Камера! Мотор! Магия [Катерина Кравцова] (fb2) читать онлайн

Катерина Кравцова Камера! Мотор! Магия

Глава 1. Сбитый летчик

Коктейли в том пафосном кабаке мешали из какого-то удивительного дерьма. Иначе откуда взялась страшная головная боль, от которой я проснулась наутро? Бедная башка трещала так, словно вот-вот разлетится на тысячу кусочков. Пришлось срочно хлопнуть пару капсул кетонала, и замереть в ожидании облегчения.

Но вместо облегчения мобильный затрезвонил про «вдох глубокий, руки шире» от незабвенного Владимира Семеновича. Значит, звонила Милана, неутомимая красавица, спортсменка (разве что не комсомолка), и по совместительству, мой агент.

— Ты уже на пробежке? — напористо поинтересовалась она.

Наивная! За семилетку нашего знакомства могла бы узнать меня получше. К тому же, именно она вручила мне вчера пригласительный на конференцию с последующим фуршетом. А кто, спрашивается, уходит с фуршетов трезвым?

— Лежу в направлении здоровья и долголетия, — честно созналась я, стараясь приподнять голову от подушки.

Голова весила, как чугунный мост, и отрываться от подушки не желала. Милана фыркнула, и добавила в голос строгости:

— А что ты там вчера натворила? Ходят слухи, что ты избила самого Сосновского.

— Ну, так уж прямо избила…по морде прописала, было дело. И все.

А нечего было танцевать сарабанду по моим больным мозолям. Я мирно попивала намешанную для меня барменом «Зеленую фею», и вдруг прямо за спиной услышала небрежное:

— Тут их много таких, сбитых летчиков. Шляются по присутственным местам, горят желанием хоть маленькую рольку отхватить. Да где им! Ни таланта, ни масштаба. Ну и лица…ты заметил? У них у всех абсолютно одинаковые лица. Уж поверь специалисту, Серега, сделать сейчас хорошее кино невозможно. Приходится дербанить бюджет на всякие…иные надобности.

Мне бы придержать язык, но «Зеленых фей» к тому времени бултыхалось внутри уже четыре, да и зло взяло: конечно, если «дербанить бюджет», останется нанимать только актеров «с одинаковыми лицами». И я развернулась к поборнику чистоты кинематографа с ласковой улыбкой на лице:

— Ну, знаете ли, какие создатели — такое и кино…Олег Палыч.

Оказывается, я отлично знала этого типа. Больше того, именно он был виноват в моем теперешнем состоянии. В момент самого расцвета моей кинокарьеры этот деятель искусства вызвал меня на беседу якобы по поводу новой роли и попытался без затей уложить на диван в своем кабинете. А когда ожидаемо получил отказ, пообещал, что больше мне ролей не видать. Никаких — ни больших, ни маленьких, ни даже самых крошечных. Да, вот так, просто и банально: «не ляжешь на диван — не выйдешь на экран».

Я тогда испугалась не на шутку, хотя из кабинета Сосновского выплыла с самым победительным видом. И как выяснилось вскоре, страхи мои не были напрасными. Изобильная река предлагаемых ролей стала неуклонно хиреть, пока не превратилась в узкий ручеек сомнительных предложений, на которые я не спешила соглашаться даже при угрозе полного безденежья.

Видно, глава фонда «Отечество» употребил-таки свое влияние на то, чтобы испортить мне трудовую биографию. Вот и прошлым вечером, узнав меня, он сладко заулыбался:

— Аленушка, детка, какими судьбами? Здесь же деятели кино собираются. А всяким… вроде тебя, здесь не место.

Ну и я не стерпела, конечно. Размахнулась и от души врезала деятелю киноискусства по морде. Еще и объяснила, что таким, как он, если баба занадобится, только и остается должностью давить, — по-другому никто не даст. И так-то желающих не видно.

Потирая щеку, Сосновский пообещал (это если выделить цензурную часть его речи), что отныне меня не возьмут на работу даже в самой заштатной порностудии. И сдохну я под забором от нищеты и отсутствия перспектив.

— Одного не пойму, — ворвался в мои мысли сердитый голос Миланы, — тебе что, вообще не нужны деньги? Ты получила наследство? Ты нашла спонсора-миллиардера?

— Нет, — по пунктам отчиталась я. — Не нашла. Не получила. Деньги нужны.

— Так что ж ты… — тут любая из подруг применила бы ненормативную лексику, но не такова была моя агентесса (филфак бесследно не проходит), — …выкомариваешь?

— А что, надо было молчать и обтекать, что ли? — я бы уже орала, но уж очень болела голова. — Ты-то знаешь его, и насчет меня все знаешь, так чего удивляешься?

В трубке тяжело вздохнули.

— Я тебя вообще-то на этот фуршет отправляла, чтобы ты там знакомства завела. Может, в какой-нибудь проект вписалась бы. А не морду била главному злодею своей жизни.

— Ну уж и главному. Может, еще какие посерьезней найдутся, а то что это за злодей… мухомор какой-то… тьфу.

— Не приведи бог, — Вот с чувством юмора у Миланы было не слишком хорошо. — Нам бы этого обойти как-то… Ладно, жди, я по нашим пошуршу, — может, чего найдется для тебя.

И она отключилась. А я осталась без сил валяться на диване, разглядывая памятки своих профессиональных успехов, развешанные по стенам. Смотрела и удивлялась, на какие лишения мне приходилось идти ради звания «звезды фильмов и сериалов».

На одном фото я лихо брала барьер на гнедой лошадке — изображала прекрасную авантюристку и шпионку заодно. Барьер мы с лошадкой взяли, и дубль сняли благополучно, но потом я, помнится, бесславно свалилась прямо кобылке под копыта, и только чудом не переломала себе руки-ноги. Все потому, что дублеры, — это зашквар, актриса должна все уметь сама… ну и вот.

С другого портрета на меня величаво взирала боярышня в кокошнике и шитых золотом одеждах. Любовный роман в декорациях Московской Руси наградил меня какой-то крошечной премией и заодно — тяжелейшими мигренями, приобретенными от вечной духоты и запахов в павильоне. Да еще поправиться пришлось на десяток килограммов, а то я, по мнению режиссера, в роли юной московитки смотрелась неубедительно.

На третьем фото тощая закопченная партизанка пробиралась через лес — эта роль мне досталась сразу после боярышни, и пришлось стремительно худеть, чтобы избавиться от лишних «убедительно-женственных» килограммов. Мой рацион в то время составлял буквально несколько листков салата и кусочек отварной индейки за день. Я мучалась недели три, но результат того стоил: можно было подумать, что я только выбралась из подвала какого-то злостного маньяка, от души морившего меня голодом. И бегать по лесам и болотам, кстати, стало значительно легче.

Пока я предавалась воспоминаниям, жизнь шла своим чередом. Мобильный снова запел про зарядку, я поморщилась от нового приступа головной боли и проскрипела в трубку:

— Алё.

— Я нашла, — с энтузиазмом сообщила Милана. — Толик Малкин делает сериал фэнтези, «Перекресток путей» называется. Им нужна героиня с магическими способностями, она будет хранительницей дома между мирами, и…

— Кхм, — я прокашлялась. — У меня нет магических способностей. И вообще, фэнтези…

— А что фэнтези, — взвилась Милана. — Ты его все равно постоянно читаешь, от мира прячешься. Так не все ли тебе равно, читать или сниматься? Только учти: ехать надо прямо сейчас, я договорилась, Толик тебя посмотрит. Давай, собирайся и двигай на «Ленфильм». У него там офис снят на третьем этаже.

И моя неутомимая агентесса отключилась. Я осторожно подвигала головой — вроде бы отпустило. Значит, надо собираться, придавать себе товарный вид и ехать, — не то как бы работу не перехватил кто другой.

В маленькой гардеробной царил вечный бардак, а это значило, что с «построением образа» ожидаются нешуточные проблемы. Да что там, найти бы чистое и приличное, — уже будет достижение. Я вздохнула. Что тут у нас? Синенькое платьице фасона «девочка-ромашка» не мнется, но босоножки в тон искать лень, а носить эту нежную прелесть с берцами я так и не научилась. Хотя, говорят, модная тенденция…

Костюмчик серенький в мелкую клетку вроде бы без пятен, но зато на молочно-белой строгой блузке оторвана пара пуговиц, как будто я в ней дралась с превосходящими силами противника. Черт.

Джинсам, конечно, ничего не сделается даже при атомном взрыве, и вот свитерок пестренький оверсайз, как будто чистый, и ко всей этой красоте берцы как раз будут кстати. Одевшись, я глянула в зеркало, показала себе язык и снова вздохнула. Понятия не имею, как выглядят девицы с магическими способностями, — боюсь, что все-таки не настолько фриковато.

— Назло маме отморожу уши, — пообещала я сама себе, подвела глаза зеленым, скрутила крашеные в «пепельный блонд» волосы в гульку на затылке и схватила сумку.

От судьбы не уйдешь. Чему быть — того не миновать. Суженого конем…ах, нет, это про другое. В общем, если мне суждено получить эту дурацкую роль в странном Толькином сериале, я ее получу, во что бы ни вырядилась.

Пока такси мчало меня на Петроградку, я вспоминала, как в первый раз переступила порог питерской студии. Была я тогда феерической семнадцатилетней нахалкой, искренне полагавшей, что мир вертится вокруг моей неподражаемой персоны. Непуганая идиотка, одним словом.

И когда мне предложили пройти пробы на роль в фильме о трагической любви школьницы и бандитского авторитета — снисходительно согласилась. Ответить отказом на знаменитый вопрос «девочка, хочешь сниматься в кино?» было слишком даже для меня.

На проходной «Ленфильма» меня встретила ассистентка — пухлая тетка, немолодая, но активная до невозможности. Пока мы двигались по обтерханным, прокуренным коридорам студии, она успела рассказать мне с десяток киношных баек, похвалить мою внешность и слегка пройтись по «мэтру».

— Не бойся, — предупредила она, вталкивая меня в кабинет, — он только с виду грозен.

Честно говоря, и с виду мэтр Георгий Алехновский (которого я потом, как все вокруг, звала исключительно Гошей) был не грозен вовсе. Высушенный и проспиртованный насквозь мужичок с выдающимся носом и ехидными глазами — ничего страшного, подумала я тогда.

— Ну что, Аленушка, хочешь в кино? — задал он вводный вопрос.

Дальше, наверное, предполагалось, что я буду упрашивать его дать мне роль, а он будет объяснять мне, какая это сложная, не для всех подходящая работа. Да что там работа — высокое искусство!

— Что значит, «хочешь»? — свысока поинтересовалась я у мэтра. — Дайте сценарий, объясните сверхзадачу, покажите натуру, тогда и поговорим.

Договаривала я под Гошин басовитый хохот.

— Ой, уморила! — веселился он, утирая глаза несвежим клетчатым платком. — Натуру ей!.. Сверхзадачу!.. Эта девица таки будет звездой, я вам говорю.

Отсмеявшись, он заставил меня прочитать по бумажке короткий текст, а потом изобразить сцену прощания с возлюбленным. За возлюбленного читал сам, и я с удивлением расслышала в его прокуренном голосе ноты чувственности и тоски — и поэтому, наверное, изобразила свою часть как следовало.

Гоша удовлетворенно покивал и отправил меня с ассистенткой оформляться в отдел кадров. На роль меня тогда утвердили. А потом еще на одну роль, и еще. Наверное, я чему-то училась прямо там, на съемочных площадках, посреди разномастного реквизита. Незаметно для себя, постепенно и неуклонно.

Киношный мир, пестрый и ненастоящий, так заворожил меня, что я не хотела выныривать из него ни на день. Так и моталась с одних съемок на другие, оттуда — на третьи, потом на показы, потом на встречи со зрителями, на фестивали, потом опять на съемки…

Высшее образование не получила — отговорил Гоша, заметив, что я и без того умею все, что надо. Замуж не вышла — партнеры по фильмам все казались слишком манерными, вечно «в образе». Собой в процессе ухаживаний они любовались куда больше, чем мной. А знакомиться с кем-то «со стороны» было некогда, ведь все мое время проходило внутри киномира, отгораживая меня от реальности плотной, хоть и ненастоящей, стеной. Вот и дожила до 26 лет… так, как дожила.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что таксист с трудом дозвался меня, желая получить плату за проезд. Оказывается, машина уже остановилась неподалеку от главного входа студии. Отмахнувшись от воспоминаний, я решительно вылезла наружу, и направилась к дверям «Ленфильма». Внутри судорожно екало, а в похмельной голове поселилось странное чувство: мне казалось, что я сейчас открою двери в какую-то новую жизнь.

Примечания:

«Зеленая фея» — коктейль из серебряной текилы, абсента, водки, белого рома, ликеров дынного и блю кюрасао, красной вишни, лимонного сока и лимонной цедры. Представьте, какой поистине волшебный эффект можно получить даже от одной порции этого напитка.

Глава 2. "Девочка, хочешь сниматься в кино?"

«Ленфильм» стал более ухоженным и даже холеным, но заметно это было только при входе и в главных коридорах. На дальних подступах к киноискусству, в павильонах и бесчисленных закоулках по-прежнему царил запах табака и дыма, тянулись в бесконечность обшарпанные стены и двери напоминали порталы в самые суровые питерские коммуналки. Или вообще в другие миры… о, я начинаю мыслить в русле предлагаемых обстоятельств, это хорошо.

— Деточка, вы меня помните? — из-за ближайшего угла ко мне метнулась хрупкая старушка в ярко-лиловом кримпленовом костюме.

Довершали ее образ шляпка с побитыми молью кружевами и облезлая песцовая горжетка. Конечно, я помнила этот милый призрак студийных коридоров. По-моему, она бродила здесь всегда.

— Мое почтение, тетя Фаня, — раскланялась я, заранее улыбаясь.

Сейчас она начнет…ну вот же, я так и знала.

— Вы же помните, как Яша Протазанов пробовал меня на роль Аэлиты? Глупый фильм, я отказалась, конечно. А как Вертов задумал снять меня в роли птицы — буревестника революции?

Буревестника я уже не выдержала — тихо хрюкнула в кулак. Но тетя Фаня была начеку.

— Я же вам рассказывала, неужели так трудно запомнить? Мы разошлись в трактовке роли, и потом у меня были тогда значительно более интересные творческие предложения… — старушка картинно задирала седые бровки, заламывала тощенькие ручки, и действительно слегка напоминала при этом птицу.

Она могла бы еще долго повествовать о временах своей минувшей (и возможно, отчасти выдуманной) славы, но тут мимо нас прошел незнакомый мужик, и тетя Фаня воззвала к нему неожиданно громко и игриво:

— Николенька! Николенька, не убегайте, вы обещали мне эпизод! Деточка, прощайте, меня зовет искусство! — на этом престарелый призрак ушедших лет подмигнул и скрылся так же внезапно, как и возник передо мной.

Я непроизвольно поулыбалась ей вслед, и пошла своей дорогой. Меня мучили опасения, что Толькину резиденцию придется искать слишком долго, но она нашлась моментально, стоило войти в коридор третьего этажа. Да, это здесь. Вот и табличка на двери: «Перекресток путей», режиссер А. Малкин. Изнутри доносилась экспрессивная Толькина скороговорка:

— Я не могу работать в такой обстановке! Как, скажите, как я должен делать кино? Сценарий сырой, диалоги вялые, актриса на главную роль не утверждена, натура… Вы говорили, у вас есть на примете подходящая натура?

Голос его собеседника — глубокий и вкрадчивый — солидно подтвердил:

— Совершенно верно, прекрасный особнячок на Аптекарском. С историей, знаете ли. Вот сегодня утвердим… как зовут героиню?

— Да боже мой, пусть ее зовут как угодно! Но до сих пор нам не попалось ни одной, говорю вам, ни одной мало-мальски похожей на ведьму! Ведь стоит завести с ними дело, так каждая того гляди схватится за помело! А на роль пробуются сплошь простушки, ни малейшей ведьмовской искорки ни в глазах, ни в… нигде!

— Ничего, на сей раз все устроится, уверяю вас, — интересно, с чего это Толькин собеседник так уверен в успехе?

Ну, раз мизансцена уже сложилась, отчего же не подыграть?

— Ведьму вызывали? — с этими словами вместо приветствия я аккуратно распахнула дверь носком берца.

Встала на пороге, уперла руки в бока и лучезарно улыбнулась присутствующим. Эффект оказался таков, что даже мое похмелье на радостях несколько отступило. Толик ошалело моргнул, а потом раскатился заразительным звонким хохотом.

— И как вы, уважаемый Бенедикт, прозрели это чудное явление?

Названный странным именем мужчина только развел руками. С Толиком я была знакома давно, поэтому принялась рассматривать «предсказателя». Он вальяжно расположился в кресле, вытянув длинные ноги едва не через всю комнату. Костюм на нем был хорош, но несколько потерт, старомодные очки смешно торчали на мясистом носу, а глаза из-за сильного увеличения линз казались выпуклыми, как у рыбы.

— Садись, Алена, я тебе расскажу, что мы тут затеяли, — странное дело, едва увидев меня в дверях кабинета, Толик как будто молча согласился с мнением Бенедикта насчет моей кандидатуры на роль.

Но рассуждать времени не было: я состроила заинтересованную мордашку, еще раз улыбнулась и уселась в предложенное утлое креслице. Толик, правда, следил за мной не только с радостью, но и с некоторым изумлением, точно я десантировалась в его офис, скажем, через окно на разноцветном парашюте. Или въехала на подъемной платформе.

— Давай, — предложила я, укладывая ногу на ногу. — рассказывай. Должна же я знать, что мне предстоит.

— Ну, стало быть, фэнтези у нас. Сценарий я сам писал, так что любые изменения легко внесем, если понадобится. Героиня — пусть будет Алена, что уж теперь! — получает в наследство старый, едва живой домик. Очень радуется, потому что порвала со своим парнем и крайне нуждается в жилье. Домик оказывается с секретом — из него можно попасть в несколько миров, которые находятся рядом с нашим. Во всех них есть магия, а потому хранительнице дома бонусом положены магические способности. У тебя есть?

Я не успела перестроиться, и непонимающе захлопала на Толика глазами.

— Что есть?

— Способности. Магические.

Интересно, он шутит или издевается, может быть?

— Ну конечно, пять штук разных. Способностей. Тебе какие предъявить?

— Попытайтесь открыть на расстоянии дверь, — внезапно предложил до того молча слушавший изложение сюжета Бенедикт.

Ясно, издеваются. Или это пробы такие, с вывертом. Я поднялась, развернулась к двери и сосредоточившись так, что заложило уши, вытянула к ней руки. Сначала ничего не было. Но я тянула, напрягалась, аж пыхтела от старания извлечь из себя хоть какие-нибудь магические силенки. И через несколько тягучих секунд случилось что-то странное. Кончики пальцев закололо, словно по ним пустили слабый токовый разряд, потом с них сорвались крошечные голубенькие молнии, долетели до дверного проема, окружили его, помигали еще пару мгновений, а потом пропали.

Я смотрела на дело рук своих с ужасом. Ведь так и знала, что этот магический блудняк не доведет меня до добра! Одно дело — читать фэнтези, восхищаться сюжетами и немного завидовать героиням. И совсем (совершенно, абсолютно!) другое — наблюдать, как с твоих пальцев срываются…кстати, что это было?

Я обернулась к мужикам, и увидела на лице Бенедикта полное удовлетворение.

— Все в порядке, — успокоил он, заглянув в мои вытаращенные глаза. — У вас ничего не вышло, потому что дверь не та.

Когда я попробовала заговорить, оказалось, что связная речь мне недоступна. Вместо нее с языка срывалось только невнятное бормотание.

— Что значит…это же…что значит «не та»? А вы…вообще вы должны…я должна… Толя, кто это? — и я неприлично ткнула пальцем в непонятного очкастого мужика.

— Наш консультант, — Толик вроде бы тоже был вполне доволен увиденным. — По паранормальным явлениям. Ты ж понимаешь, душа моя, кто-то должен разбираться в чертовщине, которую я понапихал в сюжет.

— Вот именно, — пробурчала я себе под нос. — Именно чертовщина. А… вы представляете какую-то контору или…сами по себе?

Пока я судорожно формулировала вопрос, Бенедикт наблюдал за мной с каким-то очень подозрительным весельем во взгляде.

— Пожалуй, я сам по себе, — подумав, признал он. — Но поверьте, Алена, это нисколько не умаляет моей полезности для нашего общего…гм… предприятия.

— А что за дом вы нашли? — я думала, что Толик знает хоть что-нибудь о нашей будущей натуре.

Но он только указал на консультанта и поинтересовался:

— Действительно, что за дом? Вы обещали рассказать.

Бенедикт с готовностью закивал.

— Рассказываю. Однажды в начале вашего прошлого века действительный тайный советник Роман Арбенин выстроил на Аптекарском острове чудный особнячок, небольшой, но уютный. Однако не без странностей. Во-первых, он, кажется, имел собственное отношение к посетителям: тех, кто питал к хозяину добрые чувства, обихаживал, как мог. Но если в дом являлся некто, замышляющий против господина Арбенина дурное, дом изо всех сил выказывал ему свое нерасположение.

Не верите, Алена? И напрасно. Такому недоброжелателю подворачивались под ноги ковры, его норовили сбросить вниз ступени лестниц, а светильники — ручаюсь вам, так оно и было! — падали прицельно на его голову.

Анатолий, что вы кривитесь? Вы… как это… материалист? Вам все равно придется смириться с тем, что в мире существует нечто, неизмеримое одним только рассудком. Дом имел и еще одно свойство. Но о нем было известно лишь со слов самого Романа Михайловича. Он утверждал, что двери особняка могут растворяться не только на аллеи Аптекарского острова, но и в другие миры.

В свете много шутили тогда над господином Арбениным, и удивлялись, как он с этакой придурью смог долгие годы служить в тайном сыске и приносить немалую пользу империи. Придурь или нет, но однажды, прямо во время приема гостей, советник исчез.

Очевидцы рассказывали, что он ходил по гостиной, беседовал с приглашенными, распоряжался об ужине — и вдруг вышел куда-то, и больше его никто не видел. Один из лакеев обмолвился было, что Арбенин на его глазах открыл дверь парадного входа и вроде бы собирался выйти наружу. К словам слуги никто особенно прислушиваться не стал, поговорили, да и забыли об этом таинственном случае, как оно водится.

— А как особняк на Аптекарском — пусть даже небольшой, — уцелел во времена Совка? Или не уцелел? — Толик задал правильный вопрос.

В те годы маленькие уютные особнячки моментально оказывались в цепких лапах партийных начальников, или служили закрытыми санаториями, но чтобы вообще оставались бесхозными, — такого немогло быть, потому что не могло быть никогда. А при активном использовании домики неуклонно ветшали, и что же, выходит, нам предстоят съемки внутри какой-то развалины?

— Представьте себе, уцелел. Открылась еще одна странность: о нем все время забывали. Не вносили в списки, не ходили с осмотрами, а потом тропинки вокруг Арбенинского дома заросли так, что найти его стало еще труднее. Так и достоял домик до ваших суматошных дней. Я проверил: он заколочен, но цел, и выглядит крепким.

Я вдруг поняла, что цепляло мое внимание в речи Бенедикта, кроме самой удивительной истории: он все время говорил «ваше» — «ваш прошлый век», «ваши суматошные дни», словно это была не его история и не его современность.

«Запишем в непонятное» — пообещала я сама себе. Прямо сейчас требовать от консультанта разъяснений мне совершенно не хотелось. Погонят еще нафиг, а меж тем история загадочного особнячка уже завладела моим воображением. Можно подумать, я собиралась сочинить на основе истории советника Арбенина роман.

Мы договорились ехать «смотреть натуру» завтра, и я отправилась домой, снабженная сценарной книжечкой и погруженная в размышления о том, что увижу на Аптекарском. Привычка задумываться не раз меня подводила — чего проще наступить в лужу или споткнуться на ступеньке, если мысли витают где-то вдали от реальности? Меня вечно ругали за это знакомые, да все что-то было не впрок.

Вот и на сей раз я совершенно автоматически отперла входную дверь своего жилища, ступила через порог… и едва не завалилась на пол. Все потому, что на коврике при входе красовалась пирамидка из круглых камушков, аккуратная и совершенно сюрреалистическая.

— Тетя Вита, — обреченно воззвала я внутрь квартиры, — камни-то зачем?

Глава 3. Важней всего погода в доме

— Такие пирамидки гармонизируют пространство, — из кухни появилась моя тетка, светлый маг и потомственная ведунья Виталина, как представлялась новым знакомым она сама.

— Но почему в прихожей??? — вообще-то, я спрашивала напрасно.

Когда тетушке приходило в голову добавить миру гармонии, противостоять ей было невозможно, оставалось смиряться и терпеть. Родня посмеивалась над ней за глаза, шутила про дипломированное помело, но возражать ей в лицо никто не решался. Она была тверда в своем намерении сделать лучше весь мир вообще и каждого человека в частности. Ну и меня тоже, конечно.

— Потому что здесь проходят линии… да зачем это тебе, девочка, ты же все равно не веришь в мои «колдовские штучки». Хотя и напрасно. Но я не теряю надежды, что Мироздание все же даст тебе понять хоть что-то о магии, и о себе заодно. Ты бледненькая. Опять мало бываешь на свежем воздухе?

Они с Миланой точно нашли бы общий язык. Обе собираются оздоровить меня любой ценой, и обоих ни в малой степени не волнует, желаю ли я оздоровляться. А насчет магии забавно, не поведать ли тетушке о моей сегодняшней странной истории? Нет, от нее тогда и вовсе не отвяжешься.

Дело в том, что потомственная ведунья Виталина не имела собственных детей. Поэтому все ее планы на создание династии практикующих магов замыкались на мне. И если я хоть словечком обмолвилась бы о том, что произошло со мной и моими руками в Толькином кабинете, обучения мне не избежать.

— Я бываю, — главное скроить понимающую физиономию. — Вот только что оттуда, и завтра с утра поеду натуру смотреть на острова.

Тетушка оживилась.

— Тебя взяли в новый проект? Рассказывай скорее, — вы когда-нибудь встречали пожилых дам, которым не интересны подробности жизни родственной молодежи?

Вот и я не встречала. Пришлось вкратце изложить сюжет сериала и обрисовать личность Толика. Благо, он всегда умел производить положительное впечатление на тетушек, даже на расстоянии. Про Бенедикта и собственные опыты по открыванию дверей я благоразумно умолчала. Правда, это меня не спасло.

Утром, подставляя мне под нос тарелку омерзительной, но страшно полезной овсянки, тетя Вита как бы между прочим заметила:

— Надеюсь, тебя не слишком задержат сегодня. Думаю, пока я все равно здесь, нам следует медитировать вместе. А потом я покажу тебе кое-что из того, что умею. Тебе тоже пригодится.

Ну вот, я так и знала. Уверения, что я буду занята до позднего вечера, никакого успеха не имели. Пришлось изобразить на лице озабоченность, побольше хмуриться, как бы в раздумьях о будущей роли, и к студийной машине спускаться вприпрыжку.

Но тетушка все равно успела повесить мне на шею отполированный черный камушек, заявив, что он поможет мне «в случае чего». Какой случай имела в виду моя пожилая родственница, я выяснять не стала, чтобы не утонуть в оккультных дебрях на долгие часы. Камушек приятно холодил кожу под рубашкой, Питер расщедрился на ясный, безветренный денек, настроение у меня было прекрасное, и никакая магия не могла его испортить.

На Аптекарском еще сохранились зеленые и запущенные уголки — удивительно, как его до сих пор не весь утыкали элитным жильем. Мы даже не смогли доехать до «натуры» — пришлось вылезать из машины и продираться сквозь неожиданно густой кустарник под приглушенный матерок оператора.

Я всматривалась в очертания строения, маячившего за кустами, и как будто не могла навести резкость: в глазах рябило, дом ускользал из поля зрения, как будто даже слегка менял очертания. Все это было так странно, что я присоединила свой голос к операторскому, и к дому мы выбрались, хором перебирая сокровищницу ненормативной лексики. Остановились, посмотрели друг на друга и заржали — уж очень смешно выглядела наша борьба с природой посреди огромного мегаполиса.

И только тогда я наконец увидела его ясно — двухэтажное строение в стиле северного модерна, изящное, хотя и постаревшее. Витые фонарики у входа несколько заржавели, окна и двери были заколочены, крыша с одного края слегка обвисла, но считаться аварийным домик никак не мог. Парадный вход, по крайней мере, выглядел действительно парадным, и на ступенях крыльца топтался Толик с внушительной связкой ключей в руках. Поблизости щурился на солнце наш оккультный консультант — непонятно с чего еще более довольный, чем вчера.

Чуть поодаль, на залитой солнечным светом лужайке, высился мой партнер по сериалу Шура Ведерников — статный двухметровый мужик с удивительным выражением лица. С этим выражением он играл все — драмы, комедии, боевики и исторические блокбастеры. У всех его князей, бравых офицеров и лихих ментов были приподнятые брови, округленные глаза и величественная, неспешная речь.

Увидев его впервые, я, помню, подумала, что однажды он остановился перед зеркалом, пришел в изумление от собственной неотразимой красоты, и с тех пор пребывал в этом изумлении неизменно и непрерывно.

Справедливости ради надо заметить, что такое впечатление он производил на каждого, кто встречался с ним в первый раз. Я тоже некогда пала жертвой его красы, но ненадолго. Невозможно общаться на равных с человеком, который круглые сутки восхищается одним собой. Когда я предложила больше не встречаться, он только встревоженно уточнил:

— Ты что, уже не любишь меня? — и получив мой кивок, уныло вздохнул.

Его должны были любить все. Ну, или как можно больше народу, по крайней мере. К моменту нашей новой встречи Шура, кажется, напрочь забыл, что фазу восторгов мы с ним миновали безвозвратно.

— Аленушка, как я рад! — и с распростертыми объятиями он двинулся ко мне.

Предполагалось, наверное, что я паду к нему на грудь, после чего выражу восхищение его неотразимым видом. Увы, он крупно просчитался.

— Взаимно, — как можно шире улыбнулась я и поднялась на крыльцо, где Толик все еще возился с ключами.

Замок не поддавался — не то заржавел изнутри, не то принципиально отказывался сотрудничать. Во всяком случае, скрежетало в нем как-то угрожающе.

— Ключ сломаешь, что будем делать? — я бездумно огладила холодную и вроде бы несколько сыроватую стену.

Стена повела себя неожиданно: слегка потеплела под моей ладонью и прошла короткой, еле заметной волной. Ну вот, как если бы я погладила кошку, и она изогнулась бы, подставляя бока под дальнейшие ласки. Только это была не кошка. Это, черт возьми, был обычный каменный дом.

Я с подозрением оглядела стену, ничего необычного, конечно, не заметила, и скомандовала взмокшему от трудов Тольке:

— Давай сюда ключ.

В моих руках железка стала послушнее: она крякнула, провернулась в замке и вход в Арбенинский дом наконец открылся. Я шагнула внутрь первой, вдохнула аромат пыли и сырости и подумала, что системы климат-контроля тут определенно нет. Как и прочих, привычных для нашего суматошного века, приблуд. Им и взяться-то — будем честны! — неоткуда.

— Неумный дом, — пробурчала я себе под нос, но меня услышали.

— Сама дура, — язвительно прозвучало прямо внутри моей головы. — А еще хозяйка.

Одновременно под ногу подвернулась встопорщенная паркетина, и я споткнулась так сильно, что едва не рухнула на пол. Так. Следовало признать, что рассказы Бенедикта про дурной характер съемочного жилища имели под собой реальную почву.

— Вам стоило бы с ним подружиться, — укоризненно прошептал мне на ухо консультант, ловко водворяя меня в вертикальное положение.

А на мой вопросительный взгляд невозмутимо уточнил:

— С домом. Я же говорил, что у него трудный характер. И не думаю, что с годами он сделался приятнее.

Я вздохнула. Как никогда, мне казалось, что вокруг творится какая-то невообразимая хрень, но в нее следовало встроиться, раз уж деваться было некуда.

— Прошу прощения, — совсем тихо прошептала я в пространство. — Дело в том, что мне впервые встретился живой дом, а потому я не научена вежливо с ним…то есть с вами обходиться. Еще раз прошу меня извинить, в дальнейшем я не позволю себе подобного… гм… хамства.

Речь прозвучала совершенно по-идиотски (ну кто, кто разговаривает со строениями???), однако своей цели достигла.

— Ладно уж, — смилостивился дом, — Откуда тебе, в самом деле, знать, что такое бывает.

Как ни странно, нас никто не услышал. Оператор бродил повсюду с камерой, делая пробные съемки, Толик что-то страстно втолковывал Шуре, так что свидетелем моего общения с особняком стал один только Бенедикт. Вот его ничто не удивляло, словно все шло в полном согласии с каким-то его планом. Правда, для меня он счел нужным пояснить:

— Вас ждет еще много… скажем, необычного, нового для вас. Поэтому предупреждаю заранее: ничему не удивляйтесь. Чем меньше времени вы потратите на пустое изумление, тем больше его у вас останется на изучение вашей новой роли.

И почему мне показалось, что он говорил не только о роли в сериале? И распоряжался на будущей съемочной площадке так, словно был совсем не консультантом? Но задуматься над новой информацией и тем более испугаться грядущих событий я не успела, потому что до меня донесся бурный диалог Толика и Шуры:

— Объясни, ради бога, что ты от меня хочешь? И стою-то я не так, и смотрю не величественно, и вообще… — Шурка безуспешно пытался осознать свою сверхзадачу.

Толик, подпрыгивающий перед его лицом, и машущий руками, как ветряная мельница, выглядел комично, но его самого это нисколько не смущало.

— Пойми, Александр, ты государь, а не какой-то невнятный хрен с бугра! Ты должен осознавать свое величие и нести его с достоинством! Покажи мне вот это: многие поколения коронованных предков, власть и опасность для героини, по крайней мере, поначалу! А то ты смотришь так, будто коронация удивила тебя до крайности, и ты не знаешь точно, что делать с полномочиями, которые имеешь.

Да, Толик был хорошим режиссером. Именно поэтому он тоже заметил выражение Шуркиного лица и постарался скорректировать его сообразно роли. Правда, я очень сомневалась, что у него получится, но вдруг?

— Будет тебе величие, — отбивался Шура и затравленно оглядывался в поисках зеркала. — И опасность. Тем более потом-то, когда у нас с Аленушкой любовь начнется, опасность пропадет же, верно?

— Когда начинается любовь, опасность обычно увеличивается в разы… по крайней мере для того, кто любит, — философски заметила я.

— Не умничай, — отмахнулся Толик, и снова погрузился в дискуссию с Шурой.

А я отправилась осмотреть предполагаемые декорации. Все наши толкались в холле, а я ушла вглубь дома и бродила там с твердым чувством чужого присутствия. Как будто кто-то стоял рядом и наблюдал, как я осматриваю комнату за комнатой, коридор за коридором.

Все же это было странное место. За годы запустения его смогли одолеть только пыль и сырость, да и то не до конца. Все остальное было в относительном (диковинном до крайности!) порядке. Чехлы на мебели, занавеси на зеркалах, ручки дверей, — все это не только не разрушилось, но даже не слишком потускнело. Вся ткань, например, выглядела так, словно ее развесили здесь год, ну может быть, пару лет назад.

Немного не хватало мелких частиц дизайна — диванных подушек, подсвечников, ламп и статуэток, зато книги в шкафу стояли ровными, хотя и припыленными, рядами. Казалось, хватит совсем небольшого усилия, чтобы особняк снова приобрел былую прелесть. За моей спиной затопали, и я обнаружила Толика, воинственно озирающего интерьеры.

— Надо сюда уборщиков каких-то, — мои хозяйственные соображения режиссера не интересовали.

— Да вызвал я, вызвал клининг на завтра, нечего мне указания давать, без сопливых скользко, — Толик покраснел и, по-моему, настраивался на разборку.

Любопытно, кто это его так достал?

— Толечка, — прочувствованно возгласила я, одновременно нежно улыбаясь, — ты лучший профи в своем деле, это каждый знает! И справишься со всем на свете! Просто мое женское начало требует…

— Твоему женскому началу, — решительно оборвал меня режиссер, — пора отдыхать. Такси тебе уже вызвали — выспись как следует, у тебя пара дней, а потом начинаем съемки.

Спорить я не стала — такси вызвано, Толик на взводе, так что, во избежание разборок, лучше всего было отправиться восвояси. И только садясь в машину, я вспомнила, чем грозил мне нынешний вечер.

Глава 4. Пара слов о природе волшебства

Тетя Вита бдительности не теряла. Стоило хлопнуть входной двери, как она выплыла в прихожую с самым благостным выражением на лице.

— Ну вот, а говорила — поздно. Я только-только успела ужин приготовить.

Желудок аж свело в приступе голода — я и забыла, что с самого утра у меня во рту ни крошки не было. Все-таки тетушки с горячим ужином — несомненное благо. Пока я поглощала жареную рыбу, картофельное пюре и салат, наша семейная ведунья оглядывала меня с жалостью. Но стоило последнему кусочку исчезнуть с тарелки, как она поднялась из-за стола и объявила:

— Пойду зажгу благовония. Ты переоденься в домашнее и тоже приходи. Займемся медитацией для начала, а то в тебе совсем нет баланса.

Конечно, во мне нет баланса. Вообще, может ли он быть в человеке, который свел знакомство с живым домом и понял, что чем дальше, тем больше влипает в какие-то неизвестные паранормальные события? Тут и совет тети Виты пригодится, пожалуй, — надо осторожно выспросить у нее, каковы мои шансы справиться с этой ролью, что бы она ни включала.

Но вот медитировать я не умела и не желала учиться. Пока тетушка с неожиданной легкостью усаживалась по-турецки на пол, и, закрыв глаза отдавалась единению со Вселенной, я про себя читала «Евгения Онегина», полагая, что пушкинские строки уж точно не могут навредить моей душевной гармонии. Так или иначе, но из задумчивости я выходила даже медленнее, чем тетя из медитативного транса.

— Ты хочешь что-то узнать у меня, — это был не вопрос, а утверждение, так что мне оставалось только кивнуть.

В конце концов, ведунья моя тетушка или нет? А стало быть, обязана ведать, то есть знать то, что другим недоступно.

— Со мной происходит странное, — осторожно начала я, удобно устроившись на диване (спина и то, что ниже нее, с непривычки изрядно утомились). — Как будто у меня внезапно появились…эээ… умения, которых раньше не было.

Мне таки удалось удивить тетю Виту: она смотрела на меня в полном изумлении, и первые несколько секунд даже не могла ничего сказать.

— Что? — не выдержала я. — У меня с рук сыплются какие-то искры, я слышу, как со мной разговаривает дом, и вообще…

Ну не дипломат я, верно. Вместо того, чтобы аккуратно выведать нужную информацию, обычно я действую с прямотой железнодорожной шпалы. Да и кому, в конце концов, можно доверять в этом мире, если не родной тетке?

— И ты…нормально себя чувствуешь? Голова не болит, температура не поднималась? У тебя не бывает дурных снов, в которых тебе являются темные сущности? — придя в себя, тетушка приступила к расспросам.

— А почему я должна болеть?

— Да потому, что в тебе просыпается магический дар, Лена! А он не может пробудиться просто так, сначала ты должна пройти…испытание. Ни один человек из нашей семьи не получал способностей к магии без того, чтобы сперва отдать что-то взамен. Ты должна помнить, я же много раз тебе рассказывала.

Тут я начала вспоминать. Все мое детство прошло под теткины рассказы, которые я обожала и воспринимала, как придуманные лично для меня сказки. Родителей полностью миновали оккультные заморочки, зато матушкина сестра обожала повествовать о моих предках по женской линии, многие из которых обладали удивительными талантами.

Уж не знаю, рассказывала она о том, что происходило на самом деле, или придумывала некоторую часть своих историй прямо на ходу. Но если верить им, выходило, что кроме магии мои пращуры обладали сильными, неуступчивыми характерами, и редко склонялись перед обстоятельствами.

В любимом моем рассказе одна из одиннадцати дворянских дочерей (все как одна красавицы и умницы, ясное дело), влюбившись в цыгана-лесника, ушла жить к нему в сторожку в самой лесной чащобе, да так заворожила дорогу к своему новому дому, что родители не смогли ее отыскать.

Прапрадед, чей родитель проиграл все семейное имущество в карты, не только восстановил фамильное состояние, но сделался известным промышленником, а затем и меценатом. Его конкуренты распускали слухи о том, что в основе его деловых успехов — вовсе не ум и недурная для молодого человека хватка, а магические ритуалы. Поговаривали также, что всякого, кто встанет на его пути, ждет разорение, а после — смерть. На этом месте своего рассказа тетушка обычно фыркала и заявляла, что у страха глаза велики, вот и весь ритуал.

Некоторые из нашего семейства рисковали нарушать закон — и каким-то неведомым образом уходили от наказания. В конце XIX столетия некая барышня организовала побег с каторжного этапа своему возлюбленному — фартовому вору по кличке Кречет. Отвела, будто бы, глаза охране, как-то избавила Кречета от кандалов и увела восвояси. О той девице, как говорила тетя, с тех пор больше не было ничего известно, как в воду канула.

В бурные революционные годы мои родичи вдоволь половили рыбку в мутной водице, внешне оставаясь законопослушными гражданами, приверженцами молодой Советской власти. Приторговывали своими специфическими услугами, собирали редкие артефакты и оккультную литературу, сотрудничали с отделом Бокия, одним словом, — прижились.

Когда я стала постарше, занимательные семейные истории приобрели второе дно: я узнала о том, какие способности имели мои родственники, как их развивали, и чем за них платили. И вот это второе дно меня сперва немного испугало, а потом и отвратило от магических практик. Не сразу, но надолго, я вообще думала, что навсегда.

Словно уловив то, о чем я думала, тетя Вита осторожно произнесла:

— Магия требует погружения, служения даже. Ты не можешь просто щелкнуть пальцами и получить то, чего желаешь.

— Да ничего я такого не желаю! — мгновенно вскинулась я. — Оно само ко мне прицепилось! Нет, мне, конечно, нужна работа, но я и подумать не могла, что в обычном, рядовом сериале — даже съемки еще не начались! — будет твориться такая ерунда.

Тетушка смотрела на меня, как на малого ребенка.

— Ты что-нибудь слышала о судьбе, глупышка? Насчет того, что она и на печи найдет? Вот и тебя нашло то, от чего ты пряталась так долго. Так что — хочешь ты или нет — придется взяться за дело и научиться тому, что умели многие из твоей семьи. Ничего в этом непосильного для тебя нет, хотя нужно будет поработать, само собой.

Я вздыхала и смотрела в окно, где едва намечались поздние летние сумерки. На подоконник приземлилсянахальный воробей, и принялся разглядывать меня сквозь стекло. Осмотрел, неодобрительно покрутил головенкой и спикировал куда-то в пространство белой питерской ночи. Передать не могу, как я в этот момент захотела последовать его примеру.

Тут тетушка засмеялась.

— У тебя такое лицо, будто на каторгу немецкую отправляют. Магия — это же весело, не только трудно и полезно, неужели не понимаешь?

Нет, я не понимала. В тот момент, когда крохотные голубенькие молнии срывались с моих пальцев в Толькином офисе, ровно никакого веселья я не чувствовала. Только оторопь и страх, вот и все.

Мы могли бы еще долго обсуждать мои оккультные перспективы, но тут забренчал звонок домофона.

— Кто? — автоматически спросила я, ожидая услышать «почта» или «сантехник», например.

— Открывай, сова, медведь пришел! — радостно провозгласили из трубки нетрезвым Толькиным голосом.

Я оглянулась на часы — стрелки уже полчаса как переползли в новый день. Однако выгнать своего режиссера мне не позволило воспитание.

— Поднимайся, я открываю, — надеюсь, очередного моего вздоха он не услышал.

Когда Толик показался в дверях, выяснилось, что он нетрезв гораздо больше, чем слегка. Физиономия имела багровый оттенок, глаза мутновато поблескивали, даже ноги слегка заплетались. Однако литровую бутылку «Лоусона» он прижимал к себе крепко и уверенно, сразу видно — расставаться с ней не планировал.

— Мое почтение прекрасным дамам, — он по-гусарски щелкнул каблуками, слегка запутавшись в ногах, и галантно поцеловал ручку тете Вите.

Вискарь при этом цепко удерживал одной рукой и время от времени плотоядно его оглядывал.

— Ты же велел мне высыпаться, — я выразительно посмотрела на настенные часы.

— Я тебе не велел никуда высыпаться, — Толик поводил передо мной указательным пальцем, и весело засмеялся над своей бородатой шуточкой. — Предлагаю обмыть начало нашего нового сотрудничества. Между прочим, перспективы ничего себе — мы первые в стране нацелились на многосерийное фэнтези, и бюджет есть, и натура подходящая. И главная героиня тоже ничего себе.

Толик подмигнул мне, плюхнулся на стул и принялся сноровисто разливать виски. Хоть он и был навеселе, но справлялся с этим делом удивительно ловко. Тетушка следила за ним с улыбкой: она всегда приветствовала появление в моем доме мужчин, даже если они были несколько «под мухой».

По первой рюмке мы выпили за успех будущего сериала, по второй — ЗПЗД (за присутствующих здесь дам), по третьей — за тех, кто не с нами, а затем тетушка извинилась, объявила, что ей нужно поработать, и оставила нас на кухне одних. Хмель и веселье вмиг испарились с Толькиного лица.

— Я по делу вообще-то, а это, — он ткнул пальцем в бутылку, — так, для отвода глаз. Слушай, Алена, я должен тебя предупредить.

Так я и знала, что странности на сегодня еще не закончились!

— Чего еще? — хмуро поинтересовалась я. — Если ты о том, как я Сосновского…

— Плевать мне на Сосновского, — отмахнулся Толик, — скажи лучше, что ты думаешь про нашего консультанта?

— Странного ты нашел консультанта, — честно признала я, — но нам, вроде, как раз такой и нужен?

— Да если б я нашел! — Толик так хлопнул ладонью по столу, что бутылка слегка подпрыгнула, а рюмки жалобно зазвенели. — Стоило мне принести начальству сценарий, как на следующий день нарисовались серьезные люди, и провели со мной дипломатическую беседу. Дескать, готовы помогать таланту, то есть мне, создать творение, и даже предоставят консультанта, который готов содействовать не только советом, но и финансами, и предоставит в наше распоряжение дом для съемок.

— Ты не спросил, где подстава? — когда тебе выдают такие безбрежные обещания, где-то определенно должен скрываться подвох.

— Я… спросил, — понурился Толик. — Полюбопытствовал, что буду должен взамен. А они сказали, что будет достаточно, если я стану прислушиваться к пожеланиям этого… Бенедикта. Очень внимательно прислушиваться.

— Ну и что, он требовал от тебя чего-нибудь такого… что помешало бы работе?

— Нет, но…

— Ну и погоди, пока начнет. В смысле, может, обойдется, и не начнет вообще, — честно говоря, сама я в это не верила, но Толика необходимо было успокоить. — Ведет он себя спокойно, вежливо. Тебя не достает?

Толик задумчиво помотал головой.

— Ну и не дрейфь раньше времени. Может, они тебя на всякий случай припугнули, чтобы ты сильно творца не включал. С нами, людьми искусства, держи ухо востро, — я подмигнула несколько воспрявшему Малкину. — Сам знаешь, чуть что не по нам, мы давай права качать и капризничать.

— Это верно. Давай за нас, за творцов, — и окончательно успокоенный Толик снова потянулся к бутылке.

Примечания:

«Отдел Бокия» — Специальный отдел ОГПУ, организован в мае 1921 года под руководством Глеба Ивановича Бокия, занимался разведкой и контрразведкой, а кроме того, техническим и отчасти оккультным обеспечением деятельности разведчиков.

Глава 5. Внимание, начали!

Когда утром следующего дня я, зевая, вылезла из такси, выяснилось, что обстановка вокруг Арбенинского дома изменилась до неузнаваемости. Толик, судя по всему, сдержал слово и пригнал-таки к особняку целую армию разномастных уборщиков. Стены, крыльцо и даже фонарики у входа отчистили на совесть, крышу поправили, и особняк теперь выглядел ухоженным и стильным.

Вот если бы еще вокруг него не торчали машины для технического обеспечения съемок и не толклась уйма декораторов, реквизиторов, операторов, ассистентов и прочего киношного народа! Было бы идеально. Но увы, ни о каком идеале в первый съемочный день речи быть не может. Как (скажем прямо) и в остальные дни.

Я боком пробиралась ко входу в особняк, когда кто-то мягко боднул меня под коленку. Потом еще раз. А потом я услышала возмущенное мяуканье. Толстый и пушистый полосатый котяра, вида самого вальяжного, выжидательно таращился на меня бессовестными зелеными глазами. Держу пари, если бы он мог говорить, я узнала бы много нового о своем умственном развитии. Конечно, он хотел получить еду — наверняка по его понятиям в этакой толпе кто-то точно мог выдать ему что-нибудь вкусное.

Мог кто угодно, но он выбрал меня.

— Пойдем, поищем тебе вкусняшек, — я просто не могла пройти мимо этого обаятельного пройдохи.

У девочек-гримерш удалось раздобыть молока и колбасы, и кот уничтожил их в одно мгновение, после чего благодарственно муркнул и растворился в пространстве, как будто его и не было. Я наконец добралась до входа в дом и зачем-то остановилась на крыльце. Честное слово, я в этот момент решительно ни о чем не думала. Рука сама собой прошлась по стене особняка коротким ласкающим движением, а потом я прошептала то, чего вроде бы произносить не собиралась:

— Смотри, какой ты стал красавец. Лучше, чем прежде. Надеюсь, мы с тобой поладим, уважаемый дом.

— Ты не видела, каков я был прежде, — польщенно, но все равно ворчливо отозвался особняк в моей голове.

— Ну… зато я вижу, как ты хорош теперь, — немного лести еще никому не вредило, тем более что мое сериальное обиталище действительно очень похорошело.

Я еще раз огладила стену возле двери, получила в ответ теплую волну удовольствия и шагнула через порог, по доброй традиции едва не споткнувшись о толстый кабель, затянутый куда-то внутрь дома.

Внутри суетились возле камеры Толик с оператором, заглядывали по очереди в объектив и о чем-то спорили, сбоку топталась ассистентка со смартфоном наперевес, а поодаль маячил Шура, уже в гриме и костюме, похожем на средневековый. Я обошла всю компанию по широкой дуге — хотелось посмотреть на отмытый и убранный особняк до начала съемок.

К моему изумлению, его не только отмыли и отчистили на совесть, но еще и наполнили многими полезными в быту вещами. В ванной комнате кроме собственно ванны — широкой, покоившейся на устойчивых львиных лапах, — установили душевую кабину. В кухне поставили холодильник и небольшую плиту. А в комнату, которую предполагалось снимать как мою спальню, притащили небольшую масляную батарею и спрятали ее за занавесками, «чтобы я не замерзла, если случится холодное время». О каком времени они говорили, я совершенно не могла взять в толк. На дворе стояло лето — хоть и питерское, нежаркое и сырое, но все-таки лето.

— Мне бы хотелось, — вкрадчиво заметил Бенедикт, внезапно появившись в дверях спальни, — чтобы этот дом стал более живым. Чтобы он не выглядел просто декорацией к вашему кино. И еще потому, что я собираюсь просить вас об одном одолжении. О нем мы сможем поговорить чуть позже, когда закончится съемочный день.

Я настороженно покосилась на консультанта. Мне не понравился его многозначительный тон, особенно если вспомнить, что Толику рекомендовали ни в чем ему не отказывать. Кто его знает, что на уме у этого таинственного мужика?

Но ответить ему я ничего не успела: снизу донесся требовательный голос Малкина:

— Алена! Где Алена? Найдите Одинцову, пора начинать.

Это означало, что пришло время заниматься моим любимым делом. Я весело поскакала вниз по лестнице под звон традиционно разбиваемой о камеру тарелки. На этот звук Бенедикт, спускавшийся вслед за мной, как-то невнятно охнул и поинтересовался:

— Что это, ради начала съемок у вас принято бить посуду?

— Всего одну тарелку, — наш консультант, похоже, мало понимал в киношных тонкостях. — На удачу, чтобы все прошло гладко и получилось хорошо.

— О, — с непонятным выражением протянул Бенедикт, — я не сомневаюсь, что у вас все получится отлично. Вероятно, все, за что бы вы ни брались, получается наилучшим образом.

Вместо ответа я только скептически хмыкнула — в работе может быть, зато в жизни у меня частенько все шло наперекосяк. Но мысли о собственной бестолковости, слава богу, можно было отложить, как минимум до конца смены. Я быстро сбегала к костюмерам и на грим, и с чувством радостного нетерпения встала перед камерой.

Начинали мы с эпизода встречи главной героини с королем из некой параллельной реальности. По мне, так все было задумано уж очень простенько: Шура стучал в дверь, я открывала, — и с удивлением обнаруживала, что из дома открылся проход в другой мир, насквозь магический и полный опасных приключений. А я внезапно стала счастливой обладательницей неких чародейских умений, узнать о которых подробнее мне еще только предстояло в будущем.

Король должен был потребовать от меня пропускать через свое жилище всех, кому понадобится пройти из его мира в мой или обратно, мне же следовало согласиться на предложенное.

Услышав привычное «камера, мотор, начали!», я приготовилась открыть дверь, без всяких магических штук, просто руками. За моей спиной заработала камера, дверная створка распахнулась, и на пороге воздвигся Шура — как обычно, несколько изумленный. На сей раз, видимо, от своей снисходительности к простой смертной тетке.

— Ты хозяйка этого дома, женщина? — спросил он, окинув меня величественным взглядом.

— Да, — в моем голосе тоже слышалась надменность, я же еще не знала, что за птицу занесло ко мне на порог. — Я хозяйка. И без моего разрешения ты не можешь войти в этот дом.

— Я не привык никого просить о позволении, не попрошу и тебя, — объявил Шура и сделал решительный шаг внутрь.

Точнее, попытался сделать. Потому что порог особняка буквально преградил ему дорогу, заставив вместо торжественного шага позорно брыкнуть ногами, словно прыгая через скакалку. На ногах мой партнер устоял, зато выслушал от Толика краткую речь о баранах, способных загубить даже простейший дубль.

Во второй раз после моей реплики только что открытая дверь сразу захлопнулась обратно, чувствительно приложив Шуру по лбу. Тут меня осенило: дом понимал все буквально — откуда ему было знать об условностях сериальных сценариев! Я заявляла, что не впущу непрошеного гостя, и особняк делал все, чтобы гость не смог войти.

Пользуясь всеобщим замешательством, пока Толик от души орал на «короля», я подобралась поближе к стене и прошептала:

— Это все не по-настоящему. Я все равно должна его впустить, так нужно по сюжету. Так что, пожалуйста, не делай ничего, если я прямо об этом не попрошу, хорошо?

— Вас, людей, не поймешь, — обиженно объявило строение. — Но ты хозяйка, раз не велишь ему мешать, я больше не стану.

— Спасибо, ты умница, — от души высказалась я, и снова слегка прошлась ладонью по стене.

Дом еще немного побухтел внутри моей головы о человеческом легкомыслии, и на том успокоился. Чего никак нельзя было сказать о Ведерникове. Я могла его понять: на лбу моего партнера выросла солидная шишка, Толик почти сравнял с землей его самолюбие, и в ушибленной Шуркиной голове вызрела мысль о заговоре, составленном против его персоны.

— Если ты не хотел видеть меня в этой роли, мог сказать об этом сразу! — наступал он на Толика, — Но ты развел непонятную катавасию вокруг проб, ты отговорил меня сниматься у Межинецкого в «Психе», ты убалтывал меня, как заведенный, пару месяцев — и что же???

От такого напора Толик примолк и отступил к стене.

— И что же? — почти спокойно спросил он.

— А то! — громы Шуриного гнева слышно было, наверное, и на улице. — И то тебе не так, и это — не этак, и выражение лица у меня не подходящее, и сам я не величественный, и дубли порчу, и… зрители, похоже, останутся без встречи со своим любимым актером.

Окончание речи вышло горестным донельзя, словно Ведерников собирался вскорости помереть, и как раз этим лишить зрителей радости снова видеть себя на экране. Он безнадежно махнул рукой, мельком заглянул в зеркало, повешенное все же в холле, и удалился на улицу. Я могла бы много чего порассказать ему о зрительской любви, и о том, как быстро она проходит в любом случае, но решила не растравлять его раны понапрасну.

— Ну и что теперь делать? — спросил между тем в пространство Толик, утирая с лица пот, выступивший от бурной дискуссии.

— Не трогай его пока, пусть успокоится, — почему-то я чувствовала себя ответственной за всю эту кутерьму гораздо больше, чем должна была. — А мы пока можем снять что-нибудь без его участия. Давай сюда сценарий.

Толик воспрял, мы пошушукались над текстом и нашли эпизод, в котором я одна бродила по дому, знакомилась с ним и осознавала его необычность. И даже обращалась к нему с несколькими фразами. Все отсняли быстро, с первого же дубля. При этом я очень веселилась от того, как дом комментировал у меня в голове текст сценария (Малкину бы не понравилось) и как отвечал на обращенные к нему слова (ехидно и нелицеприятно).

По-моему, особняк был убежден в том, что пока он стоял заколоченным, в мире повывелись хоть сколько-нибудь разумные люди, и ему теперь предстоит терпеть сборище идиотов и в придачу меня, как новую хозяйку. Обижаться на него мне и в голову не пришло — любая съемочная группа может выглядеть как сборище идиотов для стороннего наблюдателя, тем более, если возраст наблюдателя превышает столетие.

Прошел час или два, мой партнер где-то спустил пар и вернулся на съемочную площадку надутым, но готовым к работе. Терять роль ему, понятно, не хотелось. Дом больше не пытался вышвырнуть Шуру за порог, и сцену с появлением его величества благополучно отсняли с первого раза. Следующим по плану был эпизод, в котором король норовил превратить дом в проходной двор между мирами.

Безответная, хоть и бойкая, овца (а Толик, по-моему, представлял героиню именно так) должна была пропускать всех, кому вздумается пройти из магического мира в наш и обратно. Таможня, понимаете ли, в одном отдельно взятом строении.

— Толичек, она не может сразу взять и согласиться на все, что предлагает этот коронованный жлоб! — я настроилась биться за права героини (тезка все-таки!) до конца. — Раз уж у нее магическая сила проявляется, стало быть, она сможет, если не договорятся, за себя постоять. А то пришел Шура, ну, то есть, король, пальцы веером, весь из себя крутой, напел ей песен за сотрудничество, она и лапки кверху, — так, что ли?

— Я не жлоб, а король, на минуточку, — тут же взвился Шура. — Хорош я буду со своим величием и полномочиями, если не смогу уговорить на то, что мне нужно, всего одну смертную тетку!

— Алена права, — внезапно встрял в разборку Бенедикт. — Это у нее есть нечто, нужное королю, — стало быть, она в выигрышном положении и может поторговаться об условиях. Кроме того, дом ведьмы — это место ее силы, и у постороннего короля в нем власти нет.

Консультант даже не думал смеяться, но мне отчего-то казалось, что наши сценарные перепалки забавляют его до крайности. Должно быть, он действительно никогда раньше не бывал на съемочной площадке — иначе знал бы, что там каждый день случаются битвы почище какого-нибудь Бородина или Аустерлица.

При поддержке Бенедикта мне удалось отстоять свое мнение, и в сценарий добавили диалог между мной и королем о правилах прохода моей «пограничной зоны». Отсняв и эту сцену, Толик объявил, что сил его больше нет, смена закончена, и все могут валить по домам.

У дверей меня поймал консультант и попросил немного задержаться.

— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться? — произнесла я кодовую фразу, но он смотрел непонимающе (культового фильма, похоже, не видел).

— Да, — закивал он. — Как я и говорил, у меня есть к вам одна просьба.

— Пропустить кого-то из вашего мира в мой, а потом дать им вернуться обратно? — вообще-то это была шутка.

— Почти, — удивительно, но он несколько смутился. — Здесь в самом деле должен появиться кое-кто, и он, я думаю, лучше объяснит, что именно нам от вас нужно.

Ничего страшного он не произнес, но внезапно меня накрыло самым настоящим паническим приступом: ладони сделались влажными, по спине проползла ледяная змейка ужаса, и вся отпущенная мне природой бойкость куда-то делась: я просто стояла и смотрела на нашего оккультного консультанта. Он тоже смотрел на меня и молчал.

Так прошло несколько мгновений. А потом в углу холла появился прозрачный прямоугольный проем — огромный, почти от пола до потолка.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес Бенедикт, глядя в направлении проема. — Наконец-то. Добро пожаловать, ваше величество.

Глава 6. Ночная смена

Я повернулась к новой «двери» почти одновременно с консультантом — как раз вовремя, чтобы увидеть, как сквозь нее проходят двое. Вернее, один тащил другого за плечо, как кот тащит придушенную мышь. Тащил так, словно имел на это полное право.

При этом он был на полголовы ниже своей добычи, и несколько уже в плечах. Это я определила на первый взгляд. А в следующий миг поняла, что от этого невидного господина фонит опасностью, будто радиацией от неисправного атомного реактора. В жизни не встречала настолько невыразительных мужиков, по которым так отчетливо понятно было бы, как они опасны для окружающих.

Второй посетитель был плох — на это понимание хватило даже моих невеликих познаний в медицине. Высоченный, какой-то истощенный носатый брюнет смотрел исподлобья, едва стоял на ногах и вид имел измученный. Правда, никаких внешних повреждений на нем заметно не было, только горло и запястья перетягивали слабо мерцающие, вроде бы металлические, ленты.

— Позвольте приветствовать вас, государь, в мире Земли и представить вам хранительницу здешней точки перехода, госпожу Алену Одинцову. Алена, перед вами Алистер, правитель Мориона, и Джереми, пятый и последний герцог Калвер.

— Реверанс, — решил подсказать дом. — Сделай реверанс, перед тобой коронованная особа.

Я автоматически присела (для какой роли меня часами натаскивали перед зеркалом на эти проклятущие реверансы?), не переставая вертеть в голове услышанное: я — хранительница какой-то чертовой «точки перехода», к нам, в Питер приперлись чертовы король и герцог, и мне сейчас придется вписываться в чертову ситуацию, куда сложнее той, что описана в Толькином сценарии. Блеск. Просто блеск.

— Добро пожаловать, ваше величество, ваша светлость. Чем я могу помочь вам?

Невидный дядька… ну да, король Алистер, конечно же, бегло и как-то нехорошо улыбнулся.

— А она деловая дама, не так ли, Бенедикт? Сразу хватает быка за рога.

— Я готов предоставить вам наилучшие рекомендации об этой девушке, государь. Она разумна, имеет широкие взгляды и способна на истинную дружбу.

Мне показалось, или у замученного герцога едва дернулись в усмешке губы? А его величество откровенно расхохотался, даже не думал скрывать своих чувств.

— Когда ты успел все это разузнать, советник?

Бенедикт и глазом не моргнул, хотя мне было интересно то же самое: когда, черт возьми, он успел выяснить все это обо мне?

— Я знаю свои обязанности, ваше величество.

— Что ж, раз так, объясни ей, в чем состоят ее обязанности, Бенедикт. Мне пора, позже я загляну проведать своего племянника. Не скучай, Джемс. И не думай сбежать — отсюда тебе нет хода ни в Морион, ни в другие места.

После этого король, прощально взмахнув рукой, скрылся в проеме, который тут же схлопнулся за его спиной. Вот как надо действовать монархам, Шурке учиться и учиться. Я даже охнуть не успела, как оказалась что-то там обязана этому, пропади он пропадом, Алистеру. И куда девать племянника (ничего себе обращение с родней, скажу я вам!), он же пленник, если я правильно поняла?

Сам король сбежал от разборок, но его советник — у себя дома он тоже почти консультант, кто бы мог подумать! — остался здесь. Стало быть, ему и отвечать за безобразия своего начальства.

— Какие это у меня появились обязанности? — я уперла руки в бока и приготовилась качать права. — Не припомню что-то, чтобы в придачу к роли в сериале я нанималась делать еще хоть что-нибудь.

Бенедикт смотрел задумчиво — похоже, сочинял, что бы такого мне наплести. Вместо него заговорил герцог… как его… Джемс.

— Он сейчас что-нибудь сочинит для тебя, леди. Но правда состоит в том, что тебе придется меня стеречь, — договорив, королевский племянник сполз на пол и остался сидеть прямо там, привалившись к стене и прикрыв глаза.

Только этого не хватало. Нелюди какие-то, право слово! Уж если притащили пленника, так хоть определили бы куда-нибудь. Не оставлять же его, красавца, валяться в холле до завтрашнего утра. Он определенно помешает съемкам, хотя какие съемки, когда тут такое происходит!

От злости я никак не могла сосредоточиться. Но как бы там ни было, играть свою роль я все-таки обязана, не зря контракт подписывала. А вот работать надзирательницей совершенно точно не должна.

— Вы сказали своему королю, что у меня широкие взгляды? Так вот: не настолько. И за что его светлость угодил под арест, могу я узнать?

— Об этом мы поговорим в другое время, но вам следует знать, что в Морионе его светлость обвинен в измене королю. Видите ли, Алена, кроме вас я никому больше не могу довериться, — знаем мы эти подходы.

— Конечно не можете, и мне тоже, между прочим. В нашей стране за похищение и насильственное удержание людей в плену полагается нехилый тюремный срок.

— Какое прогрессивное государство, — прошелестел герцог, не открывая глаз.

Пристойные аргументы у Бенедикта закончились, не успев начаться.

— Поверьте, юная леди, я сумею испортить вам жизнь, если мы не придем к соглашению. Фамилия Сосновский говорит вам о чем-нибудь? Ну вот.

Чтоб тебя. Чтоб вас всех. Кажется, действительно придется договариваться.

— Ладно, — неохотно протянула я. — Что я должна делать?

— Я знал, что мы сумеем найти с вами общий язык, Алена, — улыбочку консультанта можно было мазать на хлеб вместо меда, такая вышла сладкая. — Для начала вам следует предупредить свою семью о том, что вам назначена дополнительная ночная смена, и домой вы вернетесь только следующим вечером.

Я послушно (а что мне оставалось?) извлекла из кармана смартфон. Тетушка ответила сразу, но заявлению о внезапной ночной смене не поверила совершенно.

— С тобой все в порядке? — встревоженно спросила она. — Помощь не нужна? Может быть, вызвать милицию? Какой адрес у этой вашей… натуры?

— Тетя Вита… Все хорошо. — что бы ей наврать такого, убедительного? — Мы просто должны пройти несколько эпизодов, а завтра для этого не будет времени. Здесь есть где поспать потом, не беспокойся.

Да уж, эпизодов. Помещение в застенки постороннего герцога, сдача экзамена на роль надзирательницы, что там еще у нас по плану? Я с ненавистью глянула на Бенедикта. Он со странным вниманием прислушивался к моему разговору.

— Ты определенно говоришь мне неправду, но если помощь не нужна, тогда просто будь осторожнее. На первых порах твоя сила может не слушаться тебя. Старайся ее контролировать.

— Я постараюсь, — знать бы еще, как это делается.

