Шоу Уходящих Теней
Понять. Простить.
Обиды в сердце не пустить
Узнать. Принять.
Что сердце будет тебя ждать
Мечтать. Любить.
Тобою вечно дорожить.
Молчать. Кричать.
И не сдаваясь жить.
Любовь помнится всегда, но не всегда она возвращается. Надо помнить, что жизнь продолжается и стоит ли копаться в себе, обнажая свои страдания? Отпустите их, им с вами не по пути.
Жизнь, при всех ее сложностях удивительна, и надо уметь найти в ней себя, не боясь идти вперед, не боясь ошибаться. Не надо бояться задавать себе вопросы и самому на них отвечать, а не ждать помощи от других. Нужно научиться признавать свои неудачи, свою вину и, набравшись смелости, попросить прощения. В сложных ситуациях решить, что лучше? Журавль в небе или синица в руках. Но сейчас и здесь.
Нужно в жизни дорожить дружбой, не предавая ее, делиться радостями и удачами, а боль близких людей принять на себя, чтобы им стало хоть чуть-чуть легче. Нужно научиться ценить жизнь и радоваться каждому мгновению, из которых она и состоит. Всегда ли в жизни все идет так, как нам хочется. Всегда ли встретившись, мы уверены, что наши чувства навсегда, и любовь будет сопровождать нас? Увы, нет, но в этом виноваты мы сами. Надо научиться видеть ее, и не биться за любовь, а защищать. В битве нет выигравших.
1
Манеж был освещен не в полную силу, да и не было в этом необходимости, шла репетиция. Несколько артистов отрабатывали номера, и тишину нарушали лишь отдельные реплики. Посередине манежа стояли мачты, а между ними была свободно висящая проволока, но она пока пустовала, ожидая, когда придет ее время.
Из-за кулис, на арену вышел мужчина, на вид лет за тридцать, коротко стриженые волосы, с ранней сединой на висках, ярко-синие глаза и добрая, приветливая улыбка на губах.
– Привет, всем, – поздоровался он.
– А что это ты в костюме? – поинтересовался жонглер Василий.
– Привыкаю, – на вошедшем были широкие брюки и рубашка желтого цвета в черный горох, в руках он нес саксофон, – парусность моих брюк такая, что как бы не сдуло от сквозняка, – пояснил он.
Вошедший был Семен – клоун, но не простой клоун, а достаточно известный, чье имя печаталось на афише крупными буквами. На эту арену он не выходил семь долгих лет, и вот недавно вернулся на родину, а до этого работал за границей, гастролировал во многих странах. Приехав он начал готовится к выступлению, и сейчас репетировал свой старый номер. Номеров в его багаже было достаточно, но этот был, как визитная карточка. С этого номера к нему пришла известность, и он начал свою сольную карьеру.
Семен ловко забрался по мачте на мостик и встал перед проволокой в задумчивости. О чем он думал, знал только он. То ли настраивался, то ли иные мысли кружили в голове. Высота между провисающей проволокой и манежем была не менее четырех метров. Семена это не смущало, он привык к высоте. Не сразу, но привык, когда понял, что секрет заключался в том, чтобы просто отдаться падению, как делают каскадеры, а дальше подсознание даст команду телу, что делать, поэтому и работал без лонжи. В свое время, он как бы потерял страх, по каким-то ему известным личным мотивам, и выступал на грани риска, словно играл со смертью. Да, и вообще, в те, прошлые годы, был остер на язык, за что его недолюбливало начальство, но мирилось, клоун он был от Бога. Была в нем некая безбашенность. Время несколько изменило его, но легкость в общении, доброта остались, а иногда проскакивали и свободолюбивые черты. Потом он уехал, и об истинной причине, и что была в его прошлом, знали не многие, друзья, которые были рады его возвращению.
Семен не относил себя к клоунам разговорного жанра, хотя и эти номера были в его арсенале. Он нашел себя в музыкальной эксцентрике, и его скорее можно было отнести к лирическим клоунам. Псевдонима у него не было, и его объявляли просто – «Клоун Семен». Лишь не многие знали, почему за глаза его называли ШУТ; он об этом знал, и это ему нравилось. Впервые он услышал свое прозвище еще в школе, так его назвала девушка, а потом начальство, за его язык, порой бросало ему вслед – Шут. Так и закрепилось.
Ступив на проволоку, Семен осторожно прошелся по ней, пробуя на соприкосновение. Дойдя до середины, немного раскачался, а потом заиграл на саксофоне, раздалась легкая, старая мелодия джаза. Играя, он продолжал раскачиваться, но постепенно уменьшал амплитуду, и вдруг, повинуясь какому-то порыву, подался вперед, проволока стала уходить в сторону, а он стал падать, рассчитывая зацепиться в последний момент носками ботинок за нее, но что-то пошло не так, зацепа не произошло, и он полетел на арену.
Все длилось секунды или доли секунды. Удар был сильный. Перед глазами у него блеснуло, а в голове словно разорвался снаряд, и его ударная волна устремилась наружу, пытаясь разорвать его череп. И только мысль, острая, как игла, и какая-то наивно-глупая, с легкой усмешкой, мелькнула в голове: – «Неужели все». Но она проскочила не задержавшись, чтобы не стать соучастницей падения. В миг все исчезло, сознание накрывалось гнусной, тяжелой темнотой, которая захватила. Семен потерял сознание.
Сколько времени он так лежал, ему было неизвестно, да и кто считает секунды, минуты, находясь без сознания. Когда он открыл глаза, то увидел склонившиеся над ним встревоженные лица коллег. Приглушенный свет, хоть и был слабым, но даже от этого бледного освещения Семен прищурился и улыбнулся. Улыбка была ободряющей для товарищей, чтобы показать, что с ним все в порядке. Осторожно пошевелил пальцами рук, затем чуть руками и ногами, и лишь потом, очень медленно повернул голову. Ничего не хрустнуло, не отдавало пронизывающей болью, хотя отголоски удара ощущались слабыми попытками отбитых мышц. Он хотел встать, но рука инспектора манежа, удержала его:
– Подожди, сначала доктор посмотрит. Мало ли что, не тебе объяснять.
Семен не стал возражать. Да, он знал, что любое движение может оказаться последним, так как, в шоковом состоянии можно и не почувствовать боли. Быстро раздвигая собравшихся, перед ним присел доктор – Виктор, которого все называли просто «Док». Он посмотрел в глаза, осторожно согнул и разогнул руки, ноги, поинтересовался:
– Где болит?
– Пока нигде.
– Именно пока. Давай осторожно подниматься, – и, поддерживая Семена, помог ему сесть.
– Ну, слава Богу, живой, – кто-то негромко произнес.
– Да, в нашем деле он точно не лишний, – поддержал другой.
– В порядке? – спросил инспектор манежа, Николай Алексеевич.
Семен чуть кивнул головой и начал подниматься. Сильные руки товарищей поддержали его, но была в этой поддержке легкость и сила, так что Семен не очень и чувствовал эти руки, а лишь понимал, что ему помогают.
– Голова кружиться? – спросил «Док».
– Кажется, нет.
– Кажется, – передразнил его «Док».
