Зачарованный край [Макар Авдеев] (fb2) читать онлайн

Зачарованный край

Посвящается Наташе,

которая всегда перед тем,

как начинать читать книгу,

сперва смотрит, что написано в конце

- -

Мы будем скитаться мыслью,

И в конце скитаний придём

Туда, откуда мы вышли,

И увидим свой край впервые.

Томас Стернз Элиот

Часть первая. Авантюрист

Глава 1. Предварительные ласки

Ну и жарища, уф-ф-ф!.. Пот заливает глаза. В июле погода сама по себе стоит влажная и знойная, а ты попробуй ещё потаскайся денёк-другой в полной боевой выкладке, когда на тебе надеты оружие, рюкзак и прочая амуниция! И совершенно неважно, что солнца как такового сейчас на небе не видно. Оно даже через облака как-то умудряется жарить, и воздух раскалённый, как в духовке.

А если ещё понадобится бежать от кого-нибудь… Например, попадётся по дороге свора слепсов, а у тебя патроны закончились, и придётся срочно уносить ноги. Одним ножом даже если и удастся завалить всех монстров, велик риск получить в процессе раны от гнилых клыков, что чревато заражением крови…

Ярый шёл в нормальном темпе, но всё равно изрядно вспотел. В руках авантюрист держал автомат АКМ-74/2У. Из открытой кобуры на поясе торчал пистолет Макарова. За спиной висел увесистый рюкзак «Сталкер» с едой и боеприпасами. Рюкзак этот, чёрного цвета, вместительный, со множеством отделений, служил Ярому долго и исправно, несколько раз подлатывался, и очень хорошо показал себя в различных походных условиях.

Ярый остановился, несколько раз глотнул из фляги, обнулив последний запас воды, и повесил пустую ёмкость обратно на пояс. Бродяга неторопливо обвёл взглядом окружавший его пейзаж, чтобы дать короткий отдых глазам. По обеим сторонам от дороги, по которой двигался авантюрист, расстилалась равнина, поросшая не слишком высокой, где по колено, где по пояс, травой. Накативший порыв ветра легонько взъерошил траву. Взгляд авантюриста скользнул по листве деревьев, которые то тут, то там торчали поодиночке посреди равнины; по характерной ряби в воздухе, по которой можно было распознавать подлянки; по верхушкам холмов, видневшихся на горизонте. Пейзаж Ярому успел осточертеть до тошноты. Он много раз возвращался этой дорогой в деревню авантюристов и знал окрестности как свои пять пальцев.

Уши пронзил отвратительный писк. Ярый махнул рукой, отгоняя комара. Ох уж эти долбаные комары!.. Защитный спрей, купленный у торговца Ферапонта, помогал, но не на сто процентов. Если бы не он, вокруг Ярого бы сейчас собралась целая туча комаров. А так только один, самый нахальный, подлетел.

Поговаривали, что ближе к центру Зоны водились комары размером с кулак, и с жалом длиной с трубочку для коктейля. Но собственными глазами Ярому таких ни разу не доводилось видеть, так что возможно, что это были всего лишь байки.

«Эх, сейчас бы мороженое слопать! — подумал авантюрист. — Обычное такое мороженое, белое, в вафельном стаканчике… Всё бы отдал, чтобы сейчас съесть мороженое. Да где ж ему взяться, в Зоне-то!!»

Здесь, в Зоне, что зимой — полная задница, когда из-за снега ни хрена не видно подлянки, и нос отморозить можно раньше, чем он отвалится из-за радиации, что сейчас, летом — тоже, когда духота стоит адская. Хотя бывает и так, что дождь ливанёт. Правда, какая разница, намокнет ли одежда от дождя, или от пота в тридцатиградусную жару. Околеешь под дождём, или с жары в мокрой одежде попадёшь на холодный сквозняк — до простуды в обоих случаях недалеко…

Ярый продолжил идти. Шагов через двести, в стороне от дороги, метрах в десяти, ему попался слепёс, терзавший труп какого-то горемыки. При приближении авантюриста мутант начал злобно лаять. Правая рука Ярого метнулась к кобуре. Авантюрист вскинул пистолет Макарова и одним выстрелом в голову прикончил пса.

В принципе, Ярый не видел в этом особой необходимости, так как слепсы поодиночке обычно не проявляли агрессии, если их не трогать. Стая слепсов легко могла напасть на авантюриста, но вот у одинокой особи шансов против человека практически не имелось. И твари сами это чувствовали. Однако спокойно пройти мимо и оставить за спиной потенциальную угрозу путнику тоже было как-то не по себе, поэтому он перестраховался.

Избавившись от монстра, авантюрист убрал пистолет обратно в кобуру. Ладонь правой руки вернулась на рукоять автомата. Ярый подошёл поближе. Слепёс не привлёк его внимания — этот мутант был одним из самых распространённых в Зоне, и авантюристу неоднократно приходилось с ним сталкиваться. Размерами монстр походил на обычного добермана, однако, вследствие мутации, шкура существа была испещрена прорехами, обнажавшими окровавленное мясо. Зрелище совсем не для слабонервных.

Ярый осмотрел труп, которым намеревался пообедать слепёс. Монстр успел отгрызть совсем немного, и тело выглядело ещё практически не обезображенным. Покойник «свежий». Смерть, похоже, наступила не от когтей и клыков монстров — в груди зияла дырка от пули. Судя по виду, новичок в Зоне. Так как совсем рядом находилась деревня, можно было предположить, что его застрелили бандиты — местные «братки», которые её «доили» — и выкинули тело сюда, на съедение слепсам и прочим зонным тварям. За что? Наверное, отказался платить. Наслушался красивых сказочек про Зону, в которых храбрые и независимые авантюристы ни под кем не ходят, никому не платят «дань» и выносят врагов пачками. Пришёл — а в реале оказались совсем другие расклады…

Печальная участь, но подобные случаи бывали и раньше, так что Ярый не удивился. Обыскивать труп не имело смысла — если это работа бандитов, то они, конечно, обчистили всё до нитки — но бродяга на всякий случай похлопал по карманам, вдруг те чего пропустили. Не пропустили, чего и следовало ожидать.

Оставив два мёртвых тела позади, путник отправился дальше. А вот как раз и та самая деревня. На входе, как обычно, тёрлись несколько дозорных из «братков».

— Смотрите, пацаны, он так умаялся, что аж весь мокрый… как мокрая курица! — сказал один из бандитов, удобно устроившийся в тени под навесом. Все остальные дружно загоготали.

— Как цы-цы-цыплёнок!.. — подхватил другой, щуплый и черноволосый. Этот был новеньким, Ярый раньше его здесь не видел.

— Цыплёнок табака, — заключил Ярый и усмехнулся.

«Подколки» были обязательной частью «ритуала». Бандитам хотелось не просто получить «налог», но и продемонстрировать своё психологическое превосходство, свой высокий статус. Взбрыкнуть в ответ нельзя ни в коем случае, нужно подыгрывать им и делать вид, как будто тебе тоже смешно. Больно строптивых могла ожидать участь того неизвестного новичка, труп которого авантюрист обнаружил по пути сюда.

— Так, ну ладно, хорош трепаться, пассажир, — сказал третий блатной. — Гони лавэ за вход!

— Сейчас, — Ярый полез в карман. — Держи.

— Здесь мало, — ответил бандит, пересчитав деньги. — Со вчерашнего дня плата выросла на пять процентов.

— Вот же ж… какая досада, — только и смог сказать Ярый. Поскольку возмущаться было бесполезно, он просто отдал недостающую сумму.

— Вот теперь проходь! — разрешил «браток».

— П-п-погоди, — сказал брюнет. — Я т-тебя ра-раньше не встречал?

Ярый, который уже собирался проследовать внутрь деревни и присоединиться к своим, внимательнее вгляделся в лицо новенького. Что-то в этом лице показалось авантюристу знакомым ещё при первом беглом взгляде. Типаж внешности кавказский, парень похож то ли на грузина, то ли на азербайджанца… Нет, скорее больше что-то абхазское. Да, точно, абхазское. Но где Ярый мог с ним встречаться?

И тут авантюриста осенило. В далёком-далёком городе, откуда он приехал, в то далёкое и почти забытое время, когда Ярый (тогда ещё Ярослав, а для друзей просто Ярик) ходил в школу, этот колоритный парнишка учился с ним в одном классе. Отношения у них сложились не самые тёплые. Руслан, из неблагополучной семьи, уже тогда был первым хулиганом в классе. А Ярик рос мальчиком серьёзным, неразговорчивым, читал книги, в общем, полная противоположность Руслану. По этой причине хулиган его недолюбливал и часто обидно подшучивал. А на уроках физкультуры, улучив момент, когда Ярик отвлечётся и погрузится в свои раздумья, Руслан от души засаживал недругу мячом по голове. Когда Ярослав жаловался учительнице, «хулиган» с ехидной ухмылочкой пожимал плечами и заверял, что всё вышло случайно. В конце концов, когда мяч в третий раз стукнул ему в темя, Ярик разозлился и врезал обидчику кулаком по лбу раньше, чем незадачливая учительница опомнилась и бросилась их разнимать. После этого Руслан перестал доставать Ярика, хотя, конечно, лучшими друзьями они всё равно не стали.

Сейчас, когда Ярый всё вспомнил, в его душе пронеслась целая буря эмоций. На миг появился страх, что Руслан сейчас захочет с ним поквитаться за тот случай — это могло грозить опасностью, потому что численный перевес в данный момент был явно не на стороне Ярого. Но Руслан, или, точнее, Рус, как его здесь звали (что вполне логично, так как клички часто образовывались в результате сокращения имён), похоже, не держал зла на былого врага, а наоборот, искренне обрадовался, когда узнал одноклассника. В конце концов, встретить здесь, в этой проклятой богом клоаке, земляка, да ещё из таких запредельных краёв, откуда приехал Ярый… Нет, он приехал не из Абхазии, а из очень далёкого маленького городка на берегу не Чёрного, совсем другого моря. Городок, однако, был богат на мигрантов, как, например, из стран Средней Азии, так и с того же Кавказа.

— И как тебя сюда занесло?! — поразился Ярый.

— У меня к тебе тот же вопрос, — сказал Рус.

Они зашли в один из пустых деревянных домишек и минут двадцать просто общались по душам, уже без тухлых «подколов» и всяких там блатных понтов. Руслан всё ещё запинался, но уже не так сильно, как в школе.

— …Слушай, а чего ты вообще околачиваешься с этими… — Ярый понизил голос, — дегенератами? Ты же нормальный пацан. Давай к нам, вольным бродягам. С нами трудней, зато совесть спокойна.

— Да, как-то вот оно всё так повернулось, — замялся Руслан. Похоже, что ему даже самому было неловко. — Так уж всё получилось. Жизнь так сложилась, что ты вот сам по себе, а я вот с ними. И мне с ними как-то уж резоннее будет.

— Ну, смотри сам, как хочешь, — пожал плечами Ярый. — Если что, переходи к нам.

Они вышли обратно на улицу, и Рус во всеуслышание объявил «браткам»:

— Так, с-слухайте сюда, п-пацаны, это мой кореш! И с этой минуты никто не будет его ч-ч-чморить. А если кто-то поп-пытается, получит от меня по-под дых!.. — Рус ободряюще хлопнул Ярого по плечу.

Остальные покорно развели руками. Похоже, Рус пользовался среди них авторитетом. Что ж, такая рекомендация, конечно, не освобождает Ярого от уплаты дани, но, по крайней мере, от традиционной порции дебильных подколок избавит, уже неплохо. Похоже, жизнь начинает налаживаться…

Глава 2. Предбанник Зоны

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился, —

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился.

Александр Пушкин, «Пророк»

Многие новички почему-то приходили в Зону с убеждением, что жизнь вольного авантюриста состоит из сплошных приключений, то есть схваток с монстрами и бандитами. На самом же деле, жизнь авантюриста состояла на 99 % из пахоты и лишь на 1 % — из приключений. Большую часть времени нужно было идти в полном боевом облачении по адскому летнему пеклу, изнывая от жажды, или, наоборот, морозить сопли зимой. Приходилось кропотливо, взвешивая каждый сантиметр, прокладывать тропку между подлянками. Иногда, чтобы выудить особо ценную реликвию, могли потребоваться долгие часы, хотя сама реликвия лежала в каких-нибудь десяти шагах от бродяги. После того, как добыть, её нужно было ещё и умудриться продать по адекватной цене, чему нередко предшествовал долгий и нудный торг. Часть с вырученных денег шла в уплату дани бандитам.

К тому же, новички наивно полагали, что авантюрист авантюристу — друг, товарищ и брат, хотя на самом деле это было не так. Иные авантюристы вели себя хуже, чем те же бандиты. Доверять здесь было никому нельзя. Истинно верный напарник, готовый в трудную минуту подставить плечо, ценился на вес золота, как легендарная реликвия «лампа Аладдина». Осознав всё это, большинство новичков старались как можно быстрее отсюда свалить, если, конечно, каким-то чудом ещё были живы к концу второй недели.

Оставался только один процент самых отчаянных, из которых потом могли получиться настоящие авантюристы. Преимущественно те, кому незачем было возвращаться в Большой Мир, потому что они там всё потеряли, или, скажем, имели серьёзные проблемы с законом. Ярый тоже когда-то пришёл в Зону легкомысленным новичком, и попал в один процент тех, кто остался, не сбежал в первые недели своего нахождения здесь, но не потому, что скрывался от правосудия, и не потому, что был мазохистом и ему так нравилось в Зоне. Авантюрист поставил перед собой цель, и эта цель, о которой Ярый не забывал ни на один день, придавала ему сил в трудные времена.

Почему же, несмотря на то, что Зона существовала уже довольно много лет, у абсолютного большинства новичков, приходивших в неё, было сформировано искаженное представление о местных реалиях? В основном, благодаря массовой культуре. Конечно, появление такого феномена, как Зона, не могло не породить огромное количество книг, фильмов и видеоигр о похождениях бравых авантюристов. Книги о Зоне и авантюристах писали обычно те, кто сами ни одного шагу по ней не ступали, даже если утверждали обратное. И если человек в юности рос на подобном чтиве, это, конечно, накладывало определённый отпечаток на его сознание. Фильмы и компьютерные стрелялки тоже вносили свою лепту. Ярый и сам, когда был подростком, играл в легендарную игровую трилогию от украинских разработчиков: «Авантюрист: Тени Запределья», «Авантюрист: Чистое Небо» и «Авантюрист: Зов Неизведанного».

Неужели не выходили книги, которые рассказывали бы правду о Зоне, например, мемуары настоящих авантюристов? Выходили, конечно. Но их было гораздо меньше, чем всяческого приключенческого «чтива», просто потому, что очень немногие авантюристы возвращались в нормальный мир к нормальной жизни и могли поведать о своём опыте, большинство в Зоне же и завершали свой жизненный путь. А в кратких перерывах между авантюрами и на привалах особо мемуары не попишешь.

Но даже те книги, что появлялись, редко пользовались особым спросом у массовой аудитории и чаще всего печатались мизерными тиражами. Поп-культура рулила. Читать о крутых героях, которые валят мутантов пачками направо и налево, обывателю было гораздо интереснее, чем узнавать правду о Зоне. Напрасны попытки сделать глубины доступными каждому, а истина, как известно, всегда скрыта в глубине…

После разговора с Русом, Ярый прошёл в деревню, где находились другие авантюристы. Сперва он направился к барыге Ферапонту, и спихнул тому «бисквит» и всякую мелочь вроде «друзы», а также восполнил запас патронов к «калашникову».

Когда Ярый вышел из бункера Ферапонта, к нему, почувствовав по его настроению, что сделка прошла успешно, и авантюрист срубил неплохой куш, подвалил один местный торчок и попросил одолжить денег. Наркота, к сожалению, как и в любом другом месте, в Зоне тоже водилась. В основном на иглу старались подсадить молодых авантюристов бандиты, потому что из наркозависимого можно было вытянуть гораздо больше денег, чем из обычного бродяги. Правда, этот способ являлся очень недолгосрочным, ведь наркоман — никудышный авантюрист. К тому же наркотики, которые бандиты толкали авантюристам, были крайне неважного качества («цимус» приберегали «только для своих»), и даже одна-две дозы такого дерьма могли причинить непоправимый ущерб здоровью.

Торчок клянчил, упрашивал, клятвенно божился отдать через месяц, через неделю, а может, даже и раньше. Ярый знал, что никаким обещаниям, даже самым искренним, верить нельзя. Тот, кто связался с наркотиками — конченый человек. Существо, которое некогда было неплохим авантюристом и знакомым Ярого, сейчас не вызывало у него никаких чувств, кроме брезгливости. Ярый набрал побольше воздуха в лёгкие и как можно грубее послал торчка на слово из трёх букв. Иначе нельзя: если сразу не дать попрошайке понять, что здесь ему ничего не светит, и хотя бы немного показать слабину, тот уже не отвяжется, будет вымаливать до последнего, ползать на коленях. А наблюдать это унизительное зрелище Ярому хотелось меньше всего.

Отойдя подальше от бункера Ферапонта, Ярый направился к центру лагеря, и, спросив разрешения, присел возле костра. Костёр в деревне был своего рода «магнитом», вокруг которого традиционно собирались авантюристы: ели, пили, травили байки и анекдоты. Зимой и в тёмное время суток огонь помогал согреться и давал освещение, а днём в жаркую погоду его разводили в основном с целью приготовления пищи. Ярому налили порцию супа из котелка, но он пока отставил её в сторонку — пускай остынет, а сам сперва принялся за консервированную сайру.

— Не хочешь в картишки перекинуться?

— Отвянь, Катала, — бросил Ярый.

— Невежливо как-то. Ты меня обижаешь, Ярый, — сказал Катала, но приставать всё-таки перестал.

Катала принадлежал к числу постоянных местных обитателей и перебивался тем, что «разводил на бабки» новичков, которые приходили со стороны Периметра. Садиться играть с ним в карты было себе дороже, ведь по части мухлевания ему не водилось равных. Все отказывались, так как прекрасно об этом знали, кроме совсем уж зелёных первоходов. Ярый был здесь далеко не первый день, потому Катала сильно и не настаивал — знал, что авантюрист всё равно вряд ли согласится.

Возле соседнего костра один бродяга бренчал на гитаре — «что-то блатное». Играть классику, вроде «Звезды по имени Солнце» или «Однажды мир прогнётся под нас», здесь было нельзя, так как не соответствовало предпочтениям бандитов. Как это так, мир прогнётся под нас?! Что эти вольные бродяги имеют в виду? Сегодня они поют «мир прогнётся под нас», а завтра, того и гляди, бузу поднимут!..

«Как же меня всё достало, — подумал Ярый. — Всюду блатной жаргон… Каждый день одно и то же — жрать консервы, считать каждый патрон, рисковать своей шкурой… Скорее бы свалить подальше из этого гнусного места!» Подумал, но тут же осёкся, мысленно извинился перед Зоной и стал ругать себя. Где-то на уровне подсознания мелькнуло опасение: а вдруг Зона живая и может его услышать?! Хотя умом авантюрист понимал, что это чушь псевдособачья. «Неужели с возрастом я становлюсь всё более суеверным?»

— Вам никогда не приходило в голову, что Зона на самом деле живая?

Неожиданно прозвучавший вопрос отвлёк Ярого от раздумий. Пару секунд он удивлённо таращился на человека, который словно прочитал его мысли. Но затем, когда авантюрист повнимательнее рассмотрел спрашивавшего, на место первоначальному удивлению пришла скептическая ухмылка. Парень лет двадцати, по виду совсем недавно в Зоне, некрепкого телосложения. Рыжие волосы, на щеках умилительные веснушки. Глаза голубые, как майское небо. Ярый тут же про себя окрестил его «Одуванчик».

— Чего?? — только и смог выпалить авантюрист.

— Я говорю, вы никогда не задумывались о том, что Зона — это не просто территория на поверхности земного шара, а живая разумная сущность?..

— Ты кто такой?

— Я — Посланник. Братья обычно называют меня Рыжик, — сказал Одуванчик. Услышав его прозвище, Ярый не удержался и прыснул со смеху. — Я знаю, это может прозвучать невероятно, но Зона действительно живая и сейчас слышит нас, — невозмутимо продолжал затирать Одуванчик-Рыжик. — Мы с братьями верим, что между людьми и Зоной возможен контакт, двусторонний диалог, и переход от непримиримой вражды к согласию и взаимовыгодному сотрудничеству…

— Послушай, мальчик, — миролюбиво сказал Ярый. — Шёл бы ты обратно в Большой Мир, домой. Здесь тебе не Диснейленд.

— Я вижу, что ваш разум ещё блуждает во мраке неведения, — обиженно насупившись, пробормотал Одуванчик. — Но мне также кажется, что какая-то потаённая часть вашего «я» отчаянно стремится найти Свет истины. Если вы всё-таки хотите получить ответы на все свои вопросы, то вот, приходите, — он положил на пенёк рядом с Ярым сложенный вдвое тетрадный листочек в клеточку, а сам встал и удалился.

Ярый развернул листок. На нём было от руки написано: «Братство Чёрных Серафимов. Сегодня, 22.00». Ниже — название заброшенной деревеньки, которая находилась по соседству с этой, но не использовалась как постоянный лагерь авантюристов. А под названием — схематичная карта деревни, на которой крестиком отмечен тот дом, где, по всей видимости, планировалось проводить какую-то встречу. Авантюрист скомкал бумажку и бросил её в огонь.

— Ловко ты его «отшил», — услышал Ярый голос справа от себя. Рядом с авантюристом сидел невысокого роста мужик, по виду бывалый бродяга, не сказать, чтобы сильно накачанный, но и не дохляк. — Меня Карпом зовут. Давно Зону топчешь?

— Меня Ярый. Да вот уж скоро два года как, — ответил Ярый и начал прихлебывать суп, который как раз к этому моменту успел остыть.

— А где ходил?

— Да много где, Сумрачная Долина, Жемчужное Озеро… А кто это был вообще? — поинтересовался авантюрист, кивнув головой в том направлении, куда удалился странный недавний посетитель.

— Это-то? Да местные сектанты, неужто не знаешь? Странно, что ты о них не слышал раньше. Называют себя «Серафимы Зоны», — просветил Карп, доедая банку тушёнки. — Верят, что Зона живая и что они типа могут с ней разговаривать. Но ты, что бы он там тебе ни наплёл, выкинь всю эту чушь из головы…

— Да я уже, — сказал Ярый. — Больно оно мне нужно, всякой хренью забивать мозги. И так забот хватает. Кстати, я смотрю, ты тушёнку ешь… Если хочешь, у меня сайра есть.

— Спасибо! А ты, если что, можешь брать мою тушёнку. Слушай, такое дело: я тут на север собираюсь идти, мне напарник надёжный нужен. Пойдёшь со мной? — предложил Карп.

— На север? А когда? — спросил Ярый.

— Завтра утром.

Ярый задумался. По случайному совпадению, он сам как раз собирался идти в том же направлении. Правда, в отличие от Карпа, он планировал сначала перекантоваться в лагере денёк-другой, отдохнуть после предыдущего рейда, довольно утомительного. Но, с другой стороны, вдвоём с опытным напарником шансы на выживание в Зоне существенно повышались.

— Хорошо, пойдём вместе, — согласился Ярый. — Не поверишь, но я как раз тоже собирался на север. Надоело торчать в этом предбаннике… Скучно здесь, хотя, конечно, и не так опасно, как в глубине Зоны. Хватит тут прозябать!.. Настала пора отправляться в настоящую авантюру.

— Замётано! — обрадовался Карп. — Тогда завтра с утра выдвигаемся…

Глава 3. Цивилизованные люди

— Эй, Машка, смотри куда прёшь! — рявкнул бандит, нарочно задев плечом проходящего мимо Одуванчика. «Машкой» на уголовном жаргоне назывался человек нетрадиционной ориентации, пассивный гомосексуалист.

Одуванчик, после неудачной попытки завербовать Ярого, пытался «подбивать клинья» ещё к двум или трём другим авантюристам, по-видимому, тоже безуспешно, после чего было намылился к выходу из деревни. Всё это Ярый отмечал краем глаза, без особого интереса, пока разговаривал с Карпом.

— Извини, б-брат, — пролепетал Одуванчик. — Я тебя не заметил.

— Какой ещё «брат»? Ты кого братом назвал, а?..

— Все мы братья, — сказал Одуванчик, вероятно, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более дружелюбно. Однако от его стараний бандит, похоже, только сильнее распалялся. — Зона любит всех нас.

— Слышь, а не полупокер ли ты часом? За сто рублей отсосёшь мне?

— Э, а ну отвали от него, — вмешался Карп, не поднимаясь со своего места. Они с Ярым сидели неподалёку и слышали весь этот разговор.

Бандит поморщился, точно строптивый бойцовский пёс, которого потрепали по холке. (Ярый когда-то читал в одной книге, что собаки, когда их гладят по голове, расценивают это как доминантное поведение.)

— Мне показалось, или кто-то сейчас кукарекнул?.. — процедил блатной, и прикрикнул на Одуванчика, который хотел было ретироваться, пока внимание бандита отвлеклось: — Куда собрался? Мы с тобой ещё не закончили, Машка!

— Ещё раз так его назовёшь, я тебе кадык вырву, — сказал Карп, не повышая тона, спокойно, но отчётливо.

Воздух вокруг мгновенно накалился. Болтовня прекратилась, и наступила резкая тишина. Все взгляды невольно обратились на Карпа.

— Чё ты вякнул? — у бандита, который и так раскраснелся из-за жары, от злости выступил второй слой краски, и он стал теперь не просто красным, а бордовым.

— Ты слышал.

— Ты чё, фраер, совсем рамсы попутал?

— Штырь, оставь его, это бывалый мужик, — сказал кто-то из бандитов, очевидно, кореш «задиры».

— Не, братаны, вы все слышали? — не унимался Штырь. — Этот фраер конкретно попутал!..

— Штырь, кончай базар! — внезапно раздался ещё один голос, хриплый и властный. — Достала твоя болтовня.

Говорил Филин, старый бандит, который был «смотрящим» в этой деревне. Смотрящий считался самым главным по статусу среди бандитов на данной территории.

— Ладно, гуляй, детка, — вынужденно капитулировал Штырь, и, оттолкнув Одуванчика, недобро посмотрел на Карпа, однако потом отвернулся и занялся привычными делами. Одуванчик, воспользовавшись нежданной оказией, поспешил смыться подальше, и от радости даже забыл поблагодарить своего спасителя.

Карп, сделав вид, что ничего экстраординарного не произошло, продолжил есть. Ярый, который уже закончил принимать пищу, решил тем временем разобрать и смазать автомат. После чего, собрав «калашников» обратно, авантюрист сказал, что пойдёт поспит перед завтрашней ходкой.

Раз уж он согласился выдвигаться завтра вопреки первоначальному плану задержаться на пару деньков, то за оставшееся время нужно было хотя бы постараться отдохнуть как следует. В походах иногда приходилось спать два-три часа за ночь, а то и вовсе по несколько суток подряд не смыкать глаз.

Авантюрист зашёл в один из немногих сохранившихся деревянных домов, которые ещё до Катастрофы использовались жителями деревни, а после появления Зоны стали эксплуатироваться авантюристами как временное пристанище. Ярый поднялся на второй этаж. На полу лежали матрасы, некоторые оказались уже заняты. Он выбрал из оставшихся тот, что выглядел почище и не был оккупирован полчищами ползучих гадов.

Постелил поверх матраса спальный мешок, и, скинув тяжёлую верхнюю одежду и снарягу, лёг на него, а рюкзак подсунул под голову. Вырубился бродяга моментально. Ещё бы, ведь после напряжённой ходки авантюрист был измотан физически и морально!.. Спал он, не видя никаких снов.

Проснулся Ярый не наутро, а спустя несколько часов, вечером того же дня. Времени на восстановление сил явно не хватило, поэтому голова раскалывалась. Что-то прервало его сон. На улице успело совсем стемнеть. Снаружи, буквально из-под стены дома, доносились звуки перепалки, и голоса Ярому были знакомы, он их сегодня уже слышал. Авантюрист поднялся, взял автомат и фонарь, и пошёл вниз.

Выйдя на улицу, Ярый обнаружил за углом дома Карпа и Штыря. Последний держал первого под прицелом двустволки. На лице бандита явственно читалось ощущение собственного превосходства. По всей видимости, Карп решил последовать примеру Ярого и пойти лечь спать, а Штырь подкараулил его, чтобы взять реванш за сегодняшнее унижение.

— Эй, а ну опусти ружьё! — Ярый вскинул автомат и взял на мушку бандита.

— Не лезь не в своё дело, фраер!

— Штырь, ты знаешь, я выстрелю, — серьёзно сказал Ярый. — Убери ствол.

Ситуация сложилась патовая. Штырь явно не собирался так просто отпускать Карпа, но стоило бандиту пальнуть, и Ярый бы тоже моментально застрелил его самого. Неизвестно, как бы всё разворачивалось дальше, если бы в этот момент, откуда ни возьмись, не подоспел Руслан. Быстро оценив обстановку и смекнув, что к чему, он выхватил пистолет и направил его на Ярого.

— Так, вы, а ну-ка уберите волыны! — выпалил Рус. В критической ситуации он даже внезапно прекратил запинаться. — Штырь, опусти ружьё! Ярый, ты-то куда полез?!

— Фраер должен ответить за базар, — произнёс Штырь, игнорируя просьбу Руслана.

— Штырь, если ты мне прямо тут, в лагере, на ночь глядя пальбу устроишь, то за свой косяк перед братанами по-любому отвечать будешь! Фраер никуда от тебя не денется, правда ведь, фраер?..

— Я отвечу, отвечу, — невозмутимо подтвердил Карп. На его лице не дрогнул ни один мускул. Если он и нервничал, стоя под прицелом двустволки, то имел превосходное самообладание, чтобы ничем не выдавать своего волнения. — Коль надо, то почему бы и не ответить?

— Ну вот, Штырь, ты его слышал. Завтра утром разберёмся, только сейчас спрячь волыну. Так вопросы не решаются, мы же цивилизованные люди. Ярый, убери «калаш»!

Бандит неохотно подчинился. Авантюрист тоже выполнил просьбу знакомого. Наконец, и сам Рус опустил пистолет.

— Вот так, очень хорошо, — сказал Рус. — Теперь все пойдут спать. Завтра ра-азб-берёмся. Утром будет ра-азб-бор п-полётов. А п-пока — на б-боковую!..

Ночью прошёл сильный дождь. К утру он перестал, но повсюду были слякоть и лужи. На рассвете, когда Ярый вышел из домика на улицу, оказалось, что смотрящему, Филину, уже доложили о том, что у Штыря с Карпом «непонятка вышла», и её надо бы разрулить. Филин постановил, что решать будут так: бой на ножах, один на один. Бой был назначен на девять часов.

— Ну, удачи тебе, — лаконично пожелал Ярый.

— Спасибо, напарник, — поблагодарил Карп.

Теоретически, они могли попробовать улизнуть до начала поединка. Но тогда репутация Карпа будет подорвана. К тому же, когда он в следующий раз появится в деревне новичков, его может ожидать здесь не самый любезный приём… Ярый допускал, что они в последний раз разговаривают с напарником. В Зоне у него на глазах почти каждый день умирали люди, а иногда и самому Ярому приходилось лишать жизни других. Так что смерть стала для него вполне привычным явлением.

Для боя расчистили небольшую площадку в центре деревни. Вокруг собрались зрители — бандиты и авантюристы, кто-то сидел, кто-то стоял. Среди них был и Ярый. Карп и Штырь оставили всё своё оружие, кроме ножей, и вышли в центр площадки, встав друг напротив друга на расстоянии примерно пяти шагов.

— Ну что, фраер, готовься, смерть твоя пришла, — сказал бандит. Карп никак не отреагировал на реплику Штыря, воздержавшись от ответных комментариев.

Руслан дал отмашку к началу боя. Противники начали двигаться, не сводя глаз друг с друга. Однако вскоре стало понятно, что они примерно равны по силам. Когда кто-то один из них делал выпад, другой тут же уворачивался и пытался сделать ответный выпад, а первый, в свою очередь, тоже уворачивался. Так повторилось несколько раз.

Зрители из числа бандитов, понятное дело, подбадривали кореша, выкрикивая его кличку. Авантюристы тоже старались, как могли, поддерживать своего бойца.

Внезапно Карп допустил ошибку. Ему банально не повезло. Он поскользнулся и потерял равновесие… Конечно, Штырь не мог не воспользоваться такой досадной оплошностью врага. Чтобы преодолеть расстояние, отделявшее его от Карпа, бандиту потребовалась буквально пара секунд.

Дальше всё произошло так быстро, что Ярый даже не успел ничего понять, а увидел уже непосредственно результат схватки — Штыря, лежащего с ножом в горле, и стоящего над ним Карпа, целого и невредимого. Как позже осмыслил Ярый, по-видимому, Карп, когда Штырь набросился на него, проявив какую-то поистине нечеловеческую ловкость, одной рукой перехватил руку бандита, а другой вогнал нож тому в шею.

После окончания поединка у Ярого возникло мимолётное опасение, что остальные бандиты не простят Карпу смерть Штыря. Однако ничего не произошло. Все просто разошлись по своим делам. Вообще такой способ решения споров, как дуэль на ножах, был довольно частым для здешних мест. И понятия были хорошо известны. Победителя обычно не трогали, даже если им становился не тот, кому принадлежало большинство зрительских симпатий. Иначе весь поединок лишался бы смысла.

Площадка быстро опустела, и только Штырь остался валяться в луже из собственной крови и дождевой воды. Глядя на него, Ярый подумал, что смерть в реальной жизни выглядит очень обыденно. Не так, как показывают в кино — трагично, с пафосной музыкой и красивыми спецэффектами. А как-то даже скучно, что ли.

Позже дозорные вынесут труп за пределы деревни и выкинут в какую-нибудь подлянку вроде «микроволновки», или на съедение свинозаврам — мутировавшим домашним свиньям. Они были довольно боязливые, старались держаться подальше от людей, селились в степях и разных заброшенных местах, питаясь в основном растениями, крысами и падалью (такой вот неоднородный рацион!).

— Ты как, нормально? — спросил Ярый у Карпа и протянул ему флягу с водой. — Пить хочешь?

— Порядок, — сказал Карп. Вид у него был совсем не светский: лицо и одежда изрядно забрызганы чужой кровью. — Спасибо, — поблагодарил Карп, приняв флягу и сделав пару глотков. — Дай мне сорок минут, чтобы прийти в себя, и выдвигаемся, хорошо?..

— Хорошо, — сказал Ярый. После увиденного этим утром он начинал даже побаиваться своего нового напарника…

Глава 4. Роковая случайность

… — Так тебе зачем на север? — осведомился Ярый, доедая бутерброд с докторской колбасой.

— Зачем? — переспросил Карп. — Есть у меня там дело. Знакомого одного хочу разыскать. Давно от него ничего не слышно…

Ярый с новым напарником Карпом уже покинули деревню новичков. Деревня располагалась в условной области Зоны, которая на сленге авантюристов носила название «Лягушатник». Лягушатник вплотную примыкал к Периметру, отделявшему Зону от внешнего мира, и был первой локацией, в которую попадал начинающий авантюрист, переходя границу запретной территории. Благодаря тому, что локация находилась дальше всего от Эпицентра Зоны, туда редко забредали действительно опасные мутанты, и подлянок в этой области встречалось не так уж много. Отсюда и происходило её название, Лягушатник.

С северной стороны Лягушатник граничил с Гадюшником. «Гадюшником» на зонном сленге называлась гигантская свалка радиоактивного хлама, преимущественно техники. Техника жутко фонила, и, если не проявлять должную осторожность, легко было подхватить лучевую болезнь. Однако при этом в Гадюшнике время от времени появлялись стоящие реликвии. И, если знать нужные тропки и не заходить в зоны сильного излучения, можно было насобирать приличный такой улов.

Граница между Лягушатником и Гадюшником, как и деревня новичков, находилась под контролем бандитов из группировки Деда. Чтобы перейти из одной локации в другую, Ярому и Карпу пришлось миновать ещё один блокпост, и снова заплатить «налог». Впрочем, уплата дани давным-давно стала для авантюристов повседневной рутиной. Теоретически можно было, конечно, попробовать обойти блокпост через так называемые Подлые Места — поля, сплошь усеянные подлянками и кишащие мутантами, но это чревато неоправданной тратой боеприпасов и нервов. Если вообще получится живыми оттуда вылезти…

Итак, покинув деревню новичков, а затем и Лягушатник, и преодолев часть намеченного пути по территории Гадюшника, Ярый и Карп остановились перевести дух и немного перекусить. Серьёзных препятствий им пока что не встретилось, но это было только самое начало большой авантюры.

— А ты? — спросил Карп.

— Что? — Ярый было о чём-то задумался, но напарник прервал его мысли.

— А ты зачем идёшь на север?

Ярый стал лихорадочно соображать, что соврать, но, как назло, не мог придумать ничего более-менее правдоподобного. Разыскать исчезнувшего напарника… Но это то же самое, что и у Карпа. Не может же у двух разных людей быть одна и та же причина, зачем идти на север! Нет, нужно что-то другое… Но времени на раздумья не хватало, и Ярый не нашёл ничего лучше, чем сказать чистую правду:

— Хочу найти «лампу Аладдина».

— А-ха-ха-ха, — рассмеялся Карп. — Смешная шутка. Ладно, не хочешь, не говори, твоё дело… Я в душу насильно никому не лезу!

«Лампой Аладдина» называлась легендарная реликвия, которая якобы располагалась в самом центре Зоны, в сердце Призрачного Города. Называлась она так по аналогии с лампой из всем известной восточной сказки. В сказке из лампы появлялся джинн и мог исполнить три любых желания того, кто его выпустил. Реликвия «лампа Аладдина» тоже могла исполнить желание, но только одно, самое потаённое и заветное.

Во всей Зоне такая реликвия имелась лишь в единственном экземпляре. Если, конечно, слухи не лгали, и «лампа» действительно существовала, что далеко не факт. Существование Призрачного Города тоже не было подтверждено достоверно. Дело в том, что, согласно легендам, он находился аккурат в центре Зоны, который, в свою очередь, являлся очень труднодоступным местом из-за предельно высокой концентрации коварных подлянок и агрессивной фауны. Поэтому на картах центр Зоны помечался как «Неисследованная Область». Ярый за свою «карьеру» авантюриста не встречал ни одного человека, который бы побывал в Призрачном Городе и вернулся обратно. Потому он и назывался — Призрачным. Но, с другой стороны, раз слухи откуда-то появились, значит, были те, кто проник и выбрался, иначе откуда вообще взялась бы легенда о «лампе»?.. Или это лишь чья-то красивая выдумка?

Вообще по Зоне ходило и множество других слухов относительно того, что могло скрываться в её Эпицентре. Например, что там находилась секретная лаборатория инопланетян. Но почему-то именно версия про «лампу Аладдина» больше всего пришлась по сердцу обитателям Зоны, авантюристам, и стала самой популярной. Наверное, потому, что каждому человеку хочется верить, что существует пусть гипотетическая, но всё же возможность исполнения его заветного желания, этакая скрытая лазейка, ведущая из унылой реальности в мир сбывшейся мечты…

Легенда стала настолько популярной, что вышла даже за пределы Зоны. Многие новички изначально приходили сюда именно в надежде найти ту самую «лампу», но в итоге либо отказывались от поисков, либо погибали ещё на пути к Эпицентру. Никто до сих пор эту «лампу» не нашёл, но каждый верил, что именно ему повезёт!

В лексиконе бывалых авантюристов для таких новичков даже существовало отдельное слово — «блаженные». Когда бродяга, наконец, отказывался от своей идеи фикс найти «лампу» и смирялся со своим пребыванием в Зоне в качестве рядового авантюриста, то он, в глазах старших коллег, переходил из разряда «блаженных» в разряд нормальных бродяг.

Раньше, когда ещё не было качественной аппаратуры для определения подлянок, среди некоторых особо циничных авантюристов существовала такая нечистоплотная практика. С собой в ходку они брали «блаженного», сказав ему, что пойдут за «лампой», после чего пускали его перед собой впереди как пушечное мясо, чтобы, если по дороге попадётся какая подлянка, первым под удар попадал новичок. К «блаженным» опытные авантюристы чаще всего относились свысока (хотя многие сами когда-то были такими же наивными дурачками).

Поэтому Ярый и сказал Карпу правду, особо не опасаясь, так как знал, что тот практически наверняка воспримет это как шутку. Ярый не выглядел зелёным новобранцем, только вчера пришедшим из-за Периметра, а наоборот, производил впечатление серьёзного авантюриста, долгое время топтавшего Зону, поэтому Карп вряд ли бы мог заподозрить в нём «блаженного».

— Ну что, пойдём? — спросил Карп. — До этого ты вёл, так что сейчас моя очередь, а ты прикрывай мне спину.

Ярый кивнул, убрал оставшуюся еду в контейнер, сделал на дорогу несколько глотков воды. Хотелось выпить побольше, так как стояла ужасная жара, но воду нужно было экономить.

Они с напарником выступили в путь. Карп бросил на пару метров перед собой гайку. Гайками авантюристы активно пользовались раньше, когда ещё не появились специальные устройства, поисковики, предназначенные для того, чтобы выявлять участки аномальной активности, в просторечье — подлянки. Сейчас авантюристы нового поколения почти всецело полагались на технику и не тратили время на гайки. Но бродяги старой закалки (Ярый старался брать с них пример) действовали по принципу «доверяй, но проверяй». То есть в дополнение к поисковику «прощупывали» пространство впереди себя гайками, болтами, камешками или чем-то подобным. Дело в том, что электроника с вероятностью один процент из ста могла дать сбой и не предупредить пользователя о подстерегающей ловушке.

На этот раз сбоя не произошло. И электроника показала, что всё чисто, и гайка беспрепятственно упала на землю. Карп подобрал её и продолжил постепенно продвигаться дальше, выполняя ту же последовательность действий. Напарником Карп оказался надёжным, и, пока Ярый шёл первым, старательно прикрывал ему спину. Ярый в долгу не остался и сейчас так же внимательно следил за тылом и флангами.

Курс — на север. Цель — бар «У погибшего авантюриста». Крайне желательно успеть укрыться там до того, как начнётся очередной Шухер…

Вот поисковик Карпа предупредительно запищал, указывая, что справа метрах в трёх притаилась подлянка. Судя по характерной ряби в воздухе, «микроволновка». Зимой она выдавала себя исходившим от неё теплом, которому при нормальных условиях неоткуда было взяться в холодное время года. Если бы Карп бросил туда гайку, она бы тут же расплавилась. Но запас гаек был не резиновым, поэтому приходилось беречь каждую. Поисковик, в конце концов, может выйти из строя, мало ли что приключится в ходке. Электроника вещь очень тонкая, не то что гайка…

Взгляд опытного авантюриста «засекал» большинство разновидностей подлянок и без поисковика, просто по внешним признакам. Вон там слева, например, «соковыжималка»: в воздухе виднеется как бы небольшое завихрение, и кусочки мелкого мусора, всякие железки летают по кругу… Выглядит обманчиво безобидно. Ночью, без поисковика, легко не заметить и вляпаться во что-нибудь такое. Не приведи Зона. Ещё неизвестно, что страшнее, смерть от пули или в одной из таких ловушек…

По сторонам от тропы, по которой шли напарники, возвышались огромные завалы мусора: полусгнившие остовы машин, ржавая арматура, обломки кирпичей, тру́бы, балки и другая всевозможная дребедень.Отдельные кучи по высоте могли сравниться с домом в несколько этажей. В некоторых местах всё это держалось на соплях, и проходить рядом с кучей нужно было с особой осторожностью, чтобы она не обрушилась и не похоронила под собой случайных прохожих. Ярому приходилось, помимо наблюдения за тылом и флангами, ещё и поглядывать, чтобы Карпа ненароком не пришибло каким-нибудь сорвавшимся сверху обломком…

Внезапно из-за очередной кучи раздался злобный лай. Ещё через секунду на авантюристов выскочил слепёс. Карп отреагировал молниеносно и уложил мутанта короткой очередью в голову. Однако это было ещё не всё. Оказалось, двоих бродяг окружила целая свора слепсов. Мутанты атаковали сразу с нескольких направлений. Обычно для опытного авантюриста расстрелять их на дальних подступах не составляло особого труда. Но благодаря вездесущим кучам мусора, на этот раз слепсам удалось подобраться поближе, на короткую дистанцию, на которой они как раз и представляли наибольшую угрозу.

Ярому приходилось стрелять очень быстро и метко, чтобы положить всех врагов на подходе. Стоило позволить хотя бы одному из них впиться клыками в плоть авантюриста, и пиши пропало… Ярый и Карп отстреливались, встав спиной к спине. Ярому выпало настоящее испытание на меткость. Карп тоже не подвёл. Вообще самое важное умение, которым должен обладать авантюрист — это стрелять метко. Тому, кто не умеет стрелять и сразу попадать, в Зоне делать нечего. Если он, конечно, не самоубийца.

— Хороший собака — мёртвый собака, — заключил Карп, застрелив последнего мутанта.

— Украинец? — спросил Ярый.

— Что?

— Я говорю: ты украинец?

— Да, — ответил Карп. — А как ты догадался?

— Ну, ты сказал «хороший». В русском языке слово «собака» женского рода, в отличие от украинского…

— А, понял. А ты сам-то откуда, умник?

— Из России. Но у меня дядя — в Украине… Потом расскажу. А сейчас нам лучше линять отсюда…

Последнее замечание было очень даже кстати. Дело в том, что Гадюшник раньше, так же, как и Сумрачная Долина, принадлежал к сфере влияния группировки бандита по прозвищу Проффесор. Именно так, с двумя «ф». Это была одна из трёх основных бандитских группировок Зоны. Однако некоторое время назад Проффесора выпилили то ли какие-то авантюристы, то ли свои же, и между бандитами началась борьба за власть. Группировка распалась на множество мелких банд. И сейчас эти банды рыскали по Гадюшнику и в основном занимались тем, что воевали друг с другом и валили проходивших мимо авантюристов, забирая у них деньги и снаряжение. Бойцы Деда вели себя более «цивилизованно» и не трогали тех, кто исправно платил им «налог». Эти тоже раньше были такими, но после смерти главаря совсем озверели. «Дедовские» бригады, которые контролировали Лягушатник к югу от Гадюшника, и Бар к северу от локации, несколько раз пытались навести в Гадюшнике порядок. Но из-за областей повышенного радиоактивного излучения и скоплений подлянок сильно далеко соваться опасались. Тогда как бывшие бандиты Проффесора давно хозяйничали на этой территории и знали её как свои пять пальцев…

Так что, если сейчас поблизости оказалась одна из местных шаек, то головорезы, услышав выстрелы, наверняка придут посмотреть, кто же там расшумелся. Худшие предчувствия не обманули Ярого. И когда они с Карпом убегали, вслед им загрохотала автоматная очередь… К счастью, мимо. Ярый на бегу обернулся и стрельнул в ответ. Конечно, точность такой стрельбы минимально низкая, но для острастки пальнуть не помешает.

Вообще-то бегать в Зоне крайне нежелательно. Во время бега определять подлянки приходится «на глаз», исключительно по внешним признакам, и притом очень быстро. Права на ошибку нет. Повезёт, если в направлении, куда решишься бежать, подлянок не окажется вовсе… Это сродни игре в русскую рулетку. Тем не менее, иногда, в критических ситуациях, удирать всё же приходится. И поэтому второе важнейшее умение, которым должен обладать настоящий авантюрист — быстро бегать. Очень быстро. Пухлякам и задохликам в Зоне не место.

Ввязываться в перестрелку с превосходящими по численности силами бандитов в планы Ярого и Карпа не входило. Пока они будут разбираться с этими, с тыла может подтянуться другая шайка. А потом, накрыв двух авантюристов перекрёстным огнём, падальщики примутся грызться друг с другом за то, кому достанется добыча…

Бандиты вначале тоже побежали следом, явно не намереваясь так просто отпускать добычу. Ярого и Карпа спасло то, что они не мешкали, и рванули сразу, как только покончили с мутантами, так что отморозки не успели взять их в кольцо. А драпали напарники очень шустро, ещё попробуй угнаться за ними!..

Наконец, когда погоня осталась позади, авантюристы остановились, оперев руки на колени и изо всех сил пытаясь отдышаться. Карп стоял шагах в пяти впереди Ярого. Ярому было нелегко не отставать от него. Но возможно, что если бы Карп не взял с самого начала такой ураганный темп и его спина не маячила постоянно у младшего напарника перед глазами, Ярый бы бежал немного медленнее, и тогда бандитская пуля могла настигнуть его.

— Похоже, оторвались, — выдохнул Ярый.

— Ура, — сказал Карп и рассмеялся. Ярый тоже рассмеялся.

И тут Карп, на свою беду, переставил ногу буквально на миллиметр в сторону. Невидимая рука схватила его, потянула назад и вверх, и закружила в воздухе с такой непринуждённостью, как будто это был упавший лист, а не крепкий взрослый мужик. У Ярого в голове пронеслось только одно слово. «Соковыжималка». Но он всё ещё не мог поверить. Он запомнил взгляд Карпа, полный ужаса. Затем — хруст ломаемого позвоночника. Тело скрутилось в какой-то нереальный узел, а потом взорвалось. Всё случилось очень быстро. Струя тёплой крови напарника брызнула Ярому прямо в лицо.

Глава 5. Бар «У погибшего авантюриста»

В жизни почти каждого мужчины рано или поздно появляется женщина, при встрече с которой у него возникает чувство, что именно она — та самая, Единственная. Конечно, не всем дано испытать это чувство. Наверное, кто-то влюбляется неоднократно на протяжении жизни и каждый раз одинаково сильно любит. Но случается так, что одна женщина раз и навсегда затмевает всех бывших и возможных будущих, и остальные влюблённости на фоне этой кажутся не более, чем увлечениями, детскими забавами.

Казалось бы, в наше время, напрочь лишённое романтики, подобное должно случаться крайне редко. Однако если бы удалось заглянуть в души ко всем ныне живущим мужчинам, наверняка бы выяснилось, что почти у каждого в прошлом была какая-нибудь Даша, Маша, Яна, Ира, Полина или Катя, которую он не сможет забыть никогда. А тем, у кого не была, возможно, ещё только предстоит повстречать свою настоящую любовь — кто знает.

Чувства могут вспыхнуть сразу, с первого взгляда: например, некий Вася случайно столкнулся с Ритой на улице, и вдруг его, как обухом по башке, шарахнуло озарение, что именно эту женщину он искал всю жизнь! А могут пробудиться значительно позднее… Например, Ваня несколько месяцев назад познакомился с Таней, новой коллегой по работе. Сначала они просто общались, но постепенно она начала ему нравиться. Пару раз Ваня пытался «подкатывать» к Тане, но дальше лёгкого флирта дело не зашло. Иногда по вечерам перед сном он мечтал о ней… Пока в одно прекрасное утро Ваня внезапно не проснулся с качественно новым осознанием, что Таня не просто объект его желания, а та самая, долгожданная вторая половинка, встреча с которой была предначертана свыше.

Или, скажем, Петя с детства жил в одном дворе с Машей, они часто играли вместе, и когда выросли, продолжали общаться, но он никогда не рассматривал её как сексуальный объект, а воспринимал исключительно как «лучшего друга». Петя перебрал десятки женщин, благодаря чему вокруг него даже сформировался образ этакого «мачо». Хотя он специально никогда не стремился к такому неоднозначному имиджу, а просто отчаянно искал, искал ту самую, единственную и неповторимую. Но везде ему как будто чего-то не хватало. И тут Петю осенила раньше никогда не приходившая в голову мысль — а что, если попробовать с Машей?.. Внезапно оказалось, что и в постели она самая лучшая, и готовит великолепно, и умный разговор поддержать может, и по остальным всевозможным критериям ему подходит, а он, дурак, долгое время искал не там и не тех.

В общем, к каждому это чувство — обретения подлинного смысла земного существования — приходит по-разному. Пути любви воистину неисповедимы. Объединяет все случаи одно: человек уверен, что между ним и его половиной существует особая, почти мистическая связь, гораздо более сильная, чем со множеством других людей, которых он прежде встречал в жизни.

Хорошо, если женщина, в которой ты разглядел искомую вторую половинку, тоже признала в тебе заветного избранника. А если нет?.. Жизнь заканчивается? Справедливости ради, случаи, когда два человека одновременно узнали друг в друге свою истинную любовь, существуют, но они скорее носят характер единичных исключений. Это утопический, идеальный вариант. Он тоже изредка кому-то выпадает, для разнообразия. А как быть в остальных случаях? Ведь если желанная женщина не ответила взаимностью, дальнейшее существование кажется лишённым смысла, вся жизнь становится сплошная «чёрная полоса».

Каждый по-разному пытается справляться с этим. Кто-то убеждает себя, что он просто всё выдумал, что никакой «единственной и неповторимой» на самом деле не существует. Пытается усилием воли укротить безответную страсть и вновь ощутить вкус к жизни, переключить внимание на других женщин. Правда, таких же сильных чувств, как к той самой, он почему-то больше ни к одной девушке не испытывает. Кто-то не может самообманываться и долгие годы лелеет тайную надежду, иногда в конце концов добиваясь того, что «прекрасная дама» обращает на него внимание. Кто-то не выдерживает и бросается во все тяжкие, вплоть до смены ориентации, кто-то совершает суицид. У каждого индивидуально, однако надо отметить, что счастливым финалом подобные истории заканчиваются крайне редко.

Случай Ярослава как раз не принадлежал к разряду счастливых исключений, а был из числа других, «безнадёжных», и девушка, в которой он увидел ту самую Единственную, не ответила ему взаимностью. Хотя Ярослав обладал значительной силой воли и характера, эту слабость ему так и не удалось преодолеть. Конечно, он не был однолюбом, порой у него наступали периоды увлечения другими девушками, и Ярослав думал, что наконец-то забудет свою Дашу, но время шло, увлечения проходили, а старое чувство возвращалось. То немного отпустит, полегчает, то накрывает с новой силой.

Зимний вечер. Тихий пустырь за гаражами. В свете одинокого подслеповатого фонаря роились крохотные снежинки. Ярослав стоял напротив своего соперника, скрывая в ладони за спиной кастет. Изрядно подвыпив, Слава «забил стрелку» своему недругу, хахалю той самой девушки.

Противник приготовился защищаться, встав в боксёрскую стойку. Но Ярослава в последний момент будто заклинило, и он не двинулся с места. Ну, набьёт Слава этому парню морду, а какой смысл? Возлюбленная сразу бросится к нему с распростёртыми объятиями? Но ведь любят же не за физическое превосходство, а за что-то более тонкое, нематериальное. Так что, скорее всего, Даша, вместо того чтобы уйти к Славе, наоборот, станет ещё хуже к нему относиться. Вдобавок, если Слава перестарается, есть вполне реальный шанс загреметь в тюрьму. А стоит ли оно того? Нет, грубой силой здесь ничего не добиться.

— Ты выпил и сильно устал, иди домой, — сказал соперник, видя Славину нерешительность. Похоже, сам он не горел желанием драться. — Выспись, отдохни и завтра ещё раз обо всём подумай.

— Да, ты прав, я просто выпил и устал, — примирительно ответил Слава, пряча кастет в карман. — Пойду-ка я и правда домой. Ну, давай, не хворай. — Развернулся и, пошатываясь, поплёлся прочь.

С тех пор алкоголь он принимал крайне редко. Тогда, в состоянии опьянения, Ярослав чуть не совершил роковую ошибку, которая могла поломать жизнь ему и ещё нескольким людям.

На следующий день Ярослав принял решение отправиться в Зону. Собственно, выбор у него был невелик: либо вешаться, либо в Зону. Он чувствовал, что судьба его поломана, и дальше продолжать жить в Большом Мире как нормальный человек он не сможет. Самоощущение Славы точнее всего описывалось строчками из одной песни группы «АукцЫон»: «Не за что биться, нечем делиться». Зона как раз была местом, куда шли те, кому среди обычных людей не находилось места. Либо закоренелые социопаты и мизантропы, либо преступники, бежавшие от проблем с законом, либо безнадёжные романтики. От внешнего мира эта территория была отгорожена неприступной стеной Периметра и многочисленными военными блокпостами. Впрочем, просочиться внутрь или выбраться наружу всё же имелась возможность, если получится дать взятку солдафонам.

Появившаяся при загадочных обстоятельствах, Зона, «раковая опухоль» на теле планеты, была местом, где нарушались физические и прочие научные законы, а также негласные правила поведения, принятые в нормальном человеческом социуме. Впрочем, некоторые правила всё же существовали, они назывались «понятия». По понятиям, все люди, обитавшие в Зоне, делились на «блатных» и «вольных бродяг». Последние занимались в основном добычей реликвий, предметов, обладавших уникальными свойствами — например, реликвия под названием «гуппи» могла снижать вес предметов, создавая мощное антигравитационное поле вокруг себя. Реликвии появлялись возле подлянок — смертельных ловушек. Найденные уникальные предметы авантюристы сбывали торгашам, вроде Ферапонта, которые, в свою очередь, перепродавали их учёным в Большой Мир для исследований. На вырученные деньги бродяги закупали оружие, боеприпасы, еду, медикаменты и так далее. А если повезло, и улов оказался очень солидным, часть денег можно было ещё и отложить в нычку. Кто-то мечтал, например, накопить сумму, достаточную для того, чтобы дать взятки кому надо и уладить проблемы с законом в Большом Мире, после чего свалить из Зоны навсегда. «Блатные» же промышляли в основном тем, что «стригли» деньги с вольных авантюристов. Брали свой процент, как они это называли.

Между петлёй и Зоной Слава выбрал второй вариант, поразмыслив и решив, что лучше будет, если его убьёт что-то извне. Самоубийство у него поневоле ассоциировалось со слабостью. Когда Ярослав услышал легенду о реликвии «лампа Аладдина», которая могла исполнять желания, у него появилась Цель. Безумная идея постепенно полностью овладела его разумом. Конечно, переть сразу к центру Зоны авантюрист Ярый не собирался. Это гарантированный суицид. Сначала надо было освоиться в Зоне, понять, что да как, присмотреться, научиться метко стрелять, в конце концов. Пускай всё равно из центра Зоны никто до него не возвращался, у опытного бродяги шансы на выживание хоть и немного, но повышаются.

Слава, конечно, не хотел ни богатства, ни власти над миром, ни даже счастья всем даром. Ему всего-то нужно было пожелать, чтобы Даша тоже влюбилась в него. И тогда он сможет вернуться в Большой Мир. В этом и состояла его Цель. Потому что, честно говоря, Зона казалась ему поганым местом и никаких тёплых чувств он по отношению к ней не питал. Он только хотел добраться до Призрачного Города и разыскать в нём «лампу». Если, конечно, и Город, и «лампа» действительно существовали, а не являлись просто одной из зонных легенд.

Ради достижения Цели можно даже и перед бандитами какое-то время попресмыкаться, притвориться, что ты такой же, как и большинство, мимикрировать. Плевать. Ради Даши он готов был терпеть унижения. Вероятнее всего, правда, Ярый умрёт на пути к центру Зоны. Шутка ли — никто ни разу оттуда не возвращался, или, во всяком случае, не распространялся об этом. Несмотря на упорные слухи о «лампе». В северном направлении — да, многие уходили, а вот обратно, С севера, не приходил никто, кроме разве что тех, кто вовремя одумался и не успел перейти условный «горизонт событий».

Но терять Ярому было нечего. В Большом Мире его никто не ждал. Ну, разве что отец, если он ещё жив. Но у них с отцом с детства складывались довольно напряжённые отношения. А мать ушла от отца к другому, ещё когда Ярик был ребёнком, и с тех пор он её не видел. К социальной жизни Ярослав оказался плохо приспособлен. Так что теперь Ярому стало всё равно, сдохнет он или нет. Лучше сдохнуть на пути к заветной мечте, чем влачить унылое, однообразное существование какого-нибудь офисного планктона в Большом Мире.

…Ярый вошёл в бар с говорящим названием «У погибшего авантюриста». Заведение располагалось на территории, подконтрольной бандитам Деда, и практически свободной от подлянок и мутантов. Это место являлось своеобразным «оазисом» в Зоне, возникшим, как и многое в ней, по необъяснимым причинам. Кроме того, Бар^[1] находился на пересечении зонных троп, а потому сюда постоянно захаживали посетители, как авантюристы, так и бандиты. На входе Ярого остановил охранник по кличке Шуба и попросил сдать автомат.

Шуба, двухметровый амбал, несмотря на весьма угрожающую внешность, был вполне нормальным. Сколько раз Ярый ни наведывался в Бар, Шуба никогда не оскорблял его. Удивительно, но и среди бандитов изредка попадались неплохие люди. Поэтому Ярый с Шубой иногда могли даже перекинуться парой фраз. Вот и сейчас Ярый осведомился у Шубы, давно ли заходил в Бар бродяга по прозвищу Барракуда.

Барракуда был старым приятелем Ярого. Когда-то Ярый спас Барракуду от верной смерти, когда того со всех сторон окружили проныры в развалинах Агро-Комплекса. Пронырами назывались представители одной из разновидностей человекоподобных мутантов Зоны. Наиболее узнаваемой деталью внешности проныры был скрывающий морду противогаз. Один проныра мог стать серьёзной проблемой для неопытного стрелка, а стая таких мутантов представляла высокую опасность даже для профессионального авантюриста. Ярый вовремя подоспел и уложил часть врагов меткими выстрелами в голову. Если бы не он, Барракуде пришла бы крышка. Теперь у Барракуды перед Ярым был долг жизни. Барракуда оказался наёмником, берущим заказы в том числе и у бандитов, и, как и все наёмники, довольно беспринципным, готовым, если что, и пристрелить кого-нибудь за деньги. Но Ярый сильно не осуждал приятеля: это Зона, и здесь каждый выживает, как может. Шуба ответил, что Барракуда буквально два дня назад ушёл из Бара в очередную авантюру, не оповестив, когда вернётся.

— Жаль, — сказал Ярый. — Спасибо за информацию!

Авантюрист прошёл вглубь зала, оставив автомат охраннику. В зале играла музыка Михаила Круга. За столиками и возле стойки сидели бандиты и авантюристы, Ярый приметил нескольких знакомых.

В бар запрещалось проносить «серьёзное» оружие — вроде автоматов, пистолет-пулемётов, дробовиков. При себе можно было иметь лишь пистолет — на случай форс-мажора, например, если случится внезапное нашествие мутантов, или кто-то из посетителей вздумает открыть стрельбу. Причём, по правилам, у авантюристов пистолет должен был всё время стоять на предохранителе (за исключением крайних случаев), а бандитам на предохранитель разрешалось не ставить. Тогда как автоматы блатным всё равно было положено оставлять на входе, тяжёлое оружие в зале имелось только у охраны и персонала.

Несмотря на небольшую привилегию у посетителей-бандитов, открывать пальбу в зале даже им строго-настрого запрещалось. Нарушителя потом могли опустить толпой и перевести в разряд «петухов».

«Фраеры», они же вольные бродяги, они же авантюристы, по умолчанию в разряд «петухов» не входили. Если авантюристы платили «налог» и не «борзели» — их никто не трогал. Если же кто-то отказывался платить — тогда с ним могли сделать всё, что угодно.

Так было не всегда. Во всяком случае, по одной из версий, в первые годы существования Зоны её топтали только вольные авантюристы. «Налогов» никому платить не требовалось — знай ищи себе реликвии, продавай и в ус не дуй. Даже этот самый бар назывался как-то по-другому. Бандиты стали появляться позже, вначале были очень немногочисленны, и в основном представляли собой мелкие разрозненные шайки. Авантюристы с успехом от них отбивались. Среди авантюристов вроде бы даже существовали подобия объединений, или кланы, основных было два: «Честь», представители которого особенно ценили порядок и дисциплину, и «Гордость», где, напротив, больше ценились индивидуализм и личная свобода. Однако потом в Зоне появился некий авантюрист, очень удачливый, который грохнул главарей обеих группировок, а затем ушёл к центру Зоны, где и сгинул^[2].

После чего едва появившиеся было кланы распались, и власть над Зоной перешла в руки бандитов. Теперь территория Зоны оказалась поделена на сферы влияния трёх бандитских группировок. Военные смотрели на это сквозь пальцы, потому что, вероятно, имели нехилую долю с блатного «общака».

Самой крупной была группировка, контролировавшая Лягушатник, Агро-Комплекс и Бар. Возглавлял её старый матёрый вор по кличке Дед. Среди авантюристов было в ходу другое, «негласное» прозвище — Моль.

На втором месте по численности и по территории стояла группировка Батьки. За глаза авантюристы прозвали его Таракан — виной тому характерные усы. Владения Батьки простирались на север от Бара до Заброшенных Складов, включали, собственно, сами Склады, и заканчивались аж там, где начинались Ничьи Земли.

За Складами на этих Землях уже никаких бандитов не было, и из авантюристов туда мало кто доходил. Причина — слишком плотная концентрация мутантов и подлянок. На Ничьих Землях располагалась Гиблая Роща, а дальше, предположительно, Призрачный Город.

И наконец, последняя группировка, которой руководил бандит по кличке Проффесор, самый молодой из перечисленной троицы, до недавнего времени контролировала Гадюшник и Сумрачную Долину. Однако так как Проффесор ушёл из жизни, или, точнее, его «ушли», на этих землях нынче царили анархия и беспредел…

Ярый сел у барной стойки и заказал рюмку водки. Обычно он алкоголь не пил, но в этот раз имелся особый повод. Он хотел помянуть Карпа. Хороший мужик был. Ярый до сих пор недоумевал, почему поисковик Карпа не предупредил того звуковым сигналом об опасности. Неужели напарнику выпал тот самый один случай из ста, когда электроника дала сбой? А как они ловко удирали от бандитов! И тут — такая неудача…

Ярый поневоле ощутил укол совести. Карп лучше, чем Ярый, умел стрелять и особенно драться на ножах, был старше, опытнее и даже благороднее — ведь он заступился за того парня, Одуванчика. По всему выходило, что Ярый должен был погибнуть, а Карп уцелеть. Но получилось наоборот. В то же время авантюрист испытал приступ страха. Если даже такой крутой бродяга, как Карп, погиб, проколовшись на какой-то мелочи, то у него, Ярого, шансы на выживание и вовсе мизерные. А что, если он и так давно умер? А всё это: бар, авантюристы, бандиты — лишь иллюзия, мираж…

Ярый встряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Всё. Хватит. Карп мёртв. Ярый ещё здесь. Осушив рюмку, авантюрист заказал дополнительно порцию похлёбки и макароны по-флотски, а также попросил у бармена разрешения снять комнату на одну ночь. Комнаты для постояльцев, остававшихся на ночлег, располагались на втором этаже. Иногда мест не хватало, и спать приходилось в коридоре, или на улице (в тёплое время года). К счастью, сегодня для Ярого нашлось помещение.

Когда бродяга направлялся к лестнице, ведущей на второй этаж, его окликнул один из охранников:

— Эй, ушлёпок! Не хочешь прикупить пару стволов?

Такое обращение со стороны бандитов к авантюристам считалось здесь вполне нормальным, Ярый уже привык. По обе стороны от барной стойки располагались двери. Одна дверь вела на кухню, другая, находившаяся возле лестницы — в подсобку, где сидел торговец оружием. Вот как раз её и сторожил упомянутый охранник. Ярый прикинул, что заглянуть к торговцу действительно не помешает.

Торговец по прозвищу Антибиотик был порядочной гнидой и славился, например, тем, что продавал новичкам нерабочее оружие, или загонял плацебо вместо настоящих медикаментов. Но выбирать не приходилось. Антибиотик оставался единственным торговцем на всю локацию, так как любых конкурентов бандиты безжалостно убивали.

Ярый продал две найденных по пути до Бара «гуппи». Теперь все его контейнеры для реликвий были пусты, кроме одного. Ярый открыл крышку и посмотрел на лежавшую внутри реликвию «стальная блоха», на миг замешкавшись. «Блоха» представляла собой плоскую окружность, похожую на маленький металлический диск. На поверхности — несколько светлых вкраплений неизвестного вещества. На краю диска осталось маленькое бурое пятнышко — кровь Карпа. Эту реликвию Ярый подобрал на месте смерти напарника. «Блоха» выпала из «соковыжималки» после того, как подлянка «разрядилась». Реликвия, по слухам, могла защищать человека от ментального воздействия — его оказывали монстры вроде контролёра, зонной легенды… Ещё одним таким мутантом был псидог — никакая не легенда, Ярый сам с ним сталкивался пару раз, к счастью, всё кончилось благополучно. Ярый подумал и не стал продавать реликвию. «Гуппи» были довольно редкими реликвиями, и вырученных денег Ярому вполне хватит, чтобы затариться всем необходимым. А «блоху» лучше пока оставить. Вдруг опять попадётся псидог?..

— Слышь, фраер, ты чего застыл? Покупать что-нибудь будешь или как? — поторопил Антибиотик.

Ярый пополнил запасы еды, патронов, бинтов, гаек, туалетной бумаги и прочих вещей, без которых в Зоне не обойтись, после чего снова направился на второй этаж. В комнате, которую ему выделили, уже храпело двое человек. В ноздри ударил резкий запах пота. Конечно, в лагере присутствовали и номера «люкс», где постоялец мог отдохнуть в одиночку. Но цена на них стояла такая, что для Ярого это была непозволительная роскошь.

За окном уже стемнело. Единственным источником света выступала старая керосиновая лампа в углу. Улёгшись на свободную кушетку, Ярый отвернулся к стенке, закрыл глаза и попытался абстрагироваться от храпа и неприятного запаха. Перед его мысленным взором вновь появилась та самая, единственная и незабвенная.

