Лучший друг брата - мой враг (ЛП) [Алекса Райли] (fb2) читать онлайн

Алекса Райли ЛУЧШИЙ ДРУГ БРАТА — МОЙ ВРАГ Серия «Сквозь снег» Книга 1

Предупреждение: Истории от ненависти до любви и о лучших друзьях никогда не были настолько захватывающе веселыми! Приглашаем вас присоединиться к нам в нашем путешествии по улочкам Тропинга, где вы узнаете немало интересных историй!

Перевод: Амфит Рита

Редактор: Ms. Lucifer

Вычитка: Ведьмочка

Посвящается всем, кто живет ощущением праздника…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Тинсел

Он снова здесь, и на этот раз не один. Джек подъезжает к моей патрульной машине на своем шикарном внедорожнике, который стоит дороже, чем дома некоторых людей. Эмили, работающая в приемной и по совместительству правая рука Джека, сидит на пассажирском сиденье.

Вот уже второй день подряд они вместе приезжают в кафе-пекарню «Снежная выпечка», чтобы выпить чашечку кофе и съесть какую-нибудь вкусную булочку. Я бываю здесь каждое утро, но в основном потому что моя квартира расположена в этом же здании. Кого я обманываю? Даже если бы я не жила над этим кафе, я бы все равно приходила сюда за чашечкой утреннего кофе с сахарным печеньем.

Раньше Эмили приходила одна, чтобы забрать заказ Джека, но теперь они приходят вместе. Почему? Эмили даже не из Тропинга. Наверное, и Джек тоже, но они с моим братом лучшие друзья, и он живет здесь уже много лет.

Когда мой брат Норт вернулся домой из колледжа, он привез с собой Джека. Джек решил открыть курорт для людей, приезжающих в город на каникулы. Он также очень занят и летом, когда мы празднуем Рождество в июле. Тропинг всегда пропитан праздничным весельем, потому что никто не снимает гирлянды. Если и снимают, то только потому что меняют их на новые цвета.

Впервые я встретила Джека, когда Норт привез его домой на каникулы, когда они учились на первом курсе колледжа. Помню, как я обрадовалась тому, что мой брат привез кого-то домой. Он рассказал мне, что Джек потерял родителей и ему не с кем было провести каникулы. Я чувствовала себя ужасно и сделала все возможное, чтобы он почувствовал себя в нашем доме желанным гостем. Я даже позаботилась о том, чтобы у него были подарки под елкой, чтобы он не чувствовал себя обделенным в рождественское утро.

Неправильно. Джек был скорее Джеком-настоящая-заноза-в-заднице. Мой брат не упомянул, что Джек был богатеньким придурком из города. С первой же секунды, как я его встретила, Джек повел себя как последний засранец, но почему-то только мне было очевидно это с первой секунды.

Это и ранит больше всего, потому что, когда он впервые вошел в дом моих родителей, сердце ёкнуло. Я была уверена, что это то же самое чувство, которое, по словам мамы, она испытала, когда встретила папу и поняла, что он тот самый. Что ж, если Джек — тот самый, я лучше проживу свою жизнь в одиночестве. Полагаю, я умру девственницей.

Понятия не имею почему он переехал сюда, когда мой брат вернулся после колледжа. Но потом он взял и открыл здесь курорт, что продолжало сбивать меня с толку. Это еще хуже, потому что, хотя я хотела возненавидеть это место, оно такое чертовски восхитительное. К тому же людям приятно, что у них есть где остановиться, когда они проезжают через наш город. Праздники — это то, благодаря чему наш город живет и процветает. А в межсезонье мы можем расслабиться и наслаждаться нашим маленьким городком в одиночестве. Мне нравится, что в городе Тропинг мы получаем частичку праздника в повседневном быту.

— Ты хмуришься, — говорит Фрости из-за прилавка.

Мы всю жизнь были лучшими подругами. Она получила пекарню от своей бабушки два года назад, как раз когда я стала помощником шерифа. Мы живем в одной квартире над пекарней, и я слежу за городом, пока она кормит людей.

Делая вид, что моя кружка кофе содержит в себе нечто интересное, я смотрю на него, пока Эмили и Джек выходят из машины. Я не хочу, чтобы меня поймали за подглядыванием. Мне и смотреть не нужно, чтобы понять, что Эмили разодета в пух и прах. Как ей это удается? Честно говоря, я под впечатлением. Большую часть времени она ходит на каблуках, в то время как я едва могу заставить себя нанести тушь и блеск для губ. Как правило, я убираю волосы в пучок, чтобы они не лезли в лицо, но сегодня утром Фрости заплела мне косу.

Я хочу возненавидеть Эмили, но это не ее вина. Даже если я хочу задушить Джека, я не могу побороть влечение к нему, и это меня бесит. Почему они так идеально смотрятся рядом? Эмили всегда добра ко мне, и я ненавижу это. Почему она не может вести себя со мной как стерва?

Джек имеет обыкновение носить классический костюм или свитер, который сидит на нем, как вторая кожа. Он должен пользоваться тренажерным залом на курорте, так как он единственный в городе. Конечно, Джек разрешает всем пользоваться им, даже если они не живут на курорте, потому что он такой добренький. Я закатываю глаза, думая об этом.

— Доброе утро, Тине! — щебечет Эмили, входя в кофейню.

— Доброе утро.

Я улыбаюсь ей и опускаю взгляд, чтобы не встречаться взглядом с Джеком.

— И тебе доброе утро, — бормочет Джек.

Я игнорирую его, что у меня ужасно получается. Прикусив внутреннюю сторону щеки, я не произношу ни слова, пока мое нутро готово сорваться на крик. Взяв глазированный пончик, покрытый зеленой и красной посыпкой, я запихиваю последнюю половину в рот. Этого должно быть достаточно.

— Может, мне стоит съесть пончик. Он должен быть вкусным.

Эмили смеется своей шутке, пока я жую с надутыми щеками. Готова поспорить, что сейчас я похожа на сумасшедшего бурундука.

Ловлю взгляд Джека, и он снова смотрит прямо на меня. Эмили перемещается к прилавку, ее внимание теперь приковано к витрине, она проверяет пончики.

— У тебя какие-то проблемы со зрительным контактом? — спрашиваю я, проглатывая остатки пончика.

— Разве это противозаконно? — ухмыляется Джек, а я ненавижу его наглый тон.

Почему же его взгляд касается только меня?

Я в своей униформе, и хотя я никогда не стеснялась своего тела или внешности, при виде Эмили, идеальной блондинки, украшающей рождественскую елку, мне стало немного не по себе.

— Ты достаточно нарушил этих правил, тебе не кажется? — бросаю я в ответ Джеку-тому-еще-заднице.

— Я заскочу в мэрию и разберусь с этими штрафами позже.

Он подмигивает мне, а я лишь скрежещу зубами.

— Так и сделай, — огрызаюсь я в ответ. Глаза Фрости и Эмили перемещаются с меня на него и обратно, а брови Эмили взлетают вверх.

— У вас, дамы, отличный день. Обожаю каблуки, Эмили, — говорю я приторно сладко.

Ненавижу, что Джек может вывести меня на чистую воду, как никто другой.

Я лажу со всеми в Тропинге. Черт, всех здесь знаю. Так почему же Джек такой непохожий ни на кого? Почему он из кожи вон лезет, чтобы усугубить мое положение и надавить на мои больные кнопки, когда он даже не удостаивает меня своим вниманием?

Выбросив обертку, я беру кофе и направляюсь к своей патрульной машине. Как только я оказываюсь внутри, поднимаю записи всех штрафов, которые выписала Джеку за последнее время.

Их, естественно, целый ворох, но это потому, что я слежу за этим человеком, штрафуя его даже за самые мелкие проступки. Неважно, насколько мелким окажется его «преступление», у меня возникает непреодолимое желание раздражать его так же сильно, как он раздражает меня. Не похоже, что Джек не может позволить себе не оплатить штраф.

Я злорадно скалюсь, когда обнаруживаю, что сегодня последний день, когда Джек должен заплатить штраф, который я выписала за парковку на месте для инвалидов. Если он этого не сделает, будет выдан ордер на его арест.

Ладно, возможно, Джек по своей воле припарковался на месте для инвалидов, а шину его внедорожника спустило не случайно, но я очень надеюсь, что он забудет заехать в мэрию и разобраться с этим.

Мне еще не доводилось никого арестовывать, но я бы не возражала, чтобы Джек стал моим первым.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Джек

— Что закажешь? — интересуется Фрости, и я отворачиваюсь от окна, в котором наблюдаю за Тинсел, ухмыляющейся так, словно она кошка, сожравшая канарейку.

— Только кофе, пожалуйста. Как обычно.

— Карамельный макиато с корицей? — спрашивает она, и я киваю.

— Эй, Фрости, можно тебя кое о чем спросить?

— Валяй.

Она продолжает готовить мне кофе, пока я перехожу на другой конец стойки.

— Когда Тинсел так улыбается, мне стоит начинать беспокоиться?

Она разражается смехом, а Эмили подходит ко мне.

— Не знаю, чем ты ей насолил, но она всегда добра ко мне.

Эмили благодарит Фрости за пончик и идет поболтать с доктором Грейсон, которая завтракает со своим сыном.

— Вы двое просто не хотите сдаваться, — вздыхает Фрости и качает ГОЛОВОЙ.

— Она первая это все начала, — поддразниваю я, опуская немного денег в банку для чаевых.

— На твоем месте я бы сегодня держалась от нее подальше.

— Что в этом веселого? — спрашиваю я, благодарю Фрости за кофе, и мы с Эмили покидаем «Снежную выпечку».

Раньше Эмили приходила сюда одна, но потом начала упоминать, что каждое утро видит там Тинсел, и я решил составить ей компанию. Я не мог упустить возможность увидеть женщину, которая занимает все мои мысли, и,

возможно, немного подзадорить ее.

Конечно, Тинсел знает на какие мозоли мне надавить, но мне нравится думать, что и я нажимаю на ее болевые точки в ответ. Вот что бывает, когда влюбляешься в младшую сестру своего лучшего друга, и она на сто процентов неприкасаемая.

Я помню первый раз, когда увидел Тинсел, как будто это было вчера. На ней был рождественский фартук с принтом в виде небольших шариков жевательной резинки, а часть ее локонов выбилась из хвоста. На ее щеке еще красовался небольшой след от муки, и когда она улыбнулась мне, то ее улыбка стрелой ударила прямо в самое сердце. Я никогда не чувствовал себя так раньше, и с тех пор я чувствую себя так только тогда, когда смотрю на нее. Точнее, каждый раз, когда я смотрю на нее.

Тинсел стояла там с пылающим взглядом, маня аппетитными изгибами своего тела и ртом, будто созданным для поцелуев…

— Земля вызывает Джека, — старается привлечь мое внимание Эмили, и это возвращает меня к реальности. — Ты пропустил поворот.

— Черт, извини.

Я проезжаю по Кэнди Кейн Лейн и делаю разворот.

— Наверное, я отвлекся на…

Мои слова обрываются, когда я слышу звук сирены позади, а затем я замечаю синие проблесковые маячки в зеркале заднего вида.

— Целых пять минут? — Эмили сверяется с часами. — Это, наверное, рекорд.

— Не обязательно, — не соглашаюсь я. — Однажды она оштрафовала меня за то, что я намусорил, когда уронил свой кофе, а потом обвинила в порче общественного имущества, когда я забрызгал им стену парикмахерской.

— О да, я забыла об этом.

Нацепив самую ослепительную улыбку, я опускаю окно, как раз когда Тинсел останавливается рядом с ним. Она уже выписывает штраф, прежде чем я успеваю сказать хоть елово.

— Здесь нет знака, запрещающего разворот, — говорю я, но Тинсел игнорирует мое замечание, отрывая квитанцию и передавая ее мне.

— Хорошего дня, — обращается к ней Эмили, и Тинсел улыбается. Чего бы я только не отдал, чтобы эта улыбка была предназначена мне.

— Увидимся позже, Эмс.

Улыбка Тинсел медленно сползает и превращается в оскал, прежде чем она разворачивается и идет обратно к своей патрульной машине.

— Ты знаешь, что имей ты кусочек сахара в кармане, ты смог бы поймать чуть больше оленей, — замечает Эмили, а я лишь картинно закатываю глаза.

— Поверь мне, это один из тех оленей, который вовсе не хочет быть пойманным.

Когда я подъезжаю к гостинице, Эмили направляется в конференц-зал, чтобы встретиться с персоналом и обсудить текущие дела. Я владелец гостиницы «Сноухед Инн», но фактически Эмили ведет все дела, чтобы гостиница оставалась на плаву. Она прекрасно справляется со своей работой, когда не сетует на то, как она по уши влюблена в своего парня, который находится в заграничной командировке до Нового года. Я могу слушать о том, как прекрасна любовь, только до тех пор, пока не отключаюсь.

Влюбленность — это самое худшее. Я знаю, потому что я был влюблен в Тинсел на протяжении многих лет, и мне приходилось страдать молча. Иногда я думаю о том, чтобы просто выложить все карты на стол, но я не приму отказа. По крайней мере, учитывая то, как сильно она меня ненавидит и как это может испортить мои отношения с ее братом Нортом. Он — единственный член моей семьи; семьи, которая у меня есть, и я не хотел бы навредить ему из-за того, что я — тупица, который влюбился в его сестру. Сестру, которая презирает меня.

Она была в этом чертовом фартуке, выглядела так, будто я Санта Клаус во плоти, а все, о чем я мог думать о том, как бы ее завалить. Я потерял родителей, и у меня не было никого, кроме Норта. Когда я смотрел на нее, меня распирала злость, потому что знал, что не могу получить ее. Все деньги мира не могли купить то, чего я действительно желал. У меня уже столько всего отняли, и я не мог смириться с тем, что потеряю что-то еще. Что-то столь важное.

— Я направляюсь в мэрию, — говорю я Эмили, подхватывая пальто и стакан кофе.

Здание мэрии через дорогу, поэтому я решаю пройтись по засыпанной снегом тропке и насладиться морозным утром. В такие дни я особенно тоскую по Тинсел, и я знаю, что это потому что приближаются праздники. Каждый год я провожу их с ее семьей, и каждый год мне приходится сидеть рядом с ней и сдерживаться, чтобы случайно не положить руку на ее бедро и не просунуть пальцы меж ее бедер.

— Доброе утро, Джек. Он В своем кабинете.

— Спасибо, Джой, — благодарю я секретаршу мэра. Она что-то рассматривает на своем столе, но я не обращаю на это внимания, пока иду обратно.