Стоило мне распрощаться с теткой и прервать звонок, Бенедикт уставился на меня как-то уж слишком взволнованно для человека, только что основательно прищемившего мне хвост.

— Как зовут вашу тетушку?

— Вита. Виталина. Между прочим, она ведунья и светлый маг, — ему-то что, зачем я об этом рассказываю?

— Вы можете описать ее наружность?

— Могу показать, — конечно, фото любимой родственницы во множестве водились у меня в телефоне.

Разглядывая тетку, консультант и советник чему-то мечтательно улыбался.

— Я знал ее раньше. Мы оба были молоды, и…

— И что? — вот только этой радости мне не хватало.

— Увы, нам пришлось прервать наше общение. Ваша тетушка не пожелала перебираться в Морион, хотя я обещал ей блестящую карьеру придворного мага. А меня удерживали возле его величества обязанности первого советника.

Тут я ему даже сочувствовала. Что-то мне подсказывало, что должность первого советника при такой персоне, как Алистер — не сахар, и даже не сахарин. Однако пора было заняться моим новым подопечным, до сих пор без сил валявшимся у стены.

— Куда девать вашего арестанта? — лаконично полюбопытствовала я, указывая на герцога.

Бенедикт пожал плечами. Совершать обходные маневры он больше не пытался.

— Да туда, куда обычно прячут заключенных. Сунем его в подвал, и пусть себе сидит. Здесь отличный подвал — полагаю, в нем хранились некоторые запасы продуктов. Магические отражатели не позволят нашему природнику (последнее слово он выговорил с явным презрением) снова накопить силы. А поскольку ни открывать двери, ни передвигаться темными путями он также не способен, хода отсюда ему никакого нет. Вы не должны беспокоиться о нем, Алена. Только кормите чем-нибудь пару раз в день. И приглядывайте, чтобы не отдал душу богам.

— А вы гуманист, как я погляжу, — прищурилась я. — Главное, чтобы не помер, стало быть? Нет уж, никаких подвалов, пока я здесь — как вы сказали вашему королю? — хранительница.

— Поверьте, — нахмурился консультант, — вам же будет спокойнее, если мы поместим его светлость в подвальное помещение. Вставай, Джемс, — и он коротко пнул пленника в бедро.

Наблюдая, как герцог старается сохранять достоинство, с трудом принимая вертикальное положение, я только что не шипела от сочувствия и бессилия. Будь я чайником, крышечка бы подпрыгивала точно. О чем я жалела сильнее всего — так это о том, что не могу общаться с домом мысленно.

— Почему не можешь? — удивилось строение, уловив, видимо, мои мысли. — Четко повторяешь про себя то, что хотела бы передать мне, и я тебя услышу. Ты не хочешь запихивать этого достойного господина в подвал, я правильно понимаю?

Не в силах сдержаться, я яростно закивала.

— Ну так ты напрасно беспокоишься. Вы, люди, вообще слишком много тревожитесь.

— Конечно, мы же не каменные, — закономерно подумала я.

— Да, вы очень неосновательные. Чуть что, сразу умираете, — мне досталось не только ворчливое, но и довольно ехидное жилище.

Пока мы беседовали, герцог кое-как утвердился на ногах, и Бенедикт потащил его по лестнице вниз. Однако дом знал свое дело. Всего пара небольших пролетов принесла советнику массу неудобств. Перила выскальзывали из-под ладоней, ступеньки выворачивались из-под ног, при этом и я и герцог передвигались без всяких препятствий.

Войти в подвал мы вообще не смогли. Как ни вертел консультант ключ в скважине, как ни напирал плечом на створку двери, — открываться помещение категорически не желало.

— Я же говорила: у вас ничего не выйдет, — поменьше торжества в голосе, ты переигрываешь, дорогая.

Бенедикт скрипнул зубами.

— Что вы предлагаете?

— Поселим вашего герцога в какой-нибудь из дальних комнат, днем я буду запирать его. Если кто из группы туда и сунется, — подумают, что там сложен реквизит. Или что это помещение не нужно для съемок.

— Хорошо, вы не оставляете мне выбора. Идем искать приличное жилье для тебя, Джемс.

— Я бы остался здесь, чтобы только больше никуда не ходить, — я совершенно не подумала, что пленнику в его состоянии вряд ли понравится шастать по дому туда-сюда.

— Простите, — покаянно прошептала я. — Зато мы устроим вас получше.

— Вы в самом деле думаете, что мне не все равно? Имея добротные шансы отправиться на тот свет, я буду выбирать комнату поудобнее?

Я была вообще ни при чем. Я видела этого мужика впервые в жизни. А он говорил со мной так, словно я была сообщницей его венценосного дядюшки, и мечтала сжить его со свету как можно быстрее.

— Если вы настаиваете, могу бросить вам коврик у дверей в холле. Там отличные сквозняки, а завтра вас переедут камерой и хорошенько запутают в проводах. Лежите, помирайте на здоровье, нам для дорогого гостя ничего не жалко!

Дорогой гость глянул на меня, развернулся и с трудом потопал обратно к лестнице.

— Уговорили, — буркнул он, не оборачиваясь. — Повременю, пожалуй, отбрасывать копыта. Где там ваша комната?

В одном из дальних коридоров мы нашли то, что искали: небольшую гостиную с неожиданно обширным и мягким диваном, парой кресел в том же стиле и печью-голландкой в углу. Герцог упал на диван, даже не спрашивая, здесь ли он будет проживать. Бенедикт оглядел его с неприязнью — по-моему, будь его воля, он приискал бы арестанту местечко похуже.

Но воля была наша с домом, а потому он вздохнул, проследил, как я запираю пленника на ключ, и отбыл на такси к месту собственного проживания. Едва машина, мигнув фарами, скрылась в ночных сумерках, я тут же вернулась к подопечному, чтобы спросить, что он хочет на ужин, но герцог уже спал, очень крепким, прямо-таки мертвым сном. Брови его даже во сне хмурились, губы оставались сжатыми в узкую полосу, — в общем, было ясно, что «дорогой гость» чувствует себя совсем не уютно.

Полюбовавшись на него пару секунд, я сходила все же на кухню за бутербродами и кружкой чая, а заодно захватила из «своей» комнаты плед, которым старательно укутала спящего. Делать нечего, в роль надзирательницы надо было вживаться как следует, без дураков. Не то как бы не вышло хуже и мне, и этому сомнительному преступнику. Вот ведь какая незадача: теперь я чувствовала ответственность еще и за него.

Примечания:

Название мира, откуда на Землю явились незваные гости, не случайно. Морион (в переводе с латыни «мрачный», «хмурый») — черный или темно-бурый кварц, полудрагоценная разновидность раухтопаза. Этот минерал считается камнем колдунов и сатанистов, однако он может стать мощным талисманом, который защитит своего владельца от воздействия темной магии.

Глава 7. Ранги и полномочия

Следующее утро совершенно не задалось. И немудрено: спала я мало, а кровать оказалась чертовски неудобной. Но больше всего мне мешали мысли о будущем. Унылые и мрачные, они копошились внутри головы, не давали покоя и требовали срочно найти решение всем свалившимся на меня проблемам. Я честно искала его, и не находила, ведь ни прервать работу в сериале, ни отказаться от надзора за неожиданно подброшенным мне герцогом не могла.

Погрузившись в горькие раздумья, я шагала по коридору, когда вдруг услышала за спиной недовольный голос:

— Молока налей, будь человеком.

Я резко обернулась, готовая отбиваться еще от какого-нибудь нежданного гостя, но увидела только вчерашнего кота. Кот смотрел неодобрительно.

— Ты…говоришь?

— Ну да, что тут странного? Или тебе больше нравятся молчаливые фамильяры?

Какие еще фамильяры? Или вместе с точкой перехода хранительницам полагается движимое имущество в виде наглых полосатых котов?

— Но раньше ты молчал!

— Так вчера ты и сама догадалась меня покормить. Чего было зря сотрясать воздух?

— А почему ты…полосатый?

Мозг в этот момент послушно демонстрировал мне картинки с ведьмами, вокруг которых увивались сплошь чернильно-черные мурлыки.

— Вот! Я так и знал! — обиженно заголосил кот. — Всем черных подавай! Мрачных! Таинственных! Что ж, если полосатый, то уже и не гожусь в напарники магичке?

— А кто магичка-то?

— Да ты, кто ж еще?

Ну действительно, странный вопрос. Я вздохнула: похоже, о моих возможностях осведомлены все вокруг, кроме меня самой. Оставалось выяснить только одно.

— А как тебя зовут?

Взгляд кота сделался чуть более благожелательным.

— Не совсем дура, посмотрите-ка. Все вы, люди, вечно пытаетесь придумать нам имена. Да еще какие-то дурацкие. Барсик там, Тишка, Мурзик…тьфу. А я — Велизарий.

От неожиданности я прыснула, и новоявленный фамильяр обиженно отвернулся.

— Извини. Просто когда-то очень давно был такой знаменитый полководец. Но имя отличное. Ты не возражаешь, если мы его… ммм… как-то сократим?

— Ни за что, — кот аж зафырчал от такой унизительной идеи. — Я Велизарий, так меня и зови.

— Ок, — сдалась я. — Так и буду звать. Пошли, Велизарий, завтракать.

Времени на трапезу у нас оставалось совсем немного. Только я успела выпить кофе с бутербродом, а его котейшество — освоить блюдце молока и несколько кусочков ветчины и сыра, как с улицы донесся шум машин, а потом и гомон киношной братии. Навестить пленника я не успела, оставалось надеяться, что он продержится до вечера на оставленной ему небольшой порции съестного.

Толик, в отличие от меня, был отвратительно бодр.

— Что, красавица, как ночь провела? — игриво подмигнул он.

— Образ выстраивала, — обтекаемо отозвалась я.

Знаю, это была напрасная надежда. Но я все еще мечтала о том, что моя «вторая жизнь» ускользнет от внимания коллег по кинопроизводству. Кроме того, пока я ворочалась без сна на своей «надзирательской» койке, успела придумать одну небольшую творческую заготовку.

— Слушай, Толечка, мы же сегодня снимаем вторжение монстров из ледяного мира?

Толик тут же уставился на меня со всем вниманием, одновременно вытаскивая из сумки сценарий.

— Точно. И что ты предлагаешь?

— Я думаю, король сам не полез бы со всякими монстрами разбираться. Он у себя в стране правитель, и должен править, а на то, чтобы действовать, у него подданные есть. Советники там всякие.

— Советники, по вашей логике, Алена, — вмешался в творческий процесс Бенедикт, — существуют для того, чтобы советовать. А для борьбы со всякой нечистью, — тут вы, без сомнения, правы, — есть другие люди. Это воины, они-то и бьются в случае нужды за своего государя.

— Ну, значит, это должен быть воин. В смысле, за героиню сражаться. Но не король.

Толик потер подбородок.

— Шура! Пойди сюда срочно! Найдите мне Ведерникова, почему его никогда нет на месте?! — с этими словами Малкин развернул торчавшую рядом ассистентку на выход, и даже придал ей некоторое ускорение ласковым пинком.

Шура обнаружился в холле возле зеркала, в которое произносил какие-то реплики, сурово хмурясь и поигрывая бровями. На крики Толика он отреагировал философски.

— Ну что ты кричишь, Анатоль? Девушек пугаешь? Вот он я, что тебе надо?

— Что мне надо? — с полоборота завелся режиссер. — Мне надо, чтобы свою работу делали все, а не один я! Ну ладно, еще вот Алена озабочена развитием сценария. Она считает, что ты не можешь быть королем.

— Я? Не могу? Почему? — Шура смотрел так, словно я только что нанесла ему смертельную рану.

Ну, может, не ему, но его профессиональной репутации точно.

— Ты можешь. Конечно, Шурик, ты можешь, но посуди сам, — в этой сцене королю не место. Государь должен беречь себя, а ты вступаешь в битву с нечистью, чтобы она не захватила мою точку перехода, — не задумавшись ни на минуту, я назвала свою «таможню» так, как обозначил ее для Алистера Бенедикт.

— Точно, — с готовностью подключился к спору Малкин. — Поэтому я предлагаю следующее. Мы скоренько переписываем твою, Шура, роль на верховного главнокомандующего, который действует не только от имени своего короля, но отчасти и по собственной инициативе. Этакий, знаешь, на лицо ужасный, но добрый внутри. Со своей драмой и надломом. Годится?

Это было достойное предложение. И если бы мне предложили наскоро переделать роль императрицы на роль главы тайной фрейлинской службы (да еще с драмой и надломом) — я бы только спасибо сказала. Но не таков был мой партнер по сериалу. Раз вцепившись в какой-то выигрышный образ, он не способен был перестроиться ни на что другое. Даже на то, что в перспективе могло стать куда более привлекательным для зрителя.

— Это я вместо короля должен буду изображать какого-то жалкого главкома??? — с надрывом осведомился Ведерников.

— Не жалкого. — Толик постепенно накалялся. — Не жалкого, а героического, овеянного славой и… чем там еще? Легендами овеянного. С головы до пят. Не пойму, что тебе не нравится?

— Но я уже настроился на роль правителя, отработал манеру говорить, привычки, установки, — Шурик определенно готовился с чувством покапризничать. — Мы с тобой проходили рисунок роли, и что же — теперь все насмарку?

Мы смотрели на него с тоской. Когда Ведерникову попадала «вожжа под мантию», он мог часами мотать нервы всей съемочной группе. Однако на сей раз у нас была поддержка, о которой мы даже не догадывались.

— Послушайте, молодой человек, как вас… Александр? Как по-вашему, с кем вы сейчас вступаете в препирательства? — с прохладцей в голосе полюбопытствовал Бенедикт.

— В смысле? — Шура оторопел.

— Ну, кем вам приходится господин Малкин.

— Режиссером.

— Прекрасно. А какова его работа?

— Реализовывать съемочный процесс, — машинально откликнулся Ведерников.

— Стало быть, он главный здесь, на съемках?

— Ну… да, — увы, до Шуры все еще не доходило, что он сейчас услышит.

— В таком случае, вы обязаны, — тут в голосе советника и консультанта зазвенел металл, — подчиняться его решениям. И если он примет решение об изменении вашей роли, вы будете играть то, что вам велят. Или он вправе разорвать ваш контракт. Что вам угодно выбрать?

Как и следовало ожидать, Ведерников сдулся, для порядка пробурчав себе под нос что-то о тиранах, мешающих свободному творчеству. Высказываться вслух он не посмел: подозреваю, что просто не имел никаких других предложений, а потому хотел без проблем доиграть свою роль и получить гонорар.

После этого мы наконец приступили к съемкам. И все снова пошло наперекосяк. Едва дверь с грохотом распахнулась, а на пороге объявились упакованные в пластик «ледяные монстры», дом насторожился.

— Что, этих тоже надо впустить и не препятствовать? — с подозрением осведомился уже знакомый голос в моей голове.

— Впусти, — разрешила я, и на всякий случай предупредила: — Мы тут сейчас еще и сражаться будем. Но тоже не взаправду. Мы снимаем кино. Это как… сказка, только для взрослых. Вот Шура — этот, высокий, — он командующий войсками короля из параллельного мира. И он будет защищать меня от нападения чудовищ.

— Чудовищ? — особняк был настроен скептически. — Таких и дитя малое не испугается. Скажи честно, это ваше кино… оно для слабоумных?

Мне пришлось отойти в уголок и даже отвернуться к стене, чтобы как следует просмеяться. Дом был прав на все сто: пластиковые монстры никого не могли напугать, героический Шура никого не мог спасти, да что там, из меня самой ведьма, а тем более — хранительница выходила так себе.

— Это только пока, — утешил дом, расслышавший мои сумбурные мысли. — Когда придет время, ты сможешь делать все, что должно.

От его замечания легче не стало, наоборот — страх снова коснулся меня ледяной рукой. В дальней комнате валялся без чувств настоящий преступник (или герой?) из другого мира, и что меня ожидало в назначенной мне Бенедиктом роли, — я даже предположить не могла. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что будь этот чужой непонятный герцог в силе, — должно быть, справился бы с любыми чудищами одной левой. Я мотнула головой, отгоняя то, для чего пока (мне обещали!) не пришло время, и вернулась к работе.

Вот из Ведерникова герой не получался. Бог его знает, может, я зря влезла со своими замечаниями, и ему лучше было бы остаться королем. Нет, пластиковых монстров он одолевал исправно, бился насмерть и добросовестно заслонял меня собой. Даже делал суровое лицо и грозно рычал, в очередной раз нанося удар. Но когда перед самым финалом дубля Шура любовно огладил свою и без того почти безукоризненную прическу, Толик не выдержал.

— Александр, ты воин, а не прима-балерина! Ты только что рубился насмерть, чтобы не дать врагу захватить важный для твоей страны объект. Какого ж… ты тут причесываешься?! Давайте все сначала.

И мы начали сначала. Потом еще раз. И только четвертый дубль показался нашему режиссеру годным. Ведерников к этому времени причесываться перестал, и дрался даже с некоторым остервенением, отчего выглядел намного убедительней, чем в начале съемочного дня.

Следующую сцену, где магичка с главнокомандующим сравнивали развитие их миров, слегка препирались, но в целом неуклонно двигались к свободному дружескому общению, отсняли гораздо быстрее — всего со второго раза. Но пока между сценами меняли свет, подгримировывали актеров и немного переписывали диалоги, день сменился вечером, и за окнами особняка установился теплый и безмятежный вечер.

Улучив момент, я подошла к Малкину и предупредила его, что останусь ненадолго в доме, чтобы собраться с мыслями на завтра. Толик смотрел одобрительно.

— Ты прямо горишь на работе, Одинцова! Ладно, не дуйся, ты молодец. Мне бы самому насчет некоролевских занятий в голову не пришло, а ты приметила. Давай, собирайся с мыслями, может, еще чего толкового надумаешь, — он похлопал меня по плечу и удалился.

А следом за ним понемногу рассосалась и вся съемочная группа. Я осталась с особняком почти наедине. Интересно, как там мой узник? Была опасность, что он успел сильно оголодать, и теперь пребывает в бешенстве, но того, что увидела, я никак не ожидала.

Я тащила впереди себя солидный поднос, наполненный тарелками с отбивными, салатом и бутербродами, и только когда пристроила свою ношу на столик в углу,смогла наконец рассмотреть герцога. Его светлость имел еще более бледный вид, чем накануне, он уже не спал, а находился в глубоком обмороке. На лице проступила пугающая синева, губы высохли, а из-под магических отражателей под кожей растекались чернильные ручейки, как будто кровь в венах арестанта постепенно менялась на какую-то омерзительную отраву.

Да уж, не зря меня одолевала тревога за будущее! Вот что с ним делать, бросить его в таком состоянии просто невозможно, и помочь ему я ничем не могу. Эх, разрыв-траву бы сюда! При воспоминании о тетушкиной баечке про травку, способную отпереть любой засов, я горестно шмыгнула носом. Кто знает, будь у меня это чудодейственное растение, — может, я легко сняла бы с заключенного его «оковы»?

Тут что-то замаячило в голове, какая-то смутная идея медленно, но верно начала обретать ясные черты. В конце концов, раз все считают, что у меня есть некие паранормальные способности, почему бы не попробовать их применить? Тем более, что других вариантов все равно нет, — не вызывать же герцогу «неотложку».

Я сосредоточилась, как в тот раз, когда метала молнии в ленфильмовскую дверь, протянула руки в направлении герцога и пожелала снять с него ограничители. Очень сильно пожелала, как не желала ничего в своей жизни. На сей раз времени прошло куда меньше, я даже не успела по-настоящему выбиться из сил.

С моих пальцев снова сорвались маленькие молнии, вонзились в ошейник и браслеты, уничтожая чужую магию, и серебристые ленты, полыхнув черным цветом, исчезли, словно их и не было. Вслед за ними из-под кожи герцога пропали и зловещие темные ручейки. Я выдохнула, ожидая, что мой подопечный вот-вот придет в себя.

Но не тут-то было. Прошла минута, другая, потом еще и еще, но он даже не пошевелился, разве что дыхание стало чуть ровнее.

— Чтоб тебя, — разочарованию моему не было предела.

По всему выходило, что нужно ехать домой, и поговорить с тетушкой. Кто знает, может она сможет ответить на мои вопросы, хотя бы на часть из них. Я снова внимательно осмотрела пациента, не обнаружила никаких перемен и полезла в карман за мобильным, чтобы вызвать такси.

Глава 8. Тяжело в ученье, легко в бою

За что я любила свою небольшую квартирку, так это за чувство защищенности, которое охватывало меня, стоило переступить порог. Вот уж правду говорят: «мой дом — моя крепость». Даже каменная пирамидка, по-прежнему торчащая посреди коврика у двери, больше не раздражала, — кто ее знает, может быть, она и в самом деле гармонизировала пространство вокруг себя.

— Лена, что у вас случилось? На тебе просто лица нет! Рассказывай скорее, — тетушка всегда читала мою физиономию, точно открытую книгу.

— У нас… нет, скорее у меня. Случилось, да. В общем, слушай, — я упала на табуретку в кухне, и принялась рассказывать.

Ни малейшего удивления тетка не выказала, кивала, ахала в наиболее драматических местах повествования и одновременно собирала какие-то баночки и коробочки в свою обширную сумку. Когда я выдохлась окончательно и замолкла, она огладила мое плечо.

— Поедем, девочка, разберемся на месте, что там за дохлый герцог у тебя.

Поймав мой изумленный взгляд, она засмеялась.

— Скажу честно, мне любопытно. А потом, он ведь так и не пришел в себя. Думаю, я могу попробовать ему помочь. Ну и тебе заодно. Я тут собрала кое-что, эти средства я составляла сама, так что могу отвечать за качество. Давай, не смотри так, лучше вызови нам такси.

Мне оставалось только послушно покивать и снова взяться за телефон. Машина приехала быстро, и пробок в ночном городе уже не было, так что спустя полчаса мы притормозили у крыльца Арбенинского (или теперь уже моего?) особняка. Фонари исправно разгоняли полумрак, а ключ на сей раз провернулся в замке легко, в одно мгновение.

— Добрый вечер, — прошептала я, привычным жестом оглаживая стену у входа. — Я привезла в гости мою тетушку, надеюсь, ей у нас понравится.

— Ну еще бы, — голос дома, как всегда, звучал несколько ворчливо. — Как ей может не понравиться, ты сама подумай. Кстати, мужчина в дальней комнате так и не пришел в себя.

— Это плохо, — машинально проговорила я вслух, а на тетин вопросительный взгляд уточнила: — Герцог все еще без памяти. Ты точно сможешь привести его в чувство?

— Я попробую, — тетка улыбалась так, словно ничего сложного нам не предстояло, — одни пустяки, не стоящие внимания.

В доме было тихо и темно — пока мы шли до импровизированной герцогской камеры, мне пришлось осваивать умение видеть в темноте. Получалось не очень-то, но я ни разу не споткнулась — подозреваю, что дом просто помогал мне передвигаться без травм. Перед дверью «камеры» торчал Велизарий, — завидев меня, он помахал хвостом и констатировал, кивая на дверь:

— Там ммяасоо!

Я аж дернулась, подумавши, что кот имеет в виду герцога, но потом вспомнила про отбивные, которые так и остались лежать на подносе вместе с остальной едой.

— Ну да. И еще кое-что. Пойдем с нами, думаю, тебе что-нибудь достанется.

— Какой у тебя милый фамильяр, — тетя смотрела без малейшего удивления, как будто ей каждый день попадаются говорящие животные. — Такой упитанный, солидный! И шубка красивая, полосатая. Как вас зовут, хвостатый господин?

— Велизарий, мадам, мое почтение, — кот вежливо наклонил голову. — А вы родственница моей хозяйки?

— Угадал, разумник. Расскажи-ка мне, откуда ты появился?

Кот задумался.

— Я спал. Видел чудесные сны. Мышей, знаете ли, еще колбасу… И кто-то чесал меня за ухом, так… уважительно и с любовью. Потом проснулся, здесь, под лестницей. Смотрю, кругом люди, — стало быть, можно добыть еды. Вышел на крыльцо, а там она. Моя хозяйка.

Тетка, до того улыбавшаяся, вдруг строго нахмурилась.

— Смотри, усатый-полосатый, неси свою службу как следует. Моей девочке в любой момент может понадобиться помощь.

Велизарий только фыркнул.

— Не беспокойтесь, мадам, службу понимаем, — и перевел взгляд на меня: — Так что, мы идем за мяасом?

— Тебе лишь бы мяааасо, — передразнила я. — Пойдем, сейчас получишь обещанное.

Еда так и осталась нетронутой, хотя я втайне мечтала найти герцога очнувшимся, даже на ворчание и неприязнь была согласна заранее. Но нет, арестант все так же валялся на диване, не подавая никаких признаков жизни, кроме слабого дыхания. Тетушка разглядывала его с любопытством.

— Хорош, — наконец объявила она. — Настоящий мужчина, сразу видно.

— Мда? — должно быть, настала пора разглядеть его светлость повнимательнее.

Нет, он совсем не казался мне привлекательным. Тощий, нос торчит, весь зарос неаккуратной темной щетиной… Красавец, одно слово. Но тетушке виднее, конечно: может, она вообще имеет в виду не наружность, а магическую ауру или красоту души. У моей семейной ведуньи никогда не поймешь, что именно она находит гармоничным и прекрасным.

— Правда, его магические силы почти совсем иссякли. Настолько, что он не может восстановиться сам. Но это не беда, мы с тобой ему поможем, — тетушка присела на диван рядом с пленником и взяла его за руки.

Конечно, я читала про обмен энергией: в каждом втором романе фэнтези герои вот этак же брали друг друга за руки и почем зря переливали магическую силу, если у кого-то случался ее недостаток. Тут, насколько я помнила, главное было не отдать ее чересчур много, чтобы самому не остаться без ресурса.

Но тетушка-то знала, что делала. Из-под ее пальцев в организм беспамятного пленника неторопливо текли ручьи зеленого света (я почему-то вспомнила зарядку мобильного, которая вот точно так же светила зеленой лампочкой, если процесс проходил как надо, без осложнений). Потом поток остановился, и тетка велела:

— Теперь ты попробуй, заодно потренируешься отмеривать свою энергию.

Я послушно села на ее место, ухватилась за костистые запястья пациента, и представила, как моя сила течет по его сосудам, наполняет пересохшие магические каналы, возвращает ему возможность жить и творить колдовство. «Зарядка аккумулятора» мне не удалась — моя сила светилась голубым, но поток был куда мощнее теткиного, тот неспешно струился, а из-под моих рук набегали одна за другой высокие волны, они выплескивались легко и свободно, и я следила за ними с неожиданным удовольствием, следила завороженно, позабыв обо всем на свете.

— Лена, стой! Остановись! Прекрати, я тебе говорю, — меня сильно дернули за плечи, так, что я почти упала на пол.

Но потом все-таки переползла в кресло и удивленно воззрилась на тетку.

— Ты что? Что-то не так? Сила шла от меня, я чувствовала…

— О да! — моя наставница рассерженно хмурилась. — Она бы так вся и вышла из тебя, если бы я не успела разорвать вашу связь. Лена, я же просила: учись контролировать себя! Ты потратила в несколько раз больше, чем должна была.

И тут у меня начался откат — тело превратилось в вареную макаронину, будто в нем не осталось ни одной целой кости, в глазах заплясали веселенькие звездочки, а сознание погрузилось в мутный белесый туман. Я только успела заметить, как тетушка вливает в рот арестанта какую-то жидкость из бутылочки темного стекла, а потом неожиданно отвешивает ему пару резких пощечин. Глаза герцога распахнулись, я подумала о том, как хорошо, что мой подопечный ожил, и на этой утешительной мысли провалилась в сон.

Пробуждение было неприятным. Скелет вроде бы встал на место, но муть в голове так и не рассеялась. А где-то совсем рядом слышался хрипловатый, но приятный мужской голос:

— … сын за отца не в ответе, так он сказал. А я поверил — родич все-таки, и кроме него у меня никого больше не осталось.

— Бедный мальчик, — сочувственно проговорила тетушка, и я осознала, что она беседует с ожившим пленником.

Вряд ли вполне взрослый на вид герцог мог сойти за мальчика, но возражать против такого обращения он не стал. Вообще, о чем это они? Лучший способ получить информацию — услышать ее, и я затаилась, ничем не показывая, что пробудилась ото сна. За несколько часов в кресле я отлежала себе все бока, и мне пришлось нелегко, но вознаграждение вышло достойное.

— Отца казнили при большом стечении народа на главной городской площади. А матушка не захотела вдовьей доли, и ушла Дорогой теней искать душу супруга на Смертных пустошах. Сам я тогда мало что понимал, и купился на рассказы няньки о том, как мать (не зря же она одна из лучших некроманток в Морионе) разыщет папеньку и приведет его назад. Глупо, конечно, но уж очень хотелось верить. А к тому времени, как я подрос, среди прислуги уже вовсю гуляла легенда о жертве, которую Темная герцогиня принесла во имя своей любви.

— Легенда? — тетушкино любопытство снова не давало ей покоя.

— Самая настоящая. О том, как хозяин Смертных пустошей склонился перед силой чувства пришедшей за своим мужем женщины и позволил им обоим вернуться в мир живых. Он поставил одно лишь условие: герцогиня не должна была смотреть на супруга до той поры, покуда они не сойдут с Дороги теней у себя дома. Рассказывают, что она все-таки не утерпела: бросила на возлюбленного один беглый взгляд, и он тут же растворился среди прочих отошедших за грань. Так она потеряла его во второй раз, теперь уже навсегда. И тогда сама решила остаться там, где утратила последнюю надежду на счастье.

— Орфей с Эвридикой наоборот, — господи, когда я уже научусь держать язык за зубами!

Как только арестант понял, что надзирательница проснулась, он мгновенно замолчал. Разглядывал меня с явственной неприязнью и прикидывал, наверное, как много я успела услышать. Зато тетя Вита обрадовалась моему пробуждению.

— Проснулась? Как ты себя чувствуешь, детка? Джемсу уже лучше, как видишь.

— Я вижу, что пропустила что-то интересное, — конечно, я не рассчитывала, что для меня герцог расскажет свою историю заново, но, может, ввел бы в курс дела хоть отчасти?

— Что желает узнать госпожа тюремщица? — таким тоном обычно говорят с плебеями или с самыми презренными из врагов.

Ну ладно же. Мы тоже не лыком шиты.

— Зря мы старались, тетя Вита, — сокрушенно проворковала я. — От этого восставшего покойника мы не дождемся ни благодарности, ни пользы. Нет ли у тебя в сумке снадобья, которое вернет его обратно?

— Обратно? — ага, интонация арестанта почти не изменилась, но все же…

— Пусть опять лишится чувств. Так мне будет гораздо спокойнее. Да и кормить его тогда не надо — все экономия.

В этот момент в нашу перепалку вклинился еще один звук: тихое методичное чавканье. Велизарий не терял времени даром, он обгрыз кусок мяса, и теперь вдумчиво уничтожал запасы сыра и ветчины. Мастер своего дела: ни одна тарелка даже не звякнула. На мой пристальный взгляд он подмигнул, облизнулся и продолжил трапезу.

— Вот лучше пусть котик кушает, — удовлетворенно резюмировала я. — А этого господина, возможно, поместили под арест за какие-то совершенно неблаговидные дела. Так пусть и расплачивается за них в полном объеме.

Тетка засмеялась и погрозила мне пальцем.

— Какая ты мстительная, Лена. Так нельзя. И ты, Джемс, прекрати задирать ее. Тебе самому потом будет стыдно, вот увидишь.

Она отчитывала нас, как будто мы оба были маленькими детьми, и нам хватило бы взрослого вмешательства, чтобы помириться и снова играть вместе. Герцог в ответ на внушение только пожал плечами и отвернулся. Он не доверял мне, и вообще-то я могла его понять.

А мне для того, чтобы решить, как относиться к нему, неплохо было бы разобраться в событиях, которые привели аристократа из другого мира в нанятый для съемок российского сериала странный особнячок. Злодей он или жертва, стоит помочь ему освободиться из-под надзора или пусть сидит там, куда посадили, чтобы не вышло какой-нибудь беды? Ни единого ответа, даже на самые очевидные вопросы.

Но пока я решала, как себя вести, в комнату ввалился взъерошенный и очень разгневанный Бенедикт.

— Какого демона здесь происходит?! Как вы посмели нарушить королевский приказ?! — я и не думала, что он способен так самозабвенно орать.

Глава 9. Карта миров

— В чем ваша претензия, уважаемый господин консультант? — при надобности мне не хуже других удавалась роль королевы, окруженной смердами.

От такой наглости советник утратил дар речи, только яростно тыкал пальцем в сторону пленника.

— Что такое? Его светлость цел, здоров, вот разве что не накормлен. Пожертвовал трапезу в пользу братьев наших меньших, — «брат меньший» на это фыркнул и на всякий случай спрыгнул со стола.

— Вы сняли его ограничители?! Как вам это удалось???

— С помощью рук и разума, — не без злорадства доложила я, и больше Бенедикт не успел вставить ни слова.

Потому, что из-за моей спины возникла тетушка, и выглядела она, вопреки обыкновению, совсем не благостно. Всякий, увидевший ее в этот момент, ни за что не поверил бы, что перед ним — светлый маг. Теткины глаза горели гневом, волосы развевались, руки сжались в кулаки.

— Как ты смеешь поднимать голос на мою девочку, Бен?! Хочу тебе напомнить, что ты не хозяин в нашем мире, и не тебе диктовать нам, как обращаться с теми, кто едва не умер от твоего черного колдовства.

От мрачной силы теткиного голоса Бенедикт отступил на пару шагов, и даже приподнял руки, как будто защищаясь.

— Я не знал, что вы в родстве, — тихо признал он. — И не думал, что она способна…

— Моя племянница способна на многое, — объявила тетка. — И опасайся, как бы тебе не пришлось познакомиться с некоторыми сторонами ее дара. Радуйся, что пока она ведет себя мирно и воспитанно. Чего не скажешь о тебе и твоем государе.

Последнее слово она выговорила так, как произносят самое грязное ругательство. А я призадумалась о том, чего еще не знаю о себе. Тетушка пугала мной советника с таким знанием дела, словно отлично представляла, чего от меня можно ожидать.

Я немного сердилась на нее за то, что она столько лет молчала о моих способностях, но ради справедливости надо заметить — я сама не желала ни знать о них, ни говорить, ни тем более развивать их. Однако дела складывались таким образом, что теперь мне могли пригодиться любые магические навыки, сколько бы их ни было.

Бенедикт между тем пошел на примирение.

— Возможно, дамы, я слегка погорячился. Давайте запрем герцога здесь, а сами пройдем… ну, хотя бы на кухню, и там за стаканчиком чая я расскажу вам, почему был так взволнован.

Он излучал прежнюю уверенную любезность, и как будто совершенно успокоился. Однако я бы голову прозакладывала за то, что он все еще растерян и не знает, как действовать в новых обстоятельствах. Уж вмешательства тети Виты он предвидеть никак не мог. Она как раз оглядывала старого знакомца без всякого доверия.

— Мы выслушаем тебя, Бен. А Джемс даст слово не пытаться сбежать, да ему и впрямь некуда идти отсюда. Но помни, что я всегда отличу правду ото лжи. А Лена пока не может этого только потому, что очень молода.

Герцог проводил нас насмешливым взглядом, но так ничего и не сказал. Может, мы не нравились ему одинаково, а возможно, он просто не решил пока, кому из нас можно доверять.

Я уже освоилась в качестве хозяйки, и поэтому моментально соорудила нам по кружке кофе и нарезала тарелку бутербродов. Бенедикт оглядел результат моих трудов с сомнением, а вот тетка сомневаться не стала: бросила в свою кружку пару ложек сахару и с аппетитом откусила от бутерброда.

— Мы слушаем тебя, говори, — разрешила она советнику, проглотив кусок.

— Для того, чтобы вы смогли оценить обстановку в Морионе беспристрастно, мне придется начать издалека.

— Надеюсь, не от сотворения мира? — вечно меня черти дергают за язык, сидела бы и слушала молча, так нет, все встреваю, куда меня не просят.

Бенедикт поморщился.

— Нет, не от сотворения, но с довольно давних времен. Морион традиционно развивает виды магии, для которых нужна работа разума. В большой чести у нас зельеварение, артефакторика, составление заклинаний и строительство магических аппаратов. А также магия жизни и магия смерти, как высшие формы природного волшебства. Прочие природные силы мы используем, но не придаем им большого значения — ведь для того, чтобы ими пользоваться, не нужно ничего, кроме способности взаимодействовать со стихией.

— Что же, разве это так просто: отдавать приказы воде, земле или огню? — мне казалось, что любая магическая практика — чудо, требующее от человека невиданных талантов, но в Морионе, видно, считали иначе.

— Не просто. Однако при работе со стихиями нужна только сила и умение ее использовать. Тогда как при создании артефакта вам потребовалось бы подобрать подходящие материалы, рассчитать уровень их взаимодействия между собой, отыскать оптимальный размер и форму для магического предмета, который вы собираетесь сотворить. И только затем вложить в артефакт заклинание, для которого он предназначен. Да, заклинание сперва нужно составить, с учетом материалов, из которых состоит ваш предмет.

— Это… сложно, — согласилась я, прикидывая свои способности в артефакторике.

Выходило, что создание магических предметов вряд ли окажется мне под силу.

— Довольно сложно, — покивал Бенедикт. — И требует постоянной тренировки. Именно поэтому, рождение природника в семье высоких магов — большое разочарование. Как в случае с Калверами: у лучшего артефактора и самой талантливой некромантки королевства родился обычный стихийник, даже не очень сильный. Калвер-старший как-то с горечью признал в присутствии его величества, что может надеяться только на себя самого. Он много работал, составлял карту миров, надеялся создать между ними устойчивую связь… Никому и в голову не пришло, что он вдобавок желает сменить династию на престоле Мориона.

— Мятеж? — удивленно приподняла брови тетушка. — Зачем ему это понадобилось? Насколько мне известно, революции вредят научным изысканиям.

Советник устало потер глаза.

— Вероятно, он полагал, что с новым монархом добьется больших успехов. Кроме того, государь в то время занимался изысканиями в области некромантии, и ему не слишком везло. Он желал обрести влияние на мир мертвых, но вместо этого в Морионе стали бесконтрольно открываться проходы со Смертных пустошей, и к нам начали жаловать опасные гости. Герцога Калвера уважали и среди придворных, и в научных кругах. Он нашел себе довольно сторонников, опасавшихся, что Алистер Морионский загубит свою державу экспериментами с миром мертвых. Однако государь успел нанести упреждающий удар по заговорщикам.

— Дальше я знаю, — бесцеремонно оборвала рассказ тетка. — Скажи только, чем вам не угодил Калвер-младший? Ведь он родной племянник короля. Мальчик остался сиротой, а вы, вместо того чтобы позаботиться о нем, приволокли его сюда… кстати, почему именно сюда? Россия, конечно, не самое комфортное место среди миров, но и не самое плохое.

— Карта миров утрачена, она пропала прямо из замка Калверов, сразу после ареста старшего герцога. И это единственная точка перехода, о которой нам было известно, ведь я уже бывал здесь раньше, если помнишь, Вита. Дальше никому из нас отсюда хода нет.

Бенедикт был раздосадован, и даже не думал скрывать свои чувства.

— Есть один вид магии… в Морионе он, увы, утрачен. Это Проводники, или Открывающие двери: они имеют редкостную способность находить пути в любые миры, и проводить с собой тех, кого пожелают. Говорят, в моменты сильных душевных потрясений такие люди могут и сами создавать новые миры. Но мы не имеем возможности проверить — Проводники рождаются слишком редко. А у нас, как я сказал, и вовсе никогда.

Тут тетка бросила на меня короткий взгляд, словно прикидывала что-то про себя. Сама я в ту же минуту почувствовала, как по спине ползет озноб. Я открывала двери. Я отперла ограничители, надетые на герцога. Уж не обо мне ли изволит говорить Бенедикт? И если нет, как бы сделать так, чтобы он подольше пребывал в неведении относительно моих талантов?

— Ну и зачем вам сдались эти… Проводники, раз уж у вас так развита высокая магия? Рано или поздно вы придумаете артефакт, или составите заклинание, которые будут открывать двери куда угодно, — я очень надеялась, что получилось, как надо, равнодушно и даже несколько пренебрежительно.

— Нет, Алена, это невозможно. Не стану утомлять вас техническими подробностями, но для такого артефакта или заклинания понадобилась бы разновидность магии, которая нам нынче недоступна. Ею владеют только Открывающие двери.

— Ааа. Ну что ж… тогда примите мои соболезнования, — надо было сворачивать эту опасную беседу.

Но тетя Вита все никак не могла угомониться.

— Так все-таки, Бен, за что вы арестовали Джемса? Должны же мы с Леной знать, в чем его вина, и чего нам следует опасаться.

— Он, как ни странно, сумел продолжить дело отца. Собирал сведения о мирах, с которыми граничит Морион. Подвергал сомнению умственные способности государя. Утверждал, что на троне не должен сидеть монарх, «балующийся с Тьмой». Его величество готов был, по-родственному, простить грязный язык герцога, но вот тому, что он начал собирать вокруг себя единомышленников, подобно своему папаше, нет прощения. Так что, как видите, дамы, вам бояться нечего. Если бы вы не уничтожили ограничители — сейчас и вовсе находились бы в совершенной безопасности.

— Ну да. А ваш герцог находился бы уже на том свете, — не стерпела я. — Он почти умирал, когда мне удалось стащить с него эту гадость… фу. Я ведь не ошиблась, вам нужен живой арестант, а не безвредный покойник?

Это был правильный вопрос. Советник смотрел с явной неприязнью, и тут меня осенило: его светлость вовсе не должен был уцелеть. От магического истощения последнему из Калверов полагалось скончаться у меня на руках, вот и все. Нет человека — нет проблемы.

Но тут Бенедикта ожидало целых два нежданных поворота судьбы. Во-первых, я не дала пленнику умереть. Во-вторых, в дело вмешалась моя родственница, возможности которой советник хорошо знал и оценивал по достоинству.

— Все сложилось так, как сложилось, — ну да, сейчас советнику пришлось отступить. — Я должен на некоторое время отбыть в Морион, чтобы доложить его величеству о том, как здесь идут дела. Так что завтрашнюю смену придется отменить.

Интересно, как это он собирался успеть со всеми придворными докладами за один день?

— Вам хватит одного только дня?

Советник только отмахнулся.

— Точка перехода обнуляет время отсутствия при возвращении. Сколько бы я ни пробыл в Морионе, обратно вернусь в тот же день, из которого ушел. А вот вам, Алена, придется пробыть ближайшие сутки здесь. Понаблюдаете за спасенным вами Джемсом.

После этого сообщения Бенедикт невозмутимо вызвал такси, предложил тетушке ее подвезти (она согласилась так спокойно, будто и не орала на советника около часу назад со всем гневом и возмущением), и они удалились, оставив меня одну.

Ну, как одну: в дальней гостиной по-прежнему пребывал пленник, который, оказывается, вовсе не должен был остаться в живых. На сей раз я застала его светлость бодрствующим. Более того, он деловито копался на столе, выбирая кусочки, не объеденные Велизарием. Сам фамильяр, насытившийся, видимо, до отвала, выставив пузо, дремал в кресле.

— Его мудрейшество советник не похвалил вас с леди Витой за доброе дело, — утвердительно заметил герцог, оглядев мою нахохленную персону.

— Я и сама не уверена, что оно доброе, — огрызнулась я, критически рассматривая арестанта.

— Доброе, — подтвердил арестант. — Только за хорошие дела вместо благодарности вы всегда получите порицание. Но раз я все еще не брожу по Смертным пустошам, значит, должен тебе и твоей родственнице кое-что. И верну долг, когда настанет время. А сейчас не отдохнуть ли нам от пережитых потрясений?

И он неожиданно подмигнул мне и улыбнулся — довольно ехидно, но все же это была улыбка. Я таращилась на него пару секунд в крайнем изумлении, и лишь затем поняла, что тоже улыбаюсь. Ладно. Поспать хотя бы пару часов — это была и впрямь насущная необходимость.

Глава 10. Осторожно, двери открываются!

Во сне меня окружил густой туман, белесый и страшный. Я не видела даже своей вытянутой руки, и понятия не имела, в какую сторону двигаться. Что же делать? Паника охватила меня так быстро, что мозг просто не успел прийти на помощь. И тут я вспомнила о своей магической силе. Если я могу отпирать двери в другие миры, может, получится открыть себе путь сквозь туман?

Привычным уже движением я вытянула руки перед собой, и сосредоточилась. Здесь, во сне, я чувствовала тропу, скрытую под туманным маревом. Чувствовала все отчетливей, и наконец увидела плотно утоптанную бурую от пыли дорогу под ногами, а затем почувствовала тепло. Туман понемногу рассеивался, и место, где я оказалась, осветили лучи солнечного света.

Это было совсем не питерское солнышко, оно светило все жарче и жарче, не грело, а обжигало горячечными прикосновениями. Мне было трудно дышать, на лбу выступили капли пота, но зато дорога стала видна совсем хорошо: ее желтая лента струилась, насколько хватало взгляда, и скрывалась за горизонтом.

И похоже, как раз оттуда, из-за еле видной черты горизонта, мне в лицо ударил порыв прохладного ветра. Я прикрыла глаза, наслаждаясь свежим дуновением, а когда снова взглянула себе под ноги, увидела ярко раскрашенный прямоугольник: карту, лежащую рубашкой вверх. Это было любопытно, — как будто кто-то предложил мне погадать на смутное и неясное будущее.

Поднять нежданный подарок было делом одной секунды. На карте весело приплясывал джокер — шут, который может заменить в игре любую карту, вне зависимости от масти и достоинства. Я погладила пальцем пеструю фигурку и задумалась. Если я верно поняла послание Вселенной, то могу стать кем угодно, — сыграть ту роль, которую захочу. Это совсем не трудно, ведь игра, преображение, — мое нормальное состояние. Только надо помнить о том, что на сей раз я примерю на себя роль в обычной жизни, а это гораздо сложнее, чем на сцене или в кино. И последствия могут оказаться для меня совершенно неожиданными.

Тут Вселенная, видимо, решила, что хватит с меня подсказок, и сон прервался заунывным воем из коридора:

— Госпожауа! Госпожауа! Он съел всю еду! У нас больше нет мяаасаа!

Не помня себя, я подскочила с постели и распахнула дверь. За ней сидел Велизарий, и таращился на меня своими необыкновенными глазюками.

— Что ты орешь? Кто съел? Какое мясо?

Кот поднялся, с достоинством изогнул спину и пояснил:

— Большой человек, который чуть не умер вчера, съел все мяасо. И булку. И даже, — добавил фамильяр с отвращением, — эти ваши помидооуры. Теперь мы все будем голодать? Хозяйка?

И он боднул мою ногу, призывая немедленно решить вопрос со снабжением.

— Ну вот еще, — голодать, — пробормотала я, спешно одеваясь и одновременно стараясь обрести хотя бы относительную ясность в голове. — Сейчас вызову курьера, привезет нам еды.

— И мяааса? — встревоженно уточнил кот.

— И мяаса. Пошли, оценим масштаб урона.

— Большой масштааб, — докладывал Велизарий, топая сбоку от меня в направлении кухни. — Большой урроун. Холодный шкаф для еды совсем пустоуй.

Должно быть, мой подопечный окончательно поздоровел, раз с утра пораньше опустошил весь холодильник. Но это неплохо, сытый мужчина — добрый мужчина. Может, и герцог перестанет злиться и ехидничать.

Его светлость постарался на совесть: в холодильнике, что называется, мышь повесилась. Отбивные, бутерброды, салатики, огурцы и помидоры, — все исчезло в желудке Джемса Калвера без остатка.

Правда, увидев меня, он все же слегка смутился.

— Похоже, я оставил тебя без завтрака, леди. Не смог устоять, слопал все, как растущий мальчишка. Прости великодушно.

— Не беспокойся. Сейчас закажем доставку, — на его счастье, по утрам в меня помещалась разве что чашка кофе.

Я сварила себе «пробуждающий напиток» и уселась выбирать продукты. Велизарий вился вокруг и бдительно следил, чтобы еды привезли побольше. Отправив и оплатив заказ, я развернулась к герцогу.

— Ну что, как твое самочувствие? Сила вернулась?

Он удивленно приподнял брови.

— Тебя что, в самом деле беспокоит состояние моего здоровья? Да, мне гораздо лучше. Правда, — герцог весело хмыкнул, — я по-прежнему не могу составлять заклинания и делать артефакты, но сила стихий снова к моим услугам. И к твоим, если понадобится.

— Пока не нужно, благодарю, — вежливо отказалась я.

И тут за дверью послышался странный шум. Не знакомые каждому питерцу с младенчества завывания ветра, не мерный стук дождя о стекла и подоконник, — какое-то невнятное, тихое, но назойливое гудение. Услышав его, Джемс насторожился. И когда я шагнула к двери, чтобы открыть ее и посмотреть, что там, снаружи, стряслось, схватил меня за руку.

— Стой! Туда нельзя сейчас.

— Почему это? — попытка высвободить руку провалилась с треском, хватка у моего подопечного была железная.

— Там нет того, что ты ожидаешь. Это звук смены миров. Я слышал его однажды, в детстве, и помню до сих пор.

— Что за ерунда! И кто тебя заставлял слушать это вытье? Твои злобные родственнички? Пусти меня, я должна посмотреть!

— Да уж, они мастера хорошенько помучить, — мрачно буркнул он, — теперь вот скорбную разумом стражницу подсунули. Я же тебе сказал: этот путь сейчас закрыт! Он никуда не ведет.

— Ну, мне тоже достался безмозглый арестант, — я, понятно, не осталась в долгу. — Как это дверь может никуда не вести, сам подумай!

И привычным жестом распахнула дверную створку. И не нашла за дверью ничего привычного. Ни стильных витых фонариков в стиле «северный модерн», ни уютного каменного крылечка, да что там, даже проросшая травой дорожка куда-то подевалась. Вокруг висело густое марево молочного тумана (почти как в моем сне) … и больше ничего. От тумана тянуло сыростью и холодом, и где-то в его глубине звучал, нарастая, звериный рык. Как будто где-то там, в мутной ледяной пустоте, заплутала собака Баскервилей.

Я испуганно глянула на арестанта, и обнаружила, что он таращится в дверной проем не менее изумленно, чем я.

— Открывающая двери, — констатировал он, и потер переносицу.

— Кто? — с соображением у меня и впрямь было туго.

— Демон в манто, — ядовито откликнулся он. — Хочешь сказать, ты сделала это впервые?

— Я каждый день открываю двери, — может, он правда идиот, раз хочет очевидного ответа на вопрос?

— Но не каждый день — в другие миры, верно? — он еще и щурился насмешливо, тоже мне, знаток магических искусств.

Я осторожно высунула нос за дверь. Ледяная сырость тут же облепила меня с головы до пят, заставив задрожать и поспешно шагнуть обратно, под надежную защиту дома. Рык неведомой зверюги меж тем становился все громче, она определенно приближалась.

Герцог наблюдал за мной с растущим раздражением. И через секунду выяснилось, что в своих претензиях ко мне он не одинок.

— Хозяйка, там опасно. Скорее запри дверь! Я не смогу защитить тебя от них, — никогда бы не подумала, что голос особняка может звучать так испуганно.

— С чего вы решили, — я упрямилась изо всех сил, сама не зная, почему, — что за порогом — другой мир? Может, это просто туман, и кто-то выпустил погулять на свободе какую-то крупную собаку, и…

Герцог больше не тратил слов на уговоры, он просто отодвинул меня себе за спину.

— Отойди, леди Алиона (как странно он произносит мое имя!). Думаю, теперь и жалкий природник может на что-нибудь сгодиться.

Он расправил плечи, размял кисти рук и встал перед дверью. Я еще успела мельком подумать, как величественно он выглядит, и о том, что он и впрямь хорош, когда находится в своей стихии. Или среди стихий, которыми может управлять. А потом через порог полезли твари. Надо признать, киношные монстры, созданные для нашего сериала, в подметки им не годились.

Пришельцы и впрямь выглядели как крупные (очень крупные!) собаки. Если только бывают собаки, с головы до пят укрытые сверкающим ледяным панцирем. Собаки, чьи глаза сверкают пронзительной голубизной. Собаки, чьи когти больше похожи на когти какого-нибудь, господи прости, пещерного медведя. Рычали они, правда, совершенно по-собачьи, скаля зубы и капая слюной на паркет.

Я абсолютно не представляла, как можно совладать с этакими страшилищами. А вот герцога они совсем не напугали. Он нахмурился, двинул пальцами, и в обеих его руках возникли длинные, брызгающие пламенем, огненные хлысты. Примериваясь, Джемс хлестнул об пол одним, потом другим, а затем принялся охаживать нападающих зверюг сильными, размашистыми движениями. Он щелкал огненными кнутами ловко, с оттяжкой, не хуже какого-нибудь ковбоя, и сразу несколько чудовищ, попавших под раздачу, с визгом завертелись на месте и стали понемногу отступать.

Я так засмотрелась на мастерство природника (кто это там относился пренебрежительно к его умениям?), что пропустила главное: одна ледяная псина увернулась от Джемсова кнута и бросилась на меня. Я смотрела, как она пластается в прыжке, понимала, что через секунду меня порвут на части, и ничего не могла поделать. Но помощь пришла вовремя.

— Госпожауа! Держись, я лечу! — никогда бы не подумала, что коты летают, как птицы.

И все же это было именно так — прямо навстречу напавшему на меня чудищу в воздухе несся Велизарий. Обычно солидный и неторопливый, фамильяр был страшен: растопыренные когти целились во врага, из глаз струился злой зеленый свет, тело изогнулось дугой. Конечно, он не мог промахнуться, минута — и пес заскулил, закрывая лапой оцарапанные глаза. Кот меж тем совершил новый прыжок, оседлал холку зверюги и принялся остервенело грызть ее ухо.

— Эй, приятель, слезай, не то я могу тебя задеть, — скомандовал герцог, и как только кот соскочил на пол, перешиб зверю позвоночник коротким, точным ударом плети.

Я нервно огляделась и обнаружила, что все остальные пришельцы уже валяются мертвыми и от них адски разит паленым мясом. Меня затрясло. В каких бы сюжетах я ни участвовала, до сих пор обходилось без триллеров, а тут вот он, буквально с доставкой на дом. При мысли о том, что мне придется придумывать, куда выбросить зверюг, я занервничала еще сильнее.

— Куда мы их денем? — как я ни старалась, голос все равно предательски дрожал. — Завтра приедет съемочная группа, а у нас тут… я не знаю, что я скажу Толику и этому вашему… советнику.

— Да уж, будьте так любезны, — немедленно откликнулся дом, — уберите куда-нибудь это… безобразие. Сам я такой мусор извести не в силах.

— Уберем, — успокоил герцог, как будто услышал голос особняка. — Сейчас вытащу их наружу и сожгу к демоновой бабушке. Даже прах останется там, откуда они пришли. Не беспокойся, леди.

Он и впрямь сноровисто выволок туши за порог одну за другой, потом снаружи полыхнуло, раздался треск, и наступила тишина.

— Готово, — отчитался Джемс, запирая дверь. — Теперь ты, Алиона, должна пожелать уйти из этого мира, куда нас случайно занесло.

— С удовольствием, — я от всей души пожелала вернуться домой, и за дверью снова послышался «звук смены миров». Мы, слава богу, возвращались в безопасный летний Петербург.

Прошло несколько минут, и в дверь постучали. Стук был аккуратный и вежливый, но я уже не ждала от посетителей ничего хорошего.

— Что ты встала? Отпирай, ты же у нас Открывающая двери, — мой подопечный смотрел насмешливо, но не зло, как будто совместно пережитая заварушка несколько примирила его с моим существованием.

Я даже не рискнула воспользоваться своей редкостной магией — просто подошла к двери и аккуратно ее приоткрыла. На крыльце (вот радость-то, это было наше, питерское крыльцо!) обнаружился курьер, обвешанный пакетами с едой.

— У вас корпоратив что ли? — весело подмигнул он. — Принимай, красавица. Так-то оплачено, но от чаевых не откажусь.

— За наглость чаевые не полагаются, — герцог смотрел на парня, как солдат на вошь. — Если это вся еда, то ты свободен.

— Строгий муж у тебя, — резюмировал совершенно не обидевшийся курьер. — Все, дядя, ухожу. Счастливо оставаться.

На то, чтобы перетаскать пакеты на кухню, у нас ушло не меньше получаса. Велизарий сопровождал каждый рейс, чтобы ничего, не дай бог, не пропало, в особенности его драгоценное мясо. Потом я на скорую руку готовила ужин, а Джемс оказывал посильную помощь, хотя по хозяйству управляться явно не умел. Мы взаимодействовали так мирно, словно и не стояла между нами королевская воля Алистера и множество тайн — наших и чужих.

После сытной трапезы, когда до отвала наелись и обжора Велизарий, и мой арестант, и я сама, мы водворились в гостиной, где жительствовал Джемс, расселись по креслам и диванам и замолчали.

— Может, ты расскажешь мне… — наконец нарушил тишину герцог.

— Что ты хочешь знать? — думаю, у него накопилось ко мне предостаточно вопросов.

— Как тебя угораздило стать хранительницей перехода… и моей тюремщицей заодно?

Глава 11. Истории семейные и прочие

— Меняю шило на мыло, — я внезапно развеселилась. — Я отвечу на твои вопросы, а ты — на мои. Подозреваю, господин советник мог изрядно приврать, когда живописал нам твою порочную натуру.

— Откуда ты знаешь? — герцог комически приподнял брови. — Может, он еще и преуменьшил мои пороки. Так и быть, я расскажу, но клянусь тебе, леди, ничего выдающегося ты не услышишь. Просто семейную историю, — правда, с участием коронованной особы.

Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Любопытно, что вся неприязнь его светлости ко мне куда-то подевалась — он держался со мной теперь вполне дружелюбно. И мне почему-то ужасно не хотелось, чтобы он снова начал меня презирать.

— Его величество Алистер ненавидит Калверов, Алиона, — сразу по нескольким причинам. Во-первых, однажды его сестрица, а моя мать, предпочла предложенной королем партии из своих, некромантских кругов, артефактора Ричарда Калвера. Родовитого аристократа, но все же, все же…

Джемс отвернулся, помолчал пару секунд, а потом продолжил свой рассказ.

— В детстве я не верил, что моя мать знается со смертной магией, уж слишком она была… живая. До тех пор, пока она на моих глазах не упокоила нескольких поднятых, напавших на нас во время прогулки в дальнем лесу. Она проделала это, даже не запыхавшись, да еще и смеялась потом, когда рассказывала отцу, какие они были забавные, неуклюжие и медлительные. Думаю, Алистер рассчитывал попользоваться ее силой в своих целях. Но сразу после свадьбы с отцом она отказалась участвовать в его опытах, и он так и не простил ей это. Даже сейчас не простил, когда ни ее, ни отца уже нет в живых.

— А правда, что твой отец огорчился, когда узнал, что ты одарен…

— Природной магией? Нет, откуда ты это взяла?

— Бенедикт сказал.

— Он солгал, — коротко констатировал герцог. — Как только у меня открылся дар, и стало ясно, что к высшей магии я не способен, отец позвал меня к себе и подробно растолковал, чем мои способности могут быть полезны мне, всему нашему семейству и даже короне. У носителей стихийной магии, видишь ли, есть свои преимущества. Как и у вас, Проводников.

— А за что любящий дядюшка законопатил тебя к нам? Под мое чуткое попечение?

— В общем, за дело. Во всяком случае, он считает именно так. Я собирался пресечь труд всей его жизни. Алистер считает, что способен обуздать Тьму и распоряжаться ее посланцами, которые приходят в Морион со Смертных пустошей. Однако до сих пор он не очень-то преуспел: демоны из-за черты натворили в Морионе уже порядочно бед, и, вероятно, наделают еще больше. Думаю, ты понимаешь, почему я хотел ему помешать.

Я с готовностью закивала. Сегодняшнего визита чудовищ мне вполне хватило для осознания, что я не хочу встречаться с подобными существами больше никогда в жизни.

— У меня нашлись единомышленники, в том числе в высших магических кругах. И когда дражайший дядюшка узнал об этом, — он испугался. Если бы ему пришлось отвечать перед магическим советом, оправдаться перед ним он бы не сумел. Надо ли удивляться, что он использовал свое смертное колдовство, чтобы, как он сказал «обуздать» меня?

— Обуздать? Да они с господином советником собирались отправить тебя на тот свет… Ну, то-есть, бороздить эти ваши Смертные пустоши.

— Верно. Для них лучше всего было бы, если бы я просто исчез. И я признателен вам с леди Виталиной, что избежал такой судьбы.

Джемс внимательно оглядел меня и предложил:

— Теперь ты рассказывай, почему согласилась работать тюремщицей. Что такого знает о тебе наш господин советник, что ты не можешь ему отказать?

Я вздохнула.

— Я надавала по физиономии одному влиятельному человеку, и теперь мне трудно найти работу. Но в этот сериал меня взяли, да еще на главную роль. А еслиобиженный мною господин узнает о моих успехах, он сделает все, чтобы лишить меня контракта. Бенедикт угрожал мне, что расскажет ему, если я не буду тебя… сторожить. А я не могу не играть, совсем не могу, понимаешь?

Джемс удивленно прищурился.

— Погоди. Ты что, служишь комедианткой?

Мне оставалось только развести руками. Нет, он не начал снова презирать меня, на сей раз за род занятий, просто был явно изумлен.

— Ты же магичка, зачем тебе эти глупости? Унижаться, чтобы получить роль. Выставляться перед публикой, чтобы тебя одарили сомнительным успехом. Такая слава проходит — быстро и без следа.

Удивительно, но он понимал особенности актерского ремесла гораздо лучше, чем многие из моих коллег. Меня-то подобным тонкостям научила жизнь — воспитала наотмашь, как только она и умеет. Но это ничего не меняло, потому что до недавнего времени я не отказалась бы от своей профессии ни за что на свете.

— Практиковать магию (боже, как это прозвучало!) я начала совсем недавно. Буквально только что. А раньше не умела ничего, кроме актерства. Тетушка постоянно пилила меня за то, что не хочу заниматься всем этим… колдовством.

— Мало пилила, — неожиданно серьезно заметил герцог. — Чем раньше начинаешь заниматься магической наукой, тем больше тебе подвластно. Она должна была тебе объяснить.

— Она пыталась, но я уродилась слишком упрямой. Ладно, хватит обо мне. Твоя биография куда любопытней, с какой стороны ни взгляни. Скажи, что бы ты стал делать, если бы все же взял верх над королем?

Герцог улыбнулся.

— А это уже другая история. Хотя и связанная с первой. Мой отец, как он рассказывал, с самой юности составлял карту миров. Собирался найти возможность путешествовать из одного мира в другой, чтобы обойтись без Открывающих двери. Однажды в библиотеке магического совета он обнаружил ветхий свиток с описанием Кристалла Единения, созданного, будто бы, в незапамятные времена одним великим колдуном для объединения всех миров, какие только есть. Гении часто обладают неуживчивым характером, вот и создатель кристалла тоже был из таких. Легенда гласит, что однажды он вдребезги разругался с магическим советом, объявил, что Морион не готов к тому, чтобы осознанно пользоваться его творением, и куда-то исчез вместе со своим артефактом. Я всегда мечтал найти этот кристалл, ну и отцовскую карту миров вернуть было бы неплохо. Может быть, тогда нам удалось бы навсегда отвадить демонов от посещения нашего мира. Ты меня понимаешь?

— Ну конечно, — может, он все-таки считает меня умственно отсталой? — Что тут непонятного? Но пока твой дядюшка сидит на престоле Мориона, твои планы осуществиться не могут.

— То-то и оно, — кивнул Джемс, и тут же тряхнул головой, отгоняя дурное расположение духа. — Ладно. Раз с этим пока ничего нельзя поделать, будем делать то, что возможно. На твоей точке перехода есть какая-нибудь защита?

Вот теперь я по-настоящему почувствовала себя дурочкой.

— Какая еще защита?

— Сеть заклинаний, чтобы отпугивать всяких нежеланных визитеров. Раз ты так недоумеваешь, полагаю, что защиты нет.

— Ничего такого у меня отродясь не водилось, — тоном девственницы, подозреваемой в десятке внебрачных детей, уверил меня особняк.

— Ничего такого действительно нет, — не сдержавшись, прыснула я. — А что, ты можешь ее обеспечить?

— Конечно, могу. Или ты, как почтенный Бенедикт, думала, что природники — суть существа бесполезные и лишенные сил?

Я было подумала, что герцог оскорбился от моего недоверия, но заметила, как весело блестят его глаза, и поняла, что он просто шутит.

— После того, как ты уничтожил этих… чудищ огненными кнутами? Неет, я уже не смогу думать о тебе, как о бесталанном слабаке.

— Это хорошо, — кивнул герцог. — Не хватало еще, чтобы прекрасная дама относилась ко мне… без уважения. Завтра утром я сделаю все, что смогу, чтобы защитить это строение.

Следующим утром после обильного завтрака герцог спустился с крыльца, осмотрелся, подумал пару минут, а потом пошел вокруг дома, прикрыв глаза и касаясь ладонями стен. Я и впрямь понятия не имела о том, как выглядит процесс установки защиты, а потому следила за действиями Джемса, едва не раскрыв рот. Было очень красиво: из-под его рук то вспыхивали огненные искры, то вылетали дуновения ветра, то как будто блестел металл, то струилась вода.

— Как это у тебя получается? — сама не знаю, зачем я это спросила.

Все равно ведь мало что могла понять из объяснений его магической светлости. Впервые в жизни я пожалела, что знаю слишком мало, чтобы оценить его действия. Однако отмахиваться от бестолковой меня Джемс даже не подумал: он замкнул круг защиты, начертил пальцем на стене какой-то заковыристый знак, после чего волшебная сеть на миг вспыхнула всеми цветами радуги и погасла, а потом обернулся ко мне.

— Теперь твоя точка перехода в полной безопасности. Я применил силу семи элементов: огня, воды, земли, воздуха, дерева, железа и камня. Каждый из них вплел в защитную сеть свою нить со своими особыми свойствами. Раз ты недавно начала магические практики, этих сведений тебе пока достаточно. Но можешь быть уверена: с этого момента никто не сможет пробраться в дом, чтобы причинить тебе зло.

— Спасибо тебе, — я и в самом деле была благодарна своему «арестанту».

Другой на его месте не ставил бы мне защиту, а постарался разрушить то, что есть, лишь бы оказаться на свободе. Но, несмотря на все свое ехидство, Джемс не казался мне злым. Он просто слишком долго находился в кругу жестких ограничений, с которыми ничего не мог поделать. Разве что поиздеваться над ними и над самим собой.

— Передай ему и мою благодарность тоже, — внезапно прорезался молчавший до того особняк. — Я чувствую себя, как в уютном гнезде, в коконе. Очень… защищенным.

— Дом тоже тебе признателен. Отдельно отмечает, как приятно ему быть защищенным, — транслировала я, невольно улыбаясь дикости ситуации.

— Ты чувствуешь его? — заинтересовался Джемс.

— Слышу. Здесь, — и я постучала себя по голове. — Сперва думала, уж не спятила ли внезапно, но оказалось, что так и надо.

