Принцесса Побережья [Марта Юрьевна Алова] (fb2) читать постранично

Марта Алова Принцесса Побережья

Я сплю и вижу сон,

Не сплю — и вижу тоже.

Я тут и там — фантом

Прокрустового ложа.

Устав от боли сна,

Я в явь перебираюсь.

Устану тут сполна,

И снова возвращаюсь.

И там, и тут магнит,

А я опилок вечный.

И там, и тут болит

Неведомое нечто.

«Наверное, душа!», —

Воскликнет кто-то пылко.

Но разве есть она,

Душа-то, у опилки?

(стихи из Интернета, автор: Panfilovval)

I. Побег

Глава 1

Над Пряноградом поднималось голубое солнце. Оно осветило кирпично-красные крыши домов, каменные подмостки улиц, кроны огромных кироканов, как раз вступивших в пору цветения, и прилетевший с моря лёгкий бриз гонял по городу их сладковатый дурманящий запах. На востоке погромыхивал гром, и ветер собирал тучи, обещая принести, наконец, долгожданную прохладу ко второй половине дня. А пока что с самого утра стояла несусветная жара, и просыпающиеся горожане первым делом с тоской и надеждой посматривали на небо.

Но если в городе люди только-только начинали продирать глаза, то в рыбацком посёлке на берегу моря уже вовсю кипела работа. Рыбаки вставали задолго до восхода солнца, чтобы уже к завтраку на столах знатных вельмож и жителей попроще была свежая рыба. А ловцы жемчуга вообще предпочитали уплывать на своих лодках к Алой Бухте с вечера — по ночам при звёздном небе и яркой Немее море позволяло разглядеть диковинные полупрозрачные раковины, недоступные глазу при свете солнца и хранящие в себе особо крупные жемчужины. Раковины эти назывались "русалочьи ушки", хотя в приватных разговорах обожжённые солнцем и насквозь пропитанные солёной водой морские волки Побережья частенько предпочитали заменять "ушки" другим, недопустимым к произношению вслух при барышнях, словечком.

Сегодня, как и всю предыдущую шестдню, на море стоял почти полный штиль. Неподалёку от берега степенно покачивался на волнах "Смелый" — в прошлом боевой, а ныне вышедший из строя и навечно вставший на якорь, корабль. С его носа местные мальчишки ловили осьминогов. Ловили при помощи изобретения, названного кем-то ещё в незапамятные времена "радостным домиком". Приспособление это представляло собой треугольный мешочек с поперечным отверстием на боку (когда ловушку с добычей поднимали в воздух, отверстие выгибалось и напоминало некое подобие улыбки — отсюда и название). Мешочек крепился к железной струне, а та, в свою очередь — к длинной палке, внутрь ловушки клали приманку и опускали в море. Когда незадачливый осьминог забирался в "домик" (о чём тут же свидетельствовало подёргивание струны), его нужно было быстро поднять и вытащить из воды, и здесь требовалась особая ловкость — местные каракатицы были сильны и изворотливы. К тому же едва почуяв приближение опасности, они выделяли смердящую чёрную жидкость, которая не только воняла хуже бычьего навоза, но ещё и могла серьёзно обжечь кожу. Но овчинка стоила выделки, ведь за каждого пойманного обитателя глубин величиной в полруки и больше господин Умо, владелец рыбных рядов, давал по два шелека. Мелочь обычно тут же выбрасывалась обратно в море — мясо осьминога, хоть и обладало приятным вкусом, но пока разделаешь его, весь, бывало, вывозишься в вонючей гадости. Да и не принято было в среде простолюдинов питаться столь изысканным деликатесом. Где это видано? Сперва осьминога на завтрак захочется, а там, гляди, и на дочке городского головы приспичит жениться.

Старый корабль в качестве места для охоты мальчишки выбрали не случайно. Возле берега осьминоги — любители прятаться в тёмных местах под корягами — не водились, а настоящую рыбацкую лодку малолетним ловцам никто не доверил бы ни за какие коврижки. Поэтому рыбачить со "Смелого" было великолепной идеей — тихая заводь, где пожизненно пришвартовался корабль, была идеальным местом не только для ловли осьминогов, но и для купания. Опять же, на палубе было полным-полно места, куда можно было сложить добычу в удачный день — такая громадина, конечно же, ни за что не перевернётся под тяжестью улова, как обычная лодка. Правда, ещё ни разу юным рыбакам не доводилось поймать такого осьминога, чтобы он не поместился в лодку, …да и, по правде сказать, они только слышали о подобном чуде. И всё-таки в мечтах каждый из них не переставал лелеять надежду увидеть в один прекрасный момент округлившиеся глаза господина Умо, обнаружившего напротив своего крыльца гигантского спрута размером с королевского волкодава.

******

Мальчиков было трое: сын поселкового старосты шестилетний непоседа Волик, за вертлявость прозванный Вьюрком, старший брат Волика Винни, которому этой зимой исполнилось уже целых девять календарей, и его ровесник, их сосед Кито по кличке Молчун. Отец Кито утонул три календаря назад во время