Наваждение (СИ) [Клара Флэйм] (fb2) читать онлайн

Наваждение Клара Флэйм

Глава 1

«Это было чертовски глупо», — думаю я, сворачивая во второй по счету двор. Мы переехали в этот район всего пару дней назад, и всё здесь кажется незнакомым, да к тому же абсолютно одинаковым. Одинаковые дома, одинаковые дворы, парковки и детские площадки. Остановившись посреди двора, я оглядываюсь и понимаю, что снова ошиблась. Приходится признать, что я заблудилась. «Ну почему я так безрассудно отнеслась к новой информации?», — ругаю себя за то, что не выучила новый адрес, а просто внесла его в свой телефон, который в данный момент смотрит на меня потухшим экраном.

— Твою ж мать, — шиплю себе под нос, зябко оглядываясь по сторонам.

На улице пусто и темно, и холодно. Весна в разгаре и с каждым днём солнце всё больше прогревает воздух, но ночи ещё ужасно холодные. Я не планировала возвращаться домой так поздно, поэтому на мне сейчас короткая юбка, тонкая блузка и пальто, едва доходящее до колен. Мне повезло, что ещё не все вещи разобраны и вместо легких ботинок я надела сапоги, и сейчас хотя бы мои ноги в относительном тепле. Если бы моя подруга не затащила меня на ночной киносеанс, я бы уже нежилась в тёплой постели. Когда она высаживала меня из машины на углу дома, я была уверена, что это именно тот дом, в котором я живу, но теперь я просто в панике. Разворачиваюсь и иду обратно.

«Так! Что я помню? Дом из двенадцати этажей — раз; он очень длинный, многоподъездный — два; во дворе большая детская площадка и две стоянки для машин по бокам от неё — три». Проблема в том, что эти два дома, во дворе которых я уже оказывалась, были точно такими же, но всё же что-то было в них совершенно незнакомое.

«В моём дворе было что-то еще! Вспоминай, идиотка!». И я вспоминаю в тот самый момент, когда захожу в уже третий однотипный двор. Точнее не вспоминаю, а вижу это: «Химчистка». Возле первого подъезда находится «Химчистка» с большой синей вывеской, вот она-то мне и нужна. Я с облегчением выдыхаю, выпуская в холодный воздух облачко пара. Оглядываюсь. Здесь также пусто и тихо, как и во всех предыдущих дворах. С каждым моим шагом стук каблуков разносится эхом и от этого по спине бежит мороз. Хотя, может быть, я просто замёрзла.

Номер квартиры, также как и номер дома для меня загадка. Да, глупо и вообще маловероятно, но это так. В своё оправдание могу сказать, что, когда мы перевозили вещи, я была слегка в подавленном состоянии из-за событий, происходящих в нашей семье. Поэтому я просто машинально следовала за мамой и не особенно обращала внимание на цифры, а сегодня я, впервые возвращаюсь домой одна. Но я точно знаю, что мой подъезд где-то в середине и начинаю медленно подходить к каждому. Вспоминаю, что в номере квартиры точно есть цифры восемь и девять, и что она находится на десятом этаже. Или на девятом. Нет, точно на десятом.

Блин, блин, блин! От злости бью себя ладошкой по лбу. Я стала слишком рассеянной и всё из-за развода родителей. А я ведь будущий врач и такое состояние просто непозволительно для меня. Отбросив панику, начинаю крутить комбинации цифр в голове и сдаюсь, слишком много вариантов. Но я не готова сдаться окончательно. Начинаю прикидывать чисто математически: здесь десять подъездов по пять квартир на этаже, итого шестьсот квартир.

— И что дальше? — спрашиваю сама себя, замерев у подъезда № 5, на табличке которого выведены цифры 241–300.

Я очень замёрзла и мой мозг совершенно не хочет помочь своей хозяйке. Пока я пытаюсь включить логику и сделать следующий шаг, издалека раздаётся мужской смех и обрывки фраз. И это пугает меня до чёртиков. Я брожу ночью совершенно одна, с почти голыми коленками, с выключенным телефоном и в данный момент мне негде спрятаться. Голоса становятся ближе, и я быстро взбегаю по ступенькам крыльца и прижимаюсь спиной к закрытой двери подъезда, в надежде, что компания не заметит меня и пройдёт мимо.

Моё дыхание сбивается, когда я вижу, как четверо парней сворачивают с тротуара к тому месту, где я стою, и вмиг замирают, вперившись в меня взглядом. В свете фонарей я их чётко вижу. Все четверо одеты во всё черное: брюки, высокие ботинки на шнурках, из-под курток виднеются капюшоны толстовок. У троих на макушках чёрные вязаные шапочки, а у того, что стоит впереди всех, капюшон толстовки. Тишину нарушает свист одного из них, и парни делают несколько шагов ближе.

— Ух, ты! Вот так цыпочка тут скучает в одиночестве! — восклицает тот, кто только что свистел и нагло ощупывает меня взглядом.

Меня окатывает волной не то что страха, а ужаса. Я взрослая девочка и понимаю, что это всё может значить для меня. Меня пробирает дрожь, во рту становится сухо, а руки ещё больше холодеют. Как мне выпутаться из этой неприятной ситуации?

Тот парень, что стоит впереди всех скидывает капюшон и смотрит в мои глаза. Его взгляд прожигает меня насквозь. Глаза такие тёмные, дьявольские. Я вдруг понимаю, что он главный в этой четвёрке и скорее всего моя дальнейшая судьба зависит от него. Нужно что-то сказать, но я не могу. Страх сковал мои голосовые связки и всё, что мне остается — это только гипнотизировать парня взглядом.

— А она ничего, — тот, который присвистывал, подходит ко мне вплотную и с хищной улыбкой тянет руку к моему лицу.

Я зажмуриваюсь. «Это не может быть правдой. Это просто сон. Сейчас я открою глаза, и здесь никого не будет», — уговариваю себя, но не могу этого сделать, потому что чувствую на себе его прокуренное дыхание.

— Руки убрал! — хриплый голос разрезает темноту ночи. Я всё ещё жмурюсь, но догадываюсь, кому он принадлежит. Этот голос такой же демонический, как и тот взгляд.

— Ярый, ты чё? — раздаётся совсем рядом со мной. Я распахиваю глаза и вижу, как тот самый «демон», видимо он и есть Ярый, подходит к нам.

— Я сказал, свали на хуй от неё, Муха. Это моя тёлка. — Ярый в два больших шага оказывается рядом, отпихивает этого прокуренного и притягивает меня к себе за талию. В этом его движении есть что-то нежное, и даже робкое, что никак не вяжется с его воинственным видом и грубым тембром голоса.

— С каких пор у тебя есть тёлка? — прищурившись, спрашивает Муха, всё же отступив назад.

— Я должен перед тобой отчитываться кого трахаю? — голос Ярого, как раскат грома. — Детка, ты почему без звонка? — этот вопрос уже адресован мне, но взгляд прикован к наглому парню. Двое других, молча, наблюдают за нами, изредка переглядываясь.

— Телефон разрядился, — пищу я, с трудом выдавливая из себя эти простые два слова, решив подыграть ему.

— Парни, давайте дальше без меня. У меня, как видите, планы поменялись, — говорит Ярый, неотрывно глядя в мои глаза, и неожиданно накрывает своим ртом мой. Его поцелуй дерзкий, наглый, жёсткий. Я не отвечаю, мои губы остаются неподвижными, а глаза упрямо смотрят в его. Ярый разглядывает меня, как какую-то неведомую зверушку, не прекращая при этом хозяйничать своим языком в моём рту.

— Хм, ладно. Как скажешь, — отвечает высокий худой парень.

Краем глаза я вижу, как парни задумчиво чешут свои затылки, а потом ещё раз посмотрев на нас, уходят в ту сторону, откуда пришли. Только Муха продолжает стоять и сверлить нас недоверчивым взглядом.

Ярый открывает дверь подъезда своим ключом и вталкивает меня внутрь, даже не обернувшись на своего друга.

Как только мы оказываемся внутри, он сразу отодвигается от меня, но не прекращает разглядывать. Я тоже глазею на него. Он нависает надо мной, как целая гора: такой же большой, мощный, грозный и отчасти мрачный. Короткие по бокам тёмно-русые волосы переходят в более длинные пряди, закручивающиеся на макушке в мелкие завитки, тёмно-карие глаза, острый нос, немного пухлые губы и родинка на левой скуле. Не сказать, что он очень красив, но есть в нем нечто притягивающее.

— Почему ты не вошла? У тебя нет ключей? — он первый нарушает наши переглядки.

— Какой толк от ключей, если не знаешь что именно они открывают, — огрызаюсь я, меня всё еще потряхивает от всего произошедшего.

— Объясни, — его спокойный, мягкий тон совсем не соответствует его хмурому виду.

Мне стыдно признаться в том, что забыла собственный адрес. Но всё-таки решаюсь сказать правду.

— Мы недавно переехали, и я ещё не запомнила…, — я осекаюсь и стискиваю зубы. Невыносимо видеть то, как на его лице появляется ехидная усмешка.

— Серьёзно? — фыркает он. — Ты не знаешь свой собственный адрес? Это как-то…тупо!

— Эй, я не тупая, — наконец-то прорезается мой голос. — Это стечение обстоятельств. Я знаю, что живу в этом доме, просто не помню номер квартиры. Ясно?

Ярый тихо посмеивается, слегка откинув голову назад. А я начинаю злиться, причем не на него, а на себя. Успокоившись и откашлявшись, он снова упирается в меня своим тёмным взглядом, но теперь он выглядит расслабленнее, а в глазах всё ещё мелькают смешинки.

— Пошли, — кивает он и нажимает кнопку вызова лифта.

Я не двигаюсь с места. Что он задумал? Могу ли я доверять ему? То, что он избавил меня от этих придурков, между прочим, его же друзей, ещё не говорит о том, что он хороший человек. Я даже имени его не знаю. Ну, как я могла вляпаться в такое?

Ярый подходит ко мне, берёт за руку и тянет к лифтам.

— Не бойся. Я не трону тебя. Только если сама не захочешь, — он снова расплывается в ехидной усмешке, оголяя ровный ряд белых зубов с небольшой щербинкой.

Видя мое сомнение, добавляет:

— Слушай, у тебя ведь немного вариантов. Ты можешь идти искать дальше, остаться до утра на лестнице или пойти ко мне.

Он терпеливо смотрит на меня, и я сдаюсь, потому что он прав, потому что я устала и замёрзла, и хочу домой. И из всех озвученных вариантов третий кажется наиболее разумным.

— Обещаю, утром мы придумаем, как вернуть тебя домой.

Эти слова окончательно рассеивают мои сомнения и подозрения, и я решаю довериться ему. В лифте парень нажимает кнопку последнего этажа, и кабина ползёт вверх.

— Твои родители не будут против незнакомки в их доме? — решаюсь спросить я.

— Я живу один, — немного резко отвечает он, и убирает в карманы куртки сжатые кулаки. Его тон и моментально возникшее напряжение в его позе, даёт мне понять, что парень не желает затрагивать эту тему.

Такой ответ снова настораживает меня. Возможно, безопаснее было бы остаться на лестнице? Но, тем не менее, когда створки лифта открываются на нужном этаже, я послушно следую за Ярым в его квартиру.

Глава 2

Квартира Ярого оказывается на удивление уютной и чистой. Я, если честно, даже удивлена. Светлые стены и очень тёмный пол, почти чёрный. Одна большая комната, служащая хозяину гостиной и спальней. В ней расстеленный диван, видимо гости тут бывают нечасто. Напротив дивана большой телевизор на стене, а под ним стереосистема. Есть небольшой столик, на нём лежат спортивные журналы и несколько пультов. Возле дивана стоит включённый торшер. Окно закрыто шторой графитового цвета. А вот балконная дверь распахнута, из-за чего в комнате довольно свежо. В углу комнаты, напротив окна, располагается шкаф-купе, с большой зеркальной створкой. Меня поражает то, как в комнате опрятно и нет никакого постороннего запаха.

— Проходи. Что встала? — хозяин квартиры слегка толкает меня в спину.

Я и правда задержалась в маленькой прихожей, будто всё ещё не готова на этот рискованный шаг. Стягиваю с ног сапоги, снимаю пальто и тут же ёжусь от прохладного воздуха. Повесив моё пальто на крючок, и заметив, как я обхватываю себя руками, Ярый тут же пересекает комнату и закрывает балконную дверь.

— Пойдём, — он тянет меня за собой дальше по коридору.

По пути я замечаю две двери. Наверное, это ванная и туалет. Мы заходим на кухню. Она тоже большая, но чуть меньше комнаты. В ней такие же светлые стены и тёмно-коричневый паркет. Угловой чёрно-белый кухонный гарнитур, холодильник, стол и четыре стула. Это всё, что здесь есть. На окне опущены жалюзи. Похоже у хозяина пунктик на занавешенные окна. И снова я отмечаю, что здесь чисто, даже в раковине нет грязной посуды. Меня это чересчур удивляет.

Парень усаживает меня на стул, достаёт из холодильника бутылку водки, ставит передо мной рюмку и наливает.

— Пей. Ты наверняка промёрзла до костей, — он нависает надо мной.

— Я не пью. И вообще как можно согреться холодной водкой? — отодвигаю от себя рюмку. — Можно чаю? — смотрю на него снизу вверх.

Его рот напряжённо сжат, он смотрит на мою грудь, и я вдруг понимаю почему. Через тонкую блузку выпирают мои затвердевшие от холода соски. Я тут же обхватываю себя руками, чтобы скрыть это зрелище, а на моих щеках расплывается румянец смущения.

Ярый откашливается и машет рукой на шкафчики:

— Если найдешь, он весь твой. — С этими словами он выливает водку в раковину и сразу моет рюмку. Ещё раз, взглянув на меня, выходит из кухни. Я остаюсь одна. Решаю не рыскать в чужих шкафах, а просто наливаю себе в стакан воды из электрического чайника. Обойдусь как-нибудь без чая.

Осторожно ступая, возвращаюсь в комнату. Ярый стоит возле шкафа, разглядывая его содержимое, на нём только брюки. Я разглядываю его. У него рельефное тело, кубики пресса и мощные бицепсы. Он наверняка занимается каким-то видом спорта. На груди слева вижу тату: это чёрная птица, орёл или что-то в этом роде. Её крылья замерли во взмахе, взгляд сосредоточен куда-то вниз, клюв приоткрыт, а когтистые лапы растопырены. До меня доходит: она охотится, надвигается на свою добычу и вот-вот схватит её. Красивая татуировка. Мне кажется, она что-то значит. Думаю, эта птица и есть сам Ярый. Становится жутко интересно, чем занимается этот мрачный тип. На вид ему лет двадцать пять, так что вряд ли он где-то учится.

— Как твоё имя? — вопрос слетает с моих губ раньше, чем я хотела его задать.

— Зови меня Ярый, — парень вскидывает на меня взгляд.

— Так к тебе пусть обращаются твои дружки-бандиты, — на удивление чувствую себя смелее, чем раньше. Этот парень кажется мне порядочным, не смотря на свой вид и компанию, в которой я его видела.

Он хмыкает и, шлёпая босыми ногами о паркет, подходит ко мне вплотную. Смотрит сверху вниз, так как выше меня почти на целую голову.

— Стас, — его дыхание обжигает моё лицо, и я снова краснею.

— Я — Ася. Ну, то есть Настя. Анастасия, — робко, запинаясь, представляюсь ему.

— Это тебе, Ася, — он делает ударение на моё имя, словно говоря, что именно так он и будет отныне меня называть, и протягивает футболку. — Я жутко устал и хочу спать.

Стас снимает брюки и забирается на диван под одеяло, оставляя рядом с собой место для меня.

— Мы будем спать на одном диване? — мой голос дрожит. Об этом я не подумала и теперь почти готова смыться отсюда. Лучше уж переночевать на лестнице, чем в одной постели с непонятно кем.

— Другого здесь нет, — замечает он. — Не нравится, можешь вернуться на лестницу. — Он закладывает руки за голову и закрывает глаза.

Немного подумав, я всё-таки решаюсь остаться и присоединиться к нему, но сначала хочу умыться, а заодно и переодеться в предоставленную футболку.

В ванной комнате царит такая же чистота, как и везде. Помещение довольно просторное, хотя в нём есть всё, что нужно. Душевая кабина, раковина, два шкафчика, один под раковиной, другой над ней, стиральная машинка и даже унитаз. Интересно, а что тогда скрывается за другой дверью, если санузел совмещён?

«Ну, и зачем тебе эта информация?!», — упрекаю себя и быстро переодеваюсь. Нижнее белье естественно оставляю, даже задумываюсь о том, чтобы и колготки не снимать, но всё же освобождаюсь от них.

Смотрю на себя в зеркало. Та ещё красотка! Кожа бледная, а нос красный от холода. Большие серые глаза тоже красные, да и тушь слегка потекла, видимо я умудрилась разреветься, причём, даже не заметив этого. Я умываю лицо тёплой водой, смывая остатки косметики, и беру единственное здесь полотенце, оно пахнет мужским ароматом. Это полотенце Стаса. Вдыхаю этот слегка терпкий запах и ощущаю в животе некоторое волнение. «Этого ещё не хватало!» Тут же возвращаю полотенце на место.

Мои светлые длинные волосы спутались от ветра, и я пытаюсь расчесать их своей же пятернёй, потому что не вижу ни одной расчёски. Я уже заметила, что на раковине лежит только одна зубная щётка опять же чёрного цвета, но любопытство пересиливает, и я заглядываю в шкафчик. Ничего необычного: только мужские средства личного пользования. Никаких прокладок, косметики и того, что может принадлежать девушке Стаса. Сама не понимаю почему, но это меня радует. «Этого ещё не хватало!» Раздраженно фыркаю, захлопываю дверцу и встряхиваю головой, прогоняя накатывающее чувство наваждения.

Тихонько крадусь обратно в комнату. Стас спит, и я не хочу его будить. Торшер всё ещё включён, но я не решаюсь погасить свет, и оставляю всё, как есть. Пробираюсь под одеяло, натягиваю его до самого носа, я и вправду жутко замёрзла. В попытке согреться пытаюсь подтянуть к себе ноги и случайно касаюсь коленками голых ног Стаса.

— Твою мать! — он подскакивает в постели и сонно моргая, смотрит на меня сверху вниз. — Ты будто ледышка!

— Извини, — пищу я, отодвигаясь как можно дальше от него.

Что-то, ворча себе под нос, Стас снова устраивается на своём месте и одним резким движением притягивает меня к себе, прижимая спиной к своему животу.

— Бляяяять, Ася, — шипит он, когда наши тела соприкасаются. — От твоей холодной задницы у меня яйца сводит.

От его слов волна смущения окатывает меня с головы до ног, к горлу подступает комок дурацких слез. Я не привыкла к таким словечкам, да и к прижимающимся голым парням вообще-то тоже.

— Лежи тихо, — командует он, когда я пытаюсь освободиться от его хватки и отодвинуться. — Тебе нужно согреться, — добавляет уже гораздо мягче, и я перестаю сопротивляться. — Я же сказал, что не трону тебя. Ты не в моём вкусе, — его горячее дыхание обдаёт мою макушку. — Мне нравятся девочки, которые знают своё дело, а ты явно девственница, — слышу улыбку в его голосе.

— А ты явно придурок! — огрызаюсь я в ответ, и он смеётся своим грудным тембром.

Стас прав. У меня никогда не было парня. В школе я пару раз целовалась, но дальше этого заходить не позволяла. Мои одноклассницы ещё до выпускного вечера расстались с девственностью и хвастались об этом чуть ли не на каждом углу. А я не понимала, да и сейчас не понимаю этого. Я не ханжа, но переспать с парнем, так скажем для «галочки», просто ради самого факта не по мне. А потом ещё трепаться об этом. Неужели кто-то думает, что это добавляет крутости?!

Я хочу для себя иного. Хочу, чтобы моё сердце трепетало от прикосновений рук человека, которому я доверю своё тело. Я хочу, чтобы оно любило его. И уж точно не хочу потом жалеть, даже если наши пути навсегда разойдутся.

Постепенно тепло Стаса передаётся моему телу, а его сопение где-то над головой успокаивает мои мысли, и я окончательно расслабляюсь в его объятиях. Пульс понемногу замедляется, дыхание становится ровнее, а глаза слипаются. Прежде, чем полностью погрузиться в сон, я чувствую на своих губах улыбку.

Сквозь сон чувствую лёгкое прикосновение к моим волосам, а потом нежные поглаживания по голове. Наверное, я заспалась, и мама будит меня. Со стоном открываю глаза и первое, что вижу это чёрную птицу, нацелившую на меня свой взгляд. Тут же вспоминаю ночные события и понимаю, что мало того, что я сейчас обнимаю Стаса, так ещё и слюни пускаю ему на грудь.

Я медленно отодвигаюсь от него и поднимаю глаза. Этот наглец просто светится широкой улыбкой. Глаза блестят. Боюсь даже представить, о чём он сейчас думает.

— Хорошо спала, сладкая? — и, не дожидаясь моего ответа, добавляет: — Я вот отлично выспался!

Стас бодро вскакивает с постели и потягивается. Я же не могу оторвать взгляд от его совершенного тела, пока не замечаю в его трусах внушительный бугор.

— О, боже! — срывается с моих губ, и я поспешно отворачиваюсь.

— Ой, да ладно тебе, принцесса. Можешь посмотреть, я не против. — Он просто издевается надо мной. — Ну, давай же, не будь такой неженкой. Тебе понравится.

— Оденься, придурок, — шиплю я на него, пряча лицо в ладонях.

— Сначала душ, — посмеиваясь, говорит парень. — Хочешь со мной? Я не трону тебя, как и обещал, но ты можешь меня потрогать. — Ему нравится потешаться над моим смущением.

— Отвали, — твёрдо говорю я, но по-прежнему не смотрю на него.

Всё ещё посмеиваясь, Стас выходит из комнаты, и через несколько секунд, я слышу шум воды в ванной. Я пулей вылетаю из-под одеяла и быстро надеваю свою одежду. А потом иду на кухню. Там я умываю лицо и полощу рот водой из-под крана.

— Как насчёт завтрака? — раздаётся громкий голос за моей спиной, и я подпрыгиваю на месте.

Стас стоит напротив, его волосы влажные, а на коже блестят капельки воды и на нём только полотенце на бёдрах. Задержав дыхание, я снова отворачиваюсь.

— А как насчёт, наконец, одеться? Перестань надо мной издеваться, — мой голос заметно дрожит. Я ненавижу себя за это, но ничего не могу поделать.

Как же он меня бесит сейчас. Наглый, самодовольный придурок! Не хочу здесь дольше оставаться. Лучше буду ходить по квартирам, как полная дура, чем терпеть такое к себе отношение. Я решительно обхожу его и направляюсь в прихожую, срываю пальто с вешалки и начинаю натягивать его на себя.

— Ладно, успокойся, принцесса. Успокойся, говорю. — Стас хватает меня за плечи и слегка встряхивает. — Дай мне пять минут, — и он исчезает в комнате.

Когда я нащупываю в кармане пальто телефон, в голове мигает маячком одна единственная мысль: мама сходит с ума. Она наверняка позвонила Кате, а та наверняка сказала, что высадила меня у дома. Мой телефон разряжен, а значит связи со мной нет. Почему я не спросила про зарядное устройство у этого парня? Или я спрашивала? Не помню. Вчера я почему-то об этом совсем не подумала. Видимо мой мозг вконец перестал соображать от холода, а может и от поцелуя этого ненормального. Но сейчас беспокойство за маму перевешивает всё остальное. Не дожидаясь Стаса, я быстро надеваю сапоги, слишком резко дёргаю за молнию, и она застревает.

— Чёрт! Чёрт! — я пытаюсь расшевелить замок, но он не двигается, ни вверх, ни вниз. — Ну, почему это происходит именно со мной?

— Подожди, не дёргай. — Рука Стаса обхватывает мою.

Парень опускается на колени и разглядывает молнию. Мне не видно, что он делает, но я вдруг ощущаю, как замок плавно ползёт вверх и пальцы Стаса касаются моей коленки. Я вздрагиваю, словно от полученного разряда тока и Стас тут же отдёргивает руку, будто и сам обжёгся.

— Вот и всё. Не стоило так нервничать, — хрипло говорит он и поднимается. Избегает моего взгляда.

— Спасибо, — я киваю ему, и сама пытаюсь не смотреть на него и успокоить вдруг разбежавшееся сердце.

— Так как мы вернем меня домой? — спрашиваю я, когда мы выходим из квартиры и вызываем лифт.

— У меня есть план, — улыбается Стас одним уголком губ.

В лифте он нажимает на кнопку десятого этажа, чем меня удивляет. Но он по-прежнему старается не смотреть в мою сторону, и я решаю не лезть с расспросами. Он же сказал, что у него есть план. А раз уж я и так ему доверилась и даже ночевала в его постели, то сейчас нет смысла бояться. Впрочем, мне уже совсем и не страшно.

Когда лифт открывается, Стас жестом пропускает меня вперёд, а сам остаётся в проходе, упираясь плечом в створки и не давая им снова захлопнуться, и смотрит на меня.

— Двести восемьдесят девять, — произносит он.

— Что двести восемьдесят девять? — я не понимаю его.

— Номер твоей квартиры.

— Я…я не понимаю. Ты что? Ты ещё вчера знал это? — Не могу поверить в это. Он всё это время знал? Он на самом деле просто игрался со мной? Смотрю ему прямо в тёмные глаза, пытаясь разглядеть в них ответ, надеясь, что я ошиблась в своих догадках. Но Стас лишь подтверждает мою мысль, не пряча своего взгляда.

— Знал. Я видел, как вы въезжали. В тот день вы заняли лифт, и мне пришлось подниматься по лестнице. И поэтому я видел, как заносят сюда вещи. — Он кивает в сторону квартир. — Вчера я удивился, что ты стоишь и мнёшься у подъезда. Честно говоря, до последнего думал, что ты прикалываешься.

— Прикалываюсь? Было похоже, что мне весело? — нервный смешок срывает мой голос. — Ты…Ты просто какое-то чудовище, Ярый, — тихо говорю я, сглатывая комок обиды, досады; и замечаю, как мышцы на его лице напрягаются.

— Я таков, каков есть! — Парень делает шаг назад, в лифт. — Ещё увидимся, Ася.

— Надеюсь, что нет, — отвечаю я громко в уже закрытые двери лифта.

Открываю дверь ключом и наконец-то отказываюсь дома. Прислоняюсь спиной к двери и выдыхаю. Стараюсь выбросить из головы Ярого, его слова, его поступок.

— Мама. Я дома. Ты прости меня, но случилось нечто невероятное. — Меня встречает тишина. — Мам, ты дома?

Я убираю пальто в шкаф, ставлю сапоги на полку для обуви и обхожу квартиру. У нас две комнаты: одна моя спальня, вторая гостиная-спальня мамы. Диван, на котором она спит, сейчас собран, будто его и не расстилали на ночь. Странно. Я заглядываю на кухню и на столе вижу листок бумаги.

«Дочка, не смогла до тебя дозвониться, ты опять не зарядила телефон? Меня срочно вызвали на дежурство, не теряй меня. Буду завтра вечером. Люблю тебя».

Моя мама — хирургическая медсестра и она часто вот так срывается из дома на работу. Обычно я ругаю её за это, она слишком много работает, совсем не жалеет себя, но сейчас это было очень кстати. Я облегчённо вздыхаю. Слава богу, ей не пришлось жутко нервничать из-за меня, а мне не придётся объясняться.

Ставлю телефон на зарядку. Набираю в ванну горячую воду и погружаюсь в неё. События этой ночи тяжёлым грузом давят мне на грудь, и я больше не сдерживаю слезы. Даю себе возможность выплакать страх, обиду, унижение. В жизни не встречала таких паршивых людей, как Ярый.

Глава 3

Я не видела Ярого уже неделю. Впрочем, я сама избегала его как могла. Во-первых, я старалась возвращаться домой засветло, чтобы не встретить его в тёмном дворе. Ну, а во-вторых, перестала пользоваться лифтом. Десятый этаж не так уж и высоко. И потом спуск, и подъём по лестнице — отличная кардио-тренировка.

За это время весна окончательно вступила в свои права. Несмотря на середину апреля, погода радовала тёплыми и солнечными днями. На земле не осталось и намёка на снег, а деревья всего за несколько дней оделись в листву и надумали уже цвести. Люблю это время года.

Сегодня у мамы день рождения. И хоть она на суточном дежурстве, я решаю испечь для неё торт. Я знаю, что она обрадуется, когда увидит утром в холодильнике мой сюрприз. Только мне придётся сходить в магазин и купить недостающие ингредиенты, а это значит воспользоваться лифтом. А всё потому, что в институте я неаккуратно ступила с лестницы и подвернула ногу. Первую помощь тут же оказали, я ведь находилась в месте, где полным полно будущих врачей. Мне наложили тугую повязку и даже вкололи обезболивающий препарат, чтобы я смогла спокойно добраться до дома, а Катя проводила меня до самой квартиры.

Я смотрю на часы, ещё не поздно, всего каких-то шесть часов вечера. Отбрасываю ненужные мысли о своём соседе и осматриваю шкаф в поиске подходящей одежды. Нахожу самые широкие джинсы, что у меня есть, но они всё равно оказываются узкими и для более комфортного ощущения, приходится слегка закатать левую штанину, так как лодыжка обернута эластичным бинтом. Прохожусь по комнате, укол постепенно ослабляет своё действие, и я слегка прихрамываю, но боль довольно терпимая. Решаю выпить дополнительную таблетку болеутоляющего уже после возвращения из магазина.

— Я справлюсь, — убеждаю себя, накидываю белую толстовку, в передний карман сую телефон, деньги и ключи.

Первое, что я вижу, спустившись на лифте вниз, это страстно целующуюся парочку. Девушка буквально пожирает парня своим ртом. Закатываю глаза от такого явного проявления чувств и стараюсь незаметно проскользнуть мимо.

— Почему ты хромаешь? — знакомый хриплый голос заставляет меня замереть на месте и обернуться.

Ну конечно это Он! Мне не могло и дальше так везти, рано или поздно мы бы всё равно столкнулись.

Ярый смотрит на меня, при этом, не выпуская из объятий девушку, которую только что целовал.

— Ты её знаешь? — она оценивающе оглядывает меня с ног до головы и ещё сильнее прижимается к парню, очевидно показывая этим, что он принадлежит ей.

— Заткнись, — грубо одёргивает он её, и она фыркает в ответ.

Я тоже фыркаю. Про себя, естественно. Классные у них отношения, ничего не скажешь.

— Я спросил, почему ты хромаешь? — он делает шаг ко мне, слегка оттолкнув девчонку в сторону, что вызывает недовольство на её лице, но она не издаёт, ни единого звука.

Вид парня такой грозный. Глаза почти чёрные от злости, а брови хмуро сведены к переносице. Рот крепко сжат в тонкую линию. Может кого-то это и напугало бы, но не меня. Ни сегодня, ни завтра, никогда больше я не позволю этому хаму внушать мне страх и уж тем более потешаться надо мной.

— Тебя это не касается, — спокойно говорю я и разворачиваюсь, чтобы уйти, но его рука крепко хватает мое предплечье и разворачивает к нему. Это заставляет снова взглянуть на него.

— АСЯ… — рычит он. — Не надо так со мной, — его голос рокочет на всю лестничную площадку и эхом отзывается на верхних этажах.

— Иди к…, — я спотыкаюсь о его взгляд. — Вон к той девочке, — я киваю на девушку, так молча и жмущуюся у лифта. — Она явно знает своё дело и кажется, заскучала без твоей компании, в отличие от меня.

Ярый несколько секунд смотрит на меня, не зная, что сказать, а потом отпускает и, усмехнувшись, идёт к своей подружке. Хватает её за волосы, наклоняя голову назад и открывая себе доступ к её рту, и тут же впивается в него дерзким поцелуем. При этом неотрывно глядя в мои глаза.

Если он думает, что своим действием произвёл на меня впечатление, то пусть катится к чёрту! Я демонстративно закатываю глаза, разворачиваюсь и выхожу из подъезда. Но краем глаза замечаю, как они вместе заходят в лифт.

— Придурок, — шиплю себе под нос, как можно быстрее ковыляя из двора. Стоит признать, что их поцелуй меня всё-таки задел за живое.

Пока медленно бреду до магазина успеваю избавиться от неприятного напряжения, после встречи с Ярым. При этом понимаю, что мне нужно как-то продумать свою линию поведения, потому что наши столкновения неизбежны. Мы чёртовы соседи по подъезду. На минуту задумываюсь, не подать ли заявку на комнату в институтском общежитии, но отказываюсь от этой идеи, во всяком случае, пока. Это будет крайним решением. Да и как я оставлю маму совсем одну, она с ума сойдёт от одиночества.

Идти в магазин с больной ногой было опрометчивым решением. На обратном пути нога ноет так, что выть хочется, и каждый шаг даётся с трудом. А тяжёлый пакет с продуктами ещё больше усложняет путь домой. Добравшись до двора, я плюхаюсь на самую ближайшую скамейку на детской площадке и вытягиваю ногу. Нужно дать ей пару минут на отдых. Достаю телефон из кармана, я замечаю входящее сообщение от Кати.

«Как нога?».

«Болит, но пропускать я не буду».

«Завтра в 9.00 жду внизу».

«Спасибо, подруга».

Катя моя лучшая подруга. Мы познакомились на подготовительных курсах в институт и прошли все испытания вместе, помогая и поддерживая друг друга. Она прямолинейный, открытый человек, что в ней я очень люблю. А ещё ужасно непоседливая и весёлая. Сидеть на одном месте это не про неё. Она всегда в курсе всех самых крутых движух в городе и почти никогда их не пропускает, впрочем, как и учёбу. За её ответственное отношение ко всему происходящему вокруг, я люблю её ещё больше. И она никогда не спрашивает, просто делает и всё. Как вот и сейчас: «Завтра в 9.00 жду внизу». Чётко, ясно и без лишних слов.

Несмотря на вечер, на улице всё ещё тепло и на площадке резвится много разновозрастной детворы. Просидев какое-то время и понаблюдав за ними, я решаю, что пора сделать последний рывок и добраться уже наконец до дома. Вдохнув побольше воздуха в грудь, поднимаюсь на ноги и хромаю к своему подъезду. Ещё не дойдя до места, я вижу возле крыльца трёх парней. Тех самых, с которыми столкнулась несколько дней назад. Они снова одеты в чёрное. Выглядят, честное слово, как бандиты. Двое сидят на корточках, один стоит оперевшись спиной о перила лестницы и курит. Вот чёрт! Но делать нечего, я же не могу сидеть на улице и ждать, когда они уйдут. Это мой дом, в конце концов. Расправляю плечи, делаю невозмутимое лицо и как можно твёрже направляюсь к себе домой.

— Опять без звонка, детка? — ехидный голос Мухи, заставляет меня передёрнуться изнутри. — Ох, зря. Ярый щас занят немного, — его смех звучит ещё противнее, чем голос.

Я игнорирую его, даже не смотрю в его сторону, просто продолжаю свой путь.

— Оу, да ты его походу по полной обслуживаешь, — парень преграждает мне путь и заглядывает в пакет с продуктами.

От него так несёт сигаретами и тошнотворным одеколоном, что я еле сдерживаю рвотный рефлекс. Мои щёки заливает румянец, и я нервно сглатываю, не желая вступать с ним в перепалку. Он буравит меня холодными голубыми глазами, в его взгляде чувствуется ненависть, и я не понимаю за что. Я ведь ничего ему не сделала. Да я даже его не знаю, точно так же как и он меня. Выдерживаю его злобный взгляд, и он отступает в сторону, сплюнув мне под ноги. Этот жест унизителен и мне хочется ответить ему, но я сдерживаюсь, потому что боюсь его. Я уверена, что этот человек очень жестокий и с ним лучше не связываться. Думаю, его заблуждение о нас с Ярым каким-то образом оберегает меня от более изощрённых нападок. И как только он узнает правду может отыграться на мне по полной.

Двое других парней заметно тише и спокойнее, их взгляды скорее растерянные, чем злые, но я всё равно ощущаю себя в западне, особенно, когда они поднимаются на ноги, и я оказываюсь в их кольце. Делаю вид, что мне на них плевать, подхожу к лестнице, хватаюсь свободной рукой за перила и пытаюсь сделать шаг. Я чуть не плачу, потому что ногу пронизывает боль от самых кончиков пальцев и до бедра, но мне хочется поскорее убраться отсюда, и я терплю.

— Я помогу, — раздаётся рядом тихий тонкий тембр, и пакет исчезает из моей руки.

Я поворачиваю голову на голос и встречаю добрый взгляд тёмно-серых глаз. Этот мальчишка самый молоденький в этой компании. Думаю, ему и восемнадцати нет. Лохматые каштановые волосы, светлая кожа, на тонкой переносице горстка веснушек. Он улыбается мне, и я сама невольно отвечаю ему улыбкой. Позади слышится нецензурная брань, но я не обращаю на это внимание.

— Спасибо, — шепчу я и поднимаюсь по ступенькам, их всего три, но даются они мне нелегко.

Дверь подъезда резко распахивается и чуть не сбивает меня с ног. От падения с лестницы меня спасает помогающий мне парнишка. Он успевает подхватить меня, приобняв при этом за талию.

— Какой же ты урод! — Из распахнутой двери выскакивает девица и яростно стучит каблуками по тротуару прочь от дома. Вдогонку ей раздаётся свист и смех Мухи.

В дверном проёме появляется Ярый, с блуждающей на лице ухмылкой он перекатывает не прикуренную сигарету из одного уголка рта в другой. Заметив, меня он останавливается, и упирается в меня диким тёмным взглядом. Боже, его глаза! Мне кажется, если он будет так смотреть на меня довольно долго, я превращусь в кучку тлеющего пепла. Невыносимый взгляд.

Когда он переводит взгляд на парня, придерживающего меня за талию, я думаю, из его глаз посыплются молнии, так он смотрит на него. Мой помощник стирает со своего лица улыбку и отпускает меня. И хоть явно пугается, его голос звучит довольно уверенно.

— Я просто помог. Не надо так грозно таращиться на меня.

Ярый ни слова не говоря просто отступает в сторону, давая возможность нам пройти. Парнишка быстро ставит мой пакет возле лифта и тут же исчезает. Я даже не успеваю и звука произнести. Вся ситуация с этими парнями угнетает меня. К горлу подступает комок, а глаза щиплет от подступающих слёз. Это будет просто пытка, если каждый раз я буду проходить через это, возвращаясь в собственный дом.

По щеке скатывается слеза в тот самый момент, когда уже в закрывающейся двери лифта появляется нога в чёрном кроссовке. Ну, конечно, это он. Мне же ещё недостаточно издёвок на сегодня. Ярый встаёт всей своей огромной фигурой в проёме, не давая дверям закрыться, и открывает рот, чтобы что-то сказать, но осекается, услышав мой всхлип. Он тут же растерянно замолкает. Только теперь мне есть, что ему сказать.

— Что? Что тебе от меня надо? Что я тебе сделала, что ты и твои отморозки не дают мне прохода? — злобно шиплю я. — Что мне сделать, чтобы вы отстали от меня? Заплатить? Переехать отсюда? Или переспать с каждым из вас? Озвучь свои условия и проваливай. — Я не боюсь смотреть на него, мне хочется проколоть его своим взглядом так же, как он делает это со мной.

— Я хотел узнать как ты? — он говорит так спокойно, будто ничего не произошло и это меня злит ещё больше.

— Ты издеваешься? Как я? Благодаря тебе хреново, но спасибо, что спросил. Почему, чёрт возьми, я не могу зайти домой не услышав свист за спиной, и не получив плевок под ноги?

Стас опускает голову и ерошит кудрявую макушку.

— Это не повторится. Они тебя не тронут, — выдыхает он, поднимая на меня взгляд.

И это всё, что он говорит. Ни слова сожаления, или извинения. А потом он просто отступает, лифт закрывается и везёт меня наверх. И что это значит? Всё закончилось? Я их больше не увижу? Очень хочется верить в это, но такое ощущение, что меня нагло обманули.

Дома запираюсь на все замки, этак я параноиком стану, и только теперь немного расслабляюсь. Разгружаю пакет с продуктами, переодеваюсь в домашнюю одежду и перебинтовываю ногу чуть потуже. От ходьбы повязка совсем ослабла и поэтому боль усилилась. Выпиваю таблетку обезболивающего и начинаю хлопотать над маминым именинным тортом.

Я люблю готовить, но ещё больше люблю печь. Если бы не мечта о медицинском, то я бы связала свою жизнь с кулинарией. Это меня успокаивает, и я полностью отдаю себя процессу. Через два часа я не без гордости разглядываю идеальный, мамин любимый, «Красный бархат».

Прибираюсь за собой на кухне, принимаю душ и отправляюсь в постель. Завтра пятница, а потом можно будет пару дней отдохнуть, хотя я уже договорилась встретиться с папой. Нога ещё ноет, и я подумываю отменить эту встречу. Он, конечно, расстроится. После их развода с мамой им обоим нелегко, и я как могу, поддерживаю их по очереди. Решаю подумать об этом на следующий день, когда будет понятно моё самочувствие.

На секунду в голове появляется образ Ярого, но я быстро выгоняю его из своих мыслей. И как ни странно моментально погружаюсь в сон.

Меня будит громкий стук, я сажусь в постели и прислушиваюсь. Определенно стучат в нашу дверь. Часы показывают три часа ночи. Кто бы это мог быть? Пока я добираюсь до двери, стук усиливается. Это даже уже не просто стук, а грохот. Да что за ерунда? Когда я заглядываю в дверной глазок, сердце пускается в испуганный забег. Ярый.

— Что тебе нужно? — громко говорю через дверь.

— Открой, — рычит он.

Ага, бегу и падаю!!!

— Нет, уходи.

— Открой, блять, эту чёртову дверь, пока я её не вынес на хрен, — рычит Ярый так, что на моей голове волосы шевелятся.

— Ты пьян. Иди домой. — Я спокойна. Я не боюсь. — Я поговорю с тобой завтра.

— Сегодня. Сейчас, — он не перестаёт колотить в дверь, и я реально пугаюсь того, что он её вынесет.

Разум диктует мне вызвать полицию, но сердцем я чувствую, что это плохая идея и на свой страх и риск, решаю открыть.

— Хорошо. Но я не впущу тебя в квартиру.

Я вижу в глазок, как он кивает головой и отходит к противоположной стене. Накинув на майку толстовку и сунув ноги в тапочки, я открываю и выхожу на лестничную площадку. Ярый стоит, прислонившись спиной к стене. Голова опущена, руки в карманах куртки. Она расстёгнута, и я замечаю на светлой футболке бурые пятна.

— Ну и зачем сводить с ума людей в три часа ночи? — недовольно начинаю я, потому что сам он молчит.

Парень хмыкает и поднимает голову. Я не ошиблась, он пьян. Его тусклый и рассеянный взгляд говорит мне об этом. На его скуле кровоподтёк и ссадина, губа рассечена и кровит.

— Это я-то свожу с ума? — он странно смеётся. — Это ты срываешь мне «крышу», — отталкивается от стены и медленно наступает на меня. — Куда бы я ни пошёл, куда бы ни посмотрел, везде вижу тебя. А если не вижу, начинаю искать. Так кто кого сводит с ума?

— Ты перепил? Или отбил свои мозги в драке? — я отстраняюсь от него, но он прижимает меня к двери и заглядывает в глаза так глубоко, что, кажется, видит насквозь, до самых пяток.

— Я даже трахаться не могу, потому что не хочу никого кроме тебя, Ася!

Его слова обдают меня жаром. Я одновременно испытываю страх и неизвестное мне ранее волнение. Я ведь не должна так чувствовать? Я ненавижу его. Я должна его ненавидеть. Всего за несколько дней он испортил мою жизнь так, как никто другой не смог бы это сделать. Он и сейчас просто издевается надо мной. Но его голос! Его голос вибрацией обдаёт мою кожу, и она тут же покрывается мурашками. Он впитывается сквозь поры и разносится вместе с кровью, заставляя сердце гулко колотиться, отдаваясь пульсом внизу живота.

— Ты, моё наваждение, Ася, — его хриплый шёпот ещё больше сбивает моё дыхание, а губы нежно касаются моих.

Он смотрит мне в глаза всё время, пока моё дыхание не замирает окончательно. Я приоткрываю рот, чтобы сделать маленький вдох, но его мягкие губы тут же обхватывают мою верхнюю губу и слегка засасывают её. Сейчас он не лезет ко мне своим языком, как сделал это в первый раз. А я снова не отвечаю ему.

— Ты сказал, что не тронешь меня, — с трудом, но мне удаётся это произнести, хотя я всё ещё в плену его поцелуя.

Ярый едва заметно хмурится и отрывается от меня. Ни слова не говоря, он разворачивается и тут же скрывается на лестнице, оставив меня одну. Оставив вкус своей крови на моих губах.

Глава 4

До утра я так и не уснула. Была слишком взбудоражена ночным появлением Ярого, его словами и удивительно робким поцелуем. Мне не давало покоя то, что он сказал? Правда ли это? Или просто пьяный бред? Если это правда, значит, я ему нравлюсь? Почему меня это волнует? Почему я хочу ему нравиться? Я пыталась понять и саму себя. То, как он на меня действует. Никто раньше не вызывал во мне такие смешанные чувства. Мне нравится егоприсутствие. То, как бегут мурашки по моей коже, когда я слышу его голос. То, как сильно бьётся сердце, когда я чувствую его дыхание. Но, в то же время, его самодовольство и наглость раздражают, злят, выводят из себя. И мне хочется накричать на него, уколоть в ответ или даже стукнуть. Хочется сопротивляться.

Мои размышления прерывает звон будильника. Пора вставать. Начинаю собираться на учёбу в институт. Сегодня вместо занятий нашему курсу представился шанс посетить лекцию-семинар одного крутого профессора и самого лучшего нейрохирурга нашего города, который по совместительству является главным врачом больницы, в которой работает моя мама. И я ни за что не пропущу его выступление, хоть и знакома с ним с детства.

Отправляю маме сообщение, что дома её ждет сюрприз. Мы всегда обмениваемся смс, когда она на дежурстве, так как чаще всего она находится в операционной и поэтому обычно недоступна.

Катя будет у дома через десять минут, она очень пунктуальная девушка. Поэтому, не дожидаясь её поторапливающего звонка, я надеваю куртку, кроссовки, хватаю рюкзак и выскакиваю на лестничную клетку. Подожду её на улице, у подъезда.

Нога почти не болит, и я довольно резво иду по коридору к лифту и вздрагиваю, увидев на лестнице сидящего во всем чёрном парня.

— Доброе утро, — знакомый голос, всё тот же тёмный взгляд.

— Доброе? Как скажешь, — прохожу мимо и нажимаю кнопку вызова лифта. — Ты сегодня какой-то тихий, — усмехаюсь я.

— Я хотел извиниться, что разбудил тебя ночью, — бормочет он, поднимаясь на ноги.

— Хм… — я поражена.

— Хм? И всё? — он приподнимает брови и его лоб пересекают морщинки удивления.

— Ты извиняешься? На тебя это как-то не похоже, — я пожимаю плечами, пряча от него взгляд. — Ты хочешь извиниться только за то, что разбудил?

— А за что ещё? Обычно приносят извинения, если в чём-то виноваты, разве нет? Так вот, я признаю́, что не стоило будить тебя и половину соседей в три часа ночи. Прошу прощения за это. Всё остальное не было ошибкой.

Ух, ты! Целая речь!

— Хм, — снова хмыкаю я, хотя мне нравятся его рассуждения и извинения, но я не тороплюсь их принимать.

— Что, чёрт возьми, значит это твое хм? — он раздражается. Возможно, его мучает похмелье.

— Знаешь, это конечно прекрасно, что в тебе проснулось нечто человеческое, но мне, если честно некогда с тобой тут рассуждать о признании вины и прощении. Меня ждут.

— Кто? — он преграждает собой путь, и я не могу зайти в приехавший лифт. — Твой парень?

— Я не встречаюсь с парнями, — я пытаюсь сдвинуть его с места, но это не так-то просто. — В смысле, я ни с кем не встречаюсь, мне нужно заниматься. Да пропусти меня, в конце концов, я опаздываю на лекцию! — моему возмущению нет предела. Я даже толкаю его в грудь своей маленькой ладошкой, правда, безуспешно.

Поднимаю на него взгляд и вижу дурацкую ухмылку.

— Так ты зубрилка? — он посмеивается и мне удаётся его отпихнуть, и зайти в этот чёртов лифт.

— А знаешь, Ярый, ты меня не удивил. Вполне в твоём духе принести извинения и тут же оскорбить снова. — Дверь лифта закрывается прямо перед его носом. — Болван, — говорю я так, чтобы он меня услышал.

Эта лёгкая перепалка даже поднимает мне настроение. Я тихонько смеюсь себе под нос. Он такой странно-забавный. Мне становится интересно, как долго он сидел на лестнице и ждал меня. Он ведь не мог знать, во сколько я обычно выхожу из дома? Ну, только если не следил за мной. Не следил ведь? Нет, он не мог! У него наверняка своих дел полно.

Когда я выхожу из лифта, снова натыкаюсь на Ярого. Он ждёт меня у выхода из подъезда.

— Да ты издеваешься!

— Ладно, прости! — поднимает он руки. — Ты не зубрилка. Ты умница, — он лукаво улыбается и делает шаг мне навстречу, а потом смущённо добавляет, — и красавица.

Я не могу сдержаться и начинаю хихикать. Уж больно смешной вид у него сейчас.

— Окей, извинения приняты. — Но парень всё ещё не даёт мне пройти. — Серьёзно, Ярый, я опаздываю!

Его лицо тут же вытягивается. От былого веселья не остаётся и следа. Рот сжат, взгляд мечет молнии. Он резко хватает меня и прижимает к стене. Слишком быстрая перемена настроения. Я не успеваю выдать ни одной реакции на его действие.

— Не зови меня так. Мне это не нравится, — тон резкий, не терпящий возражения, но я возражаю.

— Другие тебя именно так и зовут, — я хочу понять, почему это так его взбесило.

— Ты не другие, — его голос смягчается. Он наклоняется ближе, и я уже чувствую его дыхание, между прочим свежее, на своих губах. Мы неотрывно смотрим в глаза друг друга, даже не моргая. Мой сердечный ритм начинает ускоряться, а в животе машут своими огромными крыльями пресловутые бабочки. Я жду его поцелуя. Я хочу его поцелуя. Но он просто проводит большим пальцем по моим приоткрытым, зовущим его, губам и хмурится.

— Я не подхожу тебе, Ася, — выдыхает он и быстро отстраняется.

Разочарование сковывает мою грудную клетку. Живот крутит обида и сожаление, а не те бабочки, которые только что своими крыльями почти подняли меня на седьмое небо. Ах, так?!

— Вот и не подходи ко мне больше, Стас, — чётко выговариваю его имя и проскальзываю мимо него на улицу. Сейчас он за мной не следует.

Катин красный RAV4 подъезжает сразу, как только я спускаюсь с крыльца. Я быстро пересекаю тротуар, пытаясь за эти несколько секунд взять свои чувства под контроль.

— Привет, — я выдавливаю улыбку и захлопываю дверцу чересчур громко.

— Эй, эй, потише! Красовская, что с тобой с утра? — подруга смотрит на меня с укором своими яркими серо-голубыми глазищами.

— Прости. Просто сосед слишком шумный попался, не выспалась. — Я пока не готова рассказать подруге о своих злоключениях и парне, который медленно, но верно забирается ко мне в душу.

Когда я пристёгиваюсь ремнем безопасности, вижу, как из подъезда выходит Стас и направляется в нашу сторону, но Катя уже трогается с места, а я её не останавливаю. «Иди к чёрту, болван!».

Глава 5

На крыльце института нас уже ждут наши друзья: Сашка, Гриша и Вася. Мы все познакомились на вступительных экзаменах, да так и сдружились и были почти неразлучны.

Александр Бартов, мажор и богатенький сынок своих родителей. Так считают многие, ведь он всегда выглядит максимально ухоженным, одет с иголочки и ездит на крутой тачке. Но на самом деле это не так. Саша очень приятный молодой человек. Он добрый, отзывчивый, всегда готов прийти на помощь. Да, он пользуется благами своих родителей, но не кичится этим. Он весёлый и заботливый. С ним приятно разговаривать и проводить время. Наперекор отцу он решил связать свою жизнь не с экономикой, а с медициной. У него есть цель, и она никак не связана с тем, чтобы что-то доказать родителю. И он успешно движется к ней. А ещё он очень любвеобильный и не стесняется этого. Завести мимолётный роман для него, как просто открыть глаза утром. Но сто́ит ли его за это судить?! Он молод и красив.

Саня, как всегда, в центре внимания. Все мимо проходящие девушки бросают восхищённые взгляды на этого яркого блондина со светло-голубыми, почти льдистыми глазами. Он отвечает им загадочной улыбкой, чем ещё больше притягивает к себе их внимание. Но увидев нас с Катей, прекращает разбрасывать свои соблазнительные взгляды и сбегает по ступенькам, направляясь нам на встречу.

— Добрейшего утра, красавицы. Ну, как? Готовы к встрече с «великим» и «ужасным»? — Парень приветственно обнимает нас по очереди. Он стягивает с меня рюкзак и закидывает его себе на плечо.

— Ничего он не «ужасный», — закатываю я глаза, — Александр Григорьевич добрейший человек.

Саня так называет профессора Кайзера. Лучшего в городе оперирующего нейрохирурга, к которому выстраиваются километровые очереди. Доктора, с которым в паре работает моя мама. Человека, с которым я знакома с самых пелёнок. Но его слова — это дань уважения к таланту и труду этого человека, и, ни в коем случае не стёб.

Доктор Кайзер проводит сегодня семинар со старшекурсниками, но пропустить такое событие не хочет никто. Думаю, сегодня аудитория будет забита до отказа любопытными студентами всех курсов. И наша компания тому не исключение.

— Как нога? — спрашивает Саня, предложив по дороге опереться на его руку.

— Очень даже неплохо, — отвечаю я и принимаю его помощь.

— Давайте быстрее, — ворчит наш друг Василий, — все места уже, наверное, заняты. — Он хмурит нос и поправляет пальцем съехавшие при этом очки.

Василий Комаров, или как его называют наши однокурсники и даже преподаватели, «профессор Комаров». Невысокий, субтильный парнишка с густой тёмной шевелюрой на голове, лежащей в вечном беспорядке. «Профессором» его прозвали по одной простой причине: он умный. Просто ходячая энциклопедия. У Васи почти всегда есть ответ на любой вопрос. А если нет, то будьте уверены, пока он его не найдёт, он не отступится. Да ещё потом и проведёт обучающую мини-лекцию, причём для всех, кто попадётся ему на пути. Василий немного занудный, но очень грамотный, рассудительный. В общем, человек, к которому ты придёшь за советом и, несомненно, получишь его в лучшем виде. Думаю, он посвятит всю свою жизнь науке, и я почти уверена, сделает какое-нибудь большое открытие в медицине.

— Ладно-ладно, не ворчи, Василёчек, — нараспев произносит тоненьким голоском Катюша, быстро поднимаясь по ступенькам, и кидает свой рюкзак Грише. Тот с лёгкостью его подхватывает. — Неужели, мы не найдём себе местечко? Вот увидишь, обязательно найдём. Благодарю, — улыбается Катя Грише, когда тот открывает перед нами тяжёлые массивные деревянные двери нашего храма науки.

Гриша. Григорий Степанов, или как мы ласково называем его — Гриня. Огромный, широкоплечий деревенский парень. Этого молчаливого, всегда спокойного, как слон, человека я уважаю больше всех в нашей компании и восхищаюсь его упорством. Почему? Гриша родился в многодетной семье в сельской глубинке, где школьное образование далеко не на высоком уровне. Но это ему не помешало подготовиться к поступлению в ВУЗ и поступить. Самому. Без протекции, без денег. Учёба не всегда даётся ему легко, но мы всегда рады помочь своему другу. Гриня никогда не опускает руки и грызёт гранит науки с ещё большим рвением, а всё потому, что у человека есть мечта: вернуться в родное село дипломированным специалистом и лечить людей. Так просто! Но так важно!

Мы следуем за Катей, которая ловко лавирует среди толпы студентов, прокладывая нам дорогу. Наконец, добираемся до нужной аудитории. Как и говорил, Вася, уже яблоку негде упасть. Но вы не знаете нашу Катю! Со своей идеальной белозубой улыбкой, она подходит к первому ряду и что-то нашёптывает симпатичному старшекурснику. Тот вскидывает на неё глаза и тут же расплывается в ответной улыбке. Я вижу, как он тает под её лучистым взглядом, и, не удержавшись, хихикаю. Парень поднимается со своего места, склонившись к соседу слева, тоже что-то говорит. Весь ряд начинает сдвигаться, уплотняться и на скамейке появляются несколько свободных мест.

Катюша Демидова ослепительная красотка. Платиновая блондинка с серо-голубыми глазами. Сексуальная, яркая. В ней столько энергии и позитива, что она может поделиться ими со всем городом и у неё ещё с лихвой останется. Ещё она обладает невероятной харизмой и мощным характером. В буквальном смысле «прёт, как танк» и ничто её не может остановить на пути к своей цели. Но при этом она действует с такой грацией, что все вокруг только восхищаются ею. С такой внешностью и задатками, Катя могла бы покорять мировые подиумы, или податься в киноиндустрию, но она выбрала медицину. Дива снаружи, альтруистка внутри.

Мы усаживаемся, мест хватает только для троих. Мальчики, естественно уступают их нам с Катей, также рядом приземляется тощая задница Васьки. Гриня плюхается прямо на ступеньку в проходе. Саня замечает на втором ряду компанию девушек и направляется к ним. Слышу за спиной хихиканья и оглядываюсь. Девчонки, переглядываясь между собой, сдвигаются в сторону, а Санёк незаметно подмигнув мне, пристраивается с краю.

— Спасибо, милая, — нежно воркует он на ушко рядом сидящей девушке и та заливается краской.

Я лишь качаю головой и тут же отвлекаюсь на дверь, в тот момент, когда в неё входит доктор Кайзер, в сопровождении нашего ректора. Аудитория тут же разражается аплодисментами. Ректор улыбается, а доктор в приветственном жесте почтительно склоняет голову перед студентами.

— Он классный, — раздаётся шёпот Кати рядом со мной.

— Не то слово, — отзываюсь я и замолкаю, когда Кайзер начинает говорить. Он замечает меня, и слега подмигивает, я отвечаю ему.

Визит планировался, как семинар, но в итоге получилась творческая встреча, в формате вопрос-ответ. Александр Григорьевич с радостью отвечал на все вопросы, даже личные. Много рассказывал о своих студенческих годах, начале медицинской карьеры. О взлётах и падениях, о потерях и достижениях. Мы все слушали, затаив дыхание, не смея перебивать его. Даже я, которая знала этого человека всю жизнь. Два часа пролетели, как миг.

— Было приятно с вами пообщаться, — Кайзер смотрит на часы, потом на ректора, — но мне пора. Обещаю, что это встреча не последняя.

— Конечно, конечно, — тут же подпрыгивает со стула тот. — Мы очень благодарны вам и будем рады видеть вас вновь в этих стенах. — Они жмут друг другу руки под новые аплодисменты студентов.

Все встают со своих мест и двигаются к выходу. Кайзер находит меня глазами и лёгким кивком головы просит подойти.

— Я сейчас. Подождите меня, — говорю я друзьям и двигаюсь сквозь толпу к профессору.

Мне приходится подождать пару минут, пока к нему подходят старшекурсники, чтобы пожать руку. Он, конечно, никому не отказывает в дружеском рукопожатии.

— Как твои дела, Ася? — спрашивает Александр Григорьевич, внимательно изучая меня.

— Неплохо. Как вы?

— Ты мне зубы не заговаривай. А ну колись, выбрала направление? Третий курс уже. Пора определиться. Не успеешь оглянуться, как уже время интернатуры подойдёт.

— Знаю. Думаю пока, — потупляю взгляд. Слышу, как он вздыхает.

— Ну, ты знаешь моё мнение. Не тяни.

Кайзер видит меня нейрохирургом. Но я пока сомневаюсь. На самом деле меня больше привлекает травматология, но окончательное решение мной ещё не принято.

— Это мои друзья, — перевожу я тему, замечая, как в дверях всё ещё стоят Катя и ребята. Подзываю их и представляю: — Это Екатерина. Василий «будущий профессор» Комаров, Григорий Степанов и Александр Бартов.

Кайзер жмёт каждому руку с улыбкой на лице.

— А ты уже выбрал направление, тёзка? — обращается он к Сане.

— Нейрохирургия, — тут же отвечает тот со смесью страха и волнения.

— Похвально, — Кайзер расплывается в довольной улыбке. — Обращайся, если нужна будет помощь. Ребята, вы извините, но мне действительно пора. Успехов вам. Ася, проводи меня до машины. — Он берёт меня под локоть, и мы выходим из аудитории.

— Как мама? — спрашивает меня мужчина, когда мы выходим на улицу, и обеспокоенно заглядывает в глаза.

— Это мне у вас спросить надо, дядь Саш! — восклицаю я, позволяя себе перейти на неформальное общение. — Вы её видите намного чаще, чем родная дочь.

Профессор останавливается и смотрит на меня.

— Сердишься на неё?

— Нет, конечно. Просто беспокоюсь. Она всегда много работала, но сейчас… По-моему, перебор, вы не находите?

Он задумывается, а потом согласно кивает.

— Слушай, а приезжайте к нам на выходные, а? Отдохнёте на природе. Мясо пожарим, вина выпьем. Поговорим о том, о сём. Нина рада будет. Тыщу лет не собирались!

— Отличная идея, дядь Саш. Вот вы этим и займитесь. Уговорите маму и заберите её дней на несколько. А мне некогда, у меня сессия скоро.

— Ай, лиса, — улыбается друг семьи и кивает мне за спину. — Так и скажи, что повеселиться хочешь с друзьями. Помню-помню я свои студенческие годы. Ох, и весело ж было! Можешь взять их с собой, если что. Чем больше компания, тем задорнее.

Я оглядываюсь и вижу своих друзей, ждущих меня.

— Я подумаю, — не могу сдержать улыбку, видя, как лицо мужчины озаряется озорством. Захлопываю дверцу его автомобиля, после того, как он садится за руль и, получив на прощание ещё одно подмигивание, машу рукой.

Улавливаю рядом аромат парфюма Саньки, и его рука приземляется мне на плечо.

— Ну, что, девчонки, айда в наше кафе? Посидим, выпьем чего.

Поворачиваю голову и встречаю ласковый взгляд льдистых глаз.

— Съедим по пирожному, — продолжает соблазнять нас Сашка.

— Ой, нет, — морщится Катя. — Скоро лето. Какие пирожные, Сань?

— Вообще-то умеренное употребление сахара необходимо для нормального функционирования работы мозга и мышц, — вставляет своё слово Комаров.

— Ой, всё, — закатывает глаза подруга и пытается забрать свой рюкзак у Грини, но тот, лукаво улыбаясь, не отдаёт его.

— А ещё сахар облегчает протекание стресса. Инсулин, который вырабатывается поджелудочной железой, стимулирует выработку серотонина, то есть «гормона счастья», — не унимается Вася, и вся наша компания искренне смеётся.

— Срочно все за гормонами счастья, — подводит итог Гриня и окончательно выдёргивает Катин рюкзак из её рук. — Особенно ты, — он указывает на меня.

— Дадада, — поддакивает Саня и обхватывает нас с Катей за талии и тащит по тротуару в сторону нашего любимого кафе на другой стороне улицы. — Я плачу́.

— Чегоооо? Я вполне себе счастлива, — возражаю я, но даже не пытаюсь вырваться. — Но от пирожного не откажусь. Тем более Санёк угощает.

— Тогда я съем два. А то когда ещё попаду на такой аттракцион щедрости, — уговаривает себя Катя. Вообще-то она страшная сладкоежка, но тщательно следит за своей фигурой, в отличие от меня. Хотя мне это и не надо, на мне ни один грамм жира не задерживается, во всяком случае, пока не задерживается.

— Интересно посмотреть на такой аттракцион жадности, — парирует подруге Саня. — Как насчёт трёх, Катюнь?

— Иди к чёрту, белобрысый, — огрызается Катя и тут же получает от Сашки поцелуй в щёку.

— Не сердись. Для моих девочек, хоть луну с неба.

Вася открывает рот, чтобы опять сказать нечто умное, но Гриня его перебивает, положив руку тому на плечо и слегка толкая вперёд:

— Давайте уже съедим чего-нибудь и пойдём на пары.

С этими словами мы входим в кафе и занимаем наш любимый столик у окна. Саня, не дожидаясь официантки, сам принимает у нас всех заказ и отправляется на кассу. Гриша идёт с ним, чтобы помочь принести всё, что мы попросили.

