17 участок [Альбина Александровна Ярулина] (fb2) читать онлайн

Альбина Ярулина 17 участок

«Взбрезжи, полночь, луны кувшин

Зачерпнуть молока берез!

Словно хочет кого придушить

Руками крестов погост!

Бродит черная жуть по холмам,

Злобу вора струит в наш сад,

Только сам я разбойник и хам

И по крови степной конокрад».

С. А. Есенин — «Хулиган»

Жуть… Она смотрела на меня, стоя по ту сторону высокого кованного забора, словно узница, незаконно и безосновательно лишенная свободы. Казалось, она нуждается во мне, нуждается в моей помощи, своим мрачным черным взглядом моля о спасении.

Шаг… Всего один шаг — и пальцы, схватившись за холодные металлические завитки калитки, судорожно сжались, фиксируя дрожащее от неизвестности тело. Я всматривалась во тьму, а она всматривалась в меня и, словно улыбаясь, манила в свое царство.

Ветер… Он дернул запертые на амбарный замок створки ворот, от чего ржавые петли застонали голосами грешников, погруженных в котлы с булькающей смолой. Болтающаяся на одной из петель увесистая цепь звякнула всеми звеньями одновременно, напомнив заливистый смех мелких рогатых дьяволят, виляющих длинными хвостиками с пушистыми кисточками на концах. Казалось, они цокают копытцами по асфальту, приплясывая на месте.

Звуки… Они толпились у ворот, словно желая рассмотреть незваную гостью с перекошенным от ужаса лицом. Шептания, шушуканья и даже роптания слышались отовсюду, заставляя меня все пристальнее всматриваться в плотную темноту. Она шныряла из стороны в сторону, ерзала, вертелась и крутилась, напоминая волчок и не позволяя мне рассмотреть свое черное нутро.

«Боишься… не войдешь, — как-то зловеще шепнул мне внутренний голос, будто бросая вызов и желая взять на слабо. — Ну, чего ждешь? — продолжал он шипеть в левое ухо, вынуждая меня все крепче сжимать пальцы на завитке распахнутой настежь калитки. — Давай же! Ну! Смелее! Вперед!» Эх, как же я стыдилась собственной трусости, вечно изображая из себя дикую амазонку, что непременно оканчивалось чем-то нехорошим для меня.

Очередной несмелый шаг и я таки пересекла незримую границу, разделяющую нашу жизнь «до» и «после».

Ветер как-то торжественно зашелестел сухой листвой, волочащейся по асфальту, и, подхватив ее, подбросил в воздух, туда, где продолжала сновать Темнота. Похоже, ей это очень не понравилось, и она мгновенно опустила листья «с небес на землю», указав, где их место. Сухие скрюченные пластины упали на дорогу и погрузили пространство в Тишину. Она же в свою очередь, сделав шаг вперед, осмотрела меня с ног до головы и, как-то разочарованно скорчившись, поплелась прочь, увлекая за собою следом собственное Разочарование. Как только Тишина свернула на одну из аллей, опять послышались перешептывания.

«Так недолго и с ума сойти, — мысленно предупредила я себя, делая еще один шаг вперед. — В темноте чего только не увидишь», — бродили думы в голове, затаптывая мысли грязными унтами. «Чего не увидишь?» — неожиданно шепнул Внутренний Голос, только уже в правое ухо, наверняка решив, что слышит оно у меня куда лучше левого. От вздрагивания пальцы соскользнули с калиточного завитка, и я вся полностью очутилась в каком-то странном месте.

Сказать, что оно мне не понравилось, я не могла, так как рассмотреть то, что прятала ночь, не сумела. Но и утверждать, что это странное незримое пространство привело в восторг или приглянулось, тоже было бы глупо. Да и вообще, как можно дать оценку тому, чего так и не увидел? Хотя, а как же Темнота? Она, в принципе, была очень даже ничего… «Вот! В том-то и дело, что ничего!» — воскликнула я про себя, а мой Внутренний Голос вздрогнул от этого неуместного восклицания. Прошипев непойми что с особым недовольством, он вроде бы как обиделся, так как на некоторое время притих.

— Так-то лучше, — произнесла я и двинулась вперед, осматриваясь по сторонам.

Глаза стали привыкать к темноте и даже что-то сумели в ней рассмотреть, вот только что именно, я не знала, так как Внутренний по-прежнему молчал, не комментируя увиденное.

— Подумаешь, — фыркнула я, продолжая движение вперед, — и сама справлюсь.

Широкая дорога вела куда-то. Куда и кого она вела, меня не очень интересовало, ведь в какой-то момент я рассмотрела справа аллею, именно ту, на которую свернула Тишина, волоча за собою глубочайшее Разочарование. «Ну, хоть что-то», — вздохнула я и спешно повернула направо.