На ней лишь лёгкое летнее платье и сандалии. Ярый стоит рядом с ней на лугу, где-то далеко-далеко от цивилизации, вокруг летают бабочки, а из-за камышей доносится журчание ручья.

Вот она взмахнула копной прекрасных каштановых волос. Вот она смеётся, как будто немного глуповато, но это обманчивое впечатление. Вот она подходит к Ярому и долго смотрит на него внимательными умными глазами. Ярый чувствует её дыхание на своём лице… Их губы тянутся друг к другу… Платье соскальзывает вниз, и вот она уже совершенно голая, Ярослав целует её плечи, соски, пупок, бёдра… Потом двое ложатся на траву и долго, жадно занимаются любовью…

Ярый проснулся. Это был лишь сон. Авантюрист всё ещё лежал в задрипанной комнатушке на втором этаже бара «У погибшего авантюриста». Ярый посмотрел на экран гаджета, чтобы узнать время. 3:56. Оставалось ещё как минимум несколько часов, чтобы поспать. Он закрыл глаза. Нужно было постараться выспаться. Предстояла трудная битва.

Глава 6. Высшая справедливость

Счётчик Гейгера противно трещал.

Ярый полчаса назад вколол дозу антирада, но «иммунитет» не будет длиться вечно. Треск всё равно изрядно нервировал. Он вызывал в памяти авантюриста отнюдь не приятные ассоциации. Да и сам по себе звук был раздражающим. По характеру воздействия на психику, его эффект походил на тот, что оказывала капля воды, долго и монотонно капающая человеку на голову в одном и том же месте.

Чем глубже в Зону, тем менее пригодной для выживания и продвижения становилась территория. Что создавало определённые сложности для бандитов Батьки, которые на ней заправляли. Но, с другой стороны, так как неопытные бродяги на Склады почти не совались, «братки» могли собирать «налог» с более «продвинутых» авантюристов, а у продвинутых и улов покруче. А значит, можно состричь бабла побольше.

Северная граница Бара, а следом и блокпост бойцов Батьки, остались позади. Ярый был вынужден уплатить традиционный «взнос». Бандиты контролировали самый удобный проход к Заброшенным Складам. Пробираться окольными путями было чревато неоправданными издержками. Такими, как, например, поджариться заживо от облучения… Защитные препараты всё-таки не служили стопроцентной панацеей, от слишком долгого и интенсивного воздействия радиации они не спасали.

Впереди была настоящая, без поблажек Зона, не какой-нибудь там предбанник. Даже в Лягушатнике проще простого нарваться на пулю или угодить в «соковыжималку», а тут и подавно.

Ярый бросил гайку на три метра перед собой. Однако, не успела та коснуться земли, как траектория её полёта изменилась. Гайку словно магнитом притянуло вправо. Невидимые тиски прямо в воздухе раздробили снаряд в мелкое крошево, после чего металлические крупинки с огромным ускорением разлетелись в разные стороны. Ярый своевременно прикрыл лицо рукой, чтобы не поранило.

Вообще обломки гаек, камней и тому подобных снарядов, которые некоторые подлянки резко выбрасывали из себя, могли представлять опасность для невнимательного авантюриста. Ярый знал одного бродягу, по прозвищу Везунчик, которому выбило один глаз осколком гайки, «выплюнутым» подлянкой под названием «юла». В Зоне даже самым, на первый взгляд, мелким и незначительным деталям следовало уделять внимание, чтобы избежать нежелательных последствий.

Ярый кинул другую гайку, на этот раз на метр левее. «Зонд» приземлился благополучно. Третий снаряд отправился ещё на метр левее. Однако, как только он упал на землю, то моментально покрылся коркой льда (в палящую летнюю жару!). Зазор между двумя подлянками был всего каких-нибудь метра полтора. Но Ярый собрался с духом и быстренько проскочил. Живой, только слева на миг повеяло пробирающим до костей холодом.

Дальше дорога в одном месте оказалась полностью блокирована электрическими подлянками. Сколько Ярый ни пытался отыскать лазейку, ему это не удалось. Зато травяные заросли справа от дороги оказались свободны от ловушек. Поэтому авантюрист просто обогнул электрический «заслон».

Ярый остановился и вытер пот со лба. Он преодолел уже достаточно большое расстояние за сегодня. Откуда-то с запада донёсся леденящий душу вой. Ярый почувствовал лёгкий спазм в животе, но это была не реакция на вой — к звукам подобного рода авантюрист давно привык. Спазм означал, что надвигается Шухер.

У Ярого перед Шухером всегда начинало скручивать живот. Причём чем меньше времени оставалось до Часа Икс, тем сильнее становились спазмы. Другие авантюристы ни о чём подобном не рассказывали. По-видимому, такая реакция была вызвана какими-то индивидуальными физиологическими особенностями организма Ярого. С одной стороны, боль доставляла определённые неудобства. Особенно, когда надо было бегать и прыгать в боях с мутантами. С другой стороны, Ярый загодя без всякой специальной аппаратуры знал, когда надвигается Шухер, и мог озаботиться поиском укрытия.

Лёгкий дискомфорт в животе означал, что до Шухера в запасе два-три дня. Перед самым Шухером спазмы становились почти невыносимыми. Ярый рассчитывал за оставшееся время добраться до своего схрона на севере Заброшенных Складов. Данное место по совместительству было самой крайней северной точкой Зоны, до которой Ярый когда-либо добирался. Дальше авантюрист никогда не заходил. Севернее схрона начиналась овеянная недоброй славой Гиблая Роща.

Передохнув пару минут, Ярый продолжил идти. Однако вскоре до него донеслись чьи-то голоса и шаги. Авантюрист затаился в траве и стал наблюдать. Впереди дорогу перегородили три каких-то перца с автоматами. Они двигались и вели себя, как хорошо подготовленные бойцы. На бандитов не похожи, но и не факт, что вольные авантюристы, да и свои подчас хуже бандитов бывают.

Они приближались, хотя явно особо не спешили. Ярый решил не вступать в контакт с незнакомцами. Хрен его знает, друзья это или враги. Если окажется, что второй вариант, перестрелка, вероятно, закончится поражением Ярого. Так что лучше не испытывать судьбу. В драке побеждает тот, кто её избегает.

Ярый осторожно, не высовываясь, пополз по земле в противоположную сторону от дороги, чтобы затеряться в траве. Почву перед собой он также периодически зондировал гайками. Авантюрист решил не ломиться через Склады напрямую, а пойти в обход. А то вдруг впереди его поджидают дружки загадочной троицы?..

Когда он отполз уже на порядочное расстояние, одна гайка угодила в «микроволновку». Подлянка сработала, к счастью, не задев авантюриста. Однако в воздухе с характерным хлопком вспыхнул и секунд на десять завис здоровенный огненный шар. Один из неизвестных бойцов заметил это и повернул голову в ту сторону. Ярый замер, ни жив ни мёртв. Боец подошёл к обочине, вглядываясь в заросли, но, ничего не заметив, продолжил свой путь. А Ярый стал ползти дальше, и как раз вовремя — из-за того, что сработала подлянка, часть травы загорелась. Огонь распространялся пока ещё медленно, но стоило авантюристу замешкаться, как он мог оказаться зажатым в огненном кольце.

К счастью, этому не суждено было случиться. Ярый довольно быстро покинул опасный участок. Перебравшись за небольшой холм, он поднялся в полный рост и теперь опять мог двигаться, не таясь. Незнакомые бойцы остались далеко позади и не заметят его. Прямо по курсу виднелась ветхая заброшенная деревушка. Реально заброшенная, а не используемая в качестве постоянного лагеря авантюристов, как деревня новичков в Лягушатнике. На этой локации постоянный лагерь был только один, и располагался он на территории бывшей военной базы, где теперь хозяйничали бандиты Батьки.

Ярый решил разведать, что находится в деревушке. Такие бывшие населённые пункты могли как таить в себе смертельную угрозу, так и послужить хорошим пристанищем. Всё зависело от конкретного случая.

На участке земли от холма до бывшего поселения, да и на входе в саму деревню, счётчик Гейгера успокоился, что не могло не вызвать облегчения.

Дома здесь выглядели настолько хрупкими, что казалось, они — лишь плод воображения, и стоит протянуть руку, как мираж растает, а пальцы схватят только воздух. Первые этажи почти полностью ушли под землю, в крышах зияли тёмные провалы. Пустые глазницы окон таращились на Ярого словно с неодобрением за то, что он посмел нарушить их немой траур по былому оживлению. Гробовая тишина нарушалась лишь дуновениями ветра, шелестом травы, скрипом покосившихся деревянных конструкций.

Брёвна, раньше вертикально уложенные друг на друга и представлявшие собой надёжные стены, теперь где прогнили, где рассыпались в труху, а где откатились в разные стороны и поросли мхом. То, что ещё почему-то не развалилось, оккупировали вездесущие лианы. Там, где прежде были огороды, растения вымахали до неприличных размеров, и во многих местах вылезли на дорогу, проломив хлипкие деревянные заборчики. Сама дорога тоже основательно заросла травой, где по пояс, а где и по шею. Избыток ярко-зелёного цвета слегка резал глаза авантюристу. Казалось странным, что растения не мутировали и не пытались заарканить незваного посетителя.

Очередную гайку постигла незавидная участь — не долетев до места назначения буквально метр, она на пару секунд зависла в воздухе, после чего была с огромной силой вдавлена в землю. Всё ясно, подлянка под названием «гидравлический пресс». На самом деле, большинство ловушек авантюрист и так видел своим намётанным глазом. Гайки нужны были, чтобы определить точные границы. Поисковик, хотя и предупреждал о грозящей опасности, сообщал лишь примерные координаты местонахождения подлянки.

Пробираясь по тропинке между удручающих своим видом полуразрушенных построек, Ярый успел заметить, как впереди, за обломками деревянного забора, промелькнул какой-то крупный бурый силуэт. Силуэт показался авантюристу очень широким, и Ярый сперва было испугался, решив, что это верзила, один из самых опасных мутантов в Зоне.

В реальности дела обстояли лучше, но ненамного. К Ярому стремительно бежал упырюга, тоже очень неприятный и живучий противник, но всё же не такой неубиваемый, как верзила. Отличительной особенностью этого монстра была способность, подобно хамелеону, мимикрировать под окружающую среду. Кроме того, он обладал необычайной выносливостью и фантастической способностью к регенерации. Лёгкие раны заживали на его теле буквально в считаные мгновения!

Похоже, этого конкретного упырюгу перед встречей с Ярым кто-то хорошенько потрепал. Дело в том, что обычно заметить монстра, когда он входил в режим «стелс», становилось практически нереально. Однако из-за того, что сейчас силы мутанта были на исходе, и маскировка ослабла, Ярый видел в воздухе полупрозрачный контур, приближающийся к нему. Кроме того, чаще всего упырюга охотно заходил с флангов или сзади, а этот атаковал напролом, по кратчайшему маршруту, не пытаясь зайти сбоку. Видно, совсем прижало.

Авантюрист стал отбегать назад, одновременно поливая огнём фигуру мутанта. Старался попасть, конечно, в голову. И тут, в самый неподходящий момент, автомат заклинило!

Первый порыв был бросить его, как ненужный балласт, и продолжить убегать. Но Ярый отмёл эту мысль — с одним пистолетом против такого серьёзного врага, как упырюга, особо не повоюешь.

Поэтому Ярый был вынужден удирать с утяжелением в виде бесполезного сейчас автомата. На бегу, да ещё и с такой скоростью, особо не до перезарядки… Надо было срочно что-то придумать! Не ножом же, в самом деле, колупать упырюгу. Это Карп, с его штучками, может, и вышел бы из подобной схватки победителем.

Сзади доносился шум шагов мутанта. Смерть неминуемо приближалась. Упырюга двигался быстрее человека.

Ярый забежал за угол дома. Счётчик Гейгера внезапно опять ожил. Зона его побери! Похоже, уровень радиации в этой местности был нестабильным. Какие-то участки деревни заражены, а какие-то нет.

Судя по чудовищным искажениям в воздухе, неподалёку находилось крупное скопление подлянок. И не просто крупное, а огромное! У авантюриста возникла отличная идея. Нет, просто так заманить туда монстра не получится. Бежать прямо на подлянки, а в последний момент резко свернуть, чтобы тот по инерции угодил в ловушку… С каким-нибудь монстром потупее, типа бронекабана, это бы ещё прокатило, но упырюга не дурак.

Поэтому Ярый занял позицию сбоку, на некотором отдалении. За пару секунд прикинул на глаз, откуда примерно должен выбежать монстр, и какое расстояние от того места до ближайшей подлянки. Теоретически за это время Ярый мог перезарядить автомат, но решил, что если уж покончить с монстром, то так, чтоб наверняка. К тому же, дело могло быть не в патроне, и тогда пришлось бы полностью разбирать «калаш».

И вот полупрозрачный силуэт выскочил из-за угла, почти там, где ожидал авантюрист. Ярый шарахнул по нему из подствольника, и взрывом гранаты упырюгу отбросило в подлянку под названием «катапульта». Принцип действия данной ловушки логично соответствовал её названию. Если подлянка стояла сама по себе, при этом была слабой и подбрасывала жертву не очень высоко — всё могло обойтись парой сломанных костей. Большую опасность она представляла в сочетании с другими видами ловушек.

Упырюга вылетел вверх, как пробка из бутылки шампанского, и угодил аккурат в другую «катапульту», расположенную над предыдущей. Та отфутболила его вбок, в третью ловушку, и так повторилось ещё раз пять. Притом, что удар даже одной «катапульты» был очень болезненным. Для человека такое «путешествие» по цепочке «катапульт», скорее всего, окончилось бы тем, что в его теле не осталось бы ни единой целой кости. Смерть в «соковыжималке» по сравнению с этим и то гуманнее.

Так как упырюга, хоть и не был человеком, но относился к числу гуманоидных мутантов, для него процедура закончилась немногим лучше. Наконец, груду мяса, которая от него осталась, вышвырнуло из скопления ловушек. Ярый, который как раз успел перезарядить автомат (дело всё-таки было в патроне), подбежал к временно нейтрализованному монстру, чтобы произвести контрольное добивание. После очереди в голову в упор никакая регенерация не поможет.

Выдохнув с облегчением, но ещё не до конца веря, что остался жив, Ярый осмотрел поверженного врага. Вообще увидеть упырюгу вблизи без маскировки мало кому выпадала возможность. Большую часть времени мутант оставался невидимым. А авантюристы, при первых признаках присутствия монстра, убегали со всех ног. Потому что упырюга заслуженно являлся одним из самых страшных кошмаров любого бродяги.

Монстр был выше человеческого роста, широкоплечий, с щупальцами на месте рта. С помощью них данное существо питалось. Впиваясь ими в шею живой жертвы, оно парализовало свою добычу и высасывало из неё кровь. После такой процедуры от человека оставалась лишь высохшая, напоминающая мумию оболочка. Само тело мутанта было худым, но имело ярко выраженную мышечную массу. Кроме того, на руках имелись внушительные когти, которые упырюга использовал в качестве оружия.

Окинув взглядом тело, Ярый поспешил скорее убраться из зоны радиоактивного заражения обратно на безопасный участок. Он даже не позарился на щупальца упырюги, хотя они считались ценным материалом исследования для учёных, и торговец в Баре мог отвалить за них неплохие деньги. Нет, очередь их не задела, она размозжила верхнюю часть черепа и мозг мутанта. Просто Ярому такие трофеи больше без надобности. Он твёрдо решил идти на север до самого центра Зоны. Если умрёт по пути к цели, то щупальца никак не помогут. А если доберётся до «лампы», и желание исполнится, то, когда авантюрист вернётся оттуда, продавать что-то торговцу в Баре уже не будет смысла. Потому что Ярый направится к Периметру, уйдёт из Зоны и навсегда покончит с авантюризмом. А в Большом Мире он найдёт и другой способ, как заработать деньги, менее экстремальный, чем охота на всяких там упырюг… Поэтому Ярый оставил щупальца. Если какой-нибудь другой авантюрист затем найдёт труп монстра, будет ему сюрприз.

Авантюрист продолжил обследовать деревню. Немного дальше его ожидала ещё одна неприятная находка. Он наткнулся на следы настоящей бойни. Теперь понятно, кто так потрепал упырюгу. Судя по наколкам на телах, жертвами монстра стали бандиты, которые, видимо, раньше Ярого забрели в это место. С одной стороны, хорошо — несколькими отморозками стало меньше, но с другой, такой страшнойсмерти и врагу не пожелаешь. Следы крови были свежими, похоже, всё случилось относительно недавно. Оглядывая площадку недавней битвы, авантюрист у себя в голове восстановил примерную последовательность событий.

Сначала упырюга подкрался сзади к одному из бандитов, который отделился от основной группы, возможно, отошёл по малой нужде. Впившись ему в горло щупальцами и мгновенно обездвижив, мутант оттащил жертву в кусты и там некоторое время пил кровь. Тело выглядело не совсем как мумия, но было видно, что крови монстр вытянул изрядно. Закончить дело ему просто не дали — к тому времени один из оставшихся бойцов заподозрил неладное, и пошёл за угол посмотреть, что это напарник там так долго справляет нужду.

И вплотную столкнулся с упырюгой. Получив серьёзные раны когтями, он, на удивление, успел предупредить об опасности остальных, отбежать на некоторое расстояние назад, и даже выпустить в противника пару очередей, о чём свидетельствовали рассыпанные по земле гильзы. Бандит был вооружён АКСУ — укороченной версией автомата Калашникова. Но затем смерть всё-таки настигла и его.

Странно, почему двое корешей, которые сидели неподалёку возле костра, не успели прийти на помощь бедолаге. Подойдя к ним, Ярый нашёл разгадку этой тайны. Двое были убиты практически одновременно, причём явно даже не успели понять, откуда пришла гибель. Их атаковал второй упырюга. Он свалился сзади, с крыши дома, спиной к которому они сидели, буквально на головы «браткам». Однако тело самого мутанта лежало тут же, в паре шагов. Видимо, увлёкшись расправой, он на короткий срок вышел из режима невидимости. И его прикончил меткой очередью в голову ещё один бандит, который сидел с противоположной стороны от костра. Однако самого стрелка с фланга тем временем достал первый упырюга. Кончина оказалась очень мучительной: одна рука была оторвана (недаром же монстр имел такую мышечную массу — она давала большую физическую силу), из распоротого когтями живота вывалились кишки.

Последней жертвой упырюги стал главарь бандитов, который, по какому-то стечению обстоятельств, находился дальше всех от места первой расправы. Перед тем, как умереть, он успел высадить в мутанта заряд картечи в упор — видимо, тот на время прыжка вышел из маскировки. От этого-то «подарка» в виде картечи упырюгу так поколбасило. Но разобраться с главарём монстр всё равно успел. И только принялся восстанавливать силы и вкушать добычу, как его от этого занятия отвлёк Ярый своим появлением.

Вожака бандитов авантюрист узнал. Это был отморозок по прозвищу Хирург, известный авторитет в среде блатных, большая шишка в группировке Батьки. Ярый слышал о нём, хотя раньше лично не пересекался. На шее у Хирурга было ожерелье из человеческих ушей. Бандит отреза́л уши убитых им авантюристов в качестве трофеев, за что, собственно, и получил свою кличку. Похоже, какая-то высшая справедливость в Зоне всё же существовала, и карма в лице упырюги, наконец, настигла подонка.

Осмотрев тела бандитов, вернее, то, что от них осталось, Ярый забрал кое-какие важные вещи, вроде антирадов. Конечно, в Баре авантюрист пополнил запасы жизненно необходимого, но количество денег было ограничено, а потому купить он мог позволить себе далеко не столько, сколько хотел. Другое дело — взять на халяву. Тем более, что бандиты сами отобрали это у авантюристов, либо купили на деньги, отнятые у них же.

Закончив обыск, Ярый решил, что нужно уходить подальше с места сражения, потому что скоро сюда нагрянут падальщики — слепсы, свинозавры и им подобные, и будут пировать. На противоположном конце деревни, где радиационный фон был нормальным, авантюрист нашёл себе место для ночлега. Неведомо как уцелевшая, одинокая кирпичная стена закрывала его от потенциальной опасности с одной стороны. С другой стороны как бы полукругом расположились «микроволновки», оставляя лишь узенький едва заметный проход к участку возле стены. Ночью отыскать данную лазейку тем паче почти нереально. Но на всякий случай, Ярый установил датчик движения, чей луч был направлен на этот проход. Если вдруг там кто-то появится, датчик передаст сигнал в гаджет авантюриста, тот завибрирует, и владелец моментально проснётся.

Хорошо, что подлянки не могли свободно перемещаться, в отличие от мутантов. Имей они такую возможность — запросто бы приблизились и поджарили Ярого, пока он спал…

Авантюрист съел на ужин бутерброд с колбасой и сыром, банку тушёнки и три шоколадных конфеты «Ромашка». Ярого не покидала одна тревожная мысль. Верный автомат, который никогда его не подводил, и который бродяга старательно разбирал и смазывал, сегодня вдруг заклинило. Почему? Сначала странная и явно нелепая смерть Карпа, теперь это… Может, сама Зона таким образом посылает Ярому знаки, что нужно повернуть назад, не идти к «лампе»? Чёрт, опять дурацкие суеверия… Однако, ведь можно посмотреть на ситуацию и по-другому. Ему очень свезло. Обычно те, у кого в схватке с упырюгой заклинивает автомат, не выживают. А Ярый чудом уцелел. Разве это не хороший знак?..

Засыпая, и глядя на то, как небо над Зоной постепенно темнеет, и на нём загораются звёзды, Ярый снова мысленно перенёсся на прекрасный зелёный луг, где не было никаких мутантов и подлянок, и где он мог находиться рядом со своей любимой… И снова он представлял, как целует и раздевает её, и мечтал, как в конце концов найдёт заветную «лампу Аладдина», и его желания воплотятся в действительность…

Глава 7. Ночной гость

Ярый открыл глаза. Утро ещё не наступило, так что авантюрист не сразу сообразил, что послужило причиной его пробуждения. Стояла глубокая ночь. Естественный спутник Земли редко когда удавалось увидеть в небе над Зоной, обычно он, как и звёзды, был скрыт под плотным пологом туч. Но сейчас полная луна, чем-то похожая на жабу, вышла из-за облаков и предстала на всеобщее обозрение. Её свет высветил из мрака фигуру человека, сидевшего в нескольких шагах от Ярого.

У авантюриста внутри всё похолодело. Теперь стало ясно, от чего он проснулся. От ощущения чьего-то присутствия. Такое с ним пару раз случалось и раньше, в Большом Мире. Бывало, проснёшься среди ночи из-за того, что кажется, как будто на тебя кто-то смотрит. Но тогда Ярослав был один в комнате. А сейчас напротив него действительно сидел некто, незнакомый ему. Лица под капюшоном было не рассмотреть.

И тогда Ярый невольно вспомнил легенду о Тёмном Авантюристе, одну из излюбленных авантюристских баек. Матёрые бродяги часто рассказывали её новичкам возле костра. Суть истории была такова. Давным-давно, в первые годы существования Зоны, когда она ещё не находилась под тотальным контролем бандитов, топтали её три напарника, три авантюриста, в придачу лучшие друзья, не разлей вода. Они были очень удачливыми бродягами, вместе выбирались из бесчисленных передряг, даже из таких, в которых смерть казалась неизбежной. Об этих троих, их везучести, смелости и преданной дружбе в Зоне ходило множество историй.

И однажды случилось так, что в очередной ходке они были застигнуты врасплох надвигающимся Шухером. Шухер — волна необъяснимой инородной энергии, вырывающаяся из центра Зоны и накрывающая всю её территорию. Оказаться в разгар катаклизма на открытой местности означало смерть. Ходили слухи, что иногда угодившие под Шухер авантюристы становились зомби. Но в любом случае, ничего хорошего их не ждало.

Чем был вызван Шухер, для науки до сих пор оставалось неизвестным. По одной из версий, так Зона избавлялась от тех, кто стремился пробраться в Эпицентр и представлял для неё угрозу. Укрыться от катаклизма возможно было лишь в развалинах, зданиях или подземных тоннелях. Первым его предвестником выступала погода — накануне Шухера непременно становилось хмуро и пасмурно. За несколько минут до начала небо приобретало алый окрас, раздавался гром, а земля под ногами содрогалась. Мутанты в панике забивались по норам. Затем на горизонте, со стороны севера, появлялась вспышка, и по всей Зоне распространялась волна ударного действия. За короткий отрезок времени высвобождалось чудовищное количество смертоносной энергии.

Шухер накатывался постепенно, но пик его проходил достаточно быстро. Катаклизм кардинально влиял на Зону. После него «подлянки» меняли своё местоположение, а уровень радиации на определённое время повышался. Шухер случался с разной периодичностью. Иногда один мог произойти почти сразу за другим, с интервалом в несколько дней, а иногда на месяц или больше воцарялся штиль. Из-за этой непредсказуемости и необъяснимости угроза существенно возрастала.

И вот, так случилось, что трое друзей оказались на открытой местности перед самым Шухером. Естественно, они принялись суматошно искать укрытие. В самый последний момент напарники наткнулись на небольшой погреб, в котором можно было спрятаться. Но так получилось, что места в погребе могло хватить максимум на двоих. В сущности, это был даже не погреб, а компактная ниша в земле. И два друга спрятались туда и кое-как закрыли за собой люк, а третий остался снаружи. Он стучался и умолял его впустить, но трое бы в это убежище никак не влезли. Люк бы просто не закрылся, и они бы все погибли. Так что третьего напарника накрыло огненной волной, а его товарищи спаслись.

Когда стихия отхлынула, они открыли люк, но снаружи ничего не нашли. От напарника не осталось никаких следов, даже горстки пепла. Он просто исчез. Но через некоторое время по Зоне поползли слухи о Тёмном Авантюристе. Говорили, что призрак появляется только по ночам, незаметно подкрадывается к спящим бродягам и забирает у них души. Когда наутро такой человек просыпается, сам он ничего не замечает. Но окружающие постепенно начинают обращать внимание на перемены в нём. Изменяется взгляд, манера поведения. Человек становится угрюмее, чем обычно. Если раньше он был правильным и надёжным бродягой, то теперь в нём будто что-то надламывается, может и обмануть, и друга в беде бросить. А в самых крайних случаях — и в спину напарнику выстрелить. Если же человек и до этого был с гнильцой, то после встречи с Тёмным Авантюристом он и вовсе становился монстром в людском обличье.

Это чем-то напоминало эффект от попадания в глаз осколка кривого зеркала, как в сказке о Снежной Королеве. Только если в сказке всё закончилось хорошо, и Кай в итоге выплакал осколок, то после встречи с Тёмным Авантюристом дороги назад уже не было, и человек не мог заново обрести свою душу. Постепенно тьма всё больше и больше поглощала его, пока не оставалась лишь пустая внешняя оболочка.

Всё это стремительно пронеслось в голове у Ярого, когда он увидел в лунном свете силуэт незнакомца, и авантюрист было подумал уже, что ему пришла крышка. Рука его сама потянулась к автомату.

— Да ты не дёргайся, — внезапно сказал неизвестный. — Свои.

— Т-ты кто ещё такой?! — выпалил Ярый. — Как обошёл «микроволновки» и проскользнул мимо датчика движения?..

— Свой я. Вольный авантюрист. Тебе кличка нужна? Я могу назвать, да только зачем? Я до утра отсижусь и уйду своей дорогой. Стая слепсов преследовала меня. А ночью, для одинокого авантюриста, да ещё целая стая — ты же знаешь, почти верная смерть. Вот я и решил где-то пересидеть. А тут больно местечко удобное, подлянки очень удачно расположились.

— Ну ладно, ладно, — немного успокоился Ярый. — Вижу, что свой, располагайся. Ты меня до усрачки напугал.

— Не переживай, я не Тёмный Авантюрист, — заверил собеседник.

— А как всё-таки обошёл датчик движения?

— Датчик-то? Дак что там обходить. Чай, не первый день Зону топчу. Несложно заметить датчик, который я бы и сам установил на том же месте. Но ты не переживай, с датчиком всё нормально. Ежели какой неразумный слепёс мимо пробегать будет — ты об этом точно узнаешь.

— Ну хорошо, успокоил, — сказал Ярый и включил фонарик. — Ты не ранен? Помощь нужна?

— Нет, обошлось, хвала Зоне. Пара царапин.

При свете фонаря выяснилось, что бродяга действительно выглядел, как обычный авантюрист. Комбез был порван в нескольких местах. Судя по снаряжению, собеседник Ярому попался отнюдь не новичок в Зоне (да новичок бы и не забрался так далеко). Но при этом вещи не были и особенно дорогими. Если перед Ярым сидел ветеран, то он явно не хотел «понтоваться». Оставалось непонятным, зачем вообще опытный бродяга стал бы шастать по Зоне ночью и почему загодя не позаботился о подходящем укрытии. Но на это могли иметься свои причины. Лицо незнакомца выглядело изнурённым, как будто он не спал несколько суток, под глазами набухли тёмные мешки. (Впрочем, и у самого Ярого, наверняка, видон был не очень!) По лицу незнакомца оказалось трудным определить его возраст, ему могло быть как тридцать, так и сорок. Ярый вообще плохо определял возраст «на глаз». А тут ещё спросонья, при свете фонаря…

— Ты есть хочешь, безымянный незнакомец?

— Да. У меня тут осталось немного еды, своей, — ответил пришлый и вытащил из рюкзака свёрток. — Но спасибо за заботу, дружище.

В свёртке оказалось немного сухофруктов, какие-то орехи, и бутерброд, точнее, то, что от него осталось. Хлеб развалился на несколько частей, которые, в свою очередь, изрядно зачерствели. Видимо, бродяга был в ходке уже давно, поэтому бутерброд хорошенько потрепало в рюкзаке. Ярый глянул, сколько времени. Часы показывали 2:03.

— Ну и хорошо. А я, если ты не возражаешь, постараюсь уснуть… До рассвета ещё далеко, — сказал Ярый, погасил фонарь и улёгся на боковую. Гость возражений не имел.

Возможно, ложиться спать было немного опрометчиво. Но раз незнакомец пробрался мимо подлянок в полной темноте, миновал датчик движения, то смог бы убить Ярого ещё до того, как он проснулся, если бы захотел. Однако не убил. Значит, вряд ли гость пришёл с враждебными намерениями.

— Послушай, а тебе в какую сторону идти, дружище? — подал голос незнакомец. — Может, нам по пути.

— На север, — отозвался Ярый.

— Хм… Похоже, всё-таки не по пути. Я, наоборот, иду с севера.

— И какая там обстановка?

— Да всё как обычно. Мутантов до хрена, подлянок куча, в общем, гляди в оба. А тебя в целом ситуация интересует или что-то конкретное ищешь?

— «Лампу Аладдина» ищу, — ответил Ярый. Днём он вряд ли бы кому-то об этом сказал, но ночь создаёт особенное настроение. Ночью люди охотнее делятся чем-то сокровенным. К тому же, Ярый чувствовал, что этот бродяга явно не был обычным, и мог обладать ценной информацией.

— Ну, я у «лампы» был, — внезапно огорошил бродяга.

Ярый сперва подумал, что ослышался. Сменив горизонтальное положение на вертикальное — теперь он снова сидел, авантюрист включил фонарь и внимательно посмотрел в глаза ночному гостю.

— Ты был у «лампы»? Она существует?

— Да, — судя по лицу, бродяга явно не шутил.

— Брешешь! За всё время пребывания в Зоне, я ни разу не встречал человека, который бы добрался до «лампы» и вернулся живым.

— Ну, ты можешь мне не верить, если не хочешь. Только, пожалуйста, прекрати лупить мне в морду лучом… Понапридумывают всяких басен, якобы, к «лампе» невозможно дойти, — проворчал бродяга. — Всё возможно, если очень нужно. А насчёт того, что ты никого не встречал — так кто ж станет кричать о таком направо и налево? Тот, кто кричит, скорее всего, как раз-таки ни у какой «лампы» и не был.

— Но ты же мне рассказал, — заметил Ярый, вняв просьбе собеседника и выключив фонарь.

— Ну, ты не абы кто: пустил меня к себе в укрытие, предложил еду… Ты явно не самый дерьмовый человек в Зоне. К тому же, сам ищешь «лампу». И, как мне подсказывает чуйка, настроен достаточно серьёзно.

Авантюрист сначала ничего не ответил, а просто лёг обратно, повернувшись спиной к собеседнику и решив, что тот псих. Но так просто заснуть теперь не получится. Любопытство разгорелось в нём со страшной силой.

— Значит, говоришь, ты был у «лампы»? И какое желание ты загадал? Бессмертие?.. — у Ярого появилась заманчивая мысль: если бродяга ответит «да», тут же проверить, правду ли он говорит, высадив в него весь магазин из автомата Калашникова.

— Вот ещё, сдалось мне твоё бессмертие. И что я буду с ним делать? Я же умру со скуки. К тому же, учёные говорят, что через пять миллиардов лет наша планета будет поглощена Солнцем и уничтожена. Так что абсолютное бессмертие вряд ли вообще возможно.

— Ого, — присвистнул Ярый, удивившись немалым познаниям собеседника. — Хорошо, а что тогда? Деньги?

— Да на что мне эти бумажки, — пренебрежительно отмахнулся гость. — Это же просто мусор.

— Ну, я бы не стал так преувеличивать… Но да, тратить единственное желание на деньги было бы скучно. А что же?.. Неужто счастья всем, даром?

— Ну уж нет, — засмеялся гость. Ярый явно его развеселил. — Счастья далеко не все люди заслуживают. Вот бандиты, которые выбивают деньги с авантюристов, и расправляются с теми, кто им не платит — они разве заслуживают? Я бы уж тогда пожелал мозгов всем, даром. И чтобы никто, так сказать, не ушёл обделённым.

— Так что же ты на самом деле загадал?

— А это уже моё дело. Вот ты же мне не расскажешь, что хочешь загадать?

— Справедливо, — согласился Ярый. — Ну, и как оно, исполнилось?

— Исполнилось.

— Если исполнилось, почему же ты до сих пор в Зоне?..

— Потому что больше ни на что не гожусь. Но это неважно. Главное, что действительно исполнилось. И уверен, что не один я такой, у кого исполнилось. На самом деле, слухи о том, что к «лампе» никак невозможно добраться, преувеличены. Пройти можно, хоть и очень трудно. Но мне кажется, ты справишься. У тебя огромный потенциал. То, что мутанты вокруг кишмя кишат — это да, но тут главное — уметь стрелять метко, и знать уязвимые места. Подлянок полным-полно, но чуйка, если что, поможет.

— Чуйка? Что ты имеешь в виду?

— Ну, я имею в виду, что со временем болты тебе станут не нужны, совсем. Разве только для подстраховки. Ты научишься чуять подлянки и без них. Перейдёшь, так скажем, на следующую стадию. Будешь знать, что вон там, например — «микроволновка», и даже будешь видеть примерные границы, каким-то внутренним зрением.

— Ну, это уж ты совсем заврался, братец…

— Зря ты так. Я ведь был когда-то таким же, как ты. Полагался больше на железяки, чем на своё чутьё. Но если это неправда — скажи, как бы тогда я обошёл «микроволновки» в кромешной темноте? Проход-то ведь очень узкий. Ступи на миллиметр в сторону — и превратишься в живой факел. Да у тебя и самого есть чуйка, и ты ей пользуешься, просто раньше не замечал этого, или не хотел замечать. Вот скажи, например, бывало такое, что ты видел какое-то здание, и сразу как-то определял, что там, скорее всего, безопасно, и внутрь можно зайти? Или, наоборот, только глянул на какой-то дом — и сразу мурашки по коже, и понимаешь, что ни за что бы туда не сунулся? Вот чувствуешь, что что-то не так, и всё. Хотя с виду вроде ничего особенного. Это и есть чуйка, она, родимая. И у всех авантюристов так или иначе она проявляется, просто у кого-то развита больше, у кого-то меньше. Но без неё ни один бродяга в Зоне долго не протянет, так и знай. И никакие железяки или электроника её до конца не заменят. Они как ходунки для того, кто только учится ходить, но, когда человек сможет твёрдо стоять на ногах, они станут ему не нужны.

Ярый задумался и понял, что в словах собеседника, определённо, есть своя правота. Авантюрист вспомнил, как он сам накануне свернул с тропы, ибо что-то подсказало ему, что с теми незнакомыми бродягами с автоматами лучше не связываться.

— Ладно, бродяга, — сказал незнакомец. — Не буду больше мешать спать. Тебе надо набраться сил. Желаю найти то, что ты ищешь, и пусть исполнится самое заветное. Надеюсь, ты не ошибёшься с выбором желания. И да, чуйка подсказывает мне, что через пару деньков должен бабахнуть Шухер, так что будь аккуратен…

И тут Ярого осенило. Может быть, то, что у него всегда скручивало живот перед Шухером, не просто объяснялось физиологическими особенностями организма? Может, это и была та самая чуйка, о которой говорил собеседник?.. С такими оптимистическими мыслями Ярый уснул.

Наутро, когда он проснулся, ночной гость уже ушёл — очевидно, встал раньше него. Но тот разговор, похоже, был не сном и не галлюцинацией. Трава в месте, где сидел гость, оказалась примята. На земле прибавилась одна пара следов.

Теперь Ярый почувствовал себя гораздо увереннее. «Лампа» почти наверняка существовала, это не выдумки. И он должен был найти её…

Часть вторая. Косатка

Глава 8. Последняя линия

Гайка пролетела несколько метров и благополучно приземлилась на обочину. Слева от гайки, буквально в полушаге, мельтешили, то возникая, то исчезая, маленькие белые огоньки, похожие на вспышки множества фотокамер. Знаменитая подлянка под названием «шокер», слава которой распространилась далеко за пределы Зоны, и которая была обязательным атрибутом бесчисленных авантюрных романов о Зоне, сейчас предстала перед Ярым, так сказать, воочию, во всей наглядности.

Электрическая ловушка наотрез перегородила дорогу, вынуждая искать обход. Заметить подлянку для опытного бродяги не составляло труда ни при дневном, ни при ночном свете, благодаря уже упомянутым огонькам. Кроме того, поблизости от «шокера» в воздухе всегда держался характерный запах озона. Если пересечь невидимую границу, ловушка срабатывала, превращаясь в огромный шар электричества и поражая молниями всё живое в радиусе десяти метров. Разряд чаще всего был смертелен для человека.

Злополучная деревня, в которой вчера авантюрист схлестнулся с упырюгой, осталась далеко позади. Ярый упорно продвигался мимо Заброшенных Складов на север, вглубь Зоны. Живот неприятно пучило. Судя по ощущениям, Шухер должен был нагрянуть не позднее, чем завтра вечером. Но главное, авантюрист теперь знал, что его мучения не напрасны, что он действительно может найти «лампу». Да, ночной гость не лгал, не мог солгать!..

А значит, всё, что делал Ярый, было не зря: терпел унижения от бандитов, голодал, ползал на брюхе по грязи, вжимая голову в плечи и молясь, как бы не прилетела шальная пуля, годами страдал от неразделённого чувства… Наконец, исчезла гнетущая неопределённость. Осталась только Цель, чёткая и понятная. Авантюрист дойдёт до неё — или умрёт по пути. Назад дороги нет. Все мосты сожжены, оревуар, баста!

При помощи гаек определив, где пролегают границы ловушки, авантюрист принялся огибать её по обочине. Внезапно справа, там, где были заросли, Ярый засёк какое-то движение. Повернув голову, он увидел… камень, мчащийся прямо ему в лицо! Бродяга чудом, в последний момент увернулся. Но на этом неприятности не закончились. Откуда ни возьмись, в воздух взмыли ещё два камня и со свистом полетели ему навстречу.

Не дожидаясь, пока те достигнут цели, Ярый стал оббегать подлянку, чтобы спрятаться за ней. Авантюрист сразу догадался, в чём дело. Скорее всего, причиной такого несвойственного для камней поведения был мутант под названием карлик. Несмотря на обманчиво безобидное имя, мутант этот далеко не являлся безвредным.

Камни, а следом за ними палки и ещё какой-то мусор, не причинив вреда авантюристу, угодили прямиком в «шокер». Ловушка немедленно сработала. Зрелище было действительно впечатляющим… Посреди дороги завис большой электрический шар, вокруг которого змеилось множество длинных тонких молний. К счастью, до Ярого они не доставали, потому что он успел встать на почти безопасном расстоянии. Иногда, если внимательно приглядеться, могло показаться, что это электрическое образование живое. Но долго на «шокер» смотреть было нельзя — свет от него исходил очень яркий, и глаза могли на время утратить остроту зрения, что в Зоне грозило непредсказуемыми последствиями.

За сплошным «ограждением» из молний было не видно местность по противоположную сторону от дороги, а значит, не представлялось возможным определить, где засел мутант. Хочешь не хочешь, а, чтобы убить противника, придётся самому показаться из-за укрытия.

Ярый выбежал на открытое место и принялся быстро-быстро сканировать взглядом бескрайние заросли травы, пытаясь найти в них неприятеля. И ему это удалось. В одном месте он с трудом смог заметить торчащую среди стеблей макушку карлика. Авантюрист вскинул автомат, намереваясь выстрелить, но за секунду до того, как он нажал на спусковой крючок, здоровенная деревяшка всё-таки врезала ему по голове.

И вот уже Ярый оказался лежащим на земле. Голова раскалывалась, в глазах — разноцветные звёздочки. Но разлёживаться было некогда. Ярый собрал в кучу все свои силы и переместился в вертикальное положение. К счастью, он успел запомнить место, где заметил мутанта, и сейчас принялся нещадно поливать тот квадрат свинцом. Оставалось надеяться, что карлик не сменил позицию.

Тщательно прицеливаться времени не было, с секунды на секунду могла прилететь следующая палка, и на этот раз не факт, что получится отделаться всего лишь ушибом. Ярый высадил весь магазин, чтоб наверняка. Когда авантюрист закончил стрелять, предметы перестали лететь в его сторону и рухнули наземь, но до этого один камень всё же попал в правую ногу. Коленную чашечку стиснула тупая боль.

Раздвигая траву, авантюрист прошёл, или точнее проковылял, к месту предположительного нахождения мутанта. Ярый надеялся удостовериться, что карлик мёртв и больше не представляет угрозы. Монстр действительно лежал здесь, изрешечённый пулями, среди стеблей травы, срезанных шквальным огнём. Внешность карлика представляла собой довольно отталкивающее зрелище. Он словно сошёл с какой-нибудь из мрачных картин Гойи. Красно-бурая кожа вся сплошь была покрыта язвами и струпьями. Жизнь с такими ужасными физическими дефектами представлялась Ярому даже похуже смерти. Так что авантюрист, можно сказать, ещё оказал услугу карлику, освободив того от страданий.

Отличительной чертой карликов, этого подвида зонных тварей, являлась способность к телекинезу — управлению предметами на расстоянии силой мысли. Поэтому мутант мог швыряться в своих жертв камнями и палками, даже не прибегая к помощи рук, одним лишь волевым усилием. Конечно, было нелегко поверить, что такое возможно. Но, с другой стороны, в Зоне творилось множество самых невероятных для обычного мира вещей: здесь на каждом шагу вспыхивали огненные шары, возникали гравитационные искажения, упырюги мимикрировали под окружающую среду, становясь невидимыми… И на фоне всего этого паноптикума телекинез уже не казался чем-то таким из ряда вон.

Убедившись в том, что враг надёжно упокоен, Ярый вернулся на дорогу и продолжил свой путь. Правда, теперь к спазмам в животе добавилась ещё и боль в ноге, и авантюрист шёл медленнее, немного прихрамывая. По правую сторону тянулась гряда холмов. Вскоре впереди показался блокпост бандитов. За ним начиналась дорога, идущая на север, которая позже разветвлялась, и одно из ответвлений уводило в Гиблую Рощу, а другое — в городок Светлый Путь.

Не в тот Призрачный Город, где, по слухам, скрывалась заветная «лампа», а в другой мёртвый городишко. Светлый Путь был тоже овеян мрачными легендами, но его существование ни у кого не вызывало сомнений, хотя он и оставался мало изучен. Ярого это место в данный момент не интересовало. Авантюрист направлялся в Гиблую Рощу, за которой предположительно находился Призрачный Город.

Но чтобы добраться туда, сначала нужно пройти через блокпост. Это был последний контрольно-пропускной пункт бандитов, здесь владения Батьки заканчивались. И вообще чьи-либо владения заканчивались. А начинались Ничьи Земли, поскольку за эту черту мало кто из авантюристов забирался. Территории оставались «ничейными», поскольку удержать над ними сколько-нибудь постоянный контроль было проблематично, ввиду запредельной концентрации подлянок, мутантов и радиации. Лезли туда в основном только психи и самоубийцы. Или такие, как Ярый, точно знающие, что они ищут.

Пятеро отморозков сидели, жрали водку и играли в карты. Все в балаклавах и новеньких, почти с иголочки, защитных комбинезонах, правда, не всегда подходивших им по размеру, и кое-где с пятнами от крови — вероятнее всего, одежда была снята с тел убитых авантюристов. Шестой бандит стоял за спинами остальных, то и дело подглядывая к ним в карты, и одной рукой ел пирожок, а другой умудрялся ещё делать знаки, подсказывать игрокам. Он и сам был чем-то похож на пирожок. Невысокого роста, не худой, но и не полный. Тонкие паучьи ножки контрастировали с туловищем.

— Базилио, сдрисни отсюда! — сказал один из бандитов, очевидно, недовольный тем, что ему мешают играть. — Крутишься, как мандавошка.

При приближении авантюриста, заметив, что тот прихрамывает, бандиты разразились таким смехом, которому позавидовали бы гиены.

— Что, фраер, лишился анальной девственности?..

Глаза их, впрочем, не смеялись. Неприятные были глаза. Когда такие взгляды по нему ползали, Ярому становилось неуютно, не по себе, как будто бы его лапали грязными руками. Хотя, казалось бы, уж Ярый-то точно не относился к чистоплюям. Каждый, кто достаточно долгое время выживал в Зоне, был запачкан по самые уши. Но всё-таки существовала какая-то граница, которую Ярый так и не перешёл.

Проигнорировав реплику бандита и не выказав внешне абсолютно никаких эмоций, ни обиды, ни страха, Ярый молча протянул плату за проход. Базилио, закинув в рот последний кусок, взял у авантюриста деньги. На руках у бандита были перчатки с открытыми фалангами, и пальцы блестели от жира после пирожка. Ярый втайне боролся с искушением сломать их, глядя, как они мусолят купюры. Он легко мог это сделать, одним резким движением — пальцы выглядели такими короткими, пухленькими, мягкими и были совершенно расслаблены, так как бандит не ожидал нападения. Ярый уже даже слышал треск, с которым они ломаются, и истошный вопль Базилио, который тот издаст, когда вместо пальцев у него из перчатки будет свисать безвольный бесформенный сгусток из плоти и костей. Но нельзя. Если Ярый поддастся искушению, его в лучшем случае просто сразу же превратят в дуршлаг, а в худшем будут убивать долго и мучительно, и на фоне этого сломанные пальцы покажутся детской забавой.

Пересчитав деньги, и убедившись, что бродяга не пытается его «наколоть» (что было бы весьма опрометчиво со стороны авантюриста), Базилио картинно отступил в сторону и жестом пригласил Ярого, мол: «Проходи!» Ярый, ни слова не говоря, прошёл мимо бандита, и направился по дороге прочь от блокпоста. Однако Базилио нужно было продолжать отыгрывать роль «штатного» шута, которую он, по-видимому, исполнял у бандитов.

— А прикиньте, братва, — сказал он, покручивая на пальце ТТ-шник, — если этому фраеру колени прострелить и посмотреть, как он будет ползать! Как муха, которой оторвали лапки! — Базилио стал размахивать руками, изображая соответствующее движение. Последовавший за этим взрыв хохота был даже мощнее предыдущего.

— А если ещё ему в зад обрез сунуть… — добавил кто-то из бандитов.

И тут уж сталась совсем какая-то вакханалия. Бандиты надрывались от смеха, как ненормальные.

— Вот кора-то будет!.. — пищал Базилио.

Но Ярый уже не обращал на них внимания. Он решительно шёл к своей Цели, и чувствовал себя морально выше этого отребья. Собака лает, караван идёт. Блокпост остался за спиной у авантюриста. Впереди его ждала любовь всей жизни, его Единственная, его самая заветная мечта. Так стоило ли ему отвлекаться на каких-то бандитов?..

Потом, ночью ему снилась «лампа». Он видел её совсем близко, буквально в двух-трёх шагах. Она немного напоминала обычную керосиновую лампу, но внутри горел неземным светом божественный огонь. Вокруг «лампы» сиял синий сапфировый ореол. И… Ярому даже показалось, что «лампа» зовёт его: «Иди ко мне, человек… Твоё желание скоро исполнится… Ты обретёшь то, что заслуживаешь… Твоя цель здесь…» Проснулся авантюрист с необычайно ясной и свежей головой.

Глава 9. На распутье

Если ещё до обеда стояло привычное летнее тепло, и солнце иногда пробивалось своими лучами сквозь пасмурную пелену на небе, то ближе к вечеру резко похолодало. Над головой сомкнулись тёмные монолитные тучи. Последний золотой луч на миг прорезался сквозь эту громаду и скользнул по земле, после чего окончательно скрылся. Ярый почувствовал — приближается ОНО. Но авантюрист ещё успевал добраться до своего схрона возле Гиблой Рощи, в котором надеялся переждать, пока всё не утихнет.

Живот крутило с самого утра. Ушибленное колено снова заныло, из-за чего Ярый передвигался немного медленнее, чем следовало бы. Но время до Шухера ещё оставалось. Должно было хватить с запасом.

Ветер постепенно усиливался. Листва на деревьях едва выдерживала его натиск. Стало совсем не по-летнему зябко, Ярый даже поёжился.

Параллельным курсом с авантюристом следовала стая псевдогов. Несмотря на название, в котором фигурировало английское слово «dog», эти мутанты вели своё происхождение не от собак, как слепсы, а скорее от волков. И соответственно, были в три раза опаснее слепсов. Название образовалось путём слияния слов «псевдо» и «дог», что буквально значило «ненастоящая собака». Две особи отделились от основной стаи и атаковали Ярого.

Один мутант на бегу угодил в «микроволновку». Из земли ударил столб пламени и объял его. Раздался душераздирающий вой, в ноздри авантюриста шибанул запах горелой плоти. Но псевдог, в отличие от человека, если бы тот был на его месте, пережил попадание в подлянку, и продолжал нестись на Ярого, теперь, правда, превратившись в живой факел. Авантюрист добил мутанта двумя очередями из верного «калаша».

Второй псевдог бросился на человека, но Ярый в последний момент успел отпрыгнуть, и изрешетил мутировавшего волка в упор. Остальная стая, увидев поражение двух своих бойцов, предпочла не ввязываться в противостояние и поспешила продолжить свой бег дальше. При других обстоятельствах исчадия Зоны так просто бы не оставили авантюриста в покое. Но сейчас они тоже чувствовали надвигающийся Шухер, и стремились поскорее спрятаться куда-нибудь.

Ярый последовал их примеру. Наконец, дорога взяла уклон вверх. Ярый помнил это место. Там, за пригорком, будет развилка: слева — поворот на Светлый Путь, а справа — тропинка, ведущая к Гиблому Лесу. Осталось пройти совсем немного. Ярый предельно сосредоточился на выстраивании маршрута между ловушками. Как опытный авантюрист, он знал, что в последний момент, когда цель уже рядом, легко допустить фатальную ошибку, поэтому расслабляться раньше времени ни в коем случае нельзя.

Когда он поднимался наверх, сильный порыв ветра налетел на него, и Ярый невольно вжал голову в плечи. Поток воздуха действительно был очень мощным, и человек с трудом мог выдержать такой напор. Ярому показалось, что тучи на небе блеснули с характерным свинцовым отливом.

Наконец, авантюрист взобрался на пригорок, но, едва ступив на вершину… резко пригнулся и поспешно сделал несколько шагов назад! Внизу, на перекрёстке, кто-то был, авантюрист успел заметить фигуры, вроде бы человеческие. Ярый достал бинокли, аккуратно выглянул из зарослей и принялся осматривать территорию.

Люди, которые там находились, не успели его заметить (эта новость относилась к числу хороших). Не успели, потому что были слишком заняты. Трое мужчин довольно внушительной комплекции, по-видимому, бандиты, избивали другого, худого. Они избивали его ногами, лежачего. Били наверняка, не так, чтобы «поучить уму-разуму», а так, чтобы убить. Впрочем, в Зоне вряд ли могло быть по-другому. Ещё один участник сего действа стоял в сторонке, не принимая участия в экзекуции, но явно был заодно с бандитами, и дежурил на стрёме на случай нападения мутантов.

Вначале у Ярого промелькнула мысль, что бандиты «мочат» какого-нибудь своего подельника, который что-то от них заныкал или нарушил блатные понятия. В таком случае, сочувствия Ярый к нему не испытывал. Но авантюрист заколебался. А что, если парень не подельник, а такой же, как и он, вольный бродяга, который по неосторожности угодил в лапы к отморозкам? Впрочем, это ничего не меняет. Сам виноват, поплатился за свою невнимательность.

Одним из первых и самых важных навыков, необходимых для выживания в Зоне, которые усвоил Ярый, помимо «метко стрелять» и «быстро бегать», было «не рефлексировать почём зря».

Но выходит, не так уж и крепко усвоил? Потому что что-то не давало авантюристу просто взять и пройти мимо, что-то держало его тут. Внутри шла отчаянная внутренняя борьба. Нет, конечно, вступиться за этого бедолагу было бы чистым безумием. И дело даже не в том, что придётся рисковать своей шкурой ради непонятно кого. Того, кто, может быть, вполне заслуживает смерти. А в том, что одному идти против четверых — если не самоубийство, то крайне рискованное и спорное решение. А в Зоне, как давно понял Ярый, живёт припеваючи и пьёт шампанское не тот, кто рискует, а тот, кто действует рационально, по холодному расчёту, и может в нужный момент, если что, предать и выстрелить в спину.

Бандиты устали и остановились передохнуть. Четвёртый, который стоял в сторонке, закурил сигарету, потом подошёл к избитому, который ещё слабо шевелился, и потушил об его кожу бычок. После чего с довольной ухмылкой вернулся на свой пост.

А Ярый всё ещё медлил. Если он вступит в перестрелку с бандитами, и они его убьют — что казалось вполне вероятным исходом событий — то всё было зря. Авантюрист не найдёт «лампу» и никогда не выберется из этой проклятой Зоны. И не воссоединится со своей возлюбленной. Но, с другой стороны, бандиты пока что его не видят, и у Ярого есть преимущество — фактор внезапности. Нет, всё же об этом не могло быть и речи. Он должен пройти мимо. Ради Дашеньки. Любовь требует жертв. Разве какой-то незнакомый парень важнее его единственной настоящей Любви?..

К тому же, даже если Ярый победит в схватке с бандитами, он может банально не успеть добежать до укрытия раньше, чем начнётся Шухер. Он не знал, сколько точно времени у него осталось, знал только, что очень мало. А эти отморозки торчат спокойно на открытом месте, и совершенно не заботятся о надвигающемся локальном апокалипсисе, и не торопятся спрятаться. Бессмертными себя возомнили, что ли? Или просто под кайфом?

Ярый вынужден был принимать решение в условиях жесточайшего цейтнота. Или — или. Время поджимало. Ветер совсем взбесился, накрапывал мелкий косой дождь, который ухудшал видимость. Вдалеке раздался гром, земля ощутимо содрогнулась. Живот уже не просто крутило, его раздирало острой болью. Ещё и голова начала раскалываться от напряжённых мучительных раздумий, вызванных непредвиденно возникшей дилеммой.

Один из бандитов расстегнул штаны и вывалил наружу своё хозяйство. Другой наклонился к избитому парню, взял его под мышки сзади и стал приподнимать так, чтобы лицо оказалось на уровне паха первого. Подавив рвотный рефлекс, авантюрист от души выматерился. Он знал, что должно было произойти дальше. Ярый прикинул дистанцию до врагов, запомнил их позиции, положил автомат на землю и вытащил нож. После чего, прячась в зарослях, двинулся к часовому, который стоял особняком от остальных бандитов и ближе всех к авантюристу.

Ярый чувствовал, что поступает наперекор себе. Как будто бы он в определённый момент приказал телу пойти в одну сторону, налево, а душе — направо. Он сам от себя не ожидал такого неуместного благородства и почти мальчишеского геройства.

Автомат он оставил лежать на пригорке. Если бы Ярый начал палить из «калаша», то мог случайно задеть и заложника, который находился на одной линии огня с бандитами. К тому же, урки (или кто бы они ни были) могли успеть убить парня до того, как Ярый прикончит их всех. Так что лучше незаметно подкрасться поближе и напасть внезапно.

Заросли полыни были густыми и высокими, и позволяли надёжно спрятаться в них. Оставалось молиться, чтобы на пути не подвернулась какая-нибудь случайная «соковыжималка» или «микроволновка», а то «спасательная операция» провалится, едва начавшись. Ярый всё-таки не обладал такой феноменальной устойчивостью к подлянкам, как псевдог.

Полоса растительности закончилась, и между авантюристом и его противником осталось шагов десять открытого пространства. Когда Ярый подкрадывался к часовому сзади, впереди маячило тёмное пятно — рюкзак бандита. Когда-то он был чёрным, но сейчас из-за пыли и засохшей грязи стал серым и местами даже коричневым.

В голове почему-то некстати всплыла фраза, которую Ярый услышал давным-давно, ещё в начале своего пути по Зоне, от одного бандита, конченной мрази: «Война — это когда десять подходят с тыла к одному».

Рюкзак всё увеличивался и увеличивался в размерах, пока, наконец, не оказался в паре метров от авантюриста. Странно, но руки у Ярого совершенно не дрожали. Последний участок пространства авантюрист преодолел прыжком. Набросившись на бандита сзади, Ярый перерезал ему сонную артерию. По руке потекло что-то тёплое, красное и немного липкое — кровь, по счастью, на этот раз не своя, а чужая, вражеская. Авантюрист опустил мёртвое тело на землю. Остались ещё трое.

Ярый взял в левую руку нож, а в правую пистолет Макарова. Один бандит, здоровенный боров, стоял спиной к авантюристу, и как раз собирался надругаться над пленником. Второй, чуть поменьше, встал напротив первого и держал голову жертвы. Третий просто пристроился сбоку и наблюдал. Они так увлеклись расправой, что не обратили никакого внимания на Ярого и даже не заметили потерю часового.

Ярый подошёл к борову, полоснул его по горлу, и одновременно выстрелил в лицо из пистолета второму. Кровища брызнула во все стороны, прямо как в нелепых тарантиновских фильмах. Последний бандит успел издать короткий, но лаконичный выкрик:

— Мля!..

После чего развернулся и кинулся бежать, но пуля в затылок догнала его. С бандитами было покончено. Авантюрист победил. Спасённый сидел на земле, с головы до ног залитый кровью, своей и чужой. Но главное, он остался жив, хотя, кажется, не вполне понимал, где он и что с ним.

— Идти сможешь? — крикнул Ярый, пытаясь голосом превозмочь ураганный ветер.

Судя по виду парня и его вялой реакции на происходящее, передвигаться самостоятельно сейчас он вряд ли был бы способен. Ярый вернулся на пригорок, забрал автомат, спустился, помог раненому подняться на ноги. Парень опёрся на своего спасителя, и они двинулись вперёд, на север. Ярый теперь одной рукой держал «калаш», а другой придерживал выжившего. Бедняга сильно прихрамывал, и вообще с трудом мог идти.

Теперь осталась лишь сущая мелочь — добраться до старого высохшего колодца неподалёку от Гиблой Рощи, где у авантюриста был схрон. Небо почтиполностью окрасилось в алый цвет. Земля под ногами ходила ходуном. Ветер с остервенением кидался на двух путников, едва не сшибая их с ног…

Глава 10. Двое

Ярый дёрнул за верёвку и выбил железную подпорку. Каменная плита, служившая колодцу вместо люка, упала и закупорила собой вход в убежище. Если бы не фонарик в руке Ярого, авантюрист и спасённый им парень моментально оказались бы в кромешной темноте. А так в колодце присутствовало какое-никакое освещение.

Спасённый парень сидел неподвижно, прислонившись к стене. Ярый сначала спустил его вниз на верёвке, а потом сам забрался следом. Благо, высота была небольшая, около пяти метров. Они шмыгнули в колодец в последний момент. Снаружи, наверху бушевала смертоносная стихия. Сквозь каменную крышку доносился адский грохот.

В глазах потемнело. Накатила ужасная тошнота, и Ярый не выдержал — его вырвало в углу. Потом авантюрист скрючился на полу в позе эмбриона. Боль вытеснила все остальные ощущения. Она раздирала изнутри, сжимала тисками череп, и для авантюриста не существовало больше ничего, кроме этой боли. Ярый не видел, как там его «подопечный», но догадывался, что тому приходится вдвойне несладко.

Перед тем, как разум авантюриста окончательно провалился в забытье, в голове мелькнула одна победоносная мысль: «Успели…»

…Ярого куда-то волокли по земле. В глазах всё плавало, и ему приходилось делать мысленное усилие, чтобы сознание снова не провалилось во тьму. Верёвка стягивала руки за спиной. Словно откуда-то издалека, до авантюриста донеслись два незнакомых голоса:

— А что со вторым?

— С ним мы закончили. Он больше нас не побеспокоит.

— Отлично…

Потом Ярого затащили в какое-то полуразрушенное здание и подвесили за верёвку, которой были связаны руки, на ржавый крюк под потолком. Авантюрист пытался сопротивляться, но на него вдруг накатила ужасная слабость, и всё, что он смог, это издать сдавленный стон.

— Ну что, фраер, допрыгался… сейчас мы с тобой поиграем… Так легко, как твой траханый дружок, ты не отделаешься. Будешь знать, как совать нос в чужие дела. Сначала мы вырвем тебе все зубы щипцами. Потом станем отрезать пальцы по одному. Потом перейдём к мошонке… — голос рассказывал, и авантюрист чувствовал, как волосы начинают шевелиться у него на голове. — Ты ещё будешь молить Зону о том, чтобы отрубиться от болевого шока…

…Ярый пришёл в себя. Он всё ещё сидел в колодце. Парень, которого спас Ярый, сидел напротив и пока не приходил в сознание. Во время Шухера, когда сознание отключалось, у авантюриста часто бывали мрачные и очень реалистичные видения. Но сейчас он очнулся. Стихийное бедствие снаружи утихло, боль наконец отступила.

Из угла тянулось не очень приятное амбре. Ярый вытащил из рюкзака металлический совочек и присыпал подсохшую рвоту землёй. Возможно, что в будущем авантюристу ещё доведётся воспользоваться этим укрытием, так что лучше было поддерживать его в приемлемом состоянии. Закончив «уборку», Ярый завернул совок в специально отведённый для этого кусок брезента и убрал обратно в рюкзак.

Ярый вспомнил, как в одиночку попёр против четверых бандюков, как они со спасённым заложником потом драпали от Шухера. Сейчас, в ретроспективе, всё это казалось безумием чистой воды. Авантюрист почувствовал, как его разбирает истерический смех. Ярый не стал себя сдерживать. Он лежал на дне высохшего колодца и хохотал, а в голове крутилось радостное: «Успели, успели, успели!» Чудом, в последнюю минуту спаслись. Давно Ярый так от души не смеялся в Зоне.

Успокоившись, авантюрист снова полез в рюкзак, вытащил продукты и стал жадно есть. Он грыз лапшу быстрого приготовления (которая была вполне съедобна и в сухом виде), уплетал консервы и печенье. Утолив голод, он подобрал с пола фонарь и наклонился к спасённому им парню.

— Эй! Ты как, живой? — спросил он и посветил в лицо незнакомцу. Внимательно всмотрелся в это самое лицо, после чего в изумлении отпрянул, выронив фонарь.

Дело в том, что на месте того, кого он изначально принял за парня, оказалась… женщина! У неё была короткая стрижка под ёжик, широкие прямые плечи, плоская грудь, так что немудрено, что Ярый сначала перепутал её с мужчиной, тем более, в той суматохе перед Шухером, тем более, с ног до головы перемазанную кровью… Но теперь сомнений не было. Это точно девушка.

Ярый растерялся, у него перехватило дыхание. Он так давно не встречал в Зоне представительниц «нежного» пола, что совсем забыл, как с ними надо обращаться. Те, кого встречал, были вовсе не нежными, а скорее мужеподобными. Всё-таки у Ярого в голове прочно укоренился стереотип, что авантюрист — отнюдь не женская профессия.

Он почувствовал, как на щеках у него выступает румянец.

— Чё зыришь?! — внезапно огорошила его незнакомка. У неё был низкий, немного хриплый голос. — Ты кто, на хрен, такой?

— Ярый, — представился авантюрист, немного отойдя от шока. — Я тебя спас, короче. От бандитов или не знаю, кто они там. А тебя как звать?

— Я… — девушка на миг призадумалась. — Я не помню. Я не помню, кто я, — как заведённая, тараторила она, обхватив голову руками.

— Всё хорошо, сейчас мы в безопасности, — попытался успокоить её Ярый.

Он спохватился и полез в рюкзак за аптечкой.

— Сейчас, я помогу тебе обработать раны, — сказал авантюрист, но как только он приблизился к девушке и попытался дотронуться до неё, та вдруг оказала ему отчаянное сопротивление.

— Не трогай меня! — отчаянно завопила она, и Ярый получил резкий удар в солнечное сплетение. Закрыться он не успел, так как не ожидал удара. Авантюрист рефлекторно согнулся пополам, задыхаясь и хватая ртом воздух. Он отступил назад, и снова сел на противоположной стороне, облокотившись спиной на стену.

— За что? — недоумённо вымолвил он, когда к нему вернулась способность говорить. Ответа не последовало. — Прости, я только хотел помочь…

Авантюрист вытащил из рюкзака чистую тряпку, немного побрызгал её водой и примирительно протянул девушке.

— На, возьми. У тебя всё лицо в крови.

Она замешкалась, но потом всё же приняла платок и стала потихоньку стирать кровь с лица. Та засохла и не хотела оттираться, но всё же спасённая теперь хоть немного походила на человека.

— Ну, рассказывай, — Ярый не оставлял попыток установить контакт. — Как тебя угораздило попасть в лапы к тем отморозкам?..

Она посмотрела на него таким безумным взглядом, что Ярому стало страшно. В её глазах была одержимость. Так смотрели те немногочисленные «везунчики», которые возвращались из Чёрного Тумана. Если оттуда кому и удавалось выбраться, то они начисто лишались рассудка. Но вот безумие отхлынуло, и глаза девушки снова стали отрешёнными, безразличными.

— Вот, поешь, — сказал авантюрист, пытаясь отвлечь её, и дрожащими руками протянул ей хлебцы. — Если хочешь пить, у меня есть ещё вода. Только её не так много, так что нужно экономить.

Девушка приняла еду и начала понемногу есть. Видно было, что ей больно пережёвывать пищу.

— Возможно, у тебя кратковременная потеря памяти после сильного шока, — предположил Ярый. — Это должно пройти. Потом.

Он смотрел, как это непостижимое для него создание ест, и думал. Девушка явно была не в себе, не понимала, кто она и где находится. Кроме того, боец из неё сейчас не ахти. Несмотря на то, что она неслабо так зарядила ему в солнечное сплетение. Тем не менее, самостоятельно дойти хотя бы до ближайшего блокпоста бандитов Батьки спасённая вряд ли сможет. Да и даже если дойдёт, ей там не помогут. Что же делать?

Можно было попробовать проводить её до Бара. Там собираются вольные авантюристы, и среди них даже встречаются относительно неплохие люди. Это всяко лучше, чем головорезы Батьки. Но идти в Бар означало, что придётся отклониться от курса, и вместо того, чтобы прорываться дальше к «лампе», повернуть назад.

Неужели Ярый зря проделал такой большой путь? И теперь придётся возвращаться ни с чем. Голова снова начинала раскалываться от терзающих её противоречий.

Авантюрист вздохнул. Он осознал, что ничем не сможет потом усмирить свою совесть, если бросит избитую девушку здесь, в глубине Зоны, одну. Для неё это будет означать верную смерть. Дойдёт она только до первой стаи псевдогов. Залог выживания в Зоне, кроме меткости — подвижность и умение быстро маневрировать.

Даже если Ярый в итоге получит желаемое, то потом, в Большом Мире, когда будет вместе с Дашей, он вряд ли сможет спокойно смотреть на себя в зеркало, помня, что за это пришлось заплатить такую цену. Если б сейчас напротив Ярого сидел мужик, ещё куда ни шло, но женщина…

«Вот же свалилась мне на беду, — подумал авантюрист. Он обхватил голову руками и до боли стиснул волосы. — Чёрт, почему я? Ну почему обязательно я?!»

А может, ну её? Поиграл в благородство и хватит. У него есть цель — «лампа». А эта дура сама виновата, что припёрлась в Зону. Бабам и слабакам в Зоне не место, это всем ясно.

Ярый пристально посмотрел на девушку. Она понемногу откусывала хлебец, бережно держа его двумя руками. Нет, так нельзя, подумал авантюрист. Я её так не брошу, будь я трижды дурак. Он успокоился, потому что принял решение. И к нему пришло облегчение, как будто огромная ноша свалилась с души. «Провожу её до Бара, — подумал он. — Это не так уж и долго. Провожу — а там сразу назад, к “лампе”. Я всё равно её найду».

