Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии» [Рафаэль Азизов] (fb2) читать онлайн

Рафаэль Азизов Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»

Глава 1. Вместо вступления

Эпиграф (для ясности)

С чего начать?

Как-то так…

Глава 2. Долгий путь изо тьмы во мрак

Биография (вроде знакомства)

Последние несколько лет жизнь главного героя этого повествования кубарем неслась в пропасть. Причём поступательное движение этой адской гонки стремительно ускорялось, а трагический финал всё никак не наступал, даже несмотря на то, что он в редкие минуты трезвого, а правильнее сказать абстинентного отчаянья начинал всерьёз задумываться о добровольном досрочном перемещении в лучший из миров.

Всю свою сознательную жизнь, хотя точнее будет определить её как бессознательную, этот достойный мужчина предавался со свойственной ему самоотдачей, то есть целиком и полностью «кайфожорству»¹, возведя получение удовольствия любой ценой в ранг высшего жизненного смысла. И справедливости ради необходимо отметить, что к своим приближающимся сорока двум годам он при таком искажении ценностей и целей собственной жизни умудрился каким-то совершенно непостижимым образом добиться определённых достижений с общепринятой общечеловеческой точки зрения.

Человеком он был безусловно талантливым и неординарным с самого детства. Про таких обычно говорят – баловень судьбы. В детском садике он был любимчиком воспитателей и нянечек. Учёба в средней школе давалась ему легко и непринуждённо. Он никогда в жизни ничего не зубрил так как знания сами собою замечательным образом откладывались в его голове. К нему хорошо относились даже самые строгие учителя и руководство учебного заведения так как мальчик всегда достойно представлял школу на показательных уроках перед высокими проверяющими комиссиями и с неизменным успехом отстаивал честь школы сразу по нескольким основным дисциплинам на школьных олимпиадах всех уровней включая областные соревнования. Талантливый ребёнок, может быть, поехал бы и дальше на республиканские и всесоюзные первенства по математике и химии, но агония, в которой пребывал свои последние годы Советский Союз спутала эти планы.

Ботаником при том при всём он не был, его лучшими друзьями были разгильдяи всех возможных сортов от драчунов до второгодников и на улице в далеко не престижном районе крупного промышленного центра Сибири он с самого детства был своим в доску. За успехи в учёбе старшеклассника хотели наградить поездкой во Всесоюзный пионерский лагерь «Океан» во Владивостоке, но он умудрился жестоко побить одноклассника прямо на глазах у самой сварливой училки, и она, раздув эту историю добилась замены его кандидатуры. Кстати, жестокость эта была детской и показушной, напускной. Тогда в конце восьмидесятых все пионеры страны Советов насмотревшись во внезапно появившихся видеосалонах на Шварценеггера, Сталлоне, Ван Дама и Чака Норриса «ломанулись»² во всевозможные «качалки»³ тягать железо и пинать мешки. Ну а демонстрацию успехов и достижений на этом поприще было принято устраивать публично не стесняясь.

Главный герой, начинавший свои занятия спортом с гимнастики и классической борьбы последние школьные годы так же как и подавляющее большинство его сверстников, ходил с друзьями со своего двора по вечерам сперва в спортзал находившегося недалеко «Мешкотряса», как в обиходе называли местный техникум. Перешедший туда работать их бывший физрук из школы разрешал пацанам поиграть в настольный теннис, поупражняться с железом и попинать грушу. Затем они с пацанами затеяли организацию качалки в подвале собственной девятиэтажки в аккурат под квартирой его друга и одноклассника Леопольда. Настелив деревянные полы в четырёх комнатах из досок с разобранных в округе детских горок и хоккейных коробок, друзья приступили к изготовлению спортивных тренажёров из ворванного с соседних заводов металлопроката попутно при этом овладев электросваркой.

А когда он учился в десятом классе школьные шефы – богатый строительный комбинат подарил подшефному учебному заведению набор новеньких аккуратно сделанных спортивных тренажёров. У главного героя были отличные отношения с мужским школьным преподавательским составом ведь на летней практике он вместе с трудовиками воздвигал металлический гараж под школьный «Газик», а военруку помогал с изготовлением пулеулавливателя и огневого рубежа в школьном тире. Поэтому новый физрук по их рекомендации доверился смышлёному юноше и его друзьям в обустройстве маленького спортзала. Они вместе объездили на его «шестёрке» кучу магазинов в сельской местности в поисках зеркал, бархата и прочего дефицита того времени. Рукастому пацану доверяли и сварочный аппарат, и токарный станок, и циркулярную пилу и злостных нарушителей школьной дисциплины которых учителя сводили к нему в спортзал на трудотерапию.

Очень рано главный герой познакомился со всем запретным. Его склонность к азартным играм впервые проявилась в игре «Чика»⁴ где он преуспел так что на равных играл с пацанами значительно старшими чем он сам. Следующим увлечением стали всевозможные карточные игры, а с ними пришёл лёгкий алкоголь, и чуть позже марихуана. «Погорел»⁵ он впервые на «синьке»⁶ после седьмого класса в школьном трудовом лагере, где «за знакомство» нажрался прямо в день заезда с местными деревенскими пацанами винища «Агдам» что называется до «поросячьего визга» и с тех пор слыл в школе «неблагонадёжным» в плане алкоголя регулярно отчебучивая какие-нибудь «синие фортеля». А вот с «травкой»⁷ покуривать которую он начал со старших классов было всё ровно наоборот. Её курение не афишировалось, доставали её на стороне, и она хорошо стимулировала его творческое начало. Под её воздействием вундеркинду было прикольно играть в шахматы или «рубиться» в «Дэндик», заниматься программированием, решать сложные задачи, да и просто мечтать.

Окончание средней школы совпало с полным разрывом отношений с Читой – его первой школьной любовью. Почти пять лет провели они вместе и это расставание, сопровождающееся целой чередой нехороших событий, далось главному герою очень непросто. Поступив на автопилоте в единственный тогда в городе университет используя льготу медалиста он как говорится «пустился во все тяжкие». Заливая обиду и отчаянье алкоголем он четыре года чудил что в последний раз подробно познакомившись с игровыми автоматами, уличной преступностью, работой органов правопорядка и кожно-венерическими диспансерами. Учёба конечно же тогда была позабыта и позаброшена.

На двадцать первом году жизни у него хватило сил не без поддержки любящих родителей переломить течение своей жизни и начать отстраивать нового себя: заматеревшего, циничного прагматика в мире, где доброту принимали за слабость. Мама устроила его работать на своё предприятие простым рабочим. Быстро освоившись на новом месте, он смог хорошо зарекомендовать себя и получить максимально возможный рабочий разряд. Неуёмная внутренняя энергия толкнула его наперекор мнению родителей купить земельный участок в пригороде и затеять строительство собственного дома. Через три года после начала стройки он по протекции своего начальника цеха и благодаря хлопотам отца восстановился и перевёлся в другой ВУЗ по своей энергетической специальности.

Будучи неглупым волевым человеком, он, рано осознав и признав свою зависимость, не видя другого выхода смог выстроить внутреннюю систему некоторых ограничений благодаря чему не пропал ещё в молодости. Прежде всего он раз и навсегда отказался от азартных игр и игровых автоматов убедившись на собственном опыте, что сколько бы он не выигрывал, а по итогу всё равно оставался в накладе. Он категорически запрещал себе приближаться к опиатам⁸, хотя соблазнов на жизненном пути было хоть отбавляй так как прекрасно понимал, что эти волшебные вещества ему обязательно очень понравятся, а примеров печального завершения этого очарования вокруг было более чем предостаточно.

Не расширяя круг применяемых химических веществ, он разработал для себя целую систему их употребления которой неуклонно придерживался на протяжении долгих лет. Система эта была предельно простой: недельный запой в режиме «ваньки-встаньки»⁹ сменял четырёх – пяти недельный перекур растительными каннабиноидами. Когда он был помоложе то запой ещё удавалось совмещать с работой, с взрослением и старением организма ни о какой работе в этот период уже не могло быть и речи, да и продолжительность «отдыха» могла достигать уже и пары недель. В молодые годы «шабить»¹⁰ траву каждый день было вовсе не обязательно, но по достижении определённого возраста мешок «ганжибаса» у него стоял в обязательном порядке в надёжном месте. Так называемые «друзья», зная эту его характерную особенность считали своим долгом его непременно навестить чтобы покурить с ним нахаляву.

Система была далеко не безупречной потому как главный герой с определённой периодичностью исчезал из социума, а ведь после получения без всяких заморочек «красного диплома» в ВУЗе он уже работал заместителем у того же самого начальника цеха – Митрича и его внезапные исчезновения привлекали к себе ненужное внимание окружающих. Митрич по возрасту был ровесником его родителей и как мог боролся с алкоголизмом своего протеже, тем более что и сам был в отношении алкоголя далеко не ангел с крыльями. Он любил с укором напомнить своему молодому заму что у того всего лишь один недостаток, но зато какой! Вообще уже в этот период у главного героя сформировался однозначный взгляд на алкоголь как на опаснейшее социальное зло в силу общедоступности, но поделать с собой он уже ничего не мог потому как увяз в «синьке» с головой и больше месяца без неё не «вывозил» ни морально, ни физически.

Как-то словив жёсткий ночной «глюк» и растянув не без участия алкоголя аорту, он вынужденно с перепуга отказался на несколько месяцев от всех «кайфушек», но потом вычитав, что красное вино благоприятно действует на сердечную мышцу и сосуды основательно «подлечился» ящичком «Хванчкары» на свадьбе своей родной младшей сестры и после всё вернулось на круги своя. Первый тревожный звонок был им проигнорирован.

Его многолетняя система дала основательный сбой, когда главный герой перебрался в столицу по приглашению дальних родственников. В Москве он одновременно работал на ответственной высокооплачиваемой работе и учился в престижном столичном ВУЗе. Эйфорических впечатлений от того, что удача повернулась к нему лицом и молодой человек внезапно стал москвичом хватило месяца на три, а затем накатившая невыносимая тоска подтолкнула его навстречу бутылке. Заменителя алкоголя конопли у него здесь не было, а налаживать каналы покупки «шайтан-травы» на чужой земле было довольно рискованно. С Родины прислали гостинцев «плана»¹¹ раза три, но это было ни о чём. Поэтому главный герой стал налегать на алкоголь тем более, что, играя родственными отношениями он не обращал внимание на трудовую дисциплину.

Вот тогда-то и прозвучал второй тревожный звонок. Обмывая на протяжении трёх недель успешную защиту Московского диплома и предстоящее долгожданное увольнение с надоевшей нервной работы, тридцатипятилетний мужчина так надорвал собственный организм, что после недельной бессонницы по окончанию праздника увидел то, чего до селя не мог даже вообразить. Сутки мощнейших слуховых и зрительных галлюцинаций чуть не свели его с ума не на шутку напугав как его самого так и его Московскую подругу Таньку.

И снова главный герой с перепуга завязал со всем на свете, честно отработав оставшиеся два с небольшим месяца до завершения финансового года. Вернувшись на Родину, он стал готовиться к достройке своего дома ради чего в своё время и затевалась собственно эта трёхлетняя Московская гастроль. Обрадовавшись конопле, наконец вернувшейся в его жизнь, этот неисправимый кайфожор снова пристрастился и к алкоголю. Следующие пару лет он прожил в своё удовольствие совмещая бесконечный праздник и стройку. Отделывая со строительных лесов фронтоны которых у его дома было целых четыре штуки он сперва выполнял тяжёлую физическую работу по подготовке поверхности и её оштукатуриванию. Затем алкаш как следует пропивался в течении семи – десяти дней и следом заказывал «пару кружек¹² марьивановны». По доставке «дурбалы» «обкурок»¹³ с наслаждением и интересом приступал к облицовке очередной стены керамогранитом. С учётом того, что после перепоя его как обычно терзала бессонница, то стук резинового молоточка в его руках мог начать раздаваться в деревне и часиков в пять утра после непременного в таких случаях утреннего «косячка»¹⁴.

И вот тогда-то и застигла главного героя настоящая беда и как это водится в таких случаях – врасплох. Неожиданно с улиц города исчезла напрочь конопля – её буквально как корова языком слизала. Его проверенные старые друзья стали один за одним подтягивать непонятную «петрушку», а вернее мать-и-мачеху или ромашку из аптеки, обработанную какой-то химерой одного вдоха от нескольких сожжённых листочков которой хватало выше крыши. Эта новая «дурь»¹⁵, называемая «спайсом»¹⁶, была просто великолепна по своему убойному действию и удобна по логистике и употреблению. Представляла собой она синтетические каннабиноиды аналогичные природным содержащимся в конопле, только в очень серьёзной концентрации. Главное было не жадничать с «хапкой»¹⁷, а то или асфальт потом горел под пятками, или происходило мгновенное мысленное перемещение в другое неизвестное заранее место с настолько хорошими картинкой и звуком что далеко не все возвращались обратно из этих прекрасно-ужасных путешествий в пространстве и во времени.

Главный герой, быстро освоив все тонкости употребления нового вещества полностью переключился на него. Найдя в родном районе мелкооптовых поставщиков с помощью тех же самых друзей, он стал его употреблять по той же схеме что и ранее натуральный продукт. Когда он заметил отличия от природной конопли то было уже поздно – он основательно «подсел» на эту гадость. Во-первых, это был очень «ленивый» наркотик, под воздействием которого ничего не хотелось. Во-вторых, чтобы чувствовать себя нормально его необходимо было «втягивать» каждые тридцать – сорок минут в круглосуточном режиме вне зависимости от времени суток. В-третьих, от него очень сильно болело сердце. В-четвёртых, когда он кончался, то ломало так, что волей-неволей главный герой начинал завидовать героиновым собратьям. Рвота, понос, мышечные спазмы и судороги и конечно же боль в костях с отсутствием сна и аппетита на протяжении пары недель не позволяли остановиться в поглощении этого яда.

После первого года употребления спайсов он уже не хотел так жить дальше, а изменить что-либо был не в силах. Единственной целью в жизни стало это проклятое вещество. Даже его многолетний спутник алкоголь отошёл на второй план и использовался теперь либо для маскировки своего «ушлёпанного»¹⁸ состояния, либо помогал «перегнуться»¹⁹ при задержке поставки следующей партии. Новая работа, на которую он устроился связанная со строительством нового крупного энергообъекта его совершенно не интересовала, и он практически без борьбы профукал все имевшиеся там карьерные возможности.

Неплохо сохранившись и достаточно моложаво выглядев до самого возвращения из столицы за первый год общения с синтетикой главный герой крепко сдал, осунулся и у него появились уже непроходящие мешки под глазами. Те же самые метаморфозы происходили и с его «друзьями». У одного полностью выпали волосы, у второго вылезли наружу все застарелые хронические болячки, у третьего наметились неприятности на работе. Долгими ночами, когда сон чередовался со вдохами заразы он, окончательно отчаявшись молил Бога о помощи.

Однажды ночью, когда он был в отпуске и отлёживался после очередного перепоя в отсутствии «спайса» ему в ночи позвонила та самая Чита из детства и поинтересовалась нездоровым голосом нет ли у него случайно чего-нибудь этакого. Дело в том они не теряли друг друга из поля зрения и периодически встречались на протяжении всей жизни. Он попытался как-то раз покончить с этим форменным мазохизмом и порвал с ней все отношения. Ведь каждая встреча с первой любовью крепко била его по чувствам, но хватило потрёпанного Ромео лишь на восемь лет и вот он опять отыскал её год назад. Она жила с якобы завязавшим героиновым наркоманом и клялась здоровьем сына, что сама была далека от этих озорных тем.

Мгновенно придя в себя от заданного ею вопроса несмотря на два часа ночи на часах уже через полчаса, рыцарь без доспехов был на тачке у дома в центральной части города, где его дама сердца проживала. Забрав подругу и привезя её к себе, а жил он тогда в квартире его родителей в их родной с Читой девятиэтажке где они когда-то выросли и влюбились. Он взял ей в ночном никогда незакрывающимся магазине «синьки». Она поведала ему, что с недавнего времени употребляет «эмку, соль или скорость»²⁰, вещь ему пока ещё не знакомую.

В результате долгих разговоров, встреч и расставаний порешали голубки жить вместе в его доме за городом обоюдно отказавшись от всех своих кайфожорских пристрастий. Начало совместной жизни было прекрасным – двадцать лет спустя они смотрели друг на друга влюблёнными глазами и сожалели о потерянном времени. Он что-то мастерил по хозяйству в ограде, она обустраивала уют в доме и кормила его вкусным рассольником. Но с каждым днём росло напряжение меж двумя наркоманами под одной крышей. И вот через пару месяцев огоньки ненависти начали проскакивать в их взглядах. Он выпил, она ушла, потом помирились…

Главному герою очень не хотелось её терять, и он не представлял себе жизнь без «кайфа» – так благодаря незамысловатому выбору в его жизни и появилась вторая синтетика. Силу этого вещества он осознал уже на «отходосе»²¹ после второго употребления. Физического дискомфорта не было зато от эмоционального упадка впору было лезть в петлю. Но отступать было некуда и пошла разбитная травля всем подряд – две синтетики и синька. Несмотря на то, что она тоже работала денег на бесконечный праздник катастрофически не хватало. Их золотые украшения скитались по ломбардам, а он всё глубже увязал в кредитном болоте. Тем более что с ними стали периодически проживать их «соупотребушники»²²: то её недавно освободившаяся младшая сестра, которую они нянчили когда-то в детстве пока Читина мать с отчимом веселились, то её уже взрослый сын, который хотя бы немного помогал им по хозяйству. Главный герой нашёл более высокооплачиваемую работу с значительно более высокой должностью и с сожалением перешёл на неё, так как на предыдущей службе начальство хотя бы смотрело сквозь пальцы на его время от времени случавшиеся прогулы.

Периодически они пытались выбраться из наркотического и алкогольного плена. Резко обрывали всякое общение со всеми своими подельниками и сподвижниками. За пару трезвых месяцев их жизнь преображалась – они что-то делали по дому, она очень любила летом заниматься садом и огородом. Они покупали вещи либо в дом, либо какие-то обновы себе, но зов соли был очень силён и непреодолим. Жизнь без наркотиков была подобна перемещению вперёд с привязанной к ним и к стене пружиной. Пружина по мере удаления их от стены постепенно растягивалась, растягивалась, растягивалась и в конце концов не в силах больше преодолевать её сопротивление они со всей дури впечатывались обратно в эту стену наркоты.

Тридцать лет под алкоголем, шесть лет – под одной синтетикой, три года – под другой, а шайтан-трава его больше не волновала вот такой был итог этой вакханалии в сухом остатке. Последний год был самым тяжёлым. Они по очереди чуть не «отъехали наглухо»²³ да не по разу из-за путаницы с химией, когда он перешёл на «дживу и регу» – концентрированные порошки для пропитки мать-и-мачехи или ромашки. Он находился без сознания минут двадцать его тело посинело и окаменело, а изо рта шла пена. Она плакала и поливала его водой. Когда после приступа рвоты он пришёл в себя то первое что сделал – потребовал соли.

Однажды он находился в бессонном «наркомарафоне»²⁴ около двух недель. Когда кончилась соль он выпил коньяка и сразу вырубился прямо на улице. Скорая забрала его в токсикологическое отделение больницы скорой медицинской помощи. Когда он вышел из больницы, то отодвинул мать пытающуюся загородить ему дорогу и пошёл в «Красное и Белое» за коньяком.

Заночевав как-то у родителей по причине передоза веществ, он, собравшись утром на работу вышел в подъезд и как следует дунув моментально забыл, где находится. Открыв дверь на его звонок и увидев его бестолковое уделанное лицо, пожилая мама беспомощно заплакала.

Он вырождался и деградировал окончательно, полностью потеряв страх лишиться работы, что по итогу и произошло; страх утратить здоровье или даже умереть; страх загреметь в конце концов за решётку. Правящий в его голове всеобъемлющий страх остаться без вещества толкал его на совершенно безумные затеи, как например поиск «закладок» на пятом десятке лет. Этот с позволения сказать человек панически боялся приходить в себя и трезветь, потому что умудрился переступить почти через все имевшиеся некогда внутренние правила, запреты и принципы и ему было невыносимо погано от осознания своей скотской сущности. Поэтому, когда родители выводили его из запоя с помощью медиков он сразу же «заныривал» обратно, как только навязчивые помощники покидали его жилище.

Сил встать с колен отряхнуться и идти дальше у главного героя больше не осталось. Такого с ним ещё никогда ранее в жизни не происходило…

Глава 3. Приехали, однако…

Закоулки памяти (станция Вылезай-ка)

Главный герой очнулся с глубочайшего похмелья в кромешной темноте от мучавших его жажды, тошноты, головной боли, вывиха плечевого сустава и желания отлить. Очухавшийся сразу осознал, что лежит не в своей кровати, а на чужом непонятном жёстком ложе без штанов в трусах и в футболке. Сопение и храп, раздающиеся со всех сторон, в том числе и почему-то сверху красноречиво указывали ему, что он здесь находится далеко не один и ситуация требует, как минимум прояснения, так как последние пару недель он вроде не покидал свой дом далеко и надолго, где и предавался беспробудному пьянству. Конечно же этот праздник, посвящённый увольнению с работы не обошёлся на начальном этапе без наркоты, но Чита, опасаясь, что сожитель переборщит с этим опаснейшим ядом забрала регу с собой.

Её саму эта гадость не интересовала, и она либо её выкинула, либо поменяла на свою любимую соль. А оставленный ею одинокий алкашёнок допился до совершенно беспомощного скотского состояния. Только бедолага начал было пытаться напрягать память относительно своих последних приключений и перемещений и соответственно своего вероятного местопребывания, как пошевелив левой ногой, ощутил опоясывающий прохладный металл на лодыжке и услышал звон стальной цепи. Мгновенно в голове полетели сюжеты обрывочных воспоминаний, и цепенеющий ужас от произошедших с ним невероятных событий заставил его окончательно проснуться.

Первое, что всплыло из памяти – тёплым летним вечером он сидел на лавочке около маленькой деревенской баньки, обшитой светло-бежевым сайдингом. По необъяснимой причине при этом он был босиком в разодранных штанах и с пристёгнутой на цепь к левой ноге шестнадцатикилограммовой гирей. Перед ним была залитая заходящим солнцем зелёная лужайка с надувным бассейном и недострой не очень больших размеров из крупного сруба с двускатной крышей из синего профнастила. Всё это занимало территорию соток в пятнадцать и было огорожено сплошным глухим высоким забором из тёмно-зелёного профнастила. С ним вёл нерасторопную беседу здоровый мужик с типичной славянской внешностью примерно его лет с окладистой бородой с проседью. Он, безусловно, был здесь старшим, так как периодически появляющиеся и исчезающие люди, спрашивали у него разрешение на какие-то действия и беспрекословно выполняли его распоряжения. Люди возникали из какой-то неказистой деревенской избушки, от которой в памяти отпечаталась только деревянная летняя веранда с побитым остеклением, окрашенная в синий и коричневый цвета.

По распоряжению бородатого лидера босоногому пленнику принесли с веранды видавшие виды драные сланцы, но это всё же было куда лучше, чем продолжать рассекать босиком, уподобившись великому Льву Толстому. Итак цепь, замок и гиря безусловно были предметами, указывающими на его пленение. В плен его брали в собственном доме какой-то лысый здоровый мужик с напарником, внешность которого совсем не отложилась в памяти. К захватчикам из комнаты его выманил собственный родной отец, который по его требованию привёз ему водки.

То требование сопровождалось угрозой сожжения Читиных вещей, которые он вытащил на улицу и свалил в кучу во дворе перед домом, продемонстрировав всю серьёзность своих недобрых намерений пожилым родителям по средствам видеосвязи. То, что отец благоразумно выполнил требования семейного террориста, даже предварительно договорившись с соседкой, чтобы сынок пока папа везёт из города водку «подлатался»²⁵ её самогонкой, его нисколько не удивило. А вот то, что уж больно настойчиво батя, предлагал ему выпить, чуть не самолично наливая тому каждую следующую порцию синьки даже не давая отдышаться от предыдущей было как-то противоестественно. Но заострять внимание на возникшем сомнении было нечем – мозг был целиком и полностью во власти алкоголя.

Таким образом, родной отец «подготовил» непутёвого ребёнка для встречи с «группой захвата» с целью облегчения выполняемой ими задачи. О самом захвате он не смог раскопать абсолютно никаких воспоминаний, кроме того, что произошло всё вроде как на кухне. Дальше была длинная казавшаяся бесконечной поездка в каких-то машинах на заднем сиденье со связанными скотчем за спиной руками и вроде, какое-то время и ногами, отсюда и вывихнутое плечо.

Начиная с некоторого-то момента, изменились сопровождавшие его лица, машина стала менее просторной и двигалась она по просёлочной дороге с бесчисленным количеством кочкарей и ухабов. За окном мелькали прелестные пейзажи сельской местности с лугами и берёзовыми перелесками, но оценить окружающую красоту в этом экипаже было некому. Рядом со связанным оказался какой-то моложавый очень коротко стриженый крупный детина всё время «наезжавший» на него и сильно стеснявший его и без того ограниченную подвижность. На переднем сиденье сидел Казах со здоровенными как у негра губами и щербинкой между передними зубами. «Рисовая рожа»²⁶ очень хорошо запечатлелась в памяти главного героя. Белобрысый «водила» запомнился только тем, что предлагал «честный» рукопашный бой со свободой в качестве приза победителю. Ещё этот дружный экипаж запомнился их невольному пассажиру, тем что они всю дорогу дразнили его угостить «колпаком²⁷ соли» которой у них естественно не было.

Вновь переключившись на воспоминания о бородатом собеседнике, главный герой вспомнил, что тот долго его дразнил обещанием налить водки, затем всё же дал команду принести полстакана водяры с помидоркой. Парни обращались к главному просто по имени и звали его Глебом. За последующей после сотки сигаретой Глеб поведал прибывшему, что в этом месте помогают страдающим от алкогольной и наркотической зависимости гражданам и содержится оно исключительно на добровольные пожертвования их родственников и друзей. О количестве пациентов и сроках изоляции от общества новый знакомый дал уклончивые ответы. Сообщил лишь, что это своего рода отдых от прежней жизни и что занимаются здесь посильной хозяйственной работой, указав при этом на строящуюся новую баню из крупного сруба и написанием неких работ, о которых пока он не видел смысла говорить подробнее. А по поводу гири прицепленной к ноге, именуемой здесь «сестрой»²⁸, он пояснил, что это временная мера, применяемая для его же блага, дабы уберечь его от необдуманных телодвижений вроде побега, поскольку кругом достаточно безлюдная местность с болотами, лесами, дикими зверями и прочими атрибутами отсутствия цивилизации.

Затем Глеб сказал, что в силу сложившейся здесь традиции каждому новичку назначается «старший брат» для облегчения знакомства с действующими правилами и порядками и для более комфортного обустройства в новом месте.

– Я даже знаю, кто это будет! И он тоже знает, ведь правда, Подробный? – при этих словах бородатый старшой с иезуитской улыбкой обратился к крупному малому, что ехал вместе с новобранцем на заднем сиденье в последней машине.

«Свежеиспечённый» старший брат по всему видно не особо обрадовался этому «подарку судьбы», но и оспаривать озвученное решение вожака не стал. Глеб, уже серьёзно обращаясь к нему, отдал команду, чтобы в ближайший банный день, а именно послезавтра новобранца привели в человеческий вид, то есть постриги, побрили, обрезали ногти и, конечно же, помыли. Приказ сопровождался пренебрежительно-брезгливым жестом по отношению к вновь прибывшему. Как бы не относился пленник к этому публичному демонстративно-высокомерному уничижению своей персоны справедливости ради необходимо заметить, что для подобного отношения у Глеба были все основания. Издаваемые страдальцем после двухнедельного запоя далеко не благоухающие ароматы алкоголя, перегара, пота, мочи и гниющей плоти в непостижимых пропорциях вызывали отвращение и рвотный рефлекс у кого угодно. Эти запахи вполне соответствовали внешнему виду и вкупе с драными штанами, отёкшим до безобразия небритым лицом, торчащими в разные стороны волосами, не стриженными грязными ногтями на руках и когтями на ногах, царапающими пол, составляли образ конченого бомжа, только что выдернутого с помойки.

Ещё одна местная традиция заключалась в том, что у всех без исключения здешних обителей помимо своего имени была ещё и «пэга»²⁹. Глеб распорядился на досуге подумать и об этом. Щербатый Казах, который всю дорогу от районного центра, где произошла смена машин и конвоя, до этой глухой деревни не только донимал пленного, но и заботливо сводил «до ветру» (снимая и одевая за связанного подопечного штаны), потому видно и отчётливо врезался в память, предложил назвать того «Доктором». Так впоследствии эта «погремуха» и приклеилась к главному герою, но для удобства повествования назовём его так сразу.

Глеб отказал Доктору в повторной порции синьки, сославшись на то, что надо оставить её на утро. Больше никаких подробностей об этой первой встрече с Глебом Док как не силился, так и не мог вспомнить.

«Скорее всего сразу после того, как покурил меня «вшторило»³⁰ да и отвели моё бренное тело спать в избу» – пришёл он к логическому выводу.

Услышав, как кто-то, судя по звуку в соседнем помещении, встал и потопал, он увидел, как непродолжительная вспышка неяркого света осветила жилище, позволив узреть вероятное направление к выходу, и померкла одновременно со звуком закрываемой двери. Последовавший за этим звук струи, наполняющий, не пустую ёмкость, позволил ему определить, где страждущий может справить свою малую нужду. Дождавшись, пока оправившийся человек займёт своё место и воцарится тишина, Доктор встал со своего ложа и отправился на поиски вожделенного «очка». Держа гирю в левой руке и гремя цепями на весь дом, он направился в направлении источника света за дверью, освещённый контур которой уже вполне просматривался. По дороге запнувшись за какую-то хрень, оказавшуюся раскладушкой, неуклюжий новичок разбудил всех тех, кто ещё не проснулся от цепного звона.

За дверью он обнаружил коридорчик с включённым светом (свет в эту ночь не выключали специально для него) в углу, которого стояло пластмассовое ведро с откинутой крышкой до половины, наполненное мочой. Облегчившись, Док осмотрелся вокруг. Одна стена коридорчика с дверным проёмом без двери была вся завешана заполненными информационными стендами, читать которые у него не было ни малейшего желания. Помимо той двери, через которую он попал в этот коридор, над которой размещался импровизированный иконостас, в нём было ещё две двери. Одна из них железная была закрыта на два навесных замка с цепями и вела, по всей вероятности, наружу. Напротив второй деревянной двери был вход на кухню с раковиной, плитой с включённой над ней неяркой лампой и шкафами. Док попил воды из кружки, стоящей на столешнице у раковины, и побрёл обратно на место своей дислокации, уже тщательней обходя преграды.

Остаток ночи он так и не уснул, бесконечно ворочаясь и перебирая в голове обрывки событий минувшего дня. Ему было очень плохо и физически, и морально. Тошнота, озноб и ломота в суставах изводили его тело как никогда раньше. А в его сознании никак не укладывался тот факт, что родители позволили себе так с ним поступить. Он никак не мог дождаться наступления долгожданного утра, в которое ему был обещан заветный опохмел. В таком смятённом состоянии души Доктор и встретил свой первый рассвет в этом месте.

Дай мне разум и душевный покой! (очевидное невероятное)

Ровно в восемь утра все обитатели избушки подорвались со своих мест и наполнили помещение какой-то мрачной молчаливой суетой. Свободного пространства катастрофически не хватало: спешно одеваясь и заправляя кровати, невольные соседи постоянно мешали друг другу, ограничиваясь укоризненными взглядами и вздохами лишь изредка допуская короткие словесные перепалки.

Спальное место главного героя находилось на нижнем ярусе просторной двухуровневой деревянной детской кровати, расположенной в маленькой комнатке, которую здесь по непонятным причинам именовали «чилинарий». Комнатка с одним окном была довольно тесной, так как в ней размещались ещё два подобных металлических «шконаря»³¹, но по ширине они были уже деревянного. В арочном дверном проёме без двери, соединяющем чилинарий с другим более просторным спальным помещением он увидел крупного упитанного самца, явно обращающегося к нему, и сообразил, что это и есть его названный старший брат. Тот напомнил на случай беспамятства, о ненароком связавших их братских узах и сообщил что сейчас он вынужден с группой пойти на зарядку, а новичку лучше пока оставаться в постели. На немой вопрос о поправке здоровья который крепыш прочитал в глазах бедолаги брата последовал ответ, что всё будет после того, как он вернётся через двадцать минут.

При появлении конкретики с опохмелом хоть и в будущем, но вполне обозримом Доктор буквально воспрял духом. Он, дождавшись пока стихнет гвалт в доме, решил встать и заправить свою кровать. На постели было вроде чистое, но далеко не новое бельё. Обнаружив свои драные штаны рядом на стуле, он натянул их на себя предварительно просунув через растягивающуюся штанину гирю. В открытые после подъёма форточки стали доноситься голоса его новых соседей, соответственно зарядка проходила где-то совсем рядом. Не успев как следует расправить на кровати шерстяной плед с изображением львиной морды, служащий покрывалом он услышал приближающиеся шаги и, обернувшись, увидел подошедшего седовласого мужичка среднего телосложения примерно его лет. Тот, улыбаясь, предложил новичку выйти на улицу подышать свежим воздухом и если есть желание, то сходить в туалет и умыться.

Железная дверь действительно оказалась выходом на улицу через пристроенную летнюю веранду. Доктор сразу узнал двор из своих ночных воспоминаний. Седого мужика звали Вампиром, и он подтвердил, что заветный опохмел случится после того, как ребята вернутся с зарядки обольются и пройдут в дом. А пока в нетерпеливом ожидании Док вновь разместился на лавочке подле маленькой баньки из своих вчерашних воспоминаний и, вдыхая прохладный чистый утренний деревенский воздух, отсчитывал в голове секунды, складывая их в минуты. Новый знакомый был занят своими хлопотами во дворе и не докучал разговорами.

Первым с зарядки вернулся молоденький тощенький страшненький парнишка, которого Вампир называл Котом. Кот, расставив в ряд на крыльце баньки штук пять, пятнадцатилитровых оцинкованных вёдер начал наполнять их водой из шланга. При этом он довольно доброжелательно пояснил новичку, сидящему рядом, что является ответственным за баню и наполнение вёдер перед каждым из четырёх обязательных обливаний в день это часть его ответственности. Когда вёдра были наполнены до краёв, он стал набирать воду в тридцатилитровые оцинкованные тазы, и вскоре вся разношёрстая шайка подошла с зарядки.

Пацаны, заметно повеселевшие со времени пробуждения проходили к верёвкам, где висело десятка три полотенец, снимали с себя одежду и либо, натягивая плавки или шорты, прыгали в бассейн либо, заворачиваясь в полотенце, брали у Кота ведро ледяной воды и выливали его на себя в специально предназначенном для этого нехитром сооружении, называемом «обливалкой». Праздник Нептуна сопровождался криками, воплями, матами, ржачем буквально на всю деревню. После водных процедур они обтирались, одевались и проходили в дом. Доктор, глядя на происходящее даже не собирался представлять, что ему придётся тоже этим заниматься.

Наконец последним почему-то двумя вёдрами облился Докторский брат Подробный и после того, как он скрылся в доме на крыльце появился Вампир с налитой в кружку водкой и малосольным огурчиком на блюдце. Водки хоть и оказалось не так много, как бы хотелось страждущему, но, тем не менее, её было вполне достаточно, чтобы не поместиться в один богатырский глоток профессионала в деле поглощения крепких напитков. Закусив выпитое огурцом даже не поморщившись, так как уже давным-давно спалил себе все вкусовые рецепторы во рту, он по совету Вампира прошёл в дом, чтобы в горизонтальном положении дать организму подготовиться к грядущему завтраку. По пути он наткнулся и на заспанного бородатого предводителя этого барака, который на ходу поинтересовался его самочувствием и дали ли ему похмелиться. Услышав обнадеживающе утвердительные ответы, Глеб, повторив совет Вампира про кровать перед завтраком, спешно проследовал далее, по всей вероятности, в сортир.

Доктор поудобней устроился на своём спальном месте заложив под голову на подушку правую руку, а левой накрыв глаза, погрузился в созерцание изменений состояния собственного организма под действием живительной силы алкоголя. Горячительная жидкость растекалась по жилам по всему телу, создавая ощущение долгожданной истомы, боль в голове отступила, приятно зашумело в ушах, перед глазами сменяя друг друга как в калейдоскопе, мелькали яркие красочные картинки.

«Ну, вот и полегчало.… А неплохо было бы повторить ещё после завтрака! Я и жрать то толком не хочу, прямо сейчас бы накатил ещё соточку вдогонку!» – роились мысли в его голове.

Как уже говорилось ранее чилинарий, в котором вольготно развалился главный герой через арочный дверной проём соединялся с общим залом. В зале сейчас находились все остальные обитатели этой избы кроме новоиспечённого Докторского старшего брата и коротко стриженного крепкого старика с повреждённым правым глазом и тремя отсутствующими кроме большого и среднего пальцами правой руки. Дед сидел на стуле справа от прохода в зал около своего ложа и молча со свирепым выражением лица подобно мифическому Циклопу, глядел в окно, поглаживая повреждённую клешню. Подробный молча разместился на втором стуле слева от прохода и, судя по выражению его физиономии, мысленно проклинал свою судьбу по многим причинам, в том числе и за свалившееся буквально на голову счастье обретения брата.

В зале вдоль стены с тремя окнами стояло три двухъярусных шконаря, а у противоположной, отделяющей зал от консультантской, ещё два. С учётом одного двухъярусного шконаря и разложенного дивана в консультантской и раскладушки в зале, об которую ночью запнулся Доктор, в общем, в этой халупе получалось двадцать спальных мест. Консультантской, в которую через распахнутую дверь Док заглянул, проходя по коридорчику мимо, называлась небольшая комната напротив кухни с одним окном. Сейчас раскладушка в зале отсутствовала, а между двумя рядами кроватей стояли в ряд три деревянных стола собранных из обыкновенной обработанной доски с простыми деревянными лавками вдоль них с обеих сторон. На стенах висело много плакатов с чьими-то мудрыми изречениями и рисунками, агитирующими за трезвый образ жизни. Ещё заходя с улицы, Доктор обратил внимание на то, что все парни, а в доме жили только представители мужского пола, что-то сосредоточено пишут в тетрадках разместившись либо на нижних шконарях либо на скамьях за столом.

Судя по звукам и запахам, доносившимся из зала, стало понятно, что началось активное приготовление к завтраку. Кто-то попросил всех освободить столы, затем этот же голос попросил помочь расстелить клеёнку. Шелест расправляемой клеёнчатой скатерти сменился лязганьем доставляемой с кухни металлической посуды. Небольшая кухонька, которую ночью Док уже посещал, находилась за стенкой чилинария и некоторые звуки оттуда долетали через перегородку. После последующего непродолжительного затишья, этот же голос пригласил всех к столу. Старший брат позвал Доктора к столу на корню пресекая попытки того отказаться от приёма пищи по причине отсутствия аппетита. Он сразу объяснил обретённому младшему брату о главенстве олимпийского принципа в этом учреждении, и что есть совсем не обязательно – главное занять своё место за столом.

Выйдя из чилинария, Док обратил внимание на то, все постояльцы разместились на лавках вдоль удлинённого за счёт приставного столика обеденного стола. У приставного же столика с трёх сторон стояли стулья. Ему освободили место на лавке с левой стороны от столаподле старшего брата. На столе были расставлены металлические миски из нержавеющей стали, называемые здесь «шлёмками» с какой-то весьма неаппетитного вида кашей в них. Рядом с каждой миской стояла металлическая кружка из того же металла на две трети наполненная непривычно прозрачным для Доктора чаем с плавающими в нём листиками заварки.

На завтраке он, превозмогая отвращение, проглотил пару ложек отвратительной каши вприкуску с хлебом, по которому собственноручно как попало металлической ложкой, размазал кусок называемого здесь маслом дешёвого сливочного спреда. К кашам он не притрагивался до этого со времён своего пионерского детства, вдоволь их, наевшись в средней школе и пионерских лагерях. Вкусить столь ненавистную с отрочества местную пищу его сподвигло опасение, как бы его не опрокинули с алкогольной добавкой по причине отказа от еды. Отодвинув от себя чуть початую шлёмку и на треть откусанный ломоть хлеба, он запил всё проглоченное безобразие парой глотков чая, который на вкус оказался сродни помоям. Подробный подсказал, что недоеденные продукты здесь принято предлагать нуждающимся, и показал на примере как это делать, обратившись к коллективу. В мгновение ока, Докторские объедки, включая недопитый чай, были по-братски разделены, а если точнее, то разорваны в клочья меж голодной братвы.

«А с рационом то тут беда по ходу, раз они такую парашу за обе щеки уплетают!» – последовавшее умозаключение не вселило особого оптимизма главному герою.

После завтрака последовал совсем непродолжительный перекур. На день полагалось десять дешёвых сигарет, которые выдавались ещё до завтрака. Подробный предусмотрительно взял пачку им на двоих. Не дав, как следует подышать свежим воздухом на улице судя по голосу тот же самый паренек, что суетился со скатертью до завтрака, стал всех настойчиво зазывать в дом на какой-то «Настрой». Доктору вся эта движуха напрочь «сломавшая» весь кайф первого опохмела начинала крепко надоедать и, выяснив у брата, что их ожидает непродолжительное мероприятие не обязательное для его участия он подумывал, как пойти выклянчить очередную «порцайку»³² водки после этого самого «Настроя».

В нетерпеливом ожидании улучшения самочувствия Доктор не стал укладываться на кровать, а сел на неё. В арочный дверной проём он наблюдал за проходящим в общем зале мероприятием, называемым «Настрой». Все члены общины кроме бородатого вожака разместились на шконарях и лавках вокруг столов. Во главе этого стола, который укоротился после завтрака, поскольку приставной столик был убран, спиной к чилинарию на стуле восседал тот же самый активный паренёк, которого главный герой уже безошибочно узнавал по голосу. Он, объявив о начале мероприятия, поздоровался со всеми, как-то странно представился, обозначив при этом, что он наркоман и принялся читать некий текст из неведомой книги. Смысл прочитанного замудрёного текста Док не особо уловил, но от него веяло какой-то религиозной ахинеей с разглагольствованием о жизни, смерти, Высших силах и тому подобным набором умных философских словечек.

Затем ведущий поведал всем собравшимся о чувствах, переполнявших его в данный момент, изложил своё понимание только что им же прочитанного словоблудия и, пожелав всей группе всего хорошего, поблагодарил всех за внимание. Когда в ответ вся группа хором проскандировала ему «Спасибо» Доктор застыл в некоем недоумении, испытав при этом лёгкий душевный трепет. Затем каждый из собравшихся по очереди двигаясь по ходу часовой стрелки от ведущего, так же поделился с собравшимися своими чувствами, высказался на тему «Настроя» и пожелал кто помощи повару и дежурному, кто хорошего настроения, кто ещё чего только взбредёт в голову. И каждое выступление заканчивалось хоровыми «спасибками».

После того, как высказался последний участник этого весьма занимательного действа, оказавшего на Доктора определённый отрезвляющий эффект, все встали со своих мест и выстроившись вокруг столов положили свои руки на плечи соседей слева и справа как-бы приобняв их. Образовав, таким образом, некую замкнутую кривую, отдалённо похожую на овал, но упорно называемую здесь кругом по чьей-то команде собравшиеся не дружно, но хором произнесли следующую фразу:

– Боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого. Да исполнится воля твоя, а не моя. Аминь!

После этого они то ли с улыбками, то ли с оскалами на лицах похлопали друг друга по плечам и начали собираться на перекур.

«Ёбанное горе! Куда ж это меня так угораздило то?! Это что ещё за лесное братство, мать его?!» – совсем не лёгкая паника начала охватывать главного героя при невольно возникающих ассоциациях с сектантством и мысли о повторной поправке здоровья отступили на второй план. Он даже решил не идти на второй перекур, следовавший за «Настроем», сославшись на нежелание лишний раз, таскать сестру и пока повременить с пьянством.

Доктору, конечно же, было невдомёк, что улыбки пацанов были вызваны, прежде всего, присутствием новичка, так как каждый из присутствующих в своё время был на его месте и испытывал довольно схожие незабываемые впечатления от впервые услышанной молитвы о душевном покое.

«Северное сияние» (мне бы в небо…)

Из оцепенения, в котором пребывал главный герой после увиденного молебна лёжа на шконаре в чилинарии, его вывели звуки, доносившиеся из заполняющегося людьми зала и какие-то физиономии, постоянно заглядывающие в его комнату. Доктор, конечно же, ещё не запомнил всех своих новых соседей, но, тем не менее, эти рожи казались ему незнакомыми, а топот ног и оживление, творящееся в зале, явно указывали, что происходит нечто такое чего он здесь ещё доселе не видел.

Неожиданно в чилинарий вошёл Подробный и сообщил, что сейчас брату предстоит так называемый «Горячий стул». Это мероприятие в ходе, которого новичок должен был поведать накоротке собратьям по несчастью основные вехи своей «употребушной»³³ биографии и ответить на их вопросы ежели таковые возникнут. Доктор недовольно уселся на кровати, переваривая только что услышанную вводную информацию, и кинув взгляд в зал к своему глубочайшему удивлению, обнаружил там настоящее столпотворение! Нижний ярус шконарей и лавки были заполнены неизвестными людьми полностью без свободного пространства между ними. Те, кто не поместился в этом импровизированном партере взобрались на «пальмы»³⁴, благо там было посвободнее. Главный герой был явно не готов к такому многочисленному и пристальному вниманию к своей скромной персоне!

Если Доктору и импонировало что-то в нежданно обретенном брате, казавшимся ему на тот момент, в общем и целом, довольно неприятным холёным высокомерным типом, так это то, что у них сразу образовалась некая астральная связь, позволяющая осуществлять невербальное общение. То есть Подробному не нужно было задавать очевидных вопросов, тот, предвидя их, сразу давал заранее подготовленные ответы. Уже второй раз за текущее утро он продемонстрировал это своё качество, пояснив слегка опешившему от такого аншлага братишке, что ничего страшного не происходит, а это всего лишь подошли ребята с двух других таких же домов.

Открывать душу и делиться подробностями своей жизни перед непонятно кем, у Доктора понятное дело не было абсолютно никакого желания. Но деваться было, собственно, некуда, да и скрывать ему тоже было особо нечего. Ну и не устраивать же, в конце концов, взрослому мужику публичную истерику из-за такой ерунды! Недолго поразмыслив на эту тему, Док, увлекаемый старшим братом, встал и подобно древнему царю, но только с гирей вместо державы в левой руке вышел к народу, гремя своей цепью. Около шестидесяти пар глаз различных цветов и оттенков пялились на диковинного зверя, коим в то мгновенье ощущал себя главный герой. Парнишка невысокого роста с шикарным «бланшем»³⁵ под левым глазом услужливо с ехидной улыбкой подвинул ему стул во главе стола. Доктор занял это почётное место и, дождавшись, когда люди умолкнут, поздоровался со всеми, в точности как его только что проинструктировал Подробный, добавив к своему имени слово «зависимый». Собравшаяся публика нестройным хором ответила на его приветствие, и он начал свой нескладный монолог. Рассказ был не длинным, вопросов тоже было не много. Пара-тройка ребят поддержала его, заверив, что он попал в самое подходящее место, что ему не надо ничего бояться и излишне переживать и что в конечном итоге всё будет хорошо. Затем ему все дружно поаплодировали оратору и с ощущением безмерного облегчения и вспыхнувшей искоркой надежды, что всё не так уж и плохо Доктору было дозволено вернуться в свою «люлю»³⁶. Весь коллектив же остался на своих местах, место оратора занял Глеб, дверной проём в чилинарий был перегорожен небольшой учебной пластиковой доской на колёсиках. Глеб начал что-то вещать слушателям про наркоманию и алкоголизм, но Доктор этого уже не слышал. Он практически сразу «отъехал» в мир сновидений и фантастики…

Доктор проснулся так же внезапно, как и уснул. Он не мог сообразить, сколько времени провёл в «отключке», но в доме было тихо, и в нём уже совершенно не было людей, вещевые ящики находившееся до этого времени под кроватями были подняты на них. И только чернявый паренёк ведущий «Настроя» в шортах и с голым торсом лазил под шконарями с половой тряпкой в руках.

– Слушай, дружище! А куда все подевались? А ты здесь типа домового что ли? – обратился Док к моющему пол парню, решив сразу прояснить ситуацию по поводу мучавшего его с самого первого перекура вопроса о несуразной активности молодого человека в свойственной его натуре иронично-саркастическом стиле.

Чернявый вальяжно поднялся с «четырёх костей», небрежно швырнул тряпку в ведро, и горделиво выпятив грудь «колесом» и нахмурив бровки «домиком» кинул презрительный взгляд на новичка. Основания для проявления гордости и надменности со стороны полотёра главный герой отметил следующие: плечи высокого молодого парня примерно ровесника Докторского пасынка по возрасту украшали два симметрично вытатуированных креста в «тевтонском» стиле; на верхних поверхностях ступней его босых ног была «набита» паутина с надписями; при характерном для лиц отбывавших наказание в местах лишения свободы жесте почёсывания носа, малый продемонстрировал позволившему его подколоть оппоненту до невероятности разбитые и набухшие костяшки рук. После непродолжительной паузы достаточной, по его мнению, для устрашения старого грязного вонючего «алкобота»³⁷ юный «уркаганчик»³⁸ надменно «через губу» парировал:

– Все на «хозах» по расписанию. Домовой у нас Зёма! Я просто дежурю по очереди. Здесь все дежурят, и ты будешь тоже. А я вообще за гигиену отвечаю, так что ты бы ласты свои помыл грязнючие и когти состриги, когда в баню пойдёшь. Иначе я вынужден буду тебя в журнал «прикрутить», чтобы самому не «налипнуть»³⁹…– с удовлетворённым многозначительным взглядом он размеренной поступью удалился из зала.

Оперативная система Докторского воспалённого мозга что называется «зависла» пытаясь усвоить и переварить полученную информацию:

«Какой домовой? Что за «хозы»? Какие на хрен дежурства, журналы и «прикруты»? Я куда вообще попал?! Да на хера мне всё это надо?!» – эти и подобные вопросы мысленно повторяясь в бесконечном цикле, вновь ввергли Дока в состояние глубокой прострации и безнадёжного отчаянья.

Выдернул его из этого плена негатива брат Подробный, которого вероятно позвал в дом «бывалый» дежурный. Брат предложил выйти на улицу погулять пока Конёк, так отзывался молодой урка, не наведёт порядок в доме, чтобы ему не мешать. Воровские «портаки»⁴⁰, характерный взгляд, манера разговора, жестикуляция и готовность к грамотному обоснованному «сливу»⁴¹ неугодных безошибочно указывали Доку на тюремное прошлое Конька. Главный герой вырос и тридцать лет жил на рабочей окраине крупного сибирского мегаполиса, в среде буквально напичканной подобными персонажами с дешёвыми «понтами»⁴², что научило узнавать их «по походке».

На улице был в самом разгаре прекрасный летний солнечный день, август в этом году удался на славу. Все соседи по дому рассыпались по двору и были при деле. Кто-то с одноглазым дедом ковырялся в выгороженном штакетником огороде, кто-то во главе с Вампиром суетился около строящейся бани, а Казах и коротышка с «фингалом» просто стояли и хихикали друг с другом. Затянувшись, как следует сигаретой, Доктор не стал ходить вокруг да около, и задал брату прямой вопрос что называется «в лоб»:

– Куда я попал и как отсюда выбраться?!

Подробный беззлобно ухмыльнулся, отвёл глаза в сторону и предложив присесть на лавочку для лучшего усвоения информации поведал главному герою достаточно откровенно следующие совершенно огорошившие того факты. По его манере изложения нетрудно было сделать вывод об образованности и развитом интеллекте, скрывающимися под контрастирующей с этими качествами внешностью бритоголового упитанного качка с рыжей щетиной на розовощёком круглом лице. Любому, кто общался с ним более пяти минут, становилось ясным происхождение его прозвища, настолько его рассказ изобиловал деталями и может даже несколько излишними подробностями.

Данное заведение называлось реабилитационным центром для лиц, страдающих от наркотической и алкогольной зависимости «Северное сияние» в составе трёх домов около двадцати пациентов на каждом. Необходимое время пребывания в данном учреждении у всех попавших сюда было разным, но измерялось оно месяцами, а то и годами в отдельных случаях. Сам рассказчик был выходцем из благополучной и весьма обеспеченной семьи, с хорошим образованием, некогда престижной работой, возрастом на девять лет младше Доктора. Буквально на днях он как раз преодолел девятимесячный рубеж безвылазного пребывания в этой дыре по причине пагубного пристрастия к «спайсу» и «водичке»⁴³. Сколько ему ещё предстояло здесь пробыть, брат не знал, но надеялся, что скоро у него начнутся так называемые «выезда» – периодические кратковременные посещения города для постепенной адаптации к нормальной жизни.

Весь лечебный курс болезни химическая зависимость был направлен на психокоррекцию личности зависимого человека и выстроен на базе, переведённой на русский язык и адаптированной под отечественные реалии американской «Программы 12 Шагов». Программа была нерелигиозной довольно практичной и прагматичной, и хоть и содержала в себе упоминания о Боге, но допускала не догматическую вольную трактовку этого понятия. Минимальным формальным основанием для завершения реабилитационного курса было написание и прочтение первых трёх, а то и пяти Шагов из этой Программы. До написания Первого Шага необходимо сдать несколько объёмных основных дошаговых работ и выполнить некоторое количество дополнительных письменных заданий или «допиков». Подробный как раз только что завершил прочтение своего Первого Шага и именно с этим он связывал свои надежды на выезд в город и планируемый перевод в волонтёры.

Все проходящие здесь реабилитацию от зависимости делились на две категории: резиденты и волонтёры. Резиденты или «резики» были низшей кастой в здешней сословной иерархии, они были обязаны неуклонно соблюдать действующие в данном режимном учреждении правила и распорядок дня, исполнять определённые несложные ответственности и беспрекословно выполнять распоряжения волонтёров и консультантов. Любое нарушение правил и распорядка либо невыполнение функций по закреплённой ответственности или распоряжений каралось так называемыми последствиями. Эти самые последствия по форме и содержанию могли быть настолько многообразными, что углубляться в эту тему рассказчик посчитал пока преждевременным. Главное, на что он акцентировал внимание слушающего его и на глазах мрачнеющего новичка, что последствия обязательно будут неприятными.

Подробный, решив то ли немного развлечь, то ли попугать брата привёл несколько примеров каких-то непостижимых наказаний, которые были применены к кому-то и когда-то. Правда, в итоге уточнив для успокоения слушателя, что всех этих людей уже нет в Центре, что в настоящее время подобное не практикуется и что, не нарушая довольно простых требований можно обеспечить себе вполне спокойное существование в этом месте. Далее он продолжил, что резидент, пробывший определённое время в реабилитации и продемонстрировавший за этот период адекватность и вменяемость при исполнении своих ответственностей и написании письменных работ, мог быть переведён в волонтёры по усмотрению руководства. Это повышение местного социального статуса с появлением некоторых привилегий и послаблений в режиме содержания сопровождалось обременением в виде ответственности за каждого резидента в отдельности и всю группу в целом. На каждом доме в группе было от двух до пяти волонтёров являющихся основными помощниками консультантов. На Первом доме, куда «посчастливилось» попасть Доктору, старшим волонтёром был Вампир, а просто волонтёром Боксёр – так именовали полутораметрового полурослика с синяком под глазом. Подробный и Казах готовились к принятию волонтёрских полномочий.

Консультант по вопросам химической зависимости или Консул был самым главным человеком в каждом доме. Именно он полновластно правил вверенной ему группой, в его власти было, и карать и миловать провинившихся. Все они сами в своё время сами прошли курс реабилитации, а некоторые и не по одному разу. Консультант находился здесь на работе и был единственным в доме свободным человеком, позволяющим себе жить и вести себя по своему усмотрению. Работали они, посменно меняя друг друга неделю через неделю. Лысый здоровяк и его не особо запомнившийся Доктору напарник осуществившие захват и транспортировку его бренного тела до районного центра, где оно довольно небрежно было передано на попечение волонтёрам в Центровской «Ниве», как раз и были Консулами Большим и Занозой соответственно.

Глеб являлся старшим консультантом и по совместительству исполнительным директором этого предприятия, знал всех «реабилитян» поименно и каждому из них вселял в душу если и не ужас, то благоговейный трепет уж точно. Он, так же, как и остальные ездил сюда по недельному графику, стоял в табеле о рангах над всеми Консулами и давал им поручения относительно корректировок лечебного плана пациентов и хозяйственных дел. По заверению Подробного Борода или Подснежник, как его здесь звали, был самым жёстким в плане последствий из всех Консулов, но и одновременно с этим самым вменяемым и адекватным из всей консультантской братии. Сам он был уроженцем Алтая, неоднократным «срывником»⁴⁴ и подчинялся только некоему Хозяину «Северного сияния», о котором Подробный пока ничего не стал уточнять.

Отвечая на вторую часть вопроса, братишка на корню уничтожил все надежды главного героя, сообщив, что покинуть это место легально можно лишь через написание и прочтение требуемых работ либо досрочно по решению тех, кто его сюда отправил ввиду каких-нибудь возникших форс-мажорных обстоятельств. Но такой фарт был явлением исключительным, так как с родственниками работали профессионалы в деле извлечения максимальной прибыли, а реабилитационный центр для тех, кто его создавал, был, прежде всего, бизнесом основанном на получении доходов от родственников содержащихся здесь наркоманов и алкоголиков.

Он так же выразил надежу, что у его подопечного из уважения к собственному возрасту хватит благоразумия не пускаться в бега по болотам, лесам и полям. До города было долгих сто восемьдесят километров, из которых первые пятьдесят представляли собой абсолютно безлюдную и весьма нерасполагающую к пешеходным прогулкам местность. И если беглецов не перехватывали по дороге, то практически всегда возвращали с конечной точки их путешествия при активном содействии отправивших их сюда родственников. С возвращёнными беглецами поступали очень жёстко в наказание за серьёзный проступок и в назидание другим. Какой-либо конкретики брат не привёл, ограничившись лишь многозначительной фразой о том, что пойманные бегунки очень сильно и очень долго сожалеют о своём глупом поступке.

В заключение ознакомительного обзора Подробный обратился к Доктору с убедительной просьбой воздержаться оставшиеся пару дней до конца смены Глеба от разного рода резких телодвижений вроде требований звонка, свободы и тому подобных глупостей.

– Вот приедет в воскресенье вечером Большой, хоть Луну у него с неба требуй! А сейчас, пожалуйста, потерпи, так будет лучше для нас обоих! Тем более у тебя «золотые»⁴⁵ дни и тебя пока вообще ничего происходящее здесь особо не касается! – уже в третий раз за сегодняшний день он предусмотрительно дал ответ и совет на ещё не успевший слететь с уст Доктора вопрос, но само собой назревший у того по итогам услышанного. Хотя Док и не собирался мириться со своим пленением и заточением в этом Богом забытом месте, но честность и откровенность, продемонстрированные Подробным, породили определённое доверие к нему. Поэтому заверение, что у него самого всё было точно так же по приезду сюда и предостережение, что совершенно неизвестно чем может закончиться любой диалог с Подснежником дошли до адресата.

Доктор, не связывая себя устными обещаниями, принял твёрдое решение завязывать с похмелками и не привлекать к себе лишнего внимания пока хоть немного не придёт в себя и не очухается от синьки, хотя внутри у него начинала зарождаться настоящая буря из гнева и ненависти по отношению ко всему остальному миру…

Золотые дни (последний праздник)

Поклевав на обеде через силу немного еды и сходив на перекур, Доктор устроился на своей шконке, вновь собираясь погрузиться в свои невесёлые мысли тем более, что обстановка к этому располагала поскольку весь дом укладывался на «релакс» или тихий час по расписанию. К удивлению Дока дежурный Конёк оказавшись его соседом после объявления сего достойного мероприятия, улёгся на близстоящий буквой «Г» по отношению к Докторскому шконарь и таким образом их головы находились в непосредственной близости.

– Тебе что, опять наливали?! Как же задолбал твой перегар, дядя! – мальчишка недовольно шёпотом обратился к новому соседу.

– Нет, хорош дурачиться. Это с утрешнего видать ещё воняет. Надо как-то выбираться с этой богадельни и шибко с этим не затягивать! – по примеру собеседника так же шёпотом ответил ему Доктор.

– Ага, хрен ты выберешься отсюда! Я три недели назад сюда приехал, попробовал сдёрнуть вон через форточку, так вернули…Такая дыра поганая, хуже зоны! Ладно, давай спать, после покалякаем, а то я первый раз дежурю, замотался шибко, устал. И это, не забудь, пожалуйста, завтра в бане привести себя в порядок, ну там постричься, побриться, с когтями что-то сделай обязательно! Что бы неприятностей не было ни у тебя, ни у меня.

После этих слов Конёк отвернулся к стенке и очень скоро размеренно засопел во сне. Доктору же было ой как не до сна! Из услышанного от Подробного и собственных впечатлений от увиденного здесь, в его воспалённом воображении формировалось некое представление о том, куда он попал, и чуйка подсказывала ему что это был явно не санаторий. Он мельком видел в новостях о беспределе творящимся в подобных заведениях где-то на Урале с наручниками, побоями и издевательствами, но тема его на тот момент особо не интересовала, поэтому показалась далёкой и нереальной. Он даже в дурном сне не мог предположить, что подобные учреждения могут существовать прямо у него под носом, и он об этом ничего не знал!

«Да с какого перепуга вообще кто-то взялся решать за него, где ему нужно быть и что ему необходимо делать?! Как и чем написание каких-то письменных работ в какой-то задрипанной лесной школе может, собственно, ему помочь?! Какая тварь надоумила его родственников отправить его именно в это место, где его сразу посадили на цепь как дрессированного орангутанга?! Как и когда получится выбраться отсюда?!» – эти и подобные им вопросы рождались в его ещё очень больной голове и не находя на них ответов Доктор так и смотрел весь релакс ничего не видящим стеклянным взглядом в зашторенное на время сна непрозрачной шторкой окно.

За пару минут до наступления трёх часов в зал со стороны кухни зашёл черноволосый мужичок, примерно ровесник Доктора и, поставив на край стола тазик с нарезанным кусками арбузом, зашёл в чилинарий и тихонько толкнул Конька. В дальнейшем Док узнал, что каждый в доме, как например, сейчас это сделал повар Аслан, по мере своих сил старался помочь дежурному во избежание групповых последствий за групповой «вылет», то есть нарушение распорядка дня всей группой. Конёк недовольно встал, потянулся, посмотрел на часы, выждал время ровно до трёх, выбрал себе кусок арбуза поинтересней и скомандовал подъём.

Изба начала напряжённо просыпаться, но по мере осознания домочадцами того, что каждого ждёт кусок сладкого сочного арбуза, к напряжению добавилось ещё и оживление, можно даже сказать несколько нездоровое. Каждый хотел урвать кусок побольше да повкуснее и поэтому, не успев толком продрать шары спросонья все пытались в условиях сильной стеснённости прорваться к заветному тазу во главе стола. Но всех перещеголял сосед Доктора по шконарю с верхнего яруса. Он, очнувшись по всей вероятности от очень глубокого сна и рассмотрев лакомый кусок арбуза, вознамерился его не упустить и сразу стремительно ринулся за ним по кратчайшему пути до объекта его вожделения, то есть по прямой. Однако расчётливый малый опрометчиво упустил из внимания факт своего пребывания на «пальме», шагнув вперёд как с обычной домашней постели, даже не выпустив из рук покрывало. Главный герой просто опешил, когда прямо перед ним подобно охотящейся хищной птице камнем вниз пролетел какой-то Бэтмэн с развивающимися увлекаемыми за собой тряпками. Он тотчас живо представил себе, как всё было бы печально, если бы он тоже решил встать в тот момент и был бы наповал сражён этим метеоритом или даже кометой с тряпичным хвостом.

Паренёк с грохотом упал на пол, звонко пёрнул, но тут же подскочил, матюгнулся и вновь устремился к своей цели. Весь дом в едином порыве громыхнул дружным хохотом над этим примечательным субъектом. Кто-то, обратившись к нему и назвав его Маляром, сообщил парашютисту, что у того зафиксировано нарушение за два мата в доме в размере восьмидесяти ББС⁴⁶. Жёсткая посадка видать ещё сильнее усугубила и без того неудовлетворительную ситуацию с рефлексией, существенно опережающей мыслительные процессы, происходящие в «башне»⁴⁷ Маляра, и он, откусив кусок арбуза попытался было оправдать свой проступок. Эта попытка оправдаться была предпринята в таком душевном порыве, что пережёванная и не проглоченная арбузная масса вместе с косточками вылетела из его рта прямо на оппонентов, конечно же, не предумышленно. Дом накрыла новая волна истерического смеха ещё пуще прежнего. Доктор не видел, что происходило дальше, но у него сложилось впечатление, что под этот шумок кто-то аккуратно без «палева»⁴⁸ поддал бедолаге Маляру «по самое не балуйся».

Это забавное происшествие несколько отвлекло главного героя от его невесёлых мыслей, и он то, проваливаясь в некрепкий сон, то просыпаясь ненадолго, провёл в таком состоянии весь остаток дня и всю следующую ночь. Глеб участливо поинтересовался у него вечером перед отбоем о его самочувствии и потребности в опохмелке, но Док мужественно отказался от соблазна, хотя желание «дерябнуть» буквально сверлило мозг. На следующее утро после подтверждения Подробному отказа от водки тот принёс ему с книжной полки из зала пару книг «12-ти Шаговой» направленности. Хоть Доктор ещё и не был готов, к какой-бы то ни было умственной деятельности, он в течение дня в коротких перерывах своего нездорового сна всё же полистал книжки, но ровным счётом ничего из них не понял.

А вечером после того как вся группа помылась в бане старший брат отстегнул его от гири и повёл в баню, где, собственноручно не пряча своего брезгливого отношения, побрил его голову машинкой наголо, пояснив, что делает это впервые в жизни и только потому, что так надо! В последующем Подробный неоднократно сподвигал Доктора на определённые нежелательные для того действия, именно фокусируя его внимание на собственном примере. Значительных усилий стоило Доку привести себя в порядок с точки зрения элементарной гигиены, так как руки отказывались повиноваться и предательски тряслись, глаза толком ничего не видели, а бесы, сидящие у него на плечах, назойливо шептали в его уши, чтобы он всё бросил и послал всех на хер.

Но главный герой преодолел все эти трудности и, завершив банные процедуры, прошёл в дом в одних трусах-парашютах, постиранных и вполне высохших возле банной печки. Док лёг на свой шконарь, так как у него кружилась голова, а пот градом скатывался с головы и струился по всему телу, то есть чувствовал он себя после бани неважно. И вовсе не от того, что перепарился, ведь он вообще не был любителем подобного общепринятого проявления садомазохизма. Просто острый абстинентный синдром, состояние которого он сейчас проживал, диктовал свои правила обмену веществ в его организме и навивал свои мысли о том, как недурственно было бы сейчас залпом бахнуть литрячок холодненького пивасика!

И тут, словно по волшебству в чилинарий заглянул Бородатый змей-искуситель, читающий мысли, в облике Глеба и с озорным лицо, театрально закатывая глаза и цокая языком начал смачно рассказывать о прелестях холодного пива после бани и душевно предлагать за неимением лучшего простой вонючей водки для приведения больного организма в тонус. Мысленно выматерив паскудного провокатора с ног до головы Док, остался верен принятому решению и отказался от «заманухи», попутно во всеуслышание обстоятельно обвинив «доброхота» во всех смертных грехах от сбивания с пути истинного до подталкивания к могиле. Тот сперва с напускной абсолютно неискренней улыбкой слушал расхрабрившегося новичка пристально глядя в его глаза, а затем многозначительно изрёк:

– Так вот значит ты какой, Доктор! Ну-ну, приятно познакомиться…

После этой фразы улыбка исчезла с его бородатого лица, и он громко на весь дом тоном полновластного господина, обращавшегося к своим крепостным холопам, обозначил своё негодование:

– Господа волонтёры! Что у вас происходит с безопасностью?! Почему «особо тревожный»⁴⁹ резидент один без присмотра и без сестры?! Кто за это ответит?!

В доме немедленно образовалась некая суета и в мгновение ока гиря была пристёгнута обратно к Докторской ноге, и в процессе этого действа «особо тревожный» поймал укоризненный, но опять же беззлобный взгляд Подробного. Этот день больше ничем примечательным отмечен не был за исключением того, что Конёк «подогнал»⁵⁰ своему новому соседу «канолевые»⁵¹ носочки, а голубоглазый блондин с ангельским выражением лица по прозвищу Зёма подарил ему чистенькую и почти новенькую футболочку. Кроме того, Конёк предложил ему обосноваться на пару с ним в вещевом ящике, который он сейчас занимал один. А Зёмик сообщил, что по своей ответственности в группе он является домовым, а это означало, что по поводу получения тетради, ручки и зубной щётки надо обращаться к нему. Впрочем, всё Зёмино внешнее благообразие не могло скрыть от наблюдательного глаза отпечаток его неоднократного знакомства с «хозяином»⁵².

Не веря в принципе в людские бескорыстие и благодетели, и тем, более не ожидая проявления этих качеств от людей, побывавших в неволе, Доктор, оставив на потом выяснение истинной причины оказанных щедрости и заботы со стороны «хозных» ребят, поблагодарил их от души, что было вполне искренним проявлением испытываемых им чувств. Так же у него было и удовлетворение от того, что можно одеться во всё чистое и не выглядеть на фоне вполне опрятных соседей, как чёрт закатай вату. Чьи-то лёгкие эластичные «треники»⁵³ ему предусмотрительно дал Подробный и они сохли после стирки в бане.

В воскресенье Доктор всё же решился до отъезда Глеба со смены «перетереть»⁵⁴ с ним по поводу предстоящих по окончанию золотых дней водных процедур. Эта тема очень тревожила Дока, так как он никогда в жизни не практиковал закаливание, не считая пары пьяных выходок в зимней бане под хороший стакан. Ушлый новичок, улучив момент и подойдя к Глебу на улице, поведал всемогущему в глазах большинства из его новых соседей Главному Консультанту «Северного сияния» о своих проблемах со здоровьем, выражавшихся в виде хронических бронхита и простатита. При этом им двигала надежда, что это обстоятельство найдёт отклик в душе уже тоже не молодого мужика, и он позволит новичку не обливаться. В ответ главный герой выслушал небольшую, но ёмкую и весьма поучительную лекцию о двойном назначении применяемой в данном медицинском учреждении «акватерапии»⁵⁵.

Во-первых, холодная вода стимулировала человеческий организм к усиленной выработке эндорфинов⁵⁶, или гормонов счастья, что благоприятно отражалось на эмоциональном состоянии здешнего населения. Наставник при описании этого благотворного эффекта позволил себе углубиться и в происхождение самого термина, и в подробное описание всех происходящих в человеческом организме физиологических процессов, демонстрируя свои обширные знания и эрудицию в данном вопросе. Во-вторых, обливание или купание в холодной воде являлось из-древня известным и общедоступным способом закаливания организма и его профилактики от заболевания различными простудными инфекциями в условиях отсутствия вакцинации. Таким образом, он подвёл к тому, что Доктору выпала редкая удача заодно как раз и подлечить свои застарелые болячки. В качестве положительного примера для подражания он привёл себя, в красках описав, от каких многочисленных недугов совершенно чудеснейшим образом его избавили именно леденящие водные процедуры.

И подводя итог этой прелюбопытной беседы, Мудрый и справедливый Учитель в образе которого Глеб хотел выглядеть перед новичком выдал ему пафосную тираду:

– Вообще я вижу в твоей попытке «продавить»⁵⁷ меня на «скощуху»⁵⁸ и «отпетлять»⁵⁹ от обливаний не что иное, как яркое проявление болезни Зависимость. Но как я только что подчёркивал в нашем разговоре, тебе, Доктор очень повезло – ведь ты попал в нужное место к нужным людям. Не знаю нравится это тебе или нет, но мы теперь твои лучшие друзья! И как подобает настоящим друзьям мы не собираемся сидеть и пассивно наблюдать как коварная болезнь коей, безусловно, является эта самая Зависимость, безжалостно пожирает нашего вновь обретённого товарища, и мы обязательно придём тебе на помощь. Но помощь наша не обязательно должна быть приятной! Поэтому если ты ещё раз попробуешь завести со мной или с любым другим консультантом подобный разговор на эту же тему, то будешь обливаться не одним, а двумя вёдрами и не четыре, а восемь раз в день. И так бы уже и было с любым другим, кто бы обратился ко мне с подобной просьбой, но я сделал для тебя, Доктор исключение в надежде на то, что ты в силу возраста и образованности и так сделаешь соответствующие выводы и будешь самостоятельно отслеживать и пресекать у себя любые проявления очень непростой болезни. Тебе необходимо научиться брать на себя ответственность за свою жизнь!

И величественно удалившись после этих слов по своим консультантским надобностям, Борода оставил Дока в состоянии ни с чем несравнимой ошеломлённой растерянности и обескураженности. Постепенно, но очень медленно чтобы не уничтожить полностью собственное самомнение до главного героя начинало доходить, что ему только что какой-то небритый Алтайский Самородок каким-то особенно изуверским способом «вкрутил банан в ухо»⁶⁰ и угрожал с присказкой, что пока его, дескать, пожалели. По мере осознания того, что над ним только что практически изысканно надругались мощный прилив гнева с желанием отомстить и этому выпендрёжнику, и родне, сдавшей его, сюда полностью заполонил разум главного героя, вытеснив растерянность и уязвлённость.

Поэтому замечание и напоминание Подробного, наблюдавшего за их общением и слышавшего весь диалог от начала до конца, о братской просьбе не вступать в прения с Глебом до конца смены было встречено младшим братом крайне агрессивно. Док неосознанно стремился выместить всю свою злобу, предназначенную для Бородатого Демона на ни в чём не повинного брата, который к тому же заблаговременно предупреждал его о ненужности общения с этим деятелем.

– Вот ты даже не понимаешь, как тебе сейчас повезло! А мне уже становится жалко, что он не «прикрутил»⁶¹ тебя сразу, так бы ты лучше запомнил! Пошли уже в дом! – укоризненно покачав головой с нескрываемым раздражением в голосе, закончил неприятный разговор Подробный.

Вечером произошла консультантская пересменка, но вместо ожидаемого всеми Большого, которого Доктор хотя бы смутно, но помнил на смену принеприятнейшему бородатому типу приехал второй из двух его захватчиков – моложавый подтянутый Заноза. Его Док не вспомнил даже когда увидел, хотя как утверждали очевидцы, Заноза при пересадке в районном центре отвесил главному герою звонкого «леща»⁶² за словесный понос. Заноза вполне доброжелательно поприветствовал своего «крестника» отпустив ему комплимент за изменившийся с момента их последней встречи внешний вид.

Альпинист и Пиночет (здравствуйте, братья)

На четвёртое утро своего пребывания в реабилитационном центре Доктор перешел, как и все реабилитяне на обычный режим, золотые дни закончились.

Утро не задалось самого начала. Барак с утра представлял собой встревоженный муравейник, в котором все колготились и спешили непонятно куда и зачем. Всего за десять минут, предусмотренных распорядком дня, необходимо было встать, одеться, заправить шконарь и выскочить на улицу, на зарядку. При этом понятное дело желательно было успеть забежать в сортир, в котором было всего два очка на двадцать человек. Не нужно объяснять, насколько утром реабилитяне люто ненавидели друг друга. Доктор ненавидел всех втройне. Он еще неважно чувствовал себя на «отходняках»⁶³, и ему приходилось на пятом десятке лет таскать шестнадцатикилограммовую сестру, прицепленную к его ноге.

Масла в огонь подливал «заботливый» брат Подробный, бесконечно торопя и «гоня жути»⁶⁴ о возможных последствиях за неверные действия. Успев с горем пополам за десять минут сделать все дела, не менее десяти раз огрызнуться на брата и не менее пятидесяти раз мысленно «поблагодарить» родителей за заботу Доктор смог, наконец, то выдохнуть на школьном стадионе, где каждое утро проходила зарядка, и время от времени другие спортивные мероприятия. Маленькая деревенская школа располагалась непосредственно по соседству с Первым домом. Окна зала и чилинария как раз выходили на неё и на заросший по периметру бурьяном стадион.

Пока все бегали по кругу Дока припарковали в футбольных воротах вместе с почтенным одноглазым стариком. Старый нарк пытался завести разговор с новым собратом, но главному герою было совсем не до него. Внутри всё клокотало, бурлило и рвалось вырваться наружу. Огромная ненависть абсолютно ко всему вперемешку с ощущением жалкой беспомощности всецело заполнили его разум. Зарядка прошла как в тумане, а первое обливание только подпитало и усилило царящие в нём чувства. Перед обливанием ему отстегивали гирю и оставляли её в летнике, а после обливания необходимо было пристёгиваться обратно. Эти действия тоже отнимали некоторое количество времени что было очень важно в местном жизненном ритме буквально по секундомеру.

До первой самоподготовки⁶⁵ нужно было ещё успеть почистить зубы, на кухне, где была одна единственная раковина на всю братву. Доктор стоял в очереди к раковине за типом с прикольным плоским треугольным затылком, которого здесь звали Альпинистом примерно тридцати лет отроду. Очередь формировалась в коридорчике, поскольку действовал запрет на пребывание в небольшой кухоньке более трёх человек одновременно. Скоротать время в коридоре можно было, изучая информационные стенды, о которых уже упоминалось ранее. Здесь можно было узнать у кого какая ответственность в доме, кто на каком этапе находился в плане написания и прочтения работ, ознакомиться с распорядком дня и действующими в реабилитационном центре «Северное сияние» правилами пребывания. А также здесь висели дипломы о повышении квалификации некоторых консультантов, планы эвакуации, образцы фраз для письменных последствий и прочие дополнительные сведения.

Посмотрев, как поступают другие пацаны, моча свои щетки и начиная чистить бивни ещё на подступах к раковине для сокращения времени на гигиеническую процедуру, он решил последовать их примеру. Как только Альпинист добрался до раковины, Доктор достаточно корректно попросил его подвинуться, чтобы просунуть руку со щеткой под струю воды. Последующей реакции он никак не ожидал. Альпинист полностью повернулся к нему и начал его отчитывать своим неприятно скрипучим голосом на повышенных тонах, свирепо вращая глазами, гримасничая и подергивая при этом «бестолковкой»⁶⁶ всем своим видом пытаясь произвести устрашающее впечатление на новичка и обозначить непоколебимость своих позиций. Это всё выглядело настолько нелепо и несуразно, что будь Док в другом эмоциональном состоянии, то он бы просто расхохотался бы Альпу в лицо. Но как уже было сказано выше, утро не задалось, и новая мощная волна гнева и ненависти захлестнула его.

«Ах ты чучело ущербное! Да я таких уродов как ты…!» – это были самые безобидные из возникшего у него роя мыслей.

Он стоял исмотрел на этого понтовитого чудика как оглушённый, уже толком ничего не слыша и видя перед собой только шевелящийся кадык забияки. И только чудом этот кадык не оказался в правой руке Доктора, причём чудотворцем оказался брат Подробный невесть откуда появившийся и, без особых церемоний грубо осадивший зарвавшегося Альпиниста, который как, оказалось, приехал сюда всего месяцем раньше.

Всю самоподготовку Доктор не мог успокоиться и собраться с мыслями. Подробный, ответственно подходя к братским обязанностям, пытался растолковать ему азы написания ежедневного анализа чувств⁶⁷, но это было бесполезно. Глухая стена из ненависти и гнева полностью блокировала восприятие происходившего вокруг, и эта мощная эмоциональная волна породила огромное непреодолимое желание отомстить всем: Альпинисту, оскорбившему его, Чите предавшей и подставившей его под захват, родителям, заказавшим этот захват.…Вообще всем – всему миру!

На завтраке Доктору кусок не лез в глотку. Отдав нетронутую кашу, как здесь было принято нуждающимся пацанятам он кое-как запихал в себя кусок хлеба с размазанным по нему пластиком дешёвого маргарина и запил этот гамбургер чуть подкрашенным безвкусным теплым пойлом, называемым здесь чаем. Мало того, что аппетит ещё не восстановился после «гнулова», так вдобавок и этот поганец Альпинюга сидел напротив по диагонали за столом и постоянно мозолил глаз.

Жизнь научила Доктора, что время всё всегда расставляло на свои места, но зачастую лучше помогать проведению, дабы сэкономить это драгоценное время. Коварный замысел засел прочно в его воспалённом мозгу. Ведь если вдруг совершенно случайно один из обитателей барака не очнётся утром по подъему по причине скоропостижного отъезда в лучший из миров, то местному руководству без вариантов придётся приглашать сюда легавых, ну а освободиться там уже дело техники. Да и идеальный кандидат на роль безвременно усопшего в лице Альпиниста уже определён, а помочь ему зажмуриться не проблема – по ночухе засунуть ему стопятидесятый гвоздь в ухо или просто свернуть шею не составит особого труда.

«А там, поди, разбери! В доме двадцать нарков, больше половины с судимостями, а этот муфлон так базарит, что наверняка уже не одному мне дорогу переехал! Главное сейчас не отсвечивать, затаиться и спокойно дождаться пока отцепят эту погремушку с ноги, а то с цепью я пол хаты ночью поднимаю, когда до ветру хожу!» – этот казавшийся на тот момент гениальным план зрел, развивался и обрастал подробностями в его голове пока он через силу утрамбовывал в себя безвкусную еду. Построение планов отмщения и освобождения несколько улучшило настроение Доктора.

Первое по-настоящему радостное событие за это проклятое утро случилось на первом перекуре после завтрака. Выйдя на улицу с сигаретой в зубах, Доктор даже не успел её подкурить, так как сразу всё его внимание всецело поглотила следующая занимательная картина. Около лавочки по пути к маленькой бане стоял, оцепенело съёжившийся от страха Альпинист, а над ним согнувшись возвышался смугло-коричневый коротко стриженый здоровяк, который что-то ему негромко говорил при этом угрожающе жестикулируя руками у самого его лица. Доктор непроизвольно повернул в их сторону и начал приближаться.

– Вы, малолетки безмозглые, уже совсем страх потеряли! Ты, еблан хуеголовый, не «рассекаешь»⁶⁸ с кем и как нужно разговаривать! Если я ещё раз услышу, что ты со старшими по возрасту так базаришь, то просто отведу за баню, а там будет всё: и раком, и на коленях, и как я захочу! И хуй тебе падла кто поможет! Ты всё понял, уёбок?! – негромко, но не предполагающим возражение тоном чернявый диктовал свои правила жизни Альпу. Тот же пытался, что-то промычать в оправдание, но трясущиеся от страха губёшки отказывались повиноваться, а не проглатываемый комок в горле не давал даже дышать не то, что говорить.

Увиденное и услышанное мгновенно привело Доктора в состояние злорадного восторга, а великан, приведший в ужас утреннего обидчика, вызвал неподдельный интерес. Как ни странно, но за прошедшие три дня этот мужик примерно того же возраста, может чуть помладше, что и главный герой никак не привлёк к себе его внимания, хотя Док и считал себя наблюдательным человеком. Первое, что бросалось в глаза при ближайшем рассмотрении это его здоровенные кисти рук с пальцами похожими на большие упругие сардельки. Когда при жестикуляции, применяемой их владельцем для усиления эффекта в этой критической беседе пальцы-сардельки проходили в непосредственной близости от лица Альпа ресницы последнего непроизвольно схлапывались в мелкой дрожи подобно крыльям мотылька, а головёнка судорожно содрогалась. Это забавное зрелище пробудило в Докторе чувства уважения и искренней благодарности к грозному верзиле.

– Совсем малолетки разбинтовались! Но хер, когда по-ихнему будет! Не угадали! Меня Пина кличут и здесь и по жизни – сурово улыбнувшись, обратился он к подошедшему Доктору, представившись так же и по имени, и протянул свою огромную клешню. Док с готовностью ответил рукопожатием, встречно тоже представился по имени, одобрительно кивнув, и ощутил реальную мощь Пининой лапы. Альпинист воспользовался этим моментом, чтобы улизнуть, не привлекая к себе внимания. А новые знакомые, закурив спокойно разговаривали, друг с другом за жили-были при этом внимательно слушая и изучая друг друга. Как выяснилось Пиночет жил в том же районе, где обитал Докторский пасынок и у них обнаружились общие знакомые. Как и в старинных былинах смуглокожий богатырь во время собственного захвата и пленения отбивался от троих супостатов палкой подобно мечу, но всё равно был повержен хитростью и коварством – один из нападавших подкравшись сзади смог обхватить Пинину шею и полностью перекрыть подачу кислорода.

«Ну, вроде не всё так плохо! Есть здесь и нормальные люди. Значит, жить можно!» – выдохнув с облегчением последнюю затяжку и выкинув окурок, сделал заключение Доктор по итогам этих событий.

Бревно (я не Ильич)

В дальнейшем главный герой частенько пересекался со своим новым знакомцем Пиной на хозяйственных работах, именуемых здесь «хозами». Это оздоровительное мероприятие проходило каждый день в течение полутора часов перед обедом. Во время него всех реабилитян озадачивали какой-нибудь нехитрой работой, выполняя которую можно было спокойно пообщаться с товарищами по несчастью, подышать свежим воздухом, да и просто побыть наедине со своими мыслями.

На первых хозах ему, как малоподвижному выдали отличный колун и поставили рубить дрова на колоде возле маленькой бани. Док, разумеется, ещё был в отвратительной физической форме, но опытным взглядом человека многие годы проработавшего с металлами сразу оценил, что восстановившись более менее, сможет этим колуном на хорошей железяке перерубить цепочку, связывающую его с гирей. Настроение его сразу заметно улучшилось, он, отпуская шуточки направо и налево весело махал топором. В таком приподнятом расположении духа его и застал вышедший позаниматься физкультурой Заноза. Консул по-своему расценил оживление новичка и тут же сделал втык волонтёрам за то, что они снабдили холодным оружием невменяемого абстинента, который мог, как пораниться сам, так и поранить других. Колун у Доктора сразу отобрали и отправили в хозбанду в строящуюся новую баню под начало уже знакомого ему старшего волонтёра Вампира.

Основными действующими лицами в Вампировском хозвзводе были тот самый Пиночет, или просто Пина, его компактный смышлёный кореш Японец, рыжий умелец Борисыч и мрачный нелюдимый молчун Боцман. В бане была достаточно непринуждённая располагающая к общению обстановка с глотком крепкого ароматного чая и внеурочной сигаретой с разрешения Вампира. Пацаны выяснили у Доктора, что тот владел практически всеми строительными рабочими специальностями, но пока он был привязан к гире его поставили с молодыми пацанятами Хамом, Коньком и Альпинистом затирать швы на кирпичной перегородке и очищать кирпич от раствора.

Гиря, конечно, создавала определённый дискомфорт при перемещениях Дока, но цепочка была достаточно длинной, чтобы позволять охватывать достаточный фронт работ без лишних перестановок этого достойного спортивного снаряда. Благодаря возникшим ассоциациям из памяти вынырнули картинки и из школы, где он в старших классах на удивление учителям и одноклассникам играючи без устали упражнялся с двадцати четырёхкилограммовой гирей, и со своего огорода, где он долго выбирал оптимальную длину цепи для своего дворового пёсика Кузи. Под влиянием интересного общения с пацанами разумеется, в том числе и на употребушные темы, замечательного летнего солнечного дня и просто как казалось Доктору, заметно улучшившегося относительно утра настроения он настолько расслабился, что нормально как говорится «щёлкнул клювом». Перед тем как зайти с хозов в дом «старый дятел» забыл свою новую подаренную Зёмой футболку на лавочке подле маленькой бани.

А за забывчивость по местным правилам полагалось целые сутки везде таскать с собой небольшое полено со шнурком, называемое бревном. Бревно тоже можно было забыть или его могли украсть и тогда срок наказания автоматически продлялся ещё на одни сутки. Он уже видал пацанов, зажигающих с этими нелепыми символами склероза. Поленьев в наличии было несколько, они были отполированы многократным употреблением и разрисованы картинками и памятными надписями многочисленных прежних обладателей. Доктору выдали перед релаксом бревно, стилизованное под мобильный телефон только очень больших размеров с нарисованной клавиатурой, дисплеем и т.д. И практически каждый в доме посчитал своим долгом с ехидным выражением лица предложить ему позвонить в город с этого мобильника!

Главного героя как говорится «отрывало»⁶⁹! Гнев и ярость раздирали его изнутри весь релакс, не давая ему отдохнуть. Он отказывался принять тот факт, что ему человеку с несколькими дипломами о высшем образовании на пятом десятке лет по прихоти каких-то лесных шарлатанов, ловко окучивающих его пожилых и по всей вероятности выживающих из ума родителей, приходится ходить украшенным подобно новогодней ёлке с гирями, брёвнами и цепями! Не дремлющий в прямом и переносном смысле на соседнем шконаре юный Конёк ловко подливал маслица в пылающую огнём Докторскую душу подобно шакалёнку из мультика про Маугли. Он развивал и без того уже неоднократно услышанную здесь Доком тему о том, что вся эта реабилитация является всего лишь мошенничеством и разводом родственников на деньги. А также картинно возмущался по поводу поистине беспредельной тяжести и нелепости назначаемых здесь последствий особенно письменных.

Если бы без малого сорока двухлетний Доктор был в ином эмоциональном состоянии, то конечно не преминул бы поводом от души «гаркнуть»⁷⁰ над маленьким волчонком Коньком, «топтавшим зону с малолетки», напяливающим на себя овечью шкурку. Но в той ситуации критическое мышление его логического аппарата было напрочь отключено, так как бешенство заполняло всю оперативную память компьютера в его голове без остатка. Сразу по подъёму Док проследовал в консультантскую, где несколько сумбурно и на повышенных тонах изложил свой категорический отказ обвешивать себя ещё и поленьями консультанту Занозе, объяснив это тем, что ему вполне хватает гири, чтобы ощущать себя никчёмным старым ослом. Надо отдать должное уравновешенности и выдержке молодого Консула, и авторитету Вампира, вступившемуся перед ним за главного героя. Они смогли создать такую доброжелательную атмосферу при общении, что зарождающаяся было конфликтная ситуация была ликвидирована ещё в зачаточном состоянии. Заноза вполне корректно попросил главного героя впредь не пылить понапрасну, решая все возникающие вопросы в рамках конструктивного диалога, и разрешил на первый раз простить его за забывчивость и обойтись без бревна. Кроме того консультант по химической зависимости заверил его, что продолжительность жизни на цепи в данном учреждении целиком и полностью зависит от самого Доктора и если он продемонстрирует определённую лояльность и покладистость в поведении то вполне допустимо, что его освободят от отягощения уже на следующей неделе.

Вампир же от себя добавил, что с этого дня у Дока появляются две, как он выразился «лайтовые»⁷¹ ответственности, с которых начинают все без исключения новички – это «доска» и «свет». Ответственный за доску должен был каждое утро обновлять дату и писать тему настроя на доске, а также следить за её чистотой, своевременно вытирая после каждого мероприятия, если она использовалась. В обязанности ответственного за свет входил обеспечение своевременного выключения осветительных приборов в доме по всему периметру придомовой территории. Старший волонтёр заверил, что проблем с исполнением этих ответственностей возникнуть в принципе не должно, а в случае даже если они вдруг и появятся, то новичок может всегда рассчитывать на его помощь и поддержку.

Док поблагодарил своих благодетелей, не особо заморачиваясь по поводу свалившихся буквально на голову ответственностей и с видом победителя без бревна и с гордо поднятой головой вернулся в группу. Он торжествующе молча смотрел на своих новых соседей сверху вниз, так как стоял выше правил и был прямо железобетонно уверен в том, что он здесь ненадолго – максимум на неделю и хорош! Главное, что он свято верил в то, что скоро избавится от проклятой гири! А ещё в то, что через две недели у него День рождения, и он то уж точно встретит свою сорок вторую годовщину не в этой поганой дыре!

Глава 4. Встреча с реальностью

Посылка (дай вам Бог здоровья)

В первую неделю своего пребывания в реабилитационном центре «Северное сияние» Доктор чувствовал себя так, словно он попал сюда случайно ненадолго и вёл себя соответствующим этому ощущению временности образом. Начиная со вторника каждый день по пятницу включительно, к десяти часам утра на Первый дом на часовую лекцию подтягивались ребята с двух других домов, которые считались по непонятной причине Вторым и Пятым. Существовал ещё и Третий дом, но он стоял пустым и среди реабилитян ходили шепотки о его возможном заселении в обозримом будущем. О судьбе должного быть по логике вещей Четвёртого дома никто ничего не знал, и в природе такого не существовало.

До начала и после окончания лекции выпадало немного относительно свободного времени, когда обитатели разных домов могли пообщаться между собой, узнать новости соседей об успехах своих знакомых в программном творчестве и местном карьерном росте. Кто-то пытался познакомиться и поговорить с Доктором, но он и не отвергал этих попыток и не забивал себе голову ненужной информацией даже не стараясь запомнить этих людей. Из всего этого общения он понял, что в Центре постоянно практикуется так называемая «килешовка» или перемещение реабилитян по домам вероятно для пресечения складывания и формирования устойчивых неформальных групп. Дома различались между собой режимом содержания, причём на Первом куда «посчастливилось» попасть главному герою был самый строгий, а на Пятом, называемым ещё Тортугой самый вольготный.

Но некоторые неподражаемые персонажи, не взирая на полное равнодушие и пренебрежение к местной «движухе»⁷² со стороны Доктора на этом этапе его пребывания в «ребе»⁷³ просто не могли не запомниться. Так жилец Тортуги Детокс, малоприметный короткостриженый не более чем двадцатилетний мальчишка всегда забирался на пальму и мог всю лекцию посвятить ловле невидимых мух и собиранию их в невидимый мешочек. По рассказам очевидцев Детокс очень много своего времени посвящал экзорцизму⁷⁴ и о его сражениях с нечистой силой складывали целые сатирические легенды. Молоденькая наголо остриженная девушка с заторможенными движениями и совершенно безумными глазами Иришка, также проживавшая на Пятом доме, всегда при встрече вежливо спрашивала у Доктора сигаретку. Про Иришку поговаривали, что она словно ребёнок всё тянула в рот, в том числе и твёрдые отходы человеческой жизнедеятельности. Эти двое были, пожалуй, самыми яркими представителями любителей современных химических веществ синтетического происхождения, раз и навсегда преодолевших точку невозврата к нормальному исходному человеческому состоянию.

Но не только новомодная синтетика, но и старый добрый алкоголь мог добавить воистину несмываемые штрихи к личности, предрасположенной к подобным трансформациям. Уже упоминаемый ранее в нашем повествовании простой неказистый Питерский паренёк Маляр был очень большим любителем выпить какой-нибудь дешёвой синьки в свободное от покраски упаковочных ящиков время. На почве хронического алкоголизма с его и без того «протекающим с рожденья чердаком»⁷⁵ случились просто ужасающие окружающих его людей метаморфозы. И однажды застукав двадцатисемилетнего мальчика, занимавшегося онанизмом при подглядывании за родной сестрёнкой, его любящие родственники отправили горячего паренька в далёкую Сибирь немного поостыть и поправить шибко пошатнувшееся от проклятого зелёного змия душевное здоровье.

Так уж получилось, что волею судьбы Доктору пришлось по приезду стать соседом Маляра по шконарю. Уроженец культурной столицы России оказался редкостным засранцем в прямом и переносном смысле этого слова! Когда к Доку вернулось через несколько дней по прибытию временно утраченное в алкогольном угаре обоняние, он смог в полной мере насладиться «ароматами» выдуваемыми Маляровской «дырой»⁷⁶ во время дневного и ночного сна и «благоуханием» его отродясь нестиранных вещей и белья. Причём всевозможные грязные вонючие тряпки постоянно свисали и падали с его логова, на расположенную под ним Докторскую шконку, а то и на самого Доктора. К просьбам главного героя следить за своим барахлом и замечаниям ответственного за гигиену Конька Маляр был в принципе глух и равнодушен. Незримое напряжение в их взаимоотношениях росло с каждым днём. Как-то раз ещё в самом начале пребывания Дока в реабилитации Маляришке поутру взбрело в голову качнуть права по поводу очерёдности заправки постели. Доктор набрал было в лёгкие воздуха, чтобы добрым словом «снять с пробега»⁷⁷ в край «оборзевшего»⁷⁸ ушлёпка, но не успел, так как его опередил почтенный дядя Витя, именно так звали могучего одноглазого старика так же проживавшего в чилинарии на нижнем ярусе у окна:

– Захлопни пасть, уёбок дефективный! – многообещающее обращение с рекомендуемым действием красноречиво обозначало социальный статус недоброго дедушки и позволило Доктору облегчённо выдохнуть, так как было очевидно, что вопросов у недостойного отпрыска Северной столицы больше нет, напротив теперь он тщетно пытался найти хоть какой-нибудь ответ обладателю свирепого невидящего ока. Маляр «затроил»⁷⁹ не на шутку и веки на его глазёнках замигали подобно испорченным новогодним гирляндам, то есть часто, несинхронно и без подчинения алгоритму.

– Мало того, что мне твою «хаванину»⁸⁰ несъедобную глотать приходится, так ещё не хватало твой пиздёж «слухать» по утрам! Ты в натуре спрячься Чебурашка Питерский и не отсвечивай даже! – ветеран сибирского наркотического и алкогольного движения тоном, не предполагающим подачи апелляций, завершил критическую беседу с окончательно растерявшимся блудным сыном Северной Пальмиры.

Доктор хоть и почти ничего ещё не ел по причине полного отсутствия аппетита, но уже был в курсе из рассказов пацанов, что ответственность одного из двух поваров на Первом доме «тянул»⁸¹ как мог Маляр, и пища в его приготовлении была просто отвратной, о чём только что и упомянул достойный старик. Лечебная команда в лице консультантов и волонтёров прилагала действительно титанические усилия для исправления сложившейся на пищеблоке ситуации. Маляришка подвергался безжалостным репрессиям в виде последствий, как по итогу поварского дня, так и в ходе поварской смены. Старший повар Балагур без устали пилил бестолкового подчинённого с утра до вечера. Второй повар многоопытный реабилитянин Аслан, будучи великолепным кулинаром уступая многочисленным просьбам персонала и жильцов Первого дома, постоянно тратил своё свободное от поварских обязанностей время на помощь убогому столичному поварёнку. Но, несмотря на все принимаемые меры, Маляр с упорством достойным его великих предков-земляков, выдержавших в войну фашистскую блокаду, продолжал методично уничтожать желудки соседей по бараку.

Двадцатишестилетний Консул Заноза, обычно работавший на Втором доме и оказавшийся на Первом подменяя Большого отведав в начале недели по неосторожности Маляровской стряпни в силу свойственного людям его возраста максимализма, решил прям как следует «помочь» Питерскому повару овладеть секретами реабилитационной кулинарии. Он освободил Аслана до конца недели от поварских обязанностей, прописав на кухне Маляра. Сам Заноза тоже проводил практически всё время на кухне, объясняя придурку последовательность приготовления блюд и лично контролируя весь поварской процесс. Будучи озорным приколистом, молодой консультант, коротая время в компании, скажем так ну очень неординарного персонажа развлекал себя довольно неоднозначными действиями. Заноза, проявляя интерес к достопримечательностям и истории малой родины Маляра, и слушая его рассказы, внезапно переключался на проблематику гей движения в Северной столице и интересовался отношением своего подопечного к лицам с нетрадиционной сексуальной ориентацией. А видя, как Маляришка теряется и смущается от подобных вопросов, Заноза «подливал»⁸² уже по полной программе гладя того по руке и громко восхищаясь его прелестной гладкой кожей. Актёрская игра молодого Консула была для Маляра настолько убедительной что, начиная всерьёз опасаться покушения на целостность своего сокровенного «дупла» тот вновь напрочь забывал, зачем и для чего он находился на кухне, и еда на двадцать человек снова была безнадёжно испорчена.

Заноза определил Маляру на той неделе один единственный вид последствий за «косяки»⁸³ допущенные на кухне. Он собственноручно пробивал шлепки сыну Северной Пальмиры по голым «булкам»⁸⁴ самодельной мухобойкой с добрым резиновым брызговиком на конце. К завершению недели от полученной «терапии» небольшой от природы «туз» худого Питерского гостя достиг цвета спелой сливы, а по форме и размеру мог конкурировать с всемирно известными прелестями Дженнифер Лопес. Весть о произошедших изменениях с задницей Маляра стремительно облетела деревенское реабилитационное сообщество и почти все приходящие гости с других домов сочувствующе просили «красавца» продемонстрировать это достижение. Впрочем, внезапный обладатель столь шикарного «туза» особо не обламывался и с готовностью поворачивался и оголял свой зад, выпирающий неестественно надутыми лилово-синими шарами из «плаварей»⁸⁵. Увиденное зрелище неизменно вызывало смену настроения любопытствующих от первоначального фальшивого сочувствия до нездоровых восхищения и восторга. Счастливые обладатели телефонных фотокамер из числа консультантов и волонтёров спешили запечатлеть эту «внеземную красоту» на память.

А качество приготовляемой Маляром пищи ради чего изначально и затевалась вся эта экзекуция, если и улучшилось, то совсем незначительно. Группа стонала и заметно «негативила» от систематического недоедания. Доктор, глядя на всю происходящую вокруг вакханалию только лишний раз приходил к выводу и убеждал себя, что ему здесь абсолютно нечего делать и скоро весь этот бред закончится в его жизни. Потому что уже совсем скоро его День рождения и паханы наверняка, устроили ему эту краткосрочную командировку в столь экзотическое и экстравагантное место, чтобы он испугался, как следует, и наконец-то взялся за ум.

Своими выводами о скором освобождении Док делился с Коньком, не удосуживаясь при этом пояснять причину своей непоколебимой уверенности. Двадцатичетырёхлетний парнишка в зависимости от своего настроения по-разному относился к самоуверенной браваде старшего товарища. Он мог то с нескрываемым раздражением и злостью начать приводить в примеры сроки пребывания их соседей. То с хитрой ухмылкой спрашивать, когда тот сот собрался в побег, заявляя, что он бы не советовал, так как кругом были одни болота.

Конёк поделился с Доктором, как по приезду сюда его оставили на некоторое время без особого присмотра в чилинарии. Его внимание привлекла открытая оконная форточка в пластиковом окне, и долго не раздумывая, шустрый малый со шконки второго яруса шагнул в неё навстречу свободе, благо и джинсы, и кроссовки были при нём. Но вожделенной свободой мальчишка наслаждался совсем не долго, так как, совершенно не зная местности спасаясь от погони «врюхался» по самые уши в болотину, откуда и был извлечён преследователями. Про последовавшее наказание он всегда немного не договаривал, но Доктор был взрослым опытным человеком и нисколько не сомневался, что на самом деле за этой недосказанностью скрывалось очень многое…

И вот наступило второе воскресенье пребывания главного героя в плену. Ещё до ужина в деревню прибыла старая убитая Центровская «Газель» с продуктовой заявкой, посылками от родных и консультантской сменой. Борода, прибывший на смену Занозе на Первый дом с мрачным видом лично вручил Доктору два здоровых чёрных пакета и устное приветствие от родителей с пожеланием здоровья и терпения. Ноги главного героя обмякли от прилива недобрых чувств и он, усевшись на свой шконарь, принялся извлекать содержимое объёмных пакетов, даже не поблагодарив заботливого гонца.

Посылка содержала практически всё, что было необходимо ему на первых порах в этом месте. Там был и комплект постельного белья, и старый отцовский спортивный костюм, и изрядное количество трусов, носков и футболок. Матушка не забыла и про обувь, и про полотенца, гигиенические принадлежности, шорты и сладости. Папенькина рука чувствовалась в увесистом ежедневнике, журнале с кроссвордами и шариковыми ручками. Но окончательный удар по Докторовской психике нанесли поздравительная открытка ко Дню рождения с цитатой из Максима Горького и два рулона дешёвой туалетной бумаги. Эти предметы явно указывали ему на то, что День своего рождения и ещё минимум два месяца он на сто процентов проведёт здесь!

В тот момент ещё никто не мог увидеть логику, из которой проистекал этот прогноз, но в недалёком будущем вся деревня знала и хихикала по поводу того, что раз в два месяца к Доктору приходила посылка от любящих его родителей. В этой посылке в обязательном порядке помимо всего прочего имелись два рулончика туалетной бумаги, и было лучше в интересах собственной безопасности в этот день к нему не подходить.

А пока Док находясь как в бреду под воздействием собственных чувств машинально разбирал прибывшие вещи и складывал их аккуратно в их общий с Коньком вещевой ящик под шконарём. По совету своего юного товарища он припрятал некоторое количество конфет от обязательной сдачи всего съестного на кухню старшему повару. Так же он будет поступать и в будущем при получении почти каждой последующей посылки.

Его душу при этом раздирали гнев, ненависть и желание отомстить любой ценой своим пожилым ни в чём не повинным родителям. Те же самые чувства он будет испытывать и в будущем при получении каждой последующей посылки.

Боцман (Морской Волк)

Две недели со времени попадания Доктора в реабилитацию пролетели не то, чтобы достаточно быстро, но и нельзя сказать, чтобы мучительно долго. Распрощавшись с иллюзией скорого легального освобождения Док, пытался приспособиться к непривычным для себя условиям местной жизни, начал присматриваться к окружающим его людям. На следующий день после получения посылки и состоявшегося доверительного разговора с Глебом, о котором будет рассказано немного позднее его освободили от гири раздражающей не только её обладателя, но и как выяснилось на вечерних анализах чувств своим звоном цепи она бесила добрую половину обитателей избы. Долгожданное освобождение от проклятой «приблуды»⁸⁶ и крах мечты о свободе послужили мотивацией к овладению мастерством местного программного творчества. Если на первой неделе он написал «Конспект тяг»⁸⁷ и свои первые анализы просто на отшибись, не задумываясь о возможных последствиях, то теперь к нему пришло чёткое понимание, что учиться правильно, выполнять письменные задания всё равно придётся чтобы не терять элементарный комфорт, подвергая себя последствиям. Кроме того, он не хотел привлекать к себе излишнего внимания так как стал подумывать на досуге о возможных вариантах самовольного досрочного покидания этого заведения.

Распорядок дня в реабилитационном центре «Северное сияние» был жёстко регламентирован расписанием. Одни мероприятия ритмично сменялись другими, причём на второй неделе, когда консультировал Борода, время неслось просто стремительно. Первый дом в его смену как здесь было принято говорить «двигался на страхах и контроле». За любые даже незначительные оплошности и провинности последствия в виде ночной писанины отпускались просто как из рога изобилия. Да и помимо тупорылой фразы про Герберта Спенсора⁸⁸, чтоб он горел в аду, Глеб Валерьевич был большой выдумщик и затейник на всевозможные нестандартные последствия и тренинги.

Справедливости ради необходимо отметить, что Доктора заинтересовали лекции, которые читал Глеб. При всей неоднозначности этого персонажа он был интересным преподавателем и его теоретический лекционный материал очень хорошо усваивался в ещё не отошедшей полностью от действия яда Докторской голове.

Доктора пока особо не напрягали и не обременяли, может по возрасту может по другим неведомым ему причинам. С помощью старшего брата Подробного, опытных в делах реабилитации Аслана и Японца, с которыми уже сложились определённые приятельские отношения, он постигал искусство написания ежедневного анализа чувств и работал над своим первым серьёзным письменным заданием «История химической зависимости». Имея опыт написания и защиты нескольких дипломов о высшем, дополнительном и иностранном образовании, обладая определёнными литературными навыками и поучаствовав уже в нескольких читках других ребят Док писал свою «ИХЗ» в ключе занимательного чтива с чёрным юмором и развлекательными подробностями.

Аслан был близок ему по возрасту и хорошо подкован в программном словоблудии. Всё дело в том, что он не только уже побывал в «12-ти Шаговой программе», но и даже ранее возглавлял подобный Центр. Многократный неисправимый «срывник» находился здесь в этот раз около трёх месяцев, водил дружбу с Подробным и поэтому не отказывал в помощи его брату. С Японцем же Док «скентовался»⁸⁹ на строительстве новой бани. Смышлёный рукастый тридцатилетний парнишка в силу этих качеств сразу пришёлся по душе главному герою. А также, как выяснилось позже у них было полное совпадение по Зодиакальному и Восточному гороскопам с двенадцатилетней разницей и схожее страшное прошлое в виде совместного употребления химических веществ с ближайшими родственниками. Японец «двигался»⁹⁰ с покойным отцом и здравствующим поныне дядей (братом отца) по «хмурой или меленной теме»⁹¹. Док в своё время плотно «подвисал на стакане»⁹² с родным отцом и «потравился»⁹³ всем подряд «от вольного»⁹⁴ с пасынком, к которому относился как к родному сыну. Япончик «отдыхал» в «Северном сиянии» от сложной городской движухи с завидной регулярностью поэтому, снискав здесь славу постоянного клиента, побывал на прошлых сроках и в шкуре волонтёра, и в обличии консультанта.

Но, несмотря на уверенность в своих силах и талантах и бесспорный опыт учителей в день, когда пришло время читать работу на группу, его посетил лёгкий мандраж. За относительно недолгое пребывание в центре Доктору уже довелось не только многое услышать, но и самому увидеть и слёзы чтецов, и порванные работы, и оскорбления с издёвками со стороны консультантов, волонтёров и группы, и прочие неприятные моменты, связанные с этим мероприятием. Довольно часто практиковалась акватерапия разгорячившихся или упорствующих чтецов по требованию слушателей сразу пятью вёдрами ледяной воды.

Буквально на этой неделе состоялась читка мерзкого Альпинюги, который немного оправившись от шока вызванного угрозой со стороны Пиночета начал потихонечку гадить Доку из мести, «прикручивая» того в журнал как ответственный за кровати. Бородатый деспот лично принимал участие в этой читке и так усердно и мастерски психологически надавил на обладателя треугольного затылка, что тот расплакался в истерике навзрыд, словно Тургеневская барышня. Доктор совершенно не из сочувствия Альпинисту, а с целью самому не попасть под такую раздачу зашёл после этого мероприятия в консультантскую и деликатно поинтересовался у Глеба, не перегибает ли тот палку по отношению к молодому и беззащитному пацану. В ответ он услышал показавшееся небрежной отмашкой заверение, что Альпу это поможет и встречный вопрос: «А каким боком это тебя касается?». Причём по взгляду Бороды главному герою стало ясно, что истинные мотивы его интереса не являются тайной для оппонента и он, промычав какую-то нелепую «откоряку»⁹⁵ про сочувствие окружающим, поспешил ретироваться из консультантской.

Конечно же, ему не хотелось, чтобы все эти спецэфекты применялись на нём! Натянув на себя маску безразличия и прикрывшись кривой ухмылкой, Доктор сел на стул во главе стола и на одном дыхании прочитал работу. Вопросы возникли только у Китайца, но Доктор нахраписто его заткнул и снял с пробега жёстким сарказмом. Никто из присутствующих больше не проявил рвения, и группа дружно похлопала в знак зачёта работы. С видом победителя и чувством до конца исполненного долга чтец вышел на перекур. Неожиданно подошедший к нему Боцман с улыбкой и хитрым Ленинским прищуром произнёс с ярко выраженным дефектом речи, свойственным людям со съемными зубными протезами:

– А ты молодец! Придумано неплохо! Мои поздравления!

От эйфории, в которой пребывал Доктор после успешной читки, не осталось и следа. Внезапно у него возникло необъяснимое ощущение, что он стоит, словно голый перед этим маленьким неприметным и невзрачным мужичком и тот знает все его тайны. В свою очередь несмотря на то, что они соседствовали шконарями в чилинарии, вместе работали каждый день на хозах в новой бане Доктор не знал о нём ровным счётом ничего, кроме того, что Боцмана доставили сюда аж с Владивостока. На стройке бани Боцман закутывался в тряпки с головы до ног, заматывая, в том числе и лицо и надев защитные очки, зачищал маленькой болгаркой брёвна банного сруба как снаружи, так и внутри создавая невероятный шум и подымая при этом просто неимоверное количество пыли. Он казался ему необщительным, угрюмым, сторонящимся всех людей. По возрасту Доктор оценивал его немногим старше себя.

Поняв, что его замешательство может быть замеченным неожиданным собеседником главный герой решил выиграть время для обдумывания своим стандартным приёмом «включив дурака»⁹⁶ ответив внешне спокойно:

– Что-то я не догоняю! Ты о чём? Поясни пожалуйста…

– Да конечно! Они там просто все «проросли»⁹⁷ и до сих пор понять не могут, что это было! Большинство из них никогда не слышали ничего подобного и слов то многих не знают! Сленг, термины, речевые обороты которыми ты сыпал для многих здесь, что тёмный лес – также с улыбкой, но уже располагающей к доверию не напрягаясь, пояснил Боцман.

– Это всё конечно здорово, но хочу тебя предупредить, чтобы ты не обольщался и не расслаблялся. Этот номер одноразовый, второй раз не прокатит! Но ты не расстраивайся, я давно здесь сижу, работ переписал немерено, и кое-что во всей местной движухе «рассекаю»! Не «обламывайся»⁹⁸, что будет не ясно – обращайся за помощью, раскидаем! Ну и так просто пообщаться всегда, пожалуйста, а то здесь молодняк тупой в основном, а с ними и поговорить то не о чем – просто и незатейливо подвёл итог первого общения Боцман и направился в сторону сортира.

Доктор в задумчивости докурил сигарету и направился в дом, размышляя о произошедшем. Тревога, возникшая в начале разговора с Боцманом, рассеялась сама собой, но осталась неопределенность, порождавшая множество вопросов, на которые сейчас у него не было ответов.

«Что же это ещё за старец Фура местный? Интересный тип, скорее хороший, чем плохой. Надо делать ход, ну а там поживём – увидим!» – решил для себя Доктор, однозначно намереваясь, не откладывая в долгий ящик продолжить завязавшееся общение уже на ближайшем «сампо» пристав к Боцману с вопросами по анализу чувств. Тот, непринуждённо и очень доходчиво пояснив по всем интересующим моментам, проявил инициативу и начал объяснять смысл следующей основной письменной работы «Болезненные последствия химической зависимости» или сокращенно «БП». Доку очень понравилась его форма подачи информации простотой и конкретикой с примерами и, начиная с этого момента, Боцман стал его основным наставником в программном творчестве. Это обстоятельство послужило началом зарождения простых и искренних товарищеских отношений.

В дальнейшем Боцман понемногу начал делиться с Доктором грустной историей своей жизни и реабилитации. Дока слегка удивило то, что его новый знакомец оказался на год младше него, но как здесь говорили Зависимость не щадила никого. Он в прошлом действительно ходил боцманом на морских судах, был отличным рассказчиком и обладал таким багажом занимательных историй, что их было просто не переслушать. «Кайфожором» он был тоже со стажем, отдавался этому своему увлечению целиком и полностью, поэтому у его пожилых родителей не оставалось никакого выбора, кроме как щедро оплачивать эту его командировку. Цель, которую преследовали старики, была проста и понятна – только бы любимый ребёнок не загнулся от удовольствий раньше них самих, то есть всё абсолютно так же, как и у самого Доктора. Вообще в их судьбах было очень много общих параллелей, начиная от сложных взаимоотношений с любимыми женщинами, которые сами были не прочь погулять и «оттопыриться»⁹⁹, заканчивая непониманием и затяжными конфликтами с ближайшими родственниками.

Привезли его в Центр на машине с самого Владивостока со сломанной и загипсованной ногой ровно на четыреста дней раньше Доктора. Последнее время до экстрадиции в Сибирские степи Морской Волк совершенно попутал берега и чудил на малой родине просто самозабвенно, совершенно не считаясь с интересами близких людей. По предпочтениям употребляемых веществ он был «всеядным»¹⁰⁰ универсалом не отведавшим, пожалуй, только современной синтетики: спайсов и соли. «Дозняк»¹⁰¹ он себе к моменту захвата разогнал просто «конский»¹⁰² и не представлял себе уже в принципе существования без ХВ. Боцман даже по пути в Сибирь, запасшись впрок сильнодействующими медикаментами, умудрялся конкретно «двигать шиферину»¹⁰³ этапирующим его бренное тело сотрудникам «Северного сияния» Макару и Родинке. Доходило до того, что, находясь под сильнодействующими обезболивающими в купе с пивом он в ночи, как ни в чём не бывало, пускался от них наутёк на сломанной ноге. Зато по приезду его разместившегося на тогда ещё обитаемом Третьем доме возили в баню на забавной деревенской тележке с торчащей вперёд загипсованной ногой.

Пробыв год в реабилитации, втеревшись в доверие к местному руководству и получив определённые послабления в режиме содержания, этот старый прохиндей ушёл в заранее спланированный и подготовленный побег в день своей годовщины пребывания в ребе. Проплутав четверо суток по сибирским лесам и болотам, он всё же смог добраться до областного центра, дозвониться родителям во Владик, и сам не поняв зачем хлебануть пивасика. Благодаря совместным усилиям «горячо любимого» отца-капитана и подсадного подельника по побегу, Морской Волк был с триумфом возвращен в «Северное сияние». Триумфальные почести заключались в следующем: в назидание остальным его изрядно «подмолодили»¹⁰⁴, при этом сломали зубной протез и повредили титановую позвоночную пластину, затем «трюманули»¹⁰⁵ на неделю, а по освобождении из подземелья прицепили сестру к ноге. Ну и, конечно же, аннулировали его написанные и прочитанные четыре Шага, так как безжалостный борец с чужой зависимостью Глеб Валерьевич прямо перед всеми тремя домами убедительнейшим образом с приведением многочисленных аргументов и неоспоримых фактов обосновал, что пол-литра пива это не что иное, как запущенный механизм срывного процесса. Боцман был настолько обескуражен предательством отца, гнилостью своего «сопобегушника»¹⁰⁶ и лицемерием, доведённым до абсурда со стороны Духовных Лидеров, что ему ничего не оставалось делать, как согласно покивать гривой и «искренне раскаяться» в совершённом отступничестве.

Доктор прибыл через пять недель после этого побега, и Морской Волк только начал выходить из опалы. Этим и объяснялась его нелюдимость и изоляция.

42 (ну как же так…)

Накануне на консультантский пост Первого дома сменив Бороду заступил Большой, тот самый налысо обритый крупногабаритный тип, которого главный герой хотя бы смутно припоминал в обрывочных отрывках воспоминаний своего пленения. Гладковыбритый Духовный Наставник шутливо напомнил своему «крестнику» о его клятвах во время их совместного путешествия в деревню отрезать его лысую голову и сделать из неё табакерку. Докторничего этого не помнил, но, в общем и целом, подобные угрозы были вполне в его духе. Также Большой посетовал, что неугомонный пассажир сломал ногами сиденье в его «Четырке»¹⁰⁷, но поспешил обрадовать, что предъявлять ущерб к возмещению не собирается так, как только что поменял машину. В знак отсутствия взаимных претензий новые знакомцы пожали друг другу руки, но как говорится неприятный осадочек в Докторской душе по вполне понятным причинам остался.

Ранним сентябрьским утром, очнувшись на своём шконаре примерно за полчаса до подъёма, Доктор сразу сообразил, что в этот грёбанный день ему исполнялось сорок два года. Радости от этого события он не испытывал совершенно никакой, а вот горечь одиночества и непроходящая тоска присутствовали в полном объёме. Становилось однозначно очевидным, что забирать его отсюда никто не собирался и отмечать свои именины, ровно, как и пребывать некоторое неопределённое время ему придётся именно в этой убогой обители больных и страждущих. У окна лёжа разминал свою культю почтенный дядя Витя. Дед постоянно просыпался раньше всех и старался ещё до подъёма без «палева» одеться и заправить кровать, так как, в общем-то, эти действия шли в разрез с действующими правилами, но зато ему потом не нужно было состязаться в скорости с молодёжью. Как обычно из логова Маляра свисали какие-то тряпки, а в хате стоял невыносимый тяжёлый человеческий дух, поскольку все форточки на ночь запирались по соображениям безопасности, а семнадцать человек с не особо здоровыми печёнками на тридцати квадратах в запертом помещении это было уже, пожалуй, через чур…

В этой связи можно упомянуть один забавный, но показательный случай, произошедший с Доком на днях в красках характеризующий степень нехватки кислорода в помещении. Главный герой задержался на часок после отбоя на последствиях в коридоре¹⁰⁸ отписав ставшую уже «дежурной» двадцаточку «БЗОшек»¹⁰⁹ за свет в инструменталке. Ответственный за дисциплину Балагур или Бэл, гонясь за выполнением собственного плана по записям в «Илае»¹¹⁰ не мудрствуя лукаво изо дня в день «прикручивал» новичка, не утруждаясь даже предъявлять доказательства, а горел ли тот свет на самом деле. Доктор прекрасно понимающий, что справедливости в этом мире не существует выбрал по совету Подробного меньшее из зол и с виду безропотно жертвовал ежедневно от сорока до шестидесяти минутами своего сна. На самом деле гнев на Бэла переполнял его внутри, и он только и ждал удобного случая чтобы воздать тому по заслугам.

Закончив с последствиями и зайдя в зал Док просто опешил от стоящей там жары, духоты и невыносимой адской вони, как будто посреди комнаты навалили кучу говна. Дело в том, что по четвергам на ужин подавался плов, а это и без того не диетическое блюдо в тот день было особенно жирным и его переваривание многим нездоровым организмам давалось нелегко и со скрипом. Задержав дыхание, главный герой продвинулся к дверному проёму в чилинарий и нащупав кнопку стоящего там на ножке вентилятора включил его. Неожиданно в относительной тишине, нарушаемой только шумом набирающих скорость лопастей вентилятора да храпом и сопением спящих, с выдохом облегчения, прозвучал голос Деда:

– Слава тебе, Господи! Дай Бог тебе здоровья и жену красавицу, дружочек! Думал уже всё! Задохнусь к чёртовой матери! Это ж надо так серить! И жрут ведь сволочи все, никто не отказывается! А срут потом так, что даже ни комары, ни мухи не летают! Да как здесь жить в этой козлодёрне?! Мне за шестьдесят лет, где только побывать не пришлось, но в такой конюшне я первый раз кантуюсь!

Улыбнувшись этому крику отчаяния почтенного дяди Вити Док обсудив с ним в полголоса из вежливости текущую ситуацию, разделся и улёгся не укрываясь. Вентилятор действительно спасал их в конце лета и начале осени…

После подъёма с подачи Конька все нестройно по очереди поздравили Доктора с наступившим Днём рождения организованно повторив сие поздравление на «Настрое». Погода в тот день стояла изумительная и на хозах именинник позволил себе вступить в дискуссию с Консулом Большим о нецелесообразности содержания его в этом месте с требованием предоставления телефонного звонка родителям. Главный герой был твёрдо уверен, что в ходе телефонного разговора сможет безоговорочно убедить своих родственников пересмотреть их позицию и у них просто не останется другого выбора, как только разорвать свой контракт с этими деятелями.

Гладковыбритый Духовный Наставник хоть и был ровесником Докторской младшей сестры с разницей в восемь лет поучительным тоном, как и подобает старшему товарищу категорически отклонил просьбу о телефонном звонке и повторил заученные доводы в пользу прохождения реабилитации. Подытожив своеобразную лекцию на свежем воздухе собственным положительным примером вставшего на путь исправления бывшего солевого «барыги»¹¹¹ он дал понять, что надоевшую ему изрядно «базаргу»¹¹² нужно срочно «убивать» чтобы не испортить праздник.

Док, прекрасно поняв услышанное предостережение отстал от собеседника и мысленно поржал над удаляющимся Консулом с «трясущейся колбой»¹¹³. У Гладковыбритого Духовного Лидера осталось достаточное количество необратимых последствий употребления непостижимого количества синтетических метамфитаминов проявляющихся в виде навязчивых движений головы, подёргивания других частей тела и непроизвольных мимических ужимок лица. Тем не менее в последующие дни они ещё не раз возвращались к этому разговору и надо отдать должное выдержке крупногабаритного консультанта – не торопясь исполнять свои угрозы он каждый раз терпеливо излагал свои доводы, приводя многочисленные примеры и вполне сносно аргументируя свою позицию.

Следующий их разговор в тот день состоялся в консультантской перед ужином куда Док пошёл по наущению своих соседей поговорить за вечерний показ фильма в честь его «Днюхи». Но Большой был не намерен вносить настолько кардинальные изменения в действующее расписание поскольку по понедельникам проводился Общий анализ чувств и заменить это важнейшее оздоровительное мероприятие просмотром кинофильма совершенно не представлялось возможным. Он посоветовал имениннику довольствоваться малым и радоваться, что его ожидает праздничный ужин с пловом, позаимствованным с предстоящего четверга. Но уже выйдя к ужину, вероятно предварительно посовещавшись со старшими товарищами Большой объявил мгновенно обрадовавшемуся народу, что Общий анализ переносится на следующий день, а вечером их ожидает просмотр киноленты, выбранной виновником торжества.

Из скудного прайса предложенных на выбор киношедевров Доктор выбрал Оскароносный «Пролетая над гнездом кукушки» который уже видел до этого пару – тройку раз. В силу разницы в возрасте, интеллектуальном развитии и степени поражения головного мозга далеко не всем домочадцам пришёлся по душе выбор именинника. Но недовольных волонтёры, которых почему-то упорно хотелось именовать Верными Адептами Высшей Силы тут же грубо заткнули, предложив в качестве альтернативы провести Общий анализ.

Сам же главный герой получил от этого просмотра колоссальное удовлетворение, так как и его просьба была выполнена и фильм был достаточно интересен. Его выбор одобрили Подробный с Боцманом, Дедом, Пиной и Вампиром, тоже с интересом посмотревшие ленту. Но самое главное он увидел уже знакомый фильм совершенно в новом свете проведя параллель с архисложной жизненной ситуацией, в которой сам сейчас оказался. Восхищаясь отчаянными и смелыми проделками героя Джека Николсона в психиатрической больнице, он крепко задумался о допустимой степени расшатывания местного режима абсолютно не желая повторять его прискорбную судьбу.

В следующие пару недель случились ещё дни рождения у Японца и Казаха. Также в эти дни по традиции за ужином был вкусный плов, приготовленный Асланом и просмотр фильма перед сном. Но на волонтёрскую «Днюху» Доктор ещё и отведал неведанный до селя им десерт, именуемый коряком, заранее усердно разрекламированный Коньком. Лакомство это было немудрёным по своему составу и способу приготовления и было в широком обиходе в местах лишения свободы. Обычное толчёное печенье в определённых пропорциях перемешивалось с растопленным сливочным маслом и сгущёнкой с добавлением различных наполнителей по вкусу и исходя из их наличия: кофе, какао, изюм, орехи, халва и т.д. Всё это перемешивалось до состояния однородности, укладывалось в форму и охлаждалось до отрицательной температуры например в морозилке. Застывшая в виде пирога масса резалась на куски и подавалась к чаю.

