Ника
Теплый летний ветерок слегка колыхал высокую траву, шелестели листья старой липы. По дорожке, посыпанной песком, бежала девочка лет пяти, размахивая панамкой, пытаясь поймать бабочку, которая, хаотически меняя направление, легко ускользала. Длинные черные, слегка вьющиеся волосы и небесно голубой взгляд чистых детских глаз вызывал восхищение любого, кто мог ее видеть. Звонко хохоча, девочка приближалась к беседке, где сидела ее мать, молодая приятная женщина, наблюдая за игрой своего ребенка. Следом быстрыми шагами шла няня, уже немолодая с доброй улыбкой на лице.
— Ника! Хватит баловаться. Тебе пора обедать, потом няня расскажет тебе сказку… Возможно, вечером у нас будут гости…
— Только не отправляй меня к тете Ани, там так скучно… А когда мы поедем домой в Павловск?
— Возможно, в Павловск мы не поедем, а поедем сразу в Санкт-Петербург. К осени папа должен уладить все дела и приедет за нами.
В усадьбе не было детей возраста Ники, поэтому вечером наигравшись в куклы, под присмотром няни, она улеглась спать в детской. Сон у нее всегда был крепок, но в этот раз она что-то слышала. Со стороны взрослой половины дома донесся звук упавшего стула или чего-то тяжелого, затем послышались возбужденные мужские голоса. Странно, — успела подумать она, — ведь мужчин в доме быть не должно. Но в этот момент она снова погрузилась в сон.
Утром ее разбудила няня, Ника с удивлением смотрела на ее распухшее, заплаканное лицо.
— Давай будем быстро одеваться деточка… — Всхлипывая заговорила она, — сейчас поедем к тете Ани.
— А где мама?
— Потом, деточка… Все потом тебе расскажут. Василий сейчас запряжет коляску, мы с тобой умоемся, чаю попьем…
В этот момент появился конюх Василий.
— Какой чай! — Крикнул он почти зло. — Быстро в коляску!
— Дай хоть одеть дите, — ответила няня.
Василий вышел, няня быстро одела полусонную Нику, схватили ее на руки, и выбежала из дома. Коляска стояла у крыльца. Женщина усадила девочку и села сама. Василий щелкнул кнутом и коляска покатила.
— Там тебя накормят, десять верст недалече, быстро доедем, — тихо говорила няня.
Ника, привалившись к теплому боку женщины, засыпала, несмотря на легкую дорожную тряску.
Когда ее разбудили, коляска стояла во дворе. Няня помогла полусонной девочке выбраться и повела ее в усадьбу.
— Быстрее там! — Крикнул вслед Василий. — Велено тотчас назад.
Тетка встретила ее в доме с какой-то дикой злобой во взгляде.
— Привезли! Шлюхина дочь…
Ника ничего не понимала: ни злость тети Ани, ни того, что она говорила. Няня быстро выбежала во двор и Ника услышала, как коляска выехала из ворот. Потом пришла большая полная женщина, взяла ее за руку и увела на кухню. Там ей дали стакан чаю и ломоть белого хлеба с маслом. Она съела хлеб и выпила чай.
— Я хочу домой к маме, — сказала Ника, глядя на женщину ясными голубыми глазами.
Кухарка ничего ей не сказала, но взяв за руку отвела в одну из комнат.
— Посиди здесь, придет твоя тетя, ей скажешь, что ты хочешь и чего не хочешь. А лучше ничего не говори, очень уж они не в духе… Да уж… Не приведи господь…
Женщина ушла, Ника села на низкий диванчик и стала ждать тетю Ани. Она уже не раз бывала здесь раньше, и эта комната была ей знакома. Она даже ночевала однажды на этом диванчике, но тогда с ней был папа и еще какие-то гости… Однако, она не любила здесь бывать, не с кем было играть, да и игрушек не было. А сейчас она просто не понимала, почему ее привезли сюда, оставили одну, почему плакала няня, отчего тетя такая сердитая. Впрочем, доброй она и раньше не была, скорее равнодушной. Ника сидела долго, даже очень долго, она собралась уже выйти и поискать тетю, но та вдруг появилась сама.
— Тетя Ани! «Я хочу домой к маме!» — сказала она, твердо глядя на тетку, в конце концов, она ничего плохого не сделала, почему они все так с ней…
— Во-первых: не смей называть меня тетя Ани! Я для тебя Анна Федоровна. Во-вторых: не смей задавать никому никаких вопросов. Все, что тебе нужно знать, я скажу тебе сама, когда придет время. В-третьих: жить ты пока будешь здесь. Это твоя комната. Няньки у тебя больше не будет, одеваться и умываться будешь сама. Кормить тебя будут на кухне. Со двора не выходить. Все понятно?!
Ника потеряно смотрела на нее, не в силах что-либо сказать.
— Тебе все понятно? — повторила тетка.
— Да, тетя А… Да, Анна Федоровна.
Вот так! — ответила бывшая тетя Ани, теперешняя Анна Федоровна, и вышла из комнаты.
Только теперь у Ники хлынули слезы. Она долго беззвучно плакала, потом незаметно заснула на своем диванчике.
Потянулись длинные, скучные дни, похожие один на другой. К тетке Ника заходить боялась, прислуга в доме старалась не замечать ее, явно опасаясь хозяйского гнева, и Ника слонялась по дому, находила старые игрушки, занималась сама с собой. Иногда она выходила во двор, там бегали два здоровенных пса на цепи, они злобно рычали и громко гавкали. Впрочем, скоро девочка привыкла к ним, и они к ней. Она без опаски ходила по двору, но там ничего интересного не было, только в дальнем конце двора стоял маленький домишко. В нем жил Семен, который шил обувь своим и деревенским, иногда ездил в город, где покупал кожу, дратву, что-то еще, и продавал готовые ботинки или сапоги. В комнаты, где чаще всего можно было встретить Анну Федоровну, Ника заходить боялась, однако, однажды, заслышав ее голос, она проскользнула в какую-то дверь и спряталась за шторой, надеясь потом незаметно выбежать во двор.
Тетка вошла в комнату, вслед за ней вошел мужик, в котором Ника узнала Прохора. Она иногда видела его в своей усадьбе, он служил денщиком у ее отца.
— Ну, так что за новость у тебя Прохор?
— Барин просил присмотреть за дочкой, пока его нет…
— За дочкой? А его ли это дочка?..
— Это уж не нашего ума дело-с… Я передал, что велено.
— Ну, а с ним-то что?
— Разжаловали в солдаты и отправили на войну с японцем. Слыхали, небось, что война нонче… Вот война кончится, они и вернутся и дальше уж сами воспитывать будут дитя.
— Во как! Значит, проскакал сто верст с места службы до своего именья, застал жену с полюбовником прямо тепленькими, жену застрелил, полюбовника отпустил, а теперь солдатом на войну? Кто полюбовник-то хоть успел заметить?
— Конечно-с. Это их светлость…
— Вона как! Значить карьеру мужу делала. То-то в Санкт-Петербург засобиралась… Ну теперь одна на погосте, другой на войну едет, а мне дите неизвестно чье.
— Так ведь по бумагам ваша племянница получается…
— По бумагам… Знать бы кто брата надоумил домой прискакать… Ведь наверняка известили! Знаешь, небось?
— Никак нет!
— Не ври мне! Я тебе не унтер!
— Барин мне записку не показывали, да я и не прочитаю?
— Значит, была записка? Кто доставил?
— Ну, барыня, вам бы дознавателем быть… Сами, небось, догадались…
— Значит, графиня посыльного отправила, а теперь из кожи лезет, чтоб дело замять…
— Так я пойду? Все, что велено, я передал. Что не так, извиняйте… Уж за дитем то озаботьтесь, сирота ведь…
— Иди. Сама знаю, что делать.
Прохор вышел. Анна Федоровна еще некоторое время стояла в задумчивости, затем тоже вышла. Ника стояла за шторой не шевелясь, она понимала, что разговор касался и ее, но суть его понять не могла. Правда казалась настолько страшной, что она постаралась скорее забыть все, что слышала. Только детская память особенная: все забытое может вдруг вспомниться через много лет. Ника, потихоньку выглянув из-за шторы, выбежала во двор и буквально налетела на Семена.
— Куда бежим, барышня? Испугались чего? О! Сандалики-то совсем порвались, идемте ко мне в мастерскую, враз все починим…
В мастерской Семена Макаровича пахло кожей, варом, чем-то еще. Ника, взобравшись на стул, смотрела на работу сапожника, который ловко что-то подшивал в ее сандаликах. Потом она ходила по мастерской, рассматривала инструменты, всякие железки, колодки разных размеров, начала играть с ними, как с куклами.
— Ну-ка, примерь, — сказал Семен.
Ника обула сандалики, они были уже чуть маловаты. Семен сразу увидел это.
— Ничего, завтра растяну, впору будут, сегодня так походи, — сказал он.
— Расскажи мне сказку, — неожиданно сказала девочка.
Семен Макарович с удовольствием откликнулся на предложение Ники и до вечера рассказывал ей сказки и разные истории, которых знал великое множество, при этом он занимался своей работой, склонившись над башмаком, орудуя шилом и дратвой. С тех пор девочка стала частым гостем в его мастерской. Он с удовольствием ходил с ней на прогулки, привозил ей из города обновки и сладости. Ника тоже привязалась к нему. Тетка не обращала внимания на эту дружбу и вообще смотрела на Нику, как на пустое место. Так прошел почти год. Ника стала замечать, что Семен Макарович иногда вдруг бледнеет, ложится на спину на свою лежанку, и лежит неподвижно едва дыша.
— Грудь прихватило… Ничего, сейчас пройдет… — говорил он в такие моменты.
Ника молча садилась рядом и ждала, или ходила по мастерской, стараясь не шуметь. Через некоторое время Семен Макарович вставал:
— Ну вот, отпустило, — говорил он, но за верстак уже не садился, а брал девочку за руку и они шли на кухню пить чай.
Но вот произошел случай, который снова перевернул жизнь Ники. Семен Макарович опять лежал на лежанке, бледный и едва дыша, лежал уже долго и не реагировал на осторожные прикосновения девочки к его руке. Ника испугалась и побежала на кухню, где Авдотья, большая полная женщина, готовила еду. В кухне, кроме Авдотьи сидела Марина, прислуга барыни.
— Там… Семен Макарович! — крикнула она и, схватив Марину за руку, потащила ее в мастерскую сапожника. Марина неохотно пошла увлекаемая девочкой. Взглянув на сапожника, она сказала:
— У барыни на комоде стоит лекарство в склянке, налей немного воды в стакан и накапай несколько капель дай ему попить. Только быстрее, а то помрет. Да без спроса не бери, — осерчает барыня.
Ника побежала в комнату тетки и, не застав там никого, схватила склянку с комода, прибежала на кухню и, проделав то, что сказала Марина, со стаканом и склянкой бегом кинулась в мастерскую. Там Марина приподняла голову Макарыча и стала потихоньку вливать ему в рот лекарство. Вскоре Семен задышал и лицо его стало розоветь.
— Иди, верни микстуру, — сказала Марина. — Сейчас ему полегчает.
Ника отправилась в комнату тетки, та встретила ее на пороге. Девочка протянула ей склянку.
— Почему взяла без спроса?
— Вас не было…
— И что с того… Докторица, значит у нас объявилась! Кто надоумил?
Ника молчала, уставившись в пол.
— Не хочешь говорить? Ну пойдем со мной, посидишь в чулане, поумнеешь может…
В чулане было темно и страшно, пахло пылью и еще чем-то знакомым. Через щель в двери пробивался свет. Скоро Ника стала различать вещи, стоящие на полу. Неподалеку увидела огромный сундук и ворох какого-то тряпья сверху. Она взобралась на него. Зато Семен Макарович теперь поправится, — подумала она, и сразу чулан перестал ей казаться страшным. Она пыталась разглядеть еще что-нибудь, но ничего определенного не увидела и стала думать, что скоро Семен Макарович встанет, обязательно узнает, где она и выпустит ее. Время шло в чулане стало темнее… Наконец послышались голоса, засов двери сдвинули и послышался голос тетки:
— Выходи!
Ника зажмурилась от света, который после чулана, казался очень ярким, а когда открыла глаза, увидела Семена Макаровича и Анну Федоровну.
— Смотри, ни одной слезинки! Какова! Ну, так кто тебя надоумил взять лекарство?
— Так это… Я это… — сказал Семен Макарович.
— Иди во двор, погуляй, — сказала она Нике, затем продолжила, глядя на сапожника. — Слушай, Семен, я не дура, знаю, кто надоумил. Да и не злыдня я, микстуру тебе отдам, хоть и немного от нее толку, ну хоть что-то. А вот с девкой надо что-то решать, подросла уже, учиться ей надо. Вон глянь во двор, посмотри, что она с собаками сделала. Два здоровенных волкодава бегают вокруг нее будто щенки, а тронь ее кто, вмиг порвут… Этак лет через пять, она сама меня в чулан посадит… Значит так, Семен, знаю, что друзья вы с ней, но отправлю я ее к осени в пансионат. Не далеко, пятьдесят верст от Павловска, есть там такой, «пансионат искусств» называется. Попасть туда не просто, но пусть уж их светлость похлопочет… грехи замолит. Вот так и объясни своей подопечной… Да не страдай, хороший пансионат и навещать ее сможешь. А тут ей не место, понимаю, что ребенок малой, но не лежит душа…
Осенью Ника оказалась в пансионате, тетка и Семен отвезли ее, Семен надел ей на шею крестик и сказал, что будет навещать ее. Тетка ничего не сказала, только молча перекрестила. А за неделю до этого в имение приехал Прохор, сильно хромая он подошел к Нике долго молчал, потом сказал, что батька ее погиб в сражении с японцами и теперь осталась у нее только тетка, Анна Федоровна. Потом Прохор ушел в мастерскую Семена и они долго разговаривали там о войне, о жизни и о доле сиротской. Потом тетка вызвала Прохора:
— Отправлю племянницу в пансионат, за наследством пригляжу, возьму под опеку. К восемнадцати годам вернется, богатой невестой будет… очень богатой. А до той поры знать ей об этом не надобно, и приезжать сюда ни к чему.
Жизнь в пансионате Нике понравилась. В младшей группе воспитанниц, куда ее определили, было двадцать девочек от семи до девяти лет. Почти у всех не было родителей, только дальние родственники. Они быстро сдружились, поскольку не были избалованы родительской лаской, друг ко дружке относились без спеси и пренебрежения. Целый день с ними проводили занятия воспитатели и учителя, особенно много времени уделялось физическим упражнениям, так что к вечеру они буквально валились с ног от усталости и мгновенно засыпали в своих кроватях. Иногда к ним приходили девочки из старшей группы, помогали им содержать в порядке одежду и выполнять посильные хозяйственные работы.
Пансионат состоял из двух больших каменных зданий, одного деревянного немаленького дома, нескольких хозяйственных построек, большой конюшни и все это было обнесено высоким деревянным забором. Воспитатели и учителя жили там же, в пансионате.
По воскресеньям к некоторым воспитанницам приезжали родственники. К Нике раз в месяц приезжал Семен Макарович, привозил гостинцы, рассказывал о том, что происходило в усадьбе и другие новости уездного города. Они проводили вместе несколько часов, после обеда Семен уезжал, чтоб до темноты успеть домой. Так шло время, скучать было некогда, поскольку занятий в пансионе находилось великое множество. Летом на месяц девочек отпускали на каникулы домой, но уезжали не все, многим некуда было ехать, Ника тоже оставалась в пансионате. Она подружилась с Верой — светловолосой хрупкой девочкой с большими темно-зелеными глазами. Она никуда не уезжала на каникулы и к ней никогда никто не приезжал.
— У меня никого нет, — сказала она Нике. — Я была в приюте, потом меня взяли сюда.
— А у меня есть Семен Макарович, — ответила Ника, о тетке она почему-то не подумала.
— А он тебе кто?
— Не знаю, но он у меня есть. Наверное, это грустно, когда никого нет.
— Я привыкла.
Девочки, вернувшись после каникул в пансионат, рассказывали разные истории.
— Меня мама попросила показать, чему я научилась в пансионате, — начала свой рассказ Оля. — Для начала я села на шпагат, потом подвязала платье и скрутила сальто, сначала вперед, потом назад. Все просто онемели. А я сделала мостик, колесо, но тут меня остановили. Мама сказала, что девочки этим заниматься не должны. Наше дело музицировать, петь, рисовать, вышивать, и пообещала забрать меня домой. А я не хочу! Пришлось мне показывать и музыкальные достижения. Им понравилось мое пение, а особенно мои рисунки и мама разрешила мне остаться в пансионате. Мне и самой нравится рисовать, но бегать, прыгать и плавать мне нравится больше, а дома плавать нельзя, на речку меня не пускают.
Время шло Ника, подрастала, Семен Макарович перестал приезжать, и, однажды вместо него приехала тетка, грустно посмотрела на Нику и сказала:
— Не жди, не приедет. Схоронили Семена. Не помогла микстура. Сердце у него больное было. Вот и у меня тоже… даст бог дотяну до твоего выпуска, а нет так сама определишься в жизни… Ну, да тебе не привыкать.
Тетка ушла в корпус к попечителю пансионата, Ника ждала ее сидя на ступеньках своего корпуса, слезы катились по щекам, ей вдруг стало горько и страшно. Тетки не было долго, но когда она вышла, то, не взглянув на Нику, быстро села в коляску и укатила. Вдруг Ника обнаружила, что рядом сидит Вера.
— Теперь у меня тоже никого нет, я осталась одна, — сказала она, глядя на Веру.
— Привыкнешь, — ответила та.
Некоторое время девочки молчали.
— Нет! Не привыкну, — ответила Ника, — и знаешь что, я не одна. У меня есть ты. И ты не одна, у тебя есть я. Мы есть друг у дружки, и мы не одни.
Вера смотрела на Нику сначала удивленно, а потом улыбнулась и ответила:
— Да, мы не одни, мы вместе!
С тех пор девочки стали неразлучны, на всех занятиях и тренировках они были рядом. Скоро и звать их стали Вера-Ника.
Вера-Ника
В непрерывных занятиях быстро проходили дни и месяцы, девочки росли и развивались. Музыкальные занятия, танцы и общеобразовательные дисциплины, чередовались с физическими тренировками. С двенадцати лет их стали интенсивно обучать боевым искусствам. Не всем девочкам это нравилось и их разделили на группы, для усиленного обучения восточным единоборствам и другим воинским умениям отобрали шесть воспитанниц, другую группу из шести человек, интенсивно обучали танцевальному искусству, у остальных основное внимание уделяли живописи, литературе и техническим наукам. Однако, всех обучали владению оружием, верховой езде, ориентированию на местности, плаванию и некоторым видам рукопашного боя. Вера-Ника были в той шестерке, которую особенно активно обучали военной науке.
К четырнадцати кодам, когда девочка подросток превращается в девушку, занятия проходили в виде соревнований, и это вызывало особый интерес у воспитанниц несмотря на то, что зрителей на этих состязаниях было немного. Инструкторами в обучении были в основном женщины, часто бывшие воспитанницы пансионата. Однако, некоторые дисциплины вели мужчины. Инструктором по пулевой стрельбе был отставной подпоручик Разин. На последнем зачетном занятии вся шестерка девушек отстрелялась неплохо, набрали больше 40 из 50. Стреляли парами, последней парой работали Вера-Ника. Подпоручик взглянул на их мишени и замер в удивлении.
— Так, — сказал он, — все свободны, а Вера и Ника останьтесь.
— Но почему? — Возмутилась Вера. — Ведь мы уложились в норматив.
— Да, уложились, но в твоей мишени, три пули в десятке, одна в шестерке и одна в пятерке. Так не бывает. Будете стрелять еще раз, каждая отдельно. Ты первая, возьми пять патронов, прицепи свежую мишень и вперед.
Вера повесила мишень, зарядила карабин и встала в стойку для стрельбы без упора, хотя это было необязательное условие. Выстрелы звучали равномерно, словно удары молота, причем девушка больше внимания уделяла подпоручику, чем мишени. Ника стояла рядом, уставившись в пол, и явно чувствовала себя неуютно. Вера, отстрелявшись, принесла мишень, и Разин лишился дара речи. Три десятки, пятерка и шестерка. Мало того, сам рисунок пулевых отверстий совпадал, словно его сделали под копирку.
— Как ты это делаешь? — Наконец, спросил он.
Вера молча пожала плечами, глядя на него невинным темно-зеленым взглядом. Ника переминалась с ноги на ногу, ожидая своей очереди.
— Можете быть свободны, — вдруг сказал он, продолжая рассматривать мишени.
Затем он взял ведомость, поставил всем воспитанницам зачет, а в графе Веры поставил еще плюсик. После этого подпоручик отправился в кабинет инструкторов боевых искусств. Там он встретил учителя рукопашного боя Касидава.
— Смотри, что вытворяют Вера-Ника, — сказал он, и показал ему мишени с одинаковым рисунком пулевых отверстий.
— Видел бы ты их на моих занятиях. Когда они работают, парой им нет равных. Вдвоем они могут справиться с четырьмя тренированными противниками. Ника — сильная и быстрая, а Вера — гибкая и ловкая — выводит противника на Нику, а та легко укладывает его на ковер. Они действуют как один механизм, не переговариваясь и не глядя друг на друга, тем не менее, всегда определяют свое местоположение и не ошибаются в спаррингах. Но друг против друг дружки их ставить нельзя. Кроме того Ника очень точно бросает ножи. Удар у нее быстрый и сильный. Кстати, на занятиях по скалолазанию они всегда первые, когда идут парой. Вера карабкается наверх и вбивает крючья, Ника страхует и взбирается следом. Эта пара дорогого стоит. Впрочем, остальные четверо тоже неплохо смотрятся. Еще два года тренировок и эта шестерка справится с ротой гренадеров, только я не знаю, где они могут найти применение своим талантам. Ну, не на фронт же их посылать.
— Да, какой фронт. Там есть дочери благородных семейств, и даже титулованные особы. Правда, в наших стенах все равны.
Следующие два года кроме спортивных тренировок, их обучали ориентированию на местности, плаванью, работе на телеграфе, вождению автомобиля. Пансионат денег не жалел, ни на учителей, ни на закупку оборудования. Были у него меценаты, которые пожелали остаться неизвестными.
Нике исполнилось шестнадцать, через два года девочек должны выпустить из стен пансионата. У некоторых уже были женихи. Ника все годы никуда не выезжала и что с ней будет после выпуска не знала, да и не задумывалась об этом. Она, конечно, догадывалась, что ей должно достаться именье родителей, которым сейчас управляла тетка.
Теплым летним вечером Ника и Вера сидели на веранде и отдыхали после напряженных дневных тренировок. Большинство девочек разъехались на каникулы, оставшиеся продолжали учебу, а физические упражнения должны были делать вообще все воспитанницы, где бы они ни находились.
— Ника, зайди к Татьяне Павловне! — крикнула проходившая мимо воспитательница младшей группы.
— Зачем это ты понадобилась директрисе? — удивилась Вера.
— Сейчас узнаю, — ответила Ника и отправилась в административный корпус.
В кабинете директора, кроме самой директрисы, Татьяны Павловны, сидел крепкий мужчина, среднего роста, похожий на кучера, что тотчас и подтвердилось.
— Вот, Ника, за тобой прислали. Тетка твоя, Анна Федоровна, просила срочно отправить тебя, возможно насовсем. Савелия за тобой прислала.
— Но я не хочу, тем более, насовсем!
— Ты вот что, не держи на нее зла, плоха твоя тетка. Доктора говорят, долго не протянет. Съезди, сама решишь, как дальше быть.
— Надо ехать, барышня, — добавил Савелий.
Ника замолчала, Савелий и Татьяна Павловна не торопили ее.
— Можно Вера со мной поедет?
— Хорошо, — разрешила директриса, — завтра с утра отправитесь. У вас неделя на все дела, а сейчас проводите Савелия к коменданту, пусть определит его на ночлег и накормит.
Вера обрадовалась неожиданному приключению. Две девочки из их группы Оля и Аля (впрочем, уже барышни), уехали к родственникам на каникулы, а Таня и Света помогли собрать Вере и Нике свои саквояжи. Рано утром они в дорожных костюмах вышли во двор пансионата. Одежду воспитанницам шили в мастерских, но многое, конечно, закупалось в городе. Дорожные костюмы шили в пансионате специально для боевой группы амазонок, так среди преподавателей стали называть эту шестерку воспитанниц. Внешне одежда выглядела обычно, серая блузка и длинная черная юбка. Однако юбка была не совсем обычной: это была юбка-штаны, что из-за пышных складок было совершенно незаметно, даже при ходьбе. В одинаковых шляпках на головах, наши амазонки, совершенно не отличались от провинциальных барышень.
Савелий уже запряг кобылу, помог забраться в коляску барышням и погрузил их саквояжи.
— А вот я слышала, варнаки на дорогах балуются… — придурашным голосом вдруг сказала Вера.
— Да, не-е… — басом ответил Савелий, — Не бойтесь барышни, доставлю вас как положено. Никто не посмеет обидеть деточек, да я ежели чего… — и кучер щелкнул кнутом внушительного размера. Дворник, открывавший ворота и услышав это, вдруг захохотал.
— Ты чего? — удивился Савелий.
— Да ничего, езжайте с богом, — ответил тот.
Коляска мягко катила по пыльной грунтовой дороге. Солнце стояло на горизонте согревая воздух летнего утра. Вокруг расстилались поля с созревающим жнивьем, а далеко впереди сквозь утренний туман виднелся лес. Девочкам быстро наскучило смотреть по сторонам и они, спрятавшись от солнца в глубину коляски, тихо переговаривались. Они уже давно все рассказали о себе друг дружке. Ника мало, что помнила о своем детстве, но некоторые эпизоды не рассказывала никому. Будущее свое она представляла смутно, но покидать пансионат ей очень не хотелось. Иногда ей хотелось обучать малышей в стенах пансионата всему, что знала и умела сама. А хорошо знала она только искусство рукопашного боя и некоторые технические дисциплины. Иногда она представляла рядом с собой красивого юношу, с которым было легко идти по жизни, занимаясь любимым делом, как пишут в романах. В пансионате была хорошая библиотека. У Веры были сходные мысли, которыми она делилась с Никой, только о себе она почти ничего не знала. Однажды директриса сказала, что, когда ее нашли, у ворот приюта, на ней был золотой крестик очень странной формы и ей вернут его после совершеннолетия.
— Вера, почитай стихи, — попросила Ника.
Мне снился очень страшный сон,Ко мне пришел огромный слон,Он ждал меня на берегу,И я к нему одна иду,Иду рассудку вопреки,Совсем одна по дну реки…
— Все, хватит! А ты слона-то когда-нибудь видела?
— Нет, только на картинке. И в книгах читала, в романах Майн Рида.
Так переговариваясь, иногда замолкая, девочки все дальше удалялись от пансионата. Время шло, Савелий остановил коляску, девочки вышли размяться и перекусить, тем что взяли с собой, да и лошади нужен отдых. Солнце было уже в зените, а до усадьбы Анны Федоровны было еще не близко.
— Успеем засветло! Зимой бы не успели, а сейчас запросто, — сказал Савелий.
После непродолжительного отдыха и перекуса, он усадил барышень в коляску и собрался взобраться сам, но тут из ближнего лесочка появился мужик.
На плече у него лежала какая-то палка.
— Стой, — крикнул мужик Савелию и палка вдруг превратилась в обрез.
В этот момент с двух сторон к коляске стали подходить еще четверо мужиков.
— Барышни, выходите. Вы уже приехали, — продолжил мужик с обрезом, — дальше придется пешочком. Охальничать с вами не будем, только вы уж денежки-то отдайте. Да и золотишко тоже, цепочки и крестики.
Со стороны Веры подошли два здоровых мужика, у одного в руках была дубина, у другого ничего. Дурашливо улыбаясь, он потянул к ней руки.
— Будут вам и цепочки с браслетами, и крестики… деревянненькие, — поднимаясь ответила Вера и четким, многократно отработанным ударом впечатала каблук ему в лоб.
Мужик отшатнулся назад и упал на спину. Вера спрыгнула с коляски. Второй оторопело смотрел то на своего подельника, то на шуструю барышню.
— Ты чего, это… — сказал он, замахиваясь дубиной.
Но барышня вдруг подняла ногу выше головы и с разворотом впечатала пятку ему в ухо. Мужик рухнул под ноги лошади. С другой стороны коляски события развивались не менее драматично. Ника не торопилась вставать, но в руке у нее оказался короткий нож с зазубренным лезвием. Молодой ухмыляющийся парень взялся за поручень коляски, но тотчас завопил от боли. Его ладонь оказалась намертво пришпиленной к поручню с помощью вышеупомянутого ножа. Попытки вынуть нож здоровой рукой успехом не увенчались. Ника выпрыгнула из коляски. Перед ней оказался мужик с армейским палашом в руке. Он уже сообразил, что дела идут вразнос, и осторожно пятился, выставив палаш вперед. Но в руке у барышни снова появился короткий нож, только без зазубрин. Мужик, слушая вопли своего товарища, который никак не мог освободиться, решил, что церемониться дальше не к чему и бросился на Нику размахивая палашом. Однако его удары попадали в пустоту, а перед глазами у него мелькал короткий кинжал. Внезапно Ника отскочила на несколько шагов и замерла. У мужика появилась злобная улыбка и он попытался прыгнуть на нее, но в этот момент с него слетели штаны. Исподнего на нем не было.
— Вера, смотри какой у него бантик… — крикнула Ника, — ты такой еще не видела.
Тем временем Вера уже вооружилась кнутом и ловким ударом вырвала обрез у главаря, который тотчас подобрал Савелий. Главарь тотчас метнулся в лес, куда уже бежал, поддерживая штаны единственный оставшийся на ходу подельник. Пришпиленный к поручню парень уже не орал, а тихо скулил. Подошла Ника, выдернула нож, он тотчас бросился бежать и с криком: «Ведьмы! Ведьмы!», скрылся в лесу.
Барышни забрались в коляску, а Савелий еще долго рассматривал обрез, затем взял его за дуло и зашвырнул в кусты.
— Ружьишко-то негодящее, да и без патронов, — со вздохом сказал он. — Да-а, видно не зря слухи идут про ваше обучение… Ну, да не нашего ума дело…
— Странные разбойнички, — добавила Вера, — будто клоуны нанятые. Может это Татьяна Павловна для нас испытание придумала.
— Нет, — ответила Ника, — мы ведь могли и по-другому с ними поступить.
— Это верно, было у меня такое желание…
Коляска катила дальше. Остановки еще были, но без приключений. Вечером показалась усадьба Анны Федоровны. Никто не вышел их встречать, Савелий дождался, пока дворник откроет ворота и коляска въехала во двор.
Девочки спустились на землю и направились к дому. Навстречу им вышла молодая женщина и пригласила войти.
— Барыня ждет вас. А почему вас двое? Она ждет племянницу.
— Племянница я, а это моя подруга, Вера, — ответила Ника.
— Меня зовут Катерина, я ухаживаю за барыней, идемте за мной, — сказала женщина и двинулась вперед.
Девушки поднялись вслед за ней на второй этаж и прошли в спальню. Анна Федоровна лежала на кровати бледная и осунувшаяся, но даже в этом состоянии в лице ее проступала властность и решительность. Ника подошла к кровати и склонилась к ее руке, лежавшей поверх одеяла.
— Вы звали меня, Анна Федоровна, — тихо произнесла она.
— Да, звала… Оставьте нас вдвоем, — сказала Анна Федоровна, слабо махнув рукой.
Катерина взяла Веру за руку и увела из комнаты.
— Времени у меня совсем не осталось, — слабым голосом продолжила больная, — до завтра может и не доживу. Вот видишь, как все получилось. Попечительский совет назначит тебе опекуна, до совершеннолетия. Будет это Иван Михайлович Финберг, хороший человек… Я добилась, чтоб его назначили. Есть у него сын, двадцати двух лет, военный, служит в Санкт-Петербурге… Может слюбитесь и будет у вас все путем… Но, я думаю пансионат тебе покидать не надо пока… Впрочем, теперь все тебе решать самой… Теперь о твоем наследстве… Слушай внимательно, повторять не буду… Две усадьбы: моя и твоих родителей, царство им небесное… Ну и земли, конечно… Далее, деньги в банке, в Павловске, почти миллион… Немало, с умом надо распорядиться, если своего не хватит, обратись к управляющей пансионата… она женщина достойная, поможет тебе, и деньги не пустит по ветру. Далее драгоценности, собрала я все, что было у твоей матери, у меня, все, что от предков осталось… спрятала там, где никто не найдет. Никто про это место не знает, теперь ты будешь знать… В чулане вашей усадьбы есть подвал. Замка на нем нет, да он и не нужен. Там много всякого хлама, поломанной рухляди, но в правом дальнем углу стоит пустая бочка, справа от нее в стене на высоте вытянутой руки вбит крюк. Как будто, вбит, но надо взяться за него и потянуть вверх до щелчка. Силы у тебя хватит. После этого бочку можно подвинуть в сторону, а в полу будет люк. Вниз ведет лестница, за лестницей есть ниша, в нее я поставила ларец с драгоценностями, а сверху бросила тряпье. Дальше идет подземный ход до беседки, там выход наверх в беседку… С остальным сама разберешься… Все… Устала… Иди, Катерина тебя устроит… Даст бог, утром свидимся, а не даст…
— Анна Федоровна, — твердо сказала Ника, доставая из потайного кармана маленькую коробочку, — вот!
Она открыла ее, там лежали три маленькие горошины.
— Это лекарство. Я очень давно выпросила его для Семена Макаровича у нашего учителя йоги, индийца. Только передать ему не успела. У него была такая же болезнь, я заметила.
Женщина с сомнением смотрела на горошины.
— И что, он просто так тебе это дал?
— Нет, он сказал, что я потом отработаю…
— И как ты отработала!!!
— Да, никак, — пожала плечами Ника, — на другой день он вел занятия с девочками старшей группы, оступился и сломал шею… Я понимаю, что лекарства мало, но больше взять негде. Он еще говорил, что горошину надо взять в рот и сосать, как конфету.
— Ладно, хуже все равно не будет, — сказала Анна Федоровна и взяла горошину в рот.
Ника поклонилась и вышла из комнаты. Она прошла в кухню, где встретила Веру и Катерину. После ужина барышням показали их комнату, куда принесли вещи из коляски.
На другой день барыня почувствовала себя значительно лучше, утром она приказала, чтоб завтрак накрыли на веранде и поставили там ее кресло. Затем с помощью Катерины перебралась на веранду и уселась в свое кресло.
— Катерина, барышням пора вставать. Зови их завтракать на веранду.
— Барышни давно встали, оделись в белые штаны и рубахи и убежали на речку. Деревенские сказывали, что они сбросили одежду на берегу, переплыли речку туда и обратно, вытерлись, оделись и убежали вдоль берега.
— Ну, дела… Скажи Савелию, чтоб отыскал их. Не дай бог, обидит кто…
Савелий, услышав распоряжение барыни, только хмыкнул.
— Вряд ли кто сможет обидеть этих ведьмочек, — ответил он, — да вон они, бегут сюда. Барышни! Вас барыня желают видеть! Извольте пожаловать на веранду.
Девушки поднялись на веранду, и предстали перед Анной Федоровной. Барыня выглядела значительно лучше, чем вчера и была явно в хорошем настроении, однако увидев их, нахмурилась.
— Ну что за вид… Переоденьтесь и возвращайтесь побыстрее, — пробурчала она.
Барышни вышли и через десять минут вернулись в дорожных костюмах.
— Садитесь, будем завтракать, — продолжила она. — Лекарство твое, Ника, очень помогло, сама видишь. Где бы его еще приобрести? Никаких денег не пожалею!
— Не знаю… — растеряно сказала Ника, — когда индиец умер, наш доктор приказал все его вещи сжечь, поскольку, как пользовать его снадобья, никому не ведомо, где и как он их готовил тоже.
— Жаль… Ну, видно, не судьба… Спасибо и на том, что есть…
— Я поговорю с нашим доктором. Если что узнаю, сообщу непременно, — ответила Ника.
— Сейчас откушаете, отдохнете, а потом ближе к обеду, покажете, чему вас в пансионате учат. Говорят, вы и оружием владеете, да и вообще много чего болтают… Савелий ходит какой-то загадочный. После полудня подходите, погляжу на вас.
Опекун
Иван Михайлович, крупный с окладистой бородой, мужчина лет пятидесяти, прикатил в усадьбу к Анне Федоровне как раз к обеду. Впрочем, мысли его были отнюдь не об еде. Богатая помещица явно доживала последние дни, и не возраст был тому причиной, а давняя болезнь, которая обострилась в последний год. Он неохотно согласился взять под опеку два огромных состояния, наследница которых, круглая сирота, воспитывалась в пансионате искусств. Он точно знал, что среди воспитанниц, была группа девочек, которых обучали боевым искусствам, и, по слухам, тренировали их так, что равных им не было и в императорских офицерских училищах. Впрочем, никто их не видел, а слухи, всего лишь слухи, да и не факт, что его подопечная одна из этих амазонок. Во всем этом опекунстве был только один положительный момент: он мог удачно женить своего сына. Андрей служил в Санкт-Петербурге в чине подпоручика, и эта служба недешево обходилась его отцу, хотя Андрея нельзя было назвать игроком и кутилой. Конечно, эти прожекты были весьма эфемерны, но Иван Михайлович решил воспользоваться приглашением своей давней знакомой, чтоб взглянуть на будущую невестку.
Хозяйка сидела на веранде в своем кресле, куда прислуга незамедлительно провела Ивана Михайловича.
— Добрый день, Анна Федоровна! — с поклоном приветствовал он ее, — Вижу, на поправку пошли! Рад, очень рад! Давно бы так.
— Если бы так… Увы, лишь временное облегчение… Племянница привезла пилюли, да только совсем мало и больше взять негде… — ответила хозяйка.
— Скажите, как называется, а уж мы найдем, — сказал гость.
Хозяйка махнула рукой и поведала историю появления лекарства.
— Да, дела…
— Ладно, сейчас увидишь свою подопечную, но приехала она не одна, подругу взяла с собой. Сейчас появятся, я попросила их показать то, чему их обучали в пансионате. Думаю, удивить тебя, Иван Михайлович! А ведь хороша невеста для твоего Андрея. Знаю, о чем думал, когда сюда ехал…
В этот момент на веранду вошли две девушки в черных костюмах очень необычного покроя. Брюки, свободного кроя заправлены в высокие кожаные ботинки, курточки плотные, но не в обтяжку, волосы закрыты черной косынкой, завязанной на затылке. На брюках и курточке множество карманов, на поясе черный ремень, подчеркивал талию, но не перетягивал. Уже один этот наряд способен повергнуть в шок, но в то же время вызывал восхищение, подчеркивая красоту и изящество своей хозяйки. Все присутствующие на веранде, включая прислугу, замерли, не в силах произнести ни слова. Девушки поклонились, поприветствовали хозяйку и гостя и сказали, что готовы продемонстрировать свои умения.
— Значит, все-таки амазонки! — придя в себя сказал гость.
— Прикажите Савелию принести оружие, — обратилась Ника к Анне Федоровне, — мы показываем первое уменье.
Савелий быстро принес, приготовленный заранее карабин. Вера взяла его в руки, щелкнула затвором, загоняя патрон в ствол. Ника взяла в руку, принесенное с собой яблоко, и вышла во двор. Отойдя к дверям сарая, она вдруг подбросила яблока вверх. Раздался выстрел, яблока дернулось в полете, Ника поймала его на лету и вернулась на веранду. Положив яблоко, в котором была большая круглая дыра, на стол перед хозяйкой, Ника осталась на веранде, а Вера, взяв другое яблоко, отправилась во двор. Вера отошла на десять шагов и бросила яблоко вверх. Ника взмахнула рукой, яблоко дернулось на лету, Вера поймала его и принесла на веранду, положив рядом с первым. В яблоке торчал короткий метательный нож.
Гость и хозяйка, онемев от удивления смотрели на девушек.
— Показываем второе умение, — продолжила Ника, — Савелий, принеси реквизит.
Савелий, зная, что от него требуется, принес две деревянные баклуши. Ника взяла в каждую руку по баклуше и, вытянув руки в стороны, держала их на уровне головы. Вера, поднимая ногу почти вертикально, быстрыми и точными ударами выбила баклуши из рук. Затем девушки поменялись местами, и это же упражнение выполнила Ника.
— Следующее упражнение, — не ожидая реакции зрителей, сказала Ника.
Девушки встали рядом, на расстоянии двух шагов друг от друга и синхронно проделали несколько акробатических упражнений: сальто вперед, сальто назад, мостик, колесо.
— А теперь последнее упражнение на сегодня, — продолжила Ника.
Амазонки встали лицом друг к другу и начали поединок. Конечно, это была всего лишь имитация боя, удары попадали в пустоту или блокировались руками, но зрелищность была потрясающая. Вдруг девушки остановились и повернулись к зрителям. Они сдернули платки с голов и волосы рассыпались по плечам. Зрелище достойное вдохновить живописцев. Вера: худощавая зеленоглазая блондинка, Ника: крепкая, плотная, голубоглазая, жгучая брюнетка с правильными тонкими чертами лица, обе девушки, раскрасневшиеся после схватки, являли собой само очарование.
— Кроме того, нас обучали музыке, живописи, танцам, некоторым физическим наукам, лекарским наукам, но более всего искусству рукопашного боя, — сказала Ника, — а теперь позвольте нам удалится и явиться к обеду в подобающем наряде.
Девушки поклонились и быстро вышли. Хозяйка и гость еще некоторое время сидели молча.
— Я все-таки надеюсь, что мне не придется брать под опеку это прелестное создание, душа моя! — сказал, наконец, Иван Михайлович.
— Не надейся, сударь мой, ибо я ясно полагаю, что улучшение мое временное. Да и в чем, собственно, беда? Ну, подумаешь, амазонка, так ведь для круглой сироты эти навыки только на пользу. Да и наследство ее от этого меньше не стало. Если выйдет за твоего Андрея, так и забудет все, дети пойдут… Других забот хватит… Ну, а коли не сложится, или тебе будет не к душе, так и сама по себе не пропадет… А ты вот что скажи, оставлять ее в имении, или отправлять обратно, до совершеннолетия. Хотя и так знаю, что скажешь. Тебе и с наследством подопечной дел хватит, пусть возвращается… Верно?
— Больно быстра ты, сударыня! И часу не прошло, а приговор вынесла. А я вот хочу барышень к себе пригласить, погостить денька два, три, а там уж и видно будет. Дорога не длинная, пусть завтра с утра отправляются… Обратно вместе прикатим, да и определим наши дела.
— Умен ты сосед, и я согласна с тобой полностью! Небось, и сына уже в поместье вызвал?
— Да, тебе в проницательности не откажешь.
— Да уж, ума много не надо, чтоб догадаться.
— Значит, на том и порешим.
— Катерина, прикажи, чтоб обед сюда подавали и барышень зови.
Девушки вышли к обеду в обычных одеждах и скромно присели напротив гостя. Во время обеда продолжалась неспешная беседа. Девушки скромно улыбались и, отдавая должное трапезе, не спешили начать беседу.
— Ну, поразили вы нас, барышни, прямо наповал… — произнесла, наконец, хозяйка.
— Вы же сами просили, — просто ответила Ника, — зря вы пугаетесь, это просто физические упражнения, а вообще-то мы скромные девушки. Вот Вера, например, стихи пишет… Вера, прочти, пожалуйста, а то нас за разбойниц сочтут…
— Извольте, — ответила Вера и начала декламировать.
Я иногда пишу стихи,В них много рифм на букву И,Чтоб было легче вспоминать,Я завела для них тетрадь,Но вам ее не покажу,Сама немного расскажу,Как в темноте, открыв глаза…А в них уже блестит слеза,И ведь давно известно вам,Что девы плачут по ночам…
— Далее пока не написано, но, возможно, напишу, — сказала Вера.
— Ого! Недурно, а у вашей подруги какие таланты? — глядя на Нику произнес гость.
— О! Она замечательно рисует, только ссобой ничего не привезла, — ответила Вера.
— Напрасно, — заметила Анна Федоровна, — хотя вызывала-то я ее не за этим. Не ожидала, что мне так полегчает. Да вот, кстати, Иван Михайлович, приглашает вас в гости на пару дней, думаю, вы не откажетесь, имение его недалече. С утра выедете, к обеду на месте будете.
— Почтем за честь, — ответила Ника.
— Ну, значит, тому и быть, — ответил гость, — а сейчас позвольте откланяться.
Девушки тоже поднялись из-за стола.
— Мы будем у себя, Анна Федоровна, — сказала Ника, — а вечером, если позволите, мы вас навестим.
— Тетя Ани, — промакнув глаза платком, сказала помещица, — называй меня, тетя Ани. Впрочем, другой тетки у тебя все равно нет…
— Хорошо, тетя Ани, — ответила Ника опустив голову.
Девушки отправились в свою комнату, а гость сел в коляску и укатил.
Ближе к вечеру Анна Федоровна вызвала Катерину.
— Чем заняты барышни? — спросила она ее.
— Они снова убежали на реку. Деревенские сказывали, далеко убежали. Надели белые одежды, как утром, рубахи и штаны, будто парни деревенские. Местные мальцы увязались было за ними, да куда там. Версты две пробежали, не меньше. Дальше, говорят, видели, как разделись они донага, связали одежду в узлы, переплыли реку, оделись и побежали дальше. И ведь не притомились, ничуть, железные они что ли.
Вон, кажись, возвращаются… Позвать племянницу-то?
— Не надо, сама придет. Мне ужин сюда принеси, а барышням накрой отдельно.
Поздно вечером в дверь хозяйки постучали.
— Входи!
Ника вошла и села у кровати тетки.
— Добрый вечер, тетя Ани.
— Добрый… Надо поговорить, Ника. Вижу, что зла на меня не держишь. Думаю, знаешь, как ты осиротела. Моей вины в том нет, хоть и не любила я твою мать, но не я уведомила тогда твоего отца. Только ты виноватых не ищи. Бог им воздаст каждому по заслугам. То, что с тобой так сурово обошлась, бог меня судить будет, недолго осталось… Однако, думаю, что так даже лучше получилось, чем если бы ты в поместье осталась. В обиду себя не дашь, да и подруга у тебя хороша. Не знаешь, чьих она будет?
— Нет, тетушка. Никто не знает. Подкидыш она. Младенцем подкинули к сиротскому дому, крестик странный был на ней, а на пеленке две пересеченные окружности вышиты. Никому не ведомо, что это за знак. А крестик наша директриса отдаст ей в день совершеннолетия.
— Как бы там не сложилось, не оставляй ее, ты не обеднеешь, а вдвоем вам легче будет в этом мире. Впрочем, надеюсь я, может найдешь ты свою судьбу с сыном Ивана Михайловича. Достойное семейство, хоть и давненько я не видела Андрея Ивановича, но не думаю, что в Питере в загулы ударился, не та закваска. Если же не сложится, придется самой свою судьбу устраивать, некому более за тобой приглядеть, и советом поддержать. Как бы то ни было, из гостей отправитесь обратно в пансионат. Более с тобой уж не увидимся, помни все, что я тебе сказала. Рада была с тобой повидаться, со спокойной душой теперь отправлюсь к Господу нашему.
— И я рада нашему разговору, тетушка. Я постараюсь найти лекарство от вашего недуга.
Ника поцеловала руку Анны Федоровны и вышла из комнаты.
В усадьбе Финбергов царили мир и спокойствие. Два офицера: подпоручик Андрей Иванович и его приятель поручик Александр Петрович Лискин сидели на веранде и вели неспешную беседу. Их полк передислоцировали в Павловск и подпоручик, испросив краткосрочный отпуск, приехал в имение отца, прихватив с собой своего приятеля, поручика Лискина. Отец недвусмысленно намекнул, что предполагает обручить его некой девицей, круглой сиротой, но весьма и весьма богатой, которая пока воспитывается в пансионате. Девица пока не достигла совершеннолетия, что для обручения не помеха. Во всяком случае, смотрины состоятся в ближайшее время. Отец вот-вот должен подъехать.
Перед офицерами стояла бутылка мадеры, явно уже не первая.
— Не страшит, женитьба-то? — спросил Лискин.
— До женитьбы еще далеко. Да и отец не станет принуждать, коль не понравится, — ответил подпоручик.
— С таким приданным, любая понравится. Я бы не раздумывал.
В этот момент коляска въехала во двор. Иван Михайлович зашел на веранду.
— Завтра чтоб был как стеклышко, — хмуро сказал он сыну и ушел в дом.
— Что-то суров хозяин, — сказал Лискин, — неужто дела завертелись?
— Пойду узнаю в чем дело, видно какие-то обстоятельства возникли.
Подпоручик ушел в дом, где застал отца в глубоких раздумьях.
— Что, батя, неужели настолько дурна? — спросил он его.
— Да нет, братец, наоборот! Так хороша, что враз своих питерских забудешь. Да и подружка ее недурна, смотри не перепутай, твоя темненькая, светлая — подружка, без роду, племени.
— Тогда в чем проблема? Тетка противится?
— Тетка не противится, да и не жилец она. Совсем плоха стала. А в чем проблема, в двух словах не скажешь, да и проблема ли это? Может наоборот, еще одно богатство. Слышал что-нибудь про наш пансионат искусств?
— Почти ничего. Знаю только, что там воспитывают девочек сирот до совершеннолетия… Моя нареченная там воспитывается? Ну, это понятно, круглая сирота ведь. Никакой проблемы в этом не вижу.
— Значит, ничего ты не знаешь. В этом пансионате обучают разным искусствам, есть группа девочек, которых обучают боевым искусствам. В этой группе шестеро. Амазонки. Завтра две из них приедут. Надеюсь, ты все понял.
— Вот это сюрприз! Красавица, да еще и амазонка. Я что-то слышал о них в Питере, да не принимал всерьез. Впрочем, не вижу проблемы в том, что жена может скакать на коне и стрелять из пистолета.
— Это далеко не все их таланты. Ладно, завтра встретитесь, будь на высоте, очень непростые барышни приедут.
— Пойду, обрадую Лискина, будет ему за кем волочиться, — сказал Андрей и отправился к своему приятелю.
Андрей вернулся на веранду и передал поручику содержание беседы с отцом. Ожидать гостей надо после полудня следующего дня, приятели продолжили беседу под мадеру, обсуждая достоинства петербургских девиц.
Через сутки оба кавалера в парадных мундирах, посмеиваясь друг над другом, прогуливались по двору, поглядывая на дорогу. Наконец, вдали появилась долгожданная коляска, и через несколько минут Савелий вкатил в открытые ворота усадьбы. Кавалеры галантно помогли девушкам выйти, представились по всей форме и проводили барышень в дом. Прислуга провела их в приготовленные комнаты, а кавалеры высказали надежду увидеть обеих красавиц к ужину.
В назначенное время за столом собрались семейство Фигнбергов: отец, сын Андрей, дочь Мария двенадцати лет, уже не девочка, но еще не девушка, а непоседливый подросток, ну и приятель Андрея, поручик Лискин.
— Пора проведать барышень, да пригласить к ужину, — сказал глава семейства и обратился к прислуге — Евдокия, будь любезна…
Офицеры приосанились, Мария, ревниво глядя на поручика, напряглась, собираясь что-нибудь отчебучить. Иван Михайлович строго смотрел на дочь, намереваясь строго пресечь любые дерзости с ее стороны. Андрей оставался совершенно спокоен, он уже увидел свою нареченную и никаких отрицательных эмоций она у него не вызывала, только любопытство. Барышни не заставили себя ждать, они вошли в столовую и заняли предназначенные им места: Ника, рядом с Андреем, а Вера возле поручика. Природная красота не нуждается в украшениях, юность делает ее неотразимой, но и девушки не теряли время зря. Они смогли слегка завить волосы, освежили одежду, которая источала легкий аромат полевых цветов. Хозяин представил гостей, прислуга расставила столовые приборы и принесла блюда с закусками. Кавалеры усердно ухаживали за барышнями, беседа поначалу не складывалась. Мария свирепо смотрела на Веру, готовая вот-вот взорваться каким-нибудь озорством. Вера мило улыбалась, наконец, улучшив момент, шепнула:
— Машенька, не бойтесь! Не уведу я вашего поручика…
Напряжение за столом постепенно спадало, Ника, которая очень любила рисовать, рассказывала Андрею, все, что знала о современной живописи. Он внимательно слушал, и осторожно интересовался, чему еще их обучали в пансионате. Вера, рассеяно слушая армейские байки поручика, улыбаясь, поглядывала на Андрея. А сам поручик, машинально ухаживая за Верой, откровенно любовался Никой. Иван Михайлович старался поддержать непринужденность обстановки, не придавая значения предпочтениям офицеров, поскольку первая встреча еще ничего не значила. Маша окончательно запуталась, увидев, что поручик, которого она мысленно уже определила себе в женихи, заглядывается на невесту брата. Впрочем, вскоре, отец в категоричной форме потребовал, чтоб она отправлялась к себе, и ослушаться его она не посмела.
Отужинав, офицеры пригласили девушек прогуляться и все отправились в беседку, хозяин, однако остался в доме, справедливо полагая, что его присутствие на прогулке необязательно. Был теплый летний вечер, спускались сумерки и обе пары отправились в беседку. Как-то само получилось, что Вера шла рядом с Андреем, а Ника опиралась на руку Лискина. Девушки, ничуть не жеманясь, смеялись незамысловатым шуткам офицеров, а разговор был общим, без попыток уединиться.
— Андрей, а попросите Веру почитать стихи, мне они очень нравятся… — сказала вдруг Ника.
— Вера, будьте так добры, прочтите… — попросил Андрей.
— Извольте, — ответила Вера, — а потом, пусть Ника сделает рисунок, портрет поручика. У нее получается потрясающее сходство.
— Я согласна, — ответила Ника.
Все вошли в беседку, и Вера начала декламировать:
Я вышла на берег реки,В ней много рифм не букву И,Там заводи и камышиИ рыба плещется в тиши.Течет зеленая водаИ отражает облака…Речная нимфа там живет,Она всю жизнь кого-то ждет.Сквозь ранний утренний туман,Не распознать ее обман.И ранний путник у реки,Случайно сбившийся с пути,Уж околдован будет враз,Красой ее зеленых глаз…
— Сдается мне, что я знаю этого путника, — смеясь, сказал поручик, — да и нимфа, как будто, знакома.
— А мне понравились стихи, — сказал Андрей, — и надеюсь, что обещанный портрет поручика, будет так же хорош.
— Нас хорошо учат, в нашем пансионате, — добавила Вера.
— Мы наслышаны, что вы владеете и некоторыми военными навыками, умеете стрелять… — продолжил поручик.
— Этому нас тоже обучали, — уклончиво ответила Ника, — но эти наши уменья вряд ли когда-либо будут востребованы…
— А, позволено ли нам будет завтра пригласить вас на прогулку верхом? — спросил Андрей.
— Мы согласны, — быстро ответила Вера, не сводя с него глаз.
Беседа продолжалась еще некоторое время, после чего офицеры проводили барышень в их комнату, а сами отправились в комнату Андрея, где высказали свои впечатления от встречи.
— Они обе хороши, а Вера просто чудо, я действительно не могу забыть ее зеленые глаза, — сказал Андрей.
— Боюсь, твой отец будет недоволен, — ответил Лискин, — тебе предназначалась Ника.
— А ты? — ухмыльнулся Андрей.
— Только не думай, что меня взволновало приданое Ники… — с досадой ответил поручик.
— Да я и не думаю, не знаю только, что сказать отцу, — сказал Андрей, — впрочем, обручение еще не женитьба, а через два года время покажет.
— Мое мнение ты можешь, конечно, игнорировать, а вот мнение твоей нареченной тебя не интересует? — ответил Лискин.
— Черт! — воскликнул Андрей, — ладно, утро вечера мудренее, в конце концов, с отцом объяснюсь, да и помолвка необязательна. А вот роман с Верой он точно не одобрит.
— Само собой, — сказал поручик, — пойду к себе, завтра нас ждет насыщенный день. У нас с тобой еще неделя отпуска, проведем ее в приятном обществе.
Офицеры расстались. В это время девушки еще оживленно беседовали, обсуждая кавалеров и делясь впечатлениями. Из их комнаты еще долго доносился смех.
— А ведь мы перепутали кавалеров! — вдруг спокойно сказала Вера.
— Ну и что, нам все равно возвращаться в пансионат, а обручение можно отложить, — ответила Ника.
— Твоя тетушка, да и Иван Михайлович, будут недовольны, — продолжила Вера.
— Тетушки я не боюсь, мое наследство никуда не денется.
— А мне вообще терять нечего! Пусть все решают мужчины, наше дело соглашаться или не соглашаться. У нас еще два дня, проведем их с удовольствием…
На следующее утро, офицеры встретились в беседке и, закурив папиросы, поглядывали на веранду, ожидая пробуждения своих прелестниц. Внезапно в воротах усадьбы открылась калитка, вбежали две, девушки, босые и простоволосые, в белых штанах и белых курточках, и пробежали в дом. Офицеры, в первый момент онемевшие от неожиданности, не тотчас узнали в них своих барышень.
— Савелий! — крикнул Андрей, шедшего по двору конюха.
— Чего изволите, ваше благородие, — ответил Савелий, подходя к офицерам.
— А, не знаешь ли ты братец, куда это барышни бегали в таких нарядах?
— Известное дело. На реку они бегают с раннего утра.
— До реки четыре версты. Сочиняешь?
— Не верите, барин. Я бы тоже не поверил, да ведь бабы сказывали. Плавали там, как русалки и на воде, и под водой. Бабы напугались, не дай бог потонут, но барышни их успокоили, дескать, просто зарядка это для организма, чтоб жиром не обрасти и всегда приятный вид иметь для кавалеров. Для вас, значит, стараются.
— Ладно, иди братец, да Семену скажи, чтоб четырех лошадей приготовил для верховой прогулки.
Савелий ушел к конюшням, а Андрей и Лискин отправились на веранду, где готовили стол к завтраку. Иван Михайлович уже ждал их. Через минуту появились обе барышни.
— Ну, как спалось, сударыни? Первая ночь, на новом месте, приснился жених невесте? — спросил хозяин.
— О, да! — ответила Ника, — Я рисовала портреты, а Вера сочиняла стихи. Но сначала нам обещана конная прогулка!
— Обещание свято, — сказал Иван Михайлович.
Офицеры молча взирали на своих пассий, не забывая ухаживать за ними за столом. Хозяин с удивлением наблюдал за ними, поняв вдруг, что его сын сделал ошибочный выбор. Впрочем, ошибка не раздосадовала его, скорее озадачила. Он, конечно, знал, что подруга Ники — сирота, но он знал и то, что простых сирот среди амазонок нет. Подошел Семен: сказал, что лошади готовы.
— Мы должны переодеться, — сказала Вера.
— Ждем вас… — ответил Андрей.
Прошло не более четверти часа, как появились обе барышни, только на барышень они совсем не походили в своей черной униформе и черных повязках на голове. Теперь это были амазонки, ладные и стройные, даже походка их стала мягкая, кошачья. Оба кавалера, так и не привыкшие и метаморфозам своих барышень, сопровождали их в молчаливом восхищении. Семен вывел лошадей и Ника неуловимым кошачьим прыжком оказалась в седле, а потом молча завидовала Вере, которая с помощью Андрея неуклюже пыталась вставить ногу в стремя, обволакивая его зеленым взглядом. Наконец, кавалькада вылетела из ворот усадьбы и направилась по проселочной дороге в сторону реки. Андрей скакал впереди, а поручик скакал последним, с удовольствием отметив ловкость и сноровку управления лошадьми обеими девушками. Оказавшись на обрывистом берегу реки, Андрей остановился и предложил стреножить коней и прогуляться немного пешком. Никто не возражал и кавалеры помогли дамам спуститься на землю, хотя уже было понятно, что те в помощи не нуждались.
— Я слышал немного об амазонках, но всегда считал эти рассказы легендой, а теперь наблюдаю их воочию, — сказал Лискин, после некоторого молчания.
— Вы прекрасно управляетесь верхом, — добавил Андрей, — умеете плавать. Наверное, можете стрелять?
— Умеем, — ответила Ника, — и это не все наши уменья!
— Предлагаю состязание! — воскликнул Лискин и вынул револьвер.
— Поручик прекрасный стрелок, — заметил Андрей.
Лискин вынул из кармана монету, поднял с земли палку, расщепил один конец, воткнул туда монету, затем отошел на двадцать шагов и воткнул палку в землю, изобразив, таким образом мишень. Затем, он протянул револьвер девушкам.
— Вы первый! — сказала Вера.
— Извольте, — ответил поручик.
Взяв револьвер двумя руками, он тщательно прицелился и выстрелил. Монетка вылетела из гнезда, палка осталась стоять.
— Хороший выстрел, — сказала Вера и протянула руку за револьвером.
— Подождите, я установлю мишень, — сказал поручик.
— Не нужно, — ответила Вера, — Ника установит.
— Как угодно, — пожал плечами поручик и вручил револьвер барышне.
Ника подняла с земли камень и бросила его вверх. Выстрел, и камень разлетелся в полете.
— Превосходно! — воскликнул поручик, — предлагаю продолжить.
— Нет, — ответила Вера, — предлагаю ничью.
— Согласен! — воскликнул Андрей, — к тому же, сейчас очередь Ники.
— Извольте, — ответила Ника и взмахнула рукой.
Офицеры сначала удивленно смотрели на нее, но вдруг Лискин взгляну на палку, которая осталась стоять после его выстрела, и увидел, что в ней торчит короткий нож.
— У меня просто нет слов! — воскликнул Андрей.
— Кроме того, мы владеем искусством рукопашного боя, можем лазать по отвесным скалам, но ведь у нас не военный смотр, а романтическая встреча, — сказала Ника, — пусть лучше Вера почитает свои стихи, что написала сегодня ночью, а когда мы вернемся, я покажу вам свои рисунки. Согласны?
— Разумеется, — ответил поручик, — Вера, мы вас просим!
— Извольте… — ответила она.
Безлунным вечером в лесуБукет цветов в руке несуНо вдруг раздался волчий вой,Со мною спутник молодой,Он заслонил меня собой,Такой надежный и родной.В лесной безлюдной глубине,Мы встали с ним спина к спине,И не страшны отныне мнеЛюбые беды на земле.
Андрей смотрел на Веру влюбленными глазами, взгляды поручика на Нику были не менее красноречивы. Девушки не проявляли ни малейшего желания демонстрировать свои боевые навыки, понимая, что невольно могут задеть мужскую гордость, а впечатление они уже произвели. Завязалась непринужденная беседа. Офицеры рассказывали армейские байки, а барышни выспрашивали все о светской жизни в Санкт-Петербурге, поскольку в пансионате жизнь была обособлена и перенасыщена учебными занятиями и физическими тренировками. Самим им рассказывать было особо не о чем. Незаметно время подошло к обеду, пора было отправляться в обратный путь.
— Через два дня мы должны вернуться в пансионат, — со вздохом сказала Вера.
— И нам пора возвращаться в полк, — ответил поручик.
— Вы будете нам писать?.. — с надеждой спросила Ника.
— Непременно! — ответил Лискин, — Я приеду за Вами в день вашего совершеннолетия и буду просить Вашей руки…
— И Вы ее получите… — пылко сказала Ника, и подошла к лошади, ожидая помощи поручика, которая тотчас была ей оказана.
Вера с помощью Андрея быстро оказалась в седле, и кавалькада отправилась в обратный путь. Проскакав во двор усадьбы, они обнаружили отца Андрея, который беседовал с незнакомым поручиком. Поручик направился было к офицерам, но увидев рядом амазонок, замер с раскрытым ртом. Девушки быстро кивнули незнакомому офицеру и убежали в дом. Придя в себя, офицер обратился к Лискину, как к старшему по званию.
— Поручик Дорм, прибыл из полка. Объявлена мобилизация, ввиду войны с Германией. Вам надлежит немедленно явиться в полк по месту дислокации.
— Поручик Лискин, — ответил офицер, — сегодня уже поздно, отправимся завтра с утра.
— Подпоручик Финберг, — представился Андрей, — прошу Вас отобедать с нами, сегодня действительно отправляться поздновато.
— Ваш отец уже в курсе событий, он сказал то же самое. Я согласен, но кто эти барышни… хотя барышни не могут так ловко управлять лошадьми… И одежда на них странная… Это не военная форма, и в то же время форма…
— Это амазонки из пансионата, вы, возможно, слышали о них, — прервал его размышления Андрей, — Вы увидите их во время обеда. Только предупреждаю сразу, это наши будущие невесты, не вздумайте флиртовать.
— С ума сойти… Я думал это сказки…
— Считайте, что попали в сказку, — грустно сказал Лискин, — жаль, что она быстро кончится…
Офицеры присоединились к хозяину усадьбы и расположились на террасе, где прислуга начала накрывать стол. Вскоре появились барышни в своих обычных нарядах. Поручик Дорм приосанился и, несмотря на предупреждение, пожирал глазами то одну то другую девицу. Ему представили Нику, крепкую голубоглазую брюнетку, затем Веру, полную противоположность Ники, худощавую, зеленоглазую блондинку. Девушки улыбались, им явно льстило внимание Дорма. За обедом невольно разговор шел о предстоящей войне, впрочем, даже не столько о войне, сколько о завтрашнем расставании. Девушки тоже высказали желание, — завтра отправиться в обратный путь.
— Мы проводим вас прямо до пансионата, — предложил Лискин, — Нам почти по пути.
— Мы непременно должны вас проводить, — неожиданно поддержал его Дорм.
— Нет, — ответила Ника, — я должна проститься с тетушкой, и еще я хочу навестить усадьбу своих родителей, хоть это и не займет много времени, но мы не вправе задерживать вас.
Затем молодые люди переместились в беседку, Ника принесла свой альбом и показала свои наброски портретов Андрея Финберга и Александра Лискина, которыми были дарованы портреты обеих девушек. Поручик Дорм все же не устоял перед чарами Ники и, несмотря на явное неудовольствие Лискина, ходил за ними как привязанный. Наконец, Ника набросала на альбомном листе грифелем портрет Дорма и вручила ему. Поручик обрадовался, как мальчишка и стал вымогать портрет самой Ники. Лискин рассвирепел, дело едва не дошло до дуэли. Девушкам, совместными усилиями едва удалось погасить ссору, а чтоб страсти не вспыхнули страсти, девушки предложили показать представление, имитацию рукопашного боя. Они вновь вышли в образе амазонок, черной униформе и в черных косынках. Сначала был синхронный танец, где они наносили удары воображаемому противнику. Офицеры ничего подобного и вообразить себе не могли. Ноги девушки поднимали выше головы и с разворотом наносили удар, причем делали это синхронно. После такого удара у противника не было шансов не то, чтобы остаться на ногах, но и в живых остаться было проблематично. Затем амазонки встали друг против друга и обрушился град ударов, от которых быстро уклонялись или блокировали их руками. Схватка закончилась бросками через голову. Затем амазонки поклонились, словно артистки, и убежали переодеваться, оставив мужчин обмениваться впечатлениями. Вернувшись, они застали мужчин в полушоковом состоянии, в их взглядах, кроме восхищения проглядывалась неловкость.
Девушки заметили это.
— Вы еще не передумали брать нас замуж? — наконец, спросила Вера.
— Ни за что! Финберги никогда не отказываются от своего слова, — тотчас ответил Андрей.
— А я обещаю дома не драться! — улыбаясь сказала Вера.
Неловкость была разрушена, и снова начался непринужденный разговор. Появился Иван Михайлович и посоветовал всем отправляться на отдых и готовиться к завтрашнему отъезду. Барышни откланялись и с явной неохотой отправились в свою комнату, перечить хозяину никто не решился.
На следующее утро офицеры готовились к отъезду, Дорм прибыл верхом, и собираться ему не пришлось, а Андрей с Лискиным готовились отбыть на коляске. Для барышень Савелий тоже готовил коляску. Офицеры вышли к завтраку в тот момент, когда девушки вбегали в калитку после утреннего моциона, снова введя в ступор Дорма.
— Откуда они! — удивленно спросил он. — Барышням в это время положено спать.
— Барышням, да, а у амазонок в это время физические тренировки, — ответил Лискин.
— Откуда они? — снова спросил Дорм.
— На реку бегали, — равнодушно сказал Андрей.
Через несколько минут все собрались за столом. Все были сосредоточены, общего разговора не получалось, наконец, стали прощаться. Планы на будущее обговорили еще вчера.
— Ну что, ж, отправляйтесь с Богом, — сказал напоследок Иван Михайлович, — через год я хочу снова увидеть вас здесь.
Сестра Андрея, подошла к девушкам, она уже не таила обиды на Веру, поскольку еще вчера переключила свое внимание на поручика Дорма.
— Возьмите меня с собой! — вдруг воскликнула она, глядя на девушек полными слез глазами. — Я тоже хочу научиться всему, что умеете вы…
— Увы, Машенька, — ответила Вера, — мы не вправе взять тебя. Да и нужно ли тебе это? У тебя есть отец, ты должна быть опорой ему и помощницей. А мы пока одни одинешеньки, и будущее наше в тумане. Мы сами не знаем, какое применение найдется для наших способностей.
Девушки тепло простились со всеми, погрузились в коляску и отправились в путь. Дорога была недальняя, и через два часа коляска въехала в ворота усадьбы Анны Федоровны. Известия о войне и мобилизации уже достигли окрестных поселений. Тетушка надолго не задержала девушек. Ее не сильно огорчила расстроенная помолвка с Андреем Фингертом.
— Иван Михайлович достойный человек, — сказала она Нике. — Он позаботится о твоем состоянии, не бесплатно, конечно. Хочешь побывать в своем родовом имении? Это правильно. Не забывай, что я тебе сказала давеча.
Коляска покатила дальше. В своем имении Ника не была почти десять лет. Она никого не узнавала, только расцеловалась со своей старой нянькой. Усадьба показалась ей маленькой и почти заброшенной.
— Вера, подожди меня в доме, я хочу оставить здесь свою форму амазонки. Почему-то мне кажется, что когда-нибудь она мне пригодится.
— Тогда возьми и мою тоже, — ответила Вера.
Ника взяла обе формы и отправилась в чулан, там зажгла керосиновую лампу и спустилась в подвал. По описанию тетки она легко нашла потайной люк, спустилась в подземный ход и спрятала одежду в той же нише, где лежал ларец с драгоценностями.
Амазонки больше не задержались в усадьбе и отправились в пансионат.
1915
К осени второго года войны на юго-западном фронте дела у русской армии, мягко говоря, шли неважно. Армия отступала, не хватало оружия, боеприпасов. На флоте пока сохранялся паритет, но Германия наращивала выпуск подводных лодок, и они оснащались торпедами новой модификации с большей дальностью хода. Точность попадания тоже увеличилась, русский флот нес потери. Для успешной борьбы с субмаринами и их торпедами, надо знать их конструкцию и применяемую взрывчатку. Морская разведка не сидела сложа руки, и удалось обнаружить базу германских подводных лодок на острове Рюген, где они оснащались торпедами. Там же можно было добыть и соответствующую документацию. Однако, для захвата документов и доставки в адмиралтейство нужна боевая группа.
В начале августа в пансионате появился морской офицер, капитан второго ранга Сергей Петрович Бугаев. Он обосновался в преподавательском корпусе, общался с директрисой, с преподавателями, иногда, с разрешения администрации, наблюдал за обучением амазонок. Постепенно к нему привыкли, он со всеми вел себя дружелюбно, но не панибратски. Через две недели наблюдений, а иногда и участий в тренировках, он вошел в кабинет директрисы.
— Добрый день, Татьяна Павловна! — поздоровался он.
— И вам доброго здоровья, Сергей Петрович, — ответила директриса.
— Вы, конечно, знаете, зачем я здесь появился, — продолжил кавторанг.
— Я знаю только, что военморы интересуются моими амазонками.
— То, что я вам сейчас скажу, является государственной тайной и не должно выйти за пределы этого кабинета. Вы можете мне это гарантировать?
— Говорите, господин капитан второго ранга, эти стены знают много тайн, но еще никому ничего не выдали.
— Тогда буду краток. Мне понадобятся для выполнения важного государственного задания все шесть девочек, я имею ввиду амазонок. Срок, ориентировочно, один-два месяца. Задание очень важное и очень опасное. Возможно, вернутся не все. Но успешное выполнение задания поможет сохранить сотни жизней, не говоря уже о ценностях материальных.
— И что вы от меня хотите? Все девочки сироты… Всем семнадцать лет… Я не собираюсь отправлять их на смерть!
— Да не на смерть! Задание опасно, но при их талантах есть шансы уцелеть… Ну, может быть, не всем… Война ведь! В конце концов, дозвольте мне поговорить с ними, они уже взрослые, могут сами решить.
— Ну, хорошо. Сейчас я их вызову, но говорить будете при мне.
— Так. Давайте сделаем иначе. Сегодня я уеду в адмиралтейство, там тоже должны принять решение. А вы предварительно поговорите с девушками. Пусть подумают, посовещаются между собой, но остальные воспитанницы ничего узнать не должны. Я вернусь через четыре, пять дней. Позвольте откланяться, Татьяна Павловна.
— До свидания, Сергей Петрович. Трудную задачу вы мне задали, мои девочки мне очень дороги.
Офицер уехал еще до обеда, а после ужина директриса вызвала амазонок к себе и объяснила, как смогла, предложение капитана второго ранга. Девушки вышли задумчивые, и весь вечер продолжалось бурное обсуждение.
— А мне понравился Сергей Петрович, такой статный мужчина, к тому же морской офицер, — сказала Света.
— Да он же старый! — воскликнула Таня.
— Ничего не старый, в самом расцвете… — ответила Света.
— К тому же он женат… — сказала Аля.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Оля.
— Угадай!
— Девочки, в Санкт-Петербурге много морских офицеров, молодых и неженатых всем хватит, — сказала Ника. — Ведь, насколько я поняла, нам предлагают работу по их ведомству. Если мы согласимся, конечно…
— Я согласна, — сказала Таня. — У вас с Верой женихи уже есть, а нам еще искать…
— Мы должны все согласиться, ведь Татьяна Павловна сказала, что им нужна вся группа, — продолжила Ника.
— Я согласна, — сказала Оля.
— Я тоже, — добавила Аля, — нас готовили для опасной работы.
— Мы согласны, — в один голос сказали Вера и Ника.
— А нас наградят потом, как вы думаете… георгиевским крестом? — спросила Света.
— Или деревянным… — пошутила Аля.
— Да, ну тебя, с твоими шутками… — пробурчала Света.
Амазонки еще долго обсуждали грядущие события, но только между собой, свято соблюдая тайну. Никто из других групп воспитанниц не знал, о чем шепчутся амазонки. Воспитатели и учителя тоже не были посвящены в суть визита морского офицера, хотя все понимали, что он касается боевой группы.
К вечеру четвертого дня во двор пансионата вкатилась коляска, из которой вышли два морских офицера: уже знакомый всем капитан второго ранга, и молодой лейтенант. Они прошли в административный корпус и представились Татьяне Павловне.
— Позвольте представить вам, командира боевой группы морской разведки, лейтенанта Левитина Илью Ивановича, — сказал Сергей Петрович.
— Очень приятно, — ответила директриса, — очевидно, я должна вызвать девушек.
— Не сегодня, — ответил Сергей Петрович, — завтра лейтенант, хотел бы присутствовать на всех занятиях амазонок, а вечером мы встретимся здесь и решим вопрос об их откомандировании в наше ведомство.
— Хорошо, — сказала Татьяна Павловна, — тогда я представлю вас куратору группы, с ней вы определитесь с посещением занятий.
Она отдала соответствующее распоряжение, и через некоторое время в кабинет вошла стройная черноволосая женщина, лет тридцати, весьма привлекательная, с тонкими чертами лица.
— Знакомьтесь, Элла Юрьевна! — представила ее директриса, — господин лейтенант завтра будет присутствовать на занятиях ваших амазонок, объясните ему распорядок дня и расписание занятий.
— Левитин Илья Иванович, — представил лейтенанта кавторанг.
— Очень приятно, — ответила куратор, — завтра подъем в шесть утра, день начинается с утренней пробежки. Будем ждать вас во дворе, об остальных занятиях узнаете на месте.
— Очень вам признателен, — сказал лейтенант.
Офицеры откланялись и отправились в корпус преподавательского состава устраиваться на ночлег.
— Хочешь увидеть в действии свою будущую команду? — спросил капитан второго ранга.
— Для этого я и приехал, Сергей Петрович.
— Как хочешь, думаю, после этого тебе не придется гонять их на полигоне.
Лейтенант хмыкнул, видимо оставаясь при своем мнении.
На другой день в шесть утра лейтенант, одетый в тельняшку и белые парусиновые штаны, вышел во двор, где уже находились шесть девушек также в белых штанах и белых курточках, и Элла Юрьевна. Куратор, увидев офицера, махнула рукой и побежала к воротам, за ней гуськом побежали амазонки. Офицер пристроился последним. Через полтора километра лесная тропа вывела к озеру, весьма немаленькому. Бег был легкий, размеренный и лейтенант с удовлетворением отметил, что никто даже не запыхался. Сам он чувствовал себя превосходно. На берегу озера была построена деревянная вышка высотой около трех метров. Девушки сбросили одежду, оставшись в купальниках под предводительством Эллы Юрьевны гуськом стали взбираться на вышку, откуда прыгали в озеро одна за другой и плыли на другой берег, который был метрах в ста. Лейтенанту пришлось остаться на берегу, поскольку купальные трусы он не захватил. Девушки на другом берегу несколько минут отдыхали, о чем-то оживленно переговариваясь, можно было догадаться о чем. Затем девушки поплыли обратно уже не гуськом, а явно соревнуясь друг с дружкой. Куратор немного опередила их и подошла к лейтенанту, введя его в некоторое смущение.
— Вам нужно отвернуться, господин лейтенант, девушки должны переодеться, — улыбнулась Элла Юрьевна.
Левитин добросовестно отвернулся в сторону и даже закрыл глаза. Он уже понял, что физическая подготовка амазонок не уступает подготовке его мужской группы, набранной из мичманов. Десять крепких молодцов, подготовленных лучшими инструкторами, могли выполнить любое задание на суше и на море. Ну, или почти любое. Для той, задачи, которую командование разведки поставило перед ним, лучше всего подходили особы женского пола.
— Можете повернуться, Илья Иванович, — сказала Элла Юрьевна, — сейчас возвращаемся, идем на завтрак и в десять часов встречаемся в тире на занятиях по огневой подготовке.
Обратно возвращались быстрым шагом, первой шла куратор, за ней гуськом девушки, замыкал группу лейтенант.
— Как впечатление? — спросил его по возвращении Сергей Петрович.
— Физическая подготовка соответствует боевой группе морской разведки, вы были правы. К десяти часам мы встречаемся в тире.
— А как тебе сами девушки…
— Все хорошенькие, я стараюсь не отвлекаться…
— Куратор тоже не дурна…
— Но ведь вы не хотите сказать, что она отправится с нами…
— Такого уговора с директрисой пансионата не было, хотя была бы очень кстати… Нет, преподавателей отрывать не будем, она ведет занятия у младшей группы.
В назначенное время лейтенант, Элла Юрьевна и амазонки, одетые в черную униформу, собрались в тире.
— Сегодня выполняем упражнение 19, — сказала куратор. — Для вас, господин лейтенант, поясню: это стрельба из револьвера по движущимся мишеням. Вы можете пройти к мишеням и посмотреть устройство стенда.
Офицер с двумя амазонками подошли к стенду, который представлял собой желоб, в котором катились мишени, представлявшие собой деревянные круги, напиленные из тюльки диаметром 15 см. и толщиной в дюйм. Девушки опустились в траншею, скрывшись за бруствером, установили мишени в желоб и подняли его над бруствером на неодинаковую высоту. В результате круги: покатились по желобу, изображая движущуюся мишень. Лейтенант выбрался из траншеи и отправился на исходную позицию.
— Прекрасная задумка, — сказал он, подходя к Элле Юрьевне, — но на таком расстоянии и в неподвижную мишень попасть сложно…
Женщина пожала плечами.
— Таня, Света, на позицию! Возьмите оружие. Приготовились!
Куратор подняла маленький молоток и ударила по металлической пластине. За бруствером появились и покатились два деревянных круга. Загремели выстрелы, всего два. Оба круга слетели с желоба. Девушки стояли в профессиональной стойке, слегка расставив ноги, левая чуть впереди, револьверы держали двумя руками слегка наклонившись вперед. Элла дважды ударила молотком, и на линии огня покатились сразу четыре мишени. Загрохотали выстрелы, мишени слетели, но в этот раз лейтенант насчитал пять выстрелов. Девушки перезарядили оружие. Судя по сноровке, они проделывали это очень много раз.
— Таня свободна, Света продолжает, — сказала куратор и дважды ударила молотком.
Снова покатились четыре мишени, прозвучали выстрелы, все были сбиты, но понадобилось шесть выстрелов.
— Зачтено, — сказала Элла, — смена составов.
Таня и Света отправились в траншею, а Аля и Оля вышли на позицию. Девушки зарядили револьверы и встали в стойку. Эта пара отстрелялась лучше, все мишени были поражены с одного выстрела.
— Зачтено, — сказала куратор, — Ника становись на позицию. Вера положи револьвер и отойди от стола.
— Элла Юрьевна… — обиженно протянула Вера.
Яркая, зеленоглазая блондинка мягко переместилась так, что оказалась перед лейтенантом, и томно улыбаясь, явно переключала его внимание на себя.
— Вера, перестань хулиганить! Не мешай Илье Ивановичу проверять вашу подготовку.
Вера снова стала мягко перемещаться в сторону, не сводя с лейтенанта зеленых манящих глаз. Офицер смущенно улыбнулся. В этот момент ударил молоток, и загремели выстрелы. Илья успел заметить, что один из них достиг цели. Вера стояла в стороне, но ее взгляд и улыбка действовали на лейтенанта как магнит. Дважды ударил молоток, и снова зазвучали выстрелы. Илья понял, что оценить стрельбу этой девушки он не может, поскольку сам был прострелен навылет зеленым взглядом.
— Неважно, Ника… Но лучше, чем в прошлый раз… Ладно, пусть будет зачет, — сказала куратор.
— Элла Юрьевна, — сказал лейтенант, — мне кажется, одна девушка упражнение не выполнила, я имею в виду Веру.
Среди девушек вдруг раздались смешки, Вера, сцепив пальцы рук, откровенно кокетничая, искоса поглядывала на Илью.
— Хотите увидеть зрелище, Илья Иванович? Извольте… Вера, на позицию, зарядите оружие… Упражнение 28.
Две девушки убежали к мишеням. Вера зарядила два револьвера, все также улыбаясь вышла на позицию, держа по револьверу в каждой руке на уровне бедра. Дважды ударил молоток. В воздух вылетели мишени, Илья не успевал сосчитать их количество. Раздались выстрелы, Вера стреляла не целясь, с обеих рук и каждая пуля находила цель.
— Зачет, — равнодушно сказала Элла Юрьевна, — а теперь, соберите мишени, приведите в порядок помещение, почистите и сдайте оружие. Илья Иванович, в шестнадцать часов у нас занятия по скалолазанию. На берегу речки есть обрыв, занятия проводим там. Встречаемся во дворе.
Лейтенант откланялся и отправился в административный корпус, где встретился со своим коллегой.
— Ну как? «Не преувеличил я таланты твоих будущих подчиненных?» — спросил его капитан второго ранга.
— Да, нет. Скорее, наоборот… — помотав головой, ответил лейтенант, — я даже не рискнул вступить с ними в соревнование. Из моей команды только двое могут им соответствовать. А эта зеленоглазая блондинка, вообще чудо… Они называют друг друга по именам, надо посмотреть их личные дела, чтоб в будущем не получились сюрпризы.
— Уже… Все они наши соотечественницы, не сомневайтесь. Почти все они круглые сироты, только у Оли есть мать, но семейство очень бедное. Твоя красавица, Вера, — круглая сирота, родители вообще неизвестны, фамилия придумана по названию города, — Павловская, отчество дали: Александровна. Правда, говорят, уже есть жених, некто подпоручик Андрей Фингерт, сын местного помещика. Ее подруга, не разлей вода, Ника, тоже круглая сирота. Мать ее умерла двенадцать лет назад при неизвестных обстоятельствах, отец, бывший офицер, был разжалован в солдаты и погиб в японскую войну. Недавно умерла тетка, теперь эта девушка, несмотря на свое сиротство, очень богатая невеста, ее наследство под опекой Ивана Фингерта, вышеупомянутого помещика. Впрочем, мне доложили, что и у нее есть жених, поручик Лискин. О женихах ничего неизвестно, но они не встречались уже более года. Остальные девушки пока свободны, личные дела можешь полистать… Все сироты, но не все богаты, правда, благородных кровей… А вот Эллу нам не отдадут, я пытался подъехать к Татьяне Павловне, но очень решительно она воспротивилась…
В назначенное время амазонки и Элла Юрьевна собрались во дворе, лейтенант присоединился к ним, и все отправились на берег реки, где находился каменистый утес высотой метров двадцать. Амазонки в черной униформе, надели специальные пояса, закрепили ремни на бедрах и на плечах и, вооружившись молотками и крюками, приготовились штурмовать почти отвесную стену. Элла проверила экипировку каждой, и выпустила первую пару. Лейтенант стоял в нерешительности, участвовать в восхождении он был явно не готов. Бойцы его группы и он сам горную подготовку не проходили. Руководство, составлявшее учебный план посчитали, что для морской разведки это не понадобиться. Однако, сейчас лейтенант в этом усомнился.
Первая пара, вбивая крючья и цепляя к ним карабинами страховочную веревку, медленно поднималась вверх. Девушки ловко цеплялись за выступы и продвигались, страхуя друг дружку. На небольшом расстоянии начала восхождение другая пара, затем, с другой стороны, опять же на некотором расстоянии стала подниматься последняя пара. Илья уже понял, что для амазонок это просто очередная тренировка, отнюдь не первая, и даже не десятая, настолько ловко и профессионально двигались девушки. Взобравшись наверх, после короткого отдыха, амазонки начали спуск в том же порядке. Собравшись внизу, они сложили снаряжение в заплечные мешки.
— Зачет, — сказала Элла Юрьевна и подошла к лейтенанту, вопросительно глядя на него.
— У меня просто нет слов, — сказал он, — мои бойцы эту подготовку не проходили. Я добьюсь, чтоб ее включили в учебный план. Ваши девушки выше всяких похвал.
— Всему обучить невозможно, — ответила Элла, — морскому делу амазонки не обучены.
Усталости на лицах девушек лейтенант не заметил, зато на обратном пути не раз ловил на себе игривые взгляды. Группа не спеша возвращалась в пансионат.
— Элла Юрьевна, — сказал лейтенант, — вы наверняка уже знаете цель нашего визита в ваше учреждение.
— Догадываюсь, — ответила она.
— Тогда после ужина вместе с вашими подопечными подходите в кабинет Татьяны Павловны. Ваше присутствие не обязательно, но желательно.
Илья, встретившись с капитаном второго ранга, сразу заговорил:
— Сергей Петрович, я готов к разговору с Татьяной Павловной. Девушки, как нельзя лучше подходят для выполнения нашего задания. Их физическаяподготовка соответствует подготовке моих бойцов, а по огневой они превосходят их. Их умение лазать по скалам очень пригодится. Вы говорили, что они и в рукопашном бою работают хорошо. Я проверю их на нашем полигоне, возможно, придется подучить, но это не играет существенной роли. Вы говорили, что они владеют немецким?
— Илья Иванович, я думаю, что учить их не придется, впрочем, в этом вы убедитесь. Языками они владеют: две из них немецким, две — французским и две — английским. Осталось получить их согласие официально, поскольку мне уже шепнули, что они «пакуют чемоданы».
— Я, с вашего согласия, пригласил их после ужина в кабинет Татьяны Павловны. Эллу Юрьевну тоже пригласил, может быть…
— Не может, лейтенант, не может…
После ужина офицеры отправились в кабинет директрисы. Через некоторое время подошли амазонки во главе с куратором. После некоторого молчания капитан второго ранга поднялся и заговорил:
— Девушки, уже целый год идет война и наша страна несет потери, и флот не исключение. Вы уже знаете, что мы приехали сюда с определенным заданием, которое вам надлежит выполнить. В случае вашего согласия, разумеется. Приказывать вам я права не имею, — офицер достал их папки документ и положил его на стол. — В этом документе, каждая из вас против своей фамилии напишет свое согласие. Все подробности вы узнаете непосредственно перед выполнением, а сейчас я могу сообщить вам только, что задание очень сложное и опасное. На выполнение отводится не более двух месяцев, после чего вы вернетесь в пансионат. Должен также донести до вас, что успешное выполнение задания поможет спасти многие жизни наших моряков, и не только моряков.
Амазонки одна за другой подходили к столу, читали документ, и делали пометку против своей фамилии.
Затем документ прочитала Элла Юрьевна и передала его директрисе, которая, прочитав документ, тоже сделала пометку в конце.
— Ну, что же… Согласие получено. Господин капитан второго ранга уже все сказал, добавить нечего. Но девочки мои, вы должны помнить, что здесь вас любят и ждут… Ждут всегда! Мне сказали, что в Питере, куда вы завтра отправитесь, вас обеспечат всем необходимым, но сейчас вы подойдите к интенданту, он каждой из вас выдаст по пятьдесят рублей. Это немного, к сожалению… Элла Юрьевна проводит вас до Питера, проверит, как вы устроились и вернется обратно.
Татьяна Павловна на прощание обняла и расцеловала каждую девушку.
Утром распорядок дня был нарушен. Во дворе пансионата стояла карета, амазонки быстро грузили в нее свой невеликий багаж, затем сели сами. Офицеры ехали отдельно, в коляске. Через три дня вся команда прибыла в Питер, где для амазонок заблаговременно был нанят небольшой дом. Два дня им дали на обустройство и приведение в порядок своего туалета, ведь как-никак они были девушки. На третий день за ними пришел капитан второго ранга Бугаев.
— Элла Юрьевна, — обратился он к куратору амазонок, — ваша просьба, с высочайшего дозволения, удовлетворена. Ваше руководство будет об этом немедленно уведомлено. С этого момента вы назначаетесь командиром группы амазонок на все время проведения операции. Вам приказано в составе группы явиться в адмиралтейство, я прибыл сопровождать вас. Карета подана.
— Благодарю вас, Сергей Петрович, — улыбнувшись ответила Элла, — сейчас мы будем готовы.
Через час карета подкатила к отдельно стоящему зданию во дворе адмиралтейства и амазонки в сопровождении капитана второго ранга прошли в него. Офицер провел их в просторный кабинет, где прохаживался высокий седой мужчина в адмиральском мундире с орлом на погонах.
— Здравствуйте, дамы! — сказал он. — Я, вице-адмирал Кондратьев, представляю ведомство морской разведки. Прошу садится.
Амазонки выдвинули стулья, усаживаясь за длинный стол, с противоположной стороны сели Элла с капитаном, а адмирал во главе стола.
— Перейдем сразу к делу, — сказал адмирал. — Читать карту, надеюсь, все девушки умеют?
— Да, все умеют! — ответила Элла.
— Прекрасно! Это упрощает мою задачу. Амазонкам вместе с их командиром надлежит прибыть в Германию по суше. Далее все разделяются на три пары, для каждой пары своя легенда, которую надо заучить накрепко. Первая пара прибывает в небольшой городок Барт, на берегу Балтийского моря и останавливается у наших агентов, пожилой семейной пары, под видом племянниц. Девушки должны владеть немецким языком. Следующая пара останавливается в городке Штральзунд, выдает себя за социалистов революционеров, сейчас это модное политическое течение среди студентов, особенно среди женского пола. Через этот город на остров Риген, где находится база германских подводных лодок, перевозят документацию, для изготовления торпед. Ее то и нужно добыть. Как это сделать узнаете от агентов. Ваша легенда — закупка стрелкового оружия для социалистов. Интересуйтесь, приценивайтесь, торгуйтесь. Германцам наши социалисты нравятся, особенно проверять не будут. Теоретическую подготовку с вами проведут. Третья пара, под видом эсеров, должна проникнуть на остров Риген и скрытно вести наблюдение за движением подлодок. Желательно легализоваться в порту Засниц. При невозможности устроится в близлежащей рыбацкой деревне. Основная задача третьей пары, подготовить путь отхода. Возвращаться будете морем. Для этого надо купить, украсть или нанять плавсредство: шаланду, баркас, в крайнем случае, шлюпку. После выполнения задания выйдете в заданный квадрат, там вас подберет русская подводная лодка, которая доставит вас подальше от германских берегов. В открытом море вы перейдете на один из крейсеров российского флота, и возвратитесь в Петроград. Элла Юрьевна будет держать связь между группами и осуществлять руководство операцией. Боевая группа морской разведки лейтенанта Левитина окажет вам любую помощь, которая может понадобиться, однако основную задачу придется выполнить вам. Это должно произойти на острове Риген, где в определенный день вы соберетесь в единый кулак для достижения цели. А с завтрашнего дня с вами будут вести занятия по отработке легенды, вас будут обучать азам морского дела, чтоб вы не растерялись и не потерялись в море. Вам также расскажут о той стране, где вы будете работать. Проведут занятия по рукопашному бою, хотя мне говорили, что тут вы мастера, но пусть бойцы Левитина поделятся своим мастерством. Знания лишними не бывают. Наконец, сейчас вы пойдете к казначею, и каждая из вас получит по триста рублей на приобретение всего необходимого для выполнения задания. Вопросы есть?
Девушки сидели молча, наконец, зеленоглазая блондинка сказала:
— У матросов нет вопросов!
Послышались приглушенные смешки. Адмирал вздохнул, покачал головой и сказал:
— Ну, тогда никого не задерживаю.
Все поднялись и вышли, капитан ненадолго задержался, затем догнал амазонок и проводил их к казначею. Получив деньги, амазонки вышли во двор, где их ждала карета.
— Элла Юрьевна, — сказал капитан перед отъездом, — завтра в девять за вами заедет лейтенант Левитин. Будут занятия на полигоне. Форма одежды соответствующая…
— Мы будем готовы, Сергей Петрович, — ответила Элла.
На другой день амазонки в сопровождении лейтенанта отправились на полигон. За городом на огороженной территории располагались несколько одноэтажных зданий, где находились тир, зал для спортивных занятий и административное здание. Кроме того, было поле длиной двести метров с полосой препятствий. Все амазонки были в черной униформе, на голове черные косынки скрывали волосы, на ногах высокие ботинки на шнуровке.
Полоса препятствий представляла собой изрытую ямами дорогу, неглубокую канаву, через которую было перекинуто бревно длиной четыре метра, далее по дороге дощатые стенки шириной три метра, высотой два с половиной. В стенах были щели, куда можно просунуть руки.
Амазонок встретили несколько мичманов, одетых в рабочую форму.
— Знакомьтесь, — сказал лейтенант, — боевая группа морской разведки: мичман Николай Долин, мичман Игорь Неверов, мичман Сергей Иванов, мичман Александр Сычев.
Элла Юрьевна представила девушек и представилась сама.
— Для начала проверим прохождение полосы препятствий, поскольку скалолазание у нас не предусмотрено… Ну, что имеем тем и угощаем… Сейчас мичмана покажут, а ваши амазонки попробуют повторить.
Лейтенант скомандовал, и группа морской разведки начала забег по полосе препятствий. Молодые офицеры один за другим преодолевали препятствия, не спотыкаясь и не теряя темпа. Амазонки внимательно наблюдали, не отвлекаясь и не переговариваясь.
— На прохождение полосы препятствий есть норматив, десять минут, — сказал лейтенант.
— Хорошо, — ответила Элла, — амазонки приготовились! Ника идет первой, остальные за ней с интервалом четыре шага.
Девушки начали бег по полосе, Элла побежала последней, замыкая колонну. Лейтенант и мичмана с интересом наблюдали за тренировкой. Амазонки, не сбавляя темпа, преодолели все препятствия, вызвав немое удивление мичманов. Лейтенант, ожидавший подобного, пожал плечами, норматив был перекрыт вдвое.
— Считайте, что от этих занятий вы освобождены, — сказал он подошедшей Элле Юрьевне. — Ходить в тир вам тоже ни к чему. Сейчас мы отправимся в спортзал и проведем занятия по рукопашному бою. Надеюсь там… хотя я уже ничему не удивлюсь.
— Мичмана, проводите девушек в спортзал, — крикнул лейтенант, — Элла Юрьевна, я восхищен вашими амазонками. Если вы также хороши в рукопашном бою, то с завтрашнего дня приступим к обучению морскому делу. То есть, некоторым азам, которые вам понадобятся для выполнения задания: гребному делу и основам хождения под парусом на маломерных судах.
В спортзале мичмана притащили несколько матов и устлали пол, подготовив место для рукопашного боя. Элла Юрьевна предложила провести тренировочные схватки раздельно, мальчики с мальчиками, девочки с девочками. Для начала так, а потом можно попробовать и между собой. Первыми выступили Аля и Оля, сильно удивив мичманов техникой боя. Затем выступили Николай и Игорь, здесь техника была другая, удары блокировки и броски. Если у девушек преобладали ловкость и точность, то у мужчин преобладали быстрота и сила. Мичмана принесли глиняные пластины толщиной в дюйм, которые разбивали ударом кулака или ребром ладони. Амазонки разбивали эти пластины на лету ударом ноги. Наконец, решили провести смешанный поединок. Лейтенант вызвал Игоря и предложил Элле определить ему пару.
— Пусть сам выбирает, — решила Элла.
Девушки приняли кокетливые позы, чем весьма смутили высокого симпатичного парня. Он почти сразу указал на Свету, которая стояла ближе всех к нему, и исподлобья глядя на нее, вышел в центр круга.
— Побеждает тот, кто уложит соперника на спину. Удары запрещены, разрешены захваты и броски, — сказал лейтенант. — Вы согласны, Элла Юрьевна?
— Согласна, Илья Иванович, — ответила она.
— Начали, — крикнул лейтенант и хлопнул в ладоши.
Мичман сразу пошел в атаку, пытаясь провести захват, но амазонка легко ускользнула и, неуловимым кошачьим движением, оказавшись у него за спиной, попыталась провести подсечку, что ей, впрочем, не удалось. Мичман устоял и, удвоив быстроту движений, вдруг провел бросок через голову. Мгновенно обернувшись, обнаружил, что девушка приземлилась на ноги и готова к отражению атаки. Бойцы закружились друг против друга, делая массу обманных движений выбирая подходящий момент. Наконец, Игорь провел удачный захват, Света несколько раз дернулась, пытаясь выскользнуть из стальных объятий мичмана, и после подсечки оказалась на полу.
— Поединок закончен, — крикнул лейтенант.
Мичман вскочил и подал руку амазонке. Радости победы он не чувствовал, только смущение. Света тоже была смущена. А лейтенант уже вызвал следующего бойца, Николая Долина, невысокого, но крепкого парня. Тот направился прямиком к Нике и вывел ее на «ковер». Среди девушек раздались смешки.
— Вы не возражаете? — обратился он к Элле Юрьевне.
— Нет, — со вздохом ответила она — Ради бога, будь осторожна Ника.
— Да вы не бойтесь, мои бойцы работают аккуратно. «Ей ничего не угрожает», — сказал лейтенант.
— Да я не за нее боюсь, — ответила Элла.
Лейтенант усмехнулся и хлопнул в ладоши. Поединок начался и тотчас кончился, потому что мичман оказался на полу. Ника, улыбаясь, протянула руку ошарашенному Николаю. Среди мичманов послышался ропот и вперед вышел Александр Сычев, красавчик, высокий крепкий блондин. Девушки снова приняли кокетливые позы, но он явно нацелился на Нику. Черноволосая, крепкая голубоглазка, явно привлекала его.
— Довольно! — вдруг скомандовал лейтенант. — Занятия закончены. Смешанных поединков больше не будет. Сейчас отправляемся на обед. После обеда амазонки проводят занятия на усмотрение командира, — он взглянул на Эллу Юрьевну, — у моей группы — стрелковая подготовка.
Обедали в столовой на полигоне. Амазонки сняли свои черные косынки с голов, повязали их на шею и, растряхнув волосы, сразу стали весьма привлекательны.
— Вы говорили, в вашей группе десять офицеров? — Вдруг спросила Элла лейтенанта.
— Верно, — ответил лейтенант, — двое сейчас подойдут, остальные на задании. Вы еще увидите их. Ваш отъезд запланирован через неделю. С утра у вас будут тренировки на воде, во второй половине дня — теоретические занятия.
Из столовой моряки отправились в тир, а девушки после некоторых колебаний последовали за ними. Мичмана отрабатывали стрельбу из револьвера. Мишенями служили глиняные шарики, размером с дюйм, которые располагали на постаменте. Чтоб получить зачет, надо было шестью выстрелами сбить пять шариков. Александр Сычев, явно рисуясь перед девушками, установил мишени на более дальний постамент, затем аккуратно четырьмя выстрелами сбил четыре мишени.
— Сударыня, — обратился он к Вере, которая с интересом наблюдала за его стрельбой, — я слышал, вы неплохо стреляете? Можете сбить мишень с трех выстрелов?
— А если собью с одного?
— Тогда я готов выполнить любое ваше желание!
— О! Я согласна…
— Вера! Как вам не стыдно! — воскликнула вдруг Элла Юрьевна, которая слышала их разговор.
— Стыдно, Элла Юрьевна, но я уже придумала желание…
Она улыбнулась мичману, подошла к столу, взяла револьвер и, едва приподняв его над столом, выстрелила. Мишень разлетелась. Александр, недоумевая, смотрел то на Веру, то на исчезнувшую мишень.
— Но это невозможно! — удивленно сказал он.
— Это возможно, — ответил подошедший лейтенант. — Вы, Александр имеете дело с лучшим стрелком амазонок. Придется выполнять обещанное.
Амазонки с интересом смотрели на Веру, которая не скрывала своей радости.
— Александр! Я хочу, чтобы вы пригласили меня в театр!
Через секунду мичман обрел дар речи.
— Вера Александровна, я приглашаю вас… Не позднее завтрашнего вечера я сообщу вам время, место и название спектакля…
— Я буду ждать вас…
Девушки, собравшись в кучку, оживленно перешептывались.
— Вера, вы ведете себя вызывающе, — строго сказала Элла Юрьевна.
— Ну и пусть! Зато я пойду в театр с морским офицером, и пусть все умрут от зависти… Может, это единственный случай с жизни, ведь не факт, что мы вернемся с задания…
— Элла Юрьевна, — сказал лейтенант, — позвольте мне пригласить вас в театр…
Элла вдруг смутилась и отчаянно краснея, пыталась ответить:
— Но я… Но мне… Я согласна!
После этого, мичмана четким шагом направились к девушкам и посыпались приглашения, которые тотчас принимались.
Через несколько дней капитан второго ранга Бугаев вызвал в свой кабинет лейтенанта Левитина.
— Время поджимает, Илья Иванович, — сказал он, — амазонок пора отправлять. Они готовы?
— Вы же знаете, что боевая подготовка у них на высочайшем уровне. Мы научили их грести и ходить под парусом на ялах. За теоретическую подготовку по внедрению, ничего сказать не могу.
— За эсерок их принять с трудом, но можно. Впрочем, немцы не особенно будут этим заморачиваться. Завтра занятия отмените, я вызову их на инструктаж и послезавтра они отправятся в путь. Кажется, ваши мичмана начали ухаживать за ними?
— Не кажется, Сергей Петрович. Я тоже не остался в стороне, после возвращения группы буду просить руки Эллы Юрьевны. Мичманам еще не время об этом думать, да и девушки слишком молоды.
— Воля ваша, Илья Иванович, родных у нее нет, но с руководством пансионата будете договариваться сами. Я бы вам советовал подождать до конца войны, не вечно же она будет длиться. Работа у вас опасная, вы же знаете, что через неделю отправляетесь на Мурман. Значит, завтра с утра доставите сюда амазонок, а сейчас можете быть свободны.
В это же время в особняке, где расквартировали амазонок, Элла Юрьевна с грустной улыбкой сказала:
— Мне кажется, девочки мои, что наша спокойная жизнь заканчивается, пора собираться в дорогу.
— Это вам лейтенант сказал? — спросила Света.
— А он уже сделал вам предложение, — подхватила Таня.
— Фу, как вам не стыдно! — ответила она.
— Подумаешь, тайны мадридского двора. Вон Вера уже забыла своего Андрея Фингерта, и вовсю флиртует с Александром, да и Ника поменяла поручика на мичмана.
— И ничего я не забыла, — возмутилась Вера, — а невинный флирт для девицы позволителен. Вот если предстану я через непродолжительное время перед Господом нашим, и спросит она меня: а что ты Вера Александровна в жизни видела? А я ничего и не видела, да и делать то я ничего не умею, разве что морду бить. И не возьмет он меня в рай, потому что, таким как я в раю делать нечего.
— Как это нечего, — подхватила Аля, — будешь амурчиков стрелять учить, а то, мне кажется, у них это не очень получается.
— Девочки, не богохульствуйте! — строго сказала Элла, — И, кстати, хватит транжирить казенные деньги. Неизвестно сколько времени нам придется жить в Германии. Вряд ли нам их пришлют туда.
— Заработаем, — беззаботно ответила Вера.
Элла сокрушенно покачала головой. Подобное общение происходило ежедневно. Девушки часто прогуливались с мичманами, иногда посещали театр. Однако, сейчас уже всем было ясно, что спокойной жизни приходит конец.
С момента отправки амазонок прошло два месяца. В кабинет вице-адмирала Кондратьева вошел капитан второго ранга Бугаев.
— Ваше превосходительство, — сказал он с порога, — амазонки вернулись, задание выполнено, документация доставлена, сейчас с ней работают специалисты по минному делу.
— Отлично! Всех наградить. Сейчас пусть отдыхают, послезавтра жду всех здесь. Почему такой мрачный вид?
— Вернулись четыре девушки, две из них ранены, одна тяжело.
— Рассказывайте, Сергей Петрович…
— Лодка подобрала в заданном квадрате четверых. Одна была ранена винтовочной пулей в ногу, рана не опасна, но девушка потеряла много крови, сейчас находится в госпитале состояние тяжелое. У второй рана легкая, стреляли с близкого расстояния в лицо, изуродована щека и разорвано ухо. Она тоже в госпитале. Еще одна девушка погибла при нападении на конвой, перевозивший документы. Две амазонки прикрывали отход, вынуждены были остаться.
— Определите прибывших амазонок на жительство по нашему ведомству, в пансионат пока не отправляйте, дождемся выздоровления раненых и выяснения, что стало с группой прикрытия. Где сейчас лейтенант Левитин и его моряки?