Когда я вхожу в кабинет Норта, он поднимает взгляд от своего стола и улыбается мне.

— За что она тебя на этот раз?

— За незаконный разворот.

Я бросаю штраф на его стол, и он берет квиток в руки.

— Я разберусь с этим.

Он вздыхает и качает головой.

— Понимаю, что в Тропинге не так много преступлений, но ей, похоже, нравится делать из тебя мишень.

— Мне повезло, — бормочу я, глядя из его окна на оживленную улицу. В этот момент я вижу, как мимо проезжает патрульная машина и останавливается, когда группа детей переходит улицу. Это то самое место, где она выписала мне штраф за переход через дорогу в неположенном месте. А эти дети, улыбаясь и маша ей руками, просто проходят мимо.

Опять эта чертова улыбка. Что мне нужно сделать, чтобы привлечь внимание Тинсел?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тинсел

Я смотрю на небо, когда начинает падать снег. У нас снег выпадает круглый год, но зимой он гуще и пушистее. Я закрываю глаза и позволяю хлопьям падать мне на лицо, и, хотя это может показаться глупым, по какой-то причине снег успокаивает меня. Без понятия, почему сегодня Джек раздражает меня больше, чем обычно.

Похоже, между ним и Эмили что-то есть? Мне казалось, по крайней мере, до меня доходили слухи, что у нее был парень за границей. Они могли расстаться. Они расстались, потому что она и Джек поняли, что чувствуют что-то друг к другу? Держу пари, у них родились бы милые детки.

Что за черт?! Откуда взялась эта случайная идиотская мысль? Я виню в этом свою мать. Это ее вина, потому что она все время твердит о том, что никогда не сможет понянчить внуков. Мне нужно выбросить все мысли о детях и Джеке из головы.

Сегодняшний день был довольно безоблачным, но здесь большинство дней такие. Был только один звонок в 911, и он был от Салли. Она была вся взвинчена, потому что ее будильник не сработал. На прошлой неделе она заявила, что кто-то вломился к ней в дом и заменил некоторые из лампочек в осветительных приборах на перегоревшие. На самом деле она просто хотела, чтобы кто-нибудь пришел и поменял их вместо нее.

Я всегда прихожу ей на помощь. Например, сегодня она завела будильник на час дня, а не на утро. В этом, в принципе, не было ничего необычного, так как она звонила мне примерно раз в неделю. Происходило это всегда примерно в обеденное время. Кстати, она подгадала и приготовила обед так, чтобы я могла пообедать вместе с ней.

По мере приближения конца моей смены я вытаскиваю штрафы Придурка-Джека, чтобы посмотреть, заплатил ли он что-нибудь.

— Что за хрень! — шиплю я, когда вижу, что они все ушли, и я не имею в виду оплату. Они полностью исключены из системы.

Это мог сделать только один человек, поэтому я сажусь в машину и еду в мэрию, где, как я знаю, найду своего брата Норта. Этот парень трудоголик. Если его нет в офисе, значит, он занят чем-то, что так или иначе связано с работой. Мой брат немного дотошный в этом плане.

Глаза Джой расширяются, когда я влетаю. Я коротко улыбаюсь ей, но без стука направляюсь прямо в кабинет брата.

— Что за черт! — кричу я, а Норт поднимает глаза от кипы бумаг, которые читал.

— Разве ты не лучик солнца? Салли приготовила салат с тунцом? Это не самое лучшее блюдо, но и не ужасное.

— Мне ли не знать? Просто нужно немного больше майонеза или… — я замолкаю, а мой брат ухмыляется. — Ты оплатил все его штрафы.

— Ага.

Он даже не пытается это скрыть. Хотя мой брат не из тех, кто лжет. Всегда. Время от времени я думаю, что он может действовать только по букве закона.

— Курорт Джека приносит больше поступлений в налоговый бюджет, чем весь остальной город вместе взятый. Не нужно выписывать глупые штрафы без причины.

— Глупые? — шиплю я на брата. Норт не ошибается: Джек делает массу вещей для города бесплатно. Потому что он добр ко всем, кроме меня.

— Не знаю, что у тебя с Джеком, но он хороший парень. Перестань вести себя как дурочка.

Я смотрю на него.

— Я дурочка? Вообще-то это он груб со мной!

Мой брат не может быть настолько слепым.

— Ты предатель.

Я тыкаю в него пальцем, а он качает головой, прежде чем вернуться к чтению бумаг, лежащих перед ним на столе.

— Ты действительно хочешь поиграть со мной, Норт?

С этими словами я упираю руки в бока.

— Ты не можешь выписывать мне штрафы.

Он не удосуживается даже взглянуть на меня.

— Нет, я полагаю, что нет, но я уверена, что могу придумать тебе какое-нибудь наказаньице.

Мой слащавый тон заставляет его подозрительно поднять глаза.

— Тинс, — предупреждает он.

— Норт, — парирую я. — Ты ведь в курсе, что переизбрание не за горами.

— Никто не рискнет играть против меня. Хорошая попытка.

— На данный момент.

Я так блефую.

— Я позвоню маме, — говорит он и достает телефон.

— Ты стукач! — Я бросаюсь через его стол, пытаясь вырвать у него из рук телефон.

— Ты работаешь полицейским и называешь меня стукачом? — смеется он.

— Знаешь, что?

Я отталкиваюсь от его стола и не обращаю внимания на то, что с него летит на пол.

Мой брат. будучи тем еще чистюлей, встает и начинает раскладывать все по своим местам. Пока он это делает, я поправляю форму и убираю волосы с лица.

— Продолжай.

— Что?

— Ты сказала, знаю ли я что.

— О верно. — Я возвращаюсь к поставленной задаче. — Ты выбрал свою сторону. Теперь тебе придется иметь дело с последствиями своего выбора.

— Полетят ли эти последствия как снежок мне прямо в лицо?

— Полагаю, я могла бы и его прибавить.

— Мы закончили здесь? Мне есть еще чем заняться.

Норт падает обратно на стул за письменным столом.

— Ты будешь работать всю ночь?

Он пожимает плечами. Конечно, будет.

— Мистер Норт, — говорит Джой, заглядывая в офис.

Она переехала в Тропинг два года назад, чтобы помогать ухаживать за больной бабушкой. Она милая, но патологическая застенчивость Джой скрывает ее истинное «я», и это мешает узнать ее поближе. Даже сейчас щеки девушки розовеют.

— Джой.

Мой брат встает и бросает свои бумаги.

— Я только хотела предупредить, что ухожу. Если вам больше ничего не нужно.

— Я провожу тебя.

Я вклиниваюсь, прежде чем мой брат успевает ответить. От меня не ускользает то, как дергается его челюсть.

— О, тебе не обязательно это делать.

Джой начинает отмахиваться от меня.

— Я провожаю ее, — говорит Норт, и лицо Джой становится еще более розовым.

— Каждый день? Это из-за сумасшедших преступлений в округе? На улице еще светло.

— Разве ты не должна работать? — рычит Норт на меня, а я смотрю на часы.

— Нет, — ухмыляюсь я. — Я провожу тебя, Джой. Я направляюсь в ту сторону, и у меня есть пистолет, если возникнут реальные проблемы. Ну, знаешь, кто-нибудь бросит в нас снежок или еще что-нибудь.

— Ты выстрелишь в них?

Глаза Джой расширились от удивления.

— Это резиновые пули, — шепчу я, хватая ее за руку. — Мы должны посидеть в «Джингл Бар». Закуски за полцены и горячий шоколад с шипучкой.

— Прямо сейчас?

Спрашивая об этом, Джой пожевала нижнюю губу.

— Да, прямо сейчас. Ну, сначала мне нужно переодеться, но мы можем захватить и Фрости.

Я веду ее к своей патрульной машине.

— Но моя машина…

Джой указывает на нее.

— С ней все будет в порядке.

— Наверное.

Она поддается моему давлению.

— Я никогда раньше не сидела в патрульной машине.

— Хочешь сесть за руль?

— За руль? — пискнула она.

— Я издеваюсь над тобой, — смеюсь я, пристегивая ремень безопасности. Я не замечаю брата, который стоит на верхней ступеньке лестницы, ведущей в здание мэрии, и смотрит на меня в зеркало заднего вида.

Когда же мой брат поймет, что я лучше него в этом деле?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Джек

— Уже поздно, и я устал. Напомни мне еще раз, почему ты решил меня выгулять? — вздыхаю я, засовывая руки поглубже в карманы зимнего пальто, переходя следующий квартал вместе с Нортом.

— Это буквально через дорогу, как я могу тебя выгуливать? Ну, разве что, это займет толику твоего времени.

— Сильно сомневаюсь в этом. — Я даже могу слышать ворчание в своем собственном голосе,

«Джингл-бар» — худший бар в Тропинге. К счастью для нас, это также единственный бар. Его украшают к Рождеству круглый год, как и весь остальной город, но для этого места маховик машины времени остановился на отметке 1975 года, и с тех пор не сдвинулся ни на йоту. Хуже всего то, что все украшения здесь крайне жутковатые, как будто ваша бабуля заставляла выставлять их на всеобщее обозрение ежегодно, независимо от того, как сильно это пугало детей. О, и еще здесь имеется караоке, что официально делает это место последним местом, где я когда-либо хотел оказаться в пятницу вечером.

Не то чтобы город был богат на события, но это не первый и не пятнадцатый мой выбор из списка развлечений в Тропинге. «Джингл-бар» находится в списке достопримечательностей прямо под посещением завода по разведению рыб по Маршруту № 4.

Запах несвежего пива, застоявшегося сигаретного дыма и дешевых духов поражает меня, когда мы открываем дверь. Следом кто-то визжит «Jingle Bell Rock» в микрофон.

— Хорошо, думаю, мне этого достаточно, — говорю я и поворачиваюсь, чтобы уйти.

Норт кладет руку мне на спину и подталкивает к бару.

— Разве ты не хочешь поздороваться с моей сестрой?

— Что? С чего бы это мне с ней здороваться?

Именно тогда я замечаю Тинсел на сцене с микрофоном в одной руке и коктейлем в другой.

— Срань господня.

Прежде чем я понимаю, что делаю, я уже продвигаюсь дальше в бар, чтобы получше рассмотреть. На ней темно-красное платье-свитер, облегающее ее изгибы, с низким вырезом спереди. Я никогда раньше не видел ее в этом платье или в чем-то подобном. Я понимаю, что мой рот приоткрылся, и захлопываю его прежде, чем слюна скатывается по моему подбородку.

— Выглядит ужасно, — говорю я больше себе, но не могу отвести от нее глаз. Какого хрена Норт притащил меня сюда, чтобы я это увидел? Он не знает, что я влюблен в его сестру. Не может быть.

Когда Тинсел допевает последнюю ноту, толпа взрывается радостными возгласами, и я наблюдаю, как она смеется, когда кланяется и передает микрофон кому-то другому. Прежде чем я успеваю моргнуть, она исчезает в толпе, и моей целью становятся ее поиски.

Норт исчез, но я, наконец, беру след Тинсел после того, как пробиваюсь к бару. К тому времени, как я добираюсь до Тинсел, она с Фрости уже опрокидывает шот, а затем смачно сосет лайм. Наблюдая за тем, как двигаются ее полные губы, я чертовски возбуждаюсь.

— Понятия не имел, что ты не умеешь петь, — говорю я, и Тинсел встречается со мной взглядом.

Она свирепо смотрит на меня, прежде чем вынуть лайм изо рта и небрежно бросить его через плечо.

— Кто тебя спрашивал-то, придурок?

Фрости фыркает, а затем быстро прикрывает рот, как будто она не хотела этого делать. Сама же Тинсел пытается сохранить невозмутимое выражение лица, но ее попытка с треском проваливается, когда на нее накатывает приступ похихикай-со-своей-лучшей-подругой-и-соседкой-по-комнате.

— Как долго вы двое здесь? — Я смотрю на пустые рюмки, разбросанные по бару, а Тинсел выпрямляется достаточно, хмуро глядя на меня.

— Ты не мой брат, придурок. — Она тычет мне в грудь, а затем издает какой-то звук. — Я поранила палец о твою грудь. Мне следует выписать тебе штраф.

— Прости, за то, что моя грудь слишком твердая? — Как только эти слова слетают с моих губ, я жалею, что не могу взять их обратно.

Тинсел фыркает, а затем каким-то образом зацепляется своими смехотворно высокими каблуками за пустоту и начинает падать. Я протягиваю руку и хватаю ее за талию, прежде чем она успевает упасть лицом вниз, а затем рычу от разочарования. Почему ее изгибы должны быть такими чертовски мягкими?

— Хороший улов, придурок, — говорит Фрости, а затем прочищает горло. — Я имею в виду Джек. Извини, она на меня плохо влияет.

— Я заметил. — По какой-то причине я все еще удерживаю Тинсел за бедра, но это хорошо, потому что она снова начинает раскачиваться.

— Ты хуже всех, тебе об этом известно? — Тинсел начинает расплываться, когда тычет пальцем так близко к моему лицу, что буквально щелкает меня по носу. — Ты с твоими идеальными волосами и телом. — Потом она начинает трепать меня по волосам. — Просто мистер Совершенство, вот кто ты, Джеки.

— Ты пьяна, — констатирую я, а Тинсел пожимает плечами.

— Может быть, но это не твое дело.

Она поворачивается к Фрости и поднимает руку, чтобы дать пять.

— Утекай, верно?

— Абсолютно.

Она хлопает себя по руке, и затем они обе чуть не падают.

— Ладно, думаю, на сегодня достаточно. — Я оглядываюсь в поисках Норта, когда слышу, как они вдвоем начинают протестовать. Это он вытащил меня сюда, а теперь его нигде не видно.

— Вы двое повеселитесь, — говорит Фрости, хватая свое пальто. — Я пообещала своей двоюродной сестре, что испеку ей свежие булочки с корицей для завтрашней вечеринки, посвященной раскрытию ее гендера. Я останусь ночевать у нее, ведь она на сегодня мой персональный водитель.

Фрости машет кому-то в дверях, и я вижу Кэрол, стоящую там с округлившимся животом. Фрости в последний раз машет на прощание Тинсел, а Норта по-прежнему нет и в помине.

— Дерьмо, — говорю я себе под нос, хватаю пальто Тинсел со стула позади нее и пытаюсь укутать ее. Тинсел не нужно демонстрировать такое количество аппетитных изгибов — во всяком случае, на публике.