Сын степей проявил к своему празднику небывалую прыть и «насуетил»¹¹⁴ все необходимые для коряка ингредиенты в избыточном количестве поэтому десерта получилось много и куски вышли просто огромные. Далеко не все смогли осилить безразмерную сладкую приторную массу целиком и образовавшиеся в изрядном количестве «объедки» сдавались на кухню для добавления их в кашу для завтрака на предстоящее утро. Трудно описать злорадное ликование Доктора зашедшего на следующее утро на кухню почистить зубы и случайно «припожарившего»¹¹⁵ там старшего повара Балагура, стоящего над кастрюлей с кашей и набившего себе полный рот коряка так и не попавшего в ту самую кашу. Док бы не был самим собой если бы в столь знаменательный момент не решил завести с Бэлом разговор, но, к сожалению, старший кухонный и по совместительству ответственный за дисциплину не мог ответить на его колкости по причине занятого рта.

Третьим свидетелем прискорбного конфуза произошедшего с Балагуром помимо повара Маляра был проныра Зёмик ожидавший в коридоре своей очереди к заветной раковине. Он по достоинству оценил наблюдательность и решительность старшего товарища, который не стал отдавать Балагура в консультантскую, где его неминуемо ожидал «крысиный»¹¹⁶ хвост, лишение всех постов, а может даже и разбитая физиономия. Зато с этого дня Док перестал писать последствия за не выключенный свет и прочую хиромантию, потому что подобные записи в дисциплинарном журнале прекратились. Ну и конечно стало возможным от души поржать над Балагуром, двигающимся целыми днями по дому то с двумя, а то и с тремя кабачками в качестве последствия, назначенного Большим, любящего грешным делом «приорать»¹¹⁷ над своим старым знакомцем Бэлом. А вообще Балагур был весёлым сарказником любящим «крикнуть» над ближними, неунывающим и неисправимым наркоманом, побывавшим в этом заведении далеко не один раз и осознавая степень и глубину своей проблемы пришедшим в этот раз сюда сам добровольно.

В общем постепенно и не торопясь главный герой обживался и осваивался на новом месте, знакомился с людьми, ну и начинал понемногу проявлять себя.

Аслан I (Император всея AN)

Начиная примерно со второй декады сентября, по чьей-то тогда ещё неведомой для Доктора воле, он всё чаще стал оказываться на хозах в компании Аслана. То они вдвоём укладывали выращенные на внутреннем огороде и собранные Борисычем и Дедом сперва свеклу, а затем и морковку в погреб, пересыпая их песком. То они пилили в дровянике двуручной пилой «Дружба» всякий деревянный хлам на дрова. То они перебирали там же в дровянике первую картошку угощаясь сладкими и сочными грушами от Балагура которые он собрал у соседки бывшей зэчки бабы Раи в обмен на мелкую помощь старой бабке по хозяйству. Первая картошка была выкопана на внешнем огороде Первого дома, располагавшимся за высоким забором из профнастила на этот огород выходило только кухонное окно.

Их совместная работа неизменно сопровождалась развёрнутой философской беседой с приведением в обязательном порядке бесчисленных аргументов и неопровержимых фактов. Краткий смысл повторявшейся изо дня в день дискуссии заключался в том, что Аслан подчёркивал работоспособность «12-ти Шаговой программы» заверяя Доктора в безусловной практической пользе, которую он подчерпнёт, доверившись и «впустив» программу в себя. Скептически настроенный по отношению ко всему происходящему в этом месте и по природе своей не особо доверчивый Док оборонялся изо всех сил. В качестве козырного хода он колко интересовался у своего собеседника, почему же такая великолепная программа не смогла помочь тому самому по прошествии стольких лет, проведённых в бесчисленных попытках её освоения. Аслан всегда технично уходил от прямых ответов на вопросы, касающиеся лично его. Как правило ловкий плут сводил всё к тому, что главный герой ещё является невменяемым абстинентом, а потому не может отдавать себе отчёт в том, что с ним происходит и поэтому Ася не видит смысла на данном этапе, что-либо ему объяснять. Как правило, после этих художественных увиливаний уязвлённый Доктор позволял себе бесцеремонный контрвыпад:

– Одного только не пойму… Что же ты такой умный здесь делаешь? Всезнайка хренов! – и некоторое время после такого взаимного обмена гадостями они работали молча, готовясь к следующему словесному поединку.

Особую изюминку в проводимую Асланом с Доктором агитационную и просветительскую работу вносило то обстоятельство, что Док уже знал некоторые вехи из можно без преувеличения сказать выдающейся биографии этого нарколыги с большой буквы. Асланчик был всего на три года младше главного героя, и как выяснилось из общения, у них были общие знакомые. Эти знакомые как припоминал Док, пробовали безуспешно попрощаться с хмурым ещё лет двадцать назад. Примерно с тех же самых пор и родные Аслана с переменным успехом вели непримиримую героическую войну с его наркоманией. По заверению самого Аси ни в областном центре, ни во всей области не осталось ни одного лечебного учреждения наркологического направления, в котором бы он не побывал за эти годы. За два десятка лет скитаний и мытарств по всевозможным докторам, знахарям и шарлатанам на нём перепробовали абсолютно все известные, в том числе и экспериментальные методики лечения от наркозависимости. Судя по тому, что он находился здесь ничего особо и надолго ему не помогало.

Самым забавным и одновременно заслуживающим внимания из его уморительных баек о разнообразных способах обкатанной на нём наркотерапии был, пожалуй, рассказ о лечении электрическим током. Асланчик рассказывал и одновременно показывал, как его усаживали на стул и пристёгивали к нему подобно приговорённого к смертной казни из голливудского фильма. Как смачивали его конечности электролитом и цепляли к ним грубыми зажимами электроды. Как фиксировали его челюсти, вставляя в рот специальную приблуду и завязывали глаза. Как пропускали через его тело, электрический ток, постепенно увеличивая тот реостатом. Как его тело сотрясалось в ни с чем не сравнимых судорогах и как после сброса электрической нагрузки и небывалого расслабления всего тела вплоть до самопроизвольного опорожнения мочевого пузыря и кишечника экзекуцию повторяли снова и снова…

Доктор с интересом слушал его откровения и, искренне недоумевая, задавался одним простым вопросом:

«Как этот человек, которого не смогли остановить ни долгие годы лечений, ни дикий ужас вынесенных при этом процедур может давать мне какие-то советы?! Советы в том числе о Программе, с которой он познакомился уже как три года назад, и которая ему ровным счётом ничего не дала если не считать того, что он переквалифицировался за это время с «хмурых» на «шустрые»¹¹⁸ вещества?».

Хотя к самому Аслану как к человеку Док не имел какой-либо предубеждённости и даже наоборот был очень даже к нему расположен. Аслан обладал живым цепким и изворотливым умом и хорошо подвешенным языком, то есть качествами, которые всегда ценил в людях главный герой. Они относились к одному поколению, воспитанные ещё советской школой, смогли пережить лихое время в отличие от тех самых общих знакомых. У Асланчика, несмотря на его зажигательную историю тоже были и определённые достижения в жизни. Так, например некоторое время он был директором и совладельцем подобного реабилитационного центра, который накрылся медным тазом после наезда правоохранителей, что, собственно, и послужило толчком к его срыву после трёхгодовой ремиссии. И вот друзья из сообщества Анонимных наркоманов с одобрения тяжело больной матери поместили его сюда, так как предыдущий центр не смог ему помочь, и Ася начал травиться сразу по выходу из него.

Как-то вечером зайдя в дом после вечерних ответственностей¹¹⁹, Доктор увидел стоящую в коридоре на приставном столике свежеизготовленную бутафорскую корону высотою около ста двадцати сантиметров из покрытой фольгой теплоизоляции и что говорится, «пророс» от изумления. Казах, увидев замешательство Дока, довольно оскалился и хитро спросил у того:

– Как ты думаешь, а для кого этот гаджет? Мне бы очень не хотелось, чтобы он достался тебе…

Главный герой ответил что-то невнятное и невпопад ненавистному монголоиду, а сам зациклился на мыслях о вполне возможной перспективе оказаться коронованным прям в этот вечер. Конёк же рассказывал ему о всяких хренях, которые здесь заставляют таскать на себе, да и он сам уже достаточно видел, как ребята с других домов приходят на лекции с вёдрами, лопатами, пеньками, вентиляторами и в метровых картонных колпаках. Доктор напрягся без меры, начиная мысленно готовиться к обороне с переходом в контратаку нагнетая и разгоняя гневные чувства.

Но к великому облегчению Дока тревога оказалась ложной или, по крайней мере, преждевременной. Виновником вечернего общего собрания жильцов Первого дома оказался Аслан, которого Великий Магистр торжественно вопрошал пред всеми собравшимися о его участии как многоопытнейшего реабилитянина в общественной жизни коллектива и вкладе в исправление собственной судьбы. Асланчик не особо уверенно слегка «подтраивающим» голосом начал оправдываться, что, понимая всю безвыходность собственной жизненной ситуации, он согласился провести некоторое время в Центре и, находясь здесь, участвовал в жизни группы и занимался собой, писав работы. Далее он очень неосмотрительно начал приводить в качестве примера свой вклад в общее как повара, помогающего Маляру и как старшего брата почтенного дяди Вити. Бородатому судье услышанного было вполне достаточно для подготовки обвинительного заключения и вынесения приговора:

– Да какого лешего ты нам тут всем «стелешь»¹²⁰?! Это не ты, а твоя мама инициатор того факта, что оказался и находишься здесь чистый и трезвый, а не травишься на притоне безучастно игнорируя гниющую ногу!

Дело в том, что в последнее своё употребление Ася «доторчался»¹²¹ до того, что умудрился «задуть в вену»¹²² на ноге, ногу разбарабанило так, что он даже не мог уже толком ходить, но наркотики ему стали доставлять на дом и он продолжал самозабвенно травиться, едва не потеряв конечность. Глеб, наращивая некую мрачную торжественность, пафосность и высокопарность своей речи продолжал:

– Ты не делаешь ровным счётом ни хрена в своей жизни! Тебе как никому другому следует понимать, что, сколько бы ты действий не сделал, этого всё равно будет мало, чтобы остаться трезвым! Всё что ты здесь делаешь, ты делаешь на отшибись, лишь бы от тебя отстали! Ты постоянно боишься потерять свой драгоценный наркоманский комфорт! Что ты молчишь?! Тебе совсем нечего сказать?!

Асланчик превратно расценив вопрос как приглашение к диалогу, опрометчиво решил было обозначить своё категорическое несогласие со своим обвинителем и яростным разоблачителем собственной наркомании. Он картинно вскинул руку, отрицающе замотал головой, и открыл было рот для выдвижения имеющихся у него контраргументов, но был тут же резко и грубо оборван хитрым провокатором, в чьи безжалостно расставленные сети он только что попался:

– Заткнись на хер! Я не собираюсь слушать твою блёвань! Это ты им вон может что-нибудь, и сможешь рассказать, а мне вряд ли! – при этих словах Глеб обвёл собирательным жестом аудиторию.

– Ты ведёшь себя словно ты отпрыск царских кровей, снисходя к нам с высоты своего величия лишь только когда тебе это жизненно необходимо! Конечно же, тебе приходится помогать Маляру, но только по той простой причине, что тебе самому хочется жрать, а не, потому что ты решил накормить ребят! А на своего брата дядю Витю ты вообще «забил»¹²³ и не надо мне припиздёхивать! Несчастный старик в таком почтенном возрасте впервые угодил в реабилитацию, а ты вместо того чтобы окружить его заботой, теплотой и вниманием как принято в нашем сообществе просто пустил всё на самотёк понимая, что волонтёры не придираются к нему из уважения к его солидному возрасту!

Очень интересно было наблюдать в этот момент за самим «несчастным» стариком, о котором с таким сочувствием и участием в его нелёгкой судьбе говорил Великий Учитель. Ушлый дедушка, за плечами которого было несколько ходок в лагеря, и который дал бы любому в доме стопроцентную фору в способности выживать, сокрушённо кивал головой, вжившись в роль злосчастной жертвы равнодушия со стороны старшего брата и всем своим видом выражал безмерную благодарность руководству Центра за оказываемую заботу.

Дядя Витя поставил себе первый укол опийсодержащего вещества, так называемой «ханки»¹²⁴ ещё в год рождения Доктора, когда проходил срочную службу в рядах Советской армии в Средней Азии. Он умудрился всю свою неприлично длинную по наркоманским меркам жизнь продвигаться по «медленной теме», чередуя её с синим стаканом и, несмотря на регулярные командировки в места лишения свободы вырастил и воспитал вполне достойных сына и дочку, которые и определили своего непутёвого папашу сюда отдохнуть от новой напасти.

Дело в том, что Дед, на старости лет очевидно совсем выжив из ума, отведал внутривенно соли! И если за сорок с лишним лет «употребушного» стажа его могучий организм понёс лишь незначительные потери в виде невидящего повреждённого глаза и трёх ампутированных отмороженных пальцев правой руки, то знакомство с этой новой химерой грозило полной потерей рассудка или даже целиком головы в предельно сжатые сроки. Дед начал с завидной регулярностью попадать на принудительное лечение в областной психоневрологический диспансер по причине странных видений посещающих его после приёма «молодёжных» препаратов. Так он, средь бела дня вооружившись солидным «свинорезом»¹²⁵ на центральном проспекте областного центра храбро атаковал мирно припаркованный автомобиль по причине того, что ему померещилось, что в него оттуда стреляют. По приезду в «Северное сияние» за полтора месяца до Доктора он четыре недели не мог встретиться со своими мозгами и многие думали, что Дед проскочил точку невозврата.

Но отменное здоровье в очередной раз не подвело дядю Витю и он, придя в себя, обустраивался на новом месте как умел и как привык в своей жизни, то есть, не обращая внимания на окружающих. Этот мастодонт или динозавр наркомании, действительно попав в реабилитацию на закате своих лет и получив от самого Главного консультанта титул живого символа Первого дома, абсолютно не собирался заморачиваться здесь со всякими там письменными заданиями. И поэтому когда Борода в итоге своей пламенной речи торжественно вручил Аслану соответствующую, по его мнению, его царственному поведению королевскую корону почтенный дядя Витя был в числе первых, кто одобрительно закивал головой с видом: «И поделом ему! Ведь он мне не помогал!».

Аслан водрузил себе на голову этот внушительный атрибут царской власти, на котором синим маркером вероятно для непонятливых была сделана надпись: «Император всея AN». Затем последовала фотосессия Аси в образе императора, но уже со скипетром и державой. В качестве державы вполне подошла гиря, ну а скипетром, конечно же, послужил вантуз, принесённый с кухни. В ходе этой забавной фотосессии Аслан старался держаться непринужденно, как ни в чём не, бывало, фотографируясь как один, так и с Глебом или волонтёрами.

Доктор в полном недоумении и даже некотором отчаянье смотрел на происходящее и отказывался верить своим глазам. Он силился, но совершенно не мог понять, как один человек наказывал другого за совершенно непонятные для него вещи совершенно непостижимым для его разума образом. И этот наказуемый как-то совершенно не естественно для него легко без сопротивления принимает это своеобразное наказание, без малого в сорок лет позируя перед фотокамерой и выглядя при этом как полный олень! Детектор нормальности в Докторской голове «заглючил» не на шутку.

Но удивление следующего дня, не шло ни в какое сравнение с днём предыдущим. Подснежник, терзаемый азартом проверить истинное смирение покладистого Аслана, ещё с вечера задался изобретением соответствующего гаджета. И на следующий день к обеду Ёбургский¹²⁶ умелец и затейник Борисыч, движимый желаниями угодить Бороде и подкузьмить Аслану соорудил из дерева средней толщины здоровенный берёзовый крест высотой без малого в человеческий рост с двумя более чем полуметровыми перекладинами. Теперь Асланчик должен был везде двигаться¹²⁷ с этим шедевром деревянного зодчества, не отставляя его от себя далее, чем на полметра. Но когда Ася покорно принял и этот удар судьбы не знающий меры Бородатый Демон назначил дядю Витю дежурным со следующего дня с персональной ответственностью перед всей группой за несение братом дежурства Аслана. По замыслу Алтайского терапевта шестидесяти однолетний старик на дежурстве по любому должен был влететь двумя ногами в жир, а виноватым за это перед группой будет Аслан!

«Я в полном «ахере»¹²⁸!!! Куда я вообще попал и на какой хер мне всё это надо?! Мама роди меня обратно! Это мне прилетело за все мои грехи! Какой-то полнейший пиздец! Конкретный сюрреализм! Что я тут делаю?! Этого просто со мной не может быть…» – эти мысли больше не покидали Доктора ни на секунду, вращаясь по кругу в голове в фоновом режиме, а когда в поле его зрения попадал Император Аслан I во всех своих царских прибамбасах, эти мыслишки активировались и попросту назойливо сверлили его мозг сводя его с ума.

Фага (и не такие шали рвали)

Тем не менее жизнь в деревне текла своим чередом и пришла пора полного осеннего сбора урожая. На внутреннем и внешнем огородах Первого дома реабилитяне всё включая картофель уже собрали, теперь им предстояла копка картошки на удалённом поле. Впервые они пришли на это самое поле размером около гектара обрамлённое со всех сторон пожухлой коноплёй на смене Бороды как-то после релакса, располагалось оно на окраине деревни на берегу живописного озера. По дороге на поле Балагур под всеобщий смех показывал, где прятался во время очередного побега в зарослях конопли и рассказывал, как от нехер делать катал там «планчик» и покуривал себе спокойно пока его кругом искали. Немного покопав и пособирав корнеплоды Доктор в компании с другими пацанами пару раз прошёлся по деревне до Второго дома с мешком картошки на плече. Таким незамысловатым образом собранный урожай доставлялся к месту хранения. Осмотревшись по сторонам, у него появилось хоть какое-то представление о географии места, в котором он оказался волею судьбы.

На следующий день Перводомники выдвинулись на картофельное поле сразу после завтрака. Сентябрьская роса выпала и на кровли домов, и на траву, а в воздухе стоял белёсый туман. Приближаясь в утренней тишине к полю, было видно, как как белое облако испарения поднимается над озером и доносился дикий «ржач» со стороны поля. Ржали Втородомники уже «пришоркавшие»¹²⁹ пораньше и прихлёбывающие коллективно чифирь из трёхлитровой банки под руководством напрочь расписанного лагерной живописью волонтёра Кармана. Ребята с готовностью и от души угостили желающих подошедших коллег. Док отказался от предлагаемого угощения больше от замешательства поскольку у него в голове немного не складывался пазл – как можно лечиться от наркомании поглощая чифирь трёхлитровками?! В пору бурной молодости ему доводилось не задерживаясь «проездом» бывать в определённых государственных закрытых режимных учреждениях вместе с определённым контингентом, проводящим большую часть своей жизни в подобных заведениях, и он прекрасно представлял на собственном опыте как «вштыривает»¹³⁰ чаёк в нужном количестве и в необходимой концентрации.

Не успели картофелеводы со в том числе подошедшими собратьями с Тортуги приступить к сбору урожая как «авторитетный» реабилитянин Карман спровоцировав Питерского недотёпу Маляра устроил с ним полушутливое театрализованное борцовское побоище со всеми необходимыми атрибутами: криками, воплями, угрозами. Реабилитационный народ, побросав ненавистные орудия труда стягивался поближе к месту представления в сторону выхода с поля. Главный герой в этот момент находился на дальней противоположной кромке поля со стороны озера всего в пяти шагах от зарослей травы в человеческий рост высотою. Господь уберёг его от опрометчивого поступка – шагнуть в заросли, нашёптываемого демонами, поскольку там бы он просто упёрся в водную гладь и без сомнения был бы пойман.

Вскоре после сбора урожая на Первый со Второго был переведён Фагундес двигавшийся «весь на вальяже»¹³¹, казавшийся Доктору дерзким, молчаливым и замкнутым сподвижником задающих тон жизни на Втором доме Кармана и Гембы. Сразу после перевода Фага попал на читку Докторской основной письменной работы «Болезненные последствия химической зависимости» где произвёл на главного героя резко отрицательное впечатление своими выпадами в его адрес. Мало того, что сама работа была очень неприятной так как в ней необходимо было на публику раскрывать непоправимый ущерб от «употребухи», так ещё и этот фрукт попытался «вставить свои пять копеек»¹³² в унисон с Бородатым Наставником и его подхалимом Боксёром-Полторашкой дирижирующими ходом читки.

Хоть работа и была засчитана Доктор изначально затаил нормальный кирпич за пазухой на этого молодого человека. Но ситуация благополучно разрешилась уже на следующий день на хозработах в строящейся бане. Фага сам извинился за своё поведение на читке, объяснив его тем, что ему нужно было пустить пыль в глаза бдительному Подснежнику. Извинения были приняты, тяжкий камень упал с Докторской души. Новые знакомые разговорились и у них оказалось предостаточно общих точек пересечения. Фага хоть и был лет на десять помоложе Дока тоже уже успел и пожить в столице, и с женой наркоманкой, и всю жизнь под кайфом. Он оказался простым пацаном с великолепным и своеобразным чувством юмора с целым боекомплектом забавных крылатых выражений. Фагундес был родом с того самого микрорайона, в котором главный герой ходил в детский садик и где у него жили все бабки, дедки, тётки, дядьки – в общем были они с одной малой Родины.

Примечательными чертами Фагундеса была его походка именуемая по его заимствованному у Верки Сердючки выражению «не рви цветы», его зубы, вернее отсутствие правых верхних резцов он обозначал сломанным штакетником, а его картофелеподобный нос уже Док окрестил «клёпиком» в честь клоуна Клёпы из «АБВГДейки». По пространственному положению «клёпика» можно было определять эмоциональное состояние его владельца: если он смотрел вверх, то было всё «ништяк»¹³³, а как только начинал клевать вниз, то Глеб Валерьевич спешил Фагундесу на помощь и помощь эта в случае Фаги никогда не была приятной.

Много лет назад примерно в одно время с Бородой матёрый и уже тогда закоренелый «ширик»¹³⁴ Фага отправился покорять реабилитационные центры на бескрайних просторах России с подачи своих друзей детства, уже успевших к тому времени «повстречаться с мозгами»¹³⁵. Его личная история была классической для среднестатистического российского наркомана. Выходец из дисфункциональной¹³⁶ семьи, воспитывался матерью без отца, дитя улицы, воевал во второй Чеченской войне, боевые действия умудрялся совмещать с внутривенным употреблением «хмурого» которым в то время были обильно посыпаны Кавказские горы. С юных лет не гнушался Фагундес ни алкоголя ни «шайтан-травы» ну и с «ханочкой» он познакомился ещё задолго до срочной службы в вооружённых силах.

За Уральский хребет в середине «нулевых» реабилитационное движение едва только начало робко просачиваться и поэтому выздоравливать Фага поехал в путешествие по Золотому Кольцу России в Центры, где уже побывали его товарищи. Там он встретил свою будущую жену, такую же, как и он сам исцеляющуюся «торчуху». Супруга на удачу оказалась москвичкой и поправив своё здоровье отправился Фагундес вместе с ней покорять столицу. По началу новая семейная жизнь складывалась «в ёлочку»¹³⁷. Но вроде молодожёны и жили душа в душу, и работа – небольшой бизнес складывалась успешно, и доченька-лапонька родилась на радость родителям, но чего-то её папе и маме постоянно сильно не хватало. И как говорится сколько верёвочке не виться… Начав с малого со временем они стали жёстко «понужаться»¹³⁸ вместе. И солью в том числе. Как прекрасно понимал из собственного опыта Доктор один «торчок» в доме – это просто беда, а два «ширика» под одной крышей это уже конкретное горе.

Вернувшись из столицы, он изрядно «потравился», после полечился в другом Центре, затем снова «потравился» и вот опять же с подачи друзей его привезли налегке в одних шортах и сланцах в «Северное сияние» где с готовностью брались даже за самые сложные случаи Зависимости каким как раз и был этот клиент. К моменту перевода на Первый дом Фага пробыл в деревне месяца три и уже успел «намаять»¹³⁹ себе достойный гардероб, едва умещающийся в два спортивных баула. В доме интенсивной терапии он заменил на кухне повара Маляра вскоре отправившегося проживать к своим «политическим»¹⁴⁰ собратьям на Пятый дом. Фагундес как опытный реабилитянин прекрасно понимал, что попал в самый что ни на есть фокус выздоровления поэтому филигранно лавировал, изо всех сил пытаясь проскочить между молотом и наковальней так чтобы ничего не прищемило.

Фага с готовностью подыгрывал лечебной команде в процессе оздоровления других пациентов подсыпая соседям гадостей как это было на читке БП главного героя. Не гнушался он и выполнением откровенной «заказухи» в плане поучаствовать в травле или порвать обозначенную жертву терапии на вечернем анализе чувств. И при этом сохранял хорошие отношения в коллективе честно признавая свою позицию перед пацанами и сарказничая над сотрудниками Центра. Так Глеба Валерьевича он, разумеется, за глаза дразнил гусеницей за его пагубную привычку беспрестанно что-то «точить»¹⁴¹ подобно упомянутому насекомому и за появившиеся благодаря этому пристрастию округлые перетяги на туловище и конечностях Мудрого Учителя в точности как у зелёных жирных капустниц в изобилии, водящихся в этих краях.

Хотя «пиковыми» обычно было принято обозначать Кавказцев, но Фага так окрестил Казаха, который крепко сворачивал ему кровь и «погремуха» эта вполне закрепилась за «Рисовым лицом». Ненавидимый практически всеми резидентами за гнусный пакостный характер третий волонтёр Первой хаты Полторашка был так переименован из Боксёра именно с лёгкой руки Фагундеса за его полутораметровый рост. Полтораха не пользовался авторитетом и среди своих коллег, так как фингалом его прямо при всех наградил Вампир. А фирменные Фагины «невменяха»¹⁴², «всё будет бэнч»¹⁴³ и «в душе не чаю»¹⁴⁴ пришлись многим по вкусу и цитировались реабилитянами в разговорах на право и на лево.

Что во всей данной ситуации было совершено не понятно для Доктора, так это то, что Главный Терапевт похоже насквозь видел все эти Фагины наивные хитрости время от времени ненароком демонстрируя свою осведомлённость в каких-то непонятных пока новичку прегрешениях в обязательном порядке с какой-нибудь подковыркой. Как-то раз Док и Фага мастерили на хозах отмостку новой бани. Вернее, мастерил то главный герой, а Фагундес в силу ярко выраженного отсутствия навыков к рукоделию был на подхвате. Строители поневоле работая и с ностальгией обмениваясь воспоминаниями о Московской жизни так увлеклись, что не заметили как к ним подкрался Великий Магистр и подслушав часть их разговора начал их приземлять из столичного полёта говоря им достаточно неприятные вещи о том что они всего лишь два жалких «торчка» в ребе. Новые товарищи попытались было сопротивляться и доказывать своё былое, но в качестве обезоруживающего аргумента им пришлось выслушать пошлый, но поучительный анекдот, и что было самым обидным в той ситуации – анекдот этот был прямо в тему:

«Приходит сын к отцу и спрашивает:

– Папа, а что такое виртуальная реальность?

– Подойди сынок к каждому члену из нашей семьи и спроси, готовы ли они переспать с негром за 1 миллион баксов.

Подходит сын к маме:

– Мама, а ты готова переспать с негром за 1 миллион баксов?

– Конечно, готова! Деньги-то вон ведь, какие огромные!!!

Затем подходит к бабушке:

– Бабуль, ты готова переспать с негром за 1 миллион баксов?

– Конечно внучок, такие ж бабки усю жизнь копить можно!

Потом к Деду:

– Дед, ты готов переспать с негром за 1 миллион баксов?

– Естественно!

Возвращается сын к отцу, говорит, мол, все согласились. Ему отец и отвечает:

– Вот сынок смотри. Виртуально мы имеем 3 миллиона баксов, а реально – двух шлюх и старого пидора».

Поскалившись немного своим неприятным и неискренним оскалом довольный удачной импровизацией Глеб Валерьевич скинул одну маску и примерив другую притворившись добрым Фагиным товарищем с укором обратился к нему уже на полном серьёзе:

– И не стыдно тебе Фагот?! Ладно ещё этот «первоход» ни черта не понимающий! А ты то Фагундес?! Знаешь и прекрасно понимаешь какой вред сейчас наносишь сам себе и этому новичку и всё равно продолжаешь это упорно делать! Разочаровываешь ты меня с каждым днём всё больше и больше!

И махнув безнадёжно рукой весь из себя разочарованный Главный Консул побрёл дальше по своим консультантским надобностям оставив замолчавшего, задумавшегося и помрачневшего Доктора и чертыхающегося, матерящегося негромко вслед удаляющемуся Бороде Фагундеса наедине друг с другом и своими мыслями.

Знакомство с Главным (смотрины)

Настоящим неожиданным откровением для главного героя оказалось то, что сообщества Анонимных Наркоманов и Алкоголиков, отечественное реабилитационное движение образовывали вокруг себя целый культурный пласт со своими особенностями, традициями, укладом. До попадания в Центр Доктору даже в голову не могло прийти что огромное количество известных и популярных деятелей культуры и искусства, актёров и музыкантов так или иначе ассоциировали себя с этим сообществом демонстрируя эту нерушимую связь в своих произведениях. И даже слышав до попадания сюда некоторые музыкальные композиции Док только здесь начал «въезжать» в их истинную смысловую нагрузку. Оказывается, очень большое количество людей пройдя успешно или не очень реабилитацию, посещая добровольные группы зависимых в социуме считали себя неотъемлемой частью этой субкультуры.

На момент попадания в него главного героя реабилитационный центр «Северное сияние» был одним из двадцати восьми действующих в области подобных заведений. Все многоопытные реабилитяне сходились во мнении, что в пределах области за «Северным сиянием» закрепилась слава самого жёсткого по режиму содержания реабилитационного Центра. Здесь волей-неволей приходилось принудительно «выздоравливать» всем: и бывшим выдающимся спортсменам, и бывшим уголовным авторитетам, и бывшим высоким руководителям, и бывшим храбрым военным, и бывшим сотрудникам органов правопорядка. Высокая с позволения сказать дисциплина поддерживалась прежде всего страхом перед неотвратимостью наказания за неповиновение культивируемым и поддерживаемым организаторами этого заведения.

Под «выздоровлением» же прежде всего, подразумевалось беспрекословное соблюдение требований режима содержания и безусловное подчинение воле лечебного персонала. С утра до вечера на всех лечебных мероприятиях в той или иной форме как заклинание повторялась мантра о необходимости отказа от губительного своеволия и «препоручении нашей воли и нашей жизни заботе Бога, как мы Его понимаем»¹⁴⁵.

Поскольку сообщества Анонимных Наркоманов и Алкоголиков декларировали себя как нерелигиозные движения, то под Богом было принято понимать некую абстрактную Высшую Силу. И, само собой разумеется, что в этом изумительном месте проводниками Божественной воли выступали, прежде всего, Представители Высшей Силы – консультанты и Верные Адепты Высшей Силы – волонтёры. И забота Бога в исполнении этого не очень слаженного ансамбля весьма забавных исполнителей могла принимать порой самые причудливые и замысловатые формы.

Глеб Валерьевич Самохвалов с первых дней знакомства с главным героем позиционировал себя в структуре реабилитационного центра «Северное сияние» человеком важным, значащим, ответственным за принятие решений. И вроде как на первых порах картинка, наблюдаемая Доктором вокруг, вполне соответствовала обозначенному им статусу. Другие консультанты и тем более волонтёры подчинялись беспрекословно его воле и спешили порой очертя голову исполнить его приказ. Однако кроме всего прочего Док с первых же дней слышал про некоего Хозяина этого заведения, но во-первых его личность для новичка до поры до времени была покрыта неким ореолом таинственности, а во-вторых он проводил параллель со своей Московской работой где арендаторы даже близко не догадывались об истинных хозяевах Бизнес-центра где он трудился, а имели дело непосредственно с ним – директором или управляющим этогосамого Бизнес-центра.

С замиранием в душе и трепетом в голосе реабилитяне из уст в уста по большому секрету рассказывали про некоего всемогущего Вождя, который на самом деле решает абсолютно все вопросы в этом центре, «крышует» чуть не все остальные центры в области, помогает пацанам после Центра «встать на ноги» и является человеком практически безграничных возможностей. Про его жизнь и судьбу складывали целые взаимоисключающие легенды, а страх и ужас, вселяемый им в сотрудников Центра и простых реабилитян молва возводила до уровня Гудвина Великого и Ужасного из сказки про Изумрудный город. Доктор, будучи человеком взрослым, опытным, начитанным и в меру впечатлительным принимал все эти байки в основном к сведению и не торопился с какими-либо выводами. В столице он привык к тому, что половина москвичей лично знакомы с Президентом страны, а вторая половина в хороших отношениях с Премьером Правительства РФ. А когда касалось дела то блеф неминуемо вываливался наружу…

Первое мнение о личности Вождя у главного героя появилось благодаря начавшему приятельствовать с ним Зёмику. Как-то поутру Зёма вышел совершенно растерянным из сортира и с крайне удручённым видом сообщил всем стоящим в очереди в уборную:

– Всё, пацаны! Пиздец мне пришёл! Долго я так не протяну!

И после такого эффектного многообещающего вступления блондинистый урка широко распахнув дверь продемонстрировал всем желающим окроплённый собственной кровью пол вокруг «очка» и уподобившись заправскому рыбаку на руках стал показывать длину кишки якобы вывалившейся у него из задницы. С диагнозом «острый геморрой» Зёмик был освобождён от всех противозависимых мероприятий и уложен на угловой шконарик в чилинарии. Немного «побатонившись»¹⁴⁶ он начал сетовать на лихорадку, температуру и обильное потоотделение. Доктор, руководствуясь исключительно интересом можно ли из этой дыры «соскочить по больничке»¹⁴⁷ целиком принял сторону нового приятеля и подтвердил перед волонтёрами наличие тревожных симптомов, свидетельствующих о его тяжёлом состоянии основываясь строго на имевшихся фактах. Док обратился с просьбой к Подробному оказать страждущему необходимую медицинскую помощь так как, по его мнению, достойный бродяга не заслуживал позорной смерти от истечения кровью через поганую дыру.

Никто из руководства на Первом доме не захотел брать на себя ответственность за принятие решения что делать с тяжело больным пациентом и поэтому Зёмика повели на Второй дом к приехавшему по случаю с инспекторской проверкой Вождю. Этот мужественный молодой человек потоптавший от вольного зоны-лагеря с трудом встал, сжал покрепче свои «полубулки»¹⁴⁸ чтоб не потерять ничего ценного по дороге и отправился под присмотром волонтёра, неспешно прихрамывая и покачиваясь из стороны в сторону на встречу своей судьбе-злодейке. Весь дом провожал его словно героя, собравшегося как минимум на подвиг, а то и на последний смертельный бой.

Не прошло и двадцати минут как бодрый и оживший Зёмик здоровой спортивной походкой вернулся к своим собратьям напрочь забыв про недуг, ещё недавно так нещадно мучавший его, и сразу же присоединился к группе даже не помышляя поваляться ещё на койке. Поскольку невозможно было допустить что владелец реабилитационного центра собственноручно за десять минут вправил выпавший геморрой своего пациента, то Доктор, во-первых, сделал предположение, что неведомый Вождь однозначно знаком либо с искусством целебного знахарского заговора, либо с волшебным даром убеждения. А во-вторых, напрашивался неутешительный вывод, что слинять отсюда, закосив под больного вряд ли удастся. В любом случае чудесное воскрешение и преображение блондинистого «уркаганчика» позиционирующего себя как несгибаемого и непреклонного бродягу и его категорический отказ поделиться деталями аудиенции у Великого Вождя произвели впечатление на главного героя и дали ему повод для новых невесёлых размышлений.

Ещё одним легендарным в этом месте персонажем прежде всего в кругу «околотюремной» молодёжи был Городок. Кто-то как Конёк бравировал знакомством с ним старшего брата, кто-то как Казах покровительственным тоном рассказывал, как они вместе «чалились»¹⁴⁹ в лагерях. Доктор познакомился с изрядно растатуированным Духовным Лидером примерно через неделю после своего приезда в «ребу» когда ещё двигался «на гире». Значительно младший его по возрасту Городок пожурил главного героя за его безрассудное увлечение молодёжной наркотой, не соответствующее его возрасту и социальному статусу, поделился собственным опытом прохождения реабилитации и обрисовал весьма туманные перспективы будущего. В целом первая беседа была не особо содержательной по своему наполнению, но вполне выдержанной и уважительной по своей форме. Практически с каждой их последующей встречей чернильные доспехи на теле Городка пополнялись новым декоративным элементом, а суть их диалогов, в общем и целом, оставалась неизменной, только добавилось обращение со стороны Татуированного Духовного Наставника к главному герою: «Дядя».

Знакомство Доктора с Вождём произошло весьма неожиданно больше, чем через месяц после начала его реабилитационного пути. Однажды вечером встревоженный и напряжённый Подробный залетев в зал на идущее там групповое мероприятие сказал Аслану и Доктору срочно готовиться к внеочередному посещению бани, не задавая лишних вопросов. Причём Аслану, двигающемуся к тому времени уже недели три с крестом и в короне было разрешено оставить в доме все свои царские причиндалы. По пути в маленькую баньку Подробный продолжил инструктаж прежде всего Дока о совершенной ненужности задавания неведомому собеседнику лишних вопросов и инициировании диалогов на любые темы:

– Спросит – ответишь и не более того!

По взволнованному и озабоченному виду уже бывшего старшего брата Доктор понимал, что его ожидает встреча с некоей очень важной персоной и догадывался что с большой вероятностью это будет Вождь. Его догадка полностью подтвердилась, когда, едва зайдя в маленькую баньку Асланчик протянув руку уже сидевшему там в гордом одиночестве незнакомцу и нехарактерно бодрым для него голосом произнёс:

– О, Ефим, привет!

Ефим Ильич Сергиенков – собственной персоной сидел на полке в чём мать родила и обливался потом. Властный повелитель «Северного сияния» представлял из себя упитанного крепкого мужика с небритой щетиной на недобром лице и округлым животом примерно одного с главным героем роста. По возрасту он был на восемь лет младше Дока, но на первый взгляд молодо не выглядел. Ответив на приветствие Аслана и даже не взглянув в сторону его спутников, он сразу завёл непринуждённый разговор со своим старым знакомым:

– Что, Аслаша, заклевал тебя Подснежник?! Весь мозг вынес? Да, он такой! Заслуженный мастер спорта международного класса по «мозгоклюйству»! Специально его вам сюда привёз! Помогает! Помню, как он мне в Центре в своё время кровь сворачивал! Каждый вечер его зарыть хотел где-нибудь в песочке! Ну ничего, время прошло, теперь могу с уверенностью сказать – мне помогло! И вам поможет если выводы верные сделаете! Ему вот самому только бы кто помог… Так-то хоть по делу то достаёт тебя?

Аслан, воспользовавшись благоприятной ситуацией принялся нещадно хлестать себя ушами по щекам, каяться в собственных прегрешениях и признавать допущенные ошибки. Затем настроив вершителя здешних судеб на нужную волну посетовал между делом, что Главный Терапевт тоже перегибает палку и страдают по итогу от его неимоверно огромного креста и нечаянно поцарапанное имущество Центра и ни в чём не повинные соседи. В этом месте хитрожопый Асланчик привлёк в качестве свидетелей пацанов, и по итогу его пространной челобитной Вождь пообещал переговорить с Бородой.

С Подробным или Доктором Вождь так и не удосужился пообщаться в тот день, уже в скором времени закончив свои банные процедуры с парилкой, веником и бассейном для контраста. А с Аслана действительно тут же сняли все царские регалии, и Глеб упрекал разжалованного императора что тот «продавил» себе «скощуху».

В последствии главный герой узнал, что данный реабилитационный центр «Северное сияние», существующий как таковой уже около десяти лет попал в орбиту деловых интересов Вождя примерно лет пять назад. С тех пор имеющаяся в Центре материальная база и инфраструктура неуклонно развивалась и расширялась. А сама организация стала чуть ли не градообразующим предприятием в этой глухомани, так как источником денежных средств в этой забытой Богом дыре на карте России были пенсии стариков, доходы местного фермера и деньги «Сияния».

Глава 5. Алтайский Шарлатан

Глеб Валерьевич Самохвалов (человек-легенда)

Стоит подробно остановиться на описании личности человека, являющегося безусловно значимой хоть и не главной фигурой в реабилитационном центре «Северное сияние», а именно Глебе Валерьевиче Самохвалове официально занимающим должность директора этого без тени иронии богоугодного заведения с декларируемыми благородными намерениями, пропитанными высокой духовностью.

Глеб, будучи младше главного героя всего на полгода также, как и Доктор относился к последнему поколению советских детей, то есть успел окончить среднюю школу к самому краху Советского Союза. Он воспитывался в семье советского партийного функционера второго эшелона власти в небольшом городе на Алтае. Сызмальства вкусив жизни с излишествами и привилегиями и вероятно не получив должного внимания со стороны родителя, занятого решением более важных для него вопросов городского масштаба, он, как и Док очень рано разрешил себе всё. А поскольку в его «кайфожорском» рационе с значительным опережением появились всякие занятные забористые штучки и внутренние скрепы Глеба были послабее, то он гораздо раньше оказался у «разбитого корыта» и ему ещё в середине «нулевых» понадобилась помощь из вне.

В то время иностранные Программы реабилитации людей с проблемой химической зависимости только начали проникать за Урал и ему посчастливилось попасть в один из самых первых реабилитационных центров на территории Сибири с которого он и начал своё затяжное путешествие к трезвости. Многократный «срывник» допуская роковые ошибки, спотыкаясь, падая и откатываясь назад он вновь находил в себе силы жить и продолжал двигаться дальше все эти годы так или иначе оставаясь в орбите реабилитационного движения. В «Северном сиянии» он оказался три с половиной года назад после очередного крутого пике, в котором Глеб «прохохотал»¹⁵⁰ собственный реабилитационный центр на Алтае. Их знакомство с Вождём было давним и уходило корнями как раз в тот самый первый Центр в Сибири, в котором они и познакомились, проходя каждый собственную реабилитацию.

Первый проникновенный разговор между Глебом и Доктором, о котором вскользь упоминалось ранее состоялся на следующий день после приезда Главного Консультанта на свою недельную смену спустя полторы недели от попадания главного героя в «Сияние». Глеб, усадив нового пациента, едва отошедшего от алкогольного и наркотического дурмана напротив себя в консультантской пристально глядя в его глаза поинтересовался его самочувствием. Приняв ответ и продолжая внимательно изучать малейшие реакции собеседника, он продолжил задавать вопросы об удовлетворённости содержимым той самой первой посылки от родителей, о дополнительных потребностях в чём-либо и плавно перешёл к беседе о наличии у Дока желания завязать с употреблением и прочих его соображениях по этому поводу.

У главного героя несмотря на то, что он за время проведённое в деревне уже наслушался изрядное количество страшилок и ужастиков про демонического Бороду ещё не сформировалось никакого предубеждения к этому человеку, а завязать с «дрянью»¹⁵¹ и «синькой» он, разумеется, хотел больше всего на свете. Из этих соображений решив не «наводить тень на плетень» он и сообщил своему будущему «лечащему врачу» о своём желании оставаться трезвым и высказался о своём абсолютном неверии в возможность достижения этой цели. Аргументировал же Док этот свой скепсис тем, что за без малого тридцать лет своей жизни в обнимку с удовольствием он не раз и не два пытался безуспешно завязать. Даже серьёзные проблемы с сердечно-сосудистой системой приведшие к увеличению аорты и пошатнувшееся душевное здоровье, выразившееся в устойчивых продолжительных галлюцинациях происходящих без употребления химических веществ, смогли остановить его лишь на время, не превышающее несколько месяцев.

Но Глеба Валерьевича нисколько не волновали эти сомнения, ведь главное для себя он услышал – человек сидящий перед ним хотел оставаться трезвым! С этого момента всё и понеслось, продолжение беседы перестало его интересовать и скомканный финал разговора выглядел так будто, Доктор продал душу дьяволу. Правда на следующее утро пленника освободили от задолбавшего отягощения на цепи.

Как любил поговаривать Подснежник развивая теорию двойственности или дуализма в каждом человеке обязательно было что-то хорошее и непременно находилось что-то плохое. С детства подавляющий проявления в себе стадного рефлекса главный герой в собственной оценке этой новой для него фигуры грозящей не много не мало, а сотворить чудо сделав его трезвым не стал опираться на уже сложившееся общественное мнение с яркой негативной оценкой. Его мозг индивидуалиста стал отыскивать в Бороде прежде всего притягательные положительные стороны. Первое что бросилось в глаза это его умение подать себя с выгодной стороны.

Разговорившись как-то вечером на улице во время перекура, Директор Центра на примере американского фильма про реабилитационную клинику с Сандрой Буллок в главной роли провёл интересное сравнение с аналогичными заведениями в других странах. Упомянув удачный зарубежный опыт и посетовав на ограниченность в ресурсах, он ловко обосновывал применение подручных средств визуализации его лечебной командой. Под средствами визуализации помогающими вскрывать и обнажать прячущуюся болезнь Зависимость он разумеется подразумевал брёвна, вёдра, веники, вентиляторы и прочее барахло, с которым приходилось двигаться реабилитянам. Сама необходимость подобной визуализации осталась у Доктора под сомнением, но подвод и подача информации, бесспорно, были мастерскими.

У него вообще здорово получалось фокусировать внимание на своей персоне, и он обладал несомненными актёрским и ораторским талантами. Достаточно складная речь с применением речевых оборотов и афоризмов явно указывала на его образованность и начитанность. А уверенность и напористость в подаче информации свидетельствовали о том, что он во всяком случае владеет темой разговора и убеждён в своей правоте. Особенно впечатлила Доктора лекция, посвящённая Концепции болезни Зависимости, в которой лектор подробно и очень доходчиво рассказал о Зависимости как о болезни души и тела проявляющейся в специфически изменённом мышлении и характерном поведении больного человека.

Из этой лекции Доктор узнал, что первопричиной систематического употребления химических веществ зависимым человеком являлась его банальная неспособность справляться с неприемлемыми для проживания чувствами. Процесс употребления ХВ носил циклический характер с увеличивающейся амплитудой погружения в него и раскручивался как бы по спирали. То есть после получения негативных чувств химически зависимый употреблял ХВ для быстрого изменения чувств на эйфорические. На отходняках к непрожитым негативным чувствам добавлялись стыд, вина, угрызения совести, самогнобление и что-нибудь ещё в зависимости от индивидуальных особенностей торчка. Суммарный чувственный негативный заряд увеличивался и толкал ширика в объятия дури с увеличенной силой. Вместе с постепенным привыканием к яду увеличивалась и разовая доза и частота его употребления с последующей заменой на более сильные вещества. Этот процесс назывался Спиралью Зависимости или Спиралью Безумия.

В этой лекции было подробнейшим образом рассказано о поражениях всех сфер человеческой личности в процессе употребления химических веществ: физической, психической, эмоциональной, социальной и духовной. А также наглядно пояснено, что наркоманию правильней рассматривать не сугубо с точки зрения употребления ХВ, а в ракурсе специфических поведенческих аномалий, именуемых в Программе дефектами характера проявляющихся у зависимых в силу поражения этих самых сфер личности. Так, например для наркоманов наиболее характерными общими дефектами являлись хитрость, манипулятивность и скрытность, а для алкоголиков – гордыня и закрытость.

Во время своих размышлений наблюдательный и привыкший анализировать и раскладывать по полочкам входящую информацию главный герой частенько отмечал схожесть их взглядов с Главным Терапевтом по многим вопросам. Глеб Валерьевич любил повторять о том, что на самом деле человеческих психотипов не так уж и много и в своей работе с пациентами он прежде всего опирался на свой собственный прежний опыт со схожими типажами. Доктор, основываясь на своих жизненных уроках был полностью согласен с подобным подходом и глядя на Премудрого Учителя с этой точки зрения сразу начинал узнавать в нём своего бывшего лучшего друга показушного выпендрёжника и высокомерного выскочку, нахватавшегося верхушек и всю жизнь беспринципно паразитирующим на своих близких. У них было одинаково всё от манеры и шаблонов поведения до комплекции тела и формы бороды. Поэтому при прогнозировании возможного развития ситуаций связанных с Бородой Док опирался прежде всего на модель поведения своего друга детства, которого за тридцать с лишним лет познал, как облупленного и эти прогнозы никогда его не подводили.

В этой связи будет весьма, кстати сказать, что и сам Главный Терапевт отвечал главному герою взаимностью и тоже постоянно проводил параллели между ними уточняя, однако при этом, что «он то покруче будет» непременно подчёркивая степень превосходящей крутизны какой-нибудь очередной замшелой байкой про то, как он «кашмарил»¹⁵² своих консультантов будучи резидентом. На первых порах, к сожалению, Доктору не всегда хватало благоразумия отвечать на хвастовство Бородатого Духовного Лидера деликатным молчанием и тогда он напоминал ему его же любимый анекдот про реальность и виртуальность. А реальность увы заключалась в том, что в реабилитационном центре «Северное сияние» складывали и передавали из уст в уста легенды о том, как Верховный Вождь всех нарков в порыве неуправляемого гнева чморил прилюдно, грозил побить и обзывал последними словами совсем не уважаемого им Глеба Валерьевича с обязательным уточнением в присутствии кого сие занимательное действо происходило. Пикантность ситуации заключалась в том, что одна легенда отличалась от другой только именами невольных свидетелей оскорблений и каждый раз это был кто-то другой. А суть и смысл историй, в которых грозный Главный Консул безропотно сносил все оскорбления в свой адрес оставались прежними.

Само собой разумеется, после напоминания о подобной реальности их общение в лучшем случае прерывалось, а в худшем заканчивалась банальной местью консультанта резиденту. Но если у Дока хватало выдержки не язвить, то расчувствовавшийся наставник, продолжая и развивая тему их схожести непременно упирался в обоснование необходимости главному герою со временем примерить на свои плечи консультантский плащ. По непонятным причинам эти туманные перспективы всегда сопровождались неприятной гипертрофированной лестью в адрес потенциального консультанта. Обычно Док отшучивался, но однажды не выдержал и сказал, что согласится на это только в том случае если Глеба, привезут со срыва в качестве резидента, чем вновь навлёк на себя его немилость.

Поначалу Доктору очень понравилось регулярно проводимое каждую неделю под непосредственным патронажем Великого Магистра мероприятие под названием «Фильмотерапия». В рамках этого времяпровождения они смотрели старые советские фильмы типа «Калина красная», «А зори здесь тихие», «В бой идут одни старики» с трёхразовым перерывом, во время которого нужно было поделиться с окружающими своими чувствами и проекцией или интерпретацией просмотренного отрывка на свою личность или жизнь. Конечно же Док прекрасно понимал, что от него требуется, но он в принципе не собирался рассказывать что-либо кому-то о себе. И поэтому вольготно устроившись сидя с Дедом на своём шконаре в чилинарии «чесал»¹⁵³ какую-нибудь чушь подобно телевизионному кинокритику используя мудрёные слова, которые не понимала добрая половина группы.

В один далеко не прекрасный день терпение Главного Лекаря лопнуло, и он провёл критическую беседу с заносчивым пациентом в присутствии всего коллектива с использованием очень нелитературных выражений по итогу запретив смотреть фильмы из чилинария не только совместно двум старым наркам, но и даже почтенному Дяде Вите в отдельности. После подобных выходок со стороны Алтайского Самородка Доктору всегда стоило огромных усилий успокоиться и вернуться в привычное русло существования в этой грёбанной деревне пока он не нашёл для этих целей действенный инструмент.

С лёгкой руки брата Подробного ему в своё время досталась дощечка для письма, принадлежащая некогда Вмазуру о котором будет поведано далее. У реабилитян было принято пользоваться подобными дощечками для подкладывания их под тетрадь используя как жёсткую основу. Так же активно практиковался разнообразнейший «артдекор» данного предмета обихода. Каждый в силу своих способностей пытался украсить свою доску: рисовали драконов, паутину, чешую, черепа и прочую живопись порой на очень высоком художественном уровне. А вот Вмазур даром рисователя видать был обделён, но зато ему не давали покоя лавры местного летописца. И он подобно пещерным людям отражал на своей доске некоторые бытовые зарисовки и упражнялся в придумывании прозвищ окружающим. Судя по приходящимся на долю Глеба Валерьевича «погремухам» тот занимал огромное пространство в жизни пока неизвестного Доктору Вмазура в реабилитации.

Именно на той доске Док впервые прочитал про Бородатого Демона и Алтайского Шарлатана. Ему понравилось славное начинание неведомого предшественника и в периоды проживания гнева и обид на Руководителя лечебной программы он продолжал украшать доску, что очень даже помогало ему восстановить утраченный было душевный покой. Так появился Великий Магистр за приверженность традициям Центра и сообщества AN по образу и подобию средневековых рыцарских Орденов, Великий и Ужасный за поразительную схожесть с Гудвином из Изумрудного города и прочее несчётное количество псевдонимов, потому как обид было всегда в изрядном достатке. Некоторые из прозвищ будут использованы далее в ходе настоящего повествования. А поскольку обиды периодически возникали и на проводников воли Самохвалова то на доске появилась целая плеяда прозвищ сподвижников Бородатого Духовного Лидера. Их новые имена складывались из сплава заимствованной терминологии различных религиозных организаций и словосочетаний, применяемых в местной Программной литературе с поправкой на какие-либо выдающиеся личностные характеристики. Так волонтёры стали Верными Адептами Высшей Силы, а Большой, например Гладковыбритым Духовным Наставником.

Сформировав в этой части повествования представление о некоей отправной точке, с которой начали взаимодействовать ключевые персонажи повести, пожалуй, стоит обратить внимание на ещё одну значимую черту в описании личности Глеба Валерьевича сразу привлекающую к себе внимание и резко отталкивающую от этого человека. Не раз выступая с пафосными обличительными речами о чужой наркомании, он приводил примеры правильного или трезвого поведения в тех или иных ситуациях. И этим красиво сказанным словам хотелось верить, за ним даже хотелось следовать как за Мудрым Учителем преодолевая все невзгоды и тяготы болезни. Но ровно до того момента пока возможный последователь сам не убеждался в том, о чём говорили все, кто уже пробыл определённое количество времени в «Сиянии».

Великий Магистр сам ни в коей мере не соответствовал своим словам, а его действия выдавали с потрохами его внутреннюю суть, а именно «Наркоманище» с большой буквы с огромным цветущим дурным цветом букетом дефектов собственного характера. Реабилитация была для Алтайского Шарлатана идеальным жизненным пространством для существования, ведь именно здесь он мог довольно успешно и безнаказанно выдавать свою фальшивость, необязательность, не умение держать собственное слово за некую абстрактную терапевтическую необходимость. И с момента понимания этих удручающих фактов ни о каких вере и доверии его нечестной и насквозь фальшивой персоне не могло быть и речи.

Картошка (надлом)

Золотая осень уже не радовала глаз всё чаще оборачиваясь холодным ненастьем. Буквально как жёлтые листья день за днём облетавшие с окрестных берёз и осин пролетали и дни, проведённые главным героем в реабилитации. Время для него шло скоротечно поскольку отпускала острая абстиненция и он был занят тем, что приспосабливался к совершенно новым для него условиям жизни. Доктор вполне освоился в новом месте пребывания и экспериментировал с границами дозволенного в соблюдении правил, в общении с соседями и персоналом Центра, потому что превращаться в унылую зашуганную мышь уподобившись некоторым из своих соседей совершенно не хотелось. Но учитывая, что с некоторых пор он стал самостоятельной единицей освободившись от братских уз Подробного свои игры с огнём он старался проводить аккуратно дабы не навлечь беды на свой немолодой зад потому как всевозможные последствия ему теперь предстояло в случае чего нести одному.

Справедливости ради следует отметить, что в бытность их братства с Подробным основную нагрузку в виде последствий за свои нарушения правил стойко нёс младший брат. За Докторские «косяки» всего один лишь единственный раз братья писали письменные последствия вместе и всего один лишь единственный раз Подробный отдувался один. Борода тогда за матерщину в доме в исполнении Дока «наградил» свежеиспечённого волонтёра тремя «домами», что означало вымыть пол во всём доме кроме кухни и летника три раза подряд. Доктору по жизни было всегда неприятно, когда кто-то отвечал за его «художества» и поэтому чувствуя вину перед Подробным старался больше его не подводить и с огромным трудом «фильтровал базар»¹⁵⁴ сдерживая мат, без которого не обходился с самого детства.

Глеб Валерьевич в своей лесной школе для проблемных переростков придерживался определённых преподавательских методик подавая свой лекционный материал блоками таким образом, что на отдельно взятой неделе рассматривался цикл взаимосвязанных между собой лекций, посвящённых какому-либо отдельному большому вопросу проблематики зависимости. Так было и на этой неделе которую он посвятил теории образов и маскам. Как и обычно он терпеливо объяснял своим воспитанникам для какой цели каждый из присутствующих постоянно находился в маске, какие приобретения и какие потери несёт пребывание в образе для личности зависимого. И в обязательном порядке он вызывал к доске по очереди основных характерных героев заведения комментируя при этом используемые каждым образы: храбрый военный, великий спортсмен, лютый бандит, важный начальник, успешный бизнесмен, любящий отец и так далее. А подытожил он своё выступление резюмировав что на самом деле все они просто – это наркоманы в реабилитации! В этом и была суровая правда вроде бы и понятная всем, но никак не приемлемая и потому не присваиваемая себе на чувственном уровне.

В то знаменательное утро Док пребывал в каком-то особенно игривом приподнятом настроении. Цапнув спозаранку по своему обыкновению в словесной перепалке кого-то из своих одногруппников, он не остановился на достигнутом и продолжил поиски способов улучшения чувств и расширения пределов дозволенного покусившись на границы личного пространства самого Великого Магистра. Несколько раз мимолётно пересекаясь с ним за одно утро Доктор позволил себе подколоть Главного Консультанта при каждой новой встрече увеличивая градус наглости. Достигнув определённого предела терпения Глеба и расценив агрессивную реакцию объекта своих насмешек как сигнал угомониться главный герой отстал от него и благополучно забыл про события этого утра как о ничего не значащей ерунде.

На хозработы его определили колоть дрова под присмотром Пикового волонтёра на хоздворе за новой баней вне периметра ограждения территории Первого дома. Не так давно Директор центра с издёвкой произвёл Доктора из простого печника в Главные энергетики обозначив при этом, что тот теперь отвечает не только за своевременное обслуживание печки, но и за заготовку и складирование небывалого объёма дров на зиму. Дров действительно привезли с размахом и планировалось подвезти ещё из расчёта на дом, маленькую баньку и новую баню, для которой уже прибыла и готовилась к установке большая и тяжёлая металлическая печь с котлом. Прежде никогда не завозили столько топлива и для его размещения пришлось в срочном порядке увеличивать площадь крытого дровяника, благо в избытке имелся шифер, снятый с обновлённой только что крыши Первого дома.

Не успел Доктор пару раз взмахнуть своим колуном как из периметра в сопровождении Подробного решительным шагом со свирепой физиономией появился Алтайский Самородок и двигаясь в сторону главного героя обращался тоже явно в его адрес:

– Ты что себе позволяешь, рожа наркоманская? Да ты перед кем тут выёбываешься, гнида?!

Подойдя вплотную к наркоманской роже, он, коснувшись пальцами обеих рук груди потенциального противника и глядя немного в сторону продолжил внезапно начавшийся наезд:

– Ты что в себя поверил, что ли?! Правда считаешь, что можешь тут ходить павлином важным и всем в карманы гадить?! Да я вообще не собираюсь терпеть шуточки всякой солевой мрази! Ты знаешь, что я с такими как ты делаю?! Ещё раз попробуй выебнуться и узнаешь!

И харкнув в сторону Бородатый Демон удалился так же стремительно, как и появился. Подробный видимо используемый в качестве подстраховки ушёл за ним следом. Всё оставшееся время хозработ Доктор ни с кем, не разговаривая молча рубил дрова. Казах пытался наладить диалог, но главный герой его игнорировал, ему было не до общения, ему было погано и «стрёмно»¹⁵⁵. Ему было погано от того, что он, растерявшись не ответил ничего буром наехавшему на него Бородатому коню. Ему было «стрёмно» от того, что эту его проявленную слабость видели окружающие. И пока он молча рубил дрова то гонял по кругу произошедшую ситуацию накручивая себя и вспоминая дела давно минувших дней ведь у него под рукой был колун и каких-то лет пятнадцать назад, да ещё под хороший стакан он бы не задумываясь расписал бы этого недоделанного психотерапевта как Бог черепаху¹⁵⁶, даже не обращая внимания на его свиту.

Док с молодых лет был очень физически сильным человеком. Эта сила досталась ему по наследству от отца и деда и прочувствовав её лет с восемнадцати он никогда не задумывался о том, что она может когда-нибудь закончиться. В молодости в своём родном микрорайоне, на работе и среди своих знакомых он пользовался репутацией человека, которому не стоило грубить и тем более задираться в особенности если он находился «подшофе». Молодыми работягами они со своим напарником здоровенным детиной Женькой ворочали вдвоём трёхсоткилограммовые агрегаты перед обомлевшими бывалыми мужиками с их бригады. А строя собственный дом он удивлял своих соседей то прогулками с соседней улицы с железнодорожными шпалами на плече, то силовым экстримом с неподъёмными металлоконструкциями, то невообразимыми упражнениями с железобетоном.

В двадцать пять лет после очередной уличной стычки, повлекшей за собой травму колена, он лишился способности не то, что применять в драке собственные ноги, но и просто возможности уверенно стоять на них. Через год ему прооперировали колено удалив оторвавшийся и сильно деформированный мениск. Ходить стало полегче, но о боевом применении ног нужно было забыть навсегда. А в тридцать лет разгрузив с жёсткого бодуна на собственной стройке машину леса за десять минут он, закуривши сигаретку с устатку узнал, где у него сердце. С горем пополам добравшись потом до города и через пару дней пройдя обследование в больнице Док выяснил, что непомерной физической нагрузкой в неподходящий момент он растянул себе аорту. Сбросив в пожарном порядке двадцать пять килограмм собственного лишнего веса и отказавшись от всех вредных привычек он смог за несколько месяцев избавиться от тяжести в груди и одышки при ходьбе. Но об навсегда утраченной былой физической форме ему оставалось теперь только с сожалением вспоминать.

Через пару лет после сердечной аварии в пьяной драке с тремя молодыми уродами он в полной мере осознал факт собственной неполноценности, когда в самый неподходящий момент сердце категорически напомнило о себе и он вынужден был капитулировать. Только своевременная помощь друзей спасла его тогда от позорной расправы. Док навсегда запомнил испытанное в тот момент ощущение беспомощности, безысходности и безнадёжности и до ужаса боялся повторения подобной ситуации. Поэтому последние годы главный герой побаивался и тщательно избегал былых удалецких забав. А для того, чтобы начать махать топором ему и раньше то был нужен как минимум стакан водки…

Когда они зашли с хозов в ограду Балагур, намывающий у маленькой бани картошку, ехидно сообщил Доктору:

– Вот! Тебе готовлю! – и показал на стоящую рядом пластиковую сумку из гипермаркета, наполненную уже помытой картошкой.

Оказывается, Алтайский Самородок назначил главному герою так называемый «картофельный тренинг», в рамках которого необходимо было повсюду двигаться с баулом картошки. Изначально ноша была достаточно весомой, но по условиям тренинга за каждую высказанную обиду в момент возникновения чувства тому, кто его вызывал разрешалось скинуть три картофелины в ведро на кухне. За несогласие и протест – соответственно две картошки, а за злость и гнев – одну. Простой и незатейливый тренинг, направленный прежде всего на преодоление пагубной привычки подавлять или скрывать свои истинные чувства вызвал у Доктора на фоне предшествующей стычки на хоздворе всплеск гнева, ненависти и неприязни по отношению к обидчику. А также у него возникло непреодолимое желание как следует бунтануть.

В этом и заключалось пагубное действие одного из ключевых дефектов характера свойственного практически всем зависимым людям – давления чувств. «Двигаясь на давлюхе» как здесь было принято называть эту модель поведения зависимымый человек не позволяя проживать себе свои истинные негативные чувства на соответствующем эмоциональном уровне, постепенно накапливал в себе невыносимый груз «помоечных» чувств. Это накопительство неминуемо либо вело его к эмоциональному взрыву, сопровождавшемуся как правило неправильными поступками, либо толкало в объятия химических веществ, либо оба возможных исхода происходили синхронно вместе.

Но в тот раз Глеб как ни в чём не бывало сам проговорил за Доктора как ясновидящий все испытываемые тем чувства и в качестве жеста доброй воли разрешил уже немедленно избавиться от шести картофелин. Пацаны, с которыми он поддерживал здесь общение все как один советовали ему не обострять ситуацию, а подчиниться. Фага сам только что отгонявший с этой приблудой сказал, что уже до вечера можно отделаться от грёбанной сумки, а Подробный с Борисычем подтвердили его слова сославшись на собственный опыт прохождения испытания.

Док от безвыходности согласился с их доводами отказавшись от собственных бунтарских идей и пройдя в зал уселся в мягкое кресло поставив картофельный баул рядом. На «сампо» он не мог ничего писать из-за невыносимых чувств, распирающих и жгущих его изнутри. На последующий за самоподготовкой обед он не соизволил даже сесть со всеми за стол демонстративно отказавшись несмотря на многочисленные приглашения. Аппетита у главного героя не то, что не было, а его ещё и подташнивало, и у него шумело в ушах вероятно от скачка артериального давления.

И вот тут ненавистный Бородатый Демон применил свой излюбленный приём противопоставления выбранного пациента остальному коллективу воспользовавшись в данном случае формальным поводом в виде отказа от обеда произнеся очередную пространную пафосную речь:

– Ладно если ты относишься лично ко мне как к недостойному твоего высочайшего внимания. Это моя работа я с этим смирился, и я это переживу. Но при чём здесь повар Пина вкладывавший душу в приготовление обеда?! При чём здесь дежурный старавшийся накрывая на стол?! При чём здесь вся группа, которой ты сейчас явно показываешь, что они все тебя не достойны?! Ты задумайся над своим поведением, а то ведь и мы в свою очередь можем посчитать тебя недостойным нас!

Нехорошие реплики Подснежниковских холуёв из-за стола только подлили масла в огонь. По окончанию обеда, даже не выходя на перекур Док завалился на свой шконарь и сразу же отвернулся к стенке. Жгучая обида опаляла душу, а нестерпимые гнев и ненависть рвали её на части.

«Какого лешего вся эта хрень происходит в моей жизни?! Старые идиоты родители совсем сбрендили! Какая лошадь их надоумила связаться с этим уродом?! Как добраться до города чтобы как следует наказать эту бородатую сволочь?!» – эти и многочисленные подобные им мысли крутились в его голове разгоняя чувства практически до предельных значений. И поэтому, когда Глеб после окончания перекура подошёл чтобы поговорить с ним о чём-то Доктор даже не мог слышать его голос не то, что воспринимать какую-либо информацию исходящую от него.

Когда Док попросил Консула отстать пока от него и вернуться чуть позже к этому разговору ссылаясь на плохое самочувствие противный комок обиды подкатил к его горлу, глаза непроизвольно наполнились влагой, а голос предательски дрожал. Сейчас он был морально как никогда готов поставив на кон всё вцепиться в глотку ненавистному обидчику. Но ему не хватало какого-то импульса, толчка, запала. В обычной привычной жизни главного героя роль подобного катализатора неизменно выполняли алкоголь и наркотики, развязывающие ему руки и позволяющие одевать маску свирепого зверя. А трезвым он во взрослой жизни и нападал то на людей всего несколько раз, да и то только защищаясь в ответ на непосредственную агрессию, проявленную с их стороны.

Главный Терапевт словно понимая какие мучительные процессы на самом деле происходят в Докторской голове тактично удалился. Релакс был объявлен полуторачасовым и этого времени Доку хватило чтобы успокоиться и немного отойти. До вечернего отбоя пацаны помогали ему избавляться от картошки активно подсказывая, когда у того гнев, а когда обида. Но тем не менее только через пару суток главный герой опустошил свой баул полностью конечно же и немного жульничая для ускорения процесса.

Спустя некоторое время он с трудом, но признал, что именно в тот злополучный день его образ «крутого парня» был порушен, а он впервые в жизни начал кому попало говорить о своих чувствах, в том числе о неприемлемом до этого признании обиды как таковой. Ведь гнев и злость – это вполне достойные для настоящего пацана чувства, а обида – это вроде как чувство женское и настоящим пацанам не знакомое. На самом же деле обида являлась сплавом гнева и жалости к себе и возникала у любого человека вне зависимости от пола, возраста, вероисповедания и прочих его характеристик.

Зёма в трансе (лопни мои глаза!)

Глеб Валерьевич Самохвалов при каждом удобном случае подчёркивал, что очень любит свою профессию и дорожит своей работой и репутацией. Причём он без устали был готов подтверждать эту преданность своему ремеслу конкретными делами. Каждую неделю со вторника по пятницу обитателей всех трёх домов собирали на Первом, где с десяти утра в течение пятидесяти минут проходила лекция о химической зависимости. В отсутствии Главного консультанта это было формальное нудное мероприятие, на котором Консул или волонтёр читали по бумажке лекционный материал, а все остальные конспектировали под диктовку. Великий Магистр же умудрялся практически каждую свою лекцию превратить в театрализованное представление и нередко выходил за рамки отведённого времени.

Сама подача им лекционного материала, как уже говорилось ранее, нравилась Доктору. При всём его скепсисе и предубеждённости по отношении к происходящему в этом месте, он волей-неволей примерял на себя признаки ребёнка-царька, приводимые и подробно разбираемые Глебом, и раскладывал свою личность на подличности по предлагаемой им методике, и отслеживал признаки зависимого мышления и поведения у себя. А Концепция зависимости как болезни и пирамида потребностей вполне укладывалась в рамки его мировосприятия и имевшегося багажа знаний. По мере очищения головного мозга от отравляющего действия химических веществ у Доктора формировалась всё более чёткое структурированное понимание своей проблемы в целом.

Но помимо лекций, различных интересно подготовленных и многократно опробованных тренингов Глеб был неутомимым выдумщиком и импровизатором, порой пытаясь выдать удачную случайную импровизацию за заранее продуманную домашнюю заготовку. Ведь, как и все остальные присутствующие здесь, он был и навсегда останется нарком и «петлекрутом»¹⁵⁷.

В один прекрасный день, облившись и покурив после релакса, жильцы Первого дома не по своей доброй воле собрались в общем зале на некое мероприятие, без объяснения содержания и цели. Группа, рассевшись на своих местах, представляла собой печальное зрелище. Многие, спросонья состроив кислую мину, нервно ёрзали в мучительном ожидании неизвестности. Никто не ждал от этого мероприятия ничего хорошего. Наконец дверь в зал распахнулась, и на пороге появился Борода заспанный и взлохмаченный с недовольной физиономией и дымящейся сигаретой в зубах, будто его силой оторвали от медитаций и молитв о душевном покое. Он, словно выбираяочередную жертву не торопясь обвел всех внимательным цепким взглядом заглянув во все уголки комнаты, при этом каждый пытался защититься от этого всевидящего ока: кто, отводя глаза и опуская голову, кто, втягивая шею поглубже в плечи, кто, пытаясь натянуть на себя маску безразличия. Но у всех и каждого при этом крутилась лишь одна навязчивая мысль в голове: «Только не меня!».

– Тридцать секунд на убрать столы и лавки! Всем приготовиться к тренингу! Время пошло! – последовала команда Великого Магистра.

Комната как по взмаху волшебной палочки мгновенно проснулась. Столы двигались, лавочки взлетали на верхний ярус шконарей. У всех пацанов в глазах застыла тревога – полная непонятка!

По заданию для тренинга каждому присутствующему необходимо было выбрать какой-либо предмет и написать короткое сочинение о его судьбе. Затем каждый по очереди приглашался на стул в центр зала и стараниями Алтайского Самородка короткое эссе о неодушевленном предмете проецировалось на читающего. Доктор всё ещё двигался с сумкой, в которой оставалось несколько картофелин, поэтому он ничего не стал изобретать, написал и прочитал про сумку. Неприязнь и отвращение, которые он всё ещё испытывал к Глебу после стычки на дровах и картофельного тренинга не позволили ему по достоинству оценить ни довольно интересный тренинг, ни проворство и изощрённость консультанта при проведении проекций и параллелей. Когда он, закончив с Консулом, занял своё место на шконаре, то сразу же погрузился в мрачные мысли о своих идиотах родителях, напрасно прожигаемом здесь времени и Чите-сволочи, которая ничего не предпринимает чтобы вызволить его отсюда. Спустя какое-то время из этого состояния злобной отрешённости и негативного оцепенения его вывело всеобщее оживление, вызванное тем, что место на стуле занял Зёма, выбравший своим предметом металлический портсигар.

– А что это у тебя в руках? – с притворным участием спросил его Глеб.

Все с любопытством застыли в ожидании очередного прикола. Те, что уже отстрелялись, просто расслабились и приготовились гаркнуть от души, так как диалоги Духовного лидера и Зёмы всегда были достаточно забавными, и там всегда бы нашлось с чего повеселиться. У тех же до кого ещё не дошла очередь возникла надежда, что их черёд так и не наступит, так как блондинистый урка был одним из излюбленных пациентов Учителя и, судя по игривому настрою Главного Консультанта их общение, обещало растянуться до самого ужина. И только у Зёмика в «кабинете»¹⁵⁸ происходил настоящий коллапс. Он судорожно вцепился одной рукой в стул, а другой в портсигар, скрестив ноги под стулом, и тридцать секунд до этого первого вопроса показались ему мучительно долгими. Наверняка он успел за них вспомнить и родителей, определивших его сюда, и Настю, способствовавшую этому, и хрен его знает о чём ещё подумать.

– Коробочка, Глеб – состроив ангельскую физиономию и хлопая ресницами как та добродушная мультяшная Бурёнка ответил ему Зёма.

– Ну, это я вижу! А знаешь, почему ты выбрал именно этот предмет? – начал подводить диалог к нужному месту Консул. И не особо прислушиваясь к неуверенному лепету оппонента продолжал:

– Просто подобно этой коробке ты очень закрытый и скрытный человечек. Вся твоя жизнь, в том числе и пребывание в местах лишения свободы, и общение с барыгами и соупотребушниками и прочие нехорошие моменты в твоей биографии приучили тебя к такой модели поведения! Ты предпочитаешь выстраивать защиту от внешнего мира, наглухо закрываясь в кокон или скорлупу, подобно сигаретам в твоём портсигаре!

Слушая этот диагноз Зёмику ничего, не оставалось, как подыгрывая оратору сокрушённо кивать «кабиной», так как он прекрасно понимал, что вступать в полемику, по меньшей мере, бесполезно, а скорее даже чревато какими-нибудь не особо приятными последствиями. А Великий Терапевт, чутко уловив эту волну соглашательства, продолжал самозабвенно развивать и углублять свою мысль, добиваясь от пациента подтверждения согласия по каждому из озвученных тезисов.

– Ну, ты ведь согласись со мной, что твой образ жизни вызывает у тебя колоссальное внутреннее напряжение! Ты испытываешь постоянный дискомфорт от дефицита простого искреннего человеческого общения! Даже когда люди тянутся к тебе, то ты сам их отталкиваешь и в этом и есть и твоя вина, и твоя проблема! – Глеб совершенно не оставлял Зёме места для словесного манёвра.

Зёмик, продолжая машинально соглашаться с Духовным Наставником уже прекрасно осознавал, что сегодня явно не его день, что его подвели и завиноватили по всем статьям. Больше всего его сейчас уже беспокоило, чем же всё это действо закончится и какой валютой придётся расплачиваться за беспутно прожитую жизнь. Тем более что некоторые из практикуемых в данном учреждении наказаний, или как их здесь называли последствий шли в конкретный разрез с его лагерными стереотипами и жизненными убеждениями.

И поэтому, когда совершенно неожиданно Глеб вместо того, чтобы обозначить приговор за только что доказанную и признанную обвиняемым неправильную жизненную позицию совершенно искренне предложил Зёме прямо сейчас попробовать что-то изменить в своей жизни при своём непосредственном участии и посильной помощи, последний буквально воспрял духом.

– Да, да Глеб! Я, конечно, хочу всё поменять в себе! Но только я опасаюсь подвоха с твоей стороны… – начал было торговлю внезапно оживший нарк, но тут же эта робкая попытка была бесцеремонно оборвана старшим и более опытным товарищем, тоже нарком.

– Не ссы! Хрен под нос подводить не буду! И мальчиков любить тоже не заставлю! Ну, только если сам захочешь! Мне вот, например молодые мальчуганы очень даже «вкатывают»¹⁵⁹! – и при этих словах Глеб озорно подмигнул Зёме с видом самодовольного дьявола, только что отторговавшего очередную человечью душонку по сходной цене.

Аудитория оскалила зубы, а блондинистый урка вроде и попытался, что-то ответить на «шутейку»¹⁶⁰ про мальчиков, но вовремя осёкся и прикусил язык, дабы не усугублять своё положение и не просрать ту призрачную выгоду, что всё ещё маячила ему.

– А сейчас расслабься, сядь на стуле как тебе удобно, чтоб ничто не напрягало тебя и закрой глаза! – завораживающим голосом с видом никак не меньше Анатолия Кашпировского Великий Магистр приступил к невиданному доселе психотерапевтическому сеансу.

– Вспомни что-нибудь приятное и сосредоточься на этом! Чувствуешь ли ты тепло моей руки? – театрально растягивая слова, вопрошал Лекарь, протягивая свою длань к зажмурившемуся Зёмику и совершая ею около него магические пасы.

– Да, да, Глеб! Я чувствую, я ощущаю твоё тепло! Я бы даже сказал жар! Он проникает в мою грудь и расходится по всему телу! – начал активно подыгрывать после непродолжительного раздумья случайный пациент неизвестному волшебнику.

Очень интересную картину в этот момент представляли физиономии невольных свидетелей происходящего действа. Доктор мысленно разделил присутствовавших на четыре группы. Ребята с серьёзными необратимыми нарушениями функционала головного мозга, либо находящие в состоянии постабстинентного синдрома после употребления сильнодействующих психоактивных веществ, такие как Маляр, Китаец, Альпинист сидели, словно заворожённые открыв рты и буквально пуская пузыри слюней, сосредоточено наблюдая за происходящим. Безбашенные молодые приколисты типа Балагура и Конька «давили лыбу»¹⁶¹, явно подстрекая других поржать с ними. Лица волонтёров были сосредоточено строгими и напряжёнными. Им нельзя было демонстрировать даже тени сомнения в нетривиальных способностях Главного Консультанта. Ну а люди старшего возраста Боцман, Аслан, Пина наблюдали за этим шоу, с тщательно скрываемой иронией опуская глаза, словно стыдясь, что им приходится участвовать в массовке этого нелепого представления.

– Обрати свой взор внутрь себя! С чем бы ты сравнил свой внутренний мир? На что он похож? – продолжал колдовать над Зёмой Великий Магистр, прочно ассоциируясь в этом образе у Доктора с Гэндальфом из «Властелина колец». В ответ Зёма нёс какую-то околесицу про лес, полянку, солнышко и травку совершенно запутавшись в своём безотчётном стремлении угодить Глебу.

– Что пугает тебя в этой картине? Чего ты боишься? Куда не хочешь смотреть? Как это выглядит? – звучал загробный голос Алтайского Шарлатана в абсолютной тишине зала.

– Я вижу дверь! Деревянную, но прочную, окованную металлом! Я очень боюсь её открыть! – Зёмика несло по течению, и он не собирался останавливаться. Когда же Великий Целитель властно принудил пациента поднатужиться и отворить эту калитку, тот принялся детально описывать и считать ступеньки в лабиринтах своей души не менее театрально дрожащим от волнения и испытываемого ужаса голоском.

Доктор смотрел на эту, безусловно, случайно сымпровизированную постановку и для себя отметил, что два главных действующих лица в ней, не имея ни малейшего отношения к Мельпомене, за полтора часа без подготовки и сценария предельно глубоко погрузились в выбранные образы Лекаря и Пациента. Сами того, не зная они виртуозно использовали в своей игре все приёмы системы Станиславского! С одной лишь поправкой: как люди химически зависимые каждый из них искренне считал, что он то точно смог обмануть своего оппонента!

Ещё несколько дней спустя после описанного события обитатели «Северного сияния» оживлённо обсуждали гипнотизёра Глеба и Зёму в состоянии транса. Каждый вкладывал свой смыл в увиденное и услышанное: от пугающей предвосхищенности сверхспособностями Глеба до уничижительных саркастических издёвок в адрес обоих. Самый ядрёный и качественный сарказм по этому поводу конечно же исходил от Доктора.

Узел (у страха глаза велики)

Прошло чуть больше месяца, как Доктор оказался в ребе. Предстоящую во вторник лекцию он ждал с интересом. На неё должны были привести нового постояльца со Второго дома, которого взяли в плен накануне в пятницу прошлой недели. С ним были хорошо знакомы и грозный Пиночет и почтенный дядя Витя и, в общем, отзывались о нём неплохо хоть он и снабжал их отравой. Человек был, как говорится «хозный» с вполне звонкой погремухой – «Узел». Интерес Доктора был предельно прост – если подберётся коллектив из пяти – десяти взрослых крепких решительных мужиков, то можно будет просто «по зелёному»¹⁶² покинуть это «волшебное» место. Вряд ли салаги волонтёры и их хозяева решатся оказывать хоть, сколько-нибудь, серьёзное сопротивление, а уж тем более организовывать реальное преследование шибко колоритной публики. Встреча в глухом лесу без свидетелей с озлобленными беглецами себе дороже может выйти! В этом недобром предвкушении и оживлении находился главный герой, когда впервые увидел Узла, входящего в общий зал.

И здесь его постигло первое, но как выяснится впоследствии, не последнее удивление за утро. Сказать, что Доктор был разочарован и раздосадован от первого впечатления, значит не сказать ничего! Вместо с нетерпением ожидаемого криминального деятеля и потенциального союзника в задуманном рискованном предприятии он увидел сгорбленного под весом сестры в руках, пристёгнутой на цепь к его ноге старого патлатого полубомжа с неуверенно бегающим взглядом. Внешне Узел напоминал престарелую рок звезду с Международного Белинского рок фестиваля после попойки потерявшую сценическую фуражку. Его удлинённое скуластое тощее небритое лицо с глубоко впалыми глазницами и черными кругами вокруг них обрамляли длинные редкие местами неаккуратно состриженные слипшиеся в сосульки волосы с шикарной проплешиной ото лба до затылка. Одежда, бесформенно болтавшаяся на нём, попадала в категорию секонд-хенда в лучшем случае лет десять назад.

«Солевые барыги по ходу все заканчивают одинаково!» – мелькнула у Доктора мысль, когда он провёл параллель между Узлом и своим основным поставщиком дури козлом Валерой. Поставив крест на Узле как на нужном человеке и погрузившись в мрачные воспоминания, Доктор на некоторое время мысленно покинул это место, пока последующее второе удивление не вернуло его на здесь и сейчас.

Причина, вызвавшей это удивление, была в следующем. Узел, заняв место с краю стола перед лектором, оказался прямо напротив Аслана, который ещё будучи до своей «раскоронации» по амнистии от Вождя не то, чтобы гордо восседал во всех своих царских причиндалах: с высоченной более чем метровой короной из покрытой фольгой теплоизоляции на башке и здоровенным берёзовым крестом высотою без малого в человеческий рост, изготовленным из дерева средней толщины. Нетрудно себе представить неразбериху, смятение и панику, которые происходили в голове Узла от увиденного сюрреалистичного зрелища, которое являл собой Император всея AN Аслан I (взрослый почти сорокалетний мужик с крестом и в бутафорской короне).

Узел, немного осмотревшись и по-своему оценив сложившуюся ситуацию, принял судьбоносное для себя решение, с перепуга выбрав тактику нападения: он решил, что может позволить себе не записывать постулаты учения Великого Магистра, а для этого ему необходимо вступить с ним в полемику ну и заодно заявить о себе. И всё это с одним намерением: дабы не повторить прискорбную судьбу Аслана. Нет смысла приводить подробно предмет их научно-философского спора. Главное было в том, что Узел прилюдно при стечении реабилитян со всех трёх домов кинул вызов человеку, спорить с которым было, как минимум не принято. Разогревшись и поверив в себя, новый персонаж начал употреблять фигуральные речевые обороты, окрестив верных сподвижников Бороды волонтёров Полторашку и Подробного именами мультяшных героев Чипом и Дейлом. Эта его решительность, напористость и твёрдость в отстаивании своей позиции поразительным образом контрастировала с его, прямо скажем ущербной внешностью.

Все обитатели Первого дома замерли в некоем оцепенении. Доктор внимательно изучал своих невольных товарищей по несчастью. По лицам и глазам Полторашки и Подробного можно было прочитать, что они пребывают в состоянии полной боеготовности совершить расправу над вольнодумцем и только ждут приговора и отмашки. Альпинист, Конёк, Китаец и Кот тоже злорадно ждали этого момента, глазёнки их блестели, поскольку, натерпевшись различных издевательств над собой научились кайфовать от страданий других. Ну и срабатывало негласное правило: когда крепят одних, то других не трогают из соображений безопасности, чтоб не спровоцировать массовый бунт. Пина и дядя Витя опустили глаза, они опасались за судьбу своего товарища и наверняка каждый из них думал, как себя вести, в крайнем случае, в случае применения к нему мер физического воздействия. Асланчик, невольно оказавшись в эпицентре этого противостояния, нервно ёрзал задницей по скамье, не в силах разобраться, что вызывало в нём больший дискомфорт: тяжесть царских регалий или боязнь ошибиться в подыгрывании лектору. Взгляд Доктора остановился на Зёме, с удивлением для себя он отметил, что тот в отличие от остальных также внимательно и цепко сканирует всю поляну.

Удивительным было и то, что Подснежник не пресекал по своему обычаю жестко и бесцеремонно этот диспут, а лишь вяло отмахивался от реплик Узла, как от абстинентного бреда. Хотя Доктор своими ушами слышал его пренебрежительную негативную оценку оппонента, которую он вслух высказал намедни в кругу волонтёров. Собственно, на том без всяких крутых поворотов это действо и закончилось с истечением времени, отведённым на лекцию.

Из всего произошедшего Доктор сделал главный вывод: в данном месте нет незыблемых правил и точно прогнозировать развитие и исход, какой-либо ситуации дело неблагодарное.

«А к Узелку этому надо получше присмотреться, а глядишь и при случае покрепче завязаться. Что-то стоящее в нём всё-таки есть!» – главный герой кардинально пересмотрел собственную первоначальную оценку меньше чем за час.

Узел на удивление быстро восстановил свою физическую форму. Доктор видел его только на лекциях и на футболе, и каждый раз констатировал явный прогресс в его физических кондициях. Не прошло и месяца как однажды на футболе ещё пристегнутый цепью за ногу к двадцати четырёхкилограммовой сестре Узел в шуточном единоборстве поборол своего старшего брата Балагура, переведённого к тому времени на Второй дом. Бэл славился тем, что четыре раза убегал из «Северного сияния» был молод телом, достаточно силён духом и поговаривали что в прошлой реабилитации он кидался с кулаками на самого Бороду. Когда же Узла отстёгивали, чтобы он мог побегать за мячом по полю, поддержав команду Второго дома, тот носился как ретивый конь по поляне. Было сразу заметно, что Узя явно наслаждался свободой и возможностью нечаянно сбить с ног кого-нибудь из «впереди гребущих»¹⁶³, а то и самого Консультанта.

В общем, для Доктора Узел был персонажем достаточно интересным, занимательным и безусловно заслуживающим внимания.

Кот (где я?!)

Осень в Сибири уже полноправно вступила в свои права. Все листья с деревьев облетели, трава пожухла, а ночные заморозки указывали на то, что снег вот-вот ляжет на землю уже до весны.

В воскресенье с самого утра на Первом доме царила напряженная нервозная атмосфера. Причина всеобщего «гумозного»¹⁶⁴ состояния была до банальности очевидна. Дело в том, что подошла к концу смена Большого, и вечером ожидалось прибытие Бородатого Демона. После стычки с ним на дровах, картофельного тренинга и собственного «правдорубства» в виде публичных саркастических высказываний Доктор не ждал от Великого Магистра ничего хорошего. Интуиция подсказывала ему, что всё самое «интересное» его ещё только ожидает. Эти его догадки подтверждал и опытный Боцман. Для себя мореход тоже не ждал никакой благодати.

На утреннем кофе они, по сложившейся уже традиции отойдя в сторонку, пообщались в полголоса о безрадужных перспективах предстоящей недели. На свободном времени послав к чёрту всю писанину, поскольку никакие конструктивные мысли в голову всё равно не шли новые приятели поиграли в нарды, поболтали за жили-были в чилинарии. Ну а во второй половине дня от души попели в караоке, не хило удивив этим молодёжь. Короче далеко не юные уже кайфожоры весь день провели в стремлении получить хоть какое-нибудь удовольствие и оттопыриться напоследок.

Неприятель появился в избе в аккурат на ужине. Натянув на свои физиономии радостные маски, дабы не налететь на обливание пятью вёдрами ледяной воды щедро раздаваемых Учителем в рамках проводимой в доме операции «Грустное лицо»¹⁶⁵, обитатели Первого дома приветствовали его, в спешке запихивая в себя макароны, словно боясь, что этот злой гений их отберёт. Каждый из них был уверен, что именно он был выбран главной жертвой чудотворного терапевтического воздействия Глеба Валерьевича на текущую неделю, о чём по секрету делились на перекурах с близкими. И каждый из них глубоко в душе надеялся, что именно его минует чаша сия, но об этом говорить было не принято.

Окинув хозяйским взором владения, ответив на приветствия и перекинувшись парой тройкой слов с поварами, он прямо с порога влепил им по сотке гербов за то, что они оставили ему порцию макарон с формулировкой «перерасход продуктов» и, не потрудившись обосновать причину праведного гнева тут же с величественным видом удалился в консультантскую. За столом, во главе которого сидел повар Зёма с окаменевшим лицом, воцарилась гробовая тишина. Зёмик тщетно пытался в уме посчитать, сколько ему удастся поспать после уборки кухни и стократного копирования мудрого изречения Герберта Спенсора и результат подсчётов его явно не устраивал. Только второй повар Фага удручённо интересовался у старшего кухонного Хама, каким образом он попал в этот «катер»¹⁶⁶ в свой выходной от поварских обязанностей день, как будто тот мог что-то изменить. Хам не так давно возглавивший кухонную «прикентовку»¹⁶⁷ сменив переведённого на Второй Балагура на посту старшего кухонного чувствовал себя и без нытья Фагундеса в той ситуации крайне неуверенно.

До начала вечернего анализа чувств прибывший консультант не покидал своей обители. Необходимо справедливо заметить, что все без исключения реабилитяне как резиденты, так и волонтёры со всей ответственностью подошли к написанию сегодняшнего анализа, чтобы «не вляпаться обеими ногами в жир»¹⁶⁸ на ровном месте. Даже почтенный дядя Витя весь релакс своей культей тщательно царапал каракули в тетрадке, хотя самим Главным Терапевтом ему был дарован почётный статус символа Первого дома то бишь неприкосновенность. По сложившейся практике в честь приезда Главного Консультанта на Первом доме был объявлен Общий анализ¹⁶⁹ и вся группа расположилась на своих излюбленных местах в общем зале. Доктор и Пина по своему обычаю сидели в дальних тёмных углах на шконках друг напротив друга. Малоприятное мероприятие началось.

Глеб зашёл в группу в тот момент, когда Кот читал абсолютно безобидное тяговое событие из своего АЧ с мыслью о том, что как хорошо было бы оказаться сейчас дома, принять горячую ванну и просто посмотреть телевизор, пощелкать пультом каналы. Великий Целитель был по своему обыкновению с голым торсом в одних тренировочных штанах, в тех самых в которых три с лишним года назад приехал в этот Центр с Алтая. Обут он был в мягкие национальные казахские чуни, которые, разумеется, бескорыстно исключительно на духовном росте подогнал ему Казах, привезя с выезда. Закинув правую ногу на скамью и подперев подбородок, правой рукой уперев при этом локоть в колено, он с глубокомысленным видом умудрённого опытом борца с проклятой зависимостью сначала левой рукой через треники энергично почесал свои мужские достоинства, затем ею же погладил свою бороду и начал задавать Коту уточняющие вопросы.

Киска представлял собой страшненького тщедушного тридцатилетнего мальчишку так и не успевшего повзрослеть. Он панически боялся Глеба, так как не знал, чего от того можно ожидать и не имел внутренней силы противостоять ему. Попал он именно в «Северное сияние» благодаря старшему брату, который был здесь постоянным клиентом и в настоящее время волонтёрил на Пятом доме. Эти два весёлых наркобрата уже как следует доконали свою мать с отчимом и высосали из них все соки. В отличие от рукастого старшего братана, владеющего многими уважаемыми и нужными профессиями, на младшем как о таких говорят природа отдохнула. Он не только ничего не умел, но и был просто «рукожопым» о чём с наигранным сожалением говорил сам.

Кот, не обременённый какими-либо моральными принципами, и будучи по природе своей трусишкой очень быстро сообразил, что в рамках, действующих в этом месте правил и конструктивного сотрудничества с администрацией в виде художественного стука на соседей он может обеспечить себе безопасность. Но безопасность эта была относительной и иллюзорной и тем более не защищала от Глеба. Кошак периодически позволял себе агрессивно-провокационные выходки по отношению к новичкам и тем, кого считал слабаками. Он уже пару-тройку раз успел по мелочи цапнуть Доктора, в результате чего у последнего сформировалось к нему пренебрежительное предвзятое отношение и непреодолимое желание при удобном случае как следует погладить противную скотинку против шерсти.

Как только Глеб вошёл в зал, у читающего свой анализ Кота внутри всё оборвалось, дикий необъяснимый страх сковал всё его тело, голос предательски задрожал, а лицо стало мертвенно бледным. В силу действия этих неуправляемых рефлексов он даже не мог уловить смысл задаваемых ему консультантом вопросов, однако та же рефлексия неосознанно толкала его немедленно начинать давать ответы. И он залепетал что-то не особо членораздельное неумело попытавшись придать себе беспечности и непринуждённости.

– Господа волонтёры! Отведите молодого человека в душ, так как ванны у нас, к сожалению, нет, то десять вёдер могут ему вполне помочь прийти в себя! – властно приказал Главный Консул. Верные Адепты Высшей силы в лице Подробного и Полторашки тут же сорвались со своих мест, и повели безропотного Котика на акватерапию.

– Ответственный за ТВ! Немедленно телевизор сюда! Ваш товарищ страдает без телевизионного вещания, а вам безразлично?! – Борода продолжал раздавать указания с видом главнокомандующего битвой при Ватерлоо, уперев сжатые в кулаки руки в свои складчатые бока. Казах с Китайцем пулей метнулись в консультантскую за телеком с перепугу прихватив с собой ещё и DVD-плеер.

– Вы что долбоёбы?! На хрена вам плеер?! Человек по телевиденью соскучился! – застыл он яростном недоумении наблюдая за происходящей суетливой движухой.

– Так ведь нет антенны, Глеб…Что делать то? – затроил Казах, «переконив»¹⁷⁰, что сейчас сам попадёт под раздачу.

– Правильно, умничка! Её нет! Значит, будем искать программы в эфире! – успокоил Лекарь Казаха, «лепя»¹⁷¹ белиберду тем самым давая ему понять, что на сегодня помощники неприкасаемые.

– Аааа.… Понял! – выдохнув с облегчением, растопырил свои шикарные губёшки Казахский Степной Лис, обнажив щербатые передние зубы. Озорная искорка, вспыхнувшая в уголках его хитрых раскосых глаз, свидетельствовала о том, что он начал догадываться о намерениях хозяина.

Телевизор поставили на край стола, включили в сеть, экран покрыла серая рябь, звук выключили. В зал завели посиневшего и трясущегося после холодной акватерапии Котёнка и торжественно вручили ему TV-пульт. С заботливым видом Подснежник похлопал Кота по плечу, поинтересовавшись, не сильно ли он замёрз и как предпочитает обычно смотреть телевизор. Киска через силу улыбнувшись какой-то безумной улыбкой в нелепой надежде расположить к себе Глеба опять понёс скороговоркой какую-то ахинею постукивая при этом зубами, пожалуй, уже больше от страха чем от холода.

– Ну, извини, друг любезный, дивана у нас нет! Да и озяб ты я как погляжу изрядно. Поэтому давай ка минут десять погрейся сидя, сам знаешь как… – с изуверски садистской улыбкой Консул вынес приговор.

Кот сразу всё понял, но опять же рефлекторно не удержавшись, задал, на свою беду, уточняющий вопрос и как по волшебству десять превратились в пятнадцать минут стояния в «позе суслика» – полуприсядь с вытянутыми вперёд руками. Киска судорожно переключал каналы, при этом на мерцающем рябью экране ничего не менялось, а он истерично комментировал якобы увиденное в ящике. Всё это сопровождал неестественный гомерический хохот с саркастическими шуточками сидящих вокруг двадцати возбуждённых оголтелых нарков и алконавтов. Особенно старался, надрывая гланды Зёма переходя в исступлении на фальцет и сгибаясь, хватаясь за живот напрочь забыв о своём геморрое и ночной писанине, вероятно предвкушая скорое наступление своей очереди исполнять грызуна. Борода ржал со всеми, подливая масла плоским второсортным юморком и гадкими репликами внимательно изучая при этом реакцию на происходящее и поведение каждого из присутствующих.

Кот, несмотря на жёсткий «колботряс»¹⁷² происходивший во всех его конечностях и переходящий к туловищу и голове с честью выдержал это испытание и заслужил одобрительную оценку товарищей по несчастью. Даже Доктору, в процессе действа в какой-то момент захотелось его поддержать и подбодрить. Но, в общем и целом, увиденное абсолютно безумное сюрреалистичное зрелище произвело на него удручающее впечатление. Долго ворочаясь после отбоя на шконаре не в силах уснуть, он размышлял об этом.

«Как не допустить подобного по отношению к себе?! Что делать, как защищаться когда начнётся?! На кого из местных можно рассчитывать?! Какая тварь надоумила паханов обратиться к этим деятелям?! Как выбраться отсюда?! Скоро зима и хрен тогда куда уйдёшь!!!» – и ещё миллион подобных вопросов мучил его, не давая сомкнуть глаз. Не находя ответов дурные мысли носились в его голове по кругу трансформируясь, повторяясь, переплетаясь. Это ночное безумие повторялось и в следующую и в последующие ночи. Однажды ночью Доктор, истерзанный бессонницей, вышел до ветра по малой нужде и застал там обессилившего испугавшегося Кота. Тот опустил на пол двадцати четырёхкилограммовую гирю, которую должен был в качестве несения последствий держать всю ночь на хребте до подъёма стоя при этом над ведром с мочой. Каждый заметивший это недопустимое своеволие¹⁷³ должен был обязательно донести руководству, дабы самому не повторить его участь. И в ответ на молчаливую мольбу о пощаде, выражавшуюся в затравленном взгляде бедного Котёнка, Доктор просто ему сказал, обратившись по имени:

– Не бойся, я ничего не видел! – и сочувственно похлопал его по плечу.

Эту неделю любимым пациентом Великого Магистра был Кот.

Заебало всё (рождённый революцией)

Второй день октября ознаменовался первым снежком, лихо запорошившим к рассвету всю землю. Все обитатели Первого дома, с самого утра завидев этот белоснежный ковер, пребывали в удручённом и подавленном состоянии, пожалуй, только кроме Конька. Для всех снег означал долгую зиму в этом Богом забытом месте. А юного приятеля Доктора должны были после завтрака везти в районный центр на отметку в Управление Федеральной службы исполнения наказания как условно осужденного. Поэтому Конёк был самого утра возбуждён или даже взвинчен, но тщательно пытался спрятать это своё необычное состояние.

До этого сотрудники УФСИН пару раз приезжали его навестить прямо в «Северное сияние». С Коньком проводили предварительные мотивационно-подготовительные беседы и представители руководства Центра, и мотавшие в лагере срок с его старшим братом «впереди гребущие». Темами этих бесед были и «пацанские понятия»¹⁷⁴ и прочая лабуда¹⁷⁵ лишь бы только он не «затерпилил»¹⁷⁶ и не стал «выламываться»¹⁷⁷ отсюда. Доктора, который уже был здесь во время второй проверки и прочих неблагонадёжных типа Зёмы, Альпиниста и Боцмана увели к приезду проверяющих на Второй дом, чтобы они тоже не «выскулили»¹⁷⁸ себе досрочное освобождение.

Красивого и нарядного Конька увезли в райцентр и больше его никто и никогда в деревне не видел. Дело в том, что ярый сторонник воровских традиций юный рецидивист Конёк со слов служителей Высшей Силы будучи в кабинете сотрудника УФСИН разрыдавшись для убедительности поведал о тех нечеловеческих условиях, в которых он вынужденно пребывал и попросил представителей государственных силовых структур вступиться за него сирого и угнетённого. УФСИНовцы связались с инициатором оздоровления собственного сына – его матерью. Она подъехала из города в райцентр, как только смогла по времени и переговоры с ней затянулись допоздна. По итогу несчастная женщина выбрала сторону своего ребёнка и забрала его с собой. Счастливое освобождение Конька хоть и преподносилось под соусом недостойного поведения у всех пленников вызывало зависть что действовало на коллектив гнетуще.

Старый знакомец Вождя старший волонтёр Первого дома Вампир тоже готовился попрощаться с деревней завершая свой затянувшийся на два года реабилитационный курс. Мужик он был вполне вменяемый и адекватный и его отъезд вызвал у большинства Перводомников искреннее сожаление. Радовался этому только мелкий пакостник Полторашка, недолюбливающий Вампира за то, что тот прилюдно поставил ему «фонарь» под глаз и занявший теперь его место старшего волонтёра.

Не так давно Глеб Валерьевич придумал очередную подлянку для Доктора и назначил того ответственным за тяги. В рамках исполнения этой ответственности главный герой должен был подслушивать разговоры своих товарищей и если в них упоминались химические вещества или эйфорические воспоминания о былом употреблении, то он должен был их «отдавать» Аслану ставшему ответственным за дисциплину после перевода на Второй дом Балагура и Альпиниста. Главный герой не собирался никого записывать и первые пару дней за своё бездействие по ответственности получал устные замечания на вечернем чае. Следующие пару дней он выхватил по тридцатке «БЗОшек» за своё преступление. Наказание было вполне адекватным, час от времени сна он мог вполне принести в жертву лишь бы не портить ни с кем отношения.

Но Великий Магистр знал на какие педали нужно давить и пообещал при продолжении бездействия начать увеличивать количество БЗО в двухкратной прогрессии. Шестьдесят раз написать про сутулую собаку это было уже слишком для Доктора, и он решился на подлый поступок записав Пину за тяги. А запись за тяги влекла за собой четыре штрафных дежурства. Не стоит подробно расписывать как огорчился штрафным дежурствам Пиночет, переставший даже разговаривать после этого с Доком. Он как ответственный за ящики на следующий же день записал, практически не глядя главного героя в «Илай» за беспорядок в ящике.

Вот так безотказно работала эта система, поддерживаемая лечебной командой, но, на их собственное счастье, Доктор и Пина были зрелыми и опытными мужиками и нашли в себе силы «обкашлять»¹⁷⁹ некрасивую ситуацию и положить конец этому конфликту. А выход для Доктора помогли найти Асланчик и Фага посоветовавшие «прикручивать» за тяги по мере необходимости почтенного дядю Витю, с которого один хрен не было никакого спроса. Это Соломоново решение по итогу удовлетворило всех.

Ближе к пятнице выяснилось, что из-за мизерной по составу последней продуктовой заявки Перводомники один день на этой неделе могут оказаться без ужина. Главный Консультант собрал общий сход жильцов Первого дома и ловко выставил старшего повара Фагундеса (не так давно сменившего на этом посту не оправдавшего возложенных на него надежд и потому скоропостижно разжалованного в уборщика сортира Хама) виноватым в недоедании реабилитян. И продолжая ловко манипулировать общественным мнением раздражённого и уставшего от бесконечных триггеров коллектива провёл голосование, по итогам которого абсолютным большинством голосов Фага в сопровождении Полтарашки отправлялся на поиск макаронных изделий по деревне. А что бы ему было интересней искать «макарики» Великий и Ужасный повелел прихватить пустой баллон из-под пропана на плечо.

А группе тем временем было предложено увеселительное мероприятие, в ходе которого каждый желающий мог избавиться от накопившегося негативного груза встав на стул и без цензуры высказавшись на любые животрепещущие темы. Без особого желания ребята подталкиваемые представителями Высшей Силы вставали на стул и как говорится «тщательно фильтруя базар» то есть аккуратно подбирая слова и фразы высказывались по поводу Центра и его персонала и позволяли себе даже немного материться при высказываниях в адрес друг друга предъявляя прежде всего бытовые претензии.

Доктор не рвался высказываться по одной простой причине. Ему действительно было, что сказать всем без исключения собравшимся в этом зале и, произнеся «А» он в силу своего характера, закалки и воспитания не угомонился бы, не поставив жирную точку только после «Я». Прекрасно зная эту свою особенность, и отчётливо понимая, к каким непредсказуемым изменениям в сложившемся здесь ритме его жизни это «правдорубство» может привести, Док самостоятельно не проявлял инициативы, во что бы то ни стало взобраться на трибуну. Но его настойчиво приглашали на стул и товарищи по несчастью и сам Глеб Валерьевич, а жеманиться и заставлять себя уговаривать, подобно молоденькой барышне ему точно было не к лицу.

Доктор, оставив тапки на полу забрался на стул попутно собираясь с мыслями и решил без прелюдий начать «по бане»¹⁸⁰, чтобы как говорится «сжечь мосты» сразу, не оставляя себе никаких лазеек для передумать. Он полностью развернулся влево к удобно устроившемуся в мягком кресле Бородатому Предводителю случившегося сабантуя правды и, глядя прямо ему в глаза стартовал:

– Как ты меня заебал со своими психологическими этюдами! Мало того что я на старости лет оказался в какой-то грёбанной дыре без элементарной цивилизации и не могу просто без боли в ногах сходить посрать, когда мне захочется, так ещё приходится тебя психотерапевта недоделанного терпеть! Конечно, порой ты и выдаёшь какие-то интересные вещи, которые стоит послушать и может быть даже взять на вооружение, но в основном ты просто ебёшь мне мозги и дрочишь судьбу испытывая моё терпение, которое ой блядь как не безгранично! Мне так хочется взять тебя за две ноги и разорвать к ебеням на двух полу-Подснежников! И был бы я лет на пятнадцать помоложе уже б давно чего-нибудь этакое отчебучил, поэтому мой тебе совет: не буди лихо, пока спит оно тихо!

Великий Магистр слушал эту бранную тираду с угрозой в свой адрес, поглаживая бородку с напускной неестественной улыбкой, растянувшей его рот буквально от уха до уха. Его глаза ни на долю секунды, не упустив из своего поля зрения оратора, даже не пытались изобразить радостный блеск, соответствующий этой «лыбе». А цвет лица, по всей вероятности, по мере усвоения или как здесь говорили «всасывания» мозгом смысла выступления Доктора приобретал интересные яркие оттенки, наливаясь багрянцем. Док, интуитивно чувствуя, что «борщить»¹⁸¹ с этим деятелем особо не стоит, тем более что все основные моменты, которые он хотел озвучить в сторону Главного Терапевта были оглашены, и, следовательно, гонять пластинку по кругу не имело смысла. Поэтому он развернулся стоя на стуле всем корпусом на сто восемьдесят градусов и встретился взглядом с сидящими на Аслановской койке волонтёрами Казахом и Подробным. Бывший старший брат пытался сохранить нейтрально-сосредоточенное выражение лица, демонстрируя готовность принять достойно любую порцию помоев на свой счёт. Казах же попытался неуклюже повторить ухмылку Бороды, но на его губастой монголоидной физиономии этот должный быть угрожающим оскал представлял собой рождественскую маску Кинг-Конга от Китайского производителя. Главному герою понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и справиться со смехом, который вызывала у него эта гримаса Казаха.

– Вы знаете, что мне нравится в этом человеке? – обратился он к волонтёрам с вопросом, указывая рукой в сторону Глеба.

– Я просто тащусь и кайфую, когда он начинает оздоравливать вас своих жалких прихвостней готовых за кружку кофе или чая исполнять любые его повеления и заглядывать бесконечно во все его физиологические отверстия. Только вы выгнете грудаки колесом, надуете щёки и поверите в своё всемогущество и вседозволенность, упражняясь на слабых и беззащитных, по сути, таких же бедолаг, как и вы, но прибывших сюда чуть позже вашего, так он возвращает вас на грешную землю. И когда вы поджимаете свои распушенные было хвосты и несёте наравне со всеми последствия, я испытываю просто злорадное блаженство и наслаждение. Я готов каждому из вас сказать прямо в лицо конкретно, что меня заебало в его поведении. Полторашки здесь нет, поэтому я воздержусь от критики в его адрес. Подробный несмотря на то, что ты был моим братом и весьма достойно исполнял братские обязанности, ты умудрился так мне остопиздеть своими бесконечными нудными нравоучениями и животным страхом перед Глебом! Здоровый молодой мужик не должен так ссать кого бы то ни было! Казах в разговоре один на один может быть вполне нормальным человеком, но стоит появиться зрителям или, что ещё хуже Консультанту как ты превращаешься в услужливую мартышку, готовую лизнуть хозяина поглубже и укусить меня посильнее. А меня твои укусы уже заебали шибко!

Выражения лиц волонтёров не сулили пламенному оратору вообще ничего хорошего причём уже в ближайшем обозримом будущем. Явно контрастировало с оцепенением Верных Адептов Высшей Силы происходящее в зале нездоровое оживление контингента в знак поддержки и одобрения последнего оратора до чьего уровня наезда на лечебную команду из предыдущих выступающих никто ещё даже близко не дотягивался. Но главный герой уже разошёлся и перескочив через все страхи, о которых кстати и не думалось в тот момент повернулся в сторону своей дорогой группы:

– А вы блядь – просто стадо баранов! Я в конкретном ахуе с вас! Вас пятнадцать здоровых долбоёбов против вот этих четверых, и вы как последние черти пляшете под его дудку! А мы с Пиной друг друга за дисциплину записываем! Не заебались ещё?! Лично меня это всё уже конкретно заебало!

Доктор, сопровождая свои последние слова энергичной жестикуляцией с указанием тех, кого он имел в виду, довольно ухмыльнувшись сошёл со своего пьедестала, надел тапки и с чувством до конца исполненного долга вернулся в свой угол. Ему понравилось и говорить гадости ненавистным терапевтам и ощущать поддержку со стороны собратьев по несчастью. На какой-то момент в его нездоровой голове даже мелькнула шальная мыслишка про бунт, революцию и прочие радости с фейерверками, но вовремя притормозивши в своих фантазиях он остановился на цитате одного из великих о том, что «революционная ситуация ещё не созрела».

Умудрённый многолетним опытом Глеб Валерьевич, абсолютно верно оценивая обстановку в вверенном ему коллективе тщательно подбирая слова сообщил, что на этом сие замечательное мероприятие, пожалуй, стоит завершить в силу ограниченности во времени. Мудрый Учитель констатировал, что безусловно данный тренинг оказался для всех участников интересным, очень полезным и впредь он планирует его практиковать раз в пару месяцев для групповой психологической разгрузки. А также он искренне от всей души поблагодарил всех участников группы за свой вклад в её жизнь, за проявленную выдержку и терпение в ходе оздоровительных мероприятий и пообещал следующую неделю объявить «разгрузочной» для общего отдыха и восстановления сил. Вот в этом и был весь Глеб Валерьевич Самохвалов!

Тут как раз в сопровождении Полторашки вернулся озлобленный Фагундес «нашедший» на Пятом доме «макариков» и его с порога поставили на стул, с которого он и начал предъявлять одногруппникам за свои физкультурные потуги:

– Улитки вы неблагодарные! За свою жратву товарища «под лёд запустили»¹⁸²! Мне вот делать больше не хер как с баллоном по деревне носитьсяза ваши кишки! Когда вы уже обожрётесь на хер и обсеритесь все дружно наконец?!

Но на Фагино удивление ему никто и не огрызнулся в ответ, а даже напротив с улыбками выразили сочувствие и сожаление. Не узнав родной зубастый коллектив, оказавшийся в замешательстве старший повар слез со стула и начал активно интересоваться что же здесь происходило такое. На перекуре волонтёры просветили Полторашку о прошедшем в его отсутствии мероприятии и маленький говнистый упырёк с подачи Казаха докопался до Дока сказать, что тот думает и о нём. Главный герой «съехал с темы»¹⁸³ под тем предлогом, что фестиваль правды уже закончился. Казах начал гнать жути, но Доктору было не до его пустых угроз – он думал о своём ораторском успехе и вариантах дальнейшего полезного развития ситуации.

Следующая неделя под руководством Большого действительно выдалась на редкость спокойной и расслабляющей. А вот повтора этого неординарного, интересного и полезного мероприятия, обозначенного как «Заебало всё» за всё дальнейшее время нахождения Доктора в реабилитационном центре «Северное сияние» не было ни разу.

Глава 6. Конфронтация

Обострение (зима близко…)

Подходил к концу второй месяц пребывания главного героя в реабилитационном центре «Северное сияние». Чуйка подсказывала Доктору, что тучи конкретно сгущаются над его головой и гроза со всеми своими атрибутами в виде грома, града и молний вот-вот разразится прямо над ним. Атмосфера вокруг него была достаточно напряжённой. Разговоры с Боцманом и Японцем преимущественно сводились к беспросветным прогнозам один мрачнее другого. Волонтёры по указке Главного Консула регулярно «подсыпали напряжухи»¹⁸⁴ Доку то придирками по пустякам по ответственности, то грубым сарказмом с примесью прямых оскорблений, а то и последствиями по вечерним анализам чувств. Особенно старались маленький злыдень Полторашка и щербатый Казах. Даже бывший брат Подробный стал каким-то особенно резким и неприятным и вместо поддержки, так необходимой сейчас Доктору всё норовил запустить того под откос. Периодически он признавал анализ чувств Дока нечестным и в виде последствий заставлял переписывать его после отбоя. Перепись обычно не занимала много времени, так как честный анализ главного героя неизменно состоял из трёх ключевых событий, базирующихся на гневных мыслях о Чите, родителях и данном заведении щедро разбавленных тягами по дню.

Великий Магистр тоже не отставал от своих помощников. Своей неиссякаемой изобретательностью в создании искусственного напряжения («триггерных ситуаций») он неустанно доказывал, что он не зря кушает свой хлеб. Опостылевшая всем ночная писанина на последствиях всё чаще стала заменяться сусликами, идиотским смехом или смехотерапией, песнями, танцами, «гычами»¹⁸⁵ и прочими выкрутасами. Доктора пока все эти развлечения чудесным образом обходили стороной, но он прекрасно понимал всю временность этого положения. В начале очередной недели по приезду Главный Терапевт пафосно обратился к группе с пламенной речью о том, как он ненавидит в себе жалость.

Для начала он изложил ребятам теоретическую подоплёку жалости, как основного корневого дефекта характера зависимого человека, порождающего всё «Дерево дефектов», нарисованное на плакате, вывешенном в зале на самом видном месте. Затем Мудрый Учитель искренне поделился, как ему самому порою трудно бывает отследить и признать проявление этого коварного изъяна в самом себе, не смотря на его колоссальный программный опыт. И в финале этого своего выступления он поведал всем присутствующим, что лучшим инструментом для обнаружения жалости является честный взгляд со стороны. А поскольку в рамках нахождения в реабилитационном центре все жители домика как на ладони друг у друга, то здесь самое подходящее место для посильной пусть и не приятной помощи ближнему.

Поэтому, подобно тому, как на прошлой его неделе каждый вечер перед ужином происходило ежедневное групповое голосование за самого безответственного в группе с облачением его на сутки в костюм бомжа, так и на этой неделе всеобщим ежедневным голосованием будет определяться самый жалостливый жилец Первого дома. А в качестве суточного гаджета, носимого на шее, будет заранее нарисованный Асланом по телефонной команде красочный плакат формата А2 с изображением мужика, подставляющего голый зад под оснащённый крыльями мужской половой орган со всеми причиндалами и крупной надписью: «Жалость – пори меня!». Почтенный дядя Витя буквально обомлел, когда всё это увидел и услышал, не сдержался и возмущённо без обиняков изрёк:

– Да это ж надо хрен сожрать прямо с волосами! Чего удумали! Кто же эту срамоту наденет то?!

Борода поспешил успокоить ветерана, что его этот аттракцион не касается, дабы старик не «расшатывал¹⁸⁶ режим». Доктора же этот лечебный поворот напряг очень сильно, так как он не допускал и мысли о том, чтобы двигаться с этим транспарантом. Ощущение, что кольцо окружения затягивается, уже не покидало главного героя.

В последнее время его читки основной письменной работы «Бессилие»¹⁸⁷ постоянно проходили со всевозможными спецэффектами, применяемыми в здешней терапии. То его садили читать на общую группу со специально приглашенным местным программным гуру консультантом Пятого дома Хозником, где ему групповой хор под руководством заказных запевал в течение часа не давал открыть рот, наперебой поливая его помоями. Но зато благодаря этой самодеятельности он смог по достоинству оценить поддержку Боцмана и Японца, которые на свой страх и риск, не участвуя в откровенной травле, пытались подсказать и направить в нужном направлении. То устраивали настоящее представление, подсаживая на читку, проходящую во время лекции в чилинарии, так называемый «спецконтингент»: Кармана, Гембу, Полторашку и Китайца. Эти артисты свободного жанра относительно легко выводили Доктора из себя и тот допуская эмоциональные выпады в их адрес, по их же требованию вынужденно шёл обливаться пятью вёдрами ледяной воды на холод, чтобы остыть и собраться с мыслями, под хихиканье сидящих на лекции реабилитян со всех трёх домов. Закончился же этот цирк весьма предсказуемо – работу заставили переписывать с формулировкой: «не разобрался».

Когда у Доктора подошли к концу весьма ограниченные сроки переписывания «Бессилия» и очередной дополнительной работы он, как говорится, по старой дружбе решил обратиться к Подробному с просьбой. У бывшего брата были хорошие отношения с Полторашкой, а тот, как ответственный за написание работ волонтёр, мог запросто продлить эти сроки на пару дней, чего было вполне достаточно для ликвидации задолженности. Подробный же вопреки ожиданиям просителя обрушился на него с резкой критикой его поведения и обвинениями в проявлении таких ужасных дефектов характера как безответственность, хитрость и манипулятивность, порождённых беспрецедентной жалостью к себе. Доктор хоть и опешил от всего этого программного словоблудия, но совершенно, верно, уловил в услышанном спиче угрозу внезапно замаячивших на горизонте штрафных дежурств за нарушение сроков написания работ и сделав правильные выводы, решил отказать себе в просмотре вечернего кинофильма в пользу дописания работ. Штрафных дежурств ему удалось избежать, но бывший братец умудрился подпакостить, устроив на следующий день «очередное» дежурство по расписанию.

Опыт дежурства у Дока уже имелся, поскольку он отдежурил впервые чуть больше недели назад, но никакого оптимизма это прибавляло, а скорее наоборот. Дежурство по сути своей представляло настоящий квест, феерично стартующий с самого утра. Дело в том, что дверь из дома каждую ночь закрывалась на замок, дабы не допустить досрочного самовольного завершения лечебного курса кем-либо из исцеляющихся от химической зависимости. А для справления малой нужды в этот период суток дежурным с вечера перед отбоем в специально отведённый угол коридора выставлялся неотъемлемый аксессуар реабилитационной жизни в виде пластмассового ведра с откидывающейся крышкой.

Утро дежурного по дому начиналось с опорожнения вышеописанного зассанного ведёрка, называемого «мочеточник», как правило, щедро до краёв наполненного ночной мочой двадцати реабилитян. Понятное дело, что далеко не у всех получалось пустить струю в нужном направлении, поэтому и крышка, и ручка ведра и пол вокруг этого импровизированного «очка» были всегда к утру обильно орошены жидкими вонючими отходами человеческой жизнедеятельности. Кроме того, по дому ходили байки про разных бедолаг, проживавших здесь в разное время с острыми кишечными расстройствами, которые не смогли или побоялись ночью разбудить волонтёров и соответственно были вынуждены опорожнять кишечник в тот же самый мочеточник. Так что дежурного по утру мог вполне ожидать «сектор приз» в виде отмывки местной параши от чьего-то говна.

После увлекательнейшего пробега до сортира с расплёскивающимся мочеточником дежурный должен был через десять минут после подъёма собрать группу на зарядку, а в случае с Доктором сразу после последующего обливания помыть зассанный пол в коридоре, так как коридор и печка были его ответственностями, от которых дежурство не освобождало. Таким образом, главный герой на пятом десятке лет в течение своего дежурства по дню должен был:

1) один раз во время хозработ полностью тщательно помыть пол во всём доме кроме консультантской и кухни, в том числе лазая на корячках под кроватями с трёхкратной сменой воды и применением моющих средств по велению Великого Магистра;

2) один раз после ужина протереть пол во всём доме кроме консультантской и кухни, не лазая под кровати;

3) пять раз протереть пол в коридоре;

4) три раза перемыть всю посуду на двадцать человек, протереть семиметровую клеёнчатую скатерть на обеденном столе и подмести пол вокруг обеденного стола в общем зале после каждого приёма пищи;

5) один раз во время хозработ протереть пыль, подоконники и окна во всём доме кроме консультантской и кухни, подмести и помыть пол и разобрать всю обувь на летней веранде;

6) минимум три раза растопить печку и поддерживать огонь до установления оптимальной температуры в доме;

7) кроме этого, нужно было весь день ритмично руководить движением группы в соответствии с расписанием, считать поголовье реабилитян после каждого захода в дом с улицы, объявлять пять минут до начала мероприятий и сами мероприятия.

Главный терапевт запретил выделять ему помощников и просить помощи у группы. Именно в это дежурство Доктор как никогда близко подошёл к осознанию того, что его так называемое «дно»¹⁸⁸ пробито наглухо, и дальше падать уже некуда. Единственной отдушиной было общение с поваром Зёмой на кухне, когда тот готовил обед, ужин и убирал кухню, а Док в это время мыл посуду. Общение это было скрашено санкционированным Адептами Высшей силы дополнительным пайком и своевольным чаем с конфетами. Весь день товарищи по несчастью обсуждали, к кому же из них первому будет применена высшая мера местного наказания, а именно изоляция в погребе или «трюме». А также они красочно фантазировали о своих возможных резких действиях при том или ином неблагоприятном для них развитии событий. Но второй день дежурства закончился плачевно для Зёмика: после внезапного вызова в консультантскую он вышел весь оттуда весь малиновый с глазами на мокром месте и долго не желал разговаривать. Опытный старший товарищ взял паузу и не лез с расспросами, спокойно дождавшись пока Зёму что называется «прорвёт»:

– Пидорасы! Козлы! Животные! А я ЧМО! Докатился до того, что подставляю свой хребет под шлепок какому-то вонючему Коту!

Это означало, во-первых, то, что Зёмику были выписаны последствия в виде «гычи», которую пробивал замухрышка Кот и, во-вторых, то, что «бывалый урка» смиренно согласился на экзекуцию. Тошнотворный комок застрял в глотке у Доктора и только спустя некоторое время пребывания в ребе и изучения самого себя он поймёт, что этот комок является ничем иным как телесным проявлением ключевого человеческого чувства – страха. Он в очередной раз убедился в слабости ещё одного возможного союзника в бунте или побеге и невольно задумался о том, что же ему делать в подобной ситуации. А в том, что нестандартная критическая ситуация неумолимо приближалась он нисколько не сомневался и не ошибся в своём мрачном прогнозе. Развязка наступила уже в ближайший четверг через день после окончания дежурства.

Перед вечерним чаем Главный Консул по своему обыкновению лично зачитал последствия из дисциплинарного журнала. Доктору был вынесен приговор в семь минут суслика за пепел от Бородовской сигареты на печке. Док для себя определил неприемлемым подобное унижение за заранее спланированную и устроенную против него провокацию. Пока проходило чаепитие он, машинально поглощая сладкое как следует разогнал в себе негативные чувства и мысли. А по окончании мероприятия категорически отказался от несения последствий без объяснения причин. Казах тут же сбегал за Глебом Валерьевичем и тот театрально разгневавшись, приговорил ослушника к заточению в трюм. Главный герой, предвидя такое развитие событий, с готовностью встал, и отправился было собираться в заключение, но неожиданный крик главнокомандующего заставил его «зависнуть» на неопределённое время:

– В погреб в одних шортах и сланцах! Всю остальную одежду у него изъять!

Мощная волна гнева и негодования накрыла Доктора. До этого он видел, как всех трюмовавшихся тепло одевают и обувают, так как в погребе естественно было сыро и холодно. Первой его мыслью было наброситься на Бородатого Демона, но тот предусмотрительно отступил за спины Казаха и Подробного. В молодости Доктору приходилось драться довольно много. Он вырос на рабочей окраине миллионного сибирского областного центра, детство и отрочество пришлось на годы заката Советской империи, а юность в-аккурат на начало девяностых. Уличные драки проходили с переменным успехом, у главного героя был за плечами и богатый опыт побед, и горький урок поражений. Последний раз лет десять назад он по пьяной лавочке схлестнулся с тремя молодцами, его «раненый мотор» не вывез нагрузки и в результате ему слегка свернули нос, а он сломал ударную часть своей правой руки, выбив костяшку безымянного пальца. И не избежал бы он позорной расправы со стороны почуявших близкую победу молодых отморозков, если б не подоспевшие ему на выручку приятели. Отчётливо поняв из той истории, что его лучшие годы уже позади Док стал тщательно избегать ситуаций с «полным контактом», а если уж и надо было «блеснуть чешуёй»¹⁸⁹, то использовал всевозможные подручные предметы, чтобы победа была гарантированной.

В имеющемся раскладе, при физической стычке с тремя волонтёрами и консультантом ни о каких гарантиях победы не могло быть и речи. Уравнение четверо равноценных противников против него одного в стеснённых условиях никак не складывалось в его пользу. А перспектива быть без толку публично отоваренным ему никак не улыбалась. На активную поддержку со стороны кого-либо из группы после всего увиденного и услышанного здесь за проведённое время надежды не было абсолютно никакой. Поэтому ему ничего не оставалось, как сбросить оцепенение и подчиниться. На его заявление об отсутствии у него шорт, Казах мигом услужливо «притаранил»¹⁹⁰ ему свои. Док, раздеваясь и облачаясь в шорты, складывал небрежно одежду в свой ящик и одновременно громко и отчётливо огрызался на обидные подковырки Бородатого Духовного Лидера:

– Я под твою дудку плясать не собираюсь и в твоём балагане участвовать не буду! У тебя вон желающих предостаточно! Тоже мне психотерапевт хренов! Возомнил о себе! Весной посмотрим кто где срал!