— Илья Иванович сегодня должен вернуться, с ним четверо бойцов.
— Отправьте его к амазонкам, разработайте план по вызволению девушек, если они живы. Докладывайте мне обо всех обстоятельствах, в пансионат пока ничего не сообщайте. Свободны, Сергей Петрович.
Капитан второго ранга отправился в госпиталь, где застал всю четверку амазонок. Одна из них, очень бледная, лежала на кровати и, похоже, спала. Другая — с забинтованной головой, в которой он с трудом узнал Эллу Юрьевну, сидела на табурете возле кровати. Таня и Света стояли возле них.
— Сергей Петрович, — сказала Элла, — отвезите девушек домой, они очень устали, — а завтра мы все подробно расскажем. Оля погибла, а Вера-Ника прикрывали наш отход. Я надеюсь, что им удалось вырваться. Это очень сильная пара…
Капитан и сам видел, что амазонки едва держатся на ногах, их, когда-то великолепно выглядевшая форма, была разорвана в нескольких местах, но даже спутанные волосы и грязная одежда не портили их красоты и изящества. Он вывел девушек из госпиталя, махнул рукой извозчику, и отправил девушек в их бывший особняк, где их ждал отдых в тех же комнатах, где еще хранились некоторые вещи. Сам же капитан отправился в свой кабинет, где его ждал лейтенант Левитин.
— Здравствуйте, Сергей Петрович, я уже в курсе, что амазонки выполнили задание и вернулись, — сразу сказал он, — но в особняке их нет. Где я могу с ними встретиться?
— Не торопись, Илья Иванович, ты с ними обязательно встретишься, но не сегодня. Вернулись четверо: две в госпитале, двух я отправил домой отдыхать. Оля погибла при выполнении задания, а Вера и Ника остались, прикрывая отход. Нам надо, если они живы, попытаться вызволить их.
— Что с Эллой?
— Она ранена в лицо. Вас это пугает?
— Ни в коей мере! Лишь бы была жива! Я в госпиталь, Сергей Петрович…
— Идите, лейтенант.
Через полчаса Левитин в сопровождении доктора постучал в женскую палату госпиталя и, получив разрешение, вошел. Впрочем, не вошел, а влетел, тотчас схватил ошеломленную Эллу в объятия и начал целовать забинтованную голову. Элла, сразу узнавшая лейтенанта, сначала напряглась, но постепенно расслабилась и молча стояла, уткнувшись ему в грудь.
— Как же приятно чувствовать рядом с собой сильного мужчину, — вздохнув, сказала она. — Как жалко девочек! Мы были уже далеко в море, а они все еще стреляли. Но я верю, что им удалось вырваться. А Ольга умерла сразу. Полковник успел выстелить два раза, ей пуля попала в висок, а меня только оцарапала. Правда ухо сильно пострадало, да и на щеке след останется.
— Главное ты жива! Я очень люблю вас Элла Юрьевна и прошу вашей руки!
— Вы дадите мне время подумать?
— Нет!
— Боже, как мне нравятся морские офицеры! Я согласна!
— Как дела у Али?
— Ей уже лучше, она выкарабкается, а мне завтра сделают перевязку, и я попрошусь домой. Дома я быстрее поправлюсь, только Алю оставлять не хочется. Она очень переживает за гибель подруги.
— Я завтра приду, сегодня отдыхай. Через агентов мы узнаем о судьбе группы прикрытия, завтра мы должны получить от них информацию.
Лейтенант отправился на штаб-квартиру, где его ждали четверо бойцов морской разведки. Бойцы уже знали о возвращении амазонок, знали, что вернулись не все, знали, что задание выполнено. Они не знали только, кто из них вернулся и смотрели на лейтенанта с тревогой и надеждой.
— Николай, ваша голубоглазка не вернулась. Они с Верой прикрывали отход группы. Завтра от наших агентов придет эстафета и мы узнаем, живы они или нет. Надо разработать план по их спасению. Ольга погибла. Алла в госпитале, ранена в ногу. Света и Таня сейчас на их старой квартире, сегодня их беспокоить не надо. Завтра встретимся на полигоне, во второй половине дня я буду располагать информацией.
На другой день в кабинет начальника морской разведки, капитана второго ранга Бугаева постучал лейтенант Левитин.
— Входите, лейтенант, — улыбаясь сказал капитан, — у меня отличные новости. Амазонки вырвались, германская контрразведка в ярости и теперь начали шерстить наших эсеров. Теперь их ищут не только контрразведка, но и эсеры, которые тоже обозлились. Девушки до темноты отстреливались в прибрежных скалах, нанесли противнику немалый урон, а как стемнело, просто исчезли.
— Если эта эсеровская шайка попытается их выдать… — начал лейтенант.
— Успокойтесь Илья Иванович, — прервал его капитан, — с их руководством достигнута договоренность. Они постараются найти амазонок и переправить их к шведам, а там вы их заберете и доставите в Питер. Ваши люди есть там?
— Да, мичман Сычев сейчас в Истаде.
— Как только эсеры дадут знать, отправите туда нашу лодку.
— Будет сделано, Сергей Петрович.
— Сейчас отправляйтесь к амазонкам, пусть Элла Юрьевна подробно расскажет об операции, а ты потом напишешь отчет.
Лейтенант тотчас отправился на полигон. Он сообщил мичманам, которые проводили обычные тренировки, о разговоре с начальником морской разведки, а затем, взяв с собой мичмана Долина, отправился в госпиталь.
Аля чувствовала себя лучше, лицо немного порозовело. Элла вернулась с перевязки, но было видно, что она испытывает сильную боль. Лейтенант не рискнул расспрашивать ее, просто сел на табурет рядом с кроватью, сказал, что Вера-Ника живы, и готовится операция по их поиску и вызволению. Через некоторое время в палату вошли Таня и Света, а Эллу боль помаленьку отпустила, и лейтенант попросил девушек рассказать подробности.
Амазонки начали рассказ. Документацию на базу перевозили на машине в сопровождении четырех офицеров. В четырех километрах от дороги был крутой скалистый обрыв к морю. Таня и Света с помощью альпийского снаряжения подготовили спуск к морю. Вера и Ника пригнали шлюпку к месту спуска. Угнали они ее или купили пока остается загадкой. Элла, Оля и Аля организовали нападение на машину, спрятавшись в густой траве. Первые выстрелы в двигатель машины остановили ее, офицеры схватились за оружие, но амазонки были быстрее. Они быстро схватили чемодан с документами, но вдруг полковник пришел в себя и, прежде чем Аля успокоила его, успел два раза выстрелить. Оля погибла на месте, а Элла упала, обливаясь кровью. Аля помогла подняться Элле, и они вместе побежали к обрыву, унося чемодан с документами. Але приходилось не сладко, потому что Элла два раза теряла сознание, но тут появились Таня и Света и девушки побежали быстрее. Погоня нарисовалась гораздо быстрее, чем они рассчитывали, но увидев, что диверсантки бегут к обрыву, офицер, командовавший погоней, приказал солдатам не стрелять. Рота солдат замкнула полукольцо, в уверенности, что разбойницам не уйти. Амазонки с помощью подготовленного снаряжения стали быстро спускаться с обрыва. Вера, устроившись за прибрежной скалой, отстреливала всех, кто показывался на краю обрыва. Офицер, командовавший погоней, не сразу понял ситуацию, и это дало амазонкам время спуститься и добежать до лодки. Однако, осознав ошибку, он отправил один взвод к берегу, а остальные, распластавшись на краю обрыва, открыли ответный огонь, только результатов он не дал, а рота охраны несла ощутимые потери от снайперского огня Веры. Ника контролировала береговую линию. Таня и Света втащили Эллу и чемодан с документацией в шлюп. В этот момент Аля поймала случайную пулю. Амазонки положили ее дно шлюпки и подняли парус. Вера продолжала стрелять по обрыву, в это время начала стрелять Ника по береговой линии, где показался посланный в погоню взвод. Вера, увидев, что шлюп вне досягаемости стрелкового оружия, развернулась на помощь Нике. На этом рассказ завершился.
— По сообщениям наших агентов, — сказал лейтенант, — от взвода, посланного на берег, мало кто уцелел, а амазонки растворились в наступивших сумерках. Теперь их ищет контрразведка, да еще эсеры ведут какую-то мутную игру. Но есть надежда, что им удастся перебраться в Швецию.
— Денег у них осталось немного, так и не научились они их расходовать, — вздохнула Элла.
Прошло три недели с момента описываемых событий. Мичман Александр Сычев завершил свое задание по наблюдению за германскими подводными лодками у берегов Швеции. Сейчас он представлял собой торговца рыбой и шел по небольшому поселку Истад в сторону постоялого двора. Навстречу ему брели две древние старухи, судя по сгорбленным фигурам и грязным лохмотьям. Сейчас будут милостыню просить, — с неудовольствием подумал Александр, который не любил эту братию. Но вдруг он замер, ошарашенный. На него насмешливо смотрели знакомые зеленые глаза. Лицо было замотано платком, но он не мог не узнать этот взгляд.
— Саша, не пугайтесь, это мы! — услышал он знакомый голос. — Саша, накормите нас и мы вам все расскажем.
— Идемте за мной, я снимаю комнату здесь неподалеку. Только зачем такой маскарад?
— Ведите нас скорее, а маскарад… Нас ищет шведская полиция…
Александр провел «девушек» к себе вызвав неудовольствие хозяйки. Еще больше она удивилась, когда он попросил принести побольше еды, но получив щедрое вознаграждение, не стала докучать вопросами странному постояльцу.
— Извините, Саша, — насытившись, начала свой рассказ Вера, — мы уже почти три недели в Швеции, поиздержались, сейчас совсем на мели. Мы высадились в Мальме, решили заработать на дорогу до Питера, устроились на постоялом дворе горничными. Но однажды ночью хозяин наверно перепутал комнаты и заглянул к нам, однако в темноте оступился и выпал из окна. Мы пытались объяснить, что не при делах, но хозяйка вызвала полицию. Пришлось бежать. Теперь, Саша, вся надежда на вас. Задание мы выполнили, наши подруги, должно быть, уже дома.
На другой день, Александр с двумя старушенциями отплыл на остров Борнхольм, где они волшебным образом превратились в молодых девушек и через пару дней отправились пароходом в Хельсинки, а оттуда уже в Питер. Их внезапное появление в штаб-квартире морской разведки произвело фурор.
За прошедший месяц Аля окончательно поправилась и уже почти не хромала. Капитан второго ранга Бугаев, стал капитаном первого ранга, а лейтенант Левитин был произведен в капитаны второго ранга. Он обвенчался с Эллой Юрьевной и получил назначение во Владивосток на должность начальника морской разведки Тихоокеанского флота. Мичмана Сычева тоже ждало повышение. Он стал командиром боевой группы морской разведки и получил чин лейтенанта.
Новоиспеченный лейтенант Сычев продолжал обхаживать свою зеленоглазую красавицу, но Вера вдруг вспомнила, что у нее уже есть жених и она должна ждать его с фронта. У Николая Долина с его голубоглазкой, роман тоже не складывался. Остальные девушки легко простились со своими кавалерами, которые обещали писать и через год непременно приехать за ними. Только Элла тяжело переживала разлуку со своими подопечными и пансионатом. Татьяна Павловна, сама приехала в Питер и забрала амазонок. Элла Юрьевна отправилась за своим мужем к новому месту назначения.
Возвращение
Прошло полгода. В конце июня 1916 года все девушки в нашей группе амазонок достигли совершеннолетия и должны были покинуть пансионат в качестве выпускниц. Правда, подрастала следующая группа. Наша пятерка амазонок должны были определиться с дальнейшей судьбой. Война с Германией продолжалась. Аля уже несколько месяцев успешно заменяла Эллу Юрьевну, став куратором младшей группы амазонок, среди которых полтора года назад появилась Мария Фингерт и уже выделялась своими успехами. Таким образом, судьба Аллы Викентьевны была определена. Остальных девушек настойчиво приглашала морская разведка.
Однажды вечером в ворота пансионата въехала коляска, из которой вышел Иван Михайлович Фингерт. Через пару часов в кабинете Татьяны Павловны состоялась его встреча с воспитанницами пансионата Веры и Ники.
— Никандра Александровна, — с грустным видом обратился он к Нике, — вынужден с прискорбием сообщить вам, что поручик Лискин погиб в бою и похоронен под Могилевым, где находится его родовое гнездо. Это произошло два месяца назад. Мой сын Андрей был ранен в этом же бою и сейчас долечивается в нашем имении. Кроме того, вы уже знаете, что моя опека над вашим состоянием закончена, и я должен, так сказать, передать вам бразды правления. Таким образом, я приглашаю вас и вашу подругу Веру Александровну в ближайшее время посетить мою усадьбу для устройства дальнейших дел.
В глазах Ники заблестели слезы. Письмо от поручика пришло довольно давно, но во время войны письма приходили нерегулярно и такого финала девушка не ожидала.
— Если Татьяна Павловна не возражает, — встревожено сказала Вера, — мы отправимся немедленно.
— Теперь вы свободные девушки, — ответила Татьяна Павловна.
Весь следующий день, Иван Михайлович общался с младшей дочерью, тщетно пытаясь убедить ее вернуться домой. Но рассказы о приключения выпускной группы амазонок уже облетели пансионат, и Маша даже слушать не хотела о возвращении в родные пенаты. Вера и Ника собирали свои вещи, поскольку возвращаться в пансионат уже не планировали. Благодаря состоянию Ники, они могли отправиться куда угодно.
Вечером того же дня в ворота пансионата въехал автомобиль, за рулем которого сидел мичман Долин, а на пассажирском сидении капитан первого ранга Бугаев. Амазонки тепло встретили своих боевых друзей. Все пять выпускниц, немедленно получили приглашение работать в морской разведке. Таня и Света тотчас согласились и бросились собирать вещи. Аля отказалась, все-таки гибель подруги и полученная рана, сильно подействовали на нее.
— Может быть потом, вместе с моими воспитанницами, — сказала она, — сейчас я не могу оставить своих девочек. Я уже так привыкла к ним, да и они ко мне. Теперь я разделю их судьбу, как в свое время Элла Юрьевна разделила нашу.
— Мы тоже, — пока не можем принять ваше предложение, — сказала Ника, — я должна войти во владение своим состоянием, которое говорят очень немаленькое. А Вера собирается встретиться со своим женихом. Возможно, позже мы примем приглашение капитана второго ранга Левитина, который тоже прислал приглашение, и мы отправимся на Дальний Восток.
На следующее утро Иван Фингерт и две амазонки покинули пансионат и к вечеру уже были в усадьбе Фингертов. За два года ничего в усадьбе не изменилось. Андрей встретил их в доме, он еще не совсем оправился от ранения в плечо, правая рука была не перевязи. Девушек разместили в их прежней комнате. За ужином он не сводил с Веры глаз, она краснела и была необычно молчалива, чего раньше за ней не замечалось. В следующие дни она засиживалась в комнате Андрея, причем Нику туда не приглашали. А еще через несколько дней она окончательно перебралась туда под предлогом ухода за раненым. При встрече с Никой, Вера смущалась и отводила взгляд, а прислуга начала называть ее молодая барыня. Иван Михайлович посмеивался, отвешивал ей шутливые поклоны и, наконец, однажды за ужином объявил, что через неделю молодые обвенчаются, но свадьба пышной не будет. Война ведь! Андрей повязку уже снял и заговаривал о своем возвращении в полк. Молодые съездили в Павловск, взяв с собой Нику, которая навестила банк, забрав внушительную сумму, которой щедро поделилась с Верой. Вера купила все необходимое к предстоящему торжеству и выглядела совершенно счастливой.
С Никой тоже происходили некоторые метаморфозы. В первые дни после приезда она много времени проводила в кабинете Ивана Михайловича, который вводил ее в текущее состояние дел в имениях и в банковских счетах. Охарактеризовал управляющих имениями. Затем достал кипу бумаг, в которых были оформлены торговые сделки за последние два года. Не умолчал он и о вознаграждении за свое опекунство, ибо каждый труд должен быть оплачен. Ника, разумеется, ничего против не имела. Поначалу она с трудом заставляла себя вникать в суть всех операций, но уже через несколько дней стала все понимать, чем весьма порадовала своего опекуна. Наконец, Ника торжественно объявила, что отчет принят, и она выражает Ивану Михайловичу благодарность моральную и материальную.
— Погоди, милая, благодарить, — вдруг со вздохом сказал бывший опекун, — после смерти Анны Федоровны не обнаружено никаких драгоценностей. А ведь, я знаю, что у вашей тетки и у вашей матушки было их немало. Ну, за ценности вашей матушки я не в ответе, тут ваша тетка всем распоряжалась. А вот что касается Анны Федоровны…. Я просто теряюсь… Прислуга тут не при чем, давно бы уж всплыло…
— Иван Михайлович, — ответила Ника, — можете про это забыть. В последний мой приезд тетя просветила меня по этому вопросу. Будем считать, что их не существует. И больше к этому возвращаться не будем. Кроме того, имение Анны Федоровны нужно оформить на Веру Александровну Павловскую. Это будет ее приданным. Я уверена, что ее родители люди не простые, но выяснить кто они, пока невозможно.
Бывший опекун внимательно посмотрел на девушку, но ничего не сказал. Однако, было видно, что у него камень с души упал. Ему нравилась воля и решительность его подопечной, его поражал ее ясный и быстрый ум, умение схватывать на лету суть сложных коммерческих операций. Одновременно это же и пугало его. Он был безмерно рад, что сын его выбрал другую девушку. Но тут уже примешивалось другое чувство. В последние дни при деловых встречах с Никой, он стал более тщательно подбирать одежду, подстриг бороду и, сам того не замечая, старался затягивать эти встречи. Осознав, что ему дорога эта девушке, он стал предаваться сладким мечтаниям. Разница в возрасте более тридцати лет не пугала его, да что там говорить, таких браков было немало. Только эти браки совершались с согласия, и даже с превеликим одобрением, родителей девицы. Тут же было все не так. Нет ни родителей, ни близких родственников, а из опекунского возраста она уже вышла. Да и не хотел он как-либо принуждать ее, однако, сам того не сознавая, начал оказывать ей знаки внимания. Как-то постепенно он осознал, что девушка понимает его состояние и, иногда, с удовольствием ловил ее игривые улыбки. Впрочем, умудренный житейским опытом, Иван Михайлович не обольщался. Ведь конкурентов здесь у него нет, а на безрыбье, как известно, и рак рыба. А самое неприятное для него, во всей этой ситуации, было богатство Ники. Именно это обстоятельство и переворачивало все с ног на голову. Ведь даже, если случись такое чудо, и Ника согласиться выйти за него, все будут считать, что он одурачил богатую сироту, чтоб прибрать ее состояние.
Между тем с Никой тоже происходили некоторые метаморфозы. Общаясь с бывшим опекуном, она поняла, что ей стал симпатичен этот большой и сильный человек. Ей импонировала его порядочность в ведении коммерческих дел. Она понимала, что в том состоянии, когда он приступил к опеке, обобрать ее ничего не стоило, и были тому прецеденты. Поэтому она, видя его явные ухаживания, понимала, что материальной подоплеки здесь нет. Возраст ухажера ее тоже не смущал. Лежа в одиночестве в своей комнате, Вера уже прочно обосновалась в комнате Андрея, Ника пыталась представить свою семейную жизнь с Иваном Михайловичем. Но ничего путного в голову не приходило, ее будоражил зов крови, тело требовало мужчину, но, когда пробуждался разум, она ясно осознавала будущую зависимость от мужа и потерю свободы, которую только что обрела. Впрочем, разум просыпался все реже и реже, а тело настойчиво требовало своего. Она была уже готова прыгнуть к нему в постель, но вовремя поняла, что это сразу поставит крест на ее замужестве, да и на репутации появится несмываемое пятно. Нет, инициатором должен быть мужчина. Нужно просто чуть-чуть подтолкнуть его. И Ника слегка изменила стиль одежды, не выходя за нормы приличия, изменила прическу, совсем немного, но внимательный взгляд легко замечал все нюансы.
Иван Михайлович, разумеется, все замечал и уже понял, что теперь за ним решающее слово, но никак не мог поверить своему счастью и не решался на объяснение. Он совсем уже собрался с духом, но вдруг Ника объявила, что хочет навестить свое родовое имение. Объяснение пришлось отложить, и хозяин имения приказал заложить коляску. Воля прелестницы — закон! Через час коляска с Никой и Иваном Михайловичем отправилась в путь. Касание плеч и бедер во время пути, будили в нем забытые воспоминания далекой юности. Ника делала слабые попытки отодвинуться, чтоб дрожь юного тела не выдали ее закипающую страсть. Дорога была ровная, и лошади летели резво. Не прошло и полутора часов, как они прибыли на место. Никто их не встречал, управляющего на месте не оказалось, он отбыл по делам в соседнюю деревню. Вера бродила по усадьбе, пытаясь оживить детские воспоминания, Иван Михайлович сидел в доме и беседовал с дворовыми людьми. Время двигалось к вечеру. Внезапно налетел ветер, небо потемнело, и вдалеке загрохотал гром. «Как не вовремя, — подумал он, — не дай бог, заночевать придется». Он поднялся и двинулся к выходу, чтоб поторопить Нику, ночевать в чужой усадьбе не хотелось. Ника, однако уже шла ему навстречу с умиротворенной довольной улыбкой. Все слова, которые он хотел сказать, замерли на языке, Иван Михайлович невольно залюбовался девушкой.
— Гроза начинается, — объявила Ника, — я приказала горничной принести нам ужин и еще что-нибудь. Хозяйка приехала как-никак. Пусть постараются, нечасто я их беспокою.
— Может быть, успеем вернуться? — с надеждой спросил бывший опекун.
— Поздно! Ночевать будем здесь! — с веселым торжеством ответила Ника.
— Как изволите, сударыня.
Прислуга действительно расстаралась. На ужин подали запеченного гуся и графин с вишневой наливкой. За окнами вовсю хлестал дождь, стало совсем темно. Иван Михайлович любовался девушкой, и она, откровенно поощряя его, грациозно поворачивала голову, все ее движения за столом стали мягкими кошачьими. Казалось, еще немного и она замурлычет. Наливка тоже делала свое дело. Подошла горничная и, наклонившись к Нике, сказала, что комнаты готовы.
— Идемте, Иван Михайлович, — вставая, сказала девушка, — я провожу вас.
Они поднялись на второй этаж и вошли в небольшую комнату, где в вечернем сумеречном свете была видна застеленная кровать, стояли небольшой столик, шкаф и два стула. За окном грохнуло и молния на мгновенье осветила комнату. Ника инстинктивно прижалась к стоящему рядом мужчине, он сжал объятия и начал целовать глаза, волосы, губы. Тело девушки била дрожь, мужчина, чувствуя ответное желание, поднял ее на руки и положил на постель. Быстро и умело он стал избавлять ее от одежды, целуя во все обнаженные места. Затем сбросил свою одежду, но вдруг, словно что-то вспомнил, сдернул скатерть со стола, скатал из нее твердый валик и подложил его под зад девушки.
— Зачем это? — спросила Ника.
— Так надо, — ответил он.
Больше девушка ничего сказать не успела, потому что перестала быть девушкой. Боль была сильной, но не продолжительной. Она сдержала вскрик и, слушая шумное дыхание Ивана, сосредоточилась на своих ощущениях. Какого-то особенного удовольствия она не узнала, было просто приятно, что на ней лежит любимый человек, и она дарит ему счастье. Потом они лежали обнявшись, Иван гладил ее волосы, нежно массировал груди и что-то говорил, она не прислушивалась к его словам и пыталась понять, какие изменения произошли в ее организме и как изменится теперь ее жизнь. Ясно было только одно, —начался новый этап.
— Ника, ну что ты молчишь? Ответь мне! — раздался вдруг требовательный голос Ивана Михайловича.
— Что ответить? — удивленно спросила девушка.
— Я только что просил твоей руки! Ты что, ничего не слышала?
Нику стал разбирать смех.
— Сударь! По-моему, вы только что получили не только руку, но и все остальные части тела.
— Сударыня! Не делайте из меня подлеца! Я совершенно серьезно прошу вас стать моей женой!
— Не обижайтесь, пожалуйста, Иван Михайлович. Я согласна. Вы же заранее знали, что я соглашусь.
— Догадывался, конечно, — довольно улыбаясь, ответил будущий муж.
— Я не пойду в свою комнату и буду спать с вами, — сказала Ника. То, что она заранее приказала прислуге приготовить только одну комнату, она говорить не стала.
Наступило раннее утро, Ника впервые нарушила режим ежедневных тренировок и сидя на крыльце с удовольствием вдыхала свежий, пахнущий луговой травой воздух. Скоро она узнает, каково это быть женой, а потом, может быть, матерью. А потом ее снова начал разбирать смех, когда поняла, что матерью она станет сразу после венчания, а детьми будут Вера с Андреем.
— Пора собираться, сударыня, — сказал, появившись на крыльце, Иван Михайлович. — Сегодня же объявим о нашей женитьбе. Я думаю, обе свадьбы сыграть одновременно, для гостей будет сюрприз. А вам надо позаботиться о нарядах. Мы люди не бедные, такой красавице нужна достойная оправа.
— Надеюсь успеть сшить платье. А об остальном позаботитесь вы, впрочем, не надо излишней пышности.
Ника с Иваном вернулись в комнату. Жених замер, уставившись на кровавое пятно на простыне.
— Вы ожидали иного? — спросила невеста.
— Нет, но с этим надо что-то делать. Давай заберем простыню с собой.
— Зачем, ее постирают здесь. Впрочем, поступайте, как хотите. Я прикажу заложить коляску и подать завтрак.
Через два часа Ника с Иваном подошли к коляске, вдруг Ника что-то вспомнила.
— Подождите меня здесь Иван Михайлович, я скоро вернусь.
— Сударыня, что за тайны! У жены от мужа тайн быть не может, даже если она бывшая амазонка.
— Я пока не жена, тайны есть у каждой женщины, а бывших амазонок не бывает. Ждите, сударь, — сказала Ника и вбежала в дом.
Фингерт обиженно надулся и стал прохаживаться возле коляски. Впрочем, он прожил достаточно на этом свете, чтоб не понимать перипетий семейной жизни. Нигде, никогда и ни у кого, она не была простой и легкой, а при такой разнице в возрасте надо быть готовым ко всему. После женитьбы вольницу надо ограничить, а пилюлю ограничения надо подсластить подарками и светскими развлечениями. К моменту возвращения невесты он уже успокоился и довольно улыбался. Ника тоже улыбнулась, и они отправились в обратный путь.
О своем решении они объявили прямо с порога, вернее объявил Иван Михайлович, а Ника только улыбалась, склонив голову на плечо будущего мужа. Эту весть с восторгом приняли Андрей и Вера, дворовые же люди были, мягко говоря, ошарашены.
— Честно говоря, я ожидал подобный исход, — сказал Андрей с довольной улыбкой, — попа можно не предупреждать, гостей тоже, надо срочно готовить свадебный наряд.
— Мужчины, мы сейчас вас покинем, нам надо кое-что обсудить, — сказала Вера, увлекая Нику в их комнату.
— Я, честно говоря, в шоке, — продолжила Вера, — он, конечно, хороший человек, но ведь возраст… Неужели полюбила… Ведь при твоем богатстве… впрочем, любовь зла… но ведь не до такой же степени…
— Кажется, Вера, я люблю его, — ответила Ника.
— Кажется, или любишь?
— Кажется, люблю… — со смехом ответила подруга.
— А… Сегодня ночью у вас было… Да?
— Да!
— Тогда понятно! Значит, я обрела мамочку!
— И папочку!
Обе подруги залились смехом.
— Надень свадебное платье, — попросила Ника подругу.
Вера с удовольствием выполнила просьбу подруги. Девушка выглядела великолепно. Зеленоглазая белокурая красавица выглядела прекрасно в любом наряде, но в белом свадебном платье была просто королевой.
— Отлично! — воскликнула Ника, — Но кое-чего не хватает. Вот тебе мой свадебный подарок! — И она извлекла их потайного кармана колье, украшенное изумрудами.
Вера тотчас надела его.
— Замечательно выглядишь!
— Я сейчас покажусь Андрею! — воскликнула Вера, поворачиваясь перед небольшим зеркалом.
— Ни в коем случае! Дурная примета.
Однако Андрей сам, вдруг возник на пороге и замер с открытым ртом.
— Андрей Иванович, вам еще рано это видеть! — воскликнула Ника выталкивая его из комнаты.
— Завтра поеду в Павловск и закажу себе такое же, — продолжила она.
— Кстати, Ника, — вдруг посерьезнев, обратилась к ней подруга, — я уже давно в курсе здешней закулисной жизни. Твой жених, должна тебе сообщить, монашескую жизнь не вел и не ведет. В его постели ночует ключница Варвара и отнюдь не по принуждению, а вовсе даже наоборот. Любит она его, давно я это заметила. Я, Ника, не сплетни тебе сообщаю, и не пытаюсь вас рассорить, но эту проблему твой жених должен решить до свадьбы.
— Все, что было до меня, меня не касается, — беззаботно ответила Ника, — Иван Михайлович умный мужчина, не собираюсь ему указывать, а с сегодняшней ночи его спальню займу я. Расскажи, какие планы у тебя с Андреем, ведь ему придется вернуться в полк. Война.
— Сама не знаю, что будет, когда он уедет, я стараюсь об этом не думать, просто наслаждаюсь текущим моментом. Впрочем, теперь мы будем вдвоем, да и война не может длиться вечно, столько стран в нее втянуты.
Мужчины вели свои разговоры, Андрей был очень доволен сложившейся ситуацией. Действительно, лучше ничего придумать нельзя, теперь можно возвращаться в полк со спокойным сердцем. День пролетел в благодушных разговорах и подготовке к венчанию. Надо ли говорить, что ночью Ника по-хозяйски расположилась в кровати хозяина усадьбы, который обнаружив ее, был смущен и обрадован, как мальчишка.
На другой день Ника, по понятным причинам проснулась поздно, вернее поздно вышла из спальни хозяина, и поездку в Павловск пришлось отложить. Выглядела она как сытая кошка, хотя и понимала, что не испытала тех ощущений, описываемых в «запрещенных» книгах и подслушанных историях. Зато ее мужчина получил все сполна, и она знала это и даже испытывала гордость.
Обед, как всегда, сервировали на веранде, и у всех было благодушное настроение, впрочем, оказалось не у всех. Ключница Варвара, проходя с подносом мимо Ники, вдруг прошипела ей в ухо: «Шлюхина дочь». Ника, мгновенно изменившись в лице, сделала резкое движение и встала из-за стола, а Варвара, гремя подносом, отлетела к стене.
Ника, бледная от ярости, двинулась к ней.
— Права не имеете бить! — взвизгнула она со слезами в голосе и попятилась в угол, — Я к мировому пойду пожалуюсь!
— Это еще что? — вдруг строго спроси хозяин усадьбы. — В моем доме прислугу не бьют! Если она виновата, то вы, сударыня, должны сказать мне. Здесь я наказываю виноватых. Что она вам сказала?
— Это вы у нее спросите! А в вашем доме я больше не задержусь! — кипя от ярости, выкрикнула девушка и быстрым шагом направилась к дому.
Иван Михайлович недоуменно посмотрел на всех, пожал плечами и неспешно направился к дому, Андрей направился за ним, а Вера осталась на месте, с любопытством поглядывая на хнычущую Варвару.
— К мировому, значит, пойдешь. Покажешь ему синяк на заднице? Да-а… Оштрафует он Никандру… рубля на три. Или твоя задница больше стоит?
— У меня на других местах синяки найдутся!
— Едва ли его заинтересуют другие места, — продолжала насмешничать Вера.
Из дома выбежал Андрей.
— Вера! — крикнул он, — Ника закрылась в комнате и не открывает! Поговори с ней, а то отец собрался ломать дверь!
В этот момент с другой стороны дома выбежала Ника в костюме амазонки и с черным платком на шее и бросилась к конюшне. Андрей увидел ее и метнулся в дом за отцом. Вера с насмешливой улыбкой наблюдала за разворачивающейся драмой. Фингерты вышли из дома, в этот момент из конюшни вылетела всадница, подняла лошадь на дыбы, хотела что-то сказать, но только махнула рукой и галопом вылетела из ворот усадьбы.
— Отец! Ее надо вернуть! — воскликнул Андрей.
— Сама вернется, — спокойно, даже равнодушно, ответил Иван Михайлович.
— А вот это вряд ли, — так же спокойно ответила Вера.
— Значит, так тому и быть! — резко сказал хозяин усадьбы. — В доме должен быть один хозяин!
Вера пожала плечами и отправилась в дом. Андрей последовал за ней. Дверь в комнату девушек была заперта изнутри на щеколду.
— Ника выпрыгнула в окно, дверь придется ломать, — сказал Андрей.
— Не придется, — ответила Вера. — Тебя, кажется, отец зовет.
Вера вышла во двор, а Андрей отправился к отцу.
— Вот что, Андрей, посади-ка пока Варвару в чулан под замок, чтоб не маячила тут. Завтра я с ней поговорю. Вслед за Никандрой Александровной я не поеду, чай не мальчишка. Если завтра не вернется, значит, моя женитьба отменяется.
Андрей крикнул Семена и приказал ему отвести ключницу в чулан. Тот понимающе ухмыльнулся, сгреб упирающуюся Варвару и потащил к чулану. Варвара перестала упираться.
— Отпусти, ирод! Сама пойду!
Семен отпустил ее и повел в чулан.
— А ведь говорил тебе. Упаси нас бог от барского гнева, а пуще того от барской любви.
— А все же вымела я эту ведьму, — с торжеством сказала Варвара. — Все по-прежнему будет.
— Надейся, девушка, — насмешливо ответил Семен, закрывая дверь чулана на засов. — Барин добрый, вечером выпустит, а пока придумай, что врать будешь.
Андрей вошел в свою комнату, но Веру не обнаружил, вышел и увидел, что дверь в комнату девушек приоткрыта. Удивленный он вошел, даже не постучавшись, и обнаружил там Веру. Дверь была в порядке, и щеколда была на месте.
— Как ты это сделала? — удивленно спросил Андрей.
— Не о том спрашиваешь, — вздохнула девушка, — лучше спроси, как я здесь останусь без тебя. Андрей, возьми меня с собой!
— Это невозможно. Ты не понимаешь, о чем просишь. Война — это грязь, кровь, пот, вши… Там убивают…
— Вот это-то меня не пугает…
— Да половина офицеров передерутся из-за тебя на дуэлях… Про себя уж не говорю…
— Ладно, проехали. Но все равно не представляю, как тут останусь без тебя. Варька меня тоже не жалует, но ее я не боюсь. Ника здесь тоже не при чем.
— Кстати, насчет Ники. Я что-то ничего не понимаю. Завтра с утра мы с тобой съездим к ней в имение, надо ее вернуть. Завтра все остынут, все вопросы решим.
— Андрей, только не надо делать вид, что ты ничего не понял, а то сильно меня разочаруешь. Ты же офицер. Говори все прямо. Ее вернуть может только твой отец. В любом случае я к ней не поеду.
— Отец упрям, а я все же попробую. С Варварой мы договоримся… Кстати, что она такое сказала?
— Спроси у нее, я это повторять не буду.
— Ты пойми, она не просто прислуга. Когда умерла моя мать, мне было десять лет, отец тяжело переживал потерю. Она очень помогла тогда, окружив нас добротой и лаской, и ничего не требовала от отца, оставаясь просто прислугой.
— Как трогательно, — равнодушно ответила Вера. — Ника потеряла обоих родителей в пять лет, ее отдали на воспитание тетке, которая терпеть ее не могла, а в семь лет ее отправили к нам в пансионат, где, да будет тебе известно, казарменный режим. Тетка за десять лет, навестила ее два раза, и только перед смертью признала ее племянницей. Что касается твоего отца, то прежде, чем делать предложение, он должен был решить вопрос с Варварой. Две жены в одном доме — это перебор. У нас ведь Россия, а не Турция.
— Я все понимаю, и все же должен съездить. Ведь не откажется же она быть на нашей свадьбе.
— Как угодно, — задумчиво ответила Вера, — я не поеду.
До вечера в имении стояла тишина. Андрей пытался готовиться к свадьбе, Вера в задумчивости валялась на кровати, хозяин заперся в своем кабинете и сосредоточенно ходил из угла в угол. Вечером старший Фингерт приказал выпустить Варвару.
— Говорить с ней завтра буду, — сказал он сыну.
— Надо что-то, решать, отец… ответил тот.
— Варвара знает свое место! Не гнать же ее из-за бабской склоки.
— В том-то и беда, что знает…
— Цыц! Еще один указчик. Забыл, кто за тобой ходил, когда матери не стало!
— Как тебе угодно, отец, но завтра я съезжу к ней.
— Вот и славно. А я с Варварой переговорю.
Утром Андрей проснулся раньше обычного и вышел во двор. Вера была уже там и выполняла ежедневные акробатические упражнения. Он отправился на конюшню, оседлал коня и, помахав Вере рукой, выехал за ворота усадьбы. Ехал он не спеша, по дороге обдумывая слова, которые скажет Нике. Обязательно надо сказать, что Варвара женщина добрая и хорошая. А если и прошло между ними какое-то недоразумение, то его надо забыть. Все забудется, и они все будут дружить, а этот случай будут вспоминать со смехом через много лет. Андрей поехал быстрее, и на губах у него блуждала глупая улыбка. Конечно, все так и будет. Ведь не может быть, чтоб хорошие люди не могли понять друг друга. У ворот усадьбы Андрей спешился и постучал в калитку. На стук вышел хромой старик, некоторое время смотрел на поручика.
— Барыня уехали на реку, — наконец сказал он и махнул рукой, указывая направление.
Поручик снова вскочил на коня и поскакал к реке. На берегу плескалась стайка мальчишек, на вопрос Андрея снова указали направление, куда он и отправился. Проскакав версты полторы, он оказался на отмели, где река делала поворот. На пологом берегу паслась стреноженная лошадь, чуть далее кучкой лежала одежда, девушки нигде не было видно. Поручик спешился и подошел к одежде. Повернувшись к реке, он увидел выходящую из воды девушку изумительной красоты, она была совершенно голая. Высокие крепкие груди с набухшими сосками чуть колыхались при ходьбе, а черный треугольник волос внизу живота вызвал у поручика естественную реакцию. Понимая абсурдность ситуации, Андрей не мог отвести глаз, а девушка, шагая прямо к нему, не делала ни малейшей попытки прикрыться. Наконец, подойдя к нему почти вплотную, Ника сказала:
— Ну, что же вы поручик! Или не нравлюсь?
Андрей схватил девушку и впился в ее губы. Затем, он быстро сбросил китель на траву и положил на него Нику. Она развела ноги и согнула их в коленях. Поручик почти сразу оказался на ней. После нескольких движений он почувствовал, что девушка отвечает ему. В ответ он ускорил движения и быстро разрядился, с ужасом поняв, что его дама разрядки не получила, а продолжить он не сможет. Ведь ночью и Вера получила свое.
— Вставайте, поручик! — хрипло сказала Ника, — Вы, кажется, завершили процесс.
Андрей встал, Ника тоже поднялась и направилась к реке. Поручик привел в порядок свою одежду, сел на камень и уставился в землю. Он начисто забыл заготовленную речь и совершенно не знал, что теперь делать.
— Эй, поручик! Очнитесь, — услышал он знакомый голос с хрипотцой.
Ника, в мундире амазонки стояла возле своего коня.
— Поехали в усадьбу, Андрей. Уверена, вы еще не завтракали. Там и поговорим, вы ведь за этим приехали.
Андрей встал, вскочил на коня, и они отправились в родовое гнездо Ники. Она провела поручика в небольшую комнату, где стояли два кресла и низкий стол. Ника приказала горничной принести завтрак, и вскоре на столе появился кувшин с яблочным компотом, свежевыпеченные плюшки и кринка с маслом.
— Давайте, угощайтесь поручик, я же знаю, что вы голодны.
Поручик вертел в руках плюшку, краснел, бледнел, пытался что-то сказать, но кроме вздохов и невнятного мычания ничего не мог из себя выдавить.
— Так дело не пойдет… Аня! — крикнула она горничную. — Принеси-ка нам наливочки.
Появился графин с наливкой и два небольших стаканчика. Ника тотчас наполнила их и один подала Андрею.
— Мог бы и поухаживать за дамой! — насмешливо сказала она.
Поручик без промедления опрокинул свой и крякнув поставил пустую тару на стол. Ника пригубила в свою очередь и отставила свою рюмку в сторону.
— Наливайте, поручик, не стесняйтесь. И не бойтесь, я не буду вас больше соблазнять. Считайте происшествие на реке недоразумением, о котором никто не узнает: ни ваша невеста, ни ваш отец, никто. Так, что можете говорить вашу речь, ведь вы ее наверняка заготовили.
Андрей замахнул второй шкалик. В голове немного прояснилось, но он понятия не имел, о чем сейчас можно говорить.
— Так, — насмешливо продолжила Ника, — вашу речь вы забыли и решили просто напиться!
— Довольно насмешничать, Никандра Александровна. Я и так чувствую себя дураком. Вы же понимаете, что я приехал за вами.
— Нет, не понимаю. За мной должен был приехать мой жених, а перед этим утрясти один вопрос, вполне решаемый. Тогда и говорить ничего не надо, я бы пошла за ним, как коза на веревке.
— Ника, мой отец, человек старой закалки, он не будет прогибаться, да и с Варварой вопрос не простой. Мы ведь даже не знаем, что между вами произошло.
— А пора бы узнать! Впрочем, суть не в происшествии, а в том, что две жены — это неправильно. Я не собираюсь ни с кем делить своего мужа. Да и Варвара, по-моему, тоже. А ваш отец не хочет сделать выбор. Ты пойми, Андрей, я не держу на нее зла, дело в вашем отце. Женитьба — это поворот судьбы, но нельзя повернуть одновременно направо и налево. А вообще, поручик, вы и без моих объяснений все понимаете.
— Варвара живет у нас всю жизнь, она после смерти матери заботилась обо мне и об отце… Она ничего не требовала от отца…
— Не продолжайте, поручик! Вы можете возвращаться! Иван Михайлович честно вел дела по моей опеке, и я передала ему определенную сумму. Мы друг другу ничего не должны. Что касается моего возвращения, то передайте ему, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не выйду за него замуж. Если, конечно, он об этом спросит. Я думаю, что он уже понял это. И, последнее, вы наверняка хотели знать, буду ли я на вашей свадьбе? Да, буду. Сообщите время и место венчания. Все! Я вас больше не задерживаю, поручик!
С этими словами Ника встала и вышла из комнаты.
Поручик вышел вслед за ней, его конь уже стоял во дворе. Домой Андрей летел во весь опор, он хотел немедленно увидеть Веру. Почему-то чувствовал, что его брак тоже на грани краха. А в усадьбе Фингертов события принимали еще более драматичный оборот. Вера, позавтракав в одиночестве, сидела на террасе. Иван Михайлович с задумчивым видом ходил по горнице. Ключница поднялась на террасу с торжествующим видом.
— Сидишь, ведьма! — злобно сказала она. — Сиди, недолго осталось! Шлюхину дочь вымела отсюда и тебя вымету! Все будет как раньше.
— Как раньше? — задумчиво повторила Вера.
— Что! Что ты сказала!!! — раздался вдруг хриплый вопль.
Вера повернула голову, на террасе стоял Иван Михайлович, который слышал весь разговор и теперь медленно багровел.
— Да! Шлюхина дочь! А что, неправда? — взвизгнула Варвара.
Хозяин усадьбы уже хрипел, медленно сползая по стене на пол. Вера метнулась к нему, подхватила и потащила в дом.
— Пошли за доктором! Быстрее! — крикнула она Варваре.
Та, мгновенно изменившись в лице, выбежала во двор. Вера затащила мужчину в дом в горницу и уложила на диван, а сама побежала в свою комнату и через минуту вернулась со склянкой раствора валерьяны.
— Неси стакан с водой, — сказала она вернувшейся Варваре.
Накапав несколько капель из склянки, Вера попыталась напоить Ивана Михайловича, с третьей попытки ей это удалось. Она расстегнула ему ворот рубахи и положила мокрую тряпку на лоб.
— За доктором послала? — спросила она Варвару.
— Да, Семен уже уехал.
— Пусть лежит на спине, не двигаясь, авось обойдется. А ты пока не лезь к нему на глаза.
В этот момент появился Андрей.
— Отцу твоему стало плохо, — сказала она ему. — Провел дознание, называется. Похоже, права Варвара, без нас тут жилось лучше. Послушай! Да ты, кажется, пьян. Ника напоила? И где ты так извозил мундир?
— Что с отцом?
— Я не доктор. Он допросил Варвару и вот результат. Отдыхай, Андрей, я посижу с твоим отцом.
— Я должен тебе сказать…
— Да не надо. Я и так знаю, что она не вернется.
После полудня появился доктор: пожилой, полный, невысокий мужчина. Осмотрев больного, он выписал рецепты на микстуры, потом отозвал Андрея в сторону и что-то сказал ему. Андрей провел доктора в кабинет отца и приказал прислуге, чтоб нашли Веру и провели в кабинет. Дождавшись пока она подошла, доктор сказал:
— Больному нужен покой, и только покой. Видно, последние дни он вел очень напряженную жизнь. Дело даже не в физических нагрузках, а скорее в умственных. Сейчас он плохо говорит и с трудом двигается. Я думаю, он поправится, но это будет не скоро. Я выписал микстуры, но это так… больше для успокоения больного, большого эффекта не будет. Валерьянку ему больше не давайте. Он ведь не кот. В основном ему нужен покой. Я буду навещать его раз в неделю. Вот, собственно, и все. Да, вот еще, я слышал Андрей Иванович, что у вас на днях свадьба… Советовал бы отложить-с. Для больного крайне неполезно-с. Впрочем, дело не мое, но я вас предупредил.
Доктор уехал. Андрей и Вера стояли во дворе, к ним подошла Варвара с лицом, распухшим от слез.
— Верни ее, — сказала она, глядя на Веру, — я уеду… Уже собралась… Прости, виновата кругом…
— Ты вот что, Варвара, не вздумай никуда уезжать. Ника ему теперь не нужна, теперь ему нужна ты. Да и не вернется она. Ты устроила эту катавасию, ты и наводи порядок. Его сейчас волновать нельзя, а к тебе он привык. Очухается постепенно, ты повинишься, и все у вас вернется в прежнюю колею.
Андрей подхватил Веру под руку и увлек ее на веранду.
— Вера, нам надо поговорить, — сказал он.
— Да мы только этим и занимаемся, по крайней мере, днем, — усмехнулась она.
— Будь серьезней, пожалуйста. Ты ведь слышала, что сказал, доктор.
— Конечно, слышала. Ивану Михайловичу нужен покой, и только покой, ну и микстуры для пущего успокоения.
— Я имею ввиду нашу свадьбу.
— Так это и без докторских советов понятно. Неужели ты будешь играть свадьбу, когда отец в таком состоянии.
— Я хочу знать, что ты об этом думаешь.
— Что я думаю, Андрей, тебе лучше не знать! Впрочем, изволь. Свадьбу, конечно, надо отложить, или отменить, это уж как тебе угодно. Но хуже всего то, что меня это не огорчает.
— Вера, я предлагаю тебе просто обвенчаться без всяких церемоний…
— А вот этого не будет! Может я и сирота безродная, но тайком замуж не пойду!
— А наша любовь…
— Разве ты ее не получаешь? По-моему, тебе не на что жаловаться!
— Вера, я должен вернуться в полк.
— Мы уже это проходили. Возвращайся в полк.
— Ты можешь жить в этом поместье.
— В качестве кого? Впрочем, теперь у меня есть свое поместье. Ника подарила мне часть своего наследства — поместье Анны Федоровны. Есть только одна проблема. Я не хочу быть помещицей.
— Ты дождешься меня с войны?
— А ты вернешься с нее один? Мужчин уже много погибло, а женщин пруд пруди. Мне почему-то кажется, что ты еще тот ловелас, — сказала Вера и ее зеленый взгляд, словно рентген просветил Андрея.
Прошло четыре дня, Ивану Михайловичу стало немного лучше, он даже начал потихоньку передвигаться по комнате, но за эти дни он сильно постарел. В нем было не узнать того крепкого и бодрого мужчину, которым он был еще неделю назад. Варвара ухаживала за ним, стараясь предугадать его желания. Он принял ее появление безучастно и его интерес к происходящему угас. Даже с сыном общался неохотно, а его близкий отъезд воспринял равнодушно. О Нике и о свадьбе сына никто не говорил, а он ни о чем не спрашивал. Жизнь в усадьбе, еще недавно бившая ключом, совершенно замерла. Вера продолжала свои физические упражнения, но к ним уже привыкли и дворовые люди больше не обращали на нее внимания. В день своего отъезда в полк Андрей рано обнаружил свою невесту сидящей в беседке в костюме амазонки, оседланный конь стоял во дворе.
— Андрей, ты сегодня уезжаешь, я тоже уеду прямо сейчас. Не будем давать друг другу клятвы, когда вернешься, найдешь меня, если захочешь.
— Подожди, Вера! Куда ты собралась?
— Не надо кудахтать, ты офицер, а не курица! Найдешь меня, если захочешь. А сейчас, прощайся с отцом и возвращайся в полк. Храни тебя бог!
С этими словам Вера вскочила на коня и ускакала.
— К Никандре Александровне отправилась, — сказала подошедшая ключница.
— А если она беременна? — вдруг спросил Андрей.
— Да нет, барин, не беременна, — усмехнулась Варвара, — вам ли этого не знать.
Андрей, уже готовый к подобному исходу, пошел к отцу прощаться, вещи для отъезда в полк были собраны.
Ника приняла подругу спокойно, о делах в усадьбе она уже знала от дворовых людей.
— Не получилось у нас замужество! — сказала она спокойно, — но я не огорчена.
— Я тоже, — ответила Вера, — скажу больше, я и помещицей быть не хочу.
Ника заметно обрадовалась.
— Мы молоды и впереди у нас вся жизнь! Я ни о чем не буду жалеть, даже, если она окажется короткой.
— Значит, в путь! — воскликнула Вера. — Признайся, ведь у тебя есть план? Куда отправляемся?
— Я давно скучаю по нашим подругам, но больше всего хочу увидеть Эллу. Ведь она звала нас.
— Я целиком и полностью разделяю твое желание!
— Значит, во Владивосток! — радостно воскликнула Ника.
Несколько дней девушки потратили на сборы и разработку маршрута. Однако, решили поступить проще. Ничего с собой не брать, ехать верхом сначала навестить пансионат, затем заехать в Павловск, где Ника собиралась взять деньги на дорогу и на ближайшее время. После этого обязательно посетить Санкт-Петербург, встретиться с подругами и с каперангом Бугаевым. Ника переговорила с управляющим имением, назначенным еще Фингертом, и девушки отправились в путь.
Вдруг Ника остановила своего коня.
— Я не могу так уехать! — крикнула она Вере. — Надо попрощаться.
Девушки свернули на дорогу к Фингертам и через полчаса влетели в ворота усадьбы, взбаламутив сонное царство. Они сразу вошли в дом, отодвинув с пути Варвару, которая пыталась что-то сказать. Иван Михайлович сидел на стуле и безучастно смотрел на вошедших. Ника подбежала к нему, обняла и несколько раз поцеловала глаза, волосы, щеки.
— Простите меня, простите за все… Я не хотела…
На глаза у нее навернулись слезы. На лице бывшего опекуна появилась слабая улыбка. Ничего не говоря, он перекрестил сначала одну, потом другую.
— Идите с богом. И пусть вам повезет, — незнакомым, скрипучим голосом пробормотал он.
Девушки выбежали во двор, вскочили на коней и ускакали. К ночи они прибыли в пансионат, где были радостно встречены воспитанницами и руководством. Через два дня в Санкт-Петербурге, уже переименованном в Петроград, они смогли добиться встречи с капитаном первого ранга Бугаевым. Узнав, что они решили принять приглашение капитана второго ранга Левитина, он оформил им проездные документы до Владивостока и приказ о назначении в Дальневосточное отделение морской разведки.
На дальних берегах
Через неделю, девушки в обычных, не вызывающих удивления платьях, вошли в вагон поезда и устроились в купе, два матроса вслед за ними внесли вещи, которыми амазонки успели обзавестись. Точно по расписанию поезд отправился, путь предстоял длинный и долгий, а первая остановка в Москве.
— Вера, — вдруг заговорила Ника, — давно я твоих стихов не слышала. Неужели перестала писать.
— Не пишутся, почему-то. Они ведь сами получаются, я только записываю.
— А у меня такое чувство, будто я чуть не утонула в болоте, но выбралась, и теперь радуюсь жизни, мне даже петь хочется.
— У меня не так, я как будто была на развилке, где надо было выбрать дорогу. И теперь я не уверена, правильный ли сделала выбор. Я не об усадьбе Фингертов, я о морской разведке Петрограда. Саша Сычев так смотрел на меня, а ведь замуж-то пора. Только очень стыдно от Андрея, хотя я не обещала его ждать, и не виновата в нашем расставании.
— Некоторое время девушки молчали и смотрели в окно вагона.
— А вот послушай! — вдруг сказала Вера.
Нас не готовили к семейной тихой жизни,Для нас иная выбрана стезя,Должны мы снова послужить отчизне,Иначе жить нам, попросту, нельзя!
В дверь купе постучали. Девушки переглянулись. Вера, отодвинувшись к окну, сунула руку в сумочку, где лежал маленький браунинг. Ника быстро расправила платье, чтоб оно не помешало движению ноги.
— Войдите! — бархатным голосом сказала она.
Дверь открылась, и вошел мужчина, в первое мгновенье амазонки его не узнали, затем очень удивились, это был капитан первого ранга Бугаев.
— Сергей Петрович? «Вы едете с нами?» — спросила Вера.
— Да, но только до Москвы, — ответил капитан.
— Присаживайтесь, господин капитан первого ранга, наверное, вы хотите нам что-то сообщить.
— Вы совершенно правы, именно для этого я здесь, но только давайте без чинов, я же в гражданском.
— Мы вас внимательно слушаем, Сергей Петрович.
— Сейчас проводник принесет чай, и мы с вами поговорим.
Действительно, через минуту появился проводник, принес чай и баранки.
— Так вот, сударыни, — начал капитан, — вы, как уже поняли, поступили на службу в Дальневосточное управление морской разведки со всеми вытекающими последствиями, так сказать. А именно вам положено денежное довольствие, бесплатное проживание, проезд к месту службы, ну и что-то там еще. От вас требуется выполнять поставленные вам задачи. Впрочем, все это вы уже знаете. А теперь я расскажу вам, то, что вы пока не знаете. Владивосток, куда вы едете, является нашим главным форпостом на дальнем востоке. Вас встретит ваш старый знакомый, Илья Иванович Левитин, и проводит на снятую для вас квартиру. Сейчас в городе обстановка сложная, впрочем, простой там она никогда не была, особенно после японской войны. Исторически сложилось так, что с давних времен в Сибирь отправляли лихих людей: грабителей, убийц, разбойничков всех мастей, а на Сахалине до недавнего времени была каторга. В результате, в городе скопилось много криминального люда, и в темное время суток в городе не безопасно. Это учтите на будущее.
— Этим нас не испугать, — заметила Ника.
— Да это я так, для сведения. Кроме того, в городе работает японская разведка, наверняка есть и английская. А сейчас я вам обрисую в общих чертах вашу первую задачу. В районе Курильской гряды сейчас орудует пиратская шайка. Грабят небольшие гражданские суда, экипаж чаще всего убивают, а судно пускают на дно. В Японских портах у них есть осведомители, в Канадских — тоже. А вот база у них на одном из Курильских островов. Курилы уже два десятка лет принадлежат Японии, но северные острова они почти не заселили и разбойничкам есть, где спрятаться. Пираты хорошо организованы и от них страдают и Россия, и Япония, и другие страны. А теперь в общих чертах ваша задача. Мы договорились с японской разведкой о совместной операции. Вы легализуетесь в одном из японских портов, вероятно в Нагасаки, там подготовят небольшой пароход с грузом, привлекательным для пиратов. Вы будете на этом пароходе в качестве пассажиров, в определенной точке маршрута произойдет захват судна. Ваша задача, в момент захвата подать сигнал, вероятно ракету. Военные корабли, патрулирующие этот район, должны подойти менее, чем через час. Ваш отход после подачи сигнала еще прорабатывается. Все подробности проведения операции вам расскажет Левитин, он и будет вашим непосредственным руководителем. Однако, есть и другой вариант вашей будущей работы. С Японией сейчас отношения сложные, возможно вам придется работать в качестве агентов нашей разведки в японских портах, а пиратами займутся другие люди. Вот, сударыни, такой план вашей будущей деятельности в общих чертах.
— Немного напоминает нашу работу в Германии, — сказала Вера.
— Напоминает. Только в этот раз мы должны сработать без потерь. Для этого все оставшееся время до прибытия в Москву, мы должны посвятить изучению морских карт побережья Японии и Курильских островов. В Москве я вас покину и до прибытия в конечную точку, вы можете отдыхать.
Бугаев поднялся и вышел, девушки переоделись в дорожную одежду, протерли стол и приготовились к учебе. Работать с картами, правда сухопутными, их обучили еще в пансионате. Хорошая память и развитое мышление помогло им понять и запомнить большую часть информации, которую старался донести капитан Бугаев.
Две недели, проведенные в поезде оставили массу впечатлений от разворачивающихся за окном просторов, железнодорожных станций, маленьких и больших, людей, которые входили и выходили на каждой станции. Однако к концу пути этот вагон девушкам уже смертельно надоел.
На перроне их встретил Левитин, девушки едва не бросились ему на шею, но поскольку правила приличия такого не дозволяли, ограничились словесными приветствиями, а Левитин целованием ручки.
— А где Элла? — воскликнули они в один голос.
— Она ждет вас дома. Мы будем жить в одном доме, наши квартиры почти рядом.
С помощью носильщика девушки погрузились в карету и отправились в путь. Дорога была недлинной, и они сразу увидели бухту Золотой рог и крейсера, стоявшие в ней. Зрелище завораживало. Элла встретила их дома и сразу стала понятна причина отсутствия ее на вокзале. Она была, что называется, на сносях.
— Когда ждете прибавление? — спросила Ника.
— Да, буквально, на днях, — смущенно ответила Элла. — А ведь вы, кажется, тоже собирались замуж?
— Увы, не удалось! — с комичной серьезностью ответила Вера.
— Хотя, была попытка, — сокрушенно добавила Ника, правда вид ее говорил, что не очень-то она и сокрушается.
— Давайте, рассказывайте! — с любопытством сказала Элла.
— Да ничего интересного, — ответила Вера, и вкратце, упустив многие подробности, рассказа о поездке в усадьбу Фингертов.
— Вы, конечно, не все рассказали, — задумчиво сказала Элла, — но, я думаю, замуж вы еще успеете. Тем более, что женихов здесь сколько угодно. У вас будет просто огромный выбор. Смотрите не потеряйтесь. Сегодня вы должны отдохнуть и выспаться, завтра с утра Илья отвезет вас на службу, а вечером мы приглашены на банкет к Самсоновым. Я, конечно, не пойду, а вас Илья Иванович отведет и представит здешнему обществу. Вы, Ника, моя племянница, а вы Вера ее подруга. По легенде вы скучающие аристократки, приехали ради экзотики. Так сказать, мир посмотреть и себя показать этому миру. На службе вам засвечиваться нельзя, впрочем, я, кажется, лезу не в свои дела. Отдыхайте. Завтра Илья вам все расскажет.
Девушки спали как убитые, а проснувшись, из-за смены часовых поясов долго приходили в себя. Илья, облачившись в мундир капитана второго ранга, ждал их в столовой, и за завтраком обрисовал им план на сегодняшний день.
— То, что вам говорил в вагоне капитан Бугаев, пока откладывается. На съедение пиратам, я вас не отдам, а в качестве резидентов русской разведки отправить вас пока невозможно. Вопросы решаются не быстро. Поэтому поработаете пока здесь. В нашем отделении морской разведки кроме меня всего два офицера: лейтенант Семенов Игорь Владимирович и лейтенант Зет Олег Иванович. Кроме того, набрана боевая группа матросов из отпетых головорезов. Храбрости им не занимать, но стреляют не ахти, рукопашному бою не обучены, хотя в трактирных драках первые. В поединке против японца им не устоять. Поняли, на что я намекаю! Поработаете инструкторами месяц, может два.
— Мы готовы, — ответила Ника, а Вера просто кивнула.
— Тогда одевайте ваши мундиры амазонок. Да, вот еще что. Надо соблюдать конспирацию, вас никто не должен узнать, иначе ваша работа в качестве резидентов не состоится. Волосы вы спрячете под черной косынкой, а нижнюю часть лица закроете повязкой так, чтоб дышать вы могли, а узнать вас не могли.
— Этому мы тоже обучены, — жуя бутерброд, сказала Вера.
— Прекрасно, я вас жду внизу, поедем сразу на полигон, он у нас не уступает Питерскому.
Вскоре амазонки, как две черные тени, исчезли в глубине кареты. Левитин был уже там. Через час карета остановилась, амазонки вышли. Огороженное пространство действительно напоминало Петроградский полигон. Левитин сразу провел их в спортзал. Там он представил двух лейтенантов, а девушек представил условно: Веру он назвал Альфа — инструктор по огневой подготовке, а Нику назвал Бета — инструктор по рукопашному бою. Лейтенанты и матросы, в количестве восьми человек, были в рабочей одежде, они с любопытством поглядывали на амазонок. Черная, аккуратно подогнанная по фигуре одежда, подчеркивала женскую суть ее обладательниц и будоражила воображение, а высокие на шнуровке ботинки вызывали даже зависть. Лица были скрыты повязкой, оставались открытыми только глаза.
— Знакомство состоялось, сегодня инструктора проведут ознакомительные занятия, а завтра все будет по распорядку, — сказал Левитин. — Игорь Владимирович и Олег Иванович вы отвечаете за безопасность всего и всех. Бета, сейчас вы проведете ознакомительное занятие по рукопашному бою. Приступайте.
Ника вышла на середину зала.
— Сейчас я вам покажу некоторые упражнения, которые вы будете отрабатывать самостоятельно. Потом я научу вас некоторым специфическим приемам японской борьбы. Затем мы будем проводить спарринги, и в завершение вы узнаете некоторые удары, которые можно применять только к врагу, поскольку обычно они приводят к смертельному исходу. Те, кто усвоит все, чему я буду вас учить, сможет успешно обороняться против трех, четырех противников. Итак, смотрите внимательно.
Лица зрителей выражали сомнение, на некоторых была усмешка. Ника вдруг подпрыгнула и скрутила сальто вперед, затем тотчас сальто назад.
— Это упражнения на координацию. Научившись его выполнять в любой момент, когда захотите, вы будете в совершенстве владеть своим телом.
Лица зрителей теперь выражали сомнение, а Ника перешла к следующему упражнению.
— Теперь упражнение на растяжку. Поверьте, оно вам тоже необходимо.
Девушка подошла к стене и вдруг нанесла удар ногой в стену выше своей головы. Стена отозвалась глухим стуком. Затем она села на шпагат, встала. Теперь лица зрителей выражали крайнюю степень изумления. Только Левитин и Вера остались безучастными.
— А теперь, чтоб у вас не осталось сомнений в моей профессиональной пригодности, предлагаю провести учебный поединок со мной любому желающему. С вашей стороны разрешены любые действия, я же обещаю работать аккуратно, чтоб не травмировать противника. Есть желающие?
Лейтенант Зет сделал шаг, но тотчас был остановлен Левитиным.
— Олег Иванович, вас приглашение не касается. С вами и Игорем Владимировичем, будут индивидуальные занятия, если пожелаете.
Вперед вышел высокий нескладный матрос. Левитин хлопнул в ладоши и крикнул: «Начали!» Матрос быстро вытянул длинные руки, намереваясь схватить амазонку, но схватил воздух и получив несильный удар ногой в голову, тотчас оказался на полу. Вскочив, он снова бросился в атаку, но Ника провела подсечку и опять уронила матроса на пол.
— Стоп! — крикнул Левитин, — бой закончен. Антон, вернись на место.
— Еще есть желающие? — крикнула Ника.
Вышел невысокий рыжий матрос и улыбаясь подошел к амазонке, глядя в сторону. Капитан подал сигнал. Неожиданно быстро он присел и нанес удар головой по корпусу Ники, однако его голова лишь коснулась амазонки, а матрос уже лежал на полу.
— Неплохо! — сказала Ника, — Попробуешь еще?
Однако, матрос, поднявшись на ноги, отрицательно помотал головой и вернулся на место.
— Тогда давайте вдвоем! — предложила Ника.
Матросы недолго посовещались и вышли два крепких черноволосых парня, очень похожие друг на друга. На лицах отражалась напряженная сосредоточенность и внимание. Но капитан не спешил подавать сигнал, с сомнением глядя на Бету. Однако она махнула рукой, показывая, что готова. Раздался хлопок. Парни оказались с разных сторон от амазонки, что ее совершенно не смутило. Она схватила за плечи одного и буквально взлетела в воздух, приземлившись за ними, а оба матроса, споткнувшись друг о друга, оказались на полу.
— Все! Довольно! — крикнул капитан и хлопнул в ладоши. — Я надеюсь, что все поняли. Вам есть чему поучиться.
— Признаем! — крикнул кто-то матросов.
Лейтенанты выглядели несколько сконфуженными.
— Теперь вам покажут бой профессионалов, — сказал капитан.
В центр зала вышли Альфа и Бета. По хлопку капитана начался бой, даже не бой, а танец. Быстрота и точность движений завораживала. Скользящие движения, броски, точные удары ногой, которые у девушек поднимались почти вертикально, вызвали восторженные крики зрителей. Через три минуты девушки остановились и отошли друг от друга. Альфа вернулась на свое место возле капитана. А Бета сказала:
— Надеюсь, вы поняли, что это было просто представление поединка с целью показать различные приемы. Реальный поединок не может продолжаться более трех секунд, там противнику, если он упал, не дадут подняться. Умение спасет вам жизнь, вы должны это знать и все приемы будем отрабатывать до автоматизма. Во время схватки думать будет некогда.
Капитан приказал всем разойтись и через час собраться в тире.
Тир был полностью подобен Питерскому, только стреляли по гальке, собранной с морского побережья. Камешки были подобраны по размеру. Их выставляли на деревянном постаменте по пять штук. Теперь занятия вела Альфа, и для начала предложила матросам упражнение стрельбы с колена из пятизарядного карабина. Естественно, первой стреляла сама, быстро и точно расстреляв мишени. Далее стали стрелять матросы, а девушка подходила к очередному стрелку и давала советы, как правильно держать оружие, целиться и нажимать на курок. Матросы не прекословили и не зубоскалили, а добросовестно пытались повторить ее результат. Но удалось это только одному, тому самому невысокому рыжему матросу.
— Ну, в общем, не плохо, — когда все отстрелялись, сказала Вера, — с завтрашнего дня будем отрабатывать другие упражнения. Только основное время, мы уделим стрельбе из револьвера. Поскольку вы — морская разведка, вам чаще придется пользоваться карманным оружием.
— Альфа, — сказал Левитин, — чтоб у моряков не осталось сомнений в ваших умениях, покажите им свое искусство.
— Мы, конечно, и так не сомневаемся, — сказал один из братьев, участвующих в поединке с Бетой, — но все равно, хотелось бы посмотреть.
— Извольте! — ответила Вера.
Матросы установили мишени на расстоянии двадцати шагов, Альфа взяла револьвер, и попросила еще один. Затем, по сигналу капитана открыла огонь. Стреляла она, не целясь с обеих рук, мишени разлетались одна за другой. Авторитет ее, как инструктора, после этого взлетел на недосягаемую высоту.
— Моряки, мы постараемся передать вамнекоторые навыки, которыми владеем сами, но всему обучить просто не успеем, — сказала Бета. — Нас учили боевым искусствам десять лет, изо дня в день. Из двадцати девочек, только шесть выдержали подготовку. У вас значительно меньше времени, но вы все уже взрослые мужчины и осознано пришли в морскую разведку, поэтому придется напрячься.
— У вас, есть вопросы к инструкторам? — спросил капитан.
— Да, — вышел вперед лейтенант Зет, — для морской разведки, важную роль играет холодное оружие, пожалуй, это даже важнее стрельбы из револьвера.
— Я совершенно с вами согласна, — ответила Бета, — и предусмотрю уроки по владению ножом.
— Да тут мы и сами с усами, — улыбаясь, сказал второй из братьев.
— У кого есть нож? — спросила Бета.
Лейтенант достал кортик.
— Это декоративное оружие, — сказала она, взяв его в руку, — надеюсь, выдержит. Видите на стене черное пятно?
На расстоянии шести метров на деревянной стене тира было действительно пятно. Ника быстро взмахнула рукой, и кортик точно вошел в его середину.
— Кто сможет повторить? — спросила она.
Повторить смогли лейтенант Зет и рыжий матрос. Оба брата промахнулись, остальные не стали пробовать.
— Кортик не годится для метания, — сказала Бета, — есть специальные, метательные ножи. Есть ножи для рукопашного боя, есть ножи, для скрытого уничтожения противника, наконец, есть специальные ножи. Подойдите ко мне, Антон.
Ника поманила рыжего матроса, затем достала из потайного кармана нож с коротким зазубренным лезвием и коротким сильным ударом воткнула его в деревянную стойку барьера, с которого велась стрельба по мишеням.
— Попробуй вытащить! — сказала она ему.
Ни с первой, ни со второй попытки нож достать не удалось. Альфа взялась за рукоять и легко достала нож.
— На этом ознакомительное занятие будем считать завершенным, — сказал Левитин, — сейчас перерыв один час, затем бойцы продолжат занятия под руководством своих командиров.
Капитан, оба лейтенанта и девушки отправились в административный корпус. В назначенное время к полигону подъехала карета, и капитан с амазонками уехали.
— Почему они скрывают лица? — спросил Игорь своего товарища, — Неужели такие страшные? Или чтоб заинтриговать?
— Илья сказал, что их готовят к какому-то заданию. Никто не должен их узнать, раньше времени, — ответил Олег.
— Не хотел бы я оказаться у них на пути. А все же интересно взглянуть на них в женской одежде.
— Сегодня у Самсоновых банкет, ты идешь?
— Нет, мы с женой решили сегодня синематограф посетить.
— А я схожу, пожалуй, — сказал Олег.
В карете, между тем, Левитин поинтересовался у амазонок, как они оценивают своих будущих учеников. Девушки обещали сделать все возможное для их обучения, главное, чтоб они сами хотели учиться.
— Дисциплина у них, в общем-то, сносная, вот что я бы посоветовала, — продолжила Ника, — им нужно изменить форму. Нет, тельняшка, голландка, конечно, никуда не денутся, но нужно подогнать их по фигуре, брюки, кстати, тоже. Желательно немного изменить цвет. Пусть брюки и голландка будут черного цвета, бескозырку немного уменьшить, сделать более щегольской. Ботинки бы поменять на более удобные. Такие как у нас не нужно, они созданы для сухопутных действий.
— Над этим можно подумать, — ответил капитан.
— Если это сделать, бойцы морской разведки будут отличаться от остальных матросов, будут гордиться своим подразделением. Форма дисциплинирует.
Вечером Илья с двумя девушками, одетыми как Петроградские модницы, отправился к Самсоновым. Общество там собиралось разношерстное. В основном морские офицеры и девицы на выданье. Но были и гражданские, доктор по женским болезням, владелец двух гражданских пароходов и начальник судоремонтных мастерских. Появление Ники и Веры не прошло незамеченным, два лейтенанта начали перемещаться в их сторону, одного из них, Олега Зет, они узнали сразу. Старшие офицеры тоже заинтересовано поглядывали, но находясь под бдительным оком своих жен, старались скрыть свой интерес. Только недавно овдовевший капитан первого ранга Соловьев, решительно двинулся в их сторону. Илья Иванович немедленно представил девушек всем собравшимся, Нику как племянницу своей жены, а Веру, как ее подругу.
Разговоры военных в основном касались Японии, ее усиления и потерь России. Тема была болезненная для всех моряков. Обсуждали Цусимское сражение, все сходились во мнении, что, если бы русской эскадрой командовал адмирал Макаров, а не Рожественский, исход сражения мог быть иным.
— Не перевелись еще на Руси красавицы, — громогласно объявил каперанг Соловьев, приближаясь к барышням.
— Жаль, что они не смогут остановить японцев и вернуть нам Сахалин, — насмешливо произнесла пожилая дама, с явным неудовольствием наблюдая как к Вере и Нике, словно мухи на мед перемещаются молодые офицеры.
— Вот вы насмешничаете, — ответил каперанг, — а мне недавно рассказали историю, которая произошла на Балтике. В России, оказывается, есть тайный орден женщин амазонок. Так вот, два десятка этих амазонок, верхом на конях проскакали половину Германии, ворвались в порт возле острова Риген, перебили охрану и угнали германскую подводную лодку, доставив ее прямо в Кронштадт.
— Боже мой, капитан, неужели вы верите в подобную чушь, — с гримасой произнесла пожилая дама.
— Поверьте, сударыня, мне верный человек рассказывал, ну может, чуть приукрасил, — улыбаясь, ответил каперанг.
— Как вы думаете, сударыни, по силам вам такое приключение? — сказал он, повернувшись к девушкам.
— Конечно, капитан! — с комичной серьезностью ответила Вера. — Хотите, мы украдем японского императора, вместе с его наложницами. Только вы дайте нам военный корабль да десяток разбойничков.
Капитан громогласно захохотал.
— Браво! — воскликнул он. — Военный корабль обещать не могу, зато разбойничков, запросто. Императора тоже не надо, можно ограничиться наложницами.
— Фи, как это вульгарно! — ответила пожилая дама, покидая их компанию.
— Фи, как вульгарно, — передразнил ее капитан, — половина молодых офицеров не могут найти себе жен. Я вот, тоже, год как овдовел, и, смею вас уверить, мужчина в самом соку.
— Мы будем иметь вас в виду, — сказала Ника с легким поклоном.
— Но хорошо бы и с другими кандидатами познакомиться, — добавила Вера. — Правда, замуж мы не торопимся, еще не осмотрелись в ваших краях.
— Тогда позвольте вам представить Олега Ивановича, — ответил каперанг, — лейтенант, морская разведка, очень перспективный офицер.
Он подвел девушек к уже известному им лейтенанту Зет и, оставив ему Веру, пытался увлечь Нику в сторону, рассказывая какую-то байку.
Олег уже давно не сводил восхищенного взгляда с зеленоглазой блондинки. Он готов был поклясться, что уже видел ее, но никак не мог вспомнить где.
— Сударыня, скажите, где я мог видеть вас, — тушуясь и краснея, сказал он.
— Это ваша манера знакомиться с дамой? — смеясь, ответила она.
— И голос ваш я определенно слышал…
— О-о-о! Вы говорите загадками, сударь… И что вам еще запомнилось? Может быть, вам понравились мои волосы, глаза или мой наряд!
— У вас удивительная манера говорить, совсем не так, как говорят другие девушки. Вы очень смелая. А ваши глаза я уже определенно видел.
Вдруг лейтенант хлопнул себя по лбу.
— Какой же я дурак! — вдруг сказал он. Я все понял. Вы — Альфа, — почти шепотом сказал он, — я никому ничего не скажу, ваша тайна будет сохранена. А ваша подруга — Бета. Верно?
— Верно, — ответила Вера, — и я надеюсь, что офицеры морской разведки умеют хранить тайны.
— Не сомневайтесь, сударыня!
— Наша миссия требует следовать легенде, которая известна пока только капитану Левитину.
— Вы всегда можете рассчитывать на меня!
— Тогда пригласите меня в театр, я уже давно не была на представлениях, а так хочется… А идти без кавалера неприлично… Я права?
— Вы совершенно правы! Я непременно явлюсь к вам с билетами. Вы остановились у Левитиных?
— Нет, но наши квартиры по соседству. Нику тоже возьмем в компанию, или найдите ей кавалера. Капитана Соловьева, я, почему-то, не представляю рядом с ней. Кстати, Игорь Владимирович, был бы весьма уместен.
— Игорь женат. Но в кавалерах у вашей подруги недостатка не будет. Смотрите что происходит. Видите, два мичмана очень старательно подливают в бокал каперангу, а лейтенант Горюнов рассказывает какую-то смешную историю. Через час Соловьев пришвартуется к одной из пожилых дам и благополучно исчезнет с горизонта.
К концу вечера девушки уже были в курсе всех местных новостей. Событий было немного, новостей ждали скорее от девушек, поскольку они прибыли из столицы. Всех волновали события на западном фронте, которые, увы, не радовали. По непроверенным данным, японская армия тоже наращивала мощь. Офицеры сокрушались, что дисциплина на кораблях падает. Среди матросов ведется антивоенная пропаганда. Война уже всем надоела, а отсутствие военных успехов нагоняло тоску и в офицерской среде. Даже среди них находились поборники социальной справедливости. Девушки старались политических полемик избегать, поскольку их служба подразумевала подчинение приказам, а правильным и справедливым они считали все, что идет на благо России. Еще выполняя первое задание в Германии, они общались и с эсерами, и с анархистами, и с другими политическими эмигрантами. Идеи анархии, которая отвергала любую власть, амазонки восприняли, как ребячество. А учения эсеров о всеобщем братстве, равенстве и свободе, тоже вызывали отторжение. Одинаковость во всем, людям не свойственна, да и в общем, в природе такого не бывает. А уж куда приведет общность жен… Короче, ну ее, эту политику…
Девушки возвращались веселые и довольные в обществе Ильи Ивановича. Вера рассказала, что лейтенант Зет сразу рассекретил их, но обещал тайну сохранить.
— А я опять напросилась в театр, — призналась она.
— А меня пригласили в синематограф, но я не напрашивалась, — сказала Ника, — Сеня сам предложил, а я не отказалась.
— Сеня, это лейтенант Горюнов? — спросил Илья.
— Да, это он, — ответила Ника.
— Хороший выбор, одобряю.
— Надеюсь, вы не о синематографе?
— Нет, разумеется. Я о Семене Горюнове. Только прошу вас Ника, придерживаться легенды. Ваше задание прорабатывается и, максимум, через пару месяцев вам придется отправиться в Нагасаки.
Девушки отправились в свою квартиру, чтоб завтра с утра приступить к занятиям на полигоне.
Матросы тренировались без лени и недовольства, стремясь перенять как можно больше боевых приемов. Занятия на полосе препятствий проходили не каждый день и зависели от погоды, зато в спортзале работа шла с опережением плана, правда инструкторам сильно мешали их повязки, скрывающие лица. Наконец, через две недели занятий, капитан подошел к амазонкам и сказал:
— Можете больше не скрывать лица. Не знаю как, но матросы их уже видели. Дальнейшая конспирация не имеет смысла. Я потребовал сохранения тайны. Ваши настоящие имена им неизвестны, поэтому пока вы остаетесь Альфа и Бета. Через три недели вы отправляетесь на задание, и секретность будет снята, поскольку по легенде вы возвратитесь в Петроград. Реальное ваше местоположение буду знать только я, Игорь и Олег.
Девушки с удовольствием избавились от повязок и продолжили занятия. Форму бойцам морской разведки тоже поменяли, по фигуре подгонял каждый сам. Левитин теперь чаще пропадал в штабе, на полигоне командовали лейтенанты. Элла родила здорового мальчика, и амазонки с удовольствием помогали ей с младенцем, ограничив встречи со своими ухажерами, которые уже высказывали серьезные намерения.
Ника, помня, как трудно пришлось им в первой зарубежной миссии из-за нехватки денег, перевела большую часть своих банковских средств в доллары, не отказываясь, конечно, от жалованья инструктора. В конце 1916 амазонок переправили в Нагасаки, где они легализовались в среде русскоязычных эмигрантов, приобретя небольшой домик. Девушки вели праздную жизнь, наблюдали жизнь жителей страны восходящего солнца, а также отмечали перемещение войск, и движение военных кораблей в порту. Владея английским и французским языками, они собирали сведения военного характера. Связным, которому они передавали собранную информацию, был Антон Шевякин, тот самый рыжий матрос, с которым работали на полигоне. Он легализовался среди рыбаков, а встречи проходили в торговых рядах. Японская контрразведка пока никого не беспокоила, а время шло, наступил март 1917 года, и до Дальнего Востока дошли сведения о революции и об отречении царя. В России наступало смутное время, амазонкам перестали поступать денежные средства от Дальневосточного отделения морской разведки. Связной стал реже выходить на связь, а затем просто исчез. Прекращение денежного довольствия, амазонок не слишком огорчило, благодаря Нике денег у них хватало, но надо было открывать свое дело, иначе любым средствам придет конец. Попыток наладить связь с Владивостоком они не делали, чтоб не привлекать внимания контрразведки и просто ожидали появления связного.
Девушки регулярно ходили в условленное место торговых рядов. Но однажды Вера не вернулась домой. Обеспокоенная Ника, не дождавшись ее в привычное время, отправилась на поиски. Ей удалось узнать, что Веру видели с каким-то мальчишкой, славянской внешности, они шли к пирсу, где швартовались небольшие торговые суденышки. Ника успокоилась, думая, что появился связной, и вернулась домой. Спустились сумерки, а Веры все не было, Ника снова забеспокоилась, появились дурные предчувствия.
Вдруг раздался стук в дверь, Ника сунула в потайной карман маленький четырехзарядный браунинг и заглянула в специально предусмотренную смотровую щель. У двери стоял мальчишка славянской внешности, лет десяти. Ника открыла дверь.
— Ваша подруга просила привести вас к ней, — тихо сказал он, глядя куда-то в сторону.
— Где она? — с тревогой спросила Ника.
— Тут недалеко, — ответил он.
Ника набросила на себя черную накидку и вышла из дома, оставив в условном месте знак, который означал возникновение нештатной ситуации. Мальчишка вел почему-то не к пирсу, а к окраине города, где начинались трущобы. Внезапно Ника спиной почувствовала опасность и отскочила в сторону, тотчас из-за спины вперед выскочил мужчина с мешком в руках. Амазонка нанесла сильный удар ребром ладони в основание черепа. Однако спереди выскочили еще двое. Первого она встретила ударом ноги в голову и кувырком ушла в сторону. Второй, споткнувшись о своего товарища, чуть замешкался, этого хватило, чтоб девушка, схватив его голову двумя руками, резко дернула ее, ломая шею. На дороге в тусклом свете луны лежало три неподвижных тела, но мальчишка исчез. За время схватки никто не издал ни звука. Ника, закутавшись в накидку, отошла за угол. Сомнений не осталось — Вера попала в беду, а ее пытались заманить в ловушку. Вести поиски подруги сейчас бесполезно, а оставаться возле трупов опасно, придется вернуться домой и ждать очередных гостей. Одно радовало, это не контрразведка.
Ника вернулась домой, закрыла дверь, и, установив перед дверью простую ловушку, попыталась заснуть. Однако, до утра ее никто не потревожил. Утром она вышла из дома, оставив дверь приоткрытой, спряталась в кустарнике, растущем перед домом. Ждать пришлось не долго. Уже знакомый мальчишка появился на дороге. Неумело маскируясь и прячась за тем же кустарником, он стал наблюдать за домом. Заметив приоткрытую дверь, он прокрался к ней и попытался заглянуть внутрь, но тотчас получил увесистую затрещину и влетел внутрь дома. Ника закрыла дверь и приступила к допросу пленника, который снова попытался улизнуть. Но получив пинок под зад, забился в угол и только злобно зыркал глазами по сторонам.
— Где она? Говори, гаденыш!
Мальчишка молчал и ждал подходящего момента, чтоб удрать. Ника достала устрашающего вида нож. Паренек затрясся и заикаясь пропищал:
— Она на шхуне «Крошка Бетти».
— Давно бы так, — сказала Ника, пряча нож. — Посидишь пока здесь, — добавила она, запирая мальчишку в кладовку, — орать не советую, никто не услышит.
Ника быстро побросала некоторые вещи в сумку, забросила ее за плечо и вышла из дома.
Накануне Вера отправилась в торговые ряды, без особой надежды пытаясь отыскать Антона или хоть кого-нибудь из морской разведки. Никого не встретив, она отправилась в обратный путь. Вдруг перед ней появился мальчишка и с таинственным видом поманил ее за собой. Вера догнала его.
— Эй, чего ты хотел? — спросила она.
— Тетенька, идемте со мной. Мне надо передать вам одну вещь…
— Куда это ты меня тянешь?
— Да тут, пришли уже, — сказал он, сворачивая за угол.
Тут же Вере накинули мешок на голову и моментально спеленали веревкой. Затем сильные руки схватили ее и забросили в повозку. Повозка тут же двинулась. Вера напряглась, намереваясь прекратить это безобразие, и потихоньку вытащила маленький нож, спрятанный на поясе. Но в этот момент, что-то кольнуло ее в бедро и сознание отключилось. Очнулась она на лежанке в маленьком помещении, которое едва освещало небольшое круглое окно. По легкому покачиванию, она поняла, что находится на судне, а через минуту убедилась, что каюта заперта. На правом запястье был стальной браслет и легкая, но прочная цепь соединяла его со скобой возле иллюминатора. Маленький четырехзарядный браунинг, спрятанный под одеждой, исчез.
В это время в капитанскую каюту вошел человек в черном плаще. Сам капитан, невысокий здоровяк, сидел за столом и курил трубку.
— Принесли? — спросил он.
— Слушай, какая-то чертовщина. Трем нашим людям свернули шеи, как курям. Девицы нет, парнишка несет какую-то чушь, я отправил его к «хромому». Пусть местные выясняют, что происходит, а нам надо побыстрее убираться отсюда.
— Так я и думал, что не надо лезть к этим девкам, — зло сказал капитан, — не дай бог связаны с морской разведкой… Карабас совсем ума лишился, мало ему местных. Нет… белую подавай! С рассветом уходим, этой в каюту дай ведро и жратвы какой-нибудь… С цепи не отпускай, наших к ней тоже не пускай, пусть с местными развлекаются.
Ника бродила по причалу, разыскивая «Крошку Бетти», спрашивая всех, кто попадался навстречу, и вскоре выяснила, что такая шхуна действительно швартовалась здесь, но с утра ее никто не видел. Чем она промышляла, никто не хотел говорить. Явно вырисовывались темные делишки морского разбоя. О маршруте ее следования можно было только догадываться, наверняка один из островов Курильской гряды. Оставалось одна ниточка, вернуться домой и еще раз допросить мальчишку.
Уже подходя к дому, Ника заметила шевеление в кустарнике. Она быстро вернулась и обошла дом с другой стороны. В кустарнике кто-то прятался, значит в доме гости. Может это и к лучшему, — подумала Ника и приняв беззаботный вид открыла дверь и вошла, сразу же переместившись в сторону. Тотчас появившийся мужчина попытался нанести удар, но промахнулся, девушка ответила ударом в пах, затем нанесла быстрый и точный удар в голову, отключив нападавшего. Второй мужчина, вышедший из комнаты, выхватил пистолет, но тотчас повалился на пол с ножом в горле. Третий, прятавшийся в кустах, вошел в дом и сразу получил удар ногой в голову. Ника связала первого нападавшего и вставила ему кляп, затем прошла в кладовку, но мальчишку там не обнаружила. Оставалось только допросить единственного пленника и навсегда покинуть этот дом и этот город.
В этот момент раздался стук в дверь, два быстрых удара, интервал, три удара, интервал, два удара. Ника выхватила браунинг, но узнав условный сигнал, спрятала его за спину, затем подошла к двери и резко распахнула ее. На пороге стоял Олег Иванович Зет, одетый в гражданский костюм. Ника втянула его в дом и закрыла дверь.
— Что здесь происходит? — удивленно сказал он, увидев тела на полу.
— Веру похитили, пытались похитить меня, — ответила Ника.
Она в нескольких словах пересказал события последних суток. Олег сообщил ей, что во Владивостоке началась смута. Не на всех кораблях удается держать дисциплину, а морская разведка прекратила существование, поскольку не стало финансирования, да и сведения, добытые ей, никому не нужны.
— Короче, я приехал за вами. Капитан Левитин приказал сообщить вам, что больше вы не на службе и, если захотите, то можете вернуться. А я намереваюсь Вере Александровне предложить руку и сердце…
— Сначала ее надо найти. Веру захватила шайка бандитов и увезла на шхуне «Крошка Бетти». Сейчас я пытаюсь узнать, куда они направились, для этого надо допросить этого, — и она пнула ногой связанного мужика.
— «Крошка Бетти»? Я знаю куда они направились… Забирайте отсюда все ценное, нам надо уходить.
— Я собралась, — ответила Ника и указала на сумку.
Через минуту они вышли из дома и направились на пирс.
— Нам надо на остров Тимушир, — сказал Олег, — Крошка Бетти направляется туда. Это пираты. На Тимушире у них база. Там в пещерах можно спрятать все, что угодно. Два месяца назад туда высадился Игорь Семенов с четырьмя бойцами морской разведки, обратно забрать их пока не смогли. Острова теперь принадлежат Японии.
— Как мы туда попадем? — спросила Ника.
— Договоримся с рыбачьим баркасом, только нужны деньги.
— Деньги есть, — ответила девушка, — идем договариваться. Чем скорее мы отсюда выберемся, тем лучше.
С рыбаками договорились быстро, Ника не стала торговаться и заплатила сразу, сколько запросили. Кроме того, она попросила, чтоб на баркас доставили продукты, палатку и одежду для путешествий по лесистой местности. После полудня баркас вышел в море.
На острове
Вера поняла, что корабль вышел в море и полным ходом идет в северном направлении. Из оружия у нее остался только короткий стилет, спрятанный на бедре. Избавиться от цепи она не пыталась. В море все равно никуда не сбежишь. Бородатый мужик, который приносил еду, на вопросы не отвечал. Оставалось только ждать. Утром следующего дня, корабль замедлил ход, затем начал совершать маневры, а в каюту к Вере вдруг вошел высокий опрятно одетый мужчина. Явно не рядовой матрос, — отметила про себя пленница. Он быстро и ловко избавил ее от цепи.
— Слушай меня внимательно, — сказал он, усевшись на скамью напротив пленницы. — Забудь, кем ты была раньше, что у тебя было раньше. Теперь ты жена нашего вождя, адмирала Карабаса. Если будешь умницей, то станешь нашей королевой. Дурой быть не советую, поскольку женой ты все равно станешь, только мужей у тебя будет много и это тебе не понравится. Бежать отсюда некуда, мы на острове, природа тут суровая, тебе просто не выжить, даже если наши ребята тебя не найдут. Впрочем, искать тебя особо не будут, сама придешь.
Выйдя из каюты на палубу, Вера увидела скалистый берег, вдоль которого шла шхуна. Двигатель работал на малых оборотах, от свежего воздуха закружилась голова. Шхуна входила в узкий проход между двух скал, впереди была небольшая бухта, окруженная скалами разной величины. Судно шло самым малым ходом, наконец, свернув за очередную скалу, двигатель застопорили и бросили якорь. Можно было прыгнуть за борт и доплыть до берега, но погода была холодная, и бежать в мокрой одежде неизвестно куда действительно смысла не было. «Придется стать адмиральшей, — подумала Вера, — надеюсь, ненадолго».
Между тем, из трюма вывели еще пять девушек японок, из трюма команда начала вытаскивать ящики и тюки, а к судну причалил, неизвестно откуда взявшийся баркас. Девушек пересадили на баркас и он направился к дощатой пристани. Там их встретили улыбающиеся парни и повели вдоль берега, Веру вели два бородатых мужика. Вскоре тропинка привела к пещере, на ее стенах горели факелы, и процессия двинулась в подземелье. Вскоре они прибыли в просторное помещение, обставленное мебелью, там были и столы, и стулья, даже лежанки. А главное, вопреки законам природы, там было тепло, казалось, даже пол был теплый. Один из мужиков взял Веру за руку и провел за штору, которая закрывала проход в следующий грот, где сидели трое мужчин и играли в карты. Веру провели мимо них в следующее помещение, обставленное почти роскошно: в углу была огромная кровать, рядом шкаф, а почти посередине большой стол и несколько стульев. В помещении был всего один человек, хотя человеком его можно назвать с большой натяжкой. Он здорово смахивал на гориллу, борода росла почти до глаз, буйная растительность на голове, почти скрывала уши и шею. Такие же заросшие шерстью руки были несоразмерной длины. Ноги же явно были коротковаты.
— Вот, адмирал, доставили тебе королеву, как заказывал, — сказал сопровождавший Веру мужик.
— Хороша! — Прохрипело чудо-юдо, — Нарекаю тебя, Матильда четвертая!
— Почему Матильда и почему четвертая, — равнодушно спросила Вера, обдумывая про себя, куда в эту башку лучше вогнать стилет, в глаз или в ухо. В ухо можно не попасть, зарос, паразит, так что не поймешь, где уши.
— Не боишься! Хвалю! Уважаю смелых, — прорычал пиратский адмирал, — Матильда, потому что в моем государстве королева должна носить это имя. А четвертая, потому что четвертая. — И адмирал захохотал. — Сейчас тебя отведут на женскую половину, приведешь себя в порядок. Сегодня у нас брачная ночь.
— Пошли, — толкнул ее в спину сопровождающий, и они прошли по недлинному тоннелю в следующий грот, в котором были только женщины.
Несколько женщин занимались хозяйственными делами: чинили одежду, стирали, одни уходили куда-то, появлялись другие. Одна из них, очевидно старшая подошла к Вере.
— Вторая где? — спросила она провожатого, который ответил ей грубо и неприлично.
— Ладно, идем со мной, — сказала она, обращаясь к Вере, — вымоешься, отдохнешь с дороги, ночью будет у тебя работа. Да не бойся, с виду он страшен, а на деле не очень… Сделаешь все правильно, будешь королевой, а не ублажишь, может и убить…
Веру повели лабиринтами подземных ходов и вывели наружу. Небольшой дворик, с трех сторон окруженный скалами, почти отвесными, с четвертой был высокий забор, в котором не было ни ворот, ни калитки. Во дворе была настоящая баня, уже натопленная. Алевтина, так представилась женщина, приведшая Веру, завела ее в предбанник.
— Раздевайся, — сказала она ей, — одежду другую тебе дам после помывки, а эту постираю, потом будешь носить, если захочешь.
После бани она принесла для Веры одежду, более подходящую для труженицы борделя, чем для королевы, пусть даже этого придурошного королевства.
— Чего сморщилась? Это только на первую брачную ночь, — сказала Алевтина, — станешь королевой, будет у тебя другой гардероб. Экая ты ладная девка, хоть и не девка уже. Карабасу-то это даже кстати. Не любит он с девками возиться. Иной раз Григорию отдает. Хорошо, что страха в тебе нет. Поладишь с Карабасом, будешь нами править, нравишься ты мне. Девки наши меня не слушают, меж собой собачатся, жалуются на меня кому ни попадя. А толку-то? Баб и девок тут два десятка, а мужиков всего четыре. На каждую по два приходится, но это только по счету, а на деле кому три, а кому ничего.
Вера переоделась, но стилет свой, спрятанный перед помывкой, не нашла.
— Ножик твой я прибрала от греха, — сказала Алевтина, — ни к чему он тебе. Борова этого им не завалишь, только себя, да и меня тоже, угробишь. Потом верну, коли захочешь.
Вера вдруг захохотала:
— Значит, у вас тут Алибаба и сорок разбойников?
— Не у вас, а у нас! А кроме того, две шхуны, баркас, и мы двадцать две женщины, — с гордостью ответила Алевтина. — Чем не королевство?
— Неужели никто не пытался сбежать?
— Сбегают по первости, да только возвращаются потом. Куда тут убежишь? Вокруг берега скалы, в глубине острова лес. Холодно, да и есть чего-то надо. Есть еще японцы на острове, строят поселок, или крепость, но с ними еще хуже, чем с нашими. Наши хоть и разбойники, да еды для нас не жалеют.
В это же время в соседнем дворике происходило совещание. За небольшим столом сидели три человека: сам адмирал Карабас, высокий худой мужик по имени Григорий, и полная ему противоположность, маленький кругленький и лысый мужичонка — Игнат.
— Григорий, — начал Карабас, — ты у нас министр внутренних дел, докладывай, что происходит в нашем королевстве.
— Дык ничего интересного не происходит. Японцы строят дома, может крепость тут будет, военных среди них нет. Наших они видели, но внимания не обращают. Принимают нас: то ли за рыбаков, то ли за контрабандистов. Нет им до нас дела. Если их не трогать, то и дальше спокойно жить будем.
— А как русские, живы еще? Сколько их осталось.
— После той заварушки, они ушли в леса. Наш следопыт сказал, что изначально их было пятеро, пришли они с моря, теперь осталось двое.
— Откуда же им еще прийти! Все с моря приходят. Ладно, специально их искать не будем, хотя они пришли по нашу душу. Пусть охрана бдит, жратвы у них нет, могут наведаться, а главное не прозевайте корабль, который за ними придет. Теперь ты, Игнат, говори. Ты в нашем королевстве министр иностранных дел, поведай нам, что происходит в сопредельных государствах.
— Могу тебя порадовать, адмирал, — начал свой рассказ толстячок. — В России началась великая смута, революцией называется. Царь отрекся, правит временное правительство, германцы наступают. Здесь японцы засуетились, хотят отхватить кусок в Приморье. Армия разбегается по домам. Во флоте дела чуть лучше. Короче говоря, до нас пока никому дела нет, и еще долго не будет. Захватить остров полностью японцы нам не дадут, но если не наглеть и жить тихо, то и нас не тронут.
— Ну, я на это и рассчитывал, — ответил Карабас. — Будем жить с японцами в мире. Наберем капитал на морских дорогах и переберемся на родину.
Ника и Олег двое суток находились в пути. Они изучили карту острова и продумывали план спасения Веры. Для чего ее похитили сомнений не вызывало, тем более что, как выяснилось впоследствии, исчезло еще несколько местных женщин. Олег рассказал, что местоположение пиратов морская разведка определила и даже забросила разведгруппу на остров. Но дальше дела пошли вкривь и вкось. Во флоте начался развал, отделение морской разведки было фактически лишено своего статуса и финансирования, и таким образом было ликвидировано. Японцы к ликвидации пиратской базы интереса не проявили, перед ними маячил другой, более лакомый кусок в виде всего Приморья. Левитин отправился с семьей в Петроград, чтоб определиться с дальнейшей службой, Олегу поручил передать агентам в Нагасаки, что они больше не на службе и вытащить группу Игоря Семенова, если они еще на острове.
Пиратская база могла находиться только в северной части острова, поскольку только там была удобная бухта и там же были пещеры, которые легко было приспособить для скрытного базирования и жилья. Поэтому Олег предложил высадиться на южной конечности острова, пройти через скальные нагромождения, затем через лесной массив и появиться с неожиданной стороны, кроме того, у него была надежда застать группу Семенова.
К вечеру третьего дня пути, Ника, одетая как амазонка и Олег, в походной одежде, на шлюпке высадились на юге острова, забрав с собой экспедиционное снаряжение и продукты. С немалым трудом найдя проход в скалах, они остановились перед лесом и разбили палатку. Приготовив на костре похлебку и чай, они поужинали и забрались в палатку. Влечения друг к дружке они не испытывали, поскольку каждого волновала судьба Веры.
— Полсотни верст до разбойного логова, — сказал Олег. — Если идти по правому берегу, то дорога легче, но нас заметят, да и японцев встретим наверняка. Если идти по центру, или левее, то придется лазить по горам, дня три будем добираться, но можем появиться незамеченными.
— Пойдем скрытно, — ответила Ника, — Вера продержится, надо бы ей дать знать, что мы рядом.
— Как это сделать?
— Пока не знаю…
Весь следующий день они провели в пути, продираясь сквозь кедровые заросли, поднимаясь на холмы и спускаясь, обедали сухарями, запивая их водой из ручья. Запасы провизии и палатка сильно замедляли продвижение. Вечером остановились на ночевку, поставили палатку и собрали сушняк для костра.
— Подожди, не зажигай, — сказала вдруг Ника. — Я чувствую запах костра.
Олег подошел к девушке.
— Я тоже чувствую, — сказал он, — поужинаем всухомятку, завтра с утра проведем разведку, скоро стемнеет.
Проснувшись рано утром, свернув и замаскировав палатку и провизию, Олег и Ника двинулись вперед, ориентируясь на запах костра. До базы пиратов было еще далеко, не менее тридцати верст, значит, или японцы, что маловероятно, или Игорь со своей командой. Олег и Ника разделились, Олег шел медленно, но, не слишком скрываясь, а Ника, не выпуская его из вида кралась на расстоянии двадцати шагов. Внезапно перед Олегом появился невысокий матрос, заросший рыжей щетиной, и упер ему в грудь карабин. Однако, тотчас опустил его.
— Господин лейтенант, — воскликнул он, — слава богу! Мы уж заждались. Третий месяц дожидаемся!
— Где остальные, Антон? — ответил Олег.
— Игорь Владимирович пошел на озеро рыбки добыть, оголодали мы тут совсем. Местным зверьем питаемся. А больше никого нет, погибли ребята. Выследили нас.
Ника подошла и, узнав матроса, сказала:
— Привет, Антон. Где вы обосновались, веди нас. Там и обсудим наши дела, помощи нам ждать неоткуда, придется выбираться самим. Но Веру надо вытащить из пиратского вертепа.
И в ответ на недоуменный взгляд Антона, добавила:
— Альфу похитили пираты и держат у себя в логове, которое, как я поняла, тебе известно.
Антон привел Олега и Нику на небольшую поляну, где в тени деревьев был замаскирован небольшой добротно сделанный шалаш. Чрез некоторое время появился Игорь, такой же заросший, но с большой рыбиной в руке.
— Надо перенести наше имущество сюда, — сказал Олег. — Мы с Антоном сейчас сходим. Ждите нас, потом обсудим наши дела.
Игорь разжег костер, Ника почистила рыбину и поставила котелок на огонь. Вскоре появились Олег и Антон со всей поклажей. Обед организовали, не экономя продуктов, и между делом делились информацией.
— Обнаружив пиратскую базу, — начал свой рассказ Игорь, — мы отправились к японцам, которые ведут строительство каких-то объектов. Я кое-как втолковал им, что на их острове находится пиратское гнездо, ведь острова принадлежат Японии, им и карты в руки. Они со всем согласились, а мы отправились в свой лагерь, который был в лесу в пяти верстах от пиратской базы. Наверное, мы расслабились и вели себя слишком беспечно, или нас предали японцы, потому что на лагерь внезапно напали пираты и начали нас отстреливать, как гусей. И хоть мы тоже в долгу не остались, уйти удалось только нам с Антоном. В результате мы ждем вас уже больше двух месяцев, питаемся охотой и рыбалкой. К карабину осталось пять патронов, кроме него у нас только ножи. Теперь ваша очередь рассказывать.
Олег рассказал им о последних событиях в России, и поведал о похищении Веры.
— Таким образом рассчитывать мы можем только на себя, — закончил он. — Но без Веры Александровны я отсюда не уйду.
— Нешто мы нелюди? — удивился Антон. — Моряки своих не бросают.
— Вы знаете, где база, — сказала Ника. — Мы с Антоном завтра сходим в разведку, а затем выработаем план освобождения Веры и отхода с острова. Кстати, Антон, теперь в России отменены благородия и титулы, отныне повсеместно провозглашаются братство и равенство. Это я к тому, чтоб ты называл меня Бета, как раньше, а не барышней или ваша милость.
На другой день Ника и Антон, взяв с собой подзорную трубу, отправились к пиратскому логову. Для начала они выбрали скалу на противоположном берегу бухты и стали наблюдать за пещерами. Антон уже знал расположение постов наблюдения на близлежащих скалах, и устроил наблюдательный пункт так, чтоб не быть обнаруженными. Они просидели на этой скале полдня, отметив время смены часовых, заодно продумали маршрут выдвижения к базе вне зоны наблюдения. Пристального внимания удостоились две огороженные забором зоны, в одной из них появлялись только женщины, в другой мужчины и женщины. Веру увидеть не удалось, а самое главное не удалось узнать количество разбойного люда в пещерах. Антон предполагал, что не менее трех десятков, но запросто могло быть и больше. После полудня разведчики отправились в обратный путь.
— Альфу не обнаружили пока, — сказала Ника, по возвращению в лагерь. — Нам надо поменять место дислокации поближе к разбойничкам, мы с Антоном присмотрели место. Завтра перенесем лагерь и продолжим разведку с другой стороны бухты. Там отвесные скалы, но есть одно место, где при наличии веревки можно спуститься.
— Предлагаю захватить одного злодея и поговорить с ним, — сказал Олег.
— Нет, этим мы сразу себя выдадим, — ответила Ника.
— Они все равно знают, что мы на острове, — резонно заметил Игорь.
— Не будем пока их беспокоить, — продолжала настаивать Ника, — лучше я попробую спуститься на женскую половину. Авось сразу меня не расшифруют. Тут некоторые дамы лица закрывают. А еще у меня есть идея… Ладно, завтра у нас трудный день по перебазированию. А еще, господа офицеры, нам надо корабль, чтоб убраться с острова. Думайте план побега…
На другой день все занимались перебазированием лагеря. Место было выбрано удачно, оно не просматривалось с наблюдательных постов противника, в то же время было окружено скалами так, что позволяло вести оборону позиции малыми силами. Расстояние до базы разбойников было чуть более версты. К вечеру поставили палатку и навес от дождя, где спрятали остатки продуктов. В палатке было место для четверых, хотя один всегда находился на дежурстве. Нику от вахты освободили. Она снова собралась в разведку, чтоб завтра днем проникнуть в расположение пиратов, но Антона в лагере не оказалось, Олег и Игорь сами были удивлены его отсутствием. Антон появился внезапно и не один, он тянул за руку невысокую, перепуганную японку.
— Вот, выследила нас, еле догнал, — сказал он, легонько подталкивая девушку к офицерам.
Пленница тряслась от страха, но бежать не собиралась и обреченно смотрела ни трех мужчин. Однако, разглядев Нику, немного успокоилась. Ника, поняв, откуда взялась девица, решила в разведку сегодня не ходить. И вот, мешая английские, русские и японские слова, моряки начали допрос пленницы.
— Как тебя зовут? — для начала спросила Ника.
— Тая.
— Скажи, Тая, а не появилась ли недавно у вас девушка со светлыми волосами и зелеными глазами? — продолжила Ника.
— Да! Она стала нашей королевой, — ответила Тая, она внимательно посмотрела на Нику и добавила. — А тебя тоже там ждали. Наш адмирал был сильно недоволен, что тебя не привезли…
— С Верой все в порядке? — не выдержал Олег.