– На сегодня все. Доктор, ему куда? В больницу или домой? – спросил инспектор.
– Повреждений нет, если только легкое сотрясение. Можно домой, отлежаться, но завтра в поликлинику.
– Позовите Мишу, – сказал инспектор, – пусть отвезет его домой. Свою машину оставь здесь, успеешь еще.
– Я что? Так поеду? – спросил Семен.
– А давно ты стал таким стеснительным? Дома переоденешься.
Водитель Миша и Николай Алексеевич в сопровождении доктора проводили его до машины. Кто-то сбегал в гримерку и принес его одежду, аккуратно сложив все в сумку.
– Не гони, – предупредил Николай Алексеевич Мишу. – Проводишь до квартиры, сумку донеси.
– Я что, маленький, – обиделся Миша.
– Все вы здесь для меня маленькие. – Это была правда. Николай Алексеевич был ростом под два метра, широкоплеч и старше всех. До этой своей новой должности он был силовым атлетом. – Несколько дней побудь дома, – наставлял он Семена. – Если что будет болеть, звони, а завтра отвезем к врачу.
На улице, возле здания цирка, было оживленно и прохожие с любопытством смотрели на Семена, одетого в цирковой костюм и явно не для прогулок по городу. Семен, с присущей ему веселостью, улыбался этим случайно любопытствующим лицам, ловя на себе их взгляды, и осмотрелся.
Мелкие лужицы поблескивали на асфальте, оставшиеся как воспоминание об утренней грозе. Тучи еще были видны на горизонте и изредка еще доносились раскаты грома. «Весенняя гроза» – подумал он. В машине Семен разместился на переднем сидении, рядом с водителем, и с интересом, как будто видел все впервые, смотрел на город, который любил. Сколько он ездил по миру, где только не бывал, а тянуло всегда в родной город. Здесь он отдыхал душой. Только когда боль прошлого притупилась, а затем уже ушла, оставив лишь память, он вернулся из далеких стран.
За рулем своей машины, он не видел, не замечал того, что видел сейчас: город красив и чист, умытый дождем. «Душа радуется, глядя на игру лучей солнца, отраженных в лужах, стеклах витрин и окнах домов».
Семен усмехнулся про себя. – «Душа! Сколько раз она падала в пятки, когда я срывался или видел падение других. При падении было ощущение, что вот сейчас, в этот миг жизнь навсегда покинет бренное тело, но в последний момент душа цеплялась за что-то, хотя за что там можно уцепиться в пятках? Но как бы там, ни было, возвращалась, и оставалась со мной, и я продолжал жить. Неизвестно, откуда взялось, что душа, покидая тело, летит по тоннелю к свету или идет среди других чужих душ, покинувших тела? Но если сейчас этого нет, и если есть душа у человека, то она еще точно со мной, раз я мыслю».
Единственное, что смущало Семена, во время поездки, то, что он видел все немного в легком тумане, мир стал каким-то размытым, не было четкости. «Наверное, с глазами что-то, давление. Было ли мне страшно от случившегося? Страшно всегда. Это молодые верят, что жизнь длинна и видимый страх, хоть и присутствует всегда рядом, но как-то не до него, некая самоуверенность гонит страх прочь. Я был таким же и не сильно боялся, а потом пришел опыт, и душа научилась не падать. Она словно знала, что придет время, и я увижу ее, хочется в это верить, потому и не сильно боялся сначала. С возрастом, познав жизнь, насколько судьба мне это позволила и, вкусив жизни, я сам начал цепляться за то, что дано, но это уже не было жутким страхом, это была осторожность. И вот здесь страх и осторожность вступали в борьбу. Кто кого одолеет. Страх тебя или ты его. Если он, то все, можно уходить и работать внизу.
А что было сегодня? Почему упал? Сколько раз говорил себе, помни слова старого инспектора манежа Сан Сныча, что не надо ничего привносить личного в номер и предаваться воспоминаниям. Надо отбросить все мысли. Видимо, я не сумел сделать это сегодня, захватив в номер свою память, свои эмоции о той девушке», – размышлял он в пути.
Собственно, он никогда и не забывал прошлое, но давно не видел, ту, которая в нем жила, и четкость прошлого ужу чуть померкла. Недавний мираж был в его памяти. Встреча была случайной. Он зашел в парк, и направился к скамейке, где они иногда сидели, но заметил, что она занята. На скамейке сидела красивая женщина и смотрела на пруд, в котором плавали утки. Она был так похожа на ту женщину из прошлого, что он сначала принял ее за ту, и не стал подходить, оробел и встал за дерево. Минут через пять, женщина поднялась и направилась в противоположную от него сторону, а он смотрел ей вслед. Как она была похожа, но это была не она. А телефонный разговор с ней? Куда он мог деть его из памяти. Надо бы радоваться, что она позвонила, но эта радость была для него с большим оттенком грусти, тогда он и почувствовал себя освобожденным от бремени прошлого, впервые за много лет. Впервые за эти годы, что он ее не видел, у него было спокойно на душе.
Как он ни старался, он не смог освободиться от мыслей и пришел с ними на репетицию. Скрывать свои эмоции, чувства, он научился, поэтому никто не догадался, что у него на душе. Все это и сыграло с ним злую шутку. Ему вдруг показалось, что в проходе, возле кулис, он увидел женскую фигуру, которую не перепутает ни с какой другой. «Света! Что она здесь делает»? – пронеслось в сознании, вместе с той глупой мыслью. И только в последний момент, он успел увидеть испуганное лицо, чужой, незнакомой ему женщины.
Сидя в машине с закрытыми глазами, он представил лицо Светы из далекого прошлого, которое с легким укором, смотрело на него, что он не хочет ее понять, хотя глаза кричали обратное. Да, он тогда не захотел спросить, видя отчаяние. Гордый был. Если бы знать, что будет, но, увы, никто план действий нам сверху не показывает. Вот это и сыграло с ним сегодня злую шутку. Имя шутки – воспоминания.
Машина замелила ход и остановилась возле дома, где жил Семен, он открыл глаза, отвлекаясь от мыслей, и посмотрел за окно, где было светло и привычно. Выйдя из машины, они направились к подъезду, Миша захватил сумку. Семен хотел было возразить, но Миша категорически заявил:
– Нет, уж, я как положено.
Дети, что шли из школы, увидев человека в странной одежде, подбежали, и с радостью в глазах смотрели на Семена.
– Дядя, а вы всегда так ходите?
– Как видишь.
– И дома?
– Везде.
– А другую одежду не пробовали носить? – спросила девочка лет десяти с умным видом.
– Пробовал, – вздохнул Семен, – но в другой, я выгляжу смешно.
Дети засмеялись, а Семен, вместе с Мишей, вошел в подъезд. Они поднялись на пятый этаж и вошли в квартиру. Поставив сумку в коридоре, Миша пожелал: – Выздоравливайте, – и вышел.
