Тем, кто защитил свободу и независимость Украины в 2014 году, и тем, кто продолжает это делать сегодня, посвящаю 

БЛАГОДАРНОСТЬ

Автор приносит благодарность за неоценимую помощь в подготовке и анализе материалов для книги коллективу Центра исследований армии, конверсии и разоружения и, в частности, его руководителю ВАЛЕНТИНУ БАДРАКУ. 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ТЕХНОВИРУС И ДРУГИЕ ВОЙНЫ

С 2020 по 2030 год нас ждет повсеместная роботизация. В США и Европе будут приняты первые законы, регулирующие отношения людей и роботов. Деятельность роботов, их права и обязанности будут превращаться в своего рода «Кодекс поведения робота». Впрочем, предполагается, что этот кодекс будет налагать определенную ответственность и на пользователей — то есть на нас с вами4.

Андрей Курпатов,

телеведущий, продюсер, психотерапевт, автор книг

Последние годы второй декады XXI столетия кардинально изменили наше мнение о себе и об окружающем мире. Многогранность нагрянувших событий ошеломила человечество.

Но если об очередном мировом экономическом кризисе говорилось невнятно как о неизбежном событии, то пандемия существенно изменила характер социальных и экономических оценок и прогнозов. Перспективы во всем мире видятся мрачными, и сегодня все еще нет четких ответов, как бороться с коронавирусом и как противостоять возможному упадку экономики.

О своей оценке разрушительных последствий COVID-19 я уже писал в соавторстве в статье «Национальная безопасность Украины: фокус приоритетов в условиях пандемии».5

Но за «лондонским туманом»6, в который погрузил весь мир коронавирус, плохо просматривается важная тенденция, которая имеет прямое отношение к глобальной системе международной безопасности.

Вопрос не только и не столько в том, что в 2020—2021 годах заканчивается понижающая волна 5-го цикла экономической градации Николая Кондратьева7. Ведь, по его теории, мир должен перейти к технологическому укладу 6-го цикла. Вопрос в том, что такой переход предполагает объективные условия для длительного эластичного, а не скачкообразного подъема мировой экономики. Я не берусь рассуждать о самой теории, но пройти мимо выступления американского изобретателя Илона Маска в ходе мартовской конференции 2020 года по авиационным вооружениям США не имею права.

На мой взгляд, Илон Маск определил одну из магистральных дорог в будущем развитии систем вооружений, которая коренным образом меняет стратегические и тактические конструкции будущих войн.

Он безапелляционно заявил, что в войнах будущего истребители не будут иметь никакого шанса в противостоянии боевым дронам. И даже такая современная машина, как американский F-35, проиграет беспилотному истребителю, оснащенному системой искусственного интеллекта и управляемому оператором удаленно.

Один из самых известных новаторов современности предположил, что искусственный интеллект появится в ближайшие пять лет и со временем станет наиболее преобразующей технологией. «Эра истребителей миновала. Будущее за беспилотниками»8, — заявил мастер эпатажа.

Что же происходит? Действительно ли мы имеем дело с новым технологическим витком, в ходе которого некогда фантастические сюжеты становятся обыденной реальностью?

Разумеется, Маск не первый заметил глобальные изменения в военном деле, но мир встрепенулся именно после его заявления и со­здания им узнаваемого всеми образца беспилотника. И хотя сложившаяся тенденция таких глобальных изменений набирает обороты несколько последних лет, наиболее яркие ее проявления мы наблюдали в сентябре 2019 и в феврале 2020 года. Эти события не были бы столь важны, если бы прямо не касались современных реалий Украи­ны. Более того, развитие такой тенденции для Киева подобно вою сирены, убедительно сигналящей о необходимости изменения всей философии построения обороны, включая приоритеты развития армии, ее перевооружения, формирования сугубо украинских ответов на растущие военные угрозы.

Уже давно было замечено, что современные высокотехнологичные армии в открытом противостоянии воюют только с заведомо слабым противником. Кроме того, существует немало историй, когда большие, тщательно подготовленные армии в силу разных возможностей, часто называемых военными специалистами асимметричными формами противодействия, проигрывают маленьким, упорным нациям. Но об этом поговорим позже. Прежде всего, стоит обратить внимание на причину новейших угроз, которую, как водится, первыми обнаружили разведчики.

В мае 2020 года по заказу Пентагона крупнейшим аналитическим центром RAND были проведены исследования по моделированию и оценкам войн будущего. Прогнозы таковы: грядущие конфликты, вероятнее всего, будут связаны с борьбой с терроризмом, ведением гибридных вооруженных столкновений в серой зоне, асимметричных войн и масштабных классических войн. Состав вероятных противников США, скорее всего, не изменится. Среди них весомое место отведено России, что актуально и для Украины. Также один из интересных для нас выводов заключается в том, что в НАТО и ЕС воля и способность традиционных союзников США применять военную силу, особенно за рубежом, уменьшатся. Кроме того, Европа окажется среди трех регионов, где возникновение пожара войны весьма реально.

И еще один, как мне кажется, чрезвычайно важный для Украины вывод американских аналитиков: «Военно-политической обстановке в каждом из регионов уже сегодня присуща высокая степень изменчивости и неопределенности. В результате вооруженные конфликты могут возникнуть из-за ошибочной оценки намерений сторон, неконтролируемой эскалации конфликта или кризиса, вызванного изменением климата, борьбой за ограниченные энергетические, водные и продовольственные ресурсы»9. RAND также прогнозирует повышение профессионализма китайских и российских военных. А державы второго уровня все чаще будут обращаться к асимметричным возможностям, таким как кибероперации, ракеты и оружие массового уничтожения.

Поэтому эксперты авторитетной организации рекомендуют Вашингтону максимально учитывать использование их противниками тактики серой зоны, включая возрастающее агрессивное поведение, информационную войну, посреднические силы и силы специальных операций для достижения региональных целей, оставаясь при этом ниже принятого в США порога военного конвенционального ответа. Все подразделения вооруженных сил должны будут расширить свои возможности в области информационной войны, особенно для гибридных операций в серой зоне. А из-за тенденции к более широкому использованию искусственного интеллекта военным придется вкладывать средства в автоматизацию.

Еще одна версия синтеза событий будущего. В феврале 2020 года Национальный центр контрразведки и безопасности (структурное подразделение Управления директора Национальной разведки США) обнародовал открытую часть Стратегии национальной контрразведки США на 2020—2022 годы. Достаточно симптоматично, что, называя Россию среди потенциальных угроз, документ определяет новую панораму наиболее опасных вызовов нашего времени. «Глобальная доступность технологий с интеллектуальными программами (биометрические устройства, беспилотные системы, средства получения изображений с высоким разрешением, усовершенствованное оборудование для очистки технического наблюдения, развитые системы шифрования, технические средства для аналитической обработки больших массивов информации) и несанкционированное вскрытие американских киберинструментов позволили широкому кругу таких субъектов получить все более сложные разведывательные методы, инструменты и технологические возможности, которыми ранее владели только хорошо профинансированные спецслужбы. Эти технологии сделали возможным для противников США использование информации как стратегического ресурса для достижения целей экономической безопасности и влияния на своих конкурентов»10. Таковы ключевые позиции документа, на которые стоит обратить внимание и украинскому военно-политическому руководству.

О чем идет речь? В первую очередь, о том, что технологии стали по форме более компактными и легкими, да и подешевели изрядно в сравнении с периодом холодной войны. В то время фундаментальные позиции были за ядерным арсеналом и стратегическими носителями. Теперь же сила отдельно взятой державы плавно перетекает в технологическую плоскость, причем вовсе не обязательно олицетворяющую только государство. Подтверждением этому может служить такой любопытный факт: частная компания все того же вездесущего Илона Маска уверенно оттесняет в космосе не просто государство, но державу с глобальными амбициями — Россию. В 2020 году все мы оказались удивленными свидетелями жалоб главы «Роскосмоса» на то, что Маск якобы агрессивно пользуется санкциями против РФ и благодаря демпингу на рынке космических запусков отбирает у России традиционное лидерство в области выведения на орбиту космических аппаратов. Что это, тяжелая болезнь самой России или технологический тренд набирает гиперзвуковые обороты?

Однако вернемся к современной войне. Уникальным и очень поучительным примером развития новой тенденции глобальных изменений в военном деле оказалась атака в сентябре 2019 года двух нефтеперерабатывающих комплексов с колоссальными объемами производства на востоке Саудовской Аравии. Боевое применение всего десятка дронов, начиненных взрывчаткой, привело к сокращению наполовину ежедневной добычи нефти в стране. Относительно недорогое и доступное оружие в руках даже не государства, а воинствующей парамилитарной группы привело к разрушительному результату.

СМИ, пережевывая это неординарное для нефтяного рынка событие, цитировали некого Боба Макнелли, служившего в Совете нацио­нальной безопасности США во время Второй войны в Персидском заливе в 2003 году. Знаток специфики данного рынка, ныне возглавляющий энергетическую консалтинговую компанию Rapidan Energy Group, заявил, что «успешное нападение на Абкайк можно сравнить с массовым сердечным приступом для нефтяного рынка и мировой экономики»11. Но дело вовсе не в уровне нанесенного ущерба, а в способе применения оружия и форме организации атаки.

Обозреватели обратили особое внимание на то, что даже по прошествии времени после случившегося достоверно не установлено, откуда у йеменских мятежников взялись беспилотники-убийцы. Одни кивают на адаптированные китайские коммерческие модели, другие заявляют о поставках Ирана. Как бы там ни было, мы имеем дело с ситуацией, когда небольшая группа людей с относительно простым оружием способна добиться немыслимого ранее результата. При этом стоит особо отметить, что перед такими беспилотниками оказалась бессильной хваленая саудовская ПВО, в которую монархия вложила поистине баснословные ресурсы.

А теперь представим себе, что похожей атакующей группой может выступать частная военная компания (подобная той, которую Кремль активно использует в своей подрывной войне), а оружие поставляться определенным заинтересованным государством. На «раз-два» создается феноменальный военный рычаг воздействия. Или противодействия. А теперь представьте не десяток дронов-киллеров, а несколько сотен управляемых искусственным интеллектом беспилотных авиакомплексов, которые оперируют дистанционно управляемыми ракетами. Запомним этот пассаж.

Еще более сокрушительного результата достигла массированная атака турецких ударных беспилотников в Сирии в конце февраля 2020 года. В отличие от упомянутого эпизода в Саудовской Аравии, турецкая атака — выверенная, тщательно продуманная и всесторонне обеспеченная военная операция. Здесь стоит обратить внимание на использование турецкой стороной систем радиоэлектронной борьбы. По мнению ряда экспертов, именно это позволило ударным беспилотникам разгромить сирийскую ПВО, нейтрализовав современные российские вооружения, включая широко рекламируемые системы ПВО. Напомним, что в ходе короткой, но ожес­точенной эскалации конфликта Анкара массированной атакой оперативно-тактических беспилотников Bayraktar TB2 и многоцелевых TAI Anka нанесла сокрушительный удар по подразделениям сирийской армии.

Видеоканалы, которые впоследствии транслировали этот боевой эпизод, шокировали зрителей абсолютной беспомощностью людей перед разрушительной силой беспилотной техники на поле боя, что позволило турецким СМИ заговорить о «новой военной доктрине» и невиданном успехе Анкары. Только за одну ночь атаки турецкая армия, согласно заявлению министра обороны, обстреляла более 200 целей, уничтожив пять вертолетов, 23 танка, 10 бронемашин, 23 артиллерийских орудия, зенитные ракетные комплексы «Бук» и «Панцирь», а также 309 солдат сирийских войск.

Осуществлялось до трех групповых вылетов в день. Во время атаки турецкими военными результативно применялось управляемое во­оружение, которое обеспечило легкость нахождения целей на земле и их эффектное уничтожение. Преимущественно, это легкие бомбы с лазерным наведением, а также бомбы с бронебойной кумулятивной, осколочно-фугасной или термобарической боевой частью. И хотя российские СМИ настаивают на якобы колоссальных потерях техники у турецких ВВС (до 20 дронов), главное в данном военном фрагменте — неоспоримая эффективность в достижении результата, помноженная на сохраненные жизни людей. Кроме того, с точки зрения обороны, речь идет о первом массовом применении ударных беспилотных авиакомплексов на театре боевых действий. Достигнут, без преувеличения, феноменальный результат при оперировании только беспилотной техникой.

Непременно стоит отметить, что такое масштабное применение оперативно-тактических беспилотных авиационных комплексов осуществлено не сверхдержавой, а государством, состязающимся за региональное лидерство. Другими словами, подобную атаку способна организовать практически любая страна, которая сделает приоритетным оснащение своей армии таким высокотехнологическим оружием.

Можно привести немало подобных иллюстраций, подтверждаю­щих кардинальное изменение форм и методов ведения боевых действий в современных войнах. Вполне естественно, что развитие такой тенденции неравномерное, несистемное и, скорее, волно­образное, словно витки спирали. Ведь стратегические беспилотные авиационные комплексы, в том числе как носители высокоточного оружия, применялись американской армией еще в конце ХХ века, но именно 2019—2020 годы зеркально отобразили последствия ряда технологических скачков последних десятилетий. Развитие композитных материалов, элементной базы, систем управления, наведения, разведки, передачи данных, а также внедрение в разработки вооружений новых физических принципов и искусственного интеллекта привело к всплеску производства нового оружия, которое условно можно обозначить «оружием второго плана».

Речь идет об относительно недорогих, не стратегических, не ядерных системах, которые открывают возможности целому ряду государств к реализации «москитных стратегий» в современном высокотехнологическом оформлении. Примечательно, что такие стратегии сегодня можно рассматривать не только как возможность достижения тактического фрагментарного превосходства на театре боевых действий, но и как фактор сдерживания. Как минимум в условиях, когда ядерное оружие государство применять не решается, а разворачивание широкомасштабной военной кампании с массовым применением ракет и боевой авиации по политическим причинам может оказаться нецелесообразным или слишком рискованным с точки зрения всестороннего обеспечения, опасности изнурительной и затратной войны.

Несмотря на бравирование путинского режима, многочисленные небезопасные авантюры Кремля и порой результативные эпизоды работы российских спецслужб в Западном мире, даже относительно небольшой период новой мировой конфронтации подтвердил глубокую взаимозависимость большей части мировых игроков планеты. В таких условиях применение глобального оружия становится все более рискованным для всех участников, а значит, что-то должно играть роль универсального эрзаца. Вот почему «умные» высокотехнологические системы могут со временем стать альтернативой ядерным кулакам с их стратегическими носителями, как минимум в силу логичного вытеснения перспективы превратить планету в адское пепелище.

Не исключено, что трансформации относительно спокойного технологического дрейфа в несусветную гонку государств и компаний косвенно способствовала затеянная путинской Москвой попытка разрушить существовавшую до захвата украинского Крыма систему международной безопасности и сформировать новую, более выгодную конструкцию, что фактически возродило холодную войну и соперничество за темпы и качество перевооружения. Только геометрия нынешней схватки за обладание лучшим оружием совсем не похожа на ту, которая сложилась в ХХ веке. Неофиты современных конструкторских лабораторий позаботились о том, чтобы орнамент новой холодной войны ничем не напоминал прежний.

В то же время суммарные расходы на закупки оружия в мире стремительно растут (например, Международный институт исследования проблем мира SIPRI подсчитал, что военные расходы в мире в 2019 году выросли до небывалых масштабов — почти 1,92 триллиона долларов). Экономически сильные державы продолжают расширять возможности дорогостоящих боевых систем стратегического уровня: согласно SIPRI, на долю пяти крупнейших стран — США, Китая, Индии, России и Саудовской Аравии — приходится 62% мировых военных расходов за 2019 год. Эти государства ведут глобальные разработки и нередко применяют стратегические вооружения или их компоненты для наглядной демонстрации всему миру своего превосходства.

Скажем, в условиях возродившейся холодной войны в 2019 году США создали космические войска численностью от 15 до 20 тысяч человек. Вслед за ними о намерении перейти к бесконтактной войне заявила и Франция. «В сентябре будет создано большое космическое командование, которое в конечном счете будет преобразовано в Военно-воздушные космические силы страны»12, — пообещал в середине 2019 года президент Макрон. При этом глава государства не упомянул о представлении в июле 2019 года первой из шести французских атомных подлодок нового поколения с крылатыми 1000-километровыми ракетами.

Заметно активизировала перевооружение Германия, годовой оборонный бюджет которой составляет 42 млрд евро. В феврале 2019 года CNN со ссылкой на доклад американской военной разведки сообщил, что Россия и Китай разрабатывают средства, которые угрожают космическим системам США, в том числе лазеры, способные уничтожать американские спутники. В начале 2020 года с помощью беспилотника MQ-9 Reaper и высокоточных ракет Hellfire американцы уничтожили влиятельного иранского генерала Касема Сулеймани. Однако стоимость таких беспилотников превышает 16 млн долларов за единицу, что делает практически невозможным массовое использование подобного вооружения подавляющим большинством стран мира. Поэтому богатые ключевые игроки все еще оплачивают недоступные остальным оружейные проекты. США и Россия вступили в состязания за разработку новых гиперзвуковых ракет. Китай пытается не отставать от своих конкурентов в создании космических вооружений. Все эти государства активно осваивают военный космос.

Например, в мае 2020 года США заявили о старте формирования космического флота из микроспутников для разведки, а проект новой разведывательной спутниковой сети от DARPA (Агентство перспективных оборонных исследовательских проектов) окрестили Blackjack. Новый подход к космической разведке заключается в использовании вместо небольшого количества крупных и мощных спутников тысяч микроспутников, которые образуют плотную разведывательную сеть над всей планетой (не прообраз ли это «москитной» космической стратегии?).

В разгар корона-кризиса Пентагон заключил соглашение с корпорацией Lockheed Martin на поставку 78 многоцелевых истребителей пятого поколения F-35 Lightning II общей стоимостью около 5 млрд долларов. В середине июля 2020 года ВВС США заключили контракт с Boeing на строительство первой партии истребителей F-15EX, которые смогут запускать гиперзвуковое оружие длиной 7 метров и весом около 3,2 тонны. Сама корпорация Boeing объявила о планах провести в этом году летные испытания боевого беспилотного аппарата. В начале мая того же года миру был представлен прототип боевого дрона Loyal Wingman, который использует искусственный интеллект.

Вообще, кажется удивительным, что как раз в период опасной вспышки пандемии наступил пик разработок, испытаний и решений о новых закупках. Скажем, в середине мая того же убийственного 2020 года американский военный корабль USS Portland провел успешные испытания боевого лазера высокой мощности, поразив беспилотный самолет в открытом море. А летом США объявили о готовности Kratos XQ-58A Valkyrie — беспилотного боевого летательного аппарата, который сложно обнаружить на радаре и который можно связать с F-35 зашифрованным соединением, благодаря чему он сможет выполнять функции штурмана под управлением пилота. Последнее — инициатива, известная как Skyborg Program. Эта программа в сочетании с искусственным интеллектом позволит пилотам самолетов управлять своими дронами, а также отправлять их вперед для передачи информации от датчиков пилоту.

Говорят, что открывающиеся новые возможности могут в корне изменить военную стратегию США. Например, военные специалисты утверждают, что Америка хочет массово закупить Valkyrie для применения ударных дронов большой дальности (Valkyrie способен преодолевать 2000 миль).

В данном вопросе пытается не отставать и Европа. В мае того же трудного 2020 года Airbus объявил о начале разработок роботизированных вооружений с искусственным интеллектом, который должен интегрироваться в европейские истребители шестого поколения и ударные дроны.

А Япония с 2021 года займется созданием истребителя Mitsubishi F-3 шестого поколения. Стоимость новой программы оценивается более чем в 40 млрд долларов.

Многие наблюдатели могут возразить, что не только лидеры, но и ряд других государств, которые пытаются сыграть особую роль в регионах, активизировали закупки и специфические разработки вооружений. Активность в развитии вооружений «второго плана» прекрасно прослеживается в разработках Израиля, который непрестанно повышает свою готовность к войнам будущего. В начале 2020 года израильские конструкторы завершили разработку нового малоразмерного, модульного барражирующего боеприпаса Hero-120, или дрона-убийцу защищенных целей.

Для Украины последние два десятилетия чрезвычайно актуален опыт Польши, которая с момента российской агрессии находится на стадии очередного рывка и заказала, среди прочего, новые дорогостоящие американские вооружения — боевые самолеты F-35 и системы ПВО Patriot. Здесь верно будет заметить, что в гонку вооружений оказываются втянутыми многие страны, которые, подобно Польше, обоснованно попали в зону риска. Впрочем, Варшава в значительной степени находится «под зонтиком» Вашингтона.

Зато усилия Минска в аспекте активного перевооружения куда более симптоматичны. Казалось бы, Беларусь, получившая от своего восточного соседа-патрона партию новых боевых самолетов ­Су-30СМ (а до того ЗРК «Бук» и ЗРС С-300), должна бы ощетиниться в сторону Запада. На деле же получилась иная картина — в Минске все больше опасаются непредсказуемости Москвы и растущих имперских аппетитов. Кремлю нужна полная интеграция, поглощение. Вероятно, поэтому в Беларуси выдался на редкость «холодный»13 май 2020 года. С разочарованием и опаской власти страны восприняли отказ Москвы вести совместные ракетные разработки. Нетерпящий давления президент Лукашенко тут же объявил о создании собственных ракет дальностью 300 км (очевидно, речь шла о дальнейшем развитии РСЗО «Полонез» и зенитных ракет российского комплекса ПВО «Бук»). Кроме того, в Беларуси неожиданно зазвучали и новые милитаристские нотки — настойчивые призывы создавать на основе развитой отрасли производства тактических беспилотных летательных аппаратов новые ударные дроны.

Как видим, мир изобилует не только глобальными разработками оружия. Наряду с намерением многих держав нарастить свой военно-стратегический вес особую актуальность приобрело массовое использование сравнительно дешевых беспилотных (дистанционно управляемых) платформ различного базирования (авиационных, наземных, морских) с ударными элементами. Специалисты особо отмечают их многофункциональность и универсальность, что позволяет применять разнообразное вооружение и современное электронное оборудование: электромагнитные боеприпасы, новейшие системы радиоэлектронной борьбы (РЭБ), радиоэлектронной разведки (РЭР) и прочее.

Наряду с глобальными разработками США европейские лидеры планируют в среднесрочной перспективе развить способности сухопутных войск за счет увеличения в их составе роботизированных бое­вых платформ различного назначения. В апреле 2020 года стало известно, что Великобритания в рамках новой концепции вооружений покупает автономные платформы и создает первое подразделение боевых роботов. В частности, Вооруженные силы Великобритании заказали у компании Rheinmetall BAE Systems Land четыре роботизированные платформы Mission Master.

Но не только автоматизация/роботизация интересует наиболее развитые оборонные компании планеты. Ведь аналитики уже давно зафиксировали, что гонка военных технологий набрала беспрецедентные обороты. Акценты тут ставятся на многофункциональности и снижении стоимости конечной продукции, в том числе за счет использования новых решений и ранее не использовавшихся материалов. Вот вам классическая иллюстрация нашего времени: Пол Турчински, директор представительства Boeing в сфере глобальных продаж и маркетинга, выступая в конце июня 2020 года перед американскими СМИ, неожиданно сообщил, что Пентагон получил наземную мобильную систему TLS, которая совмещает в себе сразу три функции: радиоэлектронную борьбу, обработку радиосигналов и способность ведения кибервойны. Сама же компактная станция, разработанная дочерней компанией Boeing Digital Receiver Technology, размещена на восьмиколесном бронетранспортере Stryke.

В целом современное поле боя приобрело критическую насыщенность различными радиоэлектронными средствами. Военная техника, средства разведки, комплексы вооружений, разведывательно-ударные комплексы — все это пока не обходится без электроники, не говоря уже о средствах связи, системе боевого управления и управления войсками. Также ключевым трендом XXI века стала глобальная роботизация армий. Чаще всего она идет вслед за внедрением автоматизированных систем управления. Специалисты небезосновательно утверждают, что создание и внедрение таких систем в вооруженных силах способно на 40% улучшить реагирование на военные атаки и вовремя подготовиться к ответу на развертывание войск противника, что существенно снизит потери личного состава.

В условиях стремительного роста в современных войнах роли пространственно-временного фактора на всех уровнях и участках военной цепочки применения оружия особую актуальность приобретает сокращение времени реакции на возникающие угрозы. Поэтому эффективная автоматизация процессов управления рассматривается как шаг к освоению сетецентричности — объединению всех боевых частей в единую информационно-ударную систему современного поля боя, а также способность быстро и эффективно анализировать и обрабатывать значительные объемы информации, циркулирующей в автоматизированных системах.

Вслед за автоматизацией поля боя наземные, воздушные, морские и подводные роботизированные системы все чаще заменяют собой уязвимых и несовершенных людей. Аналитики предполагают, что через несколько лет в ряде стран-лидеров подразделения боевых роботов будут заменять на передовой людей. Следовательно, большую часть боевых задач со временем преимущественно будут решать роботы — от беспилотных летательных аппаратов до автоматических бронированных машин. И если XX век был веком ядерного оружия, то XXI век станет эпохой развития оружия на новых физических принципах. Крайне важно осознать и принять к сведению, что в современной войне уже далеко не все решает сугубо военная мощь в ее традиционном смысле. Чаще всего для того, чтобы обезоружить противника, достаточно подавить его электронику, вывести из строя средства связи и управления, «ослепить» и «оглушить» его, сделав беспомощным на современном высокотехнологичном поле боя.

Хочу обратить особое внимание на тот факт, что если раньше владением ударными беспилотными летательными аппаратами хвалились лишь США и еще несколько технологично развитых стран, то сейчас и «маленьким» государствам вполне под силу запастись такой техникой. В конце июня 2020 года Азербайджан заявил, что вслед за Украиной закупает ударные беспилотники в Турции. А Сирия в начале июля того же года объявила о закупках ударных беспилотников китайского производства. Примечательно, что сама Турция, вероятно вдохновленная успехом массового применения дронов в Сирии, еще в начале 2020 года сообщила, что компания STM поставит своим вооруженным силам 356 беспилотников-камикадзе Kargu. А уже в июле стало известно, что турецкие военные в ближайшее время получать более 500 подобных дронов. Как видим, тут относительная простота умножается на массовость.

Иран тоже озаботился разработкой и производством беспилотников. Командующий армии Ирана генерал Мусави в июне 2020 года, во время посещения беспилотного отряда сухопутных войск армии, подчеркнул не только стратегическое значение беспилотников, но и факт их создания внутри страны, когда она не полагается на иностранные государства в этом секторе.

Вполне естественно, что следующим шагом станет внедрение в мир оружия искусственного интеллекта. Именно так будут совершенствоваться боевые роботы. Мы даже не заметим, как в реальный мир со страниц книг Станислава Лема, Рэя Брэдбери и Айзека Азимова сойдут железные герои, которые практически самостоятельно станут вести современные войны. И это будут вовсе не «марсианские хроники», а правдивые истории.

Итак, автоматизация, роботизация и внедрение искусственного интеллекта лягут в основу новейшего перевооружения, которое в конце концов обнулит идею ядерного сдерживания. Такие процессы уже начались, их не остановить. Сегодня мы наблюдаем не просто всплеск развития армий путем активной роботизации вооруженных сил — мы свидетели подлинного технологического цунами!

Приведу несколько эпизодов, свидетельствующих о решимости скрестить искусственный интеллект с железной мощью. Вооруженные силы США уже в ближайшее время получат роботизированные танки. Пентагон объявил о начале закупок боевой техники в рамках программ RCV-light и RCV-medium. Дистанционно управляемые машины должны идти впереди техники, которой управляют люди, — такое решение обеспечит полноценную разведку боем, сведя к минимуму потери личного состава. При этом управлять техникой будут экипажи боевых машин, идущих позади.

В конце 2018 года страны НАТО объединились, чтобы добиться быстрого прогресса в создании роботизированных платформ различного назначения для нужд военно-морских сил государств Альянса. А согласно официальной информации ВМС США, в 2017 году в Центре подводной войны ВМС в составе флота впервые был создан дивизион безэкипажных подводных аппаратов Unmanned Undersea Vehicles Squadron One (UUVRON-1). Американские специалисты назвали это настоящим историческим событием, свидетельствующим о переходе к применению безэкипажных (роботизированных) сил, средств и их систем в боевых действиях на море.

В 2020 году британская R&D-компания BMT разработала форму корпуса для нового беспилотного боевого корабля. Один из ведущих проектировщиков кораблей и судов Мартин Биссуэль представил убедительный концепт морского беспилотника, корпус которого будет иметь форму пентамарана. Творению пророчат высокую скорость, отменные мореходные характеристики, а также большую дальность плавания. А еще — эффективное выполнение задач по противолодочной обороне, разведке и патрулировании.

Сюда же стоит добавить, что в конце 2019 года в США завершился тендер по разработке наземных роботов MUTT, предназначенных для транспортировки боеприпасов и снаряжения. А соседствую­щая с Украиной Турция в 2019 году представила целую линейку новых боевых роботов огневой поддержки UKAP, оснащенных боевыми модулями. Европейский гигант MBDA и эстонская компания Milrem Robotics в 2019 году создали роботов с управляемым ракетным оружием.

В апреле 2020 года американская компания AeroVironment, хорошо известная своими разработками таких беспилотных систем, как Puma, Raven, а также барражирующих боеприпасов Switchblade и Blackwing, находящихся на вооружении армии США, представила военным новую разработку — беспилотник Quantix™ Recon — по сути, полностью автоматизированный разведчик нового поколения. Определение режимов полета Quantix™ Recon осуществляется с помощью обычного планшета, на экране которого выводится маршрут и указывается высота полета. Старт робота производится одним движением пальца по планшету. Уникальная гибридная конструкция Quantix™ Recon позволяет беспилотному летательному аппарату стартовать вертикально с любой площадки, даже между зданиями или деревьями, и также приземляться. При этом беспилотник способен проводить разведывательные операции в режиме абсолютной нечувствительности к воздействию вражеских систем радиоэлектронной борьбы, а радиочастотный бесшумный режим Quantix™ Recon позволяет ему выполнять миссии незамеченным.

Еще один апрельский сюжет 2020 года — от лидеров исследовательской лаборатории армии США, которые разработали миниа­тюрные беспилотные летательные аппараты для запуска 40-мм подствольного гранатомета M203. Любопытно, что такие микродроны-разведчики способны летать на высоте около 600 метров в течение 90 минут, осуществляя при этом прямую видеотрансляцию. Управлять дроном можно с помощью джойстика. Оснащение их GPS-приемниками позволит солдатам идентифицировать точное местоположение объектов или лиц, наблюдаемых с воздуха.

Боевые роботы прочно закрепляются в армиях сильных государств, предопределяя направление их развития на будущие десятилетия. Скорее всего, уже через пару десятилетий всего несколько сверхдержав будут старательно удерживать планетарный ракетно-ядерный баланс. Тогда как региональные государства полностью возложат обеспечение своей безопасности на интеллектуальные роботизированные комплексы, дистанционное оперирование управляемыми вооружениями, передачу полномочий охраны, разведки, патрулирования и нанесения огневых ударов автоматизированным машинам. Технологии, которые сегодня примеряют на себя концепции военного сдерживания, со временем окончательно отберут полномочия у людей и управляемых ими машин.

Вдумчивый читатель после таких утверждений искренне удивится и задастся естественными вопросами, которые буквально слетят с его уст: «А что же делается в России? И в каком состоянии находятся Вооруженные силы Украины?»

ГЛАВА ВТОРАЯ

ХОТЯТ ЛИ РУССКИЕ ВОЙНЫ…

Меняется все: от глобальной расстановки сил и влияния до социальных, экономических и технологических основ жизни обществ, государств, целых континентов. В минувшие эпохи сдвиги такого масштаба практически никогда не обходились без больших военных конфликтов, без силовой схватки за выстраивание новой глобальной иерархии14.

Владимир Путин,

президент РФ

Россия во мгле?

Документальное произведение английского писателя Герберта Уэллса о визите в Советскую Россию в 1920 году произвело неизгладимое впечатление на весь Западный мир. Если бы маститый писатель вернулся в Россию сто лет спустя, в 2020 год, то изумился бы не меньше. В начале ХХ века Уэллс более всего поразился контрасту между влиятельной имперской Россией и взвинченной молодой Советской республикой, посвятив целую главу противоречивой харизме Ленина, готового на любые преступления.

Полагаю, в начале нового миллениума английского прозаика наверняка бы шокировал дичайший разрыв между космическим балансированием феодальной верхушки России и вышколенным крепостным народом этой страны. Посвятил бы он главу нынешнему мистификатору, осевшему в Кремле? Вряд ли. С помощью спецслужб Путин пытается поднять волну великодержавного шовинизма и сформировать у россиян чувство тотального превосходства за счет маленьких победоносных войн. Россия старается удушить Украину невоенными способами, используя ее внутренние слабости, но расширение агрессии до использования военного рычага непременно произойдет, если все остальные методы не сработают. Тем более что РФ давно готовится к войне с США и НАТО, а Украину может использовать как полигон для отработки новых способов ведения войны.

В условиях непрестанной необходимости укрепления авторитарного режима для России стало вполне естественным состояние если не войны, то глубокой оппозиции Западу. Являя собой иную базовую ментальность и систему ценностей, со времен советской империи с курсом на «могущество державы любой ценой», государство управляется со своим народом. Перманентной концепции противостояния «внешнему врагу» подчинены все государственные и зависящие от него (контролируемые государством) частные институты. Поэтому не стоит удивляться тотальному вовлечению в ментальное, информационно-психологическое противостояние науки, бизнеса, средств массовой информации, религии и даже шоу-бизнеса. Россия все больше излучает опасность, в результате чего растущие издержки соседства ощущает не только Украина с Крымом, вырванным с корнями, оккупированными территориями на востоке и развернутой многоярусной войной. Прибалтийские государства, Беларусь, Молдова и даже как бы находящаяся «под зонтиком» Соединенных Штатов Польша чувствуют постоянный прессинг Кремля. Да что там соседи?! Даже политики благополучных западноевропейских держав ходят, что называется, с камешком в ботинке, не смея забыть о восточнойопасности…

Объявляя США и НАТО потенциальными противниками и уличая их в наращивании военного потенциала, Россия непрестанно ищет и развивает свои нелинейные подходы в организации противостоя­ния и сдерживания. В своем докладе 2 марта 2019 года начальник Генштаба ВС РФ генерал Валерий Герасимов особо подчеркнул, что в России в современных условиях получил развитие «принцип ведения войны на основе скоординированного применения военных и невоенных мер при решающей роли Вооруженных сил»15. Не менее любопытно замечание генерала: информационные технологии становятся, по сути, одним из самых перспективных видов оружия.

Утверждая, что Соединенными Штатами ведется подготовка к крупномасштабной войне против России (тот же доклад Валерия Герасимова), Россия устами военных словно нашептывает сама себе о необходимости подготовки к новой войне. К примеру, Селиванов В. В. и Ильин Ю. Д. в журнале «Военная мысль» отмечают: «Для России резко возросла потребность в подготовке асимметричных ответов потенциальному противнику». Следует читать: несговорчивому, живущему по другим законам Западу. «Особую значимость приобретает образовательно-интеллектуальный уровень военного и гражданского персонала, связанного с постановкой и решением научно-технологических задач по подготовке асимметричных ответов в военно-технической сфере»16. Надо сказать, свой асимметричный ответ Россия нашла. В июне 2020 года президент Путин ошарашил мир изданным указом «Об Основах государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания».

В отличие от предыдущего, принятого десять лет назад, современный документ не держится под секретным замком, а введенные указом в действие «Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания» официально опубликованы. Обнародовано, что «государственная политика в области ядерного сдерживания носит оборонительный характер, гарантирует защиту суверенитета и территориальной целостности государства, сдерживание потенциального противника от агрессии…»17. Как видно, термоядерное сдерживание остается единственным аргументом Путина, обнажая, как это ни странно звучит, его современную несостоятельность. Особенно если учесть тот факт, что в документе появилась весьма опасная оговорка, выдающая апокалиптическое мышление российского президента. Суть в том, что отныне ядерное сдерживание осуществляется не только против государств или блоков, обладающих ядерным оружием, но и государств со «значительным боевым потенциалом».

Зачем авторитарному российскому режиму сатанинский дуализм, распространяющий адский огонь на значительное и неопределенное число держав планеты? Ведь это куда хуже организации стилизованных под возмездие одиночных убийств в России и ряде других государств мира, включая Украину. Кстати, самое время вспомнить, что подданные Путина в подконтрольных СМИ не НАТО называют главным врагом, а именно Украину. Любому думающему человеку совершенно ясно, что единственной задачей публикации «Основ политики ядерного сдерживания» является извлечение меча из ножен перед глазами онемевшей публики. Тот, кому пора бы стать «музейным экспонатом» в самой России, решил прибегнуть к запугиванию. К сожалению, это попахивает мишурой словоблудия, особенно если учесть, что угроза адресована точно не Вашингтону.

Интересно то, что ядерный меч обнажился на фоне падения рейтинга доверия к Путину до рекордно низких 27%. Во всяком случае, такие данные в конце мая 2020 года опубликовало Bloomberg, связывая низкие показатели с «усилением кризиса из-за коронавируса». Но даже не само падение рейтинга Путина, а реакция на это посольства РФ отражает всю палитру московских рефлексий. Посольство РФ в США призвало Bloomberg извиниться за статью о низком рейтинге Путина. Любопытно, что это произошло в тот момент, когда Washington Post назвала Путина слабым перед пандемией коронавируса, а его попытки воспользоваться кризисом для демонстрации собственной эффективности, включая необъективную статистику инфицированных в России, не увенчались успехом.

Одним словом, российский лидер столкнулся с такими серьезными проблемами, что пошатнулись даже его личные позиции. Разумеется, такое положение вещей создает дополнительные угрозы для Украины — время стремительного падения главы российского государства может совпасть с развертыванием войны куда больших масштабов, чем конфликт, развернутый Кремлем ранее. Летом 2020 года Путин показал не только ядерный меч. Тут нельзя не вспомнить программную жалящую статью российского президента о Второй мировой войне в американском журнале The National Interest с угрозами новой глобальной войны.

Возможно, президент России со своей статьей объемом свыше 50 тысяч знаков хотел посостязаться с еще одним мифотворцем — Уинстоном Черчиллем. Хотя до таланта британца, выдавшего шесть увесистых томов о собственных героических поступках, он точно не дотягивает, и Нобелевскую премию, как Черчилль, не получит. Однако, вне сомнения, ультиматум Путину удался. Произойдет катастрофа, пророчествует глава РФ, напяливший на себя мантию историка, если только сильные мира сего не сядут за стол переговоров, причем непременно на равных с ним. И не просто переговоров! Тут прослеживается недвусмысленная идея Путина встретиться в формате Россия — США — Китай — Франция — Британия для «мирного разделения» на условные зоны влияния.

Для нынешнего «генерального секретаря Кремля» это единственное воспринимаемое продолжение Ялты. Остальному миру он преподносит эту опцию как единственно возможную для приостановки своих агрессивных действий. Вслед за статьей прошел коронавирусный парад с грозящими всем континентам ракетами и симптоматичное, похожее на параноидный психоз, телевизионное заявление бывшим советским республикам о приобретенных ими землях, которые они «должны» России. «Возникает вопрос: [как быть], если та или иная республика вошла в состав Советского Союза, но получила в свой “багаж” огромное количество российских земель, традиционных российских исторических территорий, а потом вдруг решила выйти из состава Союза. Ну хотя бы тогда выходила с тем, с чем пришла, и не тащила с собой “подарки” от русского народа. Ведь ничего этого не было прописано»18. Разве у вас не возникает ощущения, что Путин тут вещает подобно Гитлеру образца начала 1938 года?

Исследователи противодействия со стороны РФ недвусмысленно говорят о необходимости вовлечения гражданских институтов, причем неважно, с каким мотивационным стимулом. Журналист ли это, стреляющий «очередями» фейковых сообщений, или специалист IT-технологий, призванный на компьютерную войну в киберпространство. Еще хуже, если это известный обыватель, вещающий о политике исполнитель пустых, в один куплет, дурашливых песенок, вслед за которым к клиповому мышлению19 и его «политической позиции» приобщаются многомиллионные массы.

Де-факто, пока Соединенные Штаты только вырабатывали новую концепцию ведения войн на основе сетецентричности, Россия уже развернула четко скоординированные стратегические операции военного, дипломатического, информационно-психологического, медийного, экономического и киберхарактера, где с государственными боевыми структурами в единой сети увязли все общественные и социокультурные элементы жизни общества. Война превратилась в сетевое явление, в котором постоянно, как кровь в человеческом организме, циркулирует информация. Как результат, общество вышло за рамки времени, национального контекста и географических границ.

Говоря об организации Кремлем войны в киберпространстве, стоит заметить, что наряду с ведущими странами мира — США, Великобританией, Китаем, Израилем и НАТО как объединением государств, — Россия создала в структуре Вооруженных сил и спецслужб штатные подразделения для ведения кибернетической войны и противодействия ей. При этом Кремль использует весь арсенал возможностей: от различных вирусов и мобильных программ-агентов до вывода из строя информационных систем и пунктов управления вой­сками. Российские хакеры, усердно работающие на государство, не раз были замечены в проведении операций несанкционированного доступа к информационным ресурсам с использованием программно-аппаратных средств прорыва защиты чужих информационных систем. Не чуждо россиянам и «киберпартизанство» с «подрывными атаками», забрасыванием «информационного мусора» или попросту разрушением сайтов хакерскими методами.

Что же касается распространения в сетях противника дезинформации или специфических сообщений для воздействия на оценки, намерения и ориентацию населения, руководства, Россия в принципах применения такой информации переняла все «методы и традиции» Советского Союза.

Кремль против украинского государства

Многие упорно не замечают, что в условиях пандемии война не только не утихла, но и заметно набрала обороты. Ведь целенаправленные, системно организованные расстрелы украинских воинов снайперами и противотанковыми ракетными комплексами призваны подорвать морально-боевой дух армии. Поскольку Владимир Путин, игнорирующий украинскую государственность, намерен «царствовать» в Кремле до 2036 года, попытки удушить Украину будут, и их предвидится много. Поблажек ждать не стоит, разве что Россия сама начнет задыхаться в капкане экономического кризиса.

Официальный Киев старательно продвигается к миру, и это похвально, если бы не некоторые факты. Например, выступая на коллегии Минобороны, глава оборонного ведомства РФ Сергей Шойгу в разгар коронавируса сообщил, что до конца 2020 года в Южном военном округе — то есть у границ с Украиной — будут созданы две новые ракетные бригады и мотострелковая дивизия. Между тем группировка РФ у восточных границ и в Крыму только наращивается. В начале марта 2020 года, согласно данным Главного управления разведки Министерства обороны Украины, группировки ВС РФ вдоль государственной границы Украины на оккупированной территории в Донецкой, Луганской областях и Крыму составляли порядка 87—90  тысяч военнослужащих. Чтобы осознать масштаб угрозы, стоит уточнить, что это 1100 танков, 2500 боевых бронированных машин, 1600 артиллерийских и ракетных систем, 340 боевых самолетов и 240 боевых вертолетов, более 50 кораблей и 6 подводных лодок. Так или иначе, но угроза спланированной Россией масштабной военной операции, пусть с формальной целью обеспечения захваченного Крыма питьевой водой, или под другим предлогом, превратилась в перманентную. К сожалению, продвижение к миру на востоке вынуждает украинскую власть делать все больше рискованных шагов.

Москва, не афишируя своих действий, существенно расширила арсенал агрессии против Украины, выбрав комбинированную версию реализации своих захватнических интересов. Российские военные и управляемые Кремлем подразделения наемников нарастили свои ресурсы на Донбассе — весной 2020 года их главной целью стало снижение морально-боевого духа украинских оборонительных сил путем поистине циничной и очень кровавой охоты. К началу лета эксперты небезосновательно заговорили о последовательной и системной череде убийств солдат и офицеров, причем без преследования каких-либо тактических целей, захвата плацдармов или населенных пунктов. Уничтожение армейцев стало главным вызовом армии и всему украинскому обществу.

Как ни тяжело это признавать, но человеческие потери на российско-украинской войне весной 2020 года стали критическими и составляют почти полтора десятка воинов ежемесячно. После событий Иловайска и Дебальцева это пик угрозы, но другой формы. Как червь, он грызет сердцевину армии. Сложившаяся ситуация требует пересмотра формулы построения обороны как в вопросе применения оружия, так и в вопросе оперативного перевооружения. Речь идет о новых технологиях в вооружениях — возможно, самом действенном способе оформления отечественного асимметричного потенциала. Однако детальнее об этом чуть позже. Прежде попробуем всесторонне оценить противника.

Конечно, не сама хитроумная российская война представляет наибольшую угрозу. Над Киевом нависла тень весьма опасного примирения с проведением выборов на оккупированных территориях. На этот счет уже звучало немало предостережений. Если позволить себе признать легитимность избранных там лидеров, а по факту, управляе­мых из Кремля вожаков, то можно столкнуться с невиданной доселе опасностью разрушения Украины изнутри. Или ползучего поглощения. Кроме того, проведение таких выборов на оккупированных территориях на востоке Украины может привести еще к одной очень неприятной ловушке: своими руками мы возведем непреодолимую стену на пути к украинскому Крыму и таким образом де-факто признаем, что только часть его территории аннексирована.

Ракетные мегапроекты и боевые роботы: кремлевская игра не в бисер

Если кто-то полагает, что президент Путин недопонимает военного аспекта современной «картины мира», то явно пребывает в тумане заблуждения. Если глава российского государства, с его искаженным взглядом на успех страны, что-то и недоделал, то лишь по двум причинам: из-за недостатка ресурсов и несовершенства российских технологий. Своим виденьем ВС он открыто поделился еще в 2012 году в статье в «Российской газете» (№35 от 20 февраля 2012 года): «Армия должна становиться профессиональной, и ее основу должны составлять контрактники». Далее он изложил свой технологический план: «Большое, если не решающее, значение в определении характера вооруженной борьбы будут иметь военные возможности стран в космическом пространстве, в сфере информационного противоборства, в первую очередь — в киберпространстве. А в более отдаленной перспективе — создание оружия на новых физических принципах (лучевого, геофизического, волнового, генного, психофизического и др.). Все это позволит, наряду с ядерным оружием, получить качественно новые инструменты достижения политических и стратегических целей. Подобные системы вооружений будут сопоставимы по результатам применения с ядерным оружием, но более “приемлемы” в политическом и военном плане. Таким образом, роль стратегического баланса ядерных сил в сдерживании агрессии и хаоса будет постепенно снижаться. Убежден, никакая “точечная” закупка военной техники и оборудования не может заменить нам производство собственных видов вооружений, а может служить лишь основой для получения технологий и знаний»20. Емко и с четко расставленными акцентами.

Путин продолжает настойчиво и авантюрно раскладывать свой странный пасьянс. Эта игра основывается преимущественно на ракетных ингредиентах. В начале лета 2020 года в России опять запели старые песни о главном: стратегические ядерные силы становятся более совершенными и эффективными, так как новая тяжелая межконтинентальная баллистическая ракета «Сармат» проходит финальные испытания перед поступлением в войска. Последовали дутые заверения, что пандемия COVID-19 не повлияла на создание нового ракетного комплекса шахтного базирования с жидкостной тяжелой ракетой, а за ними — фантастические рассказы о гиперзвуковых блоках нового поколения. Новая ракета позволяет наносить удары по объектам на дальности до 18 тыс. км, имеет стартовую массу 208,1 тонны и массу полезной нагрузки около 10 тонн. Первые серийные межконтинентальные убийцы поступят на вооружение в 2021 году. Естественно, эта информация предназначена не украинцам. На Западе к ней тоже относятся осторожно, старательно изучая, где блеф, а где новая ракетная реальность. Путин давно живет чистым позерством, и только в придавленной спецслужбами России могут аплодировать полетам вождя с журавлями. Запад же больше озабочен оценкой его адекватности и предсказуемости.

Чтобы понять подлинные перспективы России как оружейного монстра и бесстрастно оценить наши собственные возможности, следует пройтись по закромам истории с остро отточенным карандашом.

Согласно докладу SIPRI за 2019 год, Россия, наряду с США, Китаем, Индией и Саудовской Аравией, входит в пятерку наиболее крупных покупателей вооружений.

Вообще, масштабное перевооружение и реформирование российской армии активизировалось после российско-грузинской войны 2008 года и резко набрало обороты с началом агрессии РФ против Украины в 2014 году. В этом году завершается выполнение российской Госпрограммы вооружений — ГПВ-2020, и начинается финансирование новой программы — ГПВ-2027.

Однако начать поход по закромам истории следует с официальных оценок, которые будут не лишними для собственных выводов. Коллегия Минобороны РФ в декабре 2019 года дала повод говорить о поточных итогах перевооружения. Министр обороны РФ Сергей Шойгу отметил тогда, что в 2019 году войска получили более 6,5  тысячи единиц нового и модернизированного вооружения. Таким образом доля современных образцов военной техники в армии РФ возросла до 68,2%. Также армии были поставлены 624 танка и бронемашины, 143 самолета и вертолета, 5 стратегических ракетоносцев, 1 подводная лодка. РВСН (ракетные войска стратегического назначения) завершили развертывание лазерных самоходных установок «Пересвет», а также перевооружили ракетные бригады на оперативно-тактический комплекс «Искандер». Всего с 2012 года российская армия получила 109 МБР, 7 подлодок, более 1000 самолетов и вертолетов, более 3,5 тысячи новых танков, 161 надводный корабль и 57 космических аппаратов. Такие цифры, разумеется, впечатляют и звучат солидно.

В ходе выполнения ГПВ-2020 года уровень современных вооружений в стратегических ядерных силах РФ достиг 83%, в Воздушно-космических силах — 75%, в Воздушно-десантных войсках и Военно-морских силах превысил 63%, а в Сухопутных войсках — 50%. В РФ делают ставки и на современные средства управления, уровень которых в войсках составляет 67%.

