Люди моего времени. Биографические очерки о деятелях культуры и искусства Туркменистана [Марал Хыдырова] (fb2) читать онлайн

Марал Хыдырова

ЛЮДИ МОЕГО ВРЕМЕНИ

Биографические очерки о деятелях культуры и искусства Туркменистана

2018 г.

Бердигулы Амансахатов: В искусстве не должно быть компромиссов

Имя лауреата государственной премии СССР, обладателя премий международных фестивалей «За лучшую сценографию», художника Бердигулы Амансахатова хорошо известно в профессиональных театральных кругах разных стран. На счету художника более 60 спектаклей, из которых 20 он осуществил за пределами Туркменистана: Абакан, Алматы, Астана, Львов, Москва, Ташкент. Он работал над образами произведений классиков и современных авторов отечественной и мировой драматургии, народных эпосов. Его высокий профессиональный уровень востребован не только в театре, но и в кинематографии (фильмы «Зохре-Тахир» Б. Аннанова, «Дети земли» О.Эрекова, «Такдыр» Х. Какабаева), и в книжном издательстве (иллюстрации к 30 книгам, изданных в Туркменистане, России, Швеции и Узбекистане).

В семье Бердигулы, кроме него было десять детей. Родился он 3 декабря 1950 года в селении Пешан-Али Марыйского этрапа. К слову сказать, талантливые деятели в области культуры и искусства, такие как Ата Иламанов, Гурбан Гумманов, Атагельды Гарьягдыев, тоже родом из этого села. В 60–70 годах был всплеск увлечения наукой, и многие выходцы из Пешан-Али, в том числе старший брат художника, защитили ученые степени. Более 30 человек, односельчан Бердигулы, стали кандидатами наук, профессорами, докторами наук.

«В послевоенный период мой отец, будучи еще очень молодым, занимал ответственные посты в сельском совете, так как мужчин не хватало, и очень ценились грамотные специалисты, – вспоминает художник. – Отец очень любил театр, он не пропускал ни одной премьеры в Марыйском драматическом театре и активно приобщал нас к театральному искусству. На гастроли в Мары приезжали ашхабадские театры, так вот отец на всех детей брал годовой абонемент. Можно сказать, я в театре и театр во мне с детства… Мама же рассказывала нам древние предания, сказки, притчи – она была настоящим кладезем народной культуры и мудрости. Потом, уже, становясь старше, я находил известные мне с детства сюжеты в мировой литературе: «Тысяча и одна ночь», индийский эпос «Панчатантра» и другие. Тогда я пришел к выводу, что в основе фольклора разных народов один корень, поэтому так много общего в сказаниях и преданиях людей, живущих в различных странах. Конечно, есть отличия в оттенках, сюжетных линиях, но смысл – один».

Окончив сельскую начальную школу, Бердигулы определяется в Марыйскую школу–интернат для продолжения среднего образования. Как отмечает сам художник, там была не только школьная образовательная программа, но и детские кружки по всем направлениям, атмосфера школы – интерната располагала к гармоничному, творческому развитию личности.

«Ни для кого не секрет, – говорит Амансахатов, – чтобы воспитать творческую личность необходима среда для ее развития, так вот, в интернате эта самая среда умело создавалась нашими замечательными педагогами, учителями, воспитателями. Среди них были люди различных национальностей: туркмены, русские, украинцы, казахи, азербайджанцы, армяне, татары. Все они были образованными, высококультурными, духовными людьми. Многие из них знали о Дрезденской галерее и Эрмитаже не понаслышке. Но главное, у них было страстное желание привить нам любовь к искусству, творчеству, человеческим ценностям, умению размышлять, делать выводы».

Старший товарищ, в будущем кинохудожник, Селим Амангельдиев, подметив способность Бердигулы к рисованию, привлек его в ИЗО-кружок в Марыйского Дома пионеров.

1966–1970 годы учебы Бердигулы в художественном училище им. Ш. Руставели, на отделении станковой живописи. В училище он подпадает под влияние замечательной плеяды педагогов, состоящей из людей старшего поколения и молодых туркменских художников, только закончивших художественные институты в Ленинграде, Москве, Ташкенте. Увлечение театром, сформированное еще отцом, не покинуло его и в Ашхабаде: вместе с друзьями он был заядлым театралом, посещал все театральные премьеры в городе.

Окончив училище на отлично, пройдя службу в армии, в 1974 году Бердигулы, поступает в Московский художественный институт им. Сурикова. Именно в этом году при институте формируется первый экспериментальный курс по подготовке театральных художников, возглавляемый известным мастером сценографии, потомственным художником Михаилом Михайловичем Курилко-Рюминым. Педагоги курса, такие как Валерий Яковлевич Левенталь – главный художник Большого театра, Милица Николаевна Пожарская – одна из основателей советской театральной критики, Юрий Кац – скрипач и замечательный рисовальщик, были сильнейшими специалистами в области искусства. С самого начала обучения студенты полностью погружались в мир театра, детально изучая основы режиссуры, музыку, историю театра, возможности сцены. Студенческая жизнь не была легкой: шесть часов занятия живописью, после – четыре пары лекций, но все же она была очень насыщенной, событийной. Бердигулы вращался в самом центре культурной жизни, и каждый день приносил новые открытия, обогащал знаниями и ощущениями. Курилко-Рюмин заботился о том, чтобы его студенты всегда были погружены в среду, которая формировала их кругозор, взгляды на искусство, художественный вкус.

«Это был удивительный педагог, – вспоминает Бердигулы, – он очень тепло и заботливо относился к студентам, и мы его очень любили. Художественный каталог моих работ, который вышел в свет в 2010 году, я посвятил именно ему, моему дорогому педагогу, академику Михаилу Михайловичу Курилко-Рюмину».

В 70-тые годы в Москве всплеск театральной мысли, дух Ренессанса царит всюду, появляются экспериментальные театры. Бердигулы подолгу сидит в библиотеках, посещает выставки, вернисажи, творческие встречи с литераторами и, конечно же, театры. С особенной регулярностью он посещает Театр на Таганке (благо он рядом с институтом), пересматривая все нашумевшие тогда спектакли – «Гамлет», «Антигона», «Дом на набережной», ходит в камерный театр-лабораторию к Покровскому. Благодаря счастливому знакомству, для Бердигулы стал доступен Большой театр, билеты, на спектакли которого, коренному москвичу-то было не просто достать, не то, что приезжему студенту! Но Бердигулы видел все премьеры Большого, и это была не просто удача, это было счастье, это была настоящая школа!

В 1979 году учебу в ГИТИСе оканчивает большая группа молодых туркменских актеров – 23 человека, и по направлению Министерства культуры ТССР они отправляются в город Чарджоу (ныне Туркменабат) в учрежденный в том же году музыкально-драматический театр им. С. Сейди. Бердигулы Амансахатов, окончивший институт с отличием, назначается главным художником этого театра. К тому времени он уже имеет семью, детей, и все вместе они переезжают в Чарджоу. Перед Бердигулы и его коллегами встала непростая задача превратить помещение городского клуба в настоящий театр. За три месяца они полностью переоборудовали клуб, и уже в сентябре началась работа над репертуаром театра. Бердигулы, художественный руководитель театра Абдулла Якубов и их молодые сподвижники перенесли на сцену театра весь свой энтузиазм, полученные знания и навыки, молодежный дух. На худсоветах горячо обсуждали и отбирали драматургию, отдавая предпочтение классике, обсуждали все детали постановок. За четыре года, что Бердигулы и молодежная труппа проработали в театре, на сцене были поставлены достойные, художественно законченные спектакли, которые не стыдно было показывать не только на всесоюзном, но и международном уровне: пьесы Шиллера, Шекспира, Лопе де Веги, киргизских современных драматургов.

В 1984 году Бердигулы переводят в Ашхабадский ТЮЗ им. А. Кульмамедова. Проработав там несколько лет, он понимает, что готов к выполнению более сложных и интересных творческих задач, чем репертуар ТЮЗа.

«Художник должен быть мужественным, – уверен Амансахатов, – потому что каждый день он перечеркивает все то, что создал вчера, он находится в постоянном поиске, исследуя, прежде всего потенциал своей души. От него требуется полное обнажение чувств и мыслей: каждодневный подвиг, который виден только ему самому».

В 1989 году группа единомышленников, при поддержке Союза театральных деятелей СССР создают свой молодежный экспериментальный театр-студию, главный художник студии – Бердигулы Амансахатов. Начинали с нуля, приходилось рисовать декорации в Академическом театре драмы и там же ночью репетировать, так как своего помещения у ребят не было. Так или иначе, но молодежным коллективом были поставлены 2 спектакля: «Джан» по А. Платонову и «Африканская любовь» П. Меримэ. За постановку спектакля «Джан» в 1989 году коллектив театра становится лауреатом премии ВЛКСМ, а в 1991 году работа пяти человек из создателей «Джан», в их числе и Бердигулы, удостоилась Государственной премии СССР.

Высоко оценив сценографию к спектаклю «Джан», заслуженный деятель искусств Республики Хакасия, художественный руководитель Национального театра г. Абакана Э. М. Кокова – , пригласила Бердигулы в свой театр. Эльза Михайловна стремилась вывести на театральную сцену тюркские обрядовость и традиции, мечтала о шаманском театре, понимая, что истоки шаманизма представляют собой театральное действо. Увидев сценографию к спектаклю «Джан» она поняла, что Бердигулы тот самый художник, кто сможет осуществить этот замысел. Признание мастерства туркменского сценографа было настолько велико, что ему было предложено приехать вместе со своим режиссером и с пьесой для постановки. В кризисные для культуры и искусства 90-е годы это предложение стало для Бердигулы настоящим подарком судьбы.

С режиссером Овлягулы Ходжакулиевым Бердигулы сотрудничал еще со времен своей работы в ТЮЗе. Вместе они осуществили постановки таких успешных спектаклей как «Стон пророков» и «Женщина в песках». Оба спектакля получали первые премии, как на всесоюзных, так и международных театральных фестивалях. Вместе с ним Бердигулы и уехал на работу в Абаканский театр, где оформил 8 спектаклей, успех которых был грандиозным. Живописная природа и просторы Хакасии, покорили сердце Бердигулы, наполнив его вдохновением и желанием работать с новой силой. Спектакль-откровение «Слеза огня» был не просто высокохудожественным произведением, это было новое слово, сказанное в защиту Восточного Театра. Эльзе Коковой и Бердигулы Амансахатову вопреки общепринятому мнению о том, что понятие «Восточный театр» не существует, удалось доказать обратное: Восточный театр был, он есть, и он будет жить. За свою плодотворную работу в течение пяти лет в Абаканском Национальном театре художнику было присвоено звание заслуженного деятеля искусств Республики Хакасия.

После этого Бердигулы приглашают на работу в театры Ташкента и Украины, он занимается сценографией в Москве, Астане, Алмате, успешно справляясь с самыми сложными задачами. С 1998 по 2006 год он являлся главным художником Ашхабадского Русского драматического театра им. Пушкина.

Параллельно своей работе в области сценографии Бердигулы занимается живописью, иллюстрациями. Им созданы серия офортов к стихам туркменского поэта Махтумкули, графические листы к эпосу «Горкут-Ата», графические рисунки к работе Анатолия Преловского «Гадательная книга тюрков».

Персональные выставки художника были организованы в Туркменистане, России, Чехословакии, Польше, Лаосе. В 2010 году состоялась его юбилейная выставка в Москве, в Центральном Доме Художника. К этому времени свет увидел художественный каталог, в котором собраны лучшие произведения Бердигулы Амансхатова в сценографии, живописи, графике за последние 30 лет. Две его выставки «Свет Востока» и «Дыхание Востока» состоялись в Театральном музее им. А. А. Бахрушина в 2013 и 2014 годах. В 2014 году в выставочном зале Союза художников Туркменистана прошла его выставка «Ко дню памяти великого художника Иззата Клычева». В том же году при Московском Союзе художников была организована выставка творчества Бердигулы и его сына – Вепа – «Дыхание Востока».

«В искусстве не должно быть компромиссов, фальшь и обман здесь не приемлемы, – убежден сценогрф. – Художнику нельзя идти на компромисс даже с самим собой. Обманывая себя, обманываешь других. Только оставаясь самим собой, художник может быть оригинальным, сможет открыть что-то новое. Я бы сказал, искусство это есть искренность!»

2015 г.

Гульбахар Мусаева. Танец, длиною в жизнь

Звезда туркменского балета долгие годы ведущая балерина театра оперы и балета им. Махтумкули народная артистка Туркменистана Гульбахар Мусаева, родилась в Ашхабаде в 1946 году в артистической семье. Ее мама Тохта Алимова работала артисткой Туркменского государственного ансамбля народного танца, а отец Ораз Мусаев был вокалистом.

Еще совсем крохой Гульбахар пережила страшное ашхабадское землетрясение шестого октября 1948 года. В то время Ораз Мусаев учился в Московской консерватории, а Тохта, оставив дочку в продленной группе детского сада, уехала с ансамблем на гастроли. Гульбахар чудом выжила. Так как сразу не могли найти родителей, ее с остальными детьми эвакуировали в Баку. Когда Тохта вернулась в Ашхабад, она немедленно стала разыскивать дочку, а вернув ее, уже ни на шаг от себя не отпускала.

Теперь родители никогда не оставляли дочку одну: брали с собой на работу, будь то репетиции или гастрольный тур. С детства Гульбахар была окружена театрально – сценической атмосферой и само собой, что ее пристрастие к танцу проявилось очень рано и день за днем становилось все сильней. Вот несколько зарисовок из ее «гастрольного» детства. В Одессе, на репетиции номера мама обнаружила, что маленькой Гульбахар рядом нет. В поисках дочери, Тохта вышла на задний двор местной филармонии и увидела, что находившиеся там музыканты и артисты, сгрудившись в кучу, были поглощены каким-то зрелищем. Тохта пробралась сквозь толпу и увидела, что в центре ее пятилетняя Гульбахар исполняет задорный танец, зрители весело хлопают в ладоши и бросают конфеты в подол ее платья. А вот другая история, тоже имевшая место в гастрольном туре. Во время своего выступления, мама обычно поручала присмотр за дочерью концертмейстеру, который был человеком веселым, любившим подшутить. Он сказал маленькой Гульбахар: иди, пройдись по сцене. И когда конферансье, и он же главный балетмейстер ансамбля И. Бойко объявлял номер, позади него, выйдя из одной кулисы и по направлению к другой, пафосно «гуляла» Гульбахар, причем, на ходу выделывая разные танцевальные па. Зал взорвался аплодисментами и веселым смехом, а недоумевающий конферансье только за кулисами узнал о причине такого необычного поведения публики.