– Ты всё равно будешь у нас суслика стоять, как и все! – с ехидной иезуитской улыбкой и нескрываемой издёвкой в голосе провожал его в изолятор ненавистный Алтайский Шарлатан.

– Перетопчешься! Хрен дождёшься! – с мрачным напускным спокойствием ответил ему Доктор, проходя в двери зала в сторону кухни, где и был злополучный погреб. Здоровая и тяжелая морозильная камера на колёсиках была отодвинута в сторону, а крышка трюма предусмотрительно открыта. Он молча полез по приставной лесенке вниз.

Трюм (шалим понемногу)

Доктор до этого момента ещё никогда не спускался в местный погреб. Когда они с Асланом на хозах укладывали в него овощи на зимнее хранение, то он подавал мешки с овощами и песок в вёдрах Асланчику сверху вниз и смог рассмотреть только ту его малую часть, видимую через лаз. Трюм был невысокий, тесный с монолитными бетонными стенами, деревянным перекрытием, образующим кухонный пол и неаккуратной кирпичной кладкой под опору печки и дымохода. Всё внутреннее пространство было разделено на стеллажи с банками и кухонной утварью и отсеки для хранения реабилитационного овощного урожая. Спать ему предстояло на двух деревянных ларях, доверху наполненных картошкой. Под голову же предназначался ящик с закопанными в песок морковкой и свеклой, на котором валялись пустые мешки и куски картона вместо подушки, одеяла и постельного белья. Главный герой не успел даже толком осмотреться, как услужливые волонтёрские руки выкрутили электрическую лампочку, крышка люка захлопнулась, и в его новом пристанище стало темно как у негра в заднице. Морозильная камера с шумом была надвинута на крышку погреба, и в воцарившейся после этого тишине он остался один на один со своими нездоровыми мыслями.

Сказать, что главного героя разрывало изнутри от гнева, ненависти и бешенства – это всё равно, что ничего не сказать! Мозг словно парализовало – он даже не собирался приходить в себя и возвращаться в реальность, гоняя по бесконечному циклу проклятия и плевки яда в адрес всех и вся! Только спустя несколько минут после того, как он остался один до него дошло, что в ногах правды нет и можно хотя бы присесть на ящик с картоном и мешками, а не стоять как голый истукан посреди этого чулана. Нащупав в темноте посадочное место, он приземлился на него, предусмотрительно соорудив мягкую подстилку под зад.

Некое прояснение в мыслительном процессе начало налаживаться, и Доктор твёрдо для себя решил, что не собирается здесь героически замерзать как генерал Карбышев в плену у фашистов. А потому ему надо было только дотерпеть до того момента пока все уснут, поднапрячься и открыть крышку трюма, отодвинув морозилку, тем более о том, что это возможно он узнал от Подробного, который в своё время сам так отсюда вылазил. «А дальше даже ничего и выдумывать не надо! Газовый баллон на печку и гори оно всё синим пламенем! Сами уроды говорят, что всем не выжить! Вот и пусть Господь рассудит кто ему нужнее… В конце концов, это вынужденная мера!».

Немного поуспокоившись в результате принятых решений, он начал мысленно перебирать варианты собственной дислокации на момент планируемого взрыва, т.к. в вопросах, касающихся собственной жизни и здоровья, не хотел пускать всё на самотёк и полагаться только на волю провидения. Кроме того, нужно было сохранить наверняка кого-то из товарищей для отмазки в виде оправданий своих действий в последующем неминуемом разборе полётов органами правопорядка и следствия.

От начала его заточения прошло совсем немного времени, и Доктор даже не успел, как следует замёрзнуть, как внезапно за звуком отодвигающейся морозилки открылся люк, и появившаяся в образовавшемся квадрате света Полторашкина физиономия сказала:

– Вот вещи, одевайся! – и вниз полетели ватный комбинезон, тёплая куртка, штаны, свитер, дутые сапоги, шерстяные носки и новёхонькая шапка-ушанка из обшитого синим материалом искусственного меха, которую с последнего выезда привёз Казах и в которой он гордо исполнял роль надсмотрщика на улице. К своему удивлению Док, при этом уничижительном действе преодолев первое мимолётное желание грубо послать Полтораху куда подальше вместе с монатками, начав их напяливать на себя испытал даже некоторое облегчение, так как теперь точно не надо будет никого взрывать в борьбе за свою жизнь, ведь он, конечно же, не был прирождённым душегубом.

Утеплившись как следует, после того как лаз закрылся, Доктор как смог поудобней устроился на своей импровизированной кровати, растянувшись во весь рост. Как ни странно, он испытывал даже некоторое подобие радости, ведь теперь несколько дней можно просто отдохнуть от всего этого балагана и просто не видеть опостылевшие рожи Консула и волонтёров! Да и наконец, элементарно выспаться, к счастью, ватная верхняя одежда смягчала неудобства картофельного ложа, а ушанка с одетым поверх неё капюшоном куртки вполне помогала создать из пустых мешков иллюзию подушки. Звуки, доносившиеся из дома, стали утихать и Док сам не заметил, как закимарил, отъехав в прекрасный мир фантастики и сновидений.

Он проснулся в полной тишине и кромешной темноте от острого и нестерпимого желания опорожнить мочевой пузырь. Обычно узнику трюма выдавалась для этих дел пустая пятилитровая пластиковая бутылка. Доктору же не выдали ничего. Он вспомнил, что успел заметить на стеллаже белые пластиковые ведёрки средних размеров из-под майонеза или шпатлёвки и решил, что вправе использовать одно из них, чтобы облегчиться. Нащупав в потёмках заветную тару, он, торопясь потянул её к себе, при этом предательски громко звякнули стеклянные банки и металлические кастрюли с крышками, стоящие на той же полке. Произведённый шум несколько смутил главного героя, но ни в коем случае не мог помешать ему в осуществлении своих намерений. Оценив наощупь габариты пластмассового сосуда, и признав их вполне удовлетворительными для достижения заветной цели он, испытав невероятное удовлетворение, наполнил в силу мочегонного действия чая и низкой температуры помещения чуть не половину ведёрка тёплой пахучей жидкостью.

Едва успев поставить свой невольно организовавшийся ночной горшок на единственно свободное пространство пола перед приставной лестницей и застегнуть штаны, он услышал торопливые шаги над головой и шум открывающегося люка. Быстро заняв позицию на своём ложе, Доктор стал наблюдать как, несомненно, поднятый с постели, одетый в одни стильные трусишки, и посланный услышавшим шум Бородой Полторашка не услышав ответа на свой оклик начал спускаться по приставной лестнице вниз, поленившись вкрутить лампочку. Полторашкой или Полутораметровым его назвал юморист Фага за невысокий рост, который, конечно же, был несколько выше обозначенной величины.

Этот молодой двадцатишестилетний «мажорик», внук богатой бабушки, занимался боксом, выступал в наилегчайшем «бараньем» весе, много показушничал по этому поводу и просто мешал спокойно жить абсолютно всем резидентам Первого дома, чрезмерно добросовестно выполняя все гадские поручения Верховного Консула. По этой причине Доктор даже не подумал его останавливать или предупреждать, злорадно предвкушая следующее событие. Полтораха спускаясь с последней ступеньки лесенки, наступил на край ведёрка и то перевернулось, смачно выплеснув всё своё душистое содержимое на его голые ноги и сланцы. Наклонив голову в попытке рассмотреть в подвальном сумраке, чем же таким тёплым его так приятно окатило и, сообразив, что произошло, только когда его нос уловил запах мочи, Полторашка в сердцах пнул ведро в угол и пулей стал выбираться из погреба, поливая Доктора трёхэтажным матом и самыми скверными оскорблениями. А душа Доктора в этот миг просто ликовала! Он лежал и беззвучно смеялся, наслаждаясь редким моментом злобной радости от непроизвольного и незапланированного возмездия, которое настигло маленького Адепта Высшей Силы.

– Ты что творишь?! Тебе лет сколько?! А ведёшь себя как пятнадцатилетний пацан! – в освещённом квадрате лаза появилось помятая спросонья бородатая рожа Великого Магистра, опустившаяся ниже уровня кухонного пола и выискивающая глазами местоположение зрелого проказника.

«Вот бы тебя падла ухватить за бороду, да затянуть сюда! Забил бы на хер наглухо, пока б подмога подоспела!» – и с этой мыслью Доктор привстал и продвинулся в сторону люка.

Но то ли глаза выдали его намерения, то ли умудрённый опытом Борода не стал искушать судьбу и на всякий случай тут же увеличил расстояние до его физиономии. Он гневно приказал принести и кинуть вниз половую тряпку для вытирания «этого скотства». Но вытирать особо было нечего, поскольку вся жидкость впиталась в грунтовый пол и, протерев деревянный трапик Док, кинул тряпку в ведёрко в углу. Пустобрёх наверху что-то продолжал вещать в назидание провинившемуся. Доктор, не слушая его снова расположился на своей лежанке погрузившись в свои мысли и вскоре после того, как его заперли и все угомонились опять уснул.

Разбудил его, по всей вероятности, уже после подъёма, так как сверху доносились голоса и топот ног обитателей дома, временно разжалованный волонтёр Второго дома Лангетка, бывший не более чем лет на восемь младше Доктора. Его перевели на резидентство на Первый пару недель назад за бездействие по Программе, а иными словами, за то, что он, став волонтёром забил на все Шаги и с утра до ночи валялся на Втором в консультантской и смотрел телек. Здесь его достаточно интенсивно взбодрили, он от души подежурил, погонял в наряде бомжа, подвигался с сумками дров и рваных сланцев, изрядно пописал последствий после отбоя. Это его подтолкнуло вернуться к написанию Второго Шага, и теперь он чуть не каждую ночь строчил его, что оглашенный, восстанавливая утраченную репутацию.

Лангетыч спустился к узнику со здоровенным бокалом ароматного горячего чая, вальяжно закурил американскую сигарету и начал возвращать здравомыслие Доктору причмокивая похлёбывая чай. Нет смысла цитировать его выступление, Док пришёл к выводу, что оно явно носило заказной характер, а заказчик, по всей вероятности, находился сверху и слушал. Все мысли главного героя вертелись вокруг буквально сводящих с ума запахов чая и сигарет. Но попрошайничать у врагов, а Лангетку он, безусловно, причислял именно к врагам, хотя тот лично не сделал ему ничего плохого, было не в стиле вредного Доктора.

– Да пошёл ты на хер вместе со своей Программой, заумными речами и всем этим балаганом! Приятного аппетита! – оборвав оратора на полуслове, решивший как можно быстрее избавиться от незваного гостя, узник демонстративно повернулся к нему спиной и громко с растяжечкой и характерным треском выпустил кишечные газы.

– А ещё взрослый образованный человек и так себя ведёшь! Я ведь от души тебе помочь хочу, а ты вот значит, как поступаешь! – специально громко заблажил Лангетка, обвиняя Доктора в гордыни и высокомерии, но тот его уже особо не слушал, а снова беззвучно злорадствовал над унижением ещё одной шестёрки ненавистного Алтайского Шарлатана.

Следующими его посетителями через несколько часов стали дорогие Боцман с Фагундесом. Они тоже наперебой выдавали заученную речь, смысл которой сводился к тому, что ему надо покаяться перед Великим Магистром и возвращаться в группу, при этом показывали на потолок, пожимали плечами и улыбались. Доктор был рад их просто видеть, он был рад, что при всех раскладах они оставались самими собою, а особенно он был рад тому, что, вещая без остановки по Программе они одновременно доставали из различных потайных карманов сигареты, спички и конфеты и передавали ему всё это богатство. Он решил подыграть своим товарищам, в надежде, что если Верховный Консул увидит успех их миссии, то позже пустит их к нему ещё. И специально громко заверил их, что обязательно последует их совету, но попозже, а сейчас он хочет немного побыть в одиночестве и отдохнуть от всех. После их ухода Доктор тщательно спрятал в разных местах погреба принесённые дары.

В дальнейшем ему стали давать утром и вечером большой бокал крепкого и сладкого пакетированного чая с куском хлеба. Периодически даже перепадало что-нибудь съесть, то горошница с сосиской на ужин, которую он втянул с взятой тут же в погребе луковицей, чтобы не заболеть. То большая шлемка супа на обед или плов на ужин, а однажды даже дали вечерних оладьев. Время от времени спускавшиеся к нему то Боцман, то Фага, а то и Фага с Лангеткой подгоняли сигарет и конфет, так что в плане снабжения всё было достаточно ровно. Ребята неизменно склоняли его к завершению заточения через покаяние. В качестве аргументов приводились доводы о том, что все несут последствия, что даже Боцман сам со своей позвоночной пластиной давеча стоял суслика. А Пина, Зёма и Фага с тех пор, как он здесь зависает, гоняли по суткам с плакатом о порящей их жалости. Доктор неизменно благодарил их за заботу и советы, но отвечал о своей временной неготовности вернуться в группу.

На самом же деле он для себя уже окончательно решил не подниматься из трюма до конца смены Бороды. Поначалу ему было достаточно комфортно в вынужденном одиночестве. Он особо не мёрз и не голодал, поскольку какой-никакой подкожный жир у него оставался. Несколько сигарет в день ему тоже было вполне достаточно. В первые пару суток он как следует выспался не взирая на время. В свободное ото сна время он много размышлял о происходящем. Чувства и нервы его более-менее успокоились, и к нему вернулась способность логического мышления, которую он напрочь терял в состоянии эмоционального взрыва. Как раз в эти дни завершился второй месяц пребывания Доктора в «Северном сиянии» и может быть это последний триггер перед возвращением домой?

«Ведь откуда у родителей пенсионеров деньги на оплату его содержания здесь? Конечно же, все эти товарищеские «подгоны» запретов в его номер «люкс» делаются с ведома Бороды, ведь если бы он захотел, то мог вообще легко пресечь всю контрабанду. Но если бы его готовили к дому решив напугать, таким образом, для стопудовой «кодировки» от отравы, то финальный аккорд был бы жёстче и красочней. Да и вряд ли его сразу отпустят после трюма – слишком рискованно для организаторов всего этого беспредела. Выходило, что его дрессируют на беспрекословное принятие чужой воли и безропотное подчинение устроителям этого заведения. Ну а с этим точно торопиться не стоило, а потому и встречаться раньше, чем через неделю с Главным Терапевтом было ни к чему» …

Вечером на третьи сутки заточения Полторашка принёс ему тетрадь, карандаш и лампочку, что означало пришла пора писать стандартную для изолированных подобным образом реабилитян работу «Мои похороны». Это пришлось как нельзя, кстати, потому что Доктор невольно начинал прислушиваться к происходящему в доме, его задевал доносящийся время от времени смех ребят, звук телевизора, он даже не отдавал себе отчёт в том, что это проявление банальной зависти. Считая себя патологическим одиночкой, он безуспешно пытался опровергнуть в самом себе базовую человеческую потребность второго уровня «Быть частью», то есть потребности находиться в обществе себе подобных. Написание работы в несколько пафосном стиле с попыткой придания своей персоне преувеличенной значимости несколько отвлекло его, хотя ему и пришлось прожить при этом определённые неприятные моменты. Ведь смысл работы сводился к описанию своей безвременной кончины от третьего лица и переживаний по этому поводу родных и близких.

Утром на четвёртые сутки крышку погреба открыл Большой, протянул Доктору бутерброд с маслом и копчёным мясом с кружкой кофе и сообщил, что будет договариваться с Хозяином о подъёме из трюма после релакса. Консул сдержал обещание, Доктор после восстания из небытия, не переодеваясь, прочитал свеженаписанную работу на группу, огрызнулся по ходу читки на пытавшегося посарказничать Пину и отправился под присмотром Борисыча в сортир и холодную маленькую баню. Наспех помывшись ледяной водой Док, вернулся в группу, где ребята встретили его достаточно тепло, Пиночет извинился за вырвавшийся сарказм, а Японец сообщил, что в его отсутствие присматривал за печкой.

Через пару-тройку дней, к Доктору, улизнувшему с вечернего анализа чувств, чтобы спокойно на кухне поколдовать над упорно не желающими гореть в печке сырыми дровами подошёл Большой и спросил, как тот относится к «афганам»¹⁹¹. Земля уже подмёрзла, и на неё тонким слоем лёг снег. Поэтому последнее время опытные реабилитяне, зимовавшие уже не первый раз в этом месте, нагоняли на новичков жути, предстоящим зимним развлечением рассказывая истории связанные с афганами и всячески сгущая краски.

– Резко отрицательно! – не задумываясь, ответил Доктор, ощущая, как у него внутри поднимаются чувства, и проклятый комок снова застрял в глотке.

– А надо, старичок! Сегодня вся группа «хроманула»¹⁹², поэтому последствия будут групповыми. Я думаю, по тридцатке кувырков будет вполне достаточно, тем более и снежок свежий выпал. Не подведёшь? – не отрывая взгляда от глаз Дока, Консул изложил убедительную на его взгляд аргументацию.

«Продолжают дрессировать и опять со ссылкой на всех остальных! Вот же паразиты примитивные!» – сразу стрельнула мысль в Докторской голове, но он не стал обострять ситуацию и дал неопределённо уклончивый ответ.

После объявления групповых последствий в виде тридцати афганов каждому жителю Первого дома, включая почтенного дядю Витю, впрочем, героический Дед сам настоял на своём участии, в домике атмосфера стала крайне напряжённой. Больше всех заметно нервничал и негативил Пиночет, ссылаясь на своё подорванное лагерями здоровье. У Доктора тоже играло очко. Помимо хронических бронхита с простатитом, отсутствующих и повреждённых в коленных суставах менисков и сорванной на стройке собственного дома спины его жёстко беспокоила сама процедура столь тесного контакта со снегом, ведь он до этого практиковал закаливающие процедуры крайне редко только в бане и под хороший стакан.

Но, к своему приятному удивлению, после последнего кувырка он обнаружил, что чёрт оказался не таким уж страшным, как его малевали. Из неприятных моментов кружилась голова, горела спина и побаливали негнущиеся колени. Поэтому выматерившись для вида на улице он вернулся в дом, где обнаружил, что атмосфера в избушке резко поменялась на приподнятую, Пина улыбался так, что было видно все обломки его зубов во рту. И справедливости ради необходимо отметить, что Доктор спал в ту ночь как, говорят без задних ног.

Стасик (сила мёртвой воды)

К концу октября на улице уже установился стабильный зимний морозец. Жизнь в реабилитационном центре «Северное сияние» шла своим чередом. Реабилитяне писали и читали свои письменные работы, выполняли, как могли свои обязанности и неуклонно несли последствия за малейшие провинности и отклонения от лечебного курса. Для Доктора на третьем месяце пребывания в плену время словно остановилось. После освобождения из трюма что-то неуловимое изменилось внутри него, он просыпался и засыпал в одном и том же состоянии тихой ненависти ко всему окружающему миру и самому себе. Он делал все, что от него требовалось, но без малейшего интереса, «на автомате». Поэтому даже исполнение своей элементарной ответственности печника нередко оборачивалось для него полным фиаско со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями. И, конечно же, главный герой искренне не понимал, почему его наказывали за сырые дрова, в которых он ясно видел причину всех своих несчастий. И, конечно же, он считал «диким рассказом»¹⁹³ утверждения Консулов и волонтёров о своём бездействии по Программе, рационализации и пассивном своеволии¹⁹⁴.

И вот в этот сложный реабилитационный период однажды ночью Доктора разбудила возня, происходящая в чилинарии. Заспанному Хаму, почивавшему на шконаре рядом с Докторским, было дано указание перебираться на верхний ярус, а на его место уложили привезённого и изрядно похмелённого новичка. Больше в эту ночь в чилинарии толком не уснул никто! При этом на бессонницу у каждого была своя индивидуальная веская причина и одно большое общее обстоятельство.

Три двухъярусных шконоря в чилинарии стояли буквой «П» как говорится «в притирочку» вплотную к стенам. В качестве перекладины буквы «П» стояла шикарная деревянная широченная детская кровать, на нижнем ярусе которой с самого приезда весьма вольготно расположился Доктор, а на верхней палубе покоился Боцман. Необходимо отметить, что для компактного мужичка Боцмана плацдарм был настолько просторен, что он ухитрялся хранить в кровати все тетради, секреты, запреты и умудрялся одеваться и заправлять спальное место, не слезая с него. Левая ножка «П» стояла у окна, где на обычную железную панцирную кровать на оба яруса были уложены большие кроватные мягкие пружинные матрасы. На нижнем ярусе обитал в почёте и уважении живой символ Первого дома, настоящий динозавр наркомании – почтенный дядя Витя. Его суммарный стаж употребления сильнодействующих химических веществ был равен возрасту Доктора, за плечами было несколько ходок в лагеря, и как при таком напряжённом образе жизни он вообще перевалил за шестидесятилетний рубеж, для всех оставалось неразрешимой загадкой. А над ним жил стремящийся в волонтёры Ёбургский «винтовар»¹⁹⁵ Борисыч, обладавший чутким сном и потому охранявший оконную форточку от желающих досрочно завершить курс реабилитации, улизнув через неё ночью на все четыре стороны. Ну а на противоположную ножку «П», на самое скромное в чилинарии спальное место и подселили новичка к Хаму.

Хам был обижен и возмущен до глубины души, потому что ему пришлось спешно покинуть своё место даже без постельного белья и подушки, т.к. заспанный волонтёр не хотел тратить на это драгоценное время своего сна. Кроме того, Хаму светила перспектива надолго застрять на самом стрёмном шконаре во всей хате, так как панцирная сетка на нём была растянута до беспредела и спина, спящего на этом месте, очень даже не отдыхала во сне. Он до утра тупо смотрел в потолок, проклиная состоятельных отца, дедушку и бабушку отправивших его сюда отдохнуть от любимой «водички».

Доктор не мог уснуть от распирающего его бешенства, так как грёбанный новичок улёгся на наспех заправленную постель в одежде ногами в сторону его головы и вонь от его далеко не первой свежести носков заставляла главного героя ворочаться с боку на бок и разгонять в себе абсолютно недобрые мысли и чувства по отношению к новому соседу. Кровать у Доктора и Боцмана была не особо жёстко скручена и при каждом Докторском стокилограммовом повороте на шконаре, начинало штормить верхнюю палубу маленького Боцмана. И тот, про себя проклиная массивного соседа, боялся расслабиться и уснуть, дабы не упасть во сне со второго яруса. По сложившейся у Боцмана в этом месте привычке он мысленно перемещался в свой родной Владивосток, вспоминал свои морские приключения, пытался выстроить причинно-следственные связи своего пребывания здесь и, конечно же, строил планы отмщения всем нехорошим людям так бесцеремонно вмешавшимся в его жизнь.

Ветеран наркодвижения дядя Витя негодовал по поводу подселения новобранца, так как в силу своего преклонного возраста больше всех страдал от тесноты в чилинарии и разбирал неправедную политику местной администрации, время от времени бурча в ночи вслух проклятия и ругательства в адрес Центровского начальства. И вся эта напряжённая аура совершенно не давала уснуть обладателю чуткого сна Борисычу, который, не стесняясь, ненавидел всех обитателей чилинария. Он и так имел пагубную привычку выражать эту ненависть, применяя подушку против периодически храпящих по ночам Доктора и Деда.

У старика первого лопнуло терпение, когда новичок, в Бог знает какой по счёту раз, шарахаясь в потёмках и сшибая всё на своём пути в ещё незнакомом для него месте, сходил типа до ветру, а на самом деле предпринял очередную попытку выклянчить у руководства стограммовую поправку здоровья. Дядя Витя в полный голос разразился многоэтажными матерными ругательствами и требованием к новобранцу прижать свою задницу и не отсвечивать, дабы не было беды. Тут же словно по цепной реакции Доктор так же, нисколько не стесняясь в выражениях, доходчиво как умел, объяснил бедолаге, что случится с его ногами, если он не развернёт их другую сторону. Робкие оправдания страдальца были встречены в штыки зловещими враждебными выпадами со стороны всех обитателей маленькой комнатки. Тому ничего не оставалось, как спешно заткнуться, раздеться в потёмках, переложить подушку в сторону Докторской головы и залезть под покрывало.

И только после этого Доктора осенила простая и ясная мысль, отчего же на самом деле им всем не спалось этой ночью! На него пахнуло таким смачным перегаром, что невольно передёрнулось всё тело как будто он сам намахнул стопку. Доктор сразу вспомнил недавнее объяснение Глебом действия тяговых процессов, когда тот высадил на тягу всю избушку, демонстративно наливая водку, только что прибывшему и ещё не отошедшему от похмелья дяде Феде. Все без исключения жильцы чилинария были неравнодушны к зелёному змию, и именно тяга была первопричиной всеобщей нервозности! Это умозаключение всколыхнуло внутри главного героя гамму новых неприятных чувств, какой-то уязвлённости и неловкости, от которых он тут же «убежал», разогнав сумасшедшую тягу воспоминаниями из употребушной жизни, благо атмосфера была подходящей. Лишь только под утро им овладела лёгкая дрёма.

Утром соседи по чилинарию узнали, что причину их ночных бедствий зовут Стасик, что ему под сорок лет и что он адвокат-алкоголик. Его внешний вид заслуживает отдельного описания. Когда он вылез из-под своего покрывала в растянутых плаварях и грязной майке-«алкашке» с опухшим одутловатым лицом на узких плечах и совершенно физически не развитом бледном теле, то вызвал массу позитивных эмоций у своих новых соседей. Все без исключения жильцы Первого дома посчитали своим долгом посарказничать над его майкой. Стасику определили в старшие братья Кота, и тот распираемый гордынькой ходил по дому и всем лил в уши, как ему всё это в хрен бы не брякало, и какой этот новый братец невменяемый.

Перед лекцией Глеб пригласил Доктора в консультантскую. Там кроме него был Зефир – здоровенный малолетний качок, Консул Второго дома.

– Ты изначально выбрал неправильную стратегию противостояния и конфронтации с лечебной командой. Но никогда не поздно внести коррективы в собственное поведение и допустить сотрудничество сперсоналом Центра в чём-то не идущим в противоречие с твоими жизненными убеждениями – начал аккуратно плести паутину Великий Магистр.

– Да это вполне нормально, что ты «моросил»¹⁹⁶! Я вот вообще тебя прекрасно понимаю и даже уважаю, за то, что ты открыто, выражал свои несогласия и протесты, а не «шкерился»¹⁹⁷ как мышь подлючая по углам. У меня в своё время всё было точно так же! – выступил у Главного Консула на подтанцовке Зефир.

– Я хочу тебя попросить помочь освоиться здесь новичку Стасу. Кот не потянет, случай очень сложный, а разница в возрасте и социальной среде обитания им только мешать будет. А вы с ним ровесники, оба образованные легче найдёте общие точки соприкосновения – продолжал умело расставлять сети Борода, внимательно изучая при этом малейшие телесные реакции Доктора.

– Я подчёркиваю, что это просьба. Ты подумай, можешь отказаться без последствий, но с ответом не тяни. А от себя хочу добавить, что я бы тебе посоветовал этот инструмент для собственного развития. Анализ ты писать научился, в работах разбираешься, ответственность везёшь. Ты останавливаешься в развитии, и тебе просто становится здесь скучно. Да и не буду скрывать, что в конечном итоге срок твоего пребывания здесь зависит напрямую от твоих правильных действий! – подытожил вербовку Духовный Наставник.

На перекуре Доктор, несмотря на то что решение им уже было практически принято, посоветовался на эту тему с Подробным и Боцманом. Бывший старший брат предлагал соскочить с новой ответственности раз дали такой шанс. Боцман глубокомысленно предостерегал, что отказ Глебу в просьбе может быть чреват труднопредсказуемыми последствиями в будущем. Поскольку собственные умозаключения Доктора совпадали с позицией Боцмана, да и желание поскорей убраться отсюда, было умело подогрето опытным вербовщиком, то он уже после обеда дал своё согласие Глебу. И с этого момента реабилитационная жизнь главного героя была окрашена яркой насыщенной палитрой новых красок! Скучать точно стало некогда!

Погремуха к новому брату так и не прилипла. Имя Стасик как нельзя лучше отображало всю нелепую беспомощную сущность этого персонажа. На его примере в прошлом успешного юриста, ведущего серьёзные резонансные дела известных в областном центре хозяйствующих субъектов, о которых были наслышаны и сам Доктор и Подробный, Глебом регулярно наглядно демонстрировалась та бездонная пропасть, в которую сталкивал зависимого человека легально продающийся алкоголь. К сорока годам регулярно закладывающий за воротник Стасик деградировал профессионально, скатившись с вершин адвокатского Олимпа до нерегулярных низкооплачиваемых бытовых тяжб. От него отказалась жена, его презирала приёмная дочь, которую он воспитывал с самого детства как родную. Терпение его матери лопнуло, после того как соседи сообщили ей, что её сын уже несколько часов катается в лифте в их подъезде валяясь в луже собственной мочи и она была вынуждена принять непростое, в виду ограниченности в деньгах, для себя решение об отправке непутевого сына в реабилитационный центр.

На примере Стасика Доктор смог как следует познакомиться и с уникальным явлением, которое здесь называли «алкогольная гордыня или броня». Проявлением этого феномена было то, что алкоголики с нескрываемым презрением сверху вниз смотрели на наркоманов в силу узаконенности и общедоступности употребляемой ими отравы. Они мастерски возводили непреодолимые самостоятельно барьеры в принятии и признании своей болезни, всячески минимизируя, а то и вовсе отрицая свою проблему, что продлевало и усложняло курс их реабилитации. Хотя Доктору, как и всем остальным, было наглядно очевидно, насколько это безжалостное химическое вещество нанесло, возможно, даже непоправимый удар по личности Стасика.

Стасик мог поутру беспричинно выкатить из-под кровати, и закатить обратно свой ящик раз десять, так ничего из него и не взяв. Этим повторяющимся изо дня в день ритуалом он неизменно вызывал дружный хохот обитателей чилинария. Почтенный дядя Витя его иначе как чудиком и не называл, а ржать над Стасиком мог часами не уставая. Бедолага постоянно, что-то терял, что-то забывал, при этом строя как ему казалось стройную логическую цепочку оправданий в свою защиту. В силу неминуемых за эти провинности последствий он двигался по дому как новогодняя ёлка весь увешанный брёвнами и пятилитровками¹⁹⁸ с водой. Доктор по-братски солидарно делил с ними последствия и ни разу за первые две недели существования их братского тандема не лёг спать по отбою, так как они постоянно, что-то писали на последствиях. Единственным облегчением для Дока с появлением в его жизни этого нескладного персонажа стало то, что ему отошла ответственность коридорного, и миссия старшего брата заключалась лишь в сопровождении его за водой в баню и обратно для слива её в выгребную яму.

Товарищи, видя злоключения Доктора, не бросили его на произвол судьбы. Фага, Вмазур и Зёма хоть и без особого энтузиазма, но всё же соглашались приглядывать за Стасиком, когда Док был занят. Дело в том, что младшего брата по правилам Центра нельзя было оставлять без присмотра под страхом последствий. А неугомонный Стасик умудрился свинтить у Фаги из-под носа в неизвестном направлении, пока тот завязывал шнурки. Доктор так же был очень благодарен и признателен терпеливым Боцману и Подробному, за то, что они разделили с ним тяжкий труд по преодолению алкашной упёртости Стасика при разжёвывании ему азов программной писанины. Глеб для скорейшего преодоления состояния острого абстинентного синдрома рекомендовал Стасику обливаться каждые два часа на первых порах и Доктор, не давая братцу пропустить ни одной водной процедуры, испытывал от вида, трясущегося с непривычки от холода юриста какое-то садистское удовлетворение.

В одно совсем не прекрасное утро терпение Доктора всё же лопнуло от братских выкрутасов и он, замахнувшись чуть было не ударил Стасика в последний миг, изменив траекторию своего кулака, который прошёл совсем рядом с бестолковой физиономией Стасика. Доктор увидел, что придурошный брат даже не успел испугаться, не пытаясь ни защититься, ни увернуться от удара и быстрая мысль, словно молния прошила его разум:

«Так ведь он же не придуривается! И не издевается надо мной! У него на самом деле с башкой не беда, а горе! А я…».

И Доктор моментально испытал острейшую неловкость от того, что чуть не ударил убогого. С этого момента Док даже и мысли не допускал о рукоприкладстве по отношению к Стасу, хотя такие «доброжелатели» как Казах, Борисыч, Кот и Китаец со всех сторон пытались спровоцировать его на это. А с наступлением крепких зимних морозов Высшая Сила поощрила главного героя за проявленные терпение и терпимость в виде тёплого солдатского бушлатика ещё советского образца, который прислала Стасику заботливая сердобольная матушка и которым он иногда по доброте душевной делился со старшим братом.

Корона (невидимая длань оздоровления)

Вечером в воскресенье буквально перед своим отъездом домой Великий Магистр, картинно вскинул руки перед всей группой и начал себя критиковать перед всем бараком, наигранно сокрушаясь по поводу своей забывчивости. Как оказалось, он допустил огромную оплошность, и вся прошедшая неделя пропала зря, можно сказать была вычеркнута из жизни группы понапрасну, поскольку они прервали свою ставшей уже «доброй» традицией работу с дефектами характера с применением подручных средств визуализации, наглядных пособий или «гаджетов». Конечно же, он в своей буффонаде не забыл упомянуть и о вкладе группы в этот досадный прокол в групповой терапии.

Но простое и эффективное решение о возмещении причинённого ущерба лечебному плану было найдено практически сразу на глазах у опешивших и ошалевших от всех этих постанов жильцов Первого дома. Он торжественно поручил сменявшему его на посту консультанта Большому, как человеку, на которого действительно можно положиться в трудную минуту и доверить ответственное дело регулярно производить ежевечерние розыгрыши в местной лотерее «О несчастливчик». Дефектом недели с безвыходного молчаливого согласия коллектива была объявлена гордыня, а суточным гаджетом для ношения выбрана Аслановская корона, укороченная по этому случаю на целых двадцать сантиметров, то есть метровой высоты.

А когда Главный Терапевт призвал всех участников голосования особенно пристально обращать внимание не на явное проявление гордыни, как например, у Доктора, а на гордыньку скрытную и вроде бы не заметную, то у главного героя ёкнуло внутри. Он в этот момент встретился взглядом с Гладковыбритым Духовным Наставником и сразу понял, что всё пропало. Не откладывая в долгий ящик, было проведено тайное голосование и большинством голосов, ловко подсчитанных Борисычем, царская регалия была водружена на голову безотказного Кота. В понедельник царскую шапку нахлобучили на Боцмана, так как якобы некоторые индивидуумы затаили на него обиду по результатам проводимого им каждый понедельник мероприятия «Дефектовка»¹⁹⁹. Во вторник чести носить корону был удостоен Вмазур. В среду на лекции, в связи с этим возникла комичная ситуация встречи короля и королевы, так как Малина с Пятого дома пришла с аналогичным украшением.

В этом месте хотелось бы особо отметить, что все эти сюрреалистические карнавалы проходили в двадцать первом веке на глазах у жителей не совсем уж и глухой деревни. Реабилитяне двигались по колхозу в своих безумных нарядах, неизменно вызывая понятную оживлённую реакцию у аборигенов. Для проведения спортивных мероприятий по взаимной договорённости между Центром и местной властью использовался стадион местной школы, где пусть и не многочисленные учителя, ученики и их родители, а также проходящие мимо зеваки могли наблюдать за матчем весёлых футбольных команд. «Спортсмены» бегали с лопатами, вёдрами или вентиляторами в руках, с плакатами или бутылками на шее, в коронах, милицейских пилотках или колпаках на голове, с крыльями, чемоданами или табуретками, привязанными к спине.

Самым упакованным в плане маскарадного наряда за всю историю Докторской реабилитации был долго скрывающийся в личине порядочного алкоголика «солевичок»²⁰⁰ Сидор, поживший на всех домах. В пору его проживания на Втором доме молодой озорной затейник Консул Заноза нарядил бедолагу Сидора в костюм Владыки-трансформера, состоящего из одиннадцати элементов. Духовный Наставник убедил своего заблудшего подопечного поменять сто десять гербов последствий за анализ чувств, которые этот убогий алкосолевик не написал бы и до обеда следующего дня на день позора. Волонтёры Второго дома проявили рвение и смекалку, облачив туловище, руки и ноги проштрафившегося в картонные доспехи, слепленные скотчем. На его башку водрузили картонную корону, спину покрыли плащом из простыни, а в руки вручили посох из черенка, обёрнутого фольгой и увенчанного новогодним ёлочным шариком.

В среду на вечернем групповом голосовании неожиданно победил Японец. У Доктора и до этого результата были определённые сомнения по поводу честности проведения процедуры и подсчёта итогов со стороны Борисыча. Но после «убедительного» выигрыша Япончика, у которого именно в этот день обострились отношения с бывшим лучшим товарищем по прошлой реабилитации Большим, для неопределённости больше не оставалось места. В четверг, несмотря на то что всю неделю Доктор тщательнейшим образом скрывал и подавлял любые проявления гордыни, корона досталась ему. Оставалось только признать тот факт, что он сам попался в ловушку, изначально приняв правила игры и участвуя в голосовании против других. Утратив по этой причине моральное право на отказ от несения данного последствия, ему ничего не оставалось делать, как после ужина натянуть треклятую поделку из блестящей теплоизоляции на голову и качественно давить бурлящие и клокочущие внутри него чувства.

На вечернем анализе чувств высоченный головной убор не позволял главному герою сидеть на привычном нижнем ярусе кровати в облюбованном дальнем углу. Вынужденно передислоцировавшись на лавку у стены между двумя рядами шконарей на которых, располагались другие участники группы Док ощущал себя конченым старым ослом в центре всеобщего внимания. Особенно остро он ощущал стыд и позор, когда в общий зал заглядывал Большой и, улыбаясь, подмигивал ему, отпуская какую-нибудь обидную реплику, после чего два десятка пар глаз реабилитян весело поворачивались в его сторону. Стараясь не подавать вида, он сидел и мысленно проклиная своих старых тупых идиотов родителей, строил планы ужасной неминуемой мести им и местным деятелям АN. Облегчение в этот день пришло лишь с подготовкой к отбою, когда он смог снять ненавистный реквизит и спрятать его в свой ящик на ночь.

Утро следующего дня у главного героя было очень поганым. Вчерашние чувства никуда не делись, корона тоже. Она серьёзно мешала и сковывала движения, приходилось пригибаться и в каждом дверном проёме, и в сортире. Когда пришло время растапливать печку, Доктор предусмотрительно снял стесняющий свободное перемещение головы пожароопасный атрибут с башни и поставил рядом на табурет. Печка как обычно не хотела разгораться, чувствишки внутри играли как забродившая бражка, распирая и просясь вырваться наружу. Всё внимание печника занимал трижды проклятый отопительный прибор и когда, наконец, долгожданные огоньки пламени охватили потрескивающие дрова, он, к своему великому ужасу, обнаружил, что короны на табурете больше нет. Мгновенно сообразив, что это означало, что её украли он кинулся в зал и категорически потребовал её отдать у Казаха, так как, по его мнению, только этот губастый монголоид мог себе позволить сотворить ему такую подлянку.

За утрату гаджета полагалось продление срока его ношения, и возникшая, в связи с этим обстоятельством очередная порция негативных чувств переполнила чашу терпения Доктора, и та начала разбрызгиваться через край и в виде эмоционального взрыва и компульсивных²⁰¹ поступков. Казах, проявляя житейскую мудрость, даже не стал обижаться и заострять внимание на дерзком и вызывающем выпаде в его волонтёрскую сторону со стороны резидента, решительно отвергнул обвинения в своей причастности к похищению царской шапки. Кто-то из ребят подсказал Доктору, что кража – это дело рук Большого и тот стремительно направился в консультантскую. Лысый Консул не стал отпираться и, вернув корону её обладателю поучительно заметил, что не стоит летать в облаках, а нужно внимательно следить за своим имуществом находясь «здесь и сейчас». Доктор предпочёл задавить свои чувства и не вступать в рискованную полемику, аккуратно огрызнувшись для приличия. Понятное дело, что без вечернего голосования он продолжал двигаться в короне и в следующие сутки.

Большому же он решил отомстить чуть погодя при удобном случае тем более и какой-никакой компроматик на него уже имелся. Гладковыбритый Духовный Лидер имел привычку иногда по вечерам совершать прогулки по деревне в гордом одиночестве, а по возвращению его тянуло на продолжительные сольные выступления перед народом. И всё бы было ничего, но его не особо наполненная глубоким смыслом речь пересохшими с белым налётом губами, частенько прерываемая на утоление мучавшей его при этом жажды и стеклянные зрачки глаз, наводили опытных и внимательных Доктора, Боцмана и Фагундеса на определённые размышления о чём они и перешёптывались друг с другом. Не хватало лишь доказательств…А так в среде анонимных ходили душещипательные истории об обдолбанных консультантах, вещавших за трезвость своим подопечным.

В субботу на улице была прекрасная умеренно тёплая погода, снежок без ветра валил хлопьями. Доктор на хозработы был определён на дрова, а колка дров была замечательным и уже многократно опробованным инструментом для работы с подавлением чувств. А надавил этих самых чувств главный герой за последние дни по самое не балуйся. Выбрав свой любимый острый колун с длинной ручкой, поставив объёмистый кругляк на колоду, и попытавшись, как следует размахнуться, он сразу оценил, что метровый головной убор не позволит ему это сделать. Обосновав и согласовав свои действия с Подробным, он снял и на время хозов повесил корону тут же рядом на ветку дерева и принялся колоть дрова, физически выкладываясь в процесс по полной программе. По мере увеличения физической нагрузки, поглощения богатого кислородом деревенского воздуха и весёлого общения с другими дровосеками настроение улучшалось.

Но модель зависимого поведения старого нарка неизбежно взяла, вверх и неосознанно захотев получить ещё больше положительных эмоций, он принялся потешаться над Асланом. Асланчик работал с ними, но по своей обычной привычке «вил петли» избегая тяжёлых физических нагрузок, руководил перетаскиванием дров двумя абстинентами: своим братом дядей Федей и братом Доктора Стасиком. Почтенный дядя Витя тоже входил в их шайку, но предпочитал укладывать дрова в дровянике, где у него якобы не так мёрз единственный кроме большого уцелевший, но покалеченный средний палец на правой руке и где он мог без «палева» посидеть и покурить спокойно.

Аслан по своему обыкновению стойко относился к Докторскому сарказму, благодаря программному и житейскому опыту грамотно выстраивая логическую линию защиты и время от времени переходя в эффектные контратаки. Доктор с самых первых словесных поединков с Асланом брал из них себе на вооружение довольно много нужного и полезного. Но в этот день его нестабильное эмоциональное состояние уводило его в совершенно ненужное русло второсортных шуточек на тему неисправимости Аслана тут же подхваченных всем коллективом.

Не считая нужным оправдываться перед толпой нарков, Аслан сильно обиделся на Доктора, и это было явно заметно. Высшая Сила тут же покарала главного героя за неправедный поступок – он забыл свою грёбанную корону на ветке, а когда опомнился, было уже поздно. Теперь сутки его украшало ещё и бревно!

А вечером в реабилитационный центр «Северное сияние» пожаловал сам Хозяин с гостями. Как не старался Доктор избежать встречи с ним, но тот застиг его в чилинарии.

– Ты вообще, как тут всплыл, директор? Ты посмотри на себя! Без слёз не взглянешь! Под сраку лет, а сидишь передо мной с куском теплоизоляции на башке и поленом на шнурке на шее! Тебе самому-то не стрёмно?! – усевшись на шконарь напротив, Ефим Ильич сразу пошёл в лобовую атаку.

Следом за ним зашёл один из гостей, как позже выяснил Док, это был бывший волонтёр Родинка, участвовавший в транзите сюда Боцмана из Владика, и стал свидетелем этого безапелляционного унижения. Доктор с ещё большей силой чем до этого на анализе, когда впервые одел корону, почувствовал себя жалким тупым никчёмным старым ослом и попробовал огрызнуться и что-то ответить, но не тут-то было.

– Вот ты просто заткни своё хлебало и слушай, что тебе говорят! А если вдруг что-то не понятно, то пойдём в консультантскую, посмотришь на себя в зеркало и всё поймёшь! – даже не собираясь начинать слушать оппонента Вождь махом расставил все точки над «i».

– Эй, там! Принесите директору зеркало, а то до него чего-то не доходит! – громко крикнул он в сторону зала и консультантской, начиная уже откровенно стебаться над подопечным.

После этого Доктор перестал воспринимать происходящее. Он не слышал последующие оскорбления от этого властного человека с толстым лицом и поросячьими глазками, а вновь начал мысленно проклинать родителей, ту тварь что их надоумила обратиться к этим гадам и самих этих гадов, строя планы коварной мести всем виновным в его унижениях. Ночью он почти не спал раздираемый гневом и яростью, гоняя по кругу очень нехорошие мысли. На следующий день ожидалось прибытие Бородатого Демона, который наверняка продолжит наступление по всем фронтам. И сводилось всё к тому, что пора предпринимать какие-то решительные экстраординарные меры для прекращения всего этого безобразия в своей жизни. Самым подходящим ходом в данной ситуации его воспалённый мозг счёл поджёг дома. Но никакого более-менее реалистичного плана осуществления этой диверсии на ум как на зло не приходило.

Корона и бревно оставались при Докторе до следующего вечера, пока Большого неожиданно не сменил Консул Второго дома Зефир. Как позже выяснилось, Борода ожидавший прибавления в семье не смог прибыть по семейным обстоятельствам. Зефир славился своим пристрастием к физкультурным последствиям в каких-то чудовищных объёмах. Так по ребе уже ходила свежая байка о том, как здоровый девятнадцатилетний бывший десантник Кока-Кола после вечерних блинов открутил сто сорок афганов по кое-как припорошенному снегом огороду Второго дома. При этом он ободрал себе всю спину о мёрзлую землю и выблевал все блины. Первый дом заметно насторожился, не зная радоваться или огорчаться по поводу этой нежданной замены.

Но на оглашении вечерних последствий Зефир к великой радости всех постояльцев и Доктора, в частности, объявил амнистию на все сегодняшние и ранее выданные последствия. Избавившись, наконец, от своих королевских регалий главный герой на остывших чувствах смог попытаться выстроить некую логическую цепочку всех недельных происшествий и из неё выходило, что при любом раскладе к приезду Вождя он должен был выглядеть как можно нелепей. Не складывалось только в определении цели, которую преследовали эти деятели своими психологическими этюдами.

На Зефировской неделе Док умудрился налипнуть на последствия всего два раза и оба раза он шёл прицепом к своему непутёвому братцу Стасику. Первый раз обошлось сорока пятью афганами которые он в последний раз в жизни открутил честно от первого до последнего. В процессе этой физкультуры на свежем воздухе у него так заклинило правое колено, что он во всеуслышание матом пообещал сжечь ненавистную избу к ебеням и к чёртовой матери, чем вызвал дружный смех пацанов. Во второй раз за не выключенный свет ему, Стасику, Японцу и Пине надлежало сутки двигаться в колпаках. Япончик соорудил себе и Пиночету из того же блестящего пенофола невысокие колпаки наподобие египетских фараонских головных уборов, Стасику достался картонный колпак из «инструменталки», ну а Доктор одел уже привычную метровую корону. И, к своему удивлению, в этой достойной компании штрафников он уже не испытывал прежнего дискомфорта и стыда.

Вмазур (Пьеро в деревне)

Вмазура привезли обратно в реабилитационный центр «Северное сияние» со срыва через месяц после прибытия Доктора. Док за этот месяц слышал много положительных слов о Вмазуре как об отзывчивом, добром и справедливом волонтёре Первого дома, который «отсёкся»²⁰² от Центра буквально накануне его приезда и которого все резиденты постоянно сравнивали с нынешними Верными Адептами Высшей силы, и сравнение это было явно не в пользу последних. Злая ирония судьбы заключалась в том, что они уже пересекались в райцентре, где главного героя пересаживали из «Четырки» Большого в «ушатанную»²⁰³ Центровскую «Ниву», чтобы на ней довести до места. А Масяня, как впоследствии назовёт его Доктор, как раз поехал в свой последний выезд и пересаживался из «Нивы» в «Четырку». Но в силу своего абсолютно невменяемого состояния на тот момент Док, конечно же, ничего не помнил об этой мимолётной встрече.

Вмазур по возвращению в деревню представлял собой весьма печальное зрелище. Дело в том, что по прибытию в город он, очень быстро оборвав все связи с деятелями АN, затосковал и пустился во все тяжкие как в последний раз. А поскольку в его кайфожорском меню преобладали в основном сильнодействующие препараты преимущественно синтетического происхождения, которые он поглощал внутривенно, то подорванный ВИЧугой и гепатитом молодой ещё по меркам Доктора Вмазуровский организм капитулировал очень быстро. Полная деградация как физического так психического здоровья наступила в считанные дни. Пожилые родители, не на шутку испугавшись за жизнь своего безбашенного ребёнка, пригласили за ним группу захвата из уже хорошо знакомого им «Северного сияния». За почти четыре года скитаний их сына по реабилитационным центрам у них не оставалось никаких иллюзий относительно духовности персонала и применяемых методов терапии, но это было единственное доступное им место на Земле, где их любимое чадо осталось бы в живых.

Смуглый, большеглазый, болезненно худой, с еврейскими чертами лица Вмазур в первые дни своей новой вынужденной трезвости очень много спал, очень мало кушал и очень много плакал. Причём для роли сказочного гумозника Пьеро его даже не нужно было гримировать! Эта ассоциация плотно засела в голове у Доктора. По всем внешним признакам было понятно, что выдернули его из жесточайшего наркомарафона. Колбасило его как от электричества, движения конечностей были суетливыми и не до конца осмысленными, а в эмоциональных реакциях наблюдалась нестабильность с амплитудой колебаний от подавленного самогнобления до истеричного отчаянья.

С первых же дней его возвращения, как здесь принято было говорить, он был в пристальном фокусе у лечебной команды. Консулы и волонтёры постоянно ржали над ним, то вспоминая, как он пытался забаррикадировать комнатную дверь банками с соленьями и вареньями во время захвата. То, рассказывая, как его средь бела дня встречали на городском рынке в совершенно непотребном виде, с расстёгнутыми штанами и в обуви без шнурков, во время последнего активного употребления ХВ. Всевозможные тренинги и последствия сыпались на него как из рога изобилия. Очень показательным было отношение со стороны волонтёра Подробного. Он в силу своей порядочности, вероятно помня хорошее отношение к нему волонтёра Вмазура в своё время, всегда с извиняющимся видом говорил тому перед каждой очередной экзекуцией:

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь, но сейчас я вынужден это сделать…

Масяня очень быстро заехал на поварство и нельзя не упомянуть в описании этого персонажа действительно яркие сюжеты из его поварской жизни. В тот период на кухне Первого дома главнокомандующим был Фага, а с поварами Зёмой и Вмазуром это была неподражаемая самая весёлая и озорная поварская тройка из всех за всё время Докторской реабилитации. Главному герою, как печнику время от времени доводилось коротать вечера после отбоя в компании этих бесшабашных кулинаров во время проведения уборки кухни, да и пересекаться с ними на пищеблоке по дню во время обслуживания печки, располагавшейся на той же кухне, приходилось не по одному разу. Док никогда не забудет выражения Фагиной физиономии, когда Вмаз, ещё толком не отошедший от отравляющего действия химических веществ, метнул, как ни в чём не бывало грязную от уборки кухонной плиты тряпку, в сторону раковины, а попал в кафельный фартук. Капли жира и томатной пасты разлетелись по всему кафелю, столешнице, посудным шкафам и полу, которые только что тщательно, превозмогая лень и отвращение к самому себе, оттёр старший повар Фагундес.

– Ты что творишь, Васяня? – состроив неповторимый «кисляк» на беззубой физиономии, внятно задал ему вопрос Фага, и мгновенно сообразив, что спрашивать что-либо по-взрослому с этого абстинента не имеет никакого смысла, начал со вздохом отчаянья заново драить плитку. При этом он бурчал себе под нос проклятия в адрес Вмазура и в полголоса сокрушенно делился с Доктором, хлопотавшим рядом с печкой о том, как его всё здесь достало.

– Братишка, ты, что обиделся на меня? Я же не специально! Просто я ещё шибко хворый! Ты то должен понимать! Давай лучше «эмоционалочку подровняем»²⁰⁴! – Масяня, прекрасно зная об отходчивости шефа нацепив маску детской непосредственности, решил не затягивать с процессом примирения, а заодно использовать ситуацию в своих корыстных интересах.

– Вот ты посмотри на этого петлекрута! Конченный нарколыга! Жалости продал, вины привил и манипулю запустил!²⁰⁵ – обращаясь к Доку как к третейскому судье, опытный в программном словоблудии Фага картинно протянув руку в сторону Вмазура разобрал действия провинившегося подчинённого по науке. Сам же старожил реабилитационного движения Фагундес, начавший свои скитания по ребам ещё лет двенадцать назад при этих словах, строил в голове план как без палева сварить чаю и поесть шоколадных конфет, поскольку для поглощения карамелек у него не хватало резцов с правой стороны. По выражению Бороды перед неисправимым старшим кухонным Фагой «Программа 12 Шагов» давно уже сняла шляпу.

Не прошло и пятнадцати минут, как благодаря слаженным и чётким, многократно отточенным совместным действиям Фагундеса и Зёмы этот план был воплощён в реальность и четверо реабилитян «припивали» крепкий густой ароматный чифирь из любимого бокала Великого Магистра вприкуску с конфетами. И справедливости ради необходимо заметить все невзгоды, неволя, реабилитация, несение последствий отошли на задний план. В этот короткий промежуток времени все четверо были по-своему счастливы, улыбались и шутили друг с другом, чувствовали некое единение, хотя и заметно нервничали, опасаясь быть застуканными с поличным.

По мере освобождения организма Вмазура от отравляющего действия химических веществ у него открылась кишечно-желудочная бездна, и начался жор. И вот здесь то тщательно скрываемая всеми зависимыми подличность, его внутренний наркоман, и разгулялся не на шутку. Он точил на кухне всё, что было не прибито гвоздями. Фага регулярно сокрушённо делился об этом с Доктором. Расставляя на обеденном столе порции, Масяня не мог удержаться от соблазна урвать самую большую шлёмку с кашей или супом, первым выхватить самый толстый кусок хлеба или масла. И эти его машинальные рефлекторные действия откровенно вызывали неприязнь и конкретно бесили главного героя. Давая Масяне обратную связь на вечернем анализе чувств, Док регулярно упоминал замеченные факты его «кишкоблудства»²⁰⁶ в свойственной ему манере, то есть, норовя посильней обидеть и унизить оппонента. Вмаз не оставался в долгу и в свою очередь возвращал Доктору, что тот сам проглот и задевает его Масянино проворство исключительно потому, что старый нарк сам хотел «отжать»²⁰⁷ порцайки пожирней. Главный герой, конечно же, ни в коем случае не мог прилюдно признать правоту этого тошнотика, но в глубине души, отрицать очевидный факт перед самим собой было бессмысленно. Его действительно накаляло, что Вмазур зачастую уводит у него из-под носа самые лакомые куски, а жрать, отошедшему от «солевой» диеты Докторскому туловищу хотелось постоянно и не по-детски! Из-за этих регулярных кухонно-кишечных дуэлей отношения между двумя обжорами конечно же не складывались. Но именно на примере Вмазура Доктор впервые задумался о справедливости правила, ставшего впоследствии для него аксиомой: «Мы презираем других людей за те свойства характера, которые категорически не хотим признавать в себе несмотря на то, что они в нас есть!».

Кухонные своеволия Вмазура не оставались незамеченными и для всевидящего Ока Великого Магистра. Однажды припожарив его на кухне с чаем Борода выписал ему последствия в виде шлепков тапочком по заднице. Доктора до глубины души возмутила сцена публичного унижения тридцатилетнего пусть и не приятного лично ему человека, покорно подставляющего свою пятую точку под бьющий сланец. Но когда в смену Консула Зефира к повторно погоревшему на чифире Вмазуру привели с Пятого дома местного «киллера» Вадика-алкоголика и тот неумело ударив по лицу, раскрошил Масяне зуб, «говно вскипело» уже не только у Доктора.

Вадик был заурядным алкашом, сидящим третий год в этой дыре, и местное руководство поручало ему выдавать последствия провинившимся в виде физического воздействия, то есть ударов по лицу. На таких людей как Вадик, Доктор в обычной жизни даже не обращал внимания, а при неизбежно возникающих с подобными существами конфликтных ситуациях в охоте за веществом не гнушался никаких методов их устрашения, подавления и снятия с пробега.

И вот после звонкого щелчка, который произвела челюсть Вмазура после столкновения с кулаком Вадика, Вмаз принялся ощупывать свой пострадавший зуб, а Доктор тем временем внимательно изучал реакцию на происходящее своих соплеменников, оценивая, не пришла ли пора поднять освободительное восстание. К своему глубокому разочарованию главный герой отметил, что только один человек из двадцати присутствующих прямо и однозначно среагировал на всё происходящее.

Почтенный дядя Витя, сверкая своим повреждённым невидящим глазом встал со скамьи и сжав в левой руке шариковую ручку подобно заточке начал решительно пробираться из дальнего угла общего зала к двери в эпицентр событий. По прибытию в реабилитационный центр абсолютно беспомощного и ничего не соображающего от воздействия солей дяди Вити именно заботливый волонтёр Вмазур месяц нянчился со стариком, ставя ему уколы и капельницы, кормя с ложки и водя в туалет и баню. И, конечно же, очухавшийся, благодаря его стараниям дед испытывал к нему совершенно искренние чувства благодарности и признательности. И, конечно же, старый урка рецидивист дядя Витя не собирался безропотно мириться с тем, что какие-то черти обижают его кореша и ангела спасителя.

Неоднократно осужденный за нанесение тяжких телесных повреждений другим людям Дед нисколько не сомневался в необходимости разобраться с обидчиком по понятиям и «кинуть предъяву»²⁰⁸ всем участникам этого по его выражению «козлятника». Но скоростные качества наркозубра оставляли желать лучшего, и пока он не без труда перелез через все лавки и ноги, сидящих на них обитателей Первого дома, Вадик-алкоголик уже покинул зал, а дорогу для погони за ним Деду перегородили Подробный, Пина и Вмазур. Первые двое пытались успокоить и остановить старика, а виновник инцидента, глотая слезы, говорил, что сам «впорол косого»²⁰⁹, тем самым тоже стараясь остудить праведный гнев ветерана. Дядя Витя немного растерялся и раздвоился от неожиданности. Было видно, что не до конца угаснувшие искры пионерского костра в старой заднице толкают его на новые «подвиги», а нажитая к седьмому десятку житейская мудрость подсказывала, что раз ребята останавливают, значит и не надо стремиться обратно в лагерь. После нескольких не особо настойчивых попыток прорвать заградотряд дедушка угомонился, заверив всех присутствующих, что никто не уйдёт от ответа, а «эту рожу», имея в виду Вадика, он хорошо запомнил и при случае спросит с него как с понимающего.

На этом представление подошло к концу, большинство из ребят облегчённо выдохнули по той простой причине, что это действо их никак не коснулось. Доктор же размышлял обо всём происходящем и всё больше приходил к выводу, что никакого бунта здесь вообще не устроить, а в критической ситуации можно будет полагаться только на самого себя. Хотя они с Дедом и приятельствовали на основе возрастного старшинства в доме, и у них были достаточно схожие взгляды на всё происходящее вокруг, но видавшие виды тактико-технические характеристики этого пожилого человека не оставляли места для иллюзий и рассчитывать стоило только на его моральную поддержку.

Буквально через несколько дней в середине ноября в начале новой смены в понедельник после обеда совершенно неожиданно Зёму забрали домой, а Вмазура перевели на Второй дом. А на его место и в дом, и на кухню привели со Второго его хорошего приятеля, с которым они шушукались каждую лекцию – малолетнего губошлёпа Мороза. Подробнее об этом занимательном персонаже будет рассказано далее. Ну а Доктор после релакса чуть ли не на ура прочитал на группу очередную основную письменную работу «Неуправляемость», без особых прений ему все дружно похлопали, а Большой торжественно объявил, что у него следующая большая письменная работа «Биография химической зависимости» и новая ответственность – повар.

Повар (секреты реабилитационной кухни)

Поваров на Первом доме, как, впрочем, и на остальных домах было двое. Они несли попеременно свою вахту на кухне по два дня подряд. Бизнес-партнёром главного героя как уже говорилось назначили Мороза, а старшим поваром или «кухонным» оставался Фагундес.

– Старичок, а ты как вообще с готовкой? – с тревогой в глазах и вечным кисляком на беззубой физиономии на первом же перекуре поинтересовался Фага.

Услышав обнадёживающий, ответ он облегчённо выдохнул, улыбнулся, засветив свой переломанный «штакетник» и одобрительно похлопал Доктора по плечу с заверением, что тогда всё ништяк.

Приготовление пищи как таковое Доктора нисколько не пугало. Большую часть своей жизни он прожил в одинокого, по причине любви к хорошим закускам с интересом пробовал и экспериментировал на кухне и приготовить мог практически любое блюдо. Несколько настораживало его, что готовить придётся на такую большую братию и сильно напрягало, что придётся мыть как кухонную посуду, так и саму кухню. На примере предыдущих поваров он знал, сколько сил и времени отнимает исполнение этой обязанности. Повара вечно не успевали написать не только ежедневный анализ чувств, но и, как правило, не укладывались в сроки с текущими письменными работами и налипали на штрафные дежурства. В бытность свою поваром безвременно покинувший их через полгода пребывания в ребе Зёмик установил своеобразный рекорд: подряд поваря и дежуря попеременно по два дня в течение тринадцати смен.

Кроме того, его беспокоило, что печником был объявлен по-прежнему бывший его братом Стасик, а это означало, что и за печку, и за коридор он в силу братской солидарности может быть прикручен в любой момент. Находясь целыми днями на поварстве, он никак не мог контролировать и регулировать жизнедеятельность беспомощного Стасика. Но эти тревожные мысли развеял Подробный, сам в своё время проведший полгода на кухне в различных ипостасях, заверив, что в дни поварства за непутёвого брата будет «грузиться»²¹⁰ тот человек, которому Доктор его препоручит. Фага, Боцман, Японец, Аслан и Хам хоть и без энтузиазма, но выразили свою готовность по мере возможностей присмотреть за абстинентным юристом.

А ещё Боцман подкинул пищи для размышлений, поделившись своими соображениями по поводу Мороза. Этот нескладный, сильно сутулый с походкой и жестами как у Аватара молодой человек был ровесником Докторовского пасынка. Он в первый раз пробыл в Центре около года. Они вместе с Вмазуром волонтёрили, но затем Мороз ушёл в побег. Он не смог задержаться надолго в городе по причине воплощения в реальность абсолютно безумной затеи перепробовать все химикаты, о которых услышал, находясь в реабилитации. Его мама, состоящая в близких отношениях с Глебом Валерьевичем, решила прервать этот праздник дегустаций и отправила ребёнка обратно в «Северное сияние» под надёжный присмотр своего бойфренда.

Мороз, пользуясь определённой выгодой от связи Главного Терапевта и собственной матери, не брезговал ни провокациями, ни интригами, ни подставами, ни прямым доносительством. Он как минимум уже два раза подставлял Боцмана «под молотки»²¹¹, причём ни за что. Месяца четыре назад был задержан при попытке побега, поэтому всё это время двигался с двадцати четырёхкилограммовой сестрой пристёгнутой цепью к ноге. Был замечен в попытке избавиться от сестры при помощи ножовочного полотна и жёстко наказан за это. По прибытию на Первый дом он сразу же попал на читку Докторской «Неуправляемости» и попытался там блеснуть чешуёй, продемонстрировав имеющийся опыт в программном словоблудии. Особых хлопот Доктору эта его «минута славы» не доставила, но «ярлычок»²¹² на Морозку был тут же исправно вывешен. Короче этакий гадкий неудачник должен был стажировать, а затем и менять Доктора на кухне.

В день стажировки Мороз, напялив на себя маску шеф-повара элитного ресторана, всем своим надменным видом давал понять Доку кто здесь старший. Важно оттопырив и без того внушительных размеров нижнюю губу, он высокомерно руководил действиями стажёра небрежно бросая использованную в неоправданно больших количествах кухонную утварь в тазик с грязной посудой. Как только основной цикл приготовления еды для очередного приёма пищи подходил к концу малолетний наставник под предлогом необходимости написания анализа чувств удалялся с пищеблока, оставляя второстепенные кухонные операции, такие как присмотр и доведение блюд до готовности, мойка поварской посуды и уборка самой кухни на откуп стажёру. Доктора изрядно подбешивал этот молокосос, но он, прекрасно помня предостережение Боцмана, держал себя в руках не допуская проявление агрессии и сарказма в его сторону.

Здесь необходимо поподробней остановиться на нехитром реабилитационном меню и распорядке поварской вахты. Каждое утро начиналось с каш: повседневных пшеничной, ячневой, геркулеса и «праздничных» пшённой и рисовой. Каша варилась на воде, в которое добавлялось молоко, если его заблаговременно приносили с Тортуги, где их собратья с Пятого дома держали коров. В зависимости от наличия ингредиентов кашу могли «украсить» тёртыми яблоками, вареньем, сгущёнкой или даже халвой. Повар вставал за полчаса до подъема, чтобы в девять утра все сели завтракать. За полтора часа необходимо было нарезать хлеб, колбасный сыр и сливочный спред на двадцать персон, сварить и разложить кашу в двадцать шлёмок, добавив сахар или «вкусняшки» в каждую, заварить чай в большом чайнике. Повар должен был постоянно помнить о тех, кому по распоряжению руководства полагалось дополнительное питание. Это были больные ВИЧугой, туберкулёзом и просто сильно отощавшие на наркоте. Им следовало положить и порцию побольше и кусок масла потолще. Также было необходимо перед каждым приёмом пищи привести кухню в надлежащее состояние, собрав грязную посуду и замочив её в кастрюле из-под еды, протерев мебель и пол.

Перед лекцией повар ставил огромную тридцатилитровую кастрюлю с водой на огонь кухонной плиты для последующего приготовления супа, а сразу после лекции отправлялся готовить обед. Обед состоял из первого и второго блюда, куска хлеба и чая. На первое готовились супы гороховый, с вермишелью, борщ на основе бульона из половины нежирной «городской» курицы, либо пары небольших говяжьих косточеки заправлялись зажаркой из очень скромного количества обжаренного дешёвого мясного фарша с луком и тёртой морковкой. Гороховый суп мог быть улучшен мясными копчёностями из посылок или личных запасов консультантов. Раз в неделю готовились уха из целой красной рыбы средней величины и грибной суп из двух, трёх пакетов мороженых шампиньонов. На второе, как правило, была запаренная гречневая каша с подливой из половины зажарки оставшейся с приготовления супа с тоже крайне скудным количеством мелко порезанной варёной колбасы, разбавленной водой с мукою. Суп повар разливал по шлёмкам на кухне перед их подачей на обеденный стол в общем зале. А вот второе накладывал по месту во время обеда, когда каждый съевший суп подходил со своей опорожнённой миской к повару, сидящему во главе стола. Рядом с ним на табуреты предусмотрительно выставлялись казан с гречкой и большая сковорода с подливой. Если после того, как всем было наложено оставались излишки еды, то они раздавались нуждающимся, заявившим во время обеда о своей потребности в добавке.

В рядовой день в шестнадцать двадцать повар шёл на кухню готовить ужин, который состоял из макарон, горошницы или риса с такой же подливой, что и на обед. Пару раз в неделю каждому жильцу Первого дома перепадала целая сваренная сосиска с дешёвым кетчупом к гарниру. По четвергам или к дням рождения реабилитян опытными мастерами вроде Вмазура и Мороза, готовился плов в двух казанах из трёх куриц или сопоставимого количества другого мяса, которое время от времени образовывалось в закромах. Так же после сбора осенью богатого урожая картофеля по велению Великого Магистра два раза в неделю на ужин должна была подаваться тушёная с деревенским гусем или уткой картошка, а один раз в неделю – «толчёнка». Эти радостные для всех реабилитянских желудков дни были настоящей каторгой для поваров. После обеда они вместо релакса отправлялись на кухню разделывать мясо и чистить овощи для предстоящего вкусного ужина. Фага мог весь релакс чистя картошку без остановки причитать, как ему всю оставшуюся жизнь будет сниться эта грёбанная картошка, эта вонючая кухня и эти ненасытные рожи.

Пару раз в неделю при наличии необходимых продуктов к вечернему чаю жарились блины или оладьи. Этим мог заниматься доброволец, а на Первом доме признанным мастером блинных дел был безусловно Боцман. А вот гору жирной посуды и напрочь забрызганные жиром плиту и кафельный фартук, после того как жарка заканчивалась отмывал повар.

Вечером первым отчитав свой анализ, повар отправлялся на кухню драить скопившуюся за день поварскую посуду, если он не успевал её вовремя мыть по дню и наводить на кухне порядок, начисто отмывая плиту, мебель, кафельный фартук и пол. Любая оплошность повара или старшего кухонного каралась наведением генерального порядка на кухне в местной терминологии – «ПХД». Вечером после отбоя и завершения уборки повар сдавал кухню старшему повару или своему сменщику и отправлялся спать, если у него было других последствий или необходимости срочно дописать какую-нибудь работу.

Доктору «посчастливилось» угораздить на кухню в очень неподходящий момент. Во-первых, консультант Большой проживал в это время очень сложный период нестабильности в личной жизни. Сложные взаимоотношения Лысого Консула с любимой девушкой вносили существенную дисгармонию в его эмоциональное состояние, что непосредственно негативно отражалось на всей группе и на поварах, в частности. Пытаясь улучшить своё настроение, он пристрастился к употреблению насвая²¹³, что практиковалось многими анонимными зависимыми. Но Гладковыбритый Духовный Наставник очень непредусмотрительно привозил с собой на смену ограниченное количество этого снадобья и во второй половине недели оно у него обычно заканчивалось. Вместе с ним заканчивался мир и покой на Первом доме. К концу своей недели Большой буквально «терроризировал» старшего кухонного Фагундеса по поводу скудности меню, низкого качества приготовления пищи и несоответствия приготовляемых блюд нормам рецептуры и сменяемости, подробнейшим образом, изложенным в меню.

Во-вторых, старший повар Фага проживал в этот период спад физических, духовных и эмоциональных сил. Подавленное эмоциональное состояние, называемое здесь гумозом, так или иначе, время от времени посещало каждого из реабилитян, весь вопрос был в том, кто и что с этим делал. У доброго приятеля Доктора Фаги гумоз наблюдался с завидной регулярностью и он, как правило, ничего не делал для конструктивного исправления ситуации. Даже не собираясь искать внутренние причины своего общего упадка, он, выбирая лёгкий путь обвинял руководство Центра в скупердяйстве и жадности проявленных при покупке продуктовой заявки, обжорство и расточительность Духовных Лидеров, находящихся на смене, ну и, конечно же, своеволие и безответственность поваров. Само собой разумеется, находясь всю неделю в таких «грибах»²¹⁴ Фагундес допускал серьёзные проколы по кухне, а воскресный борщ Доктору пришлось варить даже без лука, морковки и томатной пасты, которые досрочно закончились.

В-третьих, появление Мороза внесло определённое обострение во все происходящие вокруг кухни процессы. Этот неказистый с виду молодой человек, по-своему оценив сложившуюся ситуацию, решил, что дни Фагиного главенства на пищеблоке сочтены и принялся активно играть свою игру, мысленно примеряя колпак старшего повара на свою бестолковку. Расценивая для себя ответственность старшего кухонного и как некий карьерный рост, этакую своеобразную «ступеньку» на пути к вожделенному волонтёрству и как неисчерпаемый источник вкусной и здоровой пищи для своего молодого растущего организма Мороз, не мудрствуя лукаво определил для себя цель и задачи. Он с утра до вечера принялся «вить петли» и «крутить колпаки»²¹⁵ с намерением подмочить и без того изрядно подпорченную репутацию Фагундеса. Ведь это именно он в четверг при приготовлении плова нанёс невосполнимый удар по запасам лука, морковки и томатной пасты своевольно употребив их сверх всякой нормы под благовидным предлогом угодить Центровской шпане. А что при этом коварный и беспринципный Мороз «лил в уши»²¹⁶ давно ему знакомому Большому история умалчивает.

Апофеозом описанного выше противостояния и конфликта интересов стало то, что консультант Большой «наградил» Фагу весьма необычным тренингом. Он распорядился для улучшенного запоминания Фагундесу снять внушительных размеров фанерный стенд с меню со стены и гонять с ним в руках от рассвета до заката. Тренинг должен был продолжаться до тех пор, пока у старшего повара не начнёт от зубов отскакивать, по каким дням недели готовится какой суп и сколько ингредиентов положено расходовать по нормам на то или иное блюдо. На Фагу, двигавшемуся по дому с полутораметровым транспарантом, было больно смотреть. Его гумозное состояние было видно невооружённым взглядом, но он, по-прежнему даже не пытаясь покопаться в себе, ограничивался негромкими, но изысканными проклятиями в адрес невменяемого Лысого Консула и говнюка Мороза.

Опытный и прожжённый нарк Доктор, не желая попасть под раздачу и разделить печальную участь своего кухонного шефа, временно дистанцировался от него. А при посещении кухни Гладковыбритым Консулом, стараясь угодить всемогущему в условиях реабилитационного центра консультанту, неизменно положительно отвечал на дежурный вопрос о том, есть ли что-нибудь «закинуть в топку»²¹⁷. При этом он делал ему какой-нибудь нехитрый гамбургер из хлеба, сыра, колбасы или сосиски, смазывая его обильно майонезом. Ну и, конечно же, делал себе втихаря такой же бутерброд, чтобы как здесь было принято говорить «заесть» неизменно возникающие у него самого при совершаемом угодничестве неприятные чувства.

Китаец (дракоша…)

В этом месте следует отметить ещё одно знаменательное событие, произошедшее в ту же неделю на Первом доме с полоумным Китайцем. Хотя лично Доктора оно и не касалось, однако дало ему дополнительной богатой пищи для размышлений.

Изначально Китаец произвёл на главного героя очень хорошее впечатление. Он один из первых кто подошёл к нему после приезда и познакомился с ним, предложив свою помощь в случае необходимости. Китаец был примерно одного возраста с Докторским пасынком и уже во второй раз проходил реабилитацию в «Северном сиянии». В первой своей реабилитации он написал и прочитал Пять Шагов и активно участвовал в ремонтно-строительных работах на всех домах. Время от времени они общались с ним на хозах или на свободном времени. По началу Китаец всегда угощал Дока хорошей американской сигаретой благо они регулярно ему заходили в посылках от матери. Кроме всего прочего он был очень аккуратен и чистоплотен. Свою погремуху он получил, будучи действительно наполовину китайцем по отцу с китайской фамилией, но на его внешности это не особенно отразилось.

По мере наступления осени с Китайцем начали происходить разительные перемены. Он замкнулся, стал молчалив и необщителен с другими ребятами из группы. На читках, группах и анализах чувств в своих обратных связях его порой так заносило в области конспирологии, космологии и банальной демагогии, что балабола стали одёргивать и затыкать всё чаше в грубой и нецензурной форме. Наблюдая за ним, Доктор периодически стал замечать, как Китаец общается с невидимыми собеседниками, иногда шутит и смеётся с ними, а иногда исполняет «реального крутого чувака», ну по крайней мере так как он себе это представлял.

Доку по молодости уже доводилось находиться с дураками под одной крышей в закрытом отделении областного психоневрологического диспансера. Поэтому опытный человек при проявлении вышеописанных признаков безапелляционно признал своего собрата по «летящим гусям с кукушками», с той лишь оговоркой, что главный герой прикидывался душевнобольным по крайней необходимости, а маленькому Мао притворяться было вовсе не обязательно – природа сама обо всём позаботилась. Его дурачества до поры до времени не беспокоили Доктора, но ровно до того момента пока не стали касаться лично его. Первый звонок прозвенел однажды во время «помойки» в бане…

Предварительно стоит описать как в реабилитационном центре «Северное сияние» вообще был устроен весь банно-прачечный процесс. Полноценными банными днями были приняты вторник и суббота. После релакса каждый из трёх домов по очереди в течении месяца полностью занимал баню в эти дни недели, а по средам и воскресеньям оставшиеся два дома делили объект чистоты и гигиены между собой. В Первом доме единовременно проживало двадцать человек которых для мытья делили на три банные смены. Старая маленькая тесная банька ну никак не была рассчитана на одновременное посещение шестью-семью человеками, тем более что им за выделенные каждой смене 60 ÷ 80 минут всем необходимо было попариться, помыться, побриться, да ещё и постирать свои вещи в широком ассортименте.

Доктор ненавидел баню. Мало того что в силу высокого артериального давления он в принципе испытывал в жарких и влажных помещениях определённый физический дискомфорт, так в данном месте в довесок к физическому недомоганию прилагалось и психическое напряжение из-за неимоверной стеснённости и регулярно проявляющейся невменяемости некоторых соседей. Кто-то из них был большим любителем попариться от души, попрыгать в воду или снег после парилки, а в последние десять минут, обязательно объявляемых дежурным эти «пропарыши» «потеряв маму»²¹⁸ с безумными глазами пытаясь догнать ушедший поезд создавали невообразимую суету подрывая нервную систему и себе и окружающим. А вот такие персонажи как Китаец могли по тридцать минут чистить зубы и бесконечно набривать себя в таких местах, где и волос то толком не бывает.

И вот однажды заслуженные постоянные клиенты «Северного сияния» Балагур и Китаец с самого захода в баньку оккупировав моечные места весело хихикая и неспешно потирая свои причиндалы. Они вообразили, по всей вероятности, что находятся в отдельном номере «Сандунов» нисколько не «стремаясь» демонстративно игнорировали потребности своих товарищей по банной смене. Док, стиравший своё бельишко в тазике на полу, терпеливо ждал своей очереди помыться и собирал в свой «рюкзачок с чувствами»²¹⁹ раздражение и гнев, которые у него вызывали эти два не в меру борзых молодых субъекта нагло отшивавших других ребят просивших их поторопиться или подвинуться.

Перестирав бельё, главный герой решив не церемониться с наглецами без прелюдий воткнув свой таз на подставку перед зеркалом сам встал межу «орёликами» с твёрдым намерением помыться. Сообразительный Балагур, которому Доктор уже пообещал как-то на полном серьёзе выковырять глаз линейкой за неудачную шутку про его «торчащее» семейство благоразумно подвинулся, не сказав ни слова. А вот Китайская дурашка, натянув на себя образ крутого чувачка из своих диалогов с тенью понёс какую-то пургу в адрес нарушителя его личного пространства. Док был достаточно напряжён, «охуевлён и взбычен»²²⁰ чтобы сразу в полный голос отборным трёхэтажным матом посулить зарвавшемуся малолетнему «собакокуру»²²¹ засунуть в задний проход находящийся в его руке пластмассовый ковшик причём не обязательно ручкой вперёд. Намерения у него были очень даже серьёзные, но уберёг их с Китайцем от компульсивных поступков выскочивший из парилки на крики Подробный. На почве застарелой неприязни к юродивому он принял сторону бывшего брата, конфликт был погашен, а Китаю пришлось уступить место для мытья. Позже Китаец извинился перед Доктором и тот извинения принял.

Следующее происшествие с их обоюдным участием случилось некоторое время спустя в воскресный день на свободном времени. Китаец, психическое состояние которого усугублялось день ото дня бодаясь в очередной раз со своей тенью внезапно ударил играющего в нарды Кота. Киска набросился на обидчика и молодчики, сцепившись в общем зале начали крушить и без того убогую реабилитационную мебель. Доктор, сидевший до начала конфликта в кресле видя, что пацанам, разнимающим дерущихся нужна помощь в части удержания Китайца, подскочил со своего места и обхватив мальчишку мёртвой хваткой полностью лишил того возможности махать «ветками»²²².

Инцидент можно было бы считать исчерпанным, но примчавшийся в зал на возникший шум Глеб с ходу заскочил на скамейку и далее на стол и неумолимо приближался к эпицентру событий с грозным видом и недобрыми словами в адрес реабилитян. Он быстро понял, что зачинщиком драки был Китаец и приказал Доку отпустить его. Главный герой подчинился, но Китаец как-то сразу сдулся при виде агрессирующего в его адрес Грозного Наставника и продумано спрятался за Доктора. Весьма опытный в вопросах драки взрослый мужик прекрасно понимал, что дело идёт к тому, что Великий Инквизитор, уверенно стоящий перед ним на столе, собрался поиграть в футбол Китайской бестолковкой. Доктор, впоследствии неоднократно задававший себе вопрос зачем тогда он это сделал, в ответ на категорическое требование отойти в сторону поднял руки вверх в виде примиряющего жеста на случай перехвата пинающей ноги и глядя прямо в глаза противнику отрицательно качая головой сказал:

– Не надо! Глеб! Не делай этого!

В какой-то момент глядя на разъярённого директора Центра отважный защитник слабых и убогих подумал было, что физической стычки с Глебом не избежать. Но тот безуспешно продублировав Доку пару раз свой приказ убраться с его пути передумал атаковать, переключившись на запугивание Китайца. На том концерт и завершился, а Казах на перекуре выразил главному герою крайнее недовольство по поводу того, что тот «впрягся»²²³ за дурачка и посмел перечить Великому и Ужасному. При этом было не совсем понятно по собственной ли инициативе действует волонтёр или выполняет поручение своего руководителя.

Не известно по какой причине, но после описанной ситуации Китаец воспылал к Доктору лютой ненавистью. Быть может, пострадала его самооценка и отступив от реальности он винил своего заступника в том, что тот помешал ему «порвать» Бороду. Были у Дока подозрения и в том, что Китай выполняет консультантский заказ на выведение его из равновесия. Но факт заключался в том, что полоумный позволял себе оскорбительные обратные связи в его адрес, грубые «наезды» на старшего по возрасту за обеденным столом, где они располагались напротив друг друга и прочие провокационные выходки. Боцман, замечавший эти Китайские поползновения неизменно сдерживая своего товарища от необдуманных ответных действий указывал ему на то, что всё не так просто, как выглядит и что всем этим балаганом управляет невидимая рука Великого Магистра.

Китаец, не сталкиваясь с хоть сколько бы значительными негативными последствиями своих действий продолжал увеличивать провокационный накал неумолимо приближаясь к недопустимому краю. Как-то раз он, будучи дежурным и находясь на кухне взял поварской нож и начал им крутить перед суетящимся с печкой Доктором. Главный герой, больше не выпуская чудака с ножом из своего поля зрения, просто и незатейливо разрешая себе в подобных ситуациях все доступные способы защиты демонстративно положил увесистую стальную кочергу прямо на печку под свою правую руку приготовившись раскроить идиоту ранетку при малейшем признаке нападения. Повар Вмазур, прекрасно знавший Китайца и неплохо разбиравшийся в людях мгновенно среагировал на эту демонстрацию намерений печника грубо отобрав у дежурного нож и выгнав того с кухни…

И вот предусмотрительно дав подробную характеристику Китайскому дракону пора вернуться к описанию того знаменательного события, о котором было упомянуто в начале рассказа о маленьком Мао. К поздней осени в его «кабинете задували уже конкретные вьюги»²²⁴, и он позволял себе «шипеть и плеваться ядом»²²⁵ не только в Доктора, но и во все стороны без разбора. Накинув капюшон от олимпийки на голову и засунув руки в карманы треников, он в образе «лютого пацанчика с криминального райончика» дефилировал по дому разговаривая со всеми «через губу» и пренебрежительно расталкивая тех, кого считал слабее себя. Коллективная чаша кипения была переполнена и по замыслу организаторов заведения под непосредственным руководством Консула Большого сразу после прочтения своего анализа чувств Китаец должен был отправиться «на картошку»²²⁶.

Но Китай, сидевший на анализе рядом с Доктором предчувствуя свою участь и заранее готовясь к отпору категорически отказался добровольно изолироваться от коллектива скинув олимпийку и вообразив себя Шаолиньским монахом приготовился к схватке. Он не стал дожидаться, когда ему вломят и первым атаковал Казаха, но равенство весовых категорий, стеснённость помещения и цепкость противника не дала ему одержать молниеносную победу и бой перешёл в фазу вязкой борьбы. Зато, когда тяжеловес Подробный подключился к ударному точечному массажу Китайской печени в комнате невыносимо завоняло говном и Китаец с разбитой в кровь физиономией, полными штанами собственного кала и мольбами о пощаде вынужден был признать своё поражение и отправиться зализывать полученные раны в трюм.

Из увиденного тем вечером Доктор сделал для себя очень даже невесёлые выводы. Прежде всего он лично убедился в том, что в местной терапии однозначно применяли грубую физическую силу. До этого случая он только слышал о практикуемом здесь рукоприкладстве в рассказах очевидцев и не хотел этому верить, сомневаясь до последнего так как даже в дурдоме использовались более гуманные методы работы с буйными пациентами. Кроме этого, он пришёл к убеждению, что физическое воздействие носило неконтролируемый, стихийный характер, целиком и полностью зависело от психофизиологических параметров исполнителей.

Этот факт вообще вселял в него определённую тревогу так как Док уже имел обострённые личные взаимоотношения с большинством из потенциальных исполнителей возможного заказа на него самого. И самое печальное заключалось в том, никто из присутствующих даже не попытался воззвать к голосу разума духовно подросших волонтёров, когда они в четыре ноги и в четыре руки пинали и били валяющегося и без сопротивления просящего их сжалиться над ним Китайца. Из этих умозаключений получалось, что оптимальнее всего было избегать обострения конфликтных ситуаций до применения мер физического воздействия. Ну а если бы уж не дай Бог подобное несчастье и произошло, то следовало без тени сомнения воспользоваться исключительными мерами для вывода из строя основных боевых единиц терапевтов.

Выпущенному через несколько дней Китайцу дали возможность публично покаяться перед группой на «горячем стуле», пристегнули к ноге сестру и определили на дежурство. В точности, как и предсказывал Боцман, опиравшийся на прежний опыт Китайских сезонных обострений, это был уже совершенно другой Китай – вежливый, добрый, обходительный. Доктор как раз поварил в первый день его дежурства и сразу получил вводную директиву убирать все ножи в недоступное для дежурного место. Главному герою вроде, как и стало немножечко жалко двигающегося с синяками и гирей бедолагу, но ровно до того момента как Док украдкой обернувшись увидел, как полоумный с перекошенным злобной гримасой лицом что-то предъявляет своей тетради для анализа чувств безмолвно шевелящимися губами …

Глава 7. Пути Господни неисповедимы

Старший кухонный (куда ведёт меня пастырь мой?)

На следующей неделе старший повар Фагундес совершил непростительную ошибку что, впрочем, не помешало ему в последующем повторить её ещё несколько раз за время своей реабилитации. Фага пошёл на «проговор»²²⁷ к сменившему Большого Бороде. И честно и откровенно поведав тому, как его всё здесь достало, обратился с просьбой отпустить его восвояси на все четыре стороны. Проницательный Глеб Валерьевич, поблагодарив отчаянного резидента за откровенность, смог расположить Фагу к себе и торжественно пообещал ему помочь. Правда при этом деликатно забыв упомянуть о том, что помощь не всегда бывает приятной. Но их диалог оказал на Фагундеса должное терапевтическое воздействие, и он даже как-то после беседы воспрял духом начав строить какие-то иллюзии в своей больной голове несмотря на лёгкое физическое недомогание в виде простуды.

Необходимо отметить, что Великий Магистр, прибыв на смену, находился в прекрасном настроении и на духовном подъёме, при каждом удобном случае публично демонстрируя своё расположение к Доктору. С утра за завтраком он нахваливал перед группой «чудесно» приготовленную главным героем кашу, основным достоинством которой было клубничное варенье из привезённых им же посылок. А на обеде Главный Консул восхищался, предлагая всем разделить этот неописуемый восторг, «изумительным» гороховым супом. Дело в том, что в суп ушла целая палка хорошей дорогой копчёной колбасы из тех же самых посылок, и его с таким наполнителем вообще было трудно испортить! Доктор изрядно напрягся от этих несвойственных для Главного терапевта похвал в свой адрес, ожидая каждое мгновение коварного подвоха. А уже ближе к ужину Алтайский Шарлатан начал прочить отповарившего всего пять смен Доктора в старшие кухонные вместо Фаги, который был наоборот подвергнут жёсткой критике за безответственное отношение к своим обязанностям и своему эмоциональному состоянию. Фага опешил от такого неожиданного вероломства со стороны Духовного Наставника, и новая волна жесточайшей депрессии с обострением простуды накрыла его с головой куда пуще прежнего.

У Глеба Валерьевича, когда это касалось помощи другим зависимым, слова никогда не расходились с делом. Он не откладывал необходимые терапевтические воздействия в долгий ящик, и уже на следующее утро после непродолжительной беседы в консультантской им самолично было объявлено на группу, что Фагундес сильно устал и нуждается в отдыхе. А по сему Фага был отправлен в лежачий тренинг с завязанными тёмной тряпкой глазами, на свой шконарь на втором ярусе над Пиной. Для наиболее продуктивного отдыха его ежедневный рацион ограничивался до трёхразового куска хлеба с водой и вводился полный запрет на курение и общение с группой. Аслан и Японец, сменяя друг друга, раз в час читали ему священный текст о жалости к себе. А Доктор же был назначен исполняющим обязанности старшего повара.

Странные противоречивые чувства охватили главного героя после этого стремительного продвижения по местной карьерной лестнице. С одной стороны его не могло не радовать освобождение от ненавистного каторжного кухонного труда. А с другой стороны, интуиция и жизненный опыт подсказывали ему, что не всё так просто. Ну вот с какого перепуга и за какие такие заслуги ему свалилось на голову подобное счастье?! Другие реабилитяне по несколько месяцев «погибали» на проклятой кухне, а он стал старшим кухонным всего после пяти поварских смен. Какой же «сюрприз» приготовил ему неутомимый выдумщик и затейник Глеб Валерьевич Самохвалов?!

Ища ответ на этот вопрос, Доктор вспоминал и о перипетиях Фагиного предшественника на шеф-поварском посту Хама. Поскольку Хам и Доктор жили по соседству в чилинарии и где-то даже приятельствовали несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте, то Хам вполне откровенно делился со старшим товарищем тем, как он ненавидит кухню, сколько «геморроя» она вносит в его жизнь и просто как того всё здесь задолбало. Закончилась эта не любовная история с кухней для Хама очень даже грустно – его «с позором» отправили в распоряжение Кота, произведённого по этому случаю в ответственного за весь банно-прачечный комплекс. В местное ЖКХ вошли действующая старая маленькая банька, достраивающаяся большая новая баня и двухместный деревенский сортир. Поупражнявшись недельку другую на мытье сортира, Хам, которого собратья с подачи досрочно с выезда, покинувшего деревню Полторашки, всё чаще стали называть Вавой стал осваивать ремесло банщика, где он и потерпел следующее сокрушительное фиаско.

В один совсем не прекрасный для него послебанный день, когда на улице уже стоял нормальный колотун и вовсю кружили «белые мухи», Великий Магистр собрал группу после релакса в зале и вывел подавленного и склонившего голову Ваву к доске перед собравшимися. Подобно актёру деревенского ТЮЗа в образе государственного прокурора, картинно вскинув руку и указывая ею на обвиняемого в суде Хама, он обратился к группе присяжных заседателей с примерно следующей обвинительной речью:

– Посмотрите, пожалуйста, внимательно на этого человека! Именно из-за его элементарного разгильдяйства и безответственности мы все собравшиеся здесь могли сегодня в лучшем случае остаться посреди зимы на улице раздетыми без тёплых вещей и без крыши над головой! А при неудачном раскладе не исключено, что кто-то из нас мог бы серьёзно пострадать и быть может даже безвременно трагически погибнуть!

Добрых полтора десятка глаз смотрели спросонья на Хама, и их обладатели, находящиеся в полном неведении о произошедших во время релакса событиях, напряжённо силились понять, что же такого ужасного умудрился сотворить их с виду вполне миролюбивый и добродушный товарищ. Как выяснилось из продолжения речи деревенского прокурора, Вава на хозах выкинул не прогоревшие до конца печные угли за деревянный забор, и тот чуть было не полыхнул, благо волонтёры вовремя заметили дымок перед самым релаксом и потушили очаг несостоявшегося пожара. Дальше Доктору было абсолютно не интересно слушать почти часовое обличение сотрудников ЖКХ во всех смертных грехах, так как лично он сокрушённо мысленно обвинял недотёпу Ваву за то, что не оказался сегодня на улице раздетым без тёплых вещей и без крыши над головой. По итогу Хам на пару с Котом за допущенную безответственность отвращались какое-то неимоверное количество кувырков голышом в сугробах, но это пошло только на пользу их взаимоотношениям и привело к возникновению полного взаимопонимания в их банном коллективе. А Док с Фагой в последствии время от времени в шутку позволяли себе упрекнуть Хама в том, что тот совершенно не на что не годен, так как даже этот грёбанный дом спалить не смог…

И Доктору, назначаемому на пост старшего повара, совсем не улыбалась перспектива повторять этот путь индейца.

По условиям лежачего тренинга Фагундес должен был хранить молчание под угрозой усиления изоляции, то есть помещения в погреб. Все без исключения реабилитяне же должны были сохранять режим молчания по отношению к нему под страхом групповых последствий. В качестве групповых последствий могли применяться афганы, хоровые читки «Синей книги AN»²²⁸ или коллективная писанина гербов до рассвета, а также любой каприз из неиссякаемого багажа гадостей Бородатого Демона. Но понятное дело, что поскольку в реабилитационном центре «Северное сияние» собрали самых неисправимых нарков чуть не со всей страны, то в доме, в котором проживал весь «цвет» «Северного сияния» на все запреты и ограничения всегда находились наркоманские лазейки. Фага через день другой лежки, изрядно оголодав, через своего соседа по шконарю Пину незаметно передал Доктору «маляву»²²⁹ с убедительной просьбой «подогреть»²³⁰ его Тульским пряником с джемовой начинкой из кухонных закромов. Док не находил в помощи товарищу совершенно ничего предрассудительного, но опасаясь, что это может быть хитроумный капкан, приготовленный Великим Магистром, решил именно с пряником Фагундеса «продинамить»²³¹. Главный герой опять же в силу богатого жизненного опыта предпочитал на всякий случай вообще никому не доверять полностью, дабы не испытывать горечь разочарований. Его очень смущала и сама записка, как доказательство его преступления, так и пряник, которых было всего три экземпляра и их наличие можно было легко проверить в любой момент. Поэтому, никуда не торопясь он жестами объяснял нетерпеливому страдающему от голода товарищу, постоянно при каждом удобном случае задающему глазами немой вопрос, что всё обязательно будет, но позже. Вторым поваром, как пояснил Великий Целитель временно для улучшения работы с чувствами, был назначен Пина. Его-то Доктор и попросил между делом «подогреть» страдальца конфетками из «общака», на что понимающий сиделец заметил, что уже давно сам всё грамотно исполнил.

Великий Магистр всю неделю упорно продолжал превозносить перед группой Доктора. Он отмечал его достижения на кухне на посту старшего кухонного, успехи на обустройстве новой бани, где Док мастерил с Японцем на хозах и после релакса потолки и мебель, прогресс в освоении программных премудростей на читках и анализах чувств. За неудовлетворительно написанную дядей Федей «Историю химической зависимости» был подвергнут жесточайшим репрессиям его старший брат Аслан. В проникновенной речи перед всей группой Глеб Валерьевич обратился к Доктору с просьбой помочь несчастному пожилому мужчине дяде Феде разобраться с написанием работы и анализа, так, как, по его мнению, только такой ответственный человек как Доктор сможет с этим справиться. Для усиления эффекта в качестве положительного примера был приведён «несомненный прогресс» в программном творчестве братца Стасика. После такого пламенного воззвания Доку ровным счётом ничего не оставалось делать, как смиренно поблагодарить Бородатого Духовного Лидера за высокую оценку своих скромных трудов и принять на баланс второго брата алкоголика. Он решил неуместным прилюдно сомневаться в оценке ситуации со Стасиком этим заслуженным борцом с коварной зависимостью, хотя и в упор не видел там даже никакого намёка на упомянутый им прогресс. Кроме того, его очень сильно беспокоило как он будет выкручиваться из западни, в которую его толкают с двумя невменяемыми братьями-алконавтами.

Как-то к нему в чилинарии подсел Боцман и терпеливо дождался пока они останутся наедине.

– А я как погляжу ты с Глебом Валерьевичем прямо «закорешился»²³²! Он тебе комплименты отпускает, в пример другим приводит! Да и вообще ходите, улыбаетесь мило друг другу, чуть «в дёсны не долбитесь»²³³! Со стороны так просто загляденье! – со знакомым Ленинским прищуром и специально наигранным восхищением глядя прямо в глаза Доктору начал разговор Боцман.

– Так я вот о чём тебя хочу по-товарищески предупредить! Ты особо-то не расслабляйся! Он тебя сейчас пообхаживает, похвалит, погладит, а потом, как только ему понадобится, «подкинет»²³⁴ так, что мало не покажется! В погреб там или на сортир или еще, какую пакость изысканную придумает, он на эти дела мастер! Когда это точно случится только он и Фима знают, но случится стопудово! Я тут эти номера сотню раз уже видел! Вот и захотел тебя заранее предупредить, чтобы потом не так сильно «уронило»²³⁵. Предупреждён – значит, вооружён! Вот так-то! – Боцман закончил свою искреннюю речь и, хотя он не сказал ровным счётом ничего нового, о чём бы далеко не глупый Доктор не догадывался сам, но на душе у главного героя сильно заскребли кошки.

Глеб Валерьевич по дню с завидной регулярностью наведывался на кухню, благо она была прямо напротив консультантской. Он всегда проявлял неподдельный интерес к процессу приготовления еды, при этом делился опытом с поварами, давая советы и делая замечания. Как ни странно, эти замечания носили доброжелательный оттенок и удивительным образом не приводили к привычным в таких случаях последствиям. Так же он нашёл время конструктивно поговорить с Доктором и Пиной как с мастеровыми мужиками об обустройстве кухни, ремонте мебели и морозильной камеры. Практически при каждом посещении пищеблока Духовный Наставник не забывал закинуть что-нибудь на добрую память в свой желудок, при этом через раз сетуя то на беспокоившую его печень, то на застарелую язву. Особенно не равнодушен он был к шкафу со сладостями, ныряя туда без спроса при этом, нелепо улыбаясь и говоря о том, что он взяток не берёт ни от кого за исключением старшего повара и только в виде конфет. О его кишкоблудстве по Центру ходили легенды и это при всём при том, что он периодически обращался к группе за обеденным столом с обличительными манифестами о проявлениях наркомании в виде обжорства и неумеренности в еде. По итогу своего обращения он призывал всех следовать его примеру и отказываться от части своей порции, демонстративно отдавая её в пользу нуждающихся.

Уже в четверг вечером, когда Боцман, облачившись в кухонный фартук, стоял у плиты и жарил оладьи к вечернему чаю, Бородатый Духовный Лидер провёл для них с Доктором мастер-класс применения двойных стандартов. Поинтересовавшись у Доктора удачный ли, получился замес и вкусные ли сегодня будут оладьи, Главный Консультант, услышав от того ответ, что употребление оладьей было бы не допустимым своеволием с его стороны, картинно закатил глаза, причмокнул и щёлкнув пальцами выдал следующую аксиому:

– Так ведь надо правильно оценивать свои действия! Если ты как старший повар пробуешь приготовляемую поваром еду на предмет пригодности и достаточности входящих в неё компонентов или оценки степени готовности, то это, безусловно, дегустация, направленная на обеспечение качественного и здорового питания всего нашего коллектива, и она естественно входит в круг твоих обязанностей! – изрёк он, многозначительно подняв указательный палец правой руки вверх, тем временем левой выбрав из таза с готовыми оладышками экземпляр позажаристей.

– А вот если ты просто решил бессовестно набить кишечник, прикрывшись своим положением, то, само собой разумеется, это грубейшее своеволие со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями! – Мудрый Учитель глубокомысленно подвёл логический итог урока и, порвав напополам выбранную оладью одну половинку, тут же утрамбовал в свой рот, а вторую протянул Доктору.

После тог как Борода, похвалив Боцмана за удачный замес и прихватив с собой ещё один оладышек удалился с кухни по другим требующим его непосредственного участия делам Доктор и Боцман переглянулись друг с другом ироничным многозначительным взглядом взяли из того же таза по оладью на пробу. Уж кто-кто, а они-то взрослые опытные мужики видели этого проходимца насквозь и точно совершенно правильно оценивали ситуацию! Но с этого момента получив, таким образом, благословение самого Великого Магистра Доктор взял за правило лично проводить дегустацию всех интересных с точки зрения кулинарии блюд.

Фагундес выспавшись и отлежав все бока к концу недели, спрыгнул со шконаря, обратившись к Адептам Высшей силы, что те могут делать с ним всё что хотят, даже «отметелить»²³⁶ если им от этого станет легче, но лежать он больше не может. Главный Терапевт улыбнулся восставшему из сна своей неповторимой иезуитской улыбкой, заверив Фагу, что они не изверги и отправил того на свежий воздух. На улице щербатый Казах вручил бывшему десантнику детский совок для песочницы и тот принялся им на потеху всем перекидывать снег через более чем двухметровый забор. Фагу определили ответственным за сортир под начало того же самого Кота. А Доктор, таким образом, полноправно вступил в права ответственного за кухню.

Очередной конфуз случился с приятелем Дока Фагундесом немного погодя когда он умудрился прилюдно повздорить со своим новым шефом. Киска при желании мог взъерошить кого угодно, даже такого неконфликтного человека как Фага. Так Глеб Валерьевич тут же распорядился на несколько дней связать их за руки метровой верёвкой и выставить на дежурство. Очень забавно было наблюдать как Фага стоя на улице у дверей сортира дёргает за верёвку торопя Кота, сидящего на «очке», а тот в ответ истошно голосит, выражая своё недовольство. А когда молодые задиры начали громко выяснять чья же из них в этом вина, то длина верёвки по распоряжению Великого Магистра была немедленно укорочена вдвое. И пришлось им приходить к консенсусу в срочном порядке, так как дальнейшее укорачивание верёвки неумолимо приводило бы к недопустимым комичным ситуациям при посещении туалета, бани, умывании и сне. С подачи изобретателя сего «Тяни-Толкая» называть дубль-дежурного было велено «Котопёс».

Следующая неделя пролетела относительно быстро и незаметно. Большой ходил по дому и трёс своей гладко выбритой башней вследствие необратимых изменений в моторике полученных в результате употребления сильнодействующих синтетических химических веществ. Доктор, исправно платя дань Адептам Высшей силы, требуемыми съестными припасами обеспечил себе относительный комфорт и спокойствие. Он вникал в процессы круговорота продуктов в реабилитационном центре и приспособил присланный ему родителями ежедневник под учёт движения провианта. Кроме написания собственной огромной в силу солидного возраста основной письменной работы «Биография химической зависимости»²³⁷ ему приходилось заниматься и программным творчеством двух своих братьев-алкоголиков.

Пятидесяти шестилетний Фёдор, простой деревенский крановщик, которого вместе с братом, проживающим сейчас на Тортуге, любящие дети отправили сюда привести здоровье в порядок, после затянувшегося праздника был ответственным и исполнительным мужиком ещё советской закалки. Он исправно делал все, что ему говорили практически, не обременяя, Дока. Кроме того, сам дядя Витя на самодисциплине взял шефство над близким ему по возрасту дядей Федей и с этой стороны вообще всё складывалось в ёлочку. А вот Стасик продолжал исполнять затейливые номера в своём репертуаре, чем изрядно досаждал Доктору. Правда, каждый день уделавшись с головы до ног в печной саже он неизменно вызывал, дружный смех у задорного коллектива соплеменников.

В этом месте повествования необходимо отметить крайнее недовольство повара Мороза назначением Доктора на пост старшего кухонного. Если с Пиночетом у Дока взаимодействие на кухне складывалось наилучшим образом как у двух взрослых понимающих друг друга людей, то во взаимоотношениях с Морозкой главный герой шкурой чувствовал растущее напряжение. Боцман тоже рекомендовал обратить внимание на завистливого подчинённого и не расслабляться с ним ни на миг. Но на неделе Большого Мороз затаился, ограничившись лишь мелким нервомотством.

Самым «авторитетным» в доме стал просторный деревянный шконарь в чилинарии на первом ярусе, которого проживал Доктор, а на «верхней палубе бросил якорь» Боцман. Именно его постояльцами принимались ежедневные самые судьбоносные в рамках реабилитации решения, а именно что сегодня будем жрать, и кто сегодня будет наказан. Боцмана же ещё раньше назначили хранителем святая святых дисциплинарного журнала и ответственным за дисциплину. Он здорово прикрывал спину Доктора исправно «забывая» вносить в «дисциплинарку» добрую половину «художеств» Стасика, да и единичные проколы самого Доктора, спасая его от последствий. Ну и, конечно же, не могли остаться незамеченными от двух пар цепких опытных глаз старых товарищей нарушения дисциплины и правил внутреннего распорядка Центра со стороны тех, кто осмеливался усомниться в их привилегированном положении и пытался бросить им хоть намёк на вызов. Доктор же вносил «продуктовый» вклад в их ОПГ исправно снабжая своего беззубого друга шоколадными конфетами. Про этот совсем небольшой период времени пребывания двух немолодых уже кайфожоров в реабилитационном центре «Северное сияние» можно было сказать, что «жизнь удалась».

Хомут и прочая «терапия» (стада кентавров на лугах)

В начале декабря накануне приезда Бородатого Духовного Лидера Балагур, проходивший стажировку на волонтёра на Втором доме и потому свободно двигающийся по деревне, приволок на Первый старый деревянный лошадиный хомут, обёрнутый грязным войлоком. Неизвестно в каком сарае он его отрыл, но заглянув вечером в общий зал, где проходило общее групповое мероприятие, Бэл довольный собою, показывая всем свой трофей на высоко вытянутой руке с нескрываемым злорадным ликованием выдал:

– Вот! Гонять в нём будете покругу!

Собравшимся в зале стало не до смеху. Все прекрасно понимали, что такой гаджет в преддверии приезда Бородатого Демона может означать только одно – гонять с ним придётся! А ведь никто из присутствующих не хотел прочувствовать на своей шее нелёгкую лошадиную долю. У Доктора резко упало настроение вплоть до консультантской пересменки, так как он предчувствовал, что его слишком уж вольготному по местным меркам положению вот-вот наступит конец и происходить это свержение с пьедестала будет в унизительно-оскорбительной форме. Старый грязный лошадиный хомут полностью отвечал представлениям главного героя об унижении и оскорблении, и он для себя принял окончательное решение не одевать это ярмо себе на шею, ни при каких обстоятельствах.

Верховный Целитель, появившись в назначенный час на пороге общего зала, с ходу поинтересовавшись, где суперприз от Балагура велел принести его немедля. Затем по своему обыкновению подвёл теоретическую основу, объяснив всем присутствующим значимость и важность эмоционального состояния для зависимого человека. Подытожил своё выступление постулатом о личной ответственности каждого за своё эмоциональное состояние и объявил дефектом недели «безответственное отношение к своему эмоциональному состоянию» (БЗО к ЭМО). Проведённое в срочном порядке тайное голосование среди всех реабилитян Первого дома определило победителем Доктора.

Старый нарк, конечно же, не собираясь признавать факта того, что проходил в жёстком негативе с чёрным лицом с самого появления треклятого лошадиного ярма посчитал всё происходящее очередной постановой ненавистного «бородатого козла» посредством рыжего шулера Борисыча, проводившего подсчёт голосов уже приготовился дать решительный отпор любым попыткам нацепить эту хрень на него. Но неожиданное послабление условий проведения тренинга со стороны Главного Консультанта, заключавшееся в том, что хомут надо просто всё время таскать с собой в руке и не оставлять на расстоянии более метра от себя уберегло Доктора от его агрессивных намерений. Несмотря на бушующие внутри него ненависть и злобу он счёл благоразумным подчиниться и молча взял, и поставил возле себя новый гаджет.

Вечером того же дня он, Хам и Кот были приглашены в консультантскую для прочтения своих анализов чувств самому Великому Магистру. Тот довольный после бани растянулся на своём диване с голым торсом и, закатив в блаженстве глаза, велел первому начинать Коту. Киска, по своему обычаю побледнев от страха начал, было что-то лепетать, но был стремительно оборван грозным Консулом в самом начале своего повествования. Далее Кошак подвергся жёсткой получасовой критике, во время которой сидел потупя взгляд в пол, не решаясь ни оправдываться, ни тем более вступать в полемику с представителем Высшей Силы.

С Хамом, оставив Доктора напоследок, Бородатый Целитель провернул примерно тот же самый трюк. Реакция Хама на происходящее ничуть не отличалась от реакции Кота. Он тоже тщательно отмалчивался, боясь навлечь на себя беду. Наблюдая весь этот балаган со стороны, главный герой разгонял в себе гнев и ненависть, подпитывая их тем, что время от времени поглядывал на стоящий рядом хомут. Он определил для себя неприемлемым молча глотать оскорбления Алтайского Шарлатана. И когда тот прервал чтение главного героя уже на третьем событии АЧ, посвящённому утренней стычке с волонтёром, Док яростно пустился в дискуссию со своим ненавистным оппонентом. В своей пламенной речи, насыщенной красочными эпитетами, он упомянул и своё отношение ко всему происходящему вокруг и, в частности, к фокусу с хомутом. Подскочивший от неожиданного отпора со своего дивана и раскрасневшийся как барышня с мороза Борода неистово завопил:

– Я не позволю тебе безнаказанно оскорблять сотрудников Центра! «Северное сияние» успешно функционирует на протяжении уже почти десяти лет! За это время через нас прошло более трёх тысяч человек, большинству из которых мы не просто помогли, а можно сказать спасли их жизни! И если ты, наркоманская мразь, ещё хоть раз разрешишь себе полить хоть кого то из персонала своими погаными помоями, то я сделаю исключение из своих принципов консультанта, и ты будешь отвечать передо мной лично по-мужски своей мордой!

Доктор буквально ликовал от того, что вызвал такую реакцию и вывел Бороду на такие чувства. Здравомыслие подсказало ему, что лучше не стоит показывать своей радости и не стоит ничего отвечать, дабы этот пренеприятный тип от слов не перешёл к делу. Но Духовный Наставник уже так раскочегарил себя, что даже и не собирался останавливаться. Он затянул из коридора, пришедшего одеться после бани²³⁸ с группой Второго дома Гембу, и начал ему «втирать»²³⁹, что Док считает себя лучше всех на свете и в хрен никого не ставит, в том числе и Гембу тоже. При этом чтобы гарантированно столкнуть лбами две достаточно сильные личности он потребовал от Гембы дать свою оценку услышанной лжи. Лукаво противопоставив Доктора и Гембу этот прохиндей не смог уже остановиться на достигнутом и пустился в пространные рассуждения о самооценке:

– Это твоё напускное высокомерие является следствием крайне низкой самооценки! А подтверждение этому твоё отношение к простому тренингу со средством визуализации в виде обычного лошадиного хомута. Вот у меня с самооценкой всё нормально и мне никакие ложные представления о себе даже не мешают поступить вот так! – и с этими словами он схватил грязное лошадиное ярмо и, просунув в него свою голову, одел эту приблуду себе на шею поворачиваясь во все стороны и демонстрируя окружающим насколько комфортно и превосходно он себя в нём чувствует.

Реакция внимательно наблюдающих за этим представлением ребят была различной. Кот, пребывая в состоянии ужаса от кипевших вокруг страстей и эмоций, смотрел на всё немигающим взглядом на окаменевшем бледном лице. Хам с видом «мама, роди меня обратно» с нетерпением ждал, когда это всё, наконец, уже закончится. У весёлого приколиста Гембы при виде Бородатого Духовного Наставника в образе запряжённого кентавра в глазах сверкнул озорной огонёк, который не ускользнул от самого внимательного кентавра. Подснежник тут же предложил Гембе примерить хомут на себя для проверки собственной самооценки, но тот оказался не готов настолько поддержать Учителя и деликатно отказался, сославшись на то, что он только что из бани, а инвентарь был далеко не совсем чистый.

Это немаловажное, но не принятое во внимание обстоятельство начало доходить и до самого блистательного актёра. Выгнав испортившего представление Гембу восвояси и брезгливо сняв с себя элемент лошадиной упряжи, он начал интенсивно начёсывать мгновенно покрасневшие шею и плечи. По всему было видно, что эти распаренные после бани части его тела от контакта с грязным войлоком, обтягивающим хомут, невероятно зудели, доставляя Бороде жуткий дискомфорт. Глядя на потерявшего кураж бесконечно почёсывающегося, психовавшего и гримасничающего при этом Главного Консультанта злорадствовал уже не только Доктор, но и молодые пацанята. На этом вечернее шоу так бесславно и закончилось. А самым ценным советом, которым смог поделиться за этот вечер Консул с Доктором стало то, что хомут надо обязательно почистить и ободрать.

На следующий день Доктор избавился от хомута благодаря применённой практически всей группой тактике «битья» слабых, но неугомонный Целитель прописал ему новое «лекарство». Зайдя вечером в общий зал на проходящий там как обычно по понедельникам общий анализ чувств, он усадил главного героя во главе стола, и терпеливо дождавшись, когда тот дочитает до первого события с проявлением дефекта характера «высокомерие», которых у него было три по плану²⁴⁰, прервал чтеца. Задав несколько уточняющих вопросов, он, по своей незабвенной привычке закинув одну ногу на скамью почёсывая попеременно то бороду, то гениталии пустился в пространные рассуждения о проявлении высокомерия как активной психологической защиты при наличии у человеческой личности низкой самооценки. На каком-то этапе его достаточно продолжительного повествования Доктор, терзаемый гаданием чем же эта сольная увертюра Маэстро закончится в этот раз для него лично, упустил логическую связующую нить. И поэтому, когда Главный Консул вынес свой вердикт о том, что для эффективной работы с высокомерием Доку обязательно поможет исполнение песни на утренней зарядке в течение недели тот несколько опешил. Единственное, что Доктор смог сделать для себя в этой ситуации так это выторговать небольшие послабления в пунктах плана своего АЧ.

Вечером он опять долго ворочался на шконаре не в силах уснуть и вспоминая давно позабытую «Ёлочку». И, конечно же, в миллионный раз задавал себе вопрос, чем вообще думали его старые идиоты родители, отправляя его в это Богом забытое место для того, чтобы он был подвергнут бесконечным издевательствам и унижениям. Утром он проснулся за час до подъёма в отвратительном настроении, от того, что не выспался и от предвкушения предстоящего на зарядке сольного выступления. Но ему ничего не оставалось делать, как продолжить повторять детскую песенку. По мере приближения песенного дебюта раздражение и злость росли как на дрожжах. Когда пришло время петь он, смотря в одну точку, выдал первые пару строчек и дело вроде пошло! К его большому облегчению никто из пацанов особо не хихикал, а Японец начал даже подпевать. Когда песня закончилась, будто гора спала с его плеч. Он почувствовал просто невероятное облегчение.

К следующему дню он решил подготовиться более тщательно. Расспросив у брата Феди слова «Катюши» на следующее утро Док затянул её. Подхватили песню кроме Японца уже и Фёдор с Казахом. Всё прошло гораздо проще и легче чем в первый день. Ну и к концу недели это действо, первоначально вызвавшее в нём колоссальное внутреннее напряжение, уже совсем его не беспокоило. Тренинг закончился. Хомут же всю неделю благополучно кочевал от Хама к Стасику не покидая чилинарий. Группа подобно волчьей стае определила слабое звено и отличалась последовательностью при проведении голосований.

Необходимо отметить ещё одно знаменательное событие, произошедшее на той же неделе, косвенно затронувшее главного героя и послужившее новой пищей для его невесёлых размышлений. Где-то во второй половине недели сразу после лекции он как старший повар получил команду срочно подготовить погреб. Старший кухонный всегда самый первый в доме после лечебного персонала получал информацию о том, что кого-то ожидает изоляция в трюме, так в его задачу входило обеспечение сохранности продуктов, которые голодающий арестованный вполне мог употребить без спроса. Недавняя история с молодым Кока-Колой была этому ярким подтверждением. Девятнадцатилетнего рослого отслужившего в десантных войсках Колу привели со Второго дома посидеть в погребе Первого. Он не смог справиться с потребностями своего молодого растущего организма в еде и втянул в себя пару жестяных банок сгущенного молока, хранящихся в погребе, предварительно проткнув их гвоздём. Сразу по обнаружению пропажи сознаваться он не соизволил, зато спустя некоторое время по собственному юношескому скудоумию поделился честной мыслью о своём кишкоблудстве в анализе чувств. Мера воспитательного воздействия для заблудшего отрока по инициативе вездесущего Глеба Валерьевича принималась коллективно на общем собрании жильцов Первого дома. Пацанёнка удалось уберечь от мордобоя, но его вынудили отдать в «общак» Первого сладкую посылку от любящей мамы, что, по мнению Доктора, было вполне справедливым и в течение недели после лекции мыть сортиры на Первом доме, что Док считал уже перебором.

Не успел главный герой спуститься в погреб и только начал собирать продукты как услышал топот ног у себя над головой, щелчки ударов по телу и громкую ругань консультанта Второго дома Зефира. Молодой здоровяк Зефир, держащий кого-то пока невидимого Доктору, показал свою упитанную физиономию в лаз трюма и скомандовал старшему кухонному вылезать оттуда. Док подчинился и, выбравшись наружу к своему удивлению, обнаружил, что малоприятной экзекуции подвергся не кто иной, как Гемба, которого он считал за активное участие в заказных читках преданным Агентом Высшей Силы. Теперь уже к самому Гембе на читках его Первого Шага активно применялась известная со времён Древнего Рима стратегия «разделяй и властвуй». Читки проходили в далеко не дружелюбной атмосфере, и, по всей вероятности, терпение чтеца лопнуло, и он допустил досадный промах. У Гембы было раскрасневшееся лицо, но видимых повреждений не было заметно. Его без особых церемоний запихнули в трюм и захлопнули крышку, надвинув на неё морозильную камеру. Борода сказал, что за сохранность продуктов можно не беспокоиться, а Доктор получил ценные указания о категорическом запрете на общение и «подогрев» нового пленного во время посещений подземного хранилища съестных припасов.

Но уже через пару дней к Доку подошёл Пина и, протянув пачку «хозных»²⁴¹ сигарет убедительно попросил передать их Гембе. Как впоследствии оказалось, Пиночет и Гемба были хорошо знакомы до попадания в «Северное сияние» и веских причин отказывать своему хорошему товарищу Пине у Доктора не было. Он занёс курево и спички в трюм изолированному, так же как когда-то пацаны помогали и ему самому в трудную минуту.

Падение Голиафа (звиздец крадётся незаметно)

Как уже ранее говорилось в повествовании два немолодых товарища Доктор и Боцман, заняв ключевые посты в местной иерархии ответственностей, смогли обеспечить себе в этот период своей реабилитации относительный комфорт и спокойствие. Хотя им и приходилось постоянно балансировать на краю дозволенного, но привыкшие к риску далеко не глупые зрелые мужчины просчитывали различные ситуации заранее и, как правило, всегда выходили с наименьшими потерями из всех передряг. Но в своих откровенных беседах друг с другом они всегда честно оценивали всю эфемерность и призрачность складывавшегося благополучия и постоянно готовились к неблагоприятным переменам. И соответственно ждали неприятности со всех возможных сторон.

В день следующего своего приезда на смену Глеб Валерьевич снова вспомнил про грёбанный хомут. Зайдя в зал на специально организованный по поводу его прибытия общий анализ чувств, он поинтересовался у собранной в полном составе группы, кто является ответственным за дисциплину. Выяснив, что крест дисциплинщика несёт Боцман и, взяв у него журнал, он принялся внимательно изучать его, недовольно хмыкая и хмуря брови. В группе в эту минуту стояла гробовая тишина, а напряжение, сковывающее каждого присутствующего по отдельности и всех вместе, буквально ощущалось кожей. Никто не ждал ничего хорошего от этой очередной постановы. Наконец Великий Магистр начал говорить, чеканя каждое слово:

– Господа волонтёры! Вы вообще куда смотрите и чем тут занимаетесь?! Это что за ведение дисциплинарного журнала?! Почему здесь постоянно одни и те же лица фигурируют? А остальные что выздоровели?! Где Доктор? Где Боцман? Где хоть один волонтёр?! Скажите мне на милость!

Этот вопрос завис в воздухе, так и оставшись без ответа. Доктор невольно стиснул зубы, услышав упоминание о своей персоне, и оценил перспективы предстоящей недели как абсолютно безрадужные. Атмосферу молчаливого томительного ожидания гнетущей неизвестности вновь нарушил голос строгого Учителя:

– Значит в «Границах»²⁴² снова проиграл Кот?! Значит, вы, молчаливо сговорившись специально топите слабого всей группой?! Нашли себе козла, извиняюсь кота отпущения! А выигрыш достался Боцману?! Этот старый хитрый манипулянт обвёл вас всех вокруг пальца, и ловко пользуясь своим положением ответственного за дисциплину, обеспечил себе уже в который раз большинство ваших благодарственных голосов! Вот это и есть проявление болезни Зависимость! Подавляющее большинство из вас, не отдавая себе трезвый отчёт в происходящем, покатились на угодничестве и отдали свою судьбу и жизнь на откуп болезни! Я не позволю вашей наркомании торжествовать в этом доме! Я данной мне властью в этом учреждении аннулирую результаты вашего постыдного голосования! Я объявляю сегодня вечернюю амнистию на любые последствия для Кота! А Боцман с позором снимается с дисциплины, вечером после отбоя пишет сто, нет сто пятьдесят гербов! Кроме того, он всю неделю моет всё в доме: полы, посуду, кухню и короче делает всю грязную работу! Сортир тоже переходит к нему, и волонтёры, найдите ему эту лошадиную приблуду, пусть гоняет с ней!

Боцман оторопел от такого изобилия свалившихся невесть, откуда на его голову напастей. Хотя он сам постоянно и находился в состоянии ожидания неприятностей, но посчитав перечисленные репрессивные меры явным перебором, попытался было вставить слово в свою защиту, но реакция Бородатого Демона была молниеносной, а, следовательно, заранее подготовленной:

– Да ты вообще пасть захлопни! Ты кому пытаешься фуфло своё протолкнуть морда наркоманская?! Ты трёхмесячный абстинент, а у меня почти четыре года трезвости за плечами! Это ты им лапшу на уши вешай, а меня тебе не провести! Отведите его в новую баню, сейчас я ему там всё растолкую доходчиво!

Боцмана вывели из зала, Главный Консул тоже удалился, по всей вероятности, для применения к крайне запущенной форме Зависимости Боцмана какого-то особо интенсивного способа терапевтического воздействия. Группа выдохнула и облегчённо заёрзала на своих посадочных местах. Зависимость как болезнь характеризуется преобладанием нездорового эгоизма и его крайнего проявления в виде эгоцентризма в характере человека. Поэтому все присутствующие испытали, прежде всего, облегчение от того, что всё только что произошедшее не коснулось их лично. Киска, обласканный Великим Магистром, просто ликовал. Кто-то, как и Доктор, сопереживал бедолаге Боцману, которого увели в недоделанную баню явно не попарить спинку. Кроме того, у главного героя не выходил из головы факт его упоминания неприятелем, что могло означать только то, что и его скорбный час не за горами.

Как выяснится позже в бане Глеб Валерьевич Самохвалов, регулярно кичившийся своими дипломами о высшем психологическом образовании и высокими принципами консультанта по химической зависимости, собственноручно несколько раз ударил Боцмана, чередуя побои со словесными оскорблениями и унижениями на глазах у волонтёров. После этого сразу осунувшийся, сгорбившийся и даже постаревший Боцман с лошадиным хомутом в руках был отправлен на кухню для мытья посуды вместо дежурного и повара. А дипломированный психолог доброжелательным тоном подробно в течение часа объяснял и рассказывал группе об истинных целях и задачах в комплексной терапии болезни зависимость проводимого каждое воскресенье мероприятия «Границы». Забравшись в свой неподражаемый образ терпеливого школьного Учителя, он неторопливо с расстановкой и примерами объяснял своим нерадивым ученикам о том, как только открытая, объективная и непредвзятая оценка своих товарищей в рамках этого достойного мероприятия помогает взращивать полезные и нужные качества в своём характере и бороться с его врождёнными дефектами.

Доктор же по-своему оценил, безусловно, заранее подготовленное, по его мнению, представление. Неприятель выбил из-под него опору в виде верного и проверенного Боцмана с дисциплинарным журналом в руках, и теперь нужно было готовиться к новому витку усиления конфронтации, который непременно случится уже в обозримом будущем.

С этого вечера ответственность за дисциплину в группе Первого дома перешла к Гембе, которого достали из погреба после десяти суток голодного заточения там и оставили проживать и выздоравливать на Первом. Гемба возможно ещё бы просидел в трюме неопределённое количество времени, поскольку находился в фазе острого обострения болезни Зависимость, выразившегося в открытой неприязни к лечебной команде, но, на его счастье, полный разгильдяй Фагундес стал печником и по просьбе замерзающих соседей по дому от вольного накормил печку ворованным в местной школе угольком. Вода в системе отопления вскипела и, выплескиваясь из расширителя, находящегося прямо над погребной крышкой, начала заливать изолятор. Гемба заблажил, что его хотят сварить живьём и Духовным Лидерам не оставалось ничего другого как выпустить узника совести.

Фагу, чтобы он больше так не замерзал, нарядили в ватные штаны, валенки, фуфайчонку и шапку-ушанку, в которых, не снимая ничего, он должен был двигаться в последующие несколько дней от подъёма до отбоя. Кисляк не сходил больше с его беззубой физиономии, он, обливаясь потом, проклинал печку, группу, терапевтов, маму и друзей, поспособствовавших его определению именно в этот Центр.

Заметно побледневший за время своей подземной командировки Гемба по сложившейся традиции был определён на сортир и получил от Доктора статус «коллеги», так как по его разумению их ответственности лежали в одной плоскости желудочно-кишечного тракта: Док на входе, а Гемба на выходе. Кроме того, Главный Консультант впоследствии стал практиковать назначать главного героя на хозах в сильный мороз на помощь Гембе долбить лёд и чистить снег в сортире. Именно совместный труд на этом стратегическом объекте в экстремальных условиях, когда от холода буквально отваливались пальцы на руках и на ногах, и только обоюдное чувство юмора вперемешку с жёстким сарказмом не давало им пасть духом, положил начало их приятельским отношениям. Первое время после освобождения Гемба регулярно писавший последствия после отбоя, с характерными для него шутками и прибаутками «крутил Доктора на пожрать»²⁴³, так как сильно исхудал за весьма продолжительное по местным меркам время «лечебного» голодания. У Доктора, несмотря на то что Гемба уже неоднократно выступал против него на стороне лекарей, не было неприязни к этому неунывающему остроумному шутнику и затейнику, и он чем мог, поддерживал нового приятеля.