Также нужно понимать, что в составе Военно-воздушных сил России более 3 тысяч летательных аппаратов. С 2013 по 2018 год в авиационные части поступило более тысячи новых, модернизированных самолетов и вертолетов — авиапарк обновился более чем на 65%. В большинстве своем это многофункциональные боевые комплексы дальней, оперативно-тактической и армейской авиации. В их числе 78 сверхманевренных истребителей Су-35С поколения «4++». Также проводится модернизация стратегических ракетоносцев Ту-95, Ту-160 и дальних бомбардировщиков Ту-22М3. Идет строительство стратегического ракетоносца Ту-160М2. Первый его полет запланирован на 2021 год, а поставки должны начаться в 2023 году. В 2019 году Минобороны утвердило окончательный эскиз перспективного авиационного комплекса дальней авиации (ПАК ДА). В мае 2020 года началась сборка первого опытного образца ПАК ДА. В 2019 году стартовало серийное производство Су-57 — перспективного многофункционального истребителя пятого поколения. До 2028 года ВКС получит от промышленности 76 самолетов, которыми будут полностью перевооружены три авиационных полка.

За счет модернизации существенно выросла мощь истребителя-перехватчика МиГ-31. На его основе создан перспективный авиационный комплекс «Кинжал», оснащенный гиперзвуковой аэробаллистической ракетой и широко рекламировавшийся российскими СМИ. Не отстает в данном направлении и холдинг «Вертолеты России», который передал войскам 112 вертолетов.

Наконец, еще одна «российская оружейная изюминка», информационный шум вокруг которой не стихает несколько последних лет. Речь идет о новейшем зенитно-ракетном комплексе ПВО С-500 «Прометей», который планируют поставлять войскам уже в нынешнем году. В РФ утверждают, что его основная задача — бороться с боевым оснащением баллистических ракет средней дальности, включая самостоятельный перехват с дальностью пуска до 3500 км. Кроме того, в 2019 году завершились государственные испытания новейшего зенитно-ракетного комплекса средней дальности С-350 «Витязь». 2020 год определен годом начала его поставок в ВС. Такой комплекс нового поколения предназначен для борьбы с аэродинамическими и баллистическими целями и должен заменить С-300ПС и Бук-М1-2.

Стоит обратить внимание на следующий примечательный факт: четвертая часть всего финансирования ГПВ-2020 пришлась на сухопутные войска. Они получили огромное количество модернизированных танков, боевых машин, артсистем, включая реактивные системы залпового огня «Торнадо-Г/С» и «Ураган-1М», а также предмет российской гордости — оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер-М».

В современных условиях РФ вынуждена серьезно тратиться и на ВМФ. В 2020 году впервые за двадцать восемь лет флот примет от промышленности сразу 6 подводных лодок: 4 атомные и 2 дизель-электрические.

Особый интерес для Украины в контексте продолжающейся вой­ны представляют передовые российские разработки в области радиоэлектронной борьбы и беспилотных летательных аппаратов. Не секрет, что свои новейшие разработки Россия активно испытывает в зарубежных конфликтах. Заслуживают внимания февральские доклады 2020 года американских военных, в которых утверждалось, что российские комплексы РЭБ в Сирии «дезориентировали» два американских многоцелевых истребителя F-22 и F-35. В результате энергетического воздействия на самолеты пилоты ВВС США якобы потеряли ориентацию и с большим трудом вернулись на базу. Другой авторитетный источник, американский The National Interest, предположил, что Россия уже длительное время ведет «GPS-войну» в регионе сирийского конфликта. А израильские пилоты периодически заявляют о сбоях сигнала GPS.

«Москва, — говорится в одной из публикаций The National Interest в 2020 году, — пытается помешать как западным боевым самолетам, в том числе и новейшим «невидимкам» F-22 и F-35, так и самодельным террористическим беспилотникам осуществлять полеты с использованием системы глобального позиционирования»21. В свою очередь, EADaily зафиксировала, что российская авиация с помощью систем РЭБ помешала турецкому истребителю F-16 сбить сирийский Су-22 в небе над провинцией Идлиб. Уйти от турецкой ракеты боевой машине ВВС Сирии якобы помогли российские самолеты разведки, оснащенные комплексом постановки помех Ил-22ПП.

В Сирии, как уже упоминалось выше, в ходе массового применения турецкой ударной беспилотной авиации Россия задействовала сразу два мобильных комплекса радиоэлектронной борьбы (РЭБ) «Красуха-2О» и «Красуха-4» (1РЛ257), способные воздействовать на каналы управления беспилотников на расстоянии до 300 км. Российские пропагандисты тогда утверждали, что благодаря этим системам удалось ликвидировать чуть ли не два десятка турецких воздушных машин. Специалисты в области РЭБ обращают также внимание на разработанные концерном «Созвездие» комплексы радиоэлектронного подавления «Борисоглебск-2» и «Инфауна», предназначенные для радиоразведки и подавления радиосвязи в диапазонах КВ и УКВ, радионавигационных систем и систем подвижной спутниковой связи. Мощные станции помех позволяют эффективно воздействовать на различные радиоуправляемые объекты, в том числе подавлять каналы управления беспилотных летательных аппаратов.

К середине 2020 года в России появились упоминания о новых разработках систем РЭБ, выпуском которых занимаются сразу несколько производителей. Отечественные разработчики уже моделируют системы, которые должны прийти на смену «Красухе-4». Хотя о разработке нового комплекса РЭБ «Красуха-2О» заявили еще в 2014 году, именно с 2020 года его начали активно рекламировать. Радиус действия комплекса задекларирован в 400 км, а основной целью должны стать американские AWACS, обеспечивающие целеуказание для боевых самолетов, в том числе и для истребителей пятого поколения F-22 и F-35. В РФ распространили информацию, что во время учений комплекс РЭБ «Красуха-2О» уверенно обнаружил российский самолет ДРЛОиУ А-50У и «заглушил» его. Также повсеместно тиражируется мысль, что по своим характеристикам А-50У похож на американский E-3 Sentry.

Еще одним комплексом, который заменит комплекс «Красуха-2О» и «Красуха-4», является РЭБ «Дивноморье». Эта многофункциональная станция-трансформер предназначена для подавления локаторов и других бортовых радиоэлектронных систем самолетов, вертолетов и беспилотников, крылатых ракет, спутниковых систем радиолокации, наземных систем. Кроме того, данный комплекс специально создан для подавления «летающих радаров» — Е-3 AWACS, Е-2 Hawkeye и Е-8 JSTAR. Как сообщают разработчики, в зависимости от цели комплекс сам выбирает тип помех и метод их постановки. Его работа полностью автоматизирована, при обнаружении цели он самостоятельно анализирует сигнал, определяет его тип, направление и мощность излучения. Согласно полученным данным комплекс определяет ТТХ объекта, составляет план подавления и самостоятельно выбирает наиболее эффективный тип помех.

Что во всех этих сообщениях правда, а что — всего лишь красивый блеф в орнаментальной кремлевской рамке, разгадать непросто. Но совершенно очевидно: для России вопрос развития новых технологий приобрел едва ли не экзистенциальное значение. И не только в сугубо военном смысле, так как отставание в области развития технологий может привести к настоящей катастрофе любую власть. Кстати, именно поэтому кавалерийской атакой Путин ринулся догонять мировой тренд в развитии стратегических беспилотников. В марте 2020 года на уровне обозревателя государственного агентства ТАСС было признано существенное отставание России в данном сегменте перевооружения. По сути, российская армия может похвастаться лишь устаревшим реактивным разведывательным беспилотным аппаратом ТУ-143. Обозреватель ТАСС обратил особое внимание на то, что Украина тоже закупила 12 ударных комплексов Bayraktar TB2, поэтому для РФ вопрос перетекает в плоскость «имиджевых потерь». Ведь из крупных аппаратов армия РФ оснащена сейчас израильскими Searcher Mk II, которые превратились в русскую версию воздушного разведчика «Форпост». Заметим, что Москва быстро делает выводы не только из убаюкивающих триумфов, но и из горьких поражений. Именно с турецкой атаки начались ускоренные работы по созданию и испытаниям сразу трех тяжелых беспилотников «Альтиус-У», «Орион» и нового реактивного дрона С-70 «Охотник».

Небезынтересно, что все три машины рассчитаны нести ударное оружие на борту. Еще в августе 2019 года минобороны РФ опубликовало видео первого тестового полета новейшего тяжелого беспилотного летательного аппарата «Альтиус-У», который должен иметь полезную нагрузку порядка одной тонны — это перспективы солидного набора оружия, помимо традиционных уже оптических, радио­технических или радиолокационных средств обнаружения. Известно, что его планируют оснащать подвесным ракетным или бомбовым вооружением для нанесения ударов по наземным объектам. Российские пропагандисты даже окрестили «Альтиус-У» «вызовом» американским беспилотным гигантам, хотя в нынешнем виде комплекс способен вызывать лишь снисходительную улыбку оппонентов.

Впрочем, отличительной особенностью «Альтиус-У» является то, что при его производстве используются исключительно российские комплектующие. Кроме того, появилось осторожное сообщение об активной разработке двух версий такого аппарата для ВМФ России. Первая будет выполнять разведывательные функции, а вторая предназначена для использования противокорабельной ракеты Х-35, что сильно настораживает. Россияне рассчитывают, что «Альтиус-У» сможет находиться в воздухе более 24 часов. Благодаря спутниковой системе управления он должен выполнять поставленную задачу в любой точке мира.

Еще один российский беспилотник большой продолжительности полета «Орион» разработан для визуальной, радиолокационной или радиотехнической разведки с возможностью длительного патрулирования в заданном районе. В технологическом смысле — это долгострой и одновременно свидетельство сложностей РФ в преодолении технологического отставания. Но не так давно разработчики вышли на интересные характеристики дрона «Орион», с массой полезной нагрузки в 200 кг, радиусом применения в 250 км и продолжительностью полета — 24 часа. «За пять лет в стране разработаны технологии, которых вообще не существовало до того, как мы приступили к решению этой задачи, — хвалился генконструктор комплекса Николай Долженков. — Нам пришлось оформлять в общей сложности более ста технических заданий, из них пятьдесят основных крупных на новые разработки»22. В РФ особо подчеркивают, что «Орион» является первым созданным ими аппаратом класса MALE, который уже выпускается в России. Еще на форуме «Армия-2018» группа «Кронштадт» представила блок управления вооружением для этого беспилотника. «Орион» испытали на применение авиабомб, в том же году он побывал в Сирии, но без применения оружия. В ноябре 2019 года «Орион» начал поступать в опытно-военную эксплуатацию в ВКС России. Правда, мало кто обратил внимание, что в тот период один аппарат упал в Рязанской области. А это уже свидетельство совсем иной тенденции.

В РФ также настаивают, что характеристики данного дрона практически совпадают с показателями российских истребителей МиГ-29 и переоборудованных под легкие штурмовики учебно-тренировочных Як-130. Эти беспилотники поднимают за раз до 6 тонн боевого оснащения, работая полностью в автоматическом режиме или под управлением оператора на дальности до 12 000 км. Это к вопросу о выборе будущих боевых самолетов: в один прекрасный день мы узнаем, что беспилотники превзошли по своим характеристикам пилотируемые машины, и он не за горами.

О новейшем беспилотнике С-70 «Охотник» известно только то, что официальная власть хотела сообщить. Двадцатитонная машина может получить малогабаритные ракеты весом около 200 кг и нести до 8 тонн боевой нагрузки, а это уже уровень тяжелых истребителей типа Су-30/35. Согласно изданию The National Interest, «Охотник» представляет собой тяжелый ударно-разведывательный дрон, выполненный по типу «летающее крыло», который может быть использован как бомбардировщик благодаря способности нести неуправляемые осколочные бомбы и взрывные аэрозольные смеси. Кроме того, беспилотник способен работать в небе в тандеме с такими пилотируемыми истребителями, как Су-57, что сулит военным существенное преимущество. Разумеется, дроны смогут выступить в качестве «первопроходцев» и разведчиков в опасных ситуациях. Разведчик, развивающий скорость до 1000 км в час, атакующий цели и превращающийся в средство радиоэлектронной борьбы, по словам специалистов китайского издания «Жэньминь жибао», ознаменовал собой приход эпохи «умного» беспилотного боя.

И все-таки российские беспилотные машины остаются многообещающими разработками, порой устрашающими картинками возможного будущего. В 2020 году «Альтиус-У» все еще проходит испытания. «Орион» завершил сертификацию и начнет поступать в Минобороны в разведывательной версии. Ну а боевой супертяжеловес С-70 только встал на крыло и учится выполнять совместные полеты с истребителем Су-57.

В РФ давно пришли к выводу, что автоматизация и роботизация армии дает мощный толчок к ее развитию, позволяя осуществлять широкий спектр задач и выдвигая концепцию максимального сохранения личного состава. В вооруженных силах РФ принята концепция развития и боевого применения робототехнических комплексов на период до 2025 года. Согласно этой концепции, доля роботов в общей структуре вооружения и военной техники российской армии должна достичь 30%. На данный момент в России взялись создавать принципиально новые боевые роботизированные комплексы, способные выполнять задачи с максимальной автономией. Развитием робототехники занимается российский аналог американского агентства DARPA — Фонд перспективных исследований (ФПИ). Кстати, отсутствие такой организации в Украине существенно тормозило развитие передовых технологий, да и всего отечественного ОПК.

России удалось испытать свой боевой робот «Уран-9» на войне в Сирии. Эта дистанционно управляемая гусеничная машина разработана для ведения инженерной разведки местности и огневой поддержки разведывательных, а также передовых подразделений общевойсковых формирований тактического звена. На вооружении «Уран-9» стоят управляемый комплекс «Атака» с противотанковыми управляемыми ракетами, реактивные огнеметы «Шмель-М», автоматическая пушка 2А72 калибра 30 мм и пулемет калибра 7,62 мм. Боевой робот оснащен даже противовоздушными ракетами 9К38 «Игла». Конструкция используемой установки вооружения имеет модульный принцип, который позволяет легко изменять состав установленного вооружения в зависимости от поставленных задач. В Сирии робот-сапер «Уран-6» принимал активное участие в разминировании. Весом до 6 тонн, в легкой гусеничной платформе, он способен прокладывать проходы в минно-взрывных заграждениях и осуществлять разминирование территорий.

Здесь стоит упомянуть, что в начале июля 2020 года инженерные войска западного военного округа получили первый робототехнический комплекс. Правда, не ударный «Уран-9», а многофункциональный робототехнический комплекс разминирования «Уран-6». Тем не менее РФ спешит показать практическую роботизацию армии.

Особый интерес для анализа инновационного вооружения представляет собой линейка новых боевых роботов на платформах «М» и «Арго». Эти управляемые машины стали предметом российского пропагандистского пафоса после совместного с сирийской армией штурма высоты, который завершился уничтожением нескольких десятков противников и взятием позиции. Платформа «М» — российский серийный роботизированный комплекс, представляющий собой универсальную самоходную гусеничную дистанционно управляемую платформу. Она используется для разведки и поражения целей, а также огневой поддержки и охраны объектов. Такой робот может устанавливать мины и разминировать поля противника. В свою очередь, боевой роботизированный комплекс «Арго» предназначен для разведки и патрулирования местности. Передвигаясь по пересеченной и горной местности, он способен поражать живую силу, а также небронированную и легкобронированную технику противника и может дистанционно применяться в морских десантных операциях.

Кроме того, военные РФ возлагают большие надежды на экспериментальную платформу «Маркер», которая впервые была представлена в 2019 году на Магнитогорском полигоне робототехнических систем и комплексов. Для таких боевых роботов предусмотрено пять платформ, в частности: транспортно-заправочная машина и робот охраны. Все они будут способны нести и применять стрелково-гранатометный модуль, 120-мм миномет, запускать одноразовые дроны. По словам разработчиков, роботы должны быть созданы до 2025 года.

Таким образом, Россия на фоне изрядных порций рекламы и пропаганды своего оружия все же пытается апробировать возможности новой тактики действия боевых подразделений с применением бое­вых роботов различного назначения. Пока это всего лишь комбинированные версии, в отличие от создаваемых на Западе цельных подразделений безэкипажной ударной или поддерживающей техники. Тем не менее можно не сомневаться, что при известных ассигнованиях РФ и подстегиваемой современными рисками политической воле местным разработчикам удастся форсировать создание самостоятельных подразделений боевых роботизированных комплексов. «В будущем эти машины столкнутся с себе подобными. Мы считаем, что такие роботы будут воевать с роботами. Ценность робота заключается в том, чтобы заменить человека, превышая его возможности»23, — заявляют российские разработчики боевых роботов.

Дабы получить полное представление о развитии этого направления в РФ, следует упомянуть еще о нескольких перспективных разработках. В 2019 году в России заговорили о том, что боевой наземный робот «Нерехта» после «обкатки» в Сирии прошел необходимую доработку и был испытан в войсках. «Нерехту» сконструировали в трех вариантах: боевом, как средство артиллерийской разведки и в виде транспортной машины. Для машины применимы различные боевые модули — от 12,7-мм пулемета «Корд» или 7,62-мм танкового пулемета «Калашникова» до противотанковых ракет. Особое внимание стоит обратить на заявление о реализации группового управления — прямой шаг к формированию подразделений нового типа. В том же 2019 году немало говорилось о роботе «Сарма» — оборонном проекте, который рассчитан на применение в гражданской области. Например, при исследовании морских глубин воды. Его изюминка кроется в энергетической автономности, поскольку запас хода робота составит около 10 000 км. Прицел на многофункциональность и модульную сборку роботов становится еще одной тенденцией российских разработок.

С не меньшим рвением в России взялись за развитие морских роботизированных комплексов. Одним из них является «Галтель», который успешно прошел опытную эксплуатацию в охваченной вой­ной Сирии. Благодаря этой подводной лодке-роботу была создана подробная карта донной поверхности у берегов Сирии. Уникальность дрона, согласно заявлениям российских разработчиков, заключается в использовании элементов искусственного интеллекта. Инженеры утверждают, что после получения задания «Галтель» самостоятельно анализирует обстановку и выбирает способы ее решения. В состав комплекса входят дистанционно-управляемый подводный аппарат и две автономные необитаемые подводные лодки, с возможностью автономного плавания до 24 часов и дальностью до 100 км. Робот может передвигаться по различным траекториям и способен обходить препятствия, возвращаясь на заданный курс. Сначала комплекс предназначался для поиска подводных мин, но теперь, когда «Галтель» способен рассматривать объект размером со спичечный коробок, его создатели задумались о более широком применении данного аппарата.

Еще одно технологическое направление — развитие лазерного оружия. Россия признает, что не может позволить себе колоссальные финансовые затраты на проекты со смутной перспективой, но уже сейчас стремится продемонстрировать потенциал лазеров, в частности в области подавления («ослепления») оптики противника и уничтожения небольших объектов. С декабря 2019 года новейшие лазерные комплексы «Пересвет» заступили в РФ на боевое дежурство. В первую очередь, они предназначены для «ослепления» оптико-электронных приборов на космических аппаратах противника и разрушения их компонентов. Запланированной мегаваттной мощности для этого вполне достаточно. Также ее хватит для уничтожения небольших воздушных, морских и наземных целей. Лазерная система для защиты ударных вертолетов Ми-28 «Ночной охотник» от ракет ПЗРК концерна «Радиоэлектронные технологии» (КРЭТ) представляет еще одно направление разработки боевых лазерных средств.

Лазерная станция является частью бортового комплекса обороны и способна подавлять одновременно не менее двух атакующих ракет. В планах — установить лазерное оружие на новейшем легком истребителе МиГ-35 поколения «4++» и на истребитель пятого поколения Су-57. В российских СМИ особое место отведено слащавой пропаганде того факта, что Су-57 — первый в мире истребитель, который оснащен миниатюрной системой, «ослепляющей» инфракрасные средства ракет класса «воздух-воздух». Раньше такие системы из-за их громоздких размеров ставили только на военно-транспортные самолеты. В настоящее время в РФ активно проводится оснащение лазерными системами защиты бортовых комплексов обороны самолетов стратегической, тактической и армейской авиации.

Готовясь к войне, в России стали особенно тщательно подходить к задачам создания единого информационного поля на всем театре военных действий, развивая и интегрируя автоматизированные системы управления войсками (АСУВ), которые позволят в разы сократить время принятия решений. Все информационные потоки от автоматизированных систем управления войсками концентрируются в ставке верховного главнокомандования. В РФ несколько лет назад создали Национальный центр управления обороной, который стал своеобразным ядром автоматизированного управления. За годы функционирования этого учреждения суммарная производительность его вычислительных средств увеличена российской стороной в восемь раз,объем хранимых защищенных данных вырос в шестнадцать раз. В центре на базе ОС Astra Linux производства компании «РусБИТех» действует информационная система, а обес­печение геопространственной информацией строится на концепции территориально распределенного сбора, хранения и доставки геопространственных данных разработки опять-таки российской группы «Кронштадт».

Все это, согласно заявлениям официальных лиц, позволяет контролировать любые виды деятельности ВС. Среди прочего, центр также осуществляет круглосуточный мониторинг выполнения гос­оборонзаказа. Тут также стоит вспомнить заявление заместителя министра обороны РФ Алексея Криворучко о том, что госпрограмма вооружений ГПВ-2020 первой обеспечила в самом деле массовые поставки новых и современных образцов вооружения и военной техники в ВС России. Например, в ходе ее выполнения уровень современных вооружений в стратегических ядерных силах РФ достиг 83%, в воздушно-космических силах — 75%, в воздушно-десантных войсках и военно-морских силах превысил 63%, а в сухопутных войсках — 50%. Уровень оснащенности современными средствами управления в войсках составил 67%. Особенно интересна здесь последняя цифра.

Так, АСУВ «Акация-М» в сочетании с развернутыми мобильными вариантами обеспечивают оперативно-стратегическое и оперативное управление ВС России. Оперативно-тактическое и тактическое управление войсками осуществляют комплексы Единой системы управления тактического звена (ЕСУ ТЗ) «Созвездие-М2» и ЕСУ ОТЗ «Андромеда-Д». ЕСУ ТЗ «Созвездие-М2» проходит обкатку и дальнейшее совершенствование в сухопутных войсках, а ЕСУ ОТЗ «Андромеда-Д» — в войсках ВДВ. Обкатка этих комплексов проходила во время многочисленных общевойсковых учений и внезапных проверок, которые вооруженные силы России провели с 2015 года, а также в реальных боевых условиях во время операции российских ВКС в Сирии.

Показательно, что минобороны РФ до конца ноября 2020 года планирует завершить закупку 32 мобильных АСУВ «Акация-М» на сумму 20,13 млрд руб. Небезынтересно, что концерн «Системпром», разрабатывал эту АСУВ еще с начала 90-х годов прошлого столетия, зато сейчас она считается одним из наиболее успешных решений для оптимизации процесса управления войсками. Впрочем, тут у россиян другого выхода, кроме как стать лучшими, не было: технологии, как АСУВ, импортировать практически невозможно — такое не продают. «Акация-М», по сути, является военным аналогом интернета и находится на вооружении в ВС РФ с 2005 года.

Единая система управления тактического звена создавалась в РФ для реализации концепции «сетецентрической войны», а разработку вел концерн «Созвездие». В рамках реализации этой работы предусмотрено, что каждая единица техники — от командно-штабной машины командира бригады до БТР командира отделения — должна оснащаться программно-техническим комплексом. Проще говоря, бортовым компьютером, позволяющим в режиме реального времени получать и отдавать боевые распоряжения, определять координаты своего местоположения и выводить на экран ноутбука электронную карту с боевой обстановкой. Стоит отметить, что в ноябре 2017 года начальник генштаба ВС РФ Валерий Герасимов заявил о завершении разработки единой АСУВ в тактическом звене и добавил, что ее эффективность подтверждена на стратегических учениях «Кавказ-2016» и «Запад-2017». А уже с 2019 года концерн «Созвездие» приступил к поставкам минобороны ЕСУ тактического звена. До 2020 года в войска должны были поступить 40 бригадных комплектов ЕСУ ТЗ на общую сумму свыше 300 млрд руб. Из открытых публикаций известно, что испытания базового комплекта ЕСУ ТЗ начались в 2007 году, а к 2010-му военные сделали разработчикам более ста замечаний.

С 2019 года воздушно-десантные войска РФ стали получать модернизированные танки Т-72Б3, оснащенные терминалами АСУ «Андромеда». Теперь каждый танк встроен в единую информационную сеть и может передавать информацию о целях и своем состоянии командованию. Эксперты уже отметили, что это повысило не только эффективность применения такой техники, но и автономность полков и бригад ВДВ. АСУ «Андромеда» охватывает все уровни управления: от отдельного бойца или машины до командующего ВДВ. Командир подразделения может ставить задачу в онлайн-режиме, отметив точку на электронной карте. Подчиненный увидит на своем терминале направление движения и данные о целях, переданные от разведподразделений. Система сама выполнит расчеты координат с учетом поправок на погодные условия. «Андромеда» охватывает разные силы десанта, что позволяет оперативно передать данные о противнике, в том числе артиллерии, которая получит координаты в готовом виде. В РФ намерены развить части и соединения ВДВ до автономных единиц с расширенным кругом задач. Для этого ВДВ оснащают собственной авиацией, артиллерией и танковыми подразделениями.

Есть сведения и о том, что РФ намерена увязать в единое информационное поле войны и своих едва ли не насильно втягиваемых союзников. Скажем, в ходе учений ОДКБ «Взаимодействие-2015» военные стран-союзников осваивали автоматизированную систему управления «Андромеда-Д». В дальнейшем она должна стать прототипом для единой системы управления Коллективных сил оперативного развертывания ОДКБ. К этому остается добавить, что все элементы управления войсками были испытаны российской стороной во время войны в Сирии, что позволило российским военным заявить о повышении скорости выполнения основных задач управления в пять-шесть раз.

Конечно, не стоит думать, что в ВС РФ все проходит гладко. Напротив, ком проблем заметно вырос за 2019—2020 годы. Исследуя темпы развития АСУВ, эксперты компании Defense Express назвали ряд преград и проблем. Во-первых, недостаток финансовых возможностей, из-за чего проекты автоматизации в ВС РФ реализуются главным образом на оперативном уровне — до уровня бригады. Во-вторых, технологические бреши. В-третьих, трудности с согласованием АСУВ различными силовыми ведомствами. В-четвертых, традиционные для РФ проблемы качества.

Тем не менее нельзя не отметить численное превосходство таких систем в РФ, как и последовательность развития этого сегмента. Наряду с достаточно быстрыми темпами переоснащения подразделений РФ западного военного округа цифровыми средствами связи, АСУВ и средства РЭБ (не говоря уже непосредственно о вооружениях) создают прямую и значительную угрозу для Украины. РФ, сталкиваясь с технологическими проблемами, затягивает разработки и даже обнуляет некоторые проекты перевооружения. Но только не АСУВ, ведь упомянутая выше сеть АСУ реализована только на стратегических участках. Однако проблема Украины как раз заключается в том, что она находится на таком же узловом перекрестке.

Блеск и нищета российских технологий

Итак, на первый взгляд по всему фронту наращивания военной мощи российская панорама выглядит вполне оптимистично. Планы перевооружения реализовываются высокими темпами, часто перевыполняются, и войска досрочно получат новейшие образцы вооружений. Но так ли все безупречно на самом деле?

Дело в том, что упомянутая выше публикация аналитика агентства ТАСС, отчаянно взывавшего преодолеть отставание России в области создания стратегических ударных беспилотников, является отражением неприглядной для Кремля тенденции. Скептические оценки перевооружения армии в России растут, а у местных экспертов возникают небезосновательные сомнения относительно качества новых образцов оружия и способности ВС РФ массово закупать новую технику.

Любопытной можно назвать статью «Бумеранг» в начале мая 2020 года, когда вслед за проседанием проекта развития новейшего Су-57 российский корреспондент Роман Скоморохов акцентировал внимание на провалах российского ОПК и проблемах с выполнением анонсированных планов перевооружения ВС РФ. В частности, заявления гендиректора «Рособоронэкспорта» относительно большого экспортного потенциала платформы «Бумеранг» автор трактует как фактическую несостоятельность и отказ отечественного российского заказчика от закупок большого количества этих машин, а также приводит аналогичные факты относительно других перспективных образцов ВВТ российского производства. «И с другими изделиями все совершенно так же, — отмечает Скоморохов. — Взять Су-57. Недавно в репортажах о репетиции майского воздушного парада он снова был назван “таким, что не имеет аналогов в мире”. Су-57 не имеет аналогов в мире, потому что это единственный истребитель пятого поколения, который никому не нужен и не интересен. Китайский Chengdu J-20 востребован, американский F-35 продается по всему миру, а вот Су-57… к сожалению»24.

В самом деле, по закупкам Су-57 в РФ картина печальная. В декабре 2019 года под Комсомольском-на-Амуре во время испытания двигателя потерпел крушение российский истребитель пятого поколения Су-57 (к счастью, пилот успел катапультироваться). Но уже в марте 2020 года у нового истребителя пятого поколения начались авральные проблемы с финансированием. Интуиция подсказывает, что это вовсе не крестные муки, которые обозреватели связали с беспрецедентным обвалом цен на нефть. Первый истребитель Су-57 должны были передать ВКС РФ еще в декабре 2019 года, однако и к середине 2020 года не появилось данных о том, что серийное производство этих истребителей вообще ведется. Не случайно The National Interest еще в январе 2020 года озвучил смелое заявление: новейший российский истребитель пятого поколения Су-57 не является полностью боеспособным и, разумеется, не готов к полномасштабной вой­не с высокотехнологичным противником вроде ВВС США, которые обладают F-22 Raptor и F-35 Lightning. Издание EADaily пошло еще дальше, назвав причиной потери Россией одной воздушной машины Су-57 комплексный отказ систем боевого самолета.

Не менее сумрачная картинка сложилась и по широко разрекламированному МиГ-35: армия заказала только 6 воздушных машин, которые могут пригодиться разве что для показа потенциальным иностранным покупателям.

Вслед за Су-57 пал танк «Армата». «Недолгая история танка Т-14 “Армата” закончилась бесславно. Разбушевавшийся кризис ставит крест на поставке в наши войска в ближайшие годы лучшей в мире бронемашины»25, — написал в начале мая 2020 года обозреватель российской «Свободной прессы» Сергей Ищенко.

«В данном случае я очень хочу, чтобы этот мой прогноз ни за что не оправдался. Но он, к сожалению, таков: недолгая, хотя и широко распиаренная история новаторского российского и единственного в мире танка 4-го поколения Т-14 “Армата”, кажется, подошла к концу. Вопреки обещаниям Кремля, вопреки посулам разработчиков и производителей, армия “Армату”, полагаю, никогда не получит ни для чего, кроме как для войсковых испытаний»26, — написано в статье российского обозревателя. «Армате», увы, скорее всего, суждено остаться в истории отечественного ВПК с обидным для отлично задуманной, хотя и «сыроватой» боевой машины прозвищем «парадный танк».

Печально навечно встать в экспозицию знаменитого музея бронетехники в подмосковной Кубинке. Чтоб уж там-то десятилетиями будить у посетителей парка «Патриот» (любимого детища министра обороны РФ Сергея Шойгу) горестные мысли: «Мы почти смогли сделать лучший в мире танк. Но у нас не получилось. Шальные деньги страны власть спустила на другое»27.

В июле 2020 года китайское издание The Paper проанализировало перспективы российской дальней авиации и пришло к весьма прискорбному для Кремля выводу: новый стратегический ракетоносец Россия, похоже, больше никогда не создаст. Автор The Paper высказал аргументированные сомнения, что бомбардировщик (проект ПАК ДА) когда-нибудь поступит в войска РФ. Скорее всего, на смену Ту-95 придут усовершенствованные Ту-160М2. «Так что с китайским изданием The Paper трудно не согласиться. Похоже, что ПАК ДА действительно в России не будет создан никогда. И не только из-за отсутствия средств, но и потому, что большого смысла появления в ДА российского бомбардировщика-невидимки совершенно не просматривается»28, — написало 15 июля 2020 года российское издание «Свободная пресса».

Но в РФ «загнулись» не только разрекламированные, стартовавшие с фанфарами проекты нового истребителя и нового бомбардировщика. Военно-транспортная авиация России тоже ушла в безвозвратное пике. В середине 2020 года в РФ признались, что с разрекламированным самолетом Ил-112В, который создавали девятнадцать лет, все пошло не так. Первый его полет состоялся в марте 2019 года, но вскоре выяснилось: министерству обороны такой самолет не нужен. Горе-конструкторы его изрядно «перетяжелили», создав порядка 3 тонн лишнего веса по сравнению с техническими требованиями к машине. В итоге максимальная грузоподъемность у Ил-112В составляет всего лишь 5 тонн. Вот так бесславно закончилась история очередного российского суперпроекта.

Почти такая же плачевная ситуация с ракетой-носителем тяжелого класса «Ангара-А5». Стоимость ее производства составляет 7 млрд рублей, что в три раза больше, чем у ракеты «Протон-М», которую ей предстояло заменить, о чем говорится в финансовом отчете Государственного космического научно-производственного центра (ГКНПЦ) имени М. В. Хруничева за 2019 год. При этом в январе 2020 года исполнилось ровно двадцать пять лет указу президента РФ
«О разработке космического ракетного комплекса (КРК) “Ангара”». За четверть века на его создание потрачено более 3 млрд долларов. Специалисты отрасли в РФ твердят, как мантру: «Ангара» нужна, — но эксперты уже считают идею провальной: «Ангара» по-прежнему не летает, а долги центра Хруничева превышают 80 млрд рублей.

В 2020 году в России стали открыто говорить о дефиците ресурсов и о худых перспективах некогда грандиозных проектов. «Не вызывает сомнения, что без целенаправленного совершенствования ОПК Россия в обозримой перспективе не будет ни эффективной ресурсодобывающей, ни энергетической державой. Без мощного ОПК и высокотехнологичных ВС РФ, обеспечивающих гарантированную защиту страны, не смогут продуктивно развиваться и другие значимые направления экономики»29. Таково мнение российского ученого, профессора МГТУ им. Н. Э. Баумана, доктора технических наук Виктора Селиванова.

Внутри России все больше говорят о технологическом превосходстве как о мифе. И все больше — плохо, что весьма симптоматично. Вот, к примеру, любопытное название статьи, выпущенной в мае 2020 года: «Королев перевернулся бы в гробу — Америка нашла ключ к российскому ядерному щиту». Речь идет о событии 16 мая 2020 года, когда космические силы США в шестой раз запустили с авиабазы на мысе Канаверал космический самолет X-37B. В России вызывает досаду тот факт, что X-37B состоялся как боевой космический самолет. А из статьи Real Clear Defense россияне получили информацию, что оба летательных аппарата X-37B модернизированы, имеют датчики для обнаружения anti-satellite (противоспутниковые) и некие «перехватчики» для всех типов ракет ASAT. По сути, следую­щий запуск космоплана должен стать подлинной первой миссией космического истребителя-перехватчика. Кстати, упомянутое выше название статьи — перефразированное заявление небезызвестного Илона Маска. Правда, на конференции Satellite-2020 он сказал еще более обидную для россиян фразу: «Королев перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что русские до сих пор летают на “Союзах”»30.

Из важных других сообщений самих россиян стоит обратить внимание на уже цитируемых ранее В. В. Селиванова и Ю. Д. Ильина, которые признают отставание России в разработке средств информационного противоборства нового поколения. Но научные мужи меряются, как водится, с Соединенными Штатами, вспоминая, среди прочего, новую Национальную киберстратегию США, утвержденную президентом Трампом в 2018 году, а также ставки Вашингтона на новую когнитивную стратегию, нацеленную на массовую работу в социальных сетях по формированию русофобских настроений в странах Запада. Кроме того, в России весьма опасаются разрабатываемой принципиально новой стратегии ведения войны под названием «Троянский конь», когда главные акценты направлены на дестабилизацию внутри государства-противника.

Важнее всего то, что Россия уже проигрывает не только гонку во­оружений США. В 2020 году РФ проиграла космос частной компании Илона Маска, признала несостоятельность своего «суперсамолета» Су-57, подписала смертный приговор танку «Армата», расписалась в несостоятельности платформы «Бумеранг» и еще во многих других проектах. А еще Россия получила сокрушающий санкционный удар по пышному проекту «Суперджет-100», где около 80% комплектующих западного производства. Публично объявив об устрашающих планах создания стратегических ударных беспилотников, Россия ни один из трех мегапроектов не довела до конца.

Предупредительным выстрелом и предвестником технологического коллапса государства прозвучал взрыв жидкостного ракетного двигателя во время испытаний новой ракеты «Буревестник» в августе 2019 года, вызвавший гибель семи людей и резкое повышение радиационного фона. И хотя «Росатом» кивал на повреждение радиоизотопного источника питания, ряд специалистов выдвинул более смелое предположение — форсированные и наспех организованные испытания ракеты привели к повреждению малогабаритного ядерного реактора.

Так или иначе, состязание с США в решении задачи создания нового гиперзвукового оружия складывается не в пользу России. А сегодня даже традиционные партнеры стали как минимум осторожны с Москвой: Дели отказалась от проекта совместного военно-транспортного самолета, Китай резко урезал заказы…

Украине же эти выводы не сулят ничего хорошего. Такие нарывы, как оккупированный Донбасс, сами по себе не рассасываются. Ослаб­ление России и тем более ее возможный распад, могут очень дорого стоить Украине. Ведь для слабеющего Путина масштабная вой­на с Украиной может оказаться последним аргументом. Поэтому ко всем негативным сценариям следует готовиться тщательно, припася в закромах и военный ответ. Вот почему Украине важно воспользоваться технологическим провалом соседнего государства: это должно стать шансом для реализации собственного скачка в развитии, в том числе технологического.

Во время явных проблем, которые испытывает развязавшая войну путинская Россия, и действительно феноменального всплеска военных разработок в Украине резонно говорить именно об организации технологического скачка, направленного на построение многоуровневой защиты от агрессора, в которой новые оборонные технологии могут стать одной из основных опор асимметричного противодействия потенциальному разворачиванию Кремлем масштабной военной кампании.

Находясь под санкциями, будучи технологическим изгоем, Россия все же за счет громадных государственных инвестиций осуществляет последовательные мероприятия по развитию устойчивого управления войсками и создания условий для подавления управляемости войск противника.

РФ все больше сталкивается с технологическими трудностями, ее разработки затягиваются. 2020 год зафиксировал огромное число проблемных или даже обнуленных проектов перевооружения, а упомянутая выше сеть АСУ реализована далеко не повсеместно — лишь на стратегических участках.

Однако проблема Украины заключается как раз в том, что она находится на таком же узловом перекрестке. На этапе войны и противостояния России военное руководство Украины исповедовало консерватизм, по сути, не приступив еще к созданию современной цифровой армии. Нашим властям стоило бы кардинально пересмотреть подходы к оборонному строительству и сделать ставки на усиление технологичности армии. Более того, Украина как IT-государство, а также подлинный узловой перекресток науки и техники способна за два-три года совершить уникальный скачок, на который у других стран ушло бы десять — пятнадцать, а порой и двадцать лет.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

АСИММЕТРИЧНЫЙ ГОРИЗОНТ УКРАИНЫ

Тот самый широкий спектр технологий Четвертой промышленной революции (данные, обработка, связь, искусственный интеллект, робототехника, бионауки, автономные системы и т. д.) меняет, как мы живем, работаем и играем, теперь меняет способ ведения войны — во временнóй перспективе, охватывающей по крайней мере поколения… Военная трансформация в значительной мере будет касаться быстрой адаптации технологий и методов гражданского сектора для разрушительного военного применения… Будущие военные успехи будут за теми, кто изобретает, проектирует, строит и оперирует комбинациями информационных технологий, обеспечивающих новую боевую силу31.

Ричард Бэрронс, генерал, бывший командующий Объединенными силами НАТО

Собственно, уже название этой главы предполагает расшифровку ее замысла. Почему из многомерного потенциала средств и инструментария гибридной войны предпочтение отдано асимметричности?

Ответ кроется в сравнении военного потенциала Украины и оценок перспектив его развития в противостоянии такому сильному и агрессивному противнику, как Россия. С одной стороны, Вооруженные силы Украины в ежегодном рейтинге Global Firepower, который дает оценку совокупной военной мощи каждой из стран мира, в мае 2020 года заняли 27-е место из 138 армий разных государств планеты, а среди европейских армий — 9-е место из 50. Эксперты Global Firepower оценивали возможности страны по 55 показателям, среди которых количество оружия, военной техники, численность армии, транспортная инфраструктура, военный бюджет и прочее.

В то же время для Украины достижение военного паритета с Россией нереально по меньшей мере в обозримом будущем. Продолжительное искоренение украинской культуры, вытеснение языка и всеохватывающее давление тоже сделали свое дело. Даже при условии завершения горячей фазы развязанной Москвой войны в 2014 году есть все основания говорить о том, что Россия (независимо от ухода президента Путина) все еще будет оставаться источником угрозы для украинской государственности.

Следует особо подчеркнуть, что никакая дипломатия не возымеет глобального успеха, если она не опирается на фундамент адекватной военной мощи, реального института сдерживания. Агрессор должен знать, что при попытке развязать войну его потери будут настолько громадными, что ему лучше отказаться от своих замыслов.

При этом имея несопоставимый с российским экономический потенциал и, как следствие, совершенно иной уровень военных ассигнований, Украина должна научиться использовать альтернативные возможности, в том числе развить асимметричные источники противодействия возможной полномасштабной агрессии.

Современная война без правил, или Что такое асимметричное противодействие

Эксперты давно сошлись в выводах, что асимметричный военный конфликт в современную эпоху получил широчайшее распространение. Одна из причин этого заключается в том, что в качестве самостоятельных игроков на международной арене все чаще выступают не только государства — легитимные субъекты политики, но и разнообразные негосударственные актеры, что стало сильным современным трендом.

Однако попробуем разобраться в природе, принципах и механизмах асимметричного противодействия. Асимметричные возможности, или, другими словами, нелинейные, нетипичные и при этом эффективные методы ведения войны, применялись с самого начала вражды homo sapiens. Каждый новый виток развития человека порождал незаурядные решения огнеупорных полководцев. Знаменитый древнекитайский стратег IV века до н. э. Сунь Цзы считал, что для победы над противником необязательно иметь одинаковую с ним армию: достаточно нанести удар по его наиболее уязвимым направлениям. Известный исторический пример: невообразимые темпы перемещения древнеримской армии Цезаря и сооружение его легионами хитроумных инженерных заграждений позволяли побеждать даже при шести-восьмикратном численном превосходстве противника.

То же самое можно сказать и о новаторском применении артиллерии генералом Бонапартом, когда при помощи пушек был быстро и легко подавлен Вандемьерский мятеж. Именно этот эпизод превратил никому не известного Бонапарта в легендарного Наполеона, а учебнику истории подарил фееричный эпизод асимметричной борьбы. Пожалуй, классикой можно считать американо-вьетнамскую войну 1965—1973 годов, после которой и появился термин «асимметричного противоборства» и «асимметричных способов ведения войны». Более того, тогда не только вьетнамцы отличились. США пытались старательно утопить противника искусственно вызываемыми ливнями немыслимо разрушительных масштабов. Пентагон называл проведенную операцию «Попай». Она стала первым известным миру применением асимметричного климатического оружия.

Но могущественная ядерная держава с миллионными вооруженными силами и сильнейшей экономикой мира не сумела победить маленькую, экономически отсталую страну. Британский ученый Эндрю Макк, тщательно изучавший эту эпохальную для Соединенных Штатов войну, написал сенсационную работу «Почему великие державы проигрывают малые войны: Политика асимметричного конфликта». В ней он, среди прочего, отметил следующее:
«…суть асимметричного конфликта можно определить как политическое поражение великой державы в войне против заведомо более слабого противника, когда превосходство в военной силе не гарантирует победы и при определенных условиях может быть даже контрпродуктивным»32.

Более современная интерпретация этого определения аналитика Института стратегических исследований США Стивена Меца звучит так: «Асимметрия в военном деле и в сфере национальной безопасности — это умение действовать, организовывать свою деятельность и мыслить отличным от оппонента способом, захват инициативы или обеспечение простора для маневра»33. Исходя из концепций асимметрии, для обороняющегося государства важна не военная, а политическая победа в виде отказа противника навязать свою волю и превращения войны в бессмысленную для агрессора. Чувствуете, как близко это украинцу, сталкивающемуся с диктатом непримиримой ядерной и всегда глобальной России?!

Более того, другой американский исследователь — Иван Эррегун-Тофт — подсчитал, что за последние двести лет более слабые государства (армии) побеждали приблизительно в 30% конфликтов. Больше всего таких случаев зафиксировано после Второй мировой войны. Конечно же, принимая такие цифры за основу, следует помнить, что каждый реальный случай — не просто часть статистики, а индивидуальный исторический эпизод, характерный для конкретного государства, условий и множества других факторов. Единственное, что остается неизменным почти всегда: в числе победителей оказываются те, кто реализовывает справедливую задачу — защитить собственные территории. Этот нюанс сулит Украине явно хорошие предпосылки.

В силу исторических причин сегодня среди главных составляющих асимметричной войны чаще всего называют партизанскую войну, пассивное сопротивление, террористические акты и психологическую войну, хотя арсенал такой нестандартной войны намного шире, а подобные стратегии в большинстве случаев основаны на определенном технологическом решении или военно-политических уловках. Историки часто упоминают советскую программу «анти-СОИ» как асимметричный ответ СССР 80-х годов ХХ века. Сводилась она к тому, чтобы при развертывании США многоэшелонной противоракетной обороны обеспечить возможность советским ракетно-ядерным средствам нанести «неприемлемый» ущерб агрессору, тем самым убедив его отказаться от упреж­дающего (превентивного) удара.

Еще в 2008 году российский ученый Сергей Ознобищев с группой авторов писал по этому поводу: «Технически такой ответ предполагал повышение устойчивости стратегических ядерных сил по отношению к упреждающему удару противника, увеличение способности СЯС по преодолению ПРО другой стороны и развитие средств поражения и нейтрализации ПРО, особенно ее космических компонентов»34.

В какой-то мере я был свидетелем и участником этого противостоя­ния, курируя в начале 80-х годов прошлого столетия предприятия ракетно-космической техники в Украине. В то время в КБ «Южное» в Днепропетровске (ныне — Днепр) велись разработки тяжелой жидкостной ракеты Р-36М2 «Воевода» (натовская классификация SS-18 «Сатана») и твердотопливной ракеты РТ-23 (натовская классификация SS-24 «Скальпель»). Такие ракетные комплексы должны были стать основой стратегических ядерных сил.

Суть вопроса заключалась в следующем: эти комплексы были предназначены для нанесения ответного удара, выдержав весь набор поражающих факторов ядерного взрыва в открытом космосе, а именно: электромагнитный импульс, сверхжесткое рентгеновское излучение и обусловленный ими вторичный электромагнитный импульс, возникающий внутри металлического корпуса ракеты и нейтронное излучение. Практически это означало необходимость повысить стойкость ракеты в целом и, в первую очередь, системы управления и бортовой цифровой вычислительной машины на несколько порядков. Задача представлялась полуфантастической, но она была успешно решена. К работе над комплексами подключили более 600 различных институтов, конструкторских бюро и предприя­тий СССР и Украины. Комплексы Р-36М2 и РТ-23 были приняты на вооружение с некоторым опозданием и обеспечили стратегическое равновесие в мире. Данный пример может служить яркой иллюстрацией того, что асимметричный потенциал государства куется всей страной, а задача стратегического уровня обороноспособности относится к компетенции военно-политического руководства государства и выходит далеко за рамки только планирования Генерального штаба и отработки применения вооруженных сил.

Американский министр обороны Уильям Коэн на стыке столетий намекнул о том, что Вашингтон рассматривает как асимметричные угрозы применения биологического, химического или ядерного оружия. Тогда впервые на уровне военно-политического руководства сверхдержавы было сфокусировано внимание на неготовности к адекватному противодействию «асимметричным вызовам безопасности». К такому выводу специалисты пришли после четырехгодичного оборонного обзора, подготовленного в 1997 году. На первый взгляд, трагические события 11 сентября 2001 года подтвердили обос­нованность такого вывода и стимулировали новую волну внимания к возможностям асимметричных действий, что нашло отражение даже в боевых уставах и программах подготовки войск. Кроме того, некоторые элементы асимметричных стратегий применялись на начальных стадиях операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане.

Однако военный министр США даже представить себе не мог, в какую сторону начнет меняться мир. Технологии, которыми раньше владели исключительно супердержавы, вдруг стали доступны для отдельных компаний или неконтролируемых парамилитарных групп, в результате чего асимметричная опасность стала фактически повсеместной. Впрочем, уже в новой редакции «Стратегии национальной безопасности» Соединенных Штатов Америки, опубликованной администрацией Барака Обамы в 2010 году, прямо указывалось на необходимость обеспечить защиту ВС США от возможных асимметричных атак. А за год до этого саммит НАТО-2009 определил наращивание возможностей по противодействию асимметричным угрозам в качестве одного из краеугольных камней оборонного строительства Альянса.

Важные ремарки трансформации асимметричных действий дол­жны касаться потрясающих темпов развития технологий и перехода самих стратегий асимметрии за пределы сугубо силового, военного конфликта. В настоящее время асимметричный конфликт может включать такие элементы, которые раньше вообще не принимались во внимание в качестве основных. Разумеется, глобальная разница в боевых потенциалах враждующих сторон остается первостепенным критерием асимметрии. Сюда же следует отнести и принципиально разный уровень развития вооружений — это асимметрия в средствах вооруженной борьбы. Что же касается третьего критерия — форм реализации асимметричного противодействия, — то буквально за два десятилетия они претерпели заметные изменения, вернее, существенно расширились.

До глобальных масштабов выросли возможности ведения целенаправленной кибервойны, а также контентных информационно-психологических операций. В ХХІ веке к ним добавилось использование тайно управляемых парамилитарных групп или частных военных компаний и массовое применение относительно недорогих управляе­мых беспилотных систем различного базирования. Даже привлечение на свою сторону известных в мире личностей может считаться примером нелинейного противодействия, не говоря уже о государствах и поступательном формировании коалиции, оппозиционной к российскому режиму Путина.