Конечно же, маленькая Гульбахар, воспитанная сценой и творческой атмосферой ансамбля народного танца, мечтала о том, чтобы продолжить дело мамы: танцевать народные танцы. Пока не произошел один случай, который полностью изменил жизнь девочки. В 1955 году в Москве проходила декада Туркменской культуры. В программе Декады были опера «Евгений Онегин» на туркменском языке, балет «Алдар-Косе» и выступления ансамбля народного танца. На этих гастролях Гульбахар традиционно сопровождала маму. Заключительный концерт проходил на сцене зала им. П. И. Чайковского, и Гульбахар из-за кулис могла видеть выступления всех артистов. В концерте принимали участие юные туркменистанцы, которые на тот момент учились в Ленинградском хореографическом училище им. А. Я. Вагановой. Гульбахар увидела на сцене прелестных маленьких танцовщиц, которые в белых пачках и пуантах словно бы парили по сцене. Среди них были солисты: девочка и мальчик. Мальчик красиво поднимал свою партнершу высоко-высоко, и казалось, оба они совершенно невесомые. Зрелище для маленькой Гульбахар было потрясающим: нет, она, конечно, видела балет в своей жизни, и не раз, но девочек-балерин, примерно ее возраста, она еще не видывала! Они произвели на нее неизгладимое впечатление, и после этого номера, прямо там, за кулисами Гульбахар призналась маме: я тоже хочу быть балериной и танцевать так чудесно, как эти девочки! Мама сразу поняла, что ее дочь загорелась мечтой и, не теряя времени, они обе, там же за кулисами обратились к педагогу хореографического училища Лидии Тюнтиной, которая привезла своих воспитанников на концерт. Проверив и одобрив пластику и гибкость Гульбахар, Лидия Тюнтина посоветовала поступать летом, когда педагоги из хореографического училища приедут в Ашхабад делать набор.

Летом желающих поступить в училище было море. Педагог историко-бытового танца М. Б. Страхова в восхищении неоднократно повторяла: какие талантливые дети на туркменской земле! Гульбахар попала в десятку счастливчиков, успешно поступивших в Ленинградское хореографическое училище. В 10 лет у Гульбахар начались нелегкие трудовые будни, которые вели ее к успеху.

«Нам было очень трудно в первый год, – вспоминает Гульбахар Оразовна. – Мы были совсем еще дети, жили в общежитии по 17 человек в одной комнате. Ребята из Туркменистана всегда держались вместе – мы скучали по дому, родителям, по нашей солнечной погоде. Однажды мы собрались и пошли к директору училища с просьбой, чтобы он нас всех вернул домой в Туркменистан! Директор был удивительно мудрый и добрый человек. Он общался с нами, как с взрослыми – на равных. Он убедил нас доучиться этот год, а там уже уехать домой. После этого разговора прошел год, мы, благодаря умелым педагогам, привыкли, втянулись в учебу и уже думали о нашем будущем, а не о том, что нужно нам сейчас. Мы учились успешно, и все приходили смотреть, как сдает экзамен туркменская группа, так как молва о том, что мы все очень талантливые ребята, шла впереди нас».

Вместе с Гульбахар учились такие звезды нашего балета как Ахмед и Юсуп Пурсияновы и Гозель Хуммаева.

Гульбахар училась очень усердно, все специальные предметы сдавала на «отлично». Педагоги сразу обратили внимание на ее физические данные, темперамент и природный талант. Особенное внимание ей советовали уделять дуэтному танцу, так как уже видели ее в ряду балерин, танцующих ведущие партии. В предвыпускном классе она вместе со своим земляком и однокашником Юсупом Пурсияновым, как наиболее талантливые студенты, были приглашены выступить с па-де-де на отчетном концерте, на котором обычно показывают свое мастерство выпускники училища. К своему выпускному году они с Юсупом подготовили сложные партии из балетов «Дон Кихот» и «Жизель». Это удивительно, но балет «Дон Кихот», стал судьбоносным в жизни Гульбахар, как, впрочем, и ее партнер – Юсуп Пурсиянов, с которым долгие годы она танцевала в паре. Гульбахар с теплотой и светлой ностальгией вспоминает годы учебы, своих педагогов.

«С 1 по 4 классы нас вела замечательный, талантливый педагог – Варвара Павловна Мей, – вспоминает Гульбахар Оразовна, – она была нам как мама, так как приглашала нас к себе, кормила, всегда жалела нас, так как мы были оторваны от дома. Иногда журила нас, старалась привить нам вкус к искусству, культуру речи и поведения. В нас она уже с младых ногтей видела потенциал, понимала, кто на что способен. Она дала нам крепкую базу, тот стержень, на который в дальнейшем мы нанизывали наши умения и навыки. Потом я училась уже у Нины Викторовны Беликовой, ученицы самой Вагановой, у нее я и окончила училище. Я помню всех наших педагогов и учителей, очень им всем благодарна, ведь они относились к нам по-отечески, заботливо, мы всегда чувствовали их поддержку и любовь».

Окончив училище, Гульбахар вернулась в Ашхабад и сразу была зачислена в театр оперы и балета им. Махтумкули на роль одной из ведущей балерин. В тот период балетмейстер К. Джапбаров, задумал сделать молодежный спектакль, задействовав в нескольких составах всех однокурсников Гульбахар, которые вернулись в Ашхабад. Успех был оглушительный. Это был 1965 год. В этот год у Гульбахар было 5 больших партий в таких балетах, как «Жизель», «Алдар-Косе», «Баядерка», «Эсмиральда» и «Бахчисарайский фонтан».

В 1977 году состоялись индивидуальные гастроли Гульбахар и Ахмеда Пурсиянова в Чехословакию. Они были приглашены на ведущие партии в «Лебединое озеро» и танцевали с местными артистами. Местная театральная труппа попросила разрешения у Гульбахар и Ахмеда посмотреть на их репетиции. Конечно же, наши артисты с удовольствием разрешили им присутствовать, после чего вся театральная труппа устроила им овацию. В 1978 году она выступала на французской сцене в паре с Реджепом Абдыевым.

Во Францию она поехала в составе туркменской творческой группы, где были артисты туркменского народного театра и такие наши звезды, как Роза Тураева, Айдогды Кураев, Мая Шахбердыева.

В 1979 году Гульбахар решилась внести изменения в свою творческую жизнь и уехала работать по контракту в недавно открывшийся тогда Красноярский театр оперы и балета. Ей интересен был новый опыт, новые подходы в постановке. Там она тоже танцевала «Дон Кихота» и «Жизель», но в постановке режиссера из Большого театра. После 3 лет творческого эксперимента и поиска нового вдохновения, она вернулась в родной театр. Вернувшись, она взялась за педагогическую деятельность, совмещая ее со сценической. С 1981 по 1985 она дает уроки характерного танца в Республиканской музыкальной школе, здесь же она возглавляет отделение по хореографии. По ее инициативе в РМШ была введена ученическая практика в театре, а именно, воспитанники школы участвовали в детских спектаклях театра оперы и балета. Если раньше роли лесных зверушек и детей в массовке играли взрослые, то при содействии Гульбахар, их заместили ученики РМШ: и взрослым облегчение и детям прекрасная возможность узнать все о театре, непосредственно участвуя в спектаклях. Со своими учениками Гульбахар поставила балет «Щелкунчик».

В 1990 году Гульбахар отметила свой юбилей – 25-летие сценической деятельности – участием в балетах «Медея» и «Моцарт». Это был ее бенефис, зал был полон зрителей, на сцену летели букеты цветов, а поклонники вызывали ее танцевать «на бис» неоднократно.

Гульбахар Мусаева танцевала в своем любимом театре вплоть до 1993 года. Ей замечательно удавались партии Эне в "Алдар-Косе" Корчмарёва, Амударьи в "Гибели Суховея" Ч. Нурымова, Пери в "Чудесном лекаре" Мухатова и Равича, Жизель, Одетта – Одиллия, Никия, Китри, Барышня в "Барышне и хулигане".

С 1993 по 1999 она работала главным балетмейстером театра, вернув к новой сценической жизни балеты «Дон Кихот», «Жизель» и «Вальпургиева ночь».

Имя Гульбахар Мусаевой, наряду с другими выдающимися деятелями туркменского балета, вошло в серию «Балет» Большой Советской энциклопедии (1981), и в Мировую Энциклопедию Танца в раздел Туркменское искусство. Как одна из лучших учениц Н. В. Беликовой она отмечена в книге «Петербургский балет: 1903–2003».

Джума Джумадурды

Через призму творчества известного туркменского скульптора, народного художника Туркменистана Джумы Джумадурды мы по-новому открываем простую радость бытия, искренность чувств, незыблемость и подлинность человеческих ценностей, формулируя, каждый для себя, концепцию людского счастья. Не смотря на то, что художник ушел из жизни в 1999 году, его произведения свежи и актуальны именно сейчас, в мире глобализации, бешеных скоростей и социальных сетей, где полмира уже твои «друзья», с которыми тебя ничего не связывает, а близкие люди отдаляются все дальше в иллюзорное пространство. Работы Джумадурды до сих пор хранят в себе тепло его рук, ясность мысли, глубину чувств. Ладони рук для художника всегда несли особый таинственный смысл, были символом семейственности, единения, сердечности. Пластичность ладоней легла в основу его художественного цикла «Руки». Среди его произведений малая пластика, портреты современников, живописные полотна, городская и монументальная скульптура. Широкий тематический диапазон, пронзая пространство и время, заставляет вдумываться в каждую линию. Художник предлагает найти нам самих себя, затерянных в океанах мирских забот, рутине будней. Сюжеты в скульптуре Джумы Джумаева не взяты из абстрактных пространств, они глубоко прочувствованы, вынесены из простой жизни народа, осмысленны до мелочей, скорее на уровне сердца, нежели разума. Сельские дети, старик и ослик, дедушка и внук, мать с младенцем, мальчишки, несущие казаны на той, гордый и элегантный верблюд, отдыхающий в знойный полдень – это одна сторона жизни художника, в которой все до боли родное, понятное, идущее из детства. Тонкий лиризм, поэтика народных образов, глубокие философские размышления – это то, чем жил художник, с каждым годом усложняя формы воплощения своих замыслов, вырабатывая свой неповторимый художественный стиль, в котором переплелись самобытность и традиции востока и новые веяния европейской культуры. В некоторых его работах можно также различить едва уловимые отголоски «звериного стиля» древних скифов.

Одна из масштабных работ художника – монумент, посвященный воинам-туркменистанцам, павшим в Великую Отечественную войну 1941–1945г.г., установленный в 1970 году.

Многоликий, но такой постоянный в своих эстетических пристрастиях, человеческих чувствах и преданной любви к родной земле – все это Джума Джумадурды. Он родился в 1937 году в селе имени 1-го Мая, Байрамалинского этрапа Марыйского велаята. В 1958–1962 учился в художественном училище им. Ш. Руставели в Ашхабаде на отделении скульптуры под руководством Алексея Щетинина. В то время туркменская скульптура только развивалась, и талантливый, тонко чувствующий Джума впитывал все, что касалось этого сложного и трудоемкого вида искусства. Как пишет о нем искусствовед Гурбанджемал Кураева: «Уже в ранних работах «Материнство» (1965), «Едиген» (1965), «Ляле» (1967), ощутимы сплав лиричной мягкости и мужественности, контраст хрупкости и силы. В них утверждаются те мотивы, которые автор разовьет в своих более сложных замыслах, и своеобразный поэтический ритм станет столь характерным для Джумадурды в будущем».

Художник никогда не стоял на месте, используя каждую минуту своего бытия для совершенствования мастерства. Своими «университетами» он считал Дом Творчества «Дзинтари», который, действительно, являлся в те годы не просто местом обмена опытом керамистов и скульпторов, но огромным источником вдохновения и творческой энергии. Как вспоминает очевидец активности «Дзинтари»: «сумасшедшие люди приезжали на взморье не ради морских купаний, не ради очарования маленьких кофеен на улице Йомаса, не ради глотка рижского бальзама, имевшего вкус недоступной Европы… Они приезжали для того, чтобы сутками до крови стёсывать ладони об особую, кусачую, шершавую местную глину» (А. Пищулин). Это было райское место для художников, творящих в глине. Латвийская земля благоволила керамистам, и именно в «Дзинтари» Джумадурды почувствовал силу и магнетизм такого простого материала, как шамот. «Шамот – эта такая особая керамическая масса, в которой сырая глина смешивается с измельчённой обожжённой. … В нём можно вырезать отверстия, гнуть его как хочешь, хоть в воронку закручивать; после обжига он приобретает уникальную поверхность, и керамические красители тоже воспринимает по-своему – иначе, чем гладкий черепок» (А. Пищулин). Джума Джумадурды был одним из первых туркменских скульпторов, кто объединил в своем творчестве станковую скульптуру и декоративно прикладное искусство, подняв керамику на особый пьедестал, с которого открывались все возможности этого живого и, как никогда, современного материала. Он очень любил работать с шамотом и часто обращался к нему, хотя его рабочий арсенал включал в себя медь, дерево, бронзу, алюминий, гипс. Художник был уверен, что шамот, после обжига и обработки, способен сохранить в себе не просто замысел творца, но и его искренние чувства, мысли и вдохновение, с которым он приступал к работе. Из шамота созданы самые трогательные и любимые самим художником произведения, в которых ему особенно хотелось подчеркнуть драматизм событий, глубину чувств, полет мечты: «Скорбящие» (1972), «После битвы» (1990), «Семейство» (1972), «Пустыня» (1979), «Читающий» (1977), «Мать и дитя» (1980).