Узкую тропу аллеи, словно в тисках, держали металлические невысокие ограды. Она протискивалась между ними и, извиваясь, бежала вперед, увлекая за собой. Поскольку я была личностью достаточно увлекающейся, аллейной тропе не составило особого труда заинтересовать меня и мое Любопытство, которое вполне ожидаемо пробудилось, сладко потянувшись и зевнув во весь рот.

— Ну, и куда ты? — не выдержал Внутренний, который был слишком впечатлительным и к тому же жутким трусом, и в отличие от меня, никогда не изображал из себя амазонку, так как не обладал актерским талантом.

— Вперед, — шикнула я на него, пытаясь ухватить бегущее впереди Любопытство за руку. Оно в припрыжку двигалось по тропе, размахивая своей деревянной саблей, словно дерзкий мальчишка, возомнивший себя Белым генералом.

— Да там же темно и страшно! — завопил мой Внутренний, перепугав даже Любопытство, выронившее саблю.

— Темно тут было и прежде, — прошептала я, остолбенев, — а вот откуда взялся этот Страшный?

— Это кто страшный? — опешил Внутренний шипящий и снова обиделся.

Я не ответила. Осмотрелась. Темнота тоже осмотрелась в поисках Страшного, которого первым заметил Внутренний трусишка. «И дернул же меня черт явиться сюда в такое время», — подумала я, коря себя за неосмотрительность.

— В какое, такое время? — полюбопытствовало Любопытство, пытаясь сунуть саблю за пояс, которого у него отродясь не было.

— В неподходящее, — недовольно пробурчал Внутренний, слегка подрагивающий от своей трусости. — И, прошу заметить, Трусость эта не моя, а посторонняя… потусторонняя, — незамедлительно внес он поправку. — Я ее впервые вижу. Она еще на входе увязалась за мной и теперь тащиться попятам, — посетовал Голос, дыша в мое правое ухо.

Почесав теплую мочку с золотой серьгой, тем самым отмахнувшись от навязчивого бурчания, я посмотрела по сторонам. «Странные клетки», — подумала я, наконец-то хоть что-то рассмотрев в Темноте. Ан нет, Темнота же рванула вперед и скрылась за ближайшим углом.

— А где Страшный? — шепнула я и опять осмотрелась с каким-то волнением.

— Уф-ф, — что-то вздохнуло над головой, утомившись от нашего присутствия.

Я перестала дышать. Любопытство выронило саблю. Она бухнула. Внутренний икнул от испуга, после чего Любопытство получило от него подзатыльник.

— Уф-ф, — опять вздохнуло оно, после чего послышалось тихое «тьфу». Что-то вспорхнуло ввысь и устремилось вдаль.

— И откуда тут взялась эта Вдаль? — растерялся Внутренний. — И куда делся Страшный? И вообще, где мы?

— В Москве, — пожала я плечами. — Ну, по крайней мере, билет покупала я именно до Москвы.

— Сюда еще и билеты продают? — закатил глаза Внутренний. — Жуть!

— Где? — судорожно посмотрела я по сторонам, вздрогнув и опять же обратив внимание на загадочные клетки. — Зоопарк, — предположила я, продолжая рассматривать металлические конструкции.

— И не говори! — с каким-то возмущением пробурчал Голос, сопя в мое левое ухо.

— Да подожди ты! — громко сказала я, напугав Любопытство. Его подбородок стал подрагивать, а в больших любознательных глазах показались слезы.

— Ну вот, сейчас ныть начнет, — скорчился Внутренний, искоса поглядывая на испуганное Любопытство.

— По-твоему, Ныть тоже где-то поблизости? — напряглась я, всматриваясь в ближайшую клетку.

— Да нет, говорю, выть будет, — кивнул Голос в сторону хлюпающего носом Любопытства.

— Выть? — произнесла я вслух и округлила от ужаса глаза.

— Да нет тут никакого Ужаса! — разозлился от чего-то Внутренний. — Ни Выти, ни Ныти. Тебе показалось.

— Но Страшный-то остался? Или тоже нет? — шептала я, иногда вдыхая воздух. — И где же они все?

— Идем, — словно удав, прошипел Голос в голове между ушей так и не определившись, которое из них у меня слышит лучше. — И это свое забери, — кивнул он на окончательно расклеившееся Любопытство, — оно тут никому не нужно. А ты саблю свою подбери! — обратился Внутренний к шмыгающему носом Любопытству. — Тебе тут не поле боя!

— Нет? — вновь замерла я на месте, рассматривая Темноту, которая выглядывала из-за поворота. — А поле боя где?

— Там, впереди. Идем, — Внутренний вздохнул и, выдыхая, ахнул, словно поставил точку.