— Ну что, ты позволишь мне помочь тебе? Я не сексуальный маньяк, — зачем-то уточнил он. — Не хочешь — как хочешь, но нам нужно будет как-то выбираться отсюда. А если ты сильно ранена, то, возможно, не сможешь встать, и не сможешь сама себе обработать раны. Так что нужно хотя бы посмотреть, что с тобой, оценить твоё состояние.

— Да, да, — согласилась девушка. — Спасибо. Извини, что я тебя ударила. Это был защитный рефлекс.

Ярый снова осторожно приблизился к ней, готовый на этот раз, если что, блокировать удар, но удара не последовало. На лице и по всему телу девушки были многочисленные гематомы, порезы и ссадины. При других обстоятельствах, если бы Ярый увидел оголённые части женского тела, он бы обязательно испытал возбуждение, но сейчас он чувствовал только стыд и какую-то жалость к этому несчастному созданию.

У девушки был передний вывих правого плеча, но похоже, обошлось без переломов. Вправлять сустав в полевых условиях очень рискованно, но другого выхода не оставалось. Ярый уже делал это прежде, но всё равно нервничал. К счастью, у него получилось практически сразу, вывих оказался не сильно сложным. Раздался щелчок, девушка вскрикнула. Авантюрист облегчённо утёр пот со лба. Потом он помог девушке обработать порезы.

— Ну вот, жить будешь, — приободрил её Ярый.

Глава 11. Знакомство

Ярый сделал усилие и немного сдвинул каменную плиту, закрывающую вход в колодец, так, чтобы появилась небольшая щель. Теоретически, если бы прямо над входом в колодец возникла новая подлянка, она могла бы убить авантюриста. Но деваться было некуда, оставалось действовать наудачу.

Дальше Ярый аккуратно бросил один болт наружу. Тот благополучно приземлился. Затем — другой болт чуть левее, потом ещё один и ещё, и так авантюрист «прощупал» всё пространство в радиусе двух метров вокруг выхода из укрытия. Проход был чист.

Дело в том, что каждый раз после Шухера подлянки часто пропадали в старых местах и появлялись в новых. Это можно было сравнить с перетасовкой колоды или с масштабным патчем. Поэтому составлять «карты подлянок» было бессмысленно, всё равно после очередного Шухера они станут неактуальными. Правда, высказывались предположения, что всё-таки в появлении и исчезновении ловушек существуют некие закономерности, и если их вычислить, то можно будет с высокой долей вероятности спрогнозировать координаты возникновения той или иной подлянки. Однако выявление этих закономерностей могло занять ещё лет десять-пятнадцать, а то и больше.

При этом уже сейчас можно было с уверенностью сделать вывод, что в некоторых областях подлянки стабильно появлялись чаще, чем в других, и концентрация их оказывалась значительно выше. Сектора, где подлянок скапливалось очень много, и они располагались очень тесно друг к другу, традиционно назывались Подлые Места. К счастью, они не так уж часто встречались в Зоне.

Ещё реже встречались Оазисы — места, где подлянок не было совсем, или же вероятность их появления не превышала статистической погрешности. Почему так получилось, что среди искажённой, враждебной человеку среды существовали небольшие «пятачки», где чужеродное влияние снижалось практически до минимума, никто не знал.

В одном из таких Оазисов и появился легендарный бар «У погибшего авантюриста». Подлянок в самом баре и в его ближайших окрестностях, как правило, не попадалось. А «братки» Деда, которые контролировали эту территорию, зачистили её от мутантов и тщательно охраняли периметр, не пуская туда новых. Поэтому бар традиционно слыл местом отдыха для всех свободных авантюристов, наёмников, блатных, приблатнённых, просто бродяг и так далее. Также там можно было закупить патронов и припасов, прежде чем отправляться в очередную авантюру.

Так как после Шухера возникали новые подлянки, то рядом с ними возникали и новые реликвии, и в первые часы после того, как буря уляжется, был выше всего шанс обнаружить какую-нибудь редкую реликвию, пока другие авантюристы не прибрали её к рукам.

Выбравшись из колодца наружу, Ярый протянул руку девушке и помог ей вылезти. Потом задвинул каменную плиту на место и для маскировки забросал сверху досками, кирпичами и прочим хламом. Перед тем, как уходить, Ярый в последний раз оглянулся назад, на окраину Гиблой Рощи.

Кроны деревьев, которые совсем недавно, перед Шухером яростно трепыхались под натиском ветра, сейчас замерли неподвижно, будто терпеливо ждали, что дальше сделает авантюрист. От леса исходило что-то тёмное, неведомое. Казалось, вот-вот, в следующую секунду из дебрей выскочит упырюга или ещё какой-нибудь гад, и лучше поскорее убираться отсюда. Но, несмотря на подспудный страх, Ярый знал, что ему нужно было именно туда, в лес. У него в очередной раз зародились сомнения. А не совершит ли он роковую ошибку, отступив практически в двух шагах от заветной мечты?

Но Ярый успокоил себя тем, что ещё вернётся. Обязательно вернётся. А сейчас они со спасённой направились в противоположную сторону от леса. Над Зоной занимался тусклый, угрюмый рассвет. Сквозь серую мыльную пелену облаков просачивались неяркие, болезненно-жёлтые лучи.

— Так как там, говоришь, тебя звать? — спросила девушка.

— Ярый, — повторил авантюрист.

— Интересное прозвище. А меня зовут… Косатка. Я вспомнила.

— Косатка… Ну что ж, будем знакомы.

Первым делом нужно было найти оружие для Косатки. Для начала Ярый дал ей свой пистолет, но долго она с одним «макаровым» не протянет. Против сильных мутантов, вроде упырюги или стаи проныр, пистолет не являлся весомым аргументом. Он годился только в качестве «вторички», вспомогательного средства. Если патроны к автомату не дай бог заканчивались, пистолет становился оружием последнего шанса. И коль уж совсем прижмёт, из него, на крайняк, можно было застрелиться.

И вот они оказались на той самой развилке, где одна дорога уходила в городок с оптимистичным названием Светлый Путь, а другая вела на юг, обратно к Заброшенным Складам. Так как после Шухера прошло немного времени, тела бандитов по-прежнему лежали здесь, их ещё не утащили мутанты. Два свинозавра прямо сейчас устроили пиршество. А скоро подтянутся и твари покрупнее. Поэтому особо задерживаться здесь не стоило.

Ярый слегка пальнул в воздух, чтобы спугнуть свинозавров. Те нехотя убежали. Эти твари были довольно трусливыми и питались в основном падалью. Нападали они, только если им, например, удавалось, имея большой численный перевес, зажать в углу какого-нибудь одинокого авантюриста. Но такое случалось достаточно редко.

Ярый торопливо осмотрел вещи бандитов. Двое были вооружены «калашами», однако один автомат не сохранился — его отбросило в подлянку, по-видимому, ветром, который бушевал перед Шухером, и расплющило в бесформенный чёрный блин. Зато другой, АКС-74У, он же «Ксюха», оказался во вполне пригодном состоянии. Его-то авантюрист и отдал Косатке. Ещё двое бандитов были вооружены пистолет-пулемётом «Кедр» и дробовиком «Ремингтон».

Вообще, группа оказалась как-то подозрительно легко вооружена для глубокого рейда в Зону. И патронов у них было не особо много. Кроме того, даже при беглом осмотре бросалось в глаза, что дробовик и пистолет-пулемёт выглядели так, словно за ними не ухаживали надлежащим образом, долгое время не разбирали и не смазывали, на поверхности кое-где даже виднелась ржавчина. Хорошо, что хоть «калаш» был в более-менее сносном виде. Что-то здесь не увязывалось. Те, кто так относятся к своему оружию, обычно далеко в Зону не заходят.

Складывалось впечатление, что эти отморозки перенеслись сюда прямиком из Гадюшника, или из Лягушатника, попав в какую-нибудь пространственно-временную аномалию. Либо у них где-то неподалёку было логово. Ярый посмотрел на дорогу, уводившую в сторону Светлого Пути. Неужели в мёртвом городе появилось новое гнездо бандитов?.. И теперь к уже существующим трём (а с недавнего времени — двум) группировкам прибавится ещё одна? Но на хлопчиков Батьки или Деда убитые бандюки точно не походили.

Ярый не стал делиться своими домыслами с Косаткой. Во-первых, он был по натуре своей не очень разговорчивым. Во-вторых, девушка выглядела так, словно ещё не отошла от шока, и казалось, что её вообще мало заботило происходящее вокруг, и что она действует по инерции, «на автомате». Хотя, кажется, судя по поведению, с оружием обращаться не разучилась. Кроме «Ксюхи», Косатка взяла «стечкин» одного из бандитов и охотничий нож.

Вдобавок к оружию, Ярый нашёл ещё кое-что полезное, вроде медикаментов и антирадов. Медикаменты пришлись особенно кстати, учитывая, что авантюрист израсходовал изрядную долю того, что у него было, на Косатку. Ведь, когда Ярый отправлялся в поход к «лампе», он, хоть и брал бинты и «пилюли» с запасом, рассчитывал в основном на одного человека. Кстати, медпрепаратов, еды и прочих припасов у бандитов тоже оказалось пусть и не совсем мало, но недостаточно для долгого рейда. Но кое-какие продукты Ярый всё-таки забрал.

Конечно, подбирать пищу у покойников было не очень приятно. Тем более, что, например, печенье размокло из-за крови, которая затопила рюкзак. Когда человеку перерезают сонную артерию, проливается очень много крови. Но всё-таки некоторые продукты практически не пострадали, например, консервы. А мало ли какие обстоятельства могли выпасть. Еда — залог жизни, поэтому лучше было ей не брезговать.

Ярый знал одного авантюриста, которого однажды двоедушник загнал на дерево. Двоедушник, если увидит какого-нибудь авантюриста, то будет преследовать его, пока не убьёт. В одиночку сражаться с этим монстром — гарантированное самоубийство, если у тебя за пазухой случайно не припасён РПГ или миниган. И вот тот бродяга залез на дерево, а двоедушник сидит внизу и ждёт. Так бедняге пришлось сидеть несколько суток наверху, пока на помощь не подоспел усиленный отряд авантюристов, который получил сигнал помощи с его гаджета. Бродяга в итоге выжил, но только потому, что имел при себе достаточный запас еды и воды (и конечно, потому что у него хватило терпения).

Закончив обыск, Ярый с Косаткой двинулись в направлении Складов, и начали восхождение на пригорок, с которого авантюрист накануне впервые заметил бандитов. Посреди дороги расположилась новорождённая подлянка, «шокер», и двум путникам пришлось искать обход. Недаром существовала особая авантюристская примета: «Никогда не возвращайся назад прежней дорогой». Изначально она вела своё происхождение именно из того факта, что после Шухера на месте, где раньше не было никакой угрозы, могла возникнуть смертельная подлянка. Но со временем во фразе «никогда не возвращайся назад прежней дорогой после Шухера» отпали последние два слова, и даже просто идти обратно тем же маршрутом, которым пришёл, стало считаться нежелательным. Мол, обязательно случится что-то плохое. Поэтому авантюристы поступали так только в самых крайних случаях.

Ярый наконец смог нормально рассмотреть Косатку при дневном свете. Это была тонкая андрогинная девушка с короткими чёрными волосами и большими карими глазами. Короткий прямой нос, резко очерченные скулы. От правой скулы через весь нос протянулась свежая большущая ссадина. Косатка ещё с трудом могла ходить, и сильно хромала, поэтому вдвоём они передвигались намного медленнее, чем Ярый в одиночку.

Зато, когда они обогнули «шокер», их ждала награда. Редкая и дорогая реликвия «лунное сияние»! Она выглядела как сфера размером с футбольный мяч, полупрозрачная, небесно-голубого цвета, со светящейся сердцевиной. Цвет становился темнее от центра к краям. На поверхности реликвии был рисунок, напоминающий белые разряды молний. От сферы исходило голубоватое свечение. Реликвия обладала свойством значительно повышать выносливость человеческого организма, и поэтому Ярый отдал её Косатке, которой как раз требовались силы для восстановления. Из побочных эффектов была лишь незначительная доза радиоактивного облучения. Но это мелочь по сравнению с положительным действием реликвии и её солидной ценой. Да уж, приятный сюрприз, ничего не скажешь!..

Двое авантюристов благополучно миновали пригорок, однако далеко уйти им не удалось. Вдруг где-то совсем рядом раздался зловещий нестройный хор. По бокам от дороги тянулись заросли травы высотой почти в человеческий рост. Вой доносился одновременно с левой и с правой стороны. Он, словно плач банши, удручал аурой некой мрачной неизбежности.

По-видимому, это вновь оказалась та самая стая псевдогов, которую Ярый повстречал на пути к Гиблой Роще. Но если тогда мутантам было особо не до него, то теперь они так просто не отстанут. Придётся настроиться на серьёзную битву.

Напарники ещё не видели мутантов и не слышали их шагов. Псевдоги передвигались в траве очень тихо, практически бесшумно. Но авантюрист знал, что враги на подходе. И через пять-десять секунд выскочат из зарослей, зафиксируют глазами человеческие фигуры и бросятся в атаку.

Ярый почувствовал, как в животе у него что-то тревожно сжалось. Он не то чтобы боялся, но этот вой вызывал у авантюриста крайне негативные ассоциации, а гнетущее ожидание не добавляло энтузиазма. Ладони, казалось, вспотели ещё сильнее, хотя сегодня и так было жарко. По телу пробежал лёгкий заряд адреналина.

— Приготовься, — коротко бросил Ярый Косатке.

— Знаю, не вчера родилась, — отозвалась та.

Напарники встали вплотную, спина к спине, таким образом, чтобы каждый контролировал один из флангов. Их атаковали одновременно трое псевдогов — двое выскочили со стороны Косатки, один со стороны Ярого. Авантюрист пристрелил «своего» мутанта, но девушка не успела управиться сразу с двумя, потому что её руки ещё не вполне крепко держали автомат, и последний, третий мутант, едва не вцепился ей в ногу.

Ярый увесистым пинком в голову сшиб мутанта, когда тот был уже в полёте, а потом всадил пулю ему в пасть. Однако самому авантюристу пришлось поспешно обернуться, потому что пока он помогал Косатке, на «его» половине нарисовался ещё один мутант.

Что-то здесь было не так. Слишком уж слаженно действовали мутанты, слишком организованно, не нападали скопом, мешая друг другу, а атаковали с разных сторон. И не все сразу, а как бы волнами, словно желая измотать бойцов. Ярый понял, в чём дело. Скорее всего, стая находилась под контролем матёрого псидога.

Псидог был относительно редкой породой мутантов. Он очень походил на обычного псевдога, но вдобавок обладал телепатическими способностями и мог управлять своими сородичами силой мысли на расстоянии. Для того, чтобы взять под контроль разум человека, ментальных способностей монстра не хватало, а вот подчинить себе туповатого, но агрессивного собрата-мутанта ему было вполне под силу.

Ярый стал озираться по сторонам, ища взглядом телепата. Тот должен был находиться где-то на виду, потому что держать под контролем своих марионеток ему лучше удавалось, когда они находились в поле зрения. Высмотреть мутанта было проблематично, потому что в любой момент из зарослей могли появиться новые псевдоги, и Ярый должен был успеть среагировать. Но наконец Ярый заметил мутанта — тот стоял поодаль, на возвышенности, метрах в двадцати от дороги.

— Кукловод на одиннадцать часов! — предупредил Ярый.

— Принято!

В этот самый момент на дорогу со стороны Косатки выскочили ещё три мутанта, которые встали полукругом. Телепат, кажется, понял, кто из двоих бойцов уязвимее, и нашёл слабое место, которое стоило атаковать.

— Разберись с вожаком! — крикнул Ярый. — А я займусь этими.

Косатка исчезла в зарослях, а Ярый, прикрывая её, принялся жать на спусковой крючок и лупить очередями. Когда он покончил с мутантами, то подумал было, что зря отправил Косатку одну убивать кукловода. Она, кажется, ещё даже на ногах с трудом стояла. Авантюрист уже готовился к худшему варианту развития событий. Но новых врагов больше не появлялось. А это означало, что ментальный контроль исчез. Либо тот, кто управлял тварями, посмертно сложил свои полномочия, либо, как минимум, его внимание переключилось на более насущные проблемы. Ярый собирался уже пойти было глянуть, что там с Косаткой, но тут она сама, пошатываясь, вышла из зарослей, подняла большой палец, после чего оторвала большой шмат травы и стала стирать с одежды кровь мутанта. Ярый выдохнул с облегчением и утёр пот со лба.

Ему показалось, что они неплохо сработались. Но Косатка по-прежнему держалась очень холодно к нему. Ярому не следовало об этом беспокоиться, потому что то же самое можно было сказать о большинстве авантюристов в Зоне. Как правило, среди них чаще всего встречались суровые и неприятные типы. Да и сам Ярый не сказать, чтобы был душой компании. Тем не менее, через некоторое время, когда они остановились на привал в полуразрушенной деревянной избушке, он почему-то попробовал опять вступить в диалог с Косаткой.

— Как твоя рука? — спросил Ярый.

— А тебе какое дело? — монотонно ответила та.

— А что, спросить нельзя?

— Слышь, а ты что такой заботливый? Что ты всё со мной нянчишься?!

— Я вообще-то тебе жизнь спас, — не выдержал Ярый. — Могла бы быть и повежливее.

— Спас, спас… а тебя кто-то просил? Рыцарь хренов. Лучше б я сдохла! Может, я и сама хочу умереть? Ты об этом не думал?..

Ярый почувствовал, как в нём закипает гнев, ему становится всё труднее себя сдерживать, и эмоции вот-вот вырвутся наружу. Авантюрист не мог себе объяснить, что с ним творится. Он привык всегда и в любой ситуации сохранять хладнокровие, но сейчас что-то явно шло не так.

— Да ты… да я из-за тебя… — задыхаясь от ярости, бормотал Ярый. — Да ты знаешь, что я ради тебя…

«Не пошёл к “лампе”», — хотел заключить он, но вместо этого разразился многоэтажными матерными тирадами. Он вскочил, принялся расхаживать из угла в угол, обзывая девушку самыми грязными словами, с размаху врезал кулаком в деревянную стену так, что хлипкий домишко зашатался.

— Да пошла ты на х…! — подытожил он.

После чего сел, испытывая глубочайшее отвращение к себе. Причём Ярый сам ещё не до конца осознавал, чем оно вызвано. Косатка не то чтобы выглядела обиженной, но взгляд её сделался совсем уж отчуждённым и равнодушным, она смотрела как бы сквозь Ярого. Дальнейший путь они продолжали в гробовом молчании. Через какое-то время Ярый не выдержал:

— Прости, — сказал он Косатке. — Я сорвался. Я не должен был тебе такого говорить. Не знаю, что на меня нашло.

Она ответила коротким кивком. Но понимание улучшилось. И некоторый контакт даже, кажется, наладился. Это было весьма кстати, учитывая, что им в любую минуту могла угрожать смертельная опасность. Всё-таки иногда стоит выговориться.

Ярый осознал, что действительно был не прав. Он злился вовсе не из-за девушки. Он злился из-за обстоятельств, злился из-за своей безответной любви, с которой не мог ничего поделать. Злился из-за того, во что он превратился ради своей мечты, что вынужден был подхалимствовать перед всякой швалью, вроде той шестёрки Базилио. Косатка здесь ни при чём.

В следующий раз, когда они устроили привал, спутница неожиданно сказала:

— Слушай… Я понимаю, что уже немного поздновато это говорить. Но лучше поздно, чем никогда. Спасибо, что спас мне жизнь. Честно, спасибо.

— Да ерунда, не за что, — пожал плечами Ярый.

— Ума не приложу, что мне теперь делать с ней, — сказала Косатка. — Но я всё равно тебе благодарна. Мне кажется, я этого не заслужила…

— Правда? А почему тебе так кажется?

— А как ты понял, что я девушка? — спросила она, переводя тему.

— Да как-то… не знаю… ну, пригляделся… и понял, — растерялся Ярый. — Когда увидел твоё лицо вблизи. Это же заметно.

— Со мной что-то не так? Я не похожа на мужчину?

— Похожа, — заверил её Ярый.

— А ты наблюдательный.

— Спасибо.

И сейчас, на один миг, когда Ярый посмотрел на неё, он подумал (и сразу же отмёл эту мысль), что вообще, если не считать синяков и царапин, она, в общем-то, чисто по-женски, была не уродина, а даже немного симпатичная, хотя и не совсем в его вкусе. Но с Дашей, конечно, она даже и близко не могла сравниться.

Помимо «лунного сияния», по дороге Ярый и Косатка подобрали одну «виагру» и одну «горгону». Неплохой урожай. Вскоре показалась брошенная автобусная остановка, на которой располагался пропускной пункт Батьки. «Братки» по-прежнему были на месте всё в том же составе. Базилио на этот раз деловито ел яблочко.

Уплатив традиционный взнос за проход, Ярый также продал бандитам найденную им реликвию «лунное сияние». Цена была невыгодной, и барыге на бывшей армейской базе или в Баре авантюрист бы толкнул «сияние» подороже. Но в обмен на полученные деньги Ярый закупил побольше патронов к «калашу». Он чувствовал, что патроны им ох как понадобятся.

Тем более, что дорогу, ведущую к деревне, через которую авантюрист шёл в прошлый раз, после Шухера загородил сплошной заслон из разномастных подлянок — «шокеров», «микроволновок» и «соковыжималок». Кроме того, если пройти немного в том направлении, счётчик Гейгера начинал отчаянно бить тревогу. Шухер влиял не только на конфигурацию подлянок — в некоторых местах также рандомно появлялись или исчезали очаги повышенной радиации (кроме всё тех же Оазисов).

Все эти обстоятельства, в сочетании с известным авантюристским правилом «не ходить назад прежней дорогой» склоняли к тому, что Ярому и его подопечной придётся идти к Бару в обход, длинной дорогой. Жаль было тратить время, но, если уж взялся помогать девушке, будь добр, доставь в целости и сохранности. Помогать — так уж до конца. Потом — кратковременный привал, и снова в путь, в Призрачный Город, к «лампе».

Вообще-то Ярый выдохнул с облегчением, когда узнал про радиацию, потому что возвращаться в деревню, где у него произошла встреча с упырюгой, не было никакого желания. Деревня навевала максимально неприятные эмоции. Перед глазами до сих пор стояли растерзанные трупы бандитов со вспоротыми животами. Про себя авантюрист мысленно окрестил это место «Дэд-Пойнт», и решил, что при возможности будет стараться обходить его десятой дорогой.

Сейчас траектория их пути с Косаткой пролегала вперёд, по разрушенному шоссе, идущему на восток. Блокпост бандитов находился на северо-западной окраине Заброшенных Складов. На восточной стороне был так называемый Рубеж, за которым начиналась дорога в Чёрный Туман. Эта местность, вне зависимости от погоды, времени года и прочих внешних факторов, всегда была скрыта непроглядной завесой тумана. И все, кто уходили в него, либо не возвращались, либо возвращались, сильно помутившись рассудком.

Это была одна из двух дорог, ведущих к центру Зоны, в Призрачный Город. Одна — через Гиблую Рощу, другая — через Чёрный Туман. Между рискованной неопределённостью и гарантированным сумасшествием Ярый выбрал первый вариант. Но Ярый с Косаткой не пойдут в Чёрный Туман, они, не доходя до него, свернут на юг, в обход гряды холмов, которые тоже стали временно непроходимыми из-за радиации.

Заключение торговой сделки с бандитами не избавило двоих авантюристов от очередной порции «острот», которые они вынуждены были, скрипя зубами, покорно сносить, в том числе, связанных с увечьями Косатки и её хромотой. Ярый с интересом отметил, что бандиты не поняли, что Косатка — это девушка. Мужская походка, которая либо от природы была такой, либо авантюристка специально научилась её копировать. Низкий хриплый голос, грубоватая речь, пестрящая ругательствами, в придачу резкие черты лица — и вуаля, никто ничего не заподозрил! Косатка явно не была новичком в Зоне, и роль мужчины давалась ей привычно, естественно. Ярый понял, почему ей удавалось долгое время выживать — она успешно научилась мимикрировать, как и он сам…

Глава 12. Рассказ Косатки

— В Китае тот, кто спас человека, становится как бы его должником. Ответственным за всю его дальнейшую жизнь.

— Стоп, что-то я не понял, кто кому должен? Тот, кто спас, или тот, кого спасли?

— Тот, кто спас, должен отвечать за того, кого спас. Потому что как бы дал ему новую жизнь.

Из какого-то фильма

Ярый и Косатка остановились на ночлег в заброшенном бревенчатом домике, который при ближайшем осмотре показался им на удивление безопасным. Мутанты и подлянки словно обходили это место стороной. Ярый даже подозревал, что тут есть какой-то подвох. Но интуиция его вела себя спокойно, и напарники решили устроить привал здесь.

— Ну что, — сказал Ярый, открывая консервную банку, — рассказывай, что произошло, и как тебя угораздило попасть в лапы к этим бандитам?

— Это были не бандиты, — спокойным голосом сказала Косатка. — Точнее, не совсем обычные бандиты. «Серафимы». Фанатики. Но по сути — да, бандиты.

— «Серафимы»… Хм, что-то знакомое. И чем же ты их так разозлила?

— Я… я была одной из них, — её голос дрогнул.

— Ты? Ты попала в секту? — удивился Ярый.

— Да, — ответила Косатка. — Только, пожалуйста, не надо смеяться надо мной. Мне и без того сейчас хреново.

— Я и не думал над тобой смеяться! — заверил авантюрист. Ему стало неловко. — Я тебя спас от бандитов. Разве это похоже на человека, который бы стал смеяться?.. Честно говоря, я сомневался, нужно ли мне было вмешиваться. Чёрт, зря сказал… Но теперь я понимаю, что правильно поступил. Если бы прошёл мимо, то потом не смог бы себе простить. То есть, кого я обманываю, смог бы как-то, наверное… Но сейчас мне легче на душе. Как-то правильнее, что ли. А вообще я шёл на север. У меня там… одно важное дело.

— А сейчас ты решил пойти обратно?

— Ну, да.

— А как же твоё важное дело?

— Ну, сначала я хочу убедиться, что с тобой всё будет в порядке, и проводить тебя до Бара, а потом вернусь и займусь своим важным делом.

— Ясно. Ладно, я расскажу тебе. Я, кажется, вспомнила… почти всё… Но если ты кому-нибудь расскажешь, клянусь, я тебя убью!

— Даже так? А как же долг жизни?

— А… ах, да. Точно. Долг жизни. Прости. Тогда я, получается, не смогу тебя убить…

Косатка глубоко задумалась, отвернулась в сторону и замолчала. Через некоторое время Ярый не выдержал:

— Ну, так и?..

— Что? А, да. Всё в порядке. Просто я думала, стоит ли тебе доверять и рассказывать свою историю. И решила, что нет, не стоит.

— Слушай, не буду я никому ничего рассказывать! Даже не собирался!

Она внезапно повернулась, придвинулась поближе и посмотрела прямо ему в глаза. Он удивился, какие у неё огромные глаза, чёрные — глядя в них, он как будто смотрел в бездонную пропасть. Нет, не так — словно сама бездна, или сама Зона заглядывала в него, пронзительно, испытующе.

— Пообещай, что никогда не будешь мне лгать, — неожиданно сказала она.

— Хм… Хорошо, я попробую.

— Нет, не надо говорить «попробую», скажи: «я обещаю».

— Ладно. Хорошо. Обещаю. Если ты хочешь от меня услышать именно это, то я обещаю… Ты странная. Серьёзно, ну кому я в Зоне буду что-то рассказывать? Как ты себе это представляешь — что я подойду к какому-нибудь Базилио перетереть про твою нелёгкую судьбу? Или к какому-нибудь коллеге-авантюристу? А оно ему сильно надо? По-моему, здесь все думают только о том, как бы срубить денег и не словить пулю при этом. Чуть не сказал «маслину»… Тьфу, блатной жаргон. Зона, по-моему, самое неподходящее место для откровений и разговоров по душам, какое только можно себе представить.

— Да, да… ты прав. И я действительно странная. Но ты тоже чудак. И не похож на других. Уже хотя бы потому, что ты просёк, что я баба, и зная, что я избитая и почти беспомощная, ни разу не попытался воспользоваться положением. Деньги тебя, похоже, не очень волнуют. Во всяком случае, это не первостепенное. Это только средство, не цель. Тебя ведёт что-то другое, — Ярый втайне поразился тому, насколько Косатка попала в самую точку. — В тебе есть что-то… ТАКОЕ… не знаю, как объяснить. Какая-то скрытая сила, которая тебя ведёт. Так что, если я странная, то ты по сравнению со мной — вообще конченый псих.

— Ну, спасибо.

— Да не ссы, я в хорошем смысле. Мне вообще нравятся психи. Те, которые в хорошем смысле. Вот Азазель — он псих, но в плохом смысле… А ты — хороший псих.

— Интересно… А кто такой Азазель?

— Я расскажу. Погоди. Дай мне время. Я всё расскажу. Итак. Азазель. Азазель был… не просто нашим духовным наставником. Представь себе человека, который понимает тебя с полувзгляда. Как отец, друг, учитель и боевой напарник, готовый в любую секунду прикрыть тебе спину, в одном лице. Он — настоящий Человек, храбрый и доблестный, умный и благородный, с которым тебе повезло повстречаться и который всегда готов выслушать, поддержать, научить чему-то. Нам казалось, что с момента встречи с ним мы начали жить во всей полноте, осмысленно представлять себе будущее и активно влиять на происходящее сейчас…

— Погоди, погоди, сначала ты назвала его психом в плохом смысле, а сейчас так говоришь, как будто восхищаешься им.

— Я и восхищалась… Прежде. Правда, потом в один момент всё круто повернулось.

— А как ты узнала про этого… Аэрозоля? Азазеля?

— Так получилось, что в «Братство» я попала благодаря самому близкому мне тогда человеку, его звали… Вергилий. На самом деле, я любила его. И в итоге именно он впервые привёл меня в городок Светлый Путь, где находилась штаб-квартира «чёрных серафимов».

«Светлый Путь… — подумал Ярый. — Точно. Теперь понятно, почему те отморозки были не очень тяжело вооружены. У них там поблизости сектантское гнездо».

— И да, до меня раньше доходили слухи, что это секта, — продолжала рассказывать Косатка. — Но я, честно говоря, сомневалась. Ну разве мог мой Вергилий, мой смелый, сильный Вергилий, попасть в секту? У меня на носу были розовые очки, прости за банальность. Мне казалось, что секта — это когда какие-то чудаки в чёрных балахонах делают жертвоприношения Сатане. А тут — поиски смысла жизни, попытки глубже понять самих себя и Зону… А вдруг и вправду Зона живая и с ней можно общаться, как убеждал меня Вергилий? В общем, я решила попробовать. В конце концов, если окажется, что это не моё, я всегда могу уйти.

Опасалась ли я за себя? Ну нет, конечно. Раз я смогла выжить в Зоне, среди отбросов общества, подонков и маргиналов, среди кучи злых вооружённых мужиков, раз я могла в одиночку переть на стаю псевдогов, то чего мне бояться? Я разделяла всеобщее легкомысленное заблуждение, что секты, культы и вся эта хрень про гипноз действует либо на очень слабых людей, либо на людей, жаждущих чуда. Но не на авантюристов же…

…Косатка говорила тихо, приглушённо. У неё даже тембр голоса изменился, он всё ещё был низким, но уже не таким грубым. Похоже, за годы пребывания в Зоне она и голос научилась по мере необходимости изменять так, чтобы он больше походил на мужской…

— …В первый день, когда мы прибыли в городок Светлый путь, где находилась штаб-квартира «чёрных серафимов», вечером было что-то вроде ритуала, когда все отряды собрались вместе и проводили коллективную медитацию. Что было дальше, я не помню. Мне очень страшно, но я не помню. Во время одного из перерывов в середине своей фразы я замолчала, потому что говорила не свои слова. Я помню чужие слова в моём рту и ледяной ужас от этого, но дальше опять провал…

…Когда Косатка сказала: «Я помню чужие слова в моём рту», Ярому стало жутко. Вопреки опасениям девушки, ему и мысли бы не пришло в голову над ней смеяться. Потому что авантюрист вспомнил, что у него было так же. Когда он контактировал с бандитами и вынужден был смеяться над их несмешными шутками и поддакивать, он тоже чувствовал чужие, фальшивые слова у себя во рту. «А так ли сильно я отличаюсь от этой девушки?» — подумал авантюрист…

— …Вообще, в моём отряде было больше десяти человек, совершенно разные люди — кто-то совсем зелёный первострел, типа, вчера пришёл в Зону, кто-то поопытнее, был даже, кажется, кто-то из блатных — и к концу дня накрыло всех. Такое прекрасное и болезненное чувство единства. Я помню, что их очень любила.

И вот тут наступает поворотный момент, когда я могла подумать и сказать: со мной происходит что-то не то. Пока неясно, что, но это ненормально. Мне не стоит продолжать игру, о которой я ничего не знаю. Но я так не сказала. Наверное, отчасти потому, что мнила себя всемогущей и бесстрашной амазонкой, у которой всегда всё получается, отчасти потому, что сильно любила Вергилия и безгранично доверяла ему.

Не останавливаясь подробно на системе верований, вербовке новичков и охоте на «неугодных Зоне» людей, скажу, что самый главный в «Братстве» — это старший «серафим», верховный лидер по прозвищу Азазель. Далеко не каждый рядовой член организации удостаивался аудиенции с ним. Если личные отношения с предводителем не складывались — человек надолго не задерживался в городке.

На особых правах находилась каста наиболее приближённых к верховному лидеру, Азазелю, элитных бойцов — «капитанов», которые удостоверили свою верность «Братству» и которых он сам приблизил к себе. Они участвовали в управлении, физической работы и ночных дежурств на долю «избранных» выпадало гораздо меньше, они жили отдельно. Во главе каждого отряда стоял свой капитан. Он был вроде старшего офицера. Если один изкапитанов отдал приказ, то рядовой член организации обязан подчиниться, даже если приписан к отряду другого капитана.

Попав в секту, я как-то быстро потеряла контакт со своими прежними знакомыми среди авантюристов. Не сказать, что у меня до этого было охренеть как много знакомых, но с некоторыми бродягами я могла при встрече выпить по кружке пива в баре или посидеть у костра, послушать байку или анекдот. После вступления в «Братство» я полностью потеряла все социальные связи. Я не ходила в рейды ни с кем, кроме «серафимов», я не бывала нигде, кроме как по заданию «Братства».

Если вкратце, то отличительной чертой организации является то, что вся её повседневная деятельность густо замешана на убеждении, что Зона — на самом деле живая сверхсущность. И сейчас она ещё очень молодая, по меркам сверхсущностей. Поэтому, дескать, она враждебна к людям, отсюда все эти подлянки, мутанты, радиация и прочая гадость. Ведь дети тоже часто бывают злыми, дерутся, капризничают, плачут, обижаются, но не потому, что они плохие, а просто потому, что ещё незрелые. И, как и все дети, Зона может учиться. Учиться у людей — больше ведь не у кого. Поэтому если в Зону приходят люди с грязными помыслами и желаниями, то она учится от них плохому. А если, напротив, светлые и благородные — то хорошему. Вот в этом якобы и заключается миссия «серафимов» Зоны — установить с Зоной диалог, двусторонний контакт, стать полноценными собеседниками и перейти от бесконечной войны хотя бы к переговорам, а в перспективе и к взаимовыгодному сотрудничеству. Научиться слышать Зону и исполнять её волю. И параллельно — защищать от людей, которые приходят с недобрыми намерениями. Но всё не так просто. Дело в том, что планета Земля, на которой Зона находится, и которая тоже, согласно представлениям «серафимов», обладает живой душой, отнюдь не в восторге от появления на её поверхности незваной гостьи, инородной сверхсущности. У Земли и так хватает проблем, которые создают ей недальновидные люди. А тут ещё и такой «подарок с небес» свалился на голову… В общем, планета делает всё, чтобы повернуть ход событий вспять и Зону уничтожить. И от усилий «серафимов», мол, зависит, сможет ли Зона устоять под натиском внешнего врага. Возможно, если Зона изменится, перестанет быть такой агрессивной по отношению к земной природе, то станет возможным мирное сосуществование с Землёй, достижение разумного компромисса, который бы устроил обеих сущностей…

— Погоди, стой! — не выдержал Ярый. — Всё, хватит! Я понял… Точнее, ничего не понял. У меня сейчас мозг взорвётся. Короче, ясно, что они там двинутые на всю башку. Недавно в Лягушатнике, в деревне для новичков мне встретился один парень, который затирал похожую дичь. Я вспомнил, что он тоже был из ваших, из «серафимов». Хорошо, дальше-то что было? Если опустить всю эту претенциозную хренотень…

— Так вот, грубо говоря, по версии Азазеля, все мы, «серафимы» Зоны, должны были в итоге стать этакими сверхлюдьми, которые могут чувствовать опасность за версту, влиять на поведение мутантов и появление-исчезновение подлянок, мгновенно перемещаться из одного конца Зоны в другой, и прочее. Вся деятельность секты строилась именно на этом фундаменте: сверхлюди, живая Зона, спасение человечества… Капитан моего отряда по прозвищу Аспид говорил мне лично, что постоянно общается с Зоной телепатически.

Во главе угла стояли сверхспособности и их развитие. Мол, если ты будешь прилежно твердить мантры, будешь строить биополе, будешь мысленно сливаться с Зоной — сверхсущность ответит тебе, даст умение проникать в суть вещей напрямую, посредством «озарений». Сами собой на твоём пути начнут расступаться подлянки, как воды Чермного моря перед пророком Моисеем, пули будут сами собой лететь в цель, Зона будет являться тебе во снах в образе женской сущности, ты сможешь читать чужие мысли, предсказывать будущее, замедлять или ускорять время, проникать в другие миры. Ты станешь тем самым сверхчеловеком — суперменом, неуязвимым ангелом смерти, полубогом, как сам Азазель. Понятно, что звучит странновато и местами смешно. Но оглядись вокруг — каких только чудес ни встретишь в Зоне! Разве есть ещё что-то, что невозможно здесь? Если и есть, то в это трудно поверить.

Скажу откровенно, хотя с тех пор многое изменилось, я до сих пор помню то чувство причастности к чему-то большему, приобщённости к тайне, ощущение собственной избранности, которые появились у меня на первых порах. Я наконец-то попала в мир, который так долго искала, и передо мной открылись бескрайние возможности.

Период очарования длился ещё некоторое время. Меня поддерживали старшие по званию товарищи, которых называли капитанами, и, конечно же, мой Вергилий. Мне казалось, что Аспид, капитан отряда, смотрит на меня по-особенному, что у меня самый мощный потенциал среди всех новобранцев.

— И что было дальше?

— Дальше… — Косатка зевнула. — А дальше всё перевернулось с ног на голову. Слушай, можно я завтра дорасскажу? Я уже спать хочу. Ты подежуришь?

— Да, конечно. Отдыхай, набирайся сил. Я подежурю, но под утро тебя разбужу. Всю ночь без сна я вряд ли продержусь, извини. Хотя бы несколько часов мне всё равно нужно поспать.

— Хорошо. Я тебя подменю. Кстати, у тебя не будет сигаретки?

— Нет, — ответил Ярый. — Не курю. И тебе не советую. Во-первых, это вредно для здоровья. А в Зоне и так организм регулярно подвергается аномальному и радиоактивному воздействиям, и дополнительно себя убивать табаком не очень-то разумно. Во-вторых, это сильно демаскирует. В темноте огонёк от сигареты вражеский снайпер может заметить с очень большого расстояния…

— Так, всё, хватит, я поняла, — сказала Косатка, прерывая его нотацию. — Нет значит нет. Курить очень хочется просто.

Ярый замолчал. Косатка тоже затихла. Лишь тускло светился маленький походный ночник, прикрытый таким образом, чтобы свет не было видно снаружи. По привычке, Ярый попробовал представить себе Дашу, как он делал обычно. Но почему-то у него сегодня плохо получалось, а перед глазами всё стояло лицо Косатки и никак не хотело уходить. Когда Ярый обратил внимание на данный факт, он вызвал у авантюриста чувство некоторой досады. Но вместе с тем Ярому, на удивление, было отчасти приятно видеть её лицо, хотя сам себе он в этом ни за что бы не признался…

Глава 13. Билет на небеса

…Когда очередная гайка коснулась земли, в воздух взвился огненный цветок, похожий на тот, который появляется, когда зажигаешь газовую плиту, только гораздо больше. Значит, прохода в этом месте не было. Ярый взял немного правее.

Косатка уже не так сильно хромала, и похоже, что ей стало лучше. Но Ярый пока что всё равно взял роль проводника на себя. Полуразрушенное шоссе тянулось на восток. Дорожное полотно было покрыто многочисленными трещинами, из которых торчали пучки иссохшей травы.

Было раннее утро. Стояла непривычная тишина. Птицы не пели. Точнее, обычному человеку из Большого Мира, если бы он каким-то образом оказался здесь, она бы показалась странной и непривычной. Для авантюристов она давно стала почти родной. Наоборот, если б вокруг вдруг неожиданно стал раздаваться жизнерадостный щебет, тогда пиши пропало.

Жара. Редкий ветерок не освежал, не приносил желаемого облегчения, — он только баламутил воздух, подобно тому, как лесник шевелит палкой головёшки в костре, но сам воздух при этом оставался плотным и горячим. Ветер — не настоящий, какой дует осенью или зимой, а так, лёгкий сквознячок, давал лишь временную иллюзию прохлады. Но это всё были ещё цветочки по сравнению с тем, какое пекло будет в полдень. Двое авантюристов выступили пораньше, чтобы до обеда успеть пройти расстояние побольше, потом найти хорошее укрытие и пересидеть самые жаркие часы в тени, а во второй половине дня снова двинуться в путь.

Само солнце пряталось и пока не выглядывало. Если задуматься, то объективно даже хорошо, что в Зоне большую часть времени солнце на небе не появлялось. Потому что, если бы луч вдруг в самый неподходящий момент попал в глаз, можно было бы легко прозевать нападение мутанта или вляпаться в подлянку. Так что непременный стальной щит из облаков над головой имел очевидные преимущества. Но иногда Ярый всё-таки скучал по бездонному синему небу.

Периодически им с Косаткой на пути встречались образцы брошенной военной и гражданской техники. В основном они были проржавевшими и от них оставались только остовы. У Ярого промелькнула какая-то едва уловимая ассоциация. Он потянул за неё и вспомнил: скелеты динозавров в палеонтологическом музее. С той лишь разницей, что от экспонатов в музее не фонило. А один раз попался танк, но не ржавый, а наоборот, выглядевший, как будто только что сошёл с конвейера. Это испугало авантюристов даже больше, чем «ржавые водоросли», и они обогнули танк по широкой дуге.

По правую руку от них возвышалась заброшенная опора ЛЭП, с которой свисал клок «ржавых водорослей», относительно редкий вид подлянки. Вообще, Ярый краем уха слышал, что учёные высказывали предположение, мол, Вселенная на самом деле представляет собой компьютерную симуляцию. Если теория была верна, то это объясняло некоторые нестыковки и противоречия, которые присутствовали даже в «искажённой», абнормальной логике Зоны. По идее, здесь всё должно быть не так, как в Большом Мире. Однако, если присмотреться, то выяснялось, что, в то время как, скажем, фауна подверглась мутации практически полностью, изменения флоры оказались сравнительно редкими и незначительными. Как будто они изначально «задумывались», но были «вырезаны», так как неведомые «разработчики» не успели допилить их до релиза… Впрочем, хорошо, если так. Потому что если бы вся трава, например, представляла собой «ржавые водоросли» или нечто подобное, то скрытное перемещение по Зоне значительно осложнилось бы. И это только трава, а ведь фиг его знает, сколько ещё всего «не вошло»…

Прогремел выстрел. Ярый и Косатка резко пригнулись, но пуля просвистела в трёх метрах от них и угодила в ковш бульдозера, прошив насквозь трухлявое железо. Ярый заметил впереди, между грудой бетонных блоков и остовами машин, силуэт человека со снайперской винтовкой. Причём последнюю тот держал на уровне пояса, и стрелял от бедра, так что вероятность попасть была мизерная. Этот факт авантюрист осознал, уже когда выпустил очередь в стрелявшего.

Силуэт рухнул, авантюристы сначала хотели подойти поближе, но заметили, что… упавший снова поднимается! Судя по его вялым, и каким-то излишне механическим движениям, это был «овощ». Косатка прицелилась и сняла его одиночным в голову. «Снайпер» упал и на этот раз уже не поднялся.

Формально «овощи» были людьми, но полностью утратившими личность и когнитивные способности. Насчёт их происхождения существовало множество теорий. Кто-то, например, полагал, что это ожившие мертвецы, наподобие зомби из фильмов. Скажем, поймает бродяга пулю, откинется, и через некоторое время, под воздействием тёмной энергии Зоны, восстаёт из мёртвых. Конечно, если труп худо-бедно сохранился, не угодил в подлянку, не был растерзан слепсами или ещё каким-либо образом уничтожен.

Однако, по крайней мере, далеко не каждый убитый бродяга «оживал», было известно множество случаев, когда трупы подолгу лежали на одном и том же месте и ничего сверхъестественного с ними не происходило. От чего это зависело, одной только Зоне известно.

По альтернативной версии, овощами становились авантюристы, не успевшие отыскать укрытие и оказавшиеся во время Шухера на открытой местности. Также были зафиксированы случаи, когда бродяг, уходивших в Чёрный Туман, позднее обнаруживали в других местах Зоны, но уже в ипостаси оживших покойников. Вне зависимости от того, какая теория происхождения была верна на самом деле, не подлежало сомнению то, что восстановить прежние человеческие качества полумертвецов невозможно, и память к ним не возвращалась.

Ещё одной примечательной особенностью ходячих мертвецов являлся сильно пониженный болевой порог, благодаря чему они обладали феноменальной живучестью, как бы парадоксально это ни звучало. Скорее всего, тут задействовались скрытые ресурсы организма, которые позволяли овощам продолжать влачить своё незавидное существование даже с серьёзными повреждениями. После тяжёлого ранения следовала непродолжительная агония, затем овощ вставал и тащился дальше. Поэтому, чтобы гарантированно укокошить зомби, необходимо было уничтожить его мозг, то есть стрелять прицельно в голову.

Однако, по общепринятым представлениям, «восставшие из мёртвых» чаще всего не представляли угрозы. Процесс деградации стирал большинство навыков, и чем больше времени проходило с момента первоначальной смерти, тем меньше действий способен был выполнить овощ. Они вели себя довольно пассивно и обычно занимались бесцельным блужданием или топтанием на месте.

Изредка, если у зомбированных сохранялось огнестрельное оружие, они могли машинально стрелять из него. Точность стрельбы была при этом предельно низкой, пуля могла зацепить кого-то разве что случайно. Опустошив магазин, зомби продолжали по инерции нажимать на спусковой крючок, не понимая необходимости перезарядки.

Когда Ярый и Косатка прошли немного вперёд, им в ноздри ударил омерзительный приторный запах. За очередным «экспонатом» ржавой автомобильной техники авантюристы обнаружили группу из ещё шести трупаков. Хотя технически мертвецы ожили, процесс разложения тела не прекратился. Палящее летнее солнце, воздействию которого они подвергались каждый день, пресловутый процесс многократно усиливало. Так что вонь стояла ещё та.

В отличие от первого, остальные были безоружны и вели себя довольно безобидно. Ярый действовал стремительно. Он вскинул автомат и краткой очередью обезглавил одного из овощей, который до этого бесцельно ходил по кругу. Другие покойники никак не отреагировали на то, что их «сородич» упокоился теперь уже навечно. Авантюрист, недолго думая, прикончил следующего.

— Эй, что ты делаешь? — недоумённо спросила Косатка. — Тебе что, патроны некуда тратить? Они же не нападают на нас.

— Помолчи, — сказал Ярый. — Ты ничего не знаешь. Они только на вид такие безобидные. Они могут быть очень опасны. Нельзя их оставлять позади.

Косатка удивлённо замолчала, предпочитая не вступать в спор. Мало ли, у кого какие причуды и странности.

Третий мертвяк вообще не двигался и не подавал признаков жизни. Он лежал на земле, умиротворённо сложив руки на груди и уставившись невидящим взглядом в небо. Авантюрист снова нажал на спусковой крючок, и башка трупака превратилась в гнилую кашу. Четвёртый овощ сидел на подножке старого грузовика, и, приставив к голове ржавый «макаров», снова и снова жал на спусковой крючок. Но магазин был пуст, и пистолет только жалобно щёлкал. Ярый «помог» горе-суициднику довести дело до конца.

Порой можно было услышать, как овощи бубнят себе под нос обрывки фраз, впрочем, начисто лишённых смысла. Вот и сейчас, пятый мертвяк, как заведённый, повторял:

— Эй… бродяга… есть работа для хорошего стрелка… подходи… если интересно… эй… бродяга… есть работа для хорошего стрелка… подходи… если интересно… эй… бродяга…

Опять короткая очередь, и «болтун» заткнулся. Минус пять. Последний мертвец стоял дальше всех и спиной к Ярому. Он тоже что-то лепетал себе под нос, но неразборчиво. Авантюрист хотел уже было выстрелить, но вдруг ему почудилось, что в этом бормотании он может различить какие-то слова. Ярому стало интересно. Он рискнул подойти поближе, хотя запах буквально вышибал слезу. Когда он подошёл, то казавшийся сперва случайным набор звуков постепенно стал действительно распадаться на отдельные слова, правда, общий смысл фразы всё равно ускользал от авантюриста.

— Ай гат май тикет… ту хэ-э-эвэн… — протянул овощ. — Эн эвэ лэстин лайф… ай гат э райд… ол зэ вэй… ту пэрэдайз…

Вот почему Ярый сначала ничего не разобрал — слова оказались иностранными. А речевой аппарат мертвяка сильно деформировался, и разобрать смысл было трудно. Ярый хотел уже оборвать это блеяние, но тут мертвяк внезапно переключился на знакомый авантюристу с детства язык:

— Этот город… самый лучший… город на земле… — пролепетал он, не уточняя, какой конкретно город имеет в виду. — Этот город… нарисован… мелом… на стене…

Эти слова произвели на Ярого очень странное действие. Он вдруг замер как вкопанный и не смог спустить курок. Причём он не мог вспомнить точно, откуда они, но был уверен, что где-то слышал их раньше. Слова всколыхнули у него в памяти целый ворох каких-то давно забытых ассоциаций, как с палеонтологическим музеем. Почему-то авантюрист вспомнил город, в котором вырос, звёзды, которые нигде больше не сияли так ярко и пленительно, как там, вспомнил окна дома, где жила его любимая девушка. Иногда, проходя мимо них вечерами, он часто останавливался и смотрел наверх в тихом отчаянии, надеясь, что её силуэт хоть на минуту промелькнёт мимо занавески… Нет, конечно, он не был каким-нибудь сталкером, просто они жили почти в соседних домах, и когда Ярослав возвращался из школы, то всё время проходил мимо её двора…

— …Эй, ты чего там, заснул что ли? — издалека донёсся до Ярого голос Косатки. Словно авантюрист оказался глубоко под водой, на дне, а голос раздавался откуда-то с поверхности. По сути, так и произошло, он нырнул в омут своей памяти, и ему не под силу было ответить Косатке, потому что, если бы он открыл рот, вода затопила бы его лёгкие, и он не смог дышать. Если бы сейчас мертвец вдруг ни с того ни с сего решил атаковать, то Ярый бы вряд ли успел вовремя отреагировать, он был очень уязвим в эту минуту.

Бродячий труп медленно повернулся к Ярому. Из пустой глазницы свисал слепой червь — пожалуй, самый безобидный мутант в Зоне, и ещё одно возможное доказательство того, что люди обитали внутри компьютерной симуляции (почему собаки, волки и даже свиньи мутировали, а растения и черви — почти нет???).

— Эта… музыка… будет… вечной… если я… — мертвец запнулся на середине фразы, как будто забыл, что он должен был сделать. — Если я…

— Ну всё, хватит, — сказал Ярый и оборвал его разглагольствования.

Глава 14. Рассказ Косатки. Окончание

— И что это было, с мертвяками? — спросила Косатка, когда они с Ярым снова остановились на привал.

— Не обращай внимания, — сказал Ярый. — Это мои заморочки. Так ты расскажешь, чем там всё кончилось с «серафимами»?

— Да, расскажу. Только вот забыла, на чём я остановилась… Просто меня твоё поведение немного удивило. Ты действительно иногда бываешь странным… Не обижайся.

— Ты остановилась на том, что всё было замечательно, тебя поддерживали, перед тобой открылись новые возможности. А потом что-то пошло наперекосяк…

— Точно. Что-то пошло не так. Со временем я стала замечать, что в «Братстве» всё не так уж гладко, как кажется на первый взгляд, и что в происходящем вокруг слишком много противоречий. Вот, например, капитан говорит, что мы избранные, на словах постоянно подчёркивает, что важно иметь критическое мышление, а на деле подавляет нашу волю, и любой шаг в сторону означает чуть ли не расстрел.

Капитан постоянно напоминал нам, что на нас возложена особая миссия, что мы исполняем волю Зоны. На практике же это быстро переставало иметь значение, если ты отрывался от целого: начинал сомневаться, задавать ненужные вопросы и формировать собственное мнение, отличное от мнения большинства. Те, кто не подчинялись безоговорочно, резко переходили в разряд «чужих», «не наших» людей.

Все красивые теории про сверхлюдей и тайных эмиссаров Зоны действовали только в рамках, обозначенных старшими товарищами. Предположим, ты вдруг решил показать свой характер и сказать, что хотел бы искать реликвии не в Гиблой Роще, а в Сумрачной Долине, потому что лучше её знаешь и много раз там бывал. В таком случае капитан взглянул бы на тебя осуждающе и ответил бы, что во имя Зоны нужно, чтобы ты отправился именно в Гиблую Рощу. И, к сожалению, этим своим несогласием ты только демонстрируешь, что «потерял состояние», и потому к тебе стоит повнимательней присмотреться. А может, ради общего блага даже отправить на несколько суток на гауптвахту…

Ещё надо было обязательно собой жертвовать. Азазель любил повторять на общих сборах, что надо всё делать для других и не думать о себе. Благо, работы всегда хватало: ремонтировать и укреплять здание, в котором находилась штаб-квартира «серафимов»; варить обед (к слову, дежурство на кухне было одним из моих самых частых занятий); патрулировать периметр базы; участвовать в коллективных спаррингах; выполнять частные поручения Главного и капитанов.

На первый взгляд кажется безобидным, если бы не одно «но». Отдавать себя надо было до конца, до самого дна. Если ты нарушал данное условие, то совершал самый позорный поступок за всю свою жизнь авантюриста. Стоило кому-то хоть на минуту выпасть из этой нескончаемой круговерти строительных работ, медитаций, собраний, вербовки новичков, добычи реликвий, ликвидации целей, как он сразу же получал нагоняй от капитана.

«Выпадать» означало останавливаться, задумываться, куда я иду и зачем, и так ли всё, как говорится на словах. А ещё постоянно хотелось спать. Недосып через неделю-другую становился хроническим. Главное, не задерживаться, не мешкать, чтобы не остаться наедине с собой и не начать думать: «А что я вообще тут делаю?..» Ломка начиналась такая, что и врагу не пожелаешь. Доходило до того, что некоторые приносили в «общак» деньги и реликвии из заначек, припрятанных на чёрный день. А кто-то, если ему говорили достать определённый предмет на благо секты, был готов лезть в самую гущу подлянок или заживо поджариться от радиации.

Теперь понимаешь степень промывки мозгов? Адептов секты можно посылать на какие угодно амбразуры, приказать убить кого угодно. Всё будет выполнено без какого-либо денежного вознаграждения, с высоким риском для жизни и безо всяких возражений…

Откуда-то издалека донёсся вой, а затем выстрелы. Ярый было подскочил и вскинул автомат. Но вскоре всё снова умолкло. Авантюрист сел обратно на место, и Косатка продолжила свою исповедь.

— …Первые несколько месяцев пребывания в «Братстве» длится переходный период, — говорила она, — который определяет, сломаешься ли ты и станешь «своим», без рассуждения принимающим всё, либо в итоге не выдержишь и уйдёшь. Тоже покорёженный, но всё-таки имея право на своё. Почему не возникает желания уйти сразу? Потому что внутри, в мыслях и на подсознательном уровне, со временем формируется стойкое убеждение, что только в городке настоящая жизнь, снаружи всё не то, серое, унылое, люди не ведают истины, которая доступна только здесь.

Там — всё неправильное, злое и против тебя. Если ты туда пойдёшь, то предашь самого себя и навсегда потеряешь что-то очень важное. Станешь манкуртом. Поэтому единственно возможный вариант — адаптироваться к жизни внутри этого тесного мирка, пытаясь вернуть те старые добрые времена, когда тебя все любили, а капитан поощрял каждый твой шаг. Альтернативы-то особо и нет. Не будешь делать так, как велит Главный и принято в «Братстве» — погибнешь духовно, а иногда и не только духовно.

Когда привязываешься к окружающим тебя людям, как к родным, отмежеваться очень сложно, практически нереально. Вначале, даже если ненадолго отлучаешься в рейд за пределы города, тянет назад со страшной силой. Из кожи вон лезешь, чтобы доказать, что достоин оказанной тебе чести, заслужить похвалу, и радуешься, как ребёнок, если заслужил. Мысли об уходе если и проскальзывают, то отталкиваешь их от себя как недопустимые. Ведь покинув «Братство», ты отрекаешься от собратьев по духу, предаёшь благородное дело служения человечеству. Да и где ты ещё найдёшь такого крутого наставника, как Азазель?

Чем больше времени человек проводит в секте, тем больше от него требуют. Пока в один прекрасный день вдруг не оказывается, что он должен не только делать, но и думать, как надо. Не просто говорить то, что от него хотят услышать, а пропускать через себя, самому уверовать в свою ложь. Характер, привычки, личные предпочтения и всё остальное, что сложилось до «Братства» в жизни человека естественным образом, он обязан научиться приспосабливать под запросы коллектива.

Но как я ни старалась, я не могла не замечать, что что-то не так. Вот Азазель говорит, что мы спасаем человечество, и тут же использует молодых зелёных парней в качестве «отмычек», отправляя их в скопление подлянок, как пушечное мясо… и почему-то я, будучи «сверхчеловеком», всё время таскаю бетонные обломки и арматуру, чтобы укреплять стену вокруг базы. Ну как же… надо себя отдавать, собой жертвовать. Этому учил великий Учитель.

Всё настолько противоречиво, ты постоянно пребываешь в раскачанном состоянии, потому что тебя целенаправленно запутывают. Конечно, сначала ты пытаешься найти причину, понять, что вызвало перемену в отношении к тебе, но спустя недели и месяцы понимаешь, что это просто такой способ всё время держать человека в напряжении.

— А что Вергилий? — не выдержал Ярый. — Он не замечал, что вокруг происходит что-то неладное?

— Один раз я попыталась поделиться с ним своими переживаниями, но он не захотел слушать меня. Вообще за последнее время Вергилий сильно изменился, стал каким-то чужим, замкнутым. Он уже не был тем жизнерадостным балагуром, как тогда, когда я встретила его. Постепенно мы всё больше и больше отдалялись друг от друга.

Окончательно мои сомнения усилились, когда на общем собрании коллектив вынес смертный приговор одному авантюристу, бывшему «серафиму», который покинул «Братство». Якобы этот человек стал опасен для Зоны. Пока он оставался одним из нас, то был нужен Ей, а как ушёл, так сразу стал представлять угрозу. Я не выдержала и высказалась против такого решения. И тогда моя жизнь превратилась в сущий ад, нескончаемый кошмар наяву, — голос Косатки дрогнул. — Я стала изгоем. Даже Вергилий отвернулся от меня.

Остаток этого дня и следующие два — сплошной провал в памяти. Я помню только фрагменты. Помню, что лежу на полу и плачу. Вскоре оказалось, что ничего из того, что меня хоть сколько-нибудь радовало прежде, больше не вызывает ни малейшей эмоции. Все мои мысли и желания, всё, ради чего я жила, теперь стало бессмысленным. Неделю я пребывала в абсолютной пустоте, как в скафандре. Потом туда начали заползать отчаяние и апатия. Отчаяния было всё меньше, апатии — всё больше.

У меня начали появляться какие-то совершенно нелепые страхи и фобии. Я начала бояться темноты, оставаться одной, умереть во сне. Это было совсем на меня не похоже — я всю жизнь боялась одних долбаных упырюг. Но страхов становилось всё больше и больше. Я не могла выйти за пределы базы: мне казалось, что Зона наблюдает за каждым моим шагом, и, если я попытаюсь сбежать, меня тут же настигнет кара в виде внезапно возникшей на пути подлянки или чего-то подобного.

Я постоянно пребывала в подвешенном состоянии. Постепенно от меня отвернулись все, потому что я же не исправлялась и продолжала молча «транслировать» своё несогласие. В итоге получилось так, что я оказалась вообще нигде, ни там и ни здесь, один на один со своими проблемами, в глубокой депрессии от безысходности. В «Братстве» моя самооценка не просто упала, она была уничтожена в принципе, как явление. Я ощущала себя полнейшим ничтожеством.

Иногда бывало так, что кто-то из отверженных исправлялся, переставал задавать неправильные вопросы и снова начинал играть по «общим правилам». Тогда капитан опять хвалил его на групповых сборах. Отношение коллектива тоже, как по мановению, менялось на прямо противоположное — с пренебрежительного и враждебного на тёплое и доброжелательное.

Таким образом, вариантов было всего два: либо безоговорочно соглашаешься со всем, что говорит капитан, и тогда ты свой, либо в чём-то не соглашаешься, и тогда ты чужой.

Самое ужасное, что этот алгоритм проникал в самое нутро человека, впитывался в его образ мыслей и поведения. Когда враг с самого начала открыто проявляет себя и сразу начинает атаковать, человеку морально легче бороться. Он понимает, что его гнобят, бьют и пинают незаслуженно.

Когда всё чётко и ясно, сопротивляться злу легче. Ты не сомневаешься, что перед тобой зло, и внутри тебя растёт бунтарь. Здесь же воспитывалось в первую очередь не внешнее повиновение, хотя и это тоже, а внутреннее, основанное на бесконечной преданности Главному и идеях, навязанных путём искусного внушения.

Когда Азазель даже просто проходил мимо, мне уже становилось не по себе, по спине пробегали мурашки. У многих была похожая реакция. Некоторые, завидев его издалека, тут же втягивали голову в плечи. Он был для нас не просто авантюристом, а высшим существом, кем-то вроде полубога, который может общаться с мутантами и слышать глас Зоны. Нам подспудно внушалось, что Азазель не может ошибаться в принципе, нигде и никогда. И всё, что он делает — это ради нашего же блага. Даже если в некоторых его поступках на первый взгляд отсутствует логика, и он противоречит сам себе.

Периодически нас отправляли в лагеря для авантюристов, чтобы мы занимались там агитацией. На инструктаже вербовщиков учили улыбаться всем потенциальным неофитам. Даже если у тебя всё скверно, хуже некуда, то всё равно новичкам скажешь, что здесь истина и просветление. Сказать что-либо плохое было равносильно предательству. Потому что если у тебя что-то не ладится — это твои личные проблемы, ты сам виноват, а в «Братстве» всё замечательно. Постепенно человек привыкает постоянно себя ломать, игнорируя свои истинные эмоции и потребности, отгоняя все «неправильные» мысли. Ты должен думать и чувствовать так, как тебе велят.

Если кто-то поддерживал общение с изгоем, коллектив начинал прессовать и его. Если элемент отвергает целое, то целое отвергает элемент. Под травлю была подведена целая идеологическая доктрина. На сборах Азазель не раз говорил о неких «энергетических вампирах», которые так и норовят пробраться в наши ряды. Дескать, эти иуды видят во всём одни недостатки и портят коллективную ауру своими негативными эмоциями. И вот, со мной случилось то, чего я раньше всегда неосознанно боялась — меня тоже заклеймили «вампиром» и иудой.

В конце концов дошло до того, что меня отправили на гауптвахту, в специальное место, где держали особо упрямых «отверженных», которые никак не желали «исправляться». Кормили (если эту бурду можно было назвать едой) и давали пить через день. Иногда я снова начинала плакать, но слёзы бежали, как вода, не принося ни облегчения, ни боли.

Потом я впервые подумала — если приставить ко лбу пистолет и нажать на спусковой крючок, всё кончится. Эта мысль показалась мне как бы светом, спасительным островом. Она возвращалась. Но потом я вспомнила, что у меня забрали оружие. Можно было попытаться оглушить охранников, выбежать за ограждение и броситься в первую попавшуюся «соковыжималку». Но мне уже ничего не хотелось достаточно сильно. Даже умереть. Я была не способна совершить даже малейшее физическое усилие. Порой отчаяние, или, вернее, его тень, возвращалась, и тогда я плакала от того, что не могу себя убить.

Я так и не согласилась отречься от своих убеждений. Я понимала, что уже не смогу жить, как раньше. И в итоге, когда они решили, что я неисправима, Аспид приказал своим цепным псам вывести меня к Гиблой Роще, изнасиловать и убить. Ну, а дальше ты уже знаешь. Собственно, если бы ты не появился, я бы гарантированно была сейчас мертва, я находилась в абсолютно беспомощном и морально разбитом состоянии и не могла сопротивляться…

…Слушая Косатку, Ярый невольно проникался сочувствием к ней. На миг под внешней маской грубости и мужских замашек он увидел женщину, искреннюю, ранимую, и даже какую-то… нежную. Авантюрист удивился сам себе. И впервые серьёзно задумался: а может, ему и не нужно вообще идти ни к какой «лампе»? Почему-то Ярому раньше не приходила в голову мысль, что всё то же, что он хотел делать с Дашей, он может делать и с…

Тем более, что Даша ему сейчас показалась какой-то очень далёкой и почти забытой, а Косатка была живой, и сидела совсем рядом, напротив, и говорила, говорила. Когда она увлеклась рассказом, то сильно преобразилась. Изменилось выражение лица, даже слог изменился, сами собой куда-то подевались «зыришь», «не ссы» и прочие словечки, и девушка перешла на практически чистый литературный язык. В прошлой жизни, до Зоны, она наверняка прочла множество книг…

— …Как-то раз капитан приказал одному из наших принести дорогую реликвию из области с очень высокой радиацией. Тот парень выполнил приказ Аспида, но вскоре начал кашлять кровью, и через пару дней умер от лучевой болезни в страшных мучениях. Аспид сказал, что его покарала Зона за то, что был недостаточно предан ей.

По Зоне ходит множество леденящих кровь историй о «Братстве» и Азазеле, какие-то из них ты, возможно, уже слышал раньше. Я не собираюсь сейчас подтверждать или опровергать эти слухи. Я поведала только свою историю, то, что, видела своими глазами. По-моему, самый треш не в том, что страшные слухи могут оказаться правдой. Самый треш в реальном контроле над душой человека, в формировании мощной привязки к группе и лидеру.

Удивительно, насколько радикально может отличаться восприятие одного и того же явления внутри секты и вне её! Внутренняя трансформация личности происходит таким образом, что настоящий человек с его характером, желаниями и способностью говорить «да» или «нет» исчезает, и возникает другой человек, который в принципе не способен мыслить и принимать решения самостоятельно. Он выполнит всё, что ему прикажут. Вот что реально страшно!

Представь, что тебе запрещено иметь какие-либо индивидуальные предпочтения. Даже те, которые сформировались сами собой и не очень зависят от твоего волеизъявления. Скажем, от тебя требуют полюбить синий цвет вместо красного. И ты изо всех сил пытаешься заставить себя это сделать. Подмена настолько основательная, что когда человек её замечает, уже слишком поздно. Ты вынужден поступать, руководствуясь не своей совестью, и даже не какими-то общечеловеческими идеалами, а мнением коллектива. Он заменяет тебе совесть и решает, что хорошо, а что плохо…^[3]

Глава 15. Предел живучести

Поляна, густо усеянная подлянками, простиралась вдаль, насколько хватало глаз. Такие уголки Зоны среди авантюристов не случайно имели репутацию Подлых Мест. Ловушек в них было не просто много, а столько, что у эпилептика мог бы случиться припадок от всей этой нескончаемой ряби в воздухе, бликов, отражений, огней, молний и прочего.

Несмотря на то, что здесь часто встречались редкие и дорогие реликвии, причём иногда сразу скопом, по две-три штуки, дескать, подходи и бери кто хочет, обычно авантюристы почему-то сюда не особо торопились, кроме самых отчаянных. Главная проблема заключалась не в том, чтобы найти реликвию, а в том, чтобы её выудить из этого рассадника подлянок. На поверку задача часто оказывалась объективно невыполнимой. Проще насобирать не такой дорогой улов в Лягушатнике, но с гораздо меньшими затратами ресурсов и энергии.

Ярый и Косатка не ставили перед собой задачу сбора реликвий, им просто нужно было пройти через Подлое Место, потому что это предполагал намеченный маршрут. Они не собирались лезть в самые дебри, а только зацепить, так сказать, по касательной. Иногда, подобно тому, как альпинисту, поднимающемуся на высокую гору, по пути могли попадаться заледеневшие тела менее удачливых предшественников, напарникам встречались останки других авантюристов, которые в погоне за деньгами совсем потеряли голову и допустили оплошность.

Напарники шли через поле уже около часа. По левую руку виднелся лежавший здесь ещё с незапамятных времён упавший вертолёт, от которого прилично фонило. Справа лежал мертвец — от него осталась только сухая оболочка, как будто всю кровь высосали. Вокруг были и другие останки, кое-где на земле виднелись засохшие бурые пятна.