Серия работ Джумадурды, сделанных в конце семидесятых, посвящена личности восточного мыслителя Омара Хайама и его творчеству. Такие работы как «Омар Хайам. Лирика», «Омар Хайам. Мерв», «Омар Хайам. Астроном» отсылают нас к мудрой древности и священности знаний. Эти работы украшают экспозицию Туркменского государственного музея изобразительных искусств. Очень много работ художника посвящено портретам как туркменских классиков («Махтумкули», «Молланепес», серия работ «Кемине», серия работ «Сейиди»), так и известных его современников («Чары Нурымов», «Р. Аллаяров», «Сахы Джепаров», «К. Кулиев», «Бяшим Нурали», «Нуры Халмамедов»). Особенно любим им Кемине, ему художник посвящает такие работы как «Кемине в пути», «Странствующий Кемине», «Кемине с осликом», «Кемине и пир», «Портрет Кемине». Возможно, народный герой, блистательный сатирик и поэт так близок Джумадурды потому, что и сам он обладал способностью тонко подмечать и передавать в скульптуре юмористические моменты. Невольно улыбаешься глядя на такие работы как «Наказание» (1978), «Девочка с собакой» (1984), «Погонщик и ослы» (1996), «Попался» (1998), «Читающий» (1977).

В 60–70-х очень большой популярностью пользовалась техника чеканки и выколотки на меди, и, конечно Джумадурды не мог не включиться в творческий процесс, произведя на свет великолепные чеканные картины. Почти все они хранятся в разных музеях: «Песня Каракумов» (1970) в художественном музее г. Фрунзе, «В новую жизнь» (1971) в музее г. Каунаса, «Хлопкоробки» (1974) в художественном музее г. Магнитогорска. Туркменский государственный музей изобразительных искусств является обладателем таких сокровищ, как «Колыбельная» (1965), «Раздумье» (1971), «Портрет Нуры Халмамедова» (1972), «Женский портрет» (1972), «Бедствие» (1974), «Мечта» (1979).

Живописные полотна Джумадурды, вобрав в себя краски национального колорита, уходят корнями в счастливое детство и юность, в вековую гармонию радости и грусти, солнца и тени: «Мать и дочь» (1987), «Портрет отца» (1975), «Курбан – Байрам» (1998), «Семейство» (1985), «Млечный путь» (1998), «Дерево памяти». Его графика к эпосу «Горкут Ата» тонкой невидимой нитью связывает древние предания о героях с современной трактовкой произведения.

Искусствовед Любовь Беликова в своей критической статье о работах Джума Джумадурды «Пластические символы» так характеризует его творчество: «За какую бы тему ни брался художник, – будь то стихи Омара Хайама, эпос или современный сюжет, – все приобретает в его работах особый смысл и значение… Джума умеет уловить неповторимое очарование сиюминутного, быстротекущего процесса жизни и заставляет остановиться прекрасное мгновение, достойное стать темой для произведения искусства…».

Произведения малой пластики мастера, такие как «Мелодия», шамот (1967), Портрет Сары Гаррыева, дерево (1970), «Пальван», бронза (1979) приобретены Третьяковской галереей.

Дурсунсолмаз Мухаммедова: «Ни дня без творчества!»

Работы народного художника Туркменистана, керамиста Солмаз Мухаммедовой всегда узнаваемы по стилю и высокому качеству исполнения. На международных и национальных выставках они неизменно вызывают восторг и удивление у мастеров и ценителей художественной керамики. «Как вы это сделали!?», – всегда спрашивают ее художники, знающие толк в керамической технике. Такие вопросы – самый высокий комплимент для Солмаз, признание уникальности ее мастерства.

Ей не важно, с каким материалом работать: глина, шамот, фарфор – важно, чтобы в каждом ее произведении присутствовала тайна, ключ от которой храниться в сердце самой Солмаз. Некая магическая сила присутствует в каждом ее произведении: это не просто безупречные формы, сильная композиция и умелая техника, здесь есть еще какие-то неведомые таинственные компоненты.

Серия удивительных декоративных ваз «Ветерок в пустыне», «Каракумы», «Южная ночь» будто созданы из частей вселенной, кажется, что осколки звезд, крупицы песка, дуновение ветра и всплеск речной волны объединились и легли в композицию. А Солмаз при этом дирижировала. Красивую мы придумали легенду. Но на самом деле, все гораздо сложнее: бессонные ночи, сотни эскизов, вечный поиск совершенства, тяжелый труд в мастерской по созданию и обжигу объектов. Все это удел мастера, но Солмаз счастлива в каждой минуте своего творчества.

Родилась она в Ашхабаде, в творческой семье. Ее отец – актер театра и кино, режиссер Вепа Мухаммедов известен своими работами в фильмах «Сын пастуха», «Случай в Даш-Кале», «Шасенем и Гариб», «Дорога горящего фургона», «Кугитангская трагедия», «Кечпелек». Мама Рухсара тоже была актрисой, но отказавшись от этой профессии в пользу семьи, долгое время проработала ассистентом режиссера по монтажу на киностудии. Семья Мухаммедовых жила рядом с киностудией, и в их доме часто бывали актеры, режиссеры, операторы, художники. Солмаз с детства занималась творчеством, любила петь и танцевать, очень хорошо рисовала. По настоянию отца она училась и в музыкальной, и в художественной школе, но занятия живописи ей были куда как приятней, чем разучивание музыкальных гамм. Она окончила художественную школу с отличием и легко поступила в художественное училище им. Ш. Руставели на живописно-педагогическое отделение. В училище Солмаз подавала большие надежды. Но на втором курсе она резко переменила свои планы и попросила перевести ее на отделение декоративно-прикладного искусства, класс керамики. Педагоги недоумевали: как можно перевестись с такого престижного отделения в не очень, мягко говоря, сильный класс. Считалось, что в «прикладники» идут те, кто не очень хорошо рисует. Но у Солмаз на то были свои причины. Ее двоюродный брат Клычмурад Ярмаммедов посоветовал ей сделать такой выбор, так как керамика, как направление в искусстве только входила в моду, а женщин-керамистов вовсе было единицы. Более того, брат настоятельно рекомендовал ей после окончания училища, поступать в элитный тогда Московский государственный художественно-промышленный университет им. С. Г. Строганова. Этот ВУЗ славится высоким уровнем обучения, гарантирующим полное овладение мастерством.

Целеустремленность – одно из сильных черт характера Солмаз, и поставив перед собой цель – поступить в «Строгановку», она работала не покладая рук. Услышав о планах дочери, родители отказались отпускать свою дочь в Москву, и ей пришлось в течение года буквально на коленях упрашивать маму благословить ее поездку. В итоге, та согласилась, но объявила о том, что денег на дорогу не даст, поэтому после училища, Солмаз бежала на подработку, чтобы накопить на билеты и проживание в Москве, а после работы готовилась к поступлению.

Упрямая Солмаз трижды «штурмовала» Строгановский университет. Причем на «ура» она сдавала все экзамены по рисованию, живописи и композиции, а «заваливали» ее, как правило, на истории искусств и русском языке. Солмаз всегда училась с удовольствием, много читала и на фоне своих ровесников выделялась грамотностью и эрудицией. Все гуманитарные предметы она знала наизусть, при этом ей не надо было даже зубрить. Но на такие вопросы, как «Сколько окон и дверей в Зимнем дворце», точных ответов она не знала…

Лишь поступая в университет на третий год, она стала студенткой этого престижного ВУЗа. Вся учеба проходила у Солмаз в постоянном круглосуточном труде, она не жалела себя, осваивая новые для себя технологии, методы, приемы. По ночам много читала, делала этюды, эскизы, училась содержание облекать в соответствующую форму. Никогда не искала легких путей.

Над своей дипломной работой она трудилась в течение года, долго вынашивала проект, обдумывала каждую деталь. Конечно же, ей хотелось показать все то, чему она научилась, доказать педагогам, что она стала настоящим Художником. Остановила она свой выбор на фарфоровом сервизе из 36 предметов – самый сложный вид работы, плюс ко всему нелегко осуществимый: надо было ездить в Подмосковье на фарфоровый завод Вербилка. Свой сервиз, выполненный на высоком художественном уровне, Солмаз назвала «Курбан-Байрам», расписав его удивительно живой, тонкой миниатюрой. Ее дипломная покорила сердца самых строгих членов экзаменационной комиссии и была признана одной из самых лучших работ. Сейчас сервиз «Курбан-Байрам» хранится в музее «Строгановки», а еще один экземпляр этого потрясающего произведения керамического искусства находится в Музее изобразительных искусств в Ашхабаде.

Университет Солмаз окончила с отличием и вернулась в родные края победительницей.

По возвращению в Ашхабад Солмаз работает главным художником на предприятии сувенирной продукции, потом в Художественном фонде Союза художников Туркменистана, при этом занимается и свободным творчеством. В 1983 году ей предложили принять участие в 2-х месячном Всесоюзном симпозиуме керамистов, который был организован в Латвии. Солмаз, не раздумывая, согласилась. На симпозиуме, где собрались мастера со всех союзных республик, была поставлена определенная задача: в течение двух месяцев керамисты должны представить свои работы на суд жюри, и самые лучшие из них будут делегированы на Международный конкурс керамистов в Италию. Приехав на симпозиум, Солмаз с энтузиазмом взялась за дело, но вазами из глины и шамота никого не удивить. Ее мастерская была завалена многочисленными эскизами и рисунками. Опять в голове стала крутиться мысль об изделии из фарфора, но нужны были заводские технологии, чтобы работы смотрелись изящно и нежно. Где ей же ей на чужбине взять эти заводские технологии!? Но она не привыкла впадать в отчаяние, а собрав всю волю в кулак, стала искать решение. Оно нашлось в лице директора Рижского фарфорового завода, который пошел на уступку и, в виде исключения, позволил Солмаз занять рабочее место на заводе, чтобы реализовать свой план. В результате упорного труда и творческого вдохновения родились на свет удивительные, необычайно изящные композиции: «Гелинлер» и «Нежность», которые были признаны на симпозиуме лучшими керамическими произведениями. Эти две композиции и отправились покорять Международный конкурс керамистов в г. Фаэнце в Италию. Ни для кого не стало неожиданностью, что работы Солмаз на этом конкурсе завоевали первую премию по всем критериям, это была действительно заслуженная награда талантливой художницы, большой труженицы, патриотки. В дальнейшем во всех работах Солмаз, так или иначе, отражаются национальные мотивы, культурные традиции, народная философия.

Солмаз принимала участия в десятках различных выставок, как в Туркменистане, так и за рубежом. Ее работы смогли по достоинству оценить поклонники декоративного искусства России, Турции, Италии, Франции, Казахстана, Узбекистана, Ирана. Но всякий раз их мнение было неизменно: «Брависсимо, маэстро!». Ажурное глиняное кружево и «3D» объемы на ее арт-объектах волнуют умы, как простых зрителей, так и профессионалов. Изящество и трогательная элегантность форм пробуждает в нас желание прикоснуться и погладить гладкую выпуклость фарфора.

За ее плечами реализация интересных творческих проектов. Так в 1985 она приняла участие в оформление здания Ашхабадского цирка совместно с народным художником Туркменистана Иззатом Клычевым и Клычмурадом Ярмамедовым. Весь масштабный керамический декор внутри здания выполнен Солмаз вручную. В 2011 году ею создана монументальная композиция «Тюльпаны», которая украсила собой музыкальную школу-интернат при Консерватории. Ее панно «Музыка», уже несколько лет радует глаз студентов Института культуры Туркменистана. Когда в поселке Махтумкули (Каракала), открылся музей Махтумкули-фраги, то несомненным украшением его стала и серия керамических произведений Солмаз «Поэзия Махтумкули».

Елена Орешкина: «Верить, не отчаиваться и двигаться вперед»

Услышав один раз песни в исполнении уникальной в своем жанре артистки, лауреата премии Ленинского комсомола, лауреата музыкального государственного телевизионного конкурса «Янлан диярым», исполнительницы авторских песен – Елены Орешкиной, невозможно забыть ни те солнечные, радостные ощущения, полученные от звуков ее голоса, ни сам ее светлый, исполненный вдохновения образ. Собираясь на встречу с Еленой, я вспоминала ее творческие вечера, которые мне удалось посетить, и то радостное настроение, с которым я, как зритель, покидала зал. Меня тогда поражало трепетное отношение певицы к сцене, своему зрителю, то теплое общение, которое на протяжении всего концерта беспрестанно идет между ней и аудиторией. Уже во время беседы с Еленой, я каждый раз ловила себя на мысли, что мое настроение заметно поднимается от звука и тембра ее голоса, от той доброжелательности и искренности, которые она излучает. Я сидела и думала: как правильно она поступила, что ни на минуту не изменила своему дару и своему великому предназначению – дарить радость людям.

Музыка присутствовала в ее жизни с детства. Со слов матери, маленькая Лена засыпала только под музыку. Если мама, думая, что дочка заснула, выключала телевизор, то ребенок сразу же просыпался и требовал снова его включить. Музыкальный ребенок всегда найдет свою сцену: Лена всегда была активной участницей «дворовых» спектаклей. Да, дорогой читатель, с ностальгией мы сейчас вспоминаем детские концерты, которые местная ребятня организовывала для жителей своего двора, что немало способствовало развитию творческих способностей и воображения детей. Помимо того, что Лена росла очень музыкальной, она любила танцевать: танец для маленькой девочки – прекрасное средство выразить свою радость и поделиться ею с другими. Горячее желание делиться вдохновением и душевной теплотой было,есть и будет у нее всегда, невзирая на годы, обстоятельства и расстояния…

«Моя мама очень красиво пела цыганские романсы, наверное, это у меня от нее – любовь к песне, – признается Елена. – И, если мама находилась в зале, я специально для нее пела цыганские романсы, зная, что это ей очень нравиться!».