Семен, не переодеваясь, прошел в комнату. Это был его дом, здесь он чувствовал уют и покой. Жил он один и это одиночество не тяготило его. Привык. Как-то не сложись у него серьезные отношения с женщинами. Те делали попытки, но их женское чутье вовремя им подсказывало, что надо остановиться, потому, как между ними всегда будет еще одна, о которой они ничего не знают, а он никогда не расскажет, но, что она была, было это ясно. И потихоньку исчезали из его жизни. На смену им, со временем, приходили другие, но все повторялось, за одним исключением.
Семен нашел прелести в одиночестве, когда оно посещало его, сложно было найти, но нашел: тишину, покой, возможность придумывать номера, зная, что никто не войдет и не задаст вопроса, отвлекая от только что появившейся мысли. Он давно знал, что мысль, если ее спугнуть, исчезает и на ее место придет только копия, но уже более блеклая и скучная, а истинная исчезает. Бывали исключения, но в основном исчезали. И поймать не поймаешь. Чуть отвлекся и все – ищи ветра в поле. И только ее легкий смех еще мог раздаваться, что потерял и теперь она свободна, выбирать к кому прийти.
В углу дивана сидела игрушка клоуна, которую ему подарили еще детстве. На кукле были такие же штаны и рубашка, как и у него, смешные ботинки. Русые в желтизну тряпичные волосы растрепаны, на щеках веснушки, большой рот был вытянут в улыбке, чуть приплюснутый нос и ярко синие глаза под дугами бровей. Весь его вид вызывал улыбку радости. Семен взял клоуна, посмотрел в его глаза, которые были такими же, как у хозяина, почему его и подарили, и сказал:
– Ну, что Кузьма, чуть беда со мной не случилась. Да, брат, такие дела.
Кукла была амулетом, и он всегда возил ее с собой, лишь иногда меняя ему одежду, которая время от времени приходила в негодность. Не выпуская клоуна из рук, он достал потемневший фотоальбом, сел на диван, осторожно открыл, словно боялся, что его далекое прошлое, запечатленное в черно-белых и цветных фотографиях, вдруг исчезнет, освободившись или вдруг его там уже нет, и вместо них пустые пятна.
Посадив куклу рядом с собой, Семен увидел на первых фотографиях мальчишку, каким он был много лет назад, где было все ясно, кто друг, а кто враг, где черное, а где белое, и не было никаких оттенков в отношениях между людьми. Школьная фотография напомнила, откуда появилось прозвище ШУТ, что он услышал в презрительно насмешливой интонации.
Мысли о прошлом увлекли его, и это прошлое не замедлило появиться, очень яркое, зримое и казалось его можно потрогать рукой. Семен погрузился в воспоминания, словно единственное, что у него осталось – это воспоминания.
– Да, девчонки, скоро разлетимся кто куда. Когда сможем увидеться? Разве только кто-то со старым грузом войдет в новую жизнь, – говорила светловолосая девушка.
– Ты, о чем?
– Тань, вот ты с Семеном будешь встречаться после школы?
– Да, ты что!? Зачем он мне? Он же шут, – это прозвучало с усмешкой. – Он собирается в цирковое училище, и что? Мне встречаться с шутом? Не смеши. Он до сих пор в куклы играет.
– Какие куклы?
– Да у него дома кукла-клоун, он говорит, что это его амулет. Да, что о нем.
– А зачем встречаешься?
– Весело с ним, не глупый, симпатичный, но не для серьезных отношений. Я иногда не понимаю, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Видимо у артистов не все в порядке с головой, всегда играют.
Девушки постояли на школьном крыльце, и пошли внутрь. Семен, чуть подождав, вышел из-за колонны, где он оказался случайно, а не с целью подслушать. Не думал он, что Таня о нем такого мнения, он оказывается для нее шут. В ее интонации это звучало обидно. Это был первый удар в его жизни от человека, которому он доверял.
Семен действительно решил поступать в цирковое училище. Выбор был определен давно, хотя, родители, не одобряли, профессию артиста они считали ненадежной, но отчасти были сами в этом виноваты. Когда Семену исполнилось семь лет, они и подарили ему этого клоуна, где в шов была зашита бирочка «Кузьма». Со временем бирочка вытерлась, оторвалась, а имя осталось. Семен уже тогда стал придумывать сценки с участием своего клоуна, а позже пошел в цирковую студию. К окончанию школы выбор был сделан. Что же касается Татьяны, то он начал с ней встречаться уже в выпускном классе. Она нравилась ему и, как водится, юность доверчива. Не знал он истинного отношения к нему.
Переваривая, но, не осмысливая услышанное, он вошел в класс перед самым учителем и сел рядом с Таней.
– Привет, – улыбнулась она.
– Привет, – буркнул Семен.
– Ты что не в духе?
– Он отпустил меня на вольные хлеба. Как и тебя.
Татьяна хмыкнула и отвернулась. С того дня он больше ни разу не предложил ей пойти погулять. Семен пережил эту обиду, а вскоре начались экзамены и затем они попрощались со школой.
Их размолвка не осталась незамеченной. Друзья, а их было всего двое – Николай и Данила спросили:
– У вас что произошло?
– Решили начать новую жизнь. У нас разные взгляды на будущее.
– Поясни, – попросил Николай.
– Я слышал, как она назвала меня шутом. Я для нее шут, а потому не серьезный человек.
– А ты что собирался с ней жить всю жизнь? – удивился Данила.
– Нет, но и шутом в ее понимании быть не хочу. Шутом быть не просто.
– Тогда почему расстроился, если это правда?
– Важно, как это было сказано.
– Семен оставь эти мысли.
– Да я их и не брал, где услышал, там и лежат.
Он поступил в цирковое училище, и у него началась новая жизнь, и не такая уж безоблачная. Занятий был много, и как выяснилось, способностями он был не обделен, и вскоре стал одним из лучших студентов, которому прочат успех. Семен не задумывался об этом, он просто работал над собой, сам придумывал номера, учился играть на саксофоне. Но если есть, пусть маленькое признание, то рядом идет зависть и конкуренция, которые и проявились со стороны однокурсника Стаса. Внешне это не проявлялось, но Семен это чувствовал. Его друзья поступили в институты: Николай в радиотехнический, а Данила на юридический, но разные выбранные жизненные пути, не мешали их общению.
После училища Семен отслужил в армии и, вернувшись, начал работать в цирке. Вот тогда и началась его взрослая самостоятельная жизнь, в которой появилась Света.
2
Сегодня у него был выходной, и надо же так повезло, что даже в субботу. Да, такое бывает, не часто, к сожалению, бывает. Он работал в паре, подыгрывал, но как бы его сменщиком был еще один клоун, хотя были у него небольшие собственные номера, но это так мелочь. Семен не расстраивался, он сам выбрал себе такую жизнь, с призрачными выходными. Сегодня он договорился провести вечер с друзьями, которых знал со школы: Николай, как и Семен, был еще холост, а Данила, уже женат. Его жена Нина, зная их давнюю дружбу, отпускала мужа с ними, с единственным условием – соблюдать приличия.
Что она под этим подразумевала, Нина не говорила, вот Данила и мучился, относительно, конечно, где эти границы приличия. На девушек он смотрел, как и друзья, но, в отличие от своих холостых друзей, не знакомился.