— Что ты делаешь? Я не готова еще уходить! — кричит она, перекрикивая музыку. — Мне нужно спеть еще семь песен.

— Не сегодня. — Схватив Тинсел за талию, я практически выношу ее из бара, а она все время нудит.

— Ты все разрушаешь, — говорит она и сильно толкает меня локтем в бок. — Я единственный человек во всем этом чертовом городе, которого ты терпеть не можешь.

— Это неправда, — пытаюсь слабо защищаться. — Гэри на почте — придурок.

— Это потому что в прошлом году ты не подарил ему подарок на Рождество. — Тинсел усмехается. — Он у нас единственный почтальон, а ты не оставил ему чаевых!

— Конечно, оставил, я… — Я замолкаю, потому что пытаюсь вспомнить, действительно ли я это сделал или нет.

— Видишь? — Она снова раскачивается на каблуках, начиная падать. — Черт.

Я хватаю Тинсел как раз вовремя, но в процессе поскальзываюсь на мокром снегу. Мои руки обнимают Тинсел, и я прижимаю ее к кирпичной стене переулка между «Джингл Баром» и парикмахерской. На этом маленьком участке пространства темно, но света достаточно, чтобы я мог видеть, как она смотрит на меня снизу вверх и насколько мы близки.

— Может быть, если ты перестанешь кричать на меня достаточно долго, ты увидишь, как сильно мне нравится подначивать тебя.

Дыхание Тинсел щекочет мои губы, и я чувствую цитрусовый аромат лайма и привкус выпитого ей шота. Мгновение тянется так медленно, что я чувствую биение сердца Тинсел напротив своего, когда наклоняюсь ближе. Можем ли мы воспользоваться этим украденным моментом? Можно нам всего один поцелуй? Мысль о том, чтобы сделать это и потерять ее навсегда, слишком болезненна. Тинсел слишком много выпила, и я знаю, что завтра она пожалеет об этом. Я не позволю этому случиться и вбить клин между нами.

— Давай, милая, — говорю я, откидываясь назад и заправляя ее выбившиеся локоны за ухо. — Давай-ка отвезем тебя домой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тинсел

С моих губ срывается стон по мере пробуждения. Я так счастлива, что мне не нужно сегодня работать, потому что я никак не смогла бы войти в рабочую колею. Сколько шотов я в себя влила? Могла ли я быть до сих пор такой пьяной?

Я тру глаза, думая, что во всем виноват Джек. Он был причиной того, что один шот вылился в два, а затем в три. Подождите-ка, думаю, что после них могли быть еще три. Когда его существование перестанет меня беспокоить?

— Фрости, мне понадобится еда.

— Твой пончик на тумбочке.

Разлепляю глаза при звуке голоса Джека.

Что. Это. Еще. За. Черт.

Он стоит в изножье кровати, и только тогда я замечаю, что кровать не моя. Я открываю, а потом закрываю рот, потому что понятия не имею, что, черт возьми, произошло.

События прошедшей ночи стремительно накатывают на меня, и я вспоминаю, как Джек заставил меня уйти из бара. Я думала, он сказал, что отвезет меня домой? Что изменилось? Я хнычу, когда внезапно вспоминаю, что меня вырвало в его шикарном Мерседесе.

Джек стоит в изножье кровати, скрестив руки на груди, и свирепо смотрит на меня. Он уже одет в брюки и рубашку на планке с пуговицами. Я жду какого-нибудь ехидного комментария, но ничего не происходит; однако в данный момент он выглядит довольно взбешенным.

— Где я? — Я оглядываю комнату.

Я нахожусь в гигантской пушистой кровати, которая напоминает облако. Рассматривая деревянные бревенчатые стены, я быстро соображаю, что это дом

Джека. Я никогда здесь не была прежде, но красивый коттедж, который он

построил, возвышается над городом и располагается в стороне от его курорта с видом на город. Джек построил его год назад, когда до этого останавливался на курорте.

— Ты в моей постели.

Он опускает руки только для того, чтобы провести ладонью по лицу.

— Не могла бы ты, пожалуйста, натянуть простыню, — ворчит Джек, и я опускаю взгляд, чтобы увидеть свою обнаженную грудь.

— Ах! — кричу я, прежде чем натянуть на себя одеяло и упасть обратно на кровать, чтобы полностью укрыться. Единственная одежда, оставшаяся на моем теле, — это мои трусики. — Почему я голая?

— Потому что я должен был привести тебя в порядок, а ты отказалась надеть одну из моих рубашек.

Джек приводил меня в порядок? Снова в моем сознании вспыхивает предыдущая ночь, и я вспоминаю, как Джек отнес меня в свой дом и прямо в ванную, где меня снова вырвало. Одной рукой он откинул мои волосы назад, а другой погладил меня по спине. Он поцеловал меня в макушку? Нет, я, должно быть, выдумываю эту часть.

Потом я помню, как он использовал влажную тряпку, чтобы обмыть мне лицо, и заставил меня почистить зубы. О боже, он даже заставил меня выпить воды и принять что-нибудь, чтобы предотвратить головную боль. Возможно, это сработало, потому что у меня не стучит в голове, хотя я устала.

— Хочешь надеть рубашку сейчас? — Он оттягивает одеяло ровно настолько, чтобы выудить оттуда мою голову.

Рубашка свисает с его руки, и я выхватываю ее у него. Джек ухмыляется, а я лишь рычу.

— Полегче, любимая, — дразнит он, и у меня перехватывает дыхание.

Он назвал меня любимой? Нет, мне это, видимо, послышалось. Мой мозг все еще затуманен от выпитых мной рюмок.

— Я буду на кухне. Тебе понадобится нечто большее, чем твой утренний пончик. — С этими словами Джек поворачивается и оставляет меня одну в своей постели.

Я быстро сажусь и натягиваю рубашку через голову, прежде чем встать с

кровати. Мой взгляд задерживается на ней, и я задаюсь вопросом, спал ли

Джек со мной. После ванной все расплывается, и теперь, когда я думаю об этом, я остро нуждаюсь в ответах.

— О, хреново, — бормочу я, когда мельком вижу себя в зеркале. Я беру зубную щетку, которой пользовалась прошлой ночью, и чищу зубы, прежде чем умыться. Весь макияж, который Фрости нанесла мне, уже исчез с тех пор, как Джек смыл его. Я помню, как сидела на раковине, пока он нежно обмывал мне лицо, и он был таким милым.

Потираю центр груди, потому что там возникает странное ощущение жжения. Абсолютная изжога или то, на что, как мне кажется, похожа изжога. Желание убраться отсюда ко всем чертям просто мучает меня.

В спальне я не могу найти ничего своего — ни сумочки, ни своей одежды. Пончик лежит на тумбочке, а это значит, что он ездил за ним в город, ведь так? Фрости в курсе, что я здесь? Она должна знать, иначе на мои поиски уже отправились с собаками.

— Все становится только лучше, — ворчу я, прежде чем откусить огромный кусок пончика.

Когда я выхожу из спальни, то чуть ли не давлюсь сладким привкусом, когда осматриваю огромную гостиную Джека с огромным каменным камином. Это, должно быть, самый великолепный дом, который я когда-либо видела или в котором мне доводилось бывать. Здесь уютно и совсем не так, как я себе представляла.

— Садись, — приказывает он, указывая на один из стульев на кухонном островке. Все пространство открыто, но самая захватывающая часть — это окна, из которых открывается прекрасный вид на Тропинг. Бьюсь об заклад, ночью, когда все освещено, вид потрясный.

Я подхожу к островку только потому, что вижу свою сумочку вместе с аккуратно сложенным платьем и лифчиком поверх него. Должно быть, Джек также привел в порядок и мою одежду прошлой ночью. Джек стоит у плиты, готовя яичницу с беконом, а я подпрыгиваю, когда из тостера выскакивают тосты. Джек хихикает, я же свирепо смотрю на него.

— Апельсиновый сок и твой кофе с сахарным печеньем. — Он указывает на две чашки.

— Ты ездил в город, чтобы купить все это? — Я удивлена, и это довольно мило.

— Это сделала Эмили.

Ладно, и хрен с ним.

— Я не хочу пить.

— Врушка.

— Мне пора домой.

— Тебе следует поесть. Я заставил Эмили съездить в город, потому что не хотел оставлять тебя одну.

— Ты думаешь, я собираюсь что-то украсть? Я — коп.

— А еще ты чертовски любопытный коп.

Черт, почему я не покопалась в его белье, пока у меня был шанс? Очевидно, должно быть что-то, чего он не хочет, чтобы я обнаружила. Мне следовало проверить его тумбочку. Мой желудок скручивает узлом, когда я думаю о том, что может быть там. Вероятно, я обнаружила бы там презервативы. Разве это не то, что мужчины держат рядом с кроватью? Джек не встречался ни с кем из местных, но на курорт приезжает и отсюда уезжает очень много людей. Я видела, как большинство приезжих флиртовало с ним.

— Эмили не знает, что ты здесь. Только Фрости знает, — добавляет он, когда я не отвечаю. Почему-то это тоже выводит меня из себя? О, теперь он не хочет, чтобы она знала, что я здесь. Почему?

— Мне пора, — говорю я снова, и Джек выключает плиту, прежде чем повернуться ко мне лицом.

— Что только что произошло?

Выражение его лица смягчается.

— Что ты имеешь в виду?

Сейчас я смотрю куда угодно, только не на него.

— Твой тон изменился.

— Мой тон не изменился, — говорю я, защищаясь, потому что он прав.

— Джек! — зовет Эмили за мгновение до того, как открывается входная дверь.

Так что, я полагаю, она открывает дверь своим ключом, или же нет?

Эмили замирает, и ее глаза расширяются, прежде чем начинают бегать между нами двумя.

— Прости, я… ах… Да, извини.

Она запинается, прежде чем быстро повернуться, чтобы уйти. Джек бормочет что-то себе под нос, чего я не рассльышала, прежде чем берет тарелку и кладет на нее яичницу с беконом. Я неловко стою, гадая, почему он ничего не собирается говорить об этом, когда ставит тарелку рядом со мной.

— Ешь. — Теперь в его тоне прослеживаются сварливые нотки. Мягкость, которая наблюдалась у него несколько мгновений назад, исчезла.

— Я хочу домой, — выдавливаю я, сдерживая свой гнев. Слишком много других эмоций пытаются вырваться наружу, и я не хочу о них думать.

— Ешь, и я отвезу тебя домой, — предлагает он, и мы пристально смотрим друг на друга.

И я первая, кто моргнул, черт возьми. Поэтому я запихиваю в рот кусочек бекона, а затем немного яиц. Джек намазывает маслом тост для меня, а затем кладет поверх слой персикового желе. Знает ли он, что это мое любимое блюдо? Я съедаю и его, прежде чем хватаю свою сумочку и одежду и быстро илу переодеваться к нему в спальню. Не знаю почему, но я засовываю его рубашку В свою сумочку и решаю, что теперь она принадлежит мне.

— Мы можем идти? — спрашиваю я, выходя из его комнаты. Делаю то, что, скорее всего, больше никогда не сделаю.

— Отлично. — Джек достает ключи из кармана, и я следую за ним в гараж.

Я держу рот на замке, когда мы берем не его обычный внедорожник «мерседес», а белый «ленд ровер». Никогда не переживу, что меня там вывернуло.

Отлично, теперь самое время перейти от неконтролируемой раздачи Джеку миллиона штрафов и раздражения его при каждом удобном случае к тому, чтобы избегать его любой ценой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Джек

— Блядь, — ворчу я, сжимая основание своего члена, а затем передергивая, проходя по всей длине. Он настолько налился, как никогда до этого, когда думаю о Тинсел и ее полных грудях в моей постели. — Черт, — чертыхаюсь я снова, убыстряя темп.

Я спал рядом с ней всю ночь и наблюдал, как она ворочается с боку на бок. Каждый раз, когда я мельком видел ее напряженные соски, мой рот наполнялся слюной, а член плакал. Сейчас я дрочу в душе, думая о том, как сильно мне хотелось отодвинуть эти красивые трусики в сторону и лизнуть ее половые губки. Бьюсь об заклад, они такие красивые и мягкие, и мой член скользнул бы прямо между ними. Чего бы я только не отдал, чтобы она оказалась на моем члене.

Она всегда в моих фантазиях, когда я играю в одного, но теперь у меня в голове постоянно крутится ролик с подсветкой в technicolor. Каждый изгиб и каждая впадина запечатлены в моем мозгу, и теперь я хочу ее больше, чем когда-либо прежде. Мне всегда приходилось гадать, как Тинсел выглядела под этой униформой, и теперь, когда знаю это наверняка, у меня нет сил держаться в стороне.

От вида того, как она сидит с открытым ртом и ее сиськи выставлены на всеобщее обозрение, у меня подгибаются колени, когда я забрызгиваю стену душа спермой. Я продолжаю дрочить и молиться, чтобы это сняло напряжение, но даже когда последние капли моего освобождения стекают в канализацию, я понимаю, что этого недостаточно.

Я сердито тянусь к крану и перекрываю подачу воды. Вытираясь полотенцем, я думаю о том, когда видел ее в последний раз. Два дня назад я подловил Тинсел у дома, а она выбежала из машины и поднялась в свою квартиру так быстро. как только могла. Она проявила крайнюю степень нетерпения, убегая от меня.

Может быть, Тинсел была смущена тем, что я видел ее такой, но мне так не казалось. Она никогда не задумывалась о том, как это выглядело с моей точки зрения в свете тех событий, и то, что она вот так бросила меня, причиняло боль. Если бы я не был так чертовски одержим ею, этого бы никогда не случилось.

После того, как я полностью одет, хватаю свое пальто, а затем заезжаю к Эмили, чтобы забрать ее. Она скептически смотрит на мою машину, прежде чем забраться на пассажирское сиденье.

— Вторая в мастерской? — спрашивает она, а я качаю головой. Мы не разговаривали с тех пор, как она застукала нас с Тинсел, а я не готов обсуждать это сейчас.

— Я отправил ее на проверку. Они сказали, что это займет еще несколько дней.

Сегодня утром Эмили выглядит бодро, так что я предполагаю, что она разговаривала со своим женихом прошлой ночью. Что хорошо, потому что это дает мне шанс сменить тему.

— Как Джейкоб?

— Отлично! — Она ухватывается за вопрос и рассказывает об одной из его экспедиций и о том, как они оба считают дни до воссоединения.