Я смотрю на своих друзей и улыбаюсь. Как же я люблю этих жизнерадостных людей. Невольно вспоминаю Ярого и его товарищей и понимаю насколько мы разные. Как белое и чёрное. Как небо и земля. Как плюс и минус. Но, не смотря на эти различия, моё сердце начинает восторженно колотится в груди сто́ит только мне представить его взгляд, дыхание, запах, руки, губы. Что со мной? Почему я так реагирую на него? Почему мне хочется прямо сейчас оказаться с ним лицом к лицу? Заглянуть ему в глаза, прикоснуться к груди, почувствовать его… Я встряхиваю головой, прогоняя возникший образ Ярого перед глазами.

— Ася, что с тобой? — Саня озадаченно смотрит на меня, как и остальные.

— Всё в порядке. Просто задумалась, — стараюсь улыбнуться, принимая из его рук чашку кофе.

Я в порядке. Так ведь?!

Глава 6

Дни идут друг за другом и сливаются в одну сплошную вереницу. Каждый из них похож на предыдущий. Я полностью погружаюсь в учёбу: лекции, семинары, практика, подготовка к приближающейся сессии. Никто мне не мешает и не отвлекает.

Как и сказал Стас, его друзья оставили меня в покое, впрочем, и он тоже. У подъезда меня больше никто не встречал, а если я и замечала пару раз эту троицу, то она, завидев меня, тут же отходила на приличное расстояние, избегая столкновения. Но каждый раз злобный взгляд Мухи я ощущала всем своим естеством. К счастью взгляд оставался лишь взглядом, и я окончательно успокоилась.

Со Стасом мы не встречались ни в лифте, ни на лестнице, ни во дворе. Он будто исчез. Но я точно знала, что он где-то рядом, я чувствовала его присутствие, хоть он и не попадался на глаза. Видимо, он всерьёз принял мои слова не подходить ко мне никогда. А мне его не хватало. Нет, правда! Я даже скучала по его мрачному и злобному виду, по его дурацким комментариям и раздражающим улыбочкам. Но больше всего я скучала по его голосу, взгляду, и тому, какое влияние они на меня оказывали.

Прошло почти две недели, на носу майские праздники. В этом году погода просто сумасшедшая, на улице так тепло, что куртки и толстовки уже убраны подальше в шкаф. Настало время футболок, коротких платьев, юбок и моих любимых невесомых слипонов.

Вот и сегодня я возвращаюсь домой лёгким шагом в обожаемых белых скечерсах[1], компанию которым составляют голубые джеггинсы и удлинённая свободная белая футболка в поперечную чёрную полоску. По пути я распускаю конский хвост, в который обычно собираю волосы перед учёбой и наслаждаюсь лёгким ветром, развевающим мои длинные светлые волосы.

Освободившись пораньше, я тороплюсь домой, чтобы успеть застать маму перед ночным дежурством. Хочется поужинать вместе с ней, да и вообще узнать как у неё дела. В последнее время нам совсем редко удаётся видеться. Начинается пора отпусков, и работы у мамы прибавляется.

Захожу в подъезд, вызываю лифт и смотрю, как он начинает спускаться с последнего этажа. На минуту меня охватывает волнение, ведь в нём вполне может оказаться Стас. Сначала делаю шаг к лестнице, но потом меняю решение, я хочу его увидеть. Задерживаю дыхание, когда лифт оповещает сигналом о прибытии на первый этаж и створка открывается. В нём никого нет. Разочарование, вот что я испытываю в этот момент. Захожу и нажимаю кнопку своего этажа, створка медленно закрывается, но вдруг снова открывается, и в проёме я вижу его. Стас стоит, удивлённо смотря на меня. А моё сердце выбивает такие ритмы, что ещё немного и я начну задыхаться. Мне кажется, или он стал ещё мощнее? Чёрная футболка обрисовывает каждый мускул на его теле, свободные синие джинсы с низкой посадкой соблазнительно обхватывают его бёдра, а неизменные чёрные кроссовки завершают этот образ бэдгая.[2]

— Привет, — выдыхаю я и немного сдвигаюсь в сторону, чтобы освободить место для этой горы мускулов.

— Привет, — он также как и я выдыхает приветствие и становится рядом.

Лифт начинает движение вверх. Внутри кабины такое напряжение в воздухе, что если сильно захотеть, его можно увидеть и даже потрогать руками.

— Как дела? — я первая пытаюсь разрядить атмосферу, но Стас только пожимает плечами, даже не удосужив меня взглядом.

Я незаметно закатываю глаза и отворачиваюсь. Не зная, куда ещё деть взгляд, рассматриваю панель с кнопками, табло с меняющимися цифрами этажей: пять, шесть, семь… Поскорее бы уже добраться до десятого и смыться отсюда. Вдруг свет в лифте моргает, и кабина останавливается, не доехав до моего этажа. Табло гаснет, как и подсветка кнопок, но общий свет остаётся.

— Что за херня? — рычит Стас и протягивает руку к панели управления.

Он нажимает на десятую кнопку, на двенадцатую, потом на первую, но ничего не меняется. Кнопка открытия дверей тоже не работает.

— Мы застряли, — говорю я, пока он раздражённо чешет затылок.

— Отлично, — бурчит он и отворачивается к стене.

Да что с ним? Я пытаюсь нажать кнопку вызова оператора, но она почему-то тоже не работает. Я снова и снова жму её.

— Я уже пробовал, ты не видела что ли? — огрызается Стас, не поворачиваясь.

И всё? Это всё, что он может предложить? Удивлённо смотрю ему в спину. Где его выдержка? Кто в нашей паре мужчина? Я вот абсолютно спокойна. Мне уже доводилось застревать в лифте и ничего страшного в этом нет. Нужно просто вызвать аварийную службу. Вытаскиваю из рюкзака телефон и набираю номер, указанный на табличке, прикреплённой к панели с кнопками. Почти сразу мне отвечает диспетчер и принимает вызов. Пока я разговариваю, Стас смотрит на меня с лёгким недоумением.

— А ты думал, что я впаду в истерику? — спокойно спрашиваю я его, кидаю рюкзак на пол и приваливаюсь спиной к стене. — Сказали, ждать час, полтора.

— Блять, — стучит он кулаком в стену перед собой и замолкает.

Минут через десять напряжённой тишины, я понимаю, что-то не так. Я слежу за ним и вижу, как он сосредоточенно дышит.

— Тебе не кажется, что стало меньше воздуха? — спрашивает Стас и поднимает на меня растерянный взгляд.

Замечаю капельки пота над его губой, бледный цвет лица и напуганные глаза.

— Нет. Здесь всё нормально с вентиляцией. Видишь? — я показываю на решётку под самым потолком. — Это вентиляционная решётка. Воздух прекрасно циркулирует, и мы точно не задохнёмся.

Стас наклоняется вперёд и упирается руками в колени. Он паникует?

— Почему тогда так трудно дышать? — слова с сипением выходят из его рта.

Здесь точно что-то не так.

— У тебя клаустрофобия? — я пытаюсь заглянуть ему в лицо.

— Нет, просто мне не очень нравятся такие маленькие коробки без выхода. — Его свистящее дыхание мне не нравится.

— Это и есть клаустрофобия, болван, — не сдержавшись, я обзываю его, но лишь потому, что слегка пугаюсь за его состояние. — А ну, давай сядь на пол.

Я встаю на коленки и тяну за руки Стаса вниз так, чтобы он сел, а я оказалась у него между ног. Он нисколько не сопротивляется и громко падает на задницу. Лифт дёргается и в глазах парня отражается ещё бо́льший ужас. Я беру в ладони его лицо и слегка хлопаю по щекам.

— Эй, ты тут не отключайся. Всё хорошо. Слышишь меня? — беру рюкзак и достаю из него бутылку воды. Откручиваю крышку и приставляю горлышко к губам парня. — Давай, попей.

Стас перехватывает бутылку и жадно глотает воду, остатки выливает себе на голову. Я нащупываю на запястье его пульс. Мне даже считать не приходится, потому что и так ясно, он почти на пределе.

— Закрой глаза, и сосредоточься на дыхании. Давай вместе со мной, — спокойно и чётко даю ему указания, он их выполняет. — Глубокий вдох через нос, — я шумно вдыхаю. — И выдох через рот, — я также шумно выдыхаю.

Стас повторяет за мной. Какой он сейчас послушный!

— Ещё раз. — Мы снова и снова повторяем вдох-выдох, пока я не чувствую, как замедляется его сердцебиение и он открывает глаза. — Видишь, как много здесь воздуха. Здесь даже можно было бы жить, — я улыбаюсь ему, и он заметно расслабляется.

— Нет уж, спасибо, — выдавливает слабую, но всё же, улыбку.

— Хочешь, поболтаем? — я ещё держу его запястье и слежу за ровными ударами сердца. Он лишь кивает в ответ. — Почему ты меня избегаешь?

Стас освобождается от моей руки и садится прямо. Ноги немного подтягивает к себе и ставит локти на колени. Он хочет избегать нашего соприкосновения, но я и не думаю двигаться с места. Парень поднимает на меня свой тёмный взгляд, но ничего не говорит.

— Ты сказал, что кроме меня никого не хочешь. Это правда? — Я не сдаюсь. Я хочу получить ответы на свои вопросы и сейчас, по-моему, самый подходящий момент. Сейчас он не может просто оттолкнуться и уйти.

Я вижу, как подскакивает его кадык, когда он сглатывает. Он снова просто кивает.

— Что это значит?

Стас на несколько секунд прикрывает глаза, словно обдумывает ответ, вздыхает и, наконец, я слышу его хриплый голос.

— Всё. — Он видит мой непонимающий взгляд и добавляет. — Всё, в смысле вообще всё. Я хочу видеть тебя каждый день, прикасаться, держать за руку, целовать. Я хочу твою улыбку, твой взгляд, твои мысли. Всю тебя…

Его глаза следят за мной. За тем, как я реагирую. Мне нравится то, что я слышу. Нравится, как моё сердце колотится в рёбрах, готовое выломать их и выскочить из груди. Меня не смущают его слова, я ждала их, хотела именно их. И пусть я не опытна в амурных делах, но не могла я обмануться в своих ощущениях.

— Если я тебе так нравлюсь, ты мог бы пригласить меня на свидание, — почти шепчу я и с удивлением отмечаю, как меняется его настрой.

Стас смеётся. Но это не издевательский смех, он горький, пропитанный сожалением.

— Я не хожу на свидания, принцесса. И не завожу отношений. Я — одиночка… И потом рядом со мной небезопасно, Ася.

— Почему? — я хочу знать ответ, почему всё так сложно.

— Потому что я стану уязвимым, а ты будешь в опасности. Я не могу этого допустить. Так что мои желания останутся при мне.

— Чем ты занимаешься? Это что-то незаконное? — этот вывод я сделала ещё тогда, когда первый раз встретила его с друзьями.

— Типа того. Тебе не нужно знать подробности, поверь, так будет лучше.

Я замолкаю, обдумывая его слова. И, в принципе, понимаю смысл сказанных им слов, но один момент всё же не даёт мне покоя. Будучи неуверенной, что именно хочу услышать в ответ, я всё-таки произношу:

— Но я видела тебя с девушками…

В глазах Стаса мелькает дьявольский огонёк. Боюсь, мне не понравится то, что он сейчас скажет.

— Да, я трахаюсь иногда. Но они всего лишь шлюхи. Я же сказал, что не завожу отношений.

Грубо и жестоко.

— Высоко же ты себя ценишь, — хмыкаю я.

Стас снова смеётся.

— Принцесса, моя жизнь и копейки не стоит.

— Ты не прав. Каждая жизнь имеет ценность, — не могу не возразить ему. — Как же твои близкие? Родители, семья? Они ведь наверняка любят тебя, а значит и жизнь твоя важна.

— Нет, — его ответ слишком быстрый и резкий, а взгляд теперь ещё чернее и злее.

— Почему ты так в этом уверен? — возмущаюсь я.

— Потому что ты задолбала меня своими идиотскими вопросами, — грубо отзывается Стас, буравя меня своим взглядом, так и кричащим, чтобы я замолкла.

Вот он и вернулся! Недолго он был тем, кого, как мне казалось, я в нём разглядела.

— Вижу, ты уже в порядке. — Я поднимаюсь на ноги и отхожу так далеко, как позволяет размер кабины.

По пути подхватываю брошенную пластиковую бутылку из-под воды и сую её обратно в рюкзак. Достаю телефон и открываю своё расписание на следующую неделю, бездумно листаю его. Отвлекаю себя от обиды за грубость, не хочу плакать. Не перед ним! Не из-за него! Слышу шорох за спиной, и две большие ладони ложатся мне на плечи.

— Прости, принцесса. Не хотел тебя обидеть, — он говорит нежным голосом, хотя полминуты назад рокотал, как гром.

— Ты говоришь неприятные вещи, потом просишь прощения, но в итоге снова повторяешься. К чему всё это? Твои извинения ничего не дают, они ничего не значат, — я стою спиной к нему, но слышу его частое дыхание на своей макушке.

— Я не умею особенно ладить с людьми. Я всегда такой. Злой, грубый. Я знаю, что отталкиваю, но так надо. Я не хочу, чтобы кто-то лез мне в душу. И тем более не хочу, чтобы там кто-то задержался, — он говорит это как заклинание. Будто хочет убедить в этом самого себя.

Я поворачиваюсь к нему лицом и заглядываю в глаза, хочу увидеть правду. Ведь глаза не соврут, они не смогут.

— Ты хочешь сказать, что всегда хочешь быть один? — я кладу руки ему на талию, и его мышцы живота мгновенно напрягаются.

— Верно, — чуть склонившись, шепчет он и его дыхание щекочет мне лоб.

— Тогда я совсем ничего не понимаю. Несколько минут назад ты сказал, что хочешь меня во всех смыслах этого слова. Так чего ты хочешь на самом деле?

Он прикрывает глаза, я почти уверена, что он сейчас считает до десяти, чтобы успокоиться.

— Слишком много вопросов, Ася! — он снова делает ударение на моё имя. Он всегда именно так его произносит.

— Слишком мало ответов, Стас! — копирую я его тон.

Мы смотрим друг на друга. Его посветлевший карий взгляд нежит меня. Он склоняется ещё ближе и тот небольшой воздух между нами начинает искрить, я это чувствую своими губами. Их покалывает от желания прикоснуться к губам Стаса.

— Ты вообще умеешь целоваться? — тихо и чувственно спрашивает Стас. — Ты ни разу не ответила на мой поцелуй, — поясняет он и его дыхание сбивается.

— Поцелуй и узнаешь, — тихо говорю я, пока лицо заливается краской.

— В этот раз ты мне ответишь? — он дразнит меня, проводя своими губами по моим, едва касаясь их.

— Поцелуй и узнаешь, — снова повторяю я, не придумав ничего другого.

Стас обхватывает ладонями моё лицо и гладит большими пальцами щёки. Почему он медлит? Я сгораю от желания почувствовать его вкус у себя во рту, но сама не решаюсь поцеловать его. Я вижу точно такое же желание в его глазах, а под ладонями ощущаю трепет его тела. Но почему он, чёрт возьми, ничего не делает? Я не понимаю. И в тот момент, когда, кажется, он принимает решение, кабина дёргается и едет вверх. А через десять секунд створка лифта открывается на моём этаже.

— Не сегодня, принцесса, — шепчет Стас, и слегка коснувшись губами моего лба, отстраняется.

И снова это чёртово разочарование ломает меня изнутри. Что! Такое! Происходит!!! Я слишком нервно подхватываю свой рюкзак с пола и выхожу из лифта, не сказав ни слова. Я слышу, что Стас следует за мной и, сделав пару шагов, оборачиваюсь.

— Кажется, ты ошибся этажом, — сообщаю ему, наблюдая, как на его губах играет довольно милая улыбка.

— Нееет, сегодня я туда точно не вернусь, — издаёт он нервный смешок, кивнув назад, и я тоже хихикаю.

— Можно ещё один вопрос? — теперь я не могу сдержать дурацкую улыбку, а ведь должна бы разозлиться на него.

— Хмм, дай подумать… — Стас делает задумчивое лицо и трёт подбородок. — Окей, но только один, — кивает он.

Мне нравится такой Стас, улыбчивый, добродушный, расслабленный.

— Зачем ты ездишь на лифте, если у тебя клаустрофобия?

— Говорят со страхами надо бороться, — сразу отвечает парень, и я понимаю, он говорит то, что думает на самом деле. — И у меня, между прочим, отлично получалось, до сегодняшнего дня.

Он улыбается, и моё сердце ликует. Он так редко улыбается именно такой простой улыбкой, от которой его взгляд становится мягким, а на щеках появляются милые складочки.

Я киваю ему и разворачиваюсь, чтобы уйти, но его голос останавливает меня.

— Ася, я рад, что ты была рядом. Спасибо, — он немного смущен. Думаю слово «спасибо» довольно редкое в его лексиконе.

— Я тоже рада. Обращайся, — подмигиваю ему.

— Пока, — он поднимает руку в прощальном жесте. Уже без улыбки на лице.

— Пока, — не без грусти отвечаю я.

Стас разворачивается и бежит к лестнице, а я бреду домой, надеясь, что мама ещё не ушла на работу.

[1] Skechers — американская марка обуви [2] Bad guy (с англ.) — плохой парень.

Глава 7

В конце недели Катя всё-таки вытаскивает всю нашу компанию в ночной клуб. Уговаривая меня, она использует такие аргументы, как «развеяться перед сессией», «ты совсем захирела за учебниками», «уже невозможно смотреть на твою кислую физиономию» и тому подобные изречения, на которые способна только моя подруга. Конечно, я сдаюсь. Особенно, когда парни так воодушевлённо поддерживают её идею, я не могу отказать им всем сразу.

— И как мы сюда войдём? — оглядываю я очередь, стоящую перед входом в один из самых крутых клубов города «Рай».

— Ни хрена се! — присвистывает Санёк, разглядывая большую неоновую вывеску клуба.

— Увидите, — загадочно улыбается Катя.

— Я думал, мы отправимся в нашу обычную «конуру». Здесь, наверное, жутко дорого, — пыхтит Гриня. Он в отличие от нас живёт в общаге на одну стипендию.

— Не сегодня, мальчики. Сегодня мы гуляем по полной. За мной, крошки мои.

Катя уверенной походкой идёт к стоящему на входе охраннику и что-то тихо говорит ему на ухо. Тот кивает и пропускает всех нас внутрь. Честно говоря, я надеялась, что нас отфутболят, мы благополучно выпьем по пиву в нашем обычном баре и разойдёмся по домам. Но у Кати на сегодняшний вечер оказались действительно грандиозные планы.

Внутри нас встречает молодой человек презентабельного вида и приглашает в зал. Мы с ребятами удивлённо переглядываемся, но покорно следуем за ним и за подмигивающей нам Катюней, чувствуя сейчас себя какими-то звёздами.

Зал не настолько огромен, как я представляла себе. Довольно компактно и уютно. Посередине круглый светящийся подиум, на котором уже танцуют гости заведения под музыку, доносящуюся отовсюду. По центру танцпола, у самой стены, установлена мини-сцена с пультом ди-джея, который сейчас пустует. По обе стороны от пульта вдоль стен тянутся длинные стойки бара, за каждой из них мельтешат не меньше четырёх барменов. Среди столиков снуют официанты с подносами. Администратор, встретивший нас, ведёт к тому, что ближе всего к пульту ди-джея. На столике стоит табличка «Reserved», но он тут же забирает её и показывает приглашающим жестом на стулья.

— Ну, и? — первый кричит сквозь музыку Вася, поправляя на носу очки. — Может, объяснишь, почему нас тут встречают, будто мы люди года?

Мы все смотрим на нашу подругу, которая демонстративно закатывает глаза.

— Нууу, — тянет она нехотя. — Ди-джей, который сегодня здесь выступает как бы мой…брат. — Она пожимает плечами, будто выдаёт нам ничего не значащий факт своей жизни.

— Первый раз слышу, что у тебя вообще есть брат, не говоря уже о том, что он известная личность. — Я вспоминаю афишу у клуба, которая сообщает, что сегодня здесь выступает DJ Marsel, а заодно демонстрирует фото улыбающегося симпатичного парня за пультом и с наушниками на шее.

— Нууу, — снова тянет она. — Он не родной. Двоюродный или даже троюродный, короче я не разбираюсь в нашем генеалогическом древе. Мы нечасто общаемся, но раз он здесь, то почему бы не встретиться? Тем более в таком шикарном месте. — Она взглядом окидывает зал.

Пока мы выясняем отношения с Катей, наш столик моментально заполняется напитками и закусками. Мне и Кате приносят коктейли, парням бутылку водки и стопки, а Васе минеральную воду. Он не пьёт, к тому же сегодня он наш трезвый водитель. Гриня с опаской оглядывает столик, слегка нахмурив брови. Я почти уверена, что просчитывает, сколько это всё будет стоить.

— Не парься, — хлопает его по руке Катя, понимая его взгляд точно так же, как и я. — Всё за счёт моего братца. Ну что, гуляем? — она поднимает бокал с Мохито, призывая ребят расслабиться и просто развлечься.

Пока цежу свой коктейль через трубочку, разглядываю обстановку. На тёмном потолке установлена конструкция, точно повторяющая круг танцпола, в середине которой висит огромный диско-шар. Вокруг него крутятся точно такие же шары, только меньшего размера. А по краю всей этой инсталляции расположены прожекторы и споты. Одни направлены в центр, и их свечение отражается в зеркальных шарах, и раскидывают разноцветные зайчики по всему помещению. Другие — в противоположную сторону, отчего кажется, что над нами солнце с лазерными лучами. Также замечаю и небольшие встроенные в потолок динамики, благодаря которым музыка равномерно окутывает зал.

У барных стоек своя подсветка. Одна светится голубоватым неоном, другая зеленоватым. Бармены, как и официанты в кипельно-белых рубашках и чёрных бабочках, особенно выделяются в общей массе, благодаря светящейся в неоновом свете униформе.

Напротив нас, по другую сторону танцпола, четыре кабинки, отделяющиеся не только друг от друга, но и от остальных гостей, плотными тёмными шторами. Две из них наглухо закрыты. Что внутри них происходит остаётся загадкой для посетителей. А вот в открытых можно разглядеть мягкие кожаные диваны, расставленные буквой «п» и невысокий столик между ними. В обеих кабинках отдыхают смешанные компании парней и девчонок. Не задерживая на них взгляд, рассматриваю танцующих, их немного. Да и вообще отмечаю, что здесь не так много людей. Видимо в этот клуб действительно пускают далеко не всех.

По спине бегут мурашки, а затылок буквально физически ощущает чей-то взгляд. Становится не по себе, и я оглядываюсь по сторонам, пытаясь рассмотреть всех присутствующих. Глаза бегают от одной фигуры к другой, но ничего особенного не замечают.

— Что с тобой? — Саня придвигается к моему уху так близко, что его дыхание щекочет шею.

— Показалось. Неважно, — улыбаюсь ему, отмахиваясь от неприятного ощущения слежки за собой.

Парень внимательно смотрит в мои глаза, от чего становится неловко, и я поднимаю бокал, прячась за него. Он со вздохом отодвигается и залпом выпивает порцию водки, игнорируя Гришу с протянутой к нему стопкой в руке.

Не успеваю допить первый коктейль, как передо мной тут же возникает новый. Хмурюсь. Я не очень люблю алкоголь. Могу выпить пару бутылок пива, или слабый коктейль, но так, чтобы оставаться в твёрдой памяти. Катя толкает меня в бок.

— Расслабься, подруга, ради бога. Хоть раз в жизни отпусти своих демонов на волю.

Я не успеваю ответить, она вскакивает на ноги и подбегает к пульту, за которым появляется парень с афиши. Они обнимаются, переговариваются, и он машет рукой нашему столику, приветствуя нас.

Спустя пару минут, Катя возвращается к нам, а ди-джей настраивает свою аппаратуру, надевает наушники и зал наполняет ритмичная музыка.

«Расслабиться. Повеселиться. Выпустить на волю демонов. С этим я, пожалуй, справлюсь», — думаю я и делаю большой глоток из стакана. Слегка вздрагиваю от яркого вкуса горячительной составляющей. Этот коктейль кажется крепче предыдущего. Пожалуй, он будет последним на сегодня.

Мы перемещаемся на танцпол, за столиком остаётся только Вася. Он провожает нас сосредоточенным взглядом из-под очков и утыкается в экран своего телефона.

Закрываю глаза, позволяю музыке впитаться и растечься по моим венам вместе с выпитыми градусами. Наполняюсь ритмом, атмосферой. Заражаюсь царящей на подиуме эйфорией. DJ Marsel знает своё дело. Его миксы увлекают в мир звука, движения. В мир тотального релакса.

Танцую. Мне хорошо, алкоголь тоже отлично знает своё дело, я улыбаюсь и открываю глаза. Рядом со мной только Сашка. Мы вместе двигаемся под музыку, неотрывно глядя друг на друга. Я поднимаю руки вверх и, извиваясь, качаю бедрами точно под музыку. Я знаю, что сейчас выгляжу соблазнительно. Я вижу это по лицу друга. Он, пританцовывая, качает головой; улыбается, закусывая нижнюю губу, и придвигается ближе. Его руки слегка касаются моей талии, он подстраивается под мои движения и у нас получается неплохой тандем. Музыка становится ритмичнее, и мы просто начинаем прыгать ей в такт, поднимая руки вверх, впрочем, как и все вокруг. От поглощающей меня неудержимой радости хочется визжать. Сашка смеётся, чувствуя моё изменившееся с началавечера настроение и вокруг его глаз разбегаются морщинки веселья. «А он красивый», — думаю я, и сердце щемит.

В какой-то момент я снова чувствую мороз по коже и начинаю озираться. Мне и так всё время кажется, что за мной наблюдают, но именно сейчас даже волоски на руках наэлектризовались от этого чувства. Замечаю Гриню, он за столиком разговаривает с Васькой. Где Катя? Я снова сканирую толпу вокруг себя в поисках платиновой головы подруги.

На миг люди расступаются, и я выхватываю взгляд таких знакомых тёмных глаз. Показалось? По телу пробегает волна дрожи, я вглядываюсь сквозь мелькающие тела и вижу Его. Не показалось! Стас сидит на диване в одной из открытых кабинок, на его коленях брюнетка. Она обнимает его за шею, а его рука непринуждённо лежит на её бедре.

Секунда зрительного контакта и он отворачивается, берёт со стола стакан с коричневой жидкостью и осушает его одним глотком. Больше не смотрит на меня. Полностью сосредотачивается на своих друзьях, среди которых я вижу и Муху в обнимку с вульгарно одетой блондинкой.

У меня перехватывает дыхание, когда вижу, как брюнетка прижимается к Стасу ещё крепче, а её пальцы зарываются в его шевелюру. Веселья как не бывало. Пора убираться отсюда. Делаю резкий шаг в сторону нашего столика и запинаюсь о собственную ногу. Саня вовремя меня подхватывает, помогая удержать равновесие.

— Ты чего, Ася?

— Всё нормально. Мне нужно…в туалет, — тут же придумываю я на ходу.

Мне нужно где-то уединиться и перевести дыхание. «Где, блин, Катя?» Я снова оглядываюсь.

— Сейчас узнаю, где он, — говорит мой друг, и я не отказываюсь от его помощи.

По пути в дамскую комнату Саня помалкивает, он как будто нервничает, мельком поглядывая на меня. Как ни странно, в туалетную комнату нет никакой очереди, как это обычно бывает в таких заведениях. Парень открывает передо мной дверь, я усмехаюсь его галантности. Вхожу, и уже хочу его поблагодарить, но он заходит внутрь следом за мной и запирает дверь на замок.

— Ты чего? — удивлённо спрашиваю я его.

Он молчит и только делает шаг ко мне, а я инстинктивно делаю шаг назад и тут же упираюсь спиной в стенку возле умывальника. Здесь тесно.

Туалет рассчитан лишь на одного посетителя, что опять же странно. А чёрные мраморные стены и пол ещё больше уменьшают пространство визуально, и даже огромное зеркало над раковиной не спасает ситуацию.

— Ася, — шепчет Саня, приближаясь. И я чувствую его терпкое, отдающее спиртом, дыхание. — Ты такая красивая.

Его пальцы слегка касаются моей щеки. В томных глазах плещется обожание. Я сглатываю. Готова провалиться сквозь землю.

— Сань, ты просто выпил лишнего, — тихо говорю я, стараясь привести парня в чувства.

Да он бредит, блин!

— Причём тут выпил, — сердится он, но не отступает, а опирается рукой о стену возле моей головы. — Ты всегда мне нравилась, неужели ты никогда этого не замечала? — Он ищет в моих глазах ответ.

«Не замечала», — думаю я, но не говорю этого вслух, боюсь его обидеть.

В дверь громко стучат. Но мой товарищ даже ухом не ведёт.

— Занято, — кричит он, не отрываясь от меня. — Позволь мне…Всего раз, Ася…

Он закрывает глаза и склоняется к моим губам. Я знаю этого парня уже не один год. И я знаю, что он не причинит мне вреда. Но сейчас я чувствую себя в ловушке и мне неприятно. Нужно срочно это как-то разрулить.

— Не надо, — выдыхаю я и упираюсь ладонями в его грудь. — Пожалуйста.

Он замирает в одном вдохе от моего рта, и тут дверь с грохотом распахивается.

— Это женский туалет, — раздаётся знакомый голос. В дверях стоит махина по кличке Ярый.

Он грозно смотрит на меня. Потом переводит взгляд на руку Саши, на моей щеке, не оставляет без внимания и ту, которая спокойно лежит на стене возле моего уха. А потом он видит мои ладошки, отталкивающие мужское тело от себя и в помещении становится совсем темно от его мрачного взгляда.

— Вот и вали отсюда, парень. — Санька отталкивается и дерзко разворачивается к Ярому лицом, сжимая при этом кулаки.

Только не это! Бартов парень хоть и крепкий, но Ярому он не противник. Тот уложит его одной левой рукой, даже не напрягаясь. Да и не в том состоянии мой друг, чтобы затеять драку. Мне он дорог, хоть и нёс последние десять минут какую-то ерунду. И потом будущему хирургу руки нужно беречь. Я хватаю Сашу за футболку и тяну обратно к себе.

— Сань, не надо. Не связывайся с ним. — Ярый смотрит на меня, выгибая бровь. — Я его знаю. Это…Это мой знакомый.

Бартов слегка расслабляется и смотрит на меня.

— Оставь нас на пару минут, — прошу я.

— Уверена? — спрашивает с сомнением. Я киваю.

Выходя, он всё-таки не удерживается и толкает Стаса плечом. Я вздрагиваю, ожидая худшего развития событий, но тот в ответ лишь усмехается. Стас входит внутрь и прикрывает за собой дверь, замок безнадёжно сломан.

— Что ты себе позволяешь? — Я складываю руки на груди и сверлю его взглядом.

— Я? Кажется, это он чуть не трахнул тебя прямо в этом туалете! Лучше скажи спасибо, что я вмешался.

— Это совсем не то, что ты подумал. — На меня вдруг накатывает такое раздражение. — И вообще как это касается тебя? Откуда тебе знать чего и кого я хочу?

Он фыркает.

— Этот говнюк весь вечер подливал тебе в коктейль водку. Я всё видел. — Стас делает шаг ко мне, я не двигаюсь с места, и он отступает. Ерошит волосы на макушке. — Хочешь этого уёбка? Который не в состоянии увлечь девчонку, не накачивая её алкоголем или ещё какой-то хернёй?

Да, как он смеет! Я не верю ни одному его слову! Это мои друзья, которых я знаю больше трёх лет. Которые никогда не подводили меня и всегда были рядом, когда мне это было нужно. Злость захлёстывает меня так сильно, что я подпрыгиваю на месте. Рука так и чешется залепить этому самодовольному типу пощёчину, но я не решаюсь.

— Я тоже всё видела. Иди к своей этой…как ты там её называешь? — Я щёлкаю пальцами и задумчиво хмурюсь, изображая напряжённую работу мозга. — Ах, да, шлюха! Иди её поучи с кем ей трахаться, а с кем нет.

Я тут же краснею от своих слов. Неужели это произнесла я? Господи, я сошла с ума! Внутри вдруг становится так горько от понимания того, что Стас здесь с ней, а не со мной. И никогда не будет со мной. Я ревную его к этой потаскухе. Господи, я, правда, ревную. И, чёрт возьми, сейчас он видит это по моему лицу. Потому что я замечаю, как он изумлённо таращится на меня.

Выдыхаю. Беру себя в руки. Говорю спокойно, не глядя на него. Если посмотрю в его дикие глаза, я не смогу сказать то, что хочу.

— Ты не имеешь никакого права указывать мне что и с кем делать. Ясно? Ты никто. Ясно? Мы НЕ друзья. Ты просто мой сосед. Не надо меня опекать. Если всем всё понятно, закончим на этом.

Я обхожу его, открываю дверь и выскальзываю в пустой коридор. Позади тут же раздаётся треск стекла, и я замираю на месте. Это зеркало. Я хочу вернуться обратно и убедиться, что мой сосед в порядке, но подавляю это желание в себе: «Это не моя проблема».

Делаю ещё шаг и снова слышу треск, а потом звон осколков, посыпавшихся на каменный пол. И снова останавливаюсь в нерешительности. Навстречу мне идёт девушка, которая сидела у Стаса на коленях. В ней я узнаю ту, с которой он как-то целовался возле лифта. Это воспоминание отрезвляет меня: «Теперь точно не моя проблема. Пусть эта красотка сама разбирается со своим любовником». Я мило ей улыбаюсь и прохожу мимо. Надо найти Сашку.

Но искать не приходится. Бартов стоит у входа в зал и смотрит на танцующих ребят. Ждёт меня. Я вспоминаю момент в туалете, и мне становится его жаль. Почему я не могу испытать к нему тех чувств, что и он? У нас ведь могло бы получиться. Он красивый, сексуальный, спортивный. Он умный, ответственный и у него есть цель в жизни. Такая же цель, как и моя. Мы одного поля ягоды. Одни мысли, одни принципы и интересы. Почему не он? Почему Ярый?

— Всё нормально? — спрашивает Сашка, когда я подхожу к нему и вглядываюсь в его светло-голубые глаза.

Сама не знаю, какая сила в этот миг ведёт меня, но я подчиняюсь ей. Обхватываю его за шею и прикасаюсь губами к его рту, мы почти одного роста и это удаётся мне легко. Он растерянно хмурится, я не закрываю глаза и вижу это. А потом со стоном отвечает мне. Его губы легонько втягивают мои, а руки медленно скользят вверх по спине и прижимают меня так бережно, что меня окатывает с головы до ног этим нежным чувством. Но когда его язык касается моей нижней губы, я не чувствую ни трепета, ни бешеного ритма сердца. Не чувствую ничего, кроме холода внутри и мороз ползёт по моей спине, оставляя совсем не те мурашки, на которые я рассчитывала. Я отступаю.

— Прости, — тихо выдыхаю в его, ещё такие близкие, губы.

В неловком молчании мы возвращаемся за столик. Саня избегает моего взгляда, и выпивает подряд две рюмки водки, даже не закусывая. Гриня и Вася переглядываются. Кати так и нет. Куда она вообще подевалась?

Тишина между нами угнетает. Я задумчиво мешаю трубочкой свой коктейль, лёд в бокале почти весь растаял, втягиваю глоток и ощущаю горечь на языке. Сразу вспоминаются слова Стаса, и я бросаю взгляд на ту кабинку, где видела его. В ней пусто, только официанты собирают пустые стаканы со стола. Снова делаю глоток и снова горечь, и жжение на языке. Смотрю на Саню, он встречает мой взгляд.

— Ты, правда, подливал мне водку в стакан? — открыто спрашиваю я его. Парни снова переглядываются, а Саня напрягается. — Так это правда?

Он ничего не говорит, но я всё вижу по его лицу. Стас не соврал мне. От накатившей обиды в горле встаёт комок, и я закусываю губу, чтобы сдержаться и не заплакать. А я-то думала, что могу доверять другу. Саня, кажется, догадывается о моих мыслях, потому что он резко вскакивает на ноги.

— Ну, и дура же ты, Красовская! — выплёвывает он злобно слова и уходит к барной стойке. Гриня медленно поднимается, не глядя на меня, качает головой и отправляется за другом.

Вася вздыхает и подсаживается ко мне поближе.

— Это не было секретом, — говорит он мне. — Мы все хотели, чтобы ты расслабилась, потому что в последнее время тебя не узнать. И вообще это была Катина идея. А Сашка просто исполнитель.

Вася в неловкости опускает взгляд, сожалея, что раскрыл их тайный заговор против меня.

Предатели! Я спокойно встаю, снимаю сумочку со спинки стула и направляюсь к выходу. Незачем тут больше оставаться. Вася догоняет меня уже на улице. Он подстраивается под мой шаг и следует чётко рядом со мной, не говоря при этом ни слова. Я злюсь на них всех. Но прямо сейчас чувствую благодарность к Васе за то, что он не оставляет меня одну.

— Ась, притормози. — Вася хватает меня за руку. — Мы, конечно, можем идти пешком хоть до самого твоего дома, но давай я тебя всё-таки отвезу.

— Ладно. Спасибо, — шепчу я, и мы поворачиваем обратно в сторону клуба, где на стоянке нас ждёт Васькин транспорт.

— Никто не хотел тебя обидеть, — говорит Вася, когда мы уже катим по ночному городу. — Но я признаю, идея была отстойная.

Я молчу, потому что раздавлена их поступком. Не ожидала я такого удара в спину от друзей и ещё больше от единственной подруги.

— Ты имеешь полное право злиться на нас. Только, пожалуйста, не отворачивайся. Прости нас дураков, Аська.

— Я просто не понимаю, зачем это нужно было делать исподтишка? Я ведь согласилась на клуб, на танцы и на эту чёртову выпивку. Что в следующий раз вы мне подмешаете? ЛСД? Экстези? Или ещё какую-нибудь гадость? С чего вы вообще взяли, что меня нужно развлечь? Я в порядке! Я спокойно готовлюсь к сессии и помогаю маме пережить долбаный развод! Я в полном порядке!

Меня несёт. И я никак не могу остановить этот словесный поток.

— А что, скажите мне на милость, случилось с Сашкой? Или вы ему тоже чего намешали? Отчего у него поехала крыша и он начал нести какую-то хрень о своих чувствах и лезть с поцелуями?

— Санька от тебя без ума с первого курса. Если честно, ты меня сейчас удивила. Я думал, ты знаешь.

— А я вот не знала, — резко бросаю я и тут же добавляю, — и лучше б и дальше не знала.

Этот разговор помогает мне немного успокоиться и отпустить свою обиду на время. Я человек взрослый и разумный, поэтому не намерена пороть горячку. Тем более, когда в крови ещё бурлит остаточный алкоголь. Надо всё обдумать на трезвую голову и поговорить с ребятами, прежде чем делать окончательный вывод. Но Катя у меня точно просто так не отделается за свою дурацкую выходку.

— Может тебя проводить до квартиры? — глядя на тёмную фигуру у дома и поправляя очки на носу, спрашивает Вася.

— Не надо. Это мой сосед, — отвечаю я, разглядывая Стаса, стоящего возле подъезда. — Спасибо, что подвёз. До завтра. — Я берусь за ручку и открываю дверь машины.

— Завтра воскресенье. До понедельника.

— Тогда до понедельника.

Выхожу из машины и иду домой. Стас следит за тем, как я приближаюсь к нему. Подносит к губам бутылку с янтарной жидкостью и делает глоток. Я замечаю его сбитые костяшки и ссадину на скуле.

— Сначала белобрысый, теперь очкарик. Кажется, я ошибался на твой счёт. Не такая уж ты святоша, — ядовито произносит Стас.

— Иди, проспись, — огрызаюсь я, проходя мимо.

— С белобрысым ты смотрелась лучше. — Он хватает меня за руку, не давая пройти мимо. — Глоточек? — Подносит бутылку к моим губам.

Я отворачиваюсь.

— Нет? А я думал, чтоб залезть к тебе в трусики, тебя надо подпоить, — скалится он.

Прикусываю губу изнутри, но молчу. Я вижу, как Стас свирепеет, он замахивается бутылкой и разбивает её об асфальт. Воздух наполняет звук битого стекла и запах виски. Я даже не вздрагиваю, видимо инстинктивно ожидаю от него именно такого действия. Вырываю руку и быстро иду в подъезд. Не вижу смысла разговаривать с ним в таком состоянии.

Стас догоняет меня у лифта, мы вместе входим внутрь. По правде говоря, я ожидаю от него всего, что угодно и морально готова к этому. Естественно он не заставляет себя ждать.

— Ну, так как? Тот ублюдок пощекотал своим языком твой ротик? А может не только языком?

Меня просто разрывает от возмущения, но я сдерживаюсь, никоим образом не реагирую на его выпады. Слежу, как мы медленно поднимаемся к моему этажу.

— Отвечай, — рычит Стас и ударяет кулаком в зеркало, оно сразу покрывается паутинкой трещин. Это уже второе зеркало за сегодня. Его и так разбитый кулак освежает новая порция крови. Она течёт по его пальцам и капает на пол.

— Ты такой нервный, потому что твоя шлюха сегодня не дала тебе? — бросаю я и тут же выскакиваю в открывающиеся двери лифта, стараясь поскорее избавиться от общества Ярого.

Стас догоняет меня возле моей двери. Он хватает меня за шею и припечатывает спиной к стене. Пальцы сильно, но при этом бережно впиваются в мою нежную кожу. На его лице гримаса злости с примесью вожделения. Что он сделает? Ударит? Придушит? Поцелует?

Я не двигаюсь. Спокойно и упрямо смотрю в его почти чёрные, горящие яростью глаза. Он не решается. Он не может придумать свой следующий шаг.

— Я не боюсь тебя, — тихо произношу я. — Так что можешь орать, бить бутылки, хватать меня за шею. — Его рука дрожит, и пальцы ослабляют хватку.

Он молчит.

— Я не верю тебе. — Его брови слегка дёргаются. — Так что можешь продолжать вести себя, как последний подонок. Унижать и оскорблять меня. НЕ ВЕРЮ. НИ ОДНОМУ. ТВОЕМУ. СЛОВУ, — чеканю я с вызовом.

Он молчит.

— Или ты сейчас успокаиваешься, мы культурно заходим ко мне, я обрабатываю твои раны, и ты катишься ко всем чертям…

— Или? — перебивает он со злобной усмешкой в голосе.

— Или проваливай прямо сейчас, — заканчиваю я свою мысль.

Ярый отпускает меня. Моя рука твёрдо достаёт ключи из сумочки, хотя внутри я вся дрожу. Не от страха. От ощущения превосходства над этим парнем. Я сильнее его, сейчас я это ощущаю, как никогда. Открываю дверь и вхожу. Мне даже не нужно оглядываться, я знаю, что он следует за мной.

Мамы, как всегда нет. Дома темно и тихо. Стас с интересом оглядывается по сторонам, когда я включаю свет. Веду его за собой на кухню. Молча, киваю на стул и достаю из шкафа аптечку. Он, тоже молча, следит за моими уверенными движениями.

Сначала обрабатываю перекисью водорода ссадину на лице, стараясь не спотыкаться о его изучающий взгляд. Ранка небольшая и повязки не требует, поэтому слегка дую на неё, чтобы подсушить. Стас прикрывает глаза и задерживает дыхание. Как же сладко ноет внизу живота от его близости. А пальцы покалывает от прикосновения к его коже, когда я наношу тонкий слой мази на ранку.

Очередь руки. Костяшки сильно разодраны. Замечаю один небольшой осколок зеркала и достаю его пинцетом.

— Надо смыть кровь, — говорю я и тяну его к раковине. Он подчиняется.

Когда прохладная вода попадает на рану, Стас слегка вздрагивает. Я быстро и аккуратно обмываю руку вокруг раны и промокаю стерильной салфеткой. Этого добра в нашем доме завались. Беру флакон с перекисью водорода и бросаю взгляд на парня.

— Сейчас будет немного жечь. Можешь орать, если будет очень больно, — не могу сдержать улыбку, видя, как он закатывает глаза и поджимает губы.

Раствор шипит на ране, а Стас шипит от боли. А я стараюсь как можно быстрее закончить его страдания.

Вообще практика в этом у меня большая, каждое лето я подрабатываю в больнице, где работает мама. Благодаря нашему родству и маминой дружбе с главным врачом, мне разрешают под присмотром выполнять мелкие процедурные манипуляции: перевязки, инъекции, замену капельниц; иногда наблюдать за ходом операции, а не только подносить и выносить судно лежачих больных. И потом я почти два года ухаживала за любимой бабулей после инсульта. Поэтому моя рука не дрогнет даже под дулом пистолета. Я твёрдо знаю что и как делать, и не обращаю внимание на ощущения и эмоции моего «пациента».

— Не стоит благодарности. Можешь валить отсюда, — говорю я, когда заканчиваю перевязку. Получается грубее, чем я хотела.

— Тебе не идёт образ суки. Лучше держать марку бедной овечки, — тут же огрызается Стас.

Ах, так! Я вспыхиваю.

— Жалею, что в ту ночь не осталась на лестнице.

— Жалею, что в ту ночь не трахнул тебя. Уже давно забыл бы о твоём существовании.

Задыхаюсь. Каждую нашу встречу, он будто проверяет меня на прочность. Я не верю в его слова, но они больно бьют меня. Отворачиваюсь, чтобы он не заметил слёзы в моих глазах и складываю в аптечку бинты и прочее.

Слышу движение за спиной, и его дыхание обдаёт мою макушку. Он не касается меня. Просто стоит позади. Не смотря на всё произошедшее, не смотря на сказанные слова, он всё равно рядом и мне нравится ощущать его тепло. Чувствовать невидимую опору. Ведь я знаю, что он совсем не такой, каким каждый раз показывает себя. Я слегка отклоняюсь назад и ощущаю своей спиной его сильную, мощную грудь. Он не отходит, позволяет почувствовать его. Закрываю глаза. Едва сдерживая частое дыхание, мечтаю, чтобы он прикоснулся ко мне. Прижал к себе как можно крепче и никогда не отпускал. Но Стас не делает ни одного движения.

— Ты всегда будешь меня ранить, да? — слова тихим шёпотом срываются с моих губ.

Вздох. Холод. Пустота. Звук захлопывающейся двери. И тишина.

Глава 8. Стас

Хочется курить. Бегу вверх по лестнице перескакивая через две ступеньки. Быстрее. Дальше от неё. Рядом с ней моя голова совершенно отключается, и я превращаюсь в придурка. Никаких мыслей, одни эмоции и инстинкты. Я так не хочу. Не хочу терять контроль. Я — Ярый, мать вашу, а не какой-то пятнадцатилетний сопляк, не способный трезво оценивать ситуацию и рационально выходить из неё.

Добегаю до своей квартиры и останавливаюсь. На секунду думаю, что лучше вернуться к принцессе и извиниться, но отметаю эту хреновую мысль. Пусть лучше считает меня мудаком и держится подальше. Так будет лучше для всех. Надо заканчивать затянувшийся фарс с этой белобрысой девчонкой.

Разворачиваюсь и иду обратно к лестнице, поднимаюсь выше на один пролёт и утыкаюсь в запертую решётку. Выход на крышу я уже давно облюбовал и сделал слепок с замка, поэтому попасть туда мне не составляет труда. Когда захожу за решётку, протискиваю руку между прутьями и закрываю её своим ключом. Так никто не заметит, что здесь кто-то есть. Поднимаюсь ещё на один пролёт и выхожу на открытое пространство.

Над головой чёрное небо, под ногами огни города. Люблю ночь. Она такая же тёмная, как вся моя сущность. Прикуриваю сигарету, вдыхаю полной грудью горький дым и выпускаю его в небо. Закрываю глаза и вижу ясный серый взгляд, который так и манит меня.

Вспоминаю, как в тот вечер поцеловал Асю, заявив этим свои права на неё. Вообще-то мог бы и не целовать, а просто послать Муху к чертям собачьим. А девушку впустить в дом. Но что-то внутри заставило меня это сделать. Какое-то незнакомое ранее мне чувство. Она стояла такая маленькая и беззащитная, что хотелось укрыть её собой, и когда я подошёл к ней, то не смог сдержаться. И в тот момент мне будто захотелось испытать её. И я почувствовал, что она далеко не так проста. Что она может дать отпор и постоять за себя. И это заворожило меня и потянуло к ней ещё больше. Все, кого я знал, сторонились меня, не желая связываться. Просто отступали. И тут какая-то девчонка! Я принял этот вызов, который сам же себе нарисовал в голове.

Мы провели ночь вместе. Я изрядно поиздевался над ней, особенно, когда понял, что она невинна. Эти её дрожащие губы, руки, закрывающие тело от моего взгляда, испуганные глаза. В тот момент меня это реально повеселило. Но каково было моё удивление, когда всю следующую ночь я просыпался от того, что мои руки шарили по постели в поисках тоненького девичьего тела. Я хотел её и мне это совсем не нравилось.

Снова вспоминаю утро, когда проснулся и увидел на своей груди спящую блондинку. Мне не нравилось просыпаться с кем-то. Именно поэтому я никогда не оставлял на ночь тёлок, которых снимал ради утоления сексуального голода. Сделала своё дело и проваливай. Я не нуждался в нежностях и объятиях. И уж тем более в неловких утренних разговорах. Я привык к одиночеству с самого детства и не желал ничего менять. Только так я мог сохранять чистый разум и беречь своё сердце от разрушительных эмоций.

Но с этой девушкой всё оказалось по-другому. Мне нравилось, как её светлые волосы осыпали моё плечо. Как её рука лежала на моём животе, изредка сжимаясь и прихватывая меня за бок. Как её тёплое дыхание щекотало мою кожу, посылая по ней миллионы мурашек, которые со скоростью звука распространялись по всему телу. Низ живота сладко заныл, и я ощутил, как просыпается моё мужское естество, и это был отнюдь не утренний стояк. Сердце быстро-быстро забилось в груди, и я задержал дыхание, чтобы его успокоить, но это не помогало. Всё внутри меня кричало, просило о близости. Рука сама собой потянулась к её волосам, и пальцы тут же нырнули в их шёлковый плен. Я зажмурился. Это было так приятно. Член в трусах стал ещё твёрже, пока я медленно пропускал сквозь пальцы длинные мягкие пряди девушки, мечтая однажды увидеть её голову у себя между ног. Я был готов сдаться под напором охватившего меня желания. Но когда она зашевелилась, потом посмотрела на меня и отпрянула, я вспомнил, почему она здесь. Вспомнил кто я и кто она. И это сразу вернуло меня в реальный мир. Я снова стал собой. А она осталась такой же прекрасной и недосягаемой. Так я себя убеждал.

Я старался избегать её. Не думать о ней. Пытался вытеснить её из своей памяти с помощью очередных податливых девок, но это лишь вызывало отвращение. Мне было противно касаться их, я больше не испытывал возбуждение. Я был голодным, но это был совершенно иной голод. Тот, который будила во мне только одна единственная девушка, и утолить его могла тоже только она. Ася. Окончательно я осознал это лишь сегодня, когда увидел её в клубе.

Я чуть не выронил сигарету изо рта, когда заметил в толпе танцующей публики изящную фигурку девушки. Тёмные узкие брюки красиво подчёркивали её стройные ноги и аппетитную попку. Свободный сверкающий серебром топ на тонких бретельках и с довольно глубоким декольте привлекал внимание доброй половины гостей мужского пола. Она сексуально извивалась под музыку, виляя бёдрами. А когда подняла руки вверх и поправила волосы, свободно спадающие на её плечи волной, у меня перехватило дыхание. Она была прекрасна! Я почувствовал, как твердею. Чёрт бы её побрал! Она даже не замечала, как все пялились на неё, особенно какой-то ушлёпок, двигающийся рядом в одном с ней ритме. Он схватил её за талию, и она позволила ему это. Какого хрена?! Когда музыка ускорилась и Ася, подняв руки, начала подпрыгивать, её небольшая грудь соблазнительно раскачивалась вверх-вниз. Я представил, как она выглядела бы верхом на мне и без этой дурацкой сияющей шмотки. Мать твою! Член свело от боли, когда он упёрся головкой в жёсткий джинсовый шов. Готов поспорить, тот парень думал о том же, о чём и я. Я видел, как он облизнул свои грёбаные губы.

Впускаю в лёгкие ещё один глоток дыма.

Она целовала его. Этого белобрысого мажора. Я видел.

Мои ладони сжимаются в кулаки, и я слышу треск, а потом ощущаю влагу. Поднимаю руки и вижу, как бинт пропитывается кровью. Завораживаюсь красным растекающимся пятном. Чёрный и красный мои любимые цвета. И сейчас ощущаю острое желание добавить в свою черноту немного красного. Сердце бешено колотится в груди, разгоняя жажду крови по всему телу. Накапливая в нём ярость.

Чёрт возьми, она погубит меня, а я её!

Отбрасываю окурок и достаю телефон из кармана. Набираю один из трёх номеров в адресной книге. Мне похрен, что сейчас четыре часа утра, я знаю, что он ответит. Через несколько гудков раздаётся тихий ровный голос.

— Что случилось?

— Поставь в пятницу против меня Пиночета.

— Ты уверен? — после долгой паузы отвечает мой собеседник.

— Более чем. Первый круг Цеп, второй — Пиночет.

— Ты в своём уме? Я не собираюсь терять деньги. Или Цеп, или Пиночет, — голос моего босса тихий и спокойный, с едва уловимой ноткой раздражения.

— Послушай меня, — цежу я сквозь зубы. — Я знаю, что он сильный противник и почти равный мне. Я знаю, что он и Калининские давно хотят потягаться с тобой. Так дадим им возможность облажаться. Только представь, сколько ты поднимешь бабла, если я на втором круге завалю Пиночета. А я его завалю.

— От такого зрелища не откажутся важные люди, — задумчиво произносит босс. — Поднять можно будет не только на ставках…

— Остальное меня не касается, — перебиваю я Тарантино. — Просто выпусти меня на второй круг.

— Хорошо, только не подведи меня.

Я отключаюсь сразу, как слышу одобрение. Большего мне и не надо.

Глава 9. Ася

После ночи в клубе просыпаюсь только ближе к обеду. Потягиваюсь в постели. Сегодня можно никуда не торопиться. Воскресенье.

Вспоминаю вчерашний вечер и тянусь к телефону. Так и есть. Пропущенные звонки и сообщения от Кати. Улыбаюсь. Ничего, пусть немножко помучается. А я пока придумаю наказание для неё. Обещаю, оно не будет таким жестоким, как её проделка.

Что касается Стаса, то решаю не думать о нём. Отпустить ситуацию и посмотреть, что из этого выйдет. Он мне нравится, теперь я в этом точно уверена. Но его поведение остаётся для меня загадкой. Я не понимаю его. Пока не понимаю. А он со своей стороны не стремится что-то мне объяснить. Играет в какую-то игру, правила которой установил сам, а меня не поставил в известность. То притягивает меня к себе, то отталкивает. То ревнует, то оскорбляет на ровном месте. То волнуется за меня, то игнорирует. Какие-то тайны, секреты, интриги. Но это работает и моё внимание приковано лишь к нему. И отступать мне совсем не хочется. Скорее наоборот, хочется обыграть его.

Прислушиваюсь к тишине в квартире. Мама с ночной смены наверняка спит, и я стараюсь издавать поменьше шума, когда выбираюсь из нагретого местечка и выхожу из своей спальни. Но в соседней комнате пусто. Я хмурюсь и заглядываю на кухню, где и нахожу её.

Мама сидит за столом, спиной ко мне и смотрит в окно. Плечи поникшие, голова наклонена на бок. Указательный палец методично обводит край чашки с уже остывшим, как я вижу, кофе. Подхожу к ней и обнимаю, зарываюсь носом в волнистые волосы пшеничного цвета и вдыхаю родной запах.

— Привет. — Целую её в щёку и прижимаюсь к ней своей щекой. И чувствую улыбку.

— Привет, — мама гладит меня по руке. — Выспалась?

— Угу. А ты чего не ложишься? Устала ведь.

— Что-то не хочется, — слабым голосом отвечает она, и я начинаю волноваться.

— Трудная ночь? — Заглядываю в мамины серые, как у меня, глаза и замечаю покрасневшие от усталости склеры.

— Обычная, — отвечает она и пожимает плечами.

Я вижу, что мама расстроена. Возможно, даже плакала совсем недавно. Уверена, что причина совсем не в работе. Забираю остывший кофе и выливаю его.

— Хочешь, сварю тебе новый? Или давай приготовлю тебе завтрак. Что бы ты хотела? Может яичницу? Или кашу?

Так хочется позаботиться о ней. Доставить радость. Сделать её день лучше. Не могу смотреть на неё в таком состоянии. Сердце кровью обливается.

— Мам, так нельзя, слышишь? Ты должна отдыхать. И есть нормально. Каша или яичница?

Мама встряхивает головой, и её красивые золотистые локоны рассыпаются по плечам. Улыбка появляется на мягких губах.

— Да, ты права, дочка. Кашу. Я буду кашу. А давай вместе позавтракаем?

Я облегчённо улыбаюсь. И подпрыгнув от радости, иду к плите. А мама загружает в кофеварку новую порцию кофейных зёрен.

— Ваша овсянка, сэээр! — через пятнадцать минут сообщаю гнусавым голосом Бэрримора[1] и ставлю на стол две дымящиеся тарелки каши.

Мама прыскает от смеха, и я подхватываю. Давно мы вот так вместе не проводили утро.

— Как дела в институте? — интересуется мама, с аппетитом поедая моё кулинарное творение.

— Хорошо, — отвечаю, наслаждаясь её присутствием и нашим совместным завтраком.

— А вообще как дела?

Пожимаю плечами.

— Как обычно. Всё хорошо, мам, не беспокойся за меня.

Мамин вопрос возвращает меня к мыслям о Стасе. Но я пока не хочу говорить ей о моём новом знакомом. Боюсь, она не оценит наше странное общение.

После завтрака я убираю со стола и мою посуду. Наблюдаю за мамой. Она снова смотрит в окно, обхватив обеими ладонями чашку с новой порцией горячего кофе. На её лице застыло задумчивое выражение. Заканчиваю с уборкой и снова сажусь рядом с ней. Смотрю туда же, куда и она.

— Скучаешь по папе? — решаю поднять непростую тему. Мне кажется, маме пора выговориться. Потому что работа ей явно не помогает справиться с болью.

Она на несколько секунд задерживает дыхание и неопределённо пожимает плечами.

— Ты его ещё любишь?

Кивает. Её ответ рождает в моей голове очень важный вопрос.

— Мам, почему ты сразу отступилась? Почему не захотела бороться за него, за ваш брак?

Мама переводит свой взгляд на меня. Тянется рукой к моему лицу, гладит по щеке и заправляет за ухо прядь волос.

— Всё сложно, — отвечает она. — Или, наоборот всё очень просто. Я ему больше не верю. И я не знаю, как жить с человеком, которому не могу полностью, безоговорочно доверять. Это очень важно, Асенька. Знать, что на Земле есть хотя бы один человек, который никогда тебя не предаст.

На её глазах появляются слёзы, и она поспешно их смахивает. Мамины слова разбивают моё маленькое сердечко.

— У тебя есть такой. Я.

Одна маленькая слезинка выскальзывает из уголка её глаза и катится по щеке, когда она притягивает меня в свои объятия.

— Я знаю, милая. Знаю. И сейчас мне этого вполне достаточно. Ты самое большое счастье, что досталось мне в этой жизни. И за это я благодарна твоему отцу. Повидайся с ним как-нибудь.

Я киваю, поглаживая маму по голове. Успокаиваю её, словно сейчас в нашей семье именно я самая старшая и главная. Уговариваю её всё-таки прилечь поспать. Ведь она уже больше суток на ногах. Не удивительно, что совсем расклеилась. Стелю ей на диване, пока она умывается. Когда она забирается под одеяло, я прикрываю дверь в её комнату и ухожу к себе.

Слова о доверии вертятся в моей голове, и я вспоминаю про Катю и парней. Они ведь тоже накануне вечером обманули моё доверие. Это было так глупо с их стороны. Господи, зачем они это устроили? Детский сад. Я вдруг смеюсь. Остатки вчерашней обиды моментально рассеиваются. Не знаю, почему больше не злюсь на них. Может, потому что по-прежнему доверяю и считаю их проделку обычной шалостью. А может, потому что немного виню и себя за то, что в последнее время отдалилась от друзей. В любом случае не могу себе представить, как мы в понедельник пройдём мимо, даже не посмотрев друг на друга. Нет уж, этому не бывать!

Беру в руки телефон и набираю номер Кати.

— Никогда больше не делай так, — говорю в трубку, как только слышу её голос.

— Обещаю, — тут же отвечает моя подруга на выдохе.

— Ты понимаешь, насколько глупо это было?

— Глупее не придумать, — рьяно соглашается она со мной. Я так и представляю, как она трясёт своей головой, а её чёлка выбивается из укладки и лезет ей в глаза.

— Обещаю, если мне будет плохо, если понадобится помощь или совет, то я приду к тебе и всё расскажу. Договорились?

— Договорились. Только не сердись на Бартова, он просто попал под моё неземное очарование.

— Ладно, — хихикаю я. Не хочу больше развивать эту тему.

В подтверждение своих слов, я рассказываю Кате о поступке Саши. Но о том, что я сама поцеловала его, всё-таки умалчиваю. Не хочется ставить парня в неловкое положение. Но каково же моё удивление, когда я слышу от подруги, что Саша давно на меня заглядывается. Вот это новости! Я всегда воспринимала ухаживания Бартова исключительно, как дружеские. Ни разу мне закралась в голову мысль, что я нравлюсь ему как-то иначе. Ерунда какая-то. Думаю, Катя преувеличивает.

Я решаю поговорить с Сашей. Нам всё равно сто́ит объясниться и поставить все точки над «ё». И лучше это сделать сегодня, чтобы завтра не пришлось отворачивать друг от друга смущённые взгляды. Отправляю ему сообщение о необходимости встретиться и поговорить. Назначаю встречу через час в нашей любимой кофейне.

Ещё с улицы вижу Сашку через большое стекло. Он сидит за столиком на двоих у самого окна. Перед ним чашка кофе и телефон, который он беспрестанно то поднимает, то снова кладёт на стол. Нервничает. Как и я.

Я вхожу, и колокольчик на двери оповещает о новом госте. Бариста за стойкой поворачивает голову и приветствует меня улыбкой.

— Как обычно, — киваю я ему, проходя мимо, и он принимается за заказ. Официантка показывает рукой в сторону столика, где меня ждёт друг. Улыбкой благодарю её.

— Привет, — парень встаёт со своего стула, когда я подхожу, и немного неловко целует меня в щёку. — Я рад, что ты первая написала. Я не решался. Просто не знал что сказать.

Мы присаживаемся за столик, официантка приносит мой заказ и вторую чашку кофе для моего спутника.

— Саш, — начинаю я, но он меня перебивает.

— Подожди. Позволь мне реабилитироваться за свою трусость. — Когда я киваю, он продолжает: — Во-первых, прости за коктейль. Честное слово, бес попутал. Катька сказала, что ты опять выпить откажешься, а нам так хотелось, чтобы ты хоть немного выдохнула, развеялась, посмеялась.

— Я уже не обижаюсь, — накрываю его ладонь своей, чтобы успокоить. Вижу, как он весь дрожит от волнения. — Только давай договоримся, чтобы в следующий раз без подобных фокусов. Мы должны доверять друг другу. Достаточно просто поговорить. Хорошо?

Саня выдыхает, и смотрит мне прямо в глаза. Я читаю в его взгляде нежность и совсем маленькую толику тоски. Знаю, о чём он сейчас думает.

— Ты тоже прости меня. Мне не следовало…

Я замолкаю, не в силах произнести то, что хочу.

— Всё нормально. Я всё понял, — он помогает мне. — Тот парень?

— Он тут совсем ни при чём, — отрицательно качаю головой, но застенчиво опускаю взгляд на свои руки.

— Ясно. Дружить-то мы можем дальше?

— Я бы не хотела терять такого друга, — робко смотрю на Сашку. — Мир? — протягиваю ему мизинец, и он с немного грустной улыбкой обхватывает его своим.

— Мир.

[1] Джон Бэрримор — персонаж фильма «Приключения Шерлока Холмса и Доктора Ватсона. Собака Баскервилей», снятого по мотивам произведений о Шерлоке Холмсе А.К. Дойла.

Глава 10

— Ну, Ааасяя, — стонет Катя, обречённо тащась за мной из прихожей в комнату. Сегодня пятница, и в моей подруге просыпается авантюризм. — Ну, пожалуйста. Ну, составь мне компанию. Он такой классный. Сильный, красивый и такой… Не знаю. Не такой, как все. Он очень спокойный. — Она мечтательно вздыхает, прикрыв при этом глаза.

Это что-то новенькое. Чтобы у моей подруги не хватало слов? Да когда такое было? Совсем не похоже на неё. Катерина болтушка, каких ещё поискать, и в карман за словом никогда не лезет.

— Блин, Катя, ты уверена, что это не опасно? Ринг, бокс. С ума сойти. А ты даже не знаешь толком этого парня.

— Ой, да ладно тебе. Никогда не была на настоящем бое. Это так интересно. Всё, что мне нужно, я знаю. Его зовут Игорь, его друг боксёр, а он ему помогает тренироваться, — тараторит подруга так быстро, что я кое-как понимаю её речь. — Ну, тебе сложно, что ли? Мне как-то стрёмно одной туда идти. Ну, одним глазком. Ну, Асечка, — шепчет Катя, сложив руки в умоляющем жесте.

