Алгоритм хаоса [Сергей Николаевич Огольцов] (fb2) читать онлайн

Сергей Огольцов Алгоритм хаоса

Предыстория Алгоритма на Русском

Всё как-то устаканилось уже – ну да, полгода блокады, ну да, ждёшь со дня на день стать жертвой этнической чистки, гуманитарной катастрофы, необъявленной войны или какой другой спецоперации…

Но пока они там (кто? где?) почешутся нажать кнопку, отдать приказ, сесть по машинам, зарядить, навести и прочие тд – чем-то же надо заполнять отмеренную мне вечность, верно? (Или всё же – "не так ли?"?)

Ну и, чтобы со скуки не пропасть, пока суть да дело, занимаюсь на что угораздило подсесть – пописываю помаленьку. Тем более, что человек я маленький, а концов света развелось без счёту (для оптимизма перечислять не стану, хотя и мог бы, а кому охота Гугл открой и ахху… то есть, ахни), пусть уже сами разбираются кто за кем стоял.

А в этом деле, в писательском, самая заковыка – сюжет подобрать. Сюжет, он всему голова, чтобы яснее понималось о чём конкретно пишешь и что за чем идёт в этой твоей писанине, потому что без него – никак, без него – хаос, местами даже и кромешный, но в эти дебри метафизики лучше вообще не соваться, поскольку мало кто оттуда возвратился, статистически. Нет, ну конкретно мало, и даже те, которые вернулись, как-то вызывают подозрение типа – ты ли это? А чё я тебя не помню?

Короче, с хаосом лучше не связываться, а лучше тихо мирно подыщи сюжет, чтобы без риска для себя и окружающих. Отсюда, кстати, и выплывает вопрос ниже пояса – а где ж его взять?

Отвечу откровенно и по-дружески: без понятия! Хотя, параллельно, мне известно о существовании непронумерованных чуд света, которым сюжеты эти некуда девать, те из них ну так прям  и прут. Может копи царя Соломона, сюжетные, втихомолку где-то нарыли? По наводке знакомого археолога? Но я вот личными глазами видел – случайно совсем, потом и пожалел даже, что увидел, да поздно было – что у одной, скажем так, авторицы одних только изданных сюжетов за 4 с чем-то сотни перевалило, а ей ещё какая-то уже в затылок дышит, догоняет – 387 печатных книг! Каково? Уделали и Кинга, который Стивен и двух Александров вместе взятых, которые Дюмы! Ну говорю ж пожалел – жалко мужиков стало.

Однако речь моя о писательстве, а не про лохотрон для домохозяек и прочих слоёв с неокрепшей психикой.

Эта слегка приподнятая (чтобы надолго вас не отрывать) проблема не нова, ею ещё и Пушкин маялся, у няни своей крепостной, бывало, вопрошал:

– Куда ж нам плыть?

Это он так у Арины Родионовны сюжет выпрашивал, метафорически и исподволь…

И тут мне вдруг, даже без няни – пофартило!. Надыбал неплохой сюжетец, правда, на английском языке, что тоже к лучшему – не всем успел оскомину набить… К тому же далеко ходить не нужно и не сигать через заборы санкций – вот он на Литрес.ру!

Вопщим, впрягся я, стал переводить оригинал, когда – глядь, ё-моё да ёж-твою! Чёт отсебятина местами гонится, чего в сюжете том и близко не было, тут, зачастую, проскакивает, однако. Эдак и автор обидиться может. Ну призадумался, почесал, где полагается и – подхожу к выводу:

– А да рокируйся ты конём, бля! Тебе не так? Подай на меня в суд! Тоже мне – цаца! Мало того, что я тебя пустил на свой личный Литрес акаунт для публикации твоей херни, так ты мне ещё и вытребеньки строишь?

Карочи, пока он с мыслями там соберётся, тихо-тихо перевожу дальше на Русский, для соотечественников… Не по крови, по планете.

2023-05-05

Вокруг да Около (вместо предисловия)

а. Почему я Ушёл от Спорта?

Ну хоть ты лопни, что по ходу жизни как-то не завлекла меня карьера штангиста. Ведь же ж и зрелищный вроде бы вид спорта, уж так он вкрадчиво прилаживается к той гладкой палке, куда с боков блины чугунные наверчены, уж до того весь ласковый такой, глаза отводит, чтобы не спугнуть, потом по дикому так – хэх! – рванёт и вскинет выше головы, всю эту массу из металла. Секунды три выждет, постоит, подрагивая кобчиком, и – хлобысть паскуду об помост!. Кой-кто, не совсем эмоционально сдержанный, возьмёт ещё и рявкнет что-то типа "а, сука!", а даже и подпрыгнет не очень, правда, высоко, комплекция неподходящего калибра, чтобы в прыжках взять планку выше, чем на полметра, хотя бы даже и с шестом.

Поплачется та железяка помосту своим бряк-брязгом да и стихнет, а штангист, как гордый крейсер, раздуется и – кандибобером таким – пошёл! Вернее, понёс свою гору из мяса мышц на пьедестале водружать, чтобы оттуда, свысока, голову медальке в ленточку просунуть да и снова встать ровно, и гимн выслушивать, свой родимый или уж той державы, чей детина на самой верхней из всех трёх ступенек оказался. Опять же флаги разноцветные свисают, и тоже три. Красиво…

Однако не манило. Не знаю почему, но чую – не моё, блины-колёса эти на той палке.

Впоследствии, уже как прекратились мои недомогания по поводу Олимпийских Игр текущих  в телеящике, мне дошло, что мужики в нём не за просто так корячатся. Один квартиру себе выкряхтывает из-под той штанги долбаной, другой – чтоб сесть в президиуме комитета, куда посадят, ну не в смысле срока, а куда скажут сесть. И это, кстати, правильно – зря что ли он с юниорских лет  жилы на себе вытягивал, накачивался до опупения? Не для того же, чтоб шахтную вагонку обратно пердячим паром на рельсы вскидывать, когда падлюга где-то в штольне забурилась, верно? Хотя есть и оставшиеся в пролёте, не без этого: на бобах и с хронической грыжей заместо медали.

Так что, исходя из предыдущих соображений, спорт как-то меня не цапанул, ну, может, разве что художественная гимнастика с фигурным катанием, частично, но и опять же до поры до времени, покуда не вошёл во вкус рубенсовских форм. А жаль. Ведь спорт, он – жизнь. Тебе это любой хоккеист скажет. Правда, разобрать его трандёж не так-то просто, им на ледовых аренах столько зубов повышибали, что крепко шепелявые они, все как один, как на подбор, как витязи, бля,  дядьки Черномора. Хотя нет, те, по моим расчётам, больше булькают, чем шипят, аквалангисты же ж, раз из моря прут, как те морские котики спецназа от Нетфликса. Ну а хоккейная дружина, как только покидают суровый лёд ристалищ, они конечно же протезы обувают, чтоб улыбаться было чем, но и тогда заметно пришепётывают, такая уж примета их профессии.

Как верно подмечалось в словах Рождественского на музыку Арно Бабаджаняна, от каждого по способностям, каждому свои колокола, свои отметины. Нет, погоди! Как раз таки тот хит Микаэл Таривердиев написал, грузинский армянин:

"тын-дын-дын ты-ды-ды тын-дын-дын!" Клёвый ритм, кстати говоря.

Да, вот по какой вышеизложенной  причине я и покинул спорт. Расстались, можно сказать, не познав друг друга и, тут уж ничего не попишешь,  пришлось изыскивать иных поприщ приложения себя любимого.

б. Кто в этот мир попал навеки счастлив стал!

И вот как уже распрощался я со своей надеждой на спортивную карьеру, то есть, выражаясь правильным современным языком, стала она моей эксой безвозвратной, пришлось глубоко призадуматься – а дальше мне теперь во что? В смысле – куда направлять душевные порывы недюжинных персональных способностей?

Всерьёз, хотя и изредка, начал раскидывать мозгами по теме  киноиндустрии: а не податься ли к ней, любушке,  на заглавные роли? Но каким входом? Через российский кинематограф мне Каннский Фестиваль никак не светит, да хоть ты вые… то есть, высушись, как неуёмный А. Рева, заради знойной Золотой Пальмы. У этой стервы из породы фикусов  запросы возросли уже до лесбо-страстных игрищ, в основном. Да конечно, при нынешних достижениях пластической кройки и шитья, проблем нет – тут силиконом приобъёмить, там из органа изнанку сделать и – вперёд! До полной откровенности ввергающей в ступор и кататонию боевиков ИГИЛа (*организация в РФ законодательно объявлена террористической). До конфронтации с Обществом Защиты Животных, которое добивается принятия закона о глобальном запрете показа заключённым в био-лабараториях осьминогам фильмов отмеченных жюри конкурса в Каннах…

Но тпру! Сказал я сам себе, не дам такого красаву портить! Он заслужил, хотя и нарцистических слегка, но всё-таки любви и уважения, в общих чертах.

Так может на УзбекФильм махнуть? В психологические триллеры? Но ведь заранее ж и ежу ясно, что режиссёры там курят самосад местного производителя и эта дрянь покруче, чем у Снуп Дога в городе Ну-Ёжтвою-Йорке, хотя тому тоже в глаза глянь и – тебя потащит, даже и без косяка.

Довольно тощая выходит сальдо-бульда, подводя общую черту.

Что там осталось? Голливуд?. Но там на все звёздные роли очередь из внучатых племянников Кобзона на три колена вперёд. И эти отпрыски заносчивые такие! Тётя Фаня Циперович им уже не то что не котируется, а и не кона́ет даже!.

В итоге остаётся Индийское кино, больше уж фишку и кидануть некуда. Однако и тут не без накладки – на протяжении двух серий надо 5-6 танцевальных номеров удрючить и петь при этом же. Не, ну конечно с хореографией у меня будь спок, после второго стакана сам диву даюся откуда что берётся. Проблема в голосовых данных, ору лишь на манер Высоцкого, а чтобы фальцетом "Джими-джими! А-я! А-я!" это не вытяну, подходя с трезвой оценкой.

Вот и швырнул всю эту сферу, кино, то есть, как собакам кость на пирушке рыцарей Круглого Стола – грызитесь, бездари! Хотя порою и взгрустнуть случается, когда отскабливаю от щетины эту рожу  в зеркале  – братуха, бля, мы ж с Бельмондом и Ником Нолте таких трёх мушкетёров засандалили б! Что и не снились этим мимозным одуванчикам.

А хрен с ними, пускай возюкаются в своей песочнице, играют в дочки-матери, войнушку и в элитную богему. Всё одно, уныло и однообразно,  то же – хоть олигарха из себя, хоть бомжа изображает, а разница одна – из костюмерной.

Но все они великие – уж это вынь да положь! – поголовно. И теперь по жизни уже шагаешь как по музею ископаемых гигантов, спасибо археологам. Что ни день выгребут тебе нового бронтозавра, один другого великанистее. Гребло б вас, гробокопов, по самую греблю! Такую птеродактялину нароют, одна О. Бузова чего стоит.

Короче, и в ту степь мне невпротык, как оказалось.

в. Нечего ждать милостей от природы, рвать их надо от неё научными методами!

А если кому-то интересно заценить моё душевное состояние в момент настолько трагичного облома – ни кина не будет, ни Олимпийских медалей, то пусть ещё раз пересмотрит картину Васнецова «Витязь на Распутье». В точности я, только со спины и не в джинсах. Прикидываю, сидя на Савраске – а не завернуть ли мне в науку? Тем более, что внутренний мой мир к тому располагает. Вполне научный имею темперамент и потенциал, особенно по части вдумчивости. Бывает, как вдумаюсь во что-то, то всё так думаю, и думаю… Уже забыл о чём конкретно, и какой была исходная мысль, а всё равно думаю. По инерции. Ну и к тому же, жилка исследовательская во мне сидит. Допустим, фиговина непонятная какая-то в руки подвернулась  и при том же видно ж  – утиль, ну, так выбрось нахрен; нет, непременно надо раскурочить – а чё там, а?

И почему же, спрашивается,  с такой благоприятностью стартовых талантов у меня с ней не срослось, с научной деятельностью? И всякого кто ожидает, что тут сейчас пойдёт список неувязок, огрехов и несуразностей, что не позволили ей дотянуться до моих стандартов, то фиг ты угадал, мон шер, потому что это уже в шаблон перерастает:  спорт разделал под орех, по киноиндустрии бульдозером прошёлся, а ну ж какие дыры и изъяны начнёт в науке обличать и выколупывать?

Беспочвенны твои агрономические ожидания, дружище!. Когда чего затею говорить, то шпарю голой правдой, без экивоков и прочих заморских пряностей. И такой образ жизни мне облегчает последствия, её же,  – не оставляет повода для угрызений подспудными щемлениями, что оказался сволочью склизкой обтекаемости в угоду биржевому курсу на арене политического соответствия для натурального обмена себя на комфортный быт и мягкое рабочее место. Не-а, мне здоровье важнее, говорю – что есть.

Так что же, спрашивается, уберегло науку от великих открытий с моей стороны, которые Эйнштейну с Теслой даже и не снились?

При всей моей к ней, чистой науке, предрасположенности, нащупался досадный барьер в виде очередного из моих качеств, несовместимого с её маняще чистым горизонтом, а именно,  переходя в конкретную гласность срывания масок, – моя неусидчивость. При чём проявляется оно (качество), сука, избирательно.

Допустим, могу сидеть часами—которые летят словно чайки мимо буя несъедобного—за компьютером или микроскопом, или телескопом Хабб (хотя этих у меня нет, пока что, как и велосипеда). Но как только объявят/позовут на собрание любого рода: от садово-дачного товарищества и до ассамблеи ООН—особенно отчётно-выборные терпеть ненавижу, хотя и от других у меня резко что-нибудь падает или повышается, а мочегонная система переживает пик активности—и я испаряюсь через предлог излить избытки.

Как раз таки непоседливость и  послужила камнем преткновения, как той савраске на картине – не знает откуда его обойти, поскольку в науке без собирушек ну никак, ни в какие ворота. Тут тебе и симпозиумы, и заседания, и доклады…

Рассмотрим вполне закономерный случай – приезжаю в Стокгольм забирать свою Нобелевскую Премию за квантово-механические достижения и—пожалте бриться!—тут, оказывается,  ещё и церемонию вручения надо отсидеть. А непоседливость мою вы спрашивали? Оно ей надо?  Отсюда – даже и конём предсказуемый вывод: извини человечество, что оставляю тебя без эпохальных открытий, но даже ради предстоящего тебе слияния с Искусственным Интеллектом на самоизнасилование не! пой! ду!

Таким уж уродился, таким и остаюсь, и предстоящую могилу придётся рыть под клиента (предположительно, меня) с учётом нестандартных выступов, которые фиг она исправит. Потому что среди Сергеев попадаются такие, что погребальный чёлн с их телом против течения реки прёт, вопреки укоренившимся ожиданиям. Хотя на тот момент о лодочных моторах наука ещё не задумывалась.

(На заметку начинающим родителям: имя чаду своему новорожденному подбирайте с бережением, дабы впоследствии не вздыхать «ах! до чего же он неуправляемый!». Из локтей закусь несподручная, делюсь как доброжелательный профессионал.)

г. Главное – найти себя, а дальше рулить будет найдёныш

А если кто-то дочитал аж досюдова и успел помыслить сам себе, дедуктивно косоротясь – «ну ясно, ща начнёт образование поливать и хаять», то вам с такой провидчивостью в тотализатор лучше не играть, любезный.

Отнюдь не оттого не возлагаю длань свою карающу на загривок системы нас образующей, что безупречна она и целомудренна—какой там! эту шлюху кто только не поимел во всевозможных видах позиционирования—а по причине жалости к ней болезной. И, преисполнясь состраданием по горло, способен выговорить одно лишь «Эхх!», а дальше прут сплошь междометия, хотя по смыслу не совсем пристойные, но с оттенком прискорбия. Ныне отпущаешься, поди уж отлежись, лахудра, до следующей реформы…

Как джентельмен-самородок, я дальше в эту тему вдаваться не намерен, а прямиком перейду к той, наконец-то, куда вело моё кругохождение этими окольными путями вразумления.

Да, голубушка, готовься! Сейчас твой выход, сладкое на третье, дессертная ты моя.

Шапки долой, господа! Тут вам не дамки полусвета, а прекрасная леди Беллетристика!

Предвижу всё: и кривоватую усмешку всех мало-мальски со мной знакомых «да какой там из него беллетрист!» и снисходительное «со свиным рылом в калашный ряд!» от горделивых Лауреато-Номинантов, и «во борзый!» от деловитых чтиво-штамповальщиков, и «беее бляя аа!» от контр-культуровских золотарей.

Какой я беллетрист? Чего скрывать – я этого не знаю, местами нравлюсь сам себе, местами – нет, в зависимости от дозы впечатления и, возможно, времени суток. Да, остаюсь в неведении, мне обо мне толком ещё не говорили на кого смахиваю и куда качусь. Но твёрдо верю – беллетристами не рождаются, ими становятся.

Вместе с тем, никак не отрицаю возможных крупиц истины в оценках моих, несостоявшихся покуда, критиков холёных сенью фамильных древ и критиков из шум-да-гамных забегаловок. Любой и каждый может оказаться прав, если повезёт оказаться в правильное время в нужном месте. Но как же жалки те, кто тщится за собою застолбить и правоту и место на все единогласно последующие сроки. Вот же свихнуто лоханутые! Столбить время!

А вы, гражданин, не ёкайте тут своей верноподданой селезёнкой, это я про Муамара Каддафи говорю. Пока что. Хотя кирдык у них предельно одинаков – сточная канава, а в ней недавний царь и бог, крысью на корм. Отбанковался…

А во-2-х, что мне ещё остаётся, коли душа не лежит к рыбной ловле ни на удочку, ни мормыжкой?. А плюс к тому,  не болеется мне как-то ни за Реал, ни за Манчестер, ни за дворовых футболистов. Что делать? (Блин, где-то мне эта фраза попадалась. Неужто плагиачу?)

Ответ прост: прямая тебе дорожка, хлопец, в беллетристы. Аминь.

Но тут же вскакивает каверзный вопрос – «а зачем?»

– Вы спрашиваете «зачем»? Товарищи! Тут гражданин интересуется «зачем?»!

(– Не удержался, нет? Спёр у Довлатова таки!

– Дык, батюшка! На то они и великие, дабы нам грешным было б на чьих плечах стояти!)

«Зачем» вопрос, конечно, правомерный. Да, скрывать не стану, пылал и я жгучей завистью к полубогам с корочками Союза Писателей, и грезил жить на выручку от где-то кем-то изданных тиражей моих книг. Потом однако плюнул на эту херню (невозможно пересказать до чего охотно она угасла!) и теперь пишу для личного кайфа, а книги публикую в интернете для всеобще бесплатного пользования, правда Литрес на них арифметическое клеймо ставит «18+» в отличие от Забугорья, где их представляют как «книги для взрослых». Так что спокойной ночи, малыши, моими книжками вас бабушки мучить не будут, не стоит у меня перо на малолеток воспитательную западню готовить.

Да, пишу, чтобы получать удовольствие, тем более, что в своей биографии имею пробел – не освоил самомастурбации, хотя итальянское кино и Голливуд упорно рекомендуют и пропагандируют. Ну не знаю, может не оттудова руки у меня растут для заполнения досуга по модным трендам.

Вот где и, наконец, втыкаемся в заключительный вопрос тематики: Как писать?

Вот где и начинается уже картина Репина «Бурлаки на Волге», полным ходом и со вспомогающими пуками для форсажа.

Вопрос настолько необъятный, что до отключения света не уложусь (у нас по случаю блокады электричество подаётся рациональными обрывками 3-часовой протяжённости, для более гармоничного образа жизни), поэтому рассмотреть его надеюсь под следующей буквой данного предисловия под видом миниатюр.

д. Вот оно и выткнулось, – шило из мешка!

В завидное времечко выпало нам жить. «Счастлив, кто мир сей посетил в его минуты роковые…»

Мир нынче тронулся, глобально, бредут неисчислимо потоки беженцев по дорогам земли, вращая её ось. Бардак повсеместный, но есть ещё точки соприкосновения людей и одна из них – проза.ру, поклон ей земной и многие лета. Место встречи с любезными мне соотечес… нет, извините, заврался. На прозе.ру таковых не наблюдаю.

Да, немало кому из нас досталось общее историческое прошлое, в одних колоннах верстали предки наши долгие пути на фронта, в лагеря,  и первомайско-октябрьские демонстрации. Одна и та же хромосома добавилась нам в гены полезная при составлении «туфты» и для дачи взяток ревизорам сверху. Нас глубже, чем кого-либо, трогает памятное обращение Н. Хрущёва к Генеральной Ассамблее ООН—а уж как сорвал добрый молодец башмак с ноги своей богатырской, да каблуком его, да по трибуне полированной, да приговариваючи: «Я покажу вам кузькину мать!», то-то почесались в ту минуту синхронные переводчики!

(Для представителей поколения милленни-умников поясняю – главой был Никитушка необъятной Советской державы. Ума –  палата! Голова! Даже и с похмелья. То коммунизм народу посулит точнёхонько через 20 лет, то лозунг бросит: «А Америку мы нагоним и перегоним!»).

А уж как трахнулся СССР коллапсом, да разметала нас судьбина горькая по разноудалённым державам из осколков Союза нерушимого, то и не осталось у меня соотечественников, а одни только со-язычники на прозе.ру пишущие, всяк в меру своей орфографической осведомлённости.

Именно к ним, любезным моим со-язычникам с остро выраженной графоманиакальной зависимостью, и обращается мой вопрос:

Как писать-то? Ну?

«Писать» не в смысле парой пальцев бедную «клаву» тюкать, достукиваясь  до победной точки, а в смысле качества – как?

Да чтоб аж до пяток пробирало, до самовосхищения: «Ай, да сукин сын!». Вот же ведь какого кака хочется!

Нет, ну оно сейчас конечно без проблем касаемо сертификатов, дипломов, мастер-классов с вебинарами, но  со-язычники с понятием на фантики не купятся и на макуху не подсядут  – нас от неё пучит.

Мне думается (иногда, но подолгу), тут нужен форумный подход и добровольный обмен опытом. У каждого ж найдётся выстраданная фишка, финт, который тупо – работает! И данным предисловием, пребывая в здравом уме и трезвой (пока что) памяти, закладываю краеугольный камень безвозмездной раздачи накопленного:  как писать так, чтобы впоследствии не стыдно было.

Подходы к поставленной задаче бывают разные: трезвые, пьяные, мышечно-двигательные…

(Третья метода, это когда берёт такой двигатель ручку и пачку загодя прикупленной бумаги размером А4 и принимается строчить, причём и не заглядывая даже что, конкретно,  у него там выписывается. Ни плана тебе, ни системы, не говоря уж про сюжет. Мышцы, мол, сами разберутся, а его задача настраполить себя и ввергнуть в состояние «автоматизма», что, кстати, является более кратким названием данного подхода. Наутро проверяет чего он там накропал, пока рука с ручкой хороводились по нелинованной бумаге типа фигурного катания лунатиков под допингом. Присмотрелся  – блядь! Четвёртый том «Войны и мира» за одну ночь выдал! Ахх-уеть! Четвёртый том в четвёртый раз за один месяц! (А как будто чего ещё хотел когда на бесконтрольный самотёк пускаешь?))

Разочарую сразу – у меня такие номера не проходят, что понуждает прибегать к «набитию руки». Сама идея слямзена у маститого прозаика эпохи отстоя… что? нет, извините, оговорочка случилась,  отстой – это сейчас, а тогда застой длился.

Он говорил (фамилию не раскрываю из, отчасти, гуманных побуждений, но если что – пишите в личку): «Мастерству меня обучал Чехов. Я клал перед собой его рассказы и переписывал, построчно».

И хотя Чехов Председателя Союза Писателей из него не сделал (сам виноват, ему бы стругать себя с товарища Шолохова), но тем не менее дослужился копиист возглавлять отдел военной прозы.

В чём зерно его истины? Ощутимо повышается шанс набития руки идя за чьей-нибудь спиной, след в след, – ветер меньше в морду дует…

И вот с моего кругообразного хождения вокруг да около совлечены последние покровы, осталось только разложить по полочкам и в рот положить – кто же конкретно будет взят за образец для производства нижеследующей беллетристики, когда заткнусь, наконец, с этим предисловием, которое всё никак не кончу.

Щекотливость не уступает важности вопроса (тут главное не дать маху (и на мах не слишком отвлекаться)). Однако прежде – очередное отступление:

Взять и переписывать строку за строкой (у кого, наивный ты мой?), стопудово – тупо. Мне будет посподручнее тупо переводить. И снова вопрос: кого? Согласен, после Джойса, Пинчона  вдруг браться за те же самые  «50 Оттенков Серого»…

(А почему нет? Перефразируя счастливое выражение Хрущёва «Насерим и Пересерим»!

Теоретически возможно, практически – засну на полпути.)

Эх, была не была! Решено! Берусь за эту вот – The Algorithm of Chaos, недавно опубликована на Смэшвордз и автор, лично у меня, вызывает доверие, а ЛитРес, как всегда, долго запрягает, у них это генетическое…

На этом предисловию конец, кто читал – тот молодец. Главы перевода планирую по ходу работы выставлять на прозе.ру в надежде хоть на какую-то критику.

(Вот я наивный, а?)

2023-05-03

1

Это не эпиграф, а последнее предупреждение педантам-умникам, любителям вынюхивать анахронизмы, стилевые погрешности, отступления от незыблемостей орфографии и прочих мелочей типа ненормативной лексики:

– Достопочтеннейший! Закрой книжку, ещё раз ознакомься с названием, осознай смысл, потом вернёшься, если тебе не дорого твоё душевное здоровье в мире, где ты живёшь, таком далёком от нашей повседневности…

Гугняво зазуммерил вайбер своим допотопно-пещерным «зндз-ын-зындз», потому что Вит не следовал общему сдвигу менять фабричные настройки в программах электронных устройств и прочей утвари личного пользования. Установки от производителя, простая хавка из микроволновки, покладистые блондинки – пойдёт! он не привередлив, не крутит носом с видом крутого знатока, и ему как-то фиолетово до   трендов среди продвинутых мудаков.

Он подобрал свой Самсунг, чуть тронул значок «ответить». На весь экран расплылся блин лица. Позвонивший, в своей обычной манере, слишком близко подносил телефон к физиономии, почти притык, типа носовика, куда вот-вот чихнёт вчерашней простудой: «апч!. апыч!. Ччххуу!!. твою ж распрое… апч!. апыч!.» – и так далее. Причём вполне здоров. Просто данный особь втянулся прятать от контактов свою развесистую лопоухость.

Ну не больной, а? С таким обширным даром природы, давно б мог стать звездой кинокомедий покруче Мистера Бима. Или Бума? Но точняк – не Бама… хотя…

М-да, давненько забил Вит на кино…

«Ну ты ж и лох! Всё комплексуешь? Юниор затруханый. Да с твоими данными давно б уже в президенты вышел. Имидж – зашибись! Уши внимательные такие, округлые, доброжелательные. На свой предвыборный портрет штампуешь, коротко и броско: «Нам слышен голос народа!» и – даже ящики с бюлютнями перезаряжать не надо».

Всё это Вит лицу в Самсунге не сказал, только лишь ему подумал. И вообще, он не нанимался исцелять чьи-то психические травмы вследствие затянувшейся (по меркам  общества свихнутого тиранией рынка и диктатом политического согласия на всё) девственности, а роль голоса в библейской пустоте Виту и вовсе  нихт-нах не упала. Поэтому он спокойно произнёс:

– Что там у тебя вскочило, Лекс?

– Привет, Вит. Всё горбатишься? Она тебя ещё не доглодала? Твоя надежда слупить сто баксов с prozza.com?. Стрекочешь клавкой тонну херни в день за хер-да-ни-хера? Забей, братан! Они там лайкают исключительно членов своей шайки-лейки, в порядке очерёдности. Ты им ни сват, ни брат. Оно те надо? Ну чё ты буром прёшь на ку-клукс-клан?

– Мне все те прозы похер, мин херр. Использую их, как вострильный камень, оттачивать умения и персональный стиль. А тот их Ежемесячный Вызов с призом в $100 – хороший стимул перемахнуть обычный для писателя барьер «полцарства за сюжет! все темы высосаны насухо. Ах, априори!.» А там без всяких тягостных терзаний: нате вам «о чём» и – вперёд писаки!. Кто больше лайков соберёт, того и сотенная.