Как бы сильно мне ни нравилась Эмили, сегодня мое сердце обращено не к ней. Меня отвлекают мысли о Тинсел и о том факте, что она вне пределов досягаемости. А также то, что она не выходила из своей квартиры все гребаные выходные. Я бы знал, потому что следовал за ней по пятам, как отчаявшийся психопат. Я думаю, у нее и ее брата есть что-то общее. Я пытался дозвониться до него с тех пор, как он бросил меня в «Джингл Баре», а все, что получил от него, это стандартная фраза типа «Встретимся позже». Что. черт возьми, происходит с этими двумя?

— Это потрясающе, — говорю я в десятый раз, притворяясь, что слушаю то, что говорит Эмили. Я ужасный друг, но Тинсел каким-то образом залезла мне под кожу, и я не могу выбросить ее из головы.

— Похоже, в «Сноу Бейкт» аншлаг.

Я паркуюсь перед зданием и вижу, что она права. Место битком набито, но патрульной машины поблизости нет. Я точно знаю, что Тинсел должна быть на дежурстве, и она обычно здесь в одно и то же время каждое угро. Это единственная причина, по которой я сейчас прихожу с Эмили.

Сейчас напряженный сезон, хотя мне ли не знать, потому что гостиница полностью забронирована на следующие два месяца. Мне нравится быть занятым и иметь так много посетителей в городе, но это затрудняет передвижение по лучшим местным достопримечательностям.

Когда мы заходим внутрь, я сразу же осматриваюсь в поисках Тинсел, ноне вижу ее. Сегодня с Фрости еще две помощницы, и они заняты приготовлением кофе и принятием заказов. Мы с Эмили стоим в очереди, и я все время нервничаю. Кажется, что на это уходят часы, но, вероятно, это всего лишь пятиминутное ожидание, прежде чем я доберусь до начала.

— Эй, ребята, что я могу вам принести…

— Где Тинсел? — спрашиваю я немного более настойчиво, чем

намеревался, и перебиваю Фрости.

— Эм. — Она поднимает взгляд, а затем быстро отводит глаза, когда пожимает плечами и притворяется, что не знает. — Думаю, она взяла больничный.

— ОЙ, это очень плохо, — говорит Эмили, и Фрости ухватывается за это.

— Я знаю, верно?

Она лжет.

— Больничный.

Смеюсь, потому что Тинсел никогда в жизни не брала ни одного выходного.

— Это правда. — Голос Фрости поднимается на октаву выше, и это весе доказательства, которые мне нужны.

— Ты можешь ехать обратно, — говорю я Эмили, передавая ей ключи. — Мне нужно подняться наверх.

— Это взлом с проникновением! — кричит мне вслед Фрости, но я игнорирую ее и направляюсь в заднюю часть пекарни. — Это возмутительно. — Я слышу, как некоторые люди в очереди смеются, когда я толкаю дверь на

кухню, а затем выхожу через заднюю дверь.

Лестница ведет меня в квартиру на верхнем этаже пекарни, и когда я подхожу к двери, громко стучу по ней кулаком. С другой стороны доносится музыка, и я снова тарабаню, чтобы привлечь внимание Тинсел.

— Господи, вытащи свои трусики из задницы… — Тинсел замолкает, когда распахивает дверь и видит, что я стою там. — Что ты здесь делаешь?

— Я мог бы спросить тебя о том же, — отвечаю я, и когда она прищуривает глаза, я вспоминаю, как сильно я люблю ее подначки.

Это то, чего мне не хватало последние два дня. Подшучивание, напряжение, то, как смягчаются уголки глаз Тинсел, когда она — само самодовольство. Черт, я одержим ею.

— Я живу здесь, придурок. — Она скрещивает руки на груди, и я понимаю, что на ней моя рубашка.

На ней моя гребаная рубашка!

— Милая ночная рубашка, — говорю я, не торопясь оглядывая ее с ног до головы. Мой взгляд задерживается на голых ногах Тинсел, и мне не стыдно.

— Сегодня у меня постирушки, — спешит сказать Тинсел, и ложь застревает у нее в горле. — Это, эм, было все, что у меня осталось чистого.

— Да? — удивляюсь я, входя в ее квартиру и придвигаясь ближе. — Ну, я здесь, чтобы вернуть ее.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Тинсел

Почему Джек здесь? На самом деле дело не может быть в простой рубашке. Мне удалось заглянуть в его огромный шкаф, он больше, чем вся моя спальня, и доверху набит одеждой.

— Нет. — Я опускаю руки, а затем снова складываю их на груди, защищаясь.

— Нет? — Он повторяет это слово, и на его губах играет улыбка.

— Я что, заикался? — Джек делает шаг ко мне, я же отступаю на шаг. Блин! Мне нужно держать дистанцию с ним. В течение последних нескольких дней это срабатывало. Было трудно избегать его, но я должна. Не только потому что я смущена, но и потому что мои эмоции переполняют меня через край. Теперь он здесь, и я должна заставить его уйти.

— Ты не заикался.

Джек пинком захлопывает за собой дверь. Вот дерьмо. Что здесь происходит?

— Теперь отдай мне мою рубашку. — Он протягивает руку.

— Ты сейчас серьезно, что ли?

Я пристально смотрю на него, что тяжело, когда Джек возвышается надо мной.

— Крайне-прекрайне серьезно.

— Ты же знаешь, что я коп, верно?

— Мне все равно, — отрезает он. Динамика власти изменилась, и теперь я не уверена, что она у меня когда-либо действительно была.

— Очевидно, потому что ты даже не удосужился оплатить выписанные тебе штрафы.

— Хорошо, я выпишу чек в пользу городского бюджета.

— Дело не В этом, — бормочу я.

— А меня вот интересует вопрос, в чем собственно весь смысл.

— Дело в том, придурок, что…

Я замолкаю. Какой в этом смысл? Он наклоняет голову набок, ожидая, когда я закончу. Он не отпускает меня с крючка.

— Дело в том, что мы не нравимся друг другу и…

— Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься, — перебивает Джек, и я закатываю глаза. Его это бесит.

— Я верну тебе рубашку позже. Я могу заскочить и оставить ее на ресепшене у Эмили.

— Я уже здесь.

— Разве она не ждет тебя внизу? Я знаю, что ты ведешь себя, как придурок по отношению ко мне, но тебе не стоит вести себя так по отношению к ней. Она милая.

— Так и есть, — соглашается он, и меня пробивает вспышка неконтролируемого гнева. Прежде чем я понимаю, что делаю, я толкаю Джека В Грудь.

— Убирайся отсюда. — Он не сдвинулся ни на дюйм. Из чего Джек сделан, из бетона?

— Я никуда не собираюсь уходить. По крайней мере, без моей рубашки.

— Прекрасно! — Я снимаю рубашку и бросаю в него, оставаясь стоять там в одних трусиках.

Джек хватает рубашку, а затем его глаза блуждают вверх и вниз по моему телу. Я отказываюсь прикрываться, потому что не доставлю ему такого удовольствия.

— Ты играешь с огнем.

— Прости, что? — Я кладу руки на бедра, гадая, что он имеет в виду под этим.

— Тинсел. — Мое имя звучит как предупреждение, и воздух в комнате меняется. Он каким-то образом уплотняется, и пространство становится меньше.

— Так меня зовут, — поддразниваю я. Не уверена, пытаюсь ли я его спровоцировать, но понятия не имею, чего ожидаю.

— Ты всегда так стремишься раздеться перед мужчинами?

— Ты всегда пялишься на голых женщин, когда твоя девушка ВНИЗУ?

Выражение его лица меняется на растерянное.

— Ты говоришь об Эмили? У нее есть парень. Всем это прекрасно известно.

Мои пальцы дергаются, и хотя становится действительно трудно не прикрываться, я не проигрываю эту битву. Джек не прилагает усилий, чтобы отвести взгляд или уйти. На самом деле, его глаза все еще путешествуют вверх и вниз по моему телу, снова и снова.

— А ее парень в курсе, что она приходит и уходит от тебя, и вы двое завтракаете вместе каждое утро?

— Во-первых, Эмили мне как сестра. Во-вторых, я не переманиваю женщин, которые состоят в отношениях.

— Как благородно с твоей стороны. Приятно, что ты сначала спрашиваешь разрешения, прежде чем трахнуть их.

— Тинсел, твое отношение ко мне сейчас не сработает.

— Что ты собираешься… — мои слова обрываются, когда Джек нависает надо мной.

Я в таком шоке, что не понимаю, что происходит, пока он не наклоняет меня к краю дивана и мои руки не оказываются связаны за спиной его рубашкой. Я пытаюсь приподняться, но это бесполезно. Его рука на моей спине прижимает меня к дивану, в то время как другая стягивает мои трусики с бедер. Я пытаюсь свести ноги вместе, но он останавливает меня, блокируя мои попытки своей ногой.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Мой голос дрожит, когда дрожь возбуждения прокатывается по моему телу.

— Честно говоря, я ни хрена не понимаю, что делаю, но ты сама напросилась. — Его рука опускается на мою задницу, и я громко выдыхаю.

— Ты не посмел проделать это со мной, — шиплю я. — Ты только что отшлепал меня? — Его рука потирает место, которое он шлепнул, прежде чем Джек проделывает это снова с другой моей ягодицей. — Я служитель закона. — Мой протест звучит слабо.

— Выпиши мне штраф. — Джек снова потирает место, по которому шлепнул меня, и, хотя я говорю себе бороться, я не двигаюсь. Его рука скользит дальше, меж моих бедер, и я закрываю глаза, зная, что он собирается там найти. — Черт, думаю, тебе это нравится почти так же сильно, как и мне.

Его палец скользит по складкам моего лона, чтобы нежно погладить мой клитор. Слишком нежно. Этого давления недостаточно, чтобы довести меня, только чтобы подразнить.

— Такая мокренькая. — Он говорит это так, будто удивлен.

— Прошло много времени, а у девушки есть потребности. У меня не было возможности их удовлетворить.

— Любимая, тебе лучше бы не дразнить меня. Его палец скользит ниже, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать.

— Думаю, я выясню это сам.

Он раздвигает мои бедра до тех пор, пока трусики вокруг моих колен не препятствуют им раздвинуться еще шире. Когда я чувствую, как он перемещается позади меня, я оглядываюсь через плечо и вижу, что он стоит на коленях.

— Джек? — шепчу я.

— Ты заставила меня сделать это, любимая. — Он медленно вводит палец внутрь меня и издает стон. — Ты маленькая лгунья. Никто не был внутри тебя. — Мое естество сжимается вокруг его пальца, и я борюсь с тем, чтобы не оттолкнуть Джека, чтобы он вошел глубже внутрь.

— Пожалуйста.

Одно слово слетает с моих губ, и мой клитор начинает пульсировать. Я отворачиваю лицо, чтобы Джек не мог видеть, как я покраснела, потому что теперь я практически задыхаюсь.

— Пожалуйста, засунуть в тебя мой член?

Звук расстегивающейся молнии громко разносится по комнате. О боже, неужели это происходит на самом деле?

— Поскольку в кои-то веки ты вежливо попросила меня об этом.

Я хнычу, когда Джек вдавливает головку своего члена внутрь меня, затем его рука обхватывает меня, и его пальцы гладят мой клитор.

— Джек, — издаю я стон.

Его толчки неглубоки, и на самом деле он не входит в меня глубже. Его пальцы потирают мой клитор, пока я не вскрикиваю от удовольствия. Тепло разливается по моему телу, когда я кончаю, и оргазм такой сильный, что мне приходится хватать ртом воздух, прежде чем мое тело обмякает.

Джек издает стон, а затем я чувствую, как его член выскальзывает из меня. Поток теплой жидкости стекает по моим бедрам, и я задаюсь вопросом, от кого это — от меня или от него. Я не спрашиваю, потому что у меня все еще кружится голова.

Он развязывает мои руки, затем поднимает меня, чтобы я повернулась к нему лицом. Джек не произносит ни слова, когда его губы опускаются на мои в жестком поцелуе.

— Попробуешь избегать меня еще раз, и я вернусь, чтобы отшлепать тебя снова. — Я таращусь на Джека, пока он поправляет свою одежду. — Можешь оставить рубашку себе, любимая.

Это последнее, что Джек говорит, прежде чем повернуться и выйти за дверь.

Что. Это. Еще. За. Черт.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джек

Она снова избегает меня.

Вчера все вышло из-под контроля, но, черт возьми, я никогда в жизни не чувствовал ничего настолько прекрасного. Я никогда никого раньше не шлепал, но каким-то образом я знал, что это то, что нужно Тинсел, и боже, неужели от этого я возбудился? Ее хорошенькая круглая попка ярко-розового цвета с отпечатком моей руки стала для меня незабываемым зрелищем. Она была такой влажной и нуждающейся во мне, когда я потирал ее клитор и смотрел, как она кончает.

Мне следовало хорошенько подумать о том, что я делаю, прежде чем приставить свой член к киске Тинсел и кончить в нее, но все, что я мог сделать, это действовать инстинктивно. Что-то внутри меня говорило мне удержать ее и отшлепать по заднице, и этот же голос кричал мне, чтобы я кончил в нее. Все, о чем я мог думать, это о том, чтобы сделать Тинсел своей личной игрушкой пока буду оплодотворять ее.

Сегодня утром Тинсел не было в пекарне, поэтому я решил пойти в мэрию и пропустить привычный кофе. Больше всего меня беспокоит поведение Норта. Как бы сильно я ни хотел Тинсел, мне нужно, чтобы Норт тоже не возражал против нас с ней. Я думал об этом всю ночь, и я не уверен, что буду делать, если он не захочет, чтобы я был с ней. С одной стороны, черт с ним, нос другой, он мой лучший друг. Он был мне как брат и дал мне семью, когда у меня ее не было.

Чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что, несмотря ни на что, мне надоело притворяться, что я не хочу Тинсел. Как только она перестанет притворяться, что я ей тоже не нужен, мы сможем заняться этим по-настоящему.

Сейчас город покрыт снегом, и он выглядит как картинка из журнала. Тропинг действительно является чем-то особенным, и в самом его центре расположилось здание мэрии. Когда я захожу внутрь, я с удивлением вижу Норта, склонившегося над столом секретарши. Джой, его новая сотрудница, смотрит на него широко раскрытыми глазами, как будто она олень, оказавшийся в свете фар.

При звуке моего приближения Норт вскидывает голову, а затем говорит ей что-то, чего я не расслышал, прежде чем выпрямиться и подойти ко мне.

— Эй, Джек, что привело тебя сюда? Еще один штраф?