В этот вечер Нина пошла с ними, и никто не возражал. Их было четверо и они, не торопясь шли по улице, разговаривали, смеялись собственным шуткам, которые им нравились, иногда хулиганили, как сказали бы ранее. Молодость имеет много преимуществ и одно из них – расширенные границы поведения, расширение табу на, то, что можно, а что нельзя. Самый заводной был среди них Семен.
– Нина, надо полагать, что Данила не соблюдал правила приличия, если ты пошла с нами, – обратился он к ней, с хитрецой в глазах.
– Это контрольная проверка, – подыгрывая ему, был ее ответ.
– Кого?
– Всех вас. Я порой вижу, каким он приходит возбужденным, после ваших встреч.
– Нина, ты что? Мы натуралы, причем здесь наши встречи?
– Ты понял, о чем я.
– И что? Это так плохо? – и не дав ей ответить, хлопнув себя по лбу, выпалил: – Понял. У вас не совпадение волн страсти, он возбужден, а ты в это время сидишь на диване с книгой. Да, это вопрос. И ты решила исправить? Ребята, нас хоть и двое, но мы вряд ли сумеем вас удержать в общественном месте. Да и не будем. Так, Николай?
– Да, ну тебя, все опошлил, – махнула рукой Нина. – Нет бы, что умное сказал, а то шутки глупые, – но в ее голосе обиды не было.
– Нин, но будет, же ужасно скучно. Вот посмотри, – и Семен рукой провел вокруг, где шли люди: кто-то спешил, кто-то прогуливался, наслаждаясь погодой. – Посмотри на их лица. Да, некоторые выглядят счастливыми, но даже в них проскакивает скука. Люди самые интересные существа на Земле, и видимо самые скучные.
– А ты предлагаешь им идти и весело хохотать? – засмеялся Николай.
– Это было бы интересно и даже смешно, но глупо. Мир чудесный, а они скучают, не зная, чем себя занять.
– Терри Пратчетт сказал: – «В мире полно чудес, но нам удалось придумать скуку», – вздохнув, произнес Данила.
– Очень точно. А почему? Большинство зажато рамками общественных, никем не писаных правил, норм. Как думаешь, многие из них способны на добрые, спонтанные глупости? – обратился Семен к Нине.
– Это называется самоконтроль, – заявила Нина.
– Это называется скука.
– Лучше быть скучным, чем чокнутым, – парировала она.
– Эх, Нина, Нина. В каждом из нас живет безумец, но мы держим его запертым, боясь выпускать наружу. А если вдруг оказываемся в ситуации, когда нас никто не видит и уж тем более не сможет осуждать, мы становимся другими: мы поем, танцуем и делаем массу глупостей. Как мы любим петь в душе, под струями воды. Нет, в душе мы, порой, дикари.
– Пусть мой дикарь сидит тихо, – ответила Нина.
– Семен, – вступился за жену Данила. – А где твой дикарь?
– Там же, где и твой. В душе.
– Да он тебя занял уже всего. Теперь понятно, почему ты нарываешься на неприятности, в тебе живет скука, а дикарь руководит.
Друзья знали, что имел в виду Данила, но Нине, о том эпизоде они не рассказывали, иначе она сразу же прекратила бы все прогулки мужа.
В тот вечер они также прогуливались, втроем, смотрели на девушек, но, ни к кому не приставали, а душа просила размаха.
– Скучно, милые добрые лица – произнес Семен.
– Тебе работы не хватает? Или ты уже не видишь разницы, – поинтересовался Николай.
– Разницу вижу, но вот небольшой спектакль изобразим, – и направился к остановке общественного транспорта.
– Семен подожди, – окликнул его Николай, чувствуя, что друга захватил азарт, а это может привести к неприятностям, но было поздно, и оставалось стать зрителями.
Семен решил, что есть шутки, которые на манеже не работают, только в жизни. На манеже игра продуманная, там артисты профессионалы, но нет лучше артиста, чем простой человек, когда он считает, что делает полезное дело, не зная, что выглядит смешным.
Семен подошел к мужичине, что стоял рядом с остановкой. Возраст его определить было сложно, диапазон велик. Рубашка выцвела, как и потертая легкая куртка вместе с джинсами. Щетина на лице еще не превратила его в такой вид, от которого шарахаются. Он стоял и о чем-то размышлял, а не ждал транспорта. В общем, это был типичный представитель еще не до конца опустившегося человека, и мог еще сойти за пролетария.
– Мужик, заработать хочешь? – спросил Семен.
Тот хмуро посмотрел на него, но увидев доброжелательное лицо, ответил: – И что надо делать?
Семен наклонился к нему и что-то стал шептать на ухо. Лицо мужчины стало меняться, из хмурого оно стало светлеть, и даже появилось некое подобие улыбки.
– Ну, ты, парень, даешь!
– Да, даю. Так что?
– А то, самому интересно, вот повеселимся.
– Вот именно. Рассмеши народ, видишь, все стоят грустные. На лицах грусть осеннего дождливого неба.
– Уговор?
– Не обману, – и Семен отошел к друзьям.
– Что ты ему сказал? – спросил Данила.
– Наслаждайся, – небрежно бросил Семен.
В это время к остановке подошел троллейбус. Мужчина уже был в начале остановки, и когда передняя дверь открылась, он прошел мимо нее и направился с серьезным видом вдоль троллейбуса. Зайдя за троллейбус, он взялся за веревки, которые шли к дугам контактов, и потянул их. Контакт нарушился. Мужик посмотрел на остановку и вдруг крикнул:
– Эй, мужчина с портфелем. Ты, ты. В темном пиджаке. Подойди.
Стоявший на остановке мужчина, недоумевая, подошел.
– На-ка подержи, я сейчас реле переключу, – и всучил ему веревки. Тому ничего не оставалось делать, как взять их и держать. Лже-водитель с невозмутимым видом направился вдоль троллейбуса и, дойдя до передней двери, остановился.
Народ на остановке внимательно наблюдал, не понимая, что произошло, то же самое и водитель. Попытавшись тронуться, он понял бесполезность своей затеи. Вышел из троллейбуса и, пройдя мимо бомжеватого мужика, направился назад. Не всем удалось видеть его лицо, когда водитель остановился и с недоумением взирал на интеллигентного мужчину, державшего веревки дуг. Все, что он думал, высказать вслух не решился, его изумление было таким сильным, что выразить что-то цензурными словами, он был не в состоянии. Тут народ на остановке догадался, что произошло, и раздался гомерический хохот, в котором потонул вопрос водителя, что уже обрел дар речи:
– Ты что делаешь, гад?
– Держу.
– Я вижу, что держишь. Спрашивается, какого хрена? Ты лучше свои… в общем, причиндалы держи, а то я их сейчас оторву. Сегодня что, в сумасшедшем доме день открытых дверей? – наступал он на интеллигента. – А ну, дай сюда!
– Что? – испуганно спросил интеллигент.
– Мать твою, да зачем мне нужны твои… веревки давай, говорю, – и протянул руки. Мужчина с испугу, отпустил веревки, и дуги резко взмыли вверх. Народ на остановке, да и те, кто был на задней площадке троллейбуса и видели все, что происходит, уже неистово хохотал. Кто-то уже вытирал слезы радости от смеха, что не часто бывает. Это был искренний задорный смех.