— Да. А что с ней может быть не в порядке. Она принадлежит адмиралу, ее никто не посмеет обидеть. Она уже на нашей половине начала свои порядки наводить. Отлупила двух женщин, которые пытались ей перечить. Она очень сильная. С адмиралом ей, конечно, не справиться, а с остальными…
Олег помрачнел и отошел в сторону, а Ника продолжила допрос.
— Послушай, Тая, а ты вообще-то куда собралось? Тебя ведь не в разведку послали, ты сама сбежала.
— Девушка снова зашмыгала носом и из глаз полились слезы. Да, сбежала. Ты бы тоже сбежала, меня вчера отдали Григорию, а он зверь… Сначала изобьет, а только потом… А если не сможет, потом тоже бьет. Я хотела к своим, тут на острове наши строят дома для поселенцев. Я хотела к ним, а к вам случайно попала.
— А надо ли тебе к ним? — задумчиво спросила Ника. — Восемь молодых японских парней и очень давно не видели женщин. Как бы хуже не было…
— Куда уж хуже-то. Григорий, если поймает, точно убьет.
— Не убьет. Если поможешь нам. Для этого найдешь королеву, расскажешь ей про нас, передашь, что мы пришли за ней, и попросишь защиты от Григория. Она твою проблему решит, не сомневайся.
— Мне страшно, за побег все равно бить будут. А потом вы меня с собой возьмете?
— Конечно, возьмем. Давай сейчас мы тебя накормим, переночуешь с нами в палатке, а утром сама решишь, как тебе быть дальше…
В палатке ночевали все вместе. Девушки в середине, мужчины по краям, один всегда на дежурстве. Антон оказался рядом с Таей и Ника слышала с их стороны какую-то возню. Утром Тая вела себя значительно увереннее и сразу приняла предложение вернуться к пиратам, с непременным условием возвращения обратно. Антон выглядел несколько смущенно, но с готовностью собрался идти с Никой готовить спуск со скалы на женскую половину пиратской базы.
— В бухте где-то прячется пиратский баркас, — сказала Тая. — Вы можете его захватить, и на нем мы доберемся до Нагасаки.
— Мы с Игорем ищем баркас и готовим операцию по его захвату, — сказал Олег. — Ника с Антоном готовят подъем на скалу с женской половины базы. Тая и Альфа готовятся к побегу. Побег проведем на рассвете. Тая от тебя зависит очень многое.
— Кто такая Альфа, — спросила Тая.
— Это ваша королева, — ответил Олег.
— Карабас назвал ее Матильда. Проводи меня, Антон, до тропинки, — и в ответ на ухмылку Игоря добавила. — Да! Антон мой мужчина. У тебя жена дома, у Олега королева, а Антон ничей, значит, будет мой!
Игорь с Олегом отправились на поиски баркаса, а Ника стала обдирать веревки с палатки, готовясь к спуску со скалы. Вскоре вернулся Антон, и они тоже покинули лагерь.
Вера, со слов Алевтины трезво оценила обстановку. Пока нет смысла устраивать побег, придется спать с чудищем. Вечером будет большая пьянка, авось пронесет мимо постели, но вечно проносить не будет, надо поговорить с Алевтиной.
— Аля, расскажи, что знаешь о вашем короле. Судя по всему, три мои предшественницы плохо кончили, а я хоть и не девка, но опыта у меня никакого. Ты ведь давно здесь.
— Я тут год уже, кем-то вроде старосты значусь. Сразу тебе скажу, от постели не отвертишься, да и не страшный он в постели. Чуть подыграешь ему, взвизгнешь вовремя, только и делов-то. Долго мучить не станет, одним разом за ночь обходится. Вот Григорий… та еще сволочь… Сегодня Карабас пир устроит, как хочешь это называй, но мой тебе совет, подай себя поэффектней, так чтоб удивить эту шайку, тогда и жизнь себе облегчишь и царствование продлишь.
— Спасибо за совет, только есть еще проблема… Очень бы мне не хотелось от этого Чуды-юды… последствия иметь… ну ты понимаешь.
— Понимаю… Боишься, как бы он тебе маленького чудика не сделал. Ладно, помогу, вот тебе корень манопулы. Вечером пожуй перед едой и выплюнь. Этого корешка тебе на три дня хватит, потом сама добывай. Этот кустарник здесь на острове растет, наши женщины знают. Для королевыпринесут.
— Спасибо, Алевтина.
— Спасибом не отделаешься, должна будешь.
Вера вздохнула с облегчением. Одной проблемой стало меньше, осталось придумать, чем удивить разбойничков. Способов было много, но не хотелось раскрывать раньше времени свои боевые навыки.
Наступил вечер. В пиратском дворике, где проводил совещание Карабас, появились столы, на которые женщины носили всевозможную еду, в основном жареное мясо, но и естественно, кувшины с вином. За столом собрались три десятка пиратов разного возраста: от совсем юных безусых парней, до, прямо скажем, старых чертей. Впрочем, собрались явно не все, охрана была на своих постах. Григорий свое дело знал.
Перед началом пирушки Вера подошла к адмиралу и шепнула ему:
— Перед тем, как ты будешь представлять меня своей команде, сделай мне знак. Я покажу небольшое представление. Всем понравится.
— Твой выход и так всем понравится. Но, будь по-твоему. Заинтриговала, чертовка зеленоглазая!
Когда пираты подняли свой градус на достаточную высоту, Карабас вдруг поднялся и сказал:
— А теперь перед вами королева Матильда четвертая!
На небольшом пространстве перед столами вдруг появилась фигура, закутанная в белое покрывало. Вдруг покрывало слетело и появилась девичья фигура с роскошными светлыми волосами, одетая в облегающую короткую блузку и обтягивающие бриджи. Выглядела она столь соблазнительно, что пираты взревели от восторга. Дальше началась акробатика, Вера крутила сальто, колесо, садилась на шпагат, и сделала еще несколько упражнений. Представление закончилось под дружный рев пиратов. Королева появилась за столом рядом с Карабасом уже в обычной одежде. Титул королевы был утвержден. Адмирал лопался от гордости, а во взглядах остальных сквозило восхищение пополам с вожделением.
В эту ночь Вера поняла, что перестаралась, поскольку Карабас перевыполнил заявленную Алевтиной норму, однако все оказалось не так страшно. Карабас явно не был опереточным злодеем. Утром она даже назвала его Карабасиком, что вызвало у него гомерический хохот.
— Только не вздумай меня так называть при моих людях! — сказал он ей.
В последующие дни Вера начала налаживать свою королевскую жизнь. Алевтина тут же получила статус старшей фрейлины. Две строптивые девицы получили небольшую взбучку с рукоприкладством, весьма умелым, и стали послушными, как солдаты первогодки. Почти сразу наша амазонка стала строить план побега, поскольку жизнь на острове с предсказуемо печальным финалом ее никак не устраивала. На помощь извне она не рассчитывала, поскольку ее похищение было слишком стремительным. Ника, конечно, будет ее искать. Но задача очень непроста.
Пещеры образовывали немаленький лабиринт, и, что особенно удивляло, были в большинстве своем теплые. Наверняка не обошлось без термальных источников. Вера день за днем разбиралась в переходах этого лабиринта. Некоторые гроты охранялись и женщин туда не пускали, однако статус королевы давал некоторые преимущества. Правда охраняли только складские помещения с оружием и продуктами. Награбленное добро каждый из пиратов сберегал сам. Вскоре Вера поняла, что самый простой способ побега, через банно-прачечный дворик. Это или перелезть через двухметровый забор, или вскарабкаться по почти отвесной скале. И то и другое было возможно. Осталось разведать обстановку на острове. А для этого приходилось общаться с пиратами.
Однажды, направляясь за новостями в общий грот, который служил чем-то вроде кают компании, она услышала женский визг и свернула в сторону, откуда он доносился. В боковом небольшом гроте Григорий таскал за волосы молодую японку, прибывшую вместе с Верой.
— Что здесь происходит? — царственным голосом спросила королева.
— Не твое дело! — грубо ответил Григорий, отшвырнув девчонку, которая взвизгнув выбежала из грота.
— Королеве хамишь!
— Да, пошла ты… Мать твою… — рявкнул Григорий и попытался схватить Веру за руку, но поймал пустоту и вдруг отлетел к стене.
— Ах ты!.. — произнеся еще несколько нехороших слов Григорий снова бросился в атаку, но и в этот раз его отправили в полет.
— Ах вот, значит как! — вдруг совершенно спокойно сказал он, вставая, и сунул руку в кобуру. Но тут на его лице отобразились чувства совершенно ему не свойственные: растерянность и безмерное удивление.
— Потерял что-то? — сочувственно спросила Вера. В руках у нее появился наган, который она крутила и вертела с комичным удивлением. — Это пистолет, да? А куда тут нажимать, чтобы бабахнуло? — спрашивала она, трогая пальцем курок, при этом ствол был направлен в живот Григорию.
— Отдай, дура! — взревел тот, обходя бестолковую бабу так, чтоб уйти с линии огня. Но ствол следовал за ним, опускаясь немного ниже… Рукоятка пистолета уже смотрела в потолок, но палец затейницы лежал на курке.
— Отдай… — с тоской провыл Григорий.
— Ну, возьми! — смилостивилась зеленоглазая фея, и протянула ему наган, не меняя направления ствола.
Ужом извернувшись, Григорий вырвал у нее пистолет и, метнувшись в сторону, направил его на Веру. Раздались несколько щелчков, затем рев появившегося вдруг Карабаса:
— Ты что делаешь, Иуда!
— Да эта ведьма меня чуть не убила! — Завопил Григорий.
Вера повернулась к Карабасу, выпятила нижнюю губу и ее зеленые глаза стали наполняться слезами.
— Пошел отсюда! — Рявкнул Карабас.
Григорий быстро ретировался.
— Ты тоже иди на свою половину. Не мелькай здесь. Тебя кто ни увидит, сразу в идиота превращается.
Вечером Алевтина сообщила своей королеве, что сбежала девчонка, та самая, которую мучил Григорий.
— Наверное, к своим нацелилась, — сказала она, — только будет ли ей там лучше. А если вернется, надо ее защитить от Григория. Хорошая девочка, жалко, если забьет он ее.
— Наслышана я об этом злодее, — ответила Вера, — думаю, если он случайно шею сломает, никто не заплачет. Ступени тут крутые, ходит он неосторожно, да и трезвый бывает не часто.
— Это верно, — ответила Алевтина, с подозрением глядя на свою королеву.
На другой день Тая вернулась, стараясь неслышно проскользнуть на женскую половину, она все же столкнулась с Григорием. Девчонка взвизгнула и прижалась к стене, а тот, как коршун, растопырив руки и глумливо улыбаясь, не спеша приближался к ней. Но вдруг, за спиной у него появилась тень и две женские руки обхватили голову Григория. Раздался негромкий хруст, и здоровенный мужик мешком упал на пол. Девушка с ужасом смотрела на свою королеву.
— Ну чего ты замерла? Оступился мужик, упал, бывает. Отлежится, встанет, а может и не встанет, всяко бывает. Пойдем, пока никого нет. — И она увлекла девушку за собой.
Придя в себя, Тая рассказала о том, что происходит на острове. Вера обрадовалась, узнав, что ее подруга уже готова прийти ей на помощь и стала готовиться к побегу. Оставался только один вопрос, надо ли предупреждать Алевтину? Наконец, решив этот вопрос положительно, она отправилась на поиски своей старшей фрейлины.
— Конечно, я согласна бежать вместе с вами, надоела мне эта пещерная жизнь. Остальные, наверное, тоже не откажутся.
— Нет, Алевтина! Тебя и Таю я заберу, остальных невозможно. Побег намечается не простой, встретимся на рассвете возле прачечной. Уходить придется по скале, нам помогут. Ты и Тая должны быть одеты в штаны и куртки, хорошо бы перчатки и обувь покрепче. Еще понадобятся веревки, постарайся найти.
В этот момент появился Карабас, выглядел он несколько растерянным.
— Матильда, иди за мной! — крикнул он.
«Боже мой, сколько у меня имен», — подумала Вера, шагая вслед за своим повелителем. Григорий лежал там же на полу, но его кто-то перевернул на спину. Возле него ползал пират, который считался доктором. Увидев Карабаса, доктор заговорил.
— Мертвый он. Никаких ран на нем нет. Сердечный удар, наверное…
— Сердечный? Это у Григория-то? Думай, чего говоришь! — рассердился пиратский главарь. Затем он обратился к Матильде. — А ты чего скажешь? Кто его грохнул? Может кто-то пробрался сюда?..
— Да я-то тут причем? Он меня давеча чуть не застрелил. Мне на него даже сейчас смотреть страшно.
— Игната ко мне, все помещения обыскать, найти злодея! — приказал Карабас и вышел из помещения.
Вера вернулась в свои апартаменты и приказала Тае поменьше появляться на глазах, а лучше вообще спрятаться.
К вечеру все пещерные помещения были осмотрены. Карабас назначил вместо Григория Камиля, мужика крепкого, широкого в кости и весьма неглупого. Бессмысленной жестокостью он не отличался, но к разгильдяйству был беспощаден, а женщина у него была одна, на остальных просто не обращал внимания. Не найдя никого на базе, Карабас потребовал на следующий же день организовать рейд на остров с тем, чтобы найти и уничтожить оставшихся российских моряков. Он уже не сомневался, что смерть Григория, их рук дело.
Вера с Алевтиной совещались на тему: как избавиться от охраны в банно-прачечном дворике. Заниматься смертоубийством Вере не хотелось. Наконец, порешили принести им кувшин вина, куда старшая фрейлина бросила сонного зелья. Веревки и одежда для побега лежали в надежном месте.
Укладываясь на супружеское ложе, Матильда попыталась убедить своего повелителя отпустить охрану.
— Жалко мальчишек, — сказала она, указывая на здоровенных бородатых дядек, — завтра им весь день по лесам бегать, а ночь придется нас караулить.
— Здесь пусть дрыхнут по очереди.
— Ну, Карабасик!.. Я их стесняюсь, лишний раз пискнуть боюсь…
— Вот еще новости! Не лезь в мои дела! Как сказал, так и будет! Еще Игнат куда-то запропастился…
— Да тут, по соседству твой Игнат. Злодея ищет… под юбкой у Алевтины. Небось нашел уже… Слышишь — орут!
— А точно он?.. Да, вроде его голос.
К полуночи на базе пиратов все стихло. Не спали только охрана и три женщины, собравшиеся в бега. К рассвету они одна за другой просочились к заветному дворику, охрана которого, к их великой радости, спала мертвым сном. Еще бы. Кувшин с вином был пуст.
А в это время на острове Олег и Игорь подходили к пиратскому баркасу, который охраняли двое пиратов. Впрочем, охраняли, это громко сказано. Они просто дрыхли в капитанской каюте, предварительно употребив бутылку ямайского рома за помин души Григория. Самого Григория они больше не опасались, а новый начальник еще до них не добрался. Однако разгильдяйство не осталось безнаказанным и еще до рассвета, оба они с перерезанным горлом отправились на корм рыбам. Моряки, подобрав два пятизарядных карабина и подготовив двигатель к запуску, стали ждать остальных беглецов, вернее беглянок с этого забытого богом острова.
Ника спустилась со скалы, мягким кошачьим прыжком и отпустила страховочную веревку. Быстро чмокнув подругу в щеку, она вручила ей узел с одеждой амазонки, затем взяв Таю за руку подвела к скале и вручила веревку. Пока Вера переодевалась, Антон втащил свою подругу наверх.
— Ты с нами? — удивленно спросила она Алевтину, наряженную в матросские штаны и тельняшку.
— Она с нами, — ответила за нее Вера.
Ника подвела ее к скале, вручила веревку и подсадила, помогая сделать первые шаги. Антон тянул что было сил. К счастью, Алевтина высоты не боялась и старалась, как могла. Вера и Ника поднялись быстро, охрана не проснулась, и беглецы быстро направились к баркасу. Увидев их, Игорь запустил двигатель и, как только все оказались на борту, баркас отошел от пристани, разворачиваясь носом к выходу из бухты.
На этом везение кончилось. Загремели выстрелы, пираты стали выскакивать из своих нор, но не в этом была проблема. Посередине бухты, направляясь к причалу, шла красавица шхуна, на борту которой красовалось название: «МАТИЛЬДА». Избежать встречи уже не получалось.
— Идем на абордаж! — крикнул Олег. — Иначе нам крышка!
— Их там не больше десятка, — добавил Антон, — авось, справимся.
Тем временем, пираты на шхуне, думая, что баркас идет за ними, бросили якорь и спустили штормтрап и приготовились сгружать товар из трюма. Через минуту они с удивлением смотрели на двух моряков, поднимающихся к ним. Это было не предусмотрено распорядком разгрузки судна. Поднявшиеся моряки быстро вырубили стоявших рядом пиратов и отправили их за борт. А наверх уже поднимались две амазонки, которые тотчас включились в схватку с пиратами. Бой был скоротечным, Ника, метнув ножи, успокоила тех, кто успел схватить оружие. Моряки, покончив с теми, кто был на палубе, задраили люки в трюмы. В это время на палубу поднялись Антон и две женщины. Баркас стало относить ветром от шхуны, а стоящие на берегу пираты, начали понимать, что происходит, что-то незапланированное.
Олег принял командование на себя.
— Поднять якорь! — Крикнул он. — Антон, к штурвалу. Игорь запускай машину.
Затем, схватив по пути амазонок, бросился к лебедке, чтоб поднять якорь. Камиль на берегу начал отдавать приказы:
— Лодки на воду! Поймать баркас! Разбудить адмирала! Оружие к бою. Не дайте им уйти!
На шхуне тем временем подняли якорь, заработала машина и корабль начал разворачиваться. С берега загремели выстрелы и пули зазвенели вокруг беглецов и по обшивке корабля. Олег увлек женщин на противоположный борт. Ника сунула Вере в руки карабин.
— Сними самых шустрых, — сказала она.
В это время на берегу раздался рев Карабаса:
— Не стрелять! Не стрелять! — орал он. — Матильда, вернись! Вернись!..
Вера вышла на палубу.
— Не вернусь, — крикнула она в ответ. — Не хочу быть четвертой! Хочу быть единственной! Не вернусь!
Пираты стрелять перестали, шхуна, набирая ход шла к выходу из бухты. Вера стояла на палубе, опираясь на карабин.
— Дурак ты, Карабасик, — тихо сказала она, — и королевство твое — хлам.
Подошла Ника.
— Почему не стреляла? «Пожалела?» — спросила она.
— Пожалела, — ответила Вера. — Муж ведь! Почти две недели прожили…
— Карабас второй, — ухмыльнулась Ника.
— Чудо-юдо волосатое, не к ночи будь помянут… — добавила Вера.
— А вообще все правильно, пусть японцы наводят порядок на своих островах, а мы теперь люди вольные, ни у кого не на службе.
Шхуна вышла их бухты. Олег подошел к амазонкам.
— Надо решить вопрос с запертыми в трюме пиратами, — сказал он. — Их четверо, я предлагаю дать им шлюпку и пусть убираются к своим.
— Мы не против, что надо делать? — ответила Ника.
— Возьмите карабины и держите под прицелом люк в трюм.
Они с Антоном подошли к люку, отдраили его и Олег крикнул:
— Выходите без оружия и с поднятыми руками, иначе стреляем.
Вскоре из трюма медленно выползли четверо хмурых мужиков. Олег предложил им сесть в шлюпку и отправляться на остров, несогласные все равно отправятся туда, но уже без шлюпки. После отплытия пиратов Олег произнес речь.
— Внимание экипажу! У меня для вас сообщение. С настоящего времени и до прибытия в конечный путь нашего плавания, я являюсь вашим капитаном. Игорь Владимирович — старший помощник. Антон — боцман, Алевтина — кок, остальные — матросы.
Шхуна подняла паруса и взяла курс на Владивосток.
Светило яркое летнее солнце, шхуна летела под парусами, подгоняемая попутным ветром, подняв на мачте российский флаг. Экипаж пребывал в состоянии эйфории. Алевтина была довольна всем, даже своей новой должностью на судне. Морской простор пьянил и радовал своей бесконечностью, а жизнь в пещерах острова вспоминалась как жуткий кошмар. Проведя исследования запасов продуктов, она с удовольствием шуровала половником, готовя обед для экипажа. Антон выглядел просто счастливым, а Тая ходила за ним, как привязанная. Игорь радовался тому, что, наконец, закончилась его долгая и трудная экспедиция и впереди его ждет встреча с женой. Ника была безмерно довольна, что вновь обрела свою подругу, с которой можно поделиться всем, даже самым сокровенным. У нее даже появилось желание рисовать, пейзажи Тимашура запали в память, но пока рисовать было нечем и не на чем. Только Вера была задумчива, а Олег ходил просто хмурым. Хотя, чего хмуриться, ведь он спас свою невесту из лап злодея. Правда Вера еще не знала, что она невеста, а злодей остался жив. Да и само спасение не выглядело особенно героическим.
Наконец, Олег решительно подошел к Вере.
— Вера Александровна, — торжественно начал он, — я уже давно люблю вас, и прошу стать моей женой!
— Олег Иванович, — ответила Вера, — вы же понимаете, где я только что была. Я не по доброй воле попала в постель к этому лохматому чудищу, но ведь со скалы не бросилась, а могла бы. И застрелить его могла бы. Вы меня извините, Олег Иванович, но сейчас нет в моем сердце ни любви, ни ненависти, пустота одна. Если я сейчас выйду за вас замуж, это волосатое чудо-юдо всегда будет стоять между нами. Да ведь вы сами это понимаете.
— Я вас понимаю, Вера Александровна. Должно пройти время. Я буду ждать, и мое предложение остается в силе.
К ним подошла Ника.
— Объяснились? — Спросила она. — Не переживайте, Олег Иванович. Впереди целая жизнь, время пройдет и все образуется к лучшему. Давайте поговорим о делах насущных и приземленных. В России разваливается структура власти. Во флоте, как я поняла с ваших слов, тоже дела не лучше, а морской разведки больше не существует. Значит, мы с вами остаемся без средств к существованию. У меня, правда, есть еще не маленькие средства в банках, но, похоже, это ненадолго. Есть еще земли и недвижимость, и их можно попытаться перевести в деньги. Но это все потом. А сейчас надо решить, что делать с кораблем и товарами. Это все мы отбили у пиратов, значит, наша законная добыча и надо с умом ею распорядиться. Подумайте об этом, Олег Иванович, раз вы наш капитан. Мы с Верой сойдем на берег и на долю в общей добыче претендовать не будем. Согласна, Вера?
— Согласна, — равнодушно ответила Вера, которую, казалось, вообще ничего не волновало.
— Значит, вас остается пятеро. До Владивостока три дня пути, решайте насущные проблемы, Олег Иванович, а любовные, они сами решатся…
Через три дня шхуна пришвартовалась в порту Находка, где Вера и Ника сошли на берег и отправились во Владивосток по суше.
Вихри враждебные…
Прошло три месяца. Амазонки жили во Владивостоке в той же квартире, что и полтора года назад. От Левитиных известий не было, да и откуда им быть, если в России грянула еще одна революция. Никого из экипажа «МАТИЛЬДЫ» девушки больше не встречали и в порт Владивостока она не заходила. Благодаря предусмотрительности Ники, деньги у них еще были, но надо было думать о будущем. Возвращаться в свои поместья пока не хотели. Вера писала стихи, но ни одна редакция их не брала, также, как картины Ники не находила своего покупателя. Вера начала встречаться с лейтенантом Горюновым, ходила с ним в офицерское собрание, посещала вечера, где собирались офицеры, стараясь понять, что происходит в стране. Впрочем, ее встречи с лейтенантом, носили чисто платонический характер, никаких надежд на что-то большее она ему не давала. Ника же начала посещать кружок социалистов демократов и тоже старалась понять суть преобразований, которые они проповедовали.
В кружке, который посещала Ника, было около двадцати человек, большинство молодые люди, но были и девушки. Занятия вели два взрослых, умудренных опытом мужика. Обсуждалось будущее устройство мира, после мировой революции, когда народ прогонит всех буржуев и эксплуататоров. Сама она с ужасом понимала, что по сути является помещицей, то есть как раз этим самым эксплуататором. И если принять учение социалистов за истину, то надо непременно передать все земли крестьянам, а также другие богатства, нажитые неправедным путем. Однако, несмотря на всеобщую убежденность приходящей аудитории, споры в которой касались только деталей мироустройства, ее терзали сомнения. Прояснить сомнения не удавалось из-за постоянных споров и длинных рассуждений, которые были совсем уж невероятны. В будущем не должно быть ни армии, ни полиции. Армия не нужна, поскольку рабочие и крестьяне всех стран будут едины и воевать друг с другом не станут, а полиция не нужна, поскольку все материальные блага будут распределяться по справедливости, то есть поровну и воровать нет никакого смысла. Именно последнее и вызывало наибольшее сомнение у Ники, которая не столь давно вернулась из пиратского логова.
Отдавать свои богатства, пусть даже нажитые неправедным путем, ей тоже почему-то не хотелось. А главное она не представляла, как и кем она может трудиться на благо общества. И все же, она продолжала посещать занятия кружка, стараясь найти рациональное зерно в новом переустройстве мира. А то, что это зерно есть, она не сомневалась. Слишком разительно отличалась жизнь господ и рабочего сословия. Можно ли их уравнять в материальных благах, сказать трудно, а вот уравнять в правах социальных можно и нужно. Кстати, это уже сделано. Матросы перестали отдавать честь офицерам, все реже на улицах можно было слышать: «ваше благородие», «ваше сиятельство» и т. д.
Естественно, мужским вниманием Ника была не обделена. Ее начал обхаживать молодой парень, Василий Дятлов, или просто Василий, как он просил себя называть, роста он был среднего, телосложения крепкого. А поскольку он уже год состоял в партийной ячейке социал-демократов уже год, и считал себя опытным пропагандистом революционных идей, то взял шефство над молодым неопытным товарищем Никандрой.
— Имя у тебя странное, — сказал он при знакомстве.
— Таким родители наградили, — ответила она, — можешь звать Никой.
Василий старался просветить ее в области всеобщей свободы равенства и братства всех людей на земле. Спустя непродолжительное время он плавно перевел рассуждения о свободе и равенстве к взаимоотношениям мужчины и женщины, где объяснял, что революция освободила женщин от векового рабства и сделала их свободными во всех смыслах. Рассуждения он вел, провожая Нику до дома, и в одном из темных закоулков прижал ее к стене и запустил руку под юбку. Ника пресекла эту вольность решительно, но без фанатизма. Пока Василий в полусогнутом состоянии приходил в себя, она пыталась объяснить ему, в чем он не прав.
— Вася, у меня под юбкой нет революции, а то, что там есть, называется по-другому.
Отдышавшись и оставив физические поползновения, Вася перешел к словесным убеждениям.
— Да пойми ты, чудо неразумное, революция освободила женщин от буржуазной морали. Нет ничего зазорного в свободных взаимоотношениях мужчины и женщины. Все должно быть просто и естественно.
— Ты, Василий, по молодости лет, наверное, не знаешь, что в результате может появиться младенец, которого придется растить и воспитывать…
— В современном мире на этот счет имеются средства. И нет смысла ограничивать свои желания.
— В этой подворотне никаких средств нет, да и желания у меня тоже нет. Кстати, Вася, у нас в ячейке есть девушка, на сносях. Катерина ее зовут. Не ты ли объяснял ей о буржуазной морали, свободе и равенстве?
— Нет, это Колька… Да она сама дура… Он же предлагал ее к акушеру отвести, даже деньги нашел…
— Хорошо бы этого Кольку к ветеринару отвести. Я бы тоже денег не пожалела…
— Злая ты, — вздохнул Василий. — Злая, но красивая, — снова вздохнул он. — Я бы женился на тебе, да время сейчас не подходящее.
— Нет, Василий, не злая. Я обыкновенная. А ты еще встретишь девушку, которую будешь любить не как животное в подворотне впопыхах, а как человек.
Дальше, до дома Ники, они шли молча, Вася плелся хмурый и поникший. На следующих встречах ячейки поведение Василия значительно изменилось, он перестал вещать о свободном взаимоотношении полов, а в его взглядах ни Нику появилась какая-то собачья преданность. Он по-прежнему провожал Нику домой, пресекая любые попытки своих товарищей отнять у него эту почетную миссию, но более не старался сблизиться.
В декабре семнадцатого года информация из местных газет ясно дала понять Нике, что больше у нее нет никаких земельных угодий, и от банковских счетов она тоже избавлена. Оставался, правда, тайник в усадьбе, о котором кроме нее никто не знал. Только сейчас его лучше не трогать. Страну захлестнула инфляция.
Лейтенант Горюнов, за последний год успел подзабыть Нику, чему способствовали события, происходившие на его корабле. Встретив случайно Веру, он узнал, что Ника вступила в какую-то политическую организацию и все время проводит там. Сам он никакую политическую пропаганду не терпел и мечтал о возвращении монархии. Быстро остыв к своей бывшей пассии, он переключился не ее подругу, а узнав от Левитиных их приключения на Балтике, просто воспылал страстью. Он начал встречаться с Верой и ввел ее в круг своего общения.
Вера была принята в среду морских офицеров, сначала как подруга Горюнова, затем, после участия в стрелковых соревнованиях, заслужила всеобщее уважение. Однако, попытки лейтенанта сблизится с ней, натыкались на невидимую преграду. Стоила Семену взять ее за руку и приблизиться чуть ближе, чем позволяли приличия, как в глазах Веры вспыхивал ужас, тело ее напрягалось, и она буквально отскакивала от лейтенанта. Затем она успокаивалась и даже просила прощения у Семена, за то, что напугала его. Горюнов, безмерно удивленный, впредь старался держаться в рамках. А вечером Вера призналась Нике:
— Я просто в ужасе. Мне нравится Семен, но стоит ему приблизиться ко мне, как вдруг у меня перед глазами возникает Карабас — волосатое чудовище. На меня нападает страх. Просто дикий ужас. Ведь я не боялась его, когда была с ним, я даже жалела его… А сейчас просто не понимаю, что со мной происходит. Главное, я знаю, что он жив, здоров и может найти меня. Иногда я даже жалею, что не убила его тогда… Может вернуться и грохнуть его?..
— Даже не знаю, что тебе предложить, подруга. Возвращаться на остров из-за твоих видений, как-то не хочется. Ты лучше расскажи все Семену, вдвоем и решите вопрос. Правда, она только на пользу, если у вас все серьезно. Тем более, что рано или поздно наши приключения все равно вылезут наружу, — сказала Ника.
— Пожалуй ты права. Я так и сделаю.
При следующей встрече Вера рассказала свои приключения Семену, хоть они и не красили ее. Семен выслушал ее рассказ молча, и весь вечер был задумчив. Он, конечно, сказал, что ее вины нет ни в чем, и она чиста как ангел, но попыток сблизиться больше не предпринимал, просто сопровождал ее на офицерские вечеринки, как друг или хороший знакомый. А Нике на другой день она сказала:
— Кажется, я теперь знаю средство, как отвадить кавалера.
— Ну, извини, — ответила Ника. — Пройдет время и исчезнет твой призрак сам по себе.
— Буду надеяться. А насчет Горюнова, так не больно-то и хотелось.
— Это правильно, теперь у нас власть советов, лучше свести знакомство с комиссаром.
— А ты уже определилась со своим ухажером?
— Я к браку отношусь серьезно, а у моего ухажера это понятие как у соседского кота. Он от меня отгоняет таких же котов, и пусть себе… Я вот думаю, не пора ли нам вернуться в пансионат? — предложила Ника.
— Я уже думала об этом, но дорога трудная и опасная сейчас, а главное зима… Давай подождем до лета.
— Давай, — согласилась Ника. — Вера, а почитай свои стихи, я давно уже их не слышала.
— Изволь…
На обломках самовластьяЧьи-то пишут имена,А вокруг одни несчастья —Рассыпается страна.Отменили все сословья,Есть товарищи одне,Как, скажи, в таких условьяхОтыскать супруга мне?
Девушки продолжали вращаться, каждая в своей сфере. Вера, среди остатков аристократов, которые проживали в полной неопределенности. Ника продолжала изучать идеи различных течений социалистов революционеров, которые стали называть себя большевиками. Вечером девушки обсуждали между собой будущее распавшейся империи. Вера рассказывала, что есть группа монархистов, которые хотят восстановить власть императора, но и они не могут прийти к согласию, кого посадить на трон. Есть и другая группировка, которые хотят создать парламентскую республику по типу Франции. А еще высказываются идеи создать свою Дальневосточную Приморскую республику.
Зато Ника рассказывала идеи создания государства, которого еще никогда не было. Где власть принадлежит советам народных депутатов, которых избирали прямым голосованием в рабочих коллективах или в солдатской и матросской среде. Однако, зачастую эти депутаты были малограмотны и ими руководили профессиональные революционеры. Пока им с трудом удавалось бороться с бандами налетчиков и поддерживать относительный порядок в городе. А вот что им удалось в полной мере, так это всеобщее равенство. Никаких благородий больше не было. На словах, разумеется. Всюду возникли товарищи. Девушек это преобразование не шокировало, скорее наоборот, они приняли его спокойно, поскольку в пансионате, где они воспитывались, социальное равенство было общепринятым, да и какая социальная рознь может быть среди сирот. Единственное что Ника никак не могла понять, это экономическую основу нового социального строя. Спрашивать учителей пропагандистов было бесполезно. Они могли часами говорить о том, как прекрасно будут жить люди при новом строе, где не будет ни богатых, ни бедных, а все будут равны и счастливы.
— Вот, к примеру, если я и моя соседка, явимся в театр в одинаковых нарядах, то вряд ли кто из нас будет счастлив! — пыталась уточнить она.
— Мелко мыслите, девушка! — отвечал ей инструктор. — Мелкобуржуазное у вас мышление! Надо мыслить в мировом масштабе. Кстати, театры уже уходят в прошлое, им на смену идет кинематограф. Вы не знаете, что сказал Ленин? Он сказал: «Из всех искусств, для нас важнейшим является кино!» Великий человек! Великий человек!
Он говорил еще долго, сыпал цитатами, и невозможно было вставить слово. Но Ника не теряла надежды понять экономическую суть государственной структуры. Ведь государство уже существовало, как факт. Правда, до всеобщего материального равенства дело еще не дошло, но ведь и времени прошло меньше года. А еще Ника порадовалась, что благодаря их работе в Японии, все их сбережения были в североамериканской валюте, поскольку денежная система в России поплыла.
Домой приходилось возвращаться поздно, но Василий, как всегда, следовал рядом, готовый спасти и защитить. За день намело немало снега, и они с трудом выбрались на расчищенную улицу, где до Никиного дома оставалось совсем недалеко. Вдруг девушка буквально спиной почувствовала опасность. Она резко отбросила Василия в сугроб и попыталась встретить подскочившую тень ударом ноги. Но Василий, падая, вцепился ей в рукав пальто и потянул за собой, удар получился смазанным. Еще и юбка ограничила размах. В результате противник, хоть и упал на колени, но быстро поднялся, а два других, выскочивших из-за угла, крепко схватили девушку за руки. В этот момент подкатила пролетка, и из нее вышел еще один джентльмен удачи.
— Стой, красавица! — Весело сказал он. — Поедешь с нами. Не печалься, тебе понравится!
Тем временем, первый налетчик вынул у Василия из кармана револьвер и от души врезал ему по голове. Василий обмяк и остался лежать в сугробе.
— Не бойся, очухается твой провожатый! — Сказал весельчак. И, правда, Василий начал подавать признаки жизни и даже пытался встать.
Два здоровых бугая держали Нику за руки довольно крепко.
— Эй, Мишаня, проверь-ка девушку. Нынче красавицы тоже оружием балуются!
Мишаня, невысокий костлявый мужик с омерзительной рожей, хромая и вполголоса матерясь подошел к Нике и начал расстегивать пальто. Амазонка сконцентрировалась и нанесла Мишане точный удар головой, затем, ударив ногой под колено правого здоровяка, освободила правую руку и нанесла костяшками пальцев сильный удар в горло второму амбалу, и, развернувшись отработанным ударом колена в пах вырубила третьего. На все ушло не более десяти секунд. Однако весельчак успел выхватить пистолет, но выстрелить не успел, нож пробил запястье руки и пистолет упал на снег.
— Что ты сделала, ведьма! — Завопил он.
— Ну вот, то красавица, то ведьма… — сказала Ника, выудив у Мишани револьвер Василия. — Жить-то хочешь? — Добавила она, направив револьвер на весельчака, а другой рукой доставая браунинг из кармана куда не успел залезть Мишаня.
Затем, держа под прицелом всю компанию, сказала, обращаясь к весельчаку:
— Грузитесь в пролетку, господа налетчики, мы с вами не поедем! Да… Ножик-то мой оставь….
Мужики, кряхтя и матерясь, начали подниматься, а Ника, чтоб подбодрить их выстрелила в воздух. Это добавило им скорости. Пролетка укатила, а девушка, подняв и вытерев свой нож, подошла к Василию, который уже с трудом поднялся на ноги и пытался вытереть кровь, которая текла у него по лицу.
— Ну что с тобой делать. Пойдем ко мне. Придется тебя лечить, защитничек.
И она повела Василия к себе. Вера была дома и увидев Васю сразу поняла ситуацию, они промыли рану, обработали йодом и забинтовали голову. Затем Ника отвела его на кушетку и сказала:
— Спать будешь здесь. Лежи тихо и никаких подвигов сегодня не совершай.
Васе было не до подвигов, голова гудела как котел. Проворочавшись полночи, он все-таки уснул. Утром, он почувствовал себя гораздо лучше. Голова почти не болела, но страшно хотелось есть. Кое-как одевшись, Василий отправился на поиски своей благодетельницы. В просторной гостиной он увидел обеих девушек, на которых были короткие штанишки и такие же короткие майки, почти ничего не скрывавшие. Они выполняли весьма замысловатые акробатические упражнения. Это зрелище вогнало Василия в краску, а голове снова загудело.
— Василий, — крикнула Ника, — выйди и подожди нас немного, скоро будем завтракать.
Упрашивать Васю не пришлось, он выбежал как ошпаренный и, приведя себя в порядок, отправился в столовую, где дождался обеих девушек и обещанного завтрака. Вера позавтракала быстро и, извинившись, сославшись на срочное дело, ушла. Вася тоже быстро проглотил бутерброды, но из-за стола выходить не торопился. Он буквально впитывал в себя атмосферу девичьего жилища и рассматривал обстановку, как декорации в театре.
— Давай проверим твою рану, — сказала Ника.
Под повязкой был лиловый синяк. В остальном Василий выглядел вполне здоровым, только взгляд его неотступно следовал за девушкой.
— Василий, по-моему, ты уже достаточно здоров, если пытаешься меня загипнотизировать, а чтоб не скомпрометировать своим присутствием двух невинных девушек, придется тебе отправиться домой.
— Да, конечно, я сейчас пойду. А могу я вас, Никандра Александровна, пригласить в кинематограф?
— Вообще-то я больше театр люблю, но я согласна. Давай назначай свидание.
— А если прямо сейчас?
— Ну, хорошо, идем.
В синематограф они не попали, поскольку в это время он не работал. Василий предложил просто прогуляться по набережной.
— Я записался в боевой отряд имени товарища Робеспьера, и завтра мы уезжаем в Хабаровск, помогать устанавливать советскую власть в Приморье.
— Почему же мне так не везет, Вася? Как только у меня появляется кавалер, ему обязательно надо уезжать.
— Как только мы покончим с мировой контрреволюцией, я обязательно разыщу тебя.
— А ты, Василий, хоть знаешь, кто такой Робеспьер?
— Конечно! Это герой французской революции!
— Только, вот, этот герой плохо кончил… Да и сама французская революция тоже…
— Мы не повторим ошибок французских товарищей, и разделаемся с мировой контрой без сомнений и жалости. Жалость, это вообще буржуазный предрассудок!
— Василий, если бы я тебя вчера не пожалела, где бы ты был? Может тебе еще рано в боевой отряд?
Василий ненадолго задумался, а потом вдруг с восторгом выпалил:
— А давай с нами! Я за тебя похлопочу!. Ты не думай, у нас и девушки есть. И я тебя в обиду не дам!
— Ты, главное, себя в обиду не дай, — равнодушно сказала Ника, отмечая боковым зрением, что за ними давно уже следует невысокий мужичок, прикрывая лицо от холодного ветра воротником пальто.
— Послушай, Никандра, — продолжал вещать Василий, — ведь я все о тебе знаю. Ты круглая сирота, воспитывалась в приюте, где-то под Петроградом. Ты здорово умеешь драться. Ты вообще наша девчонка — пролетарская. Правда, имя у тебя буржуйское, но его ведь поменять можно.
— Откуда у тебя эти сведения обо мне?
— А у нас своя разведка есть, — ответил Вася, задрав нос. — Я даже знаю, что ты со своей подругой служили в морской разведке, только это тайна великая, и я поклялся никому не разглашать, но для тебя-то это не тайна.
— Да-а, Василий, много ты знаешь, наверное, большим человеком станешь. А сейчас иди-ка ты домой, собираться тебе надо, да и я отправлюсь восвояси, холодно сегодня.
— Может с нами, а? Ну, хоть ждать меня будешь?
— Ждать? Конечно, буду, как только с мировой контрой покончите, так сразу начну ждать. Эх, Василий, хороший ты парень, может, и встретимся еще. Иди с богом.
Василий хотел еще что-то сказать, наверное, опровергнуть существование бога, но не стал, только махнул рукой и пошел прочь. Ника медленно шла по набережной, спиной ощущая постороннее присутствие, однако чувства опасности не было. Она резко обернулась, человек, шедший за ней, остановился, приподнял шляпу котелок и церемонно поклонился.
— Сударыня, я не собираюсь вас преследовать, — сказал он, — уделите мне всего одну минуту.
— Я слушаю, вас слушаю, сударь, — ответила девушка.
— Я только выполняю поручение. С вами хотят встретиться очень серьезные люди. Ваша неприкосновенность гарантируется. Сегодня в семь вечера возле вашего дома, вас будет ждать пролетка. Вы можете прибыть на встречу одна или с вашей подругой, наличие других лиц, исключено. Если вы откажетесь от встречи, соблаговолите выйти и отпустить пролетку. Сама встреча состоится в ресторане «Астория». Я очень рекомендую вам не пренебрегать беседой с серьезными людьми.
Мужчина снова церемонно поклонился, затем развернулся и отправился в противоположную сторону. Ника отправилась домой, обдумывая странное приглашение. Собственно, ничего странного и не было, тут за версту несло криминальными авторитетами. Видно вчерашнее приключение не осталось незамеченным, во всяком случае, в криминальном мире. Да и суть предстоящего разговора тайны не представляла. Будут вербовать в банду, — размышляла Ника. — А что? Вера побывала королевой пиратов, может и мне отличиться? А то как-то даже завидно. Только вот, кто меня спасать будет? Вася на эту роль решительно не годится, а Вере одной трудновато придется. Нет, пожалуй, надо сначала нормальным кавалером обзавестись, только вот где его взять. Настроение девушки окончательно испортилось, и она ускорила шаг.
Вера уже была дома, и Ника за обедом поделилась с ней новостями. Девушки долго обсуждали намечавшийся визит, наконец, Вера определилась:
— Ты сама решай, а я в любом случае тебя подстрахую.
— Я сейчас на распутье, — ответила Ника, — старый мир рухнул, новую власть я пока не могу понять. Что-то мне кажется правильным, очень нужным и справедливым, что-то глупым и не нужным, а некоторые экономические основы вообще внедрить невозможно. Пожалуй, я съезжу на эту встречу, в банду, конечно, вступать не буду, но познакомиться с преступным миром не мешает. Не думаю, что меня попытаются захватить, это не остров и женщин в борделях здесь хватает. Если до утра не вернусь, тогда обращайся к властям, но едва ли это случится.
— Не сомневайся подруга, даже если власти не откликнуться, я найду помощников, чтоб тебя вытащить.
Решив этот вопрос, девушки расстались. Вера отправилась не встречу с Горюновым, у которого появились какие-то важные новости с западного фронта, а Ника стала готовиться к вечернему рандеву. Одежда была продумана до мелочей, юбка-штаны не стесняла движения, а два метательных ножа и маленький четырехзарядный браунинг невозможно было заметить под одеждой.
В назначенное время подкатила пролетка, и Ника отправилась навстречу неизвестности. Возле ресторана пролетку встретили двое молодых людей, которые галантно помогли Нике выйти, затем проводили в гардеробную и опять же, очень вежливо помогли раздеться. Тотчас появился еще один молодой человек, который проводил ее к столику, за которым сидели двое пожилых мужчин, одетых по моде и со вкусом. Один из них, невысокий улыбчивый толстячок тотчас поднялся и заговорил:
— Позвольте представиться, Никандра Александровна, — заговорил он, — Владимир Петрович Бубенцов! Для своих Бенц! И ни в коем случае не Бубен! Это я имел честь пригласить вас. Позвольте представить вам Петра Ивановича Козинского, — при этих словах второй мужчина встал и по-военному кивнул головой. Был он полной противоположностью Бенцу, худощав, жилист, высок и выглядел довольно хмуро.
— Петр Иванович, лесопромышленник и к нашему разговору пока отношения не имеет, — продолжил Бенц, — свой род занятий могу охарактеризовать кратко: поборники справедливости. Мы изымаем некоторый продукт там, где его излишки и никогда не трогаем его там, где его недостаток. Я не понимаю, за что нас не любит советская власть… Впрочем, Никандра Александровна, любовь не всегда бывает взаимной! А вы позволите мне назвать вас просто Ника? Ведь и вам так привычней…
— Извольте…
— Вот и славненько! Разговор у нас долгий намечается, я позволил себе кое-что заказать, а вы, пожалуйста, не стесняйтесь, заказывайте. Официант! Примите заказ!
На столе появилась бутылка сухого вина, салат из морепродуктов тоненькие кусочки хлеба.
— Да не оглядывайтесь, вы на эту троицу, за соседним столом, — продолжил Бенц, — да, это мои люди и для вас никакой проблемы не представляют. Скорее вы для них проблема. Я же знаю, что и браунинг при вас, и ножички наверняка имеются, и владеете вы всем этим арсеналом в высшей степени виртуозно. Вы так славно отделали четырех молодцов этого болвана Буфеля, что ваш авторитет в нашем обществе весьма и весьма… так сказать.
— Господин Бенц, — наконец, смогла вставить слово Ника, — я уже давно поняла ваш род занятий, теперь мне интересно узнать, с какой целью вы меня пригласили. Неужели вы решили взять банк, а у меня почетная обязанность перебить охрану?
Бенц долго хохотал и чуть не свалился со стула. Охранники за соседним столиком недоуменно косились на них, и даже на мрачном лице Козинского промелькнула тень улыбки.
— Ох, уморили вы меня, Ника, — наконец сказал он. — Банк давно уже взяли большевики. Он пуст, как ваш бокал! Позвольте мне наполнить его.
С этими словами Бенц плеснул вина в бокал Ники.
— Поверьте, уважаемая Никандра Александровна, — продолжил он, отхлебнув из своего бокала, — ни в каких налетах и других операциях по изъятию добра граждан, нажитого неправеднымтрудом, или, как это по недопониманию называет наша доблестная милиция: грабежах и разбоях, вы участвовать не будете! Поскольку, я имею честь предложить вам место моего личного телохранителя! Да-с! Именно так! Зачем мне держать трех здоровых мужиков, когда их с успехом может заменить одна прелестная и очаровательная девушка! И пусть Буфель удавится от зависти! Можете не сомневаться, ваше вознаграждение будет достойным. Бенц никогда не был жадным.
— Я благодарю вас за честь, — ответила Ника, — но вынуждена отказаться, поскольку переход на нелегальное положение никак меня не устраивает. Ведь ваша жизнь игра в удачу, а в случае проигрыша, кандалы? Да и не в этом дело. С нашего выпуска у меня остались четыре подруги, как же я смогу смотреть им в глаза?..
— Я вас могу понять, — хмуро ответил Бенц, — хоть это и обидно. Собственно, что-то подобное я и предполагал. Однако запомните, что мое предложение всегда остается в силе. Кроме того, заверяю вас, что никто из моих парней никогда не причинит вам вреда.
— В таком случае… — начала Ника, пытаясь подняться.
— Не торопитесь, Никандра Александровна, — прервал ее Бенц, — с вами хочет поговорить Петр Иванович, его разговор не имеет никакого отношения к тому, что вы только что слышали.
Ника села на место, а Козинский, собравшись с духом начал говорить, стараясь при этом не смотреть на девушку.
— Две недели назад у меня похитили жену и дочь. Дочери пятнадцать лет. В то время, как я занимался делами, по отгрузке леса с местными промышленниками, они оставались в гостинице. Когда вернулся, их не оказалось, вещи в номере не тронуты, никакого беспорядка нет. Значит, они ушли добровольно. Коридорный сообщил, что к ним в номер стучался какой-то моряк, после чего они собрались и ушли. Моя жена женщина не глупая, но обмануть можно кого угодно. Еще люди видели, как они садились в пролетку и укатили в сторону северной окраины. Больше их никто не видел. Я опросил всех извозчиков, но никто не признался, что увозил от гостиницы двух женщин и моряка…
Ника внимательно слушала, пока не понимая, к чему он это ей рассказывает, а Козинский, теперь уже глядя прямо ей в глаза, продолжил:
— Городские власти обошли местные шалманы, побеседовали с Буфелем и Бенцем, но никаких следов не нашли и поиски прекратили.
— Уверяю вас, наши люди такими делами не занимаются, — вставил свое слово Бубенцов.
— Я знаю, — продолжил Козинский, — что полгода назад была подобная история с вашей подругой. Тот, кто мне ее рассказал, просил не называть его. Но теперь у меня надежда только на вас. Я человек не богатый, уже не богатый… Но не пожалею ничего из того, что у меня осталось. Говорите же… Не молчите!
— Я должна поговорить со свидетелями похищения. Если их похитили те же люди, что и мою подругу, то освободить их будет очень и очень не просто. Давайте встретимся завтра утром и решим, чем мы сможем вам помочь. Вы наверняка знаете, где мы живем, будем ждать вас в девять утра.
— Спасибо вам, буду бога молить за вас… — ответил Козинский.
Ника поднялась, попрощалась со своими собеседниками и отправилась в гардероб. Вслед за ней отправились два молодых человека, которые помогли ей одеться и посадили в пролетку.
Вечером девушки обсудили результаты похода Ники в среду криминала. История Козинского взволновала Веру, и она пообещала узнать что-либо в среде морских офицеров, где часто появлялась с лейтенантом Горюновым, а Ника решила побеседовать с женским персоналом гостиницы, они наверняка знали больше, чем коридорный. Ровно в девять, к ним подъехал Козинский и они с Никой поехали в гостиницу, а Вера отправилась для начала в гости к лейтенанту Игорю Семенову, который, прочем, лейтенантом уже не был, поскольку еще полгода назад ушел со службы и теперь занимал какую-то должность в порту.
Утром следующего дня они снова приняли Козинского у себя на квартире, чтоб обсудить полученные сведения. А они были неутешительны. Никому неизвестный матрос вызвал женщин из номера и размахивая руками толковал им о каком-то несчастном случае, а потом усадил в пролетку и увез в направлении северной окраины города. Вере вместе с Горюновым удалось найти и разговорить извозчика, который их увозил. Женщин насильно усадили в шлюпку и увезли в направлении стоящей на якоре шхуны. Сомнений почти не осталось, опять проделки Карабаса. Теперь осталось решить, как вызволять пленниц, и возможно ли это сделать.
— Петр Иванович, — начала говорить Вера, — ваших женщин, по всей вероятности увезли на остров Тимушир. Это база местных пиратов. Там скалы, леса, целые системы пещер. Остров принадлежит Японии, но они только начали его заселять. Военных там нет, а пиратов там не менее четырех десятков и женщин около двадцати. База располагается в пещерах, она хорошо укреплена и неплохо охраняется. Когда меня оттуда вытаскивали, работала морская разведка. Четверо тренированных бойцов и я. А сейчас нас только двое: я и Ника.
— У меня есть два человека. Нанять шхуну денег хватит. Моей дочери всего пятнадцать лет, но она настоящая красавица. Я не брошу ее и жену, даже если придется идти одному, — ответил Козинский.
— Не придется, — сказала Ника, — надо собрать группу, хотя бы пять бойцов. На это потребуется время, дней десять. Петр Иванович, вы должны знать, что ваших женщин не убьют, а остальное уже случилось… Поэтому давайте готовить экспедицию.
— Я должна вам кое-что сообщить, — заговорила Вера. — Шхуна «Матильда» легализовалась в одном из корейских портов, это мне Игорь сказал. Олег там по-прежнему, капитан, команду они с Антоном набрали и занимаются грузоперевозками. Я предлагаю тебе, Ника, найти их и нанять. Таким образом, у нас будет и судно и два хороших бойца. А мы с Петром Ивановичем займемся закупкой оружия, горного снаряжения и продовольствия. Мы, конечно, это разбойничье логово не уничтожим, но Карабасу наваляем. Может и у меня кошмары закончатся. Надоело мне это волосатое чудище.
В последующие дни все занялись подготовкой к экспедиции. Ника, узнав у Семенова примерное местонахождение «Матильды», отправилась в Корею. Петр Иванович познакомил Веру с другом его дочери Андреем, семнадцатилетним молодым человеком. Дочь его Анна, была не просто красавицей, а девушкой разносторонне образованной и музыкально одаренной. Впрочем, от отца трудно ожидать иной характеристики для своей дочери. Андрей был без ума влюблен в свою красавицу, и просто рвался в бой, готовый в одиночку крушить все преграды. Вера, как могла, успокаивала и отца, и сына, объясняя, что пленницы находятся не в столь уж страшных условиях, и жизни свои наверняка сохранят.
А через неделю произошло событие, которое иначе как чудом и не назовешь. В квартиру вдруг постучали и на пороге появились две амазонки Таня и Света. Вера невероятно обрадовалась появлению подруг, и они почти ночь напролет рассказывали друг дружке о своих приключениях.
Татьяна полгода назад вышла замуж, за капитана второго ранга, но месяц назад его увели революционные матросы. Таня, пытаясь найти мужа, отыскала этих матросов и они поведали ей, что ее муж расстрелян, как враг революции. Сломав шею одному из них и покалечив другого, ей пришлось скрываться у Левитиных, которые после революции старались жить тихо и не в какие политические баталии не вмешивались.
Света же замуж не вышла, а после октябрьской революции вела занятия по рукопашному бою с бойцами красноармейцами и даже вступила в партию большевиков. Все изменилось в один день, когда в раздевалке ей вдруг накинули мешок на голову и четверо здоровых мужиков схватили ее за руки и за ноги. После грубого и незамысловатого насилия ее ударили по голове и оставили в раздевалке. Она довольно быстро пришла в себя и смыв следы безобразий вернулась домой. Лиц своих обидчиков она не видела, но она запомнила ботинки одного из них. На другой день, она, как ни в чем не бывало, пришла на занятия и сразу узнала ботинки на одном из курсантов. «А сейчас мы будем разучивать очень эффективный прием рукопашного боя» — сказала она и вызвала этого курсанта на площадку для поединков, тот вышел с кривой улыбкой. Точный удар ноги погасил улыбку, и жизнь улетучилась из него еще до того, как голова коснулась пола. «Наши занятия закончены» — сказала Света и вышла из зала. Ее нехитрые пожитки находились в объемистой сумке, которую она перебросила через плечо, домой возвращаться не стала и направилась прямо к Левитиным, больше идти ей было некуда.
Поскольку в городе девушкам оставаться было нельзя, Элла посоветовала им отправиться во Владивосток, где они могли найти двух своих подруг и определиться со своей дальнейшей жизнью. Вера не менее красочно рассказала свою историю и описала то, чем они заняты сейчас. Обе амазонки без долгих размышлений выразили желание присоединиться к экспедиции.
Через две недели появилась Ника и после радостной встречи с подругами, поделилась результатами поездки.
— Шхуну слегка переоборудовали и сменили название. Угадайте, как она теперь называется? — спросила она, глядя на Веру, которая слегка покраснела.
— Ты почти угадала, — продолжила Ника. — Шхуна называется «Вера-Ника». Олег и Антон с нами Алевтина и Тая тоже. Алевтина так и исполняет обязанности кока. В порту Владивостока мы решили не светиться, и шхуна ушла в Находку. Кстати, я наняла еще пять матросов из местных головорезов, а с учетом нас, мы можем попытаться раздолбать это разбойничье логово.
— Если нападем неожиданно, то у нас есть все шансы на успех, а если захватим все награбленное пиратами, то окупим все расходы на экспедицию. Еще и женщин освободим. Правда, наверное, не все обрадуются свободе.
Красавица и чудовище
Прошла еще неделя и в начале мая шхуна «Вера-Ника» отправилась к берегам известного острова. На борту четыре амазонки, два бойца морской разведки, пять матросов, готовых поучаствовать в борьбе с пиратством на не безвозмездной основе. Кроме того, Козинский и Андрей рвались в бой с пиратами по личным мотивам. Двух женщин Таю и Алевтину задействовать в операции не предполагалось, но в последний момент в состав экспедиции вошел лейтенант Семен Горюнов. Расклад сил был один к трем, плюс укрепленная база, плюс плохое знание местности. Даже внезапный штурм явно будет обречен на неудачу, нужен план и нужна разведка. Через двое суток пути план был разработан: корабль должен, как можно более скрытно, подойти к острову и высадить разведку. Разведчиками стали Тая и Антон, которые знали остров, местоположение базы и расположение постов.
Шхуна подошла в сумерках, Тая и Антон на лодке отправились к скальному берегу, а корабль отправился обратно к соседнему острову и скрылся из вида. Разведчики, минуя посты, пробрались к чахлому кустарнику, растущему невдалеке от базы и стали наблюдать, но в наступившей темноте никакого движения не было. Тогда разведчики, почти на ощупь двинулись в направлении леса, где в укромном месте под навесом скалы поставили палатку и устроились на ночь.
Рано утром Тая, одетая, как женщины пиратского гнезда пробралась к ручью, где женщины набирали пресную воду для своих нужд и приготовления пищи. Обычно их сопровождал один из разбойников, но иногда они приходили одни. Начинался новый день, легкий ветерок доносил ароматы хвойного леса, птичий гомон заглушал шаги, и Тая едва не пропустила появление молодой девушки, которая пришла к ручью одна с небольшой постирушкой.
— Юмико, — негромко позвала она и приложила палец ко рту.
Девушка вздрогнула, но не издала ни звука. Тая вышла из-за укрытия и подошла к подруге. Юмико порывисто обняла ее и расплакалась у нее на плече.
— Слава богу, ты жива. Забери меня отсюда, не могу больше здесь быть.
— Я заберу, только не прямо сейчас. Сначала надо разделаться с разбойниками. Ты расскажи, что здесь происходит.
— Ничего нового не происходит. Два месяца назад шхуна «Крошка Бетти» привезла двух новых женщин: мать и дочь, еще какие-то тюки и ящики. Здесь недолго простояли, взяли много оружия и несколько матросов. Я слышала разговоры, что хотят захватить еще судно, взамен пропавшей «Матильды». Ее они не нашли.
— Значит, пиратов на острове меньше?
— Ну, да, только все равно много. Забери меня прямо сейчас, ты ведь не одна пришла…
— Со мной мои друзья и наша бывшая королева. А теперь у вас другая королева?…
— У Карабаса другая жена, только какая из нее королева… Вот Матильда четвертая была королева, с ней спокойнее было, а эта так себе… Карабаса ублажает как только может, лишь бы дочку ее не трогал. А Карабас хоть пока и не дает ее трогать, но в любой момент может Игнату отдать. И это еще не самый плохой случай. Я поняла, вы за этими женщинами прибыли.
— Мы всех вас освободим, только нас мало, всего-то дюжина. Ты нас раньше времени не выдай. Скажи еще, когда они ждут шхуну?
— Говорят, что уже должна быть со дня на день.
— А наши японские военные на острове есть?
— Этого я не знаю. Но судя по поведению пиратов, ничего не изменилось.
— Ну, спасибо тебе Юмико, никому ничего не говори. Через день мы нападем на разбойников, как заслышишь выстрелы, прячься и из пещер не выходи и женщин не пускай.
— Так меня и послушают…
— Если не дуры, послушают.
Еще немного поговорив, Тая ушла, а Юмико принялась за стирку.
Как стемнело, разведчики вышли к берегу. Антон зажег фонарь и подал условный сигнал. Вскоре со стороны моря пришел ответ. После этого Антон и Тая спустили лодку на воду и стали грести в сторону моря. Через несколько часов их подобрала шхуна «Вера-Ника».
Тая сразу же передала информацию, полученную от подруги Олегу, который командовал экспедицией. А затем и Козинскому сообщила, что с его женой и дочерью все в порядке, избавив, разумеется, от ненужных подробностей.
Утром, в предрассветном тумане к острову в то же место, где были разведчики, отправилась шлюпка со штурмовой группой, в которую входили амазонки и Антон. Задача группы — выбить посты, затем, по скале спуститься на площадку, где расположена баня-прачечная и, с женской половины проникнуть в пещеры. Туда же на лодке отправились Горюнов, Козинский, Андрей и Тая, их задача захватить баркас, Тая, конечно, только в качестве проводника. В этот момент шхуна должна войти в бухту, встать на якорь, и команда должна начать отстреливать пиратов, выбегающих из пещер. Таков был план.
Слабое место этого плана — группа, отправленная для захвата баркаса, поэтому Горюнов, как командир группы имел четкий приказ: в рукопашную не вступать, а охрану баркаса расстрелять из карабинов, как только шхуна войдет в бухту.
Тая проводила свою группу к пристани, мужчины с карабинами на изготовку заняли позиции, с которых баркас был как на ладони. Один из разбойников ходил по палубе, изредка бросая взгляды в бухту, видно шхуну уже поджидали. Второй часовой, очевидно, был внутри баркаса. Тая заняла позицию для наблюдения за бухтой.
В это время группа амазонок, разделившись на пары, карабкались на скалы к двум постам наблюдения. Надо отметить, что пираты выставляли посты на тот случай, если в бухту заглянет военный корабль. Оказывать сопротивление военным не предполагалось, а планировалось просто скрыться в лабиринте пещер. Караульные должны были условным криком предупредить тех, кто был внизу, поэтому и оружие у них было отнюдь не лучшее.
На подъем и устранение охраны у амазонок было два часа. Спустя это время шхуна должна была войти в бухту. Чтобы преодолеть десять метров подъема тренированным девушкам потребовался час, еще полчаса они пробирались по довольно крутому склону. Вера и Ника первыми подошли к небольшой площадке, где расположились двое часовых. Один из них добросовестно осматривал окрестности, а другой дремал, привалившись к камню и опершись на карабин. Ника взмахнула рукой и бодрствующий часовой, получив нож в горло, без звука упал на камни площадки. Второй, услышав шлепок упавшего тела, резко поднялся и тотчас свалился, получив такой же нож в то же место.
В это время на втором посту, куда добрались Таня и Света, происходило аналогичное смертоубийство, с той лишь разницей, что оттуда донесся одинокий сдавленный вскрик. Теперь девушки пробирались к скале, с которой должны спуститься в огороженную зону, где был вход в пещеры женской части населения. Антон же уже успел пробраться к ручью по едва заметной тропке, выбрал подходящую позицию для стрельбы вдоль берега и залег, ожидая прибытия шхуны. Все шло по плану. Амазонки бесшумно спускались вниз, стараясь не потревожить охрану, которая в этот раз не спала. Оба охранника сидели за столом и, без особого азарта, играли в карты.
Шхуна бесшумно входила в бухту, Тая подала условный сигнал, бросив камень в воду. Козинский тотчас выстрелил и первый часовой свалился за борт баркаса. Горюнов с револьвером в руке тотчас прыгнул на палубу, вслед за ним прыгнул Андрей, а Козинский, как и было договорено, остался на месте, страхуя группу захвата от неожиданностей. Но неожиданности все же случились. Горюнов кинулся к трюму, полагая, что второй охранник там, но выстрел раздался с кормы, и Семен свалился на палубу. В тот же момент снова выстрелил Козинский и второй охранник свалился за борт. Тая и Андрей подбежали к Горюнову, он был ранен в плечо. Семена перевязали, но завести двигатель он в таком состоянии не мог, поэтому Тая побежала искать Антона.
Выстрелы на баркасе прозвучали, когда амазонкам до земли оставалось метра три. Охранники вскочили из-за стола, и один из них случайно, взглянув на стену рядом с пещерой, увидел спускающихся амазонок. Несколько секунд замешательства и он схватился за карабин, окликнув товарища. Однако, Вера была быстрее. Обернувшись на спуске, она выхватила револьвер и двумя выстрелами успокоила охрану. Операция вступала в завершающую фазу: уничтожение пиратского гнезда. Дальше скрываться смысла не было и амазонки, достав пистолеты, вошли в пещеру.
Шхуна бросила якорь, пять матросов, убрав паруса, взяли оружие и устроившись у борта начали отстреливать пиратов, выбегающих из пещер. К сожалению, хороших стрелков среди них не было, им удалось подстрелить одного, остальные быстро сообразив, что на них объявлена охота скрылись в пещерах, скоро оттуда последовал ответный огонь и отнюдь не безрезультатный. Два матроса получили смертельные ранения. В это время Тая нашла Антона и повела его к пристани, где стоял баркас. Там уже вовсю шла перестрелка. Пираты тоже пытались вернуть баркас, но Антон появился вовремя и нападавшие отступили, оставив четверых своих товарищей. Антон запрыгнул на палубу, спустился в трюм и завел машину. Буквально через десять минут баркас подошел к шхуне, взял на борт трех матросов и направился к пристани, которую пираты больше не пытались атаковать. Вся штурмовая группа, кроме раненного Горюнова и Таи, высадилась на берег и побежала к пещерам.
Амазонки под руководством Веры, которая знала расположение пещер, продвигались вглубь лабиринта. Женщины ожидаемо попрятались, но и Карабаса с охранниками на своем месте не оказалось. В одном из гротов загремели выстрелы, Света и Таня напоролись на засаду, но успешно ее ликвидировали. И это не удивительно, сидевшие в засаде, меньше всего ожидали увидеть среди нападавших женщин, да еще в таких странных нарядах. Ника, ударом ноги ликвидировала Игната, которого Вера хотела допросить.
Впереди прозвучало несколько выстрелов и все стихло. Через несколько переходов, где никого не было, амазонки встретились с группой Антона. Дальнейшие блуждания по лабиринту пиратов не выявили, зато стали появляться женщины. Вскоре все собрались на берегу бухты перед пещерами. Юмико подошла к Вере и сказала, что остальные пираты во главе с Карабасом ушли тайным ходом в лес, где у них на всякий случай приготовлен временный лагерь. Проведя разведку пещер и пересчитав убитых пиратов, Олег понял, что осталось не менее дюжины разбойников и найти их в лесу будет очень непросто.
Андрей и Петр Козинский нашли своих женщин в целости и здравии, хотя обе были очень напуганы. Они проводили их на корабль к раненному Горюнову, а сами вернулись на берег, где Олег собрал военный совет.
— Вот, что я вам скажу, дамы и господа, — начал Олег свою речь. — Мы выполнили свою задачу по освобождению захваченных женщин. Достать пиратов в лесу мы едва ли сможем, поскольку их больше, они лучше знают местность, а главное, я уверен, что они в дружеских отношениях с местными японцами. Я знаю, что среди населения поселка, есть комендант острова, которого пираты прикормили. Иначе военные корабли давно выкорчевали бы это гнездо. А вот мы находимся нелегально, на территории чужой страны и если сейчас в бухту зайдет военный корабль Японии, то все мы будем арестованы как разбойники, а настоящих пиратов, скорее всего, отпустят. По той же причине мы не можем забрать с базы товары, иначе в любом порту нас арестуют за контрабанду. Что касается женщин, то я предлагаю посадить их на баркас и доставить на соседний остров Уруп, где поселение должно быть больше, и нет пиратов. Или пусть остаются здесь, если их такая жизнь устраивает.
— Ты, конечно, во всем прав, капитан, — сказала Вера, — только пока Карабас жив, похищения будут совершаться снова. Да и у меня к нему есть должок еще с прошлого раза. Когда намечается отплытие?
— Капитан, а ведь у пиратов должна быть казна, — сказал один из нанятых матросов, — и она принадлежит нам по праву победителей, ведь не зря же полегли двое наших товарищей.
— Я признаю вашу правоту, но мы должны уйти не позднее завтрашнего утра, — ответил Олег. — Вера, я бы очень не хотел, чтоб вы отправились на поиски этой шайки.
— Мы поможем найти Карабаса нашей подруге, — ответила Ника, а остальные амазонки согласно кивнули.
— Я тоже с вами, — неожиданно сказал Козинский, — у меня к нему тоже есть вопросы.
— А мы поищем в пещерах пиратскую казну, — сказал Антон, — и женщин отправим на свободу не с пустыми руками и себя не обидим.
— Чем скорее вы вернетесь, тем лучше, — подвел итог капитан.
Юмико показала амазонкам потайной выход из пещер, через который ушли пираты, и штурмовая группа отправилась в путь. Едва заметная тропка вела вглубь леса. Далеко идти не пришлось, благодаря Петру Козинскому, который оказался хорошим следопытом. Пираты несколько раз поворачивали, опускались в неглубокие лощины и поднимались на невысокие холмы. Наконец Козинский сделал знак остановиться и пригнуться, затем указал подошедшей к нему Нике на колыхающиеся кусты. Ника кивнула и осторожно стала их обходить, затем замерла и вдруг резко метнула нож. Раздался треск и из кустов вывалился человек.
— Это часовой, — тихо сказал Козинский подошедшим амазонкам.
Группа приблизилась к кустам и в двадцати метрах от них увидели хижину.
— Там они, — тихо сказал Петр. — Этот не успел поднять тревогу.
Таня и Света отправились в разведку к хижине. Козинский приготовил карабин к бою и вместе с амазонками отошел в густой кустарник.
— Вряд ли они сразу обратятся к японцам, — сказал он, — сначала проведут разведку, чтоб узнать сколько нас.
— Возможно, разведчик уже ушел, — добавила Вера.
— Нет, мы бы заметили, — ответил Петр.
Через несколько минут вернулась Света.
— Мы ликвидировали еще двоих, они вышли покурить. Их там осталось человек пять. Идемте, надо завершать операцию.
— Я думаю, их гораздо больше, — ответила Ника, — но ты права, операцию надо завершать.
Вся группа стала выдвигаться к хижине. Они подоспели вовремя, три здоровых мужика атаковали одну амазонку, явно намереваясь захватить ее в плен. Трое других, ухмыляясь наблюдали за рукопашной схваткой, это их и сгубило. Ника дважды взмахнула рукой и два мужика упали с ножами в горле, а третьему Вера сломала шею ударом ноги. Затем грохнул выстрел и последний, оставшийся на ногах противник Тани, рухнул с простреленной головой. Тут дверь распахнулась.
— Ну, какого черта! — раздался рев Карабаса, и сам он показался на пороге с ножом в руке.
Однако нож ему не пригодился, поскольку Козинский тотчас угодил ему прикладом в лоб. Карабас, выронив оружие, сел на порог и амазонки тотчас спеленали его заранее припасенной веревкой. Оставшиеся в хижине пираты открыли стрельбу. Амазонки оттащили предводителя разбойников за стену хижины и осторожно приперли дверь рогатиной, чтоб оставшиеся пираты не смогли выйти. Окно с противоположной стороны было невелико и забрано решеткой, сквозь которую не смог пролезть бы и ребенок. Осталось допросить Карабаса, на лбу которого надувалась здоровенная шишка.
— Ну что, Карабасик, узнаешь меня? — глумливо спросила Вера, растряхнув свои роскошные белокурые волосы и в упор глядя на него своими зелеными глазами.
— Как не узнать! — прорычал тот.
— Ты просил вернуться. Вот я вернулась, а ты, оказывается, с малолеткой связался! Как же это так, Карабасик?
— Да ты чего? Ты думаешь я с этой девкой… Да на кой она мне? Вот с мамашкой ее это да, это было! А…
Договорить Карабас не успел, потому что грохнул выстрел, затем другой, третий, и голова Карабаса стала превращаться в кровавую кашу. Петр Козинский вбивал пулю за пулей в заросшую башку предводителя разбойников.
— Ну, зачем вы так, Петр, — укоризненно сказала Ника, — мы даже не успели узнать у него, где они прячут свою казну.
— Так бы он и сказал… — ответил Петр, успокаиваясь и вытирая пот со лба.
— Ладно, — тихо сказала Вера, — буду надеяться, что и мои кошмары кончаться.
Солнце еще не зашло, а группа амазонок с Козинским вернулась на пристань. Олег, увидев их, заметно обрадовался.
— Ну, как успехи? Судя по стрельбе и вашим довольным лицам, с Карабасом покончено.
— Да, Карабасу конец, пиратов уцелело немного, бегают где-то в лесу. — Сказала Вера. — Без предводителя они базу не восстановят.
— Тогда готовьтесь к отплытию. Кстати, нашли казну пиратов и поделили на всех, включая женщин. Подойдите к Антону, он выдаст вам вашу долю.
Восемнадцать женщин, два матроса и Антон погрузились на баркас, остальные на шхуну. Через сутки женщин высадили на острове, а баркас и шхуна направились в весьма непрезентабельный корейский порт. За раненым Горюновым неусыпно ухаживала Таня, а Света все дни плаванья не сводила влюбленных глаз с капитана, и тот потихоньку начал таять. Вера и Ника обсуждали дальнейшие планы на жизнь, доля добычи после уничтожения пиратов, внушала оптимизм. Можно было организовать небольшое предприятие или вступить в долю к лесоторговцу Козинскому. Однако тот с сомнением покачал головой и сказал, что после установления советской власти его лесоторговле приходит конец, поскольку его работники разбрелись, кто воевать, кто грабить, а некоторые успешно совмещают то и другое. У Петра отношения с женой пришли в норму, и он бродил по кораблю спокойный и довольный, а Антон и Анна вели себя как Ромео и Джульетта после долгой разлуки.
Прибыв в корейский порт, Вера и Ника первым же рейсом отправились во Владивосток. Света откровенно крутила роман с Олегом и возвращаться не собиралась, а Таня осталась с Семеном Горюновым, который долечивался от раны в местной гостинице.
В это время во Владивосток прибыл эшелон с пленными чехами, которые взбунтовались и свергли советскую власть. Однако появились японские войска, а затем появились канадцы, американцы.
Вера и Ника вернулись в свою прежнюю квартиру, которая, к счастью, была еще свободной. Амазонки пытались сориентироваться в новой политической обстановке, но это было непросто. Власть в городе была размыта между комендатурами разных армий и городским управлением. Только преступность в лице известных налетчиков осталась прежней. Морское офицерство оживилось, снова появились мундиры, погоны. Пропали товарищи, возникли господа, благородия, бароны и графы.
Лето было в самом разгаре и амазонки готовились к возвращению в родные места. Однако, шла гражданская война, и без конца возникали вооруженные конфликты. А в родных местах обстановка была еще хуже, власть переходила из рук в руки. Хоть девушки были не простые, но от случайной пули никто не застрахован, да и от роты вооруженных солдат тоже ускользнуть не просто. Нику, тем не менее, волновала та шкатулка с фамильными драгоценностями, которая хранилась под подвалом ее усадьбы. С усадьбой она давно попрощалась, ее наверняка разграбили. Лишь бы только не сожгли, тогда мог открыться механизм подземного хода и с наследством можно попрощаться навсегда. Веру она в эту тайну не посвящала, отговариваясь ностальгией по родным местам.
Неожиданно их подготовка к отъезду была прервана событием на первый взгляд малозначительным, но, тем не менее, затормозившим их сборы. Однажды, вернувшись из гостей, от Петра Козинского, девушки увидели у дверей своей квартиры скрюченную заросшую фигуру какого-то мужика, который дремал сидя на полу у дверей. Вера подошла к нему и, взяв за шиворот, собралась проводить непрошенного гостя на улицу.
— Подожди, — сказала вдруг Ника, — кажется, я его знаю. Это же Василий Дятлов. Помнишь, он однажды ночевал у нас, когда налетчики разбили ему голову.
— Да? Тот вроде почище был, и не вонял так.
— Барышни, не гоните меня. Я ранен и мне некуда больше идти… — прохрипел парень.
— Ладно, заходи, — сказала Ника и помогла хромающему парню войти в дом.
Василий выглядел смертельно усталым. Его вымыли, переодели и обработали рану на ноге, которая опасений не вызывала. После чего парень уснул мертвым сном. Отложив вопросы на следующий день, девушки продолжили обсуждать маршрут своего возвращения, а поскольку Василий мог просветить их в некоторых вопросах, решили завтра подробно расспросить его.
Утром за завтраком Василий выглядел значительно лучше. Он по-прежнему был худ и небрит, но хромал не так сильно и исчез мерзкий запашок. Было видно, что парень голодал и девушки к обычному завтраку добавили кусок мяса и нарезали побольше хлеба.
— Ну что, Василий, — сказала, наконец, Ника, — похоже, ваш боевой отряд повторил судьбу товарища Робеспьера?
— Все равно мы победим! Всемирная революция неизбежна! — Хмуро ответил он.
— Спорить с тобой не стану, дело это глупое и бесполезное, — ответила Ника, — скажи лучше, что думаешь делать дальше. Здесь тебе оставаться нельзя, ты своим присутствием компрометируешь нас, благородных девиц. Так ведь нас замуж никто не возьмет! А может быть, ты Василий женишься на ком-нибудь из нас?
Вера фыркнула и вышла из столовой, а у Василия вид стал восторженный и озадаченный. Часто ли молодая красавица, да еще и весьма небедная, предлагает взять ее замуж? А уж чтобы две сразу! Это же вообще-то, даже во сне не бывает.
— Я совсем даже не против… И готов хоть сейчас… — взволнованно заговорил Василий.
— Погоди, охолонись Василий, — смеясь заговорила Ника, — ты ведь не в заведении у мадам… Надо сначала сделать предложение, получить согласие, потом сходить в церковь, обвенчаться, а уж тогда проявляй готовность к тому, на что ты нацелился.
— Я в церковь не пойду! Бога нет! — Воскликнул будущий жених.
— Но ведь попы-то есть! И книга регистраций у них есть. А как иначе? Иначе нельзя, это будет безобразие, блуд и разврат. Нам наши будущие дети не простят… Погоди-ка Василий, а может ты не на меня нацелился? Может тебе Вера понравилась? Давай у нее спросим.
— Нет! Я на тебе хочу жениться!
— Ладно, Василий, хотеть этого, мало! Будем считать, что предложения руки и сердца от тебя пока не поступало. Кстати, прежде чем делать предложение, ты должен подумать, где мы будем жить, и на что мы будем жить! Ты ведь мужчина. А мое дело хозяйство вести да детей рожать. Разве не так?
— Шутите все, Никандра Александровна, а мне действительно некуда сейчас идти, — хмуро ответил Василий.
— А если без шуток, то ты можешь пока остаться здесь, квартира оплачена на месяц вперед, а мы с Верой в ближайшее время уезжаем в Петроград, а оттуда в мое родное именье, которое уже, похоже, не мое. Ты, наверное, не знал, что я помещица?
— Не знал. Но ведь ты уже бывшая помещица.
— Да. Но надо как-то определиться в жизни. Или замуж выйти или начать, зарабатывать. Отдыхай, Василий, выздоравливай и думай, куда дальше отправишься. Наверное, это здорово, верить в мировую революцию… Только я в нее не верю, значит не по пути нам…
На чужой стороне, на гражданской войне.
Прошло две недели, Василий продолжал жить в гостиной у амазонок. Его нога почти зажила и едва заметная хромота почти не мешала ходьбе. Сам он привел себя в порядок, конечно, с помощью девушек, и уже не напоминал бродягу и оборванца. Наконец, Вера объявила, что завтра идет поезд на Хабаровск и там будут места. Поезд состоит из пяти вагонов, военных там немного, охрана почтового вагона, два товарных вагона и два пассажирских.
— Возьмите меня с собой, — сказал Василий, — у меня тут никого нет, и жилья тоже нет. Я вам пригожусь.
— Может, возьмем с собой? Что скажешь, Вера? — Спросила Ника.
— Я не против, если он будет себя хорошо вести.
— Буду, — пообещал Василий. — В дороге сейчас неспокойно, иногда грабят поезда, да и в городах много лихого народа.
Василию еще неделю назад справили гражданскую одежду, документы, на его собственную фамилию. А по легенде он был приказчиком в продуктовой лавке. Кроме того, в кармане у Василия был наган с пятью патронами. В результате, на вокзале появилась группа: две барышни и сопровождавший их молодой человек, при них был немаленький груз: два заплечных мешка и баул. Заплатив за проезд, они устроились в купе, надеясь через двое суток прибыть в Хабаровск. В последний момент перед отходом в их купе появился подпоручик: высокий хмурый и небритый мужчина. Вещей при нем не было и он сразу объявил, что возвращается в Старо-Никольск из командировки.
— Барышни, — сказал он, — вы бы заняли места подальше от окна. Иногда по вагонам стреляют. Революционеры выпустили всех ширмачей из тюрем, теперь на железной дороге очень неспокойно. Кстати, колечки и сережки рекомендую спрятать, иногда грабители возникают прямо в вагоне, знаете ли, и едва ли мы с вашим парнишкой сможем вас защитить.
— Ну что вы, подпоручик! — Вытаращив свои зеленые глаза, сказала Вера. — В вашей компании мы чувствуем себя в полной безопасности.
— Весьма польщен-с, — ответил подпоручик с легким поклоном, — разрешите представиться, Алексей.
— Очень приятно, — ответила Вера и представила своих друзей.
Затем, Алексей и Василий сели у окна, а девушки переместились к двери купе. В соседнем купе ехало семейство, мужчина лет сорока, дородная женщина такого же возраста и двое детей: мальчик десяти лет и девочка лет двенадцати. Народу в вагоне было много, несколько военных, но в основном, женщины и мужики из торгового сословия.
Девушки достали запасенную еду, Василий сходил за кипятком, Алексея пригласили к столу. Завязалась обычная в дороге беседа: кто откуда и куда едет. Барышни поведали, что возвращаются в родные места, расположенные в Петроградской губернии, а Алексей сообщил, что возвращается к месту дислокации своего полка в Старо-Никольск. Разговор несколько раз переходил на политические темы, и Нике пришлось несколько раз пнуть ногой Василия, который пытался объяснить подпоручику суть мировой революции и революционных преобразований общества. Подпоручик хмыкнул, но в полемику вступать не стал.
К ночи поезд добрался до Уссурийска, где вышли военные из некоторых купе, и вошли несколько мужиков с мешками. Поезд стоял часа три, Алексей отлучился на некоторое время, а когда вернулся, в руках у него была бутылка водки. Барышни от выпивки отказались, а Василий выпил, но в меру и связность речи не потерял, впрочем, как и подпоручик. Спать все улеглись, не раздеваясь: девушки на нижних полках, а мужчины забрались наверх. Проводник прошел по вагону и попросил пассажиров огня не зажигать, дабы не спровоцировать разбойников на выстрелы, ибо времена нынче лихие и полиция никак с бандами не сладит. Алексей спросил, когда прибываем в Старо-Никольск, проводник сообщил, что не ранее, чем завтра к обеду, а возможно и к вечеру.
Под мерный стук колес все постепенно заснули. Пробуждение было неприятным, поезд остановился так резко, что Василий свалился с полки. Подпоручик быстро оказался на ногах. За окном захлопали выстрелы, подпоручик сунул руку в карман и вышел из купе. Амазонки быстро поднялись, Василий выглянул в окно.
— Сюда бегут вооруженные люди! — Сказал он.
Алексей вернулся в купе.
— Это налет. Сейчас выгонят всех из вагона и будут грабить, — быстро проговорил он.
— Сколько их? — Спросила Ника.
— Десятка два, — пожал плечами Алексей. — Да какая разница, охраны нет. Воевать с ними некому.
В тамбуре послышался шум, по вагону загрохотали шаги, в двери купе ударили кулаком, в соседние купе тоже стали стучать, затем двери распахнулись и появился здоровенный бородатый детина.
— Всем выйти из вагона! Таможенный досмотр! Быстро выходим из вагона! С собой ничего не брать! — Заорал дядька.
— Какой досмотр? — Выпучил глаза Василий.
— Вышли из вагона! — Рявкнул детина. — Барышни могут остаться!
В руках у него появился маузер, который он приставил к голове подпоручика, а другой рукой ловко выудил и него из кармана револьвер и сунул себе за пазуху. Затем, он, не напрягаясь схватил Алексея за шиворот и вышвырнул из купе, после чего вслед за ним последовал и Василий.
— Красотки! Вы мои! — с усмешкой сообщил он и высунув голову в коридор добавил, — Петруха, я тут задержусь чуток, девиц надо досмотре…
Больше он ничего сказать не успел, поскольку Ника нанесла сильный удар костяшками пальцев ему под кадык. Детина захрипел, не в силах вздохнуть, а Вера быстро схватила его за голову и сильно дернула. Хрустнул шейный позвонок и мужик осел на пол уже мертвым. Девушки с большим трудом водрузили его на полку, повернув лицом к стене. Переглянувшись, Вера растрепала свои волосы, открыла дверь купе и крикнула придурошным голосом:
— Петруха! Идем, твоя очередь!
Петруха не заставил себя ждать и в дверях появился молодой парень с маузером в руках. Понять он ничего не успел, поскольку Вера тотчас выдернула маузер у него из руки, а Ника нанесла удар ногой в голову. Затем, они вдвоем втащили его в купе и закрыли дверь. В коридоре был шум и гомон, народ выходил из вагона и скапливался на насыпи. Через некоторое время за дверью стало тихо, затем снова послышались шаги.
— Эй, Петро! Иван! Где вы там? — Послышались голоса.
Вера приоткрыла дверь и снова крикнула:
— Да здесь они, отдыхают!
Дверь распахнулась и возникла бородатая рожа. Ника повторила свой удар, и мужик повалился в коридор, но в этот раз амазонки выскочили в коридор. Ника метнула нож и единственный бандит, остававшийся в вагоне, захрипев, свалился на пол. Все купе вагона были пусты и открыты, вещи пассажиров разбросаны. Амазонки быстро вернулись в купе и переоделись в свою черную униформу и завязали косынки на головы. Вера вооружилась двумя трофейными револьверами, а Ника подняла карабин, и обе амазонки двинулись в тамбур.
Народ толпился на насыпи, мужчины, сжавшись, смотрели в землю, женщины прижимали к себе детей, некоторые голосили. Вокруг прохаживались четверо мужиков с карабинами в руках. Еще четверо грузили тюки из товарного вагона на стоящие рядом телеги. В конце состава двое верховых выезжали на насыпь.
— Верховые твои, — крикнула Вера и спрыгнула на насыпь.
Ника с карабином пристроилась на ступенях вагона. Загрохотали выстрелы. Четыре охранника упали сразу, грузившие телеги свалились тоже. Один из них пытался заползти под вагоны, но не успел. Один из верховых упал, второй дернулся в седле и ускакал, спрятавшись за состав.
— Алексей! Василий! Их осталось шестеро, берите оружие и держите внешний периметр, а мы зачистим вагоны, — крикнула Вера и они с Никой заскочили во второй пассажирский вагон.
— Амазонки! — Кто-то выкрикнул в толпе.
Второй пассажирский вагон был пуст, в одном из купе в луже крови лежал мужчина, рядом с ним тихо плакала женщина. Все вещи пассажиров были разбросаны. Девушки пробежали по вагону и выскочили в тамбур. За стенами вагона началась перестрелка. Выглянув из тамбура, Вера увидела, что вооружились не только Алексей с Василием, но и еще четверо мужиков из-за насыпи вели огонь по одному из товарных вагонов.
— У нас появилась подмога, — сказала она Нике. — Бежим к паровозу, надо освободить машинистов.
Амазонки нырнули под вагоны и перекатились на ту сторону состава. Дважды грохнул револьвер Веры и два вооруженных налетчика скатились с насыпи. Девушки подбежали к паровозу, с которого по ним пытался, но не успел выстрелить третий налетчик. Вера стреляла навскидку, почти не целясь, но ни разу не промахнулась. Амазонки быстро поднялись по лестнице. Машинист и кочегар лежали связанные, но к счастью, были невредимы. Развязав паровозную бригаду, девушки обежали сам паровоз, перед ним на рельсах лежало два поваленных дерева, которые и явились причиной остановки состава.
Перестрелка у товарного вагона продолжалась, остальной народ попрятался за насыпью. Предстояло как-то выкурить бандитов.
— Я проберусь под вагонами, — предложила Ника. — Вы пока отвлекайте.
— Алексей! Сколько их там? — Крикнула Вера.
— Двое! — Ответил подпоручик.
Вскоре Ника показалась перед злополучным вагоном. Она подняла камень с насыпи, с силой стукнула по деревянной стенке и тотчас присела. Изнутри грохнул выстрел, и в стенке появилась дырка. Ника приставила к дырке браунинг и выстрелила четыре раза, затем присела и стала перезаряжать браунинг. Изнутри донесся вопль, затем снова зазвучали выстрелы, и в стенке появилось еще несколько дырок. Ника повторила стрельбу, спрятала браунинг и вынула нож. Вдруг из вагона выскочил парень и пытался нырнуть под вагон, но с насыпи раздалось несколько выстрелов, и парень упал на рельсы.
— Не стреляйте, я сдаюсь! — Раздался вдруг женский голос. — Не стреляйте!
Из открытой двери товарного вагона вывалилась скрюченная фигура и заковыляла по насыпи.
— Там больше никого нет, помогите, я ранена, — прохрипела женщина, и села на насыпь.
Ника подошла и увидела женщину лет сорока в гимнастерке, промокшей от крови. Амазонка выдернула у нее из кобуры маузер и влезла в вагон. В это время подошли Алексей, Василий и еще трое вооруженных пассажиров. Вера влезла в вагон вслед за Никой. Там уже никого не было.
Понадобилось несколько часов, чтоб пассажиры разобрались со своими вещами, разобрали завал на путях, а паровозная бригада раскочегарила топку паровоза. Раненной налетчице оказали первую помощь и положили в купе к амазонкам. Рана былатяжелая, пуля застряла где-то в легком, надежды на выздоровление почти не было.
Пассажиры поглядывали на девушек: мужчины с восхищением, женщины со страхом. А амазонки сняли косынки с головы, повязали на шею и расправили волосы, став еще более соблазнительными. Василий и Алексей усадили их в купе, затем вышли, чтоб девушки смогли переодеться. Поезд, между тем, неуклонно приближался к Старо-Никольску и к ночи должен был прибыть. На ближайшей станции начальник поезда отправил туда телеграмму о налете.
На станции Старо-Никольская в вагон зашли два мужика с носилками, на которые погрузили раненную налетчицу и вынесли из вагона. Подпоручик попрощался с амазонками и Василием и собрался выходить, но вдруг в купе появился капитан первого ранга Бугаев.
— Сергей Петрович? — с удивлением воскликнула Вера.
— Здравствуйте, дорогие мои! — ответил капитан. — Я так и знал, что спасение поезда ваших рук дело. У меня к вам есть разговор. Поезд простоит здесь не меньше часа, поэтому у меня к вам просьба, подпоручик, и к вам, молодой человек, — Бугаев обратился к Василию, — позвольте нам побеседовать приватно.
Подпоручик кивнул и вышел на перрон, а Василий жалобно взглянул на девушек, повздыхал и тоже выбрался на перрон. Капитан закрыл дверь и заговорил.
— Ну что, барышни, я уже собирался ехать за вами во Владивосток. А вы собрались в Петроград, или у вас какие-то другие планы?
— Мы решили вернуться в свои имения, мы ведь помещицы, если вы помните, — ответила Ника.
— В результате последних событий, я сильно в этом сомневаюсь. Идет гражданская война, надо ли вам туда возвращаться?
— Вы хотите нам что-то предложить? — спросила Вера.
— Вы правильно догадались. Конечно, хочу иначе, зачем бы я стал вас разыскивать. Как вы смотрите на то, чтобы задержаться в Старо-Никольске на некоторое время?
— Разве мы можем вам отказать, — ответила Ника, — только мы не одни, с нами Василий. Он недавно прибился к нам, такой же сирота, как и мы, правда, с революционными идеалами, но, ведь у него ни кола, ни двора.
— Ладно, Василия здесь не обидят, если сам не будет нарываться. Значит, на вас я могу рассчитывать.
— Мы, конечно, вам доверяем, Сергей Петрович, но хотелось бы знать в общих чертах, в чем будет заключаться наша будущая работа, — сказала Ника.
— Если в общих чертах, то это разведка, боевые схватки не предполагаются, но при неблагоприятных раскладах не исключаются. Возможно, придется сопровождать груз.
— Ну, хорошо, пожалуй, мы согласимся, — сказала Вера, переглянувшись с Никой.
— Тогда, барышни, собирайтесь, нас ждет экипаж. Сейчас я пришлю к вам Василия.
Амазонки объяснили Васе, что планы меняются, тот поскучнел, но возражать не решился. Общими усилиями они перенесли багаж и отправились в город, который был в пяти верстах от станции. Бугаев устроил всю компанию в гостиницу. Василия, конечно, поселили отдельно. Сергей Петрович оставил девушек отдыхать, пообещав навестить их на другой день.
Утром девушки завтракали, нарядившись в обычную женскую одежду, когда в дверь постучали. Получив разрешение войти, появился Василий. Его усадили за стол, предложили чай и бутерброды. Вид у Василия был весьма удрученный.
— Чего не весел? — спросила Ника. — Недоволен задержкой?
— Да не в этом дело. Просто здесь белогвардейский лагерь, собрались враги трудового народа.
— Боюсь, что в этом ты ошибаешься, — спокойно продолжила Ника. — Они сражаются за свое мировоззрение, за свое добро, наконец. Они ничего ни у кого не украли. Земли им достались от предков, фабрики, заводы, банки и прочее добро они или создали сами или тоже получили от предков. Большевики это все отобрали. И где же тут справедливость?
— На их землях, заводах и фабриках работают рабочие и крестьяне за гроши, а они жируют, ничего не делая. Разве это справедливо?
— Ну почему ничего не делая. Они служат в армии, или на гражданской службе. Они управляют своими земельными наделами и часто весьма успешно, поскольку имеют образование. Они соблюдают законы государства, в котором живут.
— Тогда это плохие, неправильные законы! Не должно быть ни бедных, ни богатых, у всех должно быть добра поровну!
— Вот как, значит! Тогда, Василий, вчера ты поступил неправильно, сражаясь с налетчиками на нашей стороне. Надо было воевать за них. Вот у них все, что награбили, делят поровну, по справедливости. Скажи, Василий, зачем ты сражался за нас? — продолжала интересоваться Ника.
— Так ведь они же на вас покусились и на имущество простых граждан.
— Василий! Так ты вступился за нашу честь! И за имущество простых граждан? А как быть с плохими и неправильными законами? Ведь добра должно быть у всех поровну, да и женщины должны быть общими. Ой, что-то ты запутался, Василий. Может тебе в банду вступить надо, а то у них большие потери, после вчерашнего?
— Вот вы насмешничаете, Никандра Александровна, а я все равно чувствую, что не все в мире правильно устроено.
— А я вот, Василий, уже поняла, что равенство прав всех граждан, равенство перед законом, — это правильно. Так должно быть, да и ведь это уже сделано. А вот имущественное равенство сделать невозможно. Все люди разные и производят разное количество товара. Если их уровнять, всем дать одинаковое имущество, то через некоторое время снова появятся и богатые, и бедные. А если их постоянно уравнивать, то пропадет стимул хорошо работать и все общество обнищает.
— Я не согласен с вами Никандра Александровна. Мы, большевики, хотим, чтоб все люди жили одинаково хорошо.
— А одинаково, Василий, люди жить не могут. Один всегда будет жить лучше, а другой хуже. Короче, ты давай думай о своей дальнейшей жизни. Мы, похоже, поступаем на службу, причем, к твоим идейным противникам, но тебя последовать нашему примеру не призываем. Можешь продолжать путь в Петроград, здесь тебе вреда не причинят, а в дальнейшем пути сам о себе озаботься.
Василий ушел в свою комнату еще более хмурый, чем пришел, а девушки отправились прогуляться по городу. Старо-Никольск небольшой зеленый городок на берегу реки. На набережной они задержались. Вера, засмотревшись на темную гладь реки, начала декламировать:
Отблеск утренней зариОтразился в Уссури,Две тигрицы на рассветеПоявились из тайги.Что случилось у реки?Ты на это посмотри.Быстро переплыли речкуИ опять в тайгу ушли.
Недалеко от гостиницы располагался рынок, на котором продавали все, что можно себе вообразить: от оружия, до разнообразных съестных деликатесов. Амазонки прошли дальше, мимо продуктовых лавок и небольших магазинчиков, вышли на набережную, по пути отмечая большое количество военных, в основном пехотные и кавалерийские офицеры, но встречались и моряки. На окраине города дымили печи небольшого кирпичного заводика. Однако каменных домов в городе было немного: церковь, городская управа, отделение полиции, гостиница да несколько купеческих особняков.
Ознакомившись с местными достопримечательностями, девушки вернулись в гостиницу, куда вскоре пожаловал Сергей Петрович Бугаев в мундире полковника артиллерии.
— Здравствуйте, барышни! — поприветствовал он амазонок. — Сразу должен вам сказать, что я не оставил морскую службу, а этот мундир, который, кстати, в табели о рангах, соответствует капитану первого ранга, нужен мне для выполнения специального задания. Именно для этого задания я и разыскивал вас. Когда-то вы очень успешно послужили родине. Кстати, я имею сведения, что две ваших подруги Таня и Света, тоже находятся во Владивостоке.
— Мы расстались с ними в корейском порту, они обе собирались замуж за российских моряков, — ответила Вера. — А нам пока с замужеством не повезло, но мы не теряем надежды.
— Замуж вы всегда успеете, такие красавицы без внимания не останутся…
— Боюсь, что тут вы неправы, Сергей Петрович. Девичья краса быстро увядает, а бабье лето коротко…
— Ладно, каюсь… Впрочем в этом направлении обещаю вам свое содействие… после выполнения задания.
— Мы вас внимательно слушаем, — продолжила Ника.
— Сначала придется рассказать вам историю, это можно сказать местный фольклор. В этом городке, лет тридцать назад жил купец Филимон Нестеров. Богатый был купец, промышлял пушниной, золотишком, даже алмазы у него водились. Места здесь в те времена были глухие, да и народ проживал непростой, бывшие ссыльные: бандиты, убийцы, грабители и прочие злодеи. Правда были и политические: социалисты, народовольцы, но эти надолго не задерживались, старались побыстрее обратно в столицы вернуться. У купца же нашего, охрана была надежная, из тех же разбойников нанятая, потому и торговал он безбоязненно и богател неимоверно. Но лет пятнадцать назад с ним недуг какой-то странный приключился. А перед тем ходил он в тайгу, далеко куда-то со своими людьми. Как вернулись они, смурные какие-то стали, начали у них волосы выпадать, от пищи воротить, а на жен своих и смотреть не могли. Некоторые скоро померли, другие долго мучились, сам купец дольше всех прожил, но куда ходил никому не сказывал, да и товарищи его молчали. Близких родственников у него не оказалось, бобылем всю жизнь прожил. Нет, женщины у него были, конечно, приходящие, но хозяйкой он ни одну не сделал, и наследников не осталось. Правда, прослышав о его богатстве, понаехали племянники, еще какие-то дальние родственники, только никакого богатства не нашли. В доме было шаром покати. Только-то и богатства дом каменный и весьма немаленький. Родственники прослышали, что хозяин помер от какой-то неизвестной болезни, ничего из дома брать не стали, хотя и брать-то было нечего, быстро продали этот дом совсем дешево начальнику железнодорожной станции. А тот и вовсе забоялся там жить и передал дом городской управе. Теперь там офицерское собрание. Офицеры банкеты устраивают. Сейчас уже никто не опасается неизвестной заразы, больше-то ведь никто не заболел. Но это только одна сторона медали. Богатства-то этого купца никто не нашел, а оно должно быть. Значит, спрятал он его перед смертью где-то. А вот где, большой вопрос. Может далеко в тайге схрон есть, а может и во дворе есть тайное захоронение.
— Сергей Петрович, что-то не понравился нам ваш рассказ про неизвестную болезнь. Почему-то не хочется вдруг облысеть и страдать несварением желудка, — сказала Ника.
— Наверное, поторопились мы, согласившись на ваше предложение, — добавила Вера.
— Подождите, барышни! — ответил полковник. — Дослушайте мой рассказ до конца. Болезнь эта незаразная, иначе, кто-нибудь бы уже обязательно заболел из местных. С этим купцом и его людьми что-то произошло именно в тайге, но в город они никакую заразу не принесли. А теперь я перейду от дел давешних к делам нынешним. Поскольку мы сейчас находимся на территории России, то и порядок в ней должны обеспечить для безопасности населения. Как это происходит на самом деле, вы уже убедились. То есть банды совсем распоясались и уже в открытую грабят поезда. А обеспечить достаточной охраной каждый состав практически невозможно. И все это безобразие из-за того, что появилось много оружия и боеприпасов. Почему это происходит? Да потому, что кто-то добрался до схронов купца Нестерова. Золотишко и алмазы замечены в городе, их потом вывозят во Владивосток, а оттуда уже идет оружие и боеприпасы к разбойничкам. Они, кстати, неплохо организованы и весьма вовремя получают сведения о движении поездов. А вот теперь мы и подошли непосредственно к вашему заданию, которое кроме вас никто сделать не сможет. Нужно выяснить: кто и откуда носит золото купца в город, кто передает сведения в лагерь разбойников, где находится этот лагерь, и кто дирижирует всем этим оркестром.
— Только и всего? — с сарказмом спросила Ника.
— Только и всего, — серьезно ответил полковник. — Я знаю, к кому обращаюсь, вы девушки умные, смелые и очень умелые.
— Вы нас переоцениваете, — усмехнулась Вера, — мы несколько по другой части. Вот если кому-нибудь шею свернуть, или подстрелить кого-то, тут мы можем подсобить. А вот по части шпионской деятельности, мы еще не работали.
— По этой части профессионалов у нас нет, — ответил Сергей Петрович, — просто, вы как барышни легче можете добывать информацию, которую мы вместе проанализируем и ликвидируем бандитское гнездо. Я введу вас в местное общество как своих племянниц, а там вы сами определитесь, что и как в этом городке происходит. Вечером будьте готовы, я за вами заеду и введу в офицерское собрание, сегодня там небольшой банкет.
Полковник ушел и почти сразу появился Василий.
— Вот пришел проститься барышни. Решил я пробираться в Петроград, здесь мне делать нечего.
— Ну, что ж, это твой выбор, Василий. Ты подожди немного, мы соберем тебе в дорогу кое-что. Ты приди чуть попозже. Да, вот еще что, возьми два золотых червонца, не сочти за обиду. Тебе они сейчас весьма пригодятся, когда сможешь, отдашь. Мы ведь еще встретимся наверняка, — сказала Ника.
— Спасибо, Никандра Александровна, всегда помнить буду вас, — ответил Василий.
Девушки сложили в его мешок хлеб, немного вяленого мяса, вареные яйца и картошку, а еще чистое белье и рубашку. Василий расчувствовался и приложился к ручке каждой девушки, хоть и считал это буржуазным предрассудком.
Вечером снова появился полковник Бугаев. Девушки принарядились и отправились в офицерское собрание, где произвели впечатление на местную публику своей необычной красотой и приятными манерами. Ну, еще бы, стройная зеленоглазая блондинка и крепкая голубоглазая брюнетка смотрелись как две стороны одной монеты. В результате вокруг них образовался кружок, состоящий из ротмистра Збруева, поручика Авдеева, поручика Сергеева и капитана Кистенева. Разговоры шли о том, откуда прибыли да куда направляются. Легенду с полковником обговорили заранее: прибыли из Канады во Владивосток, собирались по железной дороге в Петроград, но подверглись ужасному нападению банды, к счастью, встретили дядю Сережу, то есть полковника Бугаева, который приютил и обещал защиту. А поездку в Петроград пока придется отложить. Офицеры просветили барышень относительно жизни в этом городке, где можно помереть со скуки, особенно таким красоткам.
— А нам понравилась здешняя природа, — сказала Ника, — мы бы с удовольствием прокатились на лодке по реке, да и по лесу погулять хотелось бы…
— На лодке это можно-с, — приосанившись, сказал капитан, — я знаю, у кого одолжить лодку.
— Можно-с и в тайгу прогулку устроить, — заметил ротмистр, — тут не лес, а тайга-с. Только извольте одежду соответствующую приобресть.
— Это мы сделаем, только нужно найти умелую портниху, — ответила Вера.
— Тут мы вам поможем, белошвейки нам известны, — заметил поручик Авдеев.
— Э, нет! — сказала Ника, — тут нам надо посоветоваться с местными модницами.
— Воля ваша, — ответил поручик.
Постепенно барышни перебрались в женское общество, которое состояло из жен старших офицеров гарнизона. Валентина Ивановна, жена полковника Ветрова, дама лет пятидесяти взяла барышень под свое покровительство и пригласила на завтра к себе. Девушки приглашение приняли и на другой день отправились в гости.
Полковница, приняла барышень со всем радушием. Она, конечно, посетовала, что сейчас не лучшие времена для путешествий по России, но даст бог все устроится. Есть адмирал Колчак, который наведет порядок на Руси. Девушки рассказали ей о своей поездке на злополучном поезде, как поезд остановился, и всех перепуганных пассажиров выгнали из вагонов, какие-то бородатые дядьки злодейского вида. Они пытались спрятаться, а потом началась ужасная стрельба, вокруг бегали какие-то люди, а потом им разрешили вернуться в вагон, где они нашли свои вещи в полном беспорядке. Все были ужасно перепуганы, но очень рады, что остались в живых.
— Получается, что о вашем приключении я знаю больше вас, — рассмеялась Валентина Ивановна.
— Неужели? — удивилась Вера.
— Да, так и есть. Мне рассказывала одна купчиха, муж которой ехал в этом поезде, — продолжила полковница. — Дело было так. Одна банда, которая уже давно орудует в здешних местах, поджидала этот поезд, сделав завал на путях. Поезд, само собой, остановился и начался грабеж. Однако, в наших местах, недалеко, но и не близко, есть женский монастырь. Монашки там живут в суровых условиях, промышляют охотой и рыболовством, одним словом, и стрелять умеют и острогой владеют. Несколько этих монашек, может десяток, может больше, случайно оказались в этих местах и увидев творящуюся несправедливость, вступились за пассажиров поезда и меткой стрельбой разогнали банду, уничтожив не менее половины разбойников. А предводительница у них, сказывают, настоящая красавица: белокурая с голубыми глазами, стреляет как греческая богиня охоты. После того, как бандиты разбежались, женщины сели на коней и ускакали. А начальник поезда за эту услугу подарил им сто золотых червонцев за счет перевозимого груза.