— Мне нужно поговорить с тобой, — говорю я, и улыбка Норта сползает с лица.

— Все в порядке?

— Пойдем в твой кабинет.

Когда Норт закрывает за собой дверь, он поворачивается ко мне, и в его глазах плещется беспокойство.

— Выкладывай, что происходит. Что стряслось?

Я делаю глубокий вдох и очень медленный выдох, и у меня возникает такое чувство, что это обращение готовилось годами. Думаю, так оно и есть на самом деле, но я наконец-то готов перестать притворяться. Я думал о том, как это сказать, и я все еще не уверен. Хочу облегчить ему участь, чтобы у него не было шанса взбеситься. Я обязан ему вдумчиво и подробно все изложить.

— Джек, в чем дело?

— Я влюблен в Тинсел, — выпаливаю я и понимаю, что это совсем не то, что я планировал ему сказать.

Норт стоит, замерев, целых две секунды, и я начинаю паниковать.

— Извини, я не это имел в виду… я имею в виду, я действительно это имел в виду, но я не хотел, чтобы это вышло таким образом. Черт, я делаю все неправильно.

Запустив пальцы в волосы, я поворачиваюсь и тру глаза, пытаясь справиться со своими эмоциями. С тех пор как я прикоснулся к Тинсел и поцеловал ее, я потерял всякий контроль над своим мозгом.

— Норт, ты мне как брат, но ты уже знаешь это.

Я смотрю на стену, потому что мне невыносимо видеть выражение разочарования или неодобрения на его лице.

— Когда я впервые встретил Тинсел, я влюбился в нее с первого взгляда, но ты был мне таким хорошим другом, что я не хотел переходить эту черту. Она для меня все, и это все, о чем я могу думать. Я понимаю, если ты разозлишься, но я не собираюсь держаться от нее подальше. Я пытался, я действительно пытался, но я больше не могу любить ее на расстоянии.

Наступает еще одна долгая пауза, и я опускаю голову, ненавидя то, что Норт воспринимает мое заявление негативно. Я пытаюсь придумать, как лучше это объяснить, когда слышу звук, которого никак не ожидал.

Смех Норта становится все громче и громче, пока я не оборачиваюсь и не вижу, как он наклоняется и хватает себя за живот. В его глазах стоят слезы, когда он смеется еще громче, и мое замешательство превращается в гнев.

— Это не смешно, — говорю я холодным тоном.

Норт поднимает палец вверх, пытаясь сдержать смех, но безуспешно. В последний раз я видел его таким, когда нас выгнали из общежития, и мне пришлось залезть в окно второго этажа, и в итоге меня поймала охрана кампуса. Возможно, я немного описался в процессе, но это не то, что мне хотелось бы сейчас обсуждать.

— Над чем, черт возьми, ты смеешься? — Я скрещиваю руки на груди и даю ему еще один шанс покончить с этим.

— Мне жаль, — говорит Норт, вытирая слезы и пытаясь отдышаться. — Просто ты был до крайности серьезен, когда признался в этом.

— Да, я знаю.

Начинаю злиться на то, как он отвергает то, что я только что сказал.

— У меня серьезные намерения на ее счет.

— Нет, я имею в виду то, как ты это сказал, как будто я не в курсе. — Он снова смеется, а я стою в замешательстве.

— Что?

— Ты думал, я не знаю?

Норт смотрит на меня, и его улыбка становится только шире.

— Вау, я не могу решить, думаешь ли ты, что я настолько глуп, или же глуп здесь только ты.

— Осторожно, Норт. Я надрал тебе задницу однажды, и я сделаю это снова.

— То, что ты случайно ударил меня, когда я выскочил и напугал тебя, не засчитывается как задниценадирательство. Норт подходит к своему столу и прислоняется к нему со своей широкой глупой улыбкой на лице.

— Я думал, что борюсь за свою жизнь. — Я машу рукой, чтобы сменить тему. — Какого хрена, Норт? Ты знал все это время и никогда ничего не говорил?

— Это было не мое дело.

Он пожимает плечами, как будто я не страдал молча в течение этих долгих лет.

— Ты даже не взглянул на другую женщину с тех пор, как встретил ее. Черт, я понял это в первый раз, когда привел тебя домой, и ты все время пялился на нее. Я просто предполагал, что однажды вы двое, наконец, поймете очевидное.

— Все это время.

Чувствую, что Норт солгал мне, но он этого не делал. Этот странный груз свалился с моих плеч, и теперь я должен решить, что с ним делать.

— Ты знаешь, что я чувствую по отношению к тебе, Джек. Ты мой названный брат. — Он тычет меня локтем в бок. — Я не мог бы пожелать лучшей кандидатуры для своей сестры. Но есть одна проблема.

— Какая? — Я сажусь, гадая, какое сенсационное признание он собирается обрушить на меня.

— Ты должен убедить ее в этом.

— Черт, — шепчу я, глядя из окна его офиса на Центральную улицу. — Какого черта?

Оттолкнувшись от стола, я подхожу к окну и вижу Тинсел, входящую в магазин одежды Кэрол. На ней длинный плащ и…

— Она надела парик? — спрашивает Норт, и я качаю головой.

— Это будет сложнее, чем я думал, — признаю я, и Норт издает смешок.

— Добро пожаловать в семью.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Тинсел

Кэрол осматривает меня пристальным взглядом, когда я вхожу в ее магазин одежды.

— Что, черт возьми, ты делаешь, Тине?

— Ты узнала меня?! Я была уверена, что эта маскировка идеальна.

Я делаю все возможное, чтобы избегать Джека любой ценой. После того, что случилось, я не думаю, что смогу смотреть ему в глаза. Он отшлепал меня, а затем вошел в меня, до того, как просто взять и уйти. Разве девушка не заслужила немного объятий после случившегося? Не то чтобы я чего-то хотела, но мне бы понравилась такая возможность.

— Не хочу ранить твои чувства, но, возможно, работа под прикрытием — это не твой конек.

— Я не работаю под прикрытием, — бормочу я.

— Тогда что ты делаешь? — Кэрол смеется, потирая живот. Я никогда не видела никого настолько очаровательного во время беременности, чем она. У нее идеальный маленький животик, который появился совсем недавно.

— К чему все эти вопросы? Я здесь полицейский. Не хочешь рассказать мне, откуда у тебя этот животик? — Я показываю на ее живот, а Кэрол краснеет.

— Твоя мама никогда не рассказывала тебе о птицах и пчелах? — она дразнит меня.

О, она мне рассказывала. Она просто случайно опустила ту часть, где пчелы шлепают птиц.

— Почему это вообще так называется? — Я морщу нос.

— Думаю, это связано с пчелами, опыляющими цветы, что символизирует мужское начало, а птицы, откладывающие яйца,

приравниваются к женской овуляции.

— Полагаю, им нужно внести коррективы в образность этой истории.

Кэрол фыркает от смеха.

— Почему бы тебе не взяться за написание одной такой?

— Я полицейский. — Почему я должна постоянно напоминать людям об этом? Кэрол качает головой, глядя на меня так, словно я выгляжу смешно. Мне нужно выяснить, какая пчелка опылила Кэрол. Вот это загадка, которую я бы с удовольствием разгадала.

— Есть ли причина, по которой ты пришла сегодня? Ты хочешь подарить своей маме платье на Рождество?

— ЭЙ, а что, если это я хочу платье? Прошлой ночью я потрясающе выглядела в том красном платье-свитере.

— Но это платье Фрости.

— Боже, тебе обязательно меня распекать?

— Хорошо, давай я принесу тебе несколько платьев для примерки, — бросает она вызов, и я сдуваюсь, как какой-то дешевый стул.

— Эй, давай успокоимся. Я всего лишь проверяла свою маскировку.

— Ну, если ты думаешь, что это сработает с Джеком, ты очень сильно заблуждаешься. Он уже заходил в кафе в поисках тебя.

— Какой Джек? — Кэрол смеется. — Подожди… — Я щелкаю пальцами. — Он владелец этого курорта, верно? Это место — настоящая помойка.

— Если ты так хочешь его видеть таким. Не то чтобы мы с Фрости не видели, как он поднялся в Твою квартиру и не спускался довольно долгое время.

Отлично, сколько людей это видели? Секреты в этом городе не так-то просто утаить. Наверное, именно поэтому Кэрол не говорит, кто отец ее ребенка. Я подсчитала и думаю, что это произошло, когда она уезжала из города примерно на неделю, но я могу ошибаться.

— Ладно, он поцеловал меня, — признаю я. — Но без языка. Звенит колокольчик над дверью, и входит Фрости. — Ты сказала ей, что я здесь.

— Верно. — Кэрол непримиримо пожимает плечами, когда Фрости запирает за ней дверь.

— Магазин должен работать в строго установленные часы работы, — напоминаю я им, и они обе игнорируют мои слова.

— Ты избегала меня. — Фрости упирает руки в бедра. — Ты даже не спустилась сегодня выпить чашечку кофе.

— Я здешний коп! Мне не нужны дополнительные стереотипные представления о кофе и пончиках.

— Что происходит между тобой и Джеком? — Фрости настаивает, решив выудить из меня информацию.

— Ты имеешь в виду Придурка, — поправляю я.

— Пофиг. Что происходит?

— Ничего. — Я стаскиваю этот дурацкий парик. В этой штуковине чертовски жарко. — Мы ненавидим друг друга. Разве вы все забыли об этом?

— Нет, мы все ставили на то, когда вы двое наконец расколетесь, — сообщает мне Кэрол.

— Серьезно? — Они обе кивают. — Хотите сказать, что этот Придурок ведет себя со мной как придурок, потому что я ему нравлюсь? Мы что, в четвертом классе? — Теперь я начинаю злиться, хотя не думаю, что была бы против, если бы он дергал меня за косички. О боже мой, Тинсел. Возьми себя в руки.

— Мы все видим, как он смотрит на тебя.

Фрости кивает в знак согласия.

— Ты имеешь в виду пристальный взгляд. Он свирепо смотрит на меня.

— На последнем зимнем фестивале здесь была группа парней из колледжа из Таунсина, и они говорили о том, какая ты классная. Один собирался пригласить тебя на свидание, и Джек, черт возьми, сорвался. Он схватил одного за шиворот и пригрозил ему надрать задницу, если он или кто-либо из его друзей приблизится к тебе.

— Ты издеваешься надо мной, — цежу я сквозь зубы. — Я могла бы привлечь его к ответственности за нападение. Это был бы хороший повод для штрафа.

— Не была уверена, было ли инстинктом защитить как старший брат или же ревностью, — признается Фрости. — Вот почему я ничего тебе об этом не рассказала.

— О, это была ревность. Я тебе отвечаю. Я никогда в жизни не видела, чтобы Джек так бесился.

— Это чушь собачья! Вы были на курорте? Эти маленькие снежные крольчихи слетаются к нему, и я ничего не говорю, но он отпугивает кого-то, кто чисто гипотетически хочет встретиться со мной? Это полный бардак.

— Я никогда не слышала о том, чтобы он с ними встречался, — говорит Кэрол, а она довольно хороший источник информации. Она знает немало полезных сплетен.

— Да, но он может тайком отвести их обратно в одну из своих комнат или В СВОЙ модный уединенный домик, и никто не узнает. Не только это. Если то, что ты говоришь, правда, но если он был влюблен в меня все это время, почему он ничего не предпринимал? Вместо этого он обращается со мной как будто я полная дура. — Фрости съеживается, понимая, что я права.

— Уверена, что это как-то связано с твоим братом. — Кэрол всегда пытается быть голосом разума.

— Тогда он может смело встречаться с моим братом. Очевидно, я не стою того, чтобы за меня бороться.

Я поворачиваюсь, чтобы выбежать из магазина одежды, но когда я поворачиваю замок, он не поддается. Это действительно портит весь бушующий гнев, когда ты не можешь заставить дверь открыться.

— Ты никуда не пойдешь. — Кэрол тащит меня обратно. — Почему бы нам не дать ему попробовать его собственное лекарство?

— Что ты имеешь в виду? — Я приободряюсь при мысли об этом.

— Сегодня вечером на курорте проходит коктейльная вечеринка, которую они устраивают каждую вторую среду в течение зимнего сезона. Они готовят праздничные напитки и закуски для гостей, но мы можем все испортить. Я уверена, что там будут приезжие, так как мы не встречаемся с местными жителями.

— Джек посещает эти коктейльные вечеринки? Я знаю, что они проходят на его курорте, но я уверена, что он не может быть замешан во всем.

— Давай-ка посмотрим, что можем сделать. — Кэрол достает свой телефон и отправляет сообщение. Секунду спустя раздается сигнал нового сообщения.

— Эмили сказала, что он приходит, чтобы проверить, как обстоят дела, но обычно не остается.

— Да, приезжает, чтобы подцепить какую-нибудь цыпочку, — бормочу я.

— Ты и вправду зациклена на том, что он встречается с другими женщинами.

— Почему бы мне не зацикливаться на этом? Он отпугивал мужчин, с которыми я могла бы встречаться, и все потому что он мог бы по глупости влюбиться в меня, делая при этом все, что ему заблагорассудится. Пошел он.

— Вау. — Глаза Фрости превращаются в блюдца. — Может быть, это не очень хорошая идея. Она довольно злая, и у нее есть пистолет.

— Нет, я в деле. Нарисуйте-ка мне личико, девочки. Я собираюсь зайти в этот бар и поцеловать первого мужчину, которого встречу.

— Это будет просто ужасно, — говорит Фрости.

— Думаю, все будет просто идеально. — На лице Кэрол появляется злая ухмылка. — У меня есть не только платья. Подожди, пока ты не увидишь нижнее белье, которое у меня есть.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Джек

— Ты ведь идешь, не так ли?

— Что? — Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Эмили, стоящую в дверях моего кабинета, и отгоняю видение моего члена, погруженного в лоно Тинсел. — О, коктейльная вечеринка.

— Ты в порядке? — Эмили хмуро смотрит на меня, но я отмахиваюсь от нее.

— Просто отвлекся. Я заскочу на минуту или две. Мне нужно кое о чем позаботиться сегодня вечером. — Главная из них — выследить Тинсел и выполнить свое обещание за то, что она избегала меня.

— Хорошо, увидимся там.

После ухода Эмили я заставляю себя сосредоточиться и закончить последние дела, которые мне нужно было сделать перед отъездом. Мой разум переполнен мыслями о Тинсел и о том, как я собираюсь сделать ее своей. Она так чертовски боится позволить этому случиться, но я планирую доказать, что это единственный путь, по которому она может пойти.