В это время мимо проезжала машина милиции, и притормозила, видя что-то не понятное; с чего бы народ на остановке так массово смеялся.
– Вот, парни, это и есть народный театр, – сказал Семен и сунул деньги Даниле. – Отдай тому клоуну, я обещал, а этого надо выручать, а то дадут пятнадцать суток, а он и так пострадал, – и Семен направился к вышедшим из машины милиционерам.
О чем там был разговор, не известно, но Семен что-то доказывал им и водителю, при этом выражение его лица было достаточно красноречивым в объяснениях. В итоге на лице водителя появилась улыбка, а милиционеры засмеялись. Конфликт был улажен. Водитель вернул контакты проводам, и троллейбус уехал, а на остановке еще продолжали вспоминать увиденное. Интеллигент не стал ждать троллейбуса и быстро удалился вдоль улицы.
– Деньги отдал? – спросил Семен, вернувшись к друзьям.
– Отдал. Да, разыграли его.
– Я же говорю народный театр. Посмотрите, какие у них сейчас лица, – кивнул он свидетелей, – домой придут, расскажут, а на работе?
– Вообще это хулиганство, – заметил Данила.
– Да, – согласился Семен, – но мелкое.
– Пятнадцать суток, – философски изрек Николай.
– Условно.
– Тебе надо писать сценарии.
– На арене это было бы не смешно, поверь мне, а здесь некое сумасшествие, сумасбродство.
– Знаешь, Семен, я думаю, что твое сумасбродство – это побег от себя, – серьезно сказал Данила.
– Возможно, ты прав, – не стал спорить Семен.
Вот об этой выходке они и умолчали, но вспомнив, улыбнулись.
– Это вы о чем? – с подозрением спросила Нина, услышав фразу о неприятностях.
– Не забивай себе голову, – сказал Семен. – Неприятности всегда поджидают, но надо уметь проходить мимо, делая вид, что не замечаешь их, а если семенят рядом, тогда надо не дать им обойти тебя.
– Все, что мы делаем, – вступил Николай, – пытаемся правильно показать себя. Как мы выглядим со стороны. Хорошо это или плохо не знаю, но сейчас это не важно, пошли в кафе, пить хочется.
Они открыли дверь ближайшего кафе и едва переступили порог, как аромат кофе ударил им в нос с такой силой, что они замерли на пороге.
– Закрывай быстрее дверь, – пробормотал Семен Даниле, – не выветривай аромат божественного напитка.
Официантов в кафе не было, и Семен с Николаем у стойки взяли кофе, и мороженое для Нины.
– Или нельзя? – внимательно посмотрев на нее, спросил Семен, указывая на мороженое.
– Можно, я не сижу на диете.
– Да, какова игра слов. Кто-то сидит на стуле, диване и прочей мебели, а кто-то на диете.
– А ты представь, что это мебель, и все будет, значительно, проще.
Они продолжали болтать обо всем, и ни о чем. Прошло не менее получаса, когда Семен что-то говоривший, вдруг прервал себя на полуслове и взгляд его устремился к двери. Такая реакция удивила его друзей, и они проследили за его взглядом. В кафе вошли, две девушки, оживленно беседуя. Подойдя к стойке, они заказали два кофе и, подождав, когда его приготовят, с чашками прошли в конец зала. Помещение кафе было не большим, и все посетители были на виду друг у друга. Все это время Семен не сводил с них взгляда, а друзья уже повернулись к нему, наблюдая за ним.
Семен, оторвав взгляд от девушек, посмотрел на лица своих друзей, которые не скрывали своего любопытства. Оно было написано на их лицах: Нина смотрела чисто по-женски, в ее глазах было понимание его состояния и сочувствия, Данила чуть с расширенными глазами, в которых проскакивали вопросы, а Николай с легкой улыбкой и ехидством. Он и задал вопрос, который так или иначе у каждого сводился к одному:
– И которая из них?
Вопрос был не праздный. Семен не страдал от отсутствия внимания к своей персоне со стороны девушек. Он был строен, приятен на вид, не глуп. И редко сам, вот так уперто, внимательно, смотрел на противоположный пол, но сейчас было на что смотреть. Девушек нельзя было отнести к сереньким мышкам; обе были темноволосы: шатенка и брюнетка, стройные, талии обеих подчеркивала одежда. Шатенка была в джинсах, ладно сидевших на ее бедрах, блузке, которая была подогнана так, чтобы было заметно, что грудь есть. Брюнетка – в белой блузке, свободной юбке, которая круто шла от ее бедер, а потом спускалась к коленам. Талия подпоясана тонким ремешком. Обе были красивы, без сомнения.
– Брюнетка, – спокойно ответил Семен.
– Да, – вздохнул Коля, – сколько их у тебя знакомых, скольким ты вскружил голову, разливаясь соловьем, да, если еще, за бутылочкой вина. Иногда складывается впечатление, что ты не знаешь, что в мире есть множество других интересных вещей, а не только женщины и вино, – заметил он другу.
– Неужели! – полушутя – полусерьезно сказал Семен. – Не делай из меня алкоголика, ты же знаешь, я почти не пью. Но в своей жизни, кроме того, что ты озвучил, не смог найти ничего более стоящего.
– А твоя работа?
– Э! Не путай разные области искусства. Самое совершенное, что создал Бог в этом мире – женщина. Здесь он превзошел себя. Вот посмотри на Нину – мягкость кожи, головка на очаровательной шейке, которая имеет изумительный изгиб, а запах тела женщины, а грудь, всевозможных размеров.
– Ты, полегче, это все-таки моя жена, – заметил Данила.
– Помолчи, – осадила его Нина. – Продолжай.
– Да, все в этом мире, мы делаем для них и ради них.
– Поэтому среди твоих знакомых все девушки не обделены внешностью, – вымолвил Николай.
– Но, согласись, внешность важна.
– Безусловно, особенно для одного дела, но что же, потом?
– А что должно быть потом?
Николай чуть скривил губы в усмешке и пожал плечами: – Поговорить, поинтересоваться друг другом, поделиться впечатлениями.
Семен усмехнулся: – Я позвоню тебе, если мне захочется поговорить. Для этого мне не нужны заумные девушки.
– А умные?
Семен чуть задумался: – Пожалуй, иногда, будет не плохо.
Нина, до этого молча наблюдавшая за словесной дуэлью друзей, участливо, и как-то нежно спросила:
– Сильно зацепила?
– Кровоточит.
– Так что сидишь?
– Думаю, насколько серьезна рана, может быть, затянется.
– А если нет? Ты будешь истекать кровью? – с легкой улыбкой произнесла Нина, не скрывая иронии. – И я не совсем уверена, что мы сможем тебя спасти. Здесь ни дружба, ни медицина не помогут. Все, пропал парень. А какие подавал надежды! – продолжала она, но замолчала, увидев взгляд Семена, направленный мимо нее.
В это время девушки поднялись и направились к выходу, и Семен провожал их глазами. Выйдя из кафе, они прошли мимо большого окна, за которым сидели четверо, и девушкам было невдомек, что их провожают четыре пары глаз.