Я смотрю на неё, разглядывая новые модные розовые прядки на её платиновых волосах. Вот почему моей подруге никогда не сидится на месте? Всё время тянет на какие-то приключения! Естественно, под её напором я сдаюсь, к тому же мне не хочется отпускать девушку одну. А я точно знаю, что мой отказ её не остановит и она отправится в это подозрительное и неизвестное место самостоятельно. По-хорошему бы и наших парней с собой взять, но Катя утверждает, что её новому знакомому так много человек провести не удастся. Этот момент также меня настораживает. Что значит «не удастся провести»? Будто предстоящее нам событие какой-то жуткий секрет, который доступен только избранным.

— Ладно, уговорила. Но обещай, что чуть что, сразу валим оттуда, — говорю я тоном, не терпящим возражений, и она тут же бросается мне на шею.

— Обожаю тебя! Тогда давай собирайся по-быстренькому.

Учитывая суть мероприятия, я одеваюсь в таком же стиле, как и подруга: синие джинсы по фигуре и тёмно-серая толстовка с капюшоном. Собираю волосы в высокий хвост. В небольшой кросс-боди[1] чёрного цвета с серебристой пряжкой кладу телефон, ключи и деньги. Чёрные кожаные кроссовки завершают мой образ. Катя одобрительно кивает, оглядев меня.

— Мам, мы погулять. Надеюсь, вернусь не поздно, — кричу маме.

— Будьте осторожны, девочки. — Она выходит из кухни, вытирая полотенцем мокрые руки, и по очереди целует нас в щёки.

— Доставлю в лучшем виде, тёть Тань, — успокаивает её Катя, и мы выходим за дверь, направляясь к лифту.

— Почему у меня такое ощущение, что мы делаем что-то плохое? — спрашиваю подругу, пытаясь унять предчувствие чего-то неизбежного. Медленно вдыхаю и выдыхаю.

— Ты в порядке? — Катя как-то странно смотрит на меня. — Не обижайся, но мне кажется, что с тобой что-то происходит в последнее время, и ты это что-то скрываешь от меня. А обещала делиться проблемами.

— Всё нормально, — я улыбаюсь довольно бодрой улыбкой.

— Как скажешь, подруга, как скажешь, — вздыхает Катя, но больше не допытывается.

Навигатор в машине выводит нас в какой-то глухой район. Я опасливо оглядываюсь по сторонам, мне это совсем не нравится. Катя ещё пару раз сворачивает, и мы останавливаемся у серого здания. На парковке полно автомобилей, а у двери сооружения стоят несколько курящих фигур. На самой постройке нет ни одной вывески, полное ощущение того, что она вообще заброшена. И если бы вокруг не было ни одной души, я бы потребовала подругу развернуться в обратный путь.

Катя достаёт телефон и печатает сообщение. Проходит пара минут, дверь распахивается и выходит человек. Освещение довольно тусклое и видно только его очертания, но Катя тут же подпрыгивает на месте.

— Это он.

Ладно. Игнорируя всё ещё растущее внутри неприятное чувство, я выбираюсь из машины вслед за подругой. Катюня буквально летит к идущему навстречу ей парню. Они обнимаются, по-дружески похлопывая друг друга по спинам, и негромко здороваются.

— Ася, познакомься, это Игорь. — Катя отступает от него на шаг, и парень оказывается в ярком свете уличного фонаря, у которого мы остановились. — Игорь, это моя лучшая подруга Ася.

Уже надетая приветливая улыбка сползает с моего лица. Передо мной стоит бледнеющий друг Стаса, кажется, они зовут его Фил. Замечаю, как его кадык подпрыгивает, когда он напряжённо сглатывает.

Катя же улыбается во всё лицо, поглядывая то на меня, то на парня. Её глаза сверкают радостью.

— Ася, — выдавливаю я из себя имя и протягиваю руку.

— Игорь, — откашливается парень и отвечает мне.

— Ну и где вы познакомились? — я перевожу взгляд на сияющую Катю.

Ох, если б, ты только знала, девочка, что это за парень и какая у него компания. Но мне не хватает духа выложить ей это прямо сейчас. Хотя заходить внутрь непонятного заведения мне окончательно расхотелось.

— Так в «Раю», — смеётся Катя. — Ну, так что идём?

Подруга в нетерпении переступает с ноги на ногу, а Игорь напрягается. Его взгляд выдаёт смущение и некоторый испуг. Он пристально смотрит на меня, словно пытаясь безмолвно что-то сказать и, кажется, я понимаю что именно.

— Веди, — разрешаю я ему, и он кивает, всё ещё ничего не говоря.

Мы идём внутрь. Катя и Игорь впереди меня, и я замечаю, как они любовно переплетают пальцы, держась за руки. Со вздохом лишь качаю головой. Я не знаю, как рассказать подруге об этом человеке. И не представляю, как она воспримет полученную информацию, поэтому пока решаю молчать. Правды ей всё равно не избежать.

Но я волнуюсь не только за подругу. Я почти уверена, что сейчас увижу Стаса, узнаю о его делах. И меня потряхивает то ли от страха, то ли от ощущения надвигающейся на меня истины. Понравится ли мне то, что я узнаю? Сомневаюсь.

Войдя в металлические двери, мы попадаем в довольно тёмный коридор. Серые бетонные стены и пол напоминают заводской цех, или склад. Ясно одно, люди здесь бывают нечасто. То ли это недострой, то ли заброшка, непонятно. Игорь ведёт нас дальше по коридору, а потом сворачивает за угол, и мы попадаем в небольшое квадратное помещение.

В центре зала импровизированный круг, обнесённый чёрно-краснойсеткой, похожий на бойцовский ринг. С одной стороны ринга, рядами расставлены складные пластиковые чёрные стулья. Сейчас ринг пуст, а вот на стульях сидят люди. Их не то чтобы много, но и не мало. Вокруг стоит гул голосов. Присутствующие что-то обсуждают друг с другом, активно жестикулируя руками. В воздухе чувствуется запах пота и ещё чего-то очень знакомого, меня передёргивает. Мне абсолютно точно не нравится это место.

Игорь указывает нам на пустой ряд стульев чуть дальше от центра происходящего, и мы присаживаемся. Сам он отправляется по рядам. В руках у него появляются блокнот и ручка. Я внимательно слежу за ним в то время, как Катя странно-восхищёнными глазами разглядывает обстановку вокруг. Я замечаю, как Игорь берёт у сидящих здесь зрителей деньги и делает пометки в своём блокноте, и до меня доходит, что это подпольный бойцовский клуб. Насколько я знаю это занятие незаконно. Так вот чем они занимаются! Воздух застревает в груди, а во рту мгновенно становится сухо. Я отчаянно сканирую толпу в поисках знакомой широкоплечей фигуры во всём чёрном. Но я не вижу его, зато замечаю Муху за точно таким же занятием. Он ходит с другой стороны рядов и тоже принимает ставки.

Звенит звонок, или гонг, и ринг внезапно подсвечивается фонарями, закреплёнными по верхней кромке клетки. Основной свет над рядами тускнеет, хотя здесь и так было довольно темно. Зрители заворожено устремляют взгляды в центр. Муха и Фил появляются возле самого ринга.

Сначала в клетку входит шустрый бойкий паренёк с бритой головой. Он прыгает перед толпой, выкрикивая слова, которые я не понимаю, размахивая руками в кожаных перчатках без пальцев. Толпа начинает скандировать ему, но тут же замолкает, когда на ринге появляется вторая мужская фигура. Я на мгновение закрываю глаза, поняв буквально за секунду, что на ринг выходит Он.

Ярый идёт по рингу к своему противнику уверенной поступью босых ног. На нём только белые свободные шорты с чёрным поясом и перчатки с открытыми пальцами, защищающие лишь костяшки рук. Не удержавшись, я вскакиваю со стула и застываю, не зная, что делать дальше. На самом деле мне хочется уйти отсюда, но мой взгляд притягивается к действию, разворачивающемуся на ринге. Я вижу, как Фил оборачивается в нашу сторону, и чувствую тепло Катиной ладони на моей руке.

— Ты кого-то здесь знаешь? — осторожно спрашивает она. Я лишь киваю в ответ.

Я делаю пару шагов ближе и уже отчётливо могу рассмотреть его профиль. Чёткая линия скул, острый нос, сосредоточенный взгляд. Он сжимает и разжимает ладони, играя мускулами. Поворачивает влево вправо голову, разминая шею. Слегка прыгает на кончиках пальцев ног, отчего его икры наливаются напряжением, а кудряшки на голове пружинят. От моего взгляда не укрываются кровоподтёки на его теле и красные капельки на его шортах, и я понимаю, что предстоящий поединок у него сегодня не первый. Но, кажется, Ярый чувствует себя прекрасно. Его тело готово к продолжению. Я не вижу его глаз, но уверена, что сейчас они чернее тьмы. И мне становится страшно.

Рефери на ринге подаёт знак, и бойцы начинают сходиться. Ярый улыбается сопернику, хотя его улыбка больше похожа на звериный оскал, и я замечаю у него во рту чёрную капу. «Ну, хоть зубы останутся на месте», — проносится в моей голове. Моё дыхание замирает, когда противник Стаса делает выпад и наносит первый удар. Но Ярый легко уворачивается и посылает в ответ очередь коротких и быстрых ударов по рёбрам бритоголового. Меня поражает их звук, глухой и звонкий одновременно. Звук, который отдаётся во всём моём теле: пульсирует в голове, сбивает ритм моего сердца и стуком отзывается в пятках.

А дальше начинается просто бойня. Я всё время зажмуриваюсь, не желая видеть, как они отбивают друг друга, как мясо отбивают молотком на доске. Руки, ноги, тело, лицо — удар за ударом сыплются на них обоих. Воздух снова наполняется запахом пота и того, что мне сразу показалось знакомым: крови. Кровь везде: на ринге, на лицах бойцов, на их скудной экипировке.

Зрители вокруг кричат. Каждый из них выкрикивает имя того, на которого сделал ставку. Шум не отвлекает дерущихся, наоборот, он их заводит ещё больше и меня изумляет то, насколько они оба выносливы. Рефери ничего не делает, он просто следит за ходом поединка, и я понимаю, что здесь нет правил. Пока кто-нибудь из них не упадёт без сил или не сдастся, бой будет продолжаться.

— Давай, сука, урой его!

— Пусть захлебнётся кровью, ублюдок!

— Клади его на лопатки, хватит мудохаться!

Вопли зрителей доносятся отовсюду, они поглощает всё пространство зала. Меня начинает мутить. Я оглядываюсь на Катю, она уже не выглядит восхищённой от происходящего вокруг, но больше следит за мной, чем за боем. Я остаюсь здесь только по одной причине, хочу убедиться, что Ярый выйдет с ринга на собственных ногах. «Ярый, — думаю я. — Даже язык не поворачивается назвать его здесь как-то иначе».

Бритоголовый начинает сдавать позиции. Он становится медлительнее и чаще отхватывает удары, но всё ещё держится на ногах. Ярый же по-прежнему быстр, хотя я вижу, как его грудь часто вздымается, пот стекает по его лицу, смешиваясь с кровью, и оставляя после себя узоры, напоминающие окрас древнего воина. Его кудряшки от влажности закручиваются в ещё более мелкие спиральки, они больше не подпрыгивают вместе с движением головы их хозяина, а безвольно свисают.

Взмах и сильный удар кулака врезается в лицо бритоголового, голова резко откидывается назад и он падает. Несколько секунд мне кажется, что он не поднимется, но нет, он снова пытается встать и, не удержавшись на ногах, оседает на колени, тяжело дышит. Ярый ходит перед ним взад-вперёд, смотрит, выжидает. Он что-то говорит, и я вижу, как соперник поднимает на него взгляд и ухмыляется, а потом показывает средний палец: «Fuck you». Ярый выплёвывает ему в лицо свою капу и со всей силы наносит удар. Звонкий шлепок перчатки и тело парня с глухим стуком валится на ринг.

— Нет, — мой крик тонет в орущей массе голосов и кроме меня его никто не слышит. Он убил его? Кто-нибудь скажите, что нет! Не могу оторвать взгляд от лежащего на полу бойца, он не двигается. На ринг выходят двое, подхватывают павшего под руки и утаскивают за пределы моей видимости. Они даже не проверяют его пульс. Внутри меня всё обрывается. Какого хрена тут происходит? Почему здесь нет врача?

Сердце неистово колотится в груди. Меня тошнит, я как можно крепче сжимаю челюсть, не давая позыву вывернуть меня наизнанку прямо здесь. В голове звенит голос Стаса: «Я не умею особенно ладить с людьми», «Я таков, каков есть», «Я не подхожу тебе», «Я не хожу на свидания, принцесса! И не завожу отношений!», «Со мной опасно»…

Я смотрю на него, на человека, который вломился в моё сердце и душу и прихожу в ужас. Он стоит посреди залитого кровью ринга и принимает победу. Он наслаждается тем, как толпа выкрикивает его имя. Он улыбается хищной улыбкой воина завоевателя. Я не могу поверить, что передо мной стоит тот самый парень, который совсем недавно помог мне. Парень, в котором я разглядела порядочность, доброту и мягкость. Парень, который может нежно шептать и ласково прикасаться. Тот, кому я доверяла и не боялась. Я не могу поверить, что сейчас передо мной жестокий, безжалостный человек, который, не задумываясь, скорее всего, отправил бедного парня прямиком в кому. Который прямо сейчас, на моих глазах, делит наживу от этого кровавого побоища.

Ярый лениво оглядывает толпу людей и его глаза впервые за вечер встречаются с моими. Лицо вытягивается от удивления и бледнеет, хотя мне это, скорее всего, чудится с такого расстояния. Поддавшись чувству, он дёргается в мою сторону, но тут же берёт верх над эмоциями и застывает на месте. Он оглядывается на группу людей, среди которых я вижу Муху. Тот передаёт несколько внушительных пачек денег одному из мужчин. Ярый снова смотрит на меня, в его глазах читается паника. Я вижу, как нервно он облизывает губы, как подскакивает его кадык, когда сглатывает.

— Что происходит, Ася? — подруга обнимает меня за плечи. — Ты его знаешь?

Я не успеваю ей ответить, потому что мимо проскакивает Игорь и как бы невзначай подталкивает нас к выходу.

— Вам лучше уйти прямо сейчас. Тихо и быстро, — говорит он и моментально возвращается к своим друзьям.

Я сразу понимаю, что он имеет в виду. Мне не следовало всё это видеть. Я не должна была узнать, чем занимается мой сосед и его компания. Ну, а если Муха меня здесь заметит, у меня явно будут проблемы. Я точно не хочу испытывать на себе его ненависть ещё больше. Он и так всякий раз бесится, когда я попадаюсь ему на пути.

Взглянув последний раз в глаза Стаса, я тяну свою подругу к выходу. Тихо и быстро. А выйдя на улицу и вовсе бегу к машине, таща её за собой.

— Что, мать вашу, здесь происходит? — шипит она, заводя автомобиль и поспешно покидая это место.

— Катя, я не могу сейчас домой, — я роняю голову на ладони и тону в безудержном потоке слёз.

— Ты должна мне всё рассказать. Кто эти люди? Ты знаешь Игоря, не так ли? И того парня на ринге тоже, да?

Я киваю, пытаясь взять себя в руки и успокоиться.

Пока мы едем домой к моей подруге, я прихожу в себя и рассказываю ей всё, что произошло со мной за последние недели. Выругавшись, она заворачивает на парковку какого-то магазина. Смотрит в одну точку перед собой, осмысливает услышанное, а потом притягивает меня к себе и обнимает.

— Значит у них целая банда? — спрашивает она меня.

— Я не знаю, Кать. Я ни черта не знаю, — и снова начинаю хлюпать носом.

[1] Кросс-боди — небольшая женская сумка с длинным ремешком, которую удобно носить через плечо.

Глава 11

Всю следующую неделю после боя я провела у отца. Мне нужно было подумать. Переварить всё увиденное мной и понять, как к этому относиться. А ещё я не хотела встречаться со Стасом. Поэтому, когда на следующее утро после злополучного развлечения Катя привезла меня домой, я собрала кое-какие вещи и учебники и отправилась к отцу. Мама очень удивилась такой неожиданной поспешности, но удерживать меня не стала. Лишь задумчиво нахмурилась, но так ничего и не спросила.

Папа немного опешил, когда увидел меня на пороге своей квартиры, но удивление вмиг сменилось настоящей радостью. Он даже не стал допрашивать, с какой стати я заявилась к нему на целую неделю. Он просто был счастлив нашему мини воссоединению.

Мой отец классный юрист. В прошлом обычный опер, но сейчас владелец небольшого, но при этом довольно известного в высших кругах общества юридического агентства, которое занимается всеми видами услуг: от сопровождения различных сделок до первоклассной защиты в суде. Только глухой и слепой не знает Олега Красовского, самого честного и справедливого адвоката. Да, такие бывают! Папа никогда не гнался за деньгами или известностью, он просто хорошо делал свою работу. Что не очень благоприятно сказывалось на семейной жизни. Его, как и мамы, часто не бывало дома. Это и стало проблемой.

Родители слишком мало времени проводили вместе, с каждым днём отдаляясь всё дальше друг от друга. И если папа хотя бы приходил ночевать в родные стены, то мама бо́льшую часть тёмного времени суток проводила на дежурстве. Вот и случилось то, что должно было. Мужской организм не выдержал такого длительного отсутствия женского тепла и поддался соблазну на стороне. Один раз. О чём тут же рассказал своей половине. Мама не захотела разбираться, она не захотела продолжать жить с «предателем» и сразу подала на развод.

Сначала я была на её стороне, но потом, когда обдумала их ситуацию, посмотрела на неё с разных ракурсов, то изменила своё мнение. Их вина друг перед другом равноценна. Ну, хорошо, у папы чуть больше, ведь это он не удержал своё либидо в штанах. Но все мы люди и все иногда совершаем ошибки. И всем нам нужен хотя бы один второй шанс.

Вот так и со Стасом. Я испугалась, когда увидела его настоящую личность. Так мне сначала показалось. Но потом, спустя несколько дней, когда я подумала и вспомнила все наши с ним точки соприкосновения, вдруг осознала, что тот человек, которого я видела на ринге, был сплошь выдуман. Он будто создан из разных кусочков, как фигурка Лего, для того, чтобы уберечь его настоящего. Его ярость — это боль, злость — разочарование. Его грубость — желание быть услышанным, а жестокость — это желание быть принятым, признанным, желанным. Быть любимым, в конце концов, несмотря на всю его ядовитую самозащиту.

Я не могу дать ему второй шанс, потому что он не использовал ещё первый. Я не буду давать ему второй шанс, потому что у него будет шанс без даты окончания срока. У него будет столько времени, сколько ему понадобится, чтобы понять, что я вижу и чувствую его настоящего, что я не отвернусь, как бы он ни пугал меня. Ведь я точно знаю, что нужна ему так же, как он нужен мне. И я больше не буду прятаться! Поэтому я собираю свои вещи и возвращаюсь домой.

Меня отвозит папа. Припарковав машину у подъезда, он задумчиво смотрит на руль и стучит по нему пальцами. Я не тороплюсь уходить. Хоть и провела с ним неделю, толком мы так и не поговорили. Каждый был занят своими делами.

— Как мама? — спрашивает отец, по-прежнему смотря себе под нос.

— Почти не вижу её, — отвечаю я. — Совсем закрылась на работе.

— Ну, конечно! Работа всегда была для неё важнее, — с обидой в голосе произносит он.

— Как и для тебя, — тут же вставляю я. — Вы оба виноваты, вам двоим и разбираться. Не ставьте меня между вами. Я люблю вас обоих одинаково и с вашей стороны просто свинство ставить меня перед выбором.

— Ты совсем взрослая, — улыбается он. — Как думаешь, у нас ещё есть шанс?

Его пронзительные голубые глаза изучают мои. Опять включил свой фирменный взгляд а´ля детектор лжи.

— Я не знаю, честно, — не могу его обманывать. — Может чуть позже. Не сейчас.

— Ладно, беги. Спасибо, что погостила у меня. Мне вас правда не хватает. Обеих не хватает.

Папа притягивает меня к себе и целует в лоб.

Дом встречает меня пустой тишиной, не смотря на субботний день. Я знала, что мама будет снова на дежурстве и могла бы провести эти дни с отцом, но мне хочется пару дней побыть в полном одиночестве. Я даже Кате сказала, что до понедельника останусь с отцом, и он сам отвезёт меня в институт, чтобы она лишний раз не дёргала меня и не выпытывала как мои дела и что я думаю по поводу Стаса.

Мой план: понежиться в ванной, заказать суши или пиццу и посмотреть какой-нибудь сериал. И всё шло по плану, пока от увлекательного расследования агента Лисбон и Патрика Джейна[1] меня не отрывает звонок в дверь.

Я ставлю сериал на паузу и смотрю на часы. Почти полночь. Пока раздумываю, кто бы это мог быть и стоит ли вообще выдавать своё присутствие в доме, в дверь снова звонят. И снова. А потом ещё стучат. Я бесшумно подхожу к двери и заглядываю в глазок.

По ту сторону двери стоит молодой паренёк. Тот, которого я видела в компании Стаса, и который однажды помог мне с сумкой.

— Кто там? — спрашиваю я, сквозь закрытую дверь.

— Эмм. Я от Ярого. Ну, от Стаса. Твоего соседа сверху, — звучит довольно приглушённо, но я всё прекрасно слышу.

Блин! Что делать? Я дома одна, уже ночь и этого парня я толком не знаю. Я уже готова послать этого незнакомца куда подальше, но любопытство всё-таки пересиливает страх, и я тянусь к дверному замку. Может моё решение открыть дверь опрометчиво, но выглядит парень вполне дружелюбно.

— Привет, — улыбается он и поднимает руку. — Нужна твоя помощь.

Я выглядываю за дверь. В коридоре больше никого нет.

— Что-то случилось?

— Ну, типа того. Ярый сказал, что ты врач.

От этих слов мой пульс подскакивает в два раза. Господи! Что произошло?

— Ну, типа того, — киваю, стараясь не выдавать своё волнение, при этом копируя тон парня. — Так что нужно-то? — спрашиваю я, помедлив.

— Ну, Ярого малость помяли. Его б подлатать. Нос там… И, ну это, типа лицо. Кровищиии, жуть просто. — При этих словах парень морщится.

Сердце стучит ещё быстрее прежнего. Драка или бой на ринге? Это совсем разные вещи. Боюсь, что после ринга ему дорога только в больницу. Это тебе на сбитые костяшки и ссадины, которые можно просто замазать зелёнкой. Мне снова становится страшно, но теперь за Стаса и особенно, когда я думаю про «кровищу».

— Где он? — вот уже и паника сквозит в голосе.

— Так это…дома.

— Я сейчас. Жди.

Захлопнув дверь, я тут же бегу на кухню и хватаю аптечку. Смотрю на её содержимое. Ума не приложу, что именно там с ним и что мне может понадобиться, поэтому беру её всю. Меняю шорты на джинсы, волосы стягиваю в небрежный пучок, натягиваю слипоны прямо на голые ступни и снова открываю дверь.

Парень стоит, прислонившись спиной к стене, и смотрит в экран телефона. Из динамика слышатся крики, подбадривания в виде отборного мата. Не иначе, как это запись боя. Чёрт, телефон! Запоздало вспоминаю, когда уже закрыла дверь на ключ. Ладно, плевать. Я же тут, рядом. Обойдусь, успокаиваю себя.

— Как твоё имя? — спрашиваю у парня, когда он по-джентельменски забирает ношу из моих рук.

— Вака, — отвечает он.

Закатываю глаза.

— Да что ж вы, как животные-то, только на клички отзываетесь! — возмущаюсь я. — Нормальное имя есть у тебя?

— Эмм, конечно, есть, — парень распахивает на меня свои глазёнки, и румянец смущения слегка трогает его скулы. — Ваня. Ну, то есть Иван.

— Ася, — отвечаю я ему с улыбкой.

— А я знаю, — с ответной улыбкой говорит Иван и входит в лифт.

Знает? Ну, ладно. Меня это, в общем-то, не удивляет, и так понятно, что моё имя он мог узнать только от одного человека.

Когда мы подходим к квартире Стаса, видим слегка приоткрытую дверь и Иван как-то странно напрягается. Суёт мне в руки коробку и бесшумно подходит к лестнице, оглядывает верхние и нижние пролёты, прислушивается, и словно убедившись в чём-то, возвращается ко мне. Я слежу за его осторожными действиями, и мне становится не по себе, особенно когда вспоминаю, что у меня даже телефона с собой нет.

Из-за двери вдруг слышатся громкие мужские голоса.

— Ярый, ты, блять, совсем ебанулся? Ты слил бой! Ты понимаешь, что это значит? Да Тарантино просто порвёт тебя?

Этот противный хрипловатый тембр голоса я узнаю. Он принадлежит Мухе. Меня мгновенно передёргивает. А Ваня переминается с ноги на ногу, почему-то не решаясь войти внутрь. Мы вынужденно продолжаем слушать.

— Скажи мне честно, тебе заплатили? — шипит Муха. — Или ты решил вообще свалить? Ты же знаешь, от него так просто не уходят?

— Я ничего не сливал, — сипит Стас.

— Да мне-то не пизди, — рычит Муха. — Я твои приёмы наизусть знаю. Ты его слил, сука!

— Ты, блять, на кого гавкаешь. — Голос Стаса так громко и яростно прокатывается по воздуху, что даже Иван, стоящий рядом, весь съёживается. — Завали своё ебало и беги скорее к боссу. Выложи ему свои догадки, а заодно вылижи яйца. Глядишь, он наконец-то заметит тебя, ублюдок! Думаешь, я не знаю, что ты хочешь выслужиться перед ним?

Мой спутник косится на меня. Этот разговор точно не для моих ушей. Он быстро вталкивает меня в квартиру и громко хлопает дверью, оповещая присутствующих, что они больше не одни.

— Это мы, — кричит Вака. Голоса сразу затихают.

Скидываю обувь и иду на кухню, потому что в комнате никого нет. Практически сразу замираю на пороге от увиденной картины, чуть не выронив из рук аптечку.

Стас сидит на стуле, держа у носа полотенце, которое уже полностью пропиталось кровью. Его светло-серая футболка вся в пятнах и потёках. Правый глаз уже заплыл, оставив лишь маленький просвет, а кожа вокруг него приобрела фиолетовый оттенок. Левая бровь, правая скула рассечены и кровоточат. Разбитые губы покрыты бурой коркой. Руки все в крови, но я думаю, что это из-за носового кровотечения.

Я много чего видела в больнице на практике, да и в учебном морге тоже, но сейчас меня всю просто затрясло. Я была не готова к такому. Часто моргаю, потому что всё вокруг вдруг затуманивается, и я вижу перед собой только кровавый силуэт Стаса. Теперь я понимаю, почему врачи никогда не оперируют и не лечат своих близких. Сосредоточиться и отключить эмоции просто нереально. Но сейчас у меня нет выбора. Я делаю пару вдохов и уверенно шагаю в помещение.

— Блять, какого хрена здесь делает эта пигалица? — взгляд Мухи словно режет меня. — Ярый, скажи, что это грёбаная шутка?

Кроме этих двоих, в кухне находится ещё один человек. Игорь. Он угрюмо смотрит в пол, сложив руки на груди. Но при моём появлении поднимает глаза и смотрит на меня. Вид у него виноватый.

Стас приподнимает голову и тоже смотрит на меня. Склеры его глаз, а точнее склера одного глаза красная от сосудистого кровоизлияния.

— Боже мой, — стон срывается с моих губ.

Муха, молча, переводит взгляд с меня на Стаса. Снова и снова разглядывает нас по очереди, а потом шипит:

— Это из-за неё, да? Из-за этой сучки ты подставил всех нас?

— Заткнись, — не сдерживаюсь я. Мой взгляд полностью сосредоточен на Стасе. Я лихорадочно соображаю с чего мне нужно начать, а Муха дико бесит и раздражает меня. Сейчас точно не время бояться его. Пусть катится к чёртовой матери!

— Что, ты сказала? — Муха делает шаг в мою сторону.

— Только тронь её, и я тебе хребет сломаю, — грозно басит Ярый и встаёт на ноги. Его шатает, и он хватается за край стола, где тут же остаётся кровавый след его ладони. Я инстинктивно подаюсь к нему и свободной рукой обхватываю его талию. Знаю, что всё равно не удержу эту гору мышц, но делаю это на уровне инстинкта. Так мы и стоим, пока Муха сверлит нас злобным ледяным светом глаз.

— Ладно, — скалится он, и поднимает ладони вверх. — Ладно. Я надеюсь, ты понимаешь, что будет со всеми вами, когда Тарантино доберётся до тебя! Сорян, но я не собираюсь его здесь дожидаться. Аривидерчи.

Муха ещё раз окидывает нас взглядом, ухмыляется и уходит, громко хлопнув входной дверью. Кажется, все присутствующие здесь свободно выдыхают.

— Тебе надо в больницу, — говорю я, усаживая Стаса обратно на стул.

Он отрицательно мотает головой.

— Нельзя, — тихо произносит Игорь. — Они будут обязаны сообщить в полицию.

— Хорошо. Но должен же быть врач на этих ваших идиотских боях? — мой голос дрожит от злости.

— Он есть, — отвечает Игорь. — Но мы свалили по-быстрому, чтобы избежать разборок с боссом. — Игорь кивает на друга и вздрагивает от собственных слов.

— Фил, не пугай принцессу, — голос Стаса совсем слабый.

— Говорю, как есть. — Разводит руками парень. — Муха ведь прав, не надо было тебе так подставляться. Это было необдуманное твоё решение.

— Возможно, — шепчет Стас.

Он так смотрит на меня, что у меня не остаётся сомнений, что он действительно проиграл намеренно. Только вот я никак не могу уловить суть его поступка.

— Так, всё, — резко говорю я. — Иван, вернись в мою квартиру. На кухне в верхнем шкафчике возле окна найдёшь упаковку ампул и шприцы. Тащи их сюда.

Я вытаскиваю из кармана ключи и прежде чем их отдать, добавляю:

— Только без глупостей. Если что не так, из-под земли достану.

Ярый хмыкает и тут же стонет. Ваня кивает, хватает ключи и уходит.

Я забираю из рук Стаса испорченное полотенце и выкидываю его.

— Фил, принеси новое, — командую я. — И мне нужны ножницы. И лёд.

Осматриваю раны. Слава богу, рассечения скулы и брови не глубокие, стяну их края стрипами[2], и обойдемся без штопки. Но вот нос меня беспокоит. Я отмечаю, что кровотечение не прекращается, и наблюдаю отёчность.

— Чёрт, Стас, он сломан, — говорю парню, понимая, что кость под моими пальцами подвижна. — Я вправляла только однажды. И под присмотром врача.

Я слышу, что мой голос дрожит, но изо всех сил стараюсь не расплакаться. Хотя очень хочется дать волю чувствам. Стас смотрит на меня усталым взглядом, в карих глазах притаилась боль и это ещё больше нарушает моё равновесие. Он берёт мои руки в свои и сжимает, успокаивает. Он. Меня. Успокаивает.

— Ты справишься, — говорить ему тоже больно, я вижу. И даже от лёгкого движения губ, корочки на них трескаются и появляются свежие капельки крови, которые он тут же слизывает.

— Тогда мне нужен карандаш, — чуть подумав, прошу я, и Игорь отправляется на его поиски.

Возвращается Иван, Игорь тоже тут. Они смотрят на меня, я на них. Дышу, пытаясь собраться. «Ты много раз это видела. И даже сама делала», — настраиваю сама себя.

— Давай, док, — тихо-тихо, одними губами шепчет Игорь, и я понимаю, как он напряжён, как он переживает за друга. Ванька уходит в комнату, ему нехорошо от вида крови.

— Ладно, сначала я сделаю укол, — озвучиваю свой план. Набираю препарат в шприц и обкалываю нос с двух сторон. — Теперь вправлю. Игорь, придержи его. Будет всё равно больно. Пожалуйста, не смотри на меня, — прошу я, и Стас закрывает глаза.

Представляю рядом с собой своего наставника, вспоминаю его голос, и поучительные слова тут же наполняют мою голову, а руки уверенно начинают выполнять репозицию[3] так же, как тогда. Только вместо инструмента использую обычный карандаш. Я не тороплюсь, но делаю чётко, полностью сосредоточившись сейчас на кончиках своих пальцев. И у меня получается. Косточки легко встают на место, я это чувствую, да и визуально всё выглядит неплохо. Теперь зафиксировать. Вставляю в ноздри крепко скрученные марлевые валики. Аккуратно обтираю нос влажным полотенцем, чтобы убедиться, что поверхностные раны отсутствуют. С облегчением выдыхаю. Самое сложное позади.

Прежде чем заняться остальными ранами, лёгкими движениями влажной ткани смываю с лица Стаса кровь. С глазом ничего не могу сделать, лишь прикладываю кубики льда, завернутые в чистое полотенце. Затем промываю раны над бровью и на скуле, стягиваю их полосками стрипов. Губы очищаю ватным тампоном и смазываю мазью.

Стас всё время следит за мной, придерживая рукой ледяной компресс. Каждое мое движение пальцев, каждый взмах моих ресниц, каждый вздох — ничего не остаётся без его внимания. Его взгляд сейчас такой тёплый и ласковый, что я буквально медленно таю, растекаюсь под ним, из последних сил стараясь удерживать самообладание. Но когда мои пальцы последний раз касаются его губ, не удерживаюсь и, позабыв, что мы здесь не одни, целую их уголок. В этот миг всё вокруг исчезает, я даже забываю, зачем я здесь. Так хочется просто быть рядом с ним, вот так близко. Чувствовать его тёплое дыхание, сильный неровный стук сердца и чтобы никаких разбитых губ, сломанных носов и синяков.

Хочу отстраниться, но его свободная рука обхватывает мою шею и не позволяет двигаться. Я подчиняюсь его молчаливому требованию. Его холодные пальцы медленно ползут вверх и обхватывают мой затылок, прижимают мою голову так, что наши скулы соединяются. Стас нежно трётся своей щекой о мою, и мой мозг плавится. Слишком интимно. Это даже больше, чем просто поцелуй. Так он меня ещё не касался.

— Мы ушли, — где-то далеко раздаётся голос Игоря, а потом хлопок двери.

Я моментально прихожу в себя. Так, стоп! Полёт окончен, пора возвращаться на землю.

— Стас, — шепчу я. — Нужно закончить.

— Угу, — мычит он в ответ. — Ещё минуту.

Я высвобождаюсь из плена сильных рук и сползаю с его колен. Даже не заметила, как под этим любовным дурманом оказалась на них. Где я окажусь в следующий раз, если буду так «летать», можно только догадываться.

— Тебе ведь не очень дорога эта футболка? — спрашиваю Стаса и беру в руки ножницы. — Не рискну стаскивать её с тебя через голову. А то нос опять на бок съедет.

— Делай всё, что нужно, — он разводит руки в сторону.

Разрезаю футболку, снимаю её и ахаю. Всё тело в гематомах. Вздыхаю и раздражённо стискиваю зубы. Со злостью швыряю футболку в мусор. Чёрт возьми! Что это за удовольствие мутузить друг друга на потеху каким-то уродам?! И что за удовольствие наблюдать за этим?!

Стас видит, что я злюсь и мрачнеет. Та нежность, что ещё минуту назад сквозила между нами, растворяется в воздухе. Даже намёка не оставляет после себя.

— У тебя могут быть сломаны рёбра. Давай отвезу тебя хотя бы в травмпункт, сделать снимок?

— Я знаю, что такое сломанные рёбра. Так что поверь мне на слово, мои рёбра в полном порядке.

— А если сотрясение мозга. Это ведь не шутки, Стас, — упорствую я. Я действительно переживаю за его состояние. Кому, как не мне знать обо всех последствиях подобных травм.

— С моим мозгом тоже всё нормально, — он упорствует в ответ.

— Как-то с трудом в это верится, — бормочу себе под нос. Отворачиваюсь и копаюсь в аптечке, достаю обезболивающее. — Вот. Когда укол будет отходить, выпьешь одну. Если через час боль…

— Ты не останешься? — Стас перебивает меня. Смотрит снизу вверх.

Я теряюсь. Зачем мне здесь оставаться? Я пожимаю плечами, не зная, что ему ответить.

— Останься, если можешь, — просит он.

Вообще-то мне ужасно хочется поскорее уйти отсюда. Потому что хоть я и стараюсь держаться спокойно, но почти на грани истерики. У меня всё ещё перед глазами кровавое месиво и если честно, я не понимаю, как мне удаётся сдерживать дрожь не только в руках, но и во всём теле. Внутри меня всю колотит, и если я расслаблю мышцы, хоть на секунду, моя челюсть точно начнёт клацать. Но он просит меня, и я не могу отказать. Не могу оставить его вот такого: разбитого, вымотанного физической болью…одинокого.

— Хорошо, — я соглашаюсь.

Стас поднимается со стула и, покачиваясь, бредёт в комнату, я следую за ним. Помогаю снять брюки с его ног, не испытывая при этом ни капли смущения. Кряхтя, он укладывается в постель и сдвигается, оставляя место для меня. Смотрит, ждёт. Я подкладываю ему под голову дополнительную подушку, а сама беру себе маленькую диванную и размещаюсь рядом с ним.

— Я так устал, — шепчет он и почти мгновенно отключается.

Ко мне сон не идёт. Воспоминания атакуют мой мозг. Я вспоминаю бой, который наблюдала неделю назад. То, каким я там видела Стаса не идёт ни в какое сравнение с тем, что с ним сейчас. В тот раз он наслаждался своим поединком, а потом и своей победой. А сейчас он раздавлен, разбит, уничтожен. В голове запоздалым эхом отзываются слова Мухи. Стас специально проиграл. Но зачем? И что теперь с ним будет? Насколько он завязан во всех этих делах? А если этот Тарантино действительно просто убьёт его?

Перед глазами мелькают страшные картинки расправы. Распластанное тело Стаса, с разорванной птицей на груди. Босые ноги с содранной кожей стоп. Переломанные пальцы на руках. Разбитое лицо со струящейся кровью из носа и ушей. И глаза…распахнутые…тусклые…неподвижные…

Судорожно хватаю ртом воздух и распахиваю глаза, вижу рядом сопящего парня. Это сон. Я просто заснула. Сердце трусливо колотится в груди, заставляя меня задыхаться. Пытаюсь его успокоить, но ничего не выходит. Чтобы не разбудить Стаса, я тихо встаю и прячусь на кухне.

Стараюсь переключиться и убираюсь здесь. Складываю разбросанную аптечку. Поднимаю с пола мокрое от растаявшего льда полотенце и протираю им пол вокруг стула, на котором сидел Стас. Полотенце краснеет. И мне очень хочется его отмыть. Пусть хоть что-то сегодня останется чистым.

Решительно иду в ванную и закрываю плотно дверь. Включаю воду в раковину, бросаю полотенце и заливаю его жидким мылом, начинаю рьяно стирать. Тру его костяшками, жму. Розовая пена покрывает мои руки. Я её смываю, снова лью мыло и снова тру-тру. Стереть. Стереть этот вечер, эту боль, эту кровь, этот ужас. Но как я, ни стараюсь, белая ткань в моих руках остаётся запятнанной, и я начинаю плакать. Потому что ничего не могу изменить. Потому что эти пятна въелись. Потому что от них не избавиться точно так же, как и от моих чувств к этому парню. Теперь всё то, что связано с ним навсегда со мной. Его боль — моя боль, его кровь — моя кровь. Он — это я.

— Ты плачешь? — раздаётся за спиной, и я вздрагиваю от неожиданности.

Качаю головой, поспешно сглатывая остатки слёз. Он не уходит. Он не верит мне. Разворачивает меня к себе, разглядывает.

— Просто бесит, когда что-то не получается, — киваю я на полотенце в раковине и стараюсь улыбнуться. Не хочу показывать ему свою слабость, свой страх за него. Пусть видит во мне силу, надёжную опору.

— Ммм. Ясно, — он всё ещё всматривается в моё лицо. — Можно я достану эти штуки? В них дышать просто невозможно.

Стас показывает на валики в носу. Рано конечно, но я сама извлекаю их. Нос не кровоточит, да и отёк уменьшился. Это хороший знак. На всякий случай закрепляю носовую перегородку полосками стрипов. Стас отжимает злосчастное полотенце и выбрасывает его. Тянет меня в комнату. Мы снова забираемся в постель. Вместе.

— Ты можешь всё мне рассказать, — начинаю я тихо. Знаю, что он не любит такие разговоры, но не могу остаться в стороне. Мне нужно знать, что с ним происходит.

— Незачем. Тебя это не касается, принцесса, — он обрубает все мои попытки поговорить начистоту.

Возможно, он просто не доверяет мне. Конечно, в какой-то мере мне обидно. Ведь даже сейчас я рядом. Не испугалась, не сбежала, не бросила. Я ответила на его призыв. Неужели этого мало? Делаю ещё попытку достучаться до его сердца:

— Я всегда буду в твоём углу ринга, если ты позволишь. Если перестанешь отталкивать меня.

Я вижу, как он борется сам с собой. И сам себе проигрывает. Он нервно сглатывает, и я слышу тихий шепот:

— Обними меня.

[1] Агент КБР Тереза Лисбон и ее напарник Патрик Джейн — главные герои американского телесериала «Менталист».

[2] Стрипы — стерильные полоски пластыря для бесшовного сведения краев ран и хирургических разрезов, для более быстрого их срастания, и скорейшего заживления.

[3] Репозиция костей носа — это хирургическая манипуляция, возвращающая носу исходную правильную форму. С ее помощью устраняются последствия травм. Выполняется исключительно врачом, в стационаре.

Глава 12. Стас

Просыпаюсь первый. Ася всё ещё обнимает меня одной рукой, носом уткнувшись в мой бок. Милая маленькая девочка. Где-то в груди растекается тепло при взгляде на неё. И это меня отрезвляет. Вчера я был не в себе. Не стоило так близко подпускать её. Ради её же блага. Не сейчас.

Хочется прижать девушку к себе покрепче и не отпускать, но я подавляю этот порыв. Осторожно снимаю её руку с моего живота и поднимаюсь.

Больно. Но эта боль привычна. Мне даже не составляет труда игнорировать её и не издавать ни звука. Пусть малышка ещё поспит, ночь для неё была тяжёлая.

Перед глазами возникает картинка, как Ася застыла на пороге кухни при виде моей физиономии, и её большие глаза стали ещё больше от испытываемого шока. Я чувствовал, как она вся сжалась, но смело не подала вида. Да. Она очень смелая. И сильная. Казалось, что она вот-вот расплачется, но ни одна слезинка так и не выскользнула из этих её огромных серых озёр. А её руки! Волнение захлёстывало её, это было видно по тому, как она кусала свои чувственные губы. Но руки были такими твёрдыми, такими уверенными, они точно знали, что делали. Я в ней нисколько не ошибся. Но сам наделал глупостей.

Во-первых, нельзя было допускать, чтобы Муха видел её здесь. Он не тупой и сделал правильные выводы. Все, блять, до единого правильные.

Во-вторых, я сам себе зарекался не впутывать в свои дела близких людей. И облажался. Мне столько времени удавалось быть одиночкой. Я столько сил вложил в то, чтобы оградить от моих дел единственного до настоящего времени важного человека. Чтобы меня невозможно было связать ни с кем в этом мире. Чтобы я был свободен и отвечал только за свою жизнь. Но тут появилась Ася. И все мои принципы полетели к черту.

Смотрю на неё. Этот ангелок даже не представляет, какое влияние оказывает на меня.

Когда она исчезла после боя неделю назад, я сначала обрадовался. Но уже на следующий день мне жутко её не хватало. Я скучал. Я не видел её всего несколько часов, но сходил с ума. Меня ломало, как наркомана в завязке. И я всё время вспоминал глаза девушки в тот момент, когда увидел её у ринга. В них был неподдельный страх, даже ужас. И эти чувства внушил ей я. Моя ярость, агрессия. В тот момент я и сам испугался, но решил, что так даже лучше. Что теперь она знает кто я на самом деле. И возможно так ей будет проще держаться от меня подальше. Ведь я чувствовал, что нравлюсь ей. Этого невозможно было не прочитать в её глазах. Но в тот вечер в них отразились совсем другие чувства. Она убежала. И спряталась.

Первые пару дней я держался. Уговаривал себя, что так будет правильно. Что незачем менять уже устоявшиеся за много лет привычки из-за временного помутнения рассудка. Но потом сломался. Я стал искать Асю. Я следил за её мамой, надеясь, что увижу их вместе и потом прослежу за самой девушкой, узнаю, где она скрывалась от меня. Мне нужно было увидеть это маленькое светлое пятнышко в моей жизни.

Пятнышко! Улыбаюсь. Да, тогда я именно так назвал её в своих мыслях: светлое пятнышко, которое притягивало меня к себе, как огонь мотылька.

В итоге я узнал, что её мама медицинская сестра, а также в какой больнице она работает. Асю я так и не увидел. Логично было предположить, что эти дни она жила с отцом или у подруги. Как выйти на отца мне не представлялось, но с подругой мне помог Фил. Собственно в тот злополучный вечер именно Фил пригласил свою новую знакомую на бой. Кто ж знал, что она притащит с собой подружку, да ещё ею окажется Ася. Где жила эта Катя, с которой я, кстати, её тоже видел пару раз, Фил не знал, но рассказал, где они учатся. Так я узнал, что Ася будущий врач.

Я следил за принцессой, как грёбаный псих, но не мог унять в себе желание видеть её. Каждый день я ошивался возле института и наблюдал. Я видел её такую счастливую в компании своих друзей. Они шутили, смеялись, разговаривали. Вместе учились, гуляли, устраивали посиделки в кафе. У них было столько общего! И, казалось, она даже не вспоминала меня, не думала обо мне. Её жизнь была наполнена смыслом, любовью, светом и без меня. А моя нет. Без неё в ней не было ничего хорошего. Я понял, что только эта девушка способна рассеять темноту окутавшую меня. Я злился на себя за то, что пустил её себе под кожу. Но ещё больше меня злило то, что она сейчас не со мной, хотя я сам и оттолкнул её. Разве не этого я хотел? Чтобы она жила своей жизнью, подальше от меня? Почему же мне тогда хотелось рвать на куски всех, кто провожает взглядом её идеальную фигурку? Почему так отчаянно хотелось быть рядом? Защищать её, оберегать. И любить. Мне хотелось её любить!

И тогда я осознал, что больше не желаю бессмысленно существовать и решил измениться. Я решил порвать со всем окружавшим меня дерьмом, чтобы быть с ней. Чтобы она была со мной. Я подумал, что если начну проигрывать бои, то Тарантино сам исключит меня из своей схемы. Зачем ему тот, кто не приносил пользы? Участвовать в его настоящем грязном бизнесе я отказывался. Сознательно избегал всех разговоров о реальных делах, хотя прекрасно знал, чем живёт мой босс. Меня интересовал только ринг. Мне нравилось драться, так я не только получал удовольствие, но ещё и неплохо зарабатывал на ставках. Но, оказалось, мой план был в корне не верным. Я ошибся.

На столике громко вибрирует мой телефон, и принцесса ворочается в постели. Морщась от резкой боли, я в один прыжок добираюсь до него, хватаю и, увидев на дисплее номер телефона босса, спешу скрыться на кухне. Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и отвечаю:

— Да.

Тарантино не спешит говорить, выдерживая свою фирменную угнетающую паузу.

— Мне бы очень хотелось услышать твои оправдания, друг мой, — этот его вкрадчивый тихий голос пробивает мурашки на моей коже.

— А какие могут быть оправдания? Я просто проиграл. Такое случается даже со мной.

— Хм. Неужели.

— Послушай, Тарантино, я…

— Нет. Это ты послушай. Я хочу знать, что происходит с моим лучшим бойцом, — он впервые повышает голос на меня. Это хреново. — Жду тебя и твои объяснения у себя в кабинете. И поторопись, если не хочешь, чтобы за тебя отвечали твои друзья.

— Буду через час.

Я отключаюсь от разговора первый, чтобы последнее слово осталось за мной. Опрометчиво. Но пусть знает, что я не из пугливых, ведь именно это ему всегда нравилось во мне. Я оборачиваюсь и вздрагиваю от неожиданности. В дверях стоит Ася и внимательно смотрит на меня.

— Я всё слышала.

— Ну, тогда ты понимаешь, что тебе пора, — снова грублю, но оправдываю себя тем, что это ради неё.

Ася поджимает губы. Открывает стоящую на столе аптечку и роется в ней. Достаёт картонную коробочку. Выкладывает на стол блистер с таблетками, а картон разрывает. Потом берёт карандаш, на котором ещё виднеется моя засохшая кровь и что-то пишет на образовавшемся клочке. Я слежу за её движениями.

— Не больше трёх в день. — Ася кивает на таблетки. — Если будут вопросы или когда ты перестанешь быть таким придурком, позвони мне. — Она пододвигает ко мне бумажку, на которой я вижу десять цифр. Берёт в руки аптечку и двигается к выходу.

Что она делает? Она никогда не сдаётся, да? До чего упёртая девчонка! Я чуть не посылаю её открытым текстом, а она всё равно не отворачивается от меня. Да как такое возможно вообще? Уже не впервые становится стыдно за своё поведение.

— Ася…

— Нет, Стас, — девушка останавливается и разворачивается ко мне. Её глаза просто пылают. — Разберись сам с собой для начала. Пойми, чего ты хочешь. Мой номер у тебя есть.

Ася снова смотрит на меня и быстро выходит из квартиры, гордо подняв при этом голову.

Я знаю, чего хочу. Тебя.

Тарантино сидит в своём кабинете. Его брови удивлённо ползут вверх, когда он видит, в каком виде я предстаю перед ним. Кивком головы указывает на стул напротив его стола, а сам откидывается в кресле. Я уверенно сажусь, не выказывая ни доли страха. Босс молча, разглядывает меня. С виду он порядочный и мягкий человек, с простыми неприметными чертами лица. Встретив на улице такого, вы ни за что не подумаете, насколько он жесток и безжалостен на самом деле. Хотя именно за такой внешностью, как правило, и скрываются самые настоящие маньяки.

— Я хочу завязать, — озвучиваю я свои мысли. Не собираюсь ходить вокруг да около. — Я устал. Мне надоело.

— Хм. Устал от денег?

— Не в них смысл…

— А в чём? Ну-ка расскажи мне. — Босс подаётся вперёд, складывая ладони в замок и кладёт их на стол. Буравит меня блёклыми глазами.

— Я не на исповедь пришёл. Я пришёл сказать, что ухожу.

— Вчера мы просрали кучу денег. Ты просрал. И ты должен отработать долг.

— Забирай квартиру и машину. Я больше не выйду на ринг.

Тарантино задумывается. Я не свожу с него взгляда, пытаясь отгадать его мысли. Что ему известно? Мог ли Муха донести до него свои умозаключения? Насколько глубоко в заднице я нахожусь?

— Даю тебе неделю, восстановиться, — босс кивает на моё лицо, — и подумать. А когда ты решишь что или кто тебе важнее, — он многозначительно смотрит мне в глаза, и моё сердце падает в пятки. Он всё знает. — Ты будешь делать то, что тебе говорят.

— Боюсь, моё решение тебе не понравится, — говорю я и быстро выхожу, снова оставляя последнее слово за собой.

«Чёрт! Чёрт! Он точно знает!», — мысли гремят в моей голове пока я бегу по лестнице вниз. Нужно взять себя в руки, если за мной кто-то наблюдает, нельзя показать свою слабину. Я выскакиваю из здания и запрыгиваю в машину. Гоню так быстро, как позволяют дорожные пробки. Заруливаю на платную стоянку, где всегда оставляю своих железных коней, и со всей силы бью по рулю, выплёскивая на него всю ярость.

— Думай, мать твою, — ору сам себе. Мне нужен новый план. Новое решение. И пока я его не нашёл, лучше, если я буду как можно дальше от моей принцессы. Мне нужно хорошо подумать и для этого есть только одно место.

Я беру в руки телефон, и в голове всплывают цифры, которые Ася нацарапала на картонке. Картонку я, естественно, уничтожил, а вот номер намертво въелся в мою память. Я вообще не храню важные номера в адресной книге. В ней только Тарантино, Фил и Муха, никаких имён, только цифры. Всё остальное набираю по памяти и всегда очищаю журнал звонков и сообщений. Такова моя защита. Никаких связей.

Я мог бы сообщить Асе, чтобы она была осторожной, но не хочу её пугать. Да, и сейчас она вряд ли будет со мной разговаривать, слишком уж поганое утро я ей устроил.

Я набираю номер Фила, и когда тот сразу отвечает, без лишних вступлений говорю:

— Мне надо уехать на несколько дней. Ты можешь…, — мой голос вдруг срывается.

— Я присмотрю за ней, — быстро реагирует мой друг.

— Не за ней. Присмотри за Мухой, — в трубке висит молчание. Но я знаю, что Фил прекрасно меня понимает. Он первый из нас заметил странное поведение нашего подельника. — И Фил, будь осторожен.

— Буду, — отвечает он. Я удовлетворённо киваю и отключаюсь.

Глава 13. Ася

Стас пропал. С того злополучного утра, когда он говорил по телефону, а потом так поспешно выпроводил меня, прошло больше недели. Он не появлялся, не звонил. Я хватала трубку на каждый незнакомый номер, в надежде, что это Стас. Но это всегда были лишь опросы, или реклама. Все эти дни я дико переживала за него, ведь догадывалась, с кем именно он разговаривал.

Я ходила к его двери каждый день. Звонила, стучала, ждала ответа. Но внутри всегда было тихо. Я каждый вечер прогуливалась во дворе, иногда засиживаясь на скамейке до самой темноты и всё ради того, чтобы увидеть Стаса. Узнать, что с ним всё в порядке. Что он жив и здоров. Но он словно сквозь землю провалился.

Паника овладевала мной. Я не знала, что мне делать. Я не могла ни с кем поделиться той информацией, которой обладала. Ведь я понятия не имела, как это может отразиться на Стасе и его друзьях. Пару раз я была в шаге от того, чтобы всё рассказать отцу, спросить его совета. Одна часть меня порывалась заявить в полицию о пропаже человека, но другая уверяла, что с ним всё хорошо. Что скоро он появится и всё объяснит. Да, и как заявишь, если я не знала ни его фамилии, ни возраста? Я ничего о нём не знала!

Конечно, от моих близких не укрылась моя нервозность, но на все их вопросы я отвечала, что просто устала. Как вовремя сейчас шла сессия, и я могла спокойно списать своё состояние на подготовку к экзаменам. Если честно, сама удивлялась, как мне хватало выдержки не завалить ни одного предмета.

Катя постоянно бросала на меня странные взгляды, но спрашивать ни о чём не решалась. Она единственный человек, кто знал о Стасе то же, что и я. И всё понимала, наверное. Её общение с Игорем сошло на «нет», хотя я видела по её потухшим глазам, что ей его очень не хватает. Этот парень конкретно зацепил мою подружку.

Завтра последний экзамен. И я буду свободна до сентября. Точнее два месяца я буду работать у мамы в больнице, но это мне в кайф. Я обожаю дело, которое выбрала для себя.

Отодвигаю тревожные мысли о Стасе и стараюсь сосредоточиться на конспектах. Сегодня нужно максимально подготовиться, хотя я и так уверена, что справлюсь. Учёба даётся мне довольно легко. Спасибо маминым генам и немалой практике.

Вечером мы с ребятами собираемся встретиться в кафе и немного разгрузить голову. Совсем чуть-чуть. Просто поболтать, сбросить напряжение перед испытанием и подбодрить друг друга. Взглянув на часы, понимаю, что у меня есть несколько часов в запасе и решаю ещё раз просмотреть свои записи, хотя слова и так намертво отпечатались в моей голове.

— Ася, кажется это к тебе, — из прихожей слышится голос мамы, а затем характерный щелчок входной двери.

Я выскакиваю из комнаты, ожидая увидеть в прихожей Катю, и застываю на месте, удивлённо открыв рот. В дверях стоит Стас, собственной персоной. Выглядит он вполне себе прилично. Синяков почти не видно, да и ссадины затянулись, будто и не было того кровавого месива вместо лица.

— Привет, — смущённо бормочет он, поглядывая на маму.

Мама ловит мой взгляд и моментально, не сказав ни слова, уходит на кухню заниматься своими делами.

Я медленно, словно боясь спугнуть гостя, подхожу к нему и утыкаюсь лбом в его грудь.

— Господи, ты жив, — тихо выдыхаю я, освобождаясь от тяжелого камня на душе. — Я чуть с ума не сошла. Уже собиралась идти в полицию.

— Я в порядке, — шепчет он и робко прижимает меня к себе.

И я слышу, как часто бьётся его сердце.

— Хочешь прогуляться со мной?

— Что? Ты серьёзно?

Стас неуверенно пожимает плечами. Он смотрит на меня своими тёплыми карими глазами. Сейчас в нём нет никакой жесткости, холода и мрака. Он просто соседский парень, а я просто соседская девчонка.

— Хочу, — снова шепчу я, завороженная его перевоплощением.

— Тогда жду тебя внизу.

Он тут же исчезает за дверью. А я быстро собираюсь на прогулку.

— Кто этот парень? — спрашивает мама, наблюдая, как я натягиваю джинсовые шорты и меняю домашнюю футболку на более приличную.

Я заметила, что Стас одет просто и решаю не заморачиваться по поводу одежды.

— Его зовут Стас. Он живёт в нашем доме, и мы познакомились пару месяцев назад.

— Ммм. Чем он занимается?

— Он спортсмен, — говорю я полуправду. — Бокс, или борьба какая-то. Мам, я не слишком разбираюсь.

Я собираю свои длинные волосы в конский хвост и стягиваю их простой чёрной резинкой. Закидываю в сумочку телефон, ключи и перемещаюсь в прихожую. Мама следует за мной по пятам.

— Надо же, как ты оживилась, — улыбается она. — Ещё час назад сидела угрюмая. У тебя ведь завтра экзамен, не забыла? — заметно волнуется.

— Конечно, нет. Что за вопрос? Я недолго. — Обуваюсь в летние слипоны, поспешно целую маму в щёк и добавляю: — Кстати, телефон заряжен на сто процентов. Я на связи.

Пока спускаюсь вниз, очень волнуюсь. Осознание того, что Стас ведёт себя иначе, выбивает меня из колеи. У меня даже ладошки потеют, и я поспешно тру их о джинсовую ткань. Чёрт, ну нельзя же так нервничать из-за какого-то парня! Ладно, не какого-то! Но всё-таки надо успокоиться. Это ведь не свидание. Мы просто прогуляемся, он просто хочет объясниться, а при маме этого ну никак не сделать.

Стас поджидает меня на улице, сложа руки перед собой и оперевшись спиной о потрясающего вида чёрный автомобиль. Завидев меня, он улыбается и идёт навстречу, внимательно оглядываясь по сторонам. Меня это на секунду смущает, но странная мысль в голове не задерживается, когда он тянет меня за руку к пассажирскому сиденью.

— Это твоя тачка? — присвистываю я, разглядывая спортивный контур и мощную решетку автомобиля. — Это же Audi RS7 Sportback, — не скрывая потрясения, произношу я.

— Разбираешься в машинах? — прищуривается он.

— Немного, — я посылаю ему загадочную улыбку, и ныряю в потрясающий чёрный кожаный салон. Мечта, а не машина.

Когда Стас заводит машину, у меня даже ладони слегка чешутся от желания прикоснуться к рулевому колесу этого урчащего монстра. Мы срываемся с места и за несколько секунд набираем нехилую скорость, несмотря на то, что всё ещё находимся на дворовой парковке. Ярый ловко выворачивает руль, мы выкатываемся на дорогу и встраиваемся в небольшой поток машин.

Я наблюдаю, как парень уверенно и легко управляет своим суперкаром. Мы словно плывём под рокочущий стук сердца этого стального коня, рассекая носом битумную гладь шоссе, перестраиваясь и обгоняя соседние авто.

— Всё нормально? — спрашиваю я, замечая, как Стас постоянно бросает настороженные взгляды в зеркало заднего вида.

Он кивает, но у меня всё-таки бегут мурашки по коже. Такое чувство, будто он что-то недоговаривает. Я даже оглядываюсь назад, но ничего подозрительного не замечаю.

В салоне висит неловкое молчание. Стас периодически поглядывает на меня, а я на него и никто не решается заговорить первым. За дни его отсутствия у меня накопилось множество вопросов, но зная его нелюбовь к ним, я помалкиваю, давая шанс начать ему.

— Парк аттракционов? Ты серьёзно? — удивляюсь я, когда мы заезжаем на парковку около входа в Центральный парк отдыха и развлечений.

— Почему бы и нет, — подмигивает он и манит меня из машины.

Я в полном недоумении. Сейчас Стас являет собой полную противоположность того парня, которого я знала ещё совсем недавно. Где он провел эти двенадцать дней? Надеюсь не в психушке, где ему промыли мозг сеансами электрошока.

Для буднего дня в парке довольно многолюдно, но ничего удивительного ведь сейчас июнь. Начались каникулы в школе, отпуска у работающих людей, да и в такую хорошую летнюю погоду грех не погулять декретным мамочкам со своими карапузами. Так что на центральной аллее царит шум и гам. Дети визжат, бегая по пешеходному фонтану и уворачиваясь от неожиданно выскакивающих из-под земли струй воды. Родители смеются над ними, некоторые бегают вместе со своими детьми и визжат не меньше. Тут же жужжат аккумуляторные мини-джипы с восседающими на них мини-бруталами.

Эту суету разбавляют яркими красками палатки с гелиевыми шарами разных форм и цветов, тянущимися к ярко-синему небу. Вокруг пахнет сладкой варёной кукурузой, каштанами, жареным мясом. В аппаратах издавая приятный треск и аромат, лопается поп корн. В барабанах крутится ярко-розовая сахарная вата. Я на миг замираю от увиденной картины. Здесь бурлит жизнь, искрится радость, царит атмосфера праздника и счастья, и я подхватываю её. Улыбка сама собой расползается по лицу.

Кидаю взгляд на Стаса, он сосредоточенно сканирует толпу, слегка ошарашенный её количеством. Он явно не похож на завсегдатая таких мест. Беру его за руку и тяну за собой.

— Так где ты пропадал? — начинаю я, пока мы бредём по более тихой аллее, уводящей нас в сторону от основного источника шума.

— Мне надо было восстановиться…и подумать, — отвечает он очередной загадкой, рождающей сразу несколько вопросов в моей голове.

Осторожно, Ася. Не дави.

— Подумал?

— Да.

— Поделишься?

Стас задумчиво смотрит на меня. Я вдруг ощущаю, как он переплетает свои пальцы с моими, но через секунду разрывает наш контакт.

— Возможно. — Он отворачивается, но я замечаю, как он морщит лоб. — Когда-нибудь.

Ясно. Он всё ещё не доверяет мне. Что ж, я снова отступлю.

— Помнишь, что я тебе сказала? — Парень непонимающе щурится. И тогда я произношу: — Я всегда буду в твоём углу ринга, если ты позволишь.

Стас останавливается. Смотрит на меня, но ничего не говорит. Да, ему и не надо. Я и так вижу, как он снова борется сам с собой. Решаю прекратить его мучения.

— Послушай, я не давлю на тебя. Это твоя жизнь, твои дела. Ты не обязан отчитываться, тем более предо мной. Просто я пытаюсь понять, почему ты такой, — я стараюсь подобрать правильные слова. — Такой отстранённый. Ты как будто запрещаешь себе чувствовать.

Я подхожу к нему ближе. Разглядываю его, вижу, как морщинки на его лбу разглаживаются, а выражение глаз становится мягким. Словно он испытывает в этот момент облегчение от того, что его тайна раскрыта. Неужели я угадала?

— Почему? — задаю я ему новый вопрос, в очередной раз, подталкивая к тому, чтобы открыться.

— Трудно потерять то, чего не имеешь. Так ведь?

Стас вглядывается в мои глаза. Что он хочет найти в них? Ответ на свой вопрос? Или нечто большее? Подсказку?

— Думаю труднее отказываться от того, что ты мог бы иметь.

Ему нравится мой ответ. В карих глазах всполохом мелькает маленькая искорка, а на губах появляется намёк на улыбку.

— Если сеанс психоанализа закончен, может, продолжим прогулку? Хочу тебе кое-что показать.

Стас идёт спиной вперёд с улыбкой на лице, и я не могу сдержать ответную улыбку. Лишь качаю головой и следую за ним.

— Ты шутишь? Это, мать его, «Чёртово колесо»! — я не сдерживаюсь в эмоциях, стоя рядом со старым аттракционом и задрав голову вверх. Вижу, как на самой верхней точке кабинки слегка покачиваются от ветра, и мороз бежит по коже. — Ни за что! Даже не думай! Я не полезу туда. Этой конструкции больше лет, чем нам обоим вместе.

— Да, ты трусиха? — подначивает меня Стас.

— Я не трусиха. Просто пожить ещё хочется.