После низвержения Боцмана главный герой готовился принять удар оздоровления. У Доктора не было даже тени сомнения в том, с какой именно стороны наиболее вероятно стоит ждать атаку неприятеля. Прямо у него под носом на кухне нагло и дерзко орудовал «агент влияния» Глеба Валерьевича – Мороз, одержимо желавший занять пост старшего повара. Этот молодой оттопырок совал свой нос буквально во все щели, без палева запускал свой голодный хоботок в чай и сладости, своевольно позволял себе увеличивать расход продуктов на приготовление блюд, прикрываясь заботой о группе, да и просто банально доносил на своего шефа Доктора. Док ненавидел своего юного подчинённого и с превеликим удовольствием вышиб бы тому вставные акриловые передние зубы, но ему приходилось всё терпеть, ограничиваясь лишь дипломатичными действиями в рамках правил Центра. Когда неугомонный мальчишка «запустил под лёд» своего командира с яйцами, потерявшими товарный вид от хранения в сыром погребе, поскольку на зиму холодильник, стоящий на летнике, отключали за ненадобностью у главного героя лопнуло терпение. Он, прекрасно зная, что проворный юноша без спроса шлындает в погреб и повсюду разбрасывает при этом обгорелые спички, «прикрутил» его в дисциплинарный журнал за эти самые разбросанные по кухне спички.

Беспринципный молодой человек заблажил, что это подстроенная против него провокация, вызванная желанием Доктора отомстить ему, во что бы то ни стало. Док, успокоившись со временем, взвесил все за и против решил, что спорол горячку и договорился с Гембой о ликвидации записи в журнале. Однако напряжённость в отношениях старшего повара и Мороза росла с каждым днём. Глеб Валерьевич умело закручивал интригу и заставлял Доктора отдуваться за все Морозовские косяки. При этом Консул говорил Доку о том, какой это хороший и добрый молодой человек, по сути своей ещё ребёнок и что ответственность за провал в выстраивании отношений целиком и полностью лежит именно на нём, как на значительно более старшем и опытном. Кульминацией этого противостояния стало то, что на субботнее ПХД кухни Доктор был отправлен один без поваров.

Главный герой, молча сжав зубы начал уборку ненавистной кухни. Как обычно в моменты, когда гнев и ненависть всецело властвовали в его голове, он принялся строить очередные планы справедливой мести всем повинным в его несчастьях. Список виноватых в его жизни неукоснительно увеличивался с каждым днём, как росли и изощрённость с жестокостью планируемых актов возмездия. Но не успел он ещё толком получить обычное улучшение настроения от этих виртуальных казней, как неожиданно на пороге кухни появился Мороз со своей обиженно оттопыренной нижней губой. Оказывается «батя», как Морозка фамильярно называл за глаза Бородатого Духовного Лидера, отправил его за какую-то незначительную провинность в помощь Доктору на кухню.

Искра злорадства мелькнула в первый миг в Докторской голове. Но поразмыслив немного, вспомнив череду событий последней недели и диалог с Глебом относительно мальчишки Док понемногу стал понимать хитроумный «лечебный» план извращённого Целителя. И аккуратно начал разговор с Морозом специально вначале тщательно обходя острые углы их взаимоотношений. Совместная работа и непринуждённое общение, умело выстроенное Доктором, сделали своё дело и после сего совместного ПХД между этими совершенно разными и по возрасту, и по социальному статусу людьми завязались определённые человеческие отношения. А «батей» с этого момента Мороз стал называть Доктора.

Тёлки (источник бед и страданий)

В один прекрасный день в суровый мужской коллектив Первого дома привели с Пятого Булку налегке, то есть без вещей. На Тортуге жили четыре представительницы прекрасного пола, занимая там один отдельный чилинарий из двух имевшихся. Вообще если быть точным её привели из погреба Второго дома, где она отбывала наказание за сопротивление лечению в форме пассивного своеволия или бездействия по Программе. Изголодавшуюся в погребе по еде Булку привели в-аккурат на обед, и пацаны, обомлевши, наблюдали, как она опрокидывает в себя первое и второе просто с непостижимой скоростью. Булка была молодой двадцати восьмилетней наркоманкой достаточно приятной внешности. На сильнодействующие наркотики её подсадил сожитель и докололась она и до наглого «выставления» магазинов средь бела дня и до того, что забыла своего ребёнка-дошкольника на тридцатиградусном морозе.

Глеб Валерьевич, на чьей смене и произошло это неожиданное пополнение, не мог удержаться, чтобы как следует не плескануть в новую соседку своим качественным ядом. Он обратил внимание всех присутствующих за столом на отменный аппетит Булки и отметил, что, в связи с этим обстоятельством будет вдвойне справедливо отправить её самоотверженно трудиться на кухню, так как кроме прожорливости она ещё к тому же по гендерным признакам относилась к «бабам», а, как всем известно их место на кухне. Довольный этой своей второсортной домашней заготовкой он затребовал подтверждение озвученного тезиса у толпы и тут же его получил, так как настроение у большинства обитателей Первого дома благодаря неожиданному обновлению коллектива было тягово-игривым.

После четырёх суток нахождения в погребе в условиях полной антисанитарии и отсутствия возможности поддержания элементарной личной гигиены Булка была как бы это помягче выразиться малость грязновата. Она, конечно, успела сполоснуть лицо и руки холодной водой над раковиной на кухне, перед тем как сесть за стол, но это было скорее равномерное размазывание грязи, нежели приведение себя в порядок. Великий Магистр, заострив всеобщее внимание на этом факте, продолжил развивать свою мысль, добавив уже в адрес старшего кухонного Доктора, что к приготовлению непосредственно еды такую грязнулю подпускать нельзя ни в коем случае. Чистка картошки, уборка кухни и мытьё посуды – вот её удел, но под постоянным бдительным наблюдением поварского состава. А Кот, как ответственный за гигиену должен проводить регулярный осмотр её рук, лица, ушей, шеи на предмет чистоты. Для того чтобы понять, что происходило с несчастной молодой женщиной, подвергаемой публичному позору перед стаей ржущих оголтелых нарков, в своём одобрительном порыве желающих угодить злобному предводителю достаточно было внимательно посмотреть на неё. Она уже успела всё съесть к началу забав Бороды, и теперь сидела, съежившись, опустив голову и глаза вся бледная, время от времени снимая очки и вытирая непроизвольно скатывающиеся слёзы.

Но основной инстинкт в кратчайшее время одержал верх над кознями Алтайского Шарлатана. В считанные дни Булка стала всеобщей любимицей суровых мужчин Первого дома. За удовольствие посмотреть, как девочка эротично вскарабкивается на пальму в центре зала, куда определил её проживать Главный Консул, изголодавшиеся по противоположному полу пацаны готовы были ей всё прощать и слепо вестись на её наивные хитрости. А посидеть с ней рядом на вечернем анализе чувств считалось вообще за праздник. Аромат женщины одним словом…. Она же чутко уловила эту волну всеобщего обожания и ловко лавировала на ней преобразившись как в сказке из неумытой Золушки в ухоженную всеми желанную «звездульку».

Так «прозвездив» почти две недели Булка прекрасно обжилась на Первом и чувствовала себя здесь уже в «доску» своей. На читках, анализах и просто в разговорах с пацанами она с энтузиазмом принялась выводить на «чистую воду» переведённого так же с Тортуги практически одновременно с ней Квагу. Об этом занимательном персонаже будет подробно рассказано чуть позже, здесь необходимо отметить, что их нескрываемая взаимная неприязнь, образовавшаяся ещё на Пятом, сразу привлекла к себе всеобщее внимание. А вот Умку, которую стали с завидной регулярностью приводить что-нибудь почитать на Первый, она, наоборот, горячо поддерживала и «мутила»²⁴⁴ необходимую агитационную работу среди пацанов в её защиту.

Здесь необходимо уделить должное внимание без малого сорокалетней алкоголичке из хорошей семьи с состоятельными родителями – Умке. Недурная собой мама двоих довольно взрослых уже дочерей стала регулярно прикладываться к стакану предпочитая опостылевшей скучной семейной жизни разгульные вечеринки с ночёвками у друзей и подруг. Постепенно коварный алкоголь сделал своё чёрное дело и у неё началась чехарда со сменой мужей и поклонников. Но успешно перейдя на следующую стадию алкоголизации она изменила и социальную среду «закладывания за воротник» бухая уже не элитный алкоголь в комфортабельных загородных коттеджах, а скитаясь по вонючим притонам и «блатхатам»²⁴⁵ опрокидывая стакан дешёвой бормотухи с их ущербными обитателями.

Вообще оздоровлению Умки Директор ребцентра «Северное сияние» с момента завершения у неё острой абстиненции, то есть спустя пару месяцев от прибытия стал посвящать очень много времени и сил как собственных, так и коллективных. А главное он стал широко использовать в своей работе до этого не виданные Доктором в этом исправительно-лечебном заведении методы воздействия на пациента. Пацаны перешёптывались между собой, что Борода, проявляя столько прыти отрабатывает щедрый гонорар полученный от Умкиного богатого отца. Прочтение ею работы «Болезненные последствия химической зависимости» было превращено в целое театральное действо с воссозданием реалистичной атмосферы или как модно стало говорить реконструкцией событий реально проходивших некогда попоек с её непосредственным участием на какой-то квартире с социально опустившимися жильцами.

К этой полномасштабной максимально приближенной к реальным событиям театральной постановке Глеб Валерьевич отнёсся со всей свойственной его Алтайской натуре основательностью. В зале были убраны все лишние столы и лавки, а на расчищенном под сцену плацдарме воссоздали обстановку бедной кухоньки убогого жилища используя подручные декорации. С веранды заволокли холодильник, благо он был пустой и отключенный. Оставшийся стол, заставленный посудой и кухонной утварью, имитировал кухонный. Вокруг стола расставили стулья и табуретки, на которых расположились Умка и её «собутыльники»: Фагундес изображал хозяина притона, а Булка с Боцманом хозяйку и её подружку соответственно. Для глубокого психологического погружения в атмосферу кутежа и разврата крепостным актёрам была выдана пачка сигарет и разрешено курить прямо в доме. Этим удачным стечением обстоятельств они безусловно и воспользовались, проявив при этом такое усердие, что Фага, например втянув от вольного халявного никотина не курил потом до самого отбоя жалуясь на тошноту.

Бедной Умке было конечно же не до «курёхи» во время всего этого действа ведь доморощенный психотерапевт выворачивал ей душу наизнанку заставляя вспоминать и заново проживать достаточно неприятные и даже мерзкие моменты её жизни. В процессе постановки у женщины было всё: и сопли, и слёзы, и ступор, и истерика. А в финальном аккорде он вывел всех из дома на улицу и заставил побранить уложенную заранее около мусорницы якобы «обожравшуюся синьки» Умку. После этого ей все поаплодировали, работа была засчитана и алкоголичку увели обратно на Тортугу.

И вот в один прекрасный день руководство реабилитационного центра «Северное сияние» приняло решение о переселении всего женского контингента на Первый дом. Будоражащая весь личный состав «Перводомников» новость пришла из первых уст, а именно от самого Вождя, который ненароком поинтересовался у Доктора не хочет ли тот перебраться на Пятый. Док опрометчиво отказался от поступившего предложения не зная тогда, что уже вечером будет горько об этом сожалеть. Стасика депортировали на Тортугу к «своим». К своему удивлению, главный герой испытал при этом двойственные чувства. С одной стороны, это конечно же было избавлением от обузы и лишних хлопот, которые создавал «политический» брат, а с другой – он уже просто по-человечески прикипел к этому беспомощному интеллигентному «ханыге»²⁴⁶ и без него стало чего-то не хватать.

Волонтёры совершали какие-то немыслимые передвижения между домами конвоируя резидентов. Уведя зачем-то Булку со Стасиком, они привели Малину с Умкой. Малина к своим примерно двадцати пяти годам была уже прожжённой «наркорысью» покоряющей ребы между подтравками. У неё только-только отросли волосы после того, как её обрили наголо за половую связь с волонтёром, в которую она вступила уж точно не по любви, а скорее от скуки, по зову природы и для получения определённых бонусов и скощух. Того несчастного «впереди гребущего» Доктор не застал, но поговаривали, что судьба его была незавидной.

Борода, не откладывая в долгий ящик с порога обозначил молодой девушке своё отношение к ней и её место в домовой иерархической лестнице в грубой, циничной и оскорбительной форме. Малина разрыдалась и была выгнана на кухню, а утешать её пришлось Доку. Он не особо верил её слезам проводя параллель со своей соупотребушницей её ровесницей Читиной младшей сестрой Олькой – маленькой безжалостной гадиной, могущей в интересах дела и заплакать, и отсосать без малейшего зазрения совести. Тем не менее старший повар выдал плачущей девушке карамельку и сказал несколько дежурных фраз больше для самоуспокоения.

Позже обратно привели Булку, уже с её вещами, но почему-то одну без Иришки. Булочка была как-то растеряна и подавлена. Это её необычное состояние Великий Магистр поспешил объяснить тем, что раньше она была единственной и неповторимой в суровом мужском коллективе, а теперь же у неё появилась серьёзная конкуренция в битве за мужское внимание. Впоследствии женская конкуренция безусловно имела место, но в описываемый момент все мысли Булки занимал удачный совершенно случайный сымпровизированный побег подруги Иры в самый разгар совершаемых переводов. Страх оказаться в лапах ненавистного Бороды подтолкнул бедную девушку на отчаянный шаг, и она бесследно пропала прямо из-под носа у привратников.

Как не старался сохранить Глеб Валерьевич в тайне эту ошеломляющую новость от вверенных на его попечение пытающихся выздоравливать зависимых, но она просочилась и быстро распространилась по всем трём домам от уст к ушам по секрету всему свету.

Раскладушка (вынужденный аскетизм)

Основная интрига предстоящей ночи заключалась в том, что постояльцев в Первом доме даже после ухода Стасика стало на одного человека больше, чем имеющихся спальных мест. Это могло означать, что либо кому-то будет до утра не до сна, либо кто-то ляжет на раскладушку, имевшуюся для таких случаев в инструменталке. Вечером после ужина по требованию Великого Магистра всю группу собрали в общем зале. У Доктора было сильное предчувствие, что интрига сейчас разрешится и что что-то недоброе в его сторону затевается этим злым гением. Борода пребывающий в отвратительнейшем настроении из-за бесследно пропавшей на Тортуге Иришки, зашёл и, закинув по своему обыкновению ногу на лавку поглаживая свою растительность на лице обратился к собравшимся с очередной речью:

– В общем и целом дела в группе обстоят довольно хорошо! Я даже в значительной степени удовлетворён взаимоотношениями, выстроенными в нашем домике, и хочу искренне поблагодарить вас за это, так как это, прежде всего ваша заслуга. Всех вас кроме пары-тройки людей, которые до сих пор не вписываются в наш дружный коллектив. И одного человека, который действительно по-настоящему сильно болен и распространяет эту свою хворь на всех окружающих! – после этих его слов невольно все присутствующие напряглись, по опыту зная, что обычно за подобными пассажами следует обозначение жертвы и неминуемое назначение интенсивного терапевтического воздействия, которое никогда не бывало приятным. Волосы на спине у главного героя зашевелились, потому, как он был готов поспорить хоть с кем, что настала его очередь попадать под раздачу.

– Я говорю сейчас о Докторе, основательно погрязшем в своих гордыни и высокомерии и упорно не желающим с ними расставаться. Этот человек надменно смотрит на всех нас с высока и единственное в чём он может позволить себе снизойти до нашего низкого уровня, так это плюнуть в нашу с вами сторону своим ядовитым сарказмом! Ведь сарказм – это ничто иное как крик о помощи зависимого человека, которому очень плохо внутри, но он в силу фантомных выдуманных страхов не может сказать об этом прямо. Так почему же взрослый мужчина не наберётся мужества преодолеть собственные комплексы и не скажет нам прямо как оно есть, вместо того чтобы поливать нас своими помоями?! А я, например, совершенно не понимаю, чем заслужил подобное отношение к себе, да и за каждого из членов группы, образно выражаясь семьи мне лично обидно! – продолжал подводить к своей цели оратор.

Услышав подтверждение своей догадки, тело Дока уподобилось сжатой пружине, заполнив абсолютно все мышцы напряжением высшего порядка. Враг действовал изощрённо, умышленно противопоставляя Доктора группе. Незаметно исподлобья сканируя окружающую обстановку, он к своему крайнему неудовлетворению заметил огонёк злорадства в не одной паре глаз. Привычный для таких случаев гнев начал переполнять его.

– Мы все встретили его здесь как родного с распростёртыми объятиями, учли и его возраст, и его былые достижения в жизни, позволили ему занять привилегированное спальное место, а он принял это всё как должное и просто «клал на нас с прибором»²⁴⁷! С подобными выскочками в человеческом обществе низшего порядка, к которому он всех нас прировнял, как правило, поступают жестоко и беспощадно, а именно линчуют. Но мы с вами, во-первых, не такие, какими он нас считает, а во-вторых, мы должны всем давать право на ошибку и шанс на её исправление! Поэтому я принял решение назначить ему терапевтическую раскладушку и полный запрет на общение с кем бы то ни было! Пусть лишившись определённого комфорта и возможности общаться, он как следует, задумается, переосмыслит своё поведение и наконец, повернётся к группе лицом, а не задницей!

Программа в голове Доктора опять «зависла» от переполнявшего его бешенства к финалу этой обличительной речи. Он не мог остановить бесконечный мысленный поток проклятий и угроз в адрес Алтайского Шарлатана. Док отказывался воспринимать реально тот факт, что какое-то бородатое чучело совершенно безнаказанно вмешивается в его жизнь с завидной регулярностью и совершенно откровенно гадит ему, прикрываясь какими-то неестественно вычурными речами из его пионерского детства. Из оцепенения его вывел только тот факт, что заныло сердце, и он сообразил, что башка наливается кровью, а значит нормально скакануло давление. На его счастье, объявили перекур, он вышел на улицу, но отойдя в сторонку от всех, не стал курить, понимая, что сейчас это может только навредить. Нарушая правила, он не стал надевать шапку, наслаждаясь тем, как хлопья декабрьского снега падают на его коротко стриженую голову и тают, охлаждая её. У ответственного за зимнюю одежду Китайца и волонтёров хватило такта не приставать в этот момент к нему.

Перед отбоем на последнем перекуре он принёс из инструменталки раскладушку, пацаны помогли ему раздвинуть под неё столы и лавки. Ему выдали сбитый комками ледяной матрас, а вот подушки не нашлось. В чилинарии весело щебетали тёлки, располагаясь на своих новых местах. Даже почтенного дядю Витю переселили по такому случаю на Пинино место. Дед негодовал по этому поводу, а Пина как мог его успокаивал сам, перебираясь на верхний ярус над стариком. Доктор кинул матрас на раскладушку твёрдо для себя решив, что спать на этом убожестве не будет ни при каких раскладах и сел рядом в мягкое кресло дожидаться, когда его позовут принимать кухню. Дежурный объявил отбой, погасил свет и закрыл дверь. В зале стало темно, кто-то из пацанов попытался заговорить с Доком. Но ему было не до разговоров. Жгучая ненависть к родителям, Чите, Бороде и даже к тёлкам, из-за появления которых он лишился своего места, душила и распирала его изнутри. Он как обычно в таком состоянии принялся за построение планов мести всем своим обидчикам. Ненадолго отвлёкшись на приёмку кухни, он вновь вернулся в кресло и, поставив под ноги стул, расположился в нём достаточно комфортно ненадолго задрёмывая в ожидании наступления утра. Постепенно усталость взяла свое, и он уснул уже до подъёма.

На следующее утро оннашёл очевидные плюсы от нового спального места и «прописанного» Лекарем запрета на общение. Ему не нужно было толкаться в тесном чилинарии, не нужно было в порядке очереди одеваться и заправлять шконарь. Он встал с кресла, потянулся, собрал не пригодившиеся раскладушку с матрасом и первым вышел на улицу. Спокойно без очереди посетил сортир и, в общем, то чувствовал себя вполне нормально. Ему никто не предъявил за сон в кресле, в силу немого тренинга ни с кем не нужно было общаться, утром не нужно было высказываться на «Настрое», на читках можно было спокойно посидеть и повариться в своих мыслях, а вечером не нужно было читать треклятый анализ. Из лекций он знал, что проведённая им процедура поиска очевидных плюсов в негативной в целом ситуации называется «Позитивной инвентаризацией», но, только впервые наполовину осознанно применив этот инструмент в работе со своими чувствами, он смог оценить его по достоинству.

Главными же плюсами по дню было отсутствие почти полдня особенно отвратительного старому нарку после вчерашнего Бородатого Духовного Лидера занятого поисками сбежавшей Иришки и вечерняя пересменка консультантов. Иру так и не нашли, но как выяснилось впоследствии она, воспользовавшись суматохой, связанной с переводом девчонок на Первый дом, не стала дожидаться, когда сопровождающие волонтёры вернутся за ней и юркнула мышкой к соседям. А оттуда позвонила домой, наплела родителям, неизвестно про какие невероятные ужасы, творимые с нею, и под охраной полиции покинула злополучную деревню.

Все привыкли к тому, что девушка находилась не в себе после продолжительного употребления сильнодействующих препаратов синтетического происхождения и, обращая внимание на перемены в её облике (в последнее время она заметно поправилась и похорошела собой) не заметили, как разум её восстановился. И уж точно никто не ожидал от неё такой прыти и проворства. Кроме Доктора весомый бонус от её побега ощутил недавно привезённый в Центр двадцативосьмилетний солевик Француз, с которого, опасаясь проверок со стороны правоохранительных органов, досрочно сняли сестру.

По прибытию на смену Консул Большой «вернул» Доктору голос и, выслушав его аргументы в пользу ночёвок в кресле, недовольно помотал своей гладковыбритой головой, но и настаивать на раскладушке особо не стал. Док расценил эту аморфную позицию представителя Высшей Силы по-своему и перестал даже заносить раскладушку на ночь в дом, что освобождало его от мороки с раздвиганием столов и лавок. Японец подогнал ему свою подушку, Малина покрывало, и он вполне неплохо провёл несколько ночей в мягком кресле, конечно же, принимая сочувствие со стороны товарищей при этом лукаво сокрушённо покачивая головой и беспомощно разводя руками. Глеб в своё время целую неделю лекций посвятил изложению темы «Жертва» в психологии зависимого человека. Так вот Доктор сейчас как раз с головой залез в образ жертвы и собственными невербальными манипулятивными действиями «продавал» своим товарищам жалость, получая эмоциональную подпитку от их сочувствия и подтверждения правоты своей позиции. Но для самостоятельного признания этой неприятной правды ему, конечно же, ещё не хватало уровня честности по отношению к самому себе.

Через три или четыре ночи Большой позвал его к себе в консультантскую и, глядя прямо в глаза как это сразу повелось между ними в особо важных случаях сказал:

– Короче не буду ходить вокруг да около, говорю прямо! Хочешь, не хочешь, но тебе придётся сегодня ночью спать на «раскладоне»! Что тебе для этого нужно? Чего там не хватает? Короче ТАК НАДО!

Этот разговор по своей форме и содержанию очень напомнил Доку их прежний диалог по поводу афганов. В прошлый раз всё обошлось нормально, поэтому у главного героя сформировалось определённое доверие к крупногабаритному Консулу. Он изложил Большому, что нужны нормальные матрас и подушка, а тот тут же велел недовольным волонтёрам «нарыть»²⁴⁸ матрас на других домах, а подушку отдал свою. Хороший матрас был доставлен, и Доктор на ночь с комфортом устроился на раскладушке, проспав как убитый, до самого подъёма.

Вечером того же дня Гладковыбритый Духовный Наставник объявил на последствиях, что с этого момента на раскладушку будет отправляться самый злостный нарушитель реабилитационной дисциплины из дисциплинарного журнала по итогам каждого дня. Он тут же огласил свой вердикт и «наградил» переходящим спальным местом Китайца. А Доктору же было велено занять освободившееся Китайское ложе в углу в общем зале на втором ярусе прямо напротив Пины и Деда. Главный герой смог в последующие несколько месяцев оценить великолепный пружинный кроватный матрас на этом шконаре и когда по вечерам выносили телек на просмотр фильмов он оказывался в просмотровой VIP-зоне лёжа прямо перед телевизором. Китаец с ненавистью поглядывал в его сторону, когда сменил раскладушку на другой шконарь, но это совсем не беспокоило Дока.

Жизнь на втором ярусе, конечно же, имела свои определённые особенности. Заправлять постель Доктор быстро приноровился с удобно стоящей рядом скамьи. Операцию спуска и подъёма он тоже хорошо отработал, используя при этом и скамейку и стол. Главная неожиданность могла случиться ночью во сне. Время от времени кто-нибудь из спящих на вторых этажах совершал во сне немыслимые пируэты с громким приземлением. Так буквально вскоре после переселения Дока на новый шконарь его новый сосед напротив Пиночет, перед сном поставил будильник на разделяющий их спальные места стол, чтобы проснуться по его сигналу на поварское дежурство.

Когда будильник зазвонил в абсолютной темноте, так как окна на ночь наглухо зашторивались он, спросонья позабыв, что переехал недавно на второй ярус шагнул в пустоту. После этого раздался невероятный треск опрокидывающихся стола и лавок, громкая матерная ругань самого «астронавта» и заткнулся назойливый будильник. Доктор, чутко проснувшийся от звонка, поинтересовался у Пины всё ли у него цело и, услышав положительное бурчание с проклятьями, живо представил себе красочную картину полёта и кое-как деликатно сдержал смех, чтобы не обидеть своего чувствительного товарища, которому сейчас было точно не весело. Кстати сказать, будильник после этой «авиакатастрофы» уже больше никогда не звонил.

Квага (большое испытание)

Этот здоровенный конь по возрасту ровно на десять лет моложе Доктора, с татуировками на теле в лучших традициях ЛГБТ-сообщества сразу ещё после своего дебютного появления на Первом доме активно не понравился главному герою. Док запомнил этого двуличного громилу с читки его «Болезненных последствий» когда того уже приводили с Тортуги в безусловно более сильную группу Первого дома. Квага быстро освоился на Пятом доме и благодаря своему физическому превосходству стремился доминировать в их коллективе, не ставя ни во что окружающих и это было не сложно, так как в «Доме инвалидов» находились ребята с серьёзными функциональными поражениями головного мозга и пожилые алкоголики.

Поэтому его и приводили почитать на Первый, чтобы здесь с него сбили спесь и заставили задуматься. Квага серьёзно испугался, что его оставят на Первом, этакой местной «крытке» с глухими заборами, где режим содержания был намного жёстче, а контингент куда более духовитый и ни о каком лидерстве ему здесь даже бы и не мечталось. Квакен на читке сразу всё принял, понял, осознал, с драматическими вздохами сославшись на свою тяжкую сиротскую долю в виду ранней утраты родителей. Затем, как и полагается в хорошем театре он пустил фальшивые крокодиловы слёзы по поводу своих собственноручно многократно «отшвырянных»²⁴⁹ сестёр, поднявших его непутёвого на ноги, облегчённо выдохнув вернулся на родную Тортугу. А там крупногабаритный «отмоток»²⁵⁰ продолжал безнаказанно беспределить, живя по своим правилам, то есть не выздоравливать.

И вот его, прибывшего в «Северное сияние» всего на девять дней позже Доктора через три с небольшим месяца перевели на Первый дом ещё до появления в нём девчонок для интенсификации процессов оздоровления организма от химической зависимости. На первом же анализе чувств он признал АЧ главного героя нечестным и именно его голос Док признал решающим после вынесения ему приговора в тридцать гербов ведущим анализ. Ярлык, сразу вывешенный главным героем по этому поводу на Квагу, рос день ото дня, благо тот не забывал регулярно давать повод для дальнейшего роста.

Его подобострастное общение с волонтёрами и консультантами и пренебрежительное хамское поведение по отношению к тем, кого он считал слабее регулярно становилась темой для обидных унизительных обратных связей на читках и анализах, которые умело, запускал Док, а остальные члены группы подхватывали. Его «душистые» носки, нестерпимо «благоухающие» в ящике под излюбленным местоположением старого нарка в общем зале становились темой для насмешек и издевательств, тонко спровоцированных Доком.

И, конечно же, эта необъявленная война не осталась незамеченной бдительным всевидящим Оком Великого Магистра. Взявшись за оздоровление нового пациента со всей свойственной Бороде основательностью, Глеб Валерьевич совершенно не давал Кракену, как удачно нарёк Квагу Вмазур, расслабиться и заскучать. Квакен то мыл в течение дня двадцать раз полы во всём доме в качестве тренинга для работы с подавлением чувств. То рассекал целыми днями с пятилитровками наполненными водой, а когда их у него увели, то и с гирями для глубокой и качественной проработки тягового состояния. А по вечерам перед сном для скорейшего обретения состояния полнейшего душевного покоя он с огромной снеговой лопатой размером с ковш маленького экскаватора искал в огороде правду и справедливость, неоднократно при этом переместив весь имеющийся в наличии снег из одного угла в другой. Ну а для усиления терапевтического эффекта искушённый в этих делах Целитель определил Кракена поваром на кухню под начало и так не ровно дышавшего к нему Доктора.

Справедливости ради надо заметить, что готовить Квага, как и большинство алкоголиков любил и в принципе это у него довольно сносно получалось. Но ещё больше Кракен любил опустить свой ненасытный хобот в приготовляемую им пищу. Во время нахождения им на поварском посту его челюсти подобно вечному двигателю пребывали в постоянном движении. Он точил абсолютно всё без разбора и кашу, и нарезаемые для борща овощи и макароны на ужине. Принимая во внимание его гигантские размеры, это обстоятельство было встречено с пониманием – ну крупный самец, ну не хватает ему порции, ну что теперь делать… Особенно он любил обглодать косточки из супа, перед тем как отдать их собаке. А вот его ненависть по отношению к этой самой собачке не понимал никто! Кстати, щенок отвечал своему конкуренту в пищевой цепи изощрённой взаимностью.

Маленький Бублик был всеобщим любимцем и с лёгкой руки Главного Консультанта был на попечении, пожалуй, самого ответственного и любящего животных Боцмана. Щенок в силу своей молодости и декабрьских морозов жил со всеми в доме ну и соответственно гадить по расписанию в специально отведённых для этого местах, ещё приучен не был. Поэтому, когда случалась неприятная неожиданность в обязанности Боцмана по призыву «Полундра!» входила уборка отходов жизнедеятельности за своим воспитанником. Кракен вставая на поварство за полчаса до подъема и пробираясь в кромешной тьме на кухню неизменно умудрялся пару раз наступить в какую-нибудь лужицу и обязательно вляпаться в какую-нибудь кучку из многочисленных грамотно расставленных за ночь хитрой собачонкой капканов. И после этого визг летящего Бублика и грохот кастрюль психовавшего Кваги начинал будить обитателей избы. Своим поведением по отношению к собачонку сам того, не осознавая Квакен нажил себе ещё одного влиятельного врага в лице Боцмана.

Опытного Боцмана частенько садили вести динамику на вечернем анализе чувств и тот с завидной регулярностью «выводил гуся»²⁵¹ обидчику Бублика умело переводя стрелки при этом на мнение группы и волю Высшей Силы в лице Духовных Лидеров, подчёркивая, что по-товарищески минимизировал последствия, как только это было возможно. Девочки, дружно сговорившись, мстили ему за Пятый дом, и каждый день голосовали за его нечестный анализ. Волонтеры, исполняя волю консультанта, тоже крепили Квагу почём, зря заставляя его переписывать чуть не каждый анализ и чуть не каждую письменную работу.

Видя, как у этого здоровенного детины «трясётся кабинет»²⁵² от мощной терапевтической волны, обрушившейся на него, сообразительный Доктор, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что от эмоционального состояния повара зависит эмоциональное состояние всей группы и в конечном итоге его собственное благополучие со своей стороны прекратил травлю Кваги. Более того превозмогая отвращение, которое Квакен вызывал у него, нацепив маску умудрённого старшего товарища он был вынужден выслушивать его истерично-навязчивые проговоры и давать советы как тому исправить сложившееся положение и наладить нормальные отношения в новом коллективе.

Изредка с широкой барской руки старшего повара перепадал вечно голодному верзиле и дополнительный паёк в виде конфеты или глотка чифиря, когда повара дружно драили кухню после отбоя или готовили продукты к вкусному ужину на релаксе. Пина тоже весьма пренебрежительно относился к новому коллеге по поварской команде и когда они вдвоём с Доктором спускались перебирать овощи в погреб, либо навести там порядок, а заодно и подровняться пряниками или печеньем с молоком, то даже не удосуживались чем-либо угостить Кракена. И вот однажды в Квагину поварскую смену Доктор, у которого все съестные запасы всегда были тщательно подсчитаны и упакованы для недопущения несанкционированного потребления со стороны реабилитян, обнаружил вспоротый полиэтиленовый мешок с шоколадными конфетами и недостачу приблизительно одного килограмма этих самых конфет.

Событие было неординарным, старший кухонный долго сомневался и совещался с ближайшими товарищами о том, как поступить. Друзья его предостерегали, что огласка этого инцидента может неблагоприятно отразиться на всей группе в виде возможных ограничений, последствий и ужесточения режима. Но больше всего другого, опасаясь того, что это была провокационная проверка со стороны лечебной команды Доктор всё же сообщил о произошедшем в консультантскую. Туда сразу же начали по очереди дёргать всех, кто хоть каким-то боком мог иметь отношение к таинственной пропаже. После того как Квагу выпустили с допроса он отозвал Доктора в чилинарий. Там Квакен с испуганным видом бестолково вращая своими выпуклыми глазами, шёпотом заявил, что не хочет оказаться крайним в этой ситуации и честно напишет сегодня в своём анализе чувств всё, что думает по этому поводу, в том числе и о том, как Доктор с Пиной регулярно вкусняшками ровняют своё эмоциональное состояние. И что он думает, что никакой пропажи и не было вовсе.

Доку не нужны были больше никакие доказательства. Только что этот тупоголовый трусливый алконавт своим иррациональным поведением вызванным страхом, обвинив их так неуклюже пытаясь снять с себя подозрение, на самом деле сдал себя с потрохами. Доктор, тщательно скрывая свои гнев и негодование рвущиеся наружу, предложил ему, как следует подумать и всё взвесить, перед тем как писать всякую херню, а сам уже для себя решил, что с этим уродом нужно действовать старым многократно проверенным способом. Как только тупорылый истукан удалился на кухню, он в том же чилинарии изложил Пине свои соображения. Пиночет мгновенно расставил все точки.

– Да, конечно, этот пидор по ходу сам эти конфеты слупил прямо вместе с фантиками, а теперь у него «очко заиграло»²⁵³! В кого бы ещё килограмм поместился? Вот же сучка жадная и завистливая! Давно у меня такой длинноногой не было! Я люблю длинноногих! А ну пойдём, повеселимся! – и с непоколебимой решимостью увлекая Доктора за собой, Пиночет уверенно направился на кухню с выражением лица не сулившем совершенно ничего хорошего длинноногому Квакену.

На кухне они, улучив момент чтобы не было свидетелей зажали Кракена за печным газоходом и провели критическую беседу с максимальной эффективностью, при этом верзила, превосходящий по высоте Пину на полголовы, а Доктора на целую голову весь съёжился и стал даже ниже ростом. Квакен заискивающе улыбался, извинялся и блеял что-то про беса, который его попутал. Но кражу конфет так и не признал. И, конечно же, не стал писать в своём анализе ничего лишнего. Группа же понесла наказание в виде лишения курения на следующий день, все моросили, многие обвиняли в этом Доктора. Он, испытывая от этой коллективной мороси определённый дискомфорт, поговорил с Гладковыбритым Духовным Наставником и после обеда запрет на курение был снят. Будто гора спала с Докторских плеч!

После этой истории старый нарк, не скрывая своего пренебрежительного отношения к Кваге сарказничал над ним при каждом удобном случае, а Док был мастером жёсткого сарказма! Однажды в воскресное утро все повара встретились на кухне. Квага должен был поварить, а Доктор с Пиночетом готовили кофе. Настроение у Дока и Пины было великолепным – они встали пораньше и пока все спали, уже хлебанули от вольного ароматного напитка. И когда зашел заспанный Квага и начал с порога гундосить про свою нелегкую судьбу, они так чётко гаркнули над ним, что тот чуть было, не заплакал и замкнулся в себе.

Доктор по своему обыкновению приготовил кофе двух сортов: покрепче для верных товарищей и лайтовое для всех остальных. Когда пришло время раздавать кружки тупоголовый Квага прекрасно зная об этой дифференциации, решив проманипулировать шефом за утренний ржач над ним, нелепо засуетился и заметался, чем привлёк внимание бдительного Бородатого Надсмотрщика.

– Да я просто не пью крепкий кофе! И поэтому попросил старшего кухонного сделать мне пожиже! – залепетал он скороговоркой околесицу действуя на опережение, даже не дождавшись вопроса со стороны Главного Консультанта. После чего был немедленно приглашён для профилактической беседы в консультантскую вместе с кружкой крепчайшего кофе, которую ему уже успел выдать Доктор.

В этот день до обеда Квага очень много времени провёл в обществе незабвенного Глеба Валерьевича. История умалчивает, какими наболевшими проблемами Квакен успел поделиться с Верховным Терапевтом и что по простоте душевной ему поведал. Но в результате в похабно сваренном гороховом супе с плавающими здоровенными кусками не обжаренного свиного сала Великим Магистром на обеде в торжественной обстановке виновным был назван Докторский сарказм. С этого момента каждый сарказм Доктора по отношению к любому члену группы карался двадцатью афганами.

Но как говорится, нет худа без добра. Когда Доктор зашёл с попыткой объясниться по этому поводу с Глебом в консультантскую, тот театрально разгневался, весь покраснел и начал угрожать Доку физической расправой. Главный герой же был при этом абсолютно спокоен, сосредоточен и от его внимания не ускользнуло, что руки, угрожавшего тряслись, а голос предательски дрожал.

«Так ему же самому страшно! И недаром Пиковый стоит за моей спиной! Так это что – всё постанова что ли?! Что же тут происходит на самом деле?!» – впервые к нему начало приходить истинное понимание о происходящем вокруг спустя четыре месяца пребывания в реабилитации. Он решил проверить свою догадку, и через несколько минут вновь обратившись к Глебу за консультацией по написанию письменной работы, и по реакции последнего увидел свою правоту. Именно после этого случая Доктор начал несколько под другим ракурсом рассматривать всё происходящее в Центре и стал открывать некоторые новые для себя вещи, ускользавшие от его внимания прежде, но об этом подробнее будет изложено далее.

А спустя несколько дней по неизвестным Доктору причинам за систематическое антисанитарное состояние кухни в смену повара Кваги, самим Главным Терапевтом старому нарку было даровано право, назначать наказание провинившемуся гычами. То ли в качестве компенсации за причинённый моральный ущерб, то ли Квакен после задушевных приватных бесед стал омерзителен Глебу Валерьевичу, то ли Доктора провоцировали, таким образом, на проявление мстительности. И Доктор без лишнего фанатизма при каждом удобном случае с плохо скрываемым удовольствием пользовался этим правом, время от времени вынося суровый, но всегда справедливый приговор. А Пиночет вообще не скрывал своего удовольствия, когда с готовностью приводил приговор в исполнение, с громким хлопком опуская свою лапищу на загривок Кракена, который при этом содрогался всем своим здоровенным туловищем, становился малиново-багровым и кое-как сдерживал свои слёзы.

Глава 8. Грустный праздник

ПХД (гуляй рванина)

Считанные дни оставались до завершения этого, пожалуй, одного из самых сложных и малоприятных в жизни Доктора года. Полученная им на днях посылка от родителей с вложенной в неё поздравительной открыткой с прошедшим двадцать второго декабря профессиональным праздником Днём энергетика и предшествующим Новым годом полностью уничтожила всякую надежду на скорое возвращение домой и повергла его в жуткий «депресняк» и горестные раздумья. Стало абсолютно очевидно, что до наступления тепла он никак не сможет покинуть это место. Тяговые воспоминания о том, как он раньше регулярно начинал отмечать Новогодний праздник в-аккурат со Дня энергетика и порой не мог остановиться даже после окончания новогодних каникул рвали душу навевая тоску и уныние. Его ближайшие здесь товарищи Боцман и Фага, прекрасно понимая внутреннее состояние Доктора как могли, пытались поддержать и подбодрить на глазах старевшего и расклеивавшегося друга.

Дело в том, что помимо эмоционального упадка не молодой уже мужик был на грани и физического истощения. Шёл второй месяц как он вёз ответственность старшего кухонного и за это время от силы всего три – четыре раза лёг спать по отбою. Последствия, прописанные Главным Консультантом в качестве эффективной терапии от химической Зависимости, в виде бесконечной уборки кухни с поварами или в гордом одиночестве, так называемое здесь ПХД, сыпались как из ведра изобилия. Нередко ПХД дополнялось ночной писаниной гербов или БЗО. Даже если и удавалось чудом «отскочить» от последствий за кухню, то после отбоя он был вынужден на самодисциплине писать свою очередную основную письменную работу – «Биография химической зависимости». Этот шедевр эпистолярного реабилитационного творчества казался ему бесконечным, так как в силу продолжительности прожитых лет должен был по объёму занимать без малого сорока восьми листовую клетчатую тетрадь, исписанную в каждой клетке. Короче уже на протяжении более месяца он ложился спать в лучшем случае около трёх ночи, а если не везло, то ближе к пяти утра.

К вечеру одного из череды сменяющих друг друга монотонно-нудных дней дежурившая по дому Булка обнаружила пропажу столовой ложки. Событие это было из ряда вон выходящим, в нём находящийся на смене консультант Большой усматривал ни много ни мало подрыв системы безопасности вверенного ему на попечение стратегического объекта и поэтому вынес суровый приговор – ПХД кухни не закончится пока команда приговоренных к наказанию, не отыщет пропажу. Помимо Доктора и Булки в число провинившихся попал и повар Пина. Пиночет довольно болезненно проживал невесть откуда свалившуюся напасть то, причитая в образе «бабы Пины», то негативя и агрессируя на окружающих. Старший повар воспринял всё происходящее достаточно отрешённо в силу общего психоэмоционального спада по описанным выше причинам, ну а Булка внешне демонстрируя озабоченность и вину в глубине души находилась в приподнятом настроении и позитивном ожидании.

Дело в том, что у неё как у прожжённой молодой наркоманки после прекращения употребления химических веществ в силу сложных гормональных изменений, происходящих в организме помимо определённых сложностей с женскими делами, открылась бездонная яма желудка, о которой уже на всех трёх домах складывали легенды. Боцман красочно рассказывал, как Булка хлебала поварёшками поставленное им блинное тесто, и ему приходилось буквально отбирать у неё кастрюлю с замесом. Фага с чувством демонстрировал, как она опрокидывала в себя пищу безразмерными мисками, неоднократно наблюдая это зрелище, сидя за обеденным столом прямо напротив неё. Пацаны с Пятого дома делились историями, как она за один присест съедала булку хлеба даже ничем не запивая, или как сточила ведро немытой морковки пока сидела в трюме. И кому, как ни Доктору было не знать о её неуёмном аппетите! Ведь он в силу внутренней доброты и определённого рода корысти благодаря служебному положению подкармливал втихаря бедную девочку с самого момента перевода её на Первый дом. В этом предвкушении пожрать после отбоя Булка и находилась, когда картинно на публику искала грёбанную ложку.

Потратив некоторое время в тщетных поисках пропавшей ложки, поварская тройка находилась в печальном настроении, сойдясь во мнении, что всё это грубая провокация со стороны лечебной команды Центра. Повара и дежурная машинально убирали кухню в сосредоточенном молчании, каждый думая о чём-то своём.

Компанию в ночном бдении уже перечисленным штрафникам составил Японец, которого бывший лучший друг Большой, с которым они вместе когда-то выздоравливали, с формулировкой «за сговор с болезнью» ещё с вечерней читки перед ужином определил до утра постоять в углу в коридоре. Именно он первым и нарушил всеобщее тягостное молчание, царившее на кухне после того, как все остальные обитатели дома рассосались по своим спальным местам обращаясь к Доктору:

– Батя, эмоционалка ни к чёрту! Стою здесь как долбоёб весь вечер курам на смех! Может, немного подровняем эмоциональное состояние, разумеется, конструктивно, а то я вижу вам тоже совсем не весело! – и с безобидной хитринкой подмигнул своему старшему товарищу.

У Доктора с Японцем с первых дней сложились хорошие доверительные отношения, они частенько вместе работали на строительстве бани, в последнее время делали деревянную банную мебель, оба были мастеровыми. Кроме того, как уже отмечалось ранее их объединяла общность болезненных последствий: будучи, в общем и целом, изначально неплохими людьми они в угоду своей болезни Зависимости оба перешли некую моральную грань и допустили неоднократное совместное употребление сильнодействующих наркотических веществ с ближайшими родственниками. Японец двигался с родным отцом по хмурой теме, а Доктор, в своё время от вольного побухавший со своим отцом, во второй половине жизни изрядно потравился синтетикой с пасынком, к которому некогда относился как к родному. Наглухо закрытый для большинства людей Японец, в пятый раз находящийся в «Северном сиянии», с самого начала щедро делился со старшим его на двенадцать лет Доктором реабилитационным опытом, а тот в свою очередь старался помочь ему помимо житейских советов из своего богатого жизненного багажа и вкусной конфеткой из поварского курка.

Нередко подсаживаясь на занятиях и мероприятиях рядом с главным героем Япончик, приветливо улыбаясь произносил одну и ту же фразу:

– Болеешь батя? Да ничего страшного, тут все болеют! Давай вместе поболеем!

«Болеть» в реабилитации означало «попасть в плен негативного мышления», когда всё вокруг представало исключительно в чёрном свете и «закататься в жалость», когда совершенно ничего не хотелось делать. Находиться в подобном состоянии ничего не предпринимая для выхода из него было непозволительной роскошью, признавалось тягчайшим преступлением и неминуемо влекло за собой весьма плачевные последствия.

Пина тоже был в доску свой и неоднократно проверенный в совместном своеволии на кухне, поэтому опасаться было некого, и как потом шутил на эту тему Японец, «Батя начал рвать рубаху» и случился настоящий «поросячий торч». Первыми в ход пошли, конечно же, конфеты и шоколад. Набивая сладостями, полные рты реабилитяне испытывали сильнейшую мощную гамму смешанных противоречивых чувств. Эйфорический прилив счастья от поглощения дефицитных в местном рационе лакомств, требуемых подорванными употребухой печёнками, выражался в счастливых улыбках и радостных лицах. Страх быть пойманными с поличным за недопустимым своеволием, которое здесь неминуемо каралось самым жестоким образом от разбитого лица до крысиного хвоста из шланга или веревки, с которым можно было, затем пощеголять не одну неделю выражался в суетливости движений и торопливости проглатывания липкой приторно сладкой углеводной массы. Поскольку мусорное ведро на ночь выставлялось из дома на улицу, то все следы пиршества в виде фантиков тщательно прятались в потухшую печку и присыпались золой.

Пина хотя и старался щадить свои немногочисленные оставшиеся зубы, отказываясь от карамелек и леденцов всё же вскоре начал испытывать зубную боль, отражавшуюся на его лице и через силу состроив ангельскую физиономию, передразнил Японца:

– Батя, запить бы чем! А то всё слиплось к ебеням! Может чайку? Я сам сварю! – и вызвал этим дружный хохот ночных сладкоежек.

По выражению Японца обычно не злоупотребляющий чифирём Батя «порвал вторую рубаху» и вскоре штрафники запивали вкусняшки в виде пряников и печенья мастерски сваренными «чернилами» опытным в этих делах рецидивистом Пиной. Натрескавшись и напившись, то есть, удовлетворив базовую физиологическую потребность, весёлая компания недолго думала в поисках следующих развлечений. Всеми двигала та же примитивная физиология, и они дружно перешли к сексуальным играм. Как только соскучившиеся по сексу мужики не крутили и не вертели Булку на стульях, табуретках, столах изгибая и раскорячивая её податливое тело в самые немыслимые позы, похабно комментируя и смакуя происходящее, фантазируя при этом каждый в меру своей сексуальной распущенности! Абсолютно все были увлечены и возбуждены этой имитацией полового контакта, сама Булка стопудово похотливо подтекала при этом, а у мужиков конкретно «дымились шляпы»²⁵⁴. Но ребятам хватило благоразумия вовремя остановиться, договорившись, что они обязательно когда-нибудь закончат начатое действо, оказавшись на свободе.

Постигший после этого не дошедшего до логического завершения процесса эмоциональный облом каждый проживал по-своему. Пина своими руками-экскаваторами, которыми он откопал не одну тонну металлолома на заброшенном полигоне чермета, отрывал куски льда от стенок морозильной камеры, которую ему приспичило разморозить. При этом в три часа ночи в доме раздавался оглушительный треск, разбудивший не одного реабилитянина. Вышедший по малой нужде в коридор Боцман рассмешил всех своими нарядными, будто накрахмаленными труселями и получил от старшего повара скромный презент в виде конфеты.

Батя «в клочья разорвал последнюю рубаху» – Доктор, Японец и Булка занимались чревоугодием, поглощая без разбора сыр, колбасу, хлеб и всё прочее, что попадалось под руку, запивая это крепким чаем. К пяти часам утра ночное обжорство привело к переполнению кишечников, и эта троица уже не могла думать ни о чём другом, как только о сортире. Рассматривались даже такие экстраординарные способы решения проблемы как навалить кучу в ведро с мочой. Булка уговаривала пацанов пропустить её первой в сортир, так как стеснялась, что в соседней кабине кто-то услышит издаваемые её организмом при опорожнении звуки. Но когда Казах, проснувшись полвосьмого, открыл дверь на улицу они с безумными глазами дружно ринулись на горшок забыв про достигнутые договорённости, не оставив места для ложной скромности.

После завтрака на перекуре в ту пору ответственный за печку Боцман, отведя Доктора в сторонку, укоризненно глядя в глаза последнего, хитро прищурился и произнёс:

– Однако как я погляжу, вы неплохо провели время! Я устал фантики, обёртки и пустые мешки из печки выгребать, чуть не спалился при этом, а мне досталась всего одна конфетка! Вот так друзей и теряют!

Доктору ничего не оставалось делать как, виновато улыбнувшись в ответ на это наглое вымогательство со стороны друга заверить его в скорой благодарности и компенсации за моральный ущерб в виде сладкого подношения.

Не смотря на все тяготы этого периода нахождения Доктора в реабилитации необходимо отметить один неоспоримый плюс – в это время он был хранителем самых важных наркоманских ценностей в этом месте, и это позволяло ему на корыстной основе выстраивать отношения и решать массу различных проблем. Кроме того, он и его близкие здесь были всегда с дополнительным пайком, а следовательно, и с дополнительным действенным инструментом внутренней работы над эмоциональным состоянием, рекомендуемым и неустанно практикуемым самим Великим Магистром.

В преддверии маскарада (на страже)

Неумолимо приближался Новый год. В ограде Первого дома Пина вырубил из заранее спрессованного в форме снега, шикарного Деда Мороза с мешком и окладистой бородой как у Глеба. Доктор с Японцем вытесали снежные борта изгороди вокруг Дедушки и вырезали на заблаговременно спрессованной снежной террасе поздравительную фразу. Боцман, Гемба, Фага с остальными ребятами помогли с планировкой и перемещениями снега в неимоверных количествах. Девчонки раскрасили акварелью Деда и буквы. Сам Первый дом был заблаговременно украшен новогодними мигающими гирляндами и блестящей мишурой, которые достали с чердака, а внештатный художник-оформитель Аслан нарисовал несколько ярких праздничных плакатов, немедленно вывешенных на стены.

Ефим Ильич Сергиенков прославился среди своих подопечных буквально маниакальной страстью к всевозможным театральным представлениям, реализуемым в рамках реабилитационной художественной самодеятельности. По рассказам бывалых реабилитян всевозможные фестивали, конкурсы и концерты проходили с завидной регулярностью и отпетлять от участия в этом Театре неюного зрителя было практически нереально. Непонятной оставалась природа любви к лицедейству Великого Вождя всех нарков. Может быть, ему самому пришлось изрядно повыступать на реабилитационных подмостках в разных ролях в пору прохождения собственного курса оздоровления от химической Зависимости, и теперь он считал, что и все остальные должны повторить его путь. То ли он приходил в состояние эмоционального экстаза от собственного величия и значимости, когда просматривал с друзьями видеозаписи с «крепостными» актёрами. Да и чем чёрт не шутит, а вдруг его любимой книжкой в детстве была «Приключение Буратино» и он всю свою взрослую жизнь сам не осознавая того старался подражать сказочному продюсеру Карабасу Барабасу?!

Доктору осенью уже довелось поучаствовать в прозаической постановке, посвящённой суровым реалиям местного бытия, где они с товарищами в комедийной форме показали раздачу последствий на Пятом доме. Доку досталась роль Консула Тортуги Макара, с которым они до этого никогда даже не пересекались, но зато были близки по возрасту и фактуре. На фоне Подробного и Зёмы, играющих Булку и её младшую сестру Иришку, крепко «чеканутую» после употребления синтетических каннабиноидов, образ Консула Макара показался главному герою меньшим из всех зол. Тем более что в детстве в пионерских лагерях и в средней школе ему частенько доводилось участвовать во всевозможных тамошних постановках. Тогдашнее представление получилось довольно удачным и вызвало одобрительный смех и аплодисменты у всех собравшихся с трёх домов зрителей, в том числе и у Вождя с Макаром.

В честь предстоящей встречи Нового года руководством Центра была поставлена архиважная задача группе каждого дома, отрепетировать и показать собственное костюмированное Новогоднее музыкальное представление наподобие «Голубого огонька». Значимость этого мероприятия подчёркивал неоспоримый факт приоритетности репетиций по отношению к привычным нудным и уже изрядно набившим оскомину лечебным мероприятиям. Доктор поначалу с большим предубеждением отнёсся к предстоящему маскараду, как, впрочем, он принимал в штыки и любые другие вещи, к которым его принуждали в данном учреждении. Ему в готовящейся концертной программе Первого дома досталось воплотить образ Стаса Михайлова с песенкой «Без тебя». Персонаж для подражания был по Докторским меркам вполне приемлемый, он быстро перефразировал слова песни, которая стала посвящаться прощанию героя с бутылкой, и заскучал на репетициях.

А скука в реабилитации роскошь недопустимая! Негативное мышление, являющееся неотъемлемой частью мыслительного процесса любого зависимого человека, на его сроке чистоты, составлявшем на тот момент всего четыре месяца, очень быстро окрасило всё в его голове в очень мрачные краски. Он живо представлял себе позорные сцены собственного выступления перед шестьюдесятью местными и неизвестно сколькими приезжими оголтелыми нарками и алкашами. А ещё кто-то подлил керосина в этот костёр сомнений вестью о том, что всё происходящее будет непременно сниматься на телефоны для отправки видеоотчёта о выступлении Вождю. И главный герой конкретно захандрил и загумозил, а проводимые репетиционные мероприятия стали вызывать у него отвращение и духовную тошноту.

Но нет худа без добра! Ещё одной формой зависимого мышления является постоянная нездоровая потребность в сравнении, неизменно порождающая обиды и «чёрную зависть». В обычной жизни эта патология выражается в пожирающей зависти к окружающим, у которых более красивая жена, более роскошная квартира, машина, дача ну и так далее. Ну а обида может распространяться как на весь мир, так и на конкретных его представителей «мешающих» зависимому обрести эти атрибуты счастья. Доктор, безотчётно управляемый этими незримыми механизмами, царящими в его голове, буквально воспылал ненавистью и завистью по отношению к безобидному во всех отношениях Асланчику.

Причиной вызвавшей столь острую вспышку гремучей смеси обиды, гнева и зависти стала хитрая уловка опытного прохиндея Аслана «взвалившего» на свои плечи режиссёрские функции, а потому остававшегося вне сценической площадки. Но в отличие от большинства зависимых людей, пассивно завидующих и проклинающих свою нелёгкую долю, главный герой был человеком дела! Прекрасно понимая, что ему самому не при каких раскладах не удастся избежать публичного выступления он решил приложить максимум усилий, чтобы уровнять позицию Аслана со своей собственной. Он стал систематически привлекать всеобщее внимание к Аслановской «петле», чем вызывал крайнее неудовольствие последнего. Асланчик «грелся»²⁵⁵ и огрызался в сторону Дока, как здесь было принято выражаться «шипел и плевался ядом». Но эти выпады со стороны хитрозадого товарища только забавляли и подстёгивали Доктора к дальнейшим действиям.

Главный герой придумал и предложил на обсуждение группы новую концепцию выступления, в которой всё представление от начала и до конца должны вести двое ведущих в образах Новых русских бабок с телеканала «Россия». Идея была горячо поддержана абсолютным большинством голосов. А поскольку у всех членов группы роли были расписаны и частично отрепетированы, то кандидатом номер один на должность одного из ведущих автоматически становился Асланчик, которому ничего не оставалось, как подчиниться решению коллектива и бросить язвительно-колкую реплику в адрес зачинщика нововведения. Вполне удовлетворившему таким изощрённым способом свою наркоманию Доктору значительно полегчало.

Со второй бабкой тоже проблем не возникло. Фагундес по признаку отсутствия передних боковых резцов определённый на роль Шуры с радостью и готовностью предложил свою кандидатуру. Ему порядочному уличному бродяге, участнику боевых действий во Второй Кавказской войне было как-то не с руки выплясывать перед улюлюкающей толпой в маске персонажа, славящегося своей нетрадиционной сексуальной ориентацией.

Доктор, воодушевлённый этой своей удачной творческой находкой, стал куда более активно, чем поначалу участвовать в общем деле. Он помог Гембе остроумно с намёком на алчность устроителей этого заведения переделать песенку Кредо. Сочинил текст финальной общегрупповой песни на тему «Зеленоглазого такси» Михаила Боярского. Получилось настолько замечательно, что в последующем она стала чуть ли не гимном «Северного сияния». Помогал Аслану и Фаге с озорными четверостишьями и репризами для их «старушек», зажигающих между номерами. Да и просто старался по мере своих сил и талантов не только помочь каждому обратившемуся к нему за помощью и советом, но и проявлял разумную активность и настойчивость в различных обсуждаемых коллективно творческих моментах. И как не странно главный герой получал определённое удовлетворение, как от самого творческого процесса, так и от результатов своего труда.

Если обратиться к лекционному материалу о человеческих потребностях и подвести изложенную Глебом теоретическую базу под данную конкретную ситуацию, то можно с уверенностью сказать, что Доктор конструктивным образом удовлетворял свои базовые человеческие потребности второго и третьего уровней: «Быть частью» и «Признание и уважение». На этом небольшом отрезке своей программы реабилитации он стал частью коллектива единомышленников, сообща идущих к общей цели сделать лучшее представление из всех домов. И в этом мини-сообществе он за свой вклад в общее дело получил и признание, и уважение, и искреннюю благодарность от всего коллектива.

Подводя итог этой части описания суровой реабилитационной жизни, стоит отметить, что в преддверие предстоящего праздника особенно на сменах Большого в Первом доме царила совершенно иная непривычная для дома особого содержания атмосфера. Все ребята дружно занимались разучиванием своих незамысловатых, но, тем не менее, почему-то казавшихся им сложными ролей и готовили сценические костюмы. Казах без конца качал на телефон с интернета «минусовки» выбранных для представления композиций и оригинальные тексты песен, что осложняла безобразная телефонная связь в этом «медвежьем» углу. Доктор с Морозом, назначенным новогодним поваром и Боцманом, получившим просто невиданную по размеру и содержанию посылку от мамы с далёкого Владивостока, планировали новогоднее меню на три праздничных дня.

Напосылках, кстати, стоит тоже остановиться подробнее, так как из-за этих, безусловно, приятных атрибутов праздника лично Доктор выхватил изрядное количество нервотрёпки. Первая злополучная передача при непосредственном участии Глеба пришла от любящей мамы Морозу. За несколько дней до праздника Главный Консул с невероятно огромных размеров выпускником «Северного сияния» Алабаем привёз двух новичков на Первый и Второй дома. Великий Махинатор, вручив старшему повару продуктовый набор из пяти килограммов отборной филейной свинины, двадцати четырёх двухсотграммовых пачек настоящего сливочного масла и неимоверного по местным меркам количества сгущённого молока и печенья распорядился мясо и масло разделить между всеми домами по-честному, то есть всем поровну.

С Морозкой после этого случилась настоящая истерика. Он со слезами на глазах метался по дому и кричал, что никому ничего не отдаст. Доктор как мог, успокоил мальчишку и после отъезда Глеба, предварительно посоветовавшись с дюже прожорливым Гладковыбритым Духовным Лидером и заручившись его одобрением, разделил всё по-честному, то есть пополам. Половина мяса и масла оставалась на Первом в его ведении, а половина, как и было велено уходила на Второй и Пятый дома. Мороз, как и весь вечно голодный коллектив Первого дома по достоинству оценили эту ловко провёрнутую комбинацию старого жулика, так как в любом случае половина эта больше, чем треть и всё пошло вопреки распоряжению всеми дружно ненавистного Бородатого Демона.

С Боцманской же посылкой хлопот было куда больше, так как в ней были Дальневосточные морепродукты: спинки копчёной красной рыбы и сушёный кальмар на которые раззявили свои рты не только рядовые резиденты и волонтёры, но и Верховные Представители Высшей Силы. С позволения Боцмана Глеб, не стесняясь, зачерпнул себе домой даров моря, когда заезжал с новичками. А Гладковыбритый Духовный Наставник просто пасся у морозильной камеры, где первоначально хранились эти богатства и его челюсти подобно жевательному аппарату представителей семейства парнокопытных всё время пребывали в движении. Причём, когда он пытался что-то сказать с набитым ртом, то издаваемые им звуки сильно напоминали мычание, а от коровы в тот момент его отличало только то, что он не гадил себе под ноги. Боцман со смесью грусти и безвыходности в глазах попросил Доктора предпринять хоть что-нибудь, для того чтобы спасти хоть что-то из этих деликатесов для новогоднего праздничного стола.

Главный герой прекрасно отдавал себе отчёт о возможных последствиях отлучения всемогущего в данном месте Большого от изысканных яств. Но и мириться с нескрываемой наглостью, граничащей с элементарным беспределом со стороны двуличного индивидуума, самозабвенно вещающего группе о духовных принципах и духовном росте, матёрый дядя не собирался. Тем более что себе Доктор позволил лишь пару раз попробовать рыбу и кальмаров, а Лысый Консул втягивал их в себя словно пылесос. Док спрятал масло в хитром двойном дне морозилки, а морепродукты надёжно «пригасил»²⁵⁶ в погребе и с чувством до конца исполненного долга обнадёжил своего товарища Боцмана.

Большой, «нырнув» в морозилку за очередной рыбкой и не обнаружив на привычном месте заветного пакетика, тут же призвал старшего повара для дачи показаний. Доктор, нисколько не смущаясь, смело заявил ему, что убрал интересующие продукты до наступления праздника. Большой с явной ноткой угрозы в голосе коротко ответил:

– Ладно…

«Ладно» началось в тот же вечер. Доктор, приняв кухню у Пины, позвал Подробного, как «гружёного»²⁵⁷ за кухню волонтёра для сдачи кухни ему. Подробный без предисловий достал первую попавшуюся металлическую кружку и предъявил Доку вековой чайный налёт под ободком и ручкой. Главный герой понял всё сразу и молча махнул рукой решив, что спать ему сегодня было не суждено. Мысленно проклиная мстительного Консула, он принялся вилкой выцарапывать въевшийся от времени в металл налёт. Не прошло и десяти минут и даже Пина ещё не успел сняться с кухни как вернулся Подробный со словами:

– Ну, этой хернёй ты можешь завтра дежурного озадачить! А сегодня дай нам что-нибудь пожрать, пожалуйста, и иди спать!

На заднем фоне замаячил с самодовольной улыбкой отблескивающий своей полированной кабиной Большой и Доктор, выбрав меньшее из зол предпочёл принести в жертву общаковские кексики нежели свой драгоценный сон. Впрочем, Адепты Высшей силы угостили Дока с Пиной кока-колой и повара под шумок тоже подкрепились этими же кексиками под «газявочку» на сон грядущий.

Когда на следующее утро Доктор сообщил дежурному Коту о новом требовании к мытью кружек Киску просто «оторвало»²⁵⁸. Не зная всей предыстории сложившейся ситуации, он весь релакс сидя на табуретке и ковыряя иголкой злополучную кухонную посуду забавно размышлял, почему именно ему так везёт в жизни. А Гладковыбритый Духовный Наставник продолжил свою охоту на Боцманские морепродукты, продолжая прикручивать старшего повара буквально на ровном месте. Боцман, видя череду злоключений своего измождённого от постоянного недосыпания товарища посоветовал ему отдать «всё этим ненасытным сволочам, чтоб они подавились и с толчка не слазили». Но Доктор был упёртым типом. И только когда стало совсем невмоготу он аккуратно чтоб не спалиться достал из трюма одну тонкую рыбью спинку и три кусочка кальмара и, отдавая их Лысому Консулу сказал, что это его последняя радость до новогоднего стола. После этого Большой отвязался от стойкого старшего кухонного.

За пару-тройку дней до наступления Нового года реабилитационный центр «Северное сияние» лично посетил Ефим Ильич Сергиенков с группой соратников по антинаркотическому движению. Он подобно сказочному купцу в солнечный морозный день буквально ввалился в избу с раскрасневшимися пухлыми щеками в короткой норковой шубейке, подчёркивающей его упитанность и с порога велел разгружать и делить на три дома привезённые им овощи, фрукты, соки, напитки и прочие сладости. Поводом для обставленного с некоторой помпезностью торжественного визита стал десятилетний юбилей трезвого образа жизни Великого Вождя всех нарков.

Продуктовые праздничные дары от вершителя здешних судеб начали поступать в распоряжение старшего кухонного Первого дома Доктора ещё накануне его приезда. Кухонные закрома буквально ломились от невиданного доселе изобилия мяса, куриных окорочков, рыбы, яиц, майонеза и прочей снеди. Яблок, апельсинов, мандаринов и различных напитков прибыло столько, что у Дока намечались определённые проблемы с размещением продуктов и обеспечением их сохранности. Кроме того, ему надо было ещё засыпать в погреб изрядное количество картошки, доставленной со Второго дома. Поэтому главному герою, находящемуся в плену негативного мышления по поводу всех этих кухонных заморочек, пришлась очень не по душе дежурная шутейка Вождя мимоходом отпущенная в его сторону.

Вскоре на Первом собрали весь контингент «Северного сияния», и Ефим Ильич обратился к реабилитянам со спикерской речью, посвящённой круглой годовщине его собственной трезвости. Нет смысловой нагрузки, пересказывать все премудрости, которыми поделился оратор с аудиторией, но некоторые моменты чётко отпечатались в памяти главного героя. Во-первых, куда-то волшебным образом подевалась напыщенная самоуверенность Вождя: он говорил негромким и даже немного дрожащим особенно в начале выступления голосом. Во-вторых, он сразу заявил, что занимается этим Центром, прежде всего ради своей трезвости, а не ради наживы. В-третьих, он упомянул, как в бытность собственного выздоровления в одном из первых реабилитационных центров, открытых в Сибири в соседней области, строил планы жестокого отмщения ненавистному Бородатому Целителю, которого впоследствии привёз сюда работать в свой собственный Центр.

После торжественного мероприятия Доктор спустился в трюм и стал принимать вёдра с картошкой, засыпая её в лари. Самодовольный Вождь, стоя над лазом в погреб, окрылённый собственным триумфом и величием после своего проведённого бенефиса, продолжал ему что-то вещать, постоянно ссылаясь на только что изречённую им же самим на собрании мудрость. Док не мог в принципе, что-либо воспринимать именно в этот момент, именно от этого человека по двум предельно простым причинам. Во-первых, он изрядно «гребанул»²⁵⁹ на Вождя за утренний подкол, и до сих пор проглоченная обида не давала избавиться от непреодолимого барьера в общении. А во-вторых, непредвиденный оратор мешал запланированной работе над эмоциональным состоянием, а именно комфортному и безопасному поглощению общаковского сгущённого молока прямо из пластиковой бутылки.

Поэтому неблагодарный слушатель предпочитал либо отмалчиваться, особенно когда его рот был полон сгущёнки, либо спешно проглатывая приторную вязкую массу резко огрызаться, когда Фима отпускал особенно неприятные реплики. При этом Доктор злился на него ещё и за напрасно переведённый дефицитный продукт. Вскоре Вождю наскучило старческое ворчание Дока, и он удалился из кухни, оборвав их неполноценный диалог на угрожающей нотке, не сулившей главному герою ничего хорошего в обозримой перспективе. Доктор, мысленно послав пухлого вельможу во все неприличные места какие только знал, хлебанув от вольного сгущёнки уже в относительно спокойной обстановке продолжил засыпать картошку и укладывать привезённые продукты как обычно строя при этом в голове планы жестокой мести. До самого праздника никаких форс-мажоров больше не было.

Деревенское Шоу, или The Show Must Go On (просто песня)

И вот наступило долгожданное тридцать первое декабря. На праздничный завтрак к пшённой каше с халвой и сгущённым молоком были поданы бутерброды с настоящим сливочным маслом, кусочками сушёного кальмара и спинкой копчёной красной рыбы. Но далеко не все в группе оценили старания поваров по достоинству и ропот недовольства, запущенный Китайцем, пронёсся над обеденным столом. Китаец, у которого по уже сложившемуся у Доктора убеждению была «пуля в голове»²⁶⁰ с завидной регулярностью старался провоцировать главного героя при каждом удобном случае, а несколько ублюдков из той же породы подхватили его мысль, что бутеры надо было подавать к обеду, просто потому что так же как и Китайская мразь были не приучены к плотному завтраку да и вообще к таким понятиям как режим дня и ранний подъём.

И хотя этих недовольных были единицы Дока крепко зацепило их нытьё, ведь в это утро он с Пиной и Квагой встали до подъёма чтобы успеть приготовить всё это по реабилитационным меркам великолепие для этих неблагодарных сволочей. Доктор, сразу же не задумываясь пошёл в лобовую контратаку жёстко и даже грубо предложив всем несогласным отдать свои порции в пользу нуждающихся. Пина с угрожающими нотками в голосе горячо поддержал своего шефа, а ненасытный Кракен посоветовал всем зажравшимся передавать бутеры и кашу лично ему. Представители Высшей силы открыто встали на сторону поварского состава и недовольным пришлось спешно заткнуться от греха подальше.

Сидевший всегда рядом с ним за столом Боцман был солидарен с товарищем, посоветовав не обращать внимание на всяких недостойных кишкоблудов, поделившись собственным богатым поварским опытом в части невозможности угодить всем и каждому. И тут же со знакомой хитринкой в уголках глаз добавил, что в этот светлый праздничный день прежде всего нужно заботиться о собственном эмоциональном состоянии и поддерживать эмоционалку своих верных друзей и корешей для всеобщего блага в наступающем Новом году. Посмеявшись над этим недвусмысленным приглашением к безудержному Новогоднему своеволию, Доктор заверил искусителя, что у них всё ещё впереди. Тем более что двигаться на праздничной кухне им весь день предстояло совместно с Боцманом и Морозом в рамках заранее разработанного и утверждённого плана, между строк которого и должен был осуществляться несанкционированный праздник живота.

Опытный повидавший жизнь под разными углами Доктор каким-то своим звериным чутьём предвидел, что его местному поварскому благополучию вот-вот придёт «звиздец». Его некогда великолепно работавший мозг пятый месяц принудительно оставался без отравы и учился заново выстраивать более-менее последовательные и реалистичные цепочки умозаключений. Со стороны логического анализа прохождения реабилитации соседями по дому тоже выходило, что внезапный карьерный взлёт главного героя в местной иерархии, чудесным образом произошедший с ним скорее от лукавого, являлся ничем иным как мутными кознями Бородатого Демона со слабо предсказуемыми последствиями. Но то, что эти последствия будут обязательно в очень скором времени и что они очень ему категорически не понравятся в этом, Доктор уже абсолютно не сомневался.

На волне вышеописанных соображений, на фоне общей усталости от реабилитационной действительности и желания оттопыриться по полной программе Док с самого утра послал написание анализа чувств в жопу и сразу после «Настроя» с благословения Большого отправился в свои кухонные владения. А там уже новогодний повар Мороз вовсю начал готовить праздничный суп «харчо» и приваривать «ядовитые чернила». Доктор особо не злоупотреблял чифирём и поэтому у него был определённый запас хозного чая, в который и «маканул» свой клюв шустрый поварёнок. В плане режима дня и перемещений по дому были сделаны определённые послабления и поэтому на кухню то и дело заглядывали пацаны и девчонки угоститься чем-нибудь вкусненьким или хлебануть чайку.

Док прекрасно понимал, что противиться этой вакханалии совершенно бессмысленно и контрпродуктивно, поэтому выбрав меньшее из зол, а именно тактику «сплава по течению» притаранил на кухню мягкий стул и поставив его на крышку трюма обосновался на нём, обустроив себе рабочее место шеф-повара и одновременно буквально своим задом защищая припасы, спрятанные в погребе от оголтелой оравы голодных нарков. Прихлёбывая Морозкин редкостной крепости чаёк, он развлекал себя тем, что подшучивал над ним и нагонял на того жути. Дело в том, что юный поварёнок норовил угостить своими «чернильцами» девчат, рубя с хвоста лишних пассажиров всеми характерными для наркомана средней руки способами. А Доктор, прекрасно видя всю эту движуху разыгрывал привычную карту в погоне за хорошими чувствами или как здесь было принято говорить – «кололся чувствишками»²⁶¹.

Вскоре на кухню подошли помощники – Малина с Умкой для нарезки салатов и Боцман для приготовления праздничного коряка. В маленькой кухоньке развернули ещё приставной столик, стало совершенно тесно, но при этом по-своему уютно и душевно. Доктор рядом с собою замутил стеклянную банку, в которой бесконечно стали завариваться то чай, то кофе, то всё вперемешку. В ход пошли конфетки, шоколадки, печенюшки и атмосфера наркоманского праздничного торжества буквально заполонила всё кухонное пространство. На гостеприимный огонёк заскакивали то Фага, то Пина, то Японец, то Гемба, то ещё кто-нибудь, и с глотком наикрепчайшего напитка и вкусняшкой в придачу неизменно заражаясь этой атмосферой «наркоторча».

Каждый очередной гость крайне неохотно покидал импровизированный притончик только лишь для того, чтобы не спалиться и дать возможность зайти следующему страждущему. На самом деле просто поразительным было насколько мало нужно было всем этим «выздоравливающим» зависимым для того чтобы вернуться к своей обычной наркоманской сущности в свой привычный образ жизни с той лишь оговоркой, что все действо происходило в Храме Трезвости прямо под носом у верных Прислужников Высшей Силы, а в роли химических веществ изменяющих сознание выступали практически безобидные напитки и сладости.

К обеденному времени «около-кухонная» братва уже так набила свои животы всем подряд, что жирный наваристый обалденный «харчо» с шикарными кусками мяса был просто массово недоеден. На релаксе Умку подменила Булка, и кухонная ОПГ буквально из последних сил обожралась сгущенкой, шоколадом, коряком и чифирём с кофе. По итогу даже закалённого в боях с «синькой» Доктора начало слегка подташнивать, а раскрасневшиеся глаза Малины повело словно она и впрямь «вмазалась»²⁶². Ребята осознав, что взяли излишне шустрый темп решили слегка отдохнуть от развлечений и трапез поскольку впереди по плану выходного дня ещё предстояли баня, концертное выступление и праздничный ужин.

А в бане снова чифирь лился рекой, но уже с подачи волонтёров, ведомых невидимой щедрой рукой консультанта Большого. Дело в том, что духовный пастырь обитателей Первого дома был шибко заинтересован в успешном вечернем выступлении подопечной самодеятельной труппы, ведь видеозаписи праздничного концерта немедленно отправлялись на суд самого Вождя. Поэтому Гладковыбритый Консул и мотивировал или подкупал своих артистов поневоле, отнюдь не как добрый самаритянин на духовном росте, а как обычный наркоделец с одной лишь целью – сделать от себя всё необходимое для «зачётной постановы» дабы избежать критическую беседу со своим грозным руководителем, которая никогда не проводилась в конструктивной форме.

Вечером в назначенный час на Первый подтянулись Второй и Пятый дома со своими представлениями, угощениями и карнавальными нарядами. В воздухе витало и оживление, и напряжение, и прочее коллективное возбуждение, принимающее порой форму ненужной суеты. Из зала были вынесены лишние столы, у дальней стены разместили концертную колонку, принесённую со Второго дома, и расставили поперёк комнаты скамейки для зрителей. Скамейки образовывали партер импровизированного театра, шконари соответствовали его ложам и балконам, пространство для сцены было перед чилинарием, а в самом чилинарии соответственно находилось закулисье откуда и должны были по замыслу устроителей сказочным образом появляться слуги Мельпомены.

Публики собралось достаточно много, ведь в Центр нагрянуло приличное количество гостей – выпускников заведения прошлых лет, избегающих таким образом городской Новогодний угар. Зрители расположилась на шконорях, скамейках и даже стояли в коридоре. Многие гости и «впереди гребущие» приготовились снимать представление на телефоны, что несколько напрягало перспективой будучи в сценическом образе оказаться в кадре чужой видеокамеры. Первый дом выступал последним по очереди, поэтому Доктор комфортно расположился на своём шконаре на втором ярусе откуда был прекрасный обзор всего происходящего в общем зале. Рядом «пригнездился» Боцман и немолодые товарищи с интересом наблюдали за выступлением творческих коллективов двух других домов. Непосредственно перед выходом на сцену команды Первого был организован большой перерыв с перекуром и глотком термоядерного чая на кухне от Консультанта для вдохновения артистов.

Затем все дружно (сперва девочки) втиснулись в чилинарий, где переоблачились в сценические костюмы и мандражируя хором ожидали своего звёздного часа. Казах в ярко-красном колпаке Санта Клауса занял место у концертной колонки приготовившись включать с телефона нужные треки, суфлировать и дирижировать ансамблем. Первыми за штору или кулису чилинария выпорхнули Аслан и Фага в старушечьих образах с сарафанами, косынками, бутафорскими титьками и задницами. Зрительская толпа одобрительно загудела. Пацаны отчитали приветственные четверостишья и пригласили псевдо-«Рефлекс», состоящий из Малины и Булки в недопустимых для реабилитации откровенных платьях и с ярким вызывающем макияжем. Девчонки, особенно Булка сперва немного обламывались выступать на публику, но под одобрительное улюлюканье зрителей быстро пришли в себя и зажгли аудиторию как надо. Две старушки-веселушки, взобравшиеся на стулья по краям от выхода из чилинария лихо отплясав на подтанцовке у девочек, не дав народу как следует опомниться от мощного выброса гормонов следующим четверостишьем объявили выход «Шоколадного зайца».

Когда из-за шторки выскочил зайчишка-Пиночет с бумажными ушками а-ля Плейбой на голове с голым торсом и в чёрных шортиках с мягким белым хвостиком сзади, дом буквально содрогнулся от взрыва хохота. Причиной столь безудержного веселья стали диссонирующие на фоне образа доброго зайчика из детства татуированные тюремные сюжеты с куполами на мощных ляжках зайчищи и две здоровенных пятерни с толстыми пальцами-сардельками по заячьи сложенными у груди. Пина мужественно отскакав под песенку про «зайца из чермета коричневого цвета» вкратце отражавшую последние годы его жизни перед попаданием в «Северное сияние» привёл собравшихся в состояние настоящего неистового восторга, которое уже не покидало реабилитян и гостей праздника до конца выступления Перводомников.

На ура был встречен Гемба в образе мистера Кредо с тряпкой по-арабски на голове. В переделанной с участием Доктора песенке говорилось об алчности устроителей данного заведения. Кот, выбривший на башке волосы крестом для пародии на Жанну Агузарову в коротком платьице с волосатыми ногами, сорвал свою кучу аплодисментов несмотря на надорванный ещё в процессе репетиций голос. Боцман не взирая на возраст и пластину в позвоночнике под дружный аккомпанемент зрительских ладоней поверх фонограммы лихо отплясал «Морячку с моряком» Газманова в тельняшке и с якорем на ремне в полпуза размером, нарисованном заранее Асланом. Умка вызвала новый групповой прилив гормонов зажигательно покрутив своими женскими прелестями вокруг «мужчины с бородой» Кваги, бороду которому «смастырили» из какого-то чёрного мехового воротника.

Даже менее яркие и запоминающиеся выступления Китайца, Мороза и Француза были вполне успешными за счёт подготовки зрителей, подтанцовки девчонок и угарных хохм от разошедшихся старушек. В конце концов подошла и минута славы главного героя. В образе Стаса Михайлова с только что выбритой в бане бородой-эспаньолкой и ажурным крестом на волосатой груди также нарисованным на картоне талантливым Асланчиком в сопровождении Булки и Малины по флангам он в песне трогательно попрощался с символичной бутылкой. По замыслу Доктора в руках у него должна была быть настоящая водочная бутылка, но Консул в последний момент «переобулся»²⁶³ и пришлось петь песню пластиковой «двухлитровке» из-под пепси-колы. От волнения, чая, кофе и избытка чувств незамысловатый текст песни постоянно ускользал из головы Дока и поэтому ушлый и наглый старый нарк обмотал листком с написанными на нём словами бутылку и без палева читал его прямо во время выступления.

Завершал шоу Японец с ремиксом «Зеленоглазого такси» Михаила Боярского. В картонной широкополой шляпе и с нарисованными прямо на коже чёрной краской усами он затянул куплет этой песенки со словами, переделанными Доктором про старую ржавую «Газель», на которой доставляли продукты, вещи, посылки и прочие необходимые товары в эту глухую деревню. По решению творческого коллектива припев вышли петь хором все участники Новогоднего концерта. Песенка получилась настолько проникновенная, а атмосфера в зале настолько располагающей, что её подхватили благодарные зрители – и это был несомненный успех! Выступление Первого дома было безоговорочно всеми признано лучшим по деревне.

После того как гости разошлись, Первый дом приступил к праздничному ужину, на который подали салаты, толчёную картошку и по большому жаренному куриному окорочку каждому. Пожелав друг другу всего наилучшего в наступающем году и запив эти добрые слова безалкогольной шипучкой плотно поужинав коллектив перешёл к танцам. Так или иначе танцевали все кроме Доктора и Деда. К танцам были поданы фрукты и газировка. Самым незатейливым танцем в стиле обычной ходьбы отличился Француз – он просто дошагал за ночь примерно до Парижа. И любо дорого было поглазеть на девчонок, которые выкладывались изо всех сил, танцуя в темноте под мерцание новогодних гирлянд забираясь даже на столы по просьбе мальчишек и конечно же без сомнения казались сегодня всем пацанам самыми прекрасными и самыми желанными барышнями на свете.

Ну и само собой какой же Новый год может обойтись без Новогоднего чуда?! А в этом «волшебном» месте и подавно! И чудеса случились…

Первое чудо явил собою внезапно «воскресший» почтенный дядя Витя. Дело в том, что могучий старик конкретно захандрил в преддверии праздника. То ли так выражалась его потребность во внимании и заботе, то ли его одолела неуёмная тяга по веществу, то ли возраст брал своё, то ли все эти факторы замысловато переплелись между собой, но факт заключался в том, что наркодедушка слёг в койку с высоким артериальным давлением за несколько дней до торжества. Фагундес все эти дни кряду старательно погрузившись в образ заботливого медбрата бегал вокруг больного с тонометром, шприцами и таблетками исполняя капризы и прихоти старика изрядно напрягался и время от времени картинно начинал причитать:

– Да за что мне всё это?! Я что проигранный что ли?! Хоть бы этот старый козёл уже отъехал поскорей! Прости меня, Господи!

А «старый козёл» совсем не торопился в лучший из миров и продолжал докучать Фаге. Сосед Деда по шконарю Пина проявляя лагерную солидарность к старшему товарищу подвесил над головой больного на панцирную сетку два новогодних стеклянных шарика в качестве знака внимания. Но вредный старик до поры до времени игнорировал это украшение.

И вот когда начались танцы старый солевой затейник, напрочь забыв о своём недуге не отрываясь глазел на извивающиеся женские тела. Когда девчата отплясывали на столе в непосредственной близости от Деда он, не моргая уставился на них снизу вверх, его физиономия расплылась в похотливой улыбке, а единственный зрячий глаз был просто переполнен вожделением. Уцелевший средний палец правой руки при этом машинально в такт музыке раскручивал шарики над головой, а сама музыка его больше не беспокоила своими излишними децибелами как накануне, когда старый ворчун всем «свернул кровь»²⁶⁴ во время репетиции. Фага хихикая указывал всем на чудесное выздоровление старого прохиндея.

Вторым чудом Новогодней ночи стала воспылавшая страсть между Морозом и Булкой. Кухонные посиделки и горячие танцы сделали своё дело и переизбыток гормонов в телах этих двух молодых людей стал заставлять их искать уединения в избе с двумя проходными комнатами и двадцатью парами зорких наркоманских глаз. Автор этих строк практически всё время танцев провёл в кресле слушая музыку, наблюдая за происходящим в доме и думая о своём. Он не держал свечку образовавшейся молодой паре, но видя их метания в поисках тихого уголочка и основываясь на своём богатом жизненном опыте пришёл к выводу, что в итоге так или иначе взаимная похоть была удовлетворена и совсем не обязательно общепринятым «классическим» способом. Это его личное умозаключение целиком и полностью согласовывалось с регулярно высказываемым Великим Магистром на лекциях постулатом о том, что: «Любая человеческая потребность обязательно будет удовлетворена тем или иным способом – конструктивно либо деструктивно». Может и ещё какие чудеса происходили той ночью, ведь в доме оставались ещё две женщины, но это осталось тайной…

Как и всё хорошее Новогодний праздник подходил к неминуемому завершению. После того как все устроились на своих шконарях был выключен свет и включён телевизор без ограничения по времени. Доктор так вымотался и устал за последнее время, что несмотря на местный дефицит телевизионного вещания буквально на первых минутах начавшегося интересного сериала без тени сожаления отошёл в мир фантастики и сновидений с чувством до конца исполненного долга.

На сортир! (падение Олимпа)

В первое утро наступившего Нового года Доктор проснулся до подъёма от звуков за стенкой в консультантской, собиравшегося спозаранку в город Большого. Главный герой был в курсе плановой смены консультантов: Лысый уезжал из деревни утром на «Ниве», а прибытие Бородатого ожидалось только во второй половине дня. То есть почти весь день группа должна была двигаться самостоятельно, старшими оставались Казах и Подробный.

Дождавшись, пока утихнет рокот двигателя удаляющегося автомобиля Доктор, обратив внимание на то, что спящего под ним Кваги нет на месте потихоньку встал, оделся и вышел на кухню. Первое, что ему бросилось в глаза, когда он вошёл на вверенный ему объект был здоровый четырёхсотграммовый бокал с налитым почти до краёв парящим кипятком и свисающими с кромки кружки на нитках с добрый десяток ярлычков от чайных пакетиков. В этой чашке регулярно заваривали запрещённые жидкости, но никогда она ещё не выставлялась при этом чуть ли не в центре кухни. Квакен сидел тут же на табуретке и пытался придать себе напускной небрежности и отрешённости.

– Ох нихуя себе! Чтоб я так жил! – единственное что пришло на язык опешившему от изумления Доктору.

– Да мне Большой выдал чай и разрешил заварить. Это допик я же сегодня на поварстве! Что будем готовить на завтрак? – амбал ловко вставил свою «заготовку» и попытался перевести разговор в другое русло.

Старшему повару стоило значительных усилий спрятать моментально вскипевшие чувства и не обматерить зарвавшегося идиота. Вместо этого он по-отечески посоветовал убрать «кругаль»²⁶⁵ с глаз долой, чтобы у случайных очевидцев Квакиного благополучия не возникало закономерных вопросов и непреодолимых соблазнов лишний раз стукануть в консультантскую.

– Ведь никто не застрахован от врачебной ошибки! Сперва терапевты морду тебе разобьют, а уже потом сообразят, что это Большой тебя подкармливает, деточка… – Доктор не смог удержаться от издёвки над этим остолопом и буквально ликовал видя, как забегали от страха его глаза и как тот засуетился, пряча бокал.

Тут к ним на кухне присоединился заспанный Боцман. Время подходило к девяти утра, а подъём раньше десяти, а то и одиннадцати не планировался, поэтому друзья решили позавтракать как говорится, чем Бог послал, а заодно и заварить хорошего крепкого чая. Квакен услужливо начал предлагать им свой чаёк, но ветераны наркодвижения вежливо с ухмылками на лицах отказались, давая понять этому клиническому балбесу, что являются вполне самостоятельными людьми, не нуждающимися в его гуманитарной помощи.

Как выяснилось в неспешной утренней беседе за кухонным столом Боцман смотрел телек до самого рассвета и последним ушёл спать. Кроме того, за разговором товарищи по несчастью обсудили абсолютно безрадостные перспективы ожидаемого приезда руководителя лечебной программы ненавистного Глеба Валерьевича и собрались взять от этого дня по максимуму. Завтрак было решено не готовить, а подкрепиться самим и накормить группу по их пробуждению вчерашними салатами оставшимися в вполне достаточном количестве и куском коряка с ароматизированным пакетированным чаем.

Вот с этого коряка будь он не ладен всё и началось! Кракен разделил его на необходимое количество кусков с учётом и Большого и Бороды и ещё кому-то про запас. Но даже несмотря на то обстоятельство, что накануне при его приготовлении не менее четверти десерта ушло на всевозможные пробы и дегустации, куски получились неимоверно огромными. Это и немудрено – ведь на коряк Вождём была привезена здоровенная коробка печенья, а от мамы Мороза – немереное количество сгущённого молока и от вольного натурального сливочного масла. Кстати, масла, пожалуй, Боцман и переборщил, но его вины в этом не было никакой, поскольку до этого всегда использовался в аналогичном количестве сливочный спред и никто не мог предугадать, что масло окажется настолько маслянистей.

Поскольку проснувшиеся ребята после вчерашнего обжорства и лёгкого недосыпа в подавляющем большинстве не были особо голодны было принято коллективное решение «распополамить» куски сладости, чтобы «догнаться»²⁶⁶ в следующий раз. Но тут заблажил что ему этого недостаточно вечно голодный Кракен, который при всём при том уже подлатался с утра салатиком, чайком и тем же грёбанным коряком пока его разрезал. Доктора не на шутку взбесил этот неугомонный проглот, и он договорился с Подробным о том, чтобы скормить ему целый кусок без права на добавку, когда всем придёт пора доедать свои оставленные половинки. Ненависть главного героя по отношению к Кваге после подобных его выходок росла в геометрической прогрессии.

Выходной день шёл неспешно своим естественным ходом. Все валялись на своих койках и смотрели телевизор. Наркоманская идиллия прерывалась только на перекур, туалет и редкие ожесточённые споры по поводу что будем смотреть дальше. Доктор находился весь день в состоянии безразличия, равнодушия и отрешённости – события местной жизни перестали его волновать, он шкурой чувствовал, что в его здешней судьбе всё уже предрешено и теперь ему только оставалось ждать грядущих неприятностей, а ждать и терпеть он умел. И предчувствие его не обмануло…

Примерно около пяти часов по полудню приехал тот, кому никто в доме не был рад. Но стоило Великому Магистру зайти в зал как все до единого обитателя избушки по сложившейся традиции расплылись в лицемерных улыбках и неискренних радостных приветствиях. Бегло окинув лежащих на шконорях и сидящих на стульях невольников взглядом, Властелин Хаты сухо поинтересовался оперативно обстановкой и как бы мимоходом спросил есть ли что перекусить с дороги. Ни на секунду не задумываясь прямо с порога глубже всех «лизнуть с прогибом и проглотом» поторопился Квага:

– Глеб, там в морозилке мы тебе кусок коряка обалденного оставили!

– А кто его делал? Ну пойдём, посмотрим, что вы там оставили… – смерив взглядом отозвавшегося на его вопрос Боцмана тоном, не предвещавшим ничего хорошего, ответил Консул и удалился в сторону кухни.

Кошки заскребли на душе у Доктора. На уровне сознания вроде бы ничего не предвещало беды, но подсознание выдавало адскую смесь тоски и тревоги переходящих в какое-то безвыходное отчаянье. Не прошло и пяти минут как Бородатый Демон распахнул дверь и подобно важному историческому вельможе в сопровождении Казаха и Подробного в качестве свиты вошёл в зал потребовав прервать киносеанс и занять всем места на скамьях за столом. Выдержав паузу дождавшись пока все поправят покрывала на кроватях и рассядутся на лавках он, стоя у дверей       зала как обычно деловито закинул ногу на скамейку и поглаживая рукой бороду торжественно обратился к группе:

– Господа! В нашем домике опять случилась беда! На нашей кухне процветает махровая наркомания и я в принципе не намерен это терпеть! С попустительства старшего кухонного на нашем пищеблоке правят все кому не лень: Боцман, Мороз, Булка и ещё хрен знает кто, но только не Доктор!

Гробовая тишина накрыла комнату. Если Булку и терзал сейчас вопрос о том, как её то угораздило попасть в этот расстрельный список то инстинкт самосохранения оказался сильнее и у девочки хватило выдержки благоразумно промолчать. Как бы не готовился взрослый и умудрённый опытом главный герой к этому давно уже назревавшему театральному акту демонстративного распятия, но чувства были сильнее разума и от переполнявшего его негодования и ненависти к Алтайскому Шарлатану кровь буквально вскипала в жилах приливая к его голове. Не получив ожидаемую реакцию в виде оправданий от обвиняемого и обозначенных подельников, Глеб Валерьевич с видом Мефистофеля начал вопрошать у подследственных и тут же ловко фабриковать обвинительное заключение:

– Скажите мне на милость, дорогие повара, как вы умудрились за сутки израсходовать месячный запас мяса? Да тут же у большинства ребят печёнки гепатитные! А вы их жирной свининой и огромным окорочком сверху! Да вы вообще вменяемые или нет?! Доктор, Боцман! Ну ладно Мороз сопляк бестолковый, но вы-то – взрослые мужики! Вы куда столько коряка набаламутили?! Это ведь проявление вашей зависимости в форме жадности, вожделения, одержимости! Вы в туннеле!²⁶⁷ Это – НАР-КО-МА-НИЯ!!! Мало того, что продукты «угандошенные»²⁶⁸ на него можно было разделить на два, а то и на целых три раза, так его ещё и жрать невозможно! Вы куда столько масла нахуярили?! Я два раза откусил, так меня аж затошнило! Здесь же больные люди! Вы что хотите, чтобы двадцать человек мне тут срали всю неделю без остановки?! Да я в ваших провокационных действиях уже вижу угрозу лечебному процессу и внутреннему режиму нашего учреждения. И подобные действия я всегда пресекал, пресекаю и впредь пресекать буду и оставлять безнаказанными не собираюсь! А лично от тебя, Доктор, я такого блядства ну никак не ожидал! Сильно ты меня огорчил своими действиями, а вернее бездействием! Кухню передашь Гембе, а ты Гемба передашь сортир Доктору, он же хотел, чтоб тебе там в нём всё засрали вот и пускай сам расхлёбывает теперь!

И довольный собственными пассажами Главный Терапевт удалился из зала. Док сидел в своём дальнем углу как оглушённый ничего не видя и не слыша вокруг. Больше всего на свете он сейчас хотел, чтобы весь этот «беспонтовый»²⁶⁹ театр закончился в его жизни и если бы убийство Бородатого Ушлёпка освободило б его от этого мракобесия, то он без тени сомнения завалил бы ненавистного козла. Но парадокс заключался в том, что подобные опрометчивые действия лишь усугубили бы его и так не весёлую судьбу. Кто-то пытался подбодрить, поддержать товарища, но старому нарку сейчас было не до сантиментов, он погрузился в самые тёмные закоулки своей души. Со стороны кухни или консультантской раздался крик ненавистного Дуремара:

– Эту хуйню сладкую кто-нибудь будет доедать?!

Вечно голодный Кракен мгновенно на уровне рефлекса словно пёс, хватающий на лету подкормку сообразив, что речь идёт о том самом куске коряка, который откусили то всего два раза хотел было вызваться добровольцем, но волонтёры Казах и Подробный видимо спасая печень бедного резидента, безусловно находящегося данный момент в туннеле, зашипели на того, чтобы он заткнулся и сказали новому старшему повару Гембе прибрать лакомство. В другой момент этот эпизод обязательно бы позабавил Доктора, но оказавшийся целиком в плену негативного мышления он ещё раз убедившись в абсурдности обвинений распростёр свою ненависть и на Квагу услужливо подсунувшему грёбанный кусок коряка Глебу, и на Гембу, которому досталась его должность, и на волонтёров нагло использующих своё положение, да и на всю группу – ведь никто не встал на его защиту, а он же старался для них для всех!

Гораздо позже разбирая эту ситуацию на спокойных чувствах, Доктор ясно осознал, что представляют из себя ключевые наркоманские чувства «Жалость к себе» и «Обида» как они проявляются, как действуют и какой вред могут наносить зависимому человеку. Как только он начал себя жалеть и обижаться на весь окружающий мир то сразу разрешил себе ничего не делать, замкнулся перестав общаться даже с Боцманом, Японцем и Фагой. Единственными его занятиями с этого момента стало построение планов сожжения или взрыва к чёртовой матери ненавистного дома вместе со всеми его обитателями и ежевечернее «тягогонство»²⁷⁰, когда он, ложась на свою койку после отбоя разрабатывал затейливые планы по выходу отсюда: где взять денег, где взять вещества и как он будет беспощадно травиться в собственном доме послав на хрен всех и вся. Ему хотелось бахнуться солью прямо до умопомрачения, разогнав как следует тягу он даже начинал ощущать пластмассовый привкус и сухость во рту будто только что сделал качественный вдох любимого яда.

Кстати, история с коряком на этом не закончилась. Когда через день другой старший повар Гемба подал всем на десерт оставшуюся половинку новогоднего лакомства Подснежник участливо поинтересовался у насупившегося Кваги почему тот остался без сладкого. Квакен деликатно умолчал о том, что только что пытался выцыганить себе кусочек на кухне за что выхватил «по шапке» от Гембы и смиренно понурив голову сообщил Консулу, что уже ранее съел свою пайку. Глеб Валерьевич широким театральным жестом взмахнул руками и произнёс, лукаво подмигивая Гембе:

– Но это неправильно было так делать! И всё это с попустительства Доктора. А вот Гемба у нас не такой!

Как говорится ни добавить, ни отнять…

Гори, гори ясно! (пиковый фарт)

И снова для Доктора жизнь остановилась в проклятой деревне. После позорной и не справедливой отставки главный герой потерял всякий интерес к происходящему вокруг в реальной жизни и полностью абстрагировался от окружающего мира. Видя, что Док бесцеремонно «давит чувства», уходит в изоляцию и одиночество долбя на хозах лёд в сортире демонстративно отказываясь от группового чаепития на свежем воздухе, Главный Целитель прописал ему запрет на общение и терапевтическое молчание. Целью данного тренинга было довести пациента не имеющего возможности в конструктивном общении разгрузиться от груза переполнявших его неприемлемых чувств до точки «срыва крышки» постоянно подбрасывая тому напряжухи в топку. По итогу этой провокационной терапии пациента должно было, во-первых, оторвать и он бы разгрузился пусть и деструктивно от своих помоечных чувств, в результате ему бы значительно полегчало, а во-вторых, он должен был соскучиться по простому человеческому общению с коллективом.

Но Глеб Валерьевич совсем не знал своего клиента. Док десятилетиями молчал и никому никогда не говорил, что на самом деле рвало ему душу и от чего эта глубокая душевная рана кровоточила и не давала ему покоя столько времени заставляя уходить от невыносимых переживаний с помощью алкоголя и наркотиков. Вот и встретил он молчаливый тренинг даже с некоторым облегчением, ведь теперь ему не нужно было лицемерно улыбаться и отвечать с заботой интересующимся товарищам, что у него всё в порядке. Кстати, кто-то из тех, кто познал его хорошо и имел схожие с ним жизненные позиции, вроде бы это был Подробный, вслух при всех раскусил эту его нежданно появившуюся выгоду, над чем все тут же дружно посмеялись.

С переводом на сортир Доктор попал под начало Кота, который по-прежнему заведовал всем деревенским банно-прачечным комплексом. Отношения у них к тому времени, после того как Док обучал бестолкового Киску всяким рукодельным премудростям при обустройстве новой бани сложились вполне хорошие. И хотя Великий Магистр и повелелКотёнку особо усердствовать при приёмке туалета после хозработ надо отдать должное на глазах умнеющему мальчишке – он сделал правильные выводы после истории с кружками в его недавнее дежурство поняв, что главными местными интриганами здесь является руководство и решил на этот раз сделать всё по-своему. Кот и Доктор теперь каждый день в конце хозов показывали одно и тоже незамысловатое представление, в котором молодой худенький начальник как будто громко и требовательно указывал на недочёты в работе взрослому крепкому широкоплечему подчинённому, а тот в свою очередь как будто с нескрываемым недовольством и показным возмущением их устранял. Как говорится и овцы целы и волки сыты.

В обязанности главному герою вменили и маленькую баню, которую надо было натопить раз или два в неделю в постирочные дни. С вводом в полноценную эксплуатацию новой большой бани коренным образом изменились правила стирки вещей реабилитян. Если раньше каждый сам стирал свои вещи во время очередного мытья, то теперь в банный день в новой бане разрешалось постирать только трусы и носки. Остальные вещи сдавались в постирочные дни определённым образом назначенным представителям своих домов, которые и перестирывали всю эту уйму белья. Понятное дело, что качество стирки оставляло желать лучшего, но зато для невольных прачек это был хороший инструмент для качественной проработки задавленных чувств. Ведь в конце концов целью данного заведения значилось научить своих подопечных справляться с собственными чувствами чтобы оставаться трезвыми в будущей жизни, а такие пустяки как вонючая простынь или испорченная олимпийка при столь глобальных планах в расчёт вообще не принимались.

Как младший банщик Док три раза в день наливал всем воду для лечебных обливаний. В январе месяце без зимней обуви, которую разрешали одевать только на хозы изощрённей издевательства придумать было сложно. Предшественники Доктора на этом боевом посту Вава и Фага так же ранее плескавшиеся в тапочках в ледяной воде на ледяном полу бани неоднократно жаловались на проблемы со здоровьем, вызванные регулярным экстремальным переохлаждением ног. Теперь главный герой имел возможность испытать это сомнительное удовольствие на себе. В считанные дни напомнили о себе простатит, бронхит, поясница, зубы, уши и сопли. Новая волна ненависти ко всем на свете и желания отмстить каждому повинному в его мучениях захлестнула немолодого уже страдальца.

Как говорилось ранее главный герой был человеком дела. Строя иллюзорные планы своей масштабной мести с непременными атрибутами в виде огня и крови, и будучи не клиническим идиотом понимая, насколько несбыточным был этот сценарий он принялся мстить по мере своих скромных возможностей, то есть по мелочи и конечно же тем, кто был ближе и беспомощней, то есть своей дорогой группе. И месть эту уместней было бы назвать мелкой пакостью совершенно не подобающей достойному персонажу.

В конце каждого обливания кроме последнего банщик наполнял все имеющиеся в наличии крупногабаритные ёмкости, а именно тридцатилитровые постирочные тазы водой для оперативного начала следующего обливания. За несколько часов таз в зависимости от температуры наружного воздуха покрывался коркой льда толщиной до пары сантиметров. Милый Доктор вместо того, чтобы по порядочному выкинуть этот лёд не утруждал себя лишний раз и расколов корку разбрасывал куски льда по вёдрам с водой, налитой из того же таза. Мальчики и девочки вечно впопыхах торопясь как бы не замёрзнуть и сосредоточившись главным образом на скользкой обледенелой тропинке от расплёскивающейся ими же водой и покато-гладких ступеньках бани с мыслями как бы не упасть не особо рассматривали содержимое вёдер. Да и в желтоватой воде лёд практически не бросался в глаза ровно до тех пор, пока острая льдинка не втыкалась в макушку обливающегося. При этом очередной потерпевший начинал обиженно и возмущённо голосить, а старый злыдень Док получал свою заслуженную порцию злорадного удовлетворения.

Кто-то, конечно, со временем приловчился, находясь уже в обливалке перед тем, как опрокидывать ведро на себя проверить водную гладь на предмет нахождения посторонних предметов, а затем выкинув льдинки с укором пристыдить гнусного проказника. Ну а кто-то особо не заморачивался и сливал его проделки в событиях своего анализа чувств, в мероприятии «Границы», да и просто непосредственно жалуясь волонтёрам. Подробный не стал раздувать из мухи слона и сам пресёк недостойное развлечение бывшего брата строго наказав «вязать с этой самодеятельностью пока ветер без камней».

Однажды по утру через несколько дней после Нового года суетясь с водой около бани Доктор вступил в жёсткую полемику с Казахом, эмоциональное состояние которого тоже оставляло желать лучшего, так как в его деревенской жизни наметились малоприятные перемены. Губастого волонтёра по его версии происходящих событий как доверенного человека и сотрудника, на которого всегда можно положиться в трудном и ответственном предприятии отправили среди зимы реанимировать Третий дом с задачей отогреть и запустить там размороженное отопление. После чего и «кинуть якорь» на новом месте пока в гордом одиночестве, а затем якобы будет сформирована небольшая группа единомышленников-отщепенцев. В изложении Подробного эта история сводилась к тому, что невесть с чего поверивший в себя Азиатский Хан так здесь уже всем надоел своими наивными хитростями и беспардонной наглостью, что его отправили на выселки явно указывая направление на выход. Тем более, что денег за его содержание в Центре никто не платил.

Пиковый волонтёр, высокомерно спросив у Доктора совета по поводу восстановления системы отопления услышал в ответ стандартный для утра главного героя набор изощрённой иронии и жёсткого сарказма. Поугрожав от безвыходности для поддержки своего лютого образа старому нарку горделивый потомок Чингисхана или как минимум его конюха, сразу после завтрака отвалил в свои новые владения. Появившись только на обеде, он выглядел даже несколько неестественно весёлым и чрезмерно оживлённым, пытался шутить, поддерживать разговор и по завершению трапезы снова исчез. Возникнув в следующий раз на Первом только на ужине, Казах напротив был замкнут, чем-то сильно заморочен и суетливо куда-то спешил. Наблюдательный Доктор внимательно следил за угрожавшим ему утром потенциально опасным персонажем и очень явно зафиксировал его бегающий взгляд.

Вечер рядового реабилитационного дня шёл своим размеренным обычным порядком: реабилитяне читали свои анализы чувств, давали друг другу обратные связи и как говорится ничего не предвещало…Первым из дома внезапно стартанул Подснежник. Следом поступила команда срочно собираться Гембе и он тоже покинул избушку. А затем несколько раз моргнув погас свет, причём как было видно из окон во всей деревне. Подробный обратился ко всем с просьбой сохранять спокойствие и не совершать опрометчивых поступков. Пацаны зашушукались, а Булка начала заводить истерию. Подробный в шутку сказал, что если кто-нибудь займёт чем-нибудь Булкин рот, то он точно этого не заметит и никому не расскажет. Все заржали, а Булка немедленно заткнулась. Постепенно глаза начали привыкать к темноте и попадающего в окна отражения от белого снега Луны и звёзд уже вполне хватало чтобы различать силуэты. И только из окна консультантской был виден куда более мощный источник света. Где-то на другом краю деревни полыхало яркое зарево пожара.

Горел Третий дом. На это наталкивало мысли срочное отбытие Глеба с Гембой, об этом догадывались знающие местную географию Боцман с Японцем, это не стал скрывать Подробный наводя тень на плетень. И хотя пожар был довольно далеко, но сполохи пламени поднимались очень высоко в зимнее небо и видно это завораживающее зрелище было более чем отчётливо. Ребята по очереди выходили в коридор чтобы полюбоваться красотой вечернего светопреставления ну и подумать при этом каждый о своём, хотя наверняка в одинаковом направлении. Доктор после того, как вдоволь насмотрелся на бушующую во тьме огненную стихию уединился в своём излюбленном дальнем углу в общем зале и пытался справиться с переполнявшим его оживлением и позитивным ожиданием и порождёнными этими чувствами мыслями:

«Ну наконец-то подфартило! Теперь приедут пожарные дознаватели, глядишь и подымут кипиш… А если вдруг там кто погорел, да лучше бы наглухо, то тогда сто пудово эту лавочку прикроют! Хоть бы там этот «Рисовая рожа» «оскалился»²⁷¹, прости меня, Господи!».

Постепенно яркость пожара уменьшалась, а ясности в происходящем на Третьем доме не появлялось. Электричества тоже так и не было и с наступлением времени отбоя Подробный предложил ребятам укладываться, как, собственно, все безоговорочно и поступили. Но занявши свои спальные места народ категорически не в силах был угомониться. Возбуждение и иллюзорные надежды на скорейшее освобождение переполняло всех и каждого. Кроме того, в отсутствии консультанта никто не пресекал запрещённые после отбоя разговоры, и все базарили в полный голос не обламываясь. Шибче всех разошёлся Фагундес. Он в красках со смачными подробностями играя голосом рассказал, как представляет себе их совместный секс с Булкой. Все без исключения, даже почтенный дядя Витя с огромным интересом слушали эту эротическую фантазию подобно радиопостановке по транзисторному приёмнику из Докторского пионерского детства и только Булка время от времени позволяла себе перебивать рассказчика уточняющими вопросами типа:

– Как ты меня развернёшь? Что я тебе сделаю? Тебе будет хорошо? А ты мне что?

Угомонились все далеко за полночь, да и проспали утром гораздо дольше обычного так как света по-прежнему не было, и повар пошёл готовить завтрак только с восходом солнца. Обломав надежды на «ужасный несчастный случай», на завтрак вернулись все трое: Глеб, Гемба и Казах, в котором не осталось и следа от былой надменности. Он был растерян, молчалив, обескуражен и даже несколько жалок. Гемба на перекуре рассказал, что подслушал как Подснежник командуя тушением пожара по телефону с Пятого дома постоянно твердил Карману бывшему в то время Консулом Тортуги и старшему Коту волонтёрившему там же сопровождавшим Гембу непосредственно на пожаре:

– Смотрите внимательно за Гембой! Он вам обоим пиздюлей вломит и уйдёт! Ещё и телефон заберёт с собою!

После этого утра больше Доктор Пикового в деревне не видел. Как позже поделился с бывшим братом Подробный случайно приехавший в тот злополучный вечер в деревню Городок стал очевидцем пожара. А днём следующего дня как раз после упомянутого завтрака Татуированный Духовный Лидер, совместным отбыванием срока с которым постоянно кичился перед всеми Казах, указал тому путь на все четыре стороны. И побрёл «турбовичевой»²⁷² Казачёнок передвигая своими изогнутыми под коня ногами по заснеженной бескрайней дороге посреди сибирской зимы в направлении районного центра…

Глеб Валерьевич, оставаясь верным своему излюбленному амплуа в привычном уже для Дока репертуаре сразу после релакса собрал общину Первого дома в общем зале и торжественно обратился к народу:

– Сегодня Казах был с позором изгнан из нашего реабилитационного центра! Он поставил сопротивление лечению во главу угла своей жизненной философии и наотрез отказывался принимать наши с вами советы и помощь! Я считаю, что человеку, порабощённому Зависимостью до такой степени, совершенно незачем было здесь оставаться и заражать своей тёмной энергетикой других людей, то есть всех нас! Ведь мы все с вами гиперчувствительные люди и легко подхватываем негативные волны, а большинство из вас ещё не окрепло и не научилось управляться с этой стихией! Поэтому своевременное отсечение гнилой ветви от нашего с вами дерева я считаю болезненной, но жизненно необходимой операцией для спасения всего остального древа!

Оратор ещё долго разглагольствовал в подобном ключе, но увидев ироничную ухмылку на лице главного героя недовольно прервался и повторив Докторское выражение лица с нескрываемой издёвкой обратился к нему:

– Вот скажи нам пожалуйста честно! Завидуешь Казаху? Хотел бы оказаться на его месте и сейчас быть на пути в город?

Док пристально посмотрел на своего ненавистного визави и не пряча взгляда с трудом сдерживая мат и сглаживая свои мысли ответил:

– Нечему завидовать! В город домой – хочу! Но не как побитая собака, ставшая ненужной своему хозяину! А его место уж точно не для меня!

После этих слов в комнате на мгновение воцарилась напряжённая тишина в ожидании неминуемой в подобных случаях ответной реакции. Но то ли Великий Магистр шибко утомился после напряжённых ночи и дня, ведь он после бессонно ночи ещё и до обеда развлекал приезжавших пожарных дознавателей, то ли не пришло время Доктору получать очередную пилюлю выздоровления. Глеб предпочёл скомкать финал разговора и не стал устраивать показательную порку главному герою.

А Док окончательно убедившись, что случившийся пожар никак не поспособствует его освобождению из плена впал в ещё большую депрессию, уныние и хандру. У него буквально опустились руки и остаток недели Бородовской смены тянулся невероятно мучительно и долго.

Вот что творили с ним «Жалость к себе», «Обида» и «Неоправданные ожидания», но это станет для него явным гораздо позже только после разбора данной ситуации в рамках читок своего Первого Шага, а пока что он находился в абсолютной Неуправляемости²⁷³ и даже не собирался осознавать этого факта не то, что признавать его.

Глава 9. Пора прощаться

Гемба (сатир и плут)

Наконец подошло удачное время поподробнее рассказать об ещё одном занимательном персонаже нашего повествования, а именно о Гембе. К своим неполным тридцати пяти годам этот достойный молодой мужчина, большой поклонник натуральных медленных веществ от Афганского производителя уже успел наворотить не мало: он повоевал под стягом ВДВ на Кавказе, посидел года три в лагере, побывал в нескольких реабилитациях, осчастливил нескольких жён своими отпрысками и помог преждевременно состариться родной матери у которой на регулярной основе вымогал то деньги, то квартиры на свой показушно-расточительный образ жизни. Как уже говорилось ранее рождённый в Хэллоуин Гемба обладал хорошим сильным характером с ярко выраженными лидерскими качествами, превосходным чувством юмора и вполне соответствующей для сатира внешностью с крупным шнобелем и лопушащимися ушами на узком лице с благородной проседью волос.

По «счастливому» для него стечению обстоятельств Гемба приходился другом брату супруги Бородатого Лекаря и поэтому исцеление «почти что родственника» по признанию самого Глеба Валерьевича было для него делом профессиональной чести. Не боящийся трудностей, тем более чужих Великий Магистр с утроенной энергией взялся за работу над этим практически безнадёжным случаем многократного срывника и Гемба как тут было принято говорить с самого начала своего реабилитационного курса в «Северном сиянии» «выздоравливал на все бабки»²⁷⁴. Даже живя первые полгода на Втором доме, где было куда как спокойней нежели чем на Первом бывший десантник постоянно ощущал на себе «заботу любящей Высшей силы»²⁷⁵.

К нему были последовательно применены практически все методы терапевтического воздействия из богатого арсенала лечебно-оздоровительных мероприятий доктора Подснежника: и регулярные письменные последствия после отбоя, и несчётное количество дополнительных письменных работ, и спортивно-увеселительные наказания в виде бесчисленных отжиманий, приседаний, бодрых пробежек с баллоном по деревне, «бабочек»²⁷⁶ и афганов, ну и конечно же периодическое ношение всевозможных занятных гаджетов. Причём с учётом Гембиного чувства юмора, специфической внешности и умения посмеяться над собой эти события с украшениями выглядели всегда вдвойне забавно.

На Втором доме за не выключенный свет полагалось последствие в виде картонного колпака носимого на голове в течении суток с правом его снятия только на сон. Когда однажды на лекцию Гемба гордо пришагал в картонном головном уборе почти полутораметровой высоты то на смешливый вопрос Глеба как того так угораздило, он не растерялся и оттопырив пальцы на правой руке энергично жестикулируя ею и гримасничая своим живым подвижным лицом парировал:

– Да веришь нет сам до сих пор не въеду! Будто бес попутал! Первый раз так «обфаршмачился»²⁷⁷! Теперь как олень хожу потолки в домах шкрябаю, ведь консультант сказал, что мне надо сделать колпак подлиннее – обычный, видите ли, мне уже не поможет!

Ватага реабилитян с трёх домов, собравшихся на лекцию дружным одобрительным смехом, поддержала весёлого юмориста и Лектору ничего не оставалось делать как посоветовать тому впредь быть внимательнее дабы избегать подобных казусов.

В другой раз в виде последствий он должен был сутки всюду двигаться с табуреткой, а для усиления терапевтического эффекта группу Второго дома замотивировали блоком сигарет на кражу этого предмета мебели для появления повода на продление или ужесточение лечебных процедур. Находчивый Гемба не стал тешить себя иллюзиями о порядочности и солидарности своих соседей по дому и примотав верёвками проклятый табурет к своей спине подобно туристу с рюкзаком не расставался с гаджетом даже играя в футбол на школьном стадионе.

Ходил он и в танкистском шлемофоне, и с вентилятором на ножке, и со здоровенным чемоданом, и с поленьями всех возможных типоразмеров, и периодически убирал снег у вверенного ему сортира с жёлтой буквой «Г» написанной мочой Руководителя лечебной программы, и даже получал по лицу при препровождении в местный изолятор-погреб. Но при всём при этом Гемба не терял присутствия духа и чувства юмора мужественно преодолевая трудности лечения. И как уже ранее говорилось несмотря на то, что Алтайский Шарлатан не редко сталкивал лбами главного героя и бывшего десантника неглупый Доктор, прекрасно понимая примитивную игру этого деятеля от AN, в общем и целом, неплохо относился к Гембе объективно оценивая его личностные качества.

Наметившийся было раскол в их взаимоотношениях, опять же спровоцированный Бородой, когда он поменял их местами в ответственностях был ликвидирован в очень скором времени при его же непосредственном участии. По сложившейся на Первом доме традиции в праздничные дни дежурили только опытные и «достойные» люди. Так на Новый год по очереди отдежурили Японец и Аслан. Когда пришло время определиться с дежурным на Рождество. Великий Магистр очень долго картинно морщил лоб и натирал свою бороду, всем своим видом давая окружающим понять, насколько нелёгкий и мучительный выбор он сейчас совершает. И наконец он огласил свой вердикт, не ставший неожиданным для уже более-менее изучившего его повадки Доктора: главный герой заступал на дежурство, а Гемба продолжал поварить, поскольку Пину освободили от этой обязанности и пока временно образовавшуюся вакансию закрывал старший повар.

Волей-неволей повару и дежурному во время несения их нелёгкой совместной вахты приходилось находиться в тесном взаимодействии, чтобы не допустить вылетов, неумолимо приводящих к групповым последствиям. Тем более в праздничный день, когда вся братва лихая целый день валялась на шконарях и смотрела телек, а Бородатый чревоугодник опять же для усиления терапевтического эффекта в отношении Гембы и Дока выдумал готовить разносолы на обед и ужин, да ещё и разложить по шлёмкам весовое мороженное на десерт под фильмец, чтобы два взрослых мужика то ли качественно проработали гордыню, то ли в полной мере ощутили себя Золушками.

Но как говорится нет худа без добра. Во-первых, вечером предстояла долгожданная пересменка Консулов. Во-вторых, ничего так не сближает людей как общая беда и совместное преступление! После полнодневных кухонных бдений драя поочерёдно над раковиной в ледяной воде не кончающуюся жирную посуду и совместных кухонных своеволий почвы для разногласий между подельниками больше не оставалось. Кроме того, своё унылое времяпрепровождение они скрашивали не только чаем и сладостями, но и неспешной беседой за жили-были и жёстким сарказмом по отношению к командному составу и некоторым персонажам из группы. А в-третьих, именно с этого дня Доктор начал потихоньку выкарабкиваться из эмоциональной ямы, в которой пребывал всю неделю Бородатого Консула.

Одним из их общих антагонистов в группе, вызывающих у обоих конкретное неприятие, был конечно же Квага. Он оставался поваром при Гембе и уже за столь короткое время был неоднократно замечен новым шефом за несанкционированным поеданием приготовляемой для всех еды. Так же у Гембы были претензии к антисанитарии, разводимой непрошибаемым истуканом во время его поварства. Да и как человек он ему тоже был совсем не симпатичен. Опираясь на приведённые выше факты, бывший десантник, начав воспитательную работу со своим подопечным вступил с ним в жёсткую конфронтацию и загнал здоровенного недоумка в конкретные «грибы».

Квакен в силу умственной ограниченности даже не догадывался о том, что есть такое понятие как стратегия, избрал в корне ошибочную тактику выноса мусора из избы (в данном случае кухни) и в скором времени был трюмован за сопротивление лечению. Причём Глеб Валерьевич, так же явно не симпатизируя Кваке в отличии от всех остальных не дал тому даже спокойно побатониться на картофане. Под угрозами физической расправы и полном отлучении от жратвы при каждом двойном топоте по полу кухни трусливый здоровяк бодро выкрикивал:

– Да здравствует AN! – чем неизменно вызывал коллективный ржач.

А с вечера и всю ночь к нему по очереди спускались чтецы, в том числе и Доктор для прочтения в течении сорока минут каждый священного текста про жалость будь она неладна! Пока Квакен был на картошке то умудрился «втянуть в свой хоботок» полторашку сгущенки и залить её водой. Окрашенная в цвет сгущённого молока вода долгое время создавала иллюзию его присутствия в бутылке пока Гемба не решил подать сгущёночки к вечерним оладьям. Трудно передать огорчение старшего повара, упустившего такую прожорливую мышь в своих закромах.

Квага к моменту обнаружения преступления уже давно освободившийся из изолятора категорически отрицал свою причастность к инциденту перекладывая вину на прочих побывавших в трюме за это время. Впрочем, эта наглая тупая скотина ещё и начал «быковать»²⁷⁸ в группе так что после проведения Гембой независимого расследования по совокупности грехов коняга был сдан в консультантскую за поедание курицы из обеденного супа. Для начала по итогам проведённого горячего стула он был отлучён от кухни и все три девочки по очереди отвесили провинившемуся по пощечине. Пустив крокодилову слезу и клятвенно пообещав исправиться Квакен не удосужился сделать соответствующих выводов и продолжал двигаться на своей волне пока в один прекрасный день на Первом после релакса не собрали все три дома и предложили ему обосновать перед широкой общественностью свою позицию. После короткого бессмысленного блеяния «перетрухавшего» детины его пригласили на кухню, где и «уронили»²⁷⁹ без прелюдий под собственный проникновенный визг. После сурового, но, пожалуй, справедливого наказания потрёпанного Квагу увели жить на Второй дом, а на Первом все без исключения выдохнули, так он всем здесь осточертел!

Гемба попал в «Северное сияние» на три месяца раньше Доктора, поэтому опережал того по основным работам. После трюмации написанный, но так и недочитанный бывшим десантником Первый Шаг был ликвидирован. Ловкий петлекрут негодуя и сокрушаясь на публику достаточно быстро переписал свой фолиант и теперь неутомимо требовал у руководства начала читок для скорейшего завершения обещавшего затянуться реабилитационного курса. И Глеб Валерьевич на своей неделе решил наконец то уступить его настойчивым просьбам.

Великий Магистр подошёл к этим читкам со всей своей основательностью строго в соответствии с заранее написанным в собственной голове сценарием. Для начала он как опытный охотник дал жертве, в данном случае Гембе вдоволь порезвиться лайтовыми читками без особого противодействия на малых группах чтобы разбудить в том азарт и одержимость прочтением. И терпеливо дождавшись, когда Гембасик поверив в себя расслабится и начнёт в уме рассчитывать приблизительное время завершения прочтения своего Шага по средней скорости продвижения в читках Великий Стратег сделал свой козырный ход. Неожиданно для всех Подснежник собрал после релакса в общем зале полную группу и по Гембиному бегающему взгляду было понятно, что он сообразил, что «почти что родственник» приготовил ему интереснейшее шоу. Кстати, нездоровое оживление, царившее в зале, красноречиво указывало на то, что не только Гемба ожидает фееричного представления.

Только было чтец открыл рот двигаясь по стандартной процедуре мероприятия как вошедший и широко улыбающийся «другу семьи» совсем не доброй улыбкой Подснежник бесцеремонно оборвал того на полуслове:

– Заткнись на хрен! И тетрадку свою закрой! И книгу убери в сторону! Я не собираюсь слушать ту фуфлятину что ты там написал! А знаешь почему?

Гемба опешил и слегка побледнел, вероятно, как опытный реабилитант в любой момент готовый к фиаско мысленно прикидывая сколько уйдёт времени на ещё одно переписывание «фуфлятины». Вспомнив, что надо отвечать на поставленный вопрос он одновременно отрицательно замотал головой и начал лепить что-то несуразное в своё оправдание пытаясь при этом ещё и пошутить. Реакция Консула не заставила себя долго ждать:

– Я же тебе по-русски сказал, заткнись на хрен! Я не собираюсь слушать твою писанину, потому что ты врёшь! Ты врёшь нам, ты врёшь себе, ты врёшь всем! А смысла слушать враньё я не вижу. Но твоей вины в этом нет! Ты делаешь это не осмысленно, а рефлекторно и самостоятельно распознать, где правда, а где ложь ты просто пока не в силах. Отрицание²⁸⁰ закрыло от тебя истину глухой непроницаемой стеной. Но у меня есть для тебя и хорошая новость! Мы все здесь собравшиеся можем и готовы тебе помочь! Ты сам то хочешь этого? Ты готов принять нашу помощь?

Гемба будучи весьма сообразительным малым конечно же уловил что его направляли в какой-то хитро-мудрый капкан, но просто отказаться от предлагаемой помощи означало бы противопоставить себя коллективу с продуманной подачи Глеба. Поэтому он опять попытался заняться шутейным забалтыванием с мимической поддержкой, но после грубого окрика оппонента и угроз прекращения читки с уничтожением Шага вынужден был в режиме цейтнота согласиться на предлагаемую помощь. Нотки удовлетворения и наслаждения послышались в мгновение ока ставшим спокойным и вкрадчивым голосе Великого Магистра располагающим, по его мнению, к доверию:

– Замечательно! Это большой и серьёзный шаг с твоей стороны! Но ты же опытный человек и прекрасно знаешь, что помощь не обязательно бывает приятной. А у тебя как раз такой случай, что требуется именно несколько неприятная помощь. От кого в нашей группе тебе было бы комфортнее всего получать именно такую помощь? Наверное, от старого друга Пины! Ведь правда? Давай мы его попросим выйти сюда и пробивать тебе гычу за каждую ложь, которую ты допустишь в нашей беседе! Его твёрдая рука поможет тебе избавиться от лжи и обрести честность!