Упитанная чёрная ворона, желая полакомиться падалью, попыталась спуститься на землю, но её притянуло в зону действия «соковыжималки», и птица лопнула, как водяная бомбочка, если бы та была наполнена кровью, а не водой. Только перья медленно кружились в воздухе. Вороны, по какой-то непонятной причине, оказались единственными птицами, приспособившимися к жизни в Зоне. Как и слепые черви, которые, по сути, были обычными дождевыми червями, и претерпели лишь незначительные изменения по сравнению со своими прототипами, вороны тоже слыли очень безобидными созданиями.

Вообще в Зоне насчитывалось чуть более 60 официально зарегистрированных видов подлянок, из них примерно 20 относились к числу наиболее распространённых и встречались повсеместно, как «соковыжималка», «шокер», «микроволновка», и ещё 40 считались экзотическими и попадались крайне редко, как, например, «ржавые водоросли».

Ярый вспомнил одну криповую историю, услышанную им ещё давно. Приключилась она в Лягушатнике, который некоторые весьма легкомысленно полагали этаким облегчённым вариантом, демоверсией настоящей Зоны. Один матёрый и опытный авантюрист, у которого за плечами было множество рискованных авантюр, увенчавшихся успехом, в очередной раз предпринял вылазку для поиска реликвий. И вот, когда он продрался сквозь скопление «микроволновок», «шокеров», «ситро» и прочей гадости, и наконец выбрался на открытое пространство, впереди, на дороге, ему попалась маленькая лужа.

На вид — ничего особенного, просто лужа. И он машинально шагнул в неё. В другой раз он может и обошёл бы, но бродяга очень выдохся и устал. Ничего не произошло. И только потом, когда одной ногой авантюрист ещё стоял в луже, а второй уже ступил на землю с противоположной стороны, до него с опозданием дошло… что он не видит в луже своего отражения!

То есть весь окружающий пейзаж — деревья, небо, облака — отражался, а человек нет. Авантюриста мороз продрал по коже. Но ему повезло — он всё ещё был жив. Может быть, всё обойдётся? Он стал надеяться на лучшее, вернулся в деревню, в лагерь авантюристов. Умер он лишь две недели спустя. Но за это время человек, которому было лет сорок с небольшим, превратился в глубокого старика. У него по очереди отказали все внутренние органы, клоками сползала кожа, выпадали волосы, всё тело горело, как обожжённое. Дышать было невозможно, потому что казалось — в лёгкие и носоглотку заливают плавленый металл. Страшная история. Ярый знал ещё одну, о серебристой паутине. Но её он даже и вспоминать боялся…

— Слушай, я устала, — сказала Косатка. — Давай остановимся, передохнём.

— Если хочешь, я тебя сменю, — предложил Ярый. До этого большую часть времени ведущим был он, но пятнадцать минут назад они с напарницей поменялись.

— Нет, давай просто постоим. Мне жарко.

— Хорошо.

Большая концентрация подлянок в одном месте буквально вытягивала энергию из человека, и долгое нахождение вблизи от скопления ловушек приводила не только к моральному, но и к физическому истощению той или иной степени. Но иногда, например, при переходе через Подлое Место, краткие остановки делать было необходимо. Потому что, как писатель при долгой работе над текстом уставал и мог случайно допустить опечатку, так и у авантюристов глаз со временем «замыливался», и они могли не заметить подлянку. Только последствия грозили намного более фатальные, чем в случае с опечаткой.

Вокруг что-то непрерывно булькало, клокотало, шипело, потрескивало, с резким хлопком вспыхивало, но авантюристы не обращали внимания, подобные звуки уже воспринимались ими как фоновый шум. Вообще Ярый не раз думал о том, что немаловажное качество для авантюриста — иметь стальные нервы и сохранять хладнокровие в любых обстоятельствах. Например, более чувствительный человек, если бы он оказался сейчас здесь, на этом пятачке, посреди поля с подлянками, и осознал, что находится в считаных сантиметрах от гибели, мог бы впасть в панику, и возможно, начать делать резкие телодвижения, или даже броситься бежать, а это было бы равносильно неминуемой смерти.

Маршрут Ярого и Косатки пролегал таким образом, что им пришлось пройти через Подлое Место, чем они и занимались последние полтора часа.

Авантюрист поднял голову и посмотрел на небо. Вечерело. Кромки облаков были слегка подсвечены золотистым сиянием. Дневная жара понемногу спадала, что не могло не радовать. Но Ярый знал, что это только временное отступление, и завтра жар снова ринется в бой с новыми силами. А осень наступит ещё не скоро.

Они двинулись дальше, и вскоре достигли холма, на вершине которого находилось небольшое заброшенное кладбище. Здесь заканчивалось Подлое Место. Авантюристы хотели было уже спускаться по южному склону холма, но, когда Ярый посмотрел вниз, он заметил там внушительную фигуру. Фигуру, которую он бы не перепутал ни с чем. И в этот момент авантюрист понял, что они с Косаткой — уже покойники.

Двоедушник. Аутентичная машина смерти. Бурая шерсть, полтора метра в холке. Система жизненно важных органов полностью продублирована. Две головы, одна из которых была атрофирована и росла на боку основной. Два сердца. Если повредить одно, другое продолжит функционировать. Мощные задние лапы давали монстру возможность за раз прыгать на огромные расстояния, по слухам, больше десяти метров. Передние лапы заканчивались острыми кривыми когтями, которыми мутант мог в два счёта разорвать жертву. И «вишенка на торте» — практически моментальная регенерация. Лёгкие ранения не наносили двоедушнику почти никакого вреда.

Мутант тоже заметил людей, а значит, теперь он от них не отстанет. Двоедушник прыгнул на авантюристов, широко раскинув когтистые лапы.

— Врассыпную!.. — крикнул Ярый, но Косатка и так знала, что делать.

Если бы Ярый был один, то мог бы попробовать удрать от монстра, но на авантюристе лежала ответственность и за напарницу. А девушка ещё не могла быстро бегать. Так что выбора не оставалось, кроме как принять бой. Ярый и Косатка избрали вполне логичную для данной ситуации тактику. Сначала кто-то из них отвлекает на себя внимание мутанта, а другой тем временем поливает двоедушника свинцом сзади, где он наиболее уязвим. Когда враг замечает это, разворачивается и переключается на второго, тот уклоняется, отпрыгивает от его атаки, пока первый, соответственно, стреляет монстру в спину. Монстр снова разворачивается и бросается к нему — второй стреляет. И так далее. В общем, оба авантюриста должныпоочерёдно меняться ролями. И какое-то время тактика действительно более-менее работала.

Но Ярый осознал, что Косатка вряд ли долго продержится в таком темпе. Во-первых, её, как и Ярого, измотал долгий переход через Подлое Место. Авантюрист сам чувствовал сильное утомление, а что уж говорить о девушке, которая и так была ослаблена, потому что ещё не до конца оклемалась после избиения и попытки изнасилования. После такого вообще нужно отлёживаться как минимум недели две, а не бегать по Зоне.

Когда двоедушник снова бросился на Косатку, она кое-как, в предпоследнюю секунду успела отпрыгнуть. От смерти девушку отделяло всего полметра. Ярый понял, что в следующий раз напарница может просто не успеть, и мутант убьёт её. А следом и Ярого, потому что в одиночку против двоедушника он тоже долго не выстоит.

Смирившись с мыслью, что они всё равно погибнут, Ярый решил, что нужно, по крайней мере, попытаться умереть достойно. Поэтому, когда двоедушник повернулся к нему, он вместо того, чтобы увернуться от прыжка мутанта, изо всех сил бросился бежать назад к Подлому Месту, меняя направление на 60 градусов примерно каждую секунду. У него воистину открылось второе дыхание. Ярый правильно рассчитал, что двоедушник погонится за ним, а не переключится обратно на Косатку, как на более лёгкую мишень. Рассчитал, потому что знал про повадки этого мутанта: если уж тот выбирал себе цель, то не отступался от неё, пока его не отвлекало что-то другое.

Так быстро Ярый никогда в жизни не бегал. План был прост. Заманить двоедушника на поле с подлянками. Ярый знал, что любая подлянка, смертельная для человека, не причинит этому монстру опасного для жизни вреда. Но скопление множества ловушек — другое дело. Скорее всего, двоедушник всё равно настигнет авантюриста раньше, чем умрёт сам. А вот обратно с Подлого Места тварь уже вряд ли выйдет живой.

Для этого двоедушнику придётся ещё раз пройти через «забор» из подлянок. А свой предел живучести есть даже у самых толстокожих мутантов. Но даже если выберется, Косатка за это время может успеть убежать достаточно далеко. Если уж Ярому суждено погибнуть, то пусть хотя бы у неё будет шанс на спасение.

Сейчас Ярый лихорадочно петлял по тому же маршруту между подлянками, который он сам планомерно, шаг за шагом прокладывал недавно. Мозг опытного авантюриста запомнил тропу до мелочей. Стоило ошибиться буквально на миллиметр — и смерть. Сердце отчаянно колотилось. Оставалось молить Зону, чтобы на месте, где прежде ничего не было, за это время ненароком не появилась какая-нибудь гадость…

И хотя Ярый двигался по кривой траектории, а двоедушник пёр напролом, монстр не сразу нагнал авантюриста, потому что его задержали бесчисленные ловушки. Ошибкой мутанта стало то, что он, привыкший, что ему всё нипочём, решил ломиться через Подлое Место напрямую, так сказать, с кондачка, хотя вполне мог одним прыжком перемахнуть большую часть подлянок. И теперь его всячески корёжило: шарахало током, ошпаривало кипятком, обжаривало, как мясо на шампуре, придавливало огромной массой, разъедало кислотой. А Ярый в это время уходил всё дальше, постепенно уводя монстра в самое сердце Подлого Места.

Пройдя через смертельную «полосу препятствий», двоедушник был похож уже просто на ходячую гору фарша. От него столбом валил дым. Тварь выла от боли, но каким-то чудом ещё продолжала дышать. И что ожидаемо, стала в пять или десять раз злее. Поняв, что взять преграду с разбега не выйдет, двоедушник начал использовать задние лапы, чтобы прыгать через ловушки. Правда, это всё равно не спасало его от урона полностью, потому что он не всегда мог точно рассчитывать место приземления. К тому же, так как мутант занимал очень внушительные габариты, то не обязательно помещался там, где мог протиснуться человек.

…Ярый застыл на месте. Проход впереди загородила огромная «микроволновка». По бокам воздвиглись сплошные стены из ловушек, и нигде не видать хотя бы намёка на лазейку. Всё. Авантюрист понял, что это тупик. И сейчас двоедушник его схватит. Ярый сделал глубокий вдох, как будто стараясь набрать в лёгкие побольше воздуха напоследок, и мысленно приготовился к смерти. Он слышал приближение мутанта за спиной, но не оборачивался.

Сзади раздалось негромкое шипение-полусвист. Авантюрист зажмурился. И… Секунда. Ничего не произошло. Две секунды. Ничего. Три… Ярый открыл глаза. Перед глазами всё так же дрожало марево «микроволновки». На небе по-прежнему были серые облака с золотистой каймой.

Ярый нашёл в себе силы обернуться. Он ожидал увидеть что угодно, но только не это. Монстр был буквально в нескольких метрах от авантюриста, но он просто… неподвижно висел в воздухе, не касаясь лапами земли. У Ярого даже слегка рот открылся от удивления. Наверное, никому больше не удавалось рассмотреть живого двоедушника с такого близкого расстояния и в таких мельчайших подробностях. Сомнительное удовольствие, конечно, но всё равно приятно быть первым хоть в чём-то.

Ярый не сразу понял, что случилось, но потом вспомнил, что когда-то давно слышал про ловушку, которая называлась «мыльный пузырь». Она относилась к редкому типу несмертельных подлянок. За всю историю Зоны её появление было достоверно зафиксировано всего два или три раза. Время внутри «пузыря», как на планете из фильма «Интерстеллар», текло гораздо медленнее, чем снаружи.

Если туда попадал, к примеру, человек, то в его восприятии проходило каких-нибудь несколько секунд, а за пределами ловушки — несколько часов. Для него буквально за считаные мгновения небо должно было потемнеть, и над головой бы, возможно, появились луна и звёзды. Временной поток в обычном мире мчался примерно в три тысячи раз быстрее, чем в «пузыре».

Двоедушник прыгнул на Ярого и гарантированно бы его убил, если бы между ними не оказалась подлянка (и как только сам Ярый чудом в неё не угодил?!). Значит, прямо сейчас мутант двигался в пространстве, только очень медленно, так что глаз Ярого не мог этого уловить. Так же как глаз не может увидеть движение короткой толстой стрелки на циферблате настенных часов. Но для двоедушника, когда он вылетит из ловушки, пройдёт всего пара-тройка секунд. То-то он удивится и разозлится, что добыча исчезла прямо у него из-под носа!

Мутант не убит, но надолго нейтрализован. Ярому было жутко и одновременно любопытно разглядывать двоедушника. Границы подлянки оказались невидимы для глаза. Но Ярый определил их, когда бросил гайку, и та посреди полёта словно застыла в воздухе.

Пора было возвращаться к Косатке. Стоять и ждать, пока монстр «вынырнет» из «пузыря», авантюрист не собирался.

Ярый пошёл в обратный путь. Осторожно, бросая гайку за гайкой и выверяя каждый шаг так же, как когда они шли вместе с Косаткой. Праздновать победу ещё рано, сначала нужно было выйти с поля живым, что не так-то просто. Даже для двоедушника это непросто, а если ты человек, то тем более.

Когда авантюрист наконец выбрался обратно, сумерки уже совсем сгустились. Но даже в полутьме можно было заметить, что Ярый бледен, как покойник. В душе он поседел за сегодня. Его трусило, по лицу стекал холодный пот. К огромному облегчению авантюриста, он увидел Косатку, дожидавшуюся его снаружи. Они медленно поковыляли прочь от Подлого Места, и теперь уже Ярый опирался на Косатку.

— Я думала, ты не вернёшься, — сказала Косатка. — Что там у тебя произошло?

Ярый в общих чертах рассказал ей про свой план, про то, как решил увести мутанта подальше, и про то, что случилось потом, в глубине Подлого Места.

— Ты точно долбаный псих, — резюмировала Косатка с каким-то даже полувосхищением. Ярый засмеялся.

Потом она вдруг остановилась, повернулась к нему и серьёзно спросила:

— Подожди, ты правда хотел пожертвовать жизнью ради МЕНЯ?..

И Косатка посмотрела на него ТАКИМ взглядом, которого обычный мужчина удостаивается, в лучшем случае, два-три раза за всю жизнь. А кто-то и вовсе не удостаивается.

Её лицо было совсем рядом, Ярый смотрел ей в глаза, и вдруг у него в груди начало зарождаться какое-то новое странное чувство, которого он до этого никогда в жизни не испытывал. Чувство испугало его. Но оно было достаточно сильным, настолько, что на время даже вытеснило чудовищную слабость и усталость.

Они спустились по южному склону холма. На востоке, по левую сторону от них, над дорогой клубился Чёрный Туман. Конечно, на самом деле он был вовсе не чёрным, а такого же цвета, как и обычный туман. Но на цвете сходство и заканчивалось.

Туман являлся погодной аномалией, так как двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году надёжно скрывал от глаз непосвящённых дорогу, уводящую к центру Зоны. Те, кто уходили в него, пропадали без вести, или, намного реже, возвращались помешанными, потерявшими память. Когда напарники проходили рядом с Туманом, с востока на них подул зябкий ветерок, принеся с собой запах сырости и хорошо знакомый приторно-сладкий душок.

Кроме того, если обычно клубы тумана не пребывали в статичном состоянии, и, пускай едва заметно, но двигались, смещались в пространстве, то при внимательном взгляде на этот Туман можно было заметить, что он словно застыл. Пелена висела абсолютно ровно и недвижимо, отчего становилось ещё больше не по себе. Но Ярый с Косаткой туда идти не собирались, они направлялись мимо, на юг, где располагалась бывшая армейская база, на которой теперь хозяйничали бандиты Батьки.

С западной стороны, перед тем как зайти за горизонт, солнце ненадолго выглянуло, как бы приподнимая полог туч. Лучи осветили лица напарников. Ярый довольно прищурился. Авантюристу показалось, что он больше не хочет никакой «лампы», а хочет просто, чтобы вот так по вечерам солнце светило ему в лицо, и желательно, чтобы никакой двоедушник не норовил его убить, и не нужно было бояться наступить в подлянку на каждом шагу.

— А ничего так, красиво вроде, — сказала Косатка.

— Да уж, — согласился Ярый.

Когда перекрёсток дорог остался позади, авантюристы обнаружили ржавый остов автобуса, окружённый почти сплошным кольцом из подлянок. Так как радиационный фон был в норме, они решили остановиться тут на ночной привал.

Глава 16. Контракт на убийство

Неловкое молчание. Ярый уже и забыл, когда в последний раз с ним такое случалось. Ему очень хотелось выразить то, что он почувствовал там, на краю Подлого Места, когда Косатка смотрела ему в глаза, но нужные слова никак не желали находиться.

— Слушай… Не знаю, о чём говорить, — сказал Ярый. — С другими такой проблемы не возникало. Но ты не подумай, что я тебя обвиняю. Просто молчать в Зоне — обычно в порядке вещей, и даже вроде как приветствуется, болтунов здесь не особенно любят… Но с тобой как-то всё… по-другому. И это странно.

— Да ладно, не парься так сильно, — успокоила его Косатка. — Всё в порядке.

— С тобой мне хочется разговаривать очень долго. И рассказывать всё про себя. Со мной никогда прежде такого не бывало в Зоне.

— Ну, так расскажи что-нибудь. Раз хочется. Облегчи душу.

— Хорошо-хорошо… Ладно. Сейчас. В общем, поначалу, когда я только пришёл в Зону, мне было трудновато. Это нормально, обычно всем тяжело на первых порах. Но одно время, помню, был совсем полный и беспросветный мрак. Тогда ещё погиб мой первый напарник, по кличке Кортик. Мы с ним часто вдвоём ходили. Кортик был не сильно старше меня, примерно мой ровесник, но на два года дольше топтал Зону, и я у него многому научился…

Ярый боялся, что Косатка его прервёт, сказав что-нибудь вроде: «Да кому это на хрен интересно?!», или: «Давай покороче», но она молчала, и авантюрист продолжил рассказ.

— Так вот, Кортик посвятил меня во многие нюансы и тонкости нашего непростого ремесла, до которых я самостоятельно, скажем так, эмпирическим путём, додумался бы гораздо позже, и успел бы набить себе кучу шишек в процессе. А он помог, скажем так, не блуждать по тупикам и срезать путь. И когда он погиб, я впал в депрессию. Если я б пил, то наверняка ушёл бы в запой. Кроме того, мне тогда сильно не везло. За три месяца не попалось ни одной сколько-нибудь приличной реликвии. Попадалась всякая «друза», «горгона», «реверс» и прочая мелочь. Часто приходилось голодать по несколько дней подряд, занимать деньги — у других авантюристов, конечно. У бандитов одалживать себе дороже. Проценты у них такие, что из долгов потом не выкарабкаешься никогда. А не отдашь вовремя — пальцы начнут отрезать, по одному в неделю…

— Вот-вот, — подхватила Косатка. — Я помню, как-то раз у одного моего знакомого, который задолжал им денег, бандиты забрали всё оружие и вытолкали за ворота лагеря в таком виде, «голого», на растерзание мутантам.

— Они отморозки ещё те, — согласился Ярый. — И что твой знакомый, выжил?

— Пропал без вести.

— Сочувствую…

— Он не то чтобы был очень близким знакомым, на самом деле.

— Всё равно жаль, наверное.

— Если каждого будешь жалеть, в Зоне долго не протянешь. Здесь смерть — обычное дело.

— Ты мне это говоришь?!

— Да, прости, ты же и сам всё знаешь не хуже меня. Так о чём ты там говорил?.. Продолжай свою историю.

— Ну, так вот, в конце концов наступил момент, когда у меня не осталось ни рубля в кармане, совсем. Пришлось взять работу у одного блатного авторитета в Баре. У меня не было другого выхода, я просто хотел как-то выжить. А заказчик хорошо платил. Нужно было убить одного авантюриста, который задолжал бандитам денег. Награда — двести тысяч рублей.

Мне сообщили имя этого человека, предполагаемое местонахождение, переслали его фото. Выдали автомат Калашникова и несколько магазинов к нему, а также немного покормили, чтоб я не сдох от голода по пути. Два дня я потратил на поиски и, наконец, нашёл цель. Позиция для стрельбы у меня была очень удобная. Я засел на втором этаже заброшенного здания.

Тот авантюрист меня не видел, а я его — как на ладони. С такой дистанции я бы сто процентов попал… Стреляю я неплохо, как ты могла заметить. Не идеально, но попасть в голову, кому надо, смогу. Тогда стрелял немного хуже, чем сейчас, но это неважно.

И вот, настал решающий момент. «Клиент» оказался у меня на линии огня. А я не смог. Не смог спустить курок. Я сам от себя не ожидал такого. Я чуть в обморок не падал от голода. И мне казалось, что я зол настолько, что смогу запросто пристрелить человека, неважно, хороший он или плохой. Тем более, это было не в первый раз, я уже убивал людей прежде. Разница состояла в том, что раньше я убивал только в целях самозащиты, а теперь собирался ради денег выстрелить в кого-то просто потому, что на него указали пальцем. Не знаю, что пошло не так.

В общем, я не выстрелил, подходящий момент был упущен, «клиент» скрылся из виду, даже не заметив меня. Обратно в Бар я возвращался в крайне подавленном состоянии. Я злился на себя за слабость и за неуместную в Зоне жалость. Но одно я понял очень твёрдо — наёмного убийцы из меня не получится. Даже если бы мне представилось ещё десять шансов, я всё равно бы не выстрелил в того парня. Даже за миллион долларов, даже за двадцать миллионов. Я бы скорее позволил ему выстрелить в меня. Поэтому я решил, что приду обратно в Бар и скажу заказчику, что передумал и не хочу никого убивать.

Вариантов у меня, правда, после этого оставалось немного. Самоубийство. Либо голодная смерть. Некоторые совсем отчаявшиеся бродяги предлагали себя за деньги тем, кто, соскучившись по женской ласке, не брезговали утолять свои низменные животные инстинкты подручными средствами (в основном не брезговали бандиты). Но я бы никогда не опустился до такого, лучше уж стреляться. И вот я шёл, перебирая в голове все эти варианты, и не видел ни малейшего просвета.

И вдруг вижу, буквально под ногами лежит редчайшая реликвия, «снежинка». А она же стоит кучу бабла! Не столько, конечно, сколько мне предложили за голову авантюриста, но хватит, чтоб с голоду не подохнуть. Обычно её хрен найдёшь. А тут — валяется прямо на дороге. В общем, подфартило мне, считай, джекпот сорвал.

Короче, вернулся я в Бар, чтобы сказать тому бандиту, что отказываюсь от работы и от вознаграждения. Но оказалось, незадолго до моего появления пришло известие, что тот авантюрист, которого мне «заказали», умер своей смертью почти сразу же после нашей встречи. Не повезло ему, нарвался на стаю проныр. Денег, естественно, я за него никаких не получил. Но зато выгодно продал «снежинку» и расплатился с долгами. С тех пор дела у меня стали потихоньку налаживаться…

Но иногда я думаю — а что, если бы мне тогда не подвернулась эта реликвия? Ведь наверняка были авантюристы, которые оказались в таком же безнадёжном положении, как и я. Но они не нашли никакую «снежинку». Им просто не повезло. И они, вероятно, умерли с голоду. А чем я лучше них? Почему я заслуживаю жить, а они нет? Не знаю. Но знаю, что, если бы не та «снежинка» — я бы сейчас не сидел рядом с тобой. Ты, наверное, уже уснула, пока я рассказывал… Ну что ж, ладно, отдыхай…

— Нет, я не сплю, — сказала Косатка. — Слушай, если бы ты тогда умер с голоду, то и меня бы здесь не было. Ты же спас мне жизнь. Забыл?

— Да, точно. Но возможно, если бы не я, то тебя бы спас кто-то другой.

— Другой бы на твоём месте прошёл мимо. Я же говорила, что ты не похож на всех остальных. У тебя есть сердце. Зона — неподходящее место для тебя. Ты какой-то слишком… хороший, слишком правильный, что ли.

— Ты думаешь?

— Уверена.

— А давай уйдём из Зоны! Вместе.

— Уйдём? Подожди, а как же твоё… важное дело?

Авантюрист задумался. Действительно. А как же «лампа»? Неужели столько страданий, и всё напрасно? На миг его накрыло. Ярый вспомнил Её, единственную и незабвенную, перед глазами одна за другой стали проплывать картины их «идеального» совместного будущего, которое он себе нафантазировал… Вспомнил свой сон про то, как они занимались любовью на летнем лугу… Сейчас всё это вдруг показалось таким далёким и незначительным, даже нелепым, что у Ярого невольно вырвался смешок. Да ну её к чёрту, «лампу»!..

Находясь рядом с Косаткой, он не испытывал таких ярких эмоций, как тогда, когда фантазировал о Даше. Но авантюрист понял, что те эмоции, какими бы они ни казались сильными, являлись искусственными, ненастоящими. Чувства к Косатке ощущались слабее — как крохотный огонёк в сравнении с большим костром, но обладали одним бесспорным преимуществом: они были направлены на настоящего живого человека, а не на придуманный в воображении образ.

Одинокий путник, заблудившийся зимней ночью в лесу, может сколько угодно мечтать о костре, но от этого он не согреется ни на толику, разве что благодаря самовнушению. Но даже небольшой костерок способен подарить ему каплю тепла и света. В таком положении явно лучше настоящий огонь, пускай маленький, чем огромный бушующий пожар, но воображаемый.

А может быть, ещё не поздно повернуть назад? Раньше Ярому казалось, что он потерян для нормальной жизни, и ничто не сможет избавить его от проклятья безответной любви. Но сейчас забрезжила надежда: а что, если он не потерян? Что, если можно уйти и начать жизнь с нуля?

— Да хрен с ним, с делом! — решил Ярый. — Не такое уж оно и важное.

— Хм… Ну ладно, как скажешь.

— Я иногда, бывает, противоречу сам себе… Но не обращай внимания. Так что, ты согласна уйти вместе?

— Согласна!

— Отлично.

— Слушай… Я хотела спросить. Как тебя зовут?

— В смысле? Ты же знаешь.

— Нет, я имею в виду настоящее имя, не кличку.

— А, вот ты о чём…

Ярый на миг заколебался. Одним из важнейших негласных правил Зоны было: «Не открывать никому своё настоящее имя».

— Я знаю, что в Зоне вообще-то не принято называть реальное имя, — Косатка как будто прочла его мысли. — Но я подумала, раз уж мы всё равно решили завязать… К чему нам соблюдать кучу дурацких табу?

— Да… Ты права. Меня зовут Ярослав. А тебя?

— Кассандра…

— Редкое имя.

— А у тебя редкий цвет волос. Рыжий… У меня ещё не было мужчины с таким цветом волос… Ой. Кстати, ты заметил, что у нас обоих прозвища созвучны с реальными именами? — перевела тему Косатка… Кассандра.

— Заметил… Что ж, приятно познакомиться, Кассандра.

— Мне тоже.

— У меня ещё один вопрос. Вот ты сказала, что любой другой тогда бы на моём месте прошёл мимо. А Вергилий — он бы тоже прошёл?

— Вергилий?.. Ну… Да, он же видел всё, что происходило. И он позволил, чтобы люди Аспида забрали меня и увели.

— Это случилось прямо на его глазах?

— Нет, но Вергилий не мог не знать. Да, вероятно, сейчас бы он прошёл мимо. Но он сильно изменился. Поверь, он таким не был. Он был… ну да, вроде тебя. Нет, не то чтобы вылитая копия, вы отличаетесь внешностью, темпераментом, но что-то общее у вас есть определённо. Я встретила его в переломный момент своей жизни. Понимаешь, я пришла в Зону, потому что хотела узнать ответы на определённые вопросы, которые меня интересовали. Я провела здесь уже достаточно много времени, а ответов так и не нашла. Я уж было почти отчаялась и подумала, что мне никогда не обрести того, к чему я стремилась. И тут появился Он.

Вергилий казался мне идеальным — умным, красивым, отважным, с чувством юмора, и каким-то… человечным, что ли. В Зоне редко когда встретишь настоящего человека среди всякого отребья. Ну, ты об этом знаешь не хуже меня. Но главное, он как будто бы знал нечто большее. У него как будто было то, чего я так отчаянно жаждала, ответы. Мы полюбили друг друга.

Вергилий рассказывал, что он избранный, один из «серафимов» Зоны, которые могут общаться с ней напрямую и принимать от неё «сигналы». Ну, типа как антенны. Что он защищает Зону от врагов, тем самым спасая и всё человечество от гибели. Я, конечно, поначалу не верила и смеялась над его байками, но он говорил абсолютно серьёзно, и постепенно меня начали одолевать сомнения: «А что, если ему и вправду что-то известно о подоплёке происходящего?» Порой меня поражали его нечеловеческая интуиция и везение. Как будто бы сама Зона подсказывала ему, как действовать в той или иной ситуации.

Он говорил, что скоро перейдёт на следующую стадию эволюции человека и сможет одним усилием воли управлять ловушками и мутантами. И что он возьмёт меня с собой. Мне действительно стало жутко интересно. Так Вергилий привёл меня в городок Светлый Путь, и я вступила в «Братство»… А теперь, если ты не возражаешь, я всё-таки немного посплю. Я очень устала.

— Да, конечно. Я подежурю.

— Спокойной ночи…

Они замолчали. Ярослав сидел, борясь со сном, и ещё долго думал о том, что рассказала Косатка, и о своём внезапном решении бросить всё и уйти из Зоны вместе с ней. Наконец, когда было уже за полночь, он понял, что больше не выдержит, разбудил Косатку и сказал, что ему тоже нужно поспать хотя бы часа три, и попросил её посторожить. Под утро Ярый опять сменил напарницу, но главное, ему удалось хоть чуть-чуть отдохнуть.

Сегодня «лампа» Ярому не снилась, а снилось, что он оказался в какой-то заброшенной деревне. Она сильно напоминала деревню новичков в Лягушатнике, но выглядела куда более мрачной, и в ней совсем не было людей. Шёл дождь, дул сильный ветер, и авантюрист, кажется, искал дом, в котором можно укрыться от непогоды…

Ярый часто видел во сне, как идёт куда-то по Зоне, что неудивительно, учитывая, что по роду занятий он был авантюристом. Иногда Ярому снились хорошо знакомые по реальной жизни места, которые он выучил, как свои пять пальцев, а иногда во сне он залазил в такие невероятные дебри, в которых точно никогда не бывал наяву. Порой Ярому вообще казалось, что это Зона не из его мира, а из какого-нибудь параллельного, диагонального или перпендикулярного.

Слишком уж всё было непохожим. Даже в воздухе словно витало нечто чужеродное. Не говоря уж о конкретных реалиях — существовании во сне отдельных видов подлянок, мутантов, реликвий, которых не было наяву. Причём часто подобные видения оказывались на редкость правдоподобными и детальными. Вплоть до того, что Ярый чувствовал запахи. Которые, к слову, тоже были незнакомыми, чужими.

Ярый с детства обладал богатой фантазией. Так что он и когда бодрствовал, не раз представлял, какой могла бы быть Зона, если в ней что-нибудь поменять, что-нибудь добавить или убрать. Ярый точно не знал, являлось ли то, что он видел во снах, исключительно порождением его собственного воображения, или он лишь воспринимал картины того, что на самом деле существовало, просто где-то в ином пространстве-времени…

Однажды Ярому снилась Зона, по форме представлявшая собой огромную яму. Грубо говоря, дырку в земной коре. Если смотреть сверху, с большой высоты, то можно было обнаружить, что углубление состояло из шести концентрических окружностей, и напоминало перевёрнутый свадебный торт. Окружности были разделены вертикальными скалистыми перепадами, которые местным авантюристам приходилось преодолевать при помощи специального альпинистского снаряжения. По мере приближения к центру Зоны радиус кругов-уровней становился всё меньше, а перепады между ними всё выше. Эта «ступенчатая» Зона разительно отличалась от той, которую авантюрист привык каждый день видеть наяву, и которая представляла собой преимущественно ровную поверхность.

В другой раз Ярому снилось, что он оказался в каком-то странном месте, отдалённо напоминающем привычную ему Зону. Единственным предполагаемым выходом было некое Окно, большую часть времени затянутое облаком ядовитого жёлтого тумана. Периодически, на одно короткое мгновение туман исчезал, и в Окне появлялся выход на волю. Окно приоткрывалось только на секунду, а потом его опять заволакивал туман, соприкосновение с которым было равнозначно смерти. Проход появлялся и исчезал без всякой видимой системы. Но Ярый всё равно надеялся, что ему удастся вычислить закономерность, и предугадать заветную секунду, когда телепорт откроется в очередной раз, и успеть выскользнуть наружу… Вместе с Ярым было ещё человек десять таких же «везунчиков». У остальных постепенно сдавали нервы, и они прыгали в Окно, надеясь, что им повезёт, и они попадут как раз в открывшийся проход. Но им не везло, и все они с яркой вспышкой и громким хлопком исчезали в тумане. Ярый остался последним. Наконец, он тоже отчаялся, и решил шагнуть в туман, таким образом покончив с жизнью. Ярый шагнул — и проснулся.

Или вот ещё одна Зона, которая существовала аж в конце двадцать первого столетия. Человечество в этом варианте будущего, как ни странно, сумело достичь полного процветания и построить чуть ли не утопию, хотя ещё и не успело освоить дальний космос. А Зона притаилась где-то вдали от цивилизации, в глухом лесу, всеми забытая и покинутая, и не было в ней ни одного авантюриста, ни одной живой души.

И, наконец, «вишенка на торте» — Зона в космосе. Экспансия человечества распространилась за пределы Земли и дотянулась до самых звёзд. Однажды поисковая экспедиция обнаружила планету, на которой не действовали какие-либо постоянные, строго заданные законы физики и химии. Среда непрерывно видоизменялась и мутировала. И несмотря на полчища крайне агрессивно настроенных представителей местной фауны, некоторые смелые люди всё равно отправлялись на планету Зона, потому что на ней обнаружились некие предметы, обладающие неслыханными, поистине фантастическими свойствами. Таких людей, готовых рисковать своей жизнью за огромные деньги, прозвали старкерами. Это было производное от двух английских слов: глагола «tostalk» — «красться», и существительного «star» — «звезда».

Порой Ярый думал о том, что мог существовать другой мир, в котором всё было точно так же, как и у них, только, допустим, авантюристы назывались бы не авантюристы, а «сталкеры». Да как угодно они могли называться: хантеры, инсайдеры, бредуны, старатели, диггеры, рейдеры, вольники, старкеры, дружинники, ходоки, искатели…

Предметы, обладающие невероятными свойствами, тоже могли в разных мирах зваться по-разному: артефакты, реликвии, сувениры, зонники, но суть оставалась примерно одинаковой. Инвариантность касалась не только ценных предметов. Подлянки не везде были именно подлянками, где-то их окрестили, например, аномалиями, или абнормалями, или изменками.

Названия отдельным подлянкам или реликвиям часто давали по чистой случайности. Кто первый увидел — тот и назвал. И если бы в какой-то момент что-нибудь пошло не так, не исключено, что «соковыжималка» стала бы «мясорубкой», «микроволновка» — «жаркой», «духовкой» или «доменной печью». Реликвия «виагра» могла называться «грави», «горгона» — «медузой», «реверс» — «вывертом». Мутант, которого в мире Ярого знали, как упырюгу, где-нибудь в параллельной вселенной мог быть известен под именем кровосос, или ктулху, или мимикрим. Самих мутантов могли окрестить также «чмошниками», или «нечистью». А Подлое Место легко могло превратиться в Поле Чудес.

Да и сама Зона каких имён только ни носила: Чёрная Быль, Трот, Недоад, Медуза, Пятизонье, Сектор, Безлюдные Пространства, Лабиринт, Зона Посещения, Ареал Визита, Роза Миров, АТРИ, АХОВ, Фукусима, Лес, Заповедник, Бермудский треугольник…

Где-то вход в Зону был для всех свободен, где-то присутствовал выбор: купить лицензию или проскользнуть «дикарём», если не хочешь официально, а где-то доступ оказывался глухо-наглухо перекрыт. Где-то Зона была совсем маленькая, площадью всего один квадратный километр, а где-то покрупнее. В некоторых мирах на Земле возникла не одна, а сразу две, три, шесть или десять аномальных Зон. Возможно, что существовала даже Всемирная Зона, которая захватила всю планету. И наоборот, Земля, на которой вообще не было Зон. Интересно, кем бы Ярый стал в таком мире? Обычным скучным обывателем, лениво потягивающим пиво перед телевизором?

Различались варианты того, что находилось в центре Зоны. Место «лампы Аладдина» в других мирах занимали Золотой шар, Бездонный Колодец, обломок инопланетного корабля, Монолит, Монумент, Чёрный Камень. Общепринятые научные объяснения причин появления Зоны тоже далеко не всегда совпадали: ядерный взрыв, авария на химическом заводе, визит инопланетян на землю, неудачный эксперимент с ноосферой…

Зона могла возникнуть в совершенно разных точках земного шара. Например, в городе Припять. Или в маленьком городке с таинственным названием Хармонт. Почему нельзя представить, скажем, Зону в Сибири? Или Зону в американской пустыне Невада? В джунглях Амазонки? Или Зону, спрятанную глубоко на дне океана, которую до сих пор никто не обнаружил?..

Авантюрист не сомневался, что все эти бесчисленные вариации вполне себе имели право на жизнь наряду с той Зоной, которая являлась для него повседневной действительностью. Более того, Ярый допускал, что они на самом деле существовали, просто не в его мире. Авантюрист полагал, что всё, о чём только можно помыслить, где-то как-то существует, а если что-то нельзя представить, значит, этого и нет вовсе…

Глава 17. Война и мир

На небе с утра висели хмурые тучи. Когда Ярый с Косаткой выступили в путь на юг, то сначала сомневались, стоит ли заглядывать на базу Батьки, или, дойдя до неё, сразу свернуть на запад. От базы оставалось не так уж далеко до Бара.

Оставив по левую сторону минные поля и небольшое болотце, авантюристы добрались до пристанища Батьки без особых эксцессов. Знакомые и уже порядком надоевшие подлянки, пробегавшая мимо по своим делам стая свинозавров и одна мелкая стычка со слепсами — не в счёт.

Когда забор лагеря показался впереди, порыв ветра принёс с собой несколько капель дождя, и напарники испугались, что сейчас ка-а-ак ливанёт! Вымокнуть им хотелось меньше всего. Поэтому было решено всё-таки заглянуть «в гости» к Батьке, чтобы переждать возможный дождь и заодно пополнить запасы. База Батьки, как и бар «У погибшего авантюриста», располагалась на территории одного из Оазисов. Когда-то она находилась под контролем военных, но затем финансирование прикрыли, вояки ушли и уступили место бандитам.

— Эй, бродяги, шуруйте сюда, побазарим! — крикнул охранник, завидев двоих напарников.

Но приглашение было излишним, поскольку авантюристы и так направлялись на базу. Ярый оплатил вход за себя и за Косатку.

У местного барыги было погоняло Мавроди. Поговаривали, что такое прозвище он выбрал сам, в честь легендарного мошенника, которого считал образцом для подражания. Впрочем, до масштабов деятельности своего кумира подражателю было далеко, как до луны. На фоне основателя «МММ» здешний торгаш выглядел явно мелкой сошкой.

В помещение, где сидел торговец, выстроилась очередь. У Косатки не оказалось денег, и Ярый предложил «занять» ей (хотя, конечно, не собирался просить возврата долга). Но девушка была ещё слаба и не хотела стоять в очереди. Поэтому напарница предложила, чтобы Ярый сходил один, а она пока побродит по территории базы, посидит возле костра и просто отдохнёт. Авантюрист немного боялся оставлять девушку без поддержки, но Косатка заверила его, что всё будет в порядке.

Ярый сбагрил Мавроди найденные ранее «виагру» и «горгоны», докупил патронов к «калашу» и пистолету, провизию, медикаменты, антирады, туалетную бумагу, батарейки для фонарика, а также взял пачку сигарет для Косатки. Опасения Ярого действительно оказались напрасными. Всё обошлось благополучно. И, если задуматься, на то имелся ряд причин.

Во-первых, в лагере, кроме них, присутствовало довольно много вольных авантюристов. Главными, как и в баре «У погибшего авантюриста», на базе были бандиты. Резиденция самого Батьки находилась в одном из местных зданий (разумеется, она надёжно охранялась). Но авантюристы всё равно могли заходить в лагерь, останавливаться здесь на ночлег, делать покупки и продавать улов барыге.

Дело в том, что бандиты сами ничего не добывали, они занимались преимущественно тем, что стригли деньги с авантюристов, которые, рискуя своей жизнью, приносили реликвии. Но если всех авантюристов убить, то и кормиться бандитам будет не с кого. Поэтому, когда авантюрист исправно платил «дань» за проход, не борзел сильно и не влезал в долги, то его, как правило, не трогали. Наоборот, к крутым свободным бродягам многие бандиты даже втайне относились с уважением.

То есть между двумя сторонами существовал хрупкий мир. Условия его были максимально невыгодными для авантюристов, время от времени вспыхивали локальные бунты (которые жестоко подавлялись), но в целом пока большинство как вольных бродяг, так и блатных старались худо-бедно соблюдать устоявшийся уклад и хотя бы, во избежание кровопролития, по возможности не провоцировать конфликтов.

Во-вторых, вопреки расхожему стереотипу о том, что все бандиты были отребьем, и жили на уровне одних лишь животных инстинктов, среди них попадались не только конченые мрази. Попадались, конечно, разные экземпляры, но и среди авантюристов далеко не каждый являлся ангелом.

Например, первое убийство Ярый совершил, когда они с Кортиком отправились в ходку с ещё парочкой авантюристов, Страшилой и Карасём. Им удалось обнаружить редкую и довольно дорогую реликвию «ДНК», которую так прозвали за то, что по своему внешнему виду она чем-то напоминала многократно увеличенную молекулу ДНК. Страшила и Карась подумали, что делить добычу на четверых — это слишком много, и решили умыкнуть реликвию и по-тихому свалить. Ярый и Кортик вовремя прочухали, что дело неладно, и бросились в погоню.

У Страшилы был охотничий обрез, и если бы Ярый не выстрелил в него, то сам схлопотал бы заряд дроби. Карась тоже, понятное дело, не с пустыми руками ходил, а с пистолетом Макарова, но с этой проблемой разобрался Кортик. У Кортика то был не первый труп, а у Ярого первый. Его трясло следующие три дня. Потом начало потихоньку отпускать…

…Так что потенциальная опасность для Косатки исходила не столько от бандитов как таковых, сколько от отдельных наглухо отбитых субъектов, которые могли встречаться как среди бандитов, так и среди авантюристов. Но так как на базе присутствовало много нормальных людей, велик был шанс, что в случае посягательств за неё бы кто-то вступился.

К тому же, Косатка не выглядела, как супермодель. Если бы она была какой-нибудь секс-бомбой: блондиночкой с волосами до плеч и грудью пятого размера, тогда, конечно, все бы сразу обратили на неё внимание. А так девушке, можно сказать, повезло с её «пацанской» внешностью. Многие вообще не замечали, что она девушка. Не то, чтобы она так уж походила на парня. Если внимательно посмотреть, то спутать можно было с очень низкой вероятностью. Просто никто особо и не приглядывался. Большинству было пофиг, каждый занимался своими делами.

К тому же, в Зоне всё-таки встречались женщины. Пускай значительно реже мужчин, пускай некоторые из них выглядели мужеподобными, но женщины среди авантюристов и даже среди бандитов порой случались. И далеко не все были уродинами, попадались и симпатичные.

Опять же, если речь идёт о каком-нибудь в край отмороженном персонаже, то ему вряд ли столь принципиален пол того, кого насиловать. В Зоне и мужчина, который не умел за себя постоять, мог стать жертвой сексуального насилия, и это не было такой уж редкостью.

Учитывая все перечисленные факторы, Косатку на базе никто не тронул. Можно сказать, пронесло. Впрочем, не факт, что пронесёт и в следующий раз. Конфликты между авантюристами и бандитами регулярно вспыхивали, и заканчивались в 99 % случаев в пользу последних. Что поделать, таков был расклад. Правда, обычно любые «тёрки» старались решать снаружи, потому что внутри Оазиса действовало негласное правило, согласно которому кровопролития следовало избегать. Так что Косатке скорее могла угрожать опасность ЗА пределами базы, если бы кто-то из бандитов положил на неё глаз, решил проследить, а потом исподтишка напасть.

Но за забором, снаружи девушку уже сопровождал Ярый. Дождь действительно прошёл. Ярый и Косатка переждали его в одном из зданий, после чего выдвинулись с базы на запад, по направлению к Бару. И опять — гайки, подлянки, брошенная техника, предупреждающий треск счётчика Гейгера перед приближением к ней, вой слепсов вдалеке…

Однако вскоре у Ярого возникло тревожное предчувствие. У него начало крутить живот, как обычно бывало перед Шухером. Шухер иногда мог приключиться нежданно-негаданно. Резкая перемена погоды подтвердила его догадки. Ветер заметно усилился. Небо на севере стало наливаться лилово-красным оттенком, и это явно не походило на обычный закат. Намётанный глаз авантюриста сразу улавливал такие нюансы.

Впереди показался заброшенный хутор, состоящий из трёх зданий. Он мог оказаться подходящим укрытием для того, чтобы переждать надвигающуюся бурю. Ярый и Косатка решили обследовать его, и начали с крайней слева постройки, бревенчатого одноэтажного домика.

Ярый бросил гайку в коридор. Ничего не произошло. Авантюрист шагнул внутрь. Половицы под ногами жалобно скрипнули. В коридоре, не считая главного входа, располагались три дверных проёма: два боковых, по правую сторону, и один впереди, в самом конце, откуда исходило синеватое свечение. На левой стене висело старое-престарое зеркало, стекло которого потускнело от времени.

Ярый заглянул в ближайшую комнату. Там не было ничего особенно примечательного, только старая полуразрушенная кирпичная печка. Авантюрист видел похожую когда-то давно в детстве, когда гостил в деревне у бабушки. Ярый пошёл дальше.

В дальней комнате у стены стоял прогнивший металлический каркас от кровати. А сбоку, на полу Ярый и Косатка увидели сгусток энергии синего цвета, больше всего напоминающий шаровую молнию. Сперва у Ярого возникло закономерное предположение, что это подлянка. Но потом сгусток вдруг сдвинулся с места и плавно пополз в их сторону!.. Авантюрист когда-то слышал о кочующих подлянках, которые не находятся стабильно в одной точке, а перемещаются, но сам никогда с таким не сталкивался и думал, что «блуждающие» ловушки — всего лишь очередная легенда Зоны.

У Ярого что-то случилось со зрением. Теперь он почему-то видел окружающую обстановку в синих тонах. Авантюрист испуганно взглянул на Косатку. Её лицо тоже изменило цвет. Девушка ответила ему таким же непонимающим взглядом.

— Почему ты весь синий? — спросила напарница.

— И у тебя тоже со зрением проблемы, — догадался Ярый.

В комнате справа авантюрист уловил какое-то движение. Обломок кирпича, который до этого мирно покоился на полу, вдруг взмыл вверх и завис в воздухе. Следом за ним «ожила» и лежавшая рядом доска с торчащими из неё ржавыми гвоздями. «Симптомы» те же, что и при встрече с карликом. Но интуиция подсказывала Ярому, что здесь что-то другое…

Спустя ещё пару мгновений парившие в воздухе предметы резко полетели в их сторону, и авантюристы едва успели отбежать. Снаряды врезались в зеркало, и оно с грохотом разбилось. Ярый с Косаткой стремглав бросились из дома обратно на улицу. Сгусток энергии неожиданно резво полетел за ними. Похоже, он не собирался так просто отпускать незваных гостей.

При этом многочисленные кирпичи, камни, палки, арматура, шлакоблоки и прочий мусор, что лежал на территории хутора между домами, поднялся в воздух и угрожающе завис. Ярый и Косатка попали в оцепление из парящих предметов. И как им подсказывала интуиция, через три-пять секунд все эти предметы должны были полететь в них.

— Пригнись! — на всякий случай крикнул Ярый Косатке, но та вряд ли нуждалась в дополнительных инструкциях.

Острый ржавый штырь просвистел прямо у него над головой. Авантюристы бросились врассыпную, одновременно поливая свинцом сгусток энергии, который, по-видимому, и являлся источником их проблем. Сгусток не подлетал слишком близко, он держался на расстоянии, но и не удалялся от авантюристов совсем.

Авантюрист раньше никогда не сталкивался ни с чем подобным. Косатка, судя по всему, тоже. Единственное, что было ясно на данный момент — неведомый противник точно так же, как и карлик, атаковал не сам, а опосредованно, при помощи попавшихся «под руку» предметов.

Ярый заметил, что, когда он отдаляется от сгустка, его видение мира начинает понемногу обретать прежние тона, синий цвет перестаёт доминировать. Когда он приближался — картинка снова начинала «лагать».

Поначалу Ярому и Косатке приходилось туго. Напарники столкнулись с чем-то новым и неизвестным, и пока не понимали, как с ним бороться. Авантюристы пытались стрелять в сгусток энергии, но он не висел на одном месте, а постоянно перемещался, поэтому прицелиться было не так-то просто. Вдобавок приходилось уворачиваться от летящих в голову предметов. Теоретически Ярый с Косаткой могли убежать из хутора, но приближающийся Шухер не давал им этого сделать. Вернуться обратно на базу Батьки они бы уже не успели,времени осталось в обрез. Ветер становился всё более резким и порывистым, что дополнительно осложняло ситуацию.

Ярый еле успел окрикнуть Косатку, предупредить об опасности, когда кусок крыши дома чуть не рухнул ей на голову. Она кое-как, в последний момент отскочила, но обломок всё равно болезненно ударил Косатку по плечу. Испугавшись за напарницу, Ярый даже на какое-то время неподвижно застыл на месте. И тут авантюрист заметил, что, пока он стоял, противник словно бы впал в замешательство. Неужто им наконец удалось найти слабое место врага? Ярый решил проверить предположение, и вскоре окончательно пришёл к выводу, что существо было слепым и глухим, и реагировало только на движение.

— Оно нас не видит!!! — крикнул Ярый Косатке. Напарница, кажется, сначала не совсем поняла, куда клонит напарник, но потом догадалась.

Дальше дело пошло проще. Они начали использовать тактику вроде той, что уже опробовали на двоедушнике. Один бегает и отвлекает внимание существа, походя уворачиваясь от летящих в него снарядов. Другой, заняв удобную позицию поодаль, стоит неподвижно и стреляет в сгусток короткими прицельными очередями. Выстрелил — замер. Тактика очень быстро принесла плоды. Этот враг оказался далеко не таким толстокожим, как двоедушник. Вскоре раздался звук, похожий на вой живого существа, загадочный сгусток пропал, а на его месте на землю свалилось что-то массивное и вполне материальное.

Ярый и Косатка подошли поближе, одолеваемые любопытством. На месте сгустка возникло тело какого-то существа, изрешечённое пулями. Нижняя часть тела отсутствовала до торса, как будто ноги оторвали, либо грубо отрубили. Руки и торс были такими же, как у человека. Голова приобрела овальную форму, нос изменился, стал впалым, ноздри сильно удлинились. В ротовой полости отсутствовали зубы, глазницы стали намного больше. Добавилось подобие горба, соединяющее плечи с головой. В целом существо походило на результат какого-то жуткого и бесчеловечного генетического эксперимента.

— Ты когда-нибудь видела что-то подобное? — спросил Ярый.

— Не-а, — покачала головой Косатка.

— Ладно, давай обратно в дом. А то сейчас Шухер нагрянет…

Глава 18. Родственные души

«…А настоящий ли я?»

Этот вопрос неожиданно задал сам себе Ярый. Он вдруг осознал, что большую часть жизни им всегда что-то руководило. Вот, например, он так фанатично стремился найти «лампу», потому что вожделел Дашу и страстно жаждал быть с ней вместе. Но откуда вообще изначально возникло это желание? Что явилось его первопричиной?

Может быть, мысли о ней вызывали у него сильные эмоции, что постепенно привело к формированию эмоциональной зависимости, а он внушил себе, что это любовь? Или что-то извне подтолкнуло его? Возможно ли, что некие высшие силы подстроили цепочку случайных на первый взгляд совпадений, которая привела к тому, что Ярослав влюбился в Дарью? Потому что этим силам зачем-то было нужно, чтобы он оказался в Зоне, в определённое время и в определённом месте? Ярый не мог знать точно, и ему оставалось лишь теряться в догадках.

«Вот, допустим, в литературе каждый уважающий себя положительный или отрицательный персонаж должен, просто обязан иметь мотивацию, — рассуждал Ярый. — Представим, что я герой книги. Тогда мою мотивацию можно кратко обозначить так: “безответная любовь”. Но разве это чувство говорит обо мне всё, даёт исчерпывающую характеристику меня? Если есть сильное, непреодолимое желание, которое определяет все мои действия, значит ли это, что оно определяет и меня самого? А если не определяет — то что же тогда есть “Я”? Набор привычек, качеств характера, фактов из биографии… Манера речи, склонность к саморефлексии, черты внешности, национальность, пол… И всё? Получается, что меня, как литературного персонажа, можно разобрать по частям, свести к строгому набору переменных? Или есть ещё нечто, что составляет мою собственную уникальную идентичность?»

Сейчас он вдруг передумал и решил раз и навсегда покончить с Зоной. Но что если и это тоже не его собственное желание? Вдруг оно тоже навязано кем-то или чем-то извне?.. «И если я всего лишь фальшивка, марионетка для высших сил, какой тогда вообще смысл хоть что-либо делать? Можно, конечно, пустить себе пулю в лоб. Но от этого я не стану свободнее, не стану более реальным, настоящим». От таких мрачных мыслей Ярый ощутил удручающее опустошение и разочарование.

— О чём задумался? — спросила Косатка.

— Да так, ни о чём.

Они сидели в деревянном домике, в котором, к счастью, больше не наблюдалось никакой паранормальной активности, а погода на улице тем временем продолжала ухудшаться. Надвигался очередной Шухер, и двое авантюристов решили переждать его здесь.

— Кстати, держи, — сказал Ярый и протянул Косатке пачку сигарет.

Девушка вопросительно посмотрела на него.

— Купил, когда затаривался на базе Батьки.

— И ты только сейчас мне их даёшь? — она жадно выхватила у него из рук пачку. — Дурак.

— И это вместо «спасибо»?

— Спасибо, — сказала она и с наслаждением затянулась. — Ох, как же давно я об этом мечтала. В секте было запрещено курить. Так только, иногда, во время вылазок за пределы базы, где-нибудь в сторонке от товарищей, в уединении, изредка удавалось… И не дай Зона, если у тебя найдут в вещах сигареты. Там, в «Братстве», у человека нет ничего своего, всё как бы «общее». В любой момент в твоих вещах кто-то может порыться.

— Прямо концлагерь какой-то. И как ты это терпела?

— Видишь ли, многие вещи воспринимаются очень по-разному до и после ухода из секты. Пока ты там, ты веришь, что Учитель свят. Что бы он ни вытворял и как тебя ни унижал, всё делает ради добра — тебя, никчёмного и неправильного, отечески исправляет. Ты любишь его как отца и наставника несмотря ни на что. Как в романе Оруэлла «1984», помнишь? Когда главный герой после всех издевательств вновь видит того, кто его сюда поместил и кто руководил пытками, и когда тот гладит его по голове, Уинстон вдруг испытывает к нему уважение и благодарность?

— Да, кажется, припоминаю… Читал когда-то давно. Слушай, я тоже слабый. Хотя я не был в секте, но я такой же, как и ты, сломанный. Так что нам, родственным душам, нужно держаться поближе друг к другу.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ты сломанный?

— Помнишь, я рассказывал, что у меня был напарник, Кортик? Но я тебе не говорил, как он погиб. В общем, отправились мы в очередную авантюру, в развалины Агро-Комплекса. И там наткнулись на толпу оживших мертвецов. Обычно они довольно вялые, а эти попались какие-то больно шустрые и агрессивные. Видимо, совсем ещё свежие. И их оказалось ОЧЕНЬ много, не меньше полусотни точно. У некоторых было оружие.

И так получилось, что моего напарника зацепило шальной пулей. Это как, знаешь, говорят, мол, и незаряженное ружьё один раз в году само стреляет. Также и овощ один раз в году может случайно в кого-нибудь попасть. Так вот, Кортик оказался «везунчиком» и «выиграл» в эту «лотерею». В общем, его ранило в ногу, не насмерть. И я его сначала тащил на себе.

Но нам от них было не оторваться. Мертвяки всё равно нагоняли. А он взмолился: «Ярый, — говорит, — дружище! Не бросай меня тут, пожалуйста, на растерзание этим тварям! Я не хочу так умирать». А кадавры всё ближе и ближе. И Кортик просит: «Ну или хотя бы пристрели меня, чтоб не мучился, а сам сматывайся. Сам я не смогу, духу не хватит. Пристрели, сделай одолжение, только не оставляй меня им».

И вот я направил на него пистолет, и… ничего. Я испугался. Не смог выстрелить. Монстры уже были совсем рядом, и я убежал. Просто убежал, а Кортик остался там. Я до сих пор виню себя за то, что не сумел выполнить его последнюю просьбу. И тащить дальше на себе тоже не мог, тогда нас бы обоих сожрали. Я знаю, что я трус и слабак.

— Послушай… — сказала Косатка и крепко сжала его руку. — Ты не слабый. Ты какой угодно, но точно не слабый. А то, что было в прошлом, пусть там и остаётся. Прошлое не определяет тебя. Сейчас ты другой человек.

Они держались за руки, но их руки не лежали спокойно, а тоже, как бы независимо от хозяев, вели свой «разговор» без слов, или «танец»… Сначала Косатка легонько поглаживала пальцами ладонь Ярого, а тот, в свою очередь, мягко сжимал её запястье… Потом они менялись ролями…

— Ладно… Раз уж мы решили нарушать все табу, — начала Косатка. — Ещё одна негласная заповедь авантюриста гласит: «Не рассказывать о своей жизни до Зоны». Расскажу-ка я пару слов о себе. Итак… Меня всегда манило неизведанное. В школе я была этаким «гадким утёнком». У меня с детства были «мальчишеские» увлечения. В пять лет вместо того, чтобы играть в куклы, я лазила через заборы и потом выгребала от матери за порванные колготки.

Меня всегда тянуло к оружию. Уже в четырнадцать лет я знала, чем отличается АК от АКМ. На пустыре за гаражами мы вместе с приятелями с соседнего двора стреляли из пневматического оружия. Страйкбол, само собой, был одним из любимых развлечений. Несколько раз выпадала возможность пострелять и из настоящих стволов. Также я увлекалась ножами и рукопашным боем. Косметику, розовый цвет и всё «девчачье» презирала. Стригла волосы коротко, носила рваные джинсы.

И ещё я читала книги запоем. Особенно меня завораживал магический реализм. Магический реализм — это Маркес, Борхес, Кортасар, Павич… из тех, кто самые известные. Там не столько про сказки, сколько про иррациональное. Инфернальное даже. Зазеркалья зазеркалий, сны о нас во сне спящих людей (в зазеркалье). Это я утрирую, но там что-то вот такое неуловимое, про сны, которые можно попробовать на вкус, звуки, которые можно потрогать, странные письмена на теле. Но суть в том, что это реализм (почти), там такая очень-очень тонкая, очень неуловимая грань (описать точно не выйдет). Там не столько про отношения, там про ощущение мира, такого слегка пограничного. Ну вот, я немного отвлеклась…

Но, похоже, память всё больше и больше восстанавливается. Так о чём это я? Ах, да. В Зону я отправилась, потому что мне не было места в Большом Мире, я была асоциальна и не вписывалась в общепринятые рамки. Плюс к тому, у меня на тот момент появились серьёзные материальные проблемы, а я слышала, что в Зоне можно заработать крупные бабки.

И самое главное, меня притягивала тайна Зоны, её необъяснимость и непредсказуемость. У меня был такой период, когда я впервые серьёзно задумалась над вопросами вроде: «В чём смысл жизни?» И я надеялась, что здесь, в Зоне, мне удастся получить какие-то ответы. Ну и, может быть, просто хотелось испытать себя, узнать, на что способна, смогу ли выжить в агрессивной чужеродной среде…

И я смогла. Я стала авантюристом, причём вполне успешным. Правда, пришлось приспособиться, мимикрировать под среду. Моя «пацанская» внешность здорово мне помогла. Я нередко «косила» под парня, грубо разговаривала и вставляла мат через слово, хотя раньше вполне могла без этого обойтись. Чего только ни сделаешь, лишь бы влиться в социум. Со временем я даже двигаться стала немного иначе, изменила походку на более «мужскую».

Особо озабоченных самцов, не знающих, куда приткнуть свой писюн, отшивала. Тех, кто не понимал по-хорошему, убеждала по-плохому. Сами виноваты. Хотя на самом деле, я не всем отказывала, только тем, кто не умел найти подход по-человечески. Когда предлагали нормально, я и сама была не прочь, но такие экземпляры попадались очень редко… И всё равно это было не то, не по-настоящему, не по любви. Так, краткий перепихон, без души, — Косатка закурила ещё одну сигарету.

— Когда я пришла в Зону, я была занозой в жопе, отчаянной нонконформисткой, честно верящей, что весь мир для неё. Я хотела докопаться, в чём смысл жизни, понять, как устроено мироздание. Я была очень сильной и бесстрашной. Однако за несколько лет я ни на шаг не приблизилась к разгадке тайны Зоны и пониманию своего предназначения в этом мире. И тут как раз я и встретила Его. Вергилия…

— Ты его до сих пор любишь?

— Любила тогда. Но после того, что он сделал… Я могла бы, наверно, простить его. Любить, как раньше — уже нет.

— Слушай… А можно я нарушу ещё одно табу? — спросил Ярый.

— Какое?

Ярый поцеловал её в губы, подспудно ожидая схлопотать удар в солнечное сплетение, но ничего не произошло. Девушка не противилась ему.

— Так странно, — сказала она. — Тогда, в «Братстве», когда меня заперли на гауптвахте, я была в таком отчаянии… И думала, что никогда в жизни больше ничего не смогу чувствовать. И даже когда ты меня спас, сначала мне тоже казалось, что всё кончено, что моё дальнейшее существование не имеет смысла, и что лучше бы я умерла. Но теперь, ты знаешь… я ЧУВСТВУЮ что-то! И тогда… после битвы с двоедушником, возле Подлого Места. Я тоже почувствовала.

И Ярый вдруг понял, что он тоже чувствует. Он любит Косатку. И никому не даст её в обиду. А те, кто с ней такое сотворил — ещё сильно пожалеют об этом. Уж он-то их найдёт и накажет. Сейчас авантюрист наконец осознал, что он — настоящий, и его чувства не навязаны кем-то посторонним. «Я люблю, следовательно, я существую».

На улице бушевал шквальный ветер, небо снова заалело. Ярого скрутила боль, но он обнаружил, что, когда рядом сидит Косатка, и они держатся за руки, это значительно облегчает неприятные ощущения. Прикосновение девушки словно бы обладало для него целительным эффектом. Сознание оба авантюриста потеряли практически одновременно…

В этот раз у Ярого тоже было видение, но оно оказалось не столько мрачным, сколько странным. Будто во время Шухера он оказался под открытым небом, а не в укрытии. Небо стало кроваво-красным. Огненная волна, хлынувшая с севера, накрыла его, но, что удивительно, не причинила авантюристу ни малейшего вреда. Во всяком случае, он не почувствовал ни боли, ни страха.

И он пошёл на горизонт, к центру Зоны, туда, где родилась эта огненная вспышка. Он шёл, шёл и очутился в каком-то непонятном месте. Там не было никакой «лампы Аладдина», как он себе представлял, а находилось что-то вроде лаборатории, где группа учёных ставила опыты над ноосферой. И выяснилось, что вся Зона — не более, чем полигон для их экспериментов…

Часть третья. Братство Чёрных Серафимов

Глава 19. Рекрут

Ярый нехотя разлепил глаза. В Зоне наступило хмурое пасмурное утро. Мелкий, назойливый дождь барабанил по деревянной крыше дома. По небу размеренно проплывала вереница вечных странников — вечно холодных и вечно свободных. Если бы только Ярый мог быть таким же, как они — отрешённым и ни к чему не привязанным!.. Сон его был тревожным, неглубоким, всю ночь снилась непонятная муть, но возвращаться в действительность хотелось и того меньше. Авантюрист снова лежал на втором этаже дома в Лягушатнике, в той самой деревне новичков. Отсюда начинался когда-то его путь по Зоне.

Ярый медленно поднялся, зевнул. Потянуться здесь особой возможности не представлялось. Ярому на ум пришла мысль, что потолок был низким, как небо во время дождя. «Какой бред я думаю», — подумал он. С утра, когда мозг ещё не до конца просыпался, в голове иногда возникали странные образы и сравнения. Ярый скатал спальник, засунул его в чехол и убрал в рюкзак. В сложенном виде спальник по размеру был не больше литровой банки.

Авантюрист спустился на первый этаж, сел на специально предназначенный для этой цели массивный чурбан и стал есть хлебец. Обычно Ярый завтракал на улице, но сегодня из-за дождя решил перекусить внутри. Рядом на таком же чурбане сидел другой бродяга и на костре, разведённом в железной бочке, варил кофе в старой медной турке. Третий бродяга посапывал на полу в углу комнаты, отвернувшись лицом к стенке.

По помещению тянулся соблазнительный аромат кофе. На поверхности турки был выгравирован какой-то орнамент, который не представлялось возможным толком рассмотреть из-за следов кофейного налёта.

— Что, брат, смотрю, настроение хреновое? — спросил у Ярого сосед.

Ярый хотел послать его матом в ответ, но сдержался. Мало ли, как бродяга может отреагировать. Провоцировать конфликт на пустом месте — стоит ли оно того?.. Поэтому авантюрист просто промолчал. В общем-то, сосед был прав — настроение и вправду дерьмовей некуда.

— Понимаю, — сказал кофевар.

«Ишь ты, понимающий какой выискался», — подумал Ярый, но вслух ничего не произнёс, а просто продолжил отрешённо смотреть в сторону.

— Хочешь кофе? — внезапно предложил сосед.

Ярый удивлённо посмотрел на него.

— Ты серьёзно? — Ярый впервые заговорил с незнакомцем. — Нет, я, пожалуй, откажусь. Но за предложение спасибо.

Вообще Ярый сейчас был не прочь выпить кофе. Самое то, чтоб взбодриться с утра. Но его оттолкнуло, что турка незнакомца снаружи выглядела очень грязной, вся в кофейном налёте. Если она была такой снаружи, то даже не хотелось представлять, что там творится внутри. Оно и неудивительно: постоянная нехватка чистой воды в Зоне закономерно означала, в том числе, и проблемы с мытьём посуды.

К тому же, хороший кофе в Зоне — большая редкость. Вероятно, у незнакомца его очень ограниченное количество. И если какой-то бродяга готов угощать совершенно постороннего человека столь изысканным для здешних реалий напитком, значит, такая щедрость неспроста. Скорее всего, бродяге что-то нужно от этого человека. А если кофе плохой, то и не стоит вливать в себя всякую гадость. В общем, пусть сам пьёт своё пойло.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами сосед и отхлебнул мутную тёмную жидкость из кружки. — Скажи, брат, задумывался ли ты когда-нибудь о своём предназначении в жизни?..

И тут настроение Ярого резко улучшилось. Похоже, удача наконец улыбнулась ему. Всю прошлую неделю авантюрист занимался тем, что искал человека, который сейчас сидел перед ним. Правда, со стороны выглядело так, будто Ярый вёл самую обычную жизнь заурядного авантюриста: совершал кратковременные вылазки за пределы лагеря на поиски реликвий, возвращался, продавал добычу, отдыхал вместе со всеми возле костра, слушая байки, и потом заново по кругу. Но всё это было лишь прикрытием. На самом деле Ярый тайно присматривался к каждому встречному и ждал, ждал, когда же к нему подойдёт он. Вербовщик «чёрных серафимов».

И вот, сейчас, когда авантюрист уже едва было не утратил надежду, Посланник сидел рядом с ним, ибо, по какой-то счастливой случайности, решил укрыться от дождя в той же самой спасительной гавани, что и Ярый!.. После томительного недельного ожидания, в это верилось с трудом. «Соколик ты мой ясный! — иронически подумал Ярый. — Наконец-то я тебя нашёл». Теперь главное — не спугнуть нечаянную удачу.

— Да какое уж тут предназначение, — ответил Ярый как можно более нейтральным тоном. — Тут бы до следующей недели дотянуть. Думаешь только о том, как не сдохнуть от голоду и не поджариться от радиации. Не до высоких материй особо.

— О, брат, да я смотрю, ты совсем заблудился во тьме неведения, и разум твой скрыт от истины, — сочувственно протянул предполагаемый адепт «Братства». Ярый про себя окрестил его Интеллигент. У него были правильные черты лица и осмысленный взгляд человека, который до того, как уйти в Зону, наверняка перечитал множество умных книг. Что отнюдь нельзя было назвать повсеместным явлением.

— Ну ладно, хорош трепаться, мужики, — проворчал авантюрист, лежащий возле стенки. — Дайте ещё чуток подремать.

Интеллигент сначала демонстративно приложил палец к губам, а потом наклонился поближе к Ярому и прошептал:

— Меня зовут Варфоломей.