Несмотря на отрицание кремлевской верхушкой эффективности санкций, такая политика уже сделала свое дело — от изоляции конкретных людей до явной технологической слабости России. В создавшихся условиях для Украины также приобретает характер асимметрии расширение практической военно-технической помощи со стороны сильных игроков мировой арены. Такой концепт в 2014 году четко сформулировала президент Литвы Даля Грибаускайте: «Украина защищает не только свою территорию, но и всю Европу и ее ценности»35. Поэтому вполне обоснованной для Украины может стать реализация такой амбиции, как превращение в яркую, основательно вооруженную витрину Западного мира. Это, пожалуй, самый лучший способ повлиять на россиян.

Стоит уделить особое внимание политической составляющей асимметричного противодействия, поскольку в современных условиях восприятия информации коллективным сознанием позволяет при качественной проработке задачи достигать решения политических вопросов без применения оружия. На современную классику претендует пример ответа Японии на попытки Китая установить гегемонию в Южной и Юго-Восточной Азии. Так, Япония разработала особую стратегию под названием Asia’s Democratic Security Diamond, которую начала реализовывать с конца 2012 года. Она основывается на укреплении связей с традиционными союзниками — США и Австралией, а также с новыми окрепшими партнерами — Индией и другими государствами Юго-Восточной Азии. Наряду с внедряемой новой, довольно активной военной доктриной Maritime supremacy and air superiority такая стратегия асимметричного сдерживания обеспечила стабильное мирное сосуществование в регионе, восстановив общий баланс сил.

В данном контексте достойно внимания замечание бывшего командующего американскими войсками в Европе генерала Монтгомери Мейгза относительно операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане. «В современных условиях наблюдается ярко выраженная асимметричность в ведении вооруженной борьбы. Операция “Несокрушимая свобода” в Афганистане проходила в целом под знаком асимметричности. Несомненное преимущество американских войск и их союзников в огневой мощи, технике и вооружении, постоянное взаимодействие с Североатлантическим альянсом позволили достичь успеха в разгроме талибов. Однако, как только талибы разошлись по аулам, асимметричность пропала. Успех был достигнут в основном не за счет значительного превосходства, а благодаря соединению новых технологий, лучшей организации военных формирований и способов применения войск»36. Стоит запомнить эту оценку — она будет крайне необходима при рассмотрении украинских военных перспектив.

Еще один пример, и также связанный с Афганистаном, — советская десятилетняя война в этом государстве в 1979—1989 годах. Любопытно, что контингент советских войск в Афганистане не потерпел ни одного серьезного поражения, но в целом война Советским Союзом была проиграна. Известна фраза генерала Кима Цаголова, непосредственного участника военных событий в Афганистане: «Военные войну не проиграли. Ее проиграли политики»37.

Такие трактовки побед над противником со значительным перевесом в военной мощи подводят к формулированию определенных специфических принципов военной асимметричной стратегии. Для нее, разумеется, обязательны и общеизвестные принципы, такие как внезапность, решительность, непрерывность боевых действий и всестороннее руководство, а также маневр войсками, силами и ударами. Что же касается специфических принципов военной асимметричной стратегии, то, в первую очередь, следовало бы назвать нестандартность действий.

В 2003 году увидела свет монография американского военного аналитика Роберта Кассиди «Россия в Афганистане и Чечне: военная стратегическая культура и парадоксы асимметричного конфликта». В ней автор утверждает, что очень часто причина неэффективных действий ВС СССР, а затем и России в борьбе с мятежными формированиями заключалась в несоответствии стратегической культуре реалий современного мира. По его мнению, стратегия «великой войны», которая предусматривает борьбу по симметричному сценарию против равного по силе противника, является анахронизмом стратегической культуры. А ведь именно на основе этой стратегии и вели военную подготовку.

Почему иногда сильнейшим армиям мира было сложно бороться против повстанческих отрядов? Потому что такие отряды по большей части возглавляли непрофессионалы — люди без военного образования, не отягощенные знаниями тактики действий военных подразделений и, следовательно, непредсказуемые.

Кроме того, анализируя современные тенденции, следует учесть, что способность пандемии коронавируса вывести из боевой готовности такую мощную ядерную единицу, как авианосец USS Theodore Roosevelt, указала на уязвимость армий перед болезнями. После COVID-19 многие аналитики в сфере обороны предполагают резкое увеличение разработок и применения автономных структур и систем: кораблей, самолетов и наземных военных объектов. Армии должны быть более устойчивы к вирусам: природным или умышленно разработанным в лабораториях. Однако не только пандемия коронавируса, но и вследствие проактивного реагирования на будущие вызовы мощные страны начали реализовывать планы образования автономных мобильных и очень малых подразделений, оснащенных новейшим «сверхмалым» вооружением — БАК, РЭБ, ударными компонентами и другим. Стремительно набирает обороты реализация таких стратегий, как существенное повышение огневой эффективности, живучести и общего потенциала отдельного солдата или отделения (группы). Небывалых масштабов приобрела тенденция к уменьшению веса ударных компонентов и увеличение точности поражения. Все это также следует учесть при разработках новыхстратегий, включая методы асимметричного противодействия.

Вообще, современные специалисты пришли к однозначному выводу: успешно воевать в нынешних реалиях по хорошо известным лекалам почти невозможно. Такой подход изначально сулит поражение или неадекватные потери личного состава и техники. Что касается войны с превосходящим и сильным в классических вооружениях противником, то здесь особенно важно отказаться от привычных, традиционных, стандартных боевых действий и поставить во главу угла новые, неожиданные для противника способы ведения войны.

Кроме того, в подобных условиях важен сам принцип приоритетнос­ти превентивным действиям. Их главная цель — нанести противнику поражение до момента завершения им подготовки к следующему этапу боевых действий, когда противник менее всего готов к организованной обороне. Для этого за короткое время может быть нанесен сосредоточенный удар по одному из его критических объектов или осуществлена серия одновременных атак (ударов) небольшими подразделениями по многим объектам, что является применением так называемой «москитной тактики». Естественно, смежной целью в реа­лизации такой тактики является увод из-под удара противника своих сил. Правда, осуществление превентивных действий требует непрестанного прогнозирования ситуации, а значит, серьезно зависит от возможности своевременного получения разведывательных данных.

Наконец, важным дополнением к формированию и реализации выше обозначенных принципов является обязательное соблюдение положений международного гуманитарного права.

При разработке стратегии асимметричной войны нельзя не уделить внимание такому определяющему аспекту, как иерархические уровни асимметричных ответов противнику. Упомянутые ранее российские исследователи В. В. Селиванов и Ю. Д. Ильин предлагают ориентироваться на четыре уровня асимметричных ответов. Первый уровень: «национальная опасность» — готовится по результатам перманентного анализа военной опасности, вызовов и угроз существованию государства. Главная целевая установка реализации задач этого уровня — недопущение агрессии. Второй уровень: «стратегический» — предусматривает подготовку отражения агрессии в нескольких стратегических направлениях. Третий уровень: «оперативно-стратегический» — предполагает подготовку и ведение фронтовых и армейских операций. Наконец, четвертый: «тактический» — означает ведение боев в различных сферах вооруженной борьбы.

Однако в нынешних условиях предлагаемые уровни экспертов представляются далеко не полным перечнем. Современная война России против Украины показала, что комбинированные действия и использование невоенных (несиловых) форм агрессии превосходно вписываются во все иерархические уровни нападения. А значит, требуют комбинированного реагирования. Речь идет о том, что даже тактические диверсии на фронте, проводимые почти непрерывно с целью уничтожения одного-двух воинов, или организация террорис­тических актов в крупных городах Украины при определенной информационной поддержке приобретают характер стратегического уровня. Поэтому можно не сомневаться, что изложенная еще в 2015 году сотрудником НАТО Дэвидом Стапплсом идея относительно того, что информационная война, системно объединяющая радио­электронную войну, кибервойны и психологические операции в единый комплекс, будет иметь ключевое значение для всей войны будущего, уже превратилась в устойчивую реальность. К этому можно добавить, что к 2012 году разработками кибероружия и киберопераций занималось 25 стран мира, а к 2015-му — около 40 государств.

Асимметричные возможности: точка отсчета для Украины

Организация Россией многоуровневой продолжительной войны против Украины, направленной на разрушение государственности и уничтожение ее как суверенной, независимой державы является основанием для создания реалистичной стратегии противодействия государству с враждебным режимом. В ней должны найти отражение не только способы построения эффективной обороны, но и пути развития экономического, технологического, оборонного и иных потенциалов. Поскольку лишь комплексное, всестороннее обоснованное и обеспеченное объединяющей идеей выверенное движение государства способно создать устойчивую, стабильную траекторию и привлекательные перспективы для новой генерации.

Такая стратегия должна базироваться на национальной философии и идеологии. Украина заслужила их двумя революциями и стойкостью в войне против многократно превосходящего противника. Заслужила, но не оформила окончательно, и в этом, пожалуй, одна из основных причин того, что после шести лет смертоносной войны страна все еще блуждает по заколдованному кругу из обещаний и надежд. Здесь не лишним будет вспомнить Ллойда Эштона Фоллерса, системного американского ученого и тонкого знатока природы успеха наций. Еще в 1974 году в своей нашумевшей книге «Антропология национального государства» он утверждал, что «самые серьезные проблемы наций и национальных государств чаще всего связаны не экономикой, политикой или обороной, а с нематериальными, неосязаемыми символами. Все преуспевающие нации обладают набором стержневых символических элементов, которые служат их гражданам своеобразными “критериями истины”»38.

Этот тезис о преуспевающих нациях очень точно и тонко подчерк­нул еще один американский аналитик Грег Вилкокс. Оценивая террористические акты начала ХХІ века как войну четвертого поколения, он отметил: «Война четвертого поколения уже наступила, так как наши противники научились бороться с регулярными вооруженными силами, предназначенными для ведения войн второго и третьего поколений, но совершенно не приспособленными к борьбе с противником войны четвертого поколения. Все наши новые боевые машины “Страйкер” и истребители F-22 мало помогут в достижении победы в этой войне. Мы должны достичь победы в самом “сердце” войны четвертого поколения — в моральной войне, а это потребует много большего, чем только солдат»39.

Стоит честно признать, что мы все еще не выстроили четко и внятно свою национальную идеологию. Мы опираемся не столько на шаткую, сколько на расшатанную внешними силами этическую основу, которая необходима нам для всеобщего успешного участия в национальной обороне и нужна нам очень прочной. Однако есть бесспорные достижения. Преодолен былой пацифизм, игравший роль несвоевременно брошенного якоря. У украинцев появились те пресловутые «стержневые символические элементы», о которых твердит Фоллерс: чувство достоинства и национальной гордости. Их можно конвертировать в успешные стратегии, но для этого необходимы усилия многих участников.

Если в преломлении указанного выше говорить об Украине, то я убежден, что мы непременно должны создать эту прочную основу, опираясь на поиск слабых мест у более сильного противника — по всей линейке борьбы и противостояния. Уже с самого начала навязанной Кремлем войны Украина имеет колоссальное преимущество — моральную правоту. Правоту, подтвержденную неслыханным добровольческим и волонтерским движением, что стало основной причиной провала российского проекта «Новороссия». Тем не менее битва за умы людей продолжается. Ее окончание еще очень далеко, явно за горизонтом нашего времени. Об этом выразительно свидетельствуют навязываемые в самой России формулы восприятия Украины. Например, в апреле 2020 года в газете «Независимое военное обозрение» была опубликована статья некоего эксперта, заместителя директора Института политического и военного анализа А. Храмчихина под названием «Противники мнимые и реальные». В ней утверждается, что вовсе не НАТО, а Украина является реальным противником России. Автор уточнил, что «Украина может быть либо частью России, либо ее врагом»40. Это лишь одна из многих публикаций, которые формируют коллективную мантру о непримиримых «врагах-бандеровцах» и необходимости их усмирения, ведь не случайно на телеканалах РФ периодически звучат гневные призывы путинских пропагандистов и мнимых экспертов расправиться с Украиной при помощи ракет.

Вообще, при разработке стратегии асимметричного противодействия России следует учитывать, что применение Москвой военного рычага давления составляет лишь часть созданных и используемых ею сил и средств. Хотя в современной войне РФ прибегает и к традиционным военным средствам, поддерживаемым непрерывными информационными кампаниями, куда большего внимания заслуживают такие методы подрывной войны, как финансирования политических партий и движений, пророссийских военно-патриотических организаций, кибератаки, прямое запугивание или пропагандистское воздействие, наконец, системное формирование общественного мнения через все формы вещания — от средств массовой информации до научных форумов или издания серий подрывных книг и фильмов. В этом контексте спецслужбистскую документалистику Кремля, типа фильма Семена Пегова «Позывной “Донецк”: История одного аэропорта» можно приравнять к артиллерийскому обстрелу мирного города, причем ущерб от такого фильма гораздо больший, потому что лента, длиной почти в два с половиной часа, про ключевое военное событие 2014 года — защиту Донецкого аэропорта — для российской аудитории совсем иная реальность, мистика, объясняющая кремлевскую идеологию войны против Украины.

Западные аналитики давно заметили, что Россия делает акценты как раз на информационное оружие. «Превращение информации в оружие представляет собой наиболее отличительную черту российской кампании 2014 года и ее более недавних усилий по разделению и дестабилизации западных стран», — написал в первом номере Concordiam за 2020 год Джеймс Уитер, директор программ старших и международных научных сотрудников в Центре имени Маршалла.

Украина сопротивляется и оказывает всестороннее противодействие стране-оккупанту — на фоне и с учетом собственного ресурсного дефицита, сдержанности подавляющего большинства стран-парт­неров, внешней экономической и энергетической зависимости. Эти и другие негативные факторы не позволяют нашей стране достичь военного паритета или тем более преимущества над государством, унаследовавшим ядерное оружие Советского Союза.

Однако к 2019—2020 годам в Украине появились новые возможности, в том числе в сфере организации эффективного противодействия агрессору за счет применения асимметричного оружия и преобразования Вооруженных сил Украины в реальный институт сдерживания внешней агрессии. Под такими возможностями следует понимать, прежде всего, глобальные изменения в мире — последствия нового технологического скачка, энергетического и экономического кризиса, в том числе проявление пандемии коронавируса. Все это, так или иначе, ведет к обновлению мира и пере­распределению позиций стран. Несмотря на негативную окраску мировых катаклизмов, для Украины как страны — носителя новых технологий и исключительного человеческого потенциала действительно появляются новые шансы. Вопрос лишь в том, будет ли она способна ими воспользоваться.

Итак, где же Украине искать пресловутые слабые места нашего потенциального противника? В чем могут состоять наши нетрадиционные способы противостояния? Противостояния государству с ядерными боеголовками и яростной политикой, но с нестабильной экономикой и разумными, однако запуганными спецслужбами людьми?

Хотя существует много свидетельств того, что Кремль продолжает готовиться к масштабному военному противостоянию с Западом и разрабатывает ряд мини-сценариев военных конфликтов на различных театрах военных действий, включая Украину, есть смысл говорить и о росте рисков для самой России. К слабым плоскостям РФ относятся люди и технологии. Существуют не лишенные оснований мнения, что тупиковая политика Путина к маю 2020 года стала для многих заметным раздражителем. Нерешенные проблемы коронавируса и растущие до непомерных амбиции кремлевского вождя вызвали не только досаду новых элит РФ, но и силовиков, вследствие чего к середине июля 2020 года появились контуры американской идеи о том, что в интересах Вашингтона сформировать коалицию против России и Китая. Другими словами, Киев должен научиться использовать все возможные политические моменты для формирования оппонентов России, включая участие в подобной коалиции. Для нас важно учесть все внутренние трансформации РФ.

Анализ военных кампаний и смежных с ними операций РФ привел аналитиков Украинского института исследований безопасности к следующим выводам относительно положения России к середине 2020 года.

Во-первых, Кремль становится все более уязвимым в политико-экономической плоскости. Санкции сделали ряд людей и компаний изгоями, а их продолжение ущемляет все больше граждан РФ, думающих о более перспективном будущем. Несмотря на лояльность администрации президента Трампа, в июне 2020 года Вашингтон заявил о готовности выстроить более жесткую систему санкций против проекта «Северный поток-2», что является прямым экономическим наступлением на Путина и его окружение, в связи с чем этот проект не раз называли «личным», и фактически формой асимметричного воздействия на Кремль.

Показательными и болезненными для РФ стали также технологические санкции, в результате чего проект «Суперджет-100» — гордость российского сотрудничества с Западным миром — потерпел крах. Таким образом, политическое поле приобретает для Украины особую важность. Максимальное использование на международной арене таких негативных для России эпизодов, как уничтожение при участии российских военных лайнера МН-17, при международной юридической и информационной поддержке могут заметно ужесточить отношение западного сообщества к Путину и российской угрозе.

Во-вторых, при всей дерзости и активности спецслужб РФ в области проведения информационных операций, а именно привлечения западных политиков и экспертов посещать захваченный Крым и делать лояльные для Москвы публичные заявления, РФ сама становится все более незащищенной в информационном пространстве. Речь идет о проведении активных информационных акций, направленных на освещение тупиковых перспектив россиян при сохранении высокого уровня конфронтации Москвы с остальным миром, а также о давлении на тех представителей РФ, которые оказались втянутыми в войну против Украины. Потому что представители науки, шоу-бизнеса и смежных сфер деятельности чувствуют себя неуютно, когда на них прямо отражаются последствия путинской стратегии. К этому стоит добавить еще один аргумент — из области российских страшилок. Кремль крайне опасается называемой в РФ «ползучей передис­локации» — из западных зон американского присутствия в восточные, в страны-неофиты — в Польшу, Румынию, страны Прибалтики. Для Украины предоставить свою территорию потенциальному союзнику для размещения контингентов и баз, а возможно, элемента национальной системы ПРО — тоже шаг политической асимметрии.

В-третьих, РФ стала явно отставать в области развития новых оборонных технологий, чем непременно должна воспользоваться Украина при разработке асимметричных способов противодействия. Многие системы оружия во время испытаний в зоне боевых действий не подтвердили заявленные высокие возможности, как, например, боевой робот «Уран-9». По поводу некоторых систем вооружений официальным лицам даже пришлось прибегнуть к откровенным фейкам. В частности, в отношении использования в Сирии новейшего Су-57, о чем писали российские журналисты.

В-четвертых, даже привлечение на службу боевиков через частные военные компании (ЧВК) не решает для Кремля мотивационных задач персонала, который необходим для тайных силовых операций. Москва все больше ощущает кадровый голод, который будет расти вместе с решительными силовыми действиями украинской стороны в зоне операции объединенных сил, а также вследствие активности украинской контрразведки по нейтрализации российских агентурных сетей внутри Украины.

Политическое измерение противодействия российской агрессии включает, прежде всего, необходимость принятия руководством страны своевременных решений и обеспечение их безусловного выполнения союзниками нашего государства и мировым сообществом в целом. Политические шаги в условиях обострения конфликта должны иметь под собой четкую правовую базу, соответствовать ожиданиям общества, демонстрировать решимость и компетентность руководства Украины в отстаивании ее суверенитета и территориальной целостности.

К таким шагам можно отнести законодательное признание статуса оккупированных территорий или законодательное признание участников незаконных вооруженных формирований виновными в преступлениях против национальной безопасности Украины и наказание их предусмотренной санкцией — лишением гражданства Украины, кроме случаев, когда речь идет о криминальной ответственности. В этой же плоскости лежит и ужесточение контрразведывательного режима, а также четкое обозначение наказаний за разжигание внутриполитического кризиса в государстве и подрыв легитимности его руководства. Поэтому политическая составляющая оборонной асимметричной стратегии должна включать развитие патриотических сил, в том числе поддержку молодежных движений и профильных организаций. Параллельно следует предусмотреть мероприятия по противодействию радикализму и предупреждению провокаций, направленных на раскол общества на политической почве. Также представляется важным устранение из системы государственного управления одиозных персоналий, вызывающих недоверие и подозрения в коррумпированности, непрофессионализме и предательстве национальных интересов.

Одним из приоритетов при формировании нелинейной системы противодействия должно стать внимание власти к вопросам гуманитарной сферы, связанным с удовлетворением культурных и социальных потребностей общества. Именно недостаточное внимание государства к актуальным проблемам в этой сфере в предыдущие годы создало благоприятные условия для распространения среди населения идей «русского мира» — шовинистского пиар-проекта, который сегодня фактически представляет официальную государственную идеологию России.

Эта идеологическая база является неотъемлемой составляющей российской агрессии и должна быть искоренена в государстве, прежде всего, внедрением системы превентивных мероприятий, а именно: усилением контрразведывательного режима, более активными действиями разведок и специфических информационных подразделений, системным подключением государством (в том числе стимулированием) активной части социума — общественных организаций, СМИ, научных кругов, представителей шоу-бизнеса. Одним словом, привлечение к формированию национальной украинской идеи лидеров общественного мнения. Здравая и сильная национальная идея способна разрушить «метастазы» российского шовинизма в украинском доме.

К политическим инициативам Киева, поддерживаемым информационными кампаниями, можно отнести разные формы сближения с государствами — членами НАТО. Например, в области взаимодействия спецслужб, организации информационного и киберпротиводействия, а также создания совместных подразделений, скажем, постоянного военно-морского подразделения для совместного патрулирования в Черном море — между ВМС Украины, Грузии, Румынии и Болгарии. К подобным инициативам могут быть отнесены и проекты оборонного или военно-технического сотрудничества со странами Вышеградской группы (Венгрии, Польши, Чехии и Словакии), а также углубление политического и военно-технического сотрудничества с Турцией. Важным аспектом внешней политики Украины может стать продвижение отечественного ОПК на рынки вооружения стран — традиционных российских партнеров — с целью вытеснения и замещения на мировом рынке оружия и оборонных технологий Российской Федерации.

Создание украинской системы асимметричного противодействия

Несправедливо было бы полагать, будто украинская военная мысль не учла опыт предшественников по созданию асимметричных средств противодействия. В Стратегическом оборонном бюллетене, утвержденном в декабре 2012 года, было четко сформулировано требование к силам обороны быть готовыми к ведению боевых действий, в том числе в условиях широкого применения асимметричных методов войны.

В конце мая 2020 года устами директора Департамента военной политики, стратегического планирования и международного сотрудничества Минобороны Украины Олега Мелихова военное ведомство страны сообщило о том, что впервые в Стратегии военной безопасности (военной доктрине) Украины будет применен принцип всеобъемлющей, или тотальной, обороны государства.
«К обороне страны будут привлечены не только силы обороны, а все украинское общество и все органы государственной власти будут оказывать сопротивление противнику на всей территории Украины, применяя все формы и способы борьбы с соблюдением принципов и норм международного права. Иными словами, если для нейтрализации угрозы не будет хватать потенциала Вооруженных сил Украины, будут привлечены сначала все силовые структуры, а затем и силы территориальной обороны. Будет развернуто движение сопротивления с направлением всех финансовых и материальных ресурсов на нейтрализацию угрозы. Важная роль в проектах новой Стратегии военной безопасности отводится международной составляющей — политической и материальной поддержке иностранных партнеров для борьбы с агрессором»41.

Это очень важный шаг в сторону создания асимметричного противостояния. Хотя деликатным остается вопрос реализации такой стратегии, поскольку требует участия всех ветвей власти, а порой и усилий всего общества, даже принимая во внимание еще один положительный шаг — появление в Программе правительства цели разработать План обороны Украины на основе Стратегии военной безопасности. Задача не из простых и требует кардинальной консолидации всех политических сил и общества. А на основе созданной стратегии асимметричного противодействия в Украине могут разрабатываться стратегии второго уровня — видовые, а именно: политическая, военная, информационная и т. д.

Как могут выглядеть элементы отечественной стратегии асимметричного противодействия? Прежде всего, это комбинированный асимметричный щит, включающий линейные или традиционные формы борьбы, в которые был бы интегрирован ряд новых элементов. В их комбинированном использовании заложен достаточно высокий потенциал. К сугубо силовым возможностям следует добавить не только возможности несилового противодействия, но и активное использование парамилитарных групп, частных военных кампаний и диверсионно-разведывательных структур, насыщенных современными вооружениями или их элементами. Кроме того, развертывание информационного противодействия, включая проведение информационно-психологических операций и кибератак, работу в социальных сетях и средствах массовой информации вынуждает мобилизовать не только развитие контрразведки, разведки и специальных информационных структур, но и привлекать к взаимодействию многие гражданские институты и общественные организации. Кстати, последний из упомянутых элементов был заложен в принятом в 2018 году Законе Украины «О национальной безопасности».

Война России против Украины продемонстрировала отсутствие четкой линии фронта — для борьбы и достижения политических целей и любого преимущества все больше используются комбинированные модели воздействия: трибуны международных организаций, влиятельные политики и чиновники иностранных государств, представители науки и шоу-бизнеса, завербованная агентура для реализации терактов, частные военные компании и даже организованная преступность. В глобальных цивилизационных противостояниях, к которым можно смело отнести российско-украинскую войну, «военный рычаг» становится не основным, а вспомогательным.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ДОСПЕХИ ДЛЯ РЫЦАРЕЙ ПЛАЩА И КИНЖАЛА

Война — это по большей части каталог грубых ошибок42.

Уинстон Черчилль,

премьер-министр Великобритании с 1940 по 1945 и с 1951 по 1955

Страна развитого путинизма и ее щупальца

Превентивные методы и несиловое воздействие на противника в новом тысячелетии стали восприниматься как военное, хотя и бескровное измерение. Часто действие информационных потоков более опасно и разрушительно, чем реальный фронт. Связано это, прежде всего, с тем, что нередко подобными способами решаются политические задачи такого же уровня, хотя раньше было принято достигать их исключительно огнем и мечом. Создавая и навязывая выдуманную реальность, современный противник способен формировать общественное мнение и даже влиять на принятия решений власти того или иного государства.

Анализируя политику России и ее злонамеренные действия на международной арене, западные аналитики давно пришли к выводу, что Кремлю удалось превратить в оружие даже международное и национальное законодательство. По мнению Марка Войджера, старшего преподавателя кафедры российских и восточно-европейских исследований Прибалтийского оборонного колледжа, РФ, помимо военной, развязав в 2014 году гибридную войну в Украине, забралась в целый ряд смежных сфер: политическую, дипломатическую, социально-культурную, информационную, экономическую, энергетическую, кибернетическую и разведывательную.

Не могу тут не вспомнить замечательное, на мой взгляд, и глубокое высказывание моего друга, известного британского аналитика Джемса Шерра: «Началом мудрости является понимание того, что стремление России оказывать влияние носит характер постоянных базовых усилий, которые не ограничиваются “операциями влияния”. Эти усилия трудоемкие и требуют затрат больших ресурсов, они построены на знании местных особенностей, обработке людского сознания и долгосрочном развитии сетей»43. Такое панорамное понимание российской угрозы и должно служить фундаментом для построения национальной системы противодействия восточным вызовам.

Я предложил бы прислушаться не только к мнению Джеймса Шерра — отечественные аналитические центры давно выступают с предложениями выработать стратегию невоенного противодействия. Например, в достаточно любопытном докладе центра глобалистики «Стратегия ХХІ» под названием «Гибрессия Путина. Невоенные аспекты войн нового поколения» (2016, под редакцией президента Центра Михаила Гончара) эксперты прямо призывают оформить быстрое и жесткое реагирование внутри страны, в частности усилить контроль финансовых потоков с целью выявления и ликвидации каналов финансирования сил, выступающих агентами влияния страны-агрессора.

Кроме того, они предлагают ввести ограничения на деятельность СМИ с капиталом из страны-агрессора, чтобы воспрепятствовать разворачиванию информационно-психологических операций в медиапространстве объекта агрессии, а также усилить контроль средств электронных коммуникаций (электронная почта, мобильная и стационарная телефонная связь), включая мониторинг социальных сетей. Более того, центр глобалистики «Стратегия ХХІ» предложил прекратить деятельность отдельных неправительственных организаций, служащих платформой для внутренней дестабилизации, а также интернирование лидеров сепаратистских группировок, что вполне резонно в контексте усиления общей контрразведывательной деятельности государства, а значит, при осуществлении комплекса преобразований в отношении СБУ. Кстати, одним из предложений этого Центра было развитие асимметричных действий по отношению к агрессору на его территории или территории третьих государств, где присутствуют интересы последнего.

Хотелось бы также отметить, что в условиях многоуровневых войн современного периода несиловые (невоенные) враждебные и подрывные действия играют все более заметную роль. И, соответственно, рефлексии наиболее усердных в реагировании государств заслуживают особого внимания, что хорошо прослеживается на примере Великобритании, где от отравления в Лондоне полонием-210 бывшего офицера ФСБ РФ Александра Литвиненко в 2006 году до отравления нервно-паралитическим веществом А-234 (класса «Новичок») бывшего сотрудника ГРУ ГШ Сергея Скрипаля и его дочери Юлии в 2018 году произошла заметная ментальная трансформация восприятия деятельности путинского Кремля. И хотя инерция реального реа­гирования тоже оказалась длительной, ее результаты отражаются на отношении к превентивным возможностям реакции на угрозы, включая расширение полномочий спецслужб.

В июле 2020 года газета The Times со ссылкой на свои источники написала, что в новом законодательстве, которое правительство готовится принять после опубликованного накануне специального доклада комитета по деятельности служб разведки и безопасности парламента Соединенного Королевства, власти Великобритании намерены предоставить спецслужбам большие полномочия по борьбе со шпионажем. Руководство этой страны планирует продвигать такое законодательство, чтобы сделать Британию «более сложным государством для действий противника»44. Среди прочего, может быть введен официальный «реестр иностранных агентов» по образцу существующих в США и Австралии.

Те, кто не соблюдает необходимых требований, могут сесть в тюрьму или быть депортированы. Отдельной проблемой в британском законодательстве является отсутствие ограничений на деятельность иностранных агентов. В парламентском комитете этой страны считают, что принятие британского аналога действующего в США с 1938 года Закона «О регистрации иностранных агентов» «было бы ценным подспорьем в борьбе против российского влияния в Соединенном Королевстве»45. Это лишь отдельный эпизод, но подобные шаги к усилению контрразведывательных режимов поступательно принимаются и в ряде других государств Запада.

Нельзя не упомянуть тут и симптоматичное, становящееся крайне опасным для всего мирового сообщества очередное отравление. На этот раз — российского оппозиционера Алексея Навального. В начале сентября 2020 года канцлер ФРГ Ангела Меркель выступила с публичным обвинением российских властей в отравлении Навального и назвала его «жертвой преступления», потребовав объяснений от властей РФ, а также предупредив о совместной с ЕС и НАТО реакции46.

Вообще, стоит подчеркнуть, что в настоящее время резко возросло и качественно усилилось применение Россией несиловых форм агрессии при сохранении военной силы как ключевого элемента влияния во всей целостной системе борьбы за реализацию своих жизненно важных интересов. Если внимательно посмотреть на лето 2020 года, то нельзя не заметить, что на фоне постоянного бряцания оружием, угрозы войной и постепенным усилением военной группировки на Западе Россия главные акценты сделала как раз на несиловых, или гибридных, способах воздействия. Когда накануне президентских выборов в Беларуси «по щучьему велению» «всплыли» уже знакомые Украине «зеленые человечки», а на поверку — наемники частной военной компании «Вагнера», что вполне можно называть формой современной войны. Это значительно эффективнее и дешевле прямых захватов территорий путем проведения военных операций.

Любопытно, что почти в то же время (с разницей буквально в несколько дней) вездесущий Reuters со ссылкой на свои проверенные источники объявил о вскрытии кибератак российских хакеров в преддверии парламентских выборов в Великобритании в 2019 году. Среди прочего, широкой общественности стало известно о воровстве кремлевскими хакерами секретных документов о торговых переговорах Британии с Соединенными Штатами Америки. Согласно сообщениям Reuters, в начале 2020 года было зафиксировано несколько кибератак на почту экс-министра торговли Великобритании Лиама Фокса, как и саму беспардонную кражу секретных документов. Министр иностранных дел Соединенного Королевства Доминик Рааб ранее заявил о том, что у британского правительства есть веские доказательства причастности российских спецслужб к кибератакам на организации, которые занимаются разработкой вакцины от коронавируса SARS-CoV-2. Он подчеркнул, что к таким выводам пришли не только в Британии, но также в США и Канаде.

Однако более всего поражает тот факт, что упомянутые кибератаки были совершены в течение довольно продолжительного периода времени — с середины июля по 20-е числа октября 2019 года. Другими словами, могучая держава, тратящая миллиарды фунтов стерлингов на обеспечение своей безопасности, очередной раз оказалась бессильной перед бесхитростными, но напористыми, системно организованными действиями группировки людей, вооруженных современными технологиями, причем неизвестно, насколько близкой к российскому государству, во всяком случае, официально.

Итак, 2020 год все более четко демонстрирует развитие новых, весьма опасных несиловых методов влияния. Именно поэтому разговор об украинской системе асимметричного противодействия логично начать с несиловых средств противодействия и эффективной организации условий для их применения. Такие средства призваны предотвратить развернутый Москвой информационный террор, проведение информационно-психологических операций с использованием кибератак, социальных сетей и средств массовой информации, и что более важно — остановить череду убийств, которые российские спецслужбы организовывают для запугивания граждан своей страны и иностранных государств, включая Украину.

Такой удивительно разветвленный и крайне сложный спектр задач вынуждает украинскую власть сконцентрироваться на развитии контрразведки, разведок и специальных информационных структур. Понимая, что война России против Украины продемонстрировала отсутствие четкой линии фронта, мы должны создать на фундаменте имеющихся структур многоуровневую систему сдерживания, которая будет готова к реагированию на опережение. И, пожалуй, самое главное. Опасность масштабной войны против Украины никуда не исчезла.

Наращивание Россией военных сил и средств военной техники возле восточных границ Украины продолжается, вовсю строится военная база, поступательно и осторожно расширяется компетенция расквартированных в том регионе российских подразделений, а новое оружие РФ все чаще и в больших количествах попадает в зону боевых действий на Донбассе. Тем не менее возможны и другие сценарии, ведь подготовка к войне необязательно к ней приводит. Опыт СССР — хорошее тому подтверждение. К тому же это может быть отсроченным сценарием, особенно если представить страну развитого путинизма образца 2030 года и далее.

Кроме того, вполне возможно поступательное затухание костра вой­ны до тлеющих углей. Тогда по завершении горячей фазы конфликта нам придется учиться жить с реальным, коварным и беспринципным врагом у ворот. Необходимо четко осознавать трансформацию воздействия Кремля. Для этого стоит привести в качестве примера заявление в начале июля 2020 года главы отдела компании Facebook по кибербезо­пасности Натаниэля Глейхера. Согласно ему, Facebook удалил десятки страниц, которые потратили на политическую агитацию в Украине почти 2 млн долларов. Всего удалены 72 аккаунта в Facebook, 35 страниц и 13 учетных записей в Instagram, которые были объединены в одну сеть. Facebook прекратил работу десятков страниц и учетных записей, применявшихся как инструмент влияния Москвы на ход выборов в Украине.

Еще одна показательная иллюстрация, на этот раз — от заокеанской спецслужбы. В конце мая 2020 года Агентство национальной безопасности США предупредило, что хакеры российского ГРУ продолжают взламывать электронную почту влиятельных американцев. А это прямое вмешательство в частную жизнь и свободу граждан. По мнению американских специалистов, речь идет о том же подразделении российской разведки, которое организовало утечку переписки членов Демократической партии США в 2016 году. Когда мы имеем дело с таким размахом кибер- и информационно-психологических операций враждебного к нам государства, то лишь правильно выстроенная контрразведка вместе с разведывательным сообществом могут стать главным аргументом и подлинной стеной сдерживания потенциальной агрессии.

К слову, довольно примечательно, что и сама Россия, вырабатывая асимметрию противодействия Западному миру, заявляет о ставках на создание новых видов вооружения, в том числе основанных на ранее не применявшихся физических принципах, и даже употребляет в контексте широкомасштабного удара и глобальной противоракетной обороны термин «бюджетная асимметрия».

Виртуозная контрразведка: главный «сторожевой пес» войны

Создание на фундаменте Службы безопасности Украины мощного контрразведывательного органа, способного выстроить оперативно действующую систему предупреждения и противодействия России внутри Украины, — задача не из легких. Она включает в себя не только реагирование на всяческие проявления антиукраинских сил, но и умелые, продуманные шаги на опережение, а также предполагает как отказ от несвойственных правоохранительным органам функций, так и законодательное закрепление главной задачей СБУ нейтрализации работы иностранных спецслужб на территории страны.

Специалисты единодушно сходятся во мнении, что к основным функциям нашей Службы безопасности следует отнести противодействие разведывательно-подрывной деятельности по отношению к Украине, борьбу с терроризмом, контрразведывательную защиту суверенитета, конституционного порядка и территориальной целостности, оборонного и научно-технического потенциала, обеспечение кибербезопасности, экономической и информационной безопасности государства, объектов критической инфраструктуры, а также охраны государственной тайны.

Трансформация СБУ должна обеспечить ее развитие как сугубо контрразведывательного органа с отказом от оперативно-розыскной деятельности. Некоторые эксперты считают, что важным элементом развития СБУ должно быть законодательное определение главной задачи ведомства — нейтрализации работы российских спецслужб и агентурных сетей, чтобы искоренить коварное влияние Кремля внутри Украины, прежде всего, посредством активного и достаточно жесткого контрразведывательного режима.

Если честно, считаю акцент в работе СБУ исключительно на РФ преувеличением, поскольку в современном нестабильном мире угроза государственности может последовать и проявиться практически с любой стороны. Разве не является угрозой блокирование одним из государств — членов НАТО развитие украинского сотрудничества с Альянсом? Просто реагирование на такие угрозы может быть иное, но оно всегда многоуровневое. Не стоит опасаться критики слишком неприятного для иностранцев контрразведывательного режима. Опыт Израиля говорит в пользу того, что безопасность важнее комфорта заезжих гостей.

Нынешняя проблема СБУ заключается в том, что Служба была в свое время сформирована для решения внутренних задач. Не случайно СМИ называли СБУ численностью более 30 тысяч сотрудников «скальпелем президента», или «параллельной армией», подразумевая использование этой структуры в политических целях. И даже к середине 2020 года СБУ оставалась вездесущим государственным организмом с колоссально длинными щупальцами-функциями в сфере расследований.

Нельзя не заметить, что данный орган власти ведет следствие буквально по всем вопросам: от посягательства на территориальную целостность до коррупционных проявлений, используя для этого мощнейший арсенал в лице тайных отрядов оперативников, которыеведут весьма активную и порой малопонятную несведущим гражданам оперативно-розыскную деятельность. Более того, до недавнего времени считалось нормой присутствие сотрудников СБУ в других государственных структурах, сопровождение ими военно-технического сотрудничества государства и выполнение лицами данного органа других специфических задач.

Оставлю за скобками кадровую политику в отношении Службы безопасности и внутри ее, заметив лишь, что принципами профессионализма в пользу «своих» людей грешили практически все руководители украинского государства. СБУ объективно пережила сложные периоды, а наибольшим вызовом ее развитию, без сомнения, стала четырехлетняя президентская каденция Виктора Януковича. При нем Служба едва не стала украинским филиалом ФСБ.

Проблема и подлинный вызов для действующего президента при очевидной необходимости реформирования СБУ заключаются все в том же: обеспечение полноценного контроля фактически 30-тысячной теневой армии маловероятно, в то время как всегда живущий в человеческой природе соблазн использовать волшебный меч-кладенец в политических целях неуклонно растет.

Разумеется, превращение нынешней рафинированной и где-то слащавой структуры в могучий контрразведывательный орган невозможно сделать «по щучьему велению». Это долгая и кропотливая задача, которую в то же время нельзя затягивать. Путин выпестовал российско-украинскую вражду таким образом, что даже по окончании нынешней горячей войны (пусть и низкой интенсивности, но кровопролитной) грядущее десятилетие отношения двух государств будут напоминать движение корабля во время шторма. А значит, правильно заточенная контрразведка нам очень нужна.

К сожалению, к середине 2020 года так и не появилось признаков принятия Верховной Радой проекта закона о Службе безопасности Украины. А это первый из череды деликатных и непростых вопросов реализации новой стратегии эффективно действующей асимметрии. Задумывая книгу о нетипичных, нелинейных возможностях Украины в организации эффективного противоборства противнику с колоссальными преимуществами, я не собирался в деталях описывать, как именно необходимо реформировать СБУ или разведывательные органы. Тем не менее общие контуры являются принципиальными, поскольку должны создать условия для усиления этих структур. В том, что глубокая коррекция деятельности Службы крайне необходима, нет никакого сомнения. Если даже генералы СБУ задерживаются по подозрению в государственной измене и совершении терактов (имею в виду генерал-майора СБУ Валерия Шайтанова, который, как настаивают в ведомстве, работал на ФСБ РФ), то можно лишь предполагать о масштабах разрушений, нанесенных Службе безопасности Украины российскими специальными органами.

Говоря о преобразовании СБУ, необходимо заметить, что первым шагом должна стать решительная ликвидация совмещения правоохранительных функций и контрразведывательной деятельности. Западные советники прямо заявляли при оценке проекта закона о Службе, что в Европе ей нет аналогов в части такого чрезвычайно большого и весьма небезопасного набора полномочий. Вторым шагом должен стать отказ от использования СБУ в расследованиях антикоррупционных дел, контрабанды и решения задач экономической безопасности, чем с сомнительным успехом занималось небезызвестное управление «К». Недопустима политизация Службы — незыблемый принцип, который должен быть закреплен законодательно.

Необходимо устранить чрезмерную милитаризацию СБУ и слишком пышную штатную структуру. Должны быть четко размежеваны функции СБУ с другими органами безопасности. Нужно запретить подразделениям СБУ осуществлять расследования, а оперативным — сопровождать любые экономические преступления. А парламентский и демократический общественный контроль деятельности Службы должен помочь окончательно выкорчевать остатки традиций КГБ. Ведь даже безобидная демонстрация главой СБУ Иваном Бакановым пухлых папок с делами (вместе с пустыми) во время встречи с народными депутатами «Слуги народа» и его «легкая аллегория» — «держите свои папки пустыми», — некоторые народные избранники трактовали как попытку запугать их.

Что и говорить, времена стремительно меняются, вынуждая всех выходить из привычной зоны комфорта ради кардинального изменения государства.

Не могу не согласиться с бывшим офицером «Альфы» Романом Костенко, который ныне, будучи народным депутатом Украины и секретарем Комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки, занимается подготовкой реформы СБУ, в частности, чтобы деятельность некоторых сотрудников Главного управления контрразведывательной защиты интересов государства в сфере экономической безопасности СБУ не содействовала навешиванию на наше государство обидного ярлыка «самый большой офшор Европы». При этом «мы даже не можем противодействовать различным финансовым схемам, которые организовали структуры Кремля “у нас под носом” с целью финансирования агентов влияния и сторонников “русской весны”»47. Такова оценка специалиста, хорошо понимающего кухню системы.

«Это все нужно менять. Но поскольку разведка каждой страны классически состоит из политической, экономической, военной и научно-технической, то недопустимо лишать государство инструмента защиты от деятельности иностранных экономических исследований»48. Такое мнение можно считать не лишенным оснований, хотя оно и требует дополнительной проработки. Ведь действие иностранных спецслужб чаще всего тонкий, деликатно организованный процесс, направленный на ослабление экономической мощи страны через годы. Это могут быть сотни или тысячи созданных фиктивных фирм, которые под видом легальной деятельности создают «прикрытие» для иностранных шпионов и маскируют движение средств в интересах спецслужб.

То же самое можно сказать и о сетях «мозговых трестов», которые способны производить опасные идеи, внедрять разрушительные теории и в целом позволять противнику успешно вести главную войну — за умы. Потому новая идеология формирования «экономической контрразведки» должна обеспечить ей возможность осуществлять эффективное противодействие экономическому шпионажу, экономическим диверсиям, обезвреживанию иностранной агентуры, включая «агентов влияния».

Изобретательная разведка: тайная энергия государства

Россия создала разветвленный тайный фронт против Украины, поэтому в контексте противодействия спецслужбам противника есть смысл говорить о зеркальных действиях — создании мощных, усиленных разведывательных структур. В течение многих десятилетий спецслужбы СССР реализовывали глобальные амбиции, осуществляя влияние на весь мир.

В своем докладе «Четвертая технологическая революция. Выводы для Украины» в ходе международной выставки вооружений «Зброя та безпека–2019» начальник Центрального научно-исследовательского института вооружения и военной техники Вооруженных сил Украины профессор Игорь Чепков совершенно уместно предложил обратить внимание на исключительную роль спецслужб после победы союзников во Второй мировой войне. Так, Советский Союз вывез из Германии на свою территорию не только образцы новейшего вооружения, но и более 1600 ведущих немецких ученых, в том числе знаменитых ядерщиков и новаторов в области ракетостроения. Любопытно, что впоследствии за выдающийся вклад в разработку новейших образцов советского вооружения и военной техники Густав Герц, Николаус Риль, Петер Тиссен стали лауреатами Сталинской премии, а Манфред фон Арденне удостаивался этого звания дважды. Николаус Риль даже стал Героем Социалистического Труда.

Впрочем, не менее размашисто действовали и разведслужбы США. После 1945 года благодаря блестяще проведенной спецоперации «Скрепка» (Operation Paperclip) США получили в свое распоряжение основной костяк разработчиков немецкого ракетостроения, включая Вернера фон Брауна, Магнуса фон Брауна, Артура Рудольфа, Герберта Вагнера, Вальтера Дорнбергера и Конрада Даннеберга. Именно эти ученые и конструкторы на долгие годы определили основные направления развития космической и ракетной техники в США, в том числе обеспечили первую высадку человека на поверхность Луны.

Так вот, после распада советской империи Россия унаследовала эти амбиции, а планы российских спецслужб всегда имели мировой размах. В самом деле, для Кремля целями подрывной деятельности всегда было и ныне остается непрерывное системное воздействие на мышление и морально-боевой дух, создание условий для изменения поведения своих оппонентов, включая стимулирование отказа от рационального мышления. Этим всегда занимались российские спецслужбы и сотканные ими агентурные сети во всех регионах мира.

Для Украины модернизация разведывательных органов действительно напоминает процесс закачивания новой энергии в созданные, но не до конца сформированные резервуары. Это в какой-то степени вопрос обеспечения устойчивого развития государства и одновременно зыбкая сфера, крайне чувствительная к любым потрясениям.

Любая дискуссия о развитии разведки невольно ведет нас к американским иллюстрациям, поскольку именно американское разведывательное сообщество является уникальным по содержанию и представляет собой наглядное пособие реализованной конструкции эффективно действующих спецслужб в максимально возможном масштабе. Разумеется, подобная формула не для Украины с ее регио­нальными задачами. Но вот принципы и построения, и функционирования сообщества оказались бы очень полезны, тем более что Украина уже имеет подобный опыт: в 90-х годах при моем непосредственном участии было сформировано, как мне кажется, достаточно сильное разведсообщество.

Однако не только США знамениты своим разведывательным сообществом. В контексте формирования в Украине асимметричного потенциала и необходимости создания условий для технологичес­кого превосходства не лишним будет вспомнить советский разведывательный фронт. В послевоенные годы только за счет беспрецедентных усилий СССР сумел достичь паритета с США в области ракетно-ядерного оружия и значительно сократить отрыв от американцев в области радиоэлектроники. При этом во многих литературных источниках панорамно раскрыта роль советской разведки в добывании немецких и американских научно-технических секретов, владение которыми впоследствии во многом ускорило создание ракетно-ядерного щита СССР.

Однако вернемся к США. Представленная в январе 2019 года обновленная Национальная разведывательная стратегия США отражает любопытные задачи для спецслужб на следующие четыре года. Среди них, например, укрепление экономики и обеспечение технологических преимуществ Америки, а также четкого, своевременного, объективного понимания намерений и возможностей противника; обеспечение осведомленности американского правительства по ситуации на международной арене путем получения беспрецедентного доступа к защищенной информации. Задачи технологического доминирования американская сторона не только не скрывает, но и возводит их в национальную доктрину для спецслужб.

Извлечение информации из секретных сетей, защита собственных коммуникаций, противодействие в космосе, глобальная автоматизация, противопоставление искусственного интеллекта противнику-человеку — вот американская интерпретация фундаментальных основ мощных современных спецслужб, не говоря уже о такой инновации, как активное воздействие на власть в зарубежных странах. Может показаться любопытным, что многие задачи выполняются различными учреждениями, но координируются обязательно из одного центра. Даже трансформированные Силы специальных операций США в последние годы увеличились почти вдвое и имеют определенные «активные» функции разведки.

В частности, теперь в составе американских ССО развиваются автономные подразделения по 10—12 человек, занятых такими деликатными задачами, как разрушение информационных коммуникаций, влияние в социальных сетях, вмешательство в защищенные коммуникационные системы. Не менее симптоматично, что США практически не скрывают, что в настоящее время Китай и Россия являются их «противниками». Следует признать: мир вступил в эпоху глобальной конфронтации. В такой конфликтной среде намерение оставаться в стороне больше не означает обезопасить себя. Это стоит учитывать при трансформации национальных разведывательных органов.

Хотя такие факторы, как внезапность или неожиданность реализуемого решения, тоже имеют значение. Специалисты нередко вспоминают в качестве иллюстрации, как России удалось перебросить в подожженную войной Сирию большое количество авиации. При этом даже американская разведка не сразу успела сориентироваться, что РФ перебросила в зону конфликта более 200 самолетов. Другими словами, человеческий фактор продолжает играть свою роль и в условиях тотальной автоматизации и непрерывной работы современных средств радиоэлектронной разведки, спутникового обнаружения, а также безупречного обеспечения агентуры.

Следует особо отметить, что в отличие от России и США амбиции Украины в постановке задач разведкам никогда не выходили за пределы небольшого регионального государства. Поэтому достаточно сложно в ходе развязанной Кремлем войны противостоять стране-монстру, в которой спецслужбы всегда были демонизированы и психологически готовы к подрывной работе в любой точке планеты. Следовательно, темпы и качество развития Службы внешней разведки Украины (СВРУ), Главного управления разведки Министерства обороны Украины (ГУР МОУ) и разведки пограничного ведомства будут в определенной зависимости от видения национального разведывательного сообщества высшим руководством государства.

Следует отметить позитивные изменения в отношении отечественного истеблишмента к работе разведок. В июне 2020 года глава нашего государства Владимир Зеленский переформатировал координационный орган, создав при Президенте Украины Комитет по вопросам разведки, и ликвидировал Объединенный комитет по вопросам разведывательной деятельности, а также назначил руководителем СВРУ Валерия Кондратюка, кадрового разведчика с солидным опытом в области столь специфического менеджмента. Это говорит о том, что Президент готов быть потребителем деликатной информации и готов развивать разведывательные органы как источники важной аналитической и агентурной информации.