Мама, видя музыкальные способности дочки, определяет ее с первого класса в музыкальную школу на класс скрипки. Ходила Лена в эту школу две недели, после чего музыкальную учебу пришлось оставить: мама работала допоздна, дочку некому было забирать из школы и, понимая, что улица и проезжая часть большой риск для маленькой девочки, она решила отказаться от музыкальной школы. Но где-то в классе шестом при ашхабадской школе № 46, где училась Лена, был организован вокально-инструментальный ансамбль «Дружба» под управлением Вилена Семеновича Саатцазу – учителя пения. Это было, действительно, удачей для одаренного ребенка. В свое время не вышло со скрипкой, и возможность научиться играть на гитаре Лена ни за что не упустила! Долгие годы мечтой девочки было научиться играть на фортепиано – ведь это так здорово, когда ты можешь петь и при этом аккомпанировать себе, но гитара – это тоже вариант, тем более, что пианино с собой не возьмешь в поход, а вот гитаре всегда местечко найдется! Лена стала осваивать бас-гитару, и уже через год перешла к изучению шестиструнной, уж так красиво звучал этот инструмент. Ребята из ансамбля показывали ей аккорды, и она хватала все на лету. Умение играть на гитаре позволило ей самостоятельно выходить на сцену, петь и аккомпанировать себе. Именно гитара способствовала тому, что в дальнейшем Лена стала создавать и исполнять свои собственные песни. В последствие, долгие годы она выступала перед аудиторией в сопровождении своей неизменной спутницы – шестиструнной гитары.

Вокально-инструментальный ансамбль «Дружба» вскоре стал очень популярным, поэтому ему было доверено представлять республику на концерте, посвященном 60-летию Всесоюзной пионерской организации в Москве, наряду с танцевальной группой и ансамблем дутаристов. С ансамблем «Дружба» Лена Орешкина часто гастролировала, их много снимали на ТВ, о них говорили на радио, записывали их песни. Вот тогда-то она стала серьезно задумываться о том, чтобы посвятить свою жизнь сцене. Где бы она ни выступала, всюду люди отмечали ее необычный, сильный, приятный слуху голос. Конечно же, в первую очередь, все советовали Лене получить профессиональное обучение по классу вокала – нужно расти, не останавливаться на достигнутом! Она так и сделала, но уже после завершения экономического техникума. При поступлении в музыкальное училище она исполнением «Колыбельной Светланы» из кинофильма «Гусарская баллада» сразу покорила сердца членов жюри и без сомнений была зачислена на учебу в музучилище. Параллельно с этим, как это ни удивительно, она продолжала профессиональную карьеру, и училась на заочном отделении торгово-экономического факультета Института народного хозяйства.

Педагоги в музыкальном училище видели в Елене прекрасную камерную певицу с академическим репертуаром. Но саму ее привлекал больше жанр авторской песни, в котором она находила способ выразить себя. С большой теплотой вспоминает она о своем педагоге заслуженной артистке Туркменистана Нине Алексеевне Шумской: «Благодаря ее стараниям, во время моей учебы в училище, я получила богатый опыт концертной практики. Я выступала на разных сценах, но первая сцена, где состоялся мой дебют и, которая на долгие годы оставалась для меня почти как родным домом, это – сцена Ашхабадского Дома офицеров, там проходили мои творческие вечера, концерты, живое общение с публикой». Ее выступления перед людьми разных профессий, рабочими коллективами, студентами, военными, спортсменами, не прошли мимо ЦК комсомола. В дальнейшем, ее часто приглашали на различные мероприятия всесоюзного и регионального масштаба, она имела грандиозную возможность знакомиться с людьми из разных республик и разных сфер деятельности.

Благодаря своей настойчивости и целеустремленности, Елена ухитрилась получить на руки три диплома: бухгалтера, экономиста и вокалиста, и три линии судьбы, которые никак друг с другом не конфликтовали, вели Лену по жизни: профессиональная карьера бухгалтера и экономиста и творческая карьера автора-песенника и исполнителя.

Елену очень часто приглашали выступить на различных мероприятиях, и она всегда с готовностью откликалась. Так, она в январе 1989 года, была откомандирована комсомольской организацией в Афганистан с гуманитарной миссией. В составе большой делегации, в которую входили артисты театра им. Молланепеса, поэты, врачи, она выступала и перед жителями селений, и перед советскими солдатами, воевавшими в Афганистане. В этой поездке к ней подошел один местный афганец и спросил, знает ли она песню «Катюша»? Елена заинтересовалась и, в свою очередь, стала расспрашивать его о том, откуда ему известна эта песня. Оказалось, афганец учился в Москве. В итоге они спели эту песню вместе. До сих пор она хранит самые светлые воспоминания и об этом эпизоде, и о людях, с которыми пришлось выступать на одной сцене. После этой поездки, в 1990 году она была приглашена как артистка, на форум, посвященный юбилею создания комсомольской организации Узбекистана. На этой встрече присутствовал первый секретарь ЦК ВЛКСМ, который, узнав о том, что боевая девушка из Туркменистана была с творческой программой в «горячей точке», предложил Елене работать в ЦК. Но ее вовсе не интересовала карьера комсомольского лидера, ведь она рождена для того, чтобы петь и делать этот мир чуточку лучше.

Очень любила Елена выступать перед студенческой молодежью, ее живые песни сразу подхватывались и шли в народ. Часто она была желанным гостем Туркменского государственного университета им. Махтумкули, особенно в разгар сезонов студенческих КВНов, которые проходили под патронажем университета. Нередко она была не только приглашенным гостем, но и членом жюри. Даже было время, когда она готовила для КВН-турниров команду курсантов военного института.

С большой теплотой и участием Елена относится к ветеранам Великой Отечественной войны, и на майских праздниках всегда отзывается на предложения выступить перед ними с концертной программой.

Долгое время Елена проработала в комитете специальной Олимпиады Туркменистана и знает о трудностях и проблемах ребят с ограниченными возможностями не понаслышке. Всегда помогала, как могла, зная, что любая помощь востребована. Однажды ей захотелось написать Гимн Параолимпийцев Туркменистана «Светлый мир». В этой песне она призывает людей помогать тем, кто ограничен в возможностях, но при этом не теряет надежды на свою личную победу. Никогда не отказывает она и в просьбах об организации праздника для больных детей. Здесь она выкладывается на все «сто», стремиться вселить в измученные детские сердца радость, ощущение легкости и счастья, понимая, что не все из них смогут преодолеть тяжелую болезнь. Такие детские песни, как «Снежинка», «Весна пришла», написанные ею специально для маленьких слушателей, очень любимы детьми.

Как признается Елена, для нее высоким примером Гражданина и Человека является актер и активный общественный деятель, народный артист России Константин Хабенский. Он не просто создал специальный «Фонд помощи детям, больных раком», но и делает все для продвижения и распространения идеи активного гражданского участия в судьбах больных детей. Елена познакомилась с Константином в интернет-сети, они много общаются, обсуждают вопросы расширения границ благотворительности, и Елена очень признательна ему за то, что он не закрывается от общения с людьми, всегда доступен и открыт для новых идей и предложений, касательно Фонда.

Стремление объединять вокруг себя людей, помогать ближним по мере собственных сил, вдохновлять окружающих на добрые поступки и взаимопомощь – одно из самых сильных человеческих качеств Елены, нашедшее отклик в ее творчестве. Тематический диапазон ее авторских песен очень широк, но все они обращены к самым светлым сторонам человеческой личности, призывают к дружбе, единению, ненасилию и миру. Ею создана «Песня о дружбе между Россией и Туркменистаном», в которой она обращается к людям двух стран сохранять добрососедские отношения, ведь доброе общение – это то, что нужно для мира. Хоть Елена родилась в России, но вся ее жизнь, работа, творчество связаны с Туркменистаном, поэтому ее душа всегда стремиться к тому, чтобы никакие границы не помешали дружественному общению между народами этих двух стран. В 2001 году Елена стала участницей Конгресса соотечественников, организованного в Москве. Специально к этому мероприятию ею написана песня «Добро пожаловать в Россию». Свою песню она исполнила в зале МГУ на встрече с ректором В. А. Садовничьим. За эту песню Елена Орешкина была удостоена медали Московского государственного университета им. Ломоносова. Известна также ее «Песня о дружбе межу народами Туркменистана и Турции», которую она посвятила исторически сложившимся, многовековым взаимоотношениям между двумя братскими народами.

По своей натуре, Елена очень общительный, позитивный человек, с удовольствием сотрудничала и сотрудничает с различными организациями и ведомствами. Так, например, Национальный спортивный комитет, зная отзывчивость и готовность Лены к работе, часто приглашает ее на различные мероприятия, встречи, форумы. По своей собственной инициативе она создала песню, посвященную нашему национальному футболу, песня так и называется «Футбол» и обращена, в первую очередь, к молодому поколению, пропагандируя здоровый образ жизни и занятия спортом. На тесное творческое сотрудничество с военными указывает и созданная ею песня о службе в армии «Армейские дела», опять-таки призывающая молодых людей не «бегать» от армии, а честно, с достоинством отслужить Родине. Часто Елена выступала со своими песнями на пограничных заставах, поддерживая дух солдат и вдохновляя их.

Большой стимул для рождения лирических песен дает Елене уникальная туркменская природа. «Мне очень нравится дерево чинар, – делится Елена, – оно не только очень нежное и грациозное, оно еще дает очень много тени в знойный полдень, это невероятно женское дерево – красота и самоотверженность сочетаются в нем. Мою песню я так и назвала «Чинара». Такими песнями, как «Мой независимый Туркменистан», «Ашхабад», «Чурчури», «Алый цветок», «Азиатка», «Девушка с дутаром», «Новруз-байрам», «Влюбленный джигит» Елена прославляет родной край, Туркменистан, людей, живущих и работающих здесь, народные традиции и обычаи, ведь вся жизнь женщины, которая поет, неразрывно связана с этой благословенной землей.

25.07.2015

Николай Амиянц. Эпоха скрипичного мастерства

Имя заслуженного деятеля искусств Туркменистана Николая Амиянца неразрывно связано с основанием и развитием туркменской скрипичной школы.

Он родился и вырос в Ашхабаде. Его родители – мать Нина Осиповна Черкезова и отец Артем Амбарцумович – не имели прямого отношения к музыке, но зато родственники были не просто профессиональными, но прославленными музыкантами и педагогами. Его дядя – народный артист РСФСР и Таджикской ССР, композитор и педагог Сергей Артемович Баласанян внес большой вклад в становление и развитие таджикской оперы и балета, за свой балет «Шакунтала» он был удостоен высшей награды от президента Индии. Его брат – Сурен Артемович – был трубачом и педагогом, автором этюдов для трубы, переложений пьес из "Детского альбома" Чайковского, "Альбома для юношества" Шумана и др. Двоюродные брат и сестра Николая Исай и Седа Аванесовы были скрипачами, но страшное ашхабадское землетрясение 1948 года навсегда оборвало их жизни…

Николай стал обучаться игре на скрипке в шестилетнем возрасте, да так и остался преданным этому невероятно-притягательному инструменту. Совсем еще малышом он сыграл полный концерт для скрипки Оскара Ридинга, и талантливого мальчика немедленно перевили сразу во второй класс. Учится он у замечательного педагога А. Ф. Коржина. Успешно окончив музыкальную школу, он поступает в училище к педагогу Альфреду Николаевичу Ицкову – ученику знаменитого профессора Цейтлина. Завершать свое среднее образование Николаю пришлось в Баку при национальной консерватории, так как этот город принимал у себя эвакуированных детей и подростков из разрушенного Ашхабада. Здесь его наставником стал доцент А. Ходжумян – ученик известного скрипача и педагога Бретаницкого, который, в свою очередь, являлся учеником великого Ауэра.

Будучи студентом Ленинградской консерватории им. Римского-Корсакова, он учился под руководством профессора И. Лукашевского и одновременно работал в ансамблях кинематографии и различных оркестрах, стал обладателем трех премий Московского молодежного фестиваля.

В 1957 году ему предложили остаться работать со знаменитым оркестром Михайловского театра, но Николай всегда скучал по своим родным и друзьям, поэтому предложения не принял и вернулся в родной город. Здесь в Ашхабадском музыкальном училище он начал свою педагогическую деятельность, одновременно работал концертмейстером оркестра филармонии под управлением Г. Аракеляна, а также в театре оперы и балета им. Махтумкули. Ему не требовались многочисленные репетиции, чтобы сыграть сложные партии, много времени он отдавал редактированию концертных программ, перекладывал национальные и классические музыкальные пьесы на скрипку. Николай Амиянц является автором целого ряда гамма-образующих упражнений и упражнений для свободного и независимого движения пальцев по грифу.

В училище – в то время кузнице музыкальных кадров (ведь консерватория открылась только в 1972 году) нагрузки были неимоверные, каждый педагог нес на себе 2,5 рабочих ставки. В течение долгого времени Николай Артемович заведовал оркестровым отделом. Он был бессменным руководителем легендарного ансамбля скрипачей, который в те времена включал в себя шестьдесят участников. Для ансамбля он опубликовал сборник из 10 классических пьес под собственной редакцией и 5 пьес переложил из музыки туркменских композиторов. Триумфальные выступления ансамбля прославили Туркменистан далеко за его пределами.

За всю свою славную трудовую деятельность Николай Амиянц выпустил целую плеяду блистательных артистов, которые продолжили музыкальную карьеру в Туркменистане и заграницей: в Казахстане, Армении, России, во Франции, США, Новой Зеландии, Финляндии, Германии и других странах. Среди них такие талантливые музыканты, как Давид Тумасов, Ханна Извекова, Ольга Мятиева, Аннасолтан Атдаева, Агат Аветисян. Он подготовил замечательных педагогов, которые составили костяк скрипичной школы Туркменистана. В Ашхабаде это Амия Умарова, Марал Оразова, Зинаида Ахметджанова – педагоги РМШ; Айна Касимова, Ибрагим Оразов, Элина Григорян, Сейран Касими – педагоги в музыкальном училище, Нязик Сарыева, Бахрам Доллыев – педагоги в Национальной консерватории. А сколько талантливых педагогов работает в велаятах! Звездный дуэт скрипачей Довлета и Оразгуль Овезмурадовых – это тоже ученики Николая Артемовича.

Ему посвятили свои произведения такие туркменские композиторы, как Керки Назаров «Вальс» и Ашир Кулиев «Сюита».

«Иногда из музыкальных школ ко мне приходили ученики, которые вроде бы не подавали особых надежд, а иногда, казались и вовсе безнадежными, но после коррекционных упражнений, особенно в постановке рук, технике игры и по восприятию музыкального произведения в целом, они неожиданно раскрывались, втягивались в занятия и оканчивали учебу у меня блистательными музыкантами. Вы не можете себе представить, какое это счастье для педагога, видеть своих учеников мастерами своего дела!», – делится Николай Артемьевич.