— Вот, мошенник! — возмущенно сказала Ника. А Вера незаметно пнула ее.
— Почему мошенник? — удивилась Валентина Ивановна. — Разве они не заслужили?
— Да я не к тому… — смешалась Ника. — Заслужили, конечно, только зачем монашкам золото… Лучше бы продуктами…
— Ну, дорогая, на золото все что угодно можно купить: и одежду, и продукты, да мало ли что понадобится женщинам в монастыре, — продолжила хозяйка.
— Вы так интересно рассказываете, Валентина Ивановна, — сказала Вера, — расскажите еще что-нибудь об этих краях.
— Да, что тут интересного, вот вы недавно из Канады вернулись, расскажите, как там люди живут, что там сейчас в моде.
— Ну, Канада ведь не Париж, там все как у нас, даже природа похожа, — ответила Вера. — Нравы строгие, про разбойничков и не слыхивали. Тут у вас интересно, но страшно.
— Сейчас-то боятся нечего, кроме гарнизона еще пехотный полк расквартирован, да из Владивостока моряки наведываются. Японцев, слава богу, нет, хотя при них, говорят, порядку больше. Мы с мужем живем здесь уже десять лет, сын живет в Севастополе и уже давно, дочь замужем в Москве, раньше они приезжали с внуками, но теперь такие времена…
— Да, Валентина Ивановна, мы хотели у вас спросить, не присоветуете ли хорошую портниху? Нам надо пошить одежду для прогулок по лесу и по реке на лодке.
— Это вас наши ловеласы приглашают. Смотрите, деточки, будьте осторожны. Впрочем, ваш дядюшка если что, спуску им не даст. А портниху, конечно, присоветую, вот Мария, жена дьякона, очень хорошо шьет дамскую одежду, да и машинка у нее современная.
— Замечательно. Вы нас познакомите? — сказала Ника.
— Давайте встретимся завтра, — продолжила хозяйка.
Вечером девушки подвели итог полученной информации.
— Проанализируем первый пазл, — сказала Вера. — Пока мы с тобой не раскрыты. Василий уехал, Алексей будет молчать, поскольку Сергей Петрович его предупредил.
— Начальник поезда — мошенник, — продолжила Ника, — но это к нашему заданию не имеет отношения.
— Ты должна быть осмотрительней, — заметила Вера.
— Да знаю, не сдержалась, — ответила Ника, — а вот наличие неподалеку женского монастыря, вызывает сомнение, надо это уточнить. Завтра отправимся к жене дьякона, та должна многое знать.
На другой день к обеду барышни снова отправились к Валентине Ивановне, которая уже ждала их и не одна. Полковница с утра послала за Марией, которая, узнав, что намечается выгодный заказ, поспешила откликнуться на зов и явилась с мерной лентой, чтоб снять мерки, не откладывая дела в долгий ящик. Девушки представились и в общих чертах обрисовали, что они хотят пошить. А хотели они штаны и бушлат, ибо в этой одежде проще всего путешествовать по тайге. Штаны они хотели не слишком просторные, но и не в обтяжку, дабы не смущать мужской пол. Снизу они должны быть заужены, но не под сапоги, а под высокие ботинки, которые у них уже имеются. Бушлат тоже должен быть не слишком просторным. А для начала нужно было выбрать материал для пошива. И тут барышни портниху удивили, они выбрали материал светло-зеленого цвета.
— Это что же получается, — удивилась Мария. — Это же военная форма какая-то.
— Да не совсем военная, — сказала Ника, — вот карманы, совсем не как у военных. Да и у брюк покрой другой.
— Но в этой одежде в тайге вы будете незаметны, если заблудитесь, вас трудно будет найти. Я бы вам рекомендовала что-нибудь поярче.
— Ну, нет, нам этот цвет нравится, — сказала Вера.
— Ваша воля, барышни. Надо бы аванс, — вздохнув, ответила Мария.
— Извольте, — ответила Ника и достала деньги.
— Возьму на материал и половину за работу, — сказала Мария и опять вздохнула.
Далее девушки разделись, и портниха начала снимать мерки, делая зарисовки и пометки с замерами. Хозяйка вышла из комнаты, чтоб не смущать барышень.
— Мария, — с загадочным видом начала Вера, — говорят, что в ваших краях есть женский монастырь и монашки там весьма боевые.
— Это вам хозяйка байку рассказала про попытку ограбления поезда? — ответила Мария.
— А что? Мы тоже в этом поезде были, только ничего не поняли, потому что прятались.
— Я не знаю, что там было, только никакого женского монастыря поблизости нет, да и далече тоже не слыхивали. Мне ли, жене дьякона, не знать? Старообрядческие поселения есть, и народ там суровый и стреляют метко, это правда. Только вряд ли они станут от бандитов поезд отбивать. Скорее всего, в поезде специальные люди были, не зря же им начальник поезда сто червонцев отдал. Я думаю, себя он тоже не обидел. Хотя в этом происшествии много странностей, некоторые очевидцы утверждают, что видели женщин в черных мундирах.
— В наше время это не удивительно, тем более что среди разбойников захватили раненную женщину, — сказала Ника.
— Да, — ответила Мария, — только ее до города не довезли, умерла по дороге.
Надо было как-то навести беседу на покойного купца Нестерова. Мария была не очень словоохотлива, но знала, наверняка, много. Вернулась хозяйка, увидев, что Мария уже успела снять мерки и девушки оделись, пригласила всех в столовую пить чай. Валентина Ивановна говорила без остановки о ценах на местном рынке, о женах старших офицеров, о разных мелких происшествиях, случившихся в городе на днях. Остановить этот поток слов было невозможно, и вскоре Мария стала прощаться, условившись с барышнями, что сама сообщит им, когда прийти на примерку, поскольку без примерки пошить хорошие костюмы невозможно. Барышни оставили ей свой адрес в гостинице. Через полчаса они тоже простились со словоохотливой хозяйкой и отправились домой.
Вечером они обсудили встречу с портнихой и пришли к выводу, что Мария в шаге от того, чтоб раскрыть их участие в освобождении поезда. Женщина она умная, в сказки о монашках и монастыре не верит, а заказанная барышнями одежда наводит на подозрения. Впрочем, она ведь не служит в полиции, да и болтливостью не отличается, значит, не будет заморачиваться на их счет. А вот деньги ее очень интересуют, да и девушки не скупятся. Только вот как ее разговорить, на тему умершего от странной болезни купца девушки пока не придумали.
На другой день, приняв приглашение капитана Кистенева, они отправились в местный синематограф, где к ним присоединился поручик Сергеев. Через час, просмотрев глупую, но смешную картину: «Коварство и любовь», они с удовольствием вышли из насквозь прокуренного помещения на улицу.
— Жаль, что здесь нет театра, — сказала Вера. — Кино, это, конечно, очень любопытно, но я туда больше не пойду. Мы, наверное, все провоняли табаком, теперь надо найти хорошую парфюмерную лавку.
— Извольте-с, — тотчас ответил поручик, — могу показать.
Вскоре компания остановилась перед лавкой с дамской бижутерией.
— Вы, господа, подождите нас на улице, — сказала Ника. — Вас дамские принадлежности не должны интересовать.
Барышни исчезли за дверью, а офицеры закурили и принялись обсуждать достоинства своих подруг. А девушки, войдя в лавку, вдруг услышали яростный спор хозяина лавки с каким-то мужичком.
— Два червонца всего-то, — твердил мужичок.
— Даже даром не возьму! — отбояривался хозяин.
— Вот! — вдруг воспрял духом мужичок, — Может барышни возьмут.
И он стал совать Нике в руки перстенек из светло-желтого металла. Ника повертела его в руках, но пробы на нем не обнаружила, да и по весу перстенек был явно легче золотого.
— А чего так дорого-то? — с удивлением спросила она.
— Дай взглянуть! — Вдруг сказала Вера и взяв перстень стала внимательно разглядывать печатку, где явно просматривались две пересекающиеся окружности. Затем она сняла с шеи крестик и оказалось, что он сделан из того же металла, а вместо распятия в самом центре были выбиты те же пересекающиеся окружности.
— Держи свои два червонца, — сказала Вера и выложила мужику деньги, быстро спрятав крестик и перстенек.
Мужик крякнул, поняв, что продешевил, но деньги сгреб и спрятал в карман, а затем вышел из лавки. Вера пребывала в задумчивости, а Ника обратилась к хозяину лавки:
— Скажите, добрый человек, часто к вам такие занятные вещицы приносят?
— Ну, что вам сказать, милые барышни. Я свой товар заказываю в Санкт-Петербурге, а у местных почти ничего не беру. Федор, которого вы только что видели, иногда приносит женские украшения, но я не беру. А то, знаете ли, времена лихие, скандал-с может быть. Вдруг их сняли с кого-то? Федор-то не разбойник, тихий мужик, но где он берет украшения, — вопрос.
— А где он их берет, вы не спрашиваете? — спросила Ника.
— Нет, а зачем мне…
— И сами не догадываетесь?
— Слухи ходят, что найден схрон купца Нестерова и по городу расползаются золотые самородки и дамские украшения, причем эти украшения не всегда из благородных металлов, поэтому и несут их ко мне. Только я сразу от ворот поворот, не нужны мне неприятности.
— Это не тот ли купец, что умер от неизвестной болезни и уже давненько?
— Тот самый, только болезнь тут не при чем. Порчу на него навели, да и на всех его сотоварищей, с которыми он в последний раз в тайгу ходил. Если бы это болезнь была, то в городе уж непременно кто-нибудь да заболел бы, а так они постепенно перемерли и все.
— А как бы нам этого Федора найти? — спросила Вера.
— Найти не проблема. Могу рассказать, где он обитает, только благородным барышням туда ходить негоже. Да и смысла нет, ничего он не скажет. Уже были желающие его поспрашивать, его даже били, но ничего не узнали.
— И все же расскажите, как найти Федора, — тихо сказала Вера. — Нам его клад не нужен, только бы узнать, откуда этот перстенек. Вы не бойтесь, мы его бить не будем…
Бакалейщик захохотал, оценив юмор, и рассказал барышням, где обитает искомый субъект. В результате дамы забыли, зачем зашли в лавку, и вышли к заждавшимся их кавалерам.
— Ну и как? Нашли подходящий парфюм? — спросил капитан.
— О! Нет, парфюм, мы не нашли, зато приобрели кое-что другое, — и Вера, надев перстенек на безымянный палец, продемонстрировала его кавалерам. — Ну как, нравится?
— Неплохо, — ответил поручик, — похож на золотой. Если бы я не знал, где он приобретен…
— Поручик, — вдруг сказала Ника, — не сопроводите ли вы нас в ювелирную лавку?
— Извольте-с. Как пожелаете, — тотчас ответил он, и вся компания отправилась дальше по центральной улице.
Перед ювелирной лавкой барышни остановились и предложили кавалерам подождать их снаружи, на что оба офицера охотно согласились. Однако, не успели они подойти к двери, как оттуда вышел, уже знакомый нам, Федор. Заметив девушек, он сам подошел к ним.
— Барышни! — Воскликнул он, — я сильно продешевил с колечком. Два червонца это слишком мало, добавить бы…
— Что! — Завопил капитан. — Два червонца за эту железку! Ах ты, мошенник! — И он схватил Федора за шиворот.
— Успокойтесь, капитан, — сказала Ника, передвинувшись к Федору так, чтоб тот не смог сбежать.
— Откуда у тебя этот перстенек? — спросила Вера. — Скажешь правду, дам еще денежку.
Вера вынула еще червонец и помахала им перед носом Федора.
— Так это… Наследство от покойной матушки осталось… — плаксивым голосом затянул мужичок.
— Какая матушка? — удивился поручик. — Ты появился в городе в прошлом году и с тех пор живешь у Мишки Злобина, такого же мошенника, как и ты.
— Подождите, поручик, — вмешалась Вера и снова обратилась к Федору, — покажи-ка, голубчик, что еще тебе оставила твоя матушка. А может ты уже что-то успел всучить ювелиру?
— У меня больше ничего нет, — вдруг затрясся от страха мужичок. — Видит бог, ничего нет! Пустите, Христа ради!
— Отпустите его, капитан, — сказала Вера, — он больше ничего не скажет.
Капитан отпустил мужика и тот тотчас бросился наутек. Барышни вошли в ювелирную лавку, а офицеры начали обсуждать таинственный перстенек. За прилавком сидел старый еврей Беня Липкин.
— Здравствуйте, барышни, — приветствовал он потенциальных покупательниц, — чем могу быть полезен? Желаете колечки, серьги? У меня есть нечто совсем необычное, специально для таких прелестниц…
— Вы очень даже можете быть полезны, — ответила Вера, — мы барышни не бедные и не прочь что-нибудь приобрести, но прежде оцените вот этот крестик, — и девушка сняла с шеи уже знакомый нам крестик.
Старый ювелир взял его в руки, и на лице его отразилось разочарование.
— Если вы думаете, сударыня, что он чего-нибудь стоит, то сильно заблуждаетесь. Это не золото, обычная бижутерия. Металл, правда, мне неизвестен, но среди драгоценных не значится. Поделка своеобразная, но великим искусством тут тоже не пахнет. Больше мне сказать нечего.
— Тогда взгляните на этот символ, — сказала Вера и указала на пересекающиеся окружности в центре крестика, — может быть среди, ваших изделий встречался этот знак?
Беня снова взял крестик в руку, а Вера вложила в нее еще и перстенек. Старый ювелир осмотрел оба изделия более внимательно, затем со смущенным видом вернул все хозяйке.
— Знаете, сударыня, на моих украшениях этот символ не встречается, но я уже видел этот знак, только не могу припомнить где. Вы ко мне загляните через недельку, может быть, я смогу вас просветить, относительно этого символа. Вы меня заинтриговали барышни. Перстенек то вам продал Федька, который только что вышел отсюда, а вот крестик из того же металла и с таким же символом… Да — а. А откуда он у вас?
— Если б знать? Его надели на меня еще во младенчестве, двадцать лет назад… Более нечего сказать, — задумчиво ответила Вера.
— Ну, что ж, тогда наши покупки откладываются на неделю, — улыбаясь, сказала Ника, и девушки вышли на улицу.
Объявив своим кавалерам, что украшения они так и не выбрали, а сейчас время обедать. Обе тотчас получили приглашения в ближайший ресторан, однако отказались, поскольку такое приглашение предполагает продолжение, а они девушки порядочные и не могут позволить себе вольности. В результате обе они были сопровождены в гостиницу и заказали обед к себе в номер. Обсудив за обедом полученную информацию, решили, что пора привлекать полковника Бугаева, поскольку хитрый Федор никому свои тайны не выдаст, но зато за ним можно проследить. А тут только на Сергея Петровича надежда, пусть организует своих людей.
Встреча с полковником состоялась на другой день. Барышни рассказали все, что удалось узнать, но, «дядюшка» особого интереса не проявил.
— Федька, личность известная, слежка за ним давно установлена, — сказал он, — только он просто меняла, где он берет свой «товар» установить не удалось, поскольку его не раз спрашивали с пристрастием, но он явно не знает, где находится схрон. А круг общения у него такой, что за каждым не проследишь. Вы бы лучше, барышни свели знакомство покороче с женой дьякона, Марией. Она женщина умная и явно что-то знает, а может, знает и расположение схрона.
— Мы попытаемся, — сказала Вера, — ведь она наша портниха. Однако, вряд ли она имеет отношение к кладу купца, поскольку явно нуждается в деньгах.
— Дорогие дамы, покажите мне человека, который в них не нуждается, — ответил он.
Полковник ушел, а девушки отправили посыльного к Марии, чтоб узнать, как продвигается пошив их костюмов. Посыльный вернулся и сообщил им, что портниха ждет их через два дня на примерку у себя дома.
Тайны Старо-Николького двора.
Дом дьякона стоял на отшибе, на окраине города. Барышни, отправившись на примерку вооружились, наученные горьким опытом. Вера положила в свою сумочку четырехзарядный браунинг, а Ника вложила в потайной карман юбки короткий метательный нож.
— У меня странное чувство, — сказала Вера, — как будто что-то должно произойти, и в то же время, я не чувствую опасности.
— Я тоже, почему-то волнуюсь, — ответила Ника, — но, наверное, это потому, что мне очень нравится тот костюм, который шьет Мария. Я даже набросала несколько эскизов.
После обеда девушки вызвали извозчика и отправились на примерку. Деньги тоже захватили, после захвата пиратской базы на острове Тимушир, нужда им не грозила. Однако, их не покидала мысль, организовать свое дело, чтоб иметь постоянный источник дохода. Обстановка в городе была спокойная, благодаря расквартированному в городе кавалерийскому полку. Правда, кавалеристы больше интересовались женским полом, чем криминальным элементом, которого тоже хватало.
Мария уже ждала их, и барышни тотчас начали примерку своих нарядов. Сразу стало ясно, что Мария знает свое дело и девушки получат именно то, что хотели. Через два часа заполошной суеты обе дамы переоделись в свои наряды и договорились, что станут постоянными заказчицами у хозяйки, чему та была несказанно рада и пригласила барышень к чаю.
— Через четыре дня приходите за готовыми нарядами, — сказала Мария наливая чай.
— Если хотите, мы можем заплатить сейчас, — ответила Ника.
— Нет, заплатите, когда получите товар.
В этот момент во двор заехала телега, на которой сидели два мужика. Через некоторое время в горницу зашел хозяин дома. Девушки поздоровались, и Мария представила их дьякону. Тот присел к столу и завел разговор о делах во Владивостоке. Барышни разговор не поддержали, поскольку в городе были недолго и в военных делах ничего не понимают. Тут дьякон обратил внимание на перстень у Веры на пальце.
— Интересный у вас перстенек, — сказал он, — где-то я уже видел такой.
— Купила недавно у Федора, — сказала Вера, снимая перстень, — знак на нем интересный.
— С этим прохиндеем надо держать ухо востро, он мне тоже всучил одну штуку…
Вдруг на лице его отразилось безмерное удивление.
— Сколько вы отдали за перстенек этому мошеннику?
— Два червонца, — ответила Вера, — но я ничуть не жалею… Мне кажется, он того стоит.
Дьякон улыбнулся, — Ну раз вы любите столь необычные вещи, то я тоже имею что вам предложить, — и вышел из горницы.
Он быстро вернулся, держа в руках завернутую с тряпицу вещь. Мария покачала головой и отвернулась, давая понять барышням, что к затее мужа отношения не имеет. Хозяин снял тряпицу, и девушки увидели предмет, который поначалу приняли за камень. Но приглядевшись, увидели, что предмет был похож на приплюснутое страусинное яйцо, размером поболее ладони взрослого человека, но что самое удивительное, оно было металлическое, причем явно из того же металла, что и перстень. Вера взяла это в руки и вскрикнула от удивления, в самом центре яйца был выгравирован тот же символ: две пересекающиеся окружности. Яйцо было гладким, ровным без всяких сколов и царапин, только в вершине его было маленькое круглое отверстие.
— Продам за четыре червонца, — ухмыльнулся дьякон, — металл очень прочный, от него даже пули отскакивают, и никаких царапин не остается.
Вера собралась снять крестик, но Ника вдруг схватила ее за руку. Тогда Вера быстро достала деньги, и улыбаясь вручила хозяину названную сумму, после чего сложила яйцо в свой ридикюль. В этот момент в горницу заглянул один из тех мужиков, которые приехали на телеге, и крикнул хозяина. Дьякон откликнулся на зов и вышел.
— Барышни, я пошлю мальчишку за извозчиком, — сказала Мария. — Уже поздно, а живем мы на отшибе, сами знаете.
— Мы уже готовы, — ответила Ника, — передайте хозяину наш поклон и отдельную благодарность за эту чудесную вещицу. Если вдруг у него появится еще что-то подобное, мы готовы купить.
— Я в дела мужа не вмешиваюсь, — со вздохом сказала Мария и вышла, чтоб отправить посыльного за извозчиком.
Через некоторое время она вернулась и сообщила, что послать некого. Девушки не задумываясь ответили, что доберутся сами и еще раз простившись с хозяйкой, вышли во двор. Проходя по двору, они услышали разговор на повышенных тонах дьякона с двумя мужиками.
— Я же просил оставить меня в покое! — вещал дьякон. — Вы же меня под монастырь подведете.
— Еще один рейс и все! Или мало тебе платим? — гудел один из мужиков.
— Прощевайте, хозяин! — сказала тут Ника, нарочито громко хлопнув дверью.
И барышни быстрым шагом вышли за ворота, сопровождаемые подозрительными взглядами обоих мужиков. Смеркалось, улица была пустынна, барышни спокойным шагом шли к центру города, но четко контролируя обстановку вокруг. Внезапно сзади появились двое подвыпивших мужиков. Девушки отошли друг от друга на шаг и приготовились к нападению, однако, вдруг на мостовой появилась пролетка, из которой высунулся поручик Сергеев.
— Садитесь, барышни! — крикнул он. — Негоже одним гулять в такое время, да еще так далеко от дома.
Девушки тотчас приняли приглашение, выразив свою признательность поручику, и через полчаса были уже в гостинице. Оставшись одни, девушки тотчас стали рассматривать свою покупку. «Яйцо» выглядело совсем новеньким. Никаких царапин, да и вес явно не соответствовал цельнометаллическому корпусу, оно весило, словно было вырезано из дерева. Вера сняла крестик с шеи и попыталась длинный конец его вставить в отверстие, попытка удалась. Крестик оказался ключом для «яйца». Вера несколько раз провернула его и внезапно «яйцо» распалось на две половинки. Внутри оказался самый настоящий ключ, словно для какой-то неведомой двери. Внешне он походил на крестик, который Вера носила на шее, но был богато украшен рубинами, и бородка была двухсторонняя. Девушки долго с интересом рассматривали его.
— Осталось найти дверь для этого ключа, — задумчиво сказала Вера, — может быть, тогда откроется тайна моего рождения.
— Похоже, придется потрясти Федьку за уши, — ответила Ника, — явно он торгует этими вещами. Зря полковник не послушал нас. Кстати, придется все равно навестить его. В доме дьякона творятся нехорошие дела, да и сам он в них замешан. К тому же, я думаю, поручик не случайно нас встретил, явно «дядюшка» проявил заботу.
— Марию жалко, — сказала Вера.
— Я думаю, Сергей Петрович сможет аккуратно установить слежку за домом дьякона. Но в любом случае, мы должны быть вне подозрений.
На следующий день, барышни навестили своего «дядюшку» и сообщили ему свои разведданные. В этот раз полковник был сильно удивлен, дьякона он никак не подозревал. Он пообещал аккуратно установить слежку и приказал больше не ходить к портнихе, а ограничиться посыльным. Пусть сама принесет готовые наряды.
Вечером того же дня Вера предложила навестить Федора, чтоб попытаться выяснить происхождение таинственных вещей.
— Мне очень хочется найти таинственную дверь, чтоб прояснить тайну своего рождения, а может быть и обрести родственников, — сказала она.
— Надеюсь, что Федька не из их числа, — заметила Ника, — очень уж он на тебя не похож.
— Конечно, нет! Но он явно что-то знает.
— Он знает место, где взял перстенек и «яйцо». Только, вот, полковник запретил нам к нему ходить.
— Не запретил, но отсоветовал. Я думаю, что там нам ничего не угрожает. Я не чувствую опасности.
— Давай сходим, только возьми наган, вместо браунинга. Я тоже возьму пару ножей.
Девушки надели обычную женскую одежду. Вера спрятала наган в ридикюле, а Ника уложила ножи в потайные карманы платья. Однако их поход ни к чему не привел. Федор исчез, и никто из тех, с кем он общался, не знали где он. Впрочем, те с кем они общались, сообщили, что он частенько исчезает, но через три-четыре дня всегда возвращается. Осталось подождать.
В ближайшие дни девушки выходили на прогулки только днем и всегда в сопровождении своих кавалеров: поручика Сергеева и капитана Кистенева. Тем не менее, однажды днем, когда они стояли на набережной, Вера вдруг резко отклонилась в сторону, в воздухе что-то вжикнуло, и из-за реки донесся выстрел. Офицеры сразу поняли, что просвистела пуля, схватили барышень за руки и потащили за угол, стоящего неподалеку здания. Капитан, который в момент выстрела стоял рядом с Верой, был убежден, что стреляли в него. После этого происшествия, барышни отправились в гостиницу, а офицеры, взяв с собой солдат, перешли по мосту на противоположный берег, но, разумеется, уже никого не нашли.
— Как ты почувствовала, что в нас целятся с того берега, — спросила Ника, когда они остались одни.
— Не в нас, а конкретно в меня, — ответила Вера. — Я уже давно поняла, что могу чувствовать, когда в меня целятся из огнестрельного оружия. Мне жжет то место, куда прилетит пуля. И это еще не все мои таланты. Знаешь, почему я так метко стреляю? Когда, я держу в руке заряженный револьвер, а мой палец на спусковом крючке, я вижу точку, куда попадет пуля и мне не надо целиться. А если у меня в руках два револьвера, я вижу две точки и они разные. Таким образом, я не могу промахнуться. А еще, если мое оружие не заряжено, или не может стрелять, то я этих точек не вижу. Вот такова природа моей меткой стрельбы. А у тебя, то же самое, когда ты бросаешь нож?
— Нет, — ответила Ника, — я просто тренировками выработала свое умение. Я могу точно попасть только в неподвижную мишень. Вера, похоже на тебя открыли охоту. Я думаю, что те вещицы, которые ты приобрела, тут не при чем. Скорее всего, тебя узнали налетчики на поезд, ведь в самом поезде у них наверняка были сообщники.
— Тогда мы обе стали мишенями. Остается надеяться, что «дядюшка» скоро прихлопнет бандитское гнездо, а пока придется поостеречься. Без наших кавалеров больше гулять не будем.
Точно в назначенный день Мария принесла костюмы барышень. Сшиты они были прекрасно и очень понравились обеим дамам. Девушки щедро расплатились, поблагодарили портниху и пообещали, что впредь будут пользоваться ее услугами. Сама Мария выглядела спокойной и довольной, очевидно полковник, наблюдая за домом дьякона пока его не тревожил.
Полковник Бугаев появился через два дня, он тоже выглядел довольным.
— Барышни, — заявил он с порога, — вы основную задачувыполнили. Мы раскрыли канал поставки золота и алмазов. Дом дьякона был перевалочной базой, хотя сам дьякон не замешан. Одного из перевозчиков застрелить пришлось, второго взяли. Он подробно описал маршрут к схрону и его расположение. У дьякона изъяли последнюю партию, теперь осталось найти схрон, а для этого организуем экспедицию. Мы держим все эти дела в секрете, чтоб не будоражить население, поэтому к схрону пойдем в составе пяти человек, и я очень надеюсь, что вы присоединитесь к нам.
— Мы не против, — сказала Вера, переглянувшись с Никой, — к тому же здесь, кажется, на нас объявили охоту.
— Это вы про тот выстрел?
— Не только, — вчера я заметила слежку, — ответила Ника.
— Это я распорядился, — довольно улыбаясь, сказал полковник, — для вашей безопасности. Ваши личности дезавуированы, и слухи пришли из Владивостока. Поэтому, после успешного завершения экспедиции, я, как и обещал, отправлю вас в Петроград. А затем, когда в России настанет порядок, я и, надеюсь, вы тоже, продолжим службу во флоте на благо государства.
— Вообще-то, мы хотели бы завести семьи и вести спокойную, мирную жизнь, — вздохнув, сказала Ника.
— Пожалуй, вы правы. Хотя, с вашими боевыми навыками, вы могли бы работать инструкторами по рукопашному бою. Впрочем, вернемся к делам текущим, завтра утром приходите в здание контрразведки, оттуда мы отправимся в путь. Кроме меня и вас будут еще известные вам поручик Сергеев и капитан Кистенев.
На этом полковник Бугаев откланялся, а амазонки стали готовиться к походу. Они привели в порядок свои новые костюмы, собрали вещмешки и уделили особое внимание обуви. Оружие, естественно, тоже не забыли.
На другой день с раннего утра, девушки, одетые в светло-зеленую форму и косынках на голове из того же материала, появились во дворе здания контрразведки. Их встретил полковник в полевой форме, а через несколько минут подошли поручик Сергеев и капитан Кистенев. Они церемонно приветствовали их.
— Мы рады видеть в наших рядах знаменитых Альфу и Бету, — сказал капитан, прикладываясь поочередно к ручкам амазонок.
— Давайте общаться проще, как раньше, капитан, — ответила Ника. — Расскажите нам маршрут следования.
— Выдвигаемся на лошадях, впятером, у полковника есть карта, проводника, к сожалению, нет. Но есть подробное описание маршрута, надеюсь, не заблудимся. Длина пути около двухсот верст, дней за десять максимум должны обернуться. Все мы к переходам привычные. — Сообщил капитан.
Конюхи привели лошадей: пять верховых, на шестую погрузили поклажу, две палатки и продукты. Затем, по распоряжению полковника, все получили в оружейной карабины. Задолго до полудня кавалькада выехала из города и по узкой проселочной дороге отправилась на северо-восток. Через три часа пути неспешной скачки въехали в первое и единственное на их пути село Светлогорское. Население было невелико, как и само село, они проехали его, не спешиваясь и остановились на опушке отдохнуть и пообедать. Место выбрали скрытое от посторонних глаз. Офицеры поочередно во время обеда несли караульную службу, амазонок пока не привлекали.
— За нами наблюдают, — сказал полковник, когда кавалькада погрузилась на лошадей и отправилась в дальнейший путь, — будьте внимательны, возможны сюрпризы.
Дальше дорога превратилась в охотничью тропу. Впереди ехал капитан, замыкал кавалькаду поручик. Движение сильно замедлилось, поскольку приходилось перебираться через неширокие речки и ручьи.
Поднимаясь на пригорки, амазонки иногда спешивались и осматривали окрестности в бинокль. Полковник сверял маршрут с картой и иногда советовался с капитаном. К вечеру решили остановиться на ночлег на опушке леса, на возвышенности. Установили палатки между двух огромных сосен, разводить костер не стали, а пищу готовили на примусе. Вера подошла к полковнику:
— За нами идут два, человека от самого Светлогорского, — сказала она.
— Хвост нам ни к чему, — ответил он, — надо привести их сюда и узнать, что им надо.
— Сейчас, сделаем, — ответила Вера, и они с Никой бесшумно исчезли в кустах.
Через час девушки вернулись и привели с собой сильно хромающего мужчину.
— Смотри-ка, Федор нашелся! — Воскликнул капитан. — Давай рассказывай, как ты здесь оказался.
— А где второй? — спросил полковник.
— Второй пытался сбежать, но споткнулся и разбил голову, пришлось оставить его там, — ответила Ника.
— Ну, говори Федя, — повторил капитан, — зачем за нами шли?
— Охотники мы, охотимся здесь, и совсем за вами не шли.
— Это ты-то охотник? — изумился капитан.
— Федор, если дальше будешь врать, мы отправим тебя охотится к праотцам, — строго сказал капитан.
— Нам староста Светлогорского приказал за вами проследить, вы люди пришлые, мало ли что… — сказал Федор. Он выглядел сильно напуганным, что неудивительно, поскольку жизнь его явно висела на волоске.
— Похоже, не врет, — сказал полковник. — Оружие при нем было?
— Только нож, — ответила Вера, а у приятеля его был винчестер.
— Хромой и без лошади он нас не нагонит, пусть убирается обратно, — решила полковник. — Отведите его к подельнику. Еще раз попадешься, Федор, прикончим без разговоров. Не в свои дела ты ввязался.
— Можно я с вами? Мне обратно нельзя, — начал канючить Федор.
— Нет! — резко ответил полковник.
Амазонки взяли незадачливого следопыта и повели его в лес к приятелю. По дороге Вера провела свой допрос.
— Слушай, Федя, — страшным шепотом сказала она, — я задам тебе только один вопрос, но если ты мне сейчас соврешь, то мы посадим тебя голой задницей в муравейник и заткнем рот, чтоб не орал.
— Бессовестные! — возмутился Федор.
— Тут ты, наверное, прав, — согласилась Ника.
— Где ты взял перстенек и «яйцо», сам знаешь какое? — Спросила Вера.
Федор некоторое время пыхтел, бормоча что-то неразборчивое, но получив чувствительный удар кулаком в бок, заговорил.
— Тут, не шибко далеко в этих местах, мы с приятелем нашли высохший скелет, на пальце у него был этот перстень, а «яйцо» я подобрал недалеко, почти рядом со скелетом. Клянусь Господом, истинная правда.
— Можешь показать это место?
— Могу, но надо возвращаться…
— Ладно, иди, в следующий раз покажешь…
Амазонки отпустили хромающего Федора и даже вернули ему нож.
Установив дежурство, все устроились на ночлег в палатках. Первые два часа дежурила Вера, затем ее должен сменить полковник, последними должны были дежурить поручик и Ника. Они же отвечали за подготовку лошадей к походу и завтрак. Происшествий больше не было, но утром, полковник, сверившись с картой, решил изменить маршрут следования. Дальше тропы не было, и всадники продолжили путь по редколесью. Временами они останавливались и осматривали окрестности, но пока никого не обнаружили. Жилья на карте тоже обозначено не было и по описанию маршрута со слов пленного кладоискателя, впереди была только безлюдная тайга до отрогов хребта Сихотэ-Алинь. Перед следующей ночевкой амазонки внимательно провели разведку окрестностей и убедившись, что их никто не преследует, забрались в палатки, выставив караул. На третий день они должны были добраться до конечной цели путешествия, пещеры, вырубленной в скале. Путники снова вышли на тропу, Вера и Ника выдвинулись вперед. Вдруг Вера спешилась и сделала знак Нике. Та тоже спрыгнула с коня и обе они сошли с тропы.
— Мне почудился запах махорки, — шепотом сказала Вера.
— Предупреди наших, — ответила Ника, — я останусь здесь.
Вера вскочила на коня и, сойдя с тропы, поскакала обратно, а Ника, привязав коня, заняла позицию в кустах возле тропы. Вскоре она почувствовала движение сзади и, не оборачиваясь, положила на землю громоздкий карабин, одновременно вынимая метательный нож. За полсекунды до того, как в то место, где она была, воткнулся штык, она отскочила в сторону и метнула нож в серую тень. Раздался короткий всхлип и грохнул выстрел, пуля сбила ветку у Ники над головой. Она отскочила за дерево и снова метнула нож в направлении выстрела, но на этот раз безрезультатно, поскольку в дерево, за которым она стояла, попали еще две пули. Ее противник, явно был парень не промах. Однако, подоспела помощь, сзади стрелка грохнул выстрел из нагана. На тропе появились полковник и поручик с капитаном, которые тоже спешились и готовились к бою. Вера же, вывернув руку раненному нападавшему, пыталась узнать, сколько их всего. Однако, бой уже завязался, поскольку за деревьями мелькали люди, звучали выстрелы и свистели пули. Офицеры и амазонки взялись за карабины и, заняв позиции, открыли ответный огонь, гораздо более результативный. После получаса беспорядочной стрельбы нападавшие отступили.
— Четверо ушли, — сказала Вера, загоняя в карабин последнюю обойму.
— Мы почти на месте, — сказал полковник, — значит, нас ждали прямо перед схроном.
— Если так, — ответил капитан, — то клада там больше нет.
Ника бинтовала поручику руку. Рана была навылет, поэтому промыв и продезинфицировав рану, девушка зафиксировала руку повязкой. До конца дня, продвигаясь с максимальной осторожностью, экспедиция вышла к пещере. Офицеры зажгли факелы и вошли в пещеру, амазонки внимательно осмотрели окрестности и заняли позиции перед входом на случай, если банда вернется. Через некоторое время офицеры вышли.
— Опоздали, — сказал полковник, — схрон разграблен. Сегодня заночуем здесь, а завтра отправимся в обратный путь.
— Жаль, что так произошло, — сказала Вера, — но мы свою задачу выполнили.
— Согласен, — ответил полковник, — как только вернемся, можете продолжить свое путешествие, но я бы советовал вам задержаться. Старо-Никольск городок спокойный, а о Петрограде такого не скажешь.
— Мы подумаем, — ответила Ника. — А можно, мы тоже осмотрим пещеру?
— Извольте-с, — сказал капитан, — но там холодно и сыро, вам не понравится.
Но Вера и Ника взяли факелы и отправились удовлетворить свое любопытство. В пещере был один большой грот, где в углу лежали разбитые пустые ящики, а немного в стороне в глубину уходил узкий коридор, который заканчивался тупиком. Вера, пройдя по коридору, вдруг остановилась перед стенкой, сняла косынку и стала протирать ее. В свете факела ясно проступил символ из двух пересекающихся окружностей, а сама стенка казалась металлической. Вера тотчас убедилась в этом, постучав по ней рукояткой нагана. К ней подошла Ника и с любопытством смотрела на стену.
— Таинство продолжается, — тихо сказала она.
— Смотри, — ответила Вера и показала ей щель под знаком. — Мне кажется, это скважина для ключа. Давай вернемся сюда с ключом, только я не хочу привлекать внимание наших офицеров. Пусть это будет только нашей тайной.
— Я согласна с тобой, ночью вернемся сюда, — сказала Ника.
— Нет, ночью почему-то страшно, да и дежурить надо. Давай я сейчас сбегаю за ключом, он у меня в мешке с вещами.
— Давай, я тебя жду.
Вера вернулась быстро, она ловко, с помощью крестика открыла «яйцо» и достала ключ. Он легко вошел в щель. Вера осторожно повернула его по часовой стрелке, затем еще раз. Раздался мелодичный звон, часть стены отошла в сторону, открыв овальное отверстие в рост человека. Вера вынула ключ и обе девушки отважно шагнули в открывшийся проем.
Отверстие плавно закрылось, и сразу возник мягкий желтоватый свет, похожий на солнечный, но гораздо более слабый. Свет исходил с потолка и освещал небольшое помещение, немногим превышающим их гостиничный номер. Впрочем, в стене напротив, виднелся такой же овальный проем, который закрывался таким же овальным люком, только в данный момент люк был сдвинут в сторону, и в нем не было щели для ключа, зато была обычная дверная ручка. В самом помещении стояли несколько шкафов из того же легкого и прочного металла. Шкафы были обычными с обычными дверками. Кроме того, был стол, на котором стоял небольшой узкий прямоугольный ящик из темного материала размером, примерно, метр по диагонали. Перед столом стояло кресло, вполне обычное, а в самом столе были вмонтированы множество кнопок, рычажков, переключателей и других приспособлений, явно предназначенных для управления устройствами. Возле каждой кнопки, клавиши или рычажка были надписи на непонятном языке неизвестными символами. На каждом шкафу тоже были надписи. Для завершения описания помещения осталось сказать, что за креслом, чуть в стороне от стола была втиснута небольшая лежанка, какие бывают в бытовках или дежурных помещениях.
Ника внимательно осматривала стол и расположенные на нем органы управления неизвестными устройствами, а Вера открыла один из шкафов, там была развешена одежда темно-серого и черного цветов, по размеру вполне подходившая на взрослого человека среднего роста, а по покрою напоминала комбинезоны. Головные уборы, по сути, являлись обычными фуражками с удлиненными козырьками. Обувь тоже была в наличии и мало чем отличалась от удлиненных ботинок амазонок. В соседних шкафах обнаружилось даже нижнее белье, причем как мужское, так и женское. Пораженные этими чудесами, девушки какое-то время молча бродили по этому помещению, потом Вера сказала:
— А знаешь, я, кажется, понимаю эти надписи… Не могу объяснить почему, но я знаю этот язык. Давай заглянем в следующий зал.
— А нас не потеряют наши кавалеры? — С сомнением ответила Ника.
— Да мы не долго, что-нибудь придумаем в оправдание, мы же женщины, у нас свои тайны. Я пока не хочу раскрывать нашу находку.
— Ну, хорошо, давай заглянем.
Второй зал был гораздо больше, с потолка лился тот же мягкий желтоватый свет. Впереди виднелись еще две такие же овальные двери с ручками, но они были закрыты. С правой стороны стояли шкафы, заполненные книгами, а возможно географическими атласами карт. С левой стороны стояли несколько столов с приборами, и перед каждым было кресло, обтянутое материалом, напоминавшим кожу. Чуть в стороне от них находилась небольшая кабина, закрытая со всех сторон, но сквозь стекла овальных дверей, был виден стол, на котором находилась прямоугольная доска, и на ней было видно изображение. Девушки, не сговариваясь, вошли в кабину и сели перед столом на широкое сиденье, где легко помещались два человека. Как только они открыли дверь в кабину, изображение на доске погасло, но стоило закрыть дверь, как оно появилось снова. Они тотчас узнали место перед входом в пещеру, через мгновенье они увидели полковника, который медленно прошел мимо, с сомнением оглядывая горизонт. Через некоторое время, онемевшие от восторга девушки, увидели капитана с поручиком, которые о чем-то переговариваясь, двигались прямо на них, пока вдруг не исчезли. Было очевидно, что они вошли в пещеру. В столе находились кнопки, рычажки и другие органы управления, но прямо по центру была шкала, на которой светилась сегодняшняя дата: 1918-8-9, а выше находилась еще одна шкала, на которой было число 0000-0-0, но эти цифры можно было менять, вращая пальцем каждую в отдельности. Ника заинтересовавшись механизмом установки стала экспериментировать и установила 1919-8-9. Вера разглядывала надписи под каждой кнопкой.
— Что это такое вообще? — Спросила Ника.
— Тут обозначено, что это механизм перемещения, — ответила Вера, — только я не понимаю, откуда, куда, и что будет перемещаться.
— Давай испытаем, — предложила Ника.
— Давай, — ответила подруга, — надо нажать кнопку «Старт».
— Жми.
Вера нажала на большую зеленую кнопку в центре стола. Раздался негромкий щелчок, и больше ничего не изменилось, даже картинка на экране осталась та же самая.
— Ладно, пока нас окончательно не потеряли, пора выходить, — сказала Вера.
Девушки вышли из помещения, тем же способом открыв входную дверь, а закрылась она сама. Перед входом в пещеру никого не было, вообще никого: ни офицеров, ни лошадей. Сама природа тоже выглядела странно: кустарники стали гуще. Погода изменилась совершенно: вместо солнечного тепла, моросил мелкий дождь. Амазонки потеряно бродили по поляне, затем Ника вынула браунинг и дважды выстрелила вверх. Никто не появился.
— Ника, а ты какие цифры установила на верхней шкале? — Спросила вдруг Вера.
— Ту же самую дату, которая была на нижней… Хотя нет, я установила 1919 год. Неужели это перемещение во времени? Вот это да!
— Значит, нас искали, ждали и, наконец, отправились домой, посчитав, что нас похитили разбойники. Другого объяснения нашему исчезновению просто не было.
— Самим нам добраться до Старо-Никольска будет не просто, без провизии и без лошадей… А когда доберемся то, скорее всего, не обнаружим ни вещей, ни денег.
— Значит, будем возвращаться тем же путем, — сказала Вера, — переместимся во времени обратно.
Амазонки отправились обратно в пещеру, проникли уже известным способом в кабину перемещения и усевшись перед столом обнаружили, что на верхней и нижней шкалах было число 1919-8-9. Вера быстро заменила одну цифру на верхней шкале, установив 1918-8-9, и собралась нажать «Старт».
— Стой! — Вдруг воскликнула Ника, — давай вернемся в 1917, когда схрон был еще не разграблен, унесем клад сюда, потом вернемся в 1918 и вынесем все, или не все, нашим офицерам.
Вера изменила набор, но вдруг задумалась, и испугано сказала.
— А знаешь, где я была год назад?
— «В гостях» у Карабаса! — Ответила Ника.
— Я не хочу возвращаться туда, — сказала Вера и снова набрала 1918 год.
— Жми! — Ответила Ника.
Раздался щелчок, и картинка на экране чуть заметно изменилась. Девушки вышли из кабины, а затем вышли наружу. У Веры в руках было «яйцо» с ключом, а Ника, чисто машинально, взяла на память фуражку из гардероба. Едва они оказались у выхода из пещеры, как их окружили офицеры.
— Мы уже вас потеряли, дамы, — сказал капитан. — Как мы могли вас не заметить? Почему вы не отзывались?
— Мы же женщины, у нас есть свои секреты…
— Прошу пардону, сударыни, но пока мы в экспедиции, лучше отзывайтесь, когда вас зовут, — строго сказал полковник.
— Хорошо, мы исправимся, — ответила Ника. — Вот посмотрите, что мы нашли!
И она протянула полковнику фуражку. Тот взял, повертел в руках и сказал.
— Странная фуражка, никогда такую не видел, но хорошо глаза от солнца защищает. Впрочем, носить не стану, — засмеют.
Офицеры распределили дежурство, Ника была последней, а раненного поручика освободили от вахты. Ночью в палатке амазонки посовещались и решили, что «яйцо» с ключом лучше спрятать здесь. Вера, во время своей вахты, выкопав ножом неглубокую ямку, положила его под камень в пяти шагах от входа в пещеру. На другой день экспедиция отправилась в обратный путь. Не смотря на провальный результат экспедиции, никто особенно не горевал. Разве что поручик, у которого болела раненная рука. Полковника вполне устроило обстоятельство, что теперь в городе не будут появляться золотые самородки и не ограненные алмазы. Девушки же, были полны раздумий об открытой ими тайне пещеры. Огромные возможности при перемещении во времени и, соответственно времени, в пространстве, требовали осмысления.
Путники проделали обратный путь без приключений. Они так же внимательно следили за окрестностями, выставляли дежурных на время ночевки, но тайга была безлюдна. Даже когда проезжали Светлогорское, никого не встретили на своем пути. В контрразведке сдали оружие и отправились по домам. Девушки вернулись в гостиницу и пару дней отдыхали, выходя только по необходимости за продуктами или пообедать.
Однажды Вера сказала:
— Знаешь, Ника, мне показалось, что пока нас не было, кто-то рылся в моих вещах, хотя ничего не пропало.
— И у меня, то же, чувство, — ответила Ника.
— Наверное, нам надо продолжить путешествие.
— Давай навестим «дядюшку», — предложила Ника.
Однако «дядюшка» пришел сам. Он опять был в мундире капитана первого ранга и сиял, как медный самовар.
— Сударыни! — Начал он с порога. — Я получил должность начальника порта во Владивостоке и завтра отбываю к месту службы. Я советую отложить вашу поездку в большевистский Петроград, и приглашаю вас вернуться во Владивосток. Мы соберем боевую группу, чтоб противостоять Японцам, которые явно собираются обосноваться там навсегда.
— Вряд ли мы будем вам полезны в этих политических баталиях, — сказала Вера. — Лучше помогите нам добраться хотя бы до Красноярска. Я слышала, что они тоже объявили свою республику и никому не подчиняются.
— Надеюсь, что Колчак объединит под своей рукой хотя бы Сибирь. Добраться до Красноярска сейчас не просто, там появились банды атамана Семенова. Впрочем, вы девушки не простые, все сможете, а места на поезд, я вам обеспечу, как обещал. И все же, имейте в виду, что я вас всегда приму.
Бугаев ушел, пообещав вернуться, когда договорится с начальником станции Старо-Никольская, об отправке барышень до Красноярска.
— Я все думаю о нашем приключении в пещере, — задумчиво сказала Вера. — Ведь теперь, в случае каких-либо неприятностей, мы сможем вернуть все назад, для этого одна из нас должна добраться до пещеры и найти «яйцо». А еще, мы ведь не все исследовали там…
— Я тоже об этом думаю, — ответила Ника. — Если с прошлым все понятно, мы сможем переиграть некоторые события, которые произойдут с нами в будущем, но непонятно что будет, если мы вдруг сами решим отправиться в будущее.
— Наверное, ничего хорошего из этого не получится, мы же будем там чужими. Общество в своем развитии уйдет вперед, а мы окажемся дикими, «пещерными» людьми. Далеко в будущее забираться нельзя, так же, как и в прошлое. Но, какую-то пользу из этого аппарата извлечь можно, жаль, что он находиться так далеко. Дорогу я постаралась запомнить, да и карту у Сергея Петровича скопировала.
Через некоторое время в дверь постучали, девушки открыли и, к их великому удивлению, на пороге оказался дьякон. Он был сильно смущен, долго переминался, не зная, как начать разговор.
— У вас какая-то проблема? — наконец спросила Ника.
— Не то, чтобы у меня… Скорее у вас могут возникнуть проблемы. В общем, все дело в той штуке, которую я продал вам… Ее надо вернуть, деньги я вам естественно возвращу… Тут приходили люди, которым нельзя отказать…
— К сожалению, с этой штукой, произошла неприятность, — начала вдохновенно врать Вера, — мы ездили в небольшое путешествие с нашим дядюшкой и когда переправлялись через Уссури, я нечаянно уронила ее в реку. Течение там не слабое, бог знает, куда ее унесло.
Дьякон окончательно сник.
— Я, конечно, скажу, что произошло, — пробормотал он, — но вам лучше поостеречься, не открывайте двери кому попало.
Дьякон ушел, но в дверь снова постучали, в этот раз на пороге стоял Федор. Он был сильно напуган, казалось, у него стучали зубы, а глаза бегали по сторонам.
— Давай угадаю, что тебя привело, — с усмешкой сказала Вера.
— Верните «яйцо»! — выпалил он.
— Не могу вернуть, Федя! — продолжила Вера. — Утопила я его нечаянно. Сам знаешь где. Когда переправлялись через Уссури, оно выпало и упало в реку. Теперь его уж никто не найдет.
Федор аж побелел от ужаса. Он стоял перед амазонками не в силах вымолвить ни слова.
— Поди с богом, Федя, — сказала Ника. — Передай лихим людям, что «яйца» у нас нет, но мне сдается, что они уже у нас побывали и знают это.
Барышни выпроводили Федора и задумались.
— Я думаю, что нам пора собираться. Дядюшку ждать не будем, оставим ему записку у директора гостиницы, и отправимся на станцию, — сказала Вера.
— Не надо записку, — ответила Ника, — быстро собираемся и уезжаем.
Амазонки собрались быстро, облачились в дорожные костюмы, взяли свои баулы и рассчитавшись вышли из гостиницы. Извозчик стоял неподалеку, барышни быстро загрузились и отправились на станцию. Пролетка быстро катила к станции. Вдруг Вера напряглась, схватила Нику за руку и крикнула:
— Прыгай!
Она тотчас выпрыгнула из пролетки, Ника прыгнула на другую сторону. Загремели винтовочные выстрелы, дважды грохнул наган. Девушки в своих костюмах были малозаметны на траве. К пролетке с обеих сторон дороги бежали люди в черных балахонах и черных масках на лицах. К Нике бежали двое, она взмахнула рукой, и один упал с ножом в горле, второй выхватил револьвер и выстрелил, но Ника успела откатиться и ударом ноги выбила револьвер. С другой стороны пролетки гремели выстрелы из нагана, дважды грохнула винтовка. Ника была уже на ногах и вступила в рукопашную схватку, но противник был не прост, два ее точных удара не принесли результата. Один удар противник отбил, от второго уклонился и теперь они кружили друг возле друга, вооружившись ножами. В этот момент пролетка рванула с места.
— Стой! — крикнула Вера и прыгнула в пролетку.
Ника отвлеклась на долю секунды, чем воспользовался противник и его нож скользнул по левому боку амазонки. Но при этом он открылся сам, и амазонка ударила костяшками пальцев под кадык, тем не менее он устоял на ногах и метнулся к револьверу, лежащему на земле, схватил его, но выстрелить не успел, Ника снова метнула нож, который завершил поединок. В этот момент появилась пролетка, где на месте кучера сидела Вера и держала наган, направленный в сторону леса.
— Прыгай, — крикнула она Нике.
Та не заставила себя ждать.
— Кучер, мерзавец, сбежал… — добавила она
— Вон он, на обочине, — ответила Ника. — Я двоих положила, но эти ребята хорошо обучены. Меня, кажется, зацепили.
— Сильно?
— Нет, царапина, но надо бы обработать рану здесь, а то кровит, бушлат намокнет.
Вера остановила лошадь и крикнула кучеру.
— Садись на место и только попробуй сбежать. Стрелять больше не будут. Сейчас перебинтую подругу и поедем дальше.
Ника сняла бушлат и блузу. Рана действительно была неопасна, Вера продезинфицировала ее раствором марганца и перевязала.
— Я тоже двоих положила, а двое ушли в лес, — негромко сказала она Нике. — Это не простые бандиты, слишком хорошо они подготовлены. Надо сегодня же отсюда выбираться.
Амазонки прибыли на станцию, народу было много. На путях стоял поезд: пять вагонов и паровоз, готовые к отправке. За два червонца, начальник поезда втиснул их в вагон и пообещал довезти до Хабаровска. Через час поезд двинулся в путь.
На гражданской войне, на родной стороне
За две недели амазонки добрались до Красноярска. Они старались путать свои следы от возможной погони, и это им удалось. А в Красноярске они задержались на полгода. Амазонки сняли недорогое жилье в большом доме. Отдельный вход и две небольшие комнаты давали им достаточно комфортабельные условия. Сам дом стоял неподалеку от центрального рынка, но довольно далеко от вокзала. Девушки жили скромно и уединенно. Ника обзавелась холстом и красками и пыталась писать пейзажи, но получалось не очень, портреты ей удавались гораздо лучше. Вера начала писать стихи, но они почему-то тоже не складывались. Она все чаще стала задумываться о тайне своего рождения и у нее возникали множество вопросов к администрации пансионата, в котором они с Никой воспитывались. Там все девочки были сироты, но каждая из них что-то знала о своих родителях, а у некоторых были родственники, и только Вера не знала ничего о своих родителях, а родственников вообще не было.
Девушки часто ходили на берег Енисея, где Ника делала зарисовки, а Вера просто смотрела на могучую реку. А в ясные дни вдали видны были горы, которые вдохновляли Нику и манили к себе своей загадочной красотой. Иногда они встречали пожилого мужчину в офицерской шинели без погон и других знаков различия, он сильно хромал и тяжело опирался на палку. Однажды он подошел к девушкам и просто представился. Его звали Никита Иванович, бывший полковник артиллерии, после ранения на германской войне вышел в отставку и уже три года живет здесь один. Сын у него в добровольческой армии, а жена сбежала с каким-то ротмистром. Девушки тоже рассказали о себе, почему-то не стали сочинять легенду, но просто опустили некоторые приключения. Рассказали, что после пансионата боевых искусств, служили в морской разведке. Выполняли задание в Японии, пока в связи с революцией не ликвидировали их управление и теперь они тоже остались не у дел, решили вернуться в родные края. Зимой путешествовать не комфортно, решили дождаться лета, да и места тут тихие и спокойные по сравнению с приморскими городами.
В один из осенних дней, Ника отправилась на берег Енисея с намерением сделать набросок вечерней зари над еще не замерзшей рекой. Вера осталась дома, приводя в порядок свои наброски стихов. На город спускались сумерки, но когда резкие порывы ветра разгоняли серые облака и прорывались лучи солнца, снова становилось светло и желтые листья кружились над пожухлой травой.
Спускаясь на берег реки, девушка заметила группу мужчин в том месте, где она обычно делала свои наброски осенней природы. Среди них она узнала фигуру Никиты Ивановича, который увидев ее, стал делать знаки, чтоб она уходила. Между тем обстановка была явно напряженной. Бывшего полковника двое здоровых мужиков держали за руки, а третий деловито обшаривал карманы, откуда были извлечены револьвер и бумажник. Еще один, незнакомый молодой парень, ухмыляясь направился к Нике, которая, несмотря на предупреждение, быстрым шагом двигалась навстречу грабителям. Теперь в этом не было сомнения. Встретившись с парнем, Ника, не выпуская из рук деревянного чемоданчика, где находилась бумага и краски, сделала едва заметное движение и парень, охнув сел на землю. Один из мужиков удивленно посмотрев на сидящего на земле подельника крикнул:
— Эй, Ванятка! Ты чего расселся? Прими барышню, как подобает!
Больше он ничего сказать не успел, поскольку упал навзничь, получив удар ногой в ухо. А Ника, поставив чемоданчик на землю подошла к группе и крикнула:
— А ну, пошли отсюда!
Один из двух, оставшихся на ногах грабителей, заподозрив неладное, выхватил револьвер, который тотчас был выбит у него из рук. Второй выхватил из карманы нож, но бывший полковник вывернул ему руку с трудом балансируя на одной ноге, поскольку палка его валялась рядом на земле. Дальнейшие события развивались стремительно: лишившийся револьвера грабитель вдруг согнулся пополам и взвизгивая покатился по земле, а второй получил удар в горло и надсадно кашляя сел на землю.
Девушка подала палку Никите Ивановичу, который вернул себе свой револьвер и бумажник.
— Спасибо, сударыня! — сказал он. — Скажу честно, не ожидал… Никогда не видел такого боя. Если в нашей морской разведке такие бойцы… Восхищен!
— Ну что вы, господин полковник! Это же обычные мелкие жулики. С профессиональными военными так просто не всегда получается… Сегодня мне расхотелось рисовать, проводите меня до дома…
Ника подобрала свой фанерный чемоданчик и они, не обращая внимания на грабителей неудачников, отправились в обратный путь. Возле дома девушка пригласила полковника зайти, и он тотчас принял приглашение.
Полковник снял свою шинель, оставшись в мундире без погон, прошел в горницу, где барышни уже готовили чай.
— Простите, ради бога, за неожиданный визит, но я уже давно лишен приятного женского общества, а потому несколько одичал-с.
— Ну, что вы Никита Иванович, мы всегда рады вас видеть. Нам тоже несколько одиноко, а с вами приятно общаться, да и в свет можно выйти.
— Увы, я человек не светский, но некоторые знакомства имею. Если вы не возражаете, могу пригласить вас в синематограф.
— В синематографе мы уже были, — сказала Вера, — лучше пригласите нас в театр.
— Извольте-с, — ответил полковник.
— А пока, расскажите-ка нам о себе, о вашей службе и что вы думаете о том, что происходит в стране, — сказала Ника, — а то мы никак не можем найти свое место в теперешнем миропорядке. Конечно, наше женское дело, это муж, семья, дети, хозяйство, да только наши кандидаты в мужья все воюют и воюют и конца этому не видно. А ведь наша молодость не вечна. Жизнь проходит все мимо да мимо…
— Для меня, служить России честь великая, — задумчиво сказал полковник. — Я много думал о том, что сейчас происходит, и считаю, что Николай второй не справился с управлением страной и его отречение явление закономерное. Вместе с ним должны были уйти старая аристократия, которая кичилась своим происхождением и никакой пользы стране не приносила. Стране нужно глобальное переустройство и системы власти и структуры управления хозяйством. Это произошло в феврале прошлого года. Я полагал, что теперь установится нормальный порядок, в России будет республиканская форма правления, начнет работать государственная дума. Однако в учредительное собрание попали люди никчемные и глупые, а Керенский, даже как временный глава правительства, явно не годился для такой должности. А в результате к власти пришли левые социал-демократы, — большевики, как они себя называют, — и развязали гражданскую войну. И эту войну, они, скорее всего, выиграют, поскольку в России большинство населения живет очень бедно, полно безземельных крестьян, да и рабочие в городах не процветают, а будущее государство большевики обрисовали очень красиво. Собственно, им даже придумывать ничего не пришлось, ведь философы прошлого века уже сочинили государство, где всеобщее равенство, братство и процветание. Россия, страна крестьянская и передел помещичьих земель в пользу безземельных или малоземельных крестьян, решит исход гражданской войны не в пользу армии Колчака. Извините за длинную речь, барышни, но вот вкратце такой итог моих размышлений. Через год — два, гражданская война закончится, и мы будем жить в государстве с другой структурой управления.
— За два года мы, конечно, не состаримся, — заметила Вера, — но их надо как-то прожить, и желательно с пользой для себя и для общества. С нашими боевыми навыками мы могли бы воевать на стороне белой или красной армии, только для этого надо быть уверенными в правоте своего выбора, а выбор не простой. Ведь Ника была богатой помещицей, а я сирота без рода, племени и какого- либо имущества. И при всем, при этом я больше склоняюсь к белому движению, а Ника, наоборот, сочувствует большевикам.
— Ну, насчет меня, ты не совсем права, — ответила Ника, — некоторые идеи большевизма я не могу принять, в осуществление других не очень-то верится. А вот плакать о потере своего богатства, я точно не стану. Каждый человек должен приносить какую-то пользу обществу, а не просто проедать материальные блага созданные другими.
— Мне это неудивительно, — задумчиво сказал полковник, — я знаю семьи, где отцы и дети воюют в разных армиях. Но хуже всего то, что появились армии, которым наплевать и на красных, и на белых, они воюют, чтоб отхватить себе часть территории России и установить там свое царство. И при всем при этом все продолжают грабить народ, иначе во время войны не бывает.
Беседа продолжалась за чаем еще какое-то время, затем Никита Иванович откланялся и отправился восвояси, условившись встретиться на следующий день.
Девушки продолжали каждое утро совершать пробежки по берегу Енисея, а когда выпал снег, они приобрели широкие охотничьи лыжи и совершали лыжные прогулки в тайгу. Никита Иванович пытался ввести их в местное светское общество, но его женская половина была им явно не рада. Еще бы, появление двух ярких красавиц явно усугубляло и так существующий дисбаланс между мужским и женским населением города. Даже нечастые посещения театра в сопровождении полковника вызывали раздраженные взгляды местных дам.
Но неожиданно их пригласили в женскую гимназию, преподавать физическое воспитание девочкам младших классов, этому способствовали их ежедневные утренние пробежки, которые в городе не остались незамеченными. Амазонки с удовольствием приняли приглашение, разработали комплекс несложных упражнений и приступили к занятиям. Девочки восьми — десяти лет поначалу занимались не слишком охотно, но учительницы притащили в спортзал пианино, нашли пианиста и под музыку дело пошло гораздо лучше. Появились даже фанатки акробатических упражнений и амазонки стали вести дополнительные занятия. А когда сами учительницы под музыку провели показательные выступления, синхронно выполняя движения, желающих заниматься дополнительно стало гораздо больше. Самое трудное было подобрать музыку и, соответственно, музыканта, но и тут им повезло. Удалось переманить пианистку, которая аккомпанировала в синематографе. Мужчину, конечно, на эти занятия в гимназию никто бы не допустил.
В марте девушки подготовили небольшое показательное выступление для родителей юных гимназисток, которое имело успех у зрителей, ибо собрались не только родители, но и учителя и даже старшеклассники. Десятилетние девочки синхронно под музыку выполняли акробатику, кружились, выполняли танцевальные элементы. После этого выступления, несколько старшеклассниц изъявили настойчивое желание обучаться синхронным упражнениям. Наши учительницы с охотой согласились, еще не догадываясь, к чему это приведет. Девушки занимались упорно, можно сказать фанатично и к маю месяцу начали готовить программу показательных выступлений для родителей. Однако, вдруг были вызваны к директору гимназии, где кроме самого директора, находились разъяренные родители этих девушек. Тут наши амазонки с удивлением узнали, что показательное выступление уже состоялось, но не в спортзале для родителей, а в ресторане на сцене для публики, где вся группа имела оглушительный успех, а дома каждая девушка в отдельности, имела не менее оглушительный скандал. В результате наши учительницы были с треском уволены из гимназии.
Впрочем, амазонки ничуть этим не огорчились, ибо начиналось лето 1919 года, и пора было отправляться в родные края. Гражданская война полыхала и на западе, и на востоке и конца этому видно не было, несмотря на предсказание полковника.
В середине июня Ника и Вера появились в Петрограде. Для начала они сняли номер в гостинице, их золотые червонцы произвели должное впечатление на управляющего, ибо хозяина гостиницы больше не существовало. А в самой гостинице публика была самая разношерстная: и партийное руководство близлежащих городов со всевозможными мандатами на получение продукции Петроградских заводов, которые почти не работали из-за полной неразберихи в управлении и поставок сырья; жили там и аристократы, изгнанные комиссарами из своих квартир и проживающие все, что удалось с собой прихватить, в основном фамильные драгоценности.
Петроград было не узнать, он обветшал и обнищал, девушки навестили Адмиралтейство, чтоб выяснить, где теперь обитает капитан второго ранга Левитин. Однако, там они не встретили никого, кто мог бы им помочь. Прожив в городе неделю, амазонки отправились в Павловск, где тоже сняли номер в гостинице, но уже значительно дешевле. Вера на другой же день навестила, единственный сиротский приют, пытаясь приоткрыть тайну своего рождения. Она нашла настоятельницу приюта, и та за небольшую плату дала ей книгу регистрации найденных младенцев. Однако, ничего нового Вера не узнала. Действительно в августе 1899 года был найден у ворот приюта младенец, зеленоглазая девочка, примерно месячного возраста. Родители неизвестны, никакой записки не было, ее назвали Вера. А через месяц директриса пансионата искусств Татьяна Павловна, очарованная этим младенцем, забрала девочку с собой, о чем в книге регистрации была сделана соответствующая запись. Уже в пансионате девочке дали отчество Александровна и фамилию Павловская.
Ника тоже навестила некоторые муниципальные учреждения города и окончательно убедилась, что у нее нет ни банковских счетов, ни поместий. Утешало лишь то, что среди врагов революции она тоже не числилась и могла навестить родные места без риска быть арестованной. В родное поместье ее тянула отнюдь не ностальгия, а заветная шкатулка с драгоценностями предков, которые могли значительно облегчить существование подруг в столь непростое время. Через пару дней девушки решили навестить родной пансионат, наняли бричку и рано утром выехали.
Уже приближаясь к родным пенатам, они почувствовали неладное. Ворота были открыты настежь, их створки болтались под порывами ветра, а во дворе не было ни души. В жилом корпусе был полный погром, в стенах были пулевые отверстия на полу бурые пятна, кровавые следы. Здесь явно шел бой. Ника быстро определила, что прошло не меньше двух месяцев. Убитых похоронили, а раненных увезли. В учебном корпусе — аналогичная картина, в кабинете директрисы тот же разгром, а бурые пятна были даже на стенах. Расспросить о том, что произошло, было некого, ехать дальше, в свою усадьбу, было поздно. Волей-неволей пришлось заночевать в пансионате. Кучер распряг лошадей, завел их в конюшню, и нашел себе место в одной из жилых комнат. Амазонки в угнетенном состоянии еще долго бродили по территории пансионата, думая о том, что здесь произошло.
Проснулись девушки рано. Совершив обычную пробежку на реку, они вдруг встретили конюха пансионата Фрола, который рассказал им страшные вещи, произошедшие здесь.
За прошлый год в пансионате побывали и красные, и белые, но никто никаких безобразий не устраивал, пока не появилась банда Васьки Рябого, который выдавал себя: то за красногвардейский отряд, то за белогвардейский, и даже иногда погоны на себя нацеплял. К этому времени младшую группу девочек уже разобрали родственники, да и старшие частично разъехались. Мария Фингерт, узнав, что начали грабить поместья, решила навестить свою усадьбу и забрать к себе отца и старшего брата, который второй раз получил легкое ранение и находился сейчас в усадьбе. Андрей намеревался после поправки сразу отправиться на поиски своей зеленоглазой невесты Веры Павловской.
Мария отпросилась у Татьяны Павловны, но та посоветовала взять с собой подруг из своей группы, на случай непредвиденных встреч на дороге. Девушка последовала ее совету, и взяв шесть из десяти амазонок, отправилась в путь. Они опоздали на несколько часов. Усадьба была разграблена и сожжена, а тела застреленных отца и брата валялись во дворе. Банда Васьки Рябого после этого разбоя направилась к усадьбе покойной Анны Федоровны. Похоронив отца и брата, Мария, пылая местью, со своим отрядом бросилась в погоню, но появившись в усадьбе покойной помещицы, не обнаружила там банды, да и усадьба была в полном порядке. Тогда амазонки, мучимые нехорошими предчувствиями, бросились в пансионат. Там они застали ужасную картину, буквально горы трупов. Четверо амазонок во главе с Аллой дрались как львицы, защищая детенышей. От Васькиной полусотни остался он сам и двое его подручных, об этом умирая от страшных ран, рассказала Алла.
Девушки похоронили своих подруг и закопали в лесу тела бандитов. Оставаться в пансионате никто не хотел. Одальнейшей судьбе отряда амазонок Фрол не знал. Он слышал, что они говорили, покидая пансионат. Некоторые высказывали намерение двигаться на юг и присоединиться к добровольческой армии, другие предлагали отправиться в женский монастырь в Псковской губернии. Мария Фингерт, их предводительница, долго молчала, а потом приказала отправляться в усадьбу покойной Анны Федоровны, где они намеревались обсудить свои дальнейшие действия.
После разговора с Фролом, Вера отправилась в канцелярию пансионата, там, к счастью, все осталось в неприкосновенности, и она быстро нашла архив, где хранились в тонких папочках характеристики и другие сведения о каждой воспитаннице пансионата. Она изъяла дела девушек своей группы, кроме Оли и Али, которые погибли, и стала просматривать журналы регистрации прибывающих воспитанниц, в надежде узнать что-то о себе. Но ничего нового она не узнала, кроме примерной даты своего рождения и времени прибытия в пансионат. Просматривая личную папку, она прочитала характеристики, данные ей разными преподавателями, оценки по различным предметам, однако, все это было ей известно.
В это время Ника договаривалась с кучером брички, о том, чтоб тот отвез их в усадьбу, ибо их женская одежда не позволяла ехать верхом, а их форма амазонок и другие вещи остались в Павловске. Кучер, умасленный золотым червонцем, в конце концов, согласился и пошел запрягать лошадь. Вышла Вера, и Ника сразу поняла, что ее изыскания ничем не увенчались.
— Я нашла свои бумаги, — сказала она, — но в них нет того, что я ищу.
— Посмотри еще журнал посещения воспитанниц, — ответила Ника, — в очень раннем возрасте, тебя могли навещать, Татьяна Павловна была очень педантична в ведении документации. Не отчаивайся, я верю, что ты все узнаешь.
Вера ушла в канцелярию и через несколько минут вернулась. В руках у нее была вырванная страничка из журнала регистрации посетителей.
— Вот! — возбужденно сказала она. — В 1899 году меня навещал граф Николай Павлович Лямин. Может быть я графиня?
— Кажется, мне знакома эта фамилия, — хмуро сказала Ника. — Их усадьба была недалеко от нашей. Да… Мир тесен.
Девушки сели в бричку и выехали из ворот опустевшего пансионата. В дороге обе были задумчивы, причем каждая думала о своем.
— Знаешь, о чем я подумала, — сказала вдруг Ника, — вот, если нам вернуться назад, в ту пещеру, где кабина перемещения во времени и переместиться на полгода раньше, чем сейчас, то мы можем спасти наших подруг и весь пансионат. Ведь все вместе мы легко отобьемся от банды Васьки Рябого…
— Я тоже об этом думала, — ответила Вера, — только переместившись на полгода раньше, чем сейчас, мы ничего не будем знать о будущем, и, значит, ничего не сможем изменить. Если бы можно было решить эту проблему… В этой кабине мы можем переместиться в будущее, перескочив через года, но в прошлое перемещаться бесполезно, мы не будем помнить то, что прожито за это время.
— Пожалуй, ты права, — ответила Ника, — но эта проблема должна иметь решение.
— Это замкнутый круг, если и есть решение, то оно в той пещере, ведь мы ее не осмотрели всю. Я бы хотела вернуться туда с тобою вместе, но не стоит никого посвящать в эту тайну.
— Я с тобой согласна, — сказала Ника. — Мы приедем в мою усадьбу, там я открою тебе мою тайну, а потом мы отправимся разгадывать твою.
Амазонки, подъезжая к усадьбе, встретили конный разъезд из четырех всадников, которые остановили бричку. По звездам на фуражках было понятно, что это красноармейцы, они и сопроводили бричку прямо во двор усадьбы. Девушкам приказали выйти и в сопровождении вооруженного винтовкой человека их ввели в дом. В усадьбе располагался штаб красноармейского батальона, отправляющегося на борьбу с Деникиным. Когда ввели обеих барышень, невысокий мужчина в кожаной куртке сидел за столом и рассматривал карту, другой бородатый мужик ходил по комнате.
— Кто такие? — спросил он.
— Вот, ехали прямо в усадьбу… — ответил конвойный.
— Я хозяйка усадьбы, — сказала Ника и, помолчав добавила, — бывшая… И моя подруга по пансионату.
— Пансионат разграбила и разгромила банда Васьки Рябого, а вы откуда взялись.
— Мы в Питере были… — сказала Вера.
Тот, который сидел за столом, сказал конвойному:
— Посади-ка их сейчас в чулан под замок, некогда с ними разбираться… Утром мы снимаемся, выпустишь.
Конвойный ухмыльнулся:
— Так может, мы с барышнями сами поговорим, а то завтра их дворня может побить. Угнетатели же…
— Только попробуйте! Вы что, шпана подзаборная! Вы регулярная Красная армия! Под замок и караул поставить! Проверю! — яростно прокричал мужик за столом.
— Есть! — ответил конвойный и вывел барышень из помещения.
Ника, сделав Вере знак не беспокоиться, отправилась в чулан впереди конвойного, увлекая за собой подругу. На улице смеркалось, а в чулане было совсем темно. Когда за ними закрылась дверь и лязгнул засов, Ника на ощупь нашла керосиновую лампу и зажигалку. Зажгла лампу и отворила дверь в подвал.
— Идем, — позвала она подругу.
Она провела Веру знакомым путем, сдвинула механизмом пустую бочку, и обе амазонки спустились в подземных ход. Шкатулка с драгоценностями была на своем месте. Там же были и черные костюмы амазонок, оставленные когда-то Никой.
— Как думаешь, — спросила она Веру, — сейчас заберем все, или пока оставим здесь?
— Здесь оставлять опасно, усадьбу могут сжечь. Давай переоденемся и переложим твое богатство в сумку и будем выбираться отсюда.
— Утром они уходят, ты же слышала, — сказала Ника. — Переночуем в чулане, а завтра заберем драгоценности и на бричке отправимся в усадьбу твоего графа. Я примерно знаю, где она, это недалеко. А переодеваться пока не будем, в женской одежде безопасней.
Утром из чулана они слышали суету и конский топот. Вскоре все стихло и можно было выходить, но только чулан никто не открыл. Пришлось Нике проделать путь, через подземный ход и беседку. Во дворе она встретила своего кучера, вид у него был испуганный, лошадь он уже запряг и собирался уезжать. Пришлось снова умаслить его золотым.
— Подожди, сейчас приведу подругу, — сказала она ему, — скоро ты у нас буржуем станешь…
— С вами станешь… — ворчливо ответил он, — скорее головы лишишься.
Ника сбегала, открыла чулан, и они с Верой запрыгнули в бричку, прихватив с собой увесистую сумку со шкатулкой. Она указала кучеру дорогу и подруги задремали, под мерное покачивание коляски.
Графская усадьба была пуста и не разграблена. Амазонки отыскали бывшего управляющего, который увидев барышень, не стал прятаться и охотно ответил на все вопросы. Ответы были просты и безрадостны. Старый граф давно умер от простуды, а его сын уехал два года назад неизвестно куда, скорее всего на Дон, к Деникину. Графиня тогда же отбыла за границу, забрав с собой экономку.
— Так, — сказала Ника, — искать графиню за границей смысла нет, да она может и не знать ничего. Сына его мы тоже едва ли найдем. Предлагаю вернуться в нашу таинственную пещеру, возможно, там мы узнаем тайну твоего рождения. А заодно, мы оставим там шкатулку, это самое надежное место в наше неспокойное время.
Вера согласилась с подругой и девушки отправились в обратный путь, в Павловск.
Прибыв в город, барышни озаботились снять небольшой домик на окраине города и в небольшом дворике припрятали свои богатства. Время было голодное, и Ника предложила купить мешок муки и привезти в сиротский дом, Вера тотчас бросилась исполнять задумку. Когда лошадь въехала во двор приюта, с двумя мешками муки на телеге, настоятельница приюта рассыпалась в благодарностях.
— Я же обязана вам жизнью, — сказала Вера.
Старая женщина, которая стояла рядом с настоятельницей, смотрела на Веру и крестилась, вздохнула:
— Да неужто это ты? — тихо сказала она. — Такие глаза и волосы…
— Так это вы меня нашли? — живо спросила Вера.
— Я тебя принесла.
— Я ничего не смогла узнать о своих родителях. Знаю только, что меня во младенчестве навещал граф Лямин. Но он умер, а семья его разъехалась…
— Умер, значит… — усмехнувшись, сказала женщина, — Бог прибрал… Вы барышни зайдите ко мне вечером. Чаю попьем, расскажу теперь, что знаю. Живу я тут недалеко. Тамара меня зовут, Тамара Ильинична.
Вечером девушки, взяв нехитрые гостинцы, отправились в гости к Тамаре Ильиничне, которая работала экономкой в приюте. Дом нашли быстро, женщина давно овдовела, а жила одна. Вера, сгорая от нетерпения, попросила сразу начать рассказ, но Тамара не спешила. Она поставила самовар на стол, разложила домашнюю выпечку, повздыхала и начала рассказ.
— Двадцать лет назад наш городок выглядел немного иначе, был поменьше, и дома были постарше, наш приют переехал в новое здание, в это самое, где он сейчас. А граф Лямин, был весьма известен. Служил он тут раньше, но вышел в отставку и проживал здесь, пока не женился. Был он неуемно охоч до женского полу, ловелас был редкостный. И ведь, главное, выбирал для своих похождений всегда замужних дам. Не знаю, чем он их брал… Впрочем, вру, знаю… Сама ведь побывала в их числе. В общем, никто устоять не мог. А какие скандалы были! На дуэли его вызывали, и так в него стреляли наемные лихие люди. Но ведь что удивительно, никто в него ни разу не попал. Впрочем, сам-то он тоже никого не застрелил. Однако, и у него была любимая женщина, — тут Тамара Ильинична в упор взглянула на Веру, — твоя мать. Не удивляйся, что я так говорю, но ты совершенная ее копия. Таких женщин в наших краях не встретишь… Жила она уединенно, почти никуда не выходила. Граф снимал ей квартиру, горничная помогала по хозяйству, поскольку была она в положении. То, что граф гулял направо и налево, ее видимо не смущало. Но все имеет свой конец. И вот однажды рано утром в дом ко мне постучали, я уже встала и готовилась идти в приют, муж дверь отпер и на пороге увидел графа в слезах с младенцем на руках. Мой Фролушка графа не жаловал и наладил бы ему промеж глаз наверняка, но увидев его, он тотчас позвал меня. «Умерла моя ненаглядная, — сказал граф, — возьми вот дите, куда я с ней». Он передал девочку мне, просил отнести в приют, да не говорить никому, чья она. Денег дал, немало… Еще коробку небольшую оставил, сказал приданное ее. Только какое это приданное… Медальон на цепочке пустой внутри, не золотой и не серебряный. Так… железка. Да еще дощечка гладкая, черная. Сейчас принесу тебе, твое ведь.
Тамара вышла из горницы и вскоре вернулась.
— Вот, — сказала она, передавая коробку, — хоть какая-то память о родителях.
Вера взглянула на медальон и сразу узнала этот металл и знак: две пересекающиеся окружности. Овальная дощечка, размером с ладонь имела небольшую выемку в верхней части и тот же знак.
Девушки поблагодарили старую экономку и отправились восвояси. Дома они более подробно рассмотрели приданное Веры. Маленький медальон легко открывался и был пуст, но цепочка была из того же очень прочного металла и разорвать ее было невозможно. А вот выемка на черной дощечке точно подходила под перстень, приобретенный Верой в Старо-Никольке.
Вера приложила перстень к выемке, и поверхность овальной черной дощечки стала белой, затем на ней появился рисунок человеческой ладони. Девушка приложила ладонь к рисунку и замерла, лицо ее стало отрешенным, взгляд затуманился. Ника с тревогой смотрела на подругу, но тревожить ее не стала. Прошло несколько минут, пока Вера отняла руку от дощечки, взгляд ее прояснился, а овальная поверхность снова стала темной.
— Со мной кто-то говорил, — сказала она, — ты что-нибудь слышала?
— Нет! Ты просто молча стояла.
— Значит, во мне звучал голос. Это было мысленное общение.
— Расскажи!
— Вот, послушай, что это было. Как только я приложила ладонь, во мне зазвучал голос. «Приветствую тебя потомок великой цивилизации. Тебе еще многое предстоит, но теперь ты должна знать, что в кабине временных сдвигов ты можешь перемещаться в прошлое, при этом медальон будет оставаться с тобой и, то, что будет вложено в него, тоже не исчезнет, если ты не переместишься глубже сегодняшнего дня. Это не сможет спасти тебя, или даже помочь в чем-то, если ты будешь одна. Но будучи вдвоем с подругой все меняется. Вы сможете влиять на некоторые события, произошедшие в будущем. Одна из вас может помочь другой, если вложит в медальон записку с нужным текстом, затем переместится в прошлое в нужное время. Сама она ничего помнить не будет, и окажется в другом месте, но у нее будет медальон и записка в нем. Зная то, что тебе сейчас сообщено и прочитав записку, она сможет предотвратить некоторые события. В прошлом твоя мать не смогла воспользоваться этой возможностью, поскольку хотела сохранить тебе жизнь. Надеюсь, информация окажется тебе полезной, в убежище, где находится кабина перемещения, ты сможешь узнать больше».
— Я не совсем поняла, — сказала Ника. — Мы не сможем спасти наших подруг из пансионата?
— К несчастью, нет. Время нашей возможности влиять на произошедшие события пошло с этого момента.
Вера надела медальон на шею и задумалась.
— Мы с тобой должны договориться, сказала она, — что писать в медальон. Он очень маленький, записка должна быть короткой. Я предлагаю сначала написать время и дату события, которое надо изменить или предотвратить, затем место этого события и, наконец, само событие, как можно более кратко.
— Хорошо. Я согласна с тобой, — ответила Ника, — но ведь медальон один, а нас двое.
— Медальон пока будет у меня, но, если со мной что-либо случиться тебе его передадут, или ты сама возьмешь его. Если проблемы будут у тебя, то я решу их.
— Ты все хорошо придумала, — согласилась Ника.
Амазонки выполнили то, что наметили. Вера узнала тайну своего рождения, и приобрела наследство, которое хранило множество загадок и тайн. Ника тоже нашла свое наследство в целости и сохранности. В маленьком городке, Павловске, никаких событий не происходило, и можно было тихо пережить бурные события гражданской войны, учительствуя в местной гимназии. Однако дамы решили перебраться в Петроград и обосноваться там, средства позволяли.
Часть вторая
От винта
Шел 1925 год. Ника копалась в моторе новенького двухместного биплана «Ньюпорта». Три года назад она стала активной участницей общества авиаторов Петрограда, а теперь уже Ленинграда. Они пришли вместе с Верой, но та, после нескольких занятий потеряла интерес к авиации и ходить перестала, зато начала встречаться с лейтенантом Александром Сычевым, за которого вскоре вышла замуж. Александр остался во флоте и еще до всех трагических событий в Кронштадте, был направлен на Мурман, куда и отбыл вместе с беременной женой. А Ника буквально влюбилась в воздухоплавание, а затем и в своего инструктора Вадима Валерьевича Липкина. Прошел год, и она сама стала Липкиной Никандрой Александровной. Мужа она очень кратко посвятила в прошлые дела своей жизни, а свои боевые умения демонстрировать вообще не пришлось. Зато у нее открылся талант к технике. Огромные и неуклюжие на земле летательные аппараты буквально завораживали. Впрочем, муж в этом не отличался от нее.
Вадим мечтал о собственном самолете, во времена НЭПа это было возможно, но неимоверно затратно. Ника разделяла мечты своего мужа, но затраты не пугали ее, ведь фамильные ценности оставались почти в неприкосновенности. Она собиралась оставить их своим детям и даже мужу не рассказывала об их существовании. Однако, после двух лет брака, поняла что детьми что-то не получается и отправилась к женскому доктору, который после собеседования и осмотра вынес неутешительный вердикт. Ника мужу, конечно, рассказала о визите к доктору. Вадим не стал делать из этого трагедию: «Ну, нет, так нет!» — только и сказал он.
Теперь хранить богатство было не для кого, и Ника решила купить самолет. Сделать это было непросто, надо было найти продавца и удачно продать украшения, не все, конечно, и даже не половину. Наконец, все удалось, новенький «Ньюпорт» перед ней. Вадиму было сказано, что она продала фамильные украшения, и этого было достаточно. Зато радости его не было конца. Теперь они могли летать вдвоем, арендуя ангар за небольшие деньги. И даже иногда удавалось немного заработать.
Лето заканчивалось, в период осенней распутицы летать было невозможно, и Ника собиралась съездить в Мурманск, навестить подругу, Вадим сопровождать ее не горел желанием, да и сама она предпочитала путешествовать одна. Произошло еще одно событие, которое ускорило отъезд Ники. Однажды Вадима вызвали в местное отделение ЧК. Вернулся он задумчивый и унылый, а встретившись с женой, сообщил ей нерадостную весть. Председатель ЧК без обиняков сообщил ему, что в советском государстве иметь личный самолет, это буржуйство в чистом виде, а потому, хотя национализировать летательный аппарат пока невозможно, — не позволяет законодательство, — я настоятельно попрошу в целях государственной необходимости, совершать полеты, когда в этом возникнет нужда. И эта нужда именно возникла, в районе городка Вольска появилась крупная банда, которая терроризировала окрестные села. Надлежало вылететь в направлении Вольска и провести воздушную разведку. Для этого на аэродром прибудет оперуполномоченный, с которым вы и проведете разведку, а затем высадите в этом городе.
— Значит, завтра тебе придется вылететь без меня, — подытожила Ника. — Одним днем, наверное, не обойдешься. Я, пожалуй, тогда отправлюсь в гости к Вере. Через неделю вернусь. Тогда поставим нашу ласточку в ангар и подготовим к зимним полетам. А вообще этого следовало ожидать, авиаторов мало, самолетов еще меньше, мы тут все на виду у властей. У меня мечта перебраться в небольшой уездный город и заняться грузоперевозками на благо себя и общества.
— Нашу ласточку в карман не спрячешь, — ответил Вадим, — мы всегда на виду. В маленьком городке будем еще заметнее, чем здесь.
На другой день, простившись с Вадимом, Ника отправилась на вокзал. Поезд до Мурманска шел более суток. Небольшой домик Сычевых она нашла быстро, поскольку город был маленьким и все друг друга знали. Вера была дома, около нее бегала полуторагодовалая черноволосая девочка с удивительно выразительными зелеными глазами. Молодая хозяйка очень обрадовалась гостье.
— Ника, поздоровайся с тетей! — крикнула она дочери.
— Здлс-с-с-те, — старательно пыталась произнести дитя.
— Ого! Здравствуй тезка, — ответила Ника и стала доставать припасенные заранее гостинцы: сладости и детские книжки с картинками.
— Как это у двух блондинов получилась такая яркая брюнетка? — спросила Ника.
— Саша сказал, что у него в роду все брюнеты, он один блондин, так бывает… — ответила Вера.
— А где он?
— На службе. Теперь он старший помощник на сторожевом корабле. Носит мундир без погон, а служба почти та же. Только на всех кораблях появились комиссары.
— Как вы тут живете. Не заскучала?
— Да что ты, разве тут заскучаешь, — рассмеялась Вера, кивнув на дочь. — Дом, семья, — это прекрасно. Правда холодно, да и ночь очень длинная. Я надеюсь, мы тут не навечно. Сашу переведут на Балтику или на Дальний восток, а мы поедем с ним куда угодно.
Подруги долго разговаривали, не обделяя вниманием ребенка. Они расстались два года назад, правда, никаких особенных событий в их жизни за это время не произошло. Вера каждый день открывала свой медальон, и он, к счастью, всегда был пуст.
— Знаешь, я не представляю, чем может помочь скачок назад во времени, если вдруг Вадим не вернется из рейса. Ведь я не смогу уговорить его не выходить в рейс, да он и не послушает меня.
— В жизни всякое бывает, — ответила Ника. — Надеюсь, ты предупредила Александра, что надо делать, если, не дай бог, с тобой что случится.
— Да, он знает, что надо передать тебе медальон и всю информацию, правда он не верит в чудеса…
— Ну, еще бы! Я бы тоже не поверила.
— А Вадим…
— Вадиму наказано известить тебя в первую очередь, если со мной что случиться, а подробности ему знать ни к чему. В воздухоплавании всякое бывает…
Вечером пришел Александр, за чаем вспоминали минувшие дни, спать легли далеко за полночь.
На аэродромное поле появился оперуполномоченный ВЧК Василий Дятлов, который быстро отыскал Вадима Липкина и сообщил ему, что пора отправляться в командировку. Погода была ясная, и двухместный биплан легко взлетел после короткого разбега. Долгий перелет, с ночевкой в небольшом городке Балбино, изрядно утомил обоих. На другой день полета, ближе к полудню, они приблизились к цели. Однако, появились облака и осматривать лесистую местность стало затруднительно. За прошедшие сутки мужчины сдружились и понимали друг друга с полуслова, с полужеста, что в полете немаловажно, поскольку шум мотора и свист ветра сильно мешает общению в воздухе. В начале сентября листва еще не облетела и небольшая банда полсотни сабель легко могла укрыться в лесу. Выдало их то, что заметив самолет, они начали стрелять. Вадим тотчас стал набирать высоту, а Василий стал делать пометки на карте. Пули попали в плоскости крыльев, звякнули в двигателе, но, к счастью серьезных повреждений не нанесли и никого не ранили, а на высоте двух тысяч метров самолет стал недосягаем. Вадим сделал два круга и направился к Вольску. Приземлившись на окраине города, он подрулил к опушке леса.
Василий отправился в местное управление милиции, но попросил Вадима дождаться его. Вернулся Василий только к ночи, пришлось проситься на ночлег в крайнем домишке. Утром приехали на телеге два милиционера, привезли канистры с бензином и приказ от начальника местной ЧК, поучаствовать в ликвидации банды. Согласия Вадима никто не спрашивал, он автоматически стал членом отряда особого назначения, на должности воздушного извозчика.
Начальник был, конечно, прав, поскольку без воздушной разведки и, одновременно воздушной атаки, банда наверняка бы ушла. Но боевая операция растянулась на несколько дней, а в завершающей фазе Вадим получил пулю в ногу. Рана была не опасна, пуля прошла навылет, не задев кость, но он потерял много крови и самолет вести не мог. У самолета выставили охрану, а Вадим лечился в местном лазарете. Василий отправился в Ленинград конным транспортом, и по просьбе Вадима доставил письмо для Ники, которая уже должна была вернуться из поездки в Мурманск.
— Мир тесен, — сказала она, увидев безмерно удивленного Василия.
— Никандра Александровна! — воскликнул он. — Значит, Вадим ваш муж?
— Да, Василий, а ты, значит, оставил раненного пилота?
— Я оставил его в госпитале! — с обидой ответил Василий.
— Это меняет дело, но я должна отправиться к нему. Как туда быстрее добраться?
— Верхом три дня пути. В карете дольше. Самолетом за день можно долететь.
— Здесь есть один двухместный самолет, а поскольку, Василий, ты представитель государственных органов, то должен помочь мне договориться с руководством авиаторов, с полетом до Вольска!
— Я готов посодействовать, — с готовностью отозвался Василий.
— «Посодействовать» звучит как-то неубедительно, — ответила Ника. — Давай-ка раздобудь бумагу с печатью. Так будет наверняка.
— Пусть будет по-вашему, Никандра Александровна, я немедленно раздобуду такую бумагу. А потом, когда вы вернетесь с мужем домой, хотелось бы встретиться с вами, поговорить о днях минувших, а может и сотрудничество наладить. Я же знаю ваши боевые навыки, а у нас работы непочатый край.
— Предлагаешь ловить бандитов? Нет, я теперь авиатор и без самолетов не представляю своей судьбы. А сейчас, давай неси мандат, да я полечу за мужем, ведь я замужем. Видишь, почти стихи получились.
Василий ушел, а Ника переоделась в летную форму, которая мало чем отличалась от формы амазонок. Общество авиаторов занималось обучением будущих летчиков, состояло из пяти пилотов, шести самолетов и одного начальника, Ника и Вадим тоже числились пилотами, но внештатными и зарплату не получали. Когда у них появился свой самолет, отношения с начальником, Петровым Андреем Петровичем стали напряженными. Общество постепенно преобразовывалось в летную школу и со дня на день должен появиться приказ совнаркома, который окончательно утвердит штатное расписание, руководителя и ведомственную принадлежность некогда вольных авиаторов. А вот частная лавочка Липкиных при школе авиаторов портила всю картину. Поэтому Петров встретил Нику неласково и сразу начал намекать, чтоб они вместе со своим самолетом, летели куда подальше и не отсвечивали на советском аэродроме летной школы. Однако, прочитав мандат ВЧК, быстро сменил тон, вызвал одного из пилотов и дал ему поручение отправиться в город Вольск вместе с товарищем Липкиной, для возвращения самолета и раненного товарища.
К вечеру следующего дня, Ника уже находилась в госпитале города Вольска и рассказывала мужу о жизни своей подруги в Мурманске. Вадим рассказал о своих приключениях, нога постепенно заживала, но управлять самолетом он еще не мог. Впрочем, этого и не требовалось, Ника справлялась с управлением не хуже, а может и лучше. Вопрос был в другом, стоило ли возвращаться в Ленинград, ведь начальник местной милиции звал их на службу, а они пока еще были люди вольные. Но при возвращении, Вадиму ясно дали понять, что вольнице приходит конец, да и самолет будут гонять по казенной надобности, а запчасти за свой счет, поскольку он не числится в парке машин летной школы. Короче, Липкиным было о чем задуматься. Самолет, на котором прилетела Ника, она сразу отпустила обратно, затем сняла комнату в гостинице и занялась лечением мужа.
Начальник милиции, Борис Слепцов, навещал Вадима в госпитале через день и вскоре тот согласился поступить на службу вместе с женой и самолетом. Узнав, что Никандра Александровна тоже является пилотом, Борис обрадовался вдвойне и отправил в Ленинградское ЧК депешу, что ввиду крайне напряженной обстановки в районе, принял на службу чету Липкиных вместе с их транспортным средством. Отказа он получить не мог, поскольку Липкины не числились ни по какому ведомству.
Вадим быстро поправлялся и уже почти не хромал, но обнаружилась странная вещь: по мере его выздоровления у него пропадала любовь к авиации. Он совсем не рвался в небо и, даже на горячо любимую когда-то, ласточку смотреть не хотел. Зато он вдруг полюбил канцелярскую работу, которой Слепцов был завален по уши. Вадим стал активно ему помогать и вскоре стал незаменим, а Ника продолжала летать и по служебной надобности и, даже, участвовала в боевых операциях, ее навыки рукопашного боя тоже не остались незамеченными, но она старалась ограничиться работой воздушного извозчика.
Время шло, и Липкины привыкли к провинциальной жизни, они подружились с четой Слепцовых, которые тоже были бездетны, и нередко проводили досуг вместе. Нина Слепцова была образованная, привлекательная женщина тридцати трех лет, высокая крепкая брюнетка с длинными волосами, которые обычно заплетала в косу. Она учительствовала в одной из четырех школ Вольска, вела русскую словесность, обучала учеников младших классов грамоте, а старшеклассников знакомила с русскими писателями и старалась привить любовь к чтению. Ее муж, Борис, был старше на два года, но в образовании не преуспел, поскольку был изгнан со второго курса питерского университета за вольнодумство, поучаствовал на германской войне, где проникся революционными идеями. Эти идеи особенно хорошо проникают в мозг под свист пуль на промозглом ветру в окопах. И теперь Борис был убежденным коммунистом, поставленным партией на руководящую работу.
Иногда, но не реже, чем раз в квартал, Слепцов летал в Ленинград по делам службы и Ника, в качестве пилота сопровождала его. Она навещала старых друзей Левитиных, сын которых, Никита уже бегал в школу. А в 29 году Александра Сычева перевели в Кронштадт на один из кораблей, и он перевез свою семью в Ленинград. Ника стала чаще видеться со своей подругой и маленькой тезкой Никандрой, в которой души не чаяла. А еще через год произошли события, которые перевернули спокойную жизнь обоих семейств с ног на голову.
Началось все с семьи Сычевых, а точнее с Веры. Обычно к тридцати годам женщины расцветают, но в нашем случае Вера расцвела какой-то удивительной и даже пугающей красотой, возможно потому, что она не прекращала физических упражнений, к которым привыкла с детства, а возможно и благодаря своему происхождению, тайну которого так до конца и не раскрыла. Она не старалась быть на виду, но иногда приходилось вместе с мужем бывать на праздничных мероприятия в среде морского командного состава, где Александр был уже капитаном крейсера. А поскольку Сычев уже вступил в партию, то на партийных мероприятиях тоже приходилось появляться. Красота действительно бывает пугающей и на таких встречах жены старались отвлечь своих мужей от пронзительного взгляда зеленых глаз, да и сами мужчины не пытались сблизиться, но, как оказалось, не все. Один самодовольный партийный функционер средней руки Игорь Садовский, вдруг начал активно оказывать знаки внимания. Вера отнеслась к этому совершенно спокойно, не замечая настойчивости и не реагируя на поползновения. Однако кавалер не унимался, а лишь удвоил пыл.
Поскольку Александр, по долгу службы, часто был в отъезде, иногда по нескольку дней, а иногда и месяц, Садовский, узнав адрес Сычевых начал встречать Веру на улице, предлагая свою помощь в разных мелочах. Помощь была отвергнута, тогда он явился прямо в дом в отсутствие мужа и попытался с помощью незатейливого шантажа и грубой силы добиться того, чем обладают женщины. К его великому изумлению шантаж не подействовал, а грубая сила сработала наоборот, то есть, не он схватил красотку и повалил на диван, а его отправили в полет с лестничной площадки, причем он никак не мог осмыслить произошедшего. Теперь, добиться желаемого стало делом чести, хотя слово честь тут не уместно, просто делом, так сказать.
Наняв двух громил, он объяснил им в доступных выражениях кого нужно схватить и куда привезти. Была у него квартирка для тайных встреч. Вручив своим подельникам аванс, стал ждать. Буквально через два дня Садовский получил известие, что поручение выполнено, и его ждут в назначенном месте для получения расчета. Однако, явившись в свое тайное местечко, Игорь не обнаружил предмета своего вожделения, зато увидел двух крепких мужиков, которые взяли его под белы рученьки, ловко извлекли деньги, приготовленные для расчета, и сообщили следующее:
— Ты хоть знаешь, обормот, на кого ты нацелил свой огрызок? Мы с амазонками не связываемся, никто из наших тебе помогать не станет. А еще велено передать, что если в следующий раз вздумаешь сыграть такую шутку, приедут матросики из Кронштадта и научат тебя плавать в Неве кверху брюхом.
— Тогда верните деньги!
— Еще чего. Радуйся, что живой остался.
Мужики ушли, а Садовский крепко задумался. Есть верный способ, правда не столь быстрый, но зато надежный. Когда твоего муженька приведут в казематы, — а ведь он из бывших, — то сама придешь и умолять будешь, а я еще подумаю… Надо только написать в ЧК несколько доносов. Надолго его не посадят, а мне долго и не надо. Каждый должен знать свое место, а ваше место, бывшие господа, теперь под лавкой. Лозунг: вся власть народу, что значит? А вот то и значит, что вся власть у меня, поскольку я из народа, а вы нет. Рассуждая подобным образом, Игорь взялся за дело спокойно и уверенно. Если бы он только знал, к чему это приведет! Но знать будущее, это значит иметь возможность его изменить. Такой возможностью обладали только две амазонки, одной из которых он начал строить козни.
Ровно через две недели командир крейсера Александр Сычев был арестован по обвинению в шпионаже в пользу английской разведки. Хотя, кроме трех, довольно глупо написанных анонимок, на него ничего не было, следователь откровенно тянул время, изображая служебное рвение. Ходатайство товарищей Сычева и даже рядового состава крейсера в расчет не принимались. Вот тут-то и появился Садовский снова на квартире Сычевых. Вера уже успела забыть незадачливого ухажера и впустила его в квартиру.
— Знаю про ваше горе и могу посодействовать, — глумливо улыбаясь, произнес он.
Тут на Веру снизошло озарение. Она мгновенно поняла, кто организовал арест ее мужа, и чего от нее хочет этот благодетель. Вспыхнула ярость неудержимая и неконтролируемая, через секунду раздался хруст шейных позвонков, а затем грохот упавшего тела. Садовский лежал на полу с глупой улыбкой на лице, а ноги еще дергались в конвульсиях. Только минуту спустя Вера осознала произошедшее, когда семилетняя дочь стала дергать ее за рукав.
— Мама, что это с дядей?
— С дядей ничего особенного, он умер. Это был плохой дядя. А вот у нас с тобой проблемы… Возьми этот медальон и спрячь под платьем. Сейчас я напишу записку, ты ее тоже спрячь, затем найди тетю Нику, твою тезку и передай ей медальон и записку. Это очень важно. Сейчас я отведу тебя к Левитиным, ты их знаешь, домой больше не ходи. В ВЧК города работает Василий Дятлов, ты должна найти его, а он поможет тебе найти твою тезку Никандру Александровну. Медальон и записку отдай только ей, больше никому отдавать нельзя.
Веру арестовали в тот же день, в несчастный случай с Садовским никто не поверил, это лишь усугубило положение Александра Сычева, а Вере инкриминировали убийство. Следователь дураком не был, и сразу разгадал цепь событий, но оправдать Сычевых не мог, поскольку и в его ведомстве плелись интриги. Единственно, что он мог, так это тянуть время, не спеша вычисляя анонимщиков. Однако всему приходит конец, на волне шпиономании обоих Сычевых суд признал виновными и приговорил к расстрелу.
Удивительное совпадение, но почти в это же время происходили трагические события в Вольске. Еще пару месяцев назад, Ника заметила изменения в поведении Вадима. Он стал задумчивым, даже мечтательным, перестал делиться с женой событиями на работе, иногда где-то задерживался, правда, ненадолго, и всегда объясняя причину задержки. Ника была полностью занята обслуживанием своей ласточки. Самолет старел и ветшал, несмотря на ее старание и заботу. Детали двигателя добывались в Ленинграде с большим трудом, там же покупалось масло и свечи. Вадим самолетом совсем перестал интересоваться, с головой погрузившись в рутинную бумажную работу.
Двадцатого сентября 1930 года Борис Слепцов собрался в Питер, — как они меж собой называли Ленинград, — с отчетом. Никандра с раннего утра стала готовить свою ласточку, Борис появился около восьми часов и сразу забрался в самолет.
— От винта! — привычно скомандовала Ника и стала запускать двигатель.
Однако сегодня стало происходить нечто необычное: двигатель чихал, фыркал, но никак не хотел запускаться. Ника проверила фильтр, карбюратор, что-то еще… У Бориса терпение иссякло, он вылез из самолета, ходил по летному полю, сидел на колесе. Ника была озадачена, такое с ней случилось впервые, впрочем, все когда-то случается в первый раз.
— Похоже, опять свечи надо менять, — сказала она подошедшему Борису. — Дома есть НЗ, совершенно новые, придется возвращаться, время к обеду. Может быть, вылет на завтра перенести?
— Нет, вылетаем сегодня, — раздраженно ответил он. — Сейчас быстро идем к тебе за свечами, и тотчас обратно, перекусим в воздухе.
Ника хмыкнула, но ничего не сказала, ведь итак ясно, что перекусывать в воздухе мог только он. Подходя к дому, Ника с удивлением обнаружила, что калитка открыта. Неужели Вадим дома? Дверь тоже была не заперта, Борис и Ника вошли в дом, свечи НЗ лежали в шкафу в спальне. Дверь в спальню была закрыта, и оттуда доносились хорошо знакомые ритмичные звуки. Раскрыв дверь, Ника не поверила своим глазам: на супружеской кровати лежали совершенно голые Вадим и Нина Слепцова и занимались самой, что ни на есть, супружеской изменой. Вадим лежал на Нине, пятки которой были задраны вверх. Пока Ника стояла в полной отключке, пытаясь осмыслить происходящее, Вадим встал с глупой улыбкой на лице и собрался что-то сказать, но не успел. Грохнул выстрел, и на лбу у него стало расплываться кровавое пятно. Ника тотчас развернулась, и второй выстрел Бориса цели не достиг, пуля впилась в стену позади Нины, а затем пистолет полетел на пол. Дико закричала женщина. Ника подняла оружие, убрала его в карман и вытолкала Бориса из комнаты, затем они вышли на улицу.
— История повторяется, — тихо сказала она, — опять адюльтер и опять убийство.
Ника выглядела спокойной, даже равнодушной. Борис сидел на лавке, обхватив голову руками.
— Наверное, можно все исправить, — продолжила Ника. — Только нужно ли? Пошли в контору Борис, надо что-то решать и чем быстрее, тем лучше. Только сначала я отправлю домой твою жену.
Она вошла в дом. Нина уже была одета, лицо ее горело, в глазах плескался ужас.
— Сейчас я уведу Бориса в контору, а ты одень его, — она кивнула на тело Вадима, — и тоже выметайся отсюда. Через час тут будет милиция, им незачем знать о ваших делишках.
В контору они вошли быстрым шагом, Ника проводила Бориса в кабинет и объявила, что из-за поломки, полет откладывается.
— Это очень некстати, — сказал дежурный. — Тут пришла телеграмма, она касается лично вас.
Ника взяла телеграмму, она была подписана Дятловым, он срочно вызывал ее в ЧК.
— Раз такое дело постараюсь вылететь сегодня, — ответила она дежурному и вошла в кабинет к Слепцову.
— Вот что, Борис, переживать потом будешь. Сейчас решай вопрос с убийством Вадима, можешь списать на бандитов. А меня вызывают в Питерское ЧК. Прилечу через неделю и буду горько оплакивать злодейски убитого мужа. Извини за цинизм, но у меня есть на это право. И не вздумай рассказать правду, иначе тебя расстреляют, а сюда посадят нового начальника. Забирай свой пистолет и начинай изображать поиски своего зама.
Ника вышла из кабинета и быстрым шагом отправилась на аэродром, забыв про свечи. Однако в этот раз двигатель завелся с пол-оборота. Вот и не верь после этого в судьбу, думала она. А еще она думала о странном вызове от Василия Дятлова и почему-то нарастала безотчетная тревога. Ночью лететь Ника не решилась, но заправившись в Балбино, она выжимала из движка максимум, стараясь быстрее добраться до цели.