Откровенно говоря, в данной сфере давно назрели политические решения в отношении развития иностранных резидентур. Также представляется актуальным замечание о том, чтобы профильный комитет парламента не заигрался в контроль над деятельностью разведок, потому что за провалы платят конкретные люди. Наконец, необходимо законодательное обеспечение разведывательной деятельности.

Выстраивая в 90-е годы конструкцию украинского разведывательного сообщества с позиции секретаря СНБО, я всегда считал идеологическую составляющую и профессиональную подготовку разведчиков наиболее важными критериями. Полагаю, и в настоящее время именно эти составляющие следует поставить во главу угла для достижения качества работы разведок. Как мне кажется, требования к кад­ровой политике тут должны быть еще более жесткие, чем в армии, гвардии или полиции. Важны современные подходы к деятельности спецслужб, в частности внедрение таких решений, которые помогут сделать разведку в решении обширных задач более гибкой, эластичной и многогранной.

Например, приветствуется решение для военной разведки такой многолетней задачи, как возможность набора сотрудников из гражданского сектора. Это существенно повысило бы кадровый потенциал ведомства, ведь не секрет, что игнорирование насущных проблем армии изменило отношение общества к данному институту. Молодые люди с сильным личностным потенциалом, прямо скажем, не рассматривают свою долговременную реализацию в военных структурах.

На современном этапе совершенствования сектора безопасности государства требует и сама подготовка разведчика. Многие проблемы может помочь устранить парламент, поскольку ряд жизненно необходимых для разведки уравнений необходимо решить на законодательном уровне, включая заказы для подготовки специалистов разведки в гражданских учебных заведениях страны, а также за границей, в том числе с использованием зарубежной финансовой поддержки: гранты, именные стипендии и т. д. В дальнейшем для организации системного противодействия в определенных, небезопасных регионах страны необходимо совершенствовать сеть специфических структур.

Знаю, что ГУР Минобороны Украины уже создало более десятка специализированных центров управления, работа которых направлена на сдерживание агрессора на востоке и юге. Также заслуживает внимания довольно мощный даже по современным меркам Департамент технической разведки под Киевом. Кроме того, благодаря привлечению к сотрудничеству заинтересованных, патриотически настроенных гражданских структур увеличилась компетенция военной разведки.

Тем не менее мы существенно отстаем от наших оппонентов в разворачивании системной работы на упреждение, особенно в области влияния на умы и сознание граждан. Несмотря на аморальный контекст подрывной деятельности России, ее спецслужбам нередко удаются масштабные и четко продуманные диверсии или информационные операции, когда, например, создаются критические для массового потребителя продукты, как, скажем, документальный фильм Семена Пегова «Позывной “Донецк”: История одного аэропорта». В нем речь идет о боях и захвате российскими военными совместно с привлекаемыми местными боевиками Донецкого аэропорта. Эта трагическая для украинцев история преподносится в данной ленте как тектонический разлом войны на Донбассе и сопровождается качественными съемками, а также провокационными, порой разрушительными комментариями. Даже несмотря на то, что канал YouTube своевременно заблокировал пропагандистско-фейковую работу, она принесла немало вреда.

Россия бескомпромиссно и с размахом проводит силовые диверсии руками самих спецслужб или наемных агентов. Часто такие операции с целью запугивания своих граждан осознанно шумные, будь то отравление в Великобритании Сергея Скрипаля, бывшего российского спецслужбиста, печально известным «Новичком», убийство оппозиционера Бориса Немцова фактически в центре Москвы или подрыв командира подразделения глубинной разведки ГУР минобороны Максима Шаповала. Везде сквозит невиданная наглость, готовность презреть любые законы и действовать для достижения целей без правил.

Российские спецслужбы нахраписто и развязно действуют в Европе, не церемонясь с демократиями и спецслужбами государств — членов НАТО. Чего только стоит организация операции в Чехии в апреле 2020 года по устранению главы администрации района Прага-6 Ондржея Коларжа и мэра чешской столицы Зденека Гржиба. Напомню, Коларж принял решение снять с постамента статую маршала Конева, а Гржиб инициировал и подписал решение о переименовании площади перед центральной проходной посольства РФ в Праге на площадь Бориса Немцова.

О чем идет речь? О том, что мы имеем дело с коварным, вероломным врагом, не считающимся ни с чем и ни с кем. Вот почему Киеву следует напирать не на риторику, а на работу на результат. Ныне законодательное обеспечение, без преувеличения, стало ключевым аспектом развития разведывательных органов. Среди прочего следует отметить необходимость закрепления особых условий отбора и прохождения службы сотрудниками разведывательных органов, их профессиональной подготовки и переподготовки.

Это касается и таких важнейших вопросов, как своевременная полноценная организация прикрытия сотрудников разведки и их агентур, особенно в аспекте ограничения иностранных разведок по раскрытию украинских разведчиков на этапе набора в гражданские учреждения, в ВСУ или во время их обучения в специальных учебных заведениях. Кстати, пересмотра правового статуса требуют и лица, привлекаемые разведкой для конфиденциального сотрудничества. Также необходимо расширение гарантий их социального и правового статуса. Только при таких условиях законодательное положение будет наполнено реальным содержанием.

Проекты законов, касающиеся усиления разведки Украины, достаточно продуманно выписаны. И хотя ожидается, что они будут приняты в этом году, проблемой по-прежнему остается расширение функционала и увеличение технических возможностей разведывательных органов. Разведка должна вырасти до структуры, осуществляющей самостоятельное воздействие на правительства иностранных государств.

Информационная безопасность и киберзащита как современное интеллектуальное оружие

Помню, в начале 2000-х годов многие СМИ любили цитировать неназванного топ-чиновника из руководителей Пентагона, который как-то заметил: «Мы приближаемся к такой степени развития, когда уже никто не является солдатом, но все — участники боевых действий. Задача теперь состоит не в уничтожении живой силы, но в подрыве целей, взглядов и мировоззрения населения, в разрушении социума»49. Так вот, по прошествии всего двух десятилетий после этого заявления можно без обиняков констатировать: мы уже давно вошли и укоренились в этой новой реальности, когда каждый из нас — посильный участник войны как в нашей локальной российско-украинской, так и в глобальном мировом противостоянии за ту или иную ментальную модель современной цивилизации.

Убежден, что задачи обеспечения информационной безопасности должны решаться в рамках «профильности» во всех ведомствах нацио­нальной безопасности. Это предусматривает организацию системного взаимодействия. Координатором в его идеальной модели должен стать упомянутый выше Комитет по вопросам разведки, хотя в особых случаях они могут выноситься на уровень заседания Совета нацбезопасности и обороны. И, как я уже упоминал выше, тут особенно необходимо наладить сотрудничество и с общественным сектором, с наиболее развитыми профильными гражданскими институтами, способными к активным информационным мероприятиям, что, к слову, предписывает и Закон «О национальной безопасности Украины».

Киберзащита государства в значительной степени зависит от способности использовать информационные технологии. А значит, персонал должен быть обучен использованию современных средств связи, IT и кибербезопасности. Также важно своевременно привлекать и мотивировать перспективную молодежь, обучающуюся на соответствующих специальностях в отечественных университетах. Особенно когда речь идет об IT-секторе, сегменте журналистики или организациях, которые специализируются на формировании и продвижении в открытых источниках информации (СМИ) специфичес­кого информационного контента.

В то же время для неоднородного украинского общества стоит учесть высокий уровень рисков информационно-психологического воздействия на ту часть населения, которая все еще предпочитает демократии некую «сильную руку», не отделяя миф о «сильной руке» от реалий авторитарного режима с жесткой формой применения правоохранительных органов и спецслужб. Тут уместным может быть сравнение этого периода с временами 2008—2009 годов, когда задачей российских спецслужб была убедительная демонстрация слабости украинской власти на фоне искусственной героизации самого Путина и его клики, формирование для среднестатистического восприятия образа российского президента как лидера сверхдержавы.

С некоторых пор кибератаки стали неотъемлемой частью российской информационной войны. Для авторитарных режимов это не ново — они всегда использовали их для расширения зон влияния. Наряду с Китаем, Ираном, Северной Кореей, Россия намеревается усовершенствовать свои стратегии ведения информационных войн, часто используя наработки для подрывных операций. Кстати, отличительной чертой этих государств является отсутствие разделения времени на мирное и военное. Военная доктрина РФ (2014) и кремлевская Стратегия национальной безопасности (2015) прямо указывают на использование информационных технологий, правда, определяя направленность деятельности как защиту российских геополитических интересов.

Научный сотрудник Эстонской академии исследований проблем безопасности Пирет Перник (в первом номере журнала Concordiam за 2020 год) справедливо указывает, что свобода информации и ее среда — свободный и открытый интернет в Западном мире, — стали объектами нападений России, естественно и традиционно выставляя себя жертвой нападения.

По мнению Пирет Перник, основные механизмы нанесения ущерба российскими структурами делятся на информационно-психологические и информационно-технические. «Технические инструменты — это кибератаки низкого уровня (например, несанкционированный доступ к информационным ресурсам). Конечной целью таких атак является изменение стратегического поведения противника, которое достигается путем манипулирования восприятием им реальности и его сознанием посредством технологических и психологических компонентов противоборства»50, — указывает она. Другой исследователь, часто цитируемый российский эксперт по вопросам информационной войны Сергей Модестов, апеллирует к воздействию на когнитивную сферу и подчеркивает, что когнитивная сфера как поле боя не имеет границ. «Границы размыты между войной и миром, тактическими, оперативными и стратегическими уровнями операций, формами войны (оборонительной и наступательной) и силовым воздействием»51, — так он воспринимает и описывает современную информационную войну.

Чтобы понять и построить схему эффективного противодействия, стоит также вспомнить и вполне условное, но довольно уместное деление инструментариев российской внешней политики, представленное в 2017 году Робертом Сили в RUSI Journal. Речь идет о государственном управлении, экономике и энергетике, политике и политическом насилии, военной мощи, дипломатии и связи с общественностью, а также информационной сфере и войне нарративов. Понятно, что все эти категории переплетаются, создавая важные условия, когда информационное поле отдельного или даже группы государств становится мишенью, дезинформация — классическим информационным оружием, а интернет — современным полем боя. Стоит обратить внимание на такую характерную деталь: самого Путина всегда пугал открытый интернет. Еще в 2014 году он называл его «спецпроектом ЦРУ».

Впрочем, не стоит забывать, что Всемирная сеть — это всего лишь среда, универсальная площадка для реализации операций и акций контентного информационно-психологического влияния. В целом информационное оружие Кремля является оружием древним и оттого предельно отточенным и опасным, а традиции создания эффективных методов информационно-психологического воздействия или, говоря современным языком, проведения успешных информационных операций формировались в России еще в периоды активного «собирания земель».

Центр исследований армии, конверсии и разоружения в своем исследовании «Информационный фронт Кремля» (2016) предложил разграничить понятия «кибероперации» и «информационно-психологические акции» российских спецслужб и агентов их влияния, а также выделить для изучения и всестороннего анализа такие информационные операции:

— российские информационные провокации и дезинформация, осуществляемые при участии негосударственных структур или СМИ;

— информационные операции, проводимые научными, исследовательскими или академическими структурами России;

— информационно-психологические операции, осуществляемые официальными структурами РФ, в том числе первыми лицами государства;

— информационные операции, проводимые вслед за специальными мероприятиями, провокациями с участием силовых (армейских) структур России;

— информационно-психологические операции и провокации, проводимые с привлечением специально подготовленных групп населения;

— информационно-психологические операции, проводимые политиками или общественными деятелями иностранных государств («лидерами мнений» для конкретных фокус-групп);

— информационно-психологические операции, проводимые на уровне международных организаций и международных конференций;

— информационно-психологические операции с использованием специфических коммуникационных каналов: книг, фильмов, специально построенных телепередач, монументов и выгодных образов прошлого;

— информационно-психологические операции, основанные на создании и продвижении рейтингов политиков, партий, армий и т. д.;

— крупные комплексные информационно-психологические операции, проводимые искусственно созданными «лидерами мнений» (например, «очевидцами» событий, социально активными бабушками, которые, как показал 2014 год, способны останавливать колонны техники или уверенно вещать на телекамеры).

Действительно, если мы слышим заявление Владимира Путина во время саммита НАТО в Бухаресте в 2008 году о том, что «в Украи­не проживает семнадцать миллионов русских»52 и связанные с этим недвусмысленные намеки на территориальные претензии, то это не что иное, как четко спланированная информационная операция. В настоящее время ситуация синхронно повторяется: тот же Путин извлекает из себя кощунственную статью, посвященную Второй мировой войне, да еще опубликованную 18 июля 2020 года на английском языке в американском журнале The National Interest (только на следующий день статья под названием «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» появилась на русском языке на сайте президента России и была напечатана в «Российской газете»).

Это уже не только акт информационно-психологического влияния, но и эпизод чрезвычайного потворства. В связи с этим московский профессор Борис Соколов с сарказмом и горечью заметил: «Впрочем, The National Interest, целиком субсидируемый из России, фактически также является российским пропагандистским органом, где периодически появляются разные забавные статьи о российском “чудо-оружии”, которое лучше любого другого и которого все в мире боятся»53. И добавил по поводу цели статьи Путина: «…легитимизировать не столько российскую официальную картину, сколько сегодняшнюю имперскую политику»54. То есть когда на сцене появляется демонизированный хозяин России, то мир слышит строптивое топанье ногами и грозное предостережение о возможности использования ядерного оружия (о чем уже указывалось выше). В итоге все это относится к информационному оружию, инструкции по применению которого спускаются «от царя к слугам».

Однако вернемся к технологическому вопросу — противодействию кибервойне. Киберпространство иногда даже определяют «пятой сферой ведения вооруженной борьбы» наряду с четырьмя традиционными — «Земля», «Море», «Воздух» и «Космос». Поэтому неудивительно, что в настоящее время дискуссии о применении государствами кибервойск и кибероружия воспринимаются как нечто само собой разумеющееся.

На практике Украина вынуждена сталкиваться с российской агрессией в киберпространстве с начала гибридной войны в 2014 году. Хотя объективно признание киберобороны (составляющей обороны государства) свершилось в Украине только в марте 2016 года после Указа Президента Украины о введении в действие Стратегии кибербезопасности Украины. В ней было определено, что «основу национальной системы кибербезопасности составят Министерство обороны Украины, Государственная служба специальной связи и защиты информации Украины, Служба безопасности Украины, Национальная полиция Украины, Национальный банк Украины»55. В этом документе впервые для Министерства обороны Украины и Генерального штаба ВСУ были определены новые задачи, среди которых подготовка государства к отражению агрессии в киберпространстве и обеспечение во взаимодействии с Государственной службой специальной связи и защиты информации Украины и Службой безопасности Украи­ны киберзащиты собственной информационной инфраструктуры.

Это примечательно и говорит о том, что формирование кибер­обороны в стране началось. Кстати, один из ключевых нюансов оформления системы киберпротиводействия — определение места в секторе безопасности государства, а возможно, создание единого подразделения по обеспечению кибербезопасности и киберзащиты ВСУ на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях. Тогда же, в марте 2016 года, был создан и Национальный координационный центр кибербезопасности как рабочий орган Совета национальной безопасности и обороны Украины, среди задач которого — наращивание кибероборонных возможностей государства, например, за счет военно-технического сотрудничества.

Уже в октябре 2017 года вступил в силу Закон Украины «Об основных принципах обеспечения кибербезопасности Украины». Небезынтересно, что аналитик Национального института стратегических исследований Вадим Тютюнник отметил, что в Законе о кибербезопасности обозначен несколько иной, чем в Стратегии, по приоритетности и составу перечень основных субъектов национальной системы кибербезопасности (бюллетень ЦИАКР «Вызовы и риски», № 11, 2020). Прежде всего, Государственная служба специальной связи и защиты информации Украины (Госспецсвязи), Национальная полиция Украины (Нацполиция), Служба безопасности Украины (СБУ), а далее не только Минобороны Украины, но и Генштаб ВСУ, а также разведывательные органы и Национальный банк Украины.

Впрочем, Закон о кибербезопасности уже четко распределил задачи между этими субъектами. Например, Госспецсвязи доверена киберзащита объектов критической информационной инфраструктуры, а также предупреждение, выявление и реагирование на киберинциденты и кибератаки и устранение их последствий. Нацполиция занимается защитой прав и свобод человека и гражданина, интересов общества и государства от преступных посягательств в киберпространстве; осуществляет мероприятия по предупреждению, выявлению, пресечению и раскрытию киберпреступлений. СБУ проводит, среди прочего, контрразведывательные и оперативно-розыскные мероприятия, направленные на борьбу с кибертерроризмом и кибершпионажем. Для Минобороны и Генштаба ВСУ в рамках Стратегии кибербезопасности Украины основные задачи приведены без изменений. А также предусмотрена киберзащита критической информационной инфраструктуры в условиях чрезвычайного и военного положения.

Правда, только спустя полтора года после этого, в начале января 2019 года, правительство внесло подготовленные Минобороны изменения в Положение о Минобороне Украины. А в конце января 2019 года было утверждено Положение о Генштабе ВСУ, который, прежде всего, должен взять на себя развертывание, управление и функционирование единой системы защиты информации и киберзащиты в информационно-телекоммуникационных системах Мин­обороны и ВСУ.

При этом даже беглый анализ потенциала кибервозможностей государства говорит далеко не в пользу наращивания его кибероборонных возможностей, не говоря уже о текущем оборонном планировании, которое заметно отстает от определенных сроков. Мероприятия по обеспечению киберобороны и наращиванию кибероборонных возможностей государства пока отсутствуют в Стратегическом оборонном бюллетене и в государственных программах по развитию ВСУ, их вооружения и военной техники. А утвержденные правительством ежегодные планы мероприятий по реализации Стратегии кибербезопасности Украины до 2020 года не содержали мероприятий по обеспечению Минобороны и Генштабом ВСУ киберобороны государства. Кстати, на 2019 и 2020 годы такие планы правительством вообще не утверждались. Правда, в начале февраля 2020 года в ВСУ было создано новое командование войск связи и кибернетической безопасности ВСУ, а также назначен его командующий. В то же время бросается в глаза, что «кибернетическая безопасность» не совсем соответствует такой задаче Минобороны и Генштаба ВСУ, как обес­печение киберобороны государства.

Так или иначе, военно-политическому руководству государства есть над чем подумать. Складывается впечатление, что кибероборона и киберзащита государства как понятия (и в силу новых растущих угроз) требуют некоторого переосмысления в вопросе выделения организации противодействия этим угрозам в самостоятельный сегмент сектора безопасности страны, не исключено, что со структурным объединением, когда в организационной конструкции появятся подразделения киберзащиты и информационного противодействия контентно-психологическим операциям. Такие подразделения логично иметь в структурах спецслужб, военного ведомства, Генштаба ВСУ, как и в структуре Государственной службы специальной связи и защиты информации Украины. Они, скорее всего, окажутся разными по содержанию и реализации задач, однако координация деятельности в области киберпротиводействия должна осуществляться в едином центре.

Увы, в нормативно-правовых актах остаются неопределенными структура системы киберобороны государства, состав, функции и задачи субъектов ее обеспечения, а также объекты киберобороны. Выполнение основных задач по обеспечению киберобороны государства в соответствии с законодательством возложено на Минобороны и Генштаб ВСУ, которые должны совместно принимать меры по киберобороне для защиты суверенитета государства и обес­печения ее обороноспособности, предотвращения вооруженного конфликта и отпора вооруженной агрессии. Еще больше вопросов возникает к формированию и деятельности подразделений, отвечающих за информационно-психологические контентные операции и за противодействие активности противника в этой сфере. Работа созданного в 2014 году и упраздненного в 2019 году Министерства информационной политики продемонстрировала неспособность такой организации стать эффективным органом, поэтому представляется своевременным и логичным создание таких профильных подразделений в структурах разведки, СБУ, Минобороны, Госслужбы специальной связи и защиты информации Украины. В целом они должны составлять силы/войска информационного противодействия и киберобороны.

Информационное противодействие и кибероборона, без сомнения, являются важными компонентами современной обороны государства. А документы оборонного планирования Украины должны определять цели, задачи и мероприятия как по развитию сил/войск киберобороны, так и их подготовку для отражения информационной агрессии.

В данной области существует опыт действий НАТО. Так, на саммите Альянса в Варшаве в июле 2016 года киберпространство было признано новой сферой проведения операций. А в феврале 2017-го были одобрены обновленный План киберобороны и дорожная карта по освоению этой новой сферы проведения операций.

Следует, однако, принять во внимание, что составляющие информационно-психологического противодействия, кибератак и кибер­обороны существенно отличаются от кинетического оружия, а, стало быть, концепция их применения мало подходит для совмещения с концепцией использования конвенционального оружия. Важно подчеркнуть, что активная информационная война не только возможна за пределами общепринятой, конвенциональной войны, но и протекает в мирное время (наряду с военным). Пространство применения информационных средств воздействия на порядок шире, нежели зоны военных конфликтов.

И самое главное: в информационной войне участие принимают не только военные, но и значительная часть гражданского общества. Более того, удачно организованное для целей противодействия агрессии информационное оружие составляет заметную часть общего иммунитета нации, делает ее неприступной в силу идеологической мощи и обязательного зерна национальной идеи. Без последнего вообще не может быть эффективного противодействия и успешной обороны государства. И если битвы ведут не армии, а народы, то такое ментальное восприятие войны является формообразующим для создания и укрепления нации.

ГЛАВА ПЯТАЯ

НЕПОБЕДИМАЯ РАТЬ: МАНЖЕТЫ ДЛЯ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ВОЙСК

Война будет нелинейной в такой степени, что, вполне возможно, в ней будет отсутствовать поддающееся идентификации поле боя и линии фронта. Различия между «гражданскими» и «военными», вероятно, исчезнут. Действия будут одновременно направлены на всю «глубину» участвующих сторон, включая все их общество, понимаемое не только в его физическом, но и в культурном аспекте… Успех будет сильно зависеть от эффективности совместных операций, поскольку линии раздела между задачами и ответственностью разных участников окажутся размыты56.

Marine Corps Gazette,

газета американской морской пехоты, 1989 год

Охраняя свой дом

При проведении в 2019 году первого в истории нашей страны военного обзора специалисты Главного управления разведки Минобороны Украины вывели на ближайшее десятилетие восемь непривлекательных для Украины военных сценариев, четыре из которых предусматривают непосредственную защиту суверенитета и территориальной целостности государства с оружием в руках. Другими словами, борьбу за выживание, за право быть и развиваться в качестве суверенной, независимой территории.

Примечательно, что в военном ведомстве наиболее опасным для нашей державы считают сценарий вооруженного конфликта внутри Украины, который создается, развивается и поддерживается извне с целью изменения государственного устройства и конституционного строя или хотя бы для смены военно-политического руководства.

И лишь после этого на шкале вероятной опасности рассматривается полномасштабное применение Россией военной силы против Украины. Далее идет втягивание Украины в региональный вооруженный конфликт и, наконец, — пограничное вооруженное столк­новение, которое, скорее, может быть инсценировано как повод для проведения впоследствии масштабной военной операции. Я решил напомнить об этом не случайно — именно так начинался захват Крыма и развязывание войны на Донбассе. Помимо описанных выше современных методов оформления агрессии вполне могут использоваться «смежные» маскирующие действия: организация выступлений населения с любыми лозунгами — экономическими, религиозными, этническими и т. д.

Также могут использоваться стихийные бедствия, гуманитарные или техногенные катастрофы, применение парамилитарных групп и частных военных компаний для устрашения населения и искусственного порождения потоков беженцев. Одним словом, любые возможности для отвлечения внимания военно-политического руководства и создания эффекта «ступора» или «впадения в прострацию».

Не стоит забывать, что главная цель Кремля в отношении Украины одна — превратить наше государство в политически подконтрольную РФ территорию. Поэтому общий вывод военных аналитиков сходится в одной точке: Москва будет добиваться своего и намерена либо осуществить переворот внутри Украины (с применением или без применения военной силы), либо переходить к применению «военного рычага» как к крайнему аргументу.

При организации обороны Украины неоднородность ее общества до сих пор является одной из наиболее уязвимых точек. По мнению авторитетного социолога Виктора Небоженко, в Украине до сих пор остается порядка 20% сторонников Путина. Возможно, это некоторое преувеличение, но тот факт, что весной 2020 года за пророссийскую партию «Оппозиционная платформа — За жизнь» готовы были проголосовать до 15% украинцев, является свидетельством значительных рисков роста пророссийских настроений, который на территории Украины осуществляется РФ с помощью спецслужб и своей агентуры, включая подконтрольных политиков. Кремль непрестанно мотивирует их к действиям, подпитывает ресурсами, старательно фальсифицируя данные и как следствие искажая реальную картину происходящего. В то же время приведенные цифры должны побуждать власть системно заниматься цементированием патриотических настроений, создавая и поддерживая движения, структуры, молодежные форумы.

Что служит отправной точкой и одновременно фундаментом эффективной асимметрии? Давно известно, что самой могучей силой народа является его готовность защищать свои дома, семьи, свою землю. Именно на этом незыблемом принципе зиждется построение территориальной обороны. И хотя последняя не подменит собой регулярную армию, она способна стать остовом военной организации государства и кадровым резервуаром именно в силу использования идеологического принципа и особой патриотической мотивации.

Говоря о территориальной обороне, следует заметить, что она может выполнять некоторые уникальные функции: военно-патрио­тическое воспитание молодежи, взращивание чувства единства граждан и их веры в лучшее совместное будущее, а также формирование исключительного фона региональной стабильности. Наконец, вопрос организации территориальной обороны напрямую связан с таким понятием, как стойкость нации. Известный американский эксперт и дипломат Генри Киссинджер как-то вывел неоспоримую формулу победы партизан: «Партизаны выигрывают до тех пор, пока не проиграют; а регулярная армия терпит поражение, если ей не удается добиться решительной победы»57. Ведь, как известно, войну выигрывают не армии, а народы. И тут преимущество на стороне Украи­ны. Только им необходимо правильно распорядиться.

Стоит, впрочем, заметить, что взгляды на развитие территориальной обороны тоже претерпевают трансформацию. Скажем, военные аналитики Игорь Попов и Муса Хамзатов в своей книге «Вой­на будущего: Концептуальные основы и практические выводы» (исследование увидело свет в 2016 году) сделали следующее любопытное замечание по поводу территориальной обороны: «К началу XXI века сложность организации территориальной обороны государства возросла настолько, что не замечать это стало невозможно. Активное внедрение в вооруженные силы новых инновационных средств вооруженной борьбы и расширение возможностей по дистанционному воздействию на объекты тыла противника как с применением ракетного оружия, так и посредством кибервоздействия привели к тому, что полем боя сегодня стала вся страна»58. Пожалуй, стоит согласиться с авторами этой книги, что в современных военных конфликтах, таких как в Сирии или Ливии, усилия по организации территориальной обороны могут оказаться напрасными или по меньшей мере сама система территориальной обороны должна выглядеть по-новому.

Однако если мы будем вести разговор об Украине и ее асимметричном потенциале, то ситуация может выглядеть совсем не так, как в Ливии или Сирии. Ведь путинская Россия на самом деле не заинтересована в том, чтобы сделать из территории Украины кладбище или ядерное пепелище. Для вождя Кремля важны не беспредельные разрушения, а подконтрольное военно-политическое руководство украинского государства или добровольное присоединение нашей державы к его империи. Поэтому применение РФ масштабных версий войны, с ракетными ударами и боевой авиацией, маловероятно и может быть крайним вариантом в случае глобального вооруженного конфликта с Западом.

Этот веский аргумент категорически не позволяет проигнорировать потенциал территориальной обороны, которая для Украины имеет едва ли не первостепенное значение. Именно поэтому анализ силовых асимметричных возможностей государства следует начать с территориальной обороны. Эта форма организации борьбы с врагом вполне может рассматриваться как проявление воли всей нации, как ее чудесный формообразующий цемент. Территориальная оборона отменно вписывается в сюжет современной войны — без четких полей сражений, линий фронта и глубиной театра военных действий, со стирающейся границей между «военными» и «гражданскими» участниками войны.

В широком смысле территориальная оборона по-украински должна сформировать для России такую враждебную среду, в которой ее войска не смогут эффективно действовать. При этом необходимо внедрять новые принципы территориальной обороны: высокий уровень автономности подразделений, высокий уровень технологичности современных вооружений (с реализацией активной фазы перевооружения) и тесную связь с Вооруженными силами Украины в вопросах подготовки, отработки действий с применением современных легких вооружений. При решении этого хитроумного уравнения выверенное построение территориальной обороны способно сбалансировать и саму армию, создав поразительно емкий резервуар для мобилизационного ресурса и одновременно позволив разумно сократить ВСУ, тем самым сделав их по-настоящему высокотехнологичными.

Не секрет, что именно добровольческие батальоны внесли заметный вклад в дело остановки кремлевского агрессора и изменили впечатление Путина о настроениях внутри Украины. Они немало шокировали кремлевского чекиста, который никак не рассчитывал на такие патриотические порывы в Украине. Противостоять армии РФ с ее развитыми боевыми самолетами, ракетным оружием и ядерным арсеналом в линейной войне чрезвычайно сложно. Но ни одна армия не способна победить и подчинить народ, действующий организованно и системно. Именно поэтому современную территориальную оборону, которая родом из партизанских движений, часто называют одним из ключевых элементов асимметричного противодействия Украины.

Нынешняя система территориальной обороны Украины может идеально вписаться в План применения Вооруженных сил и в План обороны государства — документы, которые разрабатываются (причем последний создается в новой истории страны и должен свести в одну ветку все основные показатели). В этом контексте система территориальной обороны важна еще и возможностью перераспределения экономической, инфраструктурной, логистической, информационно-психологической и иных нагрузок на местные администрации, фактически вовлекая в оборону все государство, как и предусмотрено разработанной, но даже к началу осени 2020 года так и не принятой Стратегией военной безопасности. Разумеется, необходим хирургически точный расчет сил и средств: за какой период времени, на каких дальностях, какими силами противнику можно нанести такой урон, чтобы он отказался от дальнейшей агрессии. Тут в комбинированном применении асимметричных и линейных возможностей вопрос «человеческого фактора» приобретает особое значение. А система территориальной обороны — это, в первую очередь, о людях, их подготовке и мотивации.

Территориальная оборона в капкане неопределенности

Опыт Украины в противостоянии российской агрессии свидетельствует о значительном повышении роли территориальной обороны страны. К 2020 году у многих специалистов в области безопасности, да и у части генералитета, сформировалось устойчивое убеждение, что именно территориальная оборона нашего государства должна стать одним из ключевых элементов асимметричного противостоя­ния внешней агрессии. Дискуссии касаются больше оформления системы, включая способы наполнения ее практическим смыслом.

При этом многие согласны, что ключевым аспектом развития территориальной обороны с непременной финансовой нагрузкой на областные и районные администрации должна стать возможность сократить чрезмерную численность ВСУ. В частности, создать условия для сокращения расходов на содержание действующей армии с 72—76% оборонного бюджета до 50%, а соответственно, расходы на перевооружение увеличить до 25—30% оборонного бюджета. Именно система территориальной обороны стоит между искусственно раздутыми штатами армии с реальным некомплектом и жизнестойкой программой создания профессионального войска.

Несколько ретроспективных отступлений. В течение первых месяцев российско-украинской войны войска территориальной обороны (ВТрО) формировались в определенной степени стихийно, однако достаточно активно. Однако в конце 2014 года система территориальной обороны страны претерпела существенные изменения: сформированные весной-летом 2014 года батальоны территориальной обороны были без лишнего шума переформатированы в мотопехотные, а затем переданы в состав бригад Сухопутных войск. Вообще, для добровольческих формирований в стране не существовало нормативно-правовой основы, что должно было стимулировать готовность бойцов к такой трансформации. В то же время на фоне возникновения стихийного отпора внешнему противнику некоторые прозорливые политики усматривали в такой шаткой конструкции «добробатов» вполне определенную опасность. Например, вследствие превращения их со временем если не в частные армии, то в грозные парамилитарные структуры, находящиеся под влиянием конкретных финансовых групп или даже отдельных лиц с неконтролируемыми со стороны государства амбициями.

Поэтому на смену уведенным в сторону батальонам постепенно стала внедряться новая структура войск территориальной обороны, уже в составе ВСУ. Можно вспомнить много сообщений того времени. Так, в конце января 2015 года в Черкасской области было сформировано 16 рот и 62 отряда территориальной обороны, в начале февраля 2015-го в Полтавской области было сформировано 84 отряда территориальной обороны, а в Харьковской области — 70 таких отрядов.

Однако с самого начала создания в Украине системы территориальной обороны нового формата провалились попытки законодательного урегулирования этого вопроса, что свидетельствует о неких несоответствиях в, казалось бы, безупречном отражении зеркала со следами на амальгаме. В частности, еще в июне 2015-го группой народных депутатов, среди которых были Андрей Парубий, Юлия Тимошенко и другие, в парламент был внесен проект закона «О территориальной обороне». В то же время представленный документ оказался слишком несовершенным, его сильно критиковали специа­листы и профильные общественные организации, политики и эксперты, поэтому в дальнейшем он не рассматривался и, соответственно, не был принят Верховной Радой.

Наряду с этим постоянно возникала необходимость совершенствования организации территориальной обороны, нерешенной оставалась проблема распределения полномочий органов военного управления ВСУ и органов государственной власти в отношении территориальной обороны. Среди прочего, законодательного урегулирования требовали вопросы привлечения к руководству территориальной обороной командований Сухопутных войск, ВМСУ и исполнительных органов городских советов городов областного значения. К тому же ощутимой проблемой оставалась организация Генштабом ВСУ подготовки и осуществления руководства Национальной гвардией Украины по выполнению мероприятий правового режима военного положения и территориальной обороны. Во время ряда учений по территориальной обороне и отработке соответствую­щих мер при введении в отдельных районах нашего государства правового режима военного положения непрестанно обнажались недостатки и неприятные шероховатости.

Для их устранения Минобороны подготовило и в июне 2017 года подало через Кабинет Министров в Верховную Раду Украины еще один законопроект. Он содержал целую серию мероприятий по совершенствованию организации территориальной обороны и оптимизации распределения полномочий органов военного управления ВСУ, а также органов государственной власти и местного самоуправления по вопросам руководства территориальной обороной. Тут нельзя не добавить, что специалисты Национального института стратегических исследований рекомендовали Президенту Украины принять меры по рассмотрению Верховной Радой как безотлагательного проекта закона «О внесении изменений в некоторые Законы Украины относительно усовершенствования вопросов руководства территориальной обороной», а также высказывали глубокое убеждение в необходимости разработки в дальнейшем Кабинетом Министров и принятия Верховной Радой отдельного закона о территориальной обороне.

Несмотря на неопределенности в решении ряда организационных и административных задач, в 2018 году в Украине начался процесс формирования на базе отрядов обороны бригад территориальной обороны по соответствующим зонам. Так, территориальная оборона стала переводиться на бригадную структуру. Отряды обороны, в то время существовавшие в каждом районе или городе, начали переформировываться в батальоны и сводиться в бригады, что, по мнению военных специалистов, должно было улучшить управляемость и боеспособность воинских частей территориальной обороны. Например, решили выделить как минимум одну бригаду на область, а на угрожаемых направлениях, в частности в пограничных областях, — и того больше. Управление бригадами должно осуществляться соответствующими оперативными командованиями Сухопутных войск ВСУ.

Также в течение 2018—2020 годов было запланировано вооружение бригад противотанковым вооружением и 60-мм минометами М60-16 «Камертон» — по мере их изготовления военной промышленностью. И указано, что бригады ВТрО следует комплектовать как кадровыми военнослужащими, так и резервистами. Последние, по задумке, должны составлять основное количество и призываться на службу в случае необходимости. Резервистам необходимо регулярно проходить подготовку на учебных сборах, а в остальное время вести обычную гражданскую жизнь. Несмотря на ряд кардинальных новаторских шагов, система территориальной обороны оставалась, словно в тумане. Вероятно, военно-политическое руководство нашей страны не покидали сомнения в отношении самой конструкции тер­обороны, а также ее интеграции в общую систему обороны страны, вследствие чего не продвигался вопрос законодательного урегулирования формата, функций и задач ВТрО.

Но в июне 2018 года на Гончаровском полигоне в Черниговской области все-таки состоялись первые экспериментальные тактические учения Войск территориальной обороны «Северная крепость–2018». Действо происходило в присутствии министра обороны Украины, секретаря СНБО, начальника Генштаба — Главнокомандующего ВСУ, и председателей областных госадминистраций.

Однако нельзя было не заметить, что оставались неразрешенными самые насущные вопросы, которые должны были обеспечить устойчивость ВТрО и их планомерное развитие. Стоит лишь вспомнить, что проект концепции государственной политики (в начале 2020 года) по достижению цели 15.2 «Силы обороны Украи­ны достигли новых определенных возможностей, соответствующих военным критериям членства Украины в НАТО» содержал пухлый портфель преобразований системы территориальной обороны. Одним из самых острых ее недостатков был определен следующий: «Органы государственной власти и органы местного самоуправления только частично (на 10%) привлечены к участию в территориальной обороне. Почти половина взрослого населения в возрасте от 18 до 60 лет вообще не привлекается к участию в территориальной обороне»59.

Еще одна сложность развития ВТрО в том же проекте зафиксирована следующим образом: «В течение последних трех лет проблемы в сфере развития территориальной обороны не менялись. В случае продолжения существующих тенденций уменьшится мотивация граждан к участию в территориальной обороне»60. Увы, это уже очень серьезное упущение власти, имевшее место к окончанию шестого года агрессии РФ против Украины, в которой опасная перспектива масштабной войны маячила перед нашей страной, практически не исчезая.

К перечисленным выше пробелам развития ВТрО стоит добавить, что «создание новой системы территориальной обороны Украины с привлечением органов государственной власти, местного само­управления и широких слоев населения»61 провозглашено указанным выше документом как одна из ключевых целей. Для ее достижения определено решение крупных узловых задач не только в законодательной плоскости, но и в области управления, материально-технического обеспечения, вооружения. Также требует решения и фундаментальная, упущенная властью задача — нахождение нового алгоритма мотивации. Все это является четким свидетельством, что в 2014—2020 годах этому краеугольному направлению развития оборонного потенциала страны уделялось недостаточное внимание со стороны всех ветвей власти.

Присвоение территориальной обороне всенародного характера — определенное задание национального масштаба, которое по состоянию на начало 2020 года рассматривалось как весьма сложное для практической реализации. Прежде всего, из-за потери времени и спада грандиозной мотивационной волны патриотизма в начале российской агрессии против Украины в 2014—2015 годах. Увы, в значительной степени упреки в отношении бездействия власти в области развития системы территориальной обороны могут быть адресованы команде Президента Петра Порошенко.

Иллюстрации теробороны: мы не одни

Одним из действительно колоритных примеров по динамике реализации проекта развития территориальной обороны является Польша. Наши соседи довольно быстро делают выводы из уроков российско-украинской войны на востоке Украины. Так, еще в 2015 году в Польше начали активно создавать мощные подразделения территориальной обороны (польск. — Wojska Obrony Terytorialnej (WOT)), а в 2017 году на создание войск территориальной обороны было выделено уже свыше 1 млрд злотых (около 320 млн долларов). К концу 2017 года численность личного состава польской территориальной обороны достигла более 7600 человек. На конец 2022 года запланировано увеличить численность асимметричной составляющей до 50 тысяч личного состава, а общий бюджет — до 900 млн долларов.

Кроме того, интересен новый подход Польши к оформлению территориальной обороны — организация территориальной военной службы. Его новизна заключается в том, что солдаты территориальной обороны, которые ранее не служили, проходят сборы в течение 16 дней, где получают базовую подготовку, а затем в течение трех лет во время выходных проходят военную подготовку по программе индивидуального и специализированного обучения. Предполагается специализация отдельных команд для «зеленой» и «черной» тактики, спасательных операций, а также защиты критической инфраструктуры. Подкупают разветвленная специализация участников, индивидуальный подход и мотивационная составляющая в стимулировании развития всего государства.

Вполне удачным примером организации территориальной обороны является Эстония. Сама организация называется Кайтселийт и состоит из 15 пехотных дружин. Численность дружины по штату мирного времени составляет до 1000 человек. Кроме того, в состав Кайтселийта входит женский корпус содействия обороне страны, а также организации «Дочери Родины» — для девушек, и «Молодые орлы» — для парней допризывного возраста. Как видно, в этой стране тщательно отработали задачи патриотического воспитания молодежи и намереваются реализовать идеологию всеобщего вовлечения в сферу противодействия исторически опасному врагу. Показательно, что в Эстонии в течение двух-четырех часов (в зависимости от локации) вовлеченные в территориальную оборону люди занимают установленные позиции без решения старшего штаба. Фактически речь идет об отработке реакции населения на любые проявления агрессии с переносом принятия решений на уровень первичных организаций. Небезынтересен опыт воспитания в Эстонии военных навыков. По четвергам здесь проводится День защитника: огромное количество молодежи занимается на полигонах, в тирах, прорабатывая вопросы от стрельбы до военной топографии — всего того, что может понадобиться в военное время.

Не менее любопытную конструкцию территориальной обороны создала Великобритания. Правда, здесь ТрО существует уже более ста лет и имеет свои, порой уникальные традиции. Например, в Великобритании предусмотрена довольно сложная система подготовки армейских резервистов — по примеру подразделений Национальной гвардии США. Территориальная армия в этой стране называется Армейским Резервом, причем запланировано, что в него должно входить 35 тысяч резервистов при 84 тысячах военнослужащих сухопутных войск ВС Великобритании. А еще на 2017 год это соотношение оценивалось как 26 тысяч к 80, что говорит о тенденции к развитию данного компонента. Армейский Резерв Великобритании делится на три вида подразделений: национального уровня, регионального уровня и так называемые спонсируе­мые. Всего в стране — 236 подразделений Армейского Резерва, которые дислоцируются в 206 городах. Правда, подразделений первого уровня только 14, и они больше специализированные, чем региональные.

Эти короткие примеры приведены с одной целью — сформировать убедительную картину восприятия народного противодействия военной опасности в мире. Причем первостепенную важность тут имеет не сугубо военная подготовка части активного населения, а закрепление общей для нации идеологии восприятия врага и создания условий для всеобщего отпора. Показательно, что очень многие государства строят национальную оборону с опорой на значительную часть населения, которая вовлекается путем формирования многоуровневой мотивации защиты своей территории.

Новое время — новые возможности

Вместе с тем очень важными для развития системы территориальной обороны может стать новый этап жизни государства, отсчет которого начался после президентских выборов в 2019 году. В частности, многие политики и эксперты высказывали мнение об искусственной сдержанности власти в области развития ВТрО, а особенно в вопросе предоставления значительных полномочий местным администрациям.

Обнадеживающий сигнал возник в декабре 2019 года. В Украине впервые появился ответственный за развитие ВТрО и выстраивание по-новому самой системы. Им стал первый заместитель секретаря СНБО генерал Михаил Коваль. Решением Совета нацбезопасности и обороны Украины ему официально было поручено заниматься развитием территориальной обороны страны. Некоторое время спустя после назначения чиновник выразил свое видение развития ВТрО: «Войдут все слои населения. В новой системе территориальной обороны не будет возрастных ограничений. В нее войдут как юноши и девушки в возрасте от шестнадцати лет, так и пожилые люди. Возрастных цензов фактически не будет существовать»62. Генерал также сообщил, что изначально планировалось по одной бригаде территориальной обороны в каждой области, но эти планы решили откорректировать. «Все будет зависеть, какая это область. У нас разные регионы: есть аграрные, а есть индустриальные, с большим экономическим потенциалом, большей плотностью населения, количеством предприятий, опасных объектов. Поэтому там, конечно, следует делать мощную организацию»63, — убежден Коваль.

Показательно и многообещающее заявление о развитии ВТрО министра обороны Андрея Тарана в своей первой речи в качестве главы военного ведомства. «Обеспечение высокой обороноспособности страны предусматривает создание разветвленной системы территориальной обороны, — отметил чиновник, справедливо добавив: — Это задача не только для Министерства обороны или Генерального штаба. Она является одной из первоочередных для всей системы национальной безопасности»64.

Тем не менее противоречия, которые тормозят развитие территориальной обороны Украины, по-прежнему остаются. Их можно уловить даже по обрывочным высказываниям военных специалистов. Некоторые факторы вообще создают преграды для реализации усилий причастных к этому чувствительному вопросу ветвей действующей власти. Например, по мнению заместителя секретаря Совета национальной безопасности и обороны Сергея Кривоноса, финансирование территориальной обороны должно осуществляться в процентном соотношении 50 на 50: половина — из бюджета военного ведомства, а другая — из местных администраций. К тому же боевой генерал считает бюджет на нужды обороны государства небольшим, а так как ВТрО должны обеспечить безопасность людей в тылу, местный бюджет следует задействовать в оптимальном объеме. В подготовленном группой Кривоноса законопроекте также было предусмотрено, что финансирование потребностей территориальной обороны должно составлять 3% от местных бюджетов и 3% от ВСУ. Цифры спорные, но они должны породить профессиональную тематическую дискуссию.

Есть и другое мнение. Скажем, первый заместитель главы Комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки генерал Михаил Забродский считает, что во вложении местными бюджетами средств в местные милитаристские структуры есть определенные опасности. «Мы все помним историю батальонов территориальной обороны образца 2014 года. Они не просто так назывались территориальной обороной. В то время не существовало иного законодательного механизма, как привлечь людей к выполнению вспомогательных функций для ВСУ. Тогда возникало много вопросов. Например, батальон формировался на Кировоградщине, а выполнять задания нужно было в другом направлении. Поэтому могут возникнуть вопросы о том, что одни [администрации] ребят одели и обучили, а выполнять задания им придется в другом регионе»65, — высказывает генерал свои опасения.

К тому же, по мнению военного, вряд ли кто-то будет иметь желание вкладывать лишние средства или чем-то жертвовать для военных формирований, которые, возможно, и не будут действовать в этом регионе. «И это, на мой взгляд, опасно, так как механизм может быть выписан в совершенстве, а вот на практике такие подразделения могут подвергаться опасности. Я говорил бы о каком-то централизованном отчислении из бюджетов, в том числе из местных бюджетов, в центральные органы, которые могли бы маневрировать средствами и направлять их на содержание определенных формирований, которые выполняли бы задачи “Движения сопротивления”»66, — пояснил свою позицию Михаил Забродский.

Если вернуться к словам Сергея Кривоноса и его видению функций территориальной обороны, то можно выделить поддержание надежного порядка на территории Украины в любых регионах, а также создание в условиях военного времени надежного полицейского административного режима. «Предполагается, что помимо этих мер еще среди функций территориальной обороны должно быть активное участие в построении эффективной гражданской обороны. В общем, гражданская оборона включает более широкий спектр действий. Кроме всего прочего, и специальных мероприятий, осуществляемых в особый период с большим спектром задач. В частности, охраны и защиты государственной границы; обеспечения условий для надежного функционирования органов государственной власти, органов военного управления, стратегического (оперативного) развертывания войск (сил); охраны и обороны важных объектов и коммуникаций; борьбы с диверсионно-разведывательными силами, другими вооруженными формированиями агрессора и антигосударственными незаконно образованными вооруженными формированиями; поддержанием правового режима военного положения»67, — считает генерал Кривонос. В этих позициях с ним, пожалуй, стоит согласиться.

Что касается мотивирующих факторов, то их немало. Например, пребывание в воинских частях только днем. Кроме того, за счет создания территориальной обороны и региональных центров подготовки военных может реализоваться возможность формирования новых профессий, которые люди будут осваивать бесплатно. Кроме того, за годы войны в Украине появилось много участников боевых действий, часть из которых чувствует себя забытыми и никому не нужными, хотя их бесценный опыт мог бы пригодиться. Наконец, после службы в ВТрО можно служить в ВСУ, а можно использовать возможность бесплатного обучения за счет государства. Территориальная оборона должна стимулировать людей и увеличивать украинский мобилизационный ресурс.

Кроме того, необходимо предусмотреть дополнительные дни к отпускам для бойцов территориальной обороны, а также предоставить возможность их семьям пользоваться льготами, которые предусмотрены для других военнослужащих. Но самое главное, служба в ВТрО должна приравниваться к службе в ВСУ, с учетом формирования мобилизационного резерва или возможности подписания контракта на дальнейшую службу в ВСУ (НГУ, ГПСУ и т. д.). Такова близкая к идеальной мотивационная модель. Все перечисленные выше позиции, конечно, являются дискуссионными, но крайне важно, чтобы при принятии соответствующего закона государство максимально учло возможности формирования стимулов разных уровней — от сугубо идеологических до финансовых и административных.

Медленно, но идеи по территориальной обороне проникают в наши реалии. В конце мая 2020 года парламентскому Комитету по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки были представлены проект закона о территориальной обороне Украины и проект закона о добровольческих силах обороны Украины.

Из важных элементов законодательного акта необходимо упомянуть следующие: проект закона предусматривает создание главного органа управления территориальной обороной, который является уполномоченным субъектом по управлению территориальной обороной Украины. В его состав входят Войска территориальной обороны Украины, Отряды территориальной обороны и безопасности общин, соответствующие подразделения Сил безопасности и Сил обороны, а также местное население, которое привлекается для осуществления мероприятий по подготовке и ведению территориальной обороны в мирное время и в особый период.

Данный законопроект закрепляет правовые основы, принципы, основы задачи территориальной обороны, а также перечень субъектов территориальной обороны и их полномочия. Он устанавливает меры по подготовке и ведению территориальной обороны, утверждает структуру, порядок комплектования, прохождения подготовки, обязанности и права, мотивацию, форменную одежду и знаки различия, дислокации, финансирование, подготовку подразделений Войск территориальной обороны Украины и Отрядов территориальной обороны и безопасности общин.

Крайне важный элемент — проект создает возможность для прохождения срочной службы в Войсках территориальной обороны.