Как я вообще смогу прожить свою жизнь без нее? Нет такой части моего будущего, в которой я не видел бы ее, и теперь, когда я немного попробовал ее на вкус, я хочу всю Тинсел, без остатка, черт возьми.

На полпути по коридору я уже слышу музыку из одной из комнат для вечеринок. У нас есть несколько, которые мы сдаем в аренду для свадеб или других мероприятий, но каждую неделю у нас проходят подобные вечеринки. Они дают людям из других городов шанс познакомиться с местными жителями и расслабиться. Мне говорили, что они могут быть очень веселыми, но я никогда не оставался, чтобы выяснить это. Я заскакиваю только для того, чтобы проверить, как идут дела.

Здесь многолюднее, чем обычно, но потом я вспоминаю, что сейчас разгар туристического сезона. Это время, когда у нас начинается большой ажиотаж перед праздниками, и сегодня вечером он на пике. Проходя сквозь толпы людей, я здороваюсь с несколькими местными жителями и парой приехавших снова гостей, которых помню. К тому времени, как мне удается пробиться сквозь толпу, я вижу впереди бар и решаю, что выпить — это именно то, что мне нужно.

Когда я подхожу ближе, пожилая пара впереди меня отходит в сторону, и у стойки стоит женщина с аппетитными изгибами. Облегающее темно-синее платье туго стянуто на талии и вокруг ее задницы, задницы, которую я узнал бы где угодно.

Тинсел поворачивается и прислоняется к барной стойке, до тех пор пока не видит меня. Это хорошо, потому что я стою там, смотрю на нее и упиваюсь ее видом. Верх ее платья — корсет, в который вложены ее сиськи, как подношение богам.

— Раздери меня карась, — шепчу я себе, потому что, при виде нее, у меня буквально перехватывает дыхание. Ее волосы убраны на одну сторону, а линия шеи вызывает непреодолимое желание впиться в нее зубами.

Неужели я внезапно стал вампиром?

Я смотрю на Тинсел так долго, что у меня пересыхают глаза, и мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы избавиться от сухости. Неужели я так волновался, что она исчезнет, если я закрою глаза? Возможно. Решив, что я больше не могу выдерживать расстояние между нами ни секунды дольше, я направляюсь к бару и занимаю место подле нее.

Сначала она в шоке, а потом оглядывается, чтобы посмотреть, кто за ней наблюдает. Мне похуй, если даже нас с ней покажут по телеку. Она знала, на что идет, когда надевала это платье.

— Ты давишь на меня, — говорю я сквозь стиснутые зубы, а затем слышу, как бармен прочищает горло.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. — Тинсел берет у него бокал с шампанским и подносит к губам, не сводя с меня глаз.

— В том-то и дело, любимая. — Кладу руки по обе стороны барной стойки, захватывая ее в кольцо своих рук. Я загородил Тинсел от толпы в комнате, и единственное, что я вижу, — это она сама. — Ты знаешь, что я сделаю,

когда ты подтолкнешь меня к краю. — Наклонившись, я прижался губами к ее уху. — И тебе это нравится.

У Тинсел перехватывает дыхание, и я наблюдаю, как вздымается и опускается ее грудь. Я облизываю губы, глядя на них, и не упускаю из виду, как она смотрит на меня. Тепло, исходящее от нее, могло бы согревать меня целую вечность, и я все равно желал бы большего.

— Ты ошибаешься. — говорит Тинсел с невозмутимым видом, и я улыбаюсь ей своей самой лучшей дерзкой улыбкой. Вот когда я замечаю вспышку гнева, которую я так люблю.

— Лгунья, — говорю я, и она поворачивается, чтобы сделать глоток шампанского. — Прекрати это, — говорю я ей, и она прищуривает глаза.

— Не указывай мне, что делать. — Тинсел делает еще глоток и бросает на меня косой взгляд. — Это еще зачем?

— Потому что, как только последняя капля того, что ты так смачно пьешь, окажется на твоих губках, я собираюсь затащить тебя в свой кабинет и сорвать это гребаное платье с твоего аппетитного тела.

Бокал с шампанским замирает у ее губ, когда глаза Тинсел расширяются. Я практически слышу биение ее сердца, когда наклоняюсь ближе и вдыхаю ее сладкий аромат. Он настолько безупречен, настолько сроден Тинсел, что я приучен возбуждаться каждый раз, когда чувствую ее запах.

— Что, если это не то, чем я хочу заниматься? — Она не может смотреть на меня, когда задает вопрос, потому что мы оба знаем, что это чушь собачья, и она тянет время.

— Не помню, чтобы я тебя спрашивал.

Обычно в этот момент она подкалывает меня в ответ или говорит, что собирается выписать мне штраф за что-то неприличное. Я ожидаю, что она начнет кричать и оттолкнет меня, но она ничего из этого не делает. Вместо этого она опускает глаза, допивает остатки шампанского и ставит бокал на стойку.

— Посмотри на меня, — говорю я ей, и проходит мгновение, прежде чем Тинсел встречается со мной взглядом. Когда она это делает, ее губы приоткрыты и блестят, как будто она только что провела по ним языком. — Ты знала, что делаешь, когда вошла сюда в этом платье. Не удивляйся

последствиям.

С этими словами я собственнически хватаю Тинсел за локоть и пробираюсь сквозь толпу. По пути встречаются люди, которые пытаются заговорить с нами, но я игнорирую каждого из них. Я годами ждал, чтобы заполучить ее, и будь я проклят, если буду ждать еще дольше.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Тинсел

Это не было частью плана. Я пришла сюда, чтобы поставить Джека на место, но теперь я позволяю ему обращаться со мной грубо, и, черт возьми, мне это нравится. Так чертовски долго я хотела его внимания, и единственные моменты, когда я могла его заполучить, это когда подначивала его, и тогда он сразу же отплачивал мне той же монетой.

Возможно, это я спровоцировала многое из того, что произошло между нами, но он всегда давал мне достойный отпор. Тем не менее, это не отменяет того факта, что если он действительно был влюблен в меня все эти годы, почему никогда ничего не предпринимал? Это вздор.

Все эти мысли вылетают у меня из головы, когда Джек закрывает дверь в свой кабинет и звук щелкающего замка эхом разносится по комнате. Я уверена, все видели, как он практически вытащил меня с вечеринки. Если люди еще не судачили о нас, они будут делать это сейчас. Я отчасти надеюсь, что они будут это делать. Я подслушала, как несколько женщин, которые являются постояльцами курорта, говорили о Джеке и надеялись, что он появится на коктейльной вечеринке. Он так и сделал, но потом они все увидели его неподдельный интерес ко мне.

Я оглядываю кабинет Джека и оцениваю пространство. Здесь уютно, есть камин, перед которым стоят два стула, а также диван у другой стены. Его стол стоит напротив окна, из которого открывается великолепный вид на горы и его дом.

— И что теперь? — Я пытаюсь высвободить локоть из его хватки, но это бессмысленно. Он не отпускает меня сейчас, и я не уверена, должно ли это пугать или возбуждать меня.

Если Джеку было так легко держаться от меня подальше так долго, то и сейчас ему было бы легко уйти от меня. Я знаю, что иногда бываю чересчур резка, но я не собираюсь меняться.

— Теперь ты разденешься для меня. — Он развязывает галстук, подходит к дивану и садится.

— Прости, что?

— Я не люблю повторяться, любовь моя.

— Не называй меня так.

— Я буду называть тебя так, как, черт возьми, захочу. А теперь сними это чертово платье, или я сделаю это за тебя. Я раздевал тебя раньше и сделаю это снова.

Черт возьми, почему это так чертовски сексуально? Я ненавижу то, как сильно мне нравится, когда Джек командует мной, потому что это разрушает все мои эмоции. Почему от одного желания я становлюсь слабой? Не слишком ли легко я сдаюсь?

— Если ты хочешь его снять, ты сделаешь это сам, — бросаю я вызов, пытаясь удержаться на ногах.

Б течение многих лет Джек вел себя как придурок по отношению ко мне, а теперь он думает, что я разденусь по первому его требованию? Ладно, я могла бы, но на самом деле я не могу снять корсетное платье сама. Не то чтобы ему нужно было об этом знать.

Я поворачиваюсь к нему спиной и готова к любому противостоянию, которое нам предстоит. Джек удивляет меня тем, что мгновенно подходит ко мне сзади и расстегивает застежки корсетного платья, пока оно не оказывается на полу. Теперь я стою здесь совершенно голая. С корсетным верхом мне не нужен был бюстгальтер, а поскольку стринги никогда не были моим коньком, я решила вообще обойтись без нижнего белья.

— Почему ты делаешь это со мной? — Он проводит зубами по моей шее, и я тихонько ахаю. Джек вцепляется в мою шею, затем я чувствую, как он сильно посасывает одну точку.

Я снова прижимаюсь к нему задницей, потому что отчаянно нуждаюсь в его руках, но единственная часть его тела, которая касается меня, — это его рот. Я хочу потребовать. чтобы он схватил меня, но я не позволю себе умолять

Джека об этом. Он отпускает мою шею, затем нежно целует то место, которое

только что терзал. Затем Джек медленно наклоняется и поднимает мое платье, прежде чем перебросить его через стол.

— Теперь оно мое.

— Значит, ты позволишь мне выйти отсюда голой?

— Тебе повезет, если ты вообще сможешь ходить, когда я закончу с тобой. — Я медленно поворачиваюсь к нему лицом.

— Тинсел, — стонет он, отступая назад, чтобы полностью рассмотреть меня.

— Ты просто собираешься пялиться или есть причина, по которой ты привел меня в свой кабинет? — Я вызывающе вздергиваю подбородок.

— Ты и правда не знаешь, когда нужно остановиться, не так ли? Ты понятия не имеешь, что я хочу с тобой сделать.

— Почему бы тебе не рассказать мне, Джек?

Его губы растягиваются в ухмылке, когда он качает головой.

— Если бы я сказал тебе, ты вправду арестовала бы меня. — Он подходит ближе, и я чувствую исходящий от него жар. — А теперь хоть раз будь хорошей девочкой и достань мой член.

Мои руки двигаются прежде, чем я могу попытаться остановиться. Я жажду этого, и как бы я ни злилась на Джека, я знаю, что он может сделать с моим телом, и я хочу большего. После того, как он вчера ушел от меня, я пыталась найти освобождение, но у меня ничего не получилось. Один оргазм от Джека, и он разрушил меня. Я расстегиваю его ремень, прежде чем расстегнуть пуговицу его брюк ровно настолько, чтобы вытащить его член.

— На колени, — приказывает он. — Ты сама навлекла это на себя, когда посмела появиться здесь в таком виде.

Как будто он каким-то образом контролирует мое тело, я буквально падаю на колени. Он все еще не прикоснулся ко мне, и это сводит меня с ума. Все мое тело пульсирует от его прикосновений, когда Джек отдает мне приказы о том, что делать дальше.

— Возьми его в свои руки и открой рот.

Обхватываю рукой основание его члена и на мгновение просто чувствую его твердую длину, тугую и горячую. Приоткрываю губы, и, наконец, он

прикасается ко мне, крепко сжимая мои волосы.

— Ты не сдвигаешься ни на дюйм. Все, что ты делаешь, стоишь здесь и сосешь. — Я киваю головой. — Вот это моя девочка.

Я хныкаю от его похвалы, и моя грудь наливается тяжестью, когда желание прошивает мои бедра. Мой клитор пульсирует в такт моему сердцу, и молит о любом виде внимания. Это почти болезненно.

О, как медленно он вводит свой член мне в рот, в то время как хватка на моих волосах не ослабевает. Затем Джек нежно входит и выходит из моего рта, пока я стою на коленях, а он берет то, что хочет. Он запихивает свой член мне в рот и вынимает его оттуда и использует меня как игрушку для собственного удовольствия. Я надуваю щеки и делаю то, что он приказывает. Как бы сильно все это меня ни заводило, я хочу поскорее отделаться от него. Возможно, я не разбираюсь в мужском теле, но я хочу, чтобы он помнил это и то, чего ему не хватало все это время. Я хочу, чтобы он пожалел обо всех тех случаях, когда держал меня на расстоянии вытянутой руки.

— Да, вот так, — ворчит он, усиливая хватку. — Я собираюсь кончить тебе в рот, и я хочу, чтобы ты это проглотила все до капли.

Каким-то образом я издаю стон, и он отдается в его член, когда Джек выкрикивает мое имя и толкается в заднюю часть моего горла. Пока его член пульсирует, я проглатываю то, что он мне дает, и продолжаю сосать. Его бедра дрожат, прежде чем он отдергивается назад, и его член вываливается у меня изо рта.

— Черт. — Его дыхание тяжелое, и он смотрит на меня сверху вниз широко раскрытыми глазами.

Я облизываю губы, затем ухмыляюсь.

— Теперь мы закончили?

Очевидно, это было неправильно сказано, но опять же, в этом и была вся соль.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Джек

— Закончили? — Улыбка, которой я ее одариваю, похожа на дьявольский оскал. — О, любовь моя, мы только начали.

— Что…

Прежде чем Тинсел успевает задать свой вопрос, я поднимаю ее на ноги и веду к дивану. Она снова начинает что-то спрашивать, но я решаю. что пора перестать сдерживаться. Это было все, что я мог сделать, чтобы не трахнуть ее прямо там, на полу, но она бы этого точно хотела. Вот почему она продолжает давить на меня, чтобы посмотреть, как далеко я зайду.

Одним плавным движением я сажусь, а затем перекидываю Тинсел через колено, прежде чем поднять ее задницу так высоко в воздух, что ее голова почти касается пола. С этого ракурса она не может соскользнуть с моих колен, и я полностью контролирую ее.

— Джек! — умоляет она, и хотя я знаю, что Тинсел не может пошевелиться, она продолжает извиваться, пытаясь убежать от меня.

— Довольно! — кричу я, а затем опускаю руку на ее округлую ягодицу. Громкий хлопок моей ладони по ее плоти заставляет ее взвизгнуть, а затем я наблюдаю, как она поднимает свою задницу выше в попытке найти облегчение. — Ты хоть представляешь, насколько ты мокрая? — То, как она расположена, оставляет ее ноги открытыми, и я скольжу пальцами вниз по ее заднице прямо к киске Тинсел. — Ты можешь это услышать, любимая. Даже если ты не хочешь этого признавать. — Звуки моих пальцев, проникающих в ее лоно, похотливы и чертовски сексуальны.