Приземлившись на летном поле школы авиаторов, она собралась тотчас отправиться на поиски Василия, как вдруг увидела Эллу Юрьевну, которая шла к ней по летному полю, держа за руку семилетнюю девочку, ее тезку Нику Сычеву. Женщины обнялись и расцеловались. Малышка вдруг вытащила из кармана своего платья медальон и, сложенный вчетверо листок бумаги.
— Мама велела передать это вам, — сказала девочка.
— Василия можешь не искать, он вызвал тебя по нашей просьбе, — добавила Элла.
Ника открыла медальон и обнаружила там крестик Веры.
— Кажется, меня ждет дорога дальняя и задача нелегкая, — тихо сказала Никандра, надевая на шею медальон.
— Сычевых арестовали, я боюсь за них, — сказала Элла и заплакала.
— Не бойся, все будет хорошо. Расскажи что произошло.
— Я почти ничего не знаю и не понимаю, что случилось. Вера привела дочь и просила найти тебя, сказала, что ты прочитаешь записку и все поймешь.
Ника развернула листок и прочла:
«Двадцатого августа 1930 года, арестовали моего мужа, Александра Сычева, по анонимному доносу. Его обвиняют в государственной измене. Все это организовал Игорь Садовский, секретарь приморского райкома партии. Двадцать пятого августа он явился ко мне и предложил помощь в освобождении мужа в обмен на интимную связь со мной. Я, в запале, нанесла ему смертельный удар. Теперь меня арестуют как сообщницу мужа. Ника, если ты читаешь эти строки, то знаешь, что делать.Вера».
— Я должна уехать на две недели, пригляди за малышкой. Потом я ее заберу, — сказала Ника.
Затем, простившись с Эллой и своей тезкой, она отправилась к самолету. Записка была короткой и исчерпывающей. Она легко поместилась в медальон. Ника действительно знала, что делать. Путь предстоял не близкий. Хорошо, что в самолете был тайник, где хранилась заначка на непредвиденный случай. Сейчас была именно такая ситуация, когда возвращаться в Вольск нельзя, а впереди предстоял очень длинный путь. Деньги на бензин и пропитание у нее были, географические карты тоже, самое трудное сохранить в исправности самолет, хотя бы до Хабаровска. К концу следующего дня она приземлилась на поле возле города Вятка. Путь был проделан немалый, Ника смертельно устала и заснула прямо в самолете.
Проснулась она от того, что кто-то тряс ее за плечо.
— Просыпайся, дружок, — услышала она хриплый прокуренный голос.
На нижнем крыле стоял пожилой мужик, другой, помоложе, с любопытством разглядывал самолет. Ника открыла глаза и сняла шлем.
— Ого! Вот это красотка! Кто такая и почему здесь? — продолжил мужик.
— А вы кто? — хмуро ответила Ника.
— Оперуполномоченный Вятской ЧК, Антон Щеглов, — ответил мужик и предъявил документ.
Летчица тоже достала удостоверение сотрудника милиции города Вольска.
Мужик сразу подобрел.
— Понятно, наш человек. А к нам по какой надобности? — добродушно спросил он.
— Я лечу в Хабаровск, забрать груз. Здесь приземлилась для отдыха и дозаправки, — осторожно ответила она.
— Тогда бери канистры и едем в город, бензин у нас есть, — ответил Антон и спрыгнул с крыла.
Ника, безмерно довольная, что он прекратил расспросы, быстро достала канистры и последовала за ним. Легенду она еще не придумала, пришлось импровизировать на ходу. На краю поля стоял автомобиль, на котором они и отправились.
В управлении Вятского отделения ЧК проблем не возникло, поскольку появление неизвестно откуда взявшегося самолета логично объяснилось. Нику снабдили горючим, у самолета выставили охрану, но попросили подбросить до Свердловска своего сотрудника, поскольку ей все равно по пути. Отказывать не было смысла, поскольку необходима дозаправка, да и отдохнуть не помешает. Сотрудником оказался тот самый Антон Щеглов, которому летчица явно приглянулась.
— Замужем? — спросил он, не увидев кольца на пальце, которое столь внезапно овдовевшая Ника уже успела снять.
— Замужем! — ответила она, пресекая попытки более близкого знакомства.
Отправились в обед, а к вечеру были уже в Свердловске. Благодаря Антону, она легко получила бензин, охрану самолета и даже место в гостинице, где смогла нормально отоспаться. Ника постоянно обдумывала ситуацию Веры, пытаясь определить точку перемещения в прошлое. Записка Веры в сложенном виде легко помещалась в медальон. Однако и своя судьба тоже волновала ее. Если ничего не написать о Вадиме, то ее саму ждет очень неприятный сюрприз, а Вадима дырка в голове.Значит, записку Веры надо дополнить, а вот что писать она еще не придумала.
Следующий перелет она запланировала до Красноярска и дозаправкой в Омске. Антон на прощание сделал доброе дело и предупредил Омских товарищей о появлении отважной летчицы, совершающей длинный перелет. Приняли ее хорошо и заправили, но попросили произнести речь перед публикой, собравшейся на летном поле, о развитии Советской авиации, что Ника и исполнила, на ходу скроив выступление из лозунгов и технических рассуждений о двигателях монопланов, мало кому понятных. А вот в Красноярске к ней отнеслись недоверчиво. Ее документ сотрудника милиции города Вольска, Красноярскую милицию не удовлетворил, а узнав, что самолет ее собственность, Нику посадили под арест и отправили телеграфный запрос в Вольск.
Выбраться из под ареста для Ники сложностей не представляло, но это означало переход на нелегальное положение. А путь был еще не близкий, и затягивать его не хотелось. Но выбираться не пришлось, через три часа ее освободили.
— Что ж вы не сказали, что выполняете задание Ленинградской ЧК? — хмуро произнес неласковый начальник красноярской милиции.
Ника, безмерно обрадованная, промычала что-то невразумительное в ответ и, получив горючее, отправилась на аэродром. Переночевав и заправившись в Иркутске она направилась в Читу, где ей снова не поверили в местной милиции и собрались телеграфировать в Вольск, но фраза, что она выполняет особое задание Ленинградской ЧК, возымела свое действие и ее отпустили с богом, ехидно сообщив на прощание, что самолет не иголка и в случае чего, она никуда не денется. Двигатель долго не заводился, пришлось снова чистить фильтры, разбирать карбюратор, но и на этот раз Ника победила его и взлетела. Когда же движок окончательно сдох, до Хабаровска осталось рукой подать. Летела она вдоль железной дороги и ей удалось дотянуть до маленькой станции Орехово. Там она оставила свой Ньюпорт на произвол судьбы.
— Прощай, моя ласточка, — сказала она, погладив крыло самолета, — надеюсь, мы еще свидимся.
Первый сдвиг во времени
До Хабаровска Ника добралась быстро, а вот дальнейший путь был не прост и не быстр. Возвращаться в Старо-Никольск не хотелось. Слишком много знакомых в этом городе, пришлось бы всем что-то врать о причине возвращения, да и отъезд в заброшенный схрон, не прошел бы незамеченным. А если вспомнить, как они с Верой покидали этот город, то появлялась еще одна причина не возвращаться туда. Кто-то знал о существовании ключа, а может быть и убежища, которое открывается этим ключом. Правда прошло более десяти лет, но лучше не рисковать и изменить маршрут.
В Хабаровске Нике удалось раздобыть подробные карты Приморского края, которые она сравнила со старой копией с карты каперанга Бугаева, и нанесла маршрут следования. Если выдвигаться от городка Южнобельск, то придется пройти около трехсот километров, а это по времени неделя и идти придется одной.
Ника сошла на станции Петрищево с молодым капитаном, судя по ромбикам на петлицах, одна рука у него была затянута в перчатку, — явно протез.
— Вам куда, девушка? — спросил он Нику.
— Мне в Южнобельск, — ответила она.
— Мне тоже в Кобельск, — сказал капитан, и в ответ на удивленный взгляд Ники, добавил, — здесь все так называют этот городок. Не удивляйтесь, я тут родился и все знаю. Сейчас на станции возьмем извозчика и через два часа будем в поселке. Кстати, меня зовут Сергей.
— Очень приятно, Ника, — ответила девушка и протянула руку.
— Я приехал в отпуск, к родителям, — продолжил капитан. — А вы, наверное, родственников навестить? Хотя я вас раньше здесь не видел.
— Да… — неопределенно протянула Ника, уводя взгляд.
— Понятно, простите за любопытство, — улыбаясь, сказал Сергей. — Если хотите, подскажу, где можно остановиться. Багаж у вас невелик, извините, что не предлагаю свою помощь, рука, как видите…
— Да ничего, мне не трудно, идемте искать извозчика.
Через несколько минут они уже сидели в коляске и катили к Южнобельску. Капитан направил извозчика к дому, хозяин которого сдал Нике комнату, за вполне приемлемую цену, после чего шутливо отдал даме честь и отправился дальше. Его родители жили на соседней улице.
Родители, еще не старые люди, очень обрадовались появлению младшего сына — старший жил на другом конце города. Сергей вручил нехитрые подарки, отец достал бутылку первача, а мать накрыла на стол обычную закуску. После долгих разговоров и воспоминаний его отправили отдыхать в знакомую с детства комнату. Сергей долго не мог уснуть, все вспоминал свою немногословную голубоглазую попутчицу. Молодая женщина нравилась ему, вряд ли она намного старше его, просто вид очень уставший. А в этом городе она впервые, и дело у нее очень серьезное, поскольку очень напряжена была. Надо бы ей помочь, — думал он, — времени у меня много, да и личная жизнь не сложилась, может быть, ее сама судьба послала. Одинокая женщина в незнакомом городе… Наверняка ей страшно, а здешних хулиганов он и одной рукой усмирит… Завтра навещу после обеда, поинтересуюсь: как устроилась, предложу помощь…
Утром, однако, пришел старший брат с женой и детьми, и продолжилось застолье и разговоры, но Сергей ничего не рассказал о своей попутчице. Племянники подросли и он не без удовольствия просвещал их о политической обстановке в стране. А после обеда он решил навестить местный продмаг, чтоб пополнить продовольственный запас своим родителям. Там и встретил он свою голубоглазую пассию, которая тоже покупала продукты, причем такие, которые берут, собираясь на несколько дней в тайгу.
Ника, отдохнувшая после долгого и трудного пути, готовилась к последнему этапу своего путешествия. Утром она хорошо обдумала сложившуюся ситуацию и на обратной стороне записки написала:
«Двадцатого сентября 1930 года Борис Слепцов застрелил Вадима, застав его в постели со своей женой Ниной. Ника».
Таким образом, она решила вернуться на год назад, этого должно хватить, она сложила записку в несколько раз, спрятала в медальон и защелкнула его. Осталось запастись продуктами и купить лошадь, поскольку пешком одной одолеть такой путь весьма проблематично. Палатка и котелок у нее были, подходящая одежда тоже, а за продуктами Ника отправилась в продмаг, где и встретилась с Сергеем.
— Здравствуйте Сергей. Как хорошо, что я вас встретила, — обрадовалась женщина.
— Здравствуйте Ника, — ответил тот, — а я как раз собирался вас навестить, предложить помощь. Вы ведь здесь впервые?
— Да.
— Тогда, если вы не против, пройдем к вам, и вы расскажете, чем я смогу вам помочь. К себе я вас пригласить не могу, там родители и брат с женой, разговора не получится.
— Хорошо, — ответила Ника и собрала купленные продукты.
Они отправились в снятую Никой комнату, где она, с помощью хозяйки, накрыла стол к чаю. Женщина решила не скрывать от Сергея, что собирается в длинный путь по тайге, но не раскрывать подробностей. Молодой капитан внушал доверие и даже симпатию.
— Я понимаю, — сказала она, — что должна как-то объяснить смысл своего приезда. Только, Сергей, если я расскажу всю правду, вы сочтете меня сумасшедшей. Вы мне кажетесь порядочными человеком, и не откажетесь помочь, даже если моя просьба покажется вам странной. Я ни в чем на стану лгать вам, но если на какой-то вопрос не отвечу, — не обижайтесь. А теперь спрашивайте.
— Извините, но первый вопрос может показаться бестактным… Вы замужем?
— Уже нет, — со вздохом ответила Ника. — Моего мужа убили неделю назад.
— Извините, еще раз, — ответил Сергей, казалось даже с облегчением, — теперь скажите, чем я могу помочь вам.
— Хорошо, я расскажу все сама. Сначала удовлетворю ваше любопытство, а потом о том, что мне нужно от вас. Мы с мужем служили в милиции города Вольска, Ленинградской области. Я была пилотом двухместного «Ньюпорта», летала по служебным делам. Муж — заместитель начальника милиции и занимался штабной работой. Неделю назад начальник застал своего заместителя в постели со своей женой и в запале застрелил. Детей у нас нет. Вот теперь вы о моей личной жизни почти все знаете, можете взглянуть на мое служебное удостоверение, — и Ника протянула его Сергею.
— Никандра Александровна Липкина, — сказал он, прочитав документ. — Ну, в жизни всякое, бывает… Меня, вот, подруга оставила, после ампутации руки. Хотя я уже привык одной рукой управляться, меня даже со службы не уволили, поскольку я являюсь главным специалистом полковой радиосвязи. Это очень не простая служба и в теперешних условиях необходимая. Впрочем, это вам, наверное, не интересно…
— Почему? Очень интересно… Я уже давно мечтаю, чтоб на самолетах стояли радиостанции и была связь с землей. Многих аварий бы удалось избежать… Впрочем, мы отвлеклись от темы. Вам ведь интересно, зачем я сюда приехала, и что собираюсь делать дальше.
— Интересно, но скажу сразу, что готов сделать для вас все, что в моих силах.
— Наверное, вы всем женщинам это говорите, — улыбнулась Ника. — Слушайте дальше, больших усилий вам делать не придется. Мне нужно на несколько дней уйти в тайгу, для этого нужна хорошая лошадь. Конечная точка моего пути находится на расстоянии трехсот километров, примерно. Деньги у меня есть, продукты я почти закупила, осталось приобрести некоторые мелочи. Хорошо бы еще купить карабин, в тайге без него как-то неуютно…
— Вот чего угодно от вас ожидал, но такое… — глаза Сергея округлились. — Как же я вас одну в тайгу отпущу, да еще в такую даль. Вы посмотрите на улицу, осень на дворе! Дождь, слякоть… Да вы и десяти километров не проедете… Это же верная гибель для городской женщины! Какой негодяй вас отправил в этот путь!
— Ну что вы так раскипятились, Сергей. Я преодолела несколько тысяч километров, остались такие пустяки… А в путь меня отправил… Не знаю как вам объяснить. Мне надо попасть в одно место в предгорьях Сихотэ-Алинь, чтоб спасти свою подругу. Я уже там была десять лет назад. Больше я вам сейчас ничего сказать не могу.
— Как вашу подругу туда занесло?
— Никуда ее не занесло, она сейчас в Ленинграде в тюрьме по ложному доносу и только я могу ее спасти.
— Все стало еще непонятнее… У вас есть карта этой местности?
— Да, — ответила Ника, доставая карту, — вот карта и на ней обозначен маршрут.
— В конечной точке ничего нет. Кстати, от Старо-Никольска, было бы ближе, это следующая станция по железной дороге.
— Нельзя мне в Старо-Никольск, там меня могут ждать плохие дяденьки…
— Тайн становится все больше…
— Так вы мне поможете купить лошадь и оружие?
— Вот что, сударыня, я еду с вами! Одной отправляться в такую дорогу немыслимо… И даже не возражайте!
— Я и не возражаю, вдвоем ехать гораздо приятнее. И вам никакие неприятности не угрожают, а все тайны я вам раскрою, когда прибудем на место.
— Замечательно! Давно у меня не было приключений, — восторженно подхватил Сергей. — Я сегодня узнаю, где можно приобрести лошадей, ружье возьму у отца. Продуктов нужно закупить побольше, ведь путешествие продлиться не менее двух недель, надо подумать, где взять палатку…
— Палатка есть, — ответила Ника, — ружье у отца не берите, его надо купить. Продуктов много не надо, у нас дорога в один конец, обратную доставку я вам обещаю быструю и комфортабельную. Просто доверьтесь мне.
— Пусть будет по-вашему, хоть я и ничего не понимаю.
На этом они расстались до завтрашнего утра. Сергей отправился к родителям с блаженной улыбкой на лице. Голубоглазка его приворожила. Договориться о покупке лошадей было проще простого. Его друг детства держал конюшню, и лошадей можно было просто арендовать. Правда последние слова Ники наводили на размышления… Но постепенно его мысли приняли совсем другой оборот. Провести несколько дней наедине с такой прекрасной и такой таинственной женщиной… Это ли не приключение, о котором он мечтал в далеком детстве.
Родители, встретив его, вопросов не задавали, ведь городок был маленький, и они уже через час узнали, что их сын ушел с молодой и красивой женщиной.
— Что ж ты свою подругу от нас прячешь, — с укором сказала мать. — Приводи, познакомь, мы люди простые, но примем, как положено. А верно, что она постарше тебя будет? Не приведи бог замужем!
— Мама, ну что вы напридумывали! Никаких тайн от вас нет в нашем Кобельске! Вдова она. Старше меня совсем немного. Мы с ней завтра должны уехать на несколько дней, а там, если все сложится, я вас обязательно познакомлю. И все у нас будет, как положено, без всякого блуда.
— У вдовы, поди, дети есть?
— Нет у нее детей… Больше ничего не спрашивайте. Как приеду, все сразу узнаете…
Родители на этом расспросы прекратили, а Сергей, поужинав, ушел спать и сны ему снились один слаще другого…
На следующее утро Ника докупила недостающие продукты и стала поджидать Сергея. Он явился несколько смущенный, и она сразу задала вопрос:
— Нет продажных лошадей?
— Лошади есть, но дешевле взять в аренду…
— Сергей! Я забыла вчера тебе сказать, что деньги у меня есть в достаточном количестве. Я организовала и финансирую нашу экспедицию, ты ничего не должен тратить. Больше о расходах не беспокойся, идем за лошадьми. Как насчет карабина?
— Зачем нам карабин? У меня есть револьвер. Для тебя я тоже подберу оружие полегче.
— В тайге лучше карабин. Я в свое время неплохо с ним управлялась. Опять экономишь?
К обеду все было подготовлено. Лошади были навьючены, карабин приобрели у старшего брата Сергея, который ни о чем не спросил. Выехали из города открыто, любопытным Сергей объяснял, что едут на заимку поохотиться, порыбачить, побродить по осенней тайге. Никто никаких вопросов не задавал, да и какие могут быть вопросы, если молодой офицер едет на заимку с голубоглазой красавицей.
Погода путникам не благоприятствовала, небо затянуто облаками, моросил мелкий дождик. Накинув плащи, они двинулись неспешной рысью по проселочной дороге и, преодолев более сорока километров, расположились на ночлег. Проселок уже давно превратился в еле заметную тропу, а в сумерках выдерживать направление стало затруднительно. Ника установила палатку, а Сергей отыскал сухостой и смог разжечь костер. Лошадей стреножили и оставили пастись на небольшой поляне. Овес для них был, но пока решили его поберечь. Зверья поблизости не было, костер должен был отпугнуть крупных хищников.
Палатку Ника установила под огромной сосной, но от дождя и сырости это помогало мало. Укрыв провизию в палатке, — место позволяло, — они улеглись сами. Сергей лег с краю и здоровой рукой обнял Нику, что не стало для нее неожиданностью. Она не стала противиться объятиям, поскольку так было теплее, но когда его рука потянулась к груди, Ника решительно воспротивилась.
— Понимаешь, Сергей, я только что потеряла мужа в очень мерзких обстоятельствах. Еще и десяти дней не прошло. Во мне горит обида, злость, ревность, но любви во мне нет. Мы ведь не животные, чтоб заниматься этим без любви. Ты мне нравишься, и я считаю тебя порядочным человеком. Должно пройти время, пойми меня.
— Извини! Я за эти два дня успел тебя полюбить, несмотря на все твои тайны. Я буду держать себя в рамках приличия.
— Мы не установили дежурства, наверное, это безрассудно. Сегодня рискнем так, а завтра будем спать по очереди.
Ночь прошла спокойно, утром быстро позавтракав, они отправились дальше. Тропа исчезла, и они выдерживали направление по компасу, к счастью больших рек по пути не было, а тайга была вполне проходима. Пообедали они сухим пайком, вскипятив на примусе чай. За день было пройдено чуть больше шестидесяти километров, и Ника стала узнавать знакомые места, не сильно изменившиеся за десять лет. Однако, дождь моросил не переставая, и к вечеру она стала покашливать. Сергей, заметив это, встревожился, и за ужином он заставил ее выпить два глотка самогона, флягу с которым он предусмотрительно взял с собой. Дежурство он взял на себя. Лошадям задал овса, чтоб придать животным сил, поскольку дождь и сырость донимали их тоже. Дремал вполглаза, через каждый час выходя из палатки, подбрасывая сушняк в костер.
Утром Нике стало хуже, хотя она старалась держаться изо всех сил. Они были почти на середине пути и о возвращении слушать не хотела. Дождь продолжался, плащи давно промокли насквозь, одежда была влажная. Женщина с трудом сидела в седле, Сергей свернул сырую насквозь палатку, загасил тлеющие угли костра и взобрался на лошадь. Движение путников замедлилось, Нику бросало то в жар, то в холод, несколько раз она чуть не выпала из седла. Даже лошадь, почувствовав неладное, старалась ступать мягче, иногда ржанием привлекала внимание Сергея. Сам же он не ощущал ни холода, ни сырости, ни усталости, сосредоточив свое внимание на любимой женщине, отвлекаясь только то, чтоб сверить маршрут движения с картой. Во время короткой остановки, он напоил ее горячим чаем, и заставил сделать глоток самогонки. От пищи она отказалась. Сам он ограничился сухарями с вяленым мясом.
Вечером, найдя относительно сухое место под огромными деревьями, Сергей поставил палатку, разжег костер, на котором постарался просушить носки. Затем, разложил на полу все оставшиеся сухие вещи, втащил в палатку Нику, которая временами заходилась в кашле, дыхание ее было хриплым, а лицо горело от сильного жара. Сергей, не раздумывая больше, раздел ее до гола, и стал растирать самогонкой, затем собрал оставшиеся у него и у нее сухие вещи, одел ее, а на ноги натянул еще теплые от костра носки. Влив ей в рот оставшуюся самогонку и накрыв относительно сухим своим бушлатом, он вышел из палатки и закурил. Растирая обнаженную женщину он не чувствовал никакого вожделения, только огромную нежность. Он подбросил в костер сухой ствол, когда-то большого дерева, сел неподалеку и задумался, глядя на огонь. Если бы ему неделю назад сказали, что он в сырую промозглую погоду отправится по тайге неизвестно куда, неизвестно зачем и неизвестно с кем, он бы не поверил. А теперь, он готов был на руках нести эту женщину к цели их путешествия.
Размышления его были прерваны жалобным ржанием лошадей, а затем он услышал громкий рык хозяина тайги. Сергей быстро метнулся в палатку и схватил карабин. Стрелять одной рукой было неудобно, особенно передергивать затвор, но чувство опасности ускорило его движения. Первый выстрел он сделал наобум, а четыре последующих ориентируясь на раздавшийся повторно рык. Очевидно, не все пули ушли в пустоту, поскольку послышалось взвизгивание и удаляющийся треск веток. Он вернулся в палатку, перезарядил карабин и подошел к лошадям. Животные вели себя спокойно, можно было и ему немного вздремнуть. Ника металась в бреду, иногда выкрикивала что-то непонятное, очевидно связанное с авиацией, иногда звала Вадима. Сергей старался укутать ее своим бушлатом и гимнастеркой. Сам он холода не чувствовал, все его чувства воплотились в одно, — любовь к этой женщине.
Утром, проснувшись, он сразу понял, что Ника спит спокойно, под бушлатом она вся промокла от пота. Дыхание было ровным, без хрипов. Сергей достал из мешка полотенце и осторожно обтер женщину, стараясь не разбудить. Затем, он вышел из палатки и закурил. Погода изменилась, облака исчезли, дождя как не бывало, начиналось яркое солнечное осеннее утро, правда, стало заметно холоднее, но зато исчезла промозглая сырость. Он оживил, потухший за ночь костер, поставил котелок с водой на огонь, бросил в него крупы и вяленого мяса. Природа оживала, даже лошади смотрели веселее. Вскоре из палатки вышла Ника и скрылась в кустах. Сергей снял с огня котелок, достал ложки и сухари, которые бросил в свое варево и размешал. Сзади подошла Ника:
— Спасибо тебе, Сергей, — сказала она, целуя его в небритую щеку. — Без тебя я бы не выжила… И не только я…
Сергей осторожно провел ей по лицу рукой. Женщина выглядела изможденной, но здоровой.
— Садись завтракать, — сказал он, — осталось уже недалеко. Завтра будем на месте. Я вижу здесь старую заросшую тропу.
— Я, кажется, тоже узнаю эти места, — ответила Ника, взяла ложку и начала с удовольствием поглощать еду.
В этот день они проделали не меньше семидесяти километров. Лошади бежали резво, а одежда быстро просохла на ветру. К вечеру, конечно, устали и люди и лошади, но цель была близка. Началось редколесье, а впереди маячили горы. Сергей внимательно осматривал окрестности, но нигде не заметил присутствия человека, о чем он и поведал Нике.
— И это хорошо, — улыбаясь, ответила она, — это просто замечательно.
Сергей пожал плечами и отправился искать сушняк для костра. Он уже не пытался понять что либо, всецело доверившись любимой женщине. Ночью решили не дежурить, людей поблизости нет, а о крупном звере предупредят лошади. Заряженный карабин был под рукой.
Обнимая Нику здоровой рукой, он спросил:
— Вадим, — это твой муж?
— Да, — ответила женщина. — Мы прожили восемь лет. За последние два года он сильно изменился, а я не особенно обращала на это внимания. Списывала все странности на его работу, да и сама слишком увлеклась воздухоплаванием, мечтала создать женскую лигу авиаторов, хотела совершить перелет из Владивостока в Японию, но не могла найти единомышленниц. А в результате рухнула семейная жизнь, да еще так мерзко.
— Спи, и не думай ни о чем. Я больше никому не дам тебя в обиду, — ответил Сергей, осторожно целуя ее в щеку.
— Завтра ты узнаешь все мои тайны, — сказала Ника и доверчиво положила голову ему на плечо.
Усталость взяла свое, и они моментально уснули. Утром Сергей проснулся, едва забрезжил рассвет. За ночь ничего не изменилось, день обещал быть ясным и солнечным. Он раскочегарил тлеющий костер и начал готовить завтрак. Настроение было прекрасным, даже можно сказать, что радость била через край, ведь его любимая женщина явно к нему неравнодушна.
Вскоре появилась Ника.
— Мы на верном пути, — сказала она. — Осталось километров двадцать.
Тропа стала заметнее, хотя свежих следов на ней не было. Позавтракав, путники двинулись вперед. Ника выглядела значительно лучше, чем вчера, да и сил явно прибавилось. Через два часа бодрого аллюра, она остановилась.
— В прошлый раз в этом лесу на нас напали неизвестные…
Она спешилась и медленно, осматриваясь на каждом шагу, двинулась вперед. Сергей тоже остановился, перехватил карабин поудобнее, но спешиваться не стал. Наконец, Ника успокоилась, запрыгнула в седло и поскакала вперед. Внезапно лес кончился, и открылась поляна, на краю которой начинался скальный массив, и в одной скале чернело отверстие, вход в пещеру. Ника направилась прямо к нему, спешилась и вбежала в пещеру, Сергей бросился за ней. Пещера была короткой, не более семи шагов в длину, и он увидел, как она ощупывает дальнюю стену.
— Все! Мы на месте, — радостно сказала она и вышла из пещеры, увлекая за собой Сергея. — Распряги лошадей, больше они нам не понадобятся.
Но увидев напряженное лицо мужчины, добавила:
— Еще немного терпения и тайны закончатся.
Сергей стал распрягать лошадей, а Ника рассматривала камни в десяти шагах к востоку от входа в пещеру. Наконец она нашла то, что нужно, сдвинула один из камней и достала из-под него предмет, похожий на приплюснутое яйцо страуса.
— Иди сюда! — Крикнула она Сергею. И когда тот подошел, она сняла с шеи крестик.
Тот удивленно посмотрел на нее.
— Неужели ты веришь в бога?
— Сейчас и ты поверишь, — ответила она, вставила крестик в отверстие в верхушке яйца и слегка повернула его.
Послышался слабый щелчок, и яйцо распалось на две половинки, а в руках у Ники оказался украшенный изумрудами ключ. Лицо Сергея выражало крайнюю степень изумления.
— Это только начало, — продолжила она, — идем со мной.
И они пошли к пещере. Ника вставила ключ в отверстие в дальней гладкой стене, и открылся вход в уже известное нам помещение. Она вошла туда и втянула за собой мужчину. Со времени прошлого визита в убежище, — будем его теперь так называть, — ничего не изменилось. Тот же желтоватый свет с потолка, те же шкафы с одеждой и стол с неизвестными приборами. У Сергея был вид мальчишки, попавшего в пещеру Али-Бабы. Он осматривался и старался потрогать все, до чего мог дотянуться. Ника не мешала ему, наконец, ей надоело его бесконечное любопытство, и она потянула его в следующий зал.
— Сейчас мы войдем в кабину перемещения, и я объясню тебе суть происходящего, теперь ты сможешь мне поверить. Исследовать все, что здесь происходит, мы с тобой не сможем, у нас не хватит знаний, да и времени.
Они вошли в кабину, также как в прошлый раз с Верой, и сели на скамью за стол с большим экраном и приборами управления. Сергей сразу узнал поляну, перед входом в пещеру, на которой спокойно паслись их лошади.
— Теперь слушай меня внимательно и не перебивай. Мы с тобой находимся в кабине перемещении во времени. Вот этот ряд цифр — текущая дата: двадцатое октября 1930 года, а в верхнем ряду я устанавливаю двадцатое октября 1929 года. Когда я нажму кнопку «старт», мы с тобой окажемся в том самом месте, где мы были в то время, которое набрано в верхней строке. Естественно, что время изменится тоже. Те события, которые произошли за истекший год, мы, скорее всего, помнить не будем. Но это никто еще не проверял. Все вещи, с которыми мы соприкасались, так или иначе останутся там, где они были в указанную дату. Единственное исключение из этого правила, мой медальон и записка, которая там находится. В этой записке указана дата ареста моей подруги и событие его вызвавшее, я возвращаюсь в прошлое, чтобы его предотвратить. А тебе Сергей, придется еще раз прожить этот год, но у тебя не будет в памяти этих знаний, и соответственно ты ничего в своей жизни изменить не сможешь.
Сергей задумался и вдруг воскликнул в отчаянии:
— Но ведь тогда я потеряю тебя навсегда! Я ничего не буду помнить, о том времени, которое провел с тобой, а ты сможешь предотвратить измену и убийство твоего мужа!
— С Вадимом, я скорее всего разведусь, а убийство, конечно, предотвращу. А ты где служишь, Сергей?
— Наш полк расквартирован под Хабаровском, но меня после отпуска собирались перевести в Ленинград.
— Значит, мы с тобой там и встретимся. Ведь мне теперь придется перебираться туда.
— Еще один вопрос, — сказал Сергей. — А что будет с ними? — И он указал на экран, который показывал пасущихся на поляне лошадок.
— Наверное, если мне удастся изменить реальность, они окажутся в своих стойлах. Но, если честно, я не знаю. Сам видишь как здесь все не просто.
— А мы сможем сюда вернуться?
— Ты сможешь сюда попасть только со мной или с Верой.
— А она такая же красивая, как ты?
— Вот и верь после этого мужчинам! Кто три дня подряд твердил мне о своей любви? Не зря ваш город зовут Кобельском…
— Да я просто так спросил, мне кроме тебя никто не нужен…
Ника покачала головой и нажала на кнопку «старт». Мигнул свет…
— Одинцов! — раздался женский голос, и из белесого марева проступил образ пожилой женщины в белом халате.
Сергей поднял голову, выходя из забытья. Он находился в трехместной палате гарнизонного госпиталя. На него смотрела медсестра. Вся обстановка была ему знакома, да и медсестра тоже.
— Одинцов, собирайтесь к вам пришли. Да что с вами такое…
Сергей машинально натянул гимнастерку, пустой ниже локтя рукав не эстетично болтался. Нужно было спуститься в вестибюль, встречи с посетителями происходили там. Состояние было такое, словно шарахнуло электрическим током, и он постепенно приходил в себя. В вестибюле его ждал начальник штаба полка. Он неловко пожал его руку левой рукой, начштаба был тоже смущен.
— Слушай, Сергей, тут такое дело… В общем накрылся твой отпуск медным тазом. Пришло указание наладить устойчивую радиосвязь со штабом дивизии, а другого такого специалиста в полку нет, да и в дивизии вряд ли найдется. Так что извини, с отпуском придется повременить…
В голове Сергея мелькали какие-то обрывочные фразы, образы, всплыло вдруг милицейское удостоверение Никандры Александровны Липкиной. Вспомнились мать, отец, брат и подросшие племянники…
— Ну, что молчишь… Я тут тебе протез заказал, — продолжил начштаба.
— Ну, хорошо, я согласен, — ответил Сергей. — Что-то сегодня голова гудит, не пойму никак, что со мной…
— Это мы сейчас поправим, — обрадовался начштаба, потянул Сергея в сторонку и сунул ему в руку фляжку. — Только осторожно… Завтра тебя выпишут, тогда отметим, как положено.
Сергей сделал два глотка обжигающей жидкости и вернул флягу.
— Все, пока, тут к тебе еще посетительница есть, — сказал начштаба, исчезая в дверях.
В голове стало проясняться. Теперь он четко осознавал, что культя окончательно зажила, и завтра его выписывают из госпиталя. Из армии его не комиссуют, но и отпуска ему не видать. Придется заниматься радиотехникой полка, но это ему нравилось. Однако, это не все, произошло еще какое-то событие, причем очень важное. От этих размышлений его оторвал женский голос:
— Сергей! Я пришла с тобой поговорить, напоследок…
Перед ним стояла симпатичная девушка с гривой каштановых волос. Мало того, это была его девушка, и звали ее Зинаида, с ней он уже полгода жил в комнате офицерского общежития и собирался после госпиталя узаконить отношения. Но именно сейчас, он вдруг ясно понял, что не питает к ней никаких чувств. А девушка была напряжена и явно собиралась сообщить ему нечто важное.
— Зина, расслабься, давай в другой раз… — ответил он.
— Какой другой раз! — возмущенно ответила она. — Ты что, не понял? Я ухожу от тебя! Можно сказать уже ушла. Но уйти ничего не сказав, это не по комсомольски! И не думай, что это из-за твоей руки. Просто так сложились обстоятельства. Потянин любит меня и я его тоже. Мы зарегистрируем брак, и у нас будут дети…
— Ну и прекрасно, — ответил Сергей, — желаю вам больших успехов на этом поприще…
— Какой же ты чурбан! Я так готовилась к этому разговору, а ты… — Зинаида пошла красными пятнами. — Я даже думала, ты дашь мне пощечину…
— Ну, извини, рад бы да нечем, — и Сергей кивнул на пустой рукав.
Зинаида задохнулась от возмущения и не знала что сказать.
— Иди уже, Потянин заждался, — сказал Сергей, открывая дверь на улицу.
— Значит, уже замену нашел! — Вдруг взорвалась Зинаида, увидев, что к Сергею направляется медсестра. — Да она тебе в бабушки годится! — крикнула она, выбегая из госпиталя.
— Извините, — сказал Сергей, обращаясь к медсестре.
— Да, ладно, — ответила она, — и не такое видывали. Вот что, Одинцов, зайдите к хирургу, завтра вас выписывают.
— Есть, — по-военному ответил Сергей и отправился в указанный кабинет.
Хирург долго осматривал его и не только культю, он проверил работу всех конечностей. Наконец, закончив осмотр, он придвинул ему пачку папирос.
— Закуривайте!
Сергей левой рукой, ловко вытащил папиросу и не менее ловко зажег спичку. Он закурил, и тут взгляд его упал на календарь. Двадцатое октября 1929 года. Дата почему-то вызвала удивление.
— Хорошо, — сказал хирург и закурил сам. — Навыки управляться одной рукой появляются даже быстрее, чем я ожидал. А сейчас примерьте.
Он достал из стола протез, на котором была натянута черная кожаная перчатка. Сергей внимательно рассмотрел его конструкцию, а затем быстро закрепил его на культе, управляясь одной рукой.
— Прекрасно! — удивленно воскликнул хирург, — обычно такую сноровку приобретают, после нескольких месяцев пользования, а у вас она как будто врожденная. Господи, какую глупость я сморозил. Ладно! Завтра я вас выписываю. Сегодня можете идти отдыхать. Протез заберите с собой.
Сергей вернулся в свою палату. До отбоя он общался с соседями по палате, шутил, вспоминал свою работу на радиостанции. Ночью ему снился странный сон: осенняя тайга, мелкий моросящий дождь и черноволосая голубоглазая женщина удивительной красоты.
Ника вдруг вздрогнула, словно от удара током. Из белесого марева проступило крыло самолета, ровно гудел двигатель, ее руки крепко держали штурвал. Скоро должен показаться аэродром летной школы Ленинграда. За спиной в пассажирском кресле сидел Борис Слепцов. Ника была в полном сознании и помнила весь путь от самого Вольска, за исключением, пожалуй, пары секунд, когда она вдруг отключилось, а затем тотчас восстановилась.
Ника посадила самолет, вырулила к ангарам и заглушила двигатель. Борис выбрался из кабины и отправился по своим делам в областное управление НКВД. До завтрашнего утра летчица была совершенно свободна, она собралась идти в гости к Левитиным, но вдруг почувствовала, что произошло какое-то важное событие. Голова слегка кружилась, мелькали воспоминания: тайга, моросящий дождь, мужчина на коне с карабином в левой руке… На груди она почувствовала посторонний предмет… Медальон! Вот оно что! Ника быстро сняла медальон, открыла и прочитала записку. Значит, она вернулась в прошлое, почти на год назад. Вера еще в Мурманске, хотя возможно уже переехала, это можно узнать у Левитиных. Тут она бросила взгляд на обратную сторону и замерла. Вот значит как, спасаем не только семью Сычевых, но и свою собственную. Вот это да! Двух зайцев одним выстрелом…. Веру с Александром спасаем однозначно, а для этого всего-то нужно передать ей записку. Дальше она все сделает сама, вряд ли ей понадобится помощь. А вот что делать с Вадимом? Чтоб спасти наш брак, надо было уходить в более ранние годы. Если хорошо подумать, то они с Ниной уже встречаются. Значит, после убийства Вадима, я решила брак не спасать, а спасти только Вадима.
После всех этих размышлений, Ника отогнала самолет в ангар и отправилась в гости к Элле и Илье. Только там она могла узнать новости о Сычевых. С Верой она столкнулась в парадном, где жили Левитины, за руку с ней шла шестилетняя девочка, полная тезка Ники. Подруги обнялись и в один голос воскликнули: «Медальон!».
Далее, Ника вручила Вере ее записку, которая была прочитана с обеих сторон. У Левитиных подруги пробыли не долго, оставили Элле маленькую Никандру и вышли на улицу, прогуляться и обсудить текущую ситуацию, которая требовала серьезного осмысления.
— Вера, тебе первое слово, твоя проблема очень серьезна, — сказала Ника.
— Никакого Садовского я не знаю, пока. Значит, ты верно рассчитала точку возвращения. Садовского придется ликвидировать, до того как он подставит Александра, я сама займусь этим. В будущем ничего не изменится, если он умрет на полгода раньше. Если мне понадобится твоя помощь, я сообщу тебе через Василия. Он вызовет тебя посредством телеграфа. Теперь твое слово.
— Не знаю, что и сказать. Моя приписка к твоей записке — полный шок. Моя семейная жизнь рухнула, и ничто ее спасти не может. Вадима можно спасти, но нужно ли? Я еще ничего не решила, но эта проблема только моя и твоя помощь не потребуется.
— Ну, раз мы все обсудили, возвращаемся к Элле, ей говорить ничего не будем. Незачем грузить их нашими проблемами. Я даже не знаю, стоит ли говорить Александру. Он в чудеса не верит, помогать мне не будет, а вот помешать может.
— А я не представляю, как общаться с Вадимом. Ведь он уже изменяет мне, теперь-то я это понимаю…
Послушай, у меня возникла мысль. Раз уж я свободна от моральных обязательств, а ты еще с Садовским не знакома, то я могу отвлечь его на себя, тогда твоя проблема решится без всякого криминала. С Вадимом я разведусь и перееду в Ленинград, свою ласточку отдам в летную школу и сама туда устроюсь инструктором. Как тебе такой вариант?
— Мне Садовский пока ничего плохого не сделал. Решай сама, в крайнем случае, вернемся к первому варианту.
— Значит, так тому и быть, — усмехнулась Ника. — Теперь мы не амазонки, а интриганки какие-то.
Элла встретила их накрытым столом, а через некоторое время пришел из школы Никита. Парню было четырнадцать лет, но он уже твердо решил идти по стопам отца и готовился поступать в мореходное училище. Его младший восьмилетний брат, Анатолий, играл с маленькой Никой.
— Мне в последние дни стали снится такие страшные сны, — сказала вдруг Элла, — словно должно произойти что-то плохое.
— А мне снились тюремные казематы, допросы и всякая другая гадость, — поделилась воспоминаниями Вера.
— Теперь, надеюсь, кошмары кончатся, — добавила Ника.
Женщины беседовали еще некоторое время, затем Сычевы ушли домой, а Ника осталась ночевать у старых друзей, чтоб завтра с утра отправиться на аэродром.
В летную школу она пришла значительно раньше Слепцова и сразу отправилась на поиски начальника, Андрея Петровича. Тот уже сидел в своем кабинете и Нике не обрадовался. Их отношения оставались напряженными и после отъезда Липкиных в Вольск. Чем была вызвана неприязнь, сказать трудно. Возможно частным самолетом, возможно знакомством с начальником районной ЧК Василием Дятловым, или другими причинами, неведомыми Нике, однако она без колебаний и трепета вошла в его кабинет.
— Андрей Петрович, — с порога начала она, — как вы отнесетесь к тому, что я подарю вашей школе свой самолет?
— Во-первых, школа не моя, а государственная, а во-вторых, с чего бы это вдруг? Чего-то сотворили непотребное, или налоги непосильные? А может с Василием Дятловым проблемы?
— Давайте оставим в покое наши «внутренние органы», — равнодушно ответила Ника.
— Ну, извините! Не верю я в безвозмездные благодеяния. Объяснитесь, что вам нужно взамен.
— Вы, как всегда правы, Андрей Петрович! Причина проста и банальна, я развожусь с мужем, переезжаю в Ленинград, отдаю школе свой самолет и хочу получить место штатного летного инструктора.
— Самолеты нам нужны, толковые инструкторы тоже. Ваши личные дела меня не касаются. С жильем помогать не стану, живите, где хотите.
— Значит, договорились? Через неделю ждите.
— Договорились.
Ника шутливо отдала честь и вышла из кабинета. Она успела прогреть двигатель и вырулить на взлетную полосу, пока появился Борис Слепцов. Он забрался в кабину, блаженно улыбаясь, радуясь солнечному осеннему дню, не догадываясь о грядущих неприятностях. Впрочем, о них никто никогда не знает заранее, иначе их бы вовсе не было.
К вечеру уставшая, как всегда после длинного перелета, Ника, приземлившись на аэродроме в Вольске, высадила своего начальника, отогнала самолет в ангар и отправилась домой. Вадим был уже там. Встретил ее как обычно, ужин был разогрет и стоял на столе. Он что-то рассказывал, но Ника слушала в пол-уха, погруженная в свои мысли.
— Ты совсем меня не слушаешь, — наконец сказал он.
— Извини, устала очень. Боковой ветер, да и холодно. Я иду спать, не обижайся…
— Понимаю…
Ничего ты пока не понимаешь, подумала Ника, укладываясь на супружескую кровать, как на смертное ложе. Некогда любимая кровать, ее мечта, стала вдруг противной до омерзения, и она с трудом подавила в себе желание уйти спать на скамью, стоящую у дальней стены. Вадим явно чувствовал неладное, вышел на улицу курить, потом осторожно вошел и лег рядом, не делая никаких поползновений. Нику, притворившуюся спящей, это злило и радовало одновременно. Впрочем, она действительно устала, целый день таская тяжелый штурвал, и уснула быстро. Ночью ей снова приснился молодой офицер, у которого вместо кисти правой руги был протез, они ехали по таежной тропе, сквозь моросящий дождь. Проснувшись, Ника вспомнила сон и поняла, что это действительно было в будущем. Странно говорить о будущем — было. Но когда они с Верой побывали в убежище, вся их жизнь стала странной и сейчас они проживали то, что было прожито когда-то.
Вадим уже ушел на работу, он что-то почувствовал и решил отложить объяснение с женой до лучших времен. А Ника уже придумала план, как вывести мужа на чистую воду. План был прост и коварен, как рыбацкая снасть. Для этого надо было усыпить бдительность Вадима. Это было несложно, но противно. И Ника отправилась на работу. Борис, увидев ее, предложил на сегодня выходной, но женщина, сославшись на проблемы с двигателем, отпросилась слетать в Балбино, где ей пообещали продать новый карбюратор. Вадим, сидевший рядом, конечно слышал весь разговор. Затем Ника поманила его в коридор, где никого не было, беззаботно улыбаясь, приластилась к нему и прошептала:
— Не сердись, милый, я к вечеру вернусь, и ты получишь все, что я тебе задолжала за две ночи…
Вадим улыбнулся, поцеловал ее в щеку и сказал:
— Будь осторожна, я жду…
Ника вышла на улицу. Моросил мелкий дождик, задувал порывистый ветер, облака висели ниже ста метров, погода была явно не летной, но Вадим давно перестал быть летчиком. Женщина отправилась на аэродром, прогрела двигатель и взлетела, сделав круг над городом. «Надеюсь, он меня услышал» — подумала она, и повела самолет на посадку заглушив двигатель. Затем, она отбуксировала самолет в ангар, и не спеша стала проводить профилактические работы. Через два часа она, также не спеша, отправилась домой. Вадим всегда обедал дома, а вот Борис Слепцов брал обед с собой.
Ее расчет оказался верным, она застала Вадима и Нину в супружеской кровати, только что завершивших процесс. Оба они выглядели безмерно удивленными, и в первые минуты не могли произнести ни слова. Нина натягивала на себя покрывало, а Вадим оглядывался в поисках штанов.
— Вот, что голубки, — хрипло сказала Ника, — ваши радости закончились. Я развожусь с тобой, Вадим, и возвращаюсь в Питер. Со Слепцовым разбирайтесь сами. Я ему сама ничего говорить не буду, но если спросит — отвечу. Будьте осторожны, он мужик горячий, может и пристрелить.
— А разве ты с моим мужем не … — вдруг визгливо крикнула Нина.
— Я с твоим мужем не… — равнодушно ответила Ника, — а сейчас убирайся отсюда.
Через час она была уже в управлении, Вадим пришел следом.
— Что так быстро? Погода, — спросил Борис.
— Нет, не погода. Я увольняюсь, товарищ начальник, развожусь с мужем и возвращаюсь в Питер.
— В чем дело? Рассказывай. Я еще в Полете почувствовал, что что-то не так.
— Борис Николаевич, — ответила Ника, — я вправе не рассказывать о своих личных делах.
Вадим находился рядом и имел очень бледный вид. Слепцов посмотрел на обоих и сказал:
— Завтра поговорим, а сейчас идите оба с глаз долой!
Липкины отправились домой, но не рядом, как раньше, а друг за другом. Вернувшись домой, Ника стала собирать свои вещи в огромный баул, туда же отправилась и шкатулка с фамильными драгоценностями. Вадим молча наблюдал, не пытаясь вмешаться, временами выходил курить во двор. Наконец, все было уложено.
— Я переночую в ангаре, в мастерской, — сказала Ника. — Завтра с утра улетаю в Питер. Со своим начальником объясняйся сам, как хочешь, но я должна получить и развод и увольнение. Если ты этого не сделаешь, то явернусь и раскрою ваши шашни.
— Он тебе не поверит, — хмуро ответил Вадим. — Для него Нина — непогрешимое божество.
— Я же поверила, ты тоже был для меня ангелом безгрешным, — ответила Ника, затем взвалила на плечо баул и направилась к двери.
Вдруг дверь открылась, и на пороге возник дежурный по управлению.
— Начальник застрелился! — выпалил он.
Ника сбросила баул на пол, а Вадим сел на стул.
— Как это произошло? — спросила Ника.
— В обед к нему пришла жена, они закрылись в кабинете. Потом жена ушла, и раздался выстрел. Борис лежал головой на столе, весь в крови, пистолет на полу… Вам надо вернуться в управление…
Прошло четыре дня. Слепцова похоронили, следователь прокуратуры диагностировал самоубийство на бытовой почве. Вадим Липкин стал исполняющим обязанности начальника управления городской милиции. Нина Слепцова надела траур по мужу. Никто из сослуживцев Бориса не обсуждал происшедшее. Ника получила развод, увольнение со службы, и улетела в Питер.
Исправлять будущее оказалось труднее, чем представлялось в начале. Вместо одного человека умер другой. Вместо коварного Вадима, погиб хороший человек, Борис Слепцов, а Вадим получил повышение по службе. Любовники получили карт-бланш, и наверняка этим воспользуются. Ника больше не испытывала никаких чувств к Вадиму: ни любви, ни ненависти, ни обиды, ни злости. Только фамилия, которую она не стала менять, напоминала о его существовании. Она понимала, что проживает этот год второй раз, но в памяти ничего не сохранилось. Только во сне иногда являлся молодой офицер с протезом кисти правой руки. Однако в реальной жизни у нее не было таких знакомых.
Ника начала работать инструктором в летной школе, свою ласточку, как и обещала, отдала в хорошие руки школьных механиков. Отношения с руководством стали налаживаться, поскольку она не чуралась грязной работы, а летать умела, как никто другой, да и новые летательные аппараты осваивала быстро. Ника сняла комнату недалеко от аэродрома. Она, конечно, рассказал Вере, как решила свою проблему, но та отнеслась к этому весьма легкомысленно, ведь Вадима она давно знала, а Слепцов был ей совершенно не знаком.
За прошедшие две недели Вера собрала об Игоре Садовском отзывы сослуживцев. Характеристика могла уложиться в два слова: самовлюбленный карьерист. Сама она старалась на глаза ему не попадаться, но Нике его показала на улице, проходя мимо.
Наружность приятная, значит, будет не так противно, если далеко зайдет, отметила та про себя. Но далеко заходить она не собиралась, и вообще, вспоминая, как решилась ее проблема, она склонялась к первому варианту их плана, но время еще было, и Ника решила попробовать решить дело мирным путем.
Представился первый случай, Александр получил приглашение на встречу московских товарищей, приехавших по обмену опытом. Встреча должна была завершиться вечерним застольем с женами товарищей принимающей стороны или дамами их заменяющих. Вера, сославшись на нездоровье, отказалась и предложила взять Нику, которая была свободна во всех смыслах. Александр категорически отказался. Тогда Ника стала напрашиваться, намекая, что ей после развода просто необходимо отвлечься. Тогда Александр, понимая, что подруги действуют заодно, согласился и первая встреча Ники с Садовским состоялась. Во время банкета он с неодобрением смотрел на ее откровенный флирт с Игорем, которого терпеть не мог. Нику он представил, как кузину своей жены, недавно разведенную, и многие мужчины пытались привлечь ее внимание, однако, ее выбор был очевиден. Садовский просто лоснился от самодовольства и щедро подливал в бокал красотки, запавшей на него. Ника, с ловкостью циркового фокусника, ухитрялась заменять алкоголь водой и при этом мастерски имитировала легкое опьянение. Игорь, сочтя, что дама уже созрела, попытался зажать ее в укромном уголке, однако Ника ловко ускользнула, шепнув ему: «Только не здесь…». Садовский задумался, и начал прикидывать варианты. Но банкет закончился и Ника, повиснув на руке Александра, махнула ему на прощанье, отправляясь к автомобилю. Александр, еще за столом увидел ее манипуляции бокалами с алкоголем, понял, что она играет спектакль, и не стал читать нотаций.
Теперь, оставалось проверить, заглотил Игорь наживку или нет. Ника ждала приглашения с его стороны, не важно куда: в ресторан, в гостиницу, в съемную квартиру. На другое, он вряд ли сподобится. И приглашение последовало через посыльного, который доставил записку на дом. В ней, не называя имен, было приглашение явиться по некоторому адресу в указанное время. Все было написано достаточно учтиво и бесцеремонно одновременно. Ника, убедилась, что наживка проглочена и записку выбросила. В ее планы не входило удовлетворять страсть клиента, на каком-нибудь продавленном диване, демонстрируя свои вокально-акробатические способности. Планы были прямо противоположные. Надо было разжечь страсть до максимально возможных пределов, а для этого надо было ждать следующего шага. И этот шаг последовал. Садовский лично встретил ее на выходе из здания летной школы и церемонно раскланявшись, предложил довезти до дома на служебном автомобиле. Ника согласилась на предложение подвезти, а по поводу его записки сказала, чтоб он больше таких приглашений не присылал, поскольку она не шалава какая-нибудь, а порядочная женщина, хоть и в разводе. Игорь пообещал не ущемлять ее честь и достоинство и даже не стал напрашиваться в гости, но приглашение в ресторан все-таки сделал. Ника, изобразив мучительные колебания, приглашение приняла, а Садовский, решив, что игра стоит свеч, приготовился к длительному обхаживанию предмета вожделения. Он уже знал, что красотка работает инструктором в летной школе и знал ее адрес.
Время шло, Ника уже с трудом удерживала Садовского на поводке. Подошел праздник нового года, когда должно было состояться знакомство Игоря и Веры. Ника готовилась к банкету, будучи приглашенной Садовским, и собиралась предстать во всем своем блеске, что было нетрудно, поскольку природная красота не требует больших затрат. Вера тоже готовилась, но у нее была другая задача, как можно меньше привлекать к себе внимания, но для нее это оказалось совсем не просто по той же самой причине. Встреча нового года прошла вполне успешно во всех смыслах, Садовский увивался вокруг Ники, отгоняя от нее других кавалеров, и без интереса отнесся к Вере, которая, поняв это, успокоилась и радовалась жизни от души. Однако сама Ника теперь не знала, что делать. Игорь был ей совершенно не нужен, мало того, он до чертиков надоел. В конце банкета, она вдруг исчезла с каким-то офицером из летного состава гарнизонного полка, чем повергла в ярость своего ухажера. Вера, заметив это, задумалась. Ситуация могла перевернуться с ног на голову. Как бы теперь ей не пришлось спасать свою подругу, отправляясь в путь неблизкий и опасный. На всякий случай она проверила медальон, который, к счастью, был пуст.
Офицер, на руку которого опиралась Ника, шагая по пустынной зимней улице, улыбался какой-то смутно знакомой улыбкой.
— Вы меня не помните, Никандра Александровна? — спросил он.
— Извините… — ответила она, вглядываясь в его лицо.
— Понятно, столько лет прошло… А вот я никогда не забуду, как ловко вы меня уложили на лопатки в том учебном поединке на полигоне морской разведки. Кажется, это было в пятнадцатом году?
— Николай Долин! — воскликнула Ника.
— Так точно! — ответил Николай.
— Но как вы оказались в авиации?
— Да так же, как и вы. Управление морской разведки перестало существовать. А я увлекся воздухоплаванием, стал летать на военных самолетах и не жалею. Кстати, я давно за вами наблюдаю, знаю, что вы работаете в летной школе. Я даже знаю, что вы в разводе, только новый ваш кавалер, не внушает мне никакого доверия.
— Буду с вами откровенна, он мне тоже ничего не внушает. А вы женаты?
— Да, женат, и у меня две дочери, прекрасные девчонки.
— Это хорошо, а я вот одна, с Садовским покончено, а других кавалеров нет.
— Ну, я думаю, это ненадолго. Вы прекрасно выглядите и стоит только пожелать… А с Садовским поосторожнее, говорят он мстителен и без царя в голове.
— Ну, вы же знаете, я девушка не простая, кое-чему обучена, — усмехнулась Ника.
— Я-то знаю, а вот он нет, — ответил Николай, — обольет грязью, трудно отмыться будет. Говорят, он мастер по таким делам.
— Ладно, Николай, я женщина одинокая, как-нибудь переживу.
— Я вам вот, что хотел предложить, Никандра Александровна, переходили бы вы в военную авиацию. У вас прекрасные летные навыки и владение рукопашным боем. Подумайте. Военная авиация развивается, появляются новые летательные аппараты, а опытных пилотов мало.
— Я подумаю, — ответила Ника, — а сейчас, давайте найдем извозчика и отвезите меня домой.
— Извольте, — сказал Николай и махнул стоящей невдалеке пролетке.
Прошел месяц, после демарша Ники на новогоднем вечере. Садовский предпринял несколько попыток встретиться с предметом своей страсти, но тщетно. Ника уклонялась от встреч и не отвечала на его записки. Она поняла, что отвела удар от подруги, а о себе она не заботилась, ее просто нечем было зацепить. Однако она плохо знала своего ухажера. На глубокую страсть он не был способен, зато на связь чисто физическую, способностей было хоть отбавляй. И вот однажды, вернувшись домой из летной школы, Ника обнаружила дверь незапертой. Она осторожно вошла в дом и тотчас была сбита с ног, на голову ей накинули мешок и начали пеленать веревками. Сначала она чисто на автомате попыталась дать отпор и, даже ушибла одного из нападавших, но вдруг сообразила, чьи это проделки и прекратила активное сопротивление. Она немного подергалась, жалобно попискивая, и затихла. Ее спеленали, погрузили в пролетку и куда-то повезли, затем выгрузили и внесли в помещение.
Два здоровых амбала сняли мешок с головы, размотали веревки и бесцеремонно стащили пальто и шаль. Ника находилась в большой комнате, обставленной довольно скудно: два стула, небольшой столик и диван. Увидев продавленный диван, Ника чуть не захохотала, но сдержалась и продолжила играть роль испуганной жертвы.
— Дергаться не будешь, будет не больно, — сказал один из них и повесил ее пальто в прихожей.
Сами тоже разделись. Ника была в летном комбинезоне и ботинках.
— Может, разденем ее? — с сомнением в голосе сказал второй.
— Нет, сам пусть раздевает, а то еще платить откажется…
В этот момент дверь открылась, и возник Садовский.
— Не ждали? А вот и я! — довольно улыбаясь, проворковал он, снимая пальто.
Затем, он достал из кармана бутылку портвейна, поставил на стол и ухарски подмигнул Нике.
— Сначала выпьем или сразу приступим?
Ника тотчас отвесила ему пощечину. Садовский отлетел в угол. Затем встал, потирая щеку.
— Ну, как хочешь. Я хотел по-хорошему…
И он кивнул амбалам. Те схватили женщину за руки и повалили на пол, растянув руки в стороны. Садовский достал нож намереваясь разрезать комбинезон.
— Черт знает что за одежда, — проворчал он. — Не дергайся, а то порежу нечаянно…
Пора заканчивать представление, решила Ника, а то и вправду испортит робу. Она резко крутнулась направо и ударила ногой в голову одного громилу, освободив правую руку, затем крутнулась налево, ударив ногой другого, и тотчас вскочила на ноги. Все это не заняло и трех секунд. Садовский стоял с ножом в руке, раскрыв рот. Реакции ему явно не хватало. Оба громилы были в отключке.
— Ах, так! — завопил он, и попытался ударить Нику ножом.
Но вместо этого вновь улетел в угол комнаты, одновременно расставшись с ножом, который она тотчас подобрала.
— А я ведь тоже хотела по-хорошему, — с сожалением сказала Ника.
— Думаешь, победила? — вдруг торжествующе завопил Садовский и вытащил из кармана револьвер.
Однако выстелить он не успел, Ника была быстрее. Он захрипел и повалился с ножом в горле. Затем она вынула у него из руки револьвер и без всякого сожаления застрелила обоих громил, которые уже начали подавать признаки жизни. После этого она снова вложила оружие в руку Садовскому.
— Пусть милиция разбирается в этом безобразии, — пробормотала она, покидая негостеприимное жилище. — А проблему Веры, я, кажется, решила вполне успешно.
Милиция разобралась довольно быстро с этим происшествием и в местной прессе появилась статья, где довольно подробно описывалось: как кристально честный коммунист Игорь Садовский, героически сражался с заманившими его в ловушку врагами. Несмотря на их численное превосходство, героически застрелил нескольких, но и сам погиб. Автор статьи предлагал назвать его именем улицу. Однако, улицы подходящей не нашлось, зато нашлись какие-то темные дела нашего героя, и пресса забыла об этой истории.
Легенды и были дальнего востока
К лету тридцатого года Ника решилась перейти в военную авиацию. Долин замолвил свое слово и, получив звание лейтенанта, она вошла в состав эскадрильи, которая базировалась под Ленинградом. Имея довольно большой опыт, она легко освоила только что появившийся истребитель И5. Она была единственной женщиной пилотом в полку. Естественно, что от кавалеров отбоя не было, но Ника смотрела куда-то сквозь них, ей мерещился молодой капитан с затянутой в черную перчатку правой рукой, под которой угадывался протез. Откуда взялся этот образ, она не могла объяснить. Впрочем, объяснение-то как раз было, только проку от него никакого. Ника знала, что она прожила уже этот год и осенью, которая еще не наступила, она добралась до убежища, чтоб изменить реальность этого года и спасти подругу. А офицер, очевидно, сопровождал ее. Память не сохранила его имени, вообще ничего не сохранила, кроме несколько образов в дождливом мареве тайги. Поделится своими мыслями, она могла только с Верой, но та была поглощена семейными делами, воспитанием дочери.
Однако, у Ники всегда был еще один благодарный слушатель, это ее маленькая тезка. Она слушала, раскрыв глаза все истории, которые ей рассказывала подруга ее матери. Ей не надо было объяснять, где правда, а где выдумка. Она безусловно верила, что существует тайное убежище потомков великой цивилизации, волею случая оказавшихся на земле, что в этом убежище есть кабина перемещения во времени, которой можно воспользоваться для спасения хороших людей. Мама тоже рассказывала ей истории о двух девочках, у которых не было родителей, и они воспитывались в пансионате, а когда они выросли, стали сильными и смелыми и вместе со своими подругами совершили множество подвигов. Но для этого им приходилось неустанно тренироваться. Ника росла девочкой спортивной и с удовольствием выполняла упражнения, которые ей показывала мать. Ее тезка проводила с ней почти все свое свободное время, правда его было немного, но и она старалась научить ее всему, что доступно в этом возрасте.
Время бежало быстро, положение семьи Сычевых опасений не вызывало, да и Ника была на хорошем счету в полку, правда ее начальник намекал ей, что пора бы ей определится с семейной жизнью, а то дисциплина в полку начала хромать. Ника и сама понимала, что дальше оставаться разведенкой уже неприлично. Поскольку неженатых молодых офицеров хватало. О Вадиме она начала забывать, он, естественно, тоже не напоминал о себе. Если бы не досадное самоубийство Бориса Слепцова, можно было считать, что первый временной прыжок прошел успешно.
В конце ноября Ника по служебным делам забежала в летную школу. В коридоре ее перехватил бывший начальник, Андрей Петрович, и попросил зайти к нему в кабинет.
— Послушай, Никандра Александровна, ты знакома с Сергеем Одинцовым? — спросил он с порога.
— Впервые слышу эту фамилию, — удивленно ответила Ника.
— Он твоей фамилии тоже не знает, да и имя, похоже, забыл. Хотя твое имя забыть не просто. Короче, он довольно точно описал твою внешность, и сказал, что ты как то связана с самолетами. Я на всякий случай твой адрес ему давать не стал. Но он оставил свои данные: прибыл сюда в командировку и поселился в гостинице Нева.
— Не знаю, что ему от меня нужно.
— Может по службе, какое-то дело? Он ведь тоже военный, правда, с одной рукой военных я не видел, обычно таких демобилизуют.
Нику словно током ударило. Она вспыхнула, и даже чмокнула своего бывшего начальника в щеку.
— Спасибо вам большое, Андрей Петрович! — крикнула, выбегая из кабинета.
Подъезжая на пролетке к гостинице, она уже знала, кто это, и что она ему скажет. Их встреча состоялась буквально на пороге.
— Я, Ника, — сказала она, протягивая руку.
— Я уже знаю, — ответил он, обнял ее здоровой рукой и поцеловал в щеку.
— Я так ждала тебя, Сергей, — произнесла она имя, вдруг всплывшее из ниоткуда.
Они долго молча стояли на ступеньках гостиницы, наконец, Сергей сказал:
— Идем ко мне.
— Нет, пойдем домой, — ответила Ника, и они отправились на ее квартиру.
После ночи, проведенной вместе, их воспоминания объединились в целостную картину. Они восстановили в памяти все путешествие от Южнобельска до убежища, но свой путь от Ленинграда до Хабаровска Ника так и не вспомнила. Сергей рассказал ей, как съездил в отпуск к родителям, навестил семью брата, но никто не помнил его похода в тайгу с молодой красивой женщиной. А когда он рассказал своему другу, что покупал у него лошадей, тот долго хохотал и присоветовал натощак не пить.
Сергей приехал в Ленинград на полгода на обучение. Ему предстояло пройти курс радиотехники, изучить радиостанции, поступающие в войска и вернуться в расположение своего полка. Он продолжал жить у Ники, а брак они зарегистрировали на следующей неделе, правда фамилию она менять не стала. О своем будущем Ника пока не думала, ходила на службу как обычно, но мужа своему начальству представила. Комполка выбору Ники не обрадовался, поскольку однорукий офицер, пусть даже хороший специалист, доставит определенные проблемы, а отпускать Нику, — пилота высшей квалификации, — совсем не хотелось.
Свободное время новобрачные проводили у Левитиных или Сычевых. Ника подробно объясняла Сергею, как они познакомились и переместились во времени, но так и не поняла, верит он ее рассказу или нет. Сергей смотрел на нее влюбленными глазами, и готов был верить во все, что она скажет, даже в джина из бутылки и сказки Шахерезады. Единственная, кто безусловно верил в кабину перемещения во времени, — Ника Сычева. Однажды Одинцов, будучи в гостях, увидел медальон на шее у Веры, который сильно удивил его. Вера, по его просьбе дала его ему в руки.
— Я уже видел такой, и знак этот тоже видел, — задумчиво сказал он. — Только тот медальон не открывался.
— Наверное, ты видел его на мне, — сказала Ника.
— Нет, это было гораздо раньше, я еще пацаном был…
— Тогда расскажи, что помнишь.
— Да в том-то и дело, что ничего не помню, только сам медальон в своих руках, а дальше как отрезало…
Сергей вернул медальон хозяйке и задумался. Те невероятные события, о которых рассказала ему жена, начали обретать реальный смысл. Между тем время шло, наступил 1931 год, заканчивалась зима. Надо было задуматься о будущем. Ника сразу объявила, что отправится за мужем куда угодно. Хотя для этого нужна демобилизация, иначе это будет побег и, соответственно, трибунал. Сергею демобилизоваться было проще, сославшись на свое увечье, но в этом случае, он практически лишался средств к существованию, поскольку найти работу на гражданке без правой руки было практически невозможно. А жить на попечении жены… Об этом даже думать не хотелось.
Проблема решилась неожиданно просто, поскольку пару месяцев назад образовалось небольшое предприятие по сборке и наладке армейских радиостанций, там остро встал вопрос с кадрами. И один из лучших курсантов радиотехнических курсов, Сергей Одинцов, был приглашен для работы, а поскольку предприятие работало для армии, то вопрос о его переводе решился на самом высоком уровне.
И потекла жизнь размеренная и плавная. Шли годы. В 1935 в авиацию начали поступать новые истребители, сначала И15, затем И16. Ника одна из первых освоила пилотирование этих машин. Они были быстрее бипланов, но намного сложнее в управлении. На них стали устанавливать приемники. Это еще не была полноценная связь, но возможность принимать команды с земли уже позволяла во многих случаях избегать аварий при посадке.
Семейная жизнь Ники и Сергея также текла без особых размолвок и конфликтов, они продолжали нежно любить друг друга, может быть потому, что зарождение этой любви было скрыто от них петлей временного переноса. Между тем подрастала дочь Веры и сыновья Левитиных, старший из них уже проходил службу на флоте, а младший готовился к поступлению в училище. Ника Сычева продолжала заниматься физическими упражнениями под руководством матери, и ее спортивные успехи превосходили все мыслимые пределы, но самые высокие достижения были в пулевой стрельбе. Вера, которая сразу поняла, чем вызваны такие достижения, пыталась притормозить дочь. Однако подростки в этих делах слабо прислушиваются к мнению родителей.
У Одинцовых детей не было, Ника не стала скрывать от Сергея свои проблемы, а тот воспринял это как факт и не донимал жену ненужными вопросами. Она по-прежнему все свободное время отдавала своей подрастающей тезке. Как это ни странно, обе Ники даже внешне становились похожи. Только пронзительно зеленый взгляд Ники Сычевой сразу выдавал, чья она дочь.
В это неспокойное время в Германии набирал силу фашизм, а на дальневосточных рубежах Советского Союза начала свои провокации японская армия. В районе озера Хасан небольшие отряды японцев нападали на наши заставы, а японские самолеты в открытую вели разведку местности. Красная армия пока успешно отбивала немногочисленные атаки. Однако авиацию, дабы не провоцировать японцев, не использовала. Но всему есть предел и в конце 1936 года было принято решение отправить из Ленинграда на дальний восток небольшой авиаотряд, в составе которого была Ника Липкина, как самый опытный пилот, виртуозно владевшая пилотированием нового истребителя И16. Командировка не предполагалась быть длительной, поэтому Одинцов оставался пока в Ленинграде. Но, поскольку он уже не находился на действительной службе, то в любое время мог последовать к месту службы жены.
Собственно, авиаотряд состоял из двух истребителей И16, один из которых пилотировала Ника, а второй Николай Долин. Недалеко от Забайкальска, возле поселка Луговое, был оборудован аэродром, туда прибыли четверо авиамехаников и узел связи со связистами. Радиосвязи, к сожалению, пока не было.
Самолеты прибыли в конце января. Приземлились на лыжи, стояла зимняя холодная погода, машины сразу отогнали в ангар. Механики сразу начали переоборудование одного истребителя под двухместную машину, для этого сняли вооружение. Весь февраль полеты были невозможны из-за сильного ледяного ветра. Несмотря на закрытую кабину, на таком ветру за десять минут пилот замерзал так, что об управлении самолетом нечего было и думать.
В марте погода улучшилась, и начались первые разведывательные полеты. Ника и Николай летали на разведку на одноместном вооруженном истребителе, второй истребитель, переоборудованный под двухместный, предназначался для других целей. Однажды, выполняя очередное задание, Ника заметила тройку японских истребителей, вступать в бой было категорически запрещено, но у японцев такого запрета не было, и они напали как ястребы. Ника стала уходить, прижимаясь к земле и выжимая максимальную скорость. К счастью, наш истребитель по скорости превосходил японские машины, хотя сильно уступал в маневренности. Пулеметные очереди японцев Нику не достали, и она ушла, скрываясь за сопками, на свою территорию. В апреле из-за распутицы полеты снова приостановили.
Поскольку командировка Ники затягивалась на неопределенный срок, Одинцов решил перебраться поближе к жене в Забайкальск, теперь он уже знал, что со своей специальностью найдет работу везде, несмотря на свое увечье. Но он работал на предприятии армейской направленности, руководство которого получило приказ подготовить компактные радиостанции для установки на самолеты. В результате некоторых переговоров в высоких кабинетах, Одинцов получил командировку в расположение авиаотряда, где находилась его жена. Туда же были отправлены опытные образцы радиостанций.
В мае полеты возобновились, но и увеличилось количество провокаций с японской стороны. Сергей Одинцов оборудовал опытной радиостанцией один истребитель и установил вторую радиостанцию на узле связи. Однако связь в полете была неустойчивой, и работы в этом направлении был непочатый край. Если Ника с Сергеем были вполне довольны жизнью, занимаясь любимой работой, и наладили свой быт в избе поселка Луговое, то Николай Долин откровенно скучал по семье, вызвать которую пока не мог из-за учебы дочерей. На разведку пилоты летали по очереди, иногда возили наблюдателя в двухместном истребителе, от японских самолетов пока удавалось уходить, благодаря скорости И16.
Но везение не бывает вечным. Был яркий июльский день, в полдень стояла невыносимая жара, даже вездесущие мухи попрятались, а дурманящий запах степных трав потерял свою остроту. Из штаба округа прибыл наблюдатель с приказом провести разведку в районе сопки «Безымянной». Лететь была очередь Долина, из ангара выкатили двухместный «ишак», — так стали называть И16, — наблюдатель забрался на пассажирское место и вооружился биноклем, кроме того у него был планшет с картой местности, на которой он собирался делать пометки. Вооружения на этом самолете не было, зато была радиостанция. А на другом «ишаке» вооружение было, но вместо радиостанции был только приемник. Причем приемник работал устойчиво на любых высотах. Одинцов забрался в кабину пилота и проверил работу радиостанции, после чего в кабине его сменил Долин. Самолет взлетел и ушел в сторону сопки, набирая высоту, а Сергей ушел на узел связи.
Летнаб, в распоряжении которого была рация, вышел на связь, сообщил о нормальной работе полетного оборудования. Через двадцать минут он заметил большую группу японских военных двигающихся к сопке. Еще через несколько минут он сообщил, что дал пилоту команду изменить маршрут следования и обогнуть сопку с западной стороны, где должен быть пост красноармейцев. А еще через пять минут связь пропала. Прошло два часа, связи не было, и самолет не возвращался.
Начальник авиаотряда, майор Кузнецов, находился в штабе полка, за старшего оставался майор Долин, но он пилотировал самолет разведчик, который не вернулся из полета. Старшим по званию оставалась капитан Липкина, именно ей нужно было принять решение, от которого могла зависеть судьба экипажа самолета разведчика. Согласно разработанной кем-то инструкции, поиски пропавшего экипажа следовало начинать не ранее, чем через двадцать четыре часа, после вылета.
— Горючее должно закончится, — сказал Сергей, глядя Нике в глаза.
— Возможно, он сел на поле за сопкой, — ответила она. — По инструкции, я не имею права начинать поиски сейчас.
— Это верно, — ответил Сергей, — но там, кроме Долина, еще летнаб из штаба.
Нике на летнаба было наплевать, но мысль, что ее боевого товарища Николая Долина могут захватить японцы, или он сидит раненный в самолете, не в силах выбраться, была невыносима.
— Готовьте самолет, — крикнула она механикам, — полный боекомплект, я вылетаю.
— Если что, я скажу, что испытывали новую радиостанцию, — сказал ей Одинцов.
Ника вылетела по маршруту Долина, а через двадцать минут появился самолет Долина, и он сам вместе с летнабом после приземления отправился на узел связи. Узнав, что Ника вылетела на его поиски, он пожал плечами.
— Не стоило, конечно, нарушать инструкцию, но ничего страшного не произошло, — сказал он Сергею. — Мы сделали посадку возле нашего поста, предупредили бойцов и вызвали подкрепление по телефонной связи.
В этот момент из динамика радиостанции раздался голос Ники:
— Самолет не обнаружила, на меня нападают три японских истребителя.
Долин выхватил микрофон и закричал:
— Немедленно возвращайся! В бой не вступать!
— Тогда они меня прикончат…
В динамиках сквозь гул двигателя, послышались пулеметные очереди. В бинокли было видно, как из-за сопки вылетел «ишак», а на него как коршуны кинулись два японских истребителя.
— А где третий? — удивленно спросил Сергей.
— Угадай с трех раз, — ответил Долин.
Тут «ишак» совершил невероятный пируэт и выровнялся над самой землей. Очереди японцев прошли мимо, зато ответная очередь нашего истребителя, свечей рванувшегося вверх, нашла цель. Японец вздрогнул, задымил и развернулся в обратную сторону. Его товарищ последовал за ним. Через несколько минут Ника приземлилась на аэродроме.
Последствия первого воздушного боя не замедлили сказаться. Уже к вечеру из штаба полка прибыл газик, в котором сидел лейтенант НКВД и два сержанта из этого же ведомства.
— Кто сбил японца, — хмуро спросил лейтенант.
— Я, — четко ответила Ника, — капитан Липкина!
— В машину! — скомандовал лейтенант. — Едете с нами!
После отъезда газика, личный состав летного отряда пребывал в задумчивости.
— Как думаешь, — спросил Сергей Николая, — орден дадут или в звании повысят?
— Если бы хотели наградить, НКВД бы не прислали. Будут разборки в штабе полка, и дай бог, чтоб все обошлось. На какой черт она вообще полетела!
— Угадай с трех раз, — усмехнулся Одинцов. — Женщины полны неожиданностей.
Нику ввели в помещение, где находился стол, три стула и скамья и сказали ждать. Чего ждать не сказали, но дверь закрыли на ключ. Через два часа ожидания она начала стучать в дверь. Открыл сержант, который сопровождал ее из расположения авиаотряда.
— Чего надо! — грубо спросил он.
— Сколько можно ждать! — возмутилась Ника.
— Сколько нужно, столько и будешь ждать, — последовал ответ. — Для надобностей, вон ведро в углу. Вода в графине на столе.
Дверь снова закрылась, а Ника, поняв, что до утра к ней никто не придет, улеглась спать на лавке.
Утром вошли лейтенант и сержант, но не тот, с которым она разговаривала вчера. Лейтенант сел за стол, предложил Нике сесть за стол перед ним, а сержант сел за стол с торца, взял листок бумаги и приготовился писать.
— Гражданка Липкина Никандра Александровна!? — полувопросительно, полуутвердительно произнес он.
— Капитан Липкина Никандра Александровна, — твердо ответила Ника.
— Вчера вами совершен полет. На каком основании? Кто отдал приказ? — продолжил он.
— Вчера проводились испытания новой радиостанции, — приказ отдала я сама, поскольку в тот момент была старшей на аэродроме.
— Где запись в полетном журнале? — сказал лейтенант и положил полетный журнал перед Никой.
— Не успели записать… — хмуро ответила Ника.
— Здесь армия, а не детский сад, барышня. И хватит уже врать. Вы вылетели на поиски самолета Николая Долина, который не появился в расчетное время на аэродроме базирования. Тем самым вы нарушили инструкцию и проявили самоуправство.
Ника молчала. Отрицать было глупо.
— Теперь о главном. Зачем вы напали на мирно летящие японские самолеты? — продолжил лейтенант.
— Что-о-о! — подскочила на месте Ника.
— Сидеть! — рявкнул лейтенант. — У вас что, со слухом плохо?
— Это они на меня напали! А я только защищалась.
— Да вы что? Экие злодеи! Только вот пленный японский летчик утверждает обратное.
— Он нагло врет! Я пыталась уйти…
— Может вам очную ставку сделать? Яша, приведи-ка пленного, — обратился он к сержанту, — да переводчика не забудь.
Через некоторое время вошли трое: невысокий японец в летном комбинезоне, сержант Яша и худенькая женщина азиатской наружности. Японец что-то сказал, переводчица перевела:
— Он спрашивает, где летчик, который его сбил.
— Вот она, — ответил лейтенант и кивнул на Нику.
Японец некоторое время таращился на нее, а затем быстро что-то залопотал на своем языке. А Ника вдруг тоже стала отвечать ему на его языке. Их разговор походил на эмоциональную базарную склоку.
— А ты чего молчишь, — вдруг вскинулся лейтенант на переводчицу. — Переводи, давай!
— Это нельзя переводить! Это неприлично! — ответила покрасневшая женщина.
— Здесь все прилично! — снова рявкнул лейтенант, — А ты, значит, еще и японский знаешь!
— Пусть ответит, — обратился лейтенант к переводчице, — кто из них на кого напал.
Переводчица обратилась к японцу. Тот что-то ответил.
— Что он сказал?
— Он сказал, что отказывается отвечать на вопросы, — ответила переводчица.
— Уведите, — приказал лейтенант сержанту.
Вся компания вышла. Ника с лейтенантом остались вдвоем.
— Плохи твои дела, барышня, — сказал он после некоторого раздумья. — У тебя нарушение инструкции, самоуправство, нарушение приказа не вступать в бой с японцами и, наконец, сбитый японский самолет.
Да еще, эти олухи пленного летчика притащили… Вот что с ним делать? В общем так, обстановка сейчас сложная, если японская сторона заявит протест по поводу воздушного нападения и сбитого тобой самолета, то тебя ждет трибунал. Чем он кончается, сама знаешь. Если японцы протест по поводу самолета не заявят, отделаешься взысканием и понижением в звании… Эх, Никандра Александровна, вы такая красивая женщина, шли бы вы лучше в гражданскую авиацию…
Вернулся сержант и положил перед Никой протокол допроса.
— Прочтите и подпишите, — сказал лейтенант.
Ника прочитала, но подписывать отказалась.
— Не буду я это подписывать, это же мой приговор, — сказала она.
— Может быть вы и правы, — задумчиво ответил лейтенант, — Яша отведи ее на гауптвахту, пусть посидит пока. Может и обойдется все. Протокол пока не подшивай. С японцем-то что делать будем? Ну, давай, уводи ее уже.
Яша увел Нику, но скоро влетел в кабинет лейтенанта как ошпаренный.
— Японец сбежал! — крикнул он с порога.
— Как сбежал? — воскликнул лейтенант и вдруг обрадовано хлопнул в ладоши. — А может оно и к лучшему! Ты протокол его допроса еще не подшил?
— Нет еще…
— Давай-ка мне оба протокола, пусть полежат пока. Авось все обойдется. Не хочу я эту даму под расстрел подводить. Войны с японцами все равно не избежать, зачем нам истреблять своих пилотов, да еще таких асов.
Японская сторона относительно авиации протестов не заявляла, там хватало проблем с захватом сопки «безымянной». Ника отсидела на гауптвахте четыре дня и вернулась в расположение авиаотряда в звании лейтенанта. Приказ о понижении в звании подписал майор Кузнецов.
В августе в расположение авиаотряда прибыло пополнение: два опытных летчика и два «ишака», и у Ники и Николая работы убавилось. Однако ее добавилось у Сергея, который оборудовав самолеты радиостанциями, начал обучать летчиков работать с ними. Сами станции приходилось дорабатывать, поскольку требования были очень жесткие и к ударной нагрузке, и к перепаду температур, и к влажности.
Осенью, подготовив себе смену, Долин и Липкина, получили разрешение вернуться в Ленинград, для Одинцова разрешение не требовалось. Поскольку зимой количество провокаций резко сокращалось, разведывательные полеты сокращались тоже, кроме того сильный ледяной ветер также уменьшал летные дни. Таким образом, в ноябре Ника и Сергей после почти годового отсутствия встретились со старыми друзьями.
Александр Сычев, конечно, при содействии своего руководства, восстановил полигон, на котором когда-то тренировалась морская разведка. Теперь там тренировалось спецподразделение морской пехоты. К тренировкам он привлек своих старых товарищей и Илью Левитина в том числе, но, главное там занималась его четырнадцатилетняя дочь, Ника Сычева, которая, превращаясь в девушку, хорошела с каждым днем. И у нее уже наметился кавалер, Анатолий Левитин. В школе Ника преуспевала по всем дисциплинам. Пулевой стрельбой она больше не занималась, поняв, что благодаря своему природному дару, может попадать в цель из любого оружия и из любого положения. Рукопашному бою ее обучала мать и иногда тезка. Ника научилась плавать, только скалолазанию ее никто пока не учил.
Николай Долин и Ника Липкина продолжали осваивать и обкатывать истребители, поступающие на вооружение полка. У Сергея Одинцова работы было огромное количество по доработке и совершенствованию радиостанций. Необходимость радиосвязи в полете уже ни у кого сомнений не вызывала.
Наступил 1938 год, обстановка в Маньчжурии накалялась и весной Долин и Липкина, готовились вернуться в забайкальский авиаотряд. Ника и Сергей снова ехали вместе, а Николай, прощаясь с семьей, уверял жену, что в этот раз разлука будет недолгой. В начале мая они уже были в поселке Луговом.
В мае график полетов был довольно плотным, но в июне командование стало стягивать к Маньчжурии войска и авиацию. Был образован дальневосточный фронт. Разведывательные полеты продолжались, но не столь интенсивно. В июле начались бои за сопкой Безымянной, туда выдвинулся стрелковый полк. В районе озеро Хасан развернулось настоящее сражение. Бомбардировочная авиация дальнего действия летала в сопровождении истребителей. Аэродром нашего авиаотряда, война пока обходила стороной. Но полеты почти прекратились. Стояла послеобеденная удушающая жара. Вдалеке громыхали разрывы снарядов тяжелых орудий.
Ника зашла в палатку комсостава, и увиденная картина ей не понравилась. За столом сидели: Николай в расстегнутой гимнастерке с гитарой в руках и два лейтенанта — пилоты вновь прибывших «ишаков». Несмотря на табачную атмосферу, чувствовался запах алкоголя. Николай кивнул Нике, предлагая присоединиться к компании, и продолжил исполнение песни неизвестного автора:
Пусть уже мы не носим погоны,Но храним офицерскую честь,Оставляя подруг на перронах,Успеваем молитву прочесть.На просторах морских или сушеОстаемся России верны,Может, мы не спасем наши души,Но потомкам…
В этот момент вбежал дежурный связист и передал приказ командования немедленно вылететь двойке истребителей для сопровождения возвращающихся на базу бомбардировщиков. Все офицеры моментально выскочили из палатки.
— Летим я и лейтенант Липкина, — сказал Долин, застегивая гимнастерку.
— Товарищ майор, вам нельзя лететь, — хмуро сказала Ника, — да и этим тоже, — кивнула она на лейтенантов.
— Разговоры отставить! В машину! — крикнул майор.
Ника добежала до своего «ишака» и запрыгнула в кабину. Долин уже выруливал на взлет. Тройку тяжелых бомбардировщиков они увидели в указанном квадрате. Ника шла ведомым, и хотя рация работала неустойчиво, старалась информировать Долина о происходящем в небе и на земле. Бомбардировщики радиосвязи не имели и полагались только на приборы и зрение. Ника хорошо видела, что вокруг бомберов вертится юркий японский истребитель, он был один, но это не облегчало ситуацию, поскольку бомбардиры израсходовали свой боекомплект и только один из них огрызался короткими пулеметными очередями. К моменту подхода истребителей, японец подбил один самолет, и тот, задымив, с воем пошел вниз. Экипаж успел эвакуироваться и в небе раскрылись три белых купола.
Долин сразу же вступил в бой, но юркий японец не подставлялся, и бежать не собирался. На оборот он ловко прятался за нашими же бомбардировщиками. Нику поразило такое нахальство, а Николай впал в ярость и начал совершать ошибки. Пилоты бомберов, чтоб облегчить работу истребителям, увеличили расстояние между собой. Но хитрый японец стал прятаться за тем, который не мог стрелять. Долин уже дважды промазал и только благодаря страховке Ники, остался цел. Ника атаковать не могла, поскольку шла ведомой. Наконец Николай выбрал момент для атаки, — не зря говорят, мастерство не пропьешь, — вышел снизу и открыл огонь. Но день у него сегодня не задался. Пулемет дернулся и умолк. Заклинило его или кончился боекомплект, значения уже не имело, поскольку японец такой подарок не упустил и ответил быстро и точно. Николай вывалился из горящего самолета, раскрылся купол парашюта, но Ника этого не видела, поскольку в этот момент влупила в японца половину всего боекомплекта. Мысленно она отметила точку на карте, где произошел этот короткий, но тяжелый бой. Краем глаза она видела раскрывшиеся парашюты Николая и японского летчика, затем услышала взрывы их упавших машин.
Далеко лететь ей не пришлось, эстафету приняли два полковых истребителя и Ника, помахав крыльями, направилась в обратный путь. Вернувшуюся Нику встретили неласково.
— Как погиб командир? — хмуро спросил начальник авиаотряда майор Кузнецов.
— Он сбит, но не погиб. Я видела его раскрытый парашют, — не менее хмуро ответила Ника.
— Место запомнила?
— Так точно.
— Бери двухместный «ишак» и вперед. Без командира не возвращайся.
Несмотря на наступающие сумерки, Ника вылетела. Она успела приземлиться в нужном месте до того, как совсем стемнело. Далеко на юге виднелось зарево и доносилось громыхание пушек. Найти человека в темноте можно, только если он что-нибудь зажжет. Поэтому Ника оставалась у самолета, оглядывая окрестности. Сама она приготовила пистолет, но зажигать огня не собиралась из соображений безопасности, где-то тут бродит японский летчик. Время шло, луна скрылась за облаками и наступила кромешная тьма. Ночь была невероятно теплой, и Ника устроила себе лежку под самолетом у фюзеляжа. Слышался громкий стрекот цикад, звуки дальнего боя затихли, какой смысл, стрелять в кромешную тьму. Спать она не собиралась, ведь приземлившийся самолет должны были видеть и слышать, оставалось ждать. Если кто-то поблизости есть, то он себя проявит. Из-за облаков выглянул полумесяц, слабо осветив окрестности. В плоскость крыла ударил камень. — Японец, — подумала Ника, — Николай бы сразу вышел. Придется мне выходить, — решила она.
В слабом свете нарождающейся луны, беззаботно потягиваясь, Ника вышла из-за фюзеляжа самолета. Из травы слева выскользнула невысокая фигура с ножом в руке. Ударить японец, не успел, нож вылетел из руки и тотчас последовал удар в голову. Пока он был в отключке, Ника связала ему руки и ноги и усадила, прислонив к колесу, забрав, естественно, пистолет. Вскоре японец очухался.
— Шел бы к своим пешком, — назидательно сказала Ника по-японски. — Зачем на самолет позарился. Не хочу я тебя убивать, но ведь ты не отвяжешься.
— Это опять ты! — завопил вдруг японец.
Затем последовали выражения, которых Ника не знала. Зато она узнала своего пленника, это был тот самый японец, которого она сбила в прошлом году.
— Слушай, чудило, я тебя сейчас развяжу, и ты иди к… куда хочешь, — сказала она. — Я прилетела за своим командиром, ты мне не нужен.
— Там твой командир, — мотнул головой японец, — спит. Я не стал его убивать, самураи спящих не убивают. Я воюю в небе!
— Ладно, иди с богом, — сказала Ника, развязывая японца, — нож и пистолет я тебе не отдам.
— До встречи, — сказал японец, растирая руки, и вдруг неожиданно представился, — Куросава.
— Никандра, — удивленно ответила Ника, — может и встретимся. Два раза встречались, третьего не миновать.
— До встречи, Никандра… — повторил он, исчезая во мгле.
Как только начало светать, Ника отправилась в направлении, указанном японцем. В полукилометре от самолета она обнаружила спящего летчика. Николай открыл глаза и тотчас вскочил на ноги.
— Идемте, товарищ майор, карета подана.
— Кажется в этот раз, вы не нарушили инструкцию, товарищ лейтенант, — сказал Долин.
— Я не нарушила, нарушил начальник авиаотряда, впрочем, с начала боевых действий эта инструкция утратила силу.
— Так ты прилетела в сумерках?
— Да, таков приказ, и велено, без тебя не возвращаться.
— Идем, зря ты отошла от самолета, где-то здесь сбитый тобой японец бродит.
— Причем, тот самый японец, которого я сбила в прошлом году.
— Откуда знаешь?
— Познакомилась. Куросава его зовут.
— Ты его отпустила?
— Слушай, Николай, самолет двухместный! У меня приказ привезти тебя, насчет японца, приказа не было. Не убивать же его! Он, кстати, тебя видел и не убил.
— Да, ладно, черт с ним. Только никому не рассказывай.
Вскоре летчики подошли к самолету, запустили двигатель, за штурвал села Ника, Долин не спорил. Через час они были в расположении авиаотряда.
В начале августа вторгшимся японским войскам было нанесено поражение, граница восстановлена, а в середине августа было подписано перемирие. Авиаотряд в полном составе вернулся в место своей дислокации.
Началась спокойная размеренная жизнь в Ленинграде, но сколько она продлится никто не знал. В мире все явственней пахло порохом. Германия наращивала армию, Япония не успокоилась после поражения и собирала силы в Маньчжурии. Но наших героев это пока не касалось. Сергей Одинцов активно работал на своем предприятии, где наращивали выпуск радиостанций для самолетов и для танков, а вечером посещал курсы радиотехники, восполняя нехватку знаний. Ника свободное время проводила на полигоне, где обучали морской спецназ. Ей было чему обучить подрастающее поколение. Но саму ее начала мучить ностальгия, захотелось побывать в пансионате, где воспитывалась с детства, в усадьбе тетки, в своей усадьбе… Она поделилась своими мыслями с Верой, но понимания не встретила. Вера была занята работой на полигоне, где они вместе с Александром внедряли новое оборудование, чтоб повысить эффективность упражнений. А муж, Сергей, уже давно звал ее в Южнобельск, погостить у родителей, которые уже сильно постарели. В результате Ника объявила, что уезжает одна в путешествие по местам своей юности. Сергей выразил свое недовольство, но отпустил, поскольку сам ехать пока не мог. Ника отправилась в путь пятнадцатого ноября, сев на поезд до Павловска, объявив, что вернется не позднее пятнадцатого декабря.
Контрольный срок истек, Ника не вернулась. Прошли новогодние праздники, Сергей отправился на поиски, вернулся почерневший и измученный через две недели. Ники нигде не было, и ее никто не видел. Поскольку она была военнослужащей, и отпуск ее кончился, ее начала искать военная контрразведка, однако и тут результатов не было. Ее видели в поезде, но в Павловске она, как будто, не выходила. В начале марта, однажды вечером, Одинцов пришел к Сычевым.
— Вера Александровна, — сказал он, — у меня к вам есть разговор.
За столом собралось все семейство Сычевых: Вера, Александр и Ника.
— Я исчерпал все свои возможности по розыску моей Ники, — продолжил он. — Вы знаете, что я не верю ни в богов, ни в чертей, ни в колдовство, ни в волшебство. Хотя наша с ней встреча десять лет тому назад, как раз из разряда чудес. Видения, ее и мои, сохранившиеся в наших умах, подтверждают это. Она очень подробно рассказывала мне о существовании некого убежища, где есть кабина перемещения во времени. У меня есть даже карта, где указан маршрут к этому убежищу. Причем два варианта маршрута: через Староникольск и через Южнобельск. Скажите что-нибудь, по этому поводу Вера Александровна.
— Все, что вы сказали, Сергей, правда, — ответила она, — хотя мой муж в это не верит, что касается дочери, то ей уже шестнадцать, пусть она сама скажет.
— Я верю во все, что мне рассказывали мама и тетя Ника, моя тезка, — полыхнув зеленым взглядом, ответила девушка. — Я считаю, что мы немедленно должны отправиться туда, чтоб вернуться на полгода назад и не допустить отъезда Никандры Александровны.
— Хоть меня и не спрашивают, — сказал Александр, — но выскажу свое мнение. Я много раз слышал эту красивую дальневосточную легенду, но, находясь в здравом разуме, поверить в нее не могу. Я глубоко сожалею об исчезновении Никандры Александровны и готов сделать все, чтоб найти ее. Если моя жена считает, что для этого надо отправиться в указанную точку на карте, я готов сопровождать ее.
— Я именно это и хотел услышать, — сказал Сергей. — Очень рад, что у моей жены есть настоящие друзья.
— Должна заметить, — сказала вдруг Вера, — что в кабине перемещения поместится не более двух человек.
— Насколько я понимаю, — ответил Александр, — все кто находится вне кабины, также переместятся в то место и то время, которое будет указано на пульте управления кабины перемещения.
— Значит, состав нашей экспедиции не ограничен, — радостно сказала Ника.
— А ты уже включила себя в ее состав, — усмехнулся Александр.
Второй сдвиг во времени
В состав экспедиции вошла семья Сычевых, в полном составе, и Сергей Одинцов. Вопрос с отпусками Сергея и Александра был решен, оба их получили, хоть и с большими трудностями. Конечно, можно было просто уехать, ведь это путь в один конец, а возврат будет в ту точку, где об отъезде речи быть не может. Но поскольку путь к убежищу занимает почти две недели, при современной телеграфной и радиосвязи, их могли перехватить по дороге. Анатолий Левитин, младший сын Эллы и Ильи, очень хотел присоединиться, но, по долгу службы, должен был отправиться в плаванье по северному морскому пути.
Итак, в середине мая тридцать девятого года, подготовившись ко всем превратностям дороги, путешественники сели на поезд до Хабаровска, заняв одно купе. Маршрут выбрали через Южнобельск, там легче было нанять лошадей и приобрести оружие. Одинцов мог сделать это не вызывая ненужных вопросов, да и окрестную тайгу он знал хорошо.
Провести десять суток в вагоне, даже с выходом иногда на перрон, это не просто. Ника слонялась по вагону, разглядывая в окна станции и полустанки. Поначалу все казалось новым и интересным, но на четвертый день новизна превратилась в обыденность. Поэтому, когда какой-то военный из крайнего купе пригласил зайти в гости, она не отказалась. Да и чего опасаться девушке, прекрасно обученной рукопашному бою, к тому же имеющей холодное оружие, спрятанное на лодыжке. Впрочем, советского офицера опасаться, вообще, не следовало.
В купе сидели два лейтенанта НКВД и пили чай. Ника присела на скамью. Один из лейтенантов сбегал к проводнице и принес еще один стакан с чаем и сухое печенье.
— Посиди с нами, — сказал он, — четвертые сутки едем, одни и те же рожи вокруг. Хоть одно приятное личико довелось увидеть. Ты ведь из третьего купе, едешь с родителями?
— Да.
— Как звать-то.
— Ника.
— Я, Иван. А полное имя у тебя как звучит?
— Никандра. Никандра Александровна. Еду с родителями в Хабаровск.
— Странное имя, редкое…
Тут со второй полки спрыгнул еще один военный. Капитан НКВД.
— Мне знакомо это имя. Я встречал в тридцать седьмом летчицу Никандру Александровну Липкину.
— Это моя тетя, но не настоящая, просто они с моей мамой подруги с детства, и я зову ее тетей. Мы с ней тезки. Мама меня в честь ее назвала. Только она пропала, мы едем ее искать.
— Да… Опять влипла во что-нибудь. Ведь говорил ей, чтоб переходила в гражданскую авиацию.
— Вы ее знаете? Расскажите? — попросила Ника.
— В тридцать седьмом пришлось ее арестовать. Нарушила инструкцию, нарушила приказ. Сбила двух японцев, а в приказе ясно значилось, — в бой не вступать. Спасала своего командира. Четыре дня под расстрельной статьей ходила. Отделалась понижением в звании. Другие за такие подвиги героями становятся, а у нее все не так. В тридцать восьмом тоже сбила японца и тоже едва под арест не угодила, опять командира своего прикрывала, а тот пьяный был, подлец. Я и тогда дела заводить не стал. А сейчас-то что случилось?
— Она пятнадцатого ноября прошлого года поехала к себе на родину, села на поезд в Ленинграде до Павловска, и больше ее никто не видел.
— Где Павловск и где Хабаровск, вы не в ту сторону едете девушка.
— Мы уже все обыскали и в Павловске и у нее на родине. Остался один вариант…
— Да… А мы в Забайкальск едем. Японцы никак не уймутся. Опять боев на границе не избежать. Ты вот, что Никандра, если, вдруг помощь какая понадобиться, обращайся. Меня зовут Семен, фамилия Григоренко. Твоя тетка хорошая женщина: и умная, и красивая, и летать умеет как никто, только очень невезучая.
Истории о сбитых японцах Ника уже слышала, от Николая Долина, правда, они звучали иначе и капитан НКВД там не участвовал. Но то, что тетка уехала на дальний восток капитаном, а вернулась лейтенантом, был непреложный факт, который ей никто объяснять не стал. Ника ничего не стала рассказывать родителям о капитане, они оба почему-то не любили то ведомство, где он служил. Офицеры из крайнего купе вышли в Иркутске рано утром.
Ника, прогуливаясь по проходу, машинально заглянула в крайнее купе, где раньше ехали военные.
— Заходи! — сказал, сидевший там пожилой мужчина.
Ника зашла.
— Малолетка? — спросил он.
— Мне шестнадцать! — удивленно ответила Ника.
— Сколько берешь?
— Чего?
— Много не дам! — продолжил он, закрывая за ней дверь. — Раздевайся!
— Зачем?
— Хватит придуривать, — ответил он и, схватив Нику за руку, дернул к себе.
Девушка ударила его ребром ладони другой руки, не сильно, но мужик захрипел. Ника встала и вышла из купе. Вернувшись в купе родителей, она забралась на верхнюю полку и постаралась забыть о происшествии. Однако скоро дверь купе открылась и заглянул тот самый мужчина.
— Ваша? — спросил он ткнув пальцем в Нику.
— Наша, — напряженно ответил Александр. — А в чем дело?
Мужик не ответил и закрыл дверь.
— Так, в чем дело? — снова спросил Александр, обращаясь уже к дочери.
Ника нехотя рассказала о разговоре в крайнем купе и о том, как она его покинула. Отец встал, намереваясь продолжить разговор, но был остановлен женой.
— Не ходи. Инцидент исчерпан. Наша дочь может сама за себя постоять. Не хватало только, чтоб нас ссадили с поезда!
Сычев нехотя сел на место.
— Не надо заходить в купе к незнакомым людям, — строго сказал он дочери. — Ты уже почти взрослая девушка. Это может быть неправильно истолковано.
Однако, инцидент не был исчерпан. В Благовещенске в вагон вошла группа милиционеров и направилась прямо в купе Сычевых.
— Предъявите документы, — потребовал старший группы.
После проверки последовали вопросы, на которые отвечал Александр.
— Куда следуем?
— В Хабаровск!
— Цель поездки?
— К тетке на блины! — раздраженно ответил Сычев.
— Шутим, значит, — равнодушно ответил старший. — Пойдемте с нами в отделение, нужно уточнить кое-что. Женщины могут остаться.
Стоянка поезда была почти час и Александр с Сергеем, не особенно напрягаясь, вышли из вагона в сопровождении милиционеров. Однако, время стоянки заканчивалось, а мужчины не возвращались. Мать и дочь нервно ходили по перрону. Наконец, раздался сигнал к отправлению поезда.
— Возвращаемся в вагон, — скомандовала Вера.
Женщины вернулись в купе, поезд тронулся. Через десять минут в купе вошел запыхавшийся Одинцов.
— Александра передали военным, и они увезли его в комендатуру, — с горечью произнес он.
— Все одно к одному, — вздохнула Вера. — Теперь назад пути нет. Только вперед!
Через несколько часов, тот же самый мужик заглянул в купе и с довольной ухмылкой кивнул Нике.
— Если хочешь увидеть отца, загляни ко мне вечером.
Одинцов вскочил на ноги, но Вера резко осадила его.
— Она придет, — ласковым голосом, ответила она мужику. Но если бы он взглянул в ее глаза, полыхнувшие зеленым огнем, то закрыл бы свое купе на амбарный замок и спрятался под лавку.
Но мужик смотрел не в глаза, а совсем на другие места, поэтому спокойно удалился, довольный и уверенный в себе.
— Ника, — сказала Вера дочери, — ты уже достаточно взрослая девушка. Сама накосячила, сама и исправишь!
— Да, мама, — ответила она.
До Хабаровска было уже недалеко. За окнами вагона стемнело. Ника мягким, кошачьим движением спрыгнула с полки и пружинистой походкой отправилась в крайнее купе. Вера остановила, дернувшегося было вслед, Сергея. Через пятнадцать минут она вернулась.
— Что так долго, — недовольно сказала Вера.
— Окно не открывалось, пришлось устроить его на нижней полке. Тяжелый, гад. Сказала проводнице, чтоб до Уссурийска не тревожила.
— Зря засветилась у проводников.
— Да ладно, спишут на сердечный приступ, — ответила Ника и забралась на верхнюю полку.
Вера вздохнула и стала сочинять записку в медальон. Получилось вот что:
15 ноября 1938 года, Ника собралась навестить свою родину и одна села в поезд в Ленинграде до Павловска. С тех пор ее никто не видел. Поиски ничего не дали. 15 мая все Сычевы и Одинцов отправились в «убежище». 25 мая Александр был арестован в Благовещенске, остальные отправились дальше. Вера. 26.05.39.
— Надеюсь, что все понятно написала, — сказала она сама себе и спрятала записку в медальон.
Ночью поезд прибыл в Хабаровск. Сергей, оставив женщин на перроне, ушел к кассам. Вернулся он не скоро, но с билетами. Пригородный поезд до станции Петрищево уходил рано утром. Ждать оставалось недолго. Путники перебрались на нужную платформу. Вещи пришлось перетаскивать в два приема.
Перед обедом прибыли на место и Одинцов пошел искать извозчика. Вместе с багажом они с трудом разместились в пролетке. Прибыв в город, он решил сразу отправиться к родителям, чтоб лишний раз не светить в городе своих гостей. Места у родителей было достаточно, он представил женщин, как своих хороших друзей, чем ввел мать в некоторое сомнение. Однако, сообщив, что они прибыли буквально на пару дней, а затем отправляются дальше, сомнения рассеялись.
Следующие два дня были потрачены на приобретение продуктов. С лошадьми договориться было не просто, но, в конце концов, деньги решают все. Отдав за аренду почти все свои сбережения, он привел мерина и двух кобыл во двор своих родителей.
— Деньги не жалей, — сказала ему Вера. — Все вернется назад!
Сама она расставалась с ними без малейшего сожаления. А Ника постоянно намекала Сергею, что не мешало бы добыть карабин.
— Да знаю я, — ответил Сергей. — В тайге без карабина хана. Только сейчас не двадцатые годы, за хранение карабина можно срок схлопотать, это же не охотничье ружье. Попробую у брата одолжить.
К вечеру второго дня карабин он принес и десяток патронов к нему. Кроме того у Веры был маузер, привезенный с собой, а Нике, после долгих размышлений она дала маленький четырехзарядный браунинг.
Двадцать девятого мая рано утром тройка всадников выехала из города. Никого на своем пути они не встретили, никто не любопытствовал, куда они собрались. А что любопытствовать, если все уже и так знали, что однорукий Сережка Одинцов обзавелся новой пассией, привез ее показать родителям и падчерицу заодно. Падчерица, шестнадцатилетняя девица, красоты редкостной, одни глаза могут с ума свести. А теперь эта троица отправляется на заимку справлять медовый месяц. В доме Одинцовых за последние два дня под разными предлогами побывали десяток соседей, знакомых и не очень знакомых людей.
