Декамерон [Андрей Коробов] (fb2) читать онлайн

Седьмая Луна. Декамерон

Пролог

Архив Города насчитывал порядка пяти этажей. С крыши здания открывался чарующий вид на окрестные районы. Удачная точка. Равно удалённая от четырёх главнейших соборов здесь, разбросанных по сторонам света.

Святого Аремиля. Первых Мучеников. Местный кафедральный. Базилика хрозитов. Ради них Чезаре поднялся сюда спозаранку. Аварийных лестниц не предусматривали. Ни привратники, ни охранники в глаза его не видели. Наверх же он поднялся в два счёта.

Литомантия приоткрыла для него многие двери в жизни. Мало какие стены становились преградой на его пути. Так и сейчас. Эфир ушёл по артериям в ноги. Рассеялся, вызывая деструкцию брусчатки под подошвами. Крошась, чуть подсела мостовая. Чародей приготовился.

Толчок!

Щебенка полетела в разные стороны. А сам Чезаре взмыл вверх. От резкого перепада давления заложило уши. Он приземлился прямо на крышу, опустившись на черепицу бесшумно и легко. Будто кошка.

Редко, когда на юге Полуострова кто-то куда-то спешит. Маг Земли — скорее, исключение из правил. Педантичный. Пунктуальный. Однако ему ещё далеко до дельмеев. Во всяком случае, тех, с которыми спелся.

Пришёл раньше назначенного. А его уже ждали.

Высокородная миссионерка не шла ему навстречу. Стояла в тени под козырьком. Делала вид, будто бы Чезаре здесь нет. Он — парень обходительный, не гордый. Воспитанный. Чародей кивнул своей нанимательнице, или, вернее сказать, наставительнице.

Беловолосая взаимностью не отвечала. Маг вздохнул и отвернулся.

Из-за моря показались первые лучи солнца. Стальная поверхность рябой воды приобрела насыщенный рубиновый оттенок. Будто бы из рваной раны на теле земли поднялась кровь. Наступал очередной день — первый после Парада Семи Лун.

Чародей хмыкнул. Всё, как по нотам: алый рассвет, новая эпоха, триумф Хаоса. И что самое приятное, он приложит руку к восстановлению мирской справедливости. Его имя не вспомнят потомки. Не высекут на памятной стелле героев. Да и не нужно.

Сам факт, осознание причастности — вот, что важно. Аж дух захватывает.

В глазах Света и Тьмы он проклят. Обречён прозябать в четырёх стенах Башни, колдуя землетрясения, камнепады и оползни. При условии, что хочет жить, преклоняясь. Раб на цепи лживой, ложной Церкви.

Лишь в одном оказались правы Противоположности: он — опасность.

За ним тянулась целая вереница трупов. Если бы мертвецы умели говорить, инквизиторы бы в унисон подтвердили простой вывод.

Священная война ещё даже не началась, а отступник уже внёс в неё свой неоценимый вклад.

Миротворцы, завалившиеся по его душу в трактир "Тёмный Угол". Бывалая ищейка, заманенная в горы. Персекуторы из отряда "Гарпия".

Девяносто один скальп.

Разумеется, Чезаре заметили настоятели Культа. Она заметила.

Это меньшее, на что он мог и был готов пойти ради будущего.

То ли ещё будет.

Ушей коснулся колокольный звон. Верующие со всего Города стягивались к соборам, дабы отстоять положенную службу. Тысячи праведников. Сведомых, купившихся на обман, этот же обман питавших.

Отступник ненавидел их всех одинаково. Если бы не они, если бы не их предки, литомант бы занял своё законное место. По праву рождения.

— Шесть утра ровно. На нулевом меридиане наступила полночь, — констатировал чародей, предчувствуя грядущий переполох в Городе. — Весь Равновесный Мир озарил свет Седьмой Луны. Уже не терпится…

Женское дыхание обожгло затылок. Чезаре не заметил, как беловолосая дева в красной мантии подошла к нему сзади. Не слышал: литомантия — ничто в сравнении с её магией, её потомственностью. Сам эфир заглушал шаги.

Он вытянулся по струнке от испуга. По спине пробежали мурашки. На лбу выступила испарина.

Маг ощутил нечто на грани ужаса и удовольствия. Настоятельница превратит его в ничто моментально. И он это знал, он это принимал. Как должное.

Чезаре пользовался дурной славой в инквизиторских сводках. Потому что был силён. "Живым не брать" — пометку эту ещё заслужить надо. Всему виной неспособность к договорам с псами Церкви.

Истинно сильный согласен последовать лишь за тем, кто его многократно превосходит. Это залог роста. Она — одна-единственная, которая вызвала у литоманта уважение. Заставила поступиться былыми принципами. Никакую другую женщину он бы в жизни слушать не стал.

Язычница давала понять: у адепта нет права на ошибку. Если он её огорчит или хоть как-то подведёт Пантеон и Деспотат, в следующий же миг растворится в пустоте. Достаточно всего лишь одного прикосновения.

— Твои люди уже выступили, я надеюсь?

— Конечно, — заверял Чезаре, улыбаясь. — Вы будете довольны.

Хождение по лезвию ножа — и так всю жизнь. Иначе её попросту не наполнить красками. Всякий раз — будто по телу пускают электрический заряд. Эфир жёг жилы, сердце разгоняло по венам кровь. Предчувствие смерти наполняло его решимостью.

— По-твоему, двадцати человек достаточно? — усомнилась настоятельница.

— Больше, — горделиво поправлял её литомант. — Вы оставили Культ в Городе на мне, и время даром я не терял. Среди адептов я отобрал ещё добровольцев. И теперь их тридцать два.

— Головой отвечаешь, — строго напомнили ему.

Чезаре усмехнулся. Его будоражила игра со смертью.

— Уж поверьте мне, госпожа Ио. Все эти люди пострадали от Церкви не меньше моего. Они не отступятся. И никого не пожалеют.

Звон колоколов утих. Где-то там соборы заполонили толпы людей, набившись, как селёдка в бочки. Хор восславлял Противоположности, подготавливая прихожан к службе. Благодать — но земная, не вселенская. Они ещё не знают, что это их последняя месса.

— В чём твой замысел? — встав рядом с последователем, осведомилась дельмейка. Самое время.

Маги глядели на собор Святого Аремиля. Над куполом пролетела стая ворон, описывая время от времени сюрреалистичные фигуры.

Животные чуют катастрофу еще до начала. Заблаговременно убегают.

Чезаре почёл за честь от начала и до конца выложить свой план. Ведь это первый шаг Деспотата в войне с Равновесным Миром. Его ход в масштабной шахматной партии. Апостат улыбнулся и заговорил:

— Адепты заходят в храм последними. Одновременно в четыре. Пара остаётся снаружи ради подстраховки. Прихожане понятия не имеют, что их ждёт. Ведь как же, они пришли в оплот их веры. Ворота закрываются…

Только чудовище прольёт в церкви кровь.

Ио внимательно слушала его. Краем глаза литомант заметил: её кроваво-красные губы изогнулись в плотоядном оскале. Жутко и прекрасно.

Чезаре подозревал: дельмейские аристократы все такие. Ну и пусть. Он-то ведь маг. Их отношение к простому люду мало его заботило.

Рассказывая, Чезаре будто бы видел воочию, что происходило в тот момент в церквях. Паства оборачивается, заслышав скрип ворот и стук засовов. На адептов миряне смотрят с недоумением.

Кто эти люди в чёрных балахонах, расшитых золотыми нитями? Почему их лица сокрыты капюшонами? Капля за каплей глаза этих заблудших овец наполняет страх. Они предчувствуют злой, неотвратимый рок. Разве хоть один из них догадывается, кто перед ним?

Мужчины. Женщины. Старики. Дети. Нищие, плебеи, богатеи, дворяне — всё равно, и все равны. Культ Скорпиона никого не пощадит.

— Наши братья и сестры встают в ряд. Залп…

Язычница задышала отрывисто. Слова Чезаре лились ей на душу бальзамом. Это музыка для её ушей. Еретики в понимании дельмея — просто пыль. Паразиты на теле Запада. Но дело не только в этом. Кровожадности самой госпоже Ио было не занимать.

А между тем адепты эфира не жалеют. Вопли поднимаются над толпой. Материя всех возможных ветвей наполняет каменные залы, окуренные ладаном. Огонь свечей дрожит. Фитили затухают от порывов разрушительной магии.

Пламя обращает паству в прах.

Молнии оставляют на коже узорчатые синяки, а некоторых — рвут на части.

Скульптуры изо льда крошатся, осколки летят вразнобой, раня других прихожан. Треск, будто бьют стекло.

Расписной потолок опадает им на головы, не оставляя и мокрого места.

Вода под напором размывает мученикам лица.

Смерч ломает всех, кого поймал, бьёт о колонны, сталкивает лбами, раскидывает.

Кислота разъедает стопы, валя жертв на пол.

Едкие сферы порчи растворяют людей заживо.

Багровые реки накрывают неверных и наполняются свежей кровью. Магия рвёт жилы всем, до кого дотягивается.

Мистические волны зелёного света несут за собой серые руки усопших. Призраки тянутся к живым. Они алчут их плоти. Рвут на части.

Лучи солнца выжигают клиросы, и те опадают вниз. На пол плашмя валятся обгоревшие певчие.

Друзы кварца пронзают насквозь, поднимая вверх, к подвесным канделябрам.

Металл накаливается. Горячими каплями опадает с них на головы несчастным.

Псионические сети дробят и комкают еретиков — настолько разрушительна сила чародейской мысли.

Это теракт. Иначе не назвать.

Резня, какую Равновесный Мир ещё не видывал. Но то ли ещё будет!

Жертвы сегодняшние мизерны в сравнении с миллионами убиенных, что пали от рук безбожных фанатиков и псов ложной Церкви. Пришла пора Деспотату сравнять счёты. А магам Запада — выйти из тени. Пантеон в помощь.

— Уже через несколько минут затихают последние крики, — продолжал Чезаре спокойно. Чётко, с расстановкой. — В соборах не остается ни одной живой души. Только трупы неверных. Адепты спокойно крушат богомерзкие идолы.

Он и сам осклабился.

— А Свет и Тьма молчат…

Иначе и быть не может. Противоположности не вмешиваются в мирские дела. Даже когда в церквях язычники без стеснения истребляют их паству.

Тогда чему поклоняются гармонисты, если ни Светлейшая, ни Темнейший не приходят на помощь, когда вопрос о жизни и смерти ребром встаёт?

Баланс. Равновесие. Просто сладкая сказка для непритязательного ума.

Есть и те, кто не у дел. Просто потому, что их ветвь иного толка будет. Они переносят руны литомантии на внутренние стены соборов.

С этого момента для служителей Культа начинается обратный отсчёт. Две минуты, чтоб убраться подальше.

— Я сам их начертал.

Чезаре не преминул возможностью лишний раз похвастаться. Дельмеем литомант не был, но к своей магии относился по-свойски. Каждое заклинание, им сотворённое, — самый настоящий предмет искусства. Поэзия катаклизма.

И госпожа Ио в этом вот-вот убедится.

— Наши покидают соборы, разбегаются по переулкам, где их никто не найдёт, — подводил итоги литомант. — А часики тикают.

Он взглянул на язычницу. Та выпятила грудь, затаив дыхание. Вся в нетерпении. Догадывалась ли она? В уме Чезаре вёл отсчёт. И под конец стал озвучивать его:

— Шесть… Пять… Четыре…

До одного так отступник и не досчитал.

Подумаешь. Всего на секунду ошибся.

Громоподобный грохот поднялся над Городом, будя жителей, которые ещё спали. А некоторые и вовсе не проснутся.

Взрывная волна расходилась кругами, выбивая стёкла, срывая местами черепицу, дёргая ставни, колыхая бельевые верёвки. Чёрные птицы в панике упорхали подальше, разнося над кварталами своё заунывное «Кар!»

Собор Святого Аремиля. Первых Мучеников. Местный Кафедральный. Базилика хрозитов. Четыре храма подорвались в раз, не в силах удержать внутри бежевые фонтаны энергии Земли.

Обломки падали на окрестные дома, неся и дальше колоссальные разрушения. Здания всячески осыпались. Вверх вздымались клубы пыли, напоминая концентрированный дым над лесным пожаром.

Колокол снёс угол дома в паре кварталов, приземлился на мостовую. Гремя, покатился вперёд и вскоре остановился на перекрёстке.

Но и это ещё не всё. Вторая руна вызывала своего рода эффект магнетизма. Куски стен и куполов поднимались над кварталами ввысь, в небо. Булыжники, обломки, даже мелкие камни, щебень. Впечатлённая донельзя, госпожа Ио раскрыла рот в восхищении. Должно быть, мало кто мог вызвать у неё девчачий восторг. Это льстило Чезаре.

Литомант понимал: не зря влил в себя столько нектара.

В какой-то момент осколки одномоментно отшвырнуло от эпицентра в разные стороны. Словно у стен Города встал враг, пуская из требушетов массированный залп. Отчасти так и было.

Ущерб зданиям, человеческие жертвы — найдётся ли кто-то, кто подсчитает всё это? Едва ли. Культ Скорпиона не даст горожанам продыху. Это только начало.

Вот-вот начнётся ещё одна бойня. Куда страшнее, чем расправа в соборах.

Террор неоязычников — не просто бессмысленное истребление заблудших овец. Это дерзкое, грубое, наглое послание всему Равновесному Миру. Прямое объявление войны. Переход от холодной фазы к горячей.

Неверным стоит бояться. Власть Людей падёт — не сегодня, так завтра.

Гармонистам предстоит хорошенько подумать, как им быть: признать истинную силу на Западе, или погибнуть под пятой магов, ратуя за тех, кто только требует. Берёт — и ничего не даёт взамен.

— Как… красиво! — заворожённо проронила настоятельница.

Утро и правда доброе.

Раз госпожа Ио была довольна, доволен и Чезаре. Он расправил плечи, любуясь не меньше своим творением, и произнёс многозначительно, с придыханием:

— Седьмая эпоха.

Глава 1. Высадка

День первый, вечер

— Покоя нам не видать, — заключил Флэй, встав рядом с капитаном.

О том, что их ждёт по возвращению в Башню, оставалось только гадать. У него имелись кое-какие соображения. Да только на яхте ни один инквизитор и половины потенциальных угроз не предполагал.

— На уловку отступников это не похоже, — сквозил скепсисом Колонна.

— А кто тогда? Явная угроза — лишь Культ Скорпиона. Дым над Городом, дым над Башней. Буквально сегодня прошёл Парад Лун, — рассуждал тот. — Видимо, притяжение Седьмой — то, что они ждали. Получили силы, либо все барьеры, которые Инквизиция выстроила в Круге, схлопнулись…

Командир глянул на него искоса. У него на лбу выступила испарина. Ему становилось дурно от гипотез новобранца. Он питал надежду, будто всё не так беспросветно, как рисовал Альдред.

— Сложим два плюс два — и получим результат.

— У нас в Крепости десять отрядов. Чего добились маги, когда проредили персекуторов «Гидры»? Да и то — малоопытных? В большинстве своём… — не понимал Джакомо. — Остальные девять пресекут любые поползновения апельсинов, что бы те ни предпринимали. Потуги бесполезны.

— Хорошо, если… — не спорил новичок. — Только спецоперация на острове — это хитрый трюк не самого Культа, но отдельно взятого человека. Я же говорил, Актей Ламбезис — вот, кто обвёл нас вокруг пальца. Надо найти его.

Вшивый — о бане, больной — об аптеке.

— Для начала нужно уточнить ситуацию в Круге и в Городе. Как это получится, ещё понять бы. Твой архонт подождёт. Это не приоритет, — размышлял вслух капитан, отходя.

Флэй покачал головой. Слова Колонны зародили у него противоречие. С одной стороны, торговец чёрным нектаром пролил бы свет на происходящее, как никто другой. В то же время, если Круг атаковали чародеи снаружи да изнутри, кто знает, остался ли тот вообще в Каземате.

Ждать — подождёт. Но недолго. Альдред обратил свой взгляд вперёд.

Акваторию претворяла бронзовая статуя исполинских размеров — Колосс.

Чудо света. Одно из тех, которые унаследовал Равновесный Запад от дельмеев. Сохранилось оно гораздо лучше, чем тот же Цимский Амфитеатр.

Избавиться бы от него, по-хорошему. Так бы и случилось, если бы статуя не выполняла функцию главнейшего маяка. К тому же, достопримечательность выделяла Город на фоне всех прочих на Полуострове.

Местные очень гордились бронзовым достоянием. Хотя ни один из них не прикладывал и руки ни к его созданию, ни к его облагораживанию. Исполина вверили времени, беспощадному и неумолимому.

Церковь давно поглядывала с негодованием на Колосса. То предлагала, то требовала предать его морской пучине. Дальше горячих диспутов дело не заходило. Горожане противились, а династия феодалов отвечала всегда однозначно «нет».

Сам Альдред плевать хотел на это. Он здесь гость. Новичок сомневался, что статуя как-либо склоняет народ к поклонению Пантеону. Хотя здесь и сейчас — усомнился.

Гигант стоял, широко расставив ноги, на двух массивных скалах, что торчали из-под морской воды. Если верить летописям, тысячи лет назад это был небольшой островок, претворявший обитель языческих тиранов древности.

Шутка ли, отсюда, с Города, начиналась земля, носившая имя Дельмея Магна.

Бронза, между тем, давно окислилась. На ней выступила изумрудная патина — неровная и неравномерная. Всякий моряк, заходивший в гавань, отмечал притягательный и в то же время пугающий вид великана. Никто не знает, какие черты лица придали скульпторы Колоссу: они стёрлись ещё до того, как сюда пришёл Равновесный Мир.

«Махина ещё нас перестоит», — наивно полагал Флэй.

Под ногами безжизненного голема отряд проплыл молча. Лишь Нико, испугавшись тени Колосса, провожал его взглядом. Быть может, великан заставил его испытать поистине хтонический ужас.

Альдред не разделял его тревог. Его больше пугали криптиды из непроглядных пучин Океана, вызывая устойчивую талассофобию. Она нет-нет да отражалась в его кошмарах. Благо, на своём веку новобранец повидал лишь акул — и то, косвенно.

Яхта вошла в городскую бухту. Ликвидатор огляделся по сторонам. Ему не понравилось полное безразличие к гражданскому судну со стороны береговой охраны. Подойдя к Марго, он посетовал:

— Разве мы не должны были слышать горн с маяков? Смотрители вообще на местах или как? Ни одна канонерка береговой охраны к нам не идёт. Их суда просто… дрейфуют. Никуда особо не сдвигаются…

— Я сомневаюсь, что на них вообще кто-то есть. Живой — так точно, — поделилась впечатлениями девушка. — Они кажутся заброшенными.

— Тогда их должны были отогнать к причалам, — пролепетал Альдред, чувствуя, как холодок пробегает по коже. — Если, конечно, моряков отозвали на берег из-за шумихи.

— Но почему-то этого не произошло. И что-то мне подсказывает, на береговую охрану тратить время ни к чему. Градоначальник пусть с ними разбирается.

— Да, верно, — не стал спорить Флэй, встав рядом с кормчей.

Застрельщица повела яхту в сторону утёсов, среди которых затерялась пристань персекуторской крепости. Ещё немного — и «Гидра» ступит на сушу.

Братья по оружию не могли оторвать глаз от дыма, клубившегося над Городом. Лишь Свет и Тьма знают, что вызвало пожары. Оставалось неясным, распространяется огонь дальше или затих.

— Что вообще могло спровоцировать пламя? — озадачился Нико.

— Кто бы знал, — буркнул Колонна. — Сдаётся мне, очагов возгорания было несколько. А с событиями в Башне они если связаны, то опосредованно.

— Вы слышите голоса или шумы с городских улиц? — окликнул их Альдред. — Нет, — отвечал боевой алхимик, прислушавшись.

Джакомо покачал головой.

Шатун же не участвовал в общей беседе. Лишь Свет и Тьма знают, о чем размышлял бывший легионер наедине с собой.

— Вряд ли бедствие в Городе просто распространилось на Круг, — задумчиво пробормотал командир, выставив руки в боки.

— А если именно с Янтарной Башни всё и началось? А уже потом перекочевало в Город? — гадал Гараволья.

У Джакомо встал в горле ком. Он ответил не сразу, вздохнул, а после сказал:

— Это мы и узнаем. Совсем скоро.

Делать поспешные выводы капитан боялся. От трезвых размышлений и крамольных мыслей боевой дух его безудержно падал.

Глава «Гидры» предпочёл придержать в коней. Смысл впадать в отчаяние раньше времени? К счастью или нет, персекуторы и понятия не имели, сколь сложная катастрофа снизошла на Город.

Флэй и Колонна размышляли приблизительно в одном ключе. Остальные особо виду не подавали, что их беспокоит. Казалось, персекуторов заботило что угодно — своё, личное — но не судьба Круга.

Очевидно, уже совсем скоро отряд высадится на берег. Шатун ушёл под шумок в кокпит. Инквизиторы услышали, как оттуда донесся лязг, с которым точильный камень проходился по цвайхандеру.

Гараволья сидел, поджав под себя скрещенные ноги. Сослуживцев он не замечал в упор. Цесты лежали у него на ляжках, аккумулируя эфир.

Судя по всему, Нико мысленно готовился к новым испытаниям. Вот только компании боевых товарищей предпочёл общество Пепе и Рокки.

Альдред понял это, когда взглянул на алхимика. Он увидел, как тот закатил глаза. Да так, что виднелись только белки. Ушёл в Серость.

Марго иной раз поглядывала на Флэя. Думала, как теперь быть. Попутно — просто вела штурвал из стороны в сторону, мягко лавируя между островками лагуны.

Яхта оставляла за собой самые разные куски земли. Песчаные горки, выступавшие из воды, куда в древности на солнцепёк скидывали заключенных, обрекая на мучительную смерть. Полноценные участки суши — с монастырями да лепрозориями.

Как бы то ни было, все они, населяли их люди или нет, выглядели пусто. Мертво.

Через полчаса мерного хода «Гидра», потасканная и поредевшая, добралась до верфи у основания крепостной скалы. Инквизиторских парусников не видать: подрядчики стояли, главным образом, в городских доках.

Рулевая начала медленно подводить яхту к причалу и окликнула Флэя и Колонну:

— Хватайте канаты. Опустите парус. Будем причаливать.

Альдред тут же потянулся к такелажу. Но Джакомо стоял на месте. Он взвесил все «за» и «против», после чего одёрнул того:

— Нет, стой.

— В чём дело? — запротестовала Марго, меняя курс, чтобы не врезаться в пристань.

Командир подбежал к ней и показал чуть дальше рукой.

— Там есть грот, заполненный водой. Плывём туда. Его уже давно не использовали. Причалим там.

— Зачем это? — озадачился Флэй.

— Так будет лучше. Яхта легко проскочит, — пояснял Джакомо. — Что, если мы не одни? Что, если тут рыщут маги?

Он потупил взор и проронил:

— Мы уже один раз попались на ровном месте. Никто не хочет к рыбам на корм.

— Если здесь рыщут враги, нам так и так несдобровать, — заявил Альдред.

Колонна ничего не ответил, принялся разбираться с такелажем.

— Сделаем, — только и сказала Марго.

Альдред поглядел на капитана со значением. Ничего хорошего им не сулила его тревога. Встав над канатами, Джакомо покачал головой и выставил руки в боки. Флэй вздохнул и принялся ему помогать.

Вскоре парусник скрылся из виду в тёмной и непроглядной пещере за песчаной косой. Либо чародеев и след простыл, либо они попросту не заметили яхту. Инквизиторы — то же самое. Казалось, они попросту испарились. Живых — так точно не было.

Персекуторы проплыли внутрь грота всего ничего. Аккуратно подтащили к причалу яхту, встали на прикол. Всё под чутким руководством застрельщицы. Затем покинули борт. Быстро и чисто. У инквизиторов не имелось ничего такого, что пришлось бы тащить. Они встали на деревянном помосте в полукруг.

Новобранец видел: другие тоже почувствовали это. Непонятная сила сковала конечности. Зловещий холод пробирал до кости. Страх неизвестного. Угроза гибели.

Заговорить никто не решился. Альдред пересилил себя и нарушил всеобщее молчание, подавшись чуть вперёд:

— Каков план, капитан?

Тот не сразу заговорил. Некоторое время, опустив глаза, размышлял.

— Для начала не помешало бы осмотреть Крепость. Узнать, есть ли выжившие.

— Они бы уже дали нам знать, — призадумался Гараволья.

Командир приподнял бровь. Из глаз метал молнии. Смолчал и продолжил:

— Будем копать. Глубоко. Так мы поймём, что вообще произошло.

— Что-нибудь всплывёт, — кивал Флэй.

— А если нет? — бесстрастно предполагал Шатун.

— Исключено, — запротестовал Джакомо. — Должно быть. Хоть малейший намёк.

— Если даже маги взбунтовались, они не смогли бы перебить всех инквизиторов до единого, — заговорила Марго. Но пеклась она совсем о другом. — Куда бы они ни пошли, мы их точно отыщем.

— Верно. — Капитан кивнул. — Не торопитесь особо. Мы тут задержимся на несколько часов. Это по меньшей мере. Сначала Крепость — потом остальной Круг. В конце концов, было бы хорошо обновить снаряжение.

«Гидра» замолкла в единогласном одобрении. Джакомо подытожил:

— Пошли.

Укротитель наколдовал сферу огня. Пламя чуть приподнялось и последовало за алхимиком. Инквизиторы пошли вперёд по помосту, то и дело озираясь. Никакого присутствия людей они здесь не выявили. Сюда вообще персекуторы без надобности не совались — и очень давно. А ведь когда-то у псов Церкви даже имелся свой флот.

Из грота отряд вышел на печально известную лестницу, по которой спускались утром на песчаную косу для пробежки. Флэй хмыкнул: в спешке за неделю он так и не заметил примыкающей дороги вниз, к укрытому доку. Он знал о его существовании, но не вспоминал, раз большую часть времени проводил в Янтарной Башне.

Окрикивать кого бы то ни было персекуторы не решились. Могло статься так, что вместо сослуживцев на них выйдет противник. Кем бы он ни был.

После трёх дней в зелёной преисподней «Гидра» совсем выбилась из сил. То Шатун поскользнётся, и Альдред с Джакомо его поймать пытаются, то Нико оступится, ругаясь, на чём свет стоит.

А в остальном — тишь да гладь.

Своевременно бойцы поднялись в Крепость и очутились во внутреннем дворе. Колонна поднял голову к верхушке донжона, затем — вниз. Кто-то скинул на брусчатку знамёна отрядов. Многие оказались опалены. Некоторых же просто недоставало.

«Гидры», например.

Куда ни плюнь, везде лежали тела. Что инквизиторов, что оранжевых хламид. Очевидно, здесь имела место ожесточённая бойня. Даже можно сказать, истребление отдела под корень. Флэй погонял во рту воздух. Он считал, раз их отряд не застал битву, это к лучшему.

От мертвецов тянуло букетом смерти: кровь, гной, гниль, гарь, плоть, отходы человеческой жизнедеятельности. На жаре трупы скоропостижно тухли.

Марго поморщилась. Смрад схватывал влажный воздух, действуя на неё удушающе. Тогда как человеческие останки не вызывали у неё ничего, кроме равнодушия.

— Похоже, они сюда ворвались из Башни, — рассуждал Флэй. — Но как им удалось?

— В Башне будет видно, — проронил Гараволья.

Джакомо прошёл чуть вперёд, бросая взгляд по сторонам. В лицах, не тронутых магией, он признавал тех, с кем начинал службу в отделе. Далеко не все персекуторы приняли бой в полном обмундировании. Многие — в церковной одежде, либо вовсе голыми по пояс. Поэтому капитан затруднялся ответить, когда сюда ворвались маги.

— Это ди Ровиго. А это Бальони. Савар. Нойманн. Кальдерон. Перейра. Мертвы, — задумчиво бубнил командир. То ли подсчитывал потери, то ли наполнялся гневом.

— Кто куда? — осведомился Шатун. Вот уж кто пёкся о павших меньше других.

Глава «Гидры» повернулся. Оглядел тех, кто остался под его началом.

Если раньше он лучился от энтузиазма и уверенности в непобедимости его бойцов и Инквизиции в целом, всё изменилось в одночасье. Джакомо поник, его пленили мысли, которые до того никогда не посещали разум. Он отказывался верить, что какие-то маги способны перебить отдел, разрушить инквизиторский сплав и остаться безнаказанными.

Но это так. У многих трупов, лежавших во внутреннем дворе, броня либо расплавилась, либо раскололась, либо разъелась. А некоторые и вовсе в ней сварились. Казалось, будто инквизиторы облачились не в сплав, а в обычную сталь.

Командир ничего не понимал. Ему просто-напросто не дано было этого понять. Остальные видели то же, что и он, однако дезориентированность укрывала от них печальную правду бытия: Инквизиция не всесильна. Более того, слабее, чем когда-либо.

Собрав свою волю в кулак, Джакомо выдохнул и принялся давать указания:

— Я пойду осмотрю казармы. Нико — в катакомбы. Шатун — оружейная. Альдред и Марго, вы идёте в донжон. Встречаемся через полчаса у главных ворот. Не задерживаемся. Ничего не берем — вернёмся попозже. У нас ещё много работы.

Застрельщица улыбнулась украдкой. Уж куда-куда, а в донжон она должна была обязательно попасть. Альдред заметил краем глаза, как она обрадовалась. Он сразу всё понял. Его самого больше интересовало там совсем другое: ответы. Кроме того, не помешало бы зайти в казармы. Забрать то немногое, что ему принадлежало.

Ни возражений, ни перешёптываний не последовало. Капитан решил убедиться:

— Всем всё ясно?

Персекуторы закивали.

— Работаем, — Колонна направился в сторону казарм.

Гараволья тоже собирался уйти. Новичок остановил его. Нико встал, наблюдая.

Альдред подобрал с земли продолговатую деревяшку. Оторвал от штанины мертвеца кусок и обернул верхушку. Полученный факел — поджёг от сферы, следовавшей за укротителем. Алхимик приподнял бровь, ухмыльнулся и пробубнил:

— Ничто для тебя не свято. Что за кощунство…

Тот фыркнул.

— Бьюсь об заклад, в донжоне темно, хоть глаз выколи. Ничего личного.

— Живым огонь нужнее, чем одежда мертвецам. Так понимать? — задумался Нико.

Псарь осклабился, кивнул и пошёл прочь. Марго с Альдредом поравнялись. Впереди их ждал крепостной донжон.

Они подобрались к воротам, которых попросту не было. Их выбили чародеи при штурме. Флэй прищурился, вглядываясь в полумрак, откуда тянуло пылью и смертью. Ликвидатор не спешил входить, призадумавшись:

«Чародеи прошлись по Крепости ураганом. Если бы это не было спланировано заранее, если бы маги не взвесили всё до мельчайшей крупицы в своём замысле, у них ничего не вышло бы. Если б только сам Пантеон не снизошёл им навстречу…»

Глава 1–2. Высадка

— Будь осторожнее, — напутствовал новичок, обращаясь к Марго.

— Я сама осторожность, — заверяла его та, хмыкнув.

Новобранец первым зашёл. Застрельщица — сразу за ним. Инквизиторы переступали через трупы, раскиданные то тут, то там. В полумраке они еле-еле отличали своих от чужих, ни над кем не останавливаясь.

Доски под ногами то стучали, то скрипели. Альдред навострил уши. Ни одной живой души окромя них с Марго не слыхать. Это успокаивало. Он стал двигаться смелее.

— Есть смысл сразу пройти в кабинет Модрича, — намекала Марго.

— Можно, — не стал спорить Флэй.

Инквизиторы направились на самый верх донжона. За собой они оставляли следы нескончаемой борьбы. Новобранец так и не смог понять, их братья по оружию держали оборону, либо их застали врасплох. Он подозревал, что, если чародеи табуном нахлынули в Крепость, отец Радован в ужасе заперся у себя в надежде переждать резню.

В конце концов, время брало своё. Давно Верховный не выходил на спецоперации сам. И как в старой шутке, пришла война, а он — уставший. Альдред сомневался, что они обнаружат его живым. Как бы там ни было, капитан явно ждал вестей о Модриче.

Лестницы мало-помалу вели их прямиком к отцу Радовану. Мертвецы валялись прямо на ступенях. Некоторые отсутствовали вовсе: кто-то падал сверху, проламывая их. Марго и Альдред перешагнули тел пять, пока наконец не упёрлись глазами в кабинет.

Флэй потянул дверь за ручку. «Не поддаётся». То ли заело, то ли её попросту подпёрли чем-то. Он передал Мезар факел, а сам чуть отпрянул и ударил со всей силы ногой. Та сразу же слетела с петель. Но не рухнула плашмя, а упала наискось.

Заподозрив неладное, ликвидатор прошёл в кабинет и попытался отодвинуть упавшую дверь, посмотреть, что там. Давалось нелегко. Он приложил усилие и перевернул её. Когда вскрылась правда, в ужасе отпрянул.

К ней гвоздями прибили тело безголового персекутора. Срез небрежный, будто неумелыми руками с помощью ножовки отпилили. Альдред прикинул комплекцию тела, вспоминая, кому оно может принадлежать. Его осенило.

Брат Ласло! Только ему может принадлежать иссушенное дурманом тело. К запахам смерти примешался и другой, чуть сладковатый. Дым от галлюциногенных трав.

«Ну и ну. Бьюсь об заклад, он подох накуренным…»

— Где его голова?.. — не понимала Марго. Похоже, её впечатлила расправа.

— Чего не знаю, того не знаю, — пробормотал Флэй. — Раз отрезали, значит, она была кому-то нужна.

— И зачем? — Девушка терялась в догадках.

— Показать, что корпус Инквизиции лишился своего командования, — предположил тот, отходя от обезображенного трупа, над которым вились жужжащие мухи.

В пользу выводов Альдреда говорил и второй мертвец, сидевший за своим столом. По стулу растеклось тело Радована Модрича. Никто больше не смел его занимать. Белоснежный халат, кольчугу и грудину разъело кислотой. Голова отсутствовала. Кровь уже не текла. Срезали в спешке — по кадык.

— Мерзость, — заключил новичок.

— Его тоже убили. Что теперь будет? — гадала Марго.

— Бардак, — только и сказал Альдред.

Он не испытывал ничего такого, в сущности. Это просто вывод, который сделало его сознание. Чародеи опустились до самого настоящего варварства. И не без причины уж точно. В конце концов, простых инквизиторов они оставили в покое, не прибегнув к декапитации на месте.

Гибель Верховного Персекутора никак не сказалась на душевном состоянии Альдреда. Видел его он всего несколько раз за жизнь. И уж тем более они не стали близкими друг другу людьми. Однако вопрос о том, кто теперь заправляет отделом, оставался открытым. Непонятным оставалось и то, кому унесли трофеи апельсины.

— Давай осмотрим бумаги на его столе. Может, положение вещей чуть яснее станет, — предложила Марго.

— Хорошо.

Ликвидатор принял из рук девушки факел. Прошёлся вдоль стен, зажигая те, что только заготовили на сегодняшний вечер. Очевидно, бойня произошла при свете дня. Тогда понятно, почему трупы на улице так воняли.

Поставил в освободившийся крепёж свой и отбросил огарок. Стало значительно светлее. Затем прислонил меч к стене.

На мгновение Альдред призадумался. Если среди магов найдётся достаточно сильный, и он увидит свет в донжоне, то всё строение превратится в труху. К счастью, мурашки понапрасну пробежали по спине. Никто и не думал атаковать их с Марго.

— Так намного лучше, — сказал он, поворачиваясь к Модричу.

Рука коснулась плеча мертвеца. Флэй мягко столкнул труп со стула и сел сам. Отец Радован плюхнулся на половицы глухо. Застрельщица тем временем перерывала картотеки. Новобранец принялся осматривать бумаги, заляпанные кровью отца Радована. Он что-то читал, прежде чем умер.

Увидев бестактность, с которой Альдред обошёлся с мертвецом, девушка покачала головой. Но ничего говорить не стала. В гробу она видала Инквизицию.

Флэй взял первый пергамент. Вернее, деревянный планшет, к которому Верховный Персекутор приклеил несколько обрывков. Как выяснится позже, из Дюжины Столпов.

«Явно за авторством брата Джироламо. Переиздание свежее. 791-ый, что ли, год эры шести Лун. Поглядим…»

Полумрак мешал, вынуждая напрягать глаза. И всё же, Альдред читал.

Стих 14:2 — Первая Луна явила лик во всей красе. Серебро далёких звёзд пало в Океан, что покрывал весь мир, не знавший свет в ночи. Поднялись горы тогда из-под воды.

Стих 17:9 — Тысячи тысячелетий крошили камень, ровняя будущую сушу. А после — мир узрел Вторую. И заалели небеса. Кипела, пузырясь, вода. Тряслась земля. Горы же рвало — всё от огня, искавшего из глубины дорогу. Всё стихло, но не сразу.

Стих 20:5 — Остыли лавовые реки. Осел и пепел. В грязи ютились те, кому обратно в Океан заказана дорога. Ослепших глаз коснулся свет зелёный. Животворящая Луна, по счёту уже третья. И обернулась почвой суша, вбирая небывалую весну. Первые цветы пообещали скорые плоды. Но ждать было дано не всем. Познала Смерть земля, знала какой её вода.

Стих 22:3 — Долго кровью с перегноем питались плодоносящие края. Затем Четвёртая пришла, едва ли на дары щедра. Солнца заход сменял рассвет, сгоняя тьму в земную твердь. Вместо дождя чуть позже выли вьюги. Живые раньше холода не знали, и редко голод с жаждою встречали. Но наконец-то Сила Уму и Гласности дорогу уступила.

Стих 24:1 — Немало пало, себе места не найдя. Другие — век свой доживали. Под четырьмя лунами вняла природа новый, вечный ход вещей. Были и те, кто с ним мириться не желал. Кто мыслит наперёд, и говорит словами. Из глины под ногами оные воздвигли города, и те росли, точно грибы после дождя. А в свете бронзы Первые — свой окончательный закат встречали. И если выжил кто, то стали дикарями.

Стих 30:4 — За четырьмя в свой час и Пятая явилась. А вместе с ней пришли и боги. Откуда — кто бы знал, зато зачем — известно всем. Мир Равновесия не знал всё также, однако его уже пронизывали Чары. От бога господину, рабу — от господина.

Стих 34:9 — И снова рост, и снова благодать. К земле припал народ голодный, чуть отстранившись от охоты. Так из деревень поднялись племена, а из племён — народы. Но чтобы царства появились, потребовались годы — десятилетия, если не сотни.

Стих 39:4 — Мерилом жизни стало злато. Боги ушли довольные, их облик закатали в мрамор. Царю царь волк, и лишь железо копий всех рассудит. Их было много, стало пара. Времён немало миновало, теперь встречалось только два: сегодня — мир, завтра — война. Венец не каждый мог примерить, кому свезло — любил потратить да скорее выпить, а после — хоть потоп. Тянулось так из года в год. И отступало солнце, и наступал на пятки ему мрак.

Стих 40:3 — Луна Шестая мир таким застала. Зима вернулась и крепчала, а всё вокруг — перемешалось. Жар и Хлад. Кровь и Чары. Жизнь и Смерть. Свет и Тьма. Былых империй след простыл. А в груде мраморного щебня кто признает бога? Так где же те, что «варвары» зовутся? Кто на чужих истории останках свои ваяет королевства — и зачем? Земной разлад был, есть и будет. Одно лишь благо — высится над ним мирской Порядок. Ведь если кто пришёл, отсюда не уйдёт так просто. Смерть не сменяет Жизнь, но Жизнь сменяет Смерть.

Стих 49:3 — Впредь Тьма и Свет бок о бок правят, со снисхождением поглядывая вниз. Хоть не завидуют живые мёртвым, мёртвым есть, за что жизнь свою любить. Пока одних волнуют бренные вопросы, вторые ищут неусыпно себе судьбу иную.

Стих 50:2 — И время не из лучших нынче, но этот век — великолепный век. Чего представить мог не каждый, настал вконец-то Равновесный Мир.

Стих 60:1 — Но будет ли это всегда? Того не знают даже Свет и Тьма. Ведь из космических глубин, вставая в ряд с другими, темная Луна — Седьмая — скрежещет зубьями своими…

— Да уж, — проронил Альдред.

— Что-то нашёл? — осведомилась Марго.

— Просто религиозные стихи.

— Верховный не отличался религиозностью.

— Именно. Так что их он собирал из иных соображений.

— Каких же?

— Мне кажется, Инквизиция с опаской глядела в будущее. Из-за Седьмой Луны.

— Они оказались не готовы.

— Так по-другому быть и не могло.

Зачем-то Радован Модрич собрал те стихи, которые чётко и ясно отражали состояние мира с приходом каждой Луны. По крайней мере, так, как это видел гармонизм. Разумеется, у почитателей Пантеона и прочих религиозных конфессий имелись отличные от этого взгляды на создание мира.

Главную книгу Равновесного Мира Флэй читал, разумеется. От корки до корки. Но запоминать — не запомнил. Ему это казалось излишним. Другое дело, сестра Кайя. Читая эти стихи, она могла бы гораздо больше рассказать о том, какой смысл вкладывал в них Верховный Персекутор.

Оставалось неясным, знала Инквизиция что-то о близящемся Параде Лун, либо же просто Модрич вспомнил об этом планшете в момент перед смертью. Кто знает.

В конце концов, даже астрономы не способны грамотно рассчитать расстояние, которое Седьмая Луна преодолевала, приближаясь к Аштуму. Однако теперь она с Равновесным Миром навсегда. И, как намекал стратилат, пройдёт немало времени, прежде чем Запад прочувствует на себе все перемены, что сулит новый спутник.

Новобранец отставил вырезки в сторону и взял следующий документ. Им оказался лист бумаги, небрежно вырванный из некой книги. В верхнем углу карандашом начертали пометку, которая вызвала у Альдреда любопытство в тот же миг.

«Из религиозного памфлета Георгия Ларданского. «Апокалипсис Сегодня?» — прочёл про себя он. — Откуда-то с юга Полуострова. Местный чудик, стоит полагать…»

Скандальное название кричало о желании привлечь внимание Церкви к своей персоне. Либо же он просто сошёл с ума, слишком много рефлексируя о Противоположностях. Немудрено. Равновесный Мир с появлением в поле зрения астрономов Седьмой Луны узнал немало пророков Судного Дня.

Этот — не исключение.

— Что ж, нашла на камень коса, — заключил Флэй, хмыкнув, и принялся читать.

«…Братья и сестры в Равновесии! Пока вы продолжаете заносить серебришко в храмы, жадный свинорылый священник отпустит ваши грехи, так и быть. Хоть рукоблудие поневоле в целибате. Но сам не откажет себе в удовольствии вкусить потного тела падшей бабы в переулке, нажраться мяса и упиться вином вусмерть.

И пока вы промываете уши мочой, которую поп в наглую спрыснул вам, пользуясь авторитетом Церкви, Судный День, которого мы все так боялись, уже наступил. И никакой Седьмой Луны не надо!

Я был там, где ни один праздный житель Полуострова ни за что бы не омыл с носатых ботинок уличную грязь. И я скажу вам вот что: Апокалипсис уже здесь. Увы и ах, от него не спасётся никто!

Вы ждали что Ларданы заблюют огнём наш цветущий берег? Что песиголовцы откуда-нибудь с Востока или с Севера наплодят щенят от ваших драгоценных жёнушек, вас будут выгуливать на поводке, а ваших деток засаливать, как прошутто?..

Или, быть может, что земная твердь разверзнется, являя Равновесному Миру рожи Падших Ангелов из Серости?

Нет! Всё куда прозаичнее. И очень скоро Вы сами убедитесь в моих словах. Но будет поздно. Слишком поздно.

Священная Инквизиция — это злые силы. Хвосты, рога, копыта, вилы.

Они сожгут меня на костре. Заклеймят еретиком, ибо бездарны в своей слепой любви к бессмысленному насилию и мракобесию. Моя совесть перед Светом и Тьмой чиста. Противоположности примут меня в свои тёплые объятия прежде, чем весь этот грешной материк отправится кормить чертей. Я со скорбью погляжу на вас из райских кущ и с сожалением прошепчу: «А я предупреждал…»

Из-за Давазских гор в Восточном Аштуме грядёт незримое войско. А во главе его — Зло. Присное и первозданное, чьё имя кануло в веках. Ещё тогда, когда язычники насиловали ваших прапрабабок. А храмы своим божкам — строили руками ваших прапрадедов. Это войско захлестнёт вас, не успеете и оглянуться! И в миг осознания вы станете его частью! Вопреки вашей воле вы заставите Свет и Тьму отвернуться от вас! И останется Серость — лишь она одна!

Это ли самое худшее? Как знать! Моя душа уходит в пятки, пока я пишу эти строки. Ибо мне открылась ужасающая истина… Мы привыкли считать, будто Пантеон — всего лишь шутка, оправдание тирании магов. Но Они есть! Боги жаждут. Они вернутся. Их будущие тела уже бродят среди нас. А кто-то даже не покидал Мир Живых. Ктовам об этом расскажет, если не я?

По Равновесному Миру бродит полутруп, который видел само зарождение земли. Это Бог, знающий куда больше, чем кто-либо из живших когда-либо. И он ищет! Ищет таких же, как и он, разбросанных по всему свету.

Но надежда лишь недавно разогрела его небьющееся сердце. Ибо даже Дьяволы во плоти услышали его зов. Его собратья уже среди людей. Они скрываются. Их скрывают.

Вы можете спутать их с магами или одержимыми, либо же вовсе не заметить. Но они куда могущественнее своих воспитанников.

Щелчок пальцем — и вас сотрёт с лица земли. Вам и не снилась их мощь. Но вы познаете её. Обязательно.

В самый непроглядный час, когда даже глаза Противоположностей закроются на миг. Свет и Тьма узрят лишь выжженную почву, где больше нет места Его детям…»

Неутешительный вердикт напрашивался. Параноидальный опус очередного горе-мессии. Альдред попросту не подозревал, что расшифровка этого памфлета предстанет перед ним чуть позже. Если, конечно, прозреет.

Ему уже на глаза попалась полустёртая пометка на полях, записанная всё также карандашом. Это было обращение к Верховному Персекутору.

«Его уже взяли, брат Радован. Просто проголосуй на Совете за казнь этого дегенеративного еретика!»

Корявый, истеричный почерк. До кучи — крепкое словцо. Скорее всего, Жермен Буассар собственной персоной.

Флэй призадумался над изречениями Георгия Ларданского. Актей Ламбезис был архонтом в Рамхиде, лежавшей по обе стороны как раз-таки Давазских гор. На Город, очевидно, напали маги. Но едва ли это незримое воинство. Какой-то кусочек мозаики выпал. И тем не менее, связь между памфлетом и явью имелась.

— А ведь в чём-то безумец прав… — заключал новобранец.

— О чём ты?

— Да вот… очередное обещание конца света.

— Ты считаешь, на сей раз это может быть правдой?

— Если так, то мы по макушку в дерьме, — буркнул Флэй.

— Совсем не обязательно. Главное встать как можно дальше от эпицентра.

Было интересно, остался ли торговец чёрным нектаром там же, где его заключили в Каземате? Шестое чувство подсказывало, что нет. И тем более нет, если именно Актей Ламбезис — инициатор чародейского восстания в Городе.

Альдред откашлялся. Поглядел на Марго. Та стояла к нему спиной, задумчиво перерывая картотеку. Ему хотелось бы спросить, что вообще происходит. Но мысли здесь и сейчас не о том были. Он бесстрастно оглядел её с ног до головы, после чего начал и сам копаться в бумагах. Думал, найдёт ещё что-то примечательное. Но нет.

Как вдруг ему на глаза попалась папка, подписанная следующим образом: «Цимская Поставка». Датировка свежая. Флэй без зазрения совести взял её и раскрыл. Выложил на стол документы, перебирал, пока не наткнулся на некое письмо. Решил ознакомиться.

— Персональное оружие для Радована Модрича, — понимал новичок, читая.

Он нахмурился. Весточка оказалась полугодовалой давности. Зачем Верховный Персекутор оставил её здесь, оставалось загадкой за семью печатями.

«Ваше Высокопреосвященство,

Цех Арриго Астарди с замершим сердцем дарит Вам нашу самую передовую военную разработку в память о тех славных днях, когда Вы блюли службу персекутором на передовой в борьбе с Хаосом.

Смею заверить Вас: это произведёт переворот в Арсенале Священной Инквизиции. Даже больший, чем произвели наши чудотворцы два месяца тому назад.

Речь идёт об экспериментальном образце. Должно быть, сейчас Вы рассматриваете его. И не понимаете, что это такое. Мы назвали это оружие «дискрама».

Как Вы можете видеть, оно напоминает якорь. По факту — двулезвийная боевая коса. Клинок нанизан горизонтально, очертанием напоминая луну в полумесяце остриями вниз.

Обратите внимание на лезвия. Но соблюдайте осторожность! Это не астардиум, который принят на вооружение Воинами Церкви. То есть, не антимагический, привычный всем инквизиторский сплав. Тут всё с точностью наоборот.

Да будет Вам известно, Свет и Тьма услышали наши мольбы о защите перед лицом угроз из Серости и с Востока. Папе Цимскому явилось видение о крови первого Пророка, что разливается в каменной толще Альдских Гор близ Априлано.

Мы не преминули возможностью отправить туда экспедицию. И действительно, десять лет раскопок не прошли даром.

Увы, «кровь Пророка» успела застыть за это время и обратиться рудой. Такой, как эта, гармонисты от Полуострова до Священной империи Луров никогда не видывали.

В чём её особенность, спросите Вы. И мы Вам ответим: всем известно, что придуманная маэстро Астарди сталь способна блокировать и даже отталкивать материализованную магию. Этот же металл (даже не сплав!) — напротив, при всей своей твёрдости крайне отзывчив к магическим манипуляциям.

Жаль, достопочтенный господин Арриго не дожил до наших дней…

Его Святейшество Папа Гиларий III одобрил наше решение. Мы назвали данный металл химеритом, дабы подчеркнуть удачу Церкви в его обнаружении. Ведь до того сама мысль об этом казалась не более, чем навязчивой, несбыточной идеей.

Грядут тёмные времена, брат Радован. И в Вечном Городе все об этом говорят.

Заверяю. Ни отступники, ни песиголовцы, ни сам Пантеон не приблизят Судный День, если мы снабдим подобным оружием всю воинскую рать Равновесия.

Вопрос времени.

С позволения Голоса Мидала чудотворцы зарядили клинок духом чародея-гемоманта, приговорённого к смертной казни с последующим препарированием и изъятием соответствующей эфирной базы (в том числе ярёмная вена и сердце).

Доселе нам не доводилось работать с тёмной ветвью магии в данном направлении.

Из этого следует, что Вам достался особый, исключительный экземпляр. Нечто большее, чем оружие, разящее одним из четырёх Элементов.

Дискрама не просто способна одним взмахом разрубить тушу подвешенной коровы. Она вытягивает и впитывает из существа всю кровь, силу которой отдает носителю (в зависимости от степени ранения и статуса жертвы, соответственно).

Коснувшись апостата единожды, рано или поздно оружие добьёт его, будьте уверены. И даже прикасаться лишний раз не придётся.

Работает это и в обратную сторону. Дискармой вы можете ранить и себя, задействовать силу собственной крови. Но будьте осторожны — используйте с умом, когда точно уверены, что сумеете восполнить алчность химерита. И тогда останетесь живы.

Одно условие — вложите в древко пузырёк вашей собственной. Дискарма должна знать, кто её настоящий хозяин.

Кроме того, о «подпитке» кровавого металла также не беспокойтесь: в отличие от многих других образцов аккумуляция зависит от числа ликвидированных, объема крови в них. Древко также выполнено из химерита.

Спешу заверить, это особенность именно вашего экземпляра. В дальнейшем мы постараемся внедрить органическое оснащение оружия. Сопряженная с выплавкой руды исследования показали, что не только драконьи скелеты являются эффективным накопителем эфира.

Впредь считайте это мифом. Любые свежие останки реликтов, криптидов и пришельцев из Серости при должной обработке и уходе могут справиться с требуемыми функциями.

Говоря к слову, химеритовое древко, хоть и цельное, прекрасно сбалансировано и легко в обращении.

С Вашей сноровкой оружие послужит естественным дополнением Вас.

Таким образом, Вы являетесь единственным обладателем самодостаточного, проверенного, надёжного и наиболее современного оружия данного типа. От лица всех кудесников смиренно прошу Вас оценить его по достоинству.

От брата к брату,

Архимаг Курцио ди Джойо

Цимская Школа Чудотворств»

Альдред убрал письмо. Вздохнул и облизнул губы. Он думал:

«Очевидно, отец Радован так и не успел воспользоваться дискармой, что бы это ни было. Понять бы ещё, где это оружие. Описание у него… интригующее. Я должен его заполучить. Никакие цесты Гаравольи и рядом не лежали! С этим «Якорем» даже я буду попросту непобедим…»

Загоревшись идеей, он тут же потух. На плечо мягко легла рука Марго. Флэй обернулся. Она вручила ему ещё бумаги. Ликвидатор спросил, не читая:

— Что это?

Он поглядел на неё со значением.

— Наши билеты в лучшую жизнь, — пояснила застрельщица и показала свой. — Сколько мы успели заработать, столько и получим. Когда выберемся из Города.

Тот осёкся.

— Выберемся? Из Города? Ты что…

— Этот корабль тонет, Альдред. И либо мы его покидаем, либо идём ко дну вместе с ним, — холодно, по-деловому объясняла Марго, мягко поглаживая его по плечу. — Сколько трупов мы видим в Крепости? А сколько их там, в Круге?

Флэй опустил глаза, глубоко вздыхая. Речи девушки действовали на него, как лукавый шёпот змея-искусителя.

— Я этого не хочу, — продолжала она. — И я не хочу такой судьбы тебе. Пойми же. У тебя в руках всё, что нужно: никто и не заметит, что подписи липовые. Дело плёвое. Ты только ответь мне, Альдред, и ответь прямо… Ты со мной?

Ему предстояло сделать выбор. Здесь и сейчас.

Череда вопросов пронеслась в его сознании. Готов ли он отказаться от поимки Актея Ламбезиса ради собственного будущего, ради свободы? Остановит ли он пожар, охватывающий Равновесный Мир, или будет смотреть со стороны, как тот горит? Предаст ли идеалы Священной Инквизиции, бросит ли «Гидру» на произвол судьбы? Будет ли он без зазрения совести сносить все проклятия, обращённые к нему усопшими?

Ответ очевиден.

— Я с тобой, — заверил Альдред решительно. Марго улыбнулась ему.

Новичок лукавил. Врал девушке, врал себе. Для него эти бумаги — не больше, чем отступные на случай, если всё пойдёт прахом. Прямо из Крепости они с застрельщицей не сбегут. Для этого нужен удобный момент. А когда он будет, кто знает?

Именно поэтому обещание далось ему так легко. Действительно исполнит его Флэй, или же будет исходить из обстоятельств — дело десятое.

С момента гибели стратилата саму цель его существования окутало мраком неопределенности и хаотичности. Течение времени подхватило его и понесло за собой. Он слишком слаб и несведущ, чтобы противиться. Но это пока.

Едва он дал обещание, Марго не совладала с чувствами. Обрадовалась и обняла его. Альдред поглядел на неё удивлённо. Смятение тут же прошло. Стало ясно: девушка рассчитывает на боевого товарища, даже не подозревая, что творится у него в голове.

Флэй убрал бумаги во внутренний карман куртки.

Она сказала:

— Мы со всем справимся. Вот увидишь.

Конец первой главы

Глава 2. Башня

— Мне… мне сложно в это поверить, — осёкся капитан, потупив свой взор.

Новость о смерти Модрича и его заместителя Колонна выслушал молча. Только чем больше картина раскрывалась перед ним, тем больше мрак окутывал его лицо. И хотя каждому в «Гидре» будущее казалось туманным, больше всех растерялся командир.

— Сходи, сам убедись, если нужно, — пожимал плечами Альдред.

Джакомо посмотрел на него так, будто это он снял головы с плеч отца Радована и брата Ласло. Колонна забывал, что костяк отдела персекуторов — люди, которые заботятся в первую очередь о себе. Идеалистов наподобие него же кот наплакал.

— Что ты такое говоришь! — сокрушался капитан. Гнев жёг вены.

— Мне нет причин врать, командир, — спокойно пояснял Флэй. — Я сказал ровно то, что видел своими глазами.

— Это правда, — поддерживала Марго, кивая.

Глава «Гидры» сморщил лицо, отвернулся и отошёл на шаг в сторону. Ощупал лицо, уронив к груди подбородок. Ликвидатор и застрельщица слышали:

— Зачем… зачем эти ублюдки отрезали им головы? Это варварство! Они что, хотели так показать бессилие Инквизиции?

У Альдреда и Джакомо не нашлось момента поговорить по душам. Но Флэй подозревал, если тот говорил так, значит, для него служба — не просто способ заработать. Это семья. Это дом. Это сама жизнь. Престиж, как он есть.

Словом, фанатик. Хоть и поделённый на мягкий характер.

— Далеко за этим ходить не надо. — Новобранец развёл руки в стороны, указывая на трупы персекуторов. — Как по мне, они их кому-то хотели выслать. Может, архонту. Может, самому базилевсу дельмеев. И на мой взгляд, Модрич и Фаркас — далеко не последние в их списке. Петефи, Буассар, их заместители и все прочие тоже под угрозой.

— Ты прав, — шёл на попятную Колонна. — Они ведь унесли головы с собой. И лишь Свет с Тьмой знают, куда дели.

— Кто в таком случае будет управлять отделом? — осведомилась девушка.

— Редко Верховные умирают. И уж тем более — вместе с заместителями. Я подозреваю, во главе угла окажется кто-то из отряда «Медуза». Никого из их числа не видать. Может, никто и не умер из них. Это крепкие ребята, — размышлял Джакомо.

— Вполне вероятно, мы наткнёмся на них в Башне, — полагал Флэй.

Тот взглянул на него со значением. Глаза метали молнии. Он рявкнул:

— Или наткнёмся. Или не наткнёмся. Или давайте не будем загадывать наперёд. Не буди лихо, пока оно тихо!

— Без проблем. — Альдред на споре не настаивал.

— Ещё что-нибудь удалось узнать? — продолжал капитан.

Ликвидатор покачал головой.

— Следы борьбы. Много мёртвых. В Крепости нет ни одного квадрата, где ни шёл бы бой. В казармах как?

— Аналогично, — буркнул Колонна. — Никого из наших. Даже того, кто в шкафу спрятался — и его нашли. Обвит ядовитым плющом. Тело разбухло от токсинов.

Они отвлеклись: к ним подошёл Шатун. Его доклад был краток:

— Живых нет. Мёртвых нет. Оружие есть.

Командир кивнул ему. Тут же во внутренний двор из катакомб вернулся Нико Гараволья. Алхимик бежал, что было мочи. Когда поравнялся с отрядом, отдышался и доложил о своих наблюдениях.

— Чародеи вытащили все свитки. Выживших я не нашёл…

— Свитки? — усомнилась Марго. — Разве магам они нужны?

— Ими чтецы пользуются, — пояснял Альдред, бывший куратор. — В Янтарной Башне их навалом. Именно они переносят руны с пергаментов на другие поверхности, всякое такое. Их уровня эфира недостаточно для Эффекта Материи. Зато эти маги могут взаимодействовать с уже изъятой магией.

— Любопытно, — задумчиво проронила та.

— Хм, итоги у нас неутешительные, — заключил Джакомо. — Не стоит здесь задерживаться. Пора обследовать Круг.

— Это может быть опасно, — напоминал Флэй. — Что, если там остались апельсины?

— В таком случае они бы уже сбежались в Крепость. — Колонна указал на донжон, из бойниц которого сквозил свет. — Будь здесь хоть кто-то из апостатов, точно бы заметили, что людей здесь не много. Маги сегодня озверели настолько, что перебили даже персекуторов. Чего им стоит отправить на тот берег ещё пятак?

— Логично, — проворчал Нико, раздражённо озираясь по сторонам.

— Мы здесь совершенно одни. В безопасности. Как восстановим картину событий, выдвинемся в путь, — настраивал командир.

— Куда? — спросил с вызовом Гараволья.

— Инквизиция не могла пасть в одночасье разом. По меньшей мере, «Медуза» ещё жива. Примкнём к ним, будем разбирать этот магический бардак.

— А если нас осталось только пятеро? — выразил крамольную мысль Альдред.

Джакомо поджал губы. Ему всё больше казалось, что новичок сеет смуту.

— Тогда выберемся из Города и доложим о ситуации здесь. Читал кодекс Инквизиции, Альдред? Знаешь, что нужно делать в случае прорыва чародеев из Круга?

Флэй отвечал без запинки:

— Параграф сто семь. Тотальная ликвидация контингента и демонтаж Башни.

Церковь сделала всё, чтобы этого не происходило. Но учла, что восстание магов может однажды произойти. Решение простое, но только на бумаге. Как инквизиторы будут его реализовывать — сугубо их проблемы. Главное — выполнить приказ. А остальное вторично, и не более того.

— Любой ценой, Альдред. Вот, что ключевое. Пока последний маг в Городе не испустит дух, мы не имеем права отступиться от параграфа. Инквизиция должна защитить мирян во что бы то ни стало. Даже если на кону будут стоять наши жизни. — Джакомо делла Колонна заговорил, как маньяк.

— А дальше что будет? — забеспокоилась Марго. — С нами…

— Наши судьбы окажутся в руках Света и Тьмы, — пояснял капитан. — Либо распустят выживших, либо раскидают по другим Кругам.

— Ты хотел сказать, понтифику решать? — грубо поправлял его Альдред.

Слова командира склоняли его к тошноте. Глава «Гидры» в наглую умалчивал о суде над выжившими участниками демонтажа Круга. Кто-то должен будет ответить за это. Раз уж с мёртвых спрос никакой, козла отпущения найдут среди живых. И тогда ему несдобровать: казнят, как любого другого еретика.

И совсем неважно, была «Гидра» в Тропике Водолея тогда, или в Башне.

Женская чуткость подталкивала Марго к подозрениям о том, что подразумевал косвенно Флэй. Девушке стало не по себе в преддверии будущего. Кровопролитие и риск остаться ни с чем — тем более, без головы. Тогда о полных ветра парусах каракки с дальними берегами можно смело забыть.

— Одно и то же, — сухо сказал Джакомо. — Пойдёмте. Не будем тратить время.

Инквизиторы направились в сторону арки. Они остановились у подвесного моста. Его сорвало с тяговых цепей: видать, постарались маги при штурме крепости.

Но это ещё ничего. Большая часть его отсутствовала, обрушившись вниз, на дно морское. Флэй подозревал, это дело рук персекуторов.

Задерживали чародеев, как могли. Да только псионики с их материализацией чистого эфира легко преодолевали всякую преграду. Они — инженеры мысли.

«Гидра» не могла ни перейти, ни перепрыгнуть провал. В лучшем случае, боец ухватится за край отвесной скалы. Та раскрошится у него в руках. А сам он — рухнет с воплями прямо на груду камней внизу. Смерть сравнительно быстрая, но оттого не менее ужасная. Едва Альдред представил себе такой финал, его передёрнуло.

Марго встала на краю поломанного моста, заглянула вниз и отпрянула назад:

— Без шансов.

— Тут не пройти, — заметил Шатун ворчливо.

— Это сделали персекуторы, — заявил Флэй. — Интересно, они его разломали, чтобы маги не попали в Крепость, или чтобы, когда они ушли, никто из Города сюда не проник?

— Я бы рассчитывал на второе, — вздохнул командир.

Отсюда открывался вид на побережье. Уже стемнело. Армады иссиня-чёрных туч сгрудились над улицами, обещая ливень. Казалось, горожане замерли в ожидании его.

«Поторопиться бы».

— Что будем делать? — спросил Нико, скрестив руки на груди. Он посмотрел на капитана со значением.

Джакомо делла Колонна не растерялся:

— Альдред, Нико, давайте за мной. Есть идея, как перебраться на ту сторону.

Лучше, чем ничего. Алхимик и ликвидатор пошли за ним к западной стене Крепости. Там располагалась своего рода стройка.

Подрядчики реставрировали осыпавшуюся кладку, ставили бойницы. Разумеется, рабочим не суждено закончить начатое. Зато остались поломанные леса, инструменты и материалы для облицовки.

Командир наклонился за самой длинной и на вид ненадёжной доской. Пытаясь поднять её, он прохрипел:

— Чего встали, парни? Помогите мне!

Нико тут же подорвался. А вот Флэй ударился в скепсис.

— Ты действительно думаешь, что эта хлипкая деревяшка выдержит кого-то? Она ведь даже под Марго проломится!

— Ошибаешься, — просипел тот, укладывая её вместе с Гаравольей на плечи. — Сам всё увидишь. Давай третьим…

Тот покачал головой, но помочь не отказался. Вместе они дотащили доску до арки. Тут Колонна велел персекуторам остановиться. Он окликнул амбала:

— Шатун, принимай!

Скорвен поставил цвайхандер к стене навершием вверх и потянулся за доской. По его лицу было видно: проход по столь узкой полоске дерева станет для него испытанием подчас труднее, чем даже битва с судьями.

— Давай! Толкай на ту сторону!

Застрельщица стояла поодаль, наблюдая за тем, как четверо мужчин ловко перетягивают доску на противоположную скалу. Им это удалось. Край деревяшки упёрся в плитку, получив своего рода точку опоры. С другой стороны на неё встали Джакомо и бывший легионер. Капитан осведомился:

— Ну что, кто первым пойдёт?

— Кто пойдёт, тот точно не я, — наотрез отказывался Альдред.

Ему хотелось для начала удостовериться, что хоть кого-то способна выдержать эта тонюсенькая доска. Был он в группе средней комплекции. Равноудалён от шансов пройти и провалиться вниз.

— Я могу, — вызвалась девушка.

Флэй взглянул на неё удивлённо. Перечить не стал, хоть и беспокоился за Марго. Впрочем, чисто по-товарищески.

Останавливать её Джакомо не стал и лишь указал рукой на доску. Застрельщица встала на неё и начала мерно идти вперёд. Ни разу она не наклонила торс, идя ровно, словно умелый канатоходец.

— Во даёт, — проронил Альдред. Он не мог не восхититься морячкой.

— Моя очередь, — твёрдо решил Нико.

Алхимик успел под шумок натянуть на руки цесты. Встав на доску, он ударил их друг об друга. Небесные узоры зажглись, напитывая тело укротителя эфиром. Гараволья проскочил на ту сторону секунды за полторы. Пробежал, едва касаясь ногами древесины.

Очутившись на противоположной скале, он крутанулся, еле-еле сумел остановиться, приложил руку ко лбу и рассмеялся. Нико воскликнул:

— Ещё бы чуть-чуть!

Под ним уже прогибалась доска — от каждого шага. Скрип не нравился Альдреду. Он успокаивал себя: просто магия Воздуха оказывала чрезвычайное давление на столь малую площадь. Главное, чтоб внутри доски трещины не пошли.

— Теперь я, — вызвался Джакомо. Капитан видел достаточно.

Здоровяк начал идти по доске, шатаясь то и дело. Персекуторы с замершим сердцем наблюдали за его потугами. Казалось, ещё чуть-чуть, и командир с воплем обрушится вниз. Но всякий раз, в самый последний момент Колонна резко выпрямлялся и продолжал идти. В общем и целом, на ту сторону он прошёл без происшествий.

— Видишь, Альдред? — смеясь, бросил ему Джакомо. — Ничего сложного.

Флэй хмыкнул. Очевидно, командир просто бахвалился. Новичок же видел: пот с главы «Гидры» стекал градом.

Шатун поглядел на него и спросил угрюмо:

— Ты или я?

Хороший вопрос. Если амбал пойдет первый и свалится вниз, Альдред останется здесь в гордом одиночестве, пока не найдёт выход. А если пойдёт первым сам Флэй, то его также может ждать фиаско и скоропостижная, жуткая гибель.

Что лучше — погибнуть или очутиться в изоляции?

Выбор Флэя в отсутствии выбора.

— Дай-ка я, — буркнул новичок и полез вперёд, видя, как рвётся Шатун.

Легионер не спорил. Кивнул и пропустил его. Предчувствуя, что полуторный меч будет лишь мешать, болтаясь из стороны в сторону за спиной, ликвидатор быстренько расстегнул портупею. Он взял меч за ножны в правую руку и встал на доску.

Руки расставил, будто птица в полёте, — и сделал несколько шагов к противоположному берегу. Альдред знал золотое правило: никогда не смотри вниз, лучше мелкий и неуверенный шаг, чем беспечный длинный. Так он и продвигался, стараясь балансировать всеми правдами и неправдами.

Внезапный порыв ветра ударил его слева. Гаркнув, новичок зашатался. Запутался в собственном позвоночнике и ненароком выронил трофейный меч. Он выпучил глаза, застыл на месте, смотрел, как тот, вращаясь, падает в морскую пучину.

Голова чуть закружилась.

Ликвидатор выдохнул и буркнул:

— Уж лучше он, чем я. Ну и ну…

Без оружия новобранец чувствовал себя уязвимым.

Зато живой, сохранил равновесие.

— Ещё немного, Альдред, — подбадривала его Марго.

— Поднажми! — крикнул ему Нико.

— Осталось всего ничего, — поддерживал Джакомо.

Сделав глубокий вдох, Флэй нашёл в себе сил и перебрался к персекуторам. Нико похлопал его по плечу. Выдохнув, он пробормотал:

— Такой себе опыт.

Ему не хотелось возвращаться в Крепость для перевооружения. Он надеялся, что арсенал в Круге удовлетворит все его изыскания.

— Молодец. Ты справился, — подытожил незлобиво Джакомо.

— Да-да, спасибо, — пролепетал новичок, отходя в сторону.

В Крепости оставался только Шатун. Он чётко пронаблюдал всё, через что пришлось пройти остальным. Амбал достал меч из ножен. Чуть отошёл от доски. На той стороне, на самом краю росло дерево. То ли дуб, то ли платан. Чародеи спалили его при штурме персекуторов.

Лишаться оружия здоровяк не собирался. Прикинув баллистические способности меча, Шатун всплеснул руками. Метнул оружие в ствол. Прокрутившись несколько раз в воздухе, цвайхандер перемахнул через обрыв, ударился рукоятью об ствол и рухнул в траву. Бугай поморщился, но и так сойдёт.

Следом бывший наёмник стянул с себя куртку, наплечники, кольчугу и нательное белье. В его случае всякий вес окромя его тела — лишний. Следом полетели наголенники.

Он остался стоять в одних штанах и сапогах, являя на всеобщее обозрение мускулистое тело. Рельеф затёр заметный слой подкожного жира. Силач смело пошёл по доске. На одном дыхании. Не спешил, но и не мешкал. Доска лишь на середине чуть подогнулась под его весом. Послышался треск. Но Шатун и ухом не повёл, продолжая спокойно идти. Успех.

— Это правда было необходимо? — прошипел Нико. Зависть душила его: он и в половину не был так физически сложен, как легионер.

— Я и так тяжеловат, — невозмутимо парировал скорвен, пожимая плечами.

«Сколько же в нём живого веса? — призадумался Альдред. — Либров триста? Упадёт на тебя такой — и раздавит, не поморщится».

Шатун отошёл к дереву и поднял цвайхандер. Держа его за рикассо остриём вниз, амбал подошёл к сослуживцам. Капитан Колонна, пока они совершали переход, уже придумал, как разбить отряд и прочесать Круг.

— Поступим следующим образом, — начал он, — я пойду к миротворцам. Шатун — к юстициарам. Нико — институт. Марго — общежития. Альдред — Башня.

Флэй скрестил руки на груди.

— Я и за полчаса её не обойду всю, — протестовал он. — У вас-то дел минут на десять. Нехорошо.

— Не о чем беспокоиться, — уверял Джакомо. — Мы подойдём к тебе как только, так сразу. Время отнюдь не на нашей стороне. Его не помешает сэкономить.

— Ты предлагаешь вынюхивать все тёмные углы без какого-либо оружия? — парировал Альдред, апеллируя к логике. — Что, если там кроется опасность?

Колонна был неумолим. Он покачал головой и заявил:

— Сейчас не время для табелей. Если найдёшь под ногами оружие по душе, смело бери. Встретимся у входа в Башню и придём за тобой.

«Хочет расчистить моими руками себе дорогу? И правда, кто-то же должен, — ударился в сарказм Флэй. — Ну и пусть. Заодно спущусь в Каземат».

— Всем всё ясно? — удостоверился Джакомо, оценивая взглядом каждого подчинённого. На его лице было прямо написано: в случае реальной угрозы «Гидра» не выживет. И уж тем более поодиночке.

— Да! — ответили ему персекуторы чуть ли не в унисон.

— За работу, — заключил капитан и ушёл первым.

Глава 2–2. Башня

— Альдред, — позвала новобранца Марго.

— М?

— Сохраняй бдительность. И не лезь на рожон, — обеспокоенно просила та.

Флэй усмехнулся и заявил в браваде:

— Я пока не планирую умирать.

Он отправился в сторону Башни. Переступая через трупы студентов, кураторов, миротворцев и чародеев, Альдред бросал то и дело взгляд на неё. Во тьме грядущей бури она выглядела особенно зловещей. Черный облицовочный металл скрывал янтарные плиты и бетонный каркас со стержнями из инквизиторского сплава.

Вспомнив об этом сейчас, новобранец озвучил риторический вопрос:

— Что могло пойти не так?

Казалось бы, тюрьма для магов, откуда не сбежать. Но Седьмая Луна подарила им шанс на возмездие.

Издали ушей коснулось утробное громыхание. Вот-вот дождь польёт. Мокнуть Альдред не собирался: кораблекрушения хватило сполна. Он поспешил к крыльцу Янтарной Башни. Несколько раз не рассчитал шага. Спотыкаясь, добрался до лестницы.

Его встречали, как и всегда, две огромные гранитные чаши с метеоритным углём. Призрачно-синий огонь создавал впечатление, будто инквизитор входит в мистический зиккурат огнепоклонников с Востока. Собственно, именно они первыми использовали вечное пламя, более ни к чему не пригодное.

В холле также стоял гнетущий полумрак. Погоняв немного воздух во рту, Альдред пришёл к верному выводу. Чем дальше он будет продвигаться внутри Башни, тем меньше освещённых участков на своём пути встретит.

Ему был нужен фонарь. И он даже знал, где его раздобыть. Пройдя под аркой, он завернул вправо. Там находилась подсобка дежурных миротворцев. Отворив дверь, новобранец натолкнулся на непроглядную тьму. В нос воздух затягивал вместе с собой и трупную вонь. От чего умерли часовые, сказать было сложно, да и не хотелось вдаваться в подробности.

Некоторое время Альдред копался во тьме, пока не обнаружил тот самый масляный фонарь. В ёмкости плескалась густая ворвань. Полна была наполовину. Флэй вслепую провозился с трутом, но всё-таки зажёг светильник.

Едва тьму сменил полумрак, стало вдвойне жутко. Один латник сидел прямо на соседнем стуле. На него напал заклинатель, натравив некую тварь из Серости. Та выела ему лицо — и до сих пор копалась где-то во внутренностях, глухо пища. Второго облило кислотой — его останки валялись прямо на полу.

— Свет и Тьма… — проронил новичок, вставая со стула. Оставаться здесь было опасно. Аналогия с Гонсало Озорио сама собой напрашивалась.

Покинув подсобку, Альдред мельком осмотрел холл. Здесь имела место настоящая резня. Причём ни алхимики, ни подрядчики, ни миротворцы с кураторами ничего не сумели противопоставить апостатам.

На люстре, объятый синим пламенем, висел кто-то из инквизиторов. Очевидно, его отбросил туда псионик. Прямо на глазах Флэя свисавшая с люстры рука, объятая огнём, рухнула на пол глухо. Её потушила натёкшая с трупов лужа крови. С шипением.

Стрелка огромных часов никак не могла сдвинуться, натолкнувшись на тело канцеляра, что распластался на циферблате. Альдред пригляделся. Момент, когда чародеи вырвались из Янтарной Башни, устоялся в вечности.

09:42:58

Время завтрака в Круге. Неудивительно. Иной раз новобранец думал о том, когда удобнее всего поднять бунт апельсинам. Как он считал, времени лучше, чем приём пищи, не найти. Магов сгоняли в огромную столовую, где массированные залпы эфира могли навести немало суеты. Дальше чародеи бы разошлись по уровням, сея смерть.

Оставалось неясным, как они пробрались через энергетические барьеры на выходе из Башни. Альдред пригляделся и понял: печати сорвали. Не иначе, как дело рук чтецов.

Лестницы огибали две высокие статуи из цельного куска мрамора: Светлейшая и Темнейший, смотревшие в разные стороны. Под ними на церковном языке Полуострова выдолбили надпись, налитую кровью:

«Магия служит на благо Равновесия».

Пылкий лозунг. Вот только Инквизиция сдала позиции. Теперь он ничего не стоит.

В момент сражения Материя крушила всё на своём пути. Досталось и статуям. Светлейшая лишилась головы. Темнейший — половины торса. Груда камней обрушилась на пол, формируя своего рода баррикады. Естественно, инквизиторов они не спасли.

— Похоже, к последнему завтраку маги готовились очень долго… — пробормотал персекутор. Он ушёл в сторону тоннеля на нижние уровни.

Лаборатория алхимиков Альдреда встречала бардаком. Битое стекло, глина и керамика. Раскуроченные приборы. Перевёрнутые шкафы и котелки. Всюду рассыпаны щелочи, кислоты, травы и соли. Сущий хаос.

Хранилище вскрыли. Флэй призадумался и понял:

— Разумеется. Чародеи прихватили с собой весь нектар, который только нашли. В том числе псевдо. Апостаты готовились к войне. И вот она развязана…

Логичный вывод. Но Альдред понятия не имел, что ему с ним делать. Постепенно он укреплялся в осознании, что не хочет участвовать в городской войне инквизиторов и мятежников. Точка зрения Марго стала чуточку ближе ему.

Персекутор прошёл крематорий насквозь. Тот не работал. Подрядчиков перебили здесь же. Стало ясно: некоторая часть отступников неуклонно следовала вниз. Уже сюда выбрались треклятые пасюки. Пища́, они огибали источник света. Голод склонял их к поеданию всего, что можно. Грызуны облепляли трупы, выедали их изнутри и снаружи.

— Дерьмо, — выругался Флэй. Не хотелось ему, чтоб крысы, вкусившие человеческой крови, набросились на него.

В свете того, что видел, новобранец не сомневался: рано или поздно мертвечина закончится, пасюки осмелеют и станут охотиться уже за людьми.