— О, да тебе крупно повезло, — герцог смотрел с таким восхищением, будто внезапно обнаружил во мне новый непревзойденный талант. — Раз так, то ты действительно хранительница точки перехода. Этот дом — место твоей силы, с ним вместе ты сильнее в несколько раз.

— Ну да, — и откуда он это взял? — Когда на нас напали эти… ледяные псины, дом ничего не смог поделать.

— Да, но смог я. Задача твоей точки — притягивать тех, кто в нужный момент может прийти к тебе на помощь, если само строение не в силах помочь. Береги эту связь, Алиона.

— Почему ты так странно меня зовешь? Я Алена, а ты как-то необычно произносишь мое имя.

Джемс улыбнулся.

— В юности мне снилась девушка. Лица ее я различить не мог, как ни старался, а вот имя запомнил — ее звал кто-то издалека, и она уходила от меня. Ни разу не осталась, хотя я очень просил. Может, мне снилась ты?

— Хм. Это вряд ли, — почему-то рассказ о сновидениях его светлости меня не порадовал, а насторожил.

Мало мне без того неуклонно обступающих меня странностей, так еще и герцогские сны в придачу, извольте радоваться. Тут бы проект завершить, с консультантом не рассориться, денег подзаработать — и ладушки. От печальных размышлений меня отвлек шорох веток: кто-то упорно пробирался к особняку.

— Чего это вы тут делаете? — послышался из-за кустов веселый голос моего режиссера. — Кино-то уже кончилось!

— Кино еще и не начиналось, — в тон ему ответила я.

Герцог слушал наш диалог без особого интереса: еще бы, откуда ему знать культовые фразы из старых советских фильмов!

— Вообще-то, я серьезно, — уточнил Толик, подходя к нам. — Кто это с тобой, Аленушка?

Я оглядела стоящего рядом со мной абсолютно несовременного вида мужчину, зависла на несколько секунд, а потом решительно объявила:

— Это экстрасенс.

— Думаешь, в нашей компании не хватает экстрасенса? — захохотал Толик.

— В нашей компании очень не хватает психиатра. Но пока пусть будет хотя бы экстрасенс.

Мысленно я перекрестилась: Джемс не пытался обсуждать озвученный мной статус, просто стоял и слушал.

— Я пригласила его проверить энергетику особняка и почистить ее, если накопились темные энергии.

— Вот оно что, — задумчиво проговорил Толик. — И как она, энергетика? И сколько мы вам должны за работу, уважаемый экстрасенс?

— О нет, — герцог величаво взмахнул рукой. — Я не возьму с вас платы. Мне было полезно… попрактиковаться.

— Прекрасно, — возрадовался режиссер. — В таком случае позвольте вас поблагодарить, и… скоро здесь начнутся съемки очередного эпизода, а посторонним на площадке находиться запрещено.

Тут Джемс замялся, а потом попросил:

— Позвольте мне все же взглянуть на ваше представление. Уж очень любопытно, как все это у вас устроено.

— Толь, пусть он останется, а? — поддержала и я. — Он будет вести себя очень тихо. Под мою ответственность. Пожалуйста!

— Ну ладно, — смилостивился Малкин. — Может, даже задействуем его в эпизоде. Пусть остается.

Глава 12. Что карты скажут

Мы еще успели выпить кофе и обсудить перспективы развития кинопрома (герцог при этом держался так, будто понимает в этом деле еще лучше Толика), и только тогда к особняку начала собираться съемочная группа.

— Лентяи! — возопил Малкин, бросаясь навстречу машинам. — Бездельники и тунеядцы! Половина одиннадцатого, а вы только изволили явиться! На сколько смена назначена?! На сколько, я вас спрашиваю, назначена смена???

Подчиненные, понявши, что шеф в ярости, ползли по местам тихо и быстро, как пионеры на игре «Зарница». Не прошло и получаса, как свет и камера были установлены, актеры загримированы, оставалось определиться с эпизодом. И тут выяснилось, что Толик приготовил нам сюрприз. По сравнению с ним даже моя выходка с «экстрасенсом» смотрелась как-то бледновато. В сценарии имелся эпизод нашего с Шурой похода к гадалке, и вот его-то Малкин решил воплотить во всей красе, с привлечением сторонних специалистов. Загадочно ухмыляясь, он велел нам идти в дом и не выходить примерно час.

— Репетируйте пока, смотрите у меня, чтобы реплики от зубов отскакивали, — наставлял он нас обоих, но смотрел при этом почему-то на Шуру. — И чтобы без этих ваших… лишних узоров в рисунке роли.

Герцог объявил, что идет спать, раз пока в нем нет нужды, ухватил под толстое пузо крутившегося поблизости Велизария и удалился восвояси. А мы с Шуркой уселись на кухне и начали проходить эпизод. Ведерников тут же попытался убедить меня в том, что гадалки — сплошь аферистки и обманщицы, а стало быть, дознаться от них ответов на важные вопросы решительно невозможно.

— Какой смысл узнавать у них о нашей судьбе, если они и о своей собственной ничего не знают? — вопрошал мой напарник, вышагивая по кухне из угла в угол.

— Ворожея не должна гадать себе самой — судьбу прогадает, — вспомнила я старинное поверье.

— Вот, — Шуркин палец едва не уперся мне в лоб. — Сплошные отговорки. Ну ладно, пришли мы к гадалке, узнать, как нам одолеть злодейских пришельцев из сопредельного мира. Что она нам скажет?

— У Тольки здесь написано, что она наворожит нам с тобой бурное, полное приключений будущее. Дальнюю дорогу, битвы со злом…

— … и бубновый интерес, — с кислой миной закончил Ведерников. — Или пиковый что ли? Скажи, а мы не можем в ходе эпизода ее как-то… испытать?

— Кого?

— Да ворожейку вашу! Пусть, так сказать, подтвердит квалификацию.

— Не надо ничего подтверждать, — разозлилась я. — Что ты все время усложняешь процесс? У нас сериал, а не реальная жизнь. Мы спросим ее, она нам ответит, вот и все. Ты должен держаться строго, так что твои сомнения как раз кстати. Сделаешь козью морду и будешь задавать неудобные вопросы.

Понятное дело, из всей моей тирады Шура услышал только то, что касалось его многоценной персоны.

— Что значит «козью морду»?? Ты что, дорогая, действительно считаешь, что я… что у меня…??!

— Тихо-тихо! — я замахала руками и быстренько скроила сочувственное лицо. — Шура, мы все знаем, что ты прекрасен! Просто у актеров бывают трудные эпизоды, когда надо изобразить лицом что-то… несвойственное тебе изначально. Я хотела сказать, что ты должен иметь вид суровый и неподкупный. Чтобы, посмотрев на тебя, гадалка отбросила всякую мысль о том, чтобы соврать или как-то нас… объегорить.

Под мою успокоительную трескотню партнер ощутимо расслабился. И как раз вовремя, потому что с улицы уже слышались крики Малкина о «черт его знает, где» пропавших актерах. Не дожидаясь, пока мэтра накроет очередной приступ гнева, мы спешно выкатились наружу.

И застыли на месте. Сюрприз удался, чего уж там. Среди кустов мастера-затейники из оформительской бригады сплели из лозы не то беседку, не то вертикально расположенное гнездо, в центре которого расположилась живописная особа. Глядя на нее, я машинально замурлыкала себе под нос:

— Ежедневно меняется мода,

Но покуда стоит белый свет,

У цыганки со старой колодой

Хоть один да найдется клиент.

— Что? — обернулся ко мне Толик, судя по его виду, чрезвычайно гордый найденным дизайнерским решением. — Как тебе? Впечатляет?

— Зашибись, — признала я. — А ей там вообще нормально? Ветки не колются? Она выглядит какой-то… нахохленной.

— Не нахохленной, а сосредоточенной, — поправил режиссер, и потащил меня за руку знакомиться с предсказательницей.

— Вот, — торжественно произнес он, выталкивая меня вперед, — это наша героиня, Алена. Алена, знакомься, это госпожа Дивина, она предскажет тебе и командующему, что вас ждет.

— Ничего не утаю, всю правду открою, яхонтовые мои, брильянтовые, — певуче констатировала ворожея.

Я смотрела на бойкую смуглую, глазастую дамочку и думала, что сейчас нас попросят «позолотить ручку», но, слава богу, обошлось.

— Что ж, — Толик почесал в затылке, — Тогда давайте приступать. Стало быть, ребята, вы выходите из чащи, где искали домик предсказательницы. А тут она сама показалась вам среди ветвей, и согласилась провести гадание на ваше будущее.

— Мои карты вам истинную правду скажут, — Дивина перемешала колоду. — Давай, изумрудный, заводи свою шарманку. Будем кино делать, а?

Толик смерил ворожею подозрительным взглядом, неопределенно покивал и велел начинать съемку эпизода. Первый дубль на сей раз провалила я. Все потому, что карты Дивины выглядели уж слишком необычно. Их тоже было 36, как и в игральной колоде, но привычных значков и фигур на них я не увидела. Вместо этого передо мной мелькали неожиданные картинки: бравый военный в мундире, пухлый амурчик с луком, дамочка с огромным рогом изобилия наперевес и еще множество рисунков, которые я точно видела впервые в жизни.

— А где же пики, трефы, бубны и черви? — изумленно спросила я, следя за мелькающими пальцами гадалки.

— Камера, стоп! Черт тебя дери, Алена, что ты несешь?! — вполне закономерно заорал Малкин.

— Толик, подожди, — попросила я. — Очень хочется понять, что это за карты такие. Пожалуйста, пять минут!

— Только пять, не больше! Всем перерыв пять минут! — Толик всегда был снисходителен к дамам.

Я шагнула поближе к Дивине, и полюбопытствовала:

— Это у вас авторская колода? Очень интересная, никогда таких не видела.

— ЭЭЭ, красавица, почему авторская? Наша, цыганская, от наших древних королей к нам пришла. Все они ведали, всю мудрость людскую превзошли, и оставили для детей и внуков своих 36 тайных посланий. Зашифровали их в рисунки, и теперь всякий таланный человек нашего, цыганского племени, может погадать на них, судьбу предсказать, что ждет хорошего, чего дурного опасаться, поведать.

Речь ее текла плавно и безостановочно — я даже заподозрила, что это была «домашняя заготовка» для необразованных клиентов, вроде меня. Но покивала в ответ на рассказ во всей вежливостью. Кто ее знает, обидится и нагадает чего-нибудь особо противного. Тетушка рассказывала, что гадалка порой может не провидеть будущее, а сформировать его. Так вот не хотелось бы, чтобы мне создали еще менее удачный вариант биографии, чем я имела сейчас.

— Ну, ты все узнала, что хотела? Тогда, может, поработаем уже? — Малкин был прав.

Если задумываться обо всем необычном, что попадается в ходе съемок, до финала проекта не доберешься никогда.

— Я готова, — на всякий случай я вытянулась в струнку и «отдала честь», приложив руку к виску.

— К пустой голове руку не прикладывай, — распорядился мэтр и скомандовал: — Камера! Мотор! Начали!

Проколоться во второй раз я не хотела, поэтому в точности отыграла то, что полагалось по сценарию: прошлась под ручку с Шурой до «гнезда» гадалки, выждала, пока он сурово поинтересуется, что нас ждет в будущем, и сосредоточилась на руках Дивины, ловко тасующих цыганскую колоду.

Ведерникову досталось именно то, чего он и ожидал. Довольно обтекаемый рассказ о том, как он одолеет всех врагов, обретет невиданные богатства, будет счастлив в любви и уйдет из жизни в глубокой старости, окруженный скорбящими родственниками. Как ни презрительно Шура высказывался о способностях гадалок, предсказанием он, по-моему, остался совершенно доволен.

Пока гадалка открывала судьбу военачальника, я отвернулась к особняку, и в окне второго этажа увидела лицо Джемса. Он внимательно следил за происходящим на площадке, а заметив мой взгляд, подмигнул и скорчил забавную гримасу. Видно, насчет того, что не смог устоять, и поинтересовался ходом съемочного процесса. Я хмыкнула и отвернулась. Ясное дело, ничто человеческое его светлости не было чуждо, любопытство в том числе.

Наконец дошло дело и до меня. Дивина смерила меня оценивающим взглядом, заново перемешала колоду и велела мне сдвинуть часть карт левой рукой — «от сердца». Я послушно исполнила, что было велено, и гадалка извлекла из колоды одну карту. Это было «Путешествие» — изображение кибитки, запряженной резвыми лошадками, несущейся в неведомое будущее.

— Не противься воле судьбы, яхонтовая моя, — задушевно посоветовала гадалка, разглядывая карту. — Перемены тебе предстоят, дальняя путь-дорожка. Как ни извилиста будет, не сходи с нее — рано ли, поздно приведет она тебя, красавица, к счастью невиданному.

Я согласно закивала — никаких возражений тут и быть не могло: я, может, и свернула бы с назначенного пути, но не представляла, куда. Так что оставалось двигаться в том направлении, в каком меня ненавязчиво пнула судьба.

— Теперь посмотрим, что тебе поможет, а что может помешать на твоем пути, — ворожея вытянула из колоды вторую карту.

Странное дело, на ней красовалась та же повозка и те же бодрые коняшки. Дивина нахмурилась.

— Что за незадача? — пробормотала она себе под нос.

И потянула из колоды третью карту. Ее — и меня тоже — ждало разочарование. Колода как будто «испортилась»: в следующие несколько минут она выдавала своей хозяйке исключительно карты «Путешествие», только их, и никакие другие. Пухлое лицо ворожеи все больше вытягивалось, она смотрела то на карты, то на меня, — с одинаковой опаской. А когда невесть откуда налетел теплый ветерок и поднял карты в воздух, закрутив их легкомысленной спиралью, гадалка разгневалась.

— Почему не сказала, что из наших будешь, изумрудная моя? — прошипела она, уставив указательный палец в мою сторону.

— Это не я, честное слово! — я так удивилась, что никакие разумные объяснению происшедшему в голову не приходили.

— Ну вы даете, тетеньки! — оказывается, к нам уже подошел Толик.

— Толь, я виновата… наверное. Давай еще раз переснимем, — мольба в моем голосе заставила Малкина смешно задрать брови на самый лоб.

— Зачем это? И так все отлично вышло. Героиня показала свою силу зрителю, и вот это, — он взмахнул рукой, повторяя движения карточного вихря, — хорошо получилось. Никаких спецэффектов накладывать не придется. Снято, все свободны.

Облегченно вздыхая, я отправилась проведать Джемса. Что-то мне подсказывало, что фокусы, устроенные карточной колодой, не обошлись без его участия.

Глава 13. Запертые двери и открытые пути

Но разъяснить легкомысленное поведение карт мне так и не удалось. Поднимаясь по лестнице, я услышала, как из комнаты герцога звучат мужские голоса. Так. Надо, пожалуй, притормозить и послушать, кто и о чем беседует с моим подопечным.

— Уважаемый особняк, — мысленно попросила я, — не могли бы вы обеспечить мне слышимость получше? Я понимаю, что это не слишком прилично, но…

— Понимаю, хозяйка, — ядовито откликнулось строение. — Ты хочешь знать то, о чем тебе не расскажут.

— Вот именно.

— Тогда остановись в начале коридора. Я сделаю так, что ты услышишь все до последнего слова.

И в следующий момент разговор сделался слышен мне настолько хорошо, словно я стояла рядом с говорящими мужчинами. Оказывается, нас опять посетил с неофициальным визитом его величество Алистер. И строго спрашивал с Бенедикта, как вышло, что его племянник «скорее жив, чем мертв». Присутствие Джемса его, похоже, нисколько не смущало. Медленно закипая, я прислушивалась к беседе.

— Клянусь богами, мне легче было бы объявить род Калверов пресекшимся, чем примириться с таким его потомком. Ты же ни на что не годен, Джемс, признай уже это.

— Уверяю вас, государь, я могу еще сгодиться на что-нибудь, — в голосе герцога звучала горькая ирония. — Хотя бы на то, чтобы…

— … испортить мне жизнь? Не рассчитывай на это, мальчик. Ты слаб, и ничего не можешь противопоставить моей силе.

— Ну, раз вы, дядюшка, все равно не находите во мне никакой пользы для себя… о, простите, конечно же, для Мориона, — тогда какой мне резон проявлять смирение? — голос Джемса звучал все решительней. — Я буду делать то, что почитаю должным. И будь что будет. А вы можете продолжать свои сомнительные изыскания, если хотите гибели для нашего мира.

— Молчать, мальчишка! Ты, сопляк, никогда не поймешь…

Я поняла, что пора вмешаться, покуда нежные родственники не разнесли мой особняк вдребезги. Одного взгляда с порога было достаточно, чтобы понять: я появилась на сцене в самый подходящий момент. Его величество наступал на племянника, сжимая кулаки. Все королевское спокойствие куда-то делось: Алистер был в бешенстве и даже не думал этого скрывать. Джемс стоял против него окаменевший, темный от гнева. Держался он из последних сил, еще пара минут, — и дискуссия вполне могла перейти в фазу драки.

— Мое почтение, господа. У вас, я вижу, семейная встреча, — я вплыла в комнату, как королева, сопровождаемая обширной свитой, хотя на самом деле вместо свиты у меня имелся всего один фамильяр.

Велизарий возник, как всегда, ниоткуда, оглядел нас, распушил хвост и уселся возле меня с видом величавым и несколько презрительным. Герцог взглянул в нашу сторону так, словно увидел долгожданное подкрепление. А король выдохнул сквозь зубы и усмехнулся:

— Ааа, госпожа Хранительница! Вы явились вовремя.

— Еще бы, я хотела сохранить свой дом от разрушения. О чем ваш спор? Может быть, я смогу разрешить его?

— Мы обсуждаем мою пользу для Мориона… и лично его величества, — мрачно пояснил Джемс.

— И не находим ее. Пользы, я хотел сказать, — его величество был в затруднении.

Он всерьез подумывал избавиться от племянника, но пока не мог решить, как это проделать. Герцог Калвер, потомок известного древнего рода, просто не мог взять и пропасть, как будто его и не было. Уморить его под моим наблюдением не получилось. Убивать самому было немыслимо. Нанимать убийц? Позволить Джемсу вернуться в Морион и там подослать к нему наемников? А что потом? Все эти мысли читались на лице короля так явно, словно он произносил их вслух.

Я почему-то совсем перестала бояться Алистера, зато теперь мечтала как следует испортить ему жизнь. Король, изо всех сил старающийся избавиться от близкого родича, сам переместил себя за грань добра и зла.

А вот мой подопечный что-то на глазах утрачивал восстановленную было волю к жизни. Ему было горько и противно отбиваться от родного дядюшки и выслушивать от него незаслуженные, но от того не менее ранящие слова.

Спокойным выглядел один Бенедикт, устроившийся возле окна и определенно желающий стать как можно менее заметным. Не тут-то было: я решила, что в этом эпизоде найдется роль для каждого из присутствующих.

— А вы что молчите, господин советник? — ледяным тоном полюбопытствовала я. — Вы плохо делали свою работу — его светлость остался жив, и теперь его величеству придется марать руки лично. Не так ли, государь?

Опыт не пропьешь: интонация получилась в точности такая, как надо, — я словно облила короля помоями с ног до головы. Бенедикт воззрился на меня с раздражением.

— Вы уверены, что вам стоит лезть в это семейное дело, Алена?

— Запоздалый вопрос. Я уже и так по самую маковку увязла в ваших делах. Теперь извольте объясниться: мне тоже стоит приготовиться к смерти? Насколько я знаю, в подобных случаях свидетели — лишний и опасный груз.

— Здравое рассуждение, — заметил зеленый от злости король. — Вот разве что у вас обнаружатся какие-то особо редкие таланты… Бенедикт?

— Да, государь. Талант имеется: эта девушка владеет искусством открывать двери в другие миры.

— Чудесно. Такая редкость наверняка пригодится короне. Собирайтесь, леди, я забираю вас с собой.

— Сейчас, — вежливо кивнула я. — Вот только шнурки поглажу.

Король приподнял в изумлении брови, Бенедикт нахмурился, подозревая новую каверзу с моей стороны. Джемс улыбался — подозреваю, по той же причине, по какой хмурился советник. Пришлось пояснить свою позицию.

— Ваше величество, при всем уважении, у меня достаточно дел в здешнем, земном мире. Вы определенно меня с кем-то перепутали, если считаете, что не должны даже спрашивать моего согласия, чтобы куда-то «забрать».

— Алена, мы же с вами обсуждали причины, по которым вам следует быть сговорчивее, — раздраженно напомнил Бенедикт.

— Да подите вы… со своими причинами вместе! — я внезапно осознала, что его аргументы для меня теперь не имеют никакого веса. — Не хватало еще мне с моими «особо редкими талантами» хвататься за комедиантство, как за последнюю надежду!

В наступившей тишине раздались громкие аплодисменты.

— Браво, леди, — герцог радовался от души. — Вижу, ты быстро учишься. Что, съели, господа?

— Вы мне надоели, — Алистер принялся засучивать рукава, и я с непонятной оторопью увидела, как на его руках проступает сложная вязь черных татуировок.

Вязь делалась все отчетливей, и я поняла, что это тоже какой-то вид магии, который сейчас сокрушит меня, недоучку, в прах. Вот именно, в прах, ведь его величество, помнится, сведущ в некромантских практиках. Неужели все так и закончится прямо сейчас?

— Быстрее! — голос особняка звучал в моей голове так громко, как никогда до этого. — Ты можешь запретить ему проход сюда. Прямо сейчас. Ты здесь хозяйка! Давай!

Я подняла глаза на Алистера и медленно, раздельно проговорила:

— Мой дом — моя сила и мои правила. У тебя нет здесь надо мной никакой власти. Убирайся прочь, Алистер Морионский, король-предатель своей крови! Отныне тебе нет хода ни в этот дом, ни в этот мир, ни светлыми, ни темными путями. Вон отсюда!

Видно, что-то такое было в моем взгляде, что проняло его величество как следует. Он отступил на шаг, потом еще. А потом я протянула руку и одним движением (честно говоря, я и сама плохо понимала, что делаю) открыла за спиной короля узкий темный портал. Алистер хотел что-то сказать, но не успел — его втянуло в окно портала моментально, как будто мощным промышленным пылесосом, внутри что-то противно хлюпнуло, и окно исчезло.

— Слава богу, — удовлетворенно вздохнул дом. — Успели.

— Ну да, — растерянно подтвердила я. — Все хорошо, что хорошо кончается.

Я бы многое отдала за курсы повышения квалификации для Открывающих двери. Или хоть за томик какой-нибудь «Магии для чайников», что ли. Чувствовать себя малограмотной идиоткой было невыносимо. Не станешь же постоянно бегать советоваться с тетушкой! Да еще Бенедикт, бледный, но решительный, призвал меня к ответу:

— Вы серьезно думаете, Алена, что на этом все и закончится? Только что вы приобрели себе опаснейшего из врагов. Вы вмешались в государственные дела Мориона. А что теперь? Куда вы денете вашего подопечного? Как вообще вы собираетесь действовать дальше?

Это был достойный выпад: я и впрямь понятия не имела, что делать дальше. И как поступить с герцогом. И как продолжать съемки, зная, что его величество в любой момент может напакостить мне совершенно новым, до того неведомым способом.

— Бенедикт, вы паникер, — лениво протянул Джемс, до крайности довольный развернувшейся перед ним сценой. — Я теперь могу находиться, где пожелаю. Алионе по силам ответить дядюшке на любой его демарш. Так что никакой катастрофы нет. Я вижу только одну проблему: как вы сами собираетесь попасть в Морион, когда понадобится?

— Не ваша забота, — огрызнулся советник. — У меня свои пути. Нет, но как вы поступили с его величеством, Алена, — это недопустимо.

— Это он вел себя недопустимо. Я не его подданная. А вот я вела себя закономерно. Посмеет явиться снова — я поступлю с ним и того хуже, пусть потом не жалуется. Так ему и передайте. А сейчас нам пора отдохнуть, — тут я томно потянулась. — День выдался какой-то… суматошный. До свидания, господин консультант, не смею вас задерживать. Джемс, Велизарий, как насчет ужина?

— Едаа? — с надеждой спросил фамильяр. — Мноуго едыы?

— Очень много, — пообещала я со вздохом.

Советник проводил нас растерянным взглядом, потоптался у выхода и наконец хлопнул дверью. По-моему, дом несколько поддал ему дверной створкой в спину, дабы прихвостень морионского государя не вздумал задерживаться на нашей территории.

Мне же следовало позаботиться о пропитании двуногих и четвероногих обитателей «точки перехода». Аппетит у них был отменный, так что предстояла продолжительная вахта «у мартена». Я честно отстояла ее до конца, накормила алчущих, поела сама и призадумалась. Пока не продолжились съемки, можно было попробовать открыть дверь в какой-то из миров и хотя бы немного там прогуляться.

Дитя индустриального общества, я до сих пор не вполне отчетливо понимала, что принесут мне магические практики и что именно может ждать меня за дверью старинного особняка после того, как я пожелаю открыть куда-нибудь проход. Хотелось какой-никакой ясности, и чтобы обрести ее, я готова была рискнуть.

— Скажи, а по какому принципу меняются миры? — Джемс отпил кофе из кружки и внимательно посмотрел на меня.

— Это тебя надо спросить, ты же Открывающая двери, не я. Как работает твоя магия, я вряд ли смогу объяснить, там свой механизм, и в Морионе он не известен.

— Ну, — я повертела в голове подходящие варианты. — Возможно, я открываю дверь туда, где подсознательно больше всего хочу оказаться. Или туда, куда я непременно должна прийти.

— Зачем?

— Ну… чтобы сделать что-то важное. Или, наоборот, не допустить, чтобы случилось что-то плохое для того места, куда я попаду.

— Возможно, — его светлость ехидно хмыкнул. — Но не проще ли будет изучить все это на практике? Теория, знаешь ли, часто спотыкается, столкнувшись с реальностью.

Тут наши мысли полностью сошлись. И составляя продукты в холодильник, я предложила:

— Ну так, может, попутешествуем немного? Думаю, я смогу открыть дверь в какой-нибудь подходящий мир, надо же мне когда-то начинать учиться. Завтра у меня очередная смена, будет не до того. Ты… пойдешь со мной?

— Ну еще бы, разве я могу отпустить тебя одну? Да и любопытно побывать где-то, кроме Мориона и вашей Земли. У вас я, кстати, тоже почти ничего не видел, кроме гадалки, сидящей посреди куста.

Он расхохотался, а я вспомнила, зачем шла к нему в комнату.

— Так это ты показывал нам карточные фокусы?

Его светлость развел руками и покаянно наклонил голову.

— Признаюсь, — я. Уж очень пыжилась эта смешная женщина. Мне захотелось показать ей, что не все зависит от ее способностей к ворожбе. Магия воздуха отлично подходит для таких маленьких шуток. Ну, если желаешь прогуляться, собирайся. Буду рад составить тебе компанию.

— И я, и я буду прогууливаться с вами, госпожауа, — внезапно встрял Велизарий, на ходу дожевывая кусок колбасы. — Я ваш фамильяр, и должен сопровождауать вас повсюду.

— Боюсь, мы не сможем тебя прокормить, пушистый господин, — невозможно было удержаться и не подшутить немного над маленьким обжорой.

Кот тяжко задумался. Потом встопорщил усы и решительно объявил:

— Я буду есть мааало. Совсем маало. Только возьмите меня с собоуй, госпожауа!

— Ладно, так и быть, — я ласково почесала толстый бочок фамильяра. — Без тебя нам будет слишком скучно.

Собиралась я быстро: перетряхнула сумку, убедилась, что в ней имеется косметика, салфетки и некоторый набор медикаментов, перешнуровала так кстати снова оказавшиеся на мне ботинки, закрутила волосы в удобную, хоть и не очень презентабельную, гульку, и спустилась в холл. Джемс и Велизарий даже не успели потерять терпения, они смирно дожидались меня, о чем-то тихо переговариваясь.

Перед дверью я притормозила, потому что покидать, — пусть и на короткое время, — свой мир оказалось как-то страшновато.

— Это твоя новая роль. Надо сыграть как следует, выложиться на все сто, — скомандовала я себе мысленно.

— У тебя получится, не беспокойся, хозяйка, — неожиданно поддержал дом. — Все, что тебя ждет, тебе по силам.

Его бы слова да богу в уши. Я вздохнула, сосредоточилась, и внезапно захотела попасть куда-то, где жива природа, где она все еще куда сильнее человека. Видимо, желание сработало, потому что за дверью снова послышался тихий гул смены миров, а спустя несколько минут все стихло.

— Открывай, — распорядился герцог. — Тебе первой ступать в новый мир. Надеюсь, оттуда на нас не полезут чудовища. По крайней мере, не сразу.

— Не хотелось бы, — согласилась я и ступила через порог.

Глава 14. Великий лес и его обитатели

Вокруг мгновенно сгустились влажные, остро пахнущие травами сумерки. Почва под ногами пружинила, как будто мы оказались в какой-то болотистой местности. Велизарий недовольно фыркал и ступал аккуратно, с некоторой брезгливостью. Я вдохнула воздух самой что ни на есть живой природы, оглянулась — и застыла на месте.

Оказывается, мы вышли из живописных, поросших мхом и побегами молодой зелени, развалин. Они выглядели настолько древними, что невозможно было определить, жилище это, храм или что-то другое: черты их время изгладило до полной неузнаваемости. А лес поглотил все пространство вокруг точки выхода (или точки входа?) в этот неизвестный мир.

Герцог вздохнул от души, полной грудью, и удовлетворенно заметил:

— Какой свежий, чистый здесь воздух, верно, леди?

— Да уж, — согласилась я, и весело потребовала: — Срочно положите меня под выхлопную трубу.

Шуточка, конечно, опять была для одной меня: Джемс удивленно приподнял брови, и мне пришлось объяснять, что бывает с неподготовленными горожанами в условиях экологически чистой природной среды. Правда, оказалось, что его светлость понимает меня лучше, чем я думала.

— В Морионе очень грязные города, там вечно воняет отбросами и нечистотами, из окна на тебя вполне могут выплеснуть содержимое ночной вазы, а под ногами такая гадость, что пешком ходить просто невозможно. Если уж горожанки вынуждены путешествовать по улицам не верхом и не в повозке, они надевают поверх туфель такие… платформы, чтобы не слишком пачкаться в грязи. В столице эту обувку запретили, после того как одна беременная дама свалилась с них на землю и потеряла свое нерожденное дитя.

Вот это да. Оказывается, история в разных мирах может повторяться. В нашем, земном Средневековье творилось, помнится, абсолютно то же самое.

— Придется его величеству за собственный счет устраивать службу мусорщиков, — поделилась я рациональной идеей. — Пусть убирают улицы. Ну и выливание горшков из окон стоит, пожалуй, запретить.

— Дядюшка не станет тратить на это деньги, — помотал головой герцог.

— Ну что ж, тогда пора сместить его с престола, — злорадно предложила я. — Королем станешь ты, и наконец наведешь в многострадальном Морионе порядок. Жители вашего мира тебе по гроб жизни будут благодарны, вот увидишь.

— Не приведи боги! — в ужасе отмахнулся Джемс. — Хоть я и второй в очереди на престол, но его величество необычайно живуч. Да и с короной он так просто не расстанется. А из меня правитель никудышный, так что к демонам этот морионский трон, пусть на него садится другой дурень.

— И вовсе ты не похож на дурня. Из тебя получился бы отличный правитель. Уж всяко не хуже твоего родственничка.

Герцог поморщился. Тема восшествия на престол явно ему не нравилась, так что я замолкла, покуда дело не дошло до ссоры. Некоторое время мы просто шагали по тропинке, наслаждаясь пением птиц, лесными ароматами и отсутствием сколько-нибудь важных дел. Но вдруг сквозь щебетание пташек и шелест листьев до нас донеслись совсем не мирные звуки.

Где-то за деревьями, не очень далеко, раздавалось громкое и удивительно мерзкое шипение, похожее на змеиное, но громче в несколько раз. Услышав этот звук, я уже собралась было повернуть обратно, однако, перекрывая его, зазвучали детские голоса, испуганные, но решительные.

— Валар, бежим!

— Поздно, Фели! Встань позади меня и не мешай! Я одолею зверюгу, у меня есть меч, я воин!

— Валар, я боюсь!

— Я сумею защитить нас, только отойди назад!

Потом снова раздалось шипение, а за ним — отчаянный визг.

— Там дети, им нужна помощь, — с этими словами Джемс рванул по тропинке с такой скоростью, что я не сразу сумела его догнать.

— Госпожауа! Помилосердствуйте, у меня же лапки, не ноуги! — Велизарий изо всех сил старался угнаться за нами, но получалось у него плохо.

Помянув фамильяра тихим недобрым словом, я подхватила его на руки и устремилась вперед.

Одна радость, бежать пришлось совсем недалеко. Через пару десятков шагов тропинка вывела меня на небольшую, заросшую густой травой поляну. К дальнему ее краю отступали двое ребятишек, мальчик и девочка, похожие, как брат и сестра. Они с ужасом смотрели на существо, вьющееся перед ними и шипящее так, что закладывало уши. Змею оно, правда, напоминало очень отдаленно, скорее походило на облако сизого дыма, из которого тянулась маленькая плоская голова на длинной тонкой шее. Но как бы ни выглядело это странное создание, вело оно себя угрожающе и явно собиралось напасть.

Джемс в несколько прыжков пересек поляну, оттеснил детишек себе за спину и повел перед «змеюкой» руками. Тут я снова убедилась, что Бенедикт сильно преувеличил слабость природной магии: вокруг шипящей гадины во мгновение ока образовалась стена прозрачного льда.

Я остановилась и опустила на землю Велизария.

— Как думаешь, пушистый, мне помочь его светлости или пока повременить? — больше посоветоваться было не с кем, пришлось узнать мнение кота.

— Не торопииись, хозяйка, — безмятежно мурлыкнул фамильяр. — Этот господин и без тебяуа надерет задницу любоуму чудищу.

Усатый философ оказался абсолютно прав: неприятное животное моментально нейтрализовали и без моего участия. Пока мы подбирались поближе, герцог учинил детям короткий допрос.

— Знаете, что это за существо?

— Да, господин, — за обоих отчитался мальчик. — Это темная дипса. У нас они редко встречаются, только иногда пробираются из Смертных Пределов. Говорят, эти создания страдают от неутолимой жажды, а потому стремятся испить нашей крови. Те, кто пострадал от дипсова укуса, высыхают, точно мумии, и неотвратимо сгорают в темном пламени.

— Опасная тварь, — мрачно констатировал Джемс. — А известен ли способ умертвить ее?

Мальчик понурился.

— Мне он неведом, господин.

Герцог задумался. Обошел вокруг плененной дипсы, которая перестала шипеть и металась в ледяной клетке молча, в отчаянных поисках выхода. Еще немного подумал, а затем торжествующе прищелкнул пальцами.

— Говорите, вечная жажда? Что ж, это ее свойство нам очень пригодится. Алиона, отведи ребятишек подальше. Думаю, риск невелик, но лучше, если вы отойдете вон к тем кустам.

— Я останусь с тобоуой, — вдруг объявил Велизарий и решительно уселся возле герцога. — Ты моужешь на меняу рассчитывать.

— Я благодарен тебе за поддержку, господин Велизарий, — Джемс даже не улыбнулся, только наклонил голову, и кот польщенно распушил хвост.

Видно, ему понравилось совершать подвиги — иногда, между обильными мясными трапезами. Мне же оставалось делать то, что велят. Говоря по правде, ребят и правда стоило увести от змеюки, кто знает, на что она способна, чтобы защитить свою жизнь.

— Пойдемте, дети, — велела я. — Не то попадемся под руку его светлости. А рука у него — можете мне поверить — тяжелая.

Худенькие, бледные личики ребят одновременно повернулись ко мне.

— Но может быть, мы сумеем помочь вашему спутнику, госпожа? — церемонно осведомился мальчик.

— Нет уж, дорогие мои, давайте встанем в сторонке и не будем загораживать его светлости перспективу, — скомандовала я и, ухватив малышей за руки, оттащила их поближе к краю опушки.

Оттуда было отлично видно, как Джемс присел возле созданной им ледяной тюрьмы, положил ладони на землю и принялся напевать что-то, негромко и размеренно. Повинуясь его голосу и движениям, лед быстро растаял, но освободиться дипса не успела. Все потому, что вокруг нее из-под земли потянулись свежие побеги.

Они окружили темное существо плотной оградой, а некоторые проросли прямо сквозь туловище твари, лишив ее возможности шевелиться. Мне казалось, что змеюка шипит слишком громко, но, едва первые прутья проткнули тело дипсы, она разразилась таким оглушительным воем, что оставалось только покрепче заткнуть уши.

Герцог нахмурился — против звуковой атаки никаких средств у него не было. Зато были у Велизария: кот неприязненно оглядел орущую тварь и назидательно мяукнул. Голова дипсы повернулась в его сторону, как будто она хотела узнать, что нужно полосатому нахалу. Заметив ее маневр, фамильяр снова замяукал на разные лады. И чем дольше длилась его сольная партия, тем тише становился змеиный вой.

— Смотрите, госпожа, она высыхает! — девочка торжествующе тыкала пальчиком в сторону дипсы.

Я пригляделась. Так оно и было: стремительно вырастающие из земли прутья как будто выпили из темного создания все соки, дипса на глазах усыхала, превращаясь в мумию, инаконец повисла блеклыми клочьями поверх проросшего сквозь нее куста.

Джемс удовлетворенно улыбнулся и сильно дунул на сотворенную силами природы инсталляцию. Этого оказалось достаточно, чтобы прах жутковатой твари развеялся в воздухе без следа.

— Вот и все, а вы боялись, — весело объявил его светлость. — Взгляните только, какой отличный куст вырос на месте нашего небольшого сражения. Вместо памятника самонадеянности. Другие темные твари теперь поостерегутся разгуливать по вашему лесу.

— Он не наш, — неожиданно помотал головой мальчик. — Это Великий лес, в нем правит мой дядя Ильдрасил со своей супругой Килтрасиэль. Мы с Фели воспитываемся в его доме. Они наши благодетели и высокие покровители, по их воле нас учат и воспитывают, как детей правящего дома.

Ну и имена у здешней венценосной пары! Уж не к эльфам ли мы угодили? Нет, непохоже. Во всяком случае, ушки у детей маленькие и изящные, без острых кончиков, положенных волшебному народу. Пока мальчик говорил, я рассматривала их с сестренкой. Ох, что-то не выглядели ребятишки ни спокойными, ни уверенными в себе. Я могла бы спорить на что угодно — «благодеяния» родичей вряд ли включали семейную привязанность. О том же, похоже, подумал и Джемс.

— Дядя, говоришь? Знакомая ситуация. Что ж…

Но договорить он не успел.

— Опять вы, никчемные создания, бродили по лесу без охраны, словно лишенные крова попрошайки! — раздался гневный окрик из-за деревьев.

И на поляне вмиг сделалось многолюдно. Откуда ни возьмись возникла целая толпа разодетых мужчин и женщин, во главе которой шествовала сверкающая красотой и драгоценностями пара. «Игдрасиль и Галадриэль», — подумала я. Все равно их настоящие имена было невозможно ни выговорить, ни запомнить. Верно говорят, что от совместного проживания супруги иногда обретают портретное сходство — перед нами был как раз такой случай. Правители Великого леса выглядели одинаково моложавыми, надменными и отстраненными. И смотрели на нас и на своих племянников с одинаковым плохо скрытым презрением. От их взглядов во мне немедленно заворочалась фамильная строптивость. К счастью, раньше, чем я начала выказывать ее публично, монаршее внимание обратилось на нас с герцогом.

— Чему Великий лес обязан удовольствием видеть под своей сенью вас, неведомые господа? — свысока полюбопытствовал правитель. — И какой причиной вы истолкуете встречу с дорогими нашему сердцу родичами, Валардралисом и Фелирауне?

Ну и незадача, у деток тоже, оказывается, непростые имена. Правда, они, помнится, звали друг друга покороче, — надо только переспросить их самих, как именно. А вот как назваться нам, я сейчас придумаю, уж очень по здешним меркам у нас имена короткие и незамысловатые. Вот только воздуху в легкие наберу.

Глава 15. Тайны лесного королевства

— Мы рады оказаться под сенью древнего леса не менее, чем приветствовать его высокомудрого правителя, с несравненной супругой и благородными спутниками, — провозгласила я, выступая вперед и не дав герцогу раскрыть рта. — Позвольте представить вам, многоуважаемые господа, Высокородного Попокатепетля из Дома огненных молний.

Несчастный неподготовленный Джемс закашлялся и выразительно взглянул в мою сторону. Ничего не попишешь, без пафосной рекомендации нас вряд ли примут здесь всерьез. Я не только его светлость, я и себя ради пиара не пожалею.

— Что до меня, то я рождена в том же доме. Мое имя — Эйяфьятлайокудль, счастлива познакомиться.

— Госпожауа, ты никак спятилауа? — прошипел из-под моих ног фамильяр. — Что это ты горроудишь?

— Не мешай, — так же тихо зашептала я. — Мы должны выглядеть представительно. Ты слышал, как зовут всех этих… лесовиков? Воот. Я и нам сочинила что подлиннее да повычурней.

— Не то слово, — вполголоса высказался герцог. — Не уверен, что я смогу выговорить собственное новое имя. Да и твое, кстати, тоже.

— Терпи. Можешь не выговаривать, называй меня просто «сиятельная госпожа».

— Спасибо, — Джемс даже слегка поклонился мне и тихо фыркнул, скрывая смех.

Самое интересное, что хозяева не обратили на наши «внутренние переговоры» ни малейшего внимания. И наши имена совсем не показались им сложными.

— Не случалось доселе такого радостного события, чтобы под сень Великого леса прибыли дети Огненных молний. Тем больше наше удовольствие от вашего редкостного посещения, благородный Попокатепетль и прекрасная Эйяфьятлайокудль, — любезно улыбнулся «Игдрасиль».

Честное слово, я его зауважала. Такой текст без запинки шпарить — это надо иметь талант. Его светлость, по-моему, тоже проникся, во всяком случае улыбался любезно и вообще выражал лицом всяческое уважение к хозяевам.

— Смеем ли мы надеяться, что наши родичи не доставили вам слишком много хлопот? — продолжал меж тем лесной правитель, указывая на ребятишек. — Обычно они безвредны, хотя, приходится признать, что и полезны своему дому они покуда не оказались. Но мы не оставляем надежды, что приложенные нами усилия со временем все же принесут некие внятные плоды.

Вот она, родственная любовь, полезла — не остановишь. Я даже как будто услышала пренебрежительный голос Алистера, распекающего никудышного, по его мнению, племянника. Тьфу. Если бы тетя Вита так верила в мои силы — быть бы мне дворником или консьержкой, например.

— Вынужден с прискорбием сообщить вам, государь, — Джемс все-таки вывернулся, чтобы не повторять имени «Игдрасиля», — что присмотр за вашими малолетними родичами не вполне приличествует их сиятельному происхождению. Не будет ли неучтивым узнать, сколь далеко мы находимся от вашего… гм… жилища? На детей напал опасный зверь, они назвали его темной дипсой. К нашему общему, я надеюсь, удовольствию, мне удалось обезвредить это создание. Но если бы наши пути пролегали где-то в отдалении от вашего славного мира и Великого леса, полагаю, малыши вряд ли смогли бы уцелеть.

Да, Джемс был достойным противником и мог изъясняться высоким стилем не хуже здешних жителей — не зря же он много лет провел при королевском дворе. Одновременно с полным соблюдением этикета герцог указал лесному королю на то, что за детьми плохо присматривают и намекнул, что их жизни ценят не так, как следовало бы. Впрочем, ничего этого «Игдрасиль» не заметил — уж очень его удивила наша способность совладать с дипсой.

— О, достойнейший Попокатепетль, не будет ли слишком неделикатным с нашей стороны узнать, как вам удалось справиться с дипсой? Ведь стоит отрубить ей голову, как на ее месте вырастают две такие же! А на месте двух произрастает четыре, а на…

— Позвольте, я угадаю, государь? — с неповторимой интонацией попросил Джемс. — На месте четырех голов дипсы, ежели суметь снести их разом, возникает их восемь штук, ни больше, ни меньше?

Придворные тоже зашумели, видно, справиться с тварью никто из них действительно не мог.

«Игдрасиль» закивал, а его Галадриэль хлопала на герцога глазами так, словно увидела героя легенд и преданий.

— Разгадка нашей удачи проста, сиятельный владетель Великого леса. Мы не рубили зверю голову. Мы просто его… высушили.

— Высушили? — вот теперь и король вытаращился на нас, как на нечто, недоступное его пониманию.

Джемс был доволен произведенным эффектом.

— Ну да, высушили. Ваш благородный племянник указал мне на главное свойство дипсы — ее вечную неутолимую жажду. После этого я, призвав себе на службу силы природы, лишил ее и той жидкости, что пребывала внутри ее тела. После этого тварь иссохла и впоследствии развеялась по ветру.

— Возлюбленный супруг мой, — вмешалась в беседу королева, — позволь мне, на правах хозяйки, проявить присущее нашему дому гостеприимство и пригласить наших героических гостей посетить наше уютное обиталище, где мы сможем, как я смею надеяться, должной мерой отплатить им за спасение наших милых малюток.

Последние слова своей речи «Галадриэль» прошипела не хуже уничтоженной герцогом дипсы — должно быть, благодарна нам была поистине сверх всякой меры. Я поежилась. Надо быть осторожнее, а то как бы на нас не натравили кого-нибудь похлеще змейской твари. Дети, похоже, не питали никаких иллюзий насчет отношения родственницы: стоило ей упомянуть о них, ребятишки сжались и спрятались за нашими спинами.

— Не боуйтесь, малявки, — решительно муркнул Велизарий. — Пока мы здесь, никто вас в обиду не дааст.

Выглядел он при этом так воинственно, что дети заулыбались. Девочка даже решилась огладить кошачью спинку, от чего мой фамильяр изогнулся и замурчал громче прежнего.

— Благодарюу, благороудная девица. Наше племя ценит ласкуу, — и пушистый льстец потерся об ногу девочки.

Та зарумянилась и оглянулась на брата в поисках поддержки. Тот старался придать себе суровости, но получалось не очень-то: для истинной суровости лесной принц был маловат.

— Пойдем, Фели, — он потянул сестру за рукав. — Нам пора, мастер Тилар и без того уже будет ругать нас.

— Стойте, — надо было расспросить ребят до того, как они отправятся грызть гранит науки. — Вы называете друг друга… коротко. Напомните, пожалуйста, как. Сестру ты называешь Фели, а она тебя?

— Валар, — охотно пояснила малышка. — Так удобнее, правда?

— Это уж точно, — от души закивала я. — Ну, бегите. Встретимся при дворе вашего дядюшки.

Дети умчались, а к нам подошла парочка придворных, — они вежливейшим образом, не спутав ни буковки из наших придуманных имен, пригласили нас проследовать за ними. Идти, правда, пришлось недолго: мы прогулялись по широким тропам, будто специально устроенным природой для жителей Великого леса, миновали небольшое озерцо, живописно заросшее по берегам тростником и рогозом, снова ненадолго углубились в лес, а потом вышли на открытое пространство. Должно быть, чаща нарочно расступилась, чтобы мы могли оценить зрелище, возникшее у нас перед глазами.

Нет, ничего нового мы не увидели, это были деревья, — но какие! Гигантские стволы, увенчанные разлапистыми кронами, больше всего походили на диковинные корнеплоды, высаженные в ряд каким-то древним великаном. Я только успела подумать о том, что в дупле такого деревца запросто поместится моя питерская квартира, как наши спутники поклонились и объявили, что мы прибыли ко двору дома Великого леса.

Ильдрасил и Килтрасиэль (с трудом, но я все-таки вспомнила их имена) ожидали нас у самого огромного из древесных исполинов. Их опять окружала пышная свита, и я задалась вопросом, оставляют ли венценосную пару друг с другом наедине хоть когда-нибудь.

— С радостью и удовольствием приглашаем вас, благородные дети дома Огненных молний, быть желанными гостями при нашем дворе. Войдем же в наше древнее обиталище, где, смеем надеяться, вы обретете уют и покой, — тут он поддержал под локоток супругу, повернулся и скрылся в широкой изогнутой щели, заменявшей, видимо, ворота.

За царственной четой потянулись придворные, и сопровождающие, не переставая кланяться, предложили нам тоже пройти внутрь. По пути я огладила дерево, — оно оказалось неожиданно прохладным и походило больше на камень, чем на растение.

Дворец не отозвался мне, как оставленный в Питере особняк, и я вдруг страшно заскучала по дому. Ну что мне эти лесные жители, древние баобабы, приспособленные под жилища, местные интриги и секреты? Хочу домой, к тетушке и своей личной точке перехода. Да что там, даже по суматошной съемочной жизни я и то успела заскучать.

Велизарий тоже озирал необычное жилище без всякого доверия. Заметив мой взгляд, он демонстративно прошелся когтями по стене, и недовольно объявил:

— Опаасноуе местечко, госпожауа. И кто толькоуо понаделал этаких домоуов?

— Не говори ерунды, — отмахнулся герцог, осматривавший дворец с большим интересом. — Ничего опасного вокруг нас нет, а вот удивительного — сколько угодно. Надо разузнать, как они это делают?

— Что делают?

— Я хочу знать, как они строят эти дома. Или используют то, что оставили им предки? Неужели тебе, Алиона, совсем не интересно?

— Очень, очень интересно, — кисло признала я, оглядываясь в поисках хозяев.

Они обнаружились поблизости. Лесной король искренне наслаждался нашим недоумением. Еще бы, такой случай блеснуть перед нами редкостью, о которой мы ничего не слышали!

— Верно ли мы услышали, что вас, сиятельные гости, заинтересовали наши живые дома?

Джемс слегка поклонился и со всем возможным уважением признал, что хотел бы проникнуть в тайну строений лесного королевства. Король покивал, с достоинством принял восторги пришельца и принялся рассказывать.

— Наши далекие предки оказались под сенью Великого леса, гонимые дикими племенами, пришедшими из западных степей. Дикари не признавали ни воли богов, ни наших законов, брали все, до чего могла дотянуться их рука, и ни подчинить их, ни договориться с ними о союзе не вышло. Нашему народу пришлось уходить со своей земли, и долго он скитался, не в силах найти себе приют.

Но стоило первому воину-разведчику ступить под эту древнюю сень, как он почувствовал, что нашел для себя и своих родичей новое пристанище. Великий лес принял нас, но рубить его деревья на дома мы не посмели. Меж тем близились холода, и всех нас ожидала неминуемая погибель. Жрецы вопрошали богов, но те молчали — возможно, просьбы предков не достигали их слуха, или же они желали, чтобы смертные сами нашли способ создавать себе жилища.

Никому неведомо, как долго длилось бы бездомное бытие переселенцев, но один из жрецов устроился однажды для молитвы в дупле огромного старого дерева. И там он увидел чудесный сон: в нем из земли прорастал юный древесный побег, он понемногу разрастался и принимал форму жилища, о котором наш народ так долго просил высшие силы. Очнувшись, служитель богов обнаружил в своем кулаке десяток семян и понял, что воля богов все же объявлена.

С тех пор мы выращиваем для себя древесные дома, и перед тем, как опустить в землю новое семя, зодчие возносят молитвы в дуплах старых деревьев и в это время им удается увидеть, каким станет новое жилье. Милость богов заключена еще и в том, что для каждой надобности произрастает именно то строение, какое нам потребно. Не правда ли, это чудесный дар высших сил?

Мы внимали, едва не открыв рот: ничего подобного ни в земной истории, ни в прошлом Мориона даже близко не происходило. И вдоволь насладившись нашим изумлением, Ильдрасил произнес:

— Мы должны признаться вам, благородные гости, что это не единственный секрет, который хранится под сенью Великого леса. Однако для других наших тайн здесь слишком много лишних ушей, а потому мы со всем дружелюбием приглашаем вас во внутренние покои дворца. Там мы сможем говорить, не опасаясь быть подслушанными.

Вот оно что! Мы с Джемсом переглянулись: похоже, эти нерассказанные покуда секреты могут потребовать нашего участия.

— Ведите, государь, — согласно улыбнулся Джемс. — И позвольте заверить вас, что мы будем внимательнейшими из слушателей.

Примечания:

Попокатепетль — действующий вулкан в Мексике, вторая по высоте гора страны.

Эйяфьятлайокудль — вулкан в Исландии. Его название, если верить американским исследователям, могут правильно произнести только 0, 005 % населения планеты.

Глава 16. Старые враги, новые друзья

Лесной дворец был так хорош и одновременно необычен, что даже опасности, которые я чуяла всем нутром, несколько отступили. Выросшее из семечка строение не имело ни единого прямого угла, зато обладало множеством изящных округлостей, плавных изгибов и разнообразных очаровательных неровностей. Думаю, все эти признаки делали каждый живой дом совершенно неповторимым, обладающим особенными собственными чертами.

Древесный материал, снаружи твердый, словно камень, внутри походил то на шелк, то на бархат, то на тончайшую кожу, в зависимости от помещения. Я аккуратно касалась стен, трогала перила лестниц, оглаживала двери и понимала, что попала в идеальное жилище. Но свой особнячок (да и городскую квартиру тоже) я любить, конечно же, не перестала. Во всяком случае, они для меня были гораздо безопаснее, чем это обиталище посреди Великого леса.

Пока я размышляла, мы добрались до королевского кабинета и расположились в креслах у камина. Служанка расставила на столике в углу угощение: кувшин с каким-то соком, блюдо с зеленью и тарелки с выпечкой. Вытянув шею, мой фамильяр долго рассматривал поданные яства, и наконец потрясенно осведомился:

— А мяасо? Когда принесут мяасо?

— Простите, пушистый господин, мы не едим животных, — с улыбкой пояснил Ильдрасил. — Все живые существа, населяющие Великий лес, находятся в полной безопасности, так заповедано предками. Не можем же мы поедать плоть своих соседей!

Я сочувственно покивала — вот почему они все тут такие худощавые и бледные, без животных белков-то. Джемс тоже не выказал никакого удивления, должно быть, в Морионе были в ходу еще и не такие пищевые привычки. А вот Велизарий немедленно погрузился во вселенскую скорбь.

— Совсем никакоуго мяаса? Ни кусоучка? Мауленького, кроушечного кусоучка???

— Ты же обещал, что будешь есть мало? — поддела я усатого обжору.

— Точно так, госпожауа. Но я не говорил, что не буду есть воувсе, — с печальным достоинством парировал кот.

И неприязненно оглядел двуногих, в голос хохочущих над его, кошачьими, печалями.

— Не беспокойтесь, уважаемый Велизарий, — отсмеявшись, успокоил король. — Рекомендуем отведать вот этой молочной каши. Хоть в ней и в самом деле нет ни единого кусочка мяса, мы ручаемся вам, она может удовлетворить даже самый взыскательный вкус.

С этими словами лесной правитель собственноручно поставил перед фамильяром изящную мисочку, полную довольно аппетитного на вид варева. Кот вздохнул, несколько раз переступил лапками, чтобы все поняли, какие страшные лишения он готовится претерпеть, и склонился над подношением. Прошла всего секунда, и мы услышали громкое, удовлетворенное чавканье. Должно быть, вегетарианская кухня Великого леса пришлась-таки Велизарию по вкусу.

Я повернулась, чтобы поблагодарить лесного государя за его заботу, и заметила, как он помрачнел. Кажется, он готовился рассказать нам о чем-то серьезном или даже печальном. Джемс, сдвинув брови, следил за ним с сочувственным вниманием.

— То, что мы собираемся поведать вам, благородные гости, не должно покинуть этих стен. В противном случае наша жизнь, а также жизнь нашей драгоценной супруги и малолетних родичей окажется под страшной угрозой.

Мы одновременно кивнули. Я, правда, задумалась, насколько неустойчива власть лесного владыки, если в собственном дворце он может доверять только компании малознакомых личностей, свалившихся ему на голову совершенно случайно. С кем, интересно, он стал бы откровенничать, если бы я отворила дверь в какой-нибудь другой мир?

— Должно быть, вы успели распознать малое развитие магии у нашего народа. Так уж вышло, что чародейство у нас — удел немногих, и еще меньше среди магов тех, кто решается творить темное колдовство. Однако в последние годы, как доносят нам осведомители, и насколько видим мы сами, приверженцы Тьмы объединяются и становятся сильнее день ото дня.

В Великом лесу растут и процветают многие растения, и мы не стали бы подвергать наших подданных гонениям лишь за то, что они поклоняются силам Тьмы. Однако, возможно, сами того не понимая, они принесли на эти земли великую опасность. Ткань пространства прохудилась, язвы покрыли ее безупречное полотно… Из Смертных пределов в Великий лес ныне все чаще проникают ужасные чудовища, совладать с которыми нам не под силу.

Мы не можем назвать себя любящим дядюшкой, однако Валардралис — следующий в очереди на престол, а Фелирауне уже несколько лет как сговорена в супруги старшему сыну Дома прибрежных земель. Их гибель, да еще от темной твари, оказалась бы для нас невосполнимой утратой.

Я не могла согласиться с его отношением к младшим родственникам, но могла его понять: в земной истории к родовитым наследникам относились чаще всего ровно так же, как и под сенью Великого леса. Герцогу тоже близки были чувства лесного короля: в Морионе, если верить тому, что мне о нем рассказали, творилось нечто очень похожее. Непонятным оставалось одно — чем мы могли помочь лесным обитателям?

— Какой помощи вы ожидаете от нас, государь? — словно прочитав мои мысли, осторожно спросил Джемс. — Ведь вы поведали нам о своих секретах ради того, чтобы получить от нас какое-то содействие?

— Да, мы просили бы вас помочь… если бы только знали, о чем просим. Нам необходимо разоблачить того или тех, кто помог дипсе проникнуть в наш мир. И примерно наказать злодеев, чтобы обезопасить Великий лес от нашествия сил Тьмы. Но как это сделать — увы, нам неведомо.

Вот и ответ на вопрос, почему мне открылись двери в какое-то определенное место: именно в этом мире без нас было никак не обойтись. Мы появились как раз вовремя, чтобы спасти Валара и Фели, и теперь должны были придумать что-то, чтобы спасти весь Дом Великого леса целиком. Я принялась было перебирать в голове способы помочь Ильдрасилу раскрыть «темный заговор», но ничего толкового, как назло, в голову не приходило. Зато его светлость улыбался так, будто уже нашел решение монаршей проблемы.

— Не случится ли, государь, в ближайшие дни при вашем дворе некоего собрания, где присутствовало бы как можно больше приверженцев Тьмы? Не только их одних, конечно, — просто лучше всего было бы понаблюдать за ними в непринужденной обстановке. Не стану ничего обещать наперед, но вполне возможно, что я сумею обнаружить тех, кто заставляет вас тревожиться за будущее вашего дома.

Король оживился.

— Полагаю, все складывается весьма удачно для нас. Не далее, как завтра, мы отмечаем день поминовения наших благородных предков. Во дворце соберутся все значительные представители нашего дома, и среди них определенно будут те, кто желает нам и нашему семейству зла. Но как вы сумеете отличить их от благонамеренных наших подданных?

Джемс потер ладони и азартно пообещал:

— Отличим, государь, не извольте сомневаться. У нас, стихийников, есть свои способы узнать истину. Даже такую, которую тщательно скрывают.

Я следила за своим бывшим арестантом с удовольствием. Из сжатого, точно пружина, настороженного и ехидного господина его светлость необратимо перерождался в человека, уверенного в себе самом и своих возможностях. Приятно было думать, что я тоже приложила руку к этому преображению.

Нам оставалось только дождаться следующего дня, чтобы сделать то, что предназначено, и можно было возвращаться домой. При этой мысли я мечтательно заулыбалась: ради того, чтобы вернуться в точку перехода поскорее, я готова была приложить все возможные усилия.

Утро принесло приятные сюрпризы: нам доставили парадные костюмы с королевской просьбой «принять скромный дар и не посчитать его недостойным Дома огненных молний». Это был вежливый вариант просьбы одеться согласно местному протоколу. А то костюм герцога еще мог считаться относительно пригодным для праздника, но мои джинсы и ботинки — вряд ли, хотя до сих пор о несоответствии все тактично умалчивали.

— Со свиным-то рылом да в калашный ряд, — подмигнула я своему отражению в зеркале.

И принялась наряжаться. Ну покажите мне женщину, которой не принесет радости роскошное платье! Мое было бледно-голубым, отделанным крупным жемчугом и тонким, как паутинка, ажурным кружевом. К этому великолепию прилагались ладные башмачки из серебристой кожи и такого же материала пояс, расшитый серебряной нитью. Наряд подходил мне настолько, что просто не мог принадлежать раньше кому-то другому. Тут я заподозрила здешних швей в трудовом подвиге: у них имелась всего одна ночь на создание роскошного одеяния, и все-таки они успели.

Джемс дожидался у выхода из предоставленных мне покоев. Он внимательно осмотрел меня, и склонился в низком, уважительном поклоне.

— Ты прекрасна, леди, — констатировал он. — Боюсь, среди дам не найдется равных тебе по красоте.

— Красаувицаа! — присоединился к комплиментам Велизарий, увязавшийся, видимо, накануне ночевать с его светлостью.

— Благодарю вас, господа, — я присела в реверансе и тоже осмотрела своих спутников.

Джемсу перепал темно-лиловый костюм и аксессуары из черной кожи — высокие сапоги и пояс с резной черненой пряжкой. Что до Велизария, его шубка была заботливо расчесана, а на шее красовался бант из той же ткани, из которой сшили мое платье. От этой дивной комбинаторности в наших образах я пришла в романтическое и даже несколько пафосное расположение духа.

— Известно ли вам, что нас ожидает?

Выяснилось, что для начала нас приглашают к утренней трапезе в малую столовую. После трапезы все отправились к некоему подобию капища, где жрец в одеждах темной зелени, скроенных будто из древесной листвы, совершил тризну по ушедшим пращурам Дома Великого леса. Я плохо представляла себе тонкости языческих обрядов, но выглядело все торжественно, и лица у собравшихся выражали почтение к предкам и приличную ситуации умеренную скорбь. И совершенно невозможно было разглядеть на этих лицах злокозненность, склонность к измене и стремление извести королевскую семью.

— С виду все такие приличные люди, — задумчиво прошептала я. — А поди ж ты, злоумышляют.

— У них могут быть разные причины для того, чтобы обратиться к Тьме, — так же тихо ответил Джемс. — Но давать темным силам возможность преуспеть ни в коем случае нельзя.

Ну да. Нельзя. Но как он собирается изобличить предателей, я даже представить себе не могла. Оказалось, однако, что это и впрямь не стоит герцогу слишком большого труда. Вечером мы собрались во дворце, Джемс постоял в дверях, оглядывая придворных, и отошел в тень, чтобы сделаться как можно незаметнее.

А потом прошептал что-то одними губами, и двинул руками, как бы отпуская в полет невидимых птиц. В первое мгновение я ничего не заметила, и увидев мое недоумение, его светлость сжалился над новичком в магической науке.

— Присмотрись к воздушным потокам. Заметила?

О да, теперь я поняла, что за колдовство он использовал. Под потолком парили маленькие птички, сотканные из воздуха. Если бы они не двигались, увидеть их было бы невозможно. Но они порхали над придворными, и становились видны движения их крошечных крылышек.

— Правда, забавные? — Джемс был доволен делом рук своих. — По моей воле они найдут тех, кто опасен для короля и его семьи. Опасен по-настоящему, смертельно. И когда они обнаружат их, опустятся к ним на головы. Нужно найти его величество.

Искать никого не пришлось: Ильдрасил и Килтрасиэль как раз обходили подданных, благосклонно здоровались, роняли по две-три фразы и двигались дальше. Выглядели они так безмятежно, точно в их королевстве все шло штатным порядком, без всяких неожиданностей и подвохов. Я отчаянно завидовала их выдержке — угрожай мне преследование «темных колдунов», я бы не устраивала балов, а сидела в самом темном углу своих покоев и тряслась от страха.

— Приветствую наших высокородных гостей, — вот и до нас дошла очередь. — Вы прекрасно выглядите. Надеюсь, нынешним вечером вы не испытываете ни скуки, ни какой-либо нужды?

Нет, положительно, у лесного государя стальные нервы. Его как будто совершенно не интересовали наши планы и то, как мы собираемся приводить их в исполнение. Правда, Джемс не собирался держать короля в неведении.

— Я запустил тайных шпионов, государь, — отчитался он, глазами показывая на пернатых посланцев. — Скоро они укажут нам на тех, кого вам следует опасаться. И тогда придет пора для работы вашей охраны. Скажите, вы доверяете им?

— Тем, кто сейчас ждет вашего сигнала в ближайшем коридоре, — абсолютно. Все они знакомы нам с юных лет и преданы полностью. К тому же среди них нет ни одного приверженца Тьмы.

— Что ж, прекрасно. Нам осталось подождать еще совсем немного. О, видите, вот и случилось то, чего мы ожидали. Зовите стражу, ваше величество.

Едва герцог договорил, я вгляделась внимательнее, и поняла, что каждая из воздушных пташек облюбовала голову кого-то из придворных, и налилась грозовым серым цветом, оставшись, однако, совершенно невесомой. Уже приговоренные, служители темных сил продолжали беседовать и смеяться, не замечая крылатых посланцев, которые их изобличили.

Пока я рассматривала эту странную картину, из коридора, повинуясь мановению королевской руки, повалили вооруженные воины. Небольшими группами они окружали тех, на кого указала Джемсова магия, и выводили их за двери. Прошло всего несколько минут, и заговорщики были арестованы.

Я пристроилась позади герцога и вслед за ним вышла в коридор, где при свете факелов разворачивалась хоть и закономерная, но все равно очень тягостная сцена.

— Лендрантрис, Шендралар, Фелардриэль, — король растерянно оглядывал своих бывших приближенных. — Как же это случилось? Чего вам недоставало при моем дворе? Какие ваши надобности оставались неудовлетворенными? Что такого вы обрели, служа Тьме, чего не давали вам мы?

— Нам недоставало власти, Ильдрасил, — без всякого раскаяния объявил один из арестованных, высокий мощный брюнет с суровым, словно вытесанным из камня лицом. — Видят боги, ты хороший человек, но слишком мягкий государь. Тебе никогда не достичь того, что могли бы достигнуть мы, погрузившись во Тьму. Признаться, я удивлен, что ты сумел раскрыть нас.

От масштаба развернувшегося перед ним предательства король собрался с силами и согнал с лица растерянное выражение.

— Вам известно, господа, не пойман — не вор. Но уж коли вы попались на самом грязном предательстве, и отвечать за него придется по законам чести, завещанным нам нашими предками. Уведите их, — скомандовал он ледяным тоном, и не произнес ни слова до тех пор, пока арестанты не скрылись за поворотом.

Только тогда Ильдрасил потер ладонями лицо и скривился с отвращением.

— Мы и без того не слишком доверчивы, теперь же не сможем довериться почти никому. Мы признательны вам без меры, сиятельные господа. Только скажите, чего вы желаете взамен за свою услугу, и мы сделаем все, что сможем, и даже сверх того.

Мы переглянулись и подумали об одном и том же.