Кошки не скребли, а разрывали душу бывшего десантника! Он конечно же ожидал от Алтайского Шарлатана чего ни будь этакого, но от подобного коварства и вероломства просто опешил. Видя, как Пина от безысходности встал из своего дальнего угла и начал приближаться в его сторону Гемба снова было предпринял энергичную попытку переломить неожиданный ход читки, но короткое объяснение Диктатора, что на кону судьба его Шага вновь заставило ВДВшника делать мучительный выбор. Лицо чтеца покрылось бурыми пятнами, бегающие по безумной траектории глаза выдавали полную растерянность и безвыходность. Глеб как матёрый барыга-искуситель, «впаривающий»²⁸¹ новую отраву по безумно высокой цене тем же вкрадчивым голосом, продолжал загонять дичь:

– Ну он же не будет лупить тебя почём зря! Это же твой друг Пина, которого ты знаешь много лет! И ты сделаешь от себя всё возможное что бы этого не произошло, то есть сам будешь стремиться говорить правду! Но у тебя всегда есть выбор! Ты в праве отказаться! Ты уже сам определись наконец, что тебе нужно на самом деле! Ведь всё так просто, правда?

Препирательства или торг между пациентом и Лекарем продолжались ещё некоторое время, но исход разыгрываемой трагикомедии был очевиден, так как Гембе не терпелось поскорей прочитать этот грёбанный Шаг. В данных условиях в его системе ценностей прочтение Первого Шага имело приоритетное значение так как вело к заветному волонтёрству и открывало дорогу к долгожданным выездам в город, что и представляло для него истинную ценность в настоящий момент. Когда Пиночет первый раз опустил свою руку-кувалду на хребет друга по команде Злого Гения Гемба содрогнулся всем телом от неожиданности и закашлялся буквально подавившись, словом, которое Глеб признал неправдой. Было прекрасно видно какую обиду по отношению к Пине, стыд перед всей группой и страх от того, что о нём теперь будут думать окружающие проживал бывший десантник в это мгновение. И влажные поникшие глаза и дрогнувший голос безусловно свидетельствовали об этом.

Но Гемба не был бы самим собой если бы пустил ситуацию на самотёк. Быстро взяв себя в руки в свойственном ему юмористическом ключе, он поставил под сомнение их дружбу с палачом и выразив крайнюю степень неудовлетворения самоотдачей с которой Пина взялся за дело попросил его впредь экономить силы. Перед каждой последующей гычей чтец начинал отчаянно жестикулировать, забавно гримасничать и скороговоркой обращаться к другу-палачу по имени с мольбами сжалиться, повременить и не «рубить с плеча» чем вызывал дружный смех коллектива. После каждого полученного удара он замолкал на некоторое время, затем шумно выдыхал и начинал опять же очень смешно предъявлять претензии к качеству исполнения наказания Пиночетом и выражать несогласия в адрес Глеба как арбитра честности.

За эту читку Гемба выхватил порядка сорока добрых оплеух от старого друга. В процессе экзекуции, пардон – читки Первого Шага он даже умудрился взять с Пины клятвенное обещание носить его в сортир и вытирать ему задницу, в случае если силач случайно повредит его позвоночник лишив тело подвижности. В общем представление удалось, все посмеялись от души, и никакие Петросяны даже близко рядом не стояли! Не особо весело было, пожалуй, только чтецу и на перекуре он показательно громко отругал богатыря:

– А ты не мог лупить хоть немного полегче?! Так хотелось перед Валерьичем прогнуться?! Да я с первой чуть ёжика не выродил! Да у меня позвонки теперь как у коня шахматного заклинило!!!

Пина примирительно приобняв корефана в ответ только нелепо улыбался и нескладно оправдывался. Гемба получил необходимый ему результат и продвинулся в прочтении своей работы, что его вполне удовлетворило. Тем более что в недалёком будущем мастер психологического этюда Глеб Валерьевич помог Гембе избавиться от обиды на Пиночета предоставив ему возможность сатисфакции поменяв их местами. Теперь уже Пина читал свой Первый Шаг, а Гемба затрещинами помогал другу взращивать честность.

Доктор конечно же, как и вся группа от души смеялся на подобных мероприятиях. Но он всегда при этом задавался вопросом целесообразности хождения на поводу у дешёвого комедианта коим он на тот момент считал Главного Консультанта. Главный герой не тешил себя иллюзиями возможности выезда в город и не верил в перспективу своего волонтёрства поскольку эти привилегии помогли бы ему самостоятельно досрочно освободиться отсюда, и устроители данного заведения прекрасно это понимали.

Да и вообще Док рассматривал сроки пребывания в реабилитационном центре «Северное сияние» через призму бизнес-модели коммерческого предприятия, созданного прежде всего для получения прибыли что и было, по его мнению, основным направлением деятельности данной организации. А с этого ракурса написание и прочтение работ являлось неким вспомогательным процессом основного производства, на котором вовсе не стоило зацикливаться. Следовательно он и мысли не допускал о любых унижениях для продвижения своих читок. Не читается, не пишется – да и хрен с ним! Рано или поздно или у паханов кончатся деньги или растает снег и весь этот балаган закончится в его жизни!

Ниже плинтуса (суровые будни)

Исключительно из приведённых выше соображений Доктор никуда и не торопился в своём программном творчестве. Неспешно излагая свою объёмную «Биографию химической зависимости» с середины ноября прошлого года, он ловко балансировал между возможностью продления сроков написания работы и опасностью схлопотать штрафные дежурства за нарушение этих же самых сроков. К середине января Док всё же завершил свои мемуары и в воскресный день после релакса был посажен Гладковыбритым Духовным Лидером на читку с задачей прочитать исписанную буквально в каждой клеточке от корки до корки сорока восьми листовую тетрадь до отбоя. Главный герой опасался подвоха со стороны, приехавшего ему на смену Бородатого Духовного Лидера, но всё прошло гладко и без эксцессов. Многим в группе, например Японцу, Фаге, Боцману, Булке, переведённому со Второго дома Кока-Коле и занявшему койкоместо под Доктором было даже интересно послушать так как история его жизни была изложена достаточно открыто и занимательно.

Получив разрешение на написание следующей по очерёдности «Предшаговой работы» Док так же неспешно с чувством, толком и расстановкой консультируясь у Мороза, пишущего уже не в первый раз одновременно с ним эту же работу, продолжил своё программное творчество. Ещё на смене Большого с него «слетел» сортир, и его реабилитационная жизнь только-только начала возвращаться в более-менее приемлемое русло как неугомонный Глеб Валерьевич придумал для него следующее развлечение.

В последние недели в фаворе у Великого Магистра на удивление всем оказался Японец, унаследовавший от Гембы дисциплинарный журнал и получивший вместе с этим широкие полномочия в группе. Мудрый Учитель беспощадно травивший Япончика до этого момента на протяжении всех пяти месяцев пребывания Дока в деревне и даже собственноручно выставивший тому передний зуб увлёкшись психологической коррекцией его личности в погребе, вдруг неожиданно прозрел и увидел в теперь беззубом с его лёгкой руки парнишке целую кучу замечательных качеств на которые без устали указывал всем остальным жильцам Первого дома в качестве примера для подражания.

«Сынок», как в шутку называл Японца Доктор в ответ на его обращение «батя», так же в свою очередь подыгрывал своему старому Бородатому знакомому, ведь как уже отмечалось ранее он провёл в «Северном сияние» в общей сложности достаточное количество лет для ясного и однозначного понимания чего от него хотят. Япончик стал садиться на всех мероприятиях за стол на обзорные места откуда и бдел за дисциплиной и порядком в группе. Он стал активно участвовать в читках, давать расширенные обратные связи на анализах чувств, выступать с инициативами от имени реабилитационного коллектива перед руководством центра.

Доктор, Боцман, Фага и Гемба посмеивались между собой над поразительными метаморфозами, происходящими с их молодым товарищем, которого они знали как облупленного, но ни в коем случае не ставили под сомнение его авторитет и даже в чём-то содействовали укреплению его позиций. Ведь все они чудесным образом избегали попадания в «Илай» за исключением Гембы, который в силу руководства «особо взрывоопасным объектом» был «на карандаше» лично у Великого Магистра. Док, повидавший в своей жизни самые разные «фортели»²⁸² на какой-то миг, начал было сомневаться в сынке и допускать неприятную мысль о том, что тот «переобулся» и «постукивает» в консультантскую, но Япончик уничтожил в прах эти бредовые сомнения как-то на хозах зайдя к нему в маленькую баню и спросив доверительным шёпотом:

– Батя, как ты думаешь, а в какой стороне город?

Главный герой от неожиданности заржал в полный голос и не задумываясь указал непутёвому ребёнку рукой направление на областной центр, так как хорошо ориентируясь и отчётливо представляя своё географическое местоположение уже давным-давно определил его для себя на случай внезапного исхода. Японец испугавшись привлечь внимание попросил его не шуметь и они, шёпотом обоюдно поделившись каждый своей информацией обсудили расположение, направление и удалённость основных автомагистралей. Доктор остался вполне удовлетворён беседой ведь она означала, что ещё один неплохой человек, втираясь в доверие к местным деятелям на самом деле протаптывает дорогу к дому тем самым увеличивая его личные шансы на скорое покидание этого места, ведь не за горами была весна…

Однажды за вечерним чаем Глеб Валерьевич, разговаривая с коллективом за дела насущные вдруг обратился к своей «правой руке» в общине – Японцу:

– А помнишь мы с тобой обсуждали наш проблемный угол, но так и не пришли к единому мнению кто из группы может справиться со столь серьёзным и ответственным делом? Нам и по стройматериалам надо решить и кадровый вопрос у нас тоже открытый. Ведь чтобы привести там всё в надлежащий вид и затем поддерживать порядок нам понадобится человек ответственный, самостоятельный и пользующийся всеобщим авторитетом и уважением! Какие у тебя родились мысли по этому поводу?

По хаотично бегающему по лицам сотрапезников потерянному взгляду Японца, сидящего за столом чуть по диагонали напротив Доктора, было явно понятно, что мысли не то, что не успели родиться, а их вообще не было в помине, потому что малый даже не догадывался о чём идёт речь. Но зная Глеба не первый год и пользуясь подсказкой заключённой в предпоследней фразе, произнесённой Премудрым Наставником, сообразительный Сынок, зацепившись взглядом за батину физиономию пришёл к выводу, что этот точно не подведёт и озвучил его кандидатуру. Напрасно Док пытался образумить Япончика прибегнув к невербальным манипуляциям и строя тому угрожающие рожи. Немилость Главного Консультанта была для многоопытного паренька в данном месте куда страшнее.

– Вот и я точно так же подумал! На том и порешим! Ответственным за помойку будет Доктор!

Все сидящие за столом облегчённо заулыбались и глядя на свирепо-угрюмое выражение лица, вновь назначенного ответственным за помойку, старались сдерживать громкий смех. Батя проклинал судьбу с Бородатым затейником и был готов оторвать непутёвому сынку голову и даже не смотрел в его сторону чтобы не раскочегаривать себя и не натворить дел. На последнем перекуре Япончик под иронично-саркастические реплики Пины, Фаги и Боцмана изо всех сил извинялся перед Доктором, объясняя, что всё это «прокладки»²⁸³ хитрожопого Подснежника, а он в душе не чаял за такой поворот событий. Сынок торжественно поклялся в присутствии многочисленных уважаемых свидетелей, что не бросит батю одного в беде на новом безусловно стратегически важном для его выздоровления объекте.

И действительно на следующий день он добровольно вызвался на помощь Доку, и они несколько дней кряду вместе до обеда на жгучем крещенском морозе благоустраивали помойку наращивая её борта и увеличивая вместимость для отходов, так как ближайшая техника для сбора мусора смогла бы сюда подъехать не раньше, чем через полгода только когда спадёт половодье и просохнут просёлочные дороги в этой болотистой местности. Гемба привлекаемый помаленьку к помощи волонтёрам помог им с дефицитными пиломатериалом и гвоздями. Но истинная цель этого тренинга была совсем иной и известной одному лишь Главному Терапевту, который не поленился выходить в стужу на улицу и лично «подливать» главному герою то объявляя запрет на посещение ему сортира во время хозов, то вынося ему наказание в виде четырёх штрафных дежурств с доселе не виданной в «Северном сиянии» формулировкой «Месть консультанта по просьбе родителей».

Таким образом этот светоч наркологической психотерапии мастерски нанёс тройной удар по эмоциональному состоянию своего пациента. Командировка на помойку нанесла очередной ущерб его самооценке и породила новую волну страхов его оценки окружающими. Доктор в силу отсутствия и повреждения менисков в коленных суставах лишившись способности сидеть на корточках с самого начала пребывании в Центре приспособился с уведомления волонтёров посещать сортир по большой нужде именно на хозах чтобы не спешить самому и не задерживать остальных на коротких перекурах. Лишение возможности человека с больными коленями более-менее сносно удовлетворять простую физиологическую потребность в опорожнении кишечника породило гнев, ненависть и обиду по отношению к этому самодовольному самодуру. А включение в это уравнение хоть и косвенно ещё и его родителей снова пробудило в нём неуёмную жажду жестокой мести причём всем подряд без разбора. Главный герой снова погрузился в мрачные размышления считая часы, оставшиеся до пересменки и изредка злобно радуясь, когда в фокус неутомимого оздоровителя попадал кто-нибудь другой.

А попадали в этот самый фокус периодически все без исключения, и никто из пациентов лекаря Подснежника не был застрахован от очередной «пилюли трезвости». Причём вид и содержание этих самых пилюлей не переставал удивлять разнообразием и изощрённой изобретательностью, но, как ни странно, в подавляющем большинстве случаев они оказывали ожидаемый терапевтический эффект.

Некоторое время на Тортуге довольно беззаботно проживал Полуродственник приходящийся дальним родичем самому Ефиму Ильичу. Великий Вождь всех нарков взял перед своими родственниками обязательство помочь заплутавшему сорокалетнему нарколыге и алконавту встать на путь истинный. Поначалу его пребывание в деревне не омрачали никакие ужасы выздоровления, и он был причислен к привилегированному контингенту. Доктору доподлинно не было известно, в чём оступился непутёвый родич хозяина заведения, но в том, что он хроманул основательно не былоникаких сомнений.

Прямо с порога после его перевода на Первый дом на него обрушилась интенсивная терапия во всем её изобилии. Разоблачённого самим Главным Терапевтом в бездействии по Программе, сопротивлении лечению и потворству тяге его назначили дежурным и ответственным за собаку. На незнакомом доме он быстренько «посшибал все углы» и «собрал все кочки», обвесился брёвнами, пятилитровками и гирями, а по вечерам он стал выполнять перед Доктором, как ответственным за физкультуру по тысяче упражнений в качестве последствий за свои проступки и для работы с тягой. Даже у не особо сентиментального контролёра физподготовки сердце начинало сжиматься от сострадания при виде задыхающегося и обливающегося потом немолодого торчка после пары – тройки сотен приседаний и отжиманий. И Док без палева делал тому скощухи, что, впрочем, никак не влияло на проводимую терапию, так как отмеряли лекарства Полуродственнику с царского плеча – с размахом! Да с таким размахом, что с лихвой хватало даже на окружающих.

Его анализ чувств, который он научился писать за долгие месяцы, проведённые на Пятом доме, был признан полным говном и гружёными за его АЧ с персональной ответственностью были назначены тот же Доктор и Фага. Постоянно налипая за невменяемого пассажира Фага проклиная судьбу-злодейку уже на полном серьёзе, начал предлагать Доку «сводить того за баню»²⁸⁴ для прочистки «всасывающего» устройства и улучшения его восприятия. Неуклонно «вылетая» на бесконечных дежурствах Полуродственник на регулярной основе, зарабатывал для группы ночные групповые последствия, которые выражались либо в коллективной писанине, либо в хоровых чтениях «Синей книги». Периодически групповая ненависть обрушивалась на него где-нибудь в полчетвёртого ночи отвязными матами, свирепыми угрозами, коллективным презрением и хоровыми оскорблениями.

Но и долго злиться на этого беспомощного бедолагу не получалось. Ребята прекрасно понимали, что это как раз тот случай, когда человеку действительно в плане выздоровления помочь уже нечем – точка невозврата была пройдена. У автора этих строк навсегда сохранился в памяти сюжет как сорокалетний мужик, чуть не плача лазал на четвереньках по грязному полу чилинария и наощупь пытался найти выпавшую у него из глаза контактную линзу. Тогда ему на выручку пришла Булка усердней всех матерившая недотёпу минувшей ночью во время очередных бдений, посвящённых его исцелению.

В этой связи необходимо отметить, что Глеб Валерьевич очень широко применял методы групповой терапии и неустанно повторял, что помощь одного зависимого другому обладает ни с чем несравнимым терапевтическим эффектом. Доктор уже давно понял, что ловкий проходимец постоянно подталкивает своих подопечных к конфронтации, противопоставляет их друг другу, но целью данных манипуляций, по его мнению, было недопущение образования дружественных союзов между пленниками во избежание побегов и бунтов.

Кока-Кола без особых осложнений отчитав свой Первый Шаг и в юношеском порыве закрепив свои намерения оставаться трезвым «ответив сокровенным»²⁸⁵ перед двумя консультантами вернулся на Второй дом. А на смену ему оттуда прибыл ВИЧевой длинный фитиль Февраль с нататуированной во всю спину смертью с косой остро нуждающийся в экстремальной помощи. Февраль, пребывая в образе бывалого урки умудрялся даже наводить ужас на некоторых находящихся в ребе придурков. Так, например, Альпинист в панике ломился от фитиля в сарае Второго дома после того, как тот с наигранным вожделением восхитился его задницей. Исполняя роль ярого приверженца воровских понятий и уголовных традиций, он по прибытию на Первый было попробовал выступить оппозицией к действующему режиму, но был молниеносно раскушен, унижен, запуган и доведён до истерики со слезами. И претендующий некогда на роль уголовного авторитета Февралёк для качественной работы со стереотипами согласился быть назначенным местным «полиционером», а точнее ответственным за дисциплину после перемещения Японца волонтёром на Тортугу.

Были и ещё всякие интересные клиенты, но поскольку повествование о каждом ширике, побывавшем в «Северном сиянии», не входило в планы автора этой книги, пожалуй, стоит ограничиться уже упомянутыми. Этого вполне достаточно чтобы подтвердить тот факт, что грань между так называемыми ломкой образа и срыванием маски с зависимой личины, и банальным унижением и оскорблением личности так тонка и даже призрачна, что ой как далеко не всегда подлежит идентификации и определению.

«Бомж» и прочие тренинги (странные забавы)

Глебу Валерьевичу Самохвалову безусловно нравилась его работа, о чём он, впрочем, сам не уставал повторять и за двенадцать лет скитаний по реабилитационным центрам в качестве как пациента, так и целителя у него накопился весьма солидный багаж знаний и практического опыта, которыми этот щедрый человек и делился теперь без малейшего сожаления с пациентами «Северного сияния». Как уже неоднократно говорилось ранее он был поистине неутомимым выдумщиком и затейником в плане отвлечения вверенного ему контингента от «мыслительной жвачки»²⁸⁶, «улётных приключений²⁸⁷», тяговых процессов и стимулирования подопечных в движении навстречу их исцелению от проклятой зависимости.

В его манере общения, изучения собеседника и формах подачи информации прослеживалась определенная образованность на пересечении сфер психологии и педагогики, о чём любил упоминать он сам и время от времени подтверждая это утверждение говорил Большой. Так же он был мастером импровизации, нередко пытаясь выдать случайную удачную терапевтическую находку за «домашнюю заготовку», что сильно попахивало шаманизмом. Это обстоятельство не раз обсуждалось Доктором в доверительных беседах с Боцманом, Асланом и Подробным. Помимо этого, в натуре Мудрого Учителя отчётливо прослеживался весьма контрастный дуализм: когда он притягивал то хотелось его слушать, внимать его советам, следовать по указанному им пути, но когда он отталкивал то амплитуда отторжения аж зашкаливала и порой доходила до желания разорвать его на куски.

О различных групповых мероприятиях, проводимых Алтайским Шаманом в пределах дома, было подробно рассказано ранее. С наступлением зимы благодаря снижению риска того, что какой-нибудь отмоток пустится в бега в мороз по сугробам, всё чаще групповые тренинги стали проходить на свежем воздухе. В организации этих зимних забав Великому Магистру помимо волонтёров, обеспечивающих прежде всего контроль периметра, неизменно помогали Аслан и Фага, чей реабилитационный опыт вполне успешно конкурировал с его собственным, и они как правило заранее знали смысл, секреты и тонкости каждой групповой игры.

Иногда после появления барышень на Первом сразу по окончанию релакса вместо привычного обливания устраивались пятнадцатиминутные танцы на пятаке между банями. Танцульки спросонья совсем не вкатывали Доктору, тем более что он трезвым последний раз пускался в пляс на дискотеках в пионерском лагере и в средней школе. А вот логически-физические командные развлечения типа игры «Коврик» были ему очень даже по душе. Смысл игры был предельно прост. Для проведения тренировки весь «могущий» контингент Первого дома разделился на три команды. Команда в полном составе располагалась на небольшом коврике, который в процессе игры за минимально возможное время необходимо было перевернуть ворсом к снегу, не покидая его пределов никому из игроков. Разогревшись на тренировке, игроки затем поделились на две команды, что значительно усложнило выполнение игрового задания, так при том же ограниченном размере коврика стоящих на нём стало в полтора раза больше. Всем было весело, азартно и интересно, огромное количество эмоций было выплеснуто во время выполнения практически невозможного задания для исполнения условий которого, приходилось вскарабкиваться друг на друга и замирать в совершенно невообразимых позах. Проигравшая сторона прокатила победителей на своих спинах по кругу в ограде Первого дома.

Однажды в самом разгаре зимы в преддверии Нового года Аслан вызвал Доктора, Боцмана и Японца на улицу перед началом очередного тренинга. На улице стояла умеренно морозная погода, обильно выпавший накануне снежок был сгуртован в большие сугробы для изготовления в дальнейшем Новогоднего снежного городка. Для простоты описываемое мероприятие будет обозначено как «Удиви нас, и мы тебе похлопаем». Смысл его сводился к тому, что каждый поочерёдно выходящий из дома реабилитянин получал вводную информацию о том, что он должен сейчас продемонстрировать какое-либо своё знание, умение, талант чтобы стоящие на улице арбитры поаплодировали ему от удивления. В задачу же так называемых арбитров входил элементарный повтор действий удивляющего. Задание считалось выполненным, когда выступающий, проанализировав происходящее вокруг соображал наконец, чего от него хотят и хлопал в ладоши, а лже-арбитры в свою очередь естественно повторяли за ним это действие. Далее выполнивший задание присоединялся к массовке и для удивления народа или на этакую «Минуту славы» приглашался следующий самородок.

Здесь необходимо добавить, что, проходя это испытание многие ребята раскрылись с несколько неожиданной и даже можно сказать с неординарной стороны… Со спортивной молодёжью всё было предельно понятно. Что Хам, что Китаец, едва выслушав вводный инструктаж тут же принялись лихо крутить нижний брейк с выходами, заходами и прочими усложнениями. Но если у Вавы с головой было не сильно «напутано»²⁸⁸ и он, подключив к процессу мозги достаточно быстро допёр до того, что от него требовалось, то полоумного Китая пришлось принудительно останавливать минут через двадцать и направлять в сторону разгадки, так как уже все вдоволь извалялись в снегу имитируя его танцы, а он ни на миллиметр не приблизился к выполнению задания. В зависимости от степени поражения головного мозга и природной смекалки у ребят по-разному получалось справиться с заданием. Кто-то, как и Вава быстро «вкуривал»²⁸⁹ самостоятельно, кто-то, как например Булка справлялся после маленькой подсказки, но вот совсем всё сложно было, как и в случае с Китайцем у великанов.

Первым «порадовал» коллектив Пина вышедший из дома на тренинг примерно в середине группы. Секунд двадцать поморщив мозг в поисках своего уникального дара и окинув взглядом с высоты своего роста поляну он стремительно разбежался по диагонали двора и «топориком» воткнулся в здоровенный сугроб и войдя в него с головы по пояс начал болтать торчащими из снега ногами. Далеко не все отважились повторить этот отчаянный поистине каскадёрский трюк и не только из страха свернуть себе шею. Например, Доктора остановило то обстоятельство, что экскременты маленького Бублика повсюду были в снегу, ведь собачку кормили просто на убой и гадила она по всему двору ой как исправно. Пина вылез из сугроба под дружный хохот собравшегося народа отряхнул голову с лицом от снега, кое как отрыл свою шапку и не дождавшись аплодисментов расстроился и сиганул таким же «макаром» в следующий сугроб под новый взрыв хохота. После он как большая гусеница начал ползать по глубокому снегу то полностью зарываясь в нём, то выныривая из него, а массовка с истеричным хохотом дружно повторяла это безумие за ним. Пока наконец наевшаяся вдоволь снега Булка не взмолилась чтобы он похлопал. Пина сообразив какую хрень только что исполнил от души посмеялся с ребятами над своей «тугодумостью» и извинился перед всеми, за то, что им пришлось набрать полные одежду и обувь снега.

Но настоящий трэш ожидал уже практически всех вышедших на улицу Перводомников в финале тренинга в исполнении Кваги. Этот тупоголовый исполин был изначально напряжён, раздражён и всем недоволен. Выслушав задание и состроив «каменное» лицо, он несколько дольше чем Пина находился в поиске вдохновения для свершения чуда, затем проследовал в маленькую баню, набрал ведро ледяной воды и пройдя с ним в обливалку вылил его на себя находясь при этом прямо в одежде. На групповой приступ хохота на улицу выглянул и сам Великий Магистр, немедленно присоединившись к общему веселью над идиотизмом Квакена. Глеб категорически отрицательно помахал головой на немой вопрос ведущих игру по поводу обливания и массовка ограничилась имитацией «подвига» алкобота с пустыми вёдрами. Кракен не удосужившись сконцентрироваться и задуматься над смыслом задания и ощутив себя не более чем объектом для насмешек и всеобщего издевательства ненавидя всех вокруг лютой ненавистью вылил на себя ещё пару вёдер воды и прыгнул в сугроб. Главный Консультант, буквально захлёбываясь от смеха обречённо махнул рукой обозначив безнадёжность пациента и распорядился закругляться с игрой пока детина не простыл.

Но кроме всего прочего Глеб Валерьевич был человеком, и не просто человеком, а «Наркоманищем» с большой буквы, поэтому нередко на проводимую им комплексную терапию, безусловно необходимую в работе с зависимыми накладывался нехилый личностный отпечаток. Ему так же, как и всем находящимся в этом месте было свойственно «колоться чувствами» и это было особенно заметно, когда проявлялись во всей красе признаваемые им самим характерные дефекты его собственного характера – высокомерие, гордыня и сарказм. Всегда бросалось в глаза не скрываемое им получаемое садистское удовлетворение от унижения беспомощных и робких пациентов таких как Кот, Стасик, Полуродственник, Февраль. Об Киску он вытирал ноги как об коврик зазывая при этом всех, кого не лень чтобы посмотрели, Стасику выдавал по сто двадцать гербов за каждое посещение сортира, Полуродственник просто молился целыми днями напролёт о том, чтобы дожить до вечера, а Февраль с Кока-Колой панически до колботряса боялись Великого и Ужасного.

Одним из самых «любимых» его пациентов в смысле сложности возвращения к нормальной жизни в ремиссии болезни был конечно же Аслан. Как уже говорилось ранее этот неисправимый кайфожор всю свою жизнь лечился и всю свою жизнь срывался и по-другому видимо просто не представлял себе своего существования. Асланчику в той или иной степени Великий Магистр уделял время на каждой неделе своего нахождения на смене за первые полгода пребывания Доктора в Центре о чём так же уже неоднократно упоминалось. За всё это время Глеб ни разу не похвалил Асю и даже напротив постоянно предъявлял ему претензии за бездействие по программе. И вот обкатав до Нового года тренинг «Бомжа» по суткам на Ваве, Фаге и Лангетке, закрепив условия его проведения трёхдневками на Японце и Полуродственнике Целитель примерно в начале февраля нарядил в бомжа Аслана. Целью данного тренинга было обозначить пациенту границу нравственного падения или так называемое «дно».

Только в случае с Асланом помимо круглосуточного ношения специально отобранных для этого специфичного тренинга грязных и вонючих вещей и повидавшей ещё царя шапки-ушанки ему запрещалось есть за столом положенную порцию и спать на кровати. Сидя всё время на полу в пределах чилинария для того, чтобы не оскалиться с голода Асланчик, бывший некогда совладельцем и директором подобного же заведения вынужден был просить у своих соседей объедков их еды. Старший повар Гемба конечно же подкармливал своего товарища, попавшего в беду, но тем не менее жёсткое требование Бороды о том, что Ася должен был побираться необходимо было исполнять. Спать ему позволялось только на жёстких деревянных лавках.

Поскольку почтенного дядю Витю крепко недолюбливающего своего бывшего старшего брата уже спровадили к тому времени к «своим» на Тортугу, то Аслану сочувствовали в доме все без исключения и как могли старались ему помочь, поддержать его. Доктор, игнорируя категорический запрет исправно подогревал собрата куревом, изрядные запасы которого уже образовались к тому времени у «куркулистого» мужика, очень сильно негодовал по поводу происходящего беспредела и боялся даже представить для себя подобную участь. В его тогдашнем представлении все меры были хороши для недопущения подобного унижения.

Несколько дней спустя Диктатор пошёл на уступки и несколько ослабил издевательство над Асиком смягчив условия тренинга и разрешив бомжу «зарабатывать» себе еду. То есть в обмен на черпание помойных ям, очистку дорожек от снега и льда, колку дров, рисование очередной наглядной агитации он получал возможность что-нибудь съесть или изредка покурить. Но больше всего Аслан был заинтересован в стирке. Стирать бельё он был готов всем трём домам, так это была единственная возможность помыться и отдохнуть от зловонных отрепьев, в которых он вынужден был круглосуточно двигаться.

Но это было только видимое послабление. По лечебному плану, составленному Алтайским Врачевателем и утверждённым самим Вождём сложному пациенту, предстояло пройти, пожалуй, самую неприятную лечебную процедуру. Отгоняв уже недели полторы в образе бомжа однажды на лекции Аслан был приглашён на кухню. Там два волонтёра со Второго дома Томский и Шайба, преследуя какую-то свою корысть и поведясь на посулы устроителей этого грёбанного заведения разбили всё лицо в кровь беззащитному Аслану, который судя по аккуратным костяшкам на руках и не дрался то толком никогда в жизни. Тренинг «Бомжа» на этом для него был закончен, а жёстко и даже жестоко замотивированный на дальнейшее выздоровление Аслан принял кухню у Гембы ставшего волонтёром. Очень многим ребятам тогда сильно не понравилось, как поступили с Асланом, а Томский с Шайбой не взирая на их волонтёрский статус были определены Доктором в конкретные «чмошники», тем более что многие потенциальные палачи наотрез отказались исполнять этот приговор.

Кстати, Гембе прежде, чем занять вожделенный волонтёрский пост, открывавший ему дорогу в город, пришлось пройти ещё один круг ада. В один из выходных дней Главный Терапевт собрал группу в полном составе и усадив бывшего десантника на «лобное место» заставил того прочитать вслух письмо от его матери, в котором она сетовала на свои финансовые трудности и крайнюю нужду матери его собственного отпрыска. Женщина наводила непутёвого сына на мысль, что неплохо было бы продать его шикарную в хлам разбитую «Audi», для покрытия необходимых расходов вместо того, чтобы тратить деньги на оплату автомобильной стоянки. Гемба с ходу категорически отверг предлагаемый матерью план действий, но ловкий Престидижитатор²⁹⁰ мастерски вывернул ситуацию и подключил к обсуждению проблемы тонко настроенное общественное мнение. И уже через час бледный и подавленный владелец люксового авто был готов с ним расстаться под нажимом коллектива и в результате чудесного пробуждения крепко дремавшей до сей поры совести.

Очень любил Глеб Валерьевич кашмарить девочек каждый раз подчёркивая при этом, что он не ведётся на уловки торчух и барышням не стоит надеяться на поблажки с его стороны. Булка мучительно продвигалась в прочтении своего Первого Шага, который она с горем пополам написала буквально под диктовку Боцмана. Каждая её читка с участием Злого Гения превращалась в яркое шоу со слезами, соплями, смехом и прочими проживаниями чувств. Умке продолжали устраивать театрализованные представления на читках, но она преодолевала эти трудности уже гораздо проще так как стала к тому времени всеобщей любимицей потому как проявила себя великолепной поварихой. От дома к дому ходили легенды про её зачётные борщи и салатики. О злоключениях же Малины подробно будет рассказано чуть позже.

Активно стали практиковаться на Первом доме ежевечерние театральные миниатюры в исполнении реабилитян или так называемое мероприятие «Сценки». В рамках этого мероприятия ребята имели возможность в конструктивной юмористической форме указать друг другу на характерные для каждого из них дефекты характера. Доктор, изредка участвуя в домовой самодеятельности неизменно погружался в образ Великого Магистра и вызывал смех даже у своего прототипа. Абсолютным победителем за всё время проведения «Сценок» была единодушно признана весёлая пародия в исполнении Умки «Булка лезет на пальму», в которой она раскрылась для всех с необычной стороны мастерски показав непомерное ЭГО, показушность и манипулятивность всеми любимой Булочки.

Француз (ещё один «выздоровленец»)

Этого солевого торчка привезли примерно за месяц до Нового года. Тщедушный с виду ширик двадцати восьми лет с непоставленным баритончиком и вроде как отбывавший незначительный срок в лагере сразу занырнул в образ «разудалого жиганца», отрицающего собственные проблемы как таковые, придерживающегося определённых традиций уличной субкультуры и не принимающего всего происходящего в реабилитации. Кстати, последнюю свою позицию он подкреплял тем, что уже бывал в другой ребе на Алтае, где его как «несгибаемого» лупили палками почём зря, но ему это не помогло, а даже напротив усугубило его положение. Если раньше он радовал себя исключительно благородным хмурым веществом от Афганского производителя, то теперь скатился в некоей наркоманской иерархии до жалкого почитателя Китайской синтетики, от которой к тому же ещё и «шизил»²⁹¹ не по-детски.

По прибытию в его вещах был обнаружен пакет с солью которой Борода затем пару дней кряду сводил с ума всех любителей этой отравы. Французу сразу пристегнули сестру как тревожному, и он недовольно бурчал с утра до вечера по этому поводу. Как уже упоминалось ранее по счастливому стечению обстоятельств он очень быстро избавился от отягощения и после этого потихоньку начал приоткрываться своим новым соседям. При своих довольно скромных физических параметрах двигался он всегда с гордо поднятой головой и выпяченной колесом или дугой грудью. Поэтому второй его погремухой стала «Дуга» запущенная Гембой, чьего покровительства Француз, осмотревшись вокруг сразу начал добиваться. Дугу поселили на нижний ярус центрального шконоря у окна в зале, а его соседом сверху со временем стал Китаец. Китай, не поддерживающий общение с кем-либо из группы после мордобоя и своего публичного унижения подключив всё своё первоначальное обаяние взял новичка схожего по возрасту и по манере поведения под «своё крыло» и вскоре образовалась дружеская пара прямо «не разлей вода».

Дуга в манере вести себя и своих разговорах так нарочито исполнял «порядочного бродягу», что вызывал у Доктора абсолютное недоверие и стойкую антипатию. Главный герой, немало повидавший на своём веку, чуял в этом молодом человеке приспособленца и конъюнктурщика. В годы его молодости такие типажи становились пионерскими и комсомольскими вожаками говоря на публику красивые вещи, а сами растопырив только в «нужном» месте и только перед «достойными» людьми свои «полужопия» заглатывали по самое не балуйся. Француз, угадав с Гембой в качестве старшего товарища, но лопухнувшись с выбором Китайца на роль корефана поспешил исправить досадную ошибочку.

Сделал он это вполне в стиле вышеописанных липовых лидеров устроив небольшой скандальчик с несостоявшимся корешем не переросший, однако в полноценную драку. Больше всех пострадал в той ситуации полоумный Китай. По совокупности совершённых им в последнее время правонарушений, а именно за регулярный не скрываемый онанизм на девчонок прямо на проходящих мероприятиях, недвусмысленные предложения физической близости Булке и свору с Дугой он опять выхватил по мордасам от Глеба с формулировкой причины жестокого наказания «за возжелание сестры» и был посажен на галоперидол²⁹². От действия «галки» Китайская дурашка стал целыми днями «залипать»²⁹³ и пускать пузыри слюней на потеху всем.

Док, раскусив гнилую натуру новобранца и прекрасно видя, что его правильные речи идут в диаметральный разрез с совершаемыми им поступками, начал подтрунивать над пареньком усиливая постепенно напор сарказма по мере увеличения степени защиты с его стороны. Дуга сперва попробовал огрызаться сам, но быстро понял, что они выступают с вредным мужиком в разных весовых категориях и в прямом, и в переносных смыслах. Потом он принялся пытаться манипулировать Гембой, но эффект оказался обратным от ожидаемого. Гемба не собирался подтирать обосравшемуся малышу задницу. А Доктор напротив уже не видел берегов и стал подбрасывать ябеде побольше льда на обливании. Именно Дуга тогда поплакался Подробному сдав Доктора с его ледяным развлечением. Но Француз сдал в этот момент с потрохами и самого себя обозначив себя заурядным ябедой и стукачком.

Внимательно наблюдавший за жизнью группы Глеб Валерьевич, изучая повадки молодого человека на протяжении первых полутора – двух месяцев не трогал его особо, дав очередной жертве собственной терапии вдоволь порезвиться и проявить себя во всей красе. И вот технично выдержав паузу до читки какой-то из первых письменных работ Француза Диктатор, расчехляя завравшегося трусишку враз от всех многочисленных образов заставил того практически повторить подвиг генерала Карбышева на обливалке с той лишь разницей, что не дал-таки героически погибнуть несмышлёному мальчишке.

После применённой в несколько подходов по различным схемам обильной акватерапии трясущегося и захлёбывающегося собственными соплями от холода и страха молодого человека отпаивали горячим чаем под неспешные рассуждения Великого Учителя о пользе честности и нецелесообразности отстаивания фальшивой маски. Скрюченный в три погибели Дуга, сидя на лобном месте активно соглашался с Наставником во всём заискивающе глядя тому в глаза и услужливо кивая кабиной и ему было плевать на то, что о нём подумают окружающие: лишь бы этот ужасный деспот не подвергнул его ещё каким ни будь изощрённым пыткам!

Подобно упомянутым выше пионерским вожакам Француз наутро как ни в чём не бывало стряхнув с себя, не поморщившись ставший тесным ему кафтан уличного жиганца несмотря на то, что его вчерашнюю работу требовалось переписать проснулся ярым «выздоровленцем»²⁹⁴. Дуга на каждом углу твердил о своей заинтересованности в исцелении от проклятой зависимости и как он благодарен Глебу за то, что тот раскрыл ему глаза, и он больше не намерен страдать за несуществующие принципы и идеалы. Доктор конечно же не смог удержаться от того, чтобы вволю поржать над этим мастером художественного переобувания. Что было весьма опрометчиво с его стороны, так как помимо того, что Дуга пожаловался Подробному на сарказм ещё и сразу после лекции восходящая звезда стремительного выздоровления был приглашён в консультантскую на длительную доверительную беседу с Главным Духовным Наставником.

Недоброе предчувствие не обмануло главного героя и после релакса он внезапно был посажен на читку очередной дополнительной работы. Рядовое ничего не значащее мероприятие с подачи Великого Магистра обернулось попыткой обвинить взрослого мужика в подростковом поведении в части угнетения слабых и беззащитных, в роли несчастной жертвы конечно же преподносился Дуга. Кроме того, Премудрый Наставник предпринял попытку «вкрутить банан в ухо» собравшейся аудитории дабы выставить Дока недалёким ограниченным выскочкой и лопухом.

Но вот тут-то непререкаемый авторитет Директора реабилитационного центра и поджидал неожиданный и даже неприятный сюрприз. Во-первых, в умственных способностях «великовозрастного подростка» за полгода принудительного воздержания от употребления химических веществ наметился значительный прогресс. Он всё это время благодаря врождённой тяге к знаниям внимательно слушал и конспектировал лекционный материал, участвовал во всевозможных читках и анализируя полученные сведения систематизировал их в своём «чердаке» знаний. Во-вторых, ему надоело молчать, а доведённые порой до абсурда представления этого деревенского ТЮЗа своей предсказуемостью и дебилизмом начинали вызывать полное отторжение вплоть до рвотного рефлекса. И Доктор, подталкиваемый задавленными на Маэстро обидами постепенно разогревая себя уверенно двинулся в контратаку складно подкрепляя обозначенную позицию цитатами из Глебовских же лекций.

В какой ни будь другой аудитории можно было бы с уверенностью признать выступление Дока безусловным успехом потому как немногочисленные подпевалы Главного Терапевта за невозможностью оспаривать учение их сенсея и под напором праведного гнева чтеца направо и налево «прививающего им стыд и вину»²⁹⁵ были вынуждены заткнуться. Добрые приятели главного героя такие как Боцман, Фагундес, Гемба одобрительно улыбались, благоразумно скрывая собственное удовлетворение от происходящего публичного уничижения ненавистного Лекаря. А сам Великий Магистр, припёртый к стенке железобетонными доводами и пару раз угодивший на глазах у всех в логические ловушки расставленные Доктором, раскраснелся и куря одну за одной сигареты, бесконечно нервно входя и выходя из зала грубо огрызался на своего оппонента. Вот кто-кто, а он сейчас точно сильно смахивал на обиженного подростка что прекрасно видел Док, у которого, как ни странно, на душе было хорошо и спокойно, и ясная картинка происходящего не искажалась сквозь призму чувств.

И подобно капризному ребёнку, топающему ножкой подводя итог этой беспрецедентной читки психолог с большой буквы Глеб Валерьевич Самохвалов повелел работу переписать и влепил непокорному пациенту четыре штрафных дежурства за препирательство с персоналом. Так же группа ежевечерне должна была теперь голосовать был ли старый нарк замечен за сарказмом под суровые последствия. Поэтому в данном месте ни о каком успехе или победе резидента над консультантом не могло быть и речи. И конечно же Доктора задела эта мелкая пакость со стороны консультанта, но такая мелочь не мешала ощущать себя победителем и испытать чувство собственного достоинства, давно уже позабытое им.

С этого момента главный герой в упор не замечал Француза, да и тот обходил его стороной. Облачившись в личину выздоровленца Дуга активизировался на всевозможных мероприятиях, обличал проявления зависимости в своих товарищах, раздавал в виде обратных связей советы и делился с окружающими срывным опытом. Играл на стадионе с азартом в футбол нещадно критикуя чужие промахи и ошибки, целыми днями двигался на позитиве обозначая неуклонную работу с чувствами, исправно отражаемую в анализе. И только немногие люди в доме в том числе Глеб на опыте и Доктор на собственном примере понимали, что с ним происходило на самом деле.

Каждое утро Французика начиналось с поиска простыни, которая за ночь сбивалась в комок и улетала под подушку, под кровать, в ящик или ещё куда. Соседи всегда смеялись над лазающим с выпученными глазами вокруг собственного шконоря Дугой в поисках простынки. А настолько неспокойный сон свидетельствовал о беспощадных солевых тягах, лупивших его по ночам. Эти самостоятельные непроизвольные процессы были логическим продолжением его повседневных тягулек, которые он гонял целыми днями для поддержания своего позитива, потому как иначе ежедневно радоваться в этом унылом месте у него пока не получалось.

Их с Китайцем шконарь вообще был самым главным источником громко раздававшихся в ночи звуков. То сама расшатанная койка поскрипывала под ворочающимся вокруг своей оси Дугой. То Француз начинал стонать или разговаривать с кем-то в своих тяговых сновидениях. Китаец тоже мог постонать и поплакать во сне. А то где-нибудь часа в три ночи пронзительный Китайский смех поднимал всех чутко спящих в доме. Дело в том, что полоумный Китаец безбожно дрочил и не только по ночам, а при достижении оргазма ночью он всегда садился на своём шконаре заворачивался в одеяло подобно гималайскому монаху и заливался от смеха.

Но не только работой с чувствами и выздоровлением от химической зависимости жил Первый дом. Происходило в нём ещё много чего интересного и сейчас как раз пришла подходящая пора вспомнить о развитии отношений, зародившихся в Новогоднюю ночь между Морозом и Булкой. Да, да ведь это была не разовая случка как у собак, а прямо настоящая love story²⁹⁶! Молодые влюблённые целыми днями летали где-то в облаках, мечтали, строили друг другу глазки и мило улыбались. Конечно, созданный ими прецендент мог быть взят на вооружение и прочими реабилитянами ведь в доме оставались ещё целых две незанятых барышни. И что тогда? Занавесочки на кроватях и материнский капитал?! Такого расшатывания режима Великий Магистр не мог допустить ни в коем случае.

Влюблённым был объявлен запрет на общение, специально для них было проведено несколько внеплановых захватывающих мероприятий на которых им было доходчиво разъяснено, что они вовсе не пара и что искра, полыхнувшая между ними это не чистая и светлая любовь, а банальная грязная похоть. Но как известно запретный плод становится слаще вдвойне, а в случае с наркоманами запрет это вообще дополнительная мотивация к действию. И вот Мороз и Булка смиренно покивавшие «гривами» на публичных слушаньях, посвящённых их порочной связи и торжественно пообещавшие вязать с любовью стали втайне обмениваться страстными вздохами, мимолётными томными взглядами и романтическими записочками. Конечно же «прошаренный»²⁹⁷ Глеб Валерьевич был готов к такому повороту событий, и его агенты влияния своевременно докладывали ему о противоправных действиях со стороны сердце-страдальцев, а иногда и перехватывали их эпистолярии.

И конечно же он применял в этом случае свою излюбленную коллективную терапию. За их романтические шалости вся группа или неделями сидела на скамейках, что было невыносимо для задниц и спин, или ночи напролёт хором читала «Синюю книгу», или дружно писала гербы до рассвета, или все эти замечательные виды времяпрепровождения дополняли друг друга, объединившись в комплексную групповую терапию. На групповых последствиях конечно же Булка с Морозом подвергались злобным нападкам со стороны своих соседей, но особенно выделялся, стараясь лаять погромче и кусать побольнее тот самый Француз. И почему-то не сговариваясь взрослые Доктор с Боцманом независимо друг от друга пришли к выводу что слив информации по поводу пылкой африканской страсти в консультантскую это его рук дело.

На период второй половины зимы пришлось очень много групповой терапии. У Глеба как раз родилась маленькая дочка и он стал больше времени проводить в городе с семьёй, а неуклонным проводником его воли стал молодой Консул Зефир. Однажды на групповых последствиях примерно в полчетвёртого ночи Доктор пойдя отлить в мочеточник увидел в открытую дверь консультантской поистине Божественное видение. Обессиливший от молитв и медитаций Юный Духовный Лидер с ангельским выражением своего упитанного лица закинув одну руку за голову, а вторую засунув в трусы и возложив её на причинное место сладко почивал и по движению руки в трусишках было понятно, что наблюдал он при этом воистину сказочные сны. После вся группа сходила похихикать над своим Духовным Наставником, что безусловно скрасило беспонтовые ночные бдения.

А с любовью ребята завязали только после совместных усилий руководства Центра и группы. Булку как старшую в этой паре запугали уничтожением Шага и запретом на возможный выезд в город. А на Мороза на очередной опостылевшей уже всем ночной писанине грубо и жёстко наехал вернувшийся в деревню со срыва в конце января тридцатишестилетний Евся. Евсик был некогда призёром Всероссийских соревнований по греко-римской борьбе, а теперь числился постоянным клиентом «Северного сияния» побывав здесь во всех ипостасях от резидента до консультанта. Последний раз он покинул братьев около полугода назад, и Доктор ещё полупьяный по приезду даже повалялся на его последней читке. Булка попыталась было встать на защиту возлюбленного от не отошедшего ещё от синтетики борца, но он и ей пообещал всего хорошего и правда чуть не приступил к выполнению обещаний немедля, немало испугав девочку. В общем этот роман начал сходить на нет, но его отголоски в лице неугомонного Мороза ещё долгое время вносили свою лепту в неспокойную жизнь группы Первого дома.

Бек (двадцать с половиной пальцев)

Отличительной особенностью реабилитационного центра «Северное сияние» была динамично сменяющаяся обстановка вокруг реабилитанта при постоянстве и незыблемости его основного местопребывания. То есть находясь безвылазно месяцами, а то и годами в одной и той же Богом забытой дыре среди болот на бескрайней Сибирской равнине выздоравливающий от химической зависимости мог пообщаться с двумя, а то тремя сотнями совершенно незнакомых ему до этого людей и пожить в трёх – четырёх разных домах с разными внутренними укладами и различными традициями. И даже находясь на одном доме практически каждую неделю приходилось с кем-то прощаться, а кого-то встречать.

Бек приехал через несколько дней после Нового года. Этот тридцати с небольшим летний солевик представлял собою настолько ущербное зрелище, что по бомжеподобности перещеголял даже некогда неповторимого Узла. Когда Фага заявил, что знаком с этим пацанёнком и когда-то двигался с ним по разным делишкам и не только за дурью мозаика не складывалась в голове у Доктора. По каким таким делам можно было двигаться с этим беспробудно спящим уже вторые сутки вонючим, год не стриженным чучелом с грязными сосульками вместо волос и проплешиной как у Михал Сергеича Горбачёва, наряженным только в кальсоны с характерными жёлто-коричневыми пятнами от мочи и кала, грязное бесформенное подобие футболки и рабочую фуфайку? Ответом на данный вопрос был мудрый совет Фагундеса вспомнить себя по приезду в санаторий.

Бек был выходцем из вполне приличной семьи, у него некогда были и спортивные достижения в вольной борьбе, и престижная работа на государственной службе, и любящая его с детства красавица жена. Но природный авантюризм, страсть к красивой жизни и конечно же Зависимость обесценили все эти составляющие простого человеческого счастья и толкнули его в омут и водоворот блатной романтики. В местах лишения свободы он познакомился и с Казахом, и с Зёмиком и с Городком. В реабилитационных центрах он также побывал изрядно и умудрился даже поконсультировать в каком-то из них. Он, кстати, впоследствии любил упомянуть в разговорах, что отдыхал уже в «Сиянии» давно ещё при прежних хозяевах. Но последний его наркозабег был, по всей вероятности, шибко затяжным и с очень глубоким погружением в нирвану, так что консультант по вопросам химической зависимости не проглядывался в этом туловище даже после того, как его помыли, побрили, постригли и нарядили в оперативно переданные ему вещи любящей мамой.

Кстати сказать, мама действительно его очень сильно любила какой-то прямо скажем ненормальной любовью. Перед отправкой сюда Бек «выставил»²⁹⁸ родительскую хату и «скинул»²⁹⁹ за бесценок какие-то раритетные семейные реликвии. А она регулярно засылала сыночку таких «жирных кабанчиков»³⁰⁰, что у многих домочадцев просто зубы сводило от зависти. Ему заходили шикарные новые вещи, которыми он охотно делился с новыми соседями. Ему присылали много сладостей, которые он не в полном объёме сдавал на кухню, а раскидывал после отбоя по шконарям. Регулярно блоками приходили хорошие американские сигареты, из которых по пачке в обязательном порядке доставалось Боцману, объявленному его старшим братом и Доктору, как другу старшего брата.

Короче этот «матёрый типок» сразу принялся «покупать» признание внутри коллектива, что было вполне понятным, так как отношения с лечебной командой на первых порах складывались весьма напряжённо. И Борода, и специально приезжавший для этого Татуированный Духовный Лидер Городок жёстко выпытывали у него кому тот реализовал родительские ценности. Бек попробовал было поупираться то ли от того, что не помнил всех деталей своей сделки, то ли боялся будущих осложнений со скупщиком, но его так припёрли к стенке, что, боясь полностью лишиться оперативного простора для осуществления своих планов он выдал все явки и пароли. А планов как покажут следующие события было громадьё…

Итогом самозабвенного употребления Беком веществ из передовых достижений Китайской химической промышленности были глубочайшие поражения головного мозга выражавшиеся в стойкой утрате памяти и способности к логическому мышлению, да и просто в отсутствии концентрации внимания. Кстати, трагикомичное обстоятельство, когда бывший консультант путался в элементарных чувствах и дефектах характера при написании своих первых анализов чувств вероятно и повлияло на решение Глеба Валерьевича отдать того под начало умудрённого Боцмана. Тогда на Первом доме было два крайне тяжёлых пациента «просравших» свои мозги: Бека воспитывал Боцман, а Полуродственника тренировали Фага с Доктором, о чём было рассказано ранее и все трое товарищей находились в весьма затруднительном положении.

Великий Магистр в случае с Беком сразу взял быка за рога. Новобранец переписывал свой АЧ каждый вечер, его письменные работы стабильно летели в печку, а на их «переиздание» ему давались считанные дни, а то порою и часы. Как срывник и для преодоления крайне сильного тягового состояния Бек очень быстро попал на кухню, где его напарником вскоре стал Евся, «загремевший» на поварство на второй день после возвращения в ребу. И вот в результате сплава факторов: нестерпимой солевой тяги; страха публичного унижения, поскольку Квагу и Аслана «роняли» уже при нём и эти события очень сильно его взбудоражили; ненависти и страха перед непредсказуемостью Подснежника; нежелания находиться в деревне и заниматься всякой «хернёй» и конкретного безумия, признаки которого Доктор ещё не раз будет отмечать в этом молодом человеке, Бек отважился провернуть совершенно немыслимый с точки зрения нормального человека план.

В замечательный тёплый пасмурный февральский день Док с Евсей, Морозом и Французом на хозах долбили лёд в обливалке. В свете применяемой в последнее время трудотерапии это было далеко не самое худшее времяпрепровождение. После того как Япончик перевёлся в волонтёры Пятого и с первого же выезда в город помахал «Северному сиянию» ручкой, ответственным за откачку выгребных ямстал Фагундес совершенно не пригодный для обслуживания в зимнее время сложного технического устройства, коим являлся погружной насос. Фага был хорошим товарищем, замечательным собеседником, надёжным подельником и с ним было прикольно погонять тяги, но в «рейтинге рукожопости» они делили с Котом почётную первую строчку. В силу этой своей одарённости он по быстренькому ушатал дешёвый китайский насосик и черпать три вонючих выгребных ямы приходилось врукопашную вёдрами. И если две банных ямы воняли ещё более-менее терпимо, то кухонная смердела так, что от запаха рук и одежды потом было невозможно избавиться.

Поэтому долбёжка и перетаскивание льда с обливалки, переброска снега за забор на огороде, наряду с колкой дров считались престижнейшими занятиями и одними из лучших инструментов для качественной проработки задавленных чувств и тягового состояния. По сему в тот день на обливалке и компания подобралась соответствующая – всю дорогу двигающийся «на давлюхе»³⁰¹ главный герой, ещё «свистящие»³⁰² солевики Евся с Дугою «шевелящиеся» исключительно на тяге³⁰³, и несчастный, отвергнутый Ромео-Морозка с целым боекомплектом задавленных обид и разочарований. Всё шло своим обычным чередом как вдруг во дворе начался какой-то кипиш. По итогу Боцман, которого зачем-то дёрнули в дом к своему брату-повару, стал перемещаться по двору от одной группы реабилитян к другой показывая им что-то в полиэтиленовом пакетике, от которого все почему-то воротили нос.

Когда Боцман добежал до обливалки, то причина брезгливой неприязни, вызываемой пакетиком у всех, стала сразу ясна, понятна и вполне оправдана, так как в нём находился самый ненужный по мнению Бека безымянный палец его левой руки. Нет, конечно же горе-повар рассказывал потом всем, что отхватил две третьих от своего не крайнего пальца топориком совершенно нечаянно и случайно без всякого заранее рождённого умысла, но Доктор не поверил в это тогда и нашёл подтверждение своей правоте в будущем. А пока в текущей ситуации Бек сидел в кресле в зале бледный от болевого шока и ждал следующий ход команды противника, Боцман бегал по ограде с отрубленным пальцем и по его собственной дальнейшей оценке ситуации сам не понимал зачем он это тогда делал, а Малина в абсолютном ахере доготавливала обед. Дело в том, что она находилась на дежурстве в доме, когда Бек позвал её первой после случившегося происшествия демонстрируя в одной руке отрубленную куриную ножку, а в другой – отчекрыженный человеческий палец. Молоденькая девчонка опешила несмотря на всю свою прожжённость и беспринципность.

Нездоровое оживление заполонило всё пространство ограды Первого дома, а новоявленные Чумаки и Кашпировские наперебой давали друг другу прогнозы развития ситуации. Опытные завсегдатаи заведения в свою очередь приводили аналогии из прошлых лет, короче с хозяйственными работами на текущий день было покончено. Когда Доктор по завершению хозработ зашёл в дом на кухню, то там Боцман с Малиной наперебой поведали им с Булкой как всё происходило. Посмеявшись дружно с подтянувшимся Гембой над нелепыми моментами в случившемся происшествии, они вызвали крайнее недовольство у потерпевшего, случайно увидавшего их весёлые оживлённые лица.

К великому разочарованию Бека никто не кинулся как он ожидал немедленно решать вопросы о его транспортировке в областной центр для пришивания ампутированного пальца обратно. Более того пальцу даже не нашлось места для хранения, так как холодильник на зиму отключался, а в морозилке, как и на улице он бы просто замёрз. По итогу пострадавшего обкололи обезболивающими, пришедшая по вызову фельдшерица сделала ему перевязку, а почерневший через день палец скормили Бублику.

Через день-другой в сопровождении усиленного эскорта из видных деятелей AN непутёвого «пальцеруба» свозили всё же в районную больничку, где прикормленный хирург укоротил ему косточку фаланги и стянув за счёт этого кожицу на обрубленном торце пальца закрыл рану. Ни о каком ловком освобождении из-под стражи в райцентре не могло быть и речи, так как противник, грамотно использовав выигранное время тщательнейшим образом подготовился к операции заранее сведя все возможные риски на нет. А по возвращению Бека под гостеприимную крышу с братьями и сёстрами Главный Терапевт по телефону из города отдал приказ озадачить того рисованием полномасштабного транспаранта с очередной изречённой человеческой мудростью. Асланчик помог раненому разметить буквы на листах ватмана, а уж рисовать и раскрашивать их предстояло ему самому. Именно таким образом Великий Магистр подвёл итог этого поединка, ведь Бек относился к этому противостоянию как к бою, который он проиграл и вынужден был теперь затаиться на многие месяцы, чтобы в будущем попытаться взять реванш.

Возможно ли представить внутренние ощущения человека пошедшего на заведомый риск с коим непременно связано умышленное членовредительство, которому оказали медицинскую помощь совсем не того уровня и качества которого ожидала его больная голова, рисующего на следующий день после операции по подрезанию косточки фаланги агитационный плакат посвящённый трезвости и которому говорили при этом, что это изобразительное искусство обязательно поможет ему победить собственную жалость, ставшую всему виной и толкнувшую его на безумный поступок?!

Да Беку бесспорно было нелегко, но он ещё только начинал своё хождение по мукам в «Северном сиянии», а Доктор уже без малого полгода маялся в этом концлагере и никаких радужных перспектив на горизонте совсем не маячило. Даже, пожалуй, наоборот «ожиданчики» вырисовывались ох какие невесёлые… Дело в том, что после его последней читки и обозначенной им в её ходе своей оппозиции Великому Магистру к нему по очереди обратились с разговором два его самых близких на тот момент товарища это Боцман и Фагундес. И оба говорили ему об одном и том же, а именно что ему следовало бы остеречься и завязывать бунтовать пока всё не закончилось «занозотерапией».

А это был безусловно тревожный звонок, поскольку информация исходила от самого Глеба, и неглупый Доктор прекрасно понимал, что если не изменить тактику, то столкновения с Консулом Занозой славящимся своим рукоприкладством не избежать, а там сплошная неизвестность, ведь умудрился же этот малый пусть и с помощниками уронить и Квагу и Узла, и если в боевом духе Док бы запросто посостязался с этими ребятами, то по поводу своей убогой физической формы после раздутой аорты и деревянных коленей у него не было никаких иллюзий. А как уже говорилось ранее прилюдно получать по морде уж точно не было его слабостью. Одна и та же навязчивая мысль крутилась теперь изо дня в день в Докторских извилинах: «Надо что-то делать!» …

Лёжка и Малина (конец первого акта)

К середине февраля некая безысходность овладела целиком и полностью разумом главного героя. Целыми днями он стойко «на зубах»³⁰⁴ выносил тяготы выздоровления от химической зависимости, а после отбоя предавался сладостным мечтам о свободе, синьке, соли и прочим составляющим распутной жизни. Не решаясь на отчаянные поступки для своего освобождения Док жил в режиме ожидания по принципу «Нам бы день простоять, да ночь продержаться!». Приближалось полугодие нахождения его в реабилитации, и он лелеял надежду о том, что, а вдруг паханы опомнятся, а вдруг у них кончатся деньги. Тем более он недавно через «не хочу» по настоянию Глеба по телефону поздравлял мать с юбилеем, и она при этом навзрыд ревела, подпитав в его гнилой душонке эту призрачную надежду о досрочном освобождении. А с другой стороны, до весны оставалось рукой подать, он уже многих здесь узнал, понимал кто и что из себя представляет, так что как только сойдёт снег и просохнет земля можно отправляться в путь. Далековато, конечно, до города, но «Не такие шали рвали!», как любил поговаривать Фагундес.

В качестве поощрения за совершённый телефонный звонок ему позволили на ура прочитать Предшаговую работу. Дело в том, что подобные звонки родителям от пациентов давали устроителям этого коммерческого предприятия весомый повод поговорить с родственниками о несомненной пользе проводимой терапии, о прогрессе в борьбе с заболеванием и о необходимости закрепить наметившийся успех ещё каким-нибудь полугодиком в деревенской тишине. Настойчивые призывы со стороны руководства Центра позвонить домой, и отправка фотографий счастливых и улыбающихся узников всегда волшебным образом были приурочены к сроку кратному трёхмесячному заточению в этой глуши. Задание на написание Первого Шага должен был выдать лично Главный Консультант и Док терпеливо ожидал его приезда, тем более что до него оставалась пара дней.

По своему прибытию в обитель трезвости Гуру Двенадцати Шаговой Программы незабвенный Глеб Валерьевич Самохвалов вдоволь поглумившись над Доктором интересуясь зачем тому нужен Шаг при его полном неверии в возможность выздоровления, своим профессиональным взглядом определил у него все признаки зависимого поведения с одержимостью написанием Первого Шага и со своей неподражаемой иезуитской улыбкой отправил главного героя исцеляться от этих недугов удачно вспомнив про накопившиеся у него аж целых восемь штрафных дежурств. Док был готов голыми руками порвать на куски Бородатого Прохвоста и довольно внятно выразив своё негодование по поводу только что провёрнутой тем комбинации покинул консультантскую на взвинченных чувствах. Поддавшись порыву этих самых чувств, он продолжал весь оставшийся день не скрывая выражать своё мнение относительно произошедшего с ним беспредела.

Но, как ни странно, дежурства настигли главного героя только во второй половине Бородовской недели, так как в её начале кто-то из пациентов гораздо острее нуждался в подобной терапевтической помощи. Штрафные дежурства вообще проходили как-то необычно. С одной стороны, Великий Магистр «подсыпал» терапии, прямо не жалея немолодого уже дежурного заставляя того мыть пол с добавлением моющих средств и тремя сменами воды, на что требовалось гораздо больше времени и что неминуемо влекло за собою групповой вылет с коллективными последствиями. Но услышав немедленное возмущение и обоснованную аргументацию со стороны обалдевшего от такого внимания к себе пациента вопреки своим обычаям Глеб не усложнил условия задачи, а отправил ему в помощь всех трёх девчонок. Причём изо дня в день ему и в дальнейшем кто-то то помогал то с уборкой комнат, то с мытьём посуды. Чаще всего это была Малина, которая за добрые дела брала с него конфетками не только для себя, но и для своих подружек ещё с тех пор, когда он был старшим поваром.

Пришло удачное время немного отвлечься от хода повествования и поподробнее рассказать об этой занимательной девушке. В городе у молоденькой, но уже закоренелой всеядной наркоманки оставались любящие мама с сестрой и маленькой дочкой якобы к которой она очень рвалась из деревни. Далеко не впервые оказавшись в реабилитационном центре, будучи и наслышана про безумные сроки пребывания в «Северном сиянии» и видя теперь всё сама воочию Малина прекрасно понимала, что «прилипла»³⁰⁵ здесь всерьёз и надолго, а история с её обриванием налысо ясно ей показала, что «проскочить на арбузной корке»³⁰⁶ в этом месте не получится. Она являла собой яркий пример представительницы «поколения Пепси», как именовал главный герой «выкидышей девяностых» к коим причислял и собственного пасынка с Читиной сестрой. Это человечество нового образца, абсолютно не обременённого такими рудиментами как честь, совесть и принципы с главенством пред всем остальным собственного блага, как оно себе это представляло. Малина фальшиво приняла навязанные ей здесь правила с одной лишь заветной целью – как можно скорей выбраться отсюда. При этом она наглухо загримировалась в выздоровленку говоря правильные речи и пытаясь совершать правильные поступки, но опытных людей, каковых на Первом было куда поболее чем на Пятом было не просто провести этими наивными штучками, тем более что тщательно скрываемая ею привычная наркоманская модель поведения периодически выскакивала наружу.

Занимая продолжительное время на Тортуге пост «заведующей столовой» и уже привыкнув вкусно кушать и оплачивать всевозможные услуги вкусняшками с общего, она сразу же после перевода на Первый подключилась к противостоянию старшего повара Доктора с лечебной командой естественно приняв сторону лекарей с прицелом самой порулить на здешней кухне. Выдавала она себя и свои намерения с потрохами, когда шибко активно начала делиться кухонным опытом, суетливо критиковать кухонных и опрометчиво давать поварские советы неглупому мужику по возрасту, годящемуся ей в отцы. У Доктора был богатый семейный опыт общения с подобными ей субъектами, и он знал, что рождённые под знаком «Пепси» уважают только непреодолимую силу, а из чувств понимают только животный страх. Поэтому он не стал церемониться с наглой курицей и пару раз припожарив ту за невообразимым нарушением правил внутреннего распорядка не «сливая» её проделок в консультантскую дал ей однозначно понять, что такое хорошо и что такое плохо.

С этого момента ровно так же, как когда-то и у себя в семье со своими домочадцами, жили они с Малиной под одной крышей душа в душу помогая и поддерживая друг друга во всём. Она назначенная ответственной за письменные работы помогала Доку в махинациях со сроками их написания и не только для самого Доктора. Он же держал язык за зубами по поводу её любовных похождений порой даже помогая скрывать улики, свидетельствовавшие о случившемся грехопадении, тем более что её поклонники значились в его добрых приятелях. В рамках применяемой в данном заведении терминологии почтенный Доктор и юная Малина были соупотребушниками и вместе тяжело болели обострением хронической Зависимости совместными усилиями скрывая этот факт от окружающих.

Многодневное дежурство Доктора продолжалось с переменным успехом. Подводила физическая форма потрёпанного жизнью реабилитянина: ныла поясница, не гнулись колени, к вечеру начинала болеть голова. Сил на вечерние тяговые фантазии не оставалось совсем. После консультантской пересменки и приезда Зефира лояльность со стороны руководства снизилась, и ответственная за дисциплину Булка записала его в «Илай» за «не кормленных птичек». Старый нарк понимал, что за уши притянутое выявленное нарушение за задним числом пришпандоренной к обязанностям дежурного ответственностью накормить воробьёв и синичек крошками с обеденного стола не было Булкиной инициативой, но он так обиделся на «сестру», как постоянно называл девочку, что поставил ей на нос качественную «сливу» насыщенного лилово-фиолетового цвета.

Худо ли бедно дежурство закончилось, но прямо в первый же свободный вечер его поджидала следующая напасть. Кто-то из ребят ещё на дежурстве предупреждал Доктора о подслушанном телефонном разговоре местных Духовных Наставников с Высшими Духовными Лидерами о том, что кого-то предстоит «ронять». Обычно под этим термином в этом месте подразумевалось применение грубой физической силы и Док вполне подходил под признаки нуждающегося в подобной терапии. И когда на вечернем анализе чувств юный Консул Зефир в пух и прах разнёс Докторское сочинение, то у главного героя возникла очевидная мысль: «Ну вот оно и началось!». Он закрыл свою тетрадку и незаметно расстегнул замок на кармане треников, в котором аккуратно завёрнутым в носовой платок ещё со времён избиения Китайца покоился канолевый сто пятидесятый гвоздик, заблаговременно припасённый как раз по такому случаю. Бодаться на равных против в два раза младшего спортивного и превосходящего его в весе Зефира и наверняка окажущего Консулу содействие Подробного было ему не по плечу.

Но к его великому удивлению, облегчению и полному удовлетворению Зефир отправил или «уронил» Доктора в «лежачий тренинг». С опаской пройдя мимо консультантского кресла, не веря до конца в происходящее он проследовал к своей кровати и устроившись на ней поудобней пребывал в восторге и душа его ликовала! Вместо категорически не нравящегося ему из-за плохо предсказуемых последствий варианта с гвоздиком он просто лежит, кайфует и отдыхает от всего этого балагана!

Первые пару дней лёжки пришлись полностью на Зефировскую смену. Помимо запрета на общение, перемещение и курение его ещё и отлучили от еды. Но в случае с закалённым в борьбе за вещество нарком все эти потуги юного несмышлёного консультантика не представляли ничего серьезного. Сигареты у него были свои и курил он спокойно во время посещения туалета. Подкармливали его все, кому было не лень: повар Февраль принёс простого хлебушка, Булочка конфеток, Боцман с Асланом вообще снабжали его сладостями на регулярной основе. Постоянно что-нибудь «залетало» ему с обеденного стола во время приёмов пищи, да и у него самого были пришкеренные с маминой посылочки конфетки. Но как обычно хлеще всех отличился Фага. Он в честь ежевоскресного утреннего кофепития «подогнал» другу Доктору сухой растворимый кофе, завёрнутый в бумажный листочек. Порцайка там была видать дюже добрая, потому как «плющило и таращило»³⁰⁷ старичка закинувшегося «сушнячком» прямо нормально, а возникшая от этого жажда просто сводила его с ума.

Валяясь в приподнятом настроении и наблюдая из своего угла с высоты второго яруса за жизнью группы у Доктора тогда впервые родилась идея описать весь происходящий здесь нестройный кордебалет в книжке наподобие «Республики ШКИД». Ведь на самом деле порою градус комичности в общем то крайне трагичной ситуации, собравшей всех этих разных людей под одной крышей, зашкаливал и при отрешенном созерцании происходящего наблюдающему со стороны было очень интересно следить за переливами этого контраста.

Заступивший к вечеру на смену Великий и Ужасный узнав, что Доктора «морили голодом» картинно посокрушался бестолковости исполнителей своей воли и позволил тому горячее трёхразовое питание отдельно от группы с последующей прогулкой и перекуром под контролем абстинента Евси. Глеб так же добавил, что Док как зрелый человек должен сам определиться, когда заканчивать этот тренинг, а по поводу планов о написании книги, которыми поспешил поделиться с ним главный герой мрачно заметил, что сперва надо хотя бы остаться в живых. То ли новость о книжке пришлась не по душе Великому Магистру, то ли он посчитал, что вполне довольно осыпал лежачего всевозможными благами, но вечерний телевизор он ему смотреть запретил и разозлившемуся бедолаге пришлось перекладываться головой в противоположную сторону и слушать бесконечно стреляющего и всех ломающего «Джона Уика».

У вдоволь належавшегося и отоспавшегося Доктора уже несколько дней в голове свербела идея о досрочном самовольном покидании этого гостеприимного места. Толчком к этому безумию стала прошедшая полугодовая отметка вынужденной трезвости и усиление терапевтического воздействия вместо ожидаемого освобождения домой. Масла в огонь подливал тот факт, что если не сделать этого сейчас на стыке февраля и марта, то потом придётся ждать аж второй половины мая пока всё растает и высохнет. Такое неимоверно долгое ожидание было неприемлемо и отметало все сомнения в целесообразности путешествия по метровым сугробам. Предполагаемый способ покидания этого убогого жилища так же вызвал бы массу вопросов у здравомыслящего человека, но туннель, в котором пребывал Док не позволял ему оценить свой план критически.

И вот в одну из бессонных ночей около трёх часов по полуночи терпеливо дождавшись пока все домочадцы угомонятся, под звуки размеренного храпа, посапывания и попёрдывания своих соседей главный герой тихонечко встал со своей кровати и стал собираться в дальнюю дорогу. Он пододел двое штанишек, свитерок, байковую рубаху и шерстяные носочки, взял несколько пачек курева из своих запасов, конфет и выдвинулся на кухню. Там он, вероятно наслушавшись Боцманских рассказов про побег с комфортом прихватил большую металлическую кружку, хозного чаю и несколько коробков спичек. Распихав всё это добро по вместительным карманам он взял в руки кочергу, которой был намерен провернуть и сломать кольцо цепного звена, на котором висел замок, блокирующий входную дверь. Эту самую сложную операцию на пути к вожделенной свободе он планировал осуществить, находясь в междверном пространстве, в которое уже проникал предыдущей ночью и прикидывал как всё будет происходить в качестве тренировки. Кроме того, кочерга была по мнению Доктора идеальным оружием ближнего боя, в случае если треск разбудит лекарей. На самом деле он не хотел думать о том, что может произойти если кто-нибудь проснётся и «рассказывал»³⁰⁸ себе, что богатырский храп и конский пердёж Бородатого Духовного Лидера о которых складывали легенды, живущие с ним в консультантской, заглушит все остальные звуки.

И вот только было главный герой сделал шаг по направлению к выходу из кухни для продвижения к следующему этапу своего корявого плана как дверь из зала открылась, и заспанный Кот проследовал к мочеточнику для справления малой нужды. У Доктора внутри всё буквально оборвалось, и он застыл в оцепенении держа кочергу по-прежнему в руке. Но Киска, ещё находящийся в плену Морфея³⁰⁹ даже не сообразил, что не так в этой картинке и удовлетворив свои потребности хлебанув ещё водички на следующее пополнение баков удалился восвояси. У Дока же ступор сменился дрожью и противной слабостью в ногах, а мерзкие липкие ручейки пота начали скатываться со лба и потекли по его спине. Испытав наипоганейшее ощущение страха, он быстро раскидал всё прихваченное обратно по своим местам и отправился на своё спальное место. Только скинув лишнюю одежду и забравшись на своё логово он почувствовал облегчение и у него начало понемногу успокаиваться зашкаливающее сердцебиение. Долго ещё он обдумывал детали несостоявшегося побега и поскольку уязвлённое самолюбие не позволяло признать себя трусишкой, то была рождена байка о Коте перебежавшим дорогу…

На следующий день Малина два раза порадовала Доктора. Солнце по утрам вставало уже достаточно рано и так и не уснувший от перевозбуждения главный герой за несколько минут до подъёма наблюдал через не до конца зашторенную занавеску чилинария в лучах восходящего небесного светила шикарный стриптиз устроенный молодой наркоманкой при подготовке к обливанию и после него. В последующие дни он стал регулярно просыпаться до подъёма чтобы попрактиковать этот весьма действенный инструмент в работе с собственным эмоциональным состоянием.

А вечером Малина, отмечавшая годовщину пребывания в «Северном сиянии» обалденным тортом, ловко подогнала ему здоровый кусок лакомства с чаем прямо в постель. Это видели все без исключения резиденты и как не удивительно его никто не сдал. Не желающая больше, как накануне испытывать лошадиных страхов голова тут же придумала обоснование для отказа от дурацкого плана побега: «Ну как же можно бросать в беде таких замечательных людей?!». И Доктор, отказавшись от своих идиотских намерений повалявшись ещё пару дней для порядка соизволил сообщить Главному Терапевту о своей готовности вернуться в группу. Тот воспринял это нормально и в качестве жеста доброй воли переселил главного героя на почётное место на нижнем ярусе в просторном углу, где всё время до этого обитал Аслан. А Асланчик же перебрался на второй ярус и так они стали соседствовать.

Жизнь в группе шла своим чередом, а вернее била ключом, правда главного героя неприятности пока обходили стороной. За исключением того, что он несколько дней кряду черпал воду из выгребных ям с занятным новобранцем Свистком, которого совсем не просто так обозвали. Свисток по утрам разговаривал с Бубликом и совершенно не вписывался в общий строй и расписание. По его и так своеобразно устроенным мозгам синтетические метамфетамины нанесли очень суровый удар и когда он уже начал средь бела дня самозабвенно предаваться безудержному онанизму в собственном автомобиле нисколько не стесняясь проходящих мимо людей то родственники и определили его пожить в деревеньку для отдыха от солей. Но общение с невменяемым Свистком было просто праздником по сравнению неприятностями, свалившимися на головы Малины и Гембы.

Малина как уже упоминалось ранее очень рвалась на выезд в город, и причина для этого рвения была обозначена очень благородная – соскучилась по любимой доченьке. Хотя Глеб Валерьевич далеко не раз и не два объяснял ей, что не верит в эту любовь вполне внятно обосновывая, что в душе как употребляющего наркомана, так и на ранних сроках чистоты нет места для любви, девушка продолжала его настойчиво терроризировать. На читках своего Первого Шага, который она переписывала и перечитывала несметное количество раз с неё взяли клятвы, расписки и прочую лабуду, как и в примере с Кока-Колой практикуемую в работе с малолетками и на следующий день по утру сказали собираться в город.

Прихорошившись и быстро собравшись, она довольная и счастливая, помахав всем ручкой и насобирав заказов на гостинцы прыгнула в «Газель» и её увезли. Вернулась она меньше, чем через час вся зарёванная и в сильнейшей истерике под издевательский хохот Бороды. Оказывается, её покатали между домами и даже вывезли до границы населённого пункта. Доктору крайне не понравилось это жестокое представление хотя он ничего не просил ему привезти, просто ему стало жалко глупенькую девочку, возомнившую себя самой прошаренной. Они точно так же, как и он видели её насквозь и пока родители не потребуют вернуть ребёнка, Малина была не выездной.

А волонтёру Гембе по совокупности грехов на вечерних последствиях было выписано пятьсот афганов. Да ещё как на удачу вечерок был дюже зябким градусов тридцать с ветерком. Так что у него была блестящая перспектива пристыть где-нибудь на «афганодроме» в огороде и оскалиться. В эту зиму с раздачей афганов отличился Консул Тортуги Хозник «долечивший» безропотного бедолагу Маляра до гнойных волдырей на обмороженных нижних конечностях. Гембу «оторвало» от вопиющей неблагодарности Бородатого Духовного Лидера так своеобразно оценившего его недосыпы и переработки. Гемба был готов взбунтоваться чего в глубине души желал Доктор, так это могло запросто перерасти в полноценное восстание, но главному герою в компании с Боцманом, Фагой, Пиной и Подробным пришлось уговаривать бывшего десантника не пороть горячку. По итогу Гемба открутил не больше сотни кувырков и был амнистирован.

Так и подошла следующая неделя, в начале которой после ужина Зефир внезапно распорядился Доктору собираться с вещами на Второй дом. Своё сожаление ему высказали практически все Перводомники включая бывшего старшего брата волонтёра Подробного. А Док при этом как говорится завис и пребывал в наиполнейшем ахере.

Глава 10. Новый дом и новые «друзья»

Встреча (сам себя)

Доктор брёл по тёмной деревенской улице с пацанами со Второго дома, возвращавшимися с бани угрюмо опустив голову и таща в руках многочисленные накопившиеся за время, проведённое в реабилитации пакеты с вещами. Разумеется, его путь по скользкой обледенелой весенней дороге был не сравним с последним шествием Христа на Голгофу, но тем не менее настроение главного героя было конкретно упадническим. Прежде всего непонятной оставалась цель этого перевода. На текущей неделе на Втором рулил Большой, а вот на следующей должен был подтянуться Заноза и кто его знает, может снова всплывёт тема применения к нему занозотерапии. Но заветный гвоздик был на своём месте в кармашке, на случай если вдруг отступать станет некуда и хоть немного согревал душу.

Конечно беспокоило его и само новое место пребывания с новыми людьми и новыми порядками. Но эта тревога начала рассеиваться, когда по приходу в дом он увидал до боли знакомые лица Вавы, Вмазура, Кока-Колы и Тити с которыми сложились хорошие отношения во время совместного проживания на Первом. Были там и Квага с Альпинистом и Балагуром, но они заняли пока нейтральную позицию, что вполне устраивало главного героя. Вход в дом последовательно проходил через летник и кухню, на которой вполне доброжелательный повар Узел под руководством своего шефа Альпа готовил в духовке какой-то десерт к вечернему чаю. Док пару раз прошёл мимо кулинаров пока размещал свои пожитки в кладовке и на летнике и поддавшись очарованию кухонных запахов отметил наличие духовки как преимущество местной кухни.

Доктор никогда до этого не проходил на Втором доме дальше столовой, следующей после проходной кухни. Столовая тоже была проходная, переходящая в зал, из которого можно было попасть в чилинарий и консультантскую. Спальное место ему определили на втором ярусе в чилинарии, в котором стояло три металлических двухъярусных кровати, но было куда теснее чем в аналогичной комнате на Первом доме. На стене над его ложем улыбался с фотопортрета безвременно зажмурившийся негритянский торчок Тупак Шакур. В зале размещалось три просторных деревянных двухъярусных шконаря подобных его первому и стоял раскладной диван, на котором как позже выяснилось спали по двое.

Волонтёрами на Втором были уже упоминавшиеся ранее в связи с избиением Аслана молокососы Томский и Шайба, а также некто, Бушуй, возрастом поближе к Доку. Но если Томский месяц другой кантовался на Первом и был хорошо знаком Доктору по совместному воспитанию брата Стасика и кухонной эпопее, то Шайба и Бушуй для него были тёмными лошадками. Поскольку на Втором был банный день, то новичок Второго сразу же попал на мероприятие «Группа», в рамках которого все собравшиеся выразили готовность оказать ему содействие и поддержку на новом месте и дружно помолясь в кругу разбрелись по своим местам пообщаться, пописать работы, побыть в одиночестве. Напряжённый вечер подходил к концу и втянув за вечерним чаем добрый кусок очень даже вкусного апельсинового пирога, приготовленного из натуральных апельсинов закарамеленных на сковородке в варенье или джем и разместившись по отбою на новой койке Доктор наконец то выдохнул и расслабившись вскоре уснул.

Ну а утро следующего дня встретило его ярким совсем по-весеннему припекающим солнышком и новыми бедами. Точнее бедами эти мелкие хлопоты и невзгоды с точки зрения нормального человека делала больная Докторская голова с присущим ей, как и любому другому зависимому человеку преобладанием негативного мышления. Негативное мышление в местном учении о зависимости считалось ключевым дефектом характера, следующем по важности после жалости и заключалось в феноменальной способности поражённого мозга цепляться за неприятные факты и события, происходящие вокруг, зацикливаться на них и по итогу раздувать их в пределах собственного разума до масштабов вселенского бедствия.

А началось всё с того, что Большой повелел прицепить Альпинисту к заднице настоящий отрубленный бычий хвост и везде гонять с этим гаджетом! Такого Док ещё не видел даже на Первом доме. Не ограничившись этим унижением, он распорядился притащить здоровую картонную коробку и загнал в неё Затылка, так здесь теперь называли Альпа за характерную треугольную форму задней части черепа, сказав, что тот теперь будет жить как домашний ручной хвостатый грызун в своей коробочке. Альпинюга пытался оправдаться и уговорить передумать разошедшегося Консула, но Гладковыбритый Духовный Наставник был неумолим и постоянно смахивая скатывающиеся слёзы старший повар Второго дома за допущенное крысятничество на кухне расположился в своём новом картонном доме под дружный смех своих собратьев.

Следующим ударом по нервной системе старого нарка стало определение ему ответственностей домового, за зарядку, за сушилку, за окна, за форточку, за стихи и за кота. Он прямо обомлел от такого изобилия и настроение его испортилось хуже некуда. Немного позитивных эмоций Доктор испытал во время похода на лекцию, где на Первом все наперебой приветствовали его и интересовались как он обустроился на новом месте. Пообщавшись со своими товарищами и поностальгировав по былым временам во время лекции, Док вернулся со своими новыми соседями на Второй, где его ждало третье меньше чем за полдня потрясение.

Его самого на хозы определили под начало Донбасса убирать за скотиной в сараях. В довольно обширных сараях, находившихся под командованием бывшего ветерана боевых действий на Украине, а ныне выздоравливающего соупотребушника Узла и дяди Вити с соответствующим прозвищем перезимовало три коровы, десятка три баранов и пара десятков кур-несушек. Доктор любил зверушек только по телевизору, а ковыряние в отходах их жизнедеятельности повергло его в состояние крайней душевной пустоты и отчаянья. Но когда, пойдя в сортир он увидел, как малыш Кока-Кола черпает и таскает оттуда человеческое дерьмо, всплывающее до уровня пола из-за поступления в яму талых вод, ему вообще стало не по себе, и он мысленно взмолился:

«Господи! Да за что же мне всё это наказание?! Я ж, конечно, не ангел с крыльями, но кому ж я так криво насадил, чтоб столько мучиться?! Да когда же всё это блядство уже закончится в моей жизни?! Сил моих больше нет терпеть всё это издевательство!».

Доктор поначалу искренне не понимал, чему радуются жители Второго дома сравнивая свою убогую обитель с Первым. Проведя здесь меньше половины дня, он уже ненавидел эту грёбанную тесную избу с её сараями, говнищем, вонищей, дополнительным четвёртым обливанием в день после хозов давно уже отменённым на Первом и ошалевшим от пяти недель, проведённых безвылазно в деревне Лысым Консулом. Дело в том, что Заноза внезапно куда-то исчез якобы на отдых и его близкий товарищ Большой уже второй месяц без перекуров возглавлял общину Второго дома за себя и за того парня и так закашмарил вверенный ему контингент что все буквально молились за его скорейший отъезд.

Но то ли Создатель услышал крик души своего непутёвого чада то ли просто по мере того, как Док постепенно обживался и приспосабливался под новые условия начало понемногу меняться его отношение к новому месту жительства. Прежде всего он по достоинству оценил куда более питательный рацион здешней кухни. Поскольку Солнцеподобный Вождь останавливался именно здесь во время своих еженедельных визитов и этот дом считался его резиденцией, то кухне в плане качества, количества и разнообразия приготовленной пищи уделялось беспрецедентное внимание. Поваров тренировали по «бразильской системе» и за неудовлетворительный результат они запросто могли ответить своим здоровьем.

В мастерстве написания ежедневого анализа чувств стараньями программного кудесника Глеба Валерьевича Доктор поднаторел так, что местным волонтёрам совершенно не к чему было придраться. Единственный раз за всё время, да и то пожалуй «за знакомство» Бушуй с Шайбой выписали ему десятку гербов и больше они к этой теме не возвращались. А местная братва слушала его сочинения с открытыми ртами и в большинстве своём даже не вкуривала чего это было. Прослыв «чёрным поясом» по АЧ и прочим реабилитационным наукам, главный герой по совокупности с возрастным старшинством в коллективе сразу стал пользоваться почётом и уважением среди своих новых соседей и старался не отказывать никому в совете и помощи для укрепления своих позиций. Кроме того, он не стал переписывать последний свой разгромный допик а прочитал в новой группе старую забракованную Бородой работу на «Ура».

Многочисленные ответственности тоже оказались не такими уж тяжкими, а с некоторых из них был даже откровенный выхлоп. С протиранием окон, сбором луж конденсата на подоконниках по утрам и открыванием форточек ему частенько охотно помогали живущие около этих самых окон Вмазур, Донбасс и Кока-Кола. На зарядке здесь было принято сарказничать, а для нового ведущего зарядку жёсткий юмор и сатира были родной стихией, тем более что все ранние запреты и ограничения с Первого дома на Второй не распространялись. Таким образом Док получил легальную возможность поднимать себе настроение с утра, но старался не усердствовать с этим инструментом. Малыш Кока-Кола в свои юные годы, вымахавший на целую голову выше Доктора, да и другие ребята по собственной инициативе частенько помогали ему и с заносом на ночь в дом и выносом по утрам на крыльцо бельевой сушилки, за что он им был очень благодарен.

Котом всегда помогал заниматься Вмазур души не чаявший в этой скотинке. Придумать раз в неделю каждому тему для стиха было не сложно, а порой даже и забавно. А вот ответственность домового стала источником роста личного благосостояния и душевного покоя. Теперь у Дока всегда в наличии водились дефицитные в этом месте ручки с тетрадками, что позволяло не заморачиваться за собственные потребности и помогало выстраивать отношения с окружающими на корыстной основе. А ещё домовой принимал ежедневно дом у дежурного и в умелых руках это был мощный рычаг воздействия на любого резидента. В собственное же дежурство старый нарк на самодисциплине принимал дом у самого себя.

В воскресенье Расписной Духовный Лидер Карман сменил Большого на консультантском посту, а в понедельник в свои владения прибыл Вождь в сопровождении Занозы и ещё кого-то в качестве свиты. С этого самого первого визита главнокомандующего Доктор невзлюбил проживать моменты его еженедельных посещений. Во-первых, напрягала непомерная суета, предшествующая и сопровождающая явление народу здешнего Вершителя Судеб. Как уже неоднократно упоминалось ранее, Вождь всегда легко и непринуждённо выносил карательные приговоры и порою сам их немедленно приводил в исполнение. Страх унижения и физической расправы творил с людьми чудеса: считающие себя и матёрыми урками, и бесстрашными солдатами, и выдающимися спортсменами реабилитяне ждали с замиранием сердца день его приезда, а затем услужливо угодничали и лебезили перед его Величеством.

Во-вторых, и это главное, главному герою категорически не нравилось то обстоятельство, что он под страхом физической расправы не может на равных отвечать на подколы этого невесть чего возомнившего о себе пузыря. И когда Вождь за обеденным столом под одобрительные смешки челяди начинал расписывать перспективы Доктора как лучшего дояра коров, лучшего повара и лучшего порноактёра после того, как тот накачает свой пресс объекту насмешек оставалось только молча подавлять свой гнев и глотать обиду лишь изредка аккуратно огрызаясь чтобы не схлопотать по физиономии.

Насколько получить по лицу было легко и реально так же наглядно было продемонстрировано при этом первом же визите. Волонтёр Томский настойчиво требовал, сколь уместно будет называть его невнятное мычание требованием, скорейшей отправки своего туловища домой по случаю успешного завершения своего реабилитационного курса. Вождь несколько раз при всех обматерил его последними словами, а затем разошедшись сам позвал в консультантскую откуда вскоре начали доноситься его грозные крики, глухие удары по человеческому телу и вопли о пощаде сидевшего ранее в лагере всего из себя спортивного волонтёра. Из консультантской он выскочил весь красный и заплаканный и уединившись в чилинарии продолжал там истерить.

Так же выхватил по щам прописавшийся в последнее время в погребе Затылок. Как выяснилось он в долях с кем-то из волонтёров скрысил того самого апельсинового пирога и взяв всю вину на себя уже почти неделю расхлёбывал нескончаемый поток «преференций» в свой адрес. За три дня что вождь со своими сопровождающими погостил в деревне происходило много всяких разных событий, но они не касались особо главного героя и не казались потому ему важными. Аборигены сказали, что обычно он больше одного дня не задерживается, а в этот раз так долго, потому что привёз Занозу, а того не было в деревне уже очень давно.

Показал Предводитель и свою хозяйскую жилку. Подобно обсудив с Донбассом текущие проблемы местного животноводческого комплекса, Вождь принялся за опрос населения по поводу проведения косметического ремонта в доме. Вообще отличие от Первого дома полностью занятого реабилитянами заключалось в том, что этот был дом на двух хозяев и за стенкой по соседству жила простая деревенская семья. Задавалось очень много вопросов по кухне, скорому огороду главным за который был назначен Квага и прочей лабуде.

Все обитатели Второго дома громко выдохнули, когда наконец «Двухсотик»³¹⁰ Вождя увёз своих пассажиров в сторону города. После отъезда выпустили Альпиниста из погреба, и все шутили с ним и встречали чуть ли не как героя. Томский очень сильно изменился. Он целыми днями находился в чилинарии и это был уже не тот стремящийся волонтёр, докапывающийся до старшего повара Дока на кухне Первого дома, а простой, уставший от всей этой движухи молчаливый мальчишка ожидающий свой трансферт домой в соседнюю область потому как простой билет ему находящемуся в розыске было не купить. Как-то разговорившись с Доктором, он так расчувствовался что подарил тому комплект нового постельного белья, который оказался весьма кстати на новом месте. Озадаченный Карман подтягивал Бушуя с Узлом для подсчёта потребностей в стройматериалах для проведения наметившегося ремонта.

Доктор выбрал время чтобы начать выстраивать отношения с Узлом как с потенциальным союзником решив для начала спокойно обсудить с ним собственные перспективы занозотерапии и возможные способы подготовки к такому нежелательному для него развитию событий. Дело в том, что Узел в аккурат под Новый год подвергся жёсткому физическому воздействию с помещением в погреб и даже как выяснилось в этом разговоре лишился при этом зуба. Узелок «успокоил» Дока, что подготовиться к этому мероприятию не представляется возможным, так, как например в случае с ним всё произошло внезапно и стремительно быстро. Данный расклад, конечно, не понравился главному герою, но приехавший на следующую неделю Консул Заноза достаточно радушно поприветствовал главного героя на первом Общем анализе чувств, сказав много добрых и хороших слов в его адрес. Затем они всю неделю по вечерам вместо нудных реабилитационных мероприятий смотрели по спутниковому телевидению Чемпионат мира по хоккею, а к ним в гости на хоккей приходили ребята с Тортуги в том числе и его старые добрые знакомцы – почтенный дядя Витя и бывший брат Стасик.

«Да так-то конечно,чего не выздоравливать?! Сам себе балду вскружил всякой хернёй! Надо просто дожить спокойно до конкретного тепла, а дальше видно будет…» – успокаивал сам себя Доктор.

Тяга (немного теории)

После того как Доктор вполне удачно обосновался на Втором доме и у него отвалились ненужные переживания относительно намерений Высших Духовных Лидеров касательно собственной персоны, благодаря более свободному режиму нового пристанища у него появилось время и относительный душевный покой поразмыслить обо всём увиденном и услышанном за месяцы, проведённые в деревне и по-другому взглянуть на происходящее вокруг него в реальном времени. Он провёл в реабилитации уже семь долгих месяцев и его разум вполне достаточно освободился от тумана химических веществ, чтобы внимательно наблюдать за происходящим вокруг, анализировать эти наблюдения, сопоставлять с полученной на лекциях и из местной литературы информацией и делать соответствующие выводы.

Алгоритм «лечения», практикуемого в «Северном сиянии», был очень даже незамысловат и повторялся из раза в раз на каждом вновь прибывающем новичке с поправкой на индивидуальные особенности личности и организма. Месяц другой новобранцу давали очухаться от острой абстиненции, при этом шла облегчённая или лайтовая обкатка с принуждением к повиновению. Затем начиналось многомесячное «крепилово»³¹¹, выражающееся в бесконечных дежурствах, последствиях, написании неимоверного количества письменных работ и поварстве.

Дело в том, что в этот период вынужденной трезвости у любого зависимого человека максимально обострялся так называемый феномен тяги к веществу. Проявлялся он в виде бесконечных навязчивых мыслей о веществе, сопровождавшимися яркими красочными эйфорическими воспоминаниями о так называемом «розовом употреблении»³¹² и неизменно завершался непреодолимым желанием употребить это вещество. Тяга как таковая, являясь симптомом или проявлением болезни химическая Зависимость, порождалась неосознанным стремлением больного организма получить любой ценой в кратчайший срок приятные чувства. Именно благодаря эйфорическим воспоминаниям и способности к мысленному перемещению в благоприятную обстановку так называемым «улётам» любой зависимый человек мог на коротком промежутке времени изменить свои неприятные чувства на вполне приемлемые. Непременно возникавшее в итоге желание употребить химическое вещество для улучшения и продления этих самых чувств, могло быть настолько непреодолимым, что толкало людей на совершенно безумные поступки вроде побега, членовредительства, суицида и прочего безумия, чего естественно ни в коем случае нельзя было допустить.

По Центру из уст в уста передавались занимательные байки, про подобные происшествия, случавшиеся в прошлом. Так от Мороза и Евси Доктор несколько раз слышал историю о некоем невменяемом персонаже кухонным ножом, вскрывшим себе глотку с требованием везти его в районную поликлинику. Примечательно, что в качестве оказания первой неотложной помощи добрые братья, не мудрствуя лукаво, замотали его рану канцелярским скотчем и, убедившись, что полученная травма не представляет никакой опасности для его никчёмной жизни, естественно никуда горемыку не повезли. А когда, узнав о случившемся в «Северное сияние» спешно отставив все городские заботы прибыли духовные лидеры, то этот придурок ещё и выхватил «звездюлей» «по самое не балуйся», дабы другим не повадно было отвлекать занятых людей от важных дел.

История с отрубленным Беком пальцем подробнейшим образом, изложенная выше лишний раз, доказывает, на что может толкнуть непреодолимое желание отведать любимой соли молодого, здорового человека, имевшего реальные достижения в жизни и спорте, выходца из очень даже благополучной семьи. Можно конечно всё списать на утверждение, что это сильнодействующий наркотик с ярко выраженным психотропным действием, но в качестве аналогичного примера можно привести силу воздействия «безобидного» и практически общедоступного алкоголя на предрасположенного к этой отраве Маляра.

Неутомимый исследователь Глеб Валерьевич решил проверить действие препарата, блокирующего приём и усвоение этилового спирта человеческим организмом, и скормил Питерскому пареньку необходимую дозу лекарства. Затем выждав необходимое для усвоения «алкоблокатора» время он угостил алкашёнка Маляра водочкой. Тот с готовностью и решительностью «остограмился» и принялся безудержно блевать в попавшееся под руку блюдце в силу воздействия препарата. Но как только рвотный рефлекс отпустил бедолагу он взялся тщательно вылизывать собственную блевотину с блюдечка дабы не пропадать добру вызывая омерзение у всех без исключения жильцов Первого дома.

Проживавший в описываемый момент на Втором доме живая легенда реабилитационного движения Беготня «квартировался» на нижнем ярусе Докторского шконаря, и они делили с ним на двоих вещевой ящик. Ещё незадолго до приезда в Центр главного героя он был здесь консультантом на Первом доме, а меньше месяца назад его вернули обратно со срыва, но уже в качестве резидента. Своё прозвище этот неподражаемый бывший спортсмен, кандидат в мастера спорта по боксу, бывший на десять лет моложе главного героя заслужил за патологическую склонность к побегам. Зов соли в его голове был настолько силён, что его ещё физически крепкое тело не могли удержать ни замки, ни засовы, ни десятки километров пути по пересечённой местности, ни страх неминуемой расправы, в случае если всё пойдёт не по плану и его поймают.

У Беготни в общей сложности был опыт двух десятков реабилитационных сроков, только из этого Центра на его счету было шесть удачных побегов, в подробности которых он доверительно посвящал Дока на хозах, где они практически весь март вместе то вытаскивали снег со двора и огорода, то долбили лёд в обливалке. Так в одном из побегов чтобы не угодить в лапы бегущих буквально по его пятам преследователей ему пришлось залечь прямо в болоте кишащим лягушками, пиявками и прочей мерзкой живностью. Укрывшись под тиной и дыша через трубочку пустотелого камышового стебля, он видел силуэты ищущих его братьев и слышал их голоса. Проведя в таком импровизированном укрытии больше часа, беглец выбрался из него значительно позже того, как стихли голоса и исчезли тени поисковиков. За это время его одежда, кожа и волосы настолько пропитались болотными запахами, что доставляли ему дискомфорт и отпугивали от него обычных людей всю дальнюю дорогу до самого областного центра. Но каждая попытка досрочного возвращения в социум с планами ну на этот раз точно начать всё по-новому у Беготни заканчивалась, как и прежде по-старому, а именно добрым мешком соли и серьёзным приступом сумасшествия, после чего всё «ворачивалось на круги своя».

На самом деле жизнью зависимого человека, находящегося в активном употреблении и значительное время после прекращения употребления химических веществ, целиком и полностью правит именно тяга. А у изможденного физически реабилитянина просто не оставалось сил и энергии для «прокорма» этого весьма прожорливого в энергетическом плане тягового мыслительного процесса.

Вся поступающая в человеческий организм посредством приёма пищи энергия распределялась между потребителями, а точнее внутренними органами крайне неравномерно. Самый энергозатратный и приоритетный в получении энергии человеческий орган – головной мозг. И если в нём помимо обычных необходимых для жизнедеятельности человека нейрофизиологических процессов была запущена ещё и тяга, то всё остальное тело испытывало острый дефицит, как в энергии, так и в питательных веществах.

Находясь под постоянным действием тяги, зависимый человек худел на глазах. Несмотря на нормальное питание, его постоянно мучало чувство голода. В реабилитационной среде в широком обиходе присутствовали такие крылатые выражения, как «заедать тягу», «тяга пожирает его» означавшие соответственно неуёмный аппетит и болезненное похудание в тяговом состоянии. Поскольку мозг человека вследствие непрекращающихся тяговых процессов находится постоянно в перегруженном режиме работы и практически не отдыхает от своей интенсивной деятельности, то человеческое лицо принимало измождённый, осунувшийся вид с впалыми глазами и характерными тёмными кругами вокруг них.

Суть применяемой терапии в виде физического и умственного перенапряжения заключалась в принудительном перераспределении внутренних энергетических потоков в организме пациентов. Поневоле занимаясь физическим трудом и умственной деятельностью, организм больного вынужденно отбирал на эти действия часть энергии из «общего котла». Соответственно «топлива» на тяговые процессы оставалось меньше. С течением времени интенсивность тяги ослабевала, а краски эйфорических воспоминаний блекли. Продолжительность «терапевтического» физического измора подбиралась индивидуально и могла составлять от трёх до девяти месяцев. Интенсивность тяговых процессов определялась как по внешним физическим признакам (вес, цвет кожных покровов и выражение лица) так и по эмоциональному состоянию, способности сконцентрироваться на своей непосредственной текущей деятельности (отсутствие улётов).

Со срывниками и «непокорными» здесь вообще не было принято церемониться и к ним прямо с порога применялись меры беспрецедентного физического и морального воздействия, самым ярким примером «сопротивления лечению» был, конечно же, Аслан. Их доводили до физического и морального истощения не столько для минимизации тягового состояния, сколько для подавления воли и нежелания подчиняться. И в этой терапии абсолютно все меры и методы были хороши – главное достичь результата! Кстати, Асланчика примерно через неделю после Доктора тоже перевели на Второй дом волонтёром на замену уехавшему Томскому. Это обстоятельство очень порадовало главного героя и внесло значительную лепту в скорейшее обретение им относительного душевного покоя.

Подавляющее большинство воспитанников «Северного сияния» категорически отрицало наличие у себя тягового феномена ввиду тяжести возможных наказаний за тягогонство составляющих по местному прейскуранту проступков до четырёх штрафных дежурств. Сочиняя в своих анализах целые эпосы посвящённые качественной проработке тяги ребята с пеной у рта отстаивая якобы проведённую таким образом внутреннюю работу сами начинали уверовать в этот мираж занимаясь банальным самообманом.

У Доктора хватило ума и мужества честно взглянуть на последние два – три месяца проведённые в реабилитации. Вся его жизнь в этот период была выстроена исключительно вокруг тяги. Он целыми днями «вёз на зубах» все тяготы выздоровления с одной лишь мыслью поскорей бы уже дождаться отбоя и нырнув в койку пару – тройку часов перед сном помечтать о любимых препаратах, повспоминать как оно всё было весело и прикольно, пофантазировать как оттопырится по выходу отсюда в будущем. Он вёл себя точь-в-точь как в крайние годы своей жизни в городе проводя серые трудовые будни в мучительном ожидании вечерней, а то и ночной сине-солёной эйфорической вспышки.

Выход из этого безумного кольца нашёлся сам собою безо всяких научных изысков. Во-первых, резко снизилось накопление им отвратительных помоечных чувств так как атмосфера на Втором доме была более располагающей и раскрепощённой. Во-вторых, он принялся практически каждый день после отбоя, а затем и по утрам за час до подъёма в компании с Вмазуром писать свой Первый Шаг и времени и сил на нездоровое развлечение стало оставаться меньше. А в-третьих, малыш Кока-Кола отдал ему свой мягкий кроватный матрас поменяв его на другой и на этом удобном ложе после вечерней писанины Доктор засыпал практически сразу. Так постепенно тяга из обязательного ежедневного ритуала стала отходить на второй, а по прошествии значительного времени и на последний план в его жизни.

Бжик (маленький друг)

Всего через пять дней после перевода Доктора на Второй дом поздно вечером буквально перед отбоем из другого Центра прибыл на перевоспитание новый персонаж. Внешний облик новичка резко контрастировал с легендой, которая ещё до его появления в доме распространилась среди домочадцев. Пацаны перешёптывались между собой, что везут «конкретного тяжика», который нехило «шатанул режим» в другом Центре и потому был отправлен в «Северное сияние» для экстремального выздоровления. А привезли полутораметрового щуплого мужичка-алкоголика лет тридцати пяти, явно скованного страхом, а потому не особо разговорчивого на первых порах.

Как уже отмечалось ранее, все многоопытные реабилитяне сходились во мнении, что в пределах области за «Северным сиянием» закрепилась слава самого жёсткого по режиму содержания реабилитационного Центра. Здесь волей-неволей приходилось принудительно «выздоравливать» абсолютно всем его пациентам без исключения и поблажек.

Так вот внезапно образовавшийся неказистый новичок относился к категории «бронелобых»³¹³ алкоголиков. Он полгода провёл в другом центре, где написал Первый Шаг, но поскольку всю дорогу «плыл на своей волне», то вступил в конфронтацию с местным руководством, пытаясь им навязать свои условия, и вроде бы даже умудрился схватиться за нож. По причине того, что этот алкашёнок уже ранее отбывал наказание в местах лишения свободы за подобные «художества», хозяева ребцентра не желая с ним возиться и рисковать, не мудрствуя лукаво, договорились о его переводе. С оплачивающим их услуги его двоюродным братом и руководством «Северного сияния», где таким клиентам были всегда рады, было достигнуто полное взаимопонимание, ну а мнение самого «виновника торжества» никого не волновало в принципе. Этот плюгавый малыш весь испещрённый татуировками весьма сомнительного значения своими стремительными неловкими несколько угловатыми движениями и судорожным жужжанием после каждого мартовского ледяного обливания прочно ассоциировался в Докторской голове с маленьким, летающим, назойливым и жужжащим насекомым. Так с лёгкой руки главного героя к нему и прицепилась немного изменённая мультяшная погремуха – Бжик.

Дабы максимально сократить время на встречу с реальностью Великий Магистр «врезал с легонца» Бжику ещё в том Центре при погрузке нового пациента в свой автомобиль. Этим фактом и объяснялось состояние ступора и прострации, в которых находился маленький алкашёнок по прибытию в «Сияние». Новичка поселили в чилинарии прямо напротив Доктора так же на пальме. Первое что выяснилось после того, как он начал «оттаивать», что они с Доком земляки с одного района города и имеют общих знакомых. Это обстоятельство помогло Бжику начать раскрываться, и он заблажил, что не собирается оставаться в этом бесчеловечном Центре с «таким невменяемым» персоналом, что полон решимости, требовать звонок брату и настаивать на переводе обратно, чтобы читать свой Шаг в уже знакомой аудитории и соответственно двигаться дальше в своём выздоровлении.

«Это ж как мне подфартило, что ты здесь всплыл именно в это время, золотой ты мой человек! С таким сладким, как этот недоросток им сейчас точно не до меня будет!» – мелькнула злорадная мысль в Докторской голове. Основываясь на своём более чем полугодовом опыте пребывания в реабилитации, он безошибочно определил, что на ближайшие пару недель в пристальном фокусе терапевтического воздействия и заботе Высшей Силы окажется этот маленький невзрачный алкашёнок с ярко выраженным комплексом Наполеона и путаницей в восприятии реального мира и осознании реального себя.

Доктор, конечно же, не стал делиться своими выводами с новичком, ограничившись лишь советом о ненужности привлечения излишнего внимания к собственной персоне и опасности ультимативных заявлений. Но он уже прекрасно понимал, что этот совет до адресата не дойдёт несмотря на то, что Бжик внимательно смотрел ему в глаза, слушал и согласно кивал гривой. Старшим братом новичку определили малолетнего Кока-Колу, что дало повод лишний раз проявиться Наполеону и алкогольной гордыньке младшего брата и обрекло на неудачу этот братский союз ещё в зародыше.

На следующий день перед лекцией Бжик попробовал было качнуть права перед Глебом, но тот не стал с ним особо церемониться и раз и навсегда отбил ему желание беспокоить его по пустякам, грубо отшив с оскорблениями по-хамски на глазах у всего контингента «Северного сияния». Великий Магистр распорядился немедленно назначить назойливому новичку четыре штрафных дежурства за препирательство с персоналом и вместо лекции и посадил того читать свой Первый Шаг в большом зале Первого дома. Поскольку слушателей было больше, чем предостаточно и многих из них мучало непреодолимое желание высказаться, то сам чтец практически весь лекционный час пожинал плоды умело запущенного Бородатым Целителем механизма заклёвывания слабых. То есть он ни на миллиметр не продвинулся в прочтении своей работы, зато с лихвой хапанул негативных эмоций от далеко не конструктивных обратных связей.

А дальше у Бжика началось дежурство под тем или иным предлогом затянувшееся на долгие одиннадцать дней. Совершенно кстати на Втором доме был затеян внутренний ремонт, изначально предполагавшийся как косметический. Но в процессе работ выяснилось, что сгнили балки потолочных перекрытий в чилинарии, что повлекло за собой демонтаж потолка в этой комнатке просто с неимоверным количеством мусора и грязи. Бесконечная уборка этого безобразия легла на хрупкие плечики Бжужика. Причём как уже было сказано ранее приёмка дома после уборки возлагалась на домового, то есть на Доктора. Док по доброте душевной на первых порах не стал было сильно напрягать земляка и придираться ко всяким мелким недочётам, но Физкультурный Духовный Наставник консультант Заноза заострил внимание главного героя на этих изъянах и напомнил о возможных последствиях за небрежное исполнение своей ответственности. Опытный боец Доктор сразу понял всё буквально с полуслова и, не желая оказаться на месте бедолаги Бжика, решил присоединиться к комплексной групповой терапии сложного пациента. Приёмка дома стала проводиться особенно тщательно на показ Занозе. Старый нарк выбрал стратегию помощи другим, не дожидаясь пока эта помощь настигнет его самого.

А чтобы Бжику стало совсем нескучно, Главным Терапевтом была применена по отношению к нему не виданная доселе здесь Доктором новая лечебная процедура – ночные читки. Отгонявшего весь день с вёдрами, тряпками и тазами, а потому еле стоящего на ногах от усталости Бжика вечером отводили на Первый дом. Там опоенные до умопомрачения кофе и озлобленные как не странно именно на Бжика за свой недосып матёрые в программном словоблудии нарки до самого подъёма вдоль и поперёк читали раздел «Зависимость» его Первого Шага и объясняли Бжужику какое он жалкое и ничтожное существо. Маленький, но горделивый алкоголик не собирался мириться с такой постановкой вопроса и до пены в уголках его крошечного рта пытался отстаивать свою позицию. Даже после читок он, пытаясь найти поддержку в лице обретённого старшего брата Кока-Колы, земляка Доктора, добряка Вмазура пытался им что-то объяснить, чтобы они приняли и разделили его точку зрения. На его мировоззрение, откровенно говоря, было всем насрать, а вот в один катер с ним никто усаживаться не собирался. Поэтому новый маленький друг находился в отчаянье, смятении и одиночестве постоянно что-то теряя и забывая где попало свои вещи. Таким образом, он умудрился даже потерять тетрадку со своим написанным Шагом. Как следствие кроме всего прочего он ещё был постоянно увешан брёвнами, а то и двигался с «барабаном»³¹⁴.

В конце концов нужный результат наконец то был достигнут – Бжик добровольно согласился сжечь свой Шаг и написать его заново, чтобы получше в нём разобраться. Но вдобавок к этому предварительно перед написанием Шага его озадачили написать ещё и работу «Болезненные последствия химической зависимости», так как он умудрился опрометчиво заявить самому Главному Консультанту, что таковых последствий не имеет. После пары неудачных попыток прочитать свои БП на группу Вождь лично назначил Доктора ответственным за то, чтобы этот бронелобый придурок не только написал работу, но и разобрался в ней. Дока вся эта суетливая движуха вокруг маленького упёртого засранца уже и так несколько напрягала, а после того, как его посадили с ним в одну лодку, которая неминуемо должна была пойти ко дну Бжик стал ему активно не нравиться.

После очередной неудачи чтеца Бжика Консул Карман по воле Вождя объявил на последствиях приговор Доку в пятьдесят гербов. У Бжужика, как и у бывшего брата Стасика, да и как, пожалуй, у самого Доктора было своё видение каждой ситуации, своё объяснение причин и сущности происходящего, которое он был готов отстаивать до последнего. И даже устав от бесконечного спора и с виду, соглашаясь в правоте оппонента, этот маленький упрямый барашек всё равно в душе оставался при своих убеждениях. Хотя Расписной Консул, когда все разошлись с последствий и отпустил старого нарка спать где-то после тридцатой фразы про Герберта Спенсора, Доктор для себя твёрдо решил больше не жалеть настырного подопечного. И с этого момента, не тратя попусту время на бесполезные дискуссии, стал позволять себе жёсткие реплики в его адрес, порой подкрепляя их хорошей отцовской затрещиной или болевым приёмом для преодоления сопротивления, что хоть и помогало, но очень даже ненадолго.

Как неоднократно заявлял на лекциях консультант по вопросам химической зависимости с многолетним опытом работы Глеб Валерьевич Самохвалов совместное нахождение в оздоровительных группах наркоманов и алкоголиков добавляет свой значительный терапевтический эффект. На примере твердолобых алкоголиков наркам легче и нагляднее объяснять очень многие вещи, так как в силу глубины необратимых поражений личности, вызванных употреблением этилового спирта многие проявления зависимости (например, отрицание) находятся в гипертрофированном виде и их невозможно не заметить.

Именно на примере Бжика старый нарк самостоятельно убедился в справедливости теории тяги и механизме работы этого уникального феномена. Маленький расписной друг нередко в минуты отчаяния садился у окна с видом на дорогу и бескрайние Сибирские просторы, и с ним происходила весьма занимательная со стороны наблюдателя метаморфоза. Взгляд его устремлялся в неведомую точку, глаза становились будто стеклянными, а рот непроизвольно открывался, образуя отверстие правильной круглой формы. Бжик словно застывал наподобие миниатюрного деревенского Сфинкса и следующие несколько минут всё происходящее в этой избе его никаким образом не задевало. Более того порой чтобы вывести его из этого состояния, называемого здесь «качественным улётом», нужно было не раз и не два окликнуть его, а то и просто как следует толкнуть.

И от этих полётов Бжику не помогали ни обратная связь товарищей по выздоровлению, ни многократно применённые по отношению к нему средства визуализации: брёвна, пятилитровки с водой и барабан. И тогда молодой юморист, и затейник Консул Заноза постановил Бжику двигаться везде с полированной дверкой от шкафа. А любому, кто уведёт у него эту дверь в период от подъёма до отбоя, полагалась амнистия от всех последствий и премия в виде пачки сигарет. Бжужику же в случае утери гаджета полагалось продление тренинга ещё на сутки. Кола не стал дожидаться пока премиальное курево уйдёт в чужие руки и закинул братский гаджет на сарай, когда тот попросил его присмотреть за ним отлучившись погадить. Бегающий с выпученными глазами в поисках пропажи и ищущий справедливость Бжик точно не вызывал сочувствие у Доктора, потому что, по его мнению, довериться «поколению Пепси», к которому относился Кола в корыстных делах мог только клинический идиот.

В рассказе о Бжике обязательно необходимо упомянуть их фееричный алкоголический тандем с Квагой. Эти два бронелобых алкобота кардинально отличаясь внешними тактико-техническими характеристиками имели совершенно идентичную внутреннюю начинку. До них обоих естественно не доходило, что безразмерная степень обоюдного презрения явно указывала на то, что на бессознательном уровне они бесспорно узнавали себя друг в друге, а на сознательном – они не были готовы на подобное прозрение в силу непрошибаемой алкогольной гордыни и закрытости. Их словесные поединки всегда выглядели со стороны очень забавно. В них образно маленький проворный Бжужик буквально целиком залазил под шкуру неповоротливому гиганту Кракену, а тот в свою очередь тщетно пытался изловить и раздавить неугомонную надоедливую мандавошку.

Однажды на завтрак подавали горячо любимую по-прежнему прожорливым Квакеном пшённую кашу в достойном Второго дома объёме изрядно сдобренную клубничным вареньем. Каждый из двух синяков претендуя в своих узкокорыстных целях на звание «лучшего друга Доктора» разместились за обеденным столом по обе стороны от главного героя. Зажатый со всех сторон «недорослик» обратился к Доку с просьбой подвинуться, так как его сосед с противоположной стороны упирался плечом в стену. Смерив маленького друга оценивающим взглядом и быстренько прикинув, что нужно сделать для того, чтобы «утро удалось» старый нарк недоумённо ответил:

– Куда я подвинусь?! Там Квага сидит!

На этом его миссия, собственно, и завершалась потому как всё остальное необходимое для создания в коллективе атмосферы оживления и приподнятости его большой и маленький друзья исправно исполняли сами. Бжик надменно потребовал истукана подвинуться, а тот проклиная правила Центра запрещавшие немедленно врезать в край оборзевшему мальку высокомерно огрызнулся в его адрес. По итогу двойная спираль неуправляемости, раскручиваемая взаимной ненавистью и подстёгиваемая репликами прожжённых нарков, возжелавших к хлебу ещё и зрелищ, мгновенно набрала максимальные обороты. Обменявшись обоюдными грубостями и оскорблениями алкоботы принялись влиять на общественное мнение в чём преуспел более шустрый и сообразительный Бжик первым привлёкший на свою сторону консультанта. Кракен переполняемый гневом и бешенством в сердцах швырнул ложку и отказавшись от завтрака и своей любимой каши демонстративно вышел из кухни. Народ ликовал, маленький герой торжествовал, а Доктор, похлопав его по плечу со своей неподражаемой ухмылкой подлил:

– Ну зря ты так… Эту кашу он тебе никогда не простит! Я его хорошо знаю.

Бжик в ответ самоуверенно бравировал, а голодная братва уже «рвала» на части Квагину порцайку. Доктор в мародёрстве не участвовал, ему на Втором с лихвой хватало положенной порции. Его предсказание про месть Кракена сбылось уже к обеду, колдыри продолжили свой «алкобатл» и вынудили Консула Кармана в качестве последствия отправить их на релакс мыть стенки сарая, тряпками с порошком которые им выдал домовой Доктор. Это был наилучший вариант их пусть и временного примирения, потому что практикуемые обычно в подобных случаях поединок в перчатках и хождение на верёвке были нецелесообразны ввиду значительной разницы в весовой и ростовой категориях.

Маленький засранец нашёл легитимный способ отомстить ненавистному верзиле. На Втором доме практиковались ежевечерние сценки и обладая незаурядным театральным артистизмом Бжужик очень смешно передразнивал своего антагониста вызывая бурю восторга у зрителей. А однажды он в сценке до боли правдоподобно показал приёмку дома Доктором в свою бытность дежурным. Главный герой по жизни не умел воспринимать смех над собой от других людей, допуская исключительно самоиронию, да и то в ограниченных порциях. В исполнении же Бжика мастерски заострившего внимание на «петлях и колпаках» своего земляка это выглядело так «уматно»³¹⁵ что Док поржал со всеми от души.

Трон, ремонт и поросячий торч (нечего добавить)

В предыдущей части повествования о маленьком непокорном Бжике мимоходом был упомянут ремонт, проходивший на Втором доме в своём преддверии и по ходу его проведения вызвавший некоторое недовольство как у главного героя, так и у всех его соседей по избушке, но по итогу значительно улучшивший условия их проживания. Раздражение и напряжение вызывала прежде всего стеснённость условий обитания, и полная ликвидация понятия личного пространства, о котором в этот период не могло быть и речи. Шконари передвигались с места на место, скатки матрасов с постельными принадлежностями кочевали по всему дому. При повторяющихся изо дня в день перемещениях предметов мебели и интерьера на упавшую ненароком подушку могли и не обратить внимание и никого не волновало, каково на этом пыльном и грязном добре потом было спать. Ящики с вещами навалом выставлялись на улицу и было весьма проблематично взять понадобившуюся тебе вещь если твой рундук оказывался в самом низу этой груды. А один раз барахло вообще попало под внезапно шарахнувший весенний ливень.

В условиях этого хаоса продолжающегося несколько дней кряду у каждого жителя Второго дома мозг работал прежде всего в направлении как не потерять что-либо своё нажитое отнюдь не непосильным трудом. А вот у одного их соседа прошедшего суровую лагерную школу голова думала и об общем…

Ну а теперь обо всём этом по порядку. По сложившейся традиции Великий Вождь имел обыкновение прибывать в свои владения каждую неделю в ночь с понедельника на вторник. На первый взгляд странная манера Солнцеподобного объяснялась очень просто – он в понедельник по вечерам играл в городе в хоккей, а после спортивных развлечений закинув сумку с формой в багажник прыгал в свой внедорожник и ехал в деревню добираясь дотуда уже глубоко в ночи. Кроме того, как и подобает настоящему заботливому Хозяину он по пути заскакивал по магазинам и покупал неуставной жратвы своим подопечным.

В ознаменование его торжественного прибытия на ноги поднималась вся его резиденция и начинался Царский пир, а если быть честнее, то «Поросячий торч». Реабилитяне буквально надрывали свои желудки чтобы утрамбовать туда побольше дармовых колбасок с вкусняшками по которым они так соскучились, довольствуясь в основном меню преимущественно кашами и макаронами. Но у всего на свете есть своя цена. За дефицитные в условиях реабилитации продукты, казавшиеся им халявными, они сами не отдавая себе в том отчёт расплачивались чувствами. Пока птенцы «морили червячка», принесённого в клювике заботливым Дядюшкой Вороном, этот самый Дядюшка подобно энергетическому вампиру заряжался позитивом на всю предстоящую неделю посредством жёсткого сарказма над птенчиками вперемешку с прямыми оскорблениями.

Потребность в признании и уважении в форме абсолютного доминирования в своей стае у этого альфа-самца реализовывалась порой в довольно причудливых сюжетах. Доходило до того, что под угодливый смех массовки он указывал подопечным кто и с кем будет спать на диване, и в какой позе и каким способом должен будет сексуально удовлетворить своего соседа по спальному месту. Конечно же, всем было понятно, что это ничего не значащий ни к чему не обязывающий стёб ошалевшего от вкуса власти и собственной безнаказанности баловня судьбы, но, например главный герой на пятом десятке лет был не готов к подобным юморинам. Слушать в свой адрес редкостный словесный понос в обмен на сосиску было для него весьма сомнительным удовольствием и поэтому он ни разу за всё время проживания на Втором не принял участие в ночных посиделках.

Однажды демонстративно игнорирующий ночной праздник живота спящий Доктор был среди ночи разбужен встревоженным Вмазуром, ищущим «Царский трон». Троном с лёгкой Докторской руки стали называть сиденье от унитаза с крышкой используемое по своему прямому назначению исключительно Вождём. В одной из двух кабинок сортира на Втором была сооружена деревянная тумба. В минуты великой нужды властная задница привыкла восседать на белом пластмассовом сиденье, водружённом на этот импровизированный деревянный постамент. В обязанности домового входило сохранение этого белоснежного элемента санитарно-технического устройства в целости и сохранности. Само собой разумеется, что никому не было позволительно пользоваться атрибутом почти что царской власти.

Доктор не сразу спросонья сообразил, чего от него хотят, а когда въехал чего требуется чётко и точно сказал координаты ценного груза убранного вместе со всем добром домового из разобранного в доме шкафа в бытовку на улице. Только Док вернулся в мир фантастики и сновидений как его вновь выдернул оттуда трясущий его за руку Вмазур скороговоркой бубнивший дрожащим от страха голосом:

– Доктор! Доктор! Очнись пожалуйста! Его там нет! Это конец! Я всё перерыл! Что теперь делать?! Доктор! Ну что ты молчишь?! Доктор! Вставай! Пойдём вместе искать! Ну, где он может быть?! А ты его никуда не убирал?!

Док, встав и молча собираясь на поиски заветного очка не особо задумывался о том какие у него были чувства, мысленно разбирал и материл Вмазура, Вождя, родителей и весь этот грёбанный Центр. Они вдвоём с Вмазуром два раза выкинули все вещи из бытовки и два раза зашвырнули их обратно, изрядно промокнув под шедшим ночным дождём так ничего и не найдя. Вмазур был хорошим парнем, но поддавшись своей солевой панике, оставшейся ему в качестве поражения головного мозга на вечную память о любимом веществе, уже не мог мыслить конструктивно и предлагал третий раз перетрясти сарайчик. Док как старший по возрасту и более уравновешенный тип остановил Тревогу, как дразнили Вмазура пацаны и отправился в дом лично сообщить Верховному Духовному Лидеру о том, что поисковая группа потерпела сокрушительное фиаско.

К всеобщему удивлению, Вождь воспринял печальную новость вполне достойно и видимо накопив более чем избыточное желание махнув рукой решительно направился в сторону сортира крикнув по пути холопам чтобы те накормили Доктора. Аслан, мявшийся до этого момента в замешательстве осознавая всю деликатность и непредсказуемость сложившейся ситуации воспряв духом в связи с её благополучным исходом принялся расспрашивать у Дока о его кулинарных предпочтениях. Но главный герой, вежливо поблагодарив заботливого товарища отказался от еды и отправился в койку досматривать сны.

Самое забавное во всей этой истории с пропажей бесценного предмета роскоши в условиях деревенской реабилитации выяснилось на следующее утро. Оказалось, что, спасая активно используемое унитазное сиденье от возможной утери или повреждения в чехарде ремонта, его разместил в своём вещевом ящике вместе с личными вещами типа зубной щётки или футболок предусмотрительный Узел. Свой благородный поступок он объяснил заботой об общем благе. Посмеявшись вволю над этим невероятным в обычной жизни приключением, Доктор завёл в бытовке на стене специальный гвоздик, на который вешался пакет с этой приблудой, а малыш Кока-Кола как ответственный за сортир следил чтобы ценный груз своевременно возвращался на свой заветный гвоздик после отъезда дорогого гостя.