Как-никак, в свободные часы, проведенные в библиотеке, тогдашний куратор-стажёр немало книг перечитал, в которых были описаны страшные истории, с ними связанные. Что хуже, все они основаны на реальных событиях.

Из крематория Альдред спустился на уровень пониже — туда, где прозябали в карцерах особо буйные, но не безнадёжные маги. Сюда-то и должны были определить Актея Ламбезиса. Но с удобствами.

Слух напрягало журчание воды. Здесь царила настолько кромешная тьма, что персекутор видел не дальше собственного носа. Под ноги он не смотрел, а следовало бы. Инквизитор только сделал шаг, как вдруг понял: он только что наступил в воду. Через раскрывшиеся швы сапога внутрь попала влага, замочив портянки. Стало прохладно.

Глубокий вдох.

За один миг всё встало на свои места.

— Теперь понятно, почему крысы набежали в крематорий, — рассуждал Флэй. — Трубы прорвало во время боя. В каземат можно проникнуть, только если занырнуть. Этого делать я, конечно же, не буду.

Озвучивать мысли Альдред не считал опасным. По крайней мере, не сходил с ума таким образом. И, что ещё важнее, отваживал от себя страх перед тёмными узкими пространствами. Собравшись с силами, он вошёл в воду по колено.

— Х-х-холодно!.. — сдавленно просипел он.

Карцер за карцером обходил инквизитор, пока его внимание не привлёк язычок пламени в самом дальнем. Свеча. Флэй не заметил её сразу. Ему показалось, будто её зажгли только что. Он погонял воздух во рту:

— Что это ещё за ведьмины проделки?..

Ничего не оставалось, кроме как пойти туда. Если кто и был во всех прочих, мятежники освободили их. Альдред опустился в воду уже по пояс. Над ним прорвало трубу и облило с головы до плеч. Он гаркнул, выругался и проворчал:

— Блестяще.

В воде его нога наступила на что-то мягкое, но сам новобранец не придал этому значения. Затопление набирало обороты всё больше и больше. Чертыхаясь, он задрал над головой фонарь и чуть ли не вплыл в последний карцер.

И действительно, это была зажжённая свеча. Ещё даже толком воск не плавился. Альдреду это не понравилось. Ему казалось, это чья-то злая шутка. Флэй подобрался поближе и обнаружил на столе медальон со спрутом. Только один человек во всем Круге мог носить это. Архонт.

— Его тоже освободили.

Очевидно, так.

Персекутор несмело потянулся к медальону. Взял его, как вдруг пламя погасло. Альдред увидел: свечка в подставке давно прогорела. В глаза ударили буквы дельмейского алфавита, начертанные на стене перед ним.

Эфирное письмо. Они светились магматическим огнём, складываясь в слова. Только куратор, знающий язык неверных, мог прочесть это.

— «Я сам найду тебя». — Гласила надпись.

«Ч-что это за магия?!»

Стало не по себе. Даже кровь стыла в жилах — и вовсе не от воды, собиравшейся под одеждой. Альдред тяжело задышал. Он не мог осознать всей правды, но кое-какие кусочки мозаики сложились в его голове.

Ламбезис действительно вовлёк его в игру, не удосужившись пояснить правила. Он оставил этот небольшой памятный подарок на случай, если Флэй выживет. По всей видимости, по медальону рано или поздно архонт выйдет на него.

Перед персекутором встала дилемма. С одной стороны, на него так могли выйти ещё и маги, прислуживающие архонту. С другой, инквизитор жаждал поймать Актея во что бы то ни стало. Но искать его сейчас, когда, скорее всего, маги разбежались по Городу — всё равно, что выудить иголку из стога сена. Бессмысленно. Невозможно.

Это шанс, который терять не стоит. Их встреча едва ли несёт прямую угрозу для жизни Альдреда. Зачем-то он Ламбезису нужен.

За время, прошедшее с момента их встречи, столы не раз перевернулись. Флэй горел желанием поймать его. Ещё совсем недавно. Только вот нынешняя ситуация кричала прямо в ухо: оставаться в Инквизиции — себе дороже.

Пускай архонт выйдет на него. Они поговорят. Главное, потом уйти на своих двоих. Выжить. Убежать из Города.

— Какой мне смысл умирать ни за что? Незачем, — настраивал себя Флэй.

Он готов пойти на риск. Медальон со спрутом опустился в карман.

— Была не была…

Инквизитор повернулся и вышел из карцера. Едва он вышел в коридор, прямо перед ним всплыло тело. Альдред отпрянул назад, разбрызгивая воду. Переведя дух, выругался и увидел: это убиенный канцеляр. Вероятно, на него персекутор и наступил. Вода всё прибывает. Неудивительно, что он всплыл.

Путь назад Флэй покрыл так быстро, как мог. Намокшую кожу на ногах натирали портянки. Альдред поморщился, но иначе никак. Обтёк и выбежал из крематория, распугивая сытых крыс.

Новобранец очутился в холле. Оставалось неясным, сколько времени он уже потратил в подземельях Янтарной Башни. Что хуже, ему предстоит подняться до самого верха — до смотровой вышки. А после — спуститься обратно.

— Джакомо зачтётся за его грехи, — буркнул Альдред и пошёл на лестницу.

Уровень за уровнем. К вершине. Везде Флэй видел только одно и то же: трупы и беспорядок. В Янтарную Башню чародеев набило, как селедку в бочку. Неудивительно, что после себя они оставили такие разрушения.

Пробоины в стенах. Канделябры, упавшие с цепей. Месиво из людей по обе стороны баррикад — и тем досталось даже, кто просто обслуживал что первых, что вторых.

Ледяные статуи с застывшими в ужасе минами говорили о том, что криоманты, их заморозившие, живы до сих пор.

Горелые остовы.

Переломанные тела, подхваченные вихрем аэромантов.

Кислота, проевшая дыры в нескольких этажах насквозь.

Разорванные шаровой молнией миротворцы.

Фантомная пыль — россыпи, горки — оставшиеся после смерти гостей из Серости.

Бульон, в который растворились жертвы онейромантии.

Ноги, руки, головы, торчавшие из-под обломков.

Жертвы ментальной мясорубки, нашинкованные, будто свинина на рагу.

Друзы белого кварца с наколотыми на них практиками.

Кровь, что вытянули из жил жертв гемоманты, до сих пор бурлила, словно суп.

Телепаты в столовой всю поварскую команду прибили ножами к стенам.

Местами валялись те, кого закоптило дымным эфиром, — и такие маги тут содержались тоже.

Затвердевшая магма с латниками, сплавившимися наполовину.

Часть миротворцев заживо сварилась в растёкшихся доспехах: попались умелому магу металла на пути.

Порча оставила за собой вереницу трупов, будто бы поражённых не то ихтиозом, не то лепрой.

«Гексеры? Здесь? Куда смотрели остальные, когда принимали сюда чародеев?! Значит… среди простых апельсинов были спящие сектанты? Ну конечно! Иначе не объяснить. Они собирали народ — кропотливо, долго.

Да, я слышал про такие случаи. У нас находили парочку. Из других Кругов — новости наподобие. Но такого не происходило несколько лет кряду. Выходит, пожертвовали несколькими смертниками для вида. Либо же просто научились прятаться. Третьего не дано…»

Становилось только интереснее.

Мимо пролетали шершни, под ногами вился плющ. Даже магию Природы при должной сноровке можно принудить к убийству.

Солнечная энергия — вот, что вызвало пробоины, дым и пожары. Мебель сгорела дотла. Каменные плиты аж почернели от копоти.

По всей видимости, полыхать перестало лишь недавно.

О том, что творилось в детской, лучше просто промолчать.

В особенности Флэя смутили поеденные тела. Кто бы это ни был, жрал он знатно, со вкусом, как не в себя.

Из всего, что видел, персекутор делал только один вывод:

«Быть может, лишь сегодня, а быть может, отныне и впредь маги приобрели такую сокрушительную мощь, что на них попросту нет никакой управы. Инквизиция больше не может их сдерживать. И либо она перестроится, приспособится к новой реальности, либо Церкви однозначно конец».

Альдред обошёл тренировочные площадки. Столовую. Общежитие чародеев. Детскую. Молельный зал. Реликварий с магическими приспособлениями. Кабинеты высших санов кураторского отдела. Архив. Арсенал. Но точно установить картину событий так ему и не удалось. А с другой стороны, это вообще нужно?

Между тем последние капли ворвани в масляном фонаре выкипели.

— Проклятье… — прошипел Флэй и опустил ныне бесполезный светильник на пол.

Где-то поблизости ещё одна пробоина была. Так что на этаже, где восседали Верховные, царил полумрак. Альдред посмотрел на западное крыло этажа — где-то там находилась жаровня с метеоритным углём, отбрасывая мистический свет на стену.

Он решил пойти туда. Как вдруг остановился. Новобранец точно что-то видел, но определить, что именно, оказался не в состоянии. Синее пламя вырвало из тьмы силуэт. Что-то среднее между человеком и обезьяной. Горбатое, но бесхвостое. Нечто проскользнуло в один из кабинетов и исчезло в неизвестном направлении.

Всё, что слышал персекутор, — это топот босых ног по камню. Ему стало не по себе. На лбу выступила испарина. По спине побежали мурашки. Альдред задышал тяжело. Встал на месте, как вкопанный, и размышлял.

Это не мог быть очередной хрономираж: чересчур рано. Требуется время, прежде чем галлюцинация созреет. Янтарную Башню следует разрушить просто потому ещё, что это место обязательно наводнят призраки. Дров не хватит, чтоб сжечь всех, кто тут полёг.

«Если это не хрономираж, то что?..» — размышлял Флэй.

Глава 2–3. Башня

Ответ пришёл, откуда не ждали. Кто-то позади него запнулся об фонарь. Стекло разбилось при падении. Чужак издал короткий гудящий звук и скрылся в западном крыле.

Таз Альдреда сжался от спазма. Отныне инквизитор больше не питал иллюзий, что здесь он один. Есть ещё кто-то. И их больше. Кто же? Хуже всего то, что новобранец так и не удосужился подобрать какое-либо оружие.

Многие клинки просто лежали деформированные под гнётом Эффекта Материи.

Персекутор стоял в свете метеоритного угля. Один. С пустыми руками. Кто бы ни таился во тьме, они заметили его. Быть может, пока что Альдред им не интересен. Только это — всего-навсего вопрос времени.

Нужно было срочно что-то предпринять. Любая «зубочистка» подойдёт.

Бегло огляделся вокруг. Альдред заметил ноги, торчавшие из тьмы. Кощунство это или нет, он попытался вытащить на свет мертвеца и обыскать его. Далось нелегко. А то, что предстало перед его взором, испугало куда сильнее.

Куратор. Его Флэй хорошо знал. Одногруппник по фамилии Товен. Ещё один бешт. Учился ни шатко, ни валко, но такой участи явно не заслуживал.

«Теперь понятно, что это за вонь…»

Ему выели щёки. Выжрали жир и брюшные мышцы. Раздербанили кишечник: тот тянулся куда-то во тьму. Вскрыли грудную клетку, не оставив ничего.Содрали икры, бёдра, трицепсы, бицепсы. Глаза выковыряли: только орбиты зияли в свете углей.

На выходе получился не просто труп, но самый настоящий мученик.

Альдред мало ел и мало пил. Иначе бы его уже вырвало. Задержав дыхание, новобранец принялся шарить по его карманам. Пусто. Флэй задержал взгляд на поясе. В ножнах покоилось оружие. За что боролся, на то и напоролся.

Инквизитор высвободил на Свет нож причудливой формы с кольцом на рукояти. Силуэтом клинок напоминал тигриный коготь. Не кузнецы Запада его выдумали: чертёж попал сюда из королевства Ангам, что лежит где-то в Восточном Аштуме. Товен любил игрушки наподобие этого. В своё время Флэй отказался опробовать образец.

«Керамбит, значит…»

Нож владельца так и не спас. Быть может, он даже за всю жизнь так и не успел его применить. Оставалось надеяться, что Альдред совладает с оружием, и оно сослужит ему добрую службу. Продел палец в кольцо, покрутил. Ощупал лезвие. Кивнул сам себе, поняв, как им можно воспользоваться. Выпускать его из рук впредь он не решался.

«Возможно, не такая уж это и зубочистка…»

Поднявшись на ноги, персекутор поигрался нервно ножом и вошёл во тьму. Пока он возился с останками Товена, нечисть где-то затаилась и больше никаких звуков не подавала. И всё равно, не покидало чувство, будто кто-то наблюдает за ним.

Где-то внизу послышались чьи-то тяжёлые шаги. Будто миротворец в полном боевом обмундировании взбирался по лестнице. Словно полз на четвереньках.

«А вот это мне уже чудится…»

Флэй не желал здесь задерживаться, проверять же свой рассудок — тем более. Он добрался до лестницы и поднялся парой этажей выше, пройдя их насквозь. Залы Собраний и Методический. Тел здесь почти не было, что удивительно.

Далее персекутор наткнулся на Рунный Зал. Заглядывать внутрь Альдред не собирался: память о побоище там ещё не затёрлась. Уже оттуда инквизитор проследовал на смотровую площадку. Чем выше поднимался Флэй, тем труднее становилось. Он никогда не думал о том, сколько ступеней пришлось ему преодолеть.

Может, десятки? Сотни? А казалось, вся тысяча.

Отворив дверь, Альдред вывалился на свежий воздух. Пока пробирался в потёмках, он и не заметил, как начался дождь. И не просто дождь, а ливень. Он не успел обсохнуть, как его в очередной раз промочило до нитки.

— Чтоб тебя! — буркнул новобранец и ушёл под козырёк. Повесил куртку с бумагами и медальоном на дверь. Никак нельзя потерять свой билет в лучшую жизнь.

Он просеменил к парапету. Ливень тропический. От него никуда не укрыться. По крайней мере, сравнительно тёплый.

Смахнув с лица воду, Альдред уложил волосы назад и окинул взглядом окрестности. Янтарную Башню венчала корона из восьми ониксовых острых зубцов, напоминая силуэтом шестопёр. Там же, где устроился Флэй, лучше всего был виден Город. Можно сказать, как на ладони.

Прямо под его ногами растянулось по местной ривьере сердце герцогства Лардания — от моря до самого горного хребта.

В отличие от большинства городов Полуострова имя этого никогда не менялось. Язычники, основавшие здесь колонию, дали ему название, устоявшееся не просто в веках, а в тысячелетиях.

Саргузы.

Жемчужина крайнего Юга на Западе.

Оплот рабовладения, построенный тираном для тиранов. Его величественная статуя до сих пор стоит в Акрополе. Мрамор не тронули ни войны, ни время, ни гармонисты, ни варвары.

Дела веков, давно минувших. Смысл достопримечательности крушить?

Ибо саму историю тоже можно монетизировать.

Неудивительно, что и в Равновесном Мире здешние правители не отличаются милосердием. Династия помазанников одна краше другой. Про норманнов, правивших поныне, и говорить бессмысленно. Само место располагает к жестокости и кровопролитию, будучи богатым и обманчиво прекрасным.

Говорят, Саргузы древнее самого Цима. Ну и как последний звать после этого Вечным Городом? Очередная красивая легенда, в которую мало кто укоренится.

Альдред не сразу понял, почему столица выглядит несколько иначе. Ливень потушил пожар.

Приглядевшись, новобранец не увидел привычных четырёх соборов, манивших паломников со всего Полуострова. Их выкорчевали из земли, будто пни.

«Значит, маги не только режут Верховным головы. Они крушат всё, что связано с верой в Противоположности…»

По храмам Флэй скучать не стал бы. Но даже на его взгляд это — самый настоящий террор. И Равновесный Мир попросту проигрывает. Пока что.

В остальном Саргузы выглядели… обыкновенно. Для летней поры — так точно.

Сезон дождей влёк за собой постоянные ураганы. Весь месяц будет штормить. Жить на границе южных субтропиков — и смех, и грех. Шутка ли, местные художники с любовью описывали Город маслом на холсте именно в раннюю летнюю пору.

Западная Дельмейская империя канула в небытие. А Город остался. Эпохи сменили одна другую. Саргузы же просто впитали их всех понемножку. Оно и неудивительно: издревле служили плавильным котлом для религий, культур и народов. Даже больше, чем весь остальной Полуостров.

Богатейший порт Дельмеи Магны. Далее — перевалочный пункт языческих легионов. Здесь императоры собирали экспедиции на Север, пока не захватили весь Полуостров и примыкающие земли до Альдов. Затем уже расцвел и Цим.

С варварских территорий легаты привозили тысячи и тысячи бледнолицых рабов. Отсюда их развозили в страны Востока. Не счесть пролитых слёз, не счесть душ, закованных в цепи. Бывало и так, что Запад наполнялся рабами из стран за Экватором. Бесконечные беспорядочные связи, переплетение народов под эгидой Пантеона.

И тираны Саргузы в этой порочной цепи служили прямыми посредниками. Как тот же Пао в нынешние времена.

Античные постройки Города сохранились, пожалуй, лучше, чем где-либо. Мало того, что Колосс: имперские термы, ипподром, белокаменные поместья господ.

Равновесный Мир никак не сказался на его обитателях: те же купцы, предприниматели, банкиры, состоятельные дворяне, рыцари-помещики и чиновники. Никому другому виллы попросту не по карману.

Больше всего, конечно же, инсул. Обшарпанные многоквартирные дома из красного камня. Крыши из коричневой черепицы до сих пор покрывают львиную долю панорамы. Как и в старину, ютятся здесь местные бедняки. Ждут, когда им на голову обрушится собственное жилье. Везет черни той, что в новомодных, но однотипных коммунальных домах из песчаника и серого камня.

Районы делят полуразвалившиеся стены и акведуки. Некоторые из них действуют и до сих пор.

Как бы ни разрастался Город, а новые кирпичные и бетонные постройки с фахверками никак не могут потеснить античные мрамор и сланец.

Многоуровневый каменный дворец герцога — очередной город в городе. Сплошной порт с сухими доками, облепивший всё побережье. Хмурые церкви Равновесного Мира. Песчаниковые стены, обносящие Саргузы с двух сторон. Цепь оборонных башен. Вот, что служит самым ярким показателем смены эпох.

Из Античности в Эру Королей, когда Город стал переходить из рук в руки. Нынешние феодалы, норманнская династия, воссоздали из него больше, чем свою гордость. Это центр притяжения солидных капиталов с обеих сторон света.

А Ларданское Герцогство — земля обетованная для многих.

Золотой берег для торговцев и ростовщиков. Кузница промышленников. Житница всего Юга. Пристанище ученых, преданных остракизму на родине. Раздолье для пилигримов. Дойная корова бандитам. Голубая мечта многих безумцев на манер того же Учёного. Дом непримиримых народов. Оплот греха.

Откровенная же нищета не допускалась даже до Саргуз. Они ютились в хибарах за городскими стенами, обслуживая «Город Гроз и Солнца». Их судьба мало кого волновала. И даже народец из Долины по ту сторону гор смеялся над ними.

Шестое чувство подсказывало Альдреду: вовсе не ливень смёл людей с улиц. Для Города таких размахов не существует плохой погоды. Население будто бы исчезло само собой. И это странно.

— Что здесь произошло?.. — озадачился персекутор.

Ни с того, ни с сего одна из инсул в Пятом Углу взлетела на воздух, утопая в кислотно-лиловых потоках высвободившейся магической энергии. Эфир толкал в небо ошмётки камня. Грохот аж до Янтарной Башни добрался. Альдред отпрянул в ужасе от парапета. Подобной силы за магами он никогда не замечал.

Вслед за этим в том районе началось настоящее побоище. Силуэты людей из тьмы вырывала гроза. Но не только. Туда-сюда летали снопы пламени. Ветвились рукотворные молнии. Руины инсулы, застывая в воздухе, прицельно падали наземь, сотрясая улицы. По кварталам разносились крики, искажённые шумом дождя.

Флэй не знал наверняка, но подозревал:

— Корпус уцелел! Нужно выйти на них.

Он сомневался, что маги бездумно истребляют горожан. Откуда иначе брать паству для Пантеона? Мирян пока трогать не станут. А для начала следует показать свою силу всем и каждому, кто смеет сомневаться.

Новобранец промок больше, чем до нитки. Ткань облепила тело, сковывая движения и раздражая кожу. Волосы улеглись на череп, вобрав в себя слишком много воды. Хуже всего то, что тёплый ливень сменился промозглым дождём.

Поздний вечер, стало быть.

Альдред направился к выходу. Янтарная Башня более не представляла для него интереса. Быть может, за исключением Арсенала.

Он осторожно прокрался вниз. Несколько уровней — и добрался до того самого этажа, где кого-то слышал. Флэй вздохнул, вглядываясь во тьму западного крыла, в котором сидели еще этим утром Верховные инквизиторы.

Внутренний голос поначалу напоминал шёпот. Он следовал за ним в потёмках обезлюдевшего Круга. Теперь же — перерос в пронзительный вопль, умоляя инквизитора:

«Не ходи туда!»

Голос не принадлежал Альдреду. Он был… женский. Тот самый, что иной раз персекутор слышал во снах. От этого стало вдвойне жутко. Погоняв немного воздух во рту, новичок провернул на указательном пальце керамбит.

У него нет иного выхода. Пресловутая, всеми давно проклятая планировка Янтарной Башни. Архитекторам самое место в Серости, чтоб и в следующей жизни дров не наломали.

Не успел инквизитор и шагу сделать, как за окном промелькнула молния.

Миг — и всё стихло. Во вспышке его тень вытянулась неестественно. Запетляла по багровым пятнам на полу и стенах.

За спиной персекутора загорелся на долю секунды витраж, на котором был изображен символ веры в Противоположности.

Серебристые весы на синем фоне, выстроенном из лепестков стекла. Обрамлены золотым лавровым венком, который, говоря откровенно, подрезали у язычников.

Раз — и небо издало поистине звериный рокот.

Ему следовало бы испугаться. Но он слишком плотно погружён оказался в думы.

«Я минотавра убил. Что мне эти проклятые тени?..» — подбадривал себя Альдред. Выходило не очень.

И всё же, Флэй пошёл по направлению к лестнице, держа ухо востро. Где-то впереди раздалось бряцание бутылки по полу. Её пнули. Точно. И снова кто-то заходил ходуном, тяжело дыша. В коридоре. Совсем близко.

Самоуверенность как ветром сдуло. Персекутор призадумался: что, если это инквизиторы? Вернее, то, что от них осталось. Менталисты часто использовали печати на ещё живых людях, подчиняя своей воле. Что-то около зомби, но не совсем. Едва ли опасные. Просто наблюдатели, переходить дорогу которым сейчас не следовало.

Альдред молчал — и правильно делал.

Глаза привыкли к темноте. Крадучись, инквизитор направился на звук. Он украдкой заглянул за угол. Успел выцепить взглядом неясный бледный силуэт. Некто скрывался за поворотом. Раз — и исчез, ковыляя дальше.

«Кто ты, мать твою?..»

Его не заметили. А может, не хотели замечать. В любом случае, Флэй увидел в этом преимущество для себя.

Зомби это, марионетка или призрак, вёл себя он сообразно. Не как обычный человек. Плёлся беспечно. Будто спросонья. Сопел время от времени.

Инквизиторскую наружность выдавал лязг миротворческих доспехов, но…

«Что это за запах?.. Похоже на кварц или морской бриз, только с примесью гари…»

Шестое чувство подсказывало: нужно спускаться вниз. Прямо сейчас. Керамбитом этого миротворца так просто не уложить. Любопытство многих сгубило с начала времён. И Альдред рисковал пополнить их ряды. Но не мог противиться соблазну, что посеяло в его душе неведение.

Ему нужны ответы.

Поэтому инквизитор тихо стал красться следом.

Силуэт скрылся в кабинете Верховного Канцеляра. Дверь за собой не затворил.

Преследователь припал к стене. Пытался прислушаться к тишине средь шкафов с делами нерадивых апельсинов. Ничего. Ни единого слова не говорили.

Только шорох. Нескончаемый шорох.

Страх — это звук.

Флэй собрал волю в кулак и занырнул внутрь. В кабинете никого не оказалось. А возня доносилась из помещения уже за ним. В личном архиве дел, которые вёл отец Жермен. Альдред осторожно переступал через перевёрнутую мебель. Старался не наступать на разбросанные по полу бумаги. Зашёл внутрь.

Запетлял между стеллажей. До последнего надеялся, что миротворец откроет ему, кто он теперь на самом деле. Увы.

Наконец-то персекутор добрался до источника звука. Там, прямо за стеллажом. Он выглянул из-за угла. Как вдруг раздался страдальческий хрип. Залязгали доспехи.

Инквизитор пригляделся и увидел не одного латника, но целых трех. Вели себя они неестественно. Мягко говоря.

Головы их едва можно было разглядеть. Зрелище не из приятных. Всё из-за странных каменных наростов, которые торчали из их лиц и голов. Будто бы друзы кварца — вернее, мориона. То есть, черные. Мертвецки бледная кожа не вселяла доверия.

Особенно омерзительно выглядел именно лысый. На нём странные метаморфозы отразились заметнее всего.

Троица склонилась над трупом. Долговязый. С отпиленной головой. Не Буассар. Тот — просто злобный карлик. Значит, его заместитель. Буч Баллард. Редкостный ублюдок, каких поискать. Но где сам Верховный Канцеляр? Неужели выжил?

«Ч-чего?..»

Миротворцы поедали Балларда. Не ногтями кончались фаланги пальцев, а когтями. Это был чёрный минерал.

Они рвали мертвеца на части, выламывали рёбра. Старательно сковыривали с них остатки плоти. Дрожащими руками впихивали ломтики в рот.

Жадно и неуклюже месили мясо зубами. Чавкали. Кусочки падали на пол. Или в полость, которую раньше занимали кишки.

На лицах — ни удовольствия, ни сознательности. Глаза люминесцировали в темноте, будто их налило фосфором, вызывавшим белёсое свечение. Ни зрачков, ни радужек. Бездушные твари.

От увиденного мутило живот. Не могли они так быстро опуститься до людоедства. Здесь имело место колдовство. И хорошо, если только оно одно. Ему не давали покоя минеральные отростки, пробившиеся прямо сквозь кости черепа.

Этого не может быть. Не может.

Хотя… еще пару дней назад он бы так сказал и в отношении растений-паразитов.

Ясно одно: миротворцы — уже не люди. Но и…

«Не зомби. Не куклы. Это… какая-то… нечисть?»

Почти правда.

Вступать с ними в бой персекутор не собирался. Лишнее это.

Расправиться с тремя амбалами в узком пространстве? Да ни в жизнь!

Лучше улизнуть подобру-поздорову. Дождаться своих. А уж потом — настигнуть. И то, если очень надо будет.

Альдред начал пятиться. Ему так хотелось покинуть этот проклятый кабинет.

Его охватило смятение. Он и не заметил, как намокший от крови пергамент прилип ему к сапогу.

Флэй шаркнул чьей-то давно предрешённой судьбой…

Он встал, как вкопанный. Ощутил поползновения холода вдоль спины.

Миротворцы не могли не слышать его.

Людоеды навострили уши и отвлеклись от Буча Балларда. Альдред приковал к себе их взгляды, хорошо различимые во тьме.

Кто-то из троицы издал звероподобный, протяжный и глухой рык. Он ясно давал понять: пора уносить ноги.

Нет нужды повторять ещё раз. Персекутор во всю прыть бросился к выходу.

Латы не помешали тварям подняться. Те, разнося по этажу пронзительные вопли, очертя голову устремились за инквизитором…

Глава 3. Еда

Преследование низвело Флэя до ящерицы, у которой сработал инстинкт самосохранения. Он перемахивал через поломанную мебель, переступал на бегу через трупы, отталкивался от стен, удалялся от миротворцев. Шлёпал сапогами по лужам крови.

Но сам до конца не понимал, куда вообще бежит. Просто подальше от этих тварей. Быть может, с мечом-бастардом ему бы и не пришлось уносить ноги. Он вывел бы нечисть на открытое пространство и порубил бы их всех на куски. С керамбитом не стоило и пытаться.

Жажда жить сыграла с ним злую шутку. Альдред поздно опомнился, когда пропустил нужный поворот на лестницу. Поворачивать бессмысленно: чудища тоже оставили за собой спуск, преграждая путь.

Больше персекутор нигде не мог затеряться. Даже запереться негде. Впрочем, есть ли смысл? Судя по их прыти, свирепости и неустанности, они бы достали его даже из-под земли. Ничем хорошим бегство не окончится: рано или поздно твари его схватят.

Оставалось только петлять по коридорам, вышибая на бегу дверь за дверью. То ногой, то плечом. Латы незначительно замедляли упырей. Альдред был быстрее, раз обмундирование у него легче. Но людоеды быстро преодолевали отрыв.

А между тем новобранец неуклонно выдыхался. Он мало пил, мало ел, плохо спал. Телу неоткуда брать было сил. Можно сказать, его застали врасплох.

Дыхание сбивалось. Немели ноги. Сердце бешено колотилось. Ему отбивали пятки сапоги, мешая ускориться.

Как бы далеко ни удрал Флэй, нечисть не упускала его из виду. И он рвался вперёд, отказываясь признать очевидное: прямо в объятия Смерти.

Тёмный змеящийся коридор. С грохотом распахивается дверь. Петли высекают стон. Инквизитор оглядывается через плечо. Видит людоедов. Матросскими замахами те рассекают воздух. Так им проще перебирать ногами. Лица перекошенные, в то же время — безучастные. Ничего человеческого в тварях не осталось.

В руках у них не маячит оружие. Зачем? Нечисть готова порвать его голыми руками. Быстрой смерти ждать не стоит. А умолять о пощаде нет смысла.

Альдред повернул голову назад. Очень вовремя.

Ещё один миротворец предстал перед его глазами. Флэя застали врасплох. Он еле успел сбавить ход. Чуть было не врезался в матовую кирасу.

Этот был другой, сразу видно. Самый обычный, если можно так выразиться.

Бугай полностью облачился в доспехи. Черные глаза бесстрастно выглядывают из прорезей топфхельма. Сам по себе — неразговорчив и предельно бдителен. Портрет его сообразен стереотипам обо всём отделе.

Людоеды оставили дверной проём позади. Они встали, как вкопанные. Лишь на миг. Просто увидели за Альдредом ещё одну жертву. Целую гору свежего мяса.

Их нисколько не волновал керамбит в руках у новичка. Что бывший однополчанин закован в броню и вооружён мечом и щитом, крепко держа их в руках.

Сам факт сытной пирушки подстегнул их ускориться, улюлюкая в предвкушении.

— За меня! — призвал миротворец.

Флэй мигом ушёл за широкую спину, развернулся, готовясь к бою. Шансы чуть сравнялись. Впредь слабины он не даст.

Тем временем латник выставил перед собой щит-экю, опирая на него клинок. Похоже, он знал, что делает.

Альдред успел до того, как выбившийся вперёд людоед потянулся сцапать его. Миротворец закрыл персекутора своим телом.

Каннибал обрушился на поверхность щита. По инерции бойца слегка пошатнуло. Растёкшись по барьеру, тварь отпрянула. Тут-то его подловили. Служака воткнул упырю меч в грудь.

Раздался треск ломающихся костей. Достал ли он до сердца? Как знать. Рана никак не сказалась на ярости безумца. Он всё также рвался до свежей человечины.

Людоеды действовали сообща. Но в то же время будто бы соревновались, кто оторвёт ломоть мяса первым.

Второй упырь оттолкнул собрата. Оторвал пятки от пола, прыгая. Накинулся на миротворца с диким визгом. Меч остался в грудине того каннибала. Витязь не растерялся. Второго нелюдя он встретил сокрушительным апперкотом.

Эффект возымело. Бледный зверь в человеческом обличии скорчился. Туша обрушилась на инквизитора. Отполировал мордой кирасу, раздирая тонкую, молочно-белую кожу на щеке. Воина клонило к стене.

И всё это происходило на глазах Альдреда. Его заворожило дикое зрелище, подсознание отзывалось на увиденное. Бой казался дикой пляской.

Персекутор изо всех сил старался понять, что происходит. Чего добивается миротворец тем или иным действием. Думал, где же в суете кроется способ умертвить, казалось бы, неубиваемых упырей. Ведь по всем законам Аштума тварь с мечом в торсе уже должна была пасть замертво. Но нет. Нечисть остервенела только больше.

Твари царапали морионовыми когтями по кирасе. Пользы с этого, как с козла молока. Они это поняли быстро. Начали выхватывать щит. Из стороны в сторону тянули. Клацали зубьями. Рвались к шее миротворца. Устремляли скрюченные пальцы к топфхельму в попытке зацепить глаза.

— Один я не справлюсь! — крича, предупреждал витязь.

Суматоха суматохой. Но он заметил, что персекутор держится в стороне.

Голос латника вернул Флэя в сознание. Пусть и запоздало.

Альдред почувствовал на коже пристальный взгляд белёсых глаз. Третий людоед прикидывал, насколько уязвим новобранец. Тварь не спешила. Осторожно подбиралась ближе. И ближе. Чуть пригнулся, будто волк перед атакой.

Их взгляды пересеклись. Тварь издала короткий утробный рык. И тут же прыгнула на инквизитора. Весила она немало.

Тот едва успел выставить перед собой керамбит. Думал полоснуть по горлу безумцу. Но не успел. Каннибал без труда повалил его на пол.

При падении Альдред в который раз ударился затылком. Перед глазами зашипела тьма. Мозг в черепной коробке будто взболтало. Боль уходила в макушку. Будет кровь.

Людоед потянул руку. Когти бы впились в глаза. Сил ему хватит, чтобы сорвать голову жертвы с плеч. Керамбит прошёлся по ладони. Чёрная, как смоль, кровь полилась по пальцам, капала на кожаную куртку.

Боли тварь не испытала. Придавила персекутора к пыльным каменным плитам. Рванула голову навстречу к шее. Всё решил последний момент. Альдред сомкнул пальцы на его горле. Приложил усилие, оттаскивая безумца от себя.

Каннибал напирал и напирал. Щёлкал пожелтевшими зубами. Прям под ухом. Ворчал невесть, что:

— Дай!.. Дай!.. Дай!..

Холод пробежал по ногам. Из подсознания поднималась мысль. Какие бы метаморфозы и почему ни претерпел миротворец, остатки рассудка у него сохранились. Альдред пресёк впечатлительность мозга. Нельзя распылять внимание. Жизнь на кону.

Сгиб в локте трещал. Флэй слабел с каждой секундой.

Витязю повезло чуть больше. Как-никак, доспехи его так просто не прошибить. Снять с него шлем не удалось. Латник чуть отпрянул. Увеличил дистанцию.

Нелюди снова порвались к нему. Того, что целее, миротворец огрел щитом. Прямо по голове. Каннибал потерялся. Зашатался. Отшатнулся немного назад.

Его нос расплющило в кашу. Пару передних зубов попросту выбило. Они полетели на пол. Отскочили. Бренча, потерялись из виду под ногами.

В конце концов безумец упал на спину. Под тяжестью собственных доспехов.

Латник на месте не стоял. Потянулся к мечу. В рукоять пальцы вцепились мёртвой хваткой. Так он получил мимолётный контроль над каннибалом.

Сквозной раны не вышло. Кольчугу на спине пробить не получилось. Оружие просто застряло между лёгких.

Миротворец потянул каннибала влево. Держал на безопасном расстоянии. Тот клекотал и бесновался. Распускал руки. Меч увязал в теле ещё глубже.

Безумие в чистом виде.

Витязь понимал: добром это не кончится. Подался вперёд. Прикрылся щитом. Протаранил каннибала. Сработало. Остриё показалось из-за спины.

Сейчас.

Латник дёрнул оружие на себя. Тварь упала на колени. Людоед не успел опомниться. Мощный рывок. Миротворец вогнал щит в переносицу нелюдя острым низом. Металлическая окантовка сломала лицо.

Нос потрескался с хрустом. Глаза лопнули. Отбросили грязно-серые брызги.

Только сейчас каннибал затянул истошный вопль.

Амбал не останавливался на достигнутом. Отпустил рукоять меча. Хлопнул тварь по лысой макушке. Так, вогнал щит глубже в мозг.

И лишь тогда безумец помер. Исторг еле слышно хрип на издыхании. Рухнул на спину. Распластался, будто звезда на дне морском.

Готов.

Второй каннибал оправился только сейчас.

Еле поднявшись, латник-людоед всё-таки встал. Выправил спину. Бойко поднялся в полный рост. Миг — атака. Вереща, накинулся на витязя.

Миротворца тварь застала врасплох. Он только потянул руку к мечу. Людоед отбросил его обратно к стене. Совершенно безоружного.

При инквизиторе остались только руки да ноги. Кулаками с коленями он вполне был способен отвоевать право на жизнь.

Начал подминать каннибала под себя. Рывком вцепился в его плечи. Пнул в живот. Нелюдь согнулся пополам. Закряхтел. Завизжал.

Без продыху витязь ухватил тварь за чуб из оставшихся волос. Дёрнул вверх. Метнул мордой в стену.

Лицевые кости треснули. На каменном блоке остались чёрные кляксы крови.

Тварь отлипла от стены. Широко раскрыла рот. Глаза равнодушно покосились на миротворца. Латник смерил его взглядом, полным сожаления.

Это уже не тот, с кем они служили в одном отделе.

Витязь вмазал ему. Кулаком наотмашь. По челюсти.

Нижняя сломалась. Хруст костей потонул во всхлипе. Её сместило в сторону. Из пасти брызнула кровь. Эпителий ротовой полости разорвался, видимо.

Каннибал оставался жив. Миротворец же заканчивал начатое. Впечатывал в лицо удар за ударом. Под натиском латной перчатки рыло всё меньше напоминало физиономию. Больше — собачий завтрак.

У Альдреда дела обстояли на порядок хуже. Рука ограждала его от укуса. Но слабела и прогибалась.

Вторая намертво вцепилась в рукоять керамбита. Инквизитор не желал с ним расставаться. Он не имел возможности в такой позе переваливаться на бок. Оказаться сверху. Свернуть людоеду шею.

Без конца заводил нож под панцирь. Множил колотые раны. Без толку. Чёрная кровь текла. Но нелюдь и не замечал этого. Тварь уже разодрала куртку и скребла когтями по кольчуге. Становилось жутко. Вечно так продолжаться не могло.

Новобранец корчился. Не хватало воздуха. Он чуть ли не кричал от отчаяния. Но не сдавался. Зубы твари клацали. Царапали слух. Прямо у его уха.

Казалось, ещё чуть-чуть, и нелюдь отгрызёт ему мочку. Только персекутор вообразил себе, насколько это больно и отвратительно, стал искать выход.

С ножевого дола стекала чёрная кровь упыря. Щекотала пальцы и запястье.

Идея пришла, откуда не ждали. Она подразумевала под собой неслыханный риск.

Ради выживания Альдред был готов поставить на кон всё. Только бы не зазря.

Флэй напрягся всем телом. Открылось второе дыхание. Рукой отвёл морду каннибала чуть в сторону. Тот стал бесноваться с двойным остервенением.

Взгляд переметнулся на керамбит. Альдред вонзил его в ладонь людоеду. Резко дёрнул, вспарывая плоть. Хлынула кровь на кольчугу. Средний и безымянный пальцы больше не слушались нелюдя. Без них его потуги стали бессмысленны.

Затем нож прошёлся под ухом твари. Очередной бездарный ход. Альдред попробовал снова. Загнал клинок под челюсть и потянул, оттаскивая тварь, будто крюком.

Каннибал дёрнулся. Чувствовал, что-то мешает работе зубов. Для Флэя настало временное окошко. Персекутор тут же дёрнулся вбок. Повалил нелюдя наземь. И мигом взобрался на него сверху.

Локтем придавил ему шею. Тот захрипел. Кожу стянуло. Каннибал умудрялся даже клацать зубами. Слепо рвался укусить жертву.

Что дальше-то?..

На раздумья времени нет. Людоед потянул здоровую руку к лицу Альдреда. Пытался выколоть ему глаза когтями. Флэй понял это и решил действовать на упреждение. Толкнул клинок от себя.

Керамбит вошёл глубже в плоть. Поддел корешок языка. Персекутор тут же повёл нож вниз. Лезвие проходило между мышц, будто по сливочному маслу. Наружу поднималась, брызгая, чёрная кровь.

Этого мало.

Инквизитор судорожно шарил глазами по лицу нелюдя. Он не знал, куда и ударить.

Уже достигнутого бы хватило, чтобы покончить с простым смертным. Но эта тварь — нечто большее… Совсем иного рода.

Если нечисть как-то и отзывалась на боль, то минеральными наростами. По ним прокатывался еле заметный электрический заряд.

Как это вообще?..

Взгляд наткнулся на ярёмную вену. Артерия набухала, будто бы приглашая ударить по ней.

Чем не подсказка?

Альдред крутанул лезвие так, чтоб остриё смотрело вниз. Керамбит вдохновлён когтями тигра — и сейчас наклонился, прям как прототип. Владелец дёрнул нож вниз — и сразу на себя, распарывая глотку нелюдя.

Клинок легко пробивался вниз, к шее. Сонную артерию разрезало надвое. Питание мозга прервалось. Хлынула фонтанчиком кровь.

Людоед засопел и задёргался. От смолистой жижи тянуло даже не металлом, а солью с примесью гари. Словно в угли уронили кусок сырого мяса. Вот, что это за вонь.

Веки упыря запрыгали вверх-вниз.

Для персекутора настал момент ликования. Всё-таки ему удалось одолеть чудище. Относительно просто, без малейшей царапины.

Триумф не успел раскрыться в полной мере.

Белёсые глаза людоеда широко раскрылись. Воспалившиеся чёрные капилляры поползли на мутной склере, став заметными. На физиономии отразилась гримаса ужаса. Должно быть, тварь осознавала: грядет её смерть.

Мясистые губы задёргались. А с языка тихо сорвалась пара слов. Предсмертный, преисполненный непонимания, чисто человеческий вопрос:

— З-за что?..

Упырь сник.

Флэй вдавливал его в пол. Глядел на чужую гибель. Глаза выпучились по пять сольдо. Он застыл на месте. Не решался ответить себе точно, показалось ли ему.

Неужели тварь и вправду сказала это?

Миротворец издолбил морду нелюдя донельзя. До такой степени, что кости лица мало-помалу посыпались. Падали на грудь. А в конце концов — уже на пол.

Но витязь только бил и бил. До тех пор, пока не осознал, что просто танцует уже труп. Он расставил руки в стороны. Дал мертвецу медленно пасть на спину и скукожиться на каменных плитах. Под телом натекала чёрная густая лужа.

Латник сбивчиво задышал и повернулся назад. В пылу ярости он забылся. Перестал следить за тем, что происходило за его спиной. На сердце отлегло. Он увидел, что и сослуживец умудрился умертвить оставшегося упыря.

Шлем запотел. Инквизиторский сплав казался больше клеткой, а не защитой. Но стягивать его с себя пока было рано.

Безымянный спаситель огляделся по сторонам. Никого, кроме людоедов, о которых он знал, поблизости не оказалось.

По крайней мере, можно выдохнуть. Миротворец полностью развернулся, прошёл к Альдреду и спросил, глядя на того сверху-вниз:

— Ты в порядке?

Он стиснул украдкой окровавленные кулаки. С перчаток падали жирные капли чёрной крови. Латник надеялся на утвердительный ответ. Это в интересах самого Флэя. В не меньшей степени.

Персекутор опомнился и обернулся. С недоверием поглядел на амбала. Доспехи заляпало чёрным. А сам витязь выглядел, как бронированный медведь, пьяный от крови.

— Жить буду, — буркнул Альдред еле слышно.

Новичок пытался упорядочить вопросы, возникшие у него в голове.

Миротворец не потерпел затянувшейся паузы. Подался вперёд, говоря:

— А ну вставай. Живо.

— Чего? — огрызнулся Флэй, на мгновение почувствовав угрозу.

— Я говорю, встань! — настаивал витязь. Чувствовалось, как он закипает от злости.

Он хотел было уже волоком поднять парнишку на ноги. Но тот не позволил ему. Быстро отлип от дохлого нелюдя и вытянулся в полный рост. Выставил перед собой керамбит. Злобно посмотрел на латника. Выглядел он, как ощерившийся волчонок.

По крайней мере, в глазах матёрого миротворца. Этот — стреляный воробей.

Богатырь испытующе оглядел нежданного коллегу с ног до головы. К счастью, не заметил ничего, что заставило бы его насторожиться.

Красная кровь нигде не подтекала. Лимфоузлы не воспалились. Наверняка знать нельзя. Но это добрый знак. Впрочем, не повод останавливать процесс досмотра.

— Ты точно не ранен? — с подозрением полюбопытствовал служака.

— Отцепись, мужик! — шипел персекутор. — Я в норме.

Сути допроса Флэй не понимал. Разговор его злил.

Ему в пору было выдохнуть. Оценить обстановку трезвым взглядом. Отдохнуть уже наконец. Перекусить. А не выслушивать столь душные вопросы.

Здоровяк обратил внимание, что с пальцев новобранца стекает чёрная жижа. Его это напрягло. Он вздохнул и потребовал:

— Руки.

— Зачем ещё? — с вызовом отозвался Альдред.

Было бы в пору напомнить миротворцу о субординации. Как ни крути, Флэй несколькими рангами выше, чем он. Иерархия — не пустой звук. Так что бугаю следовало бы соблюсти этикет общения.

Но персекутору, как и всей «Гидре» было невдомёк, что происходит. А между тем Равновесный Мир, каким его знал новобранец, изменился до неузнаваемости.

Обезьянье столкновение характеров порядком надоели витязю. Он грубо схватил персекутора за запястье и осмотрел.

— Э! — запротестовал Альдред. — Ты что творишь?

Флэй не вырывался. Бить латника керамбитом тоже не стал. Всё-таки миротворец его спас. Он просто ждал и смотрел на него со значением. Пытался понять, чего этому амбалу от него надо. Думал, обернётся ли союзник врагом. И если да, то почему.

Витязь оказался либо смел, либо безрассуден. Его нисколько не смутил нож. Беспечность его говорила о том, что инквизитор не утаивает никакого злого умысла.

Свободной рукой здоровяк полез в подсумок и вытянул оттуда белую тряпку в пятнах крови.

— Только не дёргайся.

— Может, ты хотя бы объяснишь, что тут происходит? — ворчал Альдред.

Богатырь посмотрел на него снисходительно. Как на сынка. Флэй почувствовал это и вспыхнул. Служака ответил:

— Позже.

— Да кем ты себя возомнил?..

Латник тщательно обтёр парнишке сначала одну ладонь. Затем вторую. Наконец, добрался до керамбита. Лишь затем сказал:

— Чисто. Теперь уж точно. Тебе повезло.

— Да что ты! — усмехнулся Альдред и процедил: — Наверное, я должен сказать тебе «спасибо», да?

Миротворец покачал головой и угрюмо проронил:

— Это не обязательно.

Результат его устроил. Здоровяк убрал кусок ткани. Направился к людоеду, в котором застряли меч и щит.

Флэй стиснул зубы раздражённо и провожал его взглядом. Его обуревали недовольство и смятение. Он проворчал:

— Кто эти твари? Что здесь вообще происходит?..

— Зудишь и зудишь. Мальчишка… Ты что, вчера родился? — отозвался тот грубо.

Тот крутанул на пальце керамбит и скрестил руки на груди, усмехнувшись. Лицо его при этом скривилось.

Громила наступил на грудь мертвеца и вытянул из него плотно засевший клинок.

— Я персекутор. Из отряда «Гидра». Мы только вернулись из плавания, — пояснил Альдред, слегка охладив пыл. Сейчас бравировать ни к чему.

Тот не отвечал.

Новобранец погонял воздух во рту.

«Дуболомы неотёсанные!..»

В среде инквизиторов бытовали шутки, что в отдел миротворцев набирают исключительно умственно отсталых, но сильных и покладистых сорвиголов. Альдред начинал верить, глядя на витязя. Тот как будто пребывал большую часть времени в своём собственном мирке.

— Ты меня слышал или как? — вспыхнул Флэй.

— Погоди ты, — проворчал миротворец, вытаскивая щит. Слишком устал. А тот намертво застрял в черепушке. Попозже стоит повторить.

Бросив пытаться, он выдохнул и подошёл к персекутору при полном вооружении. Посмотрел на седовласого сверху-вниз и осведомился:

— Говоришь, вы только вернулись со спецоперации?.. Хм. Кажется, я слышал о вас. Везёт же вам. Пропустили всё веселье. Зато выжили.

— Конкретно везёт. Но не всем. Со мной ещё четыре человека. Остальные на островах остались. Тридцать пять бойцов.

Миротворец откашлялся в сторону. Надрывно.

— Паршиво. Но это ладно, не суть. Хоть какое-то пополнение. Тогда понятно, почему ты ни в зуб ногой и так себя скверно ведёшь.

— Кому понравится, когда его трогают без спросу? — с вызовом огрызнулся юноша.

— И то верно, — проронил витязь. — Я сам не до конца разобрался, что это за дьявольщина. Просто знай вот, что…

Он собрал мысли в кучу и разъяснил прописную истину, зачитывая, будто мантру:

— Когда угроза устранена, проследи, чтоб на теле не осталось царапин, порезов, укусов. Чтоб ни слюна, ни кровь твари не попала в глаза, уши, рот…

— Да о чём ты вообще?

— Это какая-то зараза, понимаешь? Примерно так и передаётся. В ряде случаев.

Он мотнул головой на мёртвых персекуторов.

— Их она сцапала. Очень быстро. Получилось, что получилось. Если не хочешь повторить их судьбу, следуй этим простым правилам. Вот, что я понял, из того, что видел.

— Без проблем, — только и ответил Альдред.

Служака стряхнул кровь с меча и вернул в ножны. Уцепился за щит обеими руками, выдернул, отряхнул и закрепил на портупее. Затем обтёр перчатку. Подошёл к Флэю и протянул руку:

— Оставим недоразумения позади. Меня зовут Марио Валентино. Саргузский Корпус Священной Инквизиции. Сержант. Второй отряд миротворческого отдела, «Гамма». Вернее, то, что от него осталось… — Он поглядел на трупы сослуживцев.

Флэй осклабился. Не по уставу руки жать друг другу. Такую дерзость могли себе позволить разве что персекуторы. Остальных за это гоняют. Приятно было видеть, что и миротворцам ничто человеческое не чуждо. Новобранец ответил взаимностью:

— Альдред Флэй.

Ладони расцепились. Сержант вздохнул и пробубнил:

— Вот и познакомились. Бьюсь об заклад, у тебя много вопросов. Я расскажу всё, что знаю, не переживай. Но давай… выберем, что ли, место, которое больше располагает к разговору. Тут больше никого, я думаю. Но мертвецы всё равно жути нагоняют.

— Давай, — не стал спорить персекутор. — Всё равно найти надо моих ребят. Потеряли меня уже, наверное.

— Тогда давай за мной, — бросил ему латник и последовал к ближайшей двери. Альдред увязался следом.

Глава 3–2. Еда

Уже на выходе из холла Валентино и Флэй натолкнулись на остатки отряда «Гидра». Все они были уже в сборе, осмотрев каждое здание Круга. Колонна помахал ликвидатору-новичку:

— Альдред!

Его удивило, что тот оказался не один, а с миротворцем. Он понятия не имел, как тот оставался незамеченным. Самого новобранца это мало волновало: всю дорогу по Янтарной Башне вверх и вниз его душил страх. Марио — не исключение. Оба они шарахались от малейшего шороха.

Инквизиторы воссоединились. Перенимая инициативу, седовласый осведомился:

— Удалось что-нибудь узнать, капитан?

Джакомо покачал головой.

— Круг совсем опустел. Только трупы и ещё раз трупы.

Он перевёл взгляд на миротворца.

— Вижу, тебе повезло больше, чем нам.

— Здравия желаю! — Марио склонил голову в почтении.

Командир и латник познакомились.

Только сейчас глава «Гидры» заметил, как сильно потрепало инквизиторов в Янтарной Башне. Он выставил руки в боки, насупился и спросил:

— Что там у вас произошло, парни?

— Это… долгая история. — Альдред почесал затылок.

— Лучше всё обсудить в более укромном месте, — поддерживал Валентино. — Я обосновался в миротворческих казармах. Восьмой блок.

— Да… Он пустой, — припоминал Джакомо.

— Почему бы нам не расположиться там? Ужинать пора давно. Заодно и поговорим, — настаивал миротворец.

— Так и сделаем, — отозвался капитан. Колонна махнул остальным.

Через некоторое время инквизиторы ввалились в казармы. Разбросали вещи.

Миротворец убрал оружие. Снял топфхельм. Броню.

Доселе о возрасте Марио Валентино можно было только гадать. Альдред округлил глаза, увидев его лицо.

Это был пусть и атлетически сложенный, но уже седой мужчина. Мелкие усики. Зачёсанные назад сальные волосы. Морщинистое лицо. Обвисшие щёки.

Сложно сказать, сколько лет своей жизни отдал витязь. Однако помотало его знатно — тут бесспорно.

«И сколько ему? Пятьдесят лет? Больше? И ещё жив? Ещё служит? Крепкий орешек — ни дать, ни взять», — восхитился Альдред, питая исключительно уважение.

Гости уселись на скамейки около очага. Передохнули. Потом некоторые принялись за работу.

Марго бросила в камин дровишек, разожгла трутом огонь и подожгла. Стало в разы уютнее и теплее. Шатун и Марио ушли в кладовую за съестными припасами. Алхимик раздобыл котелок, взял ведро и отправился за водой к колодцу. По дороге сюда инквизиторы условились, что приготовят похлёбку.

Флэй не спорил. Наоборот, пламя очага и миска супа — лучшее, что сейчас он мог бы получить. Новобранец уселся без сил за скамью и рухнул лицом на обшарпанный стол. Возня с упырями оставила после себя опустошенность.

Когда огонь разгорелся, Марго села рядом с ним. А Джакомо делла Колонна — напротив. Он сложил пальцы домиком и спросил, прочистив горло:

— Ну так что, Альдред? Удалось тебе отыскать Актея Ламбезиса?

Тот посмотрел на капитана и выразился сухо:

— Его освободили. Как и всех прочих узников.

Глава «Гидры» вздохнул от безысходности.

— Думаю, о нём мы ещё услышим. Ты прав, что бы тут ни стряслось, архонт играл далеко не последнюю роль. Инквизиция ещё вздёрнет его, не переживай.

— Сомневаться не приходится, — пробубнил новобранец.

Разговаривать с капитаном желания не было от слова «совсем». Он просто вдыхал пыльный запах, что исходил от стен столовой. После миазматического смрада в Янтарной Башне воздух казался наичистейшим.

— Как думаешь, Альдред, что тут произошло? — донимала Марго. — Ты видел больше нашего.

— Восстание. Оно началось в самом начале дня. Многие были при исполнении. Бои шли повсюду. Но не одновременно. Не совсем. Это мы все и так видели.

Его тронул озноб. Стиснув зубы, ликвидатор зашипел. Прошёл к огню, стал сушить и себя, и одежду. Если он заболеет, ничем хорошим для него это не обернется.

Что, если это зараза, о которой трезвонил Марио Валентино? Что, если она передаётся и воздушно-капельным путём?

Персекутор покачал головой. Гнал крамольные мысли прочь. Всему виной потоп на нижних уровнях. В довесок — сезон дождей, будь он неладен.

«Терпеть не могу сырость».

Увы, она была повсюду. Равно как и плесень, с которой бороться невозможно.

Вернулись миротворец и бывший легионер. С кухни стащили ножи, поварёшку, разделочные доски. Принесли корзину с корнеплодами, зелень, томаты, мешочек риса, бумажный кулёк специй да пиалу соли. А ещё — пару бараньих ног, завёрнутых в пергамент. Для Инквизиции подрядчики забивали скот на рассвете и везли в Круг. Пока солнце не достигнет зенита, и не начнётся палящий зной.

Джакомо делла Колонна улыбнулся и заметил, хмыкнув:

— Хоть поедим по-человечески.

Он встал из-за стола и отправился к амбалам, чтобы помочь в приготовлении пищи. Звать и Альдреда за компанию не стал. Видел: тот больше испортит, чем пользы принесёт. Уж лучше дать емуотдохнуть. Шатун поставил на стол бочонок с пивом. Отошёл на кухню и взял оттуда несколько огромных деревянных кружек.

Флэй скривил губы. Никогда и ни за что он бы не стал пить эту бурду. Сестра Кайя приучила его довольствоваться вином, которое разбавили водой. Но сейчас её здесь нет. А ему нужно брать силы из всех возможных источников. Его ждал долгий, трудный путь.

«Кашеобразная жижа из ячменя. Наверняка ещё и воняет, как портянки с грибковых ног. Ну, попробуем. Если всё не так плохо. Главное, не обожраться…»

Новичок фыркнул. Его иной раз веселила собственная ворчливость.

Как раз явился с водой и Нико. Налил в котелок. Поставил на огонь. Ушел ещё раз и вернулся с лоханью. Инквизиторы промывали овощи и мясо. Постепенно вовлекались в готовку. Между делом, как бы невзначай, принялись разговаривать.

Марго также не спешила участвовать в общем деле. Она была не из тех девушек, что зовутся хозяйственными. Её стихия — море, а не кухня. Спрос же сообразен. Она устроилась поближе к Альдреду, чуть прикорнула. И если слушала, то вполуха.

Первым, как ни странно, голос подал капитан Колонна:

— Скажи, Марио, ты был на службе, когда тут всё завертелось?

Он ловко орудовал ножом, нарезая зелень.

— Был на учениях в роще. После завтрака начались. Может, поэтому я и выжил.

Валентино задумчиво чистил корнеплоды.

Шатун срезал мясо с костей, изредка поглядывая на капитана и миротворца.

— Это ведь был мятеж, я правильно понимаю? Как он начался?

Витязь ответил не сразу. Стал меленько нарезать овощи, после чего буркнул:

— Одномоментно. И никто не скажет больше, чем я. Маги как с цепи сорвались. На одном из этажей Янтарной Башни произошёл взрыв. Осыпалась часть северной стороны. Альдред видел, как там изнутри, я думаю.

— Видел, куда уж, — отозвался Флэй.

— Тогда было как раз время завтрака. Сами знаете. Магов сгоняют группами. То есть, в столовой были не все. Как по щелчку пальцев, повсюду началась резня. Кураторы этого не ждали. Все полегли. Вернее, почти все…

— А ты уверен в том, что говоришь? — насупился новобранец. Его кураторская жилка закипела. — Ты был, что ли, в Янтарной Башне?

Марио хоть и перебили, но ему хватило самообладания перетерпеть. Он счистил морковь и картофель с разделочных досок и отправил по мискам.

— Тогда — нет, — отвечал Валентино.

Альдред попал в точку и хмыкнул. Но его интересовала именно судьба Петефи. Ему не хотелось, чтоб этот ублюдок ещё дышал.

— Мы долго не могли понять, что происходит. — Миротворец вздохнул и запрокинул голову вверх.

Кажется, ему было тяжело. Не то что говорить, а просто жить эту жизнь.

— Это должен был быть обычный день, понимаете? Все просто стояли. Смотрели. Студенты. Миротворцы. Канцеляры. Юстициары к тому времени уже в Город ушли. Персекуторы своими делами занимались.

— Что, ваши командиры просто поджали хвосты? — напрягся уже капитан Колонна.

— Да, поначалу. Могло статься так, что кто-то из магов переборщил с эфиром. Или алхимики чего напортачили. Мы только взрыв увидели. Крики. Думали, те, кто в Башне, со всем справятся сами.

— В алхимики дегенератов не берут. А эксперименты в Башне не проводят, — огрызался Гараволья, злобно намывая помидоры.

— Кто бы нам что рассказал… — пожимал плечами Валентино.

Со стороны Альдреду казалось, что бедного старика не расспрашивают сослуживцы, а клюют стервятники. Стало противно. И в то же время — обидно за Марио.

— Нас будто парализовало, — продолжал витязь. — И в то же время народ притягивало к Башне, будто нас… околдовали, не знаю. Потом начали выбегать инквизиторы, подрядчики. Мы не обратили на это особого внимания. Просто поняли, что внутрь не стоит соваться.

— Почему никто не останавливал пробегавших? — поражался Джакомо.

— Я не знаю. Лично мне кажется, это было бессмысленно, — замялся витязь.

Коллективное бессознательное, понимал Флэй. Индивидуальность в толпе затирается. И большинство действует, как один. Вероятно, маги с таким остервенением сражались по той же причине. Пламя восстания попросту подхватило их. Как-никак, в глубине души каждый из них мечтал вырваться из проклятого Круга.

— Сначала выбрались инквизиторы. Те, кто смог. Остальных по всем этажам преследовали маги. Они прошлись по Янтарной Башне, как саранча. Убивали всех, кого встречали на своём пути. Всех, кто не носит оранжевую хламиду…

— Так и есть, — подтвердил Альдред.

— Все изменилось, когда из Башни посыпались чародеи. Началась бойня.

Ни с того, ни с сего Марио отпрянул. Все разом бросили готовку. Альдред провожал Валентино взглядом. Витязь отошёл в дальний тёмный угол, прикрывая рот, выудил из сумки чистый белый кусок ткани. Прокашлялся. Надрывно. Закряхтел. Сплюнул мокроту прямо в угол. Вернулся.

Флэй нахмурился. Ему это не понравилось. Но смолчал. Старик ещё не все рассказал, что мог бы. Вот и нечего тревогу подымать.

Миротворец поспешил заверить.

— Хм, не обращайте внимания.

— Как ты можешь оставаться в строю, если болеешь? — не понимал Джакомо.

— Мне уже много лет, капитан Колонна. Любая непогода — и начинается хворь. Кашель с кровью. Понятия не имею, что это. Саднит в груди. Меня это убивает, но я не знаю, что. Мне говорили, но забываю диагноз. Это незаразно. Врачи сказали, какое-то новообразование в лёгких. Я потратил часть своей выручки на докторов и целителей. Но это… не операбельно. Да и заклинания просто отсрочили неизбежное.

— Рак, что ли? — осведомился алхимик.

— Да, кажется, так это называли врачи, — почёсывая голову, пробубнил Валентино.

— Без шансов, — покачал головой укротитель.

Тот осклабился.

— Уж я-то знаю. Не беда. Своё я отжил уже. Передам детям, что сколотил. Не беда.

Марио кивнул сам себе.

— Посиди лучше. Если болеешь, нечего и напрягаться лишний раз, — опасливо предлагал Джакомо.

— Не хочу вас смущать, — говорил витязь, опускаясь на скамейку поодаль. — Но как по мне, только служба в Инквизиции меня до сих пор держит в живых…

— Что было дальше? — раздражённо напоминал Флэй.

Ему было жаль старика. Но непонятная сила выталкивала его из казармы. Пятки жгло. Чем больше они говорили, тем скорее хотелось ему отправиться в путь. Подальше от всего, что стало его настоящим.

— Разгром, — заявил Валентино. — Чародеи перебили нас, как собак. Но далеко не это была их цель. Большинство сразу бросилось в Город. Бежать. И никто не мог их остановить. Выжившие после залпов миротворцы бросились наутёк. В том числе и я. Никто не знал, что делать. Мы затаились.

— Ты сказал, — начал Альдред, — чародеи в массе своей бросились наутёк. Но были и те, кто начал зачищать Круг. Я правильно понял?

— Да, всё верно. Это, знаете, своего рода был их костяк. Может быть, апельсины, которые и зачинили восстание. Они никого не щадили. Часть пошла по казармам, общежитиям. В институт. А другая — в Крепость персекуторов. Но мы засели к тому времени глубоко в роще. Искать нас не стали. Мы вышли, когда уже эфир утих.

Марио ощупал дряблый подбородок, призадумавшись.

— К полудню где-то магов не осталось. Они прорвали все барьеры. Против толпы блоки бессильны, ясное дело. Нас было сорок в отряде. Как выяснилось позже, мы были не единственными, кто выжил.

— А кто ещё? — осведомился уже Шатун.

«Удивительно, что этот безбожник вообще заговорил».

Капитан и бывший легионер отдали все ингредиенты Гараволье. Тот принялся за готовку. Они уселись на скамейки, ожидая ужина.

— Пара-тройка отрядов персекуторов. «Медуза» в полном составе. «Василиск» потрепало. От «Феникса» осталось человек десять-пятнадцать, может. Половина отряда «Цербер» вроде как. Самые боеспособные ребята. Как я понял, именно они уничтожили апельсинов, которые пришли в Крепость по их душу. Остальные мертвы, очевидно…

Джакомо усмехнулся.

— «Медуза», как и всегда, на высоте. Этим мутантам горы по плечо и море по колено. Да, мы были в Крепости. Тьма народу полегла. Особенно — лучших. — Колонна под конец, казалось, стал чернее тучи. — Кто в отделе сейчас заправляет, не знаешь?

— В смысле? — не понял Марио.

— Радован Модрич и его заместитель мертвы, — пояснял Альдред, подавшись чуть вперёд. — Им отрубили головы маги. Каким-то чудом, раз персекуторов перебили не всех.

Валентино вдруг нахмурил брови. Как вдруг сознание у него прояснилось.

— Ах, да!..

Флэй скривил лицо.

«У него что, деменция? Приплыли…»

— Точно-точно. Я же их не видел, да… Насколько я помню, во главе персекуторов оказался командир «Медузы»…

— Зараза, — прошипел Джакомо. Кажется, его это сильно огорчило.

— Что не так-то? — озадачился новобранец.

Колонна, сдавленно дыша, покачал головой. Встряхнулся и пробормотал:

— Увидишь эту мразь — и всё сам поймёшь.

Тот пожал плечами.

— А по-моему, очень приятный молодой человек… — растерянно признался Марио. — Умелый, прирождённый лидер.

— Несомненно, — отчеканил капитан.

«Можно подумать, на место Модрича ты метишь», — подумал Альдред.

— Ладно, неважно, — махнул рукой Джакомо и подался чуть вперёд, ставя локти на стол. — Миротворцев сколько осталось? Ваш Верховный выжил? А его заместитель?

Старик призадумался, ощупывая голову.

— Нас… ну, наверное, сотни под три наскребли. Отто Линдау… нет, нет, не выжил. Он без вести пропал. Последний раз я его видел ещё до восстания. Уходил в Башню. То же самое заместитель его, Эстебан Касерес.

— Значит, и им головы отрубили. Балларда я тоже нашёл без головы, — сообщал Альдред. Он погонял воздух во рту, размышляя.

— А… зачем Верховным отрубать головы? — не понимал Марио.

— Бьюсь об заклад, некий злой умысел, — ответил Флэй.

— Петефи ещё жив? — как гром среди ясного неба, спросил Шатун.

Новобранец поглядел на него и приподнял бровь.

«Ему-то эта мразь зачем?..»

— Да, — закивал Валентино. — Он жив. С ним ещё кураторов две дюжины наберется.

Скорвен хотел спросить что-то ещё, но ликвидатор оказался быстрее.

— Заместителя он себе нашёл?

— Вроде нет…

Бывший наёмник злобно посмотрел на новобранца и всё-таки осведомился:

— Ты не видел с Петефи его воспитанницу? Девочка со светлыми волосами, голубыми глазами и пухлыми красными губами? На куклу похожа. Не сильно высокая.

Альдред вдруг вспомнил.

— Ингрид, что ли?

Верзила поджал губы чуть вверх, смотря на него так, будто собирался убить. Он лишь кивнул, выпустив из ноздрей воздух, будто бык.

— Как-как? Ингрид? Да, с ним рядом постоянно ошивалась какая-то девчонка. Он её часто называл по этому имени. От себя её не отпускает ни на шаг.

Ответом Шатун оказался доволен. Улыбнулся. Для него вопрос был исчерпан. Совсем другое дело — Альдред.

— Чего это ты так печёшься об этой девчонке? — спросил он прямо.

— Я её знаю, — огрызнулся амбал. Больше ничего не сказал.

Флэй поглядел на него исподлобья.

«Этот наёмник явно что-то скрывает».

— Понимаю, суп ещё не сварился, и всё такое. Но давайте всё же говорить о насущном, — ненавязчиво склонял Джакомо. — Что насчёт Верховного Алхимика и его правой руки? Юстициара?

— Юргену Драйслеру тоже отрубили голову. Я видел его в институте, — встрял в разговор Нико, помешивая черпаком варево. По кухне медленно разносился стойкий запах ароматного супа. — Америго Висконти лежал рядом. Башки нет. Срезали по кадык.

Марио кивнул, подтверждая слова укротителя.

— К счастью, в Корпусе есть человек десять алхимиков. Не пропадём, я думаю.

— Одиннадцать, считая меня. — Гараволья стукнул себя в грудь.

— Хорошо. — Старик улыбнулся. — Юстициары… Ну, Вы же знаете. Они уходят в Город уже ранним утром. Гильермо Торквемада был в Башне, но куда-то исчез. Из неё вышел только новенький у них. Не помню, как его зовут…

— Будем считать, что отец Гильермо… просто мёртв, — пожал плечами Джакомо. — Тем лучше для всех.

— Ну, с одним юстициаром тоже можно навоевать немало, — рассмеялся Марио.

— А Жермен Буассар? Он выжил? — спросил с надеждой алхимик.

— Конечно! Он и ещё несколько канцеляров пережили нападение, — радостно ответил Валентино. — Они с отцом Дьюлой теперь встали во главе корпуса…

Наступила неловкая пауза. Миротворец не понял, почему. Он неловко оглядывал то одного персекутора, то другого. Даже Колонна оказался не в восторге. Но у него причины не личные, отнюдь. Просто, по его мнению, только Модрич мог навести порядок в Городе.

«Приплыли», — думал Альдред. — Вот же живучий выродок».

Он даже особо не размышлял. Инквизиция делала всё сама, чтоб от неё Флэй отдалился, насколько это возможно.

Верховный Канцеляр ему ничего не сделал. Но сам новичок не мог определиться, кого ненавидит больше — его или Петефи. Альдред поглядел на Нико. На нём не было лица. Он держал черпак под прямым углом. Пар обжигал руку. Но алхимик думал только о своём пресловутом возмездии.

— Мать честная… — проронил укротитель. Услышал его только Альдред.

«Навряд ли он этим расстроен. Скорее, думает, как подобраться поближе к самому значимому человеку в Корпусе», — размышлял новобранец.

— Ладно, не суть. Полтысячи человек примерно — тоже цифра. Четверть от общего числа, но за неимением лучшего, как говорится. — Джакомо покачал головой. — Мы остановились на общих сборах. Что было дальше?

— Потери считать было бессмысленно. Мы остановились, только чтобы вооружиться, прихватить немного запасов. Буассар и Петефи после всего случившегося не посчитали целесообразным оставаться в Башне. Оно и понятно, столько трупов.

Марио вздохнул.

— В ходе осмотра было установлено, что чародеи вынесли весь наш запас нектара. Белого и чёрного. Также псевдо. Полки пусты. Совершенно…

— Есть мысли у Верховных, кто стоит за восстанием? — осведомился Альдред.

— Известное дело, кто, — усмехнулся Валентино недобро, пряча глаза. — Культ Скорпиона. Больше некому…

Флэй напрягся. Всё указывало на то, что Актей Ламбезис ведёт иную, отличную от прочих настоятелей игру. Подробности ещё только предстояло выяснить. При условии, что архонт всё-таки вернётся за своим медальоном.

О послании же никто в «Гидре» знать не должен был. Это строго между ним и тем высокородным язычником.

— Как вы это поняли?.. — осведомился Джакомо, иной раз поглядывая на новичка.

— По украденному нектару, как будто, можно не понять. На самом деле, мы осматривали также тела чародеев. У некоторых выступили татуировки в виде скорпиона. По меньшей мере, у одного. Постриженного налысо. При волосах никто и не подумал бы там их выглядывать. Это криптофильные чернила. Где только достали, я не знаю.

— Я слышал о них, — кивал Нико. — Они выступают, если температура тела сильно упала. Так раньше язычники передавали тайные послания на телах рабов. А ещё Салвадор Мореплаватель…

— Знаем-знаем, — отозвался Флэй сухо.

«Это не те богатенькие неумёхи из Города, которых мы вырезали на Клыках. Тех, что оказались в Круге, сдали намеренно. Внедрили спящих террористов! Куда смотрела Инквизиция, хочу я знать?.. Сколько же их могло быть? И что самое главное, они не высовывались. Достаточно одному из них умереть, проверку бы устроили во всей Янтарной Башне. Это образцовые чародеи, стоит полагать. Безукоризненные».

— Похоже, мы в глубокой заднице, — догадывался алхимик.

Шатун только усмехнулся, будто его это не касается.

— И сейчас эти сектанты свободно бродят по Городу. Делают, что хотят. Инквизиция ещё никогда так не плошала, — открыто поглумился Альдред.

Что удивительно, его даже позабавила такая ситуация. Быть может, в будущем Церковь будет осмотрительнее раздавать должности. Что Петефи, что Модрич, что Буассар — и все прочие — кто угодно, только не Верховные. Сестра Кайя не допустила бы восстания в Круге. Никогда.

Но где она теперь? Кто бы знал…

— Отставить разговорчики! — рявкнул Джакомо, не выдержав. — Если бы время не обязывало сохранять жизнь каждого инквизитора, вы бы уже лишились языков.

Альдред покачал головой. Нико что-то буркнул себе под нос, подкинул немного щепы в огонь, чтоб тот не угас.

— Куда после всех приготовлений отправился Корпус? — осведомился капитан.

— Буассар и Петефи планировали действовать из Акрополя. Подключить к исполнению параграфа и городские власти. Только у них нынче своих проблем хватает. — К концу слова́ его стали еле слышны. Немудрено, что командир его не услышал.

Марио встал из-за стола, чтобы снова откашляться.

— Это ж сколько нам туда идти. День? Полтора? С магами, которые рыщут по всему Городу, все три! — сокрушался Джакомо. — Не могли выбрать место попроще?

— А где оно находится? — усомнился алхимик.

— В Старом Городе. На острове Памятном, — сообщал Альдред. — Царский мыс.

— Его отсыпали уже давным-давно, — запротестовал Джакомо. — Теперь это полуостров. Сути дела не меняет. Это вообще в другой стороне.

Валентино вернулся и уселся за стол, утирая со лба пот.

«Как бы он прям здесь ни отдал душу Свету и Тьме…»

Укротитель зачерпнул немного бульона, промычал от удовольствия и проронил:

— Ещё маленечко.

— Почему ты в Круге один? Тебя оставили тут? Зачем? — гадал Колонна, подумав о чём-то своём. Он не понимал логики. Прищурил глаза. — Или ты струсил? Затаился?

— Что? — осёкся старик.

Глава 3–3. Еда

— Скажи, как оно есть, — и всё тут. Мне нужны подробности.

Марио надулся. Подозрения Джакомо оскорбили его до глубины души.

— При всём уважении, капитан Колонна, но я в Инквизиции с тех пор, когда Вас ещё даже не замыслили зачать. Своему долгу я верен всей душой и сердцем. Здесь было тридцать человек. «Гамма». Второй отряд. Мой отряд.

Командир облизнул губы, призадумавшись.

— Что случилось?

— Нас оставили здесь. На случай, если маги вернутся, чтобы выпотрошить реликварий. Его они не тронули. Слишком спешили, не знаю. Корпус отошёл, но наказал прочесать прилегающий район. Узнать, скрываются ли где-то маги. Некоторых мы нашли. Убили на месте. Только вот… людей как таковых там осталось не много. В основном, только немые мертвецы.

— Их убили маги? — Джакомо посмотрел на него искоса.

Витязь вздохнул.

— Понимаю, вас в Городе не было уже почти неделю. За это время многое произошло. Вы даже не представляете…

— Я спросил, «их убили маги?» — надавил командир.

Старик покачал головой.

— Это были чудовища, капитан Колонна. Такие, каких Вы не в состоянии себе даже вообразить. Я сам думал, что это просто новая городская легенда…

Колонна прыснул смехом. Он понятия не имел, о чём толкует миротворец. Ни единому слову его глава «Гидры» не поверил. Джакомо хотел сказать что-то ещё. Альдред — вступиться за него. Но разговор оборвался, когда Нико заявил:

— Еда готова. Давайте отвлечёмся.

Флэй выдохнул, косо поглядел на капитана, не понимая, что на него нашло. Казалось, тот что-то почувствовал за миротворцем. Некую гнильцу. Но едва ли стоило так бранить единственного, кто мог поведать о ситуации в Саргузах.

Новобранец тихонько тронул за плечо Марго.

Та простонала и поднялась.

— Сладко спалось?

— Я всё слышала. Просто мне это порядком надоело, — откровенно заявила девушка. Но так тихо, что никто, кроме Альдреда, и ухом не повёл.

Он понял её.

— Пойдём есть, — звал новичок.

— Уже встаю, — отвечала ему застрельщица.

— Не знаю, как вам, а по мне — так это лучший суп на свете, — зазывал алхимик, смеясь. Что угодно, лишь бы не думать об убийце и насильнике в лице Буассара.

— Давайте заодно разольём пиво, — предложил Марио Валентино. — Иначе не подготовиться к тому, что я скажу…

Похлёбка оказалась и впрямь неплоха. Либо же просто персекуторы настолько обезумели от голода, что готовы были даже ремни свои сварить и съесть. На время трапезы разговор прекратился, и инквизиторы познали самый что ни на есть покой. Каждый думал о своём. Никто не произносил молитв перед едой, даже самые религиозные из наименее религиозных псов Церкви. Альдред же особо не занимал свою голову ерундой. Так или иначе, для него два плюс два уже сложилось.

Он знал, на что пойдёт. Оставалось придумать, как все грамотно обставить, чтоб не лишаться альтернатив.

Ему повезло. У него было аж три здоровых куска мяса, целые комья соломки из корнеплодов, пиала риса. И всё это — в кроваво-красном, пряном томатном бульоне. Он толком и не заметил, как опустошил суповую тарелку.

Закончив трапезу, ждал остальных. Нико доел сразу после него. Глядел то на одного сослуживца, то на другого. Он о чем-то беспокоился. И наконец осведомился:

— Что, никто даже не скажет, как получилось?

— Ну, я же ем, — пожала плечами Марго.

— Вкусно, — сухо ответил Флэй.

— Еда как еда, — пробормотал Шатун.

Остальные промолчали. Никколо оскорбился до глубины души.

— Неблагодарные, — заключил он, скрестив руки на груди.

— Ты молодец, мальчик. Сразу видно, алхимик, — поддержал его старик.

Альдред еле подавил смешок.

Джакомо взглянул на псаря со значением и продолжил хлебать суп.

Вскоре миски опустели. Марио Валентино предложил:

— По пивку или как?

— А ты выпить не дурак, старик, — ухмыльнулся Флэй.

— Пиво? — Глаза Марго аж загорелись.