Улыбка на миг тронула губы Ярого. Он было испугался, что выдал себя, и вербовщик его раскусит, но тот вроде ничего не заметил. На самом деле, авантюрист чуть не засмеялся. Неуместное в Зоне библейское имя и заговорщицкий шепот Варфоломея его дико развеселили. Но он совладал с собой. Чего не сделаешь ради конспирации.

Интеллигент протянул ему сложенную бумажку. Ярый развернул её и прочитал: «Братство Чёрных Серафимов. Завтра, 12.00». Ниже было написано название ближайшей заброшенной деревни, которая не использовалась как постоянный лагерь для авантюристов. А также набросана грубая схема деревни, и отмечен крестиком дом, где, по-видимому, должен был состояться намеченный сбор. Ярый покивал Варфоломею головой, дескать, всё нормалёк. Вербовщик пожал Ярому руку, доверительно глядя в глаза потенциальному неофиту, после чего стал заниматься своими делами, давая понять, что разговор окончен. Мол, продолжение будет завтра.

Похоже было, что рыбка заглотила наживку. При этом наивно возомнив себя рыбаком, а Ярого — рыбкой, и оставаясь в полнейшем неведении касательно истинного распределения ролей…

На следующий день, даже немного раньше двенадцати, авантюрист прибыл в назначенное место. Хорошо, что сегодня обошлось без осадков, и Ярому не пришлось идти под дождём. Соседняя деревня мало чем отличалась от той, в которой находился лагерь для новичков. Разве что, по понятным причинам, дома выглядели более заброшенными, а трава была выше и гуще.

Войдя в дом, авантюрист проследовал по коридору и оказался в просторной комнате. Посредине стоял большой деревянный стол, а вдоль стен — низкие, грубо сколоченные лавки. К удивлению Ярого, внутри его уже ждали четыре человека.

— Пароль? — спросил один из них.

— Какой пароль? — удивился Ярый. — Варфоломей ничего не говорил про пароль, — на всякий случай уточнил авантюрист.

— Не переживай, это он так шутит, — сказал второй незнакомец и рассмеялся, по-видимому, стараясь разрядить обстановку, но смех показался Ярому несколько вымученным.

— Да, шутим, — подтвердил первый. — Ты проходи, присаживайся.

На улице послышались шаги. Совсем скоро в дверном проёме показался и сам Варфоломей.

— О, а вот и мой новый знакомый! — с наигранной радостью сказал он, завидев Ярого. — Рад, что ты уже здесь!

Люди продолжали прибывать, и к полудню в комнате, кроме Ярого, собрались ещё пятнадцать человек. Уже явно было больше двенадцати, но ничего не происходило. Некоторые бродяги недоумённо переглядывались и переговаривались друг с другом. Варфоломей подавал знаки Ярому, мол, ничего страшного, нужно просто ещё немного подождать. Ярый начинал терять терпение. Авантюрист хотел уйти, но напомнил себе, зачем он сюда пришёл. Хорошо хоть, сегодня не было палящей жары, иначе в помещении, где набилось так много народу одновременно, стало бы абсолютно нечем дышать.

Вообще Ярый заметил, что большинство собравшихся здесь были вчерашними первоходами и, судя по их поведению и внешнему виду, находились в Зоне не дольше нескольких месяцев. Поэтому он чувствовал себя неловко — примерно, как девятиклассник, которого посадили на урок к третьеклассникам. Всего двое человек в помещении, исключая его самого, производили впечатление опытных авантюристов: Варфоломей и ещё какой-то один незнакомый бродяга.

На пороге комнаты возник невысокий человек в очень дорогой снаряге и с винтовкой FN SCAR. Все разговоры резко прекратились. Ярый догадался, что это тот, кого все так долго ждали. Он был поджарого телосложения и совершенно заурядной внешности, если не считать «элитного» оружия и снаряжения. Лицо не обладало какими-то особыми приметами, увидишь раз такое в толпе — и не запомнишь. Разве что глаза выделялись. Они были холодными, как подлянка «рефрижератор», при попадании в которую человек моментально превращался в ледяную статую, и цепкими, как стальной капкан.

Вошедший обвёл взглядом собравшихся, прошёл на середину комнаты и начал говорить. Он представился Муреной, матёрым ветераном Зоны, у которого на счету было множество дерзких авантюр. Надо отдать должное — актёрские способности у него действительно оказались на высоте. Ради того, чтобы посмотреть на этот перформанс, стоило дойти от Лягушатника до самой Гиблой Рощи, а потом вернуться обратно.

В принципе, Ярый узнал не очень много нового о верованиях секты. Мурена рассказывал всё то же самое, что Косатка уже сообщила ему. Живая Зона; контактёры, которые могут вступать с ней в диалог; сверхспособности и так далее. Но как он это рассказывал! Капитан проделывал какие-то просто немыслимые вещи со своим лицом. Лицо, на первый взгляд ничем не примечательное, оказалось необычайно пластичным и подвижным. Оно могло всего на одну секунду принять выражение несказанного удивления, и брови взлетали вверх, но в следующее мгновение уже спускались обратно к переносице, скулы заострялись, губы плотно сжимались, что означало крайнюю степень негодования. И за минуту подобные метаморфозы происходили раз по двадцать. Через некоторое время Ярый с неприятным удивлением обнаружил, что, засмотревшись на этот калейдоскоп гримас, он едва не впал в некое подобие транса.

Единственное, что не менялось на лице — это взгляд. Глаза всегда оставались холодными и безжизненными, словно лампы в морге.

Помимо богатого арсенала мимики, Мурена охотно подкреплял сказанное жестами. Голос его тоже всё время менялся: капитан то переходил на заговорщицкий шёпот, то срывался на крик, тон становился то высоким, то низким. Такая избыточная экспрессия выглядела даже комичной, если не пытаться вникать в смысл сказанного оратором, сосредоточившись исключительно на внешней стороне происходящего. Но остальные в комнате воспринимали этот спектакль на полном серьёзе и слушали Мурену, чуть ли не разинув рты. За счёт того, что лавки, на которых сидели рекруты, были низкими и неудобными, ментор, несмотря на свой скромный рост, возвышался над всеми присутствующими, а потому его слова как бы приобретали больший вес.

Даже удивительно, откуда в таком неприметном с виду человечке бралось столько нездорового энтузиазма. Но похоже, что, за вычетом актёрских способностей, он ничего особенного из себя не представлял. Обычный хвастливый мерзавчик. Ярому даже стало немного его жаль. Вот бы всю эту кипучую энергию и актёрское мастерство направить в полезное русло…

— …Вот ты, — Мурена неожиданно ткнул пальцем прямо в Ярого. — Как ты думаешь, что такое СВОБОДА?.. — он особенно выделил последнее слово интонацией, как если бы оно было напечатано капслоком.

Ярый на миг задумался. А действительно, что такое свобода для него? И есть ли она вообще, свобода, или же это миф?

Ярый вспомнил, как однажды, возвращаясь из очередной авантюры, он остановился ненадолго, чтобы глотнуть воды и дать краткий отдых глазам. По обеим сторонам от дороги расстилалась равнина, поросшая травой. Накативший порыв ветра легонько взъерошил её. Взгляд авантюриста скользнул по листве деревьев, которые то тут, то там торчали поодиночке посреди равнины; по характерной ряби в воздухе, по которой можно было распознавать подлянки; по верхушкам холмов, видневшихся на горизонте. Этой тропой он возвращался множество раз…

Он вспомнил зимнюю ночь, когда стоял за гаражами напротив своего соперника, пряча кастет за спиной, но в последний момент передумал, решил отступить, не драться, не калечить чужую жизнь и свою совесть.

Он вспомнил тот момент, когда решил отказаться от безумной затеи идти к «лампе» и понял, что любит Косатку, и предпочёл реальную жизнь со всем её несовершенством недоступной химере.

— …Мне кажется, что свобода, — ответил Ярый, чуть помедлив, — это служение. Служение чему-то более важному и возвышенному, чем твоя собственная жизнь. Исполнять свой долг — это и есть истинная свобода.

На самом деле авантюрист так не думал, но сейчас нужно было говорить не то, что он думал, а то, что от него хотели услышать.

— Очень хорошо.

Глаза ментора, до этого ледяные и неприступные, на миг потеплели. А может, Ярому только показалось.

Какой-то любитель поспорить поднял руку.

— А я не согласен, что свобода — это служение, — сказал он. — Я считаю, что свобода — это деньги. Когда у тебя нет денег, ты не можешь позволить себе купить хорошее оружие, чтобы защититься от мутантов. Ты не можешь даже прийти на ночлег в лагерь, потому что за вход нужно платить бандитам. Ты не можешь банально поесть. А когда у тебя есть деньги, ты можешь идти куда угодно и делать что угодно. Можешь вообще уйти из Зоны. Даже если у тебя в Большом Мире были проблемы с законом, то если у тебя очень много денег, можно дать взятку и откупиться!..

Мурена сделал замечание говорящему. Однако тот не унимался и упорно продолжал стоять на своём. Тогда капитан пришёл в ярость. Он орал матом, размахивал руками, стал красным, как рак. Закончилось всё тем, что Мурена выгнал непонятливого новичка и наказал ему никогда здесь больше не появляться. Когда бедолага, понурив голову, удалился, капитан объявил, что этот упрямый болван безнадёжен, и его заблудшую душу уже не спасти.

Мурена сделал глубокий вдох, после чего выдал длинный и витиеватый псевдофилософский спич:

— Вам, может быть, уже доводилось слышать нечто подобное раньше… Но если вы не поняли, то это то же самое, как если бы вы не слышали этого раньше. Свобода там, где раскрывается ваша истинная личность. Несвобода там, где вашу личность притесняют, а вам что-то насаждают. Свободный человек ни при каких обстоятельствах не должен испытывать страха. Свободный человек может быть счастливым даже в рабстве, если пожелает, и может принять любые внешние ограничения, если на то будет его воля. Только заключенные боятся тюрьмы, и только рабы боятся системы. Поняли?

В комнате раздалось некое полуодобрительное бормотание, которое можно было условно расценить, как согласие.

— Громче! Не слышу?!

— Поняли!!! — на этот раз несколько голосов ответили хором уже увереннее.

— Поднимите руку, кто НЕ понял, — сказал Мурена.

Пара человек в дальнем углу робко подняли руки.

— Прекрасно, — довольно объявил Мурена. — Вот вы как раз-таки на самом деле всё и поняли.

На этой оптимистической ноте перформанс плавно подошёл к своему завершению. Напоследок Мурена ещё раз повторил, что все собравшиеся здесь, в этой комнате — посвящённые, которым сегодня было даровано тайное знание, и только им решать, как распорядиться даром.

— Вы можете просто забыть и жить дальше, как будто ничего не произошло, а можете позволить этому знанию навсегда изменить вашу жизнь в лучшую сторону, и использовать его во благо человечества.

Было объявлено, что сейчас пора расходиться, а завтра в 12.00 все желающие приглашаются в поход на поиски истины и духовного просветления. Сбор назначили на том же самом месте. Мурена настоятельно рекомендовал НЕ ОПАЗДЫВАТЬ, так как опоздавшие хотя бы на одну минуту не допускаются до участия в мероприятии.

— Ну как ты, брат? — спросил Варфоломей Ярого после окончания встречи, когда Мурена ушёл, и остальные тоже начали потихоньку разбредаться.

— Ух, даже не знаю, мне нужно спокойно всё обдумать, — ответил Ярый. — У меня мозг взрывается. Если то, что говорил Мурена, это правда… тогда, похоже, что мир устроен совсем иначе, чем я себе представлял.

— Не переживай, вначале мне тоже было сложно во всё это поверить, — доверительно признался Варфоломей. — И прошло много времени, прежде чем я сумел принять истину. Но если не понять точный смысл миссии «серафимов», то она становится просто очередным увлекательным сюжетом для книги…

Глава 20. Неофит

Из семнадцати человек, которые вчера присутствовали на встрече, на следующий день осталось всего восемь, считая Мурену, Ярого и Варфоломея. От Гадюшника до Заброшенных Складов отряд добирался не привычным путём через Бар, а другой, обходной дорогой, о существовании которой Ярый раньше даже не подозревал.

Дойдя до северо-западной окраины Гадюшника, отряд углубился в лес. Здесь Мурена временно принял на себя обязанности проводника. Прежде эту роль поочерёдно исполняли все остальные. Повнимательнее присмотревшись к своим напарникам, с виду — шести простым бродягам, Ярый вскоре установил, кто из них с большей степенью вероятности являлся опытным вербовщиком «серафимов» (как Варфоломей), а кто был всего лишь неофитом, как и он сам.

— Повторяю для особо тупых, — сказал Мурена. — След в след — это значит именно след в след. Полшага вправо или влево — и ваши кишки собирать по округе никто не будет.

Вскоре счётчики Гейгера забили тревогу. Мурена приказал всем принять антирад, и сам проглотил пилюлю. Отряд подошёл к границе коварного болота, которое среди авантюристов носило славу гиблого места. Ярый всегда полагал, что отсюда начиналась непроходимая территория.

Мурена отыскал палку подлиннее, и принялся живо шагать с кочки на кочку, не забывая предварительно зондировать их болтами. Судя по всему, палка ему требовалась только для подстраховки — похоже было, что он много раз ходил по этой тропе и мог бы повторить маршрут чуть ли не с завязанными глазами. На некоторые участки, которые сверху поросли камышом, он ступал практически не глядя, хотя там могли с равной степенью вероятности оказаться как твёрдая почва, так и омут.

На удивление, Гейгер довольно быстро перестал «ругаться». Правда, дальше начиналось совсем уж непролазное болото. Но Мурена туда и не пошёл, а свернул направо, где плотной стайкой кучковались подлянки. Опять же, на первый взгляд участок выглядел совершенно неприступным, и несведущий авантюрист бы в этом направлении ни за что не сунулся.

Но Мурена, а за ним и все остальные, без тени страха проследовал между подлянками по какой-то причудливой зигзагообразной траектории. Болото довольно скоро сошло на нет. Отряд очутился у подножия холма. В одном месте виднелся окружённый подлянками вход в пещеру, при виде которого у Ярого по спине пробежал неприятный холодок. Чтобы в Зоне полезть в такое место, не зная наверняка, что там, нужно быть, по крайней мере, конченым психопатом!..

Мурена включил фонарь и смело нырнул во тьму. Он знал. Существенно позже Ярый выяснит, что капитан столько раз ходил этой дорогой, что наверняка помнил каждый камень в пещере. Оказалось, что внутри на поверку нет ничего страшного. В самой пещере подлянок не было, если не считать пучков «ржавых водорослей», кое-где свисающих со стен и потолка.

Сам тоннель несколько раз поворачивал, изгибался, но в целом был достаточно линейным, развилок и боковых ответвлений в нём почти не встречалось. Где-то на середине пути потолок внезапно опустился, и метров пять пришлось ползти на корточках, но затем проход опять выровнялся.

Когда пещера закончилась, и бродяги вышли наружу, глазам их предстал обычный лесной пейзаж. У выхода дожидался ещё один отряд из восьми человек, со своим капитаном, который, по всей видимости, тоже проводил набор параллельно с Муреной. Но собрание он проводил в другом месте, не в заброшенной деревне. А может, там же, но в другое время или в другом доме.

И сегодня «отряд номер два» выступил в путь раньше, чем Мурена со своими «подопечными», например, в десять часов, а не в двенадцать. Очевидно, так было проще преодолеть Гадюшник. Всё-таки чем меньше группа людей, тем меньше шансов привлечь внимание бандитов. Многочисленную процессию заметят с куда большей вероятностью.

Отряды соединились и пошли по разбитой, заросшей травой асфальтированной дороге, которая змеилась по лесу. Функцию ведущего снова выполнял кто-то из неофитов либо из вербовщиков. Вообще большую часть времени проводники назначались из младшего личного состава, а капитаны шли позади, используя подчинённых в качестве «отмычек».

Когда сводный отряд остановился на привал, так вышло, что Ярый сидел напротив одного парня, за спиной у которого были густые заросли. Внезапно хрустнула ветка, и из-за деревьев выпрыгнула тёмная фигура проныры.

— Ложись!! — закричал авантюрист и едва успел повалить новичка на землю. Не сделай он этого, проныра тотчас бы вцепился в салагу. А так мутант пролетел прямо над их головами, не достигнув цели.

Проныра — довольно известный человекоподобный мутант, наиболее узнаваемой частью внешности которого является противогаз, сдвинутый набок так, чтобы была видна пасть. Передвигаются они на четырёх конечностях, немного сгорбившись, часто пригибаются, обнюхивая землю в поисках жертвы. В результате мутации волосяной покров исчез, из-за чего тело усеяно ранами и ушибами, но зато прибавились гипертрофированная мускулатура и большое количество сухожилий, позволяющих мутантам совершать прыжки на огромную длину. Обычно проныры подстерегают жертву в засадах — тёмных углах, кустах или траве, прыжком сбивают на землю и обрушивают на неё серию сокрушительных ударов, нанося тяжёлые повреждения. Поодиночке не представляют значительной угрозы, но имеют неприятную привычку охотиться стаями.

Что будет делать неопытный авантюрист, которого со всех сторон окружили проныры? Вероятно, начнёт крутиться на одном месте, пытаясь прицелиться то в одну фигуру, то в другую. Так как проныры обладают молниеносной скоростью реакции, скорее всего, сделать это неопытному новичку не удастся, и очень скоро его схватят. Новичок поумнее сообразит, что нужно двигаться, и станет панически метаться туда-сюда. Но беспорядочное хаотическое движение тоже не принесёт особой пользы.

А так как отряд состоял преимущественно из новичков либо тех, кто уже худо-бедно освоился в Зоне, но ещё не дорос до звания профессионала, то первоочередная проблема для Ярого состояла не столько в мутантах, сколько в том, чтобы не дать младшим «братьям» перестрелять друг друга и самому попутно не поймать пулю. Поэтому, хотя стая проныр оказалась не то чтобы очень многочисленная, каких-то шесть особей, тем не менее, она могла доставить серьёзные неприятности.

Если вчера Ярый ошибочно принял Мурену за дешёвого клоуна, то теперь авантюрист изменил своё мнение. Капитан оказался весьма искусным воином. Во время схватки Мурена уложил двоих мутантов ювелирно точными и своевременными попаданиями в головы. Даже Ярый позавидовал такой скорости реакции капитана.

Мурена, в свою очередь, тоже обратил внимание на Ярого. Во-первых, потому что в самом начале боя тот спас новичка от верной смерти. Во-вторых, потому что Ярый не поддался панике в отличие от многих других. Остальные неофиты чаще мешали, нежели помогали в битве.

Один проныра самоликвидировался, на полном ходу влетев в подлянку. С ещё несколькими Ярый, Мурена и капитан другого отряда расправились совместными усилиями. По итогу схватки они потеряли всего двух новичков, плюс четверо получили лёгкие ранения. Ярый поймал себя на мысли, что в данной ситуации они отделались малой кровью. То ли ещё будет…

Авантюристу неприятно было так думать, потому что эта мысль казалась ему слишком циничной. Ярый осознавал, что погибший, который для него безымянный «новичок», для кого-то — сын, брат или лучший напарник. Да уж, права была Косатка. С такими склонностями к рефлексии Ярому нечего делать в Зоне… В глубине души он всегда ненавидел это место, и мечтал поскорее отсюда убраться. Но у него оставалось ещё одно незаконченное дело, из-за которого он сейчас и шёл в мёртвый город.

Дальше — уже знакомая зонная рутина. Поход через Склады, потом неизменный блокпост бандитов на заброшенной автобусной остановке, а за ним — дорога, тянущаяся на север… По пути погиб ещё один неофит — не заметил подлянку на дороге. Привалы, ночные дежурства. Дежавю.

В фильмах и книгах часто встречается следующий приём. Если в определённый период художественного времени не происходит событий, представляющих особый интерес для читателя или зрителя, то этот период можно «перемотать». В таком случае в тексте книги или на экране появляется надпись «несколько часов спустя», или «несколько дней спустя». «Вот бы и в жизни можно было так же, — подумал Ярый. — Но, увы, в реальности от рутины никуда не деться, даже в Зоне».

Наконец, вдалеке показался город Светлый Путь, в котором Ярый раньше не бывал. Город оказался меньше, чем ожидал авантюрист. По сути, и не город вовсе, а так, захолустный городишко. Центральная дорога, однако, неплохо сохранилась. По левую сторону кривыми зубьями торчали опоры ЛЭП. Справа, чуть поодаль виднелись штабеля покосившихся многоэтажек (и каким чудом ещё не рухнули?). Из-за верхушек деревьев что-то выглядывало — подойдя поближе, Ярый с удивлением понял, что это памятник Ленину.

Заброшенная автобусная остановка, ржавый газетный киоск… Одно дерево отличалось от остальных. На нём полностью отсутствовали листья, и оно напоминало скорее сделанную на компьютере в трёхмерном редакторе голую модельку дерева. Вообще всё здесь казалось каким-то эфемерным. Это было больше похоже не на реальный город, а на макет, муляж, недостроенную декорацию к фильму. Или на недоделанную игровую локацию, которую не успели закончить к выходу игры и бросили. Казалось, стоит только опереть руку о стену хрущёвки — и та повалится назад, как картонная декорация.

Призрачная надежда забрезжила в душе авантюриста.

«А что, если это всё сон? — подумал Ярый. — Что, если я просто сплю там, в Лягушатнике, в деревне новичков, после очередной заурядной авантюры, одной из множества, и не было ни похода к Гиблой Роще, ни деревни с упырюгой, ни Косатки, ни “серафимов”, и никакого мёртвого города, соответственно, тоже нет?»

Болт, приземлившийся на дорогу, угодил в подлянку, и над землёй всколыхнулся столб пламени. Волна горячего воздуха обдала Ярого. Жар ощущался абсолютно как настоящий. Если бы авантюрист стоял чуть-чуть, на шаг поближе, то получил бы ожог. Зона как будто напомнила ему: «Не расслабляйся!» Надежда растаяла, едва успев родиться.

База «чёрных серафимов» располагалась в самом сердце мёртвого города. По периметру территория базы была огорожена забором, достигавшим в высоту около трёх метров. На первый взгляд забор не выглядел такой уж значительной преградой — издали могло показаться, что он просто сколочен из досок. Разве что мотки колючей проволоки наверху могли стать какой-никакой помехой. «Колючка», как выяснилось позже, была к тому же ещё и под напряжением.

Неофиты в сопровождении двоих капитанов подошли к воротам КПП. С внутренней стороны практически вплотную к забору стояла пулемётная вышка, на которой был дозорный. Когда он увидел Мурену, то подал условный знак, и ворота открылись. За ними обнаружились четыре автоматчика. На входе всех новобранцев тщательно обшмонали и заставили сдать оружие. Капитанов, конечно, эти меры не затронули.

Ярому очень не хотелось отдавать оружие, без него он чувствовал себя, словно голый, но делать было нечего, пришлось подчиниться. Коль уж явился в чужой монастырь, придётся соблюдать здешний устав, хотя бы для виду. По реакции остальных он сделал вывод, что многим тоже приём оказался не по нраву. Но судя по косым взглядам охранников, особого выбораздесь не предусматривалось. Теоретически, конечно, кто-то мог развернуться и уйти. Но Ярый бы не дал гарантии, что этого «кого-то» не ожидала очередь в спину из пулемёта.

После того, как всех новичков разоружили, они наконец-то оказались внутри. На территории базы было два двухэтажных здания, одно побольше, другое поменьше. То, которое побольше, располагалось в северной части локации, а то, которое поменьше — находилось в южной, практически симметрично напротив первого. На северном здании сверху была надпись большими красными буквами: «СЛАВА ТРУДУ». А на южном аналогичная надпись с текстом: «СЛАВА КПСС». В самом центре базы, ровно посередине между двумя постройками, возвышался типовой памятник Ильичу, кажется, «постниковского» образца. Судя по всему, это место когда-то было центральной площадью городка Светлый Путь.

Ярый с самого начала обратил внимание, что территория базы подразделялась на две внутренних зоны. Первая, самая протяжённая, в которую новички попали после прохождения КПП, охватывала большое здание «СЛАВА ТРУДУ», а также памятник Ленину и площадь, на которой он находился. Как позже узнал Ярый, площадь на жаргоне секты называлась «плац». Сейчас на ней собралось много людей, они что-то вяло делали: одни маршировали, другие выполняли монотонные физические упражнения.

Вторая зона, меньшая по площади, охватывала южное здание и окружавший его участок. Эта зона являлась закрытой для рядовых членов секты. От остальной территории базы она отделялась бетонным забором. Позже Ярый понял, почему. В южном здании жил сам Азазель, а также капитаны отрядов — элитные бойцы, которые спали и питались отдельно от «простых смертных».

Похоже было, что забор вокруг здания построили ещё до появления Зоны. По прошествии многих лет в нём неизбежно образовались различные трещины и прорехи. Но сейчас они были по возможности залатаны. Поверх забора тянулась уже знакомая колючая проволока под напряжением. Единственным входом на дважды закрытую территорию служила неприметная калитка, наглухо запертая изнутри.

Ещё одной любопытной деталью, которую заметил Ярый, когда попал на базу, было то, что внешний забор, который издали выглядел не сильно внушительным, изнутри оказался дополнительно укреплен различными бетонными обломками, камнями, брёвнами, арматурой и прочим. Благо, подобного «добра» на улицах мёртвого города валялось предостаточно. У Ярого вызвало невольное удивление то, с какой старательностью и упорством члены секты, подобно муравьям, тащили на себе хлам со всего города сюда.

После прибытия на базу, в холле первого этажа главного здания состоялось так называемое «знакомство». Каждый член отряда должен был рассказать свою историю: чем занимался в прошлой жизни, что привело его в Зону и так далее. Начинал сам Мурена. Наставник с гордостью поведал, что когда-то в Большом Мире имел всё, о чём только можно мечтать: деньги, шикарный особняк, престижный автомобиль, а грудастые красотки сами охотно прыгали к нему в постель… Тогда Мурена думал, что счастлив. Но где-то в глубине души он, даже живя в роскоши, всё равно понимал, что его дух томится в тюрьме. И вот, в один прекрасный день он решил всё бросить и уйти из этой порочной обстановки. Придя в Зону, Мурена встретил Азазеля и осознал, в чём состоит его истинное призвание в жизни.

Неизвестно, сколько из того, что рассказывал Мурена о своей прошлой жизни, было правдой. Вероятнее всего, ни единого слова. Но рассказывал капитан красиво и убедительно. Говорить он умел, это факт.

Когда Мурена закончил выступать, все неофиты должны были последовать примеру капитана и по очереди «исповедоваться». Излагали они не так складно и красноречиво, видимо, потому, что их истории имели больше общего с действительностью, а правда в 90 % случаев — вещь достаточно скучная и прозаичная. Каждую историю капитан старался интерпретировать в пользу секты. На новичка должно было снизойти «прозрение», что всё пережитое им до этого произошло исключительно ради того, чтобы в итоге он оказался в рядах «серафимов».

Вообще слишком много распространяться о прежней жизни было одним из негласных зонных табу. И сейчас, с подачи капитана, это табу нарушалось. Так что все поневоле становились более раскрепощёнными (капитан постоянно твердил: «Раскройся!..»). Атмосфера в комнате, где собрались неофиты, действительно сложилась более интимная и доверительная, чем на обычных «посиделках» у костра. Многих накрыло. Некоторые даже плакали. Очевидно, это и было целью — инспирировать групповой катарсис.

Наконец, дошла очередь и до Ярого. Ярый вышел в центр круга. Все остальные выжидательно замолчали. Авантюрист не стал выдумывать небылицы и выложил почти всё, как есть. Про то, что в Большом Мире до смерти влюбился в девушку, которая не отвечала ему взаимностью. И, отчаявшись добиться её внимания, он решил отправиться в Зону, найти «лампу Аладдина» и загадать желание, чтобы эта девушка влюбилась в него. Ну, или сдохнуть по пути, уж как повезёт. Но теперь вот Ярый оказался здесь, в колыбели «чёрных серафимов», и задумался — может быть, он долгое время слонялся по тупикам?.. А «Братство» поможет ему найти истинно правильный Путь. Под конец Ярый даже умудрился пустить слезу. Совершенно искренне, причём — ведь, когда он думал о Даше, ему становилось невыносимо грустно, просто авантюрист привык прятать свои чувства под маской. Сейчас же как раз пришло время, когда нужно было их показать.

Когда Ярый закончил рассказ, все захлопали ему. Воистину, умеренное количество правды помогает лжи выглядеть более убедительной. Капитан тут же не преминул истолковать рассказанную авантюристом историю в нужном русле.

— Та девушка появилась не случайно, — сказал Мурена. — Планета Земля специально подослала её к Ярому, чтобы удержать от паломничества в Зону. Эта низменная женская сущность поработила его вольный дух. Но, по иронии судьбы, она же и стала триггером, который привёл Ярого в Зону. То, что должно было сбить нашего брата с истинного пути, в конце концов, наоборот, помогло ему прийти к свету. «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, всё содействует ко благу»… Добро пожаловать домой, брат. Поверь, Зона даст тебе намного больше, чем ты сейчас можешь представить, в том числе и в чувственном плане…

Ярому оставалось только удивляться тому, как ловко капитан всё повернул. Авантюрист даже засомневался — а не верит ли Мурена на самом деле во всю ту чушь, которую несёт?.. Вначале Ярый считал его просто талантливым актёром, но сейчас к авантюристу закрались подозрения. Раньше Ярый бы не поверил, что конструкция вроде «планета Земля специально подослала тебе эту девушку» могла возникнуть в человеческом мозгу сама по себе, не под воздействием галлюциногенных грибов или чего покруче…

Когда неофит заканчивал «исповедь», ему присваивали «кодовое имя», после чего он официально считался членом «Братства». Ярому тоже дали новое прозвище — Ворон. Вообще в том, что касалось позывных, в «Братстве» присутствовала какая-то странная эклектика. Библейские и церковно-славянские имена вроде «Варфоломей» сочетались с зоонимами («Ворон», «Мурена») или даже совершенно случайными названиями, взятыми с потолка.

У одного парня, которого до вступления в секту звали Лапша, были длинные волосы. Капитан заставил его постричься налысо, мотивируя это тем, что чтобы получать что-то новое, нужно сначала избавиться от старого и бесполезного. Только после прохождения такого унизительного обряда «посвящения» Лапша был зачислен в «Братство» и получил новое «сектантское» имя Измаил.

По окончании «знакомства» всем было сказано подняться на второй этаж в бывший спортзал, где проходило групповое собрание. Помещение само по себе было немаленьким, но из-за того, что в него набилась куча народу, сейчас тут сделалось очень тесно. Кроме того, в зале стояла чудовищная жара. Окна были основательно заколочены, так что солнечный свет почти не проникал вовнутрь. Освещение главным образом осуществлялось за счёт тусклых керосиновых ламп.

На собрании Ярому впервые удалось увидеть собственной персоной главаря «Братства Чёрных Серафимов», Азазеля. Правда, из-за слабого освещения детально рассмотреть «гуру» не удалось. Но даже при таком поверхностном осмотре стало ясно, что выглядел он совсем не так, как ожидал Ярый. Высокий, под два метра ростом, широкоплечий, мускулистый мужчина с окладистой чёрной бородой, обладавший низким густым голосом.

По заверениям Азазеля, через три года должно было произойти Глобальное Обновление. Нечто вроде тотального выброса энергии из центра Зоны, после которого привычная реальность навсегда прекратит своё существование, человеческая цивилизация рухнет, а весь мир станет одной большой Зоной. И конечно, Зона щедро наградит тех немногих достойных, которые с самого начала верно служили Ей в рядах «чёрных серафимов». Вплоть до того, что все девушки (очевидно, из числа тех, кто переживёт Обновление) будут готовы отдаться им по первому зову.

Эротическая тема вообще красной нитью проходила через всю идеологию «Братства». Дошло до того, что Азазель вскользь обмолвился (да и капитаны потом несколько раз открыто намекали), что если, дескать, ты будешь преданно служить «Братству», то рано или поздно сама Зона начнёт являться к тебе во снах в образе женской сущности, и с ней можно будет даже заниматься любовью!.. Ярого насмешил такой откровенный абсурд, и ему стоило большого труда сохранять невозмутимое лицо. Повезло, что в помещении стоял полумрак. Однако в зале сразу же нашлись энтузиасты, которые подтвердили, что им, действительно, во сне несколько раз являлась Зона в женском обличье, и они предавались с ней плотским утехам.

Ярый обратил внимание, что всем присутствующим подспудно внушалась следующая мысль. Ничего в Зоне не происходит случайно. Азазель привёл пример: матёрый авантюрист возвращается из ходки, буквально за два шага до лагеря попадает в ловушку и погибает. Вроде и опыта у него много, и знаний, и глаз намётан, а вот пропустил, профукал подлянку. И нету больше прожжённого зонного ветерана. Все думают — роковая случайность. Но на самом деле Зона за что-то наказала человека. Может даже статься, всего лишь за то, что он в сердцах непочтительно подумал о Ней.

Кроме того, Азазель ещё долго и нудно распинался про неких «энергетических вампиров», «пиявок» на теле Зоны, которые недобрыми помыслами, отрицательной кармой, да и просто самим фактом своего существования, отравляли в ней жизнь. С такими «пиявками» следовало нещадно бороться, вплоть до физического уничтожения. Причём Ярый вывел такую закономерность. «Пиявками» у Азазеля были все, чьи взгляды в чём-то не совпадали с доктриной секты, или те, кто просто не нравились Главному.

На жаргоне секты «вампирами» также называли рядовых членов «Братства», которые в чём-то провинились (причём нередко «провинность» была явно надуманной — не так посмотрел, не «держал поток» и т. д.).

Если упростить и выкинуть всё ненужное, суть доктрины Азазеля, «программа», которую он закладывал в неискушённые умы новичков, сводилась к следующему. Тот, кто безоговорочно предан руководству секты и делает всё «правильно» — сможет развить суперспособности, станет Посланником Зоны, а после смерти его душа сольётся со сверхсущностью и обретёт вечное блаженство. Тот, кто в чём-то не подчиняется — предатель, «энергетический вампир», и карма непременно покарает нарушителя. А уж если кто-то, не приведи Зона, решит уйти из «Братства» или его выгонят — тогда он и вовсе умрёт страшной мучительной смертью.

Иногда Азазель, закончив очередной пассаж, язвительно прибавлял что-то вроде: «…И они ещё считают нас сектой!..» На этом моменте, вероятно, предполагался скептический смех в зале.

Когда «проповедь» закончилась, Ярый уж было надеялся, что на сегодня всё, ан нет. Дальше ещё предстояла групповая медитация. Во время медитации нужно было сидеть с закрытыми глазами и без конца повторять мантру «ом мани падме хум». Использование мантр объяснялось так. Мантры — это звуки языка Вселенной. А потому частое их повторение позволит настроиться на высокие вибрации, очистить сознание и подготовить его к контакту со сверхсущностью. Чем чище сознание, тем больше вероятность, что на неофита снизойдёт «озарение», и он услышит «глас Зоны».

После медитации неофитам позволили покинуть зал. На улице было уже темно. С момента прибытия в лагерь их ещё ни разу не покормили. Последний раз Ярый ел на привале по пути в мёртвый город.

Теперь наконец-то подошло время для ужина. Правда, свою еду есть не разрешалось. Всю провизию, которая у пришедших была при себе, их заставили сдать на входе, и дальнейшая судьба её осталась неизвестной. На ужин неофитам раздали какую-то стрёмную баланду в мисках. Уж насколько непривередливым был вкус авантюриста (в Зоне деликатесами особо не побалуешься), но даже Ярому это показалось несъедобным. Он больше делал вид, чем ел. Многие кривились, некоторые старались делать вид, что им нравится, даже прихлёбывали. Ещё бы, под надзором капитана.

Сам Мурена почему-то не ел. Можно было подумать, что он питается исключительно одной лишь «энергией Зоны», но скорее всего, существовало более прозаичное объяснение — капитаны питались в отдельной столовой, на закрытой территории.

Проследив, чтобы его «подопечные» худо-бедно поели, Мурена пожелал им приятных снов и ретировался, надо полагать, до утра. Учитывая условия, в которых разместили неофитов, пожелание прозвучало, как издёвка. Спать было максимально некомфортно. Запах пота стоял такой, что резало глаза. Людей в помещении было слишком много. Два человека, лежавшие недалеко от Ярого, громко храпели.

Вообще-то раньше подобные неприятности не то чтобы были для него особым препятствием (когда он ночевал в Баре, во всех комнатах спало не меньше нескольких человек). Но сейчас почему-то Ярому никак не удавалось заснуть, хотя за день он полностью выбился из сил и сейчас чувствовал себя предельно выжатым. Всё равно, явственное ощущение внутренней тревоги долго не давало спать. И внешние факторы не способствовали релаксации. В конце концов ему чудом удалось отключиться на пару часов.

Сначала Ярому приснилось, что он оказался в каком-то саду, где было много цветов, ярко светило солнце и пели птички. И ему навстречу шла… Зона в женском обличье! Совсем как рассказывал Азазель. Её губы шептали: «Иди ко мне…» Ярый так перепугался, что бросился бежать наутёк, и перескочил в другой сон. Вокруг снова был Лягушатник, но не тот, который в реальной жизни, а иной, «параллельный». Солнце не светило, птицы не пели, лил дождь, небо было наглухо зашторено тучами. Авантюрист брёл куда-то по разрушенной деревне. Вдруг, в окне первого этажа одного из домов, Ярый заметил человеческую фигуру. Он открыл дверь и заглянул внутрь. В комнате сидел… Карп.

— Ну, чего застыл на пороге? Заходи уже, раз пришёл.

— Привет, Карп… а ты как здесь? Я думал… что тебя больше нет.

— Я есть, просто теперь я здесь, а не там.

— Ясно… И как тебе тут? Наверное, холодно?

— Терпимо.

Ярый прошёл в комнату и сел рядом. Помолчали. За окном зловеще сверкнула молния, и вспышка на миг озарила фигуру Карпа. С такого ракурса, в профиль, Карп отдалённо напомнил Ярому его собственного отца. Иногда тот мог подолгу, часами сидеть в кресле, о чём-то задумавшись. И Ярослав смотрел на него вот так же, сбоку. Когда Ярик был ещё ребёнком, они сильно поссорились, и отец случайно сломал ему руку. А Ярослав выкрикнул: «Я тебя ненавижу!». После того случая их отношения стали крайне напряжёнными, и во взрослой жизни Ярослав с отцом почти не разговаривали.

Откуда-то издалека едва слышно зазвучала музыка.

— Ну ладно, Карп, ты извини, похоже, что мне пора, — сказал Ярый. — Рад был с тобой повидаться.

— И я тоже, — ответил Карп. — Мы, старики, уходим, но вы, молодые, продолжаете ходку за нас. И хорошо, что пока ещё есть, кому передать эстафету. Удачи тебе, дружище. Что бы ни случилось, не сдавайся, и не забывай, кто ты есть на самом де-…

Глава 21. Рабы свободы

Крупицы мудрости об обретении душевного здоровья порой обнаруживаются там, где меньше всего ожидаешь их найти.

Д. Л. Эверетт

Примерный распорядок дня в секте выглядел так. С утра, в несусветную рань, подъём. Просыпались все от того, что из динамиков, развешанных на потолке по всему зданию, начинал на полную громкость играть вальс Штрауса «На голубом Дунае».

Когда это случилось впервые, Ворон ещё пребывал в счастливом неведении и не подозревал, что данную композицию за время нахождения в «Братстве» ему предстоит, против своей воли, прослушать ещё бессчётное количество раз, так что она врежется ему в память от первой до последней ноты, и он возненавидит её лютой ненавистью.

Пока играл вальс — а это продолжалось около десяти минут — все должны были успеть совершить утренние процедуры, одеться и выйти наружу, выстроившись на улице перед зданием «на зарядку». Личные вещи на время зарядки, рюкзак и его содержимое, традиционно полагалось оставлять в здании, так что, в отсутствии хозяев, в них мог рыться кто угодно. Правда, иногда членов секты заставляли бегать, нарезая круги вокруг памятника Ленину, почти в полной боевой выкладке, с оружием, хоть и разряженным. Капитан при этом бежал рядышком налегке и следил, чтобы никто не сачковал.

Итак, утро обыкновенно начиналось с зарядки. Перед её началом каждый капитан проводил перекличку в своём отряде. Опаздывать на зарядку запрещалось. Если у кого-то хватало на это наглости, капитан принимался орать на него и унижать, называл «говном», «бл. дью» и другими некрасивыми словами. Впрочем, чтобы вызвать гнев Мурены, не обязательно было опаздывать. Хватало вообще любого повода. Например, капитану показалось, что кто-то косо на него посмотрел.

Перечить капитану было нельзя. Если «рядовой» хотя бы пытался открыть рот, ему тут же напоминали, что если ему что-то не нравится, он всегда может уйти. Одного бедолагу действительно выставили за ворота базы. Ему даже вернули личные вещи и сказали: «Вали на все четыре стороны». Очень скоро бедолага вернулся, вид имея жалкий и побитый.

Существовало одно объективное препятствие, которое мешало новобранцам покидать Светлый Путь. Дело в том, что большинство из них были зелёными пацанами, набранными в Лягушатнике, которые до того, как вступить в секту, проводили в Зоне в среднем по несколько месяцев. Чтобы дойти до базы «серафимов», им пришлось совершить довольно длинный и опасный поход, но они преодолели его под руководством опытного капитана и в компании себе подобных. А вот сможет ли потенциальный отступник проделать тот же самый путь назад, но в одиночку?..

Во-первых, он ещё банально не знает так хорошо зонные тропы, как знали их Ворон или Мурена. Во-вторых, у него нет необходимого опыта, чтобы выжить в схватке с действительно сильными мутантами, так что добраться обратно до Лягушатника новичку удастся разве что чудом. Ворон бы, возможно, смог в одиночку выбраться из мёртвого города и вернуться назад. А вот какой-нибудь желторот — вряд ли. Но у Ворона имелись веские причины, чтобы задержаться тут подольше.

…Когда это произошло в первый раз: Мурена поставил кого-то перед строем и начал публично унижать, обзывая последними словами, Ворон испытал неподдельный шок, да и все остальные, наверное, тоже. Ещё недавно новичкам говорили, что они «избранные», заливали про «свет истины» и «крепкие братские узы», а теперь их открыто втаптывали в грязь. Слишком уж резким оказался переход от «высших материй» к неприглядной земной действительности. Хотя Ворон уже видел Мурену в подобном состоянии, во время их первой встречи в Лягушатнике, но тогда капитан наехал на паренька за то, что тот осмелился с ним спорить. То есть парень был как бы «чужой», а сейчас капитан внезапно начал вести себя так же и со «своими».

Мурена объяснял своё поведение так. Чтобы закалить дух «серафимов», нужна строгая дисциплина. И для того, чтобы удержать дисциплину, ему периодически приходилось устраивать неофитам «прожарку». Но они не должны забывать, что истинным собеседником Зоны достоин стать только тот, кто с честью выдержит все испытания.

— Человека никто не сможет оскорбить, если он сам не захочет почувствовать себя оскорблённым, — любил повторять Мурена.

При этом Ворон ни разу не слышал, чтобы кто-то попробовал назвать Мурену хотя бы одним из тех слов, которыми он так щедро одаривал всех своих «подчинённых».

Мурена охотно приводил себя в пример:

— Вот я всегда был больше благодарен тем, кто разносил в пух и прах, чем тем, кто льстил. Потому что те, кто разносили — действительно помогали мне расти внутренне и становиться сильнее духом.

Площадь между двумя зданиями, на которой стоял памятник Ленину, на языке секты называлась «плац». Ворону и другим неофитам пришлось провести здесь многие часы. В основном они занимались тем, что бессмысленно маршировали. Это мотивировалось тем, что «солдат Зоны» должен быть в хорошей физической форме. Помимо марша, в «программу» входили и другие физические упражнения, и даже тренировки по рукопашному бою.

Физические упражнения были излюбленным видом наказания у Мурены. Например, ему показалось, что кто-то ответил ему неправильным тоном. Сто отжиманий в упоре лёжа. Мурене доставляло особое наслаждение смотреть, как какой-нибудь новичок лежит на земле, полностью выбившись из сил, и не может сделать последнее отжимание. Естественно, в лучшем случае салагу ждала двойная порция оскорблений. В худшем — пинки берцами в живот.

Также в секте широко применялась такая практика, как «коллективное наказание». Провинился один, а отжимается весь отряд. При этом провиниться было легче лёгкого. Ведь человек, который состоит в секте, всегда априори в чём-то виноват, по умолчанию. Нельзя представить, чтобы неофит ни в чём не был виноват. Правила специально выстраивались таким образом, что их невозможно не нарушить. Капитану оставалось только отыскать повод для наказания.

Динамики оставались включёнными практически целый день. Когда вальс переставал играть, его сменяла запись проповеди Азазеля. Правда, из-за сильных помех разобрать все слова с первого раза было не просто. Но это не беда — когда запись подходила к концу, она начинала прокручиваться заново, и так по кругу. В итоге через пару недель пребывания в секте все новички помнили эту проповедь дословно наизусть.

На жаргоне секты такое фоновое звуковое сопровождение называлось «музыкой». Несколько динамиков было установлено и на улице. Иногда проповедь сменялась всё тем же проклятым вальсом Штрауса, который точно так же бесконечно играл по кругу. Ворон ничего не имел против классической музыки. Но если одну мелодию слушать по сто раз каждый день, то будь это даже самая прекрасная музыка, ты очень скоро её возненавидишь.

Ни разу не было так, чтобы вместо Штрауса заиграл, например, Бах или Моцарт. Или пусть даже Штраус, но какое-нибудь другое произведение, кроме вальса «На голубом Дунае». Плюс ко всему, музыка играла с ужасными помехами. Как будто бы её крутили на виниловой пластинке, которая была вся поцарапана, и игла в ней постоянно застревала. Поэтому даже однократное удовольствие от такого прослушивания представлялось крайне сомнительным.

Из-за того, что большую часть времени на базе играла «музыка» на полную катушку, слова другого человека, сказанные нормальным голосом, расслышать было невероятно трудно. Поэтому, чтобы тебя хотя бы просто услышали, невольно приходилось кричать. Это дополнительно создавало напряжение между людьми на базе. Капитан не мог отдать приказ спокойно потому, что его бы просто не поняли. А если какой-нибудь неофит пытался что-то громко сказать капитану, но переусердствовал, его могли заподозрить в неуважении к старшему по званию.

Оружие выдавали только по особому поводу: например, тогда, когда член секты заступал в дозор охранять базу, либо при выходе за пределы базы. Причём оружие выдавали не «родное», а первое попавшееся из общей кучи. Неважно, что Ворон старательно ухаживал за своим АК. При вступлении на дежурство ему могли всучить ржавый «калаш» какого-нибудь новичка, или и того лучше — охотничий обрез. Который против того же двоедушника принесёт едва больше пользы, чем водяной пистолет.

Вообще удивительно, как при такой охране на базу действительно до сих пор не прорвался какой-нибудь двоедушник или верзила, и не принялся потрошить кучу безоружных людей. Ворон частенько размышлял об этой возможности, и ему становилось не по себе.

Выход за пределы базы мог осуществляться в нескольких случаях. Например, когда «серафимов» отправляли в рейд за реликвиями. Обычно они шли в лес на севере города. При этом норма часто ставилась заведомо невыполнимая. Но для Ворона всё равно каждая такая вылазка была в радость, потому что он мог хотя бы несколько часов отдохнуть от ненавистной «музыки». Пусть потом и придётся выслушивать оскорбления от Мурены за то, что не выполнил «план»…

Скажем, капитану взбрело в голову, что сегодня кто-то должен найти редкую реликвию «гуппи». И этому кому-то кровь из носу нужно достать именно «гуппи»! Других реликвий можешь принести хоть сто штук, получишь только нецензурную брань в свой адрес, уже ставшую привычной. Хочешь — лезь в радиоактивное пекло, хочешь — ныряй в самую гущу подлянок, но найди мне эту чёртову «гуппи»! Естественно, чтобы выжить в таких условиях, нужно было сильно постараться, поэтому неудивительно, что неофиты часто погибали.

Мурена относился к этому абсолютно спокойно и хладнокровно, как к неизбежности. Он напоминал, что в Зоне ничего не происходит просто так, и, если человек погиб, значит, Зона за что-то его наказала, значит, он плохо подумал о Ней, или в глубине души был недостаточно предан «Братству». Если же он верно служил Зоне, но та всё равно почему-то решила забрать его жизнь, значит, такова Её воля. Но после смерти мученика ждёт награда — его душа сольётся со сверхсущностью и обретёт вечное блаженство.

Другой «уважительной» причиной, чтобы отлучиться за пределы базы, была «командировка». Иногда какого-нибудь члена секты посылали с заданием в другую часть Зоны. Такой чести обычно удостаивали лишь тех, кто состоял в рядах «Братства» достаточно долго и доказал свою преданность. Задание могло состоять в том, что «серафим» просто приходил в один из авантюристских лагерей, вёл там совершенно обычное существование: предпринимал вылазки за реликвиями, возвращался, продавал улов, ел, спал, слушал байки у костра, наблюдал за тем, что происходит, передавал информацию связному, и так до особого распоряжения.

Похоже, всё оказалось даже хуже, чем полагал Ворон, и во всех более-менее крупных местах скопления авантюристов в Зоне у «серафимов» имелся как минимум один свой агент. Да уж, не зря Ворон-Ярый подстраховался и оставил Косатку на попечение своему старому знакомому Барракуде. Когда двое авантюристов наконец-то добрались до Бара, наёмник, который был обязан Ярому жизнью, по счастливой случайности тоже оказался там.

Ворон скучал по Косатке каждый день. Невыносимо, до жути. Скучал с самого начала — с того дня, когда передал её Барракуде, строго наказав оберегать и охранять как зеницу ока, а затем вынужден был покинуть любимую, уйти из Бара в направлении Лягушатника. Скучал, когда вёл нехитрое существование простого авантюриста, дожидаясь появления вербовщика. Скучал по пути к мёртвому городу и скучал сейчас. Правда, времени на то, чтобы сидеть и страдать, у него не было.

Косатка говорила правду — распорядок дня на базе был организован таким образом, что у адептов секты не оставалось свободного времени. Всегда приходилось чем-то заниматься, «полностью себя отдавать». Когда они не маршировали — Ворон дежурил в столовой, или подметал на плацу, или собирал реликвии в лесу, или заступал на ночную вахту. Но что бы он ни делал, образ Косатки неизменно присутствовал где-то на бэкграунде его сознания.

Иногда «музыка» вдруг начинала греметь прямо посреди ночи. Сонных «серафимов» поднимали и заставляли идти на групповую медитацию, или маршировать на плацу вокруг памятника Ильичу. Опять. Этот плац, который Ворон помнил уже до малейшей трещинки в асфальте, так ему приелся, что авантюрист ненавидел его лишь немного меньше, чем пресловутый вальс ни в чём не повинного композитора Иоганна Штрауса.

Когда кто-то жаловался на то, что ему не хватает времени, чтобы выспаться, Мурена неизменно вспоминал бразильское племя «пираха», представители которого якобы почти никогда не спали. Ворон не знал, существовало ли вообще в реальности когда-нибудь племя с таким названием.

Пираха, по словам Мурены, жили глубоко в джунглях. И в то время, как обычные люди, отправляясь спать, привыкли желать друг другу: «Спокойной ночи», на языке пираха такое пожелание звучало примерно так: «Не спать! Всюду змеи». И, действительно, змей вокруг было в избытке. Периодически пираха позволяли себе подремать — минут пятнадцать или полчаса. Причём делали это прямо там, где их застал приступ сонливости, — на берегу реки, или прислонившись к стенке хижины. Немного отдохнув, пираха снова принимались за повседневные дела.

Они считали, что спать долго нельзя. Во-первых, сон лишает силы, а во-вторых, сон — это маленькая смерть, и каждый раз человек пробуждается немного другим, то есть теряет себя.

— Пираха знают, что они, как и всё живое — дети леса, — говорил Мурена. — Для них лес — это сложный живой организм, по отношению к которому они испытывают неподдельный трепет, а иногда даже страх. Лес наполнен необъяснимыми и странными вещами, которые они и не пытаются разгадать. Лес полон тайн… даже нет, лес — это вселенная, лишенная законов, логики и упорядоченности. Поэтому лес — это страшно.

У Ворона единственной ассоциацией с Бразилией был указатель, расположенный на локации Заброшенные Склады. Указатель, на котором среди прочих присутствовала стрелка с шуточной надписью «Рио»…

Хронический недосып, ночные медитации, фоновая «музыка», регулярные монотонные действия, долгие часы марша по кругу (Раз — два! Раз — два! Ша-агом! Сми-ирно!) давали свои плоды. В совокупности эти факторы позволяли осуществить сдвиг сознания человека и эффективно изменить восприятие времени у людей, находящихся на базе. Вдобавок ко всему вышеперечисленному, гаджеты на территории города Светлый Путь регулярно по необъяснимым причинам начинали глючить, и смотреть на часы зачастую было бесполезным. Цифры хаотично менялись: например, только что гаджет показывал 17:56, а в следующую секунду уже 15:21, ещё через мгновение 03:41, и так далее. Да и пялиться на часы рядовым «серафимам» было особо некогда.

Наручные часы имелись только у капитана, и он с ними постоянно сверялся. Косатка предупреждала Ворона о проблемах с гаджетами в городе, и теоретически он тоже мог взять с собой такие часики, но это бы сразу привлекло к неофиту ненужные подозрения. Ведь предполагалось, что новобранцы не знают о возможных сбоях компьютерной техники.

В общем, в итоге Ворон практически полностью утратил ориентацию во времени. Иногда ему казалось, что он находится на базе всего три недели, иногда — два месяца, а иногда — уже целых полгода. В определённый момент, во время очередной многочасовой медитации, когда он сидел в жарком тёмном помещении среди множества людей, монотонно бубнящих мантры, а из динамика раздавалась до боли знакомая проповедь «гуру», Ворон почувствовал, что ещё чуть-чуть — и он не выдержит. Что вот-вот он слетит с катушек, и на самом деле во всё это поверит. Или умрёт. Он попытался вызвать в памяти воспоминание о Косатке, как обычно делал в критические моменты, но тщетно. Его разум как будто затянула густая мутная пелена.

И тогда он вспомнил другое… Он вспомнил сентябрь в своём родном городе. Солнце припекало ещё почти по-летнему. Он учился в старшей школе. Они компанией гуляли после уроков. Он, двое его знакомых, и прекрасная девушка с каштановыми волосами, которая ему нравилась, тогда ещё просто нравилась, тогда он ещё не убивался по ней так сильно, как позже. Они четверо шли, шутили и смеялись. По дороге мимо промчалась машина, и из открытого окна до них долетела песня: «Этот город самый лучший город на земле… Он как будто нарисован мелом на стене…»

Ворон пришёл в себя. Вокруг сидели странные люди и твердили мантры, раскачиваясь в трансе. В помещении стоял сумрак, а ещё было ужасно жарко. Но это ничего страшного, это терпимо. Он всё переживёт. Ворон снова закрыл глаза и принялся повторять: «Ом мани падме хум…»

Ворону повезло, а вот парню по прозвищу Лапша повезло меньше. Однажды его заставили дежурить три ночных смены подряд за то, что возразил капитану. Вышло так, что Лапша не спал несколько суток. В итоге бедолага не выдержал, у него сорвало крышу, и он пришил из автомата двух своих «братьев», которые стояли с ним в дозоре. По какой-то случайности неподалёку в этот момент проходил другой капитан, и он пристрелил обезумевшего Лапшу. Это оказался тот самый Аспид, что стоял во главе отряда, в котором раньше была Косатка. Если бы не Аспид, Лапша, вполне возможно, успел бы перестрелять ещё кучу безоружных сектантов.

После этого случая Азазель, лидер «Братства», стал параноиком, и окончательно окопался в своём закрытом здании. К «пастве» он почти перестал выходить, и Ворон с тех пор видел его всего два-три раза, и то мельком. Ворон даже пожалел, что не пристрелил Азазеля тогда, в самую первую встречу. Правда, у Ворона всё равно не было оружия, и у него вряд ли бы получилось это сделать. Но даже если бы получилось, авантюриста самого бы потом сразу же и шлёпнули на месте.

Те пару раз, когда Ворон мельком видел верховного «гуру» при дневном свете, подтвердили изначальное впечатление, сложившееся о нём. Ворон смог разглядеть немного больше деталей. Чёрная окладистая борода в некоторых местах отсвечивала проседью. Тёмные карие глаза, «благородные» черты лица. Тело представляло собой идеальный «боевой скафандр» — в Большом Мире таким телосложением обычно обладали те, кто много лет занимались спортом и боевыми искусствами. За пределами Зоны Азазель несомненно имел бы успех у женщин, падких на внешность…

В общем, выглядел он совсем не так, как, по мнению Ворона, должен был выглядеть типичный лидер секты — закомплексованным неудачником, который считает, что его обидела жизнь и пытается отыграться на других, или одержимым параноиком. Так что у Ворона возник неслабый когнитивный диссонанс на этой почве.

Когда, в один из первых дней, проведённых Вороном в секте, проходил общий сбор на плацу, авантюрист заметил своего старого знакомого Винта, и очень обрадовался. Потому что Винт давно куда-то запропастился, и Ворон не ожидал его здесь встретить.

Вообще какое-то время назад в Баре Ворон-Ярый осторожно расспрашивал знакомых о «серафимах», и оказалось, что в последние годы многие авантюристы пропадали, не умирали, а именно пропадали. Ходили слухи, что виной тому была секта. Иногда без вести исчезнувших находили потом где-то в Зоне, но те словно не помнили, кто они, и представлялись другими именами.

Пока авантюрист собирал информацию, он познакомился с несколькими бродягами, которые тоже были крайне недовольны деятельностью «Братства». У кого-то верный напарник ушёл в секту. У кого-то были иные причины ненавидеть секту. Некоторые из этих людей прежде не знали друг друга. Каждый из них выразил готовность что-то предпринимать для того, чтобы покончить с сектой, но боялся выступить против Азазеля в одиночку. Все они охотно поделились с Ярым сведениями, которыми располагали.

Хорошие бродяги пропадали, и пришла пора положить этому конец. Поэтому Ярый и был внедрён к «серафимам». Конечно, у него имелись и свои личные мотивы. Он хотел отомстить за Косатку, женщину, которую он по-настоящему полюбил неожиданно для самого себя.

Задача Ярого заключалась в том, чтобы произвести разведку, узнать про вооружение и численность охраны, изучить внутреннее устройство базы. Косатка знала немало, но, во-первых, она ни разу не заходила на закрытую часть территории. Там жили капитаны, сам Азазель и его личная гвардия. Сколько человек охраняют «гуру», насколько серьёзно они вооружены и подготовлены, есть ли в здании «СЛАВА КПСС» запасные пути отхода и если да, то какие — это Ворону ещё только предстояло узнать.

Во-вторых, Косатка помнила не всё, а когда она пыталась получше сосредоточиться на воспоминаниях, пережитый травматический опыт давал о себе знать. Ей было больно возвращаться в мёртвый город, пускай даже мысленно. Поэтому Ярого и послали сюда.

Винту, судя по всему, основательно промыли мозги. Правда, иногда к нему всё-таки закрадывались сомнения. Но он упорно не хотел понимать, куда попал. И начинал задавать неудобные вопросы вслух, «козлить», на жаргоне секты, чего делать категорически не следовало. Вместо того, чтобы промолчать, не подавать виду, затаиться, схитрить, Винт пёр напролом. И Ворон всерьёз за него опасался.

Рутина, рутина, рутина, физический труд… В одном месте ограду вокруг лагеря нужно было укрепить. Доски совсем прогнили и никуда не годились. Сначала Ворону и ещё троим «серафимам» пришлось спилить дерево за пределами базы. Потом сделать из него доски, и залатать ими дырку в заборе. Попутно приходилось отбиваться от псевдогов и других непрошеных гостей. К счастью, Зона сегодня была снисходительной к Ворону, и он отделался всего лишь парочкой заноз на руках.

Оказалось, что электрический «щит», окружавший базу, питался от аккумулятора, который заряжался крайне необычным способом. Один из членов секты по прозвищу Ботан был учёным, и, по всей видимости, гениальным. То, что электрическая подлянка, навроде «шокера», при срабатывании выделяет просто огромное количество энергии, являлось общеизвестным фактом. И вот этот Ботан, как рассказали Ворону, изобрёл способ, как набирать в аккумулятор энергию с электрических подлянок, которых по всему мёртвому городу было разбросано навалом.

Примечательно, что в самом здании, где жили «серафимы», и на окружавшей его территории базы света или электрических приборов не было. Хотя, как выяснилось, энергии имелось в достатке. Но Азазелю и его сподручным выгоднее держать своих «подопечных» во мраке… мраке невежества, сколько бы они ни распинались про «свет истины» и всё остальное.

Когда Ворон услышал рассказ про Ботана, он понял одну важную вещь. Секте были нужны отнюдь не только слабаки и неудачники, как могло показаться непосвящённому человеку. Хотя дураки и составляли большую часть её рядовых членов, но они выполняли, скажем так, функцию «массовки». При этом секта целенаправленно стремилась искать умных, неординарных, физически развитых сторонников. Ведь на то, насколько многочисленным будет приток новобранцев, напрямую влияли представляющие организацию люди. Так же, как успех вербовки в значительной степени зависел от личной харизмы вербовщика.

Как ни парадоксально, но «костяк» секты состоял как раз из людей с крепкой психикой. Тех, у кого быстро сдавали нервы, ждала участь вроде той, что постигла беднягу Лапшу. Но, конечно, никакие кости в живой природе не могут существовать отдельно, сами по себе, нужна ещё, скажем, жировая прокладка, для того, чтобы в голодные времена организм мог использовать отложенные ранее запасы жира и синтезировать энергию.

Регулярно прибывающее пополнение из новичков, готовых пожертвовать на благо «Братства» всеми своими сбережениями — чем тебе не «жирок»? Новичков, которых не жалко, если что, использовать в качестве пушечного мяса сразу после того, как те выложат всё до последней копейки.

Зона, самое невероятное место на планете, во все времена своего существования будет притягивать к себе людей. Сколько бы бедолаг здесь ни сгинуло, на их место непременно придут тысячи других, которых не отпугнёт участь предыдущих. А значит, прибудут новые потенциальные неофиты, и прежние станут уже не нужны. В секте регулярно появлялись «свежие лица», но большинство из них быстро погибали, не успев даже примелькаться.

Помимо жира, нужна ещё мышечная масса. Поэтому секте не помешает иметь в своём распоряжении надёжных крепких парней, которым мозги заменяет грубая физическая сила, но которые готовы, не задавая вопросов, размозжить голову тому, на кого им покажут. Они играют роль «мускулов». В драке шансы на победу выше у того, чей вес больше. Можно банально задавить противника своей тяжестью. Чем лучше развита мускулатура, тем сильнее удар. И чем больше объём мышечной массы и жировых отложений — тем, соответственно, меньше шанс, что от вражеских ударов пострадают «кости» и «внутренние органы». Но конечно, чересчур много жира — тоже плохо. Тело станет неуклюжим и неповоротливым.

Так что, хотя совсем без «жировых отложений» было не обойтись, всё-таки особую ценность для секты представляли люди сведущие, обладающие глубокими познаниями в своей области. К тому же, волю слабого человека подчинить довольно легко. Возможно, Мурене и подобным ему доставляло некое особое, ни с чем не сравнимое наслаждение «прогнуть», сломать действительно сильную личность, поставить её талант на службу «Братству»? Хотя такой шанс наверняка выпадал им не так уж часто…

Азазель и капитаны часто говорили про суперспособности, которыми якобы начнут со временем обладать все члены группировки — понимать язык мутантов, силой мысли передвигать подлянки и прочая фантастика. Один раз для новичков устроили нечто вроде демонстрации.

Они вышли за ворота базы, и Мурена встал напротив подлянки «микроволновка», объявив, что сейчас на глазах у всех заставит её сдвинуться с места. Ворон едва сдерживал скептическую ухмылку. Мурена выставил руки перед собой, напрягся, покраснел, жилы на шее надулись… Новички, окружившие его, затаили дыхание и ждали, что же будет дальше.

И тут — Ворон готов был поклясться, что он это видел сам! — подлянка РЕАЛЬНО СДВИНУЛАСЬ, всего на несколько сантиметров, но переместилась в сторону!.. Остальные неофиты охнули, а Ворон просто молча ох. ел. В этот момент он действительно усомнился. Он действительно подверг пересмотру всё, во что он верил раньше.

А что, если Зона и вправду живая? А что, если Азазель и капитаны реально вступают с ней в контакт и обладают суперспособностями? А что, если «серафимы» были ПРАВЫ?.. А что, если Косатка — на самом деле никакая не жертва, а гнусная предательница… нет, этого не может быть! А даже если онои так на самом деле, неважно. Ярый всё равно до последнего будет на стороне Косатки, даже если придётся бросить вызов самой Зоне.

Потом, конечно, Ворон списал увиденное на то, что им в еду подмешали какие-то наркотики, которые и вызвали появление галлюцинации. Правда, почему галлюцинация произошла одновременно у всех, причём одинаковая, оставалось не до конца понятным. Но это наверняка можно было объяснить внушением или ещё чёрт знает чем. Да и вообще впоследствии Ворон начал сомневаться, а видел ли он то, что видел, или ему показалось. Хотя вначале не сомневался. Остальные же, похоже, были абсолютно уверены, и только утвердились в своём мнении.

Мурена тут же не преминул заявить, что он продемонстрировал лишь малую часть своих способностей, и на самом деле может двигать подлянки на гораздо большее расстояние, просто не хочет расходовать энергию без особой нужды. И что другие неофиты, если будут и дальше преданно служить «Братству», через пару-тройку недель тоже так смогут. А через пару лет вообще начнут жонглировать подлянками, как мячиками! Если, конечно, будут достаточно сильно верить.

«Эх, всё-таки даже немного жаль, что это неправда», — подумал Ворон. Несмотря ни на что, он должен был признать, что идеология секты выглядела достаточно заманчиво. Ему даже на самом деле ненадолго захотелось поверить в то, что Зона живая, и есть посвящённые, которые могут с ней общаться; захотелось почувствовать себя одним из таких избранных. Неудивительно, что люди велись на эту красивую сказочку. Ведь она как минимум могла бы послужить достойным сюжетом для какого-нибудь фантастического романа о Зоне.

Когда-то давно один бродяга по прозвищу Сэнсэй рассказывал авантюристу Ярому про бонсай — древнее восточное искусство выращивания точной копии настоящего дерева в миниатюре. И вот сейчас Ворону пришло в голову любопытное сравнение. Реальная жизнь — она как большое дерево, сложная, многоуровневая, разветвлённая. Секта же незаметно заменяла в голове человека настоящую реальность во всём её многообразии и сложности — ущербной копией, в которой глубокие философские понятия упрощались до дешёвой пошлости, мир делился строго на чёрное и белое. И эта искусственная реальность, в которую секта помещала сознание человека, имела определённое сходство с миниатюрным деревом. Вместо объёмной трёхмерной картинки получалась плоская двухмерная проекция.

И кто знает, может быть, фантазии сектантов насчёт живой Зоны и людей, которые с ней общаются, являлись лишь миниатюрной пародией на что-то большее, на некую другую реальность, где всё это действительно было правдой. Почему, если деревьев может быть много — целый лес — то и реальностей не может существовать больше одной?..

В какой-то момент Ворону даже стало немного грустно из-за того, что ему (по сути, всего лишь крохотной «букашке» в масштабах леса) досталось то дерево, где привратники Зоны и разумная сверхсущность были, очевидно, всего лишь вымыслом, использовавшимся Азазелем для своих корыстных целей. Что ему достался не «оригинал», а калька, бракованная «копия».

И ещё он подумал, что его прошлая безответная любовь на самом деле не больше, чем карликовый двойник той настоящей, глубокой близости, того огромного, живого дерева, которое могло со временем вырасти из их взаимного чувства с Косаткой…

Глава 22. Ловцы душ

Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним.

Евангелие от Матфея (4: 18–20)

И вот Ворон-Ярый снова оказался в деревне новичков в Лягушатнике, где у него когда-то произошла памятная встреча с Одуванчиком. Тогда Ярый надменно высмеял юношу, потому что сектанты представлялись ему этакими наивными простофилями. Авантюрист не догадывался, что на самом деле они глубоко несчастные люди, жертвы морального и физического насилия. Воистину, «каждый человек, которого ты встречаешь, сражается в битве, о которой ты не знаешь ничего». Где сейчас Одуванчик, Ворону было неизвестно. Вероятно, паренёк сгинул в одном из рейдов по Зоне, учитывая, что для «серафимов» такие, как он, были расходным материалом…

Судьба порой обладает весьма странным чувством юмора. Случилось так, что теперь Ярому самому предстояло ощутить, каково это, быть на месте недотёпы Одуванчика. В руководстве секты сочли, что для новоиспечённых «серафимов» пришло время первого «выхода в поле». И Ворон оказался в составе сводной группы, которая была отправлена на рыбалку в Лягушатник. «Рыбалкой» на жаргоне «Братства» называлась вербовка новых людей в секту.