— Пришла пора нам вернуться туда, откуда мы пришли, государь, — почтительно произнес Джемс. — Нам самим ничего не нужно, достаточно будет удовлетворения от того, что теперь вы и ваше семейство в безопасности. Просить же вас я смею лишь об одном: будьте добрее к маленьким родичам, которые находятся под вашим попечением. Поверьте, приложенные к этому старания с годами вернутся к вам стократ. Ваши племянники подрастут, но будут помнить добро и любовь, отданные вами.

Я вспомнила худые, настороженные личики Валара и Фели и вздохнула. Ребятишкам и впрямь не помешало бы хоть сколько-то родственного тепла.

— Заверяю вас, — мне показалось, что глаза короля увлажнились от нашей просьбы, — что мои племянники получат всю любовь, на которую мы с моей прекрасной супругой способны. И я сделаю все, чтобы их жизнь текла счастливо и спокойно.

— Вот и прекрасно. А теперь, Алиона, нам пора переодеться, найти нашего славного обжору и отправляться домой.

Джемс как в воду глядел: Велизарий, хоть и отозвался презрительно о лесной кулинарии, не вылезал с дворцовой кухни, где очаровал всех до последнего поваренка. Там мы его и обнаружили, дегустирующего очередное блюдо.

— Пора домой, пушистый господин, — объявила я, хватая фамильяра на руки.

— О, госпожауа, — обрадовался хитрец, — неужели наше путешеуствие закоунчилось? И мы вернемся домоуй, и я получу мяаса?!

— Конечно, ты получишь мяаса, негодник, — расхохоталась от его целеустремленности я. — Будешь есть, пока не лопнешь.

— Идемте уже, — подогнал нас герцог. — Если поторопимся, успеем вернуться к точке перехода до темноты.

Глава 17. Королевская роль

Пока мы шли к руинам, впустившим нас в этот мир, меня одолело внезапное беспокойство: казалось, никакой точки перехода обратно мы не увидим, только древние развалины и окруживший их плотной стеной лес. С виду все именно так и обстояло: лес, разрушенное строение и никаких признаков прохода между мирами.

— А вдруг там все… закрылось, и мы не сможем вернуться? — боюсь, в этот момент я выглядела бестолковой дурочкой, а не знатной проводницей между мирами.

Но Джемс только отмахнулся.

— Конечно, закрылось. Уж не думаешь ли ты, леди, что дверь из этого мира в твой так и оставалась раскрытой нараспашку, пока мы здесь занимались делами лесного королевства? Сейчас мы войдем внутрь этих развалин, и ты сама почувствуешь, как отпереть проход. Кстати, ты видишь, что этот храм или дворец тоже вырастили из семечка в какие-то незапамятные годы?

Я присмотрелась, и поняла, что мой спутник прав. Но чем дальше, тем больше живой дом сливался с природой, снова превращался из жилища в растение.

— Госпожауа! Идемте, госпожауа! — Велизарий никак не мог допустить, чтобы мы тормозили в то время, как в нашем особнячке его ждет вожделенное мясо и другая вкусная еда.

Не иначе, котам доступна своя, уникальная магия: вместо того, чтобы гаркнуть на нахала и выдать ему пинок под толстый зад, мы с его светлостью синхронно заулыбались, и принялись наглаживать фамильяра в четыре руки. На это ушло еще несколько минут, и только затем я шагнула внутрь развалин, глубоко вздохнула и сосредоточилась.

Ну, что у нас тут? Совершенно одинаковые стены, подгнившие оконные проемы и ни единой двери, кроме той, через которую мы только что прошли внутрь. Я прошлась по периметру помещения, до рези в глазах всматриваясь в стены. И наконец нашла: в дальнем углу сверху вниз шла едва заметная трещина. Других вариантов все равно не имелось, поэтому я приложила ладони к обнаруженной щели и с уверенностью, которой совершенно не чувствовала, отчетливо произнесла:

— Я и мои спутники хотим вернуться в мир Земли, в особняк Романа Арбенина на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге.

Была у меня надежда, что такой полный адрес поможет нам вернуться домой, и она оправдалась: за стеной знакомо загудело, и перед нами растворилась дверь, которой до того не было и в помине. Я так торопилась попасть в свою точку перехода, что запнулась о порог, и едва не пропахала носом такой знакомый и родной паркет.

— Осторожнее, — ворчливо прозвучало у меня в голове. — Тебе, хозяйка, помощь не нужна — ты и сама вполне способна себя покалечить.

— Неправда, — отбрехалась я вслух, снова принимая вертикальное положение, — я просто устала. Сколько дней прошло с того момента, как мы ушли?

— Часов, ты хотела сказать? — ехидно уточнил особняк. — Не больше двух. Сейчас поздний вечер, и завтра к нам снова нагрянут твои безумные… как там… киношники. Отправляйся в постель, и поскорее.

— Я бы тоже отдохнул и отоспался. Мой арестантский диван очень удобен, никогда бы не подумал, что у вас в тюрьмах такие отменные условия, — Джемс снова высказался с домом в унисон, хотя не слышал ни слова из того, что тот говорил мне.

— В тюрьмах — нет, это у тебя льгота, как у переселенца, — Не осталась в долгу я. — Правда, пойдемте на боковую.

Не тут-то было: меня немедленно боднула в ногу пушистая голова фамильяра.

— Госпожауа, — ласково спросил он, — а что, мы пойдем спать, не поужинав? Я бы отведал мааленький кусоучек…

— … мяаса, — закончила я за вымогателя. — Идем на кухню, горе мое, только быстро.

— Кхм… Алиона, — вмешался в герцог, — я бы тоже отведал чего-нибудь… питательного. Не нужно готовить, меня совершенно устроит кусок ветчины и булка.

От моего вздоха на окнах холла заколебались занавески.

— Обжоры. Бесстыдные обжоры. За мной, голодающие Поволжья.

Чтобы не спугнуть моего мирного настроения, они даже не спросили меня, что такое Поволжье. Тихо прошли за мной на кухню, получили свою еду и дружно заработали челюстями. Честно говоря, я бы и сама выпила кофе, но заснуть после этого уже не смогла бы, так что пришлось воздержаться. Я и вправду устала, иначе отчего узкая и жесткая кровать в моей комнате показалась мне такой восхитительно удобной? Заснула я моментально, и проспала всю ночь без единого самого крошечного сновидения.

Зато пробуждение удалось на славу: внутри дома что-то так топало и грохотало, что я слетела с кровати в одно мгновение. И только потом поняла, что сегодня все эти шумы вполне оправданы. Нас ожидал эпизод, где мы с Шурой посещали бал, он представлял меня королю, и предупреждал своего государя о возможной опасности.

Черт. То же самое мы только что пережили в мире Великого леса. Эпизоды сериала мешались с моими личными похождениями таким причудливым образом, что я временами не сразу осознавала, где реальность, а где всяческое волшебство. Но как бы там ни было, работы никто не отменял, и я, собравшись в рекордные сроки, спустилась в холл.

Творилось там, даже по сравнению с обычной киношной суматохой, нечто несусветное. Могучие дядьки в синей униформе волокли куда-то огромные зеркальные панели, в одной из комнат первого этажа гомонила массовка, стараясь вырвать себе наряды поприличнее, оператор налаживал камеру, а перед зеркалом традиционно торчал Шура, бормоча себе что-то ласковое.

— Одинцова, ты как раз вовремя! — хлопнул меня по плечу невесть откуда вынырнувший Малкин. — Иди в свою комнату, там тебе туалет для бала подогнали. Красоты нечеловеческой, только носи аккуратно, а то с меня три шкуры за него снимут, ежели чего.

За спиной Толика маячил Бенедикт, он молчал, но на меня смотрел в высшей степени неприязненно. Это чувство у нас с ним было полностью взаимно, и я порадовалась солидному козырю в своем рукаве: советник покуда не знал о нашем с герцогом путешествии, а узнав, наверняка расстроится до невозможности. И поделом ему, честно говоря.

— Слушай, а у тебя телефон этого… экстрасенса сохранился, что домик наш давеча чистил? — вдруг спросил режиссер.

Я невнятно покивала (не сообщать же было Толику, что означенный персонаж находится прямо здесь, в особняке) и уточнила:

— А зачем он тебе сдался?

Малкин развел руками и широко улыбнулся:

— С тех пор, как ты Ведерникова свергла с престола (шучу, шучу, ему только не говори!), короля-то у нас нет. Роль осталась небольшая, но типаж хотелось бы такой… значительный. Чтобы сразу становилось понятно: мужик серьезный, правит твердой рукой, инакомыслия не терпит. Вот этот твой… как его?

— Джемс. Джереми.

— Иностранец что ли? Ну ладно, это неважно. Как раз он бы нам и подошел. Пятую категорию дам, больше не смогу. Ты найди его, если согласен, пусть скоренько подъезжает гримироваться и одеваться в королевское.

Я перевела взгляд на консультанта и порадовалась кислому выражению его физиономии. Пустячок, а приятно. Конечно, ему трудно пережить растущую популярность негодного, по его мнению, королевского племянника. Вот Толик заметил в нем величие и властность, и даже видит его в роли короля, пусть даже в простеньком сериале. И это Бенедикт еще не знает, как хорош его светлость в стихийной магии, и сколько полезного он успел совершить с начала нашего с ним знакомства.

Пока мы с советником мерялись взглядами, Толик желал как можно скорее начать съемки.

— Ну что ты встала? Есть номер? Тогда давай, звони ему быстро.

Лицо Бенедикта из кислого сделалось злорадным. Еще бы, мне же предстояло как-то выпутываться из создавшейся ситуации. Позвонить Джемсу я не могла, но лишить его роли монарха, пусть и не совсем настоящего, тоже было совершенно невозможно. Неизвестно, сколько бы я еще страдала в поисках выхода из создавшейся ситуации, но тут герцог объявился сам, точно почувствовал, что в нем есть нужда.

— Доброе утро, Алиона, — степенно поздоровался он, оглядел царящий вокруг хаос и моментально нашелся: — Приветствую и вас, господа. Я приехал проверить, хорошо ли в прошлый раз выполнил свою работу. Могу заверить, что все в порядке, энергетика дома чиста, никаких темных эманаций я не обнаружил. Теперь позвольте распрощаться с вами, если во мне снова будет какая-то нужда, Алиона знает, где меня искать.

И он направился к выходу, но был ожидаемо остановлен Малкиным, который так обрадовался появлению будущего короля, что странности его появления просто не заметил. Выслушав творческое предложение, герцог мельком глянул в сторону Бенедикта и с должной учтивостью согласился «изобразить», как он выразился, короля. Толик возрадовался и увел его светлость подписывать договор и примерять костюм, а я отправилась полюбопытствовать, в каком платье мне надлежит сниматься вечером.

При виде своего наряда я затосковала, что не догадалась захватить с собой туалет, подаренный мне государем Великого леса. На вешалке в моей комнате ожидал кринолин цвета «бешеная фуксия», в изобилии снабженный ленточками, рюшечками, по вырезу — неожиданно — мехом какого-то мексиканского тушкана, а по подолу — насквозь синтетическими кружевами, жесткими, как позавчерашний лаваш. К нему прилагались туфли непонятной эпохи, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, как сильно они будут натирать мои несчастные ноги.

— Тебе не нравится, госпожауа? — как всегда, Велизарий возник как будто из воздуха. Подозреваю, он состоял в сговоре с особняком, и ни стены, ни запертые двери не были для него препятствием.

— Сам-то как думаешь? — мрачно поинтересовалась я.

— Мне безраузлично, во чтоуо ты одета, я ведь коот. По мне, ты прекраусна в любоуом наряде.

Была во мнении пушистого какая-то сермяжная правда. Ну какая мне, в самом деле, разница, в чем стоять перед камерой. Такую красоту, как моя, ничем не испортишь: все одно — отворотясь не насмотришься. От этой мысли я заржала в голос и принялась переодеваться. Художественный вкус — это одно, а съемочный процесс — совсем другое, и его никто не отменял.

Между прочим, для «бального» эпизода нам требовался зал, которого в особняке не было. Имелась только большая гостиная для танцев, но и она была не очень-то велика. Однако Толика выручила его склонность к нестандартным решениям. Оказывается, зеркальные панели, которые я заметила утром, установили так, что гостиная зрительно увеличилась как минимум вдвое. И теперь оператору было достаточно найти подходящий ракурс, чтобы зал показался зрителю огромным, в самый раз для королевского приема.

— Ну ты спец, — похвалила я Малкина, который с видом именитого мэтра восседал в углу гостиной на персональном режиссерском стуле. — Откуда ты берешь все эти идеи, поделись.

— Отсюда, — он значительно постучал себя по голове. — Откуда ж еще? Ну, где Шурка, где твой протеже? Вечно никого недождешься, а нам еще свет выставлять, чтобы от зеркал не отсвечивало.

Шура появился в гостиной первым. Для него где-то нашли рыцарские латы, начищенные на совесть, но при малейшем движении героя они издавали угрожающий скрежет, словно собирались развалиться на части. Ведерников, правда, все равно был доволен. Выглядел он величественно, держался поневоле прямо, словно палку проглотил, а скрежет при озвучке должны были убрать, чтобы он не мешал зрителю слышать все остальное.

— Какая ты, Аленушка, гламурненькая, — фыркнул он, оглядев меня с ног до головы. — В костюмерном цехе твой наряд, небось, по лоскуточку собирали.

Таких комплиментов я наслушалась за свою актерскую жизнь немеряно, а потому парировала, даже глазом не моргнув:

— А как же, Шурочка, а как же. Еще по шерстинке и по пуговке. Чтоб все самое лучшее сразу, и на меня одну. Тебя-то, как я слышу, не так старательно в латы упаковывали — того гляди, отвалится что-нибудь…гм… жизненно важное. Ты смотри, резких движений-то не делай, а то останешься дезабилье.

Ведерников позеленел и запальчиво объявил:

— Не беспокойся, не останусь. Все закреплено, как надо. Просто это же металл, не тряпка, он должен… звучать. Сама увидишь, я буду выглядеть куда презентабельнее нашего короля. Где он, кстати? Костюмчик по размеру не могут для него найти?

— Да вот он, — раздался из-за Шуркиной спины удовлетворенный голос Малкина. — Добро пожаловать в наш дурдом, ваше величество.

Я повернулась взглянуть на явление короля, и поняла, что Шуру настигла мгновенная карма: Джемс выглядел не хуже самых величественных и благородных из наших, земных монархов. Черный шелк и бархат, мягкие сапожки, сдержанный блеск короны в темных волосах, и кровь, присутствие которой в венах не всегда можно сыграть, но можно иметь просто по праву рождения.

— Если верить прочитанной мною роли, это мой дурдом, не так ли, господин режиссер? — лукаво улыбнулся герцог, и уселся на бутафорском троне так, словно сидел на нем всю жизнь, а до него — многие поколения предков.

Шуркин рот захлопнулся с таким громким щелканьем, что этот звук даже заглушил скрежет доспехов. Ему — редкостный случай — было совершенно нечего сказать.

— Я вам говорил! — Толик торжествующе тыкал в сторону Джемса. — Я с самого начала понял, что лучше него никто короля не изобразит. А вы меня отговаривали, едва язык не стерли до костей. Ну что, берете свои слова обратно?

Последнее предназначалось Бенедикту, и он вынужден был признать, что актер на роль короля подобран с большим вкусом. Провучало это так, будто Джемс был вазой, и его только что удачно использовали в интерьере. Его светлость несколько помрачнел, но быстро справился с собой, и объявил, что готов к представлению.

— Сейчас будет тебе… представление, — пообещал Толик. — Все готовы? Камера! Мотор! Начали!

Как ни удивительно, но после всех наших препирательств эпизод все отработали на удивление слаженно. Покоренный величием государя Шура произносил свои реплики почтительно и серьезно, Джемс был благосклонен и несколько легкомыслен ровно до того, как узнал о заговоре против своей царственной персоны. Затем тоже посерьезнел, и принялся допрашивать своего главнокомандующего о том, какие меры тот собирается принять для предотвращения планов заговорщиков. Я некоторое время изображала нежный цветок, украшающий кадр, а затем выступила с предложением провести его величество через свой дом в один из безопасных миров. На том и порешили.

— Стоп! Снято. Все молодцы, каждому взять с полки пирожок. Их там два, берите средний, — веселился Малкин, довольный тем, что не пришлось тратить пленку на бесконечную пересъемку сцены.

На радостях он даже решил выделить коллективу аж целые полдня отдыха. Декорации не стали демонтировать, поскольку завтра должны были снимать нападение на короля, маленькое сражение с заговорщиками и мой геройский подвиг — сопровождение монарха в безопасный сопредельный мир.

— Опять картонажные монстры? — обреченно поинтересовался у меня особняк.

— Ни боже мой! — клятвенно заверила я бдительное строение. — Только свои, человеческие силы. Они немного подерутся, потом я спасу короля, а командующий с гвардией победит злодеев и упечет их за решетку, ожидать скорой казни.

— Сурово, — оценил дом. — Но поделом им, правильно я понимаю?

— Конечно. Силы зла должны быть наказаны, — на этом лозунге наш диалог подошел к концу, потому что передо мной остановился Джемс.

— Все разъехались, — доложил он. — Пойдем на кухню?

— Зачем это? — я прекрасно знала, к чем клонит его светлость, но не могла не поиздеваться над ним немного, просто по-дружески.

— Как зачем? Кормить пушистого господина, конечно, — герцог выглядел невинно, как выпускница пансиона благородных девиц. — Он, бедный, уж измучился в ожидании.

— То есть сам ты не голоден?

— Ну… если только небольшой кусочек мяаса, — мурлыкал бессовестный мужик не хуже моего фамильяра.

Я не выдержала, конечно, — расхохоталась во весь голос. А пока смеялась, мне пришла в голову прекрасная идея.

— Мы сейчас покормим Велизария, а потом я позвоню тете. Если она не занята, давай навестим ее. Расскажем о наших приключениях, послушаем, что она скажет о твоем дебюте в кино. Заодно я прокачу тебя на машине и покажу свою квартиру. Как тебе мое предложение?

— Отличное предложение, — явно обрадовался Джемс. — Звони тетушке, я с удовольствием повидаюсь с ней. Очень приятная дама.

— О да, к тому же она и правда может посоветовать нам с тобой что-нибудь полезное, — я достала телефон и принялась набирать номер.

Примечания:

Дезабилье — от французского «déshabillé» — небрежная домашняя одежда

Глава 18. Пойди туда, не знаю куда

Тетя обрадовалась даже больше, чем я рассчитывала.

— Как чудесно, я как раз поставила тушиться мясо с картошкой, — громко провозгласила она из трубки. — Для Джемса есть «Талламор», а для нас с тобой — бутылочка «Черного камня». Вызывайте такси, я вас жду. Поговорим о том, что с вами уже было и о том, что вам только предстоит.

Я отключилась и подумала, как мне повезло со специализацией тети Виты. Была бы она, скажем, инженером, — разве могла бы так деятельно участвовать в моем фантастическом приключении? Я ведь даже примерно не представляла, как использовать свои внезапно открывшиеся способности. Да и герцог был бы уже мертв без ее оккультно-медицинской реанимации. Однако долго раздумывать я не могла: нужно было заказывать машину.

Ехала она к нам на сей раз долго до неприличия. За рулем сидел сонный вьюнош, совершенно не способный пользоваться навигатором. Пришлось садиться на переднее сиденье и показывать дорогу, не то мы не добрались бы домой и к утру. В прихожей нас уже поджидала тетушка, ради визита иномирного аристократа убравшая с придверного коврика каменную пирамидку.

— А как же гармонизация пространства? — не без ехидства спросила я, чмокнув родственницу в щечку. — Мы ничего не нарушим без твоей пирамидки?

— Что может быть гармоничней, чем ваш приезд, дорогие мои! Джемс, как тебе поездка на машине? — смеялась тетушка, пока его светлость со всем вежеством осторожно пожимал ей руку.

— Шумно и пахнет… необычно. Зато куда быстрее, чем на лошади или в повозке, — признал герцог, и с любопытством оглянулся на меня: — Алиона, это твой дом?

Моя уютная квартирка показалась мне в этот момент маленькой и скромной. Не особняк, прямо скажем. И тем более не королевский дворец. Тьфу ты, испортил меня квартирный, вернее сказать, домовой вопрос.

— Да, — с некоторым вызовом откликнулась я. — Тебе не нравится?

Пусть только попробует сказать что-нибудь плохое про мое обиталище! Но герцог меня удивил.

— Прекрасное жилище, — он огляделся и уточнил: — Конечно, только для одной тебя. Будь у тебя семья, дети… этого пространства было бы маловато.

И было что-то такое в его голосе, что я ответила почти грубо:

— Ну, вот когда обзаведусь семьей и детьми, — непременно учту твое мнение.

Его светлость тут же скроил равнодушную мину и кивнул, как будто мы только что обменялись мнением о природе и погоде. Тем более, что из кухни тянуло умопомрачительными запахами, на столе уже стояли тарелки и напитки, а значит, пора было приступать к трапезе. Комплиментов тете досталось в избытке: ради того, чтобы порадовать ее, меня Джемс не пожалел.

— Вы готовите божественно! Алиона тоже сведуща в поварском деле, но до вас ей, признаюсь, далеко.

Тетка польщенно заулыбалась, а я показала его подхалимской светлости язык.

— Что ж, я запомню твои слова, когда буду кормить вас в следующий раз. Так и знай, твоя порция достанется Велизарию.

— Что такого я сказал? — сразу же пошел на попятную герцог. — Я же сравнивал не хорошее и плохое, а прекрасное и великолепное.

Тетя Вита, конечно, перестала бы быть сама собой, если бы не поддержала «бедного мальчика»:

— Не дуйся, Лена. Джемс ведь пояснил — все зависит от точки отсчета. К тому же, ты гораздо моложе меня, а значит, еще успеешь натренироваться. Будешь поваром хоть куда!

После этого она скомандовала герцогу разливать напитки, и мы подняли бокалы за наше первое путешествие между мирами. Вот тут у меня точно был повод для гордости, и тетушка отдала ему должное.

— Ты сделала все наилучшим образом, детка. И кстати, к вопросу о личных достоинствах: я не умею открывать двери в другие миры, хотя в магии могу многое. Ну, расскажите мне все, как можно подробнее. Я ведь так и не решилась даже на посещение Мориона, хотя Бен уговаривал меня, как мог. Отчего-то боялась, что не сумею вернуться обратно.

— Вполне возможно, что и правда не смогла бы. Государь Мориона уж очень себе на уме. Он бы тебя сразу пристроил к делу и не позволил вернуться домой.

— Да, судя по вашим рассказам, дети, мне следовало держаться от него подальше, и слава богу, что я именно так и поступила. Ну рассказывайте же, что видели вы?

И мы рассказали. Про Великий лес и населяющих его людей. Про живые дома и страшную дипсу. Про то, как мы помогли Ильдрасилу раскрыть заговор и защитить свой род от гибели. Тетка была в восторге.

— Вы непременно должны путешествовать еще, — заявила она, и я вспомнила, о чем хотела с ней посоветоваться.

— Я все-таки не понимаю, почему дверь открывается в определенный мир. Для этого же должны быть какие-то причины? Или нет? Мне нужен твой опыт, и я очень надеюсь, что ты можешь мне объяснить.

Тетка задумалась.

— Ты должна попасть куда-то, чтобы научиться новому. А заодно помочь кому-то, если там нужна именно твоя помощь. То же самое касается и тебя, Джемс, до тех пор, пока ты сопровождаешь Лену в ее путешествиях.

Тут в голове у меня слабо зашевелилась свежая идея.

— А что если все наоборот? — азартно поинтересовалась я, но ответом мне были два непонимающих взгляда. — Что если это не Джемс сопровождает меня, а я — его?

— А зачем? — непонимающе поднял брови герцог.

— Ну, у нас должна быть какая-то глобальная цель. Так всегда бывает в романах фэнтези.

— Бывает… где?

— Ну, в книгах, где герои, злодеи, иные миры и всякое волшебство, — обобщила я все то, что мне попадалось в сочинениях любимого жанра. — Бессмысленных и бесполезных странствий не бывает. В основе всего обычно лежит важная идея. У тебя она есть.

— Да? И какая же? — Джемс держался так, словно беседует с душевнобольной, говорил медленно и очень осторожно подбирал слова.

От его вкрадчивой интонации я начала накаляться. Можно подумать, мне больше всех надо! Да я снималась бы себе спокойно у Малкина, зарабатывала репутацию сериальной актрисы и горя не знала, так нет же!

Фэнтези принесли мне прямо на дом. Нет, прямо вместе с домом. Добавили иных миров, злодея-короля, ущемленного в правах герцога и вот, сказочку про кристалл, способный объединить все миры, какие есть.

— Ты должен найти Кристалл Единения, о котором тебе рассказывал отец. Составить карту миров и объединить их все в одно целое. Да, еще сместить с престола этого козла Алистера (прости, я помню, что он твой дядя, но из песни слова не выкинешь — козел как есть) и навести в Морионе порядок и благоденствие, — я начала свою речь спокойно, но под конец разволновалась и почти кричала.

Тетка слушала меня с некоторым беспокойством, а вот Джемс обрадовался. Можно подумать, его мучили сомнения, но пришла я со своими идеями, и все они моментально отпали.

— Верно, — согласился он. — Спасибо, Алиона, ты все очень точно описала. Просто мне самому не приходило в голову… Я часто думал, за каким демоном вообще появился на свет, и что-то ничего не мог придумать. Не для того же, чтобы на придворных застольях передавать дядюшке королю солонку или…

Тут я не выдержала. Между нашими мирами было много общего, вот и смысл жизни в передаче солонки, как выяснилось, тоже. Я так смеялась, что мои собеседники забеспокоились.

— Лена, что смешного он сказал? — недоумевала тетушка.

— Не важно, — я старалась перестать, но успокоиться никак не могла. — Главное, что теперь у нас есть смысл в посещении разных миров, и это… не солонка.

Уф. В детстве мы это называли «смешинка попала». И хочешь перестать веселиться, а не получается. У меня аж слезы выступили на глазах от хохота, зато я все-таки додумалась до логики наших путешествий. Во всяком случае, я верила, что все затеяно именно для объединения миров. А там, глядишь, и Алистера получиться сместить с трона.

Пока я боролась с приступом веселья, герцог смотрел на меня с непонятным выражением. И стоило мне затихнуть, спросил как-то уж слишком взволнованно:

— Ты поможешь мне?

Хороша бы я была, если бы гордо отказалась! Это как если бы Фродо Бэггинс гордо объявил: «Тащитесь сами вместе со своим кольцом за сто верст киселя хлебать, а у меня кабачки поспели — не до вас мне».

— Можно подумать, — я громко фыркнула, — у меня есть выбор.

Джемс отшатнулся, как будто получил знатную оплеуху, и я почувствовала себя неловко. Мне казалось, он уже привык к моим чернушным шуточкам. А он, оказывается, слишком мне доверился, и не ожидал такой реакции на свою просьбу о помощи. Ну и поганка же ты, мать моя, ему ведь, кроме тебя, буквально не к кому обратиться.

— Ты не давала мне клятвы верности, и если считаешь, что мое дело тебя не касается, — это твое право, — процедил его светлость сквозь зубы.

— Ничего подобного я и в мыслях не имела, — так же сердито объявила я. — Просто у каждого из нас своя роль во всей этой истории, неужели ты до сих пор не понял? Ты отправляешься на поиски карты и кристалла, я открываю тебе двери и помогаю, чем могу, в твоих странствиях. И если боги окажутся к нам благосклонны, мы выполним то, что предназначено. И нечего обижаться, а то я подумаю, что тебя покусал Ведерников.

Вот тут он перестал сердиться, — я почти физически ощутила, как с его души падает огромный камень. Я очень надеялась, что больше между нами не встанет выдуманное взаимное недоверие. Мы в одной лодке, хотим того или нет, и хорошо бы раскачивать ее поменьше.

— Ну слава богу, — облегченно вздохнула тетя, о присутствии которой мы, признаться, совершенно позабыли. — Я уж испугалась, что вы сейчас затеете драку.

— Не беспокойтесь, леди Виталина, — церемонно успокоил ее Джемс. — Мы с Алионой уже устранили все наши разногласия… забыли обсудить одно лишь только дело.

Я нахмурилась в ожидании очередных претензий.

— Это какое же?

— Какую роль в нашем предприятии ты отводишь своему фамильяру? Думаю, пушистому господину это тоже будет весьма интересно.

— Как это «какую роль»? Он самой природой создан следить за снабжением нашего небольшого отряда. Главным образом ради того, чтобы вовремя наедаться самому, но это уж дело десятое. Ведь заодно и мы с тобой никак не забудем о еде.

Велизарию, должно быть, изрядно икалось, потому что тему его аппетита мы всегда обсуждали с большим удовольствием. Что ни говори, приятно сознавать, что в нашей компании есть кто-то прожорливее нас с герцогом, вместе взятых.

— Лена, я рада, что вы до всего додумались сами, без моей помощи, — вдруг произнесла тетушка, разглядывая игру света в своем бокале. — Но все же хочу дать вам один совет. Помните, что в любом из миров вас может поджидать такая опасность, о которой вы ничего не будете знать заранее. В этом случае действуйте заодно — то, что не по силам каждому из вас, вы сумеете преодолеть вместе. И еще одно: лучшее укрытие для чего угодно — это самое очевидное место. Знаешь, как говорят: хочешь остаться незамеченным на улице — встань под фонарем.

Мы пообещали как следует обдумать сказанное и не забывать о нем, где бы мы ни оказались в следующий раз. Правда, когда следующий раз наступит, — пока что было неизвестно. Завтра нам предстояло биться с заговорщиками и предотвращать покушение на монаршую персону. Джемс отнесся к своей роли очень ответственно и всю обратную дорогу к особняку расспрашивал меня о том, как ему следует «изображать короля».

— Не надо ничего изображать, богов ради, — наконец не выдержала я. — Ты и так готовый король. Просто веди себя как обычно.

— Да с чего ты взяла, что я подхожу на роль короля? — раздраженно осведомился Джемс. — Ты ни одного и не видела, наверное, кроме моего дражайшего дядюшки. А он — плохой пример.

Честно сказать, я и сама не знала, почему так стараюсь пристроить корону на голову его светлости. Но из всех монарших особ, которых мне доводилось видеть (безразлично, вживую или на портретах), Джемс выглядел одним из лучших. При том, что сам он каждый раз приходил в ужас от одной мысли о собственной коронации.

— На роль короля тебя взял Толик, я тут ни при чем, — примирительно заметила я.

Мне до смерти надоело с ним препираться, в голове приятно шумело от вина, хотелось спать, а думать о политике иного мира не было никакого желания.

— Я подумаю об этом завтра, — пообещала я себе в лучших дамских традициях.

Примечания:

«Талламор» — Tullamore Dew ирландский виски

«Черный камень» — красное полусладкое вино из винограда сортов Мерло и Каберне

Глава 19. Удар в спину

Накануне я думала, что в особняке царит хаос — так нет, то было почти полное спокойствие. На сей раз меня разбудили в восьмом часу утра криками и звоном клинков, раздававшимися с полянки перед входом. Судя по звукам, там рубились между собой две небольшие армии. Но когда я оделась и выглянула в окно, оказалось, что сражается всего пара десятков деловитых мужиков, обряженых в костюмы неопределимой эпохи. Бились они без дураков, с уханьем, кряканьем и активными упоминаниями такой-то матери — видно, Малкин разжился знакомством с какой-то бандой реконструкторов.

В доме тоже было неспокойно: туда-сюда носились гримеры, костюмеры и ассистенты оператора, Толькина помощница с молодецким посвистом гнала куда-то массовку, тянулись провода, жарко светили лампы, — в общем, мало-помалу разгорался съемочный процесс. Со двора влетел Малкин, разлохмаченный, потный, но довольный.

— Видала, каких я орлов заякорил? — он гордо ткнул пальцем в сторону входной двери. — Реконы, настоящие, не кот начихал. Дерутся без балды, обещают, что будет зрелищно.

— Если настоящие, то будет, не сомневайся. А где наши мужики?

— Ой, не спрашивай! — Толик горестно поморщился. — Твой экстрасенс с утра предложил Ведерникову «размяться», взял шпагу и гонял Шурку полчаса, как вошь по гребешку. Раз десять уронил его, потом взялся какие-то приемы объяснять… Беда. Боюсь, не потянет наш герой таких сражений.

Ну да, вряд ли фехтовальную сноровку Джемса можно было сравнивать с очень средней подготовкой Шуры, ограниченной «красивыми» приемами, мало годными на то, чтобы в самом деле вывести противника из строя. Вскоре «дуэлянты» ввалились в дом, что-то оживленно обсуждая. Я прислушалась и поняла, что герцог учит Ведерникова уму-разуму.

— Если хочешь добиться толку, ты должен упражняться хотя бы по паре часов ежедневно. И через несколько лет, может быть, сумеешь отбиться от любой атаки. Знаешь, как меня гоняли в детстве? Поставят в пару с гвардейцем подходящего веса — и не отпускают, пока я не достану его несколько раз до крови.

Шура таращил глаза и кивал. Закончив свою педагогическую речь, Джемс хлопнул «ученика» по плечу и удалился немного передохнуть.

— Где ты взяла это страшилище? — даже голос у нашего «главнокомандующего» слегка дрожал. — Я думал, он меня убьет.

— Нужен ты ему больно, убивать тебя, — хмыкнул Толик. — И почему страшилище? Очень импозантный господин.

— Да красавец вообще, — неосмотрительно поддержала я режиссера. — И дерется отменно. Ты бы использовал момент попрактиковаться-то, тебе от него сегодня еще заговорщиков отгонять.

Услышав, что кого-то хвалят не только за умения, но еще и за внешность, Шура окончательно вышел из себя.

— Да разве это нормальный человек? Чего там отгонять — он сам кого хочешь за Можай загонит одной левой! Я тебя спрашиваю, где ты его отловила, Одинцова? Ужимки эти, фехтование, гвардейцы…. Откуда он вылез? И еще короля изображает!

— Никто его не ловил, — честно созналась я. — Сам пришел. А спасать короля тебе придется — все согласовано, не переписывать же в третий раз эпизод.

— Вот именно, — поддержал Малкин. — Изображать ему, между прочим, ничего не приходится. Впечатление такое, что у него реально голубая кровь. Сознавайся, Алена, это принц, его украли в детстве и теперь прячут в Питере от… злодеев?

Я только глазами хлопала. Эх, знал бы Толик, насколько он близок к истине! Как там сказала тетушка: «Хочешь остаться незамеченным — встань под фонарем»?

— Ты нас раскусил. Да, это принц одной влиятельной державы. Его жизнь в опасности, и я прячу его прямо тут, в особняке, чтобы лишний раз не светить на улице. Если кому-нибудь проговоришься, и за Джемсом придут — имей в виду, его гибель будет на твоей совести. А заодно и крах политической стабильности в Европе.

Как ни странно, уловка сработала наилучшим образом. Малкин и Шурка в голос заржали, предложили мне подкалымить сочинением дамских романов и не морочить голову серьезным людям, после чего ушли обговаривать порядок съемок эпизода.

Обсуждение длилось так долго, что я успела сварить и выпить кофе, накормить своего вечно алчущего еды фамильяра и совершить небольшую экскурсию по тем уголкам особняка, куда до сих пор не успела добраться.

Вообще-то, цель была не познавательная — я просто хотела побыть наедине с собой, без топчущихся везде и всюду толп творческого народа. И когда вспомнила, что так ни разу и не залезла на чердак, очень обрадовалась. Вдруг там меня ждут какие-то особенно забористые тайны и секреты?

Вместо тайн и секретов я обнаружила на обширном чердачном пространстве целые залежи пыли — похоже, приглашенные Толиком уборщики обошли это место стороной. Или фронт работ ограничили жилыми помещениями, а чердак оставили без внимания. Пыль клубилась по углам, стелилась серым ковром на полу и уютно кутала закрытые серой тканью шкафы, сундуки и коробки.

Я захватила с собой лампу, но оказалось, что круглое окошко вверху дальней стены дает вполне достаточно света. Задерживая дыхание, чтобы не наглотаться пыли, я принялась аккуратно потрошить залежи старинного арбенинского добра. Любопытство меня мучало изрядное, но поначалу ничего интересного в руки не попадалось.

Сундуки были под завязку забиты одеждой, оставшейся, наверное, от пропавшего без вести хозяина. В буфете беспорядочной неровной горкой высились блюда и тарелки, в одном углу теснился сиротский хоровод старой мебели с отломанными ножками и продавленными облезлыми сиденьями. Неужели я напрасно явилась искать здесь хоть что-нибудь этакое, занимательное?

Безнадежно оглядевшись еще раз, я было уже повернула к выходу, и тут заметила обернутые плотной бумагой прямоугольные свертки, составленные в ряд за изломанными стульями и креслицами. Достаточно было ковырнуть упаковку один раз, и мне стало понятно, что под ней скрываются какие-то картины. Теперь ничто не остановило бы меня от небольшого акта мародерства: я должна была увидеть, что изображено на закинутых в чердачный угол полотнах, просто должна была, и все тут.

Это были пейзажи — Венеция с ее отсыревшим величием и деревенское поместьице, ухоженное и уютное, в окружении старых лип и тополей. И еще пара портретов, которые я рассматривала с куда большим интересом. С одного весело усмехалась холеная девица в наряде примерно века XVIII, с прихотливой прической каштановых кудрей, перевитых жемчугом. С другого смотрел молодой мужчина в пудреном парике и темном камзоле. Скула перечеркнута шрамом, как у пирата, а взгляд — цепкий и внимательный. Почему-то мне показалось, что портреты — семейные, хотя парными они не выглядели. Как знать, может, это какие-то предки Романа Арбенина, так внезапно и загадочно исчезнувшего из нашего мира.

Вдоволь налюбовавшись на свою добычу, я завернула картины обратно, прислонила их к стене и спустилась обратно в суматоху съемочного дня. К этому времени наш мэтр уже предпринял краткое совещание с Бенедиктом и решил, что сцена нападения на короля будет сниматься на природе.

— Должен же его величество дышать свежим воздухом, — пояснил Толик, поймав меня на крыльце. — Кроме того, в доме все-таки места маловато. А тут вон, полянка, дерись, сколько влезет. Мужики говорят, что все поместятся, — и актеры, и массовка, и камеру вон там, у кустиков, можно поставить.

Я кивала, а сама все еще раздумывала, что за парочка изображена на старых портретах с чердака. В лице девушки было что-то неуловимо современное, как будто она принадлежала вовсе не Галантному столетию, и была моей ровесницей. А взгляд мужчины наводил почему-то на мысль о том, что он привык быстро оценивать любого встречного и хорошо понимал человеческую натуру.

— Алена, проснись! — я так задумалась, что перестала кивать в такт Толькиной речи, и он сразу же это заметил. — Спать ночью надо, а сейчас работать пора. Иди, прикинь мизансцену с ребятами.

Я послушно подошла на лужайку к «ребятам», где рослый дядька из реконструкторов расставлял по местам действующих лиц и командовал, как им двигаться в процессе эпизода. Командовал он лаконично, но очень толково, — сказывался, видимо, немалый опыт реконструкторских сражений.

Послушав его, я сразу поняла, где мы с Шурой и Джемсом находимся в начале сцены, куда отступаем потом, как нас обходят злобные заговорщики, и как отбивает доблестная личная королевская охрана. Дядька договорил, оглядел своих парней и массовку и остановил тяжелый взгляд на мне.

— Вам, барышня, все ясно? — на всякий случай уточнил он. — Не будете метаться по площадке, как курица с отрезанной головой?

— Не буду, — прыснула я, представив помянутые метания. — Не беспокойтесь, не первый раз замужем.

— Ну и славно, — суровый наставник неожиданно улыбнулся. — По местам тогда. Толян, камера готова?

Малкин бдительно осмотрел камеру, увидел, как оператор показывает большой палец в знак полной готовности, и скомандовал знакомое:

— Камера! Мотор! Начали.

Застывшие было киношники оживились, актеры добросовестно двигались, как показано, и сцена пошла своим чередом. Король с придворными прогуливался по дорожке, на него внезапно бросались злодеи, гвардия во главе с грозным, как никогда, Шурой, вставала на защиту государя, и со стороны, надеюсь, мы в кои-то веки выглядели профессионально и представительно.

Но когда эпизод уже близился к финалу, началось нечто несусветное. Один из «гвардейцев», совершенно обычный на вид мужик с простецкой физиономией, внезапно скользнул за спину Джемса и ударил его кинжалом. Метил он в спину, но, почувствовав что-то, герцог резко повернулся, и удар пришелся в плечо. Больше неизвестный негодяй ударить не успел. Джемс зашипел от боли, вскинул здоровую руку и хлестнул нападавшего уже знакомой мне огненной плетью, правда, укороченной, чтобы больше никто не пострадал.

Мне казалось, что злоумышленник должен просто сгореть на месте, и я уже приготовилась вдыхать незабываемый аромат горелого мяса, но на сей раз все оказалось не так просто. Из-под наружности обычного земного мужчины начало понемногу проступать совершенно нечеловеческое существо.

Больше всего он походил на концентрированный черный дым, старающийся принять форму человеческого тела. Получалось у него так себе, — правда, конечности присутствовали, и «руки» продолжали тянуться к Джемсу. Зато головы не было совсем, вместо нее колыхалось невнятное темное марево, из которого, горели два алых угля, заменяющих уроду глаза.

— Воздух, воздух! — заорала я, сама не понимая, зачем.

Просто в голове всплыла картинка сдуваемой с куста дипсы. Но герцогу оказалось достаточно моей подсказки. Горючая плеть в его руке угасла, а взамен с пальцев полетели воздушные вихри. Один за другим они окутывали жуткого пришельца, а когда он весь оказался в воздушном коконе, вознесли его высоко в небо и там развеяли, растащили без остатка.

От такого зрелища те, кто стоял ближе к эпицентру нападения, встали как вкопанные. Но те, что были сзади, продолжали двигаться, и на площадке образовалась настоящая куча мала. И короля, и главнокомандующего, и меня заодно непременно растоптала бы массовка, если бы не мощный рев главы реконструкторов:

— Всем стоять!!! Толян, камеру!

— Камера, стоп! — послушно заорал Малкин, будто находился у рекона в подчинении. — Что у вас там, мать вашу, происходит?!

Даже примерно я не представляла, что ему отвечать. Тетушкин совет на сей раз никуда не годился: не будешь же рассказывать, что по душу герцога явилась темная тварь, подосланная королем из соседнего мира. А может, ее вызвал Бенедикт? Я поискала консультанта взглядом. Да, вон он, стоит и смотрит с непроницаемым выражением на физиономии. Или он все-таки разочарован очередной неудачей, просто я не могу этого различить?

Толик меж тем протолкался в центр толпы и сердито заговорил:

— Совсем мышей не ловите, работнички! Ну, нашелся дебил, решил его величество взаправду ножиком ковырнуть, — так на что у нас главком и гвардия поставлены были? Шура, почему не помог?

Шура помотал головой, медленно приходя в себя.

— Я не успел. Толик, не ори, никто ничего не успел. Я же говорил, что это вот величество и сам… само… в общем, без нас прекрасно справится. Как это ты его, Джемс?

— Так, один старый фокус, — его светлость морщился и кровь еще не остановилась, но выглядел он вроде бы не так плохо. — Я сам виноват, не ругайте их, господин режиссер.

Толькину должность он выучил недавно и выговорил ее с видимым удовольствием. Вообще, к моему крайнему удивлению, съемки в кино ему явно нравились, как новый опыт, которого он больше нигде не мог бы получить. Кроме того, никому из съемочной группы и в голову не приходило ругать герцога и называть его никчемным. Наоборот, Малкин хвалил его за соответствие роли, девочки из костюмерного и гримерного цехов строили ему глазки, и жизнь его проходила весело и интересно.

— Ладно, — постановил Толик. — Все живы, и отлично. Перерыв час, девочки, перевяжите кто-нибудь раненого. А мне минералки срочно, взопреешь тут с вами.

Джемса утащили к гримерам, у которых хранилась большая аптечка с лекарствами на все случаи жизни. Шура ушел умыться и прийти в себя. А я осталась стоять посреди вытоптанной полянки и размышлять, как уберечь своего подопечного.

Плохо было мое дело: боевой магией я не владела, да и вообще была не очень-то спортивна. Понадеялась, что, закрыв Алистеру вход в наш мир, избавлюсь от всех проблем — и совершенно напрасно. Этот ушлый монарх нашел-таки способ достать племянника чужими руками. Да и Бенедикта нельзя сбрасывать со счетов, даже если на сей раз убийцу подослал не он.

— Я предупреждал вас, Алена, что вы рано радуетесь, — конечно, помяни черта к ночи!

Советник уже подошел ко мне и смотрел укоризненно, будто это я прислала на съемки какое-то неведомое чудовище.

— Не надо валить с больной головы на здоровую, — мрачно отозвалась я. — Можно подумать, сами вы ничего не знали обо всем… этом.

— Не знал, — как-то задумчиво проговорил Бенедикт. — Меня не всегда ставят в известность о планах его величества.

— А что это за страшилище было? Вы таких встречали когда-нибудь? — раз уж поссориться от души нельзя, может, получится вытащить из него какую-то информацию?

— Да, встречал, — советник поежился. — Это демон со Смертных пустошей. Существо не полностью разумное, но способное принимать человеческое обличье и упорно преследовать цель, на которую ему укажут. Я удивлен, что герцог сумел справиться с ним обычной природной магией, — уничтожить демона можно только особым некромантским заклинанием.

— Ага, — так им и надо, снобам, — выходит, и без ваших заклинаний можно обойтись.

Глава 20. Планы и намерения

Говорить с советником мне было больше не о чем, а потому я кивнула ему, прощаясь, и отправилась взглянуть, как себя чувствует раненый герцог. Бенедикт проводил меня печальным взглядом: еще бы, он все так замечательно продумал, но вот с моей кандидатурой крупно промахнулся, — может быть, так крупно, как никогда в жизни. И теперь ему пришлось пожинать плоды своего серьезного кадрового просчета.

Его светлость я нашла в гримерном вагончике, перебинтованного, попивающего минералку и любезно беседующего с девушками. Я некоторое время понаблюдала за ними с порога и убедилась в том, что иномирное происхождение нисколько не мешает герцогу Калверу любезничать с земными дамами. Правда, стоило ему заметить меня, он тут же встал и с улыбкой объявил:

— Прошу прощения, леди, вынужден откланяться. Меня ожидают неотложные дела.

И под разочарованный щебет собеседниц поспешно увлек меня на улицу.

— Что такое? Бежишь от нескольких прелестниц сразу? — я просто не могла не съехидничать хотя бы немного.

— Не бегу, — весело заметил герцог, — а тактически отступаю ради сохранения боевых резервов. Очень говорливые дамы. Но руку мне перевязали отменно, и какую-то пилюлю выдали, так что боль почти ушла. А кстати, зачем ты искала меня?

— Надо поговорить, — я была настроена очень решительно.

Невнятную свалку, которая попала на камеру вместо сцены нападения на короля, наверняка будут переснимать. И пока Толька не принялся разоряться на всю округу, призывая расползшуюся по окрестностям группу к работе, у нас было немного времени на обсуждение наших личных планов.

Пришло время договориться, в какой мир мы отправимся в следующий раз. Хорошо бы придумать, куда открывать дверь, — ведь карту и заветный кристалл придется искать нам, никуда не денешься.

На второй этаж соваться никто не рисковал — должно быть, киношникам просто запретили лезть, куда не следует. Именно поэтому мы с герцогом ускользнули в его пристанище никем не замеченными. Облегченно вздыхая, Джемс расположился на диване и принялся осторожно пристраивать на подлокотник руку.

— Болит? — я сочувствовала ему, но магическое лечение тут не годилось.

Куда эффективнее была обычная дезинфекция и обезбол посильнее — все это его светлость получил, оставалось подождать облегчения от страданий. На мою реплику герцог поморщился.

— Не так больно, как обидно, Алиона. Уж очень глупо я попался. А ведь знал, что дражайший дядюшка не угомонится так просто, и наверняка попробует достать меня чужими руками. Нужно было внимательнее смотреть по сторонам и быть готовым к нападению. Одно хорошо: теперь мы знаем, что с тварями из-за черты вполне можно справиться моим примитивным колдовством (тут он усмехнулся собственной шутке). Но ты ведь хотела поговорить не об этом, правда?

— Точно. Я хотела спросить, куда мы двинемся в следующий раз. Ты хотя бы примерно представляешь, где искать этот ваш таинственный кристалл?

— Как я могу представлять, если я ничего (ладно, теперь уже чуть больше, чем ничего) не знаю о других мирах. Какие они, каковы шансы найти в них то, что нам нужно… Вся моя надежда — на тебя, Алиона. На твое магическое чутье.

— Я бы на твоем месте возлагала поменьше надежд на мою сообразительность. Сам знаешь, я пока не очень-то разбираюсь в том наследстве, что мне досталось… я даже не знаю, от кого из моих предков его получила.

Джемс смотрел недоверчиво.

— Как не знаешь? Разве твои родители не владеют магией?

Все же он не понимал, куда угодил дядюшкиной волей.

— В нашем мире нет магии. Во всяком случае, так принято считать. И абсолютное большинство жителей Земли не имеют ни малейшего понятия об оккультных практиках. Мои родители — часть этого большинства. Когда умирала моя бабка, мама отказалась получать в наследство ее умения. А земной маг не может умереть, не отдав потомку своей силы. Бабушка мучилась несколько суток — я была тогда еще совсем маленькая, но помню, как ругались между собой мать с отцом. Они не хотели в семье никакого колдовства. Пришлось им вызывать тетю, и она приняла то, что бабушка должна была отдать.

Герцог поежился.

— Какие жестокие правила. У нас нет ничего такого. Каждый обладает своей силой, и может спокойно отойти за черту, не заботясь о том, куда денется его магический ресурс.

— А у нас вот так, — я развела руками. — Люди знают о магии очень мало, и потому предпочитают вовсе не иметь с ней дела. Я сама до недавнего времени не желала признавать, что мне тоже кое-что досталось в наследство. Тетя считает, что я получила свои способности от рода в целом, а не от какого-то одного представителя семьи. Поэтому они такие… специфические.

Я неуверенно улыбнулась. Хотя двери по моей воле исправно открывались, давая нам возможность прохода в другие миры, до сих пор мне не очень-то верилось, что все это серьезно. И еще меньше я верила в то, что могу влиять на выбор мира, в который мы попадем. Но в Великом лесу мы оказались после того, как мне захотелось попасть туда, где природа сильна, где она превышает силу человека. Значит, мое желание было решающим, что бы я сама об этом не думала.

Пока я размышляла, Джемс внимательно наблюдал за мной.

— Ну как, пришло тебе в голову что-нибудь полезное? — осведомился он, когда я вернулась в реальность.

— Наверное, мне стоит попробовать привести нас туда, где может быть ваш кристалл. Я… постараюсь.

— Правильно, ты должна стараться, иначе что у нас получится? Фигня на постном масле, а не сериал! — на пороге показался Толик, услышавший, видно, последнее слово из моей реплики. — Все должны проявлять старание, вот и вы, господин экстрасенс, тоже. Что, рука не слишком болит? Готовы повторить дубль?

Герцог кивнул, и тут же поморщился — при неудачном движении рана все-таки напоминала о себе.

— Да, я готов. Надеюсь, сегодня на меня больше никто не станет покушаться. Не то мы снова испортим все представление, не так ли, Алиона?

Ответить я не успела, потому что Толик расхохотался на всю комнату:

— Да вы уж устроили… представление, хоть сейчас в «Ментовские войны» вставляй. Костюмы, разве что, не в тему, а так — любо-дорого. Куда, кстати, этот хмырь подевался… с ножом?

— Испарился, — поспешно констатировала я, пока Джемс не пустился в разъяснение своих магических действий.

Но Малкин понял все по-своему.

— Свалил что ли? Надо же, а я в этой суматохе и не заметил. Эх, надо было винтить его и ментов вызывать. В другой раз так и сделаем, а то взяли моду, артистов мне резать.

Его светлость ядовито хмыкнул.

— Смею надеяться, что другого раза не будет. Но если что-то произойдет, мы будем наготове.

У меня тоже имелся запас обезбола, и я заставила его светлость употребить внутрь еще одну таблетку, чтобы он мог спокойно отыграть сцену. После этого герцог повторил, что готов к продолжению съемок, и мы вернулись на площадку. На площадке царили разброд и шатание: большинство не успело рассмотреть ничего конкретного, а те, кто видел больше, мало что поняли из происходящего.

В результате о сорванном эпизоде ходили самые ошеломительные слухи — шалая от странностей массовка рассказывала, что на роль короля взяли циркового иллюзиониста, и он разыграл свой фокус прямо перед камерой. Еще предполагалось, что Малкин нарочно спровоцировал конфликт среди актеров, чтобы потом заснять их драку и украсить ею сериал. А самые отъявленные паникеры утверждали, будто теперь всех, кто хочет сниматься в сериале, станут проверять на паранормальные способности, и в массовку возьмут только колдунов, потому что обычные люди им тут без надобности.

Спокойствие сохраняли только реконструкторы, и, как ни странно, Ведерников. Он стоял возле крыльца, жевал травинку и о чем-то размышлял. А завидев нас, беззаботно рассмеялся:

— Что, господа и дамы, придется повторить все сначала? Королевская прогулка, драка, спасение… Можно даже еще раз пырнуть его величество ножичком — второе-то плечо целое осталось.

— Я вот тебе пырну, — угрожающе нахмурился Малкин. — Будешь биться за него, как за родную маму, а не ворон считать, как в прошлый раз.

На режиссерскую отповедь Шура моментально нахохлился и поджал губы.

— Я сказал уже, что не успел. Все случилось… за секунды какие-то! А я не боец, я актер. Ты вот лучше у реконов своих драгоценных спроси, почему они ничего не сделали.

— Господа, — уверенно вклинился в разгорающийся скандал Джемс, — давайте не будем горячиться. Все действительно случилось слишком быстро, чтобы люди вокруг меня смогли что-то предпринять. Надеюсь, в ближайшее время никто не станет посягать на мое здоровье. Но в крайнем случае у меня и правда осталось еще одно не раненое плечо.

Мне не нравилось то, что он говорит, — что это за черные шуточки в то время, когда ему на самом деле грозит опасность? Нет, заканчиваем работать с эпизодом, и сразу отправляемся еще куда-нибудь, поискать этот их судьбоносный кристалл. Не то чтобы в наших походах герцогу не грозила опасность, но там он все же был избавлен от интриг злокозненного дядюшки Алистера.

— Толян, работать будем, или я своих распускаю? — дядька-реконструктор смотрел строго, но мне почему-то казалось, что его забавляет происходящее.

— Будем, — отмахнулся Малкин. — Только ты мне скажи, Сергеич, что это у тебя там за злоумышленник в команде завелся? Ведь из твоих был этот, с ножиком. Давно он у вас, такой решительный?

Сергеич вдумчиво почесал в затылке.

— Вроде недавно. Я как-то, веришь, Толян, … не помню. Сам тут соображал, когда это я этакого опасного малого себе на хребет навязал. Не было его и не было, а потом вдруг прибился к нам, нарисовался — хрен сотрешь. Мужики тоже не помнят, откуда взялся. Но у нас с этим строго, без рекомендаций не берем. Значит, кто-то прокололся, уродаэтого рекомендовал. Разберемся, это я тебе обещаю. А сейчас давайте уже, что ли, снимать?

Толик встряхнулся и зачем-то посмотрел на небо.

— Да, — решил он. — давайте работать, а то свет уйдет к чертовой бабушке. И вообще, смена заканчивается, а у нас еще конь не валялся.

Второй раз в одну воронку снаряд не попал — иначе говоря, на его светлость больше не посягали никакие слуги Тьмы, и мы отсняли сцену со спасением короля без всяких проволочек и нештатных ситуаций. Правда, реконструкторы все время ненавязчиво контролировали герцога, а Шура — по-моему, совершенно бессознательно — старался держаться от него подальше. Наблюдать за этими скрытыми перемещениями было смешно, отчего я несколько расслабилась, и доиграла свою роль довольно убедительно.

Но выносливость Джемса мы все несколько переоценили. Когда съемочная группа разъехалась от особняка, герцог уже еле стоял на ногах и вид имел бледноватый. Это заметил даже Малкин, который вообще мало интересовался состоянием своих артистов до тех пор, пока они могли исполнять свои роли.

— Что-то ты сбледнул с лица, твое величество, — озабоченно изрек он, рассматривая Джемса. — Алена, присмотри за ним, пожалуй. Лучше ему домой не ехать, останься с ним здесь.

Я не стала раскрывать Толику наш секрет. Зачем ему знать, что мы с герцогом прямо-таки прописались в снятом для съемок особняке? Пусть пребывает в неведении и полагает, что я только иногда остаюсь в доме ночевать, чтобы «вжиться в атмосферу» и «поработать над рисунком роли».

— Конечно, Толечка, я несу ответственность за человека, который попал к нам по моей рекомендации, — мой постный вид произвел нужное впечатление, и успокоенный Толик убрался восвояси.

— Помочь? — я увидела, как Джемс цепляется за стену, с трудом переставляет ноги, и заволновалась всерьез.

Если ему настолько плохо, наша сегодняшняя прогулка под угрозой, да что там, — ее вообще лучше перенести.

— Доползу как-нибудь, тут всего-то пара шагов, — упорства раненый не растерял. — Но, если не возражаешь, я бы хотел любимой еды Велизария. Хоть немного. Сможешь приготовить?

— Господи, конечно. Сейчас сделаю, тем более что наш пушистый господин сейчас наверняка попросит того же. Мяаса! — помянутый господин тут же вылез откуда-то на мой клич.

— Госпожауа, мы идем ужинауать? — и фамильяр ласково потерся об мою ногу.

— Куда же мы денемся? — спросила я Дорогое Мироздание, задрав голову к небесам.

Ужин оказал на страждущих поистине целительное действие. Велизарий, освоив приличный кусок курицы, уселся в углу кухни вылизывать свою пушистую шубку, а Джемс умиротворенно попивал кофе и больше не походил на смертельно больного.

— Когда мы отправляемся? — поинтересовался он, сделав очередной глоток из большой керамической кружки.

— Ты с ума сошел? — устало спросила я. — Посмотри на себя, ты никак не годишься для путешествий до тех пор, пока твоя рана не подживет хотя бы немного.

— А ты не можешь мне помочь?

— Как? Я ведь не лекарь. Вот если бы… — и тут я задумалась.

Мои способности, говоря по чести, можно было использовать куда шире, чем для буквального закрывания и открывания дверей. Я же отперла Джемсовы ограничители, я сумела запереть от зловредного Алистера не только дверь особняка, но и все ходы-выходы, связывающие Морион с Землей. Может, мне и некоторые медицинские операции окажутся под силу?

— Раздевайся, — велела я, засучивая рукава.

Герцог вытаращил глаза.

— Уже? Ты правда готова, леди?

— К чему? — что он вечно спрашивает обо всякой ерунде??

— Ну… к близкому знакомству со мной? Ты правда готова?

Я облегченно рассмеялась.

— Тьфу ты, дурак, господи прости. Очень мне нужно с тобой знакомиться, тем более близко! Я попробую полечить тебя. Давай, снимай рубашку.

— Я разочарован, — объявил его светлость, и принялся расстегивать пуговицы.

В ответ я только фыркнула — все-таки иногда этот иномирный мужик вел себя странно. Вот к чему эти тяжеловесные мужские шуточки? Мне как раз нравилось то, что между нами не протянулись до сих пор нити личного напряжения, которые ведут к страстям и способны расстроить даже самую гармоничную дружбу. Ни малейшего желания привязываться к кому бы то ни было я не испытывала. Вот разберемся со съемками и со всей этой магической заварушкой — тогда посмотрим.

Рана между тем выглядела слегка воспаленной, и я вздохнула. Надо, наверное, пожелать, чтобы она закрылась, но сначала стоит лишний раз провести дезинфекцию. И прежде чем творить свое не до конца еще освоенное волшебство, я взялась за ватные диски и перекись водорода. Пока я возилась с его рукой, Джемс просто сидел с отстраненным видом, не глядя на меня. Обиделся? Ну что ж, его дело.

Наладить наши отношения взялся умиротворенный сытным ужином кот.

— Госпожауа, — полюбопытствовал он, подбираясь поближе к импровизированному медпункту, — не скажете же выуы, что совершенно равнодушны к достоинствауам его светлоусти.

— Не скажу, — с готовностью подтвердила я, — Его светлость полон самых разнообразных достоинств.

— Так отчегоуо же вы так неблагосклоуонны к нему? — вот ведь маленький полосатый нахал, так и норовит влезть мне если не в душу, то в голову уж точно!

— Я так благосклонна к нему, что сейчас постараюсь залечить его рану… если ты, драгоценный мой фамильяр, не станешь мне мешать.

Видимо, выражение моего лица ясно говорило о том, что ждет Велизария в случае неповиновения. Поэтому он неодобрительно муркнул, замолчал и присел поодаль, внимательно глядя на то, чем я занималась.

Получилось у меня не сразу. Я все пыталась представить, как прогоняю начавшееся воспаление, но края раны как были, так и оставались покрасневшими, и рука вокруг разреза выглядела припухшей. Прошло не меньше получаса, прежде чем меня осенило: я умею открывать и закрывать, вот и надо закрыть рану. А дальше, по идее, должна сработать магия, чтобы всякое воспаление ушло из организма. Проверить мое соображение можно было только на практике, и я решилась.

Поднесла руки к ране и сильно пожелала (слава богу, концентрировать волю я наловчилась уже достаточно), чтобы разрез затянулся без следа. И тут дело понемногу пошло. Никогда такого не видела (да и откуда бы?): края раны сами собой медленно сошлись, попутно обретая нормальный цвет человеческой кожи, на месте разреза образовался небольшой аккуратный рубец, а затем и он пропал. Можно было подумать, что никакого ранения не было, только иллюзия, которая благополучно развеялась от моего странного колдовства.

— Что-то получилось? — герцог с любопытством оглядывал свое плечо, а затем перевел удивленный взгляд на меня. — Как ты это сделала, Алиона?

— Ловкость рук, — приосанилась я, — и никакого мошенничества. Чувствуешь что-нибудь?

— Немного чешется, но не болит совершенно… да там и нет ничего, как будто на меня вовсе не нападали. Если ты хочешь отправиться в новое путешествие сейчас, — я готов.

Я оглядывала его светлость с сомнением. То, что рана затянулась и исчезла, — это, конечно, хорошо. Но неужели не осталось никаких последствий?

— С тобой точно все в порядке? Голова не кружится? Слабости нет? А то уйдем мы с тобой путешествовать, и ты там у меня расхвораешься в полный рост. Что тогда делать прикажешь?

Все-таки мужчины совершенно не переносят излишней опеки. Выслушав мое кудахтанье, Джемс нахмурился, и объявил, что он здоров, как бык, и нет никакой нужды так уж сильно о нем беспокоиться. Велизарий (подхалим пушистый!) обошел вокруг герцога и авторитетно подтвердил, что тот выглядит совершенно здоровым, и мы можем спокойно «идти гуляуать за дверью».

Что ж, сказано — сделано.

— Потом не жалуйтесь, вы оба, — угрожающе заявила я и отправилась «готовить переход».

Глава 21. Было бы болото, а черти будут

Настрой у меня образовался самый воинственный. Я направила руки на дверь и решительно потребовала:

— Пусть мне и моим спутникам откроется дверь в мир, где мы можем найти кристаллы.

За дверью послушно загудело — смена миров шла своим чередом. Оставалось надеяться, что мы попадем именно туда, куда нам и требуется. Мне так не терпелось осмотреться на новом месте, что, едва шум затих, я толкнула дверную створку и поспешно шагнула… в темноту.

Да, на сей раз нам не очень повезло — в новом мире царила глубокая ночь. Не было видно ни зги, вытянув руку, своих пальцев я уже не разглядела. А пара следующих шагов еще добавила беспокойства: под подошвами ботинок не просто хлюпала и чавкала, а прямо-таки нехорошо покачивалась почва. По всему выходило, что мы угодили в какую-то болотистую местность, и это значило, что любое неосторожное движение может привести к серьезным неприятностям. Одно хорошо: мои спутники стояли позади меня, и пока не двигались дальше.

— Джемс, возьми Велизария на руки, — надеюсь, мой голос не очень дрожал.

— Что случилось? — герцог послушно сунул кота себе под мышку и дотронулся свободной рукой до моего плеча. — Ну и темнота! Ни демона не видно.

— Похоже, мы вышли к болоту. Придется дожидаться утра, но сначала надо найти, где присесть что ли. Боже мой, и почему я не курю?!

— А чем это поможет в поиске места для привала?

— Можно было бы зажигалкой посветить. А так не поймешь, куда шагать-то.

— Тебе нужен свет, леди? — хмыкнул его светлость. — Нет ничего проще.

И он тихо прищелкнул пальцами. Я было метнулась в сторону, чтобы не угодить под его фирменную огненную плеть, но старалась зря — никакой плети не было. Вместо нее над ладонью Джемса расцвел некрупный, но устойчивый и яркий огонек, несколько разогнавший тьму. В отдалении продолжала недружелюбно шелестеть плотная стена леса, но перед ней, на наше счастье, красовался взгорок, увенчанный сбившимися в кучку деревцами.

— Вон деревца стоят, вокруг сухо, вроде бы, — облегченно выдохнула я. — Пойдемте туда. Только ты, Джемс, ради бога, не гаси свой фонарик.

— Какого это бога ты все время поминаешь? — полюбопытствовал герцог, пока мы добирались до взгорка и усаживались на относительно сухой земле под деревьями. — Он у вас один, что ли?

Надо было чем-то занять время до утра, поэтому я пустилась в объяснения.

— Ну да, — я приготовилась отстаивать монотеизм, как высшую форму религиозного культа.

— Забавно, — Джемс прислонился спиной к деревцу и неторопливо наглаживал кота. — Как же он справляется?

— С чем? — это был неожиданный взгляд на христианство.

— Да со всем! В Морионе наберется пара десятков богов, и каждый оказывает свое покровительство какой-то группе: военным, морякам, женщинам или животным. Один отвечает за плодородие, другой за здоровье скота, третий — за семью и род. А ваш, выходит, должен следить за всем один… Непростая доля.

Я даже рассмеялась от неожиданности.

— Пожалуй. Но, может, его могущество таково, что он управляется со всем сразу без труда?

— Мир людей несоувершенен, — неожиданно влез в дискуссию наш пушистый господин.

— Это отчего же? — засмеялся и Джемс. — Вот тебе высшие силы ежедневно посылают несколько добрых кусков мяаса (заразившись от фамильяра, мы теперь произносили это слово с мурлыкающей кошачьей интонацией).

— Все раувно, — набычился Велизарий. — У кошачьего племени нет своего покроувителяа. Это несправедлиуво.

— Если ты не чувствуешь длани господней, — наставительно заметила я, — это не значит, что она не простирается над тобой. Не видать бы тебе ни крыши над головой, ни ежедневной сытной еды, ни меня в хозяйках, если бы все обстояло по-другому.

Кот задумался.

— Да-да, — поддержал меня Джемс. — Возможно, тебе не хватает духовного просветления, раз ты не ощущаешь себя господним созданием.