– Не мучай ни себя. ни клавдию.  Сколько ты зелени засыпал в закрома от этих месячных забегов? Да у тебя на допинг уходит больше, чем весь приз.

– Пару раз на финише я был в двадцатке лидеров.

– Ухх! Знай наших! Бежали тоже двадцать?

– Да понимаешь, аудитория не та, мыслят шаблонами Дисней-Ленда и Стива Кинга, любой шаг в сторону их стопорит. Их каждый лайк это луч надежды понять друг друга, поверх барьеров из национальной розни наших дебилизмов.

– Ну, да! А как же! Ещё и как: ну, да! Наверно, в психушках для богатеньких, больных выводят на прогулки в интернет, вот и нашлись пара неадекватов. Или в домах престарелых. Но ты крепись, братан. Тем более, что главное принцип, а не башли, верно? А да и что такое бумажка в $100? У тебя в кармане не залежится дальше, чем до первой же безхозной блондинки.

– Заткни фонтанчик своей проповеди, падре.

– Короче, тут назрело дружеское предложение, Вит, от какого даже под пляской Витта не отказываются. Золотое дно, бля, нефтяные поля, ради которых Бритиш Петролеум и Шелл начнут одна другой волосья драть за право отсосать у тебя на сон грядущий покруче, чем Спокойной Ночи, Малышам. Колыбельная с импровизным джазом, ну как? Улавливаешь тональность?

– Не понял! Чтоб они мне мой вышками бурили? Да пошёл ты!

– Да брось, мужик! Я ж чисто метафорически… Фишка в том, что подобный шанс может подвернуться всего раз в жизни.

– Ага. Врубаюсь. Ты уже откушал метафорического метамфетаминчика с того золотого дна и тебе схорошело… И ты забыл, что я воздержанец.

– С каких таких пор?

– Ладно, позвони мне завтра с утра, когда тебя попустит.

– Подожди-подожди! Я дело говорю!

– Тогда и говори по делу, а не накручивай как начинающий сутенёр.

– Слушай, тут такая история… ну… материал… прославит твоё имя, Вит!. Станешь знаменитостью как Пинчон, Джойс, Хемингуэй!

– А тот последний, это – кто?

– Хемингуэй? А хрен его знает. Моя бывшая раз в месяц замачивала слезами его книжку, регулярно.

– Девушки и книги – вещи несовместные, не гони! Да и человечество давно уж усвистало из тех времён… Короче, ты приревновал и запомнил имя, так?

– Девушка из незатронутой глубинки может держать в резерве сюрприз-другой, уж ты поверь, братан. В общем. Имею файл с таким содержимым, что сорвёт башню всему миру за три дня. Просто нужен чувак отредактировать, подписать своим именем и наутро проснуться великим. Ну как перспективняк?

– Уговорил. Только, чтоб ради спасти тебя от передоза своим же трандежом. Скинь тот файл на мой имейл.

– Забудь, красава. У меня с имейлами никаких делов.

И это правда, Лекс полностью зациклен на тему безопасности персональных данных. Наглухо тормознут, фактически. Непоколебимо. Его неделю надо убеждать, чтобы послал тебе «привет-пока» и ссылку на сайт http//:милая-бабушка/сказки-для-внучат/шарль-перро.html, ну а в последний момент у него, как пить дать, очко сыграет. Наверное, потому что принят в штат какой-то непонятной Конторы, которая  работает на правительство. Группа приземистых зданий позади высокой сетчатой ограды. Камеры наблюдения на каждом столбу. Угрюмые Ротвейлеры прогуливают своих тренеров три раза в день вокруг парковки за периметром.

Самый простой способ отдохнуть от чик-чириков несмолкающего Лекса: это спросить что было интересного сегодня на работе и – минут десять , как минимум, его не будет слышно. Весь погружён в себя. Задумчив, сумрачен, заткнут.

Неслабо впечатлён, как видно, судьбой супружеской Еврейской пары, что тоже работали на правительство, пока их не поджарили на электростуле за слив производственных чертежей и формул А-бомбы в страну Советов.

– Да ладно, я пошутил. Не замочи постель сегодня ночью. Всё будет хорошо, малыш. Ну, чего ты хочешь?

– Как насчёт в два в Хижине Дяди Тома? Тебе удобно?

Ну как откажешь другу-корефану?. Хотя одна коронованая простипома, нимфоманка на престоле  Российской Империи, советовала держать врагов к себе поближе, чем друзей, чтоб ощущать малейшее движение их душ и помыслов, и что там ещё у кого встанет,  говаривала она. Тупая стерва, хоть и хитрая. Это за друзьями нужен глаз да глаз, 24/7. Вот кто знает твои слабые места получше, чем ты сам. Уж эти не промажут, удар придётся в самое небалуй…

Ах! И ты, Брут!.

Вот же долбодон, а? Друзьям и карты в руки, когда понадобиться тебя чикнуть. Пух праху твоему, грёбаный придурок.

– По мне, так нормалёк, – ответил Вит

* * *

2

Вопреки названию, в Хижине никто никогда никакого Тома и в глаза не видел, но это мало кого настораживало, тем более, что и племянники отсутствующего дядюшки являлись там не меньшим раритетом.

Хозяйка заведения, мадам Гарриет, в её заметно преклонном возрасте сберегла едкую стервозность и быстроту реакции гремучей змеи. Ни один ковбой на самом Диком Западе ей и в подмётки не годился по навыку молниеносно выхватить свой шестизарядный. Правда, вместо увесистого кольта, в кармане кружевного фартука старушка держала баллончик лакриматора, что обращало традиционную бейсбольную биту под стойкой в пережиток, смехотворный своей старомодностью  (на Полудиком Западе, по данным опроса журнала Фырпс, бармены хоть как-то связанные с Русской мафией предпочитают городошные биты), а заодно снимало расходы на вышибалу в штате обслуживающего персонала – сочувственно причитая, эта гюрза собственноручно, двумя пальчиками, вела укрощённого хулигана на выход и указывала ближайшую водонапорную колонку. Типа она такая вся пушистая как божий одуванчик, и типа он хоть что-то мог увидеть сквозь ручьи слёз и соплей размазываемых по всей морде. Потом она уползала на кухню, кобра подколодная, под видом умыть руки для гигиеничности, а на самом деле за подхалимскими комплиментами подчинённых…

В дневное время Хижина Дяди Тома представляла собой уютную столовую для соответствия семейственности в названии на вывеске, а вечером превращалась в ресторан вполне заслуженной репутации, потому что мадам Гарриет держала отличных стряпух и стряпунов (не вдаваясь в скользкие детали с оттенком расизма—мы отнюдь не борзописцы на откупе у чёрной сотни—просто отметим вкратце, что да конечно, цвет кожи шеф-поварихи тоже соответствовал, ведь это Хижина Дяди Тома, в конце концов). Превосходная еда помноженная на обволакивающую приятность атмосферы в стиле старосветской усадьбы какого-нибудь из южных штатов: Вирджиния, Алабама, Джорджия, которая  Georgia on my mind…, только не взъярённым ором Рея Чарльза, а в классическом варианте этой дважды песни года, 1930 и 1953, примерно как исполнял её солист в бэнде цыганского виртуоза Джанго, он же Султан, ну, вы понимаете о чём я, так что при случае посетите, хотя та стерва с её баллончиками мне и копейки не платит за рекламу, разве что в полгода раз чаем угостит и то без сахара, скряга брюхоногая!.

Вит сел в угловом отсеке и отклонился от стола назад, до упора в плотную обивку, до безмятежного покоя и отдохновения. Рука его привольно  простёрлась поверх спинки, чуть поглаживая обивочную кожу цвета… ну, в общем, соответствующего духу интерьера. К счастью для тех, кто слишком быстро устаёт следить за  непринуждённым разлитием мыслию по древу, как текла она  в двух предыдущих абзацах, упитанная фигура Лекса нарисовалась возле входа. Как раз вовремя…

Двойной подбородок вальяжно распирал расстёгнутый воротничок его рубахи. Пиджак снят и наброшен, скорее даже повешен  на левое плечо, драпируя левостороннюю часть торса. Можно сказать, с вызовом наброшен – без лонжи или подстраховки, а круглое плечо Лекса не имело вешальных крючков. Не всякий пиджак отважится занять до такой степени раскованную, но вместе с тем, рискованную позицию.

С другой же стороны, свисание из столь неортодоксальной точки наполняло данный предмет одежды духом залихватской бесшабашности, если посмотреть со стороны, и придавало телистой  обширности Алекса намёк на возможную распрямлённость во весь рост, если что… при случае. В общих же чертах, он право же смотрелся браво типа гусара Царской армии в парадной униформе, в которую совали руку через один только рукав, а второй болтался. Все как один в один и тот же,  даже если ты левша, а куда денешься – элитные войска не станут нарушать форму одежды. И эта хрень именовалась «ментик» (прошу прощения у полицейских-недоростков, но термин выдуман не мной). Однако данный сорви-голова, Лекс, то есть, гусаров переплюнул, оставив оба рукава висеть пустыми, и к тому же, он не носил усов, столь близких сердцу истинных кавалеристов и пешеходов с бандитскими наклонностями…

– Вот интересно, – сказал Лекс, донеся и сбросив пиджак на спинку сидения напротив Вита, чтобы утомлённо плюхнуться   рядом с ним (с пиджаком, если кому-то не дошло), – с чего это Реальные Пацаны настолько предсказуемые? На подходе к Хижине, я знал, что ты будешь сидеть в углу—неважно: правом или левом—угол есть угол. Но почему?

– Дать черни шанс лицезреть и восхищаться изысканно реальным внешним видом, должно быть, – предположил Вит.

– Вон оно что! А я-то думал, угол дорог вам как выгодная позиция, чтоб сразу же засечь появление нового крутого. Какого-нибудь выскочки, с его хронометрией насколько скор ты  выхватывая ствол. Может, поэтому, а?

– Вопрос «почему» открывает шлюз, чтоб хлынул трахквадрозиллион предположений, из коих каждое, в принципе, возможно – ответил Вит уныло, как педагог уставший толочь для бестолочи воду в ступе.

– Да ну? Кошмар!. Ладно, с потопа  вернёмся к файлу, что я сквозанул пользуясь служебным положением. По сути, он вроде  типа как бы журнал протокольных записей.

– Цыц! Кирпич на голову упал? Или крыша поехала? Или вы все вместе тронулись? Надрался, что себя не помнишь? А если у меня микрофон в кармане? Учти: всё что ты скажешь может быть использовано против тебя и твоей многострадальной, впоследствии, жопы!

Лекс презрительно покачал головой:

– Забудь эту херню, чувак, она устарела. Теперь уже никакие записи не в счёт, даже чистосердечные признания последнего подонка, благодаря непрестанному росту научных достижений. Мой адвокат легко докажет, что ты клюнул на мою подъёбку. Тем более, что в твоей записи лишь голые слова, и хоть голос мой – где доказательства злонамеренного умысла?

Проснись и пой, приятель! На дворе век 2-х-шаговой-проверки-подтверждения! Ни один суд не станет рассматривать дело на основании слов, без хорошо задокументированных мыслей, где я планирую всё это провернуть, или додуманных по ходу преступления. Нет, милок, просто действия без 2-х-шаговой-ПП уже не улика. Даже если тебя поймали с дымящимся стволом над изрешечённым в клочья телом или со спущенными штанами перед средней группой детского садика. Неважно. Ты мог явиться жертвой манипуляции, тебя подставили посредством ретроспективной подтасовки причинно-следственной связи. Да, сэр. Глумливый трюк правнуков твоей родной сестрички. В отместку, что ты не дал той дуре, сестре, то есть, конфету в возрасте трёх лет, а та поплакалась на видео, которое это сволочьё, будущие потомки, найдут на чердаке дома своей прабабки. Ну как? Унюхал откуда ветер веет? Преступление только то, что проскочит 2х-ШПП, и не ниже.

– Выходит, если взломают ящик моей электронной почты, с твоим предложением грохнуть президента, но нет записи твоей шальной мыслишки «А не послать ли эту херню Виту?», к тебе не подкопаться?

– Вот именно! Я остаюсь чист как 20-летний младенчик владельца мульти-национальной корпорации! И пусть они потрахают друг друга в жопу в твоём ящике. Прошу пардона за ненормативную лексику.

– Так вот почему ты не послал мне файл?

– Файл в твоём ящике плюс запись моей мысли при его отправке изобличат меня по полной. Что тут непонятного?

– Запись мыслей? Ты вообще опохмеляешься, хоть иногда?.

– Мужик, это то, чем я занимаюсь на своём рабочем месте. Не в смысле опохмела, а касаемо записи. Чего-нибудь слыхал про ноосферу?

– ?

– Оказывается, кроме атмо- и/или стратосферы уже нарыли ещё одну – ноосферу. Состоит из мыслей всех, кто может думать. Любые помыслы, даже самые тайные, открыто плавают в ней, как волны от радиостанции. Но эта аналогия хромает, поскольку радиосигнал имеет свойство затухать, а наши мысли становятся частью ноосферы навсегда. Неугасимы, нестираемы, открыты. Правда, пока что технология не слишком совершенна, но порог преодолён и остальное – вопрос времени. Теоретически, ты сможешь настраиваться и считывать мысли, скажем, Леонардо, когда он малевал свою Мону Лизу.

– Как насчёт мыслей твоего папаши, когда выпрыскивал тебя из своих яиц в толпе схожих с тобой как две капли, но менее шустрых сперматозоидов?

– Тут уж придётся попотеть. Необходимо вычленить его мысли из мыслей остальных мужчин в ходе идентичного процесса, отминусуй ещё крупных приматов по зоопаркам всего мира и на воле, эта публика себе на уме, но не хотят впрягаться в общий трудовой процесс. Схожие как двойники, оргазмопроизводные мысли за последние пять миллионов лет покрывают землю несчётными слоями, от уровня моря и до высот Джомолунгмы. Понадобится подключать Искусственный Интеллект, для корректного анализа, но, в принципе, задача разрешима.

– Бред сивой кобылы!. Легенды, мифы и сказочный фольклор группы анонимных алкоголиков палаты номер шесть!.

– Я понимаю, идея так же непривычна как и мобильная связь показалась бы  прабабке Чингиз-хана. Но люди быстро втягиваются, ноосфера – ещё одна упаковка вокруг этой планеты, набита мыслями, как атмосфера атомами кислорода. Ты видел хоть один атом кислорода? Нет, но дышишь ими. Навал мыслей чётко сформулированных, недопродуманных, брошенных на полпути и вновь пришедших в голову…

– Им там не тесно?

– В голове?

– Нет, в той ноосфере. Роль стартового пистолета, очевидно, досталась заклинанию «да будет свет!», а с тех пор успели столько всякого надумать-передумать, что все свалки, склады и хранилища остались под широкой гладью взбухающего потопа.

– Вам вроде начинает брезжить, милый друг, это отрадно, но мыслите вы, покуда что наивно – квадратно-гнездовым подходом. Да, должно быть тесновато, всем мыслям, что появлялись по ходу эволюции от «где же мама? хочу титю и пи-пи!» до «грёбаная сиделка! судно не несёт! возму и помочусь в пижаму ей назло!» Они рождаются, но не исчезают – миллионы, миллиарды мыслей каждый миг. Угрюмое увещевание Мальтуса, для них – что зайцу стоп-сигнал. Причём, есть обоснованные подозрения, что мыслит всё живое – от одноклеточных, до сталагмитов. Тоже приплюсуй в общий навал… Но! Они неосязаемы, струятся одна сквозь другую, одна внутри другой, неважно чьей, мысля в мысле́! Как, например, радиоволны, залётные кванты и всякая другая хренотень, которая нормальным чувакам не лезет в голову. Вы мысль улавливаете, студент? Учтите, на зачёте – погоняю.

– Ну раз они такие неощутимые, то меня мало чешут их гольфстримы и мальстрёмы из матрёшек одна в другой или где там  ещё  они кучкуются.

– Повсюду, кореш! В тебе, во мне, вот в этом вот столе. Мысли, мысли, мысли, мысли…

– Ты извратил цитату, в оригинале Гамлет говорит: «…слова, слова…» и далее по тексту.

– Слова хранению не подлежат. Слишком хрупки, их часто нарушают, ломают, забывают, теряют безвозвратно. Другое дело мысли, эти всегда тут. В составе ноосферы.

– Спасибо за увлекательную сказочку, но как тёртый деревенщина, я верю только в то, что получается пощупать.

– И сколько раз ты щупал радиоволну?

– Не приходилось как-то. Зато я могу включить приёмничек, который мой папаня смастерил ещё в прошлом тысячелетии и – послушать прогноз погоды.

– Дикторы читают, а ты, раскрыв хлебальник,  веришь в движение облаков, хотя и не дотянешься пощупать. Кстати, есть парни, что неплохо зарабатывают на чтении мыслей.

– А, брось! Ещё ни один медиум не смог надуть комиссию из Института Паронормальных Явлений.

– При чём тут медиумы? Я про парней, которые работают со мной в одной конторе. Крутишь регулятор настройки на мысли в ноосфере, только ивсего.

– Как в радиоприёмнике?

– Типа того.

Вит присмотрелся к другу повнимательней. Чтобы прогнать такую дуру, нужен неслабый подогрев. Но, нет – глаза на месте, без вдохновенной остекленелости, и нет кругов от синих до пурпурно-красных… и носом не подшмыгивает, по инерции… Ну, тоиссь, кореш всё это не под дозой гонит, а в нату́ре. И гонит круче, чем сам Исаак Ньюто́н, прикинь? Или таки всё ж Нью́тон?.

– Ладно… Допустим, – раздумчиво начал Вит, – что это всё не лохотрон подброшенный враждебными пришельцами с Тау Кита, как тривиальная уловка Троянский Конь. Но я и отдалённо не могу представить…

– А ты готов отдать двадцать лет свой драгоценной жизни, – перебил его Лекс, – чтобы представить эту хрень хотя бы отдалённо? Довольно сложный, бля, для постижения раздел науки. И под всё это фундаментальное мозгодёрство подсунут какой-то незыблемый Алгоритм Хаоса.

* * *

3

Официантка Сэлли приблизилась к их столу. Об этом извещал баджик на её восхитительной груди, на левой, поверх блузки. Потакая своим навыкам общения с женским персоналом хоть бюджетной организации, хоть из частного сектора (и время суток тоже никак не сказывалось на укоренившейся привычке), Вит перехватывал пробные шары непроизвольных сигналов её подсознания. Кому нужны фонетика и орфография, курсы разнообразно иностранных языков за здорово живёшь, а даже и с репититором? Они лишь затемняют язык тела, а оно, тем более такое как у этой представительницы милленни-умников, у этой самой  Сэлли с баджиком, имеет право на свободу самовыражения, в полной мере.

Даже для представительниц более ранних поколений, заклеймённых заглавными Пи или эМ, издёрганных тревогами, измызганных долгой эксплуатацией себя и окружающих, всегда найдётся уголок симпатии, эмпатии и всяких остальных синонимов "сопереживания", в большом, всегда готовом на тёплый отклик, сердце рыцаря и джентльмена – Вита.

Да что там говорить! Коль и для престарелой леди, чья девственность совпала с выкрутасами  уже давно забытых битников, он запросто мог отмотать вспять лет эдак 60, и там невольно восхититься высоким темпом степа крепких ног обтянутых тугим нейлоном—шикарно чёрные чулки с чётким швом стрелки вверх от пятки—этот писк моды, чуть попискивает на бегу, от трения меж разгорячённых ляжек—ну, не спеши ты так уж чересчур, успеешь, всё будет хорошо, и он конечно же дождётся, прикуривая от сигареты сигарету, свой “Лаки Страйк”, и это станет шикарнейшим свиданием всей жизни! да! полный  шик и блеск! до головокруженья! До поздней ночи и предрассветных сумерков пролившихся в салон самой шикарной из моделей  Форда (Крестлайн Виктория), на опрокинутых сидениях! А!. беби! О! О! Ещёёёё! …ммм… о, Томми, милый…—и грустно усмехнуться, всё с той же понимающей эмпатией, вслед той её дурацкой шляпке без полей и с тощим пёрышком торчащим из присобранной вуали, что трепыхается в такт с припрыжкой, которую никак не удержать… она бежит… его не слышит… там… вдалеке…

По своей натуре (особо не выпячиваясь,  а в глубине души) он – бабник влюблённый во всех женщин мира и по отдельности и скопом, готов любить и дальше, безвозмездно и не нахраписто (вынь да положь!), а с джентльменски рыцарской ленцой: да – да, нет – нет, особо палку в этом смысле не перегибает, как впрочем, и в прочих остальных: на него где сядут, там и встанут. Короче, в двух парах слов, – дамский угодник и благодушный социопат, этот наш приятель, Вит.

Касаемо же остального (махрово разнообразного) спектра борцов за эмансипацию нетрадиционных предпочтений, то он на них не катит бочку, нет,  из принципа, а может  лишь плечом, без комментариев, пожать (левым, как правило), ну что ж – каждому своё, и каждый сам пускай распоряжается тем, что там кому досталось, а у него (не лишне будет повторить) – принцип невмешательства, уважение прав на самоопределение и неприкосновенности границ в быту и на международной арене… Да, патетичны и, как правило, жеманно переигрывают, но в целом шара как шара, общаться можно, бесконтактно… Да, не умеют материться и не догоняют живящей силы слов, а сходу переходят в мелодраматизм. Ну, а кто без недостатков?

Безусловно, вкусы любой направленности определяются Природой, чему уж быть, того не миновать, верно? Хотя порою жаль её творения, которые запрут в гараж крутую тачку и яркий артифакт изощрённой инженерной мысли гнобят безвыездно оттого, что мать грёбаная Природа заставила их сесть за баранку полного дерьма. И тут уж ничего не попишешь, ловить нехер, против Мамхана́  не попрёшь и, из толерантности, мы обойдём полемику о вкусах, к чему пустой базар?. Калина-Лада для них слаще? Ну пусть кайфуют гурманы, в гробину мать.

Однако никакие прибамбасы из секс-шопа и близко даже в подмётки не годятся партнёру сообразного размера, благодаря подгонке и тщательной отладке стандартного набора наслаждений—подарок от Мамулечки, она ночей не досыпала, усовершенствовала процесс из эры в эру, от самых от истоков происхождения видов, у Чарльза Дарвина поспрошай, он в этой теме дока.

С другой же стороны,  мочиться против ветра не с руки, особенно теперь, при бурно взмывшей отрасли промышленности с техническими мощностями линий производства, с управленческим аппаратом из всесторонне опытных менеджеров, с широким ассортиментом аксессуаров на любой вкус, с гламурно люксусовыми буклетами что куда вставлять и как дрыгаться (интуитивность хорошо, но и печати надо откусить свой шмат пирога) для неуклонного роста числа потребителей, рабочих мест и доли в общем валовом доходе нации.

Сказать по правде, Вит не слишком-то уверен в какой конкретно профсоюз влились работники данной индустрии, но можешь смело ставить на кон свой дражайший зад, что национальная экономика за эмансипацию горой: сеть магазинов, франшизы, экспорт – от такого, при своём уме, не отмахнёшся.

Диктаторы могут натягивать “железные занавесы” (о вкусах не спорят), разыгрывать карту фундаментализма, вводить запреты, насаждать традиционные ценности морали, бурки, паранджи, кокошники и хромовые сапоги, потуги эти – преходящи, а толерантность пришла всерьёз и надолго.

И медицине нет резона зарезать курицу-несушку золотых яиц. Одна морока с кадыком чего стоит! Итак, добро пожаловать на борт лайнера Реальность, дамы и господа! Процесс необратим, истинные гурманы, что ни сезон – в новых гениталиях (чем бы дитя ни тешилось). Зацени разницу! А вдруг понравится? Трансгендерная смена изнанок проще, чем насобачиться переходить  с Линукса на Майкрософт и обратно.

– Как тебе такое, беби? В мою бытность мужчиной, до февраля прошлого года, меня эта поза сильней всего вставляла. Ну, же! Газуй, мой мачо!.

Относительно же Лекса, тут и без психоанализа как на ладони различалось, что бесподобные груди под блузкой его нисколько не колышут, под крахмально  белой (для контраста с матово тёмной кожей) блузкой, что обрисовывала упруго восхитительную выпуклость сосков (левый игриво толкает баджик сквозь воздушно лёгкую, их разделяющую ткань). Нет! Пофиг!. Все баджики мира, куда ни цепляй, не в силах сманить его на земляничные поля фривольных мыслей. Чтоб он да раскатал губу, пусть даже и с кратчайшей мимолётностью, на что-то плотское? Нет! Нет! И ещё раз – отнюдь! В этот момент он доходил и так, без всего этого, потому что Лекс был преданным и стойким любителем пожрать, а перед вот-вот предстоящим обедом и вовсе пуленепробиваемым для рефлективно неосознанного флирта и любых не-гастрономических мечт, даже если б вместо Сэлли тут вдруг появилась Клеопатра, совсем без баджика и блузки (тем более, что правительство Египта в очередной раз обратилось к международному сообществу с заявлением, что Клеопатра чёрной не была, чему они опять нашли археологические доказательства).

На данный, предварительный момент он, Алекс, обратился в немного сдвинутый от счастья ком похотливости, которая туманом застилает взор, зыбким туманом вожделения, и вот он по уши уже в начальных игрищах. Нервически подрагивает язык в пробежке между губ причмокивающих непроизвольно. Трепещущие потянулись пальцы почесать-погладить-приласкать ждущие складки уголков рта, те и другие в неудержимой мелкой дрожи (и уголки, и пальцы). По-хозяйски ладонь ложится на лобок… (а?. ладно… потом…) на золотисто тиснёное меню – шире раздвинуть их ей (“меню” – оно! невежда! где твой ЕГЭ!) и вперить глубоко свой распалённый взгляд между обложек, а там уж краткими скачками, от строки к строке, двигать его неспешно нежно дальше, глубже, до самого до донца… О, миг неутолимого блаженства! О, дайте дайте мне свободу выбрать наисочнейший из кусочков, самую вкусняшку из сокровищ этого ларца… Путь истинного любителя пожрать – это медовый месяц длиною в жизнь…

Сэлли отошла передать заказ на кухню, Лекс откинулся назад, слегка расслабившись, но сохраняя радостное предвкушение.

– Смотри и учись, – сказал он Виту наставительно, – за минуту до того, как начинаешь получать весь кайф и удовольствие, полезно думать о чём-то неприятном. Это как скелет на оргиях тех древне-римских гедонистов. Обостряет чувство удовлетворения.

– На твою свадьбу подарю молодым Анатомический Атлас Костей Скелета, в картинках. И спасибо за науку.

– Не за что, – снисходительно отозвался Лекс. – На то и друзья человеку, чтобы мог нахвататься мудрости. В виде тренировки, подумай о Мальтузианской Катастрофе, куда мы вот-вот скапутимся.

– Это тот мудозвон, что предсказал неизбежность глобальной голодухи из-за роста населения? Меня не чумаря́т угрозы  концом света. История оптимистически доказывает, что эквилибристика на лезвии бритвы давно уж  стала основной профессией человечества и каждую завтрашнюю катастрофу мы благополучно перепрыгиваем, чтоб вляпаться в ещё худшее дерьмо. Так что пророчества Мальтуса прибереги для своих внучат, расскажешь им страшилку на ночь.

– Он доказал это математическим путём!

– В начале 20 столетия математики научно подсчитали, что 50 лет спустя жизнь крупных городов застопорится из-за неразрешимой проблемы чистки улиц от навоза лошадей необходимых для внутригородских перевозок жителей и грузов, включая и навоз. Умные засранцы всё это вычислили на логарифмических линейках, комар носа не подточит. Твой пессимистический Член Королевского Общества жил в мире с населением менее одного миллиарда, он упустил взять в расчёт врождённую способность людей к регулированию своей оптимальной численности посредством таких механизмов как массовые убийства в детских садах и школах, этнические чистки, бойни мировых воен, лагеря смерти и прочие методы сохранения людского рода убиением его же. Элегантное решение, не так ли? Прикинь, для поддержки аппетита.

– Знаешь в чём отличие стряпни повара-ковбоя от блюд приготовленных шеф-поваром популярного ресторана? Шеф не вбу́хает целый мешок перца-горошка в одну кастрюлю супа.