Моряцкая душа…

Новобранец взглянул на неё с осуждением. Та сразу потухла. Сделала вид, будто бы ничего и не говорила. Альдред отвернулся и покачал головой.

— Не пью, — отказался Шатун.

Голосом, которому не возразишь.

— Я буду, — сказал Нико. — Если это поможет отвлечься, порция Шатуна — моя.

— Вот это настрой! — поддерживал старик. — Альдред Фрэй?

— Флэй, — раздражённо повторил новобранец.

— Фэй, — пытался повторить старик.

Слабо слышал, видимо. Ликвидатор вздохнул:

— Давай уже.

— А я сам себе налью, — пробормотал Джакомо, отрыгнув тихонько в кулачок. Всё равно громко вышло.

«Экая культура…» — думал Альдред.

Через несколько минут все те, кто хотел пива, его получил. Конечно же, кроме Марго, не желавшей представать в дурном свете перед новобранцем. Ликвидатор заглянул в деревянную кружку. Жидкая каша, как он и предполагал. Её давали миротворцам время от времени: вина на всех не хватало. Впрочем, те и не жаловались.

«Какое отношение у остальных отделов может быть к миротворцам, если даже Верховные считают их быдлом? Сама Церковь!»

Прикасаться к омерзительному на вид напитку Флэй не стал. Мерзкое варево. Но усмехнулся, вспоминая своё детство в Кродо:

«Это у нас варят вересковый мёд и разливают зимой. И эль. Тёмный, густой, но это напиток, а не каша. Такие сокровища инквизиторам и не снились».

Ни того, ни другого Альдред не пробовал. Тогда он ещё под стол пешком ходил.

Гараволья пил и не возникал. Джакомо не то отхлебнул, не то съел эту бурду. Поморщился и спросил у миротворца:

— Так на чём это мы остановились, старик?

Марио допил, утёр губы, откашлялся в руку. Альдреду показалось, он скоро выплюнет свои лёгкие. Выдохнув, миротворец начал немного погодя:

— Начну издалека. Вы в своей Крепости совсем другой жизнью живёте. Навряд ли вы что-то слышали о происходящем в Саргузах. Ко дню, когда вы отчалили, про «Сирокко» весь Круг судачил. Но это ещё что… Кто-то слышал про чёрный нектар?

Альдред насторожился и несмело проронил:

— Я слышал. Им хотели напоить магов.

Персекуторы зашептались. Но Флэй слушал только старика.

— Они так и сделали. Подопытные дали немало по-настоящему разрушительных заклинаний. Рун подобной величины, говорили кураторы, они никогда не видали. Ну как… Уникумы всякие, гении — могли. Периодически. Но тут — на постоянной основе.

Валентино только начал свой рассказ, а в голове ликвидатора уже произошёл настоящий взрыв. Он еле сумел его обуздать и не стал перебивать старика.

— С неделю, как начался эксперимент, они держались. Но потом все слегли с непонятной чахоткой. Местные целители ничего не могли поделать. На врачевание их плоть вообще не отзывалась. На них нацепили кандалы из сплава и отправили в госпиталь Сестёр Милосердия. После этого о чёрном нектаре даже говорить запрещалось. Буассар лично наказал. Но маги Круга всё равно что-то да знали. Как иначе объяснить, почему они взяли чёрные соли тоже?..

— Чахотка? Почему вы все называете кашель с кровью «чахоткой»? — возмущался Нико. — У белого тоже есть побочные эффекты. Не такие страшные, правда. Видимо, забористая соль этот черный нектар.

Марио пожал плечами.

— За что покупаю, за то и продаю. Просто примерно с этого момента в Городе началась эпидемия. В Круге тоже немало кураторов захворало. Тот же кровавый кашель. Их лихорадило. Лимфоузлы вздувались. Не пили и не ели. Худели на глазах. И никто ничего поделать не мог…

Он указал куда-то вправо.

— … и всех свозили прямо в Госпиталь. Можно подумать, светские врачи могли что-то поделать. Если уж целители развели руками…

— Скорее всего, чтоб не разводить панику. Да и просто… Одной проблемой меньше, — поддержала разговор Марго.

Шатун положил руки на стол, сжимая кулаки. Скорвен пребывал в себе, никак не реагируя на окружающую действительность.

— И это та самая зараза, о которой ты говорил? — спросил Флэй.

Джакомо прищурился, глядя на новобранца. Он не участвовал в разговоре, просто наблюдал. Остальные понятия не имели, о чём вообще ведётся речь. Едва ли кому-то по-настоящему было интересно. Едва ли кто-то понимал подоплёку дискуссии.

Но это пока.

— За пределами госпиталя народ сам ни слуху, ни духу был об этой болезни. Пациентов становилось только больше. Феодал знал и приказал изолировать всех врачей и их ассистентов от Саргуз.

— Кажется, запоздалое решение, — полагал Альдред.

— Разумеется, не помогло. Врачи до объявления приказа жили обыкновенной жизнью, разносили заразу и сами. Семьи, соседи, случайные прохожие на улицах и на рынке. В термах. Да где угодно.

— Неужели так много людей слегло? — осеклась Марго.

— Прилично. Оказалось, распространяется она семимильными шагами. Кроме того, поговаривали, что нечто подобное гуляло и по прибрежным районам Города. От самого порта, понимаете? Даже богатеев не обошла.

— В чем суть этой заразы? — поинтересовался Нико.

Про себя он листал медицинские справочники. Но симптомы оказались довольно размытыми. Как у чумы. Ей в Равновесном Мире называли чуть ли не каждую пандемию, уносившую миллионы жизней. И совсем неважно, что за громким названием скрывались разные болезни.

— Сложно сказать, — пробормотал старик. — Одни сгорали за считанные дни. Но не гнили. За ними наблюдали врачи. Никого толком не хоронили. Просто вытаскивали на задний двор госпиталя. Ходили слухи, что они в течение недели так и не завоняли. А стояла жуткая жара…

Валентино опустил глаза.

— Трупы накрывали наволочками. Спустя какое-то время, если верить слухам, прямо из тел начинали подниматься чёрные кристаллы. Они… что-то излучали, мне кажется. Говорят, запах стоял. Солёный, и в то же время, будто горелым мясом. Как при похоронах в соборе Святого Аремиля. Понимаете?

Персекуторы переглянулись.

— Вторых постигла та же участь. Только они оставались живы. Долгое время, пока чёрные кристаллы не оставляли живого места на теле. Народу неоткуда было знать о новом нектаре. Они грешили на что угодно, только не на Церковь с Инквизицией. Отравленные колодцы. Якобы дело рук иностранных шпионов. Миазмы, которые особенно губительны в жару. Колдунство переселенцев из Восточного Аштума. На худой конец, какая-то мутация лепры или другой гадости.

— По временным рамкам сколько прошло дней? — спросил Нико.

Марио призадумался.

— Да дней семь, не больше. За это время в Саргузах много людей пропало. В основном, бедняков из катакомб. Только вот они по всему Городу разбросаны. В Порту в подворотнях находили изувеченные трупы. Кто это сделал? Никто понять не мог. Всё списывали на бродячих собак. Их у нас много развелось. Учёный, может, снова своими грязными делами промышляет. Лето же на дворе.

— Горожане всё это терпят? — засомневалась Марго.

— Конечно же, нет. А с другой стороны, за неделю просто накалилась ситуация. Возможно, в будущем народный гнев ещё выплеснется. Есть какие-то демонстрации. Сегодня весь день по Саргузам кто-то шествует. Но это в Центре, ближе к горам.

— Что началось… — пробормотал Гараволья.

— А пока что в Городе примерно так: четверть больных, четверть прячется от больных, четверть живёт, как всегда. Одна пятая бастует. Вторая — делает вид, будто оберегает Порядок. Какой-то процентик, правда, пытается смотать удочки.

— «Смотать удочки»? — не понял Альдред.

— Именно. Только Герцог закрыл ворота. Из Города не уйти. Саргузы можно покинуть лишь на лодках. Береговую охрану привлекли к разгону демонстраций. Я имею ввиду, если толпа зайдет слишком далеко…

Застрельщица выпучила глаза. Ей казалось, планы на будущее рушились.

— Бредятина. Какая-то зараза гуляет. Народ мрёт, как мухи. Маги на свободу вырвались. А эти придурки бастуют? Что за сказки? — вдруг ополчился Джакомо.

— Хаос в анфас и в профиль, — буркнул Альдред.

— Прибавь сюда ещё войну Церкви с Культом, и скоро от Саргуз ничего не останется, — пошутил Нико.

Марио посмотрел на него с осуждением. Он — из тех самых «редких местных», как понял Флэй.

— Эпидемию, как я понял, перестали сдерживать. И госпиталь открыли. Ну как… оттуда просто вывели городскую стражу. Что там дальше происходило, почему так, я не знаю. Но туда вроде как можно попасть. Хотел бы ещё кто-то… Он переполнен. Докторов нет на местах. Кругом эти трупы, из которых растут чёрные минералы. Гиблое место.

— И Герцогу плевать? — насупилась Марго.

— А Герцог… он укрылся в своём родовом замке. За порядком в Саргузах теперь следит лишь мэр. За его спиной сам градоначальник спрятался.

— Видать, справляются они не очень, — хмыкнул Нико.

— Поздно спохватились… — предполагал Флэй.

Он погонял воздух во рту.

— А может ли этот минерал заразу распространять? Зачем-то же они растут?

— Хочешь сказать, воздушно-капельным путём? Или как гриб свои споры разносит? Или как море источает запахи соли с водорослями? — гадал Нико.

— Вроде того.

— Нужен электрический импульс, который медленно плавит кристалл. У нас в институте проводили подобные опыты с кварцем.

— Знаю.

«Вот оно, что. Опасно даже приближаться к ним. А на мне эта тварь повисла. Проклятье!..» — сокрушался про себя Альдред.

Его мысли — всего лишь спекуляции на обрывочных сведениях. В сущности, про стадии заражения ничего он не знал. Не знал про вирулентность и контагиозность.

Это удел учёных. Врачей.

— Ладно, допустим. И что там дальше? — Колонна скрестил руки на груди.

— С бастующими? — не понял Валентино.

— С заражёнными, — прошипел капитан.

— В общем, никаких свидетельств об Эффекте Материи не поступало. Поэтому Инквизиция оставалась в стороне. Сводки о пропавших и убитых нас никак не касались. И даже слухи о том, что по Городу бродят людоеды, были восприняты Верховными, как плод воспалённого человеческого сознания. Просто… наваждение от лихорадки.

— Но это не так, — пробормотал Альдред.

Колонна хотел расспросить и его. Но не стал. Ему не нравилось прыгать из стороны в сторону, пока в его голове утрамбовывалась хронология событий.

— Эти твари… в смысле… заражённые. Они на нас напали, — заявил Марио.

Джакомо рассмеялся. Скептицизм из него так и сочился.

— Кучка дистрофиков, из которых растут минералы? Ты допился, старик. — Он скривил своё лицо в поганой ухмылочке.

— Звучит, как блажь в делирии, — заметил алхимик.

«Они и впрямь, как коршуны», — разочарованно подытожил новобранец.

Смотрел на капитана. Взглянул на псаря.

Убежденные скептики. Такие люди и допустили всё, через что Саргузам придётся пройти. Альдред и они — не одинаковые. Скепсис он питал в первую очередь в отношении себя. Но это другое. Дело дней давно минувших.

Валентино поглядел с печалью на Флэя. Только они двое во всем блоке понимали, о чём ведётся речь. Если Альдред не вступится за него, то кто?

— Старик правду говорит. Я сам их видел, — строго говорил ликвидатор. — Они на меня тоже напали. Валентино спас от них. Так мы и познакомились.

— И ты туда же, Альдред? — усмехнулся командир. — Не следовало тебе пить пиво. Влияет уж очень тлетворно.

«Ты странный человек, Джакомо делла Колонна. Не то тютя, не то сволочь. Что-то между. Как в себе можно совмещать две противоположности? Ах, да…»

Как бы то ни было, лучше показать один раз, чем распинаться — тысячу. Но упыри лежали где-то во тьме Янтарной Башни. А между тем разбить все доводы Флэй действительно мог. И даже знал, как.

Новобранец встал из-за стола. Поднял кружку пива и опрокинул, сливая содержимое. Жижа полилась через проёмы между досками на пол. Кашица шмякнулась прямо на стол. Альдред констатировал:

— Я не выпил ни капли. Если ты думаешь, что я откуда-то кубарем вылетел, и поэтому куртку разодрал, то ты ошибаешься.

Глаза Джакомо чуть приоткрылись. Он взглянул на свою кружку и чуть отставил в сторону. Сказал, пристыженный:

— Ладно. Только без шуток.

— Шутить лично я не намерен. Марио, я думаю, тоже.

Бывший наёмник проследил за его поступком и улыбнулся. Альдред напоминал скорвену соплеменников. И в этом полукровке прослеживалась студёная кровь Севера.

Марио выдохнул. Учить уму-разуму персекуторов было бессмысленно. Если бы он хоть заикнулся о том, что те смотрят на ситуацию под ложным углом, их разногласия переросли бы в открытый конфликт. Легко. Такое Валентино видел неоднократно.

Старик просто был рад, что страсти поутихли. Он продолжил:

— Мы уже возвращались в Янтарную Башню, когда солнце скрыли облака. Всего на пять минут. То, что произошло дальше, я не могу описать иначе, кроме как избиение младенцев. Отовсюду повылазили уродливые бледные люди с минеральными наростами. Они торчали из спин, из голов, из лиц. У них не было ногтей. Когти. Будто алмазные.

Капитан Колонна приподнял бровь. Остальные затихли.

— Они повылазили из всех окрестных домов. Застали нас врасплох. Натолкнулись, будто бы волна. Латы не смогли нас от них спасти. Они просто валили миротворцев наземь, накрывали, выколупывали мясо из доспехов. Ломали шеи. Некоторых — прям живьём утаскивали.

Альдред подумал:

«Что бы из себя ни представляла эпидемия, сначала она растаскивала очаги заражения. Осваивалась. И уже потом через частички чёрной соли меняла тех, до кого доставала. Чтобы что? Быстрее распространяться? Или вырасти в нечто иное?

Почему чёрный нектар сработал именно так, а не иначе?»

Дать ответ мог Актей Ламбезис. По меньшей мере.

Марио стиснул зубы, провалившись в себя.

— Их было сто. Может, больше. Я не знаю. Не до счётов было. Нас — ну, человек две дюжины. А осталось пятеро. Я никогда… никогда не видел тварей, которые бы нападали так остервенело. Безумно, но тактически. По-умному. Я отбился чудом. Они забрали с собой большинство ребят.

И хотя Валентино уже старик, видавший виды, при мысли о погибших бойцах его кулак сжался. Он покачал головой и расслабил руку.

Персекуторы переглядывались. Шатун фыркнул. Быть может, он думал, как ему совладать с такими тварями. Военное прошлое давало о себе знать. Скорвен чувствовал интерес. Нико потерял дар речи. Джакомо напрягся. Он перестал воспринимать рассказ, как пьяные байки.

Застрельщица задала вопрос:

— Но почему вы не отправились в Акрополь?.. Если потеряли столько людей.

— Приказ есть приказ.

— То есть, мы с тобой сражались?.. — понял наконец-то Альдред.

«Да ладно…»

— Я. Лоренцо. Говард. Анатоль. Сантьяго. Они выглядели… в порядке. Но я даже не обратил внимания. Один мог скрыть царапину. Второй проморгаться, если чёрная кровь ему попала в глаз. Третьего укусить. Четвертый — слюни тварей размазать по лицу. Я не уследил. И не сразу понял, насколько эти каннибалы заразны. Как протекает инфицирование. Мы пошли в Башню.

Валентино резко встал и отошёл к пивному бочонку. Налил себе ещё. Пил, возвращаясь. Уселся и продолжил:

— Запоздалый обед выдался. Анатоль начал кашлять с кровью. Явных признаков заражения я не выявил. — То, что он хотел сказать далее, душило его.

Старик осушил и вторую кружку пива. Чуть расплылся, выдохнул и заговорил:

— Остальные понять не могли, что происходит. Им и в голову не пришла связь тех магов с тварями. Для них заражённые были чем угодно, только не плодами эпидемии. Но я… Я слушал все новости из Города. Много думал. Для меня всё стало ясно, как день.

— Ближе к делу, старик, — подгонял его грубо Джакомо.

И он, и Альдред поняли. Уже поняли, что стряслось. Единственное, Колонна не понимал всего того ужаса, что испытал Флэй в Янтарной Башне.

— Я… я… Мне стало страшно. Анатоль кашлял на них. Значит, на каждого попала слюна. Попала зараза. Я вышел из блока. Запер их в комнате на замок. А ключ — выбросил в кусты. Сам — заперся в блоке по соседству. Они долго стучались и кричали. Тоже стали кашлять, стонать от боли. Оттуда доносились самые разные звуки.

Потом Анатоль… кажется, обратился. Он напал на них. Внезапно всё стихло. Через какое-то время они зашевелились. Клекотали, рычали, верещали. Как звери. Не люди. Выломали дверь. Пытались пробиться ко мне, но я забаррикадировался. Они разбежались.

Головы «Гидры» переглядывались. Альдред поймал на себе осуждающий взгляд капитана Колонны. Джакомо будто бы говорил ему:

«С кем ты спелся? Кого ты защищал? Я же видел, с ним что-то не так».

— Когда я собрался с силами, когда вышел наружу, солнце уже садилось. Вокруг было полно трупов. Но они не один не тронули. Стал искать их. Везде. Сантьяго убежал к юстициарам. Сбросил его в ров. Остальные скрылись в Башне. В потёмках… Много еды, мало света. Безопасность.

Альдред вздохнул. Он не мог поверить своим ушам. Чисто по-человечески новобранец понятия не имел, как относиться к поступку Марио Валентино. С точки зрения Церкви он — клятвопреступник. Значит, заслуживал смерти. А с другой стороны, инфекция уже пожрала его боевых товарищей. Рано или поздно они перегрызли бы друг друга. И он бы пополнил число каннибалов наряду с ними.

— Я… — Старик тихо плакал. Голос его дрожал. — Я плохой человек. Я знаю. Мне нет прощения. Но… так хотелось жить. Все годы в Инквизиции я рисковал головой. Но здесь… здесь и рисковать было не за что.

Его поток сознания прервал Джакомо.

— Ты не просто плохой человек, старик. Ты отступился от идеалов Инквизиции. Зашёл слишком далеко. Мне плевать, будешь ты исполнять приказ, который тебе дали, не будешь. Мелкая сошка вроде тебя не является приоритетом Корпуса здесь и сейчас. Но учти, когда мы покончим с Культом, с этой заразой и Свет и Тьма знают, с чем ещё в этом сумасбродском Городе, Инквизиция придёт за тобой. Так или иначе.

Он встал и вышел из-за стола. Валентино и Колонна встретились взглядами. Старик тихо плакал. Альдред скрестил руки на груди. Свернул сознание, обуреваемое тысячей и одной мыслью. Не сейчас.

— Ты бездумно обрёк своих сослуживцев на смерть. Жди или вешайся. Но всё то, что ты нажил за эти годы, аннулируется. Я тебя выслушал, и я обо всём позабочусь. Твои родные не увидят и сольдо. А ты просто сдохнешь.

Шатун мало понимал, о чём шла речь. Но даже он покачал головой. Навряд ли наёмник сопереживал хоть как-то судьбе миротворца. Просто считал, что с людьми преклонного возраста себя вести так не подобает. Это Инквизиция. Тут всё по-другому.

Марго опешила, не зная, что и думать, что и делать.

Нико помолчал, после чего проронил нерешительно:

— Капитан…

— Собираемся, народ. Нас ждёт Акрополь. Нечего об эту блоху руки марать.

Альдред хмыкнул недобро, вставая одним из первых.

«Нельзя судить о человеке слишком рано. И всё же, в Джакомо делла Колонне я не ошибся. Он и Радован Модрич — как две капли воды. Яблоко от яблони. Оба кажутся расхлябанными, но, когда под угрозой оказываются интересы и идеалы Инквизиции, они обращаются кровожадными тварями, которые плевать хотели на стороны медали.

Если у них имеется полнота власти, чтобы пресечь или наказать оступившегося, что первый, что второй молчать не станут.

Знала ли сестра Кайя о змеином гнезде, куда хотела подтолкнуть меня? Конечно же, знала. Быть может, она думала, что я адаптируюсь. Найду своё место среди этих гадюк. Ведь говорят, с волками жить — по-волчьи выть. Чушь.

Я если и понял хоть что-то, лишь одно: мне с Инквизицией не по пути. Теперь уж точно. В который раз убеждаюсь: тут люди — просто ресурс. Оступишься — пеняй на себя. Сдохни, пытаясь дорваться до баснословных сумм на ассигнации. Останься калекой, получи свои деньги, которые навряд ли вернут тебе истинное счастье.

Продолжаться так больше не может. Пора уходить…»

— Мне жаль, — проронил Альдред.

Валентино стало совсем плохо. Он до последнего сдерживал кашель, как вдруг захрипел и зашёлся в приступе. Задыхаясь, бедный старик выхаркал очередной кровавый сгусток. Прямо на глазах персекуторов. На стол.

Но всё бы ничего, если бы не черная примесь в багровой слизи. Густая, шипящая. Будто сода в воде.

Никколо Гараволье, как человеку, имевшему практику врачевания, не понравилось то, что он видел. Даже слишком. Алхимик в ужасе отпрянул. Вслед за ним, как заколдованная, из-за стола выскочила Марго. Шатун отошёл в тень блока.

— Он заражён! — бесновался укротитель

Джакомо глумливо прыснул смехом и бросил старику:

— Скажи, миротворец. Стоило оно того? Какой смысл было бросать своих товарищей умирать, если и твоя песенка уже была спета?

— Мы же с ним ели за одним столом. Дышали одним воздухом. — Марго впала в самый настоящий ступор.

Персекуторов было не узнать. Как зараза, от одного к другому передавалась паника. Правда, на неё каждый реагировал по-разному. Альдред боролся с всеобщим безумием, приговаривая:

— Хватит. Всё. Достаточно.

— Твою мать, точно! — подхватил Нико. Услышав чересчур много про минеральную инфекцию, вёл он себя ипохондрически. — Что теперь будет с нами?

— Уходите. Просто уходите, пожалуйста! — молил Марио.

Миротворец выглядел худо. Стал бледен, как смерть. Кашлял и задыхался. А глаза при этом его потеряли былой чёрный цвет.

— Свет и Тьма миловали тебя, еретик, — потешался Джакомо. — Интересно, куда же тебя они определят, если ещё и мы по твоей вине подохнем от заразы? Ублюдок.

— Уходите… уходите. — повторял Валентино, отходя во тьму. По крайней мере, пытаясь. Общество отвергало его. Он пытался раствориться в пустоте.

— Оставьте его, — махнул рукой капитан. — Поступил, как собака, и сдохнет, как собака. Нам пора.

До границы полумрака итемноты Марио Валентино так и не дошёл. За ним из мглы показался силуэт Шатуна. Одним резким движением скорвен опустил на бедного старика цвайхандер. Флэй слышал чавканье плоти, кровяной плеск, скрежет меча о кости.

Хруст.

Миротворца порубило надвое. Кровь с примесью черноты брызнула на стол.

Так закончил свою жизнь Марио Валентино. Судьба его семьи останется тайной за семью печатями. Единственная милость, на которую он мог рассчитывать, ждала инквизитора на горе Мидал.

Очередная поломавшаяся шестерня в брюхе религиозной машины. Единого целого, которое всегда должно работать, как часы. Славную жизнь венчала бесславная смерть.

Незаменимых людей нет.

Альдред поджал губы, не веря своим глазам.

За один вечер миротворец из витязя превратился в немощного старика. Попытка освободить сослуживцев от пут заразы и наставить персекуторов на свершения провалилась. Равновесный Мир ответил ему равнодушием.

В нём Флэй увидел свою судьбу. Судьбу, которую не хотел себе. Не хотел людям, которые видят дальше собственного носа, читая Кодекс.

Безбожник вышел на свет. Выглядел он, отдалённо напоминавший снежного человека, будто настоящее чудовище. По долу двуручного меча ползла кровь.

Скорвен сказал:

— Пустые разговоры.

Глава 4. Раздор

Отвращение.

Иначе охарактеризовать это чувство Альдред не мог.

Его воспитали на идее о том, что если Инквизиция — зло, то меньшее из двух. Лёд треснул за один вечер. Сегодня он окончательно убедился: Зло есть Зло. Независимо от сторон в противоборстве. Плевать на оттенки. Размеры злодеяний значения не имеют.

Глядя на себя в зеркало, Флэй не видел перед собой хорошего человека. Такой же, как все. Один из безликой толпы. Ликвидатор не принадлежит сам себе. Равновесный Мир использует его больше, чем даёт взамен. И в любой момент его отбросят, как расходник.

Продолжаться так больше не может. Он сам заберёт всё, что ему задолжали.

Снаружи рыдали небеса. То ли по Марио Валентино и прочим погибшим, то ли просто подчиняясь пресловутым законам природы.

За остальными персекуторами в Арсенал смутьян следовать не стал.

— Идём же, — мягким голосом настаивал Джакомо. — Там есть всё необходимое.

— Вы собирайтесь, — махал рукой Альдред. — Я подойду позже. Надо вернуться в Крепость. Забрать одну вещь…

Не врал. Но и недоговаривал.

Женщин сложно провести. Марго тонко почувствовала его перемены. Другое настроение, новая риторика. Язык тела, мимика, жесты — всё изменилось. Она понимала, Флэй задумал нечто роковое. Что-то такое, что ей не понравится.

Застрельщица с этим ничего не могла поделать. Оставалось ждать.

Капитан Колонна замялся, но кивнул, давая Флэю пойти. Другие персекуторы даже ухом не повели. В итоге случилось то, что случилось.

Хлипенькая доска, чуть надломившаяся в середине, едва ли служила мостом в Крепость. Альдред не поленился. Стаскал несколько надежных и длинных балок, соорудив своего рода прочный трап. Он приценился и улыбнулся, довольный результатом. Теперь-то можно идти и не бояться.

Сперва Флэй направился в казармы. Отыскал свою койку среди прочих. Достал из-под неё сундук, выделенный ему под пожитки. Ещё неделю назад он питал убеждения, будто по мере лет службы обязательно набьёт его знаковыми вещами.

Увы. На дне лежали только карманные часы. Подарок сестры Кайи.

Рука потянулась к цепочке. Альдред вытянул их и закрыл сундук. Осмотрел. На серебряной крышке красовалась гравировка. Он провёл по ней пальцем. Герб городка, что лежал к северу от Полуострова, в долинах Альдских гор. На родине ментора. В маленькой стране, слепленной из кантонов, в каждом из которых говорят на одном из трёх языков.

Славное место. Именитое.

Чистейший горный воздух, мягкий климат, уединение и общность.

Надёжные часы, изысканные сыры, вкуснейший шоколад.

Сокровищница лурских императоров. Вотчина многих частных военных компаний. В том числе — «Несметного Легиона».

Именно туда желала отправиться наставница, выйдя на пенсию. Иначе и быть не может, как догадывался Альдред. Но…

Корабли туда не плывут. А повозки с Полуострова ходят редко. Тем более, из Саргуз. Лишь в случае особых коммунальных заказов.

Думая об этом, Флэй застыл на месте.

«Значит, сестра Кайя всё ещё в той гостинице. Город же закрыт».

Ему стало не по себе.

«Она здесь. Без возможности выбраться. В ожидании заразы у порога. Тварей, алчущих её крови. Без оружия. Одна. В снятой комнате».

Мазок за мазком сознание вырисовывало перед глазами ликвидатора картину. В мозгу что-то щёлкнуло. Душевный порыв. У него возникла навязчивая идея отправиться к побережью. Так, одним выстрелом Альдред убьёт сразу двух зайцев.

И прольёт свет на тайну вануэзского судна, и убережёт наставницу. Конечно, это лишь полбеды: предстоит ещё выбраться из Города. Но в порыве чувств персекутор не видел в этом особой проблемы. Если ему хватит смекалки продумать план действий в мельчайших деталях, разобрать каждый шаг, то его авантюру так и так увенчает успех. И совсем неважно, если какие-то переменные в его замысле не сработают.

Решение придало ему сил. Флэй улыбнулся, поглаживая пальцем холодное серебро, и сказал с полной уверенностью:

— Так и сделаю.

Вставая, ликвидатор засунул к прочим ценным вещам и карманные часы. Он покинул казарму «Гидры», чтобы больше никогда сюда не вернуться. Его следующей остановкой стала крепостная оружейная — святая святых всех персекуторов.

Служба в этом отделе привлекала каждого по-своему. Карьеристы искали престижа. Беднота — денег. Дураки — приключений. Солдаты — исцеления. А энтузиасты — возможности прикоснуться к последнему слову в искусстве смертоубийства. Кто-то — всё вместе. Но абсолютно каждый платил свою цену.

Оружейная не имела окон. Соответственно, сюда не проникал дневной свет. Ради удобства в случае экстренной ситуации здесь подвесили несколько жаровен с метеоритным углём, создавая в помещении правильную, сакральную атмосферу.

Это сокровищница. Гробница фараона, полная реликвий.

И Флэй питал к ней соответствующий, мальчишеский трепет.

Альдред вдумчиво проходил вдоль стоек с оружием и доспехами, выбирая инвентарь. Он нуждался в таком сочетании, которое бы обеспечило его выживание на улицах Города. При любой погоде. От всякой твари, что покусится на его жизнь.

Марио Валентино рассказал немало полезного перед смертью. Флэй слушал его внимательно — пожалуй, единственный из всей «Гидры». Так что теперь у него имелось чёткое представление о том, с чем столкнётся в Саргузах. Он забывал о том, сколь изменчивой бывает судьба-злодейка. Её шутки, как правило, фатальны.

На тяжёлые доспехи смутьян даже не смотрел. Равно как и на древковое оружие. От упырей далеко не убежать. В узкий проём не влезть. Ещё и дождь усугубит и без того бедственное положение.

— Просто набор смертника, — хмыкнул Альдред, стуча по доспехам костяшками пальцев. — Немудрено, что заражённые разбили миротворцев.

Быть может, стоило бы остаться незамеченным. Так он избежал бы проблем с угрозой в лице местных жителей, беглых магов и Культа Скорпиона.

Если Церковь растеряла былой авторитет в Саргузах, собственная же паства насадит клир на кол. Даже персекуторов не убоятся. Тут юстициарам проще.

Рядовые апельсины видят в ревнителях веры однозначную угрозу. Если им хватит силёнок, нанесут удар с упреждением.

Об отношении Культа к псам ложной Церкви и говорить не стоит. За головами Верховных идёт охота, так с чего апостатам жалеть их подчинённых?

Увы, Инквизиция тысячелетиями всегда оставалась на виду. Это самое могущественное военное формирование, какое видел Равновесный Мир. Излишняя самоуверенность отпечаталась и на обмундировании. Маги уже издалека видели, кто к ним идёт. Порой уже этого было достаточно для обезвреживания и ареста. В противном же случае, играло как фактор устрашения.

— Да, с маскировкой полный провал, — пробормотал Флэй, прицениваясь к облачению. С другой стороны, убойное оружие могло свести на нет его проблемы с мимикрией под случайного прохожего.

Выбор пал на комплект антрацитовой униформы персекуторов для патрулирования и операций в городских условиях.

Костюм, сохраняющий тепло, в качестве нательного белья. Пресловутая кольчужная рубаха из инквизиторского сплава. Водонепроницаемая ветровка с воротником-стойкой из прочной композитной ткани с противогнилостной и огнеупорной пропитками. Брюки — того же материала.

Лакированные высокие ботинки из кожи на шнурках с высокими берцами.

Защитный панцирь типа «лорика мускулата». Латная юбка. Налокотники. Наколенники. Больше металла было и не нужно. Против разбойников и магов сгодится.

Кожаные перчатки из грубой кожи — новенькие, аж скрипят. Кушак с кобурой для огнестрельного оружия, подсумками, а также секциями под снадобья и ножи. Зная себя, выбрать другой Альдред попросту не мог.

Сверху накинул белый атласный халат, раз уж капитан Колонна его негласно возвысил аж до капрала. Они шились под заказ. Для каждого отряда. Ассоциировать себя как-либо с «Гидрой» смутьяну не хотелось. И он, особо не заботясь, просто выбрал самый броский. С кроваво-красным фениксом, восстающим из пламени на взмахе крыльев.

Флэй затянул портупею, подвесил на неё респиратор Адельгейма с цилиндрическим фильтром посередине.

Абсорбенты внутри него оберегали дыхательные пути от ядовитых испарений, в том числе и ртути. Обычно его использовали алхимики, что имеют дело с крайне токсичными веществами. А также персекуторы при борьбе с магами дыма и гексерами. Но кто знает. Быть может, частицы чёрного нектара фильтр тоже не пропустит.

Для маскировки лица смутьян выбрал защитную бандану. Как на зло, остались только красные. Но на безрыбье и рак — щука.

Шлем брать он считал бессмысленным. Разумеется, амортизация при ударе убережет его от черепно-мозговых травм. И даже погасит прямое попадание снопом пламени. Только вот в нём не услышать, если кто-то решит подобраться сзади. Например, упыри. Кроме того, обзор, как ни крути, сильно ограничится.

Во многом, полагал персекутор, его выживание зависит от чуткости. Угадал.

Наконец, настал черёд оружия. С этим оказалось на порядок сложнее.

Он быстро отыскал помещение, отданное под экспериментальное оружие. Дверь оказалась открытой, а инквизитор, ответственный за его выдачу, отсутствовал. Судя по всему, Альдред — не первый, кто решил приобщиться к химериту. Его это насторожило.

По крайней мере, закрывать хранилище не стали.

Как ни странно, опасения смутьяна оправдались. Дискармы нигде не оказалось. Только изолирующий футляр из инквизиторского сплава, где Якорь когда-то покоился. Флэй потупил взор, смотря на него. Миг за мигом кровь закипала в жилах. Его затрясло.

— Дерьмо! — закричал он надрывно. — Проклятье!

Со злости пнул стойку с футляром. Всё обрушилось на пол. Тяжело дыша, Альдред, весь красный, медленно приходил в себя. Он заговорил вслух в попытках себя успокоить, как мог:

— Ладно. Это не конец света. Ещё нет. Если его здесь нет, если его нет у Модрича, значит, его забрал кто-то из персекуторов. Но кто? Кому попало в руки такое не дают…

Флэй призадумался. И вдруг его осенило.

— «Медуза»… Ну конечно! Кто, если не они? Отряд их пережил восстание в полном составе. Я помню описание вещи. Труда не составит её опознать. Хорошо. А о том, как подобраться к оружию, подумаю потом. Всё равно Инквизиция в обозримом будущем на месте сидеть не будет, ведь так?..

Так.

— Значит, мне нужно что-то на замену до тех пор. Что-то удобное…

Выставив руки в боки, Альдред оглядел арсенал. Много экзотического оружия всех форм и размеров, только вот смысла в нём особого не было. Цвайхандеры, секиры, боевые молоты остались без его внимания. Одноручные мечи прекрасно бы себя показали в стычке с какими-нибудь бандитами или даже гарнизоном Города. Но что касается упырей и магов, дистанция решала многое.

— Жаль, раздвижные копья сняли с производства. Хорошая вещь. А если бы ещё и из химерита изготовили — цены бы не было, — с сожалением бормотал Альдред.

Наконец, его взгляд остановился на сто́ящем оружии. Полутораручный меч. Смутьяна привлекла крестовидная гарда, наползавшая на клинок. Металл змеился, оплетал рикассо, напоминая терновый венец. Навершие представляло собой бутон розы из воронёной стали.

— Занятно, — отмечал Флэй. — Девушки любят розы. Но навряд ли этот прототип выковали для них. Великоват будет — прекрасной-то половине человечества. Может, романтику местному. Только вот любовные сопли в Инквизиции не в почёте…

Гравировка на позолоченной табличке гласила: «Прощальная Роза». И тут в кои-то веки до ликвидатора дошло.

— С юмором персекутор, кем бы тот ни был. Фантазии не занимать. Ведьмам любит дарить чёрные розы. Знает, как угодить столь прихотливым дамам. — Он рассмеялся. Подошёл поближе и вскрыл футляр. — Посмотрим.

Альдред высвободил бастард из ножен. Воронёный клинок проснулся. На нём выступили витиеватые узоры. Особые. Как будто бы языческие, но не дельмеев, а велатов. Их друиды веками портят кровь жителям Севера. В том числе — и ниренам на Туманных островах. Флэя догадка слегка озадачила.

— Похоже, заказчик вот-вот должен был уехать. Гоняться по лесам за друидами — на любителя. Но его право…

Некоторое время смутьян вертел бастард в руках, оценивая работу цимских чудотворцев. Иначе, кроме как произведением искусства, он это назвать не мог. Язык не поворачивался. Однако его больше интересовало, что за магия заключена в клинке.

— Будем посмотреть…

Флэй вышел из оружейной и подошёл к ближайшему трупу. Дождь умолк ненадолго. Тучи над головой сменили цвет с грязно-синего на чернильный. Скоро снова. Со стороны моря слышался гром. Похоже, лить будет всю ночь. Разве что с перерывами.

Мертвеца поразило молнией электроманта. На теле остались жуткие синюшные пятна. И всё же, относительно многих других этот был целым. Лучшего варианта не найти. Альдред занёс над безжизненным телом бастард и сказал, будто его грызла совесть:

— Приятель, ничего личного.

Лезвие проткнуло окоченевший живот. Персекутор понятия не имел, что произойдёт. Он надавил на рукоять чуть больше, погружая клинок ещё глубже, после чего вытащил меч. Взглянул на рану. Его удивило увиденное.

Вены на теле инквизитора почернели, а лимфоузлы — начали медленно набухать. Сама кожа приобрела грязно-зелёный оттенок. Быть может, воздействие химерита на живом человеке показало бы более ясный результат, но Альдред понял главное: это не менее редкая магия, чем Ветвь Крови.

— Токсикомантия, — догадался Флэй.

Он улыбнулся, испытав понятное немногим счастье. Мало того, что шестое чувство натолкнуло его на правильный выбор, так ещё и этот бастард мог значительно облегчить его жизнь. При условии, что людоеды восприимчивы к ядам. Вопрос о том, какой конкретно выделял полутораручный меч, оставался открытым.

Довольный небольшим экспериментом, смутьян вернулся в оружейную. Здесь дело оставалось за малым. Он пристегнул бастард к портупее и принялся выбирать вспомогательные средства.

Сразу же подошёл к стойкам с огнестрельным оружием: аркебузы, мушкетоны, пистолеты с ударно-кремневым, фитильным, колесцовым замками, карабины.

Ликвидатор видел неоднократно, как себя показывает каждая из моделей. Во время передышек застрельщиков и наслушался, и насмотрелся. Он и сам в учебке приобщился к огнестрелу. Разумеется, ударно-кремневый замок среди трёх являлся самым молодым, но также и эффективным. Однако существовал и непопулярный даже среди инквизиторов тип оружия — двуствольное ружье. Гений бештинских инженеров.

Патрон, правда, редкий.

Для отдела персекуторов Церковь заказала такие ружья, но не больше десяти экземпляров на Корпус. Скудная первая партия.

Как показала практика, в бою двустволка дарила разве что последний шанс убить цель и остаться при этом живым. Не на всякого монстра с ней пойдёшь. Мага тоже наповал застрелить — задача не из лёгких.

Опорным оружием её не назовёшь. Чересчур многого лично Альдред от него и не требовал. Лишь взглянув на него, он уже знал, как им будет пользоваться.

Может, Радован Модрич и был прав, говоря, что Инквизиция должна работать, как часы. Только вот история знает массу случаев, когда этот тезис разбивался о реальность.

Когда двустволки впервые попали на Полуостров, их по первой недооценили. Ружья, признанные неудачными, сбыли на чёрном рынке предприимчивые Верховные. Не только в Саргузах или Циме, но и в Априлано, Вануе, Димето. Несложно догадаться, кто оказался покупателем — организованные преступные группировки. Бандиты проявили находчивость, принудив двустволки к реалиям своей неспокойной жизни.

Так на свет появилась лупара — образно говоря, «волкобой». Он же обрез.

Криминальные сводки новостей зафиксировали десятки случаев, когда бандиты во время своих теневых войн доставали укороченное ружье — буквально из ниоткуда! — и осыпали неприятеля копной гвоздей в упор.

Шуму от него столько, что все очевидцы разбегаются в ужасе.

Новая ипостась пришлась персекуторам по душе куда больше. Опять же, не всем, но ценителям, понимавшим, как правильно этим оружием пользоваться. Здесь, на Юге, их числилось больше всего. Как на руках инквизиторов, так и преступников.

Что называется, сложилось исторически.

Раз в год и палка стреляет. Церковь проявила неслыханную щедрость, выделив средства на строительство столичных нишевых мастерских в каждой стране. В них только и делали, что изготавливали патроны с дробью и пули под калибр двуствольных ружей.

Альдред со всем надлежащим трепетом взял одну из двух оставшихся лупар. Стволы располагались вертикально. Бокфлинт, словом.

У них отсутствовал как таковой приклад. В свете метеоритного угля блеснула гравировка на колодке: клекочущий гиппогриф, готовящийся напасть.

Символ их Герцогства. Обновлённый, правда. Пришёл с новыми хозяевами.

— Привет, — заигрывал с лупарой Флэй. Один её вид взволновал сердце смутьяна.

Он оттянул замок и разложил ружьё. Положил на стол. Начал копаться в ящиках, чтобы найти патроны. Те лежали в небольших свинцовых коробах. По тридцать патронов в каждой. Как с пулями, так и с дробью — соответственно, окрашенные в синий и красный.

Чтобы опробовать обрез в деле, Альдред решил не мелочиться и зарядить его обеими сразу. Он сложил ружьё и вышел на улицу снова. Дошёл до стрельбища, где кроме мишеней для лучников и арбалетчиков стояли также пластины из тонкого железа. По плотности напоминали, как ни странно, латы из инквизиторского сплава.

Надругаться над трупами с огнестрелом смутьян посчитал настоящим кощунством.

Сначала отошёл от цели на десять шагов. Снял с предохранителя. Почувствовал страх, но отогнал его прочь. Выстрелил от бедра. Тут же раздался грохот — и всё равно тише, чем грозы в сезон дождей. С дула покатил серый дым.

Заложило с непривычки уши. Лупару чуть не вырвало из рук. Альдред еле её удержал. И тем не менее, он ощутил небывалый восторг.

— Ха-ха!

Флэй подошёл к пластине. Буквально пару минут назад она была целая. Теперь — вся измятая. Местами дробь её пробила насквозь. А значит, миротворец вполне мог схлопотать, несмотря на латы.

Он снова отошёл на безопасное расстояние. Выставил ружьё перед собой, чуть ниже уровня плеч. Палец коснулся второго спускового крючка. Надавил. Выстрел!

Грохот. А за ним — и лязг. Альдред выдохнул с облегчением. Он боялся, что пуля вернётся ему обратно. К счастью, этого не произошло. Ликвидатор подошёл к мишени, обнаружив нешуточных размеров пробоину в пластине. Хмыкнул, довольный.

— Теперь понятно, чем бить латников. Дробь же стоит приберечь для скопища людоедов. Или ребят попроще.

Разложив лупару, выудил из стволов использованные патроны. Ещё дымился последний. Гильзы попадали на брусчатку глухо. Альдред вернулся обратно. Распихал по разным подсумкам боезапас. А лупару, зарядив дробью, сложив и поставив на предохранитель, сунул в кобуру.

Не то что бы он хотел испытать весь спектр эмоций от стрельбы, когда смерть будет ему дышать прямо в лицо, но понимал: понапрасну тратить шестьдесят два патрона не стоит. Пока возможно, стоит прибегать к расходникам и Прощальной Розе.

Флэй заправил в секции метательные ножи с паралитическим ядом. На сей раз, лезвия он окунул в токсин, сцеженный из желёз уже пиретрейской медузы.

— Говорят, если эта тварь тебя ужалит, на месте ко дну пойдёшь, — вспоминал он.

Бастарда ему было мало. Благо, химеритовый клинок весил не так много. Сзади к портупее смутьян прицепил ещё ножны. Погрузил в них тесак со скошенным обухом. Достал, убрал. Достал, взмахнул, убрал. Для внезапной атаки подходит превосходно, после себя оставляя рваную рану.

Единственное, нужно заводить руку за себя. Но это — всего лишь лирика.

И пускай он с интересом вращал и игрался с керамбитом, обыкновенные колющие модели ему были куда роднее и ближе. Выбор пал на обыкновенный стилет. К нему в довесок шёл браслет, предназначенный для скрытого хранения.

Задрав рукав, Альдред некоторое время попрактиковался в изъятии стилета из чехла. Ни шатко, ни валко — и всё равно быстрее, чем если бы ему пришлось нагибаться и выуживать из ботинка.

— Найти — найдут, но кто позволит? — шутил Флэй.

В один из подсумков Альдред положил, пожалуй, самое смертоносное оружие, с которым только умел обращаться. Фантомная бомба. В отличие от пороховых, начинена она была пылью, что остаётся после существ, призванных из Серости. Её засыпали не в глиняные шары, а в сферы, вырезанные из флюорита вручную. Этот минерал не провоцировал самопроизвольную детонацию — единственный в своём роде. А чтобы всё-таки бабахнуло, в сосуд нужно подсыпать катализатор: обыкновенный мел.

Смутьян погонял воздух во рту. Он понимал, если хоть как-то нарушит технику безопасности, подорвётся сам. И никакого белого порошка не надо будет. В особенности, стоило опасаться частых свиданий с пиромантами. Фантомная пыль не любит высоких температур: сразу начинает бурлить. Однако об этом, как правило, подрывник узнает слишком поздно.

Брать с собой такую бомбу было, по меньшей мере, опасно. И тем не менее, при правильном обращении прах чудовищ мог спасти ему жизнь.

Через некоторое время Альдред уже стоял во всеоружии под аркой Крепости.

Он положил в подсумок несколько малых пузырьков, позаимствованных в катакомбах. Обезболивающее, жаропонижающее, тонизирующее и противовоспалительное средства.

Можно было бы взять фисакор, но у персекуторов его не осталось. По всей видимости, выжившие вынесли.

— Да и хрен с ним.

Взял в погребе немного солонины, сверток с сыром, пару шариков из молотых орехов, вымазанных в меду, флягу с разбавленным вином. Итого — еды на жалкие пару дней. Но Альдред рассчитывал в случае чего отыскать пищу в Городе. Наивный.

Флэй, вооружённый до зубов, чувствовал себя увереннее некуда. Он прошёл по балкам на сторону Круга. Совсем рядом сверкнула молния, ослепив его на миг. Прогремел гром. Смутьян и понять ничего не успел, как вдруг небеса низвергли на бренную землю настоящую стену дождя.

Ликвидатор вздохнул. Придётся идти, несмотря ни на что.

Благо, комплект униформы его не подводил: капли воды оставались на поверхности одежды.

Вдалеке Альдред увидел «Гидру». Они терялись в реликтовой хвойной роще, спускаясь в Город. Создавалось впечатление, будто бы его и не ждали. Но нет. Скорее всего, просто не сумели отыскать. А заглянуть в Крепость — не додумались. Тем лучше.

По всей видимости, капитан принял решение дождаться новобранца внизу. Если бы Флэй намеревался «исчезнуть», он бы дождался, пока им это не надоест, и они не уйдут. Но это противоречило плану, что зародился в его голове.

Он должен был сказать кое-что Марго. Чтобы при следующей встрече между ними не возникло недопонимание. А также высказать Колонне всё, что думал. Вопрос о том, уйдёт ли Альдред безнаказанным, оставался открытым.

Идею смутьян преследовал безрассудную. Однако и отказаться от неё не мог. Был готов идти до конца, зная, что самый важный человек для него в «Гидре» не пойдёт против него. Даже если все остальные ополчатся.

Ливень был тропический — соответственно, тёплый. И всё равно, Альдред, спускаясь, проклинал его, на чём свет стоит. Жирные капли неприятно липли к коже. Брусчатка под ногами стала скользкой. Переходить на землю не стоило: слишком крутой здесь склон. Почва напиталась водой, по консистенции напоминая свежий навоз.

Поскользнётся, плюхнется ниц и покатится кубарем вниз. Вот и конец всей славной эпопеи его жизни.

«Гидра» встречала смутьяна у края леса.

— Альдред! — Марго первая увидала его.

Он приветливо помахал ей и встал рядом с сослуживцами. Бегло оглядел каждого. Как и думал, оделись они согласно уставу.

Никколо Гараволья загрузился под завязку всевозможными пузырьками с заклинаниями. Окромя цестов, ни в каком другом оружии алхимик не нуждался.

Оно и немудрено: позовёт — и Рокки да Пепе тут как тут.

Шатун оказался умён до невозможного: выбрал стёганый дублет с плотной набивкой и перчатки из грубой кожи. К ним инквизиторы прибегали не часто. По большей части — на тренировках. Зато от зубов и когтей упырей бывший наёмник был хорошо защищён. Если, конечно, его не начнут с нескольких сторон драть.

Свой казённый цвайхандер, закалённый в боях, безбожник ни на что не променял.

Командир оделся по уставу: персекуторская кольчуга, сатиновый халат. Как ни странно, с зелёной гидрой. Альдред пригляделся к оружию, на которое тот опирался. Пытался вычислить свои шансы на победу в случае чего. Он обомлел.

Якорь забрал не какой-то энный мутант из «Медузы», а Джакомо делла Колонна! Дискарму Флэй сразу узнал по кроваво-красным узорам, сиявшим в ночи.

«Естественно. Кто, если не любимчик Модрича? Только он знал, где спрятано это оружие. Куда там всем прочим…»

Душа смутьяна ушла в пятки. Но тем не менее, отступать назад не собирался.

От ядовитых треволнений новобранца упасла Марго.

— Что ж ты так долго? — чуть скуксившись, осведомилась она.

Ликвидатор осмотрел её с ног до головы. Уж кто-кто, а она меньше всего походила на инквизитора. Большую часть одежды составлял кураторский комплект: плащ нараспашку, штаны и сапоги с подкладкой, блокировавшей магию.

Лишь подпоясанная кольчуга выдавала в ней персекутора. А ещё она подрезала кожаную треуголку у канцеляров.

Рыжая бестия больше напоминала пирата, чем ревнителя веры.

С пояса свисал халифатский скимитар. Четыре кремневых пистолета были всё также при ней. Она затолкала в почтальонку все необходимые расходники.

«Ну даёт!»

— Мы думали, ты прыгнул со скалы, — Нико осклабился и театрально опустил на лоб тыльную сторону ладони. — Прощай, жестокий мир!

— Я сегодня не умру, — уверенно заявил Альдред.

— Это когда — «сегодня» твое? — призадумался псарь. — На часах уже за полночь.

Флэй осёкся и сверился со своими. Действительно. Так много времени прошло.

— Он шутит, — успокаивала застрельщица. — Мы слышали, как ты обносил Крепость. Хотя сначала показалось, будто это гром.

— Вижу, вам всем так нравится бездумно стоять под дождём, — буркнул капитан раздражённо. — Идёмте уже. Каждый час на счету. Так, пока мы дойдём до Акрополя, ситуация в Корпусе уже изменится тысячу раз.

Он направился в сторону острова Памятного.

— И так много времени потеряли зазря, — бросил Джакомо через плечо, косясь на нерадивого новобранца.

Нико и Шатун засобирались. Марго хотела было тоже пойти. Альдред не дал. Вцепился в её рукав и подтащил к себе грубо. Застрельщица испугалась. Он взглянул ей в глаза со значением и задал один-единственный вопрос:

— Ты мне доверяешь, Марго?..

— Д-да, — замялась девушка, не понимая даже, что вот-вот произойдёт.

— Это самое главное, — выдохнул Альдред и мотнул головой на «Гидру». — Нагоняй остальных. Скорее.

Застрельщица так и сделала. Между отрядом и Флэем установилось безопасное расстояние для последнего. Смутьян вздохнул, собирая всю волю в кулак, и окликнул капитана, примерив презрительный тон:

— Я никуда не иду!

Глава 4–2. Раздор

Командир не поверил своим ушам. Остановился и повернулся лицом к новобранцу. Глаза его налились безумием. Вслед за капитаном на месте встали Шатун и Нико. Марго поравнялась с алхимиком, делая вид, будто бы совершенно ни при чём.

— У тебя пять секунд объясниться! — рявкнул Джакомо, напыжившись, как индюк.

— Пошёл ты! — хмыкнув, бросил ему Альдред и развёл руками. — В гробу я видал и Акрополь, и Инквизицию, и Культ, и тебя, Колонна!

Тот потерял дар речи. Только сейчас капитан понял, какую ошибку совершил, давая новобранцу поблажки. Наконец-то Флэй ясно показал свою неблагонадёжность.

Что сказано, то сказано. Мосты надо сжигать смело. А играть роль — до апофеоза.

— До Памятного мы не дойдём с тобой. Капитан из тебя неважнецкий. Посредственность. Говно на ногах. Я бы лучше справился. Да только мне это не пришей кобыле хвост. С меня хватит.

— А ну-ка повтори, ублюдок! — Джакомо закипал от ярости. Обхватил древко Якоря поудобнее. Вот-вот нападёт. Ну и пусть.

Нико, Марго и Шатун оставались в стороне. Они впали в ступор. Особенно она.

— Легко! — бравировал смутьян.

Он оскалил зубы, до конца не веря, что это не сон.

— Я прошёл с тобой только одну спецоперацию. И ты знаешь, того, что я увидел, мне достаточно. Парусник затонул по твоей вине. Уперся рогами — нет, надо вон в ту бухту зайти. Тьфу!

Альдред сплюнул в лужу демонстративно. У командира задёргался глаз.

— Столько бравых ребят погибло. Я знал их мало, но видел, на что они способны. Мы пережили кошмар в джунглях из-за тебя. Озорио, Зальц, Леший — их кровь на твоих руках, Джакомо. А когда ты увидел, что Кругу конец, вообще с катушек слетел! Ты в упор игнорируешь опасность, которую несет в себе эта зараза. Да, ты не видел того, что видел я. Но мог бы хотя бы поверить.

Флэй всплеснул руками, рисуясь.

— Нет. Зачем? Это все стариковские пьяные бредни. Тем более — тем более! — он же обрёк больных сослуживцев на смерть. Сам сдохни, но Инквизицию не подведи, да? Какое же это всё-таки дерьмо. Какой смысл? Ведь Кодекс превыше всего. Ты не дал ему спокойно умереть. Ты убил его. Со вкусом, глумливо. Растоптал все его надежды. И прикрывался этим… сраным Кодексом. Ты фигуральное ничтожество, капитан Колонна.

На главе «Гидры» не было лица. Дождь поглотил его. Волосы напитались водой и сосульками опали на лоб. Джакомо еле слышно дышал, вбирая в себя каждое слово, как губка. Ещё никто и никогда не задавал ему такой вербальной взбучки. Лишь Радован Модрич мог себе это позволить. И только его брань терпел любимчик. Но не Альдреда.

— Ты не переживай, — продолжал тот играть. — Я не собираюсь раздор сеять в отряде. Знаю, что нужно в Акрополь. Всем, кроме меня.

Нико напрягся, внимательно слушая ликвидатора. Шатун ухмыльнулся, с интересом наблюдая за развитием событий. Марго же просто смотрела на него, не веря своим ушам. Она не знала, что у него на уме. Неоткуда.

И всё же, девушка должна будет узнать.

— Гнусный дезертир… — прошипел Колонна.

Мысленно он решал, как должен поступить, чтобы не ударить в грязь лицом. Капитану было жизненно необходимо сохранить авторитет. Иначе все его карьеристские амбиции полетят в трубу. Хуже всего то, что в целом Флэй говорил правду.

Правду, резавшую Джакомо глаза. По приходу в Акрополь его снимут с должности. Низведут обратно в капралы — хорошо, если. А всё потому, что «Гидры», в сущности, больше нет.

— Я? Дезертир? О, нет, ублюдок! Дезертиры — Верховные! Все они!

Альдред озвучил поистине крамольную мысль.

— Петефи хотел навариться на чёрном нектаре. И Модрич позволил ему. Ты слышал, Джакомо? Твой любимчик обрёк весь Город на смерть! Он хуже глиста, возящегося в куче дерьма! Вонючий приспособленец! Точно такой же, как и ты…

Он был честен перед собой, перед Колонной, перед Светом и Тьмой. И ему это нравилось. Флэй уже чувствовал себя свободным. Однако же за своё право ещё стоило побороться. Буквально.

— С меня хватит! — взревел капитан, всплеснув руками. — Ренегаты не достойны Равновесного Мира. Убейте его! Никакой пощады!

Джакомо услышал достаточно и бесновался, потеряв полностью контроль над ситуацией. Персекуторы стояли там же, где и были. Капитана они попросту проигнорировали. Потому что сильный никогда не пойдёт за слабым.

Глава «Гидры» смотрел на тех, кем, казалось, ещё руководил. В его голову закралась шальная мысль: неужели эти трое так прикипели к ренегату? Как же так вышло, что его авторитет был втоптан в землю?

Увы, Джакомо просто знал их гораздо хуже, чем Альдред. Во время спецоперации на Клыках Колонна терял позиции, а Флэй — набирал. Для смутьяна Шатун оставался загадкой, но скорвену тот пришёлся по душе: достойный боец, стойкий. Заслуживает уважения. Тем более сейчас, когда гнул свою линию.

Застрельщицу с ренегатом связывала одна мечта на двоих, как ей казалось.

Нико увидел в нём друга, получив понимание, которое бы не дал капитан.

Всё просто. И в то же время сложно.

Командир был так опьянен яростью, что даже не понял: разум покинул его.

Морально Флэй победил его. Но физически…

— Подлые тру́сы, — прошипел Джакомо, открыто презирая подчинённых.

Никто не порвался выполнять приказ. Но и на него не нападал. Их Колонна решил трогать: без них далеко сам не уйдёт.

Он выступил вперёд, прохрипев:

— Я сам всё сделаю. Чисто и быстро.

Ему казалось, хватит одного взмаха Якорем, чтобы оборвать жизнь ренегата. Но смутьян спешил его расстроить, обнажив Прощальную Розу. По химериту змеился зелёный свет. Вот-вот столкнутся яд и кровь.

— И не надейся, — надменно бросил Альдред, указывая остриём на Джакомо.

Колонна остановился, не веря своим глазам. В тот момент он всеми фибрами души ненавидел Никколо Гараволью за болтливость. Если бы не алхимик, ренегат ни за что бы не прознал о новом металле.

— Будь ты проклят, Альдред Флэй! — завопил капитан и бросился в атаку, рыча.

Джакомо взмахнул дискармой. Предатель еле успел увернуться. Он видел, как за Якорем тянется шлейф алого света. Фанатик открыл торс. Ренегат перешёл в наступление.

Прощальную Розу встретил химеритовый месяц. Раздался звон. А за ним — свист несовместимых эфиров. Искры магии полетели в разные стороны. Персекуторы удар за ударом чередовались ролями, то переходя в наступление, то обороняясь.

Ноги рассекали лужи, поднимая волны. Равновесный Мир перед их глазами размазало. Существовали только они. Пляшущие в смертельном танце.

Марго не могла на это смотреть спокойно. В отличие от улыбавшегося Шатуна. Скорвен чувствовал запах крови, но ни на кого из этих двоих не ставил. Девушка вытянула кремневый пистолет, надумав просто пристрелить командира. Нико удержал её руку. Посмотрел ей в глаза. Покачал головой.

Застрельщица закусила губу. В мыслях молилась, чтоб Свет и Тьма сжалились над Альдредом. Она болела только за него.

Капитан отпрянул, ускользая от ядовитого клинка. Завёл за спину Якорь. Затеял удар. Дискарма проборонила лужу, выскользнула из воды, устремившись к шее Альдреда. Ренегат подогнул колени. Химерит прогудел над головой. Из полуприседа он боднул Джакомо плечом. Тот заплясал, теряя равновесие.

Флэй зарычал, производя выпад сверху-вниз. Клинок натолкнулся на древко. Смутьяна это не остановило. Начал давить. Колонна был его крепче раза в два, держа глухую оборону. Приложив усилие, Джакомо оттолкнул дезертира. Пошёл в атаку.

Якорь ходил ходуном из стороны в сторону. Прощальная Роза встречала его, уберегая владельца. Смутьян прочитал намерения капитана.

Его хотели сбить с ног. И когда это произойдёт, просто вспорют нутро. А химерит легко вытянет всю кровь. Это в идеале.

Альдред подловил Джакомо. Отразил дискарму, поднимая бастард снизу-вверх. Колонна слишком много вкладывал силы в удар. Он снова выбился из равновесия. Флэй прыгнул ему навстречу.

Свободная рука сжалась в кулак. Ренегат им прошёлся Джакомо по лицу. Капитан гаркнул. Его развернуло. Всего лишь синяк. Зато позора — не оберешься.

Предатель обрушил вдогонку на фанатика рубящий удар сверху. Клинок прошёлся по спине, разрезая гидру на сатиновом халате. Добраться до плоти не удалось. Лезвие просто проехалось по кольчуге вскользь.

Командир легко отделался и развернулся. Поднимаясь, ткнул оппонента концом древка в панцирь. Колонне была нужна дистанция.

Вдруг сверкнула молния. Сами небеса велели приостановить поединок.

Тяжело дыша, Джакомо сплюнул кровавый сгусток в лужу. Альдред разбил ему губы, но сорвать зубы — не хватило силёнок. Колонна прошипел:

— Без химерита бы ты был уже труп!

— Знаю, — беспечно отозвался Флэй.

Он восстанавливал силы, с наслаждением вдыхая полной грудью аромат петрикора. Ясное дело, бой будет идти, пока один из них не падёт. Новичок зашёл уже слишком далеко — и поворачивать назад не собирался. Оставалось неясным, как далеко он смог бы зайти, чтобы добиться собственного выбора направления.

— Я не хочу тебя убивать, — язвительно заговорил предатель. — Просто дай мне уйти. И живи себе дальше с позором…

— Капитан! — звал Нико жалобно. — Отпустите его. Довольно крови.

Говорил предатель чистую правду. Ему не доставила бы удовольствие смерть главы «Гидры»… Совсем другое дело, его позорное клеймо, идущее с фанатиком сквозь годы бесконечных беспокойных мыслей.

— Заткнись! — прорычал Джакомо. То ли к ренегату, то ли к алхимику обращаясь.

Всё в точности так, как этого хотел Альдред. Он видел, что Колонна выдыхается. Ренегат сделал всё, чтобы сила капитана обернулась против него. Большинство ударов дискармой уходило в молоко. А между тем фанатик слабел.

Но что-то пошло не так…

Якорь прошёлся перед самым носом Флэя. Он и сам расслабился, не уследив за руками капитана. Поздно опомнившись, предатель отпрянул. Джакомо и не надеялся порубить ему голову пополам. Лишь отогнать.

Ренегату подожгло пятки. Мышечная память включилась. Новичок метнул в оппонента отравленный нож. Джакомо, силясь, поднял дискарму. Запоздало. Лезвие прошлось по щеке, пуская кровь. И кто знает, как быстро пиретрейская медуза повалит жертву на лопатки. Хорошо, если крошечная капля токсина пошла по кровотоку.

Фанатик стиснул зубы.

Колонну ослепила лютая злоба. Но разум всё так же выкладывался на полную.

Человеческая плоть слаба. Тело подводило командира. Он сам себя подвёл.

Переел. Выпил пиво. Оделся не сообразно сезону дождей. Халат намок, сковывая движения. Кольчуга пропустила воду, поддоспешник прилип к телу. Персекутор дал волю эмоциям и растерял последние силы. Дал себя отравить — не так, так эдак.

Это было невыносимо.

Но химерит мог всё исправить. Нужно было лишь поделиться с ним ещё кровью.

Джакомо со всего маху вонзил в себя заострённый конец дискармы. Кольчугу, поддоспешник, сорочку — всё пробило навылет. Сил капитан не пожалел. Поморщился от боли. Глаза закатились за веки. Он захрипел, начал вытаскивать Якорь из себя.

Из раны вытягивало багровым шлейфом кровь. В то же время металл преобразовывал её, открывая в Джакомо делла Колонне второе дыхание.

Альдред стиснул зубы, наблюдая эту мерзость. Уже усомнился, что дискарма — лучшее оружие, которое он мог бы иметь.

Персекуторы замерли, пронаблюдав нечто безрассудное и страшное.

Командир не сказал ничего. Просто бросился в атаку.

В два раза быстрее. Вдвое сильнее. Двухкратно свирепее.

Он налетел на Альдреда, будто валун с горы на лачугу. Ренегат едва успел выставить перед собой Прощальную Розу.

Бастард натолкнулся на Якорь. Дискарма не задержалась в трении. Колонна рычал, бил снова и снова. Хватило трёх ударов, чтоб Альдред зашатался. Он следил лишь за оружием врага, в упор не замечая: с каждым движением химерит вытягивает из Джакомо всё больше и больше крови.

Флэй хотел отпрянуть, как вдруг на его меч опустилась дискарма. Бастард залязгал и плюхнулся в воду. Следующий удар должен был порубить Альдреда пополам.

Дезертир едва успел кувыркнуться назад. Якорь ударился об брусчатку. Раздался звон. Пошла вибрация, отдаваясь в руки капитана. Тот не то рычал, не то кряхтел. Кровавый химерит оказался не способен утолить свою жажду.

Колонна всё понимал, но не оставлял попыток восстановиться за счёт врага. Он стал надвигаться на предателя. Тем более, что Альдред всё также не поднимался. Сидел одним коленом в луже, пытаясь прийти в себя.

Альдред посмотрел снизу-вверх в глаза Джакомо. Командир не питал к нему ни капли жалости. Как и к Марио Валентино. Что и требовалось доказать.

Такие, как он, — не соль земли. А компост для неё.

Глава «Гидры» шёл, отставляя дискарму за себя. Тем самым Джакомо открыл нижнюю половину туловища. И очень зря.

Всё произошло мгновенно. Почти.

Раздался оглушительный выстрел. Сразу за ним пророкотал гром.

Город накрыло вспышкой света.

Флэй вытянул из кобуры лупару, снимая большим пальцем её с предохранителя. Средним — надавил на один из двух спусковых крючков, что было мочи. Обрез плюнул дробью. Ствол брыкнулся назад, чуть было не вывихнув Альдреду кисть.

Метил же ренегат совсем не туда, куда попал в конце концов. Дробь разбила коленную чашечку Колонне вдребезги. Капитана развернуло от выстрела, и он рухнул в лужу, расплёскивая воду в разные стороны.

Уйдя под воду, Якорь перестал вытягивать кровь из его нутра и погас.

Но Джакомо был ещё жив. Он орал, как резаная свинья. Руки тянулись к осколкам колена. То кровоточило нещадно. Дробь задела плоть. Артерию. Пустила трещины по голени, а часть — взбила в труху.

Ходить, как прежде, Колонна уже не сможет никогда. Тем лучше. И этого достаточно, считал Альдред. Он поднялся на ноги, разложил ружьё и вытащил использованный патрон. Бросил в лужу. Дым поднялся над водой.

Капитан не переставал орать. Ему хотелось осыпать Флэя проклятиями, но все его слова в шелесте дождя обращались лепетом блаженного.

Шатун плотоядно улыбнулся, восхищаясь маленьким дезертиром. Как и тогда, в джунглях, во время битвы того со слоном. Коротышка победил очередного великана. Увы, они с Альдредом по разные стороны баррикад. Как ни крути.

Нико помотал головой. Поймал на себе взгляд Флэя. Тот доложил пулевой патрон в верхний ствол и крикнул ему:

— Да не стой ты столбом! Окажи ему необходимую помощь!

Сложив лупару, Альдред вернул её в кобуру и достал из воды Прощальную Розу.Бастард опустился в ножны. Ренегат встретился глазами с Марго. Вот уж, кто точно ничего не понимал. Но лишь девушка была достойна знать правду. Частично.

Алхимик сморщил лицо. Казалось, ему послышалось. Но это лучшее, что мог сделать укротитель здесь и сейчас. Разговаривать с Альдредом смысл был невелик. Он знал, как псарю хотелось поквитаться с Буассором. И разумеется, выживание Колонны в интересах Гаравольи.

Он подбежал к Джакомо, опустился на колени, стал судорожно вскрывать фисакор и заливать дыру от дискармы. Прямо на месте. Полученные ранения могли убить капитана в считанные минуты. Увы, он стал обузой. И к Акрополю «Гидра» придёт не скоро.

Но придёт. И Шатун этого очень ждал.

Флэй поманил Марго. Девушка кинулась к нему. Она с вызовом бросила ему, едва они поравнялись:

— Что ты наделал?..

Тихо. Строго между ними.

— Марго, всё под контролем, — уверял ренегат. Не врал. — Так и задумано…

— Как теперь быть…

Застрельщица отвела глаза. Альдреду было нужно не это. Чувствуя, что теряет её, он взял её за предплечья. Девушка встрепенулась. Он говорил спокойно:

— Выслушай меня. Марго. Пожалуйста.

Она не отвечала, но и не вырывалась. Ждала, что тот скажет.

— Идите в Акрополь. Нико поставит Колонну на ноги. Он сам не важен. Пусть пройдёт, сколько сможет. Но дотуда дойти он не должен. Слышишь меня?

— Слышу. Что ты предлагаешь? — промямлила та.

— Шатун всё видит. Нико — тоже. Просто… если попадёте в передрягу, не прикрывай его. Пусть его убьют. Следи только за собой. Забери у него оружие, когда он сдохнет. Хорошо, Марго?

Девушка вздохнула. Закусила нижнюю губу. И кивнула.

— Я вернусь. Обещаю…

Но он не мог обещать того, в чём не уверен. Просто вешал на уши лапшу.

— Шатун, помоги мне! — кричал Нико позади них. — Придержи ему колено.

А Джакомо всё орал и орал без конца.

— Куда ты, Альдред?.. — жалобно вопрошала застрельщица.

— Я должен найти свою наставницу. Она в беде. Её выперли из Инквизиции, неугодной посчитали. Не могу её оставить в этом проклятом Городе, — метал домыслами ренегат, лишь бы девушка вошла в его положение.

Марго посмотрела на него со значением. Флэй знал этот взгляд. Сестра Кайя также смотрела на него. Взгляд недоверия.

— Она мне как мать, понимаешь? — взывал к ней предатель.

Наглая ложь. Не как мать.

— Я не прощу себе, если она погибнет. Мы придём в Корпус. Встретимся там, обещаю. А дальше — выберемся отсюда. Вместе.

Девушка не отвечала. Отвела глаза. Поджала губы. Ей было нужно подумать.

Она спрашивала себя, как вообще положила глаз на Альдреда. По-настоящему.

Всему виной слух о резне в Рунном Зале? Её восхитило то упрямство, с которым он выстоял бой против Зальца? Звериное начало, явившее себя во всей красе в схватке с тримогенским слоном? Смущённые взгляды? Умение слушать? Безрассудство, когда они отпустили тигра, который чуть было не сожрал их?

Правда была где-то посередине. Но Флэй, сам того не ведая, покорил её. За ним чувствовалась некая сила, которую не каждый человек источает. Подобную источал капитан Мезар. Она-то и захватила ум и сердце Марго.

Застрельщица заботилась о том, чтобы приглянуться Альдреду. Помогала ему. Надеялась, что тот отблагодарит её. Она в ужасе наблюдала за тем, как тот перевернул столы, объявив себя открыто врагом Инквизиции. И вот он собирается покинуть её, ради той, что сравнивал с матерью. Сорвиголова…

Как и всякая женщина, она нуждалась в покое, постоянстве, безопасности и любви. Но также и в приключениях. Девушка считала, Флэй может все это дать ей. Ему просто не нужно мешать. Он пленил её, и она задыхалась от своей влюбленности.

Да, она влюбилась в него. И надеялась, он откроет своё сердце в ответ. Надо лишь подтолкнуть парня.

Но увы. Многого девушка не знала. Не знала она и то, что он — куратор. А значит, взращенный манипулятор. Даже можно сказать, патологический.

Правда где-то за бортом. Во тьме окружающих вод.

Марго спросила себя: разве она не спасла бы отца, если бы ей дали шанс?

Она кивнула Альдреду.

— Прошу, приходи поскорее, — проронила она.

Тот улыбнулся ей, мягко ощупав тоненькие пальчики.

— Обязательно.

Ей хотелось бы скрепить это обещание поцелуем. Но чувства следовало приберечь до лучших времён: алхимику и бывшему легионеру она не доверяла.

Альдред отпустил её и побежал в сторону портовых районов.

Укротитель достал пинцет и запустил в раны, вынимая дробинки. Шатун держал капитана, чтоб не вырывался. Джакомо делла Колонна уже не орал, посадил голос — и только дергался беспомощно.

Девушка провожала Флэя взглядом. Чувствовала себя одиноко. Под нескончаемым, тропическим дождём. И даже надежда на воссоединение не могла её согреть…

Скат склонился над акведуком. Наездник спрыгнул вниз. Он устремил взор на Янтарную Башню. По пути сюда он увидел достаточно. Выводы были неутешительны.

Живой доспех зашевелился, отзываясь на дождь. Даже издавал довольные звуки.

Небесный скат поднялся в облака, издавая глухой стон. Отдалённо напоминал пение китов. Верный друг будет глазами Селевка в грозовой вышине, пока тот будет выполнять свою миссию на земле.

Превентор достал намоленный, высушенный палец кинокефала, обмакнул в фантомной пыли и начертал грубую руну в круге. Он требовал аудиенции. Пока эфир, пронизывающий весь Аштум, доносил до учителя прошение, Селевк занялся делом.

Мертвенно-синие губы еле шевелились. Преследователь проговаривал про себя заклинание. Над облаками снова закричал летающий скат.

Эфир материализовался в эктоплазмическую проекцию Города Тиранов. Превентор стал крутить её телекинетически. Он изучал планировку.

По синему макету Саргуз передвигались четыре огонька.

Три синих. И один красный.

«И где кто?» — думал преследователь.

— Добрался?

В голове ученика раздался голос Галактиона. Как всегда, тот немногословен.

— Да.

— Что узнал?

— Киафов не три. А четыре. Как быть?

Селевк промолчал, рассматривая трёхмерную карту Саргуз.

Магистр тоже ответил не сразу, призадумавшись.

— Из них кто-то наполнился?

— Только один, — ответил превентор, наблюдая за красным огоньком.

Он праздно шатался по деловому центру Города. Словно… гулял.

— Я предвидел это, — сообщил учитель.

И действительно, после Парада Лун стоило ждать пробуждения Пантеона.

— Предатель? — осведомился Галактион.

— Выясню.

— Он — приоритет. Справишься?

Ученик надул ноздри, как бык.

— Сделаю.

— Обстановка в Городе?

— Мы опоздали.

— Боги… — бесстрастно взывал магистр.

Час от часу не легче. Однако Селевк уже здесь. Базилевс не потерпит возвращения превентора с пустыми руками. От успехов ученика зависело будущее Ауксилии. Он — лучший из лучших. Но время играло против него.

— Город неважен, — заключил Галактион. — Действуй. Без промедлений.

— Будет исполнено, — отозвался Селевк.

Руна погасла. И связь оборвалась.

Превентор смежил веки. Под ними зашевелились глаза.

Небесный скат показывал ему Киафов во тьме Саргуз. Это хорошо. Заклинание выстроено, как надо, и беспрерывно.

Селевк встал в полный рост. Выпятил грудь и сжал руки. Живой доспех отозвался на манипуляции. Броня на лопатках разошлась, давая волю перепончатым крыльям, как у летучей мыши. Превентор спрыгнул с акведука.

Не живой и не мёртвый, ученик не ощутил никаких неудобств при падении вниз. И всё же, был смертен. Крылья затрепетали, тормоза его. На мостовую Селевк опустился мягко, будто кошка.

Те осыпались прахом. Чистый плод эфира, переполнявшего тело и доспехи.

Он принюхался. Совсем рядом, в подворотне, кто-то засел. Живой. Человек.

Ему стало любопытно. Он заглянул туда. Обнаружил бродягу, что прятался от ливня под козырьком чёрного хода.

Рука опустилась на рукоять меча. Селевк прошёл к нему.

Бездомный не сразу заметил незнакомца. Его больше интересовала бутылка ворованного бренди, что согревала нутро. Превентор подошёл ближе, осматривая забулдыгу. Сам человек его не интересовал. Лишь то, что он мог ему дать.

Из-за капюшона бездельник не видел, кто перед ним. Да и пьян был слишком. Как заученный стишок, бродяга обратился к нему:

— Достопочтенный синьор, у вас не найдётся сольдо для брошенного ветерана?..

Селевк не ответил. Просто высвободил меч. Сколопендра проснулась. Задрыгала ножками. Щелкала хелицерами. Шипела.

Звук не понравился пьянице. Он поднял лицо, но было поздно. Превентор вонзил живой меч ему в грудь. Сколопендра же радостно заработала челюстями, пробираясь через ребра к лёгким и сердцу. Бродяга коротко вскрикнул и задрожал.

Оружие работало, будто пила, если б её зубья двигались. Вверх поднимались брызги крови. Попадая на доспехи, они растворялись. Их впитывало.

Через меч Селевку передавалась кровь несчастного. На выходе из рукояти ученик получал чистый, преобразованный эфир. Когда сколопендра насытилась, превентор убрал оружие. Сорвал с трупа плащ и облачился в него. Пятна крови, оставшиеся на шерсти, провонявшей потом, его не смущали.

Как-никак, многие в Саргузах выглядели гораздо хуже…

Глава 5. Город

День второй, после полуночи

Из виду «Гидры» предатель потерялся быстро. К счастью для него, их пути так и так бы разделились. Портовые районы находились в другой стороне. Остров Памятный же лежал гораздо дальше — ближе к северному тракту.

О содеянном Альдред не жалел. Как и Верховные, капитан едва ли заслуживал жить. И тем не менее, пачкать свои руки в его крови ренегат не собирался. Как показывала практика, таких людей жизнь перемалывает сама. Главное, чтоб Флэю в конце концов достался кровавый химерит.

Мозг медленно проедал червь сомнений.

Что, если смутьян совершил ошибку? Времени прошло немало, так с чего бы сестре Кайе оставаться в гостинице? Не подписал ли этим поступком себе Альдред смертный приговор?

Тлетворные мысли он гнал прочь и просто шёл под дождём. Один — по пустынной дороге. Попутно — оглядывался по сторонам.

Саргузы изменились до неузнаваемости.

Даже с высот Янтарной Башни Флэй не сумел трезво оценить масштабы катастрофы. Из-за стены дождя панорама складывалась в неясную серую мазню. А внизу всё гораздо яснее.