На самом деле я жутко боюсь высоты. Это, пожалуй, мой единственный сильный, не поддающийся укрощению страх. Я даже дома никогда не смотрю в окно. А тут «чёртово» колесо обозрения.

Но парень не отступает. Он твёрдо намерен затащить меня в этот вращающийся ад. Стас протягивает руку и машет пальцами, подзывая к себе.

— Ну, давай, же. — Я отрицательно качаю головой. — Возможно, у тебя будет шанс ещё о чём-нибудь спросить меня, — Стас загадочно подмигивает. — Решайся, принцесса.

Соблазн велик. Мне нравится такой Стас, как сегодня. И, конечно, мне хочется узнать о нём побольше, пока он позволяет это сделать. И я решаюсь. Незаметно для него набираю полную грудь воздуха и медленно выпускаю его. А потом быстро, не давая себе времени передумать, хватаюсь за его протянутую ладонь.

Не успеваю оглянуться, как уже оказываюсь внутри старой металлической, абсолютно открытой кабинки, которая медленно поднимается вверх. Быстро сажусь на сиденье, напротив Стаса и впиваюсь руками в руль, позабыв, что его лучше не трогать. Как результат, моё сиденье тут же поворачивается под мой испуганный визг. Я зажмуриваюсь и пытаюсь успокоить дикий пульс своего сердца, от которого я на какое-то время глохну. Резкое покачивание кабинки заставляет меня приоткрыть глаза, и я вижу, как Стас пересаживается ближе ко мне. Одной рукой он приобнимает меня, а свободной отцепляет мои ладошки от руля и сжимает их в свой большой кулак.

Я снова закрываю глаза и утыкаюсь ему в плечо. Чувствую аромат его кожи и тепло его пальцев на моих руках. Он так нежно держит меня, успокаивает молча. К страху подмешивается волнение другого рода. Я облизываю высохшие губы, но они тут же снова высыхают. Надо взять себя в руки. Пару минут я только и делаю, что пытаюсь игнорировать порывы ветра, развевающие мои волосы и раскачивающие нашу ненадёжную кабинку. Сердце стучит в висках, кровь шумит в ушах, а во рту становится так сухо, что облизывать губы уже не получается.

— Если ты откроешь глаза, то увидишь, как это прекрасно, — в голосе Стаса отчётливо слышатся нотки восхищения.

Я хочу увидеть, почувствовать то, что так восхищает его. Хочу посмотреть на этот мир через его призму восприятия. Сейчас он позволяет мне сделать это. Именно поэтому и я послушно, не колеблясь, открываюсь. И первое, что попадает в поле моего зрения — его глаза, следящие за мной. Они светятся. Нет, блестят. Мерцают. В них отражаются солнечные лучи, они придают его взгляду золотистый отлив. Его тёмные кудряшки танцуют на ветру забавный танец. Это зрелище гипнотизирует меня куда больше, чем открывшийся вид. Я просто не могу оторваться от созерцания того умиротворения, что появляется на лице моего спутника.

— Посмотри, Ася, — шепчет он. Стас устремляет свой взгляд в небо, а потом оглядывает весь горизонт, что открывается нам буквально на несколько секунд. Вдруг Стас отпускает меня и поднимает вверх руки. Раскидывает их, будто хочет взлететь. У меня перехватывает дыхание. Он счастлив!

— Ты чувствуешь себя свободным, — я не спрашиваю, а констатирую факт.

— Да.

— Как птица?

— Как птица.

— Как та, что у тебя на груди?

Стас возвращает руки туда, где они были, но его взгляд всё ещё блуждает по кромке неба над зелёными верхушками деревьев. Мы уже спускаемся, и вид становится всё менее захватывающим. Чем ближе мы к земле, тем угрюмее становится настроение Стаса. Как будто только высота пробуждает его к жизни.

— Это ястреб, — говорит Стас. — Ты знаешь, что это птицы-охотники? И, они создают одну пару на всю жизнь, или остаются одиночками? — его взгляд становится мрачным, тяжёлым. — Так вот, принцесса, я — одиночка.

Я опускаю глаза, не выдерживая эту тяжесть. Я прекрасно осознаю, что он имеет в виду. Только вот я не верю ему. Снова.

Парень спрыгивает на землю из кабинки и помогает выбраться мне. Мы, молча, идём по аллее в обратную сторону. Мне не хочется заканчивать нашу прогулку на такой ноте. Хочется вернуться к началу и всё переиграть. Я бы держала свои вопросы при себе и не лезла к нему в душу. Я же обещала самой себе, что дам ему столько времени, сколько ему потребуется, чтобы понять и принять себя.

Стас косится на меня, его тоже раздражает эта тишина, повисшая между нами. Он держит руки в карманах джинсов, но от меня не ускользает то, как он нервно сжимает пальцы в кулаки. Как закусывает губу и хмурится всё больше.

Где-то рядом раздаётся громкий хлопок, и парень моментально выпрямляет ссутулившуюся спину и начинает зорко оглядывать окрестности. Я тут же вспоминаю его слова о птице. Он и сам сейчас выглядит, как охотник. Его глаза быстро бегают от дерева к дереву, от фигуры к фигуре, прогуливающихся людей по этой же дорожке. Ещё хлопок, и он хватает меня за руку, притягивая к себе, и прячет за спиной.

— Ты чего?

Он не отвечает. Испуганно оглядывается по сторонам. Я впервые вижу страх в его глазах и поведении. Я тоже начинаю озираться, но ничего не замечаю.

— Стас? Ты меня пугаешь.

— Всё нормально, — он нервно облизывает губы и слегка встряхивает головой, прогоняя вспыхнувшие эмоции. — Просто показалось.

Я смотрю на него с недоверием. Что с ним сегодня происходит? Снова хлопок и парень уже спокойно и медленно переводит взгляд в ту сторону, откуда он слышится.

— Это тир, — уточняю я. Думаю, я правильно истолковала его странную реакцию. — Он там. — Машу рукой, повторяя направление его взгляда. — Пойдём, постреляем? — предлагаю ему и встречаю скептическое выражение лица Стаса. — Да, ладно тебе, не будь неженкой! — смеюсь я, чтобы разрядить странно накалившуюся обстановку. — Можешь посмотреть, как я стреляю. Я не обижусь! — снова смеюсь, вспомнив подобный разговор в ночь нашего знакомства.

— Очень хочется посмотреть, как ты мне продуешь! Пойдём, — в глазах Стаса вспыхивает огонёк азарта и задора.

Мы подходим к открытой, слегка потрёпанной, деревянной палатке. На стойке лежат пневматические винтовки, или, как их называют в народе «воздушки». Метрах в пяти от огневого рубежа висят мишени разного типа. Здесь есть и простые бумажные в виде концентрических кругов, и механические, и движущиеся. Тир старый, но именно в таком когда-то я выбила свои первые десятки.

Стас удивлённо поднимает бровь, когда видит, как я уверенно беру винтовку и пять свинцовых шариков. Заряжаю её первым.

— Ладно. Дамы вперёд, — произносит Стас, повторяя мои действия.

Я испытываю некоторое волнение, так как давно не брала в руки оружие. Стрелять учил меня отец. Я даже бывала в полицейском тире. Но это было уже очень давно.

Совмещаю прицел с центром мишени и на выдохе нажимаю спусковой крючок. Резкий хлопок и на мишени появляется отверстие. Девять очков.

— Ого, — присвистывает Стас, и работник тира вторит ему.

Я перезаряжаю воздушку, быстро целюсь и снова стреляю. Десятка. Внутренне, улыбаюсь сама себе. В итоге набираю сорок девять очков из пятидесяти. С довольным видом поворачиваюсь к парню и вижу на его лице недоумение.

— Твоя очередь, — слышу в своём голосе нотки гордости, даже надменности.

Стас выбивает только сорок семь из пятидесяти.

— Ещё, — недовольно рычит он и берёт ещё десять шариков. Пять подаёт мне.

В этот раз стреляет первый и улучшает свой результат до сорока девяти очков. Улыбнувшись, молча, кивает мне.

Я занимаю место у рубежа и делаю свои выстрелы, и снова побеждаю, выбив в этот раз все пятьдесят. Стас чертыхается.

Прошу у работника ещё пять шариков и по очереди сбиваю несколько жестяных зверьков. Слышу щелчок тумблера, и по верхней кромке стрельбища начинает двигаться лента с прицепленными к ней маленькими металлическими уточками. Я думала это лишь украшение, но оказывается, этот советский архаизм ещё работает. Мужчина, пододвигает ко мне коробочку с шариками и подмигивает. Я без слов понимаю его намёк. Без особого труда сбиваю и эти мишени. Удовлетворённо кладу винтовку на стол. Ликую, но стараюсь не показывать вида. Потому что Стас просто в ступоре. Он переводит взгляд от одной сбитой мишени к другой. Рот приоткрыт, глаза слегка выпучены, а брови подняты. Я бы сказала, он немного удивлён.

— Сдаюсь, — произносит парень и поднимает ладони вверх.

— Вы заслужили приз. Выбирайте, — говорит улыбающийся хозяин тира и хлопает несколько раз в ладоши.

Я оглядываю стенд с мягкими игрушками. Мой взгляд цепляется за самую большую. Пушистый нежно-розовый фламинго, с нелепым клочком пуха на голове и глупым выражением глаз.

— Можно эту? — указываю на понравившуюся игрушку и закусываю губу, чтобы удержать рвущуюся наружу улыбку.

Забираю из рук мужчины выбранный приз и разворачиваюсь к Стасу. Медленно подхожу к нему, а потом быстро накидываю ему на шею игрушку и завязываю её длинные тонкие лапы.

— Что…Что ты делаешь? — Стас недоумённо разглядывает свисающие с его шеи лапки фламинго и вдруг смеётся.

— Это тебе. Утешительный приз, — нежно говорю я, чтобы не задеть его мужское эго.

Улыбка всё ещё играет на губах Стаса, а карие глаза сверкают неподдельной радостью, а может даже и восхищением. Мне становится так тепло под его мягким и лучезарным взглядом, что хочется остановить этот момент. Он жестом пропускает меня вперёд, и мы продолжаем свой путь к выходу из парка.

— Где ты научилась так стрелять? — спрашивает парень, теребя при этом лапки фламинго, которого так и не снял с себя.

— Отец научил. — Встречаю вопросительный взгляд Стаса и добавляю: — Он полицейский. Сейчас уже бывший, но моё взросление пришлось на то время, когда он ещё служил в полиции. Его почти не бывало дома, и потому каждую минутку свободного времени он проводил со мной. И это, — я киваю назад, в сторону тира, — одно из наших любимых развлечений.

— А чем сейчас занимается твой отец? Кстати, почему он не живёт с вами? — Стас с интересом смотрит на меня.

Мне нравится, что он интересуется и задаёт вопросы. Так мы становимся ближе. Возможно, и он сможет быть откровеннее со мной.

— Он довольно известный в нашем городе адвокат. Олег Красовский. Гроза преступного мира и яростный защитник слабых. Робин Гуд юриспруденции. Знаешь, я очень горжусь им. Всегда гордилась и всегда буду. — И в этот момент я понимаю, что действительно очень сильно люблю своего отца и горжусь им. Конечно, я всегда это знала, но сказав сейчас эти слова другому человеку, я словно осознала всю глубину своих чувств.

— Но и в нашей жизни не бывает всё гладко. Мои родители недавно развелись, поэтому мы и переехали с мамой в отдельную квартиру. — Я смотрю вдаль, уносясь воспоминаниями в наше общее, совсем ещё недалёкое, прошлое.

— Разве у кого-то бывает всё гладко?!

Поворачиваю голову на голос Стаса и замечаю, как он тоже смотрит вдаль, задумавшись о чём-то, а может быть, погрузившись в свои собственные воспоминания.

Мне так хочется спросить его о семье, о родителях, о детстве. Чем дольше наше общение, тем он интереснее. Тем больше хочется узнать его ближе, хочется его прочувствовать и понять. Я так хочу, чтобы он доверился мне. Рассказал всё, что его мучает, душит, причиняет боль. Всё, что его радует, бодрит, заставляет жить. Хочу всё знать. Хочу быть рядом. Хочу все его мысли, чувства, его всего, без остатка. Без тайн. Без секретов. Но, я пообещала не давить и ничего не требовать, позволяя ему самому решиться на тот шаг, после которого уже не будет пути назад.

— Интересное получилось… — он осекается, — …прогулка.

— Да? И чем же?

— Узнал о тебе ещё несколько подробностей. Итак, у тебя стальные нервы и лёгкая рука. Ты умеешь свистеть, разбираешься в машинах, метко стреляешь и боишься высоты, — перечисляет Стас, пока мы возвращаемся к автопарковке, на которой оставили машину.

— А ты думал, что я маленькая зажатая скромница? — усмехаюсь я.

Стас останавливается, разворачивает меня к себе и обхватывает за талию. От его близости меня сразу окатывает волной мурашек, и я забываю дышать.

— Осталось выяснить умеешь ли ты всё-таки целоваться? — сипит он, придвигаясь ко мне ещё ближе. Так близко, что чернота его глаз вот-вот затянет меня в свой омут навсегда.

Румянец смущения предательски заливает мои щёки, выдавая меня с потрохами. Я сглатываю. Стас отодвигается.

— Скромница, — подтверждает он, расплываясь в улыбке.

— Так, ладно, — я отталкиваюсь от его крепкого и твёрдого торса, стараясь разбудить почивший в плену страсти разум. — Итак, что знаю о тебе я. Стас по прозвищу Ярый. Ты бьешься на ринге, как зверь. Не подпускаешь к себе слишком близко людей. И,…пожалуй всё! Может, расскажешь, хотя бы, где ты провёл все эти дни?

Мы уже стоим возле машины друг напротив друга. Я изучаю скупые эмоции на его лице. Замечаю, как от напряжения сжимается его челюсть. Он быстро облизывает свои губы, взглянув на меня из-под опущенных ресниц.

— Хочешь повести? — Стас ловко меняет тему и протягивает мне ключи от спорткара.

Ну, вот опять. Я смотрю на него с сожалением. Этому человеку так трудно поговорить с кем-то начистоту. Он всё держит в себе. Это должно быть очень нелегко. Быть всегда одному, иметь тайны, которыми ни с кем нельзя поделиться. Я злюсь на него, потому что считаю, что его игра в «одинокого рейнджера» затянулась. Но в то же время понимаю, что не имею права ничего требовать от него. И я уверена что рано или поздно он устанет прятаться, скрывать свои истинные чувства и мысли.

— С удовольствием, — стараюсь придать голосу непринужденность, лёгкость.

Сажусь за руль, со знанием дела подстраиваю под себя сиденье и зеркала. Не без восхищения оглядываю приборную панель и глажу мягкую кожу рулевого колеса. Стас следит за моими движениями. Удовлетворённо хмыкнув, снимает с себя подаренную мной игрушку и бросает её на заднее сиденье.

Я хорошо вожу. Отец научил меня, когда мне только исполнилось пятнадцать. Целых три года я ждала получения водительских прав, оттачивая мастерство вождения на автодромах и в глухой местности. Конечно, под чутким руководством папы. Ещё одно наше любимое развлечение: взять в рандомном автосалоне какую-нибудь новинку на тест драйв. Нам нравилось так проводить время вместе.

— Этот зверь создан для скорости, — говорю я, уверенно выезжая с парковки. — Это просто кощунство держать его в пробках.

Не успев встроиться в поток машин, мы тут же застреваем на светофоре. Я тяжело вздыхаю.

— Я так понял, у тебя нет своей машины? — спрашивает Стас, когда мы снова трогаемся с места.

— Неа. Иногда беру отцовскую, но это в исключительных случаях.

— Почему? Ты уверенно смотришься за рулем, — Стас пристёгивается ремнём безопасности, когда я лихо обгоняю еле ползущий перед нами старенький Ниссан.

— Потому что считаю самым оптимальным видом городского транспорта метро. Нет, серьёзно, сам подумай. Никаких пробок, светофоров. В любую точку города можно добраться легко и непринуждённо. И потом не надо искать парковочное место, оплачивать штрафы, заботится о чистоте и полном баке топлива.

— Разумно, — смеётся Стас.

А я тихо радуюсь, что мне удаётся создать в салоне непринужденную атмосферу и рассмешить этого мрачного типа.

— И потом порой меня подбрасывают Катя или Васька. Так что особой нужды в четырёхколесном друге у меня нет.

— Ммм, это тот очкарик?

— Не называй его так. Вася мой однокурсник, друг и отличный парень, — укоряю я Стаса.

Он ничего не говорит. Лишь закусывает губу и отворачивается в окно.

— Вообще-то я и тебя никогда раньше не видела за рулем, — нарушаю повисшую в салоне тишину. Тема автомобилей оказалась довольно безопасной.

— Просто не замечала. — Пожимает плечами Стас. — Хотя, если честно, не так уж и часто удаётся насладиться скоростью. А после боя вообще за руль не сажусь. Не то состояние, понимаешь? Да и запачкать салон кровью не хочется.

Я киваю. Этот парень так ответственно относится ко всему. Он кажется очень взрослым, разумным. Так почему он не осознает, что губит себя в этих жестоких поединках??

До дома мы добираемся быстро. По просьбе Стаса, я паркуюсь у подъезда. Мы выходим и замираем на тротуаре, не зная, что делать дальше. Вроде всё сказано, а попрощаться не хочется. Так и стоим в неловком молчании и сверлим друг друга взглядами.

— Стас, мы с ребятами договорились встретиться в кафе. Хочешь с нами? — решаюсь предложить я.

Стас вздёргивает бровь.

— Послушай, Ася, я хочу, чтобы ты уяснила. — Он оглядывается вокруг и делает ко мне шаг. — Ты нравишься мне, это правда. Но мы друг другу никто. Я не собираюсь знакомиться с твоими друзьями или родителями. Сегодняшняя прогулка лишь способ отблагодарить тебя за помощь и это больше не повторится. Мы просто соседи, поняла? Ты ничего не значишь для меня.

Его слова протыкают моё сердце. Как гадко. Как больно. Снова. Я знаю, что Стас ничего мне не обещал, но всё же надеялась, что наше общение сдвинется с мёртвой точки. Ведь сегодня мы так хорошо провели время вместе. Я же чувствую, я знаю, что он врёт, прямо глядя мне в глаза. Ну, что ж, будь по-твоему!

— Окей. — Я поднимаю руки и делаю шаг назад. Собираю всю силу, всю волю в кулак и улыбаюсь. — Тогда, пока, сосед!

Быстро иду в сторону от дома. Хочется исчезнуть. Оказаться где-нибудь в другом месте, другом городе, а может даже на другой планете.

— Эй, куда собралась? — его голос догоняет меня.

Я поворачиваюсь и вижу, как он приближается ко мне, показывая, как сильно разнятся его поступки и разговоры. Доказывая мне, что я права, что все его злые слова просто ничего не значащая пыль.

— Тебя это не касается. Ты забыл? Мы просто соседи.

Я ухожу, а он остаётся. Игра продолжается.

Глава 14

Вот и позади очередная сессия и третий курс. Впереди лето и производственная практика. Все мы будем проходить её в разных местах и в разные сроки. Из-за напряжённого графика и загруженности мы не увидимся до начала нового учебного года. Но это нормально. Таков наш выбор.

Последний, сданный экзамен мы отмечаем скромно, забежав в нашу кофейню и выпив по чашке кофе с куском торта. Невероятно, но факт. Не все студенты напиваются в хлам после успешно сданной сессии. Тем более у каждого из нас свои планы на ближайшее будущее. Гриша сегодня уезжает домой, чтобы помочь родителям по хозяйству, ведь дачный сезон в самом разгаре. Да, и проходить практику будет в своём райцентре, поближе к семье. Саня вообще едет в другой город, в крупный нейрохирургический центр, куда его пристроил отец. Он хотел проходить практику у доктора Кайзера, но уступил отцу, так как тот уступил его мечте. Комаров отправляется на станцию скорой и неотложной помощи. Катя в детскую городскую больницу, ну а я в уже родное и любимое медицинское учреждение.

После наших посиделок парни разбегаются кто куда, а мы с подругой задерживаемся и решаем побаловать себя ещё одним десертом.

— Что с тобой? — спрашиваю я Катю, наблюдая, как она ковыряется ложкой в шоколадном бисквите.

— Ничего. Всё нормально, — отвечает она, подняв на меня взгляд.

А глаза-то не блестят, как раньше. Да и вообще последние пару недель градус её активности значительно уменьшился. Мне это совсем не нравится.

— Так и не звонил тебе? — Получаю в ответ отрицательное покачивание головы. — А ты?

Катя перестаёт терзать торт и смотрит на меня с вызовом.

— А почему я должна ему звонить? Это он решил прекратить наше общение. Я не буду бегать за ним. Да, и за кем! Кто он такой?! — она швыряет ложку на тарелку.

Я понимаю её. Ей тоже нужны ответы на вопросы. Только никто никому не собирается ничего объяснять, к сожалению. Игорь, как и Стас, выбрал позицию труса. Легче исчезнуть, чем поговорить начистоту.

— Знаешь, Ась, я ведь ждала его. Да, я тогда тоже испугалась, как и ты. Но я ждала его звонка. Думала, он мне объяснит что происходит. Хоть бы малюсенькое сообщение…

Она замолкает и отворачивается к окну.

— Твой такой же? Тоже превратился в тень, следующую по пятам?

— Он не мой, — возражаю я. — Постой, о чём ты? Какая тень?

Катя снова смотрит на меня.

— Я видела Игоря. Он следит за мной, и за тобой тоже. Думал, я не замечу, но я сразу вычислила его.

— Как это следит? — Начинаю озираться по сторонам. Выглядываю в окно. Ничего подозрительного не вижу. По проезжей части едут машины, по тротуару спешат люди. Обычный рабочий день.

— Тебе, наверное, показалось, подруга.

Но внезапно мой взгляд натыкается на подростка, стоящего на автобусной остановке, на другой стороне улицы. Лохматая каштановая шевелюра кажется знакомой. Парень смотрит в свой телефон, но потом поднимает свой взгляд и встречается с моим. Ванька! Парень тут же убирает телефон в карман и стремительно уходит. Совпадение?

— А когда ты заметила, что за нами следят? — задумчиво спрашиваю я, всё ещё глядя на то место, где только что видела брата Игоря. О том, что они братья, я узнала случайно.

Катя следит за моим взглядом и хмурится.

— Дней десять назад. А что?

— Возможно, ты права. Я только что видела брата Игоря на той стороне. А когда он заметил, что я смотрю на него, сразу убежал.

— У Игоря есть брат?

Я перевожу взгляд на лицо Кати и замечаю его удивлённое выражение, которое постепенно сменяется на грустное.

— Видишь, я вообще ничего не знаю о нём. Даже то, что у него есть брат.

Катины глаза наполняются слезами. Не знаю, как утешить её. Ведь я и сама в похожем положении.

Я тоже ничего не знаю. Только какие-то обрывки, которые никак не складываются в полноценную картину. Но как бы то ни было, я не жалею о своём знакомстве со Стасом. С его появлением моя жизнь изменилась. В ней стало больше чувства, интереса, драйва. Я никогда не была серой мышью, но мой мир был довольно скучен и однообразен. Институт, дом, иногда работа в больнице. Редкие вылазки с друзьями в клуб или бар. Ничего спонтанного, необычного, яркого и уж тем более опасного. До его появления я была самой обыкновенной девушкой, хоть и с довольно привлекательной внешностью. Но теперь, под взглядом тёмно-карих глаз я чувствую себя живой, настоящей, особенной. А ещё уверенной и сильной. Во мне бушует целый океан эмоций. И пусть Стас по-прежнему держит оборону, прячется, хранит тайны. Я твёрдо намерена разгадать его ребус, каких бы усилий мне это не стоило. Я готова ещё поиграть в эту игру, правил которой так и не поняла. И я собираюсь её выиграть!

— Кать, я тоже ничего не знаю о Стасе. Даже его фамилию и возраст. А мы знакомы куда дольше, чем две недели. Но я поняла одну простую вещь: он мне очень нравится, и очень дорог мне. И если ему нужно время, чтобы решиться на что-то бо́льшее, я подожду. Может быть, Игорю тоже нужно немного времени?

Катя смотрит на меня, раздумывая над моими словами. Потом берёт ложечку и заедает свои слёзы шоколадным десертом.

— Я дам ему время. — Кивает она в процессе поедания торта. — Но вечно ждать не буду! И тебе не советую тратить лучшие годы твоей жизни на ожидание того, что может никогда не случится. — Отодвигает от себя пустую тарелку. — Как насчёт диких и развратных танцев сегодня вечером? — спрашивает подруга с улыбкой и её глаза снова зажигаются. — Раз уж кое-кто за нами наблюдает, так пусть посмотрят, кого они теряют!

Я смеюсь. Она вернулась. Какое счастье!

— Неплохая идея, — подхватываю я. — Давай позже созвонимся и договоримся. Мне ещё нужно вернуть в библиотеку очень редкую книгу, которую я выпросила на руки под честное слово. А я её оставила дома. Придётся сгонять туда обратно.

Катя соглашается. Она предлагает подвезти меня, но я отказываюсь. Не хочу тратить её время. К тому же станция метро совсем рядом, а это сэкономит мне кучу времени. Пока иду к ней, меня не покидает ощущение, что за мной следят. Я постоянно кручу головой по сторонам, пытаясь отыскать среди людей моего преследователя. Но никого не замечаю. Вот ведь! Это всё Катины подозрения. Стараюсь избавиться от засевшего внутри беспокойства, но перед входом в подземку, не удерживаюсь и снова оглядываюсь. Никого. Всё, хватит себя накручивать!

Через тридцать минут выхожу на своей станции. От метро до моего дома минут десять неспешного шага, но я иду быстро, ведь мне ещё нужно успеть вернуться в институт. Уже сворачивая во двор, замечаю позади себя человеческий силуэт, останавливаюсь и резко оборачиваюсь. Он тоже замирает в нескольких метрах от меня.

— Игорь, — выдыхаю я, схватившись от испуга за сердце. Но потом вспоминаю Катины слова. — Ты что, следишь за мной?

— С чего это? — Парень подходит ближе, и я разглядываю его. С братом они не слишком похожи. Некая схожесть прослеживается в сером металлическом цвете глаз и тонкой переносице, только у Игоря нет веснушек на ней. И у него коротко стриженные русые волосы, в отличие от Ванькиного каштанового беспорядка на голове. Телосложение у Игоря крепкое, но не слишком, а ростом он чуть ниже Стаса. — Мне туда же, куда и тебе, — он кивает в сторону дома.

По двору мы идём бок о бок. Парень смотрит под ноги и подпинывает кончиком кроссовка маленький камешек. У подъезда он останавливается и смотрит на часы. Дальше идти не собирается. Тогда я тоже останавливаюсь. Складываю руки на груди и смотрю на него.

— Что? — спрашивает Фил, пряча ладони в карманах спортивных штанов.

— Долго будешь терзать её молчанием?

— Я тебя не понимаю.

— Всё ты понимаешь, не придуривайся, — я злюсь. — Ты мог бы просто позвонить и всё ей рассказать.

— Не могу. И ты знаешь почему! — восклицает Игорь, и я слышу в его голосе отчаяние. Он раздражённо проводит рукой по лицу, трёт переносицу, пытаясь взять под контроль чувства.

Я раньше не видела, чтобы он так нервничал. Те пару раз, что мы встречались, он всегда был собран, спокоен и непроницаем. Но сейчас передо мной уже не тот Игорь. И я понимаю, что всему виной моя подруга. И меня отчасти радует, что её чувства оказываются взаимны.

— Ты должен, — тихо говорю я. — Я не хочу, чтобы моя подруга страдала, а она сейчас в полном раздрае. Из-за тебя.

Игорь морщится так, как будто ему больно. Глаза наполняются печалью.

— Я не могу ей дать то, что она заслуживает, — почти стонет он.

— Не надо делать выбор за неё…

— Ася? — хриплый голос прерывает меня, и я поворачиваю голову на его звук.

Стас. Он стоит на крыльце и медленно переводит взгляд с меня на Фила и обратно.

— Позвони, — говорю я Игорю и многозначительно смотрю в его глаза. А потом направляюсь домой. — О, привет, сосед! Как дела? — бодро восклицаю, проходя мимо застывшего Стаса. И не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, открываю дверь. Но на секунду замираю и снова поворачиваюсь к ним.

— Кстати, мальчики, у нас с Катюшей сегодня намечается горячая ночка в клубе. А в каком, я не скажу. Но вы ведь и так всё узнаете, верно?

Я вижу, как парни молниеносно переглядываются между собой, стиснув при этом челюсти.

— Так я и думала, — сообщаю им. — Тогда до встречи, — хмыкаю и захожу в дом, оставляя их наедине, со сверлящими друг друга взглядами.

Катя была права!

Глава 15

Пока я жду сотрудника институтской библиотеки, чтобы сдать раритетную книгу, за окном темнеет. Солнечный день, сменяется пасмурным вечером. Ярко-синее небо затягивают чёрные тучи. Когда выхожу на улицу, слышу в воздухе аромат дождя. Я совершенно спокойно отношусь к любой погоде, но сейчас мокнуть совершенно не хочется, а зонта при себе нет. Поэтому, как только появляются первые капельки, я ускоряю шаг, чтобы как можно быстрее добраться до метро. Но мне не везёт. Небо разражается ливнем. Да таким сильным, что по асфальту моментально разливаются целые реки дождевой воды. Я ныряю под дерево с большой зелёной кроной, чтобы хоть частично укрыться от непогоды. Джинсы, футболка и мои кеды за пару минут вымокли насквозь, но продолжать проталкиваться сквозь стену из дождя я не решаюсь. Лучше пережду основной поток в выбранном укрытии.

«Метро опять затопит», — думаю я, наблюдая за автомобилями, которые с осторожностью пробираются по проезжей части. Ливневые стоки не справляются с таким количеством дождевой воды, и на отдельных участках дороги образуется приличная глубина.

«Ух, ничего себе!», — замечаю, что легковушки с более низким клиренсом почти плывут по образовавшемуся городскому микроморю, задевая решёткой его поверхность, рискуя «наглотаться» воды и получить «гидроудар».

Растираю руки, на которых появляются мурашки холода. Стираю с лица остатки влаги, пальцами зачесываю назад мокрые волосы.

— Да, уж, — произношу вслух, оглядываясь по сторонам. Тротуары пусты. Пешеходы прячутся кто где: под козырьками автобусных остановок и киосков, в арках домов, под зонтиками летних кафе. Кто поумнее и пошустрее, успели добраться до ближайших магазинов. Кто-то, как и я, укрылись под крупными деревьями. Смотрю на небо, оно чернющее. И понимаю, что ливень затянется. Кажется, я надолго тут застряну.

Вдруг напротив меня останавливается большой чёрный Гелендваген, с тонированными стёклами. Передняя пассажирская дверцараспахивается, и водитель-мужчина манит меня к себе. Он что-то говорит, но из-за шума дождя, я не слышу.

— Что? — кричу я, слегка выступая из своего укрытия. Тут же щурюсь от попадающих капель на моё лицо.

— Садись скорей, — доносится до меня его мягкий голос. И мужчина снова машет мне.

Он явно пожалел вымокшую меня, но это совершенно незнакомый мне человек и к таким я отношусь с осторожностью. Чёрт, что же делать? Я опасливо присматриваюсь к нему, но поток небесной воды мешает внимательно его рассмотреть. Я растерянно медлю, не зная как поступить. Довериться и позволить помочь себе, или дожидаться окончания непогоды?

— Я просто хочу помочь. Но дело твоё, — снова раздаётся голос мужчины, и я вижу, как он пожимает плечами.

И я решаюсь. Прикрываю голову маленьким кожаным рюкзаком, бегу к машине, зачерпывая ещё больше воды и так уже сырыми кедами. Запрыгиваю на сиденье, которое уже покрылось каплями дождя и спешно закрываю за собой дверь.

— Спасибо, — выдыхаю я.

Мужчина с лёгкой улыбкой кивает на ремень, и я пристёгиваюсь.

— Вот непогодка-то! — восклицает он. — Куда тебе?

— Можно до ближайшей станции метро, а там я сама.

Он окидывает меня взглядом.

— Представляешь, что сейчас в метро творится? Говори адрес, мне не сложно. Тем более ты вся продрогла. — С этими словами он настраивает кондиционер на тепло и мою кожу обдаёт приятный согревающий воздух.

Я рассматриваю мужчину. На долю секунды он кажется мне знакомым, но я не узнаю его. Ему около сорока, а может чуть больше. Совершенно обычная, но приятная внешность. Светлые удлинённые волосы аккуратно уложены назад. На губах играет мягкая улыбка. Добрый взгляд серо-голубых глаз из-под густых светлых бровей окончательно располагает к себе. Я сама не замечаю, как расслабляюсь и называю свой адрес.

— Извините за мокрое сиденье, — смущённо произношу я, разглядывая шикарный салон внедорожника.

Мужчина переводит взгляд с дороги на меня и улыбается.

— Не переживай, высохнет. — В его глазах мелькает искорка, когда его глаза скользят по моей фигуре.

Меня пробирает дрожь от его взгляда, и я обхватываю себя руками. Но не успеваю ничего подумать, потому что, снова улыбнувшись, он отворачивается. Однако чувство дискомфорта не просто не покидает меня, а нарастает.

— Дождь почти закончился, — говорю я и киваю на лобовое стекло, дворники на котором уже не так неистово смахивают падающие капли. — Можете высадить меня у метро. — Показываю на замаячившую впереди станцию.

Но мужчина проносится мимо неё.

— Не выдумывай, — вкрадчивым голосом произносит человек. Поглядывая в зеркало заднего вида, он перестраивается в другой ряд.

Волоски на моих руках поднимаются. Что происходит? Мне это не нравится.

— Остановите, пожалуйста, машину, — стараюсь говорить сдержанно и уверенно.

Уголок его рта приподнимается.

— Не надо так волноваться, Ася.

Внутренности холодеют, когда я слышу из его уст своё имя. Кто он? Я снова напрягаю память. Почему этот мужчина кажется таким знакомым? Я точно его где-то видела. Но в голову не приходит ни одна догадка. Страх медленно овладевает каждой клеточкой моего тела.

«Спокойно. Держи себя в руках. Ещё ничего не случилось. Мы едем по дороге к моему дому, всё под контролем», — успокаиваю себя.

— Вот здесь направо, — говорю я, но мы проскакиваем поворот на развязку. Мужчина увеличивает скорость.

— Какого чёрта здесь происходит! — выкрикиваю я и дёргаю дверцу машины. Она не поддаётся. — А ну, тормози, урод! — я со всей силы бью его кулаком в плечо.

Хватаюсь за руль и пытаюсь вывернуть его. Это опасно, но так возможно есть шанс, что водитель запаникует и затормозит. Или кто-нибудь обратит внимание на автомобиль, виляющий на дороге, и сообщит в дорожно-постовую службу. Мужчина с силой отталкивает меня и выравнивает автомобиль. От его резкого толчка мой рюкзак падает с колен в ноги, а я стукаюсь головой о стекло. Но боли не чувствую, страх сильнее.

— А ты был прав. В ней действительно что-то есть. — Человек бросает взгляд в зеркало заднего вида..

С кем он разговаривает? Он псих? Но тут позади меня слышится шорох, и чья-то рука берёт в захват мою шею. Она прижимает меня к подголовнику сиденья и мне становится трудно дышать. Я хватаюсь за неё, и мои пальцы впиваются в ткань рукава. Пытаюсь тянуть её, чтобы отодвинуть удерживающую меня руку. Но тщетно.

— Привет, пигалица, — над ухом раздаётся знакомый голос.

Нет! Нет! Только не это! В глазах скапливаются слёзы, когда в нос ударяет противный парфюмерный аромат. Как же я его сразу не почувствовала?

— Ты же поможешь нам, девочка? — вкрадчивый голос пробирает меня насквозь, и я начинаю дрожать. — Вот и умница, — говорит водитель, когда я ничего не отвечаю.

А я просто не могу ответить.

— Скоро увидимся, детка, — раздаётся в ухе шёпот.

Что-то острое впивается в мою руку, и через мгновение я падаю в темноту.

Меня тошнит. Пытаюсь дышать глубже, чтобы подавить рвотный рефлекс, но отвратительный затхлый запах делает ещё хуже. Открываю глаза и оглядываюсь. Меня окружают кирпичные стены, с прикрученными к ним металлическими стеллажами. На полках лежат инструменты, стоят стеклянные и жестяные ёмкости и ещё какой-то хлам. С невысокого потолка свисает обычная лампочка. Свет от неё не яркий, рассеянный. Я нахожусь в каком-то нежилом помещении, похожем на сарай, гараж или склад. Прямо сейчас лежу на грязном матрасе в самом его углу. Здесь больше никого нет.

Чувствую ломоту в руках и ногах и понимаю, что они крепко связаны верёвкой. Не без усилия, но мне удаётся сесть. Голова кружится и снова подступает тошнота, которую я уже не могу сдержать. Замечаю рядом с матрасом железное ведро, и быстро перекатившись на колени, свешиваюсь над ним.

— Очухалась? — знакомый голос доносится с противоположной стороны сарая.

Я поднимаю голову и вижу в дверном проёме Муху. В открытую настежь дверь врывается поток свежего после дождя воздуха. На улице темно и тихо, только поднимаемый порывом ветра шелест деревьев нарушает тишину.

— Где я? — спрашиваю парня, утирая рот связанными ладонями. Он расплывается в хищной улыбке.

— Это неважно. — Муха проходит в середину и садится на старый деревянный стул.

Дверь так и остаётся открытой, и я делаю вывод, что в округе ни души и звать на помощь бессмысленно. Меня снова рвёт.

— Чем ты меня накачал? — спрашиваю я, судорожно втягивая воздух.

— И это неважно, — хмыкает Муха. Он поднимается, отходит в сторону и возвращается с бутылкой воды. — Пей. — Приставляет горлышко ко рту и вода льется мне в рот, стекая по подбородку и капая на мою одежду, которая и без того влажная и холодная.

Я жадно пью, потому что ощущаю засуху во рту. Я не знаю что именно вколол мне этот урод, поэтому вода не будет лишней. Она поможет мне хотя бы частично снять интоксикацию. Когда вода заканчивается, Муха отшвыривает бутылку в сторону и садится передо мной на корточки. Разглядывает меня. По телу немедленно расползается дрожь. Мне страшно. Я не могу выдержать его ледяной взгляд и опускаю глаза ниже. Туда, где вижу на его шее пульсирующую прожилку.

— Мне хочется попробовать, — хрипло говорит Муха.

— Что? — я не понимаю о чём он. Смотрю на его лицо и вижу, как он облизывает тонкие губы.

— Мне хочется попробовать тебя. Насколько ты сладкая?

Он наклоняется и обнюхивает меня. Как животное. Его нос и губы проводят по моей щеке, спускаются к шее. Страх парализует не только моё тело, но и мозг. Я теряюсь, не могу сопротивляться. Муха толкает меня, и я падаю на спину, ударяюсь головой, и это приводит меня в чувство. И когда он приближается, бью пятками по его лодыжкам, сбивая с ног. Он валится на бок. Но вместо того, чтобы разозлиться начинает смеяться. Но этот смех! Он злорадный и не предвещает ничего хорошего. Я чувствую, как мои губы трясутся, и стараюсь сдержать подступающие слёзы. Мне не отбиться от него. Я слабая.

— Ну, что ты? Я могу быть очень нежным. — На губах парня появляется нежная улыбка, но глаза выдают его истинный настрой.

— Нет, — я качаю головой, отползая назад.

— Я не такой жёсткий, как Ярый. Возможно, тебе даже понравится.

Муха медленно надвигается. Его пальцы уже пробираются под футболку и касаются моего живота. Я пытаюсь сопротивляться настолько, насколько позволяют мои связанные конечности. Толкаю его, пинаю. Но всё бесполезно. Он легко уворачивается от моих жалких попыток остановить его. А когда я выбиваюсь из сил, он хватается за пояс моих джинсов и резко дёргает. И я оказываюсь на животе, припечатанная к полу тяжестью его тела. Вот так просто. Я часто дышу и зажмуриваюсь от осознания неизбежного контакта.

— Муха, — спокойный тихий голос раздаётся возле двери.

Парень замирает на мне.

— Оставь девочку в покое. Она здесь не для этого.

Я чувствую, как Муха отстраняется от меня, а потом отпускает. Я тут же переворачиваюсь и сажусь, обхватывая руками свои колени. Дрожу, но пытаюсь унять эту дрожь.

Смотрю на вошедшего мужчину, того самого, что похитил меня. И как только я вижу Муху рядом с ним, я наконец-то понимаю кто он. Тарантино. Босс Стаса. Я вспоминаю, что видела его тогда возле ринга. Именно ему Муха передавал деньги, которые выиграл Ярый в поединке. Если б я только сразу узнала его! До того, как села в его автомобиль.

Вспоминаю все наши со Стасом разговоры. В от о какой опасности он всё время говорил мне. Вот от чего берёг. Вот почему держался подальше от меня.

— Я знаю, почему я здесь, Тарантино, — подаю голос, и оба мужчины поворачиваются ко мне.

Тарантино выгибает бровь и подходит ближе.

— Я же говорил, что ты умница, — улыбается он.

— Он не будет делать то, что ты хочешь, — говорю я, с вызовом глядя в его глаза. — Он тебе не принадлежит.

— А вот это мы увидим, — с мягкой улыбкой отвечает мужчина, и меня пробирает от её зловещности.

— Следи за ней. И не трогай, понял? — обращается он к Мухе своим жутко мягким голосом.

Они оба выходят за дверь и запирают её. Я слышу, как лязгает замок. Озираюсь по сторонам и ёжусь.

«Стас, забери меня отсюда».

Глава 16. Стас

Я сижу в машине недалеко от офиса адвокатской конторы Олега Красовского. Смотрю на входящих и выходящих из неё людей уже несколько часов. Но до сих пор так и не решаюсь войти туда сам.

После возвращения в город, я намеренно избегаю встреч с боссом. Игнорирую его звонки и сообщения. Я знаю, что своим поведением навлекаю очень большие неприятности на свою голову. Но я предупредил Тарантино, что больше не выйду на ринг и слово держу.

Когда Ася рассказала мне кто её отец, в голове появился новый план. Я не мог просто так уйти от Тарантино. Он ясно дал мне это понять. Поэтому я решил рассказать о его делах тому, кто мог бы мне помочь. Олегу Красовскому. Я полностью отдавал себе отчёт в том, что тоже могу пострадать, как и Игорь. Ведь все мы были так или иначе связаны. Но я всё равно принял решение сдать всю банду. Каждый должен нести ответственность за свои поступки, и я не исключение.

Пока меня не было, Фил присматривал за Мухой по моей просьбе. Но по своей инициативе ещё и за Асей с её подругой. Он не дурак, и понимает, к чему ведёт сложившаяся ситуация. А ещё он понимает меня. И поддерживает моё желание бросить всё это дерьмо. Он и сам давно хочет выйти из этого ради брата, потому что тот начал проявлять интерес к нашим заработкам и так, и норовил присоединиться. Пока Филу удаётся его сдерживать, но Вака взрослеет, и держать его подальше становится сложнее с каждым днём.

Я всё ещё сомневаюсь в правильности своего решения, но когда вспоминаю слова Аси сегодня днём, стискиваю зубы. Теперь она знает, что мы по очереди следим за девушками. И не придумала ничего лучше, как отправиться в ночной клуб, гдё с лёгкостью может затеряться в толпе. Каждый раз она доводит меня до белого каления своим упёртым характером и нежеланием сделать так, как мне надо. И каждый раз я боюсь за неё всё больше.

Уже темнеет. Выхожу из машины и, перепрыгивая огромные лужи, оставленные недавно прекратившимся ливнем, направляюсь в адвокатскую контору. Пора покончить с этим. Из офиса выскакивает мужчина и быстрым шагом, не обращая внимания на лужи под ногами, идёт к машине. На ходу нервным движением сдёргивает с себя галстук и засовывает его в карман. Я узнаю в этом человеке Красовского. Он молниеносно садится в свой автомобиль и срывается с места, едва не окатив грязной водой пешеходов на тротуаре. Что-то случилось? Или он всегда такой резкий?

В кармане жужжит телефон. На дисплее отображается номер Фила.

— Ася пропала, — раздаётся в трубке, как только я подношу её к уху.

Внутри всё обрывается.

— Как это?

— Я потерял её из вида из-за этого грёбаного дождя, — оправдывается друг. — А сейчас звонит Катя и говорит, что они договаривались встретиться, но Ася не пришла и её телефон недоступен.

— Подожди, — выдыхаю я. — Она часто забывает зарядить телефон. Может…

Но Фил перебивает меня:

— Нет, не может. Она не пришла домой. Её нет уже несколько часов. Ярый, я чувствую, что это не просто так.

Я слышу волнение в голосе Игоря, и оно тут же передаётся и мне. Начинаю лихорадочно думать. Сопоставлять известные факты. Ася сама ни за что бы так не поступила со своей мамой. Со мной да. Она могла спрятаться специально, чтобы позлить меня. Но мама для неё святое. Вывод напрашивается только один. Тарантино. Больше некому. Или Муха.

— Я разберусь. — Я отключаюсь и тут же набираю номер Мухи. Через несколько гудков он сбрасывает. — Сука!

Удерживаю себя от желания грохнуть телефон об асфальт. Сжимаю кулаки, успокаивая нарастающую ярость. Я должен быть спокоен. Паника мне не поможет. Но как же, чёрт возьми, колотится сердце. Я задыхаюсь. С трудом проталкиваю в лёгкие воздух. Выравниваю дыхание и набираю ещё один номер. Тарантино. Он не отвечает. Я знаю почему. Он играет на моих нервах. У него отлично получаются такие игры. Мой босс, точнее бывший босс, всегда спокоен. Он всегда занимает выжидательную позицию и в самое подходящее время наносит удар. Я должен взять себя в руки и в этот раз не дать ему победить. Только не меня!

Возвращаюсь в автомобиль и еду домой к Красовскому, обдумывая, что ему сказать, чтобы он выслушал меня в том состоянии, каком сейчас находится. Я уверен, что отец Аси так спешно сорвался из офиса именно из-за пропажи дочери. Так стоп. Вряд ли он поехал к себе домой. Меняю маршрут. Когда подъезжаю к дому, вижу автомобиль Красовского у подъезда. Я не ошибся, он действительно здесь.

Стою перед квартирой № 289 и не решаюсь позвонить в дверь. Меня съедает чувство вины. Это я не уберёг девушку. Упираюсь лбом в деревянную поверхность и пытаюсь сглотнуть огромный ком в горле. Все мы когда-нибудь расплачиваемся за свои деяния. Вот она, моя расплата. Если с принцессой что-нибудь случится, я не смогу жить.

Соберись, тряпка! Ты Ярый! Сейчас ты Ярый! Ты всегда Ярый!

Стискиваю зубы и звоню. Дверь распахивается через секунду. На пороге мама Аси, Татьяна Витальевна. Она разочарованно морщится, когда видит меня. Я вижу её серые покрасневшие от слёз глаза, и комок в горле снова не даёт мне нормально дышать.

— Кто это? — За спиной Татьяны Витальевны появляется сам Красовский. Он внимательно разглядывает меня. Я откашливаюсь.

— Здравствуйте. Меня зовут Стас. Я друг вашей дочери, — я волнуюсь, но мне удаётся произнести это без запинки.

— Ты знаешь, где Ася? С ней что-то случилось? — с надеждой и ужасом одновременно шепчет мама и прижимает ладони к груди.

— Можно мне войти? — спрашиваю я, и она впускает меня в квартиру. — Мне нужно поговорить с вами, — обращаюсь к адвокату.

— Сейчас не самый подходящий момент, — отвечает он в тот момент, когда у него звонит телефон.

Красовский тут же отвечает.

— Да. Как не можете отследить?… А где пропал сигнал? Как давно?… Чёрт. Я понял, спасибо. Держите меня в курсе, если снова появится.

— Олег, что? — В ответ на вопрос бывшей жены, он лишь качает головой. И мама Аси безвольно опускается на диван и смотрит в одну точку. — Олег, сделай что-нибудь. Найди её.

Мне кажется, я умираю, глядя на горе этих людей. Их любовь к своему ребёнку безгранична. Мои родители никогда так не переживали за меня. Поэтому я стал тем, кем стал. Чёрствым, жестоким, безразличным, не способным любить. До момента, пока не встретил Асю. Она показала мне, что я могу быть другим. И что сделал я? Я собственными руками разрушил целый мир одной маленькой семьи. И я должен исправить свою оплошность, пока это ещё возможно.

— Я знаю, где она, — произношу я, и оба родителя вскидывают на меня потерянные взгляды. — Я думаю, что знаю.

— Говори, — рявкает отец Аси, и я вздрагиваю, впервые за очень долгое время.

Я вкратце рассказываю им обоим то, что планировал рассказать ему наедине. О том, чем занимался до недавнего времени. О знакомстве с их чудесной дочерью. О том, как встреча с ней перевернула мою жизнь. О том, что я не нарочно впутал её в свои разборки с боссом. При упоминании Тарантино, Красовский хватается за голову. Несомненно, он знает о нём и о его криминальном бизнесе. И я знаю, что он хочет сделать, когда замечаю в его руках телефон. Но я не даю сделать ему звонок. Убеждаю его, что игра Тарантино направлена только на меня и на данном этапе не сто́ит вмешивать полицию. Я даю ему обещание, что как только Ася будет в безопасности, я приду к нему и расскажу всё, что знаю о Тарантино. Дам любые показания, в любом месте, в любое время, будь то отделение полиции, прокуратура или следственный комитет. Пройду все круги ада. Всё, что угодно. Лишь бы он позволил мне самому решить этот вопрос. Лишь бы вернуть принцессу домой.

— Я прошу вас, дайте мне время. Я прошу всего пару дней. Клянусь, я найду её, — говорю твёрдо, уверенно.

— Это всё из-за тебя, — уронив голову на руки, плачет Татьяна Витальевна.

Отец более сдержан, он меряет шагами комнату, в раздумье, ероша ладонью волосы.

— Я знаю, — горько бросаю я. — Но я хочу, чтобы и вы знали. Я люблю вашу дочь. И если её жизнь цена моей, поверьте, я оплачу́ этот счёт, не задумываясь.

Вот я и признался. Я люблю эту белобрысую девчонку больше жизни. Так, как никого не любил. Да, я вообще не любил никогда. Я прятал свои чувства к ней, как только мог, но не от себя. Себя-то я не боюсь, я и пальцем бы её никогда не тронул. Я прятал её от моего долбаного окружения. Ангелам не место в преисподней. Но как я, ни старался, уберечь её не смог и это только моя вина. В этом мама Аси абсолютно права.

— Хорошо, — сдаётся отец Аси, а мама принимается скулить. Она цепляется за лацканы пиджака мужа и утыкается в его грудь. Её плечи сотрясаются от рыданий. Больно! — Но только два дня. По закону заявление о пропаже примут только спустя трое суток. А пока мы можем действовать своими силами.

Олег обнимает супругу, успокаивая её. Гладит по голове, целует в золотистые волосы.

— Я верю тебе, — вдруг произносит Красовский и мой рот открывается от удивления. Верит? — Верни нам нашу девочку.

Как же это важно услышать, что в меня верят. Как же это приятно. Когда-то я мечтал услышать это от своих родителей. Увидеть в их глазах одобрение, уважение, любовь. И вот спустя столько лет, я слышу такие важные слова совсем от постороннего человека. И я не могу его подвести. Я сделаю всё, и даже больше.

Выпрямляюсь. Расправляю плечи. Его вера вселяет в меня уверенность. Я чувствую, как ярость, сила, воля снова просыпаются во мне, а страх и паника отступают. Каждая клеточка звенит от напряжения, которому требуется выход. Я готовлюсь к главному бою в своей жизни. Бою за жизнь любимой. И я его выиграю. Иначе просто быть не может. Или я не Ярый!

Глава 17. Ася

Я здесь уже третий день и понимаю, что за мной никто не придёт. Никто не знает где я. Кроме похитителей, конечно, Мухи и Тарантино. Нестерпимо болят запястья и лодыжки, меня до сих пор держат связанной. Иногда меня освобождают, чтобы я смогла сходить в туалет, но потом снова надевают путы. Муха по-прежнему кидает в мою сторону плотоядные взгляды, хотя Тарантино запретил ему прикасаться ко мне.

Дотягиваюсь до бутылки с водой, оставленной для меня, и допиваю остатки. Без еды я сильно ослабла, Муха не слишком заботится обо мне. Пару раз он предлагал мне сосиску с булкой, купленную где-то на заправке, но я демонстративно отказалась. Теперь понимаю, что зря. Разве я могла предположить, что моё заточение затянется так надолго. Мне нужно собраться с силами и сделать хоть что-нибудь, иначе я так и останусь здесь. Я в который раз обшариваю глазами помещение, ищу чем можно перерезать верёвки, но ничего подходящего не вижу.

Вздрагиваю, когда дверь резко распахивается и в пространство вваливается злобный Муха. Он чертыхается и пинает стул, а потом пристально смотрит на меня. Мне совсем не нравится его взгляд. Его всегда холодные голубые глаза сейчас горят огнём ярости, ненависти.

— Ну, и где носит твоего ёбаря? — злобно выплёвывает он. — Мне надоело стеречь его сучку.

Я сглатываю.

— Ты можешь отпустить меня, — робко произношу. — Я никому не скажу.

— Ну, да конечно, — смеётся он в ответ. Потом замолкает и разглядывает меня с головы до ног. — Хотя, знаешь? Ты могла бы отработать своё освобождение, — он подходит ближе, а я наоборот отползаю на матрасе назад и упираюсь спиной в стену.

— Меня уже давно мучает вопрос: что между твоих ног такого особенного, что Ярый слетел с катушек? — его хищная улыбка говорит сама за себя.

Муха подходит ещё ближе, упирается ботинками в матрас и начинает расстёгивать ремень на поясе брюк, не сводя с меня жестокого взгляда. На мгновение меня охватывает паника, мы одни и никто его не остановит. Никто, кроме меня самой. И я готовлюсь дать отпор. Стараюсь дышать ровно, даже, когда он дёргает меня за ноги и подтягивает ближе к себе. Он тянет руку и расстегивает пуговицу на моих джинсах, а потом тянет за молнию. Я, молча, смотрю в его глаза, стараясь не показывать ужаса, сковавшего меня внутри. «Мне бы только ноги освободить», — думаю я.

— Что? Даже не пикнешь? — его рот растягивается в улыбке победителя.

В руке мелькает блеск металла, и я вижу нож, он разрезает верёвку, сдерживающую мои ноги, тут же их раздвигает и встаёт между ними на колени. Нож откидывает в сторону. Хорошо! Я не шевелюсь, наблюдаю за ним и жду удобного момента.

— А ты податливая, да? Это нравится Ярому? Ты делаешь всё, что он хочет? — Муха расстёгивает ширинку на своих джинсах и нависает надо мной, опираясь руками о матрас по обе стороны от моей головы.

Делаю глубокий вдох, собираюсь с духом перед броском, который хочу сделать. Такой трюк я видела в кино. Не уверена, что у меня выйдет, ведь руки до сих пор связаны, но это единственный шанс попытаться выбраться отсюда.

Муха не торопится с дальнейшими действиями, он наслаждается моей слабостью, это хорошо видно по его расслабленному выражению лица и похотливому взгляду. Я же концентрирую всю силу, оставшуюся во мне, на мышцах шеи и, не дав ему слишком приблизиться, делаю резкий рывок и бью лбом в «треугольник смерти»[1]. Слышится хруст хряща, из носа сразу льется много крови. От неожиданности Муха откидывается назад, но тут же поднимается на ноги, прижав руки к носу. Крови очень много. Удар получился сильным. На что, только не способен человек, когда речь идёт о его жизни.

— Сука! — рычит он, оглядывая свои ладони, покрытые кровью.

Не теряя драгоценного времени, не смотря на сильную боль в голове и звёздочки в глазах, я тоже вскакиваю на ноги и со всего размаха бью ногой ему в пах. Муха сгибается пополам и падает на пол с диким воплем. Мне кажется это недостаточным, я понимаю, что не уйду далеко, если он погонится за мной. Нужно его вырубить. Мой взгляд цепляется за одну из грязных стеклянных бутылок, стоящих на полках. Я не знаю что внутри неё, но мне всё равно. Хватаю её за горлышко и обрушиваю на голову Мухи, который уже принимает вертикальное положение. Звон стекла и стук падающего тела — это всё, что я слышу, выбегая через открытую дверь на улицу.

Как я и думала, меня прятали в каких-то заброшенных складах. Я останавливаюсь на полминуты, чтобы оглядеться. Тянущиеся рядами каменные постройки окружают деревья. Поблизости нет домов или каких-то других обитаемых зданий. Подъездная дорога к этому месту частично заросла травой, но кое-где на гравии проглядывают следы шин. Я решаю бежать по этим следам, они смогут вывести меня к шоссе или тракту. Хоть куда-нибудь, но они выведут меня. Звенящая тишина окутывает это место и мои шуршащие шаги на её фоне, кажутся нереально громкими.

Обогнув безжизненные строения, понимаю, что дорога проходит через небольшой лесок и решаю свернуть в него и двигаться поблизости дороги, но, не выходя на неё. Вдруг Тарантино надумает наведаться к своей пленнице, а в мои планы не входит повстречаться с ним. Я быстро бегу, спотыкаюсь о корень дерева, торчащий из-под земли, и падаю на колени, упираясь связанными руками в траву.

— Чёрт, — шиплю на себя, жалея, что не подобрала нож, валявшийся на полу склада. Поднимаюсь, продолжаю бежать и не сразу замечаю позади тень, быстро и бесшумно нагоняющую меня. В боку колет, мышцы ног горят огнём, я не могу бежать ещё быстрее. Усталость забирает мои силы, я замедляюсь.

Слёзы бессилия наполняют глаза, когда тень крепкими руками хватает меня сзади, прижимая к себе и закрывая рукой мне рот. Я брыкаюсь, пытаюсь кричать. Человек что-то бормочет, но я не разбираю слов, а продолжаю бороться с ним. Пинаю, кручу головой, ворочаю локтями, но все удары, попадающие по нему, не ослабляют его хватку, а наоборот делают её ещё крепче. Из последних сил, изловчившись, я кусаю его за ладонь, зажимающую мой рот. Он рычит, но не отпускает и тут мне в ухо доносится знакомое до боли шипение.

— Тише, Ася. Это я! Ася, это я, — шепчет Стас, я замираю, и он тут же ослабляет свои тиски. — Сейчас я уберу руку, а ты не будешь кричать. — Я быстро киваю.

Стас отпускает меня, и я сразу разворачиваюсь. Он, как всегда, весь в чёрном, поэтому я приняла его за тень. Парень быстро скидывает капюшон толстовки и, в наступающей темноте, я могу разглядеть на его лице одновременные беспокойство и облегчение.

— Я искал тебя. — Стас хватает ладонями моё лицо и вглядывается в мои, полные слёз облегчения, глаза. Он прижимает меня к себе, целует мою макушку, гладит по грязным, спутавшимся волосам. — Я всё это время искал тебя, принцесса. — Я всхлипываю и дрожу в его объятиях.

«Всё закончилось», — проносится в моей голове.

Он снова заглядывает в моё лицо, стирает слёзы со щёк. Замечает связанные руки и начинает хлопать по карманам.

— Чёрт, нож в машине, — горько замечает он и хватается за верёвку зубами, пытаясь безуспешно развязать.

— Ничего, — выдавливаю я. — Стас, ничего, я потерплю, — мой голос слабый и хриплый.

— Ты в порядке? — Он ощупывает меня руками. Голову, плечи, руки. Нежно проводит пальцами по спине и животу, внимательно разглядывая, ища следы травм. Когда его руки натыкаются на расстёгнутый пояс джинсов, замирает. — Кто? — резко спрашивает он, не смея посмотреть мне в глаза.

— Никто, — спокойно отвечаю.

— Тогда я убью их всех, — он вытаскивает из-за пояса брюк пистолет и проверяет магазин. Челюсть напряжённо сжата из-за чего линия подбородка кажется острой, как бритва. Чёрные демонические глаза упираются в мои. — Сколько их?

— Ты не пойдёшь туда, — мой голос обретает твёрдость. Я не хочу, чтобы он уходил. — Ты не оставишь меня здесь одну.

Он думает. Ничего не говорит. Не сводит с меня взгляда.

— Меня никто не тронул. Клянусь тебе. Пытался, но не смог. — Стас всё ещё молчит. — Хорошо, я скажу. Это был Муха. — Он закрывает глаза и часто дышит, сдерживая ярость внутри.

Пистолет ещё в руке Стаса. Но он колеблется.

— Стас, он там один. Валяется на полу с разбитой головой. Я оглушила его, — я сглатываю, вспоминая, каких усилий мне это стоило. Парень удивлённо вскидывает на меня взгляд и лёгкая, с привкусом гордости, улыбка трогает его губы, расслабляя мышцы лица.

Я подхожу к нему, заключаю его голову в кольцо моих связанных рук.

— Увези меня отсюда, — прошу его и слышу вздох. Я уже почти не чувствую свои ладони, голова кружится от удара и быстрого бега, ноги дрожат от усталости и напряжения.

— Хорошо. Тебе нужно прийти в себя. С остальным я потом разберусь, — сдаётся Стас. Он убирает пистолет назад за пояс. — Обхвати меня, принцесса, — он подхватывает меня под попку, а я цепляюсь за него ногами. — Боже, ты такая лёгкая! — восклицает он. — Тебя кормили?

Я отрицательно качаю головой и утыкаюсь ему в плечо. Он стонет, прижимает меня крепче и бежит, неся меня, как маленькую девочку в своих крепких мужских объятиях. И всё! Усталость, слабость накрывают меня. Я расслабляюсь, сливаюсь с ним в одно целое, чувствуя себя в безопасности, вдыхая его запах, зарываясь онемевшими пальцами в его кудряшки.

Меня поражает, как быстро, легко и бесшумно передвигается Стас, лавируя между деревьев. А ведь в его руках я. Его дыхание ровное, а сердце стучит, чётко отмеряя удар за ударом. Через несколько минут он переходит на быстрый шаг, а потом и вовсе замирает. Прислушивается, внимательно оглядывается. Я напрягаюсь, неужели он заметил что-то постороннее?

«Шшшшш», — одними губами шепчет он мне на ухо. — «Всё хорошо». Постояв немного, он медленно двигается вперёд. Я снова напрягаюсь, когда слышу шорох гравия под его ногами. Это слишком громко. Я вся превращаюсь в слух, пытаясь уловить звуки не принадлежащие нам. Вглядываюсь в темноту вокруг, пытаясь разглядеть чужие тени. Но кроме нас здесь никого нет. Раздаётся щелчок, и я замечаю, как в кустах мигнула фарами машина Стаса.

Он опускает меня на ноги, и я тут же ныряю внутрь, на переднее сиденье. Стас бесшумно закрывает дверь и также бесшумно обходит машину. Быстро залезает внутрь, и мы замираем, снова оглядываясь по сторонам. Не включая свет в салоне, на ощупь, меня наконец-то освобождают от пут. Стас осторожно растирает мои запястья. На них, даже в вечерних сумерках, можно различить тёмные полосы. Он ничего не говорит, но я и так чувствую его гнев всем своим существом. Одним движением он стаскивает с себя толстовку и надевает её на меня. Я кутаюсь в тёплую, мягкую ткань, пропитанную его ароматом, и меня это успокаивает. Когда он рядом, я ничего не боюсь.

— Валим отсюда? — тихо спрашивает он, заводя машину, и, не дожидаясь моего ответа, добавляет: — Пристегнись, принцесса.

Как только раздаётся щелчок пристёгнутого ремня, Стас тут же срывается с места, одновременно включая фары. Через секунду на гравийной дороге оседает лишь облако поднятой пыли, прикрывая собой оставленные нами следы.

На трассе Стас разгоняется до максимальной скорости, но меня это не пугает, я хочу поскорее оказаться как можно дальше от этого места. Тем более уже ночь и дорога пуста. Я вижу впереди городские огни и понимаю, что мы не очень далеко от города, но это место всё-таки мне незнакомо. Вдруг Стас сворачивает на кольцевую дорогу, хотя до города нам ехать только по прямой.

— Я не могу отвезти тебя домой, — говорит он, не дожидаясь моего вопроса. — Не могу так рисковать.

— Почему? — спрашиваю я.

— Потому что ты единственное средство манипулирования мной, — он откашливается. — Я не могу так рисковать, — снова повторяет он.

Так вот в чём дело. Из-за меня Стас является марионеткой в руках своего босса. Ему нужна свобода от него, а не я сама. Что ж! Ладно! Я помню, он не раз говорил мне, что не заводит никаких отношений, что с ним небезопасно и что он не хочет быть уязвимым. Я сама виновата, напридумывала себе того, чего и в помине не было. Размечталась о любви. Иллюзию, вот что я создала в своём сознании и поверила в неё.

— Ясно, — бросаю я, отворачиваясь в сторону. Пейзаж за окном выглядит смазанным из-за большой скорости автомобиля, а может из-за стоящих в глазах слёз обиды и сожаления. — Куда мы едем? — мой голос звучит безвольно.