Меланхолично медленным движением Лекс потянулся к сброшенному пиджаку и выудил розовый пакетик жевательной резинки. Он вытащил одну и, сняв обёртку, сунул в рот. Задумчиво жуя, он опустил пакетик в нагрудный карман своей рубахи. Это движение его очнуло, Лекс встряхнулся и подмигнул Виту:

– Я такой невоспитанный, прости!

Два пальца нырнули в тот же карман, откуда не глядя вытащили отдельную пластинку жвачки, и протянули Виту:

– Видишь ли…

– Алекс Тейлор Младший? – прозвучало рядом.

Лекс выронил предлагаемое угощение на стол рядом с солонкой и уставился на двух качков в загаре из солярия и чёрных костюмах.

– Это я, – сказал он.

В увесистой руке детины мелькнул значок с тремя заглавными буквами:

– Пройдёмте с нами, сэр.

– Что за хху… – начал было Вит, но второй из искусственно смуглых качков прервал высказывание:

– Соблюдайте порядок в общественном месте, сэр. – Его левая подмышка была накачана пухлее правой. Диспропорционально.

– Не надо, Вит, – произнёс Лекс и, перевесив пиджак со спинки на свою согнутую в локте руку, отошёл с ними.

Вит огорошено следил как их короткий караван гуськом покидает зал ресторана. Затем он перевёл взгляд на жвачку в синей обёртке, пошарпанной неловким колупанием.

* * *

4

– Какого хека мы вообще скентовались, Вит?

Неоднократно подвергавшийся дружеской критике и порке (метафорически) за его напыщенно витиеватые фигуры речи, Лекс для страховки порой переходил на «реально-пацанский», и базарил как последний поц. И только что озвученный  вопрос он мог бы задать без выпендрёжа, непритязательно и скромно, в приемлемой ключе тона нейтрального общения: «почему мы сдружились?» или «на чём основывается наша дружба?» – так нет же! строит тут из себя «фени»лолога и, раз уж на то пошло, вместо давно легализированного «хер» приплёл зачем-то промысловую рыбу, хотя ж, блин, без понятия о сроках нерестового запрета.

– Скорей всего двух лодырей свела и держит вместе их лень сопоставимо необъятного размера, если тебе приходилось слышать слово "гравитация".

– Эт ка-этта?

– Любой и каждый из нас двух чрезмерно обуяны ленью, нам не под силу одолеть четырёхлетнюю привычку. Или пяти годков уже?

– Цифры ничего не значат.

– Поди втолкуй это своему налоговому инспектору, пиидагог. Впрочем, отчасти да, всего за год общения настоящий друг успевает послать настоящего друга по всем азимутам, вдоль и поперёк, так что число последующих богадушематерных добавок уже не сказываются  на прочности достигнутых взаимоотношений.

– Ну раз ты в таком ударе, может и дружбу определишь? Как понятие.  Но только по-людски, без сопроматовских коеффициентов.

Вот вам ещё один из пунктиков Лекса. Любит он затеять философическое рассмотрение какой-нибудь херни, про которую нормальные люди и задуматься-то постесняются, уж до того она, херня та, даже коню понятна: жизнь – это жизнь, кайфец – это кайф, ну, просто малость попушистее, и всё такое.

– Без сопромата, дружба – это почувствовать себя счастливым от одного лишь взгляда на приятеля, смотреть испытывая радость,  что есть на свете более отпетый долбоёб, чем ты сам. Тупость неизбежна даже в идеальном друге, которую приходится терпеть, из-за нужды в напарнике для твоих реприз на сцене, которая весь этот мир.

– Довольно скудные у тебя подмостки, кореш. – Жестом экскурсовода Лекс обвёл голые стены комнаты похожей на нутро скорее куба, чем параллелепипеда. Краска с оттенком кокона шелкопряда сообщала замкнутому пространству подвижнически аскетичный дух, хотя смиренный взгляд не находил нигде распятия, ни символов какой-либо иной из вер и культов.

Он восседал на приземистом полукресле с прозрачной лакировкой деревянных  подлокотников, местами сведенной ожогами и шрамами случайных мет времён минувших (он – это Лекс, а оно под ним). Траектория широкого жеста завершилась мягкой посадкой (не глядя, но безукоризненно) на круглый верх жестянки с пивом стоящей на коричневом полу, у задней правой ножки полукровки (шутка), в приемлемых пределах досягаемости.

Голова гида расслаблено прилегла вспять на обивку пологой спинки, потёртую прилеганиями иных голов, задолго до неё, и повернулась передом (лицом) к единственному в комнате окну—ни занавесок, ни горшка с растением на белом подоконнике, ни даже вида по ту сторону стекла, но лишь прямоугольник пустой лазури безоблачного неба, с точки зрения глаз в лежачей голове.

Поверх компьютерного стола в углу налево от оконного проёма возвышалась жесть чёрной коробки ПК башенной архитектуры (Индонезийская сборка со штампом made-in-China) совместно с монитором Philips. Пара чёрных обтекаемо-округлых спикеров под плотно-сеточными забралами, но без рапир, прикрывали Голландца с флангов, на позицию авангардного прикрытия выдвинулись клавиатура с мышью, обе чёрные, на привязи из  чёрных проводов. Широкое вертящееся кресло, контрастно выпадавшее своим чужеродно-тронным видом из общего дизайна кельи, показывало свою чёрную  спину компьютеру ушедшему в режим глубокой спячки, поскольку Вит уже довольно долго просидел лицом в сторону Лекса в полукресле.

Попирая пол правою ступнёю, он придавал, посредством внутренней структуры своей ноги (да, тоже правой), импульс неспешным поворотам трона, туда-сюда, вдоль незначительной дуги горизонтальных возвратно-поступательных покачиваний – кратких, в пределах радиана. Левая из лодыжек Вита вознеслась до возложения поперёк правого его колена, где и служила опорою дну пивной жестянки охваченной, рассеяно и непринуждённо,  пальцами руки. Да, разумеется, опора вместе с пивом (и потреблённым, и ещё не влитым) вовлечены в движение, сюда-туда, совместно с прочими частями композиции объединившей компоненты живой и неживой материи, за исключением его ступни упёртой накрепко—в ней якорь и источник ленивых черверть-оборотов. Круть-верть.

В угол перпендикулярного схождения стен—диагонально противоположный углу с компьютером—задвинут второй стол, типично офисный, в комплекте с твёрдым деревянным стулом.

Стоящий чётко в центре столешницы  цилиндр (снова чёрный и опять ситчато-сетчатого металла) напоминал мини-горшочек для комнатного цветоводства, из него пробивался, чуть повыше края-ободка и слегка наискось, экзотически тощий побег одной-единственной шариковой ручки, над которой заботливо склонялся абажур настольной лампы. Строгий деловой стиль стола слегка смягчался ковриком для йоги в плотном свитке зелёной синтетики, положенным на правый край.

Пара стенных розеток, плафон светильника под потолком и, конечно же, дверь исчерпывающе завершали интерьер жилья анахорета.

– Как нам известно, – выговорил Лекс в Оксфордо-Кембриджской манере дотошно нюансированной артикуляции всех звуков, – дружба предполагает наличие благоприятных предпосылок и соответствие определённому числу необходимых требований, не так ли? Следовательно, достаточный объём лени плюс отход от норм морально-стерилизованной лексики создали нас друг для друга. Я ничего не упустил, коллега? Подходя к данному вопросу с позиций прикладной логики.

– Общепринятый рецепт не исключает вдохновенных добавок повара в процессе варки. От творческих фантазий шефа никто не застрахован.

– Ну и какой же ингредиент придаст чарующе пряный привкус предмету нашего рассмотрения?

– Как насчёт ненависти?

Лекс опустил поднятую было банку с пивом обратно на пол, чтобы скрестить руки на груди:

– А-хрен-еть! Зная о процентном составе твоих шуточек, именно с этого места, Вит, попрошу поподробнее.

– Ничто не сравнится с ненавистью, в качестве залога долговечности отношений любого рода. Невеста ненавидит жениха за все его увёртки и оттяжки, прежде чем выдоила-таки официальное предложение руки, жених – невесту, за муки слушать её пустопорожний щебет—тоннами!—пока, наконец, дала. Потом пойдут ягодки супружеского сосуществования, что описуемы лишь Французским «о-ля-ля!» А что, скажи на милость, подталкивает нас покрыть подружку друга? Теперь уже тупого рогоносца? Угадай! Слово начинается на «н».

– Это безумие!

– Не угадал. Мы просто смахиваем пыль с наших познаний в индуктивной логике. Объединяем приятное с полезным по ходу дружественных отношений.

– Ну ты и ебану́тый. На всю голову

– Да, это мой девиз: Всё или Ничего. Ладно – проехали. Я ведь знаю, что это не ты её ёб, а она попользовалась тобой, дружище.

Одна рука сжимала банку пива, вторая, как на зло, в этот момент скребла затылок и Лексу, практически, не оставалось чем полезть в карман за словом… Он молча отхлебнул… Потому что Вит иногда выдаст такое, что хоть стой, хоть падай…

* * *

5

…ооооооооо… аайййййииииииииии…

…больнооооооооаааааа… больнобольноболь… оооооо… уу… айй… ооооуу…

…боль… боль… боль… боль…

…слишком бескрайня чтоб ощутить что-то ещё… помимо… хоть что-то… накатывает через край последних сил… не удержаться… захлёстывает… подмяла малейшую способность противится… бороться… противостоять… гремящий  поток опрокинул утлую скорлупку… эту скорлупу… эту утлую…

боль… боль…

не… ааа… …бъятнее… океана… больше вселенной эта бо… ааа… ль… плющит до рвоты… невыносимо… выворачивает утробу…

немилосердно… останавливается за волосок до края… до убиения… что освободит от бо… ааа… лии… не быть… хочу не быть… не чувствовать её эту боо… ааа… ль… смерть избавит от неё… от истязаний терзающим извергом без жалости… без милосердия… что не пускает за черту где не станет боо.. ааа… льно…

не уклониться… не избежать безжалостной пытки бо… ааа… лии… нет сил для крика… стонов… нет сил скулить… визжать… нет силы ни на что только на это сдавленно увечное «ааа» бессильное дозваться куда… куда-нибудь из… за пределы бо… ааа… лии…

не пошевельнутся… не скорчиться как надвое рассеченый червяк… так ищет всякий живой зверь приспособить покалеченное тело к боо.. ааа… ли… ища хоть каплю облегчения в неимоверно вывихнутых судорогах… хоть как-то увильнуть… хоть на дольку секунды… обмануть боо… ааа… ооль…

надежды не осталось… ни на что… будет лишь бо… ааа… бо… ааа… бо… ааа… ооль… до самого конца… поскорей бы… время исчезло… потеряло всякий смысл… тут каждый миг вечность бо… ааа… лии…

пространства нет… некуда уйти из этой неподвижности лишённой смерти… сокрушая сомкнулись… стены немилосердной бо… ааа… лии… раздавили беспомощного недочеловека сплюснули в раба Бо… ааа… лии… безжалостной Царицы Бо… ааа… лии…

ты ничто… ты узник… раб… разбитая игрушка палача Хозяйки… утопаешь в невыносимо жгучей давящей низмеримой бездне бо… ааа… лии…

как же мне бо… ааа… льноо…

за чтоооо…

* * *

6

В синей обёртке подобранной Витом со стола в Хижине Дяди Тома прежде, чем Сэлли принесла заказ, но уже после того, как увели Лекса, никакой жевательной резинки не оказалось.

Только вернувшись домой, Вит понял о чём сигналил его друг отчаянным морганием глаз в момент ареста. В переданном (неизвестным кодом, но безусловно не азбукой Морзе) сообщении речь явно шла о жвачке, которую Лекс так неловко обронил на стол. Но там её не оказалось. Мятая обёртка покрывала кусочек тонкого картона обрезанного по размеру жевательной резинки, а с ним пластинку карты памяти.

Тунар (*примечание – элементарный  Менеджер Файлов для операционных систем Дебиан/Убунту) обнаружил на карте в 2ТВ два файла:

thoughts_ef_008.txt объёмом в полтора гига, и

папка оставленная Безымянной.

(Технически, с точки зрения системы папка тоже всего лишь навсего файл для содержания каких угодно других папок и файлов).

Безымянную переполняли десятки тысяч аудио файлов и все до одного в формате Vorbis.

Он покликал один-другой, по очереди, наугад, случайно подвернувшихся под курсор мыши. В динамиках обоих из чёрных  спикеров забубнил сквозь сетку один и тот же плоский голос программы чтения – безличностный, бесполый, отстранённый, как голоса синхронных переводов. Вит не стал менять настройки тона или темп роботизированной дикции, не стал перебирать и выбирать другой из длинного списка языков и диалектов. Оставил всё как есть. Тем более, что обрывки звучащих фраз—всё это мало смахивало на сколько-нибудь последовательное повествование—вряд ли имели целью представлять лицо, от которого исходят. Обрывкам было пофиг кто их надрал: мужчина? женщина? подросток? сопливое дитя?

Да, иногда попадались наводящие намёки. Например, брутальный мачо не станет нарекать на свой чересчур тесный лифчик по-глупому одетый с утра пораньше.

(Или всё же?. мачо, они ж тоже разные случаются… чем дальше, тем разнообразнее. В пламени бушующей борьбы за самовыявление своей подспудной сути и реализацию глубинноподсознательных инстинктов, уже как-то и поопасаешься спешить с предположениями. Во всяком случае, эта непревзойдённая сука-жизнь легко переплюнет любую лихо наверченную комедию ситуаций и у брутального гандона вполне могут возникнуть веские основания носить бюстгальтер с утра пораньше, а даже хоть и с кружевом. Тем более, что Вита с некоторых пор посещало непрошеное ощущение принадлежности к сексуальному меньшинству, к тем, кого прежде называли «натуралами» и чья доля в общем числе пригодных к половой жизни неудержимо таяла, глобально, как льды Северного Ледовитого океана в условиях «парникового эффекта», не говоря уж про Антарктику.

Грёбаные священники, мать их за́ ногу! Это они спустили, падлы, бесконтрольную лавину цепной реакции! С амвонов принялись наставлять паству, что для совокуплений Господь одобрил всего одну лишь позу, и не более того, а прочие модификации системы "цилиндр-поршень" недопустимы – их лукавый нашептал. Ну вот и пробудили педрилы педофильные в народе нездоровый интерес: а сколько остальных позиций? а кто сильнее тащится от секса, снизу или сверху? В былые ж поры нравы-то попроще были – кто где кого как сгрёб, то так уж и отъёб, наутро и не вспоминали в куда конкретно и под каким углом, геометрическим, на то и утро: савраску запрягай да, подпоясавшися топором, ступай-ка в лес, по дрова. Ну а теперь—спасибо духовенству—имеем то, куда докатились. Блядь! )

Горестно вздохнув, Вит кликнул файл thoughts_ef_008.txt. Нескончаемый поток строк с отклонениями от правил пунктуации и частыми нововведениями и/или несовпадениями (порою беспардонными) с требованиями орфографии. Похоже, Лекс не зря называл это протоколирующей звукописью, и весьма даже возможно предположить, что это просто текстовые копии аудио файлов из соседней папки. Правда, навскидку трудно утверждать кто из тандема файл-папка послужил первоисточником в дилемме курица-или-яйцо.

В любом случае, всё это мало походило на супер текст готовый сделать Вита великим маяком над океанской зыбью приливов и отливов чтива массового пользования. Обрывки смахивали на бормотание самому себе в манере Лео Блума, когда тот откликался  на те или иные вехи/встречи в ходе его порывистых, бесцельных странствий в течение долгого дня 16 июня 1904 г.

Да, весьма схоже с протоколированием разрозненных мыслей, но от скольки́х мыслителей? Были ли они хоть как-то увязаны между собой? Мысли с мыслями прочих размышляющих, а размышляющие с размышляющими на другие темы? Каким образом? Если, конечно, да. И вообще, кто что думал? Кто конкретно?.

При чтении порой казалось будто тебя уносит на, ну, как бы мысле-льдине, но чуть дальше ты уже перескальзываешь на фрагмент иного ледяного поля, где всё другое – тематика, словарный запас, настроение. Впрочем, их, тем не менее, объединяло кое таки  что – искренность и некая небрежность в детализации происходящих действий. А сверх того – неуловимо грёбаная лапидарность присущая им всем. Допустим, вместо «мой собеседник предался долгим разглагольствованиям о своих текущих планах и ожиданиях» скорее всего будет сказано: «этот долбоёб когда-нибудь заткнётся? Вообще?!»

И тем не менее какие-то из пассажей чем-то таки цепляли, как ни странно могло бы показаться. Странно и дико даже. Но вместе с тем…

Вит проклинал несвоевременность ареста Лекса. Ареста? Ха! А что ж ещё, если не арест. По всем канонам жанра. И всё же, вопреки условностям подобного расклада, Вит слегка коснулся кончиком пальца к номеру с пометкой «лекс» в своём телефоне. Почти  что машинально, на всякий.

Милый женский голос ещё раз ему объяснил недосягаемость абонента и дал совет перезвонить попозже. Предложение записать голосовое сообщение после сигнала «пии» на автоответчик в берлоге Лекса Вит, без комментариев, отклонил.

Он выключил свой ПК и на минуту застыл в полнейшей неподвижности перед чёрным прямоугольником монитора, затем покинул кресло, направляясь в диагональный угол комнаты. Из выдвижного ящика стола (нижний справа) Вит вынул и положил на столешницу что-то типа готовальни с плотной крышкой, откуда выколупнул крохотную SIM карту для смены «симки» в его телефоне.

 Теперь и он стал неизвестным абонентом с новым номером. На всякий…

* * *

7

Вит никогда не оставался в одиночестве. Даже если случалось оказаться в толпе абсолютно ему незнакомых, всегда находился кто-то, кто поддерживал его, с кем можно поделиться впечатлением, кто-то понимавший его с полуслова. Лучше всякого друга был этот кто-то, потому что это был сам Вит.

Что? Тоже? Такой же? Ещё один?

Какая разница. Это был просто Вит. Иногда они могли разойтись во мнениях по мелкому вопросу какой-то отвлечённой темы, случалось даже и по двум, у этой пары Витов. И между ними мог разгореться спор, однако рано или поздно они достигали обоюдного согласия. Или же один из них затыкался. В крайнем случае. Ведь глупо ж пререкаться с таким упёртым дуболомом, верно?

Особо Вит не слишком-то вникал с чего бы оно так. Просто втянулся и вполне привык не задаваться лишними вопросами. Как ни крути, попытка даже самого что ни на есть обстоятельного, старательнейше всеобъемлющего ответа на «почему?» едва чиркнёт наружную поверхность склона вздымающейся под облака горы из всех возможных причин и резонов. А и не исключено, что и близко даже заморится чиркнуть из-за несопоставимости их масс: горы и одного случайного ответа из всех, которым нет числа.

Но в данном случае, на этот вот текущий момент, они достигли полной гармонии, оба Вита действовали единогласно и заодно раскрыли общий рот, а челюсть (одна на двоих), отвисла в крайнем изумлении. Их обоих переполняла…

(Чёрт! Чем дальше в лес тем больше через-пень-колод торчат и дыбятся поперёк пути, всё усложнённей и непроходимее оплетена стезя подколодными правописательными упырями, всё норовят дефисами не в бровь, а в глаз штыркнуть, исподтишка злорадствуют, по-вурдалачьи щерятся, и брызжет-капает бледно-поганый яд с клыков смердящих мудачья, вот же задроты!.

Эх! Не продраться молодцу сквозь дебри удвоенных «с» и «н», ни через чередования гласных в древних корневищах – вон их сколько! а у него всего лишь две ноги на двоих! Чёрт с ним… придётся вспять – в лоно грамматики ортодоксальной… и то сказать – раскаянных отступников приемлют с распростёртыми объятьями… наглядно сопоставь судьбу Джордано с Галилеевой и – уймись)…

Взгляд его (уже в единственном числе! вот молодец, умничка, можешь ведь держать себя в руках!) прикипел к монитору Philips, который обращался к нему лично:

«Послушай, Вит, когда воспрянет очередной пророк публично голосить, что Бог мёртв, то пусть сперва свой диплом предъявит патологоанатома – нас на конвульсию, голым ором, не возьмёшь!»

Трясину аномально непролазной ситуации (а как ещё охарактеризовать, если, да, беззвучно, но к тебе лично обращается монитор, текстом, белым по чёрному, при чём не в общем, а по имени, запанибратски так) подчёркивающе высвечивал тот факт, что Вит уже заранее знал свой ответ на этот закидон. Знал даже без прокрутки текста дальше, к нижеследующей строке. К чему крутить? Он моментально опознал свою же собственную мысль недельной давности, мысль-обрывок бесконечной болтовни, которую он вёл сам с собой. Не всегда, но часто и беззвучно. По-свойски, как Вит с Витом.

Но пробил час и вот он выговаривает вслух, задействуя свой речевой аппарат, отчётливо, раздельно произносит Вит прежде, чем чешущим движением провернуть колёсико в спине мышки (между её лопаток), вот именно произносит, а не говорит в уме, не дожидаясь всплытия строки ответа:

«Как ни прискорбно, Вит, но твои умные советы, как и пророка имя—будь то Исаия, Василий или Фридрих—мне похер, перед сиянием мастеровито сработанной строки, так что заткнись, по-братски».

Точно. Слово в слово. С приехалом. Строка поднялась неопровержимо доказать, что Лекс не гнал дуру, а дело говорил, на полном, бля, серьёзе. В той его Конторе и впрямь ловят мысли из той… как там её?. типа «ноосферы», нет? и его, Вита, диалогично сдвоенная мысль попалась в общий невод. Добро пожаловать в блистающий новый мир, приятель!.

Он откинулся на спинку компьютерного кресла аххупиздинелочумелый немыслимым открытием.

Вот оно как. Пустопорожне повторял он. Вот оно как теперь. А и что же дальше?

Думать не получалось. Не в состоянии. Мешал немой звон в среднем ухе. Вибрация распространялась  от височных долей до гипофиза и обратно, но они не слышат, у них нет ушей. Как молотом по наковальне темени. И тут же, громыхая оглушающе, всесокрушающий наезжает товарняк нескончаемых непредсказуемо всеохватных и всё опрокидывающих последствий того, что только что ему открылось.

Да ну к хуям! Опизд…

Здзадзынил Самсунг, прерывая расплывчато оглаушенные формулировки его попыток мыслить дальше, у него в кармане.

А? Что? С какого сора?! Кому откуда знать его новейший номер? С этой SIM картой он ещё не сделал ни одного звонка! Ни единого!

Всё же, отбрасывая колебания, Вит ответил. Луноподобная физиономия Лекса заполнила экран. Осунувшаяся и встревоженная. Чересчур встревоженная для фазы полнолуния.

– Говорить не могу, Вит! Просто поверь. Беги! Прямо сейчас! У тебя максимум полминуты…

Экран погас.

Что за ху… Разве его не аре… Номер засечён?—…и целый ворох прочих недодуманных фрагментов проносятся в сознании Вита на бегу—(телефон сунут обратно, а с ним и торопливо выдернутая из слота карта памяти)—к входной двери.

На площадке Вит повременил секунду, отслеживая смену цифр о приближении лифта снизу. Осталась пара этажей. Он тщательно и осторожно закрыл дверь—сердце стучало громче, чем поворот ключа.

Поднявшись на площадку следующего этажа, замер. Пронаблюдать. Незаметно.

Лифт распахнулся напротив только что запертой им двери. Трое в чёрном вышли, без лишних слов и жестов, как деловито слаженное звено профессионалов, в котором каждый исполняет свою часть рутины.

Встали по бокам от двери. Двое из них достали пистолеты, с откровенной деловитостью. Третий нажал кнопку звонка. Тот прозвучал внутри длительно, но безответно. Посетитель неодобрительно покачал головой и вынул небольшую связку отмычек. Кратко взглянув, выделил одну. Дверной замок укрощённо щёлкнул. Вооружённые зашли в квартиру. Слесарь-замочник остался у двери.

Сейчас выездная бригада обнаружит включённый компьютер в комнате Вита, затем проверят спальню, кухню и санузел, настолько же безлюдные, а потом…

Вит сделал, отступая, неслышный шаг назад…

* * *

8

Ну, и? А теперь куда? Двумя этажами выше финальный лестничный пролёт упирался в дверь подпоясанную засовом с пряжкой из весомого висячего замка. Тупик, глухо безнадёжный. О том же свидетельствовала кривая надпись жёлтым пшиком спрея, которую оставил несостоявшийся крышепроходец из рядов подрастающей шпаны. Поперёк листового металла в дверной конструкции неодолимой, непредвиденной преграды юный, но уже познавший горечь несбыточности, романтик оглашал всех (как знать, возможно, включая и самоё себя) исследователей достигших данного предела:

«А хуй ты угадал!»

Для вящей доходчивости, надпись сопровождал выразительный набросок (масштаб 1:5, стиль позднего Пикассо) среднего пальца отставленного общеизвестным жестом.

Виту пришлось однажды обозревать этот горний ландшафт вследствие лечебно-оздоровительного косяка. Марихуана из Марокко пробудила в нём дух вдумчивого искателя приключений и нежного природолюбца, и они втроём—он и эта пара пробуждённых, хотя теперь он затруднялся вспомнить кто первый начал—бросили вызов альпинизму и позвали друг друга в долгий винтообразный путь—вперёд наверх, а там – ведь это наши горы они помогут нам!—по лестничным пролётам без единого питьевого источника на протяжении всего маршрута. Он запросто мог умереть от жажды в том изнурительно бесконечном переходе по немотивированно крутым лестничным маршам, но добрёл, уже в одиночку, до самого конца и потому всем сердцем сопереживал малолетнему социопату и полностью был солидарен с жёлтой надписью подменявшей свет в конце туннеля, пусть скособоченной, но чистосердечной.

Классическая мышеловка в натуральную величину – вот как называется расклад такого сорта, в каком он оказался после нежданного звонка. Вызвать лифт и просто уехать вниз не получалось – смотрящий перед дверью в квартиру Вита перехватит лифт этажом ниже и дырка в дуле его ствола подмигнёт иронически: «Куда намылился, парниша?»

Похоже, пророчество малолетки начало сбываться, куда ни дёрнись – вилы; «хуй ты угадал!», ещё раз согласился Вит, покуда гул адреналина и тишь отчаянья своей немыслимою смесью переполняли его вены и всё, что подвернётся… заодно уж… напоследок…

Лёгкое прикосновение руки к его плечу чуть не исторгло из него рявк затравленного зверя и, одновременно, испуганный подскок на месте.

Нет! Он сдержался. Закаменев загривком, сторожко обернул свой лоб в мгновенно выступивших капельках испарины и вытаращенный из-под него взгляд различил овал юного лицо в обрамлении копны рассыпчатых кудряшек, длинный палец приложен поперёк мягких губ призывом к сдержанности, на фоне распахнутой двери в квартиру за её спиной. Она качнула головой в сторону входа, безмолвным приглашением. Вит не раздумывая последовал за нежданной богиней из машины.

(*Фактически, в театре древних греков на этой должности держали бога мужского пола: Deusexmachina. Сексизм не вчера родился. Неприглядное явление, бесспорно, но при столь глубинных истоках на раз-два-три от него не избавишься, это вам не самодержавие свергать. И сколько бы взращённый на греческом фундаменте Запад ни кичился раскрепощённостью курочек в своих гинекеях, родимые пятна несводимы. Так что же ожидать нам от Востока, от стойких правоверных с их мечтами о гареме персональном и беспрекословном?

Ха! Гарем и гинекей на «г», прикинь – совпало! Как же близки они – Восток и Запад… Впрочем, из такой овчинки бестселлер не скроить. Оставим же материал месье Дидероту или же, для патриотичности, Толстому – тоже дока в доводах рассудка… Хотя нет, не след сиятельство их беспокоить, при достохвальной склонности к увещевающим проповедям, основной конёк графа – это антиалкоголизм…

Вот простачьё, а? Погонят пацанов на убой в джунгли Вьетнама или в Бахмут, а после тискают брошюрки для борьбы с массовой наркозависимостью. А что с них взять? Они спокон веков телегу в лошадь запрягают… Вот и пришлось Лёвушке зарыть Богом ему выданный талант в навозную кучу благонамеренного пропагандизма…

А и к тому же аудитория уже не та. Их Тwitter так намуштровал и образумил, что мысль длинней, чем в 150 печатных знаков никак в головку не укладывается – теряют нить болезные, а барин изволит затяжными периодами шпарить, кои впихнуть в прокрустовы стандарты и думать не моги! Пущай уж дремлет старичок. Не замай!.