Рассказы Марио Валентино смутьян и сам через сито скепсиса процеживал. Делил всё на два, отказываясь верить, будто ситуация в Городе настолько патовая. Зря. Подшофе старик, скорее, наоборот о многом умолчал. Нетерпение «Гидры» не дало ему раскрыться.

Беглецу было, с чем сравнивать. В сезон дождей Инквизиция жила, как и обычно. Служащие ходили в термы. И даже в самую лютую бурю из окон домов сочился свет.

Но не сейчас.

Казалось, люди попросту покинули окрестные инсулы. Печные трубы не изрыгали дыма. Голосов Альдред не слыхал. Жильцов не видал. Запустение охватило всякую улицу, где бы ни проходил предатель. Сквозь дождь пробивались шумы Города, но такие далёкие, будто от их источников ренегата отделяло, по меньшей мере, полторы версты.

Он будто бы провалился в совершенно другой мир. Поломанный Мир.

Ему неволей вспоминался заголовок еретического памфлета. «Апокалипсис сегодня?» Такой вопрос перед Альдредом даже не стоял. Но при мысли о прочитанных строках по позвоночнику побежал холодок.

«Умалишённый как в воду глядел…»

Достаточно ему было свернуть на перекрёстке дорог на юго-запад, он познал, что такое настоящий контраст.

Ренегат покинул «Гидру», когда стрелка подползала к часу ночи. Сейчас — уже ближе к двум. Как бы то ни было, Саргузы ещё жили. По-новому. Вопреки эпидемии.

Запустение откатилось до упадка. Из дождевого заслона вырывало трупы. Тела разлеглись на мощёных дорогах, как попало. В местах, где брусчатку заменить не успели, образовались ямы. В них скапливалась вода, примешиваясь к земле и собираясь в лужи. Из-под рябой глади нет-нет да выглядывали провалившиеся останки мертвецов.

То лицо высунется, то рука скрюченная.

— Что здесь произошло? — озадачился Альдред.

Шестое чувство подсказывало ему: людоеды тут ни при чём. И действительно, это вполне могли учинить и сами горожане.

Жертв Хаоса на улице оказалось так много, что Флэй уже не мог их игнорировать. То и дело присматривался, недоумевая. Многие — со следами насилия. Колотые раны. Гематомы. Черепа, расколотые булыжниками. Поломанные кости — видать, или забили ногами, или растоптали. Будто лошадей табун прокатился.

Эти смерти приключились от силы пару часов назад. Но в чём дело — загадка.

Засматриваясь на мертвецов, ренегат еле успевал отреагировать, дабы не споткнуться об очередные останки.

Среди трупов иной раз попадались и заражённые. Непонятно, почему, но упыри к его появлению уже порядком подгнили. Минеральные отростки осыпались. Дождевая вода размывала плоть, растворяя в себе смолисто-чёрную, больную кровь. В большинстве своём, от людоедов оставалось подобие обглоданного наполовину скелета.

Друзы чёрного нектара действительно пробивались через костную структуру: на их месте в черепах оставались дыры. Альдред чувствовал себя первооткрывателем, но его сопутствующее исследование не могло зайти слишком далеко: недостаточно компетентен.

Он спрашивал себя:

— Любопытно. Как это работает?

Как ни крути, зрительно здоровых людей всё равно было больше. Пока что.

«Это… безумие».

Ещё недавно в Саргузах жилось относительно безопасно. Теперь же горожанин мог легко встретить свою смерть. Причем — в силу разных причин. Кого-то действительно поедали упыри. Другие же, по всей видимости, попали под горячую руку соседей или разбойников. Немудрено. Нынче человек человеку — волк. Хаос, как он есть.

«Варварство».

Флэй путался в причинах, которые склонили, в целом, мирный народ к зверствам.

Судя по всему, чёрный мор посеял паранойю в общественном сознании. Уже отсюда вытекал самосуд над заболевшими, как в случае с однополчанами Марио. Достаточно малейшего подозрения, и человек — труп. Впрочем, это же и самый верный предлог избавиться от хозяев дома, который не помешало бы обчистить.

«Отвратительно. Хотя… ничего удивительного. Людям только дай волю. Все такие, просто в разных пропорциях. Затем и нужен закон. Церковный, светский — неважно. Порядок — вещь искусственная, эфемерная. Но Он же — и фактор сдерживания. Без него наступит кромешный Хаос».

Страх — чрезвычайно сильная эмоция. Основополагающая. Его вполне хватает, чтоб низвести даже самого честного прихожанина Церкви до животного. Дальше всё, как по накатанной: сначала — напасть, а потом уже разбираться.

По Саргузам Альдред никогда свободно не гулял. Так что он запросто заплутал. Что хуже, предатель понял это чересчур поздно.

— Где это я? — спрашивал себя беглец.

Ночной дождь стал его врагом. Спутал все карты. Мешал ориентироваться. Если бы только Флэй знал, что именно ливень берёг его от неминуемой гибели…

— Похоже на Барахолку, — вспоминал Альдред.

Своё местоположение он определил по уже просевшим окружающим домам из песчаника да глинобитным самостроям. Первые этажи испещрили граффити на языках чуть ли не всего света.

Относительно новый район, быстро ставший гетто из-за наплыва всевозможных переселенцев из Восточного Аштума. Теперь это трущобы.

Барахолкой их называли потому, что здесь продавали и покупали всё и вся. В обычное время здесь всегда стоял плотный запах дурмана из подвальных курилен.

Пряности Сулакты, всевозможные чаи, благовония Ангама, шумайский фарфор, зифские шерстяные ткани, статуэтки из слоновой кости от уроженцев Пао — самое безобидное из того, что здесь предлагали иноземные торговцы.

Знающие поговаривали, что в этом районе цвел и пах сбыт живых товаров. Торговали экзотическими животными. Людьми. Любыми. Даже местными светлоликими, которых похитили в других краях. А также расами второго сорта. На любой вкус.

Зачем клиенту невольничья душа — вопрос вторичный.

Для плотских утех, полевых работ или из соображений евгеники — всегда пожалуйста. Были бы деньги.

Можно целиком. А можно — и по частям. В конце концов, медицина Востока продвинулась куда дальше. И если местные врачи с магами-целителями не могли нарастить новую почку, здесь её могли пересадить, вырезав здоровую у раба.

Плюс клиент, который до конца жизни будет ходить за снадобьями, чтоб организм не отторг чужеродный орган.

Более того, в подпольных заведениях устраивали настоящие представления на любой вкус и цвет. С участием невольников. Их жизни выкупали. А работники сомнительных клубов — делали с ними публично всё, что скажут заказчики. Как правило, рабы отправлялись к праотцам в течение ночи.

Жестокий, омерзительный промысел. Но и оплата соответствующая. В сравнении с тем, что происходило в этом районе, обыкновенные пороки босяков и трудяг — просто детский лепет.

— Куда-то не туда меня занесло, — подозревал Флэй.

Тут он чувствовал себя неуютно. И на то были веские причины.

Одни на Барахолке совершали удачные сделки, другие лишались кошельков, если не вовсе жизни. Всё потому, что местная шпана здесь кружила денно и нощно, как вороньё. Зайдёшь не в тот переулок — и обратно не выйдешь.

В трущобах гнездились большими семьями. Несколько поколений — под одной крышей. Когда как первые переселенцы приезжали за длинным сольдо и были готовы поступиться многим ради лучшей жизни вне каст и суровых религиозных законов, то все последующие планомерно постигал глубокий кризис самоидентичности.

Дети иммигрантов — уже не люди Востока, но ещё не часть Равновесного Мира. Им попросту не дано влиться в общество гармонистов. Не в последнюю очередь из-за ксенофобии последних. Они прикованы к социальному дну из-за отличающейся культуры, цвета кожи, языка, нравов и глухости к чужим правилам.

Это огрубляет, ожесточает и злит.

Выходцы со стран за Экватором сбиваются в банды. Живут одним днём, потроша неловких, истинных господ Города, что зашли на Барахолку.

Церковь закрывает глаза на этот район и все те ужасы, что здесь происходят. И даже без особой надобности саргузская стража не появляется тут.

Что случилось на Барахолке, остаётся на Барахолке.

Лишь чёрный мор заставил стражей правопорядка сюда заявиться. Пресечь беспорядки им не удалось. А визит стоил слишком дорого.

«Насилие влечёт за собой ещё большее насилие. Здесь давно рухнул авторитет Власти Людей, а Церкви — умер в зародыше. С чего бы тогда им восстановиться сейчас, во время неслыханной социальной катастрофы?» — рассуждал про себя Альдред.

Он перешагивал через трупы законников, забитых камнями. У многих из них отобрали оружие обитатели трущоб. Местные стервятники до сих пор живились, обхлопывая карманы мертвецов.

Предатель даже испугался, когда попал в поле зрения чернокожих из Пао. Они переговаривались на своём языке, постоянно пощёлкивая. Слова напоминали стрекот саранчи. Молодчики не стали нападать на инквизитора, видя, что он вооружён до зубов.

И тем не менее, по их глазам ренегат видел: они заклинали его, чтоб он ушёл.

Флэй был только рад — и пытался изо всех сил. На Барахолке ещё оставались живые люди. Из окон трущоб на него поглядывали иммигранты. Бледнолицый, тем более — инквизитор, тут редкость. Нежелательный элемент устоявшейся экосистемы.

Они могли напасть на него толпой, но испугались обреза. Так что с коршунами Барахолки беглец разошёлся, как в море корабли.

С горем пополам ренегат наткнулся на дорогу, которая бы вывела его отсюда.

Гетто плавно перетекало в этнические районы, наползавшие друг на друга. Шумай-город, Маленькая Дельмея, Тримогенский квартал, а также Оазис, где проживали приезжие из Гастета. Они плотно примыкали и переплетались с Торговым Кварталом, где проживали коренные саргузцы. Или люди, на них похожие больше всего.

Начиная от Янтарной Башни, Альдред Флэй будто бы всё больше подбирался к эпицентру городской жизни. Людей становилось всё больше. Он и не заметил, как очутился на территории, где балом правила анархия.

Кругом сновали представители самых разных народов, но все, как один, бедные. Они выясняли что-то между собой, схлёстываясь стенка на стенку. Объединялись и жгли лавки. А в среднем толпы напоминали факельное шествие с оружием. Шум стоял неимоверный. Кто за что бастовал — непонятно. Инквизитор проталкивался сквозь серую массу, как мог. Пытался с ней слиться — и вынырнуть.

Едва Саргузы поняли, что герцог оставил Город на произвол судьбы, здесь каждый стал сам за себя. Мор послужил катализатором для народных волнений. Противоречия и неприязнь сословий, этносов и конфессий друг к другу тянулись испокон веков.

«Им просто была нужна отправная точка…»

На соседней улице прогремел залп из аркебуз. Это стражники отгоняли бастующих, пытавшихся прорвать их оборону. За выстрелами последовали крики. Пространство потонуло в шуме.

Альдред проходил одно горящее здание за другим. Где что — ренегат видел только по опалённым вывескам.

Кузница «Братцы Молоты». Восточный антиквариат «Султан Мовсар». Ломбард огнепоклонников «На все сто». Скобяная лавка «Надёжная Опора». И иже с ними.

Из некоторых до сих пор катил дым коромыслом. А огонь внутри медленно, но верно полз на верхний этаж, где в ужасе стонали запертые хозяева.

— Умоляю, кто-нибудь!..

— Выпустите… Пожалуйста…

— Пощадите!.. Ради Света и Тьмы…

Некому им было помочь. Наоборот, бунтующие кидали в них кирпичами. Одному погорельцу угодило в лоб, и тот упал в дым. Уже не встанет. Его убийца заржал, как конь, довольный собой.

Мародёры даже выколупывали брусчатку, дабы разбить окна и сжечь больше торговых домов. В комнаты закидывали горючие спиртовые смеси. А чтобы пожар быстрее разрастался, следом они метали горшки с маслом.

Огонь крепчал.

Доля мучеников отзывалась болью в душе ренегата. Острое чувство несправедливости с тревогой на пару следовали за ним по пятам. Но ему хватало силы воли подавить в себе святошу.

Предатель прошёл мимо четверых работяг, что забивали ногами какого-то выходца из Ангама. Иммигрант скукожился и лежал на мостовой в позе эмбриона, пока дубильщики во главе с мясником отбивали ему внутренности.

Усач в окровавленном фартуке заметил Альдреда и помахал ему. Видать, этот детина был поклонником Инквизиции и относился к ней благосклонно. В конце концов, псы Церкви наводили шороху и в этнических кварталах, если за его пределы неверные пытались распространить ложные учения.

— Смерть неверным! — опьянённый кровью Востока, кричал ренегату амбал.

Мясник отвернулся и со всей силы ударил ангамца в открывшееся лицо. Тот захныкал, разогнулся, как гусеница. Выбили зубы. Сломали нос. Глаза заплыли.

Ещё немного — и шпана его до смерти изобьёт.

«Всех не спасёшь. Времени в обрез. Надо двигаться дальше. Скорее», — повторял Флэй, будто мантру.

Пресечение погромов не входило в его полномочия. Да и полномочий, как таковых, у дезертира не осталось. Пусть виновных привлечёт городская стража. Если, конечно, угроза Культа Скорпиона и Чёрная Смерть будет остановлена.

Ещё целые магазины обносили мародёры. Они скрывали свои лица за тряпичными масками. Не столько из-за поветрия, сколько желания остаться инкогнито.

— Как мне дальше жить?.. — скулил, стоя на коленях, некий иностранец с Востока. — Что я вам сделал? Что-о-о?..

Он зарыдал навзрыд.

— Молчи, ифритова подстилка!..

Чужеземца тут же огрели камнем по затылку, и тот обмяк. Затем бандиты продолжили выгребать поддоны с драгоценными специями и пряностями.

Шутка ли, тот был огнепоклонник-беженец, а не верный слуга джиннов Халифата: иначе бы и духу его не было в Саргузах.

Имущество выносили отовсюду — всё, до чего добирались их загребущие руки. Мародёров даже не смущало, что мимо проходит персекутор. Если один, значит, не при исполнении. Можно грабить.

Заморских ростовщиков били на месте. Вытаскивали из закромов серебро. Согласно Дюжине Столпов, дело в принципе праведное.

Но Альдред лишь качал головой: не ценой разрушенных семей.

Протестующие даже не обошли стороной элитную бештинскую парфюмерию, раз от ценников у них на лоб глаза полезли. Воры слепо верили, что переживут чёрный мор, а после — неслабо озолотятся на сделках с перекупами.

«В слабоумии им не занимать…»

Над Торговым кварталом вилось горе, эхом раздавались плач и стоны. Предприниматели молили о пощаде. Многие из них были должны банкам.

Злосчастные купцы цеплялись за подолы бандитского тряпья. Но отбросы общества только втаптывали их в грязь. Без зазрения совести.

Маргиналы не жалели никого, кроме себя.

«Живи, пока молодой. А после нас — хоть потоп».

Били беженцев из Халифата. Кроткие бородачи давно сидели в печёнках у нетерпимых, но праведных гармонистов. Язычников с Экватора просто сажали на ножи. Без разговоров. И плевать, что те давно отреклись от Пантеона.

Громили даже земляков, ибо цены дельцов на товары первой необходимости казались им конскими. И действительно, с началом эпидемии их задрали выше крыши.

Они не щадили ни купцов, ни их жён, ни детей.

«Не люди, а звери».

Флэя терзали смутные сомнения:

«И эту сволочь должна защищать Священная Инквизиция? Их архиепископ называет праведными мирянами? Может, ещё совсем недавно всё так и было. Жизнь сообразно морали, в соборы ходили… А сейчас что?»

Ренегат слился с толпой. Но ему было невдомёк, что при иных обстоятельствах он легко мог затесаться в бандитскую среду. Конечно, если бы мор ни поглотил и его.

Увы и ах, когда общество рушится, в дело вступает закон джунглей. Выживает сильнейший, как ни крути. Альдред, казалось, и не покидал Тропик Водолея.

Кроваво-красный феникс привлекал слишком много внимания. Мародёры замечали персекутора, но как будто видели его насквозь: ряженый предатель. Опасности не представляет. Настоящие инквизиторы возятся с апельсинами.

И всё же, бандиты косились на его лупару и Прощальную Розу. Если б кишка ни была так тонка, они бы позарились на инквизиторское добро. Только вот слава шла впереди персекуторов, бывших и настоящих. Перейти дорогу такому — себе дороже.

Много ли они навоюют с крестьянскими цепами, дубинками, мясницкими ножами?

То-то же.

Заражённые явно были в меньшинстве и поэтому не высовывались на охоту, выжидая во тьме. Пока так. И поэтому бесчинства только множились. Беглец понимал: на пути в «Лазурные Фонтаны» он и не такое увидит.

Ничего, превозможет. С горем пополам.

Дождь уже битый час лил, как из ведра. Он не промок, но жирные капли больно били по макушке. Тук-тук-тук. Альдред пожалел, что к сатиновому халату не пришивали капюшонов. Казалось, рано или поздно он растворится в этом ливне.

Водостоки не справлялись. Ботинки погрязли в воде по щиколотку. Лужи дрожали, будто студень, раз по ним без конца хлестали тучи. Мало-помалу в обуви захлюпало. Ногам стало холодновато. Ещё лучше.

Судьба-злодейка делала всё, чтобы продвижение Альдреда затянулось. Но жаловаться было грех. Пускай Саргузы замерли на последнем издыхании. Это ничто. Он идёт к своей цели, а не выполняет безрассудные приказы Колонны. Чем не достижение?

Главный город Ларданского Герцогства расположился лицом к морю. Сзади его подпирал горный хребет. Но несмотря на широту, погоду предсказать невозможно.

Еретики-шарлатаны, зовущие себя «синоптиками», даже не пытались. Народ сразу поднимал самодуров на смех. Люди с удовольствием наблюдали за их публичным распилом, когда горе-учёные всё-таки попадались Инквизиции.

Ни для кого в Саргузах не было секретом, что погода зависит лишь от комбинации двух факторов: капризов морского течения и высоты неприступных Ларданов.

В образовавшейся тут природной чаше лысые пики надолго задерживают дождевые облака. Из-за этого Город лишается львиной доли ясных дней, которыми наслаждаются на всём протяжении северных субтропиков.

Суховеям из соседней Бештии и Пиретреи сюда никак не пробраться. Солнечной погоде с верхней половины Полуострова также путь заказан.

Весна сырая и ветреная, ближе к концу оборачиваясь несусветной жарой. Лето начинается с сезона дождей, а затем — два месяца пекла. Осень долгая, сухая и нарядная. Зима слякотная. Одно хорошо: здесь никогда не бывает устойчивого снежного покрова и по-северному лютой стужи.

Таков замысел Равновесия, не иначе.

Предугадать сложно, закончится ливень в ближайшие пять минут — или только к утру. Зачастую он длится от силы полчаса в сутки, а в остальное время над Саргузами просто нависают грязно-серые тучи.

— Ждать у моря погоды? Вот ещё, — ворчал ренегат.

Ему не помешала бы карта. Портовые районы почти вплотную примыкали к Янтарной Башне. Но хитрые переплетения улиц надули Флэя, хотя он всегда шёл по левому краю. Не помогло.

В пору было бы держаться поближе к людям, если упыри и впрямь боятся толпы. Но неопределенность подогревала чувство опасности. Кто знает, в какой момент из тьмы полезут каннибалы. А между тем беглецу силы были ой как нужны.

Ренегат удумал нырнуть в ближайший дом — жилой, построенный из серого камня. Из окон свет не бил, и всё же там было куда суше, чем снаружи.

«Может переждать, пока хотя бы лить не перестанет?» — колебался Альдред.

Большинство новых домов, согласно постановлению городского управления, были возведены по единому образцу, с простой планировкой. Короткими перебежками между ними было куда сподручнее выйти к Порту. И не придётся умываться ливнями.

Гениальная идея. Но реальность её забраковала сразу.

Флэй подошёл к ближайшему зданию. Он застыл на месте и нахмурил брови. Ему не понравилась отметина на двери. «Икс» в круге, наспех намалёванный белой краской.

«И что это значит? Неужто дом с заражёнными? Постойте-ка…»

Беглец натянул респиратор и подошёл к окну. Осторожно потянул на себя один из двух скрипучих ставней.

Уже отсюда он услышал чей-то надрывный хрип. Звук перемежался не то с храпом, не то рыком. Это не один какой-то упырь. Шум исходил от неисчислимого множества источников. Они набились в дом, как селедки в бочку.

Ясно. Знак предупреждал: здесь похозяйничала Чёрная Смерть.

В полумраке у окна, обняв себя за плечи, стоял сгорбленный силуэт в разодранной одежде. Дремал. Выжидал. Всё равно что летучая мышь в пещере, только стопами на половицах. Бледная кожа и тошнотворно-сладкий запах минеральных отростков давал понять: лучше судьбу не испытывать. Какие-то дома успели пометить, а какие-то — нет.

Ренегат обернулся. Всего в пятнадцати шагах мародёры свободно творили бесчинства. И на них не нападали твари. Странно.

Лезть в гнездовье к людоедам — чистой воды самоубийство. И совсем неважно, дюжина их там или с полсотни. Узнавать, крепко ли спят заражённые, — себе дороже.

«Чем дальше в лес, тем больше дров…» — подумал предатель.

Он собирался попятиться назад, лишь бы каннибалы его не услышали.

Едва он сделал шаг, второй ставень толкнуло на него. Рявкнув, к нему потянулся упырь. Когти чуть было не сорвали с него респиратор. Альдред в ужасе отпрянул, запутался в ногах и рухнул на мостовую. Флэй успел заметить кое-что.

Каннибал так и не сумел до него добраться. Подёргал рукой. На кожу попали капли дождевой воды. Раздалось шипение. Влага оставила за собой язвы. Упырь завопил, скрылся от боли в темноте и затих.

Предатель округлил глаза, после чего встал. Он пытался осмыслить увиденное.

Глава 5–2. Город

«Ну разумеется. Упыри не боятся столпотворений людей. Возможно, очень даже наоборот. Им не нравится дождь. Вот, почему они не нападают. Те трупы людоедов на дороге именно разъело…»

Он был на правильном пути. Тем не менее, вред заражённым наносил далеко не сам дождь. А то, что крылось в его составе.

Ему вспомнились общеобразовательные лекции, посвященные естествознанию. Преподаватель говорил о том, что тучи низвергают на землю вполне чистую воду. Однако концентрация вредных примесей в воздухе может испортить качество осадков. Так объясняется феномен кислотных дождей.

Всему виной человеческая деятельность и особенности местности. Скажем, близость вулканов, ядовитых озёр или выходящий на поверхность губительный газ.

На юге Полуострова, где-то в Ларданах, сокрыто Озеро Тишины. Вокруг него не растёт ничего, испарения обжигают лёгкие, а мимолётная птица, падая в воду, растворяется в считанные секунды. Вероятно, оно-то и повлияло на химический состав.

Факторов, которые влияют на атмосферу, великое множество. И если человек, животное и растение менее восприимчивы к умеренной кислотности, то упыри — другой разговор. Сейчас сезон дождей, и вода, так или иначе, впитывается в почву.

Тогда-то они и выходят.

«Иного объяснения не найти», — заключал Альдред.

Стало быть, его жизнь напрямую зависела от непогоды.

Он пошёл дальше по улице.

Вдоль горящих магазинов и домов богачей. Сторонился толп слонявшихся туда-сюда ошалевших люмпенов. Они все его видели, но взять в оборот не решались. Шелест воды, отдалённый гул грома и вопли мародёров его оглушали.

Откуда-то с севера был слышен заунывный звон колоколов. Кажется, доносился он с площади при Храме Великомученика. Если ему не изменяла память, «Гидра» обязательно должна была туда заглянуть.

«По ком звонит колокол? Паства спряталась в соборе от каннибалов? Зовут к себе ещё народ? Свет и Тьма… Только дурак не поймёт: не кончится это добром. Не больной придёт, так орава заражённых», — рассуждал ренегат, стиснув кулаки.

Его раздражало нарочитое человеческое безрассудство. Если бы Противоположности были заинтересованы в спасении Саргуз, они бы не допустили разгула Чёрной Смерти. Пусть даже чужими руками. Уж лучше прихожане бы сидели тихо и не искушали мор.

Впереди Альдред увидел целое скопище разбойников. Они осаждали белокаменный особняк очередного нувориша.

Пока большинство стояло в стороне при свете факелов и поглядывало по сторонам, высматривая стражу, остальные делом занимались. Вскрывали топорами двери и деревянные баррикады, преграждавшие уже выбитые окна.

Столпотворение не вселяло доверия. Все при худо-бедном оружии. А Флэй — один.

— Там человек пятьдесят, не меньше, — бубнил себе под нос он, встав на безопасном расстоянии, дабы остаться незамеченным. — Не проскользнуть. Крюк делать придётся.

Его смущало ещё и то, что ливень постепенно сбавлял темп. Вот-вот вылезут твари.

Беглец осмотрелся по сторонам. Он мысленно представил себе карту Саргуз, которую когда-то видел. Ему не доводилось петлять по тёмным узким переулкам: не было нужды. По главным мостовым и так можно пройти от собора Святого Аремиля до Круга. Когда этот храм еще существовал.

Часики тикали. Наткнуться в конце концов на тупик узкой улочки не хотелось. А это вполне реально. Однако Флэя лишили выбора как такового.

«И не попишешь…»

Главное, что план оставался прежним. Несмотря на коррективы.

Постольку-поскольку предатель припоминал Ярмарочную Площадь. Она лежала где-то в Торговом Квартале. Вроде как близко.

Сестра Кайя часто водила его туда после термов. Она покупала воспитаннику шумайскую пшеничную лапшу с говядиной, жгучим стручковым перцем и острой квашеной капустой, пряный халифатский плов, нажористый зифский лагман.

«Вкуснота… Было время».

А в сухом остатке Ярмарочная Площадь являла собой открытое пространство, куда вело немало змеистых переулков между доходными домами. Там же имелось два широких прямых въезда: один — в Деловой Район, другой — со стороны Порта.

Уж там-то Альдред не заплутает.

— Либо так, либо никак, — строго наказал себе ренегат и повернул налево, в ближайший переулок.

Здесь перед его глазами предстала иная картина. Титульные дома на главных улицах сами по себе были огромны и стояли, будто по линеечке. Здесь же — хаос многоквартирных муравейников.

Их населяли в основном всевозможные подмастерья, студенты, малоимущие рабочие, когда-то давно заполонившие Саргузы и получившие этот лакомый кусочек жилой площади в наследство.

Переулок оказался настолько узок, что разойтись двум-трём людям здесь не представлялось возможным. По крайней мере, ещё более мелких ответвлений было немного, а чуть косое плато исключало всякого рода тягостные спуски и подъемы.

Дождь по-прежнему не утихал, и очень кстати. Альдред нутром чуял: эти обшарпанные трёхэтажки — тот ещё моровой рассадник.

Над головой то тут, то там висели верёвки. Никто так и не забрал бельё после сушки. Видимо, попросту некому и незачем.

В полумраке скакали упитанные крысы. Они даже не боялись луж, где смешивалась дождевая вода, моча и дерьмо. Видимо, в свете последних событий выползли на поверхность. Еды для них — собирай, не хочу.

Пищащие пасюки наели бока на объедках каннибалов. Кости жертв валялись прямо в переулке. Недобрый знак.

Сложно сказать, скелеты принадлежали местным жителям или бедолагам, что оказались тут не в то время. Так или иначе, под рваньём и в пустых черепах более трусливые грызуны пережидали непогоду. Они провожали ренегата голодными чёрными глазками. Но не нападали.

Быть может, просто показалось, но при виде человека они зашипели с неприкрытой агрессией. «Злобные твари…»

Воняло здесь даже хлеще, чем в Янтарной Башне с её спёртым воздухом. Томатный суп с бараниной просился наружу. Рвота только бы подчеркнула гамму миазматического смрада. Флэй держался, как мог.

Он угадал: подобные места каннибалы ой как любят. Из окон с выбитыми ставнями на него постоянно кто-то глядел. Из всех домов в округе!

Альдред не решался встречаться с кем-то глазами. Но боковым зрением замечал во тьме силуэты людоедов. Они понемногу просыпались и готовились к новой жатве.

Кошмар…

«Похоже, дождь скоро кончится. Дело плохо, дело — дрянь!»

Ко лбу Альдреда подступал жар. Нервы будто бы выкорчёвывали гвоздодёром.

Что ещё ужаснее, здесь по-прежнему оставались живые люди. За заколоченными ставнями кто-то оживлённо спорил. Казалось, каннибалов для них не существует.

Жена со слезами на глазах без конца срамила мужа. За трусость.

— Ты ведь доскёшься. На завтра нам уже жрать будет нечего! Мужики — настоящие мужики! — звали тебя с собой. У Трави́я полным-полно вяленого мяса, свои скотобойни! Ты же у них свинину всю жизнь покупал! Мог бы и себе кусок оттяпать. Задарма!

Муж не отвечал. Только рыгнул.

— Но нет, забился в угол, тряпка, жрёшь свой ликёр вонючий. Вкусно тебе, скотина? Умберто, нам тут с тобой помирать скоро!..

— Перестань мне яйца выкручивать! — буркнул тот, пьяный в стельку. — Дождь скоро кончится, и куда я? Хочешь — ты и бороздуй, сука тупая. А меня — в покое оставь… Не буду я грех брать на душу!

Икнул.

— Моя мама всегда говорила, ты — слишком правильный… — проскулила женщина и убралась в другую комнату.

Чужая ссора вызвала у Альдреда чувство вестанского стыда. Он покачал головой.

Не хотелось бы ему оказаться на месте этих двоих. Ренегат отрёкся от Инквизиции. А следовательно, и от клятв, данных на Дюжине Столпов. И так нарушил целибат, согрешив. А впредь — и вовсе блюсти его нет смысла. Да только бракосочетание с такой развязкой — и яйца выеденного не стоил.

Вздохнув, беглец пошёл дальше. Он знал, до утра, скорее всего, они не доживут.

«И к чему воздух сотрясать?»

Какое-то время предатель петлял по змеившемуся переулку. А по пути встречал местных жителей, которым хватило безрассудства высунуть нос на улицу. Едва замечая инквизитора, они бросались наутёк. Запирали за собой двери на замок.

Ещё никогда люди не были настолько подозрительны друг к другу. Словно один в другом видел прокажённого.

Так или иначе, дорога действительно вывела Флэя к Ярмарочной Площади. Оттуда доносились какие-то крики. Пространство озарял свет факелов — десятки, если не сотни. Очередное столпотворение людей. Альдред погонял воздух во рту. Поворачивать назад он точно не станет. Поэтому пошёл вперёд.

Лишь бы не заразиться от кого-нибудь из них…

Пока он пробирался через переулок и лицезрел чужие несчастья, туча исторгла из себя всё, что смогла. Она поползла дальше, к Ларданским горам.

Вот только дождь на том не закончился. В стороне моря вновь заполыхали молнии. А с громом на землю с удвоенной силой обрушилась новая стена ливня.

— Мне сегодня везёт! — процедил сквозь зубы Альдред и вышел к людям.

Дезертир почувствовал какую-то вибрацию в одном из подсумков. Он запустил туда руку и выудил медальон со спрутом. Зачарованный предмет стал пинаться прямо в его ладони. Это означало только одно: архонт где-то поблизости.

Открытие вызвало любопытство у ренегата. Но в то же время и напугало.

Убрав медальон обратно, Альдред окунулся в толпу ополчившихся горожан. Они слушали своего рода проповедь. Вещали с помоста, на котором недавно повесили нескольких стражей правопорядка.

Доходные дома выглядели разграбленными и оттого безжизненными. Люди, что в них работали, уже превратились в чудовищ. Либо ушли, где безопаснее.

«Где, спрашивается?»

Ярмарочную Площадь покинул дух празднества. Когда на зевак тут напали каннибалы, место покидали в спешке. Под ногами слушателей валялся всевозможный мусор. Они его даже не замечали. А вот Флэй то и дело наступал на чьи-то кости, брошенную еду, торжественные ленточки — список можно было продолжать до бесконечности. Тогда как павильоны по бокам стояли полупустые.

На прилавках осталась продукция: всё пропало. Фрукты, овощи, мясо и прочие съестные радости сгнили под буйством стихии. А разбойники не успели их заграбастать себе. Разве что соленья.

Флэй деликатно огибал человека за человеком, доходя до середины площади. Он приподнял голову и огляделся. Пытался понять, в какой стороне дорога в Порт, а в какой — в Деловой Район. Беглец довольно быстро сориентировался. Нужно было просто продолжать путь к платформе.

Он хотел было уже пойти дальше, как вдруг наткнулся на незнакомца. Тот шёл в противоположном направлении. Из-за капюшона он не заметил Альдреда и грубо пихнул его плечом в грудь.

— Полегче! — буркнул ренегат недовольно.

Наглец повернулся к нему на мгновение, засветив своё лицо. В следующий же миг он пошёл дальше, оставляя Флэя обтекать от пота.

За долю секунды дезертир увидел больше, чем мог переварить. Глаза незнакомца неестественно горели зелёным огнём. Мертвенно-синие губы. То ли мертвецки бледная, то ли трупная зеленоватая кожа — было не разобрать.

Под балахоном скрывались доспехи. Странные. Не из Западного Аштума. Более того, чёрные латы вздымались, будто дышали. Как живые. Словно это была не сталь, а мышцы. Да и выгляделитакже.

Он осёкся и стал выглядывать из-за голов собравшихся, но чужак уже скрылся в толпе. Альдред погонял во рту воздух. Кто бы это ни был, после себя он оставил дурное послевкусие. От него как будто несло… мертвечиной.

Ренегата аж передёрнуло при мысли об этом. Он отвернулся. Свет и Тьма его миловали. Дезертир направился к виселице.

Между тем внимание толпы захватил рыжебородый амбал, постригшийся налысо. Он скакал по платформе, как сайгак, и взывал к публике. Одет он был, как рыцарь Герцога. Там были ещё люди, но те держались поодаль, не присоединяясь к агитациям.

— Сограждане! — взывал рыжебородый, захватывая в который раз внимание слушателей. — Вы сами видите истину.

Герцогу плевать на вас. Он бросил вас. Он запер вас тут с этими тварями. Один на один с мором — свой народ! Ему плевать даже на меня и таких, как я, — своих вассалов! И сейчас он у себя в замке. В тепле и уюте. Ест вдосталь. И ни о чём не заботится. А мы здесь. Дохнем от заразы. Дерёмся за еду, как дворовые собаки. Ищем виноватых среди иноземцев. А настоящие преступники лишь глумятся над нами…

Альдред почувствовал на себе взгляд. Кто-то смотрел на него с платформы. Он встал между двумя низкорослыми работягами, чтоб лучше было видно. Ответил на чужой взор. Глаза побежали по помосту. Рыжебородый шатался от края к краю, обезьянничая. Мешал, как мог. Но Флэй подобрался достаточно близко, чтобы заметить…

За спиной бородача в шеренгу выстроились маги. Целая дюжина.

Не только в оранжевых хламидах. Среди них был один человек в золотисто-красной мантии. Такого фасона одежду, если верить энциклопедиям, обычно носят маги-язычники в Деспотате. А ещё Альдред увидел…

«Быть того не может…»

— Герцог! Церковь! Инквизиция! — Рыжебородый возомнил себя настоящим пророком и поднял вверх руки, к небесам. Никто его не освистывал. Народ настолько запутался, что слушал его взахлёб. — Вот, кто несёт ответственность за все наши беды!

— Да! Точно! Гнать ссаной метлой! — доносились выкрики из толпы.

Глашатай был на высоте, улыбаясь.

— Вера в Равновесие обещает нам Власть Людей. Власть Людей — вы вдумайтесь! Каких таких людей? Папы Цимского? Клириков? Императора? Королей и его шайки прихлебателей? Герцогов? Маркизов? Графов? Баронов? А что же остаётся нам?

— Нищая жизнь!

— Драконовские налоги!

— Воинская повинность!

— Произвол властей!

— Кумовство!

Больной — об аптеке, а вшивый — о бане. Вещатель сумел зажечь толпу. Но Альдреда волновало другое. Сквозь рыжебородого паяца Флэй неустанно смотрел в одну точку — на архонта. Актей Ламбезис улыбался и смело влился в дуэль взглядов. Он был здесь. Ему не привиделось.

Многое тут же стало ясно. Делец чёрным нектаром был повинен во всей кавалькаде бед, низошедшей на Саргузы. Хмыкнув, он пошёл к лестнице, чтобы спуститься. Аристократ встал на бренную землю и… исчез.

— Проклятье! — буркнул Флэй и ринулся ему навстречу, грубо огибая босяков.

— Свет и Тьма хотят видеть Равновесный Мир таким! — бесновался глашатай. — Они хотят, чтобы вы оставались рабами. Мы забыли, кто наши истинные Боги. Мы попрали Пантеон — и в конце концов, платим за своё невежество. Но всё можно изменить! Ещё не поздно! Настала новая эра. Эра Семи Лун. Время, когда всё вернётся на круги своя! И мы встанем в авангарде! Мы заберём своё!

Идеи, навеянные рыжебородому его хозяевами, толпа встретила диким ором ликования. Они поднимали вверх факелы. Серпы. Молотки. Ножи. Цепы. Топоры. Инакомыслие отравляло умы людей. Зарождалась смута. Очерчивался придаток — секта, подчиняющаяся Культу Скорпиона. Вероятно, в Саргузах над ним возвышался именно Актей Ламбезис.

— Герцога на кол! — кричали сведомые. — Попов на кресты! Дворян на сук!

— Инквизиция заперла магов из страха! Они — сила! — продолжал пророк. — Чародеи помогут нам! Они разрушат ложную Церковь до основания! Запад будет свободным!

От воплей толпы у Альдреда заложило уши. Он метался из стороны в сторону, крутил голову, но архонт куда-то пропал. Как вдруг шум утих. И буквально из ниоткуда раздался голос архонта:

— Рад, что ты жив.

Похоже, он установил телепатическую связь. И никакой инквизиторский сплав ему не помешал. Это… напрягало.

— Ламбезис! Где ты?! — Ренегат был готов рвать и метать.

— Везде. — Раздалось поначалу слева. А потом донеслось уже справа. — В том числе — в твоей голове.

— Покажись! Мне нужны ответы!..

— Ответы? — Актей призадумался. — Я могу тебе их дать. Но не сейчас. Мне пора.

— Не смей убегать. Не смей!

— Я не бегу. Я наступаю.

Голос его прозвучал зловеще.

— Хватит водить меня за нос!

Дезертир стиснул зубы от злости.

— Слышал, ты бросил Инквизицию? Похвально…

Флэй впал в ступор. Стало ясно: это не просто медальон. И даже не просто маяк. Эфир, который источала безделушка, пронизывал Альдреда и передавал архонту всё, что тот видел, слышал, говорил и испытывал. Вот она, магия Востока.

— Иди, куда шёл, — велел ему Ламбезис. — Я сам найду тебя.

Предатель сбивчиво задышал, не зная, что ему и делать. Вся его жизнь была, как на ладони, перед язычником. Он стал его марионеткой. В пору было бы выбросить медальон. Однако Альдред не посмел бы. Он ещё не покончил с дельмеем.

— Ах, да. Ещё кое-что, — вдруг вспомнил архонт. — Будь осторожнее, Альдред Флэй.

На этом телепатическая связь между ним и дезертиром оборвалась. Ламбезис растворился, будто дымка над водой.

Предателя затрясло. Дельмей играл им, как хотел. И ренегата это раз-дра-жа-ло.

Губы его дернулись.

— Вернись… — прошептал он еле слышно, как вдруг заорал надрывно: — Вернись!

Естественно, никто ему не ответил. Язычник был уже далеко.

А голос Альдреда потонул в какофонии звуков. Его заглушило улюлюканье бесновавшейся толпы. Сверкнула молния, ослепив на мгновение: ударила в громоотвод на крыше доходного дома. За ним поспевал царский рык небес. А затем последовал выстрел.

Рыжебородый на платформе упал, как подкошенный. Флэй видел: ему вышибло пулей мозги. Глашатай упал замертво. Апостаты отошли почти синхронно назад, не понимая, что это было. Толпа смолкла — и посмотрела вправо. На дорогу, что вела в Деловой Центр. Стреляли с той стороны.

И действительно, там стоял человек в рыцарском оснащении. Кольчуга, а поверх неё — иссиня-чёрная котта с гербом города: белое солнце, всплывающее из-за моря, в ромбе из молний. Пистолет с колесцовым замком ещё дымился. Седеющий тощий стрелок прочищал дуло шомполом и крикнул толпе:

— Не в мою смену, выродки!

За ним выстраивались в шеренги стражники. У каждого в руках — аркебуза.

Дезертир догадывался, кто это. Дарио Мадония, начальник стражи в Саргузах. Собственной персоны. Он же глава Восточного Муниципалитета.

Горе-мятежники в толпе начали пятиться назад. Предводитель стражников ухмыльнулся. Флэй понимал: сейчас лучшее время, чтобы убраться отсюда.

На платформе засуетились маги. Альдред начал проталкиваться сквозь толпу к дороге на Порт. Между тем ливень снизошёл до мороси, стихая с каждой минутой. Где-то поодаль раздался надрывный рёв упырей.

Казалось, Мадония этого не слышал. Он окликнул подчинённых:

— Первая шеренга!

Те присели на одно колено, целясь в толпу. А за ними стояло ещё, по меньшей мере, четыре ряда. Стражники могли положить всех людей в несколько залпов.

— Готовься. — Было видно, Дарио наслаждается зачисткой родного Города. Толпа запуталась сама в себе, как бы ни хотелось бежать. Но тем лучше. — Пли!

Аркебузы оплевали народ пулями, извергая пламя и серый, едкий дым от пороха.

Над Ярмарочной площадью раздался грохот. Порядка тридцати человек пало, как подкошенные. Альдред всеми правдами и неправдами рвался прочь. Будто кот, брошенный в воду, спешил выбраться из бадьи.

Босяку перед ним пуля угодила в затылок. Лицо Флэя обрызгало кровью. Бедолага, рушась, повалил за собой соседа на мостовую.

Предатель впал в ступор. А вместе с ним — и вся толпа.

Он слышал крики. Вопли раненых. Кровь примешивалась к дождевой воде, уходя в землю под каменной плиткой.

Момент — и народ побежал. Как тараканы от света лучины — в разные стороны. Бедняки кричали друг другу, и не думая броситься с оружием на стрелков. Оружие, факелы — всё бросали. Так подавляются восстания в Саргузах. Испокон веков.

Первые стрелки ушли за спины последних.

— Цельсь! — Мадония выдержал паузу. Он тоже направил заряженный пистолет в толпу. — Пли!

Выстрелил вместе с подчинёнными. Вновь люди падали на мостовую. Но уже меньше: плотность не та. Кто-то спешил скрыться в темных переулках. Но многие ломанулись в Портовый Район, откуда и пришли.

Чародеи отнюдь не стояли в стороне. Настоятель Культа Скорпиона материализовал эфир. Под ногами стрелков поднималась лава. Стражники завопили, опускаясь в неё и растворяясь в кипучей магме. Апельсины стали метать в бойцов молнии, снопы огня, сферы кислоты.

И немудрено: гарнизон Саргуз испортил им всю малину.

— Стреляйте! Стреляйте! — призывал мэр муниципалитета, но сам побежал прочь. Мадонию чудом не задело солнечным копьём.

Его жизнь гораздо важнее, чем простой пехоты.

Ничего из этого Альдред не видел. Толпа уносила его, как река, в Порт. Он и не заметил, что дождь кончился. Заметил только тогда, когда снова услышал рёв упырей.

Люди расходились кто куда. Как вдруг скопище народа остановилось. Им навстречу со стороны доков бежала целая орда каннибалов.

Из окон окрестных зданий на толпу сбрасывались упыри. Они валили добычу на пол. Бедолаги не успевали и пикнуть. Каннибалы остервенело раздирали их в клочья.

Кровь оплетала брусчатку.

Один из людоедов перемахнул через оконную раму и приземлился рядом с Альдредом, старавшимся держаться сбоку. Утыканный минералами упырь явился на жатву в одних штанах. Видать, мор забрал его прямо дома.

Тварь оставалась на корточках, припала к брусчатке рукой и обдала предателя хрипловатым рыком. Во все стороны разбрызгало слюни.

Альдред попятился назад…

Глава 6. Улицы

Восстание магов Альдред стал понимать значительно лучше. Нечто подобное испытывал и Марио Валентино, земля ему пухом. Казалось, орава людей не натолкнулась на орду упырей, а попала в эпицентр урагана.

Каннибал прыгнул на Флэя, как лягушка. Ренегат увернулся в последний момент. Нелюдь сбил с ног пробегавшего мимо босяка.

Человек не успел опомниться. Тварь взбрыкнула и навалилась на него. Разрывала когтями, вскрывала грудную клетку, намереваясь выжрать всё под чистую. Крики жертвы лишь усиливали задор хищника.

Ничего из этого предатель не видел. Он бросился вслед за остальными горожанами на соседнюю улицу. Спасся отступник одним из последних. За его спиной ещё стояло столбом с десяток несчастных, отказавшихся бороться.

Полчище заражённых растворило их в себе. А в следующий же миг орда погналась за мятежниками, отрезая дорогу на Порт.

Ренегат ни о чём не думал. Им двигал только страх, переданный от десятков таких же, как он. Он стал частью толпы. Люди обратились потоком воды, бесцельно ускользавшим прочь. Но дождь кончился. Город перешёл во власть упырей.

Многие оставались позади. Бедолаг тут же подхватывала волна нелюдей. Пока небольшая группа разрывала на части очередную жертву, другие огибали их, будто горная река — скалу, и поджимали оставшихся. Лишь благодаря физической подготовке Альдред не оказался в числе сожранных. Пока что.

Его колени ныли. Лодыжки пронзала тупая боль. Мостовая отбивала пятки. Но дезертир бежал — и даже умудрялся обгонять бежавших впереди него. Деликатно, не подставляя никого из них. И всё же, толпа не являла собой единый организм. В нём затесались вредоносные элементы, ставившие собственную жизнь превыше остальных.

Беспринципные одиночки не жалели ни себя, ни других. Они удалялись, распихивая тех, что бежали поблизости. Кто-нибудь нет-нет да оступится, упадёт, заработает ушиб, теряя драгоценные секунды. Большинству из них уже не дано спасти свою жизнь: орда не останавливается ни на миг.

Альдред еле успел подпрыгнуть, когда в трёх шагах от него мерзавец подрезал другого босяка. Тот шлёпнулся лицом на мостовую, ломая нос. Прокатился колбаской чуть вперёд. Флэй обогнул его и продолжил бег.

Чужие бесчинства постепенно отрезвляли ренегата. Обособляли его от бездумной толпы. Так продолжаться и дальше не могло. Нужно было придумать, как разминуться с горожанами и нелюдями, оставив их наедине. Вот только перед глазами картинка менялась постоянно, и взгляд ни за что не цеплялся.

Удирая, толпа завернула в узкий проулок, больше напоминавший бутылочное горлышко. Иными словами, в самую гущу жилого квартала. В окрестных домах уже не осталось жильцов. По крайней мере, в добром здравии. Только заражённые.

Людоеды чувствовали приближение добычи. Подгадывали момент, переговариваясь посредством примитивного набора звериных звуков: клёкота, воркования, улюлюканья и рыка. Когда толпа приближалась, они высматривали подходящую жертву и бросались в атаку.

Ставни срывало с петель. Ломало в щепки. Упыри разрубали колонну беглецов, тесня с флангов. Позади, слева, впереди — нелюди хватали босяков. Альдред пробежал мимо упыря, перегрызшего горло какому-то юнцу. Чудовище бросило на Флэя короткий взгляд, огрызнулось и принялось трапезничать.

Здесь было не обойтись без оружия. Ренегат не придумал ничего лучше, кроме как схватиться за лупару. И очень вовремя. Не так страшны чудовища, поджимающие беглецов с двух сторон, как упыри, валящиеся на голову прямо с неба.

Коллективное сознание орды преобладало над инстинктом самосохранения. Нелюди падали с верхних этажей и черепичных крыш. Перед собой они ставили цель ни столько насытиться самим, сколько задержать оставшихся беглецов.

Получалось у альбиносов с переменным успехом. Если им хватало глазомера попасть во временное окно, они падали на одного или даже двух босяков. Сами ломали ноги, хребты. Разбивали головы. Но и жертвам доставалось: вывихи, сломанные шеи, ушибы, игнорировать которые невозможно.

Альдред метался из стороны в сторону. Глаза разбегались. Ему приходилось одновременно следить и за окнами первых этажей, и за верхами. Дезертира неоднократно пытались остановить. Но он был достаточно ловок, чтобы не попасться.

Скакал, как савраска, но не давался. То тут, то там упыри разбивались об мостовую. Как правило, на смерть. Чёрная кровь их пятнала брусчатку. Некоторые оставались живы. Хрипели. Тянули когтистые лапы вслед ускользавшему ренегату. Они встречали свою смерть под ногами подоспевавшей орды.

В какой-то момент над предателем нависла тень, больше напоминавшая мелкую тучу. Чуть сбавив темп, дезертир поглядел наверх. С черепичной крыши на него и пару-тройку других босяков сбрасывался упитанный упырь.

Неестественно жирный, будто бы его раздуло, как труп под водой. Он рассекал воздух, и было видно, насколько тварь из себя водянистая. Заболел толстяк уж давненько: от минеральных новообразований на лысом черепе не осталось живого места.

Флэй знал: проскочить не успеет. Он мигом прицелился и нажал на спусковой крючок. Обрез выплюнул пулю, чуть было не вырвавшись из рук стрелка. Людоед лопнул, как пузырь, обрызгав горожан, пробегавших прямо под ним.

Босяки замедлились, браня всё и вся, на чем свет стоит. Вонь крутила уже их собственные животы.

Их окатило будто бы смолой. Под ноги одному из них упал сдувшийся ворох кишок. Толстяка разорвало пополам. Но верх его ещё подавал признаки жизни.

Дезертир бросился за ними, раскидывая за собой тяжелые бочки, глиняные кувшины, раскрывая двери, какие сумел открыть. Всё для того, чтоб хоть как-то увеличить фору, задержать орду. Пробегая мимо, Альдред видел: из-за чёрной крови парням стало совсем худо.

Они еще немного пробежали. Затем подкосились ноги — сначала одного, потом второго и, наконец, третьего. Падали на колени, кашляли, бились в конвульсиях на мостовой. Наблюдательности миротворцу было не занимать: кровь людоедов, попадая на слизистую или в поры, постепенно приводила к заражению и обращению.

Судьба троицы осталась без внимания Флэя. Он побежал дальше. Ему неоткуда было знать, орда их пожрала, либо же босяки просто стали её частью.

Толстяка уже затоптали упыри. Но его смерть не была напрасной. Ренегат вновь оказался в хвосте толпы. Когда он всё-таки нагнал остальных горожан, то понял: ему удалось это просто потому, что они медленно поворачивали назад. Крики поднялись над проулком с новой силой, дезориентируя беглеца.

Ренегат глянул поверх голов босяков, его огибавших, и ужаснулся. Впереди по их души явилась ещё одна орда. Как итог, их попросту брали в клещи. Упыри схватили с десяток человек. Те бесновались, орали, вопили, пытались вырваться. Полчище заражённых попросту втянуло их в себя. Людоеды верещали, напирая с удвоенной силой. Сзади подбирался ещё рой каннибалов.

Недолго думая, Альдред бросился за самыми отчаянными босяками в переулок, в котором едва ли уместилось бы двое в ряд. По крайней мере, чудовища оттуда не рвались. Большую часть горожан твари уже пожрали. Вопли тех, кого Флэй оставил позади, жгли ему пятки. Каннибалы отрезали путь назад, слепо преследуя пока живых.

Предатель слишком поздно понял: эта узкая улочка заканчивалась тупиком. Впереди горожане натолкнулись на кованую стену с острыми шпилями, очерчивавшую границы частной резиденции. Босяки впали в ступор, неспособные как-либо договориться и хоть как-то превозмочь преграду.

Они только и делали, что пихали друг друга, собачились, не давая выбраться брату по несчастью. Достаточно было одному залезть на забор, в него вцеплялись и пытались сорвать вниз. В конце концов это обернулось трагедией. Парнишка насадился на шпиль подбородком и повис, будто бы рыба на крючке. Он бормотал что-то нечленораздельно. Мычал и стонал. Едва заметно дёргал конечностями.

Но даже его безнадёжное положение не отрезвило остальных. Те продолжали предаваться панике, думая только о себе. Нагоняя, Альдред смотрел на них и понимал: с такими попутчиками далеко он не уйдёт. Ренегат решил сделать ход конём в обход выживших — и будь, что будет.

Сзади напирали каннибалы. Флэй стал биться в дверь чёрного хода одного из зданий. Напирал плечом раз за разом. Та не поддавалась, будучи запертой изнутри. Ему пришлось пойти на риск. Он отошёл чуть подальше и прицелился чуть ниже дверной ручки. Надавил на спусковой крючок. Обрез прогремел, пуская из ствола едкий дым.

Дезертир зажмурил глаза и подобрался к двери. Доски проломило. Он может просунуть руку внутрь. Так и сделал. Нащупал щеколду и отставил в сторону шпингалет. Мигом отпрянул и отворил дверь пинком.

Ввалился внутрь, во тьму, возвращая в кобуру разряженное ружьё. Уже на пороге Альдред почувствовал, что не один. Кто-то с верхнего этажа, вереща, спешил на шум.

У него оставалось не более пяти секунд, чтобы прикрыть тыл. Попутно вынимая тесак, ренегат затворил дверь обратно. Как раз вовремя. Орда пронеслась дальше, нагоняя выживших. Послышались вопли бедолаг. Но и дверь, ставшую щитом, начали осаждать упыри. Альдред обернулся. В трёх шагах от него, горбясь, показался каннибал.

Чудище взвизгнуло, нападая на дезертира с наскока. Прекрасно управившись с собственным телом, предатель увернулся. Людоед натолкнулся на дверь и резко развернулся, рыча. Флэй был уже тут, как тут.

Острый, как бритва, тесак прошёлся по бледной шее, срезая голову с плеч. Туша сползла под дверь. За ней упыри без конца пинали её, пытаясь сорвать с петель. Чем не лишняя подпорка? Ренегат взмахнул оружием. С лезвия брызгами слетела чёрная кровь.

Ярмарочную площадь покинуло порядка семидесяти человек, включая самого дезертира. И так уж вышло, что в живых остался только он. Прямая угроза сводила людей с ума, толкала на безрассудство ради спасения себя. Быть может, в противном случае горожане бы ни за что не пошли на такое. Они бы так и жили в относительно безопасных условиях, не показывая истинную, эгоцентрическую натуру.

Выдохнув облегченно, дезертир убрал клинок на место, пошёл вперёд и достал обрез. Разложил, вытащил использованные патроны. Те глухо падали на половицы. Он вложил в экстракторы два новых, с дробью. Лупару вернул в кобуру и бросился к полураскрытому окну.

Перемахнул через раму и увидел чуть поодаль поворот на Триумфальный проспект. Он смело бросился туда, боязливо оглядываясь по сторонам. Упыри сновали повсюду, но его оставили в покое. Пока что. Видать, им попался улов покрупнее. И немудрено: казалось, вся городская голь выбралась в дождь пограбить богачей.

Шансы быстро добраться до Порта казались ренегату всё более призрачными. Альдред не жалел о том, что откололся от «Гидры». Ибо ясно видел: у одиночки в нынешних реалиях больше шансов остаться в живых… или всё-таки продлить мучения?

За себя Флэй беспокоился постольку-поскольку. Совсем другое дело — сестра Кайя. В таком состоянии дать отпор каннибалам практически невозможно. Воспитанник надеялся, она прознала об опасностях, которые несут в себе упыри. Оградила себя от внешнего мира и просто ждёт, когда к ней придёт Альдред.

Наивно. Даже звучит смешно. И всё же, предатель надеялся на это.

«Лишь бы только сестра Кайя не подцепила эту заразу…» — молил он.

Со стороны Триумфального проспекта слышался клёкот каннибалов. Они повсюду. Они охотятся на ещё живых. В пользу этого говорило ржание коней и вопли горожан.

Альдред был должен подумать хорошенько, прежде чем выйти на широкую дорогу. Ему не хотелось попадать из огня в полымя. Но права выбора его лишила сама судьба. Из всех окрестных подворотен стали доноситься топот бледных ног и вопли заражённых.

— Проклятье! — проворчал Флэй и бросился наутёк с удвоенной силой.

Его пальцы нащупали за спиной тесак. Он на ходу вытянул оружие и выскочил прямо на проспект. За ним уже бежали каннибалы со всех близлежащих инсул. Как и боялся ренегат, на широкой дороге положение вещей не лучше.

Дождь прекратился, заставая врасплох мародёров. Бедняки бежали врассыпную. Упыри легко их ловили, набивая нутро их плотью. Всюду, куда ни плюнь, шла их жатва. Дилемм перед мародёрами не стояло. Слепо пытались убить двух зайцев одним выстрелом: и от людоедов сбежать, и награбленное сохранить. Но это невозможно.

Золото и драгоценности разбрасывало по мостовой. Близ дорвавшегося до них воришки, ставшего кормом для чудовищ. Люди бросались кто куда. Часто мешкали, понимая, что заражённые повсюду. Тогда-то их и настегали, валя наземь.

Альдред слышал, как за его спиной, из Порта в жилые кварталы поднимается ещё орда. Стало ясно: упыри не привязаны к тому месту, где они начали свою новую жизнь. Наоборот, они постоянно находятся в поиске свежего мяса. И пока в Городе есть, чем поживиться, они будут здесь всегда. До последнего здорового человека. И чем скорее Флэй, сестра Кайя и Марго уберутся отсюда, тем лучше.

Ренегат побежал вперёд со всех ног. Сам не зная, куда. Мельком он посмотрел над собой, на тучи. Те застыли на месте, совершенно чёрные, как если бы вот-вот должны были излить на Саргузы очередной ночной ливень. Однако этого не происходило.

Даже гроза утихла. Молнии перестали сверкать. И если дождь лил, то где угодно, только не в этом районе. Напрашивался простой вывод: если дезертир хотел выжить, он должен был двигаться. Как угодно, куда угодно.

Перед собой предатель видел упырей. Они намеревались пожрать и его, пока остальные выстёгивали из общей массы остальных горожан.

Каннибал нёсся прямо на него. Хотел оцарапать ему лицо когтями. Но Альдред оказался быстрее. Он крутанулся на месте, толкая нелюдя плечом. Сразу подлетел и второй. Флэй схватил его за плечо, загнал в шею тесак, прокрутил и резко выдернул. Тварь издала протяжный утробный стон.

Отойдя чуть назад, ренегат пнул ошеломлённого упыря ногой в живот. Шатаясь, тот натолкнулся на двоих отставших. Все втроём они обрушились на мостовую. Дезертир сразу побежал вперёд.

Взглядом встретился с ещё одним упырём. Свой рот людоед испачкал в крови пойманной девы. Он намеревался убить и беглеца, чтоб остальные тоже поели. Не успел подняться на ноги. Альдред занёс тесак за спину и на бегу срубил ему голову. Силы удара хватило, чтобы ту отбросило в сторону. Из раны поднялся чёрный фонтан.

Флэй перепрыгивал через останки горожан, разбросанные по мостовой. Ноги гудели: ещё немного, и они совсем откажутся шевелиться. Ренегат понимал, на что намекают его мышцы. Он должен что-то сделать. И чем скорее, тем лучше. Невозможно бежать вечно. Тем более, если некуда.

Чуть поодаль стояла карета кого-то из местных купцов. По ступеням стекала кровь, собираясь в лужу. Повозка без коней вся тряслась, оттуда доносились крики. Упыри забрались внутрь и рвали на части пассажиров. Герцог действительно бросил Саргузы на произвол судьбы. Впрочем, едва ли он мог что-то поделать с чёрным мором.

Подскочило кровяное давление. Альдред едва слышал, что происходит. Он слишком поздно заметил, что с примыкающей дороги на него надвигается ещё одна карета. Кучер гнал коней, сам не зная, куда. Богатеи не оставляли попыток выбраться из кошмара наяву, охватившего Город.

Ренегат чудом ушёл в сторону. Он заплёлся в ногах и рухнул, растянулся на мостовой. Стало больно. Брусчатка ушибла ноги. Синяки останутся. Но лучше так, чем попасть на зубок упырям.

Возничий повёл карету вправо, в сторону Порта, даже не подозревая, какую ошибку совершает. Прямо ему навстречу рвалась орда каннибалов. Десятки, если не сотни заражённых. Кучер чертыхнулся и, стараясь хоть что-то сделать, резко дёрнул поводья в сторону. Лошади понятия не имели, что происходит: глаза их скрывали шоры.

Они слепо повиновались воле возницы. Резкий маневр не прошёл бесследно.

Карета напоролась на углубление в мощёной дороге, и перевернулась. Извозчик слетел с козел, вопя. Раздался треск бьющегося стекла.

Мир для целой семьи перевернулся с ног на голову. В повозке взболтало пассажиров. Те кричали, падая друг на друга внахлёст. Кони испугались клёкота упырей. Они вышли из-под контроля, порываясь убраться. Но сбруя не давала и шевельнуться толком. Скакуны лишь тащили карету по земле.

И в этот момент орда нагнала беженцев. Упыри пробили стекло, спрыгнули в карету. Каннибалы разорвали кучера на части, тот кричал, так и не успев подняться. Нелюди не чурались даже конины. Напрыгнули на лошадей, будто блохи на собаку, повалили наземь и стали драть в клочья. Животные беспомощно ржали.

Альдред слышал всё это, но не видел. Он был уже далеко, поспешая за другими выжившими. Чуть поодаль прогремел гром. Дезертир умолял непогоду:

«Давай же! Ну… Ну!»

Флэй уже нагнал толпу горожан, когда ему на пути вдруг встретился массивный колокол, будто бы отброшенный сюда прямо из собора Святого Аремиля. Он узнал его по гравировкам, повторявшими одну из главнейших молитв о Равновесии. Упыри носились повсюду, безнаказанно сокращая население Города.

Судьбу их Альдред повторять намерен не был. Долго — тоже не думал. Он занырнул в колокол и забился в дальний угол, пережидая. Надеялся, что если заберется поглубже, то спасётся, как рак-отшельник в своей раковине.

Лупару взял в руки, не желая подпускать к себе незваных гостей слишком близко. Стал ждать, мысленно подавляя приступы паники. Он шёл на риск, точно не зная, выживет ли в окружении.

Под дезертиром затряслась земля.

Глава 6–2. Улицы

Орда проносилась мимо, словно табун лошадей. Клёкот, рык, визги заполнили пространство, поднимаясь над грохотом. Упыри бежали дальше, вслед за удиравшей толпой. Флэй выдохнул с облегчением.

Однако в следующий же миг он убедился: рано радоваться ещё.

Нелюди всё-таки учуяли его. И некоторые даже попытались сцапать. Они полезли внутрь, наталкивались друг на друга, не оставляя попыток дорваться до ренегата. Твари набивались внутрь, будто селёдки в бочку. Мешали друг другу, но медленно подбирались к Флэю. Предатель не спешил, слыша: вокруг него без конца проносилась целая орда. И кто знает, чего ему будет стоить одно неловкое движение.

Массивный язык колокола ходил ходуном. Альдред уселся на него, вопреки стону в спине и боли в крестце. Он целился перед собой, держа обрез наготове. Первые руки уже скребли по металлу в надежде уцепиться за ботинок ренегата. Скрежет минерала по железу больно царапал слух.

Больше терпеть было нельзя. Ещё чуть-чуть, и упыри ранят его. Если не сожрут, он попросту пополнит их число. Напрасная смерть, коих в Саргузах приключилось уже не счесть. О, нет. Альдред не хотел себе такой судьбы.

Клятвопреступник собрал всю волю в кулак, наклонил лупару. Дула смотрели на нелепый ком из бледных каннибалов. Рука одного из них уцепилась за ботинок. Пальцы сомкнулись и стали давить, тащить Флэя обратно.

«Ну и силища…» — думал дезертир, ужасаясь.

Он знал, чем обернётся для него выстрел. Но либо так, либо помирать. Предатель зажмурил глаза. Его пальцы вдавили на спусковые крючки.

Ружьё выскользнуло из вспотевших рук. Раздался выстрел, обернувшийся оглушительным грохотом. Альдреда будто огрели шестопёром по голове и проломили череп: такой боли он ещё не испытывал.

Чёрная кровь натекла под него. Во все стороны полетели ошмётки. Одно хорошо: никто больше не покушался на его жизнь.

Причудливый свист стоял у него в ушах. Высокочастотный звук пробирался и дальше, опутывал его мозг. Ренегат раскрыл широко рот, чуть контуженный. Мотал головой из стороны в сторону. Казалось, она вот-вот лопнет.

Боль клонила его к стенке колокола. Он распластался по железу, тяжело дыша. Ощущения были столь невыносимы, что наталкивали на мысль застрелить и себя. Лишь бы это прекратилось. Он лёг, едва ли соображая, что делает.

Перед глазами зрела тьма. Уши заложило, барабанные перепонки пронизал писк. Зато обоняние работало исправно. Дезертир чувствовал вонь, исходившую от упырей.

Руки сами потянулись к маске. Он бессознательно нацепил на себя респиратор Адельгейма. Даже будучи между небом и землёй сознанием, Флэй боялся подхватить заразу. В замкнутом пространстве стало дышать практически невыносимо. По крайней мере, за испарения чёрного нектара можно было не беспокоиться.

Дезертир не знал, да и знать не хотел, сколько времени пролежал в колоколе. Может, всего несколько минут, а может, и час. Но точно — до момента, пока оглушение не прошло, а сознание — в полной мере не вернулось к нему. И пока ждал, тратил бездумно абсорбент в фильтре. Другого выбора у него попросту не было.

Уши снова начали слышать. Относительно чисто. Но не так остро, как раньше. И кто знает, насколько сильный ущерб Альдред самолично нанёс своему слуху, пытаясь спасти свою жизнь. Как бы то ни было, Флэй воспринял стук капель дождя по железу.

Очередной ливень снизошёл на Саргузы. Гремел гром. Дождь опускался на улицы с такой силой, что упыри, покусившиеся на его жизнь, почти целиком растворились в воде. Их плоть разъедало, оставляя после себя лишь кости.

Альдред пинал трупы, расчищая себе путь наружу. В конце концов он выполз наружу. Упал в воду без сил. Заставил себя подняться на ноги. Встал в полный рост, качаясь. О бойне, имевшей место на проспекте, напоминали только поеденные тела.

Сорвав с себя респиратор, беглец запрокинул голову вверх, навстречу освежающим каплям дождя. Он почувствовал себя таким живым, выйдя из схватки со смертью победителем. Чувство безопасности приятно грело душу, несмотря на холод пасмурной ночи. Ему следовало убираться отсюда.

И ренегат побрёл в сторону Порта, как и было задумано. Район стал напоминать кварталы, примыкавшие к Янтарной Башне. Только последствия побоища — и ни души. Мёртвый Город, сданный чёрному мору практически без боя.

Дождь разогнал упырей по окрестным домам. И они ждали, когда снова смогут выбраться наружу. Судя по всему, каннибалы тонко чувствовали перепады атмосферного давления, как звери. Вот и покинули улицы заблаговременно.

Хотел бы и Альдред предчувствовать, когда дождь начинается и кончается.

Он решил не возвращаться к Ярмарочной Площади: чересчур много времени уйдёт, а между тем ливень мог закончиться в любой момент. Тучи между тем потихоньку меняли окрас на более светлый. Стало быть, близилось утро второго дня Седьмой Эпохи.

Флэй дошёл до улицы, с которой на Проспект опустилась тогда карета. Его внимания привлекли непонятные звуки, доносившиеся из повозки. Он трусцой подбежал к ней, чуть приподнялся и заглянул внутрь. Там лежала семья богатеев, так и не сумев добраться до Порта. Родителей обглодали чуть ли не до костей. Взрослого сына — тоже.

А вот маленькая дочка выжила. Её разве что успели укусить. Альдред поглядел на неё внимательно. Пошевелиться заражённая не могла. Она тяжело дышала, испытывая неописуемую боль. Видимо, под весом родителей ей переломало конечности.

Минеральные наросты ещё не проступили через череп. Зато кожа побледнела. А вот глаза её горели синим огнём. Зрачок побелел. Всё глазное яблоко окрасилось, как одна сплошная радужка. Видать, именно так выглядят новоиспечённые упыри. Капли дождя, будто брызги кислоты, оставляли на её личике мелкие язвы.

Похоже, этот ливень она не переживёт. И тем лучше.

Заметив ренегата, девочка зашипела. Уже возжелала человечины. Дезертир лишь покачал головой. Ничем ей он помочь не мог. А добивать — уж тем более не стал бы. Даже если девчонку прибрал к себе чёрный мор. Беглец направился вверх по улице.

Саргузский Порт находился совсем рядом — так близко и так далеко. Альдред убеждал себя, что всё равно доберется до гостиницы, рано или поздно. Ибо все дороги, так или иначе, вели к побережью.

Он был единственным, кто сновал, будто призрак, в дожде. В конце концов улица привела его к воротам высокого жилого дома с двором-колодцем. Здесь обычно располагались квартиры действовавших городских управленцев. Как ни странно, ворота были выбиты. Альдред прошёл внутрь. Остановился под аркой, зарядил обрез.

Уже там Флэй поймал себя на мысли, как сильно этот дом походил на крепость. Вот только местные жители едва ли разглядели в своём жилище должный потенциал для обороны. Им просто хотелось убраться подальше от разгоревшейся эпидемии. Ренегат понимал их прекрасно. Даже он едва ли выдерживал новую реальность.

Вода камень точит. И со временем явь и его свела бы с ума. Как всех прочих горожан. Чёрный мор оставлял мало перспектив для выживших. Среди них — ни одной светлой. И что бы ни произошло в итоге, человека тут ждала лишь смерть.

Ренегат напрасно остановился посреди двора-колодца, чтобы поразмыслить о высоких материях. Он и не заметил в стене дождя, что за ним кто-то идёт. Отсюда вело два выхода — и с обеих сторон на него надвигалось скопище людей.

Понял же Флэй, что что-то не так, лишь когда заметил на крыше пару стрелков. Они были вооружены тяжёлыми арбалетами. Судя по всему, сняли с трупов городской стражи. Альдред вернулся в реальность чересчур поздно.

Он посмотрел вперёд себя, затем — обернулся через плечо. Бегло посмотрел на людей, организовавших для него засаду. Все вооружены. Голодны и злы. Не похожи они были на коренных жителей Саргуз.

Всех расцветок кожи. Словом, весь цвет Восточного Аштума. Некоторые носили обыкновенное тряпьё. Другие же — облачились в доспехи блюстителей правопорядка. Как ни крути, ренегат знал точно, кто это такие. Одного из них он даже видел пару часов назад. Отверженные сыны гетто. Стервятники из подворотни. Словом…

Бандиты с Барахолки.

А во главе у них стоял тот самый чернокожий родом из Пао. Худой и высокий. С палицей наперевес — он вбил в неё ржавые гвозди. Как черви, с головы его свисали вкруговую толстые дреды. Вспыхнула молния, являя взору предателя его красные глаза и позолоченное кольцо в носу, как у быка.

Глава разбойников улыбнулся, демонстрируя кривые, но белоснежные зубы. Он спросил у дезертира с издёвкой:

— Далеко собрался-то? А, инквизитор?

Всё стало ясно в тот же миг. Одно «но»: бежать от них некуда…

Приближение заражённых Селевк предвидел. Вовремя затаился.

Среди туч его скат не спускал с архонта глаз. Так что когда Актей Ламбезис поспешил убраться с Ярмарочной Площади, его убийца выдвинулся сразу за ним.

Очевидно, аристократ не мог не ощутить присутствие одного из Ауксилии: он же маг, причём — один из наиболее искусных в Рамхиде. Бежать предатель не стал. Просто вышел на открытое пространство и стал ждать.

В то время как упыри отвлеклись на скопище людей позади, превентор пошёл за ним, опираясь на поддержку с воздуха. Селевк обнаружил раскольника на смотровой площадке. Оттуда открывался угнетающий, унылый вид на Портовый район.

Тяжёлой поступью преследователь вышел к нему из-за угла. По пути он скинул с себя окровавленный плащ бродяги. К этой встрече его готовили с тех самых пор, как стало ясно: в ближайшие годы настанет эпоха Семи Лун. Рука потянулась к живому клинку.

Актей усмехнулся. Тут и гадать, в общем-то, не над чем: рано или поздно Ауксилия напала бы на след. И он сделал всё, чтобы они опоздали, вмешались тогда, когда их поползновения ничего ровным счётом не изменят. Не оборачиваясь, Ламбезис заговорил:

— Лучший из лучших, видимо. Неужто они послали только тебя?

— Игры кончились, архонт, — спокойно говорил Селевк, вынимая из ножен меч. Многоножка ожила, зашевелилась и зашипела. — Вы знаете, зачем я здесь…

Раскольник издал короткий смешок и повернулся к нему. Он ощупывал молочно-белый подбородок, не воспринимая воителя всерьёз. Теперь — даже близко нет. Архонт заполучил силу, которая и не снилась его предкам. Одолеть превентора Ауксилии для него — всё равно, что пнуть младенца.

— Думаешь, у тебя хватит сил убить меня? — с наигранным удивлением задался вопросом Ламбезис, раздражённо терзая ногтями губы. — Рискни. Удиви меня…

Он оскалил зубы в плотоядной улыбке. Его язык изогнулся во рту, выделяя слюну при одной только мысли о свежей крови. Глаза архонта стали непроглядны: склера теперь матовая, чёрная, будто их залило каменным маслом. Ещё бы. Актей Ламбезис — больше не человек. Это Киаф, наполненный до краёв божественной сутью.

Селевку было достаточно одного взгляда, чтобы понять: бой лёгким не будет. Но если метишь встать во главе Ауксилии заместо магистра, то должен быть готов бросить вызов и самой преисподней. Превентор собирался испробовать всё, чему его учили, но выгрызть победу хоть зубами.

Руку он выставил в сторону, материализуя эфир смерти. Чёрная сфера с зеленоватыми прожилками раздулась в ладони, после чего резко схлопнулась. Энергия уходила в трупы, оставшиеся здесь после жатвы упырей.

Ламбезис покачал головой, поражаясь примитивности некромантии. Он фыркнул:

— Этому сейчас учат в Ауксилии?

Преследователь произвёл не больше, чем обманный манёвр. Тогда как зомби ни шатко, ни валко пробуждались от вечного сна и ворчали, превентор колдовал. Он воссоздал поток порчи, который тут же направил на архонта. Тот ухмыльнулся: любой трюк Ауксилии знал наперёд — и легко мог преумножить в разы.

Вспышка! Лиловый свет рвался навстречу предателю.

Тлетворную энергию Актей рассеял без особого труда. Лукаво прищурился и бросил преследователю, потешаясь:

— Моя очередь!

Он выбросил руку в сторону. Из ниоткуда в ладонь легло древко посоха, вытесанного из жемчужной лиственницы. Даже в ночной тьме, при небе, затянутом тучами, он сиял, как море в свете Семи Лун.

Взяв орудие в обе руки, Ламбезис выставил вперёд навершие. Им служила насадка, повторявшая лезвие глефы. На другом конце ветвился раздвоенные крюк, между остриями которого нагнетался эфир.

За дальнейшими действиями Актея Селевк едва уследил. Архонт протащил через себя столб эфира. Он закрутился, размётывая в разные стороны снопы порчи. Превентор не успел и оглянуться, как от поднятого им отряда мертвецов остался тухлый бульон.

Ламбезис в следующий же миг сорвался с места. Преследователь едва успел отреагировать, выставив перед собой меч. Энергия, заключённая в клинке, чудом сумела сдержать магию Разложения, догонявшую аристократа. Она обогнула воина Ауксилии, разламывая каменную плитку и превращая трупы в пепел.

На губах Актея заиграла улыбка. В глазах блеснуло любопытство. Он осведомился, напирая на противника с удвоенной силой:

— Биомантий, значит? Интересно… Очень интересно!

Сколопендра верещала, шевелила ножками в попытке переломить посох. Но жемчужную лиственницу обрабатывают алмазной сталью. Куда живому существу до неё?

Превентор ему не отвечал. Оппоненты крутились на месте, пытаясь продавить один другого. Но ни у кого из них не получалось. Тогда как преследователь держался изо всех сил, раскольник попросту жалел своего убийцу. Как вдруг меч и посох расцепились.

Не тратя время почём зря, Актей выставил свободную руку. Ладонь вспыхнула лиловым огнём. Порча расплавит голову Селевка в вязкий студень. Отнюдь. Ауксиларий вовремя отпрянул. Направил на архонта призрачный огонь Аида. Бирюзовое пламя объяло Ламбезиса. Но защита его оказалась непрошибаема.

Энергия Серости натолкнулась на стену из чистейшего эфира. Актей крутанул посохом, рассеивая остатки. Затем ударил навершием. Сколопендра сложилась в единый клинок. Селевк отпарировал удар и перешёл в контратаку.

В ход шли то лезвия, то магия. Актей бился играючи, не оставляя попыток унизить превентора: он задействовал только те чары, которым научился в прошлой жизни.

Натравливал пламя Аида, хлестал кровью, что вытягивал из горожан, прожигал оппонента губительной порчей. Однако свои козыря припрятал на потом. На случай, если тот зайдёт слишком далеко.

— Ещё не выдохся? — нагло бросал ему в лицо Ламбезис.

У Селевка чисто физически не могло быть столько сил и эфира, сколько у Киафа. Он тяжело дышал, но не бросал борьбу.

Поддерживал свои силы за счёт магической энергии. Орудовал мечом из биомантия. Насылал мертвенный морок, дабы сердце архонта остановилось. Метал души не упокоившихся в раскольника, и те взрывались, будто снаряды: так, они окончательно уходили в ничто. Призывал фантомы убитых им воинов, дабы осадить противника с нескольких сторон. Всё это навевало скуку на Актея.

В какой-то момент обращённый Киаф перешёл к более активным действиям. Селевк попытался опустить на него меч сверху-вниз. Жвала сколопендры и её острые ноги оцарапали брусчатку. Ламбезис ловко подпрыгнул, вставая сандалиями на клинок.

Превентор в ужасе раскрыл зелёные глаза. Он чувствовал: только что совершил фатальную ошибку. Аристократ ухмыльнулся и ударил его посохом наотмашь.

Глефа прошлась лезвием по носу. Вслед за клинком из плотивырвалась тонкая струя гнилостно-бурой крови. Селевк не чувствовал боли. Только унижение.

Не жив и не мертв.