— Все-таки мы ненормальные! — я уже хохотала в голос. — Нет бы мирно дремать до утра, так мы ведем богословские диспуты… с котом!

Велизарий свернулся обиженным клубком на коленях его светлости, но сам герцог был согласен со мной целиком и полностью.

— Верно, Алиона, надо хотя бы постараться уснуть. Неизвестно, что ждет нас утром… Что вообще ждет нас в этом мире. Если не будет другого выхода, — возможно, придется идти через болото.

Говоря по правде, место, где мы уселись, совсем не подходило для ночлега. Но мы все же сбились в кучку, устроились как могли удобно и честно попытались подремать. Вышло не очень-то: когда бледный свет разлился по окрестностям, я открыла глаза с ощущением, что так и не заснула. Разве что отдохнула немного — в нашей ситуации и это было куда лучше, чем вовсе бессонная ночь.

Рядом со мной зашевелился герцог. Вид он имел на удивление бодрый для человека, только вчера получившего ножевое ранение. Значит, моя магия сработала как надо, и впредь я могу пользоваться ею для лечения.

Велизария видно не было, но стоило нам начать двигаться, как из-за ближайшего деревца раздался укоризненный голос:

— Не знаую, где нынче пребываует ваш господь, госпожауа, но никакого доброуго куска мяаса вокруг я не вижу!

— Алиона, тебе достался на редкость прожорливый фамильяр, — заметил Джемс, поднимаясь на ноги. — Пойду поищу какой-нибудь дичи.

— Погоди, не надо дичи! — я вовремя вспомнила, что припасла в сумке (благо, она была довольно объемной) несколько бутербродов и немного курятины для кота.

Правда, никакого питья не захватила, но мои спутники и без того остались довольны. Мне же за мою запасливость вынесли бурную благодарность.

— Ты отличная хозяйка, Алиона, — улыбнулся мне герцог. — Ни разу не оставила нас голодными, даже сейчас, когда вовсе не обязана была помнить, что нам всем надо что-то есть.

— Беру своуи словаа про боужественное покроувительство обрауотно, — высказался Велизарий, закончив облизываться после трапезы. — У меняаа лучшая хозяуйка на свете!

— То-то же, пушистый господин, — Джемс почесал толстый кошачий бочок и привычным уже движением подхватил фамильяра на руки. — Пойдемте, посмотрим, куда привело нас Мироздание на сей раз.

Краткий осмотр показал, что в этот раз нам попался не слишком дружелюбный мир. Хотя наступило утро, вокруг все равно было как-то сумрачно и бесприютно. Тощие деревья топорщились голыми ветвями, под ногами колыхалась болотистая почва, и ни единого лучика солнца не пробивалось сквозь низкие сизые тучи.

— Здесь явно не лето, — грустно признала я, поежившись от сырости. — Хорошо бы найти какое-нибудь жилье.

— Думаю, поблизости никакого жилья нет, — герцог тоже хмурился. — остается пройти по краю болота, — может быть, выйдем к поселению или хотя бы к охотничьему домику.

Мы выбрали по большой палке, чтобы пробовать почву и опираться при надобности, и двинулись в путь. Не прошло и часа, как мы уже взмокли, испачкались в грязи и устали настолько, словно и не ночевали на спасительном взгорке возле леса.

— Давайте оглядимся, — предложил герцог, тяжело дыша. — Иначе будем бродить, как неприкаянные духи, до скончания времен.

Я изготовилась к долгому изучению окрестностей, но тут заметила, как чуть поодаль от нас вьется стайка непонятных существ. Совсем крошечные, не то мотыльки, не то светлячки, не то какие-то магические огоньки, — они роились, явно стараясь привлечь наше внимание.

— Джемс, ты не знаешь, что — или кто — это могло бы быть? — я ткнула пальцем в сторону светлячков, и они, будто обрадованные, что их наконец заметили, закружились и замерцали сильнее.

— Впервые вижу. Нет, в Морионе есть разные виды светящихся насекомых, но здесь это может быть кто угодно. Например, проводники потерявшихся путников. Или пособники какой-нибудь нежити, желающие заманить нас в ее лапы. Или… или просто светлячки. В общем, я и понятия не имею, стоит ли идти за ними вслед.

Ну конечно. На что я рассчитывала — непонятно. Просто мне отчего-то казалось, что пришелец из магического мира лучше знает, какие существа могут встретиться нам в наших странствиях. Выходит, я напрасно надеялась на его познания.

— Давауйте последуем за ними, — вдруг предложил Велизарий. — Я не чувствую в них злауа.

Мы с герцогом переглянулись и кивнули друг другу. Стоило пойти за маленькими посланцами — глядишь, они приведут нас к жилью. А если замышляют что-нибудь недоброе, то одолеть нас им будет непросто.

— Эй, уважаемые, — зачем-то позвала я светлячков. — Мы пойдем с вами, ведите. Смотрите только, не утопите нас в болоте.

Неведомые насекомые радостно (мне показалось, что радостно) замелькали перед нашими лицами, а потом полетели прочь. И мы пошли за ними. Шагали довольно долго, причем скоро свернули вглубь леса. Я было забеспокоилась, не загонят ли нас в самую топь, но вели нас, видимо, по тропке, потому что мы так никуда и не провалились. Под ногами, правда, по-прежнему хлюпало и дрожало, но никто из нас ни разу не соскользнул в болото.

Вокруг так и не стало совсем светло — наоборот, над лесом и болотом постепенно сгущались сумерки, и хорошо во всем этом было только то, что светлячки становились все виднее в полумгле.

— Ты не устала? — заботливо спросил Джемс, перекидывая кота из одной руки в другую. — Может, попросим их остановиться и отдохнем немного?

— Ну уж нет. Если я остановлюсь, меня и подъемным краном с места не сдвинешь, — уныло отказалась я.

— Что это — подъемный кран? — любознательность его светлости не знала границ.

— Такая машина вроде башни с длинной балкой наверху. На конце балки крюк, к нему можно прицепить очень тяжелый груз и перенести его.

— Но ты не тяжелый груз, — прищурился герцог.

— Не очень тяжелый. Но после остановки меня не сдвинуть было бы с места даже с помощью крана.

Пока мы переговаривались, светлячки успели вывести нас на полянку, на дальнем краю которой стоял приземистый домик, с виду совершенно нежилой. Но радости нашей все равно не было предела, тем более что с неба заморосило мелким и донельзя противным дождиком. Джемс отодвинул палку, которой была приперта дверь, и шагнул внутрь, по дороге чувствительно приложившись лбом о низкую притолоку.

— Демонова мать! — ругнулся он, и сразу за окошком замерцал его личный «фонарик». — Тут везде грязь и паутина, но выбора у нас нет. Алиона, входи, только наклонись, не то будет у тебя рог на лбу, как у меня.

— Один французский король так умер, — вспомнила я. — Ударился башкой о притолоку, впал в кому и через несколько часов скончался.

— Ничего себе, — уважительно откликнулся Джемс. — Это ж как он сильно хотел пройти через ту дверь! У меня все не так печально, но шишка будет знатная — всей головой чувствую.

Передо мной порог перепрыгнул Велизарий — и тут же расчихался не на шутку.

— Пыыль, мусоур, гряазь! Муррф!

— А ты не лезь поперед хозяйки в пекло, — наставительно заметила я. — Сейчас поищу, чем подмести.

Как ни странно, в углу заброшенной избушки обнаружился веник из связанных в пучок веток, и мне удалось кое-как обмахнуть пол. Чище стало ненамного, но все же пыль затаилась по углам, а в центре жилища стало даже полегче дышать. Дверь мы оставили открытой, потому что в крошечное волоковое оконце ни света, ни воздуха почти не проникало.

Печки в доме не было, зато в углу обнаружился закопченный очаг, а снаружи возле стены дома герцог нашел поленницу. С помощью огненной магии мы развели огонь, и устроились спать на узких лавках вдоль стен. Я всерьез опасалась, что во сне свалюсь на пол, но делать было нечего: либо спать там, где есть место, либо сидеть всю ночь сиднем и думать о высоком. Если бы я знала, что ждет меня в ночной темноте — честное слово, лучше бы осталась бодрствовать. Правда, остатки бдительности заставили меня спросить у фамильяра, не чует ли он чего подозрительного в нашем пристанище. Кот уверил нас, что по углам ютятся какие-то безвредные духи, и мы можем укладываться на боковую — нас никто не потревожит.

Я послушно улеглась на лавку, подложив под голову сумку, и постаралась уснуть. Миф о том, что в загородных домах царит тишина, разлетелся вдребезги всего за несколько минут. За приоткрытой дверью шумели деревья, кричали какие-то птицы, в очаге потрескивали сгорающие дрова, под лавками шуршали мыши, — в общем, звуки обступили нас со всех сторон.

Мысленно возмутившись тому, что отдохнуть опять не получится, я незаметно погрузилась в сон.

— Живые, — еле слышно шелестело где-то на задворках моего спящего сознания. — Смотри, живые. Кровь бежит по венам, сладкая живая кровь…

— Эта живая может ходить между мирами… Она проведет нас.

— Да, проведет… Туда, где много живых с горячей кровью…

Прямо посреди сна я застыла от ужаса, но несколько мгновений, медленно тянущихся сквозь ночь, не могла ни разглядеть тех, кто так плотоядно нас обсуждает, ни ответить им.

— Живая, говори с нами… Живая, ты слышишь нас?

— Да. Слышу, — я едва разжала сведенные судорогой зубы.

— Хорошо… Мы так долго не слышали речи живых… Так долго… Нас все забыли…

— Мы остались одни, совсем одни… Ты поможешь нам? Ты же поможешь нам, живая…

— Кккак? — нет, надо взять себя в руки, хоть я и во сне. — Как я могу вам помочь?

— Проведи нас… проведи через границу, живая… И мы будем благодарны…

— Очень благодарны… мы отплатим тебе добром…

То ли мои магические умения стали причиной, то ли не такой уж это был и сон, но я твердо знала, что странным созданиям, с таким удовольствием рассуждающим о доступе ко многим живым, в моем мире не место.

— Нет, я не открою для вас дверь. Не надейтесь, — ответила я, стараясь игнорировать сжавший меня в объятиях страх.

Шелестящий смех неведомых тварей был ужасен.

— Смелая… Живые бывают смелыми… пока не станут мертвыми…

— Пока не станут тенями…

Неизвестно, сколько бы я еще отбивалась от ночных посетителей, но Велизарий бдил, как ему и было положено по должности. Мой чудесный пушистый господин моментально разорвал ткань сна омерзительным мявом. При первых спасительных звуках явившиеся мне твари сгинули, будто их и не было. Я даже подумала было, что они просто приснились мне, но фамильяр сурово объявил:

— Я прогнал их, госпожауа. Страуашные теени. Бесплотные, ужаауасные.

— Что происходит? — раздался из темноты недовольный голос его светлости. — Велизарий, тебе наступили на хвост? В жизни не слышал такого отвратительного мяуканья.

— Это заклинауание, — доложил кот. — От всяуакой нечисти. Мне спелауа его моя уважауаемая бабка.

— Спела? — расхохоталась я. — Этот стон у нас песней зовется? И кстати, ты говорил, что чувствуешь только безвредных сущностей. А мне угрожали!

Велизарий потупился.

— Должноуо быть, они могут хоудить по снам, а наяву не опауасны.

Герцог решительно поднялся с постели.

— Принесу еще дров, — мрачно доложил он. — Все равно с вами не заснешь. Еще и не рассвело, а вы уже бодры и веселы. Знаете какой-нибудь секрет для сохранения сил?

— Нет, — честно созналась я. — Просто ко мне тут приходили такие гости, что все прочее после них — повод для самого безоблачного счастья.

— Какие еще гости? — из темноты возникла фигура Джемса, он присел на корточки перед моей лежанкой и потребовал: — Рассказывай.

Я изложила все, что слышала, и тут же получила нагоняй за беспечность. Велизарий, наоборот, удостоился похвалы, отчего распушил хвост и гордо пообещал «охранить госпожу от всякого зла». Спать мы, конечно, больше не пытались. К тому же есть хотелось все сильнее, и я уже предвкушала кошачьи стенания об отсутствии любимого «мяаса».

Мы так увлеклись обсуждением осаждавших меня сущностей, что не услышали появления нового посетителя.

— Кто тут? — раздался из-за двери ломающийся, но очень суровый басок. — Ежели вы добрые люди, назовитесь, а ежели лихие, так вот тут палка у меня да нож, попотчую вас на славу!

Примечания:

Король Карл VIII французский действительно умер, ударившись головой о дверную притолоку и получив тем самым смертельную черепно-мозговую травму. Говоря по правде, я не очень представляю, как это вышло, но факт имеется.

Глава 22. Мели, мельница

Этот мир выглядел таким пустынным, что мы не ожидали встретить в заболоченной глуши обычного живого человека. А потому дружно вывалились наружу, посмотреть, с кем свела нас судьба. Пришелец был юн, лохмат и строг.

— Кто такие? Назовитесь, — переспросил он, неласково осмотрев нашу компанию.

— Какоуй невеужливый юношаа, — задумчиво промурлыкал Велизарий.

Парень вытаращился на фамильяра во все глаза.

— Что это у вас, кот говорящий? — он изумленно ткнул пальцем в невиданное чудо.

— И что осооубенного? — оскорбился кот. — Невеужа, ты чтоо, в жизни не виудел ни единоуго фамильяара?

— Видишь ли, парень, мы явились из другого мира. Вреда никому не причиним, у нас в этих землях свои дела. Я герцог Калвер, это моя спутница Алиона и ее фамильяр, господин Велизарий, — разъяснил Джемс.

— Вона как — герцог, — бдительность юноши несколько поутихла. — А я, стало быть, Вейно, охотник, из Приболотья иду.

— А куда направляешься? — мне было страшно любопытно, чем занят первый человек, встреченный нами здесь.

— Я в поход, — решительно объявил парень.

— В похоод? — весело переспросил Джемс. — И за какой же такой нуждой ты в него отправился?

— Да вот… — Вейно замялся. — Рассказ мой долгий. Вы, коли из дальних мест прибыли, должно быть, всю еду подъели? У меня вот тут хлеба краюха, да пару куропаток я подбил, да листа всякого в лесу набрал. Давайте, что ли, костерок запалим, да отвару горячего себе спроворим?

Это было дельное предложение — мой желудок отчаянно требовал если не сытной еды, то хотя бы горячего питья. Судя по энергичным кивкам его светлости, он чувствовал то же самое. А Велизария нечего было и спрашивать: судя по тому, как он подбирался к выложенным на землю птицам, готов был сожрать их вместе с перьями.

Кроме пушистого господина, дело нашлось всем. Меня посадили щипать куропаток, Вейно сноровисто развел костер, а Джемс установил с краю найденный в избушке горшок, в котором скоро забулькал пахнущий травами и свежестью отвар.

В домике обнаружились еще и ловко свернутые из бересты кружки, так что каждый получил собственную порцию питья, а позже — еще и по куску несоленого мяса (птицу запекли в листьях и глине). С голодухи все показалось мне необычайно вкусным, даже отсутствие соли нисколько не мешало наслаждаться пиршеством. Доев и выпив все дочиста, мы поблагодарили Вейно, тот в ответ степенно поклонился и начал свой рассказ.

— Стало быть, жениться я надумал, — солидно объяснил парень. — И девка подходящая подвернулась, сдобная, румяная, ну чисто белая булка. Я тоже ей, как будто, глянулся, да вот незадача: мать ее уж больно меня невзлюбила. Сперва велела собаками из дому гнать. Только меня так запросто не возьмешь — приготовил подарки, как водится, да вдругорядь к тетке этой в дом явился.

— Да ты смельчаак, малый, — благосклонно отметил подобревший после трапезы кот. — И чтоуже тетка?

— Да хитрость задумала, как оно в вашем (тут парень кивнул в мою сторону) бабьем племени и водится. Моя, говорит, доченька, хоть кому впору: собой красавушка, рукодельница, каких поискать, хозяйство вести обучена, да еще всякое ведовство в тонкости постигла. Простой охотник ей не пара, но ежели принесешь ты мне вещицу одну, так и быть, отдам за тебя девку. Что за вещица, спрашиваю, да где ее искать? А она говорит, есть, мол, на свете мельница чудесная, всякое добро для хозяина своего без счета намелет. Хоть хлеба, хоть соли, хоть тканины, хоть монет, — только прикажи. Вот коли добудешь мне это чудо расчудесное, так и быть, сыграем свадьбу.

— Тетку эту не Лоухи зовут случаем? — осторожно спросила я.

— А ты почем знаешь? Нешто видала ее? — парень аж присвистнул от удивления.

Вот это фокус выкинул новый мир, в который нас занесло! Сквозь неведомые болотистые земли понемногу проступали черты «туманной Похъелы, сумрачной Сариолы». Хотя юноша Вейно, честно говоря, мало походил на старого, мудрого Вяйнемейнена, героя эпической «Калевалы».

— Ведьма? — надо было все же выяснить, насколько здешняя реальность близка к карело-финскому эпосу.

— Ну не так чтобы прямо ведьма, однако баба на редкость сердитая и вредная. Да и зачем ей эта мельница сдалась — в толк не возьму. У нее и так всего в достатке, и работников набрано, и мастериц полная горница шьет-вышивает. Да и в самом ли деле такое чудо где-то водится? А то мне дорогу к ней что-то не указали.

— Ну ты хват, братец! — расхохотался Джемс. — Еще и дорогу тебе! Подвиг — дело такое, ты все сам сделать должен, иначе не в счет.

Будущий жених задумался, а его светлость развернулся ко мне и полюбопытствовал:

— Ты-то, леди, откуда знаешь про тетку да про мельницу?

С минуту я раздумывала, как лучше изложить, отчего это мне известно так много.

— Там, где я живу, ходят легенды о том, как мудрый Вянемейнен пожелал взять в жены дочь старухи Лоухи из сумрачной Похъелы. И о том, как искусный кузнец Ильмаринен выковал для него Сампо — мельницу, которая молола все, что ей велели. Вся эта история изложена в стихах, у нас их многие знают с детства. Да вот послушайте сами:

Из окошка вьется пламя,

Из дверей несутся искры,

К небу мчится туча гари,

Дым смешался с облаками.

Ильмаринен, тот кователь,

Вновь на третий день нагнулся

Посмотреть, что получилось

На пылавшем дне горнила.

Видит, Сампо вырастает,

Крышка пестрая возникла.

И кузнец тот Ильмаринен,

Вековечный тот кователь,

Стал тогда ковать скорее,

Молотком стучать сильнее.

И выковывает Сампо,

Что муку одним бы боком,

А другим бы соль мололо,

Третьим боком много денег.

Вот уже и мелет Сампо,

Крышка пестрая вертится,

И с рассвета мелет меру,

Мелет меру на потребу,

А другую — для продажи,

Третью ж меру — на пирушку.

Сказать по чести, вряд ли очень многие могли бы вспомнить сразу такой кусок текста из «Калевалы», но мне приходилось учить очень большие роли, и красивые стихи запомнились в свое время будто сами собой.

— Выходит, легенды могут путешествовать из мира в мир без нашего участия, — философски заметил герцог. — Целиком или частями. Скажи-ка мне, юноша, что, ты совсем не знаешь, куда двинешься в поисках чудесной мельницы?

— Есть одно место, — Вейно задумчиво почесал нос. — Правда, старики рассказывают, что простому человеку туда ходу нет. Разве только герою какому. Да и из героев мало кто оттуда живым возвертается. Но только я так думаю, что, ежели может где такая чудесина быть, так это там.

Парень рассуждал так неторопливо, что мне невыносимо хотелось отвесить ему подзатыльник для ускорения мыслительного процесса. Удерживало меня только данное тетей хорошее воспитание, да и оно уже было на исходе.

— «Там» — это где? — нетерпеливо нахмурился Джемс.

— Ну, стоит вдалеке в той стороне, за болотом, Великанья гора. Чтоб дойти до нее, надо, стало быть, лес миновать, да топь болотную, да еще Каменное поле.

— Что за поле такое? — если мы будем все время задавать наводящие вопросы, — может, он управится со своим рассказом поскорее?

— Говорят старики, — похоже, Вейно твердо настроился на неторопливое, обстоятельное повествование, — что жил на той горе в пещере великан. Огромадный — страсть. Оттого и жрать хотел постоянно, что ни дай ему, слопает в миг единый, да еще попросит. Покуда он скотиной крестьянской пробавлялся, люди терпели. Да однажды сожрал этот громила пастуха — тут у местных терпение-то и лопнуло. Собрали они, значит, сход, и порешили великана того изничтожить. Кузнец именем Тойво согласился пойти и сразиться с чудищем, он тоже детина был здоровенный, — для человека, конечно.

В этот момент я поняла, что парень не замолчит до тех пор, покуда не изложит все в подробностях. Надо было отращивать дзен, и не пытаться ни заткнуть его, ни ускорить. Герцог тоже замолчал и устроился поудобнее. Правильно, всем известно: если не можешь поменять ситуацию — меняй отношение к ней, и будет тебе если не счастье, то спокойствие.

— Прихватил Тойво вилы, веревку покрепче, нож побольше, да и пошел к Великаньей горе, — продолжал меж тем свое вещание Вейно. — Пришел, и давай орать снизу — вызывать, стало быть, великана на бой. Тот из пещеры вылез — злой, как тролль. Увидел человека внизу, и давай в него камнями кидаться. Три дня и три ночи кидал — сколько перед горой свободного места было — все как есть валунами в человечий рост забросал. Только Тойво, не будь дурак, от всех каменюк увернулся. А когда великан устал и остановился передохнуть, метнул в него изо всех сил вилы, что из дому принес. Да так удачно метнул, попал великану прямо в зад. Тот неповоротливый, сам достать вилы не может, кричит, обижается, поносит человечишку всякими срамными словами, да все без толку. Ругался он, ругался, вовсе из сил выбился, Тойво тут на гору влез, да великана связал. Взял с него честное благородное слово, что тот станет с людьми в дружбе жить. Как громила пообещал, что мирно жить будет, так и развязал его Тойво, вынул из великана свои вилы, да к дому тронулся. С тех пор, говорят, великана того никто не видел, только прозвание у горы осталось. Да еще поле под ней так по сей день все камнями усеянное и есть.

— Поучительная история, — засмеялся Джемс. — Непонятно только, отчего это нынче к вашей Великаньей горе ходить нельзя.

— Как отчего? — изумился Вейно. — Там же великан был!

— Ну так сейчас-то его там нет.

— А почем знать, может, там его родичи какие завелись. Или другая нечисть гнездо свила. Однако, — уныло констатировал парень, — идти туда мне все одно придется. Где еще мельницу волшебную можно сыскать — я вовсе в толк не возьму.

Мы с его светлостью переглянулись, но сказать ничего не успели.

— Помоужем юноуше отыскаать его мельницуу, — снисходительно предложил Велизарий. — Наудо же наам отплаутить емуу за доброуо.

При этом фамильяр имел такой вид, словно мы ежедневно занимались поисками всяких волшебных вещей, поскольку больше заняться нам все равно было нечем.

— На тебя, пушистый господин, вся надежда, — ехидно заметил герцог. — лично я совсем не уверен, что мы сможем оказать юноше помощь, но раз ты говоришь, что найдем, — кто я такой, чтобы сомневаться в нашей удаче?

— Давайте собираться да двигаться в путь, — подытожила я, поднимаясь с земли. — А то оглянуться не успеем, как снова стемнеет.

Мы затушили костер, сложили в торбу Вейно остатки хлеба и птицы, приперли дверь домика палкой, как было, и отправились в путь. С провожатым из местных шли мы куда быстрее, чем до этого. Охотник вел нас то по едва заметным тропкам, то по хлюпающим гатям, то сквозь лесную чащобу, как будто вовсе без пути. Когда сумерки (которые так и не стали светлым днем) снова начали сгущаться, мы вышли к Каменному полю.

Что ж, легендарный великан постарался на славу: все пространство до начала горного подъема было и в самом деле усеяно крупными валунами. Непросто, должно быть, пришлось кузнецу Тойво. Я бы вряд ли сумела увернуться от всех летящих в меня огромных каменюк.

— Ночевать здесь будем, под деревьями, — уверенно скомандовал Вейно. — Мы с господином герцогом сходим еще какой дичи поищем, а вы с котом покуда костерок разведите. На пустое брюхо худо спится, надобно чего-нито к вечере раздобыть.

— Ну что, не желаешь костер развести? — спросила я фамильяра, едва мужчины скрылись за деревьями.

Кот смерил меня подозрительным взглядом, сел поодаль и принялся вылизываться.

— У меня лауапки, — снизошел он через некоторое время до объяснений. — Коуты не развоудят костроов. Но я могу рассказать вам что-нибудь интересноуе, если желааете, госпожауа.

— Вот уж чего с меня хватит на сегодня, так это рассказов, — с чувством откликнулась я.

Глава 23. Сказка — ложь, да в ней намек

Утро — в виде исключения солнечное и теплое — началось со странных звуков со стороны Великаньей горы. Прислушавшись, я решила, что там, наверху, кто-то от души лупит металлом по металлу.

— Слышишь, Алиона, как нас встречает здешний хозяин? — Джемс выглядел веселым и даже несколько беззаботным.

А вот Вейно приуныл.

— Это великан, — тоскливо произнес он, глядя в сторону Каменного поля. — Готовится, поди.

— К чему? — для любой подготовки неплохо знать, что тебя ожидает, а здешний обитатель никак не мог знать, что мы пожалуем к нему в гости.

— К битве. Ножи вострит там… камни собирает.

— Откуда ему знать, что ты идешь вызывать его на бой?

Парень на это только поморщился.

— Они, великаны, любого человека за сто верст чуют. А нас-то трое. Не считая вашего пушистого господина, — Вейно проникся к моему фамильяру большим почтением.

— Хватит рассуждать, — оборвал наши препирательства герцог. — Собираемся и идем к пещере. Там посмотрим, придется ли нам сражаться.

Поняв, что ему не придется биться в одиночку, Вейно чуть повеселел, и принялся споро укладывать наши невеликие пожитки. Потом мы лавировали между валунами, как в хитром ветвистом лабиринте, и наконец выбрались к подножью горы. Пещера, звуки из которой стали вблизи оглушительно громкими, располагалась не так уж высоко, примерно на уровне третьего-четвертого этажа городского дома.

— Вы пока поодаль встаньте, — распорядился Вейно. — я с ним словом перемолвиться хочу. А там уж…

И упрямо набычившись, парень вышел вперед.

— Эй, чудище! — завопил он изо всех сил. — Выходи на честный бой!

Металлический грохот затих. Минуло несколько тягостных минут, а потом в проеме пещеры показался мужик. Плечистый, массивный, да и росту не меньше пары метров, но уж никак не великан. Выглядел он, правда, все равно дико, потому что до самых глаз зарос густой бородищей, да и одежда его сверху донизу была перепачкана в чем-то черном. Самым чистым предметом туалета на нем был кожаный передник, завязанный на изрядном животе.

— Чего орешь, сопляк? — буркнул он, оглядев нахохленного Вейно.

— Ты кто таков будешь? — от волнения юноша пустил петуха, но держался боевито.

Мужик помолчал, разглядывая нежданных визитеров, а потом представился:

— Тойво я.

И подумав еще немного, веско добавил:

— Кузнец.

Нет, положительно, в этом путешествии нас так и преследуют разнообразные легенды.

— А скажи, уважаемый, — видно, Джемс подумал о том же самом, — не ты ли доблестно сразился со страшным великаном и с позором изгнал его из здешних мест?

— Ну, чего там, — сразился, — махнул рукой Тойво. — Так, померились силой малость, а затем и сговорились полюбовно. Выковал я ему добрый топор, а он взамен ушел жить к родне, в их великанью страну.

— А ты почему здесь остался? — конечно, я тоже не могла смолчать.

На пару минут снова воцарилось молчание, кузнец почесал в затылке и сознался:

— Мочи моей не стало в нашей деревне оставаться. Я уж взрослый мужик, в силе, дело свое хорошо знаю, а старики наши все мной, как дитятей малым, помыкать старались. Женить вот порешили. Нужна она мне больно, жена-то. Вдова хромого Ахти с тремя ребятишками, — скажите, какой подарочек.

— И что, вас не хотели вернуть в общину? — похоже, нам повстречался истинный одиночка, от души невзлюбивший человеческое общество.

— Хотели, может, — хмыкнул Тойво, — да только руки коротки. Место здесь нехорошее, мало ли какая нечисть привяжется (тут я вспомнила про сущностей, одолевавших меня ночью в избушке). Нет таких храбрецов, чтобы сюда шастать. Вот и я тут сгинул, как старики рассказывают.

И кузнец многозначительно подмигнул. Ловок, ничего не скажешь, а с виду — раззява как есть.

— Ладно, гости дорогие, — насмешливо констатировал Тойво, — Гляжу, драку затевать вы перехотели. Может, еще какое дело до меня имеется? Выковать чего не надо ли?

Это был шанс Вейно, и он его не упустил.

— Прости, добрый человек, что с великаном тебя попутали, — и парень склонился в низком поклоне. — Дело у нас и впрямь есть, да такое, что и не знаю, как рассказать тебе.

— Начни с начала, а там и до конца доберешься, — добродушно предложил новый хозяин Великаньей горы. — Поднимайтесь ко мне, там справа вон тропочка имеется, за кустами. Выпьем пива, побеседуем о том, о сем.

Пока мы ползли по узенькой крутой тропке, я думала, что хитрый кузнец отлично устроился в жизни. Сумел договориться с великаном, отвести глаза общине, да еще и снабжение себе наладил отменное, раз даже пиво у него имеется.

Пещера тоже выглядела относительно пристойно. Обрубок здоровенного пня заменял стол, а обтесанные бревна — скамьи. В углу красовалась огромная охапка сена, которой отводилась роль спального места. Благоухала она упоительно: я бы поспорила на что угодно — в такой постели снятся исключительно приятные сны. Дыра в задней стенке пещеры вела, как сказал Тойво, «в кузню».

Мы чинно расселись на «скамьях», приняли от гостеприимного хозяина по глиняной кружке с пивом (светлым, легким и ароматным) и одновременно повернулись к Вейно.

— Рассказывай, малец, — разрешил Тойво, и сдул с кружки пену.

Пока охотник повествовал про свое не слишком удачное сватовство, кузнец молчал. Но когда дело дошло до описания чудесной мельницы, он растерянно кхекнул и объявил:

— Много чего я знаю по нашей, кузнечной части, а про такое чудо никогда прежде не слышал. Уж не наврала ли тебе эта вредная баба, только чтобы услать тебя за тридевять земель? Пока ты десять сапог сносишь, она свою красавушку и рукодельницу замуж за богатея какого пристроит.

— Может, и наврала, — развел руками Вейно. — Почем знать. А может, и впрямь есть где-то такая мельница. Или такой человек, что знает, как ее сделать.

— Ну уж! — профессиональная гордость Тойво была основательно задета. — Вот что, парень. Работу я нынче всю закончил, да и засиделся тут… давно в людях не появлялся. Что, крепко тебе та девка полюбилась?

Щеки Вейно полыхнули таким пожаром, что всякому стало бы ясно: снисходительные речи охотника о женитьбе — просто прикрытие. Девушка понравилась ему по-настоящему, и он на многое готов, чтобы получить ее в жены. Кузнец заулыбался и постановил:

— Когда так, сходим до этой твоей тетки, расспрошу, что ей там за мельница занадобилась. А ты тем временем не зевай, улучи минутку с девкой словечком перемолвиться. Глядишь, и без мамки ее столкуетесь.

— Думаю, что до тетки лучше не идти, а ехать, — вмешался в разговор герцог. — И выглядеть как можно представительней. Одно дело — сватовство простого охотника (не обижайся, Вейно!), и совсем другое — визит путешествующего с супругой и личным мастером вельможи. Скажи, Тойво, есть ли поблизости городок, где мы могли бы купить лошадей и одежду побогаче?

Мироздание пошло нам навстречу: выяснилось, чтовсего в дневном переходе за Великаньей горой есть небольшой, но зажиточный городок, где мы можем получить все необходимое.

— На какие шиши ты собираешься закупаться? — свистящим шепотом поинтересовалась я у его светлости.

— Имею некоторые резервы, — подмигнул он и указал на свой безымянный палец.

Раньше я особо не присматривалась к тому, что Джемс носит на руке. Но стоило взглянуть внимательнее, как стало понятно, что у нас и правда есть внушительный финансовый резерв: руку герцога украшал массивный перстень белого металла с крупным камнем чистого голубовато-серебристого оттенка.

— Продадим вот эту побрякушку, и вырученных средств нам хватит на все потребное. Приличная одежда, лошади, и еще неплохо бы экипаж для тебя, Алиона. Изобразим представление для этой неизвестной женщины?

Я закивала. Похоже, актерская игра пришлась герцогу по вкусу настолько, что он не возражал разыграть представление даже в свободное от работы в сериале время. Вейно некоторое время разглядывал нас со странным выражением. А потом встал и торжественно поклонился нам всем сразу земным поклоном.

— Благослови вас боги, добрые люди, — прочувствованно возгласил он. — Если дело мое сладится — первыми гостями на свадьбе будете.

— Ну, ты погоди это… цыплят по осени считают, — хмыкнул Тойво. — Однако, чую, недурная будет потеха.

Мы посмеялись над внезапно сложившейся коалицией, и решили идти в город, чтобы не тратить времени понапрасну. За разговорами, шутками и прибаутками день прошел весело и скоро, и к вечеру мы уже входили на окраину городка. Велизарий, как и раньше, путешествовал на руках Джемса, а потому большую часть дороги продремал, и разбудили мы его только затем, чтобы взять обещание молчать и не пугать горожан своими уникальными способностями. Кот снисходительно обещал.

Кузнец ради дальнего путешествия снял передник, надел чистую рубашку и штаны, и даже пригладил волосы, отчего стал выглядеть куда солиднее, чем раньше. Несмотря на свою нелюдимость он располагал самыми неожиданными полезными связями. В первом же трактире пошептался о чем-то с хозяйкой, и как по мановению волшебной палочки, мы тут же получили сытный ужин, ночлег и обещание поутру свести нас с нужными торговцами. При этом пышная голубоглазая трактирщица вся лучилась удовольствием от встречи.

— Твоя… подруга? — многозначительно пошевелил бровями Джемс, когда нас оставили «отдыхать» за обильным столом.

— Так… — неопределенно усмехнулся Тойво. — Когда подруга, а когда и нет. Да что вам до того? Главное дело, она нам поутру всех, кого надо, для беседы пригласит.

Оказалось, дела здесь делались именно так. Кому желательно было заключить коммерческую сделку — те собирались в трактире у Марты и договаривались о том, кому что потребно. Ее заведение служило как бы дополнительной гарантией честности заключаемого договора.

В том, что эта схема работает безо всяких сбоев, мы убедились следующим утром. Едва спустившись к завтраку, мы застали у трактирной стойки двух солидных торговцев, один из которых уверил, что у него мы сможем найти не только наилучших резвых лошадок на продажу, но и «почти новый» господский экипаж за умеренную цену. Второй молча оглядел нашу пеструю компанию, а затем объявил, что был бы счастлив снабдить нас по-настоящему модным и стильным гардеробом. Но уж коли мы торопимся, у него в лавке «только для нас» найдутся достойные готовые наряды.

В общем, мы и охнуть не успели, как все было улажено. Последним Марта пригласила к нам менялу, который, увидев Джемсов перстень, ахнул и без спора выложил названную кузнецом сумму. Откуда тот знал, сколько просить за перстень с камнем чистой воды, мы так и не поняли. Но, судя по полученной выгоде, Тойво случалось заключать и такие сделки.

Мы с котом остались в прохладном зале трактира попивать пиво и молоко соответственно, а мужчины удалились за коняшками и каретой. Позже все вместе мы наведались к портному и обзавелись одеждой представительского класса. Еще и полдень не настал, а мы уже были готовы двигаться в сторону Приболотья, в гости к тетке Лоухи и ее прелестной дочурке.

Экипаж оказался на удивление удобным. Велизарий выбрал лучшее занятие в дороге — разлегся на мягком сиденье, зевнул во всю свою кошачью пасть и засопел. А я бездумно таращилась в окно, пока не вспомнила, зачем, собственно, мы оказались в этом мире. Вот что значит попасть в очередное приключение! Дела вылетают из головы, как будто их ветром выдувает.

Я высунулась из окошка.

— Ваша светлость! Ваша светлость! — надо тренировать светские навыки, если мы хотим поразить тетку Лоухи своим пафосом в самое сердце.

Джемс подъехал ближе и пустил своего коня легкой рысцой рядом с каретой. В седле он сидел так, словно в нем и родился, — я так засмотрелась, что чуть было снова не забыла про кристаллы.

— Тебе что-нибудь нужно, Алиона? — герцог никогда не забывал позаботиться обо мне.

— Да, и не мне одной. Тебе тоже, — ехидно объявила я. — Ты еще помнишь, зачем мы отправились в этот мир?

Джемс хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

— Это ты виновата. Ты и твои… как их… киношники. Заразили меня склонностью ко всяким представлениям, вот я и увлекся. Как ты думаешь, удастся нам произвести нужное впечатление на леди Лоухи?

— Однозначно. Но сейчас давай подумаем… Нет, мы даже гадать не будем, лучше спросим. Эй, Тойво!

Кузнец, услышавши мой призыв, пришпорил своего основательного, крупного жеребца.

— Чего вам? — без лишней куртуазности поинтересовался он.

— Скажи, уважаемый, есть ли тут поблизости месторождение кристаллов? Тебе столько всего известно, — полагаю, и это тоже.

Мой вопрос погрузил кузнеца в задумчивость не меньше, чем на четверть часа. Только по истечении этого времени его лицо прояснилось, и он кивнул.

— Есть такое. Как раз будем мимо проезжать. Желаете завернуть туда, полюбоваться?

— Желаем, — решительно заявила я. — Командуй, куда ехать.

На счастье, крюк вышел совсем небольшой. Мы свернули с торной дороги на широкую тропу, обогнули небольшую рощицу и выбрались к холмам, по склонам которых тут и там что-то поблескивало под солнечными лучами.

— Вот, стало быть, — Тойво широко повел обеими руками. — Кристаллы. Много их тут.

Я удовлетворенно потерла руки — не зря все же мы сюда явились, ой, не зря. Осталось выяснить, те ли это камни, что нам нужны.

— Скажи пожалуйста, а для чего у вас используют этих красавцев?

И тут меня ждало сокрушительное поражение.

— А ни для чего, — отмахнулся Тойво. — Одна радость, что красивые — блестят да переливаются. Особо как сейчас, на солнышке ежели. Ну там есть любители — резчикам из них чего заказывают изготовить, после в доме ставят у себя… Я ж говорю, — бесполезные они.

Джемс на эту тираду только нахмурился.

— Ничего, Алиона, — немного подумав, произнес он. — Ты же не надеялась, что мы так легко найдем все, что ищем? Раз не получилось с кристаллами, в следующий раз попробуем найти следы карты миров. Ну, согласна?

Не знаю, с чего, но я ужасно расстроилась. Вот так всегда: только тебе начинает казаться, что ты накрепко ухватил за хвост удачу, как она, коварная, совершает неожиданный кульбит, оставляя тебя в дураках. Однако герцог прав в том, что огорчаться не стоит — уж лучше развлечься сватовством нашего юного друга. Глядишь, хоть в этом повезет.

— Ладно, — я скроила самую радостную улыбку, на какую только была способна. — Едемте, куда собирались. Устроим личную жизнь нашего Вейно. Кучер, погоняй!

Глава 24. Суженая-ряженая

Усадьба, к которой привел нас потенциальный жених, среди болот и небогатых маленьких хуторов смотрелась диковато. Посреди серого, однообразного пейзажа торчал здоровенный терем аж в целых три жилья, окруженный частоколом примерно в полтора человеческих роста. Каждое бревно для постройки было обтесано до блеска, терем от крыльца до конька на крыше везде, где только можно, покрывала замысловатая резьба. Красота, одним словом, я бы даже сказала, — некоторое эстетство.

Ворота, как мне показалось, легко могли бы выдержать настоящую военную осаду. И собаки из-за них лаяли так яростно, будто их регулярно натаскивали на отлов и уничтожение диверсантов. Одним словом, незваным гостям тут однозначно рады не были, и откровенно давали это понять.

Однако герцога нисколько не впечатлила эта демонстрация достатка и силы. По его знаку кучер остановил экипаж, подошел к воротам и что было мочи заколотил в створку кнутовищем.

— Эй, отворяйте! — зычно орал он. — Отворяйте его светлости герцогу Калверу!

Сперва никто ему не отвечал, только собаки залаяли еще громче. Лишь спустя несколько минут лай за забором стих, и кто-то оттуда злобно констатировал:

— Не звали мы никаких герцогов, ступайте себе мимо.

Тойво зачем-то поддернул вверх рукава новенького сюртука и вступил в дискуссию.

— Отворяй, покуда честью просят, свиное рыло, — его спокойный голос свободно перекрывал по громкости и стук кнутовища в ворота, и надсадный собачий лай. — Не то сами войдем, боги нам в помощь. Коли заехали к вам высокие гости, прими как следует, а не кобенься, двора не отпираючи. Ну?

Вот это «ну» стало, видимо, главным аргументом для принимающей стороны. Створки ворот заскрипели и поехали в стороны, открывая нам доступ во двор. Я выглянула из экипажа и с любопытством оглядела мизансцену. По углам рвались с цепей зловещие кобели, слуги жались к стенам, а на крыльце стояла хозяйка дома собственной персоной.

Она совершенно не походила на страшную старуху из «Калевалы». Платье было сшито из яркой крашеной шерсти, седые волосы покрывал чепец с кружевной отделкой, Лоухи даже улыбалась. Вот только глаза — видно было издалека — походили на черные провалы. Я как будто заглянула в глубокий колодец, смотрела, смотрела, и все больше боялась в нем утонуть.

— Добро пожаловать в мой дом, гости дорогие, незваные, — насмешливо пригласила она, когда вся наша небольшая компания втянулась внутрь усадьбы. — Чему обязаны мы такой радости — видеть вас?

Я радовалась уже тому, что собак на нас так и не спустили. Однако его светлости этого было явно недостаточно. Я видела его смущенным, раздосадованным, сердитым и дружелюбным, но до сих пор даже не предполагала, насколько властным и величественным он может быть, когда захочет. На съемках нашего сериала он, оказывается, не выдал и половины своих способностей.

— Благодарю тебя за учтивые речи, добрая женщина, — снисходительно улыбнулся он, не делая попытки спешиться. — Мне сказали, что в твоем доме я могу остановиться на ночлег, если буду поблизости. Слава о твоем гостеприимстве, о хлебосольном доме госпожи Лоухи идет по всей округе.

Я с интересом наблюдала, как отреагирует «вредная тетка» на такую грубую лесть, и она-таки купилась на нее целиком и полностью.

— Что ж, — Лоухи приосанилась. — Так оно и есть, это вам всякий скажет, благородные господа. В моем доме привечают гостей. Не медлите же, входите в дом, отдохните с дороги, пока мои девки истопят для вас баньку пожарче.

Может, она разливалась бы соловьем еще некоторое время, но тут увидела Вейно. Наш юноша смотрел на нее исподлобья и не ждал ничего хорошего. И не дождался, ясное дело.

— Ты-то, охотник Вейно, как затесался среди моих именитых гостей? Но раз уж все равно явился в мой дом, отвечай, где то, что ты обещал привезти? Или раздумал исполнять условия нашего уговора?

Надо было срочно что-то придумать, чтобы отвлечь внимание хозяйки от потенциального зятя. И пока я раздумывала, что предпринять, в дело вмешался мой фамильяр.

— Чтоуо, приеехали? — Велизарий, хоть и был упитан, двигался легко и плавно, в полном соответствии со своей кошачьей природой.

Он дождался, пока я выберусь из экипажа, и выпрыгнул следом. Осмотрелся, потянулся, и снова обратился ко мне, как будто больше во дворе никого не было:

— Госпожауа? Это сюдауа мы и напраувляались? Я могу наконеуц получиить мяугонькую периинку и мяаса?

Хозяйка так и застыла: ну конечно, в ее коллекции редкостей совершенно точно не было говорящего кота. Да еще такого величавого — заставили бы меня сравнивать Джемса и Велизария, и я не знала бы, кому из них отдать первенство.

— Я с легкостью ответил бы на твои вопросы, любезная госпожа, — снова перехватил инициативу герцог, — если бы не было вопиющей неучтивостью начинать говорить о делах прямо с порога. Вскоре мы все обсудим, и думаю, ты останешься довольна исходом нашей беседы.

— Ты молодца напои, накорми, в баньке попарь, а потом уж и спрашивай, — пробормотала я себе под нос формулу из русской сказки.

В доме хозяйка шла впереди нас, как раздвигающий льдины ледокол. При этом все живое благоразумно кланялось и убиралось с дороги, пока чего не вышло. В общем, мне сразу стало понятно, что Лоухи в ее доме не столько почитают, сколько боятся.

Оглядываться по пути смысла не было: нас окружало все такое же отполированное до блеска светлое дерево, резьба и стерильность хорошей медицинской клиники. И еще (все попадавшиеся строения я сравнивала со своей «точкой перехода») дом Лоухи совершенно не был живым, как будто его строили не из теплой, пронизанной теплом и жизнью древесины, а, скажем, из пластика.

Когда наша процессия добралась до просторной горницы, хозяйка остановилась на пороге и поклонилась нам, прижав руку к груди — не слишком низко, просто чтобы обозначить полагающееся к случаю приветствие.

— Входите в горницу, дорогие гости. Будьте спокойны и благополучны под моим кровом, — тут Лоухи повела рукой, приглашая нас войти.

Мы чинно проследовали внутрь и расселись по обе стороны длинного стола. Хозяйка уселась во главе, и кроме нее и слуг, больше из жителей дома мы никого не увидели, как будто хозяйской дочери заказан был выход в общество. За дверями, впрочем, постоянно шушукалось и шелестело, словно там собрались желающие послушать, с чем прибыла в усадьбу наша пестрая компания.

Как бы там ни относилась к незваным гостям Лоухи, стол для нас она велела накрыть самый изобильный. Свежайшее мясо и рыба, вареные, жареные и томленые в масле, зелень, еще теплый хлеб и желтое, только что сбитое масло, соленые грибы и моченая брусника, — рай для того, кто с утра не имел во рту ни еды, ни питья. Усаживаясь поудобнее и умащивая на коленях своего фамильяра, я услышала, как плотоядно он вздохнул. Еще бы, его вожделенного мяаса на столе было в избытке.

Никто из нас не произнес ни слова до тех пор, пока служанки не прошли вдоль стола и не налили каждому, чего он желал. Пива мне не хотелось, и я попросила ягодного морса — уж очень соблазнительный аромат шел от кувшина с этим напитком. А когда всем наполнили кружки, Джемс поднялся и повернулся к хозяйке. Выглядел он при этом так, словно внезапно угодил в неподобающее общество, но ради вежливости готов вести себя учтиво.

— Позволь мне, леди Лоухи, высказать нашу общую благодарность за такой безупречный прием. Предлагаю выпить за хозяйку этого дома, за благополучие и процветание ее хозяйства, а также за здоровье ее дочери. Которой, правда, я что-то не вижу вместе с нами за столом.

Лоухи отчетливо скривилась, но, совладав с собой, насмешливо приподняла брови:

— Пусть боги дадут мне все, чего ты пожелал, господин герцог. Однако не возьму в толк, которой из двух моих дочерей ты пожелал здоровья?

Мы одновременно посмотрели на Вейно — что ж это, выходит, он и сам не знал, что у его любезной имеется сестра? Охотник судорожно сглотнул набранное в рот пиво и промолчал. Пришлось его светлости выпутываться из западни самостоятельно.

— Благословен дом, — безмятежно откликнулся герцог, — в котором подрастают сразу две прекрасные дочери вместо одной. Стало быть, и красоты, и рукодельных умений, и домашней магии в твоей усадьбе водится вдвое больше, чем мне показалось. Давай же выпьем за твою удачу, добрая женщина!

И мы немедленно выпили.

— У тебя медовый язык, чужестранец. Думаю, ты мог бы заговорить любого, кто встанет на твоем пути, — заметила Лоухи. — Только и мы здесь не лыком шиты. У нас свое заведенье: любим прямые речи больше, нежели долгие да цветистые. И коль уж ты взялся рассуждать о моих девках, скажи, что при вас делает неудачливый жених одной из них? Не знаю, как в ваших краях, а у нас говорят, что тот, кто держит при себе неудачника, теряет часть собственной удачи.

Вейно побагровел, и приготовился защищать свою честь, — пришлось под столом наступить ему на ногу и выразительно качнуть головой, чтобы не наделал глупостей. Одно лишнее слово — и охотник испортил бы нам все представление.

— Как я уже упоминал, в моих силах разрешить ваше небольшое недоразумение с этим юношей, — поколебать Джемсово снисходительное спокойствие не могло ничто на свете. — Сам он не сумел найти того, что ты желала получить от него. Но удача его не так мала, как тебе кажется, потому что он встретил нас, а со мной, кроме моей прелестной супруги, путешествует наилучший мастер кузнечного дела. Думаю, если ты подробно расскажешь ему, что тебе нужно, он сделает все, чтобы исполнить эту работу.

— Господин герцог правду говорит, хозяйка, — степенно подтвердил Тойво, привстав со своего места. — Ты мне только обскажи, что получить хочешь, а уж я со всем старанием то исполню… если только это вообще исполнить можно.

Последнее кузнец добавил не без умысла: Лоухи должна была понять, что требовать невыполнимого уже не выйдет. Она нарвалась на специалиста, которому не получится заморочить голову. Услышав это заявление, Лоухи покивала, но как бы несколько растерянно. Мне показалось, она не знала, как ей действовать дальше. Джемс, внимательно следивший за ее реакцией, объявил, что с разрешения хозяйки мы хотели бы отдохнуть, а Тойво тем временем выслушает ее пожелания насчет работы, которую он берется исполнить… если, конечно, это в принципе возможно.

Для отдыха нам с герцогом, как супругам, выделили общую горенку с широким ложем в надежде, что мы уснем крепким сном с дороги. Не тут-то было: вместо этого мы принялись совещаться о том, что нас ожидает. Сошлись на том, что Тойво сумеет донести до хозяйки невозможность изготовления мельницы, получить которую она так сильно хотела. А Вейно, как мы надеялись, не станет тратить время зря и сумеет поговорить с той из двух девиц, которую собрался отвести под венец.

Уже смеркалось, когда мы снова собрались в большой горнице к ужину. Баню служанки топили зря — мы так до нее и не добрались. Пока не явилась хозяйка, Тойво коротко объявил, что «бабы дуры, вечно желают такого, чего и на свете не бывает». А Вейно, взъерошенный, с горящими глазами, отчитался, что виделся со своей зазнобой и получил от нее согласие пойти за него замуж. Девка, правда, уточнила, что матушка так просто ее не отпустит, но обещалась помочь будущему мужу обойти все препоны.

— Ладно, — Джемс решительно пристукнул ладонью по столу. — Сейчас моя роль. Сделаю что смогу, но не вздумайте мне мешать, особенно ты, нежный влюбленный.

Охотник стал еще румянее, чем был до этого, но кивал так, что у него чуть не отвалилась голова. Тут появились служанки с яствами к ужину, и нам пришлось замолчать.

Хозяйка вышла к нам одетой в темное, будто в трауре по своим погубленным надеждам. Теперь она смотрела «как солдат на вошь» не только на хлопотного жениха, притащившего на хвосте непонятных гостей, но и на Тойво, который на пальцах растолковал ей нереальность изготовления неисчерпаемой мельницы.

— Что ж, господа, раз уж чудесной мельницы мне не видать, то и о сватовстве мы могли бы позабыть навсегда. Однако плохая из меня была бы хозяйка, если бы я нанесла обиду таким дорогим гостям.

При слове «дорогим» тетка Лоухи отчетливо заскрипела зубами. Я следила за ней с любопытством: с чего, интересно знать, она наступает на горло собственной песне, если может просто «забыть о сватовстве»? И о нас она вполне может точно так же забыть, проводив утром восвояси.

Тут хозяйка быстро стрельнула глазами в герцога, и я поняла, наконец, в чем дело: в ее взгляде был страх. Она попросту боялась вельможу, который держался так уверенно и бог весть на что был способен. Да, гордо подумала я, с нами лучше не ссориться. Джемс еще ни разу в этом мире не применил магию для решения наших проблем, но, если другого способа разрешить их не останется, что может ему помешать?

Лоухи ничего не знала об его способностях, но интуитивно чувствовала, как он может быть опасен, и не хотела дразнить силу, с которой вряд ли сумеет совладать. Когда я вынырнула из задумчивости, она уже предлагала свое решение по поводу сватовства. Я прислушалась и едва не зааплодировала: решение было традиционным, изящным… и трудно выполнимым для нашего простака Вейно.

— Поступим, как деды нам заповедали, как в преданиях древних сказано, — разливалась соловьем интриганка. — Испытаем вашего юношу трижды, ежели справится без ошибки, стало быть, девка моя ему суженая.

Герцог нахмурился — в Морионе при сватовстве никаких испытаний женихам, видно, не устраивали.

— О чем ты говоришь, добрая женщина? — осторожно полюбопытствовал он.

Лоухи заулыбалась, как нильский крокодил, — широко и кровожадно.

— Ну как же, господин? Как исстари ведется, должен охотник Вейно трижды свою суженую среди прочих девиц угадать. Если угадает — верное слово, будет промеж них совет да любовь. А уж ежели нет, — не обессудьте, гости дорогие, не будет в такой семье ни склада, ни лада. А потому и свадьбе не бывать.

— Отличный тамада, и конкурсы интересные, — к счастью, мою реплику никто не услышал, все рассматривали Вейно.

Тот хорохорился, но чувствовал себя не в своей тарелке. Небось, обдумывал, не лучше ли было найти где-нибудь местный аналог Сампо, и отдать его в обмен на невесту.

— Хорошо, — снова взял дело в свои руки Джемс. — Как именно наш парень должен будет угадывать свою девушку среди прочих?

— На первый раз, — хозяйка заулыбалась еще шире, — должен он будет руку ее признать. Только ни колечка, ни перстенька, ни обручья на той руке не будет, — пусть по пальчикам, по запястью, по ноготочкам догадается, кто его суженая.

Мы переглянулись и согласились с испытанием. А что еще оставалось? Лоухи подозвала служанку и шепотом что-то ей приказала. Та смерила охотника сочувствующим взглядом и убежала за дверь. Дела в усадьбе делались быстро: не прошло и нескольких минут, как нас пригласили пройти в рукодельную комнату, «где света много и все до тонкости рассмотреть можно».

А посмотреть было на что. На лавке возле окон сидело с десяток девиц, с головы до пят укутанных в льняную тканину так, что у каждой видна была только левая рука. Угадать, кто находится под покрывалом было, по-моему, совершенно невозможно.

Но вот Джемс шепнул что-то перепуганному Вейно, тот кивнул и двинулся к девицам. Я догадалась, что пришло время для магических фокусов, и не ошиблась. Над руками девиц запорхали соткавшиеся из воздуха крошечные пташки. Точно такие же в Великом лесу помогли нам вывести на чистую воду заговорщиков, покушавшихся на жизнь короля.

Кроме меня и его светлости их никто не видел. Но это и не понадобилось. Пока жених пристально разглядывал представленные ему на выбор ручки, одна из пташек клюнула третью руку с правого края. От резкого движения воздуха рука дрогнула — совсем немного, едва заметно, но зоркий глаз охотника тут же уловил это движение.

— Вот она, суженая моя! — решительно заявил он, и потянул выбранную руку девушки к себе.

— Не спеши, охотник Вейно, — Лоухи отдала приказ так резко, что парень испуганно отдернул руку. — Верно ты угадал. Да только еще дважды угадать придется. На другой раз выберешь свою суженую по босой ножке — ни башмака, ни чулка на ней не будет, смотри, не ошибись.

— Это Жозель, француженка. Я ее признал по ноге, — с трудом сдерживая нервный смех, прошептала я на ухо Джемсу.

Но в ответ получила только недоуменный взгляд: конечно, это опять была шуточка, значения которой он не знал. Вот что значит разное, да что там, разномирное воспитание. Для пущего эффекта Лоухи должна была бы пригласить нас в другую горницу, где сидели бы, неотличимые от первых, следующие десять девиц. Но хозяйка усадьбы была никудышным постановщиком зрелищ: она просто попросила нас выйти, чтобы тех же девушек разули и снова запеленали в общее покрывало.

Я понадеялась, что и на такой случай в арсенале Джемса найдется какое-нибудь средство, и не прогадала. Сперва все шло по заведенному сценарию: из-под тканины торчало десять левых босых ножек, Вейно подошел ближе и снова принялся внимательно рассматривать их оптом и по очереди. Но вот из-под пятой слева ступни заструился магический ручеек. Это была не совсем настоящая вода, но она охладила ступню девушки, и та слегка шевельнулась.

— Вот она, суженая моя! — даже с некоторым апломбом объявил жених, и снова потянулся к выбранной девушке.

— Снова ты верно угадал, охотник Вейно, — Лоухи осмотрела его с откровенным подозрением, но где ей было разгадать наши хитрости! — Осталось третье испытание: встанут перед тобой девицы, с головы до пят укрытые, а тебе сердце твое подсказать должно, которая из них — суженая твоя.

Нас снова попросили удалиться, пока происходит «смена декораций».

— Ну уж этого мне никак не угадать, и никто не поможет, — обреченно шептал Вейно, отвернувшись в полумрак коридора.

— Не робей, парень! — азартно зашептал в ответ герцог. — Ты смотри в оба, может, и заметишь то, что нужно.

Сколько ткани пошло на укутывание девиц в третий раз, я даже подумать боялась. Впечатление было такое, будто Лоухи вывернула для этой цели большую часть своих кладовых. Перед нами встали десять коконов, различающихся лишь по росту, да и то чуть-чуть. В остальном они выглядели совершенно одинаково.

Вейно потерянно обернулся на нас, получил утвердительный кивок его светлости и неуверенно подошел к девушкам. Я гадала, что на сей раз придумает Джемс, и почти пропустила огненную вспышку, длившуюся всего какую-то долю мгновения. Одна из девиц натурально вспыхнула магическим пламенем, но совсем не пострадала — должно быть, это был просто морок, мастерски наведенный нашим мастером природной магии.

Но охотнику, понятно, хватило этого краткого мига для того, чтобы понять, где находится его милая.

— Вот она, курочка моя! — громко возгласил он, и бросился обнимать обретенное наконец сокровище.

— Эй, жених, — лениво выдал Тойво, который в ходе «конкурсов» не произнес ни слова, — удушишь девку-то. Отойди, пусть распеленают.

Я ожидала увидеть настоящую красотку, но стандарты красоты в Питере начала XXI века и болотных землях неведомого мира порядочно различались. Перед нами, щурясь на свет, стояла пухленькая белокожая девица с огненно-рыжими косами, курносая и веснушчатая, забавная до невозможности. На Вейно она, правда, взирала с нежностью. А от взгляда Лоухи на влюбленную парочку жених с невестой упали бы замертво, если бы взгляды могли убивать.

— Твоя взяла, охотник Вейно, — хозяйка не улыбалась, и вообще вид имела довольно угрожающий. — Забирай девку. Приданое ей нынче же соберут. Хорошо, вторая дочь у меня осталась, уж ей-то я сама подходящего человека в мужья подберу.

— Давай к дому собираться, — тихо предложила я Джемсу, поудобнее перехватив кота, заразившегося, похоже, молчаливостью от кузнеца.

— Как? — он шутливо приподнял брови. — А свадьба? Нас обещали принять как первых гостей.

— Нас и так нормально принимали, скажи спасибо, что никакой каверзы не подстроили. Дело сделано, свадьба слажена, пора сваливать отсюда, пока опять что-нибудь не приключилось.

— Пусть женишок вас проводит, чтобы в болоте не утопли, а я пока тут останусь, пригляжу, чтобы девку не обидели, — предложил Тойво.

Это было отличное предложение, и отказываться мы не стали. Невесту спокойно можно было оставить под присмотром кузнеца — посмотрела бы я на того, кто рискнет в его присутствии портить девице жизнь. Вейно был того же мнения, поэтому без споров поехал с нами вдоль болота к «точке перехода». Очередное приключение закончилось, но кто знает сколько их еще ожидало нас впереди?

Глава 25. Сокровища семейные и личные

Мы довольно быстро отыскали рощицу на взгорке, в которой пережидали ночь сразу после прибытия. А потом я осознала страшное: мне нипочем не найти точку, из которой мы вышли в новый мир. Ведь мы выбирались из перехода в кромешной темноте, и найти это место при свете дня у нас не было ни малейших шансов.

Вейно кланялся и благодарил нас за устройство его судьбы, герцог напоследок советовал ему что-то такое, полезное о семейной жизни (о которой сам он имел, по-моему, довольно слабое понятие), а я изнемогала от ужаса. Нервно озиралась, надеясь зацепиться взглядом за какую-нибудь природную подсказку, и ничего, просто ничегошеньки подобного не видела.

Только когда охотник убыл к невесте, забрав с собой наших лошадок (отличный вышел подарок к свадьбе), я смогла разжать стиснутые паникой челюсти.

— Я не знаю, куда идти.

Веселая улыбка мигом сползла с лица его светлости.

— Как это не знаешь? Вот же тропка… — и он тоже задумался.

Тут наконец подал голос мой пушистый фамильяр.

— Потеряались? Чтоубы вы деелали без меняу! Опустите меняу на землю, госпожауа, и я выведу ваас домоуой!

Что-то не верилось мне, что в моем котейке есть встроенный навигатор, но выбора все равно не было, и я осторожно поставила Велизария на влажную, ненадежную почву. Он огляделся, посопел носом и медленно двинулся по самой незаметной из нескольких сбегающих с пригорка тропок.

Шел медленно, еще несколько раз вдумчиво обнюхал воздух, и наконец, когда я уже хотела спросить, не уведет ли он нас еще дальше от «места назначения», объявил:

— Тауам. Воон дереуво упаало. С той стороуны вхоуд.

Выразиться яснее он не мог, просто указал лапой на здоровенную ель, торчавшую вывороченными корнями в небо. Судя по ее размерам, с обратной стороны вполне мог располагаться вход в наш мир. Так оно и оказалось, и от облегчения я чуть было не расплакалась. Велизарий был расцелован прямо в снисходительную усатую морду и получил клятвенное заверение в том, что я выдам ему много мяаса, едва мы снова окажемся на кухне петербургского особняка.

В дом мы не ввалились, как в прошлый раз, а чинно вошли, мне даже удалось не запнуться ногой о порог.

— Как прогулялись? — тут же прозвучал в моей голове светский вопрос дома. — Надеюсь, не без пользы?

— Не так чтобы совсем, — рассеянно откликнулась я, целенаправленно двигаясь в сторону кухни.

Кофе хотелось до невозможности, наверное, не меньше, чем Велизарию мяса.

— Я бы тоже чего-нибудь съел, — Джемс задумчиво оглядел холодильник. — В усадьбе леди Лоухи кормили хорошо, но я все время ждал, что она прикажет подсыпать нам чего-нибудь в еду или питье.

— Я тоже, — согласилась я. — Хотя аппетита мне это опасение на убавило. Только кофе очень хочется. Ну а вам, так и быть, сделаю что-нибудь поесть. Велизарию мы вообще должны, как земля колхозу. Если бы не он — неизвестно, как мы попали бы домой.

Ужин удался на славу. Мысленно поблагодарив ассисенток, исправно заполнявших холодильник разнообразными продуктами, я честно наготовила омлет с сыром, куриные отбивные, салат и приличную горку бутербродов. Его светлость и Велизарий хором промурчали что-то благодарственное и активно заработали челюстями.

А я, попивая кофе, вспоминала, что нас ждет завтра на съемочной площадке. Выходило, что мы не обсуждали следующий эпизод вовсе — оставалось положиться на Толькину изобретательность. Но не в ней одной было дело, я уже не раз замечала, что сцены из сериала причудливо перекликаются с событиями, происходящими со мной в реальной жизни.

И хотя эта перекличка получалась очень интересной, я все-таки рассчитывала, что завтра нам не придется ни искать волшебную мельницу, ни женить, например, Ведерникова на внезапно приглашенной звезде. С этой мыслью я ушла к себе в комнату, улеглась в постель, и сама не заметила, как заснула.

Спалось мне беспокойно: то откуда-то начинали звучать голоса, совсем как в лесной избушке, то глаза слепило рассыпанными по склону холма кристаллами, а голос Алистера равнодушно объяснял, что эти камни абсолютно бесполезны, как и я сама «вместе с моим бездарным природником».

Но солнце слишком редко показывалось в наших краях, чтобы ему было дело до моей беспокойной ночи: знай себе светило в окно, заявляя о наступлении нового дня. Пришлось вставать, умываться, одеваться и ползти вниз в надежде на кружку крепкого кофе.

Бодрящий напиток я получила прямо из рук Толика, который бодро хозяйничал на кухне.

— Пей, страдалица, пробуждайся к жизни, — он отечески похлопал меня по плечу. — Бухали вчера что ли? С экстрасенсом?

Я так фыркнула, что кофе брызнул на стол.

— Ну… не бухали, но погуляли знатно. А скажи мне, Толечка, что у нас сегодня по плану? Что-то тихо. Или смену на вечер поставили?

— Нет, они на улице все, местечко позагадочней ищут.

— И на что вам сдалась загадочность?

— Нам, Аленушка, нам. Зови его величество. Ему сегодня сон был… ну, это по сценарию так. Снился, стало быть, величеству папенька, хмурил брови, кривил лицо, ругал за разгильдяйство, — увидев, как все больше вытягивается мое лицо, Малкин с удовольствием расхохотался.

— За какое это разгильдяйство?

— Так ведь никакой рачительности и бережливости у нашего короля. Отец для него в парке наследство припрятал, артефакт заветный для… ну, это мы по ходу пьесы сообразим. Припрятал, значит, и в книге из семейной библиотеки план с местом захоронки спрятал. А книга эта у нашего величества в детстве любимая была, оттого должен он о ней сразу догадаться. Ну как, здорово я придумал? — и Толик гордо приосанился.

— Ты папенькино наследство, прямо как смерть Кащееву, замуровал. Иголка в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… и что там еще? Сам черт ногу сломит в таких указаниях от почившего предка.

— Ты снова взялась рассказывать сказки, Алиона? — в дверях кухни стоял Джемс, отвратительно веселый.

Его «арестантский» диванчик явно был более удобным ложем, чем моя аскетичная койка.

— Я только рассказываю, а ты сейчас будешь воплощать все это в жизнь, — мстительно объявила я. — Правда, Толик?

Тот поспешно замахал на меня руками.

— Типун тебе на язык, девица, с лошадиную голову! Не пугай его велико-королевско раньше времени. Тут такое дело, Джемс: надо найти клад.

Герцог огляделся и уточнил:

— Клад? Где? И что в нем?

— Тебе папа-король наследство оставил. А чтобы никто его раньше времени к рукам не прибрал, спрятал понадежнее. Мощнейшей силы артефакт. Может перевернуть судьбу твоей империи.