— В безопасное место.

— Хорошо.

Я устраиваюсь в кресле поудобнее, зарываюсь поглубже в толстовку и бросаю взгляд на Стаса. Он неотрывно следит за дорогой, периодически бросая взгляд в зеркало заднего вида. Руки крепко и уверенно сжимают руль. Он весь сама сосредоточенность. Лицо напряжено, рот сжат в тонкую линию, желваки ходят по скулам, а нахмуренные брови придают взгляду суровости. На секунду его лицо расслабляется, когда он понимает, что я наблюдаю за ним. Но он не поворачивается ко мне, а лишь облизывает губы и сглатывает, я вижу, как подпрыгивает его кадык.

Тепло, приятный аромат и тихая музыка обволакивают меня. Чувствую, как проваливаюсь в сон, под отзывающиеся эхом в голове слова Стаса: «Ты — средство манипулирования».

[1] Так называют носогубную область на лице человека. Она считается особенно уязвимой, так как напрямую связана с головным мозгом.

Глава 18

— Просыпайся, принцесса. Мы приехали, — тихий голос Стаса, его прикосновение к моей руке вытаскивают меня из забытья.

Не знаю, сколько мы ехали, и сколько я спала, но чувствую себя немного отдохнувшей, хотя тело занемело от неудобной позы. Щелчок и ремень безопасности меня освобождает, а руки Стаса подхватывают и аккуратно вытаскивают из машины. На улице совсем темно, но место, в котором мы находимся, освещено фонарями.

Пока Стас несёт меня от машины, стоящей под навесом, я оглядываюсь. Большой двор по периметру огорожен довольно высоким забором, вокруг много зелени: деревья, кажется фруктовые, ягодные кустарники, в дальнем углу, у противоположной стены забора замечаю теплицу и несколько грядок со всходами. Вижу перед собой деревянный дом. С виду он небольшой, но из двух этажей. На крыльце стоит седоволосый, довольно крупный мужчина. Смотрит на нас, ждёт. Лицо взволнованно-обеспокоенное, но он улыбается, искренне. Делаю вывод, что это хозяин дома.

— Я могу ходить, — тихо говорю Стасу. Мне неловко от того, что он несёт меня, как нечто хрупкое.

Он слегка кивает, не отводя глаз от человека на крыльце и дойдя до первой ступеньки, опускает меня на ноги, но продолжает держать за руку. Отпускает только на минуту, чтобы обнять мужчину.

— Рад тебя видеть, — незнакомец крепко обнимает Стаса и похлопывает большими ладонями по его спине.

— Ася, это мой дед Сан Саныч. А это Ася. — Стас отступает на шаг и снова берёт мою ладонь в свою руку. Он внимательно вглядывается в лицо деда, пытаясь понять, что тот думает.

— Рада знакомству, — робко, но вежливо произношу я.

Дедушка Стаса разглядывает меня с улыбкой, его глаза блестят от слёз.

— Значит вот ты какая, Настасья, — дед обхватывает своими большими ладонями мои плечи и разглядывает лицо. — Худенькая какая! — восклицает он. — Ну, давайте, входите же уже, — слегка подталкивает нас в дом.

Он знает обо мне. Интересно, что именно Стас ему рассказывал?

— Можно мне умыться? — спрашиваю я, когда мы входим в прихожую, и я снимаю толстовку Стаса, а также вслед за всеми скидываю обувь.

Моя белая футболка, как и голубые джинсы, грязная и это не ускользает от взглядов мужчин, но оба тактично молчат. Дед лишь хмурится, и я отмечаю в этом его сходство с внуком.

— Я покажу, — говорит Стас.

Внутри дом выглядит больше и современнее. Открытое пространство делится на зоны. Прямо перед нами небольшая кухня, с простым гарнитуром, маленькой электрической плитой и холодильником. Слева от кухни обеденная зона с деревянным столом на шесть персон, плавно переходящая в гостиную с большим угловым диваном, двумя мягкими креслами и настоящим камином, возле которого покачивается кресло-качалка с накинутым на его спинку клетчатым пледом. На окнах светлые занавески, на стенах полки с книгами и фотографии в рамках. Справа от кухни лестница, ведущая на второй этаж. Под ней две двери, одна дверь, примыкает к кухне, вторая — напротив и обе закрыты.

— Сюда, — Стас показывает на дверь возле кухни. — Там комната деда, — кивает он на противоположную сторону. — А моя наверху, — уточняет он. — Справишься? — Его озорная улыбка отражается блеском в глазах.

— Издеваешься? — закатываю я глаза. — Не такая уж я принцесса, — гордо задираю нос, улыбаясь при этом, и скрываюсь в уборной.

Внутри уборной лишь унитаз и небольшая раковина. Душа нет, как и ванны. Над раковиной зеркало с полочкой. Под ней — маленькая стиральная машина. Вдоль противоположной стены стеллаж с чистыми полотенцами на верхних полках и чистящими средствами на нижних. Аккуратно и чисто. И не скажешь, что здесь живет одинокий пожилой мужчина. То, что он одинокий, видно сразу, по количеству вещей. На полочке бритвенный станок, косметические средства для бритья, простой деревянный гребешок и новая, в заводской упаковке, зубная щётка. На раковине стакан с двумя другими зубными щётками, тюбик зубной пасты и кусок мыла в мыльнице. Аскетично.

Беру мыло, у него нейтральный запах, возможно, оно даже детское и хорошенько мою руки, стараясь вычистить грязь под ногтями. Затем намыливаю лицо, думая о том, что неплохо было бы сходить в душ и поменять одежду. Очередь зубной щётки, без стеснения вскрываю упаковку, ведь точно понимаю, что её приготовили именно для меня. Меня ждали, а значит, Стас рассказал обо мне своему деду. Интересно насколько он был откровенен. Чищу зубы и наслаждаюсь своим собственным свежим дыханием. Вот ещё бы волосы расчесать. Кручу в руках гребешок, он чистый, ни одного волоска между зубчиками. Ладно, попробую, может быть получится распутать свалявшиеся за три дня колтуны.

— Сколько она не ела? — голос деда раздаётся совсем рядом, и я невольно оглядываюсь на дверь, но она закрыта.

— Три дня, — рычит Стас.

Вероятно, они находятся на кухне, раз их так хорошо слышно. Я прислушиваюсь к разговору, продолжая распутывать волосы. Слышится глухой хлопок и возглас Стаса.

— Дед, ты что? Больно!

— Взять бы ремень и хорошенько отходить тебя по причинному месту, — ворчит дедушка. Не могу сдержать улыбку. Жаль не вижу эту картину собственными глазами. — Ты что мне обещал? Что завяжешь с этим! А что в итоге? Ты впутал в свои грязные дела эту девочку! Кто ты после этого? — дед злится, очень сильно злится.

Значит он всё-таки в курсе дел Стаса.

— Я знаю, что виноват. Оказалось, это не так просто вылезти из этого дерьма.

— Не надо было в него влезать! — парирует дедушка.

— Ты знаешь, что мне нужны были деньги, — тихо говорит Стас.

— У тебя есть деньги. Целая куча денег на твоём счёте. Тебе нужно было идти учиться, а не самоутверждаться таким глупым способом.

— Это их деньги. И мне они не нужны. Не нужны их подачки. Хотя, они больше похожи на откупные, — рокочет голос Стаса.

— Стасик, они твоя семья…

— Моя семья — это ты! — обрывает внук своего деда, и я слышу тяжёлый вздох последнего.

— Эта девочка такая хрупкая. Ты сломаешь её, Стас, — после паузы тихо говорит дед.

— Только на первый взгляд. Эта девочка сильнее всех, кого я знаю. — Голос Стаса замолкает, а мое сердце начинает разгонять кровь по венам. — Скорее она меня сломает, — выдыхает он.

Я не понимаю о чём он. Как я могу сломать его? Я мешаю ему? Делаю его жизнь невыносимой? Ну да, конечно, я всего лишь средство манипулирования! Не будет меня, не будет проблемы! Слёзы наворачиваются на глаза, руки трясутся и гребешок застревает в комке волос, который я никак не могу распутать.

— Ася? — Раздаётся тихий стук в дверь. — Ты в порядке?

— Да, — мне не удаётся сдержать всхлип и дверь тут же дёргается.

— Пустишь меня?

Я сдвигаю защёлку, и Стас тут же входит внутрь, тревожно вглядывается в моё лицо.

— Почему плачешь? Где болит? — он осторожно берёт мои руки и поглаживает следы от связывания. — Скажи мне, малышка.

Малышка. Как он может говорить такие нежные слова, вселяя в меня призрачную надежду, а потом разбивать её другими, жестокими.

Мне хочется высказать ему всё, что я думаю. Обвинить его в моих бедах, в моих несчастьях. Рассказать, как его слова ранят меня. Как они просто уничтожают меня, разбивают, ломают, но я молчу. Не могу. Не хочу. Не знаю как. Я сильная, я сама справлюсь.

— Гребешок, — показываю я на голову. — Он застрял, — снова всхлипываю, трусливо вешая всю проблему на долбаный колтун на моей голове.

Стас пытливо разглядывает моё лицо, пытаясь угадать правду, но потом ободряюще улыбается.

— Давай я.

Он разворачивает меня к себе спиной и принимается за дело. Его пальцы скользят в моих волосах, колдуют и через полминуты гребешок оказывается у него в руках. Он начинает расчесывать мне волосы, распутывать их. Осторожно, не торопясь, прядь за прядью, волосок за волоском. Я наблюдаю за его отражением в зеркале. Он сосредоточенно хмурится, закусив нижнюю губу. Такой милый в этом занятии и я не могу сдержать улыбку. Как ему удаётся вызывать во мне настолько противоречивые чувства? Ещё минуту назад я ненавидела его и готова была растерзать, а сейчас сердце подпрыгивает до самого горла, а в животе летают пресловутые бабочки.

— Готово, — гордо сообщает Стас, пропуская волосы через пальцы, и они беспрепятственно скользят в его руках. Он зачарованно смотрит на это, но потом резко выдыхает и открывает передо мной дверь уборной, пропуская вперёд.

Когда мы выходим, я чувствую аромат еды, и желудок сводит голодный спазм. До этого момента я совсем не ощущала голода.

— Давай, Настасья, за стол. Тебе надо поесть, — призывно машет рукой к столу Сан Саныч, и я покорно следую за его приглашающим жестом.

Он ставит передо мной тарелку, из которой паром выходит аромат свежесваренного бульона. Порция совсем небольшая. Только бульон и половинка отварного яйца в нём. Рядом на блюдце небольшой ломтик белого хлеба, который я сразу хватаю и откусываю маленький кусочек.

— Ты не ела несколько дней, поэтому не торопись, ешь понемногу, — говорит дед, мрачно глядя на внука. Стас потупляет взгляд и сжимает челюсть.

Я лишь киваю. Я знаю, что сейчас мне будет достаточно даже пары ложек. Ем медленно, наслаждаясь вкусом еды и приятным теплом в желудке, в абсолютной неловкой тишине. Оба мужчины лишь наблюдают за мной, и мои щёки краснеют от их пристального внимания.

— Нужно позвонить родителям, — нарушаю я тишину, проглотив кусочек варёного яйца. — И мне бы помыться, — добавляю тихо и смотрю на Стаса.Он переводит взгляд на деда и тот, кряхтя, поднимается со стула, достаёт из кармана старенький кнопочный мобильный телефон и кладёт на стол.

— Затоплю баню. — Сан Саныч направляется к двери.

— Баню? — я в ужасе округляю глаза. Никогда не мылась в бане!

— Баня лечит и душу, и тело, — говорит дед, верно истолковав мою реакцию. — И тебе это как раз кстати, Настасья. Да и выбора, в общем-то, нет. — Он лукаво улыбается, снова напомнив мне этим Стаса.

Баня так баня! Хочется смыть с себя грязь и усталость и плевать, как это сделать. Я даже согласилась бы помыться в ведре холодной воды прямо во дворе на улице.

— Это я, — голос Стаса отвлекает меня от разговора, и я оборачиваюсь. Стас говорит по телефону, который дал ему дед. Я слышу, как из динамика раздаётся женский голос. — Она со мной. С ней всё в порядке. Сейчас.

Я протягиваю руку, и Стас вкладывает в неё телефон, на дисплее которого я вижу знакомые цифры.

— Мам…

— Ася, — выдыхает мама — Где ты? Что с тобой? Ты в порядке? Почему ты не дома? — миллион вопросов в минуту.

— Мам, всё хорошо, правда. Я в полном порядке, — я готова разрыдаться от того, насколько мамин голос пропитан болью и страхом.

— Где ты, Ася? Почему ты не дома? — поднимаю взгляд на Стаса. Он молчит, пристально глядя в мои глаза. — Нужно обязательно сообщить о случившемся в полицию!

— Мам, я в безопасности. Здесь мне ничего не угрожает и лучше, чтобы об этом месте никто не знал. — Стас едва заметно кивает, показывая, что я говорю правильно. Вижу в его глазах благодарность за это. — Не нужно никакой полиции. Всё, что мне сейчас хочется — это помыться и лечь спать.

— Ты уверена? Они все должны понести наказание, — твердит мама. — Отец это так просто не оставит. Олег, поговори с ней.

Никогда я ещё не слышала маму настолько раздавленной. Она на грани истерики. «Таня, успокойся», — слышу издалека голос папы.

— Ася, ты точно в порядке? — голос папы настороженно-мягкий. — Скажи, что не отказалась бы сейчас от блинчиков креп-сюзетт[1] из твоей любимой кофейни, если ты находишься под давлением.

Я не сдерживаюсь и начинаю смеяться. Громко, во весь голос. Только папа мог придумать такой ход. Он ждёт, когда закончится моя истерика, а Стас наблюдает за мной в полной растерянности.

— Пап, со мной действительно всё хорошо. Меня не били, не мучили, не причиняли вреда, — успокаиваю я его. — Стас… — мой голос обрывается. — Стас вытащил меня. Обещаю, я всё расскажу, как буду дома. Позволь мне остаться там, где я сейчас.

Я наблюдаю за лицом парня. Он злится, он очень сильно злится. Я уверена, что он прокручивает в голове все картинки, которые только может себе представить и в них точно я. Моё унижение, моя боль, мой страх. Он хочет мести. Весь его вид кричит об этом: задумчивый, жёсткий взгляд, гуляющие желваки, белые костяшки пальцев. Он продумывает план. Но сегодня я никуда его не отпущу. Не позволю доломать свою жизнь неправильными действиями. Этим делом должна заниматься полиция, я согласна с мамой. И она им займётся, как только я вернусь домой.

— Ладно, — выдыхает облегчённо отец — Можешь дать ему трубку?

Отдаю телефон Стасу, и тот идёт к лестнице, ведущей наверх, что-то бормоча себе под нос. Меня это удивляет. У них есть какие-то секреты с моим отцом? Я смотрю ему в спину, пока он не скрывается на втором этаже, даже ни разу не обернувшись, оставив меня одну.

Интересно, я когда-нибудь буду понимать что происходит вокруг меня? Что происходит с ним? Какого чёрта вообще происходит?

В одиночестве доедаю остатки ужина, отмечая при этом, что я даже почти наелась. Пока никого нет, встаю из-за стола и прохожу в комнату. Разглядываю фотографии, развешанные на стенах. Вижу старый чёрно-белый семейный снимок: молодая пара и маленькая девочка рядом с ними. Узнаю в мужчине Сан Саныча, это не трудно, так как Стас очень похож на него. Женщина, видимо, его супруга, а девочка соответственно их дочь. На другом снимке эта девочка уже постарше, но рядом с ней только Сан Саныч. Допускаю мысль, что это мама Стаса. Он никогда не говорит о своих родителях, и я не знаю почему. На остальных фотографиях только Стас: совсем малыш, постарше, школьник, подросток. И везде он либо совсем один, либо только со своим дедом. Родители Стаса всё ещё остаются для меня загадкой.

Задерживаю взгляд на снимке, где ему лет двенадцать: воротничок голубой рубашки выглядывает из-под чёрного пиджака, аккуратная стрижка с длинной вьющейся челкой красиво уложена набок, всё та же родинка на скуле. Милый мальчик с ясными карими глазами. Но больше всего притягивает взгляд улыбка. Такая простая лёгкая улыбка, от которой на щеках ребёнка расползаются красивые складочки. «Когда-то его улыбка была именно такой, — думаю я. — А сейчас она чаще похожа на насмешку или звериный оскал».

Рядом ещё один снимок, привлекающий меня. Здесь Стас старше, подросток лет семнадцати. Фотография сделана осенью, на природе. Он полулежит, опираясь на локоть, на берегу реки или озера, на заднем плане виднеется сухая осенняя трава. На Стасе тёплая чёрная куртка и чёрные штаны. Тёмные волосы сбриты под машинку, а в руке сигарета. Он задумчиво смотрит на воду. Серьёзный, мрачный, отстранённый. Такой, каким я его знаю.

Не сдержав порыв, провожу пальцем по улыбке мальчика, а потом по хмурому профилю подростка. Между фотографиями разница примерно лет в пять, что с ним случилось за это время? Где его родители? Почему-то мне кажется, что дело именно в них.

— Что делаешь? — От резкого голоса я подпрыгиваю на месте и оборачиваюсь. Стас стоит у лестницы, в руках сложенная аккуратной стопкой одежда и полотенце. Он хмуро обводит взглядом фото на стенах, которые я только что разглядывала и кивает на дверь. — Пошли.

— Почему ты стал драться? — задаю вопрос, не двигаясь с места.

— Какая разница? Опять суешь свой нос туда, куда не следует? — он говорит спокойно, но это лишь видимость.

— После всего, что со мной произошло, я имею право на парочку ответов, тебе так не кажется? — складываю руки на груди и по-прежнему остаюсь на месте.

Стас набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает, прикрыв при этом глаза. А когда открывает их снова, в них тьма.

— Окей. Мне нравится драться, понятно?! Я это умею, и за это платят хорошие деньги! — раздражение сквозит не только в его голосе, но и во всём его виде.

— Но это же грязные деньги, Стас! — возмущаюсь я — Они нечестные!

По его лицу пробегает тень, глаза наливаются злостью, раздражение сменяется яростью. Он быстрыми шагами пересекает пространство между нами и хватает меня за плечо. Вглядываясь в моё лицо, цедит сквозь зубы:

— Я честно отрабатываю каждую каплю крови, каждую ссадину, перелом и вывих! Так что деньги может и грязные, но честно заработанные! Ты ничего не знаешь обо мне! — он выпускает из хватки мою руку и выдыхает.

— Так расскажи мне о себе, — я дотрагиваюсь до него. — Что с тобой случилось? Где твои родители? Кто они?

— Допрос окончен. — Стас делает шаг назад, разрывая хрупкую связь между нами. — Ты вроде хотела помыться? — отвернувшись, идёт к двери.

Я снова и снова пытаюсь достучаться до него. Я так хочу, чтобы он увидел меня, мои чувства к нему. Я не хочу ранить его, наоборот, я хочу любить его. И хочу его любви тоже. Но он снова берёт свои эмоции под контроль. Выглядит отстранённо и мрачно, как обычно. Я сдаюсь. Пока сдаюсь, отступаю на шаг, даю ему ещё время. Плетусь за ним через весь участок, к маленькому домику, из трубы которого идёт дым. Баня. На крылечке стоит дедушка.

— Сильно не топил, так что банька тёпленькая. Горячая Настасье не по зубам будет, — говорит он, улыбаясь. — Ты-то сам пойдёшь? — этот вопрос он адресует внуку.

— Не знаю. Может позже. — Стас открывает дверь и входит, я следую за ним.

[1] Французский десерт, представляющий собой тонкие блины в очень ароматном карамельно-апельсиновом соусе.

Глава 19. Стас

Ася, молча, даже как-то съёжившись, следует за мной. Мы входим в предбанник, и я объясняю девушке, как тут всё устроено. Она лишь кивает в ответ. Я знаю, что обижаю её своими словами и действиями, но я такой. Я не умею нежничать и говорить ласковые слова. Я хочу научиться, но пока у меня не выходит. От этого я ещё больше злюсь, раздражаюсь, и это отражается на ней. Ненавижу себя за это.

— Это мои футболка, треники и трусы. — Кладу стопку вещей на лавку. — Они старенькие, но чистые. Великоваты, конечно, тебе будут, но это самый маленький размер, что я нашёл. — Кидаю на малышку взгляд, она смотрит на меня огромными серыми глазами, и мне снова становится неловко за недавнюю вспышку ярости.

— Спасибо. И как это делается? — Ася кивает на дверь, ведущую в парную.

Скидываю с ног обувь, Ася повторяет за мной, и мы заходим внутрь. Вдыхаю тёплый ароматный воздух и почти моментально расслабляюсь. Дед замочил в маленьком тазике еловый веник и здесь пахнет хвоёй и смолой. Он знает, что я люблю именно такой запах. Запах дерева, дома, семьи.

— Чем выше, тем горячее воздух. — Показываю Асе разноуровневые полки-ступеньки, она понимающе кивает. — Можешь просто посидеть, подышать. А вот здесь тёплая вода, чтобы помыться. — Подтягиваю в центр большую кадку, наполненную водой и кладу в неё деревянный ковшик.

— Ясно. То есть слова «помыться в тазике» здесь приобретают прямое значение! — хихикает она.

На секунду застываю от её реакции на мои слова. Как ей удаётся быть такой мягкой и расслабленной, и даже смешливой, несмотря на то, что с ней произошло? Откуда эта кроха берёт столько силы и выдержки? Каждый раз наш разговор оканчивается грубостью с моей стороны, а она всё равно улыбается. Смотрит на меня огромными чистыми, сияющими глазами. Ни грамма упрёка. Только маленький огонёк обиды. Обиды, которую опять нанёс ей я.

Я исправлюсь, обещаю, малышка.

— Дед за классику, — улыбаюсь ей в ответ. — Хотя я столько раз предлагал всё здесь модернизировать, в одном он точно прав: «баня лечит».

Мы снова выходим в предбанник. В парной хоть и не жарко, но моя футболка насквозь промокла за несколько проведённых там минут, как и Асина. Рядом с чистыми вещами я кладу полотенце, мужской гель для душа и простое мыло, не знаю, что она предпочтёт, но всё равно это всё, что у нас здесь есть.

— Извини, у нас тут сугубо мужская компания, — киваю на банные принадлежности.

— Я понимаю, — Ася разглядывает вещи, что я предлагаю ей.

— Ладно, я буду снаружи. Кричи, если что-то понадобится. — Быстро выхожу во двор, не дожидаясь её ответа, и сажусь на верхнюю ступеньку крыльца.

Прикуриваю сигарету. Втягиваю ртом горький едкий дым, а потом выпускаю через нос, обжигая слизистую. Никак не могу бросить курить, хоть и стараюсь сделать это в последнее время. Вообще, в последнее время многое изменилось. Я многое понял, осмыслил свою грёбаную жизнь, так сказать. Мне впервые захотелось делать что-то сто́ящее, мне захотелось, чтобы у моей жизни была цена. Чтобы она что-то значила. Впервые за несколько прошедших лет мне захотелось, чтобы я был нужен не только деду, но и ещё кому-то. Вот такой, какой есть. Со своими заморочками и «тараканами» в голове. Впервые захотелось, чтобы и мне был кто-то нужен. Кто-то, ради кого хочется жить, ради кого не страшно умереть. Да, кого я обманываю…не кто-то. Мне нужна именно она.

Ася!

Я приоткрываю дверь и вижу на полу её грязную одежду. Немного колеблюсь, но всё же решаюсь забрать её и отнести в стирку. Не знаю, правильно ли это, но мне хочется сделать что-то для Аси. Пусть даже это просто стирка одежды.

Быстро иду в дом, не хочу надолго оставлять её одну. В туалетной комнате складываю в машинку её голубые, в пятнах, джинсы и когда-то белую, а сейчас серую, в пятнах от грязи футболку. Остаётся решить, что делать с нижним бельём и кроссовками. Разглядываю бельё: простой белый лифчик и такие же обычные трусики, без кружева и других украшений. А ей и не нужны никакие украшения, она и так вся светится красотой, особенно когда улыбается. Поразмыслив, но так и не поняв, как это правильно стирать, запихиваю нижнее бельё к футболке с джинсами и включаю стирку. Пофиг, куплю новое, если вдруг накосячу. Кроссовки оставляю здесь же. Они текстильные, а значит, их тоже можно будет постирать в машинке.

Бегу обратно к бане. Успокаиваю дыхание и стучу в дверь. Тихо. Приоткрываю дверь и через небольшую щель, вижу, что внутри никого нет. Становится как-то волнительно, девушка довольно долгое время уже там. Решаю войти и подождать в предбаннике, а как только пойму, что она закончила, снова выйду на улицу. Почему я так нервничаю?

Из парной слышится глухой удар, и сердце от страха срывается в пятки. Тело реагирует быстрее, чем мозг и вот я уже стою на пороге, распахнув дверь, вглядываясь в тускло подсвеченное помещение, наполненное паром. Ася сидит на полу, подтянув к себе ноги, одной рукой обхватывает коленки, а другой пытается зачерпнуть воду ковшиком. Её тоненькая рука дрожит, и ковшик ударяется дном о край кадки, снова раздаётся глухой стук и вода проливается на пол.

— Блин, — она бросает ковшик в воду, поднимает глаза и замечает меня.

— Извини, — я тут же отворачиваюсь, слегка прикрывая дверь. — Подумал, что тебе стало плохо. Ты в порядке?

— Кажется, я расслабилась сильнее, чем планировала, — хмыкает Ася. — Или устала больше, чем думала, — добавляет едва слышно, но я чётко слышу каждое её слово.

Не раздумывая, я стаскиваю с себя штаны и футболку, оставляя лишь чёрные трусы-боксеры, и вхожу в парную. Дверь оставляю приоткрытой, чтобы выпустить лишний пар. Здесь довольно жарко и девушку, скорее всего, просто развезло от непривычной для неё температуры. Ася следит за моими движениями, но ничего не говорит, я же стараюсь не смотреть на неё.

— Обещаю, что не буду пялиться, — отчётливо произношу я, чтобы она поняла меня правильно. — Просто помогу тебе немного.

Сказать легче, чем сделать. Я честно стараюсь выполнить данное обещание, но от моего взгляда не ускользает изящный изгиб тела, стройные ноги, округлая попка, на которой она сидит, но я всё равно вижу очертания упругих ягодиц. Хвала небесам, её грудь прикрыта влажными волнами длинных белокурых волос, хотя мне от этого не легче. Мой член и так уже твердокаменный и рвётся в бой. О чём я только думал, когда решился войти сюда?

Я становлюсь на колени позади принцессы, стараясь не касаться своей внушительной выпуклостью её обнаженной спины. Отмечаю про себя, что её кожа блестит от воды, а в воздухе витает аромат не только еловых веток, но и геля для душа. А вот волосы мокрые только внизу, там, где прикрывают её наготу, макушка же почти сухая. Ладно, я справлюсь.

Набираю полный ковшик воды и осторожно поливаю ей на волосы. Ася без слов, сразу понимает, что я делаю. Она наклоняет голову назад, закрывает глаза и полностью расслабляется. Пряди волос откидываются за спину, открывая мне вид на небольшие груди с острыми сосками. Её ноги вытягиваются вперёд, а руки упираются в пол, удерживая равновесие. Проклятье! От этого зрелища перехватывает дыхание, и вся кровь от головного мозга устремляется прямиком в совершенно другой орган. Стискиваю зубы, стараясь сдержать стон, от напряжения мой член готов взорваться прямо в трусах.

Я вдруг осознаю, что девушка не прикрывается, не стесняется, не прячется от меня. И я понимаю, что она полностью, безоговорочно доверяет мне. От этого ощущения за спиной, словно крылья вырастают. Перестаю пускать слюни и сосредотачиваюсь на деле. Намыливаю её прекрасные светлые волосы и нежно, как только умею, массирую кончиками пальцев голову. Стон, сорвавшийся с её губ, тут же отдаётся в моём паху, и я закусываю губу, чтобы самому не застонать. Надо поскорее заканчивать эту процедуру. Быстро набираю воду и выливаю Асе на голову, тут же повторяю это действие снова. Слежу за тем, чтобы, вода не попала ей в глаза и хоть и нехотя, но наблюдаю, как струйки воды ручейками бегут по её груди, капают с маленьких горошин сосков на живот и утекают в то местечко, где бы я сейчас с удовольствием оказался.

Дьявол! Проклятье! Чёрт возьми! Крепко зажмуриваюсь, пытаясь прогнать похотливые картинки из головы. Не смотри! Не думай! Немедленно убирайся отсюда!

— Почему ты не смотришь на меня? — её голос тихий, но он оглушает.

Я распахиваю глаза и упираюсь в её взгляд, Ася сидит точно в той же позе и смотрит на меня снизу вверх. Такая покорная, такая доступная. Блять!

— Я обещал не пялиться на тебя, — ненавижу, что мой голос сейчас хрипит от возбуждения, а я никак не могу это скрыть.

Она задумывается на пару секунд и вдруг поднимается, и встаёт на коленки напротив меня. Открывается полностью передо мной. Не могу удержаться от искушения полюбоваться её красотой и разрешаю себе скользнуть взглядом по телу девушки. Но быстро возвращаюсь к её глазам, изучающим эмоции на моём лице, а там есть на что посмотреть, я уверен.

— Я тебе не нравлюсь? — она больше не смотрит мне в глаза. Взгляд застыл на моём плече, а я не знаю, как ответить на её вопрос.

Пока обдумываю самый правильный и подходящий ответ, её рука касается меня. Маленькие пальчики легко и трепетно скользят по вытатуированной на моей груди птице. Она проводит указательным пальцем по острому клюву ястреба, гладит его по голове, скользит вверх по взмаху крыла до самой крайней точки на плече, а потом опускается вниз к туловищу пернатого, который прикрывает моё сердце. Её пальчик на секунду замирает, а потом, словно набравшись смелости, обводит сосок на моей левой груди.

Эти нежные прикосновения прожигают мою кожу насквозь, в голове нет больше ни одного ответа на заданный вопрос. Кровь шумит в ушах, а мой пульсирующий член разрывает от желания овладеть этой девушкой. Мне бы просто кинуть её на этот деревянный пол, раздвинуть ей ноги и ворваться в неё жёстко, грубо, так как я люблю, ведь я не умею нежничать. Трахать и трахать её: лёжа, сидя, стоя, во все дырочки, в которые она только позволит войти. И плевать бы на все произошедшие события, на её боль, страх, страдание. Плевать на вопросы, на ответы, на прошлое и будущее, раствориться бы в настоящем, в ней, в её желании, в её доверии, в её невинности. Да, всё это можно было бы, но я не могу. Каким бы я ни был чёрствым, жёстким и грубым, я не могу, я не хочу пользоваться её чистотой. Не сейчас. Может быть когда-нибудь. Когда я сам стану хоть немного чище. Когда покончу со своим прошлым и начну свой путь сначала.

Собрав всю силу воли, успокоив свои желания, уняв возбуждение, взяв мысли под контроль, я останавливаю её. Просто перехватываю руку, которая как по замкнутому кругу продолжает очерчивать мою татуировку.

— Ася, ты сейчас не в себе. Не понимаешь, что творишь, — я стараюсь говорить спокойно, при этом отодвигаясь от неё.

— Стас, я… — она тянет к моему лицу другую руку, но и её я перехватываю и не даю ей ничего сказать.

— Нет. — Резко, грубо, но так надо.

Она вздрагивает, будто я влепил ей пощёчину, с ужасом смотрит на меня. Ладно, пусть так. Ради её же блага, побуду ещё немного плохим парнем. Поднимаюсь на ноги сам и одним движением ставлю Асю. Замечаю, как она начинает прикрываться руками и это убивает меня. Сглотнув непрошенный ком в горле, беру в предбаннике полотенце и укутываю девушку. Поворачиваюсь к ней спиной и надеваю футболку и штаны прямо на мокрое тело.

— Подожду снаружи. — Не оглядываясь, выхожу на улицу.

Лето в разгаре, ночи ясные и тёплые. Я поднимаю голову и смотрю на звёздное небо, в городе такого не увидишь. А ещё тут тихо. Только стрекотание ночных сверчков нарушает эту ночную идиллию. Я люблю этот дом, мой дом. Здесь спокойно, здесь я могу дышать полной грудью, здесь я могу быть собой. «А какой ты на самом деле, Стас?», — задаю себе вопрос и понимаю, что ответа у меня нет. Кажется, я потерял себя, давно потерял.

— Где мои кроссовки? — голос Аси врывается в ночь и мои мысли.

Она стоит на крыльце босиком. На голове полотенце, моя футболка доходит ей до середины бедра, а слишком длинные штаны подвёрнуты в несколько оборотов.

— Отлично выглядишь, — не могу сдержать улыбку, глядя на то, как ей идут мои вещи. Ни одна девушка ещё не надевала их. Ася закатывает глаза, а я подхватываю её на руки и несу в дом. — Прости, я забыл про обувь.

— Это не ответ на мой вопрос, — повышает голос и тут же осекается. Тема с вопросами у нас прямо-таки больная. — Или я на сегодня исчерпала лимит на ответы? — Эта белокурая бестия никогда не сдаётся.

— Всё в стирке. И это не обсуждается.

Ася открывает рот, желая что-то сказать, но тут же закрывает его обратно. Отлично, этого я и добивался. Хватит вопросов на сегодня.

Часы показывают два ночи, но дед всё равно наливает гостье чашку чая. Я предлагаю ей сесть возле камина, чтобы высушить мокрые волосы, ведь фена у нас нет. Ася забирается в кресло-качалку вместе с ногами, кутается в плед и обхватывает ладошками большую чашку чая.

Дед порывается пойти прибрать баню, но я его останавливаю. Не хочу, чтобы он переутомился. Ему это не пойдёт на пользу.

— Не спорь, я сам уберу. Ополоснусь заодно, — убеждаю я его. — Ложись спать. Дед, ну серьёзно, мы ж не дети, не надо за нами приглядывать.

Я подмигиваю Асе, ища поддержки от неё.

— Конечно, Александр Александрович, идите отдыхать. Стас сам справится, — скалится Ася мне в ответ.

— Ладно, — дед переводит взгляд с меня на девушку и обратно. — Не поубивайте друг друга тут, — выдыхает он, рассекретив наши обоюдные косые взгляды. — Доброй ночи, — он, наконец, скрывается в своей комнате, плотно закрывая за собой дверь.

Ася избегает смотреть на меня, глядит на огонь в камине. Потоптавшись рядом с ней, я не нахожу нужных слов и удаляюсь. Она сердится, и я не могу её за это судить.

Моюсь и навожу порядок в бане, также как и всегда и возвращаюсь в дом. Ася спит в кресле, держа в руках пустую чашку. Сажусь перед ней на корточки, разглядываю. Веки девушки слегка подрагивают. В свете огня густые ресницы отбрасывают на щёки длинные тени, маленький носик со слегка вздёрнутым кончиком выдаёт её упрямство даже во сне, пухлые розовые губы так и манят прильнуть к ним. Я помню, как сладко их целовать. Волосы уже высохли и струятся шёлковой блестящей волной на её грудь. Я мог бы часами сидеть рядом и любоваться ею.

Тяну из её рук чашку, и она открывает глаза, в них тотчас отражаются искорки от огня в камине. И это завораживает.

— Я сама, — она отвергает мою помощь и встаёт с кресла.

Мы вместе поднимаемся наверх, в мою комнату. Я стелю ей на моей кровати, а сам решаю лечь внизу, на диване.

— Почему мы не можем спать вместе? — она хлопает глазами. — Мы уже делали это раньше.

— Тебе нужно нормально отдохнуть. Не хочу тебе мешать.

— Ты не мешаешь. Я не хочу оставаться здесь одна, — упорствует малышка.

— Ладно, — я сдаюсь. — Достаю из шкафа толстое стёганое одеяло и бросаю его на пол, рядом с кроватью. Кладу на него подушку, ложусь и накрываюсь пледом. — Довольна?

— Не совсем, но ладно. — Ася скидывает мои треники и забирается в постель.

Нас накрывает тишина. Сон не идёт. Смотрю в потолок, в лунном свете разглядываю на нём причудливые тени от уличных фонарей и мысленно прокручиваю все события сегодняшнего дня. Слышу, как Ася беспокойно крутится в кровати. Я думаю о том, что она пережила за прошедшие три дня и ярость снова начинает поглощать меня клетка за клеткой. Задумываюсь о том, а не поменять ли план действий. Я могу просто убить их всех. Постепенно, одного за другим, а потом сдаться. К чёрту всё! Лишь бы с ней всё было хорошо!

— Я не могу так, — шепчет Ася и садится. Трёт руками лицо, ерошит волосы.

Слежу за ней, пытаюсь понять, разговаривает ли она во сне или наяву. Может, плачет? Ей плохо? Неудобно? Или что-то болит? Принцесса выскальзывает из постели, тихо крадётся и пристраивается ко мне под бок. Я озадачен её поведением.

— Ася, что…

— Знаешь? — она перебивает меня. — Я провела три дня в гадком, заброшенном, вонючем помещении. Я спала на грязном матрасе со связанными руками и ногами в компании отвратительных насекомых. Я голодала и испражнялась в ведро, когда мне разрешали. Меня пытались изнасиловать, — её голос срывается. — Но так плохо, как сейчас, мне не было.

Каждое её слово, словно удар на ринге. Каждое слово выбивает воздух из лёгких и все дерьмовые мысли из головы.

— Не прогоняй меня, Стас, пожалуйста. Я просто хочу чувствовать человеческое тепло. Знать, что сейчас я не одна, что моё заточение в прошлом. Понимаешь?

Я не смог ответить. Не смог, потому что сдерживал рвущийся наружу вопль. В ответ я лишь обнимаю её тонкое тело, притягиваю к себе покрепче. Так крепко, так близко, как могу. Чтобы она чувствовала тепло моей кожи, ритм моего сердца, мои сильные руки и моё дыхание на своей щеке. Чтобы ей не было одиноко и страшно.

— Спасибо, — шепчет моя маленькая принцесса.

— Спи, я рядом, — это всё, что мне удаётся из себя выдавить.

Когда Ася крепко засыпает, я переношу её обратно в постель. Не желаю видеть её на твёрдом полу. Она даже не вздрагивает, когда я приподнимаю её, а потом опускаю на мягкую перину.

Сажусь рядом с кроватью и всё смотрю на неё. Такую хрупкую, но такую сильную. Я понимаю, что сегодня причинил ей самую сильную боль, отвергнув её. Оттолкнув в очередной раз. Не знаю, как объяснить ей, что я пытаюсь лишь защитить её. Пока Ася в опасности, я не могу думать ни о чём другом. Не могу расслабиться и поддаться чувствам. Просто не имею на это права.

Вспоминаю про её одежду и тихо спускаюсь вниз. Всё равно мне сегодня не уснуть. Вытаскиваю чистые вещи и развешиваю их на улице старым дедовским способом, к утру высохнут. Хоть в чём-то от меня есть толк. Возвращаюсь к стиральной машине и забрасываю кроссовки, замечая на них бурые пятна. Это кровь. Стискиваю зубы, стараясь не думать, чья это кровь и откуда она взялась. Позже я куплю ей новые, а эти лично выброшу. Но сейчас они ей нужны, поэтому нажимаю кнопку, и машина начинает стирать.

Возвращаюсь в комнату, Ася спит. Снова сажусь рядом на пол, наблюдаю за ней.

— Ты прости меня, малышка, — шепчу в воздух. Знаю, что она меня не слышит, но мне вроде как становится легче.

Я так боюсь, что завтра, когда наступит новый день, она посмотрит на меня совсем другими глазами. Окончательно разочаруется во мне и отступит. И я снова окажусь в одиночестве, которое мне больше не нужно. Не уверен, что смогу принять это. Но я не должен втягивать принцессу в новые неприятности. Так как мне быть? Как сделать так, чтобы она оставалась рядом, но при этом была в недосягаемости?

Глава 20. Ася

Просыпаюсь раньше Стаса. Не без удивления отмечаю, что я снова нахожусь в кровати, а он мирно посапывает на полу, укутавшись в плед по самый нос. Тихонько выбираюсь из постели и надеваю выданные вчера спортивные штаны. Покидаю комнату, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Внизу никого нет. Наливаю стакан воды и тут же осушаю его. Вижу в окно Сан Саныча во дворе и, нацепив первые попавшиеся шлёпанцы, выхожу из дома.

— Доброе утро, — с улыбкой приветствую старика, поливающего возле крыльца клумбу с цветами. Надо же вчера, я её совсем не заметила.

— Настасья! Доброе утро. Как спалось? — дед улыбается.

— Хорошо. Там что речка? — спрашиваю я, заметив с крыльца вдалеке полоску воды.

— Ааа, да. Хочешь сходить на речку?

— А можно?

— Конечно! — удивляется Сан Саныч. — Ты же не пленница! Давай, сходи, тут совсем рядом.

Дедушка открывает калитку и выпускает меня, словно птицу на волю. За последние три дня я действительно чувствую себя свободной. Дверца калитки остаётся открытой настежь, и я смело иду в направлении речки.

Сейчас, в свете дня, понимаю, что мы находимся в какой-то деревне или посёлке. Дом Сан Саныча стоит на отшибе, на возвышенности и отсюда открывается вид на поселение внизу. Чуть дальше от дома простирается лес, а передо мной сейчас большой покатый луг.

Снимаю шлёпанцы и шагаю босиком, ощущая под ногами влажную от росы траву, вдыхая ароматы луговых цветов и растений, щурясь от уже поднявшегося солнца.

Речка и, правда, совсем рядом, я дохожу до неё минуты за три. Журчит себе в этой идеальной тишине, бликуя на ярком свете. На вид вода в ней спокойная, у берега чистая, прозрачная. На дне песок и мелкие гладкие камешки. Я подхожу вплотную к воде, бросаю тапки на линию песка, простирающуюся вдоль всего берега, и закатываю штаны выше колен. Хочу войти в воду, ощутить её прохладу.

Брожу вдоль берега, улыбаюсь сама себе, впитывая атмосферу чудесной деревенской природы, наслаждаясь плеском воды, стрекотом кузнечиков, пением птиц, нежась под лучами утреннего солнца.

Вспоминаю прошедшую ночь, точнее то, что произошло в бане и улыбка сползает с моего лица. Сейчас я ощущаю стыд за то, что так откровенно предлагала себя Стасу. И боль из-за того, что он так грубо меня отверг. Эти два чувства внутри меня смешиваются в один убойный коктейль под названием злость. Я злюсь на себя, на него, на чёртов день, когда мы встретились.

Когда Стас проснётся, я попрошу отвезти меня домой. Не вижу смысла оставаться здесь и дальше. Сколько можно стучаться в закрытую дверь? Вчера, мне показалось, он приоткрыл её для меня и даже почти пригласил внутрь, но потом с грохотом снова захлопнул прямо перед носом. Это всё бесполезно. Пора принять этот факт, смириться с ним и валить отсюда. Жить своей жизнью, забыть его, и всё, что произошло, как страшный сон. Отец сможет защитить меня от его дружков, Стас для этого мне совсем не нужен.

— Никогда не смей так исчезать!

Я подпрыгиваю на месте от резкого рокочущего голоса Стаса, он словно раскат грома во время грозы, резкий и пугающий, даже щебетание птиц умолкает на пару минут. Невольно кошусь на небо в поисках грозовых туч, но оно остаётся чистым, без единого облачка. Это и понятно, буря разворачивается на земле, а не в воздухе.

— Ты меня напугал, — пытаюсь скрыть дрожь в голосе. — И всю живность в округе тоже.

Он действительно иногда меня пугает до дрожи в коленках. Стас надвигается широкими шагами, всем своим видом показывая свой гнев. В воду не заходит, остаётся на берегу, взглядом кидая в меня молнии.

— Как это понимать? — спрашивает он. — Ты вообще врубаешься, что я пытаюсь защитить тебя?

— В таком случае, чем твоя защита лучше плена? — наступаю я на него. — И вообще кто ты мне? Брат? Друг? Муж? Любовник?

Во мне восстаёт вчерашняя обида на недосказанность в наших отношениях, на его уже поднадоевшую отстранённость, на то, как он оттолкнул меня в очередной раз.

— Что ты молчишь? Тебе совсем нечего ответить? — я разглядываю его, а он только качает головой, не зная, что сказать. Это делает меня смелее. — Почему ты каждый раз отвергаешь меня? Почему не хочешь заняться со мной сексом?

Стас лишь вскидывает взгляд на меня, и я уже думаю, что и эти вопросы останутся без ответа. Как же глупо было с моей стороны отважиться задать их вслух. Но он всё же отвечает.

— Ты не готова.

От досады я фыркаю.

— А может это ты не готов?

Парень хмурится. Он закусывает губу, будто останавливает себя, не давая произнести что-то важное, а потом, махнув рукой, разворачивается и раздражённо шагает к дому.

И вот снова! Он снова отшивает меня. Он снова оставляет меня без ответов.

— Отлично! — кричу я ему вслед. — Ты всегда так делаешь! Просто уйти — это же проще, верно?!

Отворачиваюсь, не хочу в очередной раз смотреть ему в спину. Медленно выхожу из воды, в сотый раз, напоминая себе слова Стаса: он никого не подпускает к себе, не заводит отношения, не ищет любви, не хочет быть уязвимым.

Резкий рывок сбивает меня с мыслей. Встречаю тёмный взгляд, ощущаю дыхание губ. Ни секунды не медля, Стас впивается в меня жадным поцелуем, прижимая к себе и заставляя обхватить его ногами. Я принимаю его язык, отвечаю ему также жадно. Этот поцелуй такой дикий, такой страстный. Мои руки сами скользят в волосы Стаса, я тяну их, наматывая на пальцы его кудряшки, притягиваю его голову сильнее, впускаю его язык ещё глубже. Мы падаем в траву, он накрывает меня своим телом, трётся об меня своей плотью. Я чувствую его возбуждение и не могу сдержать свой стон.

— Я люблю тебя, — хрипло произносит Стас, когда отрывается от моего рта. — Чёрт возьми, я так люблю тебя! — его мрачный взгляд тает. Цвет глаз меняется с угрожающе чёрного на тёплый, ясный медово-карий. — Я не могу потерять тебя. Я дышать не могу, если не вижу тебя. Если тебя нет рядом, мне жить не хочется.

Каждое произнесённое им слово, будто ломает какой-то невидимый барьер внутри него. Я это чувствую по интонации, вижу по глазам, ощущаю по слегка подрагивающим губам. Слово и минус преграда, ещё одно — и очередная защита падает под натиском чувств. Теперь я понимаю его слова «скорее она меня сломает».

— Помнишь, я как-то сказал тебе, что ты моё наваждение? Это не так. Ты моя вселенная. Это я твоё наваждение. И когда оно пройдёт, ты поймёшь, что это была ошибка.

Вот и всё! Все преграды сломаны, все защиты сняты. Дорога к его душе, в его сердце открыта, остаётся только пройти по ней.

— А теперь тебе есть, что сказать, принцесса? — тихо спрашивает он, вглядываясь в меня.

Я киваю. О, да! Мне есть, что сказать! Я разрушила его надёжные стены не для того, чтобы поселить в нём смуту, сомнение и страх, а для того, чтобы наполнить его любовью, счастьем, уверенностью.

— Я люблю тебя.

Странно, но его глаза удивлённо распахиваются. Он непонимающе моргает, будто не верит мне.

— Слышишь? Я люблю тебя, — я обхватываю его лицо ладонями, нежно проводя по коже пальцами. — Ты не ошибка, не наваждение, не стечение обстоятельств. Ты — мой свет, — вижу, как блестят его глаза от скопившихся в них слёз, и сама сглатываю комок в горле. — Ты…моё небо, моё солнце. Ты — мой мир.

Слёзы выкатываются из его глаз, ползут по щекам, прочерчивая мокрые дорожки, собираются на самом кончике его острого носа и капают мне на лицо, смешиваясь с моими собственными солёными капельками. Я продолжаю быстро говорить, не давая ни себе, ни ему пойти на попятную.

— Забирай мою любовь, преданность, веру. Бери столько, сколько сможешь взять. Столько, сколько тебе нужно. Забирай мою душу, моё сердце, всю меня. Это всё твое. Навсегда.

— Аська, — еле слышно произносит он и прижимается к моим губам.

Просто приникает к ним, никакой похоти, животной страсти, никакого танца языков. Нежное целомудренное прикосновение одних любящих губ к другим. И, в этот момент наши сердца так громко, так сильно стучат, что непонятно где моё сердце, а где его. Словно у нас оно одно на двоих. Словно мы одно целое, единый организм.

Мы лежим в траве, взявшись за руки, глядя в чистое голубое небо. Наслаждаемся тишиной, понятной только нам двоим. Никаких вопросов, ответов. Мы не думаем, не гадаем, что ждёт нас впереди. Нам всё понятно и без слов.

Нашу маленькую идиллию нарушает громкий свист. Я вздрагиваю, а Стас неожиданно смеётся. Его смех открытый, беззаботный и такой искренний, что я на мгновение просто открываю рот от удивления, но тут же и сама расплываюсь в безудержной улыбке.

— Это дед, — говорит Стас и смотрит на меня искрящимися глазами. Он поднимается, помогает встать и мне.

Сан Саныч стоит у калитки и машет нам. Он одет иначе: клетчатая бело-синяя рубашка с коротким рукавом и чёрный комбинезон, штанины которого заправлены в резиновые сапоги. В руках он держит оранжевый чемоданчик с красным крестом.

— Напомни, чем занимается твой дед? — спрашиваю я у Стаса, пока мы идём к дому.

— Почти твой коллега, — улыбается Стас, загадочно поглядывая на меня.

— Это как почти?

Но мы уже доходим до дедушки, и он сам даёт подсказку на мой вопрос.

— Вы идите завтракать, а я пойду на конюшню к Иванычу. Вороной его захромал. А потом заскочу к Бухаровым на ферму, ещё вчера обещал посмотреть их новых тёлочек. Не теряйте, если задержусь.

Дед уходит твёрдыми размашистыми шагами по пригорку, в сторону домов, расположенных ниже. А мы, немного поглядев ему вслед, возвращаемся в дом.

На столе нас ждёт завтрак: оладьи, мёд и варенье, судя по аромату клубничное. Стас на правах хозяина наливает в чашки чай, и мы жадно принимаемся за еду.

Глава 21. Стас

Поглядываю, как Ася уплетает оладьи, что приготовил для нас дед. Облизывает с губ клубничное варенье. От движения её языка по алым губам, в паху начинает ныть, а штаны натягиваются на моём увеличивающемся органе. Я ёрзаю на стуле, стараясь незаметно поправить шов и унять возбуждение. Чёртова эрекция! В последнее время от неё не так-то просто избавиться. Особенно, когда рядом эта девчонка. Я уже на грани того, чтобы наброситься на Асю, сорвать с неё одежду и отыметь её прямо на этом столе. Но всё же разум ещё не покинул мою дурную голову. Я должен сделать всё правильно. Она заслуживает лучшего.

— Всё нормально? — спрашивает Ася, замерев с чашкой чая у рта.

— Угу, — мычу я в ответ, делая глоток из своей и стараясь не смотреть на принцессу. Но маленькая красная капелька, собравшаяся в уголке рта девушки, привлекает моё внимание. Так и манит слизать её. — Ты запачкалась. Вот здесь. — Показываю пальцем на себе то место, где блестит варенье.

Ася проводит по губам своим языком, но совсем не там, где я показал. И при этом выжидательно смотрит на меня. Что она делает?

— Всё? — спрашивает она и её глаза вспыхивают огоньком.

Вот чертовка! Я лишь качаю головой, не в силах произнести ни слова.

— Покажи ещё раз, где? — шепчет девушка и приближается ко мне.

В следующую секунду она уже сидит на моих коленях, обвивая меня ногами, а мой язык слизывает с её рта клубничную сладость. Её руки скользят по моей шее и ныряют в волосы, тянут их. Сердце проваливается в живот. Мышцы в паху сводит, и член дёргается в штанах.

— Господи. — Рвано вдыхаю воздух в перерывах между поцелуями. Прижимаю девушку ближе, ощущая, как она дрожит, как я сам дрожу. Руки шарят по её телу, но я не перехожу границы. Её влажный сладкий язык проводит по моим зубам и погружается в мой рот. Я не могу сдержать стон, когда она притягивает мою голову к себе и впивается в меня ещё глубже. Господи! Я почти теряю контроль над собой. Почти. Осторожно останавливаю её сладкую атаку. Беру в ладони милую мордашку. Ася часто дышит, овевая меня клубничным ароматом. Глаза тёмные от страсти и желания. На щеках лёгкий румянец возбуждения. Она прекрасна в этом сексуальном томлении.

— Я не смогу остановиться… — начинаю я, давая ей шанс самой прекратить то, что начала она, но девушка тут же перебивает меня.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался, — Ася поглаживает своим носом мой нос и почти хнычет. — Пожалуйста, Стас, перестань останавливаться.

Я чувствую, как она несмело трётся о мою твёрдую выпуклость в штанах. Это сводит с ума. Кровь ещё больше приливает к паху, и терпеть становится просто невыносимо. Что же ты делаешь со мной, маленькая?!

— Пожалуйста, — снова шепчет Ася и облизывает мои губы.

Всё! К чёрту сомнения! К чёрту ожидание! Я хочу её!

Подхватываю Асю под попу и несу её наверх, в свою комнату. Она покрывает поцелуями мою шею. Покусывает кожу подбородка, распаляя меня ещё больше. Проклятье! Я готов взять её прямо на лестнице.

Врываюсь в комнату, захлопнув дверь ногой. Медленно опускаю принцессу на пол, туда, где я обнимал её всего несколько часов назад. Ненадолго задерживаю взгляд на девушке. Ася ждёт моих действий. Сглатываю снова появившееся сомнение, а потом рывком сдёргиваю с себя футболку. Улыбка трогает губы девушки, и она делает то же самое со своей футболкой, только медленно. Мы, не спеша, помогаем друг другу освободиться от остальной одежды.

Я уже видел Асю обнажённой, но теперь позволяю себе дотронуться до неё. Кончики пальцев покалывает, когда я провожу ими по шее вниз, между её грудей до живота. Нежно касаюсь ладонями талии и поднимаюсь вверх по спине, ощущая каждую мурашку на её коже. Потом скольжу вниз и обхватываю ладонями её попку. Она с лёгкостью помещается в них. Сжимаю мягкие ягодицы, срывая с губ девушки стон.

Ася тоже изучает меня. Скользит сначала взглядом. Опускает глаза вниз и тут же поднимает их на меня, приоткрыв при этом рот от изумления. Да, детка, я большой! Она сглатывает свой страх и продолжает. Я задыхаюсь от восторга, когда она дотрагивается до меня. Плавлюсь от её прикосновений, рискуя закончить начатое раньше, чем следует. Беру девушку за руку и увлекаю вниз, укладываю её на спину.

Целую, и она откликается, всем телом прижимаясь ко мне. Я знаю, что она уже готова, но хочу продлить её удовольствие, и своё тоже. Мои губы исследуют каждую впадинку и выпуклость на её безупречном теле. Ключицы, грудь, рёбра, пупок. Ничто не остаётся без моего внимания. Язык спускается всё ниже. Туда, где горячо и влажно. Ох, мать твою! И вкусно!

— Стас, пожалуйста, — стонет Ася, извиваясь подо мной и цепляясь за волосы.

С невероятным усилием заставляю себя оторваться от её терпких, горячих, влажных складочек. Надеваю презерватив и нависаю над малышкой, снова читая в её взгляде мольбу о продолжении.

— Я буду нежным, — шепчу, едва касаясь её рта.

— Будь собой, — отвечает Ася, задыхаясь от волнения. — Тебе не нужно притворяться со мной. Я приму тебя любого…

Крик врывается в моё горло, когда я беру её. Грубо. А потом нежно, как и обещал. Я даже не подозревал, сколько любви и нежности скопилось во мне за все годы моего одиночества. И я хочу отдать это всё ей одной. Снова и снова вдыхаю её выдохи и стоны и возвращаю их ей обратно. Сильнее. Глубже. Быстрее. До тех пор, пока мы вместе не растворяемся в безумном блаженстве.

— Почему ты так долго меня отталкивал? — спрашивает Ася, лёжа на моей груди, разглядывая птицу и водя по ней пальчиком.

Чёрт, если она не остановится, то рискует вызвать меня на второй раунд. Думаю над её вопросом, но решаю сказать, как есть. Ведь мне не надо притворяться. Только не с ней. Особенно не с ней.

— Я считал, что рядом с тобой становлюсь слабее.

Ася убирает руку с моей груди и приподнимается на локте. Хмурится и опускает глаза в задумчивости. Ей не нравится мой ответ. Я тут же исправляюсь.

— Но теперь так не считаю. — Рукой касаюсь её лица, вынуждая посмотреть на меня. — Я чувствую себя…счастливым. И сильным. И важным.

Не могу сдержать улыбку, глядя на самую потрясающую девушку, что выбрала меня и не отступала, что бы я ни вытворял, и как бы ни отдалял её от себя.

Ася тянется ко мне и целует,нежно лаская мои губы языком. Не хочется останавливать её порыв, тем более я готов к продолжению. Но у меня сегодня запланировано важное дело и я не могу его перенести. И оно связано с безопасностью Аси. И это первостепенно.

— Принцесса, я должен съездить в город. Ненадолго, — говорю, мягко отстраняясь и целую её в лоб.

— Я с тобой, — тут же реагирует она, чем повергает меня в лёгкий шок. Ася тянется за своей футболкой. Я не останавливаю её. Нам ещё нужно привести себя в порядок, после маленького постельного безумства.

Я достаю из тумбочки влажные салфетки и подаю ей. А сам отворачиваюсь и убираю в шкаф одеяло, подушку и плед, игнорируя на нём несколько пятнышек.

— Нет, малышка. Ты останешься здесь и будешь ждать моего возвращения, — напираю я.

Девушка замирает с моими боксерами и салфетками в руках. По её воинственной позе и уничтожающему меня взгляду я понимаю, что ей совсем не нравится такой расклад.

Беру в ладони её лицо, глажу большими пальцами скулы и легонько целую в губы.

— Ася, послушай. Я обещал твоему отцу, что ты будешь в безопасности. Я должен сдержать своё слово, понимаешь? — Мне просто необходимо убедить её. Я должен довести задуманное до конца.

Сомнение отражается на её лице. Она отстраняется. В этой задумчивой тишине мы оба одеваемся. Я наблюдаю за Асей, стараясь угадать её мысли. Наконец она поднимает на меня уверенный взгляд.

— Хорошо, — кивает она, — но если ты мне расскажешь, куда ты собрался и, что будешь делать, — пытается торговаться со мной.

— Не сейчас, — качаю головой и прижимаю к себе. Целую в светлую макушку. — Не бойся, я знаю что делаю. Ничего противозаконного, честное слово.

Она не хочет отпускать. Цепляется за меня, просовывает руки под толстовку и крепко обвивает ими мой торс, как тропическая лиана. Ася подозрительно вглядывается в мои глаза, ищет какой-то подвох в моих словах. Но не находит. Ведь я уверен в своих действиях и ей остаётся только довериться мне.

— Никому не звони. Номер телефона деда хоть и скрыт, лучше не рисковать. Я позвоню вам сам, сразу, как только улажу все дела. — Инструктирую малышку. Отодвигаю её от себя, наклоняюсь ближе и вглядываюсь в лицо. — Ася, обещай мне, что не будешь высовываться.

— Хорошо, — шепчет она, закусывая нижнюю губу.

— Нет, обещай, — сжимаю её плечи. Ну, же, детка, мне нужно твоё слово!

— Обещаю. — Я облегченно выдыхаю и удовлетворительно киваю. Умница!

Мы выходим на улицу и встречаем там деда. Он только что вернулся с вызова, и раскладывает свои инструменты по местам. Ася покрывается румянцем смущения. Уверен, она совсем позабыла про наличие ещё одного человека в доме, когда так неистово отдавалась мне наверху. С трудом сдерживаю смешок, но в качестве поддержки сжимаю её маленькую ладошку в своей.

Захожу в гараж и выгоняю свой VMax. Так будет быстрее и удобнее. Читаю на лице Аси удивление. Дед не говорит ни слова. Он всё и так понимает. Сколько раз я срывался с места, ничего ему не объясняя. Знаю, что он переживает за меня, но благодарен ему за доверие. И за то, что не лезет ко мне с вопросами, ведь я всё равно на них не отвечу.

— Это ещё один мой верный друг. Макс. Он быстрее и мобильнее, — говорю девушке. Она оглядывает мотоцикл, останавливаясь взглядом на буквах на боковой панели.

Усаживаюсь в седло моего стального коня, снимаю с руля чёрный мотоциклетный шлем и подбрасываю его в руках. Дьявол! Почему я так волнуюсь? Почему сейчас избегаю смотреть ей в глаза? Она всё чувствует, я знаю. Необъяснимый страх медленно пробирается под кожу, но не останавливает меня.

— Стас… — её голос тревожно срывается. Она кидается к мотоциклу в попытке остановить меня. Но я пресекаю её на корню, заведя двигатель. Стираю с лица беспокойство, цепляю вальяжную улыбку и наконец, смотрю в её глаза, полные тихого ужаса.

— Эй, принцесса, обещаю, я вернусь и отвечу абсолютно на все твои вопросы. Составляй список, — стараюсь говорить непринуждённо, с иронией. — Скоро увидимся, — подмигиваю и надеваю шлем. Не давая себе больше времени на размышления, в секунду срываюсь с места, одарив на прощание самых родных людей рокотом двигателя и облачком дыма из выхлопной трубы.

Это последний раз, когда я оставляю тебя, детка!

Глава 22. Ася

Я и Сан Саныч смотрим на стремительно удаляющуюся чёрную точку, и меня не покидает ощущение, что Стас только что попрощался со мной навсегда.

— Пойдём в дом, — дед прижимает меня дрожащую к себе. — Он всегда возвращается, — успокаивает он.

Мы сидим в гостиной в полной тишине, только хруст поленьев в камине нарушает её. Сан Саныч специально растопил его, не смотря на жаркий летний день, потому что меня до сих пор потряхивает. Я сижу на диване, вся закутанная в плед и смотрю на пляшущие язычки пламени, на искорки, взлетающие при потрескивании дров. Эта картинка немного успокаивает, и дрожь постепенно отпускает меня. Дед сидит рядом со мной и тоже смотрит на огонь.

— Я знаю, Стаса любить нелегко, — произносит Сан Саныч, глядя куда-то сквозь пламя.

— Это не так! — возмущаюсь я. — Его любить очень просто! Он сильный, смелый… Он… Он добрый и надёжный…и…преданный. Немного бешенный, — я улыбаюсь, вспоминая, каким демоническим взглядом тот обладает иногда. — Его легко любить, потому что он такой, какой есть. Потому что он никем не притворяется.

Я смотрю на фотографии, висящие на стене, выхватывая взглядом любимые черты: родинку на скуле, улыбку и разбегающиеся от неё складочки на щеках, острый профиль и упрямый взгляд.

— Да, тебе впору быть адвокатом, — в голосе деда слышится улыбка.

— Папа тоже так считает, — я снова смотрю на старика.

— А кто твой отец?

— Юрист. Адвокат.

— А мама?

— Мама операционная медсестра. В первой областной больнице.

— Значит, ты решила пойти по её стопам? — дед снова дарит мне улыбку. Ласковую.

— Не только по её. По маминой линии все предки были связаны с медициной. Знахарки, лекари, фармацевты, врачи.

Мне очень хочется узнать о родителях Стаса. И, похоже, сейчас самый подходящий момент.

— А кто родители Стаса? Он никогда не говорит о них. — Я вижу, как дедушка меняется в лице.

Улыбка стремительно исчезает с его лица. Печаль, грусть, тоска, боль. Я не могу точно определить, какие именно эмоции отражаются сейчас в его глазах.

— Ох, простите, их, наверное, нет в живых? — выдыхаю я.

— Они живы и здоровы. У них всё прекрасно, — в его словах неприкрытая горечь.

Дед опускает взгляд, вздыхает, а потом смотрит прямо на меня.

— Слышала когда-нибудь про Златопольских?

— Хм. Если вы имеете в виду известного продюсера, спонсора и мецената Илью Златопольского и его супругу Ирину, не менее известную киноактрису, то да. Ирина Медведева, одна из любимых маминых актрис, — начинаю я и замолкаю. — Подождите. Вы хотите сказать, что родители Стаса…

— Да, — перебивает меня Сан Саныч и снова вздыхает. — Ирина моя дочь.

Я бросаю взгляд на стену с фотографиями и нахожу те, на которых изображена маленькая девочка. Пытаюсь сложить в голове все кусочки прочитанных интервью. Все моменты, мельком виденные по телевизору или в интернете. Нет, я не слежу за светской жизнью российских звезд, но что-то всегда попадается на глаза.