Солнце еще не зашло и светило в лица девушкам, так, что, когда они проходили мимо окна, Семен заметил, что их тени скользили за ними по асфальту.
– Шоу уходящих теней, – произнес Семен.
– Что? – не понял Данила.
– Ничего, были и исчезли.
– Семен, а может быть, ты зря сидишь, а надо догнать? – предложил Николай.
– Нет, – отрезал Семен. – Подожду. Если что, встретимся вновь.
– А если нет? Ты же будешь ее искать. А где? – поддержала Нина.
Семен положил свою руку, на руку Нины: – Я подумал, а если она к моему несчастью, не свободна, то у меня останется один путь, я буду распутничать, но не свяжу свою судьбу уже ни с кем. Впрочем, я знаю, что мне суждено остаться одиноким. – Все это, он говорил, тихим скорбным голосом, как будто рассчитывал на сочувствие.
– Кто бы сомневался, – засмеялась Нина. – Но ты ее не знаешь, – и она похлопала другой рукой по ладони Семена. – Я женщина, и поверь, во мне столько всего, что, порой, я сама не все знаю.
– Это точно, – подтвердил Данила.
– У меня появилась идея, – вдруг произнес Семен. – Надо сделать номер «Шоу теней».
– Фантазер – хмыкнул Николай.
– Конечно! А как иначе! Если я разучусь фантазировать – я умер. Вы только представьте: темнота, зрители ничего не видят и только арена в полумраке, на которой работают артисты, но зрители видят лишь их и их тени. А только прожектор выделяет одинокого человека, который пытается поймать тень, или наблюдает, что-то изображая.
– Это не смешно.
– А кто сказал, что клоун должен только смешить.
– Не знаю, как можно реализовать это технически, но, если тебе это удастся – ты гений.
– Да, это, правда, – согласился Семен. – Жаль, что пока ты единственный, кто это признает…
Все оценили шутку, и решили покинуть кафе, выйдя на залитую вечерним солнцем улицу. Небо уже начало менять свои краски, готовясь окраситься в угольную черноту, усыпанную звездами.
Какой-то особой цели у них не было, но вскоре они оказались у входа в парк и, пройдя под аркой, ступили на дорожку, которая вела к центру, откуда звучала музыка.
3
Компания подошла к небольшой площади, вокруг которой под деревьями стояли скамейки, на которых играли в шахматы, шашки, а на одной лежала фанера, где резались в домино. Было много молодежи, на этой, своего рода импровизированной танцплощадке, над которой, ограниченной высокими деревьями и освещаемой лишь фонарями, звучала музыка, что лилась из, поставленного кем-то на асфальт, магнитофона. В центре несколько человек танцевали.
– Ого! А здесь оказывается центр притяжения любителей музыки. Мне нравится. Просто, без всякой помпезности и клубных заморочек. Вечер, музыка и люди со счастливыми лицами, – осматриваясь, сказал Николай.
– И над всем этим парит любовь, – дополнила Нина.
– К чему?
– Ко всему: к людям, природе, шахматам, но главное к общению.
Звучавшая мелодия была современной и быстрой, и когда она закончилась, танцующие остались стоять в ожидании следующей мелодии, и вдруг раздались первые аккорды танго. Кто оказался таким любителем, что записал ее среди прочих современных мелодий, неизвестно, но стоящие отошли к краю площадки, видимо танго был не их танец. На площадку вышло две пары. Семен взглянул на Нину и увидел ее восхищенный, завистливый взгляд. Он знал, что она занималась танцами и, в отличие от своего супруга, любила танцевать, а не просто двигать частями тела, пытаясь попасть в такт. Семен занимался хореографией в училище и танго умел танцевать. Он взял Нину за руку:
– Пошли?
– Нет, ты что! – возразила она, хотя в ее взгляде Семен увидел мольбу и благодарность одновременно.
– Не отказывай себе в удовольствии, особенно в мелочах, как говориться, «Дьявол проявляется в мелочах», так что пусть порадуется, не стесняйся. Бери пример с меня.
– Ты привык быть на виду.
– Пошли, – настаивал Семен.
Нина робко взглянула на мужа и тот ободряюще улыбнулся. Он знал, что не способен составить ей пару, а видеть ее радостной от танца ему было приятно, тем более партнером был друг Семен. Еще пока все были холостыми, у них установилось неписаное правило, девушку друга воспринимать, как недоступную, и руководствоваться словами из песни «уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти». Хотя ни разу не доходило до того, чтобы конкурировать за чье-то внимание, а тут жена.
Семен с Ниной вышли в круг и, поймав момент, вступили в танец. До этого им приходилось пару раз танцевать на каких-то вечерах, и они уже чуть-чуть знали друг друга, как партнеры. Каждый, по еле уловимому движению тела, руки, взгляда, понимал, нет, чувствовал, что сейчас сделает партнер и куда будет движение. Они танцевали легко, плавно скользя над асфальтом, но в тоже время, точно, резко останавливались, там, где надо, чтобы четко остановить движение, и все было синхронно, улавливая по глазам партнера, повороту головы, следующее «па». Они не думали, как они смотрятся со стороны, они танцевали, отдаваясь ритму, в котором проявлялись страсть, любовь, неистовость. Это было танго. Со стороны могло выглядеть, как прощание, а могло и, как встреча после долгой разлуки. Семен не замечал ничего вокруг, он был поглощен танцем, как и Нина. Мелодия обоим была знакома, и танец их закончился четко с окончанием звука последнего аккорда.
Едва музыка стихла, как раздались аплодисменты. Семен осмотрелся, и заметил, что зрителей стало больше, даже играющие на скамейках, с удовольствием смотрели на них. Семен и Нина оказались единственной парой на площадке, две остальные сочли за благо уйти, чтобы не портить эффект.
Они не были профессионалами, но станцевали достойно, красиво, что и было оценено случайными зрителями. Подойдя к друзьям, Семен обратился к Даниле: – Учись.
Тот лишь глубоко вздохнул, признавая себя неумехой, и поцеловал жену: – Здорово. Ты у меня прелесть. Я восхищен.
– Лишь бы продолжал и дальше восхищаться, – довольная комплиментом, ответила Нина.
– Я, конечно, знаю, что Земля круглая, и догадывался, что мир тесен, но не до такой, же степени, – услышали они голос Семена.
Он стоял и смотрел, как в их сторону идут те самые девушки, из кафе. В вечернем закате, в легкой вечерней дымке и свете фонарей, они казались еще более привлекательными. Обе словно вышли из тумана. Молодые парни, бывшие на площадке, смотрели им вслед, любуясь хрупкими фигурами, но что-то было в девушках такое, что не позволяло пойти за ними или бросать реплики в след. Когда они подошли ближе, то Семен увидел на открытом красивом лице одной, бездонные зеленые глаза, что привлекало внимание, и внушало доверие.