Перед отъездом отец сказал Сергею:
— Дело, конечно, не мое, но ты бы поостерегся ехать на заимку. Лихих людей нынче много бродит по лесам, да и в городе есть. Знаешь ведь как наш город в народе называют, а на твоих женщин у многих зуд… Сам ведь понимаешь…
— Можешь не опасаться отец. Все будет нормально.
— Ну смотри… Я предупредил… Завтра пошлю брата, чтоб проведал тебя.
Конечно, всадники на заимку не свернули, а продолжили путь по проложенному на карте маршруту с максимально возможной скоростью. На ночлег разбили палатку, костра не разводили, воспользовались примусом. В этот раз у каждого был спальный мешок и от холода никто не страдал, но дежурство установили по три часа каждый и для Ники никаких поблажек не сделали при молчаливом одобрении матери.
Шпаны немало было в любом городе, а уж в Кобельске то ей как не быть. Вот трое друзей подельников: Бирюк, Иван и Буряк решили тоже на другой день навестить заимку. Проведать, так сказать, однорукого с его бабами. Ну, зачем ему одному две бабы. Ему, небось, и одной-то много. А чтоб большого шума не делать, выбрали время позднее, почти ночное. Но уже на подходе к заимке, Бирюк вдруг остановился.
— Стойте, кореша! А ведь там нет никого!
— Откуда знаешь, еще с полверсты ехать! — ответил Иван.
— Да чую я. Пустышку тянем!
— Не умничай, спешиваемся и вперед по-тихому.
Через полчаса озадаченные подельники молча курили на лавке перед покосившейся избой.
— Интересно, куда он их повез, — сказал Буряк.
— Надо быть дураком, чтоб городских баб тащить в такую избу, — добавил Иван.
— Давай здесь заночуем, а завтра их догоним. По следам пойдем, — сказал Бирюк.
— А жрать ты что будешь? — поинтересовался Иван.
— На заимке запас всегда есть, — ответил Бирюк. — С бабами он далеко не уйдет.
— Ладно, утром видно будет, — подытожил Иван приложившись к фляге.
К вечеру следующего дня, отправившаяся в погоню троица, с удивлением обнаружила, что однорукий с женщинами движется гораздо быстрее, чем предполагалось.
— Предлагаю вернуться, — сказал Буряк, — они идут куда быстрее, чем мы думали, причем идут неизвестно куда.
— Согласен, — ответил Иван, — возвращаемся…
Одинцов, конечно, предполагал, что вслед им мог двинуться любознательный народ, поэтому и старался в первый день пройти как можно дальше. Женщины оказались гораздо выносливее, чем он предполагал, поэтому и во второй день пути ему удавалось держать темп. Примус позволял экономить время на разведение костра, погода благоприятствовала путникам, но лошадям требовался отдых.
К концу четвертого дня, Вера пыталась сориентироваться по памяти, вглядываясь на возвышенностях в окружающий мир. Но, по прошествии двадцати лет, растительность, конечно, изменилась. Даже русла небольших речек могли измениться. Сергей тоже напрягал память, но его видения давно не возвращались. В середине пятого дня, выбравшись на возвышенность, Вера влезла на самую большую сосну и стала в бинокль осматривать местность. Наконец, обнаружив искомый ориентир, она сделала поправку и группа, изменив направление, двинулась в путь. К вечеру они вошли в лес, где двадцать лет назад были обстреляны неизвестным отрядом.
Сергей, который ехал впереди предостерегающе поднял руку и сделал знак: всем спешиться.
— Здесь недавно прошла группа из пяти человек, — тихо сказал он. — Надо провести разведку.
— Оставайтесь здесь, — сказала Вера и двинулась вперед.
На поляне перед входом в пещеру расположились лагерем несколько человек, стояли две палатки и горел костер. Некоторое время наблюдая за происходящим, Вера поняла, что это геологоразведка. Пять мужчин и две женщины. Она вернулась к своей группе.
— Это геологи, и расположились как раз на нашей поляне перед пещерой. Нам придется выйти к ним. Мы представимся представителями Хабаровского географического общества, совершающими путешествие с целью изучения флоры и фауны хребта Сихотэ-Алиня, расположимся рядом с ними. Наша задача незаметно взять ключ и войти в пещеру.
Появление новых людей сначала насторожило геологов, но поняв, что перед ними однорукий мужчина и две женщины, настороженность исчезла. Ника и Сергей разбили палатку поближе ко входу в пещеру. Вера пыталась незаметно достать «яйцо», где хранился ключ, но это ей не удалось, и она присела к костру геологов. Появление красивой женщины не прошло незамеченным, подошел начальник экспедиции, начал рассказывать о цели своих изысканий.
— А это, не пещера, а просто грот, — сказал он, кивнув на вход в убежище.
Вера поддерживала разговор и невзначай поинтересовалась находками. И тут, Петр, — так он представился Вере, — надувшись от важности, показал ей «яйцо», которое она тщетно искала под камнем несколько минут назад.
— Вот смотрите, что нашли сегодня, — продолжил Петр. — Интересная и непонятная веешь. Очень прочный металл, от молотка не остается ни малейших следов. И выгравирован знак в виде двух пересекающихся окружностей. Привезем в институт, там более детально исследуем.
Вера незаметно повернула свой перстень печаткой внутрь и застегнула до верха свою курточку.
— Замерзли, — участливо спросил Петр, — садитесь поближе к огню.
— Я лучше схожу к своим, оденусь потеплее, — ответила она.
Лошади были распряжены и паслись на поляне вместе с лошадьми геологов. Ника и Сергей вошли в палатку вслед за Верой.
— Геологи нашли ключ к убежищу, он в рюкзаке у Петра. Правда, он не знает, что это такое, но все равно у нас проблемы, — сказала она.
— Попробуем ночью выкрасть? — предложила Ника.
— Не получится, они ночью дежурят по очереди, — ответила Вера. — Но есть один способ. Внимательно смотрите за мной, как только я подниму руку, идите в пещеру, как только откроется вход в убежище, сразу входите.
Вера вернулась к костру и сказала Петру:
— Я уже видела этот знак.
— Какой знак, — удивленно спросил он.
— Такой же, как на вашем «яйце», — ответила она и поманила его за собой.
Петр взял свою находку и двинулся вслед за Верой к входу в пещеру. Перед тем как войти, она, споткнувшись, подняла руку. Затем Вера зажгла приготовленный заранее фонарик и подошла к дальней стене.
— Смотрите, Петр, — и она показала безмерно удивленному геологу знак из двух скрещенных колец.
Некоторое время Петр молчал, сравнивая знаки и ощупывая гладкую стену.
— Похоже стена из того же металла. Чудеса… — пробормотал он.
— Чудеса только начинаются, — ответила Вера. — Позвольте взглянуть на ваше сокровище.
Она взяла «яйцо» из рук Петра и вставила в него свой крестик, который держала в руке. «Яйцо» со щелчком распалось и Вера извлекла, сверкающий изумрудами ключ. Петр только смотрел раскрыв рот, не в силах произнести ни слова. А Вера продолжала творить чудеса, она вставила ключ в соответствующую ему щель, и стена плавно ушла в сторону.
— Входите, Петр, — ласково сказала она и первая шагнула в проем.
Петр последовал за ней, а следом вошли Ника и Сергей, после чего проем закрылся. Все, кроме Веры в изумлении застыли. В помещении ничего не изменилось за последние двадцать лет. Все, что помнила Вера во время своего первого визита, было на своем месте.
— Не скажете ли, сударыня, что все это значит, — вдруг строго спросил Петр.
— Скажу, сударь, — спокойно сказала Вера. — Тот предмет, который вы нашли под камнем, принадлежит мне. Я купила его двадцать лет назад в Староникольске у тамошнего дьякона. Это помещение создано много лет назад моими предками. Я понимаю, что мой рассказ вам ничего не объясняет, а наоборот все запутывает, но я сама знаю очень мало. Вы, Петр, ни о чем не беспокойтесь, можете здесь все осмотреть, а потом мы вернемся к вашим товарищам. А я с моими товарищами, должна кое-что сделать, это не займет много времени. Однако, Петр вдруг отскочил к стене и выхватив из кармана револьвер направил его на Веру.
— Нет, сударыня, мы сейчас выходим отсюда, и вы объясните, господа географы, кто вы и что здесь делаете.
— Фу, Петр, я была о вас лучшего мнения, целиться из пистолета в женщину, которая вам ничего плохого не сделала… Впрочем, здесь ваше оружие стрелять не будет.
Петр отвел ствол в сторону и несколько раз нажал на курок. Послышались щелчки, но выстрелы не прозвучали. Ника и Сергей безучастно наблюдали эту сцену.
— Петр, если вы боитесь, или не хотите здесь оставаться, я вас выпущу, — сказала Вера.
— Будьте так любезны, — с холодной яростью ответил он.
Вера подошла к проему и вставила ключ. Проем открылся, Петр быстро вышел, даже не пытаясь забрать свой артефакт. Проход снова закрылся.
— Ну вот, теперь цель достигнута. Мы можем идти в кабину перемещения. Спешить нам не обязательно, но я почему-то не хочу здесь задерживаться.
Ника и Сергей согласно кивнули, и Вера повела их в следующий зал. Она открыла дверь кабины, и они вошли туда втроем, с трудом уместившись на скамье. Затем она достала медальон, вынула записку и добавила там одну строку:
Шестого июня 1939 года геологи нашли и забрали ключ от убежища. Вера.
— Мы возвращаемся в шестое сентября 1938 года, — сказала она дочери и Сергею.
Затем Вера установила нужную дату на пульте и нажала кнопку «старт».
— Одинцов! Одинцов… — сквозь белесую мглу перед Сергеем выплыло лицо начальника цеха. — Ты что, заснул?
— Да… кажется… — с трудом приходя в себя, ответил Сергей.
Ему стало казаться, что только что происходило что-то очень важное, и он никак не мог вспомнить что.
— Иди домой, Сергей, смена уже кончилась, — сказал начальник, — слишком напрягаешься ты последнее время. Завтра можешь не выходить, отдохни, а то видок у тебя…
Сергей молча собрался и отправился домой, перед глазами мелькали картины тайги, две женщины верхом на лошадях. И они были ему знакомы, это были мать и дочь Сычевы. У него уже было такое состояние десять лет назад. Он торопился домой к Нике, чувствуя что-то неладное. Жена уже пришла со службы, дома ничего необычного не происходило. Ника сначала очень удивилась его рассказу, а потом встревожилась. Медальона на ней не было, значит, надо идти к Сычевым. Муж чувствовал себя неважно, и она пошла одна.
Мать и дочь Сычевы сидели за столом и бурно обсуждали лежащую перед ними записку.
— Ты очень вовремя пришла, — сказал Вера, проводя Нику в комнату. — Прошел еще один временной сдвиг. В этот раз для твоего спасения. Вот читай.
— Я уже поняла, — ответила Ника, прочитав записку, — у Сергея вид странный и замученный.
— Александр еще не приходил со службы, думаю ему тоже не лучше. У нас с Никой переход прошел без особых проблем. Голова у меня, конечно, гудит и видения странные, но общее состояние сносное. Спешить сейчас ни к чему, времени достаточно.
— А я ничего совершенно не помню, и видений никаких нет. Про свое желание навестить наш пансионат, я тебе говорила… Теперь не знаю что и делать. Наверное, поменяю дату отъезда и буду настороже.
— Тетя Ника, — сказала младшая Сычева, — я поеду с вами.
— Мы поедем вместе, или не поедем вообще, — сказала Вера. — Я думаю, эту проблему мы решим, но у нас есть еще одна. Ты прочитала приписку.
— Да, — ответила Ника, — кажется, мы лишились доступа в кабину перемещения. Вернее лишимся.
— Какие будут предложения? — продолжила Вера.
— Вариантов всего два. Или навсегда проститься с чудесами перемещения во времени, или отправиться обратно к убежищу и перепрятать ключ, — ответила Ника.
— Мама, — сказала вдруг Сычева младшая, — у тебя есть еще одна волшебная вещица, про которую ты мне рассказывала, но никогда ей не пользовалась.
— Хочешь попробовать побеседовать с нашими предками, — улыбнулась Вера. — Попробуй, ты уже достаточно взрослая.
Она подошла к комоду, выдвинула верхний ящик, недолго покопавшись, достала небольшую коробку, а уже из нее извлекла небольшую черную дощечку и положила ее перед дочерью. Затем она прикоснулась перстнем к углублению в дощечке и черная поверхность ее стала белой, а затем на ней появился контур ладони.
— Приложи ладонь, — сказала она дочери.
— Ника приложила ладонь и замерла.
Женщины молча ждали. У Ники младшей вид был спокойно-отрешенный, это состояние продолжалось более пяти минут, затем она отняла руку и дощечка снова стала черной.
— Ну, рассказывай, — попросила ее тезка.
— Оказывается я потомок великой цивилизации! — воскликнула Ника. — А чтоб попасть в убежище, не обязательно иметь ключ. Достаточно положить руку на вентор, и дать команду открыть вход. Вентор, — это вот эта дощечка.
— Правда это сделать можем только я и мама, — добавила она, виновато глядя на Нику старшую. — Но есть способ найти ключ. Для этого надо включить вентор, прикоснувшись перстнем, но руку не прикладывать, тогда через десять секунд, на поверхности появятся две стрелки: та, что слева покажет направление на ключ, а правая направление на убежище. Когда до цели расстояние будет менее километра, их цвет изменится на синий. А на расстоянии менее ста метров, они станут зелеными, ближе десяти метров — красными. Вентор автоматически отключается, если на нем не лежит ладонь, через одну минуту.
— Много полезной информации ты узнала, — удовлетворенно сказала Вера и включила вентор.
Через десять секунд на поверхности появились две стрелки, которые указывали одно направление, что не удивительно. Когда поверхность погасла, Вера унесла прибор и положила его на прежнее место.
— А, теперь подруга, — сказала Вера Нике старшей, — я открою тебе еще одну тайну. Моя дочь, твоя тезка, помнит тот отрезок времени, который мы сейчас будем проживать снова с шестого сентября этого года до шестого июня следующего года. И это никакие не видения, а вполне осознанные воспоминания. Верно, Ника?
— Да, я все помню. А вы-то почему ничего не помните?
— Еще одна загадка великой цивилизации, — ответила Ника.
Вскоре пришел со службы Александр. Вид был усталый, но общался вполне здраво, никакие видения его не мучили и голова не гудела. Вера высказала мысль, что видения бывают у тех, кто воспользовался кабиной перемещения, а остальной мир возвращается в прожитое время без всяких потрясений. Ника отправилась домой, договорившись встретиться через неделю.
Через неделю женщины снова собрались у Сычевых.
— Вот что, тезки, — сказала Вера, — чтоб нам больше не путаться в именах, я предлагаю Нике вспомнить свой псевдоним из морской разведки. Когда вы вдвоем, я буду называть тебя Бетой.
— Согласна, — ответила Ника Липкина.
— Теперь послушайте меня, — сказала Бета. — Я, конечно, могу отменить или передвинуть свою поездку в родные места, но этим не решу проблему, а только спрячу ее на время. Нам нужно выяснить, что произошло в том поезде.
— Послушайте мое мнение, — сказала Ника. — Бета садится в поезд как будто одна, мы с мамой делаем вид, что незнакомы с ней и внимательно наблюдаем за ней с разных мест вагона. Поезд идет до Павловска восемь часов, на пути четыре станции.
— Давайте так и сделаем, — поддержала Вера. — Бета, в дороге ты ничего не должна есть и пить из чужих рук. Только то, что возьмешь с собой.
— Я думаю, что втроем мы справимся с задачей, — сказала Бета. — Не стоит брать с собой наших мужчин.
Подготовившись к путешествию и предупредив своих мужей, Вера, Ника и Бета 15 ноября отправились на вокзал, причем в разное время и разными маршрутами. В вагон они вошли, как три совершенно незнакомых человека. Бета села в одном из купе, Ника устроилась напротив, а Вера прошла в соседнее купе. Все были в обычной дорожной женской одежде. У Беты с собой был фанерный чемодан, а у Веры и Ники саквояжи.
Глупо было бы думать, что в пути три красивые женщины останутся без мужского внимания, и это сильно усложняло задачу. Возле Беты уже через десять минут после отхода появился пожилой, усатый кавалерист и начал простые и незатейливые ухаживания. Военных в вагоне было немного, но скоро к усатому кавалеристу подсел его более молодой товарищ, чему усач явно не обрадовался.
Ника внимательно, но незаметно наблюдавшая эту сцену, опасности пока не почувствовала. Впрочем, скоро и к ней подсел молодой человек.
— Интересно, куда же может ехать столь привлекательная молодая девушка, причем совершенно одна? — спросил он. — Кстати, я Алексей, учитель математики Павловской женской средней школы номер пять.
— Я, Ника, ученица десятого класса Ленинградской женской средней школы номер шестьдесят один, — ответила девушка, заготовленную заранее легенду. — А в Павловске меня будет встречать мой дядя.
— Очень приятно, — ответил Алексей, — и все же, не годится в столь юном возрасте ездить без сопровождения взрослых.
— Надеюсь, что в поезде мне ничего не угрожает, а теперь у меня появилась защита в вашем лице. Ведь, правда?
— Можете не сомневаться, но, к сожалению, я еду не до Павловска, — ответил Алексей, проникшись важностью момента. — А позвольте узнать ваше полное имя?
— Никандра Александровна.
— У вас редкое имя. А позвольте проявить, так сказать, профессиональный интерес. Как у вас обстоят дела с математикой.
— Все оценки: отлично, и не только по математике.
— Весьма похвально! А поскольку ехать вместе нам еще долго, не соизволите ли решить задачку? Вот представьте, что из Ленинграда и из Павловска одновременно навстречу друг другу вышли два поезда. Из Ленинграда поезд шел со скоростью шестьдесят километров в час, а из Павловска со скоростью сорок километров в час. Между городами четыреста километров и четыре промежуточных станции на равных расстояниях. Ваш дядя решил встретить вас в пути и сел на поезд. На какой станции ему надо выйти, чтоб ваша встреча произошла как можно скорее? Для решения вам понадобится карандаш и бумага. — добавил Алексей, извлекая из кармана блокнот.
— Для решения вашей задачи, мне не нужны ни бумага, ни карандаш, — ответила Ника, — потому что мой дядя никогда не нарушит нашей договоренности, не поставив в известность меня и моих родителей. А чтоб вам было не скучно ехать, предлагаю решить другую задачу. Моя тетя выехала, однажды, на этом же поезде, но в Павловск не прибыла. Вопрос. На какой станции сошла тетя, если известно, что она является мастером рукопашного боя, и одна легко может справиться с тремя крепкими мужчинами.
— Интересная задачка… — протянул Алексей, — но она не для математика, а, скорее, для криминалиста. Надеюсь, в действительности подобного не случилось?
— Пока не случилось, — ответила Ника, — и тетя сидит напротив нас и беседует с двумя военными.
Алексей стал озираться с озадаченным видом.
— Вы очень странная девушка… Извините, но я очень не люблю тайн, — сказал он вставая.
— Куда же вы, — продолжила Ника, — помнится, вы обещали мне защиту…
— Надеюсь, ваша тетя справится с этим лучше меня, — ответил Алексей и ретировался в другой конец вагона.
«Ну что ж, — сказала себе Ника, — лучше уж одна посижу, чем решать глупые задачки по математике». Только одной сидеть ей не пришлось, подошел мужчина средних лет и попросил разрешения присесть. Явный прибалтийский акцент выдавал в нем иностранца.
Вера тоже недолго сидела одна. Со своего места она видела дочь и наблюдала ее беседу с молодым человеком, который манерами и одеждой походил на школьного учителя и не внушал опасений. А к ней подсел интеллигентного вида мужчина, сразу представился журналистом известного журнала и завел разговор о литературе, который Вера умело поддерживала.
— Сейчас, мы наблюдаем подъем литературного творчества, произведения Горького, Толстого, Шолохова, Булгакова, достойны самых высоких похвал. И я уверен, в среде нашей молодежи таятся еще большие таланты, — говорил Александр Семенович, так он представился Вере. — А как вы относитесь к нашей поэзии? Впрочем, судьба поэта у нас трагична. Вспомните Есенина, Маяковского.
Поддерживать такую беседу было несложно, человек просто хотел выговориться, его вполне устраивали односложные ответы, даже просто согласный кивок головой. Вера продолжала внимательно наблюдать за дочерью, кратко отвечая на редкие вопросы журналиста, но при этом изображая заинтересованность.
Стучали колеса, летели километры, и шло время. На станциях входили и выходили люди. Половина пути осталась позади. Бета осталась в одиночестве, военные вышли. К Нике пока никто не подсел, а попутчик Веры постепенно перестал говорить и начал клевать носом, хотя сумерки только начали подступать. Народ закопошился в своих кошелках, извлекая нехитрую домашнюю снедь. Вера достала пирожки с капустой и вареные яйца. Александр Семенович вдруг оживился, извлек из кармана флягу, маленький граненый стаканчик и, плеснув в него из фляги мутноватую жидкость, предложил Вере.
— Вид непритязательный, согласен, но качество высочайшее, иначе бы не предложил.
— Нет, уж, увольте, — ответила она.
— Как угодно-с. Не смею настаивать, — сказал он и мгновенно опорожнил стаканчик, без всяких ужимок и кряканья.
— Закусывайте, — сказала Вера, указывая на пирожки, — сама стряпала.
— Благодарю, вас. Отказываться не стану. Мне на следующей станции выходить, если засну вдруг, толкните в бок, не откажите в любезности.
— Не откажу, — ответила попутчица.
Бета и Ника ужинали в одиночестве, каждая за своим столиком. Близилась последняя станция и напряжение нарастало. За окнами вагона стало совсем темно. Трапеза была давно убрана, поезд замедлил ход, станция появилась почти внезапно, осветив окна слабым мерцающим светом. Поезд остановился. Вера тряхнула за плечо своего спящего попутчика. Тот схватил свой саквояж, на ходу поблагодарил ее почти бегом побежал к выходу. Народу в вагоне почти не осталось, но вошли новые пассажиры и стали размещаться в дальних купе. Стоянка была короткой, и поезд дал сигнал к отправлению. Но именно в этот момент в вагон вошли два капитана НКВД, и направились напрямик к Бете. Ника, сразу почувствовала неладное, и махнула матери рукой.
— Гражданка, вам придется пройти с нами, — сразу сказал один из них, рука второго находилась в кармане и, можно не сомневаться, что в ней было оружие.
То, что они ряженые Ника поняла сразу, как и то, что это были хорошо подготовленные бойцы, в любой момент можно схлопотать пулю. Бета встала и пошла по проходу, за ней двинулись оба капитана, за ними сразу вышла Вера. Диспозиция была оговорена заранее. Ника контролировала ситуацию в вагоне и не трогалась с места. Один из НКВДшников обернулся к Вере.
— На место! — резко скомандовал он, но вдруг обмяк и упал в объятия женщины, которая вместе с ним осторожно переместилась в ближайшее купе.
А Ника уже догоняла, ушедших вперед Бету и ее конвоира, которые вошли в тамбур набиравшего ход поезда. Капитан уже вынул из кармана револьвер и держал его у затылка Беты. И все же удара сзади он не ожидал. Револьвер вылетел, но Ника тотчас получила сильный удар под дых и, зажавшись, осела у стенки. Однако Бета уже развернулась и нанесла два сильных удара в пах и в челюсть. Обычно этого хватало, чтоб надолго вырубить мужчину, но капитан не вырубился и даже устоял на ногах, правда, зашатался, оперся на противоположную дверь тамбура и вытащил из за голенища нож. Это лишнее движение его и погубило, Бета нанесла сильный и точный удар в голову. Капитан, ударившись о противоположную дверь, рухнул, но нож не выпусти. Он вылетел из руки от сильного пинка, пришедшей в себя, Ники.
Женщины подобрали оружие и проверили карманы ряженого офицера. Документов естественно не было. Бета открыла дверь вагона и вдвоем они с трудом выбросили тело. Поезд набрал ход, до конечной станции оставалось менее часа, подошла Вера.
— Ну как? Удалось что-нибудь узнать? — спросила она.
— Нет, ловкий гад оказался, Нику едва не зашиб, вся надежда на твоего, — ответила Бета.
— Мой, как бы, спит и едва ли проснется, — сказала Вера, — значит, мы так и не узнали, кто на тебя охотится. А тебе, дочь, надо больше тренироваться. Как же ты пропустила удар?
— Это был тренированный боец. Очень быстрый и сильный. У нас на полигоне таких нет, — ответила Ника.
Через час три женщины быстро покинули вагон и направились в гостиницу. На другой день они навестили приют, только знакомых своих уже не нашли: и бывшая настоятельница и Тамара Ильинична давно не числились среди живых. Двадцать лет прошло, сирот меньше не стало, а персонал сменился. Больше в городе делать было нечего, женщины переоделись для верховой езды, наняли трех лошадей и отправились в пансионат, с которым было связано множество воспоминаний детства и юности. Что они обнаружат? Может быть, развалины, может конный двор или государственная мануфактура.
К вечеру амазонки увидели знакомые ворота, новый забор, за которым виднелись, отнюдь не заброшенные, строения пансионата. Ворота были закрыты, пришлось стучаться. Отрыл калитку незнакомый мужчина с бородой, но еще не старый.
— Кто такие? Зачем пожаловали? — спокойно спросил он.
— Здесь раньше был пансионат искусств, — ответила Бета. — Мы его бывшие воспитанницы.
— Сейчас, это детское воспитательное учреждение «Агора», — ответил сторож. — Проезжайте в ворота, мы бывшим воспитанникам всегда рады.
Женщины въехали во двор и спешились. Конюшня была на прежнем месте, и они сразу направились туда. Расседлав коней и передав их конюху, они прошли в административное здание. Еще на пороге они встретили женщину чуть старше тридцати лет и она показалась им удивительно знакомой.
— Боже мой! Маша Фингерт! — воскликнула Вера.
— А я вас сразу узнала Вера-Ника, — ответила Мария. — А эта юная особа, твоя дочь. Таких глаз ни у кого больше быть не может.
Женщины устроились в кабинете, который раньше принадлежал директрисе Татьяне Павловне, а теперь им владела Мария.
— Я о вас почти все знаю, — сказала она. — Несколько лет назад я встретила в Питере Эллу Юрьевну, она рассказала мне о вашей службе на дальнем востоке. О том, что вы обе замужем и живете в Ленинграде, а у Веры растет дочь, настоящая амазонка.
— А мы совершенно ничего о тебе не знаем, кроме того, что нам поведал сторож пансионата в страшном девятнадцатом году, когда погибли шесть амазонок, защищая пансионат.
— Да, — помрачнела Мария, — до сих пор себе простить не могу… Если бы мы не уехали тогда…
— Прошлого не воротишь, — тихо сказала Вера. — По крайней мере, этопрошлое. Лучше расскажи про настоящее. Что такое Агора?
— Что означает это слово, я и сама не знаю, — сказала Маша, смахнув слезу. — Я вернулась сюда в двадцать втором году с двумя подругами, и мы решили восстановить пансионат. Ведь вокруг полно было сирот, многие беспризорничали. Деньги у нас были, не бумажные, конечно. Родители кое-что припрятали на черный день, и не только мои. Девочки тоже внесли свою долю. Стали восстанавливать корпуса. Собрали детей, сначала тех, кто постарше. Открыли бывшие мастерские, шили обувь, одежду. Засадили огороды. Начали работать не жалея сил. Не сразу, но дело пошло. Городские власти немного помогли, узнав, что мы сиротами занимаемся. Сейчас уже мы нашли учителей, наши дети учатся. Но по традиции мы берем только девочек. Мальчиков должны воспитывать мужчины. Это мое мнение. Может, я ошибаюсь?
— Даже не знаю, что сказать, — ответила Бета. — Ты же просто горы свернула. То, что ты сделала, это настоящий подвиг. Теперь расскажи о себе.
— А о себе то, как раз нечего рассказывать, — продолжила Мария. — Трое из нас ушли в женский монастырь, а я с двумя подругами прибилась к отряду белых, все пыталась найти Ваську Рябого. В Крыму, после разгрома Деникина, мы превратились в обычных женщин и вернулись в пансионат. А еще я родила дочь и она здесь со мной. Давайте-ка, я сейчас устрою вас на ночлег, а завтра еще поговорим. Вы ведь не на один день приехали?
На другой день после завтрака женщины встретились.
— У нас строгий распорядок дня, — продолжила Мария, — можете посмотреть наши мастерские. Никто не бездельничает. Малыши учатся, старшие выполняют посильную работу и тоже проходят обучение. Мы стараемся, чтоб к совершеннолетию, каждый приобрел специальность, которая в жизни ему пригодится.
— Раньше у нас много внимания уделялось физическим упражнениям, — сказала Вера.
— Сейчас, мы этому тоже уделяем внимание, но большую часть времени наши воспитанницы заняты шитьем, воспитанием малышей, обучаются готовке пищи и другим вещам, которые должна знать и уметь женщина. Однако, — тут Мария торжествующе улыбнулась, — амазонки у нас тоже есть! Их немного, всего четыре девочки, но они дорогого стоят. Их тренируют лучшие учителя, которых удалось найти. В стрельбе они немногим уступают Вере, а в метании ножей им нет равных. Сила удара и быстрота реакции не уступает твоей, Ника. Сегодня мы пойдем в спортзал и я покажу вам их.
— Маша, — сказала Бета, — ты говорила, что у тебя есть дочь, а где ее отец?
— Если б вы знали, девочки, как я не люблю, этот вопрос. Конечно, я могла бы сказать, что он летчик или моряк, погиб или утонул, но больше всего на свете я не люблю врать. Поэтому, могу сказать, что он не погиб и не утонул, а где сейчас находится, я не знаю и знать не хочу.
— Извини, Мария, больше на эту тему ни слова, но дочку-то ты нам покажешь? — сказала Вера. — А сколько ей лет?
— Ей четырнадцать лет, как и ее подругам. Вы увидите ее в спортзале.
— Амазонка! — воскликнула Ника.
— Да, — ответила Мария. — Кстати, Ника, почему это подруга называет тебя Бетой?
— Дело в том, что мы с Никой полные тезки, и чтоб не путаться я вспомнила свою старую кличку.
— Как интересно! Значит здесь две Никандры Александровны.
Через два часа гостей пригласили в спортзал, где проводили разминку четыре девочки, чуть помоложе Ники. Занятия вела женщина лет тридцати — тридцати пяти, бывшая амазонка, подруга Марии. По ее команде девочки встали, образуя квадрат, и начали синхронно выполнять упражнения. Зрительский эффект был потрясающий. Вера с Никой, на занятиях физкультурой в Красноярской гимназии, пытались добиться такого эффекта, но не успели, поскольку после известного инцидента их выгнали из гимназии. Здесь же, каждое движение было отточено, а поскольку ученицы и сами восхищались своим танцем, то появился кураж. Музыкального сопровождения не было, но преподаватель отбивала такт рукой по доске.
— Почему нет музыки? — удивилась Вера. — Танец просто великолепен.
— Музыка у нас есть, музыканта нет. Запил подлец. Смотрите дальше, для следующих упражнений музыка не нужна.
Девушки встали парами, и началась имитация рукопашного боя. Все удары были отрепетированы на публику.
— Прекрасно, — сказала Бета. — А можно посмотреть реальный поединок?
— А можно со мной? — добавила Ника. — Я буду аккуратна.
— Хорошо, — сказала Мария, — только разрешенные в учебных поединках приемы.
Ника облачилась в привезенную с собой форму амазонки и вышла устланное матами пространство. Все девушки были одинакового роста, чувствовалось, что Мария тщательно отбирала своих учениц. Все четыре амазонки стояли у стены, не переговариваясь, и не глядя друг на друга. Когда Ника вышла, одна из них сделала несколько шагов вперед и, улыбаясь, протянула руку в приветствии.
— Александра! — сказала она.
— Ника! — ответила соперница.
Преподаватель хлопнула в ладоши и поединок начался. Сразу стало ясно, что Ника физически сильнее, что не удивительно, поскольку была почти на два года старше. Однако Александра явно превосходила ее по скорости. Девушки провели несколько бросков, но не добились успеха, Александра оказалась выносливее, а Ника начала уставать. Но внезапно она провела прием, неизвестный ее сопернице, и Александра оказалась на полу зажатая в стальных объятиях Ники.
Поединок закончился в пользу гостей, но хозяев это не сильно огорчило. На другой день гости собрались уезжать, правда, Ника, высказала желание остаться, но родительница не поддержала его. Пора возвращаться в школу. И так пропустила неделю.
Мария отсоветовала им ехать в свои бывшие имения. В одном их них, теперь находился сельсовет, а другое было в полном запустении с проваленной крышей и развалившимся крыльцом.
Через два дня путешественницы вернулись домой к своим семьям.
1939
В отличие от своей матери и своей тезки Никандры Липкиной, Ника Сычева не забыла уже прожитого времени в тридцать восьмом и тридцать девятом году. Помнила она и путешествие к убежищу. Но, самое интересное, она знала, какие события произойдут в стране и в мире вплоть до шестого мая следующего года. Впрочем, от этих знаний толку было немного, гораздо интереснее было то, что она помнила, какие события произойдут в школе, какие задачи им зададут на контрольных, правильные решения этих задач. Как любой пятнадцатилетний подросток, она не замедлила этим воспользоваться, поражая одноклассниц своей осведомленностью. Поначалу она обрела известность и популярность не только в своем классе, и не только среди учениц. Однако, скоро восхищение сменилось настороженностью. Вера, узнав в скором времени, что вытворяет ее дочь, категорически запретила ей пользоваться этими знаниями, объяснив, что это верный путь в НКВД. А там придется сказать правду, после чего ее, — а может и не только ее, — отправят на принудительное лечение в психбольницу.
Ника матери послушалась, и в школе больше не изображала ясновидящую, однако вне школы иногда позволяла себе кое какие вольности. В частности, занимаясь боевыми единоборствами на полигоне, она резко повысила свои показатели, пользуясь тем, что уже знала сильные и слабые стороны своих спарринг партнеров. Но самое главное, она прекрасно помнила весь путь до убежища, нанесла его на карту от Южнобельска до конечной точки. Запомнила она и геологов, в распоряжении которых в скором времени окажется ключ.
В жизни ее родителей никаких изменений не происходило, они продолжали тренировать спецподразделение морской пехоты. А Ника старшая вместе с ее мужем готовились к возвращению на дальний восток в составе того же авиаотряда. Обстановка там оставалась сложной и в любой момент могло произойти вторжение японских войск. К тому же у нее не выходило из головы ее задержание работниками НКВД. Мнимые они были или настоящие, так и осталось неизвестным. Правда, будь они настоящими, за ней бы уже пришли. Чтоб рассеять все сомнения, Ника обратилась к Василию Дятлову, который уже занимал немаленький пост в этом ведомстве. Не вдаваясь в подробности, она поинтересовалась о происшествии в поезде Ленинград — Павловск. Василий куда-то позвонил, потом позвонил еще раз, наконец, сообщил ей, что за последние две недели в этом поезде было два ограбления, одна кража и один пассажир в пьяном виде выпал из вагона. Никаких других событий зафиксировано не было. Этим он успокоил и, одновременно, озадачил Нику.
В марте Нике Сычевой исполнилось шестнадцать, она вступила в комсомол и после окончания средней школы, собралась поступать в летное училище, по примеру своей тезки. А пока она начала осваивать радиосвязь, то есть выучила азбуку Морзе и научилась работать ключом. Одинцов с превеликим удовольствием обучал ее азам радиотехники. Анатолий Левитин, младший сын Ильи и Эллы все чаще появлялся в доме Сычевых. То, что он влюблен, никаких сомнений не вызывало, сама же Ника относилась к нему благосклонно, но не более того. Нет, она не ждала принца на белом коне, но участь жены моряка, ее не особенно привлекала, не смотря на пример ее матери. Впрочем, ее мать вышла замуж в двадцать два, а до этого многое повидала в жизни, чего стоили ее рассказы о Японии, Курильских островах. Нет, Ника определенно решила закончить летную школу и послужить в авиации, если не в военной, то, хотя бы, в гражданской.
А пока продолжалась учеба в школе, и она добросовестно проходила школьную программу по второму разу. Получается, я, как бы, на второй год осталась, — думала про себя Ника. Однако память ее хранила такие вещи, мирится с которыми, она не могла. Она помнила, что двадцатого марта, ее подруга Света не пришла в школу, а потом Ника узнала, что накануне, ее квартира была ограблена, а маленькая сестренка первоклашка — задушена. Что делать с этими знаниями было совершенно непонятно, но что-то надо было делать. Восемнадцатого марта, Ника под предлогом совместного выполнения домашнего задания пришла к Свете домой. Ее сестренка Валя болела ангиной и сидела дома одна, пока Света была в школе, а ее мать на работе. Отец — моряк, находился в плавании. Вале было строго наказано никому чужим дверь не открывать, но ведь для домушников замки не преграда.
Пророчествовать Нике не хотелось, тем более на такую тему, а оставлять все как есть она просто не могла. И вот девятнадцатого марта она в школу не пошла, а пошла домой к Свете, стараясь не встретить ее по дороге. Постучав в знакомую дверь, она услышала голос Вали.
— Кто там? — спросила она.
— Это я, Ника. Я вчера у вас кое-что забыла. Открой, пожалуйста.
Дверь была немедленно открыта и Ника вошла. Валя немедленно вернулась в кровать. Ника не спеша разделась и прошла к девочке.
— А ты почему не в школе? А где Света? — спокойно спросила та.
— Меня сегодня освободили от уроков, а Света придет как обычно, — ляпнула Ника первое, что пришло в голову. — Я тебе сейчас горячий чай заварю.
Ника стала возиться с чайником, поджидая гостей, которые не замедлили появиться. Раздался стук в дверь, и Валя пулей бросилась к двери.
— Кто там? — спросила она.
— Телеграмма, — послышался мужской голос. — Взрослые дома есть?
— Это от папы! — крикнула девочка, быстро открывая дверь.
Ника уже стояла в прихожей, но дверь распахнулась резко и быстро. Ввалились два здоровых мужика, один из них схватил Валю, закрыв ладонью ей рот, а другой направился к Нике, но вдруг словно натолкнулся на что-то, захрипел и повалился на пол.
— Отпусти ребенка! — скомандовала Ника.
— А то что? — ухмыльнулся мужик.
— А то умрешь, — равнодушно ответила она.
— Эй, вставай, чего разлегся! — крикнул он своему подельнику.
В этот момент пятка Ники впечаталась ему в ухо. Валя сползла на пол, и Ника подхватила ее на руки. Сзади раздался звук упавшего тела. Девочка тряслась от страха.
— Ну, успокойся, говорили же тебе никому дверь не открывать. Давай, принеси-ка мне веревки, надо связать душегубов, пока они не очухались.
Валя убежала в комнату и скоро вернулась с бельевой веревкой в руках. Веревка была длинной, и Нике пришлось повозиться, пока она пеленала домушников.
— Теперь надо вызвать милицию, — сказала она Вале. — У кого-нибудь из соседей есть телефон?
— Я не знаю, — трясясь от страха, сказала девочка, — только ты не уходи, пожалуйста.
— Ладно, поступим по-другому. Сейчас я попрошу соседей, чтоб они вызвали, а я останусь с тобой.
Милиция приехала быстро, домушников опознали.
— Наконец-то, попались, — обрадовано сказал подошедший участковый. — Кто это так спеленал их.
— Я, — скромно ответила Ника.
Участковый хмыкнул и разбойничков увели. А Ника решила подождать Свету. Самое трудное было ей объяснить все произошедшее. Объясняли вдвоем с Валей. Но все равно Света ничего понять не могла, только все больше пугалась. Действительно, как понять, что ее подруга с утра пошла не в школу, а к ней домой. Откуда взялись бандиты? Как Ника справилась с двумя здоровыми мужиками?
— Я владею искусством рукопашного боя и могу легко справиться даже с тремя домушниками, — убеждала она Свету. — А к тебе пошла, потому что знала, что они придут сегодня, а у тебя дома маленькая сестра… Ну, поверь, я некоторые события знаю…
Удалось ей убедить подругу, или нет, она не знала, но ясно понимала, что теперь надо все рассказать матери, что она и сделала, вернувшись домой. Вера, конечно, поняла все, но она понимала также, что еще ничего не закончено, придется объясняться с милицией. Следователь пришел на другой день.
— Сначала побеседуем здесь, — сказал он Нике.
— Вы тоже должны присутствовать, — добавил он, глядя на Веру. — Вы ведь ее мать?
— Да, — ответила она.
— Мы арестовали двух рецидивистов, которых давно разыскиваем за целый ряд ограблений, — продолжил он. — Я бы хоть сегодня передал дело в прокуратуру, но к вам, Сычева, — он кивнул на Нику, — есть два вопроса. Как вы оказались в квартире Ивановых, и кто спеленал двух домушников?
— Света, моя подруга, я просто зашла к ней в гости, — ответила Ника.
— Вот как! Света пошла в школу на уроки, а ты к ней в гости. Очень интересно, продолжай.
— Вчера, я забыла у нее тетрадь и хотела забрать ее до начала уроков…
— Уже лучше, продолжай…
— Дома была ее сестра первоклашка, она болела и я решила приготовить ей горячий чай, поскольку на урок все равно опоздала…
— Пока все складно. Что было дальше?
— Потом пришли эти двое, сказали, что принесли телеграмму. Валя им открыла, я не успела ее остановить. Один сразу схватил малышку и стал ее душить…
— А вот отсюда давай поподробнее, — заинтересованно сказал следователь.
— Я применила приемы японской борьбы, вырубила их и связала бельевой веревкой. После этого попросила соседей вызвать милицию.
— А вот это я в протокол включить не могу, поскольку меня просто засмеют. Как шестнадцатилетняя девушка смогла отключить и спеленать двух матерых уголовников?
— Моя дочь уже пять лет занимается боевой подготовкой на полигоне, где готовят спецподразделения морской пехоты. Ее тренирует отец и другие учителя, — вступила в разговор Вера. — Вы можете допросить этих домушников.
— Так допросили! Знаете, что они рассказали? Я вам сейчас поведаю, опуская некоторые выражения. Шли они спокойно по улице, никого не трогали. Тут нарисовалась девица известной профессии и заманила бедолаг в квартиру, где избила их до невменяемого состояния и вызвала милицию, которая, не разобравшись, определила их в камеру.
— Понятно, — сказала Вера. — Я думаю, что вы уже немало таких сказок слышали. Вы можете спросить Валю.
— Спросили. Только девочка сильно напугана, и ее рассказ еще менее вразумительный, чем сочинение вашей дочери.
— И что вы предлагаете?
— Давайте договоримся так. Забудем этот эпизод. Домушников мы взяли на улице, а к Ивановым они не заходили. Ведь ничего криминального они не сделали. Не успели.
— Я согласна, никому ничего не скажу и со Светой поговорю… — сказала Ника.
— С ней уже поговорили. Значит все согласовано, тогда позвольте откланяться.
В дверях он обернулся и добавил:
— И все-таки вы рассказали не все…
В начале мая в поселок Луговое забайкальского военного округа снова вернулся авиаотряд в составе тех же восьми истребителе И16 и летчиков, которыми командовал Николай Долин, а Ника Липкина, опять в звании капитана, исполняла обязанности его заместителя. Самолеты и оборудование аэродрома обслуживала команда механиков и техников. Одинцов занимался радиосвязью и уже значительно преуспел в обеспечении устойчивой связи с самолетами. Пока связь была односторонней. На самолетах были установлены приемники, но работа с радиостанциями продолжалась и у командира и его зама были установлены полноценные радиостанциями. Устойчивой двухсторонней связи не было, но Одинцов продолжал работы. Самое сложное дело, это правильно разместить антенну. Общее командование всеми службами и летным составом осуществлял майор Кузнецов.
Стычки с японскими отрядами большими и маленькими происходили еженедельно. Разведывательные полеты выполнялись регулярно, но запрета на воздушные бои больше не было. Японские летчики в войне с Китаем приобрели боевой опыт и в воздушных боях были очень сильными противниками. В авиаотряде опытными можно было считать только командира и его зама. Разведку чаще всего выполняли парами, но были и одиночные полеты.
Однажды произошло то, что случается со всеми военными аэродромами. Он был рассекречен японской разведкой и нанесен на картах противника, как объект для бомбометания. В восемь часов утра в палатку командира отряда буквально влетел Николай Одинцов и с порога объявил, что в направлении аэродрома движутся пять японских бомбардировщиков, под прикрытием двух троек истребителей.
— Когда будут здесь?
— Через двадцать минут.
Немедленно была объявлена боевая тревога, дежурная смена немедленно поднялась в воздух. Дежурила Ника и лейтенант Иван Бессонов. Остальные экипажи быстро готовили свои машины к вылету.
— Противник движется с юго-востока, — услышала Ника в наушниках.
Связь с ведомым была односторонняя, Ника могла отдавать приказы, но ответа слышать не могла. Но даже такая связь дорогого стоила. Самолеты противника были уже на подлете.
— Атакуем бомбардировщики, с истребителями в бой не вступать, — крикнула она в микрофон.
Приказ был самоубийственным, особенно для новичка, но других вариантов не было. Пять бомберов превратят их базу в кучу развалин. Сзади один за другим взлетали истребители, из наушников раздался разъяренный голос Долина.
— Липкина! Оставить бомберов, ваша задача — истребители.
— Есть, — ответила Ника. — Бессонов держись за мной!
Выжимая из двигателя максимальную мощность, Ника стала набирать высоту. К несчастью солнце било прямо в глаза, и затемненные очки помогали плохо. На нее выходили из боевого разворота три истребителя противника. Она успела поставить свой «ишак» на крыло и очереди японцев прошли мимо, сама она первой же очередью срезала фюзеляж второго японца, первый проскочил, а третий, промахнувшись, ушел на разворот. Развернувшись она увидела, что ведомый горит. Вторую тройку японцев атаковали два «ишака».
— Липкиной — истребители, остальным бомберы, — услышала она голос Долина.
— Есть, — ответила она, пикируя на истребитель второй тройки японце.
И опять ее очередь достигла цели. Ответная очередь японца прошила крыло, что в общем-то почти не сказалось на летных качествах ее «ишака». Между тем бой достиг своего апогея, Николай отправил в аут еще один японский истребитель, а остальные три, успевшие взлететь «ишаки», зажгли два бомбера противника. Остальные начали перепахивать аэродром. Еще два наших истребителя кувыркаясь пошли к земле. В воздухе остались трое наших и три японских истребителя. Бомбардировщики, освободившись от бомб, потянулись обратно. Ника и Долин крутили карусель с японцами, один из которых потянулся за бомберами.
— Юра, догоняй бомберов, не дай им уйти! — услышала Ника голос Николая. Все-таки, Сергей молодец, подумала она. Командира в бою должно быть слышно.
Еще один японец, кувыркаясь, пошел вниз, а последний, ловко ускользнув от очередей Долина, сделав невообразимый пируэт, вышел в хвост Нике, однако стрелять не стал, а быстро пошел догонять своих.
— Я пуст… — услышала она голос командира.
— Я тоже, — ответила Ника.
— Уходим! — приказал Долин.
Приземлиться на распаханный аэродром было не просто. Но командир и его зам довольно легко справились с этой задачей, а вот третий, оставшийся в «живых» истребитель, который пилотировал лейтенант Юрий Рубинштейн, в конце полосы все-таки дал «козла».
Итоги боя были вроде бы и неплохи, учитывая, что в отряде было шесть новичков, для которых это был первый бой. Отряд потерял пять истребителей, из которых четыре были сбиты в воздухе. Японцы потеряли четыре истребителя и три бомбардировщика. Один бомбардировщик догнал и сбил Рубинштейн. Ника с Николаем сбили по два истребителя. Остальные сбитые бомбардировщики на счету двух наших сбитых летчиков. У Ники из головы не выходил тот японец, что зашел ей в хвост, но не выстрелил. Сначала она подумала, что он расстрелял боезапас, но потом иероглиф, изображенный на его кабине, показался ей знакомым.
Два сбитых пилота, — один из которых, Иван Бессонов, ведомый Ники, — вернулись в расположение отряда, остальные погибли. На аэродроме людские потери были меньше, пострадало летное поле и оборудование. У Одинцова была безнадежно испорчена полковая радиостанция, но это были восполнимые потери. Через две недели им пригнали самолеты, привезли радиостанцию и другое оборудование, утраченное в результате авиа-налета. Укомплектовали и летный состав.
В июне командующим дальневосточной группировкой войск назначили Георгия Жукова и бои активизировались. Авиаотряд, изначально которому ставились задачи сбора разведданных, все чаще вступал в воздушные схватки. Однако, больше его не бомбили, очевидно, посчитав слишком мелкой целью. На счету Ники и Николая Долина появились еще несколько побед, Бессонов и Рубинштейн тоже воевали успешно, во всяком случае, больше не давали себя сбить, а вот новичкам приходилось трудно, все-таки квалификация японских летчиков была высока.
Июльский зной не сказался на интенсивности боев. Вылеты были каждый день и не по одному разу и на гимнастерках пилотов уже сверкали награды. В одном из воздушных боев «ишаку» Ники пробили бензопровод, самолет вспыхнул, пришлось прыгать. Опыт прыжков у нее был минимальный, честно говоря, прыжок был первый, и при приземлении она подвернула ногу. Вокруг пустынная местность, до своих ковылять километров пятьдесят. Попытавшись идти, Ника осознала бесполезность этой затеи, палку было сделать не из чего, солнце палило невыносимо, а черный комбинезон усугублял ситуацию. При себе была фляга с водой, галеты, пистолет и нож. Сделав тугую повязку на ногу, используя парашютную ткань, она снова попыталась идти. На низкой высоте прошли японские истребители, возвращаясь на свой аэродром. Один из них вернулся, пролетев совсем низко над ней. Ника села на землю и вынула пистолет, но японец улетел. Отдохнув, она похромала дальше на север, надеясь на встречу со своими, но скоро выдохлась и снова села. К вечеру воды почти не осталось, галеты она даже не трогала. Снова прошли японские истребители, теперь уже на север. Один из них спустился, прошел на бреющем полете и что-то сбросил на землю. Ника инстинктивно упала, закрыв голову руками, но взрыва не последовало. Она поднялась и направилась в сторону сброшенного предмета. К ее великому удивлению это был мешок, в котором был металлический костыль, с регулировкой по высоте, фляга с водой и галеты.
Костыль ее сильно порадовал, теперь она за ночь могла доковылять до своих. В мешке она нашла записку, где корявыми печатными буквами, было написано: «Привет от Куросава». Впрочем, она еще до прочтения, поняла, чей это подарок.
Держа направление на громыхающую артиллерийскую канонаду, Ника к утру встретила конный разъезд одного из пехотных полков. К вечеру того же дня она оказалась в лазарете, а на другой день Одинцов перевез ее в расположение авиаотряда. Вывих заживал медленно и до августа Ника в боях не участвовала. Сергей продолжал свои работы по созданию полноценной рации для связи в полете. Он часто приходил в лазарет, делился своими мыслями и идеями. Однажды, совсем не в тему, он сказал жене:
— Знаешь, а я не хочу, чтобы ради меня, ты меняла существующую реальность, пусть все идет, как идет.
— А я, то же самое, решила относительно себя, и сообщу об этом Вере при встрече. Но, если что-то случится с моей тезкой, Никой Сычевой, я без колебаний снова повторю сдвиг времени, чего бы это ни стоило.
А в августе бои разгорелись с новой силой. Квантунская армия Японии перешла в наступление, но была остановлена, а затем отброшена за реку Халхин-Гол. Бои в воздухе продолжались. Аэродром бомбили еще два раза, оба раза Ника была в воздухе, а вот Одинцов… Приземлившись на перепаханное поле, Ника сама обнаружила тело своего мужа, среди разбомбленной радиоаппаратуры на узле связи. А в сентябре, буквально за пару дней до подписания перемирия с Японией погиб Долин, сгорел в самолете. Прибыл новый командир, но летать больше не пришлось, поскольку авиаотряд был отозван к месту постоянной дислокации в Ленинград.
Ника Сычева, закончив школу, была отправлена родителями в бывший пансионат искусств, теперешнее детское учреждение «Агора». Это решение было согласовано с директрисой учреждения, Марией Фингерт, при полном согласии самой Ники. Она была определена на должность воспитателя для младших воспитанниц. Ее мечта о летной школе откладывалась до совершеннолетия.
На флоте снова было учреждено управление морской разведки и Сычевы, Вера и Александр были направлены в Швецию в качестве агентов. Швеция держала нейтралитет, в то время как Гитлер буйствовал в Европе. Япония после поражения на Халхин-Голе пока поутихла, но в декабре вдруг вспыхнула война с Финляндией и у Никандры Липкиной снова начались боевые вылеты.
Финские летчики были слабее японских, но был другой, более коварный враг — холод. На холоде случалось обледенение плоскостей, и самолетом трудно было управлять, а уж выполнять сложные маневры требовались сила и великое искусство. Того и другого Нике было не занимать, но остальным истребителям приходилось туго. На морозе могло отказать все: и двигатель и вооружение и радиосвязь, которую только начали внедрять.
Постоянным ведомым у Ники был Иван Бессонов. После первого вылета в Маньчжурии, когда его сбили в первые минуты боя, он приобрел немалый опыт и уже имел на счету несколько побед. Однако, летать первым не рвался, наоборот, всячески старался быть ведомым у Ники, и не только в воздухе, из за чего постоянно подвергался насмешкам своих товарищей. Ника никак не поощряла его неназойливые ухаживания, но летать с ним ей нравилось, в бою они понимали друг друга даже без связи, по неуловимому и непонятному другим, рисунку полета. Командованию тоже нравилась эта пара, они могли выполнять задания, недоступные другим истребителям. Их никогда не отправляли сопровождать бомбардировщики, они всегда летали на перехват истребителей. Тут им не было равных.
Но на земле над ними откровенно потешались. Нику стали называть мамочкой.
— Что Ванюша не весел? Маму потерял? — шутили товарищи.
Ника, конечно, понимала, что Иван испытывает к ней отнюдь не сыновние чувства, и глубине души ей даже было приятно, но приближаться к себе не дозволяла.
— Иван, ведь я старше тебя почти на двадцать лет! Ну, возьмись за ум. Вокруг полно твоих сверстниц, — пыталась она втолковать ему. Однако он только вздыхал и смотрел на нее преданным собачьим взглядом.
Конечно, на нее засматривался не только Иван. Не смотря на сорокалетний возраст, она сохранила фигуру почти девическую, благодаря бесконечным физическим тренировкам. На вид, ей никто не давал больше тридцати. Однако, другие подходить к ней опасались, поскольку Иван, имел нрав добродушный, но силу медвежью, а кулаки пудовые. Поэтому, кроме легкого подшучивания, на которое Иван не обращал никакого внимания, никто себе ничего не позволял.
Слабая боевая подготовка и отсутствие боевого опыта делали финских летчиков легкой добычей, даже при их численном превосходстве, что случалось крайне редко. Гораздо опаснее для наших истребителей был огонь с земли. Стреляли финские зенитчики метко и патронов не жалели, а спрыгнувших на парашютах летчиков добивали лыжники, поэтому экипажи сбитых самолетов, как правило не возвращались. К тому же генерал мороз, воевал явно не на нашей стороне.
В тот предновогодний вылет не было ничего необычного, Ника с Иваном вылетели на перехват финских истребителей, которые собирались заклевать возвращающихся с задания наших бомбардировщиков. Успешно справившись с заданием, впрочем, финны, увидев нашу пару, просто сбежали без боя, они возвращались на аэродром базирования. Внезапно открыло огонь замаскированное зенитное орудие. У самолета Ники сразу был разбит хвост, и самолет штопором пошел к земле. Летчица успела выпрыгнуть из кабины. Уже в воздухе она поняла бесполезность своей затеи, приземление на снег, где она в черном летном комбинезоне была видна словно муха на белой скатерти, могло лишь продлить агонию, но никак не спасти. Через два — три часа пребывания на морозе человек превращался в ледышку. Финские лыжники могли даже не беспокоиться. Беспокоился только Иван, который с разворота, точным огнем ликвидировал зенитное орудие вместе с расчетом, и стал совершать круги над местом приземления Ники. Она махнула рукой в направлении своих, приказывая улетать, но тут же с ужасом осознала, что он не послушается. Со стороны леса раздались выстрелы и над ее головой зажужжали пули. Иван, совершая круги, начал отстреливать лыжников и довольно успешно. Наконец, поняв, что Иван не улетит, Ника решила изобразить свою гибель и, после очередных выстрелов из леса, картинно упала на снег, раскинув руки. Однако, спектакль подействовал на Ивана не так, как она рассчитывала. Выпустив весь боезапас по противнику, он пошел на посадку. Конечно, самолеты были на лыжах, но садиться на заснеженное неизвестное поле, было подобно самоубийству.
Если бы Уильям Шекспир был свидетелем разыгравшейся любовной драмы, то наверняка создал бы еще одно бессмертное произведение. Но Шекспира поблизости не было, наверное, поэтому и трагедии не случилось, а Иван приземлился без поломки и недалеко от предмета своего обожания. Когда он подбежал и схватил Нику на руки, она открыла глаза и встала перед ним. Он вдруг схватил ее в объятия и начал целовать щеки, губы, волосы…
«Ну дорвался, мужик, ох и силища у него, раздавит ведь, — думала она, — неужели прямо здесь на снегу…»
«Есть бог! Есть! — думал он. — Жива! Даже не ранена… Только бы двигатель завелся… Только бы завелся…»
Ника опомнилась, когда ее словно тряпичную куклу заталкивали в кабину «ишака». Она оказалась за штурвалом, а Иван в этот момент крутанул пропеллер. Ника инстинктивно нажала газ, двигатель завелся. Иван махнул рукой, командуя взлет. Ника высунулась из кабины и замахала рукой, призывая его.
— Давай, влезай! — Кричала она, но сквозь шум двигателя, слова не долетали.
Иван начал толкать самолет и ему почти удалось сдвинуть его с места. Тогда Ника заглушила двигатель и крикнула:
— Или вместе, или никак!
— Ладно, — ответил Иван и снова схватился за винт.
Двигатель снова завелся. Иван полез в кабину. Фонарь, конечно, не закрылся, пришлось вырвать его и выбросить. Стараясь расположиться так, чтоб не мешать двигать штурвал и не закрывать обзор, он совсем не думал о холоде. Если сказать проще, он не думал вообще ни о чем, находясь так близко от женщины, которую боготворил. Самолет взлетел. Было ли это везенье, или провидение, а может судьба, решать не нам, но за двадцать минут полета Иван замерз так, что его вынули из самолета, а точнее сняли с Ники в скрюченном состоянии и сразу отправили в медсанбат. И ни у кого из самых отъявленных шутников не повернулся язык отпускать шуточки по этому поводу.
Согревшись и придя в себя, отчитавшись за полет, Ника отправилась в медсанбат. Обморожений у нее, как ни странно, не было. Да и откуда им взяться, если Иван весь полет старался закрыть ее от ледяного ветра. Ника шла к Ивану. Инстинктивно, еще ничего не зная, она чувствовала, что сейчас должна быть рядом с ним. Это не было чувством благодарности, на войне за подобное не благодарят: сегодня он, завтра я. Скорее, это был материнский инстинкт, ведь не зря ее звали мамочкой, но было и что-то еще.
В медсанбате, в огромной палате на двадцать коек она сразу обнаружила Ивана, всего забинтованного лежащего в дальнем от окна углу. Сначала она двинулась к военврачу в чине полковника медицинской службы, решительно отодвинув вставшую на ее пути медсестру.
— Так это вы! — взглянув на нее, сказал полковник. — Ну, что ж, его можно понять. А для вас, сударыня, у меня плохие вести. Слишком велика поверхность обморожения. Все, что могли, мы сделали. Дня два проживет, дольше едва ли.
Ника вошла в палату, взяла свободный стул и сел у койки Ивана. Он был в сознании, вся голова забинтована, открытыми оставались рот и глаза.
— Жива… Жива… — повторял он, глядя на нее. — Есть бог! Слава богу, он есть…
Ника взяла его здоровую, не забинтованную руку и приложила к своей щеке. Сложные чувства обуревали ее. Неужели можно так любить! Она не поверила, что ему осталось два дня. Такого быть не может. Она никуда не уйдет, будет кормить его с ложки, убирать за ним… Он не должен… Он не может умереть. Иван замер, рот его дрогнул:
— Господи, за что мне такое счастье…
— Я тебя выхожу… — сказала Ника, наклонившись к нему, — но и ты уж постарайся…
Вряд ли он слышал ее сквозь толстый слой бинтов, но, несомненно, понял, что она сказала. И Ника превратилась во внештатную санитарку, сначала она спала на стуле рядом с Иваном, потом раненные принесли ей скамью. Она помогала медсестрам перебинтовывать его, кормила и убирала за ним. Почти безвыходно находилась в палате. Другие раненные, старались помочь ей.
— Да-а, если бы у меня была такая сиделка… — вздохнул обожженный танкист. — На таких руках и умереть в радость.
— Что ты мелешь, идиот! — ответил обмороженный пехотинец. — Для такой красивой женщины надо жить!
Иван прожил пять дней. История его обморожения была уже всем известна, приезжал даже корреспондент одной Ленинградской газеты. Интервью, правда, он взять не смог, поскольку Ника была занята только лечением и уходом за Иваном, а тот кроме Ники никого не видел. Когда она отходила, он просто закрывал глаза. Интервью ему с удовольствием дал медперсонал и раненные, украшая историю героическими подробностями, перебивая, и беззлобно переругиваясь друг с другом. Корреспондент уехал, а на пятый день в палате появился комполка.
— Липкина! Какого черта ты здесь делаешь! — заорал он. — Ты знаешь, что тебя расстреляют за дезертирство.
— Товарищ полковник, — сказал подошедший военврач. — Я попрошу вас сменить тон. Здесь раненные, а не преступники.
— Извините, — ответил комполка, — Липкина, немедленно отправляйтесь в расположение части.
— Да, будь ты человеком, полковник! Последние часы доживает ваш летчик. Дай ты ему умереть спокойно, — раздраженно сказал военврач.
— Так ведь расстреляют же ее за дезертирство, — обескуражено ответил комполка.
— Возьмите вот, почитайте, — сказал военврач и сунул полковнику в руку Ленинградскую газету. — Здесь статья про них. Может, пропадет охота расстреливать.
Комполка вышел из палаты. За все время разговора Ника ни разу не обернулась. А Ивану, казалось, стало лучше, он даже пытался приподняться. Разговор он, конечно, не слышал, поскольку держал ее за руку и пытался что-то сказать.
— Никандра, ты самое лучшее, что было у меня в жизни. Я знаю, что сегодня у меня все закончится. Если б можно было все вернуть назад, я повторил бы все снова. Эти пять дней дали мне столько счастья, сколько может вместить душа. Я даже стихи сочинил, вот послушай:
Кто-то верит в бога,А кто-то в коммунизм.Без веры людям плохо,Без веры ты один.И крестик под одеждой,Я прячу чуть дыша,В нем капелька надежды,В нем чистая душа.
У Ники закапали слезы, чем она заслужила такую любовь, что нашел в ней этот простой рабочий парень, закончивший летное училище. Разве вообще можно так любить? Хотя каждый любит, как умеет, на вопрос как можно и как нельзя еще никто не ответил. А Иван выпростал из-под одеяла вторую руку с забинтованными пальцами и что-то положил Нике на колени.
— Это крестик. Мне его мама дала, когда провожала в училище. Только я его не носил, все думал, что бога нет. А он есть! Теперь я точно знаю. Бог есть! Ты надень его и ничего не бойся. Никто не посмеет тебя тронуть. Он будет оберегать тебя, потому что в нем будет моя душа.
К вечеру Ивана не стало. Пришли санитары и унесли тело. Ника собралась и отправилась в расположение полка. По пути ее встретили сотрудники НКВД, молча разоружили, забрали документы и отвели на гауптвахту полка. За время этой процедуры она не сказала ни слова, выражая полное безразличие к своей дальнейшей судьбе. «Может быть, надо было застрелиться там, на поле, а не разыгрывать театр? — думала она. — Тогда и Иван был бы жив. Хотя нет. Замерз бы вместе со мной. Ничего не изменить. Только противно получить пулю от своих, да еще за дезертирство». Она поправила крестик Ивана на груди, улеглась на лавку и заснула сном младенца.
— Липкина! На выход! — услышала она знакомый голос.
Кто-то тряс ее за плечо. Еще ничего не понимая со сна, она поднялась с лавки.
— Хоть бы выспаться дали напоследок, — пробурчала она.
Перед ней стоял Василий Дятлов в форме дивизионного комиссара и улыбался. Сзади топтался с хмурым видом капитан НКВД.
— Вовремя я на этот раз! — сказал он.
— Товарищ дивизионный комиссар, вы не имеете права, заговорил капитан. — Она дезертир и по законам военного времени…
— Ты статью в газете читал?
— Это ничего не меняет, она отсутствовала пять дней без уважительной причины. Это дезертирство и по законам военного времени…
В этот момент в камеру вошел военврач и вручил капитану бумагу.
— Вот справка о том, что Липкина лечилась от обморожения. Это уважительная причина, — сказал он.
— Это липа! — упрямо ответил капитан.
— Еще чего! — возмутился военврач.
— Слушай, капитан, — задумчиво сказал Василий, — а ты на передовой был, хоть раз? Врагов вживую видел?
— Меня партия сюда поставила, значит здесь мое место.
— Да знаю я, кто тебя сюда поставил, — ответил Василий, — и где твое место тоже знаю. Собирай-ка свои вещички, поедешь в пехотную дивизию брать линию Маннергейма.
— Вы не имеете права…
— Имею, дорогой, имею, — и Василий дружески похлопал капитана по плечу. — Таким орлам самое место на передовой.
— Идем, Никандра, заждались тебя в полку, — сказал он Нике и вышел из помещения.
Ника продолжала летать, но уже одиночкой. Это были и разведывательные полеты, и сопровождение бомбардировщиков и перехват истребителей, но ведомых у нее не было. Война продолжалась жестокая и беспощадная. В феврале была прорвана линия Маннергейма. Но война не закончилась. Авиация продолжала наносить бомбовые удары.
Командир эскадрильи, где летала Ника, наконец, не выдержал.
— Липкина, хватит строить из себя безутешную вдову! — заявил он ей. — Я каждый день теряю пилотов! Желающих летать с тобой в паре хоть отбавляй. Выбирай себе любого новичка и вперед.
— Слушаюсь, — ответила она и, кивнув одному из вновь прибывших пилотов, вышла из казармы.
В начале марта финляндская война закончилась. Однако на западе нарастала напряженность и полк, где служила Ника, вернулся к месту постоянной дислокации.
Агора
Вернувшись в свою прежнюю квартиру, Ника еще острее почувствовала свое одиночество. Многие вещи, оставшиеся от мужа, только усугубляли тоску. От Сычевых из Швеции вестей не было, вернее они, конечно, были, только не для Ники. Левитины продолжали тренировать спецподразделения морской пехоты, хотя возраст уже давал о себе знать. Дети их продолжали служить отечеству во флотах Союза. Никита перебрался на дальний восток, аж на Камчатку, и обзавелся семьей. Анатолий служил на Балтике и ждал совершеннолетия тезки, что ни для кого секретом не было. Ника часто навещала Левитиных, но это не спасало от чувства своей ненужности в этом мире. И вот однажды, в начале июня она взяла на службе отпуск и отправилась навестить свой бывший пансионат, теперешнее детское учреждение «Агора». Почему Мария назвала его так, она не знала, это слово означало базарную площадь в центре города. Мария была женщиной образованной и не знать этого не могла, но ведь дело не в названии. Пусть в Греции это базарная площадь, а у нас детское учреждение.
Свою тезку Ника любила и часто выдавала ее за свою племянницу. Собственно, если глубоко задуматься, может, так оно и было. Но с Верой они эту тему никогда не обсуждали. Здесь правду не узнать, да и не нужна никому эта правда.
А еще Нике было интересно, как проходят тренировки амазонок. Хорошо, что Мария сохранила традицию. Женщина, владеющая боевыми искусствами уже не беззащитна, а иногда становится опасным противником для своих недругов. Если она тренирует своих девочек так, как в свое время тренировали их, то они не пропадут в жизни. Даже не обязательно применять боевые приемы, можно и в мирной жизни устроиться. К примеру, синхронные танцы могут иметь бешеный успех на сцене, если их правильно поставить. А чувство ритма у этих девочек есть.
Эти мысли проносились в голове у Ники, когда она садилась в поезд на Павловск. Затолкав свой баул под нижнюю полку она услышала знакомый голос.
— Здравствуйте, Никандра Александровна.
Перед ней стоял однополчанин, лейтенант Юрий Рубинштейн. Рядом с ним была светловолосая девушка приятной наружности и, судя по тому, как она за него держалась, она была и не девушка вовсе, а его жена.
— Позвольте представить вам, мою жену Аллу Владимировну Рубинштейн, — продолжил он.
— Очень приятно, — ответила Ника, протягивая руку.
— Можно просто, Алла, — сказала девушка.
Расположившись в купе и затолкав чемоданы молодоженов в багажный отсек, Юрий достал бутылку сухого вина и отправился к проводнику за стаканами.
— Вы в Павловск? — полюбопытствовала Алла у Ники.
— Нет, я дальше, — ответила Ника.
— А ведь дальше поезд не идет…
— Найму извозчика. Я еду в детский пансионат «Агора». Когда-то он назывался иначе…
— Ой! Мы тоже туда едем! Я там воспитывалась. Уже три года там не была, а кажется, целую вечность. Я хочу Юрию все показать, ему будет интересно. Мне шесть лет было, когда попала туда. Меня Мария Ивановна привезла из Павловского детского дома, и не только меня. У нас многие оттуда. Я там научилась кроить и шить одежду. Вот посмотрите… Это платье я сама сшила. А вы с Юрой служили вместе, да? Вы тоже военная? Вы летчица? Он рассказывал мне про одну летчицу, у нее была несчастная любовь, ее муж погиб… А как вы думаете, бывает несчастная любовь? По моему, так любовь это всегда счастье. Вот даже у Шекспира, Ромео и Джульетта, разве они были несчастны?
Тут появился Юрий со стаканами и прервал монолог жены.
— Ну вот, — сказал он, откупоривая бутылку, — давайте выпьем за знакомство.
— Я только чуть-чуть, — снова заговорила Алла, — Юра, ты ведь знаешь, что мне нельзя.
— Немножко можно, — улыбаясь казал он.
— Совсем немножко… А Никандра Александровна, тоже едет в мой пансионат. Вы там преподавали, да? А какой предмет? Я вас совсем не помню…
— Я там воспитывалась, — ответила Ника, улыбаясь. — Нас выпустили в шестнадцатом году.
— О-о-о! Я столько слышала про этот выпуск! Там была группа амазонок… Вы амазонка?
— Да.
— О-о! Вы участвовали в той войне. Про вас ходят легенды, только Мария Ивановна старается пресечь эти рассказы, потому что…
— Остановись, Алла, — сказал Юрий, — давайте выпьем, и не будем говорить о прошлом. Прошлое у каждого свое. А впереди у нас общее светлое будущее. Давайте говорить о настоящем, и мечтать о будущем.
— Никандра Александровна, а вы давно там были?
— В позапрошлом году. Сейчас там работает воспитателем у малышей моя племянница и моя полная тезка, Никандра Александровна Сычева. А вашу директрису, Марию Фингерт, я давно знаю.
Разговоры продолжались еще около часа, потом Алла начала зевать, прикрывая рот ладошкой, глаза у нее слипались, и Юрий заботливо разместил ее на лавке, подложив под голову свой китель. Время было еще не позднее и смущенно улыбнувшись, сказал:
— В ее положении это бывает. Иногда может заснуть посреди беседы. Зря, наверное, мы поехали в Агору. Надо было в дом отдыха, но она так хотела показать мне место, где прошло ее детство. Родители у нее пропали в двадцать четвертом году. Время было такое.
— Ничего. Я думаю, проведете время не хуже, чем в доме отдыха. Места там красивые, есть речка. В пансионате учителя летом уезжают кто куда, так что Мария сможет нас разместить на время.
В Павловске Ника и семья Рубинштейнов переночевали в гостинице, наняли извозчика и к вечеру следующего дна достигли детского пансионата. Мария Фингерт радушно приняла и разместила всю троицу. Ника тоже была рада приезду своей тезки. Связь с родителями у нее была через почту, а известий от тезки за последний год у нее не было. Узнав о гибели Одинцова, Ника сразу предложила своей названной тетке изменить ход событий, но та ответила отказом.
— Понимаешь, Ника, — сказала она, — незадолго до того, как Сергей погиб от бомбового удара по аэродрому у нас был долгий разговор на тему, стоит ли менять ход событий. И он высказал мнение, что вмешиваться в ход времени не надо, что бы с ним ни случилось. Я согласилась с ним и в свою очередь хочу тебе сказать, что и ради меня тоже не надо вмешиваться в происходящие события. А то, что произошло со мной на финской войне, окончательно убедило меня в этом.
Она пересказала события своего последнего полета с Иваном Бессоновым, и последующие события. Достала крестик Ивана, который с того времени носила на груди. Девушка выслушала рассказ и в глазах ее блеснули слезы.
— Но ведь я смогу все изменить! — воскликнула она.
— Конечно, сможешь, — ответила Бета, — и способ очень прост.
— Что ты имеешь в виду?
— Полтора года назад ты с мамой спасла меня. Я пропала без вести, а вы предотвратили это событие. Если бы вы этого не сделали, то и Сергей и Иван остались бы живы. Они погибли из-за меня. Иван перед смертью сказал мне, то же, что и Сергей. Он не хотел ничего менять в своей жизни. Но если вы с мамой, предотвратите событие моего спасения, я не буду возражать.
— Никогда, ни я, ни она, этого не сделаем. А скажите, тетя, вот вы крестик носите, значит, вы верите в бога?
— Не прост твой вопрос, племянница. Человек должен во что-то верить. Но я тебе могу ответить на него словами одного литературного героя: «Я не знаю, есть бог или нет, но если он есть, то ему на нас наплевать». Этот крестик я ношу как память, как символ чистой любви, как амулет, наконец. Я не скрываю его и не стыжусь, и когда мне говорят о религиозных предрассудках, просто не обращаю на это внимания. А ты, Ника, во что веришь?
— Я в бога не верю. Я же комсомолка.
— А во что веришь?
— Я верю в светлое будущее всего человечества. Это будущее будет прекрасно, все будут равны и счастливы. Каждый будут трудиться на благо общества, и все будут пользоваться всеми благами…
— Стоп. Я поняла. Я это у же слышала двадцать с лишним лет назад. Мы все по воле времени движемся из прошлого в будущее. Не хотелось бы тебя разочаровывать, только почему-то, когда будущее становится настоящим, оно перестает быть светлым и прекрасным. Мы меняем окружающий мир, создавая новые произведения искусства, технику, делая научные открытия, а светлый и прекрасный мир, где все равны и счастливы, так и остается на горизонте нашего бытия.
— А я все равно верю!
— Верь, конечно. Я вовсе не хотела поколебать твою веру. А вот в будущее ты можешь заглянуть с помощью твоего вентора и кабины перемещения. Ты можешь просто посмотреть и вернуться, даже если и произведешь там какие-то действия, то после возвращения в наше время они не будут действовать. А поскольку события будущего не исчезают из твоей памяти, то ты сможешь просто чудеса творить.
— Мы с мамой уже говорили на эту тему. Она запретила мне это делать и не объяснила — почему. Сказала, что когда вырасту, сама пойму.
— Возможно, она права, хотя я тоже не понимаю… А, знаешь, племянница, я ведь приехала в отпуск и хочу вспомнить молодость. Распорядок дня у амазонок тот же? Я хочу с завтрашнего дня выйти на занятия с ними.
— Тогда, в шесть утра сбор во дворе. Я, когда время позволяет, тоже занимаюсь с ними. Завтра тоже буду.
— Тогда до завтра, — сказала Бета и отправилась в свою комнату.
Наутро Бета, которая заранее подготовила форму для занятий, принятую двадцать пять лет назад, вышла во двор в назначенное время. Четыре пятнадцатилетних амазонки, Ника и женщина лет тридцати пяти, очевидно куратор, были уже там. Форма почти не изменилась, разве что более изящно сидела на девичьих телах.
— Нина Васильевна, — представилась куратор, и представила каждую амазонку. — Александра, Анна, Светлана, Анастасия.
— Никандра Александровна, — ответила Бета, вызвав немое удивление Нины. — Мы полные тезки с Никой, поэтому можете звать меня Бетой.
Девушки выбежали из двора и знакомой тропинкой побежали к лесному озеру. Полтора километра легкого бега прохладным летним утром никого не утомили. И Бета с явным удовольствием отметила, что она не уступает в выносливости юным амазонкам. Озеро не заросло, очевидно, его чистили, и вышка выглядела почти новой. Всюду была видна заботливая рука хозяйки пансионата.
Вода была весьма прохладной, но все амазонки, куратор и обе Ники без колебаний прыгнули в озеро и переплыли его туда и обратно. Затем они выжали купальники, и после десятиминутной передышки оделись и побежали обратно.
— Какие занятия запланированы на сегодня, — спросила Ника куратора.
— Утром у нас теоретические занятия. Сегодня мы изучаем теорию стрельбы из артиллерийских орудий. Мария Ивановна договорилась с командиром войсковой части, которая проводит учения в десяти километрах от нас, и нам прислали лейтенанта, который проводит занятия с нашими амазонками. Вы можете присутствовать. Завтра мы уезжаем на полигон, где проходят ученья, и с нами будут проводить практические занятия. Мы будем стрелять из настоящих орудий.
— Я хочу поехать с вами. С лейтенантом договорюсь сама.
— Я буду только рада, — ответила Нина.
На теоретических занятиях по артиллерийскому делу Ника познакомилась с молодым лейтенантом Ильей Семеновичем Вандером, так он представился, и получила разрешение ехать на полигон. Девушки на занятиях сидели тихо и добросовестно записывали все теоретические выкладки, но было видно, что они принарядились и иногда бросали на лейтенанта заинтересованные взгляды. Женскую природу не переделаешь, думала Ника, вспоминая себя, двадцать пять лет назад.
А в это время Алла, водила своего Юрия по пансионату, с удовольствием показывая все мастерские и другие помещения пансионата, где она провела свое детство и отроческие годы. Узнав, что завтра Ника с амазонками уезжает на полигон, она сначала огорчилась, но быстро переключилась на другие дела, которых оказалось великое множество. Это и поход на лесное озеро, и поездка в соседнюю деревню и множество интересных дел, запланированных еще дома.
На другой день утром к пансионату подъехала полуторка. Амазонки, Ника и Нина забросили в кузов мешки со своими вещами и забрались сами. Практические занятия на полигоне были запланированы на две недели. Амазонки установили большую шатровую палатку, на небольшом удалении от таких же палаток артдивизиона. В палатке установили раскладные армейские кровати, и на этом обустройство быта было в основном завершено. На занятиях амазонки носили свои черные мундиры, сшитые в мастерских Агоры, и потому идеально сидевшие на них. Вместо сапог на ногах были высокие ботинки на шнуровке, тоже сшитые в обувных мастерских пансионата. На головах, вместо черной косынки, которая потом легко превращалась в шейный платок, теперь были черные береты.
Ника, конечно, берет не предусмотрела, и использовала косынку. Да и форма ее отличалась покроем, и некоторой потертостью, так же как и ботинки. Она даже с завистью поглядывала на молодых девушек в новехонькой амуниции.
В первый день они знакомились с армейским распорядком, обошли расположение лагеря и были представлены офицерам, которые будут вести полевые занятия. Побывали на полевой кухне и в ремонтной мастерской артдивизиона. Появление такого пополнения в дивизионе вызвало оживление в среде личного состава.
Весь следующий день у амазонок прошел по распорядку артдивизиона. Утренняя пробежка полкилометра удивила амазонок, а выносливость девушек удивила бойцов. Армейский стол за завтраком не сильно отличался от того, к чему они привыкли в Агоре. Выделенное им для обучения трехдюймовое орудие, они изучали тщательно, и добросовестно выполняли все регламентные работы. Работа была нелегкая, но вполне посильная для четырех здоровых девушек. Впрочем, и Нина, и Ника, сложа руки не сидели, а принимали посильное участие, но в процесс стрельбы не вмешивались, помогали только физически. Руководил стрельбами, да и прочими работами, лейтенант Илья Вандер, Нина у него была кем-то вроде сержанта, а Ника просто наблюдателем. Через несколько дней расчет, что называется, сработался, и начал показывать вполне приличные результаты. Нина вела журнал, куда записывала все показатели стрельб и выполнение нормативов по подготовке орудия к бою.
Прошла неделя, офицеры и рядовые бойцы привыкли к соседству трудолюбивых с старательных девушек, никаких шуток они себе не позволяли, к ним относились почти как к детям. Но, разумеется, старшие дамы не остались без внимания офицерского состава. Нике стал оказывать знаки внимания командир дивизиона, пожилой майор, с седыми висками, крепкий, поджарый мужчина. Ника не поощряла и не отвергала его ухаживаний, понимая, что майор наверняка женат, а этот военно-полевой флирт никого ничему не обязывает. Узнав, что Ника летчица и успела повоевать на дальнем востоке и в Финляндии, майор проникся уважением не только к ней, но и к группе амазонок, хотя, девушки и так вызывали уважение своим отношением к учебе и к оружию.
Лейтенанту Вендеру еще в пансионате приглянулась куратор амазонок Нина. То, что она лет на десять старше его не смущало, да и выглядела женщина значительно моложе своих лет, благодаря постоянным тренировкам. Женщины воспитатели в женском пансионате не избалованы мужским вниманием, поэтому Нина и не думала отвергать ухаживания Ильи. Амазонкам покидать палатку после отбоя не дозволялось. Ника, как правило, не задерживалась, а Нина иногда появлялась за полночь.
Незадолго до конца учебного процесса прошла учеба по стрельбе из винтовок по неподвижным мишеням. Здесь амазонки отличились, далеко перевыполнив все нормативы. А потом устроили соревнование по стрельбе из пистолета ТТ. Принимали участие офицеры дивизиона и женщины: Ника и Нина. Ника отстрелялась средне, а Нина заняла первое место. Затем взвод разведки начал показывать свое уменье. Сначала метали ножи в неподвижную мишень, тут безусловную победу одержала Ника. Это, впрочем, никого не удивило, а вот владение холодным оружием всех четырех девушек поразило всех.
— Да-а, — протянул командир разведчиков, — не хотел бы я встретиться с вами в рукопашной.
Один на один, амазонка укладывала на землю самого опытного бойца. Затем попробовали выставить двух бойцов против одной амазонки, результат был тот же. Нина предложила трех бойцов против одной, и поставила Александру. Однако майор запретил такую схватку, да и девушки не горели желанием, поскольку понимали, насколько их победы ущемляют мужское достоинство. Несмотря на свой проигрыш в соревнованиях, разведчики были в восхищении от амазонок, и командир попросил их обучить своих бойцов некоторым приемам японской борьбы. Те, конечно, не отказали, хотя за несколько занятий многому не научишь.
А перед отъездом амазонки провели своеобразное показательное выступление. В дивизионе нашлись два гармониста и девушки показали синхронные акробатические упражнения, а затем синхронные танцы. Успех был потрясающий, их несколько раз вызывали на бис. На другой день, на той же полуторке амазонки и Ника отправились домой.
По приезду с армейских учений Нику встретила Мария Фингерт и сказала, что с ее тезкой, Никой Сычевой не все в порядке. Она уже два дня ходит сама не своя, ни с кем не общается, пришлось ее заменить другим воспитателем.
— Отпустить ее домой, я не могу, — сказала под конец Мария, — поскольку родители ее сейчас за границей. Давай решать вместе.
— Я поговорю с ней, — ответила Ника, — тогда и решим.
Она незамедлительно отправилась к племяннице, которая находилась в своей комнате и пребывала в задумчивом состоянии.
— Наконец-то ты пришла, — обрадовано сказала она своей тетке. — Я должна тебе многое рассказать.
— Дай попробую угадать. Ты нарушила запрет своей матери и побывала в будущем? Ты в одиночку совершила это очень опасное путешествие?
— Да, тетя. Я нарушила запрет и я сделала это в одиночку. Это действительно очень опасное путешествие, и дело не в том, что меня пытались перехватить по дороге нехорошие дяденьки. Я тоже с ними плохо поступила. Гораздо хуже то, что я узнала, побывав в будущем. Ты готова слушать?
— Рассказывай, чего уж там. Главное, что ты вернулась живая и здоровая.
— Так вот. Я побывала в 1950 году. Понимаешь тетя, ты своими разговорами и рассказами посеяла во мне сомнение в правильности моей веры в те идеалы, о которых нам говорили в школе, на комсомольских собраниях и… Короче, я решила узнать, как изменится жизнь людей за десять лет.
— Узнала?
— Да, но то, что я узнала, можно рассказать только самым близким людям. На будущий год, Гитлер нападет на Советский Союз, он сумеет захватить огромную территорию, дойдет до Москвы, окружит Ленинград. Война будет долгой и кровавой и закончится в 1945 году. Будут разрушены многие города, погибнут миллионы людей…
— Подожди. У нас же с Германией пакт о ненападении.
— Да. Но, тем не менее, произошло именно нападение 22 июня будущего года. Предотвратить это невозможно, поскольку все процессы уже запущены. Даже предупреждать товарища Сталина бесполезно, поскольку он получает такие предупреждения, но не хочет, а может быть, уже не может, на них реагировать должным образом. Я начинаю думать, что зная будущее, можно предотвратить одно локальное событие, но глобальные катастрофы предотвратить невозможно, даже если о них знать заранее.
— Значит, мне опять придется воевать. А я уж было собралась переходить в гражданскую авиацию. Ну, расскажи теперь, раз уж ничего нельзя предотвратить, что будет с нами в этой войне?
— Да я пробыла там очень недолго и почти ничего не успела узнать. Знаю только, что мы победим, Германия будет поделена на две части: западную и восточную. О том, что будет с тобой, моими родителями и мною я ничего не успела узнать, потому что пришлось быстро уносить ноги. Об этом вторая часть моего рассказа. А пока могу тебе признаться, тетя, что ты была права. Через десять лет, прекрасное светлое будущее не состоялось. Конечно, в этом виновата война, которую заранее никто не может предусмотреть. Люди живут лучше, чем сейчас, но есть и бедность и социальное неравенство, хотя официально это не признается, а декларируется всеобщее равенство и братство. Впрочем, об этих высоких материях можно рассуждать потом, а сейчас я должна сказать тебе одну вещь. О существовании убежища и ключа к нему знаем не только мы. Есть одна организации под названием «Черный кристалл», которая раньше владела ключом, и могла пользоваться кабиной перемещения во времени. Но на рубеже двадцатого века ключ был утерян. А поскольку они отправили своих людей и в прошлое и в будущее и вернуться они не могут, то их люди отчаянно искали ключ во всех временах. И они его нашли, но не смогли вскрыть футляр. Ты же знаешь, из какого он материала. А открыть его можно только крестиком моей мамы. Каким-то образом им удалось меня вычислить и отыскать. Не буду рассказывать, как они меня захватили. Скажу только, что обыскали всю одежду и меня, естественно, но крестика-то при мне не было. Был только вентор. К счастью, они не знают, что это такое, ведь он реагирует только на мою ладонь, а я, конечно, старалась его не касаться. В плену я пробыла почти неделю, а на свободе и того меньше. Сначала меня держали в Старо-Никольске, потом привезли к убежищу, а там с помощью вентора мне удалось ускользнуть.
— Что из себя представляет эта организация? И как с тобой обращались в плену?
— Обыкновенные люди, вернее не совсем обыкновенные. Они уверены, что будущее можно и нужно менять, кроме того они считают, что в мире должно быть одно правительство, которое будет контролировать все события. А сейчас они проводят предварительную работу. Это они так говорят, а на самом деле просто ищут возможность опять попасть в убежище. У них есть вождь, которого они называют принц, приказы которого, обязательны к исполнению. В плену меня не били, только допрашивали, возможно, дошло бы и до пыток. Слишком уж они боготворят своего принца.
— Ладно, племянница, сегодня отдыхай, завтра подумаем, что дальше делать.
На другой день в Агору приехали родители Ники Сычевой. Александра отозвали из Швеции и направили в Мурманск и, естественно, туда перебиралось все семейство. Бета привела их к дочери, и той пришлось снова повторить свой рассказ. Веру не обрадовало ее путешествие, но она не стала отбирать у нее вентор, ограничилась устным внушением. Предсказание близкой войны с Германией никого не удивило.
— Это должно случиться. Судя по тому, что происходит в Европе, Гитлер не остановится, — сказал Александр. — Хорошо, что нас отозвали, я привык бить врага на море. Кабинетные сражения не для меня.
— Нам придется найти ключ, — неожиданно сказала Вера. — Не нравится мне эта секта: Черный кристалл. Бета права, лучше не вмешиваться в ход событий. А теперь они знают, что Ника может попадать в убежище без ключа.
— Пока они еще ничего не знают, — сказала Бета, — и не узнают, если Ника опять не наделает глупостей.
А ключ, попытаемся найти.
— Значит, завтра мы отправляемся в Питер, — подытожил Александр.
На другой день, простившись с амазонками и Марией, Сычевы и Липкина сели в коляску и отправились в Павловск. Поезд до Ленинграда уже ушел. Заночевали в гостинице, а утром отправились на вокзал. До Ленинграда добрались без всяких происшествий. Вера передала перстень и вентор на хранение дочери, а крестик и медальон оставила себе, после чего с мужем отправилась в Мурманск, к месту его службы. Ника Сычева поступила в летную школу и осталась в Ленинграде под присмотром Беты, полк которой дислоцировался в пяти километрах от города.
Поиски ключа с помощью вентора, быстро увенчалось успехом. Геологи были из Ленинградского горного института. Петр Веригин, начальник экспедиции, хранил «яйцо» дома. Встала проблема, как его изъять. С одной стороны, грабить человека нельзя, это просто неприлично. С другой стороны, ключ — собственность Веры, она купила его у дьяка в Староникольске. Получается — это уже не грабеж, а возврат собственности. Просто, обратиться к Петру с просьбой, вернуть ключ за вознаграждение тоже нельзя, возникнет слишком много ненужных вопросов и, к тому же, может навести на их след людей из клана Черный кристалл. Наконец, отбросив сомнения, обе Ники, вспомнив навыки скалолазания, темной ночью, когда хозяев дома не было, спустились с крыши пятиэтажного дома и проникли через форточку в квартиру на четвертом этаже. Найти «яйцо» с помощью вентора было совсем просто.
Хранителем ключа, отныне становилась Бета.
Амазонки на войне
Внезапное нападение Германии было неожиданностью не для всех. Но столь быстрое отступление красной армии было действительно неожиданным. Ника Сычева, закончила летную школу, достигла совершеннолетия, и была зачислена в авиаполк, где служила ее тетка и тезка Ника Липкина. Обе они освоили новый истребитель Як-1, Липкина на высочайшем уровне, а племянница, не столь виртуозно пока, но очень неплохо для новичка. На этих самолетах радиостанции уже были установлены. В начале июля полк передислоцировали под Смоленск. Чтоб не путаться в именах, не только командиры, но и пилоты стали называть обеих летчиц по фамилиям. Старшую Нику уважали как опытного пилота, у которой уже около сотни боевых вылетов, а младшую просто боготворили за красоту и добродушный беззлобный нрав.
После первых же боевых вылетов Бета поняла, что немецкие летчики гораздо сильнее финских, и даже превосходят японских. Кроме того Messerschmitt Bf.109, имея примерно равные летные характеристики с Як-1, явно превосходил его в вооружении, но главное — количественное неравенство. Немцы в одиночку летали только в разведку, причем на больших высотах, а в бою их было в 2–4 раза больше чем наших истребителей. Полк нес потери, особенно в технике, сбитые летчики обычно возвращались.
Обе Никандры часто летали в паре, причем весьма успешно, у Сычевой уже были сбитые мессеры. Однажды, когда Липкина одна ушла в разведывательный полет, Сычева вылетела в паре с Юрием Рубинштейном. В бою под Смоленском против четырех немецких истребителей, Ника сбила двоих, остальные ушли, израсходовав боекомплект. После приземления Юрий подошел к истребителю Ники и проверил вооружение.
— В чем дело? — удивленно спросила девушка.
— У тебя остался почти полный боекомплект!
— Да, а что?
— Ты сбила двух мессеров двумя очередями, а больше не стреляла. Почему?
— Я не могла поймать их в прицел. Просто не успевала.
— Ты экономишь боекомплект?
— Нет.
— Я чего-то не понимаю… Ты стреляешь только по цели…
— Я не умею стрелять мимо.
— Странно. Я таких чудес еще не видел. Твоя тетка меткой стрельбой не отличается. Летает она, конечно, здорово, пилотирует, дай бог каждому, но после боя у нее всегда пусто. Послушай-ка моего совета, ты больше с полным боекомплектом не возвращайся, лучше расстреляй по наземным целям.
— Ты прав. Так и буду делать.
Подошел командир эскадрильи.
— Липкина не вернулась из разведки, сбили в районе Петрищево, — сказал он. — Выпрыгнула за линией фронта. Будем надеяться, что сумеет добраться до своих, хотя линия фронта движется быстро, скоро будем перебазироваться под Вязьму.
— Не переживай, — сказал Юрий Нике, — я давно ее знаю, еще с войны в Маньчжурии. Она вернется.
Ника поняла, что помочь Бете сейчас невозможно, остается только ждать.
Липкина приземлилась на опушке леса примерно в двух километрах от деревни. На востоке слышалась орудийная стрельба. До линии фронта километров десять. Собственно линии-то и не было, были отдельные очаги сопротивления, это Ника увидела еще в воздухе. Примерно определив направление, она легким бегом направилась в сторону леса, надеясь встретить какую-нибудь отступающую часть.
До леса она добежать не успела. Пересекая проселочную дорогу, она увидела мотоциклистов, услышала резкий окрик и над головой прошла автоматная очередь. Пришлось остановиться и поднять руки, одновременно она сдернула шлем и растряхнула волосы по плечам.
— О! Флигер фрау? — послышался удивленный возглас.
— Да, летчица, — ответила Ника, приближаясь к немцам.
Их было всего двое: один сидел за рулем мотоцикла, другой вылез из коляски и направился к ней. Дорога была пустынна. Подходивший немец был в каске, пришлось бить пяткой в подбородок. Удар был не смертельный, просто отбросил его и ненадолго оглушил. Тот, что сидел, схватился за автомат, но выстрелить не успел. Брошенный нож вошел ему в горло. Упавший зашевелился, но Ника уже достала пистолет и дважды выстрелила в него. Затем она достала нож из немца, вытерла его и снова побежала через лес на запад.
Через два часа бега и быстрого шага она остановилась, заслышав русскую речь, а через минуту в грудь ей уперлось дуло винтовки, которую держал обросший щетиной пожилой старшина красной армии.
— Ты кто? — строго спросил он.
— Баба, не видишь что ли! — ответил ему подошедший молодой боец.
— Баба в форме, это не баба, а солдат, — ответил ему старшина.
— Летчица я, сбили меня сегодня, к своим иду, — сказала Ника.
Старшина убрал винтовку.
— Документы есть? — спросил он.
— Документы есть, да сами-то вы кто? Окруженцы? — ответила Ника.
— Слушай, дамочка, может тебя обыскать? — нагло улыбаясь, сказал молодой.
Тут Ника ловко вырвала и отбросила винтовку старшины и уперла в лоб молодому пистолет ТТ.
— Ну-ка, быстро отвечайте, кто такие, и откуда драпаете? И не дергайтесь, перестреляю говнюков!
Из кустов вышли еще два бойца и взяли ее на прицел.
— Убери пистолет, — сказал обезоруженный старшина, — вижу, что наша. И вы тоже уберите винтовки.
Оказалось, это действительно выходила из окружения группа бойцов в составе пяти человек. Пятый был тяжело раненный лейтенант, которого несли на самодельных носилках. Шли уже пятый день и сегодня надеялись выйти к своим. А лейтенант был совсем плох. Рана вроде бы не тяжелая в бедро, но перевязана плохо, гноилась, и началась лихорадка. Ника отдала свой перевязочный пакет и галеты бойцам. После короткого отдыха вся группа двинулась дальше, но вскоре натолкнулась на немецкую линию окопов, к счастью, их не заметили. Успели во время отступить в лес. Нечего было и думать: преодолеть линию фронта с раненным на руках. Решили заночевать в лесу. Всю ночь слышался шум моторов и лязг гусениц. Немцы подтягивали технику, готовя наступление.
Утром Ника, вспомнив местность над которой летала, предложила двигаться к речке. Она была неширокой, метров десять в ширину, но служила своеобразной линией разграничения, на одном берегу немцы, на другом наши отрыли окопы и держали оборону. Ночью можно попытаться переправиться.
До речки добрались к обеду следующего дня. Но подобраться близко не было возможности, то и дело по берегу проходили патрули, или ездили мотоциклисты. Группа спряталась в развалинах какого-то дома в полукилометре от возможного места переправы. Лейтенант уже не приходил в себя, лихорадка сжигала его, и помочь было нечем. Кроме того вся группа уже страдала от голода. Выходить днем на охоту за пропитанием было нельзя, слишком людно вокруг.
Вечером лейтенант умер. Бойцы похоронили его там же, в развалинах, штыками и касками выкопали могилу в мягкой земле. В полночь двинулись к месту, где наметили переправу. Старшина был командиром для своих бойцов, но Ника держалась особняком, хотя его приказов не оспаривала. Последние сто метров преодолевали ползком, поскольку летали осветительные ракеты, а на каждый подозрительный шорох немцы открывали стрельбу. С противоположного берега тоже постреливали. Старшина скомандовал возвращаться назад, и все поползли назад к развалинам.
— Предлагаю двигаться на север, — сказала Ника, когда все собрались, схоронившись за каменной кладкой фундамента бывшего дома. — Там нет четко выраженной линии фронта.
— Здесь оставаться нельзя, — сказал старшина, — завтра нас найдут, да и харч нужен. Звать-то тебя как, второй день вместе, пора бы познакомиться.
— Капитан Липкина, — могу документ показать.
— А по имени как?
— Никандра Александровна.
— Мудрено, а я Семен, — ответил старшина.
Представились и остальные: Леонид, Виктор, Павел.
— Ну, веди нас, Никандра, — сказал старшина.
— Двигайтесь за мной, — сказала Никандра, — махну рукой — падайте. Старшина замыкающий. Пошли.
Группа снова вошла в лес, но ночью трудно держать направление. Первое время ориентировались на выстрелы, которые оставались позади. Идти ночью по лесу, даже в лунном свете, очень непросто и вскоре пришлось остановиться на ночлег. Июльские ночи теплые, но утром все замерзли. Костер разводить не стали, поскольку не только еды, но и воды уже не было ни у кого. Снова двинулись в путь. Стрельба, как будто, стихла. Лес поредел, встретился небольшой ручей, все напились и заполнили фляги.
Впереди показалась изба, за ней вторая. Взглянув под ноги, Ника обнаружила, что они давно уже идут по тропинке. Она остановилась и сошла с тропы.
— Старшина, — сказала она, — вы среди нас старше всех и, наверное, опытней, предлагаю сходить на разведку, остальные подождут здесь. Я иду с вами, если что, подстрахую.
Два дома в лесу были пусты, если не считать двух женщин и двух детишек шести и восьми лет. Семен вышел и махнул Нике рукой. Она вошла. Женщины сказали, что они беженцы, идут в Смоленск, где у них родственники, а здесь прячутся от немцев. Семен осмотрел подвалы и погреб, нашел немного муки. В огороде росла картошка. Ника позвала оставшихся в лесу бойцов. Затопив печь, напекли из муки лепешек, сварили картошку и кое-как утолили голод. Заночевали четверо солдат в одной избе, а беженцы и Ника в другой. Караул выставили, как полагается, но ночь прошла спокойно.
Утром, закусив тем, что осталось, снова двинулись на север. На востоке грохотала канонада, в небе стоял гул, от летящих на восток самолетов. Через два часа движения на привале Ника, услышав гул в небе, подняла голову и увидела воздушный бой. Два Яка сражались в двумя мессерами. С земли бой казался игрушечным, далеко в небе стрекотали очереди пулеметов, самолеты медленно выписывали фигуры, не было той остроты и быстроты, которую она испытывала за штурвалом. Один из немецких истребителей задымил и пошел вниз, пилот не выпрыгнул. Вскоре, за ним последовал один из Яков, но пилот выпрыгнул. Остальные машины снизились и скрылись из виду. Выпрыгнувший летчик, тянул стропы своего парашюта, направляя его в их сторону.
Группа находилась на краю леса, впереди было поле, перед ним шла проселочная дорога. Летчик явно тянул к лесу, понимая, что за линией фронта, только там можно укрыться.
— Оставайтесь здесь, — сказала Ника своим, — я попробую его спасти.
По проселку к месту приземления пилота уже ехали два немецких мотоциклиста. Послышались окрики на немецком, и автоматная очередь, к пилоту шли четверо немцев, Нику они не видели. Вдруг пилот бросился в траву, и раздались четыре пистолетных выстрела. Все четверо немцев мешками упали на землю. Ника выбежала вперед и замахала руками. Так стрелять мог только один человек… Вернее два.
— Ника! — крикнула она. — Быстрее сюда!
Из леса выскочили бойцы и бросились к убитым немцам, чтоб собрать оружие.
— Быстрее, — крикнула Бета, — сейчас сюда прибудет рота автоматчиков. Надо быстро уходить.
Схватив Сычеву за руку, она потянула ее в лес. Бойцы последовали за ними. Через час бега и быстрой ходьбы, не слыша за собой погони, группа остановилась.
— Опять баба, — удивленно сказал Павел. — У нас, что все пилоты бабы?
— Не бабы, а женщины, — укоризненно ответил Семен. — Мужики воюют штыком, а женщины сверху бомбы бросают. Все правильно. Видел Паша, как она четырьмя выстрелами четырех немцев уложила. Если бы ты так воевал, может, мы и не бегали бы сейчас по лесам.
— Какая красавица, — пораженно сказал Виктор, который только сейчас разглядел летчицу.
— Моя племянница, и полная тезка, — гордо сказала Бета.
А Ника радостно улыбалась, держа тетку за руку. Группа остановилась на привал. На юго-востоке громыхала артиллерия, впереди было огромное поле, за которым трудно было что-либо рассмотреть.
— Давай, Ника, рассказывай, что ты видела сверху, как нам быстрее до своих добраться.
— За полем будет небольшая речка, немцев там нет. Южнее, километров пять отсюда, деревня, там противник накапливает танки. Если мы перейдем поле и форсируем речку, — мостов поблизости нет, — то выйдем в расположение нашего пехотного полка. Кстати, мы базируемся на том же аэродроме, и нам прислали пополнение. Тебя ждут, все уверены, что ты придешь. Наши под Смоленском хорошо закрепились, скоро погоним врага.
— Пойдем, как стемнеет, место открытое, — сказала Липкина.
— Тут ребята у мотоциклистов кое-что с собой прихватили, — сказал Семен. — До вечера время скоротаем, да и подкрепиться надо.
Женщины от шнапса отказались, а салом с хлебом угостились. К сумеркам все были готовы к марш броску. На этот раз никаких неожиданностей не последовало, до речки добрались за полчаса. В середине лета проплыть пять метров, тоже не представляло труда, даже с оружием. Проблема была чисто моральная, женщинам пришлось раздеться, и они не сомневались, что бойцы из-за кустов наблюдают за ними, не смотря на обещание. Правда, в сумерках многого не разглядишь. Переодевшись и обсохнув, группа двинулась на восток, продвигаясь по опушке леса.
Павел продвигался рядом Никой, всячески пытаясь обратить на себя внимание.
— Никандра Александровна, — наконец, решился он заговорить. — А дозвольте узнать, где базируется ваш аэродром.
— Это секретные сведения. Ты что Паша, шпион? — со смешком ответила она.
— Скажете, тоже, — с обидой протянул Павел. — Просто хотел навестить вас…
— Захочешь, найдешь. Тебя самого-то еще неизвестно куда направят.
— Известно куда. На фронт, а фронт здесь…
В этот момент из кустов раздалась негромкая команда:
— Стой, кто идет!
Группа остановилась. Старшина вышел вперед, назвал номер полка, назвался сам и сообщил, что с тремя бойцами выходит из окружения.
— Вас тут больше, чем ты назвал.
— Так еще две летчицы прибились к нам.
— Летчицы?
— Так точно.
— Летчицы назовитесь.
— Липкина Никандра Александровна.
— Сычева Никандра Александровна.
Из кустов вышли четверо бойцов и лейтенант, который приказал следовать за ним. Бойцы шагали по обеим сторонам группы. Через полчаса все были в расположении стрелкового полка. Утром бойцов определили в состав полка, а за летчицами должна была подойти машина. Пока они ожидали ее, снова появился Павел.
— Никандра Александровна, — снова начал он.
— Я слушаю, — ответила Ника Липкина, а Ника Сычева прыснула в кулак.
— Так я, это… Я не к вам обращаюсь… Ну Никандра Александровна, не по фамилии же к вам обращаться! — обескуражено сказал Павел, в упор глядя на девушку.
— Ну, что Паша?
— Влюбился я в вас, Никандра Александровна.
— Увидел голую на реке и сразу влюбился? Зачем мне, Паша, такая любовь?
— Да причем, тут это… Я вовсе даже не про то… Я серьезно! Я женится хочу!
— Жениться, Паша, не время и не место. Да и молод ты еще.
— Ага! На войне воевать, так не молод… Меня может завтра убьют, а я еще и не видел ничего…
— Врешь ты, Паша, вчера видел кое-что…
— Смеетесь, Никандра Александровна, а я серьезно.
— Разве можно влюбиться серьезно за один день? Да и жених у меня есть, во флоте он служит, так что извини, Павел. Ты еще встретишь свою любовь.
— Уже встретил, — с обреченным видом вздохнул боец.
Подошла машина за летчицами и обе Ники запрыгнули в кузов.
Встретили их как именинниц. Юра Рубинштейн даже расцеловать пытался, но женщины ограничились рукопожатиями. Вечером Юрий зашел к Нике в блиндаж.
— Слушай, Никандра, — сказал он, — я думал тебя вообще сбить невозможно. Как же так получилось?