Ирина Медведева, успешная актриса отечественного и не только кино. Очень красивая статная женщина, с милой и доброй улыбкой, мягким обволакивающим голосом. Она моментально прославилась после небольшой роли в каком-то сериале и теперь довольно часто мелькает на экранах. Когда мама в редкие моменты включает телевизор, это всегда какой-нибудь трогательный фильм с участием Ирины. Она просто обожает её. Говорит, что отдыхает душой, наблюдая за игрой этой прекрасной во всех отношениях женщины.

Илья Златопольский, муж Ирины, её продюсер, спонсор и так далее по списку. На чём он сколотил своё состояние, я не знаю, но он просто боготворит свою талантливую супругу и продвигает её везде, где только можно, в том числе и в Голливуде. Вместе они образец гармоничного брака, сочетающего в себе искреннюю любовь и успешное сотрудничество. О своём любимом и прекрасном сыне пара не особенно распространяется, оберегая его, по их словам, от излишнего внимания.

— Я не понимаю, — выдыхаю я. — Я читала, что их единственный сын учится где-то за границей и подаёт большие надежды в области мировой экономики. Это всё враньё?

— Это моя вина. — Сан Саныч откидывается на спинку дивана и устремляет свой взгляд в прошлое. — Когда умерла моя Маша, Иришке было всего пять. Мы остались одни. Я старался. Я очень старался, но мать я заменить ей не смог. А жениться второй раз не посмел. Я любил и люблю только одну женщину и это моя жена.

Дед замолкает. Я чувствую, как его поглощает печаль, тоска по любимому человеку. Спустя почти целую жизнь, он всё ещё не забыл свою Машу. Не отпустил свои чувства к ней. Я подсаживаюсь ближе и беру его за руку. Ничего сказать не получается, и я лишь ободряюще сжимаю его большую шершавую ладонь в своей. Мужчина смотрит на меня такими же карими глазами, как у внука, и тихо улыбается.

— Иришка росла тихим, спокойным ребёнком. Даже слишком спокойным. Всегда в себе. Я не сразу понял, что она чересчур замкнута, а потом было поздно. Что бы я ни делал, она всегда держалась на расстоянии. Нет, она меня не отталкивала, но и не подпускала слишком близко.

Прямо как Стас!

— Потом она уехала. Поступила в театральный, с первого раза. — Сан Саныч гордо вздёргивает свой нос, и я не могу не улыбнуться. — Звонила она редко, лишь, чтобы сказать, что всё хорошо. Я радовался и успокаивал себя мыслью, что вырастил дочь самостоятельным, сильным, целеустремлённым человеком. Потом её карьера пошла в гору. Она встретила Илью, и они вскоре поженились. И я снова был рад. Они действительно любили друг друга. Мне отводилось совсем маленькое место в их жизни, но я не настаивал. Было достаточно того, что моя дочь здорова, любима и по-своему счастлива.

Глаза мужчины наполняются слезами, точно также как и мои. Я подсаживаюсь ещё ближе и прижимаюсь к нему, положив голову ему на плечо. Хочется утешить этого несчастного человека.

— Потом родился Стасик. Господи, Настенька, как же я был счастлив внуку. Этот мальчишка с первого взгляда покорил меня навсегда. Такой крохотный. Но уже тогда было видно его упрямство, его силу, настойчивость. Этот его хмурый сосредоточенный взгляд, надутые губки. — Мы вместе смеёмся, утирая выскочившие слёзы из глаз. — Я навещал их так часто, как мог, почти каждые выходные и замечал, что Ира не слишком интересовалась сыном. Она быстро вернулась к работе, оставив парня нянькам. Чем старше становился Стас, тем больше показывал свой непростой нрав. Постоянные конфликты дома, драки в школе. Я пытался поговорить с Ирой, объяснить ей, что все выходки сына лишь способ привлечь их с Ильёй внимание. Что ему просто нужны мама и папа, семья. Все мои попытки игнорировались, и мы ещё больше отдалились друг от друга. Но я не мог винить её в этом, она сама выросла без нормальной семьи. Откуда ей знать какой должна быть мать, какой должна быть настоящее родовое гнездо.

Сан Саныч замолкает. Я жду продолжения истории.

— Илья… Он не был плохим отцом, но он интересовался лишь успехами сына, которые скоро совсем сошли на нет. Чем больше было проблем от Стасика, тем больше раздражался Илья. Ведь ему приходилось на людях поддерживать легенду об идеальных семейных отношениях, а эта иллюзия счастья начала разваливаться буквально на глазах. В конце концов, он решил отправить сына в закрытый элитный пансионат для трудных подростков. Этого я допустить не мог. Это была моя ошибка. Я недостаточно уделял внимания и времени собственной дочери, а расплачивался за это мой внук. Я забрал Стаса, когда ему было пятнадцать. Чтобы не бросать тень на фамилию Златопольских, мы поменяли её на мою, Медведев. Перевели Стаса в другую школу. Всё устроил Илья. Он купил нам квартиру недалеко от новой школы, открыл счёт, на который регулярно поступала определённая сумма денежных средств.

— А что же сам Стас? — спрашиваю я, не веря собственным ушам.

— Стас кипел от злости, но подчинился этим переменам. Он молодец. В школе он держал себя в руках, но друзей так и не завёл. Я видел, что ему было сложно, и отвёл его в секцию по боксу, чтобы он смог выплёскивать весь негатив на боксёрскую грушу. Чтобы разгружал свои эмоции, да и мозги заодно. Это помогло. Он стал спокойным, но мрак уже укоренился в его душе. Я старался не давить, но направлять его. Ох, Настасья, кажется, я снова ошибся. Всё сделал неправильно. Когда Стасик закончил школу, я так надеялся, что он найдёт верный путь, но он попал в эту… бойню.

— Если вас это успокоит, то все мы иногда ошибаемся в своём выборе. Вы сделали всё, что нужно. Вы были рядом, когда больше никого не было. Вы дали ему самое главное: свою любовь и поддержку, независимо от его решений и путей, которые он выбрал. Вы дали ему семью и дом, и он бережёт всё это. Вы — самое дорогое, что есть в его жизни. Тот, за кого сто́ит держаться. Тот, к кому есть вернуться.

— Спасибо, девочка, — дед улыбается и приобнимает меня. — Тебя ему сам Бог послал. Я не вечен, а Стасику одному никак нельзя. Это он с виду такой нерушимый, а на самом деле у него очень хрупкое сердце.

Я хочу возразить Сан Санычу. Сказать, что он проживёт ещё долгую жизнь, что ещё увидит успехи своего внука, но не решаюсь спорить с ним. Старик рассказал мне свою историю и историю Стаса. Поделился наболевшим. Уверена, что ни с кем он не был так откровенен, как со мной сейчас. И я благодарна ему. Благодарна за то, что доверил самую большую и охраняемую тайну Стаса.

Теперь я гораздо лучше понимаю моего мрачного демона. Я думала, он стал таким жёстким потому, что его обижали в детстве. Но теперь, когда я знаю всю его историю, я понимаю, что его тяга испытывать физическую боль осознанна. Боль позволяет ему чувствовать себя живым человеком, а не пустым местом, как он когда-то привык себя ощущать. И вина в этом полностью лежит на плечах его самых родных людей: отца и матери. Мне горько осознавать это. Мне больно за него.

Драки, а потом и ринг стали для него способом борьбы с самим собой, с миром, в котором он родился и рос. Это его вызов себе, родителям, учителям и всем тем, кто не замечал его раньше.

— Стас Златопольский, — задумчиво произношу я. — Стас Медведев. Даже не знаю, что ему больше подходит. Его все называют Ярый и это, по-моему, больше всего отражает его сущность.

Дед хмыкает, и я смотрю на него. Он улыбается.

— Стас Яров, если точнее. Он так беспокоился о моей безопасности, что снова поменял документы и взял девичью фамилию моей жены. И она действительно подходит ему больше всего.

Я подхожу к фото, с которого смотрит на нас бабушка Стаса, Мария Ярова. Фотография старая и чёрно-белая, но сейчас зная об этой семье так много, я улавливаю её сходство с внуком. Стоит лишь внимательнее присмотреться. В глазах этой женщины горит такая же яркость, страсть, какая вспыхивает порой в глазах Стаса.

За нашими откровенными разговорами незаметно наступает вечер. Ни одного звонка от Стаса, а ведь он обещал. Меня не покидает нехорошее предчувствие. Я не выпускаю из рук телефон, нервно расхаживая из угла в угол. Сан Саныч готовит нам ужин, кидая из кухни на меня настороженные взгляды.

— Он позвонит, — говорит он ободряюще. — Стасик всегда держит обещание.

«Стасик», я улыбаюсь. Это ласковое обращение никак не вяжется с внешним видом парня. Но мне нравится, как это звучит из уст деда.

— Может я сама? — спрашиваю у деда, и тот пожимает плечами.

Была не была. Я нажимаю на единственный номер, сохранённый в адресной книге этого устаревшего мобильника. Долгие ровные гудки доносятся из динамика. Один, два… Сердце медленно спускается в мои пятки. Три, четыре… Ладони потеют, а тело пробивает дрожь. Пять, шесть… Я почти готова дать отбой, но тут раздаётся щелчок на другом конце провода, и я слышу женский голос.

— Алло.

Я хмурюсь, не понимая, почему на другом конце говорит женщина, а не Стас.

— Слушаю вас. Говорите, — быстро повторяет женщина и кровь отливает от моего лица в тот самый момент, когда я узнаю этот голос.

— Мама?

— Ася? Это ты? С тобой всё хорошо? Где ты? — ворох вопросов дрожащим голосом рождает в моей голове панику.

— Где Стас? Что с ним?

Я слежу глазами за Сан Санычем, стараясь контролировать свои эмоции, потому что понимаю: мама могла ответить на звонок в одном единственном случае.

— Стаса готовят к операции, — тихо говорит мама. В её голосе чувствуется некоторое облегчение.

— Что случилось?

— Его и ещё одного мальчика доставили к нам с улицы. Их сильно избили.

Что? Весь воздух вокруг меня исчезает, и я оказываюсь в вакууме. Все органы чувств отключаются. Я ничего не вижу и не слышу. Только, как сердце колотится в груди, чувствую его точечные быстрые удары в висках. Издалека снова доносится голос мамы:

— Ситуация довольно серьёзная, но всё будет хорошо. Слышишь, дочка? Я ни на минуту от него не отойду. При нём не было документов. Счастье, что моя смена, я сразу узнала Стаса и держала телефон при себе. Я знала, что ты позвонишь.

Мама вкратце обрисовывает ситуацию. Я с трудом усваиваю полученную информацию.

— Я еду, — только и могу ответить я.

Бросаю трубку, не в силах выслушивать всё до конца. Всё, что мне нужно, я знаю. Нет никакого смысла мусолить произошедшее по телефону. Нужно что-то делать.

Дедушка Стаса смотрит на меня всё понимающим взглядом. Мне даже объяснять ничего не приходится. Он потирает левую руку и уходит в свою комнату абсолютно молча. Я кидаюсь вслед за ним.

— Он жив, Сан Саныч, — кричу я, догоняя его.

Вижу, как он кладёт под язык таблетку, а потом с задумчивым видом достаёт из комода большой пухлый белый конверт и подаёт мне.

— Он знал, что его игры опасны. И я знал, — говорит он, бледнея и растирая грудь в области сердца. Я испуганно придерживаю его.

— Что это? — принимаю из его рук конверт.

— Стас оставил для тебя. Всё хорошо. Отпустило уже, — дед хлопает меня по руке и кивает. Мы выходим из его комнаты и садимся за стол.

Я вскрываю конверт и высыпаю содержимое. Две связки ключей. На одной из них автобрелок. И бумаги. Я сглатываю.

— Что за ерунда…

Хватаю первый лист. На светло-жёлтом бланке большие чёрные буквы кричат «ЗАВЕЩАНИЕ». Глаза выхватывают из текста мое имя. Какого чёрта! Отбрасываю лист, даже не дочитывая, перебираю другие. Доверенность и документы на Ауди, документы на квартиру.

— Сан Саныч, это что ещё за чертовщина? — сама не узнаю свой рычащий голос.

— Воля Стаса, — спокойно отвечает дед.

— ОН ЖИВ, — я почти кричу. — Мне это не нужно, — отталкиваю от себя все бумаги в сторону напротив сидящего деда. И замечаю уголок тёмно-коричневого крафтового конверта. Он не запечатан. Достаю белый лист бумаги, исписанный размашистыми крупными буквами.

«Привет, принцесса.

Уверен, что ты сейчас очень удивилась. Если честно, я и сам удивляюсь себе. Не брал в руки ручку чёрт знает сколько времени. Ну, да ладно, не буду ходить вокруг да около. Нам обоим понятно, почему ты сейчас читаешь это.

Хочу, чтобы ты знала, я был не лучшим человеком, но благодаря тебе захотел стать им. Не знаю, почему ты поверила в меня, но я благодарен тебе за все шансы, которые ты мне оставляла. Я должен сделать то, что задумал. Должен всё исправить и обезопасить в первую очередь тебя, твою семью. Иду на это осознанно и не жду счастливого финала, хоть и очень надеюсь на него.

Эти бумаги мне помог подготовить твой отец. Зная твой характер, имей в виду это всего лишь копии. Оригиналы ты получишь от него, когда успокоишься и придёшь в себя.

Я хочу просить тебя. Не бросай деда. Он старый, одинокий человек. Помоги ему пережить горе. Он полюбил тебя, не оставляй его. Пожалуйста.

Если, я так и не решился тебе признаться, то скажу сейчас: я безумно люблю тебя. С той самой ночи, когда твои холодные пятки разожгли во мне настоящий пожар. Прости, что был таким болваном.

Знаешь, я ни о чём не жалею… И ты не жалей. Не замыкайся, не грусти. Живи полной жизнью. Люби, мечтай, иди к своей цели. Будь собой.

Прости, что обманул твои ожидания. Будь счастлива, принцесса.

P.S. Долго не плачь, оно не стоит того.

Стас».

— Серьёзно? Вот так просто? «Будь счастлива»? Нет, вы видели это? — я трясу письмом в воздухе, хлюпая носом и стирая с лица потоки слёз. — Извините, Сан Саныч, но ваш внук просто кретин! Я ему ещё устрою!

Дедушка смотрит на меня, не понимая, почему я так завелась. Конечно, он же не читал тот бред, что понаписал Стас.

— Так, это я пока возьму.

Дрожащими руками беру обе связки ключей и документы на автомобиль. Они мне понадобятся, если я хочу сесть за руль. Дед следит за мной. Я вижу, что он волнуется, поэтому пытаюсь его успокоить, стараясь не смотреть прямо в его глаза. Чтоб не выдать ему всю силу своего страха.

— Я сейчас поеду и привезу его сюда, чтобы вы убедились, что он в полном порядке. Ясно? Вот увидите.

Конечно, я просто храбрюсь. Всё далеко не так просто, и Сан Саныч это ясно понимает. Но я благодарна ему, что он поддерживает этот мой бред.

— Спасибо, — шепчет дед мне на ухо, обнимая меня рядом с открытой дверью Ауди. — Будь осторожна на дороге, ладно?

— А вы не волнуйтесь слишком. Всё будет хорошо.

Ещё минут пять мы цепляемся друг за друга и за ту надежду, которую мы вместе смогли поселить в своих сердцах. А потом я сажусь за руль и, выкрикнув в открытое окно: «Я позвоню», срываюсь с места.

Прямо на ходу забиваю в навигатор адрес больницы, выруливаю на трассу и лечу к моему Ярому возлюбленному. Не отпущу его! Особенно сейчас. Когда между нами так много всего произошло. Когда мы наконец-то обрели друг друга.

Глава 23. Стас

Некоторое время назад.

Мчусь на Максе в город, чувствуя вину за то, что не сказал Асе всей правды. Было трудно попрощаться с ней. Я не знаю, чем закончится моя встреча со следователем, которую мне устроил Красовский. Возможно, сегодня я не вернусь домой к своей принцессе. Но я дал слово её отцу довести начатое до конца, и обязан сдержать его. Ей я тоже пообещал вернуться. Чёрт, надо заканчивать давать обещания направо и налево!

До назначенной встречи есть немного времени, и я решаю заехать домой, чтобы переодеться в чистое. Делаю мысленную пометку, зайти к Асе домой и попросить маму собрать и для неё смену одежды. На углу дома замечаю нервно расхаживающего Ваку. Что-то не так! Торможу рядом с ним и снимаю шлем. Парень сразу кидается ко мне.

— Игорь не пришёл ночевать. И трубку не берёт. Я не знаю что делать.

Я смотрю на покрасневшие глаза Ваки и понимаю, что он не спал всю ночь. Действительно, на Игоря не похоже оставить без присмотра младшего брата. Порой он даже излишне трясётся над ним. Но невозможно винить его за это, Фил воспитывает брата в одиночку. Достаю из кармана телефон и звоню другу. Долгие длинные гудки остаются без ответа.

— Может он у подружки? Знаешь её номер? — спрашиваю у Ваки.

— Не знаю. Но он бы предупредил. Ты же знаешь, какой он бывает «мамочкой».

— Ладно, иди домой. Я поищу его и позвоню тебе. — Надеваю шлем и завожу мотоцикл.

— Я с тобой. — Чувствую, как Макс проседает под весом ещё одного ездока.

— Не дури, иди домой, — кричу своему навязавшемуся пассажиру.

— Нет, — упирается Ванька.

Блять! Несносный мелкий засранец!

Стиснув зубы, снимаю со своей головы единственный имеющийся шлем и передаю его Ваньке. Я надеюсь, что Фил потерялся в объятиях какой-нибудь девицы, возможно даже Катерины. Асина подруга на самом деле околдовала собой моего друга. Но всё же, решаю осторожно прощупать офис Тарантино. Конечно, с Ванькой соваться туда не сто́ит, но он же не отстанет. Придётся рискнуть. Но после этого мы сразу отправимся к Красовскому. Я больше не буду рисковать ничьей жизнью.

Когда добираемся до места, парковка перед офисом оказывается непривычно пустой. Дверь, ведущая внутрь помещения, закрыта. Похоже, здесь вообще никого нет. Возможно, Тарантино затихарился по другому адресу, но сейчас я проверить его не успею, иначе могу опоздать к отцу Аси. Я уже собираюсь свалить отсюда, как на парковку неизвестно откуда выходят четверо парней. Естественно, я их знаю. Свора Тарантино.

— Кого-то потеряли? — усмехается один из них, делая шаг вперёд. Парень достаёт руки из карманов и на его кулаке мелькает металлический блеск кастета.

— Вака, уходи, — обращаюсь я к мелкому.

— Нет, — он встаёт рядом со мной.

— Я сказал, вали на хуй отсюда, — рычу я на него, глядя, как «псы» медленно окружают нас.

— Сам вали, — огрызается Ванька. — Я не оставлю тебя одного. — Он встаёт позади меня. Спиной к моей спине.

Закрываю на миг глаза, делая вдох спокойствия. Открываю их, сжимая челюсть и кулаки. Блять, кажется, я не сдержу своё обещание!..

Я лежу на асфальте и смотрю на покалеченного Ваньку, он весь в крови. Всё тело ломит, но я почти не чувствую боли. Отморозки Тарантино сделали своё дело и свалили. Я пытаюсь собраться с силами, преодолеть пару метров и дотянуться до друга. Я должен вытащить его отсюда, должен помочь. Это по моей вине он лежит рядом со мной. Это я не уберёг его. Нужно было настоять на своём и отправить его домой, дожидаться новостей от меня. Он самый младший в нашей компании, ему всего пару месяцев назад исполнилось восемнадцать и я не знаю, как скажу о случившемся Игорю.

Эти уроды загнали нас в ловушку. Надо отдать должное Тарантино. Он всё отлично просчитал. Когда я забрал у него Асю, он сделал отличный ход. Поставил на Фила. Он знал, что брат будет искать его и не найдя придёт ко мне. И знал, что я не оставлю их в беде. Потому что дороже деда и Аси, у меня были ещё два человека: братья Филатовы. Как я ни старался держаться обособленно ото всех, они всё-таки стали моими друзьями. И вот теперь оба поплатились за дружбу со мной. Я предвидел, что так могло случиться, но Ася стала для меня приоритетом. И я упустил из виду парней. Всего на день. Но этого оказалось достаточно, чтобы Тарантино мог нанести удар. Если я выберусь отсюда, без сожаления вгоню пулю ему в лоб. Но сначала выбью из него местонахождение Игоря.

Как я ни стараюсь сдвинуться с места, мне это не удаётся и силы окончательно оставляют меня. Я закрываю глаза и чувствую, как жизнь оставляет моё тело. Я сдаюсь. Мне не больно, не страшно, я принимаю свой конец. Всё о чём я думаю — это Ася. Я знаю, что она в безопасности, но мне так хочется увидеть девушку в последний раз. Утонуть в глубине её прекрасных глаз, а не в луже собственной крови. Моё сознание ещё цепляется за воспоминания о ней, но уже покидает меня и прежде чем окончательно улететь во тьму, я слышу вой сирен.

Нет, я ещё не умер. Я слышу скрип колёсиков по полу, голоса людей. Не без усилия, но мне удаётся открыть глаза и первое, что попадает в поле моего зрения — потолок и быстро меняющиеся лампочки. Кажется, я в больнице. Меня спешно катят на каталке, прямо на ходу разрезая одежду. Я чувствую едва уловимый металлический холод на своей коже.

— Он пришёл в себя, — слышу знакомый голос и перевожу взгляд на женщину. Она в медицинской форме, на голове шапочка, а на лице маска, но я узнаю её глаза. Они у неё точно такие же, серые, как у дочери, с родинкой на правом нижнем веке, прямо под линией ресниц.

— Ася, — еле слышно шепчу я, — Ааасссяя. — Мне так трудно говорить, но я должен сказать ей.

— Она была с тобой? Стас? — её голос звучит очень взволнованно, но эта женщина держит себя в руках. — Стас, скажи мне, Ася была с тобой?

Я снова собираю всю силу, что ещё есть во мне. Я должен ей ответить.

— Нет, — такое короткое слово, но оно забирает остатки меня. — Бе…Безо…Безопас… — Чувствую вкус крови во рту, и струйка вытекает из уголка рта и скатывается по подбородку. Язык больше не слушается меня. Шум в голове заполняет сознание, и разум затуманивается. Вглядываюсь в лицо медсестры и стараюсь увидеть поняла ли она меня.

— Безопасность? Ася в безопасности? — спрашивает она, и я быстро моргаю, показывая, что она угадала. — Хорошо. Хорошо. Береги силы, Стас.

Облегчённо выдыхаю и окончательно сдаюсь. Ася в безопасности.

Говорят, перед смертью видишь всю свою жизнь в картинках. И я точно на её пороге, потому что воспоминания так и мельтешат перед глазами.

…«Мне пять лет. Вся моя семья сидит за столом: мама, папа и я. Посередине торт со свечками. У меня день рождения, но мне не весело. Мама и папа разговаривают между собой, не обращая на меня никакого внимания. Я лишний. Даже когда я задуваю свечи, они не смотрят, не радуются, не хлопают мне. И только Анна Ивановна, наша домработница и моя няня, ласково ерошит кудри на моей голове и шепчет на ухо:

— С пятым днём рождения, малыш! Пусть все твои желания исполнятся!

Я хмуро смотрю на родителей. Мои желания никогда не исполняются»…

…«Первое сентября. Яркое солнце, жёлтая листва. Школьная линейка. На моём плече ярко-красная лента с золотыми буквами «Первоклассник». Вокруг радостный детский гомон. Я раздражённо разглядываю толпу таких же первоклашек, как и я. Они все улыбаются. Некоторые даже смеются. Родители суетятся, поправляя девочкам бантики, а мальчикам красивые ленты. Вокруг мелькают руки с телефонами и фотоаппаратами. Моих родителей здесь нет, и я поправляю свою ленту сам. Перекладываю из руки в руку дурацкий букет. Он колется, но я терплю. Нам всем велят строиться в шеренгу, а родителей просят отойти за линию, нарисованную на асфальте. Вздыхаю и поднимаю глаза и вдруг вижу дедушку и Анну Ивановну. Они радостно мне машут, выглядывая из-за спин других родителей. Они опоздали, но я так рад их видеть. Теперь я не один и улыбка расползается на моём лице, когда я слышу сквозь шум дедушкин крик:

— Стасик, я так горжусь тобой!»…

…«Мне пятнадцать. Я стою в кабинете директора школы. Отец со скучающим видом слушает его претензии. Мать сидит рядом, устремив свой взгляд на экран телефона в руке. Никто из них не обращает на меня внимание. Я словно пустое место. Как всегда. Сжимаю кулаки и чувствую, как на костяшках лопаются корки. Ловлю кайф от болезненных ощущений. Разжимаю пальцы и снова их сжимаю, заставляя кожу разойтись сильнее, чтобы ощутить приятную влагу. Я снова подрался. Но мне нисколько не совестно. Меня это даже забавляет. В этом кабинете я бываю чаще, чем на уроках. И каждый раз надеюсь, что выдавлю из родителей хоть одну эмоцию. Любви я уже давно от них не жду. Но может ненависть или стыд за меня удовлетворят мою потребность? Только, кажется и эта попытка провалилась. Им насрать на меня!

— Я больше не собираюсь выслушивать какой мой сын неудачник. Ты отправишься в специнтернат, — даже не взглянув на меня, говорит отец, когда мы садимся в машину.

— С фига ли? — позволяю себе пренебрежительный тон. Я ему настолько безразличен, что даже на это он не реагирует.

— Я надеялся, что у меня будет достойный наследник, которым я буду гордиться. А таких, как ты, лучше вообще не производить на свет.

Стискиваю челюсть. Достойным? Серьёзно? Что он сделал, чтобы я стал достойным? Ненавижу их!»…

…«По деревянной лестнице я поднимаюсь вслед за дедом на второй этаж его скромного деревенского домика. Он распахивает дверь и отходит в сторону, пропуская меня вперёд.

— Это твоя комната.

Я вхожу и оглядываюсь. Моя новая комната не такая большая, как в доме родителей, но я уверен это лучше, чем спальня в интернате. На самом деле я благодарен деду. Он единственный человек, кто понимает меня. Принимает таким, какой я есть. И любит. Я постараюсь не волновать его. Даю сам себе обещание беречь деда. Ведь он всё, что у меня есть. Он моя семья»…

…«Клетка. Секунданты, рефери и много людей вокруг. Тарантино подходит ко мне. Берёт меня за плечи и сжимает их.

— Не смей отступать, Ярый. Принеси мне победу и сделай меня немного богаче.

Отступать?! Да, я предпочту смерть проигрышу!

Муха и Фил скользят по рядам и собирают ставки.

Захожу в клетку и оббегаю её по кругу. Чувствую свою территорию. Это моё! Никто не сможет отобрать это у меня! Я максимально обострён. Собран. Сосредоточен. Я, как машина перед гонками с газом в пол, но без включённой скорости. Ринг-анонсер объявляет меня и моего противника. Мы стоим лицом к лицу. Я его не приветствую, незачем. Он сегодня падёт. Слежу за своим противником, как животное перед атакующим прыжком. Жду команды. Готов? Я готов! Бой!»…

…«Ася. Мой маленький ангел. Такой светлый, такой нежный. Она заполняет всё моё сознание. Вижу её большие серые глаза, ласковую улыбку и непослушно развевающиеся пряди волос. Я чувствую её прикосновения, её дыхание. Тянусь к ней. Не оставляй меня, детка! Забери меня с собой! Она смеётся. Манит меня рукой. Догони меня, Стас! Её смех, как колокольчик, звонкий, громкий. Слишком громкий. Он заглушает все звуки вокруг, даже стук моего сердца. Я не слышу его. Не чувствую, как оно бьётся. Внезапно мне становится страшно, когда я понимаю, что больше не вижу Асю. Где она?»…

Вспышка яркого света режет глаза. Что за чёрт?! Что происходит?

…— Пациент моргает, добавь, — звучит, как приказ. Кто это? — Ещё пакет крови. Шевелись. Спать должен он, а не ты, мать твою!..

Голоса исчезают так же внезапно, как появились, только свет остаётся со мной. Он такой яркий! Он поглощает всё пространство вокруг. Глазам больно. Я зажмуриваюсь, но свет никуда не исчезает. Он поднимает меня, притягивает к себе всё ближе и ближе. Он хочет утопить меня в себе. У него уже почти получилось, я так близко. Но вдруг та нить, что связывает меня с ним, обрывается. Свет гаснет. И я падаю, падаю, падаю в кромешную тьму.

Неужели это конец? Прости меня, детка…

Глава 24. Ася

Врываюсь в приёмный покой больницы. Вихревой поток воздуха за моей спиной сметает несколько листков бумаги с информационного стенда. Резким шагом направляюсь прямиком к стойке регистрации, за которой сидит дежурная. Сегодня это молоденькая сестричка Анечка. Я знакома почти со всем персоналом больницы, и они знают меня тоже. Она видит меня и сразу подскакивает со своего места, предупреждая все мои вопросы, машет, зовя меня за собой. Мы идём по коридору, я на ходу натягиваю протянутый мне халат, пытаюсь по виду Ани понять, как обстоят дела.

— Татьяна Витальевна сказала, что ты едешь. Мне так жаль, Ася.

Её слова ударяют по моему слуху так громко, что кажется, я глохну. Все звуки вокруг моментально стихают, и я слышу только своё бешено бьющееся сердце.

— Он жив? — этот вопрос даётся с таким трудом. Я боюсь услышать ответ.

— В реанимации. Состояние стабильно-тяжёлое. Врач расскажет подробнее.

Мы останавливаемся у двери реанимационной палаты, и я никак не могу взять себя в руки и войти. Меня просто трясёт.

— Он в коме, Ася. Ты понимаешь что сейчас увидишь? — Аня опускает руку на моё плечо и сжимает его, поддерживая мои внутренние силы.

Я только киваю в ответ на её добрый жест. Да, я понимаю.

Вхожу. И вздрагиваю. Звериный рёв поднимается откуда-то из живота и рвётся наружу, но я не издаю ни звука. Проглатываю его, закусываю губу так сильно, что чувствую вкус крови на языке. Здесь нельзя кричать, хоть в палате больше никого и нет. Скорее всего, мама позаботилась об этом, потому что обычно в таких палатах по две, или даже три койки, а здесь одна. Та, на которой лежит Стас, весь окутанный проводами и с трубкой, торчащей изо рта.

Комната наполнена больничными запахами и звуками аппаратуры. Поршень аппарата искусственной вентиляции лёгких с размеренным шипением опускается и поднимается, помогая Стасу дышать. Монитор пациента, попискивая, отсчитывает его пульс. В этой маленькой комнате признаки жизни подают только машины. Даже я застываю, замираю, не в силах сделать ни вдох, ни выдох. Весь мир вокруг меня останавливается. С большим усилием мне удаётся впустить в себя небольшую порцию воздуха.

Голова Стаса перебинтована, а лицо мертвенно бледное, отчего тёмные круги под глазами кажутся пугающе чёрными. И без того острый нос теперь выглядит ещё острее. Тонкие, почти белые губы, которые ещё сегодня днём дарили мне поцелуи, сейчас плотно сжаты. На скулах кровоподтёки и сбитая кожа. Дрался. Он опять дрался.

Подхожу к нему, не в силах больше оставаться на расстоянии. Беру руку. Она не холодная, но и не тёплая, никакая, просто безжизненная. Разбитые костяшки и въевшаяся кровь под ногтями.

— Стас, — зову я его, надеясь, что он услышит и сожмёт мою руку в ответ. Но нет, он не слышит, не чувствует. Его ладонь безвольно лежит на моей.

— Как же так, Стас, ты ведь обещал вернуться. — Горькие слёзы пробиваются сквозь закрытые веки и заливают мои щёки. Я ничем не могу ему помочь.

Дверь за моей спиной открывается, и слышатся тихие шаги. Я знаю, что это мама, чувствую лёгкий запах её парфюма. Я растворяюсь в её объятиях, когда она притягивает меня к себе и гладит по голове.

— Господи, Асенька, как же я волновалась за тебя, — мамин голос дрожит. — Ты в порядке?

Она берёт мое лицо в ладони и мягко гладит подушечками больших пальцев, одновременно разглядывая меня и стирая мокрые дорожки слёз. Яростно киваю, не в состоянии дать членораздельный ответ и утыкаюсь в её плечо. Обхватываю так крепко, чтобы потеряться в ласковых и заботливых ощущениях, которые дарят её тепло и родной запах. Я хочу задать ей вопрос, но изо рта вырываются только всхлипы. Но мама и так понимает меня.

— Я не знаю что произошло. Знаю, что двух ребят обнаружил на улице случайный прохожий и вызвал скорую помощь. Стаса доставили к нам.

— Он поправится? — спрашиваю я, уже успокоившись, но всё ещё вздрагивая после плача. Заглядываю в мамины глаза.

— У Стаса сломаны несколько рёбер, много ушибов. Нам удалось остановить внутреннее кровотечение. Самая серьёзная из травм небольшая субдуральная гематома[1]. Была проведена операция, и гематому удалось полностью удалить. Оперировал сам доктор Кайзер. — Я облегчённо выдыхаю. Кайзер лучший и этим просто всё сказано. — Мы сделали всё, что от нас зависело. Теперь его очередь побороться.

— Хорошо. Это хорошо, что Александр Григорьевич сам оперировал.

Я с надеждой смотрю на Стаса. Ты обязательно поправишься. Всё будет хорошо.

— Ася, — мама напрягается. — Там полиция приехала. Нужно с ними поговорить. Я ведь даже фамилии Стаса не знаю. Папа пойдёт с тобой. Ничего не бойся, скажи всю правду.

— Мам, ты не думай, Стас не обижал меня. Никогда не обижал. И…я люблю его. А он меня. — Мама грустно улыбается мне. Она явно не в восторге от подобного заявления и я её понимаю. — Но я поговорю с полицией и всё им расскажу. Ну, всё, что знаю.

Я задерживаюсь в палате ещё на две минуты. Смотрю на своего спящего принца и мечтаю пробудить его. Снова вдохнуть в него жизнь. Целую каждую раненую костяшку на его правой руке, мысленно шепча заклинания. Знаю, что мы не в сказке и мои поцелуи не заставят его очнуться, а так хочется.

Следователь ждёт нас с отцом в кабинете главного врача. По дороге папа инструктирует меня. Главное, что я должна уяснить, мне ничего не грозит и правду скрывать не стоит. Но папа не знает, что я просто обязана уберечь единственного родного человека Стаса, и я сделаю это. Я не раскрою секрет Стаса относительно дедушки, сберегу его тайну, хотя бы пока сама не свяжусь с ним.

Сначала следователь задаёт обычные вопросы. Я честно рассказываю, как и где познакомилась с парнем. Говорю, что фамилия его Яров, опуская подробности о настоящей. Что подробностей о родственниках я не знаю, вру, конечно. Но признаюсь, что знаю о том, чем Стас зарабатывал себе на жизнь. И даже сообщаю, что однажды случайно присутствовала на таком мероприятии, отчего папа хмурится. Дальше вопросы становятся сложнее и гораздо серьёзнее.

— Вы знали, для чего действительно организовывали такие развлечения?

— Нет.

— Наркотики, оружие? Что-нибудь слышали об этом?

— Нет.

— Послушайте, причём здесь моя дочь? Она знает этого парня несколько недель и не так уж близко они знакомы, — вмешивается отец, защищая меня.

— Пап, я отвечу на все вопросы. Это не проблема. Я уверена, Стас ни в чём таком не замешан. Я хочу помочь. Я знаю, кто его избил.

Следователь отрывает взгляд от бумаг и внимательно смотрит на меня.

— Тот же человек, что несколько дней назад похитил меня.

Папа напрягается. Это момент мы с ним не обсуждали.

— Интересный поворот. И кто же это?

— Я не знаю его имени. Но кличку его слышала. Тарантино. Ещё я знаю, что он главный в их банде, или как там это называется. Стас хотел уйти, а Тарантино не мог этого позволить. Чтобы оказать на него давление, этот человек похитил и удерживал меня. Помогал ему парень по кличке Муха. Его настоящего имени я, к сожалению, тоже не знаю.

— Так значит, вас с господином Яровым всё-таки что-то связывает, если вы являетесь средством его манипулирования? Я делаю вывод из ваших же слов.

— Да, — честно отвечаю я, нервно поглядывая на отца.

— Хорошо. — Следователь задумчиво крутит в руках ручку. — Я верю вам, Анастасия Олеговна. Продолжайте.

— Стас помог мне сбежать и спрятал в укромном месте. Он что-то задумал. Я не знаю что, но считаю, он отправился на какую-то важную встречу. И это напрямую касается Тарантино. Я почти уверена в этом. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Я просто чувствую.

Отец откашливается.

— Я думаю, что Анастасию можно отпустить. Она больше ничего не знает. — Папа делает паузу, а я замечаю его виноватый взгляд. — Стас Яров должен был встретиться со мной. Он хотел дать показания против банды, в которой состоял сам. Нас ждал у себя следователь прокуратуры, майор Гордин. Но Стас не явился и теперь я знаю почему.

Отец пристально смотрит на меня. Я читаю в его взгляде обещание всё мне рассказать и затихаю. Сейчас главный он, а я подчиняюсь. Ради Стаса. Хотя я жутко злюсь на них обоих.

— Хорошо. Я понял вас господин Красовский. Я так понимаю, это дело будет вести майор Гордин. Я сам свяжусь с ним. У меня последний вопрос к Анастасии и мы закончим.

Я киваю.

— Знакомы ли вы с близким окружением Стаса? Друзья, товарищи, соперники? Нам необходимо установить личность молодого человека, который находился вместе с ним.

Ох, я совсем забыла. Мама говорила, что со Стасом был ещё один парень. И, кажется, я знаю кто.

— Да. Да, знаю троих парней, с кем Стас общался больше всего, — нервносглатываю, предчувствуя что-то плохое. — Муха. Фил и Вака. Это клички, я понимаю. Но имена… Хотя я знаю, что Фил и Вака братья, родные братья. Игорь и Ваня. Это всё, что я могу сказать. Со Стасом мог быть Фил, то есть Игорь. Это старший брат из двоих.

Вижу, как следователь качает головой и вздыхает, глядя в бумаги, перебирая их на столе. Поднимает взгляд на меня.

— Опознать сможете?

— Что? — снова лёгкие скручивает спазм, сжимает железной хваткой так, что в глазах темнеет. — Что вы сказали?

Папа хватает меня за руку.

— Ты не обязана.

— Я…я… — не могу совладать с эмоциями, запинаюсь. Но у меня нет другого выхода. — Я должна.

— Я покажу вам фотографии. Я понимаю, вы не родственник, это будет неофициально, но… — я вижу, что человеку не так-то легко говорить об этом, хотя это его работа. — Но мы должны установить личность, чтобы оповестить родных.

Следователь берёт в руки телефон, лежащий на столе, включает его. Слежу за его движениями, как в замедленной съёмке. Сердце колотится всё быстрее и быстрее пока экран телефона медленно приближается ко мне. Достаточно одного взгляда. Я сразу узнаю лохматую шевелюру и веснушки. Сейчас они так ярко светятся на бескровной коже, будто их подсвечивает не лампа прозекторской, а самое настоящее летнее солнце. Бедный мальчик.

— Это Ваня, — выдыхаю я, с трудом удерживая себя в сознании.

Я много раз была в морге, анатомическом театре. Все будущие врачи проходят курс патологической анатомии. И я не исключение. Но сейчас моя психика на грани. Видеть пусть не близкого, но знакомого тебе человека… Молодого человека, только начавшего свой жизненный путь на столе патологоанатома… Это слишком для меня.

— Я не знаю о нём ничего. Ни фамилии, ни адреса, ни номера телефона. Игорь его старший брат. Это всё. — Больше нет сил. Закрываю глаза и опираюсь лбом о стол. Слёз нет, дрожи в теле тоже. Дикая пустота внутри. Всё.

Сквозь шум в ушах, слышу, как следователь о чём-то договаривается с отцом и прощается.

К Стасу меня больше не пускают. Таковы правила и даже мне не делают поблажку. Мама обещает приглядывать за ним, она на ночном дежурстве. Папа хочет отвезти меня домой, но я отказываюсь. Не хочу бросать машину Стаса на больничной стоянке, да и просто хочу побыть одна. Совсем одна. Отец провожает меня до машины. Он беспокоится, я знаю, но убеждаю его, что я в порядке. И папа отступает.

Первое что делаю, оказавшись в одиночестве, звоню Сан Санычу. Он, наверное, с ума сходит. Надо было сообщить ему сразу, как только в моих руках оказался телефон Стаса. Его отдала мне мама, когда полиция уже покинула больницу. Прежде чем отдать мобильник следователю, я хочу сама в нём покопаться. Дед берёт трубку с первого гудка.

— Настасья…

— Да. Всё хорошо. Стас жив. — Слышу облегчённый выдох. — Не волнуйтесь, правда. И смысла ехать, пока нет. Он спит. — Не могу сказать старику всю правду. Не по телефону.

— Я хочу его увидеть, девочка, — лепечет старик.

— Обещаю, я лично вас привезу сразу, как только разрешат посещения. Моя мама рядом с ним. Даже меня не пускают, но я видела одним глазком, он спит. — Убеждаю я дедушку и себя заодно. Он просто спит.

— Что случилось? — он хочет знать.

— Я не знаю. Похоже драка. Полиция разбирается.

Сан Саныч молчит. Наверное, обдумывает мои слова. Пытается понять, насколько я честна с ним. Стас просил меня позаботиться о старике и именно это я и делаю. Не могу допустить инфаркт или инсульт у пожилого человека, жизнь которого теперь и в моих руках тоже.

— Я буду звонить каждый день. И вы звоните, теперь нет смысла в секретах и тайнах.

— Да. Да, ты права. Спасибо, девочка. Будь сильной. Ради него, — голос Сан Саныча дрожит, и он отключается, не позволяя мне услышать его слёзы, его слабость.

Он вернётся. Он должен. Он обещал.

[1] Субдуральная гематома — внутричерепное скопление крови между мозговыми оболочками.

Глава 25

Уже третий день сижу возле Стаса. Смотрю на его бледное, болезненно худое лицо. На руку, прикованную к бортику наручниками.

Я так разозлилась, когда впервые увидела это. Мало того, что его обвинили во всех грехах, так ещё заковали, как рецидивиста какого-то. Кому вообще пришло в голову, что человек, находящийся в коме встанет и сбежит?! Только полному идиоту!

Игорь до сих пор не объявился. Поиски полиции тоже не дали результат. Он, Муха, Тарантино и вся их шайка, как сквозь землю провалились. И даже мобильный телефон Стаса не помог установить их местонахождение. Я передала телефон в распоряжение полиции на следующий день после допроса в больнице. Но на всякий случай переписала все немногочисленные контакты Стаса в свой новый аппарат. А заодно проверила, чтобы в нём не остался номер его деда, я всё ещё скрываю от них старика. Он всё равно не касался этой стороны жизни Стаса, и не надо вмешивать в расследование старого человека с больным сердцем. Во всяком случае, пока.

В тот злосчастный вечер три дня назад, поговорив с Сан Санычем, я сидела в Ауди на парковке больницы и пыталась разобраться в происходящих событиях. Домой не хотелось. К тому же телефон Стаса прожигал дыру в моём кармане. В нём было всего три номера. Просто цифры, без имён и я понятия не имела, кому они принадлежат. Мне нужна была помощь. И я знала только одного человека, кто мог бы мне помочь разобраться. Катя. Ко всему прочему моя подруга была в курсе моего исчезновения. Мама сказала, что именно она подняла тревогу, когда я не явилась на нашу встречу. Я просто обязана была показаться ей на глаза. Катя обрадовалась, увидев меня на пороге своей квартиры, но её радость тут же испарилась, когда она поняла по моему лицу, что произошла беда. Я всё ей рассказала, как на духу. И показала телефон Стаса. Катя указала мне на номер Игоря. Два других ей были незнакомы. Мы звонили на все, но нам никто не отвечал. Подруга с ужасом в глазах смотрела на меня. Я даже не пыталась успокоить её. Это было не в моих силах. Нам обеим оставалось только ждать новостей и надеяться на благополучное возвращение Игоря и Стаса.

— Ну, давай же, Игорь. — Снова набираю номер Фила. Безрезультатно.

«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — слышу уже не в первый раз.

В бессилии падаю на маленький диванчик, поставленный в палате Стаса для меня. Доктор Кайзер разрешил мне быть рядом с ним в любое время дня и ночи. Я благодарна ему за это. Также как и за его внимание к этому парню. Он лично наблюдает за состоянием пациента.

Утреннее повторное обследование головного мозга дало позитивный результат: все показатели Стаса в норме. Это самое главное: мозг жив, он функционирует. Но, к сожалению, Стас до сих пор находится в коме.

— Ася, ты же знаешь, мы сделали всё, что нужно, — сказал утром на обходе Александр Григорьевич. — Парень молодой, сильный, спортсмен. Дай ему время восстановиться, и он обязательно очнётся.

Хожу по палате туда-сюда, как загнанный зверь в клетке. Периодически поглядывая на Стаса. Бездействие сводит меня с ума. Я должна что-то сделать. Стасу я помочь не могу. В его случае самый верный помощник лишь время и надежда на лучший исход.

А вот Игорь! Отсутствие Игоря напрягает меня больше, чем отсутствие других членов банды. Потому что я не верю, что он замешан в нападении на меня, на Стаса, на собственного брата. Я думаю, нет, я уверена, что он и сам стал жертвой. Боюсь, что скоро обнаружится и его тело. Трясу головой, отгоняя страшные мысли.

А если предположить, что его тоже где-то удерживают, как меня. Ну, а вдруг. Не могу придумать ни одной причины, почему бы это могло быть правдой. Но я цепляюсь за эти предположения, надеясь, что моя теория может оказаться верной. На ум приходит единственное место, которое я знаю. То, в котором томилась сама. Вздрагиваю от пробившего меня насквозь озноба. Мурашки волной бегут по моей коже, поднимая на теле волоски, маленькие антеннки. И эти антеннки сейчас улавливают совсем не внутренний страх, а нечто иное: предчувствие истины.

Углубившись так далеко в свои мысли, я не замечаю, как в палату входит старшая медсестра, Галина Ивановна. Женщина средних лет, отзывчивая, улыбчивая, излучающая позитив и энергию. Она проверяет и записывает в планшет показатели с монитора Стаса, вводит в его капельницу назначенный препарат. И встаёт рядом со мной.

— Ася, — толкает она меня локтем в бок. — Пойдём-ка, выпьем чайку́́. С конфеткой. С шоколадной.

Я слышу в её голосе шутливый, уговаривающий тон и не могу сдержаться, улыбка расползается на моём лице. В этом она вся. Человек-праздник. От неё всегда исходит свет. И неважно, сколько горя и боли она видит, сколько сил отдаёт далеко нелёгкой работе.

— Вот и правильно. Ничего с твоим богатырём не случится. Отдохнёт маленько и будет, как новенький, — подбадривает она меня, пока мы идём по коридору в её кабинет.

— Спасибо, — благодарю я её и за добрые слова, и за чашку горячего чая, и за конфеты, и за то, что не лезет в душу с расспросами.

Галина Ивановна рассказывает о своей семье. О том, как дети окончили учебный год, как они спорят с мужем, куда поехать в отпуск. Она хочет на море, он в горы, а дети вообще никуда не хотят. Потому что у них, «видите ли, друзья остаются в городе». Мне нравится слушать её. Её смешливые замечания и упрёки в сторону своей семьи. Я расслабляюсь, можно сказать наслаждаюсь умиротворением, исходящим от этой женщины.

Дверь резко открывается и в кабинет заскакивает напуганная медсестра.

— Галина Ивановна, там опять пациент из пятой палаты бушует. Снова все повязки содрал с себя и требует выпустить его. Говорит, что мы его тут гробим, — возмущается она.

— Ох, уж этот Петров. Никак не успокоится.

Галина Ивановна подходит к стеклянному шкафу, достаёт из кармана ключ и отпирает его. Под замком всегда хранятся подотчётные лекарства и доступ к ним ограниченный. Достаёт из коробочки ампулу и быстро набирает препарат в шприц.

— Ася, посидишь минутку без меня. Уколю пациента и вернусь. — Я киваю, завороженная её действиями. В голове начинает пульсировать. Пытаюсь ухватиться за мысль, мигающую маячком.

— Пойдём, Лида. Потом вызови лечащего. Пусть переводят его в психиатрию что ли. Сколько можно… — эти слова возмущения доносятся уже из коридора и быстро растворяются в наступившей в кабинете тишине.

Я, как завороженная, смотрю на знакомую белую упаковку с красной полоской. Во рту пересыхает. Кровь в висках пульсирует от лихорадочной работы головного мозга. В голове рождается план. Теперь я знаю что делать. Это плохая идея, но она мне нравится!

Оставленный в спешке ключ покачивается в замке, так и манит меня. И я решаюсь. Поглядывая на дверь, я подхожу к шкафу и вытаскиваю из коробки две маленькие ампулы. Я не знаю достаточно ли мне этого, но больше взять не смею. Мне ужасно стыдно. Я знаю, что воруя препарат, подставляю Галину Ивановну, но по-другому поступить просто не могу. Когда всё закончится, я честно во всём признаюсь главному врачу и понесу любое наказание. Обещаю.

— Простите меня, — шепчу я и засовываю ампулы в лифчик.

Закрываю шкаф и сажусь на своё место, как ни в чём не бывало. Сердце бешено стучит, щёки горят стыдливым румянцем. Стараюсь дышать ровно, сжимая в кулаки трясущиеся руки, и думаю. Обдумываю каждую деталь своего дурацкого плана.

— Ну, как ты тут? Отдохнула? — спрашивает с улыбкой вернувшаяся Галина Ивановна.

— Да. — Я запинаюсь. Отвожу взгляд в сторону, не в силах смотреть ей в глаза. — Спасибо, я пойду. Загляну к Стасу и поеду домой, хоть душ приму.

— Вот и умница, — хвалит меня медсестра. — Зачем тут столько сидеть. Будут изменения, сразу сообщим тебе, не волнуйся. Ты же знаешь, что он в самой лучшей клинике. Посмотри, сколько людей здесь заботятся о нём.

— Да, вы правы. Спасибо ещё раз.

На этот раз не могу увернуться от её доброго взгляда. И даже перестаю испытывать сожаление о своём поступке. Это всё только ради Стаса.

Возвращаюсь в палату, аккуратно присаживаюсь на край больничной койки. Загадываю желание: «Если Стас сейчас очнётся, то я верну то, что взяла и никуда не поеду». Беру его руку и глажу. Открой глаза. Посмотри на меня. Я рядом. Но ничего не происходит. Желание остаётся лишь желанием. У меня не остаётся выбора.

— У меня получится, — тихо обещаю ему. — Я скоро вернусь. Не делай тут глупостей без меня.

Наклоняюсь и целую его в колючую щёку. И быстро ухожу, не давая себе передумать. У меня получится!

Глава 26

До чего замечательная вещь эти навигационные системы. Сначала я внимательно рассматриваю на навигаторе в машине свой путь от дома дедушки до больницы, подмечая все повороты. Я пытаюсь вычислить, откуда именно мы со Стасом вывернули на трассу, когда удирали из заброшенных складов. Хоть в тот момент я была слегка не в себе, да и дело было ночью, но топографическим кретинизмом я не обладаю и вполне себе представляю, как мы тогда ехали. Помню, как Стас выбрал не прямую дорогу к городу, что светил вдалеке огнями, а съехал на развязку и развернулся в противоположную сторону. Эта развязка и становится отправной точкой в обратный путь.

Примерно сориентировавшись, я открываю на телефоне карту местности и начинаю искать хоть какие-то опознавательные знаки, указывающие на бывший завод, фабрику или их складские помещения. Я нахожу два подходящих места, которые разделяют между собой километров десять. Что ж, я почти уверена, что не ошибаюсь и за одним из тех поворотов скрывается тот самый вонючий, затхлый закуток. Пункт первый плана выполнен.

Пункт два. Мой взгляд падает на бардачок машины, и я вспоминаю, как обнаружила там пистолет. Тот самый, который был у Стаса, когда он приехал за мной. Конечно, я его спрятала в другое место. Не хватало ещё попасть на патруль на чужой тачке с огнестрельным оружием в бардачке. Но сейчас он мне пригодился бы, поэтому я мчу домой. Достаю из тайника ПМ и примеряю его вес в руке. Тяжёлый. Вспоминаю, как папа учил меня стрелять. Знания по-прежнему при мне. В парковом тире я легко выбиваю все мишени, но боевое оружие не держала в руках уже очень давно. Проверяю магазин, полный, все восемь патронов на месте. Не мешало бы потренироваться. Меня посещает мысль, что у Стаса должны быть запасные. Поднимаюсь к нему в квартиру и оглядываюсь. Проверяю шкафы: в комнате и на кухне. Осматриваю диван и ничего не нахожу. Заглядываю в ванную. Пусто. Открываю соседнюю дверь, это оказывается кладовка. Шарю в инструментах, в коробках из-под кроссовок. Ничего нет. Что ж ладно, придётся экономить боевой запас. Думаю, пару выстрелов мне хватит, чтобы рука вспомнила огненную силу и отдачу смертоносного орудия.

Пункт три. Препарат, который я выкрала в больнице: быстродействующее наркотическое успокоительное. Практически «жидкий наркоз». Я не знаю, на что я надеюсь, какова будет ситуация и как мне удастся вколоть его. Но, тем не менее, набираю два инсулиновых шприца. Препарат настолько сильный, что его нужно совсем немного, как говорят у нас, буквально «на кончике иглы». Надеюсь, доза правильная. Убивать я никого не собираюсь.

Одеваюсь. Всё чёрное. Обтягивающие брюки, футболка, толстовка, кроссовки. Собираю волосы в высокий хвост. Смотрю на себя в зеркало и почти не узнаю. Я уже не та, что была раньше. Уже не похожа на ангела, только если на ангела мести. Взгляд решительный, колючий, жёсткий. Если у меня и были сначала сомнения насчёт моего плана, то сейчас от них не остаётся и следа. Я уверена в себе, как никогда. И я готова. Готова ко всему. Пистолет прячу за поясом брюк и толстовкой. Шприцы кладу в большой передний карман и больше ни на секунду не задумываясь, покидаю квартиру.

Уже спускаются сумерки, когда я сворачиваю на первый намеченный поворот с трассы и тут же узнаю хруст гравия под колёсами. Удача! Медленно крадясь, замечаю укромное местечко, где Стас в прошлый раз скрыл свою машину. Сначала думаю сделать точно также, но потом решаю, что не буду прятаться.

Ещё издалека вижу ту самую кирпичную постройку, в которой я находилась несколько дней назад. Её дверь распахнута, в освещённом проёме стоит человек. Он курит. Его рука на секунду замирает на полпути ко рту, когда он видит мою машину. Разглядывает. Затягивается сигаретным дымом. Я уже понимаю, что передо мной Муха, узнаю его долговязую фигуру. А вот он меня не видит из-за тонированных стёкол. Останавливаю машину и выдыхаю остатки сомнений. Уверенно распахиваю дверь и выхожу, тут же ощущая знакомый запах заброшенного помещения и табака.

— Твою ж мать, — удивлённо произносит Муха, выдыхая клуб дыма. — Какого хрена ты здесь забыла? Или хочешь закончить начатое? — Муха растягивается в своей гадкой улыбке и щелчком отбрасывает окурок в сторону.

— Где Игорь? — спрашиваю я, не обращая внимание на подкожную дрожь.

— Откуда мне знать. Спроси у своего ёбаря. — Муха делает шаг ко мне и замирает, когда видит дуло пистолета, направленного на него.

— Где Игорь? — снова чётко повторяю я и понимаю, что Муха здесь один. Ведь уже кто-нибудь вышел бы на наши голоса. И страх отступает.

— Внутрь, — машу я пистолетом, указывая на дверь. Муха не двигается.

— Ты хоть раз держала оружие в руках, пигалица? Или это твой первый раз? — усмехается Муха и снова шагает ко мне.

«Если берёшь в руки пистолет, будь готова стрелять», — отец всегда мне так говорил. И я передёргиваю затвор. Муха слегка напрягается, услышав щелчок досылаемого патрона. Но делает ещё один шаг ко мне. И я стреляю. Пуля рассекает ткань рукава футболки и впечатывается в стену позади Мухи.

— Ах ты, сука! — вопит парень, зажимая плечо и сквозь его пальцы просачивается кровь. — Ты меня ранила!

— Внутрь, — повторяю я. — Или хочешь, чтобы я прицелилась поточнее?

— Ладно, ладно, — Муха пятится к двери. Я не спускаю с него глаз.

Внутри никого нет. В углу валяется тот же самый матрас заваленный какими-то тряпками. Рядом с ним стоит пустой стул. Никого, кроме нас. Неужели я ошиблась, и Игоря здесь нет? Тогда что здесь делает Муха?

— Чего тебе надо? — спрашивает этот ублюдок, слегка дрожащим голосом и я понимаю, что он боится меня. Предполагаю, никакого оружия у него при себе нет. Как это тупо!

— Я хочу, чтобы Тарантино приехал сюда. Один. Ты понял?

— Но как…

— Меня не волнует как. Придумай что-нибудь. И я обещаю перевязать тебя и отпустить. — Я киваю на залитую кровью руку. — Мне нужен Тарантино, на тебя мне плевать.

Парень кивает. Трус! С трудом достаёт телефон из кармана. Я по-прежнему не свожу с моей цели глаз, следя за каждым его движением.

— Это я, — говорит в трубку Муха, когда из динамика слышится мужской голос. Он смотрит прямо мне в глаза. — Можешь приехать?… Что случилось?… Ну, как тебе сказать. Сюда заявилась эта белобрысая тварь… А что я мог сделать? Связал её. Что мне делать-то с ней?… Понял. А наши где все?… Ясно… Да не трону я её, босс, твоя она. Сам разбирайся.

Муха даёт отбой и усмехается.

— А ты оторва! Неудивительно, что Ярый запал на тебя. Где он, кстати? Босс его несколько дней уже достать не может.

— Тебя это не касается. Повернись и шагай в угол.

— Ты обещала…

— Я помню. Иди вперёд.

Муха делает несколько шагов и садится на стул. Я подхожу к нему и приставляю пистолет прямо ко лбу. Он задерживает дыхание и с ужасом смотрит мне в глаза, ожидая моего решения. Мы поменялись ролями. Теперь он боится меня. Теперь я хищник, а он моя жертва. Улыбаюсь и одним движением левой руки вгоняю приготовленную иглу в шейную вену. Парень дёргается в попытке подняться, но выпущенное в кровь лекарство тут же лишает его сознания и он валится со стула прямо на матрас.

Ворох тряпья шевелится, и я слышу человеческий стон. Не раздумывая, тяну на себя серую убогую ткань и вижу перед собой бледное лицо Игоря с почти чёрными синяками вокруг глаз и впалыми скулами.

— Боже, Игорь, — я тут же опускаюсь на колени перед ним, откладывая пистолет в сторону.

Глаза парня закрыты, он лишь тихо стонет в забытьи. Я ощупываю его на предмет травм, но ничего не нахожу, кроме следов от уколов на руке. Это означает лишь одно, его обкололи и скорее всего наркотой.

Я хлопаю Игоря по щекам, пытаясь привести его в чувство. Он стонет и мычит в ответ, но всё же, хоть и с трудом, открывает глаза и смотрит на меня.

— Ася? Это ты? — шепчет парень, когда его взгляду удаётся сфокусироваться на мне.

— Да, да. Это я. Ты можешь встать? — я пытаюсь его поднять, но безуспешно. Он слишком тяжёл для меня. — Игорь, ты должен собраться и помочь мне. Давай, парень.

После нескольких попыток, ему удаётся побороть свою слабость, и с моей помощью он поднимается на ноги. Игорь опирается на меня и медленно, но верно мы добираемся до выхода. Когда оказываемся на улице, Фил глубоко вдыхает свежий воздух и тут же сгибается пополам от рвотных конвульсий.

— Мне плохо, Ася, — шепчет он. — Уколи меня, там должна быть доза. Пожалуйста.

Я чувствую, как по моим щекам текут слёзы. Ублюдки! Не обращая внимания на его просьбу, усаживаю Игоря на заднее сиденье машины.

— Послушай меня. Ты справишься. Понял. Просто потерпи немного, я вызову скорую помощь.

Игоря сильно трясёт, но я всё-таки замечаю лёгкий кивок его головы. Он обхватывает себя руками, сворачивается калачиком на сиденье и снова погружается в себя.

Я не знаю, сколько времени потребуется Тарантино добраться сюда, поэтому решаю никуда не уезжать. Я дождусь этого ублюдка здесь и доведу свой план до конца. Но теперь, когда я нашла Игоря, мне нужна помощь. Я закрываю автомобиль и прислушиваюсь. Тишина. Не теряя ни минуты, включаю телефон и набираю номер отца.

— Ася! Слава богу! Ты где? Почему ты столько времени была недоступна? — раздаётся в трубке после одного лишь гудка.

— Папа, мне нужна помощь. Я нашла Игоря…

— Ты что сделала? — папа обрывает меня на полуслове.

— Выслушай, прошу, — молю я. — Я тебе скину сообщением мою геолокацию. Нужна скорая. Для Игоря, он под наркотиками. И… — я сглатываю комок страха. — Нужна полиция. Здесь Муха. И скоро приедет Тарантино.

— Чтооо? — рычит отец в трубку. — Слушай меня внимательно, дочь. Ты сейчас скинешь мне координаты, сядешь за руль и немедленно уедешь оттуда. Оставь это дело полиции. Не смей лезть.

— Сделай, как я прошу. Мне пора, пап. Я люблю тебя, — с этими словами я отключаюсь.

Отец тут же набирает меня снова, но я сбрасываю его вызов и отправляю обещанное сообщение. Телефон не отключаю, а вот звук вырубаю.

Я возвращаюсь на склад и оглядываюсь. Муха так и валяется половиной тела на матрасе, половиной на полу. Я затаскиваю его целиком на лежанку и накрываю той убогой тканью, оставив в поле зрения лишь ноги. Пусть Тарантино думает, что это Игорь. Хоть бы Игорь не проснулся раньше времени. Но с этим я ничего поделать не могу, я не буду колоть его дополнительной дозой, хотя и вижу шприц, наполненный какой-то жидкостью на полке стоящего здесь стеллажа. Придётся просто надеяться на то, что всё пройдет так, как я нарисовала это у себя в голове.

Вытаскиваю у Мухи мобильник и выключаю его. Ставлю на середину помещения напротив двери стул и сажусь на него. Меня бьёт дрожь. Становится страшно. Тарантино может приехать не один и тогда мне точно конец. Я понимаю это, но на попятную идти даже не думаю. Я верю в то, что отец успеет вовремя, а может быть и раньше.

Вспоминаю, как Муха сказал по телефону, что связал меня. Нахожу обрывок старой верёвки и обматываю ею свои лодыжки, убедившись при этом, что я легко смогу освободиться от пут. Беру в руки приготовленный шприц и завожу их за спину. У меня будет только один шанс. Нужно лишь, чтобы Тарантино подошёл ко мне поближе.

С улицы доносится тихий шорох гравия, и я вся сжимаюсь. Дороги обратно нет. Я опускаю голову и зажмуриваюсь, начинаю считать, чтобы успокоить своё взбунтовавшееся сердце. Тишина. Слишком долгая. Гнетущая ожиданием хоть какого-нибудь звука. Весь мой страх превращается в слух. Шаги. Осторожные, крадущиеся. Одинокие. Почти незаметные. Но не для меня.

Я всё ещё смотрю себе под ноги, но уже чувствую его присутствие. Тарантино. Он заполняет собой воздух. Его противный сладковатый парфюм моментально пропитывает всё вокруг. Что за идиотизм? Зачем он крадётся, если его запах бежит впереди него самого? А он не настолько умён, оказывается! Весь страх улетучивается. Я вдруг понимаю, что это он должен бояться.

Я не тороплюсь поднимать голову. Но я остерегаюсь не его, а своих эмоций. Не хочу, чтобы он догадался о том, что его ждёт здесь. А его не ждёт ничего хорошего.

— Ну, привет, — вкрадчивый голос раздаётся совсем рядом. Где-то прямо надо мной.

Прежде чем посмотреть на него, я пытаюсь сбросить с себя уверенность и снова призвать хоть капельку страха. Он не должен чувствовать угрозу. Пока нет.

Когда наши глаза встречаются, он улыбается. Ласковый хищник. Опасное сочетание. Его взгляд проникает в самую душу и не обещает ничего хорошего. Мужчина протягивает руку и касается моей щеки, проводит по ней пальцем.

— Скажи мне, милая, а где наш общий знакомый?

Я сглатываю и пожимаю плечами. Не сразу понимаю, что он имеет в виду Муху. Думаю только о том, как всажу иглу ему в шею.

Тарантино отходит на пару шагов и встаёт напротив меня.

— Ну и что мне с тобой делать? — спрашивает он. — Как наказать?

— Это за что это? — фыркаю я.

— Ты ещё спрашиваешь?! Ты сунула свою милую маленькую мордашку в дела, которые тебя не касались. Ты всё испортила. Сломала схему, которую я создавал не один год.

Я смеюсь.

— Какая хилая у тебя была схема, если её сломала одна маленькая милая мордашка. — Ну же, давай, подойди ближе, и я испорчу тебе твою мордашку!