— А ты уверен, — полюбопытствовал будущий кладоискатель, — Что переворачивать империю — это хорошая идея? И что это пойдет моей стране на пользу?

— Вот ведь какие вы оба! — возмутился Толик. — Не умничай! Сказано — перевернет, значит, так полагается. Я тебе больше скажу: не простой тот артефакт, должен он тебя признать по праву крови.

— Привязка на кровь? У вас делают такие сложные артефакты? — уж сколько я рассказывала его светлости про наш насквозь техногенный мир, а он все думал, что магия у нас где-то да водится.

Не так уж он и не прав был, вообще-то, но только не в этот раз.

— Ну ты сказал, — «делают», — Толик только головой помотал от Джемсовой наивности. — В нашей технической мастерской тебе что хочешь сделают. Есть там один умелец… когда не в запое, хоть макет инопланетного корабля сообразит, особенно если ему чертеж дать. Я его поймал по трезвости, схемку на коленке наваял, и готово дело — волшебная вещица у нас в руках.

Мы вежливо покивали, и герцог спросил:

— А что он может, ваш артефакт, господин режиссер?

Тут Малкин замялся и почесал переносицу.

— А это я пока не придумал. Ну, может…

— Гармонизирует разные миры между собой.

— Связывает миры.

Это мы произнесли одновременно. И оглянулись к двери, в проеме которой маячило еще одно действующее лицо.

— Вот оно как, мальчик, — Бенедикт разглядывал нас с каким-то хищным, плотоядным интересом. — Я, кажется, понимаю, что за прогулки ты совершаешь в обществе нашей хранительницы.

Что мне оставалось? Только постараться сбить господина советника со следа.

— Вот как? И что же за прогулки мы, по-вашему, совершаем? — я уперла руки в бока, мгновенно входя в образ языкатой хабалистой девицы.

Бенедикт поморщился.

— Шатаетесь по мирам, ищете Кристалл Единения. Ну и карту миров, вероятнее всего, тоже. Сомневаюсь, что вас ждет успех — уж больно безнадежное это предприятие.

— А вы не беспокойтесь, господин консультант. Консультируйте себе, и не вздумайте лезть в то, что вас не касается. Если мне понадобится ваш совет — я спрошу, но до тех пор ограничимся съемками сериала, хорошо?

Толик вертел головой от одного из нас к другому, и явно ничего не понимал.

— О чем это вы толкуете? — раздраженно спросил он наконец. — Я что-то пропустил? У вас завелись какие-то дела помимо нашего кино?

— С чего вы взяли, Анатолий? — отмахнулся советник (не будь я полностью в курсе дела — непременно бы ему поверила). — Мы, собственно, ничего и не обсуждали.

И пристально взглянул Малкину в глаза. Тот замолчал, потер лоб, неловко улыбнулся и покаялся:

— Что-то я совсем заработался. Пойду, проветрюсь, заодно посмотрю, справились они с кладом или нет.

И удалился на улицу, все еще недоуменно улыбаясь самому себе.

— Вот так, Алиона, выглядит работа сильного менталиста, — прокомментировал Джемс.

Ну и наглость! Что-то господин советник окончательно отбился от рук.

— Еще одно похожее выступление — и я закрою пути в наш мир вам тоже. Или позову на помощь тетушку. Даже не знаю, что доставит вам больше неудобств, — я злилась, и не собиралась это скрывать.

Малкин был добрым и безвредным, хотя шума от него случалось много, и я не могла допустить, чтобы с ним обращались настолько бесцеремонно. Интересно, что моя угроза возымела-таки свое действие.

— Я заботился о вас, — нелюбезно буркнул Бенедикт. — Не примени я к нему ментальное воздействие, вам пришлось бы объяснять, какие это прогулки по мирам мы с вами обсуждаем.

— Мы решим сами, желаем ли объясняться, с кем и о чем. Вы меня слышали, — угроза в моем голосе прозвучала вполне убедительно.

Потому что консультант кивнул и удалился по коридору куда-то вглубь дома.

— Скажите, какой благодетель нашелся, — продолжала по инерции кипятиться я. — Прямо отец родной!

Джемс рассматривал меня с недоумением. Так, будто увидел во мне нечто, чего до этого момента не замечал, или чему вовсе не придавал значения.

— Ты в самом деле так переживаешь за ближний круг? — поинтересовался он. — И готова ради своих на все?

— Ну, может, не на все, но на многое, — согласилась я, немного подумав. — Не люблю, когда обижают ни за что. Сержусь очень и могу порвать. На британский флаг.

— Что значит «порвать на флаг»? — ох и пытливый же у его светлости ум! — И почему на британский?

— Это флаг одной страны. Там такой рисунок, что рвать по нему очень удобно. Ну и вот… прижилось как идиома.

Конечно, в следующую минуту мне пришлось объяснять, что такое идиома.

— Почемучка ты, вот ты кто! — взорвалась я в лучших малкинских традициях. — Хуже ребенка! Еще вопросы будут, или все, иссяк родник любознательности?

— Не совсем, — герцог помедлил, а потом все-таки спросил: — Скажи, почему ты вступаешься за меня?

Пришлось притормозить и срочно придумывать, что ответить. Я не очень-то понимала, какой ответ устроит Джемса, и зачем он ему вообще понадобился.

— А куда мне от тебя деваться? — я добавила в голос сарказма. — Я уже объясняла: мы напарники, так распорядилась судьба. Не хватало еще, чтобы моего партнера по приключениям доставали всякие там… советники и короли!

Ответить мне герцог не успел.

— Кончай диспут! — слава богу, вернувшийся в кухню Толик полностью пришел в себя. — Пошли, попробуем пройти эпизод. А там и отснимем все с божьей помощью.

Пока мы препирались между собой, помощники и ассистенты, оказывается, все подготовили. В укромном уголке, под старым раскидистым дубом прикопали артефакт, землю над раскопом притоптали так, чтобы ничего не было заметно. Даже клочок дерна, снятый и заботливо сохраненный, вернули на место.

Толькина помощница прижимала к груди огромный фолиант в потертом кожаном переплете — он должен был изображать любимую книгу нынешнего государя, которую тот частенько перечитывал в детстве. Получив том в руки, Джемс едва его удержал — такой был тяжелый.

— Вот, стало быть, нашел ты свою детскую книжицу в дальнем шкафу, в ней обнаружил план, а там и насчет старого дуба сообразил, — вдохновенно пересказывал Толик собственный сценарий. — Явился к нему в одиночестве, пока рыл — ладошки непривычные до кровавых мозолей стер. И когда взял в руки папашино наследство, испачкал находку в своей крови. Она и активировалась.

— А потом что? — коварно полюбопытствовала я.

Малкин досадливо поморщился.

— До чего ж ты, Одинцова, душная! Отснимем эпизод, и пойдем думать, что потом. Вы ж с Джемсом мне хором в уши дули насчет связки миров и гармонизации пространства. Вот и пусть все гармонизируется. Или наоборот.

— Наоборот?

— Ну да. Допустим, привязки на кровь недостаточно. Чтобы все сработало как следует, какой-нибудь еще ритуал требуется. А пока его не провели — все разбалансируется, и отовсюду лезет разная нечисть. Как вам такой вариант?

— Она и так уже лезет, — герцог пробормотал это так тихо, что услышала его только я.

Глава 26. Подмена

Малкин между тем шустро пригнал остававшихся до сих пор в стороне от суеты оператора и светотехников, и заставил их выставлять свет и наводить камеру. Мы с герцогом переоделись, сходили на грим и вернулись к престарелому дубу. Возле него уже вовсю суетилась большая часть съемочной группы.

Ведерников снова облачился в латы и громыхал ими на всю округу.

— Думаешь, придется сражаться с деревом? — я просто не могла не поддеть его, хотя бы чуть-чуть.

Но на сей раз мне не удалось вывести главкома из себя, уж очень благодушно он был настроен.

— Я верный слуга своего короля, — заржал Шурка. — С кем прикажут, с тем и стану сражаться насмерть.

Кстати, о верных слугах… Я огляделась, и обнаружила, что нигде не видно Бенедикта. Это был опасный симптом: разжившись информацией о наших путешествиях в поисках кристалла, он вполне мог отправиться доложить о них своему монарху. А что придумает в ответ Алистер — оставалось толькогадать. На пакости он был талантлив до невозможности. Может, я надумала бы еще что-то полезное, но тут Толик скомандовал начинать репетицию.

Каждый из нас проговорил свой текст до того момента, как государь самолично принимается за раскопки. Редкий случай: Малкин остался доволен и мизансценой, и нашими лицами, и репликами, которые каждый подавал исключительно вовремя и с нужной интонацией.

— Все молодцы, — удовлетворенно произнес мэтр. — Давайте работать. Камера! Мотор!

В этот момент Шура снова меня удивил.

— Что это у вас, король самолично руки марает, в земле копается? — изумленно заметил он, быстро избавляясь от лат (под которыми, слава богу, оказались подходящие для съемок штаны и рубашка). — Мне, вообще-то, тоже не больно по чину, но ладно уж. Раз не догадались пригнать слуг пониже рангом, так и быть, вырою я тебе, государь, наследство отцовское. Давайте лопату.

А как только заработала камера, он поплевал на ладони, и с молодецким уханьем воткнул выданный инструмент в землю. В общем, он был прав: какая бы секретность ни сопровождала поиски артефакта, все равно для раскопок неплохо было бы взять с собой хоть одного из дворцовых слуг.

Зарыли магический предмет на совесть: Шура копал и копал, вырыл уже приличных размеров яму, но все никак не мог добраться до искомого. Когда он воткнул лопату в землю и, сморщившись, потер ладони, я поняла, что мозоли главкому обеспечены, возможно, даже кровавые.

Только на метровой примерно глубине под острием лопаты стукнуло — артефакт нашелся. Ведерников отшвырнул в сторону надоевший, видно, до смерти инструмент, встал на колени у края ямы и полез доставать находку.

Камера исправно работала, пока он отчищал семейное сокровище короля от земли, шипя от боли в стертых ладонях, выворачивал объемистый короб и вытаскивал его на поверхность. Съемка продолжалась и тогда, когда Ведерников оцарапался о край короба, охнул, побелел и свалился на землю.

Целую секунду, а то и две я просто таращилась на него, не в силах осознать происходящее. Только потом в голове заколотилась простая, и потому особенно страшная мысль: короб с артефактом подменили, и тот, кто первым взял его в руки, оказался под действием яда, попавшего в организм через кровь в пораненных ладонях.

Все это предназначалось для Джемса. А значит — доказать я ничего не могла, но уверена была на все сто! — коробки подменил Бенедикт, либо кто-то по его приказу.

— Камера стоп! Вот ведь хренота какая! — Толик аж зажмурился от трагизма происходящего. — Что это с ним? Врача! Вызовите врача!

— Токсический шок, — наобум брякнула я и с надеждой повернулась к герцогу.

Его светлости виднее, как бороться с магической заразой. Я даже позволила себе понадеяться, что он сейчас призовет на помощь силы природы, и Шура снова будет цел и невредим.

— Обычный лекарь здесь не поможет, — быстро проговорил Джемс, оттесняя всех от бечувственного главкома. — Алиона, зови свою тетушку, пусть едет сюда как можно быстрее!

Я закивала и полезла в карман за телефоном. Простое действие получилось не сразу, рука дрожала и все время попадала мимо. Наконец гаджет затрясся в моих пальцах, я ткнула в экран и как только тетушка ответила, закричала так громко, как только могла:

— Тетя Вита, скорее, приезжай! У Шурки магическое ранение, или отравление, не знаю! Я не справлюсь!

Эх, мне бы хоть капельку теткиной выдержки. Она не потратила ни мгновения на огорчение и попытки успокоить меня, только расспросила о симптомах и отключилась. Надо было надеяться, что она успеет, — ничего другого нам не оставалось.

Я уселась на землю рядом с совершенно неподвижным Шуркой и бездарно заревела. Никакие мои способности тут помочь не могли. Это было горькое открытие, ведь какое-то время я надеялась, что магия поможет мне во всем и везде — главное придумать, как ее использовать. Но чем помочь своему давнему приятелю и коллеге, я даже понятия не имела.

О том, что на месте Ведерникова без сознания, а то и мертвым сейчас вполне мог валяться Джемс, я старалась не думать.

— Не плачь, леди, — несостоявшийся покойник присел рядом, по-свойски огладил меня по голове, по плечам, потом приобнял и вздохнул. — Госпожа Виталина — большой знаток своего дела, она непременно все исправит.

Вместо ответа я разрыдалась еще сильнее.

— Перестань, Алиона, — Джемс слегка встряхнул меня. — Все будет хорошо, вот увидишь.

— Почему все вы, мужики, такие идиоты?! — мне необходимо было выплеснуть раздражение, и попал под раздачу тот, кто находился ближе других. — Ты что, не понимаешь, что на его месте должен был оказаться ты?!

Его светлость слегка отстранил меня, чтобы удобнее было заглядывать мне в лицо.

— Что ты сказала? — он выглядел таким ошарашенным, что я почти пришла в себя.

— Что тебе непонятно?! Сначала Толик хотел, чтобы ты копал эту яму и доставал этот артефакт! Ты тоже стер бы ладони — уж очень глубоко его зарыли. И точно так же схватился бы за ящик, и оцарапался. И сейчас лежал бы вот так же! — я ткнула пальцем в Шуркино бездыханное тело. — Как думаешь, чьих рук это дело?

— Не такой я идиот, как тебе кажется! — не остался в долгу Джемс. — Ясно, что тут не обошлось без господина советника, хотя доказать мы ничего не сможем. Я удивился вовсе не этому: странно, что ты опасаешься моей смерти. Стоит мне убраться с твоего горизонта, как все твои проблемы разрешатся сами собой.

— Даа? И как это они разрешатся? — я почти кричала, напрочь забыв, что вокруг нас полно народу. — Может, я сразу сделаюсь супермагом, стоит тебе помереть? Или твой полоумный родич отвяжется от меня, убрав тебя с дороги? Что вообще у тебя с самооценкой, господин герцог? В жизни не встречала такого коктейля из комплекса неполноценности и мании величия!

— Ах, не встречала?! Загляни в зеркало, и увидишь там еще одну такую персону!

— Не ссорьтесь, дети, — внезапно прозвучал над нами голос моей тетки. — Или хотя бы определитесь: обниматься или ругаться на чем свет стоит.

Я вдруг поняла, что Джемс до сих пор приобнимает меня. Лицо, впрочем, у него было сердитое. Но, наверное, не более сердитое, чем мое. Пока я осознавала несуразность ситуации, потомственная ведунья Виталина взялась за дело.

— Уходите все отсюда, — решительно потребовала она у толпы киношников, бестолково переминавшейся в округе «места преступления». — Толя, вели им заняться чем-нибудь полезным.

Когда тетушка говорила с такой интонацией, мало кто решался ей возражать. Толик не стал исключением: он огляделся и с новыми силами напустился на подчиненных.

— Прекратили толпиться, и пошли делать что-нибудь полезное! Я кому сказал, делом занялись все сейчас же! — последнюю фразу он рявкнул так, что киношников моментально сдуло с полянки.

Тетя в это время уже опустилась на колени возле пострадавшего, посчитала ему пульс, подняла веко, полюбовалась на зрачок и объявила:

— Жить будет. Вовремя вы меня позвали.

Потом извлекла из своей поистине бездонной сумки очередной пузырек темного стекла и поднесла его к Шуркиному носу. Нос дернулся, засопел, затем пациент оглушительно чихнул и открыл глаза.

— Я в раю? — завидев тетушку, с бархатной интонацией опытного ловеласа спросил он.

— Подхалим, — отрезала тетя. — Теперь я вижу определенно, что ты поправишься. Вот что, нахальный юноша: я дам тебе лекарство, оно выгонит из твоего организма яд. Принимать будешь трижды в день после еды, и не смей пропускать прием, а то позеленеешь, и ни одна девица на тебя не взглянет до конца твоих дней.

Ведерников состроил обиженную физиономию — было очевидно, что он находится на пути к выздоровлению. Я вытерла слезы и с облегчением засмеялась. Тетушка не подкачала, все, чего касались ее заботливые руки, как будто само собой приходило к порядку и гармонии. Провожали «главного реаниматолога» с почетом — Толик сам вызвал ей такси, отвел до машины и поцеловал ручку на прощание. В общем, тетя Вита осталась довольна.

Доснимать так ничего и не стали, но ближе к вечеру Малкин строго велел нам собраться в кухне на совещание. Бенедикт все еще не объявился, но где его носило, и почему отсутствие консультанта не волновало Толика, я не знала. Совещались вчетвером: Малкин, я, Джемс и отравленный Шура, для которого из гостиной притащили удобное обширное кресло.

Около плиты маячил Велизарий, проспавший все наши трагедии, и желающий только свежей порции «мяаса». Я выдала фамильяру приличный кусок ветчины, и он умиротворенно зачавкал, добавляя служебной беседе толику домашнего уюта. Остальные получили по кружке кофе, и на этом свою роль хозяюшки я посчитала исполненной до конца.

— Завтра надо ментов вызывать, — уныло констатировал Толик. — Еще в прошлый раз надо было, когда величество наше подрезали. А теперь вообще не знаю, как с ними объясняться.

— Не надо ни с кем объясняться, — авторитетно парировал герцог. — Все равно никаких следов найти невозможно.

— А про Шуру скажут, что он столбняк подхватил от грязи, — вставила свои пять копеек я. — Скажут, чтобы фигней не страдали, и заяву брать не захотят.

— Это да, — Толик посмотрел на нас с надеждой. — Так что, думаете не стоит в органы обращаться?

— Погоди, как это «не стоит»? — вмешался Шура. — Если ментов не позовем, эти… злодеи так и останутся безнаказанными.

— А если позовем, они тебе в полчаса преступников найдут и приведут с повинной, — я не питала иллюзий по поводу мощи правоохранительной системы. — Жди, надейся.

— Но как же быть? — Ведерников трагически нахмурился. — Что, если они снова захотят убить меня?

Тут Джемс, не сдержавшись, заржал. Не слишком весело, зато очень громко.

— Прости, Шурочка, но ты никому не сдался на самом деле, — разочаровала я пострадавшего. — Кто должен был копать яму и доставать артефакт?

Шура перевел обалдевший взгляд на герцога.

— Так это опять по твою душу? Хоть сейчас скажи, кому это ты дорогу перешел?

Я испугалась, что его светлость начнет откровенно рассказывать о своем венценосном дядюшке, темных силах и Кристалле Единения, но он, к счастью, сообразил оставить все странные подробности при себе.

— Тебе лучше не знать, — Джемс заговорщически понизил голос. — Ну, знаешь, как говорят: меньше знаешь — дольше живешь. А потом, если тебя поймают и будут спрашивать обо мне, ты не сможешь ничего рассказать. Просто потому, что у тебя не будет информации.

— Утешил, спасибо, — хмыкнул Ведерников, и вдруг оживился. — А давайте накатим за мое чудесное спасение? Здесь вроде было что-то, водочка или вискарь. Анатоль?

Тот только рукой махнул.

— Давайте, все равно день пропал.

Из холодильника извлекли бутылку водки, и закупленную кем-то очень предусмотрительным закуску: шматок сала и банку соленых огурцов. Его светлость осмотрел и то и другое с подозрением, но мы в три голоса принялись уговаривать его хотя бы попробовать сомнительные продукты.

— Вернешься в свою Европу, и будешь всем рассказывать, как с русскими бухал по-нашему, по-настоящему, — внушал герцогу Толик, пока я спешно резала черный хлеб на бутерброды. — Это же незабываемо! Смотри: черный хлеб, сальце холодненькое, огурчик хрустящий, а перед этим рюмку водочки принимаешь единым духом. Эх!

Джемс неопределенно скривился, однако рекомендации к сведению принял и проделал все предложенное. Выпил, закусил и задумался.

— Ну как? — полюбопытствовал Шура. — Хорошо?

— Непривычно, — сознался его светлость, и наотрез отказался повторять.

Спорить мы не стали, налили ему сока и продолжили общение.

— А что, Толичек, нашего консультанта сегодня не видать? — все-таки спросила я. — Или утомился от нашей суеты?

Малкин саркастически хмыкнул.

— Ну да, утомился! Да этот дед всех нас, вместе взятых, за пояс заткнет. Бывало, к концу смены я уже языком еле ворочаю, от нашего бардака звезды в глазах имею и в голове кружение. А он знай себе шустрит, ассистенток гоняет, с гримершами шутит, и дело у него делается как будто само собой.

Тут мы с герцогом фыркнули в один голос. Еще бы Бенедикту не шустрить! Да по сравнению со службой у короля Алистера наши съемки должны были казаться ему сущим отдохновением.

— Выходной я ему выделил, — объяснил наконец Толик. — Должен же наш дедуля когда-то и дух перевести.

Черт. Мои худшие подозрения подтверждались целиком и полностью. Образовавшийся перерыв в работе консультант, вероятнее всего, употребил на посещение Мориона с докладом. И надо признать, ему-таки было что доложить.

— Ладно, — хлопнул ладонью по столу Малкин. — Давайте решать, как дальше действуем. Если ментов не вызываем, тогда можно продолжать работу в прежнем режиме. Завтра доснимаем сцену. Главнокомандующий, значит, пострадал от злодейских происков, но выжил всем назло. В коробке его величество обнаружил…

— Кристалл, — подсказала я.

Чего уж там, все равно сериал и наши приключения бесконечно сплетаются между собой. Почему бы не добавить еще один связующий элемент?

— Допустим, кристалл, — Толик извлек из кармана мятую сценарную книжицу и принялся делать пометки. — Он… как вы там говорили? Связывает миры? Стало быть, нужно провести ритуал и активировать эту магическую штуковину. Заговорщики не могут допустить этого, потому что тогда… Алена, давай, шевели извилинами: что тогда?

— Тогда они не смогут вызывать из Запределья чудовищ, которые творят в этой стране разные безобразия. Нападают на людей, обращают их в зомби, например.

— Воот. Молодец. Я всегда говорил, что мозги у тебя работают всем на зависть. Дальше я без вас снимаю сцену с заговорщиками, которые решают, как украсть опасный для них артефакт. Все, порешили. Давайте еще по одной, на посошок, и я вызываю машину. Шурка, поехали вместе, сначала тебя завезем, потом меня.

Мы выпили еще по рюмке, и распрощались. Никто даже не спросил, поедем ли мы с Джемсом по домам, будто мы и так находились у себя дома. Легкий хмель выгнал из моей головы все страхи, хотелось совершенствоваться, творить волшебство и путешествовать по новым мирам.

— Пойдем еще погуляем? — предложила я герцогу, деловито наливая себе еще рюмку водки. — Надо пойти туда, где много карт. А там, где их много, велик шанс найти карту миров, которую рисовал твой отец. Наверное. Я так думаю.

— Мда, — его светлость смерил меня саркастическим взглядом. — Интересно, куда попадаешь, если твой проводник пребывает во хмелю?

— Госпожауа! — вмешался дожевавший ветчину фамильяр. — Не ходиуте без меняу! Без меняу вы точно заплутауете!

— И ничего я не заплутаю! — решительно объявила я. — Или что, вы струсили, что ли? Ну так я одна пойду. Прямо сейчас!

Логики в моем заявлении не было ни малейшей, но мне казалось, что я мыслю совершенно ясно.

— Нет уж, — Джемс поднялся с табуретки и привычным жестом подхватил кота. — Пойдем все вместе. Командуй, Алиона.

Мы вышли в прихожую, я шагнула к двери и произнесла:

— Я и мои спутники хотим переместиться в мир, где много карт.

Переждать шум смены миров оказалось в этот раз очень трудно — меня так и тянуло выйти наружу и посмотреть, что там происходит. Должно быть, заразилась любознательностью от герцога, не иначе. Но пока я боролась с собой, шум стих.

— Пойдемте, — пригласила я и первой шагнула за порог.

Глава 27. Дети Золотой дороги

В маленьком оазисе было все, что могло понадобиться усталым путникам: пальмовая рощица, дающая спасительную тень, сараюшка для ночлега и даже родничок, стекающий в крошечное, будто игрушечное, озерцо. Из сараюшки-то мы и вышли в новый мир.

— Жааурко, — отметил Велизарий, обмахиваясь хвостом.

Фамильяр допустил неточность — было не просто жарко, а как-то иссушающе-знойно. Удушливый жар навалился на меня, как огромная пуховая перина — не вздохнуть. За пределами оазиса нас встречал не солнечный день, а белое адово пекло. А сквозь это пекло в песчаном мареве шла… дорога. Довольно широкая дорога из золотистого плоского камня — почти что дорога из желтого кирпича. И она до странности походила на ту, что приснилась мне еще дома, кажется, — целых сто лет назад. Но все равно, соваться на нее, чтобы пешком идти через пески, я не рискнула бы ни за что на свете.

Мы уселись под пальмами и погрузились в раздумья. Нечего было и мечтать выйти из оазиса под лучи неласкового обжигающего светила.

— Что же делать? — вообще-то, это был дурацкий вопрос.

Похоже, все, что нам оставалось, — это вернуться домой и потом попробовать новое путешествие. Но герцог был другого мнения.

— Думаю, раз уж нас занесло именно сюда, нам подкинут какую-нибудь возможность выбраться из оазиса и не изжариться при этом заживо.

— Подкинут? Кто?

Джемс развел руками.

— Силы, которые направляли нас до сих пор. Точнее сказать не могу — просто не знаю. Но вот увидишь, Алиона, — нам не придется долго ждать.

Откуда в нем было столько уверенности, я не понимала. Но раз уж другого выхода не было, покорно прислонилась к стволу молодой пальмочки и прикрыла глаза. Некоторое время я слышала только шорох песка, слабый шелест пальм и едва слышное журчание родничка. Вода, кстати, в нем была на удивление холодная и приятная на вкус.

Прошло немного времени, и сквозь звуки природы мне послышалась песня — веселая, лихая и чем-то похожая на цыганские напевы. Она становилась все громче, и я открыла глаза, чтобы посмотреть, у кого это хватает глотки петь в такую жару.

Хорошо, что мы устроились на краю оазиса, потому что в нем внезапно совсем не осталось места. Стуча деревянными колесами по дороге, в «живой уголок» пустыни въезжали четыре повозки. Сон с меня как рукой сняло: на первый взгляд к нам приехали чистокровные цыгане.

Все было так, как я видела в десятке фильмов: кибитки, обтянутые пестрыми, выгоревшими на солнце тряпками, утомленные коняшки, упорно тянущие свой груз, и люди в яркой одежде, распевающие, словно птицы… Хотя нет. Люди выглядели иначе.

Загорелые дочерна (а может, еще и смуглые от природы), худощавые, быстрые в движениях, они все время болтали между собой, блестели зубами, смеялись чему-то. Женщины были одеты в просторные рубахи наподобие джеллабы, и повязаны вместо поясов шелковыми платками с восточными узорами. Мужской наряд состоял из более коротких, чем женские, рубах, и узких штанов, заправленных в мягкие сапоги. Головы и тех и других укрывали высокие тюрбаны, у мужчин — однотонные, у женщин — полосатые и вдобавок украшенные бусами и монетками.

Вся эта компания косилась на нас с любопытством, но вступать в контакт не решалась.

— Какие… яркие, — зачарованно произнес Джемс, рассматривая наших нежданных соседей.

— Подуумауешь, — сонно откликнулся Велизарий. — Яркие… как попугауи.

— Интересно, почему они не заговаривают с нами. Опасаются, что ли? — ответ на свой вопрос я получила почти мгновенно.

Не успела договорить, как увидела, что к нам направляется один из «цыганских» мужчин — пожилой, прожаренный солнцем до костей, и больше всего похожий на старое, узловатое, но еще крепкое дерево.

— Приветствую, благородные господа, — мужчина поклонился нам с вежливостью и достоинством. — Вижу, вы оказались в оазисе одни, без коней и без повозки. Не могу ли я и мой род быть вам полезны? Мы могли бы отвезти вас до ближайшего города, если на то будет ваше желание.

— Кто вы? — Джемс поклонился в ответ. — У вас такое… пестрое семейство. Никогда не видел ничего подобного.

— Я Кадир ан-нурит, а это моя семья, — улыбнулся «цыган». — Мы, нуриты, все такие — громкие и яркие, как попугаи. Так говорят люди рагана.

— Нуриты — это ваше племя? — вмешалась в разговор и я, за что Кадир смерил меня неодобрительным взглядом.

Должно быть, в его народе женщинам не полагалось открывать рот во время разговора мужчин. Ответил он однако со всей учтивостью:

— Вы угадали, прекрасная госпожа. Мои предки шли по Золотой дороге еще в те древние времена, когда предки раганов Аснари еще скитались по пустыне без пути и цели, нападая на встречных путников.

— Рагаауны? Это правиутели здеешних меуст? И твоуй роод у них не в чеусти? — полюбопытствовал кот, и принялся независимо вылизывать лапу.

Похоже, Велизарий попал не в бровь, а в глаз. Глава нуритского семейства помрачнел и без всякого удивления кивнул фамильяру:

— В твоих словах много правды, мудрое животное. Мы — слишком неудобное племя для царства Аснари. Хорошо помним прошлое и охотно рассказываем о нем всякому, кто слышит. Мы продаем желания за плату тем, кому неоткуда ждать помощи. Мы указываем дорогу тому, кто ее потерял. Все это непростительная смелость для подданных рагана.

Я аж заерзала от любопытства: Кадир говорил о непонятном, но удивительном, и я страшно хотела понять, что он имеет в виду. Требовалось, однако, соблюсти приличия: судя по поведению нурита, он с большим удовольствием общался с говорящим котом, чем с женщиной. Выручил меня Джемс, которого, как выяснилось, тоже интересовало рассказанное Кадиром.

— Могу ли я просить тебя о разъяснениях, почтенный Кадир? Дело в том, что мы прибыли из другого мира, и нам неведомо все то, о чем ты сейчас говорил. Что значит «продать желание» и «указать дорогу»?

Нурит снова улыбнулся, не выказывая ни малейшего изумления, словно пришельцы из иного мира встречались ему каждый день.

— Конечно, господин, я расскажу тебе все, если ты желаешь послушать меня. Но дай немного времени, чтобы наши женщины устроили лагерь и приготовили еду. Тогда я сочту за честь пригласить тебя и твою госпожу к своему костру. И поведаю обо всем, что ты захочешь узнать.

Нуритские тетки, надо сказать, были расторопны до невозможности. Не прошло и часа, как они отогнали кибитки на самый край оазиса, выпрягли и привязали лошадок, поставили шатры и развели несколько костров. На кострах сразу же забулькало съестное, и я почувствовала, что, несмотря на зной, изрядно проголодалась. Наверное, потому, что солнце стояло высоко в зените, а значит, дело шло к обеду.

Вскоре мы уже чинно расселись у костра и отобедали тонкими лепешками и чем-то, похожим на густую похлебку или жидкое жаркое с мясом, овощами и травами. Для Велизария на тряпицу отложили вареного мяса, и он вкушал его с чувством, с толком, с расстановкой. Нуриты разглядывали нас с дружелюбным любопытством, но с вопросами приставать не решались.

Тем более, что Кадир, опустошив глиняную миску, которую поднесли ему сразу после нас, пустился в объяснения. Рассказывал он такое, что я вся обратилась в слух. Оказалось, нуриты издавна владели даром давать людям то, что им потребно больше всего на свете. Они могли распознать истинные желания и сделать так, что они исполнялись. Условий они ставили всего два. Человек должен был на самом деле очень нуждаться в том, чего желает, и не иметь возможности получить желаемое другим способом. А за исполнение своей заветной мечты полагалось отдать нечто равноценное.

— Что-то дорогое? — не выдержав, перебила я рассказчика.

Кадир вздохнул, в очередной раз молча извиняя мою невоспитанность.

— Да, госпожа, но не деньги и не другие материальные блага. Случалось, что за здоровье ребенка женщины платили разладом с мужем. Или за счастливую судьбу родственника старшие в семье отдавали свою удачу. Плату за исполнение желания взимаем не мы, — ее берет судьба. И отвертеться от расплаты совершенно невозможно. Мы проводим тайный ритуал обмена, скрепляемый моей кровью и кровью того, чье желание должно сбыться. А после этого в движение приходят высшие силы, и обратить их вспять уже нельзя.

— Скажи, почтенный Кадир, — заговорил Джемс, и я повернулась к нему, посмотреть, отчего так напряженно звучит его голос. — Мог бы ты исполнить и мое желание? Не знаю, сочтут ли его высшие силы достойным сбыться, но с малых лет я никогда и ничего не желал так сильно.

Нурит помолчал, попыхивая трубкой и разглядывая бледного, сосредоточенного герцога.

— Что ж, — наконец произнес он, — если все так, как ты говоришь, мы можем провести ритуал нынче же вечером, после заката. А ты, госпожа, не желаешь ли попросить о чем-нибудь?

Я решительно помотала головой.

— Он, — мой палец едва не уткнулся в лоб его светлости, — пожелает за нас обоих. Чую, мы хотим одного и того же.

Это была чистая правда: я знала наверняка, что герцог попросит помощи в поисках кристалла, ну и карты миров заодно (и почему мне казалось, что они находятся в одних руках?)

— Да, — кивнул нурит. — Я вижу, что ваши судьбы связаны между собой. Связаны (тут он усмехнулся) красной нитью, и очень крепко.

Я непроизвольно поморщилась: конечно, если постоянно находиться в обществе одного и того же мужика, вас будут считать парой, — к бабке не ходи. Кадир заметил мою гримасу, еще покивал чему-то и наставительно заметил:

— Стараться избежать своей судьбы, прекрасная госпожа, — пустое дело. Каким бы извилистым ни был твой путь — все равно приведет тебя туда, куда суждено.

Думаю, в другое время Джемс обязательно пристал бы ко мне с вопросами о выражении моего лица, но на этот раз он был слишком сильно увлечен рассказами соседа по оазису.

— А что значит «указать дорогу»? Это тоже какой-то ритуал?

— Нет, господин, это простое гадание. Каждый из мужчин моего рода может так раскинуть карты, что они покажут гадающему его путь, прояснят, как и куда двигаться, чтобы пройти свою дорогу достойно.

— У вас гадают мужчины? В нашем мире это женская работа, — не могла не влезть я.

— Что ты, госпожа, разве женщина способна истолковать то, что говорят высшие силы? У всех вас слишком беспокойный ум, чтобы заниматься этой работой, — мда, нам повезло повстречать очень патриархальное племя.

Я бы еще долго внутренне пыхтела насчет ущемления женских прав, но в голову вползла пугающая мысль: много карт, которые я хотела найти в этом мире, — это гадальные карты нуритов. А стало быть, выбирая, куда нам попасть, я снова угодила пальцем в небо.

— Скажи, почтенный, много ли карточных колод имеется в твоем роду? — Кадир приподнял брови на странный вопрос.

— У меня самого их наберется с десяток, госпожа. Ну и у других наших мужчин найдется, пожалуй, по две-три у каждого.

Ясно. Я снова бездарно промахнулась. И если Джемсу требуется исполнение желания, то мне совсем не помешает получить четкий маршрут, следуя которому я найду наконец искомое.

— Мы, женщины, тоже нуждаемся в наставлении, чтобы дойти куда следует, — не без ехидства пропела я. — Так что мне очень нужна ваша помощь, почтенный Кадир. Укажете мне путь?

— Многоликая велит уважать женщин, и помогать им во всем, — с неожиданным почтением отозвался нурит. — Так что я почту за честь раскинуть для тебя карты, прекраснейшая.

Ну да. Еще бы он меня изумрудной или брильянтовой обозвал. Я улыбнулась гадальщику как могла любезно, размышляя, не пустят ли меня подремать в каком-нибудь шатре. Нужда в сиесте назрела нешуточная — мне страшно хотелось отдохнуть хотя бы в относительной прохладе.

Думаю, Кадир обладал способностью читать мысли (во всяком случае, те, что явственно отображались на лице), потому что он величаво повел рукой, приглашая нас переждать жару в его личном жилище.

— У вас нет привычки к зною, уважаемые, — отметил нурит, рассматривая наши измученные физиономии. — Прошу вас, переведите дух до заката под пологом моего шатра. А после настанет время для гадания и выполнения ваших желаний.

Мы кое-как доползли до предложенного укрытия и с удовольствием убедились, что кроме тени по шатру гуляет легкий сквознячок, добавляющий воздуху живительной прохлады.

— Ты же решил купить себе кристалл и карту? — это был риторический вопрос.

Ничего другого, по моим понятиям, герцог не мог желать настолько сильно. Он только кивнул, и криво улыбаясь, сознался:

— Ты угадала. Но я очень надеюсь, что взамен судьба не отнимет у меня чего-нибудь, с чем я не готов расстаться.

— Например, чего это?

— Например, тебя, Алиона. Думаю, одному мне не под силу будет справиться с тем, что я желаю получить.

— Кадир же сказал, что мы связаны, — отмахнулась я. — Да мы с тобой обсуждали это не один раз. И кстати, я тоже собираюсь приложить руку к успеху нашего безнадежного предприятия. Хочу попросить, чтобы Кадир указал мне дорогу к тому, что мы ищем. А то, как видишь, с картами мы снова прокололись. Дело наверняка в запросе: если правильно попросить, нам откроется дверь в мир, где находятся и карта, и кристалл. Только ума не приложу, кто их заполучил, и что нам придется придумать, чтобы забрать и то и другое себе.

— Сперва давай найдем их, а там уж придумаем, как заполучить себе. В конце концов, мы действуем не из личной корысти, так что Мироздание вполне может пойти нам навстречу, — его светлость старался казаться уверенным в результате, но я видела, что ему не по себе.

Одно дело — самим шастать по мирам и разыскивать то, что нам нужно. И совсем другое — приводить в движение силы, которым мы ничего не можем противопоставить. Понравятся нам результаты нуритской магии или нет, — придется смириться с ними и принять данное. Дареному коню, в конце концов, в зубы не смотрят.

— Госпожауа, вы опасаетесь, что пустыынниуки наколдууют вам не то, что наудо? — откуда ни возьмись, в шатре возник Велизарий, невозмутимый и величественный.

Я посмотрела на фамильяра с умилением: он единственный демонстрировал нам сейчас устойчивость окружающего мира.

— По правде говоря, да, — первым откликнулся Джемс. — Видишь ли, мы не знаем, сочтут ли здешние боги наши желания достойными, и главное, — исполнимыми.

— Если ничегоуо нельзя измениить, вам остается тоулько дождааться закауата, — философски заметил кот, бодая мою руку в надежде на ласку.

Я почесала животное за ушком, переходя от торга сразу к принятию. Ну действительно, если мы ничего не можем поделать, остается посмотреть, как все осуществится само, без нашего активного участия. Герцог тоже, видимо, проникся кошачьим отношением к событиям, и со вздохом некоторого облегчения растянулся на ковре.

— Я собираюсь вздремнуть, — объявил он. — И тебе, леди, советую поспать тоже. Кто знает, что ожидает нас этим вечером… а может, и ночью.

Это был хороший совет: пришлось мне обнять кота и тоже погрузиться в полудрему. Снаружи шумели нуриты, галдели о чем-то, потом пели, потом затихли. И я уснула. Проспали мы несколько часов, и мне за это время не приснилось ни единого, даже самого крошечного и смутного, сна. Зато, когда в шатер скользнула одна из нуритских женщин, и тихонько встряхнула меня за плечо, я проснулась бодрой и прекрасно отдохнувшей.

— Госпожа, ата Кадир зовет вас, говорит, все готово, — шепнула нуритка. — Вставайте, вам пора.

— Вставай, госпожа, — раздался из полумрака насмешливый голос его светлости. — Нас ждет исполнение желаний!

— И указание пути, — подхватила я, очень довольная оптимистичным настроем Джемса.

Иногда он слишком уж быстро поддавался унынию, но тут вовремя взял себя в руки. И хорошо, а то ведь неизвестно, что ожидало нас сию минуту, за пестрым пологом шатра, под наблюдением солнца, уже опускающегося за горизонт.

Глава 28. Красная нить

Когда мы выбрались из шатра, красный диск уже коснулся краем земли, и в воздухе ощутимо похолодало. На краю оазиса нуриты развели костер, который горел не слишком ярко, но ровно и сильно. Кадир шагнул навстречу нам, оглядел, как заботливый папаша, и улыбнулся:

— Вижу, вы отдохнули. Теперь мы можем совершить обряд, а затем я укажу вам дорогу, госпожа.

Мы закивали, даже Велизарий, маячивший поблизости, согласно муркнул.

— Господин, подойдите ко мне, — откуда ни возьмись, в голосе нурита зазвучали повелительные нотки. — Смотрите в пламя и думайте о своем желании. Думайте во всех подробностях. Представьте, будто уже получили то, чего просите. Как вы распорядитесь даром судьбы? Смотрите и думайте, господин.

Джемс, как под гипнозом, уставился в огонь и замер. Длилось это оцепенение так долго, что я и сама поневоле принялась раздумывать о том, как мы найдем наконец кристалл и карту, и что станем делать после этого. Костер, не иначе, загипнотизировал и меня, — я так размечталась, что очнулась только от резкого звука бубна в руках одного из нуритов.

Он отбивал резкий, отрывистый ритм, в начале медленный, затем становившийся все быстрее. Сквозь ритм постепенно прорастала мелодия, она звучала глухой страстью и призывом чего-то неназываемого. Может, так нуриты звали тех, кто исполняет желания, прийти и послушать, о чем просят смертные. Кадир поднял голову к темнеющим небесам и запел, — его низкий, звучный голос чудесно перекликался с бубном, все быстрее танцующим в руках другого нурита. Жаль, что я не понимала ни единого слова, но и так действо было завораживающим, магическим, как ничто другое.

На высокой ноте музыка оборвалась, замолчал и Кадир. Он медленно опустил голову, выходя из транса, на миг прикрыл глаза, а потом повернулся к герцогу, все еще смотревшему в костер.

— Высшие ответили на твое желание, господин. Они берутся исполнить то, чего ты хочешь, и возьмут за то обычную плату. Протяни левую руку ладонью вверх. И ты, госпожа, сделай то же самое.

Мы одновременно протянули нуриту руки, он извлек из-за пояса нож, хищно сверкнувший лезвием в сумерках, и одним плавным движением рассек нам ладони. От неожиданности я тихо ахнула, и Кадир снова чуть заметно поморщился от неуместности этого звука.

— Соедините ладони, уважаемые, пусть ваша кровь смешается и капли ее упадут в пламя, скрепляя ваш договор с высшими.

Мы сложили ладони в неловком подобии рукопожатия, и несколько капель нашей крови с шипением растворились в пламени. Кадир в это время неслышно шептал что-то над нашими руками, и может быть, именно от его шепота кровь остановилась почти сразу. А когда она остановилась, нурит едва ли не из воздуха извлек два отрезка шерстяной красной нити, и повязал по одной из них каждому из нас на пострадавшие конечности.

— А нитки зачем? — да, знаю, мне лучше было бы промолчать.

Но моя уникальная способность лезть во все без спроса и тут не подвела. Кадир еще раз взглянул в небо — подозреваю, затем, чтобы я не увидела свежей порции неодобрения в его глазах.

— Я упоминал, прекраснейшая, что вы с этим господином связаны волею высших. Красная нить будет напоминать вам об этой связи. Если у одного из вас нить порвется, — это будет означать, что другой ушел, или скоро уйдет, за смертный предел.

Вот тебе и раз. Тонкая шершавая нить тут же показалась мне тяжелее настоящих кандалов, — такая прочная связь нешуточно пугала. Но вот его светлость выглядел довольным, и… да, и успокоенным, словно ему пообещали надежную и крепкую защиту от всех на свете напастей.

— Что ты улыбаешься, как будто наркоты нюхнул? — раздраженно полюбопытствовала я, потирая саднящую ладонь.

— Наркоты? — ну, конечно, так мне и надо.

— Господи, до чего ж у тебя пытливый ум! Наркота, наркотики, — это вещества, изменяющие сознание. Очень похоже, что ты принял нечто подобное. Понятно?

— Понятно, — герцог смотрел укоризненно. — Ты опять сердишься на то, что оказалась… слишком близко ко мне? Или что я чересчур приблизился к тебе?

— Обсудим это в другой раз, — я уже шипела не хуже дипсы из Великого леса. — Если ты забыл, напоминаю: это только половина положенных нам на сегодня обрядов. Заказ на исполнение желания у тебя, слава богу, приняли. Но мне пока не указали дорогу. Верно, почтенный Кадир?

Нурит наблюдал за моим раздражением с философским спокойствием, — видно, понял, что я не угомонюсь, и решил просто молча терпеть закидоны иномирной нахалки. На мой задиристый вопрос он приглашающе указал на свой шатер.

— О вашей дороге, госпожа, лучше говорить без свидетелей. Пойдемте, карты покажут вам, куда идти. Хотя, не будь я Кадир ан-нурит, думаю, из одного упрямства вы способны двинуться в сторону, обратную той, что я вам укажу.

Я пристыженно замолчала, и только еле заметно дернулась, когда рука Джемса успокоительно прошлась по моему плечу.

— Я буду рядом, — пообещал он, основательно усаживаясь возле шатрового полога. — Я не оставлю тебя одну, Алиона.

Во мне что-то шевельнулось, — может быть, благодарность к мужику, который, невзирая на собственные страхи, приготовился беречь меня от моих. Или что-то другое, о чем я не собиралась думать прямо сейчас, когда высшие силы готовы были сообщить мне нечто очень важное.

В шатре было бы совсем темно, если бы не маленький масляный светильник, бросающий на тряпичные стены и на наши лица слабые отсветы. Кадир в этом обманчивом свете еще больше напоминал дерево, — старое, узловатое, но еще крепкое. Он уселся на ковре и ловко вытянул из-за пазухи колоду ярких карт.

— Простите мою смелость, прекраснейшая, но я хочу спросить: господин ведь не муж вам?

Я помотала головой.

— Что ж, пока ваши дороги идут рядом. А что будет потом — кто знает! — улыбнулся он.

— Для начала неплохо бы узнать, куда они ведут. Наши дороги, — уточнила я под удивленным взглядом Кадира.

— Конечно, госпожа. Я расскажу вам. Поведайте мне только, какова цель ваших путешествий по другим мирам.

Пришлось рассказывать и о морионских заморочках, и о кристалле, и о карте, и даже о родителях Джемса. Нурит слушал с большим сочувствием, одновременно перемешивая колоду и кивая мне в самых драматических местах.

— Трудность в том, почтеннейший, что мы не знаем, где затерялся чудесный кристалл, и карта, составленная отцом его светлости. В одних ли они руках или нет, и как нам добраться до них. Я старалась попасть туда, где они могут быть, но до сих пор все время промахивалась. Просила перенести нас не туда, куда нужно.

— Как вы это делаете, госпожа?

— Делаю что? — удивилась я.

Мне казалось, я довольно доходчиво изложила способ наших перемещений из мира в мир.

— Как вам удается попасть в желаемое место? — нурит хмурил брови и выглядел очень заинтересованным.

— Мне дана способность открывать двери туда, куда я хочу попасть, — разъяснила я, как могла просто. — И я могу провести с собой еще кого-то. Но вот беда, Мироздание не понимает меня, или я плохо объясняю. Потому что мы все время оказываемся не там, где надо.

— Часто самое простое пожелание бывает самым точным, — помните об этом, прекраснейшая, — Кадир протянул мне колоду. — Снимите карты. Левой рукой, от сердца.

Сам он как будто задумался о чем-то, и не проронил ни слова, пока я сдвигала карты, пока он раскладывал их перед собой причудливым веером. Нурит еще немного подумал, и принялся переворачивать карты, одну за другой. Рисунки выглядели совсем незнакомыми, и я даже не пыталась угадать, какое предсказание получу. Кадир взглянул на меня внезапно острым, оценивающим взглядом, и наконец заговорил.

— Я поведаю тебе истинную правду, госпожа. Твоя связь с этим мужчиной (тут он махнул рукой в сторону выхода, где ждал меня Джемс) крепче, чем ты думаешь. Скажу больше: ты оказалась связана еще и с моим родом, едва вступила в наш мир.

— А с вами чем я связана? — утерпеть было невозможно.

— Пока не могу сказать, госпожа. Могу лишь догадываться. Даст Многоликая, скоро мы узнаем обо всем точнее. Теперь о том, что вы должны найти. Карты говорят, что оба предмета находятся в одном месте, и вы сможете получить их. Ваша дорога может делать резкие повороты — не бойтесь их, они принесут вам только добро. Оба вы будете счастливы… если только не дадите страху завладеть вашими душами.

— А что мой фамильяр? — внезапно я поняла, что меня очень беспокоит судьба полосатого обжоры.

— Ваше мудрое животное? Не тревожьтесь за него. Я не вижу на вашем пути необратимых потерь, а значит, все ваши спутники останутся с вами. Я пересказал вам все, что открыли мне карты, госпожа, — нурит собрал колоду и спрятал ее за пазуху. — Помните главное: вам нечего бояться, судьба на вашей стороне.

Стоило мне приоткрыть полог шатра, как возле меня нарисовалась вся моя небольшая команда.

— Что он сказал тебе, Алиона?

— Что он сказаал, госпожауа?

Оба говорили одновременно, и выглядели при этом очень обеспокоенными: Джемс хмурился, а Велизарий нервно обмахивался хвостом.

— Все в порядке, — бодро отчиталась я. — Можем пройти здешнюю часть квеста и двигаться дальше. Почтенный Кадир сказал, что все у нас получится.

— Ты сказала «квест»? Что это? — ну конечно, сколько раз я обещала себе быть аккуратнее в выражениях!

Теперь придется разъяснять любознательному герцогу значение нового слова.

— Мы пройдем здешний путь, сколько его отмерено, вернемся к тебе и попробуем еще раз попасть туда, где нас ждут кристалл и карта. Думаю, на этот раз у нас получится — мне дали хороший совет.

Стоило нам покончить с обрядами, как нуриты, до того в большинстве державшиеся поодаль, обступили нас и дружно загалдели о том, как добры высшие, как они рады благополучному исходу наших ритуалов, и как важно нынче же хорошенько отметить милость богов. Мы и рта открыть не успели, — откуда ни возьмись возникли еще бубны, какие-то подобия гитар и многообещающие глиняные бутыли внушительных размеров.

Сноровистые нуритские дамы снова захлопотали вокруг костров, и вскоре на расстеленных вместо столов коврах как будто сами собой возникли блюда с лепешками и жареным мясом.

— Эти люуди праувильно питааются, — отметил Велизарий, удовлетворенно озирая мясное изобилие.

— Уж куда правильней, — фыркнула я и подсела к ближайшему ковру.

Рядом тут же опустился Джемс.

— Что, оттянемся как следует, и вернемся домой? — на мой провокационный вопрос герцог насмешливо прищурился.

— Неужели ты стала искать легких путей, леди? Нет уж, подождем, как будут развиваться события. Думаю, нам предназначено здесь кое-что еще, не одни только гадания и ритуалы.

— Так вроде бы тихо пока, — мне не очень-то хотелось немедленно встревать в новое приключение. — Никого не требуется спасать, никто не посягает на нашу жизнь и здоровье. И кормят хорошо. О, и даже развлекают!

Последнюю фразу я произнесла, глядя, как мужчины взялись за бубны и гитары, а женщины начали приплясывать между кострами, не боясь наступить в раскаленные угли. И если бы не восточный колорит — это были бы совершеннейшие цыгане, неотличимые от наших.

Боже мой, как они веселились! Я не заметила, как начала прихлопывать в ладоши в такт музыке, потом услышала, как то же самое делает Джемс, а потом (клянусь, мы не поняли, как это произошло!) мы с ним оба пустились в пляс. Нуриты приветствовали наш порыв радостными криками, и дали нам место, чтобы мы с непривычки не свалились-таки в костер.

Наплясавшись до упаду, мы сидели у костра, ели и поднимали глиняные кружки по всякимдостойным поводам. Тосты произносили, ясное дело, только мужчины, но феминистка во мне спала крепким сном. Или просто утомилась от лихого перепляса.

Когда все наелись, а хмель от легкого прохладного вина немного вскружил головы и добавил происходящему романтики, дошло дело и до песен. Мелодии больше походили на арабские, хотя сквозь них то и дело проступали рыдающие, бархатные ноты цыганских песен моего мира. Что касается текстов, то они напоминали песни сразу всех народов и всех миров. Пели про любовь и разлуку, измену и месть, про героев и их деяния, про плутов и их проделки, — словом, все ровно так, как и у нас. Я зачарованно внимала, пытаясь запомнить хоть что-нибудь, и заранее зная, что вся эта красота исчезнет из моей памяти очень скоро.

— Не желает ли госпожа порадовать нас песней? — вдруг поинтересовался хитро улыбающийся Кадир.

Я было испугалась общего внимания, а потом решила, что надо не стесняться, а по мере сил крепить дружбу между мирами и народами. К тому же, я как раз вспомнила одну подходящую к случаю песню.

— Я бы, может, и желала, но для пения без музыки у меня слабоват голос, а из вас никто не сможет мне подыграть, — откуда вам знать, что мы поем у себя дома?

Улыбка нурита стала еще хитрее.

— Запевайте, прекраснейшая. А мы подхватим.

Ну что ж, сами напросились. Я помолчала, вспоминая текст, и тихонько завела:

— Кто породнил

Нашу жизнь с дорогой без конца?

Только любовь, только любовь.

Кто повенчал

В этом мире песню и певца?

Только любовь, только любовь.

Нуриты замерли. Только пара гитар зазвучала, подстраиваясь к мелодии, все увереннее и громче. Черт возьми, у нас получалось!

— Дорога без конца,

Дорога без начала и конца.

Всегда в толпе,

Всегда один из многих.

Но вернее многих ты

Любишь песни и цветы,

Любишь вкус воды и хлеба,

И подолгу смотришь в небо,

И никто тебя не ждет…

Когда песня стихла, на пару мгновений наступила тишина, только какие-то птахи чирикали из кустов. А потом нуриты зааплодировали, закричали, засмеялись, хотя для такой бурной радости песня, вроде бы, не подходила.

— Я все время нахожу в тебе новые достоинства, Алиона, — Джемс выглядел по-настоящему восхищенным. — скажи, когда ты успела научиться так петь?

— Я не успела, — счастливо рассмеялась я. — Я почти не умею петь, ваша светлость.

Мне было удивительно хорошо — легко и радостно, как в детстве. И герцог смотрел на меня так, что мне уже не хотелось бесконечно отшучиваться от его намеков и отмахиваться от тяжеловесного мужского кокетства. Я действительно нравилась ему, и больше не могла игнорировать этот очевидный факт.

Глава 29. Благословение и проклятие

Однако верно говорят, что ничто очень хорошее и очень плохое не длится очень долго. Как ни весела была наша гулянка, прервали ее самым бесцеремонным образом. Кадир, смеявшийся над чьей-то шуткой, вдруг резко замолчал и обеспокоенно вгляделся во тьму, густеющую за пределами оазиса. Оттуда слышался топот копыт, позвякивание и голоса.

— Кажется, у нас гости, — мрачно произнес он. — Незваные, но очень настойчивые. Если это те, о ком я подумал, вам, уважаемые, лучше скрыться покуда в моем шатре.

И такой опасностью повеяло от его слов, что мы втроем, не сговариваясь, метнулись под спасительную сень. Завесили за собой полог и приготовились слушать.

— Как думаешь, кто это? — среди едва остывшего зноя меня отчего-то сильно знобило.

— Если я верно понял почтенного нурита, это могут быть посланцы рагана Аснари. И я не знаю, что несет этому племени, да и нам заодно, их визит, — Джемс тоже явственно напрягся.

Прямо сейчас мы ничего не могли предпринять — надо было сперва послушать, с чем прибыли эти люди, и уж только потом решать, нужно ли наше вмешательство. Едва ли не впервые в жизни я подумала, что лучше бы мне не высовываться, не то как бы мой длинный язык не наделал какой-нибудь беды.

— Небооуйся, госпожауа! — утешил сытый, а потому отвратительно спокойный фамильяр. — Я сумеею защитиить тебяуа.

Я бросила на кота такой недоверчивый взгляд, что герцог метнулся пушистому соратнику на подмогу:

— Вместе мы справимся, леди. Только сначала стоит посмотреть, нужно ли нам с чем-то справляться. Может, лучше просто не мешать почтенному Кадиру устраивать свои дела.

Мы бесшумно переместились поближе к пологу, и затаились в ожидании. Долго ждать не пришлось: оазис наполнился звуками, но это не был веселый нуритский гомон. Приглушенно ржали кони, звенело оружие, и чей-то повелительный голос требовал:

— Эй, попугайское отродье, немедля зовите сюда вашего вожака!

— Я здесь, почтенный посланник. Пусть дорога будет легкой под копытами твоего коня, — в интонации Кадира мешались попытка сохранить достоинство и скрытая вражда.

Это был опасный коктейль, но, к счастью, ближник рагана не давал себе труда отмечать тонкости в чьих-то речах.

— С дорогой я и без вас разберусь, выродки бродячие! Вот вы где у светоносного рагана Аснарийского! Моя бы воля… руки марать об вас неохота, не то моя сотня вымела бы вас к демонам с наших земель.

«Вымела»? Что-то мне напомнило служебное рвение сотника, что-то из своей, не просто земной, а прямо-таки российской истории. И я осторожно высунула нос из шатра, стараясь рассмотреть его как можно внимательней. К моей удаче, сотник стоял возле костра, и пламя преотлично освещало его укутанную в черное персону. Персону плечистую, носатую и удивительно белокожую для обитателя пустынного, жаркого климата. Вокруг теснились такие же «черные вороны», увешанные оружием, точно собирались на войну.

Их кони беспокойно гарцевали в отдалении, и у ближней к нам коняги я обнаружила занятные украшения: притороченные к седлу небольшую метелку и медную висюльку размером с кулак в виде собачьей головы.

— Ах ты ж!.. — шепотом изумилась я, отползая обратно вглубь шатра. — Раган-то местный, не будь дурак, кромешничков себе завел! Верных псов, выметающих измену государю…

— Кого? — на очередной приступ Джемсова любопытства я только отмахнулась.

Нет, ну как причудливо все же тасуется колода миров, с их легендами, секретами, да и простой историей, как выяснилось, тоже. Ближнее войско местного правителя до изумления походило на опричников российского Грозного царя Ивана. Надо все же послушать, о чем у них пойдет речь дальше. Справившись с удивлением от нежданных исторических параллелей, я снова подкралась ближе к выходу из нашего укрытия.

— Показывайте руки! — требовал странного «опричник». — Небось все исчезло давно.

Мужская часть нуритского рода безропотно задрала рукава рубах и принялась демонстрировать вояке свои правые предплечья. Что он там увидел — не знаю, но заорал так, будто собирался обрушить на землю темные небеса, висевшие над пустыней:

— Ах вы, твари! Знал же я, что благословение Многоликой давно оставило вас! Нынче же светоносный господин мой прознает о вашей подлости! А вы убирайтесь с наших земель, и чтобы ноги вашей тут не было до той поры, покуда снова не обзаведетесь печатями согласия.

— Все будет исполнено, почтенный посланник. Мы тронемся в путь еще до рассвета, — поспешно пообещал Кадир.

— То-то же, мерзавцы! — прорычал «опричник», и спустя пару минут его сотня с грохотом и гиканьем вынеслась из оазиса.

Переждав еще немного, мы выбрались из шатра и подошли к Кадиру. Нурит еле сдерживал гнев: руки сжимались в кулаки, глаза зло щурились, и весь он походил на гранату с вырванной чекой.

— Что хотел от вас этот хам чернож… черномазый? — сочувственно поинтересовалась я.

— Мы идем к храму Многоликой госпожи. Пришла пора каждому из нас обновить Печать согласия, — коротко ответил глава нуритского рода.

— Это что еще за печать? — я прямо-таки пятками чувствовала, что за требованием «опричника» кроется какая-то гадость.

— Аснарийцы полагают народ нуритов опасным для себя, и требуют, чтобы мы каждый год являлись в храм Многоликой госпожи. Там мы заново получаем на руки печати согласия, которые запирают нашу злую силу.

— А вы обладаете злой силой? — Джемс недоверчиво приподнял брови.

— Вы знаете о том, что может мой народ, господин. Ничего сверх показанного вам мы не умеем. Однако в Аснари болтают о нас разный вздор.

— Какой, например? — не иначе, я заразилась любознательностью от его светлости.

— Аснарийцы пугают детей страшными нуритами, которые умеют обращаться в двухголовых ворон. Они говорят, — с горькой усмешкой рассказывал Кадир, — что у такой вороны вторая голова торчит прямо из спины. И если пожелает, эта кошмарная птица может лишить разума любого встречного человека. Несчастный теряет дар речи, только неразборчиво бормочет, и к тому же принимается творить разбой и убийство, покуда не упадет мертвым.

Я поежилась.

— Ничего себе народный фольклор. Откуда они взяли эту гадость?

Нурит развел руками.

— Не могу сказать, госпожа. А еще говорят, самые злые нуритские колдуны оборачиваются собаками с восемью головами. Тело у этих зверей покрыто коростой и язвами. А стоит им войти в селение, как следом приходит моровое поветрие — оспа, чума или холера.

— Мда, — я даже не знала, что сказать. — А кровь христианских…гхм… то есть аснарийских младенцев вы случайно не пьете?

— Вот видите, госпожа, — невесело рассмеялся нурит, — вам сразу понятно, что все это не более, чем оговор, придуманный, чтобы очернить мой народ. Ну, как бы там ни было, завтра до рассвета мы тронемся в сторону храма Многоликой.

— Мы с вами.

— Возьмите нас с собой, почтенный Кадир.

В который раз нам одновременно пришла одна и та же мысль: уж если мы повстречались с нуритами, — стало быть, надо поехать с ними. Как говаривал один знаменитый полководец: главное — ввязаться в бой, а там видно будет. Глядишь, и от нас выйдет какая-то польза. Правда, пока неясно было, какая именно.

Нурит усмехнулся нашему энтузиазму.

— Что ж, если ваша судьба — отправиться вместе с нами, так тому и быть. До утра осталось немного: если хотите отдохнуть, полезайте вон в ту кибитку. Так мы не потревожим вас нашими сборами, и вы сможете проспать столько, сколько захотите.

Велизарий запрыгнул в указанную нам повозку первым, а следом за ним туда влезли и мы с герцогом. Внутри нашлись огромные подушки, ковры и целая гора тонких одеял, — из всего этого добра мы соорудили себе постели, попадали на них и уснули, что называется, без задних ног.

Пробуждение было неожиданным: кибитка покачивалась, будто на морских волнах, колеса стучали по брусчатке дороги, и мне понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, что мы уже тронулись в путь. Рядом со мной невозмутимо умывался лапкой Велизарий, и Джемс хлопал глазами, медленно возвращаясь в реальность.

— Доброе утро, Алиона! — церемонно приветствовал он меня.

— И тебе не хворать! — странное дело, несмотря на неприятную встречу с «опричниками» и неясное будущее настроение у меня все еще было замечательным.

Можно подумать, впереди меня ожидали сплошь приятные сюрпризы и прочие радостные события. Я огляделась и увидела пески, окружающие Золотую дорогу, — однообразный пейзаж, лишь кое-где разбавленный колючками, растущими, по-моему, прямо из песчаных дюн. Что интересно, особого зноя я не чувствовала, возможно потому, что навстречу нам дул теплый, но довольно сильный ветер.

— Надеюсь, вы смогли выспаться, уважаемые! — раздался с облучка бодрый голос Кадира. — Собираться в дорогу без шума женщины моего рода так и не научились, но вы спали очень крепко, и, думаю, ничего не услышали?

— Нам прекрасно спалось, благодарим вас за заботу, почтеннейший, — отозвался герцог, несколько придя в себя.

— Какая там забота! — фыркнул нурит. — Вы неприхотливы, точно всю жизнь колесите в кибитках по свету. Останавливаться на завтрак мы не можем, иначе не успеем до темноты к храму, но вон в том мешке должны быть лепешки и вяленое мясо, а в том бурдюке — вода из родника. Угощайтесь на здоровье.

Мы угостились предложенным, и даже Велизарий без капризов сжевал кусочек твердого соленого мяса. День только начинался, и надо было придумать, чем развлечь себя в пути.

— Как вы привыкли коротать дорогу, почтенный Кадир? — осторожно осведомилась я, сделав глоток из бурдюка. — Просто молчите и погоняете своих лошадок?

Нурит громко вздохнул. Подозреваю, ему редко попадались настолько неугомонные представительницы прекрасного пола. Женщины его рода, по-моему, вообще не открывали рта.

— Мы поступаем по-разному, госпожа. Поем песни, рассказываем истории… Бывает, что и молчим. Что больше по нраву вам?

— Эм… — я задумалась.

Вообще-то, если вспомнить российские традиции на сей счет…

— В нашем мире, если кто-то берется подвезти незнакомого человека до какого-то места, тот должен отплатить за услугу приятной и занимательной беседой. Так что истории рассказывают и у нас. Желаете послушать?

— Охотно, прекраснейшая, — хмыкнул нурит. — Полагаю, у вас найдется, чем меня удивить. Прошу, поведайте мне что-нибудь интересное.

— Охотно, почтеннейший, — в тон ему весело откликнулась я. — Клянусь, я сделаю все, чтобы дорога пролетела незаметно.

— Ты знаешь, что рассказать нам? — мгновенно присоседился к нуриту Джемс (разве он мог упустить возможность узнать что-нибудь новенькое о моем мире?).

— О да, — мне пришла в голову арабская сказка, мастерски переделанная в мюзикл, и еще с детства застрявшая намертво в моей голове. — Слушай же, почтенный Кадир. Однажды теплым светлым утром на базаре такую людям злую новость рассказали. У Али и Касыма, двух братьев родных, умер старый отец, умер добрый отец, рассказали.

История Али-бабы и сорока разбойников лилась сама собой — оказалось, я даже песни оттуда помню все, до последней строчки. И про Персию и «Не будь я судейская дочь», и остальные тоже. Мой моноспектакль имел большой успех: Кадир слушал внимательно, хохотал до слез, возмущался коварству Касыма и злобности разбойников. Джемс слушал не менее внимательно, разве что реагировал не столь активно. Фамильяр же, стоило мне замолчать и перевести дух, философски отметил:

— Какауя поучиительнауя истоория!

— Вы устроили нам, прекраснейшая, целое представление! — искренне радовался Кадир. — После того, как мы побываем в храме, люди моего рода будут просить вас повторить эту чудесную сказку для всех.

— С удовольствием, — легко согласилась я, а потом подмигнула нуриту, — но вы же не думаете, что это единственная история, которая мне известна?

— Расскажи нам еще что-нибудь, госпожауа! — фамильяр потерся лбом о мой локоть. — Ты ооучень хоррошоуо расскаузывааешь!

Отхлебнув из бурдюка воды, чтобы промочить горло, я снова взялась за рассказы — уже не такие зажигательные, но тоже интересные для моих слушателей. Когда впереди показалась священная роща и храм Многоликой богини, я успела поделиться с народом сказкой про волшебную лампу Аладдина, историей старика Хоттабыча и заканчивала рассказ про Синдбада-морехода, когда Джемс дотронулся до моей руки.

— Смотри, Алиона, какое странное место.