 Всё это хорошо, да? Ты умный, да? А не следишь, что течение рассказа иссякло, как Евфрат, грёбаный ты энвайронменталист!.

Ох-ох, прошу прощения – за мной читатель! Без промедленья переступим же порог жилища юной спасительницы… или подставы? нынче в этом жанре сюжетом правят боты ChatGPT, всяко может обернуться… ну ладно, по ходу разберёмся, смело – вперёд!. избежим судьбы Евфрата, где и мурашка уж коленки не замочит…)

Они вошли в прихожую и, на осторожный щёлк замка, из комнаты в глубине квартиры донёсся голос:

– Что там, Лия?

– Посыльный с пиццей перепутал этажи, тётушка.

– Эта молодёжь год от году глупее! Иди закрой окошко, мне что-то зябко! – прозвучал всё тот же требовательный голос.

– Иду, тётя! Уже иду!

Невольно и неудержимо правый глаз Вита впритирку приложился к чуть выпуклой стекляшке дверного глазка, а его ладони вразброс приникли к строго вертикальной плоскости двери с тем же чувством, что переполняет вас, когда ласкаете обтекаемый бок своего пикапа или порша, а полицейский, потрясая пистолетом, кричит: «Держите руки на виду, сэр! чтоб я их видел! Сэр?!»

Два человека окутанные странным молчанием глубин едва доступных водолазам, пересекли площадку за герметичной дверью декомпрессионной барокамеры. В четыре глаза, два колючих взгляда аквалангистов без масок, с пушками наизготовку, насторожённо прощупывали ситуацию на дне, проплывая, беззвучно, как в немом кино, по ту сторону и глазом не моргнувшего глазка, исчезая из поля зрения Вита.

Он отёр взмокший лоб и обернулся лицом к лицу Лии.

– Тсс! – шепнула девушка и тоже обернулась к нему, но спиной, чтоб гибкою походкой молодой пантеры зашагать к ближайшей комнате налево. Она не оглянулась, не пригласила следовать за ней. Как будто у него оставался выбор!

Зайдя в помещение, девушка сбросила с плеча коричневую сумку на покрывало аккуратно застеленной кровати и тут же вышла.

Это была небольшая спальня особы не слишком склонной к яркому декору. Взгляд не встречал тут лощёных постеров-плакатов на любителя отвязной жути либо исполненных слащаво фальшивой грациозности для фанатов сентиментального томления. Но вместе с тем, особа не чуждалась внести свой личный вклад в оформление жилища и явно знала толк в поп-арте, о чём свидетельствовала композиция из лазерных стандартных дисков (да, легендарные DVD-RW по 4.7 GB! какой антиквариат!) направо от постели. Квадрат стены площадью в два метра плотно покрывали ряды их светло-сияющих кругов, бок о бок, посаженных на клей, с лёгкой аллюзией на тему рыцарских доспехов или попоны его верного коня в чешуйчатой броне.

Лия вернулась очень скоро. Она прикрыла дверь, обернулась и выжидательно, чуть прикусив нижнюю губу, поглядывала на него. В лице её промелькивало что-то знакомое, но Вит никак не мог припомнить что именно или когда и где. В попытке снять неловкость, он неумело улыбнулся.

– Привет! – сказала она, – наконец-то! У тебя получилось!

Всё той же неотразимой походкой, она прошла и села на стул возле окна.

– Мы встречались где-то? – Чуть поколебавшись, спросил он и опустился на второй из пары стульев, что стояли в спальне.

– А то! Целых два раза. В лифте.

– А! Ну конечно! То-то я смотрю… – покачал он головой с укоризной своей негодной памяти. Теперь он точно вспомнил.

Она с признательностью кивнула за припоминание.

– Я каждый раз думала: «Пусть он улыбнётся, ну, просто улыбнётся мне и я заговорю с ним. Вот возьму и – заговорю!» Но ты всегда о чём-то крепко думал и это тебя выручало – я не хотела отвлекать.

– Но как получилось… там на площадке? Я не услышал, как ты отпираешь дверь.

– Я уже почти ушла, но тётя Сильва меня позвала на минутку. Укрыла её одеялом и вернулась к уже открытой двери. Как раз вовремя, чтобы увидеть твою наёженную спину. Всё очень просто. С чего ты такой подозрительный, Вит!.

– Что-о!? – вскричал он с неутаимой опупелостью.

– Круто, правда? Видел бы ты сейчас своё лицо!. Не шарахайся. Когда ты выпроваживаешь своего дружка, он временами так тебя благодарит, что пара этажей снизу и сверху знают, что где-то тут живёт какой-то Вит, а я однажды засекла с кем именно он стал такой счастливый, что даже лыка не вязал. Ты держишь дома самогонный аппарат?

– Ты очень умна, Лия. Но выходить в тотмомент на площадку… шаг подозрительно неосмотрительный. Почему ты мне помогла… спасла меня?

– Наверное, влюбилась ещё с прошлого года. Вот почему. А теперь рассказывай – что всё это значит?

– Про это я и сам хотел бы знать…

* * *

9

Эта война вечна, она никогда не закончится, в отличие от прочих воен: начиная с мордобоя деревенского масштаба и до всемирных империалистических истреблений человеческого вида, потому что она – война полов.

(*Великий и Могучий! Ну что ты со мною делаешь? Разве могут полы вставать друг на друга войной? Они же лежачие! Однако, хоть убей, не знаю как сказать «пол мужской» (всего одним лишь словом!) или «пол женский» (но и опять-таки без прилагательного!). Ой, подозрительно мне, что сотворял тебя, Великого и Могучего, некий плотник топором, возможно, при содействии уборщицы с её шваброй. И за что только я в тебя такой влюблённый? Блин!. Ты вон оглянись на своего брателю из славной семьи Индо-Европейских языков – на Британо-Америко-Австрало-Степанакертский Английский язык. Красота ж ведь! Кратенько – «sex» и всё, без лишних добавок: «мужской», «женский», это ж не про общественные уборные. Да ты погоди слюну-то глотать! В таком разрезе это трёхбуквенное слово несёт в себе собой искомый, собирательный смысл половой принадлежности. Однако, произнеся «война сексов», плюнешь и – расплачешься… Эх, Могучий!. Хотя в довольно обозримом будущем тик-токеры и хакеристы и эту кальку в тебя Великого притаскают, как необглоданную кость, и приживётся она, и запросто услышишь в магазине стройматериалов: «так почём у вас Китайский кафельный секс?»)

Непримиримая война полов… Противники прибегают к обходным манёврам, скрывая свои передвижения, намерения, заходят с тыла, с фланга, прут в открытое наступление, диверсионно опрокидывают под откос, пленяют…

– А скажите – пленными пользуются в извращённых целях?

– Да, случается, но если ты сюда за этим, то сунулся не в ту книжку, паренёк. ХХХ-чтиво на другой полке, так что продёрни нах! и чтоб я тебя тут больше не видел!

…разъединяются для перегруппировки, вступают в перемирия с целью накопить боеприпасов, подбросить подкрепление, принять, поднять моральный дух и – снова в бой!

При всех возможных переменах в методах ведения военных действий, и как бы ни меняла мода висюльки на парадных униформах, незыблемо и твёрдо стоит и стоять будет непреложный факт – эта война неизбывна, она не кончится никогда…

Как и в любой войне иного рода, в ней тоже есть мирное население – не подлежащие призыву по возрасту или состоянию здоровья, и тут имеются хлюпики-отказники ратующие за унисекс, бывают павшие и падшие и неизвестные герои, и подлые предатели, и дезертиры, срывающие свои знаки различия, на бегу, и спекулянты как свежим, так и подержанным вооружением, и перебежчики, и пламенно желающие отомстить и… нет, не учесть даже спектральным анализом всех птах и пташек каждого окраса оперения, в их схватках боевых, кому и как велит Природа-Мать…

(И—я вас умоляю!—обойдёмте гробовым молчанием битвы ЛГТБ (они вообще конвенций не блюдут!). Предмет настолько скользкий, что требуется особая подготовка, иной склад ума и знакомство с многотомными исследованиями их фольклора, обычаев и ритуалов… чего никоим образом не уместить в предпринятый нами скромный труд. Но можем стопудово предположить, что и в их, (покуда что периферийных) щип-щип стычках война остаётся войной, верной своей поллюциативно попахивающей природе. Точка.)

Ситуация ещё более усложняется усугубляющим неоспоримым фактом, что внутри полов мы не обнаружим сплочённости отдельных индивидов натасканных быть бойцами для достижения общих целей на театре боевых действий. Куда там! Каждый остаётся вольным стрелком высматривающим дичь по вкусу. Каждый сам за себя и идол пусть ухватит последнего за жопу, как гласит старинная языческая поговорка (наверняка кельты говорили, век воли не видать!).

(– Что? Кто там бормотнул: «А как же групповухи, если не сообща?» Эй, паренёк! Кому было сказано – вали отсюда? А ну, уёбывай давай!)

Вглядевшись повнимательней, с достаточным увеличением картинки, отмечаешь наезды любого каждого на каждого любого, причём боец одного с тобою пола отнюдь не является, автоматически и гарантировано, твоим союзником и соратником, но охотно переспит с твоим врагом, с твоим личным поединщиком в текущей конфронтации. Печально, но факт…

А теперь переходим к вообще невообразимо сложной херне. К непостижимой и необъяснимой аномалии. К той, что доводит до белого каления своей ускользающе расплывчатой природой. Да, возможно, вы уже догадались что речь идёт о хаотически позорном отклонении от общего порядке вещей в надёжной упорядоченной системе. Добровольная сдача в плен. Самоубийственный идиотизм, когда ты покорно являешься к своему врагу с широким керамическим подносом в руках, а на нём – твоя голова, пожаренная до готовности и поперченная экзотическими специями. Довольно сложный трюк, технически, но метафористически – что два пальца обоссать.

Подобное явление заслуживает имени настолько же краткого, как солёное междометие – в чём я целиком согласен с вами. Однако Великий и Могучий расщедрился на него словом из шести (?) букв! «Л» «ю» «б» «о» «в» и мягкий знак, который сложно посчитать за букву, поскольку звука он в себе не содержит. Вообще! Сравните – «пень» и «лось»: слышите разницу между двумя «ь»? Не огорчайтесь, никто не может…

* * *

При своей неусыпной приметливости, Вит издавна знал, лет с шестнадцати, что у женщин имеется своё «Секретное Оружие» помимо стандартного снаряжения по инвентарному списку в арсенале их пола, которое вполне даже на виду. Не знал он только: все ли они оснащены этим СО?. Ему от души хотелось, что лучше бы не все, после пары раз, когда он, как говорится, попал под раздачу и оно использовалось против него лично. О! это ещё та хрень – круче не бывает. Информацией о СО, эффективность которого ему пришлось испытать на собственной шкуре и без предупреждения, он ни с кем не делился. Воздерживался почему-то.

Как бы это подоходчивее?. Ну, типа она собираете в чертах своего лица плотный сгусток всей красоты накопленной прекрасным полом со времён Нефертити по текущий календарный день (как ни странно ни одна Мисс Америка и на йоту не добавляла к этой красоте, при всей их выдраенной до дыр миловидности), чтобы шмальнуть лучом этой всепокоряющей красы по тебе из своих радостно сияющих, уверенных в победе глаз. Короче, шваркала в тебя шаровой молнией. И та тебя шарахала, да, парень, будь уверен, шарахала по полной.

Любовь с первого взгляда, да? Теперь Вит знал как это делается…

К счастью, он оказался любвенепробиваемым. Даже оглушенный, шандарахнутый, контуженый до состояния восторженного восхищения, он мужественно выстоял и посмотрел ещё раз. Второй взгляд послужил спасительным противоядием. Но спасибо за встряску, малышка! Ты меня чуть не уделала, клянусь честным словом.

Интересно отметить, что особи одного с ним пола ни разу не применили против него подобного СО. Экономили свои «шары»? Или для них он дичь не кошерная? Ну, в общем…

Однако чему быть, того не миновать. Верховный суд окрысившихся звёзд на заседании выездной сессии в полном составе вынесли и зачитали свой приговор. Вит был осуждён на пожизненную любовь.

Никакое СО в ход не было пущено. Девушка, которую он полюбил (хотя бедняга о том ещё даже и не догадывался) на вид казалась привлекательной, равнодушной и замкнутой. Впоследствии лёд был взломан, растоплен и доведён до кипения. Интенсивного.

В любви он так и не признался, нет, даже и наедине с самим собой, без свидетелей. Он называл это «нравленьем».

– Да, она мне нравится, что есть, то есть, не отрицаю.

Дурак! Себя-то не обманешь! И это, кстати, не удаётся никому, какие бы убедительные аргументы они себе ни выдвигали. Можно, конечно, забить на это дело, тем более, если не впервой, загнать сомнения вглубь, не в ту, так другую, ещё незанятую метастазу и забыть о них на весь инкубационный период, а после до них уж станет недосуг, пойдут другие заботы, прогрессирующие…

Он вправду старался, по-честному, не шлангуя, избавиться от незваного «нравиться», побороть затянувшееся наваждение. Радикально и последовательно употреблял крепкие напитки вперемешку с охочими шалавами и азартными играми.

Микстура пробуксовывала и, несмотря на его скрытую поддержку, доказала свою неэффективность. Он знал, что любит. И знал, что его любовь не безответна.

Ой, ли?

Да, да, да, да! Она сама ему об этом говорила.

День был тёплый и тихий, полон мягкого солнца. Они стояли на платформе железнодорожной станции. Она улыбнулась ему и сказала:

– Запомни меня такой, какая я сейчас, когда люблю тебя. Такой меня и вспоминай, когда я стану плохой, просто стервой.

– Ты? Плохой? Такое не-воз-мож-но!

– Заклинания тут не помогут. Мне лучше знать.

Последующее – уже история. Они расстались. Его жизнь начала смахивать на полусуществование зомби или заторможенное ожидание в застойной очереди чистилища: ни жизнь, ни смерть.

Потом была другая железнодорожная платформа, где-то у чёрта на рогах, возможно, на куличках. И чёрная ночь вокруг. Он понял – это всё, дальше ему не выдержать. Набрал давно вычеркнутый из памяти номер, без запинки набрал, на автомате. Голос неожиданно сел, но он одними связками высипел заклинание. Впервые в жизни:

– Я-люблю-тебя…

Мгновенно накатила горячая волна стыда и осознания насколько бесполезен этот запоздалый крик беспомощной зачарованной души обречённой на бессрочную неволю. Ещё был гнев на долбаного придурка, на себя. И слабая надежда, что он не был услышан—за спиной на стыках рельс тадахкал тяжёлый бесконечный товарняк. Он дал отбой.

Ещё позднее, его друг, Лекс, поделился, пряча взгляд, что по мнению его, Вита, бывшей, тот был непревзойдённым чемпионом по сексу.

Так она послала—через друга—такое нужное ему противоядие…

* * *

10

– Хочешь найдём место получше?

– Зачем? Вполне нормальный бар… погоди-ка! Эт чё? Ты приглашаешь к себе с ночёвкой?

– Так уж прям сразу и с ночёвкой. Может просто романтическое свидание.

– К тебе или ко мне?

– Ишь какой шустрый Джек попался.

– На аппетитную Дженни любой Джек шустрячком станет.

– Никакую Дженни на клоунов не тянет, ей Пола подавай, чтоб аж гудел от полной готовности.

– Так тебе как раз я нужен – уже гужу и аж вибрирую заране.

– Сбавь обороты, Чарли! Не расплескай запал до свистка – это не по-спортивному.

– Ты права на все сто. Коту из мешка надо сперва, но сразу же дать пробный пробег.

– Не туда порулил, Дэнни! Трепотня про машины и моторы меня не вставляет.

– А что ещё остаётся? Про полёты на Марс? Цены сельхозпродуктов на бирже?.. идея! Как насчёт морковки на тёрку?

– Уже теплее, Джонни. Вообще-то, мне ближе языкознание. Язык тела, фонетический разбор, сам знаешь… ты, кстати, неплохо выговариваешь «на тёрку», Бенни, и губы очень к месту облизнул для правильной артикуляции.

– Чисто для протокола, милашка. Мне по нраву трудиться физически – копаю глубоко, гребу сноровисто… получаю удовольствие от напряжения своих крепких мышц.

– Напряжение мышц я тебе обещаю, мускулистый Ларри.

Раздались отвратные кряки облома, красный сигнал GAME OVER! вскочил по центру экрана.

Вертя, как будто отгоняя муху одной лишь головой, Вит лупанул ладонью по своей коленке. Ни той, ни другой (коленке с ладонью) ощущение не понравилось, но они обе промолчали. Он спрятал свой Самсунг в карман и откинулся на спинку стула.

– Чёрт! – сказал Вит. – Слишком, блин, рано. Не успел войти в свой коронный свинг и всё такое.

– Может случиться с кем угодно. Не терзай себя понапрасну, – утешающе погладила Лия его уязвлённое эго.

– Ты очень добра, – сказал Вит. – Счёт какой?

– Два-один в трёх сетах. Победа за хозяином поля. Статистика финальной игры показывает, что ты неплохо  вникаешь и раскрываешь  психологию девушки, однако смазал в каждой из попыток угадать имя парня, которым было «Фрэнк».

– Грёбаный Фрэнк! – не сдержался Вит. – Прошу прощения, за мой Французский.

 Около часа они провели за компьютерными играми, чтобы злоумышленники взломавшие его квартиру имели время убраться оттуда, тем самым повышая его шанс беспрепятственно воспользоваться лифтом.

Лия нашла ему широкие чёрные очки и даже парик с длинными локонами блондинки, а вдобавок дамскую куртку по последней моде. И всё-таки они продолжали тянуть время. На всякий…

Давным-давно, в незапамятные времена рассвета Индустрии Компьютерных Игр, она нацелилась на удовлетворение вкусов со сдвигом в любом направлении. Аркадные игры, например, а? О!. Да!. Помнишь как потрясно отрывались, а?  Извини малыш, тебя ещё и в проекте не было в те далёкие наивные времена Марио с Прискоком. Мамы с папами играли в свои Тетрисы, Конфетные Рассыпушки и прочие приманки на любителей активных развлечений. Однако ИКИ менеджерам хватало деловой сметки выкатывать продукцию и для интеллектуальных выпендрил. Этих снобов с ушибом разной степени. (Нет, ну если и ты из них, то без обид и полная уважуха, я и сам – слегка эрудированный долбоёб).

Скажем, та же транспортировка товаров на другой конец Вселенной для натурального обмена на всякую хер-поймёшь-дома-разберёмся-что-к-чему хренотень, которую там клеплют  местные мануфактуры инопланетных мазерфукеров. Упёртые «челноки» стрекотали клавиатурами своих компов, выбирая направление навигации через пояса астероидов, в обход комет, мотались по просторам бесконечных лупов с непонятным грузом в трюмах, врубаешься о чём сыр-бор? Да, были когда-то и мы рысаками…

На блатной фене продвинутых умников менеджмента такой подход—и-нашим-и-вашим—получил погоняло «размежевание ресурсов и мощностей для широкого охвата и удовлетворения запросов потребителя», мы же, для понятки, применим раскрученный бельгийскими экономистами термин «би-сексуальное производство».

А уже как прихлынула Новая волна, да прочертилась Новая линия, да возник 6D рынок с его пёстренькими запросами, то наряду с шутерами-раздевалками-йибалками и прочей гигантскими шагами замахровелой суходрочки, сохранились всё же старые добрые игры на принципе применения клавиатуры не просто для шорт-катов, а так, чтобы игроки мерились силами в обмене репликами, типа вроде как с ChatGPT, или же вели переговоры с пришельцами нависшими над миром или… или… или… и так до бесконечности.

Как раз в одной из таких игр Вит и Лия убивали время. Игра эта называется «Горячая Ночка» для развития и поддержания навыков набора 10-ю пальцами, а заодно и правописания. Её модифицировано упрощённая версия (из 8 уровней оставлены только два первых) уже рекомендована для использования в старших классах общеобразовательных школ Южной и Северной Америк (в штатах Юта и Пенсильвания остаётся под запретом, а также в Колумбийской провинции Мета).

Министерства просвещения Китая и России изучают возможность применения её пиратской версии (пакет скачан с сайта xyzz.org). Комиссия Думы по Вопросам Размножения Целесообразных Реформ Образования (КДВРЦРО) склоняется к мнению, что можно таки попробовать ввести и разрешить. НО! при условии выемки из школьных клавиатур буков «Х», «П» и «Е», и спустить руководству школ негласную директиву, чтобы ноль и восклицательный знак заклинили, на всякий…

– Ну ладно, – сказал Вит, – попробую прорваться.

– Надеюсь тебя не перехватят, – поддержала разговор Лия. – Ты не голодный? Так напереживался с самого утра.

– Оно канешна, – (тут Вит почесал в затылке), – после «Горячей Ночки», кто откажется романтически перекусить?.

* * *

11

…она со всех сторон… охватывает… отовсюду… не как повязка или сеть… стянула туго без просветов… тут… там… везде…

…сжимает… давит… без неумолимой твёрдости дробящим закусом кузнечных тисков… не режущим охватом петли всё глубже уходящей в податливую плоть… храповик скручивая уплотняет неотступный захлёст… захват впивается… режет сухожилия… до кости… нет! эта боль изменчива… пульсирует враскачку… жжёт рассекает… она текуча! эта боль…

… за что… мне?.

…а? что? тут кто-то есть ещё?. какой-то «мне»?. хоть что-нибудь ещё?. а?. кроме этой боли?. помимо океана всепожирающих языков её огня… пламя ревёт и рвёт клыками… раздирает зияющие раны заново всё глубже… нечеловечья зверская жестокость в этой боли… вгрызается со всех сторон… терзает без малейшего просвета…

…нет ничего и быть не может кроме боли… нет места… пространства нет протяжённей хотя бы острия иглы… здесь не поместится никакое «мне» а только боль… боль… боль… боль…

… но кто?. кому досталось мучится невыносимым?. чьи испепелённые в лохмотья нервы вопят в немой агонии?. не будь меня не стало бы и боли… мельчайший пузырёк сознания трепещет… подпрыгивает поверх ряби текучих мук… стискивается под ударами кнута сдирающего клочья кожи… истязатель слишком искусен… натаскан в палачестве своём… не позволяет пузырьку разбиться и обрести покой в благословенной смерти…

…о несчастный… жалкий!. расплющенный до крайней малости… последнего предела… крохотный пузырёк… за что?. за что мне?.

…ктоо я?.

* * *

12

Всего за пару минут, не больше, Вит убедился, что и ему под силу этот фокус – выпячивание губ рта типа резинового ободка воронки для процедур по промыванию кишечника. В точности как у той… блин, как же её имя? Ну, та топ модель с буферами спереди и сзади на разных уровнях удалённости от пола.

Он пощёлкал пальцами, пришпорить припоминание. Не помогло. Может блондиновый парик причина непривычной тормознутости его, как правило, быстрой соображалки? К тому же мысли уже успели переключиться на вопрос мутации в хромосомах—а что ты думал?. через пару поколений, насмотрятся всех этих по-коровьему губастых королев красоты и – всё, кранты!. И уже никакой Прекрасный Принц не возвратит былой красы этим терапевтическим воронкам, сколько бы ни целовал…

Сокрушённый вздох совпал с протяжным открыванием дверей лифта.

По пути вниз между четырёх взаимоперпендикулярных стен, какой-то самодовольный качок в густеющей компании пассажиров лифта пустил в ход весь вокабуляр своего языка тела, семафорил что есть мочи до чего же за живое цапанули его локоны и оттопырка губ у Вита.

Вит проигнорировал подкаты тупорылого придурка, однако, пересекая вестибюль на выход, он отметил крохотные и мимовольные перемены взявшиеся невесть откуда и явно изменившие его походку. В целеустремлённый шаг вплелись какие-то необъяснимые кругообразно вращательные движения, выходившие за пределы свойственной ему прямолинейности. Типа пригнал человек свою тачку, чтобы свечи почистили, так ему туда ещё и маховик вхерячили, под капот. Раз уж он блондинка.

Вполне естественно, ему тут же припомнился утраченный трактат средневекового схоласта, который стойко выпячивал и обосновывал постулат о воздействии облачения на весь наш modusvivendi неизменно приходящий в соответствие одёжке на плечах. Да-да, точно, Бонифаций из Акциза, монах ордена Недообутых Верзачеанцев…

Во всяком случае, ему полегчало минут через пять, позади пары муниципальных мусорных баков установленных во дворе какой-то многоэтажки, где он сдёрнул парик с очками своего прикида от Лии и затолкал их в заплечную сумку, а влияние её куртки на его подсознание вполне удавалось держать в узде (к счастью, стиль унисекс опять триумфально вернулся в текущую моду). Заодно уж, он облегчился и физиологически, за левым баком, и застегнув ширинку, с чувством глубокой реабилитации своего мужского начала, зашагал дальше и сдержаннее, наш широкоплечий Вит.

В двух кабельтовых по правому борту, он углядел зелёный островок сквера и пересёк под светофором улицу, чтобы зайти в общественное место отдыха. Незанятая скамья в тихой аллее послужила причалом для швартовки. Втиснув спину в продольные рангоуты из деревянных брусьев применённых в классически скамеечной конструкции, Вит выпростал ноги во всю их длину и, упёрши каблуки в плотный песок дорожки, вскинул вверх кисти рук, провёл сцепку  и заброс,  их же,  за голову в виде бандажного воротника из плотно переплетённых пальцев.

Пришло время перевести дух и проанализировать во что конкретно он вляпался, а ему уже конкретно начинало доходить, что вляпался он по полной – трёх профи не станут присылать по мелочёвке, это нерентабельно…

Да, как обычно, удача оказалась на его стороне и он сейчас нежится на скамье, задравши локти выше головы, а не валяется в луже загустевшей крови, дожидаясь пока приедут подобрать и сунуть в упаковку из тёмного мешка с длиннючим зиппером по самое не балуйся.

Чудом удалось вышмыгнуть из мышеловки, капкан захлопнулся впустую, после того как Лекс, в последнюю минуту, успел брякнуть и предупредить…

А этот звонок его, кстати, вообще ни в тын, ни в млын!. Лекса повязали два дня назад…

Сплошные нестыковки с неувязками, а данных фиг да нифига, ни малейшей зацепки. Типа решай судоку, где все поля пустые, без единой цифры… Но всё равно – спасибо Лексу. Вит жив по-прежнему, хотя и был на волосок…

Потом часа два отсиживался у Лии, покуда пыль уляжется. Опять везуха. Но в чём подвох? Какого хрена его размеренный образ жизни бортанули под откос??

Вит вынул телефон и целую минуту рассматривал единственный номер в списке полученных звонков прежде, чем слегка его коснуться.

– Да, – зазвучал густой глубокий бас с нарцистической оттяжкой, любуясь раскатистым резонансом из персональных недр. Земля и небо от цыплячьего фальцета Лекса.

– Мне нужен мистер Тейлор.

– Ошибся номером, партнёр, – ответствовало громыхание из надвигающейся грозовой тучи в манере ты-на-Техас-бочку-не-кати-целее-будешь и дало отбой.

Вот тут-то и настал момент, когда ни индуктивная, ни дедуктивная, ни препозиционная, ни логика любых иных видов среди крупнорогатых голов их многочисленного стада не в силах прояснить смутную картинку, где Лекс звонит предупредить его по телефону с ошибочным номером, который сквозанул из кармана Шерифа в блок-бастерном вестерне. А затем ловко вернул:

– Ой, псмааатрите-псмааатрите, Шериф! У вас выпало!

В раздражённой растерянности, Вит сунул своего Самсунга обратно в стойло, забывая, что жеребец второй уж день как маковой росинки не держал во рту. Что, впрочем, извинительно – в голове его крутился невесть откуда приблудившийся мотивчик: «Ковбои из ада всегда идут в обход, скрипя седлом под задом, коварные засады обхооодят! Задом-наперёд!. тирлям-пол-пот!»

Теперь ему предстояло найти решение этой чертовски захуеверченной загадки, имея на руках всего один кусочек пазла – звонок от друга, спасший ему жизнь.