Я вижу, как уголок рта Трантино искривляется в фальшивой улыбке. Мои слова задевают его, я читаю это в его блёклых глазах. Он медленно подходит ко мне и вот бы он мой шанс, но мгновение и моя голова дёргается от хлёсткого удара. Щёку обжигает резкая боль. От неожиданности шприц выскальзывает из моих рук. Чёрт!

И не успеваю я опомниться, как его большая ладонь уже с силой сжимает моё горло.

— Не смей смеяться надо мной, маленькая сучка. — Мужчина ещё сильнее сдавливает мою шею, и я инстинктивно впиваюсь ногтями в его руки. Но он этого даже не замечает, ненависть и гнев поглощает его.

— Ты разрушила мою мечту. Ещё пара месяцев и меня бы здесь не было, — шипит он мне в лицо. — Я бы грел свои кости на белом песке у кромки океана, а мой счёт неустанно пополнялся бы благодаря Ярому. Ты. Всё. Испортила.

Задыхаюсь. Кровь пульсирует в висках. Чувствую, как капилляры в моих глазах начинают лопаться. Лёгкие горят от нехватки кислорода. В голове шумит, а мышцы сводят судороги.

Я ошиблась. Я проиграла. Я умирала.

— Ты…

Голос Тарантино резко обрывается и его руки меня отпускают. Я падаю и сквозь пелену в глазах вижу возню возле двери. Папа. Он пришёл за мной. Он успел. Когда мне удаётся откашляться и отдышаться, ясность восприятия возвращается, и я вижу лежащего на спине Игоря. Тарантино сидит на нём и бьёт кулаком его по лицу.

— Неблагодарные ублюдки, — приговаривает он каждый раз нанося новый удар. — Где б вы были, если бы не я.

Я не думая кидаюсь на мужчину и обхватываю его сзади. Используя массу своего тела, тяну его назад, и он отпускает Игоря. Мы катимся по грязному бетонному полу, ударяясь о разбросанный здесь хлам. Я не замечаю боли. Сосредотачиваюсь лишь на том, чтобы не разорвать свою цепкую хватку. В какой-то момент Тарантино вздрагивает, и я вижу на его лице кровь. Он обо что-то ударился головой. Его секундная слабость даёт мне преимущество. Я забираюсь на него сверху и вцепляюсь в его шею также, как он до этого в мою.

Я думаю об угасающем Стасе, окутанном трубками, поддерживающими в нём оставшиеся капли жизни. Я думаю о Ваньке, который больше никогда не откроет глаза. Я думаю о разбитом, наверное, уже умирающем, Игоре, лежащем на полу в двух шагах от меня. Жажда жизни, жажда мести будят во мне неуёмную ярость, злость, ненависть. Они придают мне небывалую силу.

Тарантино слабеет, а я готова его убить. Я хочу убить этого человека за того, кого люблю. За тех, кого он уже уничтожил или ещё уничтожит в будущем. Но проблема в том, что я не убийца. Он сдаётся, я чувствую, как его жизнь уходит, течёт по моим пальцам, впивающимся в ярёмные вены. Его глаза закатываются. Ещё несколько секунд и его больше не будет в этом мире.

«Ты не убийца!», — голос разума возвращает настоящую меня.

Мои глаза натыкаются на шприц, который я выронила. А потом на пистолет, который я необдуманно оставила возле матраса, когда помогала встать Игорю. Пистолет или шприц? Мой взгляд мечется между ними, и я не могу принять решение. Но пистолет в нескольких шагах, а до шприца лишь руку протянуть. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Следуй плану! Одно быстрое движение и игла втыкается в вену.

— Маленькая сучка сделала тебя, ублюдок, — шиплю ему в лицо, ослабляя хватку и давая вдохнуть. — Ещё увидимся, — и я нажимаю на поршень.

Прежде чем отключиться он успевает осознать сказанные мной слова и увидеть мою победную улыбку.

Поднимаю пистолет. Вкладываю его рукоять в ладонь поверженного мужчины и сжимаю. Отпечатки. Это может и неправильно, но я делаю это без сожаления. Отпечатки Стаса я давно стёрла. Теперь на оружии только мои и Тарантино. Но это будет легко объяснить.

Вдалеке раздаётся вой сирен. Пошатывающейся походкой я добираюсь до Игоря и проверяю его пульс. Сердце бьётся. В этот момент площадку перед складом заполняют машины с мигалками. Из них выходят люди в форме и в штатском с оружием на изготовке. Я выпрямляюсь. Пистолет ещё в моих руках, но я поднимаю их над головой и медленно выхожу наружу.

— Не стрелять. Всё в порядке. Это моя дочь, — слышу голос отца и вижу, как он выходит из-за спин полицейских. Я бросаю пистолет на землю и бегу в его открытые объятия.

— Всё закончилось, детка. С тобой всё хорошо? — папа оглядывает меня, и я быстро киваю головой. Я не плачу, я чувствую лишь большое облегчение.

— Там Игорь, ему нужна помощь. Тарантино и Муха тоже внутри, но они в отключке.

Папа удивлённо смотрит на меня, не зная как реагировать. Рядом возникает папин друг и бывший коллега, майор Гордин. В руках у него уже упакованный в пакет для улик пистолет. Он смотрит на меня. Я не вижу в его взгляде осуждение или ещё что-то подобное. Скорее он удивлён и немного растерян.

— Ну, ты мать, даёшь! — восклицает майор и кивает назад. — Ну, и девчонка у тебя, Олег! Одна! — он вздыхает и качает головой.

— А не надо было меня злить! — гордо вздёргиваю подбородок. — Там, кстати будут мои отпечатки, — я киваю на пистолет.

— По-моему ты ошиблась с выбором профессии, — заключает майор, слегка прищурив глаза. — Не хочешь переметнуться?

Я знаю этого человека с детства и понимаю его подколку. Он, как и мой отец, видел во мне их будущую смену, особенно после стрельбищ, когда я пару раз обходила их обоих по набранным очкам. Усмехаюсь и отрицательно качаю головой.

— Ну, уж нет, — встревает отец. — Тебе надо лучше выполнять свою работу, — упрекает он друга, ткнув пальцем ему в грудь.

К нам подходит врач скорой помощи и уточняет у меня какой препарат я ввела этим двоим. Я всё честно рассказываю, в том числе и то, где и как я его взяла. Папа хмурится, а майор снова усмехается. Также рассказываю про Игоря, про наркотики и драку. Доктор кивает и удаляется. Уверена, ему не составит труда привести в чувство и Муху, и Тарантино.

— Ася, ты должна поехать с нами и дать показания, — говорит Гордин.

— Можно завтра? — спрашиваю с надеждой в голосе. — Пожалуйста. Мне сейчас нужно побыть одной.

— Хорошо, — соглашается он. — Позвони мне, как будешь готова. Только не тяни, ладно? — Я киваю в ответ и беру из его рук визитку с номером телефона.

Я вижу, как в машину скорой помощи загружают Игоря, и иду к нему. Он в сознании и я выдыхаю с облегчением. Из руки торчит капельница, раны на лице уже обработаны и выглядит он неплохо, только дрожит.

— Можно на минутку? — спрашиваю у медсестры, и та кивает.

Я забираюсь внутрь, сажусь рядом и беру Игоря за руку.

— Спасибо, — говорю ему, — если бы не ты, он убил бы меня.

Игорь сжимает мою руку и по его щеке скользит одинокая слеза.

— Если бы не ты, я бы отсюда не вышел, — дрожащим голосом произносит он. — Так что это тебе спасибо. Ты невероятно смелая. Стасу очень повезло с тобой.

Моё сердце обливается кровью от мысли, что его ещё ждёт впереди вся правда о брате и о друге. Решаю сейчас ничего ему не говорить. Во-первых, язык не поворачивается, а во-вторых, ему нужно прийти в себя для таких новостей.

— Всё будет хорошо. Ты поправишься, и всё будет хорошо, — убеждаю я его, и он кивает в ответ. — Увидимся попозже, ладно? — Игорь прикрывает глаза и отпускает мою руку.

Когда скорая помощь уезжает, я подхожу к своей машине, точнее машине Стаса.

— Ася, подожди меня. Вместе поедем. Ты впереди, я за тобой, — окликивает меня папа.

— Пап, не сердись. Я хочу побыть одна. Прокатиться, проветрить голову.

— Ладно, — соглашается отец. — Только будь осторожна.

Я мчу по трассе. В никуда. Просто вперёд. Быстро. Лихо. Гремит музыка из плейлиста Стаса.

I’ve been chewed up and spat out

I’ve been laughed at and booed

Baby’s been put in the corner

It’s time the corner was moved

You see, I don’t need no army

Because this fight is my own

But either stand up and join me

Or surrender the throne[1] …

(Пер. с англ. Меня разжевали и выплюнули

Надо мной смеялись и меня освистывали

Ребёнка поставили в угол

Пришло время сдвинуть угол

Видите ли, мне не нужна никакая армия

Потому что этот бой — мой собственный

Но либо встань и присоединяйся ко мне

Либо откажись от трона)

Ритм музыки ещё больше поднимает недавно полученный адреналин в крови, сердце начинает колотиться сильнее. Я выкручиваю максимальную громкость динамика и вжимаю педаль газа, разгоняясь ещё быстрее. Когда смысл слов доходит до моего мозга, начинаю подпевать солисту во весь голос.

… Now is the time

I’m taking back what is mine

You can try shut the door

But you know I’ll just tear down the walls

«Feel my heart explode»

Remember me

As I go down in history

So don’t stand in my way

If I have to then I’ll take it all

«Feel my heart explode»…

(Пер. с англ. Сейчас самое время

Я забираю обратно то, что принадлежит мне.

Ты можешь попробовать закрыть дверь,

Но ты же знаешь, я просто разрушу стены.

«Чувствую, как мое сердце взрывается»

Помни меня,

Когда я войду в историю.

Так что не стой у меня на пути.

Если мне придётся, я приму всё это

«Почувствуй, как моё сердце взорвётся»)

Последняя фраза срывается моим громким криком. Я освобождаюсь. Теперь сердце стучит ровно и размеренно. Я останавливаю машину и опускаю голову на руль. Чувствую усталость, даже бессилие. Нужно отдышаться, взять себя в руки и ехать домой. Стук в боковое стекло заставляет меня поднять голову. Где хоть я нахожусь? Оглядываюсь и вижу перед собой знакомый высокий забор, с открытой настежь калиткой, через которую можно увидеть часть двора с фруктовыми деревьями и кустарниками. Снова стук. Поворачиваю голову налево и вижу через стекло озадаченное лицо Сан Саныча. Надо же, сама того не осознавая, я оказалась в самом безопасном месте по мнению Стаса. Неужели и для меня это место стало особенным, раз ноги, а точнее колёса привели меня именно сюда?

Я заглушаю мотор, отстёгиваюсь и выхожу из авто.

— Настасья? — испуганно выдыхает дед, когда я кидаюсь к нему и растворяюсь в его больших крепких руках.

Слёзы сами собой текут по щекам, и я чувствую, как мужчина напрягается.

— Нет, с ним всё хорошо. Ну, не так как нам этого хотелось бы, но всё не так страшно. — Я понимаю, что должна всё объяснить Сан Санычу, пока того не хватил сердечный удар.

Дедушка ласково гладит меня по голове, призывая успокоиться. Всё ещё обнимая меня одной рукой, ведёт в дом. Как же здесь хорошо пахнет. Дерево, тра́вы, еда. Одним словом, дом. Как и в прошлый раз, Сан Саныч усаживает меня за стол и наливает ароматный чай. Смотрит, ждёт.

Я больше не тяну и в подробностях рассказываю ему всё, что произошло, начиная с того момента, как я уехала отсюда несколько дней назад и до этой минуты. Мы хоть и созванивались, но сильно я не откровенничала с ним, не желая, чтобы дед чересчур волновался. Ведь Стас попросил меня заботиться о нём.

— Сегодня уже поздно, — я смотрю в тёмное окно на улицу. — А завтра мы вместе поедем к Стасу. Сейчас ему нужна семья, как никогда. — Я протягиваю руку через стол и сжимаю ладонь Сан Саныча. Он вздыхает, потирая левую грудину, и соглашается со мной.

— Всё будет хорошо, — убеждаю я его. — Он не из тех, кто сдаётся, поэтому он обязательно проснётся. Вы сами сказали, что он всегда возвращается.

— Ты права. Нельзя унывать, — улыбается Сан Саныч и мне становится немного легче.

Я поднимаюсь в комнату Стаса. Открываю его шкаф и вытаскиваю все вещи, которые нахожу. Их немного. Старый спортивный костюм, футболки, джинсы. Прижимаю их к себе. От них пахнет чистотой и чуть-чуть стиральным порошком, но я закрываю глаза и немного фантазирую. Вспоминаю аромат любимого и вот он уже рядом со мной. Ложусь на его постель, всё ещё прижимая к лицу футболки, зарываюсь в них носом, представляя, что он здесь. Его запах, его тепло, его руки и губы. Он весь.

Вернись ко мне!

[1] Трек Written by Wolves «Explode»

Глава 27. Стас

Я чувствую её запах. Я точно его узнаю, потому что так пахнет только она. Сладкий, но не приторный, цветочный аромат с ноткой свежести. Она, цветы и летний дождь. Это мой Рай. Неужели я и, правда, попал в Рай? Задумываюсь. Есть ли жизнь после смерти? Я мыслю, чувствую запахи, я помню всё, что произошло со мной. Где я?

Пытаюсь ощутить своё тело и понимаю, что я ещё в нём. Мою грудь наполняет воздух. Он с размеренным шипением проникает внутрь. Я прислушиваюсь к себе и чувствую ровное биение сердца. На каждый его удар где-то над ухом раздаётся писк. Теперь я знаю, что жив. Я в больнице, а все эти звуки вокруг издаёт медицинская аппаратура.

Слышу её голос. Просто звук. Я не понимаю, что она говорит, но это точно Ася. Концентрируюсь на слухе, и звуки превращаются в слова, а слова в предложения.

— Я не понимаю, почему он прикован наручниками к кровати! — раздражённо восклицает Ася. — Эй, вы? — Слышу её мелкие быстрые шаги, скрип двери. — Я с вами разговариваю! Немедленно снимите их с него. — Голос становится чуть приглушённее. В ответ девушке раздаётся нечленораздельное бурчание. — Бред какой-то! — Хлопает дверь, и я снова слышу приближающиеся шаги.

— Ася, успокойся, это протокол. — Мягкий мужской голос принадлежит её отцу.

— Пап, ты серьёзно? Какой протокол? Он без сознания и когда очнётся, он всё равно никуда не побежит. Это же очевидно!

Её аромат становится ярче, и я понимаю, что она совсем рядом. Ощущаю покалывание в районе руки и осознаю, что это она касается меня. И вдруг мне становится страшно: почему я больше ничего не чувствую? Я не могу открыть глаза, как ни стараюсь, а при попытке позвать Асю в горле появляется жжение и першение. Я хочу вдохнуть, но что-то не позволяет мне это сделать, и я слышу свой собственный хрип. Кажется, что я задыхаюсь. Хочу поднять руку и убрать то, что мне мешает дышать, но у меня не получается. Я просто не знаю, где мои руки. Такое чувство, что их вообще нет. Как и всего остального. Какого хрена со мной происходит?!

— Он пытается дышать. Папа, позови сестру с поста, — взволнованно говорит Ася. — Стас, я здесь. Всё будет хорошо. Ты слышишь? — её слова пульсируют в моей голове.

«Ася. Ася. Ася», — я кричу, но из горла по-прежнему выходят лишь судорожные хрипы. Аппаратура начинает громко сигналить, потому что моё сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. И я снова падаю во тьму.

Утро. Или день. А может вечер. Я не знаю. Каждый раз, когда я прихожу в себя, я пытаюсь открыть глаза и пошевелиться. И каждый раз безуспешно. Но мой слух и обоняние работают как надо. Я слышу людей вокруг и чувствую их запахи. Иногда, даже могу ощутить прикосновения. Но только если, Ася касается меня. Её руки зажигают меня. Я радуюсь ей. Становлюсь чуть живее. Даже пульс учащается. Она это знает. Она слышит, как датчики озвучивают его. И она улыбается. Я не вижу, но знаю это.

Но иногда, когда я «просыпаюсь» в плохом настроении, она злит меня. Меня раздражает, что она почти всё своё время проводит рядом со мной. В мыслях я кричу на неё, прогоняю прочь отсюда. Желаю ей не тратить свою драгоценную жизнь на овощеподобное существо. Мне не нужна жалость. Я бы предпочёл умереть, чем знать, что моя любимая девушка добровольно вешает на себя ненужные мне обязательства. Лучше бы я умер.

Все вокруг говорят, что всё будет хорошо. Что я проснусь. Поправлюсь. Встану. Мне смешно, честное слово. Я «хохочу в голос». Так забавно слушать о себе со стороны. Они ведь не знают, что я и так «просыпаюсь» каждый день. Они не знают, что я заперт в собственном теле.

Порой, как сегодня, я впадаю в уныние. Я снова чувствую себя пустым местом. Так же, как в детстве. Вроде бы я здесь, а вроде бы и нет. Только теперь я не могу бросить вызов окружающим. Я словно вернулся в самое начало. Словно и не было всех моих жалких попыток почувствовать себя значимым. Вспоминаю родителей. Сколько лет я не видел их? Почти десять. За целых десять грёбаных лет они ни разу не поинтересовались сыном. Интересно, они в курсе, что я здесь валяюсь? Представляю их взгляд. Пустой, как обычно. Блять, как же я ненавижу всё, что произошло со мной. Пытаюсь сжать кулаки, но не получается.

Слабак! Ничтожество!

Но когда в палату входит Ася, моё сердце снова заходится в стремительном ритме. Аппаратура радостно приветствует её вместо меня.

— Привет. Как ты сегодня? — шепчет она и целует меня. Я не чувствую её губ, но ощущаю, как её тёплое дыхание обдаёт мой рот. Она делает так много раз каждый день. Я «улыбаюсь».

Эта девушка единственная, кто может погасить во мне всю ненависть, неуверенность, слабость одним лишь своим присутствием. Ради её улыбки я готов пройти через весь этот ад снова и снова.

— Знаешь, Игорю уже гораздо лучше. Но врачи хотят ещё понаблюдать за ним. Он хотел зайти к тебе. Ты не против?

Нет, я не против. Мысленно отвечаю. Но мне стыдно. Я был плохим другом. Нет, даже отвратительным. Я слышал разговоры о случившемся. Фил пострадал из-за меня. Из-за меня погиб Ванька. А я даже не в состоянии посмотреть другу в глаза и признать перед нимсвою вину. Погоревать вместе с ним. Подставить ему своё плечо, если он его примет, конечно.

— Ты только не думай, что виноват. Это не так. Игорь понимает это. — Всё моё нутро сейчас выворачивается наизнанку. Слёзы душат меня, без возможности пролиться.

Становится чуть труднее дышать. Это Ася прижимается к моей груди. Я снова чувствую её тёплое дыхание на обнажённой коже. Представляю её светлую голову на моём плече, «запускаю» пальцы в шёлковые волосы, «глажу» их.

— Катя приходит к нему каждый день, — продолжает она тем временем. Как и ты ко мне! — Игорь не смотрит на неё, но и не прогоняет. Это ведь хорошо?

Конечно, хорошо. Он оттает. Фил хороший человек. Один из лучших, с кем мне довелось познакомиться. Он скорбит. Ему просто нужно немного времени.

Время. Какой ценный ресурс. Понимать его и ценить начинаешь, когда оно неумолимо уходит от тебя. Сколько часов я безвозвратно потерял, разрушая себя, отгораживаясь от мира, отстраняясь от людей, отталкивая Асю. А ведь мог бы быть счастливым уже давно. Если бы только разрешил себе. Вот бы вернуться в день нашего знакомства, я бы ни за что не отпустил её. Я любил бы её каждую грёбаную секунду своей поганой жизни, каждое мгновение отдал бы ей.

Какое блаженство, что в наше последнее совместное утро я всё-таки уступил ей, что она одержала верх, убедила меня, заставила обладать ею. Самая сладкая капитуляция в моей жизни. И самая вновь желаемая. Стоит только вспомнить её горячую кожу, поцелуи и стоны… О, Боги, если вы существуете, дайте нам ещё один шанс!

— Стас, — зовёт меня Ася, и я отвлекаюсь от своих мыслей. Не вижу её, но представляю, как она смотрит на меня своими огромными серыми глазами. — Ты просто возвращайся к нам. Ты так мне нужен, — её голос срывается. Она снова целует меня. И внезапно я ощущаю во рту мокрый солёный привкус.

Я знаю, что любовь Аси держит меня здесь. Её любовь — мой якорь в этом мире. И я, всем сознанием, цепляюсь за неё. Она всегда считала меня лучшим. Даже когда я ошибался, я всё равно был лучшим для неё. И поэтому я не могу подвести её. Я должен бороться. Ради неё. Ради себя. Ради тех, кого люблю, и даже кого ненавижу. Потому что, вопреки всем словам отца, я достойный. Я всегда был достойным, с самого рождения. Я достоин любви, достоин будущего. Достоин всего того, чего у меня никогда не было. Вся моя жизнь была одним непрекращающимся боем, в котором я не позволял себе проигрывать. И сейчас я не сдамся, не отступлю, не проиграю. Я должен встать. Должен подняться. Ведь финального гонга ещё не было.

Глава 28. Ася

Прошло ещё две недели. Состояние Стаса не меняется, он по-прежнему в коме. И по-прежнему пристёгнут наручниками к больничной кровати. Этот факт бесит меня больше всего. Я столько раз уже просила, чтобы его руки освободили, но меня никто не слушает.

Я вхожу в палату и с болью в сердце оглядываю его. Мне страшно. Я понимаю, что чем дольше он вот так лежит, тем меньше шансов, что он очнётся. Беспомощно присаживаюсь на край кровати и беру его руку.

— Привет, — тихо говорю я. — Как ты сегодня? — я знаю, что мои вопросы как обычно останутся без ответа, но всё ещё верю, что он где-то рядом и слышит меня.

Внимательно слежу за его лицом, жду хоть малейшего проявления реакции на мой голос. Но лицо остаётся неподвижным. Его глаза крепко закрыты, сухие губы сжаты, но дышит он сам. От аппарата искусственной комы его отключили, но в сознание он так и не пришёл. Его сердечный ритм чёткий и стабильный, слегка участившийся при моём появлении, это видно на мониторе. Я снова перевожу взгляд на его губы и мечтаю, чтобы он сказал хоть какую-нибудь гадость, сейчас я бы обрадовалась даже этому. Но он молчит.

Беру в руки марлевую салфетку, смачиваю её и осторожно обтираю его лицо, руки. С помощью чайной ложки аккуратно капаю несколько капель на губы, увлажняя их. Наношу принесённую мазь на запястье под наручники, не хочу, чтобы у него остались от них следы.

— Ася, — тихий голос папы отвлекает меня от моих ежедневных процедур — Можно тебя? У меня есть кое-какие новости.

Я не хочу оставлять Стаса, ведь я только что пришла, но и говорить при нём не буду. Вдруг он слышит, не хочу усугубить его состояние. Погладив его по щетинистой щеке, выхожу вслед за папой в коридор.

— Долго они ещё тут будут сидеть, — киваю на охрану возле палаты. — И вообще снимите с него наручники! — в который раз громко восклицаю я. — Вы действительно думаете, что он встанет и ударится в бега? — я раздражаюсь.

— Успокойся, — говорит папа. — Ты же знаешь, таковы правила. Он подозреваемый в уголовном деле. — Я только фыркаю в ответ. — Но я не за этим пришёл. Пойдём, поговорим.

Я знаю, что папа делает всё, чтобы облегчить дальнейшую судьбу Стаса, и стараюсь помочь всем, чем я могу. Поэтому покорно выхожу с ним из больницы и сажусь в его машину. Я вся во внимании, похоже действительно что-то важное. Папа смотрит перед собой, постукивая пальцами по рулю и вздыхает.

— Задержанный Сергей Мухлынин требует с тобой встречи, — говорит он, и я замираю, обдумывая его слова. — Он хочет сделку: разговор с тобой в обмен на показания. Но ты не обязана, — быстро добавляет папа и смотрит на меня.

Я ни секунды не сомневаюсь в своём решении.

— Поехали. — Пристёгиваюсь ремнём безопасности и уверенно смотрю на отца. Он внимательно меня разглядывает, но заводит машину, и мы отъезжаем от больницы.

Я не боюсь Муху. Это я его отправила туда, где он находится. Его и их босса Тарантино. Я, маленькая хрупкая девочка, так ошибочно недооценённая ими. Я хотела убить их. Убить за то, что они сделали со Стасом, с Игорем и Ваней. Но не смогла, я не убийца. Теперь же я хочу, чтобы им досталось самое суровое наказание, чтобы они никогда больше не видели свободы, чтобы медленно гнили за решёткой, как мусор на свалке.

Отец паркуется у следственного изолятора. Прежде чем зайти внутрь, он останавливает меня:

— Ты уверена? — взгляд его пытливых серых глаз ищет во мне неуверенность и страх, но он их не найдёт.

— Более чем, — спокойно отвечаю я. Что я теряю, в конце концов?

Мы регистрируемся в журнале посещений, проходим досмотр, получаем инструктаж. Я, если честно, пропускаю это мимо ушей, отец всё равно знает эту процедуру наизусть.

Нас заводят в небольшую комнату. Светло-серые каменные стены, на полу коричневый линолеум, под самым потолком маленькое окошко с решёткой. Под окном стоит стол и стул, прикрученные к полу, а на противоположной стороне «клетка», внутри которой также стоит прикрученный к полу стул. На нём, опустив голову вниз, сидит Муха, его руки лежат на коленях, скованные наручниками. Непроизвольно ёжусь, при виде железных толстых прутьев защитной перегородки.

— Разговор будет один на один, — вскидывает голову Муха, смотря прямо на моего отца. — Или его не будет вообще, — добавляет он развязным тоном.

Я поражаюсь тому, что этого ублюдка абсолютно не напрягает клетка, в которой он сидит. Он ведёт себя также нагло, как будто находится на свободе. Он чувствует себя королём положения.

— Я не против, — откликаюсь таким же тоном, и парень переводит на меня свой ледяной взгляд. — Олег Николаевич, оставьте нас, — обращаюсь к своему отцу подчёркнуто официально, ведь мы пришли по делу, а не в гости.

Папа стискивает зубы, но кивает.

— Я рядом. За дверью, — тихо говорит он и выходит. Дверь за ним закрывается со щелчком замка.

Теперь мы одни. Я медленно подхожу к стулу и присаживаюсь. Уверенно закидываю ногу на ногу, руки складываю на груди. Муха с улыбкой следит за моими движениями, а я пытаюсь догадаться, чего он хочет от меня.

— Слушаю тебя, — начинаю первая, потому что он молчит.

— Предлагаю тебе сделку, — он откидывается на спинку стула.

— Ты уже предложил: разговор со мной в обмен на показания, — твёрдо говорю я и вижу, как он усмехается.

— О, то была сделка для следователя, детка. Тебе я предлагаю другую, — он скалится, а я жалею, что не могу врезать по его напыщенной морде, а лучше по яйцам. Пожалуй, сейчас эта клетка оберегает его, а не меня. — Ты же хочешь, чтобы Ярый вышел сухим из воды?

Моё сердце ёкает.

— Вижу, что хочешь, — он не прячет самодовольную улыбку.

— Твои условия? — потянув немного времени произношу я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

Муха встаёт, подходит к решётке и обхватывает прутья ладонями, от чего наручники издают металлический скрежет.

— Мне ужасно интересно, что в тебе такого особенного, что Ярый слетел с катушек и предал всех нас, — медленно говорит он. — Ты даёшь мне… узнать тебя поближе, — усмехается Муха. — А я скажу, что Ярый вообще не при делах. Так скажем, возьму всё на себя. Как тебе такое предложение? По-моему довольно щедрое.

Я ожидала чего-то подобного, потому что Муха будто помешался на мне. Поэтому сразу всё решила для себя. Этого никогда не будет. Ни при каких обстоятельствах. Ни при каких условиях. Я прекрасно понимаю, чего добивается Муха. Он хочет уничтожить нас обоих. Разве я могу допустить это? Да, и вообще что за отвратительное предложение? Он явно меня с кем-то перепутал. Да, Стасу тоже грозит срок, но я верю, что отец сделает всё, что в его силах. И я тоже. Я не отдам его за решётку без боя! Но не таким способом.

Я поднимаюсь, подхожу ближе к клетке, и упрямо глядя в глаза этого подонка, отвечаю:

— Этого не будет. Что бы ты ни сказал, против Стаса ничего нет, — я блефую. — Он останется на свободе, а ты отправишься туда, где тебе место. Это ты похитил меня. Ты держал меня в сарае. Ты пытался меня изнасиловать, — я говорю чётко, и с каждым словом моя уверенность только крепнет. — А он спас меня. Это ты предал своих друзей: Стаса, Игоря, Ивана. Ты и твой ублюдочный Тарантино, и вся ваша шайка получите по заслугам. Я добьюсь этого, можешь мне поверить! Так что пересмотри свои условия, Муха. И подумай, чем я тебе могу помочь! И что ты можешь предложить мне взамен!

Я не замечаю, как перестаю дышать, выплёскивая на него всю свою злость. И теперь пытаюсь отдышаться, хватая ртом мерзкий воздух камеры, по-прежнему не сводя уничтожающего взгляда с заключённого.

Муха больше не улыбается. Он грозно смотрит на меня, стиснув зубы, и я понимаю, что мне удалось заставить его задуматься.

— Какая речь! — громыхает он — Ярый и правда не прогадал, выбрал тёлку себе под стать. — Задумчивая улыбка мелькает на его лице, и я удивляюсь этой перемене. — Он здесь? Меня держат в одиночке, — как-то смущённо произносит Муха, потупив взгляд.

— Нет. Его здесь нет, — настороженно отвечаю.

Неужели он ничего не знает? Я пытаюсь понять по его лицу, что ему известно о своих когда-то друзьях. Муха сглатывает. Я молчу.

— Я призна́ю свою вину и всё расскажу. Передай ему, — он не смотрит на меня.

Я смягчаюсь, когда понимаю, что ему и, правда, ничего не известно о парнях.

— Передам. Только боюсь, он меня не услышит. — Ловлю непонимающий взгляд и добавляю: — Он в коме, Муха. Всё это время он в коме и… Он, возможно, не очнётся. — Мой голос всё-таки вздрагивает, когда я вспоминаю бледное, ничего не выражающее лицо Стаса.

Физиономия Мухи вытягивается, рот приоткрывается от удивления, а в глазах мелькает что-то похожее на боль.

— Как в коме? Я не знал. Мне не сказали. Что случилось? — выдыхает он.

— Ты не знал, что Тарантино со своими громилами избил Стаса и Ваню? — парень растеряно качает головой.

— Н-н-нет, — заикается Муха. — Он сказал, что только припугнёт Стаса, чтобы тот одумался и вернулся. Мне он велел изолировать Игоря.

— И ты сделал это, — хмыкаю я. — Как недолог век твоей дружбы, — я обессилено присаживаюсь на столешницу. Позволяю себе расслабиться, с Мухи слетела вся спесь.

— Как… — он осекается. — Игорь?

— Игорь? — я вздыхаю. — Лучше. Ты отлично постарался с наркотой, но он почти в порядке. На прошлой неделе похоронил брата. — Я снова встречаю недоумённый взгляд. — Да, Муха. Вани больше нет, — и слёзы катятся из моих глаз. — Он умер от полученных травм в машине скорой помощи. Стасу повезло чуть больше.

Неожиданно Муха падает на колени, хватаясь руками за прутья клетки. Смотрит немигающими глазами куда-то перед собой, тяжело и часто дышит, что-то шепчет одними губами. Он в шоке.

Я тоже опускаюсь на колени по другую сторону клетки и обхватываю его ладони, сжимающие прутья с такой силой, что кожа на побелевших от напряжения костяшках, кажется, вот-вот разойдётся.

— Сергей, скажи мне одну вещь, — тихо говорю я. — Оно стоило того? Ты здесь. Ивана больше нет. Стас между жизнью и смертью. Игорь почти на краю. А я чуть не стала твоим убийцей. — Вглядываюсь в его остекленевшие глаза, пытаюсь разглядеть в них хоть какую-то реакцию на мои слова. — Твоё тщеславие стоило таких жертв? Стоило жизней твоих друзей?

Муха молчит, зажмуривается и отчаянно трясёт головой. Я поднимаюсь.

— У тебя есть ещё условия? — спокойно говорю я, не глядя на него.

Парень медленно выпрямляется, прижимается бледным лицом к решётке и фокусирует свой взгляд на мне. Голубые глаза полны боли и сожаления. Но меня это нисколько не трогает.

— Я всё сделаю правильно, — хриплым голосом говорит он. — Я искуплю. Пусть твой отец поможет мне всё изложить так, чтобы Игорь и Стас были ни при чём.

Я киваю и делаю шаг к двери.

— Ася, — окликает он, и я оборачиваюсь. — Верни его. Верни Стаса, — просит он. — Я знаю, что только тебе это под силу, — он говорит быстро. — Мысли о тебе всегда помогали ему в бою. Помнишь, он проиграл только раз… Не дай ему снова проиграть. Позови его…

Я больше не могу это слышать, быстро и громко стучу в дверь, и когда она распахивается, тут же вылетаю и бегу по коридору дальше и дальше, но крик Мухи всё равно догоняет меня:

— …Ася, не отпускай его, зови громче, кричи, Ася… Мне жаль, правда, жаль…

Его голос поглощает темнота, я не сразу понимаю, что мне нечем дышать, и падаю, больно ударившись рёбрами о пол.

Когда прихожу в себя, вижу обеспокоенное лицо папы. Я нахожусь в каком-то кабинете, лежу на кушетке. За столом сидит мужчина в медицинском халате.

— Очнулась? — он смотрит на меня, встаёт и подходит ближе. — Как себя чувствуешь?

— Нормально, — я принимаю вертикальное положение, слегка морщусь от боли в боку.

— Ася, давай я отвезу тебя домой? — папа не на шутку обеспокоен.

— Нет. Ты должен вернуться и поговорить с Сергеем. Он всё тебе расскажет. Папа, пожалуйста, — я смотрю на него умоляющим взглядом. — Другого шанса может не быть.

— Ася, ты важнее, как же ты не понимаешь, — папа прижимает меня к себе и гладит по голове.

— Для тебя да, — я заглядываю в его глаза. — Но, Стас важнее для меня. Ты меня знаешь, я не отступлю. — Я порываюсь встать, но тут вмешивается доктор.

— Не так резво, девочка, — он мягко останавливает меня. — Сначала я тебя осмотрю, ты могла удариться головой при падении. Нам же не нужно, чтобы выйдя отсюда, ты снова оказалась на полу? — его добрая улыбка обезоруживает меня, и я сдаюсь.

Пока врач меня осматривает, измеряет давление и задаёт свои дурацкие вопросы о моих ощущениях, я неотрывно смотрю на отца. Через пять минут он принимает поражение.

— Ладно-ладно, не надо меня гипнотизировать, — вздыхает он. — Я поговорю с ним. — Отец разворачивается и выходит из медицинского кабинета, а потом заглядывает обратно. — Дождись меня.

Конечно, я дождусь, куда мне деваться. После осмотра доктор предлагает мне пересесть на стул возле стола. Он наливает мне чашку чая, ставит передо мной пластиковую вазочку с конфетами и снова улыбается. Этот мужчина уже в возрасте, седые волосы, морщинистое лицо, но взгляд очень искристый, будто он ещё совсем молодой. От него так и веет добродушием, и меня это удивляет. Как ему удаётся сохранять эту доброту в сердце, работая в таком гиблом месте?

— Всё будет хорошо, — вдруг произносит он.

— Откуда вы знаете? — я беру конфету и кручу её в пальцах.

— Я давно живу и навидался всякого, особенно здесь. — Доктор тоже берёт конфету в руку и переводит на неё взгляд. — Когда человек силён духом, он пройдёт через все испытания с гордо поднятой головой и поверь мне, девочка, он получит своё заслуженное счастье.

— А если он слаб? — тихо спрашиваю я.

— Слабые сдаются на полпути, — пожимает он плечами. — Только я не вижу здесь никого слабого. — Мужчина подмигивает мне. — Ешь конфетку, дочка.

Раздумываю над его словами. Настолько ли я сильна? Сколько ещё упорства во мне осталось? Я ужасно устала. Я чувствую, как с каждым выдохом во мне остаётся всё меньше этой силы. А с каждым выдохом Стаса, я теряю надежду и уверенность в будущем. А если он не проснётся? Где мне взять такую силу, которая разбудит его, и существует ли такая на свете? Нет такой силы, мне придётся принять поражение, смириться с ним. И однажды, мне придётся отпустить свою любовь на небо. Отгоняю эту мысль. Нет, ещё рано. Его время ещё не пришло.

По моей просьбе меня провожают на улицу, выдав на выходе личные вещи. Подожду отца снаружи, внутри невыносимо находиться. Я вижу на телефоне пропущенный звонок от мамы, и страх сковывает меня, но лишь на мгновение. Я тут же набираю ей.

— Что случилось? — тревожным голосом интересуюсь, как только слышу голос в трубке.

— Ничего, — она удивляется. — Я просто не знала где ты и заволновалась, — оправдывается она. — Стас без изменений, — уточняет мама, когда слышит мой протяжный вздох.

Я не знаю, радоваться мне или нет. Эта информация не приносит никакого облегчения.

— Хорошо, — шепчу я. — Мам, я с папой в СИЗо. Потом заеду домой, приму душ и приеду.

— Ася, я всё понимаю, но тебе надо отдохнуть. Я дежурю сегодня, я обещаю, что буду рядом с ним. Дочка, прошу тебя, сделай паузу, — мольба в её голосе расстраивает меня.

Я знаю, что они все переживают за меня. Я знаю, что веду себя, как эгоистка. Но кто-либо из них разве смог бы спокойно отсыпаться и отдыхать, зная, что близкий человек находится между небом и землёй? Вряд ли.

— Мам, я постараюсь, — неуверенно выдавливаю из себя. — Спасибо.

Подхожу к отцовской машине и жалею, что не забрала его ключи у дежурного, хотя мне и не отдали бы. Часы показывают три часа дня. Долго же мы здесь пробыли. Присаживаюсь прямо на поребрик и опускаю голову на колени. Закрываю глаза от слепящего летнего солнца, и на меня тут же наваливается накопившаяся усталость. Да, не думала я, что так буду проводить каникулы.

— Ася, — голос папы вырывает меня из дремоты.

— Я в порядке, — предупреждаю все его вопросы, встаю и сажусь в уже открытую машину. — Как прошло?

— Ни слова не скажу, пока не покормлю тебя, — хмуро отвечает отец, но меня улыбают его слова.

— Я как раз хотела пообедать. Заедем в наше кафе? — подлизываюсь к нему.

— Асенька, я вижу тебя насквозь, — смеётся папа. — Ладно. Всё будет хорошо. Это я тебе точно могу пообещать.

Отец сжимает мою ладошку и заглядывает в глаза. И я верю ему. Верю, что он не подведёт. Всё будет хорошо!

Глава 29

После обеда отец высаживает меня возле дома. Я уступаю им с мамой и решаю немного отдохнуть. Поднимаюсь домой. Принимаю душ и укладываюсь в постель. Но уснуть не могу. Не могу отключиться от миллиона мыслей в голове. Думаю о разговоре с Мухой. Снова и снова слышу его слова: «Мысли о тебе всегда помогали ему в бою. Помнишь, он проиграл только раз. Не дай ему снова проиграть! Позови его. Не отпускай его, зови громче, кричи».

«Не дай ему снова проиграть!»

«Не отпускай его!»

«Зови громче, кричи!»

Чёрт подери! Я подскакиваю и начинаю расхаживать по комнате.

«Не дай ему снова проиграть!»

«Не отпускай его!»

«Зови громче, кричи!»

Сердце колотится в груди с сумасшедшей скоростью. Моё дыхание старается поспевать за ним. Я быстро и часто дышу. Сжимаю руки в кулаки, предчувствуя волну ярости. Кровь в венах закипает, превращается в горячую лаву, быстро растекающуюся по рукам, ногам, шее. Становится так жарко. Я вся горю. Злость, гнев, ярость захватывают мой разум, поглощают меня. С меня хватит! К чёрту сон! К чёрту отдых!

Натягиваю первые попавшиеся джинсы, футболку, хватаю ключи от машины Стаса и, как ужаленная, мчусь в больницу. Виски пульсируют. Дышать становится труднее из-за подкатывающей тошноты. Но я не расслабляюсь, стискиваю зубы, с силой втягивая воздух через ноздри.

«Не дай ему снова проиграть!»

«Не отпускай его!»

«Зови громче, кричи!»

Разгоняюсь быстрее, нарушая этим правила. Лавирую между машинами, рискуя не удержать управление и допустить столкновение. Но меня это мало заботит. Вижу только цель: Стас.

— Я не дам тебе уйти, мать твою, — кричу что есть мочи, заезжая на стоянку перед больницей. Шины визжат, когда я резко торможу перед входом.

Плевать на правила. Плевать на всех и всё.

Быстро взбегаю по лестнице на второй этаж, но торможу перед закрытой дверью его палаты. Снаружи никого нет. Куда подевалась его долбаная стража? И вот тут меня окатывает холодом. Неужели..? Не даю себе времени додумать страшную мысль до конца и распахиваю дверь.

Выдыхаю с облегчением, когда вижу его всё в той же лежачей позе. И ярость снова клокочет внутри. Не раздумывая, вхожу и замечаю на диванчике в углу Игоря и Катю, тихо переговаривающихся между собой. Они иногда приходят посидеть со Стасом. Игнорирую их, даже когда они обращают на меня внимание и замолкают. Твёрдой походкой подхожу к Стасу и вижу, что на нём нет наручников.

— А ты хорошо устроился, да? — говорю громко. — Пока все разгребают за тобой дерьмо, ты отдыхаешь! Не надоело валяться? — Толкаю его в плечо. Никакой реакции. — Вставай, мать твою! — кричу.

— Ася, — подаёт голос Катя, — не надо.

— Не лезь, — огрызаюсь я, лишь слегка повернув в их сторону голову. Фил и Катя стоят за моей спиной в растерянности.

— Вставай! — снова кричу и толкаю Стаса в грудь. Монитор начинает быстро пищать, сигнализируя о повышении пульса больного. — О, да ты меня слышишь! — Я сглатываю подкативший комок волнения, но продолжаю в том же дерзком тоне: — Какое жалкое зрелище! Только посмотрите на него! Слабый, поверженный, растоптанный! Нравится быть пустым местом?! — слёзы душат меня, но я не останавливаюсь, видя по монитору, как пульс ускоряется ещё сильнее. — Вставай и борись! Вспомни кто ты!

Снова и снова бью Стаса в грудь, теряя самообладание. Отталкиваю Фила, пытающего схватить и обуздать меня. Он не помогает мне. Никто не помогает. Все только ждут чуда. Чушь собачья! Не будет никакого чуда. Ничего не будет, если сидеть, молча сложив лапки, и наблюдать. Надоело! Не буду смотреть на то, как жизнь медленно уходит из любимого человека.

«Не дай ему снова проиграть!»

«Не отпускай его!»

«Зови громче, кричи!»

Подпитываюсь эмоциями, что пробуждают во мне слова Мухи.

— Вставай! — кричу я на лежащего парня. Без устали колочу его по рукам, груди, животу. Трясу за плечи. Монитор верещит, как ненормальный. — Ты Ярый? Или грёбаная спящая красавица?

Внезапно чувствую, как моё запястье перехватывает мужская рука. Когда опускаю взгляд, вижу пальцы Стаса сжимающие меня. О, Господи! Сердце пропускает дюжину ударов. В лёгких заканчивается воздух. А я не могу оторвать глаз от сильных, но подрагивающих пальцев парня на моей руке.

— Не зови меня так. Мне это не нравится, — знакомый хриплый голос, с ноткой ярости, наполняет палату.

Слёзы катятся по щекам. Я боюсь посмотреть на него. Вдруг мне всё это кажется? Вдруг это подсознание играет со мной в игры? Но тут я слышу за спиной вздох и Катин голос:

— Я за доктором. — Слышится хлопок закрывающейся двери.

— Никогда больше не зови меня так, — снова произносит Стас, и я встречаюсь с ним взглядом. Он похудел и осунулся за время болезни, но его глаза совсем не изменились. Они точно такие же, какими я их запомнила. Тёмные, демонические, испепеляющие, волнующие.

— Как именно? Спящая красавица? — нахожу в себе силы пошутить, ведь я сразу поняла, что именно имел в виду Стас. Его глаза вспыхивают смешливыми искорками. Губы трогает лёгкая улыбка.

— Иди ко мне, принцесса. — Он тянет меня, и я с радостью подчиняюсь. Располагаюсь у него на груди, срывая дурацкие датчики. Он обхватывает меня руками, прижимая к себе так крепко, что мне трудно дышать. Ну и пусть. Я согласна не дышать, лишь бы он больше никогда не отпускал меня. — Я скучал по тебе, — шепчет Стас, и я разражаюсь целым водопадом слёз. — Не плачь, детка, я больше никогда не оставлю тебя. Клянусь.

Я столько хочу ему сказать, но у меня не получается пробиться сквозь собственные всхлипы и рыдания. Заливаю ему грудь слезами, слюнями, соплями, а он лишь гладит меня подрагивающими, ещё ослабленными ладонями. И улыбается. Я чувствую это. Его улыбку в своих волосах. Его дыхание и уверенный ритм сердца. И это самое прекрасное чувство на свете. Жизнь.

Несколько дней спустя я сижу в кабинете доктора Кайзера и слушаю о состоянии Стаса. Не могу сдержать ликование, когда он говорит, что через пару дней его можно выписывать.

— Это удивительно, конечно, но прогресс на лицо. Не вижу смысла держать твоего друга здесь дольше, — говорит Александр Григорьевич. — Все показатели, анализы и тесты просто идеальны. Как будто и не было у парня травмы. Так что, дадим ему ещё два дня на восстановление сил и можешь забирать его домой. А там, как говорится, и стены лечат.

— Спасибо, — я подпрыгиваю на стуле от таких хороших новостей.

На прощание обнимаю профессора и ещё раз его благодарю за всё, что он сделал для Стаса и для меня тоже. Он даже не сильно ругался из-за препарата, украденного мною. Да, и Галина Ивановна, простила меня, когда я с повинной пришла к ней. Я же говорила, что в этой больнице работают лучшие люди на свете!

На радостях сразу звоню дедушке и сообщаю ему прекрасную новость. Слышу его взволнованный голос и успокаиваю, как могу. Обещаю, что привезу его внука к нему, как только мы выберемся из больницы. Потому что дома даже стены лечат. А его настоящий дом там, где семья. Именно в доме деда он всегда зализывал раны и восстанавливал силы. Так что не будем нарушать традиции.

Неужели весь этот кошмар позади? Стас жив, здоров. Он со мной. Осталось только утрясти юридические вопросы, но папа заверил меня, что там никаких проблем не будет. Он попросил нас не волноваться и полностью довериться ему. Конечно, Стасу и Игорю нужно будет появиться у следователя и дать показания, а всё остальное отец берёт на себя. Уверена, что он сделает свою работу на отлично. Так что, кажется, всё и правда хорошо.

Спускаюсь по лестнице из кабинета Кайзера в палату к Стасу. Поддаюсь желанию подурачиться и скатываюсь по перилам. Смеюсь, когда медсестра, проходящая мимо, смотрит на меня, как на сумасшедшую. Мне легко и весело. Почему бы и нет? После всего-то, что мне пришлось пережить. Следующий пролёт тоже качусь по перилам, хихикая по дороге. Окружающие непонимающе смотрят на меня, а мне до лампочки на чьё-то мнение. Пусть шушукаются за спиной, крутят пальцем у виска, закатывают глаза. Жизнь прекрасна! Лови момент, пока она не закончилась!

В хорошем настроении подхожу к палате Стаса и через приоткрытую дверь слышу знакомые тихие мужские голоса. Заглядываю в щель и убеждаюсь, что это Стас и Игорь. Я решаю не вмешиваться в их разговор и подождать снаружи. Пока они закончат. Наблюдаю за ними. Стас сидит в постели, откинувшись спиной на подушку. Он выглядит уже куда лучше. Синяки под глазами исчезли. Нет больше впалых щёк, и лицо уже не выглядит очень худым и измождённым. Да, и вообще, в домашней одежде он смотрится вполне себе тем Стасом, с которым я познакомилась несколько месяцев назад.

Игорь пристроился на краешке кровати, в ногах друга. На его плечах белый халат. Он и сам совсем недавно вышел из больницы. После того, как его накачали наркотиками, ему пришлось нелегко. Особенно, когда он узнал о смерти родного брата. Мы думали, что потеряем его. Игорь так глубоко погрузился в себя, что первую неделю вообще ни с кем не разговаривал, отмахивался от еды и лекарств. Лежал на кровати, уткнувшись лицом в стенку, и молчал. Если бы не Катя, я не знаю, кто бы смог до него достучаться в тот момент. Она приходила к нему каждый день и просто разговаривала с ним, не ожидая услышать ответа. Говорила обо всём на свете. Она тоже по-своему боролась за него. Потому что всерьёз полюбила этого молчуна.

— Прости, — раздаётся голос Стаса, и я мгновенно прислушиваюсь. — Прости, что не уберёг его. — Моё горло тут же сдавливает от появившегося комка слёз.

— Не твоя вина, — отвечает Игорь. — Я сам во всём виноват. Надо было лучше присматривать. И вообще не пускать его в нашу дерьмовую компанию. — Парень трёт рукой лицо.

— Ты воспитал брата настоящим мужчиной и можешь гордиться им, — Стас делает паузу, а потом продолжает. — Он чувствовал, что с тобой что-то случилось, и искал тебя. Я просил его уйти, когда понял, что нас поймали в ловушку. Им нужен был я. Но Ванька. Он сказал, что ни за что не бросит меня и будет драться. Он был настоящим пацаном. Смелым и отважным. Мы вместе будем гордиться им, и помнить. Слышишь, брат? — Стас наклоняется к другу, обхватывает его за шею и прижимается к его лбу своим. — Он был одним из нас и таковым останется. Навсегда!

— Навсегда, — шепчет Игорь и точно также обхватывает Стаса.

Не в силах наблюдать за душераздирающим зрелищем, сдвигаюсь в сторону и прижимаюсь спиной к двери. Но слушать не перестаю. Глаза наполняются горькими слезами, когда я вспоминаю, как опознала брата Игоря. А потом его похороны, на которых были только Игорь и мы с Катей. Именно тогда я узнала, что их мама давно умерла, а отца и в помине не было. Игорь оформил опеку над младшим братом, не желая отдавать его в детский дом, хоть парню самому на тот момент было всего лишь девятнадцать лет. Может быть, он был и не лучшим старшим братом, но ему пришлось заменить Ивану и мать, и отца. Растить его и обеспечивать. Можно только представить, как трудно ему было.

— Ася, — Игорь откашливается, а я сразу выпрямляюсь и вся превращаюсь в одно большое ухо. — Она спасла меня. Я бы отправился на тот свет, если б не она.

— О чём это ты?

Слышу в голосе Стаса настороженные нотки. Вот чёрт! Я не стала рассказывать ему о своих приключениях и отца попросила опустить подробности ареста его бывших товарищей. А вот об Игоре совсем не подумала. Сейчас он сдаст меня с потрохами. И я знаю, что Стасу ой как не понравится то, что он услышит. Игорь тянет с ответом, и я мысленно молюсь, чтобы он свернул с этой темы.

— Фил, в чём дело? О чём ты говоришь?

— О том, что твоя девушка без царя в голове. Знаешь, она жутко мне напоминает тебя самого. Если б ты только видел её в ярости.

— Говори, — ледяным голосом произносит Стас, и я съёживаюсь. Чёрт!

— Да, мне особо нечего рассказывать. Я был не в себе. Помню только, что она каким-то образом нашла меня, вырубила Муху и чуть не придушила Тарантино.

— Чтооо? — рычит Стас.

Ну, всё, мне крышка! Решаюсь взглянуть на своего парня сквозь щель в двери. Оценить масштаб его гнева.

— Ты чего тут стоишь? — раздаётся голос медсестры Анечки за спиной. — Заходи, давай. — Она распахивает дверь и вталкивает меня внутрь палаты.

На секунду я замираю на пороге под уничтожающим взглядом Стаса. Его челюсть сведена до предела, желваки гуляют по скулам. Лоб перечёркивают хмурые морщины. Господи, мои коленки дрожат, как в первую нашу встречу.

— Привет, — выдыхаю я с натянутой улыбкой. — Давай, я попозже зайду, раз вы тут заняты.

— Стоять! — Ярый рявкает так, что медсестра подпрыгивает на месте и из лотка, что она держит в руках на пол падает шприц с препаратом. — Или ты сама подойдёшь ко мне, или я встану, — угрожает Стас. И я знаю, что он не шутит.

Испуганная медсестра поднимает шприц и быстро исчезает, а я иду к своему грозному демону.

— Ну, спасибо тебе, — шепчу, когда мимо меня проходит Игорь, направляясь к выходу. Он лишь пожимает в ответ плечами и скрывается за дверью.

— Ближе, — говорит Стас, хмуро оглядывая меня с головы до ног, когда я останавливаюсь в паре метров от его койки.

Я закатываю глаза, но подчиняюсь.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — Складывает руки у себя на груди, безотрывно глядя в мои глаза.

— По-моему, ты и так всё знаешь! — восклицаю я. Он выжидающе молчит. — Это что, допрос? — Выгибает одну бровь, но молчит. — А что я должна была делать? Смотреть, как ты умираешь? — защищаюсь я. Стас стискивает челюсть, но при этом его взгляд смягчается.

— Я не могла, понимаешь? — Присаживаюсь рядом с ним. — Не могла просто ничего не делать. У меня появилась идея, цель. Мне так хотелось хоть что-то сделать для тебя, для Игоря. Это ведь я опознала Ваню, — мой голос дрожит. Стас вздрагивает, с его приоткрытого рта срывается вздох. — Стало так страшно. Я не хотела больше никого потерять. Как-то всё само собой получилось, — опускаю взгляд.

— Почему сразу мне не рассказала? Да ещё отца заставила врать.

Я пожимаю плечами. Стас берёт меня за руку и тянет в свои объятия.

— Моя маленькая принцесса, — шепчет он, обхватывая моё лицо ладонями и поглаживая его большими пальцами. — Такая маленькая, но такая сильная и бесстрашная. Такая сумасшедшая и яростная. Моя!

— Твоя, — шепчу в ответ и тону в его поцелуе.

— Знаешь, о чём я жалею больше всего? — спрашивает Стас, хриплым голосом, с усилием оторвавшись от моих губ.

— О чём?

— Что потратил столько времени на ненужные сомнения. Ведь с первого взгляда знал, что ты одна единственная, кто может быть рядом со мной. — Он упирается лбом в мой лоб и на выдохе произносит: — Клянусь, что не упущу больше ни одной минуты. Я люблю тебя, и это никогда не изменится.

Эпилог

Мы стоим на крыше нашего дома. На чёрном небе россыпью блестят звёзды, а круглая жёлтая луна своим светом будто добавляет им искристости. Такой вид редко открывается горожанам, но сегодня ночь такая ясная, что небесные алмазы не прячутся. Внизу темноту разрезает россыпь звёздочек другого рода: статичный свет уличных фонарей смешивается с редкими мелькающими огоньками фар автомобилей. А далеко вперёд простираются бесконечные гирлянды светящихся окон домов. Они извиваются причудливыми узорами и окутывают наш город своим мерцанием, наполняют его жизнью.

Стас любит здесь бывать, а я всё ещё привыкаю к высоте, но рядом с ним мне не страшно…почти. Я ёжусь то ли от всё ещё гуляющего внутри страха, то ли от лёгкого порыва ветра, и Стас накрывает меня собой, словно пледом, обхватывая своими руками. Он кладёт подбородок мне на макушку, и я слышу тихий вздох. Мы оба смотрим вдаль. Стас молчит, но я знаю, о чём он думает. Я думаю о том же. За несколько месяцев с нами столько всего произошло. Мы будто прожили маленькую жизнь…

После выписки из больницы Стас тут же окунулся в самую гущу следственных разбирательств. Муха, как и обещал мне, изложил факты по уголовному делу так, что и Стас Яров, и Игорь Филатов отделались лёгким испугом. Им вменялось лишь участие в незаконно-организованных боях и причинение вреда здоровью другим их участникам. Но так как, парни активно сотрудничали со следствием, а также являлись и пострадавшей стороной, их соучастие замяли, присудив лишь административный штраф за нарушение общественного порядка. Благодаря бывшему другу и его показаниям вся банда Тарантино была арестована и понесла достойное наказание, мой отец тщательно проследил за этим.

Стас продал квартиру и оплатил оба штрафа. Он считал, что так будет правильно, хотя понимал, что деньги не вернут Игорю брата. И всё равно винил себя в смерти Ваньки. Что касается Игоря, он не держал обиду на друга и понимал, что главный виновник тот, кто нанес Ивану смертельный удар.

Игорь горевал. И всё, что мы могли бы сделать для него, это просто быть рядом. И мы были: Стас, я и Катя. Катя главным образом. Это удивительно, как настолько два разных человека подходили друг другу. Игорь делился с подругой своим спокойствием и уравновешенностью, а Катя вносила в его жизнь долю суеты и яркости. Вместе они отлично справлялись. И постепенно Игорь оттаивал и даже иной раз дарил нам улыбку. И пока этого было достаточно.

Последние события и перенесённые с ними переживания очень сблизили моих родителей. Они будто снова разглядели друг друга. Вспомнили те свои качества, за которые когда-то полюбили. А может быть, просто увидели, как отчаянно и яростно боролись за свою любовь и жизнь мы со Стасом. В любом случае, так или иначе, они снова вместе.

И мы вместе. Я и мой любимый. Мой Ярый Стас. Мы дышим одним воздухом, делим одну постель на двоих. Наши дни наполнены нежной заботой друг о друге, а ночью стены плавятся от жара любви. Мы больше не теряем ни одной минуты времени, отпущенного нам.

Руки Стаса по-прежнему бережно, но крепко держат меня в своем кольце. Я вдыхаю полной грудью воздух, в котором уже слышатся осенние нотки. Через пару дней начнутся занятия во всех учебных заведениях страны. И у меня в том числе. Вот только Стас оказался не у дел.

После травм, полученных в драке, врачи запретили ему выходить на ринг. Новость он воспринял на удивление спокойно. Оказалось, что самоутверждаться таким образом его больше не прельщает. Он решил направить энергию и умения в другое русло. А именно захотел исполнить свою мечту и стать тренером, жаль только, что набор в институт уже окончен. Отец попытался вмешаться и договориться с кем надо о зачислении Стаса на курс, но тот воспротивился. Он бросил вызов самому себе: подготовиться за год и поступить самостоятельно, лишь своими силами и знаниями. И я горжусь им. Уверена, что у него получится. А пока, по совету Сан Саныча, он пристроился помощником к тренеру, который в юности обучал его самого.

Чувствую движение за спиной, и тут же на мой висок приземляется лёгкий поцелуй.

— Будто весь мир у наших ног, — тихо говорит Стас, прижимаясь к моей щеке.

Я оглядываюсь на него, изучаю его острый профиль и устремлённый вдаль взгляд, и улыбаюсь.

— Так и есть, — также тихо вторю ему.

Я не знаю, что ждёт нас впереди. Сколько времени нам отмеряно? Счастливые ли нас ждут дни или горькие? Исполнятся ли наши мечты? Будет ли наполнена смыслом наша жизнь? Да, это и неважно. Важно, что у меня есть он, а у него я. И то, что нас связало. И это не какое-нибудь наваждение или сон. Это настоящая любовь. Та самая, одна единственная и на всю жизнь.

Бонус

Ася.

Один год спустя.

Просыпаюсь от ощущения пустоты под рукой. Открываю один глаз и вижу, что лежу в постели одна. Половина кровати Стаса совсем холодная, значит, он уже давно встал. В поле моего зрения попадает розовая лапа, и я полностью открываю глаза. Приподнимаю голову, фокусирую взгляд и замечаю на подушке Стаса фламинго, мягкую игрушку, что я когда-то выиграла для него в тире. Он всегда оставляет эту нелепую птичку рядом со мной, когда уходит на работу раньше меня.

— Хах, — смешок слетает с губ.

Часы показывают почти десять утра. Сладко потягиваюсь в постели. На языке появляется своеобразный солоновато-кислый вкус, и я ощущаю подкатывающую тошноту. Похоже, моё утро начинается с того же, чем закончился вчерашний вечер.

«Чёртовы устрицы», — думаю, пока бегу в ванную комнату.

Вчера мы с Катей устроили себе небольшой девичник перед началом нового учебного года, и отправились в морской ресторан, который славится своими устрицами. Данный вид деликатеса был обеим нам в новинку. Что ж, дегустация закончилась, толком не начавшись. Уже взяв раковину в руку, я поняла, что вряд ли смогу это проглотить. Я честно, пыталась, но увы. Этот желеобразный моллюск не задержался в моём желудке даже и пяти минут. Нам с подругой пришлось спешно ретироваться из уважаемого заведения, дабы не портить аппетит другим его гостям.

Опорожнив и без того уже пустой желудок, умываюсь и направляюсь на кухню. Стас сидит за столом, на котором ворохом разбросаны листы бумаги с эскизами. Он, молча, следит за тем, как я беру один из них в руку и разглядываю. Это карандашный набросок тренировочного зала, который нарисовал сам Стас. Оказалось, он очень хорошо рисует. Вместе со своим другом Игорем мечтает открыть собственный боксёрский клуб. И для этого оба очень тщательно разрабатывают эту идею. Бизнес-план, эскизы помещения, расчёты. Всем этим они занимаются самостоятельно.

— Почему ты так смотришь на меня? — подаю голос, понимая, что Стас сверлит меня глазами с момента моего появления на кухне.

— Боже мой, скажи, что ты беременна, — тихо произносит он.

Вскидываю на него взгляд. В последнее время он часто поднимает детскую тему.

— Нет, я не беременна.

Почему-то мне жаль это говорить ему. Я знаю, что мой муж очень хочет детей. Я тоже хочу, но у меня впереди два самых сложных и загруженных года обучения. И этот факт невозможно игнорировать. Поэтому я принимаю контрацептивы, но Стас всё равно не теряет надежды на скорое отцовство. Упрямый.

Мой муж! Мы поженились всего пару недель назад. Когда он узнал, что его зачислили в ВУЗ, сразу сделал мне предложение. Мы расписались в тот же день, чудом уговорив заведующую ЗАГСа. Все восприняли новость с радостью, кроме отца. Он хотел видеть свою дочь в свадебном платье, поэтому жутко обиделся на нас. Но мама знала, как растопить его обиду. Она сделала самую сумасшедшую вещь, на какую была способна. Взяла отпуск на работе на целых две недели. Мой отец был счастлив, так как уже полгода пытался уговорить свою вновь обретённую жену на медовый месяц. Он так радовался её капитуляции, что простил мне не надетое белое платье.

— Что ж, будем стараться усерднее, — хмыкает муж, когда целует меня в кончик носа. — Кофе?

Стас подходит к кофемашине и загружает в неё свежую порцию ароматных кофейных зёрен. Я чувствую запах столь любимого мною напитка, и желудок скручивает очередной неприятный спазм.

— Может чай? Зелёный, — вздыхаю я, потирая мой бедный живот.

— Чего? — удивляется Стас, выпучив на меня свои карие глаза. — У нас есть чай?

— Желудок всё ещё болит после этих дурацких устриц. Боюсь, он не вынесет кофе, — оправдываюсь я, принимая загадочный взгляд мужа.

Стас открывает шкафчик, где у нас хранится кофе и начинает в нём рыться в поисках завалявшейся пачки чая.

— Ты бы всё-таки сделала тест, — говорит он как бы непринуждённо, даже не глядя в мою сторону. — Чай. Зелёный. Подумать только!

— Хорошо, я сделаю. Слушай, а это классно смотрится, — быстроперевожу тему и поднимаю со стола ещё один эскиз.

На нём изображена входная группа клуба. На вывеске красивым шрифтом написано «Feel Fight». Feel — Фил — Филатов. Игра слов. Я провожу кончиком пальца по буквам, отчётливо понимая, почему Стас выбрал такое название для своего детища.

— Фил, это уже видел?

— Нет ещё, — муж подходит ко мне и забирает из моих рук эскиз. — Не думаю, что…

— Ему понравится, — перебиваю я его и обнимаю. Он всё ещё чувствует свою вину.

Стас собирает эскизы в папку, избегая смотреть на меня. Я не знаю, что с ним происходит. Он уже несколько дней странно себя ведёт. Отстранённо. Будто что-то тревожит его.

— Что с тобой? — подхожу к нему и заглядываю в глаза. — Поговори со мной. Ты же знаешь…

— Да, я помню. С тобой мне не нужно притворяться. — Стас вздыхает.