Проблема нехватки кислорода и избытка удушающих газов в воздухе по ночам на Втором доме стояла куда более остро чем на Первом в силу улучшенного рациона питания в резиденции Вождя. Под улучшенным рационом подразумевалось вовсе не обязательно его качественное превосходство, считался и количественный перевес так как шлёмки и соответственно порции здесь были значительно большие по размеру чем на Первом. Поэтому у довольных ребят от вольного набивших требуху свистки в задницах по ночам просто не замолкали. Оставаясь после отбоя в столовой для написания Шага, Доктор прекрасно знал, что задерживаться дольше чем на час – полтора смерти подобно, так как по истечению этого времени наболтавшись друг с другом и нагонявшись тяг банда засыпала и шнурки на дуплах развязывались со всеми вытекающими или правильней выдувающимися последствиями. А засыпать было необходимо обязательно при свежем воздухе!

Как уже упоминалось ранее под Доктором проживал Беготня привезённый около месяца назад. Крепкий спортивный организм Карлыча, как по-соседски величал его Док находился сейчас как раз в стадии восстановления утраченных физических кондиций и возвращения потерянной в последнем солевом марафоне мышечной массы. Пожирая каши с макаронами в неимоверных количествах как в последний раз, Беготня при каждом удобном случае выполнял нехитрые физические упражнения и преображался внешне в лучшую сторону прямо на глазах. Но у всего этого великолепия была и обратная сторона. Печенюга Карлыча была явно не готова перемалывать пожираемый им силос в столь значительном объёме и вонь вокруг него и в чилинарии в целом стояла просто адская. Щель между стеной и своим матрасом старый нарк предусмотрительно закладывал на ночь покрывалом чтобы не угореть во сне от восходящих газов. Проблема на самом деле была очень серьёзной и решение пришло, как и всё хорошее в реабилитации неожиданно само собой.

Узел и Вмазур спали в зале на втором ярусе соседних шконарей, расположенных буквой «Г» относительно друг друга. Как-то раз Узел проснулся примерно за час до подъёма, а снова заснуть оказалось проблематичным даже для этого бывалого и закалённого пережитыми невзгодами персонажа из-за невыносимых вони, жары и духоты в помещении. Узелок коротал время до всеобщего пробуждения думая о чём-то своём лежа с закрытыми глазами по причине того, что прямо перед его физиономией маячили потрескавшиеся пятки Вмазура и смотреть там особо то было не на что.

Вдруг его чуткий слух уловил пронзительный звук, который невозможно было ни с чем перепутать. Он открыл глаза и его взору предстали раздвинутые в форме рогатки Вмазуровские ноги и Вмазуровский же шипящий пердак в плаварях и всё эта прелесть на расстоянии не более метра от лица Узла! Не став рассматривать колыхание материи плавок и не дождавшись узнать, как пахнет Вмазур изнутри, не на шутку разнервничавшийся Узелок соскочил со своего спального места и до самого подъёма просидел в столовой. После при случае он предложил Вождю прорубить пару вентиляционных отверстий на улицу прямо из спальных помещений, что было одобрено и реализовано в рамках проводимого ремонта. Конечно, были определённые ограничения на работу этой бесхитростной вентиляции в зависимости от температуры наружного воздуха и силы с направлением ветра. Её приходилось иногда прикрывать чтобы не студить спящих рядом с отдушинами ребят, но тем не менее атмосфера в доме стала куда более здоровой и в прямом и переносном смыслах.

А примерно ещё через месяц ближе к теплу на Первом и Втором домах установили кондиционеры что вообще не могло не радовать особенно тех, кто уже имел опыт летних мучений в этих душных общагах.

Вскоре после окончания ремонта Бушуя и Шайбу отправили самих немного подлечиться и встряхнуться на Первый, а им на смену подтянулся ещё один Докторский добрый товарищ – коллега Гемба сперва как водилось в этом заведении разжалованный временно в резиденты, а потом восстановленный в волонтёрском чине. Жизнь главного героя налаживалась просто на глазах. Третьим волонтёром на Втором доме стал Балагур, подаривший Доктору в честь назначения лёгкий свитерок. Малыш Кока-Кола подогнал Доку спортивную сумку и так старый нарк начал обрастать в реабилитации добром подобно Фагундесу.

Аслан, прекрасно зная потенциал и способности Доктора начал того понемногу привлекать к ведению ежевечернего анализа чувств сразу после своего перевода на Второй. С появлением же Гембы и усиления позиций «гопки Перводомников», как их стали здесь называть с подачи Узла у Доктора отвалилось большинство мелких ответственностей. Теперь он был только домовым, делящим общую домовую заявку на три дома, ответственным за инструменталку и ответственным за динамику АЧ и письменные работы на Втором доме, то есть завхоз и старший по наукам в одном лице. Главный герой полностью заменил ведущих до этого анализ Донбасса и Инженера, переведённого вместе с волонтёрами на Первый. И они с Асланом принялись поднимать планку ведения анализа чувств в резиденции Вождя на уровень самого продвинутого в этом плане Первого дома. А ведение хозяйственной жизни дома при участии, помощи и поддержке рукастого и башковитого Узла совмещавшего должность старшего повара и ответственного за стройку и ремонты вообще не вызывало у него никакого напряга.

В конце марта главного героя впервые выпустили за ограду без сопровождающих волонтёров. А произошло это знаменательное событие совершенно спонтанно. Приехавший погостить Вождь внезапно вздумал снарядить отряд разведчиков на озеро близ картофельного поля на предмет установления возможности подлёдного лова рыбы. Возглавил экспедицию пользующийся с некоторых пор доверием и расположением Предводителя большой любитель рыбалки Квага, а сопровождать его предложили знакомому ему с самого детства Беготне и непонятно почему – Доктору. Последнему была до фонаря сама рыбалка как таковая, а вот возможность пройтись по деревне, да ещё и без конвоя он решил не упускать.

Как только пообедавшие рыболовы, вооружённые в качестве рыболовных снастей штыковой и снеговой лопатами для неведомого доселе Доктору способа рыбной ловли под названием «Черпать из ванны» вышли за калитку ощущение свободы и влажный весенний воздух с ярким солнцем наполнили душу главного героя невероятным по силе приливом обалденных пьянящих чувств. Но грёбанный мутант Квака умудрился сломать весь кайф одной фразой обращаясь к ним с Карлычем:

– Мужики! Хочу с вами сразу договориться! Меня Ильич старшим назначил! Поэтому и предупреждаю сразу – не вздумайте подвести!

Ничего кроме проклятий и издевательств в ответ этот спич недалёкий гоблин не заслуживал поэтому оба бывалых персонажа, к которым он обращался, ухмыльнувшись и синхронно махнув руками в знак бесполезности траты слов на это ущербное чучело продолжили свой путь в сторону озера. На озере они «проросли» от удивления и недоумения увидев, как деревенские мужики пилят более чем метровой толщины лёд бензопилами вместо Квакиной штыковой лопаты и гребут воду вращающимся тракторным колесом вместо хлипкой Квакиной снежной лопаты. Беготня сразу наотрез отказался участвовать в бесперспективной авантюре выдалбливания гигантского корыта ломиком, который Кракен позаимствовал у аборигенов. Старый нарк же молчаливо потворствовал идиоту дабы растянуть время приятной прогулки.

Но кактолько солнце начало крениться к горизонту, и вода из межлёдного пространства заполнила выдолбленную Квакеном лунку Доктор и Беготня, игнорируя протесты «старшего» погребли в сторону дома. Здоровенному придурку ничего не оставалось делать как бросить своё детище и присоединиться к большинству, но он ещё долго с ними потом не разговаривал. А Док и Карлыч были вполне удовлетворены и прогулкой, и самим фактом оказанного доверия, ведь даже ослу было понятно, что Квага не смог бы остановить ни одного, ни другого ни уж тем более их вместе.

Единственной омрачающей эту гармонию новостью стала информация от Гембы полученная им из надёжного источника, что прилип Доктор в этой гостеприимной деревеньке минимум на год. А до годовщины оставалось ещё почти пять месяцев…

Бажен, охота и рыбалка (в мире животных)

Сибирская весна, отличающаяся непостоянством погоды, была в самом разгаре. Снег давно сошёл, деревенские дороги подсохли, до листьев на деревьях ещё оставалось минимум пара недель, а вот зелёные коврики свежей пробившейся травки уже радовали глаз. В деревне, как и на всех бескрайних просторах нашего царства-государства местные жители проводили субботники и воскресники. А в реабилитационном центре «Северное сияние» реабилитяне на хозах и после релакса устраивали ежедневники по уборке последствий долгой зимы. На Втором доме старший повар Узел, сменивший в конце концов Затылка, гребущего теперь навоз за скотиной в сарае, стал изыскивать возможности устраивания чаепитий на свежем воздухе. Также Узел возвращал Доктору немножко шоколадных конфеток из исправно сдаваемых тем на кухню родительских посылок.

Православную Пасху отметили коллективным обжорством, просмотром телевизора в течении всего дня и вечерним турниром по нардам под непосредственным руководством самого Великого Вождя. В последнее время небольшая чехарда происходила с волонтёрами – они то хаотично перемещались по домам, то сидели в погребах то подвергались изощрённым наказаниям. Высшие Духовные Лидеры на их примерах демонстрировали как выглядят формы сезонного обострения Зависимости, но по мнению Доктора просто руководители Центра сами нехило «свистели» по весне. Поочерёдно сменяя друг друга, посидели в трюме Второго дома и «подвигались в группе»³¹⁶ Шайба с Гембой. Аслан с Балагуром тряпками и губками отмывали чугунные решётки, выложенные тропинками в ограде резиденции вождя. А едва отошедший от острой абстиненции Евся с которым у Дока было всё ровно в отношениях, стал приходить на Второй присмотреть за порядком, пока прочие Адепты Высшей Силы подвергались экзекуциям, что по заключению Узла было окончательным захватом власти гопкой с Первого дома.

Главного героя снова начинали терзать мучительные сомнения выбора: подождать в относительно благоприятных условиях проживания ещё четыре месяца до своей годовщины в плену или через пару – тройку недель как всё зазеленеет взять добрые вилы в сарае да отправиться в путь-дорогу в сторону города. На днях они ходили с Гембой на охоту после её официального открытия и много общались на животрепещущие темы. Док не был охотником ровно так же, как и рыбаком, а в убийстве животных абсолютно беспомощных перед вооружённым человеком усматривал вообще определённую садистскую неполноценность, но на приглашение Гембы ответил утвердительно даже не задумываясь, просто чтобы пошляться по окрестностям и осмотреться.

Дойдя вброд в штанах от химзащиты до камышового островка в центре обширного водоёма, они развалились на почти горизонтальных широких нижних ветвях раскидистой ивы и неспешно вели беседу, которую Гемба изредка прерывал пальбой по пролетающей над головой дикой перелётной птице. Собеседники достаточно откровенно обменивались мнениями попивая кофеёк из термоса и покуривая хорошие сигареты. Гемба подтвердил сведения о сроке пребывания Дока в деревне и изложил свои соображения о том почему он оставался здесь несмотря на многочисленные возможности сняться отсюда досрочно. Так же он советовал поступить и главному герою, у которого Первый Шаг был уже практически дописан, а следовательно, до волонтёрства и консультантства было рукой подать. В качестве главного и неоспоримого аргумента Гемба приводил тот факт, что сам он был уже далеко не юный мальчик и времени на ошибки у него больше не оставалось, а у Доктора как у разменявшего пятый десяток и подавно того времени не было вовсе.

Голова подсказывала Доктору что его товарищ бесспорно прав, но на чувственном уровне принятия этой правоты не было совершенно. Сам факт того что его удерживают в деревне против его воли в условиях далёких от его представления сносности, что он вынужден соблюдать невесть кем выдуманные нелепые правила и что ему приходится подчиняться хрен знает кому непонятно с какой радости вызывал у него внутри такую мощную протестную бурю, что доводы разума блекли на её фоне. И старый нарк не мог совладать с этим своим детским стремлением к неповиновению постоянно находясь в поиске единомышленников вокруг. В памяти всплыл недавний разговор с Беготнёй на околопрограммные темы, когда Док упомянул про принцип добровольности, декларируемый сообществом Анонимных Наркоманов. Карлыч взглянул на старшего товарища с лукавой улыбкой и ответил без обиняков:

– Батя, кто ж тут добровольно сидеть то будет?! Ты что гонишь?! Ну ты что, родной! Это точно не про нас!..

Перетерев за все важные моменты и отлежав на дереве все мягкие ткани, охотники с одним старым помповым ружьём на двоих пошли побродить по болоту. Передвигаться почти по пояс в воде по скользкому льду, ещё не растаявшему на дне водоёма, было очень сложно из-за многочисленных преград в виде кочек и переплетавшихся водорослей. Весь водный объём от поверхности до дна был усыпан задохнувшимися за зиму трупиками мальков озёрной рыбы. Вдруг шедший впереди с ружьём Гемба предупредительно поднял руку и знаком показал сохранять тишину. Медленно крадучись они подошли к ещё одному клочку суши в воде за которым на поверхности водной глади можно было насчитать десятка два водоплавающих птиц. Дичь плавала на фоне яркого восходящего солнца поэтому подробности разглядеть было проблематично.

Вдоволь поползав на корячках и по-пластунски прячась за кочками и кустами, охотники приблизились по островку на минимально возможное расстояние до ничего не подозревающей птицы. Опытный охотник Гемба передёрнул затвор «помповика» и тщательно прицелившись выстрелил. Даже у не бывавшего до этого ни разу в жизни на охоте Доктора мелькнула мысль что что-то пошло не так. Ни одна грёбанная утка даже не дёрнулась от грохота выстрела будто пернатые были глухими, слепыми и парализованными. А Гемба удивившись и недоумевая ну как же так он умудрился промахнуться, в пылу охотничьего порыва повторил выстрел ещё пару раз. И ничего! Чучела не летают!

Поржав над собою и повалявшись перекурив на островке, горе-охотники выбрали себе следующий объект преследования – пару грациозных лебедей, величественно рассекающих водную гладь на значительном удалении от них. Гемба рванул за царской добычей, а Док подустав таскать тяжеленые и неудобные штаны химзащиты не торопясь плёлся позади, наблюдая с удовольствием за мирно пасущимися на зелёном лугу лошадьми и коровами местного фермера. Гемба набегавшись вдоволь за сказочно красивыми летунами с досады пальнул пару раз вдогонку уходящим от него со скоростью самолётов лебедям, и они засобирались в сторону дома. Порасстреливав со злости чаек и воронов Гембе всё же удалось на обратном пути сбить селезня в районе островка с чучелами. С этой добычей уставшие, но довольные они и вернулись на базу в аккурат к обеду.

Однажды проснувшись поутру, обитатели резиденции Вождя, к своему непомерному удивлению, обнаружили на нижней койке у окна в чилинарии спящую живую миниатюрную копию самого Солнцеподобного с такой же небритой щетиной и округлым пузаном только чуть меньшую в габаритных размерах, с более старой мордой и с пристёгнутой к лодыжке сестрою. Новобранца привезли ночью причём так тихо, что Док вообще ничего не слышал. Пацаны похихикали над приездом Вождя со срыва отметив отличие в здоровенных торчащих ушных раковинах Лжеефима.

Этот лопоухий самородок уроженец Чановских озёр внёс мощную порцию свежего колорита в уже приевшийся друг другу коллектив. Бажен, так прозвали новичка в честь любителя природы Тимофея Баженова всю свою жизнь промышлял всякой живностью на своих родных озёрах под хороший стакан и горя не знал. Будучи в полтора раза моложе Доктора и выглядя при этом замшелым мухомором Бажен, сошёлся с женщиной старше главного героя на несколько лет. И жили бы они как говорится не тужили, но «болотный леший» в большом городе отведал, на свою беду, шустрых препаратов и понеслась его душа в рай. Причём башню от солевой синтетики у «дитя природы» сносило набекрень так что он задушил котёнка своей сожительницы и чуть не спалил её жилище. Женщина оказалась сердобольная и порядочная – не бросила своего непутёвого юного спутника на произвол судьбы, а отправила за свой счёт поправить здоровье в «Северное сияние».

Круг его промысловых интересов был весьма разнообразен, и этот ушлый прощелыга с первых дней начал проводить активную пропагандистскую работу среди своих новых соседей предлагая на любой вкус и интерес кому рыбалку, кому охоту, а кому отлов какого-то неведомого, но судя по уровню обещаемого дохода не иначе как золотого рачка. Его наивные деревенские хитрости были прозрачны для Доктора и тот лишь беззлобно посмеивался над дитём природы прекрасно понимая, что новичок просто не умеет пока по-другому выстраивать отношения.

Бажен сразу обозначивший свою полную неспособность к наукам целыми днями рисовал карту своих родимых озёр на своей дощечке. Высшие Духовные Лидеры, быстро раскусив этого «гуся лапчатого» отняли его у определённого в старшие братья Донбасса и передали в заботливые руки Кракена. Доктор уже не раз замечал, что в сложных «запущенных» случаях Зависимости братские союзы подбирались для обнажения дефектов характера младшего брата и работы с собственными дефектами старшего брата для эффективного обоюдного выздоровления. Такая схема, например была у него и с Подробным, и со Стасиком.

И вот тут-то и началось в деревне лето! Ушлый деревенский прохиндей быстро освоил незамысловатую, но безотказно действующую методику выведения противника, то есть брата Кваги из строя. Каждое утро изо дня в день примерно через полчаса после подъёма у Кракена тряслась кабина и взрывался в истерике мозг оттого, что он не знал, как воздействовать на спокойно его игнорирующего, или попросту забившего на него Бажена. Страх последствий за вылет по времени из-за нерасторопного брата заставлял его истерить, шуметь, угрожать понапрасну, а уверовавший в свою безнаказанность Бажен качественно подливал, привлекая обширное общественное мнение на свою «угнетённую» сторону тонко уловив массовую непопулярность братишки среди соседей.

Доктор в постоянно ссылающемся на мешающую ему во всём гирю лопоухом артисте отчётливо видел себя восьмимесячной давности, а бестолковому Квакену до разумного Подробного сумевшего правильно выстроить обоюдовыгодное взаимодействие было как до Китайской Пасхи. Над их утренними концертами по накалу страстей обгоняющих семейные неурядицы супругов после пятнадцати лет совместной жизни ржал весь дом во главе с консультантами.

Утро считалось самой главной частью дня зависимого человека. Только кропотливо выстроив благоприятное эмоциональное состояние с самого подъёма выздоравливающие зависимые, могли надеяться, что им удастся его поддерживать на должном уровне до самого вечера. Все надежды Кваки на хороший день с приходом в его жизнь Бажена стали умирать каждое утро ещё до завтрака. Более того младший братишка исправно «подбрасывал ему овса» и по ходу дня. За первые пару недель этого неподражаемого братства Квага осунулся и почернел от подавления чувств, нервотрёпки, бесконечных последствий и ощущения безысходности. А Бажен наоборот очухавшись мало-мало от острой абстиненции уже не так сильно смахивал на сушёный мухомор, как сразу по приезду.

Коллективными усилиями под руководством лечебного персонала занятный самородок был всё-таки поставлен на рельсы выздоровления и под страхом жестоких последствий вынужден был начать постигать реабилитационные науки и прислушиваться к брату и окружающим. Но Бажен настойчиво продолжал искать для себя возможности лёгкой жизни в хорошо знакомых для него областях земледелия, скотоводства и промысла. Он каждый раз «присаживался на ухо»³¹⁷ приезжавшему Вождю начиная разглагольствовать о перспективах разведения порося в имеющихся сараях, ловли карася в окрестных озёрах и рисуя языком непременно растущие графики урожайности огорода. У него было море прожектов по птицеводству, собиранию грибов, ягод, охоте и всему что только можно представить в дикой сельской местности лишь бы избавиться от изучения Программных премудростей.

Вождь был далеко не прост и в качестве проверки на профпригодность лопоухого деятеля по заявленной тематике Гемба по его указанию нарыл Бажену чуть не километр запутанных рыболовных сетей. На удивление всем озёрный парень пусть и не очень быстро, но смог распутать и аккуратно свернуть снасти. Квага первоначально взбесившийся от посягательств самозванца на его огород очень сильно обрадовался, когда его стали отправлять с помощником и резиновой лодкой с сетями на рыбалку. Бажена конечно же никто не выпускал как крайне тревожного, а вот другие ребята желающие поучаствовать в рыбной ловле имели возможность получить истинное удовольствие.

Однажды в ночной экспедиции на озеро, в которой Квакена сопровождал Вмазур верзила, не найдя ничего в собственных сетях начал исследовать улов в сетях местных жителей. Высшие Силы в ту незабываемую полнолунную ночь были благосклонны к аборигенам послав тем солидный улов. Жадность, воровской и рыбачий азарт так захватили Кракена, что он уже не мог остановиться и продолжал вытягивать сети командуя Вмазуру сидевшему на вёслах в какую сторону грести. Тревога, он же Вмазур, ноги которого были уже полностью засыпаны рыбой смотрел то на лодку, постепенно погружающуюся под массой выловленной рыбы под воду, то на искаженное гримасой одержимости лицо Кракена. Всё это он видел в зловещем свете полного лунного диска и дикий ужас пронизывал его солевую душонку.

– Квага! Миленький! Пойдём пожалуйста домой! Я очень-очень устал! Уже поздно, пойдём пожалуйста спать, а завтра ещё обязательно придём! – лепетал скороговоркой без остановки горе-рыбак.

Но остановиться истукан смог только тогда, когда сети закончились. После чего они кое-как доволокли лодку с тяжеленым уловом на базу и Вмазур на следующий день публично торжественно поклялся больше в подобных мероприятиях с этим больным человеком не участвовать. Рыбы действительно было очень много. На хозах чуть не половина дома была посажена её чистить и все при этом материли Квакена ожидавшего благодарность. На язвительные вопросы почему он сам её не чистит надменный придурок отвечал, что он её, видите ли, наловил. Рыбу пожарили на углях и навялили, но Доку она категорически не понравилась из-за неперебиваемого запаха тины.

Жизнь в резиденции Вождя шла своим чередом: её размеренный ход сменяли невообразимые зигзаги во время его наездов. Человек он был непредсказуемый и малопонятный. Их взаимоотношения с Доктором, как и у всех соседей колебались в разнонаправленных амплитудах от превозношения в качестве примера подражания для всех до обещаний набить морду немедленно. Гемба стал периодически оставаться за Консула, что позволяло в эти моменты вообще не заморачиваться по всякой херне типа последствий и ответственностей главное было делать своё дело и попивать консультантский кофеёк.

Аслан стал уходить Консулом на Тортугу, где по велению Великого Магистра оздоравливал Стасика. У Стасика продолжался курс интенсивной терапии и в последнее время он каждый день приходил на лекцию таща в руках над головою тяжеленую панцирную сетку от металлической кровати для качественной проработки устойчивого тягового состояния.

Анализ чувств Док теперь вёл преимущественно с Евсей, об «обратках»³¹⁸ которого складывали легенды. Он мог коротенько минут на сорок «стегануть» какой-нибудь ахинеи и по итогу даже забыть с чего начинал. Ну что тут поделаешь – абстинент в блестящей физической форме, такие кадры были нужны «Северному сиянию». Как-то Квага возвышавшийся над Евсиком примерно на полторы головы позволил себе поутру по-панибратски похлопать по плечу бывшего призёра Всероссийского первенства по греко-римской борьбе без учёта его эмоционального состояния. Чемпион был явно не в духе и после свидетельствующих об этом молниеносного захвата шаловливой руки и блестяще проведённого броска великан оказался на земле по пути врезавшись своей пустой башней в трубную опору турника. Звон при этом был как от колокола, и пацаны долго прикалывались, выясняя что же могло так звенеть: полая труба или пустая черепная коробка?

У главного героя с Евсей кстати тоже стряслось одно недоразумение. В один прекрасный день после релакса он повёл их с Титей долбить спрессованный и намороженный за зиму навоз за сараем. То ли настроение у Дока было плохим, то ли малопрестижная работа ему не понравилась, то ли он искал повод чтобы обидеться и уйти из деревни, но случилась с у них Чемпионом словесная перебранка, по итогу которой старый нарк посоветовал надсмотрщику поостеречься с наездами на человека с вилами в крепких руках, естественно подразумевая при этом себя. Евся не стал раздувать скандал, хотя это было прямое проявление агрессии, не стал эскалировать препирательство, а просто увеличив дистанцию между ними замолчал. Возобновили они общение после небольшой паузы на совсем другие отвлечённые темы. Евсе очень нравились рассказы Доктора на исторические, политические и научные тематики. Док же позже на остывших чувствах раскидав произошедшую ситуацию по достоинству оценил Чемпионское поведение и запомнил этот поступок отблагодарив его гораздо позже.

Квага стал официальным палачом Второго дома. Он стал пробивать назначенные консультантом гычи. Особенно этот урод усердствовал, когда наказывал молоденького безобидного домашнего алкоголика Титю, приходившегося уже несколько месяцев младшим братом Узлу. Узел с Доктором негодовали, когда видели выходящего из консультантской пацанёнка бледного как смерть и перекошенного от боли. Свои возмущения, к которым присоединились и Вмазур, и Беготня они высказывали Квакену, но тот чувствуя в этом вопросе крепкую защиту за своей спиной отмахивался от них как от назойливых насекомых.

Узел продолжал что-нибудь ваять по домашнему хозяйству, а опытный в делах рукоделия главный герой помогал ему в этом добрым советом. Так в резиденции Вождя появились две замечательных лавочки в столовой взамен стоявшим там до этого шедеврам деревянного зодчества из нетёсаной осины и узкий шкаф в чилинарии с отсеком домового, сооружённый из старого шкафа в зале, на место которого теперь ставилась на ночь дополнительная раскладушка.

В последних числах апреля на Первый доставили Зёму проводить работу над ошибками. Блондинистый урка довёл себя фентанилом³¹⁹ до ужасного состояния дистрофика с впалыми глазами и мертвецки жёлтой кожей. Глядя на лекциях на своего возвратившегося приятеля, Доктор прикидывал в уме, что, пробыв здесь полгода тот вернулся меньше через столько же времени обратно деградировав и опустившись за эту гастроль ещё куда сильнее чем раньше. И у старого нарка как у человека неглупого назревал резонный вопрос – а стоило ли ему самому тогда так сильно спешить с собственным освобождением?!…

Май, Магуша и Фигура (нестройными рядами)

Весна в Сибири подошла к своему апогею. Каждый день, шагая по деревне в сторону Первого дома то на лекцию, то в баню, то ещё по каким-нибудь надобностям Доктор любовался ежедневно прирастающей зеленью деревьев и с удовольствием вдыхал полной грудью весенний деревенский воздух. Главный герой очень любил природу, простые и незатейливые пейзажи всегда будили в его памяти радостные сюжеты из далёкого детства о дедовой загородной даче, пионерских лагерях в сосновом бору и походах с кострами на берегу могучей Сибирской реки. В те далёкие времена он просыпался каждое утро видел небо, солнце, природу и был просто счастлив безо всякого повода и без всякой отравы.

А сейчас ему не хватало духу принять простое решение покинуть деревню и двинуть в сторону дома, потому что его страшила перспектива длинного перехода без денег, без воды, без еды, без нормальной одежды, без надёжного попутчика по незнакомой заболоченной местности. Кроме того, существовали серьёзные риски быть пойманным, побитым, униженным и возвращённым обратно в деревню и весьма туманным было представление о будущей дальнейшей жизни в городе. А снова жрать отраву на чувственном уровне очень хотелось, но после доведения разумом этого безумного сценария до логического финала мрачные варианты неминуемого трагического исхода в виде больницы, тюрьмы или кладбища действительно пугали.

Не так давно завершил свою реабилитацию Подробный. Док не присутствовал на его спикерской³²⁰, но они позже успели поговорить и попрощаться на стадионе во время футбольного матча договорившись обязательно «словиться»³²¹ в городе в будущем. Бывший старший брат провёл в «Северном сиянии» в общей сложности около семнадцати месяцев, но правда начиная со второй половины своего срока стал периодически выезжать в город на непродолжительные побывки неизменно привозя оттуда гостинцы в виде сладостей и хороших сигарет. Он заслужил уважение и расположение всего коллектива Первого дома долгое время являясь амортизирующей прокладкой между Бородатым Демоном и общиной. Не раз старый нарк слышал своими ушами как Подробный ругался с Великим Магистром и грозился уйти из деревни, но тоже видно так и не собрался…

Сильное неизгладимое впечатление на Доктора произвёл факт потери мамы Подробным пока он был в ребе. Она ушла из жизни безусловно раньше времени, и главный герой ни в коем случае не хотел такого исхода для своей матери. Разное пришлось братьям вместе пережить за совместно проведённое здесь время, но хорошие впечатления и воспоминания преобладали над всем остальным. На всю оставшуюся жизнь старый нарк запомнил мудрый совет, казалось бы, случайного человека на его жизненном пути: «Освободить свой колоссальный интеллект от власти Зависимости и направить всю его мощь на борьбу с ней».

Всё больше Доктор склонялся к тому, что лучше спокойно обождать оставшиеся три с небольшим месяца, тем более что складывалось всё пока вполне благоприятно. С начала мая он начал читать свой Первый Шаг и читки с участием Боцмана, Аслана, Евси, Булки, Вмазура и других его хороших знакомых проходили в нормальной рабочей атмосфере без лишних спецэффектов. Было как-то во время разбора раздела «Отрицание» одно обострение с мажористым малолеткой Шайбой вплоть до категоричного отказа чтеца продолжать мероприятие, но Беготня, Аслан и Евся убедили его не пылить и продолжить читку, а Боцман терпеливо объяснил механизм работы его отрицания в данной конкретной ситуации.

День Победы ознаменовался организованным хоровым исполнением хита советских лет «День Победы» сводным хором крепостных музыкантов со всех трёх домов. Возможности отпетлять от обязательного участия в патриотическом мероприятии ну у кого не было ни малейшей. После нескольких предварительных репетиций девятого мая, собравшихся в ограде Первого дома реабилитян, выстроили каскадирующими четырьмя рядами и для мотивации певцов напротив образовавшегося ансамбля посадили на лавочку Китайца. Доктор правда не сразу узнал в изуродованной до неузнаваемой кубической формы башке Китайскую рожу. Признал он «лютого пацанчика» исключительно по вещам. Судя по заторможенным движениям его мозги, крепко стряхнутые разбитой об его башню табуреткой, были под воздействием нейролептиков. Весеннее обострение «борзянки»³²² на Тортуге обошлось маленькому Мао по обычной цене, но с бонусной программой от специально приглашённого по такому случаю Занозы.

Под дирижирование Беготни в бейсболке набекрень недружно и нестройно грянул хор, состоящий из пяти десятков невольных артистов художественной самодеятельности. «Вывозили программу»³²³ бесспорно стоящие в центре первого ряда Квага и Кока-Кола. Они располагались ближе всего к Китайцу и сами в своё время подвергались безжалостной занозотерапии поэтому мотивация им помогала как никому – гланды надрывали они качественно и исправно. Мотивация, кстати, действовала не только на них. Даже те, кто не выучил слова широко открывали рот подобно рыбам, так как всё действо фиксировали на камеры мобильных телефонов. Доктор стоял в том же нижнем ряду что и запевалы только с левого фланга, но особой прыти не проявлял – наличие камер его, наоборот, крепко обламывало. За его широкой спиной прятались почтенный дядя Витя и не менее почтенный его ровесник Семёныч, бывший преподаватель высшего учебного заведения, отдыхавший от алкоголя на Тортуге.

С правого фланга украшением реабилитационной композиции выступал Мороз, наряженный в женскую ярко-красную юбку в крупный чёрный горошек. Свой необычный наряд он заслужил, вляпавшись опять в какую-то мутную историю, произошедшую на Первом доме. Взявшийся внезапно выздоравливать ответственный за дисциплину Бек сдал ответственного за форточки Морозку в консультантскую за открытую форточку, не сданную на место ручку для её открывания и чуть ли не организацию массового побега. Каким-то боком во всей этой теме снова фигурировала Булка, да ещё и Боцмана зацепило. Большой с Занозой долго мучили и пытали непутёвого губошлёпа в застенках Второго дома и по итогу решили кардинально поменять его имидж. Так мальчишка и гонял в юбке с тех пор, но пока он сидел в трюме и его оттуда подняли только для участия в мероприятии и кормёжки праздничным пловом. С третьей или четвёртой попытки исполнение патриотической песни было засчитано и все были распущены по домам для просмотра праздничных телепрограмм.

Почти одновременно пополнили ряды Втородомников ещё двое затейливых новобранца: Фигура и Магуша. Но старого знакомого Вождя Фигуру нельзя было считать новичком, Доктор хорошо запомнил по собственному приезду упитанного и вальяжного волонтёра, рассекающего в кепке «восьмиклинке» и базарящего со всеми «через губу». А со срыва же привезли болезненно худющего желтолицего ширика, жидко гадящего через каждые пятнадцать минут. У бедолаги была жёсткая бессонница и по ночам он развлекал себя тем, что курил в печку и гадил в мочеточник, выставлявшийся на Втором на ночь у входных дверей на кухне. По причине слабости кишечника с ним и случилась однажды ужасная оказия.

Проснувшись по подъёму в одно любопытное утро первое что, услышал Док от своих соседей по чилинарию, была новость о том, что менее часа назад Фига их безвременно покинул. С минувшей осени после удачного феноменального ночного побега Шубы со Второго дома через выставленный на кухне стеклопакет, в столовой на ночь был организован караульный пост. Уболтав охранявшего в утренние часы перед подъёмом дверь и окно на кухне Квагу открыть ему замок для справления в сортире великой нужды он и был таков. В доме витала напряжённая аура: Квакен пребывал в прострации наверняка рисуя в своей тупой башке страшные сюжеты гнева Вождя сродни Библейскому апокалипсису, Заноза заводил не желавшую никуда ехать старенькую «Ниву», а пацаны оживлённо посмеивались над здоровенным простофилей и завидовали беглецу. Физкультурный Духовный Лидер, прихватив с собой Квагу «упылил» на перехват, который продлился в этот раз совсем недолго.

Фигура «по зелёному» уйдя с ограды, так как стремящийся в надсмотрщики Кракен даже не потрудился выйти вслед за ним из дома договорился с хорошо знакомым ему по прежним временам местным жителем о трансферте своего бренного туловища до города. Вероятно считая, что дело в шляпе беглец даже не удосужился поблагодарить Небесных помощников и как следует помолиться за успех предприятия. Высшие Силы ухмыльнулись, и удача отвернулась от Фиги. На выезде из деревни Центровская «Нива» перегородила им дорогу и жаждущий мести Кракен выволок Фигуру из машины изваляв того в дорожной пыли. После возвращения в общину все возможные напасти свалились на его бедовую голову и задницу кстати тоже.

Для начала ему пристегнули к ноге сестру. Затем он дожидался приезда Вождя в погребе. А по приезду Предводителя всех выгнали из дома на улицу и отбили беглецу палкой седалище в лилово-фиолетовый цвет, пообещав в следующий раз эту же палку ему туда засунуть. Орал Фига находившийся при этом в хате так, что его вполне было слышно на улице и даже у соседей. После его поставили «в одинокого» целыми днями рыть обширную яму под новый сортир. И ещё вдогонку назначили ответственным за картошку на общаковом поле возле озера.

С Магушей тоже всё было очень непросто… Бывшего капитана полиции солидного роста, вешавшего сто тридцать пять килограммов, привезли в сильно свистящем состоянии в результате злоупотребления солями. В знак расположения и гостеприимства Кэпа попарили в баньке и видать от термических процедур свисток у того совсем сорвало! Ему начал мерещиться некий зовущий его Серёга и стремительно бросаясь на зов невидимого остальным друга мамонт всё сметал на своём пути изрядно потоптав Квагины грядки в огороде и Докторские клумбы с газонами вокруг дома. Приступы безумия с великаном продолжались и после объявления отбоя, когда он начал рваться на улицу показывая сквозь стенку, где он видит в мифическом воображаемом окне своего Серёгу.

Страшная картина происходящего всколыхнула в памяти у присутствующего в столовой и пишущего по своему обыкновению очередную письменную работу Доктора воспоминания из недавнего собственного невероятного прошлого. Его Чита каждый раз обтрескавшись солянки с демоническим видом передвигаясь на цыпочках по дому начинала видеть сквозь глухие рольставни на окнах дома и слышать через семидесятисантиметровые кирпичные стены. Из потока воспоминаний его выдернули активно начавшиеся боевые действия на кухне.

Эпохальные шедевры далёкой киновселенной Марвел блекли в сравнении с разворачивающейся на глазах старого нарка эпической битве. В попытке остановить неугомонного богатыря, прорывающегося на выход к Серёге, Евся сзади набросился ему на шею пытаясь применить удушающий приём. Квага изо всех сил пытался блокировать его могучие руки, а Узел ползая где-то по полу обхватывал его ноги в надежде лишить Магушу подвижности. У Кэпа оставалась возможность только повращать корпусом, но этого было вполне достаточно для того, чтобы находящиеся в воздухе ноги Евсика смели всю поварскую утварь со всех кухонных столов. Суетливо бегающий здесь же Заноза, ища непонятно что несколько раз повторил вопрос, на который у Дока не было ответа:

– Доктор! Доктор! Дай мне что-нибудь в руки! Чем этого слона завалить на хрен?!

Найдя в конце концов полено для последствий, Физкультурный Духовный Наставник несколько раз методично сильно ударил по его ногам и заднице и в следствии произошедшего расслабления мышечной ткани непобедимый великан начал проседать. Когда его общими усилиями завалили и спеленали тот же Заноза снова обратился к Доку:

– Доктор! Доктор! А сколько ему «галки» впендюрить?! А от двух ампул он точно не «отъедет»?!

В душе не чая дозировку данного препарата полагаясь лишь на собственную интуицию и тактико-технические характеристики объекта усмирения главный герой благословил Консула и Магуша получив лошадиную дозу препарата начал понемногу успокаиваться. Через некоторое время его уложили на кровать в чилинарии возле окна, а Узел сел рядом и начал его убаюкивать:

– Давай с тобой познакомимся! Меня вот Узел зовут, а у тебя погремуха есть? А мама как тебя в детстве называла? Тебе поспать надо… Я сам, когда сюда приехал свистел жёстко от солей…Ты не огорчайся! Ничего страшного! Это пройдёт! У меня же вот прошло и у тебя пройдёт! Всё будет хорошо! Главное в это верить, братишка…

Доктор заснул под забавную колыбельную от Узла, так и не дослушав её до конца.

Магуша оказался на редкость миролюбивым мужиком уматно рисующим трансформеров на своей дощечке и феерично выступающим в деревенской самодеятельности. Он помог Доктору изготовить здоровенные носилки, в которых Кэп с Баженом затем вытаскивали глину выкопанную планомерно уходящим под землю Фигурой по прежнему сидящим на цепи. Хозы проходили непременно под музыку, на них Доктор если ничего не мастерил, то загорал, поливая клумбы с цветами и травяные газоны около дома.

Весело и с огоньком было засажено Фигурино картофельное поле и все реабилитяне молились всем богам чтобы им не довелось осенью собирать урожай. Глеб Валерьевич, лично руководивший на поле посадкой корнеплодов прямо при всех, обнадёжил Фагундеса, что тому придётся не только выкопать и собрать картофан, но ещё и сожрать его. Под дружный хохот противных наркоманов Фагин клёпик грустно провис под впечатлением от невесёлых перспектив.

Ещё одной хорошей новостью стало назначение Пиночета Консулом Второго дома. Док наблюдал за ним ещё на апрельских субботниках по разбору пожарищ Третьего дома сопоставляя увиденное с жалобами Перводомников на тогдашнего волонтёра Пину. Что касалось Дока Пина не изменился, только попросил не подкалывать его при пацанах, но это было нормально. Чифирь теперь ему варил сам Консультант. Тёплая погода, буйство зелени и благоприятная обстановка вокруг снимали с повестки дня вопрос о побеге, тем более недавний Фигурин, мягко говоря, неудачный опыт позволил наглядно увидеть возможные последствия провала авантюры и значительно поубавил прыти.

Кроме всего прочего к главному герою пришло ясное осознание одной малоприятной истины. Если вдруг в случае успешно совершённого побега лекари продолжили бы проявлять настойчивые попытки возвращения его в лоно «лесного братства», то единственно эффективным и гарантированным способом «скинуть их с хвоста» могло бы быть только обращение в правоохранительные органы. При подобном развитии событий могли бы уже пострадать и его пожилые родители как заказчики его похищения и насильственного удержания в неволе. На такие безобразные шаги Доктор не был способен. Поэтому вариант с побегом как тупиковый для будущего развития его жизни держался в уме исключительно про запас только на крайний безвыходный случай.

В этом волшебном месте не обходилось и дня без какой-нибудь комичной ситуации. Вмазур с Бжиком как-то раз решили «кружануть»³²⁴ Занозу на кофе. И озорной весёлый приколист им его насыпал – пол кружки сухого. И заставил выпить, разбавив равным количеством воды. От кофейного киселя бледный как смерть Вмазур просто чуть не «двинул кони», а Бжик не понимал, что делает и что мелет, но остановиться не мог. Поспать им тогда тоже не удалось и кофе они ещё долго после того случая не любили.

С Вмазуром вообще частенько происходили всевозможные казусные ситуации. У него на фоне ВИЧ и хронических гепатитов частенько случались аварии в работе желудочно-кишечного тракта с соответствующими фейерверками. А входную дверь по ночам чтобы сбегать в сортир ему открывали далеко не всегда. Вот и приходилось бедолаге мастырить своё выходное заднее физиологическое отверстие над мочеточником в случаях крайней необходимости. Вулкан же порою извергался так бурно, что Масяня потом всё утро под смешки соседей смывал свои следы с обоев в углу на кухне, где выставлялась на ночь параша.

С появлением молодой травы руководство центра договорилось отдать всех баранов со Второго на выпас пастуху с соседней деревни. Но с транспортировкой скотины получилась некая нестыковочка поэтому под командованием Евси и Донбасса с участием Затылка и ребят с Тортуги был совершён невиданный до этого случая в этих местах десятикилометровый перегон кучерявых тварей в соседнюю отару. А простоявшие с осени в стойле бараны – это далеко не кони и скакать десять вёрст козьими тропами по веленью городских наркоманов бедные животные были не приучены. Поэтому самые слабые из них начали валиться с копыт, так и не дойдя до финиша. Парням, не допуская потерь поголовья пришлось некоторых «особо тяжёлых» даже тащить на себе. Больше всех досталось обгаженным с головы до ног Донбассу и Альпинюге. Но Чемпион убеждённо заверил их, что воспоминания об этом увлекательном квесте гарантированно помогут им оставаться трезвыми в будущем. Опустевший баранник был срочно переоборудован в свинарник куда привезли на воспитание трёх поросят, названных за определённое внешнее сходство Квагой, Колой и Бжиком.

Титя последнее время подвергался такой мощной волне оздоровления и беспрецедентной заботе Высших Сил, что по деревне ходил шёпоток запущенный опытными реабилитянами о его подготовке к досрочному завершению реабилитации. Якобы по просьбе родственников терапевты могли специально устраивать подобную предвыпускную подготовку для усиления мотивации к трезвости. Тите и выбривали лысину переименовывая его в Ленина, и подвергали безжалостному «гычеванию» о чём уже рассказывалось ранее и даже отбили «булки» кухонной поварёшкой за то, что он «забобрил»³²⁵ любимый суп Вождя – «харчо». А как он мог не испортить блюдо если все два часа приготовления супа сам же Предводитель его бесконечно отвлекал, пугал и нервировал и только ленивый не внёс свою посильную лепту в приготовление того обеда.

По деревне ходили байки о краткосрочных курсах ни с чем не сравнимой особо интенсивной терапии, ранее проводимой на заказ. Доктор слышал увлекательную историю в исполнении Большого о том, как не в меру забухавшего успешного бизнесмена за месяц навсегда отучили от спиртного по просьбе его друзей путём непрекращающихся тренингов, обливаний и принуждения к повиновению. Мужик завязал дурачиться с алкоголем навсегда после такой экстремальной встречи с мозгами!

На Втором доме, как и на Первом свято чтили и соблюдали определённые Центровские традиции. Например, при достижении каждого нового месяца в сроке чистоты от химических веществ было принято обливать выздоравливающего юбиляра исподтишка прямо в одежде. На Первом по такому случаю вообще можно было улететь в одежде в бассейн после предварительной раскачки в руках товарищей. Поэтому как правило никто не любил вспоминать дату попадания в Центр. Доктор благополучно миновал собственную девятимесячную отметку, не афишируя широкой публике об этом, но зато растрезвонил всей шпане о наступлении аналогичного юбилея у Кваги, отстающего от старого нарка ровно на девять дней.

Была разработана и реализована целая спецоперация по обливанию Кракена. Узел, Кока-Кола и Доктор, как не боящиеся крупного и агрессивного алкобота набрали каждый по ведру воды и засели в засаде за глухим забором внутри ограды около прохода тропинки. Заноза, как тот чьи команды истукан не мог игнорировать позвал срочно Кваку к себе с таким расчётом, чтобы он пошёл в аккурат в этот проход мимо засады. Три ведра воды, заставшие врасплох здоровенного детину, напрочь испортили ему настроение. Сжав зубы и состроив каменное лицо, он скинул с себя жилетку и бросив её на землю с требованием восстановить промокшее курево исполин величественно удалился под дружный гогот толпы.

Жизнь в реабилитационном центре «Северное сияние» шла своим неумолимым чередом, а вместе с тем шёл и срок реабилитации главного героя. Досрочно по решению родственников вызвав у всех исключительно чувство зависти той поздней весною покинули деревню Февраль, Стасик и Детокс.

Глава 11. Возвращение бродяги

Куры и Первый Шаг (не думал не гадал)

В первых числах июня как гром среди ясного неба сразу после обеда прозвучала команда собирать монатки для этапирования на Первый дом Доктору и Ваве. С Хамом всё было понятно – его давно обхаживали на волонтёра, а на Первом как раз освобождалось местечко завершающего реабилитацию Шайбы. Вмазур недавно перевёлся на Тортугу на место Борисыча самостоятельно ушедшего в ночи в сторону родного Ёбурга прихватив в долгую дорогу пару палочек колбаски с хлебушком с общего.

А у главного героя состоялся на днях разговор с Вождём, в котором Солнцеподобный вроде как небрежно обронил о прочтении Первого Шага за неделю с переводом для этого на Первый, что Док опрометчиво посчитал за очередной стёб с его стороны. Пока они плелись со своими пожитками по пыльной удобренной свежим навозом деревенской дороге Доктор сам на себя нагнал всякой жути вспомнив о сменяемости циклов лечения болезни. И поскольку последние три месяца он жил как у Христа за пазухой, то теперь его точно должно было ожидать конкретное многомесячное крепилово. Он так сильно в тот момент пожалел о том, что, расслабившись избавился от своего заветного гвоздика…

Однако встретил его Глеб Валерьевич, очень даже радушно предоставив спальное место на тот же самом почётном шконарике, с которого Док и уходил отсюда. На нём последнее время жил Инженер, возвращавшийся обратно на Второй. «Старички» Боцман, Фага и Зёмик обрадовались ему как родному, из девчонок осталась одна только Булка, зато новичков было чуть не половина дома.

Не откладывая в долгий ящик сразу после релакса, его посадили читать Шаг на большую группу. Тон читки задавал теперь уже волонтёр Первого дома – Беготня, которого Вождь иначе как Археологом не называл. Погремуху эту он заслужил после того, как во время последнего захвата то ли засунул себе в анальное отверстие «флопик»³²⁶ с солью, то ли разыскивал его там, навязчиво ковыряясь в поисках «груза» пальцем в своей дыре, совсем как археолог в поисках артефактов в пещере. С того благословенного времени не прошло и четырёх месяцев, и по сему дирижёр читки ещё слегка подсвисывал, но в целом всё шло в благоприятных ключе и направлении.

Долгие четверо суток Мудрый Учитель пребывал в тягостных раздумьях о том, какую же достойную ответственность определитьвернувшемуся в родные пенаты своему радивому ученику. А пока Док на хозах то помогал Боцману гружёному за огород собирать и мыть редиску, культивируемую на всех домах в неимоверных количествах в целях наполнения реабилитационного рациона естественными витаминами природного происхождения. Или полол с Булкой взошедшую морковку при этом обмениваясь свежими сплетнями и гоняя тяги с непристойными солевыми фантазиями. Ведь судя по рассказам сестры в минуты внезапных откровений, любила она, грешным делом, пошалить под развратным действием сольки. Иногда Булка, не выдерживая натиска демонов в собственной голове громко просила его заткнуться и шла на самодисциплине обливаться после хозов прорабатывая тягу. Доктору тоже стало вкатывать дневное обливание на жаре, и он его активно практиковал.

Наконец Глеб Валерьевич, проникновенно глядя в глаза Доктору сообщил, что нашёл ответственность, вполне соответствующую его организаторским способностям, и которая поможет ему взрастить такое необходимое ему в будущей трезвой жизни качество как забота о ближних. Заинтригованный прелюдией Док даже не знал, как реагировать, когда понял, что речь шла о курятнике с петухом и парой десятков несушек. Курятник этот соорудили буквально по весне из останков Третьего дома и старому нарку было очень обидно, чудом отскочив от доек, поросей и баранов на Втором так нелепо прилипнуть на птицеферму на «родном» Первом.

По большому счёту, честно говоря, ответственность была не напряжная. До него главным куроводом был Волк – парнишка двадцати восьми лет с торчащими «ёжиком» светло-рыжими волосами и с крупными чертами лица, крепко повредивший голову современной синтетикой и двигающийся с «барсеткой». «Барсеткой» здесь именовали двадцатикилограммовую гирю прямоугольной формы с цепью и замком в точности как у сестры. Этот аксессуар Волчара заработал по ранней весне, когда, будучи на дежурстве вечером в сумерках пошёл выливать за ограду последний таз с помоями и сиганул за ту самую ограду навстречу своей судьбе. В потёмках легкоатлета-разрядника никто, конечно, не настиг, и он провёл ночь в копне сена. А по утру беглец обратился за помощью к местным жителям ну те и сдали неадекватного уделанного в весенней грязи персонажа с невнятной речью обратно в Центр.

По сложившейся в «Северном сиянии» практике Волчка «отрихтовали»³²⁷, подержали в погребе и посадили на цепь. Док далеко не всё понимал из его малопонятной речи из-за нарушенной дикции и острого дефицита передних зубов, но тем не менее Волк хорошо объяснил все необходимые тонкости ухода за птицей и сформировал о себе хорошее впечатление. По его рассказам он организовал в своём небольшом городке вдали от областного центра целый наркокартель, а в кармане у него постоянно был блокнотик куда он записывал различные приходящие на ум бизнес-идеи вроде промышленного производства и продажи варенья из хурмы… Но в целом парень был неплохой и всегда потом помогал медленно пишущему Доктору на групповых последствиях десяточкой, а то и двадцаточкой гербов.

Над забавным и безобидным Волком не прикалывались только ленивые. Но больше остальных преуспел в этом деле неподражаемый Зёмик. Или по воле Божьей или благодаря своим занятиям лёгкой атлетикой Волчара обладал задницей весьма внушительных размеров и блондинистый урка тщательно выбирая момент на обливании или в бане начинал голосить чтобы привлечь всеобщее внимание к объекту насмешки:

– Иметь коня в живот! Это ж надо ж было такой орех знатный отрастить! Это ж кому ж такая прелесть достанется?! Волк, я никому не расскажу, может давай разок, а?!

Волк неизменно смущался, отмахивался от «домогателя» и отшучивался под дружный гвалт хохота и похабных шуточек. А Зёмик подчёркивая всю серьёзность своих намерений и наводя ужас на бедолагу Волчонка начинал делиться с окружающими своим арестантским опытом замещения дефицитных презервативов полиэтиленовыми мешочками.

Теперь хозы главного героя начинались с похода за ограду под присмотром Карлыча за куриным деликатесом – крапивой. Причём доверяющий старому нарку ещё со времён соседства на Втором доме Беготня, мечтательно вглядываясь в бескрайние дали окрестных равнин говорил о необходимости поддержки общения в дальнейшем в городе, что красноречиво указывало на то, что Археолог готовился к новой увлекательной экспедиции в солевые края.

Летом настоящей напастью здешних мест были мириады кровососущих насекомых. Утро и вечер было временем мошки и комаров в количестве более чем соответствующем славе Сибирских болот. Днем на солнце житья не давали оводы. Ежедневно около сорока минут Док проводил в выгороженном сеткой курином загоне убирая за птицей, а по большей мере грамотно гасясь от всякой прочей работы, к которой его могли запросто привлечь. Он с интересом наблюдая за жизнью своих питомцев между делом убивал и скармливал курам не меньше двух – трёх сотен этих здоровых и охренительно больно кусающих мух. Хоть родители и прислали ему пару баллонов с репеллентом которые он уже предусмотрительно припрятал в курятнике, но для того, чтобы уходить из деревни в такой сложной обстановке с летающими вампирами нужны бы были очень веские причины.

А таковых на горизонте не наблюдалось. Как и обещал Вождь Доктор до конца Бородовской недели дочитав свой Первый Шаг под дружные аплодисменты соседей по дому пополнил элиту выздоравливающих зависимых и теперь по правилам Центра имел право на модельную стрижку вместо равномерного оболванивания машинкой. Но он этим правом пренебрёг по причине того, что последние четверть века только под машинку и стригся. Поэтому в его жизни ничего особо не изменилось за исключением одного – он начал строчить Второй Шаг.

На смене Большого Перводомники больше времени с удовольствием проводили на улице. После релакса Гладковыбритый Духовный Лидер затеял наводить порядки в ограде, в дровянике и на хоздворе. А после ужина особо доверенные в число которых теперь входил и Док налетали полить огород, так как двигаться по нему нужно было крайне шустро чтобы не сожрали безжалостные назойливые насекомые.

Как-то вечером Вождь пришедший на Первый до бани забурился с инспекторской проверкой в огород и выдернув Доктора из дома предложил тому самостоятельно выбрать, где старый нарк дальше предпочитал выздоравливать: останется здесь или вернётся на Второй. Право выбора в этом месте давалось немногим, что для главного героя было очень даже лестно. В резиденции Вождя ему нравилось всё, пожалуй, кроме регулярного присутствия самого Вершителя здешних судеб. На Первом же намечалась грандиозная стройка. По весне снесли старую деревянную летнюю веранду с инструменталкой и банда Гембы, Бушуя и Зёмы уже соорудила фундамент под капитальную пристройку размером сопоставимую с самим домом. По замыслу руководства Центра в едином помещении должны были расположиться новая просторная кухня взамен имеющейся каморки папы Карло, столовая и учебный класс.

По его расчётам на стройке оставшиеся ему пара – тройка месяцев должны были пролететь быстро и незаметно. Упражняться летом в душном доме в программном словоблудии, которое уже осточертело до нехорошего совершенно не хотелось. Тем более что тех, к кому действительно стоило прислушиваться здесь были единицы, а основная масса народа в качестве советов в своих обратных связях ничего кроме набивших оскомину фраз не говорила:

– Крепись, братан! Не дави! Проговаривай!

Помимо всего прочего на Первом были бани с возможностью внеурочного скорого мытья, а жарким пыльным летом грузному потливому мужику лишний раз ополоснуться тёплой водой было за радость. Боцман с Гембой, Фагой, Зёмой и Булкой тоже были здесь, а он как ни крути к ним привязался, да и в качестве попутчика в путешествии по малонаселённой местности в случае чего Боцман был самым надёжным вариантом. Возможность досрочного самостоятельного завершения реабилитационного курса Док никогда не исключал полностью, просто для совершения этого поступка должен был быть железобетонный план и благоприятные обстоятельства. Ну и скакать из дома в дом и со шконаря на шконарь ему уже надоело. Принятое и озвученное Доктором без излишних подробностей решение было удовлетворено высокой стороной.

Док вернулся в избушку и удобно расположился в мягком кресле, делая вид что трудится над письменным заданием, а сам тем делом вновь и вновь прокручивал в башке диалог с Вождём начиная сомневаться в правильности своего выбора. Прошло не больше двадцати минут как в зал зашёл Узел с нашкодившим видом и пакетом вещей в руках. Док указал своему товарищу на стул подле него и поинтересовался что тот тут делает в столь неурочный час, да ещё с каким-то барахлом в придачу.

– Да в погреб пришёл к вам посидеть… В нашем то я на Новый год до самого Рождества колядовал, а в вашем ещё не приходилось. – скороговоркой негромко ответил Узел и продолжил изливать накопившиеся эмоции с неуверенно бегающим взглядом.

– Этот Солнцеподобный совсем «с дуба рухнул»³²⁸! Брёвнами в меня сейчас кидался, представляешь! Да вон около бани! Прицельно кидал падла! Устал уворачиваться! А там поленья печку топим которыми! В голову бы прилетело и до свиданья! Прощай не встретимся! Так он так обиделся что не попал, что сказал иди и лезь в погреб! Вообще мне ещё там сказали вещи брать тёплые с собой, вот я и взял… – Узел указал на пакет в своих руках и продолжил свой проговор о наболевшем.

Выслушав внимательно своего товарища, мысленно прорисовав в ярких красках все обозначенные им события и прожив в полной мере его рассказ Доктор внутри ликовал! Он благодарил всех Богов, что принял правильное решение и не вернулся в резиденцию Самодура. Ведь произошедшее с Узей было далеко не единичным случаем, а из раза в раз повторяющейся практикой, от которой никто не был застрахован. Узла он, конечно, поддержал, лишь немного поиронизировав, да и то, больше для того, чтобы заставить его взглянуть на ситуацию с другого ракурса и улыбнуться. Было понятно, что никакого трюма не предвидится, а постанова с погребом указывала всего лишь на то, что Фима резвился, разгоняя скуку и тоску.

На начало лета пришёлся очередной смотр-конкурс деревенской самодеятельности. Активная подготовка к этому празднику коллективной песни началась ещё в конце весны и Док, как и все остальные участвовал в репетициях, проходивших на Втором доме. У них был подготовлен номер с Евсей и Тюменцем на тему очередного неподражаемого шедевра отечественного шоу-бизнеса «Вите надо выйти». После взаимного перемещения Инженера и Доктора с дома на дом было решено, дабы не ломать репертуар всё оставить по-прежнему, то есть Инжик должен был петь и танцевать с Первым домом, а Док – со Вторым.

В жаркий июньский погожий день вся деревенская братия была собрана в ограде Первого дома. На улицу выставили лавки, что последнее время практиковалось даже для проведения лекций. В гости понаехало изрядное количество гостей, кто-то из заслуженных Анонимных даже спикернул рассказав, как водится по обычной схеме о своей былой нелёгкой доле в употреблении и последующими за этим суровыми временами непростой борьбой со злом и «нищей трезвостью». В качестве хэппи-энда для мотивации слушателей прихвастнув нынешним внутренним и внешним благополучием выступающий ответил на стандартные для подобных мероприятий вопросы реабилитян.

И вот когда дело подошло к концерту Чемпион Евся тщательно отводя глаза в сторону сообщил, что оказывается, сам Вождь очень не любит песню про Витю и поэтому их номер исключён из программы выступления. Доктору было абсолютно до фонаря по какой причине ему не придётся кривляться в очередной раз уподобившись дрессированной мартышке, и он просто облегчённо выдохнул. Но опасаясь какого-либо подвоха со стороны лечебной команды старый нарк вышел на общую заключительную песню Перводомников и честно отстоял на заднем плане опустив свою голову в бейсболке вниз делая вид что читает текст с листочка и нешироко беззвучно открывая рот.

Турист и Фестиваль (многошаговые беглецы)

Пришло время отдельно рассказать и порассуждать об особой категории пациентов реабилитационного центра «Северное сияние» этаких всезнающих и всё понимающих покорителей Центров, а по-простому многократных неисправимых срывников. Их неугомонного брата и так было вполне достаточно по приезду Доктора в деревню, но лето того года ознаменовалось сбором яркой плеяды реабилитационных «звёзд» в одном месте. Каждый из них носил собственную шкурку-образ либо пользовался целым набором опробованных, отточенных и отполированных до мельчайших нюансов масок. Но общим, что их всех объединяло было собственное непоколебимое авторитетное мнение программного эксперта высшей категории и сравнение «Сияния» с другими центрами в форме эпических баек.

В подавляющем большинстве случаев эта разношёрстная с виду публика и вела то себя по приблизительно одинаковому сценарию. В отличие от новичков они прекрасно понимали, что от них требуется и сразу активно встраивались в коллективную жизнь отдавая или посвящая часть себя группе, коллективным интересам или демонстрируя какую-то свою изюминку. В преобладающем своём большинстве с программными новичками они не церемонились и подавляли их на читках и прочих групповых мероприятиях. Конечно, во всех правилах бывают исключения и им поневоле приходилось принимать во внимание опытных возрастных мастодонтов Первого: ушлого Боцмана и образованного Доктора, которые особо не напрягаясь могли в пять секунд указать этим неудачникам по жизни их истинное место в пищевой цепи.

Каждый вновь приезжающий «Программный термит» считал своим долгом вступить в словесную баталию с дяденьками, как называл старших товарищей Волк. В этом случае либо его упреждали свои же рецидивисты чтобы многошаговый знаток не пылил и угомонился пока не поздно, либо он подвергался изнурительному повторяющемуся изо дня в день глумлению и доходчивому объяснению, разумеется, с привлечением Программного инструментария простой общечеловеческой истины, о том, что яйцам куриц не учить.

В части сравнения с другими Центрами эти деятели реабилитационного движения либо бравировали опытом пребывания в каких-то «полуконцентрационных ребах» особого режима либо начинали соловьями заливать об отсутствии духовности в данном заведении. Как не покажется странным, но глядя на этих в большинстве своём паталогических лгунишек главный герой был целиком и полностью согласен с Глебом Валерьевичем, который регулярно посылал подобных жаждущих особой проникновенной духовности персонажей поискать её бегом с баллоном по деревне или полдня с ведром у выгребной ямы.

Не упоминая заслуженных срывников из этой касты, к которым Док уже привык и даже подружился с некоторыми из них к началу лета на Первом образовалось трое новых для главного героя – этаких «МегаШагоМеринов». Мелкий, но жилистый, шустрый и озорной слегка пучеглазый Фестиваль приехал ещё по весне в последние дни перед переводом старого нарка на Второй. Доктор тогда так и не понял, что это за гусь, прячущийся за бесконечным потоком мудрёных словечек, не несущих никакого смысла кроме сбивания собеседника с толку. Белобрысого Фестика хорошо знали местные завсегдатаи и он рассказывал всем трогательную историю о том, как один раз покурил растительных ХВ и сам решил сдаться на «переделку». Этот опытный боец демонстрировал активную жизненную позицию и готовность участия в любых мероприятиях, отдавая предпочтения спортивным.

Валерон представлял собой полную противоположность Фестивалю, несмотря также на наличие определённой выпуклости глаз. Это был относительно молодой, но мрачный, постоянно ворчащий, брюзжащий и чем-то недовольный темноволосый всеядный торчок ростом чуть выше среднего с полным набором хронических наркоманских болячек считавший себя чёрным поясом в Программе. Он был знаком с Вмазуром по прежним командировкам в подобные лечебные заведения, а привезли Валерона в одной машине с Бжиком с другого Центра, где они полгода вместе с мелким алкашёнком безуспешно выздоравливали. Он, владея ремеслом электросварщика активно взялся за преображение инфраструктуры Первого дома и благодаря прежде всего его вкладу этой весной появился новый фасадный забор и металлические ворота с калиткой из профнастила.

Третьим богатырём в этой картине маслом выступал прибывший позже всех во второй половине весны знатный программный гуру Турист. Этот тип вообще был крайне скрытным человеком и никому не показывал истинного себя, может по той простой причине, что всю жизнь скрываясь за масками уже и позабыл какой он есть на самом деле. С подачи самого Великого Вождя Туриста подобно «праздничному самовару» водили по домам, и он в одинокого слушал у пацанов Шаги. Ещё в пору проживания в резиденции Вождя Док моя посуду на кухне во время дежурства послушал суждения Туриста о некоторых моментах на Читках Кока-Колы и Донбасса проходящих по вечерам в столовой, и они оставили двоякое впечатление. Старому нарку был интересен его необычный свежий взгляд на Шаги, но категорически не нравилась его заявка никак не меньше чем на истину в последней инстанции. Вопрос, который он с самого начала адресовал Аслану напрашивался сам собою и к Туристу: «Если ты такой умный то, что же ты тогда здесь делаешь чёрт побери?!».

К моменту возвращения Доктора на Первый Валерон держался особняком от всех и на читках Докторского Первого Шага пытался проявить себя, блеснув чешуёй и завернув шкуру. Но один в поле не воин и развернуться по-настоящему ему так и не дали так как задача была поставлена – прочитать Шаг, а не вынести мозг. А вот Фестик и Турист держались друг друга прямо не разлей водой, и какой-то старый нарк со своим грёбанным Шагом их совершенно не волновал. Зато на интуитивном уровне ощущался какой-то их совместный интерес, но какой именно оставалось только гадать до поры до времени.

Первый звонок прозвучал во время затеянной Духовными Лидерами разгрузки чердака. За неопределённое по продолжительности время на чердаке Первого дома скопилось неимоверное количество реабилитационного барахла. К предстоящей стройке по любому затрагивающей в том числе и крышу нужно было убрать лишний да к тому же ещё и пожароопасный хлам. Каким-то непостижимым образом уборка чердака была поручена Туристу и Фестивалю. Когда Док попытался попросить их чтобы ему аккуратненько скинули его сумочку и пакетик висящие на пятой от входа стропилине справа, то его просто послали сказав, что дел там невпроворот и без него.

Затем этих артистов, забравшихся на чердак, очень долго не было слышно и видно и чем они там в это время занимались одному Аллаху было известно. После окрика встревоженных и озабоченных Адептов Высшей Силы с их стороны начался какой-то нездоровый «шевелёж», заключавшийся в тупом сбрасывании всего содержимого чердака без разбора. Доктор, кое-как найдя свои вещи в груде мусора от души не стесняясь выматерил недоумков, но особо это ему не помогло и как говорится осадочек остался.

Но отвлекла его от мысленных проклятий Туриста и Фестиваля и даже несколько развлекла в данной ситуации другая занимательная картина. Его соседи по избушке, многие из которых охотно делились с окружающими историями о своей роскошной жизни с шикарными тачками, тёлками и шмотками налетели как стая саранчи на выброшенное барахло, некогда принадлежавшее их предшественникам, жившим здесь ранее до них. И эти преуспевающие ребята случайно по их рассказам оказавшиеся в деревне не хуже заправских бомжей, орудующих на городской свалке, начали с азартом примерять понравившиеся вещи, обмениваться находками, а то и в наглую отжимать глянувшуюся добычу у более слабых. Глаза при этом у всех блестели, а движения были выверены и расчётливы.

Глядя на эти счастливые возбуждённые лица где-то в глубине души Доктору может быть и хотелось наравне со всеми поучаствовать в групповом мародёрстве чтобы, как и всем испытать нездоровый наркоманский душевный подъём. Но как уже говорилось ранее главный герой пресекал у себя любые проявления стадных инстинктов и ограничился лишь наблюдением за счастливыми товарищами и саркастическими выпадами в адрес отдельных личностей. По поводу чердачных работников он остался при мнении что они в начале либо что-то обсуждали, либо что-то там прятали, либо шмонали чужое барахло. А может всего понемногу и ещё чего на что у старого нарка просто не хватило фантазии…

Время шло, Турист по-прежнему был непроницаем для Доктора и даже когда Фестиваль начинал всё чаще и чаще разглагольствовать про неправильную терапию которой он подвергался в этом месте его верный товарищ неизменно находящийся рядом сохранял нейтралитет. Причём выглядело это так неестественно что наводило на определённые мысли. А Фестик погоняемый незримым подстрекателем продолжал качать своё, что он лишь немного оступился и приехал работы пописать, а его тут как первохода кухней лечат.

Как-то после неудачного футбола на стадионе Фестиваль огрызнулся на Большого, который в тот момент остро проживал очередной эмоциональный кризис. Почему-то Доктору казалось, что отвратительное эмоциональное состояние Гладковыбритого Духовного Лидера связано с читками Второго Шага сестры Булки, но она не находила нужным поделиться переживаниями со старшим товарищем. Вообще то уже давненько, а в особенности после отъезда из деревни других девчонок старый нарк стал ей вроде лучшей подружки. Она по секрету делилась с главным героем своими влюблённостями, проблемами, чаяниями и переживаниями. А тут весь дом наблюдал как она крутила перед Большим своими прелестями и тот вёлся на её уловки как пионер, уединяясь с ней при каждом удобном случае, так сказать, почитать Шаг… И было очень парадоксально, что сестра при этом не посчитала нужным обсудить весьма деликатную ситуацию со своим доверенным лицом.

Так вот реакция Гладковыбритого Духовного Наставника на публичное проявление панибратства некогда выздоравливавшего вместе с ним Фестиваля была решительной и молниеносной. Он налетел на Фестика с кулаками прямо на стадионе, правда не смотря на значительное превосходство в росте, весе и габаритах не смог нанести вёрткому и шустрому пацанёнку сколь значительного ущерба лишь слегка подбив один глаз. После этой стычки Фестиваль начал вести активную подрывную деятельность в форме антицентровской пропаганды в коллективе.

Обладательница шикарной по Сибирским меркам груши соседка баба Рая в силу преклонного возраста уехала жить к своей дочери в райцентр. А добротный дом из сруба с сараями и хорошим земельным наделом отошли Центру по сходной цене. По весне реабилитяне засадили весь участок картошкой и теперь периодически её необходимо было пропалывать. Под присмотром Евси Доктор, Боцман и Турист были отправлены на плантации бабы Раи для прополки и собирания колорадского жука.

Коллектив подобрался достойный, поэтому первое что они сделали по прибытию на объект так это обработали друг друга хозным репеллентом из баллончика и заварили чаю с помощью розетки, выведенной в дровянике и большого кипятильника, которым невесть, где разжился Боцман за время отсутствия Дока на Первом. Чаёк был не хозный, но главный герой знал, что его товарищ частенько выезжал в город, как здесь было принято говорить «по делам AN», поэтому глупых вопросов откуда это богатство не задавал. Разговевшись «чернильцами» и покурив, бригада приступила к сельхозработам неспешно обсуждая между собой насущные реабилитянские темы: сроки, работы, планы и так далее.

Вот тогда впервые и начал приоткрываться по крайней мере для Доктора загадочный Турист. Критикуя «Северное сияние», он начал делиться реабилитянской мечтой о каких-то богатых центрах на Черноморском побережье куда его якобы звали консультировать. «Наверочку»³²⁹ запустив тему с недавним избиением Фестика и выслушав очередную порцию критики в адрес Центра с повторением рассказа Фестиваля о его достижении в виде добровольной сдачи в плен Док услышал всё что ему было нужно и больше вопросов не имел. Без сомнения Турист был ловким хитрым и скрытным манипулянтом, а Фестиваль – лишь инструментом в умелых руках. Как говорится рыбак рыбака за версту чует!

Во второй половине июня наступил День рожденья Боцмана. Он пришёлся на пятницу, когда на радость всем Глеб Валерьевич, приезжавший на показательное мероприятие для проверяющих органов сразу после завтрака, отбыл в город. Ведь там именно по пятницам вечером у него в офисе проходили родительские собрания, где он впаривал несчастным мамашам байки о том, что надо ещё немножко раскошелиться и всё обязательно будет хорошо.

Морской Волк подошёл к собственной сорок второй годовщине появления на свет основательно и ответственно обговорив заранее с Гладковыбритым Духовным Наставником все детали праздничной программы в виде лагмана на ужин, блинчиков со сгущёнкой к вечернему чаю и кинофильма перед сном. С утра его все поздравили от души и принялись усердно ждать завершения дня так как именно во второй его половине всех ждали бонусы трезвости.

Но как оказалось при подсчёте голов дежурным сразу после обливания по завершению хозов всё-таки не у всех их одногруппников были банальные деревенские планы. Не досчитавшись двух человек волонтёр Вава поменялся в лице и побледнел. У Доктора перед глазами мгновенно всплыла картинка с начала хозработ когда он встретился глазами с Туристом на внешнем огороде в районе лестницы на чердак. Несмотря на летнюю жару тот был одет в брезентовую куртку с длинным рукавом и взгляд его был напряжён. При поверке так и оказалось, что ушли Турист и Фестиваль.

На их поиски немедленно выдвинулась бравая солевая четвёрка двумя поисковыми группами: Большой в паре с Беком, которого Лысый Консул начал подтягивать к себе и Евся с Фагундесом, глядя на которых не только у старого нарка возникало сомнение в том, как бы они сами не потерялись насовсем. Боцман очень напрягся по поводу того, что всех заперли в доме и огорчился, переживая по поводу возможной отмены праздника. Главный герой как мог поддержал товарища пояснив тому, что ничего не знает за судьбу фильма, а вот вкусно пожрать Гладковыбритый Духовный Наставник очень даже любит особенно после увлекательнейшей пробежки по лесам, полям и болотам.

Поисковики вернулись ближе к ужину буквально обглоданные оводами со сбитыми в кровь мозолями на ногах. По их рассказам Большой с Беком пробежали около пятидесяти километров, а Фага с Чемпионом спасаясь от кровососов залезли на деревья и сидели, там обнявши стволы словно пара дятлов. Хоть беглецов и не настигли, но все намеченные праздничные мероприятия состоялись в полном объёме. Незначительные неприятности были только у Хама, прощёлкавшего на хозах втеревшийся в доверие дуэт, но это был всего лишь отрицательный опыт, без которого жизнь невозможна.

Приехавший на смену Глеб Валерьевич сообщил, что Фестиваль поехал долечиваться в другой центр, а Турист на самом деле уехал к своему брату в фешенебельный реабилитационный центр где-то на морях. Сразу по приезду Великий Магистр повелел поставить главного героя на дежурство и, прежде чем тот начал его мысленно «благодарить» и проклинать по-отечески напутствовал:

– У группы была очень трудная в эмоциональном плане неделя из-за беглецов, все переживали, те кто их искал сильно устали. Нам надо провести пару дней организованно, но спокойно без лишней нервотрёпки по поводу всяких там секунд на вылет. Я знаю – у тебя это получится как ни у кого другого. И если понадобится какая-либо помощь по дежурству обращайся к ребятам волонтёрам я их предупрежу тебе никто не окажет.

Такого прелестного дежурства у Доктора ещё не было никогда. Всё прошло спокойно без шума и суеты. Ему помогали и с уборкой дома, и с мытьём посуды, а за временем вообще никто не следил. Он тогда и не знал, что это было его последнее дежурство до самого конца реабилитационного срока.

Мотыль и Магуша (слабое звено)

Но в реабилитационном центре «Северное сияние» как и в Библейском Ноевом ковчеге было каждой твари по паре. Помимо матёрых пиратов, бороздящих реабилитационные просторы, хватало и подобных Доктору, то есть тех, кто прям как в детской песенке «…не думал не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца». Как правило эти клиенты Центра ровно, как и главный герой на первых порах пребывания, основательно доказывали ошибочность и случайность своего попадания в данное заведение ввиду незначительности или полного отсутствия у них проблем с химическими веществами как таковых. А некоторые из «случайных пассажиров» были до такой степени самобытны, оригинальны и неподражаемы или как здесь говорили «уматны», что заслужили отдельного описания в настоящем повествовании.

Одним из таких персонажей был ровесник Доктора и Боцмана смиренный алкоголик по прозвищу Мотыль. Мотя прибыл в деревню месяца через три после Дока, проживал всё это время со «своими политическими» на Тортуге и был недавно переведён на Первый то ли для придания ему бодрости духа и ускорения написания письменных работ, то ли для ремонта «наладом дышавшей» «Газели». В той прошлой своей жизни Мотыга работал на маршрутке и нормально соображал в «уставшей» отечественной автотехнике. Расположился он на соседнем шконаре на бывшем месте Француза, сам же Дуга спал теперь над ним и поэтому очень не любил скромного и застенчивого Мотю и при каждом удобном случае демонстрировал тому своё превосходство.

Мотыль был обычным неприметным мужичком без каких-либо выдающихся параметров, немного заикающийся и прямо скажем не просто степенный, а порой конкретно «тормозящий на ровном месте». Поскольку Док и Мотя сидели рядом на самоподготовках и прочих мероприятиях то у них было предостаточно возможностей поговорить за жили-были. Так выяснилось, что они в детстве много раз посещали один и тот же пионерский лагерь, где просто не могли не пересекаться. Во время срочной службы в армии он побывал в горячих точках, а затем всю жизнь крутил баранку автомобиля и пил любимое пиво со своей женой. Причём его самого абсолютно всё устраивало в его существовании, а вот его пожилую маму видать не совсем – она то его сюда и определила.

Как и все его собратья-алконавты Мотыль был очень закрытым человеком для приёма и усвоения новой информации тем более если она не вписывалась в сложившееся у него мировоззрение. Мотя, защищая свою точку зрения, сформировавшуюся зачастую под влиянием Зависимости, отчаянно пытался приводить на его взгляд неоспоримые доводы и аргументы напрягаясь и нервничая при этом. А когда он нервничал, то заикался гораздо сильнее и начинал смешно гримасничать.

Старый нарк частенько не мог сдержаться от соблазна поржать над забавным соседом, тем более что он был назначен гружёным за написание братом-алконавтом своего Первого Шага и преодолевать его бронелобое сопротивление в рамках этой ответственности Доку теперь приходилось постоянно. А Мот тяжело переносил сарказм собеседника, и алкогольная гордыня заставляла его бывало молчать потом по несколько дней. Но желающих приколоться над Мотылём и без Доктора насчитывалось предостаточное количество, столько что в пору их было в очередь выстраивать.

Как-то на дежурстве утро у Мотыля не заладилось с самого подъёма – то ли звёзды не так легли на небосклоне, то ли проклятая болячка обострилась. Но Мотя ещё до зарядки умудрился организовать групповой вылет и оправдываясь теперь перед группой на утреннем спортивном мероприятии обвинял виноватые, по его мнению, во всём часы дежурного. Доктор в бытность свою дежурным непреднамеренно устраивал по одному групповому вылету и на Первом, и на Втором домах и прекрасно помнил, как ему тогда не хотелось признавать свою вину. Ведь перекладывание ответственности – это характерная модель поведения зависимого человека, закреплённая на рефлекторном или бессознательном уровне. Теперь же он смотрел на Мотыгу и отчётливо видел себя тогдашнего.

И тут на помощь заблудшему дежурному пришёл находчивый старший волонтёр Гемба. Он пригласил Мотылька впорхнуть в дом и на потеху толпы дежурный выпорхнул обратно на улицу уже держа в руках огромные размером с его туловище настенные часы из зала с маятником и кукушкой. Смех в ограде стоял близкий к истерическому и Гемба лично вышел поддержать стихийно случившуюся утреннюю смехотерапию, а Мотя, которого избавили от возможности обвинять часы теперь обвинял и разбирал ненавистного помощничка. Ну и по итогу увлёкшись этими здорово отвлекающими его паразитическими мыслительными процессами он уже сразу после завтрака разбил стекло на своих новых часах дежурного неудачно притулив их у стенки. Тогда Гемба соорудил ему новейший противоударный фанерный хронометр со стрелками-штакетинами и ржала над Мотылём уже вся наркоманская деревня, собравшаяся на лекцию.

На Первом доме Мотя мужественно вёз ответственность повара под руководством старшего кухонного Дуги. Эта была вторая причина напряжённости в их взаимоотношениях. Резкий и не стесняющий себя в выражениях Француз не редко оскорблял «пронёсшего очка»³³⁰ подчинённого, а прихрамывал в своей ответственности Мотыга с завидной регулярностью. К сожалению «заплёты» с приготовлением еды у Мотыля случались и конечно же, по его мнению, всегда по непреодолимым объективным причинам. К травле повара постоянно подключался дисциплинщик Бек, а также каждый желающий приподнять свою самооценку за счёт слабого. В тот момент Мотылёк исправно играл роль «слабого звена» в группе, доставшуюся ему от Мороза. А до того «слабым звеном» в разное время были Полуродственнник, Булка, Китаец и конечно же Кот, уехавший по весне домой. Короче в группе Первого дома «слабое звено» было во все времена, являясь неотъемлемой частью терапевтического процесса.

Внимательно наблюдавший со стороны за жизнью группы и тонкостями взаимоотношений в коллективе Главный Терапевт то ли для маловероятной психокоррекции личности Мотыля то ли для того, чтобы «взорвать» группу на последствия постановил в течении недели обращаться к скромному алкоголику не иначе как Мотыль Владиславович. Все прочие формы обращения были категорически запрещены и карались последствиями. И снова начался дружный стёб над бедолагой. Чаще других в новых условиях вынужденного пиетета перед Мотей «въезжал в жир ногами» тот же Дуга, но у них с «дисциплинщиком» Беком образовалась ОПГ не хуже, чем в своё время у Доктора с Боцманом и «парень, у которого было двадцать с половиной пальцев» исправно покрывал дерзкого шеф-повара.

Доктор же наоборот подчёркивал обращение Мотыль Владиславович в беседах и даже после окончания тренинга чем вновь вызывал смех у тех же Боцмана, Фаги и Гембы. Но надо отдать должное и собственному великолепному чувству юмора Мотыля. Однажды вечером была разыграна сценка обряда венчания Мороза и Булки, в которой Моте была отведена роль католического священника с белым воротничком. После его напутствия начинающегося с «Дети мои…» и неповторимой и неподражаемой в тот незабываемый момент мимики его физиономии Доктор, да и далеко не он один чуть не рухнул с лавки от приступа смеха.

Да и сам Великий Магистр был не прочь поглумиться над самым безобидным резидентом Центра. В один тёплый летний вечер он внезапно скомандовал Моте собирать вещи для отбытия в город дав на всё про всё всего пять минут. И что тут началось! Мотыль Владиславович со стеклянными глазами ничего не видя перед собой и ничего не соображая начал носиться по дому собирая свои монатки под прицелом двадцати пар завистливых глаз. Безжалостные ко всем кроме себя нарки решив воспользоваться ситуацией «крутили» алкобота на всё подряд: шмутки, курево, тетрадки и даже ручки.

Человек лучше всего познаётся в экстремальной ситуации. Мотылёк, не жадничая раздавал свои вещи, а соседу Доктору, который у него вообще ничего не просил, но всегда исправно помогал с письменными работами и куревом отдал главную свою ценность потому как очень любил курить – несколько пачек сигарет одинаковой марки с хозными пришедшими ему не так давно в посылке от родных. Старого нарка задел до глубины души этот неожиданный жест, но виду он конечно же не подал. Мот трогательно распрощался со всеми и вышел за дверь зала. В комнате раздалось несколько завистливых реплик и затем наигранный истеричный хохот Бородатого Духовного Лидера в открывающуюся дверь. Мотыля в отличие от Малины даже не покатали по деревне, а самым сложным в его случае было собрать свои вещи обратно так как некоторые не спешили их отдавать и Доктору с Боцманом пришлось подсказывать об этом особо прижимистым ребятам.

Сменил Мотыля в роли «слабого звена» переведённый со Второго и уже знакомый Доктору Магуша. Несмотря на незначительное похудение он по-прежнему обладал богатырским телосложением и был расквартирован на первом Докторском просторном спальном месте в чилинарии под Боцманом. Его поселение в чилинарии вызвало волну недовольства у обитателей маленькой комнатушки по двум причинам. Во-первых, новый крупногабаритный сосед занимал в одинокого всё свободное пространство чилинария. Когда Магуша заходил в комнатёнку остальным там места просто не оставалось. Соответственно по утрам у обитателей чилинария с заправкой постелей с учётом его нерасторопности возникали определённые накладки.

Но если с первым обстоятельством и постоянно приспущенными до середины задницы штанами ещё можно было смириться и хоть как-то под него подстроиться, то со вторым немаловажным моментом уживаться никто категорически не хотел. Дело в том, что бравый Кэп, как и большинство пациентов переводимых на Первый для интенсификации процессов оздоровления был отправлен поваром на кухню. Летом в жаркой душной кухоньке крупный грузный мужик очень сильно потел и скидывал свои душистые пропитанные потом шмотки как попало в вещевой ящик, где они и продолжали благополучно цвести и благоухать. И, собственно, вот эта разведённая им антисанитария с невообразимой вонью стала второй причиной праведного гнева его соседей по комнате.

Взрослому почти сорокалетнему мужику устроили публичный разнос и обязали навести порядок в ящике и избавиться от пропащего барахла. В качестве гуманитарной помощи сердобольные соседи выделили ему какие-то свои вещи чтоб он не остался с голым задом. Магуша натянул на себя чьи-то шортики, больше смахивающие на его шикарных телесах на лосины, погонял в обнове несколько дней и наконец материал, не выдержав распирающей нагрузки лопнул как это водится в самом неподходящем месте в самое неподходящее время.

А случился этот конфуз во время обеда, на котором Кэп располагаясь на поварском месте во главе стола приготовился накладывать второе блюдо своим товарищам отодвинув свой стул подальше от стола. Организовав себе таким образом достойное его габаритов оперативное пространство, он расправил свои могучие плечи и раскинул свои богатырские ноги. Подошедший за своей порцией и передавший в руки повара свою шлёмку Мороз громко чтобы привлечь всеобщее внимание со смехом подсказал Магуше, что у того из лопнувших по шву шортиков вывалились гениталии и раскатились по всему стулу.

Бравый Кэп очень засмущался коллективного смеха и пристального внимания к такой деликатной ситуации, в которой он невольно оказался и поэтому не задумываясь машинально поставил Морозовскую миску на стол и принялся освободившейся левой рукой заправлять своё выпавшее хозяйство обратно в хлипкую одежду. Как только ему удалось более-менее спрятать свои причиндалы он так же без всякой задней мысли взяв Морозовскую шлёмку той же самой рукой которой только что управлялся с собственными половыми органами и наложил ему в неё порцию второго как ни в чём не бывало.

Нужно было видеть Морозкино лицо в этот момент. Сказать, что он был в ахере это значит ничего не сказать. Вообще в подобной ситуации растеряться и не сообразить, как среагировать мог кто угодно. Дай Бог здоровья Евсе, который во всём происходящем сюрреализме в обстановке оголтелого гогота, которому беззаветно предался, даже сам Великий Магистр просто отправил богатыря мыть руки. Но аппетит на том обеде покинул многих, в первую очередь захотевшего поприкалываться, грешным делом, Мороза.

Магуше очень тяжело давалось встроиться в напряжённый рабочий ритм Первого дома, и он довольно часто подводил всю группу. У него были очень серьёзные поражения головного мозга не позволяющие эффективно усваивать, систематизировать и накапливать получаемую на лекциях, читках и анализах программную информацию. Не отпускающие его мощные тяговые процессы мешали ему сконцентрироваться на своей текущей деятельности, а рефлекторная привычка скрывать своё истинное эмоциональное состояние неизбежно вела к накоплению негативных чувств.

У некоторых горячих голов возникало непреодолимое желание поглумиться над этим большим добряком и «позатюкивать» его подобно другим безответным ребятам. Доктор видел ранее и потенциал этого боевого слона, когда с ним кое как смогли справиться четверо самых здоровых обитателей деревни и ответные вспышки гнева и ярости, приводящие моментально в себя провоцирующую сторону. Поэтому старый нарк всегда с интересом наблюдал за этими отчаянно храбрыми смельчаками и получал злорадное удовлетворение, когда они очень сильно удивлялись, добиваясь своей цели и совершенно неожиданно для себя знакомились с тем самым рассерженным боевым слоном.

Юлик (озорной конь)

Этого персонажа доставили в деревню примерно в одно время с Зёмой. Он с первой же встречи привлёк к себе внимание главного героя потому как забрался на «пальму» напротив входа в зал и пристальным трезвым взглядом внимательно изучал всех входящих на лекцию. Док тогда про себя подумал, что этот небритый тип с длинным шнобелем либо бывший «полиционер» либо солевик на паранойе и как выяснилось чуть позже оба предположения, оказались верными. Перводомники обозвали своего нового соседа тогда Евреем по его собственному желанию и представлению.

По возвращению на Первый старому нарку сразу бросился в глаза тот диссонанс, в который вступали погремуха и поведение бывшего сотрудника полиции, оказавшегося к тому же его соседом по шконарю с верхнего яруса. Меньше всего этот клубный свисток с напрочь отсутствующей хоть какой-нибудь жизненной стратегией походил на представителя самой благоразумной ирасчётливой национальности на планете. Новый сосед в ходе знакомства попытался произвести на Доктора впечатление грубой лестью, угодничеством, наигранным непосредственным поведением и рассказами о прошлых достижениях в жизни сразу же представившись мастером спорта по дзюдо.

В его незакрывающемся болтливом рте и беспричинно-весёлом ржаче Док практически с первого же дня их соседства узрел мультяшного коня Юлия из мультиков про богатырей о чём старый нарк и поведал без промедления и утайки окружающему обществу. Второе прозвище прижилось и особенно приводило в восторг Глеба Валерьевича, который посоветовал маме Юлика внимательно посмотреть мультфильм и попробовать угадать на кого больше всего похож её сын. Мама тоже не ошиблась и угадала своего отпрыска с первого раза, чем весьма огорчила собственного ребёнка.

Юлика с натяжкой можно было отнести к мажорикам прожигающим средства своих состоятельных родителей на клубных вечеринках потому как особых средств ввиду развода родителей то там уже и не осталось. Юлик послужил некоторое время в полиции, но его оттуда выперли. В благородную историю о «ментовском беспределе», транслируемую всем Юлием, Док даже не вслушивался так как видел своими глазами, что без малого тридцатилетний молодой человек совершенно не умеет выстраивать и поддерживать отношения с людьми. Это был этакий сумасбродный ребёнок с переменчивым как майский ветер настроением и неустойчивым определением своего «я» в этом мире.

После побега Туриста и Фестиваля Юлика стали отправлять с прочими «не тревожными» реабилитянами на прополку картофеля и сбор жуков как к бабе Рае, так и на большое поле. В эту категорию реабилитян он попал по причине того, что бежать ему особо было некуда. Его родители и как все друзья и знакомые обитали в соседней области, а в здешних местах в областном центре проживала горячо любимая им бабушка, имевшая почётное звание «Заслуженный учитель Российской Федерации». Дело в том, что попадание в реабилитационный центр «Северное сияние» у Юлика было сопряжено с глубокой душевной драмой, которую ему пришлось пережить и к которой он оказался совершенно не готов.

До «Сияния» он принудительно выздоравливал в другом центре с гораздо более лояльными и комфортными условиями пребывания. Пробыв там около трёх месяцев, Юлик завил какую-то мутную петлю со здоровьем причём по Зёминой схеме, то есть с геморроем и кровотоком из задницы и «снялся»³³¹ с больнички куда его привезли для оказания неотложной помощи. Окрылённый собственным успехом он примчался к бабуле и по его словам даже не помышлял об употреблении отравы. Наивный Юлик был полон решимости начать новую жизнь и находясь целиком поглощённый этой иллюзией подкреплённой эйфорией от удачного побега даже не попытался просчитать возможные варианты развития событий не то, что подготовиться к ним.

Но его бабушка оказалась педагогом с большой буквы и после проведённых консультаций со своей дочерью, матерью Юлика, впустила в квартиру группу захвата, которой опешивший от бабкиного коварства и вероломства мастер спорта по «дзюпосле» даже не оказал ни малейшего сопротивления. И привезли наивного полумажорика уже не в комфортабельный особняк со всеми удобствами, в котором он проживал ранее, а в бывший сельсовет крохотной деревни с сортиром на свежем воздухе, именуемый здесь Первым домом. Даже не пытаясь предугадать на сколько, может ухудшиться ситуация при следующей попытке побега Юлик раз и навсегда отказался от этой безумной затеи.

На картофельных полях после крепкого чайка от Боцмана клубный торчок пускался в сладостные воспоминания о своих употребушных делах. Именно от него старый нарк узнавал о невероятном многообразии кайфушек имеющихся в распоряжении современной молодёжи. Бдительный Евся всегда пытавшийся в начале для порядка пресечь тяговые разговорчики, по итогу подхватывал эйфорическую волну и сам имея шикарный опыт употребления современной синтетики пускался в пространные диалоги с Евреем выясняя нюансы и до пены в уголках рта доказывая что-то своё. К ним активно присоединялся Зёмик неизменно принимая сторону своего земляка Евстигнея против открыто презираемого им Еврея. А у Доктора и Боцмана тем временем пока молодёжь интенсивно консультировалась по вопросам химической зависимости появлялась возможность спокойно без лишних ушей перетереть о своём о стариковском.

Юлику на самом деле было очень-очень плохо внутри, что с этим делать он не знал кроме как мысленно перемещаться в плоскость эйфорических воспоминаний при каждом удобном случае для улучшения настроения. С некоторых пор в большой новой бане появился музыкальный плеер с колонками. Док терпеть не мог ходить с Юликом и с ещё некоторыми персонажами вместе мыться из-за их нездорового пристрастия устраивать там «яйцетряс». Старого нарка выворачивало от вида голых волосатых танцующих на раскоряку красавцев под грохочущий современный «клубняк»³³². А Юлику и ему подобным это напоминало клубные времена и «высаживаясь на жесточайшую тягу» они, увлёкшись забывали зачем приходили в баню, а в последние десять минут до конца времени банной смены носились с выпученными глазами пытаясь наверстать упущенное время.

В минуты грусти, тоски и печали Юлик по-соседски старался «подкатить»³³³ к Доктору и будем называть вещи своими именами поплакаться тому в жилетку. Темой номер один в терзающих его переживаниях была конечно бабуля по его глубокому убеждению, подло предавшая и сдавшая его сюда. Главный герой по мере прояснения сознания в собственной голове и улучшения личных условий пребывания в деревне обратил внимание на снижение уровня обиды на собственных родителей и не хотел ворошить неприятные для себя темы. Тем более что он искренно считал бабушку Юлика замечательной женщиной за то, что она присылала своему непутёвому внучку очень вкусные конфетки, которые тот не сдавал полностью на кухню, а шкерил в своём вещевом ящике. Рундук Юлика стоял в аккурат под Докторской койкой, и старый нарк без палева и без спроса всегда угощался конфетками, особенно предпочитая это делать лёжа на просмотре кинофильма. Также бабушка регулярно отправляла в посылке изумительное варенье, которое всегда служило украшением утренней каши за что ей был низкий поклон уже от всей группы. Да и что там греха таить – Юлик точно не ошибся адресом, ведь он был прямо очень сильно заколдован и ему были необходимы и помощь, и изоляция.

Уходя от разговора про старушку Док проводя проверку на гнилость собеседника предлагал обиженному ребёнку «расчехлить»³³⁴ в долях собственного папу, ушедшего от них с матерью и братом в другую семью и тому, затея явно была по душе. Так же Юлик обожал покритиковать руководство «Сияния» сводя все разговоры к их бездушию и алчности. Главный герой и без юного умника прекрасно понимал кто они такие на самом деле, но в силу превосходства в возрасте, интеллекте и опыте старый нарк отказывался воспринимать окружающий мир в чёрно-белом свете допуская разнообразие палитры оттенков.

Ранее в повествовании уже говорилось о том, как Док сам видел и понимал двойственность натуры Глеба, но желая объяснить Юлику всё проще Доктор как-то привёл пример поминок руководителя того самого первого Центра, где выздоравливали и познакомились Ефим и Глеб. Неведомый им первый наставник руководителей «Сияния» скончался нынче по зиме от цирроза печени и Глеб прямо на лекции произнёс о нём и тёплые слова и предложил всем почтить его память глотком кофе и минутой тишины. Но доводы о том, что бездушные люди так себя не ведут не были приняты оппонентом и главный герой предпочёл тогда свернуть дискуссию за отсутствием смысла в её продолжении.

Не всегда Доктор сам пребывал в благостном расположении духа поскольку аналогично всем остальным проживающим вокруг был человеком зависимым и находился в жмущих ему условиях ограничения свободы. Поэтому порою юношеский максимализм Юлика налетал на изощрённый безжалостный ответный сарказм старого нарка и у бедного молодого коника тряслась кабина и взрывался мозг от переполняющих чувств, на которые его, собственно, и провоцировал не очень добрый дядюшка. В таких ситуациях Еврей неизменно совершал ошибки некоторые, из которых причём многократно повторяя из раза в раз. Он мог по-детски обидеться и прекратить просить помощь по собственному анализу чувств. И уже вечером нёс последствия за неполный анализ конечно же с подачи развлекающегося Дока. Он мог по-детски пойти наябедничать на старого нарка и ни разу по его навету тот не был наказан, зато Юлик всегда выставлялся в таких случаях на смех перед коллективом и в доброй половине собственных жалоб признавался виновным и нёс последствия сам.

А однажды по шибко не доброму утру Еврея совсем занесло, и он решил вызвать в полтора раза старшего его Доктора на поединок в перчатках. Старый нарк сам был в то утро сильно не в духе и не задумываясь чуть не в полный голос пообещал вырвать рядом сидящему балбесу кадык прямо сейчас и без всяких перчаток. То ли выражение лица, с которым Док посулил ему немедленную расправу, то ли колкий вопрос сидящего рядом Зёмика о том не хочет ли «мусор»³³⁵ с почтенным дядей Витей пойти силой помериться, возымели действие и расхрабрившийся было богатырский конь сдулся, втянув шею с расположенным на ней кадыком в плечи на всякий случай. Оставаясь соседями по шконарю они тогда впервые не разговаривали друг с другом в течении приблизительно недель трёх.

С самого начала своего нахождения в деревне Юлик находился в контрах со спаянным лагерем дуэтом Бека и Зёмы. Их противостояние было вялотекущим, но непримиримым. Зато на смехотерапии регулярно проводимой на Первом пять минут идиотского смеха в совместном исполнении Зёмика и Юлика могли даже покойника поднять из могилы.

Ближе к концу июня подошла пора вербовки Доктора на стройку. В качестве агента-рекрутёра Высшей Силы выступил конечно же Гемба, который и так уже не раз намекал о том, что вскоре их ожидают великие дела. После предварительного разговора с коллегой состоялось основательное обсуждение строительных планов с Великим Магистром, который не смог удержаться от соблазна внести немного программного словоблудия в их беседу. Он констатировал, что согласие в сотрудничестве с лечебной командой в чём-то не идущем в разрез с его личными убеждениями, как например строительство учебного класса – это очень правильный поступок со стороны главного героя, безусловно свидетельствующий о положительной динамике в его оздоровительном курсе. Старый нарк смотрел немигающим взглядом на своего ровесника Глеба, не испытывая при этом ничего кроме иронии и смиренно кивал кабинетом мысленно умножая на ноль все его велеречивые фразы.

Когда Док поинтересовался, а отпустят ли его домой после возведения коробки, то услышанный ответ снова заставил его вернуться к занятию умножением:

– А вот торг, который ты пытаешься сейчас со мной устроить однозначно указывает на обострение болезни!

Главный герой вежливо остановил собеседника, не дав тому развить тему и кое-как сдержавшись от упоминания того, что он и сам подобные фокусы «на раз два» выдаёт. С кандидатурой помощника единого мнения не было, так как Док предпочитал проверенного и покладистого Зёму, а Борода настаивал на капризном нуждающемся в прополаскивании мозгов Юлике. Доктор собирался эмоционально отдохнуть на стройке, а не сойти с ума воспитывая тридцатилетнего подростка. Ведь Юлик как нельзя лучше демонстрировал собою проявление Зависимости в незрелости личности больного вне зависимости от его физического возраста. Гемба как мог помогал в продвижении Зёмика, но в целом вопрос остался открытым. Так же было сразу оговорено что Гемба не примет непосредственного участия в стройке так как перед ним руководством «Северного сияния» теперь ставились совершенно иные цели и задачи.

В первый пробный строительный день Доктор и Зёма натаскав и насеяв мелкого песочка «замутили» раствор и Док твёрдой рукой с помощью уровня, тёрки и правила вывел «ноль» на половине основного периметра фундамента. Опыт был признан удачным и в последующие пару дней тем же составом «ноль» был выведен на всём периметре пристройки размером пять на десять метров и двух поперечных несущих осях. Как только раствор высох на нулевом цикле была выполнена гидроизоляция из рубероида, приклеенного на растворённый в солярке гудрон. Так же ребята наделали деревянных мостков через строительные конструкции для безопасного хождения народа. Состав строительной бригады был утверждён на самом высоком реабилитационном уровне. А вскоре подвезли и стеновые газобетонные блоки…

Глава 12. Стройка века

Боксёр (под аминазином)

Июль перевалил за середину и жаркое сибирское лето было в самом разгаре. Срок изоляции главного героя от внешнего мира приближался к первой годовщине, а его деревенская жизнь приняла размеренный неспешный ход и отличалась кардинальным образом даже от того, что было полгода назад, не говоря уже о более раннем периоде. Сам Великий Магистр определил статус Доктора в группе как «помощник руководителя лечебной программы» и ушлый наркозубр щеголял этим званием как козырным тузом перед носом у всей деревенской наркобратии.

Утро Дока частенько стало начинаться со своевольной кружечки крепкого горячего кофе без сахара «на троих» на кухне за час до подъёма в компании Боцмана и Узла. Этот преступный треугольник из трёх наркопитонов сложился следующим незамысловатым образом. Боцман благодаря своим частым выездам за пределы «Северного сияния» и посвящению в секреты и тайны подавляющего большинства Верных Адептов Высшей Силы и лиц приближённых к Императорам АН наладил каналы поставки кофе, чая и сладостей в деревню. Опасаясь подвоха со стороны вездесущего Бородатого Демона, он попросил своего верного товарища Доктора обеспечить сохранность самой ценной части контрабанды, а именно бодрящего ароматного напитка американского происхождения. Таким образом Боцман был поставщиком кофе, Доктор – его хранителем, а Узел, произведённый недавно в волонтёры, обеспечивал определенное прикрытие этого вопиющего своеволия.

Церемония заваривания и поглощения кофе была молниеносной и стремительной «дабы не спалиться». Причём каждый из тройки бывалых реабилитян использовал собственное конкурентное преимущество, чтобы не уступить партнёрам в количестве спринтерски заглоченного чуть не стоградусного напитка. У Боцмана полностью отсутствовали собственные бивни и его совсем не беспокоила зубная реакция на кипящий во рту напиток. У Доктора за долгие годы употребления алкоголя и курения чего попало в неимоверных количествах в значительной степени атрофировались вкусовые и болевые рецепторы во рту и поэтому он практически не обламывался глотать булькающую горячую жидкость. Узел, понимая, что проигрывает состязание по глотанию кипятка и не собираясь без боя уступать этой паре мастодонтов интересовался у напарников, когда он может допить свой остаток. И каждый раз получив утвердительный ответ незамысловато разбавлял кофе холодной водой из-под крана и залпом проглатывал охлаждённый напиток, целиком и полностью полагаясь на свой закалённый годами, проведёнными в неволе «лужёный» кишечник.

Затем товарищи расходились по своим спальным местам дожидаться времени общего пробуждения. Доктор, используя определённый душевный подъём от выпитого кофе как правило писал ответы на вопрос-другой в свой Второй Шаг и к моменту возвращения всего коллектива из мира фантастики и сновидений находился в великолепном эмоциональном состоянии. Его совершенно перестали привлекать к дежурству по дому, у него отвалились практически все ответственности, а увеличению яйценоскости кур теперь вместо него радовался Морозка. Доктора иногда призывали на помощь волонтёрам в случае выезда в город кого-либо из них.

Частенько по вечерам Док вёл анализ чувств непременно исполняя «консультантский заказ» на выздоровление какого-нибудь не в меру расхворавшегося бедолаги. При этом главный герой мастерски обосновывал все симптомы обострения болезни подкрепляя это обоснование фактами из событий анализа страдальца и выносил суровый, но справедливый приговор в виде гербов или прочих ночных развлечений.

Моральное право судить ближних и освобождение от угрызений совести ему давали два обстоятельства. Во-первых, он был убеждён, что поскольку сам выхватил изрядную «пилюлю оздоровления», то и остальные его невольные соседи не должны оставаться в стороне и им необходимо через всё это пройти. А во-вторых, он был небезосновательно уверен, что невиновных в этом месте не было, так как болели Зависимостью здесь абсолютно все, включая консультантов, и он в силу своей наблюдательности, аналитического склада ума, жизненного опыта и доверительных отношений с большинством соседей как никто другой знал о проявлениях коварной болезни в периоды её обострения у каждого из обитателей избушки.

Проще говоря имея тот или иной компромат на всех и каждого, филигранно лавируя на грани дозволенного и великолепно манипулируя отношениями, он умудрялся угождать воле представителей Высшей Силы и не растерять доверие и уважение со стороны соплеменников. Кроме того, хитро-мудрый Доктор всегда находил способы поддержать и защитить своих близких товарищей, выводя тех из-под последствий или хотя бы существенно смягчая наказание для них. А также он легко мог покарать в рамках действующих правил пользуясь предоставленными ему полномочиями тех не в меру прытких самцов, которые пытались показать зубы и бросить вызов лично ему.

А основной же его ответственностью, ежедневным обязательным занятием и источником благосклонности со стороны сильных мира сего стала стройка. Подписавшись на строительство учебного класса, главный герой как правило после лекции, а то и сразу после завтрака выходил на объект обычно в сопровождении Зёмика. Зёма преуспел в продвижении своей кандидатуры в качестве подсобного рабочего перед старшим товарищем, на волне забавно-безобидного подхалимажа окрестив Доктора «Дедой». К нему самому с лёгкой руки главного героя тут же прилипло прозвище «Внучок», так этот свежеиспечённый семейный дуэт и стал «двигаться по стройке»³³⁶.

На строительных работах их в обязательном порядке сопровождал волонтёр, который, впрочем, выполнял функции не столько надсмотрщика, сколько официанта, подносившего напитки и сигареты и регулирующего музыку. В нагрузку к стройке Доку досталась ответственность инструментальщика, но шустрый Внучок взял там всё в свои руки, помог навести идеальный порядок в инструменталке и ориентировался в инструментальных закромах куда лучше своего шефа, а образовавшийся чуть позже малолетний братишка Бегемотик исправно ежедневно подметал пол в вотчине старшего брата на вечерних обязанностях и поэтому эта ответственность совершенно не тяготила главного героя.

И немолодым Дедой и рецидивистом Внучком в их согласии заниматься нелёгким физическим трудом двигало прежде всего стремление хоть как-то разнообразить невыносимо тоскливое времяпрепровождение на бесконечных читках в душной избе. Кроме того, они оба прекрасно помнили, как в прошлом году во время возведения бани и ремонта крыши дома хозбанда пользовалась всевозможными скощухами и послаблениями и были так же намерены создать себе определённый комфорт пребывания в плену. Ведь в конце концов не так уж и плохо провести лето в деревне на свежем воздухе, неспешно работая под музыку и припивая крепкий чай или кофе, исправно отпускаемые им по распоряжению самого Директора Центра. От назойливых оводов у Доктора имелось несколько баллонов присланных «родаками»³³⁷ репеллента, припрятанных в инструменталке на случай возможного побега, а наличие бань на Первом доме, позволяло ополаскиваться чуть ли не каждый день после работы, что было весьма немаловажным и существенным обстоятельством в условиях летнего зноя и деревенской пыли.

Болезный шикарным букетом хронических неизлечимых наркоманских болячек Зёмик таскал и сеял песок, мешал в рукопашную в окорёнке цементный кладочный раствор, подтаскивал Доку вёдра с раствором и внушительных размеров газобетонные блоки. При этом он забавно ворчал, постоянно вспоминая свою барышню Настю и родителей, отдавших его сюда второй раз на перевоспитание. Опытный Доктор возводил углы по вертикальному уровню и укладывал блоки в стены по шнуру. И хотя заботливый Внучок надёжно ограждал своего старшего товарища от излишних физических нагрузок, у Деды постоянно что-нибудь болело: то оперированные колени от прыжков вверх-вниз, то надорванная поясница от перемещения тяжестей, то расшатанный челюстной замок от обильных обливаний холодной водой.

Для снижения болевого синдрома ему было разрешено употреблять эффективное болеутоляющее средство – кеторол. Иногда родители присылали ему его в таблетках. А когда не было таблеток, то их заменяла внутримышечная инъекция из хозных запасов. Уколы в разное время ему ставили Вмазур, Евся, Фага – все внутривенные ширики со стажем. Но забавный эпизод, о котором будет рассказано далее мог произойти только с таким безбашенным «раззвездяем»³³⁸ как Фагундес.

В тот злополучный день в деревню привезли молодого спортивного торчка – Боксёрчика. Он, как и полагается несостоявшимся спортсменам-неудачникам, выступавшим в «бараньем весе»³³⁹, появился в ограде весь на вальяже и с ходу позволил себе отпустить саркастическую шуточку в адрес первых кого увидал, а именно работавших на стройке Доктора и Зёмы. Зёмик ловко парировал юмориста и на том бы как говорится и сказке конец. Но это было только её начало…

Вечером того же дня Док расположившись на собственном шконаре перед отходом ко сну ожидал своего доброго товарища Фагундеса для получения укола обезболивающего средства. Не успел Фага воткнуть шприц в Докторскую задницу, и удалиться «походкой не рви цветы» в сторону консультантской как оттуда раздались гневно-встревоженные вопли Главного Консультанта:

– Ты что натворил, идиот?! Ты куда смотрел, долбоёб?! А что будем делать если он сейчас отъедет?! Да ты же стройку просто наглухо остановил!

В душе у Доктора что-то буквально ёкнуло, и он, прислушиваясь насторожился в тревоге не решаясь присваивать глагол «отъедет» в свой адрес. Но когда в зал стремительно ворвался Глеб Валерьевич и с проникновенной заботой во взгляде начал интересоваться у Дока самочувствием, а следом за ним присеменил виновато-подавленный с опущенными глазами Фагундес главный герой переконил уже не на шутку. В данной абсолютно непонятной ситуации Доктор испытал неподдельный ужас, от которого всё похолодело у него внутри, так как умирать раньше времени он вовсе не был готов, и Деда начал отыскивать у себя отсутствие перечисляемых Бородой симптомов: головокружения, слабости, одышки и т.д.

Как выяснилось Фага не глядя взял с полки ампулу аминазина приготовленного для бодрствующего на отходняках уже несколько суток Боксёрчика и вкатил этот сильнодействующий антипсихотический нейролептик Доку. Не обнаружив у себя ни одного признака передозировки препарата и сообщив об этом Глебу, главный герой начал понемногу успокаиваться. Великий Магистр, заверил потерпевшего, что ничего страшного не случилось и тот теперь просто хорошенечко выспится и отдохнёт, переключил своё внимание на бледную тень Фагундеса обрушившись на него очередным потоком ругательств.

Бородатого как обычно несло без тормозов, и его прокурорская речь закончилась обвинениями непутёвого санитара в саботаже постройки учебного класса. По итогу он повелел Фагундесу контролировать пульс и артериальное давление у несчастной жертвы собственной безответственности – Доктора всю ночь. Фага притаранил из консультантской тонометр и расположившись на стульчике у изголовья своего невинно пострадавшего товарища принялся исполнять роль заботливого медбрата виновато улыбаясь, оправдываясь и расспрашивая у Дока о самочувствии. Боцман и Внучок тоже проявили участие и регулярно справлялись о состоянии Фагиного пациента.

Но только обстановка в доме начала немного успокаиваться ввиду несостоявшегося отъезда Деды в лучший из миров как новичок Боксёр со своего шконоря у двери зала, на который по обычаю размещали всех вновь прибывших произнёс капризную реплику:

– Ну а меня то, когда ширнут уже?! Сколько мне ещё ждать?!

Приступ хохота сию секунду взорвал убогое жилище наркоманов. Даже Доктор, на которого лекарство оказало хороший седативный и снотворный эффект нашёл в себе силы улыбнуться. Одному только Фагундесу было не до смеха. Он развернулся в сторону новобранца и негромко с шипящей через выбитый зубной проём злобой выдал тому ответную тираду:

– Заткнись на хрен «ширик комнатный»³⁴⁰! Бегаете по городу и ни хрена вам не нужно! А как сюда припрётесь так вам то одно подай, то другое и всегда немедленно! Я тебе что на принеси-подай или прислугу похож?! Вот хрен тебе к носу! Как получится, так и воткну тебе! А пока заткнись на хрен, не мороси и не делай мне нервы!

Со странным чувством злорадного удовлетворения, после услышанного Доктор отошёл ко сну и ни разу не просыпался за эту ночь до самого подъёма. Очнувшись утром следующего дня по команде дежурного, он ощутил некую вялость и оцепенение во всех конечностях и голове. Все ребята участливо спрашивали его о самочувствии, Фага интересуясь его состоянием сокрушался как полночи просидел подле товарища прислушиваясь к его дыханию и контролируя его пульс. Практически все обитатели избы посчитали своим долгом обсудить вечерний инцидент с юмором и прибаутками.

Глеб, справившись о здоровье у Доктора и выслушав жалобы на вялость и сонливость с видимым облегчением в шутливой форме обвинил Фагундеса в том, что тот хотел напрочь остановить строительство, выведя из строя прораба. Немного поразмыслив, Великий Престидижитатор добавил, что коварным Фагиным замыслам не суждено будет сбыться и тот собственными кровью и потом искупит свою вину на постройке столь важного объекта. Изрядно устав от нелепого пафоса и сарказма со стороны Учителя и расстроившись по поводу назначения на стройку, патологический лентяй Фага состроил неповторимый кисляк на своей беззубой физиономии и покорно кивнул кабиной.

Ввиду неполной дееспособности прораба, которого ещё «кумарило»³⁴¹ от «аминыча»³⁴² стройбат в составе Деды, Внучка и Фаги решил не затевать ничего грандиозного и «отсидеться» в этот день на возведении строительных подмостей, так как высота стен достигла максимума, возводимого с земли. Весёлая тройка, сплотившаяся ещё почти год назад на кухонных своеволиях в бытность Фагундеса старшим кухонным задорно и с огоньком, принялась сооружать опорные тумбы под переносной помост пятиметровой длины. Они от души поржали над нелепым недоразумением произошедшим накануне, от вольного посарказничали над Боксёрчиком, который продолжил намедни клянчить медикаменты для себя и этим чуть не запустил Фагу под лёд ну и конечно погоняли старую добрую тягулю.

Последствия такого времяпрепровождения, о которых не уставал повторять на своих лекциях и по ходу дня Глеб Валерьевич не заставили себя долго ждать. Сколачивая сборный деревянный пятиметровый помост, Доктор со всей дури зарядил молотком по ногтю большого пальца левой руки и выматерился на всю деревню. Ноготь мгновенно посинел, а главный герой, не мудрствуя лукаво обвинил во всех своих бедах Боксёрчика и грёбанный галоперидол, который на самом деле был аминазином.

И на протяжении всего срока проживания Доктора и Боксёра под одной крышей этот, порождённый при столь несуразных обстоятельствах ярлык, мешал выстраиванию между ними нормальных взаимоотношений. Достаточно волевой маленький боец сопротивлялся надменно-покровительственному отношению к нему со стороны Дока, а тот в ответ используя весь набор рычагов воздействия из своего богатого арсенала начинал топить его на читках, анализах, да и просто банально сливать в дисциплинарный журнал. Наблюдательный Боцман практически всегда в подобных ситуациях с хитринкой в уголках глаз интересовался у своего товарища насколько сильно в этот раз провинился неугомонный молодой человек и в подавляющем большинстве случаев присоединялся к активному «возвращению здравомыслия»³⁴³ Боксёру в виде колких, а порою и саркастических обратных связей.

Упрямый мальчишка не сдавался и шёл искать правду в консультантскую жалуясь на козни Доктора Большому, а позже и к Гембе, занявшему к тому времени вожделенный консультантский шконарь. Где-то Боксёрчику удавалось получить апелляцию на последствия от Дока, где-то нет. Но консулы всегда сообщали главному герою о жалобах малыша, и старый нарк применял своё главное безотказное оружие – беспощадный сарказм. Он то при всей группе развивал тему его жалоб консультантам, обзывая Боксёрчика ябедой и сексотом³⁴⁴. Узел по своим собственным причинам неизменно подхватывал эту травлю, и они вдвоём усердно кашмарили мальчишку. То главный герой издевался над привычкой Боксёра спать без трусов, приводящей того в различные комичные ситуации, связанные с ночной эрекцией характерной для молодого мужского организма. В этом направлении его союзником был особенно возмущавшийся по данному поводу Мороз, так как стоящий член взбирающегося на пальму Боксёра с завидной регулярностью оказывался в непосредственной близости от лица Морозки, спящего под ним на нижнем ярусе.

В общем подливал «добрый дедушка» молодому спортсмену от вольного. Но надо отдать должное внутренней силе и выносливости паренька. Он стойко держал удары изощрённого соперника и не терял присутствия духа. Это обстоятельство вызывало у Доктора уважение и определённое расположение к оппоненту и время от времени у них время случались периоды взаимной симпатии с откровенными задушевными разговорами тет-а-тет, неизменно сменявшиеся очередной фазой противостояния.

Бегемотик (пухлый братишка)

Восемнадцатилетний братишка Бегемотик достался Доктору по наследству от Фаги, который вскоре после описываемых чуть ранее событий ушёл на повышение волонтёром на Тортугу. Относительно него в тот момент была справедлива бессмертная фраза великих: «Сбылась мечта идиота!». Фагундес расцвёл буквально на глазах, посвежел и воспрянул среди очаровательных бабушек и дедушек, а также спокойных миролюбивых алкоголиков. И конечно же этот неисправимый «тряпошник»³⁴⁵ воспользовался ситуацией и полностью обновил свой гардероб благодаря душевной доброте его новых соседей. Необходимо отдать ему должное он не забывал делиться подарками трезвости со своими старшими товарищами и исправно подгонял гостинцы в виде чая и конфет Доктору и Боцману.

Бегемотик в свои юные годы представлял собой упитанного рослого молодого человека с непосредственным детским лицом, был он чуть не на целую голову выше новоиспечённого старшего брата и весил аж сто двадцать килограммов. Акселерата привезли пару недель назад, он был напуган, замкнут и молчалив. Поначалу с перепуга пытался нести какую-то ахинею про свою религию и категорически настаивал на том, что случайно покурил травки и что здесь ему совсем не место. Его сопротивления и протесты преодолевались лёгким нажимом, что было вполне понятно – ведь это был прежде всего очень большой ребёнок, попавший в незнакомый взрослый коллектив.

Деточка достался Доктору совершенно сырой в плане написания анализа чувств и письменных работ. Потому как патологический раззвездяй Фагундес за прошедшее в их братстве время, не желая особо перенапрягаться ограничил свои функции старшего брата обучению тактике увиливания от возможных последствий в краткосрочном периоде, что в принципе было тоже весьма полезно. И если с АЧ Док при поддержке Боцмана в его отсутствии на стройке навёл порядок в считанные дни, то с «Историей химической зависимости» молодого торчка намечалась полная беда, грозящая катастрофой для них обоих уже в обозримой перспективе.

В том что Бегемотик нагло и глупо лепит всем по поводу исключительного курения конопли опытный матёрый Док не сомневался ни на секунду. Жил юный братишка в рабочем посёлке завода, на котором до недавнего времени работал старый нарк. Так вот планчик в том городском «Гарлеме» бросали курить одновременно с поступлением в школу и переходили на следующий наркоуровень. Ещё лет двадцать назад главному герою довелось видеть собственными глазами россыпи использованных шприцов в тамошних подъездах, а ситуация с тех пор только усугубилась. Навязчивые колебательные и возвратно-поступательные движения головы и конечностей выдавали юношу с потрохами, так как это была весьма распространённая «побочка»³⁴⁶ среди любителей всевозможных «спидов»³⁴⁷, в качестве примера достаточно было мельком взглянуть на Большого или Магушу.

Первый вариант написанной им ИХЗ на читке «забрили»³⁴⁸ сразу без особого обсуждения. Бегемотик сочинил целый блокбастер попытавшись преподнести себя в нём этаким боевым слонёнком со всеми полагающимися атрибутами: дубинками, масками, наручниками и прочей лабудой. Картинка в рассказе совершенно не соответствовала крупному, но зашуганному туловищу, которое все видели перед собой. Так же он продолжал деликатно умалчивать об истинной своей проблеме ограничиваясь в написанном исключительно алкогольно-марихуанными фантазиями. Док уже узнал, что сводный старший брат акселерата хорошо знаком с Татуированным Духовным Лидером Городком и поэтому вся правда о его наркоманских пристрастиях в любом случае всплыла бы наружу. Главный герой провёл в «Сиянии» вполне достаточно времени чтобы отчётливо понимать, что форма и способ выведения деточки на чистую воду однозначно не понравится ему самому и вполне может зацепить боком и самого Доктора.

Поэтому названным старшим братом в срочном порядке были предприняты беспрецедентные усилия по принуждению Малыша к правде с привлечением широких слоёв общественности. И уже в ходе читки переписанной им ИХЗ выяснилось, что смышлёный Вундеркинд наладил новые каналы поставки солей в областной центр мелкооптовыми партиями из соседних регионов страны посредством всемирной паутины. Доктор смотрел вокруг и думал, что пока он не побывал в этом месте оказывается сколько всего он не знал и в каком блаженном неведении находился. А сколько вокруг было интересных людей! В эти заведения торчки точно катались как бизнесмены и учёные на конференции за передовым опытом, установлением полезных знакомств и деловых связей!

В общем пацанчик оказался вполне нормальный коммуникабельный и сообразительный. По началу он называл ветеранов по погремухам с приставкой «дядя». Но если «дядя Доктор» и «дядя Боцман» воспринималось на слух более-менее нормально, то у старого нарка каждый раз от услышанного словосочетания «дядя Мотыль» случался острый нестерпимый приступ смеха. По итогу Боцман запретил ему так обращаться, и он стал их звать дядями по имени.

Расположился братишка с самого приезда на нижнем ярусе шконоря у двери в зале. С соседом ему, конечно же, не повезло сильно – вечно мрачный и недовольный Валерон тонко чувствуя внутреннюю слабость парнишки, не стесняясь без конца сворачивал тому кровь по малейшим причинам и без таковых. Кстати, именно в тот период причин для неудовлетворительного эмоционального состояния у матёрого злобного нарка, регулярно бороздившего реабилитационные просторы, было хоть отбавляй – он попал в пристальный лечебный фокус Великого Магистра и с честью нёс переходящий крест любимого пациента доктора Подснежника. Выматываясь как следует по дню и неизменно задерживаясь по вечерам то по поварской ответственности на кухне, то на последствиях Валерон приходил, как и когда-то Доктор, ненавидящий всех и вся. Его единственной мечтой после задолбавшей терапии было забраться на свою пальму и поскорее вырубиться до утра.

А Бегемотик тоже долго не засыпал, но по принципиально иной причине. В силу характерного для его возраста высокого гормонального уровня мальчуган систематически после наступления отбоя, грешным делом, «рукоблудил»³⁴⁹ и поэтому перед тем, как приступить к делу терпеливо ждал пока соседи наговорятся и отойдут ко сну. И как говорится всё бы ничего дело молодое и всем понятное, но приближаясь к моменту достижения пика удовольствия и особенно при наступлении экстаза упитанный Малыш настолько увлекался, что не обращал внимания на увеличивающуюся амплитуду и частоту колебаний хлипкого для его веса шконарика.

Зато эти койко-трясения очень даже отчётливо улавливал гоняющий над ним тяги или засыпающий в полудрёме Валерон. Будучи человеком от природы чрезвычайно вредным и безусловно разбирающимся в человеческой психологии, он, зная, как нанести максимальный вред обидчику методично дожидался наступления оргазма у своего юного соседа определяя заветный момент по силе качки и начинал голосить в ночи на всю комнату:

– Жирный! Ты заебал! Хорош дрочить! Поспать не дашь! Когда ты оторвёшь уже себе свой стручок на хрен?!

Бегемотик в этот момент не мог даже ничего ответить по понятной причине срывающегося и выдающего его сразу голоса. Поэтому раза с третьего подобной припожарки он вынужден был придумать великолепный трюк выводящий Валерона окончательно из себя. Акселерат, энергично используя все преимущества своих тактико-технических характеристик поворачивался с боку на бок отвергая при этом под скрип кровати выдвинутые против него обвинения. А верхний ярус хлипкого шконаря при этом богатырском повороте совершал колебание чуть не на полметра от стены и злобный сосед, вцепившись обеими руками в своё ложе начинал в панике орать что чуть было не упал со своего места, оскорблять и угрожать смышлёному проказнику.

Благодаря своему несносному характеру Валерон обрёл достаточное количество недоброжелателей в доме и поэтому Доктору как старшему брату очень редко доводилось вмешиваться спросонья в эту гнилую «базаргу»³⁵⁰ – всегда находился кто-нибудь растревоженный ото сна языкатый и готовый снять злыдня с пробега. Со временем их ночные баталии стихли. Толи Бегемотик стал шалить по ночам аккуратнее что само по себе было маловероятно, толи Валерон стал терпимее не желая цапаться на ночь с соседями по дому или просто боялся слететь с пальмы в результате «разворота обиды».

Конечно, мальчишке было тяжеловато среди взрослых не особо церемонящихся с ним людей. У него были попытки завязать отношения с близким по возрасту Чаплином, но Глеб, посчитав их дружбу вредной для выздоровления запретил им общение. Бывали у Бегемотика периоды тоски по как ему тогда казалось любимой девочке, но в этом вопросе с ним больше занимались Гемба и Булка, уже «отспикерившая» и начавшая ездить к тому времени сюда на постпрограмму. Док не умел и не хотел учиться вытирать ему сопли поэтому ограничил свои обязанности его успеванием по программным дисциплинам, объяснял ему тонкости правил и взаимоотношений контингента в деревне и не позволял его никому обижать необоснованно по беспределу.

Ну как и в обычной жизни ребёнок в доме – это хлопоты! А Бегемотик всё-таки был хоть и очень крупным, но тем не менее ребёнком. Он изо всех сил старался понравиться окружающим и в его случае очень ярко проявлялась общая черта всех зависимых людей делать всё на оценку. Приступая к любому новому делу, Вундеркинд подолгу и с подробностями узнавал за все возможные нюансы предстоящего занятия. А затем действуя максимально приближенно к услышанным рекомендациям он пытался наиболее точно воспроизвести некий ложный идеал, нарисованный его больной фантазией. Чем бы Акселерат не занимался писал ли работы, подметал ли пол в инструменталке, стирал ли бельё в бане он очень остро нуждался в положительной оценке результатов своей деятельности и очень остро переживал критику совершенно не умея прятать свою детскую непосредственность.