Наконец, им предусмотрено участие общественных объединений в территориальной обороне, процесс прохождения специальной процедуры ассоциирования и их ответственность.

Об окончательной версии этих проектов говорить еще слишком рано, но сам факт продвижения законодательных актов несет надежды на правильное оформление украинской версии этой могучей составляющей асимметричного потенциала. А пока доверимся тому же авторитетному спецназовцу Сергею Кривоносу: «Проект закона “О территориальной обороне Украины” базируется на современных мировых моделях территориальной обороны стран — членов НАТО и Евросоюза с учетом опыта Украины в противодействии российской агрессии 2014—2020 годов. Мы от разработки концепции и написания драфта законопроекта перешли к самому важному этапу — рассмотрению его Комитетом и принятию решения о вынесении его на рассмотрение Верховной Радой Украины»68. Он также высказал мнение, что практическая реализация этого закона обеспечит устойчивое функционирование государственных органов, экономики, инфраструктуры и жизнедея­тельность населения в случае возникновения военной угрозы, в военное время и при возникновении кризисных или чрезвычайных ситуаций. Этот нормативный акт, в частности, предоставляет возможность развертывания подразделений территориальной обороны в максимально сжатые сроки, формирования оборонного сознания у граждан, привлекаемых для осуществления мероприятий по подготовке, ведению территориальной обороны в мирное время и в особый период.

Так или иначе, 2020 год может и должен стать временем устранения несогласованных вопросов в понимании самой структуры территориальной обороны, которые существуют даже в среде военных профессионалов. Так, например, первый заместитель главы Комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки генерал Михаил Забродский уверяет, что закон «О территориальной обороне» до сих пор не принят из-за двух составляющих.

«Дело в том, что представители определенных силовых структур и даже определенных органов исполнительной власти видели в территориальной обороне именно мощный инструмент, который обеспечивал бы применение кадровых подразделений и частей ВСУ. ВТрО помогала бы в противодиверсионной борьбе. Но в то же время существует и даже преобладает точка зрения, что территориальная оборона — это нечто большее, и в основу будет положено выполнение не охранных и вспомогательных задач, а ведение самостоятельной борьбы, в том числе и на территории, контролируемой противником. Таким образом, я говорю о “Движении сопротивления”»69, — убежден политик. А вторая составляющая, как это часто бывает, — деньги. «Здесь уже неважно, какая именно точка зрения победит, потому что в любом случае развернуть систему территориальной обороны в том смысле, чтобы она приносила пользу, — это практически создать вторую армию или вторые ВСУ в тыловых районах нашей страны»70, — говорит Забродский.

Итогом этой главы может стать определение, что территориальная оборона действительно является той реальной разрушительной силой для агрессора, которой так опасается Кремль. Территориальная оборона по своей сути является национальным вооруженным и скоординированным сопротивлением, и поэтому представляется Генштабу ВС РФ настоящей угрозой имперским идеям в первую очередь тем, что вооруженная борьба территориальной обороны размывает границы и традиционные представления о линии фронта.

В то же время военно-политическому руководству Украины следует осознать, что высокая результативность территориальной обороны (то есть ее асимметричность в противодействии противнику) возможна лишь тогда, когда она будет естественно вмонтирована в общую систему построения обороны государства, а именно: станет одним из ключевых компонентов обороны, где мобильные, компактные, хорошо вооруженные боевыми системами Вооруженные силы будут играть роль ядра военного сопротивления, а сама территориальная оборона вместе с ракетным щитом сдерживания и хорошо подготовленными Силами специальных операций составит готовые к применению асимметричные возможности государства.

Среди практических рекомендаций власти по оформлению ВТрО следует выделить следующие.

Первая. Оперативная доработка и рассмотрение Верховной Радой Украины как безотлагательного проекта закона «О территориальной обороне Украины». При этом законом следует предусмотреть, что ВТрО должны играть роль кадрового резервуара целевой части общества, который в особое время способен быстро пополнить мобилизационный компонент.

Вторая. Создание новой системы управления территориальной обороной. Среди прочего должна предусматриваться исключительная роль в подготовке и обеспечении ВТрО именно местных администраций. Координацию в вопросах подготовки подразделений территориальной обороны следует возложить на Главнокомандующего ВСУ и Генеральный штаб ВСУ. Кроме того, целесообразным было бы создание в Сухопутных войсках ВСУ воинских частей территориальной обороны, которые комплектуются резервистами на добровольных началах.

Третья. Создание запасов материально-технических средств, обеспечивающих функционирование воинских частей территориальной обороны. Вооружение ВТрО на первом этапе — индивидуальное оружие и мобильный компонент (грузовики, боевые бронированные машины, бронетранспортеры). В ходе дальнейшего вооружения ВТрО они должны получить легкие ударные системы — ПТРК, минометы, ПЗРК и т. д.

Четвертая. Создание системы подготовки территориальной обороны с привлечением максимального количества граждан, предоставление территориальной обороне всенародного характера с особым акцентом на формирование мотивации у широких слоев населения. К задачам подразделений территориальной обороны могут быть отнесены подготовка к ведению боя в городе, охрана важных объектов, действия по поиску и ликвидации диверсионно-разведывательных групп противника и другие — по защите и обороне территории.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

АРМИЯ КАК ЯДРО НАЦИОНАЛЬНОЙ СИЛЫ

Бессознательные исполнители в современном бою — это глухие музыканты в оркестре71.

Александр Свечин,

военачальник и военный теоретик

С одной стороны, именно регулярная армия является неоспоримым признаком и одновременно одним из фундаментальных символов государственности. С другой — внешний облик вооруженных сил любое государство всегда старается формировать, исходя из анализа угроз и своих ресурсных возможностей. Стоит сказать прямо: если бескомпромиссно анализировать ситуацию, сложившуюся в нашей стране, то она непременно привела бы честного логика к апокалиптическому мышлению. Украина действительно имеет нехорошие исходные данные и, казалось бы, весьма узкую арену действий. Потенциальный противник с ядерным арсеналом и несопоставимым военным потенциалом намерен стереть с карты мира Украину, растворив ее территорию в токсичной империи. Однако не все так просто. Прежде чем начать детальную дискуссию на тему оформления структуры и содержания Вооруженных сил Украины, следует не забывать, сколь серьезные изменения произошли в концепциях ведения войн, развитии новых технологий и форматах противостояния в целом.

Российская агрессия послужила катализатором значительных изменений в секторе безопасности и обороны Украины, разделив историю его развития на до и после 2014 года. То, что происходило до этого драматического рубежа, скорее походило на упадок ключевой составляющей оборонного потенциала страны — Вооруженных сил Украины (ВСУ), а именно: постоянное сокращение численности личного состава и техники, ставшее традицией недофинансирование, полное разбалансирование оборонного бюджета, отсутствие адекватной боевой подготовки, надлежащего оснащения войск современными или хотя бы модернизированными образцами вооружения и военной техники.

Также не способствовала развитию ВСУ и других вооруженных формирований государства (далее — сил обороны) постоянная смена стратегических документов оборонного планирования, которые каждый раз со сменой власти получали свое «перерождение». Програм­мные документы развития ВС Украины, реформирования оборонной промышленности, развития вооружения и военной техники (ВВТ) регулярно не выполнялись и не финансировались в полном объеме.

Популистский подход военно-политического руководства Украины к принципам комплектования и содержания войска, низкий уровень профессиональной подготовки управленческого состава ВСУ, отсутствие в государстве боеспособных армейских соединений и частей, низкий уровень оснащенности войск современным вооружением, отсутствие эффективной системы территориальной обороны — все это привело к тому, что страна не могла эффективно противостоять агрессии РФ. Кремль воспользовался этими обстоятельствами для захвата Крыма и начал коварную войну на Донбассе, которую со временем назвали гибридной. Начиная с 2014 года — момента вероломной оккупации Россией Крыма и части территорий Донецкой и Луганской областей, — военное противостояние привело к значительным изменениям в секторе безопасности и обороны Украины, в том числе и в армии. Но даже в 2020 году не появилось четкого понимания направления развития армии. А тем более того, как встроить в ВСУ элементы асимметричного противодействия внешнему агрессору.

Тренды, которые не стоит игнорировать при развитии армии

Сегодня становится все более очевидным, что невозможно подходить к созданию и развитию армии по старым критериям. Изменившийся характер угроз, форм и методов ведения войн и развитие новых технологий — все это требует пересмотра подходов к военному строительству. Вооруженные силы любого государства перестают быть самостоятельной организацией и становятся ядром сил обороны, выполняющим главную функцию, однако они интегрированы в общую структуру военного потенциала государства. К счастью, военно-политическое руководство Украины уже предусмотрело изменение общих контуров в оформлении силовой компоненты государства. А как уже указывалось выше, новой доктриной (Стратегией военной безопасности) предусмотрено привлечение к обороне страны не только сил обороны, но и всех органов государственной власти, применения всех форм и способов борьбы. Каковы при таких подходах должны быть Вооруженные силы — вопрос, требующий глубокого изучения и дискуссии.

Вообще, уже к началу ХХ века человечество пришло к пониманию, что численность вооруженных сил невозможно увеличивать до бесконечности. Знаменитое наполеоновское выражение «Большие батальоны всегда правы» уже давно кануло в Лету. Чем большими оказывались достижения науки и техники, тем старательнее государства компенсировали уменьшение численности вооруженных сил применением новых технологий.

Например, оценивая угрозы, нельзя не отметить некоторые очевидные акценты развернутой в РФ масштабной реформы армии, в частности использование современных подходов и технологий. Уже в 2010 году тогдашний начальник генштаба Николай Макаров заявил, что ВС РФ будут готовиться к сетецентрическим боевым действиям. По его словам, эта концепция предполагает увеличение бое­вой мощи вооруженных сил не за счет увеличения их численности, а за счет повышения эффективности управления посредством создания единой информационной сети, соединяющей всех участников боевых действий в режиме реального времени.

Еще во время Второй мировой войны нередко использовался подход, когда боевые действия велись не штатными бригадами или батальонами, а смешанными боевыми группами, которые в различной боевой обстановке могли кардинально отличаться по составу и численности. Специалисты военного дела утверждают, что границы между видами и родами вооруженных сил быстро стираются и деформируются. Вследствие этого произошли трансформации и в построение ударных сил России.

Как указывал в августе 2019-го журнал «Экспорт вооружений и оборонный комплекс Украины», в 2016 году в сухопутных и воздушно-десантных войсках РФ было развернуто 66 постоянно готовых батальонных тактических групп (БТГ) — по одной в каждом полку и бригаде. Маневренная БТГ способна действовать самостоятельно от других сил или в группе. Именно такими модулями собирается воевать российская армия. В 2018 году в СВ и ВДВ РФ было уже 126 БТГ численностью 800–900 человек в каждой, укомплектованных военнослужащими по контракту и находящихся в постоянной готовности. Это по две или три БТГ в каждом полку или бригаде. Другими словами, российская агрессия не имеет временных и географических рамок, предполагает размытость линии фронта, а возможно, и полное ее отсутствие. Это как осада с глобальным, всеохватывающим характером.

«Модульность, — утверждают военные аналитики Игорь Попов и Муса Хамзатов в своей книге “Война будущего: Концептуальные основы и практические выводы”, — только одно из направлений развития организационно-штатных структур современных вооруженных сил. Другое направление — более радикальное. Оно давно разрабатывается США в рамках концепции “боевых стай”»72.

Эту концепцию впервые выдвинули специалисты американской аналитической корпорации RAND Джон Аркуилл и Дэвид Ронфельдт, опубликовавшие в 2000 году специфический и небезынтересный труд под названием «Принцип стаи и будущее конфликта». Они выдвинули идею, что в ходе эволюции вооруженная борьба принимала четыре ключевые формы: рукопашную схватку, массирование, маневренность и действие стаей. Под действием в стае эксперты RAND подразумевают «систематическое пульсирующее использование силы и/или огня разнообразными, но взаимно связанными подразделениями (частями), действующими против противника одновременно со всех направлений»73. В тренде тут — децентрализация тактики при отсутствии понятия линии фронта, а также действия автономных и полуавтономных подразделений (частей), для чего крайне необходима совершенная система управления. Другими словами, данная форма военной борьбы предполагает навязывание противнику нелинейной, несвойственной ему идеологии войны.

Кстати, американские авторы подчеркивают, что эта форма не является абсолютно новой. Так действовали древние кочевые племена и войска китайских народных добровольцев в войне в Корее в середине ХХ века. К такой же тактике эксперты относят и стайные действия немецких подлодок в борьбе против англо-американских конвоев в годы Второй мировой войны. В то же время они уверены, что «боевая стая будущего» будет включать в себя некие «кластеры» и «поды». «Кластер» — это пучок, куст, группа, рой, а «под» обозначает небольшое стадо, стайку, кокон. То есть низшим звеном должны стать подразделения одного рода войск, а при необходимости по модульному принципу должны собираться комбинированные. Численность таких военно-ударных структур будет колебаться в зависимости от задач. По мнению аналитиков, десяток подобных «кластеров» способен эффективно противостоять дивизии противника, навязывая ей нелинейные боевые действия. При этом грань между наступательными и оборонительными действиями попросту исчезнет.

Совершенно очевидно, что для реализации такой военной стратегии прежде всего необходимо технологическое превосходство, особенно, как уже упоминалось, в управлении войсками. По сути, нужен переход к единому полю боя. Следующим выводом становится убежденность, что для такой войны необходим подготовленный, четко знающий свое место в боевом порядке воин. Скорее всего, это не призывник, который за 18 месяцев службы вряд ли сумеет постичь все премудрости и технологии новой, скажем прямо, асимметричной вооруженной борьбы.

Кроме того, сам по себе напрашивается еще один логически обоснованный вывод: для ведения боевых действий такого типа лучше всего подходят силы специального назначения, силы быстрого реагирования или десантно-штурмовые подразделения, а также структуры, подготовленные для выполнения тайных операций различного типа — от физического, когнитивного воздействия до кибер и информационно-психологических. Кстати, уже давно мировым трендом стало увеличение в составе армий элитных структур и подразделений: сил специальных операций, десантно-штурмовых, разведывательных, морской пехоты и т. д. Эти войска как раз «заточены» под нелинейные боевые действия, сетевые или очаговые удары.

Несколько слов о мировом опыте и принципах формирования армий. Хотя в мире предостаточно армий смешанного типа комплектования, превосходно зарекомендовали себя армии с всеобщим призывом, как израильский ЦАХАЛ. Но даже в Израиле, где почти каждый гражданин — защитник государства (женщины тоже военнообязанные), меняются взгляды на ведение современной войны. Стоит лишь вспомнить, что в июле 2013 года министр обороны Израиля Моше Яалон заявил, что в связи с обстановкой на Ближнем Востоке, которая изменила характер угрозы еврейскому государству, назрела необходимость в армейских реформах: «Надо учитывать тот факт, что сегодняшний театр военных действий совершенно не похож на все, что мы знали до этого. На данный момент гораздо меньший упор делается на использование тяжелых вооружений, основное внимание обращено на технологии, на беспилотные летательные аппараты, которые дают нам значительное преимущество перед нашими противниками. Сегодня сражения армии с армией по типу тех, что были во время Войны Судного дня, намного менее вероятны»74. Запомним эти слова. Тезис боевого генерала о технологиях войны точно пригодится при определении украинских перспектив.

Но и это еще не все. Ведя войну против превосходящего по численности противника, Израиль тогда спланировал сократить армию на пять тысяч (согласно открытым источникам по состоянию на 2017 год ЦАХАЛ насчитывал 176,5 тысячи военных), а акценты в ее развитии сделать на трех ключевых позициях: разведке (в том числе прослушивании), активных действиях в киберпространстве и оснащении ВС современным вооружением. Опять-таки небезынтересным является то, что воюющая страна первым делом усиливает превентивную компоненту и асимметричные возможности, чем, вне сомнения, является способность эффективно вести кибервойну.

Однако Израиль не только не лишен, но и мог бы служить примером развития в общей структуре ВС элитной или специальной компоненты. В рамках противодействия стратегии Ирана (кстати, такой шаг вполне претендует на асимметричность) в июле 2020 года ЦАХАЛ пошел на создание спецподразделения в ВВС. Новым подразделением ВВС ЦАХАЛ стало 7-е авиакрыло, в состав которого вошли две части элитного спецназа: поисково-спасательное подразделение «669» и наземное разведывательно-диверсионное подразделение «Шальдаг». В Армии обороны Израиля по этому поводу отмечали, что структурные изменения были необходимы «в рамках общего процесса укрепления, рационализации и повышения эффективности работы подразделений»75.

А создание 7-го авиакрыла также связано с «оперативной необходимостью, вызванной расширением угроз на различных направлениях»76. В частности, в компетенции нового подразделения будут «специальные глубинные, рутинные и аварийные операции»77. За традиционно запутанными объяснениями ЦАХАЛ стоит тень тотального усиления асимметричного потенциала, включая реализацию стратегии проведения тайных операций. Ведь не случайно еврейское государство попало под подозрения в диверсиях на территории Ирана. Ссылаясь на высокопоставленные источники, New York Times сообщила, что именно израильтяне стоят за июньскими взрывами на ядерном объекте в Натанзе, где производят центрифуги.

Любопытным с точки зрения внедрения современных подходов в армейское строительство является ситуация с армией в Германии. Бундесвер, имеющий смешанное комплектование с призывниками-рекрутами (обязательная служба составляет в армии ФРГ шесть месяцев, что многие эксперты оценивают как бессмысленную трату времени и ресурсов), был вынужден поступательно менять концепцию. Уполномоченный Бундестага по вопросам обороны Ханс-Петер Бартельс в январе 2020 года прямо указал на слабые темпы модернизации Бундесвера (численность личного состава немецкой армии еще до российско-украинской войны была сокращена с 240 до 185 тысяч человек) и признал, что военно-техническое состояние вооруженных сил страны остается неудовлетворительным.

Журнал «Национальная оборона» (№ 7, июнь 2020) небезосновательно указывал, что «поскольку за шесть месяцев невозможно качественно подготовить солдата к выполнению боевых задач, армия фактически разделилась на более и менее боеспособную части»78. По оценкам Европейского оборонного агентства, в 2011 году численность военнослужащих, способных принимать участие в боевых действиях, составляла в Германии всего 7 тысяч человек, а в отменивших призыв Франции и Великобритании — соответственно 30 и 22 тысячи. Другими словами, европейские специалисты признали фикцией немецкий подход с призывом, который опять-таки исповедовался Берлином ради мобилизационного ресурса. Такой ресурс при внезапной масштабной мобилизации может оказаться далеким от приписываемых ему качеств.

Вот почему началось интенсивное повышение боеспособности Бундесвера, несмотря на намерения нынешнего военно-политического руководства страны сохранить добровольный принцип комплектования армии (юридически призыв не отменен, а при­остановлен). При этом не стоит забывать, что именно Германия координирует расширение Сил быстрого реагирования Альянса.

Как известно, в подавляющем большинстве стран НАТО была отменена всеобщая воинская обязанность. Однако в Германии с отказом от призыва медлили, одним из важных аргументов чего был вовсе не оборонный потенциал, а идея, что сохранение призыва обес­печивает связь армии с обществом. Плюс весьма пагубная мысль военных о том, что призывники обеспечивают 40% кадрового пополнения. Правда, напоминает украинские реалии?! И это при том, что немецкое общество однородно, имеет свою четкую национальную идею и гордится высоким уровнем национального самосознания.

А теперь обратим взор на Францию. Французская газета Le Monde в июне 2020 года с присущей этой стране категоричностью заявила, что ее армия отныне готовится к войне с «симметричным» противником. Особую ставку военные решили сделать на современном вооружении, в том числе кибер- и информационном оружии, что должно обеспечить эффективную борьбу с дезинформацией. Глава генштаба французской армии Тьерри Буркхард убежден, что в такой геостратегической ситуации к 2030 году необходимо «усилить сухопутную армию, чтобы быть готовыми сразу к самым трудным столкновениям»79. По его словам, нужно лучше сочетать новое кибер- и информационное оружие, потому что «информация и дезинформация стали чрезвычайно мощным оружием»80. Уже в июне 2020 года в этой стране начались поставки новых высокотехнологичных вооружений — первых трех разведывательных беспилотных авиационных комплексов производства компании Thales. К концу 2020 года должно быть поставлено еще 10 комплексов разведывательных мини-БЛА, а в 2021 году Франция получит еще 35 комплексов. Эти универсальные беспилотники будут применяться для сбора информации, разведки, целеуказания, корректировки огня и поддержки уничтожения опорных пунктов противника.

Франция отказалась от обязательной военной службы в 2001 году. За год до этого начались работы над концепцией программы SCORPION, аналогом для которой послужила программа реорганизации и перевооружения СВ США «Боевые системы будущего». Старт программы для профессиональной армии был официально дан в 2003 году, а главными целями провозглашено достижение технологического и информационного превосходства над противником, а также воплощение концепции сетецентрических боевых действий. Переоснащение предусматривало появление в войсках передовой боевой и транспортной техники, включая беспилотные и робототехнические средства. При этом все компоненты поля боя связывались в единую сеть по управлению ими в режиме реального времени.

Террористические акты 2015 года привели к росту численности доступных для проведения операций сил Сухопутных войск Франции с 66 до 77 тысяч человек. Помимо прочего, образованы 33 дополнительные роты (эскадроны) в механизированных, мотопехотных, танковых и инженерных полках. Последняя версия программы SCORPION на 2019—2025 годы получила статус закона (Закон о планировании направлений политики обороны на ближайшие годы). Ее важнейшей частью должна стать боевая информационная система SICS. Она «объединит совместно действующие боевые машины в высокоэффективную сеть, что позволит создать совершенно новые оперативные возможности»81 для СВ. Подобные инновации имеют особое значение для СВ, которые в ходе операций обычно действуют в составе общевойсковых тактических групп (ОТГ). Успех таких групп основывается на тесной координации и применении разных систем поражения. Правда, в отличие от активной России, первая ОТГ SCORPION должна быть готова только в 2021 году, а первая бригада SCORPION появится в СВ лишь в 2023 году, вторая — в 2025-м.

Как видно, профессионализация французской армии заметно повлияла на ее структуру и скорректировала систему перевооружения. Так же, как и в армиях США, Германии или Израиля, технологическое превосходство и применение современных информационных разработок занимает особое место в концепции развития ВС.

Впрочем, профессиональная армия и технологии не являются панацеей от внешнего противника. Знающая агрессивную Россию близко, Финляндия действует как бы применительно к потенциальному противнику. В начале 2020 года министр обороны Финляндии Антти Кайкконен предложил рассмотреть призыв женщин в армию. Комплектование кадрами в этой стране осуществляется на основе всеобщей воинской повинности и набором по контракту. В случае необходимости Финляндия может задействовать 280 тысяч военнослужащих, из которых более 56% — резервисты. Но современные тенденции тут тоже никто не отменял. Например, в силы обороны Финляндии официально входят спецорганы, а весной 2015 года в ВС страны был создан новый отряд быстрого реагирования. То же касается и технической модернизации: на 2020-е годы намечена закупка новых военных кораблей, а к концу 2020-х Хельсинки проведут замену истребителей.

Но, на мой взгляд, наиболее интересен для Украины опыт развития ВС Польши. Эксперты пришли к выводу, что строительство современных вооруженных сил для Польши стало важным компонентом укрепления региональных позиций государства. И если после распада социалистического блока польская элита считала достаточным приблизительно 100 тысяч военных, то после российской агрессии новая власть поставила задачу увеличить численность вооруженных сил до 200 тысяч человек.

Варшава действительно предприняла ряд мер по увеличению численности личного состава Войска Польского и развития его структуры. Военный бюджет вырос до 50 млрд злотых, что составляет 13,1 млрд долларов для Войска Польского численностью 128 тысяч человек. В рамках развития оборонного потенциала после начала российско-украинской войны в Польше были созданы ВТрО, в 2020 году в них насчитывалось уже более 21 тысячи человек. Формирование ВТрО было четко увязано с приобретением новых вооружений и развитием военной инфраструктуры. Одновременно, прежде всего на востоке страны, стало увеличиваться число боевых армейских подразделений.

С сентября 2018 года в Войске Польском формируется новая механизированная дивизия. Предполагается, что это соединение осложнит или сделает невозможным осуществление внезапного вторжения, в частности с территории Беларуси. Все мероприятия по развитию армии проходят на фоне поистине гигантских программ перевооружения. Например, уже начали реализовываться договоренности с Вашингтоном по закупке 32 истребителей F-35 за 6,5 млрд долларов и ЗРС Patriot на сумму 4,7 млрд долларов. Кроме того, в Польше активно проводится весьма примечательная рекламная кампания «Стань солдатом Республики Польша», повышено денежное содержание военнослужащих с целью мотивировать к службе в армии. К концу 2018 года в ВС Польши насчитывалось более 104 500 контрактников (на начало 2017-го — 98 200).

Правда, эксперты говорят о проблеме содержания резерва. В связи с этим стоит упомянуть, что начальник польского генштаба генерал Раймунд Анджейчак в марте 2020 года заявил, что в текущем году на военные учения будут призваны 50 тысяч резервистов, а подготовка резервов станет одним из приоритетов генштаба.

Но наиболее важным новаторством Польши все же следует считать усиленное внимание к развитию структур специального назначения. Создание польского спецназа (специальных войск) в 2007 году в качестве отдельного, четвертого вида войск вооруженных сил РП, специалисты Альянса считают одним из самых удачных мероприятий в Войске Польском после вступления в НАТО. Отделение специальных войск в структуре Войска Польского стало следствием удачной оценки растущей роли спецназа в современных условиях, а также его специфики применения. Это хорошо видно на примерах многих вооруженных конфликтов и локальных войн.

Небезынтересно, что численность специальных войск, действующих в рамках польской доктрины «Специальные операции DD/3.5», достигает 2,5 тысячи военных, что составляет 2,1% численности всех ВС РП. Это особые задачи, которые должны влиять на оперативную и стратегическую обстановку, а бойцы спецназа используют тактику и техники, существенно отличающиеся от принятых в других видах ВС Польши. Для спецназа также имеется законодательный акт (Dz.U.2016.904), позволяющий ему противодействовать регулярным угрозам (например, спецподразделениям агрессора, наемникам и т. д.) и парамилитарным структурам (незаконные вооруженные формирования, террористические группы и проч.), если действия последних с использованием оружия или совершаемые ими дестабилизирующие мероприятия против государства признаются террористическими.

Украинская армия эпохи трансформации: аргументы и факты

В 2002 году, восемнадцать лет назад и за двенадцать лет до военной агрессии России против Украины, я выступил за создание в Украи­не профессиональных Вооруженных сил численностью 140 тысяч человек. Разумеется, тогда я не мог предположить кощунственной войны Кремля, охватывающей все области бытия. Но я убежден, если бы в стране была профессиональная 140-тысячная армия, Путин не рискнул бы двинуться на Крым и Донбасс.

Сегодня ВС Украины насчитывают порядка 204 тысяч военных, имеют преимущественно старое советское вооружение и смешанный принцип комплектования. ВСУ существенно изменили свой облик, заметно усилили потенциал, научились успешно и эффективно реагировать на тактические выпады управляемых из Кремля подразделений террористических организаций ЛНР/ДНР. Армия лучше финансируется, поступательно приобретает, я бы сказал, «пригоршни» нового оружия. После первой волны патриотизма и массовой готовности встать на защиту государства, мотивация общества схлынула, а авторитет армии замер на каком-то усредненном уровне. Согласно неким рейтингам, наша армия занимает девятое место среди армий Европы.

И надо честно признать, в ее нынешнем состоянии не сможет противостоять ракетным ударам и атакам боевой авиации четвертого поколения с плюсами. На такие атаки способна пойти Россия при определенном уровне конфронтации с Западом. Если говорить о сухопутной операции, то опять-таки Украина уступает соседнему государству по уровню технологичности армии — первым делом по оснащенности автоматизированными системами управления и средствами подавления противника. ВСУ не стали надежным институтом сдерживания внешней агрессии. Хотя могли бы при условии приоритетности этого направления для военно-политического руководства страны.

Как мне представляется, после шести лет российской войны низкой интенсивности против Украины вопрос создания профессио­нальной армии не только не утратил актуальности, но и превратился в неприятный раздражитель для всего общества. Пока у нас привыкли вспоминать об уровне реального оборонного потенциа­ла государства периодически, когда маячит реальная опасность масштабного вторжения вечно враждебной России. Такая ситуация возникла летом 2020 года вместе с всегда опасными, критическими учениями «Кавказ-2020» на фоне жутких гримас в июне начальника Кремля и некоторых свидетельств возможных тектонических сдвигов внутри самой РФ.

Но, в любом случае, позицию России следует воспринимать лишь как отложенное нашествие, потому что путинский Кремль не признает Украину как государство и с особой тщательностью готовится стереть его с карты мира. Если самого, основательно поднадоевшего российским элитам Путина не отодвинут в тень в ближайшее время, то грядущее десятилетие станет для Украины самым опасным и непредсказуемым во всей новейшей истории государства.

Вот почему не без помощи нескольких групп экспертов я взялся очередной раз доказать необходимость и целесообразность создания в Украине профессиональной армии, что ВСУ нуждаются в фундаментальной реформе, а кажущиеся неизлечимыми болезни армии можно исцелить.

Может показаться удивительным, но в Украине, в среде генералитета, даже среди молодых боевых генералов превалирует мнение о необходимости государства иметь армию смешанного комплектования. Поэтому начну свое аргументирование с признания, что мое представление о формировании механизмов уменьшения военных угроз несколько отличается. Будто бы очевидные вещи, такие как наращивание численности армии и создание механизированных, усиленных броней группировок могут не сработать. ВСУ должны быть построены как современный модульный комплекс силовых возможностей противодействия с уходом от линейного наращивания численности вооруженных сил, пересмотром системы подготовки мобрезерва, ревизии взглядов на развертывание войск территориальной обороны. Но еще больше необходима ревизия идеологии перево­оружения ВСУ. Провозглашаемое выше развитие асимметричных возможностей в преломлении развития армии представляется мне в виде мощного ракетного щита сдерживания, превосходно оснащенных и подготовленных Сил специальных операций, иных подразделений специального назначения, а также максимального использования новых технологий обороны. Но следует помнить, что новые ракеты и ССО будут действовать не на Луне, а в составе регулярной армии, поэтому такой могучий асимметричный потенциал может быть эффективно применен только в тщательно реформированной армии. А в условиях существенных ресурсных ограничений для наращивания боевого потенциала Украина должна иметь уровни прио­ритетов. Это обычно называют краткосрочными и среднесрочными планами, а также планированием на далекую перспективу.

Говоря о перспективах украинской армии, я хотел бы обратить внимание на такие ключевые факторы ее развития, как построение кадровой политики, формирование мотивации общества к службе и создание реальных возможностей повышения авторитета ВСУ и силовых структур в целом. В значительной степени перечисленные составляющие находятся в зависимости от системы комплектования. Ее бесстрастный анализ неминуемо приводит к целому ряду аргументов в пользу создания в Украине профессиональной армии для получения в результате ВСУ, полностью укомплектованных по контрактному принципу, с высоким уровнем мотивации, с гарантиями военнослужащему прогнозируемого карьерного роста.

Каждому из нас хотелось бы, чтобы наша армия была способна отразить любую внешнюю агрессию, даже такого сильного и коварного противника, как РФ. Но существует и превосходная степень, когда уровень развития оборонного потенциала вынуждал возможного агрессора отказаться от военного сценария против Украины. Кроме того, хотелось бы, чтобы люди в погонах на войне были максимально защищены физически, а семьи военнослужащих находились под надежным социальным зонтиком государства. Это особенно трудно, но в противостоянии с Россией дает нам неоспоримые козыри. Ведь войны РФ последних десятилетий — особенно в Чечне, Сирии, Украине — несут несметное множество свидетельств того, что Кремлю близка жуковская идеология с пренебрежительным отношением к людским жизням. «Бабы еще нарожают…» — эту фразу мог бы сегодня произнести практически любой российский генерал, от Шаманова до Герасимова.

К сожалению, на нынешнем этапе войны и противостояния России военное руководство Украины исповедовало консервативный подход, по сути, строя в 2014—2020 годах «маленькую советскую армию». Как следствие, ВСУ остаются преимущественно рабоче-крес­тьянской армией, куда, кроме убежденных патриотов, идут в основном молодые люди из так называемых депрессивных регионов, где есть сложности с работой. Но и они, разобравшись, часто бегут…

Можно вспомнить довольно яркую иллюстрацию на эту тему. В конце лета 2018 года стало широко известно, что с начала 2018 года свыше 11 тысяч офицеров и контрактников уволились из ВСУ. То­гдашний министр обороны генерал Полторак в письме премьер-министру отмечал, что причиной увольнения стали низкие зарплаты, добавив при этом, что к концу 2018 года ВСУ могут лишиться еще около 18 тысяч военнослужащих. Показательно, что на этом фоне Минобороны в октябре 2018 года объявило об увеличении призыва офицеров запаса с 500 до 1000 человек.

Вообще, в Украине в 2018 году призвали более 17 тысяч человек, из которых 9010 — на срочную службу в ВСУ. Как видим, не хватает ни контрактников, ни младших офицеров — первый и самый весомый показатель падения престижа службы в армии. Но главное: постоянный отплыв контрактников не позволит приблизиться к профессиональной армии — такой, где свыше 50% служат три года и более, а деньги будут тратиться на обучение новых контрактников и призывников. Те же, что уже были потрачены практически впустую. 

В январе 2020 года портал republic.com.ua процитировал неназванного пехотного офицера, рассказавшего об окопной войне на Донбассе и основных проблемах военных в зоне операции Объединенных сил. «Большинство мотивированных, тех, кто умел и хотел воевать, в условиях “странной” войны, когда не понятно, что происходит и что будет дальше, из армии ушли. Пришло много “заробитчан” — ведь на первой линии зарплаты сейчас не хуже, чем у рабочих в Польше. Вот только работать и воевать они не очень хотят. Зарплата лейтенанта на первой линии — 34 тысячи гривен, солдата — 27 тысяч, сержанта — 30 тысяч. Это вполне достойные деньги для жизни. Главное, что держит на войне, — это люди. Балласта очень много — неграмотных, неадекватных, бухающих, все это бросается в глаза. Мало кто понимает, какая небольшая в масштабе страны горстка дееспособных и патриотичных людей сейчас держит фронт»82, — сообщил офицер ВСУ. Очень важно обратить внимание на два последних предложения — они ключевые и просто жгут огнем все киевские заявления о натовских стандартах и развитии армии.

А вот еще мнение экс-генерала, потому что действующие традиционно держат рот на замке. «По факту ресурсы тратятся на обучение новых контрактников и призывников, а те, что уже потрачены, потрачены впустую. У военнослужащих нет стимула служить в армии, а в большинстве воинских частей по возвращении из зоны операции Объединенных сил меняется личный состав на две трети»83, — отметил в декабре 2019 года экс-первый заместитель начальника Генштаба генерал-полковник Игорь Колесник.

Но и это еще не все. Не только низкое денежное содержание гонит из армии. Существующая система комплектования, практичес­кое отсутствие «мотивационного пакета» для военнослужащих не предоставляет возможности строить карьеру. Скажем, в октябре 2019 года газета «Зеркало недели» цитировала участника войны, боевого полковника Виктора Покусу, написавшего в конце 2017-го, что «офицеров, сержантов и солдат с реальным боевым опытом не ценят, не удерживают и откровенно отталкивают. Волюнтаризм и личная симпатия продолжают заправлять баллом в системе кадрового отбора»84. Он привел немало конкретных примеров, типичным из которых можно назвать назначение командиром 72 ОМБр Руслана Татуся. В частности, из-за советских принципов командования за первых несколько месяцев его командования из бригады ушло более тысячи военнослужащих.

Или еще одно современное свидетельство современных проблем ВСУ, опубликованное в мае 2020 года известным украинским журналистом Юрием Бутусовым. Интервью с офицером анонимное, но не думаю, что ситуация в нем искажена. «В минометной батарее одного из батальонов половина минометов неисправна, другие применяются с дистанции один-два километра, стволы расстреляны полностью. В общем, минометы подлежали замене еще после прошлой ротации, все об этом знают, мы и при Муженко (начальник Генштаба в 2014—2019 годах. — Прим. авт.) просили замену, но заявку не выполняли, теперь приезжает Руслан Борисович Хомчак (начальник Генштаба в 2019—2020 годах, Главнокомандующий ВСУ с марта 2020-го. — Прим. авт.), обещает, и тоже ничего не делается. Замену не проводят, хотя на складах минометы есть. А мы рискуем собой. Нам говорят: “Да ответьте огнем”, — а чем отвечать, если нас заставляют воевать аварийным оружием? А вот с ПТУР положение сейчас улучшилось, есть “Стугны” на вооружении — хорошее оружие. Камеры для наблюдения дали “Вернись живым”»85.

Военно-политическое руководство должно отдавать себе отчет в том, что решение служить — не служить солдат часто принимает, опираясь на очень простые, пусть даже примитивные явления бытия, своего быта. Но из этого и состоит жизнь солдата, которую общество должно максимально облегчить. Вот что написал тот же офицер в мае 2020 года насчет обеспечения подразделений питанием на передовой: «Наша бригада перешла в 18-м на питание по каталогу, и проблем с едой не было. Финансирование в день на одного бойца было 110 гривен. Сейчас приняли новую норму обеспечения — 90 гривен на человека. И поменяли фирму-поставщика. Качество ухудшилось очень серьезно. Исчезло из рациона сало, исчезли йогурты, стало гораздо хуже качество мяса, тушенку пытаются заменять паштетом, рыба — вместо хека поставляется какая-то мелочь. На отдаленных ВОПах, где надо много и тяжело копать, нельзя людей на одной перловой каше держать, у них нет под боком супермаркета, они живут в земле на открытом воздухе, их нужно полноценно кормить. Сейчас опять, как в 2014—2015 годах, надо тратить свои значительные средства на дополнительное питание»86. Следует честно признать, что это нехорошие свидетельства, говорящие о недостатках, которых в серьезной профессиональной армии быть не может.

Еще один веский аргумент не в пользу нынешней парадигмы оборонного строительства. В ВСУ зафиксирован нешуточный уровень небоевых потерь, в армии развиваются такие негативные тренды, как употребление алкоголя и самоубийства. Только в январе 2018 года в ВСУ по небоевым причинам погибли 22 военнослужащих, из них 11, а это половина (!), совершили суицид. А по данным бывшего главного военного прокурора Украины Анатолия Матиоса, к январю 2020 года количество погибших не в боях превышает число смертей от огня противника — около 3 тысяч военнослужащих. «ДТП, пьянство, неосторожное обращение с оружием и так далее»87. В профессиональной армии, конечно, такое порой случается, но не повсеместно и не в таких количествах.

Увы, сегодня нет прямой связи между решением молодого человека служить по контракту и получением повышенных возможностей для организации его жизни после армии. И это тоже крайне негативный аргумент. Оттого с призывом существует негативная тенденция. Согласно официальным данным Минобороны, в 2019 году от призыва на срочную военную службу в Украине уклонились 245 тысяч человек. «Возьмите призыв в Киеве: шестьдесят пять тысяч повесток, а призвали меньше тысячи»88, — такое заявление в феврале 2020 года сделал экс-министр обороны Украины Александр Кузьмук. А Президент Зеленский предлагает штрафовать украинцев призывного возраста за уклонение от мобилизации: в конце мая глава государства внес в Раду законопроект о воинской обязанности, которым предлагается установить штрафы за неявку на место сбора для мобилизационной подготовки от 1700 до 5100 грн.

Увы, это не решение вопроса, а полумера, которая может дать лишь временный результат. Между тем, как неожиданно сообщил в конце июля 2020 года начальник Генерального штаба ВСУ генерал-лейтенант Сергей Корнийчук, почти 10 тысяч военнослужащих в течение предыдущих лет самовольно покинули военные части. При этом генерал с гордостью сообщил общественности, что приняты соответствующие законодательные изменения, позволяющие исключать из списков части этих лиц. Уже только этот пример вопию­щей демотивации к службе должен сформировать понимание, что продолжение развития армии прежними способами не приведет к созданию реального института сдерживания. Кстати, на таком нелицеприятном фоне часто утрачивают перспективы и офицеры. Порой они массово увольняются ради получения выходного пособия.А получив 200—300 тысяч гривен, некоторые вновь призываются.

В контексте долга защитника отечества призыв в армию (в силы обороны) стал лобным местом социального неравенства. Это болезненная для общества тенденция, потому что в армию попадают немотивированные люди. Более того, в отличие от упомянутых выше немцев, у которых тоже немалые кадровые проблемы, украинское общество неоднородно, поэтому нам точно в полном объеме не пригодится опыт Израиля или Швейцарии. Тем более нельзя допустить появления в ВСУ не предназначенных для этого в силу разных причин людей — от отсутствия здоровья и наличия пагубных привычек до слишком высокого порога пацифизма или откровенной пророссийской ориентации.

Пересмотра требуют и принятые в последние годы определенные решения, которые представляются пагубными с точки зрения перспектив армии и отношения к службе. Вместо внедрения достойной системы мотивации в стране реализован странный симбиоз поощрений. Начиная от выплат за уничтоженную технику до создания тяжелой ноши для государства в виде громадного количества участников боевых действий. Так, к июлю 2019 года их число выросло до 370 тысяч человек. А это не только непомерная нагрузка на бюджет, но и путь для злоупотреблений — многие попадали в зону боевых действий как в командировку — на несколько суток, — а затем получали льготный статус без реального участия в войне.

Известно, что к февралю 2020 года украинским воинам выплатили более 200 млн гривен «фронтовых» наград. За непосредственное участие в военных действиях, успешное выполнение боевой задачи в составе подразделения и уничтоженную технику противника дополнительные награды получили около 43 тысяч военнослужащих ВСУ. Возможно, это оправдано и существует механизм определения реальных героев этой войны. Пока могу только вспомнить негативный опыт советско-афганской войны, когда очень часто награды получали совсем не те люди, которые должны были их получить.

Вопрос, а не пора ли менять систему Вооруженных сил Украины, является нетривиальным и своевременным. Завершается действие реализуемых программ и руководящих документов, связанных с развитием ВСУ. Финишируют циклы ряда крупных разработок оружия и военной техники, а 2020 год стал первым годом реального перевооружения — армия получила новые высокоточные системы оружия. Наконец ВСУ в нынешнем виде достигли пика своих возможностей — дальнейший рост оборонного потенциала возможен лишь при кардинальных переменах в Вооруженных силах страны.

Напомню, главным аргументом сохранения смешанной системы комплектования ВСУ для военного руководства всегда было обеспечение формирования резерва на случай развертывания Россией масштабной войны против Украины. Однако этот аргумент не выдержит критики, если проанализировать баланс оборонного бюджета, уровень поступлений новых вооружений и военной техники, раздутые штаты и наличие некомплектных бригад. При этом неоформленной остается система территориальной обороны (из которой можно черпать резерв), а мотивационная составляющая держится лишь на размере денежного содержания. ВСУ, общей численностью 255 тысяч человек, «проедающих» более 50% оборонного бюджета, перевооружающаяся лишь частично, кажется бескрылой птицей с сомнительными перспективами.

Формально бюджетные показатели существенно улучшились, но и такая ситуация не позволит сделать рывок. Так, в 2018 году, согласно «Белой книге», на содержание армии было истрачено 53,8% общих оборонных ассигнований, на перевооружение — 25,4%. При этом сам неуклонно растущий оборонный бюджет составил уже 2,85% ВВП. На мой взгляд, рост оборонных расходов в государстве уже способен стать отправной точкой для создания профессиональной армии. Осуществить такой переход можно за счет надлежащего перевооружения и внутренней трансформации. Использование новых технологий позволит ВСУ превратиться в настоящий институт сдерживания внешней агрессии.

Кстати, в команде Президента Владимира Зеленского явно нет однозначного видения и тем более решения относительно направления развития ВСУ. Например, переход на контрактную армию был задекларирован в предвыборной программе действующего Президента. Начальник Генштаба — Главнокомандующий ВСУ Руслан Хомчак почти сразу после назначения заявил, что ВСУ не планируют отказываться от призыва в пользу полностью контрактной службы. Показательно, что через некоторое время генерал признал одной из основных проблем в ВСУ «нездоровые отношения» между военно­служащими. Между тем глава депутатской фракции «Слуга народа» Давид Арахамия в ноябре 2019 года заявил, что фракция работает над законодательной инициативой относительно отмены призыва на военную службу, что может реализовываться поэтапно. «Сократим призыв на военную службу на двадцать процентов, затем еще на двадцать, и таким пошаговым путем дойдем до ста процентов»89, — заявил председатель фракции.

О том, что профессиональная армия постепенно отменит призыв в Украине, говорил и бывший министр обороны Украины Андрей Загороднюк. В январе 2020 года тогдашний глава военного ведомства выступил за сокращение срока призыва в армию, высказавшись при этом против принудительного призыва. «Политика еще нарабатывается. Готового решения еще нет, пока мы работаем с Генштабом и с украинскими независимыми аналитическими центрами над новой концепцией. В том виде, в котором срочная служба сейчас, она не должна оставаться, потому что это не работает»90, — справедливо отмечал Загороднюк, добавив, что он против отлавливания призывников на улице и дискотеках.

Однако изданная в январе 2020 года «Визия» Генерального штаба ВС Украины по их развитию на ближайшие десять лет даже не упоминала возможности создания в Украине профессиональной армии, а лишь ограничилась задачей обеспечить «высокий уровень профессиональной подготовки личного состава». То есть Генштаб ВСУ времен генерала Хомчака не видел возможности не то что реализовать, но даже разработать реалистичную программу создания профессиональных ВСУ до 2030 года. Это печально. Как минимум, необходима профессиональная дискуссия на эту тему и разработка понятной программы, которая ликвидирует негативные атавизмы, имеющиеся с советских времен.

Правда, обнадеживающее заявление сделал министр обороны Андрей Таран. «Обеспечение высокого уровня обороноспособности страны предусматривает создание разветвленной системы территориальной обороны. Вооруженные силы нуждаются в модернизации и переходе на современные системы вооружения с использованием новейших технологий. Необходима продуманная программа развития вооружений, а не бессистемная закупка для латания старых дыр»91, — заявил глава военного ведомства, вступив в должность в марте 2020 года. Фактически он перечислил главные условия, которые могли бы обеспечить переход армии на профессиональные рельсы.

Профессиональная армия Украины: как это может выглядеть

Аналитические разработки экспертов Центра исследований армии, конверсии и разоружения свидетельствуют, что в условиях стремительного перевооружения на современные системы, организации территориальной обороны и реформирования структуры ВСУ вполне реально поступательно трансформировать нынешние Во­оруженные силы в 170—180-тысячную профессиональную армию, причем в условиях реализации реалистической программы развития ВСУ. Версия, разработанная группой экспертов по моей инициативе и при моем участии, предлагает ряд трансформаций в рамках пятилетней программы. Они направлены на достижение существенных изменений в «цикле жизнедеятельности» солдата, сержанта и офицера — от мотивации и подготовки к выходу на пенсию. В целом предлагаемая версия может стимулировать профессиональную и общественную дискуссии по этому вопросу. А может быть, и лечь в основу будущей модели Вооруженных сил Украины.

Первостепенное значение имеет разработка нормативно-правовой базы с внесением поправок в ряд законодательных актов и принятия решения Советом национальной безопасности и обороны относительно содержания Государственной целевой программы перехода ВСУ и других военных формирований на профессиональный принцип комплектования. Решение необходимо ввести в действие указом главы государства, а контроль возложить на СНБОУ с предусмотренным привлечением к оценке негосударственных организаций и экспертов. Прежде всего трансформации должны касаться системы кадрового обеспечения и внедрения новых принципов — конкурсов и рейтингов. С этой целью Кабинету Министров следует утвердить новую форму контрактов нескольких типов: для контрактников первых трех лет службы, для контрактников с опытом службы более трех лет, и отдельно — обновленная форма контракта для офицеров. При этом необходимо существенно модернизировать систему военкоматов.

Среди предложенных мер следует отметить такие.

Надо предусмотреть оптимизацию структур ВСУ, которые не причастны непосредственно к формированию и поддержанию бое­вого потенциала ВСУ: частично систем военного образования, медицины, тыла, ремонтной сети, инфраструктуры. Все мероприятия должны быть направлены на перераспределение ресурсов, лишение армии несвойственных функций — всего того, что не касается прямой подготовки к войне.

Например, совершенно обоснованно экспертами признано малоэффективной систему подготовки в военных институтах, которые по-советски продолжают давать близкое к нулевому гражданское образование и оттягивать государственный ресурс. В основе оптимизации должно быть формирование сети учебных центров для всех категорий — от солдата и сержанта до генерала, а также системы курсов повышения квалификации различных уровней при единой Академии ВСУ и едином Национальном университете обороны (обе структуры должны иметь в своем составе филиалы и учебные центры). Военному ведомству, как и всем силовым структурам, следует прекратить заниматься обеспечением жильем военнослужащих — в этой части система погрязла в неизлечимой коррупции и не имеет никаких шансов реально обеспечить жильем военных, нуждающихся в этом.

Все, что имеет избирательный характер, в армии необходимо ликвидировать, поскольку оно является формой скрытой или явной коррупции, а порой и махровых злоупотреблений. Все в строю должны быть равными, а в получении льгот или «мотивационных бонусов» различия следует формировать только на основе трех критериев: выслуги лет, должности и звания. Многие мероприятия должны касаться небоевых военных частей ВСУ, обеспечения деятельности их структур, особенно предприятий. Большая их часть, даже если их назначение — специфические функции, например ремонт вооружений и военной техники, должны находиться за пределами ВСУ, при этом необходимо развивать разветвленную систему аутсорсинга.

Представляется реалистичным, что только со второго года действия такой госпрограммы начнутся практические изменения. По нашему мнению, первым делом должно сформироваться ядро профессиональной армии как части (подразделения) повышенной готовности. Всего предлагается выделить 32 батальона (дивизиона) в составе бригад и отдельных батальонов. Ракетно-артиллерийские подразделения, по нашим расчетам, должны составлять не менее четверти ядра ВСУ новой модели. Военнослужащие всех категорий этих подразделений заключают новые контракты, предусматривающие принципиально другие подходы к ответственности при исполнении служебных обязанностей, иную форму денежного обеспечения и льгот. Фактически речь идет о новой форме ответственности. Денежное содержание в этих подразделениях (именно они будут находиться в зоне непосредственного соприкосновения с противником или предназначаться для ротации) для солдата и сержанта первых лет службы должен составлять эквивалент 1000—1300 долларов. Для младшего офицера — порядка 1500 долларов. Значительное денежное повышение необходимо предусмотреть для тех, кто служит более трех лет. Например, сержант такого уровня должен получать не меньше младшего офицера, который только стал в строй.