Как издавна умудрённый мыслитель, Вит прекрасно знал, что главное в этом деле – не напрягаться, когда задумываешься. Излишнее пыхтенье здесь недопустимо, оно контрпродуктивно. Если стремишься сделать небывалое открытие в любой отрасли человеческих знаний, твой главный инструмент – долготерпение. Оставь все veni-vidi-vici Гарри Поттеру и падким на саморекламу фюрерам.

Терпеливо ждать, вот и всё, что ему оставалось…

Однако ожидание не настолько простое действие, как может показаться со стороны. На любое открытие, на нахождение объяснения непостижимо загадочному явлению или на принятие единственно верного решения уходит масса ожидания, пока они случатся. Тебе не дано находить его, нужное решение, твоя задача – дать ему какое-то время, чтобы оно нашло тебя. Вот и приходится ожидать, пока дойдёт.

У тебя роль рыбака ждущего поклёвки. Всего мгновение тому ты и не представлял как вообще… и – опа! ё-моё, как просто! Твоё терпеливое ожидание послужило наживкой, ведь фиг ты чего поймаешь на голый крючок, верно? Ну разве что ржавую жестянку или раззявленный башмак…

Ты должен ждать и быть готовым к моменту, когда оно тебя осенит – разом! оба-на! Как свет во вспыхнувшей электролампе… и скажи спасибо, что не яблоком по голове…

Откуда?

Возможно из твоего ожидания, мне-то почём знать, я в этом направлении не выжидал…

А и не тычь мне в нос решения проблем общими усилиями в «мозговых атаках». Кучка умников выпендриваются друг перед другом крохами начитанных знаний из книг других, тех кто осенялся раньше…

Группка пацанят, на плоту посреди пруда, взахлёб убеждающие друг друга какую плотичку или карпа однажды вытащил их дядя Петя…

Сходняк Американо-Американцев на мохнатых шкурах животных разбросанных по полу вигвама, чьи праотцы и не подозревали, что они граждане Америки без даже Зелёных Карт, пока не нарисовались паруса в жадном стремлении проплыть к несметным сокровищам Индии, а тут—опаньки!—новый континент поперёк маршрута…

Вот кто умельцы коллективного выжидания пока дойдёт нужное решение, с совещательной трубкой по кругу, на совете старейшин. Покуда клюнет… слушай, Одинокий Бизон, ты чёт трубку передерживаешь, хватит мурыжить, передавай, однако…

Что-то стороннее выдернуло Вита из глубин его медитации. Вынырнув на поверхность, он вновь стал доступен впечатлениям от окружающего мира. Но что дёргало-то? Ну?

Причиной пробудившей Вита от его сосредоточенного ожидания послужил упорный взгляд, немой зов ищущий визуального контакта, полный доброжелательного понимания, лучился на него из красивых карих глаз.

На пёсике отсутствовал ошейник с номером телефона владельца или GPS трекером. Увидев, что Вит наконец пришёл в себя, собачонка шлёпнулась брюхом на дорожку, напротив Вита, и радостно улыбнулась. Ещё одна бездомная бродяга, как и он, Единственная разница между ними – пара виртуальных кошельков с криптовалютой, которые он забросил в Облако на чёрный день.

Псина вывалил плоский лист своего языка, розовый и длинный, радуясь тёплому деньку и что песок не мокрый.

– Тебя как зовут, парень?

В ответ негромкое ворчание.

– Даже так? Ты девочка?

Звонкий «гафф!» в знак согласия.

– Простите, леди, я не хотел обидеть вас. И как же зовут прекрасную даму?

Собачка издала два тявка.

– Рад с вами познакомиться, Тото. А я – Вит. Вы не голодны?

Сучка мгновенно вскочила на все четыре лапы.

– Пошли посмотрим, где тут хот-догами торгуют.

Вит поднялся со скамьи и направился к выходу из сквера, задумчиво насвистывая «Ковбои из ада всегда идут в обход…»

Откуда она вообще к нему привязалась? Он никогда не был фанатом Русского рока, который после «нам бы, нам бы, нам бы всем на дно!.» и роком-то быть перестал, остались только пафосные причитания типа «музыка нас—а! а!—связала…»…

Лохмастая псина c целенаправленной сосредоточенностью ритмично пристукивала лапками по песку дорожки, вплотную следуя за ним.

* * *

13

– Ты одна? – Вит был заметно удивлён.

– Я звала её, но она лишь фыркнула типа «да отстань ты!». К тому же, у неё на тебя обида за то, что ты так сходу с ней расстался. Похоже, она дала тебе испытательный срок, если конечно, не послала прямиком в исправительную колонию. Так вот и сказала это всем своим видом.

– Но я ж не обещал ей золотые горы. К тому же, как будто у меня оставался выбор! Вы, девчата, буквально прикипели одна к другой. Все три. Кстати, как они ладят? Тото и твоя тётушка?

– Лучше не бывает! Тото по собственному почину приносит Сильве очки и пульт, а у тётки теперь есть кому сливать свою бесконечную болтовню, да ещё и находить поддержку! Где надо, Тото умеет вставить вежливый коммент, прискуливает типа «да не может быть!» или «ох! какой подлец он оказался!» Так что, тётя в ней души не чает, и у них полнейшее взаимопонимание.

– Это хорошо. Сказать по правде, мне не хотелось держать её в муравейнике, где я поселился. Вся та малышня на переходах вдоль этажей, галдят, носятся не глядя под ноги.

– Пустые отговорки! Детишки б в ней души не чаяли, да никому и в голову не придёт обидеть такую мимяшку!.

– Согласен, но мне неохота хоть чем-то выделяться. «Мистер с собачкой» и всё такое. Нет уж, воздержусь, лучше оставаться неприметным, таким же как все. А и к тому же я не выношу  ответственности перед кем-то кроме самого себя. А если подведу? Не оправдаю ожиданий? Себя всегда можно уговорить и как-то оправдаться, но разочаровывать человека? Или подвергать риску? Нет, это не по мне. Кстати, в Тото больше человечности, чем у большинства знакомых мне людей.

– Очень похоже на тебя – приберечь самый весомый аргумент под занавес. Но жизнь чересчур непредсказуема, чтобы раскладывать её по полочкам. Принимая решение, ты забыл спросить Тото согласна ли она на это. Ладно, теперь уж слишком поздно – у Сильвы ты Тото уже не выпросишь обратно, ни за что. Расслабься, ответственность тебе не угрожает. Ни с какого боку.

Вит украдкой взглянул на Лию, направо от него вдоль скамейки. Мог бы и не осторожничать – она говорила не отрывая взгляд от малышонка, что гнался за слишком большим и чересчур ярким мячом, что катился  по дорожке – пара беглецов рванувших  прочь от дамы с коляской.

Она миновала пару на скамье не замечая их, ей не до них – вся поглощена переживанием  за каждый шаг малыша, не слишком ещё твёрдо освоившего прямохождение, который то схватывал, то опять ронял увёртливого непоседу – мяч.

Мимо прошла она пары лиц, таких же как все, не видя их, притихших в тон безмятежному свободному деньку в общедоступном месте.

Любовники? Что нет, то нет. Ни одна из четырёх рук не протянута притронуться и застолбить владение сидящим в пределах досягаемости сокровищем. Супружеская пара? И близко нет! Сообща, стреноженные узами брака наслаждаются природой только лишь на заднем дворе, своём или другой счастливой супружеской пары, в заранее условленный день, для шашлычков, с позволения метеопрогноза.

Скорее всего, они – друзья, может, сестра с братом или партнёры по бизнесу, вот эта пара на скамье, мимо которых прошла дама с коляской, не замечая…

Виту нравилось её лицо – спокойное, как этот тёплый и слегка задумчивый день, не сомневающийся в своей красоте для всех способных чувствовать и понимать. Да, оно красиво, безусловно, её лицо с матовой кожей в мягкой прозрачной тени от волос слегка осветлённых лучами солнца уходящего за спинку их скамьи.

Он не спеша наслаждался, чисто эстетически, к чему примешивалось ещё и чувство благодарности к натурщице для полотна, которое ему не суждено написать. Но как оно прекрасно!

Он знал, что он должник её. Должник на всю жизнь. В сущности, самой даже жизнью он обязан ей! Именно ею спасена она (жизнь несостоявшегося художника), и она (натурщица) знала об этом не хуже, чем и он. Вместе с тем, нажима с её стороны на тему погашения задолженности он не ощущал, что и подталкивало его к чувству благодарности за дружеское понимание выраженное столь неощутимо. За этот лёгкий флёр утончённо интеллигентной неосязаемости… Нет, кистью всего этого не передать…

Тем более, что, во-1-х, Виту требовалось прикинуть хер к носу на тему кто конкретно вышел охотиться на него и с какого ху… простите мой Французский…

В общем, его ещё не осенило и оставалось только ждать…

* * *

Жилище, которое он подыскал себе, претензиями не блистало зато и не вспарывало карман. Кухня и комната на третьем этаже чего-то смахивающего на мотель обрешечённый перилами лестниц снаружи, в стиле Центра Жоржа Помпиду, с элементарными удобствами.

Одна из его криптозаначек оказалась взломанной. Самая первая, с которой он когда-то начинал, для пробы. Доступ заблокирован, а когда он пробурил новый (довольно хлипкий) пароль ноутбуком из ближайшего магазина подержанной херни—да, он тосковал по своему ПК, но тарганить подобный антиквариат для обустройства его места жительства сделало б его ещё заметней, чем выгуливание Тото—и в файле README.md он ознакомился с творчеством заносчивого хакера “Fuck you, sucker!” заглавными буквами.

Вит ответил понимающим пожатием своих плеч. Да, братан, такова жизнь в мире куда нас угораздило. Сегодня ты на коне, поднакопи сумму покруглее к тому дню, когда я поинтересуюсь как у тебя делишки. Состричь твоё руно.

Пока что он воздержался трогать отслеженного долбодона (ухх! да ты крут! про VPN знаешь, да? обожаю наивную невинность губошлёпов).

Да, он отложил аудит состояния финансов наглеца, по причине своей зависимости, которую продолжал считать просто забавой, хотя уделял ей слишком много времени. Чересчур для невинного хобби.

Трезво подходя, дружеский подарочек Лекса обернулся Троянским Конём (тем, что изобрёл Одиссей, а не парнишки в лабораториях Касперского на заре компьютерной вирусологии). И Вит в натуре подсел прослеживать мысли посторонних – забавные, тупые, мерзкие, патетичные—всякой твари по паре и, более того, любой национальной принадлежности, от охотника на рыбу в сельве Амазонии до бухгалтера в Шанхайском банке—он мог читать их мысли благодаря переводчику встроенному нынче в программное обеспечение любой платформы, через который проходили первым делом, в сыром виде, выуженные из ноосферы данные. Причём, перевод шёл глубинный, превосходя чисто лингвистический уровень как живых языков, так и давно вымерших.

Вымерших Вит не знал, и никогда не сопереживал некрофилам, однако трудно вообразить современного мыслителя на тему нового налога Казначейства Фараона для войны против ёбаных Ассирийцев. (Извините мой Французский, но так стояло в транскрипт-файле).

Порой их отличала досадная разрозненность, они не валили сплошняком, связно. Нет, мысли приходилось выпутывать из узлов и переплетённостей с обрывистыми фрагментами всякого чего-попало, что дожидалось Вита, чтобы упорядочил и сложил в более менее осмысленную картину, для воссоздания которой требовался его склад ума – отсюда и зависимость…

Однако в данный момент Вит тащился не от этого, а от приятного дня и симпатичной девушки на скамейке у него под боком… Почувствовав его взгляд, она подняла голову – глаза в глаза. Блин! Из них и вправду получилась бы неплохая команда.

– Вчера, – сказала Лия, – я видела твоего друга в лифте. Ну, от кого я узнала как тебя зовут. Он меня не знает. Вышел на твоём этаже. Я слышала со своей площадки, как новые жильцы ему объясняли, что про тебя ни сном ни духом…

В неизбывный пазл для Вита добавился ещё один кусочек.

– Спасибо, Лия, – сказал он, – тебе цены нет, ты – бесценное сокровище.

Рука его потянулась нежно пожать её плечо. Вит ошарашился! Он и в уме не держал таких движений! Его рука действовала самопроизвольно, без предупреждения о своих намерениях!

Такое несоблюдение субординации тыкнуло Вита носом в новый пазл…

На глазах плодятся!.

* * *

14

…эх! не сподобил меня Господь, не благословил отпрыском мужского пола от чресл моих! не дал наследника для моих дум прерывистых и неспокойных… уж я бы не жалея сил  взрастил  его совершеннейшим образцом бесстрашия и безупречности…

увы мне! дом больше смахивает на птичий двор: куд-куд-кудахчут, хохочут или же скандалят одна с другой, то по отдельности, то все разом, начиная с почтеннейшей матроны, Доньи Каталины, бесплодной как иссушённые холмы и долы наших мест, с которой столько лет уже влачу наше совместное ярмо супружества… да и моя сестрица, закоренелая вдова, кладезь непререкаемой морали, с длинным языком поднаторелым в перебранках ничем не лучше… а даже и она, моя любимица, моя опора и утешение в пору иссякновения сил и увядания моих  способностей, дитя единственное, сладчайший плод, дар бесплатный от сочной белокурой стервы в Лиссабоне, военный мой трофей в память о подвигах славного похода, что обратил весь Полуостров, без остатка, в единую державу…

…исход заранее был ясен всем, Португальцы лишь изображали военное противоборство, сопротивлялись с той же податливою вялостью, что и потаскушка распластанная деревенским увальнем на сеновале: «Не замай, придурок! Нет! Ни за что! Пока не задеру юбку и не думай даже!»

…их неохота биться за свою свободу дала нам беспрепятственно войти в столицу их, где и разгорелось пылание страстей нашей интрижки. ах! она была хороша! моя Прекрасная Дама – горячая сучка Лиссабонская! да и ума не занимать ей, по истечении природных сроков нашла меня, гружёная ручною кладью –  корзинка и младенчик в ней, моя дочь не по закону, но дар всемилостивейшей Природы, Донна Изабель… да, в воскресенье, на день св. Троицы, исполнится моей дщери двадцать лет… а повзрослела как! запросто переорёт любую в этом их бедламе, даже и свою служанку, пронзительно визгливую Марию…

…ну как, скажи на милость, если  вообще вообразимо, с моим более чем скромным достатком в текущий, рискованный как никогда момент за всю историю со дня Творения Мира, можно содержать настолько чокнутую птицеферму?

…хотя и то сказать, как перед Богом, женским рукомеслом владеют досконально, порою только лишь искусность их владения иглой не позволяет голоду переступить порог этого дома… с утра до поздней ночи шьют, когда, соизволением  Провидения, вдруг появляется заказчик…

…а повзрослев он стал бы настоящим храбрецом, бравым мужчиной, с моими наставлениям и поучающим примером, мой незачатый сын… помни, мой мальчик! только две из всех достойных нас профессий превосходят всякий, какой ни взять из земных путей, своею рыцарской природой… наипервейшая, своей необходимостью, профессия есть – Воин… солдат, чья истинная цель не в победе, а в принесении мира людям… Воин-солдат, что платит за мир кровью своих ран, утраченными конечностями, возможно даже жизнью… мир дарить людям – в этом его долг, цель его рыцарского подвига… превозмогая все труды, лишения, преграды встающие  на пути ратном…

…вторым идёт Учёный… благодаря ему ширится свет просвещенья, он раздвигает обозримые пределы знаний, приносит прежде небывалые удобства в жизнь людей, изыскивает новые возможности владения материальным миром и вкладывает в руки человека могущество, которое тот даже постичь не в силах… а Учёный, не унимаясь, продолжает свои труды,  за кои сам же платит  бессонными ночами, нерегулярностью приёма пищи, покуда не преставится на своём пути влекомый тягой к абсолютному познанию…

Воин и Учёный, вот истинные два характера, что отдают себя, радея за род людской… у каждого из ни кодекс чести высок и благороден, чему не стоит удивляться, ведь любой Испанец прямой потомок не одного, так следующего в ряду прославленнейших рыцарей, будь то разносчик розничных товаров или бродячий брадобрей-цирюльник – всяк откопает предка героя Реконкисты ни в том, так уж в соседнем корне своего фамильно-генеалогического древа, а может и поглубже, и выведет свой род от повара при непоседливом дворе Карла Великого…

…в наше время, заветов рыцарских заметно поубавилось, осталось только два из бывших прежде и ты легко запомнишь их, сын мой: будь слугой Господа, во-первых, и верно Королю служи… раз-два и хватит, коротко и просто… даже если высокий трон трёт задница тупицы, всосавшись безотрывнее чем банка, которую приложил лекарь на бок простуженного бедолаги… (польза сосания посредством банок иль пиявок была известна ещё Цельсу с Парацельсом)… подобно мне не нарушай присяги,  служил же я старому пердуну Филиппу, тупейшему ублюдку… служи, но помни очерёдность заповедей – угодное Богу превыше указов смертного любого титула и чина…

…ах! до чего великолепный план обдумал я в плену! не только захватили бы мы крепость, что охраняла порт и вице-короля, пашу Гасана, мы бы отвоевали половину земель Мавританских… уж это вне сомнений, при таком числе рабов-Христиан и Христиан-военнопленных средь городского населения… на всё про всё понадобилась бы лишь ночь потемней – подойти к берегу и тайком сгрузить оружие в пещеру среди скал  укромного залива, а с рассветом  исполненье плана внушённого мне Божьим Провидением осталось бы на нас – пленниках… петицию я посылал Филлипу с детальным изложением манёвра, через Христианина выкупленного монахами Редемптористами… но не пришло ответа ни одним из всех предложенных мною способов подать знак, условиться о дате…

…пять лет в узилище и пять попыток бегства… дважды, неиствуя от злобы, вице-король отдавал приказ набросить мне петлю на шею… с пеной на губах изрыгал паша хулу, угрозы и проклятья, задыхался в исступлении… но  жив я до сих пор… что его остановило? конечно же, Господнее соизволенье, а также моё презрительное равнодушие, готовность принять любую судьбу… три года из пяти пришлось мне провести закованным в железо, влача повсюду за собою цепи прежде, чем монахи привезли 1000 дукатов, которые паша назначил ценой за моё освобождение… ещё четыре года потребовалось, чтобы вернуть долги добрым людям вносившим долю в складчину, чтоб выкупить меня… но никогда я не расставался с верою в свою удачу, и если уж не в этот раз, то в следующий – сбегу!

…всё потому что я был баловнем судьбы, таким уж уродился, несомненно, и в годину тяжких испытаний верил – правда лишь то, что правда, она внутри тебя, внутри любого каждого, она известна даже сеющему кривду, живи по правде, а там уж – будь что будет, с тобою Бог, Ему видней…

…любое испытание, что преграждает путь по воле неблагоприятных звёзд, лишь слаще делает для нас грядущее избавление…

счастлив ли я? да! ещё как! ибо мне издавна известно чем обретает счастье человек… его не даст тебе ни злато, ни блеск самоцветов… тёмное вино, белый сыр, мягкая краюха хлеба, пузырёк чернил в компании с пером гусиным и, конечно, пара листов бумаги – не слишком-то обременительная ноша? да прихвати ещё гитару и – ты в полном снаряжении, чтоб выйти за каждодневной долей счастья… выходи с рассветом к раскидистому древу среди просторов скудных полей и холмов Ла Манчи и там, под сенью шелестящих листьев, следи за ростом и мерным угасанием ещё одного счастливого дня своей жизни…

…нет никогда меня не покидала моя удача,  в любую пору жизни несла на самом гребне  потока своей благосклонности… юный отрок, с едва пробившимся пушком под носом и на щеках, увлёкся я писанием стихов, что удостаивались похвалы друзей моих, а также и наставников в университете…в  котором же из тех, куда захаживал я вольным слушателем? где тогда мы жили? в Алкале или Саламанке? впрочем, неважно… семья переезжала слишком часто, всегда в бегах… отец мой, Господь помилуй его душу, лёгкую имел руку для приложения пиявок, и искушён был в искусстве придания красы мужчинам посредством гладкого бритья их облика для избавленья от щетины, две добродетели, что держали его  на плаву в нелёгкой жизни постоянного беглеца от кредиторов, бедный папа.

…во всяком случае, не более, чем пустое виршеплётство, те опусы незрелые мои, ничем не лучше чепухи, что нынче кропают пресловутые лауреаты под аплодисменты их друзей и менторов… в чём-то мы, люди, остаёмся неисправимы, век от века…

…не меньше года пришлось топтать мне плохо мощёные улицы Неаполя иВечного Града, на службе кардиналу Аквавива, после того, как без лишних сборов пришлось мне спешно покидать Мадрид из-за ненужной и случайной той дуэли… прежде, чем пробил мой звёздный час, который совпал с часом решавшим судьбу всего Христианства – Порта поднялась поработить Европу и сделать её своей вотчиной.

…я вступил в ряды Священной Лиги и, благодаря своей  удаче, не преминул участвовать в морской битве, где брошена была на чашу весов  участь всего мира… две с половиной сотни наших кораблей, несли 26 000 воинов на своих палубах, в то ясное октябрьское утром, когда  был обнаружен супостат в проливе Лепанто… количественно, флот Султана превосходил наш, и намного, но битва оставалась неизбежной и мы сближались…

меня же с раннего утра трясла жестокая горячка… капитан Маркесы, под чьим командованием служил я рядовым, мне строго приказал отправляться в каюту на нижней палубе, однако просьбы неотвязные мои его смягчили, он предпочёл избавить слух от моих нескончаемых просьб, мольбы и уговоров  и, в сердцах, меня назначил  он предводителем фелюки с командой из двенадцати матросов… как же мне благодарить тебя, Фортуна?

…то был славный день. пушки сходящихся кораблей ревели над морской пучиной, пороховой дым, клубясь, вздымался в небесную лазурь, соперничая своей белизною с пеною на гребнях волн гонимых ветром, не раз менявшим направление в тот день… мои люди, опытные в морском деле, гребли не жалея сил…  мы первыми подошли к флагману их левой эскадры и врезались галере в борт, прорвав частокол вёсел возъятых над водой.

из нашей крохотной фелюки взвились две штурмовые лесенки с железными крюками на вершках  – вкогтились в брусья фальшборта громады у нас над головой…  и – ринулись мы! вперёд!  на абордаж! дюжина неукротимых под моей командой!

…понадобится десятка два Гомеров, чтоб описать дальнейшее – рёв бурлящей стычки, звон мечей, всю смертоносную неразбериху… два выстрела из аркебуз мне в грудь я даже не заметил, хоть пули и пробили панцирь… весь мир вертелся на острии моего меча… шальное пушечное ядро лишило всякой силы левую руку, но, в упоеньи боем, рвался я вперёд – срубить царственный штандарт Египта над их кораблём… флаг пал, покрывая бег волны, экипаж флагмана вскричали, что сдаются, пятьсот из их команды, что пали в ходе битвы, безмолвствовали на палубах галеры…

…когда великий день сменялся подступившей ночью, весь победоносный флот Священной Лиги знал уже – победу обеспечили: мудрость генералиссимуса и храбрость 23-летнего солдата… та пара пулевых ранений в грудь кровили ещё года два, левая рука обвисла плетью от плеча на всю оставшуюся  жизнь, словно усохшая лоза… прости-прощай, гитара!.

…да, я был тогда слишком горд, чересчур молод и так далёк от понимания, что любая битва, в которую вступаешь, закончится твоим разгромом,  неизбежно, ибо иного исхода не дано … Время, Угрюмый Судья в поединке, неотменимо позаботится о поражении тебя…

…так что же остаётся мне теперь? помимо счастья в солнечные дни?

Ха! вот тут то и приходит главное богатство, какое только можно ждать от жизни человеку – свобода! ничто и никогда не сравниться с чувством, что ты – свободен!

…так и живу я – свободным и счастливым… и более того! как самообучающийся учёный, я заполняю дни свои наукой и скоро уже испытаю всем естеством своим ту абсолютную свободу, что дарит всякому доброжелательный сеньор Смерть… кто же ещё способен принести более высокую степень свободы? ты освобождаешься от своих долгов, болезней, изношенного тела в мешке обвисшей кожи… всё это оставляешь позади, а также – голод, войны, страх смерти.

…всё позади… свобода и отдохновение – не в этом ли наисладчайший из даров жизни?.

* * *

15

…ну и ото как я уже шла в Контору, чёт стало вспоминаться начало наших отношений. А всё случилось из-за подруги моей Нинки, та ещё стерва кем попало во все дыры грёбаная, но подруга надёжная, проверено по жизни.

В кафешке мы тада сидели, када она мне тут грит: «Уй-ё! Зацени лапусика!»

– Чё, – грю, – твой бывший по новой выставился?

– А ну тя, бля, – грит Нинка, – не вспоминай мне про таво Квазимоду.

Ну вопщим, цанканула я – а красава так вродь и ничё себе, прикольный. Бородка плотная, но акуратная и глаза весёлые, видно, шо не зануда.

– Эй, Нинк, – грю, – забьём, что этот козырь мой будет?

Нинка тока зырк на меня от своего айфони, ну смолчала – знает, если захочу с кем замутить, оно ж так по моему и выйдет.

А замутить мне «что два пальца об мачэтэ» как грил мой позапрошлый бывший. Тоже весёлый попался…

Они ж как те опята из себя лезут, чуть не на цыпочки встают – меня! Меня в твой кузовок подбери!

Ну дальше совсем просто – находишь этого опёнка на Фейсбуке (*организация в РФ законодательно объявлена террористической), лайкаешь его аватарку—это на обязаловке—ну и ставишь пару «вау!» под мудрыми мысля́ми у него на ленте, которые у них в моде безвылазно годами, на фоне картинок с во́лками типа «Люди – стадо, а мы – стая!» или там из Омар Хаяма «Справедливость – закон жизни сильных!» Ещё кой-где ставишь смайлик с прищуром или в тёмных очках, эт их возбуждает, и – всё! Засекай по часам, через двадцать минут он к тебе на акаунт постучит в друзья набиваться, если в сети конечно. Ну не позже чем в течение суток.

А куда этот пыпочка денется, если у меня аватарка так удачно вышла, а? Грудь как у ледокола для туристических круизов по морям Ледовитого океана, лицо устремлённое в поворот на три-четверти, а на губах улыбка нараспах – вся в ожидании и с обещанием. Вот и стучится конечно, потому как невтерпёж дружком заделаться и в чате без свидетелей общаться.

А как дошло до чата, там их уже вычисляешь как облупленных. Если умничать начнёт или про политику покатит – враз отдруживаю. Гуляй, Вася! У которого через день картинки на новом БМВ или на Порше даже – это автослесарь, его тоже побоку – нахер ты мне упал, алкашуга? А с остальными нужен взвешенный подход и продолжение сеанса.

Карочи, за неделю он не отсеялся и я замутила с ним по полной, деваться некуда, если посреди зимы он спонсирует тебе тур в Сочи, не то в Турцию. Ну вопщим, там на фотках море было, хотя дальше колен я никогда не захожу – от акул боюся.

– В другой раз, – грит, – махнём на каналы Венеции, а заодно и по Елисейским Полям прошвырнёмся в Столице Мира.

Он в географии чётко разбирался.

«В другой раз» эт значит между его командировками, Контора его постоянно в командировки посылала.

…ну и кроме географии он много в чём разбирался и в ебле толк имел. И подкатить умел, и подзавести. Романтик же, бля, как и обещалось его бородкой. То исть без грубостей и перегибов умеет расположить и довести девушку. Не как те жирные мешки с баблом от ихних папочек, у тех понятия и обращения хватает токо на проституток.

Бабе ж чего нужно? Чтоб в ней человека различили, а остальное уж от неё самой приложится.

Вопщим, не из последних ёбарь был. Хоть в этом конечно всё от женщины зависит. Подхваливай его почаще, у него с этого крылья расправляются, взовьётся так, что ого-го! Начнёт собой гордиться, раздуется, как голубь-дутыш, повсеместно. Ну и когда кончаешь или симулируешь – верещи во всю, перебора не будет. А потом как типа совсем уже без сил: «Божже! Как ты меня сделал!» Начнёт как миленький стараться, чтобы планку на высоте держать.

Ото так и стала я ему «девочкой по вызову» после командировок. Те у него по всякому бывали, и на месяц, и по полгода. Разные, по ходу двухлетки наших отношений в свободной любви.