Я поплелась дальше. Любопытство, шаркая ногами, следовало за мной, волоча за собой саблю и продолжая шмыгать от обиды. Внутренний вздыхал, охал и ахал, вынужденно присутствуя во мне. Клетки встречались чаще. Пустые. Ржавые. Двери заперты на замки. Крыши покосившиеся. «И кого в них держали?» — мысленно задала я себе вопрос.

— Славное дело! — воскликнул как-то зло Внутренний. — Вопрос ты задала себе, а отвечать на него все равно придется мне! Эдакая несправедливая несправедливость!

Я вздохнула. Внутренний фыркнул строптивым жеребцом. Любопытство взглянуло на нас с интересом. В глазах что-то вспыхнуло. Остановились.

— И? — спросил Голос, копошась в моей голове, словно пытаясь что-то там отыскать. — Да что можно отыскать в этом бардаке? — возмутился он. — И когда же ты мысли в порядок приведешь?

— А смысл? — прошептала я, вновь двинувшись вперед. — Ты все равно перевернешь там все вверх дном в поисках невесть чего.

Любопытство заинтересовалось этим самым «невесть чем».

— Шло бы оно вперед, Любопытство твое, — вдруг заявил Голос, перестав копошиться в темечке.

— Нашел? — из любопытства спросила я, а Любопытство как-то ревностно хмыкнуло еще и с насмешкой в придачу.

— И не искал, — буркнул Внутренний с явным недовольством. — И не собираюсь.

— Вот и не копошись. Отвлекаешь, — разозлилась я на посторонние мысли.

— Посторонние? — опешил Голос и вновь обиделся.

— Отстань! — отмахнулась я от него, заметив впереди перекресток.

Снова все остановились. Жуть присела на деревянную скамейку. Как оказалось, она шла следом все это время и, по-видимому, устала, ну, раз села.

— Ну, села и села, — опять пробурчал Голос, — нам-то какое до нее дело?

— Жутковато, — прошептала я, глядя на скамейку, подле которой стоял деревянный крест.

— А то! — воскликнул Внутренний. Любопытство, взмахнув саблей, подскочило к кресту. — Ишь ты! — подмигнул интонационно мне Голос, наблюдая за оживившимся озорником, изображающим воинственно настроенного генерала от инфантерии.

— Крест в зоопарке? — задала я вопрос непонятно кому.

— Кому не понятно? — фыркнул в очередной раз Голос. — По-моему, всем все понятно! А крест — коню.

— Какому коню? — прищурила я глаза, рассматривая покосившееся распятие.

— Какому-какому? Натурально, гнедому! — словно издеваясь, прошипел опять в левое ухо надоедливый трус. — Эта дрожь от холода, а не от страха! — возмутился он.

— А при чем тут конь? — упустила я конец логической цепочки, всматриваясь в уставшую Жуть, наблюдающую за моим Любопытством, скачущим вокруг креста и напоминающим одичавшего папуаса.

— Какой конь? — удивился чему-то Внутренний.

— Гнедой, — сказала я во весь голос, встревожив Жуть. Она поднялась с лавки, а я сгорбила спину, чтобы казаться чуть ниже и менее заметной.

— Нет тут никакого гнедого, — как можно тише прошептал горячим воздухом Внутренний, — в яблоках был, а гнедого не было. Забирай этого скачущего и потопали отсель восвояси.

— Интересно-о-о, — замерло на месте Любопытство, хлопая длинными ресницами, и, сунув палец в рот, распахнуло шире глаза.

Что-то негромко шлепнуло, а Любопытство всхлипнуло.

— Говорил ведь, следи за ним, чтобы всякую дрянь в рот не тянуло! — разозлился на меня Голос, грозно порыкивая. — Что за манеры — пальцы в рот?!

— Шлепать-то зачем? — с жалостью посмотрела я на плачущее Любопытство, ковыряющее саблей земляной холм.

— Не холм это, а могила, — поставил меня перед фактом Внутренний, а Жуть кивнула в подтверждение, от чего спина моя покрылась холодным потом. — Не пот это. Дождь моросит. Идем.

— Куда? — дрожащим от страха голосом спросила я.

— Сказал же, не от страха дрожу, а от холода, — нахмурился Голос. — Кыш! — рявкнул неожиданной он на увязавшуюся за нами Трусость, а я вздрогнула. — Пошла прочь! — отмахнулся он от нее, словно от навязчивого промоутера, пихающего прохожим рекламные листовки, и повторил: — Идем.

— Куда? — тоже повторила я.

— На поле боя. Ты же хотела. Или нет? — решил все же поинтересоваться Внутренний.

— Нет, — замотала я головой, глядя на поникшее Любопытство, бросившее саблю на влажную землю подле могилы. Вытерев нос рукавом от самого локтя до манжеты, оно хлюпнуло, затем шморгнуло и уселось на лавку, у креста.