Будто акробат, Актей сделал сальто назад и отдалился на безопасное расстояние, сделав несколько оборотов обратного «колеса». Выпрямился и пригрозил посохом ауксиларию. Он ухмыльнулся и бросил ему:

— Тебе не стоило приходить за мной. Умрёшь ведь. Окончательно.

Селевк не чувствовал эмоций. С тех пор, как раскрыл в себе дар некромантии, сжёг своё человеческое «я». Архонту он ничего не ответил. Только стиснул зубы и принялся методично наносить удар за ударом.

Клинки пели, наталкиваясь друг на друга. Превентор и его цель будто танцевали на углях, не давая друг другу ранить себя. В какой-то момент преследователю удалось обмануть Актея Ламбезиса. Меч отразил глефу. Селевк резко повёл его обратно, рассекая архонту грудину. Одежды запятнала чёрная, как смоль, кровь. Тело зашатало.

Он ранил его! Ранил Киафа!

Раскольнику это не понравилось. Он выставил перед собой руку, бесконтрольно выпуская эфир. Его пальцы приотворили перед некромантом целый портал в Аид. Оттуда вырвался оглушительный крик банши, отбросивший его к парапету смотровой площадки.

Доспехи из биомантия погасили удар. На нём выступили пламенные прожилки. Кожа лопнула. Наружу поднималась красная кровь, казавшаяся на фоне чёрной брони фиолетовой. Гранит осыпался, падая в пропасть. Селевк выдохнул.

Боли не было совсем. Но перед глазами всё плыло.

Это был прекрасный шанс, чтобы добить упёртого превентора. Но Актей не испытывал в этом нужды. В его глазах ученик магистра — всего-навсего блоха, подселившаяся попить его крови. Ламбезис оставил без внимания рану. В первую очередь, Селевк задел самолюбие аристократа.

— Глупец. Меня не убить. Слышишь? — пустился в тираду архонт. Рану скрыло под омерзительным струпом. Затем её сразу затянула белая, глянцевая кожа. — Ауксилия мнит себя некромантами. Но вы — просто пыль под пятой истинной Смерти!

Селевк слушал его вполуха, тяжело поднимаясь. Если бы не опирался на меч, уже бы рухнул обратно. Он встал и смотрел на Ламбезиса. Тот не приближался, но и не нападал. Просто пытался объяснить ему прописные истины.

Магистр Галактион переоценил возможности своего ученика. Впрочем, и он сам едва ли бы сумел хоть что-то поделать. Киаф уже раскрылся. А его сила будет расти не по дням, а по часам. Ауксилия опоздала. Селевк опоздал.

Его жизнь висела на волоске. Тогда как свою коренную силу Актей ещё даже не использовал. Архонт поднял руки вверх. От ладоней катил черный эфир и кислотно-зелёный дым. Некромантия, не стеснённая никакими пределами.

Из-за спины аристократа, клекоча, показалась орда заражённых. Твари явились по душу превентора. Их звал архонт. Ламбезис бросил ему:

— Твоя душа принадлежит мне!

Актей вбил посох в мостовую. Глефа задымилась. Купол миазмов окутал архонта, обеспечивая безопасность. От его ног поползли друзы чёрного нектара. Губительные кристаллы рвались пронзить неживое тело превентора.

Тот не придумал ничего лучше, кроме как перевалиться через парапет. Он увидел предостаточно. И лучше не испытывать судьбу. Они оба в Саргузах надолго. Вот только уйдёт лишь один из них. За ним вслед в пропасть повалились упыри.

Насмерть разбилось порядка десяти. Остальным удалось притормозить. Каннибалы рычали, клекотали, вопили, всячески показывая своё негодование.

Ламбезис удержал в себе эфир. Обрубил все заклинания, но перенаправил энергию в миазматическое излучение. Так, людоеды даже не воспринимали его, как пищу. Будто бы ослепли.

Актей услышал стон криптида.

В следующий миг перед глазами его предстал небесный скат. Он поднялся над смотровой площадкой и улетел прочь, унося с собой Селевка.

Вслед некроманту посылать заклятия Ламбезис не стал. Уж лучше пусть несостоявшийся убийца трепещет перед ним и заразит ужасом всю Ауксилию. Пусть они знают: им архонт просто так не дастся.

Раскольник хмыкнул. Появление превентора в Саргузах о многом говорило.

По меньшей мере, его клан в Дельмейском Деспотате уже прекратил своё существование. В том числе — его молодая жена и новорожденный сын. Это жертва, которую ему пришлось заплатить. Он знал, на что идёт.

Это ничто. Тем более, когда в его руках сосредоточилась мощь, способная перекроить весь мир…

Глава 7. Алчность

Скат гулко ухал, унося наездника прочь от Торгового Квартала. Прочь от стыда, что проедал его поруганную гордость. И совсем неважно, что превентор схлестнулся не с рядовым чародеем, а с наполненным Киафом. Даже магистр Галактион такому неровня.

Держась за поручень, Селевк припал к седлу. Он был зол, как никогда. И на себя, и на учителя, и на архонта. Не сердцем, но разумом.

У него возник своего рода когнитивный диссонанс. Несоответствие.

В Деспотате народ боится Ауксилию, как огня. Сторонится хранителей тайных знаний, словно один взгляд на них сеет несчастья.

Это особое, отчуждённое общество. Неприкасаемые. Чёрные паладины — последние некроманты Восточного Аштума. Пленники собственной силы. Горстка боевых чародеев, что подчиняются исключительно базилевсу.

Большую часть времени они замкнуты в себе. Только и делают, что проводят годы, десятилетия, века в манипуляциях с жизнью и смертью. В этом вся их суть.

Превосходные воины, умелые маги, находчивые инженеры.

За пределы своей гимназии ауксиларии выходят лишь в самые смутные времена дельмеев. По обыкновению, когда над империей нависает гражданская война. Когда влиятельнейшие кланы грызут глотки друг другу за право занять священный престол.

Едва ли они верны кому-то, кроме себя. Хозяев меняют, как перчатки. Ставят на самого сильного, принося ему победу на блюдечке с голубой каёмочкой. Таков залог их существования и выживания.

Ибо клеймо, унаследованное ими от Прародителя, невыносимо.

А положение — шатко.

Селевк же не просто ауксиларий. Он — превентор, взращенный в стенах гимназии с младых ногтей. Вся его жизнь, его посмертие — это подготовка к эпохе Семи Лун.

К пробуждению Киафов и возвращению Пантеона. Даже тех Богов, кого сами дельмеи отвергли. Отец без зазрения совести отдал Ауксилии своё дитя. Младенец выдыхал эфир, влияя на реальность вокруг себя.

Чрезвычайная мощь. Даром что из низших чародеев. Просто звёзды сошлись.

Или Луны?

Не Киаф, но тот, кто сумеет совладать с ними. Одолеть. Поймать. А при необходимости — даже убить.

Его силы оказалось недостаточно, чтобы прикончить Актея Ламбезиса. В Ауксилии никто и подумать не мог, что архонт всегда будет на шаг впереди. Тем не менее, Селевк пережил их встречу. Он ранил раскольника. Это малая победа. Но тотальную ему ещё предстоит завоевать. Ещё бы понять, как…

Ауксиларий спрыгнул со ската на крышу часовни. Под ним спали десятки, сотни упырей, заползших внутрь в преддверии дождя. Капли падали на мертвенно-бледную кожу. Над Городом вновь установилось долгожданное затишье. На какое-то время.

Мёртвые уходят, приходят живые.

Зверь тут же набрал высоту и устремился в небеса, издав протяжный стон. Увы, им предстоит задержаться в Саргузах.

Он уселся на карнизе, начертал круг и стал взывать к магистру, намереваясь доложить обстановку. Ни сам Селевк, ни тем более Галактион и представить себе не могли, насколько быстро меняется ситуация в древнем оплоте Тиранов.

— Что там? — В голове послышался голос учителя. Казалось, он чем-то недоволен.

Говорить правду было стыдно. И всё же, необходимо. По-настоящему Селевк не оправдал бы возложенных надежд, если бы погиб. Так что ещё не всё потеряно.

— Я повстречался с Актеем Ламбезисом, — начал превентор.

— Он ещё жив, я правильно понимаю? — разочарованно предугадал магистр.

— Его не так просто убить. Даже мне, — посетовал ученик. — В нём кипит сила нашего Пращура. Он и сам овладел смежными ветвями. А в совокупности…

— Это не имеет значения, — сказал, как отрезал Галактион.

Перечить ему превентор не стал. Во всяком случае, тот ни словом ни обмолвился о его никчёмности. Уже хорошо.

— Скажи, как проявляется его сила?

— Не могу сказать наверняка… — замялся ученик.

— Тогда скажи, что думаешь, — давил на него учитель.

— Я вскрыл память человека, которого убил. В Саргузах происходило почти то же самое, что и в империи тысячи лет назад. Никандрова чума, — пояснил Селевк.

Пандемия в своё время порушила планы императора Никандра по отвоеванию Запада. Добрую половину Востока поветрие смело, как не бывало.

— Что заставляет тебя так думать?

— Мор протекает по тем же лекалам. Вануэзцы… Они не должны были повторять наших ошибок, — дерзнул превентор сказать больше, чем нужно. — Мощи Прародителя…

— Саркофаг Пращура священен для Ауксилии! — перебил его Галактион строго. — Наши предшественники полагали, что с ним их сила возрастёт в разы.

— Но нет…

— Мы не могли знать, чем обернётся его возвращение на Восток. Тогда Пантеон спал. Ничего не предвещало беды. Цена ошибки — миллионы смертей. Но дальше этого дело не зашло. Это большая удача. Мощи вернулись на Острова. Их запечатали.

— Всё теперь иначе, — продолжал Селевк. — Прародитель проснулся. Незадолго до Парада Лун. Купцы понятия не имели, что вывозят на Запад.

— Чума может помешать базилевсу в уничтожении ложной Церкви, — заметил Галактион. — Именно поэтому архонта нужно остановить!

— Если бы только чума… — проронил превентор.

— То есть?..

— По Городу бродят кадавры, — заявил Селевк.

— Обыкновенная нежить, — презрительно бросил магистр. — Пращур способен поднимать сотни тысяч мертвецов.

— Была бы эта нежить «обыкновенной», если б из неё не прорастал чёрный нектар, — огрызнулся ученик.

— Как это возможно? — осёкся тот.

Учитель жил не первую сотню лет. Его было сложно удивить. Но Актей сумел.

— Равно как и белый, он прекрасно проводит эфир, — вслух размышлял Селевк. — Но в империи его не используют. Агрессивный рост. И стремительное накопление в живом теле — лишь бы было, чем питаться. У человека он отнимает в разы больше, чем даёт.

— И что ты хочешь этим сказать?

— На мой взгляд, Ламбезис приоткрыл чёрный нектар с такой стороны, с какой учёные Востока на него ни за что бы не посмотрели. Быть может, эта соль особенно хороша в некромантии с чернокнижничеством. Я почти уверен, архонт напитал нектар чумными миазмами, — и вот, что из этого получилось.

— Вот как…

— Чума быстро распространяется по суше. Считанные годы — и на Западе не останется мест, где она бы ни оставила свой след. Провернуть подобное на Востоке Ламбезис уже не сможет. Нам повезло. Однако тут…

— И повезло бы вдвойне, если бы история пошла по-другому, — угрюмо заметил магистр Галактион. Вместе с тем наступила пауза.

Дельмейским деспотам чума пришлась бы кстати. Но даже некроманты не могли её укротить. Лишь их Прародитель был способен управлять поветрием.

Так, язычники сумели бы попросту очистить Запад от сектантской грязи, а после — заново его заселить. Но Пращур среди Богов Пантеона оказался той самой паршивой овцой, что шла против шерсти. За это и поплатился. Словом, несбыточная мечта.

Будь всё иначе, возможно, власть язычников никогда бы не ослабла в Верхнем Аштуме. Ибо мёртвые в отличие от живых безропотны…

— Какие будут ваши дальнейшие указания, магистр? — нарушил тишину Селевк.

— Сохраняй статус-кво, — призывал Галактион. — Если всё так, как описываешь ты, в одиночку тебе не справиться.

Учитель думал лишь об успехе Ауксилии. Но Селевка он оскорбил до глубины души. Он прошёл через Эреб, чтобы стать превентором, лучшим из лучших. Так, слова Галактиона попросту обесценивали кровь, пот, раны и даже посмертие ученика.

— Вы пришлёте помощь? — осведомился он.

Его шансы вернуться в Деспотат как триумфатор становились всё призрачнее.

— Да. Я возьму с собой нескольких превенторов. Мы прилетим в течение нескольких дней. Жди. А до тех пор береги себя, Селевк.

Ученик оскорбился:

— Просто сидеть и ничего не делать. Вы думаете, это возможно, магистр?

— То, что ты видишь в Саргузах, представляет особую ценность для Ауксилии…

— И всё же, — не унимался превентор.

— У тебя есть предложения получше? — угрюмо поинтересовался Галактион.

— Среди Киафов наполнился только Актей Ламбезис. Остальные всё также пусты. Их не помешало бы изловить и склонить на сторону империи. Пока не поздно…

— А ты сможешь? — По голосу стало ясно, что учитель растерял в него веру.

— Они не опасны, — уверял Селевк. — Ещё пока люди. Даже если Пантеон выберет кого-то из них, до Пращура им далеко. Попробовать стоит.

— Хорошо, — не стал спорить магистр.

— Кроме того, раз уж я здесь, не помешало бы помочь Культу Скорпиона перемолоть оставшихся инквизиторов. Так будет проще обратить в нашу веру Саргузы. Жителей, которые переживут эпидемию…

— По-твоему, это целесообразно? — смутился учитель.

— Более, чем, — твёрдо стоял на своём превентор.

— Всё бы ничего, но восстанием руководят Ламбезисы, — как бы невзначай напоминал Галактион.

— Это не имеет значения. У базилевса тут есть свои люди, — парировал Селевк.

— Ах, да. Настоятели. Клавдий. Агеласт. Гемелл. Тогда тебе придётся поговорить с ними. Если у тебя получится их убедить, семья архонта останется не у дел.

— И я убью их Киафа, — подытожил превентор.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — только и сказал магистр, после чего их ментальная связь оборвалась.

По крыше стучал ливень. Селевк встал, оглядывая Саргузы. Небесный скат завыл, являя ему расположение инквизиторов и Культа: между ними в период затишья шла полномасштабная городская война.

Увидел превентор и Киафов. Странный принцип, не поддающийся логике: они то и дело наталкиваются друг на друга, их притягивает, будто магнит.

Ауксилария ждало много работы.

За спиной сверкнула молния. Она ударила в мостовую. Свет поглотил тело ученика. Как бы предупреждая о скором рассвете, прогремел гром.

— Вы за мной от самой Барахолки тащитесь? — осведомился Альдред.

Ответ лежал на поверхности. Это его нисколько не интересовало. Он планомерно подсчитывал количество бандитов, за ним увязавшихся. Цифра смущала. Попутно ренегат прикидывал свои шансы выбраться со двора живым. Не лучшие перспективы.

А больше всего Флэя смущали арбалетчики на крыше. Болты были нацелены прямо на него. Шестое чувство подсказывало ему: это бронебойные снаряды. Мало того, что будет больно, так ещё и с ног собьёт.

«Приплыли. Как я это допустил? Где перешёл черту, что до меня начали домогаться городские шавки? Где?..»

— Тебя это так волнует? — усмехнулся красноглазый.

Его шестёрки — коренастые и жилистые парни с Шумая, Сулакты, Ангама и невесть, откуда ещё — как по команде, заржали. Они потешались над инквизитором. И совсем не видели в нём угрозу.

«Это плохо. Очень плохо», — размышлял про себя дезертир. Но не подавал виду, что ему страшно. Пот стекал со лба. Благо, его маскировали капли дождя.

— Больше волнует меня другое, — бравируя, заговорил Альдред. — Чем обязан?

— Вижу, ты деловой человек, — отвечал мужик с дредами. — Я тоже. Мне нужна твоя экипировка. Доспехи. Полуторник. Ружьё и патроны. Балахон. Робу, так и быть, можешь оставить себе, мзунгу.

«А этот верзила не любит белых людей. Ну конечно… За что любить, спрашивается? — размышлял предатель. — Кидается ещё своими паосскими словечками».

— Ясно, — отвечал он. — И либо я отдам их по-хорошему, либо ты их снимешь с моего трупа. Верно я понимаю?..

Мурин обнажил свои белые зубы. Его жилистая рука нежно ощупала самодельную дубину с гвоздями, как если бы питал к ней особую, извращённую любовь.

Он улыбнулся персекутору и сказал:

— Умный ты парень. Схватываешь налету.

«Обыкновенное разбойное нападение. Одеты они, как попало. Если бы не арбалеты, я бы ещё мог что-то сделать. Прямо сейчас… Нет. Здесь надо ювелирно разобраться. Или так, или я — труп».

Ренегат бегло окинул взглядом окружение. Он мог бы скрыться в одном из корпусов здания. В конце концов, как-то ведь арбалетчики забрались. Но могло статься так, что бандиты знают об этом доме гораздо больше, чем беглец.

Альдред подозревал, в здешних квартирах тьма тьмущая упырей. Чужая территория. Если так, дела его плохи. Даже просто прорваться насквозь из двора-колодца может обернуться фатальной ошибкой. А стрелки забрались на крышу по аварийной лестнице или чего ещё. Кто скажет наверняка?

Его колебания глава разбойников заметил. Чуть разозлился и бросил:

— Обдумываешь план побега, снежок? Не выйдет. Это плохо для тебя кончится. А уж когда ты умрёшь… Лучше тебе не знать.

— Просвети, — буркнул дезертир. На характере.

— Ты, верно, не заметил, как на тебя смотрят мои братья. Они знают, что ты силён. И каждый из них бы хотел стать сильнее сам. А лучший способ стать сильнее — вкусить чужой силы, чужой плоти… Это целый обряд.

«Каннибалы здесь. Каннибалы там… И когда мир успел сойти с ума?»

Он всегда таким был. Просто Альдред не жил на Барахолке, чтобы это заметить. Беглец понятия не имел о культурных особенностях сынов Пао. Те — не только работорговцы, но и самые настоящие мясники.

— Глаза для зоркости. Язык для красноречия. Сердце для полнокровия, — перечислял мужик с дредами, смакуя пункт за пунктом. Возможно, он и сам был не прочь отведать мяса «мзунгу».

— Лучше обойдёмся без излишеств, — настоятельно просил ренегат.

— Я тоже так думаю, — усмехнулся амбал.

Он чувствовал себя котом, поймавшим жирную мышь. Он считал, персекутор полностью в его власти. Но не совсем.

— Скажи мне вот, что. — потребовал Альдред, попутно размышляя над первым шагом. От него зависела его дальнейшая жизнь. — На кой ляд вам сдалась инквизиторская снаряга, если вы уже поживились?

Мужик с дредами сначала выставил руки в боки. Затем с гордостью показал на себя, прислонив ладонь к груди:

— Я Баския. Бригадир группировки «Нгояма». Я заслуживаю лучшего оружия, лучшей брони! С ним я стану непобедим.

Пока Флэй и Баския вели беседу на языке Полуострова, остальные переговаривались на мешанине из паосского, сулактинского и шумайского. Бандиты медленно, но верно подбирались к жертве сзади. Тем лучше. Кучность легко может сыграть против них. Если, конечно, дезертиру хватит сноровки.

На ситуацию у Альдреда глаза чуть приоткрылись. Он примерно понимал, с какой стороны подойти к предводителю разбойников, чтобы численность перестала играть роль в их бою. Развеять бандитов словесно у него не выйдет — это ясно, как день.

Однако кураторское прошлое склоняло пойти на хитрость.

— Внушительные регалии! — бросил ему Альдред. С наигранным восхищением.

Баские польстило признание мзунгу.

— Тогда ты точно оценишь по достоинству этот бастард. От чистого сердца. За великодушие, так сказать… Просто отпусти меня.

Он медленно поднял одну руку, вытянул указательный палец, чтоб все видели, и призвал к ожиданию.

Затем полез осторожно к крепежу, отстёгивая ножны. Они легли ему в руку. Флэй вытянул меч из-за спины и протянул бригадиру «Нгоямы». Зыркнул на меч, затем — на красноглазого, приглашая ознакомиться.

Мурин замялся и заподозрил неладное. Поглядел с опаской на близ стоявших товарищей. Что-то сказал им на паосском, щёлкая языком. Затем собрал силу воли в кулак и пошёл навстречу Альдреду. Шестёрки — за ним.

Флэй стоял неподвижно и бесстрастно встречал его взглядом. Он думал:

«Ну же… подходи. Быстрее».

Красноглазый принял от предателя бастард и посмотрел на него озадаченно.

— Полюбуйся, — опуская руки, призывал его беглец.

Тот раскрыл наполовину Прощальную Розу и впал в ступор, увидев зелёные прожилки, забегавшие по вороному металлу. Он охнул и проронил:

— Что это за чары?

— Магия токсинов. Если хотя бы порежешь противника, он уже не жилец. Умрёт от яда прямо на твоих глазах, — спокойно пояснял ренегат.

Разбойники зашептались. Отовсюду слышалось щёлканье языков.

Как ему удавалось при разговоре сохранять невозмутимость, оставалось тайной за семью печатями. Поэтому дезертир и не думал себе голову ломать: в тот же миг его хладнокровие бы сошло на нет.

Чернокожего поразило сказанное инквизитором. Он взглянул на него. В красных глазах отчётливо читалось лукавство, задор, жажда крови. Альдред знал, чего тот хочет. Баския же оказался достаточно простодушен, чтобы увериться, будто персекутора ждала неприятная неожиданность. Амбал поделился впечатлениями:

— Не терпится опробовать его в деле…

— Сам всё увидишь, — только и ответил Флэй.

Глава 7–2. Алчность

В следующий же миг прогремел выстрел. Обрез плюнул дробью. Баския чуть отпрянул от принятого заряда и согнулся пополам. Разбойник не сразу понял, что произошло с ним.

Но тут же завопил, как девчонка: его пах и низ живота разорвало, кровь текла ручьями, пятная штаны, и капала на гранитную плитку, примешиваясь к дождевой воде.

Его подстрелили. Его оскопили! Его убили! Почти убили…

Альдред воспользовался всеобщим интересом к чудо-мечу. Благо, универсальная кобура была сделана из мягкой свиной кожи, никак не стесняя дула. Украдкой ренегат подогнул её и почти упёр лупару в живот Баскии.

К отдаче ружья Флэй более-менее привык. Оружие он сумел удержать в руке. Только выстрелил, как сразу же потянулся к Прощальной Розе. Ухватил за рукоять — и наотмашь ударил бандита, стоявшего рядом.

Лезвие прошлось по горлу наискось. Парень с Сулакты схватился за него, захлёбываясь кровью, и упал замертво. Кофейный оттенок кожи приобрёл болезненную зеленцу, капилляры на глазах полопались. Он забился в конвульсиях. Так на него подействовал магический токсин.

Бандиты в ужасе отпрянули назад. И тем лучше. Всё случилось в считанные секунды. Кошмар «Нгоямы» возрастал по экспоненте.

Ренегата было уже не остановить. Тут же повернулся к разбойникам, что заходили сзади. Выставил перед собой руку, крепко удерживая бастард. Наставил на неё вторую. Цевьё упёрлось в рукав. Альдред выпалил из второго ствола в толпу.

Голова одного мародёра попросту разлетелась на куски. Второй потерял половину. Дробь задела ещё одного. Другие бросились врассыпную, совсем позабыв, что в лупаре максимум может быть два патрона за раз. Ужас напрочь лишил их мышления.

На достигнутом Флэй не останавливался. Разворачиваясь обратно, вернул обрез в кобуру. Перехватил бастард поудобнее. Краем глаза заметил: арбалетчики опомнились первыми. Стрелки и так его держали на прицеле. С тетивы сорвались болты. Альдред живо подтянул к себе Баскию, таща за рукав.

Тот находился между небом и землёй от боли, едва ли понимая, что вообще происходит вокруг. Он уже не кричал. Поглядел недоумённо на персекутора. Снаряды угодили ему в спину. С чавканьем. Первый перебил позвонки в области поясницы. Второй пустил трещины по правой лопатке.

Мурин захрипел, упёрся в Альдреда и стал сползать по нему вниз. Мёртв. На прощание Флэй ударил его коленом в лицо и встал в боевую стойку, заметался, оглядывая поспевавших бандитов.

У него имелась небольшая фора, пока стрелки не зарядят свои тяжёлые арбалеты. А до тех пор у него с Прощальной Розой появились равные шансы против мародёров.

Помотав головой, ренегат наметил, куда ему следовало отойти. Дороги вперёд и назад всё также отреза́ли бандиты. Следовало заскочить под арку с колоннами. Ко входу в корпус, где засели арбалетчики. Так, они его не смогут подстрелить.

И Альдред побежал. Самозабвенно. Прямо навстречу троим разбойникам.

Они обступали его со всех сторон. Первый замахнулся фальшионом. Рассчитывал подрезать инквизитору ногу. Флэй оказался на шаг впереди. Махнул бастардом наотмашь.

Клинки звякнули при соударении. Тесак вырвало из слабой руки низенького шумайца. Дезертир небрежно прошёлся по нему Прощальной Розой. Тут же брызнула кровь. Рваная рана проходила по телу диагонально. Глядя на неё, бандит рухнул на колени. Но его убийца уже этого не видел.

Он грубо толкнул второго гардой. Стал танцевать с третьим, ускользая от боевого молота. Всего одно неловкое движение — и схлопочет перелом. Когда рослый чужеземец опустил оружие в очередной раз, Альдред ювелирно пихнул меч вперёд.

Лезвие без особого труда вошло в шею, будто рапира. Разбойник дёрнулся, насаженный на бастард. Флэй грубо дёрнул в сторону, вырывая клинок.

Второй только-только попытался подняться. Ренегат опустил ему на голову химерит, раскалывая, как орех. Больше не встанет.

Скольких убил, Альдред не считал. Он вообще не думал о том, чтоб сбежать из двора-колодца и собрать на хвосте преследователей. Будет бить их, пока жив, пока они сами не бросятся наутёк. Но вряд ли мародёры бы стали упускать столь жирную добычу.

Между тем стрелки возились на крышах, пытаясь крюками натянуть неподатливую, тугую тетиву. Им арбалеты достались уже заряженными. Они оказались неподготовленными для уверенной стрельбы.

Об этом дезертир не знал. А если бы узнал, то расслабился бы понапрасну.

Будто ураган, ренегат вломился в толпу бандитов, что преграждали путь. На него наваливался широкий ангамец, орудуя шестопёром. Альдред юрко зашёл за него, подрезая лодыжку, и бросился дальше.

Наступал на мародёра с гарнизонным щитом и коротким мечом. В этот момент сзади подобрался ещё бандит. Он больно прошёлся цепом по его руке. Альдред гаркнул и повернулся к нему на миг. Рука потянулась к тесаку.

Они встретились взглядами. Как вдруг Флэй, чуть наскочив на него, вогнал ему в голову тесак. Резко развернулся. В момент, когда тот открылся и занёс над головой меч. Прощальная Роза отделила кисть от руки бандита, оставив культю.

Калека заверещал, схватился за обрубок и упал к ногам дезертира. Пока мародёр с цепом ещё не упал, предатель не без труда вытащил из черепа тесак и вернул на место.

Альдред побежал прочь, пока остальные бандиты его не настигли. Его встречали два низкорослых мурина. Один с топором, а второй — с копьём. Не самая страшная преграда на пути под арку.

Мародёры тут же разделились в попытке зайти к Флэю с флангов. Первый устремил копьё в него. Альдред пригнулся и, крутанувшись, рубанул второму по ноге. Крепкое колено. И всё же, голень подогнуло, уводя в сторону. Он упал и заверещал, так запросто получив увечье, не совместимое с жизнью.

Тот разбойник был тут, как тут. Ренегат ушёл от копья в сторону. Ухватился за древко. Подтянул коротышку к себе. В глазах его заблестел страх. Предатель ударил его лбом в голову. Тот потерялся в пространстве и времени. Пальцы соскользнули с древка. Он заплясал на месте.

Другие уже подступали. Альдред метнул в них копьё не глядя. Промазал, но разогнал столпотворение. Флэй вонзил бандиту в брюхо Прощальную Розу, повернул рукоять и выдрал обратно, выпуская нутро. Тот рухнул на плитку, разбрызгивая лужи.

Не успел ренегат перевести дух, как на него накинулось ещё трое. Пока двое без конца осаждали его, последний обхватил вилы поудобнее и заходил сзади.

Его дезертир видел только краем глаза. Однако сразу понял, к чему всё ведёт.

Бастард в руках Флэя ходил ходуном. Беглец и не заметил, как из контратаки перешёл в глухую оборону. Этого-то бандиты и добивались. Клинок скользил, оттесняя вражескую алебарду. Едва это удалось, с другого фланга поспешал клевец.

Увернулся Альдред чудом. Иначе в его голову уже бы вогнали стальной клюв. Мародёр слегка не рассчитал с силой удара. Тело потянуло вперёд. Свободной рукой Флэй вдарил ему в ухо. Бандита оглушило. Он отшатнулся, схватившись за больное место. Его ренегат приберёг на потом.

Разбойник занёс над головой алебарду и ударил сверху-вниз. Дезертир отскочил в сторону. Лезвие лязгнуло об гранит. Альдред зашёл почти за спину паоссца. Чуть подогнул колено, отделяя голень от бедра. Мурин взвизгнул и обрушился навзничь.

Его чёрные руки потянулись к ноге. Взгляд привлекло мельтешение. Глаза округлились. Прощальная Роза опустилась на живот. Яд попал в кишечник, примешался к нахлынувшей туда крови. Альдред резко выдернул меч, больше не беспокоясь о бандите.

Заполошный шумаец всё не унимался. Он издал что-то вроде боевого клича. Накинулся на инквизитора с удвоенной силой. Флэю только и оставалось, что отступать, уворачиваясь от клевца.

Тут-то его и подловил уроженец Ангама с крестьянскими вилами. Альдред услышал за спиной топот его ног. Флэй замер на долю секунды. Инстинкт самосохранения подсказал ему, что следует сделать.

Лишь бы уместиться во временное окно…

Бандит с клевцом нанёс очередной удар, подгибаясь. В этот момент второй уже занёс вилы для удара. Дезертир крутанулся на месте. Взял свободной рукой первого за затылок и толкнул вперёд.

Перед носом ренегата просвистел бронебойный болт. Снаряд ударился об гранитную плитку, заплясал и обрёл покой в натёкшей лужице крови. Другой стрелок только-только дотягивал тетиву: сил в спине и предплечьях не хватало.

Мародёр не сразу пришёл в себя. Чересчур поздно понял, зачем персекутор совершил такой манёвр. Последнее, что он видел, — это зубцы крестьянских вил. Глаза его зажмурились в отчаянии.

Его насадило шеей. Перебило верхние позвонки. Бандит захрипел, но тут же обмяк. Ангамец, ненароком убивший его, впал в ступор. Очень зря. Флэй уже подорвался к нему, занося за себя Прощальную Розу.

Бастард срубил мародёру голову. Та укатилась в сторону. Рана скупо плюнула кровью. Тело рухнуло наземь.

Издали послышался треск. Альдред слишком поздно обратил внимание. Бронебойный болт угодил точь-в-точь в панцирь. Раздался глухой звон. Доспех завибрировал слегка.

Дезертир гаркнул. От силы соприкосновения его сбило с ног.

И всё же, он был жив. Боль не была острой, как от пореза. Скорее, тупой. Это говорило о том, что лорика мускулата приняла основной удар на себя. А болт — от силы порезал форму. Достать из панциря снаряд Альдред ни за что не сумел бы.

Час от часу нелегче.

Флэй глянул на крышу. Арбалетчики заряжали оружие. Вот-вот они пустят ещё один залп. Сзади его нагоняли оставшиеся бандиты. Между тем со стороны арки к нему приближался бугай, полностью закованный в броню городской стражи. За собой он волочил двуручный меч.

Забрал с трупа кого-то из отряда стражи особого назначения. Их натаскивали как раз на случай разгона демонстраций. Они врывались в толпу, размахивали мечами, не щадя никого. Как ландскнехты луров прямо.

Эффект от столь дерзкого и смертоносного шага не передать словами.

И Альдред имел все шансы прочувствовать на себе всю ярость великана.

Лучшее, что мог сделать ренегат, — это освободиться от панциря. Пальцы заползали по подвязкам. Из-за халата давалось это нелегко. По крайней мере, Флэю хватило ума его не застёгивать. Один за другим узелки развязывались.

Дезертир подхватил Прощальную Розу и встал в полный рост. Лорика мускулата слетела с него и рухнула под ноги. Ренегат взял бастард в обе руки. Бросился навстречу великану. Тот принимал вызов — и тоже ускорился.

Подобравшись поближе, амбал поднял цвайхандер над головой и зарычал. Он планировал одним ударом порубить инквизитора надвое. Но не срослось.

Ренегат заблаговременно подкатился, выставляя бастард вперёд. Бугай обрушил двуручный меч на пол. Раздался оглушительный звон. По металлу пошла вибрация. А в следующий миг он почувствовал жгучую боль в ноге. Это химеритовый клинок резанул по нему, прямо по слабому месту, не защищённому доспехами.

Токсин проник в кровь. Но об этом великан и не думал вовсе. Он зарычал и повернулся к Альдреду. Тот уже встал и опустил меч, нанося удар. Бугай поднял цвайхандер. Отбился — и сразу пошёл в контратаку.

Двуручный клинок описал дугу в воздухе. Ренегат поднырнул под него и ударил эфесом в голову амбала. Тот пошатнулся, но не ощутил особого вреда: бацинет берёг его череп. Чуть отпрянув, бугай снова ударил. Мимо. В пылу сражения он и не заметил, как онемела его левая рука. По крайней мере, правая — ведущая — оставалась подвижной.

Волоча ноги, здоровяк сгорбился. Яд медленно опутывал кровеносную систему, подбираясь к мозгу и сердцу.

Альдред видел: ему осталось недолго. Потому-то и действовал всё смелее. Он обрушил на великана бастард. Бугай поднял цвайхандер еле-еле. Клинки соприкоснулись, порождая лязг, больно царапавший по уху. То амбал попытается расцепиться с инквизитором, то ренегат надавит ещё.

Флэй не был так силён, чтобы в честном бою продавить великана из Пао. И яд значительно облегчил ему жизнь. В конце концов, колени бандита подогнулись. Оборона его слабла. Перед беглецом открылось временное окно.

Когда цвайхандер чуть ли не лежал клинком на плече бугая, Альдред резко дёрнул бастард на себя. Лезвие прошлось по шее, взрезая сонную артерию. Сердце едва качало кровь, и из открытой раны та потекла с опозданием, вяло. Амбал повалился набок, захлёбываясь красным.

Ренегат сделал шаг назад. Он тяжело дышал: не припомнил, чтобы в одиночку дрался с таким количеством людей. Восстановить своё дыхание так ему и не дали. Сквозь дождь Альдред услышал, как очередной бандит подобрался к нему с фланга.

Обернулся. Увидел, как мародёр бьёт его эфесом скимитара в челюсть. На удивление сильно. В глазах помутнело. Уши раздирало от звона.

Дезертир и не понял, как умудрился рухнуть навзничь. Лицо открыло ливню. Сама стихия помогала ему прийти в чувства. Взглядом нащупал Прощальную Розу. Потянул к ней руку. Но на неё тут же наступил бандит. Каблуком пережал запястье. Альдред сморщился и захрипел от боли.

Только сейчас он понял, что во рту скопилась кровь. Он прикусил язык во время удара. К счастью, не потерял и кончика. Флэй сплюнул её. Та потекла по подбородку. Предатель лежал без сил, вяло окидывая взглядом то одного барахольщика, то другого. А всего их было около трёх.

Не все. Остальные держались поодаль, осматривали раненых. К ним третий и ушёл.

Переговаривались бандиты на своём языке. Так что ренегат понятия не имел, о чём те толкуют. Он мог только пронаблюдать за происходящим.

Низенький шумаец что-то рявкнул ему, подскочил, склонился и ударил по лицу. Кулак пришёлся на скулу. Лицо мотнуло в сторону.

Пока Флэй приходил в себя, мародёр стаскивал с него оружие. Забрал обрез, вытянул из-под него тесак. Второй, из Сулакты, поднял с гранитового пола Прощальную Розу. Стал оглядывать, что-то приговаривая.

Даже сквозь трескучий звон в ушах и головную боль Альдред услышал странный грохот. Нет, не раскаты грома. Резкий звериный рык.

Сначала Флэй подумал, что это слуховые галлюцинации: всё-таки приложило его сильно. Даже мысль в голове он составить оказался не в состоянии, довольствуясь лишь импульсами. Но реальность спешила показать ему: к сожалению, нет.

Гранитные плиты, на которых разлёгся ренегат, странно подрагивали. Как если бы что-то большое волокло конечности по земле. Затем прекратилось. Фасад чиновничьего дома стал осыпаться. Чудовище взбиралось на крышу. К арбалетчикам.

Те не сразу почуяли неладное. Они переговаривались громко, пытались узнать у выживших бандитов, как у них обстояли дела. Нечто настигло их. Они обернулись почти синхронно — и завопили, будто резаные свиньи.

Что бы они ни увидели, это заставило их побросать оружие. Видать, оно бесполезно против такого. Один и вовсе поскользнулся, перемахнул ненароком через карниз и полетел вниз, навстречу земле. В воздухе кричал он ещё громче прежнего.

Арбалетчика размазало по каменным плитам. Под ним растекалась кровавая лужа: видать, разбил голову.

Следом упал кусок черепицы. Он оставил кровоточащий порез на виске шумайца. Тот что-то пролепетал на языке Барахолки. Второй обратился к нему, слабо понимая, что вообще творится. Он озадаченно уставился на других приятелей во дворе-колодце.

Их глаза приковало к крыше. Лица позеленели. Губы дрожали от ужаса.

Второй стрелок не сообразил, куда ему деться. Мощные челюсти тут же подцепили его, а пилообразные зубы — начали молоть в труху. Кричал мародёр не долго.

Нога в процессе пережёвывания угодила меж зубов. Её перекусило, и она свалилась вниз, шумайцу за спину. На лицо ему упало несколько капель крови. Одна попала в раскосый глаз. Бандит заверещал и стал часто моргать.

Тварь неторопливо жевала. Затем издала удовлетворённое фырканье.

Мародёры стояли как вкопанные. Один из них, мурин, показал пальцем на крышу, вопя во всю глотку. Разобрать, что за слова тот кричал, возможным не представлялось.

«Кто… кто там?» — думал Альдред, постепенно приходя в себя.

Разбойники бросились врассыпную, дабы впоследствии затаиться в переулках. Они побросали двух, что занимались Флэем. Бросили трупы своих братков.

Дезертир понятия не имел, что происходит. Ему стало не по себе. Ренегат собрал всю свою силу воли воедино. Как бы там ни было, он должен выбираться. Прямо сейчас.

Иначе в этом дворе-колодце так и останется. В лучшем случае…

Под шумок беглец нащупал рукоятку отравленного ножа. Засопел. Метнул снаряд в шумайца. Лезвие с парализующим ядом пролетело к его шее впритык. Остался порез. А сам расходник растворился в дожде.

Отрава пиретрейской медузы попала внутрь. Шея тощака посинела в считанные мгновения. Лимфоузлы вздулись. Он рухнул плашмя на пол, изредка дёргаясь, как поражённый молнией. Лупара выпала из руки.

Действие токсина позволяло бедолаге жить ещё час. Но шумаец не мог пошевелить и пальцем. Только потом яд, расплавив мозг окончательно, сожмёт в тисках сердце и остановит навсегда.

Альдред осторожно вытянул стилет из чехла под рукавом. Подсёк оставшегося бандита, который хотел было уйти под арку с Прощальной Розой.

— Бегите, убогие! — подгонял разбойников надменный женский голос.

Всё произошло в тени её возгласа.

Сулактиец гаркнул еле слышно, падая, как мешок с конским навозом, в лужу. Бастард с лязгом заплясал по полу. Флэй резко навалился на мародёра.

Прикрыл рот ладонью. Чтобы не кричал. Просунул стилет в шею. Бандит задёргался, захлёбываясь кровью. Глаза его округлились от боли и ужаса. Альдред упорно держал свою жертву, пока бандит не затих совсем.

После этого он вернул тесак в ножны, лупару — в кобуру, подобрал Прощальную Розу и крадучись направился к колонне под аркой. Его накрыла волна облегчения, что с ним так и не расправились. Однако за жизнь ещё предстояло побороться.

Глубокий вдох. Ножны остались у Баскии. Так что Альдред прислонил бастард к колонне. Нащупал запасной жесткий крепеж на портупее. Подтащил за спину. Аккуратно вложил в него химеритовый клинок. Вещь не самая надёжная. Однако на безрыбье и рак — щука. Следом Флэй потянулся к лупаре. Тихонько разложил её…

Между тем чудовище на крыше приподнялось и прыгнуло вниз. Под его лапами по граниту пошли трещины. От грохота пошёл резонанс по стенам и колоннам чиновничьего дома. В нём ренегат и укрылся, бросив использованные патроны вниз.

В верхний экстрактор он вставил пулевой, в нижний — с дробью. Кто знает, какой из них окажется эффективнее против твари в случае чего. Хотя Альдред совсем не хотел с ней сталкиваться. Глаза то и дело косились на выход из двора-колодца.

Сложив лупару бесшумно, ренегат выглянул из-за угла. И вскоре пожалел о том, насколько любопытен по природе своей.

Это была массивная туша синей пятнистой рептилии с раскидистыми лапами. Она шарила по двору и пожирала трупы, оставшиеся после дезертира.

Ренегат присмотрелся и понял, что поспешил с выводами. Тварь больше напоминала земноводное — тритона-переростка. Кто-то ещё оставался даже жив.

От монстра уползал бандит, которому перебило дробью колени. За ним по граниту тянулся кровавый шлейф. Дорога в никуда выдалась короткой. Он взвизгнул, приказав долго жить. Амфибия перекусила ему позвонки, подняла над землёй. Ноги запрокинулись на морду. Тритон в несколько присестов заглотил мародёра.

«Мерзость…»

И всякий раз, когда тварь с щетинистой холкой пожирала тело, под её полупрозрачной шкурой прокатывался электрический импульс. Он исходил из-под брюха.

Дезертир понял. Эта тварь попала в Равновесный Мир из Серости. Посредством магии призыва. Фантом на манер баргестов Никколо Гаравольи.

Прожорливый, стоило заметить. И чем больше он съедал, тем больше приобретал материальную форму. Со временем Аштум станет ему, как дом родной.

— Наслаждайся, Дивора. Ни в чём себе не отказывай, — ласково говорила наездница, поглаживая его полупрозрачную шкуру.

«А язык-то — дельмейский…»

Тритон отвечал благодарным шипением. Это ещё более извращённая связь, чем у боевого алхимика с Пепе и Рокки, думал Флэй.

Альдред поглядел на незнакомку, что верховодила фантомом. Её тело скрывалось под алой длиннополой мантией. Капюшон был отставлен назад. Беглец видел её белоснежные волосы, стянутые в косу золотой заколкой в форме скорпиона.

«Культ», — понял ренегат.

В руке женщина сжимала причудливый латунный посох. Навершием служила выполненная из того же сплава голова юноши. Кто бы ни изготовил магический предмет, он постарался сделать из него произведение искусства.

Эти кудрявые копны волос, раскрытые в ужасе глаза — и рот, из которого катила, дымясь, фиолетовая энергия.

Судя по всему, внутри головы находился анимит — восточный «родственник» аметиста. Если забыть, что этот заключает в себе души умерших поблизости существ. Оттого и крепчает чародей. Аккумулятор эфира, как-никак. Очередной альтернативный нектару источник подпитки — один из самых бесчеловечных. Подарок халифам от ифритов, созданный при помощи магии звёзд.

Лица же апостатки Флэй не видел. Как он предполагал, к лучшему.

Дивора подъел часть тел, что лежали тут. Как вдруг начал поворачивать морду в сторону арки с колоннами.

«Проклятье…» — выругался про себя Альдред. Его шансы уйти незамеченным таяли. Кошка скребёт на свой хребет.

Флэй скрылся за колонной и стал медленно идти в полумраке по направлению к выходу. Благо, до него было рукой подать. Почти.

Ренегат про себя взывал к Свету и Тьме, умоляя, чтоб они позволили ему выжить. Морда чудовища обнюхала последних, кого убил беглец. Тритон мигом слизнул мурина, пережевал и проглотил. А вот над шумайцем он задержался. Чудовище обнюхивало его тело, еле заметно дрожавшее.

— Ещё жив, но отравлен, — подытожила чародейка. Похоже, органы чувств отступницы и её питомца были связаны. — Бесполезен.

Тварь сразу поняла, что та от неё хочет. Она хлопнула лапой, давя тощака в кровавое месиво. Монстр загоготал, как вдруг замолчал и стал принюхиваться, фыркая.

Морда его склонилась над кровью. На том месте, где Альдред её сплюнул. Но сам дезертир этого не видел.

— Чувствуешь? — Ввоздухе повис вопрос колдуньи. Говорила же она скорее сама с собой. Проронила нежно: — Этот странный запах… Такой знакомый.

Альдред ещё слышал её. Внутри у него всё сжалось. Ему стало холодно, как никогда раньше. Он понимал: это его террористка имеет ввиду.

Беглец почти добрался до выхода и глянул через плечо. Тритон остановился, как вкопанный. Загоготал утробно. Чудище отвлеклось на разбившегося арбалетчика. Но апостатку всё никак не отпускало её наблюдение.

— Совсем близко, Дивора. Неужели в здании?..

«Выбираться отсюда надо. Сейчас или никогда!..»

Дезертир стал красться на цыпочках и скрылся за поворотом в проезде.

Ноги плавно опускались в лужи. Медленно поднимались. Любой цирковой трюкач бы позавидовал ему.

— Удаляется, — заметила чародейка задумчиво.

Тритон отпрянул от колонн, глухо загудел и направился по запаху туда, где ещё полминуты назад проходил Альдред Флэй.

Чудовище выпучило янтарные глаза. Вместе с хозяйкой они провожали ренегата взглядами. Тот взял в руки лупару и скрылся за поворотом. Удирал, сверкая пятками. Направлялся в сторону Портового Района.

Дивора издал пронзительный визг на стыке с рокотом. Язычница заключила:

— В погоню.

Глава 8. Дивора

По туннелю Дивора не пополз. Наездница погнала его по стенам на крышу. Оттуда они бы легко сориентировались, куда бежит инквизитор.

Тритон легко взобрался наверх. Всадница крутила головой, выглядывая беглеца в стене дождя. Дезертир как раз бежал за поворот на спуск, что вёл в Порт.

— За ним! — призывала чародейка. Она ощутила небывалый азарт, будто кошка в погоне за несмышлёной мышкой.

Фантом издал громогласный рёв. Несколько молний в раз ударились об воды залива. Белизна покрыла Саргузы. Апостатка повела питомца по верхушкам здания.

Рык тритона давал ясно понять: отступница не отвяжется. Не успокоится, пока не настигнет свою жертву. О том, почему она прицепилась именно к нему, оставался открытым. Каково было бы удивление, если бы вскрылась личность преследователя…

Альдред ускорился, насколько позволял весь его обвес, и неустанно рвался вперёд. С картой Города, каким ренегат его помнил, он сверялся опосредованно.

Из-за спины доносился грохот. Куски домов и крыш осыпались под тушей тритона, разбивались о мощёные дороги. Тварь всё ближе. Ближе. И ближе.

В голову Флэя закралась поистине шальная мысль: идти в одиночку к Порту было ошибкой. Под таким углом — не иначе как. Нужно было лишь оставить Колонну на произвол судьбы, либо же просто убить. А остатки отряда повести за собой. И волки целы, и овцы сыты. Кроме Джакомо, естественно.

Хотя в глубине души ренегат понимал: он рисковал, но сделал всё предельно по совести. Ушёл из Инквизиции, обойдясь малой кровью. Грубо, жёстко, однако это всего-навсего было меньшее из двух зол.

Альдред ощутил небывалый страх. Да, он оставил за собой на Островах горы трупов. Убил Паучиху, тримогенского слона и Минотавра, сошедшего со скрижалей о дельмейских мифах. Пошёл против Церкви ради личных интересов. Остался жив после волны упырей. Не дался этническому меньшинству…

Но здесь и сейчас был готов сдаться.

Ведьма и её питомец представляли опасность куда большую, чем что-либо из списка его достижений.

И хотя сознание нагнетало обстановку, обещало, что Флэя перетрёт между зубов тритона, он бежал. Казалось, ноги сами несли его вперёд. Подсознание из последних сил цеплялось за призрачный шанс выжить.

В ботинках плескалась вода. Обувь натирала пальцы стоп — скорее всего, в кровь.

Однако дезертир всё также шлёпал по лужам. На себя не надеялся. Только на Свет и Тьму, если им вообще было дело до его судьбы. Можно подумать, это Противоположности вершили жизни простых смертных. Наоборот, они всего-навсего давали им карт-бланш на время воплощения. А после — взымали по счетам.

Ренегат впопыхах и не заметил, что ливень резко утих. Даже не сбавил напор до мороси, а просто сошёл на нет. Последние жирные капли упали на макушку — и буря утихла. Флэй мельком поглядел на небеса.

Казалось, всё пророчило ему скорую смерть. Ведь и чернильные облака потемнели до непроглядной, космической черноты. От рассвета дезертира отделяло всего ничего. Увидит ли он его? Хотя бы в последний раз?

Несметное полчище каннибалов проснулось. Отовсюду Альдред слышал звериные, нечленораздельные ликования. И если кто-то из разбойников снова высунул свой нос на улицу, ему следовало бежать. Ярость пронизывала голоса заражённых, говоря о нечеловеческом аппетите.

Беглец так до сих пор и не увидел ни одного людоеда. Словно все они разом поднялись из Порта, чтобы поживиться. Всё одно. Дезертир знал, непонятная сила вновь сгоняла их в стаи. А быть может, и вовсе в рой.

Жатва должна была вот-вот возобновиться и накрыть весь Город целиком.

Дорога от Торгового Квартала до Портового Района была широкой. Так просто не нырнёшь за угол. Особенно если помнить о недремлющих упырях.

С поимкой персекутора чародейка не спешила. Значит, к нему она относилась играючи. Будто бы пыталась попросту взять измором. Ибо в сухом остатке культистка была права: так или иначе, она поймает инквизитора.

Более того, отступница не стеснялась показать своё превосходство. Наездница погнала Дивору прямо по стенам зданий. С пёсьим задором тритон перескакивал с одного дома на другой, круша всё на своём пути.

Фантом прыгал справа-налево — и обратно. Нёсся по фасадам и крышам. Террористка на это реагировала… никак. Даже близко не вываливалась из седла и не упускала из виду свою цель. Её будто бы приклеили.

К рокоту гигантского тритона примешался ещё один звук — пронзительный и тонкий, не от мира сего. Плохое предчувствие заставило Флэя обернуться.

Апостатка выставила перед собой посох. Латунную голову охватило фиолетовое пламя. Ренегат понял: чародейка готовит заклятие. Судя по шуму и методичности исполнения, крайне мощное.

Страх подстёгивал думать.

«Куда? Куда? Куда?!.»

Альдред озирался по сторонам. Тут и там он видел каннибалов. Упыри выползали из логовищ: их привлекла суета снаружи. Впереди уже собралась целая свора людоедов.

Заражённые подъедали свежие останки горожан. Заслышав рёв Диворы, они начали вставать. Совсем как люди. Твари недоумённо глядели в сторону дезертира.

Никто не ждал, пока беглец сообразит, как ему быть. Заклинание было готово. Из латунных глазниц и рта античного красавца покатил неимоверно мощный, концентрированный заряд энергии. С гулом, напоминающим предсмертный вопль банши.

Дезертир почувствовал: магический поток спешит к нему. Он затормозил, скользя по грязи. Только остановился на месте, перемахнул через раскрытые ставни ближайшего окна. Провалился во тьму заброшенного дома — как не бывало.

Фиолетовый трубовидный луч ударился туда, где собрались упыри. То ли притянуло к ним, то ли чародейка так задумывала. Утробное, больно режущее слух гудение эфира обозначило взрыв.

Переведя дух, Альдред выглянул наружу.

Тварей стёрло с лица земли. Были — и нет их. Единственным напоминанием, что они вообще существовали, служил студенистый суп. Над варевом поднимался пар. А на месте разрыва материи образовалась воронка. От неё ввысь очагами клубился дым.

Быстрая и безболезненная — и тем не менее — жуткая смерть.

В тот же миг стало ясно, с кем Флэй имеет дело.

Стало быть, это не просто чернокнижница. Она владеет не просто порчей. Апостатка — гексер. Ей подвластны крамольные демонические знания.

И кто знает… Быть может, отступница — одна из немногих счастливчиков, кому повезло обуздать своего тёмного попутчика.

Чародеи вроде неё черпают силы из Серости, словно сновидцы. Разве что используют не чистую энергию Тонкого Мира, а сгустки тёмной, дошедшей до полураспада. Её они преобразуют в магию порчи, разложения и мук.

На Островах тоже имели место гексеры. Однако шестое чувство подсказывало Альдреду: те и в подмётки не годятся этой язычнице.

Дивора всё не умолкал. Монстр хозяйничал на одной из крыш поблизости. Он надеялся принюхаться к запаху гнилостной мертвечины. Вычленить из него шлейф животного страха, что тянулся к Флэю.

— Не прячься, — с материнской лаской призывала наездница.

Её слова отозвались холодком, что пробежал по коже дезертира.

Он отдавал себе отчёт: здесь нет смысла задерживаться. Он обернулся, как вдруг пересёкся взглядом с каннибалом. Тот проснулся только-только. Упырь крался, дабы не спугнуть свою добычу.

Ещё совсем недавно это был обычный городской отрок. Но теперь — самый что ни на есть людоед.

Впредь бесполезно было вести себя тихо. Шипя, заражённый кинулся на беглеца.

Мысли не поспевали за подсознанием. Оно спасло Альдреда и на сей раз.

Ренегат инстинктивно потянулся за тесаком и вбил клинок в лоб упыря. При этом — ещё и хлопнул по гарде. Лезвие вогнало ещё глубже.

С бровных дуг в белёсые глаза полилась чёрная смолистая жижа.

Клинок с треском добрался до мозга. Бледная тварь застыла в угрожающей позе, кряхтя. Зубы с трёхдневным налётом скрежетали. Скрюченные пальцы пробрала дрожь. И в то же время людоеду подкосило колени.

Парень явно не ожидал, что попытка перекусить спросонья окажется фатальной.

Но сколько лет ему было в прошлой жизни? Пятнадцать? Больше? Меньше?..

Как знать. Нынче дети так быстро растут… В свои девятнадцать Альдред уже терялся на фоне двадцатипятилетних здоровых лбов. Его выдавала только комплекция.

Флэй машинально затаил дыхание. Но вдохнуть пыльного воздуха не спешил. Моровые миазмы повсюду. Напрягшись, он вытянул тесак из черепушки людоеда.

Он мигом подтянул с шеи маску, подозревая неладное. Иначе — прибег бы к респиратору Адельгейма. Ринулся к окну напротив него.

Следовало поторопиться. Иначе остальных упырей в доме привлечёт шум. Неважно, разум роя у них или же вполне самостоятельный, они не могли не услышать, как на половицы рушится тело, как по полу стучат ботинки.

Зараженные как раз засуетились на верхнем этажи.

Ренегат погрузил стопы в размытую почву переулка. Со всплеском грязь поднялась вверх и обрызгала ему штаны.

Он прижался к глинобитной стене спиной. Затем огляделся по сторонам.

Здесь никого не было: ни каннибалов, ни выживших, ни апостатов. Даже гексер где-то затерялась.

В затишье дезертир увидел возможность перевести дух. А заодно и продумать свой дальнейший маршрут.

«Транспортная артерия между Торговым Кварталом и Портовым Районом насчитывает примерно полторы тысячи шагов. Сколько я пробежал? Это не считая того, что намотал по кругу…

Если мне не изменяет память, примерно две трети пути позади. А это значит, осталось всего-ничего. Только вот к побережью дорога расширяется — хоть четыре повозки кати. Между зданиями такие разрывы… Я буду как на ладони — это как минимум.

Да и кто сказал, что в Портовом Районе заражённых не осталось?

Сестра Кайя. Умоляю. Просто дождитесь меня…

Гексер меня потеряла из виду. Вообще не слыхать.

Из двух зол выбрать лучше наименьшее. На главной дороге показываться не стоит. Она меня сразу заметит. Или она, или орда. Если я прошмыгну сквозным путём через дома… Если петлять через рыбацкие лачуги, проскользну, как невидимка. Она потеряет след. И если упыри вышли из укрытий поживиться, то за людьми на проспекте.

Уж лучше они, чем я…»

За размышлениями он потерял связь с реальностью. И тем не менее, в явь Альдред вернулся достаточно быстро.

Откуда-то сверху упала жирная мутная капля. Совсем не дождевая.

Густая жижа попала на правый наплечник. Инквизиторский сплав не распознал продукт чар. Небесная сталь зашипела и начала плавиться, будто на неё плеснули кислотой. Нос резало от удушающего горького запаха.

Альдред округлил глаза. Сразу, едва заметил, что гордость Инквизиции разлагается за считанные секунды. Он ещё вчера поразмыслил на этот счёт. Чутьё подсказывало: Седьмая Луна неслабо повлияла на расстановку сил.

Возможно, усилила эфир. А возможно, её излучение подавляла достоинства сплава. Как бы то ни было, иначе восстания магов бы не было. Их попытки на заре Круга кончились плачевно. Минимальные потери личного состава. Геноцид апельсинов.

Слюни. Это были слюни. Дивора постарался.

Губы задрожали, еле сдерживая крик, преисполненный ужаса. И хотя самому ренегату не очень хотелось, он инстинктивно поднял взгляд вверх.

С края крыши осторожно свисал тритон. Монстр подобрался бесшумно, ориентируясь в пространстве сугубо ноздрями.

Его стреловидная, приплюснутая морда качалась прямо над Флэем. Фантом-переросток поигрывал кончиком языка. Засвечивал зубы, вбирая внутрь себя пленительный запах дезертира.

Кислотно-оранжевые глазища с ромбовидными зрачками намекали беглецу: эта тварь голодна донельзя. Предателя обдал холод. Он задрожал, как осенний лист на ветру.

Из-за головы тритона издевательски выглядывала наездница в алой мантии.

Даже сейчас, почти тет-а-тет, Альдред не видел её лица. Верхнюю половину — от изгибов носа до краёв лба — одной резной пластиной скрывала причудливая латунная маска. Пухлые губы дельмейки еле заметно скривились в усмешке.

«Твою ж мать…»

Взгляд Флэя зацепился за одну деталь. У женщины были белоснежные волосы. Но нет, она не была старая. Лишь чуточку старше, чем он.

Маленький кроваво-красный рот раскрылся, являя взору белоснежные зубы.

Чародейка подытожила с облегчением:

— Вот ты где…

Гигантский тритон издал короткий гортанный рык. Напрасно.

Чудовище было готово заживо проглотить незадачливого персекутора. Альдред резко дёрнулся, уходя в сторону. Рука потянулась к лупаре. Он выстрелил в Дивору от бедра и кинулся к окошку напротив. Его не прельщала участь быть съеденным. Ренегат щучкой нырнул внутрь. Земноводное даже не успело подцепить его липучей лапой.

У него не было времени взглянуть, какой ущерб нанесла дробь монстру.

Дивора изнывал от боли. Мелкие свинцовые шарики понаделали дырок в его морде, сделав её рябой. Из них вытекала полупрозрачная, розоватая кровь. Тритон зажмурился. Несколько дробинок попало в глаз, повредив склеру даже через оба века.

Могло достаться и наезднице. Но та вовремя выставила псионический блок. А когда он спал, дробь тут же посыпалась в грязь. Чернокнижница скривила губы, закипая от злости. Она говорила:

— Какой несговорчивый мальчишка…

Её питомец, протестуя, завыл.

— Хочешь съесть его?..

Тот решительно зарычал.

— Догони, — только и сказала чародейка.

Погоня становилась для неё всё интереснее. И если раньше у неё была четкая цель, сейчас прежние установки размыло. И кто знает, чем всё обернётся в итоге.

Беседа гексера с тритоном ускользнула от ушей Флэя. К несчастью.

Язычница погнала питомца вслед за беглецом. Из-за недомолвок их кошки-мышки продолжались с удвоенной яростью.

Вновь потёмки. Ренегат уже успел себе на носу зарубить, чем грозят сухость и тьма. Обрез вернулся в кобуру. На сей раз дезертир, едва встав на корточки, вытянул из ножен бастард. Его манипуляции послужили для здешних упырей своего рода манком.

Сначала в доме царила полная тишина. Вслед за ней послышался скрип старых половиц. Из полумрака на него глядели белёсые глаза каннибалов. А уже в следующий миг реальность попросту перевернулась с ног на голову.

Из кромешного мрака упыри бросались на ренегата всей гурьбой. Носиться по чужой кухне от них он не стал. На догонялки с такой мелочью попросту не имелось и лишней минуты. Наоборот, предатель бесстрашно, сам двинулся прямо на врага.

Химеритовый клинок резал заражённых на составные части. Никакая бархатная одежда богатеньких «гурманов», никакая крепкость скелета не была помехой мечу.

Узорчатый металл в руках ренегата бесновался, но творил чудеса. Альдред не переставал молиться про себя Свету с Тьмой. Как ни странно, Противоположности услышали его зов о помощи.

Флэй не ставил перед собой цель убить каннибалов.

Только остановить, чтоб не мешали.

Молочно-белые руки с ногами падали на запылённый деревянный пол. Следом рушились тела. Людоеды пронзительно верещали. Краем уха ренегат слышал то же, что и при убийстве самого первого заражённого.

— Я не виновата…

— Больно…

— Не надо…

Стоны очеловечивали кровожадных упырей. Альдреда натолкнуло на жуткую мысль: даже обратившись чудовищами, они сохраняют частичку сознания.

Что бы ни представлял собой мор, зараза верховодит бедолагами, которых прибрала к своим тлетворным, загребущим лапам.

Не время было рефлексировать по поводу наблюдения.

Здесь и сейчас жизнь самого Флэя представляла первостепенную важность.

Тритон хоть и мог снести под натиском лап всё здание от крыши до основания, каменный град мог навредить хозяйке. Дивора этого не хотел. Поэтому зверь выжидал.

Предатель понимал это. Решил порыскать в глубине дома иной выход.

«Напрямик путь — верная гибель. Остаётся только зигзаг…»

Глава 8–2. Дивора

Сперва он зашёл в столовую, совмещённую с кухней. На столе остался прокисший ужин и следы борьбы. Далее незваный гость прошёл в опустевшую гостиную, скрипя половицами. Понятия не имея, что может взбрести в голову гексеру, предатель держался у стены, как если бы попал в зону полномасштабного землетрясения.

Вдоль неё он продвигался к боковому окошку с выбитыми ставнями. Попутно — обратил взор на фасадные. Из них открывался вид на пересечение улиц Торгового Квартала. Вели же они в самые разные уголки Саргуз. Где-то там буйствовали орды каннибалов, покуда позволял мрак уходящей ночи.

Передвижение тритона заставляло весь дом ходить ходуном. С потолка сыпалась штукатурка. Всё познается в сравнении. Альдред считал, побег от слона через джунгли — детский лепет в сравнении с тем, что он испытывал сейчас.

Фантом внезапно спрыгнул, круша парапет, на мощёную дорогу. Через фасадные окна было видно, как зверь из Серости поворачивает морду к Флэю.

В янтарных глазищах отразился беглец.

Для ренегата это был, пусть и на исходе, но шанс убежать. Юркнуть в сторону и покинуть обезлюдевшее семейное гнёздышко мещан. Как вдруг фасад первого этажа разлетелся на куски. В грохоте потонули проклятия и брань, что изрёк Альдред. Его застали врасплох. Столько в жизни он не чертыхался ни разу.

Дивора самозабвенно пробил стену собственной башкой. Куски стен полетели в разные стороны, поднимая столпы пыли. Сквозь заслон был виден фиолетовый огонёк: чародейка готовила новое заклинание.

Беглец думать дважды не стал. Тут же бросился к ближайшему боковому окну. Он прикрывал лицо руками от поднявшейся пыли. Надрывно кашлял.

Как если бы этого было мало, обломки фасада обрушились на него каменным шквалом. Летели и били по ногам и рукам. Причём большая часть осколков ранила места, не защищённые латами.

Альдред зашипел.

«Дерьмо!..»

Несмотря на боль, дезертир покинул своё временное прибежище. Бросился между домами переулка, петляя по задним дворам. Дышать становилось лишь труднее.

Убежал Флэй вовремя. Трёхэтажка, что укрывала его от пристального взора чернокнижницы, с волнообразным грохотом взлетела на воздух.

Куски дома засыпали округу, иной раз мешая бежать напрямик, но при этом и подстёгивая поднажать. На ренегата то и дело опускались булыжники. Он спотыкался, гаркал, упирался руками в землю, ловя тело — и снова подымался. Бурлящая кровь отсрочивала момент, когда Альдред бы прочувствовал все свои увечья.

Дивора не оставлял попыток сцапать беглеца. Тритон продолжил перехват по прилежащим крышам.

Флэй совсем не понимал, чего гексер так рьяно за ним увязалась. Он сомневался, что всё дело в его бывшей причастности к деятельности Инквизиции. Подумав на происки Актея Ламбезиса, сам себе не поверил. Нет. Чернокнижница здесь не имела ничего общего с архонтом. Это был её, сугубо личный интерес.

Почему-то язычницу манил именно что запах Альдреда Флэя. Запах, из-за которого однажды он уже поимел проблем, сильно подставив, пожалуй, самого дорогого ему человека на свете. Что в нём было особенного? Кто бы знал. Хотел бы ещё ренегат выслушать сведущих.

Дезертир почти не думал об этом, однако подсознание умножило два на два и выдало предположение: всё дело в его душе. Вернее, размере таковой.

Церковь Равновесия прямо говорит пастве правду. Для некоторых гармонистов жизнь не ограничивается единичным путём от колыбели до могилы. У всего, что способно расти, есть душа.

Простейшие существа переживают воплощение за воплощением — от ростка или букашки до млекопитающего, прежде чем добиться перерождения в человека. Это не сложно: всё в Природе взаимосвязано, и всё строго исполняет свою роль. Обретя разум, встречаешь настоящие трудности. Никто не обещает, что с первого раза отправишься в худший или лучший мир, нежели Равновесный.

На всё воля Противоположностей. И если Свет и Тьма посчитали, что отдельно взятое существо не раскрыло свой потенциал или не оправдало ожиданий за одно воплощение, если оно ещё способно послужить Равновесию, то следует отправить его обратно. Снова влечь физическое существование в страдании.

А между тем душа накапливает опыт предыдущих реинкарнаций и разрастается.

Как правило, из таких сущностей рано или поздно выходят гении мысли, именитые ученые и полководцы, новаторы — и дальше по списку.

Флэй не являлся вундеркиндом. Всего лишь посредственность. Однако, быть может, в Инквизиции предатель так и не сумел раскрыть свой потенциал. Не дошёл до той точки, за которой лежало Провидение. Может, это не более, чем ступень. А его истинное предназначение лежало где-то там, за Ларданами…

Исчадиям Серости такие «старожилы» бренного бытия особенно интересны. Настоящий деликатес. Даже в сравнении с печально известными чародеями. Это манящая амброзия, способная даровать ещё большее могущество, чем прежде.

И если так, похоже, что карманный демон чернокнижницы ткнул в Альдреда пальцем. Как маленький ребёнок. И капризно проверещал: «Хочу!»

Гордиться тут было нечем. Казалось бы…

А вот отдуваться — есть, за что.

Череда узких переходов ненароком вывел ренегата на главную улицу Торгового Квартала. Его именовали Пряный Ряд. Здесь богатеи закупались кофе, чаем и специями. Нигде, как здесь, во всех Саргузах не пахло так приятно. Ещё недавно так и было.

Но сейчас…

Альдред помнил это место. Здесь проходила граница с Деловым Районом. Панораму ни с чем не спутать. Отсюда Флэй видел восьмиугольное четырёхэтажное казначейство. Логистические конторы. Мелкие банки. Резиденции иностранных послов. Прочие здания. Многие из них лежали частично в руинах.

Всему виной безжалостная война идеологий, перекочевавшая из холодных стен Круга под палящее солнце Саргуз.

Жизнь тут кипела не на шутку — даже ярче, чем до мора.

Обглодав до чистоты костей горожан и лошадей, каннибалы рыскали вокруг, чем бы поживиться. Забирались в лавки. Шастали по этажам. Выдирали заколоченные ставни, ломали баррикады в зданиях, лишь бы добраться до выживших.

Горе тем жителям Города, кто слепо тянулся к скоплению людей. Ведь именно туда в первую очередь наведывались упыри.

Трапеза происходила прямо на глазах Альдреда. Четверо каннибалов, будто вороны, рвали какую-то дамочку на крыше соседнего здания. Она ещё вопила. Но не долго. Видимо, до последнего боролась за свою жизнь. А в последний момент — сдалась и не стала прыгать. Тут её и сцапали заражённые.

Кровь из-под тела стекала в водосточный желоб, мешалась с водой и текла вниз. Рано или поздно она попадёт в канализацию. Тут и там кричали выжившие, не успевшие спрятаться с окончанием ливня.

В стороне Делового Квартала творился сущий кошмар наяву. Флэй даже осёкся. Ему показалось, это какой-то сюр. Но нет. Это реальность.

Миротворцы держали оборону, сколько могли. Эффект Материи действительно перевешивал инквизиторский сплав. Щиты легко плавились под гнётом эфирного пламени. Доспехи крошились от магии мороза. А вместе с ними — и псы Церкви.

Апельсины осаждали их, отгоняли от себя. Когда же инквизиторы бросились бежать, возликовали и погнались тут же следом за ними.

На миротворцев и чародеев напоролась орда упырей. Волны сомкнулись. И впредь ни тех, ни других было не видать. Облепило их, будто сворой муравьев. Упыри рвали жертв на части, дрались между собой за лакомые куски. Выковыривали из брони мясо. Распарывали когтями оранжевые хламиды.

Мор преобладал над войной религий. Ни маги, ни инквизиторы не могли отвлечься от своих распрей, объединиться против общего врага. И правда, зачем? Эпидемия — ничто в сравнении с долгом или жаждой свободы.

За пирушкой с крыши наблюдали выжившие. До них каннибалы добраться не сумели. Они окопались в вилле с внутренним садом, который построили исключительно для делегатов из Халифата. Неприступная крепость.

Наблюдатели держались вполне спокойно. Быть может, и вовсе радовались, что их не постигла та же участь. Они сумели отхватить себе лучшее укрытие — и ладно.

«Это безумие…»

Поворачивать назад Альдред не собирался. С Пряного Ряда также идти до Портового Района всего ничего — половина версты напрямик. Может, полторы, если окольными путями. В то же время имели место и срезки, которые бы позволили сократить маршрут в несколько раз.

Флэй ни на миг не забывал о том, сколь хитро и хаотично устроены Саргузы. И это — при всей своей масштабности, растянутости и повседневной загруженности главных транспортных развязок.

Полчища упырей почти полностью поглотили незадачливых жертв и мало-помалу приближались к нему. Альдред успел восстановить дыхание и бросился наутёк. Попутно он размышлял, как ему отвязаться от столь неповоротливого, всепожирающего роя.

«Хватит с меня марафонов. Ноги рано или поздно сами отвалятся.

Мне нужно найти кратчайший путь. На такой широкой улице орда просто растворит меня в себе. Если увести их куда-нибудь в узкое горлышко Портового Района, перемахнуть через пару заборов, оставлю их с носом. Численность сыграет против них же, а я — смогу оторваться.

Только бы на тупик не напороться. Где бы свернуть?..»

Каннибалы бойко огибали все препятствия, встреченные на пути. Они струились между телегами и каретами, словно горный ключ. Некоторые же, кто обратился совсем недавно, находили в себе силы — и вовсе забирались на них. Скакали по крышам и спрыгивали вниз, продолжая неустанное преследование.

Чернокнижница, казалось бы, осталась позади. Сейчас наибольшая проблема Флэя — это людоеды. Но не тут-то было. Не поминай лихо, пока оно тихо.

На перекрёстке прожорливый тритон-переросток вновь заявил о себе. Альдред заметил чудовище лишь тогда, когда фантом выпрыгнул из-за угла.

Дивора выставил перед собой липкие лапы. Хотел сцапать беглеца.

Пасть его раскрылась — вот-вот перекусит пополам.

Гексер чуть было сама не вылетела из седла, удержавшись только чудом за поручень. И тем не менее, чародейке было жаловаться не на что: цель вновь показалась ей на глаза.

Мир для дезертира остановился. Эта секунда растягивалась. А следующая всё никак не наступала. Медленно, но верно пасть и лапы гигантского тритона приближались.

Предатель и сам не понял, как ему удалось избежать гибели. На сей раз.

Альдред не останавливался. И прямо на бегу прыгнул вперёд. Он пролетел прямо под полупрозрачным брюхом чудовища. Его волосы встали дыбом: оказался слишком близко к электрической сфере, что служила тритону желудком.

От участи съеденного заживо трюк спас ренегата. Но от жёсткого приземления — нет. Флэй поздно опомнился, что летит лицом прямо на мощёную дорогу.

Неровные камни находились друг к другу не в притык. Они заметно выступали из общей кладки. Беглец, и без того заработавший немало ушибов, поломается окончательно.

Старые мостовые Саргуз немало ног поломали горожанам. Ренегат же рисковал разбить лицо, получить на рёбрах трещины и гематомы. В последний момент он выставил перед собой латные наручи, попытался поднять к животу колени. Чуток припозднился.

Он соприкоснулся с поверхностью. Импульс заставил его взбрыкнуть ногами. При падении Флэя развернуло, и он прокатился боком ещё немного, набив себе шишек.

Благо, ничего критического не произошло. Как бы ни было больно, дезертир должен был встать. Немедленно.

Тем более, чернокнижница уже развернула Дивору и вновь устремилась за ним, легко обгоняя прорву каннибалов.

И Альдред, шатаясь, возобновил бег. Ноги его мало того, что ныли, так ещё и забились, отчего двигаться стало в разы труднее.

Впрочем, следовало бы порадоваться. Несмотря на провёрнутый трюк, фантомная бомба так и не сдетонировала — а ведь могла! При воспоминании о ней дезертира тут же осенило. Точно. Вот, что ему нужно. Предмет гордости кудесников Инквизиции.

Останавливаться, чтобы подумать и удостовериться в своих предположениях, смертельно опасно. Дивора догонял беглянку семимильными шагами.

«Играть так играть…»

Флэй на ходу занырнул рукой в подсумок и вытянул оттуда тонкостенную оранжевую сферу с хитроумным горлышком. К нему был прикреплён органический реагент — крошеный мел в мензурке. Душа композиции, заставляющая сердце биться.

Хотя ренегат и без того взболтал взрывчатку. Да так, что нагретая фантомная пыль в ходе усиленной диффузии с запотевшим флюоритом начала недобро поблёскивать.

Рано или поздно, такими темпами предатель и сам бы подорвался на собственной же погремушке. И от чего, спрашивается, надо было спасаться?..

Фантомная пыль — настоящая ценность для учёных-естествоиспытателей. Чудо на стыке магии с алхимией. Ворвань от мира по ту сторону зеркал. Подобно китам в море, инквизиторы забивают призванных чудовищ из Серости, дабы набить запасы их останками. Не без человеческих жертв, разумеется.

В религиозном промысле Священной Инквизиции она играет одну из ведущих ролей. Сизый порошок не только служит сухими чернилами для рунописцев, как это происходит при подготовке Ритуала Начертания или расставлении прочих перманентных магических печатей на плоскости.

Ревнители веры — особенно отчаянные, стоит заметить, — используют её при дермопигментации, имея на руках необходимый эскиз и вдосталь жидкого нектара.

Пусть и глобально нишевое, самое широкое применение для нужд Воинов Света — разумеется, взрывчатка. Требующая более трепетного обращения, нежели разновидности пороха, однако подобные неудобства с лихвой компенсируются за счёт колоссальной разрушительности при сравнительно небольших объёмах вещества.

Недаром уже давно стало притчей во языцех высказывание легендарного Арриго Астарди, Святого Чудотворца:

«Фантомная пыль — самый простой способ ощутить себя волшебником».

Всё тело ренегата задубело. Так что вывод напрашивался сам собой: без щепотки волшебства ему не удрать. Ни от упырей, ни уж тем более от чернокнижницы.

Краем глаза Флэй видел: вокруг свежие постройки, составленные из каменных блоков. Лучшего места для термобарического подрыва просто не найти.

Прямо на ходу ренегат приоткрыл выемку в крышке, зубами выдрал пробочку мензурки. Затем стал осторожно засыпать в фантомную пыль мел. Душа его ушла в пятки, едва из отверстия покатил жар.

Ещё чуть-чуть, и смесь рванёт.

Замешивание реагентов следовало бы делать, стоя на одном месте. Однако выбор у беглеца был невелик.

Сзади — гарантированная смерть. А в руках — ждущая куда более сильной провокации. Дело оставалось за малым.

Тонкостенная флюоритовая сфера неистово потела и выделяла жар. Лишь благодаря плотным перчаткам Альдред не выронил бомбу себе же под ноги.

Замес внутри сжижался и бурлил так, будто котелок с маслом поставили на огонь. Мелкие брызги разъедали перчатки, оставляя на воронёной поверхности мелкие воронки.

Насыпал он предостаточно. Влажный теплый воздух также ускорил реакцию.

От греха подальше большим пальцем Альдред вернул задвижку на исходную позицию. Запер внутри смесь с остаточными газами.

Кипение внутри флюоритовой бомбы заметно снизило темп. На поверхности смеси начали всплывать комочки. Ведь именно избыток воздуха служит основополагающим катализатором, что провоцировал детонацию.

За спиной Альдреда грохотал тритон-переросток. Доверившись телу, ренегат оценил приблизительное расстояние между ним и чернокнижницей.

«Примерно шагов двадцать».

Не то что бы достаточная дистанция. Временное окно имеется. А вот скорость Диворы вычислить в уме сложно.

Впереди беглец заметил фасад городского архивохранилища. Здесь были собраны все имеющиеся хроники, в которых фигурировали Саргузы — и Ларданское герцогство в принципе. Тонны исторических бумаг, жаждущих сухости, но боящихся что влаги, что солнечного света.

Именно поэтому здание ввиду своей специфики представляло собой главным образом каменную коробку, бедную на предательские окна. Вот, что сыграло Флэю на руку.