— О чём ты думаешь?

Он снова вздыхает. Отходит от меня и прислоняется к столешнице углового кухонного гарнитура. Складывает руки на груди и смотрит себе под ноги. Меня начинает пугать его поведение. Что за мысли поселились в его голове?

— Тебя снова мучают головные боли? — делаю попытку докопаться до истины. После травмы Стаса некоторое время посещали сильные головные боли. Но постепенно они сошли на нет, и Стас уже довольно долгое время обходится без лекарств.

— Нет. Я в полном порядке, — отмахивается он.

— Что тогда?

— Родители, — робко произносит он. — Я всё время думаю о них.

В первую секунду я не понимаю, с чего вдруг Стас беспокоится о родителях? Но потом меня осеняет, что он имеет в виду совсем не моих.

— Что ты думаешь? — осторожно спрашиваю я.

— Я хочу увидеться с ними. И хочу представить им тебя.

От его слов у меня перехватывает дыхание. Вот это поворот! Мы почти никогда не говорим о них. Всё, что я знаю, мне рассказал дедушка Стаса, ну и сам парень пару раз обмолвился о натянутых отношениях между ними. Хотя называть это отношениями как-то странно. Я бы сказала, что никаких отношений нет. Когда Стас лежал в больнице, родители ни разу не навестили его, хотя со слов Сан Саныча, они были в курсе всей ситуации. Я не знаю лично чету Златопольских, и мне совершенно не хочется их узнавать. Я зла на них из-за того, что они сделали с собственным ребёнком. Но Стас, похоже, так не думает. В миллионный раз умиляюсь истинному характеру моего супруга. Ведь внешне он совсем не выглядит добродушным.

— Думаешь, это плохая идея? — с волнением спрашивает Стас, когда пауза слишком затягивается.

— Не знаю, — пожимаю плечами и отвожу глаза.

Стас отворачивается к окну и трёт ладонями лицо, ерошит волосы. Похоже, он расстроен моим ответом. Подхожу к нему сзади и обхватываю руками его тело. Прижимаюсь щекой к широкой и мощной спине.

— Я просто не хочу, чтобы они снова тебя обидели.

— Ася, мне это нужно, — тихо говорит мой муж. — Понимаешь? Мне!

— Тогда я с тобой. Когда ты хочешь это сделать?

Стас разворачивается ко мне лицом и упирается своим лбом в мой. Такой серьёзный, сосредоточенный. Будто перед выходом на ринг. Я немного пугаюсь, но ровно до того момента, пока его взгляд не смягчается, а губы трогает едва заметная улыбка.

— Ты сегодня свободна?

— Вполне, — улыбаюсь я. — Только родителей нужно отвезти в аэропорт. И я вся твоя, — закусываю губу, сдерживая улыбку, когда вижу, как вспыхивают страстным огнём глаза мужа.

— Заманчиво, — шепчет Стас, прижимая меня к себе и сжимая мои ягодицы своими ручищами. — Но мне пора. Сегодня я открываю зал. Подбросишь меня по пути к родителям?

Стас работает тренером в том же спортивном клубе, в котором тренировался, будучи подростком. Сначала он был помощником своего наставника, но спустя пару месяцев тот доверил ему группу начинающих ребят. Стас очень быстро нашёл с ними общий язык, не смотря на то, что те были далеко не ангелами. Но видимо собственный жизненный и эмоциональный опыт помог ему понять их и что самое главное принять такими, какие они есть. Я вообще заметила, что чем труднее подросток, тем интереснее Стасу работать с ним. Он будто хочет исправить ошибки собственного отца по отношению к нему. Принести мир и душевное равновесие в жизнь каждого доверившегося ему ученика. За этим так трогательно наблюдать со стороны. Я горжусь им и его успехами. Уверена, он станет прекрасным отцом, когда придёт время.

— Дашь мне машину? — спрашиваю, затаив дыхание. Уже давно не садилась за руль, Стас не позволял мне.

— Ой, вот только не начинай, — отмахивается он. — Ты всегда можешь взять её.

— Ну, конечно! Ты же сам отобрал у меня права месяц назад! — возмущаюсь.

— Ради тебя! Ты хватаешь штрафы каждый раз, как только касаешься своей милой задницей кожаной обивки сиденья! — возмущается в ответ муж. — Рано или поздно ты и так бы их лишилась. Считай, я их спасал.

С этими словами он достаёт из самого верхнего шкафчика кусочек пластика с моим фото. Но не отдаёт сразу. Сверлит меня своими чёрными глазищами.

— Да, поняла, я, поняла, — закатываю глаза и тянусь за правами. Но Стас, отводит руку в сторону. — Обещаю не превышать скорость.

— Ася, я серьёзно, — прищуривается Стас, не веря мне.

— Так и я серьёзно, — выхватываю карточку из его пальцев и тихо бормочу себе под нос. — Сегодня никаких штрафов.

Стас обречённо качает головой, когда видит, как я, радуясь и пританцовывая, с правами в руке иду в спальню, чтобы одеться.

До клуба мы доезжаем по всем правилам. Вообще-то я и так их всегда соблюдаю. Стас преувеличивает, не так уж я и гоняю. Да, и превышала скорость всего пару раз на трассе. Ну, а чего? Столько лошадей под капотом и не дать им вдоволь разогнаться просто несправедливо!

— Передай родителям привет от меня. Извинись, что не смог их проводить, ладно? — Я согласно киваю в ответ. — Заедешь за мной часам к четырём. Я уже должен буду освободиться.

— Хорошо.

Стас выходит из автомобиля, обходит его и стучит костяшкой указательного пальца по моему окну. Как только опускаю стекло, он наклоняется ко мне и целует в губы.

— Будь умницей, ты обещала.

— Ты тоже, — шепчу в его вкусные губы.

Подъезжаю к дому родителей и звоню им, потому что подниматься времени уже нет. Через час они должны быть в аэропорту. А если учитывать пробки на дорогах и данное мной обещание Стасу, то доедем мы в лучшем случае впритык, а то и опоздаем немного.

Папа выходит первый и застывает с двумя чемоданами в руках, оглядывая меня и пустой салон автомобиля.

— А где Стас?

— На работе, — отвечаю, пока открываю багажник.

— Пожалуй, мы приедем даже раньше, — язвит отец.

Закатываю глаза. Мой муж и отец давно уже сколотились в одну команду против моего стиля вождения. Не удивлюсь, если это именно папа надоумил Стаса отобрать мои права.

— А мама в курсе, что вы едете на месяц, а не на две недели? — Приятно осознавать, что и у меня есть кое-какой компромат на собственного отца. Его лицо вытягивается, и он быстро оглядывается на дом, ища глазами свою супругу.

— Откуда ты знаешь? — шипит он.

— Мы работаем вместе, забыл? Кайзер сказал, конечно. Как тебе удалось его подговорить?

— Твоя мать не была в отпуске чёрт знает сколько лет. А ещё у неё не было ни одного медового месяца. Так что…

— Расслабься, папа, — успокаиваю я его. — Не собираюсь я тебя сдавать. Только, надеюсь, ты понимаешь, что она может обидеться на твоё лукавство? Потом не спрашивай у меня, как тебе загладить свою вину!

Отец хочет что-то сказать, но тут из дома выходит мама. Выглядит она слегка растерянной, даже напуганной. Суетливо проверяет на ходу маленькую сумочку. Нервно заправляет за ухо золотистую прядь волос. Приглаживает расклешенную юбку летнего платья василькового цвета. И я вдруг понимаю, что действительно не помню, когда она отдыхала в последний раз. Уже не говоря о том, чтобы совершала путешествие за океан. Закрывая багажник, поглядываю на приосанившегося отца, спешащего ей навстречу. Он берёт её руку и целует каждый пальчик, а она ласково улыбается, бросая смущённый взгляд на меня. Я таю от их счастливого вида.

— Привет, родная, — говорит мама, когда подходит к задней двери автомобиля. Целует меня в щёку и заглядывает в салон, а потом резко выпрямляется и с удивлением произносит: — А где Стас? У него всё хорошо?

Мама не сразу приняла Стаса. Она была немного рассержена на него за мои злоключения. Но со временем, видя, как он оберегает меня от всего на свете, её сердце оттаяло. Она полюбила его, как родного сына. Стас тоже питал к ней нежные чувства, хоть и старался не показывать этого. Помню, как однажды, в каком-то будничном разговоре он назвал её «мамой», даже не сразу заметив это. Только когда мама со слезами на глазах обняла его, он понял что сказал. Это было так трогательно.

С тех пор, как мои родители узнали историю моего мужа, он оказался в нашей семье на особом положении. Все мы старались окружить его теплом, заботой и любовью, которых ему так не хватало в детстве. И до сегодняшнего дня я считала, что мы отлично справлялись со своей ролью. Но зов крови оказался сильнее. Стасу не хватало родных мамы и папы.

— Всё хорошо, мам. Он передавал вам привет и очень извинялся, что не смог проводить. Но вы же знаете, как он «носится» со своими учениками! — не сдерживаюсь и улыбаюсь, вспоминая, как Стас может часами терпеливо объяснять ребятам одно и тоже.

Мы садимся в машину, и папа демонстративно пристёгивается ремнём безопасности. На что я, естественно, закатываю глаза и фыркаю. Завожу мотор и даю по газам, чтобы в отместку заставить его немного нервничать. Хихикаю, когда мне это удаётся, и тут же сбавляю скорость до разрешённой отметки. Я ведь обещала!

Едем в тишине. Я снова и снова прокручиваю в голове утренний разговор со Стасом. На очередном светофоре смотрю в зеркало заднего вида и замечаю с заднего пассажирского сиденья настороженный мамин взгляд.

— Ася, что тебя беспокоит?

— Ты о чём, мам?

— Я всё вижу. Неужели, поссорились со Стасом?

— Нет. Это другое. Не хочется загружать ваши головы перед отпуском.

Вздыхаю. Поворачиваю на нужную ветку магистрали, ведущую в аэропорт. Здесь поток машин заметно меньше, чем в городе. Я выбираю комфортную для себя полосу, и увеличиваю скорость до максимально допустимой. Стрелка на спидометре подскакивает до ста километров в час. Чуть-чуть больше, это ведь не страшно?!

— Хочешь, чтобы я провела отдых, гадая что у вас случилось?

Да, она шантажирует меня!

— Блин, мам, не место для такого разговора. Но ладно. Стас хочет повидаться с родителями, — выпаливаю я, не забывая смотреть на дорогу.

— Его ученик что-то натворил? — удивляется мама, но ловит мой взгляд в зеркале и хмурится. — Или… — она бросает взгляд на отца, сидящего рядом с ней.

— Да, — подтверждаю я её догадку.

— И как ты к этому относишься? — этот вопрос задаёт отец.

— Как я могу относиться? Я всегда на его стороне, ты же знаешь!

— Мне это не нравится, — качает головой мама. — Олег, поговори с ним. Он прислушается к тебе. Ни к чему им встречаться. Из этого ничего не выйдет.

Мама заняла мою позицию, когда всё узнала. Она, как и я, винила родителей Стаса в плохом с ним обращении. Даже назвала его «жестоким». И очень сокрушалась, что её любимая актриса в жизни оказалась «бесчувственной стервой». Больше она на неё смотреть не могла. Зато с Сан Санычем легко нашла общий язык, удивляясь тому, что у него с ней гораздо больше общего, чем с родной дочерью.

— Таня, Стас взрослый мужчина. И это его решение. Я не буду вмешиваться. И ты перестань кудахтать над ним, как курица-наседка.

По-моему, папа сейчас перегнул палку, потому что я вижу, как бледнеет мамино лицо, но через секунду её щёки вспыхивают огнём.

— Как кто? — мамин яростный шёпот вызывает у отца ощутимый приступ раскаяния за свои слова. Он то и дело открывает и закрывает рот, не находя нужных слов.

О, господи! Только не это! Чёрт, я так и знала, не стоило им это рассказывать. Я вижу их отражение и волнуюсь, как бы их отпуск не оказался под угрозой срыва.

— Мне тоже это не нравится, мам. — Решаю вклиниться в их безмолвную перепалку и дать время отцу, придумать слова-извинения. — Но ему надо закрыть этот гештальт раз и навсегда и уже перестать мучиться.

— Вообще-то ты права, — чуть подумав, отвечает мама. — Только не оставляй нашего мальчика наедине с этими монстрами.

«Нашего мальчика». Невольно улыбаюсь и про себя благодарю эту чудесную женщину за её любовь к моему мужу. За всё, что она сделала и для меня, и для него, и вообще для нас всех.

Да, она всегда много работала, но при этом я никогда не была обделена её вниманием. Я всегда чувствовала её поддержку, ощущала участие в моей жизни. Именно благодаря ей я стала той, кто я есть. Да, что там, говорить, мои родители оба являются примером для меня, ну за исключением некоторых ошибок. Впрочем, у кого их нет?! Они подарили мне счастливое детство. Теперь-то я знаю как это важно. И что такое достаётся далеко не всем детям.

Слышу, как они шепчутся на заднем сиденье, и стараюсь не подглядывать за их тихим примирением. Знаю, что у них всё будет хорошо. И у нас со Стасом тоже!

К спортивному клубу подъезжаю чуть раньше оговоренного времени. Поэтому оставляю машину на небольшой стоянке перед ним и иду внутрь. Вхожу в тренировочный зал и оглядываю его в поисках Стаса. Замечаю его в самом дальнем от входа углу огромного открытого помещения. Он стоит на ринге между двумя парнями и что-то им объясняет, активно жестикулируя руками. Невольно улыбаюсь и направляюсь к нему. Прохожу мимо рядов подвешенных к потолку боксёрских груш. Ребята, что сейчас тренируются на них, останавливаются и пропускают меня, не забыв произнести короткое приветствие. Я часто заезжаю по вечерам, и поэтому меня знают почти все ученики Стаса.

Останавливаюсь напротив ринга и складываю руки на груди, наблюдая за действием. Стас стоит спиной ко мне, но я вижу, что на его руках боксёрские перчатки. Парни, которым на вид лет по пятнадцать, тоже в перчатках, но на их головах ещё присутствуют и защитные шлемы. Стас в замедленном темпе показывает приёмы защиты и нападения, используя одного из парней. Потом стаскивает с себя перчатки и отбрасывает их в сторону. Отходит на несколько шагов в сторону и машет ребятам, те сходятся. Он наблюдает за ними, а потом останавливает свистом.

Один из ребят бросает взгляд в мою сторону и Стас тут же разворачивается. Его лицо озаряет улыбка, когда наши глаза встречаются. Я тоже не могу не улыбнуться. Люблю видеть его такого счастливого. В своей стихии.

— Пять минут, — кричит он мне сквозь шум ударов о кожаные боксёрские груши. — Можешь подождать меня в тренерской?

Я киваю и иду в противоположный угол зала. Там располагаются раздевалки, душевые и тренерская. Возле раздевалки стоят два подростка, и до меня доносится их разговор.

— Я слышал, Ярый никогда не проигрывал. Он охеренный. Ты видел, как он сегодня тренера Шувалова завалил. Одним ударом.

Чтоо? Я останавливаюсь и разворачиваюсь к непринуждённо болтающим пацанам. Тот, что стоит ко мне лицом, фокусирует на мне свой взгляд и бледнеет. Второй резко разворачивается.

— Здрасьте, Анастасия Олеговна. Как ваше ничего? — фальшиво улыбается парень, и я узнаю в нём самого непоседливого подопечного Стаса.

— Здрасьте, — таким же тоном отвечаю ему. — Весьма неплохо. Как ваше ничего, Константин? О чём беседуете?

— Ой, да нам пора. Некогда болтать-то. Мы ещё сёдня дежурные по залу, — лепечет Костик, пятясь от меня и утаскивая за собой товарища.

Я лишь качаю головой. Вхожу в тренерскую. И сразу цепляюсь взглядом за фотографию Вани Филатова. Его улыбающийся портрет стоит на полке в компании победных лент и кубков боксёрского клуба. Так Стас чтит память трагически погибшего друга. Я разглядываю награды, за год их здесь скопилось чуть больше десятка. Вздыхаю. Воспоминания годичной давности отдаются горечью во рту. Меня даже слегка подташнивает.

— Привет, детка, — Стас подходит сзади, разворачивает меня к себе и крепко целует, вытесняя подступившую горечь своим сладким языком. Жадно. Настойчиво. Волнительно.

Он немного взвинчен и слишком эмоционален, по сравнению с утром. Но это легко объяснить. Тренировки всегда так действуют на него. Уверена, он жутко скучает по боксу, но к его сожалению и моей радости, вернуться на ринг не сможет никогда.

— Как прошла тренировка? — спрашиваю, когда он отпускает меня.

Стас вздыхает, потупив взгляд. Достаёт из кармана шорт тонкое золотое кольцо и надевает его на безымянный палец. Ясно. Даже слова ни к чему!

— Тебе нельзя рисковать, — грозно говорю я.

— Я и не собираюсь. Ну, потолкались мы с Шуваловым на потеху ребятам. Что в этом такого? Я полностью контролировал ситуацию, да и он не слишком напирал.

— Ага! Ври больше! — Я так злюсь сейчас на мужа.

— Аська, ну в самом деле, — он притягивает меня в свои объятия. — Клянусь, не собираюсь я рисковать. Я хочу стать отцом. А этим не рискуют. Когда ты уже сделаешь меня папочкой?

Стас с нежностью заглядывает в мои глаза, и я краснею. Каждый раз становится всё сложнее уходить от ответа на его вопрос. Удивительно, как быстро мы поменялись ролями. Теперь он любит задавать щекотливые вопросы.

— Почему ты так торопишься? — спрашиваю я. — Тебе всего двадцать пять.

— Двадцать шесть, почти. Мне уже двадцать шесть, а я как будто только начал жить. Столько времени потрачено впустую. Не хочу его больше терять. Ты сделала тест? — спрашивает, затаив при этом дыхание.

— Отрицательный, — сообщаю, и он хмурится и вздыхает. — Я на таблетках, ты забыл? Я не хочу торопиться, Стас. Дай мне закончить институт, и я обещаю, что мы займёмся вопросом продолжения рода в первую очередь.

— Ладно, принцесса. Как скажешь. Я больше не буду давить на тебя.

— Спасибо.

Мы выходим из клуба и садимся в машину. Стас за руль, я рядом. Пристегнувшись и заведя двигатель, он поворачивает голову ко мне.

— Не передумала?

— Нет. А ты? — Ответом служит лишь покачивание головой. — Тогда вперёд.

Стас выруливает со стоянки и врезается в поток движущихся автомобилей. Дневная пробка немного задерживает нас в городе, но спустя тридцать минут, мы выезжаем за его пределы. Увеличивая скорость автомобиля, мы направляемся в сторону загородного дома родителей Стаса.

Я не знаю, где именно он находится, но не спрашиваю. Мой муж и без того нервничает. Ладони слишком крепко держат рулевое колесо, костяшки светятся своей белизной. Челюсть сжата, а лоб прорезывают хмурые морщинки. Я, молча, поглядываю на моего прекрасного мрачного демона и вспоминаю, как он впервые вёз меня к дедушке. Тогда он выглядел точно так же. Кладу свою руку на его колено и слегка сжимаю, побуждая его хоть немного расслабиться. На его губах мелькает улыбка, а правая рука сжимает мою маленькую ладошку. Он подносит её ко рту и целует, а потом опускает на то же самое место на его ноге, переплетая при этом наши пальцы. Мой нежный Ярый!

Подъезжаем к закрытому, огороженному высоким забором посёлку. Повсюду камеры. Останавливаемся у закрытых ворот. Стас достаёт брелок и нажимает на кнопку. Немного удивляюсь. Я не знала, что он всё ещё хранит ключи от родительского дома. А самое интересное, брелок до сих пор работает. Ворота медленно сдвигаются, но въехать мы не успеваем, из небольшого кирпичного домика выходит мужчина лет пятидесяти в форме охранника. Он, прищуриваясь, подходит к двери со стороны водителя, и Стас опускает стекло.

— Ваше транспортное средство не зарегистрировано в нашей системе. Будьте любезны представиться и сообщить о цели вашего визита, — вежливо произносит мужчина, следуя своей должностной инструкции. Он снова прищуривается и внимательно разглядывает Стаса.

— К Златопольским…

— Стас, ты ли это?

— Я.

— Давно тебя не было видно. Где пропадал?

— А ты разве не слышал? Учился в Лондоне, — при этом Ярый усмехается. — Так я проеду?

— Да, конечно.

Охранник отступает в сторону, и далее мы беспрепятственно проезжаем на территорию элитного посёлка. Я с интересом верчу головой по сторонам, но ничего, кроме ещё более высоких ограждений с камерами по их периметру не наблюдаю. Максимум, что можно разглядеть в этой недоброжелательно-неприступной обстановке — верхушки деревьев в скрытых от постороннего глаза садах.

Проехав несколько домов, мы останавливаемся ещё у одних ворот. Выходим из машины и направляемся к калитке. Стас нажимает на кнопку переговорного устройства, похожего на домофон. В динамике раздаётся всего один гудок, а потом дверь со щелчком открывается.

— Так просто? — не удержавшись, спрашиваю я.

— Охрана уже сообщила, — спокойно отвечает Стас и пропускает меня вперёд. Дверь за нами закрывается с новым щелчком.

Стас на минуту замирает, оглядывая уже забытое им родное место. Я держу его за руку и чувствую, как она трясётся. А ещё вижу, как его подбородок подрагивает, а на глаза наворачиваются слёзы. Настроение мужа передаётся и мне. Я стараюсь проглотить подступивший к горлу комок. Сделав одновременный глубокий вдох-выдох, мы вместе делаем шаг по дорожке, выложенной светлым камнем.

Аккуратный двухэтажный дом со светло-бежевым фасадом и тёмно-коричневой крышей находится метрах в тридцати от ворот. Он окружён садом из деревьев разнообразных пород и высоты. Здесь есть и сосны, и ели, и берёзы, и яблони. Они посажены таким образом, что окружают дом, и тот кажется защищённым со всех сторон. Также я узнаю и несколько кустарников: сирень, гортензия. Весной и летом должно быть их аромат сводит здешних обитателей с ума. На лужайке возле самого дома и вдоль его стен, по периметру, наблюдаются красивые ландшафтные композиции из цветов и каких-то небольших кустиков. Газон на всей территории идеально ухожен. Травинка к травинке. Вдоль дорожки, по которой мы идём, расставлены садовые фонари. Вечером здесь, наверное, очень красиво. Дорожка простирается до самого крыльца.

Нервничая, я начинаю считать его ступеньки, их восемь. А когда поднимаю взгляд на тёмную массивную дверь, замечаю, что на крыльце стоит женщина. Она взволнованно вытирает руки о белоснежный фартук, надетый поверх простого лаконичного платья синего цвета. Я чувствую, как Стас слишком сильно сжимает мою ладонь, и беззвучно ойкаю. Но не понимаю его реакции, ведь эта женщина не может быть его мамой. Она скорее подошла бы на роль бабушки. Аккуратное каре тёмных волос с проседью выдаёт её возраст, да и морщины на добродушном лице тоже. Ей не меньше шестидесяти. Я замечаю слёзы в её глазах, когда мы подходим ближе. И совсем теряюсь.

Стас отпускает мою руку и подходит к женщине. Она тянет к нему руки. Гладит его лицо, плечи, проводит по груди ладонями, осматривая его с интересом.

— Как ты вырос, малыш! Как возмужал!

Я не вижу лица мужа, но замечаю, как он кивает в ответ, а потом обнимает женщину. Потом отступает и подзывает меня.

— Ася, детка, познакомься. Это Анна Ивановна. Она…, — его голос срывается и он откашливается. — В общем, она воспитывала меня, когда я был совсем маленьким. Анна Ивановна, это Ася, моя жена.

Женщина удивлённо вскидывает брови, но тут же растягивается в милой искренней улыбке. Также как Стаса, оглядывает меня, проводит пальцами по лицу и плечам и кивает. Я понимаю, что она просто очень растрогана, поэтому и не может ответить словами. Но полностью одобряет выбор своего воспитанника.

— Идите, идите, — поспешно подталкивает она нас к двери, утирая при этом слёзы. — Они уже ждут тебя, мальчик мой.

Мы входим внутрь. Анна Ивановна закрывает за нами дверь и быстро уходит куда-то по небольшому коридору, ведущему в левую часть дома.

Передо мной открывается огромная гостиная с панорамными окнами, выходящими в сад. Очень светлая комната, почти белая. Идеальная до боли в глазах. Бесконечно высокий потолок и огромные окна наполняют её таким количеством света и воздуха, что становится трудно дышать. Странно, да?

У одного из оконных простенков располагается камин, с пляшущим в нём огнём. Торцами к нему, образуя букву «г», стоят два дивана песочного цвета. Один спинкой к окну, другой к лестнице, ведущей на второй этаж. Между диванами низкий столик из светлой древесины. На нём в вазе стоит одинокая веточка белой орхидеи. А под ним расстелен небольшой квадрат коврового покрытия на тон темнее мебели. Только он вносит немного уюта и тепла в эту минималистичную обстановку.

Лестница. Она будто парит в пространстве. Если честно, я бы даже не рискнула подняться по ней. Не понимаю, из чего она сделана, возможно, из стекла, или специального прозрачного пластика. Лестница отделяет гостиную от небольшой зоны, в нише которой я вижу две двери. Из одной из них выходит высокий темноволосый мужчина, в котором я сразу узнаю Илью Златопольского.

Заметив нас, Илья на секунду задерживается у лестницы, а потом твёрдым шагом хозяина дома проходит в комнату. Я разглядываю его. Массивная широкоплечая фигура Стасу досталась точно от отца. У него короткие тёмные, почти чёрные волосы, такие же глаза и брови, хмуро сведённые к переносице. Квадратный подбородок придаёт его лицу ещё больше жёсткости. Непонятно, то ли он сейчас сердится, то ли всегда такой. Хотя на фото, что я видела в интернете, на его в меру полных губах довольно часто играет милая улыбка.

— Здравствуй, отец, — Стас первый нарушает гробовую тишину этого дома. Я замечаю, что руки он не подаёт и даже не делает попытки подойти ближе к родителю.

— Здравствуй, — довольно сухо отвечает отец и его взгляд со Стаса перемещается ко мне. Он огладывает меня с головы до ног. Его глаза вообще ничего не выражают: ни любопытства, ни заинтересованности. Он осматривает нас, словно мебель в магазине, да и то та, наверное, вызвала бы у него больше эмоций.

Златопольский присаживается на диван у лестницы и жестом приглашает нас сделать то же самое. Стас, не отпуская моей ладони, ведёт нас к окну, и мы тоже устраиваемся на мягкой поверхности.

— Чем обязан вашему визиту? — Голос приятный, глубокий, с небольшой хрипотцой.

— А мама дома? — спрашивает Стас, и тут же наверху раздаются шаги. Мы оба поднимаем голову вверх и видим, как по лестнице спускается очень красивая женщина, Ирина, мама Стаса.

Слегка вьющиеся каштановые волосы, свободной волной покрывают плечи. Мягкие естественные черты лица, светло-карие глаза, длинные ресницы, аккуратные ровные брови, невероятно красивой формы губы, покрытые лишь лёгким блеском. Взгляд нежный, но будто бы немного отстранённый. Полуулыбка направлена нам всем и будто бы никому из нас. Такое ощущение, что женщина живёт в каком-то своём мире. На Ирине приталенное светлое платье с расклешённой юбкой до колена и цветочным принтом. Оно подчёркивает её хрупкую на вид фигурку и добавляет силуэту лёгкости, от чего кажется, что она будто летит по воздуху, как облачко.

Когда Илья видит свою супругу, он немедленно поднимается и подаёт ей руку, целует пальцы и помогает присесть рядом с собой. На его лице наконец-то появляется блаженная улыбка, а хмурые брови расправляются. Любовь между ними сквозит в каждом движении, вдохе и выдохе, в мимолётном взгляде. Это невозможно не почувствовать.

В голове сразу возникает один единственный вопрос: почему? Почему они не смогли поделиться своей любовью со своим единственным ребёнком?

— Здравствуй, мама. Ты прекрасно выглядишь, — голос Стаса почти срывается от волнения, и я сжимаю его руку.

— Здравствуй. Спасибо. Как твои дела?

Удерживаюсь от желания закатить глаза, когда слышу этот дежурный вопрос, заданный с такой же дежурной интонацией.

— Так чего ты хочешь, Стас? — вступает в разговор отец.

— Я, — Стас замолкает, и я снова сжимаю его ладонь, давая ощутить свою поддержку. — Я просто хотел вас увидеть. Поговорить.

Стас сидит прямо, не отводя взгляда от родителей, но я чувствую, что он как будто стесняется их или боится, не знаю. В комнате такой напряжённый воздух, что мне с трудом удаётся проталкивать его в лёгкие.

— Не знаю, что у нас может быть общего, — говорит Илья. — Думаю, мы чужие люди и говорить нам не о чем.

Кончики моих ушей тут же вспыхивают от негодования, непроизвольно выпрямляюсь, запихивая в себя очередной кусок кислорода, готовая к атаке. Но Стас одёргивает меня, не давая произнести ни слова в его защиту. И я послушно закрываю рот, встречая изучающие взгляды Златопольских. Мой муж стискивает челюсть, вижу, как прокатываются желваки по его левой щеке и продолжает:

— Я знаю, что был не лучшим сыном. Не тем, кого вы хотели видеть во мне. Но я таков каков есть. Прошло много времени. Что-то изменилось во мне, что-то осталось прежним. В моей жизни было много того, чем нельзя гордиться…

— Да, уж мы видели по телевизору, — громким голосом перебивает сына отец. — Стас Яров, участник преступной группировки. Но знаешь, что, сын, — рот Златопольского кривится, когда он произносит последнее слово. — Я хочу сказать тебе спасибо, что не втянул в это свою мать, что не замарал честное имя Златопольских.

Стас так сжимает мою ладонь, что я ахаю, и он вздрагивает от моего стона и ослабляет хватку, потирая большим пальцем моё запястье. Он быстро дышит, будто только что сделал спринтерский забег на несколько километров. Но всё же держит себя в руках, я поражаюсь его выдержке.

— Зачем ты пришел? Тебе нужны деньги?

— Поверить не могу, что вы прежние. Ничего не изменилось, да, папа? — горький смешок срывается с губ парня. — Мне никогда не были нужны ваши деньги. — С этими словами Стас достаёт из внутреннего кармана куртки пластиковую карту и кидает её на стол. — Ни копейки не взял, — кивает он на неё. — Я думал, у нас есть шанс начать как-то всё сначала, ведь в наших венах течёт одна кровь. Я хотел познакомить вас со своей женой. — Стас смотрит на меня, и взгляды родителей тоже перемещаются на моё лицо. — Ася. Она замечательная. Она бы вам понравилась.

Тихий, спокойный, умиротворённый голос Стаса разливается по гостиной. Я понимаю, что он больше не злится, не терзается. Он отпустил их, своих родителей. Больше не держится за призрачную надежду на воссоединение со своей семьёй.

— Плохая была идея, да? — задаёт мне риторический вопрос. — Пойдём отсюда. — Он встаёт и тянет меня за собой.

Я замечаю немного удивлённый взгляд его отца, а у мамы в глазах появляется что-то похожее на удовлетворение. Будто она довольна тем, как всё складывается. И это задевает меня. Я останавливаюсь и вытаскиваю свою ладонь из руки Стаса.

Ну, уж нет. Я не уйду, пока не выскажусь. Второго шанса ведь у меня не будет. Я медленно разворачиваюсь и возвращаюсь в гостиную, оставляя Стаса в прихожей в полной растерянности. И пока он не понял, чего я добиваюсь, начинаю говорить.

— Да, что вы за люди? Как вы можете? Ведь он ваш сын! Единственный! Почему вы не хотите познакомиться с ним? — Мои слова растворяются в повисшей тишине. — Знаете, какой он? Он сильный и надёжный. Умный, понимающий. Он добрый, ласковый и нежный. Может быть, он наделал много ошибок, но вы сделали самую большую в своей жизни. Вы… Вы… — я запинаюсь. — Вы просто глупцы, если не понимаете, какое чудо произвели на свет!

Отец грозно поднимается со своего места и делает шаг ко мне. На его лице застывает гримаса злости. Ирина хватает его за руку, останавливая. Её изумлённое лицо пылает румянцем, стыдливым я надеюсь.

Чувствую руку Стаса, который тянет меня изо всех сил, но я не могу остановиться, сопротивляюсь, продолжая свою речь, невольно повышая голос:

— Однажды ваш сын станет прекрасным отцом. Не таким, как вы! У него будет всё: дом, семья, работа, друзья, дети. А когда придёт время внуки. А что будет у вас? Ничего! Когда-нибудь ваш идеальный мир рухнет. Иллюзия счастья исчезнет. И вы будете одиноки. Вам некому будет пожелать доброго утра или приятного аппетита! Никто не улыбнётся вам в ответ, не обнимет. Наверное, только тогда вы поймёте, что потеряли самую большую драгоценность своей жизни — своё продолжение. Мне жаль вас…

— Забери свою дикарку-жену и вон из моего дома! — орёт Златопольский. — Чтоб ноги вашей здесь больше не было!

Ирина успокаивает супруга, мельком поглядывая на нас. Стас на полминуты замирает, ещё раз оглядывает родителей, комнату, потом смотрит на меня и вдруг расплывается в самой широкой и искренней улыбке, что я когда-либо видела на его лице.

— Пойдём, принцесса, — обращается он ко мне и ведёт меня к двери.

Я в последний раз оглядываюсь на чету Златопольских, не скрывая своего отвращения к ним.

Мы выходим из дома и спускаемся по ступенькам. В то время как я дико злюсь, у Стаса рот до ушей. Он с такой игривостью и лёгкостью сбегает по ступенькам, что даже раздражает меня своим весёлым поведением. Идёт рядом чуть не вприпрыжку.

— Не понимаю, чему ты радуешься, — ворчу я на него. — Тебя уже второй раз вышвыривают из дома, как неугодного щенка, — тут же прикусываю губу и морщусь, жалея, что сказала мужу эти слова.

Стас резко останавливается и разворачивает меня к себе. Я не смотрю на него, мне совестно за произнесённое. Он поднимает мою голову за подбородок, вынуждая открыть ему стыдливое лицо. Я уже собираюсь извиниться, как встречаю его тёплый ясный взгляд и всё ту же радостную улыбку. Хмурюсь, потому что не понимаю его реакции.

— Я люблю тебя, — произносит муж.

— Я назвала твоих родителей дураками, — запоздало смущаюсь я.

— Ты назвала их глупцами, — усмехается Стас. — Я люблю тебя, слышишь? Я пытался вернуть то, чего у меня никогда не было. Ты — моя семья. — Стас дарит мне мимолётный нежный поцелуй, но земля всё равно уходит у меня из-под ног.

Я чувствую облегчение. Не знаю почему. Может, потому что мой муж освободился от угнетающей его недосказанности. А может, потому что я делаю счастливым каждый его день. И не только я. Все, кто окружает его: дед; мои родители, считающие его своим сыном; Игорь и Катя, оказывающие всяческую поддержку во всех его начинаниях; коллеги по клубу и его ученики. Все, кто его любит, уважает и ценит. И мне радостно, что наконец-то Стас это понял, почувствовал. У нас большая семья, но может, и правда, пора добавить в неё ещё одного маленького человечка?

— Я тут подумала, — замолкаю и ещё раз прокручиваю в голове возникшую мысль. — Нам надо наделать целую кучу детей, — от волнения произношу почти шёпотом и вижу, как глаза Стаса изумлённо распахиваются. А через секунду начинают темнеть, от заволакивающей их пелены желания.

— Хочешь начать прямо сейчас? — голос с моей любимой возбуждающей хрипотцой.

— Да. Только давай уберёмся от этого места подальше, — игриво улыбаюсь своему супругу. И тут же взвизгиваю, когда он неожиданно подхватывает меня и хлопает по попе. Мои ноги сразу обхватывают его талию, а пальцы зарываются в волосы на затылке. Прокладываю дорожку из лёгких поцелуев по щеке и шее и утыкаюсь ему в плечо. Дышу им.

Поднимаю глаза, чтобы в последний раз окинуть взглядом дом, который так и остался Стасу чужим, и замечаю в окне на первом этаже женскую фигуру в белом платье. Она смотрит на нас. Мне не видно, какие эмоции отражаются на её лице, но она не прячется и не отворачивается, когда ловит мой взгляд.

Я не говорю Стасу, что его мама провожает нас, боясь снова вселить в него напрасную надежду. Но теперь, эта надежда забирается в моё сердце. Как бы то ни было, мы сделали всё, что в наших силах. Теперь очередь за ними. У них ещё есть шанс вернуть себе сына. И думаю, он будет у них всегда.

Стас.

Десять лет спустя.

В поисках своего телефона поднимаюсь по старой деревянной лестнице на второй этаж. Одна ступенька поскрипывает. Останавливаюсь и осматриваю её. Дерево немного усохло, и на месте стыка ступеней образовался зазор. Делаю в голове пометку разобраться с этим вопросом. Я люблю этот дом. Дом, в котором прошла моя юность. Место, где я однажды стал самым счастливым человеком. Поэтому я трепетно отношусь к каждой его детали, стараюсь поддерживать в наилучшем состоянии.

Заглядываю в маленькую спальню, что сделал из пустого помещения. Раньше здесь было что-то вроде кладовки, где хранилась моя одежда, спортивный инвентарь и разная мальчиковая ерунда. Комната настолько маленькая, что в неё поместились лишь двуспальная кровать и небольшой комод. Сканирую аккуратно заправленную постель и деревянную поверхность комода. Телефона нет. Что за чертовщина творится в этом доме!

Уже хочу спуститься вниз и ещё раз осмотреть первый этаж, как слышу едва уловимую детскую музыку из моей бывшей комнаты и захожу внутрь. И что я вижу?! На полу стоит открытая и довольно большая прямоугольная коробка из коричневого гофрированного картона, откуда и доносится: «А кто такие фиксики, большой-большой секрет!» С улыбкой опускаюсь на корточки и заглядываю в неё.

В одной из стенок коробки вырезано отверстие. В получившемся окошке торчит мой телефон, который транслирует любимый мультфильм моего сына: «Фиксики». Но это ещё не всё! Половину коробки занимают ряды маленьких скамеек, склеенные из такого же картона. На них сидят мини-фигурки Лего и смотрят на импровизированный экран. Ряды располагаются, как и положено под углом, словно в настоящем кинотеатре. Здесь есть даже маленькие дверцы входа и запасного выхода, который обозначен зелёным цветом. Ну, что сказать! Мой ребёнок не в первый раз удивляет меня своей неуёмной фантазией. Не смею нарушать текущий киносеанс и оставляю всё, как есть.

Подхожу к большому столу у окна. На одной его половине творится хаос. Чего здесь только нет. Карандаши, фломастеры, краски, несколько видов клея, пластилин. Какие-то проводки, шнурки, верёвочки и проволока. Бумага, картон, маленькие коробочки, разбросанные детальки Лего, деревяшки разных форм и размеров. Нашему сыну Матвею всего пять лет, но он мастерски, для своего возраста, управляется со всеми этими штуками. С того момента, как он научился ходить, его любопытный нос побывал во всех местах нашего, да и не только, дома. А когда научился говорить, заваливал всех вокруг миллионами детских «почему?». Чем старше становился Матвей, тем серьёзнее были его вопросы, на которые даже не каждый взрослый знает ответ. Но это не удивительно, любопытство передалось ему вместе с генами его матери. Внешне же наш мальчик похож на нас обоих: тёмные волосы, как у меня, мягкие черты лица и пронзительные серые глаза, как у Аси.  .Ч.и.т.а.й. .н.а. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.

Вторая половина стола в идеальном порядке. Каждая вещь на ней лежит на своём месте. В основном это сборники живописи, художественные альбомы, книги и учебники по рисованию. Несколько коробок профессиональных карандашей разного типа. Стопки разнообразной бумаги для рисования и ещё масса приспособлений для графики. Я и сам порой балуюсь этим видом творчества, мне нравится смотреть, как из-под грифеля карандаша появляются сначала неловкие линии, которые потом превращаются в задуманный образ. Но всё это богатство принадлежит нашему старшему сыну, Ивану. Он появился на свет девять лет назад, десятого ноября. И стал самым лучшим подарком в мой двадцать седьмой день рождения.

Ванька моя копия. У него абсолютно такие же тёмные завитки на голове, карие глаза, заострённый носик, даже родинка на щеке почти в том же самом месте, как и у меня. Иногда у меня полное ощущение, что я смотрюсь в какое-то волшебное зеркало, которое показывает мне меня ребёнка. По характеру наш первенец очень вдумчивый, спокойный. Все его действия всегда неспешны, обдуманы, рациональны. Даже не знаю от кого из нас он взял это. Хотя, возможно ото всех по чуть-чуть. Ведь с его воспитанием помогали все близкие и родные. Ася родила, только-только перейдя на шестой курс, а я был всего лишь на втором. Никто из нас не решился взять академический отпуск, хотя я был к этому готов. Но, благодаря всей нашей семье мы справились с трудностями, не прерывая обучения.

Перевожу взгляд на двухъярусную кровать, что теперь стоит на месте моей подростковой односпальной. По ней тоже можно понять кто из детей, где спит. На нижнем ярусе такой же хаос, как и на половине стола Матвея. Замечаю среди вороха сбитой постели маленькую белую книжечку. Беру в руки и округляю глаза: Инструкция по эксплуатации газового котла.

— Ну, уж нет, парень. Это для тебя точно рановато. — Запихиваю инструкцию повыше и подальше в единственный стоящий здесь шкаф. Однажды я уже заставал сына за изучением внутренностей нашей кофемашины. С нас пока хватит его детских изысканий.

Заправляю спальное место младшего сына. Смотрю на идеально прибранный верхний ярус, а потом на стену, увешенную карандашными портретами. Когда мы поняли, что Ванька хочет рисовать, не сомневаясь ни секунды, отвели его в ИЗО-студию. А сейчас он успешно учится в художественной школе и показывает изумительные результаты. Да, вот они, красуются на стене. Как отец, я всегда хотел, чтобы мои дети нашли свой собственный путь. Я не собирался подстраивать их жизнь под свои мечты. Ведь у каждого человека они свои. Это я уяснил ещё в детстве. Разглядываю работы сына, любуюсь. Поражаюсь тому, насколько они хороши, а ведь рисовал их ребёнок.

Первого замечаю себя. Я смотрю вперёд. Весь собран, сосредоточен. Брови хмуро сведены к переносице. Рот сжат в тонкую линию. Птица на груди защищает моё сердце. На моих руках боксёрские перчатки, позади меня ринг. Я готовлюсь к удару. Ваня не слишком интересуется спортом, хотя вместе со мной делает утреннюю зарядку. Поэтому меня немного удивляет то, каким он меня изобразил. Но надо отдать должное, попал точно в цель. Я помню себя вот такого. Ярого. Помню, какие чувства тогда бушевали внутри. Как хотелось боли, крови и победы. Я уже давно не выхожу на ринг по серьёзному, отдавая предпочтение развитию своих спортивных клубов «Feel Fight» и уделяя время тренировкам моих учеников.

Ася. Сын изобразил мать в её стихии. Серьёзная, но с улыбкой в глазах. Руки сложены на груди. Волосы собраны в аккуратный пучок на голове. В одежде угадывается белый халат доктора. Ася не просто врач-травмотолог. Она занимается спортивной травмой и готовит кандидатскую диссертацию. Подавляю смешок, когда понимаю, что такую специализацию она выбрала, скорее всего, из-за меня. Моя жена. Моя любовь. Мой мир. Что бы я делал без неё. Что бы получилось из меня в итоге, не встреть я её однажды. Как бы закончилась моя жизнь? Где? Она отдала мне всю себя. Подарила настоящую семью и уверенность в будущем. Благодаря её поддержке я достиг своих целей, которые раньше мне казались нереальнодалёкими, невыполнимыми. А теперь у меня есть всё и даже больше. Дом, дети, родители, успешный бизнес и она.

Дед. Уже прадед. Ласковый старческий взгляд, белая седая голова, морщины. Но, не смотря на возраст и некоторые проблемы с сердцем, он по-прежнему крепкий и бодрый. Всё также присматривает за всеми животными в округе, работает в огороде, следит за домом. Когда я приезжаю, что-нибудь починить или модернизировать, он всегда помогает мне. Так забавно: раньше я ему подавал инструменты, а теперь он мне. Но сегодня я здесь не для этого, хотя и присмотрел пару дел по дому для себя. Завтра Рождество. А ещё завтра деду исполняется семьдесят пять. Именно поэтому объявлен полный сбор. Мы приехали ещё утром, чтобы дед вдоволь наигрался с правнуками, а мы с Асей успели подготовить для него большой праздник в кругу семьи. Он заслуживает именно такого. Дед — наш глава, старейшина. А мы, его дети, внуки, правнуки, собираемся вокруг него, как и подобает клану. Он всегда старается незаметно смахнуть одинокую старческую слезу, оглядывая нас всех, сидящих за большим столом и улыбается. Мне радостно видеть его таким счастливым. И приятно осознавать, что и я причастен к этому.

Родители Аси. Бабуля и дедуля, как их называют наши дети. Они почти не изменились. Всё так же упорно работают. Мама в операционной, папа в суде. Но теперь уделяют друг другу больше свободного времени, не отказывая себе в выходных днях и положенном отпуске. А ещё частенько забирают к себе Ивана и Матвея. Последнему это особенно в радость, ведь бабушка и дедушка разрешают ему поковыряться в технике, не ругая и не наказывая его за излишнее любопытство. Родители Аси стали и моими. Они приняли меня таким, какой я есть. Не осуждая, не бросая косые взгляды. И это не изменилось с годами. Во многом именно они являются примером для меня. Они всегда рядом. Всегда готовы придти на помощь, не дать упасть или подать руку, если уже упал. Я люблю их не меньше, чем жену и детей. И испытываю огромное уважение и благодарность за их дочь. За то, какой они её создали. За то, какими она создаёт теперь и наших детей.

Катя и Фил. Да, Ваня, нарисовал и их, потому что они тоже наша семья, а Игорь является крёстным нашего первенца. Он больше всех проводил с ним времени, так как не был занят учёбой. Ему так нравилось возиться с крестником, что нас это даже немного удивляло. Но мы бессовестно пользовались этой его новой слабостью. Я видел, как в глазах Фила иногда появлялась тоска, когда он играл с Ванькой. Не спрашивал, но знал, отчего она гложет его. Игорь и Катя поженились гораздо позднее нас. Их характеры были совершенно противоположными, и потому отношения не всегда складывались гладко. Мы не лезли к ним, но всегда были готовы подставить своё плечо или подушку для слёз. Эта парочка помотала нам нервы. То они расходились, то сходились. Когда Филатовы стали одной семьёй мы с Асей уже было выдохнули, как над ними прошлась новая гроза. Дети. Что бы они ни делали, какие бы рекомендации не соблюдали, Катерине не удавалось сохранить ни одну беременность. Катя замкнулась. Думаю, она чувствовала себя виноватой, так как однажды собрала свои вещи и просто исчезла. Мы чуть с ума не сошли. Подняли на ноги все связи и знакомства, чтобы найти её. Лишь спустя две недели, она вспомнила о нас и позвонила. Оказалось, эта сумасшедшая укатила вместе с какой-то волонтёрской ассоциацией детских врачей в Африку на целый год. Помню, как Ася несколько раз обеспокоенно переспрашивала у своей подруги, не бредит ли та. Фил моментально собрался за своей половиной, но я не пустил его. Уговорил дать Кате время принять проблему. Напомнил ему, как она давала ему время несколько лет назад. Фил уступил. А чтобы он не слишком терзался, я загрузил его работой, именно тогда у нас появился второй клуб. Когда Катя вернулась домой, им снова было нелегко. Но они справились. И завтра они единственные кто будут отсутствовать, но причина уважительная и долгожданная. В канун Нового года их маленькая семья увеличилась. Наши друзья стали родителями прекрасной малышки. Их дочка попросилась на свет немного раньше времени, поэтому они все ещё в больнице. Счастливые и взволнованные. Мы не беспокоим их, а тихо радуемся их большому счастью и ждём домой.

Мама и отец. Всё ещё не могу поверить, что они есть в нашей жизни. Смотрю на их портрет, и воспоминания уносят меня в тот день, когда я получил самый лучший подарок на свой день рождения. А точнее два.

— Стас, мать твою, встань у моей головы, — рычит на меня жена, умудряясь при этом правильно дышать и тужиться.

— Я здесь, принцесса, — подхожу к ней и бережно убираю с лица прядь мокрых от пота волос.

— Что ты вообще… — она набирает в грудь воздух и с усилием выдыхает его обратно, — …здесь делаешь?

Глазами мечет в меня грозовые молнии, пока наш малыш даёт ей передышку. Меня злит её вопрос. Что я делаю здесь?! Я хочу быть рядом, когда ей больно! Я хочу видеть собственными глазами рождение нашего сына! Я хочу контролировать весь процесс! Ладно, окей. Я не спец и не разбираюсь в тонкостях медицины. Знаю, что она находится в лучшем роддоме. Знаю, что под присмотром лучшего врача, которого нашла её мать. Но я не могу просто сидеть в коридоре и ждать. Я свихнусь, если не буду видеть, что с ней и малышом всё хорошо. Я параноик, знаю!

— Я просто хочу знать, что ты в порядке, — вытягиваю шею, снова пытаясь подсмотреть, что там происходит.

— Стас, блять, — рявкает она. — Стой рядом, понял? Рядом с моей головой.

Снова раздаётся крик, от которого у меня сводит судорогой все мышцы в теле. Она вообще должна так кричать? Смотрю на врачей, они спокойны, как мраморные изваяния в этих своих белых халатах. Так и хочется тряхнуть их, чтобы выбить хоть одну понятную мне эмоцию. Вдруг Ася падает на подушку и закрывает глаза. На мгновение я пугаюсь до чёртиков, но потом замечаю, как часто вздымается её грудь от дыхания и в этот момент по палате проносится детский плач.

— Кто? — спрашивает доктор, показывая ребёнка Асе.

— Сын, — одним голосом произносим мы. Только Ася говорит едва слышно. Она устала. А я заворожено, разглядывая при этом маленького человечка, что только что появился на свет.

— Почему он такой синий? С ним всё хорошо? — слышу страх в своих словах.

Акушерка, что только что взвешивала ребёнка, поворачивается ко мне.

— Где ж он синий-то! Он самый розовый, что я видела на своём веку, — смешинки в её голосе даже раздражают, но я не реагирую, ведь в руках этой женщины настоящее сокровище. — Четыре двести, пятьдесят три сантиметра. Богатырь, — с этими словами она кладёт маленький свёрток на мои руки.

Я не понимаю, что со мной происходит. Стою, как истукан с сыном на руках и не могу поверить, что это маленькое, сморщенное существо моё! Что его сделали мы. Я, Ася, и наша любовь. Смотрю в его чёрные, слегка мутные глазки и растворяюсь в них. Я такой большой, в них таких маленьких. Всё вокруг просто теряет значение. Теперь этот маленький человек самый главный в моём мире. Чувствую, как увлажняются глаза.

— С днём рождения, малыш, — тихо шепчу новорожденному сыну.

— С днём рождения, папочка, — слышится позади голос моей принцессы.

Я оборачиваюсь и вижу её такую счастливую, с широкой улыбкой на лице. Присаживаюсь рядом с ней, передаю ей ребёнка и целую в висок.

— Спасибо. Это мой лучший день рождения.

Когда Ася и сын засыпают в своей палате, я могу наконец-то выдохнуть. Тихо выхожу за дверь, осторожно её закрывая и достаю из кармана телефон. В нём десятки пропущенных звонков и сообщений. Не хочу шуметь даже в коридоре, боясь потревожить отдых моей семьи, поэтому просто делаю рассылку сообщений всем, кто есть в адресной книге, их не так уж и много. Дед, Красовские, Катя и Фил, парочка коллег с работы и однокурсников, с кем я успел наладить контакт. Набирая текст сообщения, всё ещё пытаюсь прийти в себя от произошедшего, но уже осознаю, что стал отцом. Щёки буквально сводит от напряжения, но я не могу перестать улыбаться.

Замечаю несколько пропущенных вызовов с незнакомого номера и пытаюсь вспомнить, кому он может принадлежать. Но тщетно. Собираюсь уже вернуться обратно в палату и прилечь на несколько минут на установленный в ней диванчик, как телефон в руке оживает. Снова тот же незнакомый номер. Хмурюсь, но решаю ответить. Кто-то звонит уже не в первый раз, вдруг это что-то важное.

— Слушаю, — отхожу от палаты на несколько метров.

— Здравствуй, — раздаётся после небольшой паузы.

Я замираю на месте от звука знакомого голоса. А потом меня накрывает лавиной беспокойства. С нашей последней встречи прошло чуть больше года, и за это время могло произойти всё, что угодно.

— Отец? Что-то с мамой? — эта мысль первая, что приходит в голову.

— Нет, с ней всё хорошо, — откашливается собеседник. — Я по делу. Слышал, ты ищешь инвестора для своего спортивного клуба?

Что? Он серьёзно?

— Ищу. А что?

— Я мог бы тебе помочь. В смысле вложиться в тебя.

Его голос звучит как-то странно. Робко и неуверенно. Никогда ещё не слышал, чтобы Илья Златопольский в чём-то сомневался. У него всегда был нюх на удачные проекты. Куда бы он ни вкладывал свои деньги, всегда получал мощную отдачу. Но с чего вдруг у него появился интерес к моему замыслу?

— Вообще-то я позвонил не только ради этого, — вдруг выдыхает отец, не дождавшись от меня ответа. — Я хотел… То есть мы хотели… Я и мама…

Он всё время запинается, будто никак не может сформулировать свою мысль, подобрать нужные слова. Этот момент тоже повергает меня в шок. Чтобы у моего отца были проблемы со словарным запасом? Это немыслимо!

— В общем, мы много думали, — наконец он говорит внятно. — Твоя жена, Ася кажется? Она была права. Наш дом действительно пуст без тебя. Весь год мы наблюдали за тобой, и знаешь… — отец снова запинается, — мы гордимся тобой. Ты стал настоящим мужчиной. Жаль, что в этом нет нашей заслуги…

— Оу, неожиданно, — слова срываются с моих губ, перебивая отца. Я пытаюсь переварить то, что он говорит. Не знаю, как реагировать на это. Столько всего за один день, голова начинает гудеть. Присаживаюсь на кушетку в коридоре, чтобы не свалиться в обморок от неожиданно замелькавших пятен в глазах.

— Я знаю, что поздно говорю это. Но может ещё не всё потеряно, а? Может у нас с мамой есть шанс исправиться. Может, ты приедешь к нам, и мы ещё раз попытаемся поговорить, не один, конечно. Конечно, с Асей. Отметим твой день рождения. У тебя же сегодня день рождения! Приезжайте к нам, пожалуйста, — отец тараторит на одном дыхании, будто боится, что я не дослушаю его и брошу трубку.

— Сегодня не получится, — вздыхаю я, всё ещё пытаясь прийти в себя от откровений моего отца. Отца, которого я сейчас совсем не узнаю.

В трубке повисает тишина, прерываемая только частым дыханием Златопольского.

— Я понимаю, понимаю. Да, хорошо, извини, что побеспокоил. Но моё предложение в силе. Деловое тоже, — рассеянно повторяет он. — Ты позвони, если передумаешь. Мы будем ждать. Наша очередь, да?

— Пап, подожди, ты не понял. Сегодня мы не можем, — я вдруг понимаю, что хочу поделиться с ним своей радостью. Ведь я уже давно отпустил обиду на него и на маму тоже. Выдерживаю небольшую паузу, чтобы моя новость звучала по-особенному, и не сдерживая улыбку в голосе, говорю — Пап, ты только что стал дедом. У тебя внук родился!

— Ох…

Это всё, что он может произнести. Я не вижу его, но понимаю, что он ошеломлён. И, надеюсь, что приятно.

— Поэтому мы не можем к вам приехать. Но вы можете приехать к нам. Я пришлю адрес сообщением.

— Спасибо. Сын.

Нам было нелегко начать всё сначала. За столько времени мы стали чужими, незнакомыми друг другу людьми. Мы знакомились заново. Узнавали привычки, предпочтения, достоинства и недостатки друг друга. Учились говорить и молчать, идти навстречу. Иногда спорили и ссорились. Уходили, но снова возвращались и опять начинали сначала. Постепенно мы стали одной семьёй. Той, о которой я всегда втихаря мечтал.

Мои мысли прерывает быстрый топот ног по лестнице.

— Стас? Где ты? — Ася появляется в дверном проёме со своей маленькой копией на руках. Смотрит на меня со странной улыбочкой. — Твоя дочь хочет тебе что-то сказать.

У меня перехватывает дыхание, когда понимаю, к чему клонит моя жена. Замираю в предвкушении первого слова моей годовалой малышки. Она сидит на руках у Аси и сосредоточенно, надув пухлые щёчки, играется её волосами. Но потом видит меня, и расплывается в улыбке, показывая мне несколько жемчужно-белых зубиков.

— Папа! — вскидывает ручки дочка и тянется ими ко мне.

В такие особенные моменты я чувствую счастье на грани безумия. Его так много внутри, что порой мне кажется, я не вынесу его мощи. Однажды меня точно разорвёт на миллион осколков.

Я беру Нюту на руки и прижимаю к себе, зарываясь в светлые шёлковые кудряшки на голове. Боже мой, как же я люблю этот детский запах! Надышаться не могу.

— Папа? — дочь хватает меня за нос и звонко смеётся, когда я его морщу.

Ася тоже смеётся, подпрыгивая на одном месте и хлопая в ладоши, как ребёнок, который только что получил самый заветный подарок. Только этот подарок снова получил я, уже в третий раз. Но Ася всегда так радуется этому, будто никогда и не мечтала услышать из уст своих детей другое первое слово: «мама».

— Признавайся, это ты их подговариваешь? — не могу унять радостное ликование сердца.

— Больно надо, — хихикает Ася. — Просто ты замечательный отец и заслужил первое слово.

— А ты замечательная мама, — подбадриваю супругу. — А ты, замечательная дочь! — говорю Анютке и подбрасываю её вверх. Она заливается детским смехом, снова показывая два маленьких ряда зубов. — Мой маленький акулёнок! — щекочу её. — Ты ж моя принцесса! — целую лобик дочки.

Замечаю, как Ася растерянно опускает взгляд. Встряхивает копной светлых волос и снова смотрит на меня. Улыбается. Но я чувствую, как меняется её настроение, когда я невольно отбираю её прозвище.

— Ты моя королева, — пытаюсь исправить ситуацию и свободной рукой обвиваю её талию, притягиваю к себе.

— Да? А я думала, я твоё наваждение, — хмыкает она и пожимает плечами.

— И оно тоже, — нежно произношу.

Прижимаю сочную фигурку крепче, опускаю руку на мягкую округлую попку и сжимаю её. Ася уже не та худенькая девчонка, какой я её встретил. Её изгибы изменились. Стали пышными, женственными и ещё более соблазнительными. Каждый раз, когда я смотрю на неё, мой мозг отключается, и я откровенно пускаю слюни на свою красавицу-жену. И каждый раз в штанах становится невыносимо тесно, прямо как сейчас.

— Побудь здесь пару минут. Я сейчас, — отстраняюсь от жены, иду к выходу.

— Ты куда?

— Просто жди меня здесь.

Быстро спускаюсь по лестнице вниз. Заглядываю к деду, его комната пуста. Тогда иду в большую гостиную и застаю такую картину: Ваня сидит в кресле-качалке возле камина и через лупу разглядывает очередной альбом с картинами известных художников. В центре зала стоит большая пластиковая коробка с детальками Лего, возле которой на коленках стоит Матвей в компании своих бабушек. Рядом на боку лежит недостроенный корабль. Сын усердно объясняет бабулям, чем каждая деталь отличается от другой, и зачем она нужна. Те внимательно его слушают, разглядывая запчасти на маленькой пятилетней ладошке, и якобы понимающе, кивают головами.

— Мам, — зову я. И две головы, одна каштановая, другая золотистая, поворачиваются в мою сторону.

— Что? — хором отвечают и с улыбкой переглядываются.

Чёрт! Никак не могу привыкнуть, что обе женщины откликаются на моё «мам». Честно говоря, до сих пор не знаю как себя вести при их обоюдном присутствии. Надо что-то придумать. Мысленно подбираю новые подходящие слова. Так стоп. Я не для того спустился. Подхожу к ним обеим.

— Можете присмотреть за Нютой?

— Конечно, — моя мама протягивает руки, и я вручаю ей внучку.

— А ты куда?

— Где Ася?

Как всё-таки женщины любят задавать лишние вопросы!

— Я хочу провести полчаса наедине со своей женой! Ясно? Ещё вопросы?

Они обе, молча, опускают глаза, сдерживая улыбки. Я разворачиваюсь и иду к лестнице, чувствуя, как шею заливает жар смущения.

«Какого, блять, чёрта!!! Я стесняюсь, как подросток, под их родительскими взглядами! Мне, блять, тридцать шесть лет! Я сам отец! Я совершенно законно хочу трахнуть свою жену! Какого хрена!», — топаю босыми ногами по ковровой дорожке из комнаты к лестнице.

У большого обеденного стола замираю на секунду, и, обернувшись в пол-оборота, задаю один единственный вопрос:

— А где отец?

— В бане, — опять хором отвечают женщины и хохочут.

Встряхиваю головой, испытывая очередное дежавю. Опять задумываюсь над обращениями к родителям. Что поделать, если я их всех считаю родными? Когда-то у меня не было ни одного, а теперь сразу четверо. Да, и признаться мне нравится так их звать. Мама и папа, пожалуй, самые прекрасные слова на свете. По себе знаю. Хотя, нет, есть ещё парочка замечательных. Например, любимая жена, которая ждёт меня наверху. Быстро взлетаю по лестнице, отметая по пути все мысли, кроме одной.

Захожу в детскую. Ася внимательно смотрит в окно на улицу.

— Что они делают? — спрашивает она, не отвлекаясь от своего занятия.

Подхожу ближе и смотрю поверх её макушки. Перед домом наши отцы борются в снегу в одних трусах. Орут, как дикари, макая друг друга головой в сугроб. Мой одерживает победу усаживаясь на спину противника. Открывается дверь бани и дед, тоже в исподнем, что-то им кричит, потом выходит, катает снежок, бросает его и попадает прямо в лоб моему отцу. Тот делает вид, что его подстрелили, и падает на спину. Красовский тут же подскакивает на ноги и начинает закидывать снежками деда. Начинается какая-то снежная вакханалия. Они смеются и носятся друг за другом, как ненормальные. Зимой. В трусах. Но хватает их ненадолго. Мороз загоняет их обратно в баню.

Мы с Асей изумлённо переглядываемся.

— Чем старше они становятся, тем дурнее, — хихикает она.

Мне тоже смешно, и мы могли бы ещё порассуждать на эту тему, но не для того я избавил нас от детей на несколько минут. К тому же мой стояк стал ещё крепче, как только я подошёл к своей потрясающей половине, как только почувствовал её аромат. Беру её за руку и тяну за собой. Она прищуривается, но послушно следует за мной.

— Чего задумал?

— Сейчас узнаешь.

Закрываю дверь нашей маленькой спальни на замок и одним движением стягиваю с себя футболку. Вижу, как округляются глаза Аси, и она пятится от меня. Но ей некуда отступать, позади только наша постель. Без лишних слов подхватываю жену и укладываю на матрас. Немедленно целую её в губы. Скольжу руками по её бёдрам, забираясь под трикотажную ткань милого домашнего сарафана. Добираюсь до трусиков. Я чувствую, как её тело отзывается, но она упирается ладонями в мою грудь и толкает, освобождаясь от натиска моего рта.

— Ты рехнулся? Полный дом людей: родители, дети, — задыхаясь говорит Ася.

Пытается выбраться из-под меня. Только я не позволяю ей. Тридцать минут свободного времени роскошь для нас, поэтому я настроен крайне решительно.

— Они все заняты, — шепчу я ей на ушко и прикусываю мочку. — Иди ко мне, принцесса!

Ася замирает. Это прозвище будто машина времени, возвращает нас в первую проведённую вместе ночь. В глазах жены вспыхивает дерзкий огонёк, а губы растягиваются в счастливой улыбке. Она обхватывает моё лицо ладошками, притягивает для поцелуя. Уступает, сдаётся и с тихим стоном принимает меня. Всегда будет принимать. Что бы я ни сделал, какую бы ни сморозил глупость, какое бы ни совершил безрассудство. Я знаю. Она всегда будет на моей стороне.

Моя маленькая принцесса!

Моё вечное наваждение!

Конец

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8. Стас

Глава 9. Ася

Глава 10

Глава 11

Глава 12. Стас

Глава 13. Ася

Глава 14

Глава 15

Глава 16. Стас

Глава 17. Ася

Глава 18

Глава 19. Стас

Глава 20. Ася

Глава 21. Стас

Глава 22. Ася

Глава 23. Стас

Глава 24. Ася

Глава 25

Глава 26

Глава 27. Стас

Глава 28. Ася

Глава 29

Эпилог

Бонус