Следующим способом расположить к себе новых знакомых, а в особенности тех из них кто, по его мнению, мог влиять на его личное благополучие и был к нему лоялен была неприкрытая неумелая лесть. И если на каком-то этапе эта лесть в неуклюжем исполнении Бегемотика вкатывала или как минимум забавляла Доктора и Боцмана, то наступил момент, когда два старых друга начали осаживать «расчувствовавшегося и попутавшего все берега»³⁵¹ сына полка. А для тех, кто, по мнению Малыша, мог повлиять на его личное благополучие, но не был к нему лоялен он использовал безотказный инструмент нарка из «поколения Пепси» – Вундеркинд покупал дружбу в кредит суля золотые горы. Так Беку жестокому и беспринципному дельцу, метившему в волонтёры и занимавшему далеко не последнее место в неофициальной табели о рангах среди домочадцев, он рассказывал о каком-то несусветном кладе соли под берёзкой оставшимся у него с хороших дел и обещал с ним щедро поделиться в будущем.

Конечно же все эти детские наивные хитрости молодого карасика были всем видны ну и спрос с него был как с нашкодившего ребёнка, что опять же сильно задевало, например выздоравливающего на все бабки Валерона. Поэтому им с Валероном для укрощения зависти последнего как-то назначили одинаковые последствия в виде разрисовки всего тела маркерами или фломастерами. Каждый желающий мог нарисовать что-то своё, кроме откровенной срамоты. Пацаны оторвались по полной программе и нетронутыми кистью художников остались только прикрытые трусами деликатные части тела и пятки. Но вредный Валерон вновь остался жутко недоволен, потому как краска потом ещё долго не смывалась.

Бегемотик лихо расправлялся с письменными последствиями по причине хороших навыков весьма шустрого письма и поэтому к нему применяли физкультурно-увеселительные наказания, что безусловно только пошло ему на пользу. Совмещая сусликов в его исполнении или отжимания с приседаниями со смехотерапией консультанты особенно по началу жёстко мотивировали паренька к развитиюсвоего очень большого, но вместе с тем очень слабого и рыхлого тела. Группа же получала садистскую злорадную разрядку заливаясь хохотом при виде трясущегося при перенапряжениях Бегемотика. Но даже и тут этот малолетний «жучара» стремился схимичить, схалтурить и схитрить и только ленивый не стремился цапнуть спалившегося толстячка.

Частенько в противостояниях с коллективом юный прохиндей апеллировал к непререкаемому уже на тот момент авторитету Доктора или Боцмана, которых все довольно давно рассматривали как единое целое. Однажды перед вечерним просмотром фильма как обычно в таких ситуациях разгорелся ожесточённый спор по поводу выбора киноленты. Старики-разбойники давненько не участвовали в подобных дебатах потому как портить себе настроение перед сном неизвестно за что они не собирались, а если они и желали, чего посмотреть конкретно, то посредством хитрости или наглости это просто смотрели все. Так вот отстаивающий выбор какого-то своего киношедевра, не выдержавший накала страстей и решивший использовать своего козырного туза против ненавистных обижающих его в споре соперников хитрый Бегемотик воскликнул, обращаясь к Доктору и картинно протягивая к нему руку:

– Дядя, ну скажи им! Чего они в самом то деле?!

Толпа просто грохнула дружным взрывом хохота, а Док сам захлёбываясь от смеха просто молча махнул рукой и понявший всё расстроившийся братишка обиженно «завернулся в ватрушку»³⁵² на своём шконарике.

Анализ на Первом доме попеременно вели то Боцман, то Доктор, всё чаще задерживающийся по вечерам на стройке. Соответственно и подготовкой Вундеркинда по Программе они занимались по очереди сменяя друг друга, благо школа и уровень мастерства у них были вполне сопоставимы. По прошествии пары месяцев от прибытия Бегемотика, группа вышла на перекур с АЧ, а Док с Зёмиком тем временем закругляясь на стройке собирали инструмент на объекте. Главный герой подошёл к Боцману и угостив того хорошей сигаретой, которые ему стали исправно подгонять Духовные Лидеры поинтересовался успехами братишки. Ответ старого друга его вполне удовлетворил:

– Да ты гонишь что ли?! Какие там успехи?! У него просто анализ как у нас вот и всё! Там придраться не к чему! Вообще такой жук! Я сам в ахере!

Друзья от души посмеялись над слышавшим их и потому расплывшимся в довольной улыбке Бегемотиком. Вот такой интересный достался Доктору братишка!

Землекопы (свежие лица)

По ежегодной традиции оттопырившийся за лето по самое не балуйся употребушный народец ближе к концу тёплого времени года начал массово слетаться в Центра на поправку пошатнувшегося от ядов здоровья. Конечно же в подавляющей своей массе реабилитяне попадали сюда своей отнюдь не добровольно. Кого-то, ровно, как и когда-то Доктора, не заморачиваясь просто «брали на таран», ну а кого-то заманивали и хитростью. В один прекрасный летний день перед релаксом на котором Деда и Внучок собирались спокойно предаться размышлениям, медитации и молитве строго следуя рекомендациям методической программной литературы и попить кофейку на свежем воздухе следуя зову своих сердец Гемба завёл в ограду очень даже интересного персонажа.

Подтянутый молодой человек был вполне прилично одет, в солнцезащитных очках с большими стёклами и со здоровым спортивным баулом в руках. По внешнему виду и расслабленной походке он напоминал туриста, собравшегося на отдых в тёплые страны, и для полноты картины не хватало только торчащей из сумки теннисной ракетки. Зёмик с удивлением и радостью поприветствовал новобранца, им оказался Карп – друг детства и юности Гембы и Зёмы с ихнего же микрорайона. И пока Гемба суетился с напитками Зёмик расспрашивал корефана за жили-были и какими судьбами тот оказался здесь. Тот ему вкратце поведал свою невесёлую историю «о травле» подытожив тем, что вот Гемба предложил помощь, порешал с паханами и привёз сюда. И обращаясь уже к обоим строителям поинтересовался тем, что волновало его видать с самого города:

– А что говорит, там у нас охота, рыбалка, ягоды, грибы, плов, шашлык, баня, телек с утра до вечера, ну и говорит по хозяйству работы немного и маленько работ надо будет пописать… А что делать?! Я и решил – надо отдохнуть месяц другой от наркоты, а работать мне не в тягость. А что, пацаны, много писать то, а то я это дело ещё со школы не люблю?

По их озорному перегляду и улыбкам на лице прошаренный Карп сразу понял, что что-то не ладно, а сходив на экскурсию в дом новоиспечённый выздоровленец начал требовать от Гембы чтобы его отвезли обратно. Но, к счастью, парень оказался вполне вменяемым и его удалось успокоить и «уболтать остаться ненадолго» словами.

Гудок и Мурзик появились на Первом доме почти одновременно в августе на закате лета ровно через год после пленения главного героя. Про первого из них Доктор был уже наслышан из восторженных рассказов Морозки и прочих бывалых реабилитян. Гудок – заслуженный ветеран реабилитационного движения, конкурирующий с Беготнёй по сумме бесполезно проведённого в центрах времени в первые дни, откровенно свистел, находясь в «междумирье» после внутривенного воздействия сильнодействующей бодрящей синтетики разных сортов. Он без умолку скороговоркой нёс какую-то бредятину о том, что он здесь ненадолго убедительно, по его мнению, обосновывая всем свою позицию, бесконечно метался по дому не в силах усидеть на месте. Несмотря на создаваемую им излишнюю суету и совершенно нелепые потуги обозначить свою значимость, в общем и целом, Гудок создавал благоприятное первое впечатление, находясь для своего весомого наркоманского стажа в великолепной физической форме, и отличаясь общительностью и опрятностью.

Его подобно Фигуре по весне на Втором доме практически сразу «кинули на прорыв», а именно на рытьё новой выгребной ямы под сортир. Там же трудился временно разжалованный из волонтёров Хам, он же Вава, который на выезде в город по собственной наивности попробовал убедить своего отца завершить эту его ссылку, но судя по результату, потерпел сокрушительное фиаско. Поскольку Глеб Валерьевич доходчиво объяснил всем, что Ваву и Гудка объединяет огромной силы тяга, то их тут же временно побратали и озадачили рытьём невообразимых размеров ямы для качественнейшей проработки этой самой тяги.

Доктор с Узлом, даже не пытаясь оценить суммарную величину тяги новоиспечённого братского тандема, недоумевали по поводу предстоящего им перекрытия этого инженерно-технического сооружения, становящегося прямо на их глазах фундаментальным. Узел, опасаясь и переживая, прежде всего за своё благополучие как главного деревенского строителя высказывал опасения по поводу обвала земляных стенок огромной ямы пятиметровой глубины и предлагал возвести укрепляющие деревянные стены. Док, искренне надеясь до наступления холодов любой ценой покинуть восвояси это гостеприимное место, отговорил товарища от этой трудоёмкой и хлопотной затеи, предложив Соломоново решение. Грунтовым стенкам ямы просто придали определённый уклон, предупреждающий осыпание, руками тех же самых землекопов к которым присоединились ещё и Юлик с Карпом и Зёмой, пока не было работы на стройке.

Несмотря на тяжёлый адский труд, атмосфера на этих раскопках царила довольно весёлая и приподнятая. Все участники действа юморили и сарказничали, но заводилой и модератором душевного подъёма выступал, конечно же, Гудок, без устали отпускающий саркастические шуточки и завуалированные угрозы в адрес руководства «Северного сияния», своих родственников и недругов из Анонимного мира и всего Анонимного движения в глобальном целом.

Мурзик, побывавший уже раз до этого в другом Центре, прибыл в «Сияние» с незначительной колотой дыркой в пузе, напротив представлял собою полную противоположность Гудку. Он валялся, не вставая на верхнем ярусе в чилинарии отходя от воздействия «собаки» и медикаментов, которыми его потчевала фельдшерица для скорейшего заживления раны. Неубедительно исполняя роль умирающего лебедя, он демонстративно отказывался от еды и собственноручно выстраивал барьеры в общении с окружающими, нехотя сквозь зубы, отвечая на вопросы и отказываясь от предложений ребят, пытающихся позаботиться о нём.

Внешность его тоже была довольно отталкивающей – спайсятина и алкашка не пощадили Мурзика и в свои неполные тридцать лет он, будучи младше Гудка на пару-тройку годков, выглядел на его фоне морщинистым неопрятным мухомором с глубокими залысинами. Старшим братом Мурзику Глеб Валерьевич исключительно из терапевтических побуждений определил Квагу популярно пояснив, что именно этот тренинг позволит взрастить назойливо стремящемуся в волонтёры верзиле такие необходимые для этого продвижения качества как ответственность и забота о ближнем.

Сам премудрый Учитель сразу после этого назначения вменил в собственные привычки на каждом приёме пищи участливо интересоваться у Кракена, самочувствием у его нового братишки и по какой причине тот не соизволит присоединиться к общей трапезе. Выслушав с проникновенным лицом подробный доклад Кваки о неподчинении строптивого Мурзика, он с глубокомысленным видом делал заключение, что еда, безусловно, необходима для скорейшего заживления его раны. И каждый раз, подводя итог беседы, давал громиле совет и наставление о необходимости дальнейшего убеждения непокорного брата добровольно соизволить присоединиться к группе, не доводя ситуацию до неизбежного возникновения неприятностей у старшего брата.

Движимый безотчётным страхом перед злым гением Бородатого Демона здоровенный лось начинал приставать ко всем с навязчивыми проговорами о своей нелёгкой судьбе, невменяемом брате и грёбанном «Северном сиянии». Как только сам Великий Магистр либо кто-нибудь другой из представителей Высшей Силы оказывался в зоне слышимости, Квакен, находящийся преимущественно при Мурзике, начинал показушно голосить, обращаясь к непослушному братцу:

– Хочешь, я тебя на руках за стол унесу и покормлю из ложечки, а потом принесу и положу обратно! Мне это будет не тяжело и в любом случае проще, чем нести за тебя последствия!

И наконец однажды перед обедом после того, как Квакен картинно раскинув руки обратившись к Главному Консультанту публично расписался в собственном бессилии перед свалившейся на него напастью в виде Мурзика Глеб Валерьевич, не вставая со своего места отчётливо и громко тоном не позволявшим усомниться в его решимости обратился к непокорному Мурзилке:

– Слышь ты, отмоток жёванный! Никто тебя больше уговаривать не будет! Если через пять секунд твой говнобак не будет сидеть на лавке за столом, то я тебе бля буду, слово даю, что лично тебе его так отобью, что ты ещё месяц на него не сядешь!

Угроза возымела действие, и Мурзику пришлось с видом раненного, но не сломленного партизана не только выйти к общему столу, но и даже что-то поклевать, так как его попытка отказа от еды была бесцеремонно преодолена повторной угрозой физической расправы со стороны Великого Магистра.

Но Зависимость как болезнь весьма коварна и разнообразна в своих проявлениях. Мурзик, вынужденный подчиниться непреклонной воле Бородатого Демона, как и абсолютное большинство пациентов Алтайского Лекаря, пытаясь сохранить в собственной иллюзорной реальности и глазах окружающих его людей свой образ «лютейшего пацана» стал придерживаться концепции «обосранный, но не побеждённый». В случае Мурза это явление проявлялось в форме настырного противостояния Подснежниковской «шестёрке» Кваке, которого новобранец интуитивно отнёс к слабакам, в чём, впрочем, он не ошибся. Довольно забавно выглядели со стороны их словесные баталии, когда уже опытный реабилитационный рецидивист коротышка Мурзик под защитой действующих правил ловко провоцировал туповатого амбала Квагу, а у того «вскипало говно» от не находящей выхода злобы на едва доходящего ему до сосков братана.

Доктору со стороны было отчётливо видно, как Главный Терапевт, особо не напрягаясь столкнул башнями двух бронелобых алконавтов и время от времени подсыпал им напряжухи для увеличения градуса конфликта. Док вспоминал дела давно минувших дней, а именно свои злоключения с бестолковым гигантом и довольно ухмылялся, видя Квагины манипуляции в виде апелляций к общественному мнению. Как ни странно, первым нашёл выход из этой западни не принудительно трезвящийся уже на протяжении года Квака, а острый абстинент Мурзик. Он подогнал пришедший ему в посылке от паханов и великоватый ему тёплый куртофанчик старшему брату, вечно продающему жалость на каждом углу рассказами о своей нелёгкой голодной сиротской доле. И этим щедрым даром малёк купил лояльность у не в меру меркантильного верзилы, который сразу перестал выёживаться и махал бы хвостом перед коротышкой в предвкушении следующих возможных бонусов если бы тот у него был.

В ожидании невероятно большого урожая картофеля руководством Центра было принято решение о сооружении нового просторного погреба для длительного хранения корнеплодов. Доктор, прекрасно понимая всю конструктивную сложность грамотных подземных сооружений и осознавая угрозу, которую ямы несут для строений размещающимися над ними категорически отверг вариант устройства погреба под возводимой пристройкой. К его доводам прислушались и было решено делать уличный погреб под внутренним огородом. Под руководством Евси-Евстигнея постоянно обновляющаяся команда землекопов приступила к земляным работам от рассвета до заката махая лопатами. Квага и Мурзик гораздо больше других проводили времени на этом объекте и слышавший с высоты своих строительных лесов всё что происходило в ограде, Доктор констатировал, что братья стали всё равно что родными, а может даже и ближе к близнецам. Только близнецами они были разнояйцовыми – один из очень большого яйца, а другой из очень маленького.

В рекордно сжатые сроки была выкопана весьма внушительных размеров яма и перекрыта имевшимся в наличии пиломатериалом. Узел отвлёкся на несколько дней от возведения перекрытия над учебным классом чтобы сконструировать лаз и лестницу в новый погреб. Мурзик постелил в погребе деревянный пол, а землекопы тем временем соорудили над будущим овощехранилищем знатный грунтовый курган чтобы будущий урожай не замерзал в лютые Сибирские морозы. Закончив все работы в аккурат перед ужином под моросящим осенним дождиком уставшие, но довольные реабилитяне с чувством до конца исполненного долга отправились в дом трапезничать. А когда вечером они вышли на перекур, то, к всеобщему удивлению, обнаружили исчезновение свежей насыпи и провал под землю. Мурзик, весь этот день просидевший под землёй в новом погребе находился в полной прострации и принимал от всех поздравления со вторым Днём рождения.

На следующий день комиссией экспертов прежде всего в области химических веществ, изменяющих сознание, под руководством консультанта Большого, было проведено тщательное расследование причин обрушения конструкции. По единодушному мнению, всех участников строительства неудачного подземного сооружения виноватым во всём было признано центральное несущее бревно перекрытия ввиду его недостаточной длины и как следствие ограниченной способности распределения нагрузки на опорный грунт. А спровоцировал коллапс конструкции, разумеется, проклятый дождик! О том, что это бревно должно было опираться не на край земляной отвесной стенки, а на специально возведённую несущую стену или как минимум вертикальный опорный столб передающие воспринимаемую нагрузку основанию погреба никто даже не заикнулся. Немедленно после изъятия из земли элементов искорёженного перекрытия была отдана команда «сделать так как будто ничего не было».

Но это был ещё далеко не финал саги про погреб. Конкурирующий в борьбе за место под солнцем и не особо ладящий с Большим, временно назначенный Консулом Тортуги Гемба при поддержке Пиночета устроил грамотный наезд со стороны Высших Духовных Лидеров на Гладковыбритого Духовного Наставника за бесславно захороненные доски как раз за те самые из которых Мурзик соорудил пол. Как оказалось Гемба на пару с Пиной где-то по ночи «подрезали»³⁵³ этот бывший в употреблении пиломатериал на стройках народного хозяйства в городе, а затем ещё и оттранспортировали их в далёкую деревню чуть ли не за свой счёт.

Интрига была закручена мастерски на самом высоком реабилитационном уровне и на следующее утро измученные и матерящиеся землекопы вновь отправились повторять свой подвиг благо, что земелька в этот раз была уже рыхленькой. А Доктор смотрел на всю эту безумную движуху с высоты настеленного перекрытия на пристройке грыз локти и недоумевал со своей собственной порядочности, а вернее глупости: ведь если бы он не упирался и погреб выкопали бы, как и хотели первоначально под пристройкой у домовой стены, то Первый дом уже бы завалился к чёртовой матери, и он был бы свободным!

Время шло, и вчерашние новички осваивались. Карп вскоре отбыл выздоравливать на Второй чтобы не провоцировать ожидавшего назначения консультантом Первого дома Гембу на скощухи и поблажки другу. Матёрый Гудок был как дома и органично вписался в коллектив образовав ещё один центр силы и влияния в хате, периодически глумился над своим мягкотелым старшим братом Юликом. Мурзик осваивался в коллективе заводя отношения в большей мере по-наркомански и лавируя, подстраиваясь, лицемеря и угодничая между лечебной командой с одной стороны и авторитетными реабилитянами, а также теми, кто мог просто «зарядить в дыню»³⁵⁴ без прелюдий с другой. Но это были маски, а вот настоящий Мурзик – этакий мелкий пакостник вытаскавший из родительского дома на отраву даже отцовский инструмент проглядывался, когда он начинал кашмарить по ночам перебравшегося на койку под ним Бегемотика по той же причине что и ранее Валерон.

Главный герой дописал и начал читать свой Второй Шаг. Для этого его водили по вечерам после ужина на Второй дом, где подобралась достойная компания Второшаговых из Маляра и Альпиниста. Понятное дело что напрягов это развлечение не вызывало, но и слушать бред двух невменяшек он не собирался, поэтому с первой читки просто думал о своём и кивал кабинетом пока они изливали свои соображения. Пару раз Гемба начавший временно консультировать на Тортуге звал его к себе, где они и попили кофе, и покурили хороших сигарет, и «потрещали за жили-были»³⁵⁵ ну и конечно же поговорили немного о Шаге, чтобы потом если что синхронно отвечать на любые вопросы в случае внезапного возникновения таковых у кого-нибудь. Вождь как-то в бане поинтересовался его успехами в продвижении с Шагом и заверил, что до конца недели старый нарк его дочитает.

С этого момента он стал ходить каждый вечер после отбоя в консультантскую, где вольготно развалившийся на своём просторном диване Подснежник пускался с ним сидящем на мягком стуле, а не как было принято на жёсткой табуретке в философские рассуждения и их дебаты обычно продолжались глубоко за полночь. Трое волонтёров Евся, Вава и Гемба вернувшийся с Тортуги словно воробышки на насесте сидели на соседнем шконарике и борясь со сном даже и не думали вмешиваться в диспут двух учёных мужей о материях им простым смертным мало понятных. Лишь однажды Гемба посмел нарушить их размеренный диалог во втором часу ночи, не сдержавшись и захрапев. За подобную обструкцию он был немедля предан жёсткой критике со стороны Великого Магистра. Второй Шаг, как и было велено был успешно прочитан и пришёл черёд Третьего.

Люди приезжали, люди уезжали, так за последний месяц покинули деревню Хозник, Бушуй, Донбасс и Беготня, а главный герой оставался в неведении относительно своей дальнейшей судьбы. Всё это время он жил исключительно ожиданием заветной годовщины и вот она наступила, а ничего не произошло. Доктор неоднократно пытался вызвать на откровенный разговор Глеба, но тот в своей обычной манере давал уклончивые ответы типа: «Тебе осталось здесь находиться гораздо меньше времени чем ты предполагаешь, у тебя всё идёт очень хорошо, и твоя реабилитация скоро закончится». Всё это время Док жил лишь призрачной надеждой на освобождение, и надежда эта угасала и таяла буквально на глазах, настроение портилось и надо было что-то предпринимать…

Крыша (и что же дальше?)

В последние августовские денёчки Гемба вновь позвал Доктора на охоту. Главному герою было совсем не до развлечений по причине стабильно плохого эмоционального состояния в последнее время ввиду несбывшихся ожиданий и нежданно накатившей вероятно на этой почве хвори. У старого нарка потёк гной из уха со всеми сопутствующими процессами в виде ужасной головной боли, временной потери слуха и температуры. Его сводили к фельдшерице, которая после беглого осмотра на улице выдала ему спиртовой раствор борной кислоты и объяснила, как его применять.

На его удачу на Первом тогда проживала Ондатра, закоренелая хозная наркоманка младше Дока по возрасту всего лет на шесть. Мать троих детей принудительно отправили в ребу совсем ненадолго её родственники чтобы она очухалась и пришла в себя всё от тех же самых солей будь они неладны. Ондатрой её обозвали с подачи Великого Магистра, а так женщина была хоть и со сложной судьбой, но совсем неплохая, спокойная и заботилась о Докторе пока он маялся с ухом обрабатывая и вычищая засохший за ночь гной. Евстигней подогнал старому нарку хороших антибиотиков в таблетках так тот и лечился с Богом, с Программой и верными товарищами на момент приглашения на охоту.

Но на охоту превозмогая боль и отвратительное состояние он всё же решил сходить. В этот раз третьим с ними пошёл Француз, подтягиваемый Гембычем как земляк и волонтёр в перспективе. Выйдя из дома часов в пять утра, они сразу попали на комариный пир в качестве деликатесов. Комарья было столько, что даже не стоило вдыхать, насекомые вполне самостоятельно проникали в ноздри. Доктор не задумываясь щедро полил себя благоразумно прихваченным из «загашника» средством от насекомых, даже не обращая внимания на его привкус, появившийся на губах. Парни повторили его действия угостившись баллончиком и только после этого у спутников появилась возможность переговариваться без риска наесться комарами.

Недолго побродив в окрестностях водоёма, на котором они охотились по весне охотники переместились на озеро близ картофельного поля. Там Гемба подбил утку, которую положили в полиэтиленовую сумку и спрятали в заросли конопли. Переместившись на другой берег озера Доктор и Гемба залегли на залитой лучами восходящего солнца живописной полянке неспешно разговаривали и наблюдали со смехом за Дугой в охотничьем азарте забурившимся с ружьём в воду по самый подбородок. Главной целью Дока в этом походе было в спокойной обстановке расспросить Гембу за свои сроки заключения, но ничего нового и интересного тот ему не сообщил по причине отсутствия информации. С трудом выдернув увлёкшегося охотника из воды в завершение охоты троица расстреляла кем-то брошенные стеклянные бутылки и кое как найдя в конопляных джунглях пытавшуюся спастись бегством подраненную, а не убитую птицу вернулась на базу.

В первых числах сентября наступил второй День рождения главного героя в реабилитации. Преодолев действующий в тот момент, запрет на приготовление плова лично переговорив заранее с Вождём Доктор смог организовать вечерний праздник живота для себя и своих невольных соседей из курятины добытой Евсей. По итогам сухого разговора с поздравившей его матерью по телефону, который подал прямо на крышу Большой Док сделал вывод, что в ближайшее время дома его никто не ждёт. Под вечерний фильм демонстрируемый по поводу его сорока трёхлетия старый нарк гонял невесёлые думки по кругу, не находя оптимального выхода из сложной жизненной ситуации, в которой он оказался. Не знал он и ответа на закономерный вопрос: «Почему Дуге, который несколько дней назад покинул Центр ещё до рассвета с Бородой, достаточно было всего девяти месяцев каши и вони, а ему мало и года?!».

В то же время произошли определённые изменения в консультантских сменах на Первом доме. Теперь Консулами, меняющими друг друга каждую неделю, были Большой и Гемба, а Великий Магистр стал приезжать каждую неделю со вторника по пятницу чтобы качественно «двигануть шифер»³⁵⁶ всем своим подопечным.

На Второй дом привезли колоритного похожего на сказочного джинна накаченного мускулистого Сулеймана Кавказской национальности налысо обритого с лопатообразной бородой и мощным носом, начинающимся прямо изо лба. Мужик был возрастной всего лет на пять младше Доктора образованный неглупый и своенравный поэтому на читки его приводили на Первый к Доктору, Боцману и проклинающему своё возвращение на «Родину» в качестве волонтёра Фагундесу. Кроме того, по велению Вождя Сулеймана доставляли и на строительство крыши, где у Дока и горца была возможность пообщаться на отвлечённые темы, тем более что их можно было отнести к одному поколению. Насколько главный герой понял из общения с новым знакомым и рассказов опытных реабилитян после войны на Кавказе остро стояла проблема именно с наркотиками и поэтому родственники отправляли подлечиться позорящих их торчков с глаз подальше в Сибирь, например.

Неотвратимо подошло время сбора второго картофельного урожая. Он был просто необычайно богатым и не повторяя никчёмный опыт прошлогоднего таскания мешков на себе Узел одолжил лошадку с бричкой у соседей по Второму дому. Квага демонстрируя усердие стремясь к заветному волонтёрству выкапывал клубни своими руками без всякой лопаты и без конца гундел, что очень много картошки остаётся в земле чем только смешил окружающих. Для Доктора так и осталось тайной что постоянный клиент «Сияния» молодой собакокур Башка сказал такого обидного Сулейману по утру на картофельном поле, но после непродолжительной критической беседы его шея оказалась в руке Кавказского силача, а ноги оторвавшись от земли беспомощно болтались в воздухе безуспешно ища опору. Рука горца в обхвате бицепса была такой же как нога Башки в бедре, но сила эта была управляемой и как только физиономия жертвы достигла тёмно-малинового цвета клещи были разжаты и собакокур проворно отскочил на безопасное расстояние.

Сельскохозяйственная компания была завершена в максимально сжатые сроки и Док вернулся обратно на крышу. Он потерял всякий интерес к работе, обиды о которых он особо не говорил начали наполнять его рюкзачок с чувствами. Сперва ему не понравилось, что на возведение стропильных конструкций пригнали командовать Пину и они в паре с Узлом не особо считались с его мнением. Затем опытный и прошаренный в стройке старый нарк предложил сделать односкатную ровную крышу от имевшегося конька, что было бы и проще, и лучше, но может быть немногим более трудоёмким и материалозатратным, но его предложение отвергли и пришлось «мастырить» кровлю с изломом, образующим две плоскости ската. И конечно же благодаря этому грёбанному излому вылезли наружу все многочисленные строительные изъяны начиная с разметки фундамента, когда единый скат спрятал бы бесследно всё это безобразие.

И теперь главного героя доставали по очереди то Гемба, то Узел, которым в свою очередь задавал вопросы Верховный Главнокомандующий, с требованиями перестилать кровельный профнастил, а тот сопротивлялся как мог, потом капитулируя делал по-ихнему и получал тот же результат. Узел уже сам решил поучаствовать в ещё одной очередной перестилке, но результат вновь был неизменным и он, психанув бросил всё доделывать Деду и Внуку. Доктор конкретно грёб на «впереди шагающих» друзей, но «качественно давил» чувства, матеря их только заочно при Зёмике. Всё чаще лазая по крыше, он замирал в одной позе уставившись на окружавшие их со всех сторон бескрайние Сибирские просторы и склонялся к тому, что пора уходить. Зёма был ему в этом деле не помощник так как ждал приближающееся через месяц – полтора собственное полугодие в плену, на котором по сложившейся в их семье традиции для него всё должно было и так благоприятно закончиться.

Наиболее близок к побегу блондинистый урка оказывался в моменты, когда ему приходилось словно акробату цепляясь за жёрдочки в невероятных позах характерных для Человека-паука запихивать колючий ватный утеплитель в труднодоступные места под настеленной кровлей. Справедливости ради необходимо отметить, что Зёма был в великолепной физической форме для человека с его набором хронических болячек и далеко не каждому молодому и здоровому было бы под силу повторить выполняемые им под крышей немыслимые пируэты. Поскольку Внучка совершенно не было видно в этот момент, то случайные свидетели его проговоров зависали в недоумении, не понимая откуда доносится громкий голос и какой смысл несёт услышанный не сразу понятный набор фраз:

– Иметь коня в живот! Теперь я отчётливо понимаю, что чувствуют глисты путешествуя в кишках! Да на хер мне загнулась такая трезвость! За «мусоров» всяких морду бьют как последнему чмошнику, а я значит раскорячился тут для них как шалава позорная – крышу им строю, а паханы им за это ещё и денег отстёгивают! Да пошло оно всё на…!

Зёмик очень остро переживал по поводу, недавно понесённому ими с Беком наказания в виде удара по лицу от презираемого им до глубины души Юлика по жалобе Вождю от этого же самого Юлика на систематические издевательства и оскорбления с их стороны. Но стоило ему только выбраться из лабиринтов крышной конструкции хлебануть чайку или кофейку и закурить хорошую сигарету как весь негатив отступал на задний план ведь до ожидаемого освобождения оставалось не больше месяца.

За сентябрь у Деды и Внучка было как минимум два гарантированных шанса уйти «по зелёному» по хорошей погоде и совершенно не напрягаясь. И оба счастливых случая им предоставил их друг, помогающий выздоравливать всем вокруг и совершенно не занимающийся собой, верный Самохваловец как он сам себя иронично называл – Евсик. Первый раз охранявший их Евстигней, заметавшись с чайниками, заварками и прочими мелкими кайфушками препоручил вверенных подопечных самим себе и заботе любящей Высшей Силы минут этак на двадцать совершенно потеряв их из вида. Строители поглядели друг на друга, почесали затылки и решили, что Евся им кент и так поступать с ним не следует, потому как спрос с него за потерю сразу двух клиентов мог быть крайне суровым.

Второе искушение было несоизмеримо сильнее первого, как будто сам Дьявол испытывал их на прочность. Оставшись на боевом посту на улице на релаксе в тёплую солнечную погоду, Евстигней, поставив мягкое кресло во внутреннем огороде под яблонькой уснул в нём крепким сном практически сразу. В этот раз колебания охраняемых им клиентов были куда более значительными ведь у них имелась часовая фора по времени, обеспечивающая безусловный отрыв от преследователей. Доктору пришлось тщательно вспоминать все хорошие поступки бесшабашного волонтёра чтобы остатки совести помогли ему не совершить ошибку.

Ещё далеко не раз и не два главному герою предстоит покачаться на так называемых «качелях выбора» – это когда с одной стороны его терзала иллюзорная потребность некоей абстрактной свободы, подпитываемая детским протестом к неправедному пленению и банальной тягой. А с другой стороны его сдерживало одно обстоятельство, как бы не пафосно это звучало – жизнь человеческая была на кону, его собственная жизнь. В отличии от молодёжи старый нарк понимал, что ресурс его организма иссякал и преждевременных уходов из жизни по причине чрезмерной любви к удовольствиям он насмотрелся больше, чем достаточно.

Ведь Доктор был далеко не глупым человеком и постепенно освобождаясь от чар химических веществ уже прекрасно понимал, что вариант с побегом привёл бы его к конфронтации со всей своей роднёй, что обязательно послужило бы разрешением к новому употреблению. А подобная ошибка в его возрасте запросто могла оказаться роковой, что очень пугало ведь по мере ослабевания тяги он уже начал допускать возможность обойтись в остатке своей жизни и без отравы. Да, конечно, Деда и Внучок потом не раз и сокрушались, и ругались, вспоминая тот случай и якобы упущенную возможность, но произошло то, что произошло…

Так называемая «позитивная инвентаризация» помогала главному герою не захлебнуться в волнах негатива, захлёстывающих его одна за другой после прохождения проклятой годовщины. Док честно признавал, что он не дежурил по дому, не нёс последствий, а в случаях групповых последствий он и его помощник освобождались от них и ложились отдыхать, а Зёмик – этот не в меру языкатый белый гусь обязательно отпускал едкую колкость в адрес наказанных. По необходимости старый нарк мог воспользоваться баней в любой день недели, так как тёплая вода была для него в наличии почти всегда, потому как старшим банщиком был его друг Боцман. И после болезни уха он практически завязал с обливаниями кроме утреннего практикуемого им исключительно в гигиенических целях. Док читал допики «на отшибись», его АЧ уже давным-давно был никому не интересен, а свой Третий Шаг он писал на сменах Гембы лёжа на шконаре в консультантской под включенный телевизор. Кроме того, у Доктора было всё в ёлочку с куревом, напитками и вкусняшками и имелся определённый вес как среди персонала Центра, так и среди реабилитян.

На самом деле у него всё было не так уж и плохо с учётом поставленной самому себе цели – сделать всё чтобы остаться в живых.

Пятилетку за три года (двойные стандарты)

Ход строительства учебного класса с самого своего начала не двигался равномерно, а происходил с завидным постоянством некими интенсивными рывками. Сперва сломали старую веранду и мигом соорудили фундамент как говорится из чего Бог послал. Воздвигнутая основа будущего класса простояла месяца полтора – два безо всякого движения. Затем привезли газобетонные блоки, из которых были подняты стены за две – три недели, но прибытия последних недостающих трёх десятков блоков ждали ещё целый месяц, за который испортился цемент. То же самое происходило на всех этапах строительства – сперва томительное ожидание стройматериалов, затем штурмовщина и аврал для их скорейшего освоения что отдалённо напоминало авралы коммунистических строек с громкими лозунгами.

Доктор для себя сделал заключение, что организаторы и руководители реабилитационного центра «Северное сияние» были тоже глубоко зависимыми людьми, но он знал, что напоминать им об их слабостях, изъянах и дефектах характера вовсе не стоило дабы не усугублять собственное положение и не лишать себя с таким трудом достигнутого относительного комфорта. Тем более ему теперь разрешалось ворчать, бурчать, язвить и даже сарказничать чем он, собственно, и занимался, но рассекая дозировку. Когда строителям понадобилась ещё одна пара рук для быстрой подшивки потолка большими листами ОСП, то им присылали Карпа или Бжика со Второго дома.

Карп уже вполне обжился в деревне, смирился со своей участью, тем более что ему было для кого стараться кроме себя – ведь его ждали дома любящие жена и маленькая дочка. Он оказался вполне смышлёным помощником по стройке. Когда он в шутку называл Гембу «мой бывший лучший друг» всем было очень смешно. А вот Бжик своей манией величия и показушностью напрашивался регулярно то на отцовский подзатыльник от Деды, то на жёсткую шутейку от Внучка. Причём Зёмик не ограничиваясь словесными приколами вполне мог незаметно сверху, где он лазил нашелушить маленькому засранцу колючей ваты за воротник. А Бжик потом искал пятый угол, не понимая почему у него зудятся и горят шея, руки и лицо.

Узел день ото дня всё больше негативил так как на него навешали кроме постройки класса ещё модернизацию сарая на Втором, перенос сортира на Первом и заготовку сена на зиму скотине. На сарай и перекрытие сортира он к тому же должен был сам нарыть материал, а по поводу сена самостоятельно договориться с аборигенами о его транспортировке. Доктор, помогая своему товарищу, где советом, а где «выкруживанием»³⁵⁷ материалов со стройки не забывал также и исправно подливать тому говнеца в душу в отместку за троекратный перенастил кровли. Методично дожидаясь «переполнение чаши»³⁵⁸ Узла погаными чувствами и понимая, что «клиент созрел» матёрый нарк, показывая в сторону города спрашивал:

– Когда пойдём?

Узел тоже был не дурак и у него наверняка были свои весомые резоны удерживать свои собственные «качели» на верной стороне. Говорить правду в щепетильных делах он, как и Доктор не привык и потому отшучиваясь как правило ссылался на длинную дорогу и голод в пути. Деда как-то глядя в сторону Внучка подхватил шутку и ответил:

– Так мы мяса возьмём в дорогу…

Узел в знак несогласия категорически замотал головой и намекая на Зёмины болячки сухо констатировал:

– Он несъедобный!

Гаркнув как следует над опешившим с такой постановы Зёмой с той поры они стали его звать меж собой Несъедобным.

Приближалось вожделенное лагерным приятелем Зёмы Беком волонтёрство. За девять месяцев проведённых в деревне он нормально пришёл в себя восстановил физическую форму и выглядя крепким и статным молодым мужиком совсем не походил на того доставленного сюда заморыша в засранных кальсонах. Когда Гемба его впервые выпустил охранять Деду и Внучка на релаксе тот сразу не мешкая предложил пойти домой, разумеется, в шутливой форме демонстрируя ключи от всех калиток.

Но, во-первых, Гемба был Доктору кент и если бы уж старый нарк и выдвинулся в путь, то уж точно не на его смене. А во-вторых, он абсолютно не доверял этому скользкому прожжённому типу Беку памятуя как тот «запустил в космос»³⁵⁹ простофилю Морозку только лишь для того, чтобы упрочить своё собственное положение в реабилитационной иерархии. Работа под его приглядом на релаксе стала проходить на регулярной основе. Поэтому как вариант он этого «ключника»³⁶⁰ не сбрасывал со счетов при дальнейших возможных раскладах, но только с ним ни в коем случае нельзя было играть в открытую и Док об этом помнил постоянно.

В один из пасмурных осенних дней сразу после одного из таких релаксов Гемба позвал срочно всех троих в дом. Там в общем зале в рамках прочтения своей работы «Ярлыки» трусишка Юлик учился преодолевать собственные страхи и разгорячившись, а точнее уверовав в себя щедро поливал соседей помоями. На предложение Консула Гембы присвоить ярлыки вошедшим членам группы Юлик окрестил Зёмика «бледной гнидой», Бека – «подлой двухвосткой», а Доку досталась «старая мразь». Правдоруб был очень удивлён и обескуражен, когда по итогу выслушанного Доктор после небольшой паузы, взятой им чтобы перевести дух и не обматерить зарвавшегося молокососа, сухо ответил ему, что тот только что всем рассказал про себя страшную правду и увлекая за собой Бека и Зёму пошёл обратно на улицу.

Весь смысл этой работы, которую Доктор и сам уже писал и читал дважды, и прослушал в исполнении других ребят раз пятьдесят сводился к тому самому правилу о видении своих не признаваемых дефектов в других людях в справедливости которого он когда-то впервые убедился благодаря обжорству Вмазура. Но обида на Юлика за оскорбление осталась колоссальной. Сатисфакция случилась на ближайшем же анализе чувств, который довелось вести Доку вечером именно того же самого дня по счастливой случайности или по договорённости с Гембой которого бывший милиционер тоже имел неосторожность обидно обозвать. Старый нарк впаял молодому коню за «старую мразь» восемьдесят гербов железобетонно обосновав невыполнение тем восьми из девяти пунктов плана. Юлик пребывал в полном ахере причём больше, наверное, от собственной глупости и безрассудства. Оставаясь соседями по шконарю они снова не разговаривали около месяца после того пасмурного дня.

Последнее время по реабилитационному центру «Северное сияние» поползли провокационные слушки о большой немилости, в которую якобы впал Глеб Валерьевич Самохвалов перед Верховным Главнокомандующим. Вождь и так не привык стесняться в выражениях при проведении критических бесед с кем бы то ни было, а тут Доктор в подтверждение этих слухов собственными ушами услышал, как солидный бизнесмен Ефим Ильич, обращаясь непосредственно к своему наёмному топ-менеджеру Глебу Валерьевичу ясно и чётко с громкостью на всю деревню повторяя энергично несколько раз короткое слово из пяти букв называл того лицом с нетрадиционной сексуальной ориентацией в укороченной нецензурной форме.

Великий и Ужасный гроза всех реабилитян Глеб Валерьевич, даже не пытаясь опротестовать отнесение себя к сексуальному меньшинству не то, что оправдаться в предъявленных обвинениях за какой-то допущенный им проступок пытался бод благовидным предлогом улизнуть от рассвирепевшего босса и спрятаться поскорее в бане, в доме, да в общем то не важно где. А Вождь, надув своё пузо словно танк Т-34 непреклонно шёл за своим подчинённым выплёскивая накопившиеся претензии и громко орал повторяя, раз за разом вставляя в паузы между обвинениями и критикой:

– Пи-дор!!!

Деда с Внучком ставшие невольными свидетелями этой некрасивой сцены слились с ландшафтом и не отсвечивали чтобы не попасть в прицел этой взбесившейся самоходной бронетехники. Главному герою конечно было за что недолюбливать Глеба, но он твёрдо знал одно железное правило управления: «Ни в коем случае нельзя критиковать, а тем более оскорблять руководителя в присутствии его подчинённых»! А ведь помимо строителей эту картину маслом видели и консультант, и волонтёры. А примерно через неделю Вождь объявил, что в Центре будет новый директор из числа его выпускников и пообещал в скором времени представить его реабилитационному люду.

Привезли нового директора на показ в один из будних дней на смене Большого. Звали его Артёмом и на фоне маэстро Бороды на вечернем анализе чувств, в котором «свеженазначенный» соизволил поучаствовать выглядел он даже не бледно. Новый директор не вытягивал даже на бледную тень от прежнего руководителя. Гладковыбритый Духовный Наставник тоже верно оценил ситуацию и абсолютно не церемонился со своим новым боссом. С так называемой сменой руководства совершенно ничего не поменялось в жизни обитателей «Сияния». Артём занимался периодической доставкой в деревню стройматериалов и всякого хлама, например распиленных шконарей. Глеб продолжал исцелять зависимые души. Доктору былопонятно, что это какая-то лихая петля, закрученная Вождём в целях воспитательной работы с Подснежником, или там было что-то ещё глубже, чего все просто не знали.

Однажды вечером выйдя после мытья из бани, главный герой увидал Вождя в оконном проёме ещё безоконного нового класса. Он находился там в компании одного авторитетного гостя, с которым частенько приезжал навестить свои владения. Подойдя поздоровавшись и ответив на интересующие руководителя касательно стройки вопросы Док посчитав момент подходящим обратился со своим встречным интересом:

– Ефим! Ты мне помог, я уже больше года как трезвый. Я тоже перед тобой в долгу не остался – вот дом тебе построил, пацанов подковал. Пора как говорится и честь знать! Когда прощаться то будем?

Вождь ответил даже не задумываясь как будто заранее готовился к вопросу:

– Вот Пятый как бахнешь, так и поедешь!

Доктор даже не стал вступать в полемику и дослушивать пространные рассуждения Предводителя о коварности современных наркотиков, а сразу направился в дом пояснив что он раздетый, а на улице было прохладно. «Пятак – да это просто никогда! Я же Третий только начал писать! Значит, как строить так пятилетку за три года! А как домой так только через Пять…Нет! Так дело не пойдёт!» – крутилось в его голове разжигая желание бунтануть и усиливая вскипевшие в нём гнев и обиду.

Спустя несколько дней главный герой, находящийся всё это время в плену негативного мышления и в объятьях жалости к себе, стоял на приставной лесенке зашивая фронтон. На фронтон ему было наплевать ведь все его мысли в этот момент были о сидящем в ограде на собственном вещмешке Хаме только что отспикерившим и ждущим отъезда домой. Нестерпимые зависть и злость даже не давали поговорить с пацаном, с которым на протяжении более чем годовой совместной реабилитации сложились очень даже хорошие отношения. А буквально через несколько дней его постиг второй сокрушительный удар в этом же направлении. Зёмик дождался своего звёздного часа, внезапно вечером не дотянув до полугодовой отметки недели полторы покинул деревню оставив Деде тёплые штанишки на добрую память да пару кусочков хорошего мыла чтобы повеситься. Доктор негодовал и недоумевал, задавая себе один и тот же вопрос: «Да почему так-то?! Я что проклятый что ли?! Все разъезжаются! Этот уже второй раз отсюда уезжает, а я всё сижу и конца краю этому не видать!».

И снова невыносимые чувства толкали главного героя к поиску скорейших, но отнюдь неверных способов завершения своей деревенской ссылки. В то время в деревню привезли Громозеку переименовав его по прибытию в Солевика. Личность эта была по-своему легендарная из разряда непрошибаемых. Он по возрасту немногим уступал Доку и был знаком с Ефимом и Глебом ещё по попытке выздоровления вместе с ними в их первом Центре. С тех самых пор Солевик и травился с переменным успехом периодически отдыхая в различных реабилитационных центрах. Несмотря на серьёзные «заплёты с кабинетом»³⁶¹ руки у него были золотые и ему поручили подработать сруб на новой бане для равномерной усадки подсохших венцов. Он с помощью соседской бензопилы с задачей отлично справился, а Доктору предстояло спрятать следы его деятельности и всё за ним облагородить.

Так у старых друзей Доктора и Боцмана появилась возможность откровенно и обстоятельно пообщаться без лишних ушей на протяжении нескольких дней. Боцман ведь был гружённым за бани и занимался обмазыванием печки и прочими своими делами пока Док работал с деревяшками. А сторожил их как благонадёжных ставший к тому времени волонтёром безобидный интеллигентный маленький Инженер. Не успел Доктор заговорить о том, что пора валить отсюда, как глаза Боцмана засияли, он весь воспрял и ожил, вымолвив с облегчением:

– Ну наконец то! Я так долго этого ждал!

Несколько последующих дней не особо торопясь с выполнением запланированных работ старые друзья вместе мечтали о будущем, строили планы побега, обменивались информацией и компроматом на консультантов и волонтёров прикидывая кого и как из них нужно будет использовать «в тёмную», а на кого можно будет положиться в предстоящем рискованном предприятии. Эту свою кипучую иллюзорную деятельность они обильно запивали крепким чаем с конфетками поскольку Морской Волк уже оборудовал всё необходимое в бане для приготовления чая. И конечно же курили «Парламент», которым на регулярной основе Доктора со строительной командой снабжал лично Вождь. По итогу проведённых мероприятий и кропотливой работы с чувствами общее эмоциональное состояние главного героя несколько улучшилось.

Глава 13. Вперёд смотрящий

Жижа, Грач и Гоша (молодость и опыт или понты и люди)

Но далеко не стройкой единой проживал свою вторую осень в реабилитационном центре «Северное сияние» главный герой. Практически все их с Боцманом товарищи из той первой группы, в которую некогда попал новичок Доктор или уже покинули деревню или занимали определённые посты в Центре став частью лечебной команды. Старые друзья же оба оставались в статусе резидентов, но по выражению Балагура это были не простые, а блатные резиденты. Сам Бэл консультировал теперь на Тортуге и недавно обращался к Доку за советом и помощью во время битвы за урожай. У него в уличном погребе по причине излишней сырости начала покрываться белой подобной мху плесенью свежая картошка и Дока водили туда для проведения консультаций.

От Доктора и Боцмана никто больше не требовал ничего сверхъестественного они просто жили в деревне ответственно на самодисциплине занимаясь хозяйственными делами, связанными с банями, стройками и прочими бытовыми вещами, возникающими время от времени. А вторым направлением их деятельности была работа с новичками, поскольку у обоих взрослых опытных и рассудительных мужиков хорошо получалось без шума и суеты втолковать не такие уж и мудрёные азы программных наук в свежие абстинентные головы. В обмен за выполнение этих несложных функций по негласному и даже не существующему договору им был предоставлен режим максимальной лояльности со стороны Высших Духовных Лидеров.

Конечно, временами у мужиков то у одного, то у второго, то у обоих одновременно как это было недавно описано случались обострения то ли болезни Зависимость то ли просто желания жить. Но они к тому времени уже сами изрядно запутались что есть что и списывали всё подряд на проклятую Зависимость ведь так было гораздо проще для всех. Так вот в периоды обострения болячки Боцман мог внезапно перед новичком выскочить из своего любимого образа спокойного и уравновешенного старца Фуры и начать моросить при этом матерясь как последний сапожник и размашисто жестикулируя руками:

– Да как вы блядь меня все достали! Приезжаете! Уезжаете! Живёте полной жизнью! А я старый долбоёб сижу здесь третий год учу вас, учу и Шаги читаю! Господи! Да когда же вся эта хуйня уже закончится в моей жизни наконец?!

Новичок зависал в недоумении пытаясь понять, чем он мог так сильно расстроить уважаемого аксакала, невольные зрители дружно хихикали с содроганием примеряя на себя озвученный только что Морским Волком срок, а прооравшийся Боцман с довольным видом поправлял свои профессорские очки и предлагал новичку продолжить разговор не обращая внимание на его минутную слабость. Этот трюк был нацелен как минимум на трёх зайцев: помочь новичку «пошире распахнуть втягивающее устройство»³⁶², получить признание от наблюдавшей его публики и просто «промороситься». Фокус этот в исполнении старого плута Док видел неоднократно, и каждый раз отмечал новые штрихи и детали в его постановке.

У самого же главного героя обострения болезни проявлялись как правило в приступах гордыни и высокомерия с обязательным нескрываемым «развешиванием ярлыков» на конкретных людей. Так в начале осени его дико раздражал и бесил молодой фитнес-тренер Жижа и старый нарк ничего не мог с этим поделать. Бочкообразный двадцатипятилетний мутный тип, не признающий своих проблем с химическими веществами, прибыл отсидеться в деревне до плановой замены источника питания в его кардиостимуляторе. Жижа, без тени сомнения начавший откликаться на такую спорную погремуху, присвоенную «в лёт»³⁶³ раскусившим его сущность матёрым Беком, постоянно пытался преподнести себя тем, кем ни в коей мере не являлся. Так он всё время рисовался перед Бегемотиком, Боксёрчиком и прочей молодёжью исполняя роль спортсмена и силача. А когда им довелось вместе кантовать с места на место очень тяжёлые четырёхметровые железобетонные плиты видя всю никчёмность желеобразного богатыря ещё и попытавшегося взвалить на себя руководящие функции терпение старого нарка лопнуло, и он, держа в руках лом на всю ограду выдал:

– Ты сдрисни на хуй отсюда мешок с говном беспонтовый! Вон Квага действительно здоровый и вклад от него нормальный! И даже Гипопо старается! А ты же пузырь на батарейках только ходишь вокруг понты колотишь да под ногами мешаешься! Только попробуй огрызнись мне ещё хоть раз, и я этот лом бля буду погну на хрен об тебя!

Опешивший от неожиданности Жижа пытался засмеять обиду понимая, что вся группа видит его позор, но не решился даже толком ничего ответить своему обидчику. Квага довольно ухмылялся в кулак, ему за минувший год не впервой было видеть приступы Докторского гнева и тем более он полностью разделял его мнение о показушном физкультурнике. А зачарованный Бегемотик стоял и с открытым ртом восхищался мысленно прикидывая, что с таким старшим братом его здесь точно никто не обидит.

Вечно голодный Квага занёс в тот вечер в дом ведро спелых вкусных сладких ранеток с яблони во внешнем огороде, и оно опустошённое пацанами до половины стояло на полу под стулом рядом с Доком. Неповторимый вкусный аромат свежесорванных Сибирских яблок очень нравился главному герою и напоминал ему спокойно лежащему на своём шконаре о его собственном доме с садом и огородом. Поздно вечером уже далеко после отбоя непонятно с чего поверивший в себя Жижа попытался вернуть статус-кво и начал было снова цеплять крепко уставшего после плит Доктора намекая на то, что сейчас то он без лома. Старый нарк не стал «катать вату»³⁶⁴ и пообещал засунуть неугомонному олимпийскому мишке все оставшиеся в ведре ранетки в задницу «разодрав к ебеням калокусатель» если тот немедленно не заткнется. В этот раз хихикнул уже не один Квага, а Жижа больше никогда не провоцировал не в меру агрессивного «понтовитого бабая» …

Довольно любопытным персонажем был недавно прибывший в деревню маленький тщедушный Грач с крупным Кавказским клювом и соответствующим ему гигантским самомнением. Он был доставлен в «Сияние» прийти в себя и очухаться прямо с поста директора и соучредителя подобного же реабилитационного центра. Там этот прогрессивный деятель AN вещал своим подопечным за выздоровление предварительно обколовшись хмурятиной. Новатора в деле борьбы с химической зависимостью хорошо знали Бек и Гудок и по жизни, и по ребам. По началу Грач очень сильно «стегал на кумарах»³⁶⁵ и потому содержали его некоторое время в трюме Второго дома, где он «вынес весь мозг» проштрафившемуся и потому куковавшему там Юлику. После Грача перевели на Первый, и он принялся шатать режим и сворачивать кровь Большому. Видя, что терпение Гладковыбритого Духовного Лидера на пределе, что сулило неприятности всему дому Доктор с Боцманом в присутствии всей группы доходчиво как, умели, но без грубости объяснили новичку Первого дома как было бы лучше для всех. Человек на удивление оказался вполне вменяемый и на редкость рассудительный так что эксцессов удалось избежать.

После того как непонятый и непризнанный деятель AN гоняющий вечно в олимпийке с американской символикой немного пришёл в себя то поделился своей историей в собственной версии. Сдал бизнес-неудачника в «Сияние» его же соучредитель и по совместительству родной брат точно такой же торчок. Со слов Грача старший брат совершил этот ужасный поступок из-за собственной алчности и желания прибрать к рукам процветающий бизнес. Когда Грач впервые услышал о сроке нахождения в центре Боцмана то глаза его замерли, неподвижно заняв симметричное максимально возможное положение относительно шикарного клюва, а единственным что сорвалось с его губ было:

– Да ну на хуй!

– Да хоть на нос! – ловко парировал Боцман и продолжил нагонять на того жути рассказывая страсти о «Сиянии» и наслаждаясь произведённым на собеседника эффектом.

Грач исключительно для повышения собственной самооценки и реализуя таким «кривым» образом потребность в любви и уважении любил, грешным делом, в широком кругу рассказать о своём жизненном опыте, о лагерях, о суровых ребах, о невозможных, но совершённых им из них побегах и о том, что все эти испытания на жизненном пути его не сломили, а только сделали сильнее. В разговорах с кем-либо он всегда внимательно отслеживал любые поползновения в его сторону, подвохи и сарказмы. Но успевший ещё до своего отъезда пересечься с ним Зёмик неизменно на скучных мероприятиях выводил из себя эту важную птицу прикладывая правую руку, сжатую в кулак и согнутую в локте в форме носа ко лбу и демонстративно поворачиваясь к нему в профиль. Таких кто не смеялся, видя эту пантомиму кроме Грача больше не было. А тот неизменно жестами обещал Зёмику «кирдык» и тут же безнадёжно махал рукой давая понять, мол какой с дурака спрос…

Однажды волонтёры завели ещё одного новичка после отбоя в общий зал и показали ему шконарь на первом ярусе у двери, на котором обычно размещали вновь прибывших абстинентов. Пока дверь была открыта, свет из коридора позволил Доктору оценить только габариты и фигуру нового соседа по бараку. Это был довольно крупный, судя по голосу, молодой самец с несколько грушевидными формами тела. Причем размах его плеч нельзя было назвать узким, просто средняя часть туловища была достаточно масштабной.

«Ещё один пивной бочонок!» – пренебрежительно подумал Доктор, ассоциируя его с Жижей и отвернулся к окну, полностью потеряв всякий интерес к новобранцу. Он был на сто процентов убежден, что алкаши – это довольно примитивный и скучный народ и общение с ними перед сном, не шло ни в какое сравнение со старой доброй тягулей, которую ветеран наркодвижения собирался уж было разогнать до появления нового персонажа.

Но внезапно после того, как ушли «впереди гребущие» и захлопнулась дверь в коридор, безропотно мычавший до этого момента новичок вдруг заблажил:

– Пидорасы! Мусора! Трое на одного! Чуть не задушили! Да если бы… То я бы… – и так по кругу в различных вариациях.

Деда снова отвлёкся от своих приятных мыслей, найдя развлечение в том, что пытался понять, что же представляет из себя автор этого словесного поноса. Во-первых, дрожь в его голосе, трусливое поведение и истеричная реакция явно указывали, что страшно ему не на шутку и что делать с этим страхом он в душе не чает. Во-вторых, виртуальное размахивание кулаками подсказывало, что у него совсем немного опыта выживания в суровых мужских коллективах и никакой реальной угрозы он представлять не будет. Ну и в-третьих, после того как детина ответил на отвлекающие вопросы пацанов за жили-были всё вообще легло по полочкам.

««Водяной мажорик», да ещё и рэпер, ну этот точно не ошибся адресом! Скучно не будет!» – сделал для себя вывод Доктор и оборвал базаргу пожеланием всем спокойной ночи, вполне дружелюбным тоном посоветовав Гоше, как тот представился, отложить проблемы до утра. А сам снова отвернувшись к окну, погрузился в мир сладостных кайфожорных воспоминаний на практикуемые теперь только иногда полчасика.

Вскоре и Кракена произвели в волонтёры. По большому счёту это была конечно мелочь, но мелочь безусловно неприятная и задевающая самолюбие главного героя. Несколько дней кряду старый нарк разгонял и накапливал в башке негатив по этому поводу. С первых дней в деревне Док не любил организованные походы в баню. Баня сама по себе напрягала его. В старой было очень тесно, но и в новой бане особого простора не наблюдалось ведь ходили в неё по десять человек одновременно и стирались, брились, стриглись, парились, плясали, мылись…И вот тут эти два фактора сплелись воедино…

Квага вальяжно, как и подобает истинному волонтёру встав посреди моечной комнаты не торопясь намыливал себя от макушки до самых пяток, не обращая ни малейшего внимания на то, что он мешал абсолютно всем и что мыльная пена с его длинных конечностей летела во все стоящие тазы с набранной чистой водой. Главный герой, постояв немного и понаблюдав как Квагины обмылки летят в его таз упрекнул свежеиспечённого волонтёра в пренебрежении интересами группы, на что тот имел неосторожность нахамить в ответ. И после подобной вольности как говорится все стоп-краны были сорваны враз. Даже волонтёры, дежурившие на улице, отчётливо слышали кто же такой этот Квага в представлении Доктора и какого Док если помягче, то невысокого мнения о нём.

По-прежнему сильно нелюбимый всеми гигант под смешки и ухмылки реабилитян предпочёл, не вступая в пререкания с «мастером высокохудожественных понтов» быстренько ополоснуться и ретироваться из бани, а старому нарку после того, как он на максимальной громкости выматерил с головы до ног здоровенного детину впервые полегчало с самого момента Квагиного продвижения по службе.

Но конечно же о двух немолодых друзьях не забывали их верные товарищи, добившиеся определённого успеха и высокого статуса в «Северном сиянии». Так в конце октября они поздравляли рождённого в Хэллоуин Консула Первого дома Гембу. Волонтёр Первого дома Узел нажарил по этому поводу шашлыков на импровизированном мангале из кирпичей, Консул Тортуги Аслан принёс в кастрюльке горячей толчёной картошки, приправленной обжаренным луком, а Консул Второго дома Пиночет привёл с собой резидента Карпа. Посидев в бане и поужинав в тёплой и уютной дружеской атмосфере, друзья замечательно провели вечер вспоминая с ностальгией дела давно минувших дней…

Мирон и Валерон (на службе у ВС)

Вот так незаметно в бесчисленных хлопотах и заботах подошёл второй ноябрь нахождения главного героя в реабилитации. На улице стоял лёгкий морозец, снежная пороша то ложилась неравномерно на землю, то исчезала под воздействием полуденного солнца и ветра. Доктор помог Узлу вставить три пластиковых окна в пристройке и приладить временную занавесь из ковролина на входной проём, а с Мурзиком они вдвоём настелили в будущем классе черновой пол. Так называемый тепловой контур нового помещения был замкнут и пришло время заниматься устройством его отопления.

Заказчики строительства пытались настоять на использовании в отоплении современных материалов и систем вроде труб из сшитого полипропилена и алюминиевых радиаторов, но старый нарк смог убедить их в силе простоты. А простота заключалась в продлении существующего отопительного кольца, выполненного металлической трёхдюймовой трубой на новое помещение с установкой у существующего котла циркуляционного насоса. Предлагаемый специалистом в этом деле каковым безусловно являлся главный герой вариант позволял сохранить возможность обогрева старой части дома и частично новой пристройки даже в случае исчезновения электричества или выхода из строя насоса. С полипропиленовыми трубами и алюминиевыми радиаторами при возникновении обозначенных форсмажоров пристройка бы безвозвратно замерзала зимой уже через несколько часов в зависимости от силы мороза, а ведь туда планировалось завести и воду, и канализацию.

Сваривать привезённые по заказу Доктора металлические полуфабрикаты в отопительный контур взялся по-прежнему угрюмый Валерон. Главный герой уже имел возможность оценить его профессиональный уровень как сварного. Валерон ремонтировал по его просьбе как инструментальщика колуны, постоянно выходящие из строя на заготовке дров. Также он помогал им для стройки изготовить металлические оконные перемычки из угловой стали. Нареканий по качеству его работа не вызывала, но как человек он оставался тяжёлым и крайне неприятным в общении. Док, будучи сам далеко не глупым мужиком прекрасно догадывался и о своём вкладе в возведение непреодолимой стены в отношениях между ними, мешающей всем. Ведь на читках Шага Валерона он с Боцманом, Фагой, Узлом и Беком просто «взрывали ему мозг» и тормозили процесс до предела в наказание за его несносный характер и неприятную манеру поведения. Но гордыня старого нарка формировала у него ложное убеждение, что первый шаг к примирению должен был сделать более молодой по возрасту Валерон.

Единственным положительным изменением произошедшим с Валероном за проведённые на Первом доме более полугода было то, что он добровольно взял шефство над новичком Мироном налаживая с ним общение и выстраивая товарищеские отношения. Мирон представлял из себя крупного высокого упитанного самца около тридцати лет, отбывавшего ранее незначительный срок, женатого и имевшего двоих детей. В довершение ко всему, он был большим поклонником «оксаны» и у него наблюдалась патологическая склонность к суициду. Вернее сказать – он хотел, чтобы его считали безголовым суицидником. На его животе не осталось живого места от шрамов вследствие многократных безуспешных попыток слинять в лучший из миров. Отвратительная шишка от неудачно проведённой операции по зашиванию Мироновского брюха навсегда изуродовала его тело. А ведь тот, кто действительно хочет без очереди предстать пред Всевышним как правило справляется с поставленной задачей с первого раза, не так уж сие тёмное дело замысловато и хитро.

Когда Мирон по приезду после отбоя впервые от пацанов услышал честные ответы на заданные им вопросы по поводу протяжённости реабилитационного курса и требований, предъявляемых к написанию работ, то, не мудрствуя лукаво безапелляционно заявил:

– Да на хер оно мне всё нужно?! Я просто вскроюсь и дело с концом!

Мирону достался тот самый уютный и мягкий угловой шконарик на втором ярусе, на котором прошлой зимой куковал Доктор, а до недавнего отъезда его занимал Зёмик. Ближайшим соседом суицидника по койке был Валерон который видимо очень близко к сердцу воспринял призрачную перспективу застать по утру оскалившегося соседа в луже крови и его стремление не допустить исполнения подобного ужасающего сценария послужило основой их зарождающейся настоящей мужской дружбы.

Валерон предложил привлечь своего корешка Мирона к стройке на что у Дока принципиальных возражений, собственно, не было. Конечно, определённая предвзятость к амбалу прибегающему для решения проблем к девичьим штучкам, коими старый нарк считал липовые харакири у него уже сформировалась. Дело в том, что главный герой сам в детстве и юности был жертвой подобного шантажа со стороны Читы которая то резала себе вены, то жрала таблетки с целью его вернуть из очередного увлеченья и загула налево. И он каждый раз испытывая дикие угрызения совести неизменно к ней возвращался и только сейчас спустя кучу лет и прожитую как попало жизнь пришёл к пониманию каким же он тогда был наивным и тупым ослом на самом деле.

Мирону поручили ответственную работу, вполне соответствующую его без малейшего преувеличения выдающимся тактико-техническим характеристикам. В двух противоположных углах капитальной шлакоблочной стены, разделяющей дом и пристройку нужно было продолбить солидных размеров отверстия для прохода новых труб отопления. В распоряжение бурильщику был предоставлен перфоратор с соответствующими насадками и ручной шансовый инструмент. Естественно, оснащённость стенопроходчика инвентарём оставляла желать лучшего, но в конце концов ему нужно было пробить не метр железобетона, а всего лишь полметра шлакоблоков и при этом его никто никуда не торопил. Примерно через пару часов после начала работ Мироша начал ныть и канючить в плане того, что «миссия невыполнима».

В это самое время Доктор, стиснув зубы и боясь задеть чувства единственного имевшегося в наличии сварщика, занимался подготовкой и подгонкой стальных элементов будущей системы отопления под сварку для тоже капризничавшего в свою очередь Валерона. Надавившись изрядно собственных негативных чувств под ненавистный грохот перфоратора старый нарк, узрев в поведении Мирона подражание манере Валерона и почуяв в воздухе запах назревающего «бунта на корабле» отложил собственную работу и подошёл поближе к стоящему Мироше. Задрав свою башку чтобы смотреть прямо в глаза богатыря, возвышавшегося над ним на добрую голову Док, буквально взорвался, изливая всё своё презрение и негодование:

– Не делай мою голову беременной! Не нравиться работать – никто силой не держит! Вали на хрен в группу и обратные связи там давай пока язык не отсохнет! А если взялся за дело, то не скули как последняя давалка и будь мужиком! Вон лось здоровенный какой, самому то ныть не стрёмно?! Я на вас паразитов второй год в этом лепрозории смотрю и одного в толк не возьму – как вы на хрен травились то?! Вы все у мамок что ли денег выплакивали или старушек немощных «бомбили»³⁶⁶?!

Опешивший от такой простоты постановки вопроса и полного пренебрежения к его физическому превосходству Мирон стоял как вкопанный и беспомощно хлопал глазами пытаясь подобрать слова оправдания. Валерон видя, что Доктор второй раз набирает полные лёгкие воздуха для повторного «контрольного залпа» обидной правды поспешил на помощь своему подопечному и пообещал сам во всём разобраться с просьбой пока попридержать вот-вот слетящую с языка старого нарка вторую критическую волну. Главный герой и Узел, тоже подключившийся к воспитательной работе с молодёжью, прикинули как оптимизировать процесс и выдернули на буровую для усиления Мурзика чтобы дело шло веселее. А когда в сварочных работах наметился перерыв, то к долбёжке подключился ещё и Валерон как заступник слабых и угнетённых.

Непосредственно монтаж новой системы отопления и соединение её с действующим отопительным кольцом представлял собой технически сложный процесс с несколько раз повторявшимся полным опорожнением водяного контура с последующим заполнением его водой в условиях отрицательных температур наружного воздуха. Пока происходило это ответственнейшее действо Доктор и Узел сговорившись терпели чудачества Валерона, которого от осознания своей незаменимости прямо «несло по бездорожью» причём порой не по-детски. Двум мстительным наркопитонам приходилось терпеть неприятного сварного, так как от него в данной ситуации зависело их личное благополучие. Но по любому расплатиться с ним по счетам за всю херню что им пришлось выслушать и проглотить они тоже договорились заранее.

Напряжение и дискомфорт от проводимых в доме сварочных работ испытывали не только члены ремонтной бригады, но и все жильцы барака в той или иной степени. Сизый сварочный дым и запах от дисков болгарки заполонил весь дом, когда работы переместились в обитаемую часть избушки, не говоря уже о невообразимом шуме инструмента. Особенно подфартило Боксёрчику который к тому времени уже поварил. Боксёр, наглядевшись Докторских фокусов на анализах и читках был ошибочно свято уверен, что именно «нехороший Дядя», как он его называл спланировал все масштабные работы на крохотной кухоньке, проходящие непременно в его поварскую смену.

Особенно весёлым и впечатляющим получилось последнее заполнение системы водой с попыткой организовать естественную циркуляцию теплоносителя без помощи насоса. Сперва весь Боксёрский поварской день прошёл под сверкание сварки, рёв болгарки, брызги искр, летящих во все стороны и с кучей разного народа на кухне. Затем во второй половине дня вереница равномерно распределившихся по поляне реабилитян таскала воду вёдрами с новой бани и Боксу приходилось самому её аккуратно заливать в расширитель системы отопления заскакивая каждый раз на табуретку чтобы не допускать разливов воды, которые ему как повару приходилось затем убирать. А вёдер, между прочим, было гораздо больше сотни. При этом маленький спортсмен параллельно готовил там же на кухне вкусный ужин для любимой группы. А в блистательном финале его непростого дня расширяющаяся от нагрева вода начала выплёскиваться в невероятно большом количестве из расширителя и бедный Боксёрчик проклял всё и всех окончательно умотавшись собирая и подтирая воду в тот злополучный день.

В конечном итоге по завершению всех работ отопление было запущено и работало как часы в чём триумфатор Доктор никогда и не сомневался. К этому времени сам собою как раз и образовался веский повод поквитаться с Валероном за причинённую нервотрёпку. Волк, которого ближе к концу лета освободили от барсетки исправно на протяжении всего времени с возвращения старого нарка на Первый тягал конфеты с погреба, за который был гружённым и угощал ими «нужных людей» в число которых конечно же входил и главный герой. И вот однажды Волчара на хозах подогнал им с Беком по паре конфет из тех, что в минувшее воскресенье Док получил в посылке от родителей и исправно сдал на кухню. А старшим поваром в ту пору как раз и был Валерон…

Дождавшись выходных и консультантской пересменки в лице Гембы поменявшего Большого, так и не увидев мамкиных конфет на вечернем чае, старый нарк прямо нормально подкинул Валерона обвинив его в тягчайшем преступлении для старшего кухонного. Ведь по своему опыту руководства кухней он прекрасно знал, что стрёмно не брать, потому как берут все, а стрёмно спалиться в том, что берёшь. Гемба в кратчайшие сроки провёл расследование, Волк дал обвинительные показания на постоянно гнобящего его Валерона о беспределе, творящимся с продуктовыми закромами. Старший повар, у которого незадолго до этого был какой-то мутный заплёт с чаем благоразумно публично перед группой признал вину за своевольные чифирь и конфеты и на самом высоком реабилитационном уровне ему был вынесен приговор. Поскольку главный герой отказался приводить приговор в исполнение, то Узлу пришлось при группе бить Валерона по лицу. Также его разжаловали, отправив на сортир и прицепили хвост из резинового шланга, с которым Валер-Маус таскался прям очень долго.

Но в целом Валерон и сознался в содеянном и понёс свои последствия весьма достойно по-мужски, что вызывало всеобщее уважение. И Гемба, и Узел, и Доктор, и Боцман сказали ему об этом на вечернем анализе чувств через день другой после экзекуции в присутствии всей группы посоветовав оттолкнувшись от этого негативного опыта начать свою жизнь в группе с чистого листа заверив в своей поддержке и посильной помощи в этом начинании. И действительно Валерон сделал правильные выводы и совершил невероятное усилие над собой начав что-то менять в своей жизни. А Мирон после этого случая начал подобострастно улыбаться и лебезить перед главным героем, что лично Доктора всегда очень сильно напрягало.

Волк хлебалом щёлк! (некуда бежать…)

Подошло время вспомнить об активном обсуждении старыми друзьями планов побега. Вся загвоздка с побегом для Боцмана заключалась в том, что ему, как и Юлику бежать было особо некуда ведь с предыдущего побега его вернул сюда родной отец, отдав своего непутёвого великовозрастного ребёнка обратно лекарям. Иллюзоря побегом Морской Волк мог увлечься и начать строить планы устройства будущей жизни при помощи и поддержке на начальных этапах некоторых людей, с которыми он познакомился здесь в реабилитации и перебирая их в памяти бесконечно гадал подведут они его или нет.

У Доктора таких фантазий не возникало поскольку он давно уже разочаровался в людях и кроме родственников на первых порах ему опереться было совершенно не на кого. Был конечно же в его личной собственности трёхэтажный просторный дом с неплохим земельным участком возможной продажей которого он бравировал здесь перед всеми, но по мере протрезвления к нему приходило понимание о том, что продать коттедж быстро за достойные деньги вряд ли бы получилось. Как уже было сказано ранее побег однозначно приводил бы главного героя к окончательному разрыву с роднёй и таким образом вёл не к свободе, а в тупик, безусловно заканчивающийся отравой.

Именно по этим соображениям старым друзьям было гораздо интересней помечтать о возможном побеге, пособираться в него, построить планы на будущее чтобы на коротком отрезке пребывания в плену просто улучшить собственные чувства, выдохнуть и двигаться по жизни в реабилитации дальше. Поэтому они никуда не торопились, долго собирались и приняли взвешенное решение спокойно дождаться пока на окрестных болотах встанет лёд чтоб не потонуть в случае чего.

В первый по-настоящему морозный ноябрьский день пришедшийся уже на вторую половину месяца Доктор и Мурзик работали на хозах занимаясь утеплением фасада пристройки и выставляя профиль под будущий сайдинг. Солнце было тусклым из-за морозной дымки и резкие порывы шквалистого ледяного ветра делали нахождение на улице крайне дискомфортным. Их физиономии и пальцы на руках и на ногах шибко озябли с непривычки всего за полтора часа, и старый нарк сказал Мурзу сворачиваться и собирать инструмент ещё до объявления дежурным окончания хозработ.

Вся реабилитационная братва, зайдя в дом радовалась теплу и оживлённо обсуждала внезапное похолодание. Благодаря функционирующему в пристройке отоплению появилось место, где можно было посушить обувь и рукавицы. Ранее с этими элементарными и необходимыми вещами было всегда очень хлопотно, так как обувь получалось погреть всего пару раз в неделю в маленькой бане после стирки, а для просушки рукавиц приходилось придумывать невероятные по сложности трюки, так как просто повесить их на батарею в доме означало приговорить себя к неминуемым последствиям.

Практически все уже расположились в зале чтобы в рамках обычной в это время самоподготовки до обеда бахнуть пару – тройку событий в свой АЧ или накидать с пяток примеров в очередной допик. И тут дежурный с волонтерами начали суетиться по поводу недостачи с хозов одной реабилитационной головы. После оперативно проведённой сверки обнаружилась пропажа Волка, которого «пас» на хозработах Евся и как потом выяснилось просто забыл того в дровянике заперев перед ним калитку в ограду. Молодой и горячий Волчок не собиравшийся предварительно никуда бежать не смог справиться с поистине дьявольским искушением и сиганул куда глаза глядят из дровяника через калитку на хозпроезд.

Поисковая группа быстрого реагирования немедленно выдвинулась на поиски беглеца. Узел одолжил лошадку у соседа по Второму дому и скакал на ней верхом по едва различимым задутым ветром следам беглеца. Большой оседлал «Ниву» и двигался на ней. На Первый дом пришёл с Тортуги Балагур в дом занесли парашу как обычно, бывало, в таких случаях и закрыли двери на замок. Все «кубатурили»³⁶⁷ за судьбу Волка, но было понятно, что дела его не веселы так как всё произошло спонтанно и одет он был явно не для многокилометровых путешествий по безлюдной холодной пустоши.

Первые сведения пришли от Узла, который вернулся вернуть хозяевам подуставшую лошадку. Он обнаружил свежепроломленный лёд на болотах и это означало, что Волк по любому черпанул воды и его ситуация сильно усугублялась, а впереди его ждала безобразно холодная ночь с первым самым лютым бесснежным морозом под тридцать градусов. Поисковики продолжили розыски, Евстигней хлестал себя ушами по щекам, не в силах ничего изменить, а Боцман с Доктором уболтали Балагура зарядить фильмы по телеку сразу после ужина с одной лишь благостной целью – поддержать резко пошатнувшее эмоциональное состояние группы.

Нашли балбеса только спустя сутки по сигналу аборигенов из соседнего села. Ближе к вечеру следующего дня Узел занёс в дом на плече его бренное тело и скинув груз в чилинарии сообщил, что нашли его подыхающим от переохлаждения в какой-то заброшенной кочегарке и даже не стали пинать как это было принято в подобных случаях. Следом в зале появился заметно повеселевший Гладковыбритый Духовный Наставник и обратился ко всем присутствующим с искренней проникновенной речью акцентируя внимание слушавших произношением отдельных слов по слогам:

– Ребята! Я вас прошу! Не надо никуда бегать! По – жа – луй – ста! Вокруг болота! Посмотрите внимательно на этого придурка, на его ласты, которые, не ровен час, оттяпают, прижмите булки и сидите до лета спокойно! Мне тоже за вами в мороз по болотам скакать радость невеликая, я бы лучше в избе тёплой посидел чего и вам всем желаю! Кругом одни бо – ло – та!!! И на улице зи – ма!!! Я вас очень прошу! Некуда тут бежать!

Затем появилась фельдшерица и немного поколдовав в чилинарии, по-свойски пожурив и обнадёжив пациента вышла с Большим за дверь зала. Доктор с Боцманом зашли в маленькую комнатку, где босиком сидел бледный и испуганный Волчонок и рассматривал свои ноги. Его нижние конечности представляли собой жутковатое и отталкивающее зрелище. Ступни ног сильно опухли и покраснели, а все десять пальцев были чёрного цвета. Доктор, не желая обманывать мальчишку посоветовал ему молиться и вернулся в зал, а более сердобольный Боцман остался и поддерживал пострадавшего разговорами.

На следующий день Волчару свозили в райцентр, где его осмотрели специалисты районной больницы и вернули в деревню. Гладковыбритый Духовный Лидер дразнил беглеца героем нового времени Алексеем Мересьевым, только не лётчиком, а наркоманом, но в целом относился к нему с заботой и сочувствием. Несколько дней Волк в чилинарии делал себе водочные компрессы выполняя рекомендации медиков буквально сводя с ума всё пьющее население барака мощным запахом спирта. Пацаны таскали его в сортир и погулять на улицу. Мороз и Боцман много времени проводили с болезным, заботясь о его еде, питье и медикаментах, которые он должен был регулярно принимать. Доктор угощал бестолкового Волчонка конфетами из собственного резерва и недоумевал почему того не везут к хирургам. Все надеялись на чудо, но чуда в тот раз не случилось и как только площадь абсцесса начала увеличиваться пострадавшего отвезли в больницу уже в областной центр, где ему ампутировали все до единого пальцы на ногах. И больше забавного Волчару в деревне никто никогда не видел. Евстигней был признан виновным в трагедии, произошедшей с Волком и изгнан из деревни.

Доктор успел откровенно поговорить с Волчонком до того, как он покинул деревню навсегда. На его вопрос зачем тот побежал в такой мороз у неудачника не было внятного ответа. Единственное что он сказал, что не хотел бежать, но какая-то неведомая сила его как будто подтолкнула к этому. Док прекрасно понимал, что имя этой неведомой силы – тяга ведь на том же сроке чистоты что был сейчас у Волка с учётом их общего яда тяга у него самого была как здесь было принято выражаться «ебейшей» и чуть не вытолкала его самого на аналогичные зимние приключения.

На вопрос почему он не вернулся обратно в деревню, провалившись в воду и намочив ноги, а продолжил свой безумный побег по лютому морозу молодой балбес сказал, что сильно боялся наказания в деревне. То есть в его искривлённом Зависимостью сознании придуманный фантомный страх того, что могло и не произойти вовсе ведь его же не били, когда нашли, да и Конька в своё время почти не били, когда поймали при попытке побега, перевесил реальный страх потери здоровья и даже жизни. Ну и не стал откровением для старого нарка рассказ Волка о чёрствых и безразличных к его судьбе местных жителях, которые или из опасения, или из-за нежелания не откликнулись на его просьбы о помощи. Доктор к своему возрасту знал о людях всё и даже немножко больше поэтому эти детали его нисколько не удивили.

Происшествие с Волком произвело на всех без исключения сильное впечатление. Каждый видел свою картинку в этом сюжете. Кто-то обвинял проклятых лекарей в промедлении и нежелании спасать его пальцы, хотя Доку сразу было понятно, что пальцам однозначно хана. Кто обсуждал безумие Волчары, хотя чего там обсуждать – просто роковое стечение обстоятельств. Доктор и Боцман внесли в свои планы на побег значительные корректировки и вообще уже никуда не спешили, поскольку в их понимании инвалидность была недопустимо высокой платой за призрачную свободу.

Ганс и Клаус (ода непобеждённому)

После отъезда Внучка домой помощники по стройке учебного класса у Доктора постоянно менялись. Узел хотя и был волонтёром гружёным за стройку, не мог постоянно участвовать в процессе, так на нём были то перемещение кормов для скотины на зиму, то реконструкция коровника на Втором доме, то ещё какая блажь и никто не освобождал его от несения непосредственно волонтёрских обязанностей. Поэтому в качестве ассистентов на строительство учебного класса, когда приводили рукастых Карпа с Бжиком со Второго дома, или привлекали Перводомника Мурзика. Мурзик был не плохим напарником по работе, но своим постоянным нытьём о том, что он здесь пашет как раб и не успевает с написанием письменных работ, преследующим одну единственную цель, получить определённые поблажки и скощухи со стороны администрации Центра Мурз изрядно надоел Доку и действовал на нервы Узлу.

Главному герою было понятно, что нужно перевести на постоянной основе кого-то из вменяемых Втородомников на Первый. Поскольку Карп был другом Гембы в городе и покровительство со стороны Консула, бесспорно, способствовало бы усугублению его болезни, как, впрочем, и сам уважаемый консультант, не ровен час, мог бы хромануть ненароком, то эта кандидатура даже не рассматривалась. Доктор через консультантов Гембу, Большого и Бороду стал активно продавливать идею о переводе земляка Бжика на Первый, чтобы иметь постоянного управляемого подсобника. А то приходивший сюда на кратковременные гастроли маленький жужжащий засранец взял за моду критиковать работу соратников пытаясь превозносить себя в глазах руководства. Узел тоже поддержал эту затею и лоббировал её на самом высоком реабилитационном уровне, то есть перед Вождём примерно по тем же соображениям что и Док, а также из простого человеческого желания поглумиться над пакостным насекомым, которое время от времени досаждало ему своей назойливостью.

Бжика конечно же вся эта движуха и постоянные шуточки со стороны Дока, Узла и Гембы о скором переезде на Первый дом сильно напрягали. «Маленький друг», как иронично звали его эти трое ещё со времён совместного весёлого проживания на Втором, категорически не желал перебираться в логово зловещегоБородатого демона, которого панически боялся и ненавидел до самой глубины своей крохотной души. Поэтому он неоднократно обращался с челобитными к Великому Вождю с просьбой оставить его выздоравливать на Втором доме, между делом как бы ненароком сливая тому информацию про всех подряд в качестве неопровержимых доказательств своей бесконечной преданности их общему делу.

Но, само собой разумеется, в «Северном сиянии» не было принято учитывать пожелания пациентов, и даже практиковался обратный принцип: если кто чего не хочет, то это обязательно с ним случится. Поэтому, не смотря на бравурные заявления Бжика о том, что сам Вождь гарантировал ему неприкосновенность, в один не очень прекрасный для него день его привели на Первый дом со всем его не хитрым скарбом для проживания, строительства, ну и, конечно же, выздоровления. Маленький алкашёнок был подавлен, растерян и сразу устремился под крыло к своему старому другу и земляку Доктору, лебезя перед ним и типа, прося, совета и помощи неся при этом скороговоркой неприкрытую откровенную лесть.

Но надолго оставаться в этой покладистой услужливой маске у маленького прохиндея не получалось потому как алкогольная гордыня развилась в этом плюгавом малыше до поистине феноменальных размеров и прятать её проявления продолжительное время было выше его сил. Чуть ли ни с первого дня выхода на объект он начал тянуть одеяло на себя обвинять всех окружающих в «рукожопости» и поэтому Доктору пришлось оставить идею работы в два звена, отпустить восвояси Карпа и Мурзика и полностью сконцентрироваться на этом прыще, возомнившим себя пупом Земли. Для усмирения непомерной гордыни, распиравшей маленького алкашёнка были перепробованы самые различные методы воздействия. Гемба даже записывал на телефон критическую беседу, проводимую с ним старым нарком в которой цензурными, были только предлоги, а для открытия «втягивающего устройства» применялись отцовские затрещины тяжёлой Докторской рукой и братские тычки увесистым кулаком Узла.

Помогало это Бжику приземлиться лишь ненадолго и вскоре прогрессирующая и неизлечимая болячка снова брала над ним вверх и снова он оставался одним Д’Артаньяном среди гомосеков. Тогда Узел и Доктор под смех группы, вышедшей на перекур, взяли его за четыре кости и предварительно раскачав зашвырнули в свежесгуртованный снежный сугроб. Бжужик зачерпнув и наевшись снега начал картинно обвинять двух здоровяков в угнетении мелкого и беззащитного, за что был повторно отправлен в следующий сугроб.

Узел с Доктором регулярно практиковали в своих затянувшихся курсах выздоровления от химической зависимости приятные отвлекающие своеволия с горячими ароматными бодрящими напитками. Брали добрые товарищи в них с собой поучаствовать и своего маленького говнистого друга не смотря на его несносный характер. Хотя, впрочем, как только дело касалось халявных чая, кофе или сигарет Бжик чудесным образом трансформировался из гниющей занозы в заднице в покладистого и услужливого халдея.

В один прекрасный релакс только-только забаламутив чаёк в маленькой баньке и собравшись было им угоститься они были застуканы незаметно подошедшим Гембой, заботливо вынесшим им заваренный кофе. Ситуация получилась некрасивой и напряжение повисло в воздухе. Но на вопрос Консула, засомневавшегося в необходимости и уместности кофе Узел с Доком, не сговариваясь дружно дали утвердительный ответ рассмешив насупившегося было Гембу. А вот храбрый портняжка в это время спрятался где-то за печкой и не подавал признаков жизни.

Проводя много времени с Бжиком и Узлом, наблюдательный старый нарк заметил, что на самом деле в их внешности было очень много общего, по-видимому, вследствие наличия у обоих немецких корней в родословных. И форма черепа, и конституция тела и отдалённо выражение лица у них были очень схожими. Пользуясь геометрическими терминами, они были как подобные фигуры или тела. Только Узел был гораздо выше, крупнее и сильнее. Поэтому у любившего всем давать прозвища Доктора глядя на них возникла забавная ассоциация – Ганс и Клаус. Строгий, аккуратный, крупный, выдержанный Ганс и мелкий, бесшабашный, писклявый, привлекающий к себе внимание Клаус.

Бжик периодически своей моросью продолжал сводить Деду с ума и как обычно получал в ответ изрядное количество острых ощущений. Однажды Гладковыбритый Духовный Наставник стал невольным свидетелем особо циничного и изощрённого глумления над маленьким гадом выскочив в полвторого ночи в пристройку на его пронзительные крики. Дело в том, что с прибытием очередной партии материала на реабилитационной стройке проходила очередная штурмовщина, затянувшаяся далеко за полночь. Ошалевший от чая, кофе и усталости Бжик решил в ночи побастовать и стоя на табуретке, водружённой на столе, начал отказываться от работы с мутной формулировкой: «Я не привык делать как попало!».

Озверевший от чая, кофе и усталости Доктор, окончательно потеряв последнее чувство юмора, не давая маленькому говнюку спуститься вниз принуждал его продолжить работать, крепко схватившись за табуретку и угрожая на полном серьёзе вырвать её у него из-под ног со смачными ругательствами. Клаус с дрожащими от страха ногами в панике визжал, но продолжал выкаблучиваться. Юлик клеящий тут же плиточный фартук ухахатывался с этого театра двух актёров. Большой, убедившись, что идёт нормальный рабочий процесс попросил Деду только не убивать Бжика разрешив при этом его немного покалечить и удалился обратно к себе в консультантскую. Придя к пониманию, что визгом от неминуемой расправы себя не спасти Клаус вынужден был подчиниться, завязав на время с протестами.

Но время от время накопившиеся и задавленные обиды на Доктора исправно генерируемые алкогольной гордынькой маленького Клауса переполняли его мелкую душонку и вырывались наружу, ставя под удар выстроенные за столь продолжительное время отношения между ними. Как уже отмечалось ранее, Вождь самолично привозил хорошие сигареты престижных американских марок и передавал их главному герою чтобы он на своё усмотрение распределил их между участниками строительства в зависимости от их трудового вклада. Старый нарк при распределении зачётного курева никогда не забывал, что у него кроме строителей есть ещё друзья-товарищи и собственные кровные интересы.

При очередном дележе халявного «Парламента» Док решил опрокинуть Валерона и Мирона зная, что они не в курсе подгона с барского плеча. Зато Бжику досталась при этом целая пачка сигарет. Валерон прознав за курево от мелкого придурка, хвастающегося на каждом углу блатными сигаретами, начал задавать бригадиру неудобные вопросы, на которые прожжённый нарк выдал соломоново решение распорядившись Клаусу поделиться с Валероном половиной пачки. Маленький Бжик не желал расставаться со «своей прелестью» подобно Голлуму из «Властелина колец». Зная об истинном количестве сигарет, полученном главным героем от Предводителя, он принялся заниматься сложными математическими расчётами и требовать справедливого распределения полученной прибыли вооружившись лозунгами марксистко-ленинского учения.

Старый нарк, взбесившись от подобной наглости и дав волю своим взыгравшим чувствам был вынужден напрямую обратиться к маленькой печёнке этого ничтожного существа так как именно через этот орган был проложен кратчайший путь донесения истинного положения вещей до его крошечного мозга, опутанного иллюзиями алкогольной Зависимости. Побледнев как смерть после первого же удара Бжик с накатывающими от боли и обиды слезами отдал обидчику початую пачку сигарет целиком и поспешил в сортир, так как прямой точечный массаж печени неизменно вызывал у него, как и большинства людей последующую экстренную разгрузку кишечника. Док, желая наказать зарвавшегося Клауса отдал всю эту пачку удовлетворённому Валерону, пояснив что это им на двоих с Мироном. Бжик день – другой исполнял обиженного подраненного лебедя, а потом заискивающе глядя старшему товарищу в глаза начал выяснять за судьбу «своей кровной» половины пачки «Парламента» и вовремя отскочил, чуть не схлопотав звиздюлей снова.

Бжужик ни один из своих Шагов не прочитал с первого раза. В силу своей бараньего упрямства и патологической неспособности к здоровому компромиссу Клаус переписывал каждый свой Шаг и основные работы по два, а то и по три раза. Главным антагонистом на читках Бжика выступал его собрат – не менее твердолобый алкобот Квага. Маленький мстительный гадёныш всегда отвечал гиганту взаимностью и нещадно жалил на читках истукана неизменно выводя того из себя.

Об уникальной способности Бжика выводить людей из себя в Центре складывались легенды и некоторые случаи с людьми исцеляющимися проходящими курс лечения от химической зависимости уже были приведены ранее. Но что можно взять с неокрепших реабилитян, не владеющих ещё всем арсеналом средств работы с чувствами если этот мелкий отмоток умудрялся доводить до белого каления даже просветлённых Духовных Наставников с солидными сроками трезвости за плечами.

Так однажды утром на смене того же Большого не на шутку рассерженный Бжик полетел «качать за справедливость» в консультантскую. Доктор сидел на своём привычном с момента возвращения на Первый месте, с которого в открытую дверь прекрасно было видно весь коридор и часть учебного класса. После непродолжительных громких дебатов из консультантской донесся звук борьбы, шлепки ударов и послышался визг Клауса с мольбами о пощаде. Затем Бжужик был выкинут в ссаный угол коридора больше трети в сутках занимаемый мочеточником, и Гладковыбритый Духовный Лидер, вес которого значительно превышал центнер сплясал чечётку и цыганочку с выходом на рёбрах и бестолковке маленького кровопийцы.

Большой в целом был довольно отходчивым человеком и как правило не держал камней за пазухой, но в случае Бжика как и большинство остальных людей знавших этого мелкого засранца заводился с полуоборота и даже по прошествии значительного времени когда Клаус уже стал волонтёром «орал с него» по полной программе. Отучая волонтёра Бжика ссылаться на то, что тот не услышал распоряжения Консула, Гладковыбритый Духовный Наставник нацепил ему на уши, обрезанные в виде раструбов полторашки торчащие в разные стороны и крепящиеся на голове резиночкой от трусов. Затем в целях борьбы с забывчивостью маленьким волонтёром где попало ключей от дома и калиток в ограде ему повесили на шею ключ из пенопласта длиной до самого пупа и по форме своей больше смахивавшего на мужской половой орган с причиндалами. А в довершение этого живого произведения искусств художника Большого мастер увенчал композицию пластмассовым наносником из такой же обрезанной полторашки на резинке.

Над забавно украшенным маленьким Адептом Высшей Силы ржали без стеснения все три дома приходя на лекции. Бжужик с трудом сдерживая слёзы садился порою рядом с Доктором в попытке поплакаться и продать ему жалость. Но старый нарк не покупал и не вёлся на эти фокусы, зная как никто другой каким невыносимым бывал его маленький друг и совершенно не испытывал ни жалости, ни сострадания по отношению к нему…

Гром и Угрюмый (не иссякающий источник)

Жизнь в реабилитационном центре «Северное сияние» не смотря на любые невзгоды продолжалась и шла своим неспешным чередом. На место выбывших бойцов с проклятой Зависимостью прибывали новые души, нуждающиеся в спасении или толком даже не забытые старые. Так совсем недавно вернулся на свою безо всякого преувеличения Родину Археолог Беготня из крайне непродолжительной экспедиции по солевым местам. Его связанного скотчем по рукам и ногам так же занёс в дом на плече Узел и сбросил как мешок картошки около погреба. Карлыч рассказал, как работая таксистом возил определённую публику на закладки и случайно нашёл «вес» с чего, собственно, всё и понеслось. Но он был здесь как дома и с ним всё было легко и просто.

А вот образовавшийся новый Докторский брат Угрюмый, которого привёз долечиваться со своего бывшего закрытого и расформированного Центра новый директор Артём напрягал и раздражал главного героя. У Артёма этот не особо общительный в прошлом сидевший тридцатилетний тип с готическими надписями на теле за полгода прочитал Пять Шагов, а прибыв домой по причине закрытия Центра столкнувшись с неприятием жены, выставившей его без объяснений за порог снова не раздумывая побежал «поливаться»³⁶⁸ солью. И теперь он изо дня в день сворачивал кровь главному герою с утра до вечера исполняя непонятого и непризнанного надменного Царевича Несмеяна.

Ещё одним новичком был приехавший чуть пораньше двадцатишестилетний сиделец рецидивист Гром. Его определила сюда более старшая по возрасту гражданская жена при помощи того же персонажа, что некогда сосватал организаторам «Сияния» и Квагу. Юный муженёк, познакомившись с солью начал отчебучивать жёсткие номера под воздействием этого не терпящего ошибок препарата. А супруги к тому времени попали в поле зрения экономических подразделений УМВД за нарушения в торговле алкоголем и сигаретами. Поэтому мудрая женщина и решила привести свою никчёмную вторую половину в порядок перед тем, как отдать его в лапы правосудия.

Прикольно картавящий Гром после того, как отошёл и «разморозился»³⁶⁹ был куда более забавным пациентом чем Угрюмый. Да и его супруга оказалась барышней со своеобразным чувством юмора прислав тому обтягивающие плавари из гардероба стриптизёра стилизованные под джинсы с карманами и шкуры диких животных. Доктор своего нового соседа по шконарю за эти труселя иначе как Тигрёнок больше никак и не называл. После завершения сварочных работ руководством было принято решение о проведении косметического ремонта в зале, чилинарии и консультантской. По традиции возглавил ремонтные работы проходящие на Гембиной смене Доктор. Вся обстановка была вынесена в пристройку, в пустом зале и чилинарии оставалось пара голых шконарей для использования их в качестве подставок.

Тигрёнок по обоюдному решению Гембы и Доктора решивших немного приорать над находившимся в образе «правильного пацана» новичком чудесным образом попал в ряды ремонтников и уже к обеду всей душой ненавидел противного старого нарка. А во второй половине дня пацанский прикид был на хрен сброшен, и он начал ябедничать Гембе на доставшего его своими обидными шуточками главного героя. К смеху над Громиком тогда подключился ещё и Узел после чего новичок допёр, что попал в эфир программы «Розыгрыш». Но воспринял он развод вполне нормально, не замкнулся, не надулся, а в силу лагерной школы продолжал обживаться, тяготея к Беготне по признакам землячества с одного микрорайона в городе, отсидки в лагере, спортивным увлечениям и схожим портакам на корпусе. Карлыч начиная с ремонта добровольно взял шефство над обоими новичками здорово помогая Доку с Угрюмым.

С маленьким засранцем Бжиком во время ремонта как обычно случилась очередная истерика. Он неправильно наклеил первую полоску ядовито зелёных обоев с изображением бамбуковых зарослей и в результате обвинял неровные стены, кривой потолок, плохой инструмент и прочие многочисленные причины огрызаясь и шипя на окружающих пока его не завели в чилинарий и как следует не пробили его истерзанную синькой печень. После этого он сразу признал свой косяк и заново уже отлично наклеил новую полосу на место испорченной старой, но зато жаловался потом на печёночные колики.

Когда ремонт был завершён Доктор, как-то сидя на очередном вечернем унылом опостылевшем мероприятии, к своему ужасу, обнаружил что орнамент «Камышового рая» как он называл окружающую его болотную композицию состоит из двенадцати периодически повторяющихся бамбуковых стеблей ровно, как и количество Шагов в Программе. А когда его неуёмный мозг исследователя обнаружил вдобавок, что толщина каждого бамбукового стебля прямо пропорциональна объёму соответствующего Шага из «Руководства по написанию Шагов AN» волосы на его спине зашевелились и ему стало конкретно не по себе.

По велению Верховного Вождя любимый просторный диван Великого Магистра, попавшего в «лютейшую опалу», ликвидировали, а на его место был переставлен деревянный шконарь из чилинария. Повидавшую на своём веку кровать предварительно разобрали, зачистили и покрыли лаком, а участвующий в её реставрации Боцман всё время ворчал так как ему теперь приходилось ютиться на панцире обычного размера из привезённых коек директором Артёмом. Таким образом на Первом доме появилось ещё одно спальное место и ожидалось появление ещё четырёх в ближайшее время в связи с переносом кухни.

После утепления стен учебного класса изнутри плитами из экструдированного пенополистирола и настила фанеры на пол строители разделились по звеньям на несколько объектов. Узел отделывал окна и закрывал пластиковыми панелями стены вокруг них. Мелкий пернатый, он же Бжик, лепил панели на глухих стенах. А Доктор вместе с Угрюмым подогнали новую деревянную дверь под существующий дверной проём установив её вместе с ковриком, собрали две тумбы под новые раковины и начали городить каркас под барную стойку. Звено Мирона и Валерона тянуло воду и канализацию со старой кухни и погреба. В новом помещении планировалось установить три раковины вместо одной бывшей на старой кухне. Так же к строителям присоединился приводимый ежедневно с Тортуги тридцативосьмилетний смиренный алкоголик Чеснок, занимавшийся монтажом электропроводки.

Задача перед всеми стояла масштабная – к Новому году учебный класс должен был быть закончен. Под эту сверхзадачу Док не напрягаясь прочитал свой Третий Шаг и приступил к написанию Четвёртого и выглядящего как некий общий вывод Пятого Шагов до последнего надеясь, что его минует чаша сия. Писал он не часто только в перерывах стройки, но по-прежнему в условиях максимального комфорта на смене Гембы в консультантской под телевизор и напитки порой посвящая этому нудному занятию целиком весь день от подъёма до отбоя.

Громик отличился в поездке на встречу со следователем по уголовному делу, возбуждённому на него за нарушения в торговле акцизными товарами. То ли встреча с женой на него так подействовала, то ли чуйка ему подсказывала что корячился ему новый срок и подошло самое время отдохнуть и развеяться, но он там заистерил и затерпилил. Высшие Духовные Лидеры, присутствовавшие на обозначенной встрече все возникшие проблемы, порешали и со «следаком» и с наверняка «продуманной»³⁷⁰ барышней молодого простофили Грома. Где-то там же в полях ему нормально и предельно доходчиво с использованием эффективных невербальных методик объяснили, что он был конкретно не прав. Вернулся Тигрёнок обиженным и рассерженным заявив с порога, что у него больше нет жены и жёстко критикуя заведение, в котором в данный момент находился. Но плачевный опыт Волка невольным свидетелем которого он был удерживал его от резких и необдуманных действий.

Доктор, видя крайнюю подавленность юного соседа после поездки на время решил воздержаться от своих трюков. Но парень был битый и довольно быстро приходил в себя «ровняясь дурниной»³⁷¹ и физкультурой с Карлычем и Боксёром. Помня о том, что руки у пацана росли из того места, Док не скидывал его со счетов в плане помощника по стройке, тем более что терзало его смутное сомнение о том, что Угрюмый здесь ненадолго.

Угрюмый постепенно оттаивал и начинал общаться с людьми. Правда для этих перемен сперва старшему брату пришлось провести с ним пусть и неприятную, зато откровенную беседу о пользе общения и вреде избранной им тактики. Смысл речи сводился к простой истине, что реабилитяне не сделали ему ничего плохого, а он на них «поклал с прибором»³⁷². Соответственно и рекомендация была тоже предельно простой – не дожидаться пока в ответ покладут на него, так как всегда в таких случаях изгою, бывало, очень больно и очень неприятно. Кроме того, и лечебная команда изрядно помогала Угрюмому прорвать «пузырь с чувствами»³⁷³ исправно не жалеюче отгружая тому последствия. Когда Доктор впервые увидел его утром с улыбкой на лице после вечерних кувырканий в сугробах то сказал ему поставить крестик в календаре в честь избавления от маски.

Угрюмый самостоятельно разметил и распилил листы ЦСП для обшивки столешницы барной стойки, а также наделал полочек под кухонную утварь в пространстве образуемой барной стойкой. Бжик «бивший себя пяткой в грудь» рассказывая о том, что он плиточник от Бога взялся за облицовку столешницы керамогранитом. А Доктор с Узлом и Угрюмым принялись за ремонт и перенос кухонного гарнитура, самое место которому было на помойке. Валерон с Мироном сварили просторную и устойчивую вешалку под верхнюю одежду, которую Вождь в периодически накатывающем на него приступе синдрома невменяемости повелел выкинуть. Поэтому куртки валялись, навалом не высыхая и в поисках своей куртки безголовые абстиненты роняли на пол все остальные. Пренебрежительное отношение Предводителя к элементарным нуждам простых людей, как и у всех зажравшихся и оторвавшихся от земли особей неизменно вызывало у главного героя праведное негодование, но демонстрировать его на людях было бы опрометчиво с его стороны. Поэтому он ограничился лишь аккуратной конструктивной критикой сильных мира сего исключительно перед Гембой и Большим.

Следующей безумной затеей, пришедшей в головы Центровскому начальству, стала установка решёток на окнах нового помещения. Решётки эти были полной фикцией, так как тот, кто бы сильно захотел мог бы, не заморачиваясь выйти, как минимум пятью другими различными способами из этого помещения. Док договорился с Валероном как нанести и без того рыхлым стенам минимальный ущерб и дистанцировался от раздражающего его мероприятия.

Угрюмый искренно верил в то, что допущенное им однократное употребление химического вещества не представляло для него никакой опасности. Больших усилий потребовалось от многих людей чтобы довести до него ошибочность и ложность этого убеждения. Ведь даже однократное употребление напрочь перечёркивает продолжительную по времени кропотливую и трудоёмкую работу по выстраиванию и закреплению новых алгоритмов работы мозга без участия ХВ. Употребив всего один раз, химически зависимый человек напоминает своему «подзабывшему» мозгу лёгкий путь к хорошим чувствам и происходит запуск мощных подсознательных процессов, активизирующих и усиливающих тягу в том числе. В конечном итоге эти неконтролируемые и неуправляемые сознанием процессы неизменно возвращали больного Зависимостью обратно в активное употребление. Но пока Угрюмый сделал вид что всё это понял. У него уже в ближайшем будущем появится уникальная возможность на собственном примере реально убедиться, что это не пустые слова и не козни лекарей. Но об этом будет рассказано чуть позже…

Глава 14. Тоска

А давайте их нахлобучим! (змей на груди)

В общем и целом, к концу календарного года жизнь главного героя в реабилитационном центре «Северное сияние» напоминала прохождение оздоровительного курса в некоем дешёвом трудовом санатории «Для тех, кому за…». Великий Магистр то ли в результате потери руководящей должности, то ли возраст брал своё не внушал уже реабилитянам того былого благоговейного трепета, ну а Доктор так и вовсе смотрел на него совсем по-иному. Нет, конечно, Глеб Валерьевич продолжал подсказывать волонтёрам и им с Боцманом в том числе, кому из резидентов и в каком направлении необходимо было помогать, но это уже всё происходило как-то без души, по инерции что ли. Начиная с лета Док проходил подобные инструктажи и как правило разделял мнение Главного Терапевта в выбранной к конкретным пациентам терапевтической тактике. Его это не напрягало, тем более что ему в основном по сценариям лечения болезни доводилось оставаться самим собою.

С наступлением морозов старый нарк совсем завязал с обливанием от греха подальше памятуя про ухо и начиная подозрительно подкашливать. Он смотрел на порой задыхающегося от кашля Боцмана, которому привезли даже ингалятор в деревню и начинал задумываться о прощании с курением. На зарядке, которая в отличии от начального времени его прибытия в деревне проходила теперь всегда только в ограде, пока все бегали по кругу он ходил, пешком приводя своё утреннее эмоциональное состояние в порядок конфетами. Сладкое, как и курево у него с определённого момента было в наличии всегда и получал он его из совершенно разных источников. Иногда компанию ему составлял Боцман и тогда они вместе жевали конфеты и Док по просьбе Морского Волка озвучивал ему точное количество дней как тот пришвартовался в этом гостеприимном порту.

По поручению Глеба главный герой принимал у группы наизусть заученные формулировки названий Шагов, что периодически практиковалось и ранее, терпеливо объясняя каждому резиденту что означает каждый из Шагов в простоте и доходчиво. Ведь Доктор никогда не ставил под сомнение саму концепцию Двенадцати-Шагового учения и даже наоборот находил её разумной, рациональной и обоснованной. Интуитивно понятную последовательность действий, предлагаемую Программой, можно было изложить всего в паре абзацев.

С Первого по Третий Шаг зависимый человек должен был признать свою слабость, бессилие и поражение, затем допустив что ему ещё можно помочь пустить для этого в свою жизнь прежде всего людей и отказавшись от губительного своеволия довериться тому, кто сильнее его и кто обязательно позаботится о нём. Здесь с помощью людей каждый сам для себя определял, что является Силой более могущественной чем он сам и кто для него Бог поскольку Программа предусматривала широкий диапазон трактовки этих понятий, а самое главное заключалось в доверии и препоручении как таковых. С Четвёртого по Седьмой Шаги предстояло покопаться как следует в себе и поняв откуда «ноги растут» у собственных проблем сделать всё необходимое чтобы избавиться от первоисточника зла как самостоятельно, так и активно прибегая к помощи из вне.

Восьмой и Девятый Шаг предлагали искупить причинённое людям зло как близким, так и не особо, возместив ущерб, причём речь здесь шла не обязательно о материальной стороне вопроса. Десятый и Одиннадцатый Шаги говорили о том, что стремление к совершенствованию себя в виде самоанализа, работы над ошибками и духовных практик не должно прекращаться или останавливаться ни на миг. А Двенадцатый Шаг гласил о том, что после плодотворной работы над собой приходила пора помочь и другим заблудшим и о распространении опробованного подхода на все сферы своей жизни.

А ещё Доктор с Боцманом по велению Высших Духовных Лидеров по вечерам стали гастролировать по домам слушая анализы чувств тамошних резидентов, давая по услышанному и переваренному квалифицированные обратные связи всем страждущим и нуждающимся практикуя Двенадцатый Шаг в своей жизни и «неся весть другим зависимым». От роли Программного Гуру или «праздничного самовара» главного героя корёжило и выворачивало, но это была цена достигнутого им относительного комфорта в этом месте и он, практикуя духовные принципы смирения и послушания достойно нёс свою ношу. Опять же некоторые сильно заколдованные синтетикой пациенты из новичков своими анализами про ворон и котят вносили юмористическое разнообразие в его серую, унылую и однообразную жизнь.

Основной объём строительных работ в учебном классе был завершён и теперь у Доктора появилось больше времени на хозах для общения с друзьями. Общение это было специфическим и доселе невиданным в этом Храме Трезвости. С увеличением на Первом концентрации неисправимых торчков в геометрической прогрессии выросло и проявление Зависимости как болезни без непосредственного употребления ХВ. Вернее, появилось и широко культивировалось массовое употребление крепкого чая или чифиря, что раньше практиковалось лишь исключительно в единичных случаях.

Так обход поляны главный герой начинал с посещения Гудка в бараннике, который они вместе с ним, Бжиком и Мурзиком по осени оборудовали из бывшего курятника выделив и утеплив ватой зимний отсек. Опытный реабилитянин неизменно угощал старшего товарища чайком, сваренным в стеклянной банке с помощью кипятильника, заблаговременно одолженного у Боцмана. Покурив, поговорив и наслушавшись бараньего блеянья Док перемещался с кипятильником в баню, где к чайной церемонии приступал уже Боцман. Но здесь всегда всё было по-взрослому с конфетками, пряниками или джемом. На огонёк, что в баранник, что в баню могли заглянуть приглашённые гости, но у каждого «чаевара» был свой избранный круг общения.

В особых случаях чай с помощью того же кипятильника варился ещё и в его ледяной инструменталке, но это как правило практиковалось во время заготовки дров либо других хозяйственных хлопотах на свежем воздухе чтобы не привлекать внимание Духовных Лидеров ненужными похождениями по поляне. Ну и завершался круг почёта неизменно на новой кухне, где у повара Мурзика и старшего повара Боксёра было хоть отбавляй возможностей посвоеволить. Заварка покупалась волонтёрами в местном «сельпо» или привозилась из города по более сложным схемам. Кухонные по сложившейся традиции выкруживали заварку с общего или из консультантской.

По хозяйству старый нарк продолжал заниматься широким кругом обязанностей просто задачи теперь были менее масштабные, но зато их было хоть отбавляй. Дедой его теперь называли Узел, Юлик, Гром и даже Консул Большой. Деда то помогал робкому и застенчивому Чесноку разбираться с электропроводкой, то пособлял Мурзику с насосом и ямами, то с Бжиком и Юликом переоборудовал бывшую кухню в спальное помещение и устанавливал там ширмовую дверь, то с Угрюмым и Громом менял затёртые стеновые панели в коридоре, занимался изготовлением новой мебели в учебный класс и собирал новые вещевые ящики для образовывающихся дополнительных спальных мест. Боцман, кстати, в лютый мороз любил присоединиться к работам с деревом в тёплом и светлом помещении пристройки, не выходя на улицу. Морскому Волку нравились запах обрабатываемых натуральной сосновой доски и берёзовой фанеры, а также забота, которую проявлял Боксёрчик угощая его крепким горячим чаем.

За время, проведённое в реабилитации, Доктор понял, что трезвящиеся зависимые вообще возводили чайную церемонию чуть ли не в ранг культа, непременно сопровождавшего любые встречи и общение с себе подобными. Многочисленные гости, приезжавшие в Центр, привозили с собой самые разнообразные диковинные сорта чая и замысловатые приблуды для его заварки, о существовании которых старый нарк даже и не подозревал. Это было его вторым чайным открытием за продолжительную и насыщенную жизнь. Первое откровение пришлось на бурную молодость, когда молодым пацаном в камере или «хате» он впервые увидал как, матёрые расписные рецидивисты «зэки» варят чифирь «на дровах» в роли которых выступало «вафельное» полотенце засыпая пачку чая «№36» на железный кругляк.

Однажды перед самым релаксом, когда все уже лежали на своих шконорях, в зал заглянул Городок и поприветствовав общественность позвал Доктора, Бека и Гудка составить ему компанию в чайной церемонии. Боцмана Татуированный Духовный Лидер не жаловал с тех самых пор как тот бросив его родного отца на озере слинял в побег. Бек демонстративно отказался присоединиться к чаехлёбам так как его не выпускали на выезд в город, и он таким образом выражал свои обиду и протест, а если точнее, то пытался манипулировать, потому как обиженный волонтёр представлял опасность для режима.

Гудок с Дядей, как упорно продолжал называть Городок старого нарка, были ребятами непривередливыми и радовались любой халяве и разнообразию в этом не балующим изобилиями месте. Поэтому они без напряга весь релакс протрещали в консультантской с Татуированным Духовным Наставником под пуэр хоть как-то скрасив свои серые будни. Находившийся на смене Консул Большой провёл всё время релакса в учебном классе занимаясь дрессировкой поварского состава. А вот в плешивой голове Бека после непродолжительных пререканий с Городком запустились какие-то нездоровые механизмы и начали день ото дня набирать обороты уводя его очень сильно в сторону.

Выражалось это в том, что «впереди гребущий» вместо того, чтобы сглаживать протестные настроения в коллективе наоборот активно разжигал их. И если на смене Гладковыбритого Духовного Лидера Бек ещё старался прятать своё истинное лицо, поскольку они где-то даже приятельствовали с Лысым Духовным Наставником, то с приездом Гембы он выступил чуть не в открытой оппозиции. Гемба вероятно по доносам своей разведки и шестым чувством понимая, что происходит что-то неладное предложил вечером сходить во внеурочную баню Доктору, Боцману, Гудку и Беку.

А в бане Бек, не стесняясь предложил всем троим в Гембину смену напасть на персонал Центра на Первом доме и перебив их, или как он выразился, «нахлобучив» запечатать пленных в погребе и пойти домой. Для гарантированного успеха предприятия у него уже были кадровые предложения по сообщникам. Озвученное предложение было настолько неординарным, что поморщился даже славящийся своей ненавистью ко всему Анонимному миру Гудок. Боцман не принимал решения самостоятельно ориентируясь на Доктора, а сам старый нарк, даже не глядя в глаза Беку, чтоб не выдать своё отношение к нему ответил, что ему нужно подумать.

Но подумать ему нужно было не над предложением Бека, так как оно изначально было для Деды категорически неприемлемым, а над тем, как же ему поступить дальше. Опытный матёрый Док всегда шкурой чувствовал, что в лице Бека имеет дело с редкостной гнидой в чём он в бане ещё раз и удостоверился. Вступать с таким оборотнем в союзы и альянсы стал бы только клинический идиот. По-хорошему стоило сдать его Гембе чтобы его добрый товарищ не пострадал от происков этого подлючего змея, но банально «стучать» без собственного «интереса» было не в правилах старого нарка. Поэтому предварительно перетерев на хозах в бараннике с Гудком и удостоверившись, что опытный реабилитянин болеющий ВИЧугой ни при каких раскладах не видит себя путешествующим в тридцатиградусный мороз по бескрайним Сибирским просторам главный герой принял взвешенное решение оставить всё как есть.

Без поддержки Доктора и Гудка Беку не в жизнь было не провернуть в тот момент ничего подобного на Первом доме, а тем более в тайне от них или от Боцмана это всё спланировать и организовать. Поэтому старый нарк ответил Беку дипломатичным отказом сославшись на неприемлемость для него предлагаемого насилия, поскольку к нему терапевты мер физического воздействия не применяли. И прекратил после этого всякое общение с этим персонажем, настолько он был ему омерзителен. Но пара надёжных ребят из окружения Бека исправно докладывали Доку обстановку в стане обосранного, но не побеждённого деятеля.

Бек, осознав провал своего плана прикинувшись ягнёнком снова примирился со своими хозяевами. То ли сами руководители «Сияния» хотели уже избавиться от паршивой бомбы в своём огороде, то ли мама шибко соскучилась по своей чадушке, но вскоре Бек поехал на свой первый и единственный выезд в город, с которого обратно в деревню он уже, разумеется, не вернулся. Ребята как это водилось в подобных случаях с азартом «взорвали»³⁷⁴ его богатый вещмешок.

Зов соли в голове Бека толкал его двигаться вперёд, заставляя преодолевать любые возникающие препятствия и бездорожье, а он даже не отдавал себе отчёт что же с ним происходило на самом деле…

Снова Новый (там за горизонтом…)

Но совсем списывать Великого Магистра со счетов конечно же было слишком преждевременно. Время от времени в нём просыпалась так часто дремавшая в последнее время «бесовщинка» и как было написано у классиков Доктор «узнавал своего брата Колю»³⁷⁵, а в Первый дом возвращались энергичность и оживление. Ближе к Новому году на Первый вернули всё-таки Карпа дабы помочь ему победить тягу, опутавшую его и начавшую пожирать бывшего лучшего солевого друга Гембы. Карп сразу заскочил на поварство и почти каждый Божий день нёс последствия. При этом он упорно пытался отстоять образ некоего правильного, порядочного и ни в чём не повинного человека.

Подснежник провозгласил: «Да будет так!» и среди жильцов Первого дома появился Святой Карп с размашистыми картонными крыльями за спиной и не то с нимбом, не то с короной на голове. Карп занял место Юлика над Доктором и поэтому атрибуты святости ночевали на стуле рядом с Доком. Крылья крепились на лямках наподобие рюкзака и были непомерно здоровыми чем создавали массу дискомфорта как самому архангелу, так и окружающим. Но Карп всё равно оставался достаточно вежливым и обходительным со всеми и в качестве компромисса немного примял изначально жёсткую конструкцию.

Бажен первым заселился в бывшую кухню и решив увековечить память о нём главный герой обозвал помещение баженарием. Название прижилось и вскоре туда набрали полный комплект пассажиров в том числе и Юлика которого как обычно положили у форточки. Жить с печкой в одной комнате было весьма сомнительным удовольствием поскольку как не крути и чад, и сажа, и духота в помещении имели место быть. Бородатый Духовный Лидер уматно глумился над бестолковым в программных делах и безобидным для Дока Баженом заставляя его по тридцать раз повторять слово «концепция», которое у него вообще не получалось выговорить. Но для окружающих это был «деревенский наркощукарь» хитрый и что самое главное – наглючий.

Само собой разумеется что к приближающемуся Новому году вновь на всех домах расцвела буйным цветом деревенская самодеятельность. Ответственным за подготовку Новогодних сценок на Первом доме был назначен маленький интеллигентный волонтёр Инженер. Белобрысому тридцатилетнему Инжику, кукующему в «Сиянии» на пару месяцев дольше Доктора, Высшие Духовные Командиры «рассказали сказку» о том, что его дальнейшая судьба напрямую зависит от успешности Новогодней постановки. Образованный неглупый Инженер, конечно, не шибко поверил в очередные посулы, но деваться ему было особо некуда, и он засучив рукава энергично взялся за заведомо безнадёжное дело.

Безнадёжность эта обуславливалась двумя непреодолимыми факторами. Во-первых, артист в тот заезд пошёл никудышний. Даже разрекламированный как рэп-идол Гошан на поверку оказался посредственным доморощенным рэперком, прячущим при выступлении глаза от публики и сбивающимся с ритма. А что же тогда было говорить об остальных «звёздах» шоу?! Белгородский самородок Хромой этакий сто двадцатикилограммовый высоченный детина с жалобной физиономией готовый разрыдаться в любой момент, от стеснения не мог запомнить слова, и Доктор, не участвующий в представлении, постоянно подпевал ему напоминая текст. Вообще у синтетической молодёжи массово проявлялись проблемы с памятью свидетельствуя о поражениях головного мозга от ХВ. Практически все пацаны не расставались с листочками с текстом ровно, как и Док в прошлом году.

А во-вторых, и это было гораздо значительнее сосватал сюда любителя Китайской синтетики и алкоголя Инжира его сосед по площадке бывший собакокур и бывший Консул «Сияния» Зефир. Несмотря на то, что Зефир завязал с консультированием и начал ездить зарабатывать деньги на вахту он сохранял прекрасные отношения с руководителями Центра и мама Инженера получала «достоверную информацию» о ходе выздоровления любимого сыночка от соседа, победившего буквально на её глазах собственный тяжкий недуг. Поэтому даже если бы Инжик со своими «Древенскими музыкантами»³⁷⁶ победил на конкурсе «Евровидение», то всё равно ей бы помогли принять правильное решение о том, что её непутёвому сыну необходимо ещё немного доделать начатую ответственную и кропотливую работу над собой.

Инженер очень старался и у него здорово получалось сочинять искромётные юморные тексты с определённым сатирическим подтекстом. В ходе репетиций выяснилось, что у него и у Грома есть солидная подготовка с категориями или классами по бальным танцам, ну и соответственно они и уверенней всех остальных выглядели на импровизированной сцене. Тигрёнок так уматно картавил во время своего пения, что Инжика начали подозревать в том, что он специально в его номер напихал рыкающих звуков.

Ну а настоящим «суперстаром» Новогоднего вечера по задумке режиссёра должен был стать Бжик с композицией про ненавистного Квагу. Смысл песенки сводился к тому, что именно Квакен мешал Клаусу читать его Шаги и поэтому тот до сих пор тёрся в деревне. Нацепив на себя очки и галстук-бабочку с «Руководством по написанию Шагов» под мышкой Бжужик обращался в песне к широкой аудитории со словами: «Я попрошу у пацанов чтобы убрали с читки Квагу…». Особая изюминка этого номера заключалась в том, что его подготовка и репетиции проходили в тайне от Кракена, которого Консулы в специально оговоренное время заблаговременно отправляли куда-нибудь восвояси непременно под благовидным предлогом.

Доктор уже не проявлял такой активности как в прошлом году, так как за последние девять месяцев он так вжился в образ мудрого, несколько уставшего от жизни наставника молодёжи, что вроде бы как нужно было сдерживать собственные порывы и желания под пренебрежительной маской отсутствия интереса. Но тем не менее он участвовал и в обсуждениях номеров и предлагал некоторые свои идеи для улучшения представления. Боцман придерживался примерно того же сдержанного подхода.

В последний день уходящего года полностью проведённого главным героем вдали от мирской суеты и цивилизации в размышлениях и молитвах Док практически с самого утра ушёл к дровянику, где жёг берёзовые дрова в выгороженном кирпичами мангале аккумулируя угли для последующей массовой зажарки куриных ног к новогоднему столу. Дрова во вторую его зиму в деревне были особенно сырыми потому как привезли их уже чуть ли не зимой и подсохнуть толком они не успели. Вот и жёг он костёр полдня никуда не торопясь вспоминая о былом, думая о настоящем и пытаясь заглянуть в будущее.

Вокруг была Новогодняя суматоха, пацаны в инструменталке кипятили и запаривали одну за другой банки с чаем, а он приходил к пониманию что в любом случае это его последняя зима в деревне. И не было в нём ни злости, ни обид как раньше, а на смену им пришли некая усталость отдеревенского однообразия и зелёная тоска. Он вспомнил тогда разговор с Глебом, в котором Наставник рассказывал, что полная апатия и потеря интереса к жизни это не что иное как солевое поражение головного мозга начинающее постепенно проходить после двух – трёх лет чистоты при условии стремления человека преодолеть это состояние. Док ненавидел это состояние, которое к нему пришло вместе с синтетикой и не верил до конца что ему удастся от него избавиться, а это уже порождало определённую тревогу за будущее.

Ведь здесь его постоянно подгоняли, всё время искусственно создавались условия, заставлявшие его шевелиться, и он вынужден был шевелиться чтобы хотя бы сохранить свой элементарный комфорт, а ведь делать совершенно ничего не хотелось – всё было неинтересно. До прихода синтетики в его жизнь главный герой был готов сворачивать горы, после того как отходил с бодуна, а под коноплёй с удовольствием решал нерешаемые задачи как дома, так и на работе. А как же теперь жить дальше?! Без ничего и с апатией?! Да и кому он нужен в больших солидных кампаниях, в которых проработал всю жизнь в сорок четыре года с двумя необъяснимыми пробелами в трудовой книжке?! И вот в результате подобных размышлений зародившаяся было тревога за будущее разгонялась уже до уровня серьёзного страха.

К этому времени Доктор много раз слышал и сам предполагал, что страх этот был по большей мере надуманный, фантомный. Избавиться от него помогала честная обратная связь товарищей и следование простому правилу жить только сегодняшним днём, не сворачивая себе понапрасну голову тем, что ещё не произошло, а возможно и никогда не произойдёт. Но так устроена голова Зависимого человека чтобы непременно время от времени за что-то «гнать» чем старый нарк, мысленно наглухо самоизолировавшись от всех весьма успешно и занимался на протяжении половины праздничного дня.

Не то чтобы главный герой стал к тому времени таким уж просветлённым чтобы отслеживать и понимать все происходящие с ним внутренние чувственные процессы. Просто Док не любил испытывать страх и это чувство неизменно ему подсказывало, что он делает что-то не то а усиление его напора заставляло предпринимать конкретные шаги, нацеленные на замену чувственного набора. Так он поступил и в тот раз сдав почти готовые угли на попечение кухонным и отправившись в баню, а затем в дом поглядеть на последние приготовления к празднику и пообщаться с соседями.

Праздник было решено проводить в зале так как в новом классе ещё не хватало мебели, света и тепла. Вождь затягивал с привозом ещё одной входной двери, в качестве которой он хотел притаранить замененную со своей собственной квартиры. А без двери не получалось натянуть потолок и установить светильники. Доктор с Боцманом разместившись ровно на том же месте что и в прошлом году посмотрели представление, Док даже умудрился подпеть Хромому во весь голос. Порадовало всех выступление Бжика, а самым успешным было признано костюмированное действо от Тортуги в исполнении Свистка в образе Лободы с подтанцовкой от шестидесятитрёхлетнего Семёныча, прикольно изображавшего диджея в тёмных очках и вязаной шапочке. Таких весёлых танцев как в прошлом году не было по причине отсутствия девчонок и после праздничного ужина все завалились смотреть телек.

Утро наступившего Нового года принесло всем жильцам Первого удивление и разочарование. Конечно, скромное выступление артистов нынешнего сезона значительно уступало фееричному прошлогоднему шоу, но это был не повод для Вождя признавать его провальным. По его приговору Узел по причинам, не поддающимся логическому объяснению, полез отдохнуть в погреб ещё через час после наступления Нового года сразу после просмотра Фимой видеозаписей концерта, а поутру они вдвоём с Большим крутили в огороде афганы под видеоотчёт для Предводителя снимаемый на телефон угорающим с них Занозой.