Группа состояла из десяти человек. Во главе стояли капитаны Мурена и Аспид. Каждый из них выбрал по четыре лучших бойца из своего отряда. Ворона отобрали, так как он значился в «любимчиках» у Мурены. Он не спорил с капитаном, демонстрировал «преданность», при этом был опытным авантюристом, хорошим стрелком и обладал заметной физической выносливостью. Остальные члены отрядов остались на базе и на время отсутствия своих лидеров временно перешли в распоряжение других капитанов. Вообще всего, насколько знал Ворон, на базе было восемь отрядов различной численности, от 7 до 20 человек, и, соответственно, восемь капитанов, по количеству отрядов. Была даже одна женщина-капитан, по прозвищу Пиранья. С виду — обычная невзрачная брюнетка. На самом деле под этой ничем не примечательной внешностью скрывалась безжалостная убийца, на фоне которой даже Мурена казался не совсем конченым отморозком, а просто заурядным негодяем. Кроме того, существовал ещё секретный, девятый отряд, вроде «тайной полиции». Во главе её стоял некто Лучник, про которого среди рядовых членов секты ходило множество самых разных слухов. Члены отряда жили отдельно от остальных в закрытой части базы, и в их обязанности входила охрана непосредственно Азазеля и капитанов.

Итак, рыбалка. Ворону ещё никогда в жизни не было так стыдно. Ему становилось неловко при одной мысли о том, что нужно будет «подкатывать» к вольным бродягам и унижаться, говоря им фразы вроде: «Вы когда-нибудь задумывались, почему ваша судьба сложилась так, что вы оказались в Зоне?» Но, чтобы достичь цели, придётся перешагнуть через себя. Придётся опуститься на самое дно, чтобы потом взлететь ввысь.

Перед «выходом в поле» на базе «серафимов» проводился инструктаж для будущих ловцов, где Ворон и остальные выучили набор дурацких фраз-клише, с помощью которых можно завязать разговор с потенциальным рекрутом (вроде «Вам никогда не приходило в голову, что Зона на самом деле живая?», или «Задумывался ли ты когда-нибудь о своём предназначении в жизни?»). Кроме того, вербовщикам предоставили возможность порепетировать — в роли «вербуемых» выступали другие участники отряда, которые должны были остаться на базе, а не отправляться на рыбалку. Но одно дело — репетиция, а другое — реальная жизнь.

Сломать психологический барьер Ворону-Ярому помогла мысль о том, что это всё игра. Он представил, что он просто актёр, который играет свою роль. Дальше дело пошло легче.

На инструктаже вербовщикам объясняли, что все люди якобы делятся на четыре «типа личности»: мыслители, чувствующие, действующие и верующие. При вербовке мыслителя используется интеллектуальный подход. Например, можно было назвать прозвище какого-нибудь легендарного авантюриста и сказать, что это хороший знакомый капитана. Разумеется, скромно умолчав о том, что «знакомый» не состоит в секте и не разделяет её доктрину.

Мурена вообще часто любил хвастаться своими связями. Он неоднократно с гордостью рассказывал, как однажды пил в баре «У погибшего авантюриста» с матёрым ветераном по прозвищу Анг, он же Аннигилятор. Про этого бродягу Ворон слышал и раньше, до вступления в «Братство». Правда, он сильно подозревал, что если то, что рассказывал капитан, и имело под собой какую-то реальную подоплёку, то скорее всего, она состояла в том, что Анг просто случайно попался Мурене на глаза и они вместе опрокинули по кружке пива, и больше никогда в жизни не встречались. Но сам капитан рассказывал эту историю красочно, с кучей красивых подробностей, и преподносил всё так, как будто Аннигилятор был его старым приятелем, они много раз говорили по душам и тому подобное.

Чувствующие всегда «покупались» на искренность, любовь и заботу, с которой к ним относились вербовщики. При общении с таким человеком хорошим началом для разговора будет, например, предложение выпить по чашке горячего кофе.

Деятельные были склонны принимать вызов и действовать. Это те люди, которые любили ставить перед собой цели и добиваться реальных результатов.

Например, если человека сильно угнетает окружающая действительность: подлянки, мутанты и прочие «прелести» Зоны, ему нужно рассказать о том, что Зона живая сверхсущность, но она ещё достаточно молода по меркам сверхсущностей. И, как все дети, жестока, но может меняться и учиться. И то, какой она станет через несколько лет, зависит от того, какие у неё будут «учителя». И что как раз «ловцы» и занимаются тем, что хотят стать «воспитателями» для Зоны и вступить с ней в двусторонний диалог, чтобы повлиять на неё, и, соответственно, трансформировать окружающую действительность к лучшему.

Или, скажем, бродяга сильно «парится» из-за того, что авантюристы должны отстёгивать огромный процент от своих доходов бандитам, хотя сами часто буквально помирают с голоду. Такому бродяге нужно лгать, что у «Братства» есть чёткий последовательный план действий по очистке Зоны от бандитов. У каждого человека есть какая-то проблема, которая его особенно беспокоит, и к каждому можно подобрать «ключ». Для того, чтобы желанный ключик отыскать, нужно сначала постараться как бы невзначай разговорить потенциального рекрута, «прощупать» его, чтобы понять, кто он и о чём.

Ложь по отношению к вербуемым официально не возбранялась в секте. Такая ложь, согласно терминологии «Братства», называлась «ложь во благо». Ложь по отношению к «братьям» уже считалась грехом. И конечно, строго-настрого запрещалось лгать старшим по званию, наставникам — капитанам и Азазелю. Это вообще был самый смертельный грех.

И наконец, последняя категория людей, «веруны», они же мечтатели, чаще всего охотно завербовывались сами. Это те люди, которые и прежде задумывались о том, что Зона может быть живой сущностью, или видели сны о чём-то большем, или стремились постичь смысл жизни. Ворону как раз попался один такой. С ним было легче всего. Оказалось достаточно намёка, что их встреча предопределена свыше, что это «знак судьбы». Когда Ворон вскользь упомянул о телепатических контактах с Зоной и сверхспособностях, рекрут прямо «загорелся». И напоследок, для закрепления эффекта, Ворон поделился собственными духовными переживаниями — немного рассказал про свои сны о других мирах и Зонах в них, сны, которые он действительно видел. Умеренное количество правды помогает лжи выглядеть более убедительной.

Позднее Ворон, исходя из своих наблюдений, пришёл к выводу, что, как ни странно, большинство завербованных в секту состояло не из верующих, а из людей чувствующих и деятельных.

Один раз, когда Ворон подходил ко всем подряд авантюристам, то случайно наткнулся на своего старого знакомого. Причём узнал он знакомого не сразу. Выпалив стандартную фразу-клише, Ворон услышал в ответ удивлённое:

— Ярый, ты что ли?!

Начинающий вербовщик едва не покраснел. Он и рад был бы объяснить всё коллеге, но боялся, что где-то поблизости в этот момент может проходить другой вербовщик и услышать. Поэтому, чтобы как-то выкрутиться, Ворон просто подмигнул знакомому и сказал:

— Зона любит всех нас, — после чего поспешил ретироваться.

«Штирлиц недоделанный, блин», — подумал он про себя.

Надо сказать, что все авантюристы по-разному реагировали на слова Ворона. Некоторые относились с юмором, другие отвечали чуть ли не открытой агрессией. Когда какой-то бродяга от души обматерил Ворона, вербовщик, понурив голову, подумал: «Да уж, я был повежливее в своё время».

Иногда вера человека в собственную неуязвимость становилась его ахиллесовой пятой, слабым местом, на которое вербовщик мог успешно надавить. Например, Ворон говорил что-то вроде: «Слушай, ты же вроде неглупый мужик, не первый год Зону топчешь. Разве кто-то может заставить тебя что-нибудь сделать против твоей воли? Принимай решение сам. Уверен, ты не мыслишь стереотипно, и у тебя хватит ума не верить всем этим слухам про секты и сатанистов, которые распространяют всякие завистники и недоброжелатели. Так что, ты придёшь к нам на собрание?»

Похоже было, что гениального вербовщика из Ворона не выйдет. К бывалым бродягам он не видел смысла даже пытаться подходить, потому что обоснованно предвидел, что на них вся эта чушь не подействует. Новичков «обрабатывать» было легче, но тут Ворону мешало чувство жалости. Не хотелось ломать молодым парням жизнь. Он-то, в отличие от остальных вербовщиков, знал правду про секту. Поэтому чаще всего Ворон старался выбрать нечто среднее: подходить не к профессионалам, но и не к вчерашним новичкам. Из-за того, что он, выбирая очередную «жертву», слишком долго «приценивался», раздумывал, к кому подойти, а к кому нет, процесс протекал значительно медленнее. И всё равно каждый раз, когда кто-то верил ему и соглашался взять бумажку — «визитку», на жаргоне секты, — на которой было написано место и время, Ворон, вместе с облегчением от того, что ещё одному человеку удалось впарить приглашение, испытывал и чувство вины из-за того, что обманул.

Пока Ворон выполнял свою «работу», жизнь в деревне текла привычным чередом. Остальные бродяги занимались рутинными делами, сидели возле костра, травили анекдоты, кто-то играл на гитаре. Один парень, самый тихий, выглядел и вёл себя так, как будто бы только пару дней назад пришёл в Зону, совсем зелёный. Ворон старательно избегал разговора с мальчишкой. Должны же всё-таки быть какие-то моральные границы. Но позднее, когда Ярый говорил с другим авантюристом, то краем глаза заметил, как к салаге подошёл вербовщик из команды Аспида, и новенький ушёл с ним. Ворону-Ярому хотелось рвать на себе волосы от злости и бессилия, но помешать он этому не мог.

Так как в рыбалке участвовали члены двух отрядов, конкуренция была неизбежной. Мурена сразу же заявил Ворону и трём другим своим подопечным, что они должны во что бы то ни стало привести больше людей, чем вербовщики Аспида.

— …А иначе я вас, бл. ди, вы. бу по самые гланды! — присовокупил он в своём фирменном стиле.

Ещё на инструктаже Ворон с интересом узнал, что с точки зрения секты процесс вовлечения новых адептов условно делился на три стадии. Первая стадия — когда вербовщик разговаривает с потенциальным рекрутом, прощупывает его, пытается обработать и вручить «визитку». Эта стадия в лексиконе «Братства» имела весьма забавное название — «предварительные ласки». Следующая стадия, «первое свидание» — собрание будущих неофитов в уединённом месте вдали от скопления авантюристов, их встреча с капитаном, личный «перформанс» Мурены. И, наконец, третья стадия — «лишение невинности», включала в себя путь до городка Светлый Путь и вход внутрь штаб-квартиры «серафимов».

На саму рыбалку выделялся один полный день с утра и до вечера. Из полусотни заранее заготовленных бумажек Ворону удалось раздать около двадцати. Большинство потенциальных рекрутов отсеялось ещё на первом этапе. Из двадцати человек, взявших бумажку, до второй стадии — общего сбора — дошло всего трое. Ещё один откололся после сбора. И в итоге в мёртвый город с отрядом отправились всего два человека из числа тех, что брали у Ворона бумажку. Но ему ещё сильно повезло. Вообще предполагалось, что каждый вербовщик должен привести с собой хотя бы одного человека. И горе тому несчастному рыбаку, кто не смог привести никого!.. Правда, обычно такого не бывало. В итоге обратно в Светлый Путь из Лягушатника выдвинулись уже двадцать человек. Два капитана, восемь «серафимов» поопытнее и десять «необстрелянных птенцов». Один вербовщик из команды Аспида, как и Ворон, тоже как-то ухитрился перевыполнить «норму» и притащить с собой аж двоих рекрутов.

Когда все собрались, и группа уже собиралась выдвигаться из Лягушатника в поход к мёртвому городу, один из новичков услышал название «чёрные серафимы». По-видимому, он уже слышал это словосочетание раньше, и не в очень приятном контексте. И выразил недоумение, почему его сразу не предупредили, что собрание организовано «серафимами».

Повисла неловкая пауза. Ворон, который наблюдал за ситуацией, вмешался и доверительным тоном поведал новичку, что, оказывается, Азазеля, лидера их группировки, несправедливо критикуют, и что другие авантюристы могли бы отговорить «гостя» от участия в собрании, и тогда бы он не получил возможности узнать правду о Зоне.

Поэтому тот, кто приглашал этого авантюриста на сход, просто хотел дать шанс человеку сохранить непредубеждённость восприятия и самостоятельно решить, что к чему. Такого объяснения оказалось вполне достаточно, чтобы развеять сомнения. Ситуация благополучно разрешилась. Мурена показал Ворону большой палец, что означало высшую степень похвалы. Группа выдвинулась в поход…

Глава 23. Адепт

После прибытия на базу всё шло по привычному сценарию. Как обычно, состоялось «знакомство» новичков с остальными членами отряда. Не посетить собрание Ворон мог только по двум причинам: либо он умер, либо по индивидуальному поручению своего капитана находился в другой части Зоны. Второе случалось крайне редко.

Поэтому приходилось стоять и в сотый раз выслушивать надоевшую историю Мурены, которую Ворон уже выучил во всех мелочах, и делать вид, что ему интересно. Вслед за капитаном по очереди выступали новички. Когда Ворон сам только-только пришёл в секту, оказался на своём первом «знакомстве» и слушал «исповеди» других таких же, как он, неофитов, каждая история казалось ему в чём-то уникальной и не похожей на остальные. Но чем дальше, тем сильнее он замечал, что большинство рассказов были однотипными. Отдельные подробности могли не совпадать, но суть часто оказывалась схожей.

Один, например, насмотрелся в детстве киношек про авантюристов и мечтал наяву попасть в Зону (таких называли «повёрнутыми»). Второй бежал сюда из-за Периметра от проблем с законом. Третий просто был социопатом и не мог уживаться в нормальном обществе.

Четвёртый отслужил в армии, на высшее образование мозгов или денег не хватило, а идти работать дворником или грузчиком за нищенскую зарплату не хотелось, вот он и подался в Зону в надежде срубить бабла. Мурена, конечно же, обещал ему золотые горы.

Пока Ярый слушал эти откровения, изображая живой интерес, он параллельно прокручивал в голове разговор, который состоялся недавно на пути к мёртвому городу с одним «серафимом». Группа остановилась на привал, и все занимались чем-то своим: кто-то собирал дрова для костра, кто-то устанавливал датчики по периметру лагеря, кто-то копался в своих гаджетах. Вербовщик по прозвищу Калибан улучил момент, когда его никто не слышал, кроме Ворона, и как бы разговаривая сам с собой, произнёс:

— Иногда я думаю, а не послать ли всё на хер.

Ворон притворился, что не заметил этой реплики. Но так просто отделаться не получилось. «Брат» повернулся к нему, придвинулся поближе и стал тихо говорить:

— А вот ты, Ворон, очень крутой бродяга, ты никогда не задумывался… ну, я имею в виду… может, это бред, конечно… Но может быть, Азазель ошибается, и на самом деле всё совсем не так, как… И тот случай с Лапш… я хотел сказать, тот случай с Измаилом… я постоянно думаю о нём…

— Хочешь совет? Меньше думаешь — крепче спишь. Иногда нужно просто «выключить голову», — сказал Ворон, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо, но его голос прозвучал не совсем уверенно.

Втайне он хотел посоветовать «брату» уносить ноги как можно дальше отсюда, но не был уверен, что это не проверка от руководства секты. А вдруг Калибан специально его провоцирует? Так что приходилось лгать и притворяться. Хотя порой у Ворона возникало ощущение, что до такой степени притворяться — почти то же самое, что быть.

— Ты думаешь? — с сомнением спросил «серафим».

— Конечно! Главное — всегда слушай своё сердце, — резюмировал Ворон. — Если сердце говорит тебе, что нужно остаться здесь, рядом со своими братьями, значит, так тому и быть.

— Да, брат, ты прав. Забудь всё, что я тут наговорил… И прости, что я тебя загрузил.

— Ничего страшного, брат. Если захочешь ещё чем-то со мной поделиться — я всегда буду рад тебя выслушать.

Сейчас, уже на базе, Ворон стоял и раздумывал, рассказывать ли Мурене об этом разговоре. Возможно, проверка как раз и заключалась в том, что ему требовалось доложить капитану о происшествии. Но в то же время существовала мизерная доля вероятности, что «серафим» искренне поделился с ним сомнениями, а не действовал по заданию руководства. В таком случае, если Ворон настучит на Калибана, получится, что он выдаст нелюдям своего. С другой стороны, если он не доложит, а потом окажется, что это была проверка, то все долгосрочные усилия Ворона пойдут насмарку. Поэтому авантюрист сомневался. На раздумья у него оставалось максимум день-два, не больше.

С самого начала своего пребывания в «Братстве» Ворон вёл себя определённым образом. Если, например, происходил какой-то конфликт между рядовым членом секты и старшим по званию, Ворон всегда либо активными действиями становился на сторону «начальства», либо выказывал одобрение молчаливым согласием. Это было гадко, но необходимо, чтобы втереться в доверие.

Главное правило, которое Ворон усвоил — его позиция всегда должна совпадать с позицией руководства. Если завтра наверху скажут, что Земля квадратная, Ворон должен будет на голубом глазу уверять всех, что это правда. Он, дескать, тоже всю жизнь обманывался, что Земля круглая, а потом в одночасье прозрел. Но если послезавтра капитан передумает и объявит, что Земля всё-таки круглая, Ворон должен снова на 180 градусов изменить свою позицию, и утверждать, что и он всегда думал так же.

Как-то раз Мурена, Ворон и ещё двое из «свиты» капитана отправились в рейд за реликвиями в лес. Наставник сегодня, похоже, был в лирическом настроении, и, вместо привычной матерщины, глядя на деревья, стал говорить, что это на самом деле никакие не деревья, а сущности, похожие на дым, что они колышатся, и он может с ними взаимодействовать, общаться. Один из «серафимов» слушал капитана с серьёзной миной, явно принимая всё за чистую монету, но на лице другого, который ещё не так долго пробыл в секте, мелькнула тень сомнения.

Когда Мурена закончил, Ворон притворился, что внимательно присматривается к деревьям (как ни странно, вполне себе «обычным» с виду), после чего многозначительно произнёс:

— Да, кажется, я начинаю что-то замечать… Действительно, чем-то похоже на дым… такой лёгкий зелёный дым…

— Вот! Ты тоже начинаешь видеть! Это значит, у тебя скоро откроется третий глаз, — заявил Мурена, что из его уст следовало воспринимать, как одобрение. А потом добавил: — Внутри тебя пробуждается энергия кундалини… — и ещё много подобной ахинеи.

Такая последовательная стратегия, которую избрал Ворон, привела к тому, что через некоторое время он стал «любимым учеником» Мурены. Поэтому ему капитан доверял немного больше, чем остальным бойцам. Когда во время очередного перехода из деревни в мёртвый город молодой паренёк, вчерашний новичок, пущенный Муреной вперёд прокладывать маршрут, напоролся на подлянку, капитан бросил вполголоса, так, чтобы мог расслышать только Ворон, лаконичную фразу, которую последний запомнит на всю жизнь: «Да, лох сдох». Ворон, сделав внутреннее усилие, выдавил из себя нечто вроде скептического смешка (видимо, такая реакция от него ожидалась). Но на душе было тяжко.

Ворон вспомнил Косатку и почувствовал, как по всему телу приятной волной разливается тепло. Сейчас возлюбленная была далеко, но он помнил, как она сидела совсем рядом, и смотрела на него глазами, преисполненными любви. Холодная и неприступная с чужими, только с ним Косатка становилась такой, нежной и беззащитной. Только он знал другую её сторону…

Чуть позже, когда они с Вороном остались вдвоём, Мурена совсем забыл про осторожность и разоткровенничался:

— Обычно новичок держится примерно два-три месяца, пока не сдохнет. Один новичок приносит где-то пять кусков «зелёных», плюс-минус, — сказал он, поправляя на плече новенький «Barrett M82». — Иногда, правда, попадаются богатенькие буратины, с которых удаётся стрясти побольше, с кого двадцать, а с кого и все пятьдесят. За год в сумме может накапать сто, а то и двести, если цикл выдался особо урожайным. Какой-то процент, конечно, нужно заносить в «общак»…

— Нехило, — присвистнул Ворон.

— Ну, а ты как думал? Держись меня, я тебя научу всему. Ты мне нравишься. Ты умный и быстро схватываешь, что к чему. И такой же на всю башку двинутый псих, как и я, по глазам вижу. Из тебя может получиться что-то дельное. То есть пока что ты, конечно, дерьмо. Но именно то дерьмо, из которого получаются камни… А ещё классно ты придумал тогда историю про девушку, из-за которой типа пришёл в Зону. За годы я тут много всякого разного наслушался, но такого ещё не было. Молодец. Ставлю высший балл за оригинальность.

— Но… — начал было Ворон, и осёкся. «Но это правда», — хотел сказать он, а вместо этого сказал: — Рад, что ты оценил.

— Есть одна хитрость в нашем непростом ремесле, — сказал Мурена, — которую я называю «отбор лохов». Запомни, наш «клиент» — это именно чистый, химический лох. Который без колебаний выполнит всё, что ему прикажут. Поэтому первое, что нужно вырабатывать у новичков — рефлекс подчинения. Если не вырабатывается, значит, вбивать ногами. От тех, кто задаёт вопросы и спорит, больше возни и геморроя, чем реальной выгоды. Даже если будет прибыль, она не компенсирует тебе потраченную энергию и нервы. Так что от «козлов» нужно стараться избавляться как можно раньше, желательно ещё на «первом свидании»…

— Да уж, теперь понятно, почему ты тогда прогнал того парня, который сказал, что свобода — это деньги, и потом всё никак не мог угомониться…

— Бинго, коллега! Ты растёшь прямо на глазах, — похвалил Мурена.

— Погоди, — Ворон едва ли не первый раз за время пребывания в «Братстве» решился в чём-то возразить капитану, пусть и не прямо. — А как же Ботан, который придумал, как мудрёным способом подвести напряжение к забору вокруг базы? Он, что ли, тоже, получается, лох?

— Ну нет, умники, конечно, тоже иногда попадаются. Ботаны, которые могут быть в чём-то полезны, нам нужны. В отличие от обычных лохов, это трудновозобновляемый ресурс, а потому умников лучше не бросать сразу грудью на амбразуру и не загружать их бесполезной физической работой до полного изнеможения, как остальных. Во всяком случае, пока они не достанут лишними вопросами. Просто умников удаётся заманить крайне редко. Разве что они сами захотят быть пойманными. Знаешь ведь, как говорят, бывают идеи настолько идиотские, что только очень умный человек способен в них поверить…

И потом, если человек формально умник, это ещё не значит, что он не может быть лохом. Иногда человек кучу всякой умной херни знает, про квантовую механику, Хайдеггера, антиглобализм, а по жизни — лох голимый. Грех мимо такого пройти. К примеру, в девяностые бывало такое, что вроде смотришь, с виду интеллигентный человек, какой-нибудь признанный специалист в своей области, юрист там, или врач. А заряжает воду у телевизора… Он примет тебя за Магду, оттого что хочется ему принять тебя за Магду! Он умный, а в приворотное зелье верит.

Бывают, конечно, исключения, когда человек вроде как и умник, и ещё что-то из себя представляет как личность, но это совсем уж исключения из исключений. Такие случаи попадались мне лишь два-три раза за всю мою обширную карьеру…

Ну, а в большинстве случаев всё предельно просто. Нам нужен либо чистый, так сказать, аутентичный лох, который будет делать то, что ему сказано и не задавать вопросов, либо лох с претензией на интеллектуальность, от которого может быть какая-то практическая польза, вроде вот этого Ботана, который оказал нам огромную услугу и помог сделать электрическое ограждение вокруг базы. Проблема в том, что большинство людей — ни то ни сё, то есть они и не умники, и не совсем уж полные лохи. А на хрена нам сдался лох, который ничего не знает и не может быть полезен, но который к тому же ещё и задаёт дурацкие вопросы? Вот поэтому я и говорю, что нужно проводить отбор. К сожалению, мы живём не в лучшем из миров, а потому отбор никогда не будет работать идеально. Как ни старайся, а всё равно время от времени проскальзывают «козлы», которые будут путаться у тебя под ногами и спорить, спорить… Но это уже издержки нашей нелёгкой профессии…

— Да уж, а ты не врал. Ты действительно чёртов психопат!.. — резюмировал Ворон даже с некоторым трепетом.

— Не прибедняйся, коллега, — весело ответил Мурена.

— Последний вопрос, — сказал Ворон. — Тот фокус с подлянкой. В чём там был подвох?..

— Ага, так я тебе и выложил всё сразу на блюдечке! Погоди, не так быстро, — подмигнул Мурена, хлопнул Ворона по плечу и принялся напевать себе под нос: — Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя…

Ворон до сих пор не решил, рассказать ли капитану про тот разговор с Калибаном. Вскоре случилось ещё одно событие, которое усилило его сомнения. Ворон случайно увидел, как Винта, который за прошедшее время так и не «перевоспитался», а продолжал упрямо «гнуть свою линию», сильно избитого, ведут на так называемую гауптвахту. С точки зрения Мурены и остальных капитанов Винт как раз относился к категории «козлов», лишних людей. А потому был публично заклеймён «пиявкой», «энергетическим вампиром» и прочими нелестными эпитетами. В ту же категорию, очевидно, будет переведён Калибан, если Ворон на него настучит. И ничего хорошего «инакомыслящему» не светит.

Вообще в построениях Азазеля касательно «пиявок» и людей, которые своими нечистыми помыслами «загрязняют» энергетическую ауру Зоны, бросалась в глаза одна явная нестыковка. Основными врагами «Братства» почему-то чаще всего оказывались отступники, иноверцы, критики, а то и вообще вполне себе мирные авантюристы, которые по различным причинам не угодили Азазелю или кому-то из капитанов.

Однако фанатики почему-то отнюдь не торопились воевать с бандитами. Хотя казалось бы, вот где нечистые помыслы и максимально отрицательная энергетика. Но в отношении бандитов риторика Азазеля была на удивление сдержанной. Он сам аргументировал это тем, что большинству людей всё равно нужен некий гиперболизированный образ зла, чтобы демонстрировать им пример, как не стоит себя вести. И что любое развитие должно быть последовательным, и раз Зоне на данном этапе угоден такой социальный строй, при котором всем управляют бандиты, значит, ей это зачем-то необходимо. Но однажды придёт «судный день», когда все бандиты получат по заслугам, просто пока время очищения ещё не настало.

Ворон продолжал терзаться сомнениями насчёт Калибана, но вскоре ситуация разрешилась сама собой, потому что произошло кое-что другое. В итоге авантюрист так и не принял решение, и секрет вербовщика остался в тайне. На следующее утро Ворона вызвал Мурена и сказал:

— Мы говорили насчёт тебя с Азазелем. Мы готовы принять тебя в капитаны. Но сначала ты должен пройти финальный экзамен. Тебе нужно убить одного авантюриста, который когда-то был одним из нас, но потом предал «Братство» и сбежал. По нашей информации, сейчас он скрывается где-то в районе Сумрачной Долины. Его прозвище — Вергилий.

Глава 24. Инициация

Сумрачная Долина никогда не имела репутацию особо приятного места. Тут можно было как разжиться неплохими реликвиями, так и быстро распрощаться с жизнью. Сумрачная Долина сполна оправдывала своё название: в ней почти всегда стояла неуютная пасмурная погода, часто шёл дождь, даже в те редкостные деньки, когда на соседних локациях Зоны вовсю светило солнце. Вероятнее всего, этот феномен объяснялся некой климатической аномалией. Ходили слухи, что где-то здесь была расположена заброшенная подземная лаборатория, но как туда попасть и что в ней находится, никто толком не знал. К счастью, Ворона интересовала вовсе не лаборатория, и авантюрист надеялся, что соваться под землю ему не придётся.

Когда-то Сумрачная Долина, как и Гадюшник, находились под контролем банды Проффесора. Однако после ухода главаря в мир иной в группировке началась борьба за власть, и бывшая банда распалась на множество мелких шаек, которые непрерывно враждовали друг с другом, а также грабили попадавшихся им на глаза авантюристов. Если с бандитами Батьки или Деда всё было более-менее понятно: один раз заплатил за проход — и до следующего раза тебя не трогают, то в Сумрачной Долине можно было встретить одну шайку, дать им деньги, затем свернуть за угол и напороться на вторую шайку, потом на третью и так далее. И ещё не факт, что не пристрелят.

Те же «цивилизованные» бойцы Деда знали, что обосновались на своей земле прочно и надолго, а потому не трогали авантюристов, которые исправно платили — ведь им требовался постоянный источник дохода. А мелкие «одичавшие» банды в Гадюшнике и Сумрачной Долине не имели такой уверенности в собственном будущем, из-за постоянных междоусобных войн и передела территории, и жили, так сказать, «сегодняшним днём». Поэтому просто пристрелить проходящего мимо бродягу и забрать у него сразу весь улов было для них в каком-то смысле практичней, чем взымать процент.

Пока лидер группировки жил и здравствовал, в Сумрачной Долине держался худой мир. Теперь же он уступил место худой ссоре, и на «спорной» территории окончательно воцарилась полная неразбериха. Чтобы найти одного конкретного человека во всём этом смертельном хаосе, среди множества постоянно воюющих друг с другом бандитских шаек, агрессивных мутантов и прочих опасностей, нужно было ещё как следует постараться. Вероятно, на это и рассчитывал Вергилий, прятавшийся от своих бывших «братьев», когда отправлялся в Сумрачную Долину.

Ворон справедливо полагал, что если Вергилий действительно прячется где-то в Долине, то ему всё равно время от времени нужно сбывать найденные реликвии, а также затариваться едой и патронами. Значит, если рассуждать логически, он должен регулярно пользоваться услугами перекупщиков. Ворон помнил одного авантюриста по прозвищу Перец, который занимался здесь скупкой реликвий, и потом перепродавал их бандитам Деда. Схема была простая: покупаешь в Сумрачной Долине реликвию по дешёвке — продаёшь потом Ферапонту в Лягушатнике или Антибиотику в Баре по стандартной цене. Покупаешь патроны или еду у тех же барыг — продаёшь авантюристам в Сумрачной Долине уже с наценкой. И соответственно, у авантюриста, который отправился в рейд в Сумрачную Долину и нашёл там реликвию, имелся выбор: либо продать её здесь же перекупщику и получить меньше денег, но зато можно сразу, без промедления, отправиться за новой добычей, либо переться в Бар или Лягушатник и получить больше денег, но потратить больше времени.

Теоретически Перец мог толкать купленные реликвии не Деду или Батьке, а напрямую через военных в Большой Мир, и прибыль была бы выше, но и риски в таком случае пропорционально возрастали. Военные, у которых уже имелись налаженные поставки от Деда и Батьки, могли просто пристрелить какого-то «левого» бродягу, который решит сбагривать им улов, либо «слить» его тем же бандитам — исход будет аналогичным, если они узнают, что кто-то в обход них барыжит с вояками, им это вряд ли понравится. Поэтому Перец сбывал реликвии преимущественно Ферапонту.

Перец, в общем-то, неплохо устроился. Если не считать угрозу поймать пулю от бывших молодчиков Проффесора. Но, с другой стороны, бандитам тоже надо было где-то скупляться, поэтому мочить торговца стали бы разве что какие-нибудь совсем уж безмозглые отморозки.

Во времена Проффесора, до распада банды было иначе. На регулярной основе существовали один-два торговца, и того, кто попытался бы мутить свою лавочку у них спиной, либо опустили бы, либо заставили отстёгивать грабительские проценты. Между обычными авантюристами допускались лишь единичные торговые сделки, где-нибудь втихаря, на укромной тропинке. И если бы кто-то повадился систематически скупать реликвии у авантюристов в Сумрачной Долине, а потом приносить их Ферапонту, у Деда бы вряд ли оказали ему радушный приём. С началом периода междоусобиц всё изменилось, и стали появляться «вольные перекупщики».

В общем, если Вергилий осел в Сумрачной Долине, он по-любому должен был контактировать с одним из таких перекупщиков. Ворону круто повезло. Во-первых, он умудрился не попасться на глаза бандитам. Во-вторых, первый же перекупщик, к которому он пришёл, собственно Перец, сказал, что буквально несколько часов тому назад общался с бродягой, внешность которого подозрительно напоминала словесное описание, составленное Вороном. И за деньги указал Ворону район, куда искомый бродяга предположительно направился.

Через некоторое время охотник отыскал свою «мишень» — человека, фотографию которого ему показывали на базе «Братства». Ещё полдня Ворон пас Вергилия — от автомобильного моста над озером и до самой заброшенной свинофермы. Наконец, улучив момент, авантюрист почти вплотную подкрался к нему сзади и направил в затылок ствол автомата.

— Не рыпайся, — предупредил Ворон.

Вергилий замер на месте.

— Брось автомат, — приказал Ворон. Пойманный врасплох бывший «серафим» подчинился. — Брось пистолет. — Бродяга подчинился. — Глаза в землю. Шагай вперёд. Дёрнешься — пристрелю.

Когда Ворон с Вергилием вошли в дом, первый от души врезал второму прикладом по башке. Очнувшись, бывший «серафим» обнаружил себя лежащим на полу со связанными руками. Ворон сидел неподалёку.

— Послушай, бродяга, — начал он. — Мне вообще-то дали приказ тебя устранить. Но я просто поговорить хочу. Если б хотел, убил бы ещё снаружи, на улице, или пока ты прохлаждался в отключке. Я тебя развяжу, если обещаешь, что не будешь буянить и делать глупости. Деваться тебе всё равно некуда. Если даже сможешь прикончить меня или убежать, за мной придут другие. Так что лучше выслушай, что я скажу. Ну как, обещаешь без глупостей?

Вергилий вяло кивнул. Иногда в фильмах в такие моменты один персонаж достаёт нож и подходит к другому, связанному. Предположительно, зритель должен испугаться, что первый персонаж собирается убить второго. Но выясняется, что тот всего лишь хотел разрезать верёвку. Верёвка Ворону ещё была нужна целой, поэтому он просто развязал её, а не разрезал ножом, пускай и в ущерб пафосности.

Вергилий пока не проявлял признаков агрессии. Ворон даже на миг подумал, а не перегнул ли он палку, и стоило ли дубасить бродягу прикладом. С другой стороны, перестраховаться не помешает. Ворон снова сел напротив Вергилия и повнимательней пригляделся к бывшему «серафиму». Вергилий был на голову его выше, хорошо развитым физически, но выглядел уставшим, осунувшимся и подавленным, под глазами огромные мешки. С виду он не казался злым, а даже наоборот, вёл себя на удивление спокойно. На голове — густая чёрная шевелюра, в которой проступала ранняя седина.

— Ты в порядке? — спросил Ворон.

— Угу, — ответил Вергилий. — В порядке. Башка раскалывается только…

— Извини за то, что я тебя вырубил, — серьёзно сказал Ярый. — Просто перестраховался. Я же не знал, вдруг ты буйный окажешься. А я никого не убивать не хочу, мне просто поговорить нужно.

— Тебя прислал Азазель? — прямо спросил Вергилий.

— Да, меня прислал Азазель.

— Тогда… почему я ещё жив?

— Потому что, как я уже говорил, я пришёл сюда не с целью убить тебя. Хотя мне и приказали именно это. Почему я не выстрелил… ну, в общем, есть причины. Потому что я не играю на стороне Азазеля, только делаю вид… Но суть в другом. Я пришёл, чтобы предупредить, что «серафимы» тебя ищут. И если я смог тебя разыскать, то и они тоже смогут. Поэтому, если хочешь жить, ты должен прямо сейчас раствориться, исчезнуть из Зоны. Навсегда.

— Хорошо… Я понял. Уйти из Зоны.

— Можно задать тебе один вопрос… Ты помнишь Косатку?

— Косатку?.. — Глаза Вергилия сначала расширились от удивления, а потом стали печальными. По его реакции Ворон понял, что тот всё помнит. — Откуда ты знаешь это имя?

— Ты не в тех условиях, чтобы отвечать вопросом на вопрос… Спрашиваю здесь я.

— Да, я помню. Ты её видел? Что с ней? Извини, я не могу не спросить.

— С ней… Ну, сейчас она в безопасности. В относительной. Правда, вовсе не твоими молитвами, а, вернее будет сказать, вопреки твоим стараниям… И даже смогла сохранить рассудок, после всего того, что с ней сделали. Не знаю, зачем я всё это рассказываю… Тебе ведь не нужно знать. Да тебе и не интересно, скорее всего… И какого хрена я опять решил поиграть в благородство? По-хорошему, тебя пристрелить надо было за то, что ты позволил с ней сделать. Честно говоря, у меня прям руки чесались.

— Так пристрели. Давай, я не буду пытаться сбежать или ползать тут на коленях и молить о пощаде. Я знаю, что я — дерьмо. И моя жизнь мне на фиг не сдалась.

— Ладно уж, живи… У меня и так руки по локоть в крови. Ещё об тебя пачкаться… Оно того не стоит.

— Я рад, что Кэс жива. Мне жаль, что с ней так получилось. Я не хотел… правда.

— Жаль ему… Ишь ты, жалостливый какой выискался. Ей твоя жалость теперь уже ни к чему.

— Знаю… Слушай, а ты был там, в мёртвом городе?

— Был.

— Скажи, правда ведь страшно, что они там творят с людьми… Со мной сотворили. И с тобой, наверное, тоже. И со всеми, кто туда попадает. Страшно, правда?

— Да. Очень.

Помолчали. Ворон расстегнул рюкзак и вытащил еду: хлебцы и кусок сыра. Сыр уже начал покрываться плесенью, и авантюрист срезал испортившуюся часть ножом.

— Жрать хочешь? — спросил Ворон.

Вергилий энергично кивнул головой. Ворон отрезал половинку сыра и дал ему.

— Спасибо, — сказал Вергилий и накинулся на еду с таким видом, как будто голодал уже день или два.

— Почему, спустя столько времени, ты всё-таки решил уйти из секты? — спросил его Ворон.

— Ну… когда это случилось с Косаткой… Первое время, недели две я о ней невспоминал. А потом она вдруг ни с того ни с сего пришла ко мне во сне. Я проснулся и вспомнил, что произошло, и мне стало страшно. Постепенно я всё чаще стал вспоминать свою жизнь до «Братства»… И вдруг словно прозрел в один миг. Огляделся вокруг и подумал: «Какая же это всё херня… Чем мы тут занимаемся? Я так больше не могу». Мне повезло — скоро меня отправили на задание за пределы города. И обратно я уже не вернулся. Хотя порой мне хотелось, очень хотелось. Ну, знаешь, завязать — это трудно. Они же там, в секте, внушают тебе, что без них твоя жизнь не имеет смысла, и что если уйдёшь, то считай, умрёшь.

— Да, они любят рассказывать сказки… Ты правильно сделал, что ушёл. Только вот слишком поздно одумался.

— Поздно… Что бы мы ни делали, всегда будет слишком поздно.

Взгляд Вергилия внезапно затуманился, стал отсутствующим. Он обхватил голову руками, стал механически раскачиваться взад-вперёд и бубнить себе под нос мантры и прочий разный бред:

— Ом мани падме хум… Зона представляет собой единый разумный живой организм… Свобода там, где раскрывается ваша истинная личность… Несвобода там, где вашу личность притесняют, а вам что-то насаждают…

Так продолжалось минуты две. Ворон внимательно следил за ним, не выкинет ли чего. Наконец, Вергилий утих.

— Отошёл?

— Да… ты не обращай внимания. На меня иногда находит… что-то, — сказал Вергилий.

— Короче. Надеюсь, ты понял, что из Зоны тебе нужно валить. Пробирайся в Лягушатник, а оттуда к Периметру, но не вздумай заявиться в деревню новичков. Вообще старайся не показываться никому на глаза. И тем более светиться в местах большого скопления авантюристов, там у «Братства» везде есть шпионы. Я скажу «серафимам», что выполнил задание, и они будут думать, что ты мёртв. Но если тебя заметят их агенты, и узнают, что ты жив, тогда ты — труп. Так что дальше всё зависит только от тебя. Своё оружие найдёшь снаружи, у входа.

— Я понял. Спасибо тебе… брат. И храни тебя Зона!

Ворон поднялся и стал спиной пятиться к выходу, не спуская глаз с Вергилия, и при этом иногда косясь назад — вдруг там возникнет подлянка или мутант. Авантюрист вышел на улицу, и Вергилий, оставшийся в доме, скрылся из его поля зрения. Ворон направился прочь от фермы. Теперь ему оставалось лишь вернуться обратно в городок Светлый Путь, на базу «серафимов», чтобы доложить начальству об успешном выполнении задания и ликвидации цели…

Глава 25. Маэстро

Музыка притихла.

Это первое, на что обратил внимание Ворон, когда попал на ту часть базы, которая была закрыта для «простых смертных» и отделена от остальной территории внутренней перегородкой. Ворон нигде не увидел ни одного динамика. Музыка была слышна даже отсюда, но гораздо тише, и не так сильно действовала на нервы.

Ворон и Мурена оказались перед парадным входом в здание с надписью «СЛАВА КПСС». Вход охраняли двое мордоворотов в тяжёлой броне. Оба вооружены пистолетами-пулемётами — вполне предсказуемый выбор для ближнего боя. Стволы были начищены до блеска — не то что какие-нибудь ржавые железяки, которые обычно выдавали рядовым членам «Братства». Позади этой парочки, возле стены стоял пулемёт. Третий охранник закрыл калитку за посетителями.

— Знакомься, Ворон, это Костоправ, а это Добрыня, — сказал Мурена. — А это Бритва. А это, парни, наш новый капитан. Если в следующий раз будешь проходить без меня, запомни пароль: «Лошадь Пржевальского». Вообще пароль у нас — так, для галочки, мы всех своих знаем в лицо, но если вдруг спросят, скажешь. Имей в виду, раз в два-три месяца пароль меняется…

Краткое знакомство, обмен рукопожатиями. Мурена провёл Ворона в холл здания. Музыка тут и вовсе почти заглохла, снаружи доносились лишь слабые отголоски. При входе сразу бросался в глаза нелепый анахронизм — бюст Ленина на красном постаменте, уцелевший, как и памятник на улице, очевидно, ещё с древних советских времён. Но, что самое любопытное, на фоне всего остального безумия, творящегося на базе «серафимов», Ленин, который в любой другой обстановке выглядел бы чужеродным элементом, здесь не казался Ворону неуместным, скорее наоборот, органично дополнял общую картину, служил эдаким завершающим штрихом, благодаря которому абсурд достигал своего апогея. Итак, дедушка Ленин, словно неподкупный страж порога, одаривал всех входивших в помещение суровым, напряжённым взглядом.

За бюстом, у дальней стены располагалась лестница, ведущая на второй этаж. Кроме того, в холле было два дверных проёма, слева и справа. С правой стороны, как позже узнает Ворон, находился склад оружия. А пока что Мурена повёл будущего капитана не к лестнице, как можно было ожидать, а налево.

Ворон оказался в комнате, где из мебели стояли старый, каким-то чудом не развалившийся стол, и такой же древний советский шифоньер. За столом сидела ещё парочка бойцов. Проход справа вёл в другую комнату, поменьше, в которой не было ни мебели, ни людей. Мурена и Ворон миновали её и опять повернули налево, в неприметный коридорчик.

Далее, по правую сторону, было ещё одно ответвление, но они прошли прямо, не поворачивая, только для того, чтобы снова оказаться перед выбором между правым и левым коридором. Здесь, на развилке, стоял, переминаясь с ноги на ногу, очередной громила. Ворон старательно фиксировал в памяти позиции охранников, вооружение, а также каждый поворот их с Муреной прихотливого маршрута. Неподготовленному человеку потеряться в этих запутанных коридорах было проще простого. Мурена и Ворон повернули направо. В ноздри им ударил неприятный запах — слева оказался вход в сортир. Какое-то время они шли прямо и в конце концов оказались в помещении, где была лестница наверх, а также дверь на улицу, которую стерегли трое бойцов.

Наличие второго выхода из здания было немаловажным обстоятельством. Это означало, что в случае нападения на базу Азазель может ускользнуть через него. Поэтому здание придётся захватывать одновременно с двух сторон. Первый отряд идёт к одному выходу, второй — к другому, отметил про себя Ворон.

Они с Муреной поднялись по лестнице. Наверху, на лестничной клетке, их встретил охранник с дробовиком. Перед тем, как войти в кабинет Азазеля, Ворон почему-то испытал необъяснимое волнение. Они миновали ещё одну маленькую комнатку и наконец ступили в «святая святых».

Окна вдоль правой стены были наглухо заколочены, так, что даже днём солнечный свет не проникал в помещение. Под потолком горела лампочка без плафона. Это подтвердило предположение Ворона о том, что на базе вполне реально было устроить освещение, и в здание для рядовых членов секты, так называемую «казарму», его не проводили специально.

За столом у дальней стены, напротив входа, восседал собственной персоной Азазель. В комнате также присутствовали Аспид, Пиранья и остальные пятеро капитанов. За правым плечом Главного стоял незнакомый доселе Ворону, невысокий неприметный человек, поведение которого, тем не менее, излучало внутреннюю уверенность. Ворон догадался, что это, должно быть, «великий и ужасный» Лучник, начальник «секретного» отряда.

Когда Мурена и Ворон вошли, Азазель поднялся со своего стула.

— Добро пожаловать в высшую касту, — сказал он, протягивая руку Ворону. — Мы тебя ждали.

Авантюрист подошёл и пожал сухую мозолистую ладонь Азазеля. Холодные, внимательные глаза Лучника, казалось, просвечивали Ворона насквозь, словно интроскопы. «И это всё? — подумал новоявленный капитан. — Так просто?» Действительно, на краткий миг Ворону показалось, что его «карьерный взлёт» произошёл слишком быстро. Возможно, он просто до самого конца ждал какого-то подвоха.

Конечно, ему казалось так только сейчас, после множества тяжелейших испытаний, оставшихся позади. А когда Ворон часами, до полного изнеможения маршировал вокруг памятника вместе со всеми, когда ползал по лесу и искал реликвии, когда валился с ног от нехватки сна — то зачастую просто дотянуть до вечера едва ли представлялось ему посильной задачей. Но сейчас он был здесь.

После недолгого «посвящения», Мурена с новообращённым Вороном проделали тот же самый маршрут в обратной последовательности: спустились вниз, прошли по коридорам в холл. По пути Мурена деловито наставлял своего нового «коллегу»:

— Первое время семьдесят процентов месячной выручки сдаёшь в «кассу», а тридцать процентов берёшь на личные нужды. Но уже через полгода сможешь оставлять себе половину всей суммы…

Затем они снова поднялись на второй этаж, но уже по другой лестнице. С лестничной площадки также было два пути: налево и направо. С одной стороны находилась «элитная» столовая — просторное помещение, на одной из стен которого висел герб Советского Союза. С другой стороны был коридор, имевший по две боковых комнаты слева и справа, две побольше и две поменьше. В этих комнатах спали капитаны. В здании, где жили рядовые «серафимы», шагу толком негде было ступить, и на ночь в одном помещении обычно набивалось по десять-двадцать человек. У капитанов условия явно были получше. И главное, над ухом постоянно не орала долбаная музыка.

Коридор заканчивался тупиком — за дальней стеной располагалась та самая «святая святых», резиденция Азазеля, в которой Ворону недавно довелось побывать. Похоже, напрямую кабинет главного с другими помещениями второго этажа никак не сообщался.

— Ну что, я тебе всё показал, а теперь пойду, мне работать пора, — вздохнул Мурена. — А то они там без меня совсем расслабятся. Пора их вздрючить. Ты пока располагайся, где хочешь, осмотрись. До завтра можешь отдыхать…

Следующие несколько дней Ворон был кем-то вроде ассистента Мурены. Капитан делал всё то же самое, что и обычно. Большую часть времени Ворон просто стоял рядом с ним и наблюдал, иногда выполняя мелкие поручения. Кроме того, авантюрист наконец отыскал свой «родной» «калаш» в общей куче. Автомат, хотя и оставался долгое время без должного ухода, всё же пока был в рабочем состоянии. Ворон тщательно его почистил и смазал.

Через какое-то время Ворон в сопровождении Мурены отправился на свою первую «рыбалку» в качестве капитана. С ними было шестеро вербовщиков: четверо из их отряда, и ещё двоих временно одолжил Аспид. Предполагалось, что теперь Ворон должен будет выступать перед новичками, убеждая тех обратиться в веру «Братства» и встать на путь духовного просветления.

Они остановились на ночной привал на небольшой поляне в лесу. Ворон лёг и тщательно притворился, что спит, но на самом деле даже не задремал. Когда прошло достаточно времени, он открыл глаза.

В лагере уснули все, кроме Ворона и одного часового, который сидел у костра спиной к нему. Ярый бесшумно поднялся, подкрался к спящему Мурене и перерезал ему горло. О капитан, мой капитан, рейс трудный завершён.

В этот момент часовой, совсем молодой парень, что-то почувствовал и обернулся. Глаза его расширились от ужаса и удивления, но он не шелохнулся и не издал ни звука. Ярый-Ворон красноречиво приложил палец к губам, после чего поманил к себе «серафима». Тот неохотно послушался.

Вдвоём они подняли капитана — «серафим» держал за ноги, а Ярый-Ворон за руки — и отнесли в лес. Там они утилизировали труп, бросив его в первую попавшуюся подлянку. После чего вернулись на поляну и по-быстрому избавились от следов преступления, по-прежнему в полном молчании.

Когда всё было кончено, Ворон знаком показал своему невольному подельнику: дескать, ложись спать. Тот подчинился и лёг, хотя наверняка не смыкал глаз до самого утра. Ворон сел возле костра и по очереди поглядывал то на распростёршихся на земле «серафимов», то вокруг. До рассвета обошлось без происшествий.

Ни свет ни заря он поднял всех по тревоге и сообщил, что второй капитан, Мурена, куда-то пропал. Недолгие поиски не принесли никаких результатов. Ярый постановил, что в таком случае он вынужден временно взять единоличное командование отрядом на себя. Авантюрист опасался, что свидетель может его выдать, но парень так и не проронил ни слова. Правда, на лице у него всё было весьма красноречиво написано.

Ещё через некоторое время Ворон-Ярый сообщил вербовщикам, что планы меняются, и они идут набирать новичков не в Лягушатник, как это предполагалось изначально, а в бар «У погибшего авантюриста»…

Глава 26. Прийти к консенсусу

Вот так сюрприз! Ещё издалека, на подходе к лагерю, в котором находился знаменитый бар «У погибшего авантюриста», Ярый завидел подозрительно знакомое лицо. Это лицо в нынешних обстоятельствах он скорее был рад видеть, чем не рад.

— Рус! А ты что здесь делаешь?! — удивился авантюрист. — Ты же вроде должен быть в Лягушатнике.

— Так меня м-месяц как п-перевели сюда, — поведал бандит, который всё так же неизменно запинался. — С-сказали, что я х-хорошо работал, и мне п-пора на п-повышение. В Л-лягушатнике мне уже л-ловить нечего. Здесь б-бабки п-покрупнее.

«То-то я тебя не видел, когда был там в последний раз», — подумал Ярый.

— А что, так и не надумал перейти к нам, вольным авантюристам? У нас всё намного проще. Захотел — пошёл в Бар, захотел — в Лягушатник, да хоть на Фантомные Болота иди. И не нужно ждать особого распоряжения сверху.

— Да нет, я, п-пожалуй, останусь на с-своём месте, а ты на с-своём. Так будет п-правильней.

— Ну, что ж, воля твоя.

— Ты п-правильный п-пацан, Ярый, хотя и не б-блатной. Моя уважуха тебе.

— Спасибо. Ты тоже вроде бы не самый плохой человек, хотя и бандит.

— А это к-кто, твои ученики? — Рус кивком указал на шестерых «серафимов», стоявших за спиной у Ярого.

— Типа того. Даю платные уроки для начинающих авантюристов. Шучу. А то ты сейчас с меня ещё процент сдерёшь.

— С-смешно, — оценил Руслан.

— Нет, это… в общем, долго объяснять. Ты не поймёшь.

— Ладно, не хочешь г-говорить — т-твоё д-дело.

— Ну, я пойду, пожалуй. Мне пора. Очень в бар нужно попасть.

— Давай, только с-сначала г-гони плату за вход, — напомнил Рус.

— Да, точно! Забыл. Вот, держи. Здесь за семерых сразу. Надеюсь, тариф за это время не вырос.

— Для т-тебя — н-не вырос.

— Пойдёмте, парни, — позвал Ярый своих «подопечных».

Те поплелись за ним. В общем-то, здесь, в лагере, их дороги расходились. Ярый вывел «серафимов» из мёртвого города и довёл до относительно безопасного места. Уже неплохо. Убивать несчастных было особо не за что (да и нельзя, на нейтральной территории). Даже если им и приходилось совершать за время своего пребывания в «Братстве» подлые дела, всё-таки подавляющее большинство адептов секты являлись скорее жертвами, чем сознательными злодеями. Можно было, конечно, справедливо вменить им соучастие в преступлениях. Но прегрешения рядовых членов секты — ничто по сравнению с деятельностью того же Мурены. Скажем так, если Мурена и остальные капитаны были закоренелыми матёрыми упырями, то вербовщики, в худшем случае — пока лишь крохотными пиявками на их фоне. Начинающими вампирами. И Ярый попытался «подопечных» с этого пути увести.

Когда они оказались в условно безопасном месте, на территории лагеря, авантюрист, как смог, рассказал спасённым правду — что они попали в секту, что их использовали в своих корыстных интересах плохие люди. Звучало как-то по-детски, клишированно даже… «Плохие люди». «А где ж ты в Зоне найдёшь хороших?» — спросил он сам себя. Но в любом случае, Ярый хотя бы попробовал достучаться. Для пущей убедительности он привёл пару цитат из того памятного разговора с Муреной, когда капитан утратил бдительность и разоткровенничался со своим, как ему казалось, учеником.

Конечно, сразу спасённые Ярому не поверят. Освобождённым пленникам понадобится некоторое время, чтобы осознать и «переварить» эту информацию. А дальше уже всё будет зависеть от них. Реабилитация психики человека после выхода из секты — процесс долгий, трудный и отнюдь не обязательно в каждом индивидуальном случае должен увенчаться успехом. В Большом Мире этот процесс обычно происходит под присмотром опытного психолога, специализирующегося на данной проблеме. В Зоне пока что с психологами было туговато.

«С другой стороны, если тут есть свои торговцы, — подумал Ярый, — то может, когда-нибудь и психологи появятся? А что, было бы забавно. Вернулся из очередной авантюры — записался на приём, излил душу, пожаловался, как тебе плохо и одиноко, и как тебя всё достало. Выслушал пару шаблонных советов. И уже в бодром, хорошем настроении отправился в новую авантюру».

Несмотря на то, что будущее освобождённых из лап секты представлялось авантюристу довольно неопределённым, Ярому всё же хотелось тешить себя надеждой, что он подарил шестерым бродягам шанс начать новую жизнь. Выложив бывшим вербовщикам неприглядную правду, Ярый отпустил их на все четыре стороны и поспешил в бар, надеясь застать там Косатку. Ему не терпелось увидеть любимую.

По счастливому совпадению, та именно сейчас оказалась в зале. Барракуда смог вернуть должок своему старому приятелю, и сохранить девушку целой и невредимой. Когда Ярый отыскал Косатку взглядом в толпе, первым порывом авантюриста было броситься к ней и крепко обнять. Косатка тоже заметила его, и в глазах девушки Ярый прочитал то же самое желание. Но столь сильное проявление эмоций могло привлечь ненужное внимание со стороны окружающих. Поэтому пришлось держать себя в руках, и вместо объятий они просто стояли, долго и пристально глядя друг на друга. Их взгляды были более, чем красноречивы. Одни только глаза порой могут сказать намного больше любых слов, пусть даже самых пылких и возвышенных.

Вскоре к их столу подошёл громила в татуировках — наёмник по прозвищу Барракуда. Он принёс две кружки пива, для себя и для Косатки. Ярый принципиально не употреблял алкоголь, поэтому заказал зелёный чай, чтобы попить что-то за компанию. То, что в этом заведении наливали под видом чая, оказалось полнейшей бурдой, но выбирать особо не приходилось. Авантюрист кратко, в общих чертах пересказал друзьям, что с ним произошло за минувшее время на базе «серафимов» и за её пределами. Увы, на долгие посиделки времени сейчас не было. И буквально через несколько часов, в тот же самый день, на невзрачном пустыре, расположенном на некотором отдалении от лагеря, состоялся «военный совет» авантюристов.

Такая поспешность объяснялась тем, что кто-то из отпущенных Ярым на свободу вербовщиков секты мог попытаться предупредить «братьев» об опасности. Вообще многие скорее рады были избавиться от «покровительства» своих капитанов, потому что находились в секте уже достаточно долго, и до них постепенно начинало доходить, пускай пока только на подсознательном уровне, что там всё совсем не так радужно, как им обещали. Но мало ли, вдруг найдётсяодин особо упёртый фанатик.

Кроме того, какой-нибудь тайный агент «Братства» мог увидеть Ярого или вербовщиков в Баре и удивиться, а что это они здесь делают, вместо того, чтобы заниматься набором рекрутов в Лягушатнике. Ярый даже подумал, а не поспешил ли он открыть ведомым всю правду и отпустить их. Может быть, стоило ещё какое-то время поддерживать легенду — пускай бы они занимались себе вербовкой в баре, чтобы ввести в заблуждение потенциальных шпионов «Братства» и обеспечить авантюристу внешнее прикрытие. Но что сделано, то сделано.

В пользу Ярого играло то, что в мёртвом городе гаджеты не работали, поэтому, чтобы предупредить «серафимов», предполагаемому гонцу нужно было заявиться туда собственной персоной. Или хотя бы отправить сообщение связному, который находится где-то рядом с мёртвым городом, в районе Складов, к примеру, и уже связной должен будет доставить новость непосредственно в штаб-квартиру «Братства». Так или иначе, на то, чтобы передать информацию, потребуется время. Но тянуть всё равно не следовало. Чем быстрее отряд авантюристов доберётся до базы «серафимов», тем больше шансов, что получится напасть неожиданно.

На совете присутствовали, помимо Ярого, ещё тринадцать человек. Собравшихся здесь авантюристов объединяли две вещи: первое, все они так или иначе имели какие-то свои старые счёты с «Братством», и второе, они были решительно настроены предпринимать какие-либо активные действия, чтобы эти счёты свести, а не просто намеревались сидеть сложа руки. За долгие годы своего существования в Зоне секта успела многим в той или иной мере подпортить жизнь, так что было неудивительно, что нашлось столько недовольных. Кого-то из них помог найти Барракуда, на кого-то Ярый вышел сам. Возможно, если бы у них имелся больший запас времени, они нашли бы и других желающих объявить войну «Братству».

Теоретически, авантюристам не обязательно было покидать лагерь, они могли бы арендовать комнату на втором этаже бара и собраться там. Но столь многочисленная процессия неизбежно привлекла бы внимание и любопытство бандитов. Группа бродяг, «фраеров», заперлась себе в комнате наверху и что-то там обсуждает? Тут дело нечисто. Поэтому авантюристы решили собраться за пределами лагеря, и пришли сюда поодиночке или по двое, чтобы не вызывать подозрений. К тому же, в баре их разговор могли подслушать шпионы «Братства», а это было совершенно ни к чему.

На собрании с самого начала наметились два негласных лидера. Первый — собственно, сам Ярый, потому как он долгое время провёл под прикрытием внутри секты, и обладал ценной информацией, какой не обладал больше никто. Да и вообще всю эту кашу изначально заварил именно он.

Вторым оказался чеченец по прозвищу Холод, авторитетный и грамотный авантюрист, пользующийся большим уважением среди коллег, с богатым опытом ведения боевых действий за плечами. Зелёных первоходов среди присутствующих не было, все так или иначе имели сложившуюся репутацию, но по части опыта Холод мог даже им дать фору. Про него ходили слухи, что у себя на малой родине он воевал на стороне радикальной оппозиции, а в Зону бежал от преследования правительственных сил. Сектантов Холод именовал не иначе как «шайтанами», что в мусульманской мифологии означало «злой дух, дьявол». Он так и говорил: «Идём бить шайтанов».

Прямо сейчас посреди пустыря, где проходило совещание, Ярый палкой рисовал на земле карту базы «чёрных серафимов», и показывал на ней маршруты движения охранников. Во время обсуждения плана действий завязался оживлённый спор. Присутствующие увлечённо жестикулировали, порой говорили одновременно и перекрикивали друг друга. Ярый терпеливо молчал и ждал, пока все угомонятся.

— …Да на хрен разнести всю их шарашкину контору из РПГ!.. — выпалил кто-то.

— Так, стоп! — сказал Холод, который до этого момента тоже в основном помалкивал. Хотя он не силился никого перекричать, а лишь немного повысил тон, все невольно утихли и прислушались к нему. — Так мы ни до чего не договоримся.

— Он прав, — сказала Косатка. — Если мы не будем слушать друг друга, ничего хорошего не выйдет.

— Давайте каждый поочерёдно выскажет свои соображения. А остальные будут внимательно слушать его и не перебивать.

— Разумное предложение, — поддержал Ярый.

— Как раз с тебя, Ярый, и начнём. Ты больше всех знаешь о секте…

— Хорошо. Вот что я хочу сказать. Никто никого разносить из РПГ не будет. Во-первых, это дорого и нерентабельно. Во-вторых, погибнет куча рядовых членов секты, которые в большинстве случаев скорее невинные жертвы, чем наши реальные враги…

Так, по кругу постепенно высказались все авантюристы. Даже если кто-то выступал долго, десять-пятнадцать минут, ему давали договорить до конца. Если кто-то пытался перебивать, на него тут же шикали остальные. В итоге, когда выслушали всех, стало ясным, что большинство присутствующих предпочитали «тихий» сценарий открытому противостоянию. А вот насчёт отдельных мелких нюансов плана почти у каждого видение было своим. Но всё-таки в каких-то незначительных вопросах прийти к консенсусу оказалось гораздо проще.

После завершения собрания, вечером того же дня, ещё до наступления темноты, отряд из двенадцати авантюристов выдвинулся в путь от Бара на северо-запад, к мёртвому городу. Косатка и Барракуда, которые тоже присутствовали на совете, не пошли с ними. Косатка горела желанием отомстить, но Ярый настоял на том, чтобы она осталась.

Дело в том, что первый этап плана предполагал, что Ярый должен будет провести остальных членов отряда на базу под видом неофитов. Но Косатка раньше была одной из «серафимов», поэтому она не очень сгодится на роль «новичка». Кто-то из сектантов может помнить девушку как «изменницу», и тогда весь план полетит слепсу под хвост. Например, если дозорный на вышке узнает её лицо, то скорее всего, авантюристам даже не дадут подойти вплотную к базе, а ещё издалека начнут лупить по ним из пулемёта.

К тому же, Косатка пока не до конца восстановилась после полученных травм. Хотя она уже могла твёрдо стоять на ногах, не хромала, царапины почти все затянулись, и вообще девушка выглядела здоровой, всё же не стоило рисковать и сразу брать её участвовать в такой опасной операции.

Это были аргументы, которые Ярый привёл на собрании, когда Косатка вызвалась идти с ними. Остальные сочли его доводы разумными, и согласились, что Косатке лучше остаться, хотя девушка выглядела недовольной. На самом деле, Ярый отнюдь не был уверен, что по прошествии столь долгого времени кто-то из часовых вспомнит Косатку. Вполне вероятно, что когда она состояла в рядах «серафимов», тех часовых ещё в помине не было в мёртвом городе, и они прохлаждались где-нибудь в Лягушатнике, не подозревая о том, что вскоре их найдёт предприимчивый вербовщик, так же, как рыбка, беззаботно плавающая в пруду, не ожидает, что её поймают и поместят в аквариум.

Истинная же причина, почему Ярый решил не брать девушку с собой в поход, была довольно банальна — он просто боялся её потерять. Поистине, настоящее чудо, что авантюрист отыскал именно здесь, в Зоне, в этом смертоносном хаосе, человека, который перевернул всю его жизнь, и которого он полюбил. И Ярый не хотел, чтобы какая-нибудь шальная пуля забрала у него любимую женщину. Зона довольно-таки гнусная тварь, и вполне в её духе было бы выкинуть подобную пакость.

Барракуда остался по иной причине. Ярый не хотел оставлять Косатку одну, без присмотра, на случай, если в лагере всё-таки были тайные агенты секты.

— Это было не очень благородно с твоей стороны, — укоризненно сказала Косатка Ярому после конца собрания, когда они на пять минут остались наедине. — Мешать мне свершить правосудие. Уж от кого-кого, а от тебя я не ожидала такого.

— Я тебя люблю, — сказал Ярый. — Ты потом всё поймёшь.

— Хорошо, сейчас ты выиграл. Убедил всех, что меня не стоит брать с собой, что я буду только обузой и могу спутать все ваши планы. Но ты же понимаешь, что не сможешь вечно держать меня под опекой, под присмотром этого своего наёмника?.. Я не комнатный цветочек, который можно просто поставить на подоконник и поливать пару раз в месяц, чтобы он не засох.

— Понимаю, конечно. Но что я могу с собой поделать?

— Я больше не хочу отпускать тебя туда одного!.. — призналась Косатка и повисла у него на шее. — Я боюсь за тебя. Я хочу быть рядом и прикрывать тебе спину. Вдруг ты не вернёшься? Вдруг ты не вернёшься оттуда прежним? Вергилий вот не вернулся. Но не только в физическом смысле, хотя и в физическом тоже. Его душа не вернулась, она осталась во власти тёмных сил. Во власти шайтана, как сказал бы Холод. И это страшнее, чем просто не вернуться. Я боюсь. Я знаю, на что способен Азазель.

— Не волнуйся, — успокоил её Ярый. — Как тебе известно, никакой пресловутой справедливости в этом мире, а тем более в Зоне, нет и быть не может. Лучшие представители рода людского покидают нас слишком рано, а самые, так сказать, зловонные фекалии упорно не желают идти на дно, и почти всегда всплывают на поверхность. Так что, следуя этому нехитрому правилу, я непременно должен возвратиться живым.

— Не смешно, — серьёзно сказала Косатка. — Я не верю, что ты действительно так считаешь. Словно кто-то чужой в тебе говорит.

— Это и не я сказал. А какой-то авантюрист, уже не помню кто. Но мне кажется, определённая доля правды в его словах есть…

…Перед тем, как уйти из лагеря, Ярый в последний раз попробовал «перевербовать» Руса. Авантюрист сказал ему, что они с напарниками направляются в мёртвый город, и позвал присоединяться, не говоря конкретно о цели сего предприятия, но намекая, что помощь Руса была бы очень даже не лишней. Но Руслан снова отнекивался, и Ярый был вынужден оставить безнадёжную затею. Что ж, этого следовало ожидать. Воистину, у всякого своя доля и свой путь широкий…

Глава 27. Воины света?

Поначалу Ярый опасался, что они с Холодом не поладят. Всё-таки традиции и темперамент у двух национальностей очень сильно отличались. К тому же, могла начаться конкуренция за роль единственного лидера. Но эти опасения быстро развеялись. Холод оказался бродягой во всех отношениях правильным, с виду довольно замкнутым, немногословным, из того сорта людей, которые не привыкли метать бисер понапрасну, но если уж говорят, то чётко и по делу, и как-то само собой получается, что окружающие к их мнению чаще всего прислушиваются.

Помимо Ярого и Холода, в отряд входили ещё десять авантюристов. Одного прозвали Гулливером, из-за огромного роста. Иногда клички давали «от обратного», то есть реальный человек обладал прямо противоположными качествами, нежели предполагало его прозвище. Например, другого авантюриста в шутку нарекли Весельчак. При этом он почти никогда не улыбался, разве что уголками губ, а в шумных компаниях обычно сидел в стороне хмурый и ни с кем не разговаривал. Его бы, наверное, даже можно было бы назвать красивым, если бы не шрам от ожога кислотой на пол-лица. Как говорил сам авантюрист, подлянка его пощадила, но на прощанье поцеловала. В общем, на первый взгляд, Весельчак был не очень приятным типом, но те, кому доводилось с ним тесно общаться, говорили, что мужик он в общем-то нормальный, без гнильцы. Если не считать одну странность. Весельчак был садистом, но давал волю своим наклонностям только с врагами, которых он любил пытать и мучить перед тем, как убить. Так он «веселился». Однако воин был вполне миролюбив по отношению к тем, кто не проявлял к нему агрессии.

Кто ещё? Филя и Степашка, неразлучные напарники и закадычные друзья. Блэкмор, которого так прозвали за то, что был музыкантом и умел классно играть на гитаре.

Шаман. Свой в доску. Якут по национальности, считал, что Азазель и его ближайшие помощники, капитаны — одержимы тёмными силами, и, по собственному утверждению воина, шёл в мёртвый город, чтобы «изгонять демонов».

Тихий. Именно тот случай, когда прозвище полностью соответствовало сути. Тихий в компании был молчаливым, если не сказать застенчивым, но прославился как искусный снайпер. Авантюрист почти никогда не расставался со своей любимой СВД с глушителем.

Кухня. Причина, по которой он отправился в поход против «серафимов» — секта забрала у него лучшего напарника, Винта. Единственное, что было известно о жизни Кухни до его появления в Зоне — то, что он работал поваром в дешёвой забегаловке. За это, вероятно, авантюрист и получил такую кличку.

— Если взять мясо, допустим, псевдога или слепса, как следует его прожарить и посолить, потом полить майонезом и кетчупом, а потом положить в хот-дог вместо стандартных сосисок, то клиенты даже не почувствуют разницы, — утверждал здоровяк Кухня во время одного из привалов. — При условии, что повар достаточно хорош. Во всяком случае, с обычными собаками в Большом Мире никто не замечал подмены…

— Заткнись, Кухня, не порти аппетит! — возмутился Филя, в этот самый момент жующий бутерброд.

— Да ладно, мужики, расслабьтесь, просто у меня чёрный юмор такой, — попытался выкрутиться Кухня. — Но если серьёзно, мой вам совет — никогда не ешьте в дешёвых забегаловках.