Дезертир, не раздумывая, метнул флюоритовую бомбу в стену архива. Осколки попадали на мостовую, а ядовито-жёлтая смесь мхом осталась разрастаться на шершавой поверхности, пузырясь от влажного воздуха.

Беглец глянул себе за спину и с ужасом обнаружил, что Дивора чуть замедлился. Он позволял хозяйке произвести немое заклинание. Раз уж теперь ей было легче целиться по своей добыче.

Латунная голова юноши-страдальца вновь замерцала фиолетовым огнём. Вот-вот поток эфира вырвется наружу, заставляя навершие посоха кричать.

На сей раз Альдред не сумел бы сбежать. Ему было тяжело перебирать ногами — не то что кувыркаться туда-сюда от лилового луча смерти.

Полчища упырей продолжали нагонять чернокнижницу. Как будто никого, кроме Флэя, больше не было преследовать. В тот момент ренегату показалось, будто весь мир желает его убить.

Раздался небывалый грохот. Полыхнуло золотым пламенем.

Детонация произошла ровно тогда, когда воздух достаточно напитал фантомную пыль, отчего в последние пару мгновений она напоминала неаппетитное суфле.

Совершенно случайно ренегат уничтожил четверть самого безопасного здания в округе и обрёк на свидание с мором засевших там людей.

Впрочем, это уже совсем другая история…

Пламя из Серости разрушило фасад архивохранилища под чистую. Поднялось плотное облако пыли. Огромные буквы, отлитые из бронзы, полетели врассыпную. Груды камней разрушили здание напротив, будто массированным залпом из артиллерии.

А после вся эта мешанина разделила дорогу надвое.

Обвал преградил путь тритону-переростку. Его чуть было не погребло под каменной лавиной и щебнем.

Гексер в целом не пострадала, но была вынуждена прервать заклинание. Как только пылевой заслон почти растаял, Дивора взобрался по завалу, оставляя за собой негодующих людоедов. Питомец легко перемахнул на противоположную сторону.

Кашляя, чернокнижница махала перед лицом ладонью в попытке понять, куда же подевался беглец.

Найти его не мог даже гигантский тритон. Ему в ноздри попало немало пыли, и теперь бедное земноводное без конца чихало, чего уж говорить про его чудо-нюх.

Её не обрадовало, что ренегат будто сквозь землю провалился. Однако Флэю стоит отдать должное: своего добился и всё-таки убежал. Альдред исчез предельно эффектно.

При мысли об этом гексера пробрало от хохота.

— Неплохо, мальчишка. Твоя взяла. Весьма и весьма неплохо! — Язычница потрепала Дивору по холке. — Бедненький мой. Давай возвращаться. Мы настигнем его позже…

Задыхающийся питомец был только рад.

Когда он вычихал всю пыль, остаточные рези по-прежнему доставляли ему боль, а вместе с тем и след беглеца простыл.

Тварь наступила на канализационный люк, полезла на крышу ближайшего здания и вприпрыжку помчалась в сторону далёкого Театрального Холма…

Глава 9. Попутчики

Грохот над головой не на шутку перепугал Альдреда. Сверху волосы присыпало пылью. Он еле успел зажмуриться. Тяжело задышал. Руки вспотели. Не свалился вниз беглец лишь чудом.

Ничего лучше, кроме как спуститься в канализацию, Флэй впопыхах не придумал. Дезертир понадеялся на свою удачу, и та его не подвела. Тяжёлый топот фантома удалялся. Не прогадал. Дивора так и не сумел учуять, где он.

Тяжело дыша, ренегат припал к железной лестничной ступени лбом. Всё обошлось. Он ещё жив… Жив!

Чудом, сказал бы предатель. Факторы указывали на то, что скоро он протянет ноги. По крайней мере, фантомная бомба ему сослужила добрую службу. Вопрос о том, в какую передрягу Флэй ещё попадёт, лишившись её, оставался открытым.

Здесь и сейчас его волновало совсем другое. Ренегат был должен понять, каким окажется его следующий шаг. Он держался на лестнице изо всех сил и размышлял:

«Сейчас выглянуть наружу — верная смерть. Если не тритон учует, они…»

Его внимание привлёк шум снаружи. Это орда прочёсывала улицы в поисках добычи. Десятки, сотни бледных ног протопали по мостовой, уходя в сторону Делового района. Отдалённый клёкот. Звериный рык. Пронзительный визг.

Флэй беспокоился, что упыри учуют его. Он затаил дыхание.

Успокоился же беглец лишь тогда, когда людоеды убежали прочь. Он вздохнул.

«Дождь в ближайшее время ждать не стоит. Я нахожусь где-то между Торговым Кварталом, Портовым районом, Деловым районом. Как же быть?..»

Альдред посмотрел вниз, в зияющую тьму под собой. Что же там находилось? Это катакомбы? Или канализация? Он прислушался. Отсюда журчания сточных вод было не слыхать. Всё одно. У Саргуз весьма и весьма богатая история. Более того, Флэй слышал, что с течением веков особой разницы между тем и другим не осталось.

«Если катакомбы, то они ведут в церковь Святого Ноктурния. Оттуда до береговой линии рукой подать. Уже неплохо, — подбадривал себя беглец. — Главное, чтоб там были люди, а не каннибалы. В идеале — чтоб просто пустой храм. На сегодня с меня хватит марафонов и крови…»

Он и впрямь попал в настоящую мясорубку. Только о том, чего ему хочется, никто не спрашивал.

Дезертир осёкся.

«Вдруг это канализация? Проклятье. Тогда всё гораздо… гораздо труднее. Прошёл дождь, и сточные трубы работают без конца.

Найти коллектор, где можно пройти без преград, непросто. К тому же, подгадаю момент неправильно, и меня смоет.

Что же делать?..»

Беглец поколебался. Выбора как такового перед ним не стояло. Альдред всего лишь хотел понять, как облегчить себе проход через подземелье. Как вдруг его осенило.

«Точно! Внизу наверняка должны быть люди. Хоть какие-то. Бездомные. Может, горожане, которые скрываются внизу. Будет хорошо, если удастся наткнуться на кого-нибудь из них. Но…»

Рассказ миротворца врезался ему в память наглухо. Зараза также проникла и в клоаку — самое грязное место Города. Оно и понятно. Там она могла спокойно цвести и пахнуть: никаких дождей, многие участки совершенно сухи, много людей, слабых от хронических болезней. Плодотворная почва.

Поэтому стоило сохранять предельную бдительность. Кто знает, насколько в катакомбах опасно. Есть ли там здоровые среди бродяг вообще.

Ренегата волновало не только это. Помимо самих бездомных катакомбы облюбовали отступники, до которых Инквизиции добраться не так-то просто. В чреве Саргуз Культ Скорпиона собирал своих адептов для таинств, планирования терактов и поклонения Пантеону. Маги тоже не дураки. Они легко могли скрываться там.

«Я устал бегать! — решился Флэй. В его венах забурлила кровь, подогретая гневом. — Спущусь вниз — и будь, что будет…»

Слова не мальчика, но мужчины.

Альдред стал медленно опускаться вниз, в бездну и неизвестность. Подошвы обстукивали ступени лестницы, досаждая, будто одинокая падающая капля во тьме. То и дело Флэй останавливался, вслушиваясь в пустоту. Ему не показалось. Под ним канализация. И после дождя волнами вода стекала по стокам в море. Час от часу нелегче.

Дезертир спрыгнул с лестницы. Решётка под ботинками противно лязгнула. Здесь царила духота. Словно незримые капельки тухлой воды парили в воздухе и облепляли его лицо. Кожу слегка жгло.

В нос ударила несусветная вонь: помои, нечистоты, кровь и кто знает, что ещё.

Клоака — она и есть клоака.

— О Свет и Тьма, — пролепетал ренегат, натягивая на себя респиратор Адельгейма.

Дышать стало легче. Но ненамного. Воздух появлялся словно из ниоткуда: сухой, безвкусный. Приходилось надрывно вбирать его в себя, чтобы вдохнуть полной грудью.

По крайней мере, удушающий смрад ушёл. Канализационных миазмов можно было не бояться.

Увы, фильтр с собой Альдред взял только один. Беспечно. Он думал, что проскочит, сделает всё быстро, и запасной не понадобится. Так… наивно. В своё оправдание Флэй мог сказать лишь одно: всё равно не умел их менять.

Насколько ренегат израсходовал этот, было неизвестно. И если ему память не изменяла, на всё про всё отводилось не больше пяти часов работы. Далее респиратор забивался, а в дыхательные пути просачивалась всякая дрянь.

Требовалось поторопиться. Но прежде — понять, куда вообще идти.

Беглец огляделся. Глаза только-только начали привыкать к темноте вокруг. Ливневые воды бурлили и шелестели, проносясь мимо него. Прямо под его ногами.

Если он просто не туда наступит, его смоет вместе с ними. Совсем не обязательно в море: в канализации полным-полно резервуаров. Гигантских. Наполняются они долго — и только потом опорожняются. За это время Альдред мог утонуть. Если ему бы не отбило предварительно все бока об внутренние стороны сточных труб.

— Опасную игру я затеял, — пробормотал Флэй. Голос его из-за респиратора звучал гнусаво и гулко, будто чужой.

Выбора всё равно не было. Хоть это и не успокаивало.

— Пиромантия Гаравольи здесь ой как пригодилась бы, — с сожалением говорил он.

Замкнутое пространство давило на него, как если бы Альдреда замуровали. Сильнейший страх познаётся в сравнении. Магов и упырей Флэй опасался гораздо больше. Поэтому пошёл вперёд. Не пойми, куда. Не пойми, зачем.

Чувство времени ускользнуло от беглеца. Он не мог сказать, сколько прошёл по узким переходам канализации, прежде чем наткнулся на бетонную дорожку. А вместе с ней — и на коренных жителей клоаки.

Крысы. Повсюду.

Их писк был сравним разве что с опарышами. Такой же мерзкий. Гнетущий. На лбу Альдреда выступил пот. Они копошились повсюду. Казалось бы, без особой причины. Лишь потом Флэй пригляделся: они охотились.

Пасюки объедали тела, кому бы те ни принадлежали при жизни. Ясно одно: бедолаги умерли не своей смертью. Лежали трупы хаотично. Ренегат сомневался, что над ними постарались крысы.

Вредители трусливы. Они могут напасть на ребёнка, пьяного или беспомощного взрослого человека. Но не накого-то вроде него. Альдред был в безопасности. Он достаточно силён, чтобы крысы его не тронули.

Соответственно, мелкие пакостники пришли сюда поживиться уже потом. Кто-то убил этих людей. Навряд ли упыри. Те обгладывают своих жертв до желтизны костей. Маги — тоже вряд ли. Тела относительно целые, насколько Флэй мог видеть.

«Что-то не так», — заподозрил Альдред.

Мысленно беглец похвалил себя за сообразительность. Без респиратора Адельгейма он легко мог подцепить какую-нибудь заразу от пасюков. Об этих существах ему было известно очень и очень многое. И он вспоминал:

«Лептоспироз. Бешенство. Туляремия. Мышиный тиф. Ещё всякая гадость. Им вовсе не обязательно зариться на меня. Одно только свидание с ними может оказаться смертельным».

Не похоже, что Флэй наткнулся на их гнездо. В его сторону крысы не шли. Однако вредители встали у него на пути. Ему не следовало бы шуметь. Мало ли, кто явится. Но ходить прямо по грызунам ренегат более не собирался.

В обрезе у него оставался ещё один патрон с дробью. Палить по крысам ему было жалко, раз уж те не представляли прямой угрозы. Альдред подошёл к самому краю их скопища и выстрелил вверх. Грохот, заглушивший шум воды, возымел эффект мгновенно.

Крысы запищали и сорвались кто куда. Сложно сказать, испугались они выстрела, или же резкой вспышки, вырвавшейся из дула. Они просачивались в дырки в стенах, расчищая путь беглецу. И овцы целы, и волки сыты.

Разложив лупару, дезертир вытащил из экстракторов патроны, заменил на новые, с пулями. Сложил и остановился около одного из мертвецов. Его опасения подтвердились: его убили не крысы. Но и не маги. Чародеи не умеют контролировать эфир геометрически. Те же пресловутые снопы пламени подразделяются на малые и большие.

Просто кто-то взял и откусил бедолаге полчерепа.

«Это не упырь», — понимал Флэй.

На поверхности он увидел предостаточно. Если твари добираются до жертв, когда съедают всё мясо, ковыряются в скелете, как в тарелке. То же самое — в броне. Эта же тварь в первую очередь намеревалась убить человека слепо. Полголовы для неё — не больше, чем лёгкий перекус.

Идя вперёд, Альдред осмотрел ещё несколько тел. К нему закрались неутешительные ассоциации, хотя он сказать наверняка, кто убил этих людей, не мог. Дело в том, что в глубинах канализации действительно могли обитать чудовища. Особенно в Саргузах: сколько костей лежит в земле под ними — не счесть.

Соответственно, это огромный город с длинной историей. Здесь гибли тысячами, десятками тысяч. Иногда — за раз даже. Войны, восстания, бандитизм, этнические чистки, эпидемии, инциденты.

Места, где концентрировались муки убиенных, — настоящий рассадник нечистой силы. Потому как сама грань между Равновесным Миром и Серостью тончает.

Особенно здесь, под землёй.

Хрономиражи — не самое страшное. Другое дело, порталы, откуда твари являются, обретая материю. Как занесённые в бестиарий, так и совершенно новые, неизвестные, единичные. Горе тем золотарям, кто попадался им на зуб.

Мало того, что работа грязная и мерзкая, так ещё и до жути опасная. Недаром им платят не менее щедро, чем инквизиторам, причём — напрямую из кармана феодала. Сложно сказать, золотари это были или бездомные. Да и неважно.

Закончив с осмотром, Альдред покачал головой и направился дальше. Он не хотел знать, что за чудовища обитали тут, — и, более того, не хотел знать.

Кто бы здесь ни живился человечиной помимо крыс, на звук выстрела никак не отреагировал. Это успокаивало. Стало быть, монстр достаточно далеко.

Только двуногий ушёл, крысы выскочили из норок и стали обгладывать кости мертвецов. Им ещё было, что подъесть.

В конце концов дезертир наткнулся на лестницу. Она вела наверх, проходя совсем рядом с гигантской трубой, торчавшей прямо из каменной стены. Оттуда вяло текла желтоватая, мутная, зловонная жижа.

С канализацией Саргуз доселе Флэй был незнаком. Он понятия не имел, откуда что течёт. Но, учитывая, что в стоках вода успокоилась, Альдред сделал простой вывод: она уходила с улиц Города вниз. Противоречивый факт. С одной стороны, будет легче передвигаться. А с другой — на поверхности балом правят упыри.

— По крайней мере, я здесь, — пробормотал Флэй и принялся взбираться.

Некоторые ступени забрызгало неясной вонючей субстанцией. Видать, при сильном течении забрызгало. Флэй даже через респиратор ощутил удушающее амбре. Он перескакивал загаженные ступени, как мог. Добравшись до верха, выдохнул.

Лестница вела в некое помещение. Альдред передохнул и сразу прошёл туда. От сырости дверь стала хлипкой, на ней пышным цветом росла плесень. И снова миазмы. Так что Флэй не стал стягивать свой намордник.

Внутри оказалось на несколько оттенков темнее, чем снаружи. Сдвигаться с места Альдред не спешил. Перво-наперво глаза его уловили во мраке очертания предметов.

Он огляделся. Это было подсобное помещение. К счастью для него, в дальнем конце виднелась дверь.

Дезертир обошёл деревянные стеллажи с инструментами золотарей и вышел. Оттуда — сразу попал в узкий и тёмный коридор. Кожей он чувствовал сквозняк. Похоже, воздух здесь не застаивался. Добрый знак.

Он несмело опустил респиратор и вдохнул. Пахло пылью. Хотя бы не миазмы.

Ренегат стал осторожно красться вперёд, вслушиваясь в каждый звук. Пальцы скользили вдоль кирпичной стены. Здесь крысам делать было нечего. Да и люди, судя по всему, проходили не часто.

Дойдя до угла, Альдред остановился. Из-за поворота доносились чьи-то шаги. Он осторожно выглянул и увидел мужчину с самодельным фонарём. Внутри горела толстая самодельная свеча из животного жира. Сам незнакомец выглядел потрёпанно.

Мешковатая одежда не по размеру, вся в дырках, и чумазое морщинистое лицо выдавали в прохожем обыкновенного бродягу. По всей видимости, местный.

«На ловца и зверь бежит…» — отметил Флэй, довольный. После всего пережитого ему обязано было повезти.

Предатель затаился. Обрез поставил на предохранитель и вернул в кобуру. Вторая рука потянулась к тесаку. Пальцы легли на рукоять. Он медленно вытянул клинок и завёл за себя, выжидая, будто убийца.

Бродяга ковылял неуверенно. Иной раз останавливался, оглядывался назад. Слушал тишину. Как если бы знал, что в коридоре находится не один. Насколько понимал Альдред, плоть незнакомца пронизывал страх перед чем-то неясным.

И неспроста бездомный шёл один. По обыкновению, они кучковались вместе в глубинах Саргуз, где жались друг к другу, чтоб было теплее. Выбирались же лишь за пищей, рыская по помойкам или выпрашивая милостыню. Стало быть, они познали на себе аппетиты упырей. Возможно, даже недавно.

Кто знает, может, людоеды просочились обратно в канализацию и катакомбы, если в чреве Города до сих пор обитает немало отбросов общества. Тогда оставаться здесь было даже опаснее, чем снаружи. Альдред легко мог оказаться на обеденном столе каннибалов. И именно незнакомец служил ключом к его подъёму на поверхность.

Едва люмпен дошёл до поворота, Флэй выскочил на него из темноты, как бабайка.

Тот закричал в ужасе, не ожидав Альдреда. Но когда тот схватил его и приставил к горлу тесак обратным хватом, крик тут же перешёл в скулёж. В полумраке, что создавал огонёк свечи, бродяга выглядел жалко. Похоже, он посчитал, что умрёт, однако вовсе не затем ренегат его сцапал.

Это был человек преклонных лет. Борода у него не росла от слова «совсем»: не свезло с наследственностью, либо со здоровьем. Волосы — седые и жирные, зализанные назад. Лицо в морщинах и рытвинах, что остались после ветряной оспы.

Везунчик. Пережил её. Судя по всему, в детстве. К Альдреду она так и не наведалась, что опасно.

Ренегату не понравились его глаза. Воспалённые капилляры. Жёлтая склера. По всей видимости, бродяга долго и упорно, как не в себя, курил дурман. Загадил себе весь организм — да так, что лимфа уже не справлялась.

Либо дурман пустил его жизнь под откос, либо до него бездомный опустился впоследствии. В любом случае, от него до сих пор исходил сладковатый, пряный запах, отдалённо напоминавший аромат перечного цветка вперемешку с луговыми травами. Благоухание дыма, за которым скрывалась вонь постепенно гниющей плоти.

— Хватит, — призвал его дезертир твёрдо. — Я не намерен тебя убивать.

Бездомный опомнился и сник, поглядев на него исподлобья. Бросил взор на обмундирование Альдреда. Тут-то пожилого бродягу осенило:

— Т-ты… Ты из Инквизиции?

— Можно и так сказать, — сказал Флэй, как отрезал.

Если ему не показалось, на лице отброса общества проявилась улыбка. Облегчение.

Странное дело. Даже миряне смотрят на инквизиторов, как на монстров. Чудовищ, натасканных для борьбы с чудовищами. В чём-то простой люд прав.

По всей видимости, лично ему она когда-то в чём-то помогла.

— Что ж Вы налетели на меня так, с-синьор? Я Вам… что-то сделал?

Плут нервно озирался назад. Как если бы за ним кто-то увязался. Альдред прислушался. Ничего. Он сказал строго:

— Я никому не доверяю. Тем более — люмпенам.

Старик скуксился. Похоже, ему стало обидно или стыдно за себя. Увы, Флэй не собирался сглаживать углы. Стоит называть вещи своими именами.

— Помилуйте, господин инквизитор. Я в жизни и мухи не обидел, — стушевался он.

— Твоё счастье.

Дезертир отпустил незнакомца, но предупредил:

— Без глупостей только. — Голос его резко стал отдавать железом. — Если ты мне дашь повод убедиться в обратном…

Тот выставил перед собой руки в покорности.

— Знаю, знаю. Не беспокойтесь об этом. Уверяю Вас. Я просто… мимо проходил.

— Это я уже понял, — отвечал Альдред холодно. — Что ты тут делаешь?

— Спасаюсь бегством, — заявил старик. Звучал он пискляво: годы уже не те. И это притом, что вдыхал дым. Видимо, чудом не прокурил.

— От чего?

Флэй оживился.

— Белые трупы вернулись обратно, — жалобно рассказывал бродяга. — Может, час или два назад. Я и мои… друзья долго от них прятались. По всей подземке, но… В конце концов, нас настигли. Похоже, выжил только я. Поднялся сюда, в канализацию. А тут Вы.

«Белые трупы? Ноль фантазии. Хотя… вероятно, чёрный мор изначально убивает людей. И только потом — реанимирует. Если, конечно, тело годно к нечто большему, кроме обрастания минералом. Видимо, так это и работает при обыкновенном заражении. Смысл есть…»

По старой памяти он неуклюже перемялся с ноги на ногу. Лицо изогнулось в гримасе. Травму заработал.

— Что-то с ногами? — осведомился ренегат сухо.

— Левую подвернул. Бежал без оглядки. На свою голову, — посетовал бездомный.

«Такой себе попутчик. Если нагрянут упыри, его тут же сожрут», — понимал Флэй.

Впрочем, бродяга так и так — не жилец.

Дурман мог вызвать чувство небывалой эйфории. Потому-то к нему так поначалу легко можно пристраститься. Только вот с каждым разом эмоции всё более блёклые, а курить приходится больше. Впоследствии — дымить, лишь бы не лезть на стенку от ломки.

Подсесть — проще простого. А вот слезть — крайне тяжко.

Хронический бронхит. Постоянный озноб. Отупение. Уныние.

Что хуже, рано или поздно дурман окончательно нарушает работу сосудов. Особенно это касается головы. Как итог, аневризма — и внезапная смерть.

— Куда ты направляешься, старик?

— Да под Циановые Дворцы. Это на севере Города. Говорят, в те места зараза так и не пришла. Значит, и подземелья там чистые. Нам и здесь какое-то время неплохо жилось. Но теперь моих попутчиков нет. — Бродяга вздохнул горько.

Между тем сам Флэй призадумался:

«Циановые Дворцы, говорит. Если бы я держал свой путь к полуострову Памятному, я бы пошёл с этим бездомным. Только вот совсем не туда мне надо…»

Он погонял воздух во рту, взвешивая все «за» и «против». Старик без конца изливал душу о том, как ему одиноко без других люмпенов. Альдред не слушал. Когда ему пришла мысль, он перебил изгоя:

— Получается, ты хорошо знаешь катакомбы? Канализацию? Клоаку, в общем…

Тот усмехнулся и сказал без тени хвастовства:

— Конечно. Я слоняюсь по ним уже двадцать лет. Кому нужен старый, никудышный дед? Это мой дом. Я тут живу…

— Я так и понял, — сухо отвечал ренегат. — Меня другое волнует. Скажи, ты можешь провести меня к побережью? Есть какие-то пути туда отсюда?

Старик посмотрел на него искоса.

— Н-но… я иду на север. Под Циановые Дворцы. Это в другой стороне…

— Вообще-то я не спрашиваю, старый, — буркнул Флэй. — Мне нужна твоя помощь. И пока мы идём вместе, я гарантирую тебе безопасность. У тебя нет выбора, понимаешь?

Бродяга облизнул губы и вздохнул от безысходности. Куда ему спорить со здоровым и молодым инквизитором? В конце концов, согласно закону, пёс Церкви имеет право безоговорочно заручиться помощью простых мирян. Разве что Альдред себя так больше не позиционировал. Впрочем, ему не мешало пользоваться былыми регалиями.

Дед-то о нём ничего не знал.

Пожилой отщепенец молчал. Так что ренегат решил скрепить их уговор.

— У тебя больная нога. Не распухла ещё?

Тот наклонился, кряхтя, и ощупал свою лодыжку сквозь дырявые носатые ботинки из замши. Когда-то этот человек принадлежал к зажиточным слоям населения. Но потом что-то пошло не так.

— Да нет пока… Я ж упал-то от силы час назад.

— И с тех пор никаких заражённых не видал? — насупился Альдред.

— Мне повезло удрать. Но кто знает, они вполне могут прятаться где угодно…

— Без разницы, — пожал плечами дезертир, убрал тесак и потянулся к подсумкам на портупее. — А чтобы тебе не было так обидно, я дам тебе… Обезболивающее. Хотя бы твоя нога болеть перестанет. Бежать будешь, как живчик. Идёт?

Недолго думая, старик утвердительно кинул голову вниз, будто вдребезги пьяный.

Альдред подал ему непочатый пузырёк из черного стекла, но сказал:

— Выпей сейчас. На всякий случай…

Люмпен пожал плечами. Выдрал оставшимися зубами пробку. Осушил стекляшку, слегка морщась. Охнул, как если бы опустошил бутылку бренди. Утёр губы и заговорил:

— Ого… Такое чувство, как будто плотно покурил дурманчика. Кстати, у Вас, досточтимый синьор, не найдётся самокруточки?

Флэй зыркнул на него со значением.

В его глазах застыл немой вопрос: «Ты издеваешься?»

— Сам-то как думаешь? — проворчал ренегат, осуждая.

Тот виновато почесал затылок, скривил лицо и выдохнул:

— И правда. Не знаю, на что я рассчитывал…

Дезертир покачал головой, поражаясь тому, какого умалишённого рохлю из человека способно сделать это тлетворное зелье.

— Как твоё имя? — спросил предатель.

— Маттео Цанци.

Очередное имя, ничего не значащее для истории. Ни Саргуз, ни Аштума. Обычный человек, сорвавшийся с телеги, что ехала в лучшую жизнь.

— Альдред Флэй, — назвался беглец в ответ.

Бродяга протянул ему от всей души руку. Альдред смотрел на него, в упор не замечая жест доброй воли от люмпена. Когда Цанци наконец-то опустил её, Флэй сказал:

— Ничего личного.

Глава 10. Намёки

Коридор со служебными помещениями заканчивался выходом в коллектор. Но бродяга повёл дезертира другим путём. Тому смена курса по душе не пришлась. Он поравнялся с люмпеном и схватил его, резко толкая в стену. Прошипел:

— Что ты задумал, старый?!.

Цанци всхлипнул, но тут же поднял указательный палец, повернув голову в сторону коллектора. Дескать, просто послушай сам.

Предатель так и сделал. В том месте, где они остановились, раздавались отдалённые ухающие звуки, крики людей, клёкот упырей. Спутники этого и боялись: то тут, то там сновали каннибалы. Как назло, короткие дороги вели к быстрой смерти.

Альдред сменил тут же гнев на милость, отпуская бездомного.

Маттео поправил свой потасканный пурпуэн и пробормотал:

— Нам повезло. Белые нашли скопление бродяг. Иначе мы бы их вообще не услыхали. Должно быть, их там целая куча. Если они в меньшинстве, охотятся осторожно. Не спешат. Бьют исподтишка. Преследуют, пока точно не будут уверены в своей удаче…

Его попутчик призадумался. Он не мог трезво оценить вред, который нанёс в колоколе своему слуху. Но подозревал: без последствий не обошлось.

— Я вообще ничего не слышал, — поделился Флэй, пожимая плечами.

Люмпен усмехнулся.

— Дело привычки, юный инквизитор. Когда двадцать лет ночуешь в канализации, начинаешь слышать то, что никогда бы и не подумал услышать. Предугадываешь повышение уровня воды. Даже шелест крысиных усов. Зато никогда не голодаешь особо.

Ренегат поморщился от отвращения. Естественно, если бы жизнь заставила, он бы и сам стал жарить крыс на вертеле, как отбросы общества. И всё же, такой участи себе беглец не желал.

— Значит, в канализацию мы не возвращаемся. Куда тогда?..

— Подземелья мне хорошо известны. Есть тут один хитрый переход. Как раз в сторону побережья. Но нужно будет пройти через катакомбы. Не знаю, есть там белые, или нет. Попробовать стоит. Главное, держи руку на оружии.

Тот погонял воздух во рту, прикидывая про себя.

— Катакомбы, говоришь? Это которые ведут под церковь Святого Ноктурния?

— Они самые.

— Скажи мне вот, что. Безопаснее и быстрее добраться до Портового Района будет по канализации или из подвалов храма?

Маргинал опустил глаза, нервно облизнув губы. Альдред почувствовал: Маттео Цанци хотелось бы поскорее распрощаться с ним. Но они уже вместе, и сам лезть на рожон бродяга не стал бы. Так что прокладывал маршрут он в интересах Флэя.

— Вообще-то через Клоаку. Более надёжно будет.

— Чем тебе катакомбы не угодили? Там, по крайней мере, сухо. И не так воняет.

Тот осклабился. Его забавила капризность обитателя поверхности.

— Не припомню, чтоб белым хватало ума лазить по лестницам. В канализацию можно попасть только через люки. Стоки. Либо же технические туннели золотарей. Из последних многие закрыты на ключ. Так что, сдаётся мне, они пришли из катакомб. А значит, из храма и прочих путей, которых по Городу насчитывается великое множество.

— Гиблое дело. Я понял, — смирился Альдред.

Ему это легко далось. Плевать он хотел, какими путями выберется наружу, лишь бы поближе к гостинице сестры Кайи. Флэй решил понадеяться на смекалку и знания бродяги, потому как знал: в одиночку тут не выжить. Бесконечно петляя во тьме, рано или поздно ренегат напорется лишь на свою погибель. Причин много, и они вторичны.

— Время сделало своё дело. На всём протяжении клоаки катакомбы и канализация перемешались, раз уж стены обвалились. Окольными путями, но мы дойдём до побережья. Просто доверьтесь мне, синьор, — заклинал Маттео.

— Твоя взяла, старик, — сдался Альдред. — Веди.

И они пошли по коридору дальше, свернув направо. Свет фонаря позволял разглядеть множество дверей, что вели в самые разные помещения. Но никаких следов ни упырей, ни бездомных Флэй не замечал.

Оно и понятно: здесь работали золотари. Феодал не жаловал тех, кого откинуло на обочину жизни. Люмпены не приносили никаких денег. Тратиться на них — тем более, бессмысленно. Поэтому рабочие Клоаки имели полное право гонять их по канализации, как хотели. До действительно пригодных для проживания помещений, напоминавших кельи, бездомных не допускали. Соответственно, и каннибалам нечего ловить.

— Цанци, — обратился к проводнику ренегат. — а ты застал тот момент, когда… «белые» впервые появились в Клоаке?

— Конечно, синьор, — отозвался тот. — Помню, как если бы это было вчера.

— Расскажи мне, — потребовал предатель.

Чёрный мор дезертир понимал слабо. В то же время ему хотелось изучить его досконально. Настолько, насколько это возможно. Так он надеялся выработать стратегию по борьбе с эпидемией. Если не для всех ещё пока живых, то для себя лично. Ренегат боялся заразиться, будучи несведущим, как это происходит.

— Вас интересует что-то конкретное, юный инквизитор? — просипел Маттео.

— Меня интересует всё с самого начала, — пояснил Альдред.

Некоторое время Цанци молчал, идя со светильником впереди. У Флэя закрались в голову подозрения, что дурман сильно сказался на умственных способностях бродяги. Вероятно, отрава сузила его когнитивный потенциал при составлении в уме полной картины прошлого. И действительно, рассказ его нельзя было назвать полным:

— Сначала ничего не предвещало беды. Как и раньше, мы жили в Клоаке. Выбирались на поверхность. А в один день всё изменилось, — рублеными фразами изъяснялся Маттео.

Лишь благодаря привычным фразам звучал более-менее внятно.

— Я не заболел. Другие заболели. Хотя… все мы просили милостыню. На улице. Много людей ходило.

— Кто-то из прохожих подкинул вашим обкашлянный сольдо? — шутил ренегат.

Маттео Цанци долго размышлял над тем, что крылось под вопросом дезертира. Додуматься у него не вышло. Бродяга проигнорировал и продолжил:

— Зараза дала о себе знать. Многим позже. С каждым днём в Город нас выходило всё меньше. Остальным приходилось остаться. Они лежали в своих спальниках. Кашляли. Но не все. Некоторых лихорадило. Другие — ни живые, ни мёртвые…

— Что это значит? — напрягся Альдред.

— А? О чём Вы, синьор? — не понял бездомный.

Беглец успел пожалеть о том, что прервал его. Но ему были нужны детали. Здесь и сейчас. В полном объеме.

— Твои друзья — на них что, болезнь сказалась по-разному?

— Ну, можно и так сказать, — нерешительно отвечал отщепенец.

— И на ком как? — Альдред подписался направлять ход его мысли. — У тех, кто кашлял, стали образовываться бляшки на теле. На шее — это мы видели сами. Дино жаловался на шишки в подмышках. А Чечилия — на припухлости в области её чресл. Я не знаю, как это работает.

— Поверь, никто не знает. — буркнул Флэй. — Что с ними было дальше?

— Кашель у них нехороший стал. С кровью. Отхаркивали черноту. Слизь. Но густая, как смола. Я думаю, болезнь поражала их лёгкие. Или же просто дыхательные пути. С каждым днём они ходили всё реже. Не могли встать. Еда не лезла. Огонь не грел. На имена не отзывались. А иногда их рвало. Прям на себя. До стока никто не доползал.

Ренегат про себя записывал симптоматику.

— И сколько так дней длилось? — осведомился он сухо.

— Да у всех по-разному. Разброс — от одного до трёх. Кто сильнее, кто послабже, видимо, — припоминал Маттео Цанци. — Мы ничем не могли им помочь. Только наблюдали, как они умирают. Бубоны у них лопались. Из них вытекал гной. Сукровица. Кровь. Короче, всё вперемешку. Становилось получше. Но ненадолго…

— В смысле?

— Из их тел полезло чёрное стекло. Колдунство!.. — Голос бродяги задрожал.

«Чёрный нектар. Минералы. Соли. Но стекло?.. Хотя чего я ждал от куряги?»

Казалось, ещё немного, и он опишет всё в самых бурных красках. Не этого Альдред хотел от него.

— Погоди, погоди. Не торопись, — одёргивал он люмпена.

Они даже остановились посреди сырого коридора, чтобы прояснить этот момент.

— Из тела целиком? Или откуда-то конкретно?

— Да прям из лица. Из головы, — отворачиваясь, пробормотал бездомный. — Они вечно бормотали себе под нос. Всякую чушь. Глаз будто не смыкали. Стонали, затихали, кричали. Бредили. А со временем вообще переставали подавать признаки жизни.

Попутчики стали идти дальше.

— Это как?

— Глаза закрылись. Они больше не двигались. А из них денно и нощно и дальше лезло стекло. Прорезало одежду. Вскоре их трупы стали походить на… как бы это сказать, чёрные стеклянные шишки. От них странно пахло. Будто бы морем — и в то же время гарью. Как это возможно?..

— Вот так, — буркнул Флэй.

— Я не знаю, что с ними произошло. Они не гнили. Наоборот, их будто… засолило, закоптило, хрен разберешь. Чем больше стекла из них прорастало, тем суше выглядели больные. Из них будто высасывало все соки. Меня больше другое волновало: крысы. Крысы даже не прикасались к ним. Отказывались жрать.

«Интересно. Возможно, хвостатые чувствовали заразу. Это как с острыми перцами. В основном, только человек сознательно поедает его».

— Стало быть, их тела после остекления так и остались лежать там? Никто их не трогал из вас? — размышлял Альдред вслух.

— Опасное это дело. Да и запах… гнетущий. Мозги от него набекрень съезжают. Тошнит, мутит. Некоторые падали без сознания. И тоже заболевали. Рано или поздно.

«Выходит, чёрный нектар, когда прорастает из человека, действительно что-то эмитирует. Что-то такое, что человек вдыхает внутрь. Как мелкодисперсную пыль. И даже не замечает. А она оседает в дыхательных путях, попадает в кровоток. Видимо, как-то так это работает. Хорошо, что я взял респиратор. Но… как много этих частиц может быть в воздухе? Какое расстояние от очага заражения можно считать безопасным? Это всё звучит крайне хаотично. Непонятно…»

— Мы просто ушли от них. Бедняги до сих пор там лежат. Их нет в живых, — пролепетал Маттео Цанци, заворачивая за угол. Флэй увязался за ним.

«Ага. Они просто разносят вредоносные элементы в атмосферу. Упыри из них не получаются. Похоже, Чёрный мор так влияет на слабые организмы. Старые. Потасканные. Возможно, Марио Валентино ждала именно такая участь…»

— Ладно. Что с теми, кого лихорадило? — вновь поинтересовался ренегат.

— Они сгорали за сутки-двое, — пояснял бродяга. — Сложно сказать. По большому счёту, изначально эти не отличались от первых. Совсем. Разве что дольше сохраняли подвижность. Мы с ними не разговаривали почти. Они постоянно суетились. Болтали что-то. Видели то, чего нет. Кажется, у них ехала крыша. Бились об стену головой. На их коже выступали какие-то чёрные прожилки. Они постоянно кыркали. Хрипели. Блевали кровью. Что съедали, возвращали обратно. А потом… просто замыкались в себе.

— Конкретнее, — попросил дезертир мягко.

— Вставали, где потемнее. Обнимали себя за плечи. Горбились. Шептали что-то. Стояли так часами. Даже не меняли позу. У них из черепов и лиц прорастало стекло. А глаза горели в темноте. Как самоцветы, юный инквизитор. Зелёные. Синие. Голубые. Янтарные. Пурпурные. Даже чёрные. Представляете, синьор?..

«Очень странно. Ни на одну естественную болезнь это не похоже. Значит, во всём этом как-то замешана Серость. Существуют и аномальные болезни. Транспарентность, например. Человек не может быть прозрачным. Чисто физически. Но если сам Тонкий Мир воздействует на его тело, это железное правило рушится. Также и здесь, вероятно».

— То есть, какими их глаза были до болезни, такого и цвета становятся после? — озвучил свою догадку Альдред.

— Именно так, юный инквизитор.

— Что с ними стало после этого?

— Понятия не имею, синьор. Мы решили держаться от них подальше. А когда я проходил мимо тех углов, где они встали, их уже не было. Я… честно, понятия не имею, куда они делись тогда, — боязливо оправдывался Цанци.

— Есть вероятность, что они стали «белыми»? — спросил Флэй.

— Ну, я бы это не исключал. — Маттео почесал затылок, запустив волосы глубоко в сальную шевелюру.

— Кто были эти люди? Те, которых лихорадило?

— В основном, молодые и сравнительно крепкие. Наши местные царьки. Всегда отбирали себе самых жирных крыс. Занимали места поближе к очагам. Никто ничего не мог им сделать. Оставалось мириться, — припоминал бродяга.

«Любопытно. Если верить рассказам бездомного, упыри получаются из наиболее жизнеспособных людей. Оно и понятно. Я не видел среди каннибалов стариков и детей. Подростков разве что.

Зараза вступает в ожесточённую схватку с иммунитетом, побеждает его. А больные вырождаются в людоедов. Наиболее жизнестойкие, с прекрасным здоровьем, зверским аппетитом. Сильные, выносливые, быстрые и ловкие. Молодые.

По крайней мере, теперь мне примерно понятно, в какой группе риска я. Даже не знаю, что хуже: стать «стеклянной шишкой» или превратиться в упыря…»

— А что насчёт последних? Ты сказал, они и ни живые, и ни мёртвые. Почему?..

— Дело в том, что я видел нечто подобное ранее. Например, когда кто-то из наших напорется на ржавую железяку. Где ему обработать рану? Врач даже за большие деньги не спустится в Клоаку. Да и негде брать эти деньги. Кому-то везёт. Кому-то — нет. И вот тогда начинается хождение по мукам.

— Ты имеешь ввиду заражение крови? — уточнил дезертир.

— М? Что? Да, наверное, это называется как-то так, — не стал спорить бродяга.

— Ну, — гадал ренегат. — У этих больных учащалось, например, сердцебиение? Потели, может, сильно? Всё тело болело? Знобило? Высыпания на коже? Одышка? Трупная бледность? Глаза кровью не заливало? Лоб, возможно, горячий?

— Всё было в точности так, как Вы описываете, юный инквизитор, — поддакнул тот раболепно. — Я до сих пор не могу поверить… С нами было два мурина. Чёрные, как ночь. Они заболели. Их кожа стала белая, как мел. Как мел!

— Сколько такие, как они, жили? — осведомился беглец.

— Да с лёту и не скажешь. — Маттео Цанци призадумался. — Я бы сказал, они сгорали меньше, чем за сутки. Мы — воробьи стреляные. Даже не пытались им помочь. Не могли. Они затихали внезапно. Умирали в одиночестве.

— Но как ты понял, что это именно та болезнь? — насупился Альдред.

— Из них также лезло стекло. Причём — очень быстро. Быстрее обычного.

— Кто были эти люди? Возраст, пол там?..

— Я бы не стал класть все яйца в одну корзину, юный инквизитор, — отвечал бродяга, чуть выбившись вперёд. — Женщины, мужчины. Юные. Молодые. Зрелые. Косило всех без разбору.

— И что дальше? Они просто заболевали и просто умирали? — предположил тот.

— Мы тоже так думали, — парировал Маттео. — Легко было так думать, если они лежали и просто воняли. Часами. Но когда наши уснули, трупы вдруг ожили. Белые напали на нас, начали рвать всех без разбору.

Бродяга посмотрел куда-то в сторону, выругался себе под нос и изрёк:

— Примерно как-то так я с ними и познакомился впервые. Те, кто из наших уцелел, ещё долго прятались по коллекторам, по подсобкам. Белые трупы прошлись по Клоаке, будто прожорливый рой саранчи. Они и золотарей, которые выходили на смену, сожрали. Кто плохо прятался — тоже погиб. Нам повезло. Твари ушли. Но сегодня вернулись.

Он вздохнул, остановившись перед пробоиной в стене. Она вела из подсобных помещений в некое подземелье. Стенами тут служили каменные блоки, наставленные друг на друга. Насколько понимал Альдред, перед ними был вход в катакомбы.

— Возможно, я немного сумбурно изъясняюсь, — пролепетал бродяга.

На Альдреда он не смотрел. То ли у ренегата взгляд оказался чересчур тяжёлый, то ли сфокусировать свой собственный Маттео Цанци оказался не в состоянии.

— И из-за этого хронология событий затирается. Это в порядке вещей, в общем-то. Дурман сильнее, чем я. К тому же, в Клоаку редко попадают люди, подобные мне. Хотя бы немного сведущие. Хоть немного эрудированные, то бишь. Большинство здесь чуть ли не с младых ногтей. Так и живут. Так и умирают.

Флэй не отвечал, внимательно слушая попутчика.

— Зараза назревала в Клоаке несколько дней. Первые жертвы белых трупов начались на второй. А дальше — всё разрасталось, как плесень по хлебу, — пояснил наконец бродяга, как вдруг обратил внимание на фонарь: свеча догорала.

Бездомный достал из кармана новую. Поджег её об старую. Ту — выбросил. Поставил новую. И пока люмпен был занят, ренегат глубоко призадумался:

«Да уж, разброс высокий. Сложно сказать, какой разновидностью Чёрного мора заболею я. Да и знать не хочется, если честно. Нужно тщательно следить за своим здоровьем. Не лезть на середину озера, если уже с берега видно, что лёд — тонкий.

Пока что ясно одно: зараза — она разная. Бляшки — это одно. Лёгочная форма и септическая — совсем другое. В открытом столкновении с упырями любое ранение сулит скорую смерть. Стало быть, если есть возможность не попадаться каннибалам, лучше с ними не сталкиваться. Живее буду».

— Можем идти дальше, — объявил бродяга, закончив со свечкой. — Там уже катакомбы начинаются. Немного прошмыгнёмся по ним — и зайдём в южный сектор. Оттуда уже будет легко добраться до слива в море. Коллекторной волны быть не должно. Если, конечно, дожди не идут. В конце концов, и Город не живёт, как прежде…

И хотя Альдред запретил себе, интерес взял своё. Он спросил:

— Кто ты вообще такой?

Глава 10-2. Намёки

Цанци осёкся.

— Обыкновенный бездомный, — стушевавшись, пожал плечами люмпен.

— Но ты явно не родился в Клоаке, — намекнул Флэй. — До этого же у тебя была… нормальная жизнь.

— А-а-а! — Маттео осенило. — Я уж думал, Вы не спросите, юный инквизитор.

В следующий же миг ренегат пожалел о своём любопытстве.

— Вообще-то я был уважаемым человеком… Из мелких саргузских дворян, — заговорил живо Цанци. Было видно, ему нравилось болтать о себе.

«Ну началось, — думал дезертир. — У меня было всё. А потом друг предложил мне посмолить дурман…»

Отнюдь. Всё оказалось не так прозаично.

— Я хотел стать преподавателем. Родителям эта идея нравилась. Им очень хотелось, чтоб их сын обладал просветительскими компетенциями. Окончил академию с отличием. Профиль — точные науки. А после аспирантуры взяли в наш, местный университет. Школярам, то бишь, преподавал. Физику, в основном. Ещё механику. Глядишь, кто-нибудь из них бы сумел со временем объяснить, почему мир устроен так, а не эдак. Не с точки зрения религии.

«Ага. Значит, ему дурман предложили раскурить студенты…»

— Всё шло хорошо, пока нам выплачивали жалование с учётом подъёмных. Сам Герцог спонсировал развитие науки в своей вотчине. Только вот всё это было не более чем прикормом. Чиновники хотели выработать у молодых экспертов привычку к преподаванию, вот и задаривали деньгами. Не шибко большими, но вменяемыми. Я привык тратить на жизнь столько-то. А потом всё резко оборвали.

Он хмыкнул, пряча глаза.

— Новый учебный год начался. Я отработал месяц. Получил жалование. Втрое меньше обычного. Точную сумму я уже не назову. В конце концов, и деньги сами по себе у нас подешевели с тех пор.

— Сколько примерно чего?

— Хм. Ну… если раньше я мог хоть как-то сводить концы с концами, снимать квартирёшку недалеко от университета, есть более-менее сытно, во что-то сносное одеваться, то всё это в одночасье рухнуло. Даже на аренду не наскоблил. Вот и уволился. От греха подальше. Это было самое разумное, что я мог сделать.

— И дальше всё по наклонной, да? — понимал Альдред.

— Взял себе покурить. Впервые. Ну и выпить ещё до кучи. А как иначе-то? Я жил вальяжно, пока рос и учился. Жил скромно, когда преподавал. Но жить бедно — уж увольте. С теми деньгами, которые я получил последними, на счастливую жизнь рассчитывать не стоит. Никакой семьи, никаких детей. И ведь я мужчина, в конце-то концов! Никакая знатная дама на меня не позарилась бы. Я ученый человек, а не красавчик-ловелас. Клетушка пять на два, на дубильню вид из окна, чёрствый хлеб — вот и вся перспектива. Так жить я не собирался…

— Зато теперь живёшь никак, — жестоко заключил Флэй.

— Вы ошибаетесь, юный инквизитор. Не понять Вам человека, который всю жизнь отдал благому делу, а об него вытерли ноги. Человек знания должен быть оценен высоко. Ибо он — несет свет. И должен его источать. Разве подрастающие умы будут внимать ему, впитывать в себя свет, если перед ними вещает посмешище в дырявой одежке? О, нет! Им будет ясно видно по нему: знания не приносят практической пользы, не приносят денег. Они — для неудачников. Голодных, обозлённых, безумных, которые дальше механики не видят. От гнилого плода — безжизненные семена.

— Разве тебя не должны были подстраховать твои родители, старик?

— Ну да, ну да… Так бы и случилось. Будь я первым сыном. Вторых, третьих и дальше по списку — вышвыривают на мороз. Маленько вкладываются, а дальше — уже сам крутись. От меня бы отреклись, едва я постучался бы в дверь. Так что Джузеппе — вот, кому всё досталось: имение, виноградники, винокурня, семейный счёт в банке. А я и мои братья — нас раскидало, кого куда. Я вот здесь.

— Университет мог тебя снабжать хоть какими-то деньгами, — призадумался Флэй.

— Чтоб я просто не сдох или был всегда лишь близок к тому? О, нет, синьор! Это не для меня. Общество меня сожрало. Переварило. Высрало в отстойник. Так тому и быть. Можете считать это моим протестом.

Альдред рассмеялся.

«Вроде бы взрослый человек. А речи из него льются, как из сварливого отрока».

Тогда ренегат и не подумал, насколько они схожи. Просто у дезертира имелся шанс выйти из крысиных бегов победителем.

У профессора — нет. Причина проста: ввиду ограниченности собственных убеждений, отсутствия всякой мобильности.

— Я сделал всё, чтобы выбить себе место под солнцем. Но для таких, как я, уголок не выделили. Есть те, кто отбросил собственное достоинство — те преподают, перебиваются с хлеба на воду. Вот на них всё и держится. Послушные рабы.

— Это люди идеи, стоит понимать. Можно было, на худой конец, податься в рабочие. Ремесленники. С твоей-то грамотностью, — подавал дезертир пищу для размышлений. Напрасно. — Частные уроки никто не отменял.

— Много Вы понимаете, синьор! Так просто не должно быть! Иначе смысл через тернии к звёздам продираться? В конце концов, я всё еще дворянин. А дворяне — либо на коне, либо по уши в дерьме.

«Знатно у него накипело за эти годы…»

— Ну, тебе виднее.

— Я не такой, как мои коллеги. Преподаватели нужны. Но они и не подумают пикнуть, возмутиться. Зря. Очень и очень зря. Если бы всё было иначе, может, и на улице таких, как я, засияло солнце. А так… Пока народ молчит, ничто не поменяется. Да и плевать. Я гол, как сокол. Зато свободен. Благо, есть дурман. Благодаря ему я держусь.

«Каждому своё. Кто-то встречает сопротивление и пересиливает реальность. Кого-то она губит и вынуждает забыться. Дурман, пойло, надрывное веселье до тошноты…»

— Ты бездомный, — напоминал Флэй. — Причем бездомный по своей воле.

Предатель не питал жалости к бродяге-профессору. Судьба Маттео Цанци его нисколько не трогала. Они — чужие друг другу люди. Даром что оба показали зубы обществу, которое их кормило и спать укладывало.

И всё же, в который раз Альдред убедился: Равновесный Мир поломан. Впрочем, ему и неоткуда было знать, как можно жить по-другому. Чтоб и нашим, и вашим. Только родился, а его жизни уже назначили цену.

Эрудит вздохнул опечаленно. Махнул рукой. Видать, никто, сколько бы тот ни втолковывал кому-либо, не мог его понять по-настоящему.

— Ай, забудьте, синьор. Что толку с Вами об этом говорить… Вы прекрасно встроились в общественный строй. Длинный сольдо, престиж, уважение, трепет. На фоне Вас я — просто грибок на теле Города.

Разуверять бродягу ренегат не стал. Никто не должен был знать без особой надобности, что Альдред Флэй бросил вызов Священной Инквизиции.

— Давайте пойдём дальше, юный инквизитор. Я Вас проведу, но и мне нужно торопиться, — зазывал Маттео Цанци, обгоняя попутчика.

Они вошли в катакомбы. Пыльные, сухие, провонявшие давешней смертью.

Беглец огляделся по сторонам. Это была просторная галерея. В стенах выдолблены множественные локулы.

Впрочем, далеко не во всех углублениях остались глиняные вазы с прахом первых гармонистов. Тогда ещё хоронили по языческому образцу в большинстве своём: в гробах. Деревянных, главным образом. Древесина сгнила. Кости либо окаменели, либо превратились в муку.

Часть захоронений под гнётом лет сама разрушилась, а часть — расхитили позднее. Чего и говорить про аркосолии с саркофагами — вот уж, где можно было поживиться. Останки богатеев давно осквернили, разворовав золото, самоцветы и серебро.

Здесь стояла тьма даже более густая, чем на всём протяжении пути, который проделали попутчики. Свет от фонаря едва рассеивал мрак, затрагивая стены широких переходов галереи.

«Жуткое место, — считал ренегат. — И ведь в этих местах ютятся заражённые. Разбойники пытали удачу. Если здесь и был когда-то портал из Серости в Равновесный Мир, Инквизиция, конечно, его рассеяла. Но у стен есть память…»

Слух пронзил нараставший свист. В какой-то момент мрак приобрёл насыщенный серый оттенок. Пространство чуть поодаль стало мыльным. Всё забурлило, загудело. И сквозь шипящий шум Альдред услышал голоса людей, которых давно уже нет в живых.

Душа ушла в пятки. Всего лишь хрономираж. Но к ощущениям не привыкнуть.

— Человек — простой смертный — так и останется рабом чародея, так и будет прислуживать Богам, которые ни во что не ставят его. Пантеон говорит, что лишь маги — истинная соль земли. Вассалы их, способные однажды вобрать в себя божественную сущность. Слепленные по образу и подобию небожителей. А что обычный честной люд?

Кто бы это ни говорил, вещал на языке дельмеев. Едва различимое фонетически, старое наречие. Западный диалект. Это был кто-то из идеологов тогдашней секты Равновесия. Уже многочисленная община со своей верой, но ещё не мировая религия.

— Всего лишь плебс? Неполноценные создания? Муравьи-рабочие, которые живут и умирают, лишь бы рой жил, здравствовал и процветал? Разве мы не достойны большего? Такая правда жизни устраивает нас?

— Нет! — отвечали ему несмело собравшиеся. Порядка сотни людей — в унисон.

— Люди даже не подозревают, насколько могут быть сильны. Мы не подозреваем. Чтобы обрести свою Власть, отвоевать свободу, нам не нужны чары. Нам не нужно признание богов. Разум человека — вот его оружие.

— Клинок, рассекающий магов! Клинок, разящий Богов! — крикнул кто-то.

Поднялся гвалт. Людям импонировало светлое будущее, рассказанное во тьме потаённых крипт. Здесь они были в безопасности. Снаружи язычники вырезали их, будто бешеных собак.

И лишь чудом секта расползлась по Западному Аштуму. За считанные сотни лет. Пантеон — и тот нарабатывал свои провинции на обоих кусках материка веками, если не десятками таковых.

— Я покажу вам истину, — продолжал идеолог. — Вы наполнитесь благодатным Светом её. Вы низвергнете на головы вчерашних господ неистовую Тьму, что окутает их.

Ни с того, ни с сего хрономираж оборвался. Альдред выдохнул. Ему резко стало холодно. Он огляделся по сторонам. Послание из прошлого беглец услышал, но не видел тех, кому принадлежали голоса. Видать, они находились в одной из ротонд галереи.

Мертвецов ренегат слушал внимательно. В их речах его привлекло кое-что. Ни о чём таком ему в инквизиторской учебке не рассказывали. Предатель догадывался, почему.

«Их слова не противоречат правде, изложенной в Дюжине Столпов, но… Ни Церковь, ни Инквизиция ни словом не обмолвились о магах. Их представляют иначе. Просто выводок Пантеона — слабый, эдакая пародия на настоящих Богов. А тут… Всё иначе. Чародеи — нечто большее. Их тела — сосуды, которые однажды могут занять Боги.

Пантеон разве не имел собственных тел? С другой стороны, они говорили «небожители»… По небу никто не ходит. Быть может, они пришли из космоса? В конце концов, перед приходом Богов Аштум встретил столькоЛун. Они чужие здесь. Но они же оставили ощутимый отпечаток на теле земли.

Боги есть Боги. Существа, за гранью человеческого понимания. Трансцендентные. Какой бы природе ни подчинялся Пантеон, в его власти как создать особую жизнь внутри жизни, так и завладеть ею целиком, дабы ходить по земле смертных…»

Альдред был несведущ в тайных делах Церкви с Инквизицией. Но приблизился к противоречию мироздания больше, чем кто-либо его сорта.

Это всего лишь догадки. Флэй не знал, как относиться к ним. И всё же, он чувствовал: его это пугало. Все нервы будто выворачивало перед лицом неизвестности.

— Синьор, что с Вами? — боязливо осведомился Маттео Цанци. Он засветил инквизитора, впавшего в ступор. — У Вас такой вид, будто призрака увидели…

— А ты? — буркнул ренегат.

— Я лишь задал Вам вопрос, но Вы не ответили. Вот я и подошёл поближе, — оправдывался бродяга, опуская голову.

Дезертир погонял воздух во рту. Церкви доподлинно неизвестно, как и почему Серость приоткрывает завесу тайны тем или иным людям. Он вспоминал. В Городище «Гидра» в полном составе что-то да слыхала. Но Флэй…

Флэй натыкался на особые хрономиражи. Как если бы Актей Ламбезис лично, со всей надлежащей заботой расставил их для него. Разумеется, это невозможно. Однако архонт явно был бы рад, чтоб его преследователь это увидел. Причины кроются в тумане.

Кто бы ни показывал эти образы в катакомбах — Серость, медальон Ламбезиса или Свет с Тьмой, — их видел только Альдред. Следовательно, в этом крылось некое особое Провидение. Вопрос лишь в том, кто является инициатором.

«Седьмая Луна открыла Пантеону путь назад в Аштум. И похоже, что архонт будет или уже стал вместилищем для одного из Богов. Но для кого?..»

Посвящать Маттео Цанци в подробности либо свои измышления дезертир не стал.

— Что тебе было нужно, старик? — перевёл резко тему он — и был таков.

— Я хотел спросить, бывали ли Вы в этих подземельях раньше… — виновато пробубнил бродяга.

— Нет, — честно отвечал предатель. — Просто много слышал о них.

— Что же? — не унимался бродяга.

Флэй вздохнул. Судя по всему, в его случае хрономиража никак не избежать. Подсознание само, как магнитом, притягивает к эпизодам из далёкого прошлого. Сновать по усыпальнице, нервно думая над тем, когда же это произойдёт, Альдред не собирался. Так что он избрал единственный путь, вменяемый для разума клаустрофоба, — отвлечься:

— Веди давай. Я расскажу по дороге, — пробормотал он.

— Хорошо, — не стал спорить Маттео Цанци, отстраняясь. — За мной.

Попутчики направились по широкой южной галерее вдоль стен, украшенных петроглифами и барельефами. Словно гид в мусейоне, он рассказывал:

— Шутка ли, вера в Противоположности родилась на Востоке. Оттуда она расползалась во все уголки Дельмейской империи. По ту сторону Экватора её загубили в зародыше. Зато на Западе гармонизм дал устойчивые ростки. Саргузы стал одним из первых Городов, где установились первые общины неофитов.

— Ого, синьор, — восхитился бездомный. — Не знал, что инквизиторам преподают историю Равновесного Мира. Вы же персекутор, не так ли?

«Религиоведение, — поправлял его про себя Флэй небрежно. — Тоже мне, эрудит…»

— А ты, старый, думал, нас только убивать учат? — усмехнулся он свысока. — Я раньше куратором был. Что преподавали нам, наш отдел вдалбливал в головы магам.

— Вот оно что! — понял профессор. — Это многое объясняет.

Его слов ренегат не услышал. Ни с того, ни с сего на него нахлынул хрономираж.

Говорили всё также по-дельмейски. Более того, Альдред увидел в дальнем конце галереи два силуэта. Женщина-фантом, одетая в античных традициях множества полотенец. И рослый легионер со шкурой леопарда, нахлобученной поверх шлема. В руках его блеснул клинок окровавленного гладия.

— Пощадите, умоляю! — взмолилась какая-то женщина.

— Грязная потаскуха! — рявкнул солдат. — Раньше надо было думать! Пантеон не прощает ереси. Ну что, помог тебе твой Аид?..

Он вонзил гладиус в её живот и распорол, пуская кровь и внутренности наружу.

— Твой ублюдок и вдоха не сделает, шлюха.

Судя по всему, сектантка была беременна.

Хрономираж растворился. Альдред вернулся в реальность, не успев ужаснуться. Немудрено, что гармонисты ненавидели язычников: те не щадили никого, жестоко истребляя любого, кто противился воле Пантеона. Победа Противоположностей — парадокс. Чудо, которое оправдывают истинностью веры. Но не всё так просто.

«Аид?.. Это же… Серость».

Флэй понял, о чём говорил тот легионер. Но отказывался верить в то, что Свет и Тьма — ложные образы, за которыми стоит Сила, кроющаяся в тени Тонкого Мира. Он, как гармонист, сошёл бы с ума. Когда всё, чем ты жил, является всего лишь чьей-то ложью, наступает самый настоящий конец света. Уж лучше пропустить мимо ушей.

— Язычники не терпели сектантов. Поэтому и загнали их глубоко под землю. Какое-то время гармонисты могли спокойно молиться и распространять свою веру. Однако рано или поздно их настигли. Саргузы — город, возведённый поклонниками Пантеона.

Альдред свернул вслед за профессором в узкий коридор.

— Здесь проистекала их религиозная жизнь. Тут же они и умирали. Естественно и насильственно. Таких катакомб, как эти, сохранилось мало. Многие разрушили, где это было возможно. Эти — под Городом. Обвалы повлекли бы за собой колоссальный ущерб. Когда сюда нагрянули солдаты и вырезали всех, подземелье просто запечатали.

Впереди их ждала насыпь, которая вела, судя по всему, обратно в канализацию.

— Но, когда племена луров дошли до южных пределов Западного Аштума, отвергли своих божеств и приняли веру в Противоположности, их снова открыли. Некоторое время гармонисты хоронили там священников. А когда полезли твари из Серости, запустили инквизиторов. Порталы закрыли, а катакомбы оставили, как есть. И с тех пор тут только ошиваются всякие маргиналы. Вроде тебя, старик.

Профессор что-то пробурчал протестующе. Но его заглушил хрономираж.

Флэй увидел в соседней ротонде сборище фигур в балахонах. Это были всё те же язычники, только уже эпохи Шести Лун. Проснувшиеся маги-отступники, собравшиеся для проповеди о Пантеоне и вере их предков. Жрец сообщал, расставив руки в стороны:

— Боги живы, покуда в них верят. Наша любовь к ним приблизит час, когда истинные хозяева мира сбросят свои оковы и восстановят изначальные законы. Власть Людей — это выдумка прихлебателей из Тонкого Мира. Настоящие правители Аштума — Пантеон и его дети…

Видение оборвалось. Ренегат осёкся, тяжело задышал. Он остановился, чтобы поразмыслить над увиденным. Ему стало дурно.

«Какая же это всё-таки чушь. Язычники, гармонисты — две эти конфессии напоминают обезьян, что перекидываются кусками дерьма. Кто в кого побольше запулит. Отвратительно. И ради чего? Ради превосходства и подавления одними других? Где та самая настоящая правда, о которой все они поют?»

Альдред и подумать не мог, что та кроется где-то посередине. Более того, он сам должен был определить, во что верить. И всё же, ренегат и не заметил, как начал вставать на верный путь. Истину — свою собственную — ему следовало открыть самостоятельно.

Сызнова.

— Синьор инквизитор! — окрикнул предателя бродяга. — Что ж Вы там стоите?

Маттео Цанци уже дожидался попутчика на насыпи. Флэй вздохнул, так ему и не ответив. Просто нагнал его и буркнул, поравнявшись:

— Красивые барельефы. Вот и засмотрелся.

Бродяга поглядел ему за плечо и заявил недоумённо:

— Там ничего нет.

— Идём уже, старик.

Из катакомб предатель и профессор действительно вышли в канализацию. Вернее, так думал Альдред. На деле они очутились в месте, где водостоки плотно примыкали к подземному гражданскому убежищу.

Его возвели уже ларданские зодчие по приказу герцогского предка-норманна. На Полуострове извивался целый клубок мелких феодалов, которые хотели бы прибрать этот регион себе. Так что на случай артиллерийских обстрелов предусмотрели такие сооружения. Всего по Саргузам их насчитывалось порядка десяти-двенадцати.

Все старые. Да и пускали туда не абы кого, а сливок общества, ремесленников и промышленников. Тех, кто мог бы отстроить Город после осады. По всей видимости, когда пришёл Чёрный мор, о них даже и не подумали.

«Тем лучше», — считал Флэй.

— Куда-то не туда ты меня завёл, — проворчал он.

— Вовсе нет, — уверял Маттео Цанци. — Это старое убежище. Отсюда есть спуск прямо к стокам. Пройдёмся по ним немного — и выйдем в коллектор, откуда вода стекает в море. Большую часть пути мы уже перемахнули, синьор.

Альдред нервно ощупал пальцами цевье лупары.

— Твоё счастье, если не врёшь, — пригрозил ему он.

Их разговор внезапно прервал чей-то гулкий рокот, что доносился из глубин убежища. Ничего подобного Флэй не слыхал ни разу за свою жизнь. Его сердце подпрыгнуло в горло. Кадык рвался из глотки. По вискам побежал пот.

«Что это, мать его?..» — призадумался ренегат.

— Поторопимся, — шептал бродяга, успокаивая его. — Мы обогнём белых и спустимся вниз. Не создавайте шуму только.

Сказано — сделано. Флэй не ответил даже профессору. Они поднялись по решетчатым ступеням в кованый переход. Шажок за шажком, лишь бы не издавать больше звука, чем крысы. Во тьме убежища что-то большое лениво перебирало ногами.

Альдред крался впереди, держась периодически за острые перила. Как вдруг раздался грохот. Флэй обернулся. Ржавый железный пол под бродягой провалился. Профессор вскрикнул и обрушился на песок. Фонарь вывалился из рук.

Не разбился — и ладно.

Маттео Цанци сморщился, захрипел. Ему позабылось правило о предельной тишине. Он закричал: судя по всему, подвернул невпопад лодыжку. Вторую уже. А когда что-то во тьме издало протяжный, утробный рык, бедолага затих.

Для профессора мир сузился до него самого — и монстра, что медленно надвигался на него из темноты. Альдред опёр обрез на перила, рассчитывая убить чудовище одним точным выстрелом в голову. Но когда оно появилось в поле зрения, поколебался.

Фонарь вырвал из мрака нечто в два человеческих роста. Это был заражённый, без сомнения. Только вот упырь отличался от всех, кого ренегат встретил ранее. По всей видимости, отъелся на бездомных и золотарях.

Профессор тоже увидел его. Стал отползать назад, стискивая зубы, чтобы не завопить. Монстр не спешил, чувствуя, что добыче от него никуда не уйти. Сгорбленный, колосс всё поднимался и поднимался в полный рост. Лапы упёрлись в песок, устилавший бетонный пол. Пасть разверзлась, являя кривые жёлтые зубы. С тонких губ капала слюна.

Ренегату было бы в пору хотя бы попытаться спасти своего проводника. Но в последний момент палец отстранился от спусковых крючков. Альдред не обманывал себя: с двумя увечьями ног Маттео Цанци — не жилец. Если рискнуть, можно отправиться к горе Мидал вслед за ним. Флэй стал выжидать. Сознание парализовало.

Ему следовало бы бежать, пока не поздно. Только вот вид существа задержал его на одном месте, поражая монструозностью. Тварь выбралась на свет — лишь на половину.

Беглеца упырь не замечал. Альдред хотел, чтобы так было и впоследствии. Поэтому сидел в железном переходе тише воды, ниже травы. Скрывался во тьме, пока проводник испускал последнее дыхание.

Утробно рыча, людоед потянул длинную лапищу с раскидистыми, когтистыми пальцами к профессору. Словно кот к мыши, загнанной в угол. Бродяга не вытерпел. Закричал, что было мочи. Поначалу он звал Флэя беспомощно:

— Синьор?!. Синьор! Синьо-о-ор!..

Чудовище дёрнулось навстречу бездомному, легко поднимая его над землёй обеими руками. Тот задрыгал ногами в попытке вырваться. Монстр сдавил ему торс, и Цанци захрипел. Носки смотрели в пол. Маттео умолял упыря:

— Нет! Пожалуйста! Пожалуйста…

На мгновение нечто замерло. Казалось, мольбы натолкнули его на некую мысль. Будто в его голове прозвучали отголоски прошлой жизни, размазанные по остаточному сознанию заражённого. Тварь пророкотала что-то, не разжимая пасти.

Альдреда начало тошнить. От переростка несло похлеще, чем от целой своры мелких упырей-бегунов. Предатель помотал головой. Натянуть респиратор Адельгейма не решился. Воздух, казалось, чересчур шумно проходил через фильтр. Флэй застыл.

Челюсти заражённого разверзлись. Монстр в мгновение ока впился зубами в голову Маттео Цанци. Тот закричал приглушённо, раз его голова оказалась в пасти твари. Упырь стал резко дёргать из стороны в сторону, пока не сорвал черепушку с шеи бедолаги.

Когда ему это удалось, людоед стал тщательно пережёвывать человечину. Тело профессора больше не представляло для него никакого интереса. Он проглотил перемолотую в кашу плоть с костями, бросил труп и уполз, ревя, обратно во тьму.

По песку змеилась кровь, хлеставшая из раны.

Ренегат выдохнул с облегчением, до сих пор едва ли веря в то, что выжил. Он помотал головой, припадая к полу. Свой обрез держал над головой. За то, что бросил профессора в беде, предатель себя не корил. Попутчики могли умереть оба.

Если верить словам покойного Маттео Цанци, идти ему осталось всего-ничего. Нужно поднажать — и тогда глазам откроется поверхность. Лишь сейчас Флэй осознал простую истину: под тучами Саргуз гораздо безопаснее, чем во тьме канализации.

Ибо здесь обитает нечто такое, что выходит за грани человеческого осмысления.

Альдред бегло осмотрел окружение. О каких стоках говорил профессор, ему было ясно. Только вот найти в темноте, как подобраться к ним поближе, он не сумел бы.

По крайней мере, без света фонаря.

«Свет», — вдруг призадумался Флэй.

В глубине убежища тварь всё тянула свой гулкий рокот, слепо блуждая в поисках новых жертв. Тут-то ренегата осенило: Свет и Тьма едва ли дали ему избежать встречи с монстром. Он попросту отсрочил неизбежное. И быть может, собственную гибель.

Фонарь лежал на песке нетронутым. Рядом с трупом профессора, которое пробирало от судорог. Облегчение сменил страх. А уже его — ужас и злоба.

Дезертир должен был спуститься вниз. На территорию чудовища-переростка.

Он прошипел еле слышно:

— Проклятье…

Глава 11. Тощак

Человек, встретив нечто, с чем ранее не сталкивался, склонен давать имя тому, что видел. Как если бы тем самым ему стало бы проще совладать с потрясением.

Так, Альдред Флэй нарёк свору заражённых «упырями». Восставшие мертвецы, алчущие крови и плоти живых. Эти не похожи на прототип из мифов Западного Аштума. И тем не менее, попадание почти в яблочко.

Для твари, убившей проводника, у ренегата тоже нашлось название. При виде монстра у дезертира возникли прямые ассоциации. С существом из старониренской эпической поэмы об убийце чудовищ. В детстве он любил слушать вырезки оттуда.

Грендель — так называли огромного людоеда, наводившего ужас на северное королевство, которого, возможно, никогда и не было. По хотению Флэя, было имя собственное — стало имя нарицательное.

Не то тролль, не то огр, не то великан. Из эпоса было ясно одно: чистое воплощение зла.

В этом свете и предстала тварь перед глазами предателя.

Два человеческих роста в одном теле.

Ноги и руки — продолговатые и тощие.

Мертвецки бледная кожа, как и у каннибалов.

Одежда растянулась и порвалась на его худощавом теле, повиснув рваньём.

Глаза свои монстр потерял: из черепной коробки пробивались друзы чёрного нектара, напоминая корону.

А в остальном — обыкновенный упырь.

Его природа казалась противоестественной. Даже на фоне мелких людоедов-бегунов. У ренегата в голове не укладывались его габариты. Он гадал, сколько человечины было нужно сожрать гренделю. Скорее всего, монстр являлся исключением из правил, а не закономерной эволюцией заражённого. Вероятно, все эти дни он кормился бездомными, коих тут имелось в изобилии. Ещё совсем недавно.

Здесь, в чреве Саргуз ему было самое место. На поверхности великан бы устроил настоящую бойню. Дезертира пугала неизвестность. Если с упырями он уже научился справляться, то найти управу на огра ещё предстояло. Только вот не хотелось. И всё же, обстоятельства толкали спуститься к нему.

Больше же всего Альдред испытал ужас от того, как людоед-переросток расправился с Маттео Цанци. Он вспомнил останки, на которые наткнулся в канализации. Схожий подход. Видимо, это был грендель.

Почему он откусывал только головы? Хотел Флэй, или нет, был должен выяснить.

Когда тварь уползла обратно во мрак, ренегат ещё оставался, где затаился. Он выждал несколько минут, прежде чем собрал свою волю в кулак. Выдохнул, но так, чтоб монстр его не услышал. Начал подниматься. Лупару взял поудобнее в руки. Железная решётка под ногами предательски звякала.

Медленно, но верно дезертир добрался до лестницы вниз. Он скорее не шёл, а полз к ней, неуверенно перебирая ногами. Было сложно сказать, слышал ли его тролль. Грендель ухал и ревел во тьме, но не возвращался обратно. Просто держался поблизости.

«Убирайся… Убирайся, чтоб тебя!» — заклинал его Альдред.

С его мысленных посланий пользы было, как с козла молока. Чудовище будто бы дожидалось новой порции свежих мозгов. При мысли об этом Флэю стало дурно. Дезертир во всей красе видел смерть профессора. И не хотел её повторять.

Опустив ботинки в песок, предатель осмотрелся. Поводил обрезом из стороны в сторону. Стало ясно: в гражданском убежище только он и грендель. Вероятно, простые упыри сторонились акселерата. Тем лучше. Иначе шансы ренегата на успех бы стали равны нулю.

Альдред осторожно подобрался к трупу бездомного. Кровь уже перестала течь. Само тело обмякло. Предателя взволновало другое. Из оставшейся половины головы, напитываясь кровью, росли кристаллы чёрного нектара. Ещё мелкие друзы, но учитывая темпы роста, большими они станут очень скоро.

Беглец прищурился. Он пытался понять логику, которую огр преследовал. Вывод, напросившийся сам собой, не пришёлся ему по душе. Грендель не просто питается мозгами людей, он готовит из жертв себе подобных! Разыгравшаяся фантазия дорисовала, во что мог превратиться Маттео Цанци.

Те трупы в канализации не стали таковыми из-за крыс и растворения эфирной соли во влажной среде. Здесь же было значительно суше. Так что у профессора имелись все шансы переродиться в гигантскую, смертоносную тварь.

Допустить это было нельзя. Уже сейчас от мертвеца доносился тлетворный запах Чёрного мора. Флэй чертыхнулся про себя, нацепил респиратор Адельгейма, убрал в кобуру обрез и достал тесак. Он склонился над телом проводника.

Одна рука легла под затылок профессора. Второй Альдред начал методично отделять голову Цанци от шеи. Поначалу всё шло сносно. Клинок был достаточно острым, чтобы резать плоть. Но когда лезвие коснулось тугих старческих позвонков, у дезертира возникли настоящие проблемы.

— М-мать твою за ногу… — прошипел беглец, размышляя.

Из-за респиратора звучал он гораздо громче, но глуше, чем без него. Тролль в глубине убежища проревел что-то и зашевелился в темноте. Он полз обратно.

«Нет. Нет. Нет!»

Кровь облепила перчатки, сделав их липкими. Терять было уже нечего. С ножовкой все оказалось бы в разы проще. Но под рукой её не было. Альдред приставил лезвие к горлу мертвеца и принялся резать. Прикладывал усилие, буквально разламывая кадык. Тесак вновь упёрся в шейный позвонок.

Ренегат никогда бы не подумал, что пожалеет о таком: придерживай он за волосы Маттео Цанци, разобрался бы в два счёта. Но увы. Флэй прошёлся с противоположной стороны, а также снизу. В конце концов, злосчастные позвонки обнажились.

Время играло против. Альдред просунул пальцы в рот мертвецу. Глаза стал заливать пот. И всё равно, было надо рубить. Беглец приподнял голову Цанци. Тесак заходил ходуном, опускаясь на позвоночник и тем самым дробя его.

«Давай. Давай!»

Потуги его увенчались успехом. С хрустом и противным слюнявым звуком голова отошла от шеи. Альдред приподнялся и зашвырнул её в сток. Вода тут же зашипела, закипела, забурлила. Она начала источать серебристый свет. Пусть и слабое, течение унесло голову прочь.

Грендель приближался. У Флэя ещё оставалось немного времени. Он подорвался и ухватил фонарь. Мигом подцепил его на крючок своего кушака. Светильник стал биться об его голень. Это не беда. Лучше иметь хоть какой-то свет, чем блуждать во мраке.

Его кожаные перчатки негде и не в чем было вымывать. Альдред понимал, насколько липкость может подвести его. Он мигом стащил их с себя и бросил наземь.

Над ним Свет и Тьма шутили желчно. Всё меньше защиты оставалось. Неровен час, упырям или магам будет ничего не стоить умертвить его. По крайней мере, он ещё жив. И был готов бороться за новый день. Новый день, когда кошмары ночи остаются позади.

Беглец только хотел сделать шаг в сторону лестницы в переход, как вдруг застыл на месте. Огр уже добрался до него. Бледная лапа с чёрными кристаллическими когтями ухватилась за край стены. Вслед за ней высунулась омерзительная морда тролля.

Заражённый-переросток оскалил свои жёлтые зубы. С них стекала слюна вперемешку с кровью профессора. Он зашипел, вползая.

Рука Флэя потянулась к лупаре. Пальцы нащупали предохранитель, отставив его в сторону. Ладонь вцепилась в рукоятку. Альдред же не переставал смотреть на тролля, как если бы хотел загипнотизировать его взглядом.

Одновременно с тем ренегат бегло перебирал свои шансы на спасение из Клоаки. Дезертир не имел право на ошибку. С тех пор, как упырь-великан объявился здесь опять, временное окно закрылось. Преимущество предатель утратил.

Медленно, потихоньку Альдред выудил ружьё из кобуры. Взял в обе руки. А между тем грендель всё приближался. Флэй дышал мелкими глотками, наблюдая за его передвижением. Наставил на тролля оружие. Он метил в морду твари.

Тролль остановился на месте. Передвигался он на четвереньках. Скорее, не как обезьяна, но малолетний ребёнок, ещё не научившийся ходить. В столь замкнутом пространстве ему негде было особо развернуться. И возможно, сюда он попал гораздо раньше, чем снова вырос.

«Убирайся. Уйди отсюда», — требовал ренегат, как если бы огр мог прочесть посыл.

Но увы. Тощак чувствовал: помимо трупа Маттео Цанци здесь есть ещё один выживший. Впредь сомнений у него не возникало. Правда, грендель его не видел. Принюхался. Сопел долго, вдумчиво, но запах крови примешался к запаху Альдреда.