В последующие годы на новую форму контрактов последовательно переходят Минобороны и Генштаб ВСУ, командования видов и родов ВСУ, Объединенный оперативный штаб, Управление оперативных командований, Управление воздушных командований, Управление военно-морских баз и Управление корпуса резерва. Параллельно — Силы специальных операций и другие подразделения спецназначения, ВДВ, подразделения морской пехоты. Далее, в последующие два года, завершаются процессы перехода других подразделений и структур ВСУ на новую форму контракта. К тому времени должна завершиться продажа избыточных предприятий структур ВСУ. Вырученные средства необходимо направить исключительно на обеспечение Программы реформирования Вооруженных сил, особенно в части строительства постоянных и временных участков дислокации (служебного жилья) и инфраструктуры боевых частей ВСУ, а также специальных закупочных программ вооружений и военной техники.

Ожидаемая численность ВСУ на конец пятого года реформирования может составлять 208 тысяч человек, из которых 180 тысяч военнослужащих профессиональных ВСУ и 28 тысяч человек персонала ВСУ, Минобороны, с предусмотренной возможностью в дальнейшем сокращения ВСУ за счет качественного перевооружения и в случае прекращения (замораживания) Россией войны; в течение следующих трех-четырех лет — до 196 тысяч человек (172 и 24 тысячи соответственно).

Естественно, что в период реформирования ВСУ происходит активная фаза перевооружения армии новыми, глубоко модернизированными вооружениями и военной техникой: РСЗО и другими артиллерийскими системами, танками, БТР и другими видами специальной бронетехники. В этот период формируется и внедряется обновленная тактика применения БАК и безэкипажных платформ, Поставляются новые высокотехнологичные системы — беспилотные авиационные комплексы, наземные, морские и подводные роботизированные комплексы, средства связи, системы РЭБ и РЭР, вводится единая автоматизированная система управления ВСУ и отдельными вооружениями. Заметно увеличиваются поставки в ВСУ новых вертолетов с возможностями боевых действий ночью и в сложных погодных условиях, оперативно-тактических и/или крылатых ракет. На третий-четвертый год реформирования ВСУ обеспечиваются поставки ударных беспилотных авиационных комплексов.

Предполагается, что к так называемому промежуточному финишу — окончанию пятилетней госпрограммы, — все боевые подразделения должны быть укомплектованы личным составом на 95—100%, вооружением и военной техникой — на 100%. Количество солдат и сержантов, которые служат не менее трех лет, в подразделениях передовых частей насчитывается две трети, в других подразделениях — порядка 50%; в ВСУ-2025 ожидается не менее 70% модернизированной боевой авиационной техники (самолетов и вертолетов) и средств ПВО; не менее 30% новых танков и артиллерийских систем, включая новые; разработанные в последние годы РСЗО; а также созданных и полностью готовых к боевым действиям не менее 6—10 ракетных дивизионов, вооруженных новейшими ракетными комплексами (оперативно-тактическими, крылатыми ракетами).

Создано и оснащено 4—8 подразделений, снабженных ударными беспилотными авиационными комплексами оперативно-тактического уровня. ВМСУ оснащены новейшими мобильными ракетными комплексами для защиты побережья и водных акваторий Черного и Азовского морей (новые ПКР «Нептун»). Они имеют в составе не менее 30 катеров, половина которых должна быть способна нанести ракетные удары. Завершено создание системы логистики и системы медицинского обеспечения для подразделений повышенной готовности, ВСУ оснащаются мобильными лагерями и мобильными госпиталями.

Среди прочего предполагается реализация в течение пяти лет хотя бы одного-двух проектов по закупке, например, систем ПВО Patriot и ракетных катеров Mark-VI.

Реформа должна обеспечить проведение ежегодно не менее трех межвидовых учений с пусками оперативно-тактических ракет, авиационных ракет «воздух-воздух» и «воздух-земля», пусками ракет ЗРК, а также не менее четырех учений с боевыми стрельбами бригад из танков, артиллерийских систем, легкой бронетехники и стрелкового оружия. При этом время налетов пилотов всех категорий должно составлять не меньше 100 часов в год, а у примерно 20% из них — 120 часов в год.

Для внедрения «мотивационного портфеля» военнослужащего предлагается использовать коэффициент, действующий после десяти лет выслуги. После пятнадцати лет выслуги военнослужащий получает возможность приобрести за счет государства квартиру с эквивалентом стоимости в среднестатистическом регионе. После двадцати лет службы объем наполнения сертификата позволяет рассчитывать на покупку без доплаты жилья в областном центре. Целесообразно рассмотреть для солдата-сержанта возможность более раннего выхода на пенсию за счет выслуги в ВСУ (предлагается использовать коэффициент, действующий после пяти лет выслуги военнослужащего).

Поскольку украинское государство не имеет лишних ресурсов, оно должно использовать дополнительные стимулы, мотивирующие заключить или продлить контракт, в том числе право на получение бесплатного образования самим военнослужащим или членами его семьи после пятилетней выслуги по контракту, а также возможность получения сертификата на жилье.

Так, сержант после пятнадцати лет службы в ВСУ может:

• уйти на пенсию на десять лет раньше зафиксированного в стране пенсионного возраста;
• приобрести среднюю квартиру за счет государства в районных центрах или доплатить и купить жилье в областном;
• получить приличную пенсию и бесплатную медицинскую помощь в государственных медицинских учреждениях;
• обеспечить бесплатное образование своих детей.

Естественно, реализация такой программы требует существенного увеличение финансирования ВСУ. По нашим предварительным расчетам, прогнозная сумма средних ежегодных расходов составит 5–6,8 млрд долларов. Хотя пристрелка к фундаментальной военной реформе не может претендовать на высокую точность расчетов, существует много аргументов в пользу возможности ее реализации. В любом случае, процесс должен начинаться с дискуссии и честного признания имеющихся ошибок. Только так можно создать армию с вмонтированными в нее асимметричными возможностями, которые заставят недругов Украины забыть о геополитической ревизии.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

НОВЫЕ ОБОРОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ: ГЛАВНАЯ АСИММЕТРИЧНАЯ СИЛА

Технологические преимущества НАТО всегда были важным фактором ее способности сдерживать и защищаться от потенциальных противников. Наша будущая безопасность будет зависеть от способности понять, адаптировать и внедрить такие технологии, как искусственный интеллект, автономное управление и гиперзвуковые системы. В октябре 2019 года министры обороны утвердили дорожную карту из новых и разрушительных технологий, чтобы помочь структурировать работу НАТО в ключевых технологических отраслях, а также помочь союзникам исследовать последствия этих технологий для сдерживания и обороны, развития способностей, правовых и этических норм, а также контроля над вооружениями92.

Йенс Столтенберг,

Генеральный секретарь НАТО

Столь пространный монолог Генсека НАТО выбран не случайно. Он определяет идеологию книги и задает тональность ее основной главы, фокусируя внимание на том, что уже произошло и стало реальностью.

На наших глазах человечество вступило в уникальную фазу своего развития. Технологии уже практически диктуют направления основных усилий человека, определяя результативность его деятельности. Разумеется, этому виной глобальная конкуренция и пов­семестная коммерциализация всего человеческого бытия — они часто играют роль самого главного стимулирующего фактора. Но и игнорировать такую конструкцию существования невозможно. Кстати, именно войны и военные конфликты (или даже сама опасность их возникновения) служат регуляторами эффективности творческого напряжения когорты искателей, добровольно передаю­щих ужасающую силу в руки циничных прагматиков.

Меня всегда интересовала история Манхэттенского проекта. В связи с этим я часто вспоминаю драматическую судьбу Роберта Оппенгеймера и его изумляющее откровение во время испытания ядерного оружия: «Если сияние тысячи солнц вспыхнуло бы в небе, это было бы подобно блеску Всемогущего… Я — Смерть, Разрушитель Миров…»93. Кажется, что в особых случаях смертному дано чувствовать прикосновение к чему-то высочайшему и одновременно непреходящему. Такое же озарение посетило и академика Андрея Сахарова, судьба которого была не менее драматической.

Вместе с тем многомерный мир высоких технологий неуловим, он вечно ускользает от пользователя. Именно поэтому порой он так не ясен невозмутимым военным и вызывает слишком много вопросов у ярых пацифистов гражданского общества. Тем не менее для Украины, остающейся великой колыбелью фундаментальных исследований и прикладной науки, нет иного пути, кроме как использовать асимметричный потенциал — новые, порой уникальные технологии. Сделать это необходимо во имя своего суверенного будущего.

Да и сама история вынуждает совершить такую трансформацию. Поучительны многочисленные примеры, когда неспособность вовремя принять научные и технологические открытия приводила к удручающим провалам. Можно вспомнить, как в 30-х годах ХХ века советское военное руководство не обратило должного внимания на «моторизацию» вооруженных сил, поэтому к моменту столкновения с нацистской Германией из-за неготовности Красной Армии противостоять атакующим танковым колоннам СССР оказался на грани полной катастрофы. Ошибка военно-политического руководства компенсировалась во время войны жизнями миллионов людей.

Точно так же в 60-е годы советские ученые после серии удачных запусков первых спутников Земли просмотрели значение эффекта Доплера при измерении частоты сигналов, поступающих из них, что безотлагательно было схвачено американцами, которые сумели на этой платформе создать первую в мире систему спутниковой навигации Transit и обрели поразительную точность наведения межконтинентальных ракет Polaris.

Таких примеров за время развития цивилизации десятки, сотни, а может, и тысячи… И если государство вовремя не находит необходимых ресурсов, это может надолго, а порой и навсегда выбить его из мирового научного сообщества на технологические задворки.

Современный мир характеризуется чрезвычайно динамическими изменениями. Сегодня мы наблюдаем почти мгновенное внедрение в практическую жизнь новейших достижений науки, что без пре­увеличения стало решающим фактором влияния на мировые и регио­нальные геополитические ландшафты. Именно поэтому построенную конструкцию международной или национальной безопасности никогда нельзя считать абсолютно надежной. Вследствие создания и распространения новых технологий за считанные дни появляются новые риски, требующие ответных механизмов реагирования. Угрозы становятся все более разносторонними и взаимосвязанными. Чтобы эффективно противостоять современным вызовам, Украина вынуждена демонстрировать большую гибкость, быть более инновационной и технологично устойчивой.

Делать акценты на новые технологии наше государство также вынуждает целый ряд факторов. Первый и главный — недостаток ресурсов для симметричного противостояния современным вызовам ее независимости, в том числе прямой российской агрессии. Второй связан непосредственно с возможностью новых технологий при формировании асимметричного потенциала противодействия. Наконец, третий — несомненно высокий человеческий потенциал украинской нации, историческая и даже генетическая способность продуцировать новые, нелинейные решения, выполнять передовые задачи в области науки и техники. То есть для Украины как бы предусмотрена возможность квантового технологического гиперскачка.

Кстати, наш главный нынешний противник — Россия — устами ненавистника Украины Владимира Путина прямо апеллирует к новым технологиям. «Нужно учитывать, что научно-технический прогресс в самых разных областях, начиная от появления новых образцов вооружений и военной техники и заканчивая информационно-коммуникационными технологиями, привел к качественному изменению характера вооруженной борьбы. Так, по мере массового принятия на вооружение высокоточных неядерных средств большого радиуса действия все более четко будет проявляться тенденция закрепления за ними роли оружия решительной победы над противником, в том числе и в глобальном конфликте»94, — написал Путин в статье в «Российской газете» (№35 от 20 февраля 2012 года).

Между тем достоин пристального внимания и подход к поиску новых прорывных технологий в Североатлантическом альянсе. Специальный доклад «Тенденции в науке и технологиях: 2020—2040» опирается на обширный анализ и дает основательно выверенные оценки новейших разрушительных технологий, их потенциального влияния на военные операции НАТО, оборонительных способностей Альянса и пространства для политических решений. Будет небезынтересно узнать, что данные оценки возникли на основе коллективных представлений групп специалистов НАТО по науке и технологиям, а именно продолжительного совместного исследования с участием более 6000 действующих ученых, аналитиков, инженеров и связанных с ними научных учреждений. Кроме того, эти взгляды опираются на исчерпывающий обзор литературы в области будущего развития науки и технологий, а также на выбранные национальные научно-исследовательские программы. Доклад создан специально с целью помочь нынешним и будущим военно-политическим руководствам стран Альянса принять решения в области развития или применения в целях обороны новых разрушительных технологий.

В целом, в НАТО убеждены, что в течение последующих двадцать лет можно ожидать, что четыре главные характеристики будут определять многие ключевые составляющие передовых военных технологий и, как следствие, влиять на развитие вооружений.

Во-первых, интеллектуальные. Что означает использование интегрированного искусственного интеллекта (ИИ), аналитических возможностей, ориентированных на знания, и симбиотического ИИ-человека с целью обеспечить разрушительные программы во всем технологическом спектре.

Во-вторых, новые технологии, связанные между собой в рамках применения в сети или цепочки. Это относится к использованию сетями виртуальных и физических пространств, включая сети сенсоров, организаций, лиц и автономных агентов, которые связаны между собой с помощью новых методов шифрования.

В-третьих, распределенные децентрализованные и всеобъемлющие масштабные возможности хранения информации и вычисления, применяемые для достижения новых разрушительных эффектов в военном деле.

Наконец, в-четвертых, цифровые технологии, что подразумевает цифровое совмещение человеческих, физических и информационных пространств для создания новых разрушительных эффектов.

Технологии с подобными характеристиками должны увеличить оперативную и организационную эффективность Альянса за счет развития глубины знаний и быстроты принимаемых решений, а также более продуктивного использования новых, особо надежных источников данных и увеличения эффективности сетевых возможностей во всех операционных пространствах. И, наконец, за счет адаптации к будущей среде безопасности более дешевых, широко распространенных и доступных во всем мире технологий.

Если говорить конкретнее о направлениях исследований, избранных специалистами НАТО, то стоит выделить несколько следующих, как мне кажется, титульных позиций.

Так, эксперты НАТО особое внимание уделяют технологическому развитию в сферах искусственного интеллекта, увеличения автономности, космоса и гиперсоники, относя это к области преимущественно разрушительных технологий по своей природе. Именно данные направления развития технологий должны обеспечить внушительный, а возможно, даже революционный подрыв военного потенциа­ла в течение последующих 5—10 лет. Новые достижения в сферах кванта, биотехнологии и материалов оцениваются как таковые, что находятся на стадии возникновения и требуют значительно больше времени для развития (10—20 лет), прежде чем их подрывной характер полностью проявится и будет разрушающе воздействовать на военные потенциалы. При этом синергетическое сочетание автономии, возможностей передачи данных с использованием искусственного интеллекта, широко распространенных и дешевых сенсоров, наряду с автономными сущностями (физическими или виртуальными), позволит использовать новые технологии и методы, чтобы получить потенциальное преимущество над военными стратегическими и оперативными решениями.

Специалисты Западного мира небезосновательно полагают, что разработка новейших материалов и конструкций, миниатюризации, накопления энергии, усовершенствования производств окажутся крайне необходимыми для эффективного использования космической и гиперзвуковой среды будущего. Прежде всего за счет снижения затрат, повышения надежности, производительности и облегчения изготовления относительно недорогих, ориентированных на реализацию узких задач систем, в результате чего силы Альянса и промышленность в странах НАТО расширят способность стран — участниц блока действовать в быстро эволюционирующих оперативных средах, таких как космос, кибер­сфера (включая ее информационную составляющую) и городские районы. Однако перед НАТО стоит задача в короткие сроки рассмотреть и должным образом учесть необходимость принятия правовых, политических, экономических и организационных ограничений в ходе развития этих технологий.

Наконец, главное. Новые прорывные, или разрушительные, как указывают ученые НАТО, технологии не будут распространяться в виде завершенных, полностью оформленных конструкций, как и не будут отделяться от военной оперативной среды, в которой предполагается их использование. Будут необходимы поиск и усилия, эксперименты и инновации, чтобы превратить такие решения науки и техники в действующий военный потенциал. В Альянсе выделяют несколько основных технологических направлений для развития прорывных технологий, которые напрямую связаны с развитием военных потенциалов, указывая на то, что в этих идентифицированных направлениях должны сочетаться определенные тенденции.

Например, умные, более автономные системы уже вытесняют и превосходят возможности человека. До сегодняшнего дня такие системы были весьма ограниченными, использовали фиксированный набор правил и разные уровни прямого контроля человека. Однако расширенное использование искусственного интеллекта уже в недалеком будущем приведет к появлению усовершенствованных автономных систем, способных к принятию значительно более сложных решений и одновременно более глубокого комплексного взаимодействия человека и машины. Предполагается, что резкое расширение использования интеллектуальных агентов создаст новые уникальные возможности для использования киберпространства, усовершенствования боевых сетей, в том числе цифровых социальных сетей. Эксперты НАТО связывают это с практической интеграцией более оперативного анализа данных и подготовки рекомендаций по стратегическому, оперативному и тактическому планированию, что должно позволить повысить эффективность цикла «наблюдение — ориентирование — принятие решения — активные действия». Такие интеллектуальные боевые сети имеют потенциал увеличения скорости принятия решений до уровней, требующих новых методов взаимодействия человека, машины и визуализации решений.

В конечном счете конкуренция между боевыми сетями приведет к усилению эволюционного давления на алгоритмы, каждый из которых будет искать такие преимущества или такую комбинацию эффектов, которые непременно обеспечат наиболее результативное использование существующего боевого потенциала. Кроме того, автономные транспортные средства должны заметно повысить свою эффективность во всем диапазоне конфликтов, создавая большие сенсорные и ударные сети.

Еще один «продукт» ИИ — эволюционирующие гибкие и адаптивные сети C4ISR. Они создают глубокие операционные зависимости, которые лежат в основе военных действий. Такие боевые сети все больше становятся целями и субъектом конфликта. Причем, а это крайне важно для понимания формата войн будущего, такие атаки могут быть осуществлены задолго до начала самого конфликта и могут косвенно нанести удар по логистическим, кадровым, информационным, финансовым или другим вспомогательным элементам современных операционных и стратегических сетей. В то же время расширение операционной среды предопределяет критичность принятия оперативных решений и необходимость активно действовать в широко рассеянном, взаимосвязанном и многоуровневом режиме, и становится критической. Несметное число различных датчиков, самих многоуровневых миссий и стремительно растущие возможности обработки данных все жестче обусловливают новые требования к доминированию на поле боя и применению молниеносных контрмер.

Однако есть и другая сторона: ускорение оцифровывания среды, миниатюризация, мгновенная обработка данных и заметное снижение затрат на развитие новых решений становится основой внедрения прорывных технологических разработок, что в совокупности резко увеличило развитие возможностей для нанесения точного удара и создания условий для эффективных действий автономных боевых единиц. Нападение с нескольких направлений и использование дешевого высокоточного вооружения в последние годы создают все более высокую опасность для крупных дорогостоящих элементов военного потенциала. При этом усиленное оцифровывание среды вскрывает новые уязвимые места. Эксперты небезосновательно полагают, что квантовые технологии в недалеком будущем будут представлять особые риски, но и откроют невиданные ранее возможности, а активное использование все более совершенных аналитических инструментов неминуемо приведет к развитию новых операционных возможностей.

В целом, искусственный интеллект заметно изменит среду ведения войны, тогда как наличие цифровых данных позволит распространенным и взаимосвязанным автономным системам анализировать, адаптировать и реагировать на них. Эти изменения, в свою очередь, будут способствовать лучшему принятию решений через прогностическую аналитику. Все это будет происходить в контексте синергетических и симбиотических глобальных систем, включая общества и организации. А прорывные разрушительные технологии продолжат изменять пути и средства конфликта, по крайней мере, в течение жизни одного поколения, но в то же время потребуют интеграции и взаимодействия с существующими системами.

Как уже подчеркивалось выше, в ходе кардинальных изменений взглядов на ведение современной вооруженной борьбы войну XXI века уже рассматривают не как столкновение боевых единиц, а как противодействие многоуровневых, многофункциональных боевых систем, основной целью которых является лишение противостоящей системы способности к действию. При этом в развитых армиях мира активно создаются многофункциональные боевые автономные и дистанционно управляемые роботизированные системы с искусственным интеллектом для селективного поражения конкретных целей от тактического до стратегического уровня. Появляются принципиально новые информационно-технические и информационно-психологические средства информационной борьбы, программно-аппаратные средства как для проведения киберопераций, так и для защиты от них. Создаются малогабаритные и микросредства разведки и боевого управления. А развитие микроэлектроники привело к распространению среди населения новейших средств воздействия, причем его методы все больше автоматизируются и иногда становятся автономными. Последние исследования факторов влияния среды на использование оборонного потенциала привели к появлению технологий прямого воздействия на психофизиологическое состояние человека. Речь в данном случае идет об акустических и радиочастотных технологиях.

Более того, информационные технологии активно проникают во все сферы человеческого бытия. Пропагандистское видение мира, жесткость масс-медиа и превращение их в психологическое оружие нуждаются в понимании механизмов воздействия на отдельную личность, большие группы людей и целые народы. В соответствии с теоремой Томаса95, чтобы спровоцировать необходимое поведение или настроение людей, необходимо создать реальность, которая будет представляться людям истинной. Масштабную реальность для людей могут создать масс-медиа. Сфабрикованную реальность люди должны принять добровольно и быть уверенными, что таковы и есть их взгляды на мироустройство. Порой это действует более эффективно, чем смертоносные бомбы или ракеты.

К примеру, технологии подрыва легитимности власти в интернет-пространстве постоянно совершенствуются, что создает проблемы для системного противостояния подобной подрывной деятельности. Они деформируют массовое сознание населения страны-жертвы и вызывают недоверие, презрение и ненависть к действующей власти. Несмотря на то, что в интернете есть системные центры генерации контента, пользователи всемирной паутины и социальных сетей считают, что контент создается такими же рядовыми пользователями, как и они, поэтому доверяют ему и не склонны к проверке достоверности новостей и фактов, предоставленных в сетях. К новым формам активного влияния относится также системное воздействие на подсознание с использованием нейролингвистического программирования (НЛП), то есть воздействия на мысли человека на сознательном и подсознательном уровнях, которое нацелено на изменение поведения путем формирования заранее заданных программ поведения в замаскированной вербальной форме, включая методы гипноза и технические средства информационного воздействия. НЛП может оказаться мощным информационно-психологическим оружием, в основу которого положена нейрология, психофизиология, лингвистика, кибернетика и теория коммуникаций.

Возможно также и влияние на противника акустическими средствами, в частности акустическими колебаниями инфразвукового диапазона (до 16 Гц). Исследования свидетельствуют, что подобное воздействие способно вызывать чувство утомления, повышение артериального давления, головную боль, вестибулярные нарушения, бессознательное состояние тревоги, отчаяния и ужаса, приводить к эпилептическим припадкам. Закономерно снижается острота зрения и слуха, меняется ритм дыхания и сердечных сокращений, возможны нарушения периферического кровообращения, обморочные состояния, головокружение, тошнота, нарушения центральной нервной системы или пищеварения. При большой мощности целенаправленного воздействия может быть достигнут и летальный исход вследствие резкого нарушения функций отдельных органов человека.

Так, постоянное воздействие акустических колебаний звукового диапазона (16 Гц — 20 кГц) уже способно изменять биохимические процессы в мозговой деятельности путем системного влияния на медиаторы, передающиенервные импульсы в мозг. Исследования критических технологий также свидетельствуют о невообразимом влиянии звука на электрохимические характеристики тела человека, вызывая изменение его волевого сопротивления. Неспецифическое действие звука на организм человека связано с воздействием на сердечно-сосудистую, нервную и другие системы. Наконец, систематическое воздействие низкочастотного ультразвука (20—100 кГц), как и высокочастотного шума, вызывает функциональные нарушения нервной, сердечно-сосудистой и эндокринной систем. Исследования свидетельствуют о возможности влияния низкоинтенсивным ультразвуком на процессы мышления и принятия решений.

Как указывает начальник Центрального научно-исследовательского института вооружений и военной техники Вооруженных сил Украины профессор Игорь Чепков, «на основе анализа мировых тенденций развития вооружения и военной техники, форм и способов вооруженной борьбы, с учетом существующего научно-технического наследия прикладной науки и возможностей оборонно-промышленного комплекса Украины, в Министерстве обороны Украины начата работа по определению приоритетных направлений создания образцов оружия на основе прорывных оборонных технологий в тренде Четвертой промышленной революции. Мы считаем целесообразным в ближайшей перспективе сосредоточить усилия (научные, промышленные, финансовые и т. д.) на направлениях создания наземных дистанционно управляемых робототехнических комплексов с программными средствами искусственного интеллекта военного назначения; создание оперативно-тактических беспилотных летательных аппаратов с использованием технологии искусственного интеллекта автономного управления. Важное значение имеют технологии борьбы с вражескими беспилотными аппаратами, включая вопросы использования средств электромагнитной борьбы. На первый план выходят информационно-коммуникационные технологии, в частности вопросы кибербезопасности, защиты и расшифровки данных, а также технологии информационно-психологического воздействия на противника»96, — справедливо заметил исследователь в ходе Международной выставки вооружений «Зброя та безпека-2019». Нельзя не согласиться с ним, что этим работам должен быть отдан неоспоримый приоритет, а важную роль в развитии таких технологий необходимо отвести Национальной академии наук Украины.

Действительно, в настоящее время очевидно, что дальнейшее промедление с объективной реакцией Украины на достижение Четвертой промышленной революции обусловит ее системное отставание от цивилизованного мира, причем при определенных условиях на долгие десятилетия, а то и навсегда. Знаменательно, что именно на таком подходе также настаивает известный немецкий экономист Клаус Мартин Шваб. В своих знаменитых книгах «Четвертая промышленная революция» и «Технологи Четвертой промышленной революции» он прогнозирует стремительное увеличение технологического разрыва между мировыми лидерами и остальными странами в результате действия закономерностей Четвертой промышленной революции.

Кроме того, невозможно пройти без внимания мимо такого аспекта: Четвертая промышленная революция, кроме всех ее технологических достижений, породила еще один изумительный феномен — невиданный прорыв частного капитала в высокотехнологические области, которые до недавнего времени считались монополией государств. Я уже упоминал некую уникальность достижений американского предпринимателя Илона Маска, в частности в области развития ракетно-космической техники. Так вот, если Маску удастся обеспечить свободный доступ к интернету в любой точке земного шара с помощью разработанной и запущенной им группировки орбитальных спутников, можно будет считать, что Четвертая промышленная революция победила окончательно и бесповоротно.

В этом контексте стоит обратить внимание на принципиально новую тенденцию в отношениях государства и частного капитала. Успехи Илона Маска могли бы послужить чудесным стимулом для украинской власти. При нынешнем экономическом устройстве в нашей стране тормозящими анахронизмами остаются различные принципы к деятельности государственных и частных предприятий, занятых созданием и изготовлением вооружения и военной техники. Если применить принципы Четвертой промышленной революции в развитии украинского оборонно-промышленного комплекса, то частным оборонным предприятиям должен быть открыт максимально возможный простор для реализации активности в области развития и применения технологий ОПК.

К сожалению, в Украине остается неравноправие форм собственности. А провозгласив на законодательном уровне равноправие, государство не позаботилось о наполнении содержанием этого главного принципа рыночной экономики. В хозяйственной деятельности предпочтение все еще отдается государственной собственности. Кстати, эта прерогатива закреплена и законодательно, хотя правовые метаморфозы являются пережитком советской плановой экономики. И до тех пор, пока такая нормативно-правовая ситуация будет сохраняться, свои Илоны Маски в Украине не появятся. Поэтому крайне важно немедленно пересмотреть основополагающие законодательные акты относительно соотношения всех форм собственности, внести в них актуальные изменения и тем самым обеспечить реальное, а не формальное равенство государственной и частной собственности.

Между тем новые технологии, такие как искусственный интеллект, глобальная автоматизация и высокопродуктивные компьютерные системы повышают функциональные возможности различной техники, обеспечивая тем самым значительный экономический эффект. Однако эти достижения приведут к повышенным военным возможностям только в случае организации системной модели внедрения технологий в область обороны и национальный сектор безопасности.

Также развитие нано- и биотехнологий повышает потенциал как для медицины, так и формирует значительные угрозы безопасности. К сугубо военному делу может относиться развитие систем связи и распространение технологий передачи данных, что обеспечивает возможность использования экспоненциально растущих объемов данных в беспрецедентных масштабах и с несопоставимыми скоростями по сравнению с нынешними возможностями. Такое разнообразие информации, естественно, порождает значительные возможности для информационного влияния и проведения контентно-психологических атак.

Итак, масштабы, формы и способы возможного применения военной силы существенно изменились. Вследствие разрушения Россией существующей системы международной безопасности современный мир вступил в такую эпоху конфронтации, когда все средства хороши. Если вернуться к украинским реалиям, то становится очевидным возрастание опасности военных сценариев: от одновременных действий на нескольких оперативных направлениях с нанесением упреждающих ударов высокоточным вооружением по важным целям на всю глубину нашей территории до реализации воздействия на объекты критической инфраструктуры, вооруженных сил, органы власти и населения в формате конфликта так называемой серой зоны. В последнем случае — с применением некинетических средств поражения: кибератаки, систем радиоэлектронной борьбы или информационного вмешательства. Детальный анализ этих сценариев показывает, что, независимо от масштабов и способов применения противником средств силы, среди его приоритетных целей будут те, которые влияют на способность государственных органов власти и военного руководства Украины осуществлять управление обороной страны, Вооруженными силами и военными частями.

Необходимо признать, что до этого в Украине осуществлялись мероприятия, связанные с экстенсивным путем повышения боевого потенциала армии и оборонных возможностей страны. По большинству направлений имела место линейная реанимация советских подходов к боевому применению сил и средств. Ставки были сделаны на дешевый и массовый человеческий ресурс. Подходы к закупке во­оружений в основном касались и до сих пор касаются линейных боевых платформ. Однако такой путь, по оценкам ряда аналитических структур, включая выводы Украинского института исследований безопасности, связан со значительными финансовыми затратами и ограниченными последствиями для повышения эффективности применения наших войск на поле боя, которое существенно трансформировалось. Речь идет о нивелировании границ противостояния во всех измерениях, в частности когда одновременно происходят боевые действия как в кинетических, так и некинетических цифровых или электромагнитных проявлениях.

Конечно, принято считать, что у кого больше танков, тот и сильнее. Но есть и нелинейный оценочный подход. Например, сегодня в бизнесе конкурируют уже не столько активы, сколько модели управления, а ключевая роль принадлежит двум составляющим: информации и времени. Такие подходы сегодня применимы в отношении сил и средств на поле боя. Время и информация — это нематериальные активы наращивания боевого потенциала. В итоге более устойчивым является тот, кто имеет больше информации, быстрее ее обрабатывает, быстрее принимает решения и наносит свой удар в самое уязвимое место врага.

Адекватный ответ Украины на современные угрозы заключается в ускорении внедрения в сферу безопасности различных новых технологий, прежде всего информационных и тех, которые повышают возможности обнаружения, поражения или блокировки оружия противника. Разработка таких новых моделей, которые должны гарантировать устойчивость управления сферой безопасности в целом, управления войсками и вооружением с учетом всех возможных сценариев противодействия со стороны противника: от массовых ракетных ударов по пунктам управления до некинетического влияния на работу сетей связи и командных пунктов.

Также особый интерес вызывает собирательный образ успешного управленца времен Четвертой промышленной революции. По мнению специалистов, определяющими для менеджера будущего будут следующие качества:

• высокая степень креативности;
• способность к системному мышлению;
• хорошо развитые навыки распределения полномочий;
• склонность к управленческой гибкости;
• умение добиваться конечных результатов.

При этом аналитики подчеркивают, что одновременное сочетание таких особенностей в одном человеке потребует коренной трансформации всей системы воспитания и образования. Действительно, следует признать, что, несмотря на колоссальные системные изменения в научно-технической и производственной сферах, которые несут с собой цифровые технологии, система государственного управления остается закостенелой и неповоротливой. По сути такой, какой была во времена первых трех промышленных революций. При всей дискуссионности этой проблемы совершенно очевидно, что государству предстоит приложить значительные усилия для достижения тождества форм и методов управления, причем эта работа не терпит отлагательств, поскольку мир находится накануне грандиозного качественного скачка. Многие страны, образно выражаясь, уже прыгнули и находятся в полете, пусть даже в его начальной фазе.

К сожалению, Украина, имея существенные разработки в информационной сфере, пока не может похвастаться большими успехами. Например, еще в 2007 году Верховной Радой Украины был принят Закон «Об основных принципах развития информационного общества в Украине на 2007—2015 годы», а в 2013-м Кабинет Министров одоб­рил Стратегию развития информационного общества в Украине. Но эти нормативно-правовые акты уже безнадежно устарели — хотя бы потому, что за прошедшие годы, несмотря на провозглашение в 2016 году Четвертой промышленной революции, не были применены на практике и ныне остаются в статическом, неизмененном виде.

Контуры национального технокластера

Несмотря на низкий уровень финансирования государством фундаментальных исследований и приборных разработок, в том числе оборонного назначения, Украине удалось сохранить ряд национальных школ по развитию технологий, которые традиционно относятся к критическим и чувствительным. Иногда за счет иностранных заказчиков такие школы даже были развиты. В течение последних лет война существенно мотивировала частный сектор ОПК, который продемонстрировал незаурядную гибкость и способность прогрессировать.

В то же время именно государство должно определять задачи в области создания новых технологий и усиления оборонного потенциа­ла. Оно способно вывести в единую плоскость ожидания военных, потенциал отечественной науки и возможности частного бизнеса. Именно ускорение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, в том числе за счет частных и иностранных инвестиций, способно существенно усилить возможности государства реагировать на военные и силовые вызовы, а оформление государственной системы развития оборонных технологий может стать наиболее весомым национальным проектом, в рамках которого возможно не только создать асимметричное оружие сдерживания, но и обеспечить общий технологический рост, а также ускорить технологические преимущества. Особенно остро этот вопрос встал после начала российской агрессии в Крыму и на Донбассе, когда появилось понимание, что только системная реализация военно-технической политики государства и координация со стороны правительства предприятий оборонной промышленности могут позволить вывести в первый ряд приоритетов новые оборонные технологии.

Вполне естественно, что начинать оборонное планирование следует с поиска гармонии между обеспечением сил обороны вооружением и военной техникой с ресурсными возможностями. План обороны, который Украина впервые разрабатывает в своей истории, должен учитывать все составляющие — от финансовых и ресурсных показателей до оценки уровня гражданской обороны.

Должен отметить, что я не один раз затрагивал эту чувствительную тему при встречах с Петром Алексеевичем Порошенко во время его президентской каденции, но у него было на этот счет свое, четко сформированное мнение. Не очень просто было убедить его в отказе от «ручного управления» оборонкой и переносе центра тяжести реформы ОПК в исполнительную власть и Президента Зеленского. Полагаю, на позицию Владимира Александровича повлияли молодые силы, которые не до конца понимают важность оформления системной работы ОПК с четкими механизмами. Я, к примеру, испытывал чувство досады, когда слышал в 2019 году выступление главы фракции «Слуга народа» Давида Арахамии. «Ну, создадим мы отдельный орган исполнительной власти, и что, ОПК сразу заработает?» — сказал он во время одного из круглых столов.

В какой-то степени Арахамия был прав, потому что любую реформу реализовывают конкретные люди, команды единомышленников. Плюс, в нашем случае имело место множество нюансов: как оформить решение главной задачи — развития технологий, как встроить задачу реформы в основательно выверенную вертикаль. К счастью, для нашей группы убежденных приверженцев системы и, полагаю, к удаче для Украины, нашелся убедительный сторонник и союзник — секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Алексей Данилов. После ряда моих откровенных бесед с Президентом Зеленским и основательной аналитической проработки данного вопроса аппаратом СНБОУ родилась четкая формула создания реформаторской конструкции ОПК.

К счастью, после шести лет отстаивания системного подхода в формировании военно-технической политики государства через исполнительную власть и в ответ на рекомендации экспертов в Украине наконец было принято решение о создании нового министерства, которое будет заниматься проблемами оборонной промышленности. После довольно продолжительных колебаний действующая власть создала реальные предпосылки для развития новых оборонных технологий и самой высокотехнологической промышленности. Точно выверено и нынешнее название центрального органа исполнительной власти — Министерство по вопросам стратегических отраслей промышленности.

Также логичной можно назвать созданную управленческую вертикаль — главой министерства стал именно вице-премьер-министр Олег Уруский, поскольку в Украине существует шестнадцать государственных заказчиков. На мой взгляд, в структуру нового министерства должны войти все стратегические кластеры промышленности и управленческие звенья, в частности Государственное космическое агентство Украины, Госконцерн «Укроборонпром», Государственная служба экспортного контроля Украины, Государственный научно-исследовательский институт информатизации и моделирования экономики, а также отдельное государственное предприятие «Павлоградский химический завод», занимающийся производством топ­лива для новейших ракет.

Кроме того, логичным было бы формирование мотивации частных предприятий, например, путем создания ряда консорциумов с участием частного ОПК — под решение важнейших задач обороны: создание национального зенитно-ракетного комплекса, нацио­нальных ударных беспилотных систем: авиационных, наземных, морских, подводных; создание единой системы управления ВСУ и вооружениями и т. д.

Очень важно, чтобы новое министерство исполняло исключительно регуляторные функции, не вмешиваясь в хозяйственную деятельность предприятий. Главную цель этой реформы я вижу в устойчивом развитии оборонных технологий и технологий двойного назначения, в связи с чем есть надежда, что в рамках деятельности министерства в недалеком будущем в стране заработает агентство по развитию технологий. Именно оно должно обеспечить развитие куста наиболее весомых отечественных технологий, которые позволят Украине усилить асимметричный потенциал противодействия внешней агрессии, а заодно и усилить позиции Украи­ны на мировом рынке вооружений.

Еще один крайне важный аспект — агентство должно находиться впереди остальных структур, не ограничиваться глубокой ревизией национальной технологической базы, а ставить задачи научно-промышленным структурам, конструкторским бюро и институтам в отношении необходимых для эффективной обороны решений. Уже известны и озвучены планы создать Агентство передовых оборонных исследовательских проектов на базе Государственного научно-исследовательского института информатизации и моделирования экономики (по принципу американского агентства DARPA).

Правда, развитие ОПК можно обеспечить только путем внесения изменений в ряд законов, а также принятием некоторых новых. Среди наиболее критических — внесение изменений в Закон Украины «Об особенностях управления объектами государственной собственности в оборонно-промышленном комплексе» (в части изменения принципов управления предприятиями ОПК) и Закон Украины «О корпоратизации предприятий». Кроме того, разработчики реформы считают необходимым принятие отдельного закона — об особенностях преобразования предприятий ОПК и космической отрасли. Упомянуты лишь основные нормативно-правовые акты, потому что для полноценного развития имеется целый список законодательных актов. 

Еще один важный аспект данной реформы — обеспечение равных прав предприятий всех форм собственности. Это один из упомянутых мотиваторов для частников. Сегодня, когда порядка 60% годового гособоронзаказа выполняет частный сектор, предприятия с такой формой собственности все еще остаются в неравных условиях по сравнению с государственными. Например, в аспекте того же финансирования подготовки производства. Следующий элемент — обеспечение либерализации рынка. Первые шаги уже были сделаны еще до создания нового министерства, а именно внесены правки в постановление №1228. Теперь частным предприятиям будет легче выходить на внешние рынки, они сами смогут выбирать, сотрудничать ли со спецэкспортером или действовать самостоятельно. Но окончательной либерализации еще не произошло.

Наконец, должен прекратить свою деятельность в нынешнем виде ГК «Укроборонпром». На месте госконцерна должны заработать несколько самостоятельных холдингов, к которым смогут привлекаться частные предприятия под выполнение определенных задач.

В самостоятельное плавание следует отправить и всех спецэкспортеров. Даже беглый расчет свидетельствует: если реформа пройдет быстро, появится не только нелинейное оружие. Благодаря этому Украина усилит свои позиции на мировом рынке оружия. С экспертами Центра исследований армии, конверсии и разоружения мы подсчитывали следующее: если Украина сегодня зарабатывает на мировом рынке порядка 700 млн долларов ежегодно, то после реформы эта цифра может вырасти до 2–3 млрд долларов.

Как и у всякой реформы, у ныне вынашиваемой тоже есть пара-тройка узких мест. Ключевое — бескомпромиссное нахождение ресурсов для создания министерства и агентства. Второй крае­угольный элемент — это создание команды единомышленников. Большие задачи решают люди, а результат зависит не только от назначенного вице-премьер-министра. Здесь должна быть команда, которая покажет результат. Помните Владимира Маяковского с громовым голосом глашатая? «Единица — вздор, единица — ноль, один — даже если очень важный — не подымет простое пятивершковое бревно…»97 — эти слова поэта-трибуна тут кажутся уместными. Потому что уже на этапе создания министерства и назначения вице-премьера можно было наблюдать развернутую информационную войну против этой реформы.

Еще одна, очень важная задача для нового министерства — реа­листично определить возможности развития ОПК в части создания совместных предприятий с иностранными государствами. Наконец, мы уже не раз заявляли: роль министерства на самом деле не цементирующая, а формообразующая. Создать систему равных прав предприятий всех форм собственности, оформить либерализацию рынка, сменить негибкий ОПК на эластичные оборонно-промышленные структуры. Выпустить ОПК в свободное плавание. Это может стать великим почином не только для армии, но и для всей экономики страны.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ЗАКРОМА УКРАИНЫ: ИСТОЧНИКИ НЕЛИНЕЙНОЙ СИЛЫ

Технология сама по себе не хороша и не плоха, но и нейтральной ее не назовеш.

Мелвин Кранцберг,

первый технологический закон

Прогресс технологии одаряет нас все более

совершенными средствами для движения вспять98.

Олдос Хаксли,

английский писатель

Содержимое национального технологического инкубатора

Создав еще в средине 2019 года аналитическую структуру под названием Украинский институт исследований безопасности, мы с командой единомышленников сразу задумались над главным пакетом технологий, которые следовало бы поддержать в государстве. Прийти к определенным решениям было непросто. С одной стороны, имеет место небывалый всплеск новых решений со стороны научно-промышленных структур, институтов, конструкторских бюро, государственных и частных предприятий. С другой — у воюющего государства совершенно не хватает ресурсов для реализации подобного плана, если говорить о больших масштабах. И все это на фоне технологического истощения сил обороны и прежде всего армии, что вынудило нас при оценке отечественных наработок ориентироваться на определенные критерии.

Во-первых, поставить во главу угла те технологии, которые способны уже не сегодня завтра ответить на ключевые, я сказал бы, витальные угрозы для государства.

Во-вторых, ориентироваться, прежде всего, на технологии, которые могут стать основой асимметричного щита, то есть технологии нелинейного действия.

В-третьих, отдавать предпочтение тем технологиям, которые обес­печат сравнительно короткие циклы производства вооружений и военной техники после принятия их на вооружение в ВСУ.

В-четвертых, это разработки, оформление серийного производства которых не вызовет дополнительных технологических проблем и преград, включая зависимость от иностранных партнеров. Например, ожидание разрешения от них поставок составляющих элементов нового вооружения или даже сложных высокоточных станков.

В-пятых, стоимость проектов имеет значение. Ниже речь пойдет преимущественно об относительно недорогих проектах в сравнении с проектами создания стратегического и чаще всего дорогостоящего оружия. При этом я не говорю, что тема развития вооружений и военной техники, которые способны заметно усилить стратегическую компоненту украинского оборонного потенциала, закрыта. Просто в условиях небывалого витка военной агрессии российских и пророссийских группировок в течение всего 2020 года с опасным ростом украинских потерь на фронте, а также роста угрозы масштабного вторжения российских войск в Украину сначала рассматриваются проекты, которые могут быть реализованы сегодня — сейчас. Это то первоочередное оружие, которое можно применять сразу, а не когда-нибудь, через пять или десять лет, в каких-либо особых случаях.

При этом к ключевым угрозам Украине военного характера в настоящий момент нашей экспертной группой были отнесены следующие:

— Дестабилизация обстановки политическим и военным путем, а также с помощью активной подрывной работы, включая массовое применение диверсионно-разведывательных групп на территории Украины, в том числе в неоккупированных районах. Развертывания войны различных масштабов и разной степени интенсивности. Активизация комбинированных версий агрессии с целью изменения военно-политического руководства и государственного строя.

— Продолжение длительной войны низкой интенсивности, направленной на потерю доверия народа Украины к военно-политическому руководству страны, стимулирование провокаций и массовых потрясений с целью изменения государственного строя и превращения Украины в политически подконтрольную РФ территорию.

— Реализация Россией полномасштабного военного сценария с той же целью.

Во всех случаях следует иметь в виду, что любое применение Россией военной силы будет сопровождаться усилиями по дезорганизации системы управления страной и вооруженными силами, организацией внутренних волнений и антиправительственных манифестаций с опорой на «пятую колонну» и активные всесторонние действия, направленные на подавление воли правящих элит к сопротивлению.

Программу технологических намерений президент РФ Путин исчерпывающе изложил в своей статье в «Российской газете» еще в 2012 году (она упомянута выше). Тут хотелось бы процитировать лишь эпизод, связанный с акцентами Москвы на новые военные технологии: «Мы приступили к масштабному, комплексному перевооружению армии и флота, других силовых структур, обеспечиваю­щих безопасность государства. Приоритеты здесь — это ядерные силы, воздушно-космическая оборона, системы связи, разведки и управления, радиоэлектронной борьбы, “беспилотники” и роботизированные ударные комплексы, современная транспортная авиация, системы индивидуальной защиты бойца на поле боя, высокоточное оружие и средства борьбы с ним. Система подготовки органов управления и войск должна стать более качественной, интенсивной и всеохватывающей. Основные усилия будут сконцентрированы на “сколачивании” эффективных межвидовых группировок войск и сил. Повышении готовности воинских частей к выполнению боевых задач»99, — отметил лидер государства, который открыто говорит о намерениях стереть Украину с карты мира.

В связи с вышеизложенным мы разработали ответные усилия, которые должны привести к нейтрализации (существенному уменьшению) ключевых военных угроз. Хотя к подобным мероприятиям обычно относится наращивание линейных возможностей государства, то есть боевого потенциала, Украина в условиях существенных ограничений для наращивания боевого потенциала должна сделать акцент на совершенствование системы перево­оружения ВСУ. Разумеется, с учетом развития иных составляющих асимметричного потенциала противодействия, что уже изложено в предыдущих главах.

В настоящее время в нашей стране активно реализовывается ракетная программа по созданию наземного мобильного комплекса противокорабельной крылатой ракеты «Нептун». Как предполагается, именно эта программа станет сердцевиной ракетного неядерного щита сдерживания. Она должна развиваться, причем государству было бы важно позаботиться и о расширении спектра ракетных разработок, например оформления в подобную активную программу создания оперативно-тактического ракетного комплекса, а такие возможности есть.

Помимо уже де-факто действующей программы существует необходимость определить и вывести в отдельную ветвь еще четыре-пять приоритетных государственных программ, которые позволят уже в течение следующих двух-трех лет значительно повысить боевой потенциал государства и будут осуществляться, в первую очередь, за пределами традиционных годовых контрактов ДОЗ. Хочу подчерк­нуть, что такие программы выведены с учетом убежденности, что в условиях отсутствия в Украине ядерного оружия и необходимости иметь современное оружие концепция перевооружения страны должна строиться с первоначальной опорой на «москитную доктрину», то есть массовое развитие и использование беспилотных роботизированных комплексов различного назначения. Напомню, такое оружие, в отличие от боевых самолетов и больших кораблей, можно применять уже сегодня, сейчас.

Эволюция современных боевых систем, материалов и средств обработки информации создала условия для того, чтобы войны будущего стали сетецентрическими, когда все боевые элементы объединены в единую информационно-ударную систему. Именно необходимость учета такой тенденции требует провести ревизию приоритетов перевооружения и выстроить иерархию таким образом, чтобы развитие армии предусматривало: а) совершенствование системы управления; б) развитие систем «обнаружения — обработки информации — подавления противника — радиоэлектронного противодействия — наведения на цель»; в) развитие мощных систем защиты и высокоточных средств поражения.

Для Украины крайне необходимо начать готовиться к предстоя­щим войнам как к войнам будущего. И эта подготовка, на мой взгляд, должна трансформироваться в следующие приоритетные государственные программы перевооружения.

Первая госпрограмма — совершенствование системы управления

Создание Единой автоматизированной системы управления (ЕАСУ) ВСУ и в последующем — ЕАСУ силами обороны Украины с важнейшими смежными элементами этой системы, действенными защищенными средствами связи, киберзащитой сетей и критической инфраструктуры, а также развитием телекоммуникаций.

Конкуренция современных армий является, прежде всего, конкуренцией систем управления. Все составляющие ЕАСУ необходимо проектировать с учетом требований интегрированной информационной среды — это принципиальное условие, без реализации которого внедрения ЕАСУ силами обороны не может быть эффективным. При этом, как считают эксперты, внедрение ЕАСУ ВСУ на 30—40% улучшит реагирование на вооруженную агрессию и обеспечит своевременное развертывание (огневую реакцию) в ответ на наступление войск противника. Кроме того, позволит существенно снизить потери личного состава ВСУ во время столкновений и огневых атак украинских подразделений. Даже тестирование элементов будущей ЕАСУ свидетельствует о возможности «прохождения» и реализации решений военного руководства в двенадцать раз быстрее, чем в настоящее время (рост темпов принятия решений от нескольких часов до нескольких минут).

Вторая госпрограмма — развитие современных систем радиоэлектронной разведки (РЭР) и радиоэлектронной борьбы (РЭБ)

Анализ элементов войн нового поколения показывает, что существует приоритетность формирования разведывательно-ударных сетей и автоматизированных сетей защиты, в рамках применения которых время между обнаружением цели и ее автоматическим поражением сводится к минимуму. Поэтому создание современных систем обнаружения, наведения на цель, средств подавления имеет обоснованную приоритетность.