— Так ты же сам постоянно бываешь в баре «У погибшего авантюриста», — заметил Степашка. — Или это, по твоему мнению, элитный ресторан?

— Насчёт бара — да, то, что они там выдают за еду — даже в сто раз хуже стряпни из моей забегаловки, — согласился Кухня. — Но здесь, в Зоне, как бы и выбирать особо не из чего. Я имел в виду, не ешьте в дешёвых забегаловках, если когда-нибудь будете в Большом Мире.

— А что мы там забыли, в Большом Мире? — спросил Гулливер. — Нам и тут хорошо.

— Ну, не знаю… Я думал, каждый авантюрист мечтает поднакопить деньжат на счастливую старость и свалить отсюда подальше, купить яхту, поселиться где-нибудь на берегу моря… Разве нет? На пенсию, которую платят в Большом Мире, особо долго не проживёшь.

— Смотря где, — заметил Филя.

— Ну да, где-нибудь во Франции, может, и проживёшь. Так что, мужики, разве вы не мечтаете о спокойной обеспеченной старости? С внуками?

— С молодой красивой женой, — подхватил Шаман.

— Ты сам-то в это веришь, Кухня?

— А что? Конечно, верю. Должна же у меня быть своя авантюристская мечта.

— Вот Холод точно не собирается в обозримом будущем возвращаться в Большой Мир, — заметил Степашка. — Ему там кранты. Правда ведь, Холод?

— Правда, — ответил тот. — Зачарованный Край — последнее место, где меня станут искать. Даже если те, кто за мной охотятся, узнают, что я в Зоне, достать им меня здесь будет на порядок сложнее, чем в любой другой точке земного шара.

— Зачарованный Край… — эхом повторил Степашка.

— Это другое название Зоны. Разве ты никогда не слышал? — спросил Филя.

— Может быть, и слышал когда-то давно, но забыл… А почему Зачарованный?

— А что, Холод, скучаешь иногда по своей родине? — спросил Гулливер. — Был ли соблазн вернуться?

— Был. Но сейчас время неподходящее. Может быть, когда-нибудь через много-много лет… когда мой край станет свободным…

— А ты, Ярый, — сказал Кухня. — Ты разве никогда не думал отсюда свалить?

Ярый очень давно мечтал завязать, но он знал, что если сильно хочешь что-нибудь сделать, то лучше никому заранее не сообщать о своих намерениях. А иначе в последний момент что-то обязательно пойдёт не так. Поэтому Ярый уклончиво ответил:

— Поживём — увидим.

— Какая разница, в Зоне, или вне её… — сказал авантюрист по прозвищу Сэнсэй. — Весь материальный мир есть сон, иллюзия. Значение имеет лишь то, что происходит в душе у человека.

Сэнсэй. Тот самый, который рассказывал Ярому про бонсай. Увлекался восточными религиями, практиковал медитацию и йогу. Обладал феноменальной гибкостью — например, мог на спор почесать пяткой за ухом. Выражение его лица при этом сохраняло полную невозмутимость. На привалах обычно сидел, скрестив ноги в позе лотоса.

— Слыхали, что Сэнсэй изрёк? — воскликнул Филя. — Всё материальное — сон!

— Как матрица, что ли? — спросил Степашка.

— Как компьютерная игра…

— И лучший миг есть заблужденье, раз жизнь есть только сновиденье…

— Пушкин! Ты что там, уснул, что ли? Просыпайся, Пушкин!

— А? Что?..

Авантюрист Пушкин получил своё прозвище за неистребимую привычку сочинять стихотворные экспромты прямо на ходу, многие из которых нельзя было бы привести в каком-нибудь печатном издании по соображениям цензуры. Далеко не все экспромты получались удачными, но попадались среди них и настоящие жемчужины, которые потом «шли в народ» и со временем превращались в своеобразный зонный фольклор. Так как Пушкин был пошляк и острослов, многие обижались на его шутки. Но терпели, во-первых, потому, что он был толковым авантюристом, а не просто чесал языком, а во-вторых, потому, что с ним никогда не бывало скучно. Он был как бы душой любой компании. К тому же, все понимали, что если поэт кого и обидел, то сделал это явно не со зла.

Вообще в Зоне «литературные прозвища» были не то чтобы редкостью. Ярый лично знавал одного авантюриста по прозвищу Достоевский, который якобы получил кличку за активную пропаганду идей всепрощения, как у Фёдора Михайловича в «Преступлении и наказании». Правда, поговаривали, что когда карлик запер их в подземельях Агро-Комплекса вдвоём с зелёным напарником-отмычкой, Достоевский, когда закончилась еда, съел, чтобы не подохнуть с голоду, ногу своего напарника. Если бы тот напарник выжил, его, как несложно догадаться, прозвали бы Одноногий Сильвер… Другое объяснение, более правдоподобное, что авантюрист получил своё имя за близость к взглядам Раскольникова, что тоже у многих вызывало ассоциацию с Достоевским.

Если авантюрист сильно, лирически любил Родину, Русь-матушку необъятную, его могли прозвать Есениным. (Или Кобзарём, если он был из Украины.) Ходили даже слухи об авантюристе-проводнике по прозвищу Джойс… Уж этот водил своих подопечных ТАКИМИ тропами, что меньше всего хотелось им позавидовать. На этом фоне авантюристы По и Лавкрафт даже не казались столь страшными, как их рисовали (стало быть, Ван Гог и Сальвадор)…

Так как Пушкин дежурил ночью «собачью вахту», то, соответственно, толком не выспался, и днём на привале задремал. Сидевший рядом Гулливер заметил это и растолкал напарника, и теперь тот включился в разговор.

— Эх, сейчас бы бабу… — мечтательно сказал Пушкин, зевая и потягиваясь. — Странная вещь выходит. Когда у тебя есть баба, ты только и думаешь, как не сойти с ума от её постоянных заскоков. И вот ты попадаешь в Зону, и сперва радуешься. Но счастье длится недолго. То есть ты-то может и хотел бы совсем обойтись без баб, но твой стояк по утрам считает иначе. Я вот что думаю. Сейчас наука шагнула далёко вперёд. Появились секс-куклы, которые внешне, наощупь, и там почти неотличимы от настоящих женщин. Правда, пока эти куклы охрененно дорогие. Но в будущем прогресс будет идти вперёд, и стоимость материалов будет удешевляться. А значит, такие куклы могут получить массовое распространение. И в итоге дойдут и до Зоны. Тогда хоть каждый авантюрист сможет таскать такую у себя на спине. Захотел — в любой момент снял, использовал, потом повесил обратно. А если кто-то вдруг подкрадётся к тебе с тыла и выстрелит в спину, то пули застрянут в ней. Она тебя собой закроет. Не знаю, как вы, мужики, но я бы такую боевую подругу ни на одну живую женщину в мире не променял…

Кто-то засмеялся, кто-то лишь улыбнулся краешком губ, кто-то сохранил каменное лицо. Чувство юмора — штука довольно субъективная в том смысле, что едва ли можно найти двух разных людей, у которых оно будет проявляться совершенно одинаково.

— Тихий, а вот скажи, — продолжал Пушкин, — раньше, в Большом Мире, когда тебе нравилась девушка, ты что-нибудь делал, чтобы привлечь её внимание?

— Ну… — замялся Тихий.

— Дай угадаю: пытался разжечь в ней любопытство своим глубокомысленным молчанием?.. — В компании раздался смешок. Тихий никак не отреагировал. Пушкин «пожалел» его и переключился на следующую «жертву»: — Кто вообще не парится по поводу девушек, так это Сэнсэй. Он уже давным-давно достиг просветления и полной гармонии со всей Вселенной. Ему наши земные страсти по барабану.

Сэнсэй флегматично пожал плечами.

— А ты, Ярый, чего молчишь?

Ярый не нашёлся, что сказать. С одной стороны, за время своего пребывания в секте он очень соскучился по нормальным живым людям, не бездумным роботам. Но с другой, иногда ему хотелось сбежать от этих неловких пустых разговоров.

А ещё он думал о Косатке. И вспоминал слова, брошенные ему напоследок: «Ты же понимаешь, что не сможешь вечно держать меня под опекой, под присмотром этого своего наёмника?.. Я не комнатный цветочек, который можно просто поставить на подоконник и поливать пару раз в месяц, чтобы он не засох». Ярый снова и снова прокручивал в голове эту фразу и ощущал какое-то смутное беспокойство, но не мог себе объяснить, почему.

— Пушкин, а почитай нам стихи!.. — неожиданно предложил Блэкмор. — Сымпровизируй что-нибудь. А то мы что-то давно тебя не слушали. Ты же можешь, мы знаем.

— Ну, если вы настаиваете… — деланно засмущался Пушкин. — Тогда ладно…

Пушкин залез на пенёк. Сам невысокого росточка, кудрявый, авантюрист даже внешне чем-то напоминал великого поэта, разве что кудри были более светлого оттенка. Его тёмные подвижные глаза почти всегда смеялись, даже когда сам он не улыбался. Пушкин театрально откашлялся и начал декламировать:

Когда он закончил, засмеялись практически все, некоторые даже зааплодировали. Пушкин слез на землю и отвесил глубокий поклон.

— Браво, браво! — торжественно воскликнул Блэкмор и добавил: — Эти слова хорошо легли бы на музыку. Будь у меня с собой гитара, я бы сразу попробовал подобрать мелодию и спеть. Жаль, что я не умею сочинять, как ты…

— Почему не умеешь? — спросил Пушкин. — Разве ты никогда не писал песен на свои собственные слова? То есть ты не подумай, я не против. Мне лестно, что мой талант ценят, просто решил полюбопытствовать.

— Пробовал писать, и не раз. Но всё не то. У меня не получается сочинять стихи так же складно, как у тебя. Музыка мне намного легче даётся. Достаточно лишь выбросить из головы всё лишнее, немного подождать и мелодия сама почти сразу начинает звучать в голове, а я только записываю. Но вот с текстами беда. Очень редко так бывает, чтобы и слова, и музыка пришли вместе. Обычно я сначала пишу музыку для песни, а потом долго ищу слова.

— Ясно. А у меня наоборот. Стихи сами начинают звучать, обычно я над ними не ломаю подолгу голову. А вот музыку как-то никогда не тянуло сочинять. Хотя в детстве мне взрослые говорили, что у меня типа есть слух и всё остальное… Как-то раз в юности я попробовал научиться играть на гитаре. Потому что девки тащатся по музыкантам, а я хотел быть популярным. Но оказалось, что это офигенно сложно. Я стёр себе пальцы в кровь и бросил эту грёбаную затею. В общем, в области музыки я решил остаться лишь ценителем, а не творцом. Чёрт возьми, не знаю, зачем я тебе столько всего наговорил. В Зоне вроде как не принято много болтать о своём прошлом…

Когда отряд авантюристов подходил к блокпосту бандитов на бывшей автобусной остановке, Пушкин сказал:

— Мужики, а прикиньте, как блатные обделаются, когда заметят наше приближение? Я даже эпиграмму заранее сочинил, послушайте:

Базилио и Ко

Присели на очко.

— Только не вздумай прочитать еёбандитам, — предупредил Холод. — Мы же не хотим развязать войну.

— Ты думаешь, они обидятся? — спросил Пушкин. — Но вы же меня им не отдадите, верно, мужики?

— А что мы, по-твоему, вынуждены будем сделать?

— Но у нас численный перевес! У них нет шансов!

— Мы соблюдаем нейтралитет, — сказал Холод. — Правильно я говорю, Ярый?

— Правильно, — кивнул Ярый. — Наш главный враг — секта. Нужно делать всё по-умному.

— Эх, мужики, я вас, конечно, уважаю, но иногда вы бываете невыносимо занудными…

Ярый отметил, что обстановка на блокпосте изменилась с момента прошлого посещения. Из шестерых бандитов осталось трое, причём один сильно прихрамывал. Бандиты в этот раз, как и предсказывал Пушкин, действительно вели себя необычно. При виде вооружённой до зубов толпы авантюристов они заметно стушевались. Ладно бы ещё просто толпа, но она состояла не из абы кого, не из каких-нибудь там новичков, а из суровых парней, о некоторых из которых по Зоне бродили легенды.

Бандиты старались держаться нагло, но чем больше они тужились, тем сильнее выдавали свою неуверенность. Тупорылых шуточек и подколов на долю авантюристов выпало гораздо меньше. Даже те, что были, казались какими-то вялыми, без огонька, и звучали не так задорно, как обычно. Ярый очень ждал этой встречи, чтобы посмотреть на реакцию Базилио, как тот будет юлить, и взять условный реванш за их прошлые встречи. Но штатного клоуна нигде не было видно.

— А где наш старый приятель, Базилио? — как бы небрежно поинтересовался Кухня у блатных.

Выяснилось, что два дня назад блокпост подвергся нападению двоедушника. И Базилио оказался в числе тех несчастных, которые пали жертвами мутанта.

— Эх, жаль, такая эпиграмма пропала, — посетовал Пушкин, когда они миновали блокпост и уже прошли порядочное расстояние по дороге, ведущей к мёртвому городу. — Вот надо же было этому козлу Базилио именно сейчас сдохнуть. Столько лет прозябал, и ничего ему не делалось, а тут вдруг взял и коньки отбросил.

«Жил, как ничтожество, — подумал Ярый, — и умер бесславной смертью. Однажды и со мной произойдёт то же самое. Можно ли будет сказать обо мне, что я чем-то сильно отличался в лучшую сторону от Базилио?..»

Глава 28. Час расплаты

Три часа ночи. Собачья вахта. Небо над мёртвым городом затянуто непроглядным мраком, нет ни намёка на луну или хотя бы крохотную звезду. Тем лучше. Тихий выдвигается на позицию, к одному из двух пятиэтажных домов, расположенных к западу от штаб-квартиры «серафимов». Вообще таких домов в городе было пруд пруди, но эти почти вплотную примыкали к периметру базы. Планировалось, что Тихий займёт позицию на крыше пятиэтажки и будет обеспечивать основной группе штурмовиков прикрытие сверху. С крыши здания большая часть территории базы просматривалась как на ладони. Сектанты об этом знали, поэтому у входа в подъезд дежурила парочка «серафимов», но то были зелёные сопляки, с которыми не составит труда справиться опытному профессионалу.

Сборный отряд авантюристов достиг окраины мёртвого города ещё вечером минувшего дня, но не стал атаковать сразу. Было решено подождать до наступления ночи. Темнота больше подходила для нападения. Время определяли по механическим наручным часам, которые имелись у Холода и у Ярого. До наступления «часа икс» отряд спрятался в одной из квартир одной из множества заброшенных пятиэтажек, обильно рассыпанных по всему городу. За прошедшее время авантюристы успели немного отдохнуть, а некоторые даже вздремнуть.

Три тридцать. За полчаса Тихий должен был успеть добраться до своей позиции, избавившись от охранников. Если всё в порядке — значит, он уже на крыше. Если нет — в любом случае, всё равно придётся начинать, другого варианта нет. Итак, одиннадцать бойцов выдвинулись к основному входу на базу «серафимов», располагавшемуся с восточной стороны периметра. Впереди шёл Ярый, своим «братьям» по организации известный как Ворон.

Свет прожектора бьёт в глаза… Охранники на КПП узнаю́т одного из капитанов. По ночным гостям не открывают огонь сразу — уже хороший признак. Хмурая, отёкшая от недосыпа физиономия часового (а какой бы она ещё могла быть?!). До конца вахты и смены караула оставалось чуть меньше получаса — в это время соблазн сна особенно силён.

— А, Ворон, — зевая, говорит часовой, стараясь добавить радости в голос, но получается не очень. — С возвращением! Смотрю, ты с пополнением.

Взгляд часового скользит по лицам бродяг, которые стоят за спиной Ворона, так, словно глаза ищут кого-то ещё, но не могут найти. Кроме Ворона, не хватает второго капитана.

— Часовой, это что ещё такое?! — рявкает Ярый. — Ты почему зеваешь на посту, сволочь? А если враг нападёт, а ты тут сонный расклеился? Позывной, отряд, быстро!..

Устроив выволочку ни в чём не повинному бедолаге, Ярый как бы невзначай сообщает, что на обратном пути из Лягушатника они с Муреной приняли решение разделиться. Ярый ведёт неофитов в штаб-квартиру «серафимов», а Мурена вместе с вербовщиками отклонится от курса и свернёт в Бар, чтобы «порыбачить» ещё и там, и вернётся на базу на несколько дней позже. Блеф чистой воды, но ничего лучше Ярый не придумал. Можно было сказать, что Мурена трагически погиб по пути. Но смерть капитана — это экстренный случай. На памяти Ярого такого не случалось ни разу, и он не мог с уверенностью предсказать, как поведут себя часовые, и как бы сам повёл себя на их месте. Парни вполне могли переполошиться и поднять тревогу. К тому же, в то, что Мурена погиб, ещё как-то можно было поверить, но в то, что вместе с ним погибли сразу все шесть вербовщиков, и только лишь один Ворон остался жив, совсем невозможно. Вербовщики на самом деле не погибли, они остались в Баре. Тащить их с собой в мёртвый город для прикрытия — слишком проблематично, во-первых, в решающий момент они могут выкинуть что-нибудь, например, предупредить часовых, и тогда операция будет сорвана, во-вторых, по пути к Светлому пути, как бы каламбуристо это ни звучало, они однозначно были бы скорее балластом, нежели подспорьем. И ещё приглядывай за ними, чтоб не сбежали.

Так что Ярый остановился на более вероятной версии, что Мурена со «свитой» просто немного отклонились от курса и прибудут попозже. Расчёт делался на то, что сонные часовые не будут задавать слишком много вопросов. А если попробуют, на них можно наорать матом и заставить выполнять приказ. Должно помочь, так как за время пребывания в «Братстве» у них, как у собаки Павлова, уже выработался рефлекс, что нужно слушаться старших по званию. Орать не понадобилось. Часовые не задавали лишних вопросов.

Дальше последовал обыск, и остальным бойцам, кроме Ярого, пришлось сдать оружие. Что поделать, стандартная процедура. Холод поворчал, но так, для виду. В целом пока всё шло в соответствии с планом.

— Интересная модель, — сказал один из часовых, разглядывая ПБ — Пистолет Бесшумный, который он забрал у Холода. — Никогда не встречал такую.

— Ну что уставился, давай шевелись, — поторопил Ярый. — Или мне до утра здесь торчать?!

Вообще внимательного часового должно было бы смутить, что у троих из неофитов оказались с собой пистолеты одной и той же редкой модели. Да и какие они, на фиг, неофиты?! Любой знающий человек, например, тот же Мурена или какой-нибудь другой капитан, будь он здесь, с первого взгляда определил бы в них опытных авантюристов. Но часовые зверски хотели спать, поэтому мозги отчаянно отказывались соображать, так что сектанты сочли резонным воспользоваться принципом бритвы Оккама.

Ярый и десять сопровождавших его авантюристов беспрепятственно миновали КПП и оказались внутри, на территории базы. Возле памятника Ленину они остановились. Все спали, поэтому на плацу никого, кроме ночных гостей, не было. Но даже если бы были, рядовых членов «Братства» опасаться следовало меньше всего. И не столько потому, что те преимущественно не имели при себе оружия, не считая, конечно, часовых. А потому, что из-за хронического недосыпа, постоянного физического и психологического насилия они находились в полубессознательном состоянии и больше напоминали зомби, овощей, не тех резвых, которые когда-то забрали у Ярого его первого напарника и зонного учителя, а тех, инертных и заторможенных, которых авантюрист встретил, когда шёл по разрушенному шоссе вместе с Косаткой… Косатка. Ярый доберётся до Азазеля и отомстит за неё, пусть даже ценой своей жизни.

Вот уж кого действительно следовало опасаться, так это Азазеля. А ещё капитанов. Если бы кто-то из них встретился на пути, то мог бы дать серьёзный отпор. Вот почему атака была назначена на глубокую ночь — чтобы застать противника врасплох.

Ярый открыл рюкзак и вытащил оттуда десять ножей. На входе у новичков отбирали всё оружие, даже холодное, но это не значило, что Ярый не мог что-то пронести — капитанов же не обыскивали. Раздав каждому по ножу, Ярый вытащил из кобуры на поясе АПБ, бесшумный вариант автоматического пистолета Стечкина, которым он заменил привычный «макаров». После чего, вопреки распространённому авантюристскому суеверию, что в Зоне нельзя ходить назад той же самой дорогой, бойцы направились обратно — практически сразу у входа на базу, в комнате охраны, располагался и склад оружия. Если у Тихого всё в порядке, то часовые на вышках к этому моменту должны быть уже мертвы.

В общей сложности, в помещении охраны и снаружи, у ворот, находилось пять человек часовых, все салаги, трое из них вооружены автоматами, и ещё двое пистолетами. Если к атаке извне они хотя бы теоретически были готовы, то к нападению с тыла — нет. Чтобы устранить их, понадобилось не больше одной минуты. Двоих убил Ярый выстрелами из пистолета с глушителем, остальных почти одновременно зарезали его напарники. Судя по тому, что сверху по ним не начали лупить из пулемёта — часовой на вышке тоже уснул вечным сном, а значит, Тихий был с ними.

Бойцы забрали своё оружие: пистолеты, ножи и автоматы, и все остальные изъятые вещи обратно. К счастью, долго искать не пришлось — так как стволы забрали совсем недавно, они лежали на верху внушительной кучи. Оружие здесь было свалено в основном как попало, какой-нибудь ржавый металлолом вперемешку с тем, что в нормальном состоянии. На другом складе, который находился на закрытой территории, всё выглядело намного цивильнее — там оружие было расставлено аккуратно, и большинство образцов хранилось в приличном виде.

Далее отряд из одиннадцати бойцов, уже во всеоружии, разбился на две подгруппы, как и задумывалось изначально, задолго до начала операции. После достижения намеченных целей подгруппы должны будут вновь воссоединиться возле памятника. В состав первой группы входили Кухня, Пушкин и Блэкмор. Перед ней стояла задача взять под контроль гауптвахту и освободить заложников. Так как гауптвахта охранялась примерно так же, как и КПП, а может, даже хуже, то им выпала самая лёгкая часть работы. В принципе, там за глаза хватило бы и двух опытных бойцов, но на случай возможных непредвиденных обстоятельств решили послать троих. Единственная сложность заключалась, пожалуй, в том, чтобы захватить гауптвахту бесшумно, не подняв тревогу раньше времени. Авантюристы не хотели оставить Азазелю ни малейшего шанса ускользнуть.

Вторая группа отправилась к закрытой части базы. Ярый постучал в калитку. Ноль реакции. Пришлось постучать ещё несколько раз, уже настойчивей. Наконец, с той стороны раздался сонный голос охранника:

— Пароль?

— Бритва, хорош прикалываться!.. Свои, открывай давай.

— Ворон, ты что ли?

— Ну, а кто же ещё? Конечно, я, открывай быстрее.

— Я не прикалываюсь. Скажи пароль. А то что-то ты слишком поздно вернулся. Или слишком рано, это смотря как понимать.

— Лошадь Пржевальского. Открывай же, ну!..

Бритва наконец-то послушался, избавив Ярого и семерых его напарников от неприятной необходимости лезть через забор.

Как только голова охранника возникла в проёме, Ярый загнал ему нож в горло. Двое громил, сидевших за спиной Бритвы, у входа в здание, было подскочили, но, ничего не успев сделать, рухнули на том же месте. Внутренний забор отгораживал закрытую часть базы только от рядовых «серафимов», которые находились на территории лагеря. Для снайпера, который видел весь плацдарм сверху, забор не был помехой.

Но когда авантюристы окажутся внутри здания, они останутся сами по себе, там Тихий им уже не помощник. Впрочем, он и так очень подсобил.

Ярый и Холод вошли в холл первыми. Лампа под потолком, пусть и тусклая, но горела. В комнате слева два охранника. Два синхронных отрывистых хлопка. АПБ у Ярого и ПБ у Холода. Главное — попасть в голову с первого выстрела, чтобы те не успели опомниться и поднять шум. Чисто. Справа и на лестнице никого.

Напарники на короткое время вернулись на улицу. Дальше группа снова разделилась. Гулливер и Степашка отправились в обход здания, к задней двери. Остальные шестеро пошли через парадный холл, где только что уже побывали Ярый с Холодом. Перед бюстом Ленина авантюристы разделились в третий и последний раз. Холод, Филя, Весельчак и Шаман отправились по лестнице на зачистку второго этажа, в офицерскую казарму. Ярый и Сэнсэй должны были идти по коридорам к другой лестнице, возле чёрного выхода состыковаться с Гулливером и Степашкой, после чего подняться в кабинет Азазеля. Теоретически Азазель мог оказаться не в своём рабочем кабинете, а спать там же, где и остальные капитаны. Поэтому пока было неизвестно, какой из отрядов — Ярого или Холода — первым встретится с лидером «серафимов».

Ярый и Сэнсэй обследовали помещение справа, где располагался склад оружия. Взгляд Ярого упал на начищенную до блеска FN SCAR. Но авантюрист подавил искушение. Побоялся, что незнакомое оружие может подвести в решающую минуту. Ярый понимал, что это опасение скорее всего не обосновано, и винтовку в хорошем состоянии вряд ли заклинит, но ничего не мог с собой поделать. Всё-таки «калаш», к которому он привык за годы, казался авантюристу куда надёжнее.

— Осторожно, сза-а-а-… — начал было кричать Сэнсэй, но не закончил. Грохот пальбы внезапно разорвал ночную тишину.

Ярый стремительно обернулся. Невесть откуда выскочивший «серафим» высадил очередь в его напарника.

— А-а-а-а-а-а!!! — завопил Сэнсэй и отлетел к стенке.

Ещё через мгновение Ярый уложил охранника попаданием в голову, но было уже поздно. Авантюрист приблизился к напарнику, чтобы оценить положение дел. Тот был мёртв. Лёгкий бронежилет первого класса не спас от очереди из пистолета-пулемёта в упор.

Шутки кончились. Начались первые боевые потери… В этот момент сверху, со второго этажа тоже раздалась канонада. Теперь Азазель знает об их присутствии. Ярый прошёл через холл в левую комнату, где лежали ещё два мёртвых тела.

Справа, за углом находилась другая комната, поменьше. Авантюрист ожидал, что там тоже кто-то спрятался. Пусто. Только лампочка тускло мигает. А дальше, в коридоре, вход в который был слева, начинался мрак.

В обычных условиях наличие автомата, как правило, даёт воину несомненное преимущество перед теми, у кого его нет. Но Ярый боялся, что отточенные годами рефлексы возьмут верх, и в тёмном коридоре он может чисто машинально пальнуть на какой-нибудь случайный шорох. Не устоит перед искушением. И если вдруг пули не попадут в мишень, рикошетом может легко пришить его же. Поэтому Ярый поставил «калаш» на предохранитель, отвёл автомат за спину и вытащил нож из ножен.

Авантюрист несколько секунд поколебался, а затем шагнул во тьму. Сначала ему показалось, что он ослеп. Но постояв немного на одном месте, он понял, что темнота не была такой уж кромешной. (Частично свет падал сзади, из комнаты.) Постепенно взгляд стал различать очертания стен. Ярый продолжил движение, стараясь издавать как можно меньше шума.

Дойдя до развилки, он вдруг нутром почуял угрозу. Ярый застыл на месте, прислушиваясь к окружающим звукам, и это промедление стало его ошибкой. Ошеломительный удар ногой в живот отбросил авантюриста в какое-то помещение. Вначале резкая боль пронзила тело, но из-за выброса адреналина ощущения притупились.

В комнатке, где Ярый оказался, не было лампы, но скудный свет с улицы проникал через оконный проём, который оказался не заколочен. Авантюрист буквально чудом увернулся от второго удара, нацеленного точнёхонько ему в голову, после которого он вряд ли бы смог быстро очухаться. Ярый не то чтобы увидел своего противника, но скорее каким-то чутьём понял, что это Аспид. Он почему-то был без оружия.

— Ах ты сучонок… — В голосе капитана смешались злоба и удивление. — Крыса!

— Аспид, ты чего?! — Ярый попытался разыграть непонимание. Авось прокатит. — Это же я, Ворон! Я свой!

Аспид не купился на дешёвую уловку и снова бросился к нему. Если для Мурены Ярый был любимым учеником, то Аспид всегда относился к нему с недоверием, если не сказать неприязнью.

Аспид ловким обманным манёвром попытался отобрать у Ярого нож, но авантюрист успел в последний момент блокировать атаку врага. В результате борьбы нож выпал, звякнул об пол и отлетел в сторону. В темноте мало что удавалось разобрать, но если бы вдруг вспыхнул свет, наверняка в выражении на лице капитана можно было бы прочитать что-то вроде: «Да как ты посмел, сосунок?!»

Но капитан допустил прокол — он недооценил своего противника. Немудрено, ведь на спаррингах обычных членов секты предусмотрительно обучали далеко не всем приёмам ближнего боя, которыми владели капитаны. Спарринги проводились больше для галочки и для того, чтобы занять время. Естественно, из рядовых «серафимов» никто настоящих суперсолдат делать не собирался. Себе дороже, в случае чего.

Поэтому Аспид попросту не ожидал, что какой-то «сосунок» сможет доставить ему серьёзные неприятности. Нет большей беды, чем недооценивать противника… Если в ножевом бою Ярый не был спецом, то в рукопашных схватках у него имелся кое-какой опыт. Больше он ни разу не дал Аспиду завладеть инициативой.

А потом умудрился отвесить капитану мощный хук справа и на долю мгновения оглушить его. И закрепил эффект парой прямых ударов в челюсть. Теперь уже Аспид отлетел на пол. Ярый набросился на него сверху и принялся что есть мочи молотить прикладом, не давая капитану подняться, до тех пор, пока враг не перестал подавать каких-либо признаков движения.

Интересно, почему капитан оказался здесь, да ещё без оружия, с голыми руками? Авантюриста осенила внезапная догадка. Наверное, Аспиду среди ночи приспичило по нужде, и он спустился на первый этаж, чтобы сходить в сортир. Тут-то его и подстерегала неожиданная встреча с «коллегой»…

Что ж, тем хуже для него и лучше для Ярого. Наконец-то представилась возможность вернуть кармический должок.

Ярый вспомнил, как однажды какого-то неофита, который слишком много спорил, наказали окунанием головой в нужник. В голове мелькнула весьма заманчивая идея. А не проделать ли то же самое с капитаном? Око за око. Он это заслужил. Но авантюрист тут же отмёл идею, решив, что не стоит уподобляться.

Подобрав упавший нож, Ярый довершил начатое и, слегка пошатываясь после ожесточённой драки, побрёл дальше по коридору. Вскоре авантюрист снова выбрался на освещённый участок — он добрался до комнаты, где находился второй вход в здание.

Гулливер и Степашка уже дожидались его здесь. На полу в луже крови лежали три трупа. Как только Ярый появился, напарники взглядами выразили удивление, мол, а где Сэнсэй. Авантюрист недвусмысленно провёл ребром ладони по горлу. Те только вздохнули и пожали плечами.

Ярый снова снял автомат с предохранителя и приготовился к решающей схватке. Трое напарников стали подниматься по лестнице на второй этаж, в «апартаменты» Азазеля…

Глава 29. Закрыть гештальт

Что-то пошло не так. Гулливер и Степашка первыми ворвались в кабинет Азазеля, следом за ними вошёл Ярый. Азазель был здесь. Он стоял всего в двух шагах от авантюристов. Но напарники почему-то медлили и не стреляли. А потом сделали и вовсе абсолютно немыслимую вещь. Вместо того, чтобы изрешетить врага очередями, они внезапно повернулись и… выстрелили друг в друга! Ярый не верил своим глазам.

Авантюрист хотел вскинуть автомат и нажать на спусковой крючок, но обнаружил, что не может пошевелиться, как ни пытался. Как будто он куда-то шёл и упал в яму. И захлебнулся там в застывающем клею. И теперь клей, вроде «Момента», — был и внутри него, и снаружи.

«Ярый… Я ждал тебя…»

Лицо Азазеля находилось прямо перед ним, но его губы не двигались. Кроме них двоих, в комнате больше никого не осталось в живых. Но откуда тогда исходил этот голос? Похоже, он раздавался прямо в голове у Ярого. И как Азазель узнал настоящее имя авантюриста?

Азазель неотрывно смотрел на него. Раньше, когда Ярый встречался взглядом с лидером «серафимов», авантюрист ничего подобного не испытывал. Но сейчас видеть глаза Азазеля было нестерпимым, как будто бы он смотрел прямо на солнце. Ослепительное чёрное солнце. Но и отвести взгляд Ярый тоже не мог. Тело отказывалось слушаться. Не получалось даже закрыть веки, хотя авантюрист очень хотел. Очертания комнаты вокруг становились всё более размытыми, нечёткими. Голова кружилась, пол ходил ходуном. Окружающий мир словно сделался химерным, призрачным; реальным остался только этот пронзительный взгляд тёмных бездонных глаз Азазеля (как же сильно сейчас Ярый мечтал от него спрятаться!..).

Авантюрист почувствовал почти физически, как где-то глубоко внутри зарождается страх, совершенно иррациональный. Страх, что сейчас обрушатся стены или потолок. Или и то, и другое сразу. На него или на кого-то из его напарников. Хотя Степашке и Гулливеру было уже всё равно. Тогда на Холода или на кого-то ещё, кто в данный момент сражался с капитанами.

Этот страх перерастал в какой-то более глобальный, всеобъемлющий ужас. Ужас инфернальный. Паническую боязнь всего. А потом переходил в тяжесть — Ярый не мог двигаться, физически. В голове как будто был отёк. В остальном теле тоже. Но только это не походило на усталость, а больше на ступор. Как будто авантюриста накачали водой, выключили мозги и сказали бежать. А он не мог просто сфокусировать взгляд в одной точке. А надо было бежать и стрелять.

«Контролёр», — понял Ярый.

«Дошло наконец», — зазвучал голос в голове. Ярый вряд ли бы сумел достоверно описать его, он казался безличным — не мужским и не женским, не низким, но и не высоким, и напоминал собственный внутренний голос авантюриста. Но всё же это был чужой голос.

«Контролёр — одно из самых редких и опасных существ, встречающихся в Зоне, — у Ярого в памяти неожиданно всплыла выдержка из статьи в интернете, которую он читал давным-давно. — Мутант, по всей видимости, имеет в качестве “предка” хомо сапиенс. Обладает мощнейшими телепатическими способностями. Своё название получил благодаря способности контролировать поведение менее развитых живых существ, таких, как псевдоги, проныры, овощи и т. д. Матёрые особи способны брать под контроль даже людей».

Ярый никогда раньше не сталкивался с контролёром. Из того, что авантюрист знал понаслышке, выходило, что тот мог брать под контроль максимум нескольких человек одновременно, и поражения мозга жертвы практически всегда были необратимыми. Несколько человек — это ещё хоть как-то укладывалось в голове… Но на базе «серафимов» находилось множество десятков людей!

Наверное, Ярому встретился какой-то новый подвид мутанта, который был гораздо опаснее старого и имел намного больше общего с человеком. Условно говоря, нечто среднее между человеком и обычным контролёром. По крайней мере, очевидным стало одно — Азазель точно не являлся «простым смертным».

Теперь многое прояснилось. Когда Ярый стал свидетелем того, как Мурена «сдвинул» подлянку, он действительно видел то, что видел. Это были не наркотики, подмешанные в еду, и не ловкий карточный трюк, а наведённая массовая галлюцинация. Просто Азазель тем временем прятался где-то недалеко. Поэтому все неофиты, в том числе Ярый, узрели одно и то же.

«Ярый, — опять зазвучал голос контролёра. — В тебе заложен огромный потенциал. Просто нереально огромный. Я сразу почувствовал, когда только впервые тебя увидел. Я ждал, пока ты придёшь ко мне. Наконец-то мы можем поговорить начистоту. Тебе отведена очень важная роль в тех событиях, которые скоро охватят всю Зону, а затем и внешний мир. Я хочу, чтобы ты возглавил мою армию. Пришло время выбирать сторону. И я надеюсь, ты сделаешь правильный выбор».

«Нужно подыграть ему, — подсказал Ярому внутренний голос, — схитрить. Соглашаться на что угодно, лишь бы притупить его бдительность. А потом в нужный момент нанести удар в спину».

«Ха-ха-ха-ха! — рассмеялся Азазель. — Не выйдет, малыш. Я же слышу все твои мысли. Твой разум для меня как открытая книга. Ты думаешь, я не знал о твоих проделках? Думаешь, я не знал, что ты не пристрелил этого подонка, Вергилия? Лучник о нём позаботился. Он следил за тобой с того самого момента, как ты покинул мёртвый город, и до той фермы в Сумрачной Долине. Это была проверка на преданность. Ты её не прошёл. Честно говоря, я сильно удивился, что ты не убил его, особенно после того, что он позволил сделать с твоей подружкой. Лучнику еле удалось всё уладить. Вергилий почти сумел уйти. Лучник нагнал его уже возле самого Периметра. От нас никто не сможет ускользнуть. Я очень рассердился, что ты не выполнил моё задание. Но что поделать. Все вы для меня дети, а дети совершают шалости, на которые родители смотрят сквозь пальцы. До поры до времени».

«Ты рассуждаешь почти как человек, а не как контролёр».

«Иногда мне кажется, что я помню, как был человеком раньше, когда-то давно… Но может быть, это лишь ложные воспоминания. Я не знаю. Мальчик мой. Мы с тобой такие дела сможем свершить. Мы с тобой горы свернём, и никто нас не остановит. У меня есть свои люди на самом верху, в руководстве обеих бандитских группировок. Один пошёл против меня, Проффесор, но быстро выбыл из игры. Мы вместе сотворим такое, что этим старым пердунам, Батьке и Деду, даже не снилось. Об этом их скудные умы не могли бы и помыслить. ТЫ мне нужен, Ярый».

И Ярый вдруг УВИДЕЛ. И то, что он увидел, поразило его. Он увидел полчища мутантов, атакующих военные блокпосты. Упырюги, двоедушники, верзилы — все заодно. Военные стреляют из пулемётов и гранатомётов, но их мощи не хватает. Танки беспомощны, потому что контролёры проникают в мозги танкистам и заставляют совершить суицид. И от пси-атаки не спасает никакая броня, какой бы она ни была толщины. Это массовый исход порождений Зоны наружу, во внешний мир. И он, Ярый — полководец, который стоит во главе огромной армии зонных созданий.

Ярый увидел, что деньги, заработанные сектой, лежат на счетах в банках Большого Мира. И суммы там настолько внушительные, что на них покупается всё — важные посты, депутатские мандаты и должности в правительстве. А поднявшись до определённого уровня, оказавшись на вершине, человек приобретает практически неограниченные рычаги влияния. А если на что-то не в силах повлиять сам, то может подкупить того, кто в силах. Главная цель состоит в том, чтобы построить в различных точках планеты специальные устройства, генераторы, каждый из которых в один прекрасный день создаст пробоину в ноосфере. Разрыв, аналогичный тому, из которого когда-то возникла Зона.

А дальше — Апокалипсис. Страшный Суд. Города в огне. И вся планета — одна огромная ЗОНА… Вот что задумал Азазель. И он, Азазель — Мессия, а Ярый его правая рука. Видение было настолько реалистичным, что Ярый взаправду поверил, что такое возможно. Больше не будет правительств, которые угнетают своих граждан, не будет репрессий. Не нужно будет платить налоги. Все станут свободны. Исчезнет социальное неравенство. Ведь при всех ужасах Зоны, она, возможно, была в чём-то честнее и справедливее Большого Мира. В Зоне у тебя есть автомат, и у врага есть автомат, кто лучше стреляет, тот и победил. Всё честно. Может быть, это и привлекает людей в Зону в огромных количествах? В Большом Мире, если твой недоброжелатель выше тебя по социальной лестнице, например, он депутат, а ты простой трудяга, то он может тебя убить, и ему за это ничего не будет, а если ты ему что-то сделаешь, то тебе ох как прилетит…

Итак, весь мир — Зона… Слабые, те, кто не смогут приспособиться к новому порядку вещей — просто не выживут. Что поделать, естественный отбор. Уцелеют лучшие из лучших, сильнейшие из сильнейших. В каком-то смысле тоже вполне справедливо и честно. А если человек недостаточно сильный — он сам виноват. Зачем идти к какой-то там «лампе», или честным путём добиваться того, чего тебе нужно, заслуживать любовь… Когда можно просто прийти и взять. Силой. И убить всех, кто попытается тебе помешать.

Ярый почувствовал, как из тёмных подвалов его подсознания поднимается что-то, о существовании чего он раньше даже не подозревал… А может, подозревал, но предпочитал убеждать себя, что опасения напрасны. И следом — навязчивая мысль, которая, как червячок, копошится в мозгу:

А ЧТО ЕСЛИ… А ЧТО ЕСЛИ… А ЧТО ЕСЛИ… А ЧТО ЕСЛИ…

«Ты всё правильно делаешь, Ярый, — продолжал Азазель. — Тебе нужно только пойти и убить чужаков, которые вторглись на базу. Ты знаешь, что способен это сделать. Избавься от Холода и остальных».

«Но… какой смысл? Я всё равно наверняка не успею их остановить прежде, чем, по крайней мере, большинство капитанов погибнет. Твоя армия останется обезглавленной».

«Ерунда, — раздражённо ответил Азазель. — Все эти Аспиды, Мурены и прочие — расходный материал. Они были нужны только до поры до времени. Мы наберём новых».

«Скажи, а как тебе удалось… столько людей одновременно держать под контролем? То, что я слышал раньше о контролёрах, весьма впечатляет. Но такое даже для них чересчур».

«Мне не обязательно постоянно их всех удерживать под телепатическим контролем. Есть ведь и другие рычаги влияния. Деньги, чувство власти над себе подобными. Они зачастую работают даже эффективнее прямого телепатического вмешательства. Телепатическое вмешательство требуется лишь иногда, да и то, в большинстве случаев, ограничивается минимальными корректировками. А теперь иди и сделай дело. Убей Холода и остальных. Пока ещё не слишком поздно. Пока они окончательно не уничтожили мой многолетний труд. Я приказываю…»

Ярый задумался. А ведь Холод, Кухня и другие меньше всего ожидают сейчас нападения исподтишка, с тыла. И у него есть очень высокий шанс подойти к каждому из них максимально близко, практически вплотную. Грех не воспользоваться. К тому же, этим бы он оправдался перед Азазелем за ту фатальную оплошность, которую допустил с Вергилием…

Вдруг где-то в душе авантюриста стало зарождаться пока ещё робкое, но сопротивление. Чувства, которые почти неотступно сопровождали Ярого раньше на протяжении его пути сквозь враждебную среду обитания, но отошли на третий план во время «сеанса» с Азазелем, сейчас вновь охватили авантюриста. Боль, отчаяние, беспредельное одиночество… и ещё чувство ненависти, искренней, глубинной ненависти к Зоне. Ярый вспомнил, как он заплакал, когда убил Страшилу. Это произошло на следующий день, когда они с Кортиком уже вернулись в лагерь. Ярый сидел один, за углом дома, в укромном месте, там, где ни Кортик, ни кто-либо другой не могли его видеть, и плакал. Ему было жалко Страшилу. Он сам себе удивился — Страшила тоже был, мягко говоря, далеко не ангелом и, в общем-то, получил по заслугам. Авантюрист вспомнил, как умирал от голода. Вспомнил, как погиб Кортик. Вспомнил, как Карпа разорвало прямо у него на глазах, и струя крови брызнула Ярому в лицо. Вспомнил, как каждый день мечтал уйти, сбежать из Зоны, и забыть то, что с ним здесь происходило. Дерьмо. Всё это дерьмо.

«Я умру, но не дам превратить мир в одну большую зловонную клоаку под названием Зона», — подумал он твёрдо.

«Ах ты гадёныш, — Азазель пришёл в ярость. — Воистину, не всем дано видеть дальше своего носа. Ты сделал свой выбор. Я подарил тебе шанс стать великим, а ты выбрал остаться жалким и ничтожным тараканом на теле Зоны, каким и был всегда. Тараканов давят. Что ж, прими свою участь!..»

Внезапно кабинет и Азазель исчезли, и Ярый оказался на уже знакомом ему пригорке. Оглушительно играла музыка — тот самый злосчастный вальс. Динамиков нигде не было видно, вальс доносился сразу отовсюду и ниоткуда. Внизу, на развилке между Гиблой Рощей и мёртвым городом, авантюрист увидел Косатку. Но девушка не видела его, и вряд ли осознавала, что происходило вокруг.

Её, избитую и беспомощную, держали трое бандитов. Один из бандитов расстегнул ширинку и вытащил наружу свой половой орган, который тут же принялся увеличиваться в размерах, становясь непропорционально большим. Ярый в ужасе понял, что не может шевельнуть и пальцем. Тело не принадлежало ему. Авантюрист не мог даже отвести взгляд. Когда он закрывал глаза, эта сцена вновь появлялась перед ним так, будто он наблюдал её вживую, в реальном времени. Так что закрывай не закрывай — толку никакого.

Первый бандит стал насиловать девушку в рот, второй пристроился сзади. Третий стоял рядом и дрочил, глядя на происходящее. Четвёртый подошёл и затушил сигарету о кожу девушки. Ярый не мог выносить этого зрелища, но и помешать не мог. Ему было настолько больно, что он лучше бы умер, только бы не видеть. Да, умереть — вот чего авантюристу сейчас хотелось больше всего на свете.

Внезапно руки, которыми авантюрист ещё недавно не мог пошевелить, сами собой подняли автомат и приставили дуло к подбородку. «Убей себя», — приказал чужой голос в голове. «Это неправда, — подумал Ярый. — Это всё иллюзия. Я должен сопротивляться». Сделав невероятное усилие над собой, он смог слегка пошевелить мизинцем. На большее сил не хватало. Давай же! Ярый вспомнил, как они с Косаткой во время дождя сидели и держались за руки в доме, перед тем, как всё снаружи поглотила огненная стихия. «Ты какой угодно, но точно не слабый», — сказала Косатка. Авантюрист почувствовал мощный прилив энергии. Он сделал рывок, и на этот раз у него получилось на несколько секунд вернуть контроль над руками, и даже опустить автомат. Ярый не хотел умирать. Он жаждал жить! И любить. Он стал бороться. С каждой попыткой ему удавалось всё больше и больше вернуть контроль над собственным телом. Мираж растаял, и авантюрист обнаружил, что находится в кромешной темноте. Сперва он подумал, что каким-то образом опять оказался внизу, в тех коридорах. И нужно просто найти выход. Но эти коридоры были длиннее и запутаннее, и всё никак не кончались. По сути, настоящий лабиринт, а не коридоры. Ярый заблудился и не знал, куда дальше идти.

«Да у тебя и самого есть чуйка, и ты ей пользуешься, просто раньше не замечал этого, — вспомнил Ярый чьи-то слова. — Вот скажи, например, бывало такое, что ты видел какое-то здание, и сразу как-то определял, что там, скорее всего, безопасно, и внутрь можно зайти? Или, наоборот, только глянул на какой-то дом — и сразу мурашки по коже, и понимаешь, что ни за что бы туда не сунулся? Это и есть чуйка, она, родимая…»

Значит, если вокруг темно и Ярый не видит, куда стрелять — он должен перестать паниковать и положиться на свою чуйку. Она всё сделает сама. Глаз может подвести, но чутьё, закалённое во множестве зонных передряг, никогда.

И как только Ярый решил всецело довериться чуйке — другого выхода у него попросту не оставалось — он довольно скоро увидел, как впереди забрезжил свет. «Туда…» — шептала чуйка. И это не был голос контролёра, это говорил его собственный внутренний голос. Хотя они звучали одинаково, Ярый как-то мог их различать.

Он вышел на свет и… очутился на поляне. Вокруг порхали бабочки, а из зарослей доносилось журчание ручейка. Перед ним, в летнем платье и сандалиях на босу ногу, стояла Даша. Дашенька. Прекрасные каштановые волосы рассы́пались по плечам. Внимательные умные глаза заглядывали Ярому прямо в душу.

«СТРЕЛЯЙ! СТРЕЛЯЙ!» — отчаянно затрубила чуйка.

Но Ярослав не мог. Он просто не мог. Время остановилось. Зона исчезла. И ему больше не нужно было никуда торопиться, некого было спасать и некому мстить. Хотелось просто остаться здесь, в этом месте, навсегда.

А где-то далеко отсюда, в баре «У погибшего авантюриста», его никогда не дождётся верная напарница. У Косатки волосы не рассыпа́лись по плечам. У девушки вообще была короткая стрижка, поэтому если смотреть сзади, её можно было запросто спутать с парнем. И только один мужчина в целом мире знал, что она, эта неприступная на вид пацанка, может быть нежнее, чем все размалёванные «красотки» вместе взятые.

«Я боюсь за тебя. Вдруг ты не вернёшься оттуда прежним? Вергилий вот не вернулся. Но не только в физическом смысле, хотя и в физическом тоже. Его душа не вернулась, она осталась во власти тёмных сил. Во власти шайтана, как сказал бы Холод. И это страшнее, чем просто не вернуться…»

И словно кто-то другой вошёл в тело авантюриста, заставил его руки поднять автомат на уровень груди и упереть приклад в плечо. Нет, он сам никогда бы не смог этого сделать. Казалось бы, что может быть проще, чем выстрел? Раз плюнуть. Но сейчас нажимать на спусковой крючок казалось таким же тяжёлым, как толкать большой каменный валун в гору. Но Ярый всё же сумел — и заставил себя выстрелить в казавшуюся столь хрупкой и нежной женскую фигурку. Автомат плюнул огнём.

Вальс оборвался, словно чья-то рука убрала воображаемую иглу с воображаемой пластинки. Музыка умолкла, и в этот раз, хотелось бы верить, уже навсегда. Вместо неё обрушилась оглушительная тишина. А затем всё окончательно погрузилось во мрак, и сознание авантюриста кануло в счастливое забвение.

Часть четвёртая. Оставаться человеком

Глава 30. Ком в горле

Если ты чувствуешь, что оставаться человеком стоит — пусть это ничего не даёт, — ты всё равно их победил.

Джордж Оруэлл, «1984»

— …Вставай, боец! — чей-то окрик резко ворвался в сознание Ярого. Если слышит — значит жив. Это уже хорошо. Следом пришла лёгкая боль от пощёчины, но по сравнению с ментальной атакой контролёра она показалась Ярому щекочущей, даже приятной. Авантюрист усилием воли выдернул своё сознание из беспамятства и с трудом открыл глаза. Над Ярым склонились Холод и Шаман, пристально вглядываясь ему в лицо.

— Моргни, если слышишь меня, — сказал Холод. Ярый моргнул. — Отлично! Говорить можешь?

— М-м-могу, — хрипло выдавил Ярый. — Что по обстановке?

— Чисто. База под нашим контролем.

Встать получилось не с первого раза. К счастью, напарники поддержали Ярого под руки.

— Ты молодец, парень, контролёра завалил! — восторженно выпалил Шаман. — Как это у тебя получилось?!

— Оставь его в покое, Шаман, — сказал Холод. — Дай ему оклематься.

Ярый огляделся. Он находился всё в том же кабинете Азазеля. У дальней стены лежал изрешечённый свинцом труп странного существа. Авантюрист, ещё шатаясь, с любопытством подошёл поближе, чтобы рассмотреть контролёра. Мутант походил на карлика с непропорционально большой головой, из одежды на его теле имелись только какие-то жалкие лохмотья. Он был почти лысым, ни следа не осталось от «роскошной» бороды, на голове лишь несколько волосинок. Чёрные, выпученные глаза неподвижно уставились в потолок. С трудом верилось, что это и вправду Азазель. Его истинное обличие разительно отличалось от того «боевого скафандра», который он демонстрировал окружающим. Авантюрист даже грешным делом подумал — а может, всё, не только внешность Азазеля, было сплошным наваждением? И сейчас он выйдет наружу, а там ни памятника Ленину, ни этого странного города?..

— Ты что, никогда контролёра не видел, что ли? — спросил Шаман.

Ярый внезапно почувствовал у себя за пазухой что-то горячее. Жар исходил из внутреннего кармана куртки. Авантюрист расстегнул карман и вытащил… «стальную блоху». Ярый положил её туда давным-давно и забыл, а «серафимы» каким-то чудом не отобрали при обыске.

Плоская окружность, похожая на маленький диск, сильно оплавилась по краям, и сейчас с шипением продолжала плавиться. Авантюрист выронил реликвию на пол — «блоха» едва не прожгла ему перчатку! Ещё мгновение, и она превратилась в дымящуюся лужицу неизвестного вещества серебристо-металлического цвета.

Эту «блоху» Ярый когда-то оставил как память о Карпе, потому что она появилась рядом с подлянкой на том месте, где погиб напарник. Одним из свойств реликвии была защита от пси-воздействия. Так что, похоже, она послужила существенным подспорьем в ментальном поединке с контролёром. Он сам никогда бы не смог этого сделать. Мы, старики, уходим, но вы, молодые, продолжаете ходку за нас…

Отряду Холода действительно удалось застать врасплох капитанов. Кроме Сэнсэя, Степашки и Гулливера, потерь со стороны авантюристов больше не было. Троих капитанов уничтожили на месте, троих, в том числе женщину по прозвищу Пиранья, захватили в плен. Сейчас они находились в помещении бывшей гауптвахты, под присмотром Блэкмора, Пушкина и других.

На улице светало. Памятник Ленину стоял на привычном месте. Рядовые «серафимы» выползали из своих нор, разбуженные пальбой и грохотом, и недоумённо хлопали глазами, не понимая, что стряслось. Ещё не до всех дошло, что власть на базе сменилась. Рассвет ознаменовался неоднозначными чувствами и переживаниями. Одни были счастливы от того, что смогли наконец воссоединиться с друзьями, как, например, Кухня и его давний приятель Винт. А кто-то, наоборот, оплакивал павших товарищей, как Филя своего верного напарника Степашку. Но всё-таки радости это утро принесло больше, чем печали.

Единственным из капитанов, кого не смогли захватить в плен и не нашли среди мёртвых тел, оказался Лучник. Начальник «тайной полиции» Азазеля просто бесследно испарился. Никто из авантюристов его не видел, не обнаружили даже следов побега. Это немного омрачило всеобщий моральный подъём, но лишь самую малость.

Пленных капитанов допросили на предмет того, сколько тайных агентов «серафимы» разослали по разным уголкам Зоны, а также про внешность этих шпионов и прозвища, под которыми они были известны остальным авантюристам. Капитанов не пришлось пытать или долго заставлять, они сами выложили на блюдечке всё, что знали о деятельности секты. Дальнейшая нужда в них отпала. Авантюристы стали совещаться о том, как поступить с пленниками. Совещание длилось недолго: все единогласно выступили за смертный приговор.

— Слушайте, мужики, только я вот чего подумал, — сказал Кухня. — А эта баба, которая с ними, еёчто, тоже того, мочить?

— Эта «баба» даст фору двум другим, вместе взятым, — заверил Ярый.

— Как скажешь, Ярый, тебе виднее. Ты-то дольше меня с ней знаком.

Решение было принято. А дальше возникло недопонимание. Весельчак рассчитывал, что приговорённых к смерти отдадут ему, чтобы он мог вдоволь «повеселиться». Холод же возразил, что пленные и так уже рассказали всё, что знали, а потому пытать их нет необходимости. Хватит, мол, и обычной пули.

— То есть они годами мучали честных бродяг в своей людоедне, держали их в подвалах, морили голодом, посылали на верную смерть, — возмущённо говорил Весельчак, — и ты хочешь, чтобы они сейчас отделались просто смертью? Нет, Холод, так не пойдёт. Эти выродки у меня ещё молить станут о пуле.

— Мы — не они, — отрезал Холод. — Я сказал, что пытать здесь больше никто никого не будет.

— Что-то я не догоняю, Холод, ты что, за шайтанов вписываешься?

— Я всё сказал. Повторять не буду.

Остальные просто наблюдали за разговором и не вмешивались. Весельчак покраснел от злости, но промолчал, не решился идти против Холода и отступил в сторону. Теперь оставалось лишь привести приговор в исполнение. Первым предсказуемо вызвался Филя, у которого напарник погиб от рук главаря «серафимов». Больше желающих не нашлось. С одной стороны, никто из авантюристов не был против, но с другой, никто и не выказывал рвения самому исполнить приговор. А Весельчак куда-то ушёл, обиженный на всю Зону.

— А давайте рядовым «серафимам» их отдадим, — предложил Кухня. — Наверняка многие неофиты ненавидят капитанов.

— Хочешь на молодых спихнуть грязную работу? Не выйдет. Ну, мужики, кончайте тянуть резину, — сказал Холод. — Нужен ещё кто-то один. Ярый, может быть, ты?

Ярый пожал плечами и нехотя вышел вперёд. Троих пленников вывели на улицу и поставили в ряд, спиной к постаменту памятника Ленину.

— Мужики, — сказал один из капитанов, Иезекииль. — Азазель меня обманул. Я думал, он… гений, сверхчеловек. Теперь я вижу, что он обычный… обычный злобный карлик. Вы открыли мне глаза. Спасибо. Теперь я увидел мир таким, какой он есть на самом деле. Отпустите меня, и я начну новую жизнь, буду защищать слабых и угнетённых.

— Врёш-шь ты всё, гнида, — прошипел Ярый. — Сам упивался чувством власти, жрал на кровавые деньги. А сейчас пощады запросил.

— Да уж, дружище, заливай больше, — сказал Холод. — Вот ты говоришь, тебя Азазель обманул, а Ярого он почему-то не смог обмануть. Ярый просто взял и прострелил его тупую контролёрскую башку. Значит, в чём-то есть разница между вами, сечёшь?

Филя выстрелил в Иезекииля, Холод — в Пиранью. Остался третий капитан, имени которого Ярый не помнил. Авантюрист поднял автомат. «Его» пленник пощады не просил, старался держаться насмешливо и самоуверенно. Но за этой внешней маской безразличия Ярый увидел плохо скрываемые страх и сомнение. Лицо и одежда капитана были забрызганы кровью «соратников», тела которых сейчас лежали сбоку от него.

Странно. Ещё месяц назад Ярый люто ненавидел всех капитанов и готов был растерзать любого из них голыми руками. А сейчас он смотрел в глаза пленнику, видел в них неуверенность, которую тот пытался прятать за показной насмешливостью, и испытывал какую-то жалость на грани брезгливости. В горле был ком. Стрелять не хотелось, и, будь его воля, Ярый бы отпустил капитана на все четыре стороны, но авантюрист знал, что тогда тот непременно возьмётся за старое. Просто потому, что иначе жить не умеет. Некоторые люди рождены специально для того, чтобы творить зло. Они так запрограммированы.

Ты какой угодно, но точно не слабый.

Ярый нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. На постаменте памятника в том месте, где только что были мозги капитана, осталась сочная кровавая клякса. Авантюрист опустил автомат и отошёл в сторону. На душе было погано. Хотелось напиться.

Офонаревшие «серафимы» собрались на площади и наблюдали за расстрелом своих командиров, никто не пытался вмешаться. Авантюристы по мере сил провели среди них небольшую разъяснительную работу. Многие радовались своему нежданному освобождению. Холод сказал, что все желающие могут присоединиться к авантюристам, которые собирались в обратный поход в Бар. Таких желающих сразу же нашлось порядка двух десятков человек.

Пока было неясно, что делать с территорией базы. Но электрический «щит» служил неплохой страховкой от мутантов. Позже можно будет организовать на месте бывшей цитадели «Братства» лагерь для авантюристов. Лагерь, который, в отличие от остальных, будет находиться под контролем авантюристов, а не бандитов.

Рядовых «серафимов» не тронули, не считая тех, что были убиты ночью во время штурма. Тела мёртвых часовых, капитанов и контролёра спалили. Сэнсэя, Степашку и Гулливера решили попытаться похоронить более-менее по-человечески, что оказалось не так-то просто. База располагалась в центре мёртвого города, а потому абсолютное большинство её территории и окрестностей было покрыто асфальтом, пусть потрескавшимся и раздолбанным, но мешающим копать. В связи с чем возникла необходимость вынести тела за пределы базы и перетащить поближе к окраинам леса.

Пока Азазель был жив, другие серьёзные мутанты предпочитали с ним не связываться и старались обходить лагерь десятой или сто десятой дорогой. Ну, или, во всяком случае, нападали не так часто. А тут все как с цепи сорвались. Практически сразу, как только авантюристы покинули базу, их атаковала стая проныр, а затем и парочка упырюг подоспела. Справились только благодаря пополнению из бывших «серафимов», которые присоединились к отряду. Если бы не они, то пришлось бы бросать тела товарищей и драпать, а так удалось не только отбиться, но и похоронить-таки павших авантюристов. Могилу вырыли одну на троих, братскую. Пушкин прочитал трогательную эпитафию в стихах. После того, как яму засыпали землёй, сборный отряд авантюристов выдвинулся по направлению к Бару.

Весельчак затаил крепкую обиду на Холода. За всю обратную дорогу он никак не контактировал с чеченцем, был ещё мрачнее, чем обычно, и не проронил почти ни слова.

Глава 31. Эндшпиль

— Не знаю, как вы, мужики, — сказал Филя, когда авантюристы триумфально возвратились в лагерь вместе с пополнением из числа бывших «серафимов», — а я первым делом собираюсь наведаться в бар и опрокинуть пару-тройку рюмок в память о погибших товарищах.

— Правильно! — поддержал идею Кухня. — Будем пить до утра! Правда, Винт?

Винт, которому уже стало значительно лучше, энергично закивал головой.

— После крепкой заварухи мы накатим медовухи! — вставил Пушкин.

— А ты, Ярый, идёшь с нами? — спросил Кухня.

— Пожалуй, присоединюсь.

Ярый не собирался употреблять спиртное, но был не против посидеть вместе со всеми за компанию и отметить победу.

— Ярый!!!

Косатка выбежала из бара, подбежала к любимому и повисла у него на шее. Некоторые бандиты, расположившиеся неподалёку, удивлённо заозирались на них. Ярый тоже обнял Косатку. Авантюрист почувствовал, как к глазам подступает предательская влага.

— Вот видишь, я же тебе говорил, что вернусь живым.

— Ты не ранен?

— Нет. Так, пара царапин. Трое наших погибли.

— А ОН? — многозначительно спросила Косатка и посмотрела в глаза Ярому.

— Убит. И все капитаны. Ты не поверишь, кем на самом деле оказался наш общий друг Азазель… Но подробности — потом.

Вслед за Косаткой вышел и Барракуда, и пожал Ярому руку.

На улице, неподалёку от входа в бар, горел костёр, вокруг которого собрались несколько групп людей — бандитов и честных бродяг. Ведь не обязательно всем нужно было сидеть в помещении, кто-то хотел подышать воздухом на улице. Возле одной из таких групп как раз и остановились Ярый с Косаткой во время их недолгого разговора.

Компания оказалась бандитская. Ближе всех к двоим авантюристам, на деревянном чурбане, использованном вместо табуретки, сидел бандит по прозвищу Кувалда. За его спиной виднелась накрытая «поляна»: там были и солёные огурчики с печёной картошкой, и квашеная капуста, и даже сало. Такую еду в Зоне обычные авантюристы могли себе позволить разве что по случаю большого праздника.

От аппетитных запахов у Ярого, который в секте месяцами не ел нормальной еды (да что уж там нормальной, хотя бы просто пригодной в пищу), едва не закружилась голова. В животе раздалось голодное урчание. Поэтому авантюрист уже хотел вместе с Косаткой зайти в бар и подкрепиться.

Кувалда был персонаж в каком-то роде примечательный. Этот здоровенный двухметровый детина, отличавшийся недюжинной физической силой, даже среди бандитов, которые обычно и так не блещут сообразительностью, славился своим необычайным слабоумием. Говорили, что когда-то Кувалда был просто глупым, в смысле, таким же глупым, как и все бандиты, не больше и не меньше. Якобы однажды граната взорвалась слишком близко от него, беднягу контузило, и он стал совсем уж непроходимым идиотом. Но Ярый никогда особо не верил в эту легенду. Он почему-то подозревал, что Кувалда был таким тупым от рождения.

Ярому вспомнился один случай, связанный с Кувалдой, который мог как нельзя лучше охарактеризовать данного персонажа. Дело в том, что в Зоне все мужчины, кроме, конечно, импотентов, неизбежно сталкивались с проблемой, связанной с отсутствием секса. Каждый справлялся с ней, как умел. Самое простое и очевидное решение — найти такое место, где тебя никто не видит, и подрочить. У блатных существовала низшая каста «опущенных», по отношению к которым дозволялось сексуальное насилие, но авантюристам насиловать других авантюристов не позволяли моральные принципы. За редкими исключениями — встречались, конечно, такие «авантюристы», которые на поверку оказывались хуже бандитов. Но чаще всего бродяги пользовались «ручным способом». Правда, большинство старались решать свои проблемы втихаря, а не прилюдно.

Кувалда же запомнился посетителям бара «У погибшего авантюриста» тем, что однажды, обнаружив в стене зала круглую дырку, догадался всунуть в неё свой детородный орган и начал совершать возвратно-поступательные движения. Закончилось всё тем, что, ко всеобщему хохоту посетителей, член ещё и застрял в этой дырке, и чтобы его оттуда вытащить, стену пришлось частично ломать. Среди авантюристов и блатных ходили легенды о тупости Кувалды. Даже бандиты открыто смеялись над ним и зачастую с трудом терпели его выходки. То, что он до сих пор не перекочевал в разряд «опущенных», было каким-то случайным недоразумением.

Сегодня Кувалда превзошёл сам себя. Держа в руке вилку с наполовину откушенным солёным огурцом, он выдал, наверняка, самую искромётную шутку в своей жизни. Для такого тугодума, как Кувалда, это был, бесспорно, высший пилотаж, верх остроумия. Итак, он произнёс:

— Гы, пацаны, смотрите, фраер, по ходу, решил постричься в монахи…

Ярый даже не сразу понял, что реплика адресована ему. И не понял, причём здесь монахи. Но потом до него дошло. Дело в том, что в секте всех повально заставляли отращивать бороды. У Азазеля, а точнее, у той «идеальной» фальшивой внешности, которую он демонстрировал своей пастве, была борода. А значит, и у остальных она должна быть. Если кто-то брился, то на него начинали коситься, как на изгоя.

Причём на волосы это не распространялось. Иметь длинные волосы запрещалось — Лапшу заставили срезать их. Здесь, как и во многих других аспектах мировоззрения секты, присутствовали нелогичность и противоречивость.

Ярый никогда раньше не отращивал ни бороду, ни усы. Превыше всего он ценил практичность. А наличие лишних волос на теле означает, что тебя можно схватить за них в драке. Или они могут за что-то зацепиться, когда ты будешь выполнять перекат по земле, кувырок или ещё какой-нибудь кульбит. Опять же, волосы быстро пачкаются. Исходя из такой логики, Ярому бы вообще следовало постричься налысо… Но совсем без волос было как-то непривычно. А вот бороду он и до Зоны не особо-то носил, а здесь тем более не видел необходимости. Но поскольку во время пребывания в секте ему пришлось активно «втираться в доверие» к начальству, естественно, ни о каком бритье не могло идти и речи. Борода уже долгое время причиняла ему почти физический дискомфорт. Многие месяцы он мечтал просто побриться. Но в последние дни его затянул такой бешеный круговорот событий, что авантюрист просто забыл об этом. А сейчас вспомнил.

Борода. Ну, конечно. Монахи носят длинные бороды. Ярый тоже. Значит, он как бы решил постричься в монахи… В общем-то, шутка даже могла с натяжкой показаться забавной. А для такого болвана, как Кувалда, это и вовсе была остро́та на уровне Джорджа Карлина. Но Ярому не понравилось обращение, которое бандит использовал по отношению к нему.

— Ещё раз назовёшь меня «фраер» — и я тебя убью, — спокойно пообещал Ярый. Он не старался придать своему голосу какую-то угрожающую интонацию. Он просто очень сильно устал.

— Гы-гы, фраер, ты чо, рамсы попутал? — хихикнул Кувалда.

Ярый выхватил пистолет Макарова и выстрелил ему в голову. Бандит повалился назад, содержимое черепной коробки выплеснулось наружу и растеклось по всей «поляне», заливая огурцы, капусту и прочую снедь.

Только секундой позже Ярый осознал, какую чудовищную ошибку он совершил. В момент, когда всё произошло, он не думал, у него просто что-то переклинило в голове. Он на миг потерял контроль над собой. Остальные бандиты были так сильно удивлены, что две-три секунды просто сидели и хлопали глазами. Потом они, конечно, похватались за оружие. Правда, многие из них даже не успели сорваться со своих мест, потому что авантюристы, напарники Ярого: Холод, Филя, Винт, Кухня, Блэкмор, Пушкин и остальные — среагировали быстрее.

В голливудских боевиках часто показывают затянутые, «красивые» перестрелки. Но в реальной жизни иногда получается так, что события разворачиваются слишком быстро, быстрее, чем успеваешь осознать. На площадке перед баром разыгралась натуральная бойня. В течение короткого времени все бандиты, находившиеся на ней, были выведены из строя. Ярому повезло скосить ещё парочку врагов и самому не нарваться на пулю. Косатка прикрывала его с фланга и тоже подстрелила нескольких отморозков. Весельчак наконец-то забыл про свою обиду и теперь вновь сражался вместе с Холодом плечом к плечу.

Из дверей бара выбежал Шуба, но Барракуда срезал его очередью. Со стороны КПП подоспели Руслан и другие охранники, и попытались начать стрелять по авантюристам, но успели сделать очень мало выстрелов, так как нарвались на ответный шквальный огонь.

Меньше всех повезло Тихому. Перед началом схватки он мирно сидел возле костра, и когда начали пальбу, один из бандитов высадил в него заряд дроби в упор. Бедняга даже не успел вскочить с места. Он так и умер в обнимку со своей любимой снайперской винтовкой.