Я высунулась из-за полога кибитки и обнаружила, что нас действительно окружает необычный пейзаж. Это был не оазис: просто Золотая дорога прерывалась в буйных травяных зарослях, дальше переходивших в обширную рощу высоких деревьев неизвестной мне породы. Зеленели они так ярко, словно их окружала не пустыня, а, например, сибирская тайга.

А еще дальше высился храм, из всех архитектурных стилей больше всего похожий на античный: простой и строгий, полный воздуха и гармонии. Смотрелся он посреди пустыни абсолютно нереально, но почему-то все равно радовал глаз.

— Вот оно, прибежище нашей Многоликой госпожи, — голос Кадира сорвался от восхищения, как будто он видел храм впервые.

— Все храмы в ваших краях такие?.. — я неопределенно взмахнула рукой.

Было любопытно, строят здесь культовые здания только в античном стиле, или есть разные варианты.

— Что значит «все»? — удивился нурит. — В наших землях всего один храм. Аснарийцы не чтят Многоликую мать, и не строят жилищ для своих богов, им достаточно перерезать горло жертве и вознести молитву прямо там, где стоят.

В голосе его звучало нескрываемое презрение.

Глава 30. Дары Многоликой

— А мы… сможем войти в храм? — с чего-то меня одолели сомнения, вдруг Многоликая не желает видеть тех, кто не почитает ее, как богиню.

А мы — и того хуже — меньше суток, как узнали об ее существовании. Однако на мои опасения Кадир только хитро заулыбался.

— Что вы, прекраснейшая, Многоликая милосердна, она принимает всякого, кто готов склониться перед ее мудростью. Конечно, вы можете войти в храм вместе с нами и увидеть, как появляются на наших руках печати согласия.

— Отлично! — и, едва дождавшись, пока повозка остановится, я деловито полезла наружу.

Следом быстро выбрался герцог, а за ним шмякнулся в траву Велизарий, — мои спутники всячески одобряли возможность получить новые впечатления. Вблизи, надо сказать, святилище выглядело еще прекраснее, чем издали: стройные колонны из белого камня, увенчанные резными капителями, устремлялись к небу, перед входом буйно цвели огромные розовые кусты, а сверху крышу и стены храма оглаживало солнце.

И никакого зноя, как будто окружавшая храм зелень поглощала горячее дыхание пустыни. Только аромат роз, легкий теплый ветерок и свет, струящийся с небес. Блаженно вздыхая, я застыла на месте, и не сразу заметила, что рядом остановился Кадир. Он смотрел на меня со странным выражением: словно страстно желал узнать о чем-то, но не решался, опасаясь разочароваться.

— Чем я могу отплатить за вашу доброту, почтеннейший? — мягко спросила я.

Честное слово, за одну только поездку в это чудесное место я готова была сделать для него и его рода все, о чем он попросит. Если, конечно, это будет в моих силах… но, в конце концов, магичка я или нет?

От моей благожелательности нурит смутился окончательно и бесповоротно.

— Ваша доброта, госпожа, не знает границ, но то, о чем я хочу просить вас, может оказаться вам не по силам.

— О каком это подвиге вы толкуете, уважаемый Кадир, что я не смогу осилить его? — мне было весело, и казалось, что непосильных задач для меня не существует.

— Мой народ нигде не имеет пристанища, нет земли, которую мы могли бы назвать домом. Однако старики рассказывают о древнем пророчестве: однажды какой-то из нуритских родов повстречает посланницу, которая сумеет открыть для нуритов двери в новый мир. Этот мир будет самой судьбой предназначен для моего народа, там мы найдем счастье и благоденствие.

— Ааа, я понимаю, к чему вы клоните, — бодро объявила я. — С радостью открою для вас дверь в новый мир, если только буду знать, где это можно проделать.

Кадир облегченно вздохнул.

— Говорят, сама Многоликая благословит наш переход, и дверь в неведомое откроется из ее храма… но я не представляю, как это возможно.

— Ничего, раз есть пророчество, — стало быть, мы попробуем исполнить его.

— Что ты собираешься исполнить, Алиона? — к нам подошел герцог, привычно зажимающий под мышкой Велизария. — Мы опять угодили туда, где можем кому-то помочь?

— Ну да, Чип и Дейл спешат на помощь! — расхохоталась я. — А ты, пушистый господин, вполне годишься на роль Рокфора. Думаю, сыр ты уважаешь разве чуть поменьше, чем мяасо.

Велизарий презрительно фыркнул. Он был сам по себе, и не собирался исполнять никаких ролей.

— Кто это?.. — заинтересовался Джемс, но я отработанным жестом отмахнулась от его всегдашнего любопытства.

— Дома покажу. А пока давайте войдем в храм. Может, там уже готовы ответы на все наши новые вопросы? Или полагается ждать заката?

— Нет, прекраснейшая, — Кадир улыбался так, словно все его желания уже исполнены. — Мы не будем медлить, Многоликая ждет гостей в любое время суток, и всегда готова выслушать их мольбы… правда, отвечает не всегда.

— Что значит «не всегда»? — насторожилась я. — Хотите сказать, иногда она отвечает?

— Да, — нурит взмахнул рукой, словно говорил о самых обыденных вещах. — Она приходит к тем, кому пожелает ответить, в образе его близких и говорит с ним. Я думаю, вы увидите это сегодня своими глазами.

— Ну, если ваша Многоликая богиня решит, что мы достойны беседы с ней… — с сомнением протянул Джемс.

— Не сомневайтесь, господин, — Кадир нетерпеливо тянул нас внутрь храма, а за нами потянулись и остальные нуриты.

Я переступила порог первой, и сразу увидела Многоликую. Она стояла на верху лестницы из нескольких каменных ступеней, и, кажется, собиралась спуститься к нам. Создавший статую мастер был большим знатоком своего дела: богиня выглядела обычной миловидной женщиной, зачем-то взобравшейся на каменный постамент.

Ну ладно, не совсем обычной, — у нас, нормальных теток, не бывает восьми изящных рук, и мы не держим в каждой из них по дополнительному лицу. Эмоции на лицах отражали то, чего не было на безмятежном личике самой богини: счастье и горе, гнев и радость, хитрость и прямоту, разум и безумие.

Напрочь позабыв, что за мной двигается порядочная толпа народу, я шагнула ближе к постаменту и в этот момент все переменилось. Вокруг меня больше не было ни нуритов, ни моих спутников, ни прохладного храмового зала. Меня окутало зеленовато-золотистое свечение и тонкий аромат, больше всего похожий на запах каких-то благовоний.

Пока я приходила в себя и осознавала, что со мной происходит, богиня плавно переместилась вниз по ступеням пьедестала. Она не двигалась, а как будто плыла, почти растворялась в удивительном свечении и вновь становилась объемной.

— Здравствуй, посланница, — проговорила Многоликая и взглянула на меня теткиными карими глазами.

— Тетя Ви… — я даже не успела договорить, как сообразила.

Моей тетушке, несмотря на все ее таланты, здесь взяться было решительно неоткуда.

— Я взяла образ из твоей памяти, — пояснила богиня, перетекая куда-то мне за спину. — Очень милая женщина, и очень сильный маг. Это твоя мать?

Вот именно, она плыла, как облако, текла, как водный поток, ни единого человеческого движения, что значит божественная сущность!

— У вас лицо моей тетушки, — я отчего-то рассердилась, как будто Многоликая не позаимствовала облик тетки на время, а украла его насовсем.

— Напрасно сердишься, — заметила богиня. — Мой настоящий облик слишком неопределен, недаром смертные зовут меня Многоликой. Я на время беру лица знакомых им женщин, чтобы они внимательней слушали меня и принимали близко к сердцу то, что я скажу. Так мои ответы…

— Лучше доходят до туповатых людишек? — я все еще злилась, сама не зная, на что.

— Ну да, — хладнокровно подтвердила моя собеседница. — С тобой, я вижу, эти уловки не нужны. Говори, что ты хочешь просить у меня?

— Мне лично от вас ничего не надо, уважаемая, — пришлось все-таки сбавить тон, а то мне не удалось бы никому помочь. — Но вот кочевой народ нуритов нуждается в вашей помощи… и в моей, если я та, о ком говорит пророчество.

Я сама себе удивлялась, насколько легко прозвучали эти слова — скажите пожалуйста, легендарная героиня нашлась! А вот Многоликая не удивилась совсем.

— Да, думаю, ты та, кто проведет их наконец в более подходящее для них место. Я даю тебе позволение открыть дверь из этого храма.

— А как же печати, которые они должны получить? — кто знает, вдруг это важный момент, а я едва о нем не позабыла.

— Ах, это! — все восемь рук богини разом небрежно отмахнулись от меня. — Я налагала эти знаки ради защиты и безопасности, иначе бродячих предсказателей давно истребили бы их более воинственные соседи. В новом мире их примут совсем по-другому, можешь мне поверить.

Видно, Многоликая и впрямь решила, что меня не надо обманывать лицом близкого человека для лучшего усвоения ее советов: лицо тетушки исчезло, словно растворилось, а вместо него возник чей-то смутный лик, и ни разглядеть его в подробностях, ни запомнить у меня не получалось.

— Я верну тебя в храм (интересно, а где же мы с ней беседовали?), и можешь отворять свою дверь, где понравится. Любая стена моего храма прекрасно подойдет, — руки с зажатыми в них лицами закружились передо мной… и вот я уже снова стояла у постамента каменной статуи, а вокруг меня толпились мои взволнованные спутники.

— Демон тебя побери, леди! — возмущенно дернул меня за рукав Джемс. — Я уж думал, ты сама обратилась в камень! Стояла, таращилась на богиню и не отзывалась нам.

— Мы воолноваулись, госпожауа! — укоризненно заметил Велизарий.

— Это было божественное волеизъявление, — надо было срочно переводить стрелки на виновницу моего внезапного «паралича».

— Волеизъявление? — озадаченно повторил герцог. — И какую же волю явила тебе здешняя богиня?

Кадир напряженно ожидал моего ответа. И его родичи таращились на меня так, точно от моей милости зависела вся их жизнь. Подозреваю, пока я вела беседу с богиней, нурит успел коротко рассказать им о надеждах на мою помощь.

— Все хорошо, — обнадежила я потенциальных переселенцев. — Многоликая подтвердила, что в вашем предании шла речь именно обо мне, и позволила мне открыть для вас дверь в другой мир прямо отсюда, из своего храма.

— А как же печати? — пискнула одна из женщин.

— Печати вам больше не понадобятся. Оказывается, они вовсе не блокировали в вас темную силу, а наоборот, защищали вас от зла извне. От этих ваших аснарийцев, чтоб им ни дна, ни покрышки, — не удержавшись, фыркнула я.

Нуриты радостно зашумели — от того, чтобы галдеть в полный голос, их удерживало святое для них место, но и без этого шума получилось предостаточно. Мне даже показалось, что одно из лиц в руках богини слегка поморщилось от шума. Может, гвалт и суматоха в самом деле были неуместны в божественном святилище, но радость людей для меня была гораздо важнее.

Я деловито огляделась.

— Вон та стена прекрасно подойдет, — подмигнул Джемс, сообразивший, что я ищу место для дверного проема.

Он был прав: на дальней стене я увидела изображение арки, увитой зеленью, через которую по воле художника уходила вдаль Золотая дорога. Стоило подойти поближе, как оказалось, что рисунок пересекает вертикальная трещина, — основа для прохода, с которой мне почему-то работалось проще. Когда мое мастерство вырастет, я и сплошную стену смогу превратить в дверь, а пока трещина — самое то, что нужно.

За моей спиной Кадир сказал что-то коротко и веско (я не разобрала, что именно), и нуриты несколько приутихли. И в наступившей относительной тишине я произнесла со всей возможной решительностью:

— Я хочу открыть дорогу в мир, где племени нуритов будет жить лучше всего. Туда, где все они будут счастливы.

Потом положила ладони по обе стороны от трещины и прикрыла глаза, пережидая привычный шум смены миров. Через несколько минут шум затих, и еще не увидев, что получилось из моей магии, я услышала восторженный гул нуритов, который теперь нельзя было остановить никакими соображениями приличий. Ну что ж, пора взглянуть, чему это они так радуются. И я открыла глаза.

На первый взгляд образовавшийся в стене проем (никаких дверных створок, просто арка — и все) вел ровно на ту же самую дорогу из золотистого кирпича, с которой мы свернули к храмовой роще. Только воздух по ту сторону стены был гораздо более прохладным и влажным, и солнце еле пробивалось сквозь облака.

— Ленинградская область, температура воздуха плюс восемнадцать градусов, ветер пять-восемь метров в секунду, возможен дождь, — сама себе задумчиво сказала я и отступила в сторону.

Вперед вышел Кадир, осмотрел предлагаемое для переселения место, зачем-то повел носом, нюхая воздух, и вдруг широко и блаженно заулыбался.

— Мой род будет счастлив там, куда вы открыли нам проход, госпожа.

— Вот кстати, — и почему я не догадалась спросить об этом Многоликую? — А как прочие нуритские роды узнают о возможности, которая у них появилась?

— Чего проще, прекраснейшая: они придут в храм и увидят путь, что предназначен только для них. Люди рагана, которые и без того бывают здесь редко, увидят только прежнюю картину, ничего больше. Многоликая позаботится об этом, — мне бы его уверенность, надеюсь, он знал, о чем говорил.

Кадир улыбался все радостней, он оглядел своих людей и весело скомандовал:

— Ведите сюда коней, тащите кибитки, нуриты. Думаю, Мудрейшая не станет возражать, если мы проведем через ее храм свое имущество. Видит она, мы владеем немногим, и не станем досаждать ей дольше пары мгновений. А вам, уважаемые, мой народ будет вечно признателен за то, что вы сделали для нас. Да будет ваша собственная дорога легкой, и пусть в конце ее вас ожидает то, что вам нужно, — низко поклонившись нам, Кадир первым ступил в новый мир.

А потом мы с его светлостью и Велизарием ошалело следили за тем, как тащатся через храм нуритские коняги, тянутся, качаясь, кибитки, и как наши недавние спутники без малейшего страха переступают границу миров и двигаются прочь от нас по Золотой дороге.

— Госпожауа, — мой фамильяр первым вышел из ступора, — а каак мы тепеерь попадеум домооуй?

Пушистый зрел в корень: вернуться в оазис мы уже не могли, оставалось просить Многоликую о том, чтобы открыть из ее храма дверь еще и в наш мир. Правда, одобрит ли она превращение собственного святилища в проходной двор, я понятия не имела.

— Прошу вас, Многоликая госпожа, еще об одной милости, — прокашлявшись, приступила я к переговорам. — Нам бы тоже хотелось попасть домой. Если вы не возражаете, я попыталась бы открыть проход к себе, — он закроется, как только мы пройдем, честное слово!

Последнее я добавила без особой уверенности: да, двери между мирами должны были закрываться после того, как мы проходим через них, но никакой гарантии по этому поводу я дать, понятно, не могла.

Пока я мучилась от неуместности своей просьбы, богиня решила все за нас. На сей раз зеленовато-золотой кокон окутал нас всех троих, однако Многоликая в нем так и не появилась.

— Старый нурит почувствовал, — бесстрастно констатировал откуда-то ее голос. — Там, куда ты отправила его народ, их будут почитать, как посланцев, передающих людям мою волю. А вас я отправлю, пожалуй, домой сама, не то все стены моего дома будут украшены дверями. Того гляди, подхвачу простуду от постоянных сквозняков.

Я бы сказала, что богиня пошутила, но ее интонация так и осталась прохладной и равнодушной. Кокон света вокруг нас стал, как будто, плотнее, нас придвинуло друг к другу, потом оторвало от пола, аккуратно переместило куда-то и снова установило на твердой поверхности.

При ближайшем рассмотрении поверхность оказалась паркетом в холле моего родного особнячка. Мне даже удалось не споткнуться, а вот фамильяр остался недоволен:

— С науми обращаались без всяукого уважеения! Болтааулись в вооздухе, слоувно сосииски! — кот обиженно фыркнул, плюхнулся на попу и принялся вдумчиво вылизывать заднюю лапу, словно за мгновения переноса она успела в чем-то непоправимо испачкаться.

— С благополучным возвращением! — поздравил меня дом, в виде исключения, не ехидным, а радостным тоном.

— Спасибо, — откликнулась я. — Как ты тут без нас?

Вот тут ехидство моего жилища все-таки вылезло на поверхность.

— Не знаю, где вы так славно прогулялись, что у тебя отшибло память, хозяйка, но у нас прошло не больше получаса. Так что заскучать я не успел.

На эту отповедь я фыркнула еще громче Велизария (разве что вылизываться не начала), и гордо промаршировала на кухню. Мне нужен был кофе, большая кружка ароматного натурального кофе. И плевать, если любимый напиток потом помешает мне заснуть.

— Эй, леди, ты же не бросишь своего спутника умирать с голоду?

— Да, госпожауа! Не то науша погиибель буудет на твоеей соувести!

Конечно. Оба моих соратника по путешествиям дружно топали за мной в надежде на еду. И на что, спрашивается я рассчитывала? Что они отойдут ко сну без ужина? Напрасная надежда!

Глава 31. Прекрасный новый мир

Кофе совершенно не помешал мне отлично выспаться. Проснувшись, я некоторое время валялась в постели и перебирала в голове подробности последнего путешествия. Сама не знаю, почему, оно понравилось мне куда больше предыдущих. Возможно, причина была в ритуалах, обещавших нашим поискам помощь высших сил. Или моя готовность принять то, что связывало нас с герцогом.

Так или иначе, в кухню я спустилась в прекрасном расположении духа. И нисколько не удивилась, обнаружив там неразлучную парочку — Джемса и Велизария (моего, между прочим, фамильяра!). Оба они с надеждой смотрели в дверной проем, а едва завидев в нем меня, радостно заулыбались. Да-да, кот тоже заулыбался, не хуже своего знаменитого Чеширского собрата.

— Как тебе спалось, Алиона? — подозрительно ласково спросил герцог.

— Как кухарке между двумя сменами, — в тон ему пропела я. — Я вас раскусила, ребята. Сознавайтесь: вы же дожидаетесь не столько меня, сколько завтрака?

Соратники дружно потупились, изображая смущение, — правда, длилось оно совсем недолго.

— Госпожауа, — вкрадчиво осведомился фамильяр, — вы же не остааувите голодауть двуух самых дорогиух дляа ваас сущееуств?

— Видит ваш здешний бог, леди, мы совсем не прожорливы, — присоединился к коту Джемс. — Для взрослых здоровых мужчин мы с пушистым господином едим мало, очень мало.

— Расскажите это здешнему холодильнику, — ворчливо отозвалась я, включая плиту.

Эти хитрецы тоже изучили меня отменно: я не могла допустить, чтобы они остались без еды.

Завтрак еще добавил мне бодрости, а уж накормленные соратники и вовсе пребывали в благодушнейшем расположении духа. Правда, недолго: ровно до того момента, как навстречу нам в коридоре попался спокойный, сосредоточенный Бенедикт. Он осмотрел нас с таким видом, точно никаких разногласий между нами не существовало и в помине. И будто совсем не он подменил ларец со съемочным артефактом, едва не угробившим нашего главкома.

— Рад приветствовать вас, господа, — он поклонился нам и даже слегка улыбнулся. — Надеюсь, все вы находитесь в добром здравии.

— Да ладно?! — не утерпела я. — А мы как раз получили вашу последнюю посылку, и думаем, что наше здравие вам совершенно ни к чему.

— Посылку? — брови советника и консультанта очень натурально поползли вверх.

— Вот именно, посылку, — присоединился к моему наезду Джемс. — Такой, знаете ли, объемистый ларчик, разве что самую малость ядовитый.

— Ядовитый? — брови Бенедикта по инерции еще немного задрались вверх, а затем сурово нахмурились. — Кто-то отравлен? Я должен найти Анатолия.

— Можете не искать, — разрешила я, подобравшись ближе к подозреваемому. — Мы вам и сами все расскажем, ничего не утаим, раз уж вы находитесь в полном неведении о случившемся.

— Я должен был выкапывать ларец, но вместо меня его взялся извлечь из земли Александр, — тот, что изображает моего главнокомандующего, — доверительно поделился герцог, тоже подступив к Бенедикту на пару шагов. — Он едва не отдал душу богам, и если бы не помощь леди Виталины… он чуть не погиб вместо меня, советник. Правда, любопытный эпизод?

Голос Джемса звучал мягко и доброжелательно, но я впервые различила в нем опасные нотки хищника, почуявшего свежую дичь. В его светлости просыпалось нечто пугающее, но зато очень полезное для него самого. Сдается, Бенедикт тоже почувствовал угрожающие ноты в голосе человека, которого считал безвредным и бессильным. Потому что он явно насторожился и вполне убедительно заметил:

— Клянусь тебе здоровьем его величества, Джереми: мне в самом деле ничего не известно об отравлении господина Ведерникова… и еще менее о покушении на тебя. Если ты и Алена ничего не путаете, разумеется.

— Мы ничего не путаем.

— Ничего, можете поверить, — время от времени мы с Джемсом мыслили одинаково и проговаривали свои соображения вслух почти что хором.

Услышав, какое единодушие звучит в наших голосах, Бенедикт непроизвольно поморщился. Видимо, в очередной раз подумал, какой досадный кадровый прокол допустил, вовлекая меня в дела Мориона.

— Тогда все это может значить только одно: его величество предпринимает некие действия и не ставит меня о них в известность. Я предупреждал вас, Алена. Вы приобрели в лице государя серьезного, упорного врага. Ну и его отношение к Джемсу нельзя не принимать в расчет.

— Этот вааш… короуль, — внезапно встрял в беседу Велизарий, — вооувсе не разбираается в люудях. На всяакое деуйствие бываает противодеуйствие.

Высказавшись, кот презрительно сощурился и взмахнул хвостом. Советник от такой тирады изумился настолько, что напрочь потерял лицо.

— Вы, оба, — он сильно повысил голос, и тыкал в нас пальцем безо всякого уважения, — слишком молоды и неразумны, чтобы мериться силой с Алистером Морионским! Конечно, при поддержке говорящего кота вам не страшны никакие враги, но уверяю вас (тут он потряс указующим перстом, чтобы вогнать нас в достаточный страх), перед мощью королевского темного колдовства вы бессильны!

Увы, если советник хотел запугать нас, он потерпел сокрушительную неудачу.

— Не так-то мы и бессильны, — заметила я с отвратительной уверенностью. — И я сама, и его светлость вполне в состоянии постоять за себя. Вот и пушистый господин, мой фамильяр (я ласково взглянула на Велизария), — он тоже оказывает нам бесценную поддержку. Видите ли, уважаемый господин консультант, мы — команда. А это всяко большая сила, чем один ваш замшелый государь. Он еще доиграется в свои темные игры, попомните мое слово.

— Как вы сказали? Замшелый? — ахнул оскорбленный в верноподданнических чувствах советник. — Да не дай вам боги…

— Не дай боги моему дядюшке, — ого, Джемс нешуточно осмелел, его голос с легкостью перекрыл повышенные тона Бенедикта, — не приведи ему боги всех миров когда-нибудь всерьез встать на нашем пути. Один я мог немного, но с этой женщиной и ее фамильяром, и ее тетушкой, кстати, тоже… Я не советую становиться нам поперек дороги. Тем более, что она уже определена.

Советник оглядел нашу взъерошенную боевитую компанию, задумался о чем-то на пару минут, а потом пожал плечами.

— Что ж, если все в самом деле так, как вы говорите, я умываю руки. Как здесь говорят, «куплю попкорн» (хотя на вкус он и отвратителен) и буду наблюдать, чем обернется ваше противостояние с государем, — после чего снова церемонно склонил голову и удалился.

— Не поняла, — я проводила консультанта ошарашенным взглядом. — Он вроде нам… как бы это помягче выразиться… антагонист? В смысле, противник? С чего это он, в таком случае, «умывает руки»?

— Все не так просто, Алиона, — Джемс успокоился, и уже мог не только анализировать выступление советника, но и разъяснить его мне. — Бенедикт служит Мориону, хотя ты, наверное, думаешь, что в первую очередь он — верный слуга короля. Однако если дражайший дядюшка начнет вести себя…

— Неадекватно? Эээ… ненормально, во вред окружающим и себе самому?

— Вот именно. В этом случае Бенедикт станет действовать, исходя из интересов государства, а не по прихоти государя. Может, как раз поэтому Алистер и не рассказывает ему больше о своих планах.

— Хватит строить планы, твое величество, лучше ступай царствовать! — Толик, как обычно, появился перед нами в самый неожиданный момент.

Он весело подмигнул мне, похлопал по плечу Джемса и предложил «быстренько доснять про убойный ларчик», чтобы не занимать эпизодом весь день.

— После можете быть свободны, заговорщиков без вас снимем. А у вас — не благодарите! — полдня выходных.

Малкин мог быть почти безжалостным в ходе съемок, но помимо них проявлял к членам группы снисходительность на грани разгильдяйства. Он был совершенно убежден в том, что сделавший свою работу актер или, например, звукооператор не должен изображать бурную деятельность, слоняясь по площадке туда и обратно. Куда более удобным он считал отправить свободную от съемок персону восвояси и обязать ее как следует отдохнуть, чтобы в случае надобности быть готовой к трудовым подвигам.

Пока мы готовились доснимать эпизод, Велизарий куда-то исчез. Должно быть, нашел себе диванчик по вкусу и сладко опочил в ожидании следующей трапезы. Рабочее время обошлось без драм, хотя я бдительно оглядывала окрестности, готовая к новым пакостям Алистера. Шуркин киношный обморок вышел еще убедительнее настоящего, Джемс распоряжался массовкой из «слуг» с подлинной властностью и величием, я изображала знатока в вопросах магии, — в общем, смена прошла на высоте.

— Ну все, — потирая руки, объявил довольный Толик ближе к обеду, — камера стоп, все, кто в этом эпизоде занят был, свободны. А мне минералки подайте, и этих, которые против нашего велика-королевска умышляют. Будем заговор снимать.

Пока найдут злоумышленников, мы ждать не стали, откланялись и ушли в дом.

— Что думаешь делать? — полюбопытствовал Джемс.

— Да, госпожауа, — выплыл откуда-то фамильяр, — Что ты намеереуна предприняуать?

Я помолчала, собираясь с мыслями, и тут в голове забрезжила одна идея.

— Хочу попробовать сделать новый мир, — неуверенно произнесла я, продолжая крутить в голове эту странную (и неизвестно, посильную ли для меня) идею.

Соратники вытаращились на меня во все глаза. Потом его светлость хмыкнул, потер подбородок и сознался:

— Я, сказать по чести, вообще не думал, что такое возможно.

— Вот зачем ты это сказал? — шутливо обиделась я. — Только я подумала, что могу хотя бы попробовать, а тут ты, со своим утверждением, что такого и вовсе не бывает!

— Моужет, и бываает, — примирительно заметил кот. — Проусто до тебяа, госпожауа, никто дааже не пытаулся сдеелауать ноувый миир.

— Вот, — я с чувством почесала толстую спинку фамильяра. — Ты, Велизарий, всегда меня поддерживаешь. Не то, что некоторые.

— Я тоже поддерживаю, — сдался под напором большинства герцог. — Но у меня, — ты же знаешь, леди, — совсем нет опыта в таких делах.

— Можно подумать, у меня есть, — да я вообще новичок в магической науке, чего уж там! — Но попробовать так и тянет. Что, друзья мои, рискнем?

— Рискнем, — хором подтвердили сподвижники.

Пользуясь тем, что съемки происходили где-то в глубине особняка, и нам никто не мешал, я тут же подошла ко входной двери и сосредоточилась. Даже для открытия прохода в уже существующий мир требовалась нешуточная концентрация, которой я научилась не так давно. А уж для создания нового пространства где-то там, за створкой двери, мне пришлось напрячься до предела.

Когда из ушей у меня отнапряжения уже валил пар, а в голову закралось подозрение, что никакого нового мира не вышло (да и выйти не могло), за дверью вдруг коротко грюкнуло и затихло.

— Я ничего не успела сказать, — растерянности моей не было предела. — Я же должна была попросить. Сформулировать как-то…

— Может, ты, леди, просто очень отчетливо думала? — предположил герцог, сочувственно наблюдавший за моими творческими терзаниями.

— Ну… не знаю, — проще всего было, конечно, открыть дверь и посмотреть на результат, какой бы он ни был.

Я осторожно потянула на себя створку, выглянула наружу… и убедилась, что моя магия таки сработала.

Никакого Питера за дверью больше не было. Зато было морское побережье, песчаные дюны, заросшие осокой, острый запах водорослей и сырой бодрящий ветерок. Скажу без ложной скромности: у меня получилось отличное местечко. И я отчего-то не хотела его ни с кем делить, даже со своей верной командой.

— Я пойду туда одна, — объявила я, стаскивая на ходу балетки. — Хочу побыть в одиночестве. Не обижайтесь, ладно?

Соратники не обиделись, скорее забеспокоились.

— Вдруг новые миры… как бы это сказать… нестабильны? — голос Джемса звучал встревоженно. — И могут отторгнуть даже своего творца? Будь осторожна, леди, не отходи далеко от перехода. Иначе ты можешь оказаться одна неведомо где.

Я молчала, только зачарованно оглядывала свое первое самостоятельное творение.

— Алиона, обещай мне не уходить далеко! — Джемс так нервничал, что повысил голос, и попытался удержать меня за руку.

Я легко стряхнула его ладонь, вдохнула морской ветер, засмеялась и толкнула дверь от себя. Она послушно захлопнулась, отсекая от меня Джемса с Велизарием, питерскую точку перехода и весь мир, в котором я жила. Я любила его, но не принимала ни малейшего участия в его создании, и сейчас почему-то мне было это очень важно.

Все опасения его светлости казались мне глупыми — ну что может со мной случиться в моем собственном мире? Мое создание не может быть для меня опасным, правда ведь? Я шла вдоль моря, шлепала босыми ногами по плотному мокрому песку и наслаждалась одиночеством и свободой. Честно говоря, я всегда знала, что это две стороны одной монеты, одного без другого не бывает.

Какое счастье — у меня не было никакой необходимости решать проблемы и применяться к обстоятельствам, можно было просто гулять возле моря, дышать растворенной в воздухе свежестью и ни о чем не думать.

Я бродила так до тех пор, пока не поняла, что пейзаж вокруг несколько изменился. Дюны поднимались вверх невысоким взгорком, на нем росли сосны, — высокие, старые сосны, и от их присутствия в воздухе появились хвойные, смолистые нотки. Я остановилась полюбоваться на одну сосну-ветеранку, сползавшую узловатыми корнями почти к моим ногам, и не сразу почувствовала, как мой новый мир пошел рябью, словно картинка в неисправном телевизоре.

Испуг поднимался внутри меня, как вода во время прилива, неумолимо завладевая всем существом. Я совершенно ничего не могла поделать, стояла в полном оцепенении и наблюдала за тем, как пространство «рябит» все сильнее, а потом и растекается, словно непросохшая картина, в которую от души плеснули водой. В панике я шагнула назад, но убежать от внезапного разрушения того, что казалось таким прочным, не вышло.

Песок, плотный мокрый песок ушел у меня из-под ног, как вода уходит сквозь пальцы. Реальность, созданная моей волей, размылась, а вместо нее меня окружил густой сизый туман без единого просвета. Я плыла в нем без всякой надежды на спасение.

— Вот и все, Одинцова. Не жили хорошо — нечего и начинать, — я беседовала с собой, чтобы паника не меня окончательно. — Магичка, так твою налево! Мастер межмирового сообщения! Локомотив прогресса, итить твою через плечо!

Я сама не заметила, как злобно проорала последние фразы вслух. Туман вокруг качнулся, пошел светлыми хлопьями, и кто-то рядом недовольно произнес:

— Алистер ничего не сказал о том, какой склочный нрав у его Открывающей двери.

Голос был как будто мужской. А кроме того — гулкий, как будто слова произносило вслух, например, горное эхо. От неожиданности я извернулась, стараясь разглядеть нежданного собеседника, и неловко брякнулась на рыхлую, как только что вскопанная грядка, землю.

— Чтоб тебя приподняло да шлепнуло! — пожелала я неизвестно кому.

Неизвестно кто разразился зловещим, звучным смехом.

— Ну, покамест это тебя… шлепнуло, невоспитанное дитя.

— Ой, — я была так зла на судьбу и обстоятельства, что утратила всякую осторожность. — Кто это у нас тут такой взрослый? Мне 26, я давно не ребенок!

Невидимое существо снова хохотнуло и беззлобно объяснило:

— Я не взрослый. Я, видишь ли, бессмертный.

Вот это уже было интересно. Настолько интересно, что я перестала злиться. Недавно я пообщалась с одной богиней, но то было в другом мире. А где я сейчас? Куда это, черт возьми, меня занесло?

— Где я? — это был несколько запоздалый вопрос, уточнить, куда я угодила, следовало бы в первую очередь. — Меня впервые забрали куда-то против моей воли.

— Верно, — снисходительно проговорил мой собеседник. — Воля была моя. Я хотел познакомиться с тобой, дитя. И кое о чем тебя попросить.

Глава 32. Хозяин посмертия

Только я собралась потребовать прояснения обстановки и окружающего пейзажа, как все это случилось без моих требований. Туман поредел, а потом рассеялся совершенно. И тут же выяснилось: уж лучше бы он продолжал скрывать то, что я увидела. Вокруг меня было… ничто. Бесконечное ничто, наполненное непонятной серой взвесью, больше всего похожей на развеянный в воздухе пепел. В этом мире не было границ и горизонта, не было строений, предметов и людей.

— Ты попала на Смертные пустоши, дитя, — произнес кто-то совсем рядом. — А я — их Хозяин.

— Но здесь ничего нет, — я понимала, что пора бы перестать проговаривать очевидное, однако совершенно не могла остановиться.

— Здесь ничего нет, — подтвердил Хозяин. — Посмертие все обращает в пепел. И любовь, и ненависть, и радость, и горе. И любые воспоминания.

— Зачем же вы меня сюда… переместили? И кстати, как вам это удалось?

— Мир, который ты состряпала на скорую руку, девочка, никого не способен удержать. Вот я и забрал тебя оттуда, — наконец Хозяин показался мне.

Его фигура соткалась из тумана в нечто вполне осязаемое. Высокий худощавый мужчина в сером (конечно, сером, каком же еще!) плаще. Седые волосы до плеч и лицо из тех, что забываются спустя минуту после расставания. Вот только глаза, темные и цепкие, странно мерцали, словно там, на их дне, пряталось обращенное в угли пламя.

— Это был мой первый мир, — обиженно заявила я. — Уж какой вышел, такой вышел. Он теперь… исчезнет?

— С чего бы? — улыбка сделала его бледную физиономию почти привлекательной. — Он останется, и будет ждать, когда ты снова навестишь его. Новые миры относятся к своим создателям с особенной любовью.

Наблюдая за его показным дружелюбием, я искала в нем червоточины, искала, — и нашла. Вернее, вспомнила.

— Вы, кажется, упомянули Алистера? Этот тот человек, о котором я думаю? Король Мориона?

— Он самый, девочка, — Хозяин перестал улыбаться и смотрел теперь на меня испытующе, словно чего-то ждал. — По праву крови он потребовал встречи со мной, и продал мне тебя с потрохами. Сказал, что ты умеешь открывать двери. Это правда?

Погасшее было раздражение разгорелось во мне с новой силой. «Он продал меня», видите ли! Как будто я — его имущество, его собственность!

— Государь сказал правду, я умею открывать двери. А еще я умею их закрывать. Из-за своей нечеловеческой любезности морионскому королю теперь нет хода в мой мир. Не новый, а тот, в котором я родилась.

Мой голос звучал резко, но Хозяин не обиделся, только взглянул на меня с еще большим интересом.

— Вот как, — задумчиво обронил он. — Стало быть, ты решилась противоречить такому, как он?

— Какому это «такому»? — я независимо пожала плечами. — И почему вы согласились встретиться с ним? Что означает его «право крови»?

Хозяин некоторое время молча смотрел мимо меня, словно разглядывал что-то очень важное.

— Некогда предки морионского короля оказали мне важную услугу, а взамен я признал их кровь силой, способной призвать меня. Согласился время от времени отвечать на их вопросы и… еще кое-что. Но тебе знать об этом необязательно.

— Зато мне хорошо бы узнать о том, для чего вам понадобилась я? Какие двери вам нужно отпереть?

— Все смертные так любопытны, — на сей раз улыбка Хозяина вышла совсем не дружелюбной.

Он усмехался так саркастически, будто не питал в отношении людского племени никаких иллюзий.

— Алистер старался убедить меня, что отпускать моих слуг порезвиться в мире живых — отличная мысль. Сулил мне власть над Морионом, и другими мирами, в которые ты проведешь моих демонов, смертное дитя. Ткань пространства и без того истончилась, ведь Кристалл Единения, насколько мне известно, утрачен. А тут еще мои слуги бродили бы повсюду невозбранно, наводя разор и хаос, и забирая с собой все души, какие приглянутся.

Ледяная плеть ужаса прошлась вдоль моей спины.

— И что… вы пошли бы на это?

— Нет, девочка. Я не хочу оказаться в роли властелина хаоса. И никому другому не позволю разрушить все границы и установить повсюду свою волю. Мир держится на порядке, установленном в глубокой древности. Так что Алистер Морионский крепко просчитался, стараясь пробудить во мне желание творить зло.

Ледяной ужас несколько ослабил свою хватку, я даже смогла снова начать здраво рассуждать. Хотя при мысли, что я нахожусь в полной власти серого господина, мне по-прежнему становилось жутко. Единственное, что оставалось — изображать безмятежную нахалку, не боящуюся ничего на свете.

— Вы приняли очень гуманное решение. Но тут, — я развела руками и улыбнулась, как могла легкомысленно, — возникает следующий вопрос: если Алистер просчитался, почему вы все-таки решили… позаимствовать меня? Для какой надобности?

— Ты смотришь прямо в корень, девочка, — одобрительно кивнул Хозяин. — именно для надобности. Я хочу, чтобы ты провела меня в свой мир.

Вот тут мне уже не нужно было изображать идиотку — я и без того выглядела ею на все сто процентов.

— В мой мир? Но зачем?!

Лицо у Хозяина сделалось мечтательное.

— Видишь ли, как я уже говорил, всему и всем есть свое место. До недавнего времени я полагал, что мое находится здесь. Хранить Смертные пустоши и тех, кто их населяет, не давать воли слугам, которые всем существом жаждут предаться Тьме, — вот мои дела. Но однажды я задумался, не слишком ли узкий путь мне назначен, и не могу ли я хотя бы раз посмотреть на то, как живут смертные. Способа покинуть мое обиталище я не знал… до тех пор, пока ко мне не явился хитроумный морионский король, желающий за мой счет обстряпать свои дела. Он рассказал мне о тебе и твоем чудесном даре. И я решил, что могу хотя бы попробовать.

— Попробовать? — странное дело, я перестала дрожать от ужаса, а взамен вовсю жалела Хозяина посмертия, который не мог даже одним глазком взглянуть на то, как устроен мир живых.

— Ну да, — серый господин улыбнулся собственным планам (может, ему самому они казались смешными). — Найти тебя, забрать на Смертные пустоши, и заставить провести меня к себе. Правда, теперь я вижу, что заставить тебя невозможно. А раз так, то я прошу тебя.

Он наклонил голову, ожидая моего решения. И первым моим побуждением было исполнить его желание. Ну что такого, в самом деле, случится, если я проведу его в Питер, покажу ему съемки сериала и разные туристические радости, а потом открою для него дверь обратно, в его тусклое царство безвременья?

Вторая мысль была совсем не такой радостной. Если Хозяин Смертных пустошей покинет свои владения, в них может произойти вообще что угодно. Неведомые слуги (кажется, Хозяин назвал их демонами?) натворят разных бед, а то и нарушат границу с миром живых, как того хотел проклятущий Алистер. И кстати, не воспользуется ли отсутствием хозяина король Мориона, чтобы реализовать свои коварные планы?

Надо было срочно придумать причину, по которой Хозяину нельзя уйти со мной. С минуту я напряженно размышляла, что же ему сказать. А потом вспомнила одну историю, которая могла бы кое-что объяснить.

— Я расскажу вам легенду о том, как однажды сама Смерть пожелала узнать, каково это — быть живой.

— В твоем мире рассказывают легенды обо мне? — польщенно полюбопытствовал Хозяин.

— Не о вас, а о той Смерти, которую знают в моем мире. Так что, рассказать?

— Сделай милость, девочка. Только давай присядем — мы и без того с тобой слишком долго беседуем стоя.

— У нас говорят, «в ногах правды нет», — с готовностью подхватила я, потому что порядком устала топтаться по рыхлой серой почве. — Только где вы возьмете… сиденья?

Вместо ответа серый господин взмахнул рукой, и от этого простого движения пепельная взвесь в воздухе сгустилась и обратилась двумя довольно удобными на вид креслами. На мой вопросительный взгляд Хозяин кивнул.

— Можешь садиться без опаски, это очень прочная и устойчивая иллюзия. Все на свете есть иллюзия, — философски добавил он вдруг. — И только от того, насколько она настоящая с виду, зависит степень нашего доверия к ней.

Честно говоря, я бы не стала испытывать сотканные из пепла сиденья на прочность, но выбора не было, ноги противно ныли, и я решилась. Плюхнулась в одно из кресел, ожидая, что оно рассыплется под моей попой, и я снова упаду на землю. Не тут-то было — иллюзия не просто казалась крепкой, на ней еще было довольно комфортно сидеть.

— Тебе удобно, дитя? — заботливо осведомился Хозяин. — Если да, то расскажи мне свою легенду.

Я скроила убедительное лицо и приступила к рассказу.

— Говорят, однажды Смерть решила побывать в мире живых, посмотреть, чем живут люди до того, как отправляются в загробное царство. Она приняла облик молодого привлекательного мужчины и явилась в дом человека, который со дня на день должен был прекратить свое земное бытие. Смерть предстала перед умирающим, и предложила ему сделку: тот должен был помочь ей изведать все, что случается в жизни людей, а взамен она дарила ему жизни ровно столько, сколько провела бы рядом с ним.

Избранный ею человек, конечно, обрадовался возможности продлить свою жизнь, и обещал Смерти сопровождать ее во всех приключениях, какие она пожелает изведать. И Смерти довелось познать любовь и ненависть, путешествовать и сражаться, обрести власть и богатство, найти настоящих друзей, а следом за ними — и врагов. И глядя как-то утром в зеркало, Смерть поняла, что мало-помалу становится человеком. Это было сладкое, но опасное для нее чувство.

Ведь покуда она познавала жизнь, люди вовсе перестали умирать, и миру живых в ближайшем будущем грозило перенаселение. А в его смертной обители воцарился хаос, слуги передрались между собой за власть, а мертвые почем зря шастали в гости к живым по проторенному Смертью пути.

Смерть долго размышляла и боролась с собой. Долг требовал, чтобы она вернулась к своему делу. А пробудившиеся человеческие эмоции мешали отринуть жизнь смертных. Но как бы там ни было, Смерть поблагодарила своего проводника, одарила его легкой кончиной и вернулась туда, куда следовало. Как и вы, уважаемый, Хозяин, она понимала, что мир держится на древних правилах, и нарушать их не след никому.

Серый господин ни единым словом не перебил мой рассказ. Когда я закончила, он каким-то очень человеческим жестом провел ладонью по лицу.

— Что ж, дитя… я обдумаю твои слова. Прошу тебя покуда быть моей гостьей.

Я уныло огляделась. Гостьей? Да тут и присесть некуда без хозяйских иллюзий, не то что остаться погостить. И долго ли мне придется пользоваться гостеприимством Хозяина Смертных пустошей? Утихший было страх снова поднял голову где-то внутри меня. Я не могла просто взять и уйти отсюда, больше того, я понятия не имела, как это сделать. Что же, выходит, мне пропадать тут несчитано времени, в этом сером безмолвии, ведь тут и времени, должно быть, никакого нет…

Не знаю, чего бы еще я напридумывала со страху, и каких дел наворотила, но тут случилось неожиданное. Рядом с Хозяином раскрылся черный зев портала, похожего на тот, каким я отправила из точки перехода его величество Алистера. А из портала быстро шагнул Джемс, бледный и — сразу видно — разгневанный до последней степени. Левая ладонь его была криво распорота, с нее в серый прах пустошей часто капала кровь.

— По праву крови королевского дома Мориона я требую, чтобы ты, Хозяин Смертных пустошей, вернул в мир живых мою женщину, — и он указал на меня.

От внезапной радости я онемела, только смотрела на пришедшего за мной мужчину. В голове вяло ворочалась одна мысль: он и впрямь хорош, да что там, он лучший из всех мужиков. Хотя бы потому, что решился рискнуть собственной кровью и, может, даже жизнью, чтобы вытащить меня из западни, в которую я угодила. И почему раньше я не ценила его? Все отбивалась, отшучивалась, злилась на что-то… А он наплевал на все мои закидоны и пришел на помощь, когда я и не ждала.

— Я и забыл, что в тебе тоже течет кровь, которой я вынужден подчиняться, — серый господин рассматривал моего спасителя без всякой злости. — Говоришь, она твоя женщина?

Джемс сосредоточенно кивнул и только после этого посмотрел на меня.

— Ты цела, Алиона? — в его голосе звучали беспокойство и забота, от которых я чуть не расплакалась.

Все-таки у моей строптивости тоже имелся предел.

— Я в порядке, — не рассказывать же ему было про страх, застрявший в горле, и про утраченный новый прекрасный мир.

— Если эта женщина действительно твоя, можешь забрать ее. Ты знаешь правила, мальчик. Уходи, не оглядываясь, не то твоя красавица останется со мной, — пока серый господин говорил это, герцог схватил меня в охапку и принялся лихорадочно ощупывать, проверяя, наверное, на целость и сохранность.

— Моя нить порвалась, — глухо объяснил он, — Я чуть не спятил, когда увидел. Алиона, ведь я предупреждал тебя! Ты могла погибнуть.

— Ну вот еще, — в безопасных герцоговых объятиях я успокоилась и даже осмелела. — Не так-то просто меня убить. Кстати, у местного Хозяина и не было такой цели. Это дядюшка твой подбивал его на неблаговидные дела, да тот не поддался. Морально устойчивый оказался господин.

— Зато я совершенно неустойчив морально… как выяснилось, — улыбка его светлости была кривой, но тоже почти спокойной. — Обещай, что больше ты никуда не пойдешь одна.

— Давай сперва выберемся отсюда, а уж потом обсудим, что будет дальше, — я вовремя вспомнила помянутые Хозяином правила. — Ты главное не оборачивайся ко мне ни за что. Ни под каким видом, даже если я буду орать как резаная или умолять тебя, например. А то как бы с нами не случилось того же, что с твоими родителями.

— Помню, — коротко подтвердил Джемс. — Плохо, что нам нельзя пользоваться порталом. Придется пройти Дорогой теней. Но я не стану оглядываться, что бы ни произошло, не беспокойся.

— А ты сумеешь провести нас? — Дорога теней меня не пугала, а вот недостаток возможностей провожатого — очень даже.

Герцог на это многозначительно потряс разрезанной рукой.

— Вот наш пропуск, — он извлек из кармана небольшой кухонный ножик (откуда только взял?) и снова рассек начавшую было затягиваться рану.

Кровь из разреза снова закапала чаще. Джемс удовлетворенно кивнул и двинулся прочь по непонятному мне пути.

— Платить за то, что я не получил желаемого, будет король Мориона, — серый господин не угрожал, просто констатировал факт.

— На здоровье, — не оборачиваясь, согласился Джемс. — Смотрите только, чтобы он не расплатился с вами фальшивой монетой.

Глава 33. Долг чести

Сколько мы брели сквозь серое ничто — я так и не поняла. Двигалась шаг за шагом вслед за своим спасителем, тупо смотрела ему в спину и старалась прийти в себя. Мозг коварно подкидывал картины, где Джемс все же оглядывался, и тут же растворялся в серой взвеси, а я навеки оставалась в царстве Хозяина мертвых. Я боролась с наваждением как могла, но оно никак не пропадало, висело перед глазами и пугало до озноба.

Видно, шли мы все-таки долго, — когда Джемс, не оборачиваясь, объявил:

— Пришли, — мои ноги так ослабели, что я едва не рухнула… на землю.

Господи, я так ушла в свои мысли, что не заметила, как пепельное ничто сменилось обычной, плотно утоптанной землей. Я обрадовалась этой узкой тропке, как родной, но вокруг по-прежнему висел туман, и не было видно никакого выхода в реальность.

— А дальше… к-куда? — старания скрыть свой страх с треском провалились.

Джемс оглядел меня с явным сочувствием, но голос его звучал строго и сосредоточенно:

— Алиона, потерпи, осталось совсем немного. Всего несколько шагов, но тебе придется закрыть глаза и держать меня за руку. Я иду этим путем впервые и не знаю, что может мне помешать.

Подумаешь, взяться за руку и закрыть глаза, — да я на все была согласна, лишь бы благополучно добраться домой! Поэтому сделала, как велено, и осторожно шагала наугад, пока не услышала в голове родной голос «точки перехода»:

— Рад видеть тебя в добром здравии, хозяйка! Ты же в добром здравии?

— Не знаю, но я очень рада оказаться дома, — такого облегчения я не испытывала, кажется, ни разу в жизни.

Мы почему-то вернулись в особняк не через парадный вход, а через небольшую дверку, что вела из моей комнаты в крошечную гардеробную. Стоило мне собственными глазами увидеть занавески в нежных лилиях и узкое ложе, на котором далеко не всегда хорошо спалось, я окончательно осознала, что попала-таки домой. И уткнулась лбом в плечо своего героического герцога. Он совершенно этому не удивился, стоял смирно, пережидая нежданный приступ моей слабости, только молча гладил меня по спине и дышал как-то коротко и часто.

— Вы спасли меня, ваша светлость, — черт его знает, отчего меня потянуло на пафос. — Показали себя истинным героем. Примите мою глубокую благодарность.

— Надеюсь, — в голосе Джемса слышался едва сдерживаемый нервный смех, — мне не придется делать это слишком часто, леди. Но если понадобится, я всегда готов.

— Я тоже надеюсь, — созналась я. — Но не могу дать вам никаких гарантий.

Тут герцог нахмурился.

— С чего это ты обращаешься ко мне на «вы», Алиона? Неужели я так потряс тебя своими наследственными умениями, что ты теперь будешь беседовать со мной, будто с высокой персоной до конца моих дней?

Я потрясла головой, чтобы мозг встал на место.

— И правда, чего это я? Больше не буду, прости. Но ты и правда был… потрясающим.

— Ну да, таков я и есть. Просто ты только что это заметила.

И мы расхохотались, глядя друг на друга.

— Он не взяуал меняа с собоуй, госпожауа! — внезапно раздался вопль страдающего фамильяра прямо у меня из-под ног. Я дернулась, перестала смеяться, и ухватила драгоценное животное поперек толстого пузика.

— Не обижайся, пушистый господин! — попросила я сквозь остаточные смешинки. — Это был очень опасный путь, он не мог рисковать твоим здоровьем!

Кот нахохлился.

— Ты моуя госпожауа, и я доулжен быыл состаавить емуу коумпанию, коугда оун пошеел за тобоуй!

— Прости, уважаемый Велизарий, но леди права: ты не смог бы пройти тем путем, которым воспользовался я, — повинился и Джемс, приложив ладонь к груди и слегка поклонившись фамильяру.

Тот презрительно фыркнул, но все же позволил огладить свою шкурку и поцеловать себя в розовый нос. Потом я лечила разрезанную ладонь его светлости и думала, что все мои испытания благополучно завершились. Но мозг не сдавался: он упорно демонстрировал мне картину огромного стола, на котором лежала расстеленная карта. А поверх карты торчал огромный кристалл, излучающий мрачное синее сияние.

Конечно. Нам требовалось отыскать то, на что мы нацелились. И у меня внезапно появилась до изумления простая идея, как мы можем попасть в тот мир, который нам нужен. Но для начала предстояло отработать очередную съемочную сцену. Недаром из коридора доносился недовольный голос нашего режиссера, требующий «согнать, наконец, в зал этих творческих натур, чтоб их…»

Сгонять нас не пришлось: переглянувшись, мы спешно спустились туда, где озабоченный оператор настраивал камеру, а другие киноработники выставляли свет и разгоняли по нужным местам массовку. Посреди всего этого бедлама, уперев руки в бока, стоял Толик, взлохмаченный и сердитый.

— Быстро на грим, лишенцы! — вместо приветствия потребовал он. — У нас ответственная сюжетная линия, а вас фиг дозовешься!

Откуда ни возьмись, возникли гримерши, усадили нас в утлые складные креслица и принялись «наводить красоту». Когда Малкин был в ударе, связываться с ним не рисковал никто.

— Что за линия? — как могла ласково, осведомилась я.

— Страдать будешь, Одинцова! И все по причине своей непокобели… тьфу, непоколебимой девичьей чести. Мы тебя там, в нашей истории, замуж порешили отдать, понимаешь ли.

— Замуж? — вроде бы в первоначальном варианте сценария ничего такого не водилось.

Толик хитро подмигнул.

— У нас, видишь ли, в сериале все есть. И герои, и злодеи, и приключения, и магия. Одного только, Аленушка, нету. Чего, как думаешь?

Я молча пожала плечами. Мало ли, какую недостачу обнаружил в сюжете наш неутомимый мэтр?

— Любви! — торжественно объявил Малкин, воздевая вверх указательный палец. — И связанных с нею душевных метаний.

Вот только душевных метаний мне и не хватало.

— Любви? Кого с кем? — надеюсь, обреченность в моем голосе слышалась не слишком явно.

— Тебя, Одинцова, тебя. Вот с ними, — и Малкин широким жестом указал на герцога и как раз подошедшего к нам Шуру.

— Что, сразу с обоими? Толечка, я-то думала, ты сторонник традиционных отношений…

— Вот до чего ты зануда, мать! — сбить нашего мэтра с идеи было не так-то просто. — Конечно, не сразу, не то зритель не поймет. По очереди. Сперва у вас вроде бы зарождается светлое чувство с главнокомандующим. Общее дело, сходное мировоззрение, ну и прочее в таком духе. В общем, происходит помолвка. А потом, когда ты выгуливаешь его велико-королевско по иным мирам, вы с ним понимаете, что вы… как это модно обзывать? Истинная пара, вот! Что ты смотришь, как солдат на вошь? Это не я придумал! Модная тема, — стало быть, самое то, что нам надо.

— Толечка, — непонятно с чего, я почувствовала, как закипает внутри сопротивление этому… сюжету. — А если будет модно строить семьи с… не знаю, с единорогами, например, — мы что, и про это будем снимать?!

Толик непонимающе нахмурился.

— А что тебе не так-то? Наше величество куда лучше любого единорога. Да что там, даже вон Шура, — и тот лучше этого (ладно, согласен, не очень подходящего для строительства семьи) животного.

— Что значит, «даже вон Шура»?! — взвился Ведерников.

Джемс укоризненно качал головой. Я поняла, что разборка может затянуться, и на долю секунды опередила раскрывшего рот для пламенной речи в свою защиту «главкома»:

— Ладно, поняла я. А дальше-то что?

— А дальше, — Толик аж прижмурился от удовольствия, — начинается драма. Главком (не обижайся, Шурик, — надо!) готов отказаться от своего слова и расторгнуть помолвку. Чтобы, значит, не стоять на пути у высоких чувств. Но ты, Аленушка, верна долгу чести и отказываешься от любви к величеству. Тем более, что ты ему, величеству, никак не ровня.

Шура, пламенея щеками, запальчиво объявил:

— Долг чести тут ни при чем. Просто ты, Аленушка, в глубине души понимаешь, что героический главком лучше, чем какой-то сомнительный монарх!

— Ага, в глубине души… где-то очень глубоко, — пробормотала я себе под нос.

Мне не нравилась Толькина задумка. Совершенно, абсолютно, и даже понятно, почему. Сюжет сериала без того накладывался на мои магические приключения, перекликался с ними так, что иногда я плохо понимала, в которой части своей жизни нахожусь. Но до сих пор все личное оставалось неприкосновенным.

А сейчас, когда я все отчетливее понимала, как нравлюсь Джемсу и насколько взаимны его чувства, киношная лавстори, да еще такая драматическая, была особенно некстати. Кто знает, какие события она может притянуть в мою жизнь?

— Хватит кукситься, — командовал меж тем наш мэтр. — Все равно на хэппи-энд вырулим. Смотри: ты долго думаешь и страдаешь, но все же осознаешь, что короли приходят и уходят, а кушать хо… тьфу, черт, что свой главком под боком надежней. Величество тем временем отбывает в длительное дипломатическое турне. Кристалл исправно фунциклирует (не морщись, я знаю, как правильно!). Вы с Шуркой играете свадьбу… ну и все. На этом первый сезон заканчивается.

— А что, — оживился «главком», — ожидается и второй?

Малкин почесал нос и сознался:

— Пока не знаю. Что решат, как с рейтингами будет… поглядим.

Потрудиться над «душевными метаниями» пришлось немало: за одну смену мы отсняли всю «любовную линию» от завязки до финала, и к вечеру я основательно вжилась в роль девицы, вынужденной разрываться между двумя очень разными кавалерами. А поскольку на самом деле мои симпатии склонялись на сторону «короля», — метания выглядели еще натуральнее.

В наших общих сценах Шура ревновал, но старательно изображал готовность благородно отступить перед истинной страстью. Его соперник на первый взгляд вел себя отстраненно, но время от времени преследовал меня тяжелыми, пристальными взглядами, и никак не желал полностью оставить в покое: его неодолимо тянуло ко мне, как и полагается в истинной паре.

При этом оба претендента на мою благосклонность чисто по-мужски оставляли решение за дамой. Как бы из вежливости. А мне по этому поводу вспомнилось старое присловье: «Если невеста уходит к другому, то неизвестно, кому повезло».

Прошло меньше, чем полдня, и я поняла: кому не повезло, так это мне. Внешне все шло по плану. В наших эпизодах с главкомом я старательно отыгрывала комфорт и спокойствие, обращалась с будущим женихом с теплотой и пониманием. Иногда, правда, Толик требовал «добавить чуйств», и я добавляла. Сцены отснимались, отношения развивались, и даже стоящий в отдалении Бенедикт удовлетворенно кивал, поглядывая на наши с Ведерниковым общие старания.

Раздражение на режиссерскую задумку куда-то подевалось — вместо него внутри меня весело бурлил азарт и желание сделать все как можно лучше. В конце концов, я умела играть все, так что мне стоило изобразить любовь? Посмотреть на главкома долгим взглядом, опустить голову как бы в смущении от его признаний, огладить плечо, прижаться к широкой, мужественной груди… Я проделывала все это много раз, и обычно получалось хорошо, иногда даже отлично. Уж точно вполне достойно с профессиональной точки зрения.

Но вся эта идиллия дала трещину, стоило мне встать перед камерой один на один с Джемсом. Под его взглядом у меня, черт побери, не получалось ничего! Ноги сделались ватными, щеки краснели невовремя, реплики звучали невпопад, и вообще я с трудом сохраняла спокойствие и достоинство.

Его светлость тоже вел себя подозрительно. И куда только делся великодушный, доброжелательный монарх, снисходительный к своим подданным и ко всему миру? Вместо него передо мной возник мрачный тип, который следил за мной с ревностью и какой-то непонятной горечью, как будто заранее решил, что никакой любви между нами быть не может. Он тоже забывал и путал текст. И все время старался находиться как можно дальше от меня.

После третьего дубля одной и той же сцены у Малкина упало-таки забрало.

— Перерыв пять минут! — рявкнул он на всю площадку. — Одинцова, поди-ка сюда. И ты, величество, тоже.

Я подошла, вяло прикидывая, как буду отбиваться. Честно говоря, возражать не хотелось, я заранее готова было признать, что не справляюсь. Джемс выглядел, как человек, который будет защищаться до последнего.

— Слушайте вы, истинная пара, — сдвинув брови, полюбопытствовал Толик, — долго вы мне тут собираетесь Ваньку валять? Уж все поняли, что вы друг дружку так любите, что аж дышать можете через раз и неглубоко. Хватит. Прекратили эти шекспировские страсти и давайте выруливать на то, что запланировали. Алена?

— Давайте выруливать, — понурилась я, совершенно не понимая, как смогу прийти в себя и вернуть так необходимое по роли хладнокровие.

— А что, — в голосе герцога звучала слабая надежда, — может быть, героиня все же решится выбрать короля?

И он снова взглянул на меня так, словно мне предстояло делать этот выбор не в кино, а в жизни.

— Нет уж, давайте, героиня выберет того, кого мы решили, — убил надежды его светлости Малкин. — Все, снимаем последнюю сцену: сопли, слезы и расставание.

И мы сняли, что велел мэтр. Рыдала я самозабвенно, будто в самом деле прощалась с герцогом навсегда. Ведерников так удивился моему отчаянию, что даже на время позабыл о себе, любимом.

— Не плачь, Аленушка, — едва смену объявили законченной, он сунул мне упаковку бумажных платков и улыбнулся. — Все будет хорошо. Обещаю, что у нас с тобой сложится крепкая и надежная фэнтезийная семья.

— Да уж не сомневаюсь, — я с чувством высморкалась в платочек и постаралась успокоиться.

— Я сам займусь утешением леди, — Джемс все еще смотрел на Шуру, как на врага народа. — Смена закончена, ты, наверное, торопишься домой?

От его тона Шурка моргнул, покрутил головой и с непонятной интонацией произнес:

— Спешу и падаю, — и в самом деле отошел, на ходу требуя в телефон прислать ему такси как можно скорее.

— Демоново семя! — выругался герцог, как только мы остались одни. — Думал, убью его.

— За что? — недоуменно всхлипнула я.

— За то, что смеет быть твоим женихом!

— Но это же только в кино.

— Да хоть бы и в кино! Никому не позволю увиваться за моей леди!

Подумать только, мой мирный, дружелюбный напарник разошелся не на шутку. «Моя леди» — звучит хорошо, кто бы спорил, но…

— Джемс, прекрати бесноваться. Это просто работа.

Он вздохнул, неопределенно махнул рукой и обвиняюще заметил:

— Ты сама, я же видел… Ты тоже не хотела всего этого.

— Ну и что? Мало ли, какие меня одолели настроения? Съемка закончилась, а мы остались. И. между прочим, я придумала, что сказать, чтобы найти, наконец, карту и кристалл. Или хоть что-то одно.

Ага, это было верное решение. Его светлость моментально переключился на новую мысль.

— Я готов. Хоть отвлечемся от всей этой демоновой чепухи.

Я с готовностью закивала, потому что и сама была очень не прочь отвлечься от тяжелого во всех смыслах рабочего дня.

Глава 34. Выбор магистра

— Госпожауа! — Велизарий, как всегда, возник под ногами совершенно неожиданно. — Вы же не остааувите меняа тут одноугоо? Я пойду с вауми, госпожауа!

— Куда уж без тебя, пушистый друг мой! — мы так привыкли таскать с собой фамильяра, что его увесистая тушка поместилась у меня под мышкой, как родная.

Другой рукой я так же привычно подхватила «походную» сумку, подошла к двери и решительно объявила:

— Я и мои спутники хотим попасть в тот мир, где сможем наконец найти карту миров и Кристалл Единения.

За дверью знакомо загудело — Вселенная в очередной раз послушно исполняла мой запрос. Пару минут, пока не стих шум, я потратила на размышления о том, правильно ли угадала направление поиска. А потом раздумывать стало поздно — надо было открывать дверь и отправляться на поиски.

Там, в новом мире, мы сошли с аккуратного деревянного крылечка. За спиной остался ладный бревенчатый домик с резными ставенками, от которого уходила засыпанная каменной крошкой тропинка, подозрительно аккуратная и ровная. Можно было подумать, что тут специально готовились принимать иномирных гостей вроде нас.

Я заинтересованно оглядывалась, рассматривая окрестности. И вскоре заметила, что весь этот мир удивительно чист, аккуратен и полон умеренной, ненавязчивой гармонии. Веселая, словно промытая, зелень листвы, тепло солнечных лучей, ровная невысокая травка приятного, насыщенного зеленого оттенка… И птички поют нежно и негромко, в самый раз, чтобы прийти в благостное и беспечное расположение духа.

— Температура по больнице — 36,6, — задумчиво пробурчала я себе под нос. — В среднем. Джемс, тебе не кажется, что это странное место?

— Что в нем странного? — удивился герцог. — Просто тихий и благодатный мирок. В кои веки ничего не происходит. Это же прекрасно, Алиона. Не иначе, нам послано отдохновение за все прежние волнения и опасности, что мы пережили.

— Ну не знаю, — что-то смущало меня в этом тихом мирке, да и в отдохновение, посланное нам Вселенной, верилось что-то слабо. — Какой-то он уж слишком правильный. Давайте людей поищем, что ли. Надо же определяться, где искать кристалл и карту.

Мои спутники закивали, и мы двинулись дальше по ухоженной, стерильно-чистой дорожке. Теперь я рассматривала окрестности с растущим подозрением. Природа, называется. Ни жучков, ни паучков, ни даже листика завалящего под ногами… где такое видано? Или здесь подметают раз в полчаса?

Пока я предавалась размышлениям, дорожка привела нас к деревне. Увидев, как оформлена околица, я не выдержала и заржала в голос.

Перед воротами красовался столб, к нему был прибит солидный лист чего-то вроде фанеры, а на листе красовалась кривоватая, но зато крупная надпись: «Путник! Добро пожаловать в Тутышки» и корпулентная фигура женщины, держащей в руках каравай для встречи дорогого гостя. Джемс вчитался, оценил габариты мадам с караваем и захохотал вслед за мной.

— Здесь, как я погляжу, живут редкостного гостеприимства люди, — отметил он, отсмеявшись. — Пойдем, посмотрим, нет ли тут харчевни или трактира. Перекусим и заодно расспросим местных.

Шагать до трактира оказалось недолго, тем более что деревенская улица была еще чище лесной дорожки. В Тутышках царила тишина. Нас не облаяла ни одна собака, вокруг не видно было ни взрослых жителей, ни вездесущей (как мне казалось раньше) деревенской ребятни. И спросить дорогу было не у кого, но другой улицы в селении не было, а потому заблудиться мы никак не могли.

Местное «заведение общепита» носило гордое название «Сытый кабан». Кабан (если бы не клыки, больше всего он походил бы на обычную жирную свинью) выглядел действительно откормленным как надо. Так что и у нас появился шанс основательно подкрепиться.

Внутри трактира царила такая же подозрительная чистота и аккуратность, как и повсюду в этом мире. Чисто вымытая (да что там, прямо-таки выскобленная до блеска) стойка, ничуть не засаленные полосатые занавески, скрывавшие, наверное, проход на кухню, увесистая, но вполне аккуратная мебель. Ни единого маргинала, пьяного или склонного поскандалить… ну, говоря по правде, кроме нас и хозяина в зале вообще никого не было.

А при взгляде на хозяина с треском сломался мой последний трактирный шаблон. Мне всегда казалось, что владелец едальни обязан быть зычным, пузатым и чуточку вульгарным — ан нет. Счастливый обладатель «Сытого кабана» был абсолютным антиподом животины, красовавшейся на вывеске: невысоким, жилистым и строгим, как налоговый инспектор.