— А я предупреждал, — начал бубнить Внутренний со своим фирменным недовольством. — Разбаловала. Всыпать бы ему по первое число, чтобы не артачилось!

Любопытство шмыгнуло громче и отчаяннее, при этом надувшись и уставившись на нас исподлобья. Оно скрестило руки на груди, будто хвастаясь своим упрямством.

— Думаешь, в зоопарке и поле боя имеется? — спросила я Внутренний Голос, но он не ответил, грозно фыркнув, а вот Любопытство оживилось и даже улыбнулось, медленно сползая с лавки. — Интересно, там есть Жуть или нам со своей идти? — посмотрела я на нее. Жуть, держащая в руке саблю Любопытства, уставилась на меня ожидающе и даже с малой долей надежды, которая еле заметно теплилась. — Я бы лучше, конечно, свою взяла. К ней-то мы уже привыкли.

Внутренний закатил глаза. Жуть поднялась. Любопытство выхватило саблю и ринулось вперед.

— В какой перед? — спросил Внутренний. — Там же Темнота.

— Да тут кругом Темнота, — шепнул Голос в левое ухо.

— Я не шептал, — возразил он.

— Я шептал, — уже громче произнес Кто-то, все в то же левое.

— Ты кто? — спросила я, судорожно осматриваясь по сторонам.

— Тутошний я, — хмыкнул с насмешкой Кто-то, потешаясь над нами.

— Ну вот, приплыли, — пробурчал мой Внутренний, — мерещится Кто-то.

— Я не мерещусь, — обиделся Кто-то, — я есть!

— Если бы ты был, тебя бы было видно, — заявил уверенно Голос, — а коль не видно, — значит, тебя нет!

— Можно подумать, тебя видно! — насмешливо произнес Кто-то.

— Меня хотя бы слышно, — уверенно заявил Внутренний, стоя на своем.

— Так и меня слышно, — опять же интонационно усмехнулся Кто-то.

— Так Тишина же… — воспользовался весомым аргументом Внутренний и даже вроде бы прищурился, рассматривая в темноте Кого-то презрительным взглядом.

— Так ночь, — парировал тот, — от того и Тишина.

— Везде Тишина? — решил уточнить Голос, дабы уличить Кого-то во лжи.

— В Москве Тишина, — подтвердил он. — Но у нас тут самая тихая Тишина из всей тихой московской Тишины, — с особой гордостью произнес Кто-то и даже подбородок приподнял повыше.

— Тут? — уточнила я и все отчего-то замолчали, уставившись на меня.

Что-то стукнуло. Затем шлепнуло, а после всхлипнуло.

— Хватит шлепать его! — разозлилась я на Внутренний, не вовремя занявшийся воспитанием Любопытства.

— А чего оно стукает? — с обидой спросил тот.

— Так если его вечно шлепать, оно будет постоянно стукать, — отозвался Кто-то, а Любопытство всхлипнуло как можно громче и жалостливее.

— Не ной! — приказала я.

— Так тут положено, — вмешался Кто-то, переместившись к моему правому уху. — Тут все ноют.

— Да где, тут-то? — спросила я, повернувшись вправо.

— На поле боя! — вклинился Внутренний, воскликнув с неуместной торжественностью, а Любопытство хихикнуло, после чего снова что-то шлепнуло, а после всхлипнуло.

— Да прекращай ты! — повысила я голос.

— Повысила? — воодушевился Внутренний, предвкушая сулящую впереди безграничную власть.

— Вообще-то ему тут не место, — кивнул Кто-то на хлюпающее носом Любопытство, а Жуть вздохнула, вновь опустившись на лавку.

Я тоже вздохнула. Затем вздохнуло Любопытство, после вздохнул Внутренний, последний вздох остался за Кем-то, но он его так и не использовал, поэтому вздохнула Темнота, решив воспользоваться никому ненужным лишним вздохом.

— Я ухожу, — поставила я в известность присутствующих.

Темнота вздохнула повторно. Любопытство шмыгнуло. Жуть поднялась.

— Куда? — спросил Кто-то.

— Уф-ф, — послышалось сверху, и что-то свалилось на мою голову.

«Проблемы», — подумала я.

Любопытство хихикнуло. Я нахмурилась.

— Всыплю, — предупредила я, после чего хихикнул Внутренний.

— А сабля ему зачем? — неожиданно спросил Кто-то, заметив в руке Любопытства деревянное оружие.

Жуть закатила от недовольства глаза и снова опустилась на лавку. Темнота раздраженно цыкнула. Любопытство опустило громко саблю на край скамьи, рядом с Жутью. Она подпрыгнула от испуга.

Шлепок. Тихий всхлип. Мой громкий вздох.

— Говорил же, ему тут не место, — напомнил Кто-то и все уставились на него.