Уникальность его педагогического вклада в становление и развитие музыкальной школы состоит и в том, что он не просто обучает, он объясняет, играет и показывает студентам динамику музыкального произведения, его сложные моменты и философскую основу. Все его ученики могут получить у него консультации и по устройству скрипки: он научился ремонтировать и настраивать инструмент, поэтому ему не составляет труда помогать студентам в этом деле.

«Туркменская земля рождает очень много талантов, – говорит маэстро. – Главное, их вовремя разглядеть и поддержать. Для того, чтобы из способного пятилетнего – шестилетнего малыша вырос блистательный музыкант нужен большой вклад, как моральный, чисто педагогический, так и материальный, а это приобретение хорошего инструмента с чистым звучанием, и участие ребенка во всевозможных концертах, музыкальных конкурсах и фестивалях, где также должно быть обеспечено прекрасное звучание и акустика. Это все необходимо для профессионального роста».

04.06.2016

Нурмухамед Атаев. Классика в скульптуре

Уникальная пластика и реалистичность форм в работах этого замечательного скульптора-монументалиста демонстрирует его отменный художественный вкус и природное чувство прекрасного. Туркменистанцы могут судить о творчестве Нурмухамеда Атаева по широко известным работам. Это пронзительно – вдохновенный памятник Нуры Халмамедову, парящие Пегасы над комплексом Национального музея, бюст-памятник Б. Кербабаеву в Теджене, полный драматизма памятник жертвам страшного ашхабадского землетрясения 1948 года, такой живой и народный памятник Сейиди на родине поэта, изящные фигуры всадницы и всадника перед зданием Кабинета Министров. Почерк скульптора – реалиста неизменно остается четким, исполненным вдохновения и лиризма.

Между тем путь мастера к искусству был не простой и, уж точно, не однозначный.

Отец Нурмухамеда был чабаном, и в 1943 году в кибитке становища в самом сердце Каракумов у него родился сын – четвертый ребенок в семье. Уже потом семья скотовода осела в новом селении «Тязе оба» Марыйского велаята, где прошло детство и отрочество Нурмухамеда. У сельских ребят детство, как правило, проходит в тяжелом труде, и его детские годы тому не исключение: после школы он всегда был либо на сезонных работах в колхозе, либо помогал копать арыки, а летние каникулы он проводил на сборе хлопка. Мечты у него были самые, что ни на есть мальчишеские: хотелось стать танкистом, а еще лучше – летчиком. Но особенно ему об этом думать было некогда.

Может быть, Нурмухамед так бы и не решился уехать из родного села, если бы не случай. После окончания семилетней школы, во время хлопкоуборочной страды, когда он работал в поле, к нему подошел двоюродный брат и поделился планами о том, что хочет ехать в Ашхабад, поступать в Медицинский институт. Брат предложил: а поехали вместе поступать! Но Нурмухамед усмехнулся: никакой институт не принимает абитуриентов с семиклассным образованием. У брата и на это нашелся ответ. Он вынул из кармана газету и прочел статью о том, как студент художественного училища показывал интересные фокусы. «Вот, – заявил брат, – если не институт, то училище, где учат на фокусников!». Теперь Нурмухамед серьезно задумался: а что, это вариант, да и учиться показывать фокусы, должно быть, весело. Сказано – сделано: Нурмухамед еле упросил родителей отпустить его учиться. Родители были против, но, подумав, что их сынок, привыкший к сельскому укладу жизни, быстро сбежит от городской суеты, дали «добро».

Тем временем Нурмухамед приехав в столицу, явился в художественное училище. «Где здесь у вас на фокусника учат?» – наивно спросил он в комиссии по приему документов. Ему объяснили, что здесь обучают изобразительному искусству, и он должен выбрать факультет: живопись, скульптура, графика, теория искусства и т.д. Сельский парнишка был расстроен: ведь он так хотел научиться делать фокусы! Но, как быть – домой не вернёшься – засмеют, придется пробовать поступать в это художественное училище. Как это ни странно, но он набрал проходной балл и начал учиться на живописца. Некоторое время спустя директор училища объявляет Нурмухамеду, что его решено перевести на отделение скульпторов, так как там недобор студентов, а на факультете живописи их слишком уж много. Опять Нурмухамед расстроился не на шутку: одно дело кистью по бумаге водить, а другое – в глине возиться. Но решение директора было непреклонным, и Нурмухамед отправился в студию скульпторов. Увидев мастерскую, он совсем огорчился – ну, никак не хотел он возиться с глиной! Что же делать!? Домой вернёшься, на всю жизнь неудачником прослывешь, придется идти в скульпторы! Года три учился он нехотя, спустя рукава. Его наставник В. П. Чудинов неоднократно пытался вдохновить его на работу, но все было бесполезно: Нурмухамед не хотел становиться скульптором! Так может быть, окончив училище, он уехал бы в свое родное село «ученным», если бы не один разговор старших ребят о будущем. Студенты были убеждены, чтобы в жизни стать человеком, обязательно надо учиться в институте! Услышав однажды, как ребята обсуждают, в какой институт ехать поступать, Нурмухамед вдруг до дрожи в ногах осознал, что с его «троечками» по предметам, его ни в какой институт не примут! Собрав всю свою волю в кулак, он дал себе установку, наверстать все упущенное и начать работать над собой. По вечерам, после окончания занятий в студии, он прятался за портьерами, и когда сторожа закрывали мастерские и уходили, он приступал к работе. Так ночами, поставив перед собой твердую цель – учебу в институте, мальчишка из Каракумов работал над своим развитием. Несомненно, такие самостоятельные ночные «факультативы» принесли свои плоды. Педагоги отмечали резкий скачок показателей Нурмухамеда по всем предметам. Мечта об институте оказалась не такой уж призрачной, когда в аттестате у него заблистали отличные оценки.

После училища, в 1962 году, Нурмухамед на 3 года ушел служить в армию в Подмосковье. Там опять-таки на его судьбу повлиял особый случай. Его сослуживец, рядовой Потапов, заметив, что на досуге туркменский парнишка лепит из глины небольшие фигурки, проникся уважением к таланту. Потапов предложил: «Нурик, хочешь, я тебе создам все условия для твоего творчества, ты только работай!». И в самом деле, ценитель прекрасного, Потапов, нашел неподалеку от воинской части местечко, нанес туда скульптурной глины (где он ее только раздобыл!), создал все условия для творческого процесса. В часы досуга Нурмухамед лепил, а Потапов восхищенно наблюдал за работой. Вскоре в части узнали, что талантливый солдат Атаев производит на свет какие-то удивительные вещи, и вскоре Нурик стал числиться на хорошем счету у командования. Между делом он разузнал о том, что положительно отличившиеся солдаты, находясь на 3-м году службы в армии, могут подавать документы на поступление в ВУЗ. Конечно, он воспользовался такой возможностью, командование снабдило его нужными справками и документами, вручили ему билет на поезд и отправили в Ленинград, поступать в художественный институт им. Репина.

Начался новый, интересный период в его биографии – учеба в знаменитом «Репинском». Нурмухамед стал учиться очень усердно, понимая, что нельзя упускать ни одной минуты драгоценного, без того уже потерянного в армии, времени. Он старался сдавать отлично не только основные предметы, но и второстепенные. Его стремления совершенствоваться и развиваться высоко ценили педагоги, уважали сокурсники. Вскоре портрет Нурмухамеда среди десяти самых лучших студентов Ленинграда появился во Дворце культуры работников просвещения (Юсуповский дворец), а потом и в Академии художеств.

В начале третьего курса ему посчастливилось учиться у знаменитого академика М. К. Аникушина, представителя классической школы, автора памятника А. С. Пушкину на Площади искусств. Михаил Константинович был не только замечательный педагог, но и добрый, отзывчивый человек. Он как никто, понимал студентов, продвигал их интересы, помогал во всем. Нурмухамед стал одним из любимых учеников Аникушина. Академические рисунки Нурмухамеда в качестве иллюстраций были включены в «Пособие по академическому рисунку» для студентов. Свою дипломную работу «Народное восстание» Нурмухамед защитил на отлично и получил направление в Аспирантуру. Академик Аникушин взял его к себе на работу в творческую мастерскую, и в течение трех лет он изучал и перенимал опыт и знания своего учителя.

Чтобы добиться определенного уровня мастерства и техники, Нурмухамед Атаев решил остаться работать в Ленинграде. Он обзавелся собственной мастерской и работал днями и ночами. Часто его приглашали другие скульпторы для коллективных работ над монументами, памятниками, фонтанными скульптурами – он с удовольствием соглашался на все, ведь это была дополнительная практика в копилку его опыта. Его наиболее значимые работы «ленинградского» периода, это портрет Сальвадора Альенде, который получил диплом на Выставке скульптуры республик Средней Азии и Казахстана в 1983 году; 5 скульптур вепсов (представителей малочисленного фино-угорского народа), которые сейчас находятся в краеведческом музее г. Подпорожье. Это памятник Ф. Дзержинскому для г. Ухта (Урал). Но наибольшую известность принесла Нурмухамеду работа над памятником-монументом первостроителям г. Комсомольска-на Амуре: масштабным, трудоемким, но интересным проектом.

В 1981 году ЦК ВЛКСМ объявил конкурс на лучший проект памятника первым строителям дальнего таежного города. Нурмухамед и два его товарища, скульпторы и ученики Аникушина, Э. В. Горевой и С. А. Кубасов стали участниками этого конкурса. Нурмухамеду была отведена задача – создать концепцию памятника и сделать эскиз, а в случае, если их проект победит в конкурсе, то все работы по памятнику будут делать они вместе. В их творческую группу влился еще архитектор Н. А. Соколов, который должен был помочь сделать расчеты и подготовить макет. Для Нурмухамеда эта была еще одна возможность попробовать себя в монументальной композиции, и он с энтузиазмом взялся за дело. Состоялась его первая поездка в Комсомольск-на-Амуре с целью знакомства с местностью, проникнуться атмосферой и духом города. Когда он оказался на береге Амура, у него перед глазами явилась картина, как в далеком 1932 году из причалившего к берегу парохода выгружаются молодые люди, приехавшие среди тайги поднимать город. Он представил все до мельчайших подробностей, выражение лиц, динамику чувств, каждую складку одежды, набор вещей, привезенных собой. Нурмухамед решил: именно так и будет выглядеть их памятник – группа молодых ребят, со своими вещами удивленно и тревожно вглядываются в таежные дали, простирающиеся перед ними. Его художественную концепцию памятника товарищи одобрили, оставалось только переложить ее на эскиз. А потом для всей группы начались сложные дни поиска, споров с архитектором, подгонка макета – но все это не зря, потому что проект ребят одержал безоговорочную победу на этом конкурсе. Памятник представляет собой пять пятиметровых фигур молодых строителей, которые только сошли с парохода на левый берег Амура. Впереди была сплошная тайга, дни и ночи битвы с природой, без сна и отдыха. Как бы понимая это, строители замерли в смятении чувств, у кого-то на лице решительная улыбка, мол, ничего, победим, у кого-то растерянность и смущение: не ожидали они таких трудностей! Уже 10 июня 1982 года в Комсомольске-на – Амуре состоялось торжественное открытие этого замечательного по композиции и полного жизни и чувств монументального памятника первым строителям. Работа над этим монументом, как бы, подвела первые итоги большого труда: Нурмухамед понял, что он состоялся как художник, как мастер, как профессионал.

В 1982 году он возвращается в Ашхабад, где продолжает свободную творческую деятельность. Скульптура Нурмухамеда Атаева отличается живостью форм, тонкой пластикой, большим вниманием к малейшим деталям, к мельчайшим подробностям образа. Это касается всех жанров, в которых работает художник. Все произведения мастера отражают внутренний мир, эпоху, чувства людей, обеспечивая динамику зрительского восприятия, предлагают нам на мгновение погрузиться в мир образа, изображенного скульптором. Портреты великих туркменских классиков Махтумкули, Кемине, Зелили, Мятаджи, Сейиди, а также же простых людей, например, портрет М. Гарагозова, репрессированного в сталинскую эпоху и проведшего 25 лет на Калыме, отсылают нас к целой палитре чувств и эмоций, решая не только эстетическую, но и общечеловеческую задачи.

Отдельно хочется выделить жанр художественного рельефа в исполнении Н. Атаева. Мне кажется, что произведения художника, сделанные в этом жанре, одни из лучших в композиционном решении и подаче образов. Вот, например, рельеф «Кемине среди народа». В этой работе мы можем всецело наслаждаться классикой жанра: образы, выступают, можно сказать, выплывают из плоскости, заставляя наше воображение усиленно работать на перспективу, до мельчайших подробностей отражают народный дух.

Такие произведения Нурмухамеда Атаева, как «Строители», «Пограничник», портреты-бюсты, рельефная композиция «Кемине среди народа» находятся в коллекции Туркменского Государственного музея изобразительных искусств. Скульптурный портрет студентки, выполненный им еще в студенческие годы, – в собраниях Государственной Третьяковской галереи (Москва, Россия). Его станковые произведения также находятся в частных коллекциях в России, США, ОАЭ, Таиланде.

Роза Тураева. Космос оперного искусства

Оперная певица, народная артистка Туркменистана Роза Сапаровна Тураева родилась в 1938 году в г. Мары. По воспоминаниям ее мамы – Ширбану Юзбаши – гызы, при том, что маленькая Роза начала ходить в 8 месяцев, примерно в этом же возрасте она и запела. Песня ее была незатейлива, но мелодична: малышка на все лады напевала звук «р», разгуливая по длинному балкону, на который выходили все соседские двери. После продолжительной распевки, Роза неизменно засыпала возле одной из дверей.