В звуковом пространстве Флэя покрывал сток, по которому тёк бурный ручей нечистот и дождевой воды. Так что ренегат мог не бояться за шум, что издавал респиратор Адельгейма.

Казалось бы, дезертир оказался в слепой зоне для огра. Отнюдь. Гренделю было, чем удивить свою новую жертву. Тварь затаилась. Внутри его короны из чёрного нектара забегал ток, описывая мелкие молнии, напоминавшие очертанием капилляр.

Наблюдая за монстром, Альдред застыл на месте. Чуть опустил двустволку. Он тяжело дышал и потел. У него пересохло во рту. Перед смертью не надышаться было.

Его заинтриговало то, что он видел. Грендель ни с того, ни с сего окатил его рыком. Флэй вздрогнул, в спешке вновь ставя чудовище на прицел.

Догадка пришла, откуда не ждали. Похоже, лишённый зрения великан ориентировался на слух, будто летучие мыши. Тролль следил за тем, как двигается звук. На что в пространстве напорется волна. И разумеется, огр заприметил силуэт ренегата.

С самого начала появления на этом участке Клоаке попутчики были обречены.

Грендель поднял свою лапищу. Флэй дёрнулся, стреляя в голову. Из-за отдачи его чуть было не сбросило в сточную канаву. Пуля молниеносно вылетела из дула, но существенного урона монстру не нанесла. Лишь раздробила низ подбородка.

И тем не менее, чудовищу хватило. Тролль взревел, чуть отстраняясь назад. Как будто бы для броска. Альдред был должен бежать, пока не поздно. Ренегат выстрелил ещё раз. Попал или нет — времени разбираться не оставалось. Дезертир пулей рванул к лестнице. Но тролль не собирался отпускать его так просто.

Огр пополз вслед за ним. Даже перегнал немного. Подпрыгнул, выбрасывая ноги вперёд. Лишь мгновение — и заражённый-великан оказался между Альдредом и лестницей. Тварь небрежно ударилась лапой об кованый переход при прыжке. Старые цепи не выдержали силищи, звенья лопнули, а ход обвалился наполовину со скрипом.

Ренегат встал на месте, как вкопанный. Глаза распахнулись по пять сольдо. Флэй искренне возненавидел прилипчивое чудище. Он понял тут же: нужно искать новый путь на поверхность, пока не поздно.

Только тролль дёрнулся в его сторону, беглец рванул в убежище. На ходу разложил обрез и стал вынимать использованные патроны, закладывать следующие. Дробь решил приберечь на потом: слишком уж мелкая. Вот если бы была картечь наподобие артиллерийской — уже другой разговор, монстра бы сразило наповал.

Бодаться с монстром врукопашную Альдред считал бессмысленным. Сплошь мышиная возня в надежде, что ядовитый химерит поразит его. Если даже да, он умрёт быстрее, так и не застав этот момент. Огр увязался за ним.

Лишь углубившись в подземное убежище, Флэй понял, насколько прав. Свеча в фонаре медленно, но верно догорала. Тусклое освещение вырывало из тьмы останки горожан, сожранных троллем. Относительно свежие. У некоторых из головы торчали друзы чёрного нектара. Это место стало для гренделя логовом.

Альдред просто бежал, сам до конца не понимая, куда. В конце концов, его взор упёрся в стену. Он выругался, врезаясь в неё, и бросился очертя голову вдоль кирпичной кладки в сторону.

Монстр не стал слепо преследовать ренегата. Направился параллельно ему, опережая совсем чуть-чуть. В какой-то момент Флэй услышал оглушительный грохот. Грендель выбил стену, ввалился в пробоину. Живо перебирая лапами, устремился к нему, рокоча. Ни один кирпич так и не задел дезертира. И на том спасибо.

Напряжение пронизывало всё его тело. Ренегат был готов потягаться с тварью за свою жизнь. Всеми правдами и неправдами. Выдохнув шумно, будто бык, предатель выставил перед собой ружьё и выстрелил дуплетом, не жалея рук.

Кисти пробрала острая ломота. Значения не имело. Два патрона вынул, два патрона вложил. Пули же увязли в цыплячьей груди огра. Едва ли они нанесли ему существенный ущерб. Здесь явно было нужно поступить хитрее.

Тролль влетел в стену, в которую упирался предатель. И снова кладку покрошило в разные стороны. Благо, Альдред заблаговременно умыкнул в сторону. Обошёл тварь сзади. Развернулся. Всадил дуплетом ещё две пули в спину. Бросился наутёк, меняя в очередной раз патроны.

Его ноги после побега от Диворы до сих пор гудели. Однако на состояние своего тела Флэй плевать хотел. Ренегат был должен выжить. Должен добраться до гостиницы. Какой ценой — вопрос вторичный.

Пламя от выпущенных дуплетом пуль осветил тьму. Краем глаза Альдред заметил арку. А за ней — лестницу, что вела наверх. Тут было не над чем думать. Беглец очертя голову бросился туда, оставляя за собой неубиваемого гренделя.

Огр зарокотал и пополз в его сторону. Поднялся над полом в прыжке, намереваясь обрушить на предателя титанический удар. Альдред забежал под арку и бросился вверх по лестнице. Как раз вовремя. Кирпичная кладка за ним обвалилась, отрезая путь наружу.

Самое страшное позади. Пока что.

Флэй опёрся рукой на стену, тяжело дыша.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Глаза щипало от пота. Ему хотелось пить, есть, спать. Что угодно, только не спасать свою жизнь от заражённого-великана. Припав спиной к пыльной поверхности, Альдред разложил ружьё.

На сей раз в экстракторы он положил дробные патроны. Его внимание привлекло странное копошение наверху. Из-за угла, сидя на корточках, на него кто-то смотрел. От неожиданности душа его ушла в пятки.

«Какого?..»

Дезертир поймал на себе взгляд пары белёсых глаз. Упырь хрипел, с интересом наблюдая за своей добычей. Когда стало ясно, что его заметили, каннибал издал гулкий клёкот. Похоже, он зазывал на обед остальных заражённых.

— Вот дерьмо! — рявкнул предатель, складывая лупару.

Между тем людоед выскочил из-за угла и начал спускаться к нему. Времени готовиться к выстрелу не было. Альдред нажал на спусковой крючок. Обрез больно ударил в бедро. Дробь выскочила мгновенно, с грохотом и пламенем. Свинцовые шарики подняли вверх шлейф смолистой крови. Мелкого упыря аж подбросило.

Труп рухнул на ступени, стал катиться боком вниз, к ногам Флэя. Останавливаться было нельзя. Чёрная жижа не попала на слизистую — и ладно. Ренегат переступил через мертвеца и в спешке поднялся наверх.

Успел. На него летело два заражённых. Они вот-вот были должны разойтись по сторонам, чтобы напасть на добычу с флангов. Не вышло. Альдред мигом прицелился и выстрелил в них. Скосило обоих.

Нечисть ещё была жива. Еле воротила ногами с руками, но так и не издохла. Тратить на них пули сверх того беглец не стал. Перезарядился, избрав другой тип патрона. Он прошёл мимо и направился в сторону коридора, который виднелся в конце помещения.

Отовсюду Альдред слышал вопли, рёв и клёкот упырей. Понапрасну сюда он забрался, разворошив гнездо моровых ос.

Ботинок вновь упёрся подошвой в железную решетку. Прямо под ренегатом протекал сток. Впереди Флэй заметил ещё двух упырей. Один из них оказался особенно юрким, выбившись вперёд. Альдред поумерил его пыл, выстрелив в ногу.

Каннибал рухнул плашмя на решётку. Пуля угодила ему в колено — ни согнуть, ни разогнуть. Едва ли это могло остановить голод, что наталкивал нечисть на выжившего. Матросскими замахами людоед расставлял свои локти, но полз прямо на ренегата.

Его перепрыгнул второй. Дезертир вновь произвёл выстрел. Попал в грудь. Упыря тут же развернуло боком, ноги заплясали, но тот продолжал переть. Некуда деваться. В руках Альдред крутанул двустволку, раскладывая её. Патроны выпали из экстракторов на пол, провалились через решётку в бурный сток. Сложил ружьё обратно.

Вовремя. Каннибал прыгнул на него. Альдред отпрянул, возвращая лупару в кобуру. В приземлении упыря согнуло в три погибели. Дезертир хлёстко подскочил к нему, вынимая тесак, и опустил клинок на голову. Заражённый гаркнул. Его голова съехала набок. Лезвие прорезало мозг.

Сморщившись, Флэй вытянул оружие. Опомниться не дали. Подоспел раненый каннибал. Рыча, Альдред вбил ему клинок в висок. Жилы жгло от вскипевшей крови. А в голове, будто ведьма на метле, кружила только одна мысль:

«Я здесь не умру!»

Людоеду не хватило полученной раны. Он ещё подавал признаки жизни. Ренегата это лишь раззадорило. Вынул тесак. Принялся втаптывать голову каннибала в решётку. Три-четыре пинка, и череп того разломало.

Альдред подскочил, перемахивая через труп. Убрал тесак, достал обрез. Вложил в экстракторы патроны с дробью. Сзади за ним увязалось несколько заражённых. Принимать их Флэй не стал. Он побежал дальше по коридору, за которым оказалось ещё одна лестница наверх.

В прямоугольную и тонкую кишку перехода за ним набилось порядка десяти-пятнадцати каннибалов. Горожане, взявшие инициативу в свои руки. Они надеялись переждать здесь беды, кавалькадой опустившиеся на Саргузы. Не свезло.

Поднявшись по лестнице, Альдред понял: он достиг чуть ли не конца убежища. Из коллекторов вниз опускалась неисчислимая масса воды. Судя по всему, на Город вновь пролился ливень.

Флэй ухнул, бегло огляделся по сторонам. Теперь все упыри, которые только собрались тут, знали о его присутствии. От лестницы вело две дороги. Причем с обеих сторон к нему рвались каннибалы. Чего и говорить о тех, что притащил с собой на хвосте ренегат. Из соображений выживания дезертир должен был сделать нечто безумное.

Нечто рискованное. Поступок на грани жизни и смерти.

Забитые ноги сами потащили Альдреда вперёд. Он убрал на ходу лупару, ускорился, что было мочи. Шага полтора-два — и Флэй обрушится в пропасть.

Глава 11-2. Тощак

Прыжок!

Руки его тянулись к одинокой цепи, что болталась, как спасительный канат. Каким-то чудом ренегат сумел ухватиться за звенья обеими. Радость оказалась недолгой.

Цепь, ржавая наполовину, оказалась ещё к тому же и сырой, порождая трение. Кожу на ладонях сорвало в мясо. Альдред закричал, запрокинув голову вверх. Его болтало из стороны в сторону, тянуло вниз. Он еле успел перехватить звенья, стянув ляжки друг к другу. Лишь так сумел остановиться.

Упыри чуть было не схватили его. Некоторые пытались несмотря ни на что. Прыгнули вслед за беглецом, но не хватило сил. Их тела падали в пропасть. Рёв отчаяния опускался за ними следом вниз.

Каннибалы столпились, клекоча. Расходиться не собирались. Просто выжидали. Наблюдали за тем, какие действия предпримет Альдред Флэй.

Расслабляться дезертиру было рано. Беглец только и успел, что испустить вздох облегчения. Он прижал руки к ногам чуть ли не в позе эмбриона, отдыхая. Плевать на боль. Главное, что от местной орды ему удалось убежать.

Нега оборвалась внезапно. Его ботинок обхватила снизу чья-то рука.

Ужаснувшись, ренегат поглядел вниз. Не он один ухватился за цепь. До него добрался ещё упырь, собираясь подтянуть к себе вниз. Тварь хотела было укусить его. Альдред одёрнул ногу и ударил пяткой ему в лоб.

Чудо, но каннибал удержался. Наоборот, с ещё большим остервенением стал наседать. Удар не прошёл бесследно и для Флэя. По грязной цепи ползла его кровь. Она сочилась из оголённой плоти, будто вода из губки. Дезертир не думал о том, чем это может быть чревато лично для него. А зря.

Предатель понимал, ещё один такой пинок, и он свалится вниз, в пропасть. Нужно было срочно что-то придумать. Вопреки боли, Флэй припал к звеньям цепи, убирая одну руку. Пальцы нащупали метательный нож.

Когда людоед снова потянулся, дабы взрезать штанину жертвы, ренегат швырнул в него снаряд. Отравленный нож угодил в лоб, отбрасывая голову каннибала назад. Казалось, будто рог торчит. Упырь застыл на месте, хрипя. Даже его бледная кожа приобрела странный оттенок, больше напоминавший во мраке голубой.

Тварь охватил паралич. Заражённый отлип от цепи, будто пиявка от раны, и отправился в свободное падение. Навстречу непроглядно чёрной пасти пугающей бездны.

За первым выбывшим показался ещё один упырь, дожидавшийся своей очереди.

Альдред уже не раз пожалел, что беспечно простился с перчатками. Они бы точно уберегли его руки от жестоких травм, которые сулили ему злой рок.

Что же касается людоедов, им было гораздо проще взбираться по цепи. Каннибал, даже если и чувствовал боль, не обращал на неё внимание. Держался за звенья не столько ладонями, сколько своими когтями.

Флэй мельком глянул за упыря и увидел ещё двоих таких же, ожидавших своей очереди. Любопытство стоило ему дорого. Предатель не удержал ногами цепь. Звенья выскользнули. Он пополз по ней вниз, пытался судорожно ухватиться больными руками.

Получилось. Но произошло в довесок ещё кое-что.

Ботинками ренегат протаранил морду упыря. В момент, когда тот ослабил хватку и потянул свою лапу, чтобы подняться. При ударе каннибал соскользнул и растворился в гнетущей темноте.

Свет и Тьма, по всей видимости, питали смешанные чувства к мятежному инквизитору. Противоположности решили проучить Альдреда за его дерзкое предательство. Так что не стеснялись желчно шутить над ним, постепенно одаривая несусветными мучениями. Сам ренегат не удивился бы, если б их венчала его смерть.

Упыри полезли вверх. Рано или поздно они достанут предателя. Оцарапают плоть. Прокусят ботинок и пустят кровь. Заразят. Отправят на дно. Что угодно. Достанут.

В уме Флэй перебирал возможные варианты, как от них избавиться. Из-за раненых рук тесак отпадал сам собой. Лупара бы живо смела с цепи людоедов. Только вот ренегат мог легко задеть себя. Истечь кровью ему не хотелось. О Прощальной Розе речь даже не велась. Тогда Альдред огляделся по сторонам.

Рядом совсем из стены торчал край огромного коллектора. Труба без конца плевалась мутной жижей. Однако, не будь она разбавлена дождевой водой, в таком количестве её бы не было. Идея сама собой родилась.

Между смертью от переломанных костей и болью в попытке спастись беглец выбрал второе. Корчась от небывалых мук, ренегат намертво ухватился за цепь. Мало-помалу принялся её раскачивать. Причём так, чтобы цепь окатило из коллектора.

Получалось не слишком удачно. Тем не менее, Флэю удалось-таки задать достаточную инерцию. Звенья сразу потянуло к стоку. Альдред слышал нарастающий шум воды. Он припал к цепи. В следующий же миг его окатило потоком холодной, как лёд, вонючей, как деревенский нужник, воды.

Где-то под ним донеслись пронзительные вопли упырей. Их не просто смыло в прожорливую бездну. Их окатило дождевой водой, что воздействовала на тварей, как серная кислота. Не успел ренегат опомниться, как цепь резко повело обратно.

Ему было плевать на всё. Плевать на оголённую плоть израненных ладоней. Плевать на смрад, будто бы пропитавший его. Седые волосы наполнились канализационной жижей, приобретя местами слегка рыжеватый оттенок. То же самое плащ — его всего перемазало в грязной воде, красной и черной крови, грязи. Всё ничего.

Лишь одно имеет значение. Альдред всё ещё жив. И пока бьётся его сердце, он будет неумолимо тянуться на свет палящего солнца Саргуз.

Настала пора немного передохнуть. Флэй отдышался. Боль постепенно стихала. Сам он глядел себе под ноги. В бездну. Свеча ещё горела в фонаре, хотя и ей оставалось недолго. Из-за бликов сложно было распознать, что там внизу. Оставалось гадать.

Раз уж вниз текла вода из коллектора, значит, внутри должен был быть резервуар. Хуже не придумаешь. Часами находиться в воде сулило, как минимум, переохлаждение. А чуть погодя — смерть. И лишь тогда механизм сработает, начиная смыв.

Образуется воронка. Тело закрутит. Потащит в отворившийся сток. Никто не обещает, что его диаметра окажется достаточно, чтоб взрослый человек проскользнул. Куда поведёт мертвеца труба — кто бы знал. Всё одно: попадание в резервуар сулит лишь мучительную смерть. Рано или поздно.

Альдред понимал, туда ему не надо. Ренегат собрался с силами. Принялся взбираться по цепи вверх. На лицо с ладоней капала горячая кровь. Дезертир стиснул зубы, стараясь абстрагироваться от шаткости своего положения.

Столпившиеся каннибалы наконец-то осознали, что здесь им ничего не светит. Упыри принялись разбегаться, прячась по углам гражданского убежища. В надежде, что добыча всё-таки явится к ним на огонёк.

У беглеца не имелось чёткого представления, зачем он взбирается наверх. Чем кончается злосчастная цепь, ему было не видать. Однако лучше движение вверх, чем вниз. В конце концов, он мог попытаться занырнуть в сток. Резко пробежать по коллектору, предупреждая волну, и выбраться в служебное помещение золотарей. Оттуда — наружу.

Для дезертира уже не представляло особой важности, куда именно выведет его Клоака. Лишь бы на поверхность. Вдохнуть сравнительно чистый воздух. Увидеть небо. Там что-нибудь придумает. И обязательно своего добьётся.

Хвать обеими руками цепь. Ноги подтянуть. И так раз за разом.

Флэй слепо взбирался по звеньям вверх, когда его внимание привлёк утробный рык. Совсем близко от него. Альдред обернулся на звук и обомлел.

Беглец чересчур глубоко ушёл в себя, надеясь усилить свою тягу к выживанию. Он и не заметил, как в суматохе грендель подобрался к нему так близко. Пока ренегата по всему убежищу гоняли упыри, тролль зря время не терял. Он поднялся на самый верх его, выжидая, когда жертва сама попадёт в его лапы.

Приставучий огр вцепился в стену когтями на руках и ногах, принюхиваясь к миазмам, что наполняли Клоаку. Сомнений быть не может. Альдред пошумел достаточно. Тварь заметила его. Он застыл на месте. Перед глазами пронеслась вся жизнь.

В сознании произошёл своего рода взрыв. Тысячи вариантов развития событий. Тысячи способов упасти себя от участи Маттео Цанци. Ни одного дельного.

Рокот наполнил канализацию. Грендель отпрянул от стены, прыгая в сторону ренегата. Тот закричал, в ужасе дёрнувшись. При попытке настигнуть предателя монстр чуть соскользнул. Чудовище пролетело мимо Альдреда, но зацепило цепь. Огр впился когтями в противоположную стену. Цепь же стало шатать из сторону в сторону.

Обнажённую плоть вновь обожгло болью. Альдред взвыл. Его понесло вниз. Он приложил усилие, чтобы закрепиться. И снова перед его глазами предстал оскал огра, от которого кровь у него стыла в жилах.

Флэй стиснул зубы и заскулил, держась только ногами и одной рукой за цепь. Вторая потянулась за лупарой. К этому моменту в его голове уже созрела мысль, где может находиться слабое место гренделя.

Его наэлектризованная корона из чёрных минералов. Глаза тролля. Мозг.

Силы ренегата уже были на исходе. Вытворять безумства, которые предатель позволил себе, отмахиваясь от упырей, он оказался более не в состоянии. Казалось, ему, чтобы выжить, было нужно сделать только одно: совершить точный выстрел наповал.

Дрожащей рукой Альдред вытащил из кобуры обрез. Приложил усилие, чтобы поднять его на уровне плеча. Целился точно в голову тролля. Даже просто держать оружие теперь давалось ему нелегко. Благо, время оказалось на его стороне.

Гренделю не понравилось тратить силы на столь мелкую рыбёшку почём зря. Он пророкотал гортанно. Понимал даже своим примитивным, животным мозгом, что в дальнейших прыжках особого смысла нет. Тролль просто потянул к ренегату лапищу.

Палец нащупал оба спусковых крючка. Нажимая на них, Альдред понимал: за выстрелом последует самая настоящая точка невозврата. Могло произойти буквально что угодно. Ну и пусть. Будь, что будет.

Лупара плюнула огнём из обоих стволов. Коронованного упыря-великана обдало дробью. Свинцовые шарики превратили физиономию огра в месиво. Брызнула заражённая кровь. Друзы чёрного нектара тут же разбились на сотни мелких осколков. Но не все.

У Флэя имелась лишь доля секунды, чтобы это увидеть. Многое ренегат попросту упустил из виду. С отдачей ранеными руками он оказался не в состоянии совладать. Ружьё вырвало из кровоточащей ладони. Лупару отбросило вниз, в пропасть.

Ноги соскользнули с цепи. Он падал в жерло тьмы, крича. Со звеньев сорвались капли крови, опускаясь прямо за ним.

Следом повалился уже тролль. Его долговязая туша, рыча, полетела в резервуар вслед за предателем. Тьма поглотила их обоих. Альдред не видел, что творится под ним. Не видел и последнего мгновения, когда у него имелся хоть какой-то свет.

Огонёк свечи вырвал из мрака мутную, рябую поверхность воды. Флэй обрушился на неё. Словно по спине прошлись десятком плетей. Вонючая жижа приняла его в себя, как будто бы засасывая внутрь.

Фонарь потух навсегда.

Ревя на всю канализацию, тут же в рыжую воду опустился уже грендель. Агрессивная средавоздействовала на него губительно, растворяя плоть и остатки чёрного нектара. Кожу разъело в считанные мгновения. Вода лизнула плоть, втягивая в себя заражённую кровь. Та шлейфом распространялась по резервуару. Сам тролль заворочался, заметался, будто уж на сковородке.

Альдреда потащило на дно. До него дезертир добрался за считанные мгновения.

Это придало ему надежды на лучшее. В краткосрочной перспективе.

Ренегат нащупал ступнями дно, затем оттолкнулся от него, всплывая. Уровень воды в резервуаре был ему примерно по грудь. Фильтр в респираторе Адельгейма промок насквозь, не давая дышать. Альдред содрал его с себя и сделал долгожданный вдох. Он был рад и такому воздуху, наполненному тлетворными миазмами.

Ни с того, ни с сего всё перевернулось вверх дном. Сработали дренажные механизмы. Воду начало откачивать, засасывая в трубы. Флэй вскрикнул. Его сбило с ног. Протащило чуть назад. Мимо проплывало ружьё. Альдред из последних сил потянулся к нему, до конца не понимая, зачем. Впредь этим оружием не воспользоваться до просушки. Кроме того, пороха в патронах вода также коснулась.

Лупару затянуло в сточную трубу — как не бывало. Резервуар осушило подчистую. Хотя ещё оставалось куча места для заполнения. Альдреда это насторожило. В канализациях он, будучи лишь инквизитором, ничего не смыслил.

И всё же, он понял. Система, отвечавшая за наполнение и опустошение именно этого резервуара, сбоила. Была нарушена работа механизмов. Поэтому полный цикл обрывался в какой-то момент. Вот, почему слив произошел гораздо раньше задуманного.

Тем лучше для дезертира. Вроде как.

Он осёкся, увидев чуть поодаль гренделя. Тот все ещё подавал признаки жизни. Кожа его посерела и покрылась желтоватыми пузырями. А местами — попросту надорвалась. Плоть вся была утыкана воронками на оголённых участках. Его морда стала в разы страшнее того, что было.

Зубов осталось гораздо меньше. Щёки свисали рванью на челюсти. По уцелевшим друзам чёрного нектара шли трещины. На месте носа зияла настоящая дыра. Даже рёв огра теперь от этого звучал значительно тоньше и будто бы сипло.

Когти на руках и ногах твари посыпались. Падение в воду, словом, даром не прошло. И всё равно тролль до сих пор представлял ощутимую угрозу. В конце концов, теперь дезертир и грендель оказались заперты в резервуаре, будто звери в вольере. Живым отсюда выберется лишь один из них.

Останься лупара при Альдреде в сухости, равно как и патроны, он мог бы покончить с чудовищем в мгновение ока. Увы. Тесак и стилет не годились в убиении тролля от слова «совсем». Лишь на Прощальную Розу впредь мог уповать Флэй.

Ренегат быстро открепил от портупеи химеритовый клинок. Перехватил до того, как тот упал на ржавое дно резервуара. Взял бастард в обе руки, чуть сгорбившись. Наблюдал, как тролль постепенно приходит в себя. Тяжело дышал.

После всего пережитого ренегат, весь перемазанный в грязи и крови, сам выглядел, как чудовище. Двуногий зверь, тягающийся с монстрами гораздо больше него.

Если раньше Альдред понятия не имел, как ему дальше быть, отныне перед ним выстилалось относительно ясное будущее. Из стока вновь хлынула вода. Пусть и меньше, чем раньше, но всё же. Дезертир должен был только лишь продержаться, пока уровень опять не поднимется до нужного.

Тогда твари настанет конец. Ренегату же стоило позаботиться о том, чтобы попасть в сток и под напором воды вырваться из этого злосчастного места. Куда угодно. Лишь бы там не было врагов.

Не боясь неизбежной битвы, предатель пошёл прямо на гренделя. Под его ботинками заухало ржавое дно резервуара. Затем захлюпала вода. Он выстоит.

Обязательно выстоит.

Грендель перевернулся обратно на спину. Манёвр стоил ему чрезвычайно дорого. С его тощих рук буквально слазило мясо. Он заревел, изнывая от чудовищной боли. Плоть срывало с костей. Ошмётки повисали и болтались. И Альдреда стошнило бы, если бы им не правил в тот момент небывалый душевный подъем.

Спешить было некуда, и Флэй не торопился. Выверял каждый шаг, держа наготове Прощальную Розу. Воронёный клинок переливался зелёными узорами. Всё быстрее и быстрее, будто умолял напоить его кровью тролля.

Долгое время огр на атаку не решался. Его прежний замысел по увеличению количества себе подобных провалился. Теперь ему попросту хотелось нейтрализовать столь докучливого человечишку. Он занёс над собой лапищу и опустил на Флэя: собирался прихлопнуть, будто назойливую муху.

Альдред выставил перед собой химеритовый меч. Бастард плотно вошёл в растопыренную ладонь монстра. Пронзил его легко, словно столовый нож, проходящий через шарик сливочного масла. Хлынула чёрная кровь. От сквозной раны по серой коже пошли зеленоватые прожилки. Это капилляры, вобравшие в себя эфирный яд.

Увы, даром для ренегата соударение это не прошло. Ноги подкосило, сгибая в коленях. Сам позвоночник заходил ходуном. Его спина отозвалась хрустом. Но удар дезертир всё-таки сдержал.

Огр почувствовал неладное и поспешил одёрнуть руку. Беглец потянул бастард на себя, распарывая ладонь. Тролль поскользнулся и упал в воду, задёргался, степенно растворяясь в ней. Чересчур большой, чтобы примешаться к ней также быстро, как самый обыкновенный упырь.

Предателю вода стала по щиколотку. Из коллектора хлынул ещё поток. Раз — и мутная жижа заползла по икрам вверх. Альдред не обращал на это особого внимания. Просто неумолимо надвигался на врага. Вперёд его несла такая сила духа, какую никогда ранее тот не ощущал.

За всю свою жизнь Флэй не нашёл бы слов, которые бы точно описали причину его тогдашнего воодушевления. Была ли эта тяга к жизни? Возможно. Едва ли его сила ограничивалась надеждой на воссоединение с сестрой Кайей. Ибо во главе угла у каждого человека стоит первостепенная задача: сохранить себя самого.

Между тем яд медленно захватывал тело гренделя. Серая кожа мало-помалу бурела под воздействием смертоносного токсина. Былой запал огра попросту иссякал. Тролль вяло тянулся лапами к ренегату. Альдред рубил ему пальцы. Рассекал запястья. Пронзал мышцы Прощальной Розой. Но шёл.

Что бы ни вытворял заражённый-великан, как бы ни сопротивлялся, всё без толку. Своим ходом Флэй приблизился к нему настолько, насколько не мог и помыслить. Губительная магия, заключённая в химерите, своё дело делала. Даже если животная ярость подталкивала тролля к сеянию Хаоса, тот уже не мог чисто физически.

Измученный неудачной погоней, монстр смиренно ожидал своей участи. У него не оставалось никаких сил и зарычать, показать себя напоследок. Иными словами, Альдред Флэй победил. Вопрос цены его интересовал мало. Пока что.

Ренегат в последний раз поглядел на тварь, им изувеченную. Наблюдая, как чудовище чахнет, предатель понимал: до конца ни себя, ни пределы своих возможностей он не знает. Истинно так. Впрочем, жизнь полностью не давала ему раскрыть глаза.

Альдред приблизился и занёс меч за себя. Резко дёрнулся и вонзил клинок в шею гренделя. Химеритовый клинок напитывал тушу огра неназванным ядом. Более того, Прощальная Роза горела ярче обычного. Возможно, чёрный нектар воздействовал на бастард крайне благотворно.

Своё тролль уже откричал. Помирал монстр тихо. Его тощее, побуревшее тело пробирали судороги. С раздробленных челюстей ссыпался хрип, еле слышный в шуме бурного водопада из нечистот.

Флэй выдернул меч, тяжело дыша. Он проклинал весь Равновесный Мир за то, что ему пришлось претерпеть. А больше всех — себя. В тот момент ренегат уже потерял веру в спасение. Казалось, путь от реликтовой рощи до Портового Района был ошибкой. Дезертир не приблизился ни на йоту. Мечтал же он лишь об одном: чтобы этот кошмар поскорее закончился. Неважно, как.

Его внимание привлёк гул откуда-то сверху. Он поднял глаза, и увидел, что поток воды, стекавшей из коллектора, становился всё более бурным. Это могло означать лишь одно: близится волна.

«Дерьмо…», — подумал дезертир.

Ничего хорошего ему это не сулило.

Однако на удивление, Альдред быстро сообразил, что ему предстоит сделать. К тому времени вода добралась ему до живота.

Жижа мешала двигаться быстрее. Рассекая ногами взад-вперёд, Флэй побрёл обратно. Туда, где, как он предполагал, находились водостоки.

За его спиной грендель степенно растворялся в воде. Плоть студнем примешивалась к ней. Чёрный нектар заставлял жижу бурлить и закипать, выделяя эфирное тепло. Если что и останется от огра в этом мире, лишь кости на дне резервуара.

Миг — и коллектор разразился волной. Потоки воды стремительно заполоняли резервуар. Флэй поздно отреагировал, когда жижа накрыла его с головой. Ноги оторвались от ржавого дна. Его развернуло.

Вода заглушила скрип, с которым канализационные механизмы начинали откачку воды из ёмкости. Процесс произошёл автоматически. Далее всё произошло так, как опасался ренегат. В стоки хлынули бурные реки отходов. Беглеца закрутило и понесло следом. Он вцепился в Прощальную Розу мёртвой хваткой.

Предателя всосало в сток. Благо, он успел задержать дыхание. Очутившись внутри свинцовой трубы, плотно прижал бастард к себе. Диаметр ещё позволял ему полностью, легко и просто, скользить вниз по поверхности.

Однако бурный поток при дренаже повёл себя бесконтрольно. В какой-то момент Альдреда подбросило вверх. Флэй шибанулся головой об стенку трубы.

Звон.

Перед глазами заплясали синие кляксы.

Глава 12. Мосты

День второй, полдень

Никогда бы ренегат не подумал, что когда-нибудь его смоет, как нечистоты. И всё же, это случилось. Ему повезло. Водосточная труба выплюнула его на поверхность. Однако приземление назвать мягким было нельзя.

Дезертира вышвырнуло на мелкую гальку. Камешки отбили ему всю спину, шею, ноги, голову. Только вот Флэй даже не пикнул. Просто ещё не отошёл от столкновения лбом с железякой. У него перед глазами плыло небо над Саргузами. Ночь миновала.

Какое-то время он лежал, распластавшись по поверхности. Дышал еле-еле. В голове его было пусто. Альдред попросту восстанавливал силы. Передыхал. На весь Равновесный Мир плевать он хотел тогда с высокой колокольни. И если бы в этот момент на него напали упыри, беглец не стал бы сопротивляться.

Мало-помалу к нему возвращалось былое самообладание. Зрение восстановилось. И хотя мышцы его задубели, он потихоньку начал вставать. Опустил Прощальную Розу к стопам. Бегло осмотрелся, оценивая обстановку.

Предатель примерно понимал, где находится. Раньше здесь протекала небольшая речушка. Как же она называлась? Он ни за что бы не вспомнил.

Как бы то ни было, антропогенный фактор всё изменил. От устья водоём отделяли дамбы, построенные поперёк набережной и разделявшие реку на равные части. Для поддержания солености к ней подводили каналы, тянувшиеся из моря.

По особому указу Герцога в них разводили всякого рода морскую живность для прокорма бедноты: устриц, мидий, ежей. Стоило это гроши, а пользы приносило немало.

Туда же, где очутился Альдред, вывели отвод нечистот из канализации. Воняло здесь прескверно. Сейчас Флэй отдал бы немало за респиратор Адельгейма. Но тот был безнадёжно потерян для него. К счастью, чуть поодаль он видел подъем на набережную. А ещё дальше — в целом, спокойную акваторию Города. Почти добрался.

В небесной вышине плыли рваные облака. Постепенно, доходя до Ларданского хребта, они кучковались. А со стороны Экватора плыл новый флот грязно-серых туч. Ближе к вечеру разродится ещё одна буря. И быть может, похлеще первой.

Ренегат не спешил срываться с места. Для начала он должен был осмотреть себя. Прикинуть свои возможности, шансы на выживание. Альдред положил химеритовый бастард на гальку, расстегнул портупею, стащил наплечники с наручами. Атласный белый халат встал колом от вобранной грязи. Флэй еле из него вылез и отбросил, как мусор.

Честь отряда «Феникс» была посрамлена.

Спешно переоделся. Достал документы, которые передала ему Марго. Бумага побурела от соприкосновения с водой, чернила слегка смазало, но в целом читаемо. И на том спасибо. Ренегат вернул их обратно. Пошлёпал по карманам.

Часы никуда не делись. Медальон архонта тоже лежал нетронутым. Альдред посмотрел время. Было уже за полдень.

И действительно, солнце достигло зенита: скрывалось где-то за облаками, но при этом заливало Саргузы своим живительным светом. Стояла духота. И всё равно переносилась более-менее легко из-за близости к акватории. Только бриз и спасал.

«Это ж сколько я проторчал в Клоаке, получается? Четверть суток? Серьёзно?» — Альдред не мог в это поверить.

Для него все кошмары, пережитые под землёй, казались чем-то далёким. Просто дурным сном. И тем не менее, он всё это претерпел на собственной шкуре. Ещё одного такого спуска в канализацию бы не вынес. Так что был несказанно рад снова увидеть поверхность. К тому же, опасности, наводнившие Саргузы, ему не докучали.

Во всяком случае, здесь и сейчас.

Лупара оказалась безнадёжно утрачена. Патроны, оставшиеся в подсумках, оказались бесполезны. Альдред выстрелил, сколько успел. Без особого сожаления он высыпал остатки в гальку. При нём оставалось четыре отравленных ножа. Хоть что-то.

Затем ренегат полез в подсумок, в котором хранил пузырьки. Обезболивающее было потрачено насмарку. Но Флэй и не предполагал, что Маттео Цанци будет жестоко убит. Голова раскалывалась от истощения. Значит, нужно срочно принять снадобье.

Дезертир зубами откупорил бутылёк и стал жадно лакать из него тонизирующее средство. Кислый напиток на минеральной воде из Ларданов. Стало гораздо легче.

После этого Альдред осмотрел свои съестные припасы. Никаких простодушных надежд он не питал. Его провизия испортилась безвозвратно.

Солонина воняла канавой. На выброс. Кусочек сыра принял в себя цвет сточных вод. И собаки жрать не станут. Твёрдые, как дубовая кора, ореховые шарики напитались жижей. Они угрожали дизентерией — и это в лучшем случае. Кто знает, какая холера гуляет по городской Клоаке. Без шансов.

Однако в бочке дёгтя имелась и мёда ложка. Фляга с разбавленным вином не пострадала. Хоть какая-то услада. Альдред вскрыл её и стал жадно пить, упреждая обезвоживание. Осушил флягу за раз и вернул на место. Теперь гораздо легче. Настроение стало гораздо лучше, а вот опьянения Флэй даже не почувствовал.

В нынешних реалиях это было бы лишнее.

Альдред избавился от всего ненужного. Застегнул портупею поверх ветровки. Потом закрепил на ремне бастард с крепежом. Судя по ощущениям, отдохнул он предостаточно. Теперь можно было выдвигаться в сторону гостиницы.

Он шёл по направлению к морю. Под ногами шуршала галька. Вдали искрилась лазурь солёных вод. Настал обманчиво прекрасный день. Беглецу даже показалось, будто вчерашние ужасы ему просто-напросто привиделись. Нет никакого бунта чародеев, нет ни Чёрного мора, ни Хаоса, что тот посеял. Всего лишь дурное наваждение. Но увы.

Через некоторое время Альдред поднялся по гранитной лестнице и очутился на высокой, просторной набережной, уходившей аж до сухих доков Портового Района, где людской грех цвёл и пах.

У набережной имелось два названия — официальное и народное. Первое — Норманнская. Её построили предки герцога. Основатели правящей тут династии. Сразу после того, как с юга Полуострова выбили ифритов из Халифата и их слуг из числа простых смертных. Так новые хозяева обозначили свою первозданную вотчину.

Второе звучало гораздо уничижительнее — Чёрная набережная. Так её презрительно называли коренные жители Саргуз. Впрочем, это им нисколько не мешало здесь гулять в тёплые вечера. Как-никак, вид на бухту здесь открывался волшебный. И потом, здесь им всегда было, чем заняться.

Чёрной набережная стала из-за наплыва переселенцев с той стороны Экватора. Иммигранты кучковались на Барахолке. Но далеко не все. Самые предприимчивые открывали здесь всевозможные лавки. Это было денежное место, как ни крути.

Бородатые беженцы из Халифата ставили жаровни, готовили мясо, подавая кебаб и собирая для гостей донеры, а также предлагая восточные сладости вроде пахлавы и рахат-лукума. Возводили кальянные через каждые четыре-пять павильонов.

Сколько бы ни плевались горожане в сторону иностранцев, их яства трескали за обе щеки. Эдакий культурный обмен.

Зифы, сидя в своих знаменитых шерстяных халатах, пили чай, варили плов и лагман в казанах. Альдред никогда не пробовал виноградный сахар, что те готовили, но был наслышан. После прихода Чёрного мора возможности его вкусить у него не осталось. Ну и пусть.

Шумайцы открывали тут чайные для любителей неспешных посиделок и лицезрения природы. Продавали сливочное мороженое с кусочками фруктов. Впрочем, они же шумели больше остальных. Постоянно исполняли всякие трюки со своими круглыми сковородками, жаря лапшу.

Была даже одна лавка, где подавали странные закуски из рыбы. Рисовые колобки с ломтиками сырого тунца, окуня или форели поверх. Нарезки из даров моря. Странные вонючие бобы, а также вино из ферментированного риса. Те, кто захаживал, говорили, что на любителя. Зато среди выходцев из страны Тысячи Городов пользовалось спросом.

Саргузцы же толпились у неё, чтобы просто поглазеть, как повар, которого лишь с натяжкой можно было назвать человеком, залихватски управлялся с ножами. Рыбу он потрошил, свежевал и нарезал, как ювелир, гранящий алмаз.

Иными словами, горожане на Норманнской набережной голодными ни за что бы не остались. У кого имелись настоящие деньги, заходили в летние кофейни. Остальные довольствовались пряной экзотической пищей. Всё просто.

Каждый летний вечер сюда сходились музыканты, трюкачи, танцоры с Восточного Аштума. Все они хотели одного — заработать свой сольдо. И у них даже получалось, раз уж старались они до седьмого пота. Состоятельные горожане, изнеженные красивой жизнью в Саргузах, не скупились, если их удавалось развлечь.

Норманнская набережная являлась центром притяжения и для гостей Города. Деловые люди либо расходились по борделям Портового Района, либо, если пресыщались плотскими утехами, приходили сюда за культурным отдыхом. Правда, их постоянно осаждали мелкие торгаши из Пао и даже местные. Обыкновенные мошенники, предлагавшие безделушки, якобы связанные как-либо с Саргузами.

Отнюдь. Всего лишь подделки, сделанные в местных мануфактурах. Античные статуэтки, древняя керамическая посуда, дельмейские монеты, покрытые патиной. Деньги из воздуха. Но хуже всего то, что дельцы были, как правило, неугомонны и приставучи.

Альдред бывал здесь только один раз. Вместе с ментором, разумеется. Тогда не прошло и полугода, как он прибыл с ней в Саргузы. Флэю казалось, прошла целая вечность с того праздничного дня. Особенно сейчас, когда от духа былого празднества не осталось ровным счётом ничего.

Лавки с павильонами пришли в запустение. Их разрушило. Не то упыри, не то мародёры, не то сама стихия в сезон дождей постаралась. Повсюду валялись скомканные шатры, доски, поломанные вывески, разбросанная и разбитая посуда, мусор, отходы.

Возникало такое чувство, будто бы по Чёрной набережной прошёлся смерч. И возможно, так оно и было.

Ренегата же привлекло вовсе не это. Предатель заострил своё внимание на изобилии трупов, что разлеглись по мостовой. Скелеты, обглоданные каннибалами, его не интересовали. Совсем другое дело — странный налёт на граните черного цвета под некоторыми остовами здесь.

Беглец подошёл и склонился над одним из них. Призадумался. Вспомнил гренделя, которого растворяла дождевая вода. Похоже, орда нахлынула сюда перед самым началом непогоды. До крытых зданий здесь путь неблизкий. Упырей, конечно же, убил ливень.

Так Альдред бы думал и дальше, если бы не заметил в одном из павильонов ещё живого людоеда. Заражённый тоже увидел выжившего и захрипел, кашляя чёрной кровью. Его накрыло шатёрной тканью, укрывая от палящего солнца. Но не полностью. Рука и обе ноги торчали наружу. Ни кожи, ни плоти на них не осталось. Бульон под опавшими костями пузырился на солнце, словно кипящая смола.

— Что это? — насупился ренегат и пошёл в его сторону.

Упырь не представлял никакой опасности. Альдред стоял и смотрел на него, пытаясь представить себе, когда и как людоеда успело так разъесть. К моменту, когда Флэй появился на Норманнской набережной, лужи уже испарились. Ренегат сомневался, что каннибал валялся тут с самой ночи. В противном случае вода бы разъела ему и лицо. Однако физиономия оставалась целой.

Дезертир отчаялся на безрассудный шаг. Он сорвал ткань с тела заражённого и убрал в сторону. Это было мудрое решение. Беглецу тут же открылась истина, вызвав у него любопытство. Между тем упырь издал пронзительный визг.

Тварь начала кататься из стороны в сторону, будто её объял пожар. В каком-то смысле так оно и было. Её тушу залило солнцем. По коже поползли волдыри. Они раздувались от влаги, затем лопались, обнажая плоть. Чёрное мясо закипало, растекалось и припекалось на солнце, образуя под каннибалом небольшую чёрную кляксу.

Чёрный нектар примешивался к крови заражённого и растворялся. От людоеда катил смердящий пар. Флэю пришлось отпрянуть, лишь бы миазмы не закрались в его организм. Агония заражённого продолжалась порядка полминуты, после чего тот крякнул и затих навсегда. Под гнётом солнца его растворило до костей не хуже, чем от ливней.

Альдред охнул. В тот момент он чувствовал себя так, будто перед ним неожиданно приоткрылась главная тайна вселенной. Отнюдь. И всё же, теперь-то ренегат знал о заражённых гораздо больше, чем мог себе и представить.

Он поглядел в сторону небесного светила, окатившего живительным светом Город. Что для живого хорошо, для заражённого — смерть.

Примерно так понимал Альдред случившееся. Но, как человек образованный, пытался найти гибели каннибала рациональное объяснение, установить причинно-следственные связи и вывести закономерность.

Солнце само по себе дуально. Может как дать жизнь, так и забрать её. Как принести пользу, так и навредить. Некоторых людей оно убивает, но так медленно, что мало кто и заметит причину. Его губительное воздействие отчётливо прослеживается, когда речь ведётся о крестьянах, что летом безвылазно работают в поле.

Даже белые, как снег, люди буреют, находясь часами под небесным светилом. Получают солнечные удары и ожоги. С них слезает кожа. Ко всему прочему, она ещё и стареет, становится дряблой и обвисшей.

Что хуже, рано или поздно такой образ жизни приводит к различным заболеваниям. Тлетворным новообразованиям. Нарушению зрения, что влечет за собой полную его потерю. В общем и целом же, агрессивное солнце вялит людей заживо.

Ученые даже не сразу поняли феномен, стоящий за двойственностью дневной звезды. В этом немалую роль сыграли маги-гелиоманты, которые преобразовывают эфир в солнечную энергию.

Формирование губительного луча претворяет особое излучение, названное в научных кругах ультрафиолетом. Он-то и оказывал, по их заверениям, губительное влияние на людей. Размышляя над уязвимостью упырей, Флэй понимал, что теории гениев медицины не лишены смысла.

Именно бледная кожа больше всего подвержена пагубному воздействию ультрафиолета. Тот же чистый снег отражает его почти целиком и полностью, отчего легче не становится жить на северах. У каннибалов она и вовсе бледная. Соответственно, ожог людоеды получают ещё более губительный, чем светлоликие люди.

Ренегат подозревал, что нектар — неважно, белый или чёрный — не особо любит солнечный свет сам по себе. Ещё бы: соли эти ведь в Недрах добывают.

Недаром его перевозят в тёмных и глухих ящиках и бочках. Изначальные свойства минерала портятся. Эфир, в нём заключенный, рассеивается. Сама структура кристалла разрушается. Видимо, всему виной ультрафиолет.

Чёрный нектар пронизывает всё тело заражённого. Множится, даже выдалбливая себе путь наружу через кости. Поэтому людоеды под солнцем варятся заживо, будто яйцо, опущенное в кипяток бурлящего гейзера. Разве что последнее не превращается в вонючий, студенистый суп.

К слову, низшие вампиры испытывают подобные трудности. В этом два вида нечисти оказались похожи. Только вот кровососы сгорали подчистую и обращались в пыль. Проклятие, обрекшее их скрываться в тенях, имеет природу не столько биологическую, сколько магическую. Разница в этом.

— Вот оно что, — прозрел Альдред.

Ему в пору было бы возрадоваться. Однако он понимал, чем слабые места заражённых грозят выжившим. Бесспорно, здоровые люди могли бы спокойно существовать в мире, что охватил Чёрный мор. Если, конечно, днём ясное небо, а ночью без конца хлещет ливень. Только вот где так бывает? Как ни крути, каннибалам найдётся временное окно для жатвы. Своё они возьмут.

Климат Города же не сулил живым ничего хорошего. Особенно сезон дождей. В данный момент Альдред наблюдал переменную облачность. Значит, в Саргузах есть места, находящиеся в тени. Там-то людоеды и творят свои бесчинства. В пользу этого говорил далёкий рёв заражённых.

Однако и это ещё не всё. Погодные условия динамичны. Соответственно, там, где ещё пару минут назад было безопасно, со временем объявится орда. И как быть тогда? Ведь за солнечным светом поспеть не так-то просто. Ситуация способна измениться бесповоротно в один миг.

Хорошо, если Альдреду повезёт быстро сориентироваться в пространстве и подстроиться под смену погоды. Плохо, если нет…

Глава 12-2. Мосты

Чем больше Флэй думал о природе заражённых, тем сильнее укоренялся в простом выводе. Из Города нужно бежать, сверкая пятками. Раз уж феодал запечатал собственных граждан в Саргузах и бросил умирать, придется ретироваться по воде. Без Марго не обойтись, раз уж ренегат понимал в лодках чуть больше, чем ничего.

Жилые массивы Ларданов — это лабиринт, полный теней, где человек легко мог стать обедом для заражённых. Если где и можно спастись от Чёрного мора, подозревал Флэй, то только в хорошо укреплённом замке на холме. При условии, что вода рядом, и дровишек с едой вдосталь.

Но, как ни крути, изоляция на просторах Западного Аштума — не лучший вариант. Быть может, стоило и впрямь прислушаться к застрельщице. Отыскать неназванные земли, куда толком и не ступала нога гармониста. Наконец-то обрести рай на земле.

— Поживём — увидим, — осадил себя ренегат, уходя прочь.

Для начала он должен был отыскать сестру Кайю. Спасти её, если нужно.

— Как она тогда говорила? Гостиница называется «Поющие Фонтаны»? Или «Голубые Фонтаны»? «Лазурные Фонтаны»?.. — пытался вспомнить Альдред.

В общем-то, неважно, какие. Главное, что фонтаны.

Солнце и не думало покидать Норманнскую набережную. Так что Флэй беспечно пошёл по ней в одинокого по направлению к сухим докам. В самую гущу Портового Района. Именно там сосредоточились всевозможные заведения: питейные, дома терпимости, гостиницы, корчмы и иже с ними.

Над бухтой кружили чайки. Они кричали, облепляли скалы, рыскали в поисках пропитания. Море шумело, пребывая в постоянном движении: мелкие волны вяло наталкивались на береговую линию, лизали песок, омывали гальку. Дул приятный ветер, значительно сбавлявший несносную субтропическую жару. Лето было в самом разгаре.

И что самое приятное, дезертир гулял по набережной совершенно один. Весь Равновесный Мир — по крайней мере, люди, его населявшие — вымерли как будто. Непередаваемое чувство. В Саргузах оно никому не было знакомо. Доселе.

Мародёры, упыри, чародеи с инквизиторами — они находились где угодно, только не здесь. Альдред был предоставлен сам себе. Он пытался, но никак не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал подобное умиротворение.

Ренегат не сказал бы, что склонен к одиночеству. Скорее, наоборот, он тяготел к обществу. Но не абы какому. Что бы ни предлагал Западный Аштум, от него Флэю было нужно не особо много. Впрочем, он никогда не задумывался, способен ли унести столько, сколько загадал себе. Ибо не всегда человек получает ровно то, что хочет.

Лучи солнца будто бы проходили сквозь него. Бриз колыхал перепачканные волосы. Пот выступал на лбу. Тем не менее, предатель чувствовал себя превосходно. Чувствовал себя в безопасности. У него даже нашлось время, чтобы помечтать по дороге в гостиницу ментора.

Его план был прост. Воссоединиться с наставницей. Кем бы друг другу они бы не стали после этого, он согласился бы на любую связь. Не чужие всё-таки люди. Альдред питал равнодушие к потугам Марго. Девушка была нужна ему не больше, чем трамплин в новую жизнь. Её чаянья значения не имеют.

С деньгами, вырученными со службы в Инквизиции, Альдред мог совершить многое. Мог податься вслед за сестрой Кайей, куда бы та ни устремилась. Либо же проявить инициативу. Отыскать место, где они бы никогда больше не услышали ни об Инквизиции, ни о магах, ни о Чёрном море. Начать жизнь с нуля. Освоить новое дело.

И пусть весь Равновесный Мир пропадёт пропадом, а Седьмая Луна зловеще висит в ночном небе. Флэю была нужна только связь с ментором. Связь, бремя, узы. То, что привело бы его к долгожданной, настоящей, первозданной свободе.

Но это потом. Всё потом. Ренегат одёрнул себя, помня: делить шкуру ещё живого медведя ни к чему. Будущее — явление пространное. И раз уж весь мир Альдреда Флэя погрузился в Хаос, даже за краткосрочную перспективу быть в ответе он не мог.

Портовый Район встречал его ещё большей неразберихой, чем Норманнская набережная. Чёрный мор опустошил его подчистую. Кругом валялся мусор, тела погибших, стояли брошенные телеги, поваленные фонарные столбы на ворвани.

Раз уж солнце выстилало перед предателем золотой путь по мостовой, он понятия не имел, ошиваются ли в округе каннибалы. Однако общее запустение намекало на то, что людоеды отправились на жатву куда-нибудь ещё. Либо же спали, дожидаясь, пока облака не заслонят всю синеву небосвода.

Бродя не пойми, куда, Флэй гадал над судьбой Портового Района. Представлял себе его гибель. Ведь по сути эти места являлись наиболее оживлёнными в Городе. Веселье днём и ночью, мордобой, суета, торговые сделки, тяжёлая работа в доках, постоянная текучка кораблей, праздношатания моряков. Жизнь оборвалась безвозвратно.

Если верить словам профессора о том, как Чёрный мор подминает под себя жилое пространство и распространяется от дома к дому, то смерть Портового Района быстрой не назовёшь. Быть может, нечисть и не признали в первых упырях.

Наверняка городская стража даже не удосужилась их ловить. Они безалаберно ведут свои патрули, но не за всякое преступление берутся. Горький опыт научил: не все дела суждено раскрыть.

Между тем количество заражённых росло в геометрической прогрессии. Сначала упыри прятались по углам, как крысы. Нападали на слабых и одиноких, пополняя орду. А когда их стало предостаточно, началась настоящая жатва. Они беспечно врывались в устоявшуюся повседневность местных обитателей.

Разносили питейные заведения. Пьянчуги едва ли даже понимали, что происходит. Они принимали смерть в пьяном угаре — почти безропотно. То же самое про завсегдатаев местных курилен можно было сказать.

Срывали сделки с иностранными торговыми компаниями. Вламывались на собрания. Кипы договоров, купчих, и прочих документов остались неподписанными навсегда. Товар же, задержанный таможенниками, рисковал попросту сгнить в доках.

Тихий сон постояльцев местных гостиниц обрывался. Сначала их будил шум внизу. А после к ним во тьме ночи являлись те самые упыри, больше походившие на бабаек из детских сказок.

Людоеды вычищали бордели. Хватали всех, до кого добирались когтистые пальцы. Им было неважно, кто пойдёт на мясо.

Шлюхи в неглиже, их клиенты, в ужасе спешно искавшие свои штаны, вычурные держатели салонов в северных крашеных мехах. В глазах упыря человек не имеет идентичности: просто еда. Ни жалости, ни сочувствия, ни раскаяния.

Заражённые — уже не люди. Эпидемия низвела их до животных. Падальщиков и хищников. Оттого и минимален спрос с них.

Примерно так погибал Портовый Район. Впредь солнце здесь разливало не яркое золото погожего дня, но гной гиблого места.

Гостиница, где ютилась ментор, дезертир нашёл не сразу. Он и помыслить не мог, что постоялый двор стоял аккурат по соседству с посольством Бизанской республики.

«Лазурные фонтаны» гласила вывеска. Всё-таки лазурные.

Ещё одна предприимчивая морская держава на Полуострове. До своих старших сестёр им было далеко.

Димето, плевав на косые взгляды остального Равновесного Мира, поддерживал налаженные торговые связи с Дельмейским Деспотатом. Именно на них приходилась львиная доля рынка специй, кофе с чаем, цитрусов, а также редких тканей и красителей.

Вануя, как бедный родственник, обивал пороги всех государств Экватора, но своё получал, сбывая в Западном Аштуме всё то же самое, но ещё и рабов. Если димецианцы даже умудрялись основывать колонии на Востоке, то вануэзцы ограничивались торговыми факториями. Земли у них имелось вдосталь в отличие от конкурентов.

Черин влился в большую игру республик третьим. Их мореходы главным образом основывали и держали под контролем сбыт алмазов, драгоценных и редкоземельных металлов, а также редких пород древесины. Они поднялись на тесном сотрудничестве с империей Луров, что нынче претерпевает спешную индустриализацию.

Возили тяжёлые грузы, но и выручали немало.

А вот Биза своё имя заработала в логистике и пассажирских перевозках. Главным образом, они развозили продукцию Западного Аштума в страны Экватора, но с пятикратной наценкой.

Благо, спрос на произведения искусства, научные труды, металлические изделия, одежду из кожи и меха в отдельных районах Востока высок. Людей высокого достатка там гораздо больше. Чтобы корабли не простаивали, они возили всех, кто платит, в разные уголки обоих материков. Главное, чтоб было по пути.

И с ними всеми Ларданское Герцогство подписало торговые соглашения, участвуя в общемировой цепочке поставок. Однако о прибыли, которые получали Саргузы от этого, знали не многие: лишь казначейство да сама семья феодала.

Естественно, упыри добрались и до представителей Бизанской республики. Совсем не это волновало Альдреда. У него возникло дурное предчувствие от столь близкого местоположения гостиницы к посольству. Он помотал головой, отвергая собственную интуицию: всё равно внятных подозрений от самого себя не услышал.

Гостиницу обнесли стенами. Видать, чтоб ночью пьяные моряки не нагрянули, а уличные шлюхи не смущали постояльцев. Альдред попытался отворить ворота, дёрнув за ручку, но те не поддавались. Их заперли изнутри. Ему пришлось обойти территорию по периметру. Никаких пробоин, через которые могли пролезть упыри, он не заметил.

Добрый знак. Однако в самой гостинице никто не подавал признаков жизни. Хотя сам Флэй, шатаясь туда-сюда, был бы для постояльцев, как на ладони. С выводами ренегат не спешил. Перво-наперво он должен был проникнуть во двор.

Облака так до сих пор и не заслонили солнце. Так что дезертир безнаказанно вытворял, что хотел. Беглец подкатил тележку к стене, поднялся в неё и стал перелезать. Чтобы каннибалы ненароком не последовали за ним, пихнул её обратно. Возможно, твари не догадаются использовать её, как он.

Альдред спрыгнул с каменного забора в траву. Вышло не очень удачно. Лодыжки заныли. Флэй поморщился, но не придал этому особого значения. Поболит — и перестанет. Ничего критичного. Ренегат встал в полный рост и осмотрелся.

На территории гостиницы действительно находились фонтаны из белого камня. Они не работали. Вода в них застоялась. Тянулись же фонтаны вдоль небольшой аллеи платанов. Место для отдыха, стоит понимать.

Чуть поодаль располагались конюшни. Да только лошади все передохли. Не от голода или болезней. Их сожрали каннибалы, которые каким-то образом сюда проникли. Однако самих упырей было не видать.

«Плохо дело, — думал Флэй, как вдруг встрепенулся, наполняясь решимостью. — Так! А ну без паники».

Говорить себе дезертир мог что угодно. Это не отменяло простой правды: его вера таяла прямо на глазах.

Мощёная дорога привела ренегата прямо на крыльцо гостиницы. Альдред занёс кулак, чтобы постучаться, как во всякий городской дом. Но шестое чувство остановило его на полпути. Гнетущая тишина настораживала и даже немного угнетала. Он отстранил лицо, призадумавшись. Потом глянул на дверную ручку. Задержался. Медленно обхватил её пальцами. Тихонько потянул на себя. Увы, не поддавалась.

— Заперто, — пробормотал предатель раздосадованно.

Ни о чём хорошем открытие не говорило.

В голову полезли всевозможные дурные мысли.

Что он делать будет, если сестра Кайя мертва? Если она превратилась в упыря? Если её здесь нет? Или может вообще никогда не было? Как он тогда поступит?

— Ради Света с Тьмой… заткнись, — просипел сам себе Альдред.

Собственное сознание строило против него козни, сея страх в сердце. Острая боль пронзила его почки. Имел место спазм. Ренегат наполнялся гневом, гоняя воздух во рту.

«Так дело не пойдёт…»

Он отцепил крепёж от портупеи. Снял его мигом с Прощальной Розы. Взял бастард в одну руку.

Теперь ему казалось, что осторожничать смысла нет. Но и кричать опрометчиво.

Что за тайны ни скрывались бы в коридорах постоялого двора, Флэй докопается до истины. Так или иначе.

Альдред отошёл немного назад и, разогнавшись, ударил ногой в дверь. Та начала шататься. Лезть через окно дезертир не собирался: пока он ввалится внутрь, его уже укусит упырь, причем запросто.

Беглец бил и бил по двери, пока ту ни сорвало с петель. Она рухнула вниз. В гостиницу пробился солнечный свет. А вместе с ним — и продолговатая тень ренегата.

Флэй обхватил рукоять бастарда обеими руками. Вошёл внутрь. Пахло пылью, гнилью и моровыми миазмами.

«Проклятье…»

Незваный гость встал в тени. Стал гневно озираться по сторонам. За стойкой владельца не оказалось. Или съели, или спрятался — всё одно.

Могло показаться, в «Лазурных Фонтанах» не осталось ни одной живой души. Но Альдред знал, всё не так. Заражённых просто мало. Пока их жертва не оступится, они себя не покажут.

Это. Так. Раздражало.

Зубы ренегат стиснул. Терпение у него лопнуло. Он заревел:

— Ну давай!..

Как ни странно, это сработало. Упыри посыпались на него отовсюду. Набежали со второго этажа. Выскочили из комнат первого. Гостиницу наполнил клёкот людоедов.

Прощальная Роза пришла в движение. Для Альдреда бастард стал продолжением его рук. Жалом скорпиона, что разит жертв наповал.

То ли он, то ли упыри наступали. Флэй неумолимо шёл вперёд.

Оставил первому рваную рану на груди, вонзил в брюхо меч и потянул за себя, под лучи палящего солнца.

Второму вогнал клинок под подбородок — пробил, будто броню эстоком. Яд заползал по заражённой кровеносной системе. Бастард вынул. Пнул каннибала прочь от себя. Затем пошёл дальше.

Меч отсёк третьему руку. Людоед гаркнул. В следующий же миг Альдред ещё и лишил его головы. Без неё тело встало на секунду, как вкопанное, а затем рухнуло на спину. Колени подогнуло.

Флэй переступил через него, надвигаясь на двух последних.

Полоснул по руке одному. Тот взвизгнул, ощущая небывалую боль от токсина. При отступлении ударился головой об косяк деревянной стены.

Ренегат пнул другого в колено. Упырь посыпался. Еле удержал себя от падения руками. Затылок твари открылся. Альдред опустил на него бастард. Взялся за рукоять, как за рычаг, и крутанул, выламывая голову из шеи. Чёрная кровь змеилась по бледной коже и стекала на деревянный пол. Следом полетел череп.

О людоеде-неряхе Флэй не забыл. Натолкнулся на него, как бык, и вогнал в нутро Прощальную Розу. Его переполняла злоба. Злоба придавала ему сил. Он приподнял мечом хлипкое тело некогда женщины, пуская чёрную кровь. Та заверещала, но тут же смолкла.

Альдред опустил заражённую. Вынул бастард. Бросил упыря умирать в уголке от токсина, что добрался-таки до ещё сравнительно целого мозга.

На пороге, беснуясь, катался самый первый упырь. Он варился заживо, разлагаясь на мясной бульон. Из-за разрыва мышц собрать себя в кучку и убраться прочь от света каннибал не смог. Ренегат бы оставил его, как есть. Но вопли твари ему выкручивали все нервы. Дезертир подошёл к нему и опустил пятку на голову.

Бил. Методично втаптывал череп в половицы, пока тот не раскололся, как арбуз.

Упырь наконец-то затих.

— Ещё? — рявкнул Альдред.

Желающих напороться на Прощальную Розу в гостинице не осталось.

Предатель выдохнул с облегчением. После резкого скачка гнева он понемногу приходил в себя. Смахнув с бастарда кровь заражённых, прошёл за стойку. Там разлёгся скелет во рванье с заляпанным журналом в руках.

Судя по всему, владелец заведения. Немного повозившись, Флэй убрал меч за спину. Потом склонился над трупом и отобрал у мертвеца журнал. Его он положил на стойку и принялся листать.

Его интересовало имя. Только одно имя.

Нашёл. Кайя Крайш. Ментор заехала в «Лазурные Фонтаны» на следующее же утро после их с Альдредом последнего свидания. Комната под номером семнадцать.

Графа об убытии пустовала. Поверх неё Альдред заметил крошечную пометку, сделанную карандашом.

— Писал, как курица лапой. Да ещё и мелко. Для муравьёв, что ль? — ворчал он.

В конце концов, почерк удалось разобрать. Хозяин гостиницы напоминал себе…

— Комната. Проверка.

Отложив журнал, Флэй вздохнул и развернулся. Открыл щиток с подписанными ключами. Некоторые пустовали. А от семнадцатой был на месте. Ренегат насупился. Понятия не имел, как следовало относиться к находке.

«Что вообще значит комнату проверить? Сестра Кайя либо выехала, либо нет. Ключ-то на месте. А если не выехала… зачем проверять комнату?» — ломал себе голову Альдред. На спине выступила испарина.

Дезертир махнул на всё рукой и забрал ключ. Стал бродить вдоль номеров гостиницы, пока не наткнулся на семнадцатую комнату. Остановился. Принюхался.

Нет. Он уже бредит. Запахов разложения нет. Ментор не могла покончить с собой. Это на неё не похоже. Впрочем, от этого не легче. Ему было не понять, зачем владелец постоялого двора написал себе напоминание.

Вдох-выдох. Дыханием унять беспокойство у Флэя не вышло. Ключ вошёл в замочную скважину. Альдред повернул несколько раз и дёрнул дверь на себя.

Перед ним открылась мелкая комнатушка. Только шкаф. Письменный стол с табуретом. Одноместная кровать с периной. Не заправлена. Будто брошена в спешке.

На столе стоял канделябр с догоревшей свечой. Сестры Кайи не было. Равно как и её вещей. Воспитанник строго наказал себе не отчаиваться. Он вынул ключ, сунул в карман, вошел и затворил за собой дверь.

Он прошёл вглубь комнаты и обнаружил письмо, лежавшее на подушке,набитой птичьим пухом. В конверте. Запечатанное. Карандашом был прописан получатель и место, куда отправить. А также Флэй различил пометку с датировкой, обведенную. Рядом нарисовали пару восклицательных знаков.

Почерк сестры Кайи. Судя по всему, она косвенно просила передать какое-то послание. Через хозяина гостиницы. Но кому? Неужто своему воспитаннику?

Альдред взял его в руки. Письмо должно было отправиться в Янтарную Башню спустя три недели после того, как сестра Кайя заехала в «Лазурные Фонтаны». Если верить указанной дате. Получателем наставница указала Флэя.

Этому письму не суждено было дойти до него, как это задумано.

Вероятно, о его существовании сам хозяин постоялого двора даже не догадывался. Он не заходил сюда. Не посылал работницу её подготовить для нового гостя. Может быть, упыри нагрянули сюда довольно рано. И если уж ворота были закрыты, среди постояльцев тут числился, как минимум, один заражённый.

Дезертир погонял воздух во рту, долго не решаясь вскрыть конверт. Он присел на постель. И только потом его руки вытянули письмо наружу. Его содержимого Альдред боялся, как огня. Подозревал: там может быть написано что угодно. Впрочем, поступить иначе он не мог. Стал читать.

«Альдред,

Этого письма не должно было быть. Но то, как мы расстались, не даёт мне покоя по сей день. К тому же, я наговорила тебе того, чего не следовало бы. Иными словами, мне очень жаль.

Надеюсь, ты сделал правильный выбор. В день, когда мы впервые встретились, я сразу распознала в тебе талант, о котором ты даже не догадывался. Будет негоже, если ты расплещешь его в отделе кураторов. Тем более, если есть шанс подняться на ступень повыше. В отделе персекуторов ты можешь достичь неслыханных высот.

Я знаю, ты со всем справишься. Ведь я научила тебя всему, что знаю сама. И даже больше, да простят меня Свет и Тьма.

Мне остаётся только гадать, как твоё сердце переживает наше прощание. Прошу тебя, забудь обо всём. Что было, того не вернёшь. А наша с тобой история моментами являла собой большую ошибку. Но я рада, что совершила её. С тобой.

(неразборчиво и зачёркнуто)

Больно всё-таки. Оставлять тебя мне не хотелось бы. Таковы правила. Живи. Служи с честью. К тому же, я никогда не хотела бы отнимать у тебя твою молодость. Моё время уже прошло. И возможно, его осталось даже меньше, чем представляю себе.

Ты обо мне не забудешь. Не сможешь, я же вижу. Прошу только об одном: не думай много. У тебя всё впереди. Не нужно тебе это.

У всего в Равновесном Мире своё логическое завершение. В случае нас с тобой — то же самое. Тогда, после панихиды ты сделал для меня самый ценный подарок, который только мог себе позволить. Навряд ли ты хотел. Зато хотела я. Спасибо. Искренне.

Я его сохраню. Буду беречь, как зеницу ока. Он станет мне отрадой, пока я жива.

Я тоже тебя не забуду. Не знаю, кто это будет. Но его глаза не дадут забыть. Буду надеяться, что от тебя в нём будет гораздо больше, чем от меня. Кто знает.

На родину я не вернусь. Гелеция — прекрасное место, чтобы расти и растить. Там любят людей с большими деньгами, но не местных. Да и никто туда путь не держит до первых урожаев. Оно и к лучшему, честно.

Думаю, на свете полно мест не хуже. Полуострова с меня хватит, хотя я люблю его также, как тебя. Бизанская каравелла скоро отплывает в Священную империю Луров. Они держат курс на Десмар. Но там я не останусь. Столицы тоже не рассматриваю, хотя там красиво. Говорят, в Равенсбурге хорошо живётся. Людей немного, а размах архитектуры по-настоящему имперский. Поживём-увидим.

Будь сильным.

Сестра Кайя»

Альдред положил письмо обратно на подушку. Сгорбился. Подбородок его клонился к груди. Глаза закрылись. Вены на висках вздулись. Тело задрожало. Он раскрыл рот, обнажая стиснутые зубы. Не печаль переполняла его, но злоба. Ещё более жгучая, чем прежде. Равновесный Мир сузился для него до пределов комнаты.

Флэй закричал:

— Дерьмо!

Затем ещё громче:

— Сука!

Он подорвался остервенело. С лютым желанием срочно что-то сломать. Его жертвой тут же пал стул, на котором сидела ментор, составляя письмо для него. Альдред пнул его с размаху и повалил на пол. Пинал до тех пор, пока ногу не отняло от боли.

Только тогда ренегат более-менее успокоился. Красный, как рак, он плюхнулся на постель и, согнувшись, тут же схватился за голову. Руки сползли ко рту. Капилляры на глазах его воспалились.

Ни с того, ни с сего с век сорвались тихие слёзы. Письмо ранило его даже больше, чем того предполагала сестра Кайя.

В голове дезертира произошёл полномасштабный взрыв. Тысяча и одна мысль осаждали сознание. Альдред сидел и обдумывал их, но урывками, ни за одну основательно не цепляясь. Он ощутил самое настоящее моральное истощение.

Предатель не просто опоздал, а прошёл весь этот путь до гостиницы зря. Сестры Кайи больше нет в Саргузах. Она уплыла на бизанском корабле на север. Не могла, не хотела, не обязана была давать ему и шанса на воссоединение.

Всё это время Альдред преследовал химеру. Обманул себя не пойми, зачем. Возомнил, будто действительно может принудить Равновесный Мир к своей воле. Но позабыл, что он, как и все люди вокруг, подвержены хаотичному движению.

Люди не всесильны. Они лишь часть общего целого. Но не это самое целое.

Сестра Кайя выложила перед ним в письме всю правду. Потому что знала: так или иначе, Альдред не увяжется за ней в империю Луров. Она знала их язык, это был её родной. А для него он — тёмный лес.

Более того, ментор на прощание уколола его как можно больнее, чтобы точно отвадить от глупых авантюр. Коварная и жестокая, но расчётливая. В этом вся она. Что самое паршивое, воспитанник же это знал.

Что-то в душе ренегата сдохло, пока он читал злосчастное письмо. Флэй почувствовал себя исписанным, скомканным клочком бумаги, который бросили в огонь. Себя — всего лишь ступенью в чужой лестнице, ведшей на гору Мидал. А свои чувства к сестре Кайе — ошибкой. Мусором. Обманом.

Ему неволей вспомнились речи Рутгера Зальца. Мерзавец был близок к истине. Но Альдред был слишком своенравен, чтобы прислушаться к неприятелю.

За то и поплатился.

— Женщины, — бормотал Флэй, разговаривая сам с собой. — Ты думаешь, что вы ведете честную игру. Но понятия не имеешь, что на уме у них. Они всегда на шаг впереди.

«И это печально».

Ментор возлюбила его не просто, как воспитанника или даже любовника. Но как собственного сына. Вернее, того, кто подарил бы ему своё лицо. Она хотела этого. Хотела придать своей жизни простой и понятный, природный смысл, раз уж её карьера в Инквизиции пошла коту под хвост.

А Альдред был слишком слеп, чтоб это понять. Она ведь даже не скрывала! Говорила ему прямым текстом.

Да. Его использовали. Не спросив. И это паршиво.

Наставница написала всё так, как должна была. Она убила в воспитаннике последнее желание преследовать её. Альдред чувствовал себя слишком гадко. Ему действительно хотелось забыть сестру Кайю. И не думать о том, что ненароком заделал ей ребёнка. Это не про него. Ни к ней, ни к чаду ренегат не имеет отношения.

Чужая история.

Но где же его?

Флэй не сразу понял, что ему делать дальше. Последний мост, что связывал его с прошлым, был сожжён прямо на его глазах. Он рвался туда, как последний дурак. В дни, когда что-то значил для сестры Кайи, а она для него — значила всё.

И куда это привело его? Лишь к разбитому корыту.

Обман стал ядом, что расползся по телу Альдреда. В каком-то смысле он даже раскаялся. Признал свою ошибку. Ему не следовало так поступать с капитаном. Бросать «Гидру». И самое главное — бросать Марго. Вот уж, кому он с чего-то ради оказался нужен. Оставалось неясным, что та в нём нашла. Да и важно ли это?

— Плевать.

Хоть какой-то мост остался цел. Мост в туманное будущее.

В Портовом Районе у него ещё оставалось одно неоконченное дело. «Сирокко». Вануэзская каракка, на которой привезли мощи. Актей Ламбезис должен был встретиться с ним там. Раз уж архонт втянул его в неясную и опасную игру, Альдред хотел послушать.

Но, как и прежде, Флэй бы не расстроился, если бы Равновесный Мир сгорел дотла. Судьба выбила почву из-под его ног. Он должен был отыскать для себя новый путь.

Сначала только надо будет воссоединиться с Марго. Опять же, что скажет этот проклятый дельмей, на выдумки хитрый?

Боковым зрением Альдред видел письмо. Само существование этой бумаги возбуждало в нём звериную ярость. Он взял его и стал рвать на мелкие кусочки, пока от него не осталось ничего, кроме трухи.

Теперь ему стало чуточку легче. Ренегат встал и подошёл к окну. Небо степенно затягивало тучами. Скоро улицы заполонят упыри, пока не начнётся дождь. Ливень стоило ожидать ближе к вечеру.

Дезертир слишком устал, чтобы идти дальше тут же. Не помешало бы привести себя в порядок. Сбросить с себя оковы прошлого символически.

Пару часов к ряду Альдред потратил на то, чтоб умыться. Использовал воду в фонтане. Сходил в погреб гостиницы, набрал себе сухарей, сыра и брезаолы. Что-то возьмёт с собой, что-то съест так. До кучи Флэй прихватил с собой бутылку вина.

Он никогда не напивался по-настоящему. Но сегодня ему очень хотелось попустить своих злых демонов.

Трапеза отошла на второй план. Для начала ренегат осмотрел второй этаж. Как назло, только у сестры Кайи комната не выходила на крышу первого этажа. Чтобы передохнуть, ему нужна была полная безопасность.

Предатель заколотил ставни, чтобы дневной свет не пробивался в комнату. Каннибалы также не подобрались бы к нему так просто. На стойке взял канделябр и связку свечей, а также трут.

Зажёг несколько, чтобы иметь хоть какой-то свет. Потом затворил дверь и закрыл на ключ с обратной стороны. Следом подпёр её шкафом. На столе разложил яства и разделал всё позаимствованным ножом.

Штопора в этой гостинице не оказалось. Видать, своровал кто-то из постояльцев. Тогда Флэй достал из рукава стилет. Резко вбил в пробку, проталкивая то через горлышко. Снял с неё клинок и вернул на место.

Дал красному полусладкому немного подышать. Уселся на кровати. Стал пить и есть. А за окном начал раздаваться клёкот. Сотни бледных ног топали по мостовой. Упыри кого-то преследовали. Но Альдреду было всё равно. У него обед.

Что странно, он до сих пор ощущал дух сестры Кайи в этой комнате. Её запах пропитал кровать. Когда-то он его любил. Но сейчас вызывал только отвращение. Флэй терпел, относясь к этому философски. Ренегат хотел тем самым себя испытать.

Будто розгами. Плетьми. Калёным железом.

Закончив с едой, Альдред потушил свечи. Улёгся на кровать. В виски ударило подскочившее давление. Он закрыл глаза и выжидал сон.

А за окном происходила жатва.

Глава 13. Судно

День третий, после полуночи

Лето. Самое прекрасное из тех, что прожил Альдред.

Со стороны леса доносилось пение цикад. Их было сотни, если не тысячи. Умиротворяющий шум растворял в себе, даруя чувство единения с миром.

Над головой плыли облака. Лишь местами лазурное небо проглядывало сквозь заслон. Старый дуб, в тени которого они устроились, шелестел листвой при каждом порыве ветра. Холм степенно переходил в поле, которое пересекала просёлочная дорога.

Кругом росли дикие цветы: синие, красные, жёлтые, белые. Названий Флэй не знал. Да и не вспомнил впоследствии.

Ещё совсем юный, он смотрел вверх. Расположился вальяжно. Лёжа, руки заложил под затылок. Согнул одну ногу в колене. Вторая лежала бревном в траве. Поползновения тёплого воздуха заставляли траву колыхаться. Обволакивали кожу. Не холодно и не жарко. Момент, который хотелось проживать и чувствовать вечно.

Ведь рядом лежала она. Та самая. Её волосы расползлись в разные стороны. Пальцы в неловкости тянулись к животу, теребя ткань платья.

Девочка посмотрела на него, улыбаясь. Мальчишка видел это краем глаза, но не повернулся в ответ. Он тоже стеснялся. Нежный возраст. Ангельская невинность. Простодушная честность. Искренность, какой в зрелом возрасте нет и в помине.

У них обоих на уме крутился один и тот же вопрос. Она задала его первая:

— Вместе навсегда?

Тот улыбнулся. Спросить её то же самое боялся. Но всеми фибрами души чувствовал, что ответ очевиден и так. Если б только жизнь всецело была в руках людей…

С ней он был так счастлив, что не допускал никакой задней мысли. Тени сомнений. Страхов. Лишь детская наивность. Лёгкость в словах и поступках. Воодушевленность принца, что явился спасти прекрасную деву из лап дракона. Прямо как в сказке. Да только чудовище затаилось.