— На кого? — решил уточнить Внутренний Голос, вызывая во мне тревогу.

Все замолчали. Из-за угла показалась Тишина. Подталкивая в спину Разочарование, она приближалась к нам. Любопытство вскинуло брови и довольно улыбнулось. Страх…

Нет, Страх не приехал. Остался на вокзале. Билетов не было. Гордость не позволяла ездить ему зайцем. С простым людом и на общественном транспорте тем более. Она не позволяла практически ничего и никому из нас. Страху не позволялось отнюдь ничего. Любопытство баловала. Меня терпела. Внутренний не замечала принципиально, из гордости. Мы все ее побаивались и недолюбливали.

Разочарование опустилось рядом с Жутью. Темнота замерла у белого мраморного куска чего-то высокого. Я прищурилась, рассматривая кусок чего-то в Темноте.

— Камень, — предположила я.

— Скульптура, — гордо заявил Кто-то.

— Памятник, — с насмешкой буркнул Внутренний и добавил: — Надгробный.

Все уставились на него. Любопытство даже рот раскрыло, выронив саблю. Она бахнула. Над головой что-то икнуло от испуга.

— Тьфу! — послышалось там же.

— Подними! — приказал Внутренний.

Разочарование вздохнуло, так и не дождавшись шлепка. Любопытство не подчинилось. Пнуло саблю ногой. Внутренний злобно рыкнул. Разочарование опять вздохнуло. Что-то шлепнуло. Любопытство всхлипнуло. Разочарование довольно хмыкнуло, толкнув Жуть локтем в бок. Та подскочила с лавки. Тишина оказалась рядом с ними. Щелчок. Разочарование почесало лоб, окончательно разочаровавшись в Тишине. Любопытство подошло ближе, заинтересовавшись происходящим.

— Уф-ф, — громко вздохнуло сверху.

— Брысь! — рявкнул Внутренний, замахнувшись на Трусость. Все уставились на него. Он, смутившись, спокойно обратился к Любопытству: — Подними.

Разочарование насупилось. Жуть вздохнула. Тишина побрела прочь. Разочарование посеменило следом.

— Где я? — утомившись ото всех, спросила я Кого-то.

— На Ваганьковском, — ответил он, заняв место Разочарования.

— Приплыли, — пробурчал недовольно Внутренний Голос.

Любопытство разочарованно пнуло саблю. Мы уставились на него. Жуть поднялась. Мы перевели взгляд на нее. Охнув и схватившись за спину, она поковыляла вслед за Тишиной и Разочарованием.

— А ты кто? — спросила наконец я, когда Жуть оказалась на центральной аллее.

— Кто-то, — прозвучало в ответ, после чего Внутренний хохотнул, за что и получил от Кого-то оплеуху.

— Хулиган! — рявкнул на него Внутренний.

— Узнал? — спросил Кто-то, довольно улыбаясь и хитро щуря голубые глаза.

— Рязанский разбойник! — прошипел сердито в ответ тот. — А говорил: «тутошний». Разочарование выглянуло из-за угла. Любопытство подошло ближе к Кому-то. Этот Кто-то ткнул пальцем в его длинный холодный нос. Разочарование насупило брови. Тишина ухватила его за ухо и повела прочь. Любопытство фыркнуло носом и чихнуло.

— Не оно чихнуло, — заметил Внутренний, — это то, верхнее.

Все посмотрели на верх.

— Уф-ф, — как-то высокомерно уфнуло верхнее и снова вспорхнуло.

— Это кто? — спросила я Кого-то хулиганистого.

— Ввысь, — приподнял он светлые брови, удивляясь, что никто из нас не узнал Ввысь краснокнижную обыкновенную.

Любопытство пнуло саблю. Она отскочила к клетке. Что-то цокнуло. Мы повернулись. Что-то вздохнуло с облегчением.

— Явилась, — пробубнил Внутренний, пофыркивая.

— Кто? — оживился Кто-то.

— Дерзость, — недовольно буркнул мне под нос Голос.

Дерзость окинула присутствующих высокомерным взглядом и, насмешливо хмыкнув, взобралась ко мне на левое плечо.

— Закрывать за собой надо, когда входишь, — продолжал бурчать от недовольства Внутренний, напоминая мне о незапертой калитке Ваганьковского, — чтобы всякие не шастали.

Любопытство подняло саблю. Дерзость цыкнула и закатила глаза. Любопытство поникло. Во мне что-то закопошилось.

— Ай! — неожиданно вскрикнул Внутренний и заерзал.

— Что за возня?! — разозлилась я.

— Она цапнула, — пожаловался он на Дерзость.

Любопытство подошло ближе. Приподняв саблю, оно ткнуло Дерзость в бок.

— Не лезь! — рыкнула я на него. — И тебя цапнет!