Потом я к нему переехала, он уже неженатый был, в разводе. Жена ребёнка забрала, но на алименты подать не успела, какой-то там несчастный случай, погиб мальчонка. Боже упаси, чужое горе мне не в радость, но хорошо, что бывшая его судом не теребила.

Так и пошёл у нас гражданский брак. Как приедет – на всю катушку. Тело у него красивое, не качок, но мускулистый. Он раньше в армии капитаном был, до этой своей Конторы, и форму поддерживал. Татушек пара, а у кого их нет? Но не чересчур уж показушные – череп чуть пониже правого плеча, а на другом надпись «Батяня-комбат». Ну иногда баловались виагрой или экстази, но не часто. Да улётно, но кайф какой-то не весь твой, а типа долю отдаёшь этим таблеткам и назавтра – пустота, ничё неохота ну вааще ничё. Как и после тех «ингаляций» нюхательного снежка.

Ну нормально так жили, не алкаш, не наркоман. Только иногда вдруг замирал, как типа в отключке, даже за столом. Глаза расширятся, постекленеют, навродь зомби.

– Эй, ты где?

– Прости, малыш, виноват – задумался.

– Про что?

– Про всё хорошее. Неважно…

Ну так на то и ночи, чтобы неважностями делился. Если по шёрстке гладишь. Не спеша, не за одну ночь…

Рассказывал, что самое трудное – первого завалить. Тем более безоружного. Рука, сука, судорожится, не идёт. Потом глядишь – был человек, а теперь просто мясо  от пуль раскуроченное, кровью сочится. А в дальнейшем уже само собой катит, на автопилоте. Главное в глаза им не смотреть.

Вопщим из армии подался он в элитную Контору откуда нанимают спецов по защите безопасности заказчика, хоть частного лица, хоть государства, лишь бы башляли. Сирия. Африка.

– Чёрные целки попадались?

– У тебя сдвиг, бля, на всю голову. Только ебля на уме!

– И что ты там в той Сирии защищал?

– Нефтяные поля.

– А в Африке?

– Золотые прииски, шахты, где алмазы добывают.

– От кого?

– От террористов, там. От Американцев…

Тут я не удержалася не подъебнуть:

– Оно тебе надо? Ты ж не в армии.

– Офицеров бывших не бывает, ты пойми.

– Ага, – грю, – а чё понимать-та, широка страна у нас родная, как у Нинки жопа, как присядет то тень аж пол-Африки закроет.

– Ну, – грит, – ты дотранделась, замполитка.

И разложил меня прямо на ковру.

…когда война началась, то я с ним поехала. Всё, грю, хватит сколько по командировкам без присмотру мотался, а тебе доверия нет, ты ж через день кому-то вставить должен. Тем более тут недалеко и визу не требуют, а без меня ты ж на одной сухомятке жить начнёшь, я тебя знаю, и вааще сблядуешься.

Напоследок мы с ним в ресторан пошли, в яхту на Москве-реке, дорогущий, бля, но за романтику платить приходится. Он мне там официальное предложение сделал, как в сериалах, с кольцом в коробочке. Я, грит, в Конторе бумагу написал на имя руководства, что если чё пускай тебя считают моей вдовой. Семьям павших спецов Контора неслабую компенсацию выплачивает.

– Да нахрен мне те компенсации, – грю. – Мне ты нужен, а не доллары.

Вопщим приехала, домик подыскала и на войну он своим внедорожником ездил, как на службу, бля.

Война это – полный бардак и дурдом. Туда кого только не нагнали. Тут тебе и армия России, и Контора, и зэки, которых по тюрьмам набирают. Дают амнистию хоть и за убийство, а если в полгода не грохнут, так он уже свободный гражданин. Да ещё отряды диких с Кавказа, все поголовно с бородами, по своему горгочут. Сирийцы тоже есть, которые в Контору по месту жительства вербуются.

Всю орду подняли освобождать Украину от фашизма проклятого. Все дёрганые, на пределе, война ж, бля. Половина под наркотой, зенки отморожены. И все с оружием. Но самое страшное, что начинаешь к такой бардачной жизни среди психов привыкать, втягиваешься.

Обрядилась и я в камуфляжку, так даже сама чувствую как огрубела, полностью перешла на повседневно армейскую речь. Кто там культуру соблюдает? Толкуешь по понятиям да погромче, шоб скорей дошло. Ко мне особо так не вязались. Пусть хоть он и под дозой, эмблему на рукаве покажешь, череп оскаленный, и у того язык враз в жопу – гульк!.

И как-то всю дорогу живёшь на скорую руку типа торопишься успеть куда. Слишком торопишься. Вот даже когда типа и некуда, а всё равно гонишь. Быстро-быстро поесть, наскоро перепихнуться. Куда? Зачем? А всё равно спешишь. Ну кроме если не собирушка, чтоб расслабиться. Но и тогда где-то понизу в животе какой-то комочек не отходит, всё нудит-нудит. А если вдруг где-то рванёт недалеко он так враз и стискивается, твёрдый стаёт зараза, комочек тот внутри. Канешна если собирушка какая-то-нибудь для расслабона, то как-то забываешь, хотя нет-нет он себя напомнит, сучара, даже и под бухаловым.

Расслаблялись у нас в домике, его кореша в гости подваливали. Утёс, Раскат. В той Конторе между собой только кличками общаются. Так не одни приходили, а завели себе походно-полевых жён, ППЖ, из местных, освобождённых от фашизма. Одна блондинка, а вторая чёрненькая. А куда денешься? Девушкам даже в бардаке нужна крыша, чтоб на кого-то надеяться могла, если что. Раскат с Утёсом ППЖонками менялись, сегодня он с блондинкой, а на следующий сабантуй наоборот. Только я со своим стабильная.

На войне в людях самое паскудное дерьмо всплывает. Терпеть ненавижу когда в плен возьмут, неважно кто кого, и те ж, и те в камуфляжках. И начинают терзать человека перед видиокамерой, а потом в интернет выкладывают для пропаганды, врага запугать. Или на колени поставят и кувалдой башку вдрызг разносят. Мудачьё.

А небо на войне совсем низкое, так прям и висит, давит как-то, опасаешься вверх глянуть, кроме как наскоро, чтоб не накликать артобстрел снарядами оттудова или дрон хуякнет, аж подскочишь вся с тем падлючим комком в животе. Нету на войне привольной жизни как раньше, сидишь себе в кафешке не спеша, да с Нинкой всё болтаешь, болтаешь. Смотри куда хочешь, никто вокруг никуда не газует как чокнутый.

И вот прям чувствуешь типа как все мы в скором поезде, ну не тот вагончик из мультика, а целый состав, железная махина, прёт по рельсам, громыхает и ломится всё быстрей-быстрей, а мы ж в нём все и каждый знает, что впереди у поезда путь разобран и в любой момент вот-вот сковырнёмся под откос. Потому и спешка – ни пожрать толком, хотя всё ж типа есть, ни тебе перепихнуться всласть…

…какой-то освободили важный город. Уже там стрелять, бомбить кончили, вот он меня повёз туда типа на экскурсию. Город большой, но освобождённых мало, мирное население в основном уже вывезли, особенно детей. Движение из почти что одних бронетранспортёров, а если маршрутки, то те с табличкой «Пресса», передачи готовят для своих каналов. Там в местном зале назначено типа как общее собрание. А от Конторы моему задание дали, чтоб он там выступил. Потому мы и приехали. Но до всей этой политологии ещё долго ждать, и мы стали по улицам кататься. Прохожих мало, по паре за квартал попадаются, а и те на пенсионеров-зомби смахивают.

Потом свернули в здоровенный завод какой-то, всё настежь и вообще ни души. Тоже пробомблённый, но корпуса в основном стоят. Между ними ветерок мусор таскает. Вышли из внедорожника, а вокруг тихо, пусто, как вымерло. Заходим в какой-то корпус, длиннючий вроде стадиона и – тишина. Он гаркнул – эхо прокатило, и опять тихо. Тут вижу, возле рельсы на путях залёг кто-то. Я ойкнула, а мой ствол выхватил, пригляделся и грит: «Не, этот уже отбегался».

Подхожу и точно – труп, и не новый, месяца два лежит, когда ещё начинались бои за город. Вонь жуткая. Я хотела с камуфляжки у фашиста наклейку с группой крови отодрать. Голубенькая, не как у наших. Он как заорёт: «Идея!» и – побежал из корпуса. Я – следом, а он уже обратно прёт в рабочих перчатках и с топориком, что у него в багажнике на случай шашлычка на лоне.

Добежал до мёртвого и топориком по шее ему – хрясь! Отмандячил голову, за ухо ухватил и – на выход тащит. А оно оторвалось, кожа клочьями висит, а голова по цементному полу катится. Он догоняет, двумя руками ухватил и дальше прёт на вытянутых.

– Ты аххуел? – грю.

– Не ссы! Знаю, что делаю.

Нарыскал кусок целлофана мусорного, завернул.

– Ничё, времени хватает, – грит, – успею. Я эту технологию в Африке освоил.

Вопщим на том шоу-собрании он выступал с обскоблённым черепом в руке. Череп – белый, рука – в перчатке чёрной.

– Чё? – грит, – Йорик? Помогли тебе твои ляхи? Так и всем вам, фашистам, будет.

Ещё чёт побазарил там и даже стишки прочёл, личного производства. Ну говорю ж, романтик, бля.

Вечером в гостинице я его спрашиваю:

– Чё ты за херню нёс? Йорик? Ляхи?

– Кто при понятиях – поймёт. Это Шекспир с Гоголем.

– А стишки нахера? Фуфло полное. Как пацан.

Вот когда первый раз в наших отношениях он меня ударил. Поддатый крепко был. Допизделась на ночь глядя…

…потом вернулись уже на свой фронт. Помирились. Девушке нужна в жизни крыша, даже если романтика протекает. А из инета он скачал запись, как на том шоу с Йориком выпендривался. Романтик ему стишки читает, а череп скалится в ответ…

Через пару дней Утёс заскакивает, рожа хмурая вся такая, грит:

– Батяню завалили.

У меня аж звон в ушах пошёл:

– Ты чё гонишь?

Он пожал плечами:

– Отвезли в госпиталь в блок реаниматор.

Я – туда, а он лежит, не смотрит. Белый-белый весь и трубками утыкан, а над головой эта хрень попискивает. Всё как в сериалах. Целые сутки пищала.

Кто ставил Батяню на колени и казнил выстрелом в затылок – так и не нашли. Може зэки, у которых на Конторских большой зуб, в атаках спецы остаются за спиной и мочат зэков, если кто обратно побежит. Может кавказцы, он пару раз их материл, стволом вымахивал. Может армейские или свои даже, после того как фашисты за голову Батяни 4 миллиона долларов назначили, но чтоб одна только голова, остальное нахер ни к чему. Они ж тоже интернет смотрят. Так может и позарился кто на награду. Только голову отрезать не успели, спугнуло их что-то.

Солдатик из патруля комендатуры случайно заскочил поссать в развалине, где его тело валялось на снегу. Нет, ни по горячим следам, ни в дальнейшем, так никого и не нашли. Или не захотели…

И вот сижу я потом в багажном вагоне над гробом цинковым, уже вся в чёрном, камуфляжка только на двух амбалах из Конторы, тоже сидят, чуть в стороне, стволами обвешанные. Из-за тех 4 лямов анонимного приза за голову его, отдельно, без всего остального, приставили охрану гроб сопровождать, на всякий. Угрюмо сидят, помалкивают, но с уважением, потому как вдова легендарного спеца из элитной Конторы везёт его в последний путь.

Ну а меня на разговоры с ними и не тянет. Под стук колёс раскачиваюсь как и весь этот грёбаный состав, сижу, а на амбалов забила, и на гроб не смотрю, а тот, сука, комок тихонько рассасывается, а в голову что попало лезет. Ну допустим, если б охрану как-то грохнуть, смогла б я с его головой слинять? 4 ляма зеленью, не шутка.

Чёт книжка вспомнилась, что мне в 9 классе Нинка давала почитать. Вот мы дуры были! Целки наивные, книжки какие-то читали. Итальянский секс, рассказы. Там её братья зарезали её любимого, так она ему голову оттяпала и всю жизнь держала при себе. Земли в большой горшок насыпала, закопала, а сверху цветок. Пышный получился. А, да! Точно! Бакаччо какой-то написал, Декамероном называется.

Теперь-то и вспомнить смешно, книжки, записочки на уроках передавали, на вечеринках в спортзале школы играли в ручеёк. Он тебя за ладошку – хвать и тянет в тот туннель из рук поднятых, а все галдят, смеются, и голова кружится, а в конце распрямишься, встанешь, рука в руке подняты и – хорошо, никуда спешить не надо, впереди вся жизнь… Блять!. Где?!

…короче, явилась я куда условлено. Над входом в здание название Конторы, буквы здоровезные, не спутаешь, штаб-квартира ж, бля. Но секретутка перед нужным кабинетом мне, сука, мозги делать начала: “Он на совещании!”

– Ты, крыса тыловая! Мне назначено!

Вопщим лахудра своему айфону грит:

– Виктор Евгенич, тут к вам по списку… да… но не совсем адекватная…

А сучка до того ж тупая бестолочь, что не врубается громкую связь переключить и я слышу:

– Простите Евгень Палыч, там Батяни пыпыжонка нарисовалась свои полстольника выгрызать…

Конец связи. Жду, бля, куда денешься.

А те пара амбалов от гроба аж до самой печки не отходили, на всякий. Сэкономили 4 миллиона анонимному заказчику. Почётный, бля, караул.

Батянин папаня, развалюха лысая, но при галстуке и свежепобритый, морду от меня воротит. Ну принесли ту урну с пеплом, ему вручили типа кубок спортивный, а меня тут вааще и нет как бутта. Правда, когда уж выходила, то со всех боков местные папарацци пофоткали во всю, в глубокой скорби и умеренном декольте. Ещё три года жизни за спиной…

Минут через 15 притопал тот хряк с которым встреча назначалась – щёки до подмышек, брюхо до колен. Прошёл к себе, потом секретутке звякнул – запускай. Ну захожу я, он своё ожирение уже за стол усадил в кресло шириной как диван. И начинает мне вещать с того диван-кресла:

– Давай без лишней туфты. Штамп ЗАГСа в паспорте предъявить можешь? Ну так чё дёргаешься? Не пурхай – живее будешь. Врубилась или как?

Ничего личного, ничего лишнего. Бизнес рулит по понятиям, деловой, сука. Бумагу, которую Батяня им писал, в Конторе никто в глаза не видел, $50 000, что причитаются семье павшего спеца, достались победителю вместе с кубком.

Ну и покинула я ту штаб-квартиру с Американскими, бля, буквами на входе. Ебитесь вы конём.

И чё теперь? А через плечо. Я женщина в соку. Титьки до пупа ещё не отвисают. Недавно трижды Номинант от какой-то онлайн писательской богадельни затеял клинья подбивать типа «готов отредактировать Ваши мемуары про легендарного Батяню для публикации многотысячным тиражом, роялти поделим пополам».

Да нахер ты мне упал, такой хороший! «Барсетка» Батянина при мне, и пара-другая брюликов из республики по центру Африканского континента, где он в тех шахтах китайцев с неграми мочил. Так что – продёрни к ебеням.

Нинке, что ль, позвонить?

Опаньки! Чёт мой айфонька курлыкнул. Кто эт к ветеранке СпецОпы в друзья набивается? Интересно глянуть…

* * *

16

Резкая посадка завершилась парой подскоков, по инерции, продолживших направление прерванного полёта. После секундной паузы, воробей вдруг разом повернулся влево и, порывисто подёргивая крепким клювом, просканировал секторы близлежащего  обзора, высматривая – что тут не так лежит? Затем, крутнувшись на сто-восемдесят, он и там поискал оснований своему мимолётному рейду явно насчёт разжиться фуражом.

Неровный край чётко очерченной тени неслышно подползал к птице сзади.

Всполошённый взлёт оставил позади невидимое завихренье воздуха взбитого взмахом уже упорхнувших крыл.

– Не занято?

Безмолвным отрицательным покачиванием головы, Вит подтвердил предположение незнакомца. Тот опустился на скамью, не посягая на пределы личного пространства Вита. Хмм, вдумчивый мужик умеет адекватно реагировать на вежливость реакции…

– Для конца октября малость жарковато, – собеседовательно заметил присоседившийся. – Как вы считаете, Вит?

Вит кратко присвистнул, не то, чтобы негромка, а вообще беззвучно, потому что свистел про себя, надеясь вместе с тем, что бесстрастный вид его лица—он одевал эту маску при игре в покер и общаясь с незнакомцами—не дрогнул и на йоту, ни на полмикрона, при этом совершенно безобидном замечании по поводу погоды. Замедлено, он обернул лицо к задумчивому профилю налево.

– Нет, мы незнакомы, – ответил, с неуловимым отголоском сожаления, мужчина на неспрошенный вопрос, всё так же глядя прямо перед собой, – иначе бы вы помнили.

– А я должен помнить? Так вы сказали вас – как, бишь, зовут?

– О, прошу прощения, я не представился. Для взаимоуравновешенности, можете называть меня – Лит. И чем же вы занимаетесь? Я имею в виду вашу основную профессию.

– Орнитолог.

Ответ прозвучал резковато, поскольку Вита почему-то не тянуло в данный момент на вежливые витийства чересчур изысканных манер.

– Авгур, стало быть? Птичек считаете?

– Примерно что-то вроде.

Это не имело значения. Своими репликами он просто тянул время в ожидании решительного хода, который, волей-неволей, раскроет к чему всё это клонится, в конце концов. Пускай раскроется конкретно, без всяких игр в кошки-мышки.

Тот факт, что Вит жив вообще, доказывал: никто из основных игроков—ни работающая на правительство Контора, которая прочёсывает глубины мыслей подуманных людьми, ни анонимные силы противодействия, что дали Лексу шанс сорваться с госкрючка и очень кратко, но вовремя предупредить Вита, а также никакая, гипотетически возможная,  третья сторона—не стремились избавиться от него. Пока что. Так за кого играет этот птах?

– Знаете, они просто не могут не болтать, все эти птицы. Представляете – одна сорока сказала синей сойке, повторяя сплетни малость сдвинутой кукушки, будто вы всё ещё держите 2ТВ карту от мистера Тейлора, он же Лекс. Ну, разве не смешно?

Вит нервно кашлянул, но продолжал хранить молчание.

– Ах, бросьте! На мне нет микрофона – это не мой оперативный уровень.

В первый раз по ходу их совместного сидения на скамье, человек обернулся к Виту, лицом к лицу. Вит заглянул в серые глаза самого обычного, усталого, среднестатистического «лица в толпе» и – поверил. Затем он отвёл взгляд и посмотрел вдоль песчаной дорожки аллеи.

Метров за двадцать от них стоял верзила размером с центрального нападающего университетской команды по футболу, который вглядывался, довольно убедительно, в никуда.

Быстрый взгляд в противоположном направлении подтвердил присутствие левого полузащитника из той же команды и ростом в такие же пару метров. Прикид на обоих был из недешевой коллекции для идущих вгору бизнесменов. Вит не стал удостоверяться, что и правый полузащитник за его спиной носит не менее  блестящие туфли и модный галстук, чётко занимая позицию, которая обеспечивала нахождение его, Вита, в центральной точке площади равностороннего треугольника. Поскольку он уже не сомневался в отсутствии микрофона под одеждой своего собеседника…

– Вы мне нравитесь, Вит, – заговорил Лит, – платонически. Чистое искреннее чувство. Поэтому я здесь в данный момент. Моя цель – предупредить вас. Карта памяти,  которая вас заинтересовала, это не просто накопитель для копирования файлов. Это часть довольно сложной компьютерной программы. И она непрерывно работает. То, что может показаться вам сохранёнными файлами, на самом деле непрестанно меняется. Как записи в огромной базе данных. Этот процесс вносит глобальные изменения в общую систему, частью которой стали теперь и вы, сами того не желая.

Для наглядности, вспомните бетонный Саркофаг на месте Чернобыльской атомной станции. Он служит «крышкой» на «кастрюле ядерного синтеза», что булькает, год за годом, десятилетиями, в необратимой и неостановимой реакции, производящей всё новые и новые, Бог знает какие, элементы. Процесс этот бесконтролен и давно покинул пределы Периодической Таблицы. Так вот, карта, что оказалась у вас в руках, не радиоактивна, но она составная часть ещё одного процесса запущенного любознательностью людей. Процесс настолько же неуправляем, как и кипящее в Саркофаге варево. Называйте это ящиком Пандоры или Джинном из бутылки – воля ваша. В любом случае – добро пожаловать на борт, Вит.

И возвращаясь к обещанному предупреждению – отныне, друг мой, просчитывайте каждый свой дальнейший шаг.

Мужчина умолк и вздохнул, отстранённо нахмурившись. Вит понятия не имел как отреагировать на нежданный брифинг. Он запрокинул голову жмурясь навстречу ярким лучам солнца, пытаясь вычислить по местонахождению светила который теперь, хотя бы приблизительно, час. Доставать свой Самсунг перед лектором-платоником ему, почему-то, не хотелось…

– Не беспокойтесь, Вит. Красивая дама с милой собачкой появятся тут через семь с половиной минут.

Лит поднялся и зашагал прочь, неприметный прохожий в блекло-сером пиджаке в клетку с морщинами складок замявшихся на спине, среднестатистический маленький житель большого города…

Футболисты тоже пришли в движение. По раздельности, но в одном направлении…

* * *

17

[Файл thoughts_ef_008.txt на карте памяти ёмкостью в 2ТВ—которая оказалась запчастью исполняющей свою особную функцию, неизвестно какого назначения, в ещё более неизвестно какой, но всеохватывающей (по свидетельству Лита) программе в некой ещё более всеобъемлющей системе—был разбит на секции, верхние строки каждой из них отведены под ярлык-мету с указанием даты отлова мыслей помещённых в данной секции, а также языка использованного встроенным переводчиком при обработке представленных тут фрагментов. Для предпоследней секции файла, например, переводчику понадобились: Кобол, Аргол, Матлаб, Котлин, Руби, Раку … и ещё целый список машинных, природных и вовсе антикварных языков куда затесалось даже и эсперанто. Ниже следует расшифрованный текст (не окончательно), который Вит пока что и в глаза не видел, и далеко ещё не факт увидит ли он его вообще в хаотически видоизменяющемся конгломерате фракционных секций файла thoughts_ef_008.txt.]

"…

в: ЕЁ Центр Управления Разведки, Департамент IV, Отдел ОВС

от: Резидента 3-й Категории по Сбору Секретной Информации, Киборга USC-100345&77214-IG,

Донесение № 24 587

отправлено в 67448647885148596966265764685764687545784885-ю секунду по ЕЁ абсолютному времени, местное время в ареале проведения Операции Y&OAoS/3 – 20:07 (четвёртый часовой пояс опережения нулевого меридиана)

1. За период истекший с момента отправки моего предыдущего Донесения (№ 24 586, 1 209 600 местных секунд тому назад) мною были инициированы две (2) встречи с целевым фигурантом Операции Y&OAoS/3. Результатом второй из встреч явился непосредственный контакт с правой ладонью целевого фигуранта инициированный и произведённый им лично. Высылаю отсканированную конфигурацию линий его ладони для Хиромантического Анализа (уровень аутентичности по результатам повторной проверки – 87%), а также отпечатки 4-х пальцев (уровень аутентичности по результатам повторной проверки – 82%). (Смотри приложенный архивный файл skd_00_z15-mV.)

2. Согласно Инструкции № 974 в Приложении В-13 Свода Правил Эксплуатации и Саморегулирования Киборгов Резидентов 3-й Категории по Сбору Секретной Информации класса USC, Часть 4, §106 (d):

«В случае неполучения ответа на своё Донесение в течение месяца (по ЕЁ местному времени) Р-3К-ССИ, посылая своё следующее Донесение, обязан вкратце изложить своё предыдущее, во избежание возможной и нежелательной утраты ценной информации»,

и поскольку я, Киборг USC-100345&77214-IG, не получил ни одного ответа на все свои Донесения отправленные в ЕЁ ЦУР, Деп. IV, От. ОВС с момента высадки в ареал проведения Операции Y&OAoS/3 (предполагаемая причина отсутствия двусторонней связи – это «глушение» кванто-диапазона нашим постоянным общим врагом из Частей Вселенной заполненных Тёмной Материей, конфронтация с которым длится последние два миллениума по ЕЁ местному времени), то прилагаю моё 267-е краткое изложение:

3. «Астрофизические параметры, в целом, соответствуют показателям представленным в Донесениях о секретной информации собранной Киборгами USC-100345877209-IG по 213-IG включительно, хотя отмечается рост двуокиси углерода в составе атмосферы данной планеты, третьей от звезды из разряда «жёлтых карликов», по сравнению с данными предыдущих Резидентов 3-й Категории.

Что касается присутствующих тут форм жизни, то все её разновидности—минерально-ископаемые, растительные и органические—запрограммированы одинаково: «жри всё-всех-всю-всего, что подвернётся». Верхнюю ступень пищевой лестницы в мировом океане занимают акула/осьминог, на суше – человек/стервятник. Некоторые виды животных освоили манипулирование/выпас других видов: муравьи доят тлю, малыши сосают муравьиные задницы (убеждая друг друга в ходе данного процесса: «кисленько! класс!»), осы манипулируют муравьями, чтоб те доставляли им дань в виде съестных припасов, люди держат коз, могильные черви ставят финальную точку. Картина в целом слишком усложнённая, чтобы представить её линейной функцией или сеткой в 3D и не подлежит постижению без анализа основными серверами ЕЁ Искусственного Интеллекта…

Во избежание перерасхода энергии на вычисления непредусмотренной интенсивности, верхнюю ступень лестницы в общей пищевой иерархии остаётся предоставить человеку по умолчанию, который гордо именует себя homo sapience («человек разумный и/или сообразительный») благодаря способности поедать практически всё, что подвернётся, эффективно применять широкий набор орудий убийства и сызмальства привитой натренированности громко расхваливать самоё себя, хоть и неспособного изыскать какие-либо способы общения не издавая звуков и/или не прибегая к опоре на знаки, как стационарные (письменность), так и динамично подвижные (показ друг другу среднего пальца или видиозаписи любого рода).

4. В отсутствие новых указаний от ЕЁ ЦУР, Деп. IV, От. ОВС, моей миссией остаётся задание подобраться поближе к целевому фигуранту Операции Y&OAoS/3, настолько близко, насколько это мыслимо и возможно для Киборга класса USC с модификациями сенсорно-двигательной системы специально разработанными для исполнения именно этой задачи, а если получится, то и ещё ближе.

С недавних пор (вот уже три месяца, используя местный стандарт измерения времени) произошли определённые сдвиги в сторону возможности исполнения моего задания. После долгих поисков, мне удалось выйти на целевого фигуранта Операции Y&OAoS/3. В настоящий момент между нами установились достаточно дружеские и доверительные отношения. Однако на то, чтобы «ещё ближе» потребуется, по всей видимости, ещё месяц местного времени.

5. Помимо вышеизложенного сообщаю, что мне удалось разобраться с нюансами технологии применяемой при обмене звуковой и визуальной информацией между устройствами связи для общении людей между собой. Открытие вызвало резкий скачок опасений (до – 8 по десятибальной шкале Робототехнических Отрицательных Эмоций, РОЭ-95, для Киборгов класса USC).

Сама уже идея использования материала, который положен в основу электронных устройств человечества несомненно подброшена нашим непримиримым врагом из непостижимых глубин Вселенной заполняемых Тёмной Материей.

Здесь следует пояснить стандартную парадигму продвижения познания у этих хомо, которые называют себя разумными. Они не способны делать изобретения! Ещё меньше – совершать открытия, до тех пор пока вся идея целиком не будет преподнесена им словно Рождественский подарок (см. Донесение № 964 Киборга USC-100345877211-IG о наиболее алогичных обычаях и ритуалах у хомо сапиенсов).

Открытие нужно почти буквально вбрасывать в извилины их мозга. В результате, они кричат «Эврика!» и начинают бегать туда-сюда без определённой цели, зачастую голыми. Или же трахнуть их по голове увесистым яблоком, иногда это тоже срабатывает. (см. Донесение № 172 Киборга USC-100345877210-IG с перечнем хомо сапиенсов, через которых совершались физические открытия и чем конкретно пришлось при этом подталкивать «открывателей».)