Тяжелое военное детство Розы прошло в г. Байрам-Али. Это были голодные годы, еды не хватало, мама была вынуждена тяжелым трудом зарабатывать на кусок хлеба себе и детям. Роза с братом как могли, добывали себе пропитание: воровали фрукты из садов, стреляли и жарили на костре воробьев и голубей, ели жмых. Но при всей тяжести обстоятельств военного времени, для Розы это были счастливые дни! Вместе с детворой они ходили встречать караваны, вереницей входящие в город. Самое любимое развлечение было на спор пролазить под веревкой, соединяющей одного верблюда с другим, занятие было рисковое, ведь верблюд – животное серьезное, могло и укусить озорников. Еще одно занятие было излюбленным у Розы – слушать радио, установленное в центре Байрам-Али. По нему она впервые услышала арию Лакме из одноименной оперы, по радио же она наслаждалась песнями народных певцов бахши. Потом она затевала концерты в своем дворе: собирала детвору, и они устраивали выступления для родителей. В ход шел весь песенный репертуар, услышанный по радио, плюс еще имидж маленьких артистов – непременно, мамины туфли, платья, помада, за что им потом от мам и доставалось. Роза также любила с ребятами лазать по руинам Старого Мерва, может быть отсюда пошло ее увлечение историей, всемирными географическими открытиями, астрономией. Став постарше она жадно глотала статьи журналов «Вокруг света», «Наука и техника», «Техника и молодежь», мечтая о том, что она сама когда-нибудь станет великим первооткрывателем. Но как ни странно, школу она не очень жаловала, часто пропускала занятия по точным наукам, и вместо уроков бежала в местный клуб, где целыми днями играл баянист – вот под его баян она и пела.

По характеру Роза была независимой и свободолюбивой, всегда стремилась к тому, чтобы было все по справедливости. Она всегда была заводилой в детских играх и шалостях, дралась с мальчишками, лазала по деревьям. Со временем, шалости и «мальчишество» исчезли, но прямолинейная и дерзкая натура, достойное поведение в любых жизненных обстоятельствах, остались с Розой навсегда.

Когда она окончила школу, они с мамой переехали в Ашхабад, а брат ушел служить в армию. Приехав в столицу, мама пристроила Розу на швейную фабрику, но поняв, что дочь шить не хочет, а хочет только петь, пошла ей на уступки. Друзья семьи добились, чтобы Розу прослушали в музыкальном училище, несмотря на то, что прием студентов был завершен. Так она стала учиться петь у Маргариты Георгиевны Фокиной, осваивая произведения Векирлена, Моцарта, Баха, Генделя. В училище она приходила в 7:30, чтобы до начала занятий поупражняться в вокале. Она музицировала себе на пианино и пела, но всегда приходили ребята из музыкальных отделений и прогоняли вездесущую первокурсницу с облюбованного места, чтобы самим позаниматься. Она, как и раньше, продолжала драться с мальчишками и спорить, в обиду себя никогда не давала. Как и раньше, без особых волнений своей совести, сбегала с занятий, правда теперь в кино. Доходило до того, что ее хотели исключить из училища за нарушение дисциплины. «Бойцовский» дух поутих у Розы только к 3-му курсу, «пацанские» выходки ушли куда-то, и она вдруг, неожиданно для самой себя, превратилась в хрупкую, милую девушку, которая уже не лазает по деревьям, не гоняет футбол с ребятами, но неустанно работает над собой. Из колеи ее иногда выбивали голодные обмороки, которые нередко с ней случались.

Первый раз она осознала вкус победы, когда на 3-м курсе играла Лизу в студенческой постановке «Бешеные деньги». Тогда из Москвы приехала авторитетная комиссия из театрального училища. Роза в роли Лизы была чудо как хороша: дикцию, темперамент, вхождение в образ, дивный голос члены комиссии оценили по достоинству. Руководству и педагогам училища было рекомендовано направить такую способную ученицу в Москву, в театральное училище, но если не в театральное, то по любому, в консерваторию! Но мама воспротивилась и не отпустила дочь на учебу, понимала, что в послевоенной суровой Москве ее худенькая, мечтательная по натуре Роза, которая может часами следить за движением звезд в небе, просто не выживет.

Кстати, любовь к астрономии, Роза Сапаровна пронесла через всю жизнь. Когда-то, во время вынужденной остановки поезда, они с мамой оказались в чистом поле. Над их головами раскинулось темное небо с миллионами ярких звезд. «Смотри, – сказала мама, – простирая руку в небо, – там конь, а вот девушка с саблей в руке!». Маленькая Роза сразу нашла среди звезд и коня, и девушку, а потом уже узнала, что это были созвездия Пегаса и Кассиопеи. Это было настолько захватывающе для нее – искать в небе созвездия, наблюдать, как движутся звезды, – что, будучи уже именитой певицей, она приобрела телескоп и брала его на гастроли, если считала, что сможет увидеть новые для нее звезды.

В Москву она так и не уехала, но при сдаче дипломного спектакля «Айна» в Государственном театре оперы и балета имени Махтумкули, который ставил вместе с выпускниками Д. Овезов, она так понравилась в роли Биби, что ее сразу взяли в театр солисткой. Ее дебют в театре состоялся на концерте, где она исполняла «Испанскую песню». Выйдя на сцену под свет софитов и увидев черноту зала, устремленную на изящную, хорошенькую «испаночку», у нее потемнело в глазах. Она до сих пор не помнит, как спела в тот вечер, но говорят, удивительно хорошо. Так началось восхождение яркой звезды под именем Роза Тураева на небосклоне туркменского оперного искусства. Ее путь был устлан не только лепестками белых роз, но и остриями язвительных шипов, которые ранили душу. Но разве истинный Артист может избежать этой стези?!

Считается, что для динамичного роста сопрано сначала надо спеть партию Розины в «Севильском цирюльнике» Дж. Россини, потом Джильду в «Риголетто» и увенчать все Виолеттой в «Травиате» Д. Верди. У Розы было все в точности наоборот. Она пела Виолетту еще совсем юной, во многом не понимая, не пропустив через себя драматическую судьбу своей героини. Потом уже была и Джильда, и Розина, и ведущие партии в постановках «Любовный напиток», «Дон Паскуале» Г. Доницетти, «Лакме» Л. Делиба, «Пламенные сердца». Но после своей знаменитой партии Лейли в «Лейли и Меджнуне» Д. Овезова и Ю. С. Мейтуса, Роза на многое стала смотреть по-другому. Над образом Лейли, она работала вместе с замечательным дирижёром, народным артистом СССР Хыдыром Аллануровым.

«Он сотворил меня в этом образе, – признается Роза Сапаровна, – он пробудил во мне все чувства, эмоции одним только своим взглядом, чтением партитур. У Хыдыра Алланурова был уникальный дар – видеть в людях их душу! После образа Лейли у меня и Джильда, и Виолетта были уже другими: настоящими, проникновенными. Мне кажется, что партия Лейли – это высшая награда для певицы».

В 1972 году Роза Тураева стала заслуженной артисткой Туркменистана, а в 1984 году – удостоена звания народной артистки Туркменистана.

С 1987 в Туркменистане открылось Музыкальное общество (ныне Союз музыкальных деятелей), и она была назначена его председателем. В рамках работы Общества в сотрудничестве с редактором Алланазаром Реджеповым, она выпустила 7 номеров журнала «Бахшылар». Возглавляла Общество она вплоть до 1997 года.

Посвятив театру более 30 лет своей творческой жизни, в 1990 году она переходит работать в Государственный ансамбль народного танца под руководством Л. М. Смелянского, с которым сотрудничает более 10 лет.

За всю свою творческую карьеру Роза Тураева блистала не только на родной туркменской земле, ей рукоплескали московская публика, восточный зритель Японии, Шри-Ланки и Монголии, ценители пения Африканского континента и Европы: Германии, Швеции, Франции, Венгрии, Греции. Везде ее встречали с восторгом и овациями, любили не только за огромный талант, но и за ценные человеческие качества: душевность, скромность, стремление больше отдавать, нежели получать.

Она никогда не забудет памятную встречу в 1981, запавшую глубоко в сердце. Произошло это во время гастрольного тура туркменских артистов в Швеции, который был организован обществом «Дружба». Роза вместе со своими коллегами выступала в Гетебурге, в концертном зале. Аудитория представляла собой солидную публику, включая представителей советского консульства. При исполнении арии, Роза, взяв высокую ноту, долго ее держала. По завершении ее выступления, зал встал и взорвался аплодисментами. Успех был грандиозный. После Гетенбурга группа туркменских артистов приехала на юг Швеции, в Мальмо. Роза вышла прогуляться к берегу пролива, сев на скамеечке, долго вглядывалась она в эти дивные пейзажи. Неожиданно, две богато одетые дамы, гулявшие по набережной, подошли к ней. Они поздоровались, представились. Оказалось это русские эмигрантки. Они узнали Розу, так как были на концерте в Гетебурге и выразили свое восхищение ее искусством вокала. Женщины искренне радовались возможности поговорить и признались, что очень тоскуют по Родине, хотят вернуться, но дорога для них, как эмигрантов закрыта. Они готовы обменять свои бриллианты, меха и безоблачную жизнь в Швеции на улыбки своих родителей, близких и на дом, в котором выросли. Женщины, вспоминая о доме, заплакали, и Роза плакала, жалея их, она понимала, что они страшно несчастны в своем богатстве и сытой жизни, и если бы их позвали обратно домой, они все бросили и ушли бы в том, в чем приехали сюда. Тогда Роза упрочилась в своей вере в то, что счастье – тонкая субстанция, очень хрупкая и невесомая, что это – узнать очень трудно, но то, что оно не в деньгах и не материальных благах – это уж точно!

Когда-то в юности она мечтала спеть партию Виолетты и увидеть Южный крест. Ее мечты сбылись: в своей жизни «Травиату» пела неоднократно, и партия Виолетты стала одной из самых любимых в ее творчестве. Созвездие Южного Креста, которое можно обозревать только в южных широтах, она увидела в ЮАР, будучи там на гастролях. А еще, находясь на гастролях в Швеции, она, сидя на берегу и всматриваясь вдаль, хотела попасть в ту страну на другом берегу пролива, незнакомую ей, но такую манящую. Подруга сказала, что там Дания. Протянув руку, Роза тихо выдохнула: «Значит, я хочу в Данию»… Прошли годы, и она с гастролями попадает в старинный Копенгаген, такой шумный и такой красивый! Все о чем мечтает Роза Тураева, сбывается, потому что мечты ее светлые и теплые, как волны южного мыса.

Душевная щедрость ее видна невооруженным взглядом, рассказывая о событиях своей жизни, она не забывает о своих друзьях, добрых знакомых, чьим талантом, граничащим по ее мнению с гениальностью, она искренне восхищается.

«Гульбахар Мусаева для меня всегда была, есть и останется совершенством, – говорит Роза Сапаровна, – в ней привлекает все – не только стать, мастерство и абсолютная музыкальность, но и высота духа, страсть в танце, полет! Я очень любила смотреть ее непревзойденный танец в “Баядерке”, это просто надо было видеть!»

«У нас очень много невероятно талантливых, я бы сказала, гениальных художников, – утверждает Роза Сапаровна, – творчество многих из них я хорошо знаю, с некоторыми дружу с юности. Бердыгулы Амансахатов, Гульназар и Батыр Бекмурадовы, народный художник Туркменистана Шаджан Акмухомедов – глыбы не только в национальном изобразительном искусстве, они ни в чем не уступают по своей мощи и силе художественной мысли мастерам с мировым именем!».

Стелла Фарамазова: «Музыка – моя жизнь…»

Стелла Владимировна Фарамазова – один из самых ярких концертмейстеров нашего времени, замечательный педагог, посвятившая свою жизнь искусству.

Родилась она в 1969 году в Ашхабаде. В возрасте семи лет поступила в Республиканскую музыкальную школу, где стала учиться в классе фортепиано под руководством педагога Любови Семеновны Кац.

«В школу меня привела тетя – Изабелла Ходжабагиева, огромной души человек, замечательный музыкант, талантливый педагог – вспоминает Стелла Владимировна, – она сама работала в РМШ, выпустила много прекрасных музыкантов, была не просто педагогом, но наставником и другом».

Учебу Стелла продолжила в Туркменском государственном музыкальном училище им. Д. Овезова в классе кандидата наук в области искусств Маргариты Энверовны Ахмедовой, одновременно на 3–4 курсах занималась под руководством доцента Горьковской консерватории Натальи Александровны Стрелковой. В училище она увлеклась студенческим театром, занимаясь музыкальным оформлением спектаклей, и даже пробовала себя в роли актрисы. Друзья и педагоги нередко отмечали, что у Стеллыпрекрасные вокальные данные, и если она приложит усилия, то сможет сделать неплохую певческую карьеру. Но на такие разговоры Стелла только улыбалась, она-то знала, что фортепиано – ее судьба, и поэтому стремилась освоить инструмент в совершенстве.

Успешно окончив училище, в 1981 году поступила в ТГПИИ, где училась в классе Жанны Николаевны Трутко и Александра Юрьевича Мекаева. После окончания учебы, Стелла осталась работать в институте концертмейстером, одновременно сотрудничала с кафедрами вокальной, дирижёрской, духовых, струнных, национальных инструментов. Она также занималась и педагогической деятельностью на кафедре ансамбля и концертмейстерского мастерства.

С большим энтузиазмом Стелла участвовала во всевозможных интересных музыкальных проектах, понимая, что сотрудничество с различными музыкантами и непрерывная практика игры на инструменте только совершенствует и шлифует ее мастерство. В качестве концертмейстера участвовала во всех музыкальных конкурсах регионального и международного значения. На первом международном конкурсе им. Нуры Халмамедова, который проводился в Ашхабаде в 1993 году, она была награждена дипломом за лучший аккомпанемент: она аккомпанировала баритону Исмаилу Джумаеву, который получил Гран-При конкурса и скрипачке Ольге Мятыевой, которая была удостоена диплома. Помимо этого Стелла – обладательница дипломов за высокое исполнительское мастерство на региональном конкурсе вокалистов республик Центральной Азии и Казахстана, на 6-м Региональном конкурсе духовых оркестров и исполнителей на духовых музыкальных инструментах, на 2-м Региональном конкурсе пианистов, вокалистов, скрипачей и виолончелистов им. Н. Халмамедова. Она также участвовала в международном конкурсе оперных певцов в г. Казань (Россия) с Исмаилом Джумаевым, в Одессе (Украина) со скрипачами, в международном конкурсе юных скрипачей в г. Алматы.