— Понимаешь Юрий, я чувствую, когда меня поймали в прицел, у меня есть пара секунд, чтоб уклониться, но у самолета не хватает скорости. Зато, если я ловлю противника в прицел, он тоже не успевает уйти. Вот и весь фокус. Других талантов у меня нет. Правда, я еще хорошо владею стрелковым оружием, и обучена рукопашному бою, но в этом моя тетка меня превосходит.
Под Смоленском наступление немцев остановилось. Весь июль и август город отбивал все атаки. Полк вел воздушные бои, но паритета в воздухе не было. А когда пара храбрых воробьев нападает на воронью стаю, — результат предсказуем. Полк нес потери и в сентябре перебазировался под Ельню.
Ника Сычева летала в паре с Рубинштейном, а у Липкиной ведомые менялись с каждым вылетом, кроме того ее часто отправляли в разведку. А на земле Бета стала замечать, что Ника, слишком уж заинтересовано поглядывает на Юрия, своего командира. Попытка поговорить с ней ни к чему не привела.
— Ника! Ведь Юрий женат, у них ребенок маленький, — говорила она племяннице.
— Ну и что! Я ведь ни на что не претендую, — отвечала Ника. — Идет война, у меня каждый вылет может быть последним, а я еще ничего в жизни не испытала.
— Еще испытаешь. У тебя все впереди, — пыталась остепенить ее Бета.
Однако она понимала, что все ее увещевания уходят в пустоту. Вспоминая себя в восемнадцать лет, она понимала, что Ника ее не послушает. Саму-то ее никто уму разуму никто учить не пытался, жизнь учила. Однако, не все потеряно. Она уже давно ловила весьма недвусмысленные взгляды Юрия, к которым относилась равнодушно, думая про себя, что хватит с нее Ивана Бессонова. Молодые ребята уже давно не привлекали ее, но тут придется изменить своим принципам. Правда, Ника может возненавидеть ее, но ничего не поделаешь. Из двух зол выбирают наименьшее. В двадцать девятом пришлось ее мать прикрыть, а сейчас сам бог велел дочку оградить. Правда, Юрий на нее не посягал пока, но ведь, если девица сама напрашивается, то сотворить ей ребенка много времени не потребуется.
Бои под Ельней становились все ожесточеннее и потери среди летного состава были велики. Командир эскадрильи в один из нелетных дней пригласил всю троицу: Сычеву, Липкину и Рубинштейна на командный пункт.
— Я хочу вот что сказать, — начал комэск. — У нас много новичков, у них часто первый полет бывает последним. Потери у нас большие. И хочу кое-что предложить: Никандра Сычева, летает весьма средне, но это не удивительно, летных часов у нее немного, зато она стреляет отменно, как никто в полку. А Никандра Липкина летает как бог, — пардон, как богиня, — но стреляет весьма средне, не в обиду будь сказано. Да, некоторые стреляют лучше, но так, как летает Липкина, летать не может никто. Теперь о тебе, Юра, ты и летаешь и стреляешь весьма неплохо. В результате, у нас есть истребители, которые тройкой, могут бить врага более успешно, чем при полете парами. Предлагаю построение углом: первая Липкина, затем в стороне и позади, идет Сычева, и замыкает тройку также в стороне и позади Сычевой, Юрий Рубинштейн. Тактика такая: Липкина выводит на цель, Сычева стреляет с максимально возможного расстояния, Рубинштейн прикрывает. Затем делаете разворот и повторяете заход. При таком варианте, даже с вдвое превосходящим противником, вы должны выйти победителями.
В первом же бою это предположение оправдалось.
— Я третий, впереди четверка юнкерсов и два мессершмитта, — раздалось сообщение Липкиной.
— Я пятый, готова, — ответила Сычева, — выводи на цель.
Мессершмитты стали разворачиваться на тройку Липкиной, в этот момент Сычева дала очередь и первый юнкерс задымил. Липкина и Юрий вступили в бой с истребителями, Ника развернулась и стала уходить. Юрий развернулся вслед за ней. Ника снова развернулась, Юрий повторил маневр и Ника уже с меньшего расстояния атаковала юнкерс и снова успешно. Юрий вступил в бой с мессершмиттами. Ника снова развернулась, и открыла огонь по мессершмиттам. Липкина успешно уходила от огня противника, но ее стрельба результатов не дала. Итог же всего боя: два сбитых бомбардировщика и два истребителя.
Тройка Яков вернулась без потерь. Следующие вылеты были не менее успешны. Немцы противников зауважали. На Нику началась охота, судя по радио-переговорам и по показаниям сбитого плененного летчика, немцам уже было известно, что их сбивает женщина, которая никогда не промахивается. Ее пытались заманить в засаду, на зенитный огонь, но Ника чувствовала, что попадает в прицел и успевала уходить от огня. Тройка всегда возвращалась без потерь. Радиосвязь в полете реально спасала жизни.
Напряженные бои в сентябре, когда времени едва хватало на сон, не могли отменить личную жизнь, хотя бы в мечтах. Ника быстро поняла, что тетка внаглую увела ее возлюбленного, и кипела от негодования. Правда, во время воздушных боев, все чувства отметались, и тройка работала, как один механизм. Но на земле Ника высказала ей все, не стесняясь в выражениях.
— Зачем ты это делаешь? Ведь сама же говорила, что он женат!
— Ну и что? Я не собираюсь уводить его из семьи, — равнодушно отвечала Бета.
— Это ты специально, чтоб мне не достался? Так я другого найду! На меня многие засматриваются. Вчера вон Павлик приходил, пять километров отмахал. Их полк в соседней деревне расквартирован.
— Ну что ты раскипятилась, у тебя есть жених. Вот и береги себя для него.
— Эх, тетя, это он меня выбрал, а не я его. Да и ничего я ему не обещала.
— Не спеши, все у тебя будет.
В этот момент к ним подошел солдат.
— Никандра Александровна, просили передать, вас ждут возлесклада, — сказал он.
— Это меня! — воскликнула Ника.
— Что-то я тебя раньше не видела здесь, — с подозрением сказала Бета. Солдат с бегающим взглядом явно не понравился ей.
— Так это, из охранения я. Нас недавно назначили, — быстро сказал он, и направился вслед за убегающей Никой.
Бета вдруг ощутила тревогу и направилась вслед за ними. Когда Ника подбежала к складу надеясь увидеть Юрия, откуда-то из тени появились двое рядовых и двинулись к ней. Бета, уже понимая, что сейчас произойдет, выхватила нож и перешла на бег. Но Ника, увидев вместо Юрия двух незнакомых солдат, резко отскочила в сторону, и это спасло ее от ножа, который метнул один из них. Второй пытался ударить ее ногой в голову, но она уклонилась и нанесла сильный удар в пах. Солдат согнулся и на несколько секунд вышел из схватки, ей этого хватило, чтоб справиться с первым, который успел продемонстрировать несколько приемов рукопашного боя, но был сбит с ног ударом ноги в ухо. Это надолго отключило его. А третьего солдатика ликвидировала Бета, метнув нож в спину. По-другому было нельзя. Увидев, что произошло с двумя его товарищами, он вынимал револьвер.
Позже представители НКВД допросили нападавших и выяснили, что это была диверсионная группа, посланная специально ликвидировать женщину снайпера, то есть Нику Сычеву.
В начале сентября немцы подошли к бывшему пансионату, теперешнему детскому учреждению Агора. Оборону держал тот же артдивизион, который год назад проводил ученья вблизи пансионата. Детей отправили в Павловск, остались несколько воспитателей, директор и группа амазонок, которые наотрез отказались уезжать. Собственно, они уже не могли уехать, поскольку заменили погибших в боях артиллеристов, и фактически вошли в состав артдивизиона вместе со своим куратором Ниной Васильевной. А в самом пансионате располагался полковой лазарет.
Десятого сентября утром из Павловска пришла машина, на которой увезли тяжело раненых, а легко раненным предложили встать в строй или добираться до города самим. В бывшем пансионате остались: директор, Мария Фингерт, конюх Максим Семенович, которому перевалило уже за семьдесят и, ровесница Марии, бывшая амазонка, теперешняя преподавательница рукопашного боя, Яна Петровская. К вечеру, артиллерийская канонада стихла. Мария собрала всех оставшихся в своем кабинете и объявила:
— Здесь больше делать нечего, я ухожу на позиции артдивизиона и разделю судьбу моих амазонок, вы можете поступать по своему усмотрению.
Максим глянул в окно и сказал:
— Легки на помине…
Во двор Агоры вошли четверо девушек в черной форме, вернее она когда-то была черной. Они несли носилки, но которых неподвижно лежал мужчина. Мария и остальные выбежали во двор. Девушки положили носилки на землю.
— Артдивизиона больше нет, — сказала Александра. — Нина Васильевна убита, мы похоронили ее. Наш лейтенант контужен, никак в себя не приходит. Завтра немцы будут здесь.
На носилках без признаков жизни лежал лейтенант Илья Вандер.
— Максим, готовьте телегу, — сказала Мария. — Погрузим лейтенанта, продукты, которые остались, шатровые палатки, одежду, оружие и отправимся на озеро. Там нас сразу не найдут, да и вряд ли будут искать. Оборонять Агору мы не сможем.
Уже в полной темноте последние обитатели покинули бывший пансионат. Максим вел тяжело нагруженную телегу, остальные молча шли впереди. Возле озера разбили лагерь, две шатровые палатки, в одной из которых поселились женщины, в другую сложили продукты, оружие и поселили мужчин. Лейтенант стал постепенно приходить в себя. Вернулась координация движения, зрение, только слышать стал на одно ухо.
Немцы вошли в Агору, но, не найдя там ничего и никого, ушли. Амазонки высылали разведчиков, для наблюдения за бывшим пансионатом. В него дважды заходили наши отступающие бойцы, но быстро уходили, опасаясь врага. Один раз заходила немецкая часть, но к концу октября Агора окончательно опустела, поскольку находилась вдалеке от дорог и крупных населенных пунктов. Впрочем, даже маленьких деревень поблизости не было.
Вначале ноября Мария решила вернуться в пансионат. Оставаться на зиму в палатках было невозможно, но лагерь у озера оставили. Женщины сменили форму на платья, Илью, который уже почти полностью пришел в себя, тоже переодели в гражданскую одежду. На огородах выкопали оставшуюся картошку, достали, хранившийся в укромном месте НЗ, но все равно, продуктов не восемь человек было мало.
В начале декабря, надев белые маскирующие костюмы, четыре амазонки встали на лыжи и отправились к стыку дорог Бердск — Павловск, надеясь перехватить немецких снабженцев. Движение было довольно оживленным и группа, изменив первоначальные планы, направились к большому селу Макарово, отмахав километров двадцать. Внезапно повалил снег. Не доходя до села пару километров амазонки услышали шум мотора. Они расчехлили винтовки и притаились среди деревьев.
Показался немецкий грузовик, кузов был закрыт тентом. Александра выстрелила первой, шофер грузовика ткнулся лицом в баранку, машина съехала на обочину и заглохла. Из кузова выпрыгнули четыре автоматчика и открыли беспорядочный огонь по кустам. В ответ прозвучали четыре винтовочных выстрела и автоматчики успокоились на снегу. Внезапно на дорогу вышел немецкий офицер, толкая перед собой, судя по одежде, русского летчика.
— Нихт шиссен! — крикнул он, размахивая пистолетом возле головы летчика.
Раздался еще один винтовочный выстрел и офицер упал. Летчик прислонился к борту машины, было очевидно, что у него связаны руки. Амазонки выскочили на дорогу, развязали летчика.
— Ты кто? Что в машине? — спросила Александра.
— Я советский летчик, Юрий Рубинштейн, меня вчера сбили. Я вас помню, вы из детского дома Агора. А вы меня не помните? Я приезжал к вам в прошлом году с женой, она у вас воспитывалась.
— Да, кажется, я вас узнаю… Что в машине?
— Наверное, продукты. Меня везли в Павловск на допрос…
Девушки быстро забрались в кузов и стали набивать заплечные мешки. Затем встали на лыжи и стали уходить в лес. Александра поставила Юрия на лыжи впереди себя, идти было страшно неудобно, но другого варианта не было. Девушки менялись, снегопад заметал следы, группа уходила дальше в лес, держа направление в сторону от пансионата, чтоб сбить со следа возможную погоню. Пройдя не менее пяти километров, группа остановилась, погони не было слышно. Стемнело, снегопад прекратился, вышла полная луна, группа взяла направление на Агору.
Было уже за полночь, когда амазонки вернулись с добычей. Юрия растерли спиртом и дали принять внутрь, как профилактику от простуды. Амазонки согрелись горячим чаем, хотя они и не замерзли, а только сильно устали.
Таким образом, стихийно возник партизанский отряд. Вернуться в расположение своего полка Юрий не мог, и дать о себе знать тоже. Мария, как командир отряда, стараясь дольше сохранить в тайне расположение отряда, проводила операции по изъятию продовольствия и оружия противника в дальних населенных пунктах.
В июле и августе германские и финские войска не оставляли попыток захватить Мурманск, единственный незамерзающий порт на Баренцевом море. Вплоть до конца 1941 года шли непрекращающиеся бои за Кольский полуостров. Моряки сражались героически и несмотря на численный перевес немецких и финских дивизий, на мурманском направлении наступление было остановлено, чему способствовал десант морпехов высаженный в тыл врага.
В составе десанта было и спецподразделение морских пехотинцев под командованием капитана второго ранга Александра Сычева. Его жена, Вера, последовала за ним, в качестве снайпера. Тут, ей равных не было, впрочем, навыки рукопашного боя она тоже не утратила и любому морпеху могла дать фору.
Погода в октябре в заполярье далека от мягкой дождливой осени в средней полосе России, а уж на побережье Баренцева моря и вовсе мрак или полумрак в прямом и переносном смысле. Активные боевые действия на мурманском направлении прекратились. Группа армий «Север», не выполнив своей задачи по захвату Кольского полуострова, перешла к обороне. В это время группа Александра Сычева была высажена неподалеку от побережья Норвегии, с целью проведения диверсий на базах германского флота расположенных в Варангер-Фьорде.
На норвежском побережье прогремели взрывы, но из двадцати морских десантников в назначенное время не вернулся никто. А через год в дверь квартиры Левитиных постучался моряк, спросил Эллу Юрьевну и передал ей сверток.
— Это от Веры Александровны Павловской, для ее дочери Никандры Александровны Сычевой. Извините, я опаздываю, — сказал он и быстро спустился по лестнице. Внизу хлопнула дверь парадного.
В свертке оказалась тетрадь Веры со стихами, крестик из желтоватого металла со странным знаком вместо распятия и медальон из того же металла и с таким же знаком. На последней странице тетради было стихотворение.
Моей дочери, Нике! На исходе последних мгновений,Постигая судьбы своей нить,Не хочу никаких потрясений,Ничего не хочу изменить.Пусть потомки в пространстве вселеннойСохранят в своей памяти миг,Что останется вечно нетленным,Превратив наши души в гранит.
О судьбе группы, сложившей свои жизни на алтарь войны, ничего не было известно. Но северный фронт удержал Мурманск и кировскую железную дорогу, благодаря чему в Советский Союз поступало продовольствие и оружие от союзников. Война меняет приоритеты, вчерашние противники становятся союзниками. Надолго ли? Никто этого не знает. Когда-то русский император Александр III, кстати, очень неглупый человек, сказал своим министрам: «У России друзей нет! Есть только союзники…»
Судьба разбросала шестерку амазонок по просторам России. Увы, трех из них уже нет, о двух девушках, оставшихся на дальнем востоке, ничего неизвестно. Осталась одна, Никандра Липкина, и ее названная племянница и тезка Никандра Сычева. Впрочем, может быть и не только названная, дело тут весьма деликатное. Ведь граф Лямин был личностью уникальной, что весьма недвусмысленно отмечено в начале нашего повествования.
В начале декабря началось контрнаступление Советских войск, в результате которого враг был отброшен от Москвы и авиаполк, где летали наши амазонки, двигался вместе с фронтом, постоянно меняя место дислокации. В эти дни Бету постоянно мучили ночные кошмары, чего никак не должно быть, поскольку времени на сон не хватало. Племянница тоже ходила своя не своя. Их взаимоотношения в тройке уже ни для кого секретом не были. А командир полка как-то раз сказал:
— У меня в полку есть две прекрасные во всех отношениях летчицы: две Никандры, две дуры, которые вцепились в одного женатого мужика, хотя вокруг полно холостых.
Рубинштейн улетел в разведывательный полет. Ника подошла к тетке и ткнулась ей лицом в плечо.
— Я больше так не могу? — захлебываясь от рыданий сказала она.
— Что это с тобой? — удивилась Бета. — В первый раз, что ли улетает один? Ладно, успокойся, вернется поговорим.
— Он не вернется!
— Что-о-о! — Бета схватила ее за плечи, пытаясь заглянуть в глаза.
— Я уже три раза меняла реальность, но всегда одно и то же! — ответила Ника пряча глаза.
— Я же тебя предупреждала, что ничего улучшить нельзя. Спасая одного, подставляешь других. Помнишь, я рассказывала тебе про своего первого мужа. А что получилось, когда вы спасали меня?
— Все равно я должна была попытаться.
— А теперь скажи, он просто не вернется, или погибнет?
— В первый раз его расстреляли на взлете. Во второй — его сбили, а когда выпрыгнул, расстреляли в воздухе. В третий раз изрешетили зенитным огнем, он не покидал горящий самолет.
— А почему ты решила, что он не вернется из разведки?
— Все происходило в один и тот же день: восьмого декабря.
Юрий действительно не вернулся из этого полета, и с этого дня обе Ники стали летать парой. Летчики приобрели опыт, конечно, паритета в воздухе еще не было, но наши летчики уже заставили противника себя уважать.
Наступил сорок второй год. Победа Советских войск под Москвой вызвала всеобщее воодушевление. Хотя наступление по всему фронту не получилось, но и офицеры и рядовые поняли, что враг может не только наступать, но и убегать, а временное затишье на фронтах необходимо для перегруппировки войск.
Ника перестала получать письма от родителей. Это не могло не взволновать ее, однако, вмешаться в ход событий она не могла, и не потому, что ей запретила мать, а потому, что неизвестно их местоположение и, соответственно, цепь событий подлежащих изменению. Обе Ники продолжали летать парой и очень результативно. Активные боевые действия сместились на юг, но полк истребителей остался на месте, прикрывая Москву и Ленинград от налетов бомбардировочной авиации. Немецкая авиация все еще доминировала в воздухе, но истребители ослабляли интенсивность бомбардировок.
Приходили письма от Анатолия Левитина, Ника отвечала на них весьма прохладно, и поток этих писем постепенно слабел. Местный ухажер Ники, Павлик угодил в госпиталь с осколочным ранением. Зато появился некто Виктор Поляков, лейтенант из новеньких, который сразу стал нарезать круги вокруг зеленоглазой красавицы. Летом, когда гремели бои на улицах Сталинграда, авиаполк, в котором она служила, увяз в боях местного значения. А Поляков вскоре стал ведомым у Ники. Ее тетка, восприняла это совершенно спокойно. Ее назначили командиром эскадрильи, и летать с племянницей в паре ей уже не приходилось.
Виктор Поляков, высокий подтянутый шатен с голубыми глазами и манерами профессионального ловеласа продолжал ухаживать за Никой. Он принадлежал к тому редкому типу мужчин, которые прекрасно зная женскую натуру, общаются с ними на их языке, превращая любовное обольщение в шахматную партию. И очень немногие, даже очень опытные женщины, могут им противостоять, а молоденькие девушки обречены заранее. Эти мужчины, любят только саму игру, побежденный противник им уже не интересен. Как говорили древние греки: «Горе побежденным!»
Однако отдадим ему должное, Виктор летал неплохо для новичка. Воевал он старательно и аккуратно, короче говоря: трусом не был и на рожон не лез. Он умел, не подставляя себя, прикрыть товарища. Довольно редкая способность. А вот способен ли он полюбить женщину так, чтоб прикрывать ее, не думая о себе, большой вопрос. Впрочем, вслух такой вопрос обычно не задают, иногда его ставит сама жизнь, а Виктор как раз находился в такой ситуации.
Ника Сычева была тоже девушка не простая, были у нее некоторые удивительные способности, возможно даже она сама еще не все о себе знала. Но противостоять напору обольщения Виктора она явно не могла. Хотя и тут была одна особенность: когда он был рядом или поблизости, сердце ее сжималось, рассудок затуманивался, она, словно превращалась в живую куклу, с которой он мог делать все, что угодно. Но если Виктор удалялся на какое-то расстояние, она приходила в себя, в ней исчезали все чувства к нему, она даже забывала о его существовании. Бывает же такое.
Тетка ее видела драму, разворачивающуюся на ее глазах, но пока ничего не предпринимала. А что тут можно сделать? Снова попытаться переключить его на себя? Глупо. Да и не выйдет из этого ничего. Рано или поздно Нике придется стать женщиной. Лучше бы конечно не с Виктором, хотя кто знает как лучше. Жизнь должна все расставить на свои места. И она расставила.
Поступил приказ сопровождать штурмовики Ил-2, которые были хорошо защищены броней снизу от вражеского огня во время атаки, но были совершенно беззащитны сверху от истребителей противника. В результате потери были велики. Ника с Виктором вылетели на сопровождение четверки Илов.
В этом полете у Ники все пошло не так. Мысли разбредались, и она не могла сосредоточиться на полетном задании, чего раньше с ней никогда не случалось. В девятнадцать лет уже как-то пора определяться в жизни. Она все еще, хоть и редко, пишет Анатолию Левитину, а ведь пора уже дать понять ему, что детство кончилось, и детская влюбленность давно прошла. Впрочем, у него-то не прошла. Тем более нечего морочить ему голову. Юрия у нее перебила тетка, правда, если здраво подумать тетка тут не причем. Никаких чувств у него не было, а тетка просто сберегла ее девичество. Опять же, сберегла для кого? Для Виктора? Вот уж кому на это наплевать, так это ему. Во всех его ухаживаниях чувствовался только, отточенный до совершенства, профессионализм. О браке, семье, даже намека не было. Он словно вел ее по лабиринту, где она чувствовала себя совершенно потерявшейся и беспомощной, а ему каждый переход был известен до мелочей. И ведь что удивительно, тетка не вмешивается. Хотя и так понятно, что ее вмешательство ничего не изменит.
Предаваясь этим размышлениям, Ника держала высоту и не выпускала опекаемых Илов из поля зрения. Поляков, как ему и положено, держался сзади и чуть выше. Илы нашли свою цель, выполнили работу и легли на обратный курс, для Яков работы не оказалось, и они последовали за ними, сохраняя высоту и дистанцию. Внезапно появились мессершмитты, о чем оповестил по рации Поляков. Ника пошла на разворот и сама увидела двух немецких истребителей. Они из выгодной позиции начали атаку на Яков. Илы их почему-то не заинтересовали. Вскоре она поняла, что и Поляков их тоже не интересует. Немецкие летчики оказались профессионалами высочайшего класса, Ника никак не могла поймать их в прицел, а на Полякова и его бестолковую стрельбу они просто не обращали внимания. Ника вдруг захохотала: ей пришла в голову мысль, что если бы на фюзеляжах вражеских машин была изображена женщина, этакая красотка в купальнике, то от Полякова бы они не ушли.
— Эй, что с тобой! — услышала она в наушниках голос Виктора.
— Да, ничего, — ответила она. — С бабами то ты ловчее управляешься. Ты представь, что в кабинах две очаровательные немки, и теперь самое время их поиметь.
— Я пуст, — хмуро ответил Поляков.
— Как некстати, — сказала Ника, завершая пируэт и пытаясь уйти из прицела неприятеля, — а меня, кажется, поймали. Уходи!
Очередь попала в двигатель, чудом не задев летчицу. Самолет кувырнулся в воздухе и задымил. Ника с большим трудом открыла фонарь, выпрыгнула и тотчас пожалела об этом, поскольку один из вражеских истребителей развернулся и направился на парашютистку с явно нехорошими намерениями. А вот тут произошло то, чего она, да и другие участники боя никак не ожидали. Неизвестно откуда взявшийся Поляков вдруг врезался в немецкий истребитель, раздался взрыв. Ника машинально тянула стропы парашюта, направляя его к лесу, в голове ее вертелась одна фраза: «Ну как же так! Почему! Ведь так не бывает!»
Но, как видно, на войне бывает все. Парашют Ники зацепился за дерево, и летчица повисла на стропах. До земли было метра три, девушка расстегнула подвесную систему и повисла на руках, выиграв при этом метр высоты, а спрыгнуть с двух метров для тренированной амазонки труда не составило. Отряхнувшись, она постаралась подальше отбежать от места приземления, направляясь вглубь леса. До линии фронта километра три, прикидывала она, ночью надо попытаться перейти. «А Виктор настоящий герой, — думала она. — Все ж таки, он поимел того немца, правда, теперь я в девках осталась. И чего это мне так не везет? В девятнадцать лет это даже неприлично уже». Тут ход ее мыслей был прерван громкими голосами, которые явно приближались. Ника нырнула в кусты, вынимая ТТ из кабуры. «Вот, помяни черта, а он тут как тут», — снова подумала она. Говорили по-русски, но это еще ничего не значило, могли быть полицаи.
— Далеко не могла уйти, где-то здесь прячется, — басил невысокий мужичок с рыжей бородкой.
— И чего ты так уверен, что это баба? — отвечал другой высокий нескладный парень стриженый наголо в немецкой униформе без знаков различия.
— Если мужик, — кончаем сразу, а бабу надо брать живой. Большая награда за нее обещана.
«Планы меняются», — подумала Ника, убирая пистолет.
— Я сдаюсь, — крикнула Ника, выходя из кустов.
Стриженый парень тотчас направил на нее карабин, а рыжебородый, успокаивающе махнув рукой, сказал:
— Ты пистолетик-то брось нам. Не бойся, мы тебя не обидим, проводим до комендатуры, деваться-то тебе все равно некуда. Лучше уж с нами прогуляйся.
Ника осторожно вынула пистолет и бросила мужикам. Молодой сразу заулыбался, и рыжебородый тоже расслабился.
— Ну, вот, так-то лучше, — продолжил рыжебородый, — а теперь подойди поближе, придется руки тебе связать. Так, на всякий случай.
— А может мы ее того… — сказал стриженный, — такая ладная девка.
— Даже не думай! — строго сказал рыжебородый. — Мало тебе деревенских?
Это были его последние слова. Точный и сильный удар пяткой в голову, лишил его надежд на награду, да и вообще всего в этой жизни. Стриженый смотрел на это не понимающим взглядом, и не успел даже схватиться за карабин. В горле его уже торчал нож, брошенный тренированной рукой амазонки. Затем, Ника вернула свое оружие, и обыскала полицаев. Но у тех, кроме двух карабинов, ничего при себе не было. Быстрым шагом, иногда переходя на бег, девушка двинулась на север.
Через два часа движения, Ника, почувствовав шорох сбоку, отскочила в сторону, и тотчас попала в удушающий захват напавшего сзади противника. Она сделала шаг назад и резко наклонилась вперед, перебросив нападавшего через себя, и сразу ударила головой в живот второго противника. Она никого не успела разглядеть, мелькали защитные гимнастерки. Ника выхватила нож, но он тотчас был выбит профессиональным ударом, а второй удар в голову отключил ее сознание.
Придя в себя, она обнаружила, что лежит на чем-то мягком, связана не была, и даже пистолет был на месте. Рядом на пеньке спиной к ней сидел пожилой боец в красноармейской форме, только в руках у него был немецкий шмайсер. Ника потянулась к своему ТТ, но, схватившись за рукоятку, поняла, что он разряжен.
— Ты, дочка, извини, что пришлось тебя маленько стукнуть, — сказал он, не оборачиваясь к Нике. — Больно уж ты прыткая оказалась. Мы разведчики, ночью возвращаемся к своим, и тебя прихватим. Без нас тебе линию не перейти.
— Ну и вы меня простите, — сказала Ника, вставая и присаживаясь рядом.
— Видели мы ваш бой в воздухе, — ответил разведчик. — Жаль вашего товарища, Никандра Александровна. Вот возьмите ваш документик и магазин к ТТ. Хорошо вы обучены, трое профессиональных разведчиков еле с вами справились. Не хотите к нам в разведку перейти? У нас таких бойцов нет…
— Нет. У меня своя работа, надо возвращаться в расположение полка, а то похоронят раньше времени. Тетка наверно извелась вся.
— Ночью перейдем. У нас тут все предусмотрено, отдыхай пока.
Как стемнело, появились еще два бойца и присели рядом.
— Как головка? Не бо-бо? — ухмыльнувшись, спросил один.
— За своей головкой следи, — хмуро ответила Ника.
— Тихо! Выдвигаемся! — сказал пожилой. — Первый Андрей, за ним Никандра, мы следом.
Было уже за полночь, когда группа разведчиков прибыла в расположение своего полка. Утром Нику отправили к своим. Тетка встретила Нику с нескрываемой радостью, о подвиге Виктора Полякова уже все знали.
В пансионате Агора дела шли своим чередом. Дважды в него наведывались немцы, но картина, которую они там видели, им сильно не понравилась. По двору словно тени бродили женщины в темных длиннополых платьях, лица и руки которых были покрыты красными пятнами. В результате немцы немедленно разворачивались и покидали опасную обитель, а девушки смывали краску и продолжали бдительно нести охрану родного пансионата. Иногда четыре амазонки со своим куратором Яной Перовской совершали переходы до пятидесяти километров, снайперским огнем уничтожали охрану небольших объектов и возвращаясь с трофейным оружием и продуктовым запасом.
Мария Фингерт была командиром этого партизанского лагеря, Максим Семенович стал завхозом, остальные рядовыми бойцами, несмотря на офицерские звания остальных мужчин. Но боевой отряд составляли амазонки и их куратором. В близлежащие поселки они не наведывались, поэтому и месторасположение отряда уже год оставалось не рассекреченным. До линии фронта было около семидесяти километров, и в Агоре иногда слышен был отдаленный рокот боев. Кроме того полеты бомбардировочной авиации в ту и другую стороны проходили с завидной регулярностью. Офицеры поначалу вознамерились перейти линию фронта и влиться в действующую армию, но, поразмыслив, решили дождаться наступления Красной армии, и тогда уже влиться в ее состав.
Два молодых офицера и шесть женщин на ограниченном пространстве, это, конечно, ситуация не ординарная и располагает к романтическим отношениям, даже во время войны. Однако, взрослых женщин было всего две, а остальные по сути были малолетками. Но шестнадцатилетние амазонки явно были другого мнения. Максима Семеновича, старого конюха в расчет никто не брал. Конец романтике положил категоричный приказ Марии Фингерт. Амазонкам на офицеров не заглядываться, до совершеннолетия, а офицерам, под страхом изгнания из обители, даже не помышлять о шалостях с девушками. А для гарантии исполнения своего приказа, переселила летчика в свою комнату, а артиллериста отправила к Яне, чему та явно обрадовалась. Сама-то Мария к Юрию никаких чувств не питала, да тому это и не требовалось, он же любил свою жену.
Время шло, наступила осень сорок второго года, но долгожданного наступления все не было. То, что шли тяжелые бои за Сталинград, обитатели Агоры не знали. Юрий явно тяготился своим пребыванием в пансионате, тем более, что к партизанским операциям его не привлекали, поскольку его физическая подготовка, впрочем, как и подготовка Ильи, явно уступали подготовке амазонок. А вот Илья своим пребыванием в Агоре явно не тяготился. С некоторых пор он не сводил влюбленных глаз с Яны, которая тоже выглядела совершенно счастливой, не смотря на суровый быт в пансионате. Илья с Юрием занимались заготовкой дров на зиму, приводили в порядок жилые помещения. Ремонтировали обувь, да и другой мужской работы было немало. На огородах вырос урожай овощей, который надо было убрать и заложить на хранение в погреба. Кроме того они несли дежурство по охране пансионата с целью не допустить внезапного появления неприятеля. Походный лагерь у озера также поддерживался в рабочем состоянии.
Пришла зима, а наступления на фронте все не было. Амазонки встали на лыжи, и отважные девушки стали бегать на гораздо большие расстояния. Яна, естественно, бегала с ними в качестве командира боевой группы. Связи с большой землей у амазонок не было. Откуда ей взяться. Электричества в пансионате не было с начала боевых действий, поэтому радиоприемники молчали. А в крупные населенные пункты амазонки предпочитали не соваться. Поэтому девушки обычно промышляли на дорогах в лучших традициях партизан войны 1812 года.
Но в этом набеге везенье изменило амазонкам. Девушки отсутствовали уже третий день, и Илья ходил сам не свой. Мария тоже была на взводе. И не только потому, что переживала за свою дочь Александру, ей одинаково дороги были все амазонки. К вечеру третьего дня девушки появились. Четыре сгорбленные фигуры несли самодельные носилки. Подбежавшие обитатели пансионата увидели на носилках бледную Яну, которая пыталась улыбнуться дрожащими губами. Две автоматные пули сидели у нее в груди. Проводить операцию было некому и нечем. Яна умерла на руках у Ильи на следующий день.
В тот день, подкараулив одинокий грузовик, с первого выстрела уложили шофера на баранку и успокоили офицера, сидевшего рядом. Грузовик заглох и сполз на обочину, но из закрытого тентом кузова посыпались как горох автоматчики, числом не менее двадцати и тотчас открыли огонь в сторону леса. Ответный огонь уменьшил их количество почти наполовину. Тогда немцы залегли у грузовика и попытались достать партизан гранатами, но и это не удалось, поскольку гранатометчиков отстреливали, и они не успевали бросить гранату. Эффект получился обратный, гранаты рвались на их стороне. Бой уже кончался, у противника осталось не более трех бойцов. Но подошла вторая машина и из нее снова посыпались солдаты.
— Отходим! — крикнула Яна.
В этот момент ее прошила автоматная очередь. Две амазонки схватили ее и потащили в лес. Александра и Анна прикрывали отход. Снайперским огнем они остановили наступление противника и медленно отступили, скрываясь за деревьями. Не имея лыж, немцы не смогли их преследовать. Яна сначала пыталась идти сама, затем ее везли, уложив на ее же лыжи. Обратный путь был далеким и тяжелым. Хорошо, что снегопад скрыл следы группы.
Яну похоронили, и командиром группы стала Александра. Илья не находил себе места, после гибели подруги и после нового года объявил, что они с Юрием уходят за линию фронта. Амазонки проводили их до обгоревших развалин, когда-то небольшой деревеньки, и вернулись обратно. Фронт был совсем рядом.
Наступил сорок третий год, завершилось окружение немцев под Сталинградом. В армии и во флоте снова появились погоны. Но на севере страны линия фронта почти не менялась. В авиаполк, где служили обе Никандры, неожиданно вернулся Юрий Рубинштейн. Худой, почерневший, но здоровый и с большим желанием летать. Его рассказ о партизанском отряде амазонок никого не оставил равнодушным. Липкина определила его, с согласия комполка, в свою эскадрилью. Но прежних отношений уже не было. Племянница сильно повзрослела за это время и встретила его тепло, но без былой страсти, это избавило тетку от лишних проблем. Да и сам Юрий за этот год изменился, единственным его желанием было поскорее добить врага и встретиться с семьей. А полк изменился за это время и количественно и качественно. Появились новые Яки, стало больше опытных пилотов и в воздушных боях уже начал устанавливаться паритет.
Развернулось сражение на Курской дуге. Авиаполк продолжал бороться с авиацией противника, сопровождал Илы, бомбардировщики и выполнял разведывательные полеты. До командования дошли слухи о необычайных способностях лейтенанта Сычевой и в итоге ее пересадили на штурмовик Ил-2. Стрелком в задней кабине оказался, уже знакомый нам Павел, который недавно вышел из госпиталя. Желающих летать бортовым стрелком на Илах было немного, поскольку кабина стрелка была слабо защищена от огня снизу и совсем не защищена от огня сверху. Как узнал Павел, что Ника стала летать на Илах, остается загадкой, ну а добиться «почетной» должности стрелка было совсем не трудно.
Вылеты Ники были всегда результативны, что нетрудно было предсказать. Стрелку пока тоже везло, и Ника даже стала испытывать симпатию к храброму парню. Управлять Илом было труднее, и он был менее маневренным, чем Як. Поэтому, при встрече с мессершмиттами, вся надежда была на стрелка и наши истребители, если таковые были.
Очередной вылет Ники проходил в обычном режиме. Израсходовав боекомплект по колонне танков, она развернулась и с набором высоты стала уходить в сторону своего аэродрома. В небе появились истребители противника, заработал пулемет Павлика. В этот момент сверху прошла пулеметная очередь, двигатель стал работать с перебоями, затем из него потянулась струйка дыма. Ника с трудом удерживала самолет от пикирования, прыгать высота уже не позволяла. Линия фронта осталась позади, но до аэродрома дотянуть, явно не получится. Пришлось садиться на поле, почти рядом с линией фронта, мягкой посадки не получилось, но и взрыва не случилось, поскольку горючего почти не было, и боекомплект израсходован.
Ника с трудом выбралась их своей кабины и стала вытаскивать Павлика. Открыть фонарь снаружи было невероятно трудно, Павлик был без сознания, голова окровавлена, вероятно, от удара во время посадки, на теле ран не было, только синяки от ушибов.
Невдалеке слышался шум боя, в воздухе посвистывали пули. Ника уложила своего стрелка возле самолета и отправилась искать помощь. Впереди показались силуэты, Ника выскочила вперед и сразу почувствовала опасность, она успела избежать автоматной очереди. Откатившись в сторону она выхватила ТТ, укрыться было негде. От самолета она уже отошла, еще две автоматные очереди прошли мимо, а Ника успела выстрелить дважды. Но врагов было четверо, и следующая пуля попала ей в бедро. Откатившись, летчица выстрелила еще раз. Последний немец залег и прекратил стрельбу. Ника, зажав рану, мучительно всматривалась в пожухлую траву. С противоположной стороны показались еще люди, но это были уже наши солдаты, которые бежали к самолету. Немец вскочил и бросился наутек, выстрел летчицы догнал его. Ника достала перевязочный пакет и перетянула ногу. Наши бойцы вызвали санитаров и через несколько часов девушка вместе со своим стрелком оказались в полевом лазарете, а на другой день уже в тыловом госпитале.
Рана в бедро была не опасна, поскольку пуля не задела кость. Однако, лечение требовало времени. За тот месяц, что она провела на излечении, ее три раза навестил Павлик, который довольно быстро оправился от контузии, и один раз навестила тетка, сумевшая выкроить время между полетами. После ранения положен отпуск, но ехать было некуда, Ленинград был все еще в блокаде, в Мурманск добираться сложно и далеко, Агора еще была в оккупации. Ника сразу вернулась в полк.
Беседы по душам.
В конце сентября был взят Смоленск и фронт двинулся на запад. А в воздухе наши потери стали гораздо меньше потерь врага. До полного господства в воздухе было еще далеко, но наша авиация уже доминировала благодаря возросшему мастерству наших летчиков, да и по количеству самолетов мы уже превосходили люфтваффе.
Никандра Липкина продолжала воевать в должности командира эскадрильи с погонами капитана. Она продолжала летать на Яках. Однажды в ненастный осенний день, в самую что ни на есть нелетную погоду, в комнату, которую занимала Ника в недавно освобожденном селе, заявился полковник с синими просветами на погонах. Ника машинально стала перебирать все свои проступки за последние дни, но ни один из них на появление полковника не тянул. Впрочем, полковник улыбался, какой-то очень знакомой улыбкой.
— Василий! То есть, товарищ полковник. Чем заслужила… — улыбаясь, сказала она.
— Узнала! Давай без чинов. Давно мечтал поговорить с тобой, молодость свою вспомнить… Неси стаканы, да закуску какую-нибудь, — ответил Василий Дятлов, ибо это был именно он.
Ника принесла стаканы и достала банку трофейной тушенки и краюху черного хлеба. Василий достал флягу с разведенным спиртом и плеснул в стаканы и залпом выпил свой. Ника чуть пригубила.
— Помнишь, в восемнадцатом, как я пришел к вашей двери… Я никогда не забывал, как помогла ты мне тогда. Если б вернуть все назад, я бы и церковь с тобой сходил и обвенчался… А как вы с подругой разделались с той бандой под Старо-Никольском…
— Да, полно Василий. Я тоже помню, как ты помог мне в тридцатом спасти подругу…
— Да? Что-то я совершенно этого не помню… — ответил Василий и снова плеснул в свой стакан. — Пей, Никандра, сегодня полетов не будет.
Тут Ника поняла, что ляпнула лишнее. Василий не мог помнить случая с арестом Сычевых в двадцать девятом. Она выпила и закусила, отломив от краюхи небольшой кусочек, чтоб скрыть замешательство. Но, кажется, Василий не обратил внимания на ее слова.
— Кстати, — сказал он, — где сейчас твоя подруга, ее ведь Вера зовут? Такая яркая красивая женщина, ей бы в театре играть. А еще она стреляет как богиня.
— Куда тебя понесло, Василий! Вера замужем, сейчас она в Мурманске. Письма, правда перестали приходить… У нее взрослая дочь, тоже летчица, летает на Ил-2 и стреляет не хуже матери. Она моя полная тезка, Никандра Александровна, зеленоглазая красавица, только брюнетка. Я представляю ее всем, как мою племянницу. А у тебя как на семейном фронте?
— Да, знаешь, по всякому, — отмахнулся Василий, явно не желая поддерживать эту тему, снова плеснул в стаканы.
— Так мы с тобой быстро наберемся, и закончится наш вечер воспоминаний не начавшись, — покачала головой Ника. — А я еще хочу поблагодарить тебя, за тот случай в тридцать девятом. Чуть не расстреляли меня тогда, ты явился прямо, как ангел спаситель.
— Да тебя не я спас, а та статья в газете, — ответил Василий. — Не стали бы тебя расстреливать, покуражился бы этот капитан, помахал у тебя под носом пистолетиком, и отправил в полк воевать дальше. А вот меня за тот случай очередного звания лишили, был бы я уже генералом. Только я ни капли не жалею, я даже горжусь своим тогдашним поступком. Вот ты умная женщина, Никандра Александровна, и образованная и других талантов у тебя много, а все еще в капитанах ходишь.
— Ну, так и что! Мне и этого довольно, — задумчиво ответила она. — Я ведь в военную авиацию попала по воле обстоятельств. Мне просто нравилось летать, у меня, если ты помнишь, был свой самолет.
— И муж был, с которым ты так внезапно развелась, — продолжил Василий. — Кстати, он тоже воюет, но не в авиации, а у нас при штабе. Большой дока по части ведения документации, уже подполковник.
— Мне не интересны его дела, — равнодушно сказала Ника.
— Вот войну закончим, чем думаешь заниматься? — вдруг спросил Василий.
— В гражданскую авиацию пойду.
— А замуж?
— Намекаете, товарищ полковник?
— Вот войну закончим…
— Вечно тебе что-то мешает Василий, — вздохнула Ника, — то церковь, то война. А чтоб ты не строил великих планов, скажу тебе сразу, что родить наследника я не смогу. Впрочем, про наследника я погорячилась, наследства у нас с тобой нет, но сути сказанного, это не меняет.
— Да я вовсе не… — начал Василий, но, не закончив фразы, снова плеснул из фляги.
— Много незамужних женщин останется после этой войны. Найдешь себе пару, — задумчиво сказала она.
Василий быстро выпил и закусил тушенкой.
— Решили набраться, товарищ полковник?
— Чтоб набраться, этого мало, — ответил он, взболтнув флягу. — Эх, вот закончим войну, и начнется у нас совсем другая жизнь.
— Это точно. Остается полтора года… — Ника вдруг запнулась.
— Какие полтора года! Ты это брось. Не надо пророчествовать. Донесут и не спасут тебя боевые заслуги. Доносить у нас все умеют, воевать с врагом не все, а доносить… — Василий посмотрел по сторонам, но в комнате никого не было. — Ладно, Никандра, встретимся после победы, тогда договорим.
Василий Дятлов тяжело поднялся и покачиваясь вышел из комнаты.
«Да, — подумала Ника, — все таки набрался. Зачем приходил?» Но долго думать она не стала и отправилась проведать племянницу, которую она застала за составлением письма к Анатолию Левитину.
— Мы не виделись с ним три года, а он все еще любит меня, — сказала она тетке, от которой тайн у нее не было. — Хорошо, что я не порвала с ним, когда полюбила Юрия. Но мне постоянно кажется, что он в своих письмах чего-то не договаривает. О родителях я просила его узнать, но он отвечает, что ничего узнать не может.
— А с Юрием встречаешься? — спросила тетка.
— Нет, у меня прошло это наваждение. Да и я ему не интересна. А ты? Ты ведь женщина свободная.
— У тебя превратное мнение о свободе. Не надо путать свободу с распущенностью. Не нужен мне этот мальчишка. Я ведь тогда тебя оберегала.
— А я уже так хочу замуж за Анатолия. Хочу семью, детей. А воевать придется еще полтора года.
— Вот об этом-то я тебя хочу предупредить! Не вздумай демонстрировать свои познания будущего, а то можешь загреметь в места не столь отдаленные, не смотря на боевые заслуги, как сказал мне недавно мой давний знакомый Василий Дятлов. Я надеюсь, ты прекратила свои путешествия в убежище?
— Да. С тех пор как погиб Виктор Поляков, я ничего менять в прошлом не хочу.
— Меня беспокоит только эта организация, «черный кристалл», и то, что они каким-то образом знают тебя. Они могли узнать о тебе только во время твоего последнего визита в прошлое. Хорошо, что они ничего не знают о венторе, и о твоей способности сохранять память. Пока ключи у нас они ничего сделать не смогут. Но кто знает, сколько этих ключей.
— Эти дела придется отложить, до лучших времен.
Общение с племянницей затянулось до позднего вечера, а на другой день авиаполк снова поменял дислокацию, переместившись в западном направлении.
Пансионат освободили в декабре. К тому времени в Агоре оставались пять женщин вместе с директором Марией Фингерт, и один мужчина: старый конюх Максим Семенович. Красноармейцы в пансионате не задержались, и перед Марией встал вопрос о дальнейшей судьбе вверенного ей детского учреждения, а для этого надо было ехать в недавно освобожденный Павловск. Но поговорив с девушками, уже достигшими совершеннолетия, решила отложить поездку до весны.
Время шло и вот теплым майским днем в ворота пансионата снова постучали. Максим Семенович открыл калитку и увидел слегка ссутулившуюся женщину в черном, которая тяжело опиралась на сучковатый посох, явно подобранный в лесу.
— Здравствуйте, добрый человек. Нельзя ли отдохнуть у вас, издалека иду, — сказала она.
— Здравствуйте. Отчего ж нельзя. Заходите. У нас детское учреждение было до войны. Сейчас пока детей нет. Я вас провожу к нашему директору Марии Ивановне, а она уж определит вас на постой.
Мария была в своем кабинете, когда вошел Максим с незнакомой женщиной.
— Вот, скиталицу привел. Просится отдохнуть с дороги, — сказал он.
— Здравствуйте. Как вас звать, величать? Времена нынче суровые, — сказала Мария, — у меня тут молодые девушки живут. Вы уж расскажите, куда путь держите и откуда.
— Здравствуйте. Иду я в Павловск, а по пути в ваше детское учреждение решила заглянуть, — степенно начала женщина. — Звать меня Маргарита Ильинична, и документ имеется. Вот, извольте взглянуть.
Мария заглянула в протянутый ей паспорт. И внимательно посмотрела на женщину. Ей было от силы тридцать пять, моложе ее самой лет на пять. Серые глаза, казалось, излучали доброжелательность, но тонкие губы, таили змеиную усмешку, прямые черные волосы и нос с горбинкой, все вместе выдавали уроженку южных широт.
— Ну, что ж. Можете остановиться у нас, на день, другой. Максим проводит вас в комнату, где вы сможете отдохнуть. Пища у нас простая, наше детское учреждение еще не функционирует и не имеет государственного обеспечения.
Глаза Маргариты вспыхнули радостью, она поблагодарила Марию и, подхватив свой посох, вышла вслед за Максимом. Ничего необычного в этом визите не было. Случалось, и раньше забредали сюда и мужчины и женщины. Мужчин Мария, обычно, не принимала, под предлогом, что это пансионат для девочек, а женщин пускала всегда. Но в этой путнице ее что-то настораживало. Слишкомуверенный взгляд, мягкие, кошачьи движения, все это бывает у опытных бойцов, таких, как ее амазонки. А еще внушал сомнение ее посох. Тяжеловат он был для простой деревяшки. Да и само появление у ворот пансионата женщины, отнюдь не выглядевшей усталой трудно было объяснить. Мария вышла во двор и окликнула, проходившую мимо Александру.
— Зайди ко мне!
— Я слушаю, — ответила девушка, войдя в кабинет.
— У нас появилась женщина, Маргарита Ильинична. Поживет пару дней. Я бы хотела, чтоб вы с ней общались осторожно, да и вообще держитесь наготове. Не нравится мне она. И посох у нее, не простая деревяшка, имейте в виду.
— Я поняла, мама. Но мы девушки тоже не простые. Себя в обиду не дадим.
— Ну, хорошо. Иди. Может, я зря про нее плохо думаю.
Александра ушла к себе. В течение дня и вечера, Маргарита пыталась заговорить с девушками, но натыкалась на односложные уклончивые ответы. Вечером Маргарита снова заглянула к Марии в кабинет.
— Мария Ивановна, — изобразив простодушную улыбку, начала она, — я ведь неспроста к вам заглянула. Когда-то здесь был пансионат искусств, ведь так?
— Верно. Только давно это было. Четверть века прошло.
— И среди прочих искусств, некоторые девушки изучали здесь боевые искусства.
— Возможно, и это было, — осторожно ответила Мария.
— Родственница моя тут воспитывалась, Вера Александровна Павловская, — продолжила Маргарита.
— Я не припомню такой девушки. Да и работаю я тут с двадцать шестого года.
— А списки воспитанников разве не сохранились? Раньше все документы строго вели и хранили бережно.
— В двадцать втором году пансионат был разграблен, несколько воспитанниц, учителей и директриса погибли от рук бандитов, а все документы были уничтожены. Да и во время этой войны, сюда заходили немцы, тоже пограбили и часть документов сожгли. Вряд ли вы здесь что-либо узнаете о своей родственнице. Кстати, в пансионат брали, как правило, круглых сирот.
— Она моя сводная сестра, яркая, красивая блондинка с зелеными глазами, в пансионат попала из приюта в Павловске, там запись сохранилась. Отец у нас общий: граф Лямин.
— Был такой граф в наших краях. Если верить слухам, много он оставил сводных братьев и сестер. Только мне кажется, он умер еще до вашего рождения. Впрочем, можете считать себя графиней, только в наше время титулы не в почете. А насчет вашей сводной сестры, увы, ничем помочь не могу.
— Подруга у нее еще была, Ника ее звали, тоже красавица, только черноволосая с голубыми глазами. Полное имя, Никандра Александровна.
— Из тех времен, Маргарита, здесь никого не осталось. Воспитанницы разъехались, а учителя, я вам уже говорила, погибли во время налета банды.
— Иногда воспитанники возвращаются в родные пенаты, — улыбнувшись, продолжала настаивать Маргарита.
— Бывает и такое, но ведь со временем женщины сильно меняются: и фамилии меняют и внешность. Ваша блондинка может оказаться брюнеткой. А уж что делает время с женской красотой… Учет посетителей нашего учреждения мы, конечно, тоже ведем, но после оккупации ничего не сохранилось.
— У меня такое чувство, Мария Ивановна, что вы не все мне рассказали.
— И у меня такое же чувство, Маргарита Ильинична. С чего бы вам разыскивать сводную сестру, которую вы ни разу не видели. Да и сестра ли она вам? Граф-то давненько умер. Мне лет семь было.
— Ну, насчет моего возраста вы заблуждаетесь, можете в паспорт еще раз заглянуть, я хорошо сохранилась. А сестру я разыскиваю, опять же, из-за наследства графа. Не богатства и сокровища, боже упаси, я законы знаю, а две простые вещицы: крестик и медальон. Опять же не золотые. Очень мне хочется на них взглянуть.
— В вашем рассказе секретов меньше не становится. Впрочем, это дело не мое. А добавить к сказанному мне больше нечего, так что до свидания, милая графиня.
— Ну что ж. На нет и суда нет, — ответила Маргарита и вышла из кабинета.
Утром амазонки, как обычно выбежали со двора и гуськом побежали к озеру. Мария же решила прямо сегодня выпроводить со двора не в меру любопытную гостью. Она позвала Максима.
— Что хотите, хозяйка? — спросил тот.
— Позови Маргариту Ильиничну, надо проводить ее сегодня, а то путь до Павловска не близкий, пусть отправляется с утра, — сказала она.
— Так это… Нет ее. Ушла она чуть свет, — развел руками Максим.
Мария задумалась.
— Вещи свои взяла?
— А у нее из вещей только палка ее. И она без нее никуда не ходит, хотя и не хромает вроде.
Мария вдруг ощутила тревогу.
— Амазонки на озере? — спросила она.
— Известное дело, — ответил Максим.
— Принеси-ка мне карабин, — приказала Мария и вышла из кабинета.
Через десять минут она в форме амазонки, зеленого защитного цвета, с карабином за спиной вышла из ворот Агоры. В лесу она сразу почувствовала постороннее присутствие и сошла с тропы, осторожно, но быстро, продвигаясь к озеру.
А амазонки, обычным маршрутом добежав до озера, увидели там Маргариту, которая, несмотря на ледяную воду, уже окунулась и теперь растиралась черным полотенцем. Она ничуть не удивилась, увидев девушек, и махнула им рукой, приглашая последовать своему примеру. Амазонки, однако, ограничились умыванием. Маргарита не спеша оделась. На плече ее красовалась небольшая татуировка, представлявшая собой два смещенных друг относительно друга ромба. Получилась несколько странная фигура. Александра полюбопытствовала, что означает этот знак, а Маргарита, одеваясь, ответила:
— Я непременно расскажу вам, но только наедине. Кстати вам привет от вашей подруги Ники.
— Вы знаете Нику? — удивленно спросила Александра.
— Ну конечно! Я давняя подруга ее матери, — продолжала вдохновенно сочинять Маргарита, чувствуя, что попала в точку.
— Вы подруга Веры Александровны? — удивленно спросила девушка и, вдруг, спохватилась, что сболтнула лишнее. Но отступать было поздно.
Девушки уже сполоснулись и собрались в обратный путь.
— Я вас догоню, — крикнула им Александра и махнула рукой.
Амазонки убежали, и Александра с интересом ожидала продолжения разговора с Маргаритой, которая стояла перед ней, опершись на посох.
— Мы с Никой расстались внезапно, и мне срочно нужно ее повидать, — сказала она.
— Кто же вам мешает?
— Да никто не мешает, просто найти ее не могу. Не поможешь?
— Не помогу, — ответила Александра, почувствовав угрозу.
В этот момент Маргарита, подняв посох, сделала молниеносное движение, но Александра, уже ожидавшая нападения, ловко уклонилась. Посох у Маргариты в руках закрутился как пропеллер самолета, и выпады следовали один за другим. Александра успешно уклонялась, но для атаки возможности не было. Наконец, она изловчилась и попыталась вырвать посох, но в результате в руках Маргариты оказался полуметровый клинок, а у Александры ножны, которыми служил посох. Схватка продолжилась. Александра успешно отражала удары. Она уже окончательно пришла в себя от шока, вызванного внезапностью нападения, и постепенно начала ускорять движения, парируя клинок ножнами.
А вот Маргарита начала уставать.
— Стой, — вдруг крикнула Маргарита, отскочив в сторону. — Давай поговорим.
Тотчас из-за кустов появились двое мужчин в черном с винтовками и направили их на Александру, однако, вдруг, молча повалились на землю, а вместо них появились амазонки и сама Мария Фингерт вышла с карабином наперевес.
— Ладно, сдаюсь, — крикнула Маргарита и отбросила клинок.
Амазонки взяли оружие у лежавших мужчин, обыскали их, забрав патроны и ножи.
— Убирайтесь отсюда. Еще раз увидим, перестреляем всех, — спокойно сказала Мария.
Александра подобрала клинок Маргариты, и все амазонки легкой трусцой направились к пансионату. На другой день при утренней пробежке лес и озеро были осмотрены, но следов неведомых пришельцев не обнаружили. Жизнь в Агоре пошла своим чередом, а через две недели Мария, вместе с Александрой, отправились в Павловск, чтоб возобновить функционирование детского дома.
В мае сорок четвертого фронт двигался на запад. Ника Сычева продолжала летать на штурмовике Ил-2, а ее тетка осталась на истребителе Як-2. Однажды, в один из редких дней затишья, к ней в комнату, где она квартировала, вдруг явился моряк, точнее морской офицер с погонами капитан-лейтенанта. Не без труда она узнала в этом крепком обветренном мужчине, Анатолия Левитина, которого не видела уже лет пять. А он сразу узнал Нику Липкину и крепко по-дружески расцеловал.
— Помоги мне найти твою тезку, — сказал он, — у меня для нее плохие вести.
— Родители?
— Да. И мои тоже… Не пережили блокаду.
— Боже мой. Элла, Илья… — сказала она, и слезы покатились из глаз. — Из нашего выпуска осталась только я, и еще во Владивостоке Таня и Света, но о них ничего не известно. Подожди здесь, я приведу ее.
Через полчаса явились обе Ники. Анатолий смущенно подошел к своей подруге детства и юности, неловко и смущенно поцеловал ее в щеку и молча уставился в пол.
— Рассказывай, Толя, — тихо и грустно сказала Ника, садясь на табурет. — Я уже давно это чувствовала.
— В октябре сорок первого, спецподразделение морской пехоты не вернулось с задания. А через полгода линию фронта перешел один уцелевший моряк и рассказал о гибели диверсионной группы. Я сейчас в отпуске по ранению. Зашел к родителям в Ленинграде, а они умерли в блокаду, в их квартире живут другие люди. Они передали мне пакет. Это для тебя, Ника. Тот матрос, выполнил последнюю просьбу Веры Александровны и передал моим родителям пакет.
Ника взяла пакет, в нем оказалась тетрадь со стихами, крестик и медальон. Она прочитала последнее стихотворение адресованное ей. Смысл его был понятен. Мать запрещала ей менять ход событий. Но Ника и сама понимала, что в этой ситуации изменить ничего невозможно. Анатолий поднялся со своего места и подошел к ней.
— Ника, мой отпуск кончился, я должен вернуться на корабль. Я уже много раз признавался тебе в любви, скажи: Ты выйдешь за меня замуж?
— Да, Толя. Выйду. Ты обязательно найди меня после войны. Победа уже скоро.
Липкина вышла на улицу. Через несколько минут вышли Ника с Анатолием.
Часть третья
1945
Сразу после победы пути обеих летчиц: Липкиной и Сычевой разошлись. Ника Сычева демобилизовалась из армии и вернулась в Ленинград. Город постепенно восстанавливался. Возвращались предприятия, начали работать образовательные учреждения, и Ника поступила в одно из них: второй Ленинградский Медицинский институт. А через полгода ее нашел Анатолий Левитин и она стала, как и было оговорено Никандрой Левитиной. Учебу она не бросила, даже когда родила дочь, которую назвала Верой в честь матери.
У Никандры Липкиной оставить военную службу не получилось и она вместе со своим полком отправилась на дальний восток освобождать Маньчжурию от Квантунской армии. В начале августа в одном из воздушных боев Ника получила ранение, собственно, это было и не ранение вовсе. Просто возвратившись на свой аэродром и приземляясь на поврежденной в бою машине, она не удержала самолет в нормальном положении. Когда ее вытащили из кучи обломков, оказалось, что она отделалась сломанной левой рукой и несколькими ссадинами. Таким образом, конец войны с Японией она встретила в госпитале. Там же лежал обгоревший японский летчик, к которому несколько раз наведывались сотрудники особого отдела, однако после капитуляции Японии потеряли к нему интерес. Доктора оценивали его шансы выжить как пятьдесят на пятьдесят.
А к Нике никто не приходил. Она опять осталась одна, как сорок лет назад в пансионате, после смерти Семена Макаровича. Только сейчас не было с ней подруг, с которыми можно поговорить вечерами, после учебы или физических тренировок. Острая тоска охватила ее, стало казаться, что дальнейшая жизнь не имеет смысла. Семьи нет, друзей и подруг тоже. После гибели Веры и Левитиных от их группы остались трое, но судьба двух женщин, затерявшихся на Корейском полуострове, неизвестна. В морской разведке служат другие люди и уже никому на свете она не нужна.
Тем временем японец, лежавший в мужском отделении госпиталя, пришел в сознание и начал поправляться, правда, ходить он мог только на костылях, ноги посеченные осколками слушались плохо. Так вот холодным осенним вечером, в госпитальном скверике города Забайкальска встретила Ника раненного самурая с обожженным лицом. Во всем его неуклюжем и скрюченном облике проглядывало что-то неуловимо знакомое. Он сидел на лавочке и смотрел на закат, а увидев Нику, попытался улыбнуться. И хотя эта улыбка больше напоминала гримасу, смешинки в его глазах заставляли забыть о шрамах на лице.
— Вот и встретились, — сказал он, — я же говорил, что мы обязательно встретимся.
Ника, придерживая загипсованную руку, примостилась рядом с ним на скамейке.
— Ну, здравствуй, Куросава, — с затаенной радостью сказала она. — А мне уже стало казаться, что у меня никого не осталось на этом свете. Как тебя угораздило так обжечься.
— Из горящего самолета прыгал. Повезло, что парашют не вспыхнул. Теперь вот плен ждет.
— Да зачем ты нужен в плену весь израненный. Я думаю, что тебя сразу на родину отправят.
— На родине-то я такой точно никому не нужен. А тебя-то как угораздило руку сломать?
— С табуретки упала.
Японец попытался рассмеяться, но смеялись только глаза, а на лице оставалась гримаса обожженного тела.
— Как в прошлый раз? Помню, как ты хромала тогда в степи…
— Спасибо тебе за тот раз. Очень ты меня выручил.
— Не стоит. Самурай всегда платит по счетам… Война закончена, чем будешь заниматься?
— Не знаю, наверное, в гражданскую авиацию определюсь. Я давно хотела, но женщин туда не очень-то берут.
— А я совсем не знаю, что делать, когда вылечусь. Дома у меня никого нет, здесь тоже. Совсем один остался.
— История повторяется. Когда-то в детстве я уже испытала это чувство острого одиночества, а затем обрела подругу, с которой долгое время была неразлучна. Потом был муж, с которым я развелась, потом второй, который погиб. А теперь нет никого.
— Моя жизнь тоже складывалась по-разному, а итог тот же, что и у тебя.
С тех пор Ника часто встречалась с японцем и не только в госпитальном сквере. Медперсонал иногда приглашал ее в качестве переводчика, поскольку по-русски Куросава говорил плохо, а документы надо было заполнять, поскольку он числился военнопленным. Костыли он уже бросил, обходился палкой, но хромал сильно. Приезжали и представители по делам военнопленных, но увидев обожженного и хромого японца, быстро теряли к нему интерес.
Ника, после выздоровления ушла со службы в звании майора. Холодным ноябрьским вечером на вокзале Забайкальска она встретила Куросаву. Он дремал на скамье, имитируя ожидание поезда, вещей, естественно, при нем не было. Ника присела рядом.
— Беспризорничаешь? — спросила она его.
— Я не знаю, что означает это слово, но догадываюсь, что ты имеешь в виду. До меня никому дела нет, и мне ни до кого нет дела. Так?
— Так. И у меня, примерно, то же состояние, только у меня есть сбережения и мне не надо ночевать на вокзалах. В гражданскую авиацию меня не взяли, там теперь мужчин хватает, а из военной авиации меня списали по той же причине. Больше я делать ничего не умею. Раньше я хорошо владела приемами вашей борьбы, умела драться и метать ножи. Однако, сейчас эти уменья подзабылись, возраст берет свое. А еще я умела рисовать, но давно уже не брала в руки кисть… Ну что, Куросава, давай беспризорничать вместе.
— Интересное предложение, и пара из нас получится интересная: хромой, с обожженным лицом мужчина и красивая статная женщина.
— Теперь таких пар сколько угодно. За время войны погибло столько мужчин… а те, что вернулись, выглядят так же как ты. Так куда мы отправимся?
— Меня интересует только теплое жилище и еда, а где это находится, совсем неважно.
— Так не должно быть, Куросава. Ты же не животное. Впрочем, я тебя понимаю. Другие мысли появятся позже. Есть небольшой городок на Уссури, Старо-Никольск называется. Я там была в девятнадцатом году, но едва ли кто меня вспомнит. Предлагаю пока остановиться там, а потом можно перебраться поближе к морю.
— С моими документами, меня отправят в Японию с первым же эшелоном, или в лагерь для военнопленных.
— Это дело поправимо. Вот тебе паспорт на имя Петра Ивановича Иванова. Я уже давно готовила наше путешествие, а твоя обгоревшая физиономия, придает тебе уникальное сходство с любым жителем забайкальской тайги. Не упрямься, вдвоем беспризорничать лучше, чем одному.
— Самурай не может быть Ивановым!
— Это в Японии не может, а в Советском Союзе очень даже может.
К вечеру этого же дня наша парочка уже сидела в плацкартном вагоне пассажирского поезда и катила в направлении Хабаровска. Мерно стучали колеса поезда, позвякивали стаканы в подстаканниках на пассажирском столике. За окном мелькали столбы, простиралась необъятная тайга, да изредка доносился завывающий сигнал встречного поезда. На больших и маленьких станциях входил и выходил рабочий и военный люд, немало и инвалидов встречалось, безруких и безногих. Много война покалечила народу и Куросава Иванов, не привлекал к себе излишнего внимания. Иногда проходил патруль из военных, милиция тоже появлялась перед остановкой в крупном городе. Документы у японца проверили раза два, причем весьма поверхностно. Говорить ему Никандра запретила, объясняя проверяющим немоту своего подопечного, контузией.
Перед Хабаровском, по вагону прошли контролеры. Один из них крепко держал за руку десятилетнего пацана. Закончив проверку билетов, они присели на скамью рядом с Никандрой.
— Безбилетник? — спросила она.
— Он самый, — ответил усатый мужик, старший, по всей видимости.
— Куда вы его, теперь?
— В детский дом, куда ж еще. Родителей нет, если отпустить пропадет или с уголовниками свяжется.
— Есть хочешь? — спросила она парня, хотя вопрос был излишним.
Она достала из мешка галеты и отдала пацану.
— Звать то тебя как?
— Дима, — ответил тот, затем поправился, — Дмитрий.
— А я Никандра Александровна, — будем знакомы. А это мой муж, Петр Иванович.
Дмитрий хмыкнул, взглянув на Куросаву.
— Что-то он больше на самурая похож, — равнодушно сказал усатый, а второй добавил, — паленая рожа, на что-то похожа.
— Танкист? — поинтересовался контролер, тот, что был помоложе.
— Летчик, — ответила Никандра, — не может он говорить, но все слышит.
— Бывает, — сказал усатый. — Домой везешь?
— Да уж не в детдом, конечно.
— Повезло мужику. Много я повидал увечных беспризорных мужиков, а твоему повезло, под приглядом будет.
Парень зыркал по сторонам, явно намереваясь улизнуть. Поезд медленно замедлял ход перед очередным полустанком. Пацан успокоился и безмятежно смотрел в окно, затем он потянулся к стакану с чаем, который Никандра заботливо подвинула ему. Усатый контролер отпустил его руку, но молодой подвинулся подальше и контролировал каждое движение мальца. Однако, Дмитрий проявил изрядное самообладание. Он глотнул из стакана и, вдруг, выплеснул остатки в лицо молодому, а стакан бросил усатому, который инстинктивно поймал его. Сам же он пулей бросился в тамбур, закрыв за собой дверь. Оба контролера тотчас понеслись за ним. Куросава усмехнулся, а Ника только руками развела.
В Хабаровске поезд стоял долго, за окнами стало совсем темно, моросил холодный осенний дождь. Вновь вошедшие пассажиры заняли свои места, и Ника улеглась на нижнюю полку, укрывшись своей шинелью. Японец залез на верхнюю, свернув под голову телогрейку и натянув пилотку. Поезд тронулся, до станции Старо-Никольская оставалось не более десяти часов пути. Вдруг Ника почувствовала, что кто-то трясет ее за плечо. Она открыла глаза и увидела того же мальчишку.
— Никандра Александровна, дайте что-нибудь поесть, — шепотом попросил он.
— Господи, откуда ты тут взялся, — сказала Ника поднимаясь с лавки.
Она достала свой мешок, вытащила краюху хлеба и дала пацану.
— Забирайся на третью полку, там лежат чемоданы, подашь их мне. Постоят пока на полу. Мы утром выходим, — сказала она ему.
Дмитрий, естественно, все добросовестно исполнил, и, притаившись наверху, сжевал краюху. Утром завтракали втроем и Дмитрий рассказывал свою историю.
— Сам я из Красноярска. На отца в позапрошлом годе получили похоронку, а мать утонула в Енисее. Нас с сестрой в детский дом определили. Она постарше меня на два года. А я сбежал еще в мае. Доберусь до Владивостока, наймусь на торговый корабль юнгой. Заработаю денег, а там…
— Дальше не продолжай, — сказала Ника, — видно библиотека в детском доме хорошая. Небось, много книжек про пиратов прочитал.
— Да, а что?
— Да ничего… Ничего из твоей затеи не выйдет. Во Владивостоке сейчас военный флот, гражданских судов почти нет. Да и не возьмет тебя никто юнгой, даже на рыболовецкий траулер. Времена-то другие. Снимут тебя с поезда еще в Уссурийске и отправят обратно. Надо сначала подрасти, потом поступить в мореходную школу, а уж тогда… Только потом ты поймешь, что и в торговом флоте приключений не много, а тяжелой и грязной работы невпроворот.
Дмитрий молча поглощал еду, которую Никандра выставляла на столик. Японец умылся и внимательно слушал их диалог, согласно кивая головой. Наконец, с трудом подбирая русские слова, он сказал:
— Давай возьмем его с собой. Зачем его в детский дом, все равно сбежит.
— Хорошая мысль, — согласилась Никандра. — А теперь скажи-ка свое полное имя.
— Иванов Дмитрий Петрович, — мрачно буркнул подросток, — только я с вами не останусь.
— Неволить тебя никто не станет, — спокойно ответила Ника. — Если передумаешь, найдешь нас в Старо-Никольске. Детей у нас нет, будем тебя воспитывать.
Переубедить подростка не просто, особенно, когда он едет к своей цели в тепле и сытости. Поэтому и отправились Ника с Куросавой в Старо-Никольск вдвоем. Сняв комнату в центре городка, Ника занялась поисками свободного жилья, не слишком шикарного, но достаточно просторного. Не все еще семейные драгоценности были потрачены, но уже большая их половина перекочевала к ювелирам, в торгсины, и другие государственные и негосударственные учреждения. По мере того, как количество украшений уменьшалось, опыт по их реализации увеличивался. Впрочем, Ника всегда вела аскетический образ жизни, и от ее летного жалования, тоже оставалось немало. Таким образом, дом они купили немаленький и не на окраине города, но и не в центре.
Куросава уже за время путешествия понял, что бедствовать им не придется, а к роскошной жизни он не стремился. Обзаведясь обычным мужицким инструментом: пила, топор, молоток и прочим, он занялся обустройством дома. А Ника, вспомнив увлечение молодости, занялась живописью. А в декабре к ним в дом постучал мальчишка. Худой, голодный и замерзший, он радостно кинулся к Никандре, открывшей ему калитку. Приняли его без долгих расспросов и разговоров. А о чем спрашивать? Итак ясно, что сбежал. А то, что нашел их, так тоже не диво. Очень приметная пара появилась в городе. Правда, теперь Никандре с Куросавой пришлось зарегистрировать брак и оформить усыновление Дмитрия. В результате Дима стал ходить в школу, в четвертый класс, как тому и положено быть, а заодно образовалась полноценная семья. Однако, Никандра снова не стала менять фамилию, а японцу было все равно на какой фамилии жена. У них в Японии свои порядки. Русский язык он учил старательно, и через полгода уже не было нужды изображать немого, а характерный акцент никого не смущал.
О своем прошлом они друг другу рассказали не все, не потому что не доверяли друг другу, просто нужды в этом не было никакой. Нет, с момента их первой встречи в кабинете следователя, и до встречи в госпитале они рассказали друг другу все. Ну а о службе в морской разведке Куросаве знать незачем, да и сама Ника не интересовалась жизнью японца до их первой встречи. Впрочем, праздного времени у них было немного. Ника вскоре стала работать учительницей младших классов в Старо-Никольской средней женской школе, а Куросава устроился в местный леспромхоз.
Была у Ники и еще одна тайна, которой она ни с кем не делилась. Простившись в конце войны со своей тезкой Никой Сычевой, она получила в дар крестик погибшей подруги и медальон. Теперь она могла воспользоваться убежищем, стоило только захотеть. Племянница тоже могла навестить кабину перемещения, воспользовавшись вентором, хотя обе они решили не делать этого никогда. Однако жизнь вносит в каждое наше решение свои коррективы.
Однажды, в канун нового года появилась нежданная гостья. Высокая привлекательная черноволосая женщина, моложе сорока лет, и привезла привет от Марии Фингерт из детского пансионата Агора. Куросава привел ее в дом. Женщина назвалась Маргаритой, она опиралась на деревянный посох, хотя, как сразу подметила Ника, нужды в этом не было, да и посох был тяжеловат для деревяшки. Сразу вспыхнуло уже забытое чувство опасности. Ника напряглась и переместилась в сторону и в этот момент сознание ее погасло. — Не успела… — пронеслось в ее уплывающем сознании.
В этот раз успеть было невозможно. В рукаве Маргариты был спрятан крохотный арбалет и маленькая стрелка, смазанная парализующим составом, впилась ей в бедро. Японец моментально встал в боевую стойку и даже отразил несколько ударов незваной гостьи, но появившийся из посоха клинок пробил ему гортань. Пришедший из школы Дмитрий был схвачен и заперт в подвале дома.
Сознание возвращалось медленно. Сначала вернулся слух, и Ника стала слышать голоса. Говорили двое мужчин, однако слов она пока разобрать не могла. Затем, вернулось осязание, и она поняла, что крепко привязана к стулу, а стул, похоже, был прибит к полу. — Все предусмотрено, — подумала она. Затем вернулось зрение. Она находилась в той же комнате, только на полу было кровавое пятно. — Куросава, — подумала она, — лишь бы ребенка не тронули.
В комнате находились двое мужчин и одна женщина, Маргарита. Все они были в черных одеждах, а мужчины были похожи как родные братья, оба невысокие и коренастые.
— Очнулась, — сказал один из них.
— Не будем тянуть кота за хвост, — добавил другой. — Нам нужен от тебя ключ от пещеры Али-Бабы. Вы с подругой называете ее по другому, но сути это не меняет. Ты поняла, о чем я говорю. Ты отдаешь нам «яйцо» и крестик, которым оно открывается. Отказываться не советую, мы знаем, что все это здесь и все равно найдем. Японца мы прикончили, а мальчишка пока живой. Пока живой!
— Зачем вам это? Хотите править миром? Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Время тянешь, — равнодушно сказал первый. — Подруга твоя погибла, а ты даже не попыталась ее спасти.
— Ключ отдам только принцу, — твердо сказала Ника, пытаясь оттянуть неизбежную развязку.
— Ого, — вмешалась в разговор Маргарита, — откуда тебе известно о нашей организации.
— Ваша шайка называется «черный кристалл», которой управляет принц. А теперь мне придется передать ему ключ управления временем. Вот я и хочу повидаться с ним лично.
— Это невозможно, сударыня, — шутливо поклонившись, сказал один из братьев. — Мы как раз должны отправиться за ним в прошлое, он остался в…
— Молча-а-а-ать! — рявкнула, вдруг, Маргарита. — Молчать! Идиоты.
— Да какая разница, — пожал плечами второй. — Все равно память у нее отшибет.
— Пожалуй, верно, — подумав, сказала Маргарита. — Хочешь, расскажу тебе одну вещь, которую ты не знаешь и не узнаешь? Только сначала отдай ключ.
Нике осталось только сказать, где находится тайник. Впрочем, крестик ключ и медальон, находились в этой же комнате в ящике бюро, ей не приходило в голову прятать это слишком далеко. Она не собиралась подвергать опасности жизнь ребенка, да и ждать ничего хорошего от этой компании не приходилось.
Завладев «яйцом» и крестиком, которым оно открывалось, шайка пришла в благодушное настроение.
— Вы хотели рассказать, как можно сохранить память, отправившись в прошлое, — напряженно сказала Ника, видя, что гости собираются уходить.
— Память сохранить невозможно, — спокойно сказала Маргарита, — но если написать записку и вложить ее в футляр от ключа и туда же положить крестик, то все сохранится в целости в том месте, где он был в том времени, куда мы переместимся. А поскольку мы это место знаем, а принц умеет обращаться с этим артефактом, он избежит смертельной опасности и станет единственным повелителем времени. А вы с подругой сможете прожить вашу жизнь без излишних проблем. А сейчас, извини, придется сжечь твой дом вместе с тобой, чтоб у тебя не возникло мысли отправиться в погоню и помешать нам.
Ника была привязана на совесть, а в доме начался пожар. Она понимала, что спастись не удастся, но при этом осознала, что эта шайка, — именно шайка, а не секта, не клан, не организация, — не знает о медальоне и о венторе. Она методично начала раскачивать стул прибитый гвоздями к полу. Комнату начало затягивать дымом, но Ника смогла упасть вместе со стулом и, перекатившись ударить по ножке стола, с которого упал и разбился графин с водой. Ухватив пальцами осколок стекла, она, задерживая дыхание, стала перетирать веревку. Затем, с трудом удерживая сознание, она схватила медальон, на который нападавшие не обратили внимания, и, написав на клочке бумаги несколько слов, вложила записку в медальон и надела его на шею, спрятав под одеждой.
Огонь не добрался до нее. Она задохнулась от дыма, а дом отстояли пожарные. Погода не располагала к горению. Зима, знаете ли. Дмитрий физически не пострадал, но вторично лишившись семьи, был снова отправлен в детский дом. Однако, похоронить никого не успели, да и Дмитрий до детского дома не доехал, а эта реальность перестала существовать…
Дежавю
Нику сквозь сон преследовал запах гари, она чувствовала, что задыхается. Вскочив с кровати в полной темноте, она закричала:
— Пожар! Вера вставай! Мы горим!
— А? Что случилось?
Вера спрыгнула с соседней кровати и обе девушки в длинных ночных рубашках выбежали на улицу. Кругом была тишина и темнота, только на небе светила нарождающаяся луна и мерцали далекие звезды. Японский город Нагасаки погружен в сон. Обе барышни вернулись в свой домик.
— Господи! Мне такой сон снился, — сказала Вера, — мы с Олегом уже почти… А тут ты: пожар, пожар.
— Я действительно чуть не задохнулась от гари… — оправдывалась Ника.
— Говорила тебе вчера: не ешь эту рыбу… Такой сон не дала досмотреть, — продолжала ворчать Вера. — Теперь уж ни за что не присниться.
— Все как будто наяву было… — тоскливо сказала Ника.
— Спи давай! Пусть тебе брандмейстер присниться. Это же надо так орать…
Проснувшись утром, Вера обнаружила Нику сидящей за столом. Она вертела в руках какую-то железку.
— Похоже на медальон. На пожаре нашла? — съехидничала она.
— Послушай! Откуда это у меня? И он действительно пахнет гарью, — ответила Ника.
— Ты вчера в лавке старьевщика что-то покупала.
— Почему-то он не открывается…
— Нам пора на пробежку, потом откроешь. Побежали…
Выполнив ежедневные физические упражнения, девушки позавтракали и занялись текущими делами, выполняя задачи, для которых и были отправлены морской разведкой в эту страну. Медальон Ника бросила в одно из отделений своей дорожной сумки.
— Я, кажется, свой крестик потеряла, — грустно сказала Вера. — Все из-за твоего пожара…
— Может ночью во дворе обронила? — сочувственно сказала Ника.
— Может, только я уже все обыскала. Увы…
На дворе конец мая семнадцатого года. В России прошла февральская революция, царь отрекся от престола, и образовалось временное правительство. А к амазонкам перестало поступать денежное довольствие, связной тоже пропал. Девушки стояли у дальнего причала и размышляли о своей дальнейшей судьбе. В деньгах нужды они не испытывали, но дальнейшее пребывание в стране восходящего солнца теряло смысл. Во флоте России началось брожение, матросы выходили из повиновения, образовывались комитеты.
— Надо ждать приказа от Левитина, — сказала Вера. — Сами мы не можем уехать.
— Смотри, шхуна «Крошка Бетти»! — воскликнула Ника. — Я где-то уже видела этот корабль.
— И мне она, как будто знакома, — ответила Вера. — Мне даже кажется, что я была у нее на борту.
— Барышни, хотите прокатиться, — раздался голос на чистом русском языке. И возле них появился здоровенный бородатый матрос.
— Нет уж, увольте-с. Мы порядочные барышни, — ответила Вера.
Матрос ухмыльнулся и исчез, а Ника задумалась, вглядываясь в знакомый силуэт судна.
— Мне кажется, это одно из судов, которое промышляет пиратством, — сказала она. — Похоже, у нас с тобой «дежавю», так, кажется, это называется.
— Я предлагаю подождать еще месяц, а потом вернуться в Россию, — сказала Вера.
— Так и сделаем, — ответила Ника.
Девушки отправились в условленное место, где они встречались со связным. Обычно они ходили вдвоем в торговые ряды, где Вера подходила к лавке с местными экзотическими товарами, а Ника держалась позади, страхуя ее от возможных неожиданностей. Вдруг, из ниоткуда, появился мальчишка славянской внешности, потянул Нику за руку и сказал:
— Приходите сюда, как стемнеет. Вас будут ждать.
Ника сильно удивилась и хотела расспросить пацана, но тот исчез, словно растворился среди торговых рядов. Вернувшись домой, девушки обсудили ситуацию. На морскую разведку, это не походило, так грубо наши моряки не работали. На японскую контрразведку это приглашение тоже было мало похоже. Скорее всего, это торговцы живым товаром, или пираты создают свой гарем.
— Наверное, это продолжение приглашения на «Крошку Бетти», — сказала Ника.
— Но мы не можем не прийти! — сказала Вера. — А вдруг это, все-таки, наши шифруются от японской контрразведки.
— Я предлагаю подготовиться к срочной эвакуации, собрать все ценное, одеться в нашу одежду, подготовить баулы и тогда со всеми предосторожностями, отправиться на встречу, — ответила Ника.
Наступил вечер, и Вера, выйдя во внутренний дворик их жилища, вдруг почувствовала, что за их домом ведется наблюдение. Не подавая вида, она вышла на улицу и окончательно убедилась, что за ними установлена слежка. В придорожных кустах расположился бродяга, но явно не японец.
— За нами следят, — сказала Вера, войдя в дом, — и это не японцы.
— Теперь все понятно, — ответила Ника. — На встречу можно не ходить. Может, пригласим наблюдателя в дом?
В этот момент в дверь постучали. Амазонки схватились было за оружие, но тотчас поняли, что стук был условным: два быстрых удара, перерыв, три удара, перерыв, и еще два удара. Ника открыла дверь, перед ней стоял Олег Зет.
— Вера! — крикнула она, — твои сны сбываются.
Вера подбежала, чмокнула Олега в щеку:
— Давно ждем вас в гости. Совсем забыла про нас морская разведка.
Девушки усадили лейтенанта, приготовили чай и услышали короткий рассказ о том, что управления морской разведки больше нет и они уже не на службе, стало быть, вольны распоряжаться своей судьбой.
— А у меня осталось еще одно дело, — продолжил он. — На острове Тимушир была обнаружена пиратская база, и туда отправлена группа разведчиков во главе с Игорем Семеновым, я должен их забрать, после чего, обращусь с рапортом о новом месте службы.
— В таком случае, господин лейтенант, прошу принять меня в свою команду по вызволению наших разведчиков с острова, — полушутя, полусерьезно, — сказала Вера.
— Присоединяюсь, — добавила Ника.
— Тогда осталось нанять баркас и отправиться в путь, — сказал Олег.
— Причем сделать это надо немедленно, поскольку мы уже под наблюдением, правда, мне почему-то кажется, что за нами наблюдают те, к кому мы собираемся, — продолжила Ника. — Но их планы, Олег, касаются только нас. Ты туда не вписываешься.
— Я не совсем понял вас, сударыня, — удивленно ответил Олег.
— Сейчас поясню, господин лейтенант, — снова заговорила Ника. — Пока мы безуспешно искали связного морской разведки, нам поступило весьма недвусмысленное предложение покататься на пиратской шхуне «Крошка Бетти», а сейчас, один из затейников с этой шхуны, находится в придорожных кустах, дожидаясь, когда мы выйдем и направимся в указанное место.
— И где это место?
— В торговых рядах. Да это неважно, дальше нас проводят.
— И, в связи с этим, — задумчиво сказала Вера, — у меня есть план. Мы с Никой отправимся на шхуне, так сказать, за счет принимающей стороны. Ведь мы разведчики! А ты наймешь баркас, и на нем выдвинешься к группе Игоря.
— Сударыни! — возмущенно сказал Олег. — А вы хоть понимаете, зачем вас приглашают пираты?
— Догадываемся, — комично потупившись и уводя глаза, ответила Ника. — Но ведь вы нас спасете?
— А в награду получите наши сердца и руки, — сказала Вера.
— И все приключение кончится свадьбой, как в добрых русских сказках, — продолжила Ника.
Обе амазонки начали хохотать. Это была эмоциональная разрядка, сказывалась напряженная ситуация последних дней. Затем Вера встала и стала декламировать:
Наш путь тернист, извилист и опасен,Неповторим, как горная тропа,Как небо голубое, он прекрасен,И неизведан, словно моря глубина.
— А если серьезно? — спросил Олег.
— Вы командир, вам и решать, господин лейтенант, — вздохнув, сказала Вера, — но я предлагаю привести сюда нашего соглядатая и допросить с пристрастием…
Ника кивнула и вышла на улицу, а через пять минут в комнату влетел небольшой мужичок, европейской внешности. Ника вошла следом.
— Сам будешь говорить, или помочь? — хмуро сказала она ему.
Мужичок вскочил, рванул было к двери, но получив тычок, снова оказался на полу посреди компании из двух барышень и Олега.
— Ну, что вы барышня творите! Мы же по доброму вас пригласили! Прокатитесь под парусом, повидаете места диковинные. Вас не куда-нибудь зовут, а в настоящее королевство. Там правит наш адмирал, Карабас. Красавец мужчина и вдовый, между прочим. Нам королева нужна, такая как вы, барышня, — и мужичок указал на Веру. — Ну, а как не пожелаете, так мы вас обратно доставим, не сомневайтесь.
— А я вам зачем? — поинтересовалась Ника.
— Так у нас красавцев много, — закатив глаза, продолжал мужичок, — и все богатые. Ни в чем отказу знать не будете.
— Али Баба и сорок разбойников? — спросила Ника.
— Почему сорок? — подозрительно спросил пленник. — У нас народу много и все богатые…
— Морским разбоем промышляете? — спросила Вера.
— Где мужчины берут деньги, вас не касается, барышни. Ваше дело их тратить с умом.
— Ладно, встретимся на пирсе, а сейчас иди с богом, нам собраться надо.
Мужик вскочил и выбежал из дома. Олег в задумчивости тер подбородок.
— Нас до острова доставят с комфортом, а там, с помощью группы морской разведки мы захватим эту посудину, «Крошку Бетти» и с победой вернемся во Владивосток, — продолжила Вера.
— Браво, Ваше Величество, — мрачно сказал Олег.
— Откуда такой скепсис, господин лейтенант, — делано удивилась Вера. — Наше первое задание было куда сложнее.
— Там вашей чести ничего не угрожало.
— Я думаю, до этого не дойдет. На корабле к будущей королеве никто не посмеет… А свою подругу я тоже сберегу. Давайте разработаем план. У нас есть шесть тренированных бойцов морской разведки и две амазонки. Мы вполне можем захватить эту посудину и заодно проведем разведку пиратской базы.
Олег молчал, Ника проверяла свою экипировку, а Вера подвела итог:
— Здесь нам больше оставаться нельзя, без группы лейтенанта Семенова вернуться мы не можем. Моряки своих не бросают. Значит пора…
Тут вдруг Вера начала принюхиваться.
— Твой сон, Ника, похоже, тоже сбылся… Мы, кажется, горим…
Из-за двери все яснее тянуло дымом. Похватав свои баулы, амазонки выскочили на улицу, Олег вслед за ними. Их небольшой домик охватило пламя…
— Поджег, подлец, — сказала Ника. — Зря мы его отпустили… Ну, господин лейтенант, операция началась.
— Я вас провожу, — ответил он, и группа отправилась на пирс.
Обеих барышень ожидала шлюпка с четырьмя гребцами и рулевым. Уже знакомый нам мужичок стоял на пирсе и помогал девушкам грузиться. Олег хмуро наблюдал за погрузкой, а когда шлюпка отчалила, взял мужика за плечо и сказал:
— Если что плохое с ними случится, найду и убью.
Мужик удивленно посмотрел на него.
— Да что с ними может случиться? Не понравиться, — вернуться обратно. Насильничать никто не станет. У нас этого добра полно, а вот королевы нет.
Олег плюнул и быстрыми шагами ушел в темноту.
А на палубе барышень действительно ждали, даже каюта была приготовлена. Убранство, правда, роскошью не блистало, — две скамьи и столик, как в купе, — зато было чисто. Амазонки обустроились, задраили окно и дверь и улеглись спать. Утром они обнаружили, что шхуна уже в море, переодевшись в обычную женскую одежду, они вышли на палубу. Светило яркое солнце, дул слабый ветерок, судно шло под парусами.
— Рано, барышни, встали, завтрак еще не готов, — услышали они голос, а обернувшись, и увидели бородатого пожилого матроса.
Проведя, несложные физические упражнения и выполнив гигиенические процедуры, амазонки вернулись в каюту. Тот же матрос принес им завтрак, без изысков, но вполне съедобный, даже вкусный, основу которого составлял хек, запеченный в муке. В передвижении по судну, барышень не ограничивали, только один закуток на корме был под запретом. К вечеру следующего дня, амазонки уже знали, что в команде шхуны восемь матросов и капитан, а на корме, куда ходить им не дозволялось содержаться невольники или невольницы.
Ночью разразился шторм и Нике, которую и так мучила морская болезнь, стало совсем плохо. Утром, когда на горизонте показался остров, — конечная точка их пути, она кое- как привела себя в порядок, но в боевой готовности явно не была. Веру морская болезнь не коснулась, однако облегчить страдания подруги она не могла. При планировании операции, морскую болезнь в расчет не брали и теперь, когда стало ясно, что побег из лап пиратов невозможен, остается только импровизировать.
После того, как корабль вошел в бухту, к барышням подошел капитан и вежливо, но твердо приказал пока из каюты не выходить. Пришлось послушаться, и амазонки услышали, как по палубе протопали ноги нескольких человек, услышали женские причитания и окрики матросов. С живым товаром не церемонились.
Затем настала очередь амазонок. Вера вынесла оба баула, которые тотчас подхватили матросы, и поддерживая подругу направилась к штормтрапу. На скалистом берегу выстроился комитет по встрече будущейкоролевы. В середине группы встречающих выделялся невысокий, но широкий в плечах мужик весь заросший до самых глаз. Судя по поведению остальных разбойников, он и был знаменитый адмирал Карабас.
Увидев своего будущего супруга, Вера вспомнила все ругательства, которые ей довелось слышать за свою недлинную жизнь, но так и не смогла подобрать подходящего, и только смотрела на него, тараща свои зеленые глаза. Это ее состояние привело Карабаса в неописуемый восторг. Зато состояние Ники вызвало досаду у принимающей стороны, поскольку даже будучи писаной красавицей, сейчас она явно не годилась для употребления. Кому же захочется быть облеванным в самый интересный момент.
— Сейчас отдыхайте, красавицы! — распорядился Карабас. — Вам покажут ваши апартаменты и в баньку сводят. А вечером коронация. У нас новая королева: Матильда четвертая!
— Почему Матильда? Меня зовут Вера, — удивилась амазонка.
— Нашу королеву всегда зовут Матильда, — рявкнул Карабас.
К барышням подошла женщина, европейской внешности в возрасте около сорока лет, и потянула их за собой.
— Сейчас тебе полегчает, — сказала она Нике, — дам тебе отвар. Банька для вас уже готова. Идите за мной.
Они вошли в пещеру. Как ни странно, там было тепло, даже теплый ветерок продувал переходы, по которым они шли. Алевтина, — так она представилась девушкам, — провела их на женскую половину, широко разветвленных ходов и гротов подземного лабиринта. Затем они вышли во внутренний дворик, огороженный высоким бревенчатым забором, где и была обещанная баня. Там же, очевидно, женщины, которых на пути встретилось немало, стирали одежду.
В предбаннике она дала Нике отвар, который подействовал довольно быстро. Затем барышни разделись и Алевтина оставила их. Баня подействовала благотворно. Ника вышла почти исцелившейся, да и Вера набралась сил. Однако одежды своей девушки не обнаружили. Алевтина приготовила им другие наряды.
— Но в таком виде, нельзя появляться в приличном обществе, — возмущенно сказала Вера.
— А кто вам сказал, что здесь приличное общество, — пожала плечами Алевтина.
— Мы девушки порядочные и такие наряды не наденем, — поддержала Ника свою подругу.
— Вашу одежду, я отдала в стирку, и мы спорим ни о чем.
— В наших баулах есть другая одежда, пусть их принесут, сюда, — сказала Вера.
— Пока ты не королева, твой приказ никто исполнять не будет. Одевайтесь барышни, вы же знали, куда и зачем прибыли. На дур вы не похожи, явились сюда добровольно, хватит кочевряжиться. Кстати, ножики ваши я забрала, если вас возьмут на дело, Карабас вам другие выдаст, побольше. Но это едва ли.
— Ладно, Алевтина, мы оденемся в эти наряды, но и ты расскажи о здешних порядках, — примирительно сказала Вера. — Нас пригласили сюда погостить, а если нам не понравится, обещали отправить обратно.
— Никто вас обратно не отправит, а порядки для вас очень простые. Вас выдадут замуж без лишних формальностей. Тебя Вера за нашего адмирала Карабаса и сделают королевой. В твоем распоряжении будут все женщины нашей разбойничьей компании. А больше у тебя никаких прав нет. А ты Никандра будешь ублажать Григория, нашего министра внутренних дел, и отлынивать не советую, рука у него тяжелая.
— Да… — Протянула Ника, — судьба у меня незавидная.
Однако, испуга на ее лице не отразилось, что очень озадачило Алевтину. Из дальнейшей беседы выяснилось, что точного количества пиратов на острове не знает никто, кроме Григория, который ведет учет всех прибывающих на остров и убывающих с него. В том числе и покойников. А женщин, всего двадцать две вместе с вновь прибывшими. Остров очень велик, он окружен скалами, а в середине низина, там большой лес, текут ручьи, есть даже небольшое озеро. Кроме пиратов на острове есть японцы, которые что-то строят в его северной части и на разбойничье логово внимания не обращают, наверное, Карабас их прикормил. Не так давно на остров прибыли еще какие-то люди и у них с пиратами произошла стычка, причем потери были с обеих сторон.
Девушки переоделись, и Алевтина отвела их в положенное им подземное помещение, которое представляло собой грот, где на входе, вместо двери была занавеска. Там же они нашли свои баулы, которые были, мягко говоря, выпотрошены и, кроме тряпок, в них уже ничего не было. Одним словом исчезло оружие и деньги, остальное осталось. Алевтина оставила их, сообщив, что вернется через два часа, чтоб привести их на церемонию коронации, которая, по сути, являлась обычной пьянкой, в конце которой Вере придется отправиться в спальню Карабаса, а Нику заберет Григорий для своих утех. Говоря это, она сочувственно смотрела на девушку, но та снова удивила ее абсолютным равнодушием к своей тяжкой доле.
— Слушай, Ника, — сказала Вера, когда Алевтина ушла, — у мена опять дежавю. Я почти уверена, что уже была здесь. Я даже помню некоторые помещения. А в том дворике, где стоит банька, можно подняться по скале и спуститься, нужна только веревка с крюком.
— У меня тоже такое чувство, что я уже здесь была здесь, — ответила Ника. — Внутренние помещения мне не знакомы, за то я, как будто, помню этот дворик и скалу, по которой можно забраться наверх. Кроме того, я почему-то знаю, что из пещер можно сразу попасть в лес, но этот проход мне не найти, и к тому же он наверняка охраняется.
— Давай решать, подруга, что будем делать дальше? — сказала Вера, — Мне Карабас не понравился. Конечно, заманчиво побыть королевой даже среди пиратов, но спать с такой образиной…
— Тогда переодеваемся в амазонок, оружия у нас пока нет, зато веревки не забрали, а крюк есть в баньке. К ночи будем в лесу.
— Надо продумать захват шхуны. Без нее нам с острова не выбраться, — задумчиво сказала Вера.
— Да и деньги тоже жалко. У меня было пятьсот долларов. С другой стороны ночи в этих широтах холодные, ночевать в лесу не очень хочется, ночью мы нашу группу не найдем. И Олег еще, наверное, не прибыл…
— Предлагаешь короноваться?
— Пираты думают, что приобрели нас навсегда, и потому не станут злобствовать над нами, к тому же женщин тут достаточно. Я предлагаю одну, две ночи перетерпеть, вернуть оружие, посмотреть карту острова, узнать, где наши разведчики, тогда и определимся с захватом шхуны.
— Олег мне этого не простит… — задумчиво сказала Вера.
— А как иначе вызволить нашу группу с острова? Он ведь не предложил другого варианта. Рыбаки доставят на своем баркасе его до острова, но потом уйдут. Связываться с пиратами они не будут. И никто не будет. Ты же сама сказала, морские разведчики своих не бросают.
— Все верно, но Олег не простит… Ладно, — махнула рукой Вера.
Появилась Алевтина.
— Ну как? Готовы? — спросила она.
— В общем, да, — ответила Вера. — Одежда, конечно, не для королевы, но раз уж у вас так принято…
— Завтра, если Карабаса ублажишь, будет у тебя любая одежда.
Во внутреннем дворе, за высоким забором, который ограничивал часть берега бухты, были выставлены столы, заставленные разнообразной едой, — в основном жареное мясо, — и кувшинами с вином. Два десятка разбойничков, всех возрастов, от совсем молодых, до убеленных сединами, восседали за ними. Одежда была весьма колоритная, а рожи самые разбойничьи. Почти у самого забора был сооружен дощатый подиум, на который Алевтина и привела обеих амазонок. Впрочем, в этих нарядах на амазонок они походили мало, а девиц известной профессии очень даже смахивали. Тем не менее, толпа пиратов встретила их восторженным ревом.
— Давай им подыграем, — шепнула, вдруг, Ника, — покажем синхронную акробатику. Алевтина отойди подальше.
Но тут слово взял Карабас:
— Представляю вам вашу королеву: Матильду четвертую!
Вера сделала книксен, пираты дружно завопили какое-то приветствие, а амазонки начали танец с элементами акробатики. Наступила полная тишина, раздавался только ритмичный стук каблуков по помосту. Алевтина быстро включилась в игру и начала отбивать ритм, хлопая в ладоши. Пираты подхватили хлопки, а когда девушки закончили представление, раздался восторженный рев. Дамы сделали книксен, а Карабас подошел к Вере и водрузил ей на голову настоящую, золотую корону, чего она никак не ожидала и потому с трудом удержала ее на голове. Корона была из настоящего золота, украшена драгоценными камнями, и потому весила не менее двух кило. Карабас подал ей руку и повел за стол. Корону пришлось снять, чтоб не уронить на землю, ее приняла Алевтина шепнув:
— Не бойся, корона теперь твоя, найдешь ее в своих вещах.
К Нике подошел высокий худой мужик с жидкой бороденкой и маленькими злыми глазками. Он крепко взял ее за руку и повел к своему месту за столом. Разбойничья братия подвинулась, и Ника оказалась зажатой между двумя мужиками, один из которых, она уже поняла, Григорий, а другой, маленький толстый балагур, представился как Фома. Вера восседала с комфортом возле своей заросшей образины по имени Карабас. Впрочем, скорее всего, это разбойничья кличка. Обжорство и возлияния продолжились, других женщин за столом не было, они приносили новые блюда с едой, уносили опустевшие, подавали кувшины с вином, но никто из пиратов не пытался усадить их за стол. Ника, после вынужденного голодания в море, с удовольствием принялась за еду, к вину поначалу не притрагивалась, но поскольку никакого другого питья за столом не было, пришлось и ей немного выпить, однако на способности мыслить и координации движений это не сказалось.
Вера, остановив одну из женщин, обслуживающих стол, попросила принести ей воды, а потом, указав на Нику, сказала, чтоб и ей тоже. Однако женщина, по каким-то своим соображениям, выполнила только первую половину приказа. Пьянка продолжалась долго. Наконец пираты стали выползать из-за стола и, кто самостоятельно, кто с помощью более трезвых товарищей стали покидать место пиршества.
Григорий, несмотря на возлияния, казался совершенно трезвым. Он опять грубо схватил Нику за руку и потянул за собой. Сила в нем оказалась немаленькая, но Ника освободилась без особого труда и сказала удивленному Григорию:
— Не бойся, Гриша, не сбегу. Показывай куда идти.
Тот хмыкнул и не спеша зашагал ко входу в пещерный лабиринт. Через несколько поворотов и проходных гротов он привел ее в свое логово, где была одна неширокая лежанка, два колченогих стула, табуретка и довольно приличное бюро. Вешалки, конечно, не было, и одежда валялась на стульях и на полу, зато вход в жилище закрывал ковер, каким-то образом прибитый к стене. Когда-то ковер выглядел богато, но сейчас был неимоверно грязным.
— Лежанка у тебя маленькая, Гриша, — грустно сказала Ника, — придется тебе на полу спать.
— Чего? — оторопело спросил Григорий и попытался схватить Нику за волосы, но рука его поймала пустоту. — Шустрая! — удовлетворенно добавил он. — Люблю шустрых.
Однако, и вторая и третья попытки схватить девицу к успеху не привели. Разозлившись, он схватил стоявшую рядом табуретку и, размахивая ей, двинулся на Нику. Но и эта атака не удалась, от табуретки она увернулась, а Григорий получил быстрый и точный удар в глаз.
— Я поняла, — сказал она, — тебе девушка нужна, чтоб подраться. Ты сделал правильный выбор, Гриша. Я доставлю тебе это удовольствие.
Вскоре Григорий расстался с табуреткой, получив несколько ударов по корпусу и в голову. Затем он схватился за нож, но и с ножом пришлось расстаться. Через час весь потный и тяжело дыша он сидел на полу привалившись к стулу, а Ника расположилась на его лежанке, положив руки за голову и искоса на него поглядывая. В этот момент, отодвинув ковер, в грот вошел Карабас.
— Что у вас тут происходит? — рявкнул он.
— Все в порядке, — ответила Ника. — Просто Гриша устал. Сейчас он отдохнет, и мы продолжим.
Видок у Гриши был не ахти. Глаз заплыл, рубаха разорвана, он силился подняться, но у него это плохо получалось.
— Не надо мне эту ведьму, — прохрипел он. — Пусть Тайка придет. Хотя ее тоже не надо.
— Вставай и иди к себе, завтра с тобой определимся, — сказал Карабас Нике.
— Я ж дорогу не найду!
— Алевтина проводит.
Появившаяся вдруг Алевтина, взяла Нику за руку и отвела ее в тот грот, который им отвели с утра. На другой день проснувшись, Ника выбежала во дворик, на женской половине и занялась обычными физическими упражнениями. Через несколько минут к ней присоединилась Вера.
— Ну как первая брачная ночь, Ваше Величество? — спросила ее Ника.
— Да не так противно, как представлялось вначале, — ответила королева. — А у тебя как?
Ника фыркнула:
— Гриша, оказывается, любитель подраться. Ну, наваляла я ему. Потом пришел твой Карабас и отправил меня в наши апартаменты. Сегодня обещал провести со мной воспитательную работу. Но в процессе общения, я узнала, что народу у него, — мужского, — сорок два человека.
— А у меня вести неутешительные, «Крошка Бетти» сегодня утром уходит на промысел, сама знаешь какой. Но в бухте есть еще пиратский баркас. А еще со дня на день ждут шхуну «Матильда».
— Вот почему тебя Матильдой нарекли.
— До меня еще три Матильды были, но где они сейчас Карабасик не сказал.
— Ого! Уже Карабасик!
— Да как еще это лохматое чудо юдо звать.
— Если Олег услышит, точно не простит.
Выполняя упражнения, они не заметили зрителей: несколько женщин и пара мужиков наблюдали за ними от входа в пещерный лабиринт. Появилась и Алевтина.
— Вера и Никандра, вам приказано переодеться и явиться к господину адмиралу, — объявила она.
Девушки отправились переодеваться.
— Когда будем уходить отсюда? — спросила Ника. — Мне уже надоел этот балаган. Все, что нужно мы узнали. Найдем наших разведчиков, захватим баркас и уйдем. Преследовать нас они не смогут.
— Зато смогут не выпустить из бухты, там у них наверняка пост охраны. Карабас не дурак. База хорошо охраняется.
— Да, нам нужна связь с нашими моряками.
Адмирал или чудо волосатое, как его окрестила Ника, встретил их с довольной ухмылкой.
— Славно ты отделала Гришку, — прорычал он, обращаясь к Нике. — Сейчас позавтракайте и выходите на берег бухты, сегодня там покажешь свои таланты.
На берегу, куда амазонки нашли дорогу не без помощи Алевтины, собрались около трех десятков разбойничков. Появление Ники было встречено хлопками и гоготом. Вперед вышел молодой парень с серьгой в ухе.
— Говорят, это ты Гришке фингал под глаз поставила. Может мне попробуешь?
— Запросто, — спокойно ответила Ника. — Хочешь поединок без оружия?
— Ха! — воскликнул парень. — Если я тебя положу, будешь моей прямо здесь!
— А если я тебя положу, с тебя десять червонцев. Согласен?
Парень кивнул. Разбойнички встали в круг, а Карабас объявил, что поединок начинается по хлопку. Ника была в обычной женской одежде, а парень в широких штанах, рубаха навыпуск была подпоясана обычной веревкой. Карабас хлопнул, и парень тотчас оказался на земле. Мало кто успел разглядеть молниеносную подсечку, проведенную Никой.
— Гони деньги, — равнодушно сказала Ника передвинувшись в сторону.
— Ну нет! — завопил парень вскакивая на ноги. — Так не честно!