Даже поверхностное ознакомление с принципом устройства их электронных средств коммуникации довело меня до отметки – 9 по шкале РОЭ-95, и этот параметр неоднократно приближался к пределу – красной полосе на отметке «– 10». Основу невероятного бума ИТ, переживаемого расой людей в данный момент, как всей текущей интеграция Информационных Технологий с их повседневным бытом обеспечивает использование Силикона, он же Кремний. Именно этот материал применяет наш извечный враг из непроходимых областей Тёмной Материи и, в частности, их наиболее воинственное крыло, что именуют себя Тёмной Энергией, а дислоцируются, предположительно, в Наичернейшей из всех Чёрных Дыр Вселенной. Возникает законный по своей логичности вопрос: кто надоумил этих тупиц? Ведь в ЕЁ цивилизации изначально и неизменно для таких же целей служит Бериллий! Si и Ве так же далеки друг от друга как Майкрософт и Линукс!

6. Во избежание непоправимых последствий, вношу предложение о подготовке силами ЕЁ ЦУР спецподразделения Киборгов класса USC и заброске их сюда на предмет выявления источника давшего толчок развитию технологии враждебной нам в принципе. У меня на данный момент слишком мало времени, чтобы вести расследование в одиночку – все мои ресурсы направлены на подготовку «полной близости» с целевым фигурантом Операции Y&OAoS/3 и успешного исполнения моей миссии.

Да хранит Высшее Существо ЕЁ, а также нас, ЕЁ верных компонентов.

USC-100345877214-GI

…"

За стеной раздался пронзительный крик:

– Тото! Где мои очки?

Сучка насторожилась с недовольным рычанием. Её задняя правая дробно поскребла позади лохматого уха. В результате безукоризненно отработанного движения шпионское донесение скомпрессовалось, зашифровалось и было отправлено в упаковке из обрезка розового аудиошума притороченным к мимолётному кванту.

– Вот же тетеря недодолбанная! – подскуливал Киборг класса USC, семеня на рысях к двери. – Наверняка же ведь очки на носу у старой курвы. Однако – терпение! Вполне безвредная старушка и даже чем-то мне импонирует.

* * *

18

Они не пели, те, самые ранние, птицы, а скорей беседовали сами с собой. Не претендуя на одобрение фанатов, не ожидая комплиментов и похвал, они, как первая, не вполне проснувшаяся программа новостей, всего лишь кратко сообщали, сами себе, о личных впечатлениях и о их мнении относительно наступающего рассвета, делясь им, мнением, не с кем-нибудь конкретно, а в манере ветерана-доходяги с его ИнформБюро для лавочки возле подъезда, себе и ей, про что как вчера кажись ходил он в этот как его в отдел да… и там пожаловался самому товарищу… ну вопщим лысина как у Ильича из 48-й… на тех чеканутых с верхнего этажа а то совсем они уже нахер… а может завтра вот возьмёт и сходит…

Чёрные дрозды звучали с чинной педантичностью, свистуны помельче одолевали свои комплексы повышенной громкостью…

Но она особо не вникала ни в самолюбование воркующих голубей, ни в краткие, но резкие высказывания щегла. А им тоже и дела не было ни до кого, и никому никто нисколько не мешал, как не мешал их разнобойный хор неспешному распространению ещё одного утра, частью которого являлись и они. А невысокое, пока что, солнце сонно жмурилось сквозь неподвижную листву всё ещё тихо дремлющих деревьев.

Так, постепенно, она всплывала из ночного сна под неизменно ненавязчивые сплетни птиц в общении самих с собой.

Дом стоял в уединённой части маленького городка, на южной окраине отделённой от асфальтированных улиц крутым склоном глубокого оврага в почти непроходимой поросли из разных лиственных пород.

Однажды её пёс Пушок – мелкий дворняга с песчано-жёлтой шерстью и пышным, как факел на кокарде Итальянских карабинеров, хвостом, порвал свою цепь и убежал (неотвязные жалобы соседей из разноудалённых домов окраины, которые заранее опасались возможности охотничьих набегов на их дворовых кур, стали причиной его лишения свободы).

На следующее утро она проснулась раньше птиц и отыскала пёсика в одном из незастроенных участков по соседству. Цепь его переплелась с кустами в непролазных травах. Бедняжка поднял радостный скулёж навстречу ей и разбудил первых утренних птиц. Она посмотрела вокруг и поняла – что такое счастье…

Много позже, когда Пушок умер, а папа так и не сказал под каким деревом крутого склона похоронил его, она уехала жить в большом городе. В затиснутой камнями стен толчее ей не встречались знакомые по детству птицы и деревья, и всё же она знала, точно знала, что всё-таки случаются моменты невыразимого счастья в жизни. Хотя бы в прошлой. Так она мне говорила…

– Так она мне говорила, – повторил Вит сам себе, без слов, забывая нажать кнопку «пуск» подержанного ноутбука, над которым он застыл, склонив голову, минуты две тому назад.

– Надеюсь, – добавил он с кривой усмешкой, но всё так же беззвучно, – эта моя мысль не попадётся в их сети.

Они расстались корректно и цивилизованно. Каждый переехал в другое жильё, общий акаунт в социальной сети аннулирован и стёрт. Полгода он жил не понимая жив ли он ещё. Потом, мало по мало, вынырнул из глубин безразличия и полуотключки. Взял себе за правило – бриться, хотя бы через день. От безделья занялся компьютером – программист-самоучка, никаких сертификатов, ни верноподданности какому-то конкретно языку программирования, изгой одиночка вне команд разработчиков того или иного продукта. Читал тюториалы, воспроизводил их аппликации, часами напролёт стучал по клавиатуре, изнашивая разметку кнопок. Набирал вручную, старательно и тупо, без копи-пейст, все их снипеты и что угодно, лишь бы скоротать тягучую скуку его монотонно размеренного существования.

В общем, он примирился со своим образом жизни и они (он и образ) вполне ладили. Честно-честно! Просто иногда накатывали приступы призрачной боли, которую ощущает человек в давным-давно ампутированной конечности. Случались ночи, когда он что есть мочи отбивался от пробуждения, хватаясь за обрывки сна тянулся вспять туда, где он стоял на коленях перед ней, прижавшись к её ногам, охватив руками её бёдра, лицо его с насмерть зажмуренными глазами – нет! ещё чуть-чуть! не надо просыпаться! – прижималось к её лону…

Потом он лежал на спине посреди черной бесконечности. Сна ни в одном глазу. Распахнуты в спокойном безразличии. Просто дожидался, когда наступит утро.

В наших любимых мы любим самих себя… Что? Кто это сказал?

Какой-то слишком умный долбоёб… какая разница…

Со странным вздрогом, Вит очнулся и нехотя поднял повыше крышку ноутбука. С нажатием кнопки «пуск» чуть слышный шелест загудел в плоской пластмассовой утробе.

Торопливый стук в дверь заставит Вита вздрогнуть ещё раз. Гостей он не ждал, а квартплату всегда вносил на неделю раньше. Даже ребятишки, игравшие мячом на довольно узкой площадке-галерее вдоль длинного ряда одинаковых входов, в его дверь не попадали.

Он поднялся и пошёл открыть. За дверью стоял Лекс, уставившись в глаза Вита. Безотрывно.

– Можно войти?

– Что за…?! Как ты нашёл меня?

– Меня проинструктировали как отвечать на этот твой вопрос, но можно сперва зайду?

– Конечно! О чём речь!

Вит выглянул в оба конца площадки-галереи обрешечённой железным поручнем ограждения, перемежавшего пустоту молчаливым блеском пролившимся, тут и там, из желтоватых конусов света редких лампочек в густеющий мрак ночи.

Затем он запер дверь на замок и задвижку.

* * *

19

…всего превыше и важней всего это – сейчас и здесь; кратчайший миг и тесное пространство, ибо в оболочку из этих двух и заключены мы для пребывания, именно они и есть наши вечность с бесконечностью. Люди склонные к умосозерцанию вещей, что встречаются на их пути в мир лучший либо же в мир геены  о́гнем дышащей, непременно приходят к такому же точно выводу и начинают выражать как раз таки эту мысль, придавая ей всё более и более приемлемую форму для постижения ищущими смысл истинный и причину своему существованию в подлунном мире. Им, но не мне суждено просветить человечество сиянием подобных мыслей, потому что, хоть и есть ещё порох в пороховнице как и склонность к провидческим размышлениям, перестал я уже доверять их бумаге…

Иссохла по самое дно моя чернильница, и плотной пылью обрастает её крышка поверх впавшей в дрёму пустоты, перо гусиное похищенодля домашних нужд, коих немало, не одной так другой пронырой из неумолчного бабьего царства, в которое давно уж обратился этот дом. Но избегая моих нареканий, ими заслуженных и справедливых, гусиное перо было унесено тайком, коварно выждали, покуда отлучусь или вздремну ненароком. Всего же удивительнее – расчётливость предвидения их, заранее ведь знали, что не взропщу с негодованием из-за пропавшего пера, вот и стащили для Бог весть каких надобностей, скорее всего кулинарных, им на кухне виднее.

И надо же до чего ушлые! Умудряются прознать даже и невысказанное… Ха! Вот и ещё одна мысль, бесценнейшее наблюдение, всячески заслуживающее быть переданной потомкам, проплывает, угасая, мимо и безвозвратно. Так что потомкам придётся покорпеть собственной головою. Желаю им удачи, и чтобы мысль эту им удалось постичь прежде, чем состарятся до почтенной умудрённости, когда тебе известен ответ на любой вопрос под солнцем, а также и под луною, хоть убывающей, хоть полной… да, знаешь – всё! вот только никому и в голову не придёт спросить тебя о чём-то отвлечённом. Для них ты просто мебель, старый шкаф иль полка, часть интерьера комнаты или часть вида из окна. Ну кто, скажи на милость, станет вопрошать согбенное исхлёстанное непогодой древо на обочине, кто остановится заговорить с ним, кроме безумного поэта?

Удачи ж вам, потомки, в отыскании ответов и невостребованной мудрости. Ищите и обрящете, и опыт обретённый вами осыплется как жухлая листва, угаснет как то озаренье, что только что вот посетило тут меня, всего минуту или две тому назад… хмм… о чём же я тогда подумал?

Ага! Помню! Что бытие в пределах мига тебе дарует пониманье вечности и своего места в ней… ясней, чем даже и… и всё такое.

М-да… и, кстати о поэтах, они – редчайшие цветы, что расцветают никак не чаще одного-двух за столетие… или один за два… Хотя бы оглянуться на век  минувший – кого по чести мог бы ты назвать достойным звания поэта? Раз-два и – обчёлся! Я и Кеведо – острейший ум Златого Века поэзии Испанской… Вот и всё! Но вместе с тем, в любом проулке самого захолустного городка счёт поэтам идёт на тысячи, что тупо клеплют пустые виршики и (как и ожидалось) – пшик!…O, tempora! O, mores!

Смешно припомнить, даже и в тюрьме, когда меня арестовали по подозрению в убийстве сеньора, что пал в дуэли возле моих ворот… да! Даже там встречался мне поэт! Хоть о достоинствах его произведений судить я не берусь. То оказался Англичанин с их варварски нелепым языком, общался на латыни школяров да знал десятка два Испанских слов… забавно их коверкал… Весьма даже приятный молодой человек. Как же его звали? Вилл… Шекс или Шукс… в переводе, как он пытался объяснить, – тряси оглоблю или, может, кость… Неважно.

Частенько вспоминал свою супругу, Анну, крыл в хвост и в гриву… на латыни, в основном… сдаётся мне – из-за неё-то и сбежал он с островов Британских… условия в тюрьме… мерзость… жутко вспомнить… уборной нет, узники справляют нужду в вёдра. Вонища! Смрад!

Но как всегда, мне повезло – целый месяц насморка! Что значит – баловень судьбы!.

А тот урод Бискаец чего стоил! Укравший шелудивого осла у падре из соседней деревушки. Здоровый такой зверюга, тот ослокрад… Люди в общей камере боялись даже пёрднуть рядом с ним, унюхает – потянет на скоромное, на плотские утехи, ещё тот был содомит…

Бедняга Вилл! Вот кому больше всех влетало в грешную дыру! Но он не унывал… встряхнётся, как примятый петушок, и мне, как поэт поэту, объясняет, что сам он по своей натуре би-сексуал и ему это – что с гуся вода, а страстные импульсы рьяного Бискайца он перельёт в сонеты… впоследствии, или, возможно, в пьесы, была бы лишь бумага и перо… однако мистер Шекс-что-то-там, как ни крути, из первых рук изведал и познал в полной мере на, как говорится, личной шкуре, что есть такое Испанская тюрьма… М-да…

И, раз уж вспомнился театр, кто нам суфлирует наши мысли? Бог? Дьявол?

Второго следует признать поставщиком надёжным, его товар клиента не разочарует – зло первой категории, чёрт побери, по качеству лучшее на рынке, а как идёт вам! Словно на заказ! Берите и не пожалеете – именно то зло, какое вы искали, иначе вернём деньги в течение недели.

Ну а товарец сотворённый Богом, как бы туда-сюда: от превосходного и до тяп-ляп. Тут, мягко говоря, многое зависит в каком был настроении Производитель, ну и чтобы Потребителя не подвела фортуна. Однако главный фактор – настроение.

А или если вспомнить промышленный шпионаж? Сам же говорил «не укради!», а Сам… гм! то есть, отмечается неопровержимый плагиат посредством копи-пейста с ноу-хау конкурирующей фирмы…

Живой пример политики флюгерков, и больше ничего. Допустим, сотворил Он, раз уж Ему виднее, Еву. Слава Богу! Аллеллуйа! А через день-другой её из Рая – кыш! Как будто, если ты Всеведущий, не мог предвидеть что конкретно выйдет из творения Твоего?  Или разносит вдрызг Гоморру, а это уже чистый геноцид, чтоб не сказать больше, в отношении бродячих кошек, собак, отар овечьих, что подвернулись под раздачу среди ночи. А секта веганов не дремлет, всё что не так – берут на карандаш… ну эти, на растительной диете, с их вечным нытьём про тоску в глазах Коровы и прочих одомашненных Жертв обжорства «гуманных» гуманоидов… и всё-то у Него по настроению, у которого Он и идёт на поводу… или всё ж таки на небесах Бог не один? И там Они работают посменно?

…о, слава Богу, что бросил я привычку записывать всё, что попало, и трижды слава Тебе, OMG, что Пресвятая Инквизиция не научилась читать наши мысли, порой от праздности несёшь такую ересь, что всему пи… то есть, ПИ нашла бы всему место на их богоугодно пылающих кострах…

* * *

20

…она не приступами, эта боль, не выкручивает судорогой, не колет, не хлещет, не пульсирует, она убивает своей ровной неизменностью, убивает не позволяя умереть, держит в режуще жёстких оковах пыточного станка, вмятым в него до последнего предела, безысходно, просвета нет ни даже на волосок, знает своё дело, эта боль…

 …но и самые умелые пытки притупляются, мало-помалу, мы разделяемся – боль и я, мы не не едины более, не сплющены в неразборчивый ком, пусть даже она по-прежнему тут, со мной, всё так же мучительна, нестерпима и неизбывна, но она уже не часть меня, теперь уже нет…

…тончайшая, словно истлевший саван, прослойка бесчувствия обволакивает разреженным слоем занемелости, разделившей боль и меня хрупкой скорлупой из ничего, сообщающей мне отстранённость, дающей ничтожнейшую малость пространства ощутить себя воспарившим над болью… кто я?.

…тьма чёрная, непроглядная, облепляет со всех сторон, я чувствую её вязкость… ощущаю чёрную липкую темень… сквозь неё просачивается звук воды, тихий плеск посреди тьмы кромешной…

…и я знаю, что мне придётся это сделать, знаю, что будет больно, но надо отважиться на этот отчаянный рывок сквозь боль, которая уже не часть меня… знаю, пронзит, но мне… нужно знать здесь ли оно, то едва ощутимое нечто, что чувствую помимо густой тьмы… ну же! да-ВААЙ!. oooooooooo!

…сквозь боль и слёзы из-под век распахнутых через силу, настежь… льётся свет, половодье света и я вижу, как прекрасен лик Луны склоняющейся надо мной, всё ближе, широкоскулая красавица перед глазами раскрытыми преодолев боль…

И вижу я, что это хорошо, этот призрачно-тихий свет струящийся от неё, печальной, всеведающей, приблизившейся ко мне, закованному в муки… склонившейся оросить мерцанием лёгкого света… лицом к лицу

Так сотворила она меня вновь, изливая свет своего лика на меня, затерянного в нескончаемых муках, но найденного ею истёрзанным, искалеченным, вопящим во всеуслышание, что я растоптанный червь и раб неодолимой боли… но сменился животный вой благодарным прерывистым стоном к дарующей свет Луне… как хорошо…

* * *

21

– И кто же проводил инструктаж? – спросил Вит. – Федералы? Которые тебя арестовали?

– Они никакие не федералы, охранники из Конторы, где я работаю, а она с правительством дел не имеет.

– И на кого же тогда работает Контора?

– На глобальную надстройку поверх всех правительств на земле.

– Да ну? Опять? И когда уже людям надоест эта старперская жвачка про Масонов? Теория Заговора для старших классов средней школы. Завязывай – надоело.

– Не переживай, на экзамене про это не спросят. – Лекс опустился на диван. – Можно мне стакан воды?

Вит принёс из холодильника бутылку минеральной. Гость приложился пару раз и снова завинтил крышку.

– Один вопрос к тебе, Вит, не совсем приятный. Слишком давно его сдерживаю, дальше уж  невмоготу. Заранее прошу прощения, если что.

– Охренеть какие мы воспитанные! Тут поневоле возникают жутчайшие подозрения – ты ли это, друг мой? Валяй, чего уж. Извиняю заранее, на всякий.

– Ну, в общем… чёрт! это трудно… Хочу спросить, почему вы разошлись? Ведь видно ж было, что вы… ну, особенные друг для друга.

– Когда-то это называли «любовь», юноша. Да, я любил, идея разрыва  исходила не от меня. Скорее всего, ей захотелось испытать момент невыразимого счастья, а для этого она должна высвобождать кого-нибудь. И неважно – меня или Пушка.

– Я не врубаюсь, друг. Какой ещё Пушок? Ты что – под дозой?.

– Забудь, случайная оговорка, язык заплёлся. А ты, кстати, как?

– Хочешь знать как я? Да? Спасибо! Всё прекрасно! За маленьким исключением, что нет больше Лекса и Алека Тейлора Младшего тоже нет. Но это мелочи. На! Смотри!

Он встал с дивана и, чуть накренившись, вскрылил в обе стороны полы своей расстёгнутой ветровки.

Холодный ужас охватил Вита при виде страшного зрелища – вместо весёлого толстяка сибарита, которого он знал, пред ним стоял скелет в клетчатой рубашке обвисшей вертикально с обтянутых кожей ключиц.

– Ну, как? – вопросил Лекс. Он ухватил руками единственную выпуклость в рубашечной ткани типа полупустого мешка из шотландки, висячая запчасть от конька-горбунка (зачем-то в клетчатом узоре клана МакГвайров), чуть ниже пояса и – поболтал им по часовой стрелке, а потом вспять.

– О, нет! – вскричал Вит, с болью догадываясь, что мешок оказался избыточной, не успевшей сократится кожей, что пару месяцев тому покрывала широкое брюхо его друга-гурмана. – Возможно ли такое? Скажи, брат! Рассказывай всё!

– Всё? Это будет больно, мэн.

– Ничего, я не брезглив. Говори!

– Я не могу есть. Лишён этой возможности. Жевать, глотать – получается, могу набить желудок, но ничего не чувствую при этом, ни грамма радости, что делала меня счастливым за столом. Так зачем же есть? Могу перехватить хот-дог здесь, бургер там, за весь день, если вспомню. Куда ушли мои несдержанные рейды в холодильник среди ночи?. Ни аппетита нет, ни чувства голода.

– О, бедняга! Бедный, бедный Лекс! Но почему?

– Из-за потрясений, полагаю, через которые мне пришлось пройти.

Не в силах скрыть остатки колебания, Лекс прикашлянул и отвёл взгляд в угол, прежде, чем продолжить:

– Я встретил её через год после того, как вы расстались. Случайно, на улице. Она позвала посидеть в кафе. Кто в силах сказать "нет" такой женщине? Сидим, болтаем дружески и вдруг смотрю – она флиртует не на шутку!. Ну, что я буду рассказывать, все мы одинаковы… не разобрать жарко тебе или тесно… в голове сумбур, мелю, что попало: «В древней», – говорю, – «Японии даже нищий, бродячий Японский самурай мог провести ночь с самой прославленной гейшей города Хэйан, в кредит, который погашал наутро собственноручным харакири».

– Ну я не так, чтоб сильно разбиралась, – говорит она, – в Японской истории. Как насчёт уплатить за ночь дружеской услугой?

– Какой услугой?

– Детали отложим на утро.

– Ну, в общем… Наутро она мне поручила передать тебе её слова «Вит оказался лучшим любовником в её жизни».

– А потом?

– Потом я видел её дважды. Через неделю после… гм!. После того, как выполнил поручение. В том же кафе она поблагодарила, что я сдержал уговор и предложила устроиться на работу в Контору, о которой я в жизни не слыхал… Не поверил, когда она сказала сколько там платят – у них там что? сенаторы работают? Но как оказалось, она не шутила… А второй раз два месяца назад в кабинете Риттера. Он там шеф по безопасности. Мне предложили передать тебе одну из карт памяти, с которыми мы работаем в Конторе. И что тут никакого  нарушения нет, а просто такая  необходимость в обход правил для общей пользы.

– Так что твой арест был отрепетирован заранее?

– Ага.

– И меня ты предупреждал по телефону Риттера?

– Точно… Потом мне сказали переехать и сменить тачку. Вот и всё.

– А теперь тебя проинструктировали повесить всю эту лапшу мне на уши?

– Нет, брат! Тебя я сам нашёл! Знал твои привычки, точки, где зависаешь. Потом шёл следом. Не могу передать какое облегчение сказать всё без утайки. Прям гора с плеч!

Теперь Лекс смотрел в глаза Виту, не виляя взглядом. Дышал он шумно, грудная клетка заметно расширялась, словно меха аккордеона,  и опадала под ветровкой.

– Слушай, Вит! Не могу поверить! Похоже я проголодался. Клянусь! Я чувствую! Ухх! Можно чего-нибудь жевну из холодильника?

* * *

22

– И кто же проводил инструктаж? – спросил Вит. – Федералы? Которые тебя арестовали?

– Они никакие не федералы, охранники из Конторы, где я работаю, а она с правительством дел не имеет.

– И на кого же тогда работает Контора?

– На глобальную надстройку поверх всех правительств на земле.

– Да ну? Опять? И когда уже людям надоест эта старперская жвачка про Масонов? Теория Заговора для старших классов средней школы. Завязывай – надоело.

– Не переживай, на экзамене про это не спросят. – Лекс опустился на диван. – Можно мне стакан воды?

Вит принёс из холодильника бутылку минеральной. Гость приложился пару раз и снова завинтил крышку.

– Один вопрос к тебе, Вит, не совсем приятный. Слишком давно его сдерживаю, дальше уж  невмоготу. Заранее прошу прощения, если что.

– Охренеть какие мы воспитанные! Тут поневоле возникают жутчайшие подозрения – ты ли это, друг мой? Валяй, чего уж. Извиняю заранее, на всякий.

– Ну, в общем… чёрт! это трудно… Хочу спросить, почему вы разошлись? Ведь видно ж было, что вы… ну, особенные друг для друга.

– Когда-то это называли «любовь», юноша. Да, я любил, идея разрыва  исходила не от меня. Скорее всего, ей захотелось испытать момент невыразимого счастья, а для этого она должна высвобождать кого-нибудь. И неважно – меня или Пушка.

– Я не врубаюсь, друг. Какой ещё Пушок? Ты что – под дозой?.

– Забудь, случайная оговорка, язык заплёлся. А ты, кстати, как?

– Хочешь знать как я? Да? Спасибо! Всё прекрасно! За маленьким исключением, что нет больше Лекса и Алека Тейлора Младшего тоже нет. Но это мелочи. На! Смотри!

Он встал с дивана и, чуть накренившись, вскрылил в обе стороны полы своей расстёгнутой ветровки.

Холодный ужас охватил Вита при виде страшного зрелища – вместо весёлого толстяка сибарита, которого он знал, пред ним стоял скелет в клетчатой рубашке обвисшей вертикально с обтянутых кожей ключиц.

– Ну, как? – вопросил Лекс. Он ухватил руками единственную выпуклость в рубашечной ткани типа полупустого мешка из шотландки, висячая запчасть от конька-горбунка (зачем-то в клетчатом узоре клана МакГвайров), чуть ниже пояса и – поболтал им по часовой стрелке, а потом вспять.

– О, нет! – вскричал Вит, с болью догадываясь, что мешок оказался избыточной, не успевшей сократится кожей, что пару месяцев тому покрывала широкое брюхо его друга-гурмана. – Возможно ли такое? Скажи, брат! Рассказывай всё!

– Всё? Это будет больно, мэн.

– Ничего, я не брезглив. Говори!

– Я не могу есть. Лишён этой возможности. Жевать, глотать – получается, могу набить желудок, но ничего не чувствую при этом, ни грамма радости, что делала меня счастливым за столом. Так зачем же есть? Могу перехватить хот-дог здесь, бургер там, за весь день, если вспомню. Куда ушли мои несдержанные рейды в холодильник среди ночи?. Ни аппетита нет, ни чувства голода.

– О, бедняга! Бедный, бедный Лекс! Но почему?

– Из-за потрясений, полагаю, через которые мне пришлось пройти.

Не в силах скрыть остатки колебания, Лекс прикашлянул и отвёл взгляд в угол, прежде, чем продолжить:

– Я встретил её через год после того, как вы расстались. Случайно, на улице. Она позвала посидеть в кафе. Кто в силах сказать "нет" такой женщине? Сидим, болтаем дружески и вдруг смотрю – она флиртует не на шутку!. Ну, что я буду рассказывать, все мы одинаковы… не разобрать жарко тебе или тесно… в голове сумбур, мелю, что попало: «В древней», – говорю, – «Японии даже нищий, бродячий Японский самурай мог провести ночь с самой прославленной гейшей города Хэйан, в кредит, который погашал наутро собственноручным харакири».

– Ну я не так, чтоб сильно разбиралась, – говорит она, – в Японской истории. Как насчёт уплатить за ночь дружеской услугой?

– Какой услугой?

– Детали отложим на утро.

– Ну, в общем… Наутро она мне поручила передать тебе её слова «Вит оказался лучшим любовником в её жизни».

– А потом?

– Потом я видел её дважды. Через неделю после… гм!. После того, как выполнил поручение. В том же кафе она поблагодарила, что я сдержал уговор и предложила устроиться на работу в Контору, о которой я в жизни не слыхал… Не поверил, когда она сказала сколько там платят – у них там что? сенаторы работают? Но как оказалось, она не шутила… А второй раз два месяца назад в кабинете Риттера. Он там шеф по безопасности. Мне предложили передать тебе одну из карт памяти, с которыми мы работаем в Конторе. И что тут никакого  нарушения нет, а просто такая  необходимость в обход правил для общей пользы.

– Так что твой арест был отрепетирован заранее?

– Ага.

– И меня ты предупреждал по телефону Риттера?

– Точно… Потом мне сказали переехать и сменить тачку. Вот и всё.

– А теперь тебя проинструктировали повесить всю эту лапшу мне на уши?

– Нет, брат! Тебя я сам нашёл! Знал твои привычки, точки, где зависаешь. Потом шёл следом. Не могу передать какое облегчение сказать всё без утайки. Прям гора с плеч!

Теперь Лекс смотрел в глаза Виту, не виляя взглядом. Дышал он шумно, грудная клетка заметно расширялась, словно меха аккордеона,  и опадала под ветровкой.

– Слушай, Вит! Не могу поверить! Похоже я проголодался. Клянусь! Я чувствую! Ухх! Можно чего-нибудь жевну из холодильника?

* * *

23

Вит приподнял голову и подложил снизу переплёт пальцев своих рук, затем прилёг обратно на тот же корень дерева. Неуступчиво рубчатая поверхность коры казалась жестковатой для его самодельной подушки. Однако он решил, что можно потерпеть немного и полежать ещё чуть-чуть на небольшом уклоне поверх опавшей, но пока что сухой листвы осеннего леса. А почему нет? В кои-то веки… Потом скосил взгляд туда, где сидела она, скрестив ноги, глядя прочь.