— О боже, не останавливайся. — Теперь она открыта для меня, когда я потираю ее клитор, и я улыбаюсь, когда Тинсел покачивается под моими пальцами.

Другой рукой я решаю подтолкнуть ее немного дальше и обрушиваю это еще одним громким шлепком по ее заднице, продолжая тереть ее киску. ЗВУК, который она издает, представляет собой нечто среднее между хныканьем и стоном, когда она продолжает тереться своей киской о мои пальцы, пока я снова шлепаю ее. Снова и снова я заставляю краснеть ее задницу, пока она подбирается все ближе и ближе к оргазму.

— Ты ведешь себя как соплячка, — говорю я, шлепая по красному пятну, которое расцветает на ее круглой попке. — Думаю, тебе нужен хороший перепихон, чтобы выбросить это из головы.

— Может быть, мне придется найти кого-то, кто даст это мне. — Она замолкает, а затем замирает, как будто только что осознала, что сказала.

На этот раз, когда моя рука опускается на нее, — та, которой я только что потирал ее клитор. Шлепаю по мокрой киске Тинсел своими скользкими пальцами, и она вскрикивает и дрожит.

— Перестань давить на меня, — рычу я, шлепая ее по киске еще два раза.

Тинсел в этот момент покрыта бисеринками пота, а ее тело обмякшее и послушное. Она так сильно хочет кончить, что наконец-то подчинилась моим требованиям, и я не мог бы гордиться этим больше.

— Вот моя хорошая девочка, — говорю я, просовывая два пальца в ее киску и потирая точку С. — Посмотри, как это нужно тебе.

Она так возбуждена, что намочила мне штанину своими соками. Мне нравится видеть это и осознавать, что я именно тот, кто сделал это с ней. Наклоняясь, я провожу губами по ее хорошенькой розовой попке и целую все места, которые я отшлепал. Несколькими быстрыми движениями моего большого пальца по ее клитору Тинсел, наконец, сдается и позволяет своему телу получить то, что оно так отчаянно жаждало.

Когда Тинсел кончает, то делает это громко и долго, а я продолжаю тереть ее киску, чтобы медленно проводить ее за край. Это продолжается вечно, и все, что я могу делать, это смотреть, как она прекрасна, когда купается в удовольствии.

После того, как последняя волна оргазма проходит через ее киску, я осторожно снимаю ее со своего колена и укладываю на диван. Ее веки отяжелели, а щеки раскраснелись, когда я встаю с дивана.

— Куда-то собрался? — В ее глазах беспокойство, когда янаклоняюсь и целую ее в губы.

— Никуда. — Затем я становлюсь на колени на полу и раздвигаю ее бедра, прежде чем зарыться лицом в ее киску.

Моя хватка на бедрах Тинсел крепка, когда я зарываюсь лицом в следы ее освобождения и погружаю язык в ее отверстие. Облизываю ее клитор, а затем посасываю его, как будто доставить Тинсел удовольствие — моя единственная цель. Она быстро кончает с моими губами на ее киске, а затем еще раз кончает сразу же после этого. Как будто тот первый оргазм смягчил ее тело и дал ей разрешение кончать столько, сколько она пожелает. Так легко продолжать заводить ее вот так, но теперь я хочу, чтобы она оказалась на моем члене.

— Привет, — говорю я, ложась на нее сверху и спуская штаны до конца. Я все еще полностью одет, но мой член находится у мягкой, влажной щелки Тинсел, и мой член жаждет оказаться внутри нее. — Посмотри на меня. — Тинсел ловит мой взгляд, когда я просовываю головку своего члена в нее и удерживаю ее там. — Хорошая девочка, — говорю я, когда она еще немного раздвигает колени, и я проскальзываю еще на дюйм. — Помоги мне сделать это.

Я беру ее ладонь и перемещаю ее между нами, так что ее пальцы обхватывают мою длину, в то время как кончик моего члена находится внутри ее киски. Тинсел тянет за мой член, чтобы я вошел глубже, поэтому я поддаюсь еще немного вперед.

— Пожалуйста, Джек. — Ее голос звучит мягко, когда она приподнимает бедра, а затем опускает их обратно на диван. Тинсел делает это снова, и это похоже на то, как если бы мы с ней трахались, но я при этом не двигаюсь.

— Скажи, что ты принадлежишь мне. — Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их обдумать, но у меня никогда не было ничего, что принадлежало бы только мне. В этот момент я понимаю, что, возможно, именно это держало меня на расстоянии больше, чем ее брат, или больше, чем то, что она отталкивала меня. Может быть, все это время это был страх потерять Тинсел, как я потерял свою семью. — Скажи мне, что ты никогда не

бросишь меня.

— Джек, — тихо говорит она, а затем протягивает руку, чтобы коснуться моего лица.

— Скажи это.

— Я твоя. — В ее глазах вспыхивает огонек, когда я полностью проникаю в ее девственную киску и связываю ее судьбу со своей.

Я так чертовски близок к тому, чтобы отшлепать Тинсел и съесть ее киску, что, как только я оказываюсь в окружении ее влажного тепла, я начинаю кончать. Удерживаю себя глубоко в ней, когда трусь о ее клитор и заполняю ее. Трение такое сладкое, а потом я чувствую, как она сжимается, когда тоже кончает.

Вместе мы медленно погружаемся в забытье, когда наше общее удовольствие сливается в единое целое. Это единственный величайший момент в моей жизни, И Я Никогда не хочу ее отпускать.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Тинсел

С каждым моим шагом я все еще чувствую Джека всем своим телом. После того первого раза в его кабинете ничего не закончилось. Мы быстро отправились к нему домой, и я потеряла счет тому, сколько раз мы либо занимались любовью, либо откровенно трахались. На самом деле нет другого способа выразить это. Временами он казался неуправляемым, и его взгляд становился взглядом первобытного человека. А иной раз он был мягким и милым, и мне вправду нравился он в любом виде.

Дело было не только в том, что мы делали, но и в том, что он заставил меня сказать. Что я принадлежу ему и что никто никогда не прикоснется ко мне, кроме него. В тот момент, несмотря на то, что он был напряженным, я наслаждалась каждой секундой этого. Теперь, когда солнце начало сходить, ко мне начали возвращаться сомнения и осознание реальности нашей ситуации. Он ни разу не сказал, что принадлежит мне.

— Это чертовски позорная прогулка, — смеется Фрости, опустив стекло. Я сказала ей подождать меня в конце подъездной дорожки. Все, что на мне надето, — это пара ботинок для занятий зимними видами спорта, которые принадлежат Джеку, и один из его свитеров, который свисает почти до моих колен.

— Заткнись. — Я рывком открываю дверцу машины и быстро забираюсь внутрь.

— Почему мы убегаем тайком?

Фрости оглядывается на подъездную дорожку. Уверена, она думает, что Джек вот-вот спустится по ней.

Улизнуть было нелегко. Я улепетывала медленно, но, к счастью, я думаю, что вымотала его окончательно. По крайней мере, такую историю я придумала себе.

— Потому что, когда он прикасается ко мне своими губами, я забываю, что он мне не нравится.

— Но ты любишь его, — безапелляционно утверждает она, а я свирепо смотрю на свою лучшую подругу.

— На чьей ты стороне?

— Твоей, клянусь тебе, но ты далеко не уйдешь. В Тропинге не так уж много мест, где девушка может спрятаться.

— Дело не в том, чтобы прятаться. Речь идет о том, чтобы дать себе минутку подумать.

— У тебя, вероятно, будут считанные секунды, — поет Фрости, начиная отъезжать задом с подъездной дорожки.

— Я могла ненароком приковать его наручниками к кровати. Это должно было бы дать мне немного дополнительного времени.

— Что? — вопит она.

— Всего лишь одна рука, и его телефон был рядом с ним. С Джеком все будет в порядке, — объясняю я, а Фрости продолжает смеяться.

— Он будет так зол. — Она понятия не имеет. Моя задница все еще болит. — Почему ты так противишься этому? — спрашивает она, когда ей удается сдержать смех.

— Это больно, — наконец признаю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему сейчас? Я была влюблена в этого парня с того момента, как он вошел в дом моих родителей, но по какой-то причине я была недостаточно хороша. Что изменилось? Почему именно сейчас? Неужели я просто сдамся после того, как он со мной обошелся?

— Ты выкладываешься так же хорошо, как и он, — замечает Фрости.

— Он начал все это. — Я складываю руки на груди.

— Может быть, это из-за твоего брата, и он беспокоился о том, что ему придется пересечь эту черту? — Я знаю, что это может быть правдой, но почему за меня не стоило бороться? Он может жениться на моем брате, если так беспокоится о том, что тот чувствует по этому поводу.

— Это все еще не компенсирует того, что Джек отпугнул всех, кто, возможно, Хотел встречаться со мной. Одному богу известно, чем он занимался все эти годы. — Я закрываю глаза, когда внезапно накатывают жгучие слезы. Я не могу думать о том, как он был с другой.

— Ты действительно думаешь, что Джек встречался бы с кем-нибудь из них? — Я качаю головой, но дело совсем не в этом.

— Я чувствую… — У меня перехватывает дыхание. — Себя жалкой. — О, милая. — Фрости заезжает позади пекарни и отстегивает ремень безопасности, чтобы протянуть руку и обнять меня. — Мужчины глупы, — шепчет она мне на ухо. — У всех нас есть свои пристрастия, а у некоторых из нас есть демоны. Но ты заставляешь его преследовать тебя, и я уверена, что он скажет тебе почему.

— Может быть, — бормочу я, когда мы выходим из машины. Я спешу внутрь и поднимаюсь в нашу квартиру, чтобы принять душ и переодеться в форму. Проверяю телефон, думая, что Джек собирается его разнести, но пока ничего.

Позже, когда я добираюсь до своей машины, мой телефон действительно звонит, но это Кэрол.

— Привет, — отвечаю я, включаю громкую связь и выезжаю на Рейндир Лейн.

— Думаю, что-то не так.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю, я не могу этого объяснить. — Я слышу страх в ее голосе. — У меня было несколько пятен крови, и я просто… — Она замолкает, не в силах

сказать больше.

— Ты в своем магазине?

— Да.

— Я буду там через две минуты. Мы едем в больницу. — Я включаю фары и сирены, прежде чем рвануть в сторону магазина одежды. Когда я подъезжаю, она уже выходит за дверь.

— Может быть, я паникую.

— Садись в машину. — Открываю перед ней дверь, и она делает, как я велю. — Лучше перестраховаться.

— Диспетчер. — Сообщаю по рации после того, как запрыгиваю в машину и мчусь в сторону больницы.

— Девочка, у тебя такие большие неприятности. Джек…

— Софи. — Я прерываю ее. — Мне нужно, чтобы ты позвонила в Центральную больницу и сказала им, что я буду там через пятнадцать минут. Со мной в машине беременная женщина с кровянистыми выделениями и болью в животе. Срок двадцать недель. Скажи им, что я хочу, чтобы перинатолог и акушерка были на этаже скорой помощи, когда я туда доберусь.

— Занимаюсь, — отвечает Софи.

— Вау, я никогда не видела тебя такой серьезной. — Кэрол потирает свой живот.

— Я продолжаю твердить вам, ребята, что я коп, — поддразниваю я, что вызывает у меня легкую улыбку. — Я ходила на курсы и все такое.

— Знаю. Кроме того, шериф не назначил бы тебя помощником шерифа, если бы не верил, что ты сможешь справиться с ситуацией, когда в том возникнет необходимость.

Я выезжаю на шоссе, которое ведет из пригорода в сторону центра.

— Как ты себя чувствуешь?

— Думаю, может быть, я слишком остро отреагировала, я не знаю. — Она продолжает потирать рукой живот.

— Есть ли кто-нибудь, кому мы должны позвонить?

Я… ах. Я не знаю. — Кэрол испускает долгий вздох, но я не давлю. Сейчас не время.

— Почему бы тебе не рассказать мне о том, как ты улизнула от Джека этим утром, и Софи сказала, что у тебя неприятности? Это отвлечет меня от посторонних мыслей.

— Что за черт? Фрости тебе рассказала? — Кэрол пожимает плечами. — Стукачам накладывают швы.

— Ты коп, ты не можешь такое говорить.

— Да, ну, в общем я приковала кое-кого наручниками к кровати и оставила его там. Я не уверена, что следую всем правилам. Я хулиганка. — Это утверждение заставляет Кэрол издать еще один смешок, и на самом деле это все, что меня сейчас волнует.

— Тебе следует поговорить с ним. Выложи все карты на стол. — Кэрол вспоминает о той части моей жизни, где должны быть свидания, хотя я не уверена, что это можно так назвать.

— Это секс и драки. Вот единственные деве карты.

— Ты предохраняешься? — Она похлопывает себя по животу.

— У меня есть пистолет вот прямо здесь. Я похлопываю себя по груди. — Да и бронежилет на мне.

— Я приму уклонение от ответа на мой вопрос как отрицательный ответ. Дело не в сексе и драках. Джек — умный человек. Если он не использует защиту, значит, он делает это из каких-то соображений.

— Ловушка! — кричу я.

— Это не ловушка. Иначе ему бы пришлось склонить тебя на преступление.

— Так и есть. Нападение.

— Это уже чересчур. Или мне стоит сказать, его чересчур много.

— Кэрол! Тебе сейчас нужно позаботиться о себе, а не отпускать едкие шуточки. — Я съезжаю с шоссе, когда по радио раздается голос Софи, сообщающий мне, что персонал больницы ждет снаружи.

— Ты останешься со мной? — спрашивает Кэрол, становясь серьезной, когда я въезжаю в бокс для экстренных ситуаций.

— Я никуда не собираюсь уходить, — успокаиваю я ее, моля о том, чтобы произошло какое-нибудь рождественское чудо.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Джек

Уже поздно, когда я вижу, как Тинсел выходит из зоны ожидания отделения неотложной помощи и идет через вестибюль. Я встаю с неудобного стула и понимаю, что нахожусь в таком положении уже несколько часов. Они не могли сказать нам, что происходит, ау Тинсел не было с собой телефона.

Итак, мы с Фрости молча ждали в вестибюле, пока не узнаем какие-нибудь новости. Тинсел выглядит мрачной, идет уставившись в пол, не видя, как кто-то из нас подходит к ней ближе.

— Тин? — зовет ее Фрости, и, наконец, Тинсел поднимает глаза. — Как она?

На полсекунды Тинсел застывает, когда видит меня, но быстро отмахивается от меня, обращаясь к Фрости.