И он словно буйвол бросился на Нику, но снова покатился на землю. Он встал и под глазом у него набухал огромный синяк. Вокруг хохотали пираты.
— С тебя уже двадцать червонцев, — спокойно сказала Ника, передвинувшись в сторону и внимательно наблюдая за противником.
Парень имел ошарашенный вид, и смотрел на Нику как кролик на удава.
— Будешь еще пробовать? А деньги то у тебя есть?
Он снова было двинулся к своей обидчице, но был остановлен своими же товарищами. Его вывели с круга и со словами: проиграл — плати, отправили в пещеры. А в круг вышел здоровенный пират, на голову выше Ники и втрое ее шире.
— Давай теперь со мной! На тех же условиях.
Раздался хлопок. Пират развел руки и двинулся на амазонку с быстротой, которую при такой комплекции, от него трудно было ожидать. Однако Ника быстро переместилась и нанесла точно рассчитанный удар пяткой в голову. Пират несколько секунд стоял на месте, затем мешком рухнул на землю. Вокруг стояло гробовое молчание. Прошло еще несколько секунд и пират кряхтя и мотая головой сел на землю.
— Чем это она меня? — спросил он, глядя на товарищей.
Пираты молча смотрели на Карабаса, переминаясь с ноги на ногу и пожимая плечами.
— Оружием владеешь? — спросил тот.
— Дай нож, — ответила амазонка.
Карабас протянул ей кортик.
— Видишь чурбан возле входа? — сказала она и взмахнула рукой.
Нож вошел в чурбан. Пираты озадаченно чесали затылки.
— Стрелять тоже умеешь? — спросил Карабас.
— Приходилось, — спокойно сказала Ника.
— Будешь моим ординарцем! — торжественно объявил адмирал. — Назначаю тебя капитаном первого ранга. Сегодня же прикажу сшить тебе соответствующий мундир.
— Не надо. Есть у меня мундир.
На этом ассамблея на берегу бухты закончилась и все разбрелись по своим делам. Ника отправилась искать Веру, которая нашлась не скоро, поскольку в одном из женских помещений и чем-то беседовала с Алевтиной.
— Ну, как, — спросила Вера, — много заработала?
— Тридцать червонцев. У меня из баула больше украли, — ответила Ника, — правда меня произвели в капитана первого ранга, но боюсь, что адмиралтейство это назначение не утвердит. Да и не нужен мне этот чин. А вообще-то, мне уже надоели эти казематы.
— Мне тут Алевтина, много интересного рассказала, — продолжила Вера. — В стычке с пиратами погибли три наших моряка, значит вместе с Олегом, — я думаю, что он уже прибыл, — стало три бойца, да нас двое. Баркас мы сможем захватить, но нужна связь с группой на острове. Я отлучиться не смогу, Карабас всех на уши поставит. Значит, придется тебе, но не просто исчезнуть, а под каким-нибудь предлогом, чтоб никто ничего не заподозрил. У тебя ночь на размышление, дольше тянуть нельзя. А еще с нами Алевтина просится, ей тоже надоели казематы, она уже второй год здесь.
— Твой намек поняла, Ваше Величество, буду думать, — ответила Ника. — А можете Алевтину и послать на встречу с нашими?
— Нельзя, она тут вроде мамки для всех женщин, сразу паника поднимется. Пусть пока побудет старшей фрейлиной.
После обеда Карабас вызвал Нику, которая уже переоделась в амазонку, и этим привела в восторг адмирала и его окружение. Карабас сразу начал грузить своего ординарца своими разбойничьими делами, но та, сославшись на усталость, после поединков, испросила на сегодня выходной и отправилась бродить по лабиринту пещер, стараясь запомнить расположение жилых и складских помещений. Вечером он приказал, чтоб Ника ночевала в их спальне в качестве охраны, но тут Вера решительно воспротивилась и проявила воистину королевский характер. Карабасу пришлось согласиться, и Ника ушла ночевать в их с Верой грот, который теперь уже стал ее личными апартаментами.
Едва только она уснула, как почувствовала, что кто-то трясет ее за плечо. Проснувшись, она увидела встревоженную Алевтину.
— Вставай! Гришка Тайку бьет. За тебя злобу вымещает, — почти прошипела она.
— Доложи королеве, я то чем помогу. Что мне теперь его убить что ли.
— К королеве до утра не пустят. А Тайка до утра не доживет. Из-за тебя страдает девка. Делай что хочешь.
Ника и сама уже поняла, что придется вмешиваться
— Все одно к одному, — ворчала она, одеваясь, — сейчас сверну Гришке башку и придется сваливать отсюда.
До нее уже доносились женские крики, и она двинулась вслед за Алевтиной, которая почти бежала впереди. Впрочем, женские крики могли означать совсем иное, ночь ведь. С чего Алевтина решила, что Гришка Тайку убивает… Однако, картина, которую она увидела в свете факела, сомнений не оставляла. Оба и Гришка и Тайка были одеты. Он держал девушку за волосы и занес свой костлявый кулачище, а она сжавшись закрывала лицо и уже не кричала, а тихо скулила.
— Эй! Ты что делаешь, придурок! — крикнула Ника.
— А, явилась! — вдруг обрадовано крикнул Григорий и отшвырнул девушку. — Посмотрим, как ты с этим справишься, — и он выудил из кармана револьвер.
Но реакция у амазонки была отменная, и она в падении ногой выбила оружие. Но Гришка от ярости впал в безумие и выхватив нож бросился на Нику. Та ловко уходила от этих полубезумных атак и пыталась увещевать Григория отказаться от своих кровожадных планов. Но с таким же успехом тореадор на корриде мог уговаривать быка. В конце концов, чтоб закончить разборки, пока к Гришке не прибыло подкрепление, она нанесла ему удар ребром ладони в основание черепа. Григорий упал и затих, слышались только рыдания, трясущейся от страха девушки. Появилась Алевтина, которая до этого пряталась в проходе за ковром. Она наклонилась над Григорием, приложила ухо к груди и покачала головой.
— Не дышит, и сердце не бьется, — тихо, но рассудительно сказала она, — похоже того… Помер.
— Вот, незадача… — спокойно сказала Ника. — Как ты думаешь, может напугался чего то? Тайка, хватит реветь! Что теперь делать будем.
— Давай положим его на лежанку, будто спит, до утра не хватятся, — сказала Алевтина.
Втроем они с трудом уложили Григория на лежанку, придали ему положение спящего человека и даже прикрыли ноги старым полушубком, как он обычно делал, если спал один.
— Слушай, Алевтина, а ведь утром Тайку возьмут в оборот здешние дознаватели, и все наши ночные дела станут известны Карабасу, — вполне резонно заметила Ника.
— И что теперь делать? — ответила та.
Тая молчала и только шмыгала носом.
— Вот, что Тая, тебя тут ждет много неприятностей, поэтому я тебе предлагаю немедленно отсюда сбежать. На остове, где-то в лесах скрываются три российских моряка. Расскажешь им про нас и назначишь встречу в условном месте, которое сами выберете. Потом тебе придется вернуться, но так, чтоб никто не знал. То есть уйдешь ночью и придешь ночью. Мы знаем, как отсюда выбраться, тебя возьмем с собой. А сейчас переоденься для путешествия по лесам, возьми еды, сколько найдешь и вперед. Алевтина тебя выведет, так что никто не заметит.
— Я и сама могу выйти, — сказала она перестав шмыгать носом, — только в лесу ночью страшно.
— Ты поверь, завтра здесь будет еще страшнее, когда найдут Гришку, Алевтина проводи ее.
Ника отправилась спать восвояси. Кажется, проблема со связным решилась, а с Григорием авось пронесет. Открытых ран на нем нет, а перелом основания черепа здешний эскулап едва ли определит.
Утро началось с воплей Карабаса, которому доложили, что его министр внутренних дел найден мертвым на своей лежанке, а его наложница Тайка пропала. Он, конечно, не поверила, что Тайка могла прикончить такого громилу. Но ран на его теле не было, а местный врачеватель только пожимал плечами и закатывал глаза.
— Никандра! Твоя работа! — наконец задал он прямой вопрос, сверля ее глазами.
— Да на черта он мне нужен, — натурально возмутилась та. — Пить надо меньше!
Карабас задумался. Действительно, зачем Никандре убивать Григория. Может кто-то, из тех, что прячутся в лесу, пробрался в их лагерь? Пришлось назначить нового министра внутренних дел, им стал Камиль, который был полной противоположностью Григория во всех смыслах: как во внешности, так и в характере. Камиль провел среди боевого охранения базы воспитательную работу, проверил все помещения и самые укромные углы, где можно было затаиться, но никого не обнаружил. Впрочем, мужик он был умный и особо заморачиваться на смерти своего предшественника не стал. Григория многие не любили за лютый нрав и бессмысленную жестокость. А в то, что на их базу проникли морские разведчики, он не верил вовсе.
Никандра, безмерно довольная, что удалось так легко выкрутиться из ночного приключения, искала случая переговорить с подругой наедине. Наконец, такой случай представился.
— Я отправила Тайку в качестве связного, — сказала она ей.
— Я так и подумала, только зачем Григория грохнула.
— Не рассчитала немного, хотела только оглушить, иначе бы он Тайку прикончил.
— Ладно, вроде выкрутились, но с побегом затягивать нельзя, Карабасик не дурак, если что-то заподозрит, нам сбежать не дадут.
— Раньше завтрашнего вечера Тайка не вернется, а вернее всего послезавтра. Но нам надо собраться и быть наготове. Хорошо бы деньги наши вернуть.
— О деньгах можешь забыть, а вот корону я прихвачу. Пусть для Матильды пятой Карабасик новую украдет.
Время тянулось медленно, Ника поручила Алевтина раздобыть и припрятать в надежном месте непортящиеся продукты, раздобыть вещмешок и мужскую одежду для себя и Таи. Сама же она постаралась раздобыть оружие. Ножи ей вернула Алевтина, а револьвер ей достался от Григория, в качестве трофея. О подруге в этом плане она не думала, пусть разоружит своего Карабасика.
Укладывая баул, она вдруг наткнулась на медальон, снова безуспешно попыталась его открыть и обратила внимание на странный знак в виде двух пересекающихся окружностей. Тут она вспомнила, что у Веры был крестик с таким же знаком, и позвала подругу.
— Помнишь, что у меня появился медальон, неизвестно откуда? — сказала Ника.
— Это, когда ты среди ночи вдруг завопила: пожар, пожар? А я из-за тебя потеряла свой крестик.
— Вот посмотри знак на этом медальоне!
— В точности, как на моем крестике! — воскликнула Вера.
Медальон вдруг раскрылся в ее руках.
— Смотри-ка тут записка. Вроде даже твоей рукой написано…
1945 год 29 декабря. Старо-Никольск.Ключ от убежища и крестик Верызабрали адепты секты «черный кристалл».Мой дом горит, выбраться невозможно.Простите меня и прощайте.Ника.
— Чертовщина какая-то, — удивленно сказала Вера.
— До сих пор дымом пахнет, — добавила Ника, — и почерк похож на мой. Сейчас семнадцатый год, значит это письмо из далекого будущего. А как ты смогла открыть медальон?
— Нажми на петельку, к которой прикреплена цепочка. Да-а… Теперь понятно, где мой крестик.
— А мне вообще ничего не понятно. Ключ от убежища, Старо-Никольск, я никогда не слышала про это.
— Давай эту загадку отложим на потом, — решительно сказала Вера. — Надо дожить до сорок пятого года, тогда будет ясно что-нибудь. У нас есть насущные проблемы, вот их и будем решать.
На другой день Карабас снова устроил пиратские игрища на берегу бухты, и привлек Нику к участию в них. Но зрелищного представления не получилось, поскольку пираты отнюдь не рвались сразиться с ней в рукопашной, а сама Ника не поддавалась на провокации Карабаса и старалась не демонстрировать свои таланты.
Отстрелялась она довольно средне, впрочем, талантами в стрельбе она никогда не блистала, в двух рукопашных поединках, она больше уклонялась от атаки, чем нападала сама, и своих противников брала, что называется, на измор. Ножи метнула точно, но с близкого расстояния, что скрадывало эффект попадания в цель.
Вечером Вера рассказала ей, что подозрения Карабаса не рассеялись, и он хитрыми вопросами пытался дознаться до истинной причины смерти Григория. Тая в эту ночь не появилась, что было вполне понятно, ведь задача перед ней была не проста. А утром пришла Вера и начала жаловаться на свою трудную супружескую жизнь.
— Надоело мне это чудо волосатое. Алевтина дала мне противозачаточное средство, но я все равно боюсь. Не хватало еще медвежонка родить!
Этот день прошел в подготовке к побегу. В целом все было готово: Алевтина натаскала галет, вяленого мяса и даже раздобыла револьвер, для Веры. Амазонки упаковали в баулы все, что было приготовлено и были уже на взводе. Однако и в эту ночь Тая не появилась.
— Все, — сказала Вера, — завтра рано утром уходим. Дольше тянуть нельзя. Карабасик слишком стал увлекаться супружескими обязанностями, и я уже опасаюсь, что с ним может приключится та же беда, что и с Гришкой.
Вечером появилась Алевтина и передала записку, написанную Олегом, которая была привязана к камню и сброшена со скалы во дворик на женской половине. В записке говорилось, что их будут ждать рано утром за той скалой, которая ограничивала внутренний двор.
Ночью этот выход наружу, конечно, охранялся, так же как и остальные выходы, но Алевтина эту проблему решила, упоив охрану до невменяемого состояния. Они с Никой стояли перед скалой, готовые к подъему и ждали Веру, которая появилась красная и нервная.
— Карабасик, черт лохматый, никак не мог угомониться, — сказала она в ответ на удивленный взгляд подруги, — пришлось подыграть ему.
Подъем прошел довольно быстро и аккуратно, поскольку Алевтина оказалась женщиной сильной и ловкой, а главное не боялась высоты. Вера шла первой, за ней Алевтина, а Ника замыкала группу. Наверху их встретили Антон и Тая. Оба лейтенанта: Игорь и Олег, должны были захватить баркас по сигналу, который им подаст Тая, взмахнув белым платком. Это должно означать, что амазонки выбрались и можно приступать к операции по изъятию баркаса.
Два лейтенанта морской разведки легко справились с двумя пиратами охранения, и через полчаса вся группа оказалась на борту. Вера и Олег, встретившись на палубе, поздоровались довольно прохладно и старались не смотреть друг на друга, Игорь спустился вниз и запустил двигатель, а Тая и Антон напряженно всматривались в дальний конец бухты, скрытый белесой мглой.
— У меня опять дежавю, — сказала Ника, обращаясь к Вере.
— У меня, кажется, тоже, — ответила та.
— Сейчас должна появиться пиратская шхуна «Матильда».
То же состояние, должно быть, было и у остальных, поскольку Антон стоял у руля, а остальные расположились вдоль правого борта с карабинами наизготовку, а Тая и Алевтина спустились в машинное отделение. Над бухтой стелился туман, и в десяти метрах уже ничего не было видно, зато шум двигателя слышно было хорошо. Игорь вернулся к штурвалу и отправил Антона вниз, на случай, если придется глушить двигатель. Туман не позволял пиратам, дежурившим у входа в бухту видеть баркас, но и тем, кто на баркасе было не легче, они могли налететь на скалы, даже при полном отсутствии ветра, поэтому шли самым малым ходом.
Тем не менее, дозорные пиратов подняли тревогу, на берегу началась суета, прогремели несколько выстрелов, очевидно наугад.
— Матильда вернись, — раздался рев Карабаса.
Вера развернулась в сторону, откуда раздался голос Карабаса, но стрелять не стала.
— Не вернусь! — вдруг крикнула она, — и я не Матильда. Я Альфа! Ищи другую Матильду для своих пещерных жителей!
Тотчас застучали выстрелы и засвистели пули. Очевидно, стреляли на голос.
— Не стрелять! — раздался рев Карабаса.
— Стоп машина! — крикнул Игорь, увидев впереди темную массу, и крутанул штурвал вправо.
Баркас стал медленно огибать корпус стоящей на якоре шхуны. Сверху на них с удивлением таращился экипаж.
— Малый вперед! — скомандовал Игорь.
— Матильда! — прочитала Вера название на борту шхуны.
Тем временем баркас обогнул шхуну и ушел в белое марево. На берегу раздавались крики и команды Камиля.
— Полный ход! — снова крикнул Игорь.
Баркас пошел быстрее и скоро показался выход из бухты. На камнях по правому борту стояли пираты, но не стреляли. Беглецы держали оружие наготове, но огня не открывали. В открытом море тумана не было, и баркас взял курс к проливу Лаперуза. Антон и женщины вышли из машинного отделения, Олег и амазонки убрали оружие.
— Горючего хватит часа на четыре, — сказал Антон.
— Надо ставить парус, — ответил Игорь.
— Если они захотят, — сказал Олег, — то догонят нас на шхуне довольно легко.
Беглецы занялись установкой парусов. Было понятно, что ими давно не пользовались, но к счастью все снасти были в наличии. Продуктов на баркасе было немного, но тут Алевтина постаралась, на три дня должно было хватить, при попутном ветре больше и не понадобиться. Моряки установили вахты, куда включили и амазонок. Алевтина взяла на себя обязанности корабельного кока, а Тая выполняла обязанности юнги. Олег, при общем согласии, стал капитаном, Игорь — старпомом, Антон — мотористом, а амазонки стали матросами.
Но без погони не обошлось. На горизонте появилась точка, которая через час превратилась в шхуну. Амазонки, Антон и Игорь залегли с карабинами на корме, Олег встал к штурвалу, а Тая с Алевтиной спустились в трюм.
— Пушек на шхуне быть не должно, а с абордажной командой мы справимся, — сказал Игорь. — Больше двадцати человек за нами не пошлют.
Расстояние сокращалось. Вера первая начала стрелять, после первых пяти выстрелов, на шхуне началась легкая паника.
— Убрать паруса! — вдруг крикнул Олег. — Вера сними рулевого!
Игорь и Антон бросились убирать паруса, в результате баркас обрел маневренность. Амазонки продолжали стрелять. Пираты попрятались, и шхуна пошла на сближение. Однако паруса и меткая стрельба с баркаса мешали маневрированию. Со шхуны тоже открыли огонь, но Вера, благодаря своим талантам успевала снимать стрелков, а остальные старались попасть в рулевого, отчего шхуна осталась почти без управления и прошла мимо баркаса, который развернулся и оказался позади шхуны. Стрелки баркаса расположились вокруг рубки рулевого и продолжали вести обстрел шхуны.
— Прекратить огонь! — скомандовал Олег. — Все патроны отдайте Вере.
Шхуна маневрировала за пределами прицельной стрельбы. Очевидно, там обсуждали возможности повторного штурма. Половина состава абордажной команды была выбита, повторный штурм грозил полным крахом, тем более, что они знали как владеют рукопашным боем моряки и та девица, которая сопровождает их королеву. Лучше соврать Карабасу, что баркас сожгли, и никто не уцелел. Так они решили или иначе, но вскоре шхуна легла на обратный курс.
Баркас продолжил свой путь, погода благоприятствовала, и через три дня он пришвартовался в Находке. Амазонки и Игорь отправились во Владивосток по суше, а Олег, Антон и спасенные женщины остались в Находке, чтоб привести в порядок баркас и потом продать его.
Старо-Никольск
Ника и Вера вернулись в свою прежнюю квартиру, продлив аренду у домовладельца. Ника попыталась перевести свои капиталы из банка Павловска в банк Владивостока, но оказалось, что она может сделать только небольшой перевод, а для полного переноса требуется ее присутствие или присутствие ее доверенного лица.
Игорь Семенов и Олег Зет перешли служить на крейсера, а девушки, оставшись не у дел, попытались найти себя в мирных профессиях, но стихи Веры печатать в журналах не хотели, да и картины Ники тоже никто не покупал. Зато Вера, которая продолжала встречаться с Олегом, узнала, что небольшой городок Старо-Никольск, находится не так уж далеко от Владивостока, где-то между Уссурийском и Хабаровском. Отношения Веры и Олега постепенно охлаждались, чему причиной был Карабас, который незримым призраком стоял между ними. Ника пыталась организовать выставку своих картин, но это ей отсоветовали, уверив, что ее пейзажи не будут пользоваться спросом, зато ее сагитировали вступить в кружок социалистов революционеров, где умные люди рассказывали и доказывали о грядущем великом переустройстве мирового порядка.
По вечерам подруги делились друг с дружкой новостями. Но с деньгами происходили метаморфозы. Царские бумажные деньги обесценивались, то же происходило и с керенками, в цене оставались североамериканские доллары да золотые червонцы. Вере пришла идея реализовать свою королевскую корону, разменяв ее на червонцы, а Нику мучила записка из медальона. Хоть она и не верила в мистику, а до даты своей смерти, указанной в записке было еще очень далеко, ей вдруг ужасно захотелось побывать в этом городке: Старо-Никольск. Вера же, решила, что маленький городок, в котором ее никто не знает, гораздо больше подходит для того, чтоб поменять корону на деньги. К тому же они обе там не собирались задерживаться.
До цели подруги добрались без приключений. Они сняли номер в местной гостинице и отправились осматривать город. Стояла июльская жара, но от реки веяло прохладой, у небольшой пристани можно было взять лодку напрокат и местные кавалеры этим пользовались, катая барышень вдоль живописных берегов. Амазонки лодкой не воспользовались, просто прогулялись по набережной.
На другой день, барышни расспросили дежурную администраторшу гостиницы, как добраться до лавки ювелира, и, забрав корону, отправились выполнять задуманное. За прилавком ювелирной лавки стоял старый еврей Беня Липкин.
— Чем могу быть полезен, милые барышни? — с дежурной улыбкой на лице, спросил он.
— Мы хотим предложить вам одну вещицу, а взамен получить деньги, которые не так быстро превращаются в бумагу, как керенки, — обозначила проблему Вера, и достала из сумки свою корону.
Ювелир с удивлением повертел в руках изделие неизвестного мастера и сказал:
— Сделано на редкость топорно, но рубины и золото похожи на настоящие, надо проверить.
— Проверяйте, мы подождем, — сказала Вера.
— Вадим! — крикнул ювелир, — займи пока барышень. Я должен проверить товар.
Из-за портьеры вышел черноволосый юноша приятной наружности, возрастом, чуть постарше амазонок.
— Барышни, прошу со мной, — сказал он, открывая ключом дверь в другое помещение, куда очевидно проводили дорогих, во всех смыслах, гостей, — пока отец проверяет ваш товар, позвольте предложить вам чай.
— Спасибо, — ответила Ника, — мы не откажемся.
— Меня зовут Вадим, — представился он.
— Мы уже догадались, — с кокетливой улыбкой сказала Ника. — А я Ника, мою подругу зовут Вера.
Юноша явно нравился ей.
— Вы тоже ювелир, как и ваш батюшка, — слегка жеманясь, продолжила Ника.
— Нет, у меня другая мечта, я просто приехал сюда навестить отца. А вообще-то, я занимаюсь воздухоплаванием, летательными аппаратами и состою в Петроградском обществе авиаторов.
Ника внимательно смотрела на Вадима.
— Мы с вами уже определенно встречались где-то, — вдруг совершенно серьезно сказала она.
— У меня тоже самое чувство, — виновато ответил Вадим.
В этот момент вошел его отец.
— Ну что же, барышни. Могу принять по весу, как лом. Никакой художественной ценности это топорное изделие не представляет. Кстати, где вы это взяли, если не секрет?
— Ну какие от вас могут быть секреты. Я, собственно, сама хотела вам предложить распилить этот хлам. А что касается, где я это взяла, так вы просто не поверите мне, если рассказать правду.
— Отчего же не поверю! Рассказывайте, от этого будет зависеть цена, которую я вам дам.
— Извольте! Этой короной меня месяц назад короновали пираты. Перед вами королева Матильда четвертая! — Вера полушутя исполнила реверанс.
— Остров Тимушир, пиратская база адмирала Карабаса? — сказал Липкин старший.
— Да, — удивленно ответила Вера.
— Не удивляйтесь, — ответил ювелир. — В нашей среде источники сырья и готовой продукции обычно бывают известны. Готовую продукцию я бы у вас не взял, а на распил возьму и дам вам пятьдесят червонцев. Согласны?
— Согласна, — ответила Вера.
К вечеру амазонки, закончив свои финансовые дела, решали что делать с запиской в медальоне. Где расположен тот дом, в котором через двадцать восемь с половиной лет должна сгореть Ника, они не знали, и даже не было намека, где его искать. А если даже и удастся найти, то что потом делать? Почти все дома были деревянные. Слишком мало данных в этой задаче. Однако, пройдет лет двадцать и данные появятся, но вот крестик Веры, он то откуда возьмется! Обе девушки высказывали самые невероятные предположения, но ничего общего с окружающей действительностью они не имели.
На другой день их навестил Вадим и пригласил на конную прогулку за город. Девушки согласились, поскольку временем они располагали, и еще не определились с местом своего постоянного пребывания. Встретившись возле городских конюшен, они отправились по маршруту, очевидно, хорошо Вадиму известному.
— Здесь, на берегу Уссури, есть село Светлогорское, — сказал он. — Места там очень живописные, а еще там живет моя тетка, и если вы захотите, мы можем погостить у нее пару дней. Она женщина еще не старая, знает множество историй, и к тому же прекрасно рисует. Если пожелаете, может изобразить ваши портреты.
— Ника, тоже художница, — сказала Вера, — она тоже рисует и природу, и портреты у нее получаются очень похожи.
— А Вера пишет стихи, — продолжила Ника, — и они у нее тоже неплохо получаются. Во всяком случае, мне нравятся.
— Правда во Владивостоке богема их не оценила, — смеясь, сказала Вера.
— Здесь богемы нет, если не считать моей тетки, сельского учителя, Андрея Петровича, и попа, который весьма и весьма образован.
Тетка Вадима, Мария Федоровна, жила в большом двухэтажном доме, вся троица была принята там с бесхитростной простотой и радушием. Отдохнув с дороги, которая, отнюдь, не была длинной, не более двадцати верст, девушки отобедали и занялись осмотром картин, представленных хозяйкой. В основном это были пейзажи зимней и летней природы, было и несколько портретов, среди которых, разумеется, были портреты Вадима и его отца.
— Посмотрите каких красавиц я вам привез, тетушка! — с восторгом говорил Вадим. — Я уверен, что их портреты займут достойное место в вашей галерее.
— Хитрец! — отвечала та. — Теперь, когда появилась фотография, уже нет нужды в художниках. — Раскрасить черно-белую картинку, куда как просто.
— Я думаю, что вы лукавите, Мария Федоровна, — ответила Вера. — Фотография никогда не сравнится с художественным портретом. Впрочем, это касается не только портретов. В фотографии нет души, природа там мертва.
— Вы совершенно правы, Вера Александровна, — подхватил Вадим.
Вечером, втроем, они отправились на берег Уссури. Спокойное течение неширокой реки, аромат трав и тайги, которая начиналась сразу за селом, приводили в порядок разум и навевали мысли о сути бытия человеческого. Вернувшись после прогулки и отужинав у гостеприимной хозяйки, девушки уединились в своей комнате, и Вера записала в свою тетрадь, навеянные природой стихи.
Течет зеленая водаИз ниоткуда в никудаТуда готова я нырнуть,Чтоб под водой продолжить путь,Чтоб вынырнуть в другом краю,И там найти судьбу свою.
— А Вадим, кажется, выбрал тебя, — сказала Вера.
— Я уже поняла, — ответила Ника, — мне он тоже нравится, только меня что-то смущает. Я вижу, что он прямой и честный юноша, немного старше меня. Но мне что-то мешает полюбить. Я как будто уже видела его, и это дежавю не проходит. А еще знаешь что, — Ника слегка покраснела, — только ты не смейся. Я почему-то уверена, что у него на левой ягодице большое родимое пятно. Вера долго хохотала, а потом стала придумывать варианты, как это можно проверить… Однако, ничеговразумительного в головы им не пришло. Ну не спрашивать же тетку, да и откуда той знать.
На другой день с раннего утра девушки убежали на утренний моцион, они очень редко пропускали свои, привычные с детства, физические тренировки. Вадим еще спал, Мария Федоровна уже встала и проводила амазонок удивленным взглядом, но вопросов задавать не стала. Амазонки пробежались по пустынному берегу, разделись, окунулись в реку, и переплыли на противоположный берег. В шесть утра они не предполагали неожиданных встреч, тем не менее встреча состоялась, неожиданная и странная. Пробежав вверх по течению, чтоб на обратном пути выплыть в то место, где оставили одежду, они вдруг увидели мужчину в черных одеждах, который сидел на камне и смотрел в землю. Рядом с ним лежал небольшой заплечный мешок, который обычно носят путники. Он поднял голову и уставился на двух красивых и, совершенно обнаженных, девушек. Однако, в его взгляде не отразилось ничего, кроме боли и страдания. Лицо мужчины имело зеленоватый оттенок. Очевидно, его только что вырвало, еще чувствовался характерный запах.
Внезапно Вера почувствовала опасность, не угрозу, а именно опасность. И исходила она не от мужчины, а от его заплечного мешка, который спокойно лежал на земле.
— Ника! — крикнула она. — Возвращаемся! Быстрее…
Она, подтолкнув подругу в воде, бросилась в реку. Ника тотчас последовала за ней. Переплыв реку и одевшись, девушки отправились в обратный путь.
— Что это было? — спросила Ника.
— Я не знаю, как это объяснить, но в мешке этого мужчины лежит предмет, который представляет опасность для всего живого, — ответила Вера. — А ты разве ничего не почувствовала?
— Нет… Но мужчина выглядел странно… Надо рассказать Вадиму?
— Расскажи, как мы переплыли реку и голышом бегали перед каким-то мужиком. Наверное, ему будет интересно.
— Ой! Я и не подумала. Давай никому не скажем. А какой у нас на сегодня план?
— Сегодня Мария Федоровна, будет рисовать наши портреты, потом я буду сочинять стихи, а ты рисовать. А давай попросим ее нарисовать нас вместе, это будет здорово.
Амазонки вошли во двор и поднялись в свою комнату. Через час хозяйка пригласила их к завтраку. Вадим уже ждал их.
— Приветствую вас, барышни, — сказал он им. — Тетушка рассказала мне о вашем утреннем моционе. Должен вас предупредить, что такие пробежки не безопасны, поскольку в здешней тайге встречаются лихие люди. Я, конечно, понимаю, что вы девушки не простые и можете за себя постоять, но все же прошу вас отныне брать меня с собой.
— Мы согласны, — быстро ответила Вера, — если Мария Федоровна согласна терпеть наше присутствие и дальше, то мы с радостью возьмем вас с собой завтра утром.
При этом она не без лукавства поглядывала на безмерно удивленную Нику. В этот момент в ворота дома Марии Федоровны постучали.
— Прохор, посмотри кто там, — окликнула она пожилого слугу, который вместе со своей женой Варварой помогали ей вести хозяйство.
Вернувшись, Прохор сказал, что какой-то мужчина в черном просит разрешения переговорить с барышней, и он кивком показал на Веру.
— Пусть войдет, — сказала тетушка Вадима.
Прохор вышел, а Вера вдруг забеспокоилась.
— Только без мешка! — крикнула она вслед.
Через несколько минут Прохор ввел в дом уже знакомого амазонкам мужчину. Выглядел он неважно, но его зеленоватое лицо было совершенно спокойно.
— Не беспокойтесь сударыня, — с порога сказал он. — Минерал я оставил у ворот. К сожалению, у меня осталось очень немного времени, я должен вернуть минерал на место, откуда его унесли по глупости люди купца Нестерова. За свою дурость они уже заплатили, теперь пришла и моя очередь… Но суть не в этом.
Все присутствующие внимательно слушали пришельца, хотя он обращался только к Вере. Однако, он не просил о встрече без свидетелей, не смотря на таинственность своих речей. Очевидно, они не содержали информации, которая могла кому-либо навредить. Незнакомец неожиданно достал из кармана перстень и вручил его Вере.
— Возьмите, сударыня, этот перстень и берегите его, — продолжил он. — Вы должны вернуться в Павловск, найдите старую экономку детского приюта Тамару Ильиничну, скажете ей, что граф Лямин умер, она должна передать вам вентор. Что он из себя представляет, поймете сами. Тамара Ильинична раскроет вам тайну вашего рождения, вентор поможет вам понять еще кое-что.
— Сударь, — сказала вдруг Мария Федоровна, — я ничего не поняла из того, что здесь сейчас происходит, но ясно вижу, что вы серьезно больны и вам нужна помощь врача.
— Я прошу прощения, сударыня, за незваный визит, но обстоятельства вынуждают меня нарушить этикет, у меня осталось очень мало времени. А болезнь моя, к сожалению, не лечится и никакие доктора мне помочь не могут. К счастью, она не заразна, а источник ее — тот минерал, который находится в моем мешке, но он губителен только на близком расстоянии.
— Вера Александровна, — продолжил он, обращаясь уже к Вере, — теперь я должен сообщить вам информацию, которая будет вам пока непонятна и, возможно, бесполезна. Дело в том, что утерян ключ от убежища. Мало того, он попал в руки секты «Черный кристалл». Хранители ключа погибли. Вы единственная представительница цивилизации Эсторов на земле, и вы единственная, кто может войти в убежище без ключа. А теперь я должен вас покинуть. Еще раз прошу прощения за свой неожиданный визит.
После этого незнакомец поднялся и быстро покинул дом Марии Федоровны. Все были настолько удивлены его речами, что еще долго не могли прийти в себя. Вадим и его тетка не поняли почти ничего. Ника и Вера с учетом утренней встречи и содержимого записки из медальона, имели чуть больше информации. А чтоб разрешить, хотя бы часть загадок, надо было отправляться в Павловск.
— Может быть, кто-то может пояснить произошедшее? — сказал, пришедший в себя, Вадим.
— Я должна рассказать, раз уж так получилось, — сказала Вера. — Хотя я знаю далеко не все. Меня в раннем детском возрасте забрали в пансионат, где я воспитывалась, из приюта в городе Павловске. О своих родителях я не знаю ничего. Когда меня принесли в приют, еще младенцем, на мне был только крестик, а на нем вместо распятия был символ в виде двух пересекающихся окружностей, такой же, как на этом перстне. К сожалению, крестик я потеряла…
Вера продемонстрировала перстенек из неизвестного легкого металла. Вадим внимательно осмотрел перстень и сказал:
— Этот символ мне не встречался раньше, и металл тоже мне неизвестен, но могу сказать точно, — он не является драгоценным.
— Что касается всего остального, о чем говорил этот странный человек, то для меня это полная загадка, — продолжила Вера. — Я, конечно, вернусь в Павловск и попытаюсь узнать тайну своего рождения, а все остальное, о чем говорил этот человек пусть так останется нераскрытой тайной.
— Тем более, — вдруг заговорила Ника, — что от этих тайн, за версту несет большими неприятностями.
— А вот мне известна, одна из ваших загадок, — заговорила Мария Федоровна. — Эта секта, «черный кристалл» обитает не где-нибудь, а здесь, в Светлогорском. Занимают они особняк на краю села. На воротах изображен знак в виде двух пересекающихся ромбов. Сколько там народу никто не ведает, поскольку одни приходят другие уходят, кто-то идет в Старо-Никольск, кто-то в тайгу. Есть там и мужчины и женщины, даже дети иногда бывают. Наш священник пытался выяснить, чем они занимаются, какую веру исповедуют, но кроме названия ничего не узнал. Его попросту выдворили. Одеждой они от нас не отличаются, закон не нарушают и, соответственно, у властей к ним претензий нет.
— Если бы знать, что это за ключ, и какое убежище он открывает, — сказала Ника, — можно было бы пойти к этим сектантам и потребовать его.
— Это все равно, что сунуть голову в пасть льву, — ответил Вадим.
— Нам не впервой! — заметила Вера. — Только мы не знаем, как он выглядит и где находится скважина от этого ключа. Придется ехать в Павловск, чтоб прояснить ситуацию. Спасибо вам Мария Федоровна за гостеприимство, и за информацию. Кажется нам пора.
— Не смею задерживать, раз уж так дела складываются, но, надеюсь, что мы еще увидимся, — ответила она.
Девушки собрались быстро, Вадим, естественно, к ним присоединился, и кавалькада отправилась в Старо-Никольск. Там амазонки простились со своим кавалером и стали собираться в дальний путь. Путешествовать в июльскую жару на поездах никому радости не доставляет, даже романтика дальних дорог в душных купе и прокуренном тамбуре теряет свой заманчивый ореол. А в семнадцатом году, когда в стране произошла февральская революция, развалился западный фронт, железные дороги были наводнены дезертирами, революционными отрядами самой разной направленности: от анархистов до эсеров, и просто бандитами, которые в полной неразберихе выдавали себя за борцов за свободу и против угнетателей трудового народа.
Вадим сразу же отбыл к своему отцу, а барышни, собрав свои баулы, уже на другой день отправились на станцию Старо-Никольская, чтоб добраться до Хабаровска, а уже там пересесть на поезд дальнего следования до Петрограда. К вечеру, уплатив оговоренную сумму, амазонки устроились в крайнем купе и через десять часов надеялись прибыть в город, где останавливались все дальние поезда. Проехали станцию Петрищево, за которой находился небольшой городок Южнобельск. Вдруг Ника почувствовала безотчетную тревогу, она собралась поговорить с Верой, но той на месте не оказалось. Она прошла по вагону, но подруги нигде не было. Проводник в ответ на ее встревоженные вопросы, зевая, ответил, что на прошлой станции девушке стало плохо, и ее проводили в станционный лазарет.
— Кисейным барышням надо дома сидеть, а не ездить в такое время в переполненных поездах, — сказал он напоследок.
На следующей станции, схватив оба баула, Ника сошла с поезда. А затем, забравшись на грузовую платформу, она нашла ближайший поезд в обратную сторону, и к утру оказалась на станции, где потеряла свою подругу. Никакого лазарета на этом полустанке, конечно, не было, но она довольно быстро узнала, что молодую белокурую девушку, которая едва шевелила ногами, двое мужчин усадили в коляску и увезли в Южнобельск, находящийся буквально в трех километрах. Нике ничего не оставалось делать, как последовать за похитителями своей подруги. Утром, наконец, после бессонной ночи, ей удалось снять комнату у пожилой четы, и она заснула мертвым сном.
Проснулась она уже к вечеру. Надо было начинать поиски Веры. Но с чего начать? Хозяева ее съемного жилья позвали ее к ужину. Ника отказываться не стала. За столом кроме нее и хозяев сидел еще пятнадцатилетний парень, который с любопытством, а потом и с восхищением стал поглядывать на Нику. Она улыбнулась и стала почти напрямую расспрашивать его о своей подруге. Но парень явно ничего не знал, что неудивительно. Ведь ее увозили поздно вечером, почти ночью. Однако Сергей, так звали хозяйского сына, обещал поинтересоваться у своих приятелей.
— Только сделай это как-нибудь незаметно и ничего не говори обо мне, — попросила она его.
— А нет ли на ней чего-нибудь приметного, чтоб ошибки не вышло, — спросил он.
— У нее на пальце перстенек, из светло-желтого металла, но не золотой, и на нем выбит вот такой символ, — Ника сняла с груди медальон и протянула Сергею.
Тот взял его, повертел в руках, попытался открыть, рассмотрел знак.
— Никогда не видел такого знака, — сказал он, — зато видел вот такой.
И он нарисовал пальцем на столе два пересекающихся ромба. Ника чуть не подскочила на месте.
— Где ты это видел?
— Да у одного мужика такая татуировка на плече, могу привести вас к нему, — ответил парень.
— Ни в коем случае! Покажешь мне его издали. А насчет девушки поинтересуйся у своих друзей, только очень осторожно, — сказала Ника и забрала у парня медальон.
Родители Сергея участия в разговоре не принимали, но сам разговор им явно не нравился. Кому же понравится, если их сына будут втягивать в какие-то темные дела. Однако более чем щедрая плата за квартирование, заставила их молча проглотить беседу с их отпрыском.
На следующее утро Ника отправилась в городскую управу, чтоб подать просьбу на розыск своей подруги, однако, на фоне происходящих революционных преобразований и без слов было понятно, что розыском реально будут заниматься только частные сыщики. Зато за небольшую мзду она раздобыла довольно подробную карту окрестностей Южнобельска, где был обозначен и Старо-Никольск, и Светлогорское. Внимательно рассматривая старую карту, она обнаружила, что когда-то все три населенных пункта были соединены линиями, образующими треугольник, а из его вершины в точке Светлогорское был опущен перпендикуляр, а затем продолжен выше Светлогорского довольно далеко, и там была обозначена точка.
Пока этот рисунок, на приобретенной карте, ничего не говорил Нике, и она стала ждать известий от Сергея.
Плен
На станции Петрищево Вера вышла в тамбур из душного купе, оставив свою подругу дремать в полусидячем положении на жесткой скамье. Внезапно она ощутила легкий укол в ягодицу, и все поплыло у нее перед глазами. Чьи-то сильные руки вывели ее на перрон, а дальше все ощущения пропали.
Очнулась она в большом полутемном помещении. Девушка лежала на скамье, покрытой толстым войлочным матрасом. Двухметровая легкая, но прочная цепь приковывала ее к стене за левое запястье. За лежанкой стоял небольшой стол, на котором стояло ведро с водой, а рядом лежал ковш. У стены стояло пустое ведро, понятно для чего. Высота помещения чуть ниже трех метров, у самого потолка небольшое окно, забранное решеткой. В центре большой комнаты стоял стул, однако сесть на него пленница не могла, не хватало длины цепи. Дверь в помещение располагалась в противоположной от окна стене и, судя по всему, была довольно массивной.
Через несколько часов в комнату вошел мужчина, одетый в серые штаны, такую же рубаху с закатанными рукавами на голове у него был колпак с прорезями для глаз. Он поставил на пол дощечку, на которой лежали хлеб, овощи и кусок отваренного мяса. После чего, ни слова не говоря, он вышел, закрыв за собой дверь. Пища лежала в пределах досягаемости цепи. Ничего не оставалось, кроме как взять ее и перенести на стол.
Вера уже догадалась, что ее захватила та самая секта, о которой ей говорил незнакомец в Светлогорском. Но что им от нее нужно, она пока понять не могла. Судя по тому, как грамотно ее взяли, эта очень неплохо организованная группа, к тому же, судя по словам Марии Федоровны, довольно многочисленная. Пираты с острова по сравнению с ними, просто дети, играющие в казаки-разбойники. Убивать ее, похоже, не собираются. Это можно было сделать проще. Значит от нее что-то надо. Вера понимала, что сейчас с ней проводят психологическую обработку, с целью сломить волю. Через два, три дня пребывания в таких условиях человек согласится на все. В пансионате перед выпуском у воспитанниц был курс психологии, где им рассказывали вещи удивительные, но малоприятные: как вести себя в плену, как разговаривать с похитителями, в каких случаях можно и нужно уступить требованиям, как ввести в заблуждение тех, кто допрашивает. Но предусмотреть все невозможно.
Девушка понимала серьезность намерений похитителей, однако у нее была надежда на подругу. В то, что Ника ее не оставит, она не сомневалась. Только найти ее будет не просто, а вытащить на свободу еще сложней. Прошел день, затем другой, ей по-прежнему доставляли еду, меняли ведро с отходами, но человек, приходивший к ней два раза в день, постоянно находился вне досягаемости, с учетом длины цепи. Кстати, саму цепь Вера исследовала очень внимательно. Сломать ее, конечно, можно, но нужен хоть какой-то инструмент, голыми руками ничего сделать нельзя. Прошло еще два дня, но никакой дополнительной информации Вера не получила, а вот ее нервная система явно начала сдавать. Она понимала, что таким образом ее могут держать сколько угодно, но и общение с ней руководителя секты обязательно должно состоятся. Иначе, зачем ее здесь держать. От нее им что-то нужно и она пыталась догадаться, что именно. А, самое главное, должна подать какой-то знак Ника. Этого она ждала больше всего, и, наконец, дождалась.
Однажды ночью послышался звон стекла, и утром она обнаружила, что ее маленькое окошко под потолком разбито. Вместо одного служителя, в этот раз вошли пять здоровых мужчин, лица которых были закрыты колпаками с прорезями для глаз. Один из них начал убирать стекла, а четверо расположились полукругом вокруг Веры, готовые вступить в рукопашную схватку. Амазонка сразу поняла, что схватка будет не в ее пользу, поскольку ее стерегут тренированные бойцы, а огнестрельного оружия у них нет. Убрав стекла с пола, мужчины ушли. Затем ей обычным образом доставили пищу, но девушка уже знала, что Ника пришла за ней и черная тоска, сжимавшая ее сердце последние дни, отступила.
Прошло еще несколько дней, отчаяние снова подступило к Вере. Она понимала, что Нику могли поймать или уничтожить, ведь она-то была им не нужна. Но вот однажды дверь открылась в неурочное время, вошел высокий худой мужчина с гладко зачесанными назад волосами. Его сопровождали два телохранителями с палашами наголо. Все они были без колпаков. Мужчина сел на стул, а телохранители встали по бокам.
— Я принц ордена «Черный кристалл», — представился он. — Мне известно кто вы. Пришлось продержать вас здесь две недели, чтоб определить ваши сверхвозможности. Должен сказать, что они весьма ограничены, или вы еще не знаете о них. Но суть не в этом. Вы нам нужны. Дело в том, что ваши предки оставили на земле аппарат перемещения во времени. Доступ в прошлое через этот аппарат ограничен. С вашей помощью он может быть значительно расширен. Но для этого вы должны влиться в наши ряды и принять наш устав. Наш орден преследует благородную цель. В мире должно установиться одно правительство, для всех государств и это правительство будет работать под контролем нашего ордена. Все события, которые будут мешать ходу истории, то есть наносить вред человечеству, мы будем устранять. Управляя событиями в прошлом, можно формировать будущее. Вот, вкратце, общая идея создания нашего ордена.
— У вас странный метод вербовать своих сторонников. Пока я не испытываю желания вступить в ваш орден, а то желание, которое я испытываю, вам лучше не знать. Что касается путешествия во времени, то я в этом сильно сомневаюсь, хотя последнее события поколебали эти сомнения.
— Вы должны понимать, что в случае вашего отказа, мы не можем оставить вас в живых. Я не опереточный злодей, но помните, у вас три дня. После истечения срока, я снова приду к вам, если вы согласитесь, то дадите нам гарантии вашей верности. В случае отказа, вы легко и быстро перейдете в небытие. Мы прибегаем к этому только в крайних случаях, к сожалению, ваш случай как раз такой. Да, вот еще что, ваша подруга пытается вас освободить, с этого момента я отдам приказ перестать ее щадить. Миссия нашего ордена слишком серьезна, и все препятствия должны быть устранены.
Делегация ушла, а Вера задумалась. Даже если то, что сказал принц, правда, ей совсем не хотелось выполнять чью-то волю. Если ее предки оставили какой-то аппарат, то она должна быть его хозяйкой, а не прислугой у какого-то самозванца. Что касается Ники, то едва ли ее просто щадили. Слишком много о себе воображает этот принц. Если бы нас было семь, как в шестнадцатом году, разогнали бы эту шайку как дворовую шпану.
Однако к концу второго дня ее мысли приняли более мрачный оборот. Ночью сна не было, мучила одна мысль, какие гарантии могут свидетельствовать о ее верности ордену и не дадут ей возможности перестать выполнять распоряжения этого самозваного принца.
Из-за двери раздался слабый шум, затем донеслось слабое шуршание открывающейся двери, и дохнул ветерок, донося незнакомые запахи.
— Вера, это я, — раздался громкий шепот Ники.
— Ох, заждалась я тебя, — шепотом ответила Вера. — Я прикована к стене на цепь.
— Сейчас освобожу… — ответила Ника.
Все происходило в кромешной тьме. Орудуя каким-то инструментом, Ника быстро вырвала цепь из стены, затем взяла подругу за руку и повела за собой. За дверью находился стол, на котором стояла керосиновая лампа. В ее свете на полу лежало тело охранника с перерезанным горлом. Ника знаком приказала подруге следовать за ней. Они прошли по коридору, свернули направо, там перешагнули через труп еще одного охранника. Ника открыла дверь, амазонки вошли в комнату, закрыли дверь и снова оказались в полной темноте. Дальше Ника вела подругу на ощупь, открыла какой-то лаз, куда проползла сначала сама, затем втащила подругу. Вокруг была кромешная тьма, но тут Ника зажгла керосиновую лампу, затем плотно закрыла лаз большой деревянной чуркой. Девушки находились в большом помещении, похожем на склад.
— Нам придется пожить здесь недели две, — сказала Ника. — Нас обязательно будут искать, но здесь нас не найдут. Я, когда пробиралась сюда оставила много следов, чтоб эти мерзавцы, начали искать нас снаружи своего особняка. А мы будем в их гнезде. Здесь есть бочка с водой и достаточно еды.
На другой день началась суета и беготня, доносились отдаленные крики. Над головами амазонок слышался топот множества ног, но за стенкой все было тихо. Ника хорошо подготовилась к вынужденному затворничеству и, конечно, запаслась напильником, которым теперь освободила от цепи свою подругу. Обе они продолжили заниматься каждое утро физическими упражнениями, чтоб не потерять свои навыки, которые теперь очень им понадобятся. Ника рассказала, о своих приключениях при поиске подруги, а заодно и некоторую информацию, ставшую причиной похищения Веры.
— Эта шайка, которая называет себя орденом, каким-то образом завладела кабиной перемещения во времени. Этот аппарат остался от твоих предков. Принц, завладевший им, решил вершить судьбы всего мира, иначе говоря, стать властелином всего и вся. Очевидно, он уже пользовался им, поскольку члены его банды верят ему безгранично. У этого самозванца есть одна проблема, когда он перемещается в прошлое, то теряет память о тех событиях, которые произошли после его появления в прошлом. Он уже переживал их, но вернувшись в прошлое, он о них не знает. Остается какое-то дежавю, но весьма неопределенное… Тебе это ни о чем не напоминает? Он эту проблему хочет решить с твоей помощью и потому тебя похитил. Я тебя нашла довольно быстро, но очень трудно сюда было попасть. У этого принца около трех десятков бойцов, в основном мужчины. Они прекрасно обучены рукопашному бою и неплохо стреляют, имей это в виду, когда будем выбираться отсюда. Однако, они очень плохо владеют холодным оружием.
— Три десятка обученных бойцов, для двоих многовато, — сказала Вера.
— В этом особняке их сейчас около двадцати, остальные находятся в других местах. У них есть точки базирования в Южнобельске и Старо-Никольском. Мне удалось найти карту, где указано место кабины перемещения. Я думаю, что этот самозванец разошлет своих людей на наши поиски, и здесь останется не больше десятка его бойцов. Одного я допросила с пристрастием, когда шла сюда и у меня есть план этого особняка. Мы сейчас находимся в Светлогорском, если ты не в курсе.
— Я так и думала. Иначе, как бы они нас выследили. Помощи нам ждать неоткуда, значит, будем выбираться самостоятельно, — ответила Вера. — Но мне бы не хотелось оставлять свое наследство этому принцу.
— Я тоже так думаю. Надо забрать у него ключ. Никто не вправе вмешиваться в ход истории. Перед уходом мы навестим его кабинет. А пока придется побыть здесь.
Ника подготовилась хорошо и не забыла боевую форму амазонок, в которую и нарядились обе девушки. Каждую ночь она выбиралась на разведку и осматривала особняк с превеликими предосторожностями, но поскольку адепты ордена считали амазонок сбежавшими, то внутри особняка вели себя беспечно. Тем не менее, ворота охранялись круглосуточно, и во дворе и дворовых постройках ходил часовой, во избежание появления непрошенных гостей. Этот особняк, по сути, являлся штаб квартирой ордена, именно здесь самозваный принц и планировал операции.
Время шло, и это заточение начало надоедать. Хотя в пище и воде недостатка не было, но отсутствие дневного света и свежего воздуха толкало амазонок на завершение своего добровольного заточения. Ника запланировала уничтожить всех адептов ордена, находящихся в доме, и самозваного принца, а, главное, забрать у него ключ.
— Не мы начали эту войну, — сказала она Вере. — Если мы просто сбежим, он не оставит нас в покое. Вспомни записку, найденную в моем медальоне.
— Да согласна я. Давай уже скорее начинать, сил больше нет сидеть в темноте и ждать.
Наконец, вернувшись из очередной разведки Ника сказала, что в доме осталось не больше десяти человек, включая принца. В три часа утра амазонки вышли из своего укрытия.
— Сначала часовые на улице, — сказала она и вывела подругу во двор. — Стрелять только в крайнем случае.
Прохладный сентябрьский воздух едва не лишил их чувств, несколько минут они приходили в себя и едва не пропустили часового, который ходил во дворе. Бородатый здоровый мужик оторопело смотрел на Веру, машинально снимая с плеча винтовку. Ника бросила нож и мужик мешком свалился на землю.
— Давай быстрее приходи в себя, — прошептала она Вере, — там, у ворот еще один.
Луна была скрыта облаками, но привыкшие к темноте девушки видели хорошо. Они медленно подошли к сторожке, Ника стукнула один раз рукоятью ножа. Из сторожки выглянул невысокий мужик, Вера тотчас схватила его за голову: одна рука на затылке, другая на подбородке, и сильно дернула на себя. Больше во дворе живых не осталось.
— Идем быстрее в дом, я не знаю, во сколько у них смена часовых, — прошептала Ника.
Открыв дверь в дом, амазонки столкнулись сразу с двумя адептами. Эффект неожиданности работал по полной программе, оба они не успели даже пикнуть. Вера нанесла своему противнику смертельный удар ногой, а Ника ударила ножом в горло.
— Осталось шестеро, — подытожила Вера.
— Наверное, — ответила Ника. — Сейчас идем в комнату, где спят рядовые члены ордена.
Девушки прекрасно видели в полумраке, а Ника держала в голове план здания. Заглянув в одну из дверей, они увидели четверых спящих мужчин, сквозь окно, забранное решеткой, струился слабый свет со двора. Ника закрыла дверь и задвинула засов.
— Пусть пока посидят, — сказала она. — Идем теперь к принцу.
Она уверенно поднялась на второй этаж, и прошла в конец коридора.
— Тут могут быть сюрпризы, действуем быстро и жестко. Будь готова стрелять. Сейчас ты открываешь дверь, и я вхожу первой. Ты входишь через пять секунд. В любом случае мы не должны упустить его.
Ника подошла к двери и стукнула два раза, затем, через интервал, еще три раза. За дверью послышалось ворчание, затем лязгнул засов. Вера рванула за ручку, а Ника нанесла стоящему за дверью мужику смертельный удар ногой и тотчас вбежала в комнату. Взяв с маленького столика керосиновую лампу, она выкрутила фитиль побольше, чтоб лампа засветилась ярче и поставила ее на большой стол, стоявший посреди комнаты. На большой кровати в дальнем углу, просыпался мужчина, ошарашено глядя на амазонку.
— Вставайте принц! Королева пришла! — насмешливо сказала та.
Принц, тотчас, выхватил револьвер из под подушки, но он был выбит у него из рук. Ника бдительности не теряла. В этот момент вошла Вера. Мужчина в длинной ночной рубахе делано зевнул и, нагло ухмыляясь, снова лег на кровать.
— Королева значит, — делая вид, что засыпает, пробормотал он.
— Причем не самозванка, как ты, а коронована! — зло сказала Вера. — Да, я королева Матильда четвертая, пусть даже в пиратском королевстве. А у тебя просто кличка жулика средней руки.
Принц вдруг резко перестал изображать спящего и, буквально взлетев с кровати, обрушил на Нику страшный удар ногой. Однако ночная рубаха не позволила поднять ногу на нужную высоту, да и амазонка была начеку. В результате принц в скрюченном положении оказался на полу. Вера села на стоящий у кровати стул и участливо спросила:
— Звать-то тебя как? На принца ты не тянешь, — слабоват и глуповат.
Мужик встал на четвереньки и вдруг заорал благим матом. Амазонки безучастно смотрели на эту картину, затем Ника равнодушно сказала.
— Зря надрываешься, сердешный. Никто не придет. Скажи-ка лучше, где ключ, да мы пойдем. А то загостились тут у тебя…
— Отвернитесь, мне надо одеться, — властным тоном сказал он.
— Потом тебя помоют и переоденут. Так как насчет ключа?
— А ключа здесь нет!
— Что-то мне подсказывает, что ты врешь, — сказала Вера. — И мне кажется: я знаю, где он. Отойди от кровати.
Мужик затравлено заозирался и, вдруг молнией метнулся к двери. Но ночная рубаха снова подвела его. Но в этот раз догонять его не стали, Вера просто выстрелила ему в затылок.
— Ты поторопилась, подруга, — удивленно сказала Ника. — Как мы теперь найдем ключ?
— Он должен быть здесь! — ответила Вера указывая на кровать.
И, действительно, разворошив ложе самозваного принца, амазонки обнаружили шкатулку, в которой лежал предмет, похожий на приплюснутое яйцо и крестик Веры. Увидев свой крестик девушка обрадовалась, а Ника стала обследовать яйцо. Повозившись некоторое время, амазонки смогли его открыть с помощью крестика и обнаружили ключ. Теперь осталось найти дверь, которую тот открывает.
Амазонки быстро покинули дом, оседлали лошадей, стоявших в конюшне, и отправились в Южнобельск, где Ника снимала комнату. Несмотря на долгое отсутствие, хозяева жилья явно обрадовались появлению амазонок и даже их странные наряды не смутили их.
— Мы уж думали заявить в полицию, — сказала хозяйка, — слишком долго вас не было, а вещи остались.
Но больше всех обрадовался Сергей, который не сводил с Ники восхищенного взгляда. Был конец сентября, на улице заметно похолодало, а перед девушками возникла дилемма: продолжать ли путь в Петроград, что было весьма далеко, и путь обещал быть долгим, или отправиться, согласно карте, к кабине перемещения во времени, что было гораздо ближе, но путь по тайге сулил немалые трудности. Наконец выбор был сделан, — Вере очень хотелось узнать тайну своего рождения, а Ника хотела спасти свой капитал, лежавший в банке, обратив его в недвижимость или золото. Таким образом, прожив в Южнобельске еще неделю, отдохнув и подготовившись к дальней дороге, они отправились на станцию.
Нити судьбы
До Петрограда добирались целый месяц, если бы не их боевые навыки, могли бы и не добраться, поскольку железная дорога была забита войсками, разнообразным торговым людом, беспризорниками, уголовниками и просто бродягами, которых на Руси хватало во все времена.
Совершилась еще одна революция, Великая Октябрьская Социалистическая, а в политической жизни страны появились новые партии: большевики меньшевики. Крестьяне начали делить помещичьи земли и приветствовали новую власть. Рабочие изгнали хозяев своих предприятий, но особой радости не возникло, поскольку заводы почему-то перестали работать, а рабочие, чтоб как-то прожить начали делать зажигалки. Они пользовались спросом.
А вот у Ники сразу возникли проблемы, поскольку в банке, где у нее хранились немаленькие деньги, хозяйничали матросы с красными повязками на рукавах и маузерами на поясе. Ни о какой выдаче денег они слушать не хотели, а всех банкиров и прочих эксплуататоров трудового народа, пообещали расстреливать на месте. Ника пыталась объяснить, что она не банкир и не эксплуататор, ей просто деньги нужны, которые ей оставили родители.
— Вот что, дамочка, идите-ка вы отсюда подальше, — сказал ей свирепого вида матрос, положив руку на деревянную кабуру. — И молите бога, за то, что он создал вас женщиной, иначе шлепнул бы тут же без всяких разговоров.
Ника не стала вступать в пререкания, и отправилась восвояси. Они с Верой снимали комнату на окраине города. Деньги у них еще были и не маленькие, просто, видя надвигающийся хаос, хотелось спасти все, что можно. Прочитав декрет о земле, со своими земельными угодьями Ника уже попрощалась, правда без особых сожалений. К тому же у нее оставались фамильные драгоценности, припрятанные в надежном месте.
Поначалу подруги не собирались задерживаться в Петрограде, а отправиться сразу в Павловск, но жизнь внесла свои коррективы. Быть в самом центре революционных событий и не участвовать в них — невозможно. Впрочем, Левитины, которых амазонки не без труда отыскали в немаленьком городе, именно решили не участвовать ни в каких политических течениях. И их можно понять, ведь полуторагодовалый малыш, требовал постоянной заботы. Илья Иванович потеряв должность в морской разведке, нашел работу в порту, которая приносила небольшой, но стабильный, даже по тем временам заработок. Обе девушки стали частыми гостями в этой семье. Там они узнали адреса своих подруг.
Таня буквально только что вышла замуж за капитана второго ранга, и пребывала на седьмом небе, крайне редко спускаясь оттуда для общения с подругами. Зато Света сразу же взяла их в оборот, взахлеб рассказывая о великих преобразованиях, которые грядут во всем мире, а в России уже начались. Они начали ходить на занятия социал-демократического кружка, где большевики вели разъяснительную работу среди молодежи. Ника начала проникаться идеями всеобщего равенства и братства, стараясь понять экономическую сущность нового устройства общества, а Вера этими занятиями откровенно тяготилась, ей нравилось прошлое устройство: блестящие морские офицеры, балы, театры; а в промежутках опасные задания, которые они выполняли в морской разведке. Вскоре она начала посещать совсем другие собрания, где бывшие офицеры, морские и сухопутные тоже обсуждали новый миропорядок. Впрочем, они бывшими себя не считали, и хотя не носили погон, обращались друг к другу по званиям.
Дома они делились друг с дружкой новостями и некоторыми личными впечатлениями. За Верой начал ухаживать пехотный капитан: красавчик и умница, как она сама его охарактеризовала. На этих же собраниях присутствовал и муж Тани, хотя сама она не появилась там ни разу. А Ника тоже не осталась без внимания: ее начал обхаживать молодой парень, рабочий с Путиловского завода, который, впрочем, рабочим-то быть уже перестал, поскольку завод почти не работал. Зато Дмитрий, так он представился Нике, активно занимался военной подготовкой, собираясь вступить в красногвардейский батальон и оборонять город от контры. Дмитрий рисовал перед Никой себя героем — борцом за народное счастье, постоянно намекая, что перед героической гибелью на поле боя, хотелось бы ощутить небольшое взаимопонимание от женского пола, в частности от Никандры Александровны, которая тоже состоит в рядах борцов за светлое будущее, хоть и не рискует своей жизнью.
Нике поначалу парень понравился, и она даже начала поощрять его ухаживания, но поняв, что все его помыслы сосредоточены только на физиологических взаимоотношениях, нормальные семейные узы просто страшат его, она просто и без затей объявила ему:
— Вот что, Митя, я девушка хоть и политически подкована, но просто так вступать в отношения, чтоб потом одной воспитывать ребенка, не собираюсь. Это просто неприлично в любом обществе, даже в социалистическом. Я считаю, что у ребенка должны быть и мать и отец. А взаимопонимание ты можешь найти в заведении у мадам. Больше можешь меня не провожать.
После этого Митя перестал строить свои намеки, но провожать ее не перестал, наоборот начал отгонять от нее других кавалеров, и даже пару раз подрался. А в глазах у него появился другой оттенок, какой бывает у собак, когда она смотрит на своего хозяина.
Между тем наступила зима, за ней пришел новый год. Вера твердо объявила о своем желании навестить Павловск и узнать, наконец, все тайны, связанные с ее рождением.
— Я тебя полностью поддерживаю, — сказала ей Ника, — но прошу подождать до лета. Я хочу навестить наш пансионат, да и тебе, наверное, придется это сделать. Кроме того, мне надо навестить мою усадьбу. Хотя, теперь уже не мою, но все равно, мне надо там забрать кое-что. Да и тебе не мешает побывать в усадьбе Фингертов.
Вера, поразмыслив, согласилась с доводами подруги. А на другой день Света им объявила, что открыты курсы боевой подготовки молодого бойца, и они приглашены туда в качестве преподавателей по рукопашному бою.
Молодые бойцы встретили своих преподавательниц поначалу со смешками и шуточками, но после первой же тренировки в спортзале, смешки поутихли и шуточки пропали. Конечно, задирать ноги вертикально ни у кого не получалось, однако, броски через голову, подсечки и удары руками через несколько занятий стали получаться. Некоторые бойцы, правда, на занятия ходить перестали, зато другие стали просить позаниматься с ними дополнительно. Вера, разумеется, стала вести занятия по огневой подготовке, а Ника обучала владению холодным оружием.
В начале мая Дмитрий, вдруг сделал Нике предложение, объявив, что готов вступить в законный брак зарегистрировав его как положено в органах власти, а если она того пожелает, он готов даже обвенчаться, хотя в бога не верит.
— Митя, как же так с бухты барахты, не познакомившись с родителями…
— Сейчас, — ответил он, — мы пойдем к моей матушке, ты ей понравишься. Я уже говорил о тебе. А у тебя родителей нет, насколько я знаю. Так что считай, что я тебя сватаю. Жить будем у меня, домик у нас небольшой, но пока нам хватит, а когда победим мировую контру, заживем так, как тебе и не снилось.
— Откуда тебе знать, Митя, что мне снилось. Только пока ты не сказал главного… Зачем нам жениться?
— Ну, дак это… Понятно зачем, чтоб семья была, чтоб ты ждала меня с фронта… чтоб все было как положено, чтоб у детей были мать и отец…
— Погоди, Дмитрий! Да ты никак на фронт уходишь?
— Ну, да.
— А перед этим решил меня обрюхатить на законных основаниях, и сдать на попечение своей матушке? Вот радости-то у нее будет!
— Она и вправду согласна.
— А мое согласие…
— Так я тебе уже битый час об этом толкую…
— Нет, Митя, я не согласна. А знаешь почему? Потому что сначала должны быть чувства, и они должны быть взаимны. Я понимаю, что чаще всего родители девушек, выдают их замуж, не спрашивая согласия, но со мной случай особый. У меня родителей нет, и этот вопрос я решаю сама.
— Значит, нет? — понуро спросил Дмитрий.
— Вот вернешься с фронта, начнем строить мирную жизнь, тогда и о семье можно подумать. Но только все равно, начинать надо не с этого. Должны быть чувства.
— Так они есть, иначе, зачем бы я тебя замуж звал.
— А у меня они есть?
Дмитрий молча вздыхал.
— Ну а ждать меня будешь?
— Вот опять за свое. Если у меня нет к тебе чувств, как я буду тебя ждать? Для чего.
Дмитрий молча проводил Нику до дома, а потом еще долго стоял, глядя на ее окна.
Вера, глядя на вернувшуюся Нику, сразу сказала:
— Тебе, кажется, только что сделали предложение.
— Точно. Как ты догадалась?
— Да видно по твоему лицу. Отказала?
— Конечно. Вариант был тот же, что и у тебя с Андреем. Обвенчаться и он сразу на фронт. Да и не питаю я к нему никакого влечения, даже чисто физического. А если честно, то и в новом устройстве мира мне не все понятно. Света вот во все уверовала и готова сражаться с врагами революции. А враги то, ведь, не немцы, а такие же русские люди, как и мы. И не все они кровопийцы и эксплуататоры, у них есть своя правда.
— Кстати, ты тоже относишься к эксплуататорам, поскольку помещица, хоть и бывшая.
— Ну, мне-то отнятого добра не жалко, поскольку я толком и не владела ничем, а в пансионате нас не баловали, сама знаешь. Да и потеряла я далеко не все.
Поздно ночью к ним в дверь постучали. На пороге стояла Таня с распухшим лицом.
— Владика расстреляли… — всхлипывая сказала она.
— Все к этому шло, — хмуро сказала Вера. — Говорили ему, что уходить нужно. Формируется добровольческая армия… Что делать думаешь?
— Не знаю. Я нашла тех матросов, которые его увели… Домой мне нельзя…
— Зря ты так… Этим дело не исправишь. Теперь тебя искать будут и найдут. А давайте-ка подруги, навестим наш пансионат, а потом решим, как дальше быть. Что-то неуютно мне стало в этом городе, да и дело у меня есть незаконченное. Ника, как ты на это смотришь?
— Согласна! Утром и отправимся, сначала в Павловск, а потом…
Утром Ника отправилась вокзал, чтоб узнать, когда отправиться поезд на Павловск. На обратном пути она собиралась зайти в зал проведения занятий с курсантами, чтоб предупредить Свету, но вдруг она увидела ее с огромной вещевой сумкой на плече, идущей в обратном направлении.
— Света, стой! — крикнула Ника.
Света обернулась. Ника, увидев ее, поразилась. Настолько сосредоточенным и даже злым, было ее лицо.
— Ты куда?
— Да хоть куда, только подальше отсюда!
Поняв, что произошло нечто неординарное, Ника не стала расспрашивать, а просто рассказала, что произошло с Таней и, что они сегодня все вместе уезжают в Павловск, а ее Ника как раз хотела предупредить, что пока занятий не будет, а, может, и совсем не будет.
Света сразу объявила, что готова ехать вместе с ними, и они отправились домой к Вере и Нике, чтоб забрать вещи и отправиться на вокзал. Пока Ники не было, Вера запаслась продуктами, собрала вещи и нашла извозчика. Увидев Свету, амазонки поначалу обрадовались, но потом ее вид несколько смутил их. Ее не расспрашивали, но, усевшись в вагон, она сама рассказала о насилии, которое учинила над ней группа курсантов вчера в раздевалке, и о том, как она, опознав одного из них сегодня утром, отправила его к господу богу держать ответ за содеянное.
Поезд шел восемь часов, все это время девушки строили планы на дальнейшую жизнь. У Светы от ее идейной убежденности в справедливости революционных преобразований, не осталось ничего. И она, придя в себя, начала убеждать подруг вступить в добровольческую армию, чтоб вернуть прежний строй и неважно с царем или без царя. Татьяне было все равно, куда ехать дальше, лишь бы не остаться одной. У Веры была цель узнать тайны, связанные с ее рождением, а Ника решила, что пора забрать фамильные ценности из тайника, пока кто-нибудь не нашел их. Но все они пришли к одному мнению, что первым делом надо навестить их пансионат.
Прибыв в Павловск, амазонки поселились в гостинице, заняв два номера. После некоторых споров, они решили ехать в пансионат верхом и Света с Таней отправились покупать лошадей, а Ника и Вера отправились в городской приют, куда младенцем была подброшена Вера. Настоятельница приюта встретила их почему-то неприветливо исразу ответила, что экономка Тамара Ильинична отправлена в Петроград и когда вернется не знает.
— А потому, что маленьких детей кормить надо! — почти выкрикнула она. — А господа революционеры об этом не знают! Если старшие дети пошли беспризорничать и побираться по вокзалам, то груднички-то ходить не умеют! А молоко денег стоит…
У Веры навернулись слезы. Она вытряхнула из своей сумки пятнадцать червонцев, Ника добавила свою лепту.
— Спаси вас бог, добрые барышни, спасибо вам великое от сирот наших, — грустно сказала настоятельница. — А когда вернется моя экономка, я правда не знаю.
— Мы потом зайдем, — сказала Вера. — Меня ведь тоже младенцем сюда принесли.
— Да я уж догадалась, другие-то сейчас сюда не заходят.
Вернувшись, амазонки застали своих подруг в полной готовности. Форма на них сидела великолепно, хоть и не блистала новизной. У Ники и Веры оружие было, ножи и маленькие четырехзарядные браунинги, а Света и Таня были безоружны. Быстро перекусив перед дорогой, амазонки рысью поскакали в направление пансионата, надеясь к вечеру прибыть на место.
На полпути они встретили казачий разъезд. Трое бородатых казаков потребовали остановиться, сделав предупредительный выстрел в воздух. Амазонки остановились. Увидев четверых безоружных девушек, казаки заулыбались:
— Куда путь держим, барышни?
— В пансионат, — спокойно ответила Ника, — а в чем дело?
— Понятно! Известно нам, что барышни вы серьезные, только тут где-то Васька Рябой со своей шайкой ошивается, никак его изловить не можем. Вы уж поберегитесь, полсотни сабель у него…
— Мы предупредим Татьяну Павловну, — сказала Ника.
— Тогда прощевайте, ежели чего, наш отряд в барской усадьбе в десяти верстах отсюда, — и казак указал рукой направление.
Амазонки продолжили путь и вскоре увидели знакомые места. Подъезжая к пансионату, они увидели в раскрытых воротах нескольких всадников.
— Помяни черта, а он уж у ворот, — прошептала Ника, пришпоривая лошадь.
Раздалось несколько выстрелов. Во дворе спешивались два десятка всадников, два мужика сидели на ступеньках административного корпуса, несколько здоровых мужиков колотили прикладами в дверь жилого помещения.
— Открывайте! Все равно достанем! — орал один из них.
— Амазонки, за мной! — крикнула Ника.
Четыре всадницы влетели во двор пансионата. Ника направила лошадь к административному корпусу. Кошачьим прыжком вылетев из седла, она вырвала карабин у одного из сидевших на крыльце мужиков, одновременно нанеся ему удар ногой в голову. Мгновенно развернувшись, она ударом приклада проломила голову второму. Перебросив карабин следовавшей за ней Тане, она влетела в дверь, мгновенно пробежав фойе открыла дверь в кабинет Татьяны Павловны, Вера бежала за ней. В кабинете директрисы на полу в разорванных и окровавленных одеждах лежала женщина, в которой с трудом можно было узнать хозяйку кабинета, но теперь там хозяйничали два мужика, которые потрошили ящики бюро и шкафов, очевидно в поисках ценностей. Ника метнула нож, и один из них, хрипя, повалился на пол, зато другой, невысокий рябой мужичок, проявил незаурядную прыть и молниеносным прыжком сиганул в окно. Вера выстрелила из браунинга ему вслед и, кажется, впервые в жизни промахнулась.
Но нет, не совсем промахнулась, поскольку Васька Рябой, зажав простреленное ухо, сразу же заорал.
— Сюда, быстрее! Здесь еще две девки!
Две амазонки, Таня и Света, вооружившись трофейными карабинами, заняли позиции возле крыльца и открыли огонь. Лошади, беспорядочно бегавшие по двору, мешали прицельной стрельбе. Ника и Вера, убедившись, что Татьяна Павловна уже не дышит, заняли позиции возле окон и тоже начали стрелять. Бандиты бросившиеся было к административному корпусу по призыву своего атамана, откатились к конюшне, оставив несколько человек, лежать посреди двора. От жилого корпуса началась стрельба, но скоро стихла.
Света и Таня забежали в фойе.
— Патроны кончились, надо ключи от арсенала, — крикнула Света.
— Ключи в кабинете, ты знаешь где, — давайте быстрее. — У наших подруг в жилом корпусе те же проблемы.
Бандиты тоже поняли ситуацию и усилили огонь по окнам, но лезть в здание опасались. Вера редкими, но смертельными выстрелами останавливала самых ретивых, а Ника заняла позицию возле распахнутой двери с палашом в руке. Наконец, Васька принял решение и бандиты, скрываясь за крупами лошадей, бросились к административному корпусу. Однако, он опять просчитался, потому что появились Таня и Света с четырьмя карабинами и ящиком патронов. Амазонки тотчас открыли ураганный огонь, а два мужика успевшие вбежать в дверь были тотчас уничтожены Никой, которая всегда мастерски владела любым холодным оружием. Сам Васька с тремя своими подчиненными опять ускользнул и скрылся в конюшне, которая была вне зоны обстрела. Туда же перебежали остальные, которые осаждали жилой корпус.
Во дворе лежали уже больше двух десятков бандитов. Вероятно столько же прятались в конюшне.
— В конюшне нам их не достать, — сказала Вера, — а ночью они уйдут.
— Еще и поджечь могут… — добавила Света.
— К нашим, в жилой корпус, тоже не добраться. Двор простреливается, — сказала Ника.
— Я знаю, как из жилого корпуса пробраться в конюшни, — сказала Таня.
— Это мы все знаем, но толку то… В жилой корпус не попасть, а у тех, кто там сидит, нет патронов, да и оружия не густо, судя по стрельбе, — ответила Ника.
В размышлениях и бесполезной перестрелке прошел час, затем другой, начало смеркаться. Внезапно во двор влетела кавалькада из семи всадниц. Впереди скакала Мария Фингерт. Из конюшни хлестнули выстрелы, две всадницы упали, остальные на всем скаку и стреляя с седла подскакали к дверям расположившись вне досягаемости выстрелов изнутри. Амазонки из административного корпуса бросились им на помощь. Почти тотчас подбежала группа из жилого корпуса. Сначала они открыли ураганный огонь по дверям, затем, сорвав разбитый засов, распахнули их. А дальше началась рукопашная, вернее, просто бойня. Вера, раздобыв два револьвера, стреляла с обеих рук. Ника орудовала палашом с ловкостью профессионального фехтовальщика, остальные амазонки стреляли и наносили удары, отработанные на уроках рукопашного боя. Через полчаса банда Васьки Рябого перестала существовать.
Среди амазонок тоже были потери. Таня получила пулю в голову, Из той группы, что скрывалась в жилом корпусе, получила смертельное ранение Алла, куратор амазонок. Две девушки из группы Марии погибли во время атаки.
Всю следующую неделю амазонки вывозили тела убитых бандитов в отрытую яму, хоронили погибших амазонок, приводили в порядок разгромленные помещения пансионата. Мария Фингерт рассказала Вере и Нике, что банда Васьки рябого расправилась с ее отцом и братом. Что происходит в усадьбе Ники, она не знает, а бывшая усадьба Анны Федоровны, разграблена и сожжена. Кстати сам Васька Рябой среди убитых бандитов не обнаружен. Сумел, все таки, сбежать.
Конечно, гибель бывшего жениха не оставила Веру равнодушной, да и Ника не забыла своего опекуна. Но за два года произошло столько событий… Виновники их гибели наказаны, а больше ничего сделать невозможно.
Оставаться в пансионате амазонки не хотели, близкой родни ни у кого не было. Света твердо решила податься в добровольческую армию и агитировала остальных последовать ее примеру. Вера проводила много времени в канцелярии, перерывая архивы, стараясь найти документы, касающиеся ее появления в пансионате. Выяснить удалось только то, что ее привезла еще младенцем Татьяна Павловна. А в журнале посещений была запись, что однажды ее навещал граф Лямин, о котором ей говорил странный человек в Светлогорском.
У Веры и Ники были свои задачи, и они отправились их решать, оставив амазонок самим вершить свою судьбу, поскольку с гибелью Татьяны Павловны их связь с пансионатом окончательно разорвалась.
Для начала, обе девушки поскакали в бывшую усадьбу Ники. Кому она принадлежит теперь: бог весть. Наверное, никому.
— А графа Лямина, я, кажется знаю, — сказала Ника, когда амазонки спешились для отдыха, — вернее, я знаю кто это такой. Ведь это из-за него я осталась круглой сиротой. Его усадьба недалеко от нашей.
Усадьба Ники была пуста, вернее, почти пуста. Там по прежнему жила ее бывшая няня, конюх со своей семьей, дворник. Нику встретили с опаской, опасения вызвал наряд амазонок, поскольку в имении уже побывали и белые и красные, причем те и другие без стеснения изымали продукты из погребов. В любом случае возвращение бывшей барыни не сулило им ничего хорошего. Ника сразу объявила бывшей прислуге, что она не враг советской власти, просто они с подругой едут по своим делам, а здесь переночуют. После этого дворовые успокоились и принесли амазонкам ужин в виде вареных яиц и выпечки. Поздно вечером Ника с предосторожностями навестила тайник и принесла шкатулку с драгоценностями.
На другой день амазонки отправились в имение графа Лямина, там не слишком разговорчивый дворник, нехотя рассказал им, что граф уж лет десять как преставился, а его жена и сын уехали еще зимой неведомо куда. Девушкам ничего больше не оставалось, как вернуться в Павловск.
Отдохнув и сменив одежды, они снова превратились в барышень. На этот раз в городском приюте их приняли гораздо приветливее, да и Тамара Ильинична уже вернулась из своего вояжа в Петроград, где ей обещали непременно поставить детский дом на государственное обеспечение. Правда, настоятельницу это обещание без бумаг с печатями, не слишком обрадовало, ибо, всем известно: обещать — еще не жениться. А Тамара Ильинична, внимательно посмотрев на Веру, попросила барышень вечером непременно пожаловать к ней в гости для интересного разговора.
Выбора нет
Вечером амазонки навестили экономку детского дома. Ее небольшой домик был неподалеку. Жила она одна, мужа давно похоронила, детей не было. Вернее детей было много, и воспитанники детского дома нередко навещали ее. Но сейчас случай был особый.
— Тамара Ильинична, — начала Вера, — вы должны знать, что граф Лямин умер и уже давно. Вы должны помнить его.
— Кто ж его не знает, — ответила она. — В нашем городе личность известная. Значит, бог его прибрал. А ведь это он принес тебя новорожденную и передал мне, когда твоя мать умерла при родах. Удивительной красоты была женщина, никто не знает, как она оказалась в наших краях. Граф снимал ей дом, навещал, не часто, правда, так ведь женат уж был. Вот. Теперь ты знаешь и отца своего и мать. Мне осталось только выполнить его просьбу и передать тебе наследство, оставленное матерью.
С этими словами она куда-то отлучилась. Не было ее довольно долго, а вернулась она с видом несколько растерянным.
— Вот, — сказала она, передавая Вере небольшую коробку.
Вера коробку раскрыла, там лежала небольшая черная, прямоугольная дощечка, чуть больше ладони взрослого человека. Возле одной из граней была небольшая выемка.
— Спасибо, — ответила Вера.
— Здесь была еще одна вещь, — смущенно сказала Тамара Ильинична. — Коробку никто не трогал, я пронять не могу, куда она пропала.
— Не беспокойтесь, Тамара Ильинична, все в порядке, — ответила Вера. — Чудеса случаются иногда. Пропадают вещи в одном месте и вдруг находятся в другом. Со мной такое уже было. Ника, покажи свой медальон.
Ника сняла свой медальон и протянула Тамаре Ильиничне. Та некоторое время рассматривала его и удивленно сказала:
— Я почти уверена, что именно он лежал в этой коробке!
— Я тоже так думаю, — ответила Вера. — В этой жизни много бывает подобных загадок. Не стоит принимать все близко к сердцу. Вы все сделали правильно, передали мне мое наследство, теперь я должна им распорядиться.
Девушки посидели еще некоторое время, вспоминая свою жизнь в пансионате, пили чай, пытаясь внушить старой экономке, что новое правительство не оставит без помощи сиротский дом в Павловске.
Придя в гостиницу, Ника сказала:
— У меня опять дежавю. Мне кажется, что мы уже когда-то были в гостях у Тамары Ильиничны, и я получала свое наследство. Я даже знаю, что это за наследство.
— Немудрено, — ответила Ника, — после того разговора в Старо-Никольском. Я даже знаю, как это называется. Это — вентор.
Вера прикоснулась перстнем к выемке вентора. Дощечка стала светлой, и на ней появился контур ладони. Девушка приложила ладонь и замерла. Ника не тревожила ее, понимая, что идет общение с кем то невидимым и неведомым. Наконец Вера отняла руку и поверхность вентора снова стала черной. Она долго отрешенно молчала, Ника не тревожила ее. Наконец Вера заговорила:
— Ника, мне вернули память о прошлой жизни. Ты пока не спрашивай ни о чем. Я сама расскажу, как сумею. Я уже прожила свою жизнь и помню ее всю, до последнего мгновенья осенью 1941 года. И вот теперь все началось сначала, вернее не с начала, а с того момента, как ты вдруг среди ночи закричала: «Пожар, пожар!» Мы с тобой попали в наше прошлое и начали жить снова, не зная ничего о грядущих событиях. Только в этот раз все пошло не так. В прошлой жизни я одна попала к Карабасу, а ты меня спасала и мы ушли, захватив яхту «Матильда». А теперь все события изменились, и наши судьбы наверняка изменятся. А самое главное, теперь я знаю, что такое перемещение во времени и к чему это ведет.
— И к чему же? — спросила Ника.
— По сути, ни к чему, — продолжила Вера. — Меняя отдельные события, мир не становиться лучше. Правда, хуже он тоже не становиться. Там, в далеком будущем, мы с тобой пришли к выводу, что не стоит пытаться менять будущее, управляя событиями в прошлом.
— Ты предлагаешь уничтожить ключ от кабины перемещения во времени?
— Это не так просто. Его нельзя уничтожить. О кабине перемещения знают адепты ордена «Черный кристалл», рано или поздно они нас найдут и не факт, что нам удастся уберечь ключ.
— Мне все это не очень понятно, а вернее, очень непонятно. Лучше скажи, как нам жить дальше, и по возможности без стрельбы, мордобоя и погонь.
— Чтоб жить дальше обычной жизнью, нам надо найти убежище моих предков, там находится кабина перемещения. Все предметы: ключ, перстень, медальон и вентор, сложить в сейф, который находится там же в кабине, и вернуться назад. А что касается стрельбы, мордобоя и погонь, то это случается во все времена, и едва ли нам удастся избежать приключений. Ведь мы же амазонки, а не белошвейки.
— Значит, возвращаемся в Старо-Никольск?
— Да. А оттуда придется проделать длинный путь по тайге. У тебя есть карта, которую ты добыла, вызволяя меня из плена, и я помню маршрут, которым проходила дважды.
А на дальнем востоке чехи уже подняли мятеж и свергли советскую власть. Впрочем, на пути следования от Петрограда до Хабаровска власть была в руках военных, а там, где их не было, то и власти никакой не было. Деньги тоже были самые разные, только керенки были не в почете. Дорога была длинной, опасной и весьма затратной.
Поздним сентябрьским вечером две барышни сошли на станции Старо-Никольская. Наняв на последние деньги извозчика, барышни прикатили в уже известную им гостиницу, и сняли комнату. По старой памяти им поверили в долг. Впрочем, постояльцев было немного, и хозяин гостиницы ничего не терял в любом случае. А девушки твердо обещали, что завтра к вечеру обязательно расплатятся. У Ники была шкатулка полная фамильных драгоценностей, и она намеревалась навестить Липкина, чтоб снова слегка разбогатеть. Все менять она не собиралась, да и местный ювелир едва ли бы смог все приобрести. Но впереди был долгий поход по тайге.
На другой день амазонки отправились к ювелиру. Тот встретил их весьма радушно, сообщил, что Вадим еще зимой уехал в Питер, зато сестра моя Маша, будет рада вас повидать. Такие милые барышни и такие таинственные. Надеюсь, вы не откажетесь навестить ее в Светлогорском.
— Будем рады повидать ее, — ответила Вера, — возможно на следующей неделе.
— У нас есть еще бабушкино украшение, — добавила Ника и вынула брильянтовое колье, — а то мы поиздержались за этот год.
Ювелир взял украшение, долго рассматривал его, наконец, задумчиво сказал.
— Это колье достойно королевы. Даже не знаю, хватить ли у меня денег. Впрочем, если пятьдесят червонцев вас устроит, то готов взять. Покупателя на эту вещь у меня нет, но в столице можно сбыть с прибылью. Правда, время для таких операций сейчас не подходящее. Ну, да вам мое брюзжание неинтересно.
— Мы согласны, — не раздумывая, ответила Ника.
Вернувшись в гостиницу, амазонки расплатились за комнату, сняв ее на месяц и стали составлять список вещей, необходимых для путешествия по тайге в течение недели.
— Это будет самое опасное наше приключение, — сказала Вера. — Адепты ордена «Черный кристалл» наверняка уже знают о нашем появлении и готовят захват. А они бойцы тренированные, не та шайка с острова Тимушир.
В этот момент в дверь постучали.
— Входите, Сергей Петрович, — со вздохом сказала Вера.
Вошел капитан первого ранга Бугаев, но в мундире полковника.
— Сударыни! — весело сказал он. — Кажется, вы научились видеть сквозь стены. Но почему-то я не удивлен.
— Просто я увидела вас в окно, — спокойно сказала Вера. — И можете не объяснять, почему вы поменяли морскую форму, на пехотную. Вы выполняете особое задание, и наверняка хотите привлечь к нему нас.
— Вот теперь вы меня удивили! Впрочем, задание я уже выполнил, удалось вывести на чистую воду некоторых злодеев. А вот к вам у меня действительно есть предложение. Я отправляюсь в небольшую экспедицию в тайгу, не один, конечно. Нужно отыскать схрон одного купца, которого давно в живых нет. Много добра он припрятал, а место теперь нам известно. Вы так вовремя появились в этом городе, хочу пригласить вас с собой. Ваши боевые навыки мне известны, будем сопровождать обоз с добром купца Нестерова, вознаграждение гарантирую. Вы ведь после всех этих революций наверняка на мели?
— Не совсем на мели, — спокойно ответила Вера, — но ваше предложение принимается. Мы готовы войти в состав экспедиции, но надеемся, что кроме нас будут еще бойцы.
— Три офицера и две амазонки, разве этого мало? — удивился полковник.
— Может и не мало. Все зависит от того сколько и чего мы будем вывозить. Кстати, если планируете вывозить много добра, то нужна подвода.
— Наверное, вы правы, сударыня, — подумав, согласился Бугаев. — Завтра с утра будьте готовы, я за вами заеду.
С этими словами полковник удалился.
— Кажется, у меня опять дежавю, — сказала Ника.
— Да, мы с тобой и полковником уже совершали это путешествие. Теперь мы его повторим. Без него мы не сможем добраться до убежища. Кстати, Сергей Петрович едет зря, схрон разграблен, и ничего он там не найдет.
— Надо сказать ему, — ответила Ника.
— Нельзя! Одним нам не добраться. Ты же видела адептов этого ордена. С четырьмя — пятью мы еще справимся, но их гораздо больше, и они хорошо знают тайгу. К тому же Бугаев нам не поверит, да даже если и поверит, то все равно захочет убедиться сам.
— Пожалуй ты права, — сказала Ника, — я бы на его месте не поверила. Значит, в Светлогорское мы с тобой не попадем?
— Попадем, дорога лежит через это село, только с Марией Федоровной не встретимся. Но это может и к лучшему.
Переговариваясь, девушки подготовили вещи для путешествия по тайге, и проверили оружие. У каждой был маленький четырехзарядный браунинг, спрятанный под одеждой и по два ножа. У Ники на бедре был еще метательный нож.
Утром полковник в сопровождении капитана и поручика подъехал к гостинице. Двух коней они вели под уздцы. Амазонки тотчас вышли на крыльцо вместе с вещами, подготовленными в дорогу.
— Позвольте представить вам сударыни: капитана Кистенева и поручика Сергеева.
Амазонки также представились. Вера поинтересовалась, почему нет подводы, но полковник сказал, что груз, за которым они едут по весу и объему весьма невелик, чего не скажешь о его стоимости.
Таким образом, ранним сентябрьским утром экспедиция отправилась в путь. Первым скакал полковник, за ним амазонки, а замыкал кавалькаду капитан. Только Вера знала насколько опасно их предприятие, и только она знала, чем оно закончится. Ника тоже представляла степень опасности и была готова к любым неожиданностям. Полковник представлял трудности пути, и заранее проштудировал карту, отметив на ней места предполагаемых ночевок. Что касается капитана и поручика, то они сразу настроились на прогулку в обществе прекрасных дам и вели себя довольно беззаботно, несмотря на то, что полковник внушал им серьезность всего дела, отмечая, не без оснований, что в лесу могут быть лихие люди.
Молча и довольно быстро проскакали Светлогорское. Особняк ордена «Черный кристалл», выглядел мрачным, но, отнюдь, не заброшенным. Главная улица села была пустынна, дальше дорога уходила в тайгу, становясь все уже и, наконец, превратилась в тропу. Погода пока благоприятствовала путникам, было сухо и теплое сентябрьское солнце хорошо прогревало воздух. Короткая остановка на отдых и обед сухим пайком, надолго их не задержала. Проскакав за этот день не менее восьмидесяти верст, они остановились на ночлег.
Мужчины развели костер, и, набрав воды в ручье, поставили котелок на огонь. Амазонки поставили свою палатку и занялись приготовлением пищи. Стреноженные лошади паслись на поляне. После ужина распределили дежурство, офицеры хотели амазонок освободить от вахты, но те решительно воспротивились, выбрав для себя время с трех до семи утра, самое трудное. Вера видела, что они относятся в вахте, да и ко всему путешествию довольно легкомысленно и это сильно ее раздражало, но рассказать, какая им угрожает опасность, она не могла, да и не поверили бы ей. Только усомнились бы в ее здравомыслии.
Когда началась вахта Ники, никто не пришел ее будить, но она на это и не рассчитывала, проснувшись по своему внутреннему будильнику. Кистенев дремал у потухшего костра, привалившись к стволу дерева.
— Идите отдыхать, капитан, — сказала Ника, тронув его за плечо.
Капитан вздохнул, смущенно улыбнулся и отправился в свою палатку. Было совсем темно, только где-то неподалеку временами фыркали лошади. Ника мягкими кошачьими шагами обошла лагерь, постоянно прислушиваясь, но посторонних звуков не доносилось, и чужих запахов тоже не ощущалось. Ее вахта подходила к концу, когда начало светать. Будить подругу она не собиралась, та должна была подойти сама. В пять утра смена караула. Ника встала и начала очередной обход лагеря, но не успела сделать и пяти шагов, как издали донесся звук выстрела. Девушку что-то ударило в грудь и отбросило на землю. Вера тотчас вылетела из палатки с револьвером в руке, затем выскочили мужчины, вооруженные карабинами. Все, кроме Веры заняли круговую оборону, а та бросилась к подруге, лежавшей на спине.
Стрельбы, однако, больше не последовало. Посторонних звуков тоже не доносилось. Ника постепенно приходила в себя. Вера сразу убедилась, что крови на ней не было, а расстегнув бушлат, окончательно убедилась, что пуля попала в медальон, который, к тому же, каким-то образом амортизировал удар. В общем, Ника отделалась легким ушибом, но то что в нее стреляли, и довольно метко, сомнений не вызывало, тем более, что нашлась сплющенная пуля.
Осталось найти стрелка. Вскоре совсем рассвело, окончательно убедившись, что поблизости никого нет, а Ника почти не пострадала, мужчины отправились на разведку, а девушки стали готовить завтрак. Разведка ничего не дала, и путники собрались следовать дальше. Офицеры продолжали гадать, что бы означал этот одиночный выстрел, но при этом беззаботность с них как ветром сдуло. Теперь это была сплоченная боевая группа, способная в любой момент дать отпор противнику. Вера предположила, что за ними следует местный охотник, только он мог незаметно подкрасться на расстояние выстрела, и выстрелить с такой точностью. Она выпросила у полковника бинокль и, следуя позади всех, стараясь быть невидимой, внимательно осматривала окрестности.
Во время дневной остановки, она торжествующе объявила полковнику, что за ними, действительно, следуют двое, причем один из них, явно местный следопыт.
— Сейчас, — сказала она, — никто не должен подавать виду, а вечером мы возьмем этих голубчиков.
Кавалькада продолжала следовать своим маршрутом. Тропа была едва заметна, тем не менее, ею нынче пользовались, хоть и не часто. Место для ночевки выбрали на опушке, палатки поставили рядом и под раскидистой сосной, дальше простиралась густая тайга, а позади, было открытое место, которое шло под уклон и хорошо просматривалось, правда, ночью это преимущество терялось.
Но амазонки не собирались ждать, пока стемнеет. Открыто и беззаботно изобразив отлучку по нужде, они начали скрытно перемещаться в направлении, где должны были затаиться их преследователи. В свое время, в пансионате, амазонок обучали и этому искусству. Однако застать врасплох тех не удалось. Охотник каким-то образом их почуял и схватился за карабин с оптическим прицелом. Вере пришлось стрелять, правда, на расстоянии двухсот метров пули из ее браунинга потеряли свою убойную силу, но лишили охотника способности сопротивляться. Его спутник тоже схватился за карабин и даже успел выстрелить, но Ника уже подбежала на нужное расстояние, и ее нож перебил сонную артерию адепта пресловутого ордена. Тем временем Вера успела избавить охотника от оружия холодного и огнестрельного.
Подошли офицеры. Охотника перевязали и пытались допросить, но тот упорно делал вид, что ничего не понимает, за что в него стреляла эта ненормальная женщина и что вообще от него хотят. Однако полковник сочувствия не проявил, и, молча, указал на стоящий рядом муравейник.
— Снимите-ка с него штаны, братцы, — сказал он своим подчиненным. — А вы, барышни, отвернитесь и ушки закройте. Сейчас он нам все расскажет и даже споет.
— Не надо! — завопил охотник. — Меня наняли подстрелить этих двух девок! Я не знаю, почему эта ведьма до сих пор жива! Я никогда не промахиваюсь! Я не хотел! Меня заставили!
— Оставьте его, — хмуро сказала Вера. — Он сказал все что знает.
Забрав все оружие и оставив раненного охотника на произвол судьбы, путники отправились в лагерь.
— И все равно я ничего не понимаю, — озадаченно сказал полковник. — Кто и зачем нанял его убить вас? Наверное, надо прояснить ситуацию.
— Сергей Петрович, вы нас извините, — начала Вера свою недавно заготовленную речь, — Но у нас теперь много врагов. Возможно это люди с острова Тимушир, где мы с Никой год назад помогали эвакуации бойцов морской разведки. Возможно, нам мстят за другие, успешно проведенные операции. Если вас смущает наше присутствие, мы готовы покинуть вас.
Офицеры возмутились и объявили о своей готовности защищать барышень не только здесь, в лесу, но и городе и вообще… Амазонки шутками постарались разрядить атмосферу, убеждая своих кавалеров, что сами не только справятся со своей защитой, но и их в обиду не дадут. В эту ночь все несли свою вахту, не смыкая глаз, Нику хотели освободить, но она воспротивилась. Ночь прошла спокойно и утром путники двинулись дальше. Погода, однако, поменялась: небо затянули серые низкие облака, начал моросить мелкий осенний дождь. Движение несколько замедлилось, но к вечеру полковник объявил, что большая часть пути пройдена, осталось всего две ночевки и цель будет достигнута. Офицеры снова расслабились, наивно полагая, что никакие напасти их больше не ждут, однако Вера так не считала, и убеждала доблестное воинство не терять бдительности. А Нике, наедине, прямо сказала, что прямо перед конечной целью их ждет засада и придется выдержать серьезный бой.
Эта ночь тоже прошла спокойно, только постоянно моросящий дождь и осенняя сырость вносили свой дискомфорт. Одежда у всех отсырела, у мужчин пропало игривое настроение, и даже лошади брели понуро. Полковник все чаще заглядывал в карту. Перед последней ночевкой Ника, забравшись в палатку, развернула свою карту. Амазонки давно уже поняли, что схрон и убежище находились в одной точке. Но сейчас их интересовал лес, через который шла тропа к скале, где находился грот. В этом лесу, рассказывала Вера, в прошлой жизни их обстреляли и поручик получил легкое ранение в руку, а нападавшие ушли. В этот раз все может обернуться иначе. Обойти опасный участок можно, но это еще день пути, да и лошади могут не пройти по обрывистому берегу неширокой, но быстрой речки.
Перед сном амазонки провели разведку на полверсты вперед. Их настроение передалось офицерам и вахту несли согласно армейскому уставу, не пытаясь халтурить. На другой день амазонки вооружились трофейными карабинами и двигались в голове колонны, вслед за полковником. Перед лесом было открытое пространство, где среди огромных каменных валунов, росли низкорослые березки и сосенки. Амазонки спешились, офицеры, не задавая лишних вопросов, последовали их примеру. Вера должна была первая почувствовать опасность, но не почувствовала. Раздался выстрел, и пуля взвизгнула рикошетом от камня в трех шагах от полковника. Офицеры немедленно залегли, пытаясь определить направление атаки. Вера, наоборот вышла на открытое место, а Ника стала быстро перемещаться зигзагами к близлежащему валуну.
За валуном что-то мелькнуло, и Вера тотчас начала стрелять. Ника, добежав до валуна, вступила в рукопашную с двумя, поднявшимися ей навстречу противниками. Через несколько секунд она справилась с задачей, оба противника были повержены жесткими и точными ударами. В это время Вера перестала стрелять, ибо карабин требовал перезарядки. Ника бросила ей свой, а сама подняла маузер поверженного противника. Офицеры начали стрелять по опушке леса, затем вскочили и бросились за амазонками.
На опушке леса стрельба возобновилась, офицеры залегли, скрываясь за торчащими из земли валунами, и вели редкий ответный огонь. Ника не стреляла вовсе, стоя за огромным валуном и держа в одной руке нож, готовилась к броску. До леса оставалось не более десяти метров. Вера не скрывалась вовсе, она медленно передвигалась по открытому пространству, и методично вела огонь по скрывавшемуся за деревьями противнику.
Поручик уже был ранен в плечо. Капитан держался неподалеку от Ники, а полковник, перезарядив свой карабин, бросил его Вере. Та отшвырнула свой и, подхватив карабин полковника, продолжала стрелять. Внезапно она прекратила стрельбу и крикнула:
— Все! Они ушли.
Никто не усомнился в ее словах, настолько уверенно это было сказано. Ника пошла оказывать помощь раненному поручику, а полковник отправился ловить разбежавшихся лошадей.
— Их осталось двое, — сказала Вера, когда подошел полковник, — и, скорее всего, будут ждать нас в гроте, там где схрон.
— Если так, то в схроне мы уже ничего не найдем. Похоже, что они охотились на вас, барышни и отнюдь не из мести. Вы несете с собой то, что им очень нужно.
— Я уже предлагала вам, господин полковник, оставить нас, — хмуро ответила Вера.
— Ну, будет вам, Вера Александровна. Не будем ссориться в конце пути. Если верить карте, до схрона осталось версты две.
— Меньше, я думаю.
Подошел капитан, ведя лошадей под уздцы.
Мир, где нас любят
Поручику помогли забраться в седло и кавалькада двинулась дальше. Теперь впереди ехали Вера и Ника. За ними, с трудом удерживаясь в седле, поручик, а полковник и капитан держались позади, внимательно осматривая окрестности.
— Мне кажется, господин полковник, — сказал капитан, — что наши барышни выполняют, какое-то задание, в которое мы не посвящены.
— У меня то же чувство, — ответил полковник.
— Надо бы поговорить с ними.
— Поговорите, капитан. Я уже пытался. Что вы им скажете? Ведь не они, а мы их пригласили в эту экспедицию. Кроме того, еще вчера они предлагали разделиться. Да и эти стрелки пришли не за нами. Поручик пулю поймал случайно.
— А ведь вы правы. Посмотрим, что осталось от схрона.
Лес кончился, и амазонки выехали на открытое место. Девушки спешились и направились к скале, в которой темнел вход в грот. Офицеры помогли слезть с седла раненному, и последовали за амазонками. В двадцати шагах от грота Вера обернулась и сказала:
— В гроте никого нет, можно убрать оружие. Наш противник, похоже, сбежал.
— Береженого, бог бережет! — сказал полковник и с револьвером в руке пошел вперед.
Капитан двинулся за ним, а амазонки расседлали лошадей и стали готовиться к стоянке. Офицеры вернулись через несколько минут.
— Схрон пуст, — сказал полковник. — Значит, мы опоздали. Однако, будем считать, что разбойничье гнездо ликвидировано, и наша миссия выполнена. Заночуем здесь, а завтра двинемся в обратный путь.
Мужчины отправились на заготовку дров для костра, а девушки устроив поудобнее раненного поручика, разбили палатку, сходили за водой и, разведя костер, стали готовить пищу. После обеда Вера подошла к полковнику и сказала:
— Сергей Петрович, у вас наверняка возникло к нам много вопросов. Мы расскажем все, что возможно. Только сначала нам надо навестить этот грот, если вы не возражаете.
— Извольте, только там ничего интересного нет. Несколько разбитых ящиков и все.
— Все равно хотим взглянуть, столько времени и с такими трудностями сюда добирались…
— Идемте.
— Нет, мы уж сами все посмотрим.
— Как угодно-с. Ежели что, зовите…
Ника с Верой вошли в грот, там был полумрак, но глаза скоро привыкли. Вера зажгла зажигалку и на дальней стене они увидели знакомую эмблему в виде двух пересекающихся колец. Она достала ключ, вставила его в едва заметную прорезь на гладкой стене, затем провернула. Стена неожиданно легко сдвинулась в сторону, открыв овальное отверстие входа в неизведанное пространство. Девушки вошли, стена вернулась на место. Амазонки оказались в помещении залитое мягким желтоватым светом.
— Опять дежавю? — спросила Вера.
— Да, мне кажется, что я уже здесь была.
— В этой жизни ты здесь впервые, а в прошлой была здесь дважды, так же, как и я. А сейчас идем в кабину.
Девушки вошли в другое помещение, открыли дверь в кабину и сели на скамью. Перед ними был экран, на котором они видели своих спутников, сидящих у костра. За экраном висел небольшой шкафчик, дверки у него не было, но было углубление, которого коснулась Вера, и шкафчик раскрылся. Вера положила в него яйцо с ключом, вентор и перстень.
— Клади сюда свой медальон, — сказала она Нике, — он нам больше не пригодится.
Ника последовала совету своей подруги. Шкафчик закрылся сам, словно ждал, когда в него положат последнюю вещь.
— А теперь, Ника, самое главное. Чтоб сюда больше никто и никогда не попал, мы должны уйти отсюда в прошлое. Мы с тобой, когда окажемся в прошлом, память об уже прожитых событиях не сохраним. Возможно, иногда, у нас будет дежавю, но это бывает у всех. Мы проживем свою жизнь, не изменяя никаких событий. Осталось только набрать дату возвращения.
— А нельзя нам просто вернуться к нашим спутникам? — спросила Ника.
— Увы, это невозможно. Тогда ключ в убежище останется снаружи, и, рано или поздно, кто-нибудь воспользуется им.
— Набирай дату.
— Перед тем, как идти сюда, я дала команду вентору, установить оптимальную дату нашего возвращения. Вот взгляни…
На шкале возвращения были набраны цифры: 1904-8-6. Вера вздохнула и нажала кнопку «старт».
Теплый летний ветерок слегка колыхал высокую траву, шелестели листья старой липы. По дорожке, посыпанной песком, бежала девочка лет пяти, размахивая панамкой, пытаясь поймать бабочку, которая, хаотически меняя направление, легко ускользала. Длинные черные, слегка вьющиеся волосы и небесно голубой взгляд чистых детских глаз вызывал восхищение любого, кто мог ее видеть. Звонко хохоча, девочка приближалась к беседке, где сидела ее мать, молодая приятная женщина, наблюдая за игрой своего ребенка. Следом быстрыми шагами шла няня, уже немолодая с доброй улыбкой на лице…
конец
Последние комментарии
43 минут 44 секунд назад
4 часов 58 минут назад
7 часов 16 минут назад
9 часов 6 минут назад
14 часов 51 минут назад
14 часов 57 минут назад