Винта тоже настигла вражеская пуля. Кухня пощупал пульс и сказал, что напарник ещё жив, хотя и без сознания. Филя с Кухней стали оказывать ему посильную медицинскую помощь. Остальные пошли на штурм здания бара.

Причина, по которой бунтовщикам удалось в считаные минуты установить контроль над заведением, а затем и над всей территорией лагеря, крылась в том, что бандиты годами сидели в своих укреплённых лагерях практически безвылазно, и основным их занятием являлся сбор «дани» с авантюристов. У блатных редко возникала необходимость заходить глубоко в Зону. Поэтому боевые навыки, даже если они когда-то и были отточены, неизбежно притуплялись со временем.

Авантюристы же стояли перед необходимостью постоянно выживать во враждебной среде обитания, чтобы в буквальном смысле заработать себе на хлеб. Поэтому те, кому это успешно удавалось, не только не растрачивали свои навыки, а наоборот, развивали их. Власть бандитов держалась преимущественно на том, что они были все заодно, представляли собой стаю, а авантюристы почти всегда действовали поодиночке. И сейчас опытные, матёрые воины, которые изначально собрались вместе, чтобы дать бой секте, и за время похода в мёртвый город успели неплохо сплотиться, прошли через кучку сытой, зарвавшейся шпаны, как нож сквозь масло. Помощь бывших «серафимов», спасённых из лап «Братства», пришлась весьма кстати.

Поэтому авантюристы довольно скоро установили контроль над лагерем с минимальными человеческими потерями. Правда, группе из пятерых бандитов удалось сбежать через южный выход по направлению к Гадюшнику. А это означало, что скоро они возьмут подмогу и вернутся. Когда именно вернутся — через день, два, было неясным. Однако очевидно, что на второй раз авантюристы так просто не отделаются. Бар — один из основных укреплённых лагерей группировки Деда, и скоро сюда будут стянуты все имеющиеся силы врага. Предстояла серьёзная битва, и к ней следовало начинать готовиться уже сейчас, не теряя ни минуты.

Раненых бандитов, которые не умерли сразу, решили стащить на задний дворик бара и там добить. Одного пришлось тащить Ярому собственными руками. По полу за бандитом тянулись длинные кровавые разводы. Потом, когда всё закончится, зал придётся долго отмывать. Раненый визжал, как резаный поросёнок. Ещё бы — пуля раздробила коленную чашечку. Естественно, никаких обезболивающих ему никто не предлагал. Удивительно, как тот вообще до сих пор не окочурился от болевого шока.

Ярый надеялся, что если ему и предстоит умереть в предстоящей битве, то это будет хотя бы не так мучительно. А лучше всего — сразу, быстро.

На заднем дворе росло старое, чахлое дерево, под которым были свалены мёртвые тела. Ярый бросил бандита к его дружкам и избавил несчастного от страданий самым надёжным, самым верным обезболивающим — контрольным выстрелом в голову. «Из всего в конце концов получится что-нибудь хорошее». Ехал в Зону, чтобы безнаказанно прессовать лохов и трясти с них бабки — а стал прекрасным удобрением для дерева.

Некоторые из бандитов, пока их волокли на улицу, плакали, молили о пощаде, обещали исправиться, предлагали заплатить кучу денег в обмен на жизнь. Но верить слёзным россказням было нельзя. Когда бандиты находились на вершине здешней «пищевой цепочки» и чувствовали себя «хозяевами жизни», они не щадили никого и никогда. Жалость и бандиты — звучало как оксюморон. Поэтому участь, которая в итоге постигла отморозков, была справедливой.

Авантюристы готовились к бою. Ярый и Холод ходили туда-сюда, раздавали указания и расставляли людей по позициям: на крыши, возле оконных проёмов, дверей и т. д. В какой-то момент Ярый подумал, что сейчас им бы не помешал такой боец, как Карп.

Бросив мимолётный взгляд на своего напарника Кухню, Ярый заметил, что тот мрачен, как их дальнейшие перспективы, если в грядущей перестрелке победят бандиты. Авантюрист сразу догадался, чем вызвано такое настроение Кухни. Винт умер, так и не придя в сознание. Но на скорбь не оставалось времени.

— Блин, даже не верится, — сказал Филя. — Неужели это происходит на самом деле? Неужели мы наконец-то надерём задницы сраным оркам?

— Мы должны, — сказал Ярый. — Отступать нам всё равно некуда. Или мы выстоим, или ляжем здесь все до единого.

— Если и ляжем, то хотя бы постараемся задать им жару напоследок!..

Подошла Косатка.

— Я люблю тебя, — сказала она Ярому. — Может быть, у меня в последний раз есть возможность тебе это сказать. Теперь-то уж нечего стесняться. Да и некого. Мы все здесь боевые побратимы.

— И я тебя люблю, солнышко, — сказал Ярый и поцеловал её. Он не знал, что ещё нужно говорить в таких случаях.

— Вот, скажешь тоже, — смутилась Косатка, — какое я тебе «солнышко»?

— Самое настоящее. А что?

— Эх, Ярый, завидую я тебе! Чёрной завистью. И где ты такую бабу отыскал?.. Если б не ты, я б сам на неё глаз положил, чес слово!.. — сказал Филя так, как будто Косатки рядом не было. — Огонь, а не баба.

— Ага, сейчас, размечтался, к моей девушке подкатывать! Когда всё закончится, мы с тобой ещё об этом поговорим. Наедине. По-мужски, — полусерьёзно пригрозил Ярый.

Косатка громко расхохоталась. Следом за ней засмеялись и Ярый с Филей. Ярый поднял с пола осколок зеркала. Раньше оно висело в углу на стене, но его задело рикошетом во время перестрелки. Авантюрист не увидел на лице человека, который смотрел на него из отражения, ни капли страха, только спокойствие и твёрдость духа. Да ещё огромные чёрные мешки под глазами, свидетельствовавшие о катастрофическом недосыпе.

В помещение бара вошёл Холод.

— Если кто-то ещё не сходил по большой или малой нужде, лучше это сделать сейчас, — напомнил он присутствующим в зале, среди которых имелись не только матёрые ветераны. На территории лагеря собралась целая маленькая армия авантюристов. Впрочем, и бандитов в последнее время тоже развелось многовато, как мух. — После начала боя, а он предстоит долгий и трудный, может просто не быть возможности. Придётся ходить прямо в штаны…

Подготовка завершилась. Бойцы ждали на позициях, каждый получил чёткие инструкции. Конечно, на протяжении схватки конфигурация ещё не раз изменится, но изначальная расстановка сил тоже важна. Теперь нужно было использовать оставшиеся часы, чтобы хоть немного поспать. Дозорные будут стоять на своих постах и поднимут тревогу, как только заметят врага. Ярый с Косаткой пошли на свою позицию, у южного выхода, и присели за мешком с песком. Ярый приобнял Косатку одной рукой, и в таком положении практически сразу заснул. Над ними нависло угрюмое пасмурное небо Зоны.

Глава 32. Конец партии

…Ну всё, началось. Первая атака произошла ночью как раз с южного направления. Ярый проснулся сам, ещё за несколько минут до объявления тревоги, словно почувствовал что-то. Бандиты попытались незаметно подобраться к блокпосту и открыть огонь с близкого расстояния, но были достаточно быстро истреблены.

Вторая волна орков хлынула под утро. Враги ударили одновременно с тыльной, северной стороны, заручившись поддержкой нескольких отрядов Батьки, и с юга, где был Ярый. Холод, командовавший силами авантюристов на северном участке, связался по рации с Шаманом (который находился на западном направлении) и с Ярым, и сообщил, что бандитов слишком много, а поэтому его группа нуждается в подкреплении. Некоторые бойцы с запада и с юга, в том числе Косатка, выдвинулись на подмогу Холоду.

На юге тоже приходилось несладко. Ярый и другие авантюристы в итоге опять положили всех оккупантов, но на этот раз понесли серьёзные потери. Однако Ярый чувствовал, что ещё не всё. Будет последняя, третья волна, самая многочисленная. Интуиция его не подвела. Очередная атака произошла днём, когда авантюристы только-только успели перевязать раненых. Орки попёрли одновременно по всем трём направлениям.

— Холод, Холод, приём, это Ярый. Как там Косатка, жива?

— Я здесь, — ответила рация голосом Косатки. — Цела.

— Отлично! Как там у вас? У нас тут полная жопа!

На этот раз рация отозвалась голосом Холода:

— И у нас полный пи… — взрыв гранаты неподалёку заглушил окончание фразы, но Ярый и так догадался, что имел в виду воин.

На западном участке превосходящие силы противника прорвались-таки через позиции авантюристов. Шаман был убит. Теперь ожесточённые бои велись уже на самой территории лагеря. Ярому приходилось воевать на два фронта — с одной стороны, не пускать нападающих с юга, а с другой, следить за тем, чтобы с тыла что-нибудь не прилетело…

…Ярый лежал на земле. Огонь пожирал то, что давным-давно должно было само разрушиться из-за времени, но прежде чудом держалось: справа от авантюриста горела какая-то постройка второстепенной значимости, уничтоженная выстрелом из РПГ. Хвала Зоне, не сам бар.

Дорога была устелена ковром из переплетённых тел — как врагов, так и павших товарищей. Всё смешалось — и свои, и чужие. Не всегда трупы представлялось возможным идентифицировать. Нередко оторванные конечности и головы лежали отдельно от туловища. Прямо перед глазами Ярого валялся автомат Калашникова, рукоять которого обнимала чья-то оторванная кисть. Указательный палец за мгновение до выстрела навсегда застыл на спусковом крючке. Чуть поодаль из земли торчал обломок стены, на котором болтались чьи-то кишки, возможно, Пушкина. Рядом с обломком дымилась свежая воронка от взрыва, из которой торчали чьи-то ноги.

Ярый лежал на земле. Странное ощущение, когда в теле появляется ещё одна дырка, которой раньше там не было. И ты чувствуешь, как сквозь эту дырку из тебя в буквальном смысле утекает жизнь. Авантюрист зажимал рану рукой, но жизнь всё равно убывала, как будто воздух выпускали из воздушного шарика.

«Где Косатка? — мелькнула мысль в голове у Ярого. — Нужно найти её. Нельзя здесь так просто лежать. Нужно ползти».

И он пополз. Правда, чтобы продвинуться на полметра, ему пришлось приложить такие усилия, словно он пытался подтянуться, вися над пропастью на одной руке в полной боевой выкладке. Затраченные силы в данном случае были явно непропорциональны результату. Ярый бросил это бессмысленное занятие. Авантюрист решил не тратить зря энергию, а лежать на месте и ждать, пока кто-то появится. Либо придут свои, чтобы помочь, либо бандюки, чтобы добить. На его участке все враги были уничтожены, но он не знал, чем закончилась схватка внутри лагеря. Рация же авантюриста оказалась выведена из строя срикошетившей пулей.

Ярый попытался сфокусировать взгляд на горизонте, но ничего не вышло. «Косатка…» — подумал он и перевернулся на спину. По руке, которой он зажимал рану, текло что-то тёплое, красное и немного липкое — кровь, но на этот раз уже своя, родимая. Однажды и со мной произойдёт то же самое.

«Похоже, я умираю, — подумал Ярый. — Я умираю».

Авантюрист смотрел наверх и не видел там ничего, кроме знакомой серой мыльной пелены облаков, уже ставшей привычной за долгие годы. Как же он мечтал перед смертью увидеть что-нибудь другое!.. Например, бездонное синее небо до самого горизонта, на котором нет ни единого облачка. Только не проклятую серость. Как же он не хотел умереть в этой грязи…

Он собрал все последние силы, что у него остались, и плюнул в это вечно серое, вечно равнодушное небо. Капли вернулись, не достигнув цели, и упали обратно ему на лицо. Но, впрочем, они мало чем отличались от здешней противной мороси, к которой Ярый тоже давно привык.

А вокруг пепел оседал на землю. Ярый вспомнил первый снег, который он увидел в своей жизни. Когда он был совсем маленьким ребёнком, то однажды ночью пошёл снег, и родители вынесли его на улицу, чтобы показать сыну, как выглядит это явление. Снег падал пушистыми белыми хлопьями, и маленький Ярослав очень радовался. И сейчас слабая тень улыбки коснулась его бледного лица.

А после не было ничего. И никогда. Конец сказке.

Глава 33. Пикник на обочине

Сначала он услышал голоса и не поверил. Неужели жив? Или он давно умер, а это всё ему кажется? Первой мыслью, которая пришла в сознание Ярого, было: «Ну всё, завязываю с Зоной». Авантюрист попытался открыть глаза, и на миг ему это даже удалось, он увидел размытое лицо человека, но потом снова провалился в темноту и неизвестно, сколько там пробыл.

Опять голоса, знакомые. Похоже было, что раскалённую кочергу вытащили из его туловища, и боль улеглась, смирилась, хотя и не ушла совсем. Но как только Ярый отдал телу приказ пошевелиться, боль нахлынула с новой силой, и он пожалел о своей неосторожности. «Кажется, он шевельнулся», — прозвучал голос Блэкмора. Авантюрист тихо застонал и опять сделал попытку открыть глаза, на сей раз получилось успешнее. Он лежал на кровати под одеялом, в знакомой комнатушке на втором этаже бара. Тело было перемотано бинтами. Возле кровати сидела Косатка и держала его за руку, за её спиной стояли Барракуда, Блэкмор и Кухня.

— Глядите-ка, очнулся! — экзальтированно сказал Кухня. — Красавчик! Наш герой!

— С возвращением на этот свет, дружище, — сказал Барракуда.

Ярый растянул губы в улыбке, но смеяться оказалось трудно. Вообще любое неосторожное движение отзывалось сильной острой болью. Но главное, что Ярый был ещё здесь, а не уже там. Или уже здесь, а не ещё там. Чёрт его разберёт.

А дальше было, как в детстве. Ярый заново учился делать самые простые элементарные вещи — ходить, сидеть, ползать (в зависимости от ситуации); справлять естественные надобности в горшок, умываться, чистить зубы, одеваться, принимать еду и воду. Всё в порядке возрастания сложности. Поначалу ему было неловко находиться в таком беспомощном состоянии перед Косаткой. Но со временем стеснение прошло. Когда Ярый смотрел на Косатку, она казалась ему самой красивой девушкой в мире. Косатка принесла бритву, ножницы, гель, полотенце и небольшой тазик с водой, и аккуратно побрила больного. Она могла быть нежной, когда хотела. Она проводила с Ярым больше всех времени и практически не отходила от его постели. Во время битвы за Бар ей посчастливилось больше, чем Ярому, и девушка отделалась лёгким касательным ранением в руку.

У Ярого восстановление шло гораздо медленнее и поначалу тяжело, но пулю вытащили, и рана всё же заживала. Главный лагерный медик, авантюрист по прозвищу Знахарь, сказал, что Ярому повезло, и он в рубашке родился. Время от времени заходили старые боевые товарищи — Барракуда, Блэкмор, Филя с Кухней — и приносили «вести с полей». Заходили также и ранее не знакомые авантюристы, среди которых было много молодняка. Дело в том, что, пока Ярый валялся в отключке, он стал чем-то вроде зонной легенды. Поэтому отбоя от желающих практически не было, а в первые дни так и вообще случился аншлаг. Косатке и Барракуде пришлось даже назначить специальные часы для посещения.

Памятная битва за Бар уже стала частью зонной истории. Бар удалось отстоять, но ценой тяжёлых потерь. Практически случайно вспыхнувший бунт, зачинщиком которого выступил Ярый, стал той самой искрой, от которой разгорелся костёр. По всей Зоне началась глобальная война авантюристов против бандитов. Мир разделился на белое и чёрное.

Война длилась несколько месяцев и оказалась очень кровопролитной. Были проявления жестокости с обеих сторон. В основном, конечно, со стороны орков, но и со стороны авантюристов тоже. Некоторым бандитам припомнили, например, то, как они выгоняли неугодных им авантюристов из лагеря с голыми руками, без оружия на верную смерть.

В один из дней Барракуда принёс печальную новость. Холод, который руководил силами восстания на севере, погиб в перестрелке с орками при штурме логова Батьки. Жизнь распорядилась так, что ему, сыну гор, суждено было пасть в борьбе с шайтанами вдали от родины, в Зоне. Сам Батька тоже сгинул в той бойне.

Судьба Деда осталась так до конца и не выясненной. Согласно одним источникам, старый вор был убит, другие говорили, что он покончил с собой, третьи, что исчез. Так или иначе, бандитов выбили со всей территории Зоны, начиная от северной границы Заброшенных Складов и заканчивая деревней новичков в Лягушатнике. В Гадюшнике и Сумрачной Долине тоже более-менее навели порядок, добив остатки «проффесорской» шайки, и теперь там можно было ходить, остерегаясь только мутантов и подлянок.

От трёх больших бандитских кланов остались только отдельные немногочисленные группировки, разобщённые между собой. Бандиты в Зоне не перевелись совсем, но больше не являлись «правящим классом». В основном они прятались где-нибудь в развалинах, и, если им удавалось подкараулить какого-нибудь одинокого авантюриста, который не мог дать отпор, устраивали ему «гоп-стоп».

Бар «У погибшего авантюриста» теперь сменил название на более нейтральное «ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ».

У Ярого и Косатки нашлось много времени, чтобы пообщаться и получше узнать друг друга. Они честно выкладывали всё о себе, нарушая мыслимые и немыслимые зонные заповеди. На тумбочке возле кровати лежал неизвестно откуда взявшийся потрёпанный томик Бродского, и Косатка иногда читала его Ярому. Книги в Зоне были никому не нужны. Всем приходилось не до книг. Слово «книга» здесь звучало почти неприлично. И вот теперь Ярый вспомнил, что когда-то, в Большом Мире, он был ещё и читателем, и притом читателем весьма увлечённым. Он даже стихи иногда почитывал, правда, сейчас не мог вспомнить, чьи именно.

Что Ярый и Косатка решили твёрдо, так это то, что, когда Ярый поправится, они навсегда уйдут из Зоны и станут жить, как нормальные люди, долго и счастливо.

Иногда Ярому хотелось побыть в одиночестве, и тогда Косатка оставляла своего мужчину на какое-то время.

Один раз Косатка спросила его, не встречал ли авантюрист Вергилия во время своего пребывания в секте.

— Встречал. Я разговаривал с ним.

— Да? И как он? Наверное, уже совсем перестал быть похож на человека?

— Вергилий решил сбежать из секты. Его замучила совесть. И когда мы встречались, он был в целом больше похож на человека, чем какой-нибудь Мурена или Аспид.

— Правда? — лицо Косатки просияло.

— Да. Он вспоминал о тебе. И очень переживал из-за того, что с тобой случилось. Кажется, в итоге именно это окончательно побудило его уйти из мёртвого города. «Серафимы» поручили мне убить Вергилия как предателя. Но я, конечно, не стал этого делать, наоборот, предупредил, что его ищут… и что ему нужно срочно исчезнуть…

Косатка улыбалась.

— …И сейчас он, наверное, уже в Большом Мире, осел в каком-нибудь городке, ведёт тихую мирную жизнь, и, наверное, устроился на работу, — закончил Ярый.

— Спасибо, — сказала Косатка. — Ты меня очень обрадовал. Мне стало легче. Вергилий, конечно, сделал мне много плохого, и такое вряд ли можно забыть. Но я знаю, что он не со зла, он был хорошим, это секта промыла ему мозги.

— Ты очень добрая, — слабо улыбнулся Ярый.

— Я? Ну нет же. Я не добрая, я мудрая. Я умею быть беспощадной, к врагам. Но ты сам говоришь, что Вергилий больше мне не враг. Он не заслужил смерти, и я надеюсь, что у него действительно всё будет хорошо, что он сможет покончить с прошлым и заново обрести себя.

— Я тоже надеюсь.

Ярый помнил, как Азазель во время их последней встречи обмолвился, что Лучник выследил и убил Вергилия почти возле самого Периметра. Авантюрист не был на сто процентов уверен, что это правда, хотя и сильно подозревал, что так. Но у него язык не повернулся сказать Косатке. Он боялся, что тем самым может сделать ей больно.

Иногда ложь может быть точно такой же святой, как и правда.

Когда Ярый уже почти поправился, на первом этаже бара авантюристы закатили шумную вечеринку в честь окончательной победы над бандитами. Ярый ещё хромал, но уже не так сильно. Авантюрист вышел из своей «палаты» и спустился вниз, в зал.

Правда, большую часть времени он просто сидел за столиком в углу и наблюдал, как остальные веселятся. Но это никого не расстраивало. Его ценили не за умение быть в центре внимания, а за стойкость и отвагу, проявленные в бою. Выпивка лилась рекой, и Ярый, кажется, был единственным, кто не выпил за весь вечер ни глотка спиртного. Ему неоднократно предлагали, но он каждый раз отказывался.

К нему подошла Косатка, немного «подшофе», и спросила:

— А ты чего не веселишься?

— Почему же не веселюсь? — растерялся Ярый. — Мне хорошо. И спокойно. Что ещё нужно для счастья?

— Просто со стороны ты выглядишь немного мрачным. Дай я посижу тут немного с тобой…

Ярый посидел ещё какое-то время, а потом побрёл к себе наверх. Понимая, что поспать в эту ночь ему всё равно не удастся, так как внизу слишком шумно, он просто лежал на кровати с закрытыми глазами в полной темноте…

…В Зону пришла осень. В лицо наконец-то повеяло долгожданной прохладой. Осенью нередко бывали дожди. Но день, когда Ярый, Косатка, Барракуда, Блэкмор, Филя, Кухня и Весельчак шли по дороге от Гадюшника к деревне новичков, выдался сухим и тёплым. В привычном оцеплении из туч на небе появились бреши, сквозь которые на землю падал солнечный свет. Деревья стояли, одетые в пёстрые разноцветные наряды, словно Зона знала, что Ярый и Косатка уходят, и тоже решила напоследок устроить праздник. Под ногами всё было щедро усыпано золотом — подходи да бери. Жаль, что это золото не имело никакой ценности для людей, а потому лежало, никому не нужное, и пропадало даром.

За вход в деревню теперь, естественно, никто не брал никаких денег. Заходи кто хочешь, здесь тебе всегда будут рады. Если ты, конечно, не бандит. С орками разговор был короткий. Правда, часовые на входе всё равно стояли (уже из числа авантюристов), на случай нападения мутантов или, опять же, бандитов.

Вечером, когда стемнело, и на небе кое-где выглянули звёзды, Ярый и Косатка вместе с другими авантюристами сидели возле костра, разговаривали, смеялись, ели печёную картошку (это была идея Кухни) и слушали, как Блэкмор играл на гитаре. У него появилась новая гитара. Авантюрист действительно оказался талантливым музыкантом, и к тому же пел очень душевно.

Теперь, когда бандитская диктатура пала, стало можно играть, что хочешь. Хоть Цоя, хоть Высоцкого, хоть «Гражданскую оборону» — всё, что душа твоя пожелает. Спев всем известную «классику», Блэкмор решил исполнить песню, которой Ярый раньше не слышал. Позднее выяснилось, что её авторство принадлежало группе «АукцЫон». Называлась песня просто — «Дорога». Слова в ней были примерно такие:

— А эту песню я посвящаю своему преждевременно ушедшему от нас коллеге, авантюристу Пушкину, — сказал Блэкмор и запел:

Слова этой песни Ярому были хорошо знакомы. Он обнял Косатку. Неожиданно для себя Ярый понял, что сейчас ему, впервые за годы, проведённые в Зоне, не хочется никуда отсюда уходить.

А ещё авантюрист подумал, что здесь очень не хватает Карпа. Ему бы понравилось, как поёт Блэкмор, и с Косаткой они бы наверняка поладили. Ярый спрашивал у возлюбленной, не была ли она случайно когда-то знакома с Карпом, но нет, девушка раньше не слышала о нём.

— Ребята, слухайте анекдот, — сказал Филя. — Идёт авантюрист по Зоне. Останавливается на привал. Разводит костёр. Вдруг видит, подходит к нему другой авантюрист. «Можно я тут вместе с тобой посижу, погреюсь?» «Почему же нельзя, садись». Ну, тот садится, и начинает ему жаловаться на свою нелёгкую долю. Жалуется на депрессию, говорит, жизнь груба и жестока, и он чувствует себя одиноким в угрожающем мире. Первый авантюрист не выдержал, и говорит: «Достал ты уже меня со своим нытьём! Иди ты… к контролёру!» А второй отвечает: «Но, дружище, послушай… Ведь я и есть контролёр!»

Раздался дружный смех. Даже Весельчак заулыбался. Он вообще в последнее время, после победы над бандитами, начал чаще улыбаться и больше говорить. Не то чтобы он внезапно стал заводилой и душой компании, но всё же заметно «оттаял», стал немного более… живым, человечным, что ли.

— Хороший анекдот, — сказал Ярый. — А главное, жизненный.

— Жаль, Холод не слышит, — сказал Весельчак, который сидел сбоку от Ярого (с другого боку сидела Косатка). — Ему бы понравилось. Хороший мужик был, настоящий. У нас с ним непонятка тогда вышла, и я, дурак, на него обиду затаил… А теперь он погиб в войне с этими уродами. Вечная память. Пусть земля ему будет пухом, но не жгучим…

Ярый не знал, что на это ответить.

— Мы все потеряли кого-то, — сказала Косатка. — Кто-то близких товарищей, кто-то не очень близких. Но мы ещё почему-то здесь. И нужно продолжать жить. Жить ради тех, кого с нами нет. Ради тех, кто всегда будут с нами.

— Хорошие слова, — сказал Филя. — Надо за это выпить.

Той ночью Ярый и Косатка спали в деревне, на втором этаже одного из домов. А на следующий день пришла пора прощаться.

— Давай краба, — сказал Кухня. Ярый обменялся рукопожатиями с ним и со всеми остальными, теперь уже бывшими, коллегами.

— Удачи вам, бродяги! — сказал Барракуда. — Желаю вам забыть всё это дерьмо и жить счастливо, нормальной жизнью.

— Но если что, мы будем всегда рады вас здесь видеть, — добавил Филя.

— Удачи! — сказал Блэкмор.

Весельчак улыбнулся.

— Ну всё, проваливайте уже, а то я сейчас заплачу! — сказал Филя.

Все засмеялись. Ярый и Косатка пошли по дороге, ведущей от деревни новичков к Периметру, границе Зоны. Отойдя на некоторое расстояние, они обернулись и, улыбаясь, ещё раз помахали товарищам, которые провожали их взглядами. Те улыбались и махали в ответ. Ярый запоздало подумал, что можно было сделать фото всем вместе на память, и сказал об этом Косатке. Но возвращаться не стали.

— Теперь только в следующей жизни, — пошутила Косатка.

— Да уж, — сказал Ярый.

По мере приближения к Периметру местность вокруг становилась всё более «нормальной». Риск нарваться на подлянку здесь был практически минимальным, мутанты тоже сюда почти не забегали. Ярый и Косатка сошли с дороги и немного углубились в лес — вполне обычный лес. Они выбрали толстое старое дерево, которое было хорошо заметно издалека и могло послужить ориентиром, и закопали на десять шагов к северу от него свои автоматы и магазины к ним (пистолеты они продали). Ярый надеялся, что никому из них никогда не придётся воспользоваться этим тайником.

Потом они вернулись на дорогу и продолжили идти. Вскоре вдали послышался звук автомобильного мотора. Ярый с Косаткой встали на обочине и подняли руки высоко над головой. Навстречу им выехал патруль военных на джипе. Авантюристов задержали и отвезли на блокпост.

Дело в том, что формально, по закону, проникновение на охраняемую территорию Зоны было строжайше запрещено. И с юридической точки зрения между бандитами и «честными» авантюристами разницы не существовало, потому что и те, и другие находились в Зоне нелегально. Но, как известно, на постсоветском пространстве далеко не всё и не всегда делается по закону. И очень скоро после возникновения Зоны стали появляться различные щели, лазейки, лакуны. Объективная же реальность на данный момент была такова, что почти любой человек, который имел достаточно серьёзные намерения, мог договориться с военными, и за более или менее крупную взятку, в зависимости от конкретного участкаПериметра, попасть в Зону из Большого Мира или выйти из неё наружу.

Другой вопрос, что в Зоне его жизни грозила смертельная опасность, но такие вопросы военных не особо заботили. Очень многие уходили туда, и лишь немногие шли оттуда. Разве что кто-то успевал вовремя одуматься и прибежать назад, пока его не сожрут голодные мутанты или не сотрёт в порошок какая-нибудь подлянка. Всё же исключения случались. Так что процедура сдачи в плен, которой последовали Ярый и Косатка, была вполне стандартной и отлаженной.

На блокпосте их коротко опросили, они сказали, что хотят покинуть Зону, потом дали взятку, и их отпустили, без составления каких-либо протоколов. Железные ворота с лязгом закрылись за ними. Они оказались на небольшой лужайке, от которой тянулась колея вдаль, в сторону цивилизации. Ярый не поверил своим глазам, но на лужайке стояли несколько гражданских автомобилей, как выяснилось, это были такси. Схема прохода людей через Периметр наладилась до такой степени, что сюда даже ездили такси. А что, неплохой заработок — подкинул до блокпоста пару новичков, желающих попытать удачу, здесь подобрал какого-нибудь авантюриста, который возвращается из Зоны, отвёз его в город, и так по кругу. Естественно, что во времена, когда Ярый и Косатка уходили в Зону, ничего подобного не было. Ярый даже подумал, что может, за минувшие годы грешным делом разрешили-таки свободный вход в Зону всем желающим, и отменили уголовную ответственность за занятия авантюризмом. Но водитель такси потом сказал, что нет, не отменили.

Ярослав и Кассандра сидели на заднем сиденье «ауди», которая мчалась по дороге в город, и держались за руки. Водитель попался разговорчивый, и охотно рассказывал им о последних событиях в политике и в обществе. Ярослав старался слушать и принимать к сведению. Он ощущал не то чтобы страх, но скорее какую-то неясную тревогу. И Кассандра, похоже, чувствовала то же самое. Перед ними был Большой Мир. Впереди ждала новая жизнь.

Глава 34. Перевернуть страницу

«Нормальная жизнь»… Как это? Он почти забыл.

Первым желанием было, конечно, пойти в душ. Казалось, что и трёх часов не хватит, чтобы смыть всю грязь, скопившуюся за годы, грязь, которая словно бы въелась в самое нутро… Тщательно вымыть голову. Если хочется пены — добавить немного шампуня. Помыть подмышки. И ещё какое-то время просто стоять под струями воды, блаженно закрыв глаза и ни о чём не думая.

А затем вылезти из ванны, вытереться большим махровым полотенцем, засунуть босые ноги в тапочки и накинуть халат. Хорошенько, на совесть почистить зубы (надо будет записаться к стоматологу…). Спокойно, без спешки побриться, глядя в большое чистое зеркало. Посушить волосы феном и прошлёпать в комнату.

Потом наконец-то вволю выспаться. Забыть про время и не видеть снов. Дрыхнуть без задних ног. Десять, двенадцать часов, а то и больше… Отоспаться за все годы хронической бессонницы. Проспать всю ночь и весь день, проснуться, сходить в туалет, а потом лечь и ещё немного вздремнуть. Не вздрагивая от каждого шороха. Не расставляя датчики движения вокруг кровати. Сон — как же это прекрасно!..

И конечно, вдоволь наесться. Купить нормальной еды. Свежий, ещё тёплый хрустящий батон белого хлеба. Можно даже без масла с сыром. И никаких консервов — тошнит от них!.. Поесть нормальный домашний суп. Налопаться сладостей. Приторный мармелад. Нежнейший зефир в шоколаде — можно уплести за раз целую пачку. А ещё заказать пиццу. И суши. И мороженое.

Гуляй, сколько влезет. Никаких тебе подлянок, и не нужно на каждом шагу бросать гайки. Поначалу Ярославу было даже немного непривычно…

…Секс с Кассандрой оказался просто шикарным. За прошедшее время у Ярослава накопилось столько напряжения, что в первый раз он кончил, даже не успев войти. Но это не сильно его огорчило, ведь желание почти моментально вернулось. Во второй раз всё получилось, как нужно. В какой-то момент Кассандра даже укусила Ярослава в плечо от переизбытка чувств, так, что тот чуть не закричал от боли.

А ещё с ней было очень удобно лежать. Бывает человек, с которым как ни ляг, всё равно будет неловко. Но оказалось, что Ярославу и Кассандре комфортно вместе практически в любой позе…

…Они обосновались в одном провинциальном южном городке с населением в несколько сотен тысяч человек. Денег, вырученных с продажи реликвий, хватило Ярославу, чтобы открыть свой небольшой магазин сантехники. Он подумывал о покупке машины.

Кассандра откопала где-то свой диплом. По образованию она оказалась археологом. Первой реакцией Ярослава было:

— Археолог? Ты серьёзно?

— Ну да, а ты чего ожидал? — ответила та.

Она нашла работу в одном из местных музеев. Работа была достаточно скучная, и Кассандре не нравилось на неё ходить. Но девушка утешала себя тем, что это временный вариант, пока она не подыщет что-нибудь получше.

Конечно, адаптироваться к жизни в Большом Мире после стольких лет выживания в Зоне оказалось не так-то легко. «Вьетнамские флешбэки», ага. Ярослав и Кассандра старались, как могли, но всё же время от времени с ними случались забавные курьёзы.

Например, ещё в самом начале, когда они только уехали, Ярослав как-то раз возвращался домой. Осень, один из последних тёплых деньков, небо над головой как бездонный океан. И вот он шёл домой, и тут у него перед глазами в воздухе что-то мелькнуло — тонкая серебристая нить. Паутинка. Сердце Ярослава в ту же секунду чуть не остановилось. В следующее мгновение бывший авантюрист уже рухнул на землю, надеясь, что не успел задеть. И только потом до него дошло, что это просто паутинка, и она не причинит ему вреда.

В другой раз, когда Ярослав и Кассандра шли по улице, позади них внезапно залаяла собака. Девушка резко подпрыгнула и обернулась, приняв боевую стойку. Оказалось, то была всего лишь маленькая болонка. Хозяин собаки стал смеяться над ними. Они развернулись и пошли дальше, никак не реагируя.

А однажды Ярослав гулял и ему попались кришнаиты, вполне безобидные с виду. Они шли, блаженно улыбались, выбивали на бубнах одну и ту же повторяющуюся мелодию и распевали: «Харе Рама, Харе Кришна». Ярослава чуть не вырвало на тротуар. В памяти сразу воскрес мёртвый город и многочасовые медитации с повторением мантр.

Иногда по ночам ему снились кошмары. Был, к примеру, такой сон: Ярый снова очутился в мёртвом городе, на базе «серафимов». Ночь, вокруг пусто, ни единой души. Только вальс гремит на всю громкость. И чей-то голос в голове повторяет: «Иди ко мне, человек… Твоё желание скоро исполнится… Ты обретёшь то, что заслуживаешь… Твоя цель здесь…» Ярый входит в здание КПСС. В холле его встречает уже знакомый «страж порога». Ярый снова проходит по всем комнатам и коридорам, безошибочно помня, куда нужно повернуть на очередной развилке, поднимается по лестнице, попадает в кабинет Азазеля и видит: тот парит примерно в полуметре над полом, и глаза его сияют зловещим синим светом…

Ярослав проснулся. Чтобы избавиться от навязчивого вальса, который мог посреди дня вдруг ни с того ни с сего начать звучать у него в голове, и вызывал очень неприятные ассоциации в памяти, Ярослав решил «вытеснить» его другой музыкой. Он купил виниловый проигрыватель и пластинки к нему.

Теперь по выходным, особенно с утра, а порой и в будние дни по вечерам, Ярослав с Кассандрой слушали музыку. Это стало у них своеобразной традицией. Пластинки были разными. В зависимости от настроения, они могли слушать «Yes», «Pink Floyd», «Gentle Giant». С утра чаще всего включали джаз — Джорджа Гершвина, Билли Эванса или Дейва Брубека. А ещё им обоим полюбилась песня «The Park» группы «Uriah Heep», которая начиналась такими словами: «Let me walka whilealone / Among the sacredrocks andstones…»

Один раз Кассандра притащила стопку пластинок с альбомами русского рока. Ярослав немало удивился. Не то чтобы он имел какие-то предрассудки насчёт. Русский рок он хорошо воспринимал, например, когда кто-то играл на гитаре возле костра «Звезду по имени Солнце». Но винил всё-таки ассоциировался у бывшего авантюриста с чем-то более возвышенным, более серьёзным, что ли.

— Слушать на виниле русский рок — это как… — Ярослав задумался, подыскивая подходящую ассоциацию. Взгляд его обратился в окно и упал на гараж, стоявший напротив подъезда. На воротах гаража красовалась свежая матерная надпись. — …Это как надписи с гаражей напечатать в дорогом переплёте, на хорошей бумаге, и читать их, словно какого-нибудь Оруэлла или Хемингуэя, в кресле возле камина, попивая изысканное вино.

— Ты старый ворчливый сноб, — сказала Кассандра, обняла его и поцеловала. — Я люблю тебя.

Вначале Ярослав согласился, но со скрипом. Однако потом ему даже кое-что понравилось. Это оказалась пластинка за авторством группы с символичным названием «Пикник». Особенно Ярославу запомнилась песня, которая называлась «Твоё сердце должно быть моим». Первый куплет был таким:

В начале декабря они на пару дней съездили в Тюмень, в гости к отцу Ярослава. Вопреки опасениям, отец очень обрадовался, когда увидел сына. Оказалось, что он очень жалел, что они с Ярославом перестали общаться. Теперь они помирились. Ярослав и Кассандра вышли из дома отца в хорошем настроении. На улице падал снег.

— Он постарел, — задумчиво сказал Ярослав.

Ярослав и сам не молодел. После возвращения из Зоны он наконец-то смог как следует разглядеть себя в зеркало. Рыжие люди седеют не так, как все остальные. Сперва их волосы приобретают светлый оттенок, и только потом окончательно седеют. Ярослав обнаружил на голове несколько седых волос и ещё несколько светлых прядей, которые, вероятно, скоро должны были покрыться инеем. Он отметил этот факт не столько с разочарованием или с удивлением, сколько с любопытством.

На Новый год Ярослав и Кассандра пересматривали вместе старые фильмы — «Ирония судьбы, или с лёгким паром», «Обыкновенное чудо» и другие. Они сидели вместе на кровати, закутавшись в плед, ели мандарины и пили чай. В углу комнаты мигала небольшая искусственная ёлочка.

— Ярослав, — серьёзно сказала Кассандра. — А ты меня любишь?

— Конечно, люблю! — горячо ответил он.

— И я тебя люблю, — сказала она. — И никогда тебя не брошу!

…Они стояли в толпе на площади и целовались. Вокруг мелькал хоровод лиц, сзади раздавался чей-то пьяный смех. Сыпал мелкий снежок. В небе распускался красивый салют.

— Интересно, это правда сейчас с нами происходит, или нам только снится? — спросила Кассандра. — Или, может быть, мы сами — всего лишь плод чьего-то воображения?

— Вполне возможно, — серьёзно ответил Ярослав. — Может быть, мы тут с тобой стоим, разговариваем, а кто-то прямо сейчас печатает этот диалог…

К слову, в Большом Мире о Зоне и авантюристах расплодилось неприлично много литературы. Чаще всего к литературе эти опусы имели отношение чисто формальное. Один такой писака как-то нашёл Ярослава в соцсети, узнал, что он авантюрист, хотя Ярослав нигде у себя на странице не афишировал бывший род занятий, и попросил дать отзыв на свою книгу. Ярослав согласился ради интереса. С первых же страниц стало понятно, что автор сам никогда не был в Зоне. С аутентичными реалиями Зоны описанное в тексте имело мало общего. Попалась парочка моментов, над которыми Ярослав ухохатывался до слёз. Он заставил себя дочитать через силу, из уважения к просителю. Ну, что ж, хотя бы повеселился. Потом Ярослав долго колебался, что ответить автору. Если сказать: «Фигня полная, чувак, не пиши больше никогда» — тот, конечно, обидится. Если сказать, что всё замечательно, это будет враньём. В итоге Ярослав ограничился сдержанной похвалой и уклончиво намекнул, что, дескать, были несколько моментов, которые получились неплохо.

А вообще, конечно, большинство «художественной макулатуры», написанной «про Зону», читать было решительно невозможно. Попался, однако, один рассказ, который показался Ярому более-менее правдоподобным. Назывался он просто и незамысловато — «Болото». И даже этот рассказ был опубликован только в сети. Точнее, он печатался однажды давно в каком-то малоизвестном журнале под названием «Всемирная фантастика и детектив», с тиражом 1000 экземпляров, но бумажный вариант сейчас по понятным причинам не представлялось возможным найти. Автором значился некто Гарм Видар — псевдоним, больше подходящий для фэнтези… Ярослав наткнулся на рассказ случайно, когда лазил ночью по просторам всемирной паутины. Но, честно говоря, его не очень тянуло читать что-то про авантюристов, даже если текст был написан реалистично. Ярославу больше всего хотелось забыть про Зону, перелистнуть эту страницу своей жизни. С гораздо большим удовольствием в свободное время он перечитывал классику — например, «Похождения бравого солдата Швейка» Гашека. Или читал тот же магический реализм, который столь высоко ценила Кассандра — Маркеса, Кортасара, Павича…

Глава 35. Никогда не говори «никогда»

Ярослав шагнул через порог в прихожую. Здесь его встретила кромешная темень. Ярослав нащупал на стене выключатель, но лампочка, похоже, перегорела. Дверь в гостиную была приоткрыта. Оттуда на пол коридора падала полоска света…

— Касси? — позвал Ярослав. Никто не откликнулся. В квартире царила мёртвая тишина.

Ярослав прошёл в гостиную. В центре комнаты лежал Мурена с перерезанным горлом. Вокруг него на полу скопилась огромная лужа крови. Кровь прибывала и прибывала, постепенно затапливая всю квартиру. Вот кровь поднялась Ярославу по щиколотку. Дальше её станет по колено, потом по пояс, и так до тех пор, пока он не захлебнётся в ней…

Ярослав проснулся. Он лежал на кровати. Свет был выключен. Рядом спала Кассандра, отвернувшись на другую сторону. Ярослав поцеловал любимую в плечо, положил руку ей на талию и снова постарался заснуть. Бывшему авантюристу иногда снились кошмары, не каждую ночь, но частенько, так что он уже привык и перестал их бояться. Главное, что наяву у него всё хорошо. Он чувствовал себя счастливым.

Да, Ярослав был полностью удовлетворён своей жизнью. Сбылась его заветная мечта. Ему нравилось варить овсянку по утрам. Ему нравилось целовать Касси перед тем, как уходить на работу. Ему нравилось гулять по парку и наблюдать, как дети играют на детской площадке. Когда он слышал беззаботный детский смех, ему сразу делалось легко и светло на душе.

А ещё вместе с ним жила Его Женщина, любимая и любящая. И оказалось, что заветное счастье таилось вовсе не в «лампе Аладдина». Счастье было скрыто в простых житейских мелочах.

Но через некоторое время Ярослав начал замечать, что с Кассандрой что-то не так. Ему показалось, что возлюбленная стала какой-то более грустной и задумчивой, чем раньше. Так как Ярослав по натуре был достаточно прямолинейным человеком и не любил недомолвок, то честно спросил у любимой, в чём дело.

Причина оказалась до смешного банальной. Ей было скучно. Поначалу Ярослав решил, что это просто сезонная хандра, и не придал должного значения, а зря. Надеялся, что само пройдёт. Но всё оказалось куда серьёзнее. Кассандра просто не была создана для так называемой «обычной жизни».

Повседневная рутина, которая приносила такое удовлетворение Ярославу и о которой тот мечтал, просто вытягивала из неё жизненные силы. Бытовые обязанности были ей в тягость. Кассандра увядала прямо на глазах.

Попытки развеять скуку — например, записаться на балет, прыгнуть с парашютом, куда-нибудь съездить — приносили лишь временное облегчение или даже вовсе не давали никакого эффекта. Кассандра сделалась апатичной и вялой, курила всё больше и больше, а один раз выкурила две пачки сигарет за день.

В конце концов, Кассандра прямо предложила Ярославу вернуться в Зону. Это был единственный раз за всё время их совместной жизни, когда они поссорились. Ярослав вышел из себя и накричал на любимую. Вечером они помирились, долго и нежно занимались любовью, и уснули в объятиях друг друга.

Утром, когда Ярослав проснулся, Кассандра ещё спала. Он пошёл за водой в магазин, который располагался в паре кварталов от их дома. Ту бурду, что в этом городе текла из-под крана, пить было решительно противопоказано.

Ярослав возвращался из магазина, но, когда подходил к дому, остановился в раздумьях. Он мог пойти напрямик, через двор, тем же путём, которым шёл в первый раз. Или пойти вдоль проспекта, а потом налево через сквер, но тогда придётся сделать «крюк».

В общем-то, разницы не было никакой, но он почему-то затормозил, призадумался. Наверное, ему вспомнилась старая авантюристская примета, гласившая следующее: «Никогда не ходи назад той же самой дорогой, которой пришёл».

В руках были две тяжёлые шестилитровые пластиковые бутылки с водой. Поколебавшись пару секунд, Ярослав принял решение и пошёл кратчайшим путём, через двор. Когда он очутился в квартире, то с удивлением обнаружил, что в спальне никого нет. Вода в ванной не журчала.

Ярослав проследовал на кухню и обнаружил на столе… записку, со следующим текстом:

Прости меня. Я пыталась. Я пыталась жить нормальной человеческой жизнью. Я думала, что я сильная и справлюсь.

Но я так больше не могу. Прости. Я очень люблю тебя, но… не могу остаться. Ты хороший. Надеюсь, ты встретишь женщину, которая подходит тебе больше, чем я.

Моё сердце по-прежнему принадлежит только тебе. Спасибо за возвращённую весну. Будь счастлив всегда.

Косатка

Ярослав пулей вылетел обратно на улицу, и стал озираться по сторонам, надеясь, что Кассандра ещё не успела далеко уйти. Но той нигде не было. Он выбежал на проспект. И тут нет!

Ярослав осмотрел всю округу. Безрезультатно. Обессиленный, он поплёлся обратно домой, теша себя робкой надеждой, что Кассандра вернулась и ждёт его там, и что всё это глупая шутка.

Дома по-прежнему никого не было, кроме него. Кровать не заправлена… Ярослав завалился на неё прямо в одежде и прижался лицом к подушке, на которой спала Кассандра. Подушка была ещё тёплой. Она пахла его любимой.

Ярослав находился в полнейшем оцепенении. Неожиданно на него снизошло страшное озарение: возможно, если бы он тогда, на развилке, выбрал другой путь, то они бы с Кассандрой пересеклись, не разминулись, и он бы смог убедить её остаться… Надолго ли?

В углу комнаты стояла ёлочка, хотя праздники уже давно кончились. Вид у неё был вялый, поникший, гирлянда выключена из розетки. Кассандра как-то рассказывала, что в детстве отец ровно через неделю после Нового года велел убирать ёлку, а ей всё время хотелось, чтобы та постояла ещё. Но отец был непреклонен. Поэтому они с Ярославом решили не разбирать ёлку подольше, пускай себе будет, никому ведь не мешает. А у Кассандры таким образом «компенсируется» недостача праздника в детстве… И сейчас Ярослав сел на пол возле этой самой ёлочки и заплакал.

Следующие несколько дней был просто кромешный ад. Возвращаться по вечерам в пустой дом оказалось невыносимо, и Ярослав искал предлог для того, чтобы задержаться на работе подольше. Какое-то время в глубине души он лелеял надежду, что Косатка одумается и вернётся к нему. Но с каждым днём эта надежда уменьшалась. И всё более непреодолимым становилось искушение спиться или повеситься.

Удивительно, как быстро даже самый светлый рай может обернуться адом, если твоя любимая женщина ушла от тебя. И наоборот, ад может показаться не таким уж и страшным, когда рядом есть близкий человек.

Ёлка простояла до начала марта — у Ярослава так и не поднялась рука её убрать. А в марте Ярослав окончательно понял, что он не может жить без Кассандры. Поэтому он по-быстрому переоформил бизнес на своего партнёра, собрал рюкзак и отправился в дорогу.

В Зону. Опять.

Когда Ярослав ехал в поезде, в плацкарте, и смотрел на невесёлые пейзажи, проплывающие за окном, мутные, как та бурда, которая текла из-под крана в провинциальном южном городе, он подумал, что, по сути, всё постсоветское пространство чем-то напоминает Зону. Здесь тоже есть свои бесценные «реликвии» — уникальные таланты, самородки. Но они как жемчужины в куче известно чего. И чтобы их разыскать, придётся вначале как следует вымазаться в грязи. Да ещё на каждом углу есть риск вляпаться в какую-нибудь пакость, подлянку. Но всё равно веришь — авось пронесёт…

Причём Зона в каком-то смысле даже честнее. В Зоне, если перед тобой враг, у вас обоих есть автомат, и кто из вас лучше стреляет, тот и выйдет победителем. А в Большом Мире попробуй просто так взять и пристрелить условного бандита, который тебя нагло грабит, и рожу которого к тому же каждый день крутят по телеящику.

Тот, кто стоит выше по социальной иерархии, может делать всё, что ему заблагорассудится — сбить тебя на машине, пытать, насиловать, унижать, и ему сойдёт с рук, а вот если ты хоть пальцем его тронешь, тут уж последствий не оберёшься…

Может быть, в том числе поэтому Зона всегда притягивала и будет притягивать к себе такое множество людей?

Глава 36. Старые друзья

…Машин на площадке возле Периметра в этот раз не было. Это удивило Ярослава. Старенькая «тойота» высадила его примерно за сотню шагов от блокпоста, после чего незамедлительно поспешила ретироваться и вскоре скрылась из виду. Остаток расстояния Ярославу пришлось пройти пешком.

Встретили его не очень радушно. Тут явно что-то случилось. Вояки сначала чуть не пристрелили незваного гостя, а потом долго орали. Ярый просидел на КПП битых три часа, пытаясь договориться. Повезло, что авантюрист уже раньше ходил через этот блокпост, и начальник его помнил. В итоге Ярый оказался-таки по ту сторону, но взятка обошлась ему в кругленькую сумму. За один только проход в Зону пришлось заплатить такие деньги, на которые он изначально рассчитывал дополнительно прикупить у вояк не только комплект оружия и боеприпасов, но и кое-что из снаряжения.

Неприятно получилось. Но он был в Зоне, это главное. Вернулся! Ярый поднял голову вверх, прищурил один глаз и испытующе посмотрел на до боли знакомое серое небо. Авантюристу показалось, что небо в ответ тоже испытующе смотрит на него. Мол, припёрся-таки? Ну, заходи, раз пришёл. Ярый не стал задерживаться и пошёл по дороге, чтобы не мозолить глаза воякам, которые наверняка втайне боролись с соблазном выстрелить ему в спину.

Авантюрист раскопал тайник возле дерева, вытащил свой автомат Калашникова и несколько магазинов к нему. Автомата Косатки в тайнике не оказалось. Отлично, значит, она уже побывала здесь, а он идёт по её следам. Он уже предвкушал радость от встречи. Ярый чувствовал себя свободным человеком. Свободным человеком, который сделал свой выбор — любимая женщина в обмен на спокойную тихую жизнь в Большом Мире. Теперь ему нечего было терять.

Он шёл по дороге от Периметра по направлению к деревне новичков. Вскоре впереди показались фигуры троих человек, двоих из которых Ярый, к несказанной радости, узнал. Это оказались его старые знакомые Филя и Кухня! Ярый зашагал быстрее. Третьего он не видел раньше. Судя по внешности, тот появился в Зоне недавно. Не успел Ярый заявить о своём появлении, как Филя и Кухня внезапно повалили третьего на землю и стали избивать его ногами.

— …Ах, ты платить не хочешь, гнида?! — услышал Ярый голос Фили.

— Эй, эй! — закричал Ярый.

Филя и Кухня остановились и повернули к нему головы. Они узнали его. Филя пошёл навстречу знакомому.

— А, Ярый, — сказал он. — Ты вернулся. Рад тебя видеть.

Они пожали друг другу руки. На лице у Ярого боролись радость от встречи с товарищами и неприятное удивление от непонимания происходящего. Ему сложно было скрывать свои эмоции. Он так долго в Большом Мире учился не прятать чувства под маской, а наоборот, открыто их выражать… А теперь снова придётся переучиваться.

— Филя, а это что?! — спросил Ярый, кивком головы указав на новичка, который валялся на земле за спиной у старого знакомого. — Что вы с парнем такого не поделили?

— А, это, — небрежно сказал Филя. — Сейчас я тебе всё объясню.

И он объяснил. Дело было в том, что раньше, когда Зона управлялась бандитскими группировками, у бандитов существовала договорённость с военными. Определённую долю из «общака» блатные отдавали воякам. Взамен военные особо не лезли в Зону, а сидели у себя на границе и не высовывались. Плюс обеспечивали относительно свободный проход людей через КПП в обоих направлениях. Естественно, что в этой схеме были задействованы не только рядовые военнослужащие, но и очень высокопоставленные чины.

Когда бандитской диктатуре пришёл конец, поток воровских денег из Зоны прекратился. И вояки вконец озверели. Жить на одну зарплату оказалось не так-то просто. Военные стали совершать «рейды» в Зону, грабя и убивая бродяг, которые попадались им на пути. Для авантюристов настали тяжёлые времена.

— …Так что Штопор — ты, может быть, помнишь его, крутой бродяга, — нанял нас и других ребят. Мы взымаем проценты со всех авантюристов, чтобы на собранные деньги откупиться от военных, — заключил Филя. — Некоторые платить отказываются. Приходится заставлять силой.

— Ясно, — сказал Ярый. — Мне тоже нужно платить?

— Решай сам, — усмехнулся Филя. — Если ты нам помогаешь — тогда тебе, конечно, полагаются определённые социальные льготы… А если нет — тогда плати по общему тарифу и проходи.

— Да уж, круто тут у вас всё поменялось…

— Да не так уж много и поменялось. Просто тебя долго не было, вот ты и отвык, — сказал Филя. — Но ничего, мы это исправим. Так что, Ярый, решай, ты с нами или нет?..

Ярый посмотрел в глаза старому знакомому и понял, что от прежнего Фили, которого он знал, там мало что осталось. Словно бы душу товарища забрал Тёмный Авантюрист. Ярый почувствовал, что если он не даст ответ, который тот хочет услышать, Филя с лёгкостью пристрелит «коллегу». Ярый перевёл взгляд на другого знакомого, напрасно ища поддержки. Кухня смотрел на него недобро. Автомат Кухни сейчас был наставлен на лежащего на земле новичка, но хозяину оружия потребуется всего секунда, чтобы вскинуть «калаш» и перенаправить на другую цель. Допустим, если бы Филя был один, Ярый, может, и успел бы его пристрелить первым. Пятьдесят на пятьдесят, учитывая, что они примерно равны по опыту. Но против двоих у него нет никаких шансов. Или есть?

Ей-богу, правду говорят, что Зона — Зачарованный Край. Никогда здесь ничего кардинально не поменяется, всё рано или поздно вернётся на круги своя. Отдельные индивиды в ней будут совершать смелые и отчаянные поступки, а кто-то, наоборот, подлые и трусливые. Но столько грязи… Бессмысленно. В конечном итоге всегда будет побеждать нечеловеческая злоба. Злоба, которая заглушает всё остальное. И это так невыносимо жаль.

— Ладно уж, так и быть, я с вами, — сказал Ярый. Другого выхода у него не оставалось.

— Молодец, Ярый, — сказал Филя. — Я знал, что ты примешь правильное решение.

Кухня расслабился и принялся дальше пинать бедолагу-новичка. Филя повернулся к Ярому спиной и пошёл обратно. И это стало его ошибкой.

Ярый выстрелил Филе в затылок, а затем, падая на землю, в полёте успел срезать очередью Кухню. Кухня тоже выстрелил, но на секунду позже. Тело здоровяка отбросило назад очередью, ствол его автомата дёрнулся вверх, и пули прошли над головой Ярого. А Ярый лежал на дороге, в траве, жадно глотая воздух. Живой! И даже не ранен. Чудом пронесло…

Авантюрист поднялся и подошёл к Кухне. На теле бывшего коллеги прибавилось несколько лишних дырок, но тот ещё слабо шевелился. Ярый произвёл контрольный выстрел в голову. А потом повернулся к новичку и протянул ему руку:

— Вставай, салага. Ты цел? Идти можешь?

Новичок, по счастью, оказался не ранен, отделавшись только ушибами и, похоже, сломанным ребром. Он закинул одну руку на плечо Ярому, и так они вдвоём пошли дальше, в сторону деревни новичков.

…Пожалуй, если бы Азазель был прав, и Зона действительно оказалась живой одушевлённой сверхсущностью, которая на основе неких своих, пускай и недоступных для понимания ограниченного человеческого разума, критериев, определяла, «казнить нельзя, помиловать» или «казнить, нельзя помиловать» — всё было бы далеко не так страшно, как есть на самом деле. Потому что человек мог бы всегда утешать себя надеждой, что пока он поступает «правильно», остаётся «полезен» Зоне, она не тронет его, не убьёт. «Но самое зловещее в Зоне, — подумал Ярый, — не то, что она враждебна к людям, а то, что она равнодушна».

То есть враждебна ко всем без разбору. Каким бы хорошим, добрым, честным и благородным ни был человек, он не застрахован от притаившейся за углом подлянки, которую не заметит уставший замыленный глаз. «Соковыжималке» всё равно, кого рвать на куски. И наоборот — пускай человек конченый отморозок, если он будет внимательным и не допустит случайную ошибку, он может так же успешно выживать в Зоне, как и условный «герой», или даже ещё успешнее, так как не обременён совестью, моральными убеждениями и прочим «лишним» багажом. Итак, самое страшное не то, что Зона враждебна, а то, что она безразлична и одинаково беспощадна ко всем.

Но люди — другое дело. Если человек выбирает быть равнодушным к чужим страданиям, это его выбор, за который он несёт ответственность. Возможно, что если бы бродяги, которые топчут Зону, были бы чуть менее безразличными друг к другу, то объединёнными усилиями им бы удалось изменить своё положение к лучшему. Возможно даже, они бы смогли пошатнуть давно упрочившийся баланс и сделать так, чтобы корыстных и подлых людей в Зоне стало меньше, чем достойных.

Причём для этого вовсе не обязательно быть «серафимом», иметь сверхспособности и вступать в ментальный контакт с Зоной. Можно быть и обычным человеком, но иметь твёрдые внутренние принципы и следовать им. Так или иначе, Ярый свой выбор сделал. Оставаться человеком при любых обстоятельствах, даже если это не приносит никакой выгоды. Даже если это будет стоить ему жизни. Он всё равно НЕ будет равнодушным.

Потому что Ярый осознал, что граница между нормальным пространством и Зоной пролегает не только во внешнем мире, по линии охранного Периметра, но и внутри человеческого разума. И только от выбора каждого конкретного человека зависит, останется ли тёмная, враждебная Зона только лишь ограниченной областью в его сознании, или в итоге вырвется за отмеренные ей границы (произойдёт то самое «Глобальное Обновление», которое предрекал Азазель), и тогда разум станет одной большой ЗОНОЙ, а душа навек перейдёт в собственность Тёмного Авантюриста…

Но Ярый надеялся, что, пускай на внешнюю Зону повлиять он не в силах, Зону внутри него он в состоянии сдержать, не допустить её расширения. Избежать «Глобального Обновления» можно с помощью воли, здравого смысла, нравственного усилия, и, в конце концов, любви.

Она, пресловутая Зона, спрятана внутри каждого человека, пускай он об этом и не догадывается. Каждый человек по сути авантюрист, даже если ни разу в жизни не бывал в реальной Зоне, ходит на скучную офисную работу, в общем, живёт размеренной жизнью обывателя, о которой раньше так мечтал Ярый (и даже в итоге обрёл желаемое, хотя ненадолго).

Она всё равно есть в человеке, Зона, и в это потаённое пространство порой можно заглядывать, совершать вылазки, исследовать, и, если получится, даже взаимодействовать с ним. Но Зона должна оставаться именно ЗОНОЙ, ограниченной областью, и не более того. Ей ни в коем случае нельзя позволить заполнить собой всё сознание.

Иногда Зона пытается вырваться за установленные пределы и завладеть разумом человека — в моменты, когда он впадает в ярость или отчаяние. Или колеблется, помочь слабому или пройти мимо. И с каждой «поблажкой» — прошёл мимо, когда мог помочь, или не смог сдержать злобу, или ещё что-то дурное совершил — Зона в душе человека увеличивается в размерах, разрастается, и норовит полностью подчинить себе его волю.

Но Ярослав-Ярый постарается сделать всё от него зависящее, чтобы этого не допустить.

Потому что граница между Зоной и нормальным миром пролегает не только вовне, но и внутри, в душе каждого человека…

Эпилог. Весна жизни

Болотная тварь выпрыгнула из камышей, но Ярый, который был готов к её появлению, успел увернуться от атаки. Не достигнув цели, тварь снова растворилась в зарослях.

Болотная тварь — это что-то вроде упырюги, только с местным болотным колоритом. В режиме маскировки её невозможно обнаружить. Главное при встрече с болотной тварью не паниковать и не начать палить во все стороны подряд. Патронов израсходуешь много, а толку, скорее всего, не будет.

Ярый решил применить тактику, схожую с той, которую использовал тогда в деревне с упырюгой. Только отбросить монстра он собирался не на скопление подлянок, которого поблизости, как назло, не оказалось, а в трясину. Коль уж его занесло на Фантомные Болота, надо использовать особенности местности по максимуму.

И вот, Ярый встал на краю берега. Тварь в очередной раз прыгнула. Ярый резво отбежал в сторону, и когда мутант оказался на том самом месте, где он только что стоял, авантюрист выстрелил в тварь гранатой из подствольника. Взрывная волна сбросила противника с берега. Главное — с такими кульбитами самому не навернуться в воду.

Расчёт авантюриста не вполне оправдался — тварь не засосало сразу в трясину. Там, куда приземлился мутант, было мелководье, поэтому противник по-прежнему представлял угрозу. Но Ярый всё равно получил значительное преимущество. Теперь, даже когда тварь входила в режим невидимости, авантюрист знал её местонахождение — благодаря следам, которые появлялись на воде, и плеску, сопровождавшему каждый шаг противника. Ярый не позволил мутанту вернуться обратно на берег, буквально изрешетив исчадие Зоны очередями.

Когда опасная схватка закончилась, авантюрист облегчённо перевёл дух. Авантюра продолжалась. На этот раз его путь проходил через Фантомные Болота — обширную локацию, которая располагалась в западном направлении от Лягушатника.

Косатка бесследно исчезла. Да, люди в Зоне не обязательно умирают. Иногда они просто-напросто пропадают без вести. Такое тоже бывает. В последний раз её видели, когда она уходила из деревни новичков на Болота. Обратно она не вернулась. Но никто не видел, как Косатка погибла. Так что существовал пусть и мизерный, но шанс, что любимая жива. И если так, то Ярый непременно её найдёт. Даже если для этого ему придётся облазить всю Зону вдоль и поперёк. Найдёт или хотя бы постарается выяснить, что с ней случилось.

Всё-таки недаром Зону называют Зачарованный Край. Кто раз сюда вошёл — обратно уже не выйдет. Даже если решится сбежать, Зона всё равно найдёт способ, как удержать, привязать к себе человека. И он сам прибежит обратно, прямо к ней в лапы, как миленький. Авантюристами не становятся, авантюристами рождаются. Это судьба, а не выбор. И Ярый смирился. Он понял, что бессмысленно отрицать собственное предназначение.

А ещё он понял, что настоящего, живого человека из плоти и крови любить гораздо сложнее, чем абстрактную химеру. Созданный в воображении образ всегда статичен. Тогда как реальность, в отличие от уютненькой фантазии, не обязательно должна соответствовать ожиданиям людей. Реальный человек, как и всё живое, изменчив и непостоянен. Сегодня он клянётся в вечной любви, а завтра уже норовит сбежать от тебя куда подальше.

Реальный человек не всегда будет вести себя так, как от него ждут. Он может быть неудобным, порой даже упрямым. Иногда оказывается, что у двух вроде бы похожих людей восприятие одних и тех же вещей кардинально отличается. Полное единодушие в отношениях вряд ли вообще возможно. Если, конечно, ты не основатель секты, а твой партнёр — не безвольная кукла.

Что в безответной любви, что во взаимной, недоступный идеал всегда маячит где-то на горизонте. Но если в первом случае безутешному путнику ничего не остаётся, кроме как прозябать в ледяной пустыне одиночества, довольствуясь эфемерным воображаемым огнём, то во втором люди имеют шанс согреться в объятиях друг друга, пускай хотя бы ненадолго. И, как бы ни было трудно любить реального живого человека, это всё равно лучше, чем прожить жизнь, так и не встретив свою настоящую любовь…

И Ярый никогда не забудет её, свою Косатку. Женщину, которая дала ему почувствовать, что значит на самом деле любить и быть любимым. И никогда не забудет те слова, которые она написала ему в прощальном письме:

Спасибо за возвращённую весну. Будь счастлив всегда…

март 2011 — март 2022

г. Владивосток, Приморский край —

г. Николаев, Николаевская область

Благодарности

Я как автор этой книги хочу выразить благодарность моим родителям, Татьяне Аппаковой и Максиму Костюку, а также моей бабушке Людмиле Аппаковой.

Хочу сказать отдельное спасибо следующим людям: НАТАЛЬЯ ДОРФМАН, Андрей Яроцкий, Александр Пронкевич, Константин Лисовский, Ольга Швец, Сергей Тохтеев, Ольга Чёрная, Светлана Каленская, Сеня Крюков, Александр Бывшев, Владимир Кунченко, Иван Воробьёв, Марта Колесничкина, Елена Костюченко.

Кроме того, хочу сказать спасибо авторам серии «Сталкер» за множество счастливых и увлекательных часов моей юности, которые я провёл за чтением их книг: Роману Глушкову, с творчества которого началось моё погружение в мир Зоны и сталкеров; Роману Куликову и Ежи Тумановскому, авторам книг «Штык» и «Связанные Зоной»; Сергею Вольнову, автору цикла о Ловчих Желаний; Алексею Гравицкому, автору книг «В зоне тумана», «Зачистка» и «Аномальные каникулы»; Денису Бурмистрову, автору книги «Аномалия»; Дмитрию Силлову, автору цикла о Снайпере; Александру Шакилову, автору цикла про Макса Края; Андрею Левицкому и другим.

И конечно, не могу не выразить признательность Братьям Стругацким, благодаря которым в русском языке прочно укоренилось слово «сталкер», а также команде разработчиков «GSC Game World», создателям игровой трилогии «S.T.A.L.K.E.R.», на базе которой возникла целая литературная вселенная.

В процессе работы над романом, задавшись целью создать правдоподобное описание тоталитарной секты, я изучил довольно много информации по теме, но из всех разнообразных источников хочу отдельно выделить книгу Т. Лири и М. Стюарт «Технологии изменения сознания в деструктивных культах».

Примечания

1

Здесь и далее по тексту: слово «бар» в значении «здание, где находится бар» написано с маленькой буквы; «Бар» в значении «лагерь для авантюристов» (одна из локаций Зоны) с большой. — Примеч. авт.

(обратно)

2

Намёк на игру «S.T.A.L.K.E.R.: Тени Чернобыля», где в одном из вариантов развития событий Стрелок мог убить главарей «Долга» и «Свободы», и тогда, в концовке «Власть», его душа уходит в Монолит. — Примеч. авт.

(обратно)

3

Главы 12 и 14 «Рассказ Косатки» и «Рассказ Косатки. Окончание» (а особенно глава 14) частично основаны на реальных воспоминаниях бывших участников тоталитарных сект, в частности, на рассказе Марты Колесничкиной «Как я училась в школе Щетинина» и на статье журналистки Елены Костюченко «Я была очень сильной, но попала в секту» (все желающие могут ознакомиться с данными текстами в интернете). — Примеч. авт.

(обратно)

Оглавление

Зачарованный край

Часть первая. Авантюрист

  Глава 1. Предварительные ласки

  Глава 2. Предбанник Зоны

  Глава 3. Цивилизованные люди

  Глава 4. Роковая случайность

  Глава 5. Бар «У погибшего авантюриста»

  Глава 6. Высшая справедливость

  Глава 7. Ночной гость

Часть вторая. Косатка

  Глава 8. Последняя линия

  Глава 9. На распутье

  Глава 10. Двое

  Глава 11. Знакомство

  Глава 12. Рассказ Косатки

  Глава 13. Билет на небеса

  Глава 14. Рассказ Косатки. Окончание

  Глава 15. Предел живучести

  Глава 16. Контракт на убийство

  Глава 17. Война и мир

  Глава 18. Родственные души

Часть третья. Братство Чёрных Серафимов

  Глава 19. Рекрут

  Глава 20. Неофит

  Глава 21. Рабы свободы

  Глава 22. Ловцы душ

  Глава 23. Адепт

  Глава 24. Инициация

  Глава 25. Маэстро

  Глава 26. Прийти к консенсусу

  Глава 27. Воины света?

  Глава 28. Час расплаты

  Глава 29. Закрыть гештальт

Часть четвёртая. Оставаться человеком

  Глава 30. Ком в горле

  Глава 31. Эндшпиль

  Глава 32. Конец партии

  Глава 33. Пикник на обочине

  Глава 34. Перевернуть страницу

  Глава 35. Никогда не говори «никогда»

  Глава 36. Старые друзья

Эпилог. Весна жизни

*** Примечания ***