Узлу вообще катастрофически не фартило с Новыми годами в этом месте. На прошлогодний праздник его выпустили из трюма только для того, чтобы он исполнил стриптизёра в сценке, а затем покормив засадили обратно. Инженер совершенно спал с лица потому как был подвергнут по телефону нелицеприятной острой неконструктивной критике и получил распоряжение готовить новую концертную программу сперва к Рождеству, а затем к старому Новому году. Самодеятельную театральную труппу тоже не радовали намечавшиеся перспективы сперва водить хороводы до умопомрачения, а затем кувыркаться в сугробах до посинения, что уже торжественно пообещал взбодрившийся Гладковыбритый Духовный Наставник.

Одной из главных причин гнева Господня обрушившегося на Перводомников в виде Царёвой немилости было то обстоятельство что в праздничном фестивале участвовал не весь вверенный на попечение и размещённый на площади контингент. И речь здесь шла не о Докторе с Боцманом с которых спрос был гладок в силу возраста и их значительном вкладе в других сферах реабилитационной деятельности. Дело в том, что чуть больше чем за неделю до Нового года с солевого срыва привезли того самого Родинку, что сопровождал частенько Вождя в визитах в деревню. Молодой человек обладал хорошим сильным характером, был профессором в реабилитационных делах и что самое главное выздоравливал вместе с Большим, Занозой и Гудком.

Родинка отпетлял от участия в сценках путём ловких манипуляций в виде игры на отношениях с Большим и вообще не стесняясь продавливал того на скощухи и поблажки всем своим видом давая понять окружающим, что он очень блатной резидент. А через несколько дней после Нового года в деревню с солевого срыва вернули академика реабилитационных наук – Хозника. Оздоровлением бывшего Консула Тортуги занялся лично Великий Магистр и каждое его нарушение стоило ему сотку афганов. Хозник стрелял полными ненависти глазами в сторону Терапевта, но сжав зубы мужественно вёз последствия. Родинка же наоборот при каждом удобном случае показывал своё пренебрежение Глебу и тот проглатывал эти зачастую хамские выпады. Но тем не менее на репетициях Родинке, Хознику и Боцману решившему присоединиться к труппе от греха подальше придумали мини-роли по объявлению других участников.

Гробовщик и Казакудза (Тяни-Толкай)

Гробовщик приехал в деревню за месяц до Нового года как раз во время проведения косметического ремонта в доме. Тип он был крайне мутный отталкивающий от себя на подсознательном уровне, примерно лет на десять младше главного героя. Его рассказы о том, что он дескать сам попросился в «Сияние» потому как уже здесь бывал, но очень давно ещё раньше Бека вызывали у Доктора абсолютное неприятие. Поведал срывничок с чего тут когда-то всё начиналось и как он строил ту самую маленькую баню, которая уже как год служила прачечной. Первые дни он очень много курил и курил исключительно «Мальборо». Странная погремуха была связана с его работой по изготовлению всяких металлических кованных изделий в том числе и оградок на кладбища.

А дальше начались серые монотонные будни, и Гробовщик поплыл в реабилитационном водовороте подобно щепке в бурном горном потоке, совершенно не ладя с течением. Его путь очень напоминал дорогу Бека с той лишь разницей, что был он с виду покладистый и совсем бесхребетный. Все его анализы были «мимо кассы», все его работы переписывались ничего внятного он в принципе не говорил лишь продолжая накапливать в себе помоечные чувства. Его изредка ставили на хозах к Доктору, но старый нарк нутром чуял «двойное если не тройное дно» и ему не нравилось общение с подобострастным и заискивающим напарником увлёкшимся «игрой в непонимание»³⁷⁷.

И вдруг как гром среди ясного неба выяснилось, что этот прости, Господи деятель, поддерживающий многолетние отношения с AN, возомнил себя ни много не мало Спартаком! Гробовщик, побывавший в нескольких ребах, занимавшийся захватами и доставкой пациентов в Центра, по собственному признанию Гембе готовил бунт всех трёх домов во время лекции. Причём началось всё с того, что этот невменяемый после «закоротки в бобине»³⁷⁸ сам обратился к Гембе с вестью о готовящемся заговоре. Было совершенно не понятно, что двигало им, когда он называл проводящему расследование Гембе имена своих якобы подельников подставляя невинных людей, но Доктор оценил по достоинству замеченную им параллель с Беком и обсудил с Боцманом проблему «конкретной вьюги» в молодых солевых головах.

По итогам проведённого расследования так ничего и не поняв в мотивах и целях, двигавших этим «Недоспартаком» Гробовщику на всякий случай, нечаянно сломали левую руку и наложили на неё шину. Вообще в «Северном сиянии» при исполнении последствий и приговоров очень значительную роль играл именно фактор случайности. Как уже упоминалось ранее нестройный ансамбль исполнителей как правило в процессе проведения наказаний умудрялся извратить его смысл и цель до неузнаваемости. И в общем то не шибко злые и кровожадные устроители этого заведения вследствие часто случавшегося искажения их воли туповатыми, но старательными исполнителями превращались в глазах не ведающих всех подробностей реабилитян в монстроподобных чудовищ.

На большую удачу Гробовщика в деревню подвезли засолившегося в хлам Казаха и тому тоже вместо «здрасти» сломали правую руку как он, разумеется, подумал в качестве моральной компенсации за сгоревший Третий дом. На самом деле перед исполнителями была поставлена задача отбить задницу горделивому Сыну Казахских Степей, разрисовавшему своё тело красочными татухами подобно якудзе чтобы с порога сбить с него лишнюю спесь. Но когда Казакудза начал оказывать лёгкое сопротивление палачам, то переконивший как обычно Квага схватил пластмассовую ручку от колуна и начал того лупить каждым мощным ударом буквально на поражение. Поэтому Казахская рука была сломана совершенно случайно исключительно по скудоумию исполнителя.

В результате этих двух последовательных без сомнения трагических и нелепых событий на Первом доме временно образовалось два одноруких резидента или одноруких бандита как дразнили их многие. Но в этом волшебном месте от трагедии до комедии было всегда рукой подать. Так и в этом случае неутомимый выдумщик и затейник Глеб Валерьевич Самохвалов заметив, что у пострадавших сломаны разные руки определил их в совместный многодневный наряд на дежурство по дому по признаку две руки – один дежурный. Обозвали этого дежурного – Тяни-Толкаем в честь персонажа сказки Корнея Чуковского. Самым сюрреалистичным зрелищем было неуклюжее мытьё посуды – один держал миску, а другой её мыл.

Доктор с Боцманом, глядя который месяц на весь творящийся вокруг сумасбродный хаос сокрушённо ворчали, бессильно разводя руками. Ведь антисанитарии в доме с ремонтами и невменяемыми абстинентами в роли дежурных и поваров и так было хоть отбавляй. Только за текущую зиму случилось минимум три случая коллективного развязывания напрочь всех узлов в реабилитянских системах пищеварения. Один раз Великий Магистр даже вынужден был пойти на крайние меры, идущие вразрез с его собственной политикой отдав команду заварить кастрюлю крепкого чая для борьбы с массовым непрекращающимся поносом и для спасения повара Хромого от неминуемой расправы и линчевания.

Казакудза отойдя после дежурных хлопот тяготел к общению с главным героем напоминая тому о своём хорошем отношении к нему с самого приезда. Доктор, видя насквозь наивные Казахские хитрости стебался над сорвавшимся солевиком напоминая тому гадости, которые он творил в бытность свою волонтёром. Как следует пропесочивая Казаха на анализах и на читках Док получал свою заслуженную и справедливую сатисфакцию за былое. Но старый нарк не перегибал палку, так как действительно помнил его хорошие дела в том числе и те о которых знал только из рассказов. Ведь он сам не помнил, как Казах снимал и одевал ему трусы, когда пленнику со связанными за спиной руками приспичило по малой нужде по дороге в деревню, но был ему благодарен за заботу и помощь, так как остальные попутчики наотрез отказались это делать. И Доктор прекрасно понимал, что от ошибок с таким опасным веществом как соль никто не застрахован в том числе и он сам. На примере Казакудзы он видел, как хитрый и ловкий «наркорысак» меняет одну за другой маски из своей богатой коллекции стараясь подобрать оптимальную для каждой возможной ситуации.

По мере заживания руки Гробовщика его всё чаще ставили на хозах в помощь Доктору. После перевода Валерона на Второй дом Спартак начал заниматься сваркой и прочими технологичными делами на первом. Волей-неволей им приходилось общаться в процессе трудовой деятельности и старого нарка очень развеселил случай, рассказанный Гробовщиком про то, как не так давно Беготня ушёл от него по дороге во время попытки доставить его в «Сияние» отчаянно очертя голову перебежав оживлённую автомобильную магистраль. Горьким выводом этой истории стало то, что теперь они куковали в деревне уже оба. Соль была одинакова беспощадна ко всем своим почитателям.

Доктор продолжал неспешно заниматься изготовлением реабилитационной мебели и написанием своего Четвёртого Шага. Большой угощал их с Узлом чаем и кофе, а Гемба приглашал по вечерам подкрепиться с волонтёрами пельменями из местного «сельпо». Даже Великий Магистр нет-нет зазывал поточить с ним жареной картошки с салом, но поскольку он творил такие чудеса как правило на ночь глядя, то Док деликатно отказывался, не желая потом всю ночь сходить с ума от изжоги. Бывшие выпускники «Сияния» натянули потолок в учебном классе и развесили светильники, а главному герою с Гробовщиком осталось только вывести телевизионный кронштейн в заранее оставленное для него в потолочной мембране отверстие.

С некоторых пор самим Великим Магистром Доктору было поручено время от времени проводить волонтёрский анализ чувств, на который к нему приходили волонтёры с разных домов. Обычно АЧ волонтёра состоял из трёх – четырёх основных событий за день с честной как правило нецензурной пропиской мыслей и собирались Адепты Высшей Силы почитать эти откровения исключительно друг другу, поскольку самые сильные чувства достойные их анализа в данном месте у них вызывали как правило Духовные Лидеры. А уж свои настоящие мысли по поводу этих уважаемых господ они не спешили доверять даже друг другу, а теперь их вынуждали откровенничать перед резидентом, да ещё и каким! Ведь у Доктора в союзе с Боцманом к тому времени на каждого «впереди гребущего» и так было расстрельное досье.

Самым забавным в той ситуации было то обстоятельство, что Доку на хер были не нужны их секреты, он сразу для себя принял решение никого не топить и не утюжить, а просто максимально формально отнестись к порученному мероприятию. Эта отрешённость позволила ему под другим ракурсом понаблюдать за своими товарищами. Так Фагундесу было всё по барабану его Док в качестве ведущего анализ совершенно не напрягал, а вот Узелка мучила гордынька, но он по крайней мере нашёл в себе сил поговорить об этом. Инженер читал свой анализ как заправский отличник, а Мороз – на оценку ожидая похвалы. Босс, проведя здесь времени столько же сколько и Боцман вообще не напрягался, а трусишка Бжик забавно «троил», постоянно ожидая «подброса» по-прежнему воспринимая главного героя за мстительного и скрытного старшего товарища. Но больше всех чувствовался страх у Кваги, что прямо забавляло старого нарка, и тот умело подкидывал тому дополнительных зёрен сомнения исключительно для собственного развлечения и на потеху публике.

Вторая зима в реабилитации тянулась для главного героя бесконечно долго, а мрачные «дни сурка» казались похожими один на другой. Доктор просыпался и засыпал с одним и тем же мучавшим его вопросом: «Да за что же это невыносимое наказание ему?! И когда же наконец вся эта бредятина уже закончится в его жизни?!». От Бородатого Духовного Лидера он слышал только уклончивые обещания о скором финале и предложения чая, кофе или конфет со встречным хитрым вопросом:

– Так, где же здесь наказание?! Тебя угощает сам руководитель лечебной программы!..

Эпидемия (естественный отбор)

Вторую зиму в деревне главный герой очень часто болел. Непонятно было это связано с угнетённым эмоциональным состоянием или полным отказом от обливания, но его постоянно что-то беспокоило в немолодом уже организме. Как говорится то понос, то золотуха! У них с Боцманом к тому времени уже появилось что-то вроде собственной аптечки, пополняемой прежде всего Морским Волком бывающем время от времени в городе. У Доктора всегда был доступ к болеутоляющим и жаропонижающим средствам из консультантских запасов, которые исправно перекочёвывали в закрома старых друзей.

Два старых нарка вообще имели в своём распоряжении практически всё что было необходимо для сносной жизни. Вклад Боцмана как старожила «Сияния» в это дело был просто неоценим. Он собирал, аккумулировал и сохранял всевозможные бытовые мелочи, без которых совершенно немыслима жизнь современного человека. После бритья щетины Док всегда угощался одеколоном для освежения лица из обширных запасов Морского Волка и даже не задавался глупыми вопросами о том, как категорически запрещённая спиртосодержащая жидкость оказалась в Храме Трезвости. Со временем у Боцмана появился и мобильный телефон, но звонить пока было особо некуда.

Быстро освоились и чувствовали себя словно дома Хозник и Родинка. В купе с Гудком либо Грачём которые жили поочерёдно каждый месяц путешествуя между Первым и Вторым домами меняя друг друга подобно вахтовикам теперь уже они «тянули группу», занимались новичками, мероприятиями и прочей «Центровской движухой». Доктору и Боцману в этом раскладе была отведена почётная роль что-то типа совета старейшин. Главного героя подобная композиция вполне устраивала и он, спокойно не напрягаясь дописывал Четвёртый и Пятый Шаги в качестве основного письменного задания и приступил к написанию Шестого Шага как дополнительной работы.

О том насколько уверенно и непринуждённо чувствовал себя в ребе Родинка, ярко демонстрировал один показательный случай. Однажды вечером они сверхурочно парились в бане вдвоём с Боцманом. Общая любовь к банным процедурам перевешивала тот факт, что Родинка принимал непосредственное участие в захвате и доставке Морского Волка из Приморья в Сибирь. Хоть в ходе длительного путешествия на колёсах захватчик изрядно поглумился и поиздевался над «утрескавшимся отравы» и безбожно чудившим пассажиром, но берёзовые и хвойные веники с ароматическими маслами помогали Боцману не вспоминать об этих неприятных мелочах прошлого и просто наслаждаться процессом в настоящем. Вдруг в баню залетел взъерошенный волонтёр Мороз выпучив глаза и оттопырив свою знатную нижнюю губу не иначе как для придания своей физиономии важности с порога выдал:

– Родинка бегом к Бороде срочно требует!

Обычно в подобной ситуации рядовые резиденты, бросая всё чертыхаясь и очертя голову неслись на зов могущественного Великого Магистра страшась выхватить неприятностей на ровном месте. Родинка же, совершенно никуда не торопясь и тем более не собираясь развёл руки в сторону и ответил:

– Как ты себе это представляешь?! Ты правда думаешь, что я вот в таком виде сейчас туда «метнусь»?! Иди на хуй отсюда! Я – голый!

Операционная система в голове бедного Морозки зависла так как логика программы не предусматривала подобного варианта развития событий, и он замер как вкопанный ещё пуще прежнего отвесив свой губан, растерявшись и не зная, как поступать далее. Видя конкретный ступор, в котором пребывал неопытный мальчишка матёрый нарк повторил с эффектными усилениями последние два предложения из своей фразы и принялся ржать над «уматной заточкой»³⁷⁹ Морозкиного губастого лица. К его смеху присоединился и Боцман, так как несмотря на их с Морозом хорошие отношения выглядел парнишка в волонтёрских погонах в этот момент действительно забавно и никаких последствий для Родинки за двойное грубое попрание действующих в Центре правил не последовало.

Вскоре на Первом доме разразилась настоящая эпидемия не то гриппа, не то ОРВИ, но с необычайно жёсткой симптоматикой. Вообще в этом месте сезонными простудными инфекциями было принято болеть всем домом и поэтому Док всегда с ненавистью встречал приезжающих с города сопливых доставщиков заразы. Первыми в конце января в чилинарии слегли Казах и Боцман причём наповал и с запредельной температурой тела. Казакудза ввиду своего турбовича выглядел совсем хреново, но с молитвой и мощным комбинированным препаратом для инъекций привезённым Бородатым Духовным Наставником он смог выкарабкаться. Вскоре они с Боцманом освободили импровизированный лазарет, в который временно превратился чилинарий под следующие бренные тела.

В следующую партию слегли Мурзик, Доктор и Щелкун. Старый нарк пророс от силы удивительного вируса уносящего больного в «средимирье» между небом и землёй. Температура тела под сорок градусов и беспрецедентная физическая слабость просто не позволяли ему лишний раз выходить из горизонтального положения. Старший волонтёр Фагундес лично заботился о болезных, страждущих и немощных. Но если «колёса»³⁸⁰ для снятия симптоматики у Дока были и свои, то в плане волшебных укольчиков, здорово помогающих от самой болезни, он целиком и полностью зависел от своего вечно занятого да к тому же ещё и забывчивого друга Фаги. Закончилось всё тем, что не в меру раскапризничавшийся далеко не юный по паспорту наркоман, истерзанный грёбанной простудой и поддавшись коварной Зависимости уподобившись ребёнку разобиделся на медбрата Фагундеса и наговорил ему кучу нелицеприятных гадостей, чем подверг их дружбу настоящей проверке на прочность. Фага никак не ожидал услышать ничего подобного именно от этого человека, и они второй раз за полтора года в неволе под одной крышей перестали разговаривать друг с другом.

Вскоре лекари заставили Мурзика чуть ли ни пинками вернуться в группу не взирая на его жалобы на плохое самочувствие. Щелкун не стал дожидаться особого приглашения и снялся с больничного режима добровольно, а Доктор продолжал валяться до последнего даже когда чувствовал себя уже вполне сносно. Ему так уже осточертели, и паскудная деревня, и бесконечная программа, и опостылевшие рожи вокруг что он не хотел возвращаться в группу, а лежал и мысленно накидывал в голове сюжеты для своей будущей книги.

Но когда пришло время вставать Глеб Валерьевич нашёл ему новое развлечение в виде монтажа системы вентиляции по всему дому. По всему было видно, что в каком-то строительном гипермаркете неискушённому в технических вопросах Слуге Высшей Силы языкатые торговцы «втюхали» набор-трансформер, состоящий из миниатюрных вентиляторов и пластиковых коробов с фасонными и крепёжными элементами. Конечно, с ближайшей воздухозаборной точки помещения подобный чудо-вентилятор тянул воздух вполне исправно, но городьба витиеватых многометровых коробов из комнаты в комнату была уже явно от лукавого. Док поворчал больше для проформы и чередуя в помощниках то Бжика то Грома приступил к исполнению.

В конечном итоге все живущие в деревне не первую зиму признавали, что микроклимат в помещениях Первого дома благодаря появлению принудительной циркуляции отопления, вентиляции и кондёру стал гораздо лучше. Теперь не нужно было кочегарить печь «до талого»³⁸¹ чтобы перегретая вода естественным образом пришла в движение в трубах, об которые затем можно было запросто обжечься, да и воздух в помещении от этого был постоянно пересохшим. Ну а вентиляция так или иначе обеспечивала дополнительный воздухообмен и значительно снижала уровень ночного зловония.

По сложившейся традиции или по заранее спланированному предназначению на Первом доме продолжалось интенсивное оздоровление особо зависимых пациентов и поскольку это больше не касалось непосредственно главного героя то он наблюдал за до боли знакомым действом как бы со стороны. Хотя пациенты, попавшие в пристальный фокус Великого Магистра, неизменно пытались найти в лице старого нарка поддержку и понимание он в лучшем случае придерживался нейтралитета, а в худшем играл на стороне лечебной команды прежде всего в целях сохранения собственного относительного комфорта. И логика его в этой ситуации была железной основанной на полностью разделяемой им философии мудрого Боцмана: «Эти ребята приезжают очухаться от отравы, привести себя в порядок и быстренько уезжают обратно к любящим мамам, жёнам или снова травиться… А мы остаёмся здесь сидеть дальше … Так для какой такой надобности нам портить себе и без того невесёлую жизнь ради этих случайных в ней пассажиров?!».

Крепилово как и во все времена применялось периодически с послаблениями «на отдышаться» пациенту. Когда доходил черёд до исцеления ни в меру расхворавшегося Докторского молодого корешка Мурзика главный герой первоначально нехотя подключался к его «встреноживанию». Как-то Доктор, исполняя заказ приспешников Высшей Силы аккуратненько по минимуму вывел ему двадцатку гербов за анализ чувств. Мурз же вечно пытался, неосознанно защищаясь привить старшему товарищу чувство вины, что моментально выводило Дока из себя и двадцатка чудесным образом превратилась в тридцатку. Дело вполне могло закончиться и полтишком, но Мурзик вовремя заткнулся, а старый нарк сообразил, что его самого «поволокло на мстительности».

Впрочем, Мурзику вполне хватало развлечений и без помощи старшего товарища. Он и поварил, и дежурил одновременно. И регулярно двигался с гирями и получал то по хребту, то по физиономии. И ненавидел лютой ненавистью Бородатого Демона прям точь-в-точь как раньше главный герой.

А кто-то, наоборот, по велению Вождя приезжал в деревню буквально отдохнуть от шума и суеты городской жизни для восстановления сил и подготовки к новым творческим успехам. Именно такая история случилась у молодого хоккейного дарования Клюшки, засолившегося сверх всякой меры. Паренёк, узнав о примерных сроках реабилитации начал сокрушаться о крахе его спортивной карьеры и понапрасну потерянном здесь времени. Юному спортсмену для поддержания его спортивной формы привезли весь необходимый хоккейный инвентарь, в состав которого помимо само собой разумеющихся клюшек, шайб и изолент вошли даже полноценные разборные хоккейные ворота с сеткой. На Втором доме, где разместили Клюшку подобрали расстрельную команду для постановки в эти привезённые ворота. А Доктор получил спецзадание от Вождя доходчиво объяснить юноше о приоритетности выздоровления от химической зависимости в его ближайших жизненных планах.

Главный герой сделал всё что от него требовалось, хотя излишнюю возню с и без того избалованным молодым человеком с несформировавшимся «жизненным хребтом» и полным отсутствием самодисциплины он считал ошибочно неправильной. Однажды задержавшись с воспитанником на Втором доме чтобы «втянуть на сон грядущий» привезённых Вождём пельмешков, старый нарк изложил своё мнение по поводу Клюшки Предводителю, но Самодержец всея деревни далеко не всегда, а вернее очень редко придерживался Второго Шага, учившего слушать людей, и настаивал на своём. Умудрённый годами Доктор в своё время не стал вступать в дискуссию с Фимой по поводу разногласий в их оценке Кваги как человека, хотя тогда ему очень этого хотелось. А в данной ситуации у него и не было особого желания спорить про какого-то Клюшку и Док просто пожевал пельменей.

Уруратик и Угрюмый (да когда же уже это всё закончится?!)

Маленького забавного казачонка Уруратика привезли по зиме и почему-то в двух джинсах одетых одни на другие. Уже одного этого обстоятельства было вполне достаточно чтобы прийти к выводу о как минимум неординарности свежеприбывшего персонажа. Уруратик оказался собакокуром и побочкой употребления этого страшного вещества была крайняя непоседливость нового пациента. Казачонок, разместившись в зале на втором ярусе шконаря около двери не мог усидеть или улежать более трёх минут на одном месте и без конца скакал, вверх-вниз демонстрируя хорошие акробатические навыки.

На хозах его закрепили за главным героем чтобы тот присматривал за тревожным клиентом. Док не стал мудрить и сразу «на берегу» объяснил прыткому юноше что не собирается состязаться с ним в скоростном спринте. А посему если тот вдруг бы вздумал без спроса удалиться от старого нарка более чем на пять метров, то это толковалось бы как попытка побега и первый попавшийся под руку Доктора тяжёлый предмет был бы отправлен ему вдогонку. Уруратик обиделся на подобное унизительное для него положение, но, как и все был вынужден принять правила игры. Появление Казачонка внесло много корректив в размеренную жизнь старого нарка, что вызывало у него значительное напряжение и дополнительное раздражение. С этим «прицепом» у него уже не получалось так ловко как раньше вить петли и предаваться привычному невинному своеволию во время хозработ.

По большому счёту не взирая на срок чистоты зависимого человека само по себе зависимое мышление не претерпевало значительных изменений. Меняться могла только поведенческая составляющая индивидуума. То есть если больной Зависимостью на самом деле занимался собой, то отслеживал самостоятельно или с помощью других людей проявления болезни и корректировал свои самопроизвольные или по-научному рефлекторные действия. Так вот рефлексия Докторского мышления создала ярлык на Казачонка и неуклонно толкала главного героя к жестокому глумлению над его новым маленьким подопечным. Эти унижающие Уруратика действия являлись своеобразной формой отмщения за невольно причинённые им неудобства.

Однажды во время вечернего просмотра фильма перед вечерним чаем старый нарк вместо того, чтобы наслаждаться кинолентой внимательно наблюдал за Уруратиком располагавшимся перед ним на своей пальме прямо как на ладони. Казачонок, ещё не отошедший от действия страшной синтетики, методично накатывал катыши между пальцев своих босых ног и периодически подносил руки к носу вероятно наслаждаясь ароматами собственного тела. Доктор смотрел на действия паренька и мысленно представлял как этот Чунга-Чанга по окончанию фильма займёт своё место за столом рядом с ним и будет тянуться своими грязными вонючими ветками в таз с оладьями перебирая их и выбирая себе оладышек побольше. Разогнав таким образом за полтора часа неприязнь по отношению к Уруратику до запредельного уровня главный герой, дождавшись, когда Казачонок займёт своё место за столом подле него за вечерним чаем и с нотками брезгливости в голосе громко чтобы все слышали спросил:

– А ты почему руки не моешь?!

– Так они у меня чистые! – не задумываясь и не ожидая подвоха ответил мальчишка, пребывая в тоннеле от предвкушения оладышек со сгущёнкой.

– Ты весь фильм между пальцев на «копытах» ими ковырял и не запачкал?! Или у тебя «ходули» не из жопы растут и шибко чистые?! Ты может и свой «глаз шоколадный»³⁸² пошкрябал ими между делом – раз чистенький такой?! – старый нарк нанёс неожиданный удар исподтишка и привлёк к ситуации всеобщее внимание.

Мгновенно возникший за столом ропот неодобрения по отношению к Уруратику вперемешку с пренебрежительными издёвками моментально поставил Казачонка в унизительное положение. Робкая попытка оправдания с его стороны привела только к усилению негодования соплеменников и он, чуть не плача от обиды отправился мыть руки. Аппетит на оладьи у него тоже пропал. А у Доктора уже давно не было аппетита, так ему здесь всё надоело в том числе и липкое тесто на ночь, неизбежно приводящее к изжоге. Размышляя лёжа на койке после отбоя об этой ситуации, он с одной стороны понимал, что явно перегнул палку и уподобился Глебу в дрессировке подопечного, а с другой стороны если бы он сказал Уруратику по-тихому тет-а-тет тот бы не запомнил. Но чего совсем не хотелось признавать старому нарку, так это того, что двигала им жажда мести и желание получить злорадное удовлетворение что и произошло по итогу, а сожаление о перегибе и осознание собственной неправоты «догнали» его уже позже.

После этого случая Док перестал гнобить и унижать Казачонка, но и тот стал более покладистым. Вскоре в его вещах каким-то образом обнаружили пятнадцатисантиметровый гвоздик, который он прихватил на добрую память у главного героя в инструменталке. На допросах эта жертва синтетики рассказал про невероятный план членовредительства для досрочного освобождения из ребы. Доктор уже ничему не удивлялся так как основываясь на собственном опыте и насмотревшись здесь на изрядное количество затейливых сюжетов в исполнении солевиков, собакокуров, синтетических водяных и хмурых понимал, что предугадать фантазии воспалённого синтетикой человеческого мозга просто невозможно. Уруратика вовремя остановили и его план побега так и остался нереализованной фантазией, а вот Угрюмого, например безумная жажда соли привела в «конкретный блудняк»³⁸³.

Угрюмый, пробыв всего месяц в деревне после своего освобождения регулярно приезжал с Артёмом в «Северное сияние» и угощая пацанов хорошими сигаретами рассказывал им о жизни в городе. Они как правило доставляли строительные материалы и каждый раз забирая из рук бывшего брата привезённое добро Доктор испытывал жгучую зависть и его охватывало ощущение дикой несправедливости. В мозгах старый нарк раскладывал себе всю абсурдность этих собственных ощущений, но на чувственном уровне полегчало только когда Угрюмого привезли обратно со срыва. Как бы ни погано это выглядело, но характерной особенностью зависимого мышления у старого нарка, да и, впрочем, не только у него одного, а у, пожалуй, подавляющего большинства реабилитян, было злорадство, испытываемое при возращении в качестве резидентов тех, кому посчастливилось выбраться отсюда раньше их самих.

Поскольку Угрюмому негде было жить сердобольный Артём временно приютил того в своей квартире, в которой проживал с женой и детьми. Угрюмый отплатил ему за гостеприимность по-наркомански начав поливаться солью прямо в ванной комнате, когда все домочадцы находились дома. Крепко шизанув и перепугав семью Артёма он обеспечил себе «радушный» приём в трюме Первого дома, где в роли гостеприимных хозяев выступали в дуэте, как и обычно в подобных случаях Консулы Большой и Заноза. Угрюмого продержали в изоляторе с неделю чередуя психологические атаки в исполнении Гладковыбритого Духовного Лидера с сеансами проникновенной занозотерапии и выпустили его оттуда только по причине резко пошатнувшегося самочувствия подопечного и выступившей нездоровой желтизны на его кожных покровах. Прибывшая по срочному вызову фельдшерица констатировала запор, и Гладковыбритый Духовный Наставник со всей свойственной ему убедительностью приступил к лечению тяжкого недуга.

Здесь необходимо сделать оговорочку, что несмотря на солидный срок чистоты и колоссальный программный опыт у Лысого Консула сформировалась определённая предвзятость, а попросту ярлык на Угрюмого за его поросячий поступок по отношению к Артёму. Кроме того, они с Занозой получили специальное поручение от руководства Центра по поводу проведения усиленной воспитательной работы с «не в меру хроманувшим» воспитанником. Поэтому и помогал добрый человек с полированной головой страждущему с пробкой в заднице с затейливым энтузиазмом. Для начала он заверил Угрюмого, что тот в интересах дела даже переедет жить в сортир и если понадобится, то будет ковырять затор пальцем или воспользуется опытом медведя, а уж добрую корягу ему подгонят без проволочек. На Угрюмого невозможно было смотреть без слёз, когда он, прикусив язык слушал эти ободряющие речи, подкрепляемые лечебными тычками от Занозы, и представлял в голове картинки воплощения в жизнь этих ярких запоминающихся сценариев.

Затем на Первый доставили трёхлитровую банку молока прямо из-под коровы, и Гладковыбритый Духовный Лидер изощрёнными угрозами неминуемой физической расправы заставил-таки её выпить тщедушного желтокожего пациента вперемешку с литром растительного масла. А Заноза сделал от себя всё возможное и невозможное чтобы клиент испугался по-настоящему. Ну после такой «помощи одних зависимых другому ни с чем несравнимый терапевтический эффект»³⁸⁴ не заставил себя долго ждать.

И вскоре добрая весть о том, что Угрюмый наконец то просрался понеслась к другим зависимым в том числе и Верховным зависимым в город. А Большевик с видом победителя ходил по Первому дому довольно потирая руки и продолжая, но уже легонько и душевненько глумиться над слегка повеселевшим Угрюмым. А ещё Гладковыбритый Духовный Наставник навязчиво интересовался у коллектива желая узнать кто из них ещё мучается запором, и кто ещё нуждается в экстремальной помощи. Страждущих и болезных по вполне понятным причинам не обнаруживалось.

Репетиции деревенской художественной самодеятельности, начавшиеся приблизительно за месяц до Нового года, не прекращались ввиду недовольства Вождя результатами и теперь они были приурочены к приближающемуся Дню защитника отечества. Инженер клепал хит за хитом и в откровенных беседах сокрушался по тому же самому поводу что и Док задаваясь двумя не Гамлетовскими вопросами: «За что?» и «Когда же уже?». Пацаны пели и плясали чуть не от рассвета до заката, но Доктора этот «шоубиз» по-прежнему не касался. Всем остальным в той или иной мере приходилось если не припевать, то приплясывать.

Вождь, удостоверившись на примере утепления учебного класса качеством теплоизоляции пенополистирольными плитами, приобретёнными по совету и настоянию старого нарка, затеял среди зимы заменить на них минеральную вату на потолке в бане. Имевшаяся там не особо аккуратно уложенная вата в купе с паронепроницаемой мембраной не обеспечивали своих функций и в бане бесконечно то парило из-под крыши, то провисали декоративные потолки, распираемые наледью. Доктор в целом принимая затею здравой искренне недоумевал какая такая острая необходимость была делать это зимой, да ещё и ночью в зимней одежде сковывающей движения на тесном и тёмном чердаке бани.

Но поскольку Консул Большой, видя его недоумение с примесью недовольства освободил старого нарка по слабости здоровья от участия в этой безумной затее, то Док сразу переобувшись начал озорно рассказывать Солевику и Карпу, что предстоящее им ночное приключение является ничем иным как тренингом, благодаря которому они стопудово останутся трезвыми. У Узла не получилось отпетлять от идиотской затеи и открыто завидуя Деде он отправился руководить процессом вместе с охранником строителей Квагой. Ребята упражнялись до самого утра, а затем исполняя приказ представителей Сил более Могущественных чем их собственная разложили демонтированную мокрую вату на полках в бане для просушки и повторного использования в утеплении многочисленных сараев.

Доктор как уже говорилось имел определённые сомнения в адекватности Духовных Лидеров, но ночные банные подвиги и по-прежнему колючая вата, разложенная в парилке, окончательно развеяли сомнения переведя их в категорию убеждений. Поспешность в проведении ремонта была вызвана скорым приездом Верховного Главнокомандующего, который в этот раз превзошёл сам себя назвав поимённо группу бойцов и велев им прийти в баню с «Руководством по написанию Шагов» для проведения экспериментальной новаторской читки.

Главный герой тоже попал в число избранных – ему предстояло доходчиво объяснять молодым срывникам, что они «олени». Подобное времяпрепровождение его вполне устраивало, тем более что в бане их ожидала вяленая рыба с «Пепси-Колой» и неповторимое «обаяние» Вождя с его наглючим бесцеремонным сарказмом. Бжику, Грачу, Солевику, Боксёру и Бажену впору было устраивать соревнование кого за вечер кем и сколько раз обозвали. Но, в общем и целом, мероприятие прошло искромётно и позитивно, а вяленая рыбка так просто порадовала душу.

Неутомимый Гемба раскрыл новое ужасное преступление, систематически творимое персонажем, можно сказать уже просвещённым и находящимся никак не меньше, чем во второй половине пути к собственной долгожданно выстраданной трезвости и сопутствующими этому непременными духовными просветлением и ростом. По донесению обобранных резидентов выяснилось, что Квага «бомбит» у них посылки. Он как волонтёр последнее время взялся очень рьяно досматривать доставляемые из города посылки резидентам на предмет нахождения в них запрещённых в реабилитации вещей. Ну и соответственно досконально изучив их содержимое либо сразу отжимал приглянувшиеся ему предметы, вещи и сладости уведомляя того, кому это предназначалось, либо вручая посылку делал резику предложение, от которого тот ну никак не мог отказаться.

И Гембе, и Доктору, и Боцману очень хотелось нахлобучить по полной программе в край распоясавшегося урода, но Кракен был под личной защитой, покровительством и протекционизмом самого Ефима Ильича поэтому удалось лишь слегка пожурить амбала, да и то в узком кругу. Но от своего пагубного промысла Квакен был вынужден отказаться. А Вождь подарил ему канолевые кроссовочки, стильный куртофанчик и шикарные тёмно-малиновые шаровары, как и подобает зажиточному чатланину из «Кин-дза-дзы». Нужно было видеть с каким достоинством Квага щеголял в обновах выезжая в них в город и как бережно их сворачивал и прятал, не используя в повседневной жизни.

Вскоре Узел по решению родителей завершил свой курс реабилитации и покинул деревню, что повергло главного героя в новое сильнейшее душевное расстройство, вызвало приступ нездоровой зависти и толкало на тщетные поиски несуществующей в этом мире справедливости. Узел частенько затем приезжал в гости, и Доктор никак не мог взять в толк зачем он это делает. Узелок словно стараясь сгладить несуществующую вину перед Доком во время своих визитов старался угостить старого друга какими-нибудь запретами, но в силу сложившихся привычек и временного безденежья благотворительность осуществлялась в основном за чужой счёт.

А главному герою тем временем начинало казаться что он потихоньку сходит с ума. Раньше его порой настораживало и несколько раздражало, когда Боцман кукующий здесь третий год уходил в себя и не желал ни с кем общаться по несколько дней. А теперь он стал замечать подобную тенденцию и за собой. Ему хотелось уединения, покоя и простокомфорта в цивилизации, но пока на земле лежал снег всё это было недостижимо…

Глава 15. И так бывает

Почётная отставка (да ну на!)

Мрачный казавшийся бесконечно тянущимся февраль несмотря на свою календарную краткость вступил в свою третью завершающую декаду. Жизнь Доктора в реабилитационном центре «Северное сияния» в тот период по степени стабильности можно было сравнивать с пребыванием Ленина в мавзолее с той лишь разницей, что главный герой в отличии от вождя мирового пролетариата дышал, кушал, исправно посещал уборную и на него не ходили поглазеть аборигены из соседних деревень.

Как говорится ничего не предвещало беды как вдруг хлеще чем гром среди ясного неба прозвучала команда Великого Магистра собирать вещи для переезда на Тортугу. Причём самым обидным в данной ситуации было то, что мастер художественного пафоса каковым являлся Глеб Валерьевич обозвал этот перевод «почётной отставкой». Старый нарк в тот раз не стал сдерживаться и в присутствии ограниченного количества слушателей будучи в учебном классе, в то время как основной контингент находился в зале на мероприятии выдал Мудрому Учителю немного откровений:

– Ты чего мне лепишь?! Дуракам обратки давать, по-твоему, почётно?! Ты давай уже в своём словоблудии упражняйся на других!

В тот день на Первый дом приехали с показательными выступлениями какие-то заслуженные деятели AN и пока девушка-психолог проводила с группой тренинг Док с сопровождающим психолога лицом, Бородой, Квагой и поваром торчал в новой пристройке ожидая с вещами конвоя. Квакен, как назло, мутил к ужину вкусный салатик, с которым Док по любому пролетал и это обстоятельство его бесило ещё больше. Конечно, оставалась ещё маленькая призрачная надежда, что вся эта движуха с переездом на другой дом не что иное как очередная постанова и вполне возможно он поедет домой, тем более что полтора года его нахождения в плену миновало буквально на днях.

Но чуда тогда не случилось и его привели на Пятый дом уже после окончания там ужина, а на первом его так и не покормили потому как там время ужина сдвинулось из-за проводимого тренинга. Док даже не успел себя как следует зажалеть и разобидеться как волонтёр Бажен предложил ему заваренную лапшу быстрого приготовления, приправленную сосиской и майонезом. Старший повар Мотыль организовал ему пакетированного чая с шоколадной конфеткой. Зарождавшийся было гнев в Докторской душе после такого радушного приёма сдуло как ветром, а когда ему предоставили шикарное спальное место в чилинарии на просторном деревянном шконаре так просто облегчение и расположение вытеснили остатки тревоги.

Кстати, почётное место для старого нарка освободил старший брат Грача тот самый который в своё время определил братца сюда на выздоровление, а спустя совсем незначительное время «заколовшись вусмерть» присоединился к нему по решению семьи. Мужичок он был неконфликтный сам себе на уме и без проблем переехал на соседний шконарь попроще с неприкрытой лестью о том, что никому другому бы он это место не уступил. Здесь же жили волонтёры Босс и Бажен, старший зверовод, стремящийся в волонтёры и краснолицый Ипэшник с камнями в почках. Причём деревенский солевик Ипэшник всем своим несчастным видом страдальца демонстрировал, что у него в почках были не простые камни, а булыжники размером никак не меньшим чем с бычью голову таким образом торгуя жалостью и пытаясь манипулировать окружающими.

Утром на завтраке главного героя посадили за отдельно накрывавшийся волонтёрский стол, выставляемый здесь же в чилинарии во главе которого восседал Консул Балагур. Завтрак, да и вообще кормёжка на Тортуге были вполне приличными и по объёму, и по качеству. Народу в доме проживало не меньше, чем на Первом, а отличительной чертой от тех двух домов до перепланировки Первого было наличие двух чилинариев в доме. Во втором чилинарии жили преимущественно дедушки-алкоголики.

У мирных в большинстве своём старичков между собой тоже время от времени полыхали Шекспировские страсти. Так после недавнего отъезда в город почтенного дяди Вити безусловно «державшего мазу» в кругу ветеранов, заслуженное лидерство досталось занимавшемуся когда-то боксом Петровичу, давно уже разменявшему восьмой десяток лет. Несмотря на столь почтенный возраст дедушка был еще шустрый с огоньком в известном месте и озорничал как в былые пионерские годы. Подтверждая своё право на старшинство в престарелой прикентовке, он набил шикарный фингал под глаз интеллигентному вузовскому преподавателю Семёнычу младшему его лет на десять в бытовой стычке за приоритетное право сушить банное полотенце. Препод как раз в момент перевода Доктора рассекал по дому с роскошным бланшем на физиономии. Петрович был невыносимо вредным стариком, вполне успешно сворачивающим кровь даже Великому Магистру.

Жизнь на Тортуге была несуетливой и размеренной в силу собранного здесь специфического контингента, в лечении которого практиковался особый упор на животноводство. Как уже отмечалось ранее на Пятом доме всегда проживали «лучшие из лучших». Невменяемый Китаец к великому облегчению Дока на днях вернулся в город. А вот простой Питерский паренёк Маляр по-прежнему жил здесь и чуть не целыми днями возил с колонки воду на обливания, для скотины, для кухни так как водопровод в дом не был проложен. По мнению главного героя трезвее ему было уже не стать, но стегал он по-прежнему забавно. Здесь же были, и говорящий с собаками злостный онанист Свисток и страдающий от непонятных красных пятен на ногах здорово пришедший в себя Магуша.

Числящийся на Тортуге старшим волонтёром Лингвист проживал в деревне около трёх лет и тоже был персонажем довольно загадочным. Великий Магистр не раз упоминал о том, что первопричина Зависимости Лингвиста по его же собственному утверждению кроется в неких неведомых червячках, зудящих его анальное отверстие. Лингвист поставил старого нарка на первых хозах долбить лёд вокруг обливалки за что был немедленно отруган Боссом и после этого Док был назначен инструментальщиком и спокойно с Чесноком разбирал накопившееся в местной инструменталке добро.

В нездоровую голову Доктора, грешным делом, закралась и не желала её покидать навязчивая мысль, а вдруг его тут решили «забыть» ещё на годишку?! Ведь от него никто ничего не требовал, его ничем не напрягали, его написанные Четвёртый, Пятый и Шестой Шаги никого не интересовали. Он смотрел на «пересидков» Босса и Лингвиста близких к нему по возрасту, на тишину и покой царящие вокруг, вспоминал Боцмана и, к своему ужасу, начинал допускать, что это мог оказаться вполне рабочий сценарий…

Старый нарк за время, проведённое в «Сиянии» не раз и не два, слышал примитивное пояснение почему продлевается срок реабилитации того или иного подопечного: «Нет изменений». Каждый раз слыша подобную чушь он смотрел по сторонам на таких же, как и он задержавшихся здесь сверх всякой меры бедолаг и недоумевал по этому поводу. Да чем больше зависимый человек проводил времени в обществе таких же нездоровых, как и он людей, тем больше он менялся и не обязательно в нужную сторону! Некогда робкий и застенчивый смиренный алкоголик Мотыль Владиславович пообщавшись почти полтора года с прожжёнными наркоманами стал таскать конфеты из поварского курка как заправский суслик и читки его Шага на Пятом неизменно проходили под шелест фантиков, так как послушать его собиралась исключительно местная элита, в ряды которой органично влился главный герой.

Пересидки очень много времени посвящали обмену опытом употребления различных химических веществ, изменяющих сознание. Как уже говорилось ранее реабилитацию вполне можно было рассматривать как учебное заведение по повышению употребушной квалификации. У долго сидящих было гораздо больше свободного времени и возможностей чтобы заниматься всякой ерундой. У Доктора иногда после посещения подобных симпозиумов, проводимых в узком кругу, очень сильно страдала самооценка от сравнения себя с многоопытными коллегами и он, грешным делом, начинал задумываться о том сколько ещё непознанного им таит этот мир и не торопится ли он со своим стремлением завязать с употребухой.

Кстати, о патологической потребности в сравнении себя и своего с другими и чужим которой главный герой, не отдавая себе отчёт предавался на протяжении всей жизни он начал задумываться только здесь в деревне в результате освоения программных наук. Это сравнение, являясь проявлением зависимого мышления неизбежно подпитывало гордыню, высокомерие или зависть с нехорошими желаниями. Запретить себе сравнивать усилием воли было конечно же невозможно, а вот отслеживать и пресекать подобную деструктивную умственную деятельность было вполне по силам.

На Пятом также вовсю проходили репетиции к праздничному концерту посвящённому Дню мужика³⁸⁵. Дока вновь миновала чаша сия и он лишь наблюдал за потугами местной художественной самодеятельности. В конце недели в учебном классе на первом прошёл концерт, а вечером в честь праздника на ужине он отведал в исполнении брата Грача бывшего по совместительству совладельцем ресторана и лицом Кавказской национальности изумительный плов и великолепные блины со сгущёнкой. Перед сном разместившись на VIP-диване прямо перед плазмой Доктор вместе со всеми посмотрел шикарный блокбастер и у него мелькнула крамольная мысль: «А так-то в самом деле, чего не жить?! Да тут вообще всё в ёлочку!».

Но встреча с реальностью и возвращение здравомыслия у главного героя приключились уже на следующее утро, когда Консультанты по вопросам химической Зависимости Балагур и Гемба крутили по сотке афганов в огороде Первого за вновь забракованный Вождём концерт. Реабилитяне дружно похихикали над этим фактом, впрочем, задумавшись о том, что не прекращающиеся уже в течении последних трёх месяцев репетиции могут вполне быть растянуты и до следующего Нового года.

Доктор в выходные принялся за обустройство своего нового жилища по поручению волонтёров решив обновить фасад на тумбе раковины. И только он принялся за дело как прозвучала команда Бэла собирать вещи и передислоцироваться на Первый дом. Тревога и нездоровое возбуждение овладели главным героем ведь в деревне гостил и собирался вот-вот уезжать Татуированный Духовный Лидер Городок, а он частенько «таким макаром» забирал реабилитян с понтовым переводом на другой дом. Да и соседи по Тортуге начали прощаться со старым нарком пророчествуя ему возвращение в город, напутствуя и желая счастливого пути.

Бодрым шагом обливаясь потом и волнуясь дошёл Доктор со своим монатками до Первого дома, но вопреки его нетерпеливому ожиданию чуда снова не произошло. Он мысленно проклинал всех устроителей этой грёбанной дыры матеря их последними словами. Ему так никто и не смог внятно объяснить для какой такой неведомой терапевтической цели понадобился этот непостижимый перевод на три полных дня, что только лишний раз укрепило его и так уже железобетонное убеждение о невменяемости местных вершителей судеб. Зато теперь ему пришлось «догонять»³⁸⁶ свой матрас, свои подушки и заводить себе новый вещевой ящик. Матрас и подушки, а Док пользовался двумя, без вопросов отдал слегка расстроившийся из-за этого Карп. А ящик ему подогнал Большой, тем более что этот ящик старый нарк только-только изготовил по просьбе Гладковыбритого Духовного Лидера. Отдышавшись, пообщавшись с Боцманом и Гудком и придя в себя Доктор настроился прямо в ближайшее время расставить все точки над «i» …

Вот и всё! (страх и радость)

К началу марта спустя полтора года после своего пленения главный герой в полной мере осознал, что такое навязчивое мышление. Круглые сутки с утра до вечера и с вечера до утра в режиме сновидений его терзала одна и та же мысль о том, что действительно пришла пора покидать это волшебное место. Причём всё больше старый нарк склонялся к тому, что действовать нужно будет открыто, прямолинейно и, если понадобится, то идти на таран. Тем более сторожа с которыми он ценил отношения почти все покинули деревню. Гемба ещё чертыхался, пытаясь усидеть на консультантской ветке, но по всему было видно, что он вот-вот с неё слетит в силу увеличивающихся разногласий между ним и руководством реабилитационного центра «Северное сияние».

Как ни крути уже шёл девятнадцатый месяц его содержания в неволе, а полтора года был максимально допустимый потолок, который он сам себе определил ранее при каждом очередном отказе от мыслей о побеге. Доктор искренне надеялся, что никто не сунется его останавливать, когда он соберётся и «по зелёному» пойдёт в путь. Для возможных героев, стремящихся отличиться перед хозяевами типа Кваги, он собирался взять с собой вилы. Это была конечно крайняя мера, но на подобный случай он состоял на пожизненном учёте в областном психдиспансере и развивать прогнозы в этом направлении абсолютно не желал. Допускал он и варианты развития событий, в которых среди реабилитян увидевших его демарш найдутся желающие составить ему кампанию в длительном путешествии. В первую очередь так поступили бы скорей всего Боцман и Гудок, а за Гудком могла бы тронуть и резвая молодёжь. В конечном итоге от всей этой бурной умственной иллюзорной деятельности у него подленько заныл «мотор».

Боли в области сердца имели монотонный ноющий характер несколько увеличиваясь к вечеру. Тянуть с этой канителью учитывая растянутую аорту было рискованно и Доктор, посоветовавшись с близкими товарищами решился на разговор с Вождём. Утром следующего дня после приезда Предводителя старого нарка отконвоировали в его резиденцию. На улице главному герою показалось мрачно мерзко и неприятно. Как только Док оказался в консультантской один на один с Вершителем здешних судеб, то отказавшись от предлагаемых напитков и угощений сразу «взял быка за рога»:

– Короче, Ефим, пора прощаться! У меня «мотор затарахтел» и это не шутки! Местные «айболиты» мне ничем не помогут там всё серьёзно, мне нужно в город в хорошую больничку. Не порешаем сейчас с тобой, значит уйду сам и никого спрашивать не буду, а там как получится… Не обессудь!

Конечно же разведка своевременно заранее донесла Ефиму Ильичу суть намечавшегося с Доктором разговора и у того уже наверняка был план ведения беседы в привычном ему издевательском стиле. Но категоричная форма и непривычно открытая подача немолодого жулика обычно хитро отмалчивающегося либо ограничивающегося завуалированными полунамёками несколько обескуражили Вождя нарушив его планы и бегло взглянув на собеседника он принялся юлить:

– Ну хоть ты то старый не начинай! Мне и так уже с утра весь мозг вынесли ещё, и ты с такими заявлениями! Я с вами раньше времени сам в ящик сыграю, у меня ведь у самого «движок клинит» конкретно! На «колёсах» двигаюсь последнее время, ну ничего такие нормальные помогают… А у тебя чего с сердцем то? Я тебе свои таблетки отдам пока, продержишься…

Док сдержанно поблагодарил благодетеля за заботу и вкратце обрисовал тому аварийную ситуацию с аортой, произошедшую с ним почти четырнадцать лет назад твёрдо повторив что ему срочно необходимо попасть в нормальную больницу. Главный герой продолжал свой натиск приводя один за другим веские аргументы однозначно решив для себя что время действовать пришло и отступать дальше некуда. Внезапно Вождь, явно располагающий ещё какими-то сведениями и машинально кубатурящий о чём-то своём с первой Докторской фразы, резко прервал разошедшегося оратора:

– Да погоди ты не напирай! Полторы недели протянешь? С копыт не слетишь? Колёса я тебе отдам! А к следующим выходным с Подснежником домой уедешь. Только об этом никому ни слова! Договорились?

Доктор был согласен с предложенным вариантом, но не особо веря в такую внезапную удачу высказал свои сомнения. Император взял мобильник и набрав Бороде тоном, не допускающим пререканий, распорядился о завершении скитаний старого нарка и отправки его бренного тела в родные пенаты на следующей неделе.

Обратно на Первый Дока вёл снова шустро ставший волонтёром Беготня. Вождь отдал болезному почти целую упаковку «Милдроната» с помощью которого главный герой и восстанавливался после раздутия аорты почти четырнадцать лет назад. Но сейчас он забыл о проблемах с сердцем, ведь на душе у него был праздник, а погода на улице уже казалась великолепной! Одно лишь слово «Свобода» было в его голове, но поделиться с окружающими своей радостью он не мог.

Жизненная палитра старого нарка вновь наполнилась яркими красками, внутри его всё ликовало и очень захотелось жить. Нет, разумеется, он допускал что его могли попытаться обмануть и начали бы тянуть время, что в принципе довольно активно практиковалось в этом заведении. Но в таком случае Док был согласен потерпеть ещё пару недель до наступления апреля и с чистой совестью выдвинуться в сторону города самостоятельно. Мучительное томление отступило и ему реально стало несравнимо легче. Ребята видя перемены в поведении и даже во внешнем виде старшего товарища случившиеся с ним после аудиенции у Вождя интересовались, когда у того дембель, но Доктор отшучивался, соблюдая договорённость и ссылаясь на чудотворное действие волшебных пилюлек, подаренных Предводителем.

Приехавший к вечеру Борода чуть не с порога пафосно как мог только он один во всём мире заявил, что их с Доктором ожидает на этой и на следующей неделях большое количество очень важной и необходимой работы для полноценного завершения реабилитационного курса. И действительно они в течении первой недели плодотворно несколько раз пообщались по Четвёртому и Пятому Шагам, а вот на следующей неделе Док как отработанный материал уже вовсе никого не интересовал, что в принципе его вполне устраивало хоть написанный им Шестой Шаг так и остался непрочтённым.

В это время как раз и Гемба полностью закончил своё сотрудничество с «Сиянием». У них произошла с Вождём и Бородой какая-то «мутная тёрка» и те попытавшись слегка поунижать коллегу главного героя перед коллективом с позором изгнали его из своей стаи, хотя у большинства реабилитян к нему было очень хорошее отношение. Фагундеса перевели на Второй дом «блатуя» его на должность консультанта, а освободившееся место волонтёра занял Родинка не так давно безнаказанно побивший волонтёра Бжика. Квакена задержали «гайцы»³⁸⁷ на Центровской «Ниве» и трусливый верзила, поведя себя недостойно в который раз стал объектом насмешек для всей деревни. Но вся эта неприглядная изнанка этого насквозь нечестного и опостылевшего места нисколько не волновала старого нарка, готовящегося к финальному аккорду своей подзатянувшейся реабилитации.

В обозначенный день все три дома собрались в зале на Первом чтобы послушать спикерскую освобождавшегося Доктора. Не присутствовал на мероприятии только Гудок, да и то по уважительной причине. Он уже как с неделю сидел в погребе за отказ от исполнения суслика. Только в отличие от главного героя ВИЧ-инфицированному Гудку пришлось-таки побывать грёбанным сусликом в обмен на медикаменты, когда его начала гнуть температура в далеко не санаторных условиях местного изолятора. А остальные ребята выслушав довольно пространное выступление главного героя поаплодировали ему и началась церемония тёплого прощания с теми, с кем он успел сблизиться, проведя под одной крышей долгие месяцы. Док хотел, чтобы всё это уже поскорей закончилось наконец, потому как привык скрывать проявления сентиментальности от людей, а как ни крути – это место и эти люди стали частью его жизни пусть и не особо приятной, но уж точно и не самой отвратительной. Вскоре они сели с Бородой в его видавший виды кроссовер, волонтёр Родинка открыл им ворота, и они выдвинулись в сторону города.

По дороге выяснилось, что Подснежник везёт выздоровевшего пациента не в его собственный дом, а к его родителям. Эта новость породила вспышку негодования и агрессии в голове главного героя, не особо желавшего вот так сразу встретиться с родными. Радость освобождения была омрачена гремучим коктейлем из стыда, вины и страха пробудившим гнев. Впрочем, дорога была длинной и времени успокоиться под рассказ Глеба об эпизодах его жизни, перекликающихся с судьбой самого старого нарка, было вполне достаточно. Целитель довёз своего пассажира до самого подъезда и оставив для связи номера телефонов собственный и нескольких ребят распрощался с ним.

Доктор обламывался даже своего собственного внешнего вида в рабочей куртке и рабочих ботинках с двумя баулами в руках нажитого за полтора года добра. Помимо вещей немолодой куркуль умудрился одних только сигарет скопить на ближайшие пару месяцев, не говоря уже о прочих необходимых мелочах. Док, ещё находясь в деревне прекрасно понимал, что в первое время новой трезвой, но нищей жизни он будет сильно ограничен во всём и любая полезная в хозяйстве мелочь не помешает.

Он обламывался и от общения с родителями и хотел как можно скорей уехать к себе домой в тихий спокойный пригород. Но старики его убедили и уехал он туда следующим утром вместе с отцом вызвавшимся его сопроводить. Его снабдили продовольствием и скромной суммой денег на первое время. Собачка, охранявшая на цепи его владения, сразу признала своего блудного хозяина ведь он не в первый раз надолго покидал свои владения. Дом навивал страшные воспоминания о последних трёх самых мрачных годах его жизни, но вступившая в свои права весна, с каждым днём всё сильнее оживлявшая природу, смягчила этот нуар.

На первых порах главному герою помог с небольшим приработком на текущие нужды Вождь, но у этой помощи была и обратная сторона. Предводитель выносил подопечному мозг по поводу необходимости посещения собраний Анонимных наркоманов. Ещё будучи в деревне, Доктор во всеуслышание неоднократно заявлял, что по крайней мере один раз сходит на группу из чисто мужского любопытства. Ему очень не хотелось идти на данное мероприятие, но привычка соответствовать сказанному была сильнее.

Долго размышляя с кем из своих деревенских друзей-товарищей ему было бы комфортнее всего сходить на группу старый нарк остановился на Евсе и Зёме. Но Внучок, как и подобает «кончелыжному» наркоману в последний момент переобулся, а вот Чемпион не подвёл своего старшего товарища. Само мероприятия навеяло на Доктора воспоминание о бесконечных деревенских посиделках и несколько утомило. Повторять сей опыт он не видел никакого смысла, так как слушать сопливые истории тупых малолеток о том, как они не могут оторваться от игровой приставки, было выше его сил. А вот непринуждённое общение с Евстигнеем ему было очень даже по душе.

Главный герой помирился с сестрой, познакомился со своим племянником и занялся активным поиском достойной работы. Как ни крути, а нужно было жить дальше…

Гость (сам себе не верю!)

Прошло почти полтора года как главный герой покинул реабилитационный центр «Северное сияние». За прошедшее время он успел пожить и поработать без малого год на Северном Кавказе, где действующий на республиканском уровне «сухой закон» безусловно помог ему стабилизироваться и закрепиться в социуме. Солидная организация, искавшая специалистов на запуск большого и сложного энергообъекта в непопулярном месте страны, помогла вернуться в профессию на вполне достойное место и заработать свои первые в новой трезвой жизни достаточно приличные деньги. Да и одиннадцать месяцев на красивейшем и живописнейшем Кавказе он воспринял как подарок судьбы, бонус трезвости и заботу любящей Высшей Силы.

Затем была неудачная попытка перебраться поближе к дому на Урал с карьерным ростом и увеличением уровня дохода. Практически сразу Доктор понял, что это всего лишь промежуточная остановка на его жизненном пути и в спокойном режиме выжав всё возможное из этой авантюры бегло полюбовавшись красотами Южного Урала вернулся в родной город в свой дом, где терпеливо ожидал знак куда же ему двигаться дальше. А пока суть да дело он решил навестить некогда самое ненавистное место на земле спустя три года после своего попадания туда с по-прежнему исцеляющимися там очередными братьями и сёстрами.

Увезти его за двести километров от города вызвалась Булочка тоже трезвящаяся и строившая новую совместную семейную жизнь с коллегой Гембой. Выехав из города во второй половине дня ближе к вечеру, они не очень быстро приближались к районному центру по причине бесконечно отваливающегося заднего бампера. Во время ремонтных остановок их пожирали оводы, которых в конце июля было особенно много. Док в очередной раз поблагодарил Бога за то, что у него хватило ума, вернее не хватило безумия откормить этих летающих хищных зверей во время возможного побега. Купив в райцентре еды, гостинцев и рулон скотча для примотки бампера «намертво» они тронулись дальше, не помня толком деталей последних пятидесяти километров не дороги, а скорее направления в глухой и малолюдной местности.

Но их вела Высшая Сила. Не плутая, как будто, само собой разумеется, когда солнце уже клонилось к закату, они выехали по бездорожью на последний десятикилометровый участок разбитой дороги ведущий непосредственно к затерянной деревне. Пар над болотами по обеим сторонам просёлка в розовом багрянце заходящего небесного светила создавал невероятно красивую буквально сказочную обстановку. Доктор зачаровано смотрел по сторонам и не верил своим глазам недоумевая и задаваясь одним лишь вопросом: «Почему он раньше не видел здесь такую внеземную красоту?».

Док был совершенно свободен и никуда не торопился, поэтому приехал в деревню на несколько дней. Встретил их радушно Консул Первого дома Вава умудрившийся по новой заехать на деревенский отдых сразу же после отъезда отсюда старого нарка. Проведя здесь вторые полтора года из своей молодой ещё жизни Хам как говорится понял, принял, осознал. Мотыль тёр свою шкуру здесь же занимаясь хозяйственными делами в статусе свободно гуляющего по селу резика и готовясь встретить трёхлетний юбилей деревенской ссылки. Ещё из знакомых лиц были Уруратик с Магушей которые ещё тоже никуда отсюда не уезжали и Фигура с Тушёнычем приехавшие по новой. На Втором по два года «чалились» Чаплин с Мопедом и Порноактёром и снова заехал неисправимый собакокур Башка.

А вот Археологу Беготне даже не хотелось смотреть в глаза незванным гостям не то, что с ними базарить о чём-то. Всё дело в том, что Карлыч за последнее время ухитрился «отличиться» дважды. Во-первых, он умудрился выложить в соцсети собственный видеорепортаж, где Беготня собственной персоной в трусах и фуфайке шизил и стегал всякую херню в хлам усоленном состоянии. Соответственно теперь его тут звали кто Репортёром, кто Блогером. Во-вторых, видимо у него в городе оставались очень важные дела в виде солидной солонки с веществом, припрятанной на чёрный день потому как в этот раз он стартанул в побег прямо с вечернего перекура решив преодолеть с наскоку более чем двухметровый забор из профнастила в аккурат за сортиром. Но физическая форма спортсмена ещё оставляла желать лучшего, и он чудом не отрубил себе детородный орган об острою кромку металлического листа.

Повинуясь зову соли в своей голове не взирая на полученное ранение заветной части тела и порезы рук мужественный «солевик» ушёл от погони и выйдя поутру на дорогу по-домашнему в сланцах и шортах принялся голосовать чтобы добраться хотя бы до райцентра. Его подобрал проезжавший мимо добрый самаритянин, оказавшийся работником местных правоохранительных органов, сразу сообразившим откуда потерялся столь колоритный утренний турист. Когда Карлыч допёр что его везут обратно в Центр то попытался оказать сопротивление и потерпел просто сокрушительное фиаско ещё и лишившись акрилового моста на передних зубах. Вот поэтому то он и отмалчивался, не желая зиять просветом в штакетнике.

Булка на следующий день вернулась в город, а Доктор остался дожидаться приезда Вождя чтобы вернуться обратно уже с ним. Док ходил каждый день в гости на Тортугу где тоже повидал нескольких знакомых ребят и душевно почифирил с тамошним Консулом Гудком. Гудок, уже успевший изрядно потравиться с момента их расставанья и чуть было не потерявший руку после неудачной инъекции, находился в деревне почти год и как обычно рассказывал, что в этот раз у него уже точно всё будет по-другому. Консул Второго дома Вмазур, заглянувший к ним на глоточек чернил, в лучших своих традициях, выхватил тревогу и потом ещё долго не мог успокоиться.

Главный герой смотрел на реабилитян и сравнивая с картинками из своей памяти раздваивался. С одной стороны, всё вроде было по-прежнему: Вмазур на тревоге, Гудок на рассказе, Вава в нетерпеливом ожидании конца смены. А с другой стороны и пацаны говорили и ему самому это сразу показалось, что некогда суровое заведение больше походило на пионерский лагерь для великовозрастных подростков. Смягчение режима было связано прежде всего с изменением контингента. «Домашние ширики» из «поколения Пепси» не задумываясь охотно терпилили и писали заявы на устроителей подобных заведений и поэтому организаторы вынуждены были проявлять лояльность и осторожность чтобы самим не заехать надолго, но уже на государеву похлёбку.

Как и говорил Доктору когда-то Глеб в его голове произошла глобальная переоценка всего произошедшего с ним. Всё плохое связанное с реабилитацией или отошло на задворки памяти или вообще покинуло её напрочь. Сейчас по прошествии столь значительного времени те давние переживания, казавшиеся когда-то время важными и судьбоносными, выглядели смехотворными и ничтожными. Сюжеты, казавшиеся тогда трагедией, вспоминались исключительно с ностальгией и преимущественно в юмористическом свете. И даже Гробовщик волонтёривший на Втором доме уже казался вполне своим и нормальным пацаном.

Сбывались и прогнозы Глеба относительно статистики рецидивов и смертности среди его пациентов. Он не раз и не два на лекциях выдёргивал срывников к доске показывая новичкам реабилитационного движения суровую реальность ведь вернувшихся в употребление было всегда больше половины от общего количества. Из тех двух – трёх сотен ребят с которыми ему довелось здесь пересечься, и кто не исчез из его поля видимости не более пары десятков поддерживали трезвый образ жизни. Многие пытались контролировать употребление либо употреблять «безобидные», по их мнению, для них вещества, как например алкоголь или конопля. Кто-то мыкался по Центрам и лечебницам. А вот Томский, Бек и Полторашка не справились с контролем и больше им действительно было нечем помочь – они покоились с миром…

Почтенный дядя Витя буханув в городе вернулся в деревню и жил как на поселении в бывшем доме бабы Раи. Док на свою голову заглянул к старому ворчуну и тот полчаса изливал ему душу «вцепившись в свободное ухо». Дед «прополоскал кости» всем ключевым персонажам «Северного сияния», посетовал на то, как его здесь всё достало и как он хочет выпить. Доктор слушал своего старшего товарища и прекрасно понимал, что на седьмом десятке лет что-то кардинально менять в своём жизненном укладе могут заставить только обстоятельства непреодолимой силы типа рака или инсульта. У Деда на руках была карточка с пенсией и когда он «опрокинет за воротник» это был лишь вопрос времени…

Доктору очень пришлась по душе история о том, как осыпанный благодатью со стороны Вождя Квакен наплевав на отношение отблагодарил своего благодетеля за заботу и вещевые подарки сбежав из деревни вместе с молодой местной жительницей втеревшись ей в доверие. Пацаны показали видеозапись хита местной художественной самодеятельности посвящённому этому знаменательному событию в исполнении Мурзика и Инженера под названием «Кваги больше нет!». После исхода из деревни ключевых персонажей вроде Евси, Гембы, Доктора, Узла, Пины сдерживающих животное начало истукана в край потерявший чувство меры верзила был настолько ненавистен всем реабилитянам что припев шлягера, совпадающий с названием, пели дружно хором все три дома. Так же до «Северного сияния» докатился слушок, что Кракен разбежался со своей новой подружкой, «слетел»³⁸⁸ и вернулся к своему обычному промыслу бегая по своему родному посёлку и снова бомбя бомжей и беззащитных алкашей в поисках халявной синьки. Но это никого не расстраивало.

По утрам главный герой сидел на лавочке, пил кофе, смотрел на суетящихся выздоравливающих реабилитян и размышлял о былом собственном времени, проведённом здесь и об итогах этого приключения. Главное – он был живой, относительно здоровый для своего возраста, при бабле, при доме, при некоей уверенности в завтрашнем дне. Например, уже откинувшиеся его соседи по казарме Боцман после четырёх лет проведённых в деревне и Юлик после двух возмущённо подсчитывали затраты родителей на их содержание здесь и мысленно конвертировали полученные круглые суммы в престижные импортные автомобили подпитывая тем самым свои обиды. Господь освободил Доктора от подобного проявления, пожалуй, не Зависимости, а скорей идиотизма и он даже не открывал папку с отчётом по всем его расходам за время, проведённое в неволе, которую кропотливо вела его мать профессиональный экономист.

Мудрый человек прекрасно понимал, что числа в этой папке ему совершенно не понравятся, что без этих расходов его бы возможно уже не было в живых, что родителям ничего не оставалось делать как обратиться к подобным деятелям за помощью и что в «тэрче»³⁸⁹ он бы истратил гораздо больше. Поэтому он просто поинтересовался о долгах родителей посторонним людям и принял на себя те, которые посчитал необходимым отдать. Юлику по молодости лет он ещё попытался довести свои мысли о тщетности и ошибочности подобной умственной деятельности, а вот вступать в дискуссии с Боцманом не видел никакого смысла. За полтора года проведённые плечом к плечу он знал своего друга как облупленного и не питал никаких иллюзий по поводу его дальнейшей трезвости, не осуждая и не поддерживая его в этих устремлениях. В конце концов каждому своё и всем не выжить…

Дело в том, что Док переосмыслил свои соображения по поводу срока своего пребывания в изоляции от внешнего мира полного соблазнов и искушений. Теперь по прошествии времени в его голове сложилась ясная и чёткая картинка динамики собственных изменений. Если бы он покинул реабилитацию через полгода с момента попадания туда, то хапнул бы отравы в течении первой же недели после освобождения, а скорей всего уже на следующий день – так сильно её проклятой хотелось в то время. Через год воздержания он, наверное, смог бы удерживаться месяц – другой, но вероятность возвращения к прошлому оставалась по-прежнему очень высокой. И только по прошествии полутора лет сила тяговых процессов ослабла настолько, что позволила главному герою взять управление собственной жизнью в свои руки. А начало новой жизни весной и продолжительная командировка на трезвый Кавказ послужили для него своеобразными мотиватором и постпрограммой.

Как и во время его пребывания в «Сиянии» одним из самых популярных разговоров среди реабилитян было обсуждение мошеннической противозаконной составляющей деятельности организаторов подобных заведений. Мошенники ли люди подобные Ефиму и Глебу или нет – совершенно тупая постановка вопроса! Выздоровление и возвращение к нормальной жизни целиком и полностью зависят от пациента. Задача организаторов подобных реабилитационных центров создать индивидуальные психологические условия для запуска механизма или программы восстановления индивидуума что ли…

И здесь можно повториться – каждому своё и всем не выжить!

Ведь на самом деле всё предельно просто! Хочет ли человек на самом деле что-то изменить в своей жизни? Есть ли у него ясное и однозначное понимание, что он скатился на самое «дно» и дальше падать просто некуда?! И если есть это понимание и внутреннее желание перемен у самого человека, то всё обязательно получится! А если из этих двух простых условий чего-то не хватает, то самое простое что остаётся делать так это не признавать свою никчёмность, ущербность и дефективность, а кричать на каждом углу:

– Да они жулики! «Лавэшэк» с меня «намаяли», а я продолжаю травиться, и никто не может мне помочь!

Это не что иное как классическая позиция жертвы с перекладыванием собственных вины и ответственности на других людей. Доктору в своё время очень пришёлся по душе подход, озвученный по отдельности Бородой и Большим:

– Побухать и поколоться то ты всегда успеешь это никуда не уйдёт, а сперва надо попробовать просто пожить. Попробуй трезвым подвигаться, не попрёт ну пойдёшь в магазин, никто ж тебя не остановит…

И он попробовал, оказалось жить можно. Пусть не так весело, как раньше, но зато жить! А пересмотрев за время вынужденной трезвости находясь здесь в деревне историю своей жизни и избавившись от излишней идеализации другого человека главный герой перестал сам себя жрать, успокоив собственную совесть и остановив навязчивый процесс. Всю жизнь считая себя виноватым он занимался мысленным самобичеванием и смазывал это кайфом по итогу только увеличивая чувства вины, стыда и угрызения совести вновь возвращаясь в употребление. Сам того, не зная он раскручивал так называемую Спираль Зависимости или Безумия не представляя, как освободиться из этого плена…

Затем на смену Ваве приехал Валерон тоже притормозивший в «Сиянии» в качестве Консула. Они много общались и за дела минувших дней, и за горизонты будущего. Доктор поделился с ним что видит следующий знак судьбы в направлении Дальнего Востока на грандиозной в масштабах не только страны, но и всего мира индустриальной стройке.

У главного героя сформировалось устойчивое убеждение что не стоило отвлекать свою Высшую Силу пустыми просьбами, пожалуй, кроме одной: «сделай хотя бы так чтобы не было хуже…», буквально как спели в своей композиции «Далеко» музыканты группы «Центр».

Самое главное – не забывать при каждом подходящем случае благодарить свою Высшую Силу кто бы как не понимал это понятие за её любовь и заботу!

Примечания

1

«Кайфожор» – (жарг.) большой любитель удовольствий и веществ, изменяющих сознание, «кайфожорство» – процесс получения удовольствия и употребления веществ, изменяющих сознание.

(обратно)

2

«Ломанулись» – (жарг.) здесь: побежали, спешно направились.

(обратно)

3

«Качалка» – (жарг.) в конце 80-ых начале 90-ых годов как правило полуподвальное помещение со спортивными тренажёрами, боксёрскими грушами и т.п.

(обратно)

4

«Чика» – (жарг.) азартная уличная игра на пуговицы или на деньги.

(обратно)

5

«Погореть» – (жарг.) оказаться замеченным, разоблачённым в запретных или преступных действиях.

(обратно)

6

«Синька» – (жарг.) общее обозначение алкогольных напитков, «синий» – пьяный.

(обратно)

7

«Травка», то же что «ганжибас», «дурбала», «шайтан-трава», «марьивановна» – (жарг.) сухая молотая конопля богатая растительными каннабиноидами, марихуана.

(обратно)

8

Опиаты – класс морфиноподобных соединений природного происхождения, алкалоиды мака и его производные.

(обратно)

9

Пить как «ванька-встанька» – (жарг.) маргинальный способ употребления алкоголя, при котором пьющий выходит из горизонтального положения исключительно для приёма следующей порции алкоголя и оправления естественных потребностей.

(обратно)

10

«Шабить» – (жарг.) курить, употреблять.

(обратно)

11

«План или планчик» – (жарг.) спрессованная пыльца конопли с наивысшим в природе содержанием каннабиноидов.

(обратно)

12

«Кружка или стакан» – (жарг.) объёмная мера сухой непрессованной травы 200 ÷ 250 мл.

(обратно)

13

«Обкурок» – (жарг.) общее название наркоманов-курильщиков эйфорических веществ.

(обратно)

14

«Косячок» или «штакетина» – (жарг.) папироса, в которую вместо табака забита марихуана.

(обратно)

15

«Дурь» – (жарг.) обобщённое название наркотиков.

(обратно)

16

«Спайсы» – (жарг.) обобщённое название класса сильнодействующих наркотических веществ на основе синтетических каннабиноидов.

(обратно)

17

«Хапка» – (жарг.) порция (вдох) наркосодержащего дыма.

(обратно)

18

«Ушлёпанное» состояние – (жарг.) состояние явно заметного окружающим опьянения, здесь – наркотического. «Ушлёпок» – человек находящийся в таком состоянии.

(обратно)

19

«Перегиб», «отходос» – (жарг.) состояние острой абстиненции с неприятными клиническими проявлениями, «перегнуться» – пройти это состояние.

(обратно)

20

«Эмка, соль или скорость» – (жарг.) класс наркотических веществ синтетического происхождения на основе метамфетаминов.

(обратно)

21

«Отходос» – (жарг.) острый абстинентный синдром.

(обратно)

22

«Соупотребушник» – (жарг.) партнёр по совместному употреблению химических веществ, по аналогии с собутыльником, «употребуха» – употребление химических веществ.

(обратно)

23

«Отъехать» – (жарг.) потерять сознание, «отъехать наглухо» – умереть.

(обратно)

24

«Наркомарафон» – (жарг.) непрерывное употребление наркотиков, в случае «соли» сопровождается полным отсутствием сна и аппетита на протяжении нескольких дней и даже недель.

(обратно)

25

«Подлататься», «поправиться» – (жарг.) похмелиться, подлечиться.

(href=#r25>обратно)

26

«Рисовая рожа» – (жарг.) общее обозначение азиатов, в данной местности чаще казахской национальности.

(обратно)

27

«Колпак» – (жарг.) здесь: мера измерения сухих порошкообразных наркотических веществ равная вместимости пустого пространства со сторон фильтра сигареты «Парламент».

(обратно)

28

«Сестра» – (жарг.) гиря, цепью прицепленная на замок к лодыжке ноги весом 16, 20 или 24 кг.

(обратно)

29

«Пэга», «погремуха» или «погоняло» – (жарг.) прозвище, кличка.

(обратно)

30

«Вшторило», «накрыло» – (жарг.) означает достижение максимального эффекта алкогольного или наркотического опьянения.

(обратно)

31

«Шконарь», «шконка» – (жарг.) спальное место; в этом заведении, как правило двухъярусная кровать.

(обратно)

32

«Порцайка» – (жарг.) порция.

(обратно)

33

«Употребушной» – (жарг.) связанной с употреблением химических веществ, изменяющих сознание (ХВ – алкоголь, наркотики и т.п.).

(обратно)

34

«Пальма» – (жарг.) верхний ярус шконарей.

(обратно)

35

«Бланш» – (жарг.) синяк под глазом.

(обратно)

36

«Люля» – (жарг.) спальное место, койка.

(обратно)

37

«Алкобот» – (жарг.) пренебрежительное название алкоголиков.

(обратно)

38

«Уркаганчик», «урка» – (жарг.) человек отбывавший наказание в местах лишения свободы.

(обратно)

39

«Налипнуть» – (жарг.) попасть под последствия, быть замеченным в нарушении правил, режима и т.п.

(обратно)

40

«Портак» – (жарг.) татуировка.

(обратно)

41

«Слить» – (жарг.) сдать, донести руководству о чьих-то нарушениях правил, режима и т.п.

(обратно)

42

«Понты» – (жарг.) гонор, претенциозное поведение; стремление покрасоваться.

(обратно)

43

«Вода» или «водичка», то же что «оксана» – (жарг.) оксибутерат натрия, медицинский препарат, применяемый в неврологии и анестезиологии, обладающий сильнодействующим наркотическим действием и породивший целый вид химически зависимых т.н. «водяных».

(обратно)

44

Срыв – процесс рецидива болезни зависимость, характеризующийся возвратом к активному употреблению химических веществ, «срывник» – больной допустивший срыв.

(обратно)

45

«Золотые» дни – дни, когда реабилитянину позволялось пренебрегать распорядком дня и правилами пребывания в реабилитационном центре (РЦ), новичку полагалось 3 «золотых» дня с момента прибытия в РЦ.

(обратно)

46

ББС – стандартное последствие за мат в доме, фраза «Был бы счастлив, не материться» пишется левой или нерабочей рукой по сорок раз за каждый мат.

(обратно)

47

«Башня» – (жарг.) голова.

(обратно)

48

Без «палева» – (жарг.) не заметно; от «спалиться», т.е. быть замеченным, обнаруженным.

(обратно)

49

«Тревожные» – так в «Северном сиянии» называли реабилитян склонных к побегу, находящихся в неудовлетворительном эмоциональном состоянии и т.п.

(обратно)

50

«Подогнал» – (жарг.) отдал, подарил, предоставил.

(обратно)

51

«Канолевые» – (жарг.) новые, не бывшие в употреблении.

(обратно)

52

Знаком с «хозяином», «хозный» – (жарг.) человек отбывавший наказание в местах лишения свободы.

(обратно)

53

«Треники» – (жарг.) спортивные штаны или трико.

(обратно)

54

«Перетереть» – (жарг.) обсудить подробнейшим образом.

(обратно)

55

«Акватерапия» – обливание холодной водой на свежем воздухе вне зависимости от времени года.

(обратно)

56

Эндорфи́ны – группа полипептидных химических соединений, по способу действия сходных с опиатами (морфиноподобными соединениями), которые естественным путём вырабатываются в нейронах головного мозга и обладают способностью уменьшать боль, аналогично опиатам, и влиять на эмоциональное состояние.

(обратно)

57

«Продавить» – (жарг.) добиться желаемого от кого-либо.

(обратно)

58

«Скощуха» – (жарг.) послабление, поблажка.

(обратно)

59

«Отпетлять» – (жарг.) избежать чего-либо по средствам ловких манипуляций.

(обратно)

60

«Вкрутить банан в ухо» – (жарг.) обмануть кого-либо красиво обставив и обосновав это действие.

(обратно)

61

«Прикрутить» – (жарг.) на сленге реабилитян означает обнаружить с поличным в нарушении Правил и записать в дисциплинарный журнал с последующим наказанием последствиями.

(обратно)

62

«Лещ» – (жарг.) пощёчина.

(обратно)

63

«Отходняки», «гнулово» – (жарг.) проявления абстинентного синдрома.

(обратно)

64

«Гнать жути» – (жарг.) пугать.

(обратно)

65

Самоподготовка («сампо») – обязательное для всех резидентов мероприятие, проходящее по несколько раз за день продолжительностью от пяти до пятидесяти минут в рамках, которого выполнялись все письменные задания, изучалась методическая литература и т.п.

(обратно)

66

«Бестолковка» – (жарг.) голова.

(обратно)

67

Анализ чувств (АЧ) – 1) ежедневное обязательное письменное фиксирование в хронологическом порядке основных событий по дню, вызвавших изменения чувств с отображением мыслей, действий и проводимой работы с чувствами; 2) вечернее мероприятие, на котором реабилитяне читают свои АЧ, получают по ним обратную связь от слушателей и последствия от ведущего анализ в зависимости от выполнения индивидуального плана.

(обратно)

68

«Рассекать» – (жарг.) знать, понимать, разбираться.

(обратно)

69

«Отрывает» – (жарг.) переполняет негативными чувствами на высшем эмоциональном уровне, процесс переполнения, как правило, заканчивается неконтролируемым и неуправляемым эмоциональным взрывом.

(обратно)

70

«Гаркнуть» – (жарг.) приколоться, посмеяться, пошутить.

(обратно)

71

«Лайтовые» – (жарг.) лёгкие, по аналогии с сигаретами.

(обратно)

72

«Движуха» – (жарг.) движение, активность, обычно социальные; жизнь в некотором смысле.

(обратно)

73

«Реба» – (жарг.) реабилитационный центр (РЦ).

(обратно)

74

Экзорци́зм – обычай или обряд в рамках различных религий и верований, состоящий в изгнании из человека (или места) бесов или другой вселившейся в них силы путём принуждения одержимого лица к прочтению молитвы или иного ритуала той или иной степени сложности.

(обратно)

75

«Протекающий чердак» – (жарг.) психическое отклонение умственной деятельности от нормы, «чердак» – голова, мозги.

(обратно)

76

«Дыра», «дупло» – (жарг.) анальное отверстие.

(обратно)

77

«Снять с пробега» – (жарг.) убить, уничтожить; здесь и далее используется в переносном смысле уничтожить авторитет, заставить замолчать, заткнуть.

(обратно)

78

«Оборзеть» – (жарг.) обнаглеть без всякой меры.

(обратно)

79

«Троить» – (жарг.) неадекватное поведение в состоянии ступора, по аналогии с неисправным автомобильным трамблёром.

(обратно)

80

«Хаванина» – (жарг.) еда, продовольствие, продукты питания.

(обратно)

81

«Тянуть», «везти» – (жарг.) по отношении к ответственности – исполнять, нести.

(обратно)

82

«Подливать» – (жарг.) наступать, усиливать; здесь усиливать психологическое давление.

(обратно)

83

«Косяк» – (жарг.) ошибка, нарушение, неправильное действие.

(обратно)

84

«Булки», «туз» – (жарг.) задница, ягодицы.

(обратно)

85

«Плавари» – (жарг.) плавки.

(обратно)

86

Приблуда – (жарг.) вещь, приспособление, как правило, нештатное (не входящее в комплект базовой поставки чего-либо), аксессуар или предмет комплектации к основному аппарату или устройству.

(обратно)

87

Конспект тяг – вводная обязательная письменная работа, направленная обучение определения у себя разновидностей тяги: прямая, ассоциативная, обходная и тяговое состояние. Тяга – навязчивое желание употребить наркотик или алкоголь, подробнее о тяге далее по тексту.

(обратно)

88

«Герб» или «ГС» – письменное последствие, заключающееся в кратном написании фразы: «Герберт Спенсер однажды сказал, и это заслуживает внимание химически зависимых людей: «Существует принцип, которой является препятствием для всей информации, который не поддается никаким аргументам, и который будет всегда продолжать держать человека в неведении». Этот принцип: «Презрение прежде, чем исследование»».

(обратно)

89

«Скентовался» – (жарг.) сблизился, подружился от «кент» – приятель, друг.

(обратно)

90

«Совместно двигаться» – (жарг.) вместе добывать и употреблять наркотики.

(обратно)

91

«Хмурый», «медленный» – (жарг.) героин или обобщённое название опиатов.

(обратно)

92

«Быть на стакане» – (жарг.) употреблять алкоголь, бухать.

(обратно)

93

«Отрава», «яд» – (жарг.) химическое вещество (ХВ); «травиться» – употреблять ХВ.

(обратно)

94

«От вольного» – (жарг.) без меры, без ограничений, изрядно, много.

(обратно)

95

«Откоряка» – (жарг.) оправдание, объяснение, как правило, неудачное, нелепое; «грамотная откоряка» – правдоподобное объяснение.

(обратно)

96

«Включить дурака» – (жарг.) изобразить непонимание, незнание и т.п.

(обратно)

97

«Прорости» – (жарг.) изумиться, удивиться в крайней степени.

(обратно)

98

«Обламываться» – (жарг.) здесь: стесняться, смущаться, не решаться.

(обратно)

99

«Оттопыриться» – (жарг.) весело провести время, отдохнуть, развеяться, погулять в т.ч. с ХВ.

(обратно)

100

«Всеядный» – (жарг.) наркоман, употребляющий различные ХВ, не специализируясь на чём-то одном.

(обратно)

101

«Дозняк» – (жарг.) разовая доза (порция) ХВ.

(обратно)

102

«Конский», «конячий» – (жарг.) большой.

(обратно)

103

«Двинуть шифер» – (жарг.) свести с ума, необычайно изумить, заставить задуматься.

(обратно)

104

«Подмолодить» – (жарг.) побить, поддать, поколотить.

(обратно)

105

«Трюм» – (жарг.) погреб, использовался как штрафной изолятор; «трюмануть» – посадить в погреб.

(обратно)

106

«Сопобегушник» – (жарг.) партнёр по побегу, по аналогии с соупотребушником.

(обратно)

107

«Четырка» – (жарг.) автомобиль ВАЗ 21014.

(обратно)

108

На Первом доме практиковалось написание письменных последствий в маленьком тесном коридорчике, вмещавшим единовременно плечом к плечу до семи человек.

(обратно)

109

«БЗО» – письменное последствие, заключающееся в кратном написании фразы: «Безответственность – это прямая дорога к употреблению. Если я буду безответственно относиться к своей ответственности, то никогда не смогу взять ответственность за своё выздоровление, в результате чего сдохну под забором как сутулая собака!».

(обратно)

110

«Илай» – (жарг.) дисциплинарный журнал.

(обратно)

111

«Барыга» – (жарг.) торговец наркотиками.

(обратно)

112

«Убить базаргу» – (жарг.) прекратить разговор, прения, диспут.

(обратно)

113

«Трясущаяся колба» – (жарг.) навязчиво двигающаяся голова, подобно расстройству моторики при болезни Паркинсона.

(обратно)

114

«Насуетить» – (жарг.) организовать, раздобыть, найти, достать.

(обратно)

115

«Припожарить» – (жарг.) застать с поличным за совершением чего-либо или обладать неопровержимыми уликами о совершении проступка.

(обратно)

116

«Крыса» – (жарг.) подлый вор, ворующий у своих или из общего, отсюда «крысятничество», «скрысить». В качестве последствия за «крысятничество» нарушителю приделывали импровизированный хвост из шланга либо каната, с которым тот и ходил определённое время.

(обратно)

117

«Приорать, крикнуть» – (жарг.) в данном контексте пошутить, посмеяться, приколоться.

(обратно)

118

«Шустрые», «скоростные», «быстрые» – (жарг.) семейство сильнодействующих веществ, в основе которых амфетамин или метамфитамины и их производные (фен, винт, соль, эска, эмка и т.д.).

(обратно)

119

Вечерние ответственности – время до 30 минут после ужина выделяемое на выполнение всеми реабилитянами необходимых действий для выполнения своих ответственностей.

(обратно)

120

«Стелить» – (жарг.) врать как правило правдоподобно, расчётливо и обстоятельно.

(обратно)

121

«Торчать» – (жарг.) употреблять наркотики, «торчок» – наркоман.

(обратно)

122

«Задуть в вену» – (жарг.) ввести часть наркотика мимо вены промахнувшись мимо неё или проколов её насквозь.

(обратно)

123

«Забить» – (жарг.) игнорировать.

(обратно)

124

«Ханка» – (жарг.) опий-сырец.

(обратно)

125

«Свинорез» – (жарг.) большой нож для колки свиней, здесь – кухонный нож.

(обратно)

126

Ёбург – (жарг.) Екатеринбург.

(обратно)

127

Двигаться с чем-либо – (жарг.) в РЦ постоянно носить с собой что-либо в качестве тренинга, последствий и т.д.

(обратно)

128

Пребывать в «ахере» – (жарг.) находиться в крайней степени удивления, ошеломлённости, обескураженности.

(обратно)

129

«Пришоркать» – (жарг.) прийти не спеша, здесь актуально, потому что как правило для усложнения побегов разрешалось пользоваться обувью спадывающей с ног (тапки, галоши, сандалии и т.п.) и не позволяющей высоко отрывать ноги от земли.

(обратно)

130

«Вштырило» – (жарг.) подействовало соответствующим образом.

(обратно)

131

«Весь на вальяже» – (жарг.) демонстративно вальяжная манера поведения.

(обратно)

132

«Вставить свои пять копеек» – (перен.) вмешаться в чужой разговор со своим малозначительным мнением.

(обратно)

133

«Ништяк» – (жарг.) отлично, «ништяки» – что-либо хорошее, лучшее.

(обратно)

134

«Ширик», «торчок», «торчуха» – (жарг.) наркоман(ка).

(обратно)

135

«Встреча с мозгами» – (перен.) выздоровление, переход к общечеловеческим ценностям и целям.

(обратно)

136

Дисфункциональная семья – семья, в которой происходят нарушения или имеются неблагоприятные условия для образования нормальной счастливой жизни всех её членов.

(обратно)

137

«В ёлочку» – (жарг.) удачно.

(обратно)

138

«Понужаться» – (жарг.) употреблять, здесь – колоться.

(обратно)

139

«Намаять» – (жарг.) раздобыть, обзавестись, поиметь.

(обратно)

140

«Политические» – (жарг.) пренебрежительное название алкоголиков, применяемое наркоманами в реабилитационных центрах по аналогии с ГУЛагом.

(обратно)

141

«Точить» – (жарг.) есть, кушать.

(обратно)

142

«Невменяха» – (жарг.) невменяемый, неадекватный человек.

(обратно)

143

«Всё будет бэнч» – (жарг.) всё будет хорошо.

(обратно)

144

«В душе не чаю» – (жарг.) понятия не имею, не знаю.

(обратно)

145

«Мы приняли решение препоручить нашу волю и нашу жизнь заботе Бога, как мы Его понимаем» – формулировка Третьего Шага АН.

(обратно)

146

«Батониться» – (жарг.) лежать, валяться, спать.

(обратно)

147

«Соскочить по больничке» – (жарг.) комиссоваться по состоянию здоровья.

(обратно)

148

«Полубулки» – (жарг.) ягодицы.

(обратно)

149

«Чалиться» – (жарг.) отбывать срок заключения.

(обратно)

150

«Прохохотал» – (жарг.) потерял, спустил, профукал.

(обратно)

151

«Дрянь» – (жарг.) наркотики.

(обратно)

152

«Кашмарить» – (жарг.) запугивать, мучить, притеснять, доставлять неудобства и т.д.

(обратно)

153

«Чесать» – (жарг.) пустословить, болтать.

(обратно)

154

«Фильтровать базар» – (жарг.) тщательно подбирать слова.

(обратно)

155

«Стрёмно» – (жарг.) здесь: стыдно и страшит оценка окружающих; ещё может означать страшно, плохо, неудобно, отвратительно и т.д.

(обратно)

156

«Расписать как Бог черепаху» – (перен.) означает суровую расправу, выражение произошло из красивых легенд разных народов.

(обратно)

157

«Петлекрут» – (жарг.) хитрый человек; «вить петли» – планировать и осуществлять хитрые действия преследующие, как правило, корыстные цели.

(обратно)

158

«Кабинет», «кабина» – (жарг.) пренебрежительное название головы.

(обратно)

159

«Вкатывать» – (жарг.) нравиться.

(обратно)

160

«Шутейка» – (жарг.) шутка, прикол.

(обратно)

161

«Давить лыбу» – (жарг.) прятать улыбку.

(обратно)

162

«По зелёному» – (жарг.) свободно без препятствий как не зелёный сигнал светофора.

(обратно)

163

«Впереди гребущие» – вольная интерпретация от принятого в программной литературе обозначение уже трезвящихся и подающих пример трезвого образа жизни зависимых «Впереди идущие».

(обратно)

164

«Гумоз» – (жарг.) подавленное эмоциональное состояние, «гумозник» – жалостный грустный нытик.

(обратно)

165

Операция «Грустное лицо» – постоянно идущий тренинг, в ходе которого замеченные с грустным лицом шли обливаться пятью вёдрами воды.

(обратно)

166

«Попасть или усесться в катер» – (перен.) оказаться в кругу, в числе, в коллективе, т.е. принадлежность к какой-то общности.

(обратно)

167

«Прикентовка» – (жарг.) ближнее окружение, подельники, соучастники.

(обратно)

168

«Въехать в жир двумя ногами» – (перен.) попасть в неприятную ситуацию.

(обратно)

169

Общий АЧ – проводился раз в неделю по понедельникам и когда угодно по требованию руководства РЦ. На нём присутствовала вся группа в полном составе, поэтому мероприятие было нудным и затяжным. В остальные дни группа делилась на две подгруппы для проведения АЧ.

(обратно)

170

«Переконить» – (жарг.) струсить, испугаться.

(обратно)

171

«Лепить» – (жарг.) врать небрежно, неумело, неаккуратно.

(обратно)

172

«Колботряс» – (жарг.) непроизвольное сильное судорожно-рефлекторное содрогание головы, туловища и конечностей в силу физического перенапряжения, телесной реакции на страх и т.д.

(обратно)

173

Своеволие – склонность человека к принятию решений и совершении действий на основании собственной воли, собственных сиюминутных желаний, в том числе вопреки здравому смыслу, мнению окружающих, соображениям законов, обычаев, правил и т. п. Одно из ключевых проявлений болезни Зависимости.

(обратно)

174

«Пацанские понятия» – (жарг.) некий неписанный свод норм и правил поведения, придерживаться его характерно для улично-уголовной среды.

(обратно)

175

Лабуда – (жарг.) что-либо маловажное, несущественное, незначительное, неинтересное.

(обратно)

176

«Затерпилить» – (жарг.) от «терпила» – потерпевший, жаловаться, просить о помощи, признавать себя жертвой.

(обратно)

177

«Выламываться» – (жарг.) в данном контексте попросить сотрудников УФСИН о содействии в освобождении из реабилитационного центра.

(обратно)

178

«Выскулить» – (жарг.) пренебрежительная форма выпросить, выклянчить.

(обратно)

179

«Обкашлять» – (жарг.) обсудить.

(обратно)

180

«По бане» – (жарг.) по максимуму.

(обратно)

181

«Борщить» – (жарг.) излишествовать.

(обратно)

182

«Запустить под лёд» – (жарг.) отправить под последствия, предать, подставить.

(обратно)

183

«Съехать с темы» – (жарг.) уклониться от ответа, от действий и т.п.

(обратно)

184

«Подсыпать напряжухи» – (жарг.) искусственно создать кому-либо триггерную ситуацию для усиления его негативных чувств.

(обратно)

185

Гыча – удар сложенной лодочкой ладонью, по спине сидящего на стуле провинившегося в область ниже шестого позвонка.

(обратно)

186

«Шатать режим» – (жарг.) совершать действия, направленные на ослабление и дискредитацию властных полномочий руководства РЦ.

(обратно)

187

Бессилие – состояние, когда наша движущая жизненная сила находится вне нашего контроля. Наша зависимость, конечно же, квалифицируется как неподвластная нашему контролю движущая сила. Или по-другому – неспособность делать правильный выбор между трезвым и зависимым поведением.

(обратно)

188

«Дойти до дна: отчаяние и изоляция» – раздел Первого Шага.

(обратно)

189

«Блеснуть чешуёй» – (жарг.) выделиться в чём-либо, отличиться от всех, как правило на показуху.

(обратно)

190

«Притаранить» – (жарг.) принести.

(обратно)

191

«Афган» – (жарг.) полный кувырок через голову раздетым до трусов или шортов в снегу зимой и в крапиве летом.

(обратно)

192

«Хромануть» – (жарг.) в данном контексте допустить оплошность, подвести, нарушить правила.

(обратно)

193

«Дикий рассказ» – (жарг.) надуманная невероятная наглая ложь.

(обратно)

194

Стандартный набор обвинений в случаях проявления Зависимости у пациента в виде утраты жизненного интереса и его попыток оправдания своей пассивной жизненной позиции.

(обратно)

195

«Винтовар» – (жарг.) изготовитель т.н. «винта» или первитина, это отечественное название метамфетамина, сильнодействующего наркотического вещества.

(обратно)

196

«Моросить» – (жарг.) здесь: эмоциональные проявления противоположные гумозу – нескрываемо гневаться, протестовать, негодовать и т.п.

(обратно)

197

«Шкериться» – (жарг.) прятаться, скрываться.

(обратно)

198

Пятилитровка с водой – тренинг для забывчивых, рассеянных, двигающихся на тяге. Нужно было везде таскать с собой одну или несколько бутылок не допуская утраты.

(обратно)

199

Дефектовка – еженедельное групповое мероприятие, на котором путём открытого голосования с приведением примеров каждому участнику группы определяют два дефекта характера с которыми предстоит работать на текущей неделе в рамках ежедневного анализа чувств.

(обратно)

200

«Солевик» – (жарг.) наркоман, употребляющий соли.

(обратно)

201

Компульсивный поступок – действие, имеющее заведомо негативные последствия, но тем не менее совершаемое зависимым человеком.

(обратно)

202

«Отсечься» – (жарг.) здесь: покинуть команду, прервать деловые отношения с РЦ.

(обратно)

203

«Ушатанный» – (жарг.) старый, разбитый, еле живой, видавший виды и т.п. «Ушатать» – сломать, вывести из строя.

(обратно)

204

«Подровнять эмоционалку или ЭМО», «подровняться» – (жарг.) улучшить эмоциональное состояние получив позитивные чувства от каких-либо действий. Здесь – за счёт приятного своеволия.

(обратно)

205

Здесь перечислен шаблонный набор типовых моделей поведения зависимого человека, в результате исполнения которого возникающие у оппонента чувства жалости по отношению к зависимому и вины перед ним облегчают зависимому достижение путём ловкой манипуляции корыстной цели, находящейся в ведении оппонента.

(обратно)

206

«Кишкоблудство» – (жарг.) чревоугодие, обжорство.

(обратно)

207

«Отжать» – (жарг.) отобрать.

(обратно)

208

«Кинуть предъяву» – (жарг.) предъявить претензию.

(обратно)

209

«Впороть косого», «запороть косяк» – (жарг.) совершить ошибку, нарушить, быть неправым.

(обратно)

210

«Грузиться» – (жарг.) брать на себя ответственность за что-либо и в полном объёме нести за это последствия.

(обратно)

211

«Подставить под молотки» – (жарг.) подвести под удар, создать неприятности.

(обратно)

212

Ярлык – (перен.) в рамках 12-ти Шаговой Программы неодобрительное, формальное, не отличающееся глубиной определение, характеристика человека, как правило, отрицательная.

(обратно)

213

Насвай – это табачное изделие, основными составляющими которого являются измельченные в порошок листья табака, щелочной компонент и различные добавки, служащие для улучшения вкуса и придания формы.

(обратно)

214

«Находиться в грибах» – (жарг.) пребывать в беспомощном состоянии ступора, растерянности, полной прострации.

(обратно)

215

«Крутить колпаки» – (жарг.) то же что и «вить петли», т.е. планировать и осуществлять хитрые действия преследующие, как правило, корыстные цели.

(обратно)

216

«Лить в уши» – (перен.) нашёптывать, подавать необъективную информацию с корыстным умыслом.

(обратно)

217

«Закинуть в топку» – (перен.) перекусить, покушать.

(обратно)

218

«Маму потерять» – (перен.) находиться в состоянии крайней растерянности сопровождающейся неуёмной суетой или ступором.

(обратно)

219

«Рюкзачок с чувствами» – крылатое выражение, аллегория позволяющая провести некую аналогию между накоплением непрожитых чувств и утяжелением ноши туриста.

(обратно)

220

«Охуевлён и взбычен» – (жарг.) возбуждён и агрессивно настроен.

(обратно)

221

«Собакокур» – (жарг.) употребляющий «собаку», синтетические каннабиноиды («спайс», «дживик», «рега»). Сильные и крайне опасные химические вещества с высокими летальностью и вероятностью преодолением точки «невозврата».

(обратно)

222

«Ветки» – (жарг.) руки.

(обратно)

223

«Впрячься» – (перен.) заступиться, взять под защиту, разделить ответственность.

(обратно)

224

«Вьюга в голове» – (перен.) обострение психического расстройства, слабоумие и т.п.

(обратно)

225

«Шипеть и плеваться ядом» – (перен.) допускать агрессивно-провокационное поведение.

(обратно)

226

Находиться на картошке – шутливое обозначение в журнале ежедневных занятий пребывания в изоляции в погребе введённое Большим.

(обратно)

227

«Проговор» – один из простейших инструментов практикующийся в работе с чувствами, заключающийся в выносе чувств и мыслей кому-либо.

(обратно)

228

«Синяя книга AN» – базовый текст Анонимных Наркоманов, в который включены традиции и шаги сообщества. В тексте можно найти преамбулу, лозунги и символику мирового сообщества АН. Материалом для этой книги послужил личный опыт членов Сообщества Анонимных Наркоманов.

(обратно)

229

«Малява» – (жарг.) записка.

(обратно)

230

«Подогреть» – (жарг.) здесь: поддержать, подкормить, передать.

(обратно)

231

«Продинамить» – (жарг.) не выполнить взятые на себя обязательства. Здесь: проигнорировать.

(обратно)

232

«Закорешиться» – (жарг.) подружиться.

(обратно)

233

«Долбиться в дёсны» – (жарг.) целоваться.

(обратно)

234

«Подкинуть», «подбросить» – (жарг.) подставить, подвергнуть репрессиям.

(обратно)

235

«Уронило» – (жарг.) ударило по чувствам, расстроило, опечалило.

(обратно)

236

«Отметелить» – (жарг.) побить.

(обратно)

237

«Биография химической зависимости» – (БХЗ) одна из основных письменных работ, в которой в повествовательной форме от первого лица необходимо отразить основные фазы течения и проявления заболевания зависимость на протяжении всей жизни повествующего, по объёму изложения один тетрадный лист в каждой строчке на каждый год жизни.

(обратно)

238

Жильцы Второго и Пятого домов, зимой организованно приходя в свои банные дни в маленькую баню ввиду стеснённых условий раздевались и оставляли свои вещи на летнике и в коридоре Первого дома.

(обратно)

239

«Втирать» – (жарг.) убеждать, как правило предвзято и нечестно.

(обратно)

240

План АЧ – давался индивидуально каждому проходящему курс реабилитации усложняясь по мере накопления реабилитационного опыта; корректировался время от времени в зависимости от конкретного проявления тех или иных симптомов заболевания.

(обратно)

241

«Хозное» – (жарг.) обобщённое название всех вещей и продуктов, получаемых от администрации Центра, по аналогии с терминологией, принятой в местах лишения свободы от «хозяина».

(обратно)

242

Границы – еженедельное мероприятие, проводимое по воскресеньям после релакса в ходе которого каждый участник группы публично извинялся перед пятью человеками за принесённые по ходу недели неудобства (нарушение границ), называл пятерых нарушителей его собственных границ и благодарил пятерых товарищей за помощь. Результатом подсчёта определялся главный нарушитель чужих границ с последствием в пятьдесят гербов, а лицу, собравшему наибольшее число благодарностей, объявлялась разовая вечерняя амнистия от последствий.

(обратно)

243

«Раскрутить на пожрать» – (жарг.) раздобыть еды путём хитростей, уговоров и манипуляций.

(обратно)

244

«Мутить» – (жарг.) здесь: предпринять определённые действия для получения результата; в обычной жизни наркомана эти действия направлены на добычу и употребление ХВ.

(обратно)

245

«Блатхата» – (жарг.) квартира, дом, жилое помещение, где собираются бухать или тусоваться.

(обратно)

246

«Ханыга» – (жарг.) опустившийся человек; пьяница, алкоголик.

(обратно)

247

«Класть с прибором» – (перен.) пренебрежительно игнорировать.

(обратно)

248

«Нарыть» – (жарг.) найти любой ценой.

(обратно)

249

«Отшвырянный» – (жарг.) обманутый, обобранный.

(обратно)

250

«Отмоток» – (перен.) асоциальный элемент.

(обратно)

251

«Выводить гуся» – (перен.) по аналогии с школьными отметками ставить «2» – «гуся».

(обратно)

252

«Трясётся кабинет» – (жарг.) состояние паники, неразбериха и хаос в голове.

(обратно)

253

«Играет очко» – (жарг.) испытывает страх.

(обратно)

254

«Дымится шляпа» – (жарг.) состояние полового возбуждения с эрекцией.

(обратно)

255

«Греться» – (жарг.) обижаться, злиться. «Нагреть», «раскочегарить» – разозлить, вывести из себя.

(обратно)

256

«Пригасить» – (жарг.) спрятать, «гаситься» – прятаться.

(обратно)

257

«Гружёный» – (жарг.) ответственный за что-либо.

(обратно)

258

«Оторвало», «сорвало крышку» – (жарг.) эмоциональный взрыв от переполнения негативными чувствами, сопровождающийся истерическими реакциями, слезами, криками и т.д.

(обратно)

259

«Гребануть» – (жарг.) обидеться.

(обратно)

260

«Пуля в голове» – (жарг.) неизлечимые психические отклонения, расстройства.

(обратно)

261

«Колоться чувствами» – относительно быстро получать приятные чувства в результате различных неконструктивных и контрпродуктивных действий, по стадиям и фазам протекания этот процесс во многом аналогичен употреблению наркотиков.

(обратно)

262

«Вмазаться» – (жарг.) употребить ХВ, уколоться; «вмазанный» – под действием ХВ.

(обратно)

263

«Переобуться» – (жарг.) передумать, нарушить слово, изменить принятому решению.

(обратно)

264

«Свернуть кровь», «залезть под шкуру», «завернуть шкуряк» – (жарг.) испортить настроение, вызвать негативные чувства и т.д.

(обратно)

265

«Кругаль» – (жарг.) кружка, бокал.

(обратно)

266

«Догнаться» – (жарг.) употребить дополнительную порцию ХВ для усиления и продления эйфории.

(обратно)

267

Туннель – здесь: термин, характеризующий психофизическое состояние крайней одержимости чем-либо, когда объект вожделения рассматривается как бы через туннель, ограничивающий восприятие всего прочего происходящего вокруг.

(обратно)

268

«Угандошить» – (жарг.) уничтожить, истратить.

(обратно)

269

«Беспонтовый» – (жарг.) никчёмный, неприятный, плохой и т.п.

(обратно)

270

«Тягогонство» – (жарг.) от «гонять тяги», т.е. предаваться эйфорическим воспоминаниям, фантазиям и т.д. Подробнее о тягах см. далее.

(обратно)

271

«Оскалиться» – (жарг.) умереть, погибнуть.

(обратно)

272

«Турбович» – (жарг.) туберкулёз и ВИЧ совместно.

(обратно)

273

Неуправляемость – это неспособность контролировать свои действия и обуздывать желания, в частности, это касаетсяупотребления психоактивных веществ, это нарастающий беспорядок в отношениях с другими людьми, в собственных чувствах и мыслях, а также множественные проявления непредсказуемых спонтанных поступков в сочетании с неспособностью просчитать даже ближайшие их последствия.

(обратно)

274

«Выздоравливать на все бабки» – ироничное определение интенсивного терапевтического воздействия, подчёркивающего, что сотрудники Центра сполна отрабатывают получаемый от родственников гонорар за предоставляемые услуги.

(обратно)

275

«Забота любящей Высшей силы» – цитата из методической литературы «12-ти Шаговой Программы».

(обратно)

276

«Бабочка» – (жарг.) прыжок вверх из сидячего на корточках положения с хлопком руками над головой назначаемый определённое количество раз в качестве последствия.

(обратно)

277

«Обфаршмачиться» – (жарг.) совершить позорные действия ведущие к потере уважения и авторитета.

(обратно)

278

«Быковать» – (жарг.) нападать, быть агрессивным по отношению к кому-либо.

(обратно)

279

«Уронили» – (жарг.) здесь: избили, поваляв на полу.

(обратно)

280

Отрицание – защитный психологический механизм человека не позволяющий допустить опасную для жизни глубину чувств, который болезнь Зависимость изменила и подчинила в угоду себе создавая правдоподобную, но нечестную картину окружающей действительности и набор ложных замещающих чувств.

(обратно)

281

«Впаривать» – (жарг.) навязчиво реализовывать что-либо ненужное или по завышенной цене путём хитрого уговора.

(обратно)

282

«Фортель» – неожиданные выходка, проделка, разворот событий.

(обратно)

283

«Прокладки» – (жарг.) козни, интриги, подлые замыслы.

(обратно)

284

«Сводить за баню» – (жарг.) в данном контексте побить, унизить физически для улучшения усвоения («всасывания») информации.

(обратно)

285

«Ответить сокровенным» – (жарг.) выразить готовность вступить в гомосексуальную половую связь посредством собственного заднего прохода в случае невыполнения взятых на себя обязательств.

(обратно)

286

Мыслительная жвачка – липкие, тягучие, затягивающие мысли или навязчивый внутренний диалог, являющийся наряду с навязчивыми мыслями и навязчивыми состояниями проявлением так называемого, обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР). ОКР – это невроз навязчивого состояния, психический недуг, вызывающий постоянное возникновение в голове человека одной и той же информации, которая может стать причиной нехарактерных для человека поведения и поступков.

(обратно)

287

Улёт – мысленное перемещение в благоприятную обстановку, сопровождающееся кратковременным изменением чувств на более приемлемые.

(обратно)

288

«Напутано» – (жарг.) не в порядке с чем-либо, в данном контексте с головой.

(обратно)

289

«Вкурить» – (жарг.) здесь: сообразить, догадаться.

(обратно)

290

Престидижитатор – (устар.) фокусник, отличающийся ловкостью рук; манипулятор.

(обратно)

291

«Шизить» – (жарг.) вести себя неадекватно, поддаваться мощным приступам паники, страха и паранойи.

(обратно)

292

Галоперидол (жарг. – «галка») – сильнодействующий антипсихотический нейролептик.

(обратно)

293

«Залипать» – (жарг.) находиться в заторможенном состоянии, застывать на одном месте не реагировать на внешние раздражители. Характерно для лиц находящихся под воздействием опиатов.

(обратно)

294

«Выздоровленец» – категория реабилитян нарочито показушно демонстрирующих свои приверженность трезвому образу жизни и сотрудничество с лечебной командой.

(обратно)

295

«Прививать чувства» – (жарг.) совершать заранее продуманные манипуляции для возникновения у оппонента определённых чувств.

(обратно)

296

love story – любовная история.

(обратно)

297

«Прошаренный» – (жарг.) ушлый, опытный, сообразительный.

(обратно)

298

«Выставил», «обнёс» – (жарг.) обокрал, обобрал.

(обратно)

299

«Скинул» – (жарг.) сбыл, продал, избавился.

(обратно)

300

«Кабанчик» – (жарг.) посылка, из лагерного лексикона.

(обратно)

301

Двигаться «на давлюхе» – (жарг.) подавлять чувства, не позволять эмоциональных всплесков, не показывать, что происходит внутри на самом деле.

(обратно)

302

«Свистеть» – (жарг.) быть не в себе, как правило в состоянии острой абстиненции или на тяге.

(обратно)

303

«Шевелиться» на тяге – (жарг.) в данном контексте поддерживать нормальное эмоциональное состояние и как следствие обеспечивать текущую жизнедеятельность за счёт приятных чувств, порождаемых тяговыми процессами.

(обратно)

304

«На зубах» – (жарг.) волевое преодоление трудностей с жёстким подавлением чувств, скрывая от всех истинные эмоции.

(обратно)

305

«Прилипла» – (жарг.) в этом контексте застряла, задержалась.

(обратно)

306

«Проскочить на арбузной корке» – (жарг.) удачно преодолеть препятствие, сложную ситуацию налегке.

(обратно)

307

«Плющит и таращит» – (жарг.) ощущение определённых физиологических реакций, резко отличающихся от нормального состояния.

(обратно)

308

«Рассказ» – (жарг.) в этом контексте правдоподобное, но не честное объяснение, толкование события, ситуации, факта в угоду зависимости.

(обратно)

309

Морфей – Бог сновидений из Древнегреческой мифологии.

(обратно)

310

«Двухсотик» – (жарг.) внедорожник Toyota Land Cruiser 200.

(обратно)

311

«Крепилово» – (жарг.) в данном контексте изнуряющая интенсивная терапия.

(обратно)

312

«Розовое употребление»– начальная стадия употребления ХВ с получением наивысшего удовольствия, как правило беззаботная и ещё неотягощённая различными проблемами.

(обратно)

313

«Бронелобый» – (жарг.) упрямо отстаивающий свою позицию, закрытый для нового человек. Очень характерно для алкоголиков.

(обратно)

314

Барабан – бревенчатая колода, обёрнутая линолеумом с приделанным ремнём весом около 10 кг.

(обратно)

315

«Уматно» – (жарг.) очень смешно.

(обратно)

316

«Подвигаться в группе» – (жарг.) в данном контексте временно побыть разжалованными в резиденты.

(обратно)

317

«Присесть на ухо» – (жарг.) навязчиво доводить до собеседника нужную тебе не обязательно правдивую информацию чаще по корыстным мотивам.

(обратно)

318

«Обратка» – (жарг.) обратная связь.

(обратно)

319

Фентанил – сильнейший синтетический опиоид, заменитель героина.

(обратно)

320

По традиции выпускники, полностью прошедшие реабилитационный курс перед отъездом из Центра, выступали со спикерской речью перед реабилитянами.

(обратно)

321

«Словиться» – (жарг.) встретиться.

(обратно)

322

«Борзянка» – (жарг.) приступ агрессивной наглости, от «борзый, оборзеть».

(обратно)

323

«Вывозили программу» – (жарг.) здесь: отличались, старались, были ведущими запевалами.

(обратно)

324

«Кружануть» – (жарг.) то же что и «раскрутить», «развести», т.е. вынудить уговорами или хитростью добровольно поделиться чем-либо.

(обратно)

325

«Забобрить» – (жарг.) испортить, привести что-либо в негодное состояние.

(обратно)

326

«Флопик» – (жарг.) небольшой застёгивающийся полиэтиленовый пакетик.

(обратно)

327

«Отрихтовать» – (жарг.) побить.

(обратно)

328

«Рухнуть с дуба» – (жарг.) сойти с ума, находиться неадекватном состоянии.

(обратно)

329

«Наверочку» – (жарг.) чтобы убедиться наверняка.

(обратно)

330

«Пронести очка», «заплёт» – (жарг.) в данном контексте допустить оплошность, подвести, нарушить правила.

(обратно)

331

«Снялся» – (жарг.) здесь: сбежал.

(обратно)

332

«Клубняк» – (жарг.) клубная музыка.

(обратно)

333

«Подкатить» – (жарг.) здесь: втереться в доверие, расположить к себе.

(обратно)

334

«Расчехлить» – (жарг.) здесь: обобрать, заставить поделиться нажитым.

(обратно)

335

«Мусор» – (жарг.) представитель органов правопорядка из лагерного лексикона.

(обратно)

336

«Двигаться по стройке» – (жарг.) в приоритете заниматься стройкой, письменные задания на втором плане.

(обратно)

337

«Родаки» – (жарг.) родители.

(обратно)

338

«Раззвездяй» – (жарг.) разгильдяй, созвучно нецензурному слову, несущему тот же смысл.

(обратно)

339

«Бараний вес» – (жарг.) пренебрежительное название лёгкого веса в силовых единоборствах.

(обратно)

340

«Комнатный ширик» – (жарг.) пренебрежительное обозначение наркоманов, неспособных самостоятельно без чужой помощи обеспечить себя веществом, комфортом и т.д.

(обратно)

341

На кумарах, кумарить – (жарг.) находиться под действием химических веществ (либо в абстиненции), в т.ч. лекарственных препаратов, изменяющих сознание, физиологические реакции и т.д.

(обратно)

342

«Аминыч» – (жарг.) аминазин.

(обратно)

343

Возвращение здравомыслия – широко применяемый в Программе термин, подробно раскрываемый во Втором Шаге.

(обратно)

344

Сексот – (устар.) стукач.

(обратно)

345

«Тряпошник» – (жарг.) пренебрежительное название человека неравнодушного к одежде, вещам.

(обратно)

346

«Побочка» – (жарг.) побочные явления, здесь – необратимые поражения или болезненные последствия в следствии употребления ХВ.

(обратно)

347

«Спиды» – (жарг.) от англ. speed, скоростные ХВ («соль», «винт», «эмка» и т.п.).

(обратно)

348

«Забрить» – (жарг.) отвергнуть, не принять.

(обратно)

349

«Рукоблудить» – (жарг.) заниматься онанизмом, мастурбацией.

(обратно)

350

«Базарга» – (жарг.) пустой никчёмный разговор.

(обратно)

351

«Расчувствоваться и попутать все берега» – (жарг.) забыться и нарушить все границы дозволенного.

(обратно)

352

«Завернулся в ватрушку» – (жарг.) укутался в одеяло.

(обратно)

353

«Подрезали» – (жарг.) здесь: украли, взяли без спроса.

(обратно)

354

«Зарядить в дыню» – (жарг.) ударить по голове.

(обратно)

355

«Потрещали за жили-были» – (жарг.) поговорили о жизни.

(обратно)

356

«Двигануть или завернуть шифер» – (жарг.) создать дискомфорт, прежде всего внутренний.

(обратно)

357

«Выкружить» – (жарг.) раздобыть что-либо благодаря хитростям, манипуляциям, ловкости и т.п.

(обратно)

358

«Чаша с чувствами» – крылатое выражение как и «рюкзачок с чувствами», аллегория позволяющая провести некую аналогию между накоплением непрожитых чувств и переливом из переполненной чаши.

(обратно)

359

«Запустить в космос» – (жарг.) то же что и «запустить под лёд», т.е. отправить под последствия, предать, подставить.

(обратно)

360

«Ключник» – (жарг.) в местах лишения свободы надзиратель, оперативный сотрудник в распоряжении которого находятся ключи от камер содержания заключённых.

(обратно)

361

«Заплёты с кабинетом» – (жарг.) проблемы с головой, здесь речь идёт о прогрессии Зависимости.

(обратно)

362

«Распахнуть втягивающее устройство» – (жарг.) начать понимать и усваивать то, что говорят.

(обратно)

363

«В лёт» – (жарг.) «на лету», быстро, сразу.

(обратно)

364

«Катать вату» – (жарг.) тянуть время, бездействовать, лениться.

(обратно)

365

«Стегать на кумарах» – (жарг.) неадекватно вести себя под остаточным воздействием ХВ.

(обратно)

366

«Бомбить» – (жарг.) здесь – грабить, обирать.

(обратно)

367

«Кубатурить» или «швырять кубы» – (жарг.) думать, размышлять.

(обратно)

368

«Поливаться» – (жарг.) колоться, травиться.

(обратно)

369

«Разморозиться» – (жарг.) прийти в себя, проявить истинные чувства и т.п.

(обратно)

370

«Продуманная» – (жарг.) хитрая, расчётливая, меркантильная.

(обратно)

371

«Ровняться дурниной» – (жарг.) сарказничать, хихикать, дурачиться с целью улучшения настроения.

(обратно)

372

«Покласть с прибором» – (жарг.) проигнорировать, пренебречь, не придать значения.

(обратно)

373

«Пузырь с чувствами» – крылатое выражение как и «рюкзачок с чувствами», аллегория позволяющая провести некую аналогию между накоплением непрожитых чувств и взрывом надуваемого пузыря.

(обратно)

374

«Взорвать» – (жарг.) здесь: расхватали его вещи так что и следов не осталось.

(обратно)

375

Цитата И. Ильф, Е. Петров. «Золотой телёнок».

(обратно)

376

По аналогии с «Бременскими музыкантами» бр. Гримм.

(обратно)

377

«Игра в непонимание» – одна из «Игр своеволия» или неярко выраженных вариантов проявления своеволия, протекающих по схожим сценариям названных «Играми». В «игре в непонимание» своеволие зависимого человека проявляется в нежелании погружаться в какую-либо область знаний под надуманной формулировкой «Я этого не понимаю, это очень сложно для меня и т.п.».

(обратно)

378

«Закоротка в бобине» – (жарг.) умопомрачение, временное помешательство.

(обратно)

379

«Уматная заточка» – (жарг.) здесь: смешное выражение лица.

(обратно)

380

«Колёса» – (жарг.) здесь: таблетки, медикаменты.

(обратно)

381

«До талого» – (жарг.) по максимуму, до упора, на всю катушку.

(обратно)

382

«Шоколадный глаз» – (жарг.) анальное отверстие.

(обратно)

383

«Блудняк» – (жарг.) неприятная ситуация, обман или подстава, которая может кончиться очень плохо.

(обратно)

384

Недословная цитата из «Синей книги».

(обратно)

385

23 февраля.

(обратно)

386

«Догонять» – (жарг.) искать и возвращать.

(обратно)

387

«Гайцы» – (жарг.) сотрудники ГИБДД.

(обратно)

388

«Слетел» – (жарг.) сорвался, вернулся в употребление ХВ.

(обратно)

389

«Тэрч» – (жарг.) активное употребление ХВ.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Вместо вступления

  Эпиграф (для ясности)

Глава 2. Долгий путь изо тьмы во мрак

  Биография (вроде знакомства)

Глава 3. Приехали, однако…

  Закоулки памяти (станция Вылезай-ка)

  Дай мне разум и душевный покой! (очевидное невероятное)

  «Северное сияние» (мне бы в небо…)

  Золотые дни (последний праздник)

  Альпинист и Пиночет (здравствуйте, братья)

  Бревно (я не Ильич)

Глава 4. Встреча с реальностью

  Посылка (дай вам Бог здоровья)

  Боцман (Морской Волк)

  42 (ну как же так…)

  Аслан I (Император всея AN)

  Фага (и не такие шали рвали)

  Знакомство с Главным (смотрины)

Глава 5. Алтайский Шарлатан

  Глеб Валерьевич Самохвалов (человек-легенда)

  Картошка (надлом)

  Зёма в трансе (лопни мои глаза!)

  Узел (у страха глаза велики)

  Кот (где я?!)

  Заебало всё (рождённый революцией)

Глава 6. Конфронтация

  Обострение (зима близко…)

  Трюм (шалим понемногу)

  Стасик (сила мёртвой воды)

  Корона (невидимая длань оздоровления)

  Вмазур (Пьеро в деревне)

  Повар (секреты реабилитационной кухни)

  Китаец (дракоша…)

Глава 7. Пути Господни неисповедимы

  Старший кухонный (куда ведёт меня пастырь мой?)

  Хомут и прочая «терапия» (стада кентавров на лугах)

  Падение Голиафа (звиздец крадётся незаметно)

  Тёлки (источник бед и страданий)

  Раскладушка (вынужденный аскетизм)

  Квага (большое испытание)

Глава 8. Грустный праздник

  ПХД (гуляй рванина)

  В преддверии маскарада (на страже)

  Деревенское Шоу, или The Show Must Go On (просто песня)

  На сортир! (падение Олимпа)

  Гори, гори ясно! (пиковый фарт)

Глава 9. Пора прощаться

  Гемба (сатир и плут)

  Ниже плинтуса (суровые будни)

  «Бомж» и прочие тренинги (странные забавы)

  Француз (ещё один «выздоровленец»)

  Бек (двадцать с половиной пальцев)

  Лёжка и Малина (конец первого акта)

Глава 10. Новый дом и новые «друзья»

  Встреча (сам себя)

  Тяга (немного теории)

  Бжик (маленький друг)

  Трон, ремонт и поросячий торч (нечего добавить)

  Бажен, охота и рыбалка (в мире животных)

  Май, Магуша и Фигура (нестройными рядами)

Глава 11. Возвращение бродяги

  Куры и Первый Шаг (не думал не гадал)

  Турист и Фестиваль (многошаговые беглецы)

  Мотыль и Магуша (слабое звено)

  Юлик (озорной конь)

Глава 12. Стройка века

  Боксёр (под аминазином)

  Бегемотик (пухлый братишка)

  Землекопы (свежие лица)

  Крыша (и что же дальше?)

  Пятилетку за три года (двойные стандарты)

Глава 13. Вперёд смотрящий

  Жижа, Грач и Гоша (молодость и опыт или понты и люди)

  Мирон и Валерон (на службе у ВС)

  Волк хлебалом щёлк! (некуда бежать…)

  Ганс и Клаус (ода непобеждённому)

  Гром и Угрюмый (не иссякающий источник)

Глава 14. Тоска

  А давайте их нахлобучим! (змей на груди)

  Снова Новый (там за горизонтом…)

  Гробовщик и Казакудза (Тяни-Толкай)

  Эпидемия (естественный отбор)

  Уруратик и Угрюмый (да когда же уже это всё закончится?!)

Глава 15. И так бывает

  Почётная отставка (да ну на!)

  Вот и всё! (страх и радость)

  Гость (сам себе не верю!)

*** Примечания ***