Любопытство хлюпнуло носом и надулось. Внутренний подул на укус. Дерзость довольно хмыкнула и улыбнулась, скрестив на груди лапы.

— Она всегда такая? — спросил Кто-то, а Дерзость взъерошилась.

— Какая «такая»? — взглянула я на хулиганистого с вызовом.

— Его же не видно, — напомнил Внутренний.

Что-то фыркнуло. Тишина… Нет, не подошла, просто глянула издалека. Любопытство глянуло на нее. Тишина юркнула за клетку. Снова айкнуло.

— Угомонись! — прошипела я Внутреннему.

— Пусть не кусается! — прошипел он в ответ.

— Пересядь на правое! — приказала я.

Любопытство бросило саблю, вздохнуло и отвернулось от нас.

— Оно обиделось, — констатировал Кто-то.

— Так все-таки ты кто? — вспомнила я о собственной неосведомленности.

— Москвич рязанский, — вклинился Внутренний, — тутошне-тамошний! — не унимался он, посмеиваясь.

Любопытство повернулось. Приподняло брови и раскрыло рот. Дерзость громко вдохнула, желая что-то сказать. Я шикнула. Она не рискнула. Выдохнула и насупилась.

— Она по команде цапает? — спросил Кто-то, а Дерзость воспряла. Оживилась. Заерзала на плече.

— Нет! — сказала, как отрезала, я, а она фыркнула и отвернулась.

Из-за поворота выскочил ветер. Промчался мимо и юркнул в кусты. Мы переглянулись. Дерзость вздыбила шерсть. Оскалилась. Начала медленно сползать с плеча.

— Сидеть! — рявкнула я.

Внутренний громко икнул. Любопытство упустило саблю. Она, повалившись, стукнула. Внутренний икнул повторно. Кто-то хохотнул. Любопытство нарочно наступило на ногу Кому-то. Кто-то айкнул и дал Любопытству подзатыльник. Оно всхлипнуло. Дерзость тявкнула на Кого-то.

— Да что за возня?! — вновь разозлилась я.

Ветер выглянул из-за гранитной плиты. Дерзость ощетинилась и поползла вниз. Любопытство схватило саблю. Ринулось к плите. Ветер сиганул через нее и, сбив с ног Любопытство, скрылся из вида. Любопытство всхлипнуло от обиды.

— Дурдом, — вздохнул Внутренний.

Дерзость фыркнула и поползла вверх. Внутренний сдвинулся к правому плечу. Любопытство подняло саблю над головой. Дерзость зарычала.

— Сейчас точно цапнет! — с азартом сообщил Кто-то. — Опасный момент… — замер он в ожидании долгожданной развязки.

Дерзость огрызнулась. Любопытство отступило. Внутренний притаился. Дерзость взгромоздилась на плечо и нахохлилась.

— Э-эх, — разочарованно вздохнул Кто-то.

Все притихли…

— Угомонились? — спросила я, поражаясь собственному Терпению.

— Откуда оно у тебя взялось? — с насмешкой спросил Внутренний.

— Ой, это мое, — произнес Кто-то и протянул к Терпению руку. Дерзость клацнула зубами. Кто-то отдернул руку. — Да, впрочем, оно мне ни к чему. Оставь себе, — с опасением поглядывая на Дерзость, предложил Кто-то.

Дерзость раздула ноздри и, свесив лапы с плеча, вновь нахохлилась.

— Не-е-а, — протянул Внутренний, — Гордость не позволит оставить, — заявил уверенно он. — Прогони его, — сказал Голос, — кыш-кыш-кыш, — и принялся размахивать руками.

Раздраженное рычание. Что-то клацнуло. Внутренний айкнул. Стал дуть. Любопытство хихикнуло. Шлепок не последовал. Разочарование вздохнуло где-то за углом. Кто-то с насмешкой хмыкнул.

— Совсем одичала, — сделал заключение Кто-то, кивнув на Дерзость, у которой от напряжения дергалось веко и кожа на морде собиралась в складки. — Она точно рязанская?

— Фыр-р! — громко выдохнула она и облизала пасть длинным языком.

— Да нет! — воскликнул Внутренний. — Она ее у пегаса нашла, на Тверском. На клумбе сидела, грызла что-то.

— Кость? — предположил Кто-то.

Дерзость скривилась и высунула брезгливо язык, изображая тошноту.

— Н-нет, — покосился на нее Внутренний, заикнувшись, и сдвинулся чуть дальше, опасаясь, — вроде как, камень какой-то.

— Ну да, — улыбнулся Кто-то, — столичные замашки.

Все замолчали…

— И долго мы тут будем торчать? — наконец-то спросил Внутренний, а все вздохнули с облегчением, будто бы давно ожидали именно этого вопроса.