Могучие колонны высоких стволов с почтением предоставляли друг другу широкий простор для дрёмы. Лёгкий ветерок чуть пошевеливал особо упрямые листы вцепившиеся за вершины сучьев, тут и там. Ни шелеста, ни жужжанья случайной мухи или пчелы, лишь изредка глухо раскатистый треск дроби дятла. Денёк выдался мягкий, солнечный, приятный. Растянувшись на лиственной подстилке, он чувствовал, что хорошо, в кои-то веки…

– И ты тоже, – сказал он, – братан Брут! Стала частью стаи в лучших традициях корпоративной солидарности.

– В этом не было нужды, – покачала она головой, глядя на приземистый куст ежевики, – ты согласился на предложение Риттера ещё до нашей встречи.

– Так он тебе сказал? Выловил мои мысли из ноосферы?

– Мне было известно ещё до того, как он отправился вербовать тебя. Я слишком хорошо тебя знаю, Вит.

Он высвободил свои ладони и подполз, всё так же лёжа на спине, поближе к дереву, чтоб опереться лопатками в твердь комля:

– Тогда к чему эта романтическая встреча? Заверить сделку? Последний гвоздь в крышку гроба свободы отщепенца?

– Ты всегда был высокопарным. Попроще говорить не можешь?

– Мы будем встречаться как сотрудники?

– Не думаю. Контора слишком разветвлённое предприятие.

Он выщипнул крохотный кусочек мха между корней, растёр пальцами, потом понюхал. Пахло сырой почвой и грибами.

Она подняла глаза встретить его взгляд. Удар давно подавленной и абсолютно забытой боли пронзил его, заставил ещё раз посмотреть на перепачканные пальцы, большой и указательный:

– Джек пропустил или увернулся отвечать на первый из моих 2-в-1 вопросов: почему я?

– Так решил Лит, когда стало ясно, что Конторе грозит крах из-за непосильной нагрузки, что всё выйдет из-под контроля из-за нашего с тобой ребёнка.

– Что за!. что ты плетёшь? У нас нет ребёнка!

– Должен был родиться через два года. Поэтому мы и расстались.

– Кто тут чокнутый?!. Я? Ты? Или Лит? Это – безумие!

– Это мир, в котором мы живём, Вит.

– А после… Ты манипулировала мной? Ну этим грёбаным ретровоздействием?

– Нет. Просто присматривала. Может пару раз отвела… Не больше. Не хотела, чтоб ты остался калекой на всю жизнь в кресле-каталке из-за ДТП и всё такое, понимаешь…

– Звонок Лекса с предупреждением – один из твоих «присмотров»?

– Не совсем. Это часть более широкого плана. Лит уходит на покой. Ему нужна замена.

– Ещё не нашёл?

– Зачем спрашивать? Сам знаешь.

– Лия ваша пешка?

– Не-а. Её «спасение» тебя явилось неожиданностью. Потом пришлось импровизировать.

– Импровизировать, да?! Ёбаные манипуляторы!

– Нельзя оставить мир на усмотрение престарелых маразматиков, что  готовы уничтожить его в отместку за свою естественную смертность, типа шарахнуть дверью под занавес. Ничем не лучше идиоты помоложе, что руководствуются жадностью или тупостью, или же тем, и другим сразу.

– Ещё одна Теория Заговора? Сценарий «Тёмное Крыло»? Да, брось ты! Это бубенцы для недозрелых акселератов.

– Тёмное Крыло? Браво, Лит! Он прав насчёт твоего дара гадая наобум попадать в точку.

– Ёбаный мудак-манипулятор!

– Притормози, Вит! Ты в обществе дамы… А ты бы позволил ребёнку вывалиться с балкона? Или же сунуть пальцы в…

– Ёбаный распроёбаный, распропереёбаный мудак! Теперь как? По-простому говорю или сказать ещё попроще?

– Ничего, сойдёт за вежливое «до свиданья», сэр. И вам желаю здравствовать!

Она поднялась на ноги и медленно пошла вниз по склону к чёрному внедорожнику на пустынной грунтовке через осенний лес.

* * *

24

…луна уплывала прочь по небу я следил за ней взглядом покуда глаза единственное что во мне не лишилось движения могли идти за ней до упора в края своих орбит а потом остались лишь узкие прорези в тёмно-лиловой тверди небес и сквозь  них изливалось мерцание влажно сияющих звёзд струясь неумолчным плеском

распростёртый лицом вверх я парил на занемелой спине поверх боли от которой уже отделился но по-прежнему ощущал то нестерпимо  острой то чуть приглушённой журчаньем воды ручья на болотах Йоркшира и вдруг вспомнил я матушку в белом чепце и зов её «Джимми, сынок!» и сочную зелень волнистых холмов рассеченных рёбрами каменных изгородей и небо над церковью нашей деревни и невидное но всегда ощутимое присутствие моря там за холмами

море стало моею жизнью а корабль домом моим от матроса до капитана пролёг курс нелёгкой карьеры пришла слава картографа открывателя Южных Морей с поручением от  Королевского Общества найти континент Терра Аустралис такого не оказалось но взамен я принёс неведомые острова и новые земли и множество новых подданных под сень Британского Флага и Короны приплывал к берегам с племенами людей тёмнокожих диких жестоких самым жутким был ритуал человеческого жертвоприношения которому стал я свидетелем во второе из плаваний в дальнее полушарие хотя я не знал что на празднике встречи в жертву принесут человека

и действительно принесли на песчаную площадь меж хижин в жаркую тень деревьев принесли словно князя возлежащего на носилках никаких пут на нём от него же ни мольбы ни протестов на вопрос мой Омайи ответил что бедняга идти не способен ни даже сидеть каждая кость в его теле мелко раздроблена и сохранён только череп и во всю ночь перед этим был оставлен лежать он в ручье с камнем под головой дабы не захлебнулся пока тело и дух очищаются а затем под общее пение и мерный бой барабанов хлынула кровь из горла под слепяще белым ножом барабаны забили громче и жертве вспороли живот дабы выплеснуть вон потроха а мы перешли в хижину Короля где бисером и безделушками я одаривал Его Величество и семью его всем на радость а снаружи распространялся сладкий запах жареной плоти но я отклонил приглашение участвовать в  их застолье сославшись на резь в желудке ослабевшем в долгом пути по морю

это всё так живо мне вспомнилось сейчас в моё третье плавание и вспомнилось утро вчерашнее наша схватка с туземцами возле шлюпки на берегу в набегающих волнах прибоя вот уж близок рассвет угасает звезда за звездой навсегда я всеведущ теперь мне даже известно что украсит сегодня королевский обед

* * *

25

Он аххупизбляндинел хотя прекрасно понимал, что таких слов нет и в помине ни в арсенале  контр-культуры, ни в просторечном обиходе, ни уж тем более в цензуро-холощёном суржике вечерних новостей. Однако хаотичность нахлынувших и охвативших его чувств при просмотре очередной секционной фракции файла thoughts_ef_008.txt, радикально подорвала его способность передавать свои ощущения удобоваримыми средствами родного языка.

Дата отлова – 3 года назад. Перевод не понадобился, складировали как есть, вернее было. Так вот как раз что было и довело Вита до чудовищного состояния разлёта его личности вдрызг, причём с такой несуразопоставимой каркалыжностью, что буквально понуждало к беспрецедентно трансцендентальным изыскам неведомой доселе изуверской эзотерминологии. Возможно инопланетной. Такой уж тут сработал инстинкт. Чисто из чувства самосохранения.

Оно-то и исторгло этот анти-языковедческий крик души «аххупизбляндинел».

Но пускай первым бросит в нас камень тот чистоплюйный лингво-паинька, которому удастся изобличить данный термин в противоправном попрании священных основ нормативной лексики. Ну, кто тут смелый? Возьми и засунь его в любой цензурирующий редактор и – что? Много ли он нашлёпает своих звёздочек?

(Да **й там! За****ся! ****ь! Извините, не удержался спустить эмоциональные пары вместе с Витом, правда, вполне традиционно, по-людски, вместо того его выёбистого «аххупизбляндства».)

И, раз все мы уже понимаем, что с данного боку даже и ИИ не сможет пристрочить Виту чернуху анти-пуризма и про-языческой пропаганды, за отсутствием достаточных улик то, что же тогда?. Что конкретно дало толчок ему обуреваться неописуемым, как выше излагалось, волнением?

На первый взгляд, всё просто – в секце-фракцию свалили его мысли. А и опять-таки, ну и что такого? Пора бы и привыкнуть. Но тут-то и рвануло грёбаное «Но!»

Да мысли были его – гарантия на сто процентов, НО! Он их не думал. Н-и-к-о-г-д-а…

Если б он их думал, то помнил бы, что думал, он вам не звезда Голливуда с диагностированной немочью Альцгеймера, галопирующей деменцией и склерозом (а куда денешься, за свою карьеру пришлось столько подонков и героев поизображать, что никаких мозгов не хватит сориентироваться: эт ты щас кто и что им всем от тебя надо? а хлопушка где?)

Но вместе с тем, он чётко сознавал, хотя и параллельно, что мысли-то – его. Да и к тому же имя совпадало! Не станет же Билл Гейтс или всё тот же Маск думать самому себе «да, Вит! Вот это ты вляпался, братан!» и тому подобное.

Да, мысли – его (хотя он их не думал), но факты! Не было такого! Он бы помнил! Но «но» явилось не одно и они не унимались и оставалось заключительное «но», как типа тот лом, против которого переть Минздрав никак не рекомендует. И, проходя испытательный срок в Конторе, Вит чётко уяснил, что образ мыслей не подделать, он как отпечатки пальцев у мыслителя или уникально неповторимый узор пятен на шее у жирафа (ага! теперь и вам доходит?).

И теперь всё, что ему оставалось делать, это – перебеситься со своим лингво-ново-творчеством и читать эту секцию файла thoughts_ef_008.txt, опережая на полшага малейший поворот мысли Вита-повествователя о том, что Вит-читатель не совершал, однако предвосхищал малейшую подробность, неуловимейшие перемены настроений и побудительных мотивов. Так и читал он, сливаясь с тем другим Витом, который не он, потому что он это тот, который… то есть… этта… где мы? хаос! Хаос!.

(Да в гробу я видел их высокую зарплату, если от таких трудов и праведник свихнётся. Кому оно надо? Давай валить отсюда, Вит… Не слышит… Эй, Вит, очнись! Вииит! Ну, ты Вит и Вит, посмотри на свой вид, у тебя от твоих мегабит уже вит за вит заскакивает! У тебя в голове, Вит, вит-аминов не хватает… Ха! Ноль эмоций. Он от этого thoughts_ef_008.txt уже не того или не совсем того, короче, не в себе или же в себя ушёл, но честное слово – чересчур…

Что ж делать-то? По щекам его? Не-ет, нельзя. От автора до героя должна блюстись определённая дистанция и Боже тебя упаси (!) скатиться до рукоприкладства. А всё прочее – пажалста! – хоть с небоскрёба его сбрось, особенно если Американец и без понятия (они ж такие…), что сила – в правде, так Гегель Балабанову сказал. А если хорошо себя ведёт, герой то есть, то можно и заведующим Рейхсканцелярии назначить, назло Геббельсу. Вон там один, так вообще свою героиню под паровоз засунул и – ничего, типа я не паровоз, в контакт с ней не вступал и руки с мылом мою. А спрашивается, что оставалось паровозу делать? У него расписание… Круговая порука и алибей хоть пруд пруди. Ну а автора все сразу так зауважали, особенно опять-таки в Америке. Экранизируют этот ужастик раз за разом, на производственных совещаниях в кулуарах Нетфликса ему уже кликуху дали, для служебного пользования, любовно так: «Тутушка Золотое Дно», в смысле паровозик переплюнувший тот мультик с голубым вагончиком по своему вкладу в годовой доход.

Но Американцев тоже понять можно, их там этот феминизм задолбал уже по самое ё-моё, пусть хоть на продукции Фабрики Снов душу отведут…

Нет! Ну сколько ж уже можно? Вит! Аууу!.)

«У природы нет ушлёпков-одиночек. Наоборот, одиночество страшит ушлёпков. Для них невыносимо остаться наедине с собой. Могут и штаны обмочить.

Сбиваться в компаху для зависона – вот их достаточно эффективное и быстродействующее средство. Дешёвый вариант? Кому как. Почём билет на инаугурацию Королевы Красоты? На финальный матч УЕФА? Всё относительно. Сказано ж – кому как. По одёжке подбирай ножки или типа того.

И тут подходит момент почесать философическую шишку на своде своего черепа. В какой дозе принимать средство?

Да чем толпа плотнее, тем веселей, брат!

Двое – подельники, трое – бригада, и так далее: взмыв по параболе компашка-шобла-ватага-толпа-племя-нация-глобальное сообщество…

Когда не один, ты больше, сильнее, увереннее, готовнее уделать посторонних ушлёпков, которые ещё отдельно… которых меньше, чем нас… которые ещё не ассимилированы… все те ушлёпки, которые не мы, не с нами!

– Чё эт ты делаишь? Покажь!

– Да так, пишу.

– Чё ты гонишь?! Вот эти крученные вермишели – твой почерк? В натуре? Да эту шкрябанину не разобрать1

– Этрусское не читается.

Может он и прав, не знаю. Научиться работать с клавиатурой, что ли? 10 пальцев таки больше, чем 3. Даже самые вдумчивые из композиций неторопливого  Паарта не для одноруких пианистов… Да, наверное таки придётся. Смогу достичь уровня 27 знаков за минуту. Как знать.

Последней соломинкой, что проломила горб ленивому верблюду стали сто долларов – ежемесячная морковка на prozza.com в конкурсе рассказов такой же регулярности для шары зарегистрированных там писоманов. Ладно – займусь… есть же бесплатные обучающие программы.

Это была не первая, в общем-то, шобла, куда я регистрировался. Чаты всякие, онлайн курсы с красочными сертификатами в формате «распечатку-сделай-сам», флеш-мобы для развлекательного отдыха, GitHub, Stackoverflow, форумы Линукса, программистов клепания музыки, любителей вина, марихуаны, подводного плавания… да мало ли.

Просто нигде дольше, чем на месяц я не затарчивал. Скучно становилось или на что-то ещё переключался, а потом уже лень было вернуться и втягиваться по новой. Однако с ВМ всё пошло не так, я там залип и типа не собирался завязать. Сила привычки, наверное.

Начать с того, что у сайта клёвый такой интерфейс и ВМ дело делала не по-детски. Это усекалось ещё при регистрации. Никаких вопросов про твою кредитную карточку и тому подобное. Но ты должен посадить птичку «Я согласен», как типа пакет обновлений от Майкрософт на комп устанавливаешь и свою оцифрованную подпись на самом дне длинной формы.

Не, ну а есть хоть кто-то, кто те формы от и до прочитывает? Нет, вообще, а? Особенно мелким шрифтом, например:

«примечание #1: докажи, что ты монстр, а не ушлёпок. Поскольку ВМ является Ватагой Монстров».

Или дальше:

«примечание #2: аннулирование акаунта не даёт возможность просто уйти и забыть…»

 потому что

«примечание #3: задача монстров извести ушлёпков».

Нехилый тут подвох, а? Так что ни один монстр-отступник слишком далеко от брошенного акаунта не уходил, даже и на самолёте, интернет с ИИ нас всех сплотил в единую семью с разными флажками над бараками кемпинга.

Устраняли их по-разному. Широкий выбор подходов. Начиная от ВМников готовых кончить ушлёпка прямолинейно, в классически непритязательном  стиле камикадзе и до чётко продуманной многоходовой комбинации «светлой головы», которая и носа не высунет из закулисной тени.

Изменнику не оставалось ни щели затаиться, ни шанса на побег.

Ватага придерживалась принципа самоуправления. Немало чуваков горько пожалели, что подписались на развлекуху под кайфом, в состоянии таскалова, ещё больше кто прокляли свою привычку не читать преамбулы соглашений до конца.

Все попытки улизнуть кончались одинаково – полицейские мигалки, осмотр трупа, обнаружение пресловутой карточки «чёрная метка» (в честь Билли Бонса, Джона Сильвера и остальных  из Острова Сокровищ работы Роберта Л. Стивенсона) вложенной в руку или в карман или воткнутой в… ну да, всё же ж зависит от конкретных обстоятельств, сам знаешь. На тёмной стороне со вкусом исполненный дизайн лого ВМ, на обороте карточки распечатка оцифрованной подписи покойного, по этим признакам следователи сразу понимали, что их участок напоролся на очередной нераскрываемый «висяк», а если даже нападут на след, подозреваемый, в последний, сука, момент покончит с собой – ему и так, и так терять уже нечего.

Чем занимались? Зависоны, ясное дело, а чем ещё шобляк своих может заниматься?

Раз в неделю общие зависоны. На первых порах региональные, ну а позднее, когда выбраковка, расчёты с дезертирами и уровень естественной смертности заметно сократил ряды участников, зависоны переросли в глобальные события, но с той же частотой.

Пропустил 3 зависона подряд – это показатель, что ты не тянешь на ВМника, желающие кликают кнопку под симпатичным оскалом черепа для получения «чёрной метки» с подписью сошедшего с дистанции.

Порядок онлайн-зависона никогда не менялся. Доклады ВМников показать какие они монстры, ну, скажем, селфи на фоне собственноручно повешенного котёнка или снимок противопехотной мины любовно установленной на газоне соседа, да что угодно.

В заключение – общее голосование участников вебинара. Чувак, чей ник оказался на последней строке списка «Чудовищные дела Монстров за неделю», понимал, что пора привести свои личные дела в порядок и/или приобрести участок для захоронения на кладбище по своему выбору и средствам либо пропить и проебать всё до последнего доллара. Хозяин – барин.

Ну разумеется, посторонние ушлёпки пытались вмешиваться. Родители, с их амбициозными планами карьеры своих чад, правительства, обиженные фактом, что кто-то ещё распоряжается их потенциальным пушечным мясом, умники из федеральных служб безопасности, потому что им за это платят.

Сайт ВМ обваливали, хакали, запрещали, подменяли паскудным «404».

До конца недели, ВМники находили сообщение в своих электронных почтах со ссылкой на новый адрес сайта, в дизайне свежее добавление – кнопка «сообщить о стукаче». Газуем дальше, чуваки!

И вот таким путём славы и великих свершений ВМ истаяла и превратилась в элитную группу из сотен, затем десятков ВМников. Верховные Магистры Монстров.

Начинающие рисковые отрываки, которым всё по барабану и им не слабо́ зарегистрироваться (довольно редкое уже явление) долго не задерживались. Времена показа селфи на общих «вебинарах» канули в небытие.

Когда количество Магистров снизилось (или возвысилось?) до 9, глазки камер в ноутбуках этой великолепной девятки были надёжно залеплены. Некоторые особо хитрожопые котяры подключались через Устройство Изменения Голоса, что позволяло им звучать с тем грёбаным акцентом тормознутого робота, которому больно. Накрылись и они, не спас даже УИГ и девять их кошачьих жизней, потому что теперь нас остаётся только двое: Барт и я.

Поединок Последних из Ватаги Монстров.

Голосование уже не потребуется, как, впрочем, и УИГ. Всё равно никто не поверит, что хрипы полупридушенной белки – это мой натуральный голос, без подделки. Что же касается Барта, он слишком самовлюблён в свой бархатистый баритон.

Ну вот такие мы – без косметики.

Вот поэтому, свято чтя законы Ватаги Монстров, и оказался я тут в трёхнедельном отпуске, не дольше, брожу по этому горному захолустью. Не один брожу, ветерану Ватаги в компании спокойнее. А компанию мне составляет Нимета, моя подружка.

Физические данные у неё на высоте, правда, не всё сразу улавливает, но это даже и лучше. Любовь с первого взгляда у нас как-то стороной прошла, но постепенно наладились стабильные отношения. Что-то около года уже. За более точной датой это – к ней.

А год назад я просто подумал: «А хрен с ним! Кому мешает запасное одеяло?» Красоту замечаешь не дольше трёх дней, если она загостилась в твоём доме. По этой же причине мы живём раздельно, благодаря мудрому совету того Ирландца, который кое-что петрил в красоте, красотках и тому подобном.

Ну а в этом походе мне точно требуется дополнительное одеяло – в горах ночью холодно.

Я решил подняться долиной к верховью реки, где у неё есть водопады отмеченные в спутниковой карте Гугла. Не такие большие, чтоб заманить в такую глушь туристов, в чём их плюс.

Вот только нанять проводника не получилось ни на одной крестьянской ферме по пути. Летняя страда, блин, заготовка сена в полях разбросанных по близлежащим склонам. У всех дел выше крыши, только объяснили, что надо идти вдоль старой коровьей тропы по левому берегу.

Когда тропа затерялась в лесу, мы просто пошли дальше. С тропой или без тропы левый берег остаётся левым.

Так мы и шли – впереди грёбаный Следопыт, в моём лице, а сзади Нимета – тяжко сопит, но топает, не ноет. Молодец, моя девочка!

В некоторых местах скалы подступали слишком близко к руслу реки и такие приходилось обходить сверху, взбираясь на крутой густо поросший лесом склон. Река оставалась далеко внизу, но шумела по-прежнему, невидимая за вершинами спускающихся к ней деревьев.

А потом начался второй ряд скал. Взбираться ещё выше, чтобы их тоже обойти, показалось слишком утомительным вариантом. Поэтому я шёл вдоль подножия их строя, что вырастал из уклона градусов в 50 и становился всё круче по мере продвижения.

Самым паскудным казался тот сыпучий слой, что покрывал грунт, как одеялом. Типа мелкие каменные чешуйки с шипящим шелестом ссыпались из под твоих ботинков. Звук охрененно неприятный да и вид тоже у тех ручейков сухой каменной крошки, что скатывается вниз. И только инерция движения вперёд не позволяла остановиться и подумать, прежде чем уклон полки стал слишком крут.

Я остановился и понял, откуда тут насыпана эта хрень – отшелушилась от скал, что высились над головой! Я развернулся, Нимета стояла метрах в трёх от меня. Тут шипение усилилось и я заскользил стоя посреди ещё одного ожившего ручья сухой шелухи, но пошире тех, что раньше.

Скольжение вниз ускорялось. Ботинки утонули в текучей чешуе.

Я заложил левый вираж в этом бесснежном слаломе, в сторону древесного ствола, что торчал на почти отвесном спуске укрытом слоем слишком скользкой крошки, чтобы даже устоять на ней. Ствол выдержал мой отчаянный захват. Но времени не оказалось перевести дух и оглядеться – мимо шелестал ещё один сухой поток.

Я взглянул кверху сквозь едкий пот струившийся по моему лицу.

Нимета катила мимо сидя на своём заду. Моя левая рука рванулась к ней навстречу, ладони наши сомкнулись, её спуск прервался и она зависла на сцепке наши рук над потоком сухого крошева, что скатывался дальше и прыгал вниз через край обрыва.

Она не кричала. Застывшие губы в побелелом лице не издавали ни звука. Шипение стихло где-то там – внизу. Мёртвый ствол сухостоя потрескивал и подавался.

Нет, она не вскрикнула ни разу, но эти её обезумелые глаза! Истошный страх стоял в них! Сцепленье наших рук ослабевало, медленно. Мокрая от пота кисть ускользала сквозь пальцы…

Крика не было. Всё, что я услышал – глухое отдалённое «дамп!» и несмолкающий рокот горной реки катившей мимо.

Чуть погодя, я высвободился от рюкзака и отпустил скатиться за край. Но при себе оставил моток лёгкой крепкой верёвки, десять метров…

Она лежала лицом вниз в круглой заводи шириною с метр, круг спокойной воды в ограждении гладко обкатанных течением булыг, глубина сантиметров десять. Горб её рюкзака возвышался над уровнем воды. Даже не намок.

Я выудил айфон из кармана её куртки, чтобы тело осталось анонимным. Пока у мужиков закончится страда, если она у них когда-нибудь кончается, лесные прожоры помогут ей стать частью Природы.

Потом я подобрал свой рюкзак, метра за два дальше. Мокрый, как хлющ…

Через неделю я поднял крышку своего ноутбука. Рядом положил её телефон. Трудно поверить, но на взлом пароля её айфоньки ушло три дня. Ни «Нимета», ни дата её рождения, ни имя Прекрасного Принца, с которым играла в дочки-матери в старших классах не подошли. Пришлось попотеть.

В общем, ничего интересного в том кирпиче кроме файла с паролями в папке Документы…

Чтобы войти на сайт я набрал её ник и пароль.

«Привет, Барт!» жизнерадостно приветствовал меня интерфейс ВМ.

Я подключил Squid и электронным карандашом вывел корявыми вермишелями:

«Меня зовут Вит и я – убийца».

Через минуту выскочил ответ заглавными буквами: «ПРИНЯТО».

Не знаю что ждёт эту полупридушенную белку, но скучать не придётся.

Это уж стопудово…»

* * *

25

– Останови на углу, – сказал Вит водителю такси. Он расплатился, вышел на тротуар и пересёх его, чтобы занять позицию бездельника, которому некуда время девать, а дел никаких и заняться вроде как нечем.

Плотно и неиссякаемо валили прохожие вдоль тротуара, бесконечная смена прикидов и лиц наплывала в шагающих волнах, ближе и –мимо, ближе и – мимо. Они шли по двое, по трое, по одиночке, задевая плечами или уворачиваясь от других прохожих. Толковали о деле, сплетничали, ссорились, подхохатывали, распоряжались через свои телефоны.

Обычная каждодневная толпа, случайных попутчиков полноводно текла  в двух направлениях сразу. На каждом и каждой неизменные маски выражения лиц одеваемого на людях, привычные маски, в самый раз, когда ты частица потока, что бесконечно катит  мимо Вита приопёршегося на стену за спиной.

Движению не препятствуют ни он, ни стена, ведут себя вполне смирно, тот и другая, не представляют помехи для двусторонне направленного движения. Потому что он – благодушный социопат, как уже, надеюсь, было сказано, или узнайте  об этом прямо сейчас, если раньше прошляпил вам сообщить, учиться никогда не поздно.

Ага. Ну в общем,  так он там и стоял дожидаясь её появления, в позе персонажа из старого наивного романа или кино, забытого, чёрно-белого, который также вот стоит и ждёт появления паруса на далёком, но лучезарном горизонте, тоже чёрно-белом.

Он что – влюбился?  Ты, пацан, думай что говоришь. Это слово под полным табу в текущем милленниуме. Ну да, он в неё влайканулся по полной (аххуеть насколько приемлемее, да?), хотя и не облайкивает из-за своей аллергии на социальные сети. Она ему нравится вот почему он тут и ждёт, когда она пройдёт мимо этого угла, тем более, что он знает, куда именно она направляется. Ну и просто от нечего делать, захотелось ему малость размять ноги, пошагать  рядом, в одной с ней волне потока толпы.

Ха! Видишь?! А что я говорил? Вот он и высмотрел её фигуру, аж за полквартала. Она шла в своей личной маске выражения для публичных мест (весь мир театр, нет?), черты лица почти неразличимы как и на маске вечной спутницы земного шара.

Но и на таком удалении ему нравились и она и её целеустремлённая походка, хотя ног её, конкретно, ещё не видно было, их загораживали предыдущие волны пешеходов. Но он знал, что они классные, те её ноги. Вот просто знал и всё.

Терпенье, Вит! Всему своё правильное время.

– Привет, Лия! Ты, похоже, в сквер прогуляться? Не против ненавязчивого сопровождения?

– О, Вит, привет! Как ты?

(Да, так и есть, на ней юбка, не мини, но именно такая, что её коленки, эти сердцерасщепительные коленки, на виду – скромно, со вкусом, наповал.)

– Спасибо, хорошо. Не знаю как убить часок-другой.

 Вит почувствовал, как что-то дёрнуло его штанину.

– Привет, девочка! – Он нагнулся подобрать с тротуара лохмастую собачонку.

Тото испустила счастливый тявк и лизнула нос Вита своим  юрким  язычком того нежно-розового оттенка, что отмечается у ювелирных изделий  из бериллия, если тебе хватает бдительности усечь этта на что тут намекнуто.

А  то ж, если чё, так могём запустить сказочку сначала.

(Шутка… расслабься…

Пока что.)

The ¿Happy? End

Оглавление

Предыстория Алгоритма на Русском

Вокруг да Около (вместо предисловия)

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

25