Последние лучи Солнца, пробивавшиеся сквозь кроны деревьев, окутывали ее тело. Легкий ветерок играл с волосами. Лицо не призывало к себе, оно манило, оно светилось нежностью, и каждая его черточка приветливо улыбалась. Во всяком случае, такой ее видел Семен. Проходя мимо, она случайно коснулась его рукой и улыбнулась, извиняясь перед ним. Мир пошатнулся и показался нереальным. Семену показалось, что еще никто и никогдатак на него не смотрел.
Девушки прошли мимо по направлению к выходу. И тут Семен, словно очнулся от шока и выбрался из тумана, осознав реальность:
– Так, извините, но это будет большой ошибкой, если я останусь. Николай ты со мной, – не спрашивая, а утверждая, сказал он. Тот понял его.
– Ну, куда я тебя брошу в такой ответственный момент твоей жизни, как знакомство с прекрасной девушкой. Пропадешь ведь. Надо спасать, – сказал он Даниле и Нине. – Мы пошли. Если что, мы утонули в бездонных глазах незнакомок и сердца наши не выдержали. Пока.
– Пока, – сказал Семен. Они помахали супругам и устремились вслед за девушками.
– Николай, делай что хочешь, хоть падай на колени, хоть умри, но подругу отсеки, даже если это ее сестра и живут они в одной квартире.
– Попробую.
– Не попробую, а сделай, – шепнул Семен, чтобы девушки не услышали, потому что они их почти догнали.
– Девушки, подождите, пожалуйста, – произнес Семен, когда они поравнялись с ними.
– С чего вдруг? – сказала шатенка. – Не надо быть ясновидящей, чтобы понять с какой целью вы за нами увязались.
Девушки продолжали неторопливо идти к выходу из парка.
– И какой?
– Ну, уж точно не спросить который час. Ясно дело – познакомиться.
– А это плохо?
Тут шатенка остановилась, брюнетка тоже. Шатенка посмотрела на друзей: – И как вы нас распределили? – спросила она, игнорировав вопрос.
– Не понял? – Семен был ошарашен таким напором.
– Ну, кто за кем собирается ухаживать? Или я ошиблась?
– Нет, – откровенно признался он.
– Слушайте, ребята, не думаете же вы, что у нас проблема со знакомством. Что вы можете предложить такое, чтобы мы согласились познакомиться? Чем вы нас можете удивить? – и, повернувшись, направилась дальше, потянув за руку брюнетку.
– Да, не простая задача, – согласился Семен, последовав за ними. – А что обязательно удивлять? Иначе никак? Мне всегда казалось, что люди знакомятся, если между ними возникла симпатия, а она предвестница любви. Знаете, как говориться про любовь, «Легче полюбить человека, если знаешь, что тебя любят».
– Логично.
– Мне легче сказать, какой парень тебе не понравится, для знакомства.
– Даже так! Поделись.
– Когда говорят, что он симпатичный или даже красив, хороший работник, уравновешен, рассудителен, и вообще, приятный человек. Так говорят в обычном, реальном мире, обычные люди.
– Если он всего, лишь приятный малый, я его возненавижу, слишком стандартен. А вы, значит, не такие?
– А вы, значит, верите в любовь.
– Почему такое мнение?
– Есть фраза, «тот, кто верит в любовь, верит и в ненависть». В вашем случае наоборот.
– Во всяком случае, лично вы, меня еще не удивили, но заинтересовали, и в тоже время, я догадываюсь, что вас заинтересовала не я.
– Трудно разговаривать с умной, проницательной женщиной. Как рентген все видит. Но у нас с вами все равно ничего не получится.
– Это еще почему?
– Мы всегда будем говорить торопясь, чтобы оказаться чуть впереди другого и конца этому не будет.
– Да, уж, я заметила, что вы любите помолчать, – поддела она.
– Это мой единственный недостаток, но я над ним работаю. Нет лучшего диалога, чем молчание.
– Да, жаль, что вы остановили свой выбор не на мне, – шатенка остановилась и осмотрелась. Они уже вышли из парка. Сумерки вступали в свои права, но было еще не поздно и горожане не торопились домой.
– Меня зовут Семен, а это мой друг, Николай.
– Имя редкое у вас. А где другие? С вами были парень и девушка.
– Значит, все-таки заметили. Это Данила и Нина, они супруги.
– Заметили.
– И удивили, – впервые за все время нарушила свое молчание брюнетка. – Своим танцем. Сейчас редко встретишь, кто умеет танцевать танго, разве только профессионалы.
– Увы, мы любители.
– Света, – представилась брюнетка, – Алла, – перевела она взгляд на подругу.
– Ну, что, Николай, пойдемте, я разрешаю вам проводить меня до дома, и надеюсь, вы не будете молчать, молча рассказывая о богатстве человеческой души, – сказала Алла.
– Постараюсь, – произнес Николай и пошел рядом с Аллой к ближайшей станции метро.
Семен посмотрел на Свету, глаза ее, в сгущающейся темноте, рассекаемой светом уличных фонарей, стали темными, но в них проглядывался изумрудный оттенок.
– Предлагаю немного прогуляться и выпить кофе, – предложил он.
– Только недолго, – предупредила Света, и они направились в противоположную сторону, от той, куда ушли Алла и Николай.
– А где ты, так научился танцевать?
– Была возможность, и я ей воспользовался.
Семен шел рядом со Светой, чуть касаясь ее, и эти редкие прикосновения, тут же отражались на его сердце, которое не стало биться учащенно, оно наполнялось нежностью, сладкой и легкой. Общество этой красивой девушки, вдруг заставило его осознать, что до сих пор он был, в сущности, одинок. Все его прежние знакомства, связи с женщинами не наполняли его мыслями о них. И вот сейчас, когда она рядом, он почувствовал себя одиноким, потому что, был для нее чужой, случайный знакомый, и неизвестно, что будет дальше. Обычно, Семен привыкший, что слова сами вылетают из него, на этот раз боялся сделать глупость.
– Ты извини, если я буду не очень разговорчив.
– Что так? Раньше я этого не заметила.
– Мне приятно с тобой просто идти, молча, рядом. Я думаю, что тебе много говорили комплиментов и говорят, и не хочется уподобляться шаблону, пытаясь произвести впечатление, рассказывая небылицы, говоря глупые шутки. Я прекрасно знаю, что комик в жизни – дурак на сцене.
Света мельком взглянула на него: – А наоборот?
– Наоборот не бывает. Комик на сцене не бывает дураком в жизни. Он слишком чувствительная натура.
– Чем же ты занимаешься?
– Я занимаюсь радостью.
– Даешь или отнимаешь?
– Отдаю.
– Ты имеешь отношение к сцене?
– Никакого, – уверенно ответил Семен, и не врал. На сцене он не выступал, разве только в училище, а так он выступал на арене, и размеренно произнес: – Сцена, это нечто иное. Я выступаю на арене.
– Где? – остановилась Света, всматриваясь в него.
– На арене, – повторил Семен. – Я работаю в цирке. Давай зайдем? – предложил он, потому что они остановились возле дверей кафе. Семен открыл дверь, и они вошли в зал. Им повезло, в этот субботний вечер один столик оказался свободным. Подошедшая официантка приняла заказ и удалилась.
– Значит, ты работаешь в цирке, – продолжила тему Света. – Кем?
– Клоуном.