— С ней все будет в порядке. Это было несерьезно, но ей нужно успокоиться и попытаться отдохнуть. — Тинсел испускает долгий вздох облегчения. — Что может произойти скорее раньше, чем позже, учитывая, какой у нее большой срок.

— Слава богу, — говорит Фрости, и я вижу, как она хватает свой сотовый. — Я просто собираюсь поставить в известность нескольких человек.

— Почему ты мне не позвонила? — спрашивает она свою соседку по комнате и начинает рыться в кармане в поисках телефона. — Черт, я, должно быть, оставила его в машине. Я не подумала.

— Этому можно дать лишь одно объяснение, — говорю я, и Тинсел смотрит мне в глаза. — Нам нужно поговорить. — Не говоря больше ни слова, я беру ее за плечо и вывожу из больницы.

— Ничего не поделаешь, придурок. У меня еще есть дела.

За пределами больницы разбит сад, где люди могут посидеть и насладиться видом или пообедать, когда стоят теплые деньки. Прямо сейчас

здесь все покрыто снегом, но все так же спокойно. К счастью, он пуст, когда мы добираемся до него, и я отпускаю Тинсел, прежде чем повернуться к ней лицом.

— Хватит, Тинсел, — рявкаю я, чувствуя, как меня охватывает гнев. — Довольно.

— Думала, ты трахнешь меня еще несколько раз, прежде чем все закончится, но мне все ясно, как белый день. — Она собирается уйти, и я хватаю ее за руку, чтобы остановить.

— Что? — Теперь мой гнев превращается в замешательство. — О чем ты говоришь?

— Обо всем этом. — Она машет руками, и я вижу слезы в ее глазах. — Знаешь, о чем я думала, когда была там с Кэрол? — Прежде чем у меня появляется шанс ответить, она продолжает. — Я думала, что, если я беременна и мне придется пройти через все это в одиночку, как ей? Что, если у моего ребенка есть отец, который держит нас на расстоянии, пока однажды, бац, наконец не решит, что они чего-то стоят? Я не поступлю так со своим ребенком, Джек.

Гнев, который я испытывал, мгновенно рассеивается при виде расстроенной Тинсел, и я переосмысливаю все, что произошло, и почему она убежала от меня этим утром.

— Нашим ребенком, — вмешиваюсь я, и она шмыгает носом, прежде чем снова пытается что-то сказать. — Нет, я не позволю тебе следовать за ходом мыслей, пусть эти мысли и смехотворны. — Она моргает, глядя на меня, а я придвигаюсь ближе, притягивая тело Тинсел к своему. — Я хотел тебя с того момента, как впервые увидел, Тинсел. В тот самый гребаный момент. Я держался на расстоянии не потому, что не хотел тебя, а потому, что боялся потерять тебя. Я понимаю это сейчас, и я понимаю, сколько гребаного времени я потратил впустую из-за этого.

В ее глазах вспыхивает искра надежды, но она быстро подавляет ее.

— Это не важно. Уже слишком поздно. — Она пожимает плечами, и я наклоняюсь ближе.

— Ты права, уже слишком поздно. Слишком поздно возвращаться к тому, как все было раньше. Я никогда не касался женщины с тех пор, как впервые

увидел тебя, Тинсел. Ты знала об этом?

— Но… но как насчет всего этого…

— Ни одной. — Мой голос полон убежденности, когда я нежно заключаю ее лицо в ладони. Я никогда не был каким-то большим дамским угодником. Я всегда хотел того, что было у моих родителей, но после их потери у меня появился миллион других причин для беспокойства и размышлений. — Для меня никогда не было никого, кроме тебя, и мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы перестать бояться. Страх никогда не обнять тебя ночью, или не увидеть, как ты идешь к алтарю в белом платье, или наблюдать, как ты укачиваешь нашего ребенка, или касаться твоей руки, когда мы смотрим. как наши внуки играют в снегу, намного сильнее, чем мой страх потерять тебя. Моя жизнь без этих простых вещей ничего не значит, Тинсел.

— Джек. — Она тихо произносит мое имя, пока ее слезы текут по щекам, но я туг как тут, чтобы вытереть их.

— Какая-то часть меня боялась того, что может сказать Норт, но я понял, что в глубине души не это держало меня на расстоянии все эти годы. Это был просто предлог, чтобы мне не было больно.

Она глубоко вздыхает, и я чувствую, как тело Тинсел расслабляется в моих объятиях. Возможно, это первый раз, когда я обнимаю ее, когда сердце и разум Тинсел по-настоящему открыты.

— Я люблю тебя, Тинсел. Я всегда любил тебя. Тебе никогда не придется беспокоиться о том, чтобы самой воспитывать нашего ребенка или избавиться от меня. Ты можешь пробовать все, что захочешь, но ты не оттолкнешь меня. Если только тебе и вправду не нравится, когда за тобой гонятся, в этом случае я могу оказать услугу в особых случаях. — Она смеется, и я наклоняюсь, чтобы прижаться губами к ее губам.

— Я тоже тебя люблю, — говорит она между поцелуями, и мое сердце сжимается так сильно, что мне кажется, оно может разорваться.

— Тогда самое время сделать это официально, — говорю я, делая шаг назад, и она смотрит на меня в замешательстве.

— Что ты… — Но ее слова обрываются, когда я опускаюсь перед ней на колени.

— Выходи за меня замуж, — говорю я, и это не вопрос. — Ты уже моя лучшая половина, мой лучший друг, моя гордость и радость, и моя родственная душа. Теперь я хочу, чтобы ты тоже стала моей женой.

— Ты знаешь, я, вероятно, могла бы найти способ выписать тебе штраф за это. — Она шмыгает носом, ее улыбка становится шире, и она протягивает руку. — Но позволь мне проверить камень, и я, возможно, оставлю это без внимания.

— Приятно осознавать, что ты открыта для взяток. Я целую ее палец, прежде чем вынуть кольцо из кармана и надеть ей на руку кольцо с большим бриллиантом овальной формы.

— Срань господня, — произносит она немного громко, и я смотрю на нее, смеясь.

— Если бы я сказал тебе, что купил его на следующий день после нашей первой встречи, ты бы подумала, что я сумасшедший? — спрашиваю я, притягивая ее к себе, все еще стоя на коленях в снегу.

— Я бы подумала, что ты сошел с ума из-за того, что все это время занимался этим и вел себя как мудак.

— Это хорошо, что ты любишь меня, — говорю я, хватая ее за задницу обеими руками.

— Тебе несказанно повезло. Ее улыбка — врата в чертог порока, когда она прижимает свои губы к моим, и мы официально решаем нашу судьбу.

ЭПИЛОГ

Тинсел

— Что ты делаешь?! — Я огрызаюсь на Джека, когда он проскальзывает на пассажирское сиденье моей машины.

Откуда он вообще взялся? Я бы поставила свою жизнь на то, что он поставил на меня маячок. Полагаю, это справедливо, поскольку у меня стоит один на его телефоне. Кому-то это может показаться странным, но не похоже на то, что у нас общий аккаунт на Facebook или что-то в этом роде. У Джека нет социальных сетей, и это хорошо, потому что я бы использовала их, чтобы следить за ним еще пристальнее.

— Мог бы задать тебе тот же вопрос, — говорит он. — Я не вызывал полицию, так что технически ты вторглась на чужую территорию.

Я пристально смотрю на своего жениха, а он пожимает плечами.

— Ты сейчас серьезно, что ли?

— Я имею в виду, если бы мы были женаты, тогда этот курорт тоже был бы твоим, но в данный момент ты вторгаешься на чужую территорию.

Я закатываю глаза. Если бы это зависело от него, мы бы уже были в мэрии и поженились. Ни у меня, ни у моей мамы такой возможности не было. Может, я и не супер девушка, но я хочу свадьбу, и более того, я хочу, чтобы Кэрол сшила мне свадебное платье, а Фрости испекла торт. На данный момент Кэрол нельзя напрягаться, так что все откладывается, пока она не поправится.

— Я работаю под прикрытием, а ты все портишь.

— Под прикрытием? В полицейской машине? — Сарказм сочится из его слов, поэтому я протягиваю руку и шлепаю его по груди.

— ЭЙ, я же та, кто учился в полицейской академии. А не ты. Я не

указываю тебе, как делать твою работу; не указывай мне, как делать мою.

— Ты не указываешь мне, как делать мою работу? — хихикает Джек. Я могла бы высказать несколько предложений, но что я могу сказать? Я помогаю.

— Там! — говорю шепотом, как будто парень, о котором идет речь, может услышать меня из моей машины.

Тот прогуливается через парадные двери курорта, прямо там, где я предполагала, что он окажется. Это единственное место, где можно остановиться в городе. Я достаю свой телефон и отправляю сообщение Эмили. Если он зарегистрируется, она будет знать его имя. Его номерной знак ничего не дал, потому что машина взята напрокат, но у меня есть подозрение, что что-то не так.

— Не хочешь поведать мне, почему ты проверяешь этого человека? — ворчит Джек.

— Он бродил по городу и всюду совал свой нос.

— Разве не этим здесь занимается большинство туристов?

— Видишь, вот почему я коп, а ты папик.

— Сладенький папочка? — Джек снова издает смешок.

— Что? Я выхожу замуж за самого богатого человека в городе. Полагаю, я вправе называть тебя своим сладким папочкой. Я имею в виду, посмотри на эту штуку. — Я поднимаю руку, демонстрируя свое обручальное кольцо. — Плюс, ты часто меня шлепаешь.

— Хорошо, принято.

— Хорошо, на той гигантской елке, которую мы установили в прошлые выходные, так много места для моих подарков, — поддразниваю я его, но, честно говоря, я уверена, что Джек переборщит и заполнит все пространство пол ней.

Он пытался наверстать упущенное за те годы, которые, по его мнению, мы потеряли. Сначала меня бесило, то, что он так долго ждал, прежде чем сделать свой ход, но потом он все мне объяснил. Он так много потерял в своей жизни, что я могу понять, что он думал, что если мы соберемся вместе и все пойдет плохо, он потеряет не только меня, но и моих родителей и моего брата тоже. За эти годы они все стали его семьей, и он беспокоился, что все это может

просто испариться.

Кроме того, я думаю, что мне нужно было немного времени, чтобы вырасти самостоятельно. Я была молода, и я знаю, что была бы так увлечена им. Черт возьми, я увлечена им и сейчас. Я переехала к Джеку в тот день, когда он попросил меня выйти за него замуж, и я уже повсюду вношу свои штрихи в интерьер нашего дома.

Я постаралась завесить весь его кабинет своими фотографиями. Это должно было быть шуткой, но она была брошена мне прямо в лицо. Одни из лучших моментов, которые у меня были с Джеком, — это когда мы поддразнивали друг друга, но на этот раз все прошло так, как я планировала. Ему понравились все фотографии, и он думал, что я была милой, когда на самом деле я пыталась быть умницей.

— Мы собираемся поговорить об этой слежке и о том, что ты все еще на службе?

— Ты понятия не имеешь, беременна ли я. Я могла бы залететь, но я бы не занималась вызовами, если бы мы знали наверняка. К тому же, не похоже, что улицы Тропинга кишат преступниками. — Прошло пять секунд. — Ни за что, ты уже зародил во мне жизнь. Черт, почему это звучит так сексуально?

— Я никогда не был пострелом.

— Не знаю; те первые несколько раз были близки к зарождению жизни. Не то чтобы я тебя винила. Я имею в виду, посмотри на меня. — Я шевелю бровями.

— Боже, я люблю тебя. — Джек хватает меня за подбородок, поворачивая мою голову к себе лицом, и украдкой целует.

— Я могла бы оштрафовать тебя за это. Ты не можешь просто поцеловать копа.

— Сделаю все, что захочу, когда это касается тебя.

Я улыбаюсь ему в губы.

— Я люблю… — Я замолкаю, когда звонит мой телефон, и я быстро хватаю его.

— Эмили только что передала тебе персональную информацию об одном из наших гостей? — спрашивает Джек, читая данные с моего экрана. Он из тех, кто любит поговорить; он заглядывает в телефон полицейского.

— Кто такая Эмили? — Я притворяюсь, что не понимаю, о ком он говорит.

— Детка.

— Полагаю, что он отец ребенка.

— Папочка малыша? — спрашивает он в замешательстве.

— Папочка ребенка Кэрол. Он все утро проторчал у магазина одежды, но сегодня он закрыт. Он даже заглянул в окна и попробовал открыть дверь. Я должна пойти и арестовать его.

— На каком основании?

— Что, если я подожду, пока он выйдет, а потом подойду к нему, упаду и закричу, что он толкнул меня? Затем мы арестовываем его, и начинается допрос!

— Во-первых, это незаконно. Во-вторых, что это за “мы”?

— Я бы на самом деле не стала его арестовывать, — говорю я, защищаясь. — Просто небольшое злоупотребление властью. Мужчины делают это постоянно, так почему я не могу? — Джек игнорирует меня.

— В-третьих, ты не бросаешься на землю. Ты беременна.

— У тебя нет доказательств этого, и не говори, что ты знаешь, потому что я на вкус стала слаще. Я всегда сладкая, — ухмыляюсь я.

— Хорошо, тогда давай-ка рассмотрим этого парня поближе. — Он протягивает руку, вынимает ключи из замка зажигания и кладет их в карман. — Выпиши мне штраф, — говорит он, прежде чем выйти из патрульной машины и обойти вокруг, чтобы открыть мне дверь.

Джек тот еще говнюк. Он не приглашает меня поближе рассмотреть что-либо, кроме дивана или стола в его кабинете. Не то чтобы я собиралась жаловаться. Я отправляю Софи сообщение, чтобы она начала рыть по имени, которое Эмили написала мне.

Когда мы заходим внутрь, я не упускаю из виду парня, задержавшемуся в баре у входа. С того места, где он сидит, он может видеть, как все приходят и уходят. Он действительно держит ухо востро. Я не уверена, стоит ли мне предупредить Кэрол или нет, и у меня нет времени думать об этом, поскольку Джек быстро ведет меня в свой кабинет.

— Раздевайся, — приказывает он, как только за нами закрывается дверь.

Я делаю, как мне велят, зная, какое удовольствие меня ждет.

Есть только одна вещь лучше, чем рождественское утро, и это оргазмы, которые дарит мне Джек. Это все равно что просыпаться с подарками каждый божий день.

КОНЕЦ!

Оглавление

Алекса Райли ЛУЧШИЙ ДРУГ БРАТА — МОЙ ВРАГ Серия «Сквозь снег» Книга 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ЭПИЛОГ