«Музыкальную культуру я впитала, слушая исполнение знаменитых музыкантов и вокалистов, таких как Лев и Наталья Власенко, Вера Горностаева, Станислав Иголинский, Зара Долуханова – говорит Стелла Владимировна. – Они произвели на меня неизгладимое впечатление, и я всегда стремлюсь к тому, чтобы мои студенты в обязательном порядке, слушали аудиозаписи известных исполнителей и определяли для себя ориентиры для дальнейшего совершенствования».

С 1993 по 1995 г. г. она проходит стажировку по специальности «концертмейстерское мастерство» в классе профессора А. А. Старикова. За это время Стелла сыграла огромное количество концертов, причем играла она не только как концертмейстер, но и как солист в камерном трио и квинтете с такими исполнителями как Э. Худыев, Т. Ахмедов, С. Ризаев, Р. Клычев, Т.Атаев, И. Джумаев, Х. Джумаев, Г. Балтаева, Г. Нурыева, Ж. Саян и др. и объездила с концертами все велаяты страны.

Стелла Фарамазова является активной участницей и со-организатором концертов и тематических вечеров классической музыки, посвященных творчеству Брамса, Моцарта, Рахманинова, Верди и творчеству туркменских композиторов Н. Халмамедова, В. Мухатова, Ч. Нурымова и других, проводимых в Туркменской национальной консерватории.

«Будучи студенткой, мне довелось играть перед самим Нуры Халмамедовым, – делиться воспоминаниями Стелла. – Мы играли его «Посвящение», и педагоги, конечно же, хотели, чтобы великий композитор внес свои коррективы в наше исполнение. Но он был человеком очень деликатным и доброжелательным: он поддержал нас, сказав, что мы исполнили все правильно и очень вдохновенно. Мы конечно были счастливы, хотя педагоги были готовы к жесткой критике с его стороны».

Многие уверены, что роль концертмейстера на сцене второстепенная, а главная, конечно же, принадлежит солисту. Такое мнение складывается от незнания профессиональных особенностей . На концертмейстере лежит большая ответственность и невероятные эмоционально-физические нагрузки, ведь он должен знать не только свою музыкальную партию, но и партии своих партнеров на сцене. Хороший концертмейстер должен быть великолепным пианистом, уметь импровизировать, менять тональность по просьбе солистов. Помимо этого, он всегда должен держать себя в форме, ежедневно упражняться на инструменте по несколько часов в день.

«Так уж сложилось, что я не могу позволить себе существовать вне инструмента, – рассказывает Стелла Владимировна, – даже в отпуске я стараюсь не оставаться надолго без упражнений на фортепиано. Мастерство концертмейстера требует регулярной практики, иначе теряется навык, забываются партии. Я участвую во всех концертах, работаю со многими музыкантами – только чтобы постоянно держать себя в тонусе. Однажды, когда мы организовали концерт, переложив оперные партии в инструментальные, было много музыкальных номеров, и я играла на сцене 1,5 часа бессменно!».

В практике Стеллы Фарамазовой был и такой случай. Конкурс им. Нуры Халмамедова проходил в разных местах – вокалисты выступали в одном концертном зале, инструменталисты – в другом, а концертмейстер у них всех был один – Стелла. Она тогда ухаживала за больной бабушкой и жила далеко за городом, в поселке. Автобусы курсировали редко, и чтобы успеть вовремя, ей приходилось добираться до города на любом транспорте, что подворачивался – даже на тракторе. Ходить приходилось по пыльным поселковым дорогам, поэтому у Стеллы в сумке всегда была сменная обувь. Отработав партии с вокалистами, ей приходилось бежать в другой концертный зал на очередной тур с инструменталистами. Однажды ей пришлось ждать попутки дольше, чем она рассчитывала, и все артисты и авторитетное жюри ждали ее прибытия, ведь без концертмейстера никакого номера не получиться. Вот вам и второстепенная роль! Концертмейстер на сцене с солистами – равный партнер, который сделает все, чтобы сольная партия звучала как можно насыщенней и экспрессивней.

Стелла Владимировна всегда совмещала профессию концертмейстера с педагогической деятельностью, и не мыслила своей жизни без этих двух составляющих. Ею подготовлено более 200 музыкантов-концертмейстеров. Как она сама говорит, она – очень строгий преподаватель: похвалить студента за безупречную работу может позволить себе только на выпускном экзамене, когда студент продемонстрирует все навыки и умения, которые получил в процессе учебы.

«Музыка – моя жизнь, – признается Стелла Владимировна, – и предназначение свое в жизни я вижу только в том, чтобы передать все свои знания молодому поколению. Как педагог, я использую все средства, чтобы раскрыть студентам всю глубину музыкального произведения и донести до них ответственную миссию концертмейстера. Не скрою, что не все студенты «горят» желанием быть аккомпаниаторами, и роль педагога – сделать все, чтобы влюбить их в свою будущую профессию. Мы учим их чувствовать музыку и своего сценического партнера, придерживаться одного ритма и даже делать вдох в одно и то же с ним время. Кроме этого аккомпаниаторы обязаны знать все партии, диапазоны голосов, историю музыкальных произведений. Умение импровизировать – неотъемлемая часть мастерства концертмейстера: особенно это важно в работе с вокалистами, ведь голос это очень капризный инструмент, может менять свою тональность в зависимости от обстоятельств, например, если певец слегка простыл. Иногда вокалист может попросить концертмейстера изменить тональность прямо перед концертом. Это очень сложная задача, но мастер своего дела никогда не скажет “нет”, он постарается сделать так, чтобы солист на сцене чувствовал себя комфортно и исполнил свою партию блестяще. Всем этим премудростям мы учим наших студентов, совмещая теорию с практикой. Особое значение придаем воспитанию культуры общения с партнерами по сцене».

Творческие порталы Хемры Шира

Хемра Шир – известный туркменский писатель, поэт, драматург, обладатель премии Хаджи Исмаилова. Его произведения переведены на русский, персидский, турецкий, татарский, афганский, японский, немецкий, эстонский языки. В 1997 году, вышедший в Иране сборник его стихов «Прекрасный мир детей» (в переводе Юсефа Годжуга и с великолепными иллюстрациями Нилофар Мирмохаммади) занял первое место в рейтинге продаж переводной литературы.

Его перу принадлежит ряд пьес, среди которых музыкальные и исторические драмы, сказки для детей. Уверена, не многие знают, что с лёгкой руки этого талантливого писателя отечественная литература пополнилась лучшими произведениями известных авторов. Туркменский читатель впервые познакомился с героями произведений Даниила Хармса, Эдуарда Успенского, Тима Собакина, Язепа Османиса, Андрея Усачева благодаря замечательным переводам Хемры Шира; его стараниями заговорил на туркменском языке «славный парень» Робин Гуд.

Работая в разных литературных жанрах, он стремится идти в ногу со временем, осваивать новые литературные пространства. Он единственный туркменский поэт, кто сочиняет в жанре стихографики. Его стихи уникальные по образности и форме. Например, вы когда-нибудь видели ковер, который хочет продать женщина, глазами ее маленького сынишки? Вот он, пожалуйста, в стихографике поэта – вместо гёлей на нем печенье и шоколадные плитки. В стихотворении в виде леденца «Петушок», с виду веселом сочинении, сфокусирован принципиальный взгляд автора на детство как период в жизни каждого человека – ребячьи радости не должны забываться, это и есть то самое настоящее счастье, которое с возрастом не должно вытесняется погоней за призрачными материальными благами. Согласитесь, многие вырастая, как-то забывают о том, что были детьми. Они глядят на детские интересы и увлечения свысока, и в погоне за суетным счастьем живут во имя будущего, при этом, не замечая настоящего и не помня прошлого. Мир для них давно потерял краски, он стал черно-белым, таким же вязким, как заученные штампы, слетающие с их губ. «Полюбите в себе ребенка, узнайте, наконец, что же хотел тот малыш, которого вы давно позабыли», – как бы говорит со страниц своих книг поэт, ведь сам он относится к тому типу людей, кто ни на минуту не расстается с детскими идеалами добра и справедливости. Он бережно хранит память о своем детстве, наполненном ежедневными маленькими открытиями. Всё он помнит – как падал дождь в ладоши, тепло маминых рукавичек и своего первого снеговика во дворе. Радость творчества для него не просто метафора.

Родился он 1 сентября 1950 года в селе Бешир Ходжамбазского этрапа, Лебапского велаята. По словам матери, в день, когда он родился, пошел снег, который, правда, быстро растаял. В тот день отец был занят и не смог попасть в сельсовет, находившийся в отдаленном селении для оформления рождения сына, поэтому записали его на 2 сентября. Его отец Шир Велиев был школьным учителем истории, отличником Народного образования. Он прошел всю Отечественную войну 1941–1945 года и даже воевал на восточном фронте с японцами. Он был неоднократно награжден медалями и орденами, вернулся домой в чине капитана. По натуре отец был человеком скромным и никогда не кичился своими наградами. Лишь в 1986 году, уже после его смерти, Хемра впервые в жизни смог увидеть награды отца. «От удивления я не мог и слова произнести: ведь я даже не думал, что у отца так много наград», – вспоминает поэт.

С детства Хемра был окружен книгами, чтение было одно из любимейших его занятий, а поскольку он был еще и творческим ребенком, никто не удивился, что он стал сочинять стихи. Первые его сочинения вышли в газете для детей и юношества «Мыдам тайяр» (Всегда готов) и журнале «Пионер», когда Хемра учился в четвертом классе. Так получилось, что опубликованные стихи юного дарования привлекли внимание его земляка Джумы Ильмырадова – поэта и литератора, бывшего на тот момент консультантом в Лебапском велаятском филиале Союза писателей Туркменистана. Джума Ильмырадов посетил школу, где учился Хемра, чтобы познакомиться с одаренным подростком. Этот визит известного поэта благотворно сказался на дальнейшей творческой судьбе Хемры Шира, ведь теперь, начиная с шестого класса, он постоянно приглашается на Республиканский семинар для молодых писателей, который проводился в Ашхабаде ежегодно. Там он познакомился с такими известными писателями и поэтами как Берды Кербабаев, Аман Кекилов, Аллаберды Хаидов, Ягмыр Пиргулыев, Мамед Сейидов, Какали Бердиев.

Когда подошло время выбирать себе подходящую специальность, Хемра, не задумываясь, остановил свой выбор на факультете родного языка и литературы Туркменского государственного университета. Здесь он продолжил шлифовать свой поэтический дар, учась у прекрасных языковедов Джумамурада Амансарыева и Мамедназара Хыдырова, лексиколога Куммана Сарыева, литературоведов Мяти Косаева, Баймухамеда Каррыева, поэта Халила Кулиева.

После окончания университета в 1972 году ушел служить в армию в чине лейтенанта. Служить ему довелось на Камчатке. Жизнь на полуострове настолько его захватила, что сборники своих стихов под названием «Günüň dogýan ýerine syýahat» (Путешествие в край восходящего солнца) и “Wulkanlar ülkesinde” (В стране вулканов) он посвятил уникальной природе Камчатки.

По возвращению из армии он работает газетным репортером, становится членом Союза журналистов, а в 1978 году находит своих читателей его первая книга детских стихов «Jeňňel ýodasy» (Тропинка в лесу). Часто он посещает Всесоюзные слеты и семинары молодых писателей и драматургов, организуемые как в Москве, так и других городах Союза. Там он знакомится с известными поэтами Сергеем Михалковым и Агнией Барто, драматургами и писателями: Эдуардом Шимом, Владимиром Арро, Александром Штейном. На литературных семинарах он попадает в поле зрения видных поэтов, таких как Егор Исаев, Игорь Ляпин, Евгений Елисеев, которые высоко оценили его творчество. В результате, в 1980 году он вступает в Союз писателей. В течение двух лет у него выходят книги детских стихов в издательстве «Магарыф»: «Towşan yzlary» (Заячьи следы) – 1981 год и “Meni mekdebe ýazyň!” (Запишите меня в школу!) – 1982 год. А уже в 1983 году в издательстве «Детская литература» выходит книжка детских стихов Хемры Шира «Бумажные дверцы», на этот раз в прекрасном переводе на русский язык Аллы Ахундовой. Тираж составил 150 000 экземпляров, и автор получил всесоюзную известность. В дальнейшем его стихи были переведены на многие языки союзных республик, их печатали в периодике: в популярнейших детских журналах «Колобок» и «Малыш», в таких именитых литературных журнальных изданиях как «Нева» и «Юность», они вошли в различные сборники и антологии туркменской и мировой поэзии для детей.

В 1984 году его поэма «Akpamygyň kökesi» (Лепешка Акпамык) завоевывает второе место в Республиканском конкурсе художественных произведений. В том же году Президиумом Верховного совета Туркменистана Хемра Шир награждается Почетной грамотой за вклад в развитие отечественной литературы, а в 1994 году он удостаевается Республиканской премии имени Хаджи Исмаилова как лучший писатель Туркменистана, пишущий для детей.

Одновременно Хемра Шир создавал и прозаические произведения, очень полюбившиеся читателям. Рассказы, повести, романы, написанны им на стыке веков в новых для туркменской литературы жанрах романтического фэнтэзи и аллегоричсекого рассказа. Его произведения “Приключения Перышка и Ромашки”, “Men kakam we awtomobil” (Я, папа и автомобиль), “Palçykdan ýasalan möjek” (Глинянный волк), “Itleriň durmuşy” (Жизнь собак), “Mekdep jaňy, direkor we beýlekiler”(Школьный звонок, директор и другие), “Höwürge” (Гнездо) явились новым словом в отечественной литературе, прозаические миниатюры “Puryja”, “Durmuşyň manysy”, “Belende Galyş” и другие приблизили к задачам совремнности – рассказать коротко о главном.

Талантливый писатель известен еще и как плодовитый драматург. Им созданы такие музыкальные и драматические пьесы как «Юность Кер-оглы», «Бесет и Депегоз», «Джелаледдин», «Объявивший голодовку», «Мейлис», «Мачеха»; детские музыкальные сказки «Акпамык и дивы», «Больной зуб колдуньи», «Гордый петушок», «Коготь мертвого дива», «Ленивая лягушка» и другие. Его пьеса «Не предавайтесь отчаянию» в переводе на русский язык Эдуарда Боброва была издана отдельной книжкой в Москве.