На лице Светланы было изумление, которого она не пыталась скрыть, даже из приличия. Улыбка сделала ее лицо еще привлекательнее.
– Ты действительно удивил. У меня нет знакомых даже близко имеющих отношение к цирку. У тебя в роду цирковые артисты?
– Нет, мои родители инженеры.
– И почему такой странный выбор?
– Не хуже других.
– Я не говорю, что хуже. Я бы поняла, если династия, но, вот так.
– Именно, вот так. Мне нравится.
– Значит, веселишь людей.
– В том числе. Я дарю им радость. А ты любишь цирк?
– Не знаю, не задумывалась. Никогда не думала, что будет знакомый из цирка, и не просто знакомый, а клоун.
– Унижает такое знакомство?
– Нет, но неожиданно.
– Клоун сложная работа. Со мной разобрались, – решил сменить тему Семен. – У тебя есть парень?
– О! Мы уже переходим к скучным подробностям и суровой житейской реальности?
– Надо же мне знать о наличии конкурента.
– Собираешься за меня биться?
– Нет, отдаю право выбора тебе, но привлечь внимание, да.
– Не знаю, удастся ли.
В это время им принесли кофе и мороженное. Официантка с мрачным видом поставила все на стол, и когда она ушла, Семен заметил: – Гостеприимством это заведение не славиться.
– Она, просто занята, – возразила Света, и отпила кофе. – Она видит, что за этим столиком допрос с пристрастием, и сочла за благо не мешать инквизитору.
– Инквизитор, конечно, я.
– Я похожа на инквизитора?
– Он не обязательно уродлив, особенно, если допрос касается души. Ее тоже можно уничтожить. Так что все относительно, кто есть, кто. Эйнштейн сказал: – «Проведите час с симпатичной девушкой, и вам покажется, что прошла минута. Сядьте на минуту, на горячую сковородку, и вам покажется, что прошел целый час. Это и есть относительность»
– Пытаешь удивить меня интеллектом? Кстати, – Света посмотрела на часы, – время не относительно. Мне пора.
– Хорошо, – согласился Семен, хотя ему очень не хотелось расставаться с ней, не зная о том, что последует далее, а так, каждая минута была подарком судьбы.
Он рассчитался, и они вышли под ночное небо города. Света закинула голову, посмотрела в его темноту, и затем сообщила, где живет. Это было не так далеко, и Семен настоял, чтобы поехать на троллейбусе.
– Да, метро быстро, – убеждал он, – но там, вечером, чаще всего видишь усталые лица, в которых читаешь одно желание – быстрее оказаться дома, в тишине и уюте. И сбежать от грохота колес. Ты часто видишь город из окна транспорта?
– Нет.
– А стоит. Наземный транспорт идет неторопливо и видно, как красив вечерний город, как причудливы дома в вечерней синеве, которых не замечешь, проходя мимо.
Она согласилась. Ее не удивила его настойчивость, а он понимал, что хочет дать ей понять, что стоит ее времени. Троллейбус в это время суток, был почти пустым. Светлана с интересом смотрела на город, а Семен, сидя рядом, чувствовал ее тело, и в голове возник вопрос – приятно и ему это было? Ответ был положительным. Он, глядя в окно троллейбуса, искоса рассматривал Свету. Она была очень привлекательной. Любой парень, если он нормальный, согласился бы с его мнением. Его не охватывала паника от разговора с интеллигентной и красивой девушкой, он был уверен в себе.
Район, где жила Света, был одним из тихих районов, где квартиры занимали люди с достатком. Дом, возле которого они остановились, был высотным, с аккуратным газоном. Входные двери были хорошо освещены, как и вся улица. Остановившись возле одного из подъездов, они услышали, из открытого окна голос диктора, сообщившего, что время двадцать три часа.
– Я не приглашаю тебя в гости. Как-нибудь в другой раз.
– Надеюсь.
– Ты мне не сказала, чем занимаешься?
– Тоже потом.
– А оно будет?
– Я подумаю, – Света улыбнулась. – Значит, клоун.
– Моя профессия тебя все-таки смущает?
Светлана на мгновение задумалась: – Немного, но это от неожиданности.
– Я позвоню?
– Хорошо, давай встретимся.
– В понедельник, – предложил Семен.
– Почему?
– Завтра я работаю
– Ах, да. А сегодня выходной?
– Именно.
– Хорошо, позвони мне завтра вечером, и договоримся, – Света продиктовала номер телефона. – Мне понравился этот вечер.
– И мне.
Она скрылась в подъезде. Семен еще немного постоял, глядя на дверь, скрывшую от него девушку, которая была ему не безразлична, и отправился домой. По дороге он порадовался, что у него был выходной именно сегодня, и сегодня с Никитичем, опытным клоуном, у которого он был вторым номером, работал Стас, с которым они вместе учились.
Домой Семен пришел поздно, но родители еще не спали.
– Ужинать будешь? – спросила мать.
– Нет, спасибо, – ответил Семен и направился в свою комнату.
– Подожди, – окликнула его мать, и, посмотрев на сына, махнула рукой: – Иди, все ясно.
– Что ясно?
– Влюбился. И когда все будет серьезно.
– Когда-нибудь. – Семен подошел к матери. – Когда-нибудь обязательно.
– При твоей работе, не уверена. Ты же почти все время на работе. А жена будет вечерами сидеть одна дома?
– Это решать ей. Если будет любить, то моя профессия ей не помеха.
– Осталось встретить такую. Ты встретил?
Семен пожал плечами: – Не знаю, но надеюсь, – и отправился в комнату.
Раздевшись, он лег спать, но заснуть долго не мог. Перед глазами стояла Светлана: стройная, изящная, с очаровательными глазами и губами, к которым хотелось прикоснуться, чтобы почувствовать их теплоту, нежность, узнать их вкус. Он даже не пытался сделать попытку в этом направлении, боялся спугнуть удачу. Раньше он быстро переходил эту грань, но тогда он не задумывался, какова будет реакция, да и чувствовал, что отказа не будет, но сегодня все было иначе. Светлана была, как видение, которое он боялся спугнуть, он еще никак не мог поверить в ее реальность.
4
Едва Светлана переступила порог квартиры, как из кухни вышла Алла. Взгляд ее был ироничным, едкая улыбка, впрочем, добрая, играла на ее губах:
– И как прошло свидание?
– Лучше, чем можно было ожидать.
– Пошли, я чай заварила, там и поговорим, – и скрылась на кухне.
Алла разлила чай и села напротив Светы, взяла из вазочки конфету: – Ну, что молчишь? Я что зря весь этот спектакль разыграла?
– А я тебя и не просила.
– Я знаю, но я же, не глупая, а как мне было тяжело. А если бы Андрей увидел меня с другим?
– Его же нет в городе.
– Есть знакомые, которые донесут и расскажут то, чего и не было.
– А как Николай?
– А причем здесь Николай? Я не собиралась и не собираюсь с ним встречаться. Он, кстати не глупый и все понял, когда я ему рассказала об Андрее. Оценил мой подвиг, посмеялся и ушел, проводив до дома. А так, парень, не плохой. Так что?
Светлана подняла чашку, но