— Да где, тут-то? — опять задала я вопрос, вспомнив, что прежде ответа на него так и не получила.

— На участке, — ответил Кто-то.

Снова замолчали…

— На избирательном? — первым не выдержал Внутренний.

— Не-е-е, здесь не избирают, — отозвался Кто-то. — Здесь, где выкопали, там и закопали.

Любопытство опешило. Дерзость втянула голову в плечи, осматривая глазами мистический пейзаж. Внутренний разинул рот.

— Так, что за участок? — недоверчиво спросила я, понимая, что, кроме меня, на это никто не решится.

— Семнадцатый, — с какой-то осторожностью ответил Кто-то, рассматривая испуг присутствующих.

— Почему семнадцатый? — прибавила я недоверия и к этому вопросу тоже.

— А черт его знает, — пожал Кто-то плечами (ну если они у него были, конечно).

— А он где? — никак не могла довериться я Кому-либо.

— Кто «он»? — все-таки уточнил Кто-то.

Снова примолкли…

Дерзость вздохнула, утомившись. Свернулась клубком и засопела. Внутренний вздохнул, только в отличие от Дерзости с облегчением. Любопытство навострило уши, все ближе и ближе подползая к Кому-то. Кто-то… Нет, он по-прежнему молчал. Молчала и я.

— А поле где?! — неожиданно спросил Внутренний, да так громко, что все вздрогнули.

Дерзость подскочила и шумно задышала. Любопытство, как всегда, обронило саблю. Она брякнула… Никто не испугался. Все ожидали. Было предсказуемо.

— Ходынское? — предложил вариант ответа Кто-то, а Внутренний отрицательно покачал головой. — Чудес? — подсунул он еще один захудалый вариантишко.

Голос презрительно фыркнул.

— Нам и тут чудес хватает, — заявил он недовольно и даже немного зло. — Поле боя где?

— А на кой оно вам? — удивился Кто-то, подозревая нас в плохих намереньях.

— А саблю ему на кой купили? — спросил Внутренний, раздражаясь от того, что Кто-то слишком недогадливый.

Любопытство подпрыгнуло на месте, по-видимому, от восторга. Замахало руками. Дерзость рыкнула, клацнула зубами, стала спускаться. Любопытство угомонилось. Подняло саблю. Попыталось сунуть ее за пояс. Осознало, что пояса по-прежнему нет. Огорчилось.

— Вернись! — приказала я Дерзости.

Она оскалилась. Попыталась цапнуть. Не меня. Внутренний. Он растерялся, не ожидая такой подлости. Сконфузился. Любопытство засеменило ногами, топчась на месте. Водрузило саблю на плечо. Не на мое. На свое. Дерзость полезла вверх, царапаясь. Когти соскальзывали. Было неприятно. Но Чье-то Терпение все еще было у меня, поэтому держалась я достойно. Терпение оказалось качественным и прочным. Не лопалось. Дерзость злилась. Дождь усиливался…

— А дождь тут при чем? — удивился Внутренний, оборвав слова автора.

— Ни при чем, но он усиливался! — категорично произнесла я, тем самым давая понять: без усиливающегося дождя никак нельзя.

— Значит, без дождя никак нельзя, а без зонта под этим самым дождем как-то можно? — рассердился Внутренний.

— Тебе-то что? — удивленно спросила я. — Ты в голове, на тебя не капает.

— На голову-то капает! — еще больше рассердился он.

— Так на мою же! — повысила я голос. Дерзость забурчала, приподняв губу и обнажив клык. — Пускай капает! Не твое дело, что на нее капает и капает ли вообще! — Дерзость клацнула, зашипела, напряглась.

— Еще нужно выяснить, кому эта голова принадлежит по праву!

Дерзость гаркнула. Внутренний прикинулся шлангом. Дерзость фыркнула и произвела контрольный «клац» зубами, после чего встряхнулась и села.

— По какому праву? — решил уточнить Кто-то.

Никто уточнять не стал. Любопытство бросило саблю и сразу же пнуло ногой.

— Ну вот, — прошипел Внутренний, — пообещала ему, оно понадеялось, а ты не сдержала. Только саблю зря взяли.

— Где брали-то? — поинтересовался Кто-то у Голоса.

— Так на площади, — сообщил тот.

— На Павелецкой? — продолжал наводить справки он, интересуясь.

— Нет, на Красной, — с какой-то гордостью произнес Внутренний.

— Так там же дорого!

— Так оно захотело, — кивнул он на Любопытство и недовольно скорчился. — Всхлипнуло, надулось, пришлось взять. Говорил, всыпать ему разок хорошенько, чтобы не хлюпало и не артачилось! — Внутренний зафырчал, наблюдая за довольным Любопытством, показывающим ему язык. — Потопали на поле, ну, хоть на Ходынское, ну, хоть куда-нибудь уже. Тошно здесь, нет мочи.