Анализ военной активности РФ и проведения страной-агрессором испытаний новейших боевых систем и новейшего оборудования указывает на акцент противника именно на развитии этой компоненты. Кроме того, ряд отечественных предприятий ОПК уже имеет довольно значительные наработки, которые при условии создания и реализации соответствующей государственной программы могли бы обеспечить существенный скачок Украины в производстве по обеспечению ВСУ этими компонентами.

Третья госпрограмма — развитие государственной системы ПВО

Анализ военных угроз свидетельствует о постоянном наращивании Россией потенциала для ведения против Украины масштабной войны четвертого поколения и выше. При этом именно способность результативного сопротивления «атакам с воздуха» (самолетам, ракетам, вертолетам) может обеспечить отказ агрессора от такой модели войны.

Украина предприняла серьезные шаги в направлении модернизации средств ПВО советского производства и фактически перешла в активную фазу разработки собственного ЗРК среднего радиуса действия. В этом контексте выглядит логичной и необходимой непрерывная и системная дальнейшая работа, эффективность которой может обеспечить разработка и принятие многолетней программы создания национальных средств ПВО.

Четвертая госпрограмма — развитие высокоточных средств поражения

Учитывая в целом положительные результаты реализации проектов ПКР «Нептун» и РСЗО «Вільха», наработки по ракетным проектам «Гром» и «Тайфун», специалисты УИИБ определили данный приоритет четвертым, а не первым, как раньше. В то же время стоит сосредоточиться на улучшении уже достигнутых технологических результатов, в частности усовершенствовать воздушную и морскую версии ПКР «Нептун», увеличенную дальность действия ракет проекта «Вільха» («Вільха-М»), воздушную версию ПТРК (проект 524Р для боевых вертолетов). Заслуживают внимания и разработки ОТРК «Гром» (КБ «Южное» — НПО «Южмаш»). Главными условиями указанных разработок и производства ракетных средств поражения является возможность Украины создавать такие средства самостоятельно, без участия иностранных партнеров. Это позволяет обеспечить устойчивое развитие на перспективное будущее и существенно увеличить дальность ракет — до 1500 км, то есть до уровня ракет малой дальности. Именно такое оружие способно обеспечить формирование в Украине ракетного неядерного щита сдерживания внешней агрессии.

Пятая госпрограмма — развитие безэкипажных платформ и ударной робототехники

Анализ современных тенденций развития армий ведущих государств мира свидетельствует об акцентах в разработках на создание и дальнейшее использование боевых безэкипажных платформ различного базирования (воздушного, наземного, морского, подвод­ного) и современных боевых роботов с различными функциями. Украина не имеет права отставать от таких тенденций, особенно с учетом имеющихся, довольно весомых наработок. Своевременный переход Украины на безэкипажные ударные платформы позволит в будущем создать и развить ВСУ до уровня наиболее технологичных и оснащенных армий мира. Особый акцент здесь ставится на внедрение новой идеологии — постепенного перехода мира от применения боевых самолетов к применению ударных (разведывательно-ударных) беспилотных авиационных комплексов (БАК). Учитывая, что Украина не производила боевых самолетов, именно такие разработки способны стратегически усилить боеспособность Украины через интеграцию в новые БАК уже разработанных ракетных средств поражения.

Детальнее все эти и другие перспективные технологии обороны Украины описаны в Приложениях. Однако если далее рассматривать возможности и пути развития этих технологий, они могут быть оформлены в несколько различных вариантов, которые подходят ко всем версиям. Несмотря на то, что частные компании достигли существенных результатов именно в разработках различных новых боевых платформ, имеют место значительные проблемы с боевой частью и созданием управляемого оружия для таких комплексов, крайне важным для развития этих технологий становится участие государства. Весомость включения государственных структур возрастает также и потому, что стоимость управляемого вооружения, систем наведения и управления оружием может значительно превышать стоимость самих платформ (в некоторых случаях стоимость вооружения и систем наведения — управления составляет 80% всего комплекса). Кроме того, разработчики, как правило, либо имеют мелкосерийные производства, либо не имеют производств вообще и рассчитывают на их размещение на других предприятиях.

Еще одной весомой проблемой, которая по определению почти всех разработчиков тормозит развитие всех высокотехнологических направлений, является неопределенность Генштаба ВСУ и Мин­обороны с потребностями ВСУ в новых боевых комплексах. Также неопределенность обусловливает само отсутствие заказов таких разработок. Однако важно отметить, что, во-первых, подавляющее большинство разработчиков готовы к различным формам сотрудничества, например в качестве поставщиков платформ или их элементов. Во-вторых, в качестве поставщиков программного обес­печения. В-третьих, возможно образование государственно-частного совместного предприятия для разработки нового совместного «продукта» с более развитыми техническими характеристиками. Некоторые руководители предприятий-разработчиков убеждены в возможности реализовать взаимодействие государства с частными предприятиями без образования юридического лица, а на основании хозяйственных договоров.

Впрочем, некоторые из предприятий резонно заинтересованы в самостоятельном развитии, особенно при наличии более четких, оформленных гарантий государства (заказчиков). Кроме того, для этой цели могут быть доработаны и внедрены так называемые форвардные контракты, которыми Минобороны (и другие заказчики) гарантировали бы закупку определенного количества новых, разрабатываемых частным ОПК вооружений за собственные средства.

Однако наиболее перспективным путем развития новых вооружений и военной техники выглядит создание государственно-частных консорциумов с задачей совместного развития имеющихся наработок. Особенно, как я уже говорил выше, это касается формирования отечественных ударных комплексов. Описанный подход позволил бы определить доли каждого из приглашенных участников, а возглавить такие консорциумы мог бы «Укроборонпром» или один из создаваемых на его фундаменте профильных кластеров. Кроме того, в этом случае у государства есть возможность развить и такую составляющую, как подготовка производства вооружений и военной техники. Так, созданный для этих целей в правительстве «Украинский центр “Безпека”» (создан Кабинетом Министров в 2017 году для финансирования подготовки производств) разработал новую стратегию финансирования новых производств на условиях соглашения о сотрудничестве. Такой подход требует доработки нормативно-правовой базы, но он мог бы дать новый толчок для инвестиций со стороны частного сектора ОПК. Если же говорить объективно, то это возможно лишь при условии оформления нескольких государственных целевых программ развития вооружений и военной техники. То есть роль военного ведомства тут становится определяющей.

Сам «Украинский центр “Безпека”» разработал три больших направления сотрудничества. Кроме понятных аренды и лизинга оборудования, третьей и, на мой взгляд, довольно интересной формой является совместная деятельность с частным предприятием — носителем технологии. Появление такого решения правительства стало бы открытием окна новых возможностей для частных оборонных предприятий.

Еще один важнейший элемент системы — формирование в структуре Генерального штаба управления будущего нескольких экспериментальных подразделений. Это значительно ускорило бы процесс испытаний и тестирования новых технологий, а по идеологии приблизило бы Украину к западному, натовскому подходу отбора лучших,наиболее перспективных технологий. В таких «боевых лабораториях» должна происходить опытная эксплуатация новых систем, отрабатываться тактика применения современных платформ в различных видах боевых операций, готовиться предложения для подготовки соответствующих разделов боевых уставов. Это должно существенно сократить время введения новых образцов техники в штатные подразделения Вооруженных сил и минимизировать риски малоэффективных или чрезмерных технических решений из блока разработчиков/поставщиков.

И самое главное! Уже сейчас в Украине существуют все возможности для плодотворного сотрудничества государства с частным сектором в области создания/развития ударных систем и усовершенствованных разработок с внедрением самых передовых технологических решений. В нашей стране есть все для гиперскачка в области технологического перевооружения, что может стать основным козырем украинского асимметричного противодействия внешней агрессии.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

КАК НЕ ПРОСПАТЬ ГЛОБАЛЬНЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ

Сегодня мир делится на страны самоуверенные, которые ведут себя агрессивно, и страны, которые утратили уверенность и ведут себя нелепо100.

Уинстон Черчилль,

премьер-министр Великобритании с 1940 по 1945 и с 1951 по 1955

Фраза Уинстона Черчилля, вынесенная в цитату, была сказана бесконечно давно, еще в 1936 году. Но и сегодня, в ХХІ веке, она нисколько не поблекла и не утратила актуальности. Все дело в своевременности принятия решений, а значит, и в своевременности прогнозов, анализов, бескомпромиссного синтеза происходящего.

Наш мир со всех сторон уникальный — он одновременно и глобален и фрагментарен. Его рефлексии порой походят на предупредительные выстрелы, а иногда настолько невнятны и загадочны, что ставят в тупик самые ясные головы. Глобальное изменение климата, коронавирус и другие вредные для человека микроорганизмы, энергетические и экономические кризисы — весь этот планетарный маскарад стимулирует появление невиданных открытий и смелых нестандартных решений. Иногда для принятия верных решений необходимо заглядывать в прошлое, иногда — смело моделировать будущее, но в любом случае всем нам нужно активное или, как сейчас любят говорить, проактивное мышление и такие же, не терпящие отлагательств действия.

Мы должны непрерывно думать, не позволяя себе расслабляться, и непрестанно принимать новые, по-медицински выверенные решения, поскольку темпы развития цивилизации все более ускоряются. Особенно возрастает роль точности и оперативности принятия решений тогда, когда речь заходит о национальной безопасности. Скажем, раньше считалось, что новое оружие (принципиально новая технология, внедренное решение) может быть создано в рамках семилетнего и даже более продолжительного цикла. В настоящее время небольшие частные компании умудряются сократить этот цикл до четырех или даже двух-трех лет.

Но когда мы твердим о нелинейных, асимметричных подходах — это далеко не только военное дело, а скорее, все области человеческого бытия, причем война в этом ряду на втором или даже на третьем плане. Если мы хотим видеть Украину успешным, развитым и защищенным государством, то должны обеспечить создание множества нелинейных, нестандартных решений — в политике, экономике, энергетике, информационном пространстве, области безопасности, обороны и т. д. А для этого необходима динамичность принятия решений.

К примеру, я порой вспоминаю, как в 1996 году инициировал и затем координировал формирование жестко регулируемой системы оружейного бизнеса, создавал «Укрспецэкспорт» и государственные контролирующие надстройки. Тогда это было важно и своевременно по очень многим, связанным с безопасностью государства причинам, включая интеграцию Украины в ряд международных, в том числе ракетно-космических проектов. А вот теперь, четверть века спустя, как воздух, необходимы обратные действия державы — отпустить ОПК, включая его частный сегмент, дать ему возможность поспевать за мировыми тенденциями в развитии технологий.

Или другой пример. Харьковский Институт электромагнитных исследований достаточно давно разработал и уже много лет поставляет доброму десятку стран мира широкий спектр компонентов электромагнитного оружия. У нас же об этом вспомнили только с началом российской войны в 2014 году. А тут, как и на некоторых других технологических участках, необходимо не так уж много усилий государства для того, чтобы отечественные электромагнитные комплексы вооружений пополнили арсеналы украинской армии. Тем более что электромагнитное оружие реально может стать оружием сдерживания агрессора. В частности, упомянутый выше институт разработал и наладил серийное производство сверхмощных импульсных генераторов электромагнитного излучения различных типов и источников питания к ним. Эти изделия позволили некоторым иностранным государствам заметно продвинуться в создании собственных образцов электромагнитного оружия.

В Харькове умудрились не только сохранить советские наработки в сегменте создания электромагнитного оружия, но и произвели на свет новые технологии. Директор института Юрий Ткач в середине 2020 года заметил, что число зарубежных заказчиков непрерывно растет. Среди них страны Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока и даже Европы. А мы медлим с развитием таких технологий. Может, потому что разучились критически мыслить и полагаемся исключительно на Генштаб и военное ведомство, забывая, что войну ведет государство в целом. Войну выигрывает народ. Данная сакраментальная фраза подразумевает, что каждый должен быть участником сопротивления — без этого асимметрии противодействия попросту не получится.

Можно удивляться, но Институт электромагнитных исследований в настоящее время участвует в создании целого ряда систем вооружений, которые могут иметь решающее значение для современного поля боя. К таким системам, например, можно отнести систему борьбы с беспилотниками, которая будет способна поражать целые рои вражеских дронов, или систему прикрытия важных объектов от массированного ракетного удара. Другими словами, порой мы или не можем отреагировать на потенциальные возможности науки и промышленности, или даже не знаем их точных перспектив.

Почему я вспомнил об отдельно взятом институте? В первую очередь потому, что, к сожалению, реальной ревизии технологических закромов в Украине никто не делал. Более того, некоторые прорывные направления несправедливо заросли мхом, в то время как для развития оборонного потенциала в Украине все еще используются линейные стратегии, хотя даже сами военные признают: не количество танков и бронетранспортеров решает исход военной кампании. Приведу еще несколько примеров.

Украина была традиционно сильна в технологиях гидроакустики. Настолько, что Германия рассматривала в свое время создание совместного производства для обеспечения потребностей всего европейского рынка. Однако к настоящему моменту при громадной потребности Военно-морских сил в подобных технологиях государственные структуры фактически утратили возможность оперативного обеспечения армии такими системами. Зато такие системы предлагают частные компании. Они также занимаются производством морских мин, особенно необходимых в условиях резко возросшей опасности десантных операций РФ с морского направления.

Подобных ситуаций в настоящее время — сотни. Одни технологии вследствие отсутствия востребованности отмирают или устаревают, другие неожиданно возникают в структурах, которые ранее никогда не относились к ОПК. А порой мы узнаем о прорывных украинских технологиях от иностранных заказчиков и удивляемся: мы сами их игнорировали! Разве не поразительно, когда один из институтов Национальной академии наук Украины успешно выполняет заказ Китая по созданию уникальной системы управления, а другое частное предприятие после аварии на АЭС «Фукусима-1» в мае 2011 года занимается приборами радиационного контроля?

Великолепной иллюстрацией наших возможностей может служить такой поистине сногсшибательный пример. Частное предприятие «Инфоком ЛТД» (Запорожье), которое в течение четверти века осваивало беспилотные технологии для медицины и других невоенных сегментов, неожиданно подошло к созданию новых наземных аппаратов военного и двойного назначения с применением исключительного программного обеспечения. При пристальном изучении этих технологий специалисты военного ведомства пришли к выводу, что такое программное обеспечение могло бы использоваться при создании ударных боевых роботов или военных автомобилей без водителя.

Для чего приведены эти примеры? Только с одной целью — убедить читателя в чрезвычайной динамичности и гибкости сектора высоких технологий. В новом тысячелетии они способны возникать при мало-мальски созданных условиях и мотивации деятельности разработчиков, демонстрируя при этом невиданную доселе гибкость в перетекании из военного в гражданский сектор и наоборот. Весь вопрос в организации процесса государством, которая, собственно, должна подразумевать правильную и своевременную постановку задач, координацию и стимулирование деятельности научно-промышленных структур всех форм собственности.

Кроме того, в случаях появления технологии в частном секторе при организации производства новой боевой системы часто необходимо дополнительное привлечение предприятий различных ведомств, из-за чего неминуемо встает вопрос интегратора работ и ответственного за результаты усилий государства. До сих пор в Украи­не с этим были ощутимые проблемы. Но если реформа ОПК, старт которой дан в 2020 году, увенчается успехом, появятся все основания утверждать, что в нашей стране восстановлена и получила дальнейшее развитие система создания новых технологий оборонного и двойного назначения.

Частные военные компании: за и против

Следует заметить, что асимметричный потенциал — это не только технологии и внедрение новых решений в области науки и техники, а в первую очередь — люди и их нестандартный способ мышления, который приводит к своевременно принятым, выверенным решениям. К примеру, на наших глазах разворачивается подлинная драма применения такой уникальной и универсальной современной силы, как частные военные компании. Не случайно выше упоминалось, что роль парамилитарных структур и иррегулярных армий в новом тысячелетии стала сопоставима с ролью вооруженных сил государств вследствие заретушированного или гибридного характера их применения.

Особенно это касается действий государств, которые старательно игнорируют международные нормы и привыкли реализовывать свои интересы любыми способами, в том числе и на сломе существую­щих конструкций международной безопасности. К Украине это, увы, имеет прямое отношение, поскольку кремлевские лидеры открыто выступили за уничтожение нашей страны как независимого, суверенного государства. А если говорить о ЧВК российского происхождения, то мы все являемся свидетелями их разрушительной и часто кровопролитной деятельности на оккупированной территории Украины, в Сирии, Ливии. Попробуем проанализировать в целом, насколько для украинского государства мог бы быть ценным такой опыт с точки зрения развития асимметричного потенциала.

Специалисты утверждают, что история использования наемников для усиления военного потенциала тянется тысячелетиями, а первые упоминания о них появились еще задолго до н. э. Ныне нанимать людей в военных целях является весьма неплохим бизнесом, причем практику использования таких «коммерческих воинов» можно увидеть во многих странах мира. Небезынтересно, что наиболее известные примеры использования услуг частных военных компаний в районах ведения боевых действий относятся даже не к России, а к США. В частности, речь о деятельности американских компаний на территории Ирака и Афганистана. Подсчитано, что во время холодной войны такие компании были созданы в США, Великобритании, Израиле и ЮАР, но, что крайне важно, их деятельность всегда проходила под патронажем соответствующих государств. После начала войны в Ираке была даже создана ассоциация западных частных военных и охранных компаний Private Security Company Association of Iraq (PSCAI), координирующая их деятельность. В состав ассоциации вошли более 40 военных и охранных компаний.

Вообще, частные военные компании в настоящее время выполняют довольно широкий спектр задач: ведут боевые действия, подготавливают местные военные формирования, разведку, логистику и охрану. Первая в современном понимании частная военная компания — Watchguard International — была создана еще в 1967 году в Великобритании. Ее основателем стал полковник британской армии Дэвид Стирлинг. Кстати, ранее именно он создал SAS — специальную воздушную службу. Вполне естественно, что, с точки зрения стран — участниц вооруженного конфликта, использование частных военных компаний имеет существенные экономические и политические выгоды.

Показательно, что соседние с Украиной государства уже не один год практикуют использование частных военных компаний. Например, согласно данным Национального института стратегических исследований, еще в 2012 году в Турции была создана первая частная военная компания SADAT International Defense Consultancy Inc. Ее основателем стал отставной бригадный генерал Аднан Танрыверди (он, как водится в таких случаях, проходил службу в силах специальных операций). Точное количество сотрудников компании неизвестно, однако данные варьируются в пределах от 50 до 200 человек из числа бывших армейских офицеров.

К тому же достоверно известно, что организация занимается предоставлением консультационных услуг в сфере обороны, реализацией специфических задач в области внутренней безопасности, а также проведением обычной и специальной военной подготовки и даже закупками боеприпасов. Кроме того, в рамках мировых традиций ЧВК турецкая организация работает не только на территории своего государства, но и за рубежом (прежде всего, в Ближневосточном регионе). Известно, что в районе Персидского залива SADAT представляет компания Al Aquid Trading.

В конце 2019 года в Турции выдвинули идею создать новую частную военную компанию по примеру известной американской компании Academi (бывшая Blackwater) или нашумевшей российской организации «ЧВК Вагнера». Главный советник президента по военным вопросам Турции Аднан Танрыверди успел озвучить тогда, что такая частная военная компания «стала бы новым инструментом турецкой внешней политики и уже сейчас могла бы быть задействована для поддержки признанного международным сообществом правительства Ливии во главе с премьер-министром Фаиз аль-Сараджа»101. Более того, по мнению основателя компании SADAT, создание новой частной военной компании позволит Анкаре обойти международные механизмы, которые касаются присутствия иностранных войск. Аднан Танрыверди также подчеркнул, что боеспособность этой частной военной компании будет достаточно высокой за счет участия в ней бывших опытных военных, а технику и оружие компании могут предоставить вооруженные силы.

Это лишь один пример из множества имеющихся, связанных с новыми тенденциями в военном деле и направленных на создание асимметричных механизмов противодействия сильным государствам-агрессорам. Небезынтересно, что по данным исследования экспертов того же Национального института стратегических исследований Валентина Горовенко и Вадима Тютюнника, к услугам частных военных компаний прибегает и Организация Объединенных Наций. Частные военные компании привлекались ею к участию в миротворческих миссиях в Боснии и Герцеговине (1996—2002), Косове (1999—2004), Судане (2005—2011).

В первых двух из упомянутых миссий американская частная военная компания DynCorp набирала сотрудников для американского контингента международных полицейских сил, подготавливала местные силы правопорядка. Одной из задач частной военной компании в Судане было проведение гуманитарного разминирования. Характерно, что спектр задач частных военных компаний в рамках контрактов с ООН постоянно расширяется, а в целом растет потребность в их услугах. Другими словами, пресловутые ЧВК в ХХI веке прочно вошли в жизнь современного общества и вполне конкурируют с регулярными вооруженными силами.

ЧВК РФ: кровавый опыт, достойный тщательного изучения

Появление представителей «ЧВК Вагнера» во время президентских выборов 2020 года в Беларуси стало апогеем использования тайных военных группировок Россией. Де-юре частные армии исправно выполняют все, включая самые изощренные указания Кремля, в случае Беларуси ситуация не сулила ничего хорошего — Москва намеревалась не просто использовать свое влияние на выборы путем применения ЧВК, но и не исключено — полностью проглотить Беларусь. Действующий президент Лукашенко явно представляется Кремлю несговорчивым для реализации амбициозных планов по выходу на равноправный диалог с Западом. Кроме того, после пугающих Кремль внутренних волнений на Дальнем Востоке и ощутимых неудач в противостоянии коронавирусу Владимиру Путину нужны формальные, пусть и сомнительные победы для выравнивания ситуа­ции внутри страны.

Но, кажется, неожиданным для кремлевских кураторов ЧВК оказалась частичная готовность Минска к подобным виражам Москвы. Хотя тот факт, что 32 российских военнослужащих из подразделения «ЧВК Вагнера», арестованных КГБ республики Беларусь, 28-я украинская разведка идентифицировала как граждан Украины из печально известного отряда «Беркут» МВД и воевавших на Донбассе, порождает мысли о возможных других комбинациях Москвы при разыгрывании белорусской карты. По мнению руководителей белорусского КГБ, еще порядка 200 залетевших из России замаскированных командос рассеяны по стране. Впрочем, эмоциональное заявление президента Лукашенко о том, что арестованные боевики дали показания и подтвердили их переброску в Беларусь для дестабилизации политической ситуации в этой стране, в контексте большой политической игры может быть и не чистой монетой. Особенно если принять во внимание, с каким леденящим спокойствием глава Беларуси чинил расправы над оппозицией.

Но симптоматично другое: Москва замаскированно или прямо беззастенчиво использует против соседних государств военную силу, самостоятельно выбирая форму включения военного рычага. А сценарии применения боевиков, чья циничная работа хорошо оплачена Москвой, могли быть самыми разными: от физической ликвидации одного или нескольких лидеров оппозиции до расстрела протестующих в одном из крупных городов Беларуси. Кремль преуспел в создании декадентских шаржей на реалии соседних государств — мрачных картинок искаженной действительности, которые согласно расчетам московских технологов должны служить предохранителями для собственного общества.

ЧВК РФ жестко интегрированы в бездушную военную машину государства. Механизм их использования крепко-накрепко и бескомпромиссно контролируется властью. Кстати, именно в 2020 году «Группу Вагнера» стали открыто причислять к ГУ ГШ РФ — это стоит запомнить до времени размышления о пользе создания ЧВК в Украи­не. Даже лагерь подготовки «Группы Вагнера», как указывают многие расследования и СМИ, расположен в поселке Молькино Краснодарского края, на полигоне 10-й бригады специального назначения Главного разведывательного управления ГШ РФ.

Тем временем на фоне относительно мирного применения российских наемников в Беларуси в других государствах боевики с пропиской в РФ развили куда более сумрачную деятельность. Африканское командование ВС США летом 2020 года заявило о наличии ряда свидетельств того, что Россия через «Группу Вагнера» продолжает размещать военную технику в Ливии, способную проводить там активные боевые операции. «Россия продолжает играть неконструктивную роль в Ливии, поставляя материалы и снаряжение “Группе Вагнера”», — процитировал в июле 2020 года «Голос Америки» генерал-майора Корпуса морской пехоты США Брэдфорда Геринга, который в тот момент был начальником операций AFRICOM. По оценкам американской разведки, Российская Федерация продолжает нарушать резолюцию Совета Безопасности ООН 1970 года, активно поставляя в боевые подразделения «Группы Вагнера», действующие в Ливии, бронетехнику, системы ПВО, боеприпасы и другие материалы, что приводит к продолжению насилия в Ливии. «Имеющееся видео подтверждает масштабность участия России»102, — вторит американскому военному его коллега, заместитель начальника разведки AFRICOM бригадный генерал Грегори Хедфилд.

Ранее, в мае 2020 года, США прямо заявили, что зафиксировали в Ливии российские истребители, и обвинили Кремль в поддержке с воздуха своих наемников «ЧВК Вагнера». «Долгое время Россия отрицала весь масштаб своего вмешательства в ливийскую войну. Что ж, теперь его уже отрицать нельзя»103, — заявил тогда генерал армии США Стивен Таунсенд, возглавлявший AFRICOM. Москва действительно заботится о своем неформальном детище не меньше, чем о подразделениях регулярных ВС. Например, в том же мае 2020 года мировые СМИ раструбили информацию о вынужденной эвакуации около 1600 наемников «ЧВК Вагнера» из зоны боев под Триполи. А в феврале 2020 года президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган на пресс-конференции заявил, что в Ливии российская «Группа Вагнера» насчитывает 2500 человек.

Примечательным свидетельством и поводом для размышлений может быть майский доклад ООН в нынешнем году. В пухлом томе доказательств написано, что в «ЧВК Вагнера» в Ливии состоят на службе наемники из РФ, Беларуси, Молдовы, Сербии и Украины. Такое положение дел говорит о том, что порой на стороне России попросту стоят деньги, которые все еще легко находят свой «живой товар».

Скажем, если принять во внимание непосредственно пример российской агрессии против Украины, то, несмотря на отсутствие правового поля, частные военные компании продолжают функционировать и реализовывать политику Кремля при помощи военной силы. Не исключено также, что по указанию российских спецслужб именно завербованные представители таких компаний РФ участвуют в диверсиях и организациях терактов на всей территории Украины. В пользу такого предположения говорит признание командира роты террористов из «ГБР Бэтмен» Романа Омельченко (известного как Пластун) в марте 2020 года о том, что командиров российских террористических подразделений Мозгового, Беднова и Ищенко уничтожила как раз российская «ЧВК Вагнера».

Довольно любопытное расследование «Частная армия для президента: история самого деликатного поручения Евгения Пригожина» опубликовало в 2019 году авторитетное издание The Bell. В нем довольно детально рассказывается о создании «ЧВК Вагнера», российской организации, которая засветилась с отправкой наемников на восток Украины, в Сирию, Ливию, Судан и даже в Венесуэлу. Ссылаясь на свои источники, The Bell утверждает, что идея создания частной военной компании появилась у генералов генштаба вооруженных сил РФ после тайных консультаций с неким Эбеном Барлоу, бывшим офицером южноафриканских вооруженных сил, который в 1989 году основал фирму Executive Outcomes, фактически первую в мире легальную частную армию. Якобы эта эпохальная встреча состоялась во время форума в Петербурге в июне 2010 года, куда Барлоу приехал в качестве участника.

«Создание в России команды “отставников” — силовиков, формально вышедших на пенсию, но прошедших подготовку и имеющих опыт боевых действий, на тот момент обсуждалось уже около года. План поддерживал возглавлявший генштаб ВС РФ генерал армии Николай Макаров»104, — утверждает The Bell. Барлоу снабдил российских генералов всесторонними данными о создании и возможностях ЧВК и даже предложил варианты адаптации такой организации к российским условиям.

Любопытно, что The Bell привела слова самого Барлоу, заявившего изданию, что прекрасно помнит свое выступление в Петербурге: «Уже тогда я говорил, что частные военные компании с Запада и Востока наводнят Африку — и там, и там есть люди, которые ищут власти, влияния и контроля за ресурсами»105. Петербургский ресторатор Евгений Пригожин, занимаясь организацией питания государственных структур и имея миллиардные подряды, взялся за исполнение деликатного задания. Конечно, не последнюю роль здесь сыграло его личное знакомство с Путиным…

Очень показательно, что Россия всегда официально отрицала существование в стране частных военных компаний. Однако в декабре 2018 года об этом неожиданно заявил сам Владимир Путин, любезно заметив при этом, что «если “Группа Вагнера” не нарушает российского законодательства, то она вправе работать и продавливать свои бизнес-интересы в любой точке планеты»106. При этом в России предусмотрена уголовная ответственность за наемничество в военных целях.

Впрочем, в РФ и до «ЧВК Вагнера» был солидный опыт использования государством наемников. В разных источниках можно отыскать данные, что в 1992—1995 годах на территории Боснии постоянно действовало несколько сотен «российских добровольцев», применяю­щих тактику разведывательно-диверсионных групп. Основу отряда составляли бойцы охранной фирмы Санкт-Петербурга под названием «Рубикон». Естественно, что без участия российских спецслужб и самой власти их деятельность была бы невозможна. Таким же образом под видом «добровольцев, воодушевленных идеями защиты интересов России», Кремль отправлял связанных со своими спецслужбами наемников в Приднестровье и Нагорный Карабах, а позже — в Грузию, Украину и Сирию.

РФ давно старательно подводила законодательную базу под ЧВК, легализация которых стала необходимой. Еще в 2008 году были приняты поправки к российскому закону «Об оружии», которые предоставили зарубежным охранным структурам корпораций «Транснефть», «Лукойл» и «Газпром» право использовать служебное оружие для обес­печения безопасности объектов. Но на самом деле в России ЧВК не имеют легальных оснований для покупки современного боевого оружия. Только несколько позже у правительства РФ появилась возможность координировать деятельность таких структур путем законодательного закрепления необходимости формирования «добровольных отрядов резервистов в ФСБ, Службе внешней разведки России, а также в Вооруженных силах РФ»107. Но полной легализации ЧВК в РФ не произошло, а соответствующие законопроекты были отозваны.

По поводу сложившейся ситуации эксперты давно сделали правдоподобное предположение: оформления полноценной нормативно-правовой базы в России не произошло в силу двусмысленного отношения Фемиды к этому чувствительному сегменту сектора безопасности, что позволило Кремлю лучше контролировать де-юре негосударственные военизированные формирования и осуществлять оперативные «зачистки» от нежелательных элементов.

Разные источники указывают, что «ЧВК Вагнера» возглавляет подполковник псковской бригады спецназа ГРУ генштаба ВС РФ Дмит­рий Уткин. О нем достоверно известно, что, уволившись в запас в 2013 году, он отправился воевать в Сирию вместе с другими ветеранами-силовиками на стороне президента Башара Асада как часть «Славянского корпуса». Однако после тяжелых боев вынужден был вернуться в Москву в октябре 2013 года, чтобы сразу отправиться в Украину уже во главе собственной группы наемников. Тогда он выбрал оригинальный позывной Вагнер, якобы из симпатии к композитору, которого обожал лидер Третьего рейха.

Новая ЧВК сумрачной тенью прошла по Крыму в феврале 2014 года, затем по Донбассу, где боевики воевали на стороне террористических структур «ЛНР/ДНР» и попутно выполняли самые деликатные поручения Кремля — по устранению неугодных или слишком самостоятельных доморощенных предводителей. Уже в 2016 году журналисты сумели сфотографировать Дмитрия Уткина и его заместителя Андрея Трошева на приеме в Кремле, а также отыскать их совместное фото с хозяином России.

Украина и ЧВК: возможен ли «зеркальный» ответ враждебному государству?

Однако вернемся к Украине и резонному вопросу о том, могло бы наше государство использовать частные военные компании как асимметричный инструмент противостояния военной агрессии Российской Федерации. Украинские специалисты не раз отмечали в неформальных беседах, что неоспоримым преимуществом частных военных компаний является фактическая возможность их применения без официального решения Президента. То есть на международном уровне не будет претензий к использованию частных военных компаний в целях обороны государства и проведения специальных операций за рубежом, что в условиях жесткого военного противостояния на фоне отсутствия законодательного закрепления использования существующих уже Сил специальных операций за рубежом может стать узловым рычагом.

Высказываются и не менее логичные предостережения о том, что в условиях хаотичной трансформации самой Украины и имеющегося влияния олигархических структур контроль государства над такими частными военными предприятиями может существенно осложниться. Важно осознавать, что это лишь вынужденный ответ на внешнюю агрессию страны, которая сама широко использует частные военные компании, финансируя их олигархическими структурами. Но если тот же организатор и вдохновитель «Группы Вагнера» Евгений Пригожин в виде компенсации за усилия по сбору спецназа «питается» сирийской нефтью, то Украине следовало бы подыскать иные механизмы, особенно в вопросах контроля и координации таких структур со стороны государства.

В Верховной Раде Украины уже зарегистрирован законопроект «О военно-консалтинговой деятельности». Эта весьма осторожная формула создания частных военных компаний фактически предусматривает ведение ими разноплановой деятельности на территории других государств. Не секрет, что такое развитие событий уже понесло за собой сплетни о появлении в Украине частных армий.

«Консалтинговая деятельность — это работа, которая связана с сопровождением ценных грузов, охраной посольств, физических лиц, шахт, нефтебаз, работа по спасению людей во время каких-либо катаклизмов. Мы знаем, что американские частные военно-консалтинговые компании участвовали в ликвидации последствий урагана «Катрина». Это очень широкий спектр действий. Я понимаю общественное возмущение, но такой диалог нам нужен, потому что сейчас ряд военно-консалтинговых компаний, которые имеют украинское происхождение, регистрируется за рубежом, так как в Украине нет для этого законодательной базы»108, — процитировали отечественные СМИ одного из инициаторов законопроекта Ольгу Василевскую-Смаглюк. Она убеждена, что контролировать деятельность таких компаний будут международные соглашения, международное военное право. При этом «мы можем заключать определенные сделки с другими государствами по данному направлению от имени Украины, поэтому я не вижу здесь никаких предостережений»109.

Смею заметить, что при всей «обтекаемости» таких формулировок впуск ЧВК в Украину представляется слишком рискованным. Их деятельность, разумеется, имеет двоякий смысл, да и в самом законопроекте есть несколько пунктов, которые требуют особого внимания. Например, о возможности ЧВК осуществлять за границей покупки товаров военного назначения, хранения их на своих складах и базах в Украине.

На данный момент предусмотрено, что за деятельностью ЧВК надзор будет осуществлять Национальная комиссия по госрегулированию в сфере военно-консалтинговой деятельности. В нее должны входить представители профильного Комитета Верховной Рады, Госслужбы экспортного контроля, МВД, МИД, СБУ, СВР, Мин­обороны. Также предусмотрено создание Единого государственного реестра товаров военного назначения у субъектов военно-консалтинговой деятельности.

Есть и убедительные доводы в пользу ЧВК. Скажем, заместитель секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины генерал Сергей Кривонос считает, что такие частные военные компании необходимы Украине, поскольку они могут выполнять не только задачи по поражению противника, проводить спецоперации против более развитого в военном смысле врага, но и стать «громоотводом» для людей, которые уже оставили службу и размышляют над вопросом «что делать после службы в армии».

«Для них необходимо обеспечить возможности для трудоустройства, и здесь как раз частные военные компании могли бы сыграть свою положительную роль. Можно было бы создать сеть центров военной подготовки, и украинский опыт мог бы быть важным для различных иностранных армий. А наши военные, прошедшие войну, могли бы трудоустроиться и быть очень полезными в смысле подготовки структур и передачи своего опыта. И таким образом они могли бы свою энергию и свой милитаризованный дух использовать уже в положительных целях, а не на войне. Это очень важное направление, которое нужно развивать»110, — отмечал генерал еще летом 2019 года.

Эксперты НИСИ Валентин Горовенко и Вадим Тютюнник по-своему определили немаловажный аспект, который способствует развитию ЧВК: «Есть широкое предложение на рынке военных специалистов. Оно сформировалось в процессе значительного сокращения вооруженных сил западных государств, особенно стран — участниц бывшей Организации Варшавского договора, которое началось в начале 90-х годов прошлого века и продолжается до сих пор. За счет этого ПВК имеют возможность получать высокопрофессиональные кадры, не тратя средств на их подготовку»111, — пишут эксперты. В частности, американская компания MPRI имеет данные более чем на 10 тысяч офицеров и сержантов, а компания DynCorp дает работу 23 тысячам бывших военных.

Откровенно говоря, упомянутые выше нюансы функционирования ЧВК являются смежными и могут рассматриваться на втором плане, потому что с точки зрения развития асимметричного оружия Украины государство должно ответить на единственный вопрос: как будет применять ЧВК в силовом противодействии противнику и как это будет отражено в законодательном поле. Борясь с преступной дея­тельностью российских ЧВК, Украина не может породить подобную преступность как контрмеру.

Между тем в нашей стране известно о существовании по меньшей мере об одной частной военной компании. «Омега Консалтинг Груп» полностью подчиняется украинскому законодательству и является почетным членом Торгово-промышленной палаты Украины. Услуги, которые предоставляет компания, сертифицированы по международным стандартам ISO 9001:2015. Компания была создана в 2011 году и является интернациональной специализированной организацией, нацеленной на развитие и повышение боеспособности Вооруженных сил, работы правоохранительных органов, органов государственной безопасности, на борьбу с международным терроризмом и конфликтами.

Итак, ситуация вокруг ЧВК не является однозначной. Но когда речь идет о выживании государства во время вооруженной агрессии, наверное, механизмы разрешения такой неоднозначности могут быть найдены. Главный вопрос всегда за теми, кто возьмется за реализацию столь непростого, но очень заманчивого предприятия.

Асимметричные заметки на полях

Асимметричный потенциал имеет множество форм: от хитроумной международной политики и поддержки политических движений до тайных вооруженных организаций и системы информационного нападения. Этот потенциал многоплановый и многоликий, и правда для Украины заключается в том, чтобы довести его до возможности использования.

Следует не забывать, что такой асимметричный потенциал формируется в условиях кардинальных трансформаций: крайней размытости обстановки, отсутствия поля боя и линии фронта, всеобщего участия в войнах будущего, да и фундаментальных изменений самих вооруженных сил под воздействием современных технологий. При этом различные возможности сдерживания противника, силы специальных операций, средства тайных операций, силы киберопераций, когнитивного воздействия, информационных операций приобретут решающее значение в военных конфликтах ХХІ века.

Увы, нам придется согласиться с тем, что ядро потенциала ведения войн будущего будут составлять комбинированные компоненты регулярных и полурегулярных войск, созданных на базе спецназовских («элитных») частей и подразделений, а специфический характер военных действий станет повсеместным. При этом эффективное управление, оперативная координация и молниеносная быстрота принятия, а также безотлагательная реализация решений останутся в основе успеха военных кампаний.

Украина проходит сложный путь внутренней трансформации, и появление активно действующей, высокочувствительной к подрывным действиям нации является неоспоримым успехом современного этапа развития нашей страны. Моральный дух украинца чрезвычайно вырос в ходе этой неравной войны с Россией, завершилось организационное оформление государства, наряду с отсеиванием пророссийских элементов в обществе, возросла дисциплина. Увеличилось и закрепилось число тех, кто готов с оружием в руках отстаивать свою землю, свой дом, свою государственность. Национальные символы должны быть надежно защищены!

Поэтому по логике вещей сектор безопасности и обороны государства — следующий на очереди в списке преобразований. Впереди создание и утверждение первого плана обороны государства. Трансформируя структуры безопасности, и прежде всего Вооруженные силы страны, руководители украинского государства должны помнить, что в современных условиях надежный арсенал асимметричного противодействия является жизненно необходимым фактором выживания и развития Украины, а стало быть, экзистенциальным, магистральным и титульным пунктом нашей доктрины.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Не без горечи я вынужден констатировать, что Украина, имея неоспоримый и неисчерпаемый потенциал практически во всех сферах, оставляет его по большей части нереализованным. Порой в разборах нереализованных проектов отечественной политики, дипломатии, экономики или сферы безопасности можно услышать жаркие и тяжеловесные аргументы о глобальном противодействии факторов внешней среды, традиционной зависимости от сильных государств и организаций. А некоторые соотечественники в сердцах могут высказывать даже кощунственные идеи о фрустрированной нации или необычайном сходстве нашего времени с Великой депрессией 30-х годов прошлого века.

Считаю такие губительные мысли непозволительной роскошью для Украины. Мы живем в государстве, чья молодежь уверенно пополняет персонал самых технологичных в мире компаний. Мы представляем страну, ровесники которой не видят иного пути ее развития, кроме победного и напрочь лишенного пресловутой «меньшовартости». Люди, которые за десятилетие, с 2004 по 2014 год, создали несгибаемую нацию и сумели остановить вооруженного ядерными боеголовками врага, не имеют права не создать щит сдерживания в виде результативно действующей системы надежных предохранителей.

Для реализации хороших решений нам часто мешает эффект функционирования глаза, который может безупречносозерцать окружающий мир, но не способен взглянуть внутрь, в глубину собственных противоречий. Перефразируя писателя Даниила Гранина, мы должны подобрать такую оптику души, которая позволит нам при любых обстоятельствах, при любой власти опираться на построенную, четко выверенную и отменно действующую систему защиты государства.

Начавшаяся реформа ОПК в виде появления Министерства по вопросам стратегических отраслей промышленности Украины и верной вертикали для выработки и реализации военно-промышленной политики вселяет надежды на успешные трансформации в этом секторе. В связи с почином хочу вспомнить некоторые уроки недавней истории и смоделировать элементы системы, учитывая современные реалии. Многие, изумляющие мир успехи Советского Союза в 50—60-х годах ХХ века не в последнюю очередь имели место благодаря Спецкомитету при Совмине СССР, созданному в правительстве Лаврентием Берией и сфокусированному на прорывных исследованиях в критических областях — ракетостроении, космосе, электронике, радиолокации, энергетики и некоторых других сферах.

Мне доводилось быть в рабочих контактах с академиком Басистовым, главным конструктором противоракетной обороны Советского Союза и одним из ключевых разработчиков многоканальной зенитной системы С-25 для ПВО Москвы. Анатолий Георгиевич, который являлся одним из лучших специалистов в стране по вопросам синтеза структур сложных сигналов информационных систем, признавал, что не имеющий аналогов прорыв советских послевоенных разработок был обеспечен благодаря построению данной организационной конструкции, так как Спецкомитет не был привязан к бюрократическому аппарату правительства и работал как бы за его скобками.

Кстати, в состав Спецкомитета входили не только научно-промышленные структуры, но даже подразделения разведки. Поэтому в те времена СССР сумел выйти на лидерские позиции в области создания новых вооружений и сформировать задел на годы вперед.

Можно вспомнить некоторые результаты, связанные с бериевским проектом. СССР в рекордные сроки создал ядерное и термоядерное оружие — в 1949 и 1953 годах соответственно. В 1954 году запустил первую в мире АЭС. Шоком для США стало появление пояса зенитно-ракетной обороны Москвы — С-125 «Беркут». А в 1957 году американцы были попросту нокаутированы запуском в космос первого в мире спутника. Но еще больше — тем, что спутник был выведен на орбиту первой в мире баллистической ракетой Р-7, которая могла дотянуться с ядерной боеголовкой до Америки.

Далее последовало первое в мире испытание системы противоракетной обороны, первый полет человека в космос и создание управляемого тактического ракетного вооружения, появление сверхзвуковой авиации и многое другое. Да что говорить, если даже сегодняшние российские гиперзвуковые крылатые ракеты, по сути, являются продолжением работ советских программ «Метеорит» и «Холод» конца 1980-х годов.

Как я говорил в начале этой книги, в нашем случае асимметричный арсенал действует в комплексе, когда несиловые возможности сведены в единый пучок с военными рычагами. Но если с трансформациями разведок, СБУ, армии, с оформлением территориальной обороны все более или менее ясно, то обеспечение технологического роста представляет собой, что называется, уравнение с многими неизвестными. Теория вроде бы ясна: новые фундаментальные знания приводят к созданию прорывных прикладных технологий, а в перспективе должны стать ядром экономического роста страны. На практике же вопросов немало, особенно в аспекте выбора перспективных направлений.

Мы старательно копируем американскую систему развития технологий, собираемся создать аналог их агентства DARPA и даже имеем опыт проведения открытых конкурсов. Например, благодаря усилиям руководства Национального технического университета Украины «Киевский политехнический институт имени Сикорского», которое создало фестиваль инновационных проектов Sikorsky Challenge, в украинской армии появился разведывательный беспилотник Spectator-M1. Это хороший опыт, но слишком маленькая площадка, потому что без государства невозможно реализовать капиталоемкие задачи типа создания ракеты или зенитного комплекса.

К сожалению, за двадцать девять лет самостоятельного плавания Украина много чего растеряла и в значительной степени разрушила фундаментальную науку и ее прикладную часть, в чем легко убедиться, сопоставив печальную статистику Национальной академии наук Украины в плане сокращения кадров и финансирования научных исследований. Мир так устроен, что без ресурсов, увы, не будет результата. В упомянутом DARPA при военном ведомстве США 240 человек персонала «потребляют» порядка 3 млрд долларов ежегодно, что позволяет совсем по-иному выстраивать систему: оперировать не теми технологиями, которые способны представить технологические кластеры, а ставить им задачи на достижение конкретных результатов, не боясь неудач при реализации таких проектов. Кстати, любопытный штрих: в работу DARPA не имеют права вмешиваться чиновники.

Мы должны начать действовать системно, целенаправленно и беспрерывно. Мы обязаны создать эффективную национальную инновационную систему. В силу уже существующего кадрового голода в науке необходимо возрождать мозговые тресты в виде результативных НИИ и КБ. Лично я вижу выход в активном подключении к обновляемой системе предприятий частного сектора, которые демонстрируют гибкость и результативность. Только для обеспечения их активности необходимы мотивационные схемы, например в виде форвардных соглашений или других обязательств государства воспользоваться разработками, если частная компания подтверждает заявленные до начала проекта характеристики. Возможно даже создание временных льготных налоговых условий, скажем, путем возвращения налогов в случае реализации предприя­тием инновационного проекта.

Но самое главное для нас условие — не следует ждать извержения Везувия в Киеве, мы обязаны начать активно действовать уже сегодня — сейчас! Причем заняться не фасадными эффектами, а глубинной трансформацией. Предпосылки для этого 2020 год создал.

Смею утверждать, что построение асимметричного арсенала противодействия составляет увесистое ядро всей системы. И если Россию все чаще называют «страной победившего пиара», то мы должны добиться иного названия — «страна реализованных технологий».

И еще одно. Оборонный потенциал не может, подобно молитве, быть самоцелью. Это возможность для государства крепнуть и достигать благополучия каждого гражданина. Но правда заключается еще и в том, что прорывные технологии всегда играют двойную роль: они позволяют эффективно защищаться и одновременно сами являются точкой роста, зернами для всей экономики. В самых значимых технологиях изначально заложено и живет их двойное предназначение — и для войны, и для мира. Так устроена жизнь.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Украинские технологии, которые могут быть использованы при построении асимметричного потенциала противодействия112

Технологии ракетно-реактивного вооружения и космических средств разведки

В современных условиях во многих армиях разных держав одним из приоритетных видов вооружений и военной техники, способных потенциально повысить обороноспособность государства, является ракетно-реактивное вооружение (РРВ).

Наличие высокоточных ракетных комплексов уже фактом своего существования способно удержать агрессора от нападения, поскольку они создают реальную угрозу экономическому и военному потенциалу противника. Тенденции ведения современных войн лишь подтверждают и усиливают роль ракетной компоненты. Сравнивая начальные этапы трех близких по содержанию военных операций «Буря в пустыне» (1991), «Лис в пустыне» (1998), «Союзническая сила» (1999), следует выделить одну характерную особенность. В первой из перечисленных операций основное внимание уделялось ударной авиации (соотношение ударных самолетов и ракет составило 4 к 1), в двух других — ракетам (соотношение ракет и ударных самолетов было 1 к 4 и 1 к 5 соответственно). Иными словами, уже с 90-х годов ХХ века просматривается тенденция нанесения первого удара ракетами, в то время как авиации отводится второстепенная роль.

Как Украине реагировать в условиях отмены Договора РСМД? Нетрудно предположить, что разработка и постановка на боевое дежурство новых ракет средней и малой дальности в Европе и России будут оказывать дополнительное военно-политическое давление на наше государство. В условиях отмены Договора РСМД Украина не связана никакими ограничениями по дальности ракет, которые ею создаются и которые необходимы для обеспечения собственной безопасности в современных условиях ведения войн, поэтому может проигнорировать требования Договора РСМД, согласно которым нельзя создавать ракеты с дальностью пусков более 500 км.

В сложившейся ситуации для Украины очевидны два варианта реагирования на новые угрозы: симметричный и компромиссный. Симметричный вариант предусматривает создание собственного арсенала ракет средней и малой дальности для получения необходимого эффекта сдерживания агрессора. Реализация такого сценария потребует радикального реформирования ВС, ОПК Украины и огромных финансовых затрат. Второй вариант — сосредоточиться на реализации компромиссного решения (с учетом наработок предприятий ОПК в области создания РРВ), сформировать Стратегию развития ракетно-реактивного вооружения Украины, а уже на ее базе — Государственную программу развития РРВ, предусмотрев соответствующее перераспределение бюджетных расходов на ее реализацию. Речь идет о создании противокорабельного ракетного комплекса крылатых ракет «Нептун» и модернизированной РСЗО «Вільха-М», оперативно-тактических и тактических ракетных комплексов, реактивных систем залпового огня и других видов РРВ, новых зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) и космических средств разведки. В данных разработках возможно использование современных технологий, полученных, в частности, институтами Национальной академии наук Украины совместно с другими организациями.