Хемра Шир – писатель широко диапазона творчества, поэтому не забывая про детскую аудиторию своих читателей, создает произведения для взрослых. Это книги его стихов “Вчера. Сегодня. Завтра”, “Поклонись любви”, “Литературные опыты”, совсем “свежие” сборники “Сто рассказов” , “Говорящий с солнцем” , “Судьба отцов”, “Догдук депе”.

Еще в начале девяностых Хемра Широв увлекается визуальным стихосложением – оригинальными поэтическими жанрами. Его произведения стихографики (фигурный стих) «Pähim basganjaklary», «Awtoportret», «Gar adam», «Horaz süýji» и многие другие – это то, чего еще не было в традиционно-жанровой туркменской поэзии. Его литературные опыты в этом направлении были горячо встречены литературоведами Германии. Так случилось, что в Туркменском государственном университете приезжими немецкими специалистами проводился семинар, посвященный нетрадиционным формам стихосложения. Когда речь зашла о стихографике, один из специалистов стал рассказывать о немецком модернисте Курте Швиттерсе, поэзия которого нашла много поклонников и продолжателей этого жанра. Тогда один из присутствующих на семинаре туркменских педагогов-филологов, сообщил немецким коллегам, что в Туркменистане есть поэт, который активно работает в этом направлении. Удивлению и восторгу немецких специалистов не было предела. Они с величайшим удовольствием познакомились с туркменским поэтом и его модернистскими произведениями. Уже в 2000 году на Международной выставке ЭКСПО-2000 в Мюнхене постеры со стихографикой Хемры Шира украсили павильон «Новые поиски», посвященный литературе. А некоторое время спустя в Кёльне (Германия) увидел свет книжный проект «Анна», о котором хочется рассказать подробнее. Сборник «Анна» представляет собой книгу одного стихотворения Курта Швиттерса «Анна Блум» в 157 переводах поэтов-модернистов из 137 стран мира. Уникальность книги и в том, что все переводы опубликованы в оригинальном оформлении, а именно так, как они были написаны поэтами – большинство из них от руки, и в том, что к сборнику прилагается СД-диск с голосами поэтов, читающих переводы «Анны Блум» на родном языке. Так вот, в числе 157 поэтов-модернистов в сборнике мы можем найти имя и голос Хемры Шира и его перевод «Анны Блум» на туркменский язык.

Его увлечение необычным поэтическим жанром переросло в серьезный литературоведческий интерес. В 1992 году появляется его обширное литературное исследование «Поэтическая мастерская», где он сделал попытку классифицировать разнообразные формы визуального стихосложения. На заре нового XXI века автор поставил перед собой цель обогатить туркменскую литературу новыми жанрами и направлениями. В 1993 году в детской библиотеке им. Б. Амамнова была организована выставка его визуальных поэтических произведений под названием «Литературные таинства», которая привлекла большой интерес публики. Сейчас он продолжает сочинять в стилях модернизма и сюрреализма.

Хемра Широв очень много выступает перед молодежью – будущими журналистами, писателями, поэтами, драматургами; его литературоведческие очерки часто появляются в периодических изданиях «Medeniýet» и «Garagum».

«Перед писателем жизнь ставит очень серьезные общечеловеческие задачи, одна из которых помочь людям глубже вникнуть в те или иные явления, посмотреть на вещи под другим углом, освободиться от стереотипов, – делится своими размышлениями Хемра Шир. – В этом каждый автор должен быть уникален – ведь творчество само по себе процесс очень тонкий и хрупкий».

Писатель убежден, что во время создания настоящего произведения, открывается портал в мир, наполненный образами и чувствами – источник вдохновения, силы и энергии. Но нельзя злоупотреблять им, потому что автор, используя эту необычайную энергию, перерабатывает ее и снова отдает миру, а здесь главное, рассчитать силы, иначе можно полностью загнать себя. Особую роль в своей профессиональной деятельности писатель отводит природе. Он уверен, что она способствует накоплению такой нужной позитивной энергии.

«Созидательный процесс не терпит низости и подлости, все негативные поступки, совершенные нами, отражаются на нем. Поэтому садиться к письменному столу надо с открытым сердцем, чистыми и светлыми мыслями», – убежден он.

Таково мнение писателя, и таково его отношение к жизни: честное, открытое, светлое. Его произведения отличаются непринужденностью слога и тонким юмором: писатель избегает витиеватости в словах, выражает мысль просто, но ёмко. Не случайно, что Гурбан гулек – персонаж нескольких его произведений – самый любимый автором: веселый, простой парень всегда шутит, никогда не унывает и любит жизнь. Таков и сам Шир, и мир, который он создает вокруг себя – оптимистичный и жизнеутверждающий.

Февраль, 2018

Хакберди Алламурадов – легендарный ударник-перкуссионист

Уникальный талант заслуженного деятеля искусств, народного артиста Туркменистана, перкуссиониста Хакберди Алламурадова становится очевидным для всех, кто хоть один раз услышит музыкальную импровизацию в его исполнении. Он в совершенстве владеет такими ударными инструментами, как деп, зарп, нагара, дарбука, бонго, конго и др.

Родился Хакберди в 1958 году, в Бабадайханском этрапе Ахалского велаята. Не знаю как сейчас, но раньше среди молодежи было модным уметь играть на музыкальных инструментах: аккордеоне, гитаре, депе – согласитесь, хорошая и полезная была раньше мода! Все друзья, близкие и одноклассники Хакберди либо уже освоили какой-то инструмент, либо мечтали об этом. Хакберди всегда нравился деп – народный ударный музыкальный инструмент, но так как самого инструмента у него не было, в ход шли принадлежности домашнего хозяйства: ведра и тазики. Уже в классе 8-м он решил сделать деп своими руками. Обработал баранью шкуру, как ему посоветовали знающие люди, и натянул ее на обруч, который добыл путем потрошения кухонной табуретки. Конечно, музыкальный инструмент, сделанный Хакберди, издавал не тот звук, который ему хотелось бы, но зато, это был первый, его собственный деп! Теперь он мог активно принимать участие на всех школьных концертах, участвовать в кружке самодеятельности, и всюду с ним был его деп. Любовь к этому народному инструменту, издающему магические звуки, Хакберды пронес через всю свою жизнь.

После школы он поступает в Туркменский государственный университет на факультет экономики. Активная студенческая жизнь захватывает его с головой. Он выступает в составе университетского ансамбля «Гунеш» (не тот легендарный «Гунеш», другой) вместе с Аширом Союновым (гыджак), Курбанмурадом Довбашиевым (аккордеон), Аннагуль Курдовой (вокал), Ширмурадом Курбановым (вокал). Группа участвует во всех межвузовских соревнованиях, на городских мероприятиях, а исполнителей ансамбля уже приметили, как виртуозных музыкантов.

После окончания университета Хакберди в течение 3-х лет отрабатывает свой диплом в нефтегазовой экспедиции в Анау, а по окончанию отработки в 1983 году поступает в музыкальное училище им. Д. Овезова на ударное отделение. Не может Хакбреди уже жить без музыки, он сам понимает, что если хочешь играть – то нужно это делать на высоком профессиональном уровне. В этот момент ему поступает очень много предложений работать по специальности, но Хакберди отказался от всего, кроме музыки. В пустые классы училища он с товарищами приходил в 6 утра. Где-то в газете Хакберди прочел, что если заниматься с 6 до 8 утра, то идет лучшее запоминание предмета. Вот и призвал своих друзей оттачивать технику и умение именно в это время. А потом с восьми часов начинались занятия в училище, где Хакберди, уже бодрый, в самом разгаре творческого процесса, демонстрировал высокие показатели по предметам. Будучи студентом, он постоянно участвовал в конкурсах и соревнованиях, а еще студенты сами для себя устраивали состязания, чтобы совершенствовать технику. Особенно ему и его друзьям полюбилась «читка нот»: это такое упражнение, где несколько ударников по нотам синхронно начинают вести один и тот же мотив. Это упражнение сразу выявляло, кто играет не правильно, ошибается или сбивается, к тому же оно способствовало запоминанию нот. Окончил училище Хакберди в 1987 году с отличием, на выпускном экзамене он играл Брамса на ксилофоне, экзаменационная комиссия была сражена наповал. Хакберди сразу же предложили поступать в консерваторию. Хорошо подумав, он отказался от этого шага. Ведь ему к тому времени было уже тридцать лет и своя семья, которую надо было обеспечивать.

В 1985 году он начал выступать с Государственным симфоническим оркестром, играл в инструментальной группе «Фирюза», в ансамбле «Дестан». Хакберди очень любил джазовые композиции, работая с такими виртуозными ударниками как Силгелды Абылов, Нурьягды Тукаев, Мурад-ага, он многому у них учился, но при этом ставил себе задачу – не подражать, а делать что-то свое, выработать свой стиль. Тогда ему очень было интересно экспериментировать, синтезируя народный ударный инструмент – деп с джазовыми мотивами и этникой. Познакомившись с Ришатом Шафиевым, ударником из славной группы «Гунеш» (та самая, легендарная!), он входит в группу и играет вместе с Ришатом. С Шафиевым они готовят целое шоу на ударных инструментах, состоящее из музыкальных композиций с необычными названиями: «Ритмы древней земли», «Шаманы», «Дервиш». Встретившись на одном из концертов с талантливой пианисткой Варварой Рогович, они предложили ей работать совместно. И вот в составе: Ришат (барабанщик), Хакберди (перкуссионист), Варвара (фортепиано), Самвел (бас-гитара), Евгений Чупрун (саксофон) – они участвовали в джазовых фестивалях в Оренбурге. К этому времени Хакберди увлекается творчеством всемирно известного индийского перкуссиониста Трилока Гурту. Трилок был известен еще и тем, что создал свою собственную систему перкуссионистской установки: в ход пошла и железная проволока, и ковбелы, множество барабанного "железа" различного размера и качества. Особенностью его установки была специфическая расстановка и посадка: как бы спрятавшись за звуковой барьер, Трилок стоит на одном колене, успевая перехватить, поменять, озвучить и приглушить невероятное число перкуссионных барабанов, тарелочек и проч. Фирменным стал звук постепенно погружаемого в широкий сосуд с водой вибрирующего от удара гонга, что придавало всей звуковой палитре невообразимое по количеству и качеству обертонов звучание. Увидев однажды совместное выступление клавишника Joe Zawinul и Трилока Гурту, который играл на этой легендарной установке, Хакберди решил сделать себе нечто подобное, и у него получилась отличная установка, с широким диапазоном различных звуков и большими возможностями делать необычайные музыкальные импровизации.

В 1988 году Хакберди Алламурадову предлагают стать участником вокально-инструментальной группы «Ашхабад» вместе с такими виртуозными музыкантами как: Атабай Чарыкулиев (вокал), Гасан Мамедов (скрипка), Курбан Курбанов (клавишные, аккордеон), Сабир Ризаев (духовые). В 1990 году продюсеры группы, а это Хемра Мурадов, Назир Надиров и Штефан Фон Левис оф Менар – владелец компании «KIX-MUSIC» из Гамбурга, заключили контракт со всеми музыкантами на гастрольное турне по зарубежным странам. С этого момента начался долгий славный путь звездной группы «Ашхабад», альбомы с записями которой, стали хрестоматийными на Западе. Началось все с покорения Германии (выступления в Гамбурге, Кёльне, Бремене). Потом, благодаря невероятной популярности группы, которая играла этно-джаз-рок музыку, подписывается контракт с Питером Габриэлем о гастрольном туре музыкантов «Ашхабада» в составе «WOMAD» (мировая музыка и танцы) в Англии, Шотландии, Ирландии, Испании, Канаде и других странах. Успех у группы неимоверный: «Ашхабад» буквально «рвет» публику! На концертах в США и Великобритании они выступали перед аудиторией в 10 000 человек. Был у ребят такой номер, когда они оставляли на сцене одного Хакберди со своей чудо-установкой для сольной импровизации, и вся публика заводилась вполоборота, повторяя за ним слова «Ашхабад – Ашхабад – Ашхабад». Как вспоминает продюсер группы, заслуженный работник культуры Туркменистана Хемра Мурадов: «В такие минуты ничто не заменит нам радость и гордость за Туркменистан!».

В 1992 году в Великобритании на студии Питера Габриэла «Real World» неподалеку от Бристоля группа записывает альбом «City of Love» by Ashkhabad. Треки из альбома вошли во многие хрестоматийные сборники мировой музыки. До сих пор треки «Ашхабада» востребованы на рынке музыкальной индустрии, хотя сама группа перестала существовать в 2009 году.

На гастролях по США, в Нью-Йорке Хакберди познакомился с известным сольным ударником Билли Кобэм. «Я много в своей жизни повидал игры на народных ударных инструментах, но такое мастерство вижу впервые, – Билли искренне восхищался игрой Хакберди, – пойдем я тебя со своей семьей познакомлю, – и Билли представил Хакберды своей матери и родственникам. В свою очередь Хакберди научил Билли играть на депе, и даже подарил этот удивительный по звучанию туркменский музыкальный инструмент, так полюбившийся людям Запада. Билли, недолго думая, предложил Хакберди сделать совместное шоу: Билли и Хак. Сказано – сделано, по этому случаю даже концертные афиши выпустили «Шоу Билли и Хака». Наверное, я опять повторюсь, но успех был ошеломительный.

«Хочу пожелать молодому поколению уважать старших, беречь родителей, любить Родину и свой народ», – такие пожелания прозвучали от мастера-перкуссиониста молодежи.

Оглавление

Бердигулы Амансахатов: В искусстве не должно быть компромиссов

Гульбахар Мусаева. Танец, длиною в жизнь

Джума Джумадурды

Дурсунсолмаз Мухаммедова: «Ни дня без творчества!»

Елена Орешкина: «Верить, не отчаиваться и двигаться вперед»

Николай Амиянц. Эпоха скрипичного мастерства

Нурмухамед Атаев. Классика в скульптуре

Роза Тураева. Космос оперного искусства

Стелла Фарамазова: «Музыка – моя жизнь…»

Творческие порталы Хемры Шира

Хакберди Алламурадов – легендарный ударник-перкуссионист