— От чего тошно? — спросил Кто-то.

— От чудес, — фыркнул Внутренний. — Ну, потопали-потопали.

— И выход найдешь? — с насмешкой спросил Кто-то.

Голос растерялся. Притих. Все притихли…

Рычание…

— Дерзость тоже притихла! — рявкнула я на нее, раздражаясь от того, что слова автора постоянно кто-то прерывал.

— Я не прерывал… — начал Кто-то желая окончить, но я не позволила.

— Все притихли, — повторила я спокойно, вовремя ухватив за шиворот Терпение, пытающееся дать деру.

Ветер… тоже притих.

— Уф-ф, — вздохнул с явным облегчением Ввысь. Встрепенулся. Посыпались сверху перья.

— Апчхи, — почесало нос Любопытство, глядя на Ввысь.

Дерзость хапанула пастью перо. Оно прилипло к языку. Она подскочила, высунула язык, затрясла головой, зафырчала. Внутренний хохотнул. Дерзость оскалилась, но вспомнив о пере, снова затрясла головой. Попыталась его лапой. Оно никак. Прилипло. Намертво…

— Так тут все кругом намертво, — произнес Кто-то.

Я шикнула. Дерзость замерла. Уставилась на Кого-то. Язык повис. Перо на месте. Мокрое, слюнявое. Внутренний потянулся к нему. Попытался убрать. Дерзость гаркнула, рыкнула, взъерошилась, ощетинилась. Громко клацнуло и сразу же щелкнуло, после чего айкнуло, а затем хохотнуло. Шлепок, жалостливый всхлип. Терпение ринулось в сторону. Ухватила его за шиворот. Шиворот остался в руке, Терпение сигануло в кусты. По-видимому, наткнулось на ветку, потому что бабахнуло.

— Лопнуло, — с сожалением вздохнул Кто-то.

— И черт с ним! — разозлилась я, таки лишившись Терпения. — Гордость все равно не позволила бы оставить.

— Оно ведь рязанское, — опять Кто-то вздохнул.

— Ненадежное оно, — заключил Внутренний.

— Так рязанское же, оттого и ненадежное…

Все задумались. О рязанской ненадежности. Ветер зашелестел. Никто не обратил внимания. Он обиделся. Пошелестел дальше, вздыхая. Вернулась Тишина. Бродила туда-сюда мимо загадочных клеток. В этот раз была особенно тиха. Стало ясно: она действительно самая тихая Тишина из всей тихой московской Тишины. В малой степени присутствовало и Разочарование. Оно наблюдало. Не вздыхало. Я вздыхала вместо него. Опустилась на скамейку подле креста. Закрыла глаза. Кряхтя и охая, рядом уселась Усталость. Придвинулась ближе. Обняла. Что-то бомкнуло. После чего не шлепнуло, затем не всхлипнуло и даже разочарованно не вздохнуло, и уж тем более не хихикнуло, но зато бомкнуло повторно.

— Сабля? — спросила я Внутренний.

— Часы, — шепнул он.

— Где? — удивилась я.

— На башне, — тоже чему-то удивился Голос.

— На средневековой? — почему-то испугалась я.

— На Спасской, — пожал плечами Внутренний.

— Где я? — распахнула я глаза и осмотрелась.

— На месте, — с особой осторожностью ответил он, поглядывая на меня с опаской.

— На своем? — все же решила уточнить я.

— На Лобном, — приподнял брови Голос, удивляясь моему удивлению.

— Москва? — задала я контрольный вопрос.

— Она самая, — прозвучал контрольный ответ на контрольный вопрос.

Я вздохнула с облегчением. Снова Бомкнуло. После чего что-то свалилось на мою голову.

— Ввысь? — спросила я Внутренний.

— Проблемы, — ответил тот.

Я вздохнула. Без облегчения. С усталостью. Дерзость зевнула. Опустила голову на хвост. Засопела. Любопытство уткнулось носом в ее шерсть. Обняло саблю. Закрыло глаза. Внутренний устало молчал. Я взглянула на верх.

— Это что? — спросила я Внутренний.

— Месяц, — шепнул он в правое ухо, так как в левое сопела Дерзость.

— Октябрь? — решила уточнить я.

— Молодой… — ответил сонный Голос и засопел в правое.

— «…Месяц умер,

Синеет в окошко рассвет.

Ах ты, ночь!

Что ты, ночь, наковеркала?..» — прошептала я как можно тише, чтобы не тревожить сопящих. — Талант… — добавила я с восхищением.

— Хулиган, — буркнул во сне Внутренний, а я улыбнулась, взглянув на гаснущий молодой месяц, дрейфующий в рассветной глади московского неба.

Посвящается…

Великому русскому поэту и писателю

Сергею Александровичу Есенину…