— Вместе навсегда, — твёрдо заявлял юнец.

Он не мог знать о том, что их ждёт в будущем. И в момент, поделивший его жизнь на «до» и «после», горько пожалел об исходе их дружбы. Ненависть отравила ему душу. Мальчишка чувствовал себя жалким из-за своей несостоятельности.

Что он мог сделать? Как все исправить? Бессильный, обыкновенный тощий мальчик. Всего лишь ребенок без племени, без роду. Один против мира, оценившего его жизнь в пару сольдо.

Девочка мягко коснулась его руки. Нежная, шелковистая кожа. Тёплое прикосновение, влекущее за собой нежные чувства. Неловкие, неуклюжие реакции.

Первый человек — не связанный с ним никакими кровными узами. Но такой родной. Первая любовь — вот, что было единственно свято для мальчика, от которого отвернулся весь Равновесный Мир.

И лишь благодаря ей он держался, тянулся к жизни.

Судьба сильнее людей. Как бы Альдред ни пытался победить, проиграл заведомо.

Клятву, данную на холме, он не сумел сдержать наяву. Ему не дали даже шанса. И если бы дали, упустил бы. Всё, что осталось от них с ней, — это память. Сны. Кошмары. Место в его сердце, где она поселилась навсегда.

Это единственное «навсегда», которое он мог соблюсти.

Юнец посмотрел на неё, как тем летом на холме. Ужас пробежал мурашками по коже. На ней буквально не было лица. Его как будто стёрли ластиком. Волосы обрамляли пустой овал, обтянутый белой тонкой кожей.

— Альдред… — Прозвучал её голос в голове.

Флэй испытал небывалый страх. Он тут же понял, что всё это — пугающее наваждение, а не явь. Судорожно ловя воздух ртом, дезертир подорвался с места. Тяжело задышал. Он взмок от холодного пота.

«Сон. Всего лишь дурной сон…»

Всё бы ничего. Только кошмары преследовали его с того самого дня. И с тех пор, как сестра Кайя покинула его жизнь, они участились. Ментор почти никогда не снилась ему. Наставница занимала все мысли Флэя наяву. А в забвении парня дожидалась она.

Его постоянная спутница. Его первая любовь. Родственная душа, утраченная безвозвратно. Он помнил её лицо. В мельчайших деталях. Но даже просто боялся вообразить себе. Ибо знал: это повлечёт за собой боль, выдержать которую не сможет.

Одержимость ей никуда не делась. Просто залегла в подсознании, изредка давая о себе знать. Как показывала практика, с каждым разом всё более явно.

Никогда и ни за что бы ни скрылся Флэй от её ангельского голоса. Он проходился смычком по толстым, гремящим струнам его души. Даже полностью отдаваясь прошлому во снах, рано или поздно Альдред вспоминал: она уже давно мертва. И всякий раз, когда к нему приходило это осознание, кошмар обрывался.

За окном лил ночной дождь. Доносились раскаты грома, больше напоминавшие взрыв. Быть может, это буря разбудила Флэя. Как раз вовремя. Улицы должны быть чистыми. Тогда он спокойно пройдёт.

Понять бы ещё, куда именно…

Сев на кровать, Альдред вздохнул. Ощупал судорожно лицо. Голова ещё гудела после количества выпитого. В кишках скомкалась еда. Его одолевала нужда.

Ему не хотелось никуда идти. Не хотелось жить. Чтобы просто сдвинуться с места, пришлось перебороть себя, заставить.

Ненароком он пнул опустевшую бутылку. Та упала набок и покатилась под стол. Через некоторое время ему полегчало во всех смыслах. Пришла пора собираться.

Он забрал все пожитки. Полностью облачился. Застегнул свою портупею. Без света, раз уж глаза привыкли к темноте. Подошёл к шкафу и оттащил его прочь. Не без труда, но у него получилось.

Даже если упыри почувствовали его, никто не посмел потревожить его сон. Благо, никто не караулил у двери.

Воздух стал влажным даже в гостинице, настолько сильно лил дождь. Оттого и смрад, поднимавшийся над трупами людоедов, ощущался тоньше обычного. Флэй поморщился. Его стало мутить ещё больше, чем обычно. К счастью, не до тошноты. Ренегат просто перешагивал через мертвецов и, в конце концов, вышел на крыльцо.

Уже оттуда дезертир направился в сторону ворот. Вчера днём он и не заметил тонкий вырез, формировавший в них дверь для пеших постояльцев.

Это значительно упростило ему задачу. Просто оттянул шпингалет и вышел через неё. Он держал свой путь в сторону береговой линии, вдоль которой тянулись причалы и сухие доки. Где-то там стояла вануэзская каравелла. Точное местоположение её Флэй не знал, понимая, что ему, в общем-то, придётся побегать.

Раз уж в Саргузах сезон дождей являл собой череду неприятных неожиданностей, Альдред старался следить за осадками. К счастью, ливень и не думал заканчиваться. Всё остальное не имело значения. Он шёл, но до конца не понимал, куда.

Ночь и стена дождя урезали его видимость вплоть до десяти-пятнадцати шагов от себя. Вода заливала глаза. Волосы закрывали лоб, лезли на брови, с них падали капли.

Флэй успел за две ночи проклясть всё на свете и пожалеть, что не живёт в пустыне. Хотя и там имелись отличительные неудобства. Любая погода пытается тебя убить. А когда она становится сносной, на охоту выходят упыри.

Ему казалось, на второй и третьих линиях Портового Района было легко заблудиться. Отнюдь. Побережье преподнесло дезертиру вызовы, о которых тот и не догадывался. Найти «Сирокко» среди десятков таких же кораблей — всё равно, что искать иголку в стоге сена. И хорошо, если тот не поставили в доки подальше от чужих глаз.

Всё-таки Саргузы — немаловажный город, основанный на южных оконечностях Полуострова. Флаги многих морских держав реяли с кормовых флагштоков над бухтой. Они вовсе не обязательно что-то привозили в Ларданское Герцогство. Просто пополняли запасы по возвращению из стран Экватора. Тратили деньги.

Тираны Античности как в воду глядели, когда закладывали своё поселение. Но они никогда бы не подумали, как сильно однажды подставят простого инквизитора-предателя.

Ничего не оставалось, кроме как эмпирическим путём определить местоположение нужного причала. Тем более, что ставили их хаотично. Никто не отдавал в аренду торговым представительствам места. По крайней мере, заранее. Местное управление взимало деньги за тот участок, где новоприбывшим повезло встать на прикол.

До этого Альдред никогда не видел вживую огромные каравеллы. Только на картинке в одной из книг. Просто знал: больше, чем каракка, только галеон. А это уже полноценный боевой корабль. Таких тут не держали.

У Герцога имелся свой небольшой флот, но его он держал в городках по ту сторону гор. Их редко можно было встретить на стоянках. Моряки почти безвылазно бороздили море, обеспечивая безопасность торговых путей на западном направлении. Никто не отменял пиратов Семиморья. Это настоящий бич открытых вод.

И конечно же, феодал грёб средства и с охраны чужих судов на участках у юга Полуострова. Чем не дополнительный доход в казну?

Единственным настоящим ориентиром для Альдреда стали таблички с именами, которые давали кораблям. Он обходил причал за причалом, игнорируя всевозможные лодки, яхты, баркасы, посудины береговой охраны. Каравеллы стояли вразнобой.

Пришлось побегать. «Сирокко» среди них дезертир все не находил и не находил.

Со временем к беглецу в голову стали закрадываться крамольные мысли. Разумеется, каравелла существовала. Но за минувшие дни, пока зрела эпидемия, Герцогу ничего не мешало попросту спалить её. Мощи давно могли перейти в руки феодала.

Вопрос лишь в том, зачем? Но Альдреда волновало даже не это. Он чувствовал, чем поиски химеры могли обернуться для него. Раз уж сестра Кайя ускользнула от него, то с отсутствием корабля его постигло бы фиаско в квадрате.

— Где же этот сраный корабль? — сокрушался Флэй, бубня ругательства под нос.

Хотя бы так ему становилось чуточку спокойнее.

— «Пармонти», «Дож Энрико», «Лорика»… А где «Сирокко»?

Битый час Альдред плутал по причалам. Обошёл не менее пятидесяти, пока не наткнулся на ту самую каравеллу. Поначалу дезертир даже не поверил своим глазам. Но нет, она самая. Свет и Тьма сжалились над ренегатом, даром что он не раскаялся.

Согласно рассказам пожилого миротворца, вокруг этого судна должны были околачиваться бойцы городской стражи. Никого из них Альдред не видел ни рядом, ни поодаль. Зато деревянные доски причала напитались красной кровью. А также трап, любезно поставленный прямо на борт.

Нигде ренегат не видел тел. Была стража — и пропала. И лишь кровь свидетельствовала о её существовании здесь.

Шестое чувство подсказывало: людей Герцога устранили. Это вполне могли быть упыри. Но Альдред грешил на мятежных магов. Актея Ламбезиса в частности. Вот уж для кого мощи представляли наивысшую ценность.

Дезертира слегка смущал опущенный трап. На мгновение ему показалось, будто архонт уже здесь и ждёт его. Но медальон, который отреагировал тогда на хозяина, просто лежал в кармане. И тем не менее, ренегата приглашали взойти на борт.

«Жутко всё это…» — считал Флэй.

Вплоть до этого момента Альдред был полон решимости, мало думая о последствиях и планах язычника на него. Теперь же предателя осадили тяжкие думы.

Он понятия не имел, чем так пригляделся архонту. Дельмей мог с ним сделать всё, что угодно. И всё же, убить его не спешил. Видимо, зачем-то беглец ему понадобился.

«Поглядим».

Ренегат собрался с силами и взошёл на борт. Оглядел палубу. Никаких признаков присутствия людей. Судно тихо стояло на приколе. Корабль-призрак.

Как плети, висели канаты. Вода залила всю палубу. От лёгких порывов ветра потряхивало паруса. На незваного гостя давило неспокойствие каравеллы. Только вот он уже взошёл на борт. И без ответов не уйдёт отсюда.

Без света при спуске в трюм Альдред легко мог переломать себе ноги. А то и вовсе шею. Поэтому первым делом он решил наведаться в каюту капитана под мостиком. Что удивительно, ту оставили открытой.

Дверь скрипнула. Альдред постоял на пороге, украдкой опустив на тесак ладонь. Внутри никого не оказалось. Только стол с навигационными приблудами, картами и записями, шкафы и кровать. Когда глаза привыкли к темноте, Флэй зашёл внутрь.

Принялся копаться в чужом имуществе, как свинья в апельсинах. Ему на глаза попались восковые свечи. Только вот светильник Маттео Цанци был потерян сразу после битвы с троллем. Он разбился прямо в свинцовой трубе. Где-то застрял в ней, пока Флэя смывало дальше.

Списывать их со счетов Альдред считал неразумным. Просто отложил в сторону. Обнёс шкафы и наконец-то наткнулся на масляный фонарь. Ещё через некоторое время поисков нашлась небольшая цистерна с ворванью и трут. Ренегат отрезал кусок фитиля от мелкого вощёного каната.

Заправил и зажёг фонарь. Тусклый свет его так и не вскрыл ужасов, что могли скрываться в капитанской каюте. Командир каравеллы, казалось, просто в спешке вышел наружу. Ноздри Флэя защипало от густого запаха горелого рыбьего жира. По крайней мере, с мелким огоньком ему было спокойно. Уже не чувствовалось так одиноко во тьме.

Альдред взял светильник за ручку и вышел наружу. Дождь резко оборвался. Однако упырей ещё было не слыхать. По всей видимости, каннибалы ждали, когда земля хоть немного впитает в себя дождевую воду. Лишь где-то вдалеке один людоед крикнул.

Даже если бы заражённые тут же вышли на улицу, едва ли бы стали преследовать его на корабле. Слишком далеко бежать в такую непредсказуемую погоду. Тем более, что ещё не весь Город охватила эпидемия.

Вдали, на севере Саргуз, Флэй видел скопище огней. Соответственно, там теснились выжившие. Тысячи таковых. Вот, куда в первую очередь захотела бы нагрянуть нечисть. Будто мотыльки, летящие на свет Лун.

Ренегат степенно спустился по лестницам в гондек. Темно, сыро и холодно. Даже холоднее, чем снаружи. По коже побежали мурашки. Стало не по себе. Фонарь не мог осветить больше радиуса в пять шагов. Альдред нерешительно прошёлся по гондеку вперёд, поглядывая по сторонам.

По бортам стояли пушки на случай нападения каперов или пиратов из-за Экватора. Всюду висели гамаки. Тут матросы спали, работали, ели, гибли от цинги. Только вот жизни экипажа унесло вовсе не проклятье открытого моря.

И действительно, здесь пахло смертью. Флэй слишком переживал. Кровь у него стучала в висках, мешая услышать хлюпанье под ногами. Он обратил внимание, что дело нечисто, лишь когда сверху перед ним упала чёрная жирная капля непонятной субстанции. Незваный гость огляделся по сторонам. В ужасе чуть не выронил фонарь.

Стены. Пол. Потолок. Всё пространство гондека облепило неким подобием смолы. Чёрной и густой, словно затвердевший клей. Запах ворвани лёг на трупный смрад, образуя композицию ещё более чудовищной вони. Но даже не это самое страшное.

Из субстанции торчали то тут, то там человеческие кости. Альдред лишь чудом их заметил. И то — понапрасну. Прямо над ним на потолке повис кто-то из матросов. Скелет с отворённой пастью. Торчал только череп и часть грудной клетки. Остальное полностью вошло в смолу.

Альдреда парализовало от ужаса. Он пытался понять, что это. Додумать своим умом, лишь бы утихомирить смятение, больно давившее на поясницу. Ренегат сумел найти одно-единственное рациональное объяснение.

Это телами матросов облепило гондек. Плоть будто бы перебродила. Стала ферментированной. Что послужило тому, оставалось тайной за семью печатями. Без колдовства дело не обошлось. Напоминало происки чернокнижников — или около того.

Сам дезертир связывал случившееся с мощами предка Ламбезисов. Кто бы ни был тот человек, и человек ли вообще, даже его останки эмитировали пагубную, всепожирающую магию. Как образовалась эта субстанция, Флэй не знал. Но, немного осмотревшись, понял, чему та служила.

Питательная среда. Будто мертвечина для опарышей. Сквозь чёрную плёнку в свете фонаря более-менее чётко просматривались силуэты куколок. Внутри них что-то шевелилось. Что-то живое, созревавшее в позе эмбриона.

Ренегат не брался ответить себе, были это некогда моряки, либо же существа, получившиеся из их расползшегося мяса. Одно Альдред знал точно: он должен покинуть «Сирокко» до того, как хотя бы один из них вылупится.

Жирные капли всё также вяло капали с потолка. Флэй посчитал, это кровь, либо питательный сок. Сама ткань этой мясной обивки сочилась. Трупные миазмы душили его. Альдред стал кашлять. Характерного для Чёрного мора запаха он не ощущал. И тем не менее, знал: на здоровье сказывается всякое зловоние.

Глава 13-2. Судно

Пройдя до конца гондека, дезертир наткнулся на люк, что вёл на самую нижнюю палубу каравеллы. Он потянул за ручку и спустился по лестнице вниз. Как выяснилось, попал Флэй в крюйт-камеру, где хранили запалы и пороховые бочки для пушек.

В первую очередь, каравелла — корабль торговый, дальнего плавания. Потому и боезапаса у него имелось немного. Никакая субстанция его не поразила. Зато за бочками с взрывчатым порошком Альдред наткнулся на труп кого-то из вануэзцев.

Помер давно. Быть может, когда корабль даже не вошёл в акваторию Саргуз. Он осторожно обошёл бочки боком и подошёл к останкам поближе. Рядом с ним лежал затупленный, проржавевший нож. Тычковый.

А под телом остались бурые разводы крови. Судя по всему, он вскрыл себе жилы. Правдами и неправдами. На то указывали закатанные рукава.

Вонь стояла несусветная. На труп без слёз было не взглянуть.

Кто-то из офицеров, понимал незваный гость. Уж больно хорошо приодет, корабельными работами озабочен не был. Никакого пистолета при нём не было. А жаль. Флэю не помешал бы такой в пути к острову Памятному.

Табельное оружие отняли у него не просто так. И заперли здесь наверняка за дело. На корабле приключилась какая-то потасовка. Возможно, из-за мощей. Этот офицер повёл себя слишком буйно. Вот и заперли тут. Но так, чтоб он не отправил ко дну всю команду, подорвав пороховые бочки. А вот нож не нашли.

Его попытки уберечь команду от беды успехом не увенчались. И раз уж он оказался в открытом море, в замкнутом пространстве, решил избавить себя от злого рока единственным способом. Навряд ли он отыскал так выход из ситуации. Что-то подозревал. По крайней мере, не стал студнем в гондеке.

«Ни там, ни здесь нет никакого саркофага, — понимал Альдред. — Придётся вернуться обратно. Куда же его могли деть вануэзцы?»

Поскольку ничего полезного в крюйт-камере и близко не нашлось, Флэй ретировался. Тихо проскользнул мимо куколок в противоположный конец гондека. Неподалёку от лестницы он заметил дверь. Та полностью поросла чёрным студнем.

— Да твою же м-мать, — процедил сквозь зубы Альдред.

Выбора его лишили. Пришлось доставать тесак. Зацепил ручку лезвием. Открывалась дверь вовнутрь. Флэй выругался. Вспотел, несмотря на прохладу. Принялся толкать оружием вперёд. Всё без толку. Тогда сорвался и пнул со всей силы.

Субстанция разорвалась. Дверь открылась. Откуда-то сзади донёсся мученический вопль, но тут же стих. Альдред вытянулся по струнке, побледнев. Благо, за голосом страдальца ничего не последовало. Похоже, между студнем и упырями разница невелика.

И у тех, и у других остаются крупицы сознания. Нервные окончания. Они отзываются на боль. Могло статься так, что Флэй пинком разорвал кому-то руку или ногу.

«Ужас. Ужас. Ужас…» — повторял про себя ренегат. Ему хотелось поскорее убраться отсюда. Только бы архонт ни завёл его в ловушку!

Дезертир пулей ввалился внутрь. За дверью оказался самый обыкновенный склад провизии. Бутылки бренди, ящики с галетами и солониной, винотека, соль. Ничего более. И хотя места предостаточно, сюда никто и не думал втащить саркофаг с мощами.

Покидать склад Альдред не спешил. Для начала ему было нужно всё взвесить. Он не мог носиться по всей каравелле, как ошпаренный, в надежде отыскать краденые останки. Следовало поразмыслить логически. Примерить на себя шкуру вануэзского торговца. Так он отыщет ключ к истине.

Орлопдек являлся самой низкой палубой на каравелле. Соответственно, и смысл тащить гроб туда был невелик. Если планировка «Сирокко» не отличалась от стандарта, который представлен в энциклопедиях, то и в трюм саркофаг ставить бы не стали. Мало того, что внести туда — задачка не из лёгких, так и вынести — тем более.

В камбузе готовили пищу для экипажа. Это не место для человеческих останков. Нужно такое место, куда бы энный матрос без спросу не полез бы. На каракке имелось по меньшей мере два таких места — и оба они рядом друг с другом. И ведь неспроста один офицер взбунтовался против решения погрузить саркофаг на «Сирокко».

— Хм, офицеры, — призадумался Альдред. Наконец-то он догадался.

«Адмиральский салон! Если мощи не вынесли люди Герцога, саркофаг должен быть там. Нет, конечно, нет. Каким надо быть дураком, чтоб на такое пойти. После всего, что я видел… Судно прибыло в порт, судя по всему, уже без основного состава экипажа. Что-то у них приключилось по дороге в Саргузы.

Городская стража не могла этого не заметить. Здесь выставили сколько-то бойцов, чтоб те сторожили каравеллу. Лишь бы никто лишний не проскользнул. Тогда саркофаг точно на корабле. При условии, что Ламбезис не забрал его. Архонт был здесь. Точно был.

Только вот… где он теперь?»

Немой вопрос повис в воздухе. Альдред помотал головой. Решил оставить его на потом. Перво-наперво он должен был отыскать саркофаг.

Чёрный студень жил своей жизнью, никак не обращая внимание на незваного гостя. Так что дезертир проскочил без происшествий и поднялся на палубу выше. Уже оттуда он ввалился в кают-компанию. И снова пустота. Гамаки лишь покачнулись от лёгкого сквозняка. На глаза Флэю попалась дверь в адмиральский салон.

Ренегат прошагал к нему. Схватился за ручку-кольцо. Дыхание участилось. В тот момент на него напало осознание: внутри он может обнаружить что угодно. Его жизнь лихо повернётся в случае чего. И никто не обещает, что она не оборвётся.

Какую бы игру ни затеял Актей Ламбезис, в ней предателю отведена особая роль.

«Будь что будет», — решил беглец и отворил дверь.

Её не запирали. Поддалась легко. Свет фонаря коснулся позолоченной, но пыльной и обшарпанной поверхности саркофага. Тот поставили прямо на стол.

Гроб этот покрывала причудливая гравировка, описывавшая иероглифы. Совсем не те, что использовали в древнем Гастете или стране Тысячи Городов. Рваные, небрежные, но по-своему красивые.

Формой саркофаг повторял очертание человеческого тела. Довольно высокого даже относительно такого дылды, как Альдред Флэй. Удача наконец-то повернулась к нему лицом. Да только ренегат понятия не имел, что ему делать дальше.

Любопытство одержало верх над страхом. Беглец поставил на край стола фонарь. Его руки потянулись к краю гробовой крышки. Он стал медленно её приподымать.

Открыл.

Каково же было его удивление, когда он увидел: саркофаг совершенно пуст. В нём ничегошеньки нет!

— Что за… — пробормотал дезертир.

В голову закралась целая кипа вопросов.

Неужели Герцог сошёл с ума и поручил тайком вынести мощи? Значит, стражников оставил просто для виду? Пусть так, только зачем ему останки какого-то язычника? Язычник ли это, человек ли вообще, или создание за гранью понимания? Что он собирался с ними сделать — исследовать, использовать или же продать? Кому? Дельмеям? Сдались они им, если обитателей Клыков просто вырезали, а место забросили?

Или же это архонт всё-таки дорвался? Но тогда почему саркофаг опустел? Феодал его обогнал? Либо же мощей и вовсе не было, а там лежало нечто другое? Зачем дельмей их вытащил? Черный мор вызвал он? Каким образом?..

Превеликое множество вопросов, ответы на которые даже здесь, в адмиральском салоне, было не найти.

Дезертир понапрасну ушёл в себя. Он даже не заметил, как медальон архонта в его кармане стал подрагивать и греться. Затылком ренегат ощутил чужое, холодное дыхание. Кто-то тянул губы к его уху, чтобы поинтересоваться:

— Ты потерял что-то?..

Огонь в фонаре тут же погас. Помещение же озарило белым светом, однако источник его предатель определить не сумел. Беглец хотел было дёрнуться, но понял, что совершенно парализован. Как это вышло, ускользнуло от его восприятия. Он не ощутил воздействия магии. Совсем. Всё случилось меньше, чем за секунду.

Флэй застыл на месте, обратившись будто бы статуей. Только глазами и мог шевелить, бегая взглядом туда-сюда. Даже губы не расцеплялись.

Кто-то мерно вышагивал за его спиной.

Он рявкнул в уме, опешив:

— Ламбезис?! Ты…

— Я, мой дорогой Альдред, это я, — самодовольно говорил язычник, обходя его по левой стороне.

В конце концов, он остановился прямо напротив него. Молочно-белые пальцы показались у края крышки. Архонт мягко опустил её вниз и показался во всей красе. С их последней встречи прошлой ночью в нём кое-что изменилось.

Глаза. Они стали непроглядно чёрными. Не видать ни зрачков, ни ириса. Демонический взгляд. Коварная ухмылка — ещё противнее, чем прежде. Он смотрел на ренегата, как на низшую форму жизни. Букашку, околачивавшуюся у его сапога.

Тоже чары. Но неизвестного происхождения. Эфир не растекался по жилам Альдреда, но даже он чувствовал: язычник сам по себе излучал магию. Стал силён, как никогда прежде.

Кто он теперь? Человек ли вообще? Он одержим демоном или?..

— Тебе неудобно, наверное? — озаботился Ламбезис. — Не можешь и пальчиком пошевелить, верно?

— Сними заклинание, — потребовал Флэй, испепеляя его взглядом.

Дельмей хмыкнул, чуть отворачиваясь. Он вздохнул и осведомился:

— Я должен быть уверен, что ты не наделаешь глупостей. Пообещай, что будешь себя хорошо вести. Ты же воспитанный мальчик, правда, Альдред?

— Издеваешься? — вскипел ренегат.

— Ошибаешься, друг мой. Как раз наоборот, я совершенно серьёзен, — отвечал тот. — Решайся быстрее. Все процессы в твоём организме застопорились. Как ты понимаешь, добром это не кончится. Тогда наш разговор будет короткий. Но мы можем поговорить и основательно. При условии, что ты не наделаешь глупостей.

— Хорошо. Отпусти меня уже, — смирился дезертир.

— Чудесно. Не нарушай обещаний. Расплата будет мгновенной, — предупредил архонт. Миг — и он избавил предателя от невидимых цепей.

Альдред стал судорожно глотать воздух. Схватился за горло. Раскраснелся. Злобно посмотрел на язычника. Тот улыбнулся и сказал снисходительно:

— Я на тебя за эти пару дней насмотрелся. Дикий ты человек. Даже в подземке шуму наделал. Осторожность не помешает. Это для твоего же блага.

— Ближе к делу, — проворчал Флэй.

— Как скажешь.

— Зачем ты меня сюда позвал? Чего прицепился?

— Потому что кто-то должен тебя наставить на путь истинный. Иначе ты просто упустишь возможность, что даровали тебе твои предки…

— О чём ты? — процедил сквозь зубы ренегат.

— Не так быстро, Альдред. Если я скажу тебе сейчас, ты натворишь уйму глупостей. А я ненавижу, когда люди ведут себя беспечно. Спроси чего попроще. Для начала.

Дезертир фыркнул.

— Где мощи? Были они вообще или не были?

Ламбезис усмехнулся. Позволял себе расслабленные жесты. Вертел головой, как хотел. Иной раз — даже не смотрел на собеседника, который в любой момент мог покуситься на его жизнь. Это был смачный плевок в лицо предателя. Похоже, беглеца архонт вообще ни во что не ставил.

— Разумеется, были. Но теперь их нет. Есть кое-что другое. Я тебе покажу. Только обещай, что от страха у тебя не разорвётся сердце.

— Чего? — осёкся Альдред.

— Ну да, чего это я… Такое пообещать невозможно. Поэтому будем надеяться на твоё богатырское здоровье, — рассмеялся язычник.

Слова его Флэй проигнорировал: всё равно ничего не понял.

— Ты убил стражников?

— Я натравил их друг на друга. Назовём это так.

«Опять какой-то бред сивой кобылы».

— Мощи принадлежали кому-то из твоих предков?

— Да, так и есть, — не стал спорить Актей. Как вдруг осёкся. — Ты видел прошлое, верно? Моё прошлое на островах?

— Не только.

— Как раз в первый день эпохи Семи Лун. Любопытно. Я и подумать не мог, что ты такой везунчик. Я в тебе не ошибся, Альдред. Меня это радует.

— О чём ты?

— Рано, — сказал архонт, как отрезал.

«Ублюдок…»

— Я всё слышу, — заверил его тот.

«Ублюдок!»

— Что с тебя взять…

— Твой стратилат сказал, «Боги жаждут»…

— Ах, Менелай… Самый честный из людей. Как он сейчас поживает?..

— Я убил его, — в лоб сказал Флэй. Просто чтобы посмотреть на реакцию.

Ламбезис даже не шелохнулся.

— Это в его духе. Он лучше умрёт, чем сболтнёт лишнего. Значит, он справился.

— Справился с чем?

— Выиграл время. Принял удар на себя. Называй, как хочешь.

— Я говорю…

— Можешь не продолжать, — перебил его Актей мягко. — Суть вопроса я понял.

Флэй вздохнул. По крайней мере, их общение сдвигалось с мертвой точки.

— Но не жди быстрого ответа. Я хочу, чтоб ты вдумался в каждое слово, которое я скажу. Как у тебя со знанием истории, кстати? Лекции не прогуливал?

— Ходил на все. — Альдред пожал плечами.

— Молодец, тянешься к знаниям. Так вот, забудь всё, что тебе сказали. Это помои, которыми забивают головы жителям Запада. Чтоб никто и близко не посмотрел в сторону праведного Востока.

«Начинается…»

— Боги Пантеона родились из земли Аштума. Сколько лет миру, столько и им. Они не сразу показали себя, и это правда. На том она и заканчивается. Пойми вот, что… Всё, что ты наблюдаешь, вкушаешь и ощущаешь, так или иначе связано с деятельностью Богов. Законов бытия, которые были ими созданы и в которые Они тесно вплетены. Теснее, чем воздух, вода, растительность или живые существа.

— Как же тогда они дали себя свергнуть? — съязвил Альдред. Всё сказанное казалось ему не больше, чем ересью. Просто мышление инквизитора, навязанное в учебке.

Актей посмотрел на него со значением.

— Слушай внимательно, — призывал он строго.

Флэй не ответил. Стал чернее тучи.

— Пантеон родился из эфира, что окутывает и пронизывает Аштум. Боги создали всё сущее, в том числе — разумных существ. Примерно одного склада, с опорой на более примитивные формы жизни, но с разумом и поведением, близким к своему. Их лучшее творение. Долгое время Боги просто наблюдали за эволюциями видов. Не более, чем прихоть небожителей. Всё изменилось, когда планета притянула Пятую Луну…

— Если Пантеон всесилен, почему не остановил это?

— Ты слишком узко мыслишь о глобальных вещах. Боги и есть Аштум. Они же — плод Вселенского Разума, что бы это ни значило. В мире, где живём мы, всему глава Пантеон. Не больше и не меньше. Это ты способен осмыслить?

— Допустим.

— Пять Лун повлекли за собой катаклизмы, вызванные бесконтрольными выплесками эфира. Это энергия, которой нужно управлять. И одно дело, когда к ней обращается лишь Пантеон. И совсем другое, когда пользователей десятки, сотни тысяч.

Альдред напрягся. Согласно вере в Противоположности, эфир эмитируют именно живые существа. В частности, маги. Они же вырабатывают его. Процесс сродни кроветворения, переваривания пищи. Чтобы эфир покрывал землю, как воздух, Флэй слышал впервые. Это заинтриговало его.

— Богам пришлось вмешаться в существование живых существ. Но методами, которые были бы понятны их созданиям. Прихоть Пантеона в прошлом обернулась чудовищными последствиями для Аштума в будущем.

— Например?

— Люди всегда искали порядок в хаосе. Их развитие должно было быть естественно и последовательно. Таков замысел Пантеона. Богам пришлось воплотиться и взять на себя бразды правления. Здесь, на Полуострове. В самом центре Аштума, равноудалённом от крайних пределов Запада и Востока. Именно здесь лежала колыбель дельмейской цивилизации. В городе Цим, которому вы придаете совсем иное значение.

Ренегат хмыкнул. Об этом он не задумывался. И тем не менее, античная архитектура прямо говорила о языческом наследии. Вера в гармонизм зародилась не в Циме. Но для Запада главной точкой на карте стал именно он. Бывшая столица Западной Дельмейской империи, павшей под натиском варваров.

Дом побеждённого — новая вотчина победившего.

— Боги вмешались в задуманный ход вещей. Выбрали наиболее прогрессивную модель развития цивилизации, которую человек только мог осмыслить. Чтобы однажды сплотить в единый кулак все племена и народы. Рано или поздно человек бы сумел приблизиться кБогам, принудить все сущее под свои нужды. Выйти за рамки пищевой цепи. Испытывая нужду, самостоятельно её удовлетворять. Вырваться за пределы родного мира и раскрыть загадку Вселенского Разума.

— Что такое этот Вселенский Разум?

— То, что есть над вселенной. Над планетами. Над звёздами. Над космосом. Недосягаемое ни смертным, ни Богам.

— Зря я это спросил…

Ему действительно было сложно осмыслить подобную чушь. Даже если это вовсе не чушь, а самая настоящая истина.

— Вовсе нет. Пора понимать. Как бы то ни было… Если вершина иерархии дельмеев — Пантеон, то кто будет властвовать над всем Пантеоном? Каждый Бог мнил себя выше остальных. Немудрено, что история империи полна страниц, заляпанных в крови. Вера в Пантеон множилась. Но медленнее, чем могла бы.

— Боги не совершенны, — заключил Альдред.

— Как и люди. Те унаследовали их достоинства и пороки. Хаос и порядок идут рука об руку. Все это понимали. Недаром Противоположности принудили её к своей пустой и никчёмной идеологии. А магов — прослойку между простыми смертными и Богами — низвели до бешеных собак. Живого золота. Ресурса.

Флэй погонял воздух во рту. Актей рассказывал ему то же примерно, что и прописано в Дюжине Столпов. О чём-то подобном разглагольствовал Менелай. Всё то же самое только с точки зрения язычника. Он начинал верить, что гармонизм — своего рода суррогат. Но ведь и за ним стояло что-то. Или кто-то.

— Боги постоянно вели войны друг против друга. Они были не в силах поделить империю. Так что варвары застали государство в упадке. Поэтому так легко завоевали его. С тех пор история переписана. С тех пор Боги ушли в тень до лучших времён. С тех пор маги, призванные управлять простым людом, стали рабами.

— Что изменила Седьмая Луна?

— Всё.

Ренегат напрягся.

— Её влияние сопоставимо с тем, которая оказывала Пятая Луна в первое время. Магия, которую удавалось материализовать ранее, — ничто в сравнении с той силой, которая теперь доступна чародеям. Это лучшее время для Богов, чтобы вновь заявить о себе, вернуть всё на круги своя. И Пантеон готовился…

Альдред был вынужден перебить его:

— Ты назвал веру в Противоположности пустой. Почему?

— Она от начала и до конца построена на лжи. В ней нет ничего настоящего или божественного. Между тем своей верой еретики кормят то, что должно было сдохнуть в зародыше. Сектанты пустили в Аштум чужие сущности из Аида.

— Из Аида?

— Аид — это субвселенная. Серость, как вы ее называете. Обитель Абстракции, что тянется к Материи. Любыми способами. Первые гармонисты отозвались на зов с той стороны. Последствия Аштум претерпевает до сих пор. Пантеон и Восточная империя должны уничтожить паразита, что кроется за Светом и Тьмой. Тогда восторжествует мирская справедливость.

— Это что-то из разряда демонов? — предположил Флэй, оценивая слова Ламбезиса, как инквизитор.

— Ты верно мыслишь. Если тебе удобно так это видеть, пожалуйста, — не стал спорить Ламбезис. — Но всё куда сложнее. Быть может, тебе удастся застать правду. Узреть её собственными глазами.

— Что теперь будет?

— Простые смертные увидят в происходящем Апокалипсис. Но в сущности, Аштум обновит свою кровь. Общественные катастрофы и природные катаклизмы неизбежны. Зато мир переродится. И время возобновит свой ход по нужному курсу.

— И ты хочешь сказать, что этот путь верен, а путь Противоположностей неверен? — усомнился Флэй.

Он не знал, как ему быть. В разговоре с Ламбезисом Альдред почувствовал себя пылью, ничтожеством перед лицом грядущей эпохи, где ни ему, ни его чаяньям не найдётся места.

Как и любой на его месте, ренегат посчитал бы, что не увидит обновлённый Аштум. И потом, стоит ли оно того?

Сквозь толщу самобичеваний проскабливался простой факт: ему врали. Им врали. Равновесный Мир — фикция. Ошибка истории, дающая о себе знать многим позже. Флэй терялся: между Пантеоном и Противоположностями кого бы выбрал он? Да и стоит ли оно вообще того — выбирать?

Кровавая, хаотичная, безжалостная игра Богов и тех, кто пытается им вторить. Разменная монета здесь люди. Альдред — в том числе. Ни о какой Власти Людей не может идти и речи в Аштуме. И это его злило.

Правда горька. От неё хотелось бежать без оглядки.

— Хм. Противоположности — это химера. Лунаризм — это химера. Все иные учения — это химера. Да. Ложные пути. Но лишь в этом я согласен с Пантеоном. Базилевс на короткой ноге с Любовником Звёзд. Это единственный Бог, который остался жить и здравствовать в Аштуме, когда как остальные уснули в ожидании своего часа. Многие спят до сих пор, но скоро проснутся.

«Конец света не происходит за день или месяц…»

— Требуется время, — ответил архонт и продолжил: — Вместе базилевс и Любовник Звёзд придумали, как отвоевать Запад себе обратно. Степенно. У меня и моего Бога несколько… иной путь.

Альдред с опаской глянул на него.

— Твоего… Бога?

— Я же сказал, что Пантеон разобщён. Был, есть и остаётся. Любовник Звёзд питает надежду разгромить гармонизм и установить общую власть Богов по обе стороны Экватора. Наивно. Время ничему его не учит.

— Кто он — твой Бог?

Едва Флэй сказал это, Ламбезис не глядя наслал на него паралич опять. Краем глаза Альдред заметил — из ниоткуда выплыла высокая полупрозрачная фигура, чуть левитировавшая над землёй. Не качалась и не колебалась. Просто повисла в воздухе.

— Полюбуйся хорошенько, — призывал Актей с гордостью в голосе.

Из пальцев тянулись ни ногти, но черные когти.

Тощее существо в причудливой одежде с кожаными поясами, чьи лямки свисали вниз, к подолу мантии без рукавов. На шее висел ошейник. Дряблая, бледная кожа.

«Нет. Не кожа».

Больше походило на глянцевый экзоскелет. Хитиновый панцирь, как у жуков.

Лицом нечто напоминало человека. Измученного старца без бороды. Но с чёрными зубами чудовища, что торчали частоколом из посеревших дёсен. Губ как таковых не было, равно как и щек его. Глаз тоже. Из черепа торчали тонкие продолговатые иглы. Лоб обрамлял узорчатый венок — как будто из золота.

Фантом не издавал ни звука. Дышал бесшумно. Грудь еле вздымалась.

«Ч-что… к-кто это?»

— Его имя не принято поминать всуе. Даже его прозвища лучше не озвучивать. Должно быть, на островах ты слышал, о нём все говорят, как о Неназываемом. Они с Любовником Звёзд ближе, чем кто-либо в Пантеоне. Истинные противоположности. Как Жизнь и Смерть. Свет и Тьма. Огонь и Лёд. Быть может, потому они желчно друг друга ненавидят. Это были его мощи. Это мой прямой предок. Равно как и любому магу — кто-то из Пантеона.

В глазах Альдреда Ламбезис увидел ужас. Сердце рвалось из груди, но не могло даже произвести один слабый удар. Архонт улыбнулся ему снисходительно.

— Гориды искали его целую вечность. А нашёл я. Как раз вовремя. Если бы не я, он бы покоился в своей темнице до скончания времён. Мой Бог показал мне истину. То, как Аштум должен быть устроен на самом деле. Вот как установится Равновесие, к которому так стремятся всюду — на Западе и на Востоке. Баланс.

Дельмей подошёл к нему поближе. Фигура поплыла за ним, никак не реагируя на действительность вокруг. Архонт продолжил:

— Нам с моим Богом Пантеон не друзья. Стоит отдать Менелаю должное. Он сделал всё, чтобы вы убили мою сестру. Благодарю.

Флэй глянул на него, опешив. Он слышал, что некую чародейку из Деспотата отряд «Гидра» устранил. Но ренегат и подумать не мог…

— Рена тоже происходит от Неназываемого. В отличие от второй. Та кто угодно, только не истинная Ламбезис. По крайней мере, мягкосердечие моего отца не помешало мне. Я единоличный наследник моего Бога. Потому что самый способный. Он со мной навсегда. Избранными не рождаются, Альдред Флэй. Избранные сами обращают на себя взгляды — и становятся таковыми.

Альдред не знал, что сказать. Ему становилось плохо секунда за секундой. Он начинал понимать, о чём говорил язычник. Но отреагировать был не в состоянии, вися между жизнью и смертью.

— Это Бог Смерти. А я — Киаф. С каждым днём наши сущности переплетаются всё больше. И очень скоро мы станем одним целым. Смерть уже подвластна мне. А значит, и Жизнь, что влечёт она за собой. Я посеял в Саргузах Смерть.

Ренегат смотрел сквозь него, не веря своим ушам.

— Чума, что окружает Неназываемого, преобразилась. Чёрный нектар заключает в себе силу, схожую с белым. Но отбирает в разы больше, чем тот. Потребовалось время, чтобы разгадать его формулу. Я смог. Я обуздал хаос, что заключен в чёрных минералах. И я слышал твои мысли. Ты не просто силён, но ещё и сообразителен. Они подчиняются мне. Это мои орды. И я работаю над ними. Чтобы победить Пантеон, потребуются силы. И надёжные союзники.

Он без зазрения совести запустил руку в карман Альдреду. Выудил медальон и надел на себя. Похлопал его по плечу.

— Я заинтересовался тобой, потому что увидел и осознал: ты тоже Киаф. Твой Бог смотрит на тебя, Альдред Флэй. Приценивается. Мы близки больше, чем может показаться. Также, как и наши с тобой предки, наши Боги. Докажи ему, что достоин его силы. И докажи мне… Либо умри.

«Какого?..»

— Ты неспроста видишь то, что другим недоступно. Твой Бог тебя подготавливает. И если его дар заполучишь ты, мы поговорим ещё. Я присмотрю за тобой. И помогу.

Давление било в виски ренегату. Глаза раскраснелись. Но поступить иначе Ламбезис не мог. Знал, что дезертир мог выкинуть что-нибудь. Ему это было ни к чему.

Он сделал шаг. Фантом исчез.

— Прежде, чем я уйду, должен сказать ещё кое-что. По Городу рыщет некромант. И с ним ты уже виделся. Он придёт за тобой. Тоже. Возможно, не один. Так что береги себя. Есть ещё один человек, подобный тебе. Вы увидитесь. Киафов притягивает друг к другу. Постарайся сохранить ему жизнь, но ни за что не дай в обиду. Лучше сразу убей.

«О чем ты, чтоб тебя?!» — рычал про себя Альдред.

Актей не отвлекался на его вопрос. Лишь продолжал:

— Моя сводная сестра готовила восстание в Саргузах. Верна базилевсу, как ручная собачка. Она тоже Киаф, но не знает, чей. И тоже ищет себе подобных. Ей хочется впустить в себя Бога. И кто знает, как она поведет себя с соперниками. Тебя это тоже касается. Когда она обратит на тебя своё внимание, поступай, как знаешь. По твоему поступку я пойму, союзники мы или враги. Время придёт, и я спрошу с тебя.

Архонт уходил. Он бросил на прощание:

— У меня неотложные дела. Помяни моё слово. Смерть одного дарит жизнь другому. Так что побереги себя, Альдред Флэй. Твоя судьба уже под жирным вопросом.

Язычник исчез. Паралич спал. Освобождённый от колдовских цепей, ренегат рухнул на ныне бесполезный и пустой саркофаг. Чуть было не смёл стол. Закашлялся, задыхаясь. Еле сумел вдохнуть. Ноги его подкосило. Дезертир сползал вниз.

Так вот оно что.

Чёрный мор — действительно заслуга Актея Ламбезиса. Вернее, Бога Смерти. Как, дело десятое. Главное, что смерть одного дарит жизнь другому. Всё в точности так, как того боялся Альдред. Он прочитал явь между строк верно. Равновесному Миру придёт конец. Это неизбежно. Седьмая Луна дала магам вырваться, и впредь никакой инквизиторский сплав нестрашен. Слишком слаб.

Готова была Церковь или нет, неважно. Знал понтифик или нет, эпоха Семи Лун случилась, она изначально была необратима. Это естественный ход вещей. И как раньше, уже не будет никогда.

Хуже всего то, что каким-то образом со всем происходящим Альдред повязан кровью. До самой смерти. Кем бы ни был тот Бог, он заинтересован. Флэй ошибался. Над своей судьбой он не властен. Вопрос лишь в том, кем выйдет из Саргуз. Если выйдет.

Ему ещё было плохо, но он слепо хотел остановить архонта. Данных ответов ему показалось мало. Вставая, ренегат крикнул язычнику вслед:

— Ламбезис!

Шатаясь, предатель бросился за ним. Вышел на палубу, но никого и близко не было. При разговоре они перешли из реальности в иное состояние бытия, где время течёт иначе. Ночь кончилась, не успев и начаться. По крайней мере, для Альдреда.

На Портовый Район опускались первые лучи солнца. Наступал новый день. День, в который раз поделивший жизнь Флэя на «до» и «после».

Глава 14. Заказ

День третий, утро

— Живее, он удаляется! — кричали инквизиторы.

— Врассыпную! — отдал приказ капитан.

Один из застрельщиков остановился. Натянул тетиву лука и выстрелил. Чародей резко ушёл в сторону. За ним сдетонировал наконечник стрелы. Здание, куда та угодила, стащило с фундамента и разорвало. Кирпичи и куски кровли засыпали округу.

— Сволочь вертлявая! — прошипел стрелок и побежал за командиром.

Бойцы разделились. Наводняли переулки, лишь бы не оставить магу и шанса уйти. Их погоня больше напоминала охоту стаи собак за зайцем. Казалось бессмысленным задействовать весь отряд ради поимки беглеца. Но у персекуторов слишком уж чесались руки. Они и так просидели ночь без дела, раз уж дождь резко оборвался, и вышли упыри.

Едва поднялись из подвала на улицу, показался он. Всё равно, что красная тряпка для быка. Не жалея сил, бросились за ним. Не допуская и мысли, что это может быть хитрый план рискового чародея.

Инквизиторы преследовали апостата в Деловом Районе. Отступник уходил в сторону тихого сада с беседками и живой изгородью. До Чёрного мора сюда приходили знатные дамочки, чтобы передохнуть в теньке от палящего солнца Саргуз в перерывах между походами по ателье и магазинам.

Сад являл собой восьмиугольный пятачок земли между чиновничьими конторами. Вот, куда маг хотел согнать псов Церкви. Персекуторы отряда «Василиск» бездумно клюнули на наживку. Каково же было их удивление, когда в полном составе воссоединились, но так и не настигли апостата.

— Кто видел его последним? — взревел командир.

— Я, — вышел вперёд один из подчинённых. — Он завернул сюда.

Охотник, что пробегал по смежному переулку, поддержал боевого товарища:

— Так и было. Я тоже это видел.

Двое других переглянулись в недоумении. Им-то казалось, они почти настигли его, но с противоположной стороны. Решили смолчать, чтоб не показаться идиотами.

Вены на висках у их капитана вздулись. Он стиснул зубы, оглядел своих бойцов, и прикрикнул на них:

— И что это? По-вашему, он сквозь землю провалился?

— Может быть, — отозвался сослуживец. Ликвидатор в лёгком обмундировании со скимитарами наперевес. — Он же метнул в нас обломком дома. Это литомант. И навряд ли из апельсинов, зуб даю. Если достаточно умел, вполне мог уйти под нами. Как землеройка или крот.

Капитан понял, к чему клонит боец. Он топнул ногой, крича:

— Проклятье!

«Василисков» отправили зачищать городские кварталы прямо из Янтарной Башни. Никакого Акрополя они и в глаза не видели. Последние три дня они только и делали, что рубили и резали без остановки. Увы, всё, что движется.

Заражённых и чародеев. Несли сокрушительные потери. Их было порядка тридцати, осталось лишь восемь. Верховные обещали после передислокации послать к ним бойцов из других отрядов: «Церберов», «Медузу», «Фениксов». Да только командир «Василисков» начал сомневаться, что они доживут до этого момента.

Моральный дух инквизиторов сильно просел. Персекуторы успели прочувствовать на себе все оттенки безумия, окутавшего Саргузы. Каждый потерял брата по оружию. Они смотрели, как их однополчане загибаются от чумы, падают под натиском апельсинов, расходятся по желудкам упырей.

Так что трюк литоманта прошёлся по ним особенно больно. И лишь в пролитой крови врага они могли найти успокоение. Хотя бы ненадолго.

Чародей действительно ушёл под землю, плавая в почве, как в море. Оттуда он прекрасно слышал всё, о чем говорили персекуторы. Знал точное местонахождение каждого из них. Литосфера — его стихия. И так уж вышло, что большинство существ топчет именно её.

Его поразила и в то же время смутила прозорливость ликвидатора. Игра в кошки-мышки затянулась. Поэтому маг решил действовать. «Василисков» он не боялся ни капли, точно зная, что живым от него не уйдёт никто из них.

«Сейчас будет потеха», — думал Чезаре, выпуская из себя эфир в почву. Та стала податлива, будто глина в руках гончара. Маэстро отважился на новую симфонию боли.

Как только нога капитана коснулась брусчатки, каменная кладка обернулась жижей. Будто зыбучий песок, непонятная сила стала всасывать конечность в почву. Персекутора резко дёрнуло вниз. Колено, оставшееся снаружи, согнулось пополам.

Он рухнул на спину. Из руки выпал меч. Щит с глухим стуком ударился об мощёную дорожку. К тому моменту ногу инквизитора затянуло до бедра. Почва стала резко каменеть — конечность будто забетонировало. Капитан кричал от беспомощности, пытался вырваться. Но всё без толку.

Чародей сжалился над своей игрушкой. Отпустил его, но на своих условиях. Бетон пришёл в движение, дробя ногу и тем самым отделяя её от остального тела. Вереща, командир шмякнулся на мостовую. Культя плевалась кровью. Часть него останется в городском саду навсегда.

Капитан потерял связь с реальностью. Скулил. Порывался куда-то, но не мог подняться. Только катался из стороны в сторону, как неваляшка.

— Моя нога! Моя нога!.. — выл он.

Всё произошло настолько быстро, что «Василиски» не успели ни отреагировать, ни помочь как-либо командиру. Между тем Чезаре уже знал, кого и как будет убивать. На каждого отдельного инквизитора у него имелся свой план. Сделать калекой их капитана — часть замысла. Просто детская шалость. Его он оставлял на сладкое.

Почва вытолкнула литоманта из себя. Чародей бесшумно объявился из ниоткуда за спиной одного из персекуторов. Будто магнитом, к его ладоням притягивались куски дроблёной брусчатки. Боец не сразу ощутил, что кто-то дышит ему в затылок.

Он обернулся, дёрнувшись. Тогда-то, наполняя эфиром осколки, маг хлопнул его по ушам. Только не с целью оглушить. Камешки, будто пули, врезались в его череп и проскочили навылет. С такой скоростью, что голова инквизитора попросту лопнула, поднимая фонтан из крови и костей.

— Бей его! — призывал кто-то из оставшихся шестерых.

Труп рухнул к ногам литоманта. Чезаре стоял, где и был. К нему рвалось четверо ликвидаторов. Два застрельщика стояли поодаль. В уме апостат мигом выстроил удачную комбинацию — ради эффектности да веселья.

Рука дёрнулась. Потоком эфира сорвало мраморную беседу и понесло в спину приближавшимся персекуторам. Большим пальцем второй со скрипом прошёлся по другим, провоцируя совсем иное заклинание.

Брусчатка и почва под ногами одного из застрельщиков смешались воедино, облепили сапоги. Земля ушла из-под ног стрелка, ставя его на шпагат. Порвало связки. Тот заверещал. Но хуже всего другое. Стрела, уготованная литоманту, ушла в землю.

Лиловое пламя, клубясь, объяло все тело лучника. От него не осталось ничего. Концентрированная волна энергии растворила и его, и оружие. Второй застрельщик всё-таки выстрелил. Направляя почву, Чезаре ускользнул в сторону.

Стрела угодила в живую изгородь, провоцируя взрыв. Плющ охватило пламя.

Беседка описала дугу в воздухе и обрушилась на мостовую с грохотом, поднимая клубы пыли. Чезаре исчез из поля зрения персекуторов. Те прикрывали рты и глаза, надрывно кашляли. Встали на месте.

Между тем литомант выскочил прямо на них из серого заслона пыли.

Едва ноги коснулись земли, апостат резко дёрнул на себя руки. Брусчатка под ногами одного из бойцов раскрошилась. А сам он рухнул ничком, будто из-под его стоп вырвали скатерть. Опомниться псу Церкви не дали. Его окутало и закрутило облако каменной дроби, укатывая, давя и сминая в комок из доспехов и плоти.

Навстречу Чезаре бежал первый инквизитор, занося алебарду. Маг топнул ногой, провоцируя небольшое землетрясение. Персекутор запутался в ногах и рухнул на пол.

Зыбун тут же затянул его глубоко под землю. По собственной неосторожности боец обрёк себя стать кормом для червей. Больше никогда он не увидит поверхность.

В чародея летела новая стрела. Чезаре мигом расставил руки в стороны, собирая на себе все камни поблизости: мраморную крошку, дробь, осколки. Его покрыло с ног до головы, как своего рода доспех. Снаряд угодил в торс. По каменному экзоскелету прокатились молнии, но сам отступник не пострадал.

Его обступили два персекутора. Апостат занялся сразу тем, что тащил за собой увесистый боевой молот. Стал хлёстко орудовать руками в каменных перчатках, выбивая из него дух. Прямой за прямым. Раскурочил панцирь. Поломал все ребра. А сразу вслед за тем, как вишенка торте, — вмял череп в мозг, и никакой шлем бедолагу не спас.

Вот и ещё один рухнул замертво, глотая пыль. Оставшийся ликвидатор струсил и бросился наутёк. Маг не собирался его отпускать. Каменная корка отлипла от тела, собираясь в острые, как бритва, копья. Силой мысли Чезаре метнул их ему вслед.

Без шансов. Шквал превратил беглеца в решето. Сами копья раскрошились в песок. Труп обрушился на мостовую, из дыр хлестала кровь, а под ним самим натекала багровая лужа. Застрельщик ещё пытался что-то противопоставить литоманту. Но он не дал.

Манипуляция пальцами. От двух противоположных беседок оторвало по колонне. Они расплющили лучника между собой в кашу и рухнули, рассыпаясь в пыль. Из сизого облака выплыл Чезаре, представ во всей красе перед капитаном-калекой.

Не человек — монстр.

— К-кто ты такой?.. — не понимал инквизитор, инстинктивно отползая прочь. За ним по мостовой змеилась кровь.

— Чезаре Стокко, — представился литомант, строго глядя на него. — Должно быть, это имя ты слышал?

Сложно найти человека, который бы не прознал о нем на Полуострове. Кто-то из бывших подданных Халифата, что примкнул к Инквизиции, окрестил его весьма хлёстко и содержательно — Самум. Против мага Земли, способного поднять песчаный ураган, сложно потягаться.

Он заменяет собой целое скопище чародеев попроще, оставляя за собой горы трупов. Ему удалось наделать шуму даже в Саргузах: весь отряд «Гарпия» раскрошило в каменном торнадо, и это его рук дело.

Будь он одержим демонами, было бы яснее, откуда в нём такая сила. Но нет. Чезаре Стокко чувствовал камень тоньше, чем большинство других. Таких, как он, в Янтарной Башне называют виртуозами своей Ветви. К несчастью для Инквизиции, изолировать его и использовать у неё не вышло.

— П-пощади, умоляю! — взвыл капитан, рефлекторно закрывая лицо.

Чезаре смерил его презрительным взглядом.

Это не первый раз, когда он видел подобное. В преддверии смерти всякий инквизитор был готов унижаться, ползать в ногах, лизать сапоги, тянуться к гульфику ради сохранения своей ничтожной жизни. Что угодно, лишь бы протянуть ещё один день.

Среди тех, кого Самум ободрал до костей, не нашлось ни одного, кто сознательно принял бы смерть с честью. Вся их идейность, жажда наживы, тяга к насилию улетучивались. Аккурат в момент, когда становится ясно: игры кончились.

— Ты ведь не думал при вступлении в Инквизицию, что опустишься до такого? — Стокко начал надвигаться на него мерным шагом. Калека — отползать. — Нелепо скулить, как потасканная сучка, лишь бы тебя пожалели?

Командир чуть ли не рыдал, смотря на него заворожённо, будто загипнотизированный. Вера в спасение таяла у него на глазах.

— Должно быть, весело тебе было резать магов? Отнимать у родителей их чад? Пытать слабых? Почему ж тебе не весело тогда умирать?..

Литомант хлёстко топнул ногой. Из-под земли вырвался каменный шип, тут же вонзившийся в спину командира и переломавшего ему позвонки. Тот гаркнул, задрожал и стал хрипеть. Чезаре подошёл поближе. Обхватил руками морщинистое лицо капитана и заглянул в его глаза. Стокко видел: жизнь степенно покидает инквизитора.

— Бесценное зрелище. Твой угасающий взгляд говорит сам за себя. Существует всё-таки в мире справедливость. Надо только добиться её.

Как бы Чезаре ни питал ненависть к Священной Инквизиции и Церкви Равновесия, извергом не являлся. Ему было вполне достаточно увидеть, что перед смертью персекутор всё-таки осознал: выбранный им путь неверен, и за всё в этой жизни придётся платить. С другой стороны, Самум любил взыскивать с инквизиторов за то зло, что те сеяли в мире.

Он обхватил череп капитана поудобнее. Глубоко вздохнул, чтоб его кожа задубела, а мышцы стали тверды, как камень. Резко дёрнул голову персекутора, ломая позвонки.

Акт милосердия свершился.

Мститель отпрянул. Стокко расправил плечи, довольный собой.

Вот и «Василисков» не стало. С каждым днём Саргузский Корпус теряет всё больше и больше людей. Цели восстания уже наполовину выполнены. Когда последний инквизитор испустит дух, маги станут хозяевами на юге Полуострова.

Конечно же, в теории. Твари с минералами, торчавшими из головы, сильно мешали чародеям в истреблении прихвостней Церкви. Заражённых чересчур много.

Самум подозревал: когда с гармонистами будет покончено, им придётся заняться чудищами. Ну и пусть. Народ лишний раз увидит: маги им не враги. Главное, чтоб какая-то энная доля населения выжила, смогла засвидетельствовать достоинства чародеев.

— Неро, ты можешь выходить, — тихо позвал Чезаре.

Рядом с ним воздух начал гудеть, хотя до полудня было ещё далеко, и тот не раскалился настолько. Буквально из ниоткуда материализовалась точная копия Самума. Неро заговорщически улыбнулся литоманту и отметил:

— Быстро ты их прихлопнул.

— Потому что могу, — отозвался Стокко. Но добавил, потому как умел быть благодарным: — Спасибо, что подыграл мне. Эти недоноски не могли и подумать, что нас было двое.

— В этом весь я, — пожал плечами тот.

Эфир, экранировавший образ литоманта, стал медленно рассеиваться и растворяться в окружающей среде, являя истинный образ мимика.

За считанные мгновения маг вышел из невидимости, показав себя под чужой личиной и вернулся к исходному облику.

Самум хорошо разбирался в людях и умел выбирать себе в приближённые лучших из магов. Этого он встретил давно. Ещё до того, как они оба влились в Культ Скорпиона.

Отрок лет семнадцати отроду, но по-своему такой же способный, как Чезаре. Первый друг его на большой дороге. Самый верный спутник.

Начинали они свою войну против Церкви порознь. Успели немало шуму наделать, в глаза друг друга не видя. Чезаре наводил ужас на предместья Теаполя. А Неро стал песочным человеком для служак из Катенции.

Но когда всё-таки встретились, их разрушительный потенциал возрос в разы. О таком союзнике Стокко не мог и мечтать.

Сновидец, который самостоятельно развил в себе редкий дар мимикрии. Вкупе с его задатками мага Крови получается поистине гремучая смесь. Породистый маг, хоть и безродный выродок пьянчуги и трактирной шлюхи.

Всё-таки недаром все так любили его в цирке, с которым тот путешествовал большую часть жизни по Полуострову и близлежащим странам. У Черноруких руки до него не дошли. Чезаре их опередил.

Иначе мальчишка мог запросто поубивать всех вождей, королей и царей Западного Аштума, не выдав себя настоящего. Ещё бы и заработал.

И ведь не скажешь с виду, что этот паренёк в том же списке наиболее опасных чародеев Полуострова, что и Чезаре Стокко.

Мягкий характер. Большие зелёные глаза. Голос между тенором и фальцетом. Смазливая, чуть ли не девчачья мордашка. Хрупкое телосложение. Даже чёрные волнистые патлы иной раз вводят прохожих в заблуждение.

Плевать Неро на это хотел. Он — человек искусства. Человек утончённый. Ему было тесно в рамках, которые выставляет Церковь.

Важно другое. Когда до дела доходит, он становится настоящим ночным кошмаром для своих жертв. Чьи лица ни примеряет, варит жертв изнутри либо сжигает в бирюзовом огне Серости.

Да. В этом весь Неро де Лима. Вор Лиц. Мимик, гуляющий во снах и реках крови.

Командовать у Чезаре получалось неплохо. И всё же, он привык действовать если не в одиночку, то, по крайней мере, мелкой группой чародеев.

Лучше многих Самум знал: чтобы раскрыться, магу нужна дистанция и побольше места. В противном случае, инквизиторы легко могли нейтрализовать целую пачку чародеев. Даже сейчас.

С началом восстания он и вовсе по собственной воле отошёл на второй план, предоставив язычникам направлять в бой оранжевые хламиды. С позволения их лидера. Та понимала: больше всего пользы Стокко принесёт, если будет вести дела по-свойски.

Неро де Лима хотел было что-то сказать, но их воркования прервало третье лицо.

— Развлекаетесь тут?

Чародеи глянули на крышу соседнего здания. Верхом на тритоне-переростке на них со значением смотрела настоятельница Ио. Её тело залил солнечный свет грядущего дня. Дивора поглядывал то на мимика, то на литоманта, издав странный утробный звук. Тёр зубы друг о друга, будто собирался сожрать их.

«Меня пугает эта тварь», — думал Чезаре, морщась от отвращения.

С того момента, когда Самум впервые увидел чудовище, оно умудрилось вымахать. Осваивается в Материальном Мире в разы быстрее, чем обыкновенные монстры.

— Настоятельница Ио. — Стокко отвесил ей артистично реверанс.

Его друг встал на месте, как вкопанный. Неро видел в Астрале существ гораздо страшнее. Он впал в ступор потому, что мало кто мог подобраться к нему бесшумно. Тем более, такая громадина.

Де Лима почувствовал на своей коже гневный взгляд чернокнижницы.

— Какая непочтительность, — заметила она. Тритон зарычал. — Тебе следовало бы научить своего друга хорошим манерам. На досуге.

— Я поработаю над этим, даю слово, — заверял Стокко.

Онейромант закусил нижнюю губу. Тогда как Чезаре питал странное влечение к язычнице, он сторонился её. Всякая властная женщина дурна в его глазах. Прислуживать кому-то вроде неё Неро мог лишь со скрипом. Уж лучше удавиться.

В Культ Скорпиона Вор Лиц пошёл за Самумом. Если кого и слушал, кому подчинялся, то только ему.

— Культ Скорпиона нуждается в вас, — перешла Ио к делу.

— Мы делаем все возможное. — Литомант показал за себя. — Целый отряд персекуторов отправили в Эреб. Как по мне, вполне себе достижение.

— Я это ценю, — мягко отозвалась чернокнижница. — Но ваши таланты стоит применить… иначе.

— Да? — заинтересовался Чезаре.

Ио решила оставить своего приближённого на потом. Для начала было нужно разобраться с Неро де Лимой.

— Твоя мимикрия пригодится магистру Азеллу, мальчик. Отправляйся на Театральный Холм. Там тебя введут в курс дела. Скажешь, что от меня.

Сновидец с сожалением посмотрел на друга. Тот кивнул ему, убеждая не спорить с их предводительницей. Неро де Лима вздохнул, сливаясь с окружающей средой, и бросился наутёк. Чезаре бросил ему вслед:

— Увидимся позже.

Когда мимик убрался из городского сада, Ио обратилась к литоманту.

— Тебя ждёт магистр Гаста. Он искусный чародей. Но я сомневаюсь, что его люди сумеют справиться с задачей. Тем более, сейчас.

— Что от меня требуется?

— Оказывается, в Саргузах мы с братом не единственные Киафы. Есть ещё. По крайней мере, один. Я с ним столкнулась вчера ночью.

— Вот как. — Чезаре начал понимать. — Кто он? И насколько силен?

— Простой смертный. Все ещё. Но Бог может наполнить его в любой момент. При нём был медальон моего брата, так что дело опасное. Наверняка уже виделись. И неоднократно. Раз уж Актей заинтересовался им, так просто его не отдаст нам.

— Разве архонт не должен быть с нами заодно? — озадачился Стокко.

— Я тоже так думала. Но нежить рвёт без разбору и нас, и гармонистов. Это о чём-то да говорит, не находишь?

— Есть смысл.

— Не знаю, что у него на уме, и где он. С ним ещё только предстоит встретиться. А ты — найди мне этого человека. Живым или мёртвым, но он мне нужен.

У Ио в руках назрел бирюзовый эфир. Перед глазами Чезаре предстал образ инквизитора, удравшего от настоятельницы. Обладая прекрасной памятью, Самум тут же запомнил его. Он прыснул смехом:

— Инквизитор? Вот уж не ожидал!

— Бывают в жизни курьёзы, — не стала спорить чернокнижница. — В Янтарной Башне его не было, когда оранжевые хламиды подняли мятеж. Значит, он вернулся из-за моря с задания. Тогда моя сестра мертва…

Она призадумалась. Понимала: Актей встретился с ним раньше, чем она, и сделал всё, чтоб устранить чужими руками Рену. Сводный брат всегда отличался недюжинным умом. Никогда не предугадать, что у него в голове. Даже сейчас, когда Неназываемый выбрал его тело своим сосудом.

— Как бы то ни было, этот Киаф один. Лёгкая мишень. Предполагаю, что он хочет воссоединиться с Корпусом. Допустить этого нельзя. Нужно поторопиться.

Чезаре вздохнул.

— Будет сделано. Где сейчас этот Гаста?

— Иди в Старый Город. Он сам тебя найдёт.

— За этого пёсика мне полагается какая-нибудь награда? — нагло спросил в лоб Самум, заложив руки за спину.

Он тянулся к силе всеми доступными способами. Всегда. Пределов возможностей в ветви Земли Стокко достиг. Языческие свитки расширили его кругозор донельзя. Но человеку всегда мало.

Настоятельница Ио поняла, к чему клонит её приспешник. Она улыбнулась и прояснила положение вещей:

— Если ты справишься, то конечно. Мёртвым он не так ценен, поэтому нацелься на его целостность и сохранность. Подойди к заданию ответственно, и я сведу тебя с твоим тёмным попутчиком. Он мало чем отличается от моего. Также щедр. И более того, ты можешь получить нечто большее…

Как бы невзначай, дельмейка ощупала своё бедро, намекая на интимную близость. Засветила чресла.

Стокко чуть было не рассмеялся. Вовремя сдержался — и лишь улыбнулся. Настоятельница давно прочитала, что за грязные мыслишки тот при себе держал.

Так что использовала своё тело, как козырь. Да только Чезаре не был ослом, что повёлся бы на морковку.

«Что за крестьянин, который бы не мечтал отыметь королеву?» — задавался он вполне прозаичным вопросом.

Себе Самум не врал. Был бы не прочь отведать этой женщины. Только могущество интересовало его куда больше. Вот, что сподвигло его на поиски. Демонов Стокко не боялся — то ли из своей излишней самоуверенности, то ли потому, что его самого при жизни таковым нарекли. Если это раздвинет границы его возможностей, он вовсе не прочь потесниться в собственном теле.

— Я найду парнишку, настоятельница Иоланта.

— Не разочаруй меня, — строго наказала она.

Дивора зарычал и поскакал по крышам в сторону городской ратуши. Чезаре остался в саду, наблюдая как утреннее солнце на ближайшие пару минут укроют облака.

«Везучий сукин сын, — размышлял Самум, прокручивая в голове образ дезертира. — Инквизиция работает из рук вон плохо, раз пустила в свои ряды Киафа. Или это был их хитрый замысел? Что за дегенерат преднамеренно засунет свою башку в пасть ко льву?..»

Перед тем, как уйти под землю, Чезаре замешкался. Его внимание привлёк рёв существа, поднявшийся над Деловым Районом. Дивора так не кричал.

Он посмотрел в сторону, откуда доносился звук, и увидел в небе нечто, отдалённо напоминавшее драконида. Тварь поднималась в небеса, чтобы скрыться за облаками. За ней устремлялись другие, ей подобные.

Стокко покачал головой. С приходом новой эпохи в Саргузах разверзлись врата в Эреб: каждый новый день удивлял по-своему. Почва укрыла литоманта от упырей, заполонивших городской сад. Людоеды стали рвать на части трупы «Василисков».

Превентор тоже видел виверн, что сели на хвост его скату. Он сидел на краю сломанного фонтана. Пространство было усеяно останками горожан: здесь недавно прошлась орда заражённых.

Солнечный свет оберегал его от нападения кадавров. Безопаснее места, по оценкам некроманта, было не найти: он тщательно следил за ходом небесного светила и облаков.

Заметив других ауксилариев на площади, Селевк встал и пошёл к ним. Дождался.

Товарищами по гимназии предводительствовал сам магистр Галактион. Его ученик склонил голову в почтении. С момента их последнего разговора немало воды утекло, так что превентор отбросил от себя былые обиды. Главное, что Ауксилия тут. Хотя бы часть. Вместе одолеть архонта будет проще. Казалось бы.

— Магистр. Вы, как всегда, вовремя…

— Встань, Селевк, — призвал Галактион. — Мы прибыли так быстро, как смогли. Ламбезисом нужно заняться немедленно. Где он? Ты его видишь?

Тот оглядел Саргузы глазами ската и ответил:

— Уходит из Портового Района в сторону Ремесленного Квартала. Тут близко.

Галактион взвалил на плечо свою секиру. Лезвие разошлось на частокол иглообразных зубов, кряхтя. Он кивнул ученику и сказал:

— Не будем терять время. Если не мы остановим Пращура, никто не сможет. Голову архонта нужно доставить в столицу как можно скорее. Базилевс не успокоится, пока не взглянет в его мёртвые глаза.

Лицо Селевка обратилось камнем. Он смолчал, не желая перечить учителю. Если бы магистр видел то же, что и он, Ауксилия не стала бы так спешить. Но превентор в первую очередь грешил на собственный провал. Вполне возможно, у ауксилариев есть все шансы вернуть своего Прародителя в его вечную тюрьму.

— Веди нас, — призывал Галактион.

Его ученик склонил голову, соглашаясь, и пошёл первым. Остальные некроманты выдвинулись следом. В небе за ними летели виверны и скат. В округе не осталось живых, которые бы ужаснулись при виде них.

Пришла пора. Они идут в Ремесленный Квартал. Навстречу судьбе.

Актей Ламбезис их ждал.

Борт «Сирокко» Флэй покинул сам не свой. Предателя мутило. Бросало из стороны в сторону. Казалось, нервы бросили на раскалённую сковородку. Боль проникала всё глубже, вызывая ломоту костей.

В ушах стоял скачкообразный звон, будто оглушило взрывом. Желудок сморщился, как если бы Альдред не ел целую вечность. И в то же время аппетита как не бывало.

У него в глазах начало двоиться. Лоб горел, его знобило.

Он шатался, как если бы в одинокого осушил бутылки две бренди.

При переходе через трап на причал чуть было не свалился в воду. Еле выстоял.

Отражение в синей воде проявило его облик.

Себя Альдред не узнавал. Ему было всего девятнадцать. Он видел в себе молодого и перспективного инквизитора, принятого в отдел персекуторов. Седого, но полного жизни, готового побороться за лучшее завтра.

У него ещё всё впереди. Просто мимолётное впечатление.

Он видел в себе авантюриста. Сорвиголову, бросившего вызов судьбе во имя единственного человека, ему близкого. Победителя чудовищ, который срубал им головы на пути к ментору. Спасителя своей дражайшей наставницы.

Но перед ним показался кто-то другой.

Взгляд напоролся на сломленного и горбатого сморчка, что сверлил его двумя впавшими зенками в отражении. Призрак того, кем был ещё вчера Альдред Флэй.

Бледный, как смерть. Тщедушный, тощий, обессиленный.

Словно чахотка высосала из него все жизненные силы. Даже волосы, являвшие собой дуэт соли с чёрным перцем, стали абсолютно белыми, как первый снег. На нём не было лица. Только кривая, мученическая мина.

Из человека легко может получиться нелюдь. При этом даже не обязательно его калечить физически. Вслед за изуродованной душой изменится и облик.

«Это что… я? Как?»

Флэй не узнал себя в отражении. Не веря своим глазам, ощупал пальцами впавшие щёки. Кожей чувствовал касание. Всё-таки он.

Пусть и не сразу, но постепенно Альдред принимал нового себя. Выбора ему никто не давал.

Он чувствовал эту боль в душе. Яд, наполнявший каждую частичку его тела.

Жизнь впечатала его в землю стальным кулаком, размозжив по поверхности, будто комара-неудачника. Напитавшегося кровью, но не успевшего её сохранить.

Седьмая Эпоха будто состарила его. Но нет. Просто ему не хватило хребта выдержать мир, обрушившийся на него.

Видок оказался настолько болезненный, что Альдред неожиданно допустил по-настоящему роковую мысль: его смерть не за горами.

Утреннее солнце оберегало его от нападения упырей. Архонта Альдред больше не звал: слишком резко стало плохо. Ничего подобного ренегат и близко не испытывал. Его тошнило, и всё равно всякий раз, когда начинался рвотный позыв, дело не доходило до кульминации. Предельно паршивое состояние.

Тем не менее, дезертир должен был идти. Сгорбившись, будто заражённый, он брёл ко второй линии Портового Района. У него возникло такое ощущение, словно его заплевал всей толпой честной народ. Сам себе предатель был противен.

Он растерял всякую уверенность в том, какое место в Аштуме должен занимать. Сестра Кайя понесла от него, но оставила позади, получив то, что было нужно. Таких пощёчин от нее воспитанник никогда не терпел. С этим ничего уже не поделаешь, и это хуже всего.

Пойдя на поводу у ностальгии, Альдред бросил своих боевых товарищей. Как бы Марго ни старалась помочь, пока Джакомо делла Колонна жив, путь назад в «Гидру» ему заказан. А если за это время недобитки успели добраться до острова Памятного, дезертира прихлопнут сразу по возвращению. И плакали его мечты выбраться из Города с Мезар.

Флэй слепо, неустанно шёл в сторону Акрополя. Хотя сам до конца не понимал, зачем. Впрочем, больше и некуда было податься. Инквизиция казалась ему хоть каким-то гарантом безопасности в Саргузах, что познали тяжкую бытность в эпоху Семи Лун.

И, если бы Альдред оказался хоть немного удачлив, мечи Церкви приняли бы его обратно в свои ряды. Только вот предатель выяснил, что является потенциальным сосудом для языческого Бога. Целесообразность воссоединения резко оказалась под жирным вопросом. Его тайну могли раскрыть — и привет, костёр.

Ламбезис хотел испытать его. К нему питала интерес его сестра из числа мятежников. Некий некромант. Ещё никогда Флэй не наживал себе столько бед, как сейчас, аж глаза разбегались. И всё же, он смутно представлял, куда вляпался. Находил комичным и в то же время нечестным, что не всецело заслужил всё сам.

Беглец вновь почувствовал единение с землёй, которую топтал. Седьмая Луна изменила Аштум. Теперь он болен и полон изъянов. Равно как и Альдред.

Им нагло лгали, сгоняя на убой ради защиты пустотелой религии. Флэй всегда был белой вороной, оторванной от картины мира, привычной для гармонистов. Но теперь он стал заложником истины, которую и рассказать некому. Его окрестят еретиком и отправят на костёр. Из него вытянут все жилы, но заставят отречься от правды.

Ещё никогда ренегат не чувствовал себя одиноко. Друзья, сколько бы их ни осталось, — и те не стали бы его слушать. Ведь он — Киаф, что бы на самом деле это ни значило. Персона нон грата. Изгой, который не должен жить.

Соответственно, теперь весь мир — его враг, так или иначе. По-другому Альдред уже не мог на него смотреть. Он никогда не сможет открыться кому-то по-настоящему. Довериться. Встать плечом к плечу.

Ничего такого Флэй не хотел. Но судьба сама толкала его в объятия Бога. Языческий идол ожидал его терпеливо. Разве что путь в его руки лежит через хождение по мукам. Теперь дезертир сомневался, что способен одержать хотя бы малую победу.

Альдредапредоставили самому себе. Свобода, как она есть. Что с ней делать, беглец понятия не имел. Он никогда не заходил так далеко. И былая неволя вдруг показалась ему притягательной, как никогда.

Мысли давили на рассудок, раскалывая и расщепляя его. Стиснув зубы от боли, предатель покачал головой.

Обо всём этом ренегат мог подумать и после. Для начала следовало отыскать более-менее безопасное место. Прийти в себя. Окончательно решить, как быть в мире, где ему больше не место ни при каких условиях.

Проблемы Альдреда не закончились на том, что тот уже знал. Жизнь спешила бросить ему ещё один вызов, чтобы добить окончательно.

Он добрался до третьей линии Портового Района, когда реальность перевернулась для него вверх дном. В какой-то момент боль в голове стала невыносимой. Как побитая шавка, Флэй начал стонать. Ему было трудно дышать. Что-то поднималось из бронхов прямо к нему в горло.

Слизь.

Альдреда согнуло пополам. Ноги подкосило. Ренегат еле успел поймать себя руками. Раны на них обожгло при соприкосновении с грязной мостовой. Он закашлялся надрывно. В рот вытолкнуло мокроту. С превеликим удовольствием дезертир сплюнул её на брусчатку.

То, что предатель увидел, ему не понравилось.

В сгустке крови, примешанном к слизи, чётко прослеживалась чёрная, смолистая примесь. Это могло значить только одно.

Оглавление

Пролог

Глава 1. Высадка

Глава 1–2. Высадка

Глава 2. Башня

Глава 2–2. Башня

Глава 2–3. Башня

Глава 3. Еда

Глава 3–2. Еда

Глава 3–3. Еда

Глава 4. Раздор

Глава 4–2. Раздор

Глава 5. Город

Глава 5–2. Город

Глава 6. Улицы

Глава 6–2. Улицы

Глава 7. Алчность

Глава 7–2. Алчность

Глава 8. Дивора

Глава 8–2. Дивора

Глава 9. Попутчики

Глава 10. Намёки

Глава 10-2. Намёки

Глава 11. Тощак

Глава 11-2. Тощак

Глава 12. Мосты

Глава 12-2. Мосты

Глава 13. Судно

Глава 13-2. Судно

Глава 14. Заказ