— Что угодно господам? — осведомился он, неодобрительно оглядывая свисающего с моей руки Велизария.

Тот тоже нахохлился и на всякий случай независимо фыркнул. Я было приготовилась защищать фамильяра от недоброжелателя, но Джемс успел раньше.

— Нам угодно отведать того, чем вы потчуете путешественников, уважаемый, — весело заявил он. — И еще узнать кое-что. Но сначала еда. Несите лучшее из того, что у вас есть.

— Прошу вас садиться, через несколько минут все подадут, — «инспектор» поклонился и ушел на кухню.

Велизарий соскочил на лавку, устроился поудобнее, и принялся вылизываться, — чувствовалось, что он настроен основательно подготовиться к трапезе.

Хозяин трактира не соврал: еду нам действительно принесли не позже, чем спустя пяток минут. Шустрая улыбчивая подавальщица, совершив несколько стремительных ходок на кухню и обратно, притащила нам целое блюдо жареного мяса, кувшины с пивом и с каким-то фруктовым взваром, миску с зеленью и тарелку с пухлыми, аппетитными пирожками. Мало этого: в «Сытом кабане» посетителям выдавали персональные небольшие тарелки, ложки и даже — удивительное для деревни дело! — двузубые вилки.

— Что будем спрашивать у трактирщика? — деловито осведомился Джемс, уничтожив несколько ребрышек. — Предлагаю…

— Включить дурочку, — перебила я, дожевывая пирожок. — Скажем, дескать, слышали, что где-то поблизости живет ученый отшельник. Хотим навестить его и передать привет от сестрицы, вышедшей замуж в дальние края.

— Госпожауа, зачеем нам отшееульник? — изумился кот.

Ему достались лучшие мясные кусочки и отдельно — собственное блюдце со сливками. Так что мой фамильяр был сыт, ублаготворен и настроен на философский лад.

— В самом деле, Алиона, — поддержал Велизария Джемс. — Как ты это говоришь… «за каким фигом» нам нужен ученый отшельник?

Я аж подавилась взваром. Любознательность его светлости помалу выходила на новый уровень: теперь он не допрашивал меня о каждом незнакомом слове, а пытался применить то, что услышал в нашем мире, к подходящему случаю.

— Применяем дидуктивный метод, дорогие мои, — прокашлявшись, разъяснила я. — Во-первых, здесь деревня, а стало быть, карта миров и волшебный кристалл вряд ли заинтересуют местных хозяйственников. Во-вторых, среди такой компании человек ученый вряд ли будет чувствовать себя комфортно, а потому он, вероятнее всего, живет где-то на отшибе. И наконец, в-третьих, потребный нам магический реквизит, если он вообще есть где-то поблизости, может быть только у человека ученого, который, как я уже сказала, живет в отдалении от деревни. Или не живет. Но мы скоро об этом узнаем.

Обслуживание в трактире было на высшем уровне. Хозяин искоса поглядывал на наше пиршество, и только когда наелись все, включая кота, подошел к нам снова и полюбопытствовал, что мы хотели бы узнать. При этом он мастерски отодвинул от нашего стола паренька, подметавшего поблизости пол. Дескать, ни к чему нам чужие уши. Я одобрительно кивнула и завела оговоренную заранее «партию»:

— Слышали мы, уважаемый, что в ваших краях живет мудрый отшельник. Нам бы повидать его.

Хозяин молчал так долго, что я решила уточнить:

— Издалека едем, привет от сестрицы хотим ему передать.

Владелец «Сытого кабана» еще подумал, почесал в затылке и выдал окончательный вердикт:

— В толк не возьму, какого это отшельника вам видеть желательно. Нету у нас таких.

Вот тебе и раз. Пришлось срочно придумывать новые ходы. Но пока я спешно строилапланы, в разговор вступил герцог.

— Что ж, раз так… — он посмотрел куда-то мне за спину (вроде бы даже многозначительно моргнул) и договорил: — Раз никаких отшельников у вас не водится, благодарим за теплый прием. Вот, примите за угощение.

Где его светлость успел разжиться мелкими серебряными монетками, я понятия не имела. Но хозяин остался доволен, принял плату и удалился за стойку, поджидать новых посетителей. Велизарий бдительно оглядел Джемса и отметил:

— Ты чтоуто задуумал, веуррно?

Тот сосредоточенно кивнул и тихо проговорил:

— Пойдемте отсюда — думаю, у нас есть шанс найти искомое, но здешний хозяин нам не помощник.

Пока мы выбирались из-за стола и шли к выходу, никто даже не подумал с нами попрощаться. В дверях я оглянулась: удивительное дело — нас как будто вообще не было в стенах «Сытого кабана». Хозяин за стойкой протирал блюдо, подавальщица выставляла ровным рядком стулья, со второго этажа спускался какой-то дядька… Вслед нам смотрел только мальчик, подметавший пол.

По улице мы не прошли и десятка шагов, как услышали за спиной бодрый топот: юный подметальщик несся за нами, не издавая при этом ни звука.

— Стойте! — скомандовал Джемс. — держу пари, этот юноша сейчас расскажет нам что-то интересное.

— Глуупоусти! — фыркнул Велизарий, спрыгивая на землю и презрительно поводя хвостом. — Чтоуо моужет знаать ребееноук?

Однако герцог оказался прав. Остановившись возле нас, мальчишка отдышался, почесал нос и неуверенно спросил:

— Вам, господа, вправду Чащобника надобно?

— Кого?

— Какого еще Чащобника? — мы с его светлостью по-прежнему иногда говорили одновременно.

Паренек приосанился и торжественно разъяснил:

— Вы отшельника видеть желали — так он у нас один только на всю округу и есть. Чащобник, стало быть. Знатный колдун, — таких, может, на всем свете два… или три отыщется.

— Так, — откуда дитяти ведомо про магические способности того, кого мы ищем? — С этого места подробнее, пожалуйста. С чего ты взял, что он колдун? Чащобник этот?

— Ну а как же, — ребенок смотрел на нас, как на людей туповатых, но не безнадежных. — Ведь как ворожит, как морочит! Никто его не помнит, вы же сами дядьку Бажена пытали, уж на что он умом востер, а все одно не упомнит колдуна-то. И никто не упомнит. Колдун изредка из лесу показывается, кой-чего у наших покупает. А как обратно в чащу уйдет, у всех память-то и отшибает, точно не было его, Чащобника.

Похоже, с нами произошла та же история. Стоило нам выйти за дверь трактира, как тутышкинцы благополучно забыли о нашем существовании.

— Хорошо, мы поняли, — покивал Джемс. — А скажи, парень, можешь ты проводить нас к этому колдуну? Если, конечно, дорогу знаешь?

— Можно, — подумав, согласился мальчишка. — Чего не знать, знаю. Он мне велит, так я ему припас ношу колдунский. Травки там собираю, ягоды, кору древесную, — все, как положено. Он сказывал, ежели захочу (тут в голосе дитяти зазвучало явное хвастовство), — как есть меня в ученики примет.

— Что ж, — герцог улыбнулся и потрепал знатока колдунских травок по голове. — Раз уж ты знаешь дорогу, веди нас. У нас очень важное дело к вашему колдуну. А мы тебе денежку за это дадим.

Мальчик потупился, помолчал, и вдруг выдал:

— Не надобно мне ваших денежек. Лучше скажите ему, что я шибко умный, и другого такого в ученики ему никак не сыскать.

«Шибко умного» я уже не вынесла — спряталась за герцогом, уткнулась ему в спину и затряслась в приступе беззвучного хохота. Велизарий покосился на меня осуждающе, а Джемс стоически терпел, даже не фыркнул.

— Как скажешь, парень. Далеко ли идти?

— Неа, я вас короткой тропочкой проведу, — будущий ученик колдуна воодушевленно затопал по улице к выходу из деревни.

Нам оставалось только не терять его из вида.

За околицей наш проводник остановился прямо посреди полянки с аккуратной, как будто подстриженной (может, так оно и было?) травой. Он опустил голову и внимательно смотрел себе под ноги. И там, прямо под его ногами, постепенно проявилась узкая, но вполне отчетливая тропинка.

— Вот, стало быть, — удовлетворенно мотнул головой мальчишка, — тропка-то. По ней враз до Чащобника доберемся.

Пока мы шагали по возникшей из ниоткуда дорожке, я пыталась сообразить, что сказать отшельнику. Если кристалл и карта на самом деле находятся у него, совершенно не факт, что он пожелает расстаться с ними просто так, в обмен на наше «спасибо». Да что там, он может вообще послать нас всем известным маршрутом, — с чего бы ему идти навстречу нашим пожеланиям?

— Пока не проверим — не узнаем. Придется положиться на удачу, — Джемс, похоже, научился проникать ко мне в мысли не хуже моего персонального особняка.

Улыбался он при этом так, будто наша удача превышала все мыслимые размеры.

— Ну да, — признала я. — Будем надеяться на счастливый случай. Все равно ничего другого не остается.

— Пришли, — прервал нашу беседу проводник. — Вот тут он и обитает, Чащобник-то.

Надо же, я и не заметила, как тропка привела нас к маленькому обшарпанному домику. Никогда бы не подумала, что в таком аккуратном, почти стерильном мире найдется такое кривенькое и убогое строеньице. Разбитое крылечко, щелястая дверь, подпертая массивным грязным камнем, мутные окошки, затянутые не то пергаментом, не то еще чем-то подобным… Прямо скажем, отшельника мало волновали вопросы ведения хозяйства.

— Ваше колдунство! — завопил вдруг парнишка. — Ваше колдунство, выйдите, окажите милость! Тут до вас господа путешествующие.

— Какие еще господа, олух? — раздраженно полюбопытствовали из глубины домика. — Говорил я тебе сюда никого не водить?

И в дверном проеме показался Чащобник. Высокий, осанистый старик смотрел на нас без всякой приязни. В общем, этого и следовало ожидать: не зря же он прячется в лесной глуши, и даже дорожку к нему знает один-единственный малец на всю деревню. Должно быть, не любит «его колдунство» гостей. Совсем не любит. Я было принялась придумывать, чем смягчить неласкового Чащобника, но тут услышала потрясенный голос Джемса:

— Магистр, это вы? Магистр Амброзиус?

Старик растерянно моргнул и впился в нас гораздо более внимательным взглядом, чем до этого.

— Мы знакомы, юноша?

— Я сын герцога Калвера, — взволнованно докладывал Джемс. — Вы побывали у нас дома после… когда арестовали моего отца. Вы вряд ли помните меня, я был тогда совсем мал, и конечно…

— Нет, я помню вас… Джереми, кажется? — старик неожиданно тепло улыбнулся. — Согласен, с нашей прошлой встречи вы несколько подросли. И сделались увереннее. Входите в дом, поговорим. А ты, бестолковец, возвращайся домой, своих гостей я провожу сам.

Парень разочарованно понурился, но без спора двинулся прочь. Я изумленно следила, как тропинка под его ногами становилась все уже, а вскоре и совсем заросла травой и пропала. Настроения будущего ученика нисколько не занимали магистра. Он провел нас в домик, усадил на шаткую скамью возле стены, сам уселся на могучий, грубо сколоченный табурет напротив и принялся расспрашивать.

— Как вам удалось проникнуть в мой мир? Я создавал его таким, чтобы сюда никому не было хода.

Ну вот еще, мы-то могли пройти, куда захотим! Вот только странный мир создал для себя этот… Амброзиус.

— Странный мир вы создали для себя, господин магистр, — не стерпела я. — Такой правильный, такой…

Магистр рассмеялся.

— Ну да, я сделал так, чтобы мне ничего не мешало здесь. И никто не мешал. Видели, какие забывчивые крестьяне живут в Тутышках? Один только Мартин, этот мальчишка, что привел вас, имеет твердую память и явные магические способности. Кто знает, возможно позже я и в самом деле возьму его в ученики. Но простите болтливого старика. Чем я могу быть полезен вам, друзья мои?

На несколько мгновений в домике воцарилось полное молчание, только Велизарий невозмутимо вылизывал себе хвост. А мы задумались, как сформулировать историю про кристаллы и карту миров.

— Когда отца арестовали, а я ждал отправки во дворец, к дядюшке, — заговорил наконец Джемс, — я видел, как вы уходите из нашего дома. За вами закрылась дверь, и послышался звук смены миров. Вы уходили сюда, господин магистр?

Амброзиус ответил сразу. Но чем больше я слушала его, тем настойчивее билась в голове мысль: он не собирается делиться с нами всей историей целиком.

— Да, мальчик мой, я действительно побывал в вашем доме. Хотел проститься с твоим отцом, но его уже поместили под арест, и мне пришлось придумывать какую-то ерунду, чтобы без задержки отправиться в созданный мною мир. Морион не был готов принять ни меня, ни моих научных открытий, как бы значительны они ни были. И я удалился прочь, не теряя надежды на то, что когда-нибудь смогу вернуться.

Я дождалась паузы в его речи и вкрадчиво поинтересовалась:

— А можем ли мы узнать, господин магистр, над чем вы работали перед уходом из Мориона?

Смотреть прямо в глаза Амброзиусу оказалось непросто — его взгляд ускользал, старик отворачивался, как всякий лжец. Но в ответ на прямой вопрос ему все-таки пришлось открыть нам правду. Он горестно вздохнул и сознался:

— По правде говоря, я виноват перед вами, ваша светлость.

Глава 35. Мировая гармония

— Вот как? И в чем же? — Джемс старался сохранять любезную отстраненность, но выглядел при этом не очень-то убедительно.

Я отлично видела, как больно ему узнавать новые обстоятельства, основательно испортившие его жизнь. Все представители власти Мориона беспокоились исключительно о своих делах. До ребенка, оставшегося сиротой, никому дела не было. Даже дядюшка Алистер, забравший все же мальчика во дворец, принес ему больше вреда, чем пользы. Да и магистр этот… чтоб его. Сунул нос в герцогский дворец, стащил, что плохо лежало, и поминай как звали! Я внутренне накалялась, сочувственно сжимала ладонь герцога и даже не заметила, как Амброзиус начал свой рассказ.

— Как мне стало однажды известно, не все обстоит благополучно на просторах Мироздания, объединяющего бесконечное множество миров.

— Прогнило что-то в Датском королевстве, — буркнула я себе под нос.

Магистр смерил меня удивленным взглядом — конечно, откуда ему было знать о страданиях принца Датского!

— Границы между мирами кое-где стали непроходимы, а кое-где, напротив, истончились, позволяя проникнуть сквозь них темным тварям, которых мечтает поставить себе на службу его величество Алистер. И я решил, что делом моей жизни станет восстановление гармонии Мироздания. Мне удалось синтезировать Кристалл Единения — он должен был послужить связующим элементом для различных миров, и одновременно укрепить ткань Мироздания там, где она была разрушена.

— Вы взяли на себя сложнейшую задачу, — Джемс понимал в магической науке куда больше моего, и мог в полной мере оценить, на что подписался наш собеседник.

Амброзиус поморщился.

— Да, но меня преследовали неудачи. Как я ни бился, Кристалл не транслировал нужные магические энергии. Возможно, я отказался бы от своей идеи, но тут до меня дошли слухи о карте миров, которую составлял ваш отец, Джереми. Однако, когда я явился в особняк Калверов, его уже арестовали, герцогиня сутками оставалась во дворце, надеясь добиться освобождения супруга, в доме царил хаос, и мне, конечно, следовало бы удалиться, но я… не смог.

— Не смогли удалиться? — не стерпела я. — И что же вам помешало?

— Вы очень молоды, госпожа, — вскинулся Амброзиус, — и не можете понять…

— Хотя я действительно молода, но уже сейчас понимаю, что брать чужое… как бы это выразиться помягче… нехорошо. Но вы, как человек солидного возраста, вероятно, со мной не согласны?

Джемс посмотрел удивленно — должно быть, так и не привык к тому, что кто-то готов встать на его защиту, — и вмешался в перепалку.

— Не будем ссориться, господа. Алиона, не суди так строго господина Амброзиуса. Полагаю, у него имелись веские причины поступить именно таким образом.

— Ты очень добрый человек, Джемс. На твоем месте я вела бы себя совершенно иначе. Я бы вообще выросла другим человеком.

— Слава богам, ты не была на моем месте, — когда его светлость так улыбался, я разрывалась между двумя желаниями: пожалеть его и дать ему по голове за чудовищное, невыносимое смирение.

— Кхм… если никто больше не собирается казнить меня на месте, я мог бы продолжить рассказ, — почуяв, что Джемс не держит на него зла, магистр явно успокоился и даже повеселел.

— Ну что ж, попробуйте. А мы послушаем, — я не могла так запросто прекратить злиться на этого… мародера.

Но раз уж его светлость не изволит сердиться, кто я такая, чтобы вмешиваться! Да и любопытно, в самом деле, как продвигалась история с кристаллом.

— Ваша спутница права, Джемс, — мне не следовало заимствовать карту, составленную герцогом Калвером. Однако две причины заставили меня сделать это. Во-первых, я мечтал достичь вожделенной научной цели, которую поставил себе. И во-вторых, не мог допустить, чтобы карта попала в чужие руки. Если бы ею завладел его величество Алистер… могло произойти нечто ужасное. Одним словом, я взял то, что мне не принадлежало, и ушел в созданный заранее мир. Но это вам уже известно, раз вы нашли меня.

— И чтооуже? Из вауших сооумнитеельных деел все равноуо не выышло тоулку? — внезапно подал голос Велизарий, до того смирно сидевший возле моих ног.

Занятно, что говорящий кот мало кого удивлял своими уникальными, на мой взгляд, умениями. Вот и магистр на реплику фамильяра только в задумчивости потер лоб и продолжил свою исповедь.

— Вы угадали, пушистый господин. Я рассчитывал уединиться здесь, в этой хижине, и наконец завершить свои труды. Залатать дыры в ткани Мироздания, синхронизировать работу миров… Не тут-то было, друзья мои. Я был наказан за свою самонадеянность сполна. Мне не хватало еще какого-то элемента, чтобы добиться успеха, и я до сих пор не имею понятия, какого именно. В один из дней я настолько отчаялся, что решил отказаться от своей затеи. Кристалл отправился подпирать дверь, а карта заменяет мне скатерть — вот она, вы можете убедиться сами.

Давно меня так не удивляли представители научного мира. Это же надо, имея в распоряжении такие редкостные предметы, опустить руки и прекратить работу! Я обернулась к двери — точно, каменюка, подпиравшая ее, была какой-то странной, остроконечной формы. Стоило мне взять ее в руки, и я едва не выронила ее, так она была тяжела. Мало этого, под моими пальцами потеки грязи на глазах исчезали с граней кристалла, и все яснее проступал его собственный оттенок, мягкий и золотистый, словно внутри кристалла скрывался какой-то неведомый источник света. Я зачарованно следила за чудесным преображением, и вздрогнула, когда прямо над ухом услышала потрясенный голос магистра:

— Боги, что это с ним? Что вы с ним сделали, госпожа???

— Взяла в руки, — фыркнула я. — Должно быть, мои руки могут магически воздействовать на ваш кристалл.

— Не руки, — помотал головой Джемс, изумленный не меньше Амброзиуса. — Алиона, он признал в тебе Проводницу между мирами.

А ведь верно сообразил его светлость. Вполне возможно, что кристалл, призванный объединять миры, мог активировать только тот, кто способен был свободно перемещаться между ними. И если подумать…

— Давайте, я попробую совместить его с картой, — пыхтя, предложила я.

Все-таки волшебный минерал весил, как чугунный мост. На мое предложение магистр суетливо закивал и бросился освобождать место на столе. А Джемс подхватил камень снизу, чтобы я не выпустила его из рук. Терпеть мне, правда, оставалось недолго — за пару минут стол опустел, и стала хорошо видна карта, исчерченная непонятными разноцветными линиями и соединенными между собой кругами.

Я с великим облегчением опустила кристалл поверх карты, одновременно кивая на причитания Амброзиуса:

— Неужели, госпожа, вы настоящий Проводник между мирами? Я всегда считал, что этот вид магии исчез, и одаренные таким образом люди больше не появляются на свет в Морионе!

— Алиона из другого мира, — раскрыл мое инкогнито герцог. — И она единственная в своем роде, могу вас уверить. Не только в Морионе, но и во всем великом множестве миров такой женщины вы не найдете.

— Мояа госпожауа однауа такаая! — уверил магистра и Велизарий, для убедительности ласково боднув меня головой.

На все эти славословия я могла только посмеяться. Приятно, когда тебя хвалят, что уж там, однако я не питала ни малейших иллюзий по поводу своих магических талантов. Надо было признать честно, развились они пока что явно недостаточно. Все, что мне удавалось сделать с помощью магии, основывалось на интуиции, а не на знаниях. Не зря Джемс пенял мне на то, что я плохо слушала тетю Виту. Правда, несмотря на недостатки моего магического образования, его светлость все равно смотрел на меня с гордостью и теплотой, как на отличницу магической подготовки.

Пока мы обсуждали мои выдающиеся способности, кристалл и карта понемногу начали взаимодействовать между собой. Свет от минерала распространился по всей поверхности карты, а потом линии, изображенные на ней, начали проявляться ярче, одна за другой. Они соединяли кружки (наверное, Калвер-старший так обозначал разные миры?), те тоже загорались золотистым светом, и этой светящейся паутиной карта мало-помалу покрылась вся целиком.

Амброзиус смотрел на внезапное исполнение своей заветной мечты во все глаза, как мальчишка на новый мотоцикл.

— Что у нас получилось? — дрожащим от избытка чувств голосом произнес он. — Как вы думаете, господа?

— Мы только что запустили генератор синхронизации мирового магического поля, — со знанием дела объявила я, хотя на самом деле понятия не имела, о чем говорю.

Но созданный нами прибор (или артефакт?) надо было как-то назвать, почему бы не так, как только что пришло мне в голову?

— Эта леди занимается научной магией? — уважение в голосе магистра можно было мазать на хлеб вместо масла, такое оно было осязаемое. — С вашего разрешения, я бы воспользовался предложенным вами термином, госпожа.

Я еле сдержала смех. Ну конечно, я вообще знаток оккультных тонкостей! Знаю буквально все, о чем не спроси. А чего не знаю, то моментально само раскрывается перед моим ученым разумом.

— Пользуйтесь на здоровье, господин магистр, — щедро позволила я, помавая рукой в пространстве.

— Раз мы договорились о терминах, позволю себе одно небольшое уточнение, — Джемс тоже с трудом проглотил неуместный для торжественной минуты смешок. — Думаю, на артефакт необходимо поставить магическую защиту. От чужих, как вы, Амброзиус, изволили выразиться, рук.

Магистр согласился, и я имела удовольствие еще раз увидеть завораживающее действо, которое его светлость устроил однажды ради сохранения моей точки перехода. Разве что на сей раз объект наложения заклинаний был гораздо меньше. Снова из-под рук Джемса вспыхивали огненные искры, брызгали водяные капли, вихрились дуновения ветра. И точно так же, как в прошлый раз, замкнув защитный круг, он начертил пальцем в воздухе сложный знак, после чего объединенный артефакт полыхнул яростным золотым сиянием. Полыхнул — и погас, словно никакого свечения не было вовсе. Перед нами мирно лежала исчерченная пометками Джемсова отца карта, а на ней стоял красивый кристалл золотистого оттенка, крупный, но совершенно обычный с виду.

— Что это? — я чувствовала ответственность за нашу долгожданную находку. — Может, он больше не работает? Кхм… перегорел?

Магистр нахмурился и медленно провел обеими руками по поверхности карты. Там, где двигались его ладони, линии и кружки на карте загорались слабым золотистым светом, а затем гасли снова.

— Все в порядке, — облегченно вздохнул Амброзиус, завершив «тестирование». — Артефакт работает так, как ему и должно. Вы, госпожа Алиона, стали тем элементом, который позволил мне наконец добиться успеха. От всего сердца благодарю вас за помощь.

Старик выглядел растроганным до последней степени, даже глаза его подозрительно поблескивали.

— Теперь, льщу себя надеждой, среди миров прибавится порядка. А может статься, даже и гармонии, — мечтательно произнес он, оглядывая плоды наших общих трудов. — И Алистеру, чтоб его… будет уже совершенно не под силу внести раздор и хаос в пределы Мироздания. А вы, госпожа Алиона, должны беречь и развивать ваш уникальный дар. Надеюсь, он будет полезен не только присутствующим здесь, но еще и многим другим, кому понадобится путешествовать между мирами.

Я все думала, как бы порадовать магистра, и вот он сам подал мне прекрасную идею.

— А что, почтеннейший, Амброзиус, не желаете ли вы прогуляться в мир Земли? Вот Джемс прекрасно обустроился там, а начинал, между прочим, как арестант! Теперь, когда дело вашей жизни, можно сказать, исполнено, почему бы вам не позволить себе небольшой… ммм… отпуск?

Герцог на мое зубоскальство только расхохотался.

— Да уж, ты была суровой надзирательницей, моя леди! Помнится, обещала бросить на полу, чтобы меня переехали камерой!

Магистр следил за нашей перепалкой с выражением крайней растерянности на лице.

— Не могу взять в толк, о чем это вы говорите, господа, — церемонно объявил он наконец. — О каком аресте идет речь? Джемс, что такого ты успел натворить в мире леди Алионы, что тебя там заключили под стражу?

Пришлось рассказывать Амброзиусу о коварстве его величества Алистера, о том, как Бенедикт определился консультантом на съемки сериала (и что вообще такое сериал, а кстати, и кино вообще), и о том, как мне пришлось исполнять совершенно неожиданную роль при оставленном на мое попечение узнике.

— Ну знаете ли, — покрутил головой старик, когда мы добрались до финала нашей истории. — Я всегда знал, что Алистеру неведомы понятия чести и благородства, но чтобы так обойтись с родным племянником, с собственной кровью, в конце концов, со вторым в очередности наследования Морионского престола! А если бы у его величества возникла нужда в наследнике? Что бы он стал делать, я вас спрашиваю?

— Да боги с вами, господин Амброзиус! — Джемс поморщился. — Надеюсь, эта ноша как-нибудь минует меня. Уж чего мне хотелось бы избежать, так это наследования за дражайшим дядюшкой!

Старик вдруг весело подмигнул герцогу:

— Не зарекайтесь, мальчик мой. Ни от чего в жизни не следует зарекаться однозначно и бесповоротно навсегда, уж поверьте моему немалому опыту.

— Не пугайте его светлость, — мне следовало вмешаться, пока Джемс не разозлился окончательно. — Он не желает даже предполагать возможности собственной коронации, давайте же с уважением отнесемся к его мнению. Скажите лучше, что вы думаете о путешествии в мой мир?

Амброзиус недолго подумал и покачал головой.

— Нет, леди, благодарю вас за чудесную возможность, но я вынужден от нее отказаться. Раз уж я совершил в этой жизни все, чего желал, мне остается послужить хранителем нашего артефакта здесь, в этом тихом мире, о котором, кстати, никому, кроме нас четверых, неизвестно.

Уговаривать его мне не хотелось, тем более что намерения магистра казались мне вполне толковыми и обоснованными. Если старик не склонен путешествовать, что может быть для него лучше, чем миссия сохранения активированного нами магического предмета. Заодно последит за тем, чтобы агрегат работал исправно, без перебоев. А то, не приведи бог, разладится в нем что-нибудь, а за ним и присмотреть будет некому.

— Что ж, если вы предпочитаете остаться здесь, мы откланиваемся, — Джемс выглядел, хоть и любезным, но решительным. — Увы, нам пора. Мы очень рады, что все разрешилось благополучно, и у моего дядюшки больше не выйдет играть в некромантские игры с Тьмой.

— Даа, наауам пора, — Велизарий тоже решил быть вежливым, даже шаркнул лапкой на прощание и горделиво распушил хвост. — Блааугодарюу ваус за содеуйствиее, господиун магиистр.

И тут я вспомнила.

— Господин Амброзиус, позвольте мне замолвить словечко за мальчика, который провожал нас до вашего жилища. Он выказал немалую сообразительность и некоторые магические способности. Если вы решитесь взять себе ученика, — обещайте подумать о его кандидатуре.

Магистр улыбнулся.

— Мальчишка просил вас о протекции, не так ли? Можете быть спокойны, леди, здесь и вовсе нет никого, кроме Мартина, годного для обучения магическим искусствам. Я возьму его… как раз сейчас для этого настало подходящее время.

Я облегченно вздохнула — теперь перед обитателями этого мира у нас не осталось никаких долгов.

Пока мы шли по указанной Амброзиусом тропке к точке перехода домой, Джемс рассуждал о нашем благополучно завершенном приключении.

— Ни за что бы не поверил, что мне доведется участвовать в таком! Подумать только, мы настоящие герои. Как в легендах. Перестань смеяться, леди! Интересно только, что случается с героями легенд после того, как они совершат свой подвиг?

Я вздохнула.

— Тебе не понравится мой ответ. После подвига они возвращаются назад.

— Назад?

— Ну да. К обычной жизни.

— Я увееурен, — встрял в беседу кот, до того степенно шествовавший по тропке впереди нас, — чтоуо наум ещеуо предстаувится возмоужность соувершить чтоуо-нибуудь героиуческое.

Выглядел он при этом величественно: шкурка блестела на солнце, зеленые глазищи сверкали, хвост трепетал от ветерка, словно флаг. Созерцая своего фамильяра, я почувствовала, как на сердце теплеет. Как мне все же повезло со спутниками! Оба они уважали мое мнение, относились ко мне с почтением и заботой, и… да, и с любовью. Сознайся себе честно, Одинцова, — как и ты к ним.

— Вне всяких сомнений, вы правы, пушистый господин, — слегка поклонился Велизарию Джемс. — И я почту за честь совершить все предназначенное в вашем обществе.

— А в моем? — мне отчего-то стало обидно слушать эти мужские разговорчики.

— А в твоем обществе, Алиона, я с удовольствием провел бы остаток жизни, — его светлость был совершенно серьезен, и даже несколько смущен своим внезапным признанием.

Хотела внимания к своей персоне, дорогая моя, — получай. Я тоже смутилась и совершенно не знала, что должна ответить этому фантастическому мужику. Он обращался со мной так бережно, терпеливо, — но когда-нибудь его терпение должно было иссякнуть. Почему бы не прямо сейчас?

— Мы поговорим об этом позже, — кашлянув, объявила я. — А сейчас пора отправляться домой.

До точки перехода мы добрались очень вовремя, не то мне пришлось бы объясняться с Джемсом о том, о чем я еще не готова была говорить. Функционал Проводника я выполняла уже почти автоматически. Назвать место, куда мы желаем попасть, переждать смену миров, толкнуть дверь, и вот мы дома.

— Вас ожидает консультант. Тот, что еще и советник, — доложил в моей голове ровный голос особняка. — Он чем-то очень взволнован.

— Здесь Бенедикт. Что ему тут нужно в нерабочее время, хотела бы я знать, — поделилась я информацией с герцогом.

— Скоро узнаем, — пожал плечами тот. — Главное, что мы успели вернуться вовремя.

Глава 36. Сердце пополам

Выпавший нам навстречу из коридора советник выглядел ужасно. И дело не в том, что он был бледен, встрепан, и даже очки на его основательном носу сидели как-то криво. Бенедикт выглядел, как человек, полностью утративший почву под ногами.

— Во дворце беда, Джемс, — растерянно произнес он. — Слуги говорят, что пришел какой-то господин в сером плаще, вывел государя на главную галерею, и на глазах у потрясенных придворных оба они пропали.

— Что значит «пропали»? — удивился герцог.

Я-то удивиться просто не успела. Сразу вспомнила Хозяина Смертных пустошей, и его обещание взыскать с Алистера долг за все его хитрости и ложные обещания.

— Пропали совершенно, совсем, — развел руками советник. — Как будто их и не было.

— И что теперь во дворце?

— Там паника, Джемс, и она все время нарастает. Ты должен пойти со мной. Если король не вернется, тебе придется занять его место, пока не наступил хаос.

— Вот как, — его светлость побледнел и нахмурился. — Ты ведь и сам знаешь, советник, что он не вернется. Хозяин Смертного предела взял с него плату за неисполненное желание.

— А с тебя хотят взять плату за то, что сбылось, — я проговорила это с трудом, словно кто-то сжимал рукой мое горло.

Герцог резко развернулся ко мне.

— О чем это ты, леди?

— Ну как же? — улыбка тоже далась мне с невиданным трудом. — Почтенный Кадир предупреждал тебя. Ты получил кристалл и карту, а теперь должен заплатить.

Он болезненно поморщился.

— Боги, но только не так! Почему я должен заплатить именно такую цену?

— Хотя бы потому, — я с трудом проталкивала слова сквозь пересохшее горло, — что ты заранее согласился на нее. Ступайте царствовать, ваша светлость. Судьба, как у нас говорят, и на печи найдет.

— Да не желаю я царствовать! — взорвался Джемс. — Найдите другого кандидата, слышите, Бенедикт!

Советник сочувственно покивал.

— Других наследников у короны Мориона нет, Джереми. Ты же не хочешь, чтобы наш мир погрузился в хаос? Тогда получится, что Алистер все же добился своего. Пойдем со мной, ты должен исполнить свой долг.

Откуда ни возьмись, прямо в холле открылся портал (ну конечно, мы же навели порядок в Мироздании, и теперь каждый может передвигаться, куда ему заблагорассудится!), и Бенедикт подтолкнул герцога к раскрывшемуся проему. Перед тем, как шагнуть через его край, Джемс посмотрел на меня так, что я едва не разрыдалась.

— Я вернусь, Алиона, — он говорил несусветную чушь, и сам, наверное, знал об этом. — Вернусь, как только смогу.

И скрылся в портальном проеме. За ним двинулся Бенедикт, и за его спиной портал закрылся. Как будто никогда и не было в моем мире никакого герцога с трудной биографией, множеством разнообразных умений и такой неожиданно сильной любовью ко мне.

Глядя ему вслед, я наконец поняла, отчего так долго игнорировала его интерес. Инстинкт самосохранения — вот что это было. Подсознательно я понимала, что этот человек — из другого мира, и в любой момент он может вернуться к себе. Мне не на что было рассчитывать с самого начала.

И вот его светлость отправился в свой Морион, а я чувствовала себя так, точно какая-то злая сила отхватила у меня кусок сердца — никак не меньше половины! — и на этом месте образовалась дыра, сквозь которую меня насквозь продувал ледяной ветер. Мне было холодно. Очень, очень холодно.

Утром Толик так и застал меня: я сидела в холле, смотрела в ту сторону, где закрылся портал из Мориона, и тряслась от мелкой, непроходящей дрожи. Малкин обошел меня кругом и осторожно спросил:

— Одинцова, ты что, заболела? Чего ты дрожишь, как овечий хвост? И где твой экстрасенс? Он мне нужен сегодня, договор на озвучку подписать.

— Он… ушел… уехал, — в последний момент поправилась я (не хватало объяснять Толику про точку перехода и множество миров!). — Наверное, уже не вернется.

— Короноваться что ли поехал? — заржал Малкин. — Чего тогда тебя с собой не взял? Я уж думал, у вас правда чуйства, а тут вон оно что.

На какую-то пару секунд я подумала, что наш режиссер в курсе всех Морионских страстей, но потом поняла, что он просто поддержал сочиненную как-то мной шутку про биографию герцога.

— Короноваться, да. И никакие у нас не «чуйства», все ты неправильно понял. А одно только «вон оно что», — пришлось отвернуться, потому что знатная, качественная истерика была у меня уже на подходе.

Ломило виски, щипало в носу и глаза наливались неостановимыми слезами. Толик осмотрел меня с беспокойством.

— Знаешь что, убогая, — сочувственно предложил он, — давай-ка вызывай себе таксо, и езжай домой, под крыло к своей очаровательной тетушке. Отлежись день-другой, а потом будем помаленьку озвучиваться. Нас уже в план просмотров поставили, не можем же мы лицом в грязь ударить, сама сообрази.

Говорить я больше не могла, просто покивала и принялась искать в телефоне приложение такси. Довезли меня быстро, потом я весь вечер проплакала, а вокруг меня нарезала круги встревоженная тетушка. В конце концов она вздохнула, порылась в своих пузырьках и намешала каких-то редкостно противных даже на вид капель. Сунула мне в руку стакан с раствором и велела:

— Пей и ложись спать. Я чувствую, что так или иначе все устроится.

Сама я ничего подобного не чувствовала, однако тетку послушалась, выпила предложенное, улеглась в постель и мгновенно забылась глубоким сном, как будто выпала на время из нашего мира в другой, где не было ничего, кроме душной, тяжелой пустоты.

Следующие дни я провела с навязчивым ощущением собственного идиотизма. Подумать только, пока Джемс был рядом со мной, я не слишком дорожила его присутствием. Но вот его исчезновение мгновенно погрузило меня в полное отчаяние и вдобавок лишило всякой воли к жизни.

Чтобы привести меня в чувство, тетя Вита даже съездила в особняк и привезла домой мрачного и взъерошенного Велизария. Завидев меня, кот прыгнул мне на колени и в голос завыл о своей тяжкой судьбе и бросившей его жестокосердной хозяйке. Я обнимала несчастного фамильяра, целовала розовый нос, просила у него прощения и клялась, что больше не расстанусь с ним ни за что на свете. Однако полностью умиротворить кота удалось только блюдцем, полным сливок, и солидной порцией курятины.

Если бы меня можно было утешить так же легко! Все, что я испытывала, это глухое отчаяние, холод и одиночество. Может, я так и утонула бы в своей внезапной депрессии, но однажды утром ко мне домой заявился Толик, заставил меня умыться, накраситься и одеться «в приличное» (при этом он непрерывно гундел про «жидких духом дамочек», не способных противостоять ударам судьбы) и увез на студию.

Лязгая зубами в холодной машине, я думала о том, что Малкин прав. Уж раз личная моя жизнь в пролете, надо в самом деле собрать волю в кулак и заняться жизнью профессиональной. Сперва эта мысль приживалась в моей голове с трудом, но, когда мы добрались до студии звукозаписи, дело пошло веселее. Шура обнял меня, как родную, а роль Джемса привели озвучивать какого-то незнакомого дядьку, и я смогла-таки переключиться. Перешучивалась с мужиками, попадала в артикуляцию и тональность, в общем, была вполне на своем месте.

— Ну что, — удовлетворенно фыркнул Толик, когда мы озвучили все запланированное на день, — говорил я тебе, что работа от всего лечит. Ты была великолепна, Одинцова. Как, впрочем, и всегда. Вот увидишь, продюсеры еще порвут друг друга, шо тузик грелку, за твою кандидатуру для съемок.

Малкин был спецом в своем деле, и я почувствовала от его слов изрядное облегчение. Может, все и правда наладится? Не сейчас, так хоть когда-нибудь. Собственно говоря, все к тому и шло. Мы закончили озвучание и сериал показали руководству студии. Всем все понравилось, и Толику тут же предложили подписать договор на второй сезон. Успех показа был настолько шумным, что группа гуляла после него еще несколько дней.

Для праздника использовали «натуру» — любимый, ныне утраченный мной особняк. Я вошла в него с чувством безвозвратной потери, но не успела даже как следует погоревать, как услышала в голове ехидный голос:

— Вы, люди, удивительно странные создания. Стоило событиям пойти несколько другой дорогой, как ты тут же утратила всякое самообладание. Поверь своему старому дому: все наладится, и даже скорее, чем ты думаешь.

«Мой старый дом» — это прозвучало великолепно. Я вздохнула, улыбнулась, и специально для своего ехидного жилища подумала о том, что есть еще порох в пороховницах и ягоды… ну, известно, где.

— То-то же, — одобрил особняк. — Выше нос, хранительница.

Мирная гулянка съемочной группы в интерьерах Арбенинского (или все-таки моего?) особняка была только началом. За ней последовала целая череда разнообразных светских событий, в которых мне пришлось принимать участие. Время от времени я грустно отмечала, что бываю в светском обществе, наверное, ничуть не меньше, чем Джемс там, в своем Морионе. Встречи со зрителями, телевизионные шоу, конференции и просмотры занимали все мое время, так что на трагедии его уже совсем не оставалось.

— И слава богу, что тебе теперь вечно некогда, — радовалась тетя Вита. — Торчала бы дома, наматывала сопли на кулак, — ну куда это годится? А так есть чем гордиться, да и народу есть что показать. Ты у меня красавица. И не забывай, кстати, что ты не просто актриса, а еще и маг с редкими умениями. Конечно, тебе нужно учиться, но и сейчас ты можешь много такого, чего не может больше никто из окружающих тебя людей.

Под тетушкино воркование я наряжалась на очередной прием. И признаюсь честно, ее слова помогали мне настроиться на нужный лад. И платье сидело вроде бы лучше, чем до ее спича, и физиономия сама собой приобретала высокодуховное выражение, и мысли в голове роились самые что ни на есть благонамеренные. Я решительно настраивалась провести вечер с толком: возможно, завести новые полезные знакомства или укрепить старые. Дружески поболтать с приглашенными коллегами, немного выпить и потанцевать.

Однако мне досталось в этот вечер куда больше удовольствий, чем я надеялась. В популярном закрытом клубе все было сделано так, чтобы гости чувствовали себя комфортно. По углам самого большого из залов располагались столы с закусками и напитками, повсюду сновали расторопные официанты, негромко звучал старый джаз, а в нишах рядом с окнами можно было найти некоторое уединение: уютные диванчики почти скрывались за пышной свежей растительностью в больших вазонах. Один такой диванчик я облюбовала для перерыва в танцах, но не успела и дух перевести, как услышала протяжное и гнусавое:

— Я уж думал, ты спилась да подохла в каком-нибудь клоповнике, красавица моя! А ты еще того… не утратила презентабельности.

Передо мной, слегка покачиваясь, стоял «злодей всей моей жизни» Олег Сосновский. Думаю, он рассчитывал всласть поглумиться над беззащитной актрисулей, которую так эффектно «наказал» некоторое время назад. Но крупный деятель киноискусства крупно просчитался. Даже капельки страха я не почувствовала — одно только презрение и некоторую брезгливость. Разве это масштаб? Да мне и его величество Алистер мелковат оказался, что уж говорить про этого… таракана. Я встала и шагнула вплотную к своему обидчику.

— Я рада, Олег Павлович, что наконец смогу достойно отплатить вам за все, что вы для меня сделали, — голос мой звучал так ядовито, что Сосновский непроизвольно подался от меня назад. — С сегодняшнего дня я закрываю для вас все двери в приличное общество, потому что вам в нем не место.

Для наглядности я повела руками перед его носом, и с моих пальцев, как в день первого визита на студию к Толику, посыпались мелкие голубоватые молнии. Они были совершенно безвредны, и, долетая, до Сосновского, растворялись в воздухе. Но зато теперь его проняло как следует: он сделал еще пару неуверенных шагов, неловко отмахиваясь от творимого мною безобразия.

— Что ты себе позволяешь??? — продюсер сорвался на визгливый фальцет. — Девка! Де… дешевка! Сейчас я прикажу, и тебя вышвырнут…

— Нет, — я с торжеством покачала головой. — Это ты дешевка, и это тебя вышвырнут. Прямо сейчас.

Да, магия закрывания дверей не подкачала. Я едва успела договорить, как к Сосновскому подошла охрана и мрачно попросила предъявить приглашение. Ясное дело, нужной карточки у себя в карманах продюсер не нашел. И как он затем ни скандалил, как ни требовал позвать кого-то из организаторов, мощные парни-охранники аккуратно приняли его под локотки и неумолимо повлекли к дверям.

— Теперь так будет с тобой всегда, — негромко произнесла я в спину главному злодею своей жизни.

Он дернулся, но обернуться не посмел, и быстро пошел к выходу, сопровождаемый вежливой, но непреклонной охраной.

— Алена, ты спятила что ли? — ко мне спешила встревоженная Милана.

Мой агент терпеть не могла публичных конфликтов.

— Знаешь тезис: за добро платим добром, за зло — по справедливости? — спросила я, с удовольствием наблюдая, как за Сосновским захлопнулась дверь. — Считаешь, я поступила с ним несправедливо?

— Вообще-то нет, все было честно, — рассмеялась Милана. — Что это ты такое сделала с ним?

— Да так, один трюк, — в моей голове эти слова произнес Джемс, как тогда, после его ранения.

В такси по дороге домой я расстроенно молчала, но, конечно, не из-за Сосновского, а потому, что вспомнила своего герцога. «Это больше не твой герцог, — мысленно попеняла себе я, — это совершенно чужой и посторонний король». Мысль помогла, но не слишком. Наверное, мне могло помочь время, но пока оно не прошло, я все еще продолжала огорчаться из-за нашей разлуки.

Как ни удивительно, после разборки с Сосновским, деятели кинобизнеса как будто разом отмерли и вспомнили о моем существовании. Телефон не замолкал с утра до позднего вечера: меня приглашали на пробы, на тематические тусовки, на телепередачи и в печатные издания на интервью. Меня не просто приглашали, меня попутно хвалили, причем так, словно российскому кинематографу в моем лице досталась подлинная звезда.

— Впечатление такое, что с меня сняли порчу, — делилась я с тетушкой, собираясь на очередную встречу.

— Какая ты стала суеверная! — смеялась тетя Вита. — О тебе вспомнили после выхода сериала, потому что ты действительно хорошая актриса. И мерзавец Сосновский здесь совершенно ни при чем.

Возможно, так оно и было — я приняла участие в удачном проекте, и теперь пожинала плоды своей работы. Но так или иначе, я все больше увязала в киношной жизни. Увязала, и при этом испытывала странное чувство. Раньше мне в этой жизни нравилось абсолютно все. А теперь эта привычная пестрая и суетливая кутерьма казалась мне тесной, как пиджак-маломерок. Будто я могла гораздо больше. Или просто должна была заниматься другим — сознаюсь честно, я прекрасно знала, чем именно. Но как снова вернуться к занятиям магией, не знала. Не вселяться же самочинно в особняк, снятый временно для уже завершенных съемок!

Но Мироздание, помучив меня немного, все-таки пошло мне навстречу. Однажды утром мне на мобильный позвонили с незнакомого номера. Строгий девичий голосок в трубке уточнил:

— Я имею удовольствие беседовать с Одинцовой Аленой Дмитриевной?

— Так точно, — невольно подстраиваясь под ее тон, отрапортовала я. — С ней самой.

— На ваше имя, сударыня, имеется договор дарения. Прошу вас прибыть в ближайшее время по адресу улица Разъезжая, дом нумер восьмой, в контору присяжного поверенного Юлия Генриховича Синицкого для ознакомления с оным договором.

Девица по ту сторону трубки изъяснялась удивительно архаично, словно звонила мнеоткуда-то из дореволюционной России. И еще удивительнее было то, что некто неизвестный собрался что-то мне подарить. Или нет, уже подарил, если договор существует, и мне осталось ознакомиться с его содержанием. Кто оказался способен на подарок, требующий подписания специального документа, я даже приблизительно не представляла. Но вот маячившая поблизости тетушка имела подозрительно невинный вид. Пообещав сегодня же приехать по указанному адресу, я распрощалась со странной девицей, и повернулась к тетушке.

— Тетя Вита, ты случайно не оформляла на меня никакого договора дарения? — подозрительно прищурилась я.

Тетушка, однако, хлопала глазами и не желала ни в чем сознаваться, хотя я буквально пятками чувствовала: она как-то замешана в этом таинственном юридическом дельце. Пришлось отступиться от скрытной родственницы и ехать узнавать обо всем на месте.

Грязно-салатное здание неопределенного возраста я нашла сразу, а в нем — миновав широкую лестницу на второй этаж и широкий, пахнущий пылью коридор, — дверь с медной табличкой «Ю. Г. Синицкий, присяжный поверенный». Я решительно постучала.

Дверь распахнулась, а за ней обнаружилась удивительная девица. Видно, она-то мне и звонила. Кому бы еще изъясняться так старомодно, как не ей — наряженной в темную длинную юбку и блузку, украшенную кружевом, с аккуратным тугим узлом волос на затылке. Даже очки на курносом носике сидели круглые, точно у кота Базилио из старого детского фильма.

— Госпожа Одинцова? — осведомилась девица, строго осмотрев меня с головы до ног.

Я кивнула, и она величаво повела рукой:

— Прошу сюда. Юлий Генрихович ожидает вас.

Юлий Генрихович выглядел так же архаично, как и его помощница (или секретарша?). Он церемонно поклонился мне, предложил присесть и достал из ящика массивного резного стола договор.

— Вот, извольте ознакомиться, уважаемая Алена Дмитриевна, — он протянул бумаги мне и приготовился ждать, пока я их прочту.

Текст прыгал у меня перед глазами, никак не складывался в слова, а кое-как прочитанные слова никак не желали наполняться смыслом. Мне в дар передавался особняк на Аптекарском, все налоги на собственность были уплачены вперед, какие-то там разрешения получены и прилагались, и по всему выходило, что точка перехода теперь принадлежит мне. Только вот персона дарителя оставалась неясной.

— Могу я узнать имя дарителя? — голос не слушался меня, звучал хрипло, будто у простуженной.

— Конечно, — закивал поверенный. — В шапке договора, прямо на первой странице.

Господи, я и это пропустила! Так, что там у нас в шапке на первой странице? «…Бенедикт Люциус Джастин Соммервилл, тринадцатый граф Ньюберт, в дальнейшем именуемый Дарителем…» Ах ты ж! Бенедикт! У него, оказывается, и титул имеется, не только придворная должность. И насколько я знаю старого интригана, он ничего не делает просто так. А стало быть, и домик мне подарил с какими-то далеко идущими планами. И я их непременно узнаю!

Глава 37. Никому не нужная корона

— Ну как, вступила в права? — весело полюбопытствовала тетушка, стоило мне открыть дверь квартиры.

— Правауа? Каакие правауа? — вслед за ней в прихожую выплыл мой фамильяр.

При виде этой парочки на душе у меня потеплело. В конце концов, ничего плохого не случилось. Больше того, я получила в дар прекрасное жилище, о котором (будем честными) не могла даже мечтать. Жизнь прекрасна и удивительна, а что затеял Бенедикт Люциус и тринадцатый граф как-его-там, я узнаю в свое время.

— Спроси у тети Виты, пушистый господин, — ехидно посоветовала я коту. — Думаю, она в курсе всего, что со мной произошло. Ведь так, дорогая тетушка?

Тетя не выказала ни малейшего раскаяния — она просто расхохоталась.

— Я знала, что ты догадаешься, девочка моя, но надеялась, что не так скоро. Да, ко мне обратился Бен за твоими паспортными данными, чтобы оформить на тебя дом. Не мог же он просто взять и вернуть его после того, как вы нашли там точку перехода. А у тебя теперь появилось достойное жилище, и ты можешь заниматься, чем захочешь.

— Ну конечно, — капля скептицизма посреди всей этой благодати никак не могла помешать. — А деньги на еду будут сами собой образовываться на моем банковском счете.

Тетку финансовый вопрос не смущал, она просто отмахнулась от моих слов.

— Заработаешь как-нибудь. Хочешь — продолжай делать карьеру в кино, хочешь — займись магическими консультациями.

— Ну да, можно дать объявление, что я предоставляю сопровождение по соседним мирам всем нуждающимся… Тетя, как ты думаешь, скоро ли после этого меня упекут в дурдом? Нет, я уж буду заниматься пока тем, что умею действительно хорошо. Нам тут второй сезон заказали, так что пока есть чем заняться. А там поглядим.

— Ну-ну, погляди, — тетушка скептически оглядела меня, точно планировала в ближайшее время привести мне клиента, желающего путешествовать по мирам, и удалилась готовить ужин.

А я осталась поглаживать развалившегося рядом на диване Велизария и бессмысленно таращиться в окно, за которым вовсю разгулялась сырая и ветреная питерская осень. Вообще-то съемки планировали начать после нового года, так что я действительно могла заняться чем угодно. Имелась, однако, проблема: я ничего не хотела. Вообще.

Шопинг навевал на меня тоску, вкусная еда не доставляла удовольствия, в сериалах и фильмах я замечала все просчеты, огрехи и дырки в сюжете. Да что там, даже любимые тетушкой медитации (от «Евгения Онегина» я перешла к декламированию «Федота-стрельца»), не приносили ничего, кроме затекшей спины. Ну не умела я полностью расслабляться. И не желала учиться.

— Ты можешь съездить на Аптекарский, — обронила тетя Вита как бы между прочим. — Проведаешь свое новое имущество, ну и… прогуляешься, в конце концов.

Прогуливаться я тоже не хотела, но вот навестить «свой старый дом», пожалуй, стоило. По крайней мере для того, чтобы мое жилище не чувствовало себя покинутым. Жилище встретило меня традиционно.

— У тебя такой кислый вид, точно ты не хочешь мной владеть, — тоном обиженной одалиски из султанского гарема констатировал особняк. — Поверь, хозяйка, я — совсем неплохое имущество.

— Я знаю, — непроизвольно фыркнула я. — Просто в последнее время…

— Тебе ничего не нравится и ничего не хочется, — надо же, как хорошо знает меня моя точка перехода!

— Примерно так. Но надеюсь, это скоро пройдет, — я ласково погладила стену в холле и отправилась на кухню.

В ней даже остались некоторые следы пребывания нашей съемочной группы. Холодильник, ясное дело, опустел, но в стенном шкафчике нашелся кофе и сахар, а медная турка стояла на полке, — там, куда я ее обычно ставила. Я сварила себе кофе, присела с кружкой к столу и задумалась. За первый сезон съемок мне причиталась порядочная сумма, и часть из нее я решила потратить на обустройство своего нового дома. Ремонтные и отделочные работы, может, и реставраторов позову — у тети, кажется, есть какие-то знакомства среди них. Я мысленно перебирала список дел, и вдруг услышала стук во входную дверь: осторожный, негромкий, словно стучавший и сам не знал, откроют ему или нет.

Я подошла к двери и, помолчав, спросила:

— Кто там?

— Это Бенедикт, советник. Откройте, пожалуйста, Алена, — ах вот оно что, меня решил навестить благородный даритель!

Ну что ж, такого человека — хочу я или нет — придется впустить. И я со вздохом распахнула дверь. Советник выглядел все еще бледным и встрепанным, а кроме того, каким-то обреченным, словно тащил на себе некое неподъемное дело.

— Кофе? — светски предложила я, получила ответный кивок и провела измученного придворными трудами Бенедикта на кухню.

Судорожно глотнув из кружки кофе, советник поднял на меня глаза.

— Обживаетесь на новом месте?

— Да, благодарю вас. Вернее… не знаю, как смогу отблагодарить вас за этот удивительный подарок.

Лучше всего было говорить прямо. Ведь он явился сюда не просто так, вот и нечего ходить вокруг да около. Я ждала, что он о чем-нибудь попросит меня взамен, но даже представить не могла того, о чем он заговорил, предварительно прокашлявшись и протерев огромным клетчатым платком очки.

— Вы умная девушка, Алиона, а потому я надеюсь, что вы поймете меня правильно. Дело в том, что в Морионе снова все не вполне благополучно.

— Вот как? Мне казалось, что у вас теперь имеется законный, разумный монарх взамен отвратительного, продавшегося Тьме Алистера, — я не сумела сдержать горечь, она явно прозвучала в моем голосе.

Бенедикт смотрел понимающе. Но виноватым себя явно не считал.

— Да, мной двигали интересы государства, поэтому я посмел лишить вас обоих обычного человеческого счастья. И Джереми действительно мог бы стать прекрасным правителем Мориона… если бы только захотел.

Странно это прозвучало — «если бы захотел». Можно подумать, кого-то интересовали желания Джемса хотя бы единожды, с самого его детства.

— И что же, он не желает быть королем?

— Увы, — советник развел руками. — Он пытается править, но отвращение перед этим занятием в нем слишком сильно. И никто не в силах его переубедить.

Тут меня осенило.

— Вы что, считаете, у меня получится? Думаете, я смогу заставить его переменить мнение? Господин граф, вы все время приписываете мне возможности, которых на самом деле у меня нет.

Подумать только! Сначала он считал, что я стану Джемсу прекрасной тюремщицей, а сейчас решил, что роль воспитательницы подойдет мне так же хорошо? Какого черта он все время старается двигать меня, как шахматную фигуру?! Пешку, если судить по его словам!

— Какого черта! — кружка так грохнула об стол, что кофе плеснул прямиком на пиджак Бенедикта.

Но советник даже не заметил этого. Продолжал смотреть на меня с печалью и сожалением, и ждать моего решения. Выходило, что дело серьезное, и без меня решить его почему-то никак нельзя. Может, правда его несчастное величество согласится хотя бы выслушать меня? Я неинтеллигентно шмыгнула носом и буркнула:

— Ладно, схожу я в ваш Морион, раз без меня там никак ничего не устроится, — и даже не договорив, услышала, как облегченно вздохнул советник.

— Я провожу вас, Алена, — старомодная галантность Бенедикта была очень кстати, ведь дороги в Морион я не знала.

Он создал портал — вытянутая вверх рамка с темным пространством внутри выглядела не очень-то дружелюбно, — и мы вышли сквозь него на площадь. Там уже наступили сумерки, и во влажных камнях мостовой отражались тусклые блики фонарей. Что ж, я могла наконец полюбоваться на место, где вырос последний герцог Калвер. Надо сказать, сердце Мориона оправдывало свое название на все сто: такое бесконечное разнообразие оттенков тьмы я встретила впервые. По моей спине скользнул холодок при мысли, что ясный день здесь не наступает вообще никогда. Немудрено, что в таком мире часто родятся некроманты, а короли охотно «балуются с Тьмой».

— Открыть портал сразу во дворец я не могу, — пояснил советник, указывая на массивное здание прямо перед нами. — На него наложено древнее охранное заклятие, обойти которое невозможно.

На какое-то мгновение я подумала, не стоит ли опробовать и здесь свое умение открывать всевозможные двери, но потом решила не рисковать. Просто кивнула Бенедикту и прошла вслед за ним через распахнутые двумя гвардейцами двери. До личных покоев короля нам пришлось подниматься три пролета по парадной лестнице, а потом идти по темным, еле освещенным редкими светильниками коридорам.

Из одного навстречу нам выпорхнула стайка перепуганных секретарей, сжимающих в потных ладонях кожаные папки. Вслед им из-за ближайшей двери летел невнятный, но все равно очень грозный рык. Бенедикт вздохнул, и стало понятно, что без меня здесь действительно не обойтись.

— Идите к себе, господин советник, — велела я. — Я постараюсь справиться сама.

Господин советник нервно поправил очки. Ему явно не хотелось оставлять меня наедине с его величеством, когда он в таких растрепанных чувствах. Однако я была совершенно уверена, что мне удастся привести Джереми I (или какого?) к порядку.

— Идите, говорят вам, — для убедительности я махнула рукой куда-то прочь от себя. — От вас только больше шума будет.

И не дожидаясь уговоров остаться, поостеречься и повременить, дернула на себя дверную створку. А затем едва успела прыгнуть в сторону от солидного металлического кувшина, который разгневанный монарх метнул в незваного посетителя с немалой меткостью.

— Ты что, величество, рехнулся что ли?! — рявкнула я в лучших традициях Толика Малкина. — Неласково же ты гостей встречаешь!

Джемс смотрел как будто сквозь меня, и я уныло подумала, что он изрядно пьян, возможно даже не первый день. В таком состоянии он вполне мог просто меня не узнать. Но, как выяснилось тут же, я недооценила нового Морионского короля.

— Алиона, — без всякого удивления констатировал он. — Раньше ты приходила только во сне, а теперь решила явиться наяву? Это сколько же я выпил?

— Полагаю, что до фига, — я подобралась поближе, поскольку кидать в меня тяжелые предметы он, вроде бы, больше не собирался. — Только я не…эмм… не привидение. Можешь потрогать.

Джемс ухватил протянутую мной руку и замер. Потом поднял на меня глаза и недоверчиво уточнил:

— Демон меня забери, это что, в самом деле ты??

— Ну а кто еще-то?? — это просто возмутительно, не так давно мы расстались, чтобы он уже успел забыть, как я выгляжу!

— И… зачем ты здесь? — хороший вопрос, так сразу я и не знала, что на него ответить.

А потому решила, что лучшая защита — это нападение. Я выбрала одно из нескольких кресел, стоявших у стены, отволокла его к столу, уселась поудобнее и потребовала:

— Рассказывай, что ты тут без меня творишь! Говорят, не желаешь управлять государством. Да я и сама вижу, что у тебя в борьбе с зеленым змием побеждает змий!

Джемс невесело хмыкнул.

— Есть все же в мире нечто неизменное! Я снова совершенно не могу тебя понять, Алиона. О каком змие ты говоришь?

— Вот об этом, — я указала на уцелевший в приступе монаршего гнева второй кувшин (интересно, что за напиток содержится в этой обширной таре?). — Ты, как я погляжу, слишком много пьешь. А дела стоят, верно?

— Они тоже все время говорят об этом, — процедил Джемс сквозь зубы. — Ходят, докладывают, предлагают решения…

— Кто? — вообще-то я и сама сообразила, что к нему ходят чиновники и стараются наставить заблудшего короля на путь истинный.

— Государственники, демон их забери! — с трудом выговорил Джемс.

— Ну… они заботятся о благе вашего мира, — я готова была плести что угодно, лишь бы он вышел из состояния отупелой, хмельной безнадежности.

Но не тут-то было. На мои слова он ударил кулаком по столу с такой силой, что его кубок опрокинулся и напиток плеснул на стол. Я принюхалась и обнаружила, что в кубке была самая что ни на есть земная водка.

— Где ты взял это? — я ткнула пальцем в водочную лужу. — Ты же не хотел это пить. Помнишь, у нас, когда Толик тебя уговаривал.

— Не поверишь, — его величество пьяно ухмыльнулся. — Только эта отрава позволяет мне как-то… забыться.

— Да с чего тебе забываться?

Я и представить не могла, как он разозлится, услышав этот простой вопрос.

— Ты думаешь не с чего??? Те же люди, которые приветствовали казнь отца, встретили меня как родного и короновали на следующий же день! И двойная радуга, видишь ты, встала в момент, когда эту никому не нужную корону напялили мне на голову! Добрый, чтоб его, знак! Они просто не чаяли спихнуть кому-нибудь всю эту… муть! И вот нашли дурака в моем лице! Угораздило же дражайшего дядюшку поссориться с Хозяином Пустошей! Уж он-то умел прижать к ногтю всю эту свору.

— Да твой… дядюшка Алистер и вовсе не был королем! — я тоже окончательно вышла из себя.

Его светлость… ах нет, теперь его величество смерил меня долгим взглядом.

— Я не понимаю тебя, леди, — объявил он наконец. — Что значит «не был королем»? Кем же он тогда, по-твоему, был?

— Сумасшедшим ученым! — что, он действительно не понимает меня? — Все, что его занимало, это эксперименты с демонами, игры с Тьмой и не власть над Морионом, нет. Ему хотелось совсем другой власти, но тут уж он обломался на все сто.

— Обломался? — как бы ни был он измучен и пьян, пытливый ум Джемса никуда не делся.

Пришлось снова пускаться в пояснения.

— Остался ни с чем! Так тебе понятно?

Он все-таки трезвел понемногу. Я чувствовала, как из его взгляда понемногу утекает горечь и отвращение, уступая место… радости? Ну да, вот он уже и улыбается мне.

— Я так рад тебе, моя леди, — даже не знаю, что сказать. С тобой я всегда чувствовал себя… нужным. Цельной личностью, у которой есть свое дело. А на этом демоновом престоле я чувствую себя каким-то… самозванцем.

Так вот оно что! Знакомая заморочка, с каждым может случиться. Помнится, когда я только начинала сниматься в кино, все страдала, что на моем месте должен быть кто-то более профессиональный. И тут, как я погляжу, то же самое, хоть и в других декорациях. И масштабы, пожалуй, покрупнее будут.

— Никакой ты не самозванец. Если хочешь, расскажу тебе о самозванцах, которые не однажды в истории моей страны пытались умостить свои седалища на троне.

И, дождавшись его заинтересованного кивка, я принялась разливаться соловьем. Зря, что ли, я играла как-то страстный роман боярышни в эпоху Смуты, а потом еще и авантюристку «века золотого Екатерины»? О Лжедмитриях, об их притязаниях и о том, чем заканчивалась каждая из их попыток занять российский трон. О Пугачеве и о том, сколько горя и разорения принесло его войско Российской империи.

— Ну вот, такие были персонажи. А из тебя какой самозванец? Самый что ни на есть раззаконный государь. И чего ты страдаешь, я никак не пойму. Бенедикт свое дело знает, он тебе, если попросишь, и других советников подберет. Военных там, я не знаю… сельскохозяйственных. Градостроительных. И пойдут дела мало-помалу. А ты тут водку трескаешь и меня во сне смотришь, — и я заговорщически подмигнула.

— Ладно, — прищурилось слегка протрезвевшее величество. — будем считать, что ты меня убедила. И я согласен тащить этот воз, наводить порядок в повем… подведос… тьфу, демоново семя! В моем королевстве. Но взамен пообещай исполнить одну просьбу, Алиона.

В жизни я не вела себя глупее. Так обрадовалась улучшению Джемсова состояния, что не стала спорить и уточнять, а просто кивнула и поинтересовалась:

— Согласна. Что за просьба?

И он хлопнул рукой по столу и так заулыбался, что я поняла: он только что поймал меня. Так оно и вышло:

— Будь моей королевой, — не попросил, а торжествующе велел коварный морионский монарх.

— Ты жулик, величество! — запоздало возмутилась я.

— Ну, — хмыкнуло величество без всякого раскаяния, — даже если и так. Зато я получил твое согласие, моя леди. Теперь ты, как порядочная, благородная дама, не сможешь его нарушить.

— Не смогу, — вздохнув, призналась я.

И фыркнула про себя: это был вздох не столько грусти, сколько облегчения. Меня ожидала совершенно новая и очень необычная роль. И я собиралась справиться с ней как можно лучше.

Оглавление

Глава 1. Сбитый летчик

Глава 2. "Девочка, хочешь сниматься в кино?"

Глава 3. Важней всего погода в доме

Глава 4. Пара слов о природе волшебства

Глава 5. Внимание, начали!

Глава 6. Ночная смена

Глава 7. Ранги и полномочия

Глава 8. Тяжело в ученье, легко в бою

Глава 9. Карта миров

Глава 10. Осторожно, двери открываются!

Глава 11. Истории семейные и прочие

Глава 12. Что карты скажут

Глава 13. Запертые двери и открытые пути

Глава 14. Великий лес и его обитатели

Глава 15. Тайны лесного королевства

Глава 16. Старые враги, новые друзья

Глава 17. Королевская роль

Глава 18. Пойди туда, не знаю куда

Глава 19. Удар в спину

Глава 20. Планы и намерения

Глава 21. Было бы болото, а черти будут

Глава 22. Мели, мельница

Глава 23. Сказка — ложь, да в ней намек

Глава 24. Суженая-ряженая

Глава 25. Сокровища семейные и личные

Глава 26. Подмена

Глава 27. Дети Золотой дороги

Глава 28. Красная нить

Глава 29. Благословение и проклятие

Глава 30. Дары Многоликой

Глава 31. Прекрасный новый мир

Глава 32. Хозяин посмертия

Глава 33. Долг чести

Глава 34. Выбор магистра

Глава 35. Мировая гармония

Глава 36. Сердце пополам

Глава 37. Никому не нужная корона