В контексте создания Стратегии развития ракетно-реактивного вооружения Украины ГКБ «Южное», например, предлагает:

— разработать на базе экспортной модификации ОТРК «Гром-2» оперативно-тактический комплекс «Сапсан» с дальностью до 280 км и противокорабельный ракетный комплекс берегового базирования на базе технологий ОТРК «Сапсан»;

— разработать дозвуковую крылатую ракету с доразгонной сту­пенью, которая способна обеспечивать низковысотный полет по траектории и сверхзвуковую скорость при подлете к цели для оснащения противокорабельных комплексов берегового и морского базирования;

— создать оперативно-тактическую ракетную систему залпового огня нового типа «Тайфун-4» с дальностью стрельбы 280 км, предназначенную для решения оперативно-тактических задач, а именно для обеспечения наведения каждой из ракет залпа на отдельные цели («Тайфун-4» представляет собой последующее развитие РСЗО со снарядами неуправляемого типа, которые способны решать только тактические задачи);

— разработать сверхзвуковую авиационную управляемую ракету с дальностью 120 км, с высокой вероятностью преодоления ПВО и поражения цели (сейчас практически исчерпана возможность продления сроков эксплуатации и проведения ремонта тактических авиационных ракет типа Х-59, Х-29Т, Х-25, Х-58, характеристики которых не в полной мере соответствуют современным требованиям).

С целью обеспечения требуемых показателей боевой эффективности образцов РРВ предлагается создать следующие перспективные типы оснащения:

— отделяющиеся, регулируемые осколочно-фугасные боевые части (БЧ) с готовыми поражающими элементами и взрывчатым веществом (ВВ) с повышенными детонационными характеристиками и мощностью подрыва;

— проницаемые фугасные БЧ для поражения высокозащищенных целей;

— БЧ с термобарическими зарядами объемного взрыва, в том числе крупных калибров, что сопоставимо с фугасным действием со сверхмалыми тактическими ядерными боеприпасами;

— кассетные БЧ с осколочными (кумулятивно-осколочными) проницаемыми боевыми элементами, осколочными боевыми элементами неконтактного подрыва, самоприцельными боевыми элементами, противотанковыми и противопехотными минами.

Актуальным вопросом также является проведение работ по увеличению дальности оперативно-тактических и крылатых ракет до 1000 км и более за счет их авиационного базирования, увеличение количества ступеней оперативно-тактической ракеты и запаса топ­лива крылатой ракеты.

Далее важнейшей задачей развития оборонного потенциала нашего государства является модернизация существующих и создание новых систем противовоздушной обороны (ПВО) Украины. Вой­ска противовоздушной обороны Украины имеют на вооружении зенитно-ракетные комплексы, изготовленные еще в 1980-х годах. Следовательно, все они как минимум требуют ремонта и продления сроков службы, а также модернизации. Сегодня наиболее актуальными являются такие работы:

— НПП «Аэротехника-МЛТ» модернизирует ЗРК С-125М за счет замены устаревшей элементной базы аппаратуры наземных информационно-управляющих систем на современную.

— ГККБ «Луч» совместно с ОАО «Радионикс» в рамках контракта с иностранным заказчиком занимается усовершенствованием ЗРК С-125М путем замены головок самонаведения зенитных управляемых ракет 5В27Д на современные полуактивные (вариант 5В27Д-М1) и активные (вариант 5В27Д-М2).

— ГКБ «Южное» в интересах Министерства обороны Украины разработало аванпроект по созданию отечественного перспективного ЗРК среднего радиуса действия, который обеспечивает поражение современных и перспективных средств воздушного нападения во всем диапазоне высот и скоростей, а также зенитной ракетной системы, создающей противовоздушную оборону территории площадью до 130 кв. км на средних и больших высотах с возможностью обнаружения целей, которые используют технологию «Стелс».

Кроме того, ГККБ «Луч» за несколько лет разработало аванпроект по созданию отечественного перспективного ЗРК с дальностью 100 км. В нем доработана под уничтожение воздушных целей управляемая ракета высокоточной системы залпового огня «Вільха-М», которая принята на вооружение и серийно производится в интересах ВСУ с 2019 года. В наиболее продвинутой версии РСЗО «Вільха-М» ракета имеет дальность по наземным целям в 120 км, а при стрельбе на максимальную дальность набирает высоту более 30 км, в связи с чем появилось предложение, которое после детальной проработки всех конструкционных, технологических и технических нюансов ГККБ «Луч» представило на рассмотрение в Министерство обороны Украины. На ракете может устанавливаться как полуактивная, так и активная радиолокационная головка самонаведения (ГСН) с инерциальной системой наведения и линией передачи данных. Такая ГСН разработана частной компанией «Радионикс» и обеспечивает обнаружение и захват радиолокационных целей на дальности около 20 км, существенно увеличивает точность наведения ракеты, в том числе и по высокоманевренным целям.

И наконец, особое значение имеет создание космических средств разведки для обнаружения и наведения ракетно-реактивного оружия на цели. В данном вопросе важность разработки и производства космических аппаратов (КА) трудно переоценить. Обзорные, радио­локационные и КА связи позволяют обеспечить государственное и военное руководство сведениями о вооруженных силах противника, получить данные о переходе вооруженных сил и экономики на военное положение, а также предоставить информацию о наземных и надводных целях для выработки целеуказания ударных средств.

ГКБ «Южное» получает разведывательную информацию в основном за счет своих оборонных средств, разработки КА для оптического и радиолокационного зондирования Земли и КА связи. Советский опыт осуществления полного цикла разработки различных видов космических систем и комплексов, полученный ГКБ «Южное» в процессе создания средств объединенных космических систем оборонного назначения, позволяет совместно с другими украинскими предприятия­ми создать систему космической разведки Украины и обеспечить ее Вооруженные силы собственной системой спутниковой связи.

Технологии автоматизации управления войсками и вооружениями

Украина хорошо помнит Иловайск и Дебальцево. Как утверждают многие военные специалисты, главная проблема этих двух трагических историй заключается в устойчивости управления войсками, которая в современных сражениях становится фундаментальной основой армии и предвестником ее военного успеха или поражения.

В нашей стране открыт ряд опытно-конструкторских работ в области автоматизации управления ВСУ. В ноябре 2019 года Генштаб ВСУ продемонстрировал представителям власти и общественности готовность некоторых элементов единой автоматизированной системы управления (ЕАСУ) ВСУ, построенных по принципам натовской концепции. Это АСУ Центра оперативного управления («Дзвін-АС»), АСУ боевого управления ВС ВСУ «Ореанда ПС» и АСУ тактического звена управления «Простір».

«Дзвін-АС» является базовой частью единой автоматизированной системы управления ВСУ. Это высокоинтегрированная автоматизированная система управления и контроля боевыми действиями стратегического, оперативного и частично тактического уровня, позволяющего в полуавтоматическом и автоматическом режимах генерировать документы боевого управления, создавать и отслеживать карты, получать исчерпывающие данные о своих войсках, разведданные (в том числе данные о войсках противника, их текущее и перспективное обеспечение), а также проводить расчеты соотношения сил и средств, оптимальности их применения в различных сценариях. Система «Дзвін-АС» децентрализована, то есть построена на бессерверной технологии, в результате чего она продолжает работать даже тогда, когда нет канала связи или он слишком слаб.

АСУ «Простір» — это автоматизированная система управления тактического уровня (батальон — рота — взвод — отделение — солдат), которая включает средства автоматического и полуавтоматического управления огнем, сенсорами и средствами разведки. Она создана на базе защищенных низкоскоростных и устойчивых для препятствий средств связи.

Наконец, «Ореанда-ПС» — это АСУ, защищенная авиацией и средствами противовоздушной обороны, которая интегрирует комплексы управления авиации, радиотехнической и авиационной разведки, а также средств поражения, пунктов управления и работает совместно с «Дзвін-АС». При этом «такая система позволяет на треть сократить численность личного оперативного состава, значительно уменьшает время планирования на постановку и выполнение боевых задач. К моменту демонстрации ОКР «Ореанда-ПС» уже был завершен, но, по мнению военных, требовал некоторой доработки.

Указанные АСУ тестировались в ходе четырех учений и показали, что скорость принятия решений снижается до считанных секунд. В ноябре 2019 года заместитель начальника Генштаба ВСУ генерал-лейтенант Родион Тимошенко достаточно четко оценил перспективы АСУ: «… все элементы в рамках создания системы автоматизации ВСУ замкнуты, а в январе-феврале две тысячи двадцатого года вполне возможно внедрение новых систем в эксплуатацию»113. Генерал сообщил, что комплексы средств автоматизации создают единую вертикаль от пункта управления до пусковой установки, как в реализованной работе «Ореанда-ПС» (вместе со смежной ОКР «Вертикаль»).

Это уже вполне реальное локальное достижение, тем более что комплексы средств автоматизации, разработанные для Воздушных сил ВСУ, адаптированы и для Сухопутных войск. Генерал Тимошенко также отметил, что АСУ «Дзвін-АС» и «Простір» полностью готовы к интеграции в ЕАСУ (единую автоматизированную систему управления. «В Генштабе уже развернут пункт управления, который полностью работает в автономном режиме. Обмен информацией, который ранее осуществлялся в течение четырех — шести часов, ныне занимает двадцать — тридцать секунд»114, — заверил тогда замначальника Генштаба ВСУ.

К этому можно добавить, что Госпрограммой развития ВСУ до конца 2020 года предусмотрено создание стационарных защищенных пунктов управления стратегического уровня и военного управления оперативного уровня. С целью автоматизации системы оперативного (боевого) управления, связи, разведки и наблюдения украинская армия должна перейти на пресловутую систему C4ISR. Что, среди прочего, предусматривает создание защищенной телекоммуникационной сети, внедрение автоматизированной системы управления разведкой, совершенствование автоматизированной системы управления ВСУ и создание автоматизированных систем управления СВ и ВМС. То есть планировалось, что в 2020 году ВСУ реализуют возможность принять на вооружение ЕАСУ и сделать существенный шаг к цифровой армии, о которой немало говорили в 2019-м. За 2020 год планировалось ввести в эксплуатацию 12 новых объектов ЕАСУ ВСУ.

Большая часть работ в области автоматизации управления войсками находится на этапе эскизных проектов и экспериментальных макетных образцов. По мнению разработчиков, при бесперебойном финансировании только через пару лет можно будет серьезно говорить о построении системы, достойной сравнения с российским аналогом. Для этого необходимы усилия и последовательность. С целью развития проектов автоматизации в июле 2019 года был подписан протокол Координационного совета по вопросам внедрения информационных технологий и создания ЕАСУ ВСУ.

В нем зафиксировано, что ОКР «Ореанда-ПС» завершена, работа над «Дзвін-АС» и «Простір» будет продолжена, а также открыто несколько новых ОКР для построения устойчивой системы управления войсками: «Логистика IT», «Регламент IT», «Базис», «Сфера», «Артиллерия IT», «Радник». Все эти названия упоминаются лишь для того, чтобы подчеркнуть: фронт работ для создания ЕАСУ развернут немалый (по сути, по АСУ всех видов и родов ВСУ), а из реальных, но устранимых проблем назвали только несовместимость некоторых составляющих ЕАСУ. В протоколе указано, что уже созданные основные сервисы управления войсками полностью адаптированы ко всей архитектуре ВСУ и могут использоваться на тактическом уровне, например в артиллерии. То есть появилась технологическая возможность догнать и сравняться в этой сфере с достижениями потенциального противника за счет использования новых IT-технологий.

К сожалению, неудовлетворительное состояние финансовой сферы не позволяет создавать новые и внедрять в ВСУ принятые на вооружение автоматизированные системы, комплексы и средства автоматизации.

Однако в 2019 году на базе упомянутых решений все же были проведены три демонстрации средств автоматизации макета ЕАСУ ВСУ. Их финансирование составило 20% от определенных ранее потребностей. Но в 2020 году ресурсов на развитие автоматизации управления войсками не хватало, хотя стоит подчеркнуть, что в «Белой книге-2018», в разделе «Усовершенствование системы управления ВС» четко указаны главные задачи на будущее: «…развитие автоматизации военного управления [и] переоснащение мобильной и стационарной компоненты системы связи на цифровую платформу»115.

Эксперты рекомендовали руководству Украины кардинально пересмотреть подходы к автоматизации процессов оперативного (бое­вого) управления ВСУ, поскольку введение в строй ЕАСУ ВСУ может на 30—40% повысить эффективность применения сил и средств армии. Более того, Украина как IT-государство способна за два-три года совершить скачок, на который у других стран в области автоматизации управления войсками ушло пятнадцать — двадцать лет.

Разработки современных средств РЭБ

Давно известно, что в современной войне далеко не все зависит от огневой мощи. Зачастую для того, чтобы обезоружить противника, достаточно подавить его электронику, средства связи и управления, «ослепить» и «оглушить» его, сделав беспомощным на современном высокотехнологичном поле боя. Поэтому сегодня особенно важным эксперты считают развитие средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ).

Одним из лидеров в данной отрасли является киевская холдинговая компания «Укрспецтехника». ОАО «ХК “Укрспецтехника”» работает в Украине с 1989 года, а одним из ее перспективных изделий является мобильный комплекс борьбы с беспилотными авиационными комплексами (БАК) «Полонез». Он предназначен для снижения эффективности ведения противником воздушной разведки путем нейтрализации используемого им БАК. В состав «Полонеза» входят:

— комплекс постановки радиопомех «Анклав»;

— обновленная радиолокационная станция миллиметрового диапазона «Лис-3М», которая выполняет функции обнаружения воздушных целей и БАК с малой эффективной поверхностью рассеивания и автоматической передачи радиолокационной информации на КП, стрельбовые комплексы (ЗСУ-2ЭМ) и боевые модули;

— оптико-электронный модуль (ОЭМ) для захвата и сопровождения обнаруженных РЛС целей в тепловизионном и инфракрасном излучениях с целью их идентификации;

— устройство мониторинга и оценки частотного диапазона, который позволяет определить частоту и провести анализ сигнала для формирования прицельной помехи в соответствующем диапазоне частот;

— блок подавления сигналов команд управления и телеметрии с антенной системой.

Вследствие развития новых угроз со стороны беспилотных авиационных комплексов компания «Укрспецтехника» по собственной инициативе принялась за разработку мобильного комплекса по борьбе с таким вооружением. До «Полонеза» разработчики высокотехнологических вооружений «Укрспецтехники» создали постановщик помех «Анклав», а уже в «Полонезе» им удалось объединить все имеющиеся средства в цельный комплекс, способный осуществлять обнаружение, идентификацию, постановку помех отдельно навигационным каналам и каналам управления, телеметрии БПЛА и давать целеуказания ударным комплексам.

Являясь одним из ключевых элементов «Полонеза», «Анклав» выполняет функции постановки помех навигационным приемникам GPS/ГЛОНАСС, каналам управления и телеметрии. Его технические возможности позволяют ставить заградительную помеху навигационным каналам на дальности 20 км с использованием антенн всенаправленного действия и до 40 км с антеннами направленного действия. Круговое подавление БАК дает возможность прикрывать объект от беспилотных летательных аппаратов без наличия средств разведки, так как над ним создается купол радиусом 20 км, попадая в который БАК теряет ориентацию в пространстве и не способен выполнить поставленные задачи (аэроразведку, поражение объекта, корректировку огня артиллерии и т. д.).

Когда БАК попадает в зону воздействия комплекса «Анклав», он совершает маневр: пытается пересечь периметр воздействия, либо возвращается в точку пуска, либо меняет высоту. Все зависит от решения оператора, которое принимается в режиме ручного управления. Как правило, в первую очередь, он снижает высоту полета БАК, чтобы выйти из зоны подавления. Именно в момент, когда БАК противника снижается, он становится уязвимым и его легко можно поразить средствами огневого поражения.

Кроме создания помех навигационным каналам, «Анклав» способен подавлять команды управления и телеметрии. В 2017 году в комплекс был интегрирован пеленгатор для обнаружения и проведения разведки воздушных целей, в результате чего данный комплекс существенно расширил свои технические возможности. С 2015 года проводилась опытная эксплуатация «Анклава» во время боевых действий на востоке Украины. Разработчики отмечают, что в зоне созданных ими средств РЭБ, по данным разведки, было зафиксировано около семи-восьми случаев появления беспилотников в день, а вот после применения «Анклава» они перестали появляться в 30-километ­ровой зоне, то есть в зоне действия комплекса.

К настоящему времени также разработана «городская» версия «Анклава», которая за счет уменьшения габаритов и мощности излучения действует в непрерывном режиме с увеличенным временем автономности работы до шести часов. Данный аппарат используется для предотвращения несанкционированного применения БАК при большом скоплении людей; его легко может нести в рюкзаке один человек.

Известно, что перспективы использования комплекса «Анклав» рассматриваются Воздушными силами Украины с целью защиты подразделений ЗРВ и РТВ от ударных и разведывательных средств врага. Также комплекс «Анклав» применим и в ВМСУ: помимо борьбы с БАК, он может использоваться против наведения высокоточного оружия, в том числе крылатых ракет, на борту которых есть навигационные приемники.

Решение задач по созданию ударных БАК в Украине

На фоне изменений форм и методов ведения современной войны в мире особенную актуальность приобрело массовое использование роботизированных систем (РС) — сравнительно дешевых беспилотных платформ различного базирования (авиационных, наземных, морских) с ударными элементами или разведывательно-ударными. Специалисты особо подчеркивают их многофункциональность и универсальность, что позволяет применять разнообразное вооружение и электронное оборудование для ведения разведки, поражения или радиоэлектронной борьбы. Наиболее важным направлением развития безэкипажной техники в мире справедливо считаются разработки ударных беспилотных авиационных комплексов (БАК).

Еще в 2017 году частные предприятия ПАО «ЧеЗаРа», НПО «Практика» и польская компания WB Electronics представили обновленный вариант беспилотного ударно-разведывательного комплекса «Сокол». Он состоял из двух БПЛА, созданных с польской лицензией: разведывательного FlyEye и ударного дрона-камикадзе Warmate. FlyEye оснащен ночными и дневными камерами и обеспечивает продолжительность полета в течение 120—180 минут на высоте до 1000 м и дальности 50 км. Данный БПЛА оборудован защищенными каналами передачи информации, а также функцией возврата в точку запус­ка при потере сигнала GPS. Информация, собранная беспилотником FlyEye, передается на пункт управления, где принимается решение относительно применения ударного дрона-камикадзе Warmate. Максимальная дальность поражения цели путем самоуничтожения при попадании в цель дрона составляет до 30 км. БАК «Сокол» проходил испытания в интересах ВСУ, однако до сих пор не принят на вооружение. Хотя в настоящее время проект заморожен, по некоторым данным, он вполне может быть разработан в дальнейшем.

Еще одна частная компания — НПП «Атлон Авиа» — представила осенью 2019 года собственную разработку ударного беспилотного комплекса «Гром» ST-35. Это барражирующий боеприпас, сконструи­рованный по принципу биплана с двумя наборами Х-образных плоскостей, установленных на корпусе боеприпаса вместе с оптико-электронным оборудованием для наведения цели.

Такая конструкция обеспечивает хорошую управляемость в режиме наведения и пикирования комплекса на цели. Он запускается с помощью мультироторного летательного аппарата, который транспортирует ударный беспилотник в зону нахождения цели. На высоте 500 м осуществляется наведение и пикирование БАК. В момент пуска беспилотника мультироторный летательный аппарат поднимается на высоту до 1 км и выполняет функцию ретранслятора, следя за результатами поражения цели. Его максимальная дальность поражения цели составляет 30—40 км, а продолжительность полета — до 60 минут. Общая взлетная масса такого БАК составляет 10 кг, а вес боевой части — до 3,5 кг. Система автоматического наведения реализована по телевизионному или инфракрасному каналу. Головка самонаведения переменная: в зависимости от метеоусловий экипаж будет самостоятельно определять, какой тип головки следует использовать. Одной из особенностей комплекса «Гром» ST-35 является его независимость от навигационных систем, что позволяет ему работать автономно даже во время ведения активной радиоэлектронной борьбы.

Сейчас БАК оснащается термобарической боевой частью. По словам разработчиков, планируется расширение типов боевых частей комплекса. По состоянию на май 2020 года «Гром» ST-35 проходит заводские испытания и готовится для дальнейших сертификаций, а возможно, и принятия на вооружение.

Еще одной новинкой 2019 года стала обновленная версия известного беспилотника-разведчика People’s Drone PD-1, разработанного ООО «Укрспецсистемз» (UkrSpecSystems), который перешел в категорию ударных. Аппарат изначально создавался для ведения разведки. В 2018 году он был доработан, после чего получил функцию вертикального взлета и посадки, лишившись катапульты для запуска.
PD-1, который часто называют «Первый народный комплекс БПЛА», — это отечественный модульный БПЛА. Модернизированная версия PD-1 имеет новый мощный двигатель, который может оснащаться барражирующими боеприпасами.

Боеприпасы устанавливаются в специальные подвесные контейнеры, расположенные по одному на каждом крыле. Полезная нагрузка одного такого боеприпаса составляет более 3 кг, а масса его полезной нагрузки, по данным разработчиков, достигает 8 кг. Максимальное время полета People’s Drone PD-1 — 5 часов, а высота полета — 2 км. Как утверждают конструкторы, на высоте 1000 м достигается точность около 10 метров. Речь идет о термобарических, осколочно-фугасных и кумулятивных боеприпасах с боевой частью до 3 кг. Точность People’s Drone PD-1 также зависит от того, оснащен ли боеприпас системами прицеливания и корректировки траектории.

Говоря о перспективных отечественных ударных беспилотниках, невозможно не упомянуть проект ГККБ «Луч», хотя он пока существует только на бумаге. Опыт данного КБ такой, что вполне можно довериться его расчетам. Тем более что, по словам генерального конструктора «Луча» Олега Коростелева, на момент проектирования этого БАК уже существовали в качестве серийных узлов порядка 85% комплектующих, применяемых в других изделиях. Кроме того, немаловажна готовность «Луча» действовать самостоятельно, а не кооперироваться с другими разработчиками. Полноценный ударный беспилотный летательный аппарат (БПЛА) с рабочим названием «Сокол-200» должен иметь размах крыла в 14 м, а его полезная нагрузка должна составлять 200—250 кг. Заявленная продолжительность полета «Сокола-200» — 24 часа.

Вот что сказал по поводу этого амбициозного проекта сам руководитель КБ: «В создании ГККБ “Луч” ударного беспилотника мы движемся постепенно. Не бывает такого, чтобы ребенок рождался за один месяц. Вот и у нас все происходит последовательно. На ракете “Нептун” мы получили инерциальную систему, головку наведения, радиовысотомеры, систему питания двигателей и т. д. По большому счету, “Нептун” — это тоже беспилотник, только скоростной и низковысотный. Многие технологические вопросы уже отработаны. Идея создать собственными силами такой ударный беспилотный авиационный комплекс возникла после того, как нами вместе с Изюмским приборостроительным заводом была разработана и изготовлена оптико-прицельная станция.

При этом уровень участия в данном процессе самого ГККБ “Луч” составил около пятидесяти процентов. Мы имеем управляемые высокоточные ракеты для вертолета, имеем систему управления во­оружением и достаточно успешно сотрудничаем с частным предприя­тием “Мотор Сич” в аспекте модернизации вертолета. А ракетный комплекс “Нептун” — это, по сути, тот же самый скоростной ударный беспилотник, при разработке которого преимущественно использовалась технология создания крылатой противокорабельной ракеты.

Если говорить о беспилотниках в том смысле, в каком их понимают специалисты, в том числе военные, то для последних — это средство доставки высокоточного оружия до цели, беспилотный летательный аппарат, который оснащен соответствующим оборудованием для целеуказания, обеспечения наблюдения, фиксации и передачи данных в онлайн режиме и прочее. Имея в своем арсенале почти все необходимое сложное оборудование, мы выступили с предложением создать такой комплекс. К примеру, упомянутая ранее оптико-прицельная станция с лазерной системой наблюдения была разработана и изготовлена нами под вертолетный комплекс противотанкового вооружения. Теперь же необходимо соединить все это в другом летательном аппарате.

На мой взгляд, сконструировать летательный аппарат для ГККБ “Луч” не составляет труда, особенно если учесть тот факт, что мы проектируем крупногабаритные, тяжелые летательные аппараты, которые передвигаются по воздуху и оборачиваются вокруг оси с большой угловой скоростью. Сейчас у нас есть хорошая возможность разработать беспилотник с высокими аэродинамическими качествами по профилям Центрального аэрогидродинамического института, установить на такой БАК двигатель, скорее всего, турбовинтовой или поршневой (зависит от экономии топлива), оптико-прицельную станцию и платформы для подвески ракет. Есть источник питания двигателя, инерциальная система, средство передачи данных — вот вам и беспилотник.

Уровень полезной нагрузки в данном случае подразумевает установку ракет (в том числе пусковых). Остальное входит в основной аппарат. То есть мы считаем, что необходимо разместить четыре ракеты — по две с каждой стороны. Учитывая, что вес каждой ракеты составляет примерно пятьдесят килограммов, их общий вес получается двести — двести пятьдесят килограммов. Таким и должен быть летательный аппарат. Именно его мы и спроектировали. Применение данного беспилотника предусматривает барражирование на значительном отрезке времени при достаточно большой дальности связи.

Сейчас мы уточняем плоскость производства с “Укроборонпромом”, и я надеюсь, нам ее выделят. Тогда мы сможем продемонстрировать такой аппарат. Мне видятся следующие временные возможности создания аппарата: с момента начала ОКР до принятия на вооружение такого беспилотника нашей команде необходимо около полутора лет. Ориентировочно он начнет летать через девять месяцев; еще примерно столько же времени понадобится на все испытательные работы и отработки применения оружия.

Кстати, у каждого беспилотного комплекса существуют и системы управления ими. У нас уже есть созданный пункт управления ракетного комплекса “Нептун”. Это специальная машина, которая обеспечивает комплекс пусковыми средствами и управляет связью. Думаю, мы возьмем за основу именно такой командный пункт, но с другим программным обеспечением. Если оценивать объемы работ по созданию ударного беспилотного комплекса, у нас отработано примерно восемьдесят пять процентов.

В цифрах можно будет определить, когда речь пойдет о финансовом обеспечении таких проектов. При этом если взять стоимость такого ударного беспилотного авиационного комплекса, то мы увидим, что на планер и на двигатель уходит около десяти — пятнадцати процентов расходов, а остальное идет на оборудование, вооружение и систему управления оружием. В данном беспилотнике много узлов и агрегатов уже производятся серийно. Кроме оптико-прицельной станции и управляемых ракет, это и инерционный блок, и головка наведения на цель, а также много других ключевых узлов.

Помимо этого, будут использованы достижения частного предприятия ООО “Телекарт-Прибор” в сфере обеспечения такого летательного аппарата современной системой связи. Другим предприя­тием — “Радионикс” — создан РЛС-сканер, который тоже будет интегрирован в этот беспилотник. Мы создали инерционную спутниковую систему без участия “Арсенала” или “Хартрона”. Сейчас речь идет о разработке нового планера для данного беспилотника»116.

На мой взгляд, ответ разработчика исчерпывающий. Конечно, на этапе проектирования существуют вопросы выбора, например, двигателя. Наиболее вероятными вариантами использования в производстве являются разработки украинского ЗМКБ «Ивченко-Прогресс» поршневого двигателя, аналогичного по характеристикам австрийскому Rotax 914. Среди известных разработок данной компании наиболее близок к беспилотнику двигатель АИ-450. Он имеет мощность в 450 л. с. и массу в 130 кг. Кстати, именно этот двигатель был выбран для ударного турецкого БПЛА Akinci. Однако такая большая мощность может оказаться избыточной для БПЛА и, учитывая расход топлива, негативно повлиять на дальность полета. В сложившейся ситуации существует вероятность того, что «Ивченко-Прогресс» предложит дляукраинского ударного БПЛА новую разработку — специальный двигатель для такого класса летательных аппаратов, проект которого, по некоторым данным, уже разработан.

В любом случае, проект создания отечественного ударного БПЛА силами ГККБ «Луч» выглядит наиболее реальным среди всех других возможных компаний, даже несмотря на отсутствие у него подобного опыта. А успех разработки «Нептуна», созданного в очень сжатые сроки и при отсутствии профильного опыта, доказывает, что ГККБ «Луч» действительно может реализовать этот амбициозный и крайне важный для государства проект.

Современные разработки наземной робототехники для армии: тренды и украинские реалии

Роботизация поля боя превратилась в один из наиболее значимых трендов изменения парадигмы ведения современных боевых действий. Показательно, что созданием боевых роботов занимаются не только ведущие государства мира, но и страны с относительно небольшими оборонными бюджетами, поскольку затраты на изготовление таких систем сравнительно невелики. К примеру, если исходить из того, что один танк стоит 5—8 млн долларов, а наземный безэкипажный ударный комплекс обойдется в 300—500 тыс. долларов, то за счет одного танка можно создать целое подразделение.

В Украине в данной сфере значительных результатов достигли несколько частных компаний.

Еще с 2018 года львовская частная компания Roboneers (ранее — Global Dynamics) представила собственную дистанционно управляемую платформу с гибридным приводом в двух основных версиях — Hound и Ironclad. Платформа Hound имеет высокую проходимость на пересеченной местности, может транспортировать на поле боя грузы массой до 600 кг с высокой точностью в режиме функционирования 24/7 и запасом хода 130 км. Машина Hound массой 600 кг развивает скорость 20 км/ч, отличается простотой конструкции, обслуживания и использования, а также низкой стоимостью.

За счет оснащения дистанционно управляемыми огневыми модулями «Сабля» (7,62-мм или 12,7-мм пулемет, ПТУР, 40-мм гранатомет и т. п.) и навесной композитной броней такая платформа трансформируется в боевой робот Ironclad. В этом варианте она имеет собственную массу 1100 кг, а благодаря системам разведки и наблюдения, робот способен выполнять корректировки артиллерийского огня, сопровождать цели в полуавтоматическом режиме и оперативно информировать об изменениях обстановки.

В 2019 году разработчик Roboneers представил обновленную версию робота Ironclad — дистанционно-управляемую платформу роботизированного транспорта. Установленный в нем легкий боевой модуль позволяет использовать такую мобильную платформу, как отдельный аутпост в самых экстремальных условиях, причем круглосуточно. При весе в 1500 кг робот развивает скорость 20 км/ч, а тягловая нагрузка достигает порядка 1000 кг. Аккумулятор обеспечивает непрерывную работу робота в течение примерно двух часов. По словам конструкторов, изюминкой изделия является конструкция, которая включает в себя полный привод каждого колеса, свой редуктор и уникальную систему рамы, стабилизирующую работу робота и позволяющую ему двигаться на неровной поверхности, как гусеница, минимизировав при этом вероятность опрокидывания. Кстати, угол подъема робота «в гору» достигает 35 градусов.

Еще одна боевая роботизированная платформа — Fahd UGV, созданная компанией Roboneers, предназначена для осуществления миссий разведки, наблюдения и обнаружения целей, а также для обеспечения огневой поддержки и безопасности военных, находящихся на передовой. Fahd UGV может выполнять задачи в удаленных районах, недоступных или слишком опасных для военнослужащих. Она достаточно проста и понятна в эксплуатации. Каждое ее колесо имеет собственный электродвигатель с приводом, который обеспечивает устойчивость платформы на любой местности. Дистанционное управление платформой осуществляется с помощью беспилотника-ретранслятора, что увеличивает дальность ее управления до 5 км.

Модульность системы такой платформы позволяет при необходимости проводить быструю замену любых элементов. Стальной корпус дополняет модернизированная броня, защищающая его от 7,62-мм пуль. На платформе установлена автоматическая турель «Сабля» с 7,62-мм пулеметом. В перспективе платформа может быть оснащена 12,7-мм пулеметом, автоматическим гранатометом, противотанковыми ракетами, а также дополнительной полезной нагрузкой: РЛС, системами обезвреживания взрывных устройств, манипуляторами и прочим. В платформе реализован ряд интересных решений. Так для соединения ее частей использован специальный поворотный механизм, а каждое колесо имеет собственный мотор. Гибридная силовая установка обеспечивает движение платформы как на дизеле, так и с помощью генератора, питающего электромоторы.

Другой разработчик роботов — запорожская компания Infocom Ltd — продемонстрировала в 2019 году свою роботизированную конструкцию «Ласка 2.0» на базе полноприводной колесной платформы (4×4) собственной массой без вооружения и боекомплекта 400 кг. Машина оснащена бензиновым одноцилиндровым 4-тактным двигателем мощностью 50 л. с. с запасом хода до 100 км. Опцией предусмотрена защита платформы в виде легкой композитной брони 5-го класса защиты. Система управления автономная и дистанционная. Основное преимущество в работе безэкипажной платформы «Ласка 2.0» — наличие интеллектуальной системы, которая позволяет выполнять задачи при отсутствии сигнала GPS и работать в условиях помех со стороны вражеских средств РЭБ.

Функции оператора ограничиваются предоставлением машине координат миссии: параметров движения, маршрута и происходящего на нем, а также радиуса действия оружия и ограничений по ее применению. В дальнейшем робот выполняет боевую задачу самостоятельно, а после завершения возвращается на место старта или в заранее определенную точку координат. Робот «Ласка 2.0» предназначен для патрулирования, разведки, разминирования, доставки боеприпасов и эвакуации раненых. Его полезная нагрузка — до 400 кг. Беспилотная роботизированная платформа «Ласка 2.0» с пулеметом или гранатометом оптимизирована для действий в составе стрелкового взвода. При использовании трех и более единиц таких машин предусмотрена возможность создания эффективной системы ведения огня при осуществлении активной обороны силами роты или батальона.

Другой разработкой компании Infocom Ltd совместно с ПАО «АвтоКрАЗ» стал беспилотный бронеавтомобиль КрАЗ «Спартан» — роботизированная версия серийной 8-тонной машины. Наряду с ручным управлением (резервным) он имеет автономное дистанционное управление (в нем установлены такие же системы, как и в роботе «Ласка 2.0»). Машиной можно управлять с помощью планшета, «умной перчатки» или операторской станции. Связь между оператором и автомобилем осуществляется по цифровым каналам передачи данных Wi-Fi/Wimax, заявленный радиус связи — от 1 до 50 км.

Говоря об отечественных боевых роботах, невозможно не вспомнить разработки частной компании «Конструкторское бюро “Роботикс”» (Robotics). «Мисливець» (РСВК-М2) — роботизированный наблюдательно-огневой комплекс, созданный на базе дистанционно управляемой платформы. На предприятии утверждают, что главной целью их разработок является безопасность военнослужащих. РСВК «Мисливець» имеет радиус управления платформой 1500 м, который возможно расширить до 3000 —4000 м. Благодаря выбранному каналу управления платформа способна работать и в городе, однако в таком случае радиус управления комплексом снижается. Для дистанционного управления платформой разработчики выбрали защищенный канал и диапазон частот от 5 до 6 гГц. Чтобы подавить такой сигнал, противник вынужден ставить свои средства РЭБ на передовую, потому что с дальнего расстояния они неэффективны против наземных средств. Однако расположение систем РЭБ на линии огня делает их уязвимыми.

На роботизированный комплекс установлено шесть относительно независимых колес, каждое из которых имеет электрический мотор. Вся силовая система электрическая, а не гибридная. То есть «Мисливець» оснащен отдельной литиевой аккумуляторной батареей для системы управления, что позволяет платформе безопасно преодолевать расстояние от 15 до 20 км на сухом грунте. На предприятии сообщают, что оператор имеет возможность следить за передвижением платформы благодаря ходовым камерам, которые расположены спереди и сзади комплекса. На открытой местности антенна такой роботизированной системы способна работать на расстоянии от 1,5 до 3 км. Фактически речь идет о создании шестиколесного бронированного аппарата, оснащенного крупнокалиберным пулеметом, видеокамерами, тепловизором и ночным прицелом. Оператор может управлять роботом из укрытия по радиоканалу. Интересно, что описываемый боевой робот способен работать без подзарядки не менее суток, при этом осуществляя наблюдение за противником.

Первый комплекс «Мисливець» был стационарным, представлял собой станину с приводами, на которую установили крупнокалиберный 12,7-мм пулемет «Утес». В ходе испытаний в зоне боевых действий комплекс ставили на бруствер окопа. Оператор находился в относительно безопасном месте, а в его распоряжении был компьютер в защищенном кейсе и джойстик. «Картинка» с видеокамеры, которой была оснащена установка, передавалась на экран компьютера. Оператор при помощи джойстика вел огонь из пулемета.

Следующую версию сконструировали по принципу вездехода: установили шесть колес, двигатель сознательно выбрали электрический, чтобы избежать шума и нагрева, поэтому «Мисливця» сложно засечь с помощью тепловизора. Совершенствование робота позволило направлять его на несколько сотен метров перед окопами или в сторону от них. Таким образом, противник не мог вычислить, откуда ведется огонь, тем более что при стрельбе использовался глушитель. Среди очевидных преимуществ робота и тот факт, что данная машина приземистая и в высокой траве почти незаметна. Во время испытаний она выезжала на определенную точку, вела наблюдение и обеспечивала огневую поддержку.

После ряда существенных усовершенствований на одном заряде аккумуляторов робот уже умел выдвинуться в конкретно заданную точку и вести наблюдение за сектором местности в течение суток — полутора. Коллектив КБ уже работает над тем, чтобы интегрировать в управление киберсолдатом элементы искусственного интеллекта. В случае необходимости аппаратура позволяет оператору визуально «приблизить» объект.

Мощный тепловизор эффективно действует до 1,5—2 км и дает возможность различить даже силуэт. А как только возникнет необходимость пустить в ход оружие, например при приближении диверсионно-разведывательной группы противника, оператор может вести прицельный огонь. Если говорить о реальном использовании робота, то установленный на нем крупнокалиберный пулемет «Утес» позволяет прицельно поражать объекты, расположенные на достаточно большом расстоянии.

На испытаниях в зоне боевых действий киберсолдат «Мисливець» использовался также для снятия растяжек: он ехал впереди, за ним метрах в 30 — саперы или разведчики. Взрыв от противопехотной мины особого ущерба роботу не приносил, бронированный комплекс его выдерживал. Даже если у него выйдут из строя два колеса, он продолжит движение. Использование робота как саперной машины специалисты считают особенно важным, так как немало украинских бойцов погибли, попав в минные ловушки, установленные врагом. Кроме того, дистанционно управляемую машину можно оборудовать манипулятором и миноискателем. Робот можно использовать и в качестве «камикадзе», если нужно подорвать важный вражеский объект. Сейчас разработчики пытаются «научить» «Мисливця» самостоятельно ориентироваться на местности, перемещаться, выполнять боевую задачу, идентифицировать цель и в перспективе — самостоятельно принимать решения на ее поражение.

Все вышеперечисленные разработки роботов находятся на разных стадиях изготовления: экспериментальные образцы, прототипы и прочее. Кроме того, каждый проект отличается своими ТТХ, конструкцией, назначением и в настоящее время ожидает потенциальных заказчиков и свою дальнейшую перспективу принятия на вооружение. В зависимости от спроса, это вполне возможно. Но главное — другое. Частные компании совершили скачок в разработках и выводе на рынок принципиально новой техники.

Активная модернизация ударных вооружений: Ми-8МСБ-В

Модернизация некоторых видов ударного вооружения может рассматриваться как сопутствующая версия развития технологий. Особенно в тех случаях, когда Украина ранее не производила и не модернизировала такую номенклатуру вооружений и военной техники. Выше уже говорилось о необходимости развития собственных средств ПВО и ударных беспилотников. Теперь речь идет о создании отечественного ударного вертолета, способного, среди прочего, вести огонь в условиях ночного времени. Важным штрихом отработки данной технологии является тот факт, что едва ли не впервые в Украине такой задачей занимается консорциум, созданный по инициативе самих предприятий. Фактически он координируется военным ведомством.

Частная компания «Рамзай» и черкасское государственное предприятие НПК «Фотоприбор» (входит в ГК «Укроборонпром») выступили в этом проекте разработчиками вертолета 524Р — новейшего комплекса управления огнем. Еще одним смежником стало
ГП «Изюмский приборостроительный завод», который производит для комплекса хорошо зарекомендовавший себя лазерный излучатель. Упомянутые предприятия вошли в государственно-частное объединение, которое разрабатывает проект создания нового ударного вертолета украинского производства. Ключевые позиции в нем занимают производитель вертолетов АО «Мотор Сич» и ГККБ «Луч» (предприятие стало главным в проекте).

В сентябре 2020 года успешно прошел очередной этап государственных испытаний вертолетного вооружения при координации работ специалистами Государственного научно-исследовательского института испытаний и сертификации вооружения и военной техники. В частности, было совершено несколько пусков управляемых ракет ПТРК «Барьер-В» (разработки ГККБ «Луч») с нового вертолета Ми-8МСБ-В. Использование отечественного ПТРК стало возможным благодаря разработке командой оружейников оптико-электронного модуля для обнаружения цели и наведения на цель ракеты ПМ-ЛКТ. Последний входит в состав указанного комплекса управления огнем 524Р. После принятия на вооружение в ВСУ такими комплексами можно оснащать отечественные модернизированные вертолеты Ми-2 и Ми-24.

Таким образом, команда инженеров и конструкторов фактически решила задачу создания в Украине отечественной обзорно-прицельной гиростабилизированной оптоэлектронной системы, которую с 2007 года мы пытались сконструировать совместно с французской компанией Sagem. Напомним, что в двух комплексах, полученных от французов, нет лазерного канала управления, а сами комплексы фактически оказались невоенного применения, то есть категории Police.

С помощью 524Р еще в 2017 году с вертолета Ми-8МСБ-В произвели первый отстрел отечественных ПТРК «Барьер-В». Это высокоточные средства поражения на дальности 7,5 км, которым разработчики ГККБ «Луч» в 2020 году сумели увеличить дальность до 10 км. Ми-8МСБ-В, являющийся глубокой модернизацией АО «Мотор Сич» легендарной винтокрылой машины Ми-8, подтвердил ее способность поражать любую бронированную цель управляемой противотанковой ракетой в режиме ведения всепогодного боя в любое время суток.

Важно подчеркнуть, что в этом проекте отработана уникальная схема государственно-частного партнерства, в которой ресурсы частных инвесторов сыграли далеко не последнюю роль. Именно такие формы возможны при создании ударных безэкипажных платформ и даже ЗРК отечественного производства. При этом, согласно разработчикам, «единственным изделием иностранного производства в комплексе является тепловизионная камера»117.

Потребности ВСУ в настоящее время составляют порядка 40—60 вертолетов Ми-8/Ми-24. Не лишним будет добавить, что и рынки иностранных заказчиков составляют до 200 винтокрылых машин. В будущем, как считают конструкторы, такой комплекс можно будет адаптировать к производству пусков НУР – неуправляемых ракет, повысив точность стрельбы ими в два-три раза. Это важно, поскольку, наряду с четырьмя управляемыми ракетами, комплекс 524Р должен обеспечить максимально эффективное применение неуправляемых ракет типа С-5, С-8, а также универсального пушечного контейнера УПК-23-250, контейнера с гранатометом и авиационных бомб.

Кроме того, конструкторы позаботились о комплексном решении задачи модернизации вертолета: для оперативного обучения летного и технического состава был создан тренажер КТК-1М. Не забыта и тема живучести вертолета. Для улучшения данной характеристики ЧАО «Рамзай» предложило новые экранно-выхлопные устройства (ЭВУ) собственной разработки. По сравнению со штатными, они в десять раз уменьшают излучение вертолета, существенно ограничивая возможности для ПЗРК.

Следовательно, если Украина хочет иметь свой «летающий танк» (это прозвище Ми-24 получил за габариты), то именно комплекс 524Р позволяет осуществить эту идею, уравнивая вертолет и танк по огневой мощи. В будущем подобными ракетами могут быть оснащены катера ВМСУ и ГПСУ.

ВЛАДИМИР ГОРБУЛИН

КАК ПОБЕДИТЬ РОССИЮ В ВОЙНЕ БУДУЩЕГО

Киев
Брайт Букс
2020

ТОВ «Брайт Букс»

А/с 89, Київ 02002, Ук­раїна.

Свідоцт­во видавця ДК №6492 від 20.11.2018 р.

Другие электронные и бумажные книги издательства «Брайт Букс»
вы можете приобрести в нашем интернет-магазине: www.brightbooks.com.ua

Академик Владимир Горбулин посвятил свою книгу стратегической для Украины задаче выстоять в конфронтации с сильным и беспринципным противником — ядерной Россией — и успешно сдержать ее натиск. В книге он дает свои рецепты возрождения и роста оборонного потенциала страны, созданию и развитию в Украине асимметричного арсенала сдерживания любой потенциальной агрессии. По мнению исследователя, украинская асимметрия будет результативно действовать в комплексе, когда образуется синергетический эффект двух систем — несиловых возможностей государства и его военных рычагов.

Публіцистичне видання

Володимир Горбулін

Як перемогти Росію у війні майбутнього

(Російською мовою)

Фотографії в книжці з особистого архіва автора.

Редактор К. Великородна

Дизайн В. Кириченко

Фото на суперобкладинці О. Немченка

Ця книжка не може бути використана повністю або частково в будь-якому вигляді без письмової згоди автора

ISBN 978-617-7766-39-0

© В. Горбулін, 2020

© Брайт Букс, 2020

ВСТУПЛЕНИЕ

МЫ САМИ ОПРЕДЕЛЯЕМ НАШУ ГОТОВНОСТЬ К БУДУЩЕМУ

Прошлое и настоящее — наши средства, только будущее — наша цель1. Блез Паскаль, французский математик, философ, писатель

Вероятно, вы будете удивлены, что я начинаю свою книгу с обращения к образу того, кто запомнился миру несусветным позером, эгоцентристом, а также приверженностью к звонким, порой вычурным тирадам. Неисправимый поклонник орнаментального стиля, он искренне прислушивался исключительно к отзвукам собственных высказываний. Да-да, я об Уинстоне Черчилле. Право, он близок мне не только склонностью к самоиронии, но и острым ощущением свободы — в широком смысле этого понятия.

Несмотря на самолюбование и кажущуюся черствость ко всему окружающему миру, этот невозмутимый британский политик действительно жаждал свободы для всех и, прежде всего, для британской нации. Иначе никогда не пошел бы на сделку с самим собой: не любя американцев, до святости культивируя свои собственные привычки, в том числе особую страсть к роскоши и комфорту, наконец, презирая раболепие, он стал обхаживать американских лидеров с такой тщательностью, что, по словам Томаса Рикса, «коллеги [Черчилля] содрогались от отвращения»2. Но он был движим высокой целью — вынудить США полностью включиться во Вторую мировую войну и, таким образом, переложив часть груза войны на Штаты, спасти Британию от непредсказуемой схватки один на один с нацистской Германией Гитлера.

Чего только стоит его поездка к президенту США Франклину Рузвельту в конце 1941 года! Целых две недели он обхаживал Рузвельта и его прозорливого помощника Гарри Гопкинса, пренебрегая своими ощущениями и желаниями. Обедая в их обществе, Черчилль лебезил и льстиво, как подданный, убеждал своих собеседников в необходимости военного союза. В американском Конгрессе он цитировал Линкольна и добился оваций, тонко связав красивыми фразами британцев и американцев в единое, неделимое целое. Апогеем красноречия британского премьер-министра стали его высокопарные высказывания о стремлении Королевства отстоять свободу человека — именно это жаждали слышать американцы.

Чему нас учит лукавый интеллектуал Туманного Альбиона? Тому, что, если пришло время отстоять свои ценности, пусть даже в борьбе с превосходящим противником, можно пожертвовать всем. И смысл здесь не в собственном жертвоприношении отдельно взятого политика, а в том, что именно базовые человеческие ценности являются главным приоритетом. Провозглашение такого утверждения требует адекватных действий, успех которых может быть достигнут разными способами, в том числе нелинейными, нетрадиционными, асимметричными.

Для Украины, столкнувшейся с непримиримым врагом украинской нации, к тому же сильным и зловеще беспринципным, выход один-единственный — отважно взять на себя функцию архитектора своего времени и приложить для реализации такого шага все возможные усилия.

Любой мало-мальски реалистичный анализ приведет к следующему выводу: битва в поле понятными традиционными способами — точно не наш стиль. Но для успешного конструирования будущего, для его настойчивого и уверенного формирования вместо реагирования на события с позиции слабого нам необходимо нечто необычное. Первостепенная задача интеллектуальной элиты страны — не только сформировать образ будущего, но и тщательно подготовить инструментарий для его встречи. Знания о нашем прошлом, наличие в генетической памяти страшных репрессий и беспощадной готовности к уничтожению ради доминирования — все это должно заставить нас подойти к созданию арсенала противодействия без сентиментальных церемоний.

Мы узрели такую возможность. Потенциал Украины позволяет выковать цепи сдерживания для самого рьяного агрессора. Просто нужно трудиться, не жалея сил. Как? Об этом я расскажу в данной книге.

Ваш Владимир Горбулин

Дякуємо, що придбали нашу книжку і сподіваємось, що ви отримали справжнє задоволення від читання.

Будь ласка, порекомендуйте книжку вашим друзям.

Маєте рукопис або книжку, аби запропонувати нам до видання? Будемо раді розглянути, пишіть:
info@brightstar.com.ua

Придбати багато книжок:

Тел.: (067) 734 9942, (044) 593 2062

Поштова адреса:

А/с 89, Київ 02002, Україна

Купуйте наші книжки в нашій інтернет-книгарні:

www.brightbooks.com.ua

Сторінка видавництва у Facebook:

@BrightStarPublishing

Сторінка серії «Теплі історії» у Facebook:

@Tepla.Seriya

Владимир Горбулин
Мой путь в зазеркалье

Не только путевые заметки

Книга Владимира Горбулина «Мой путь в зазеркалье» содержит уникальный материал его личного общения со всеми президента­ми Украины и первыми лицами целого ряда государств. Автор дает честные и часто нелестные характеристики многим политическим персонажам своей эпохи, ничего не скрывает и об участии в боль­шой политике теневых персон. Он изящно раскрывает нюансы под­писания международных соглашений и доступно поясняет, почему таковые на многие годы стали для нашей страны судьбоносными.

Книга издана на русском и украинском языках.

Никогда не сдавайтесь, никогда не сдавайтесь, никогда, никогда, никогда — ни в чем, ни в великом, ни в ничтожном, ни в большом, ни в малом, — не сдавайтесь ничему, кроме голоса чести и здравого смысла. Не отступайте перед силой; не отступайте перед кажущейся подав­ляющей мощью врага3.

Уинстон Черчилль,
премьер-министр Великобритании с 1940 по 1945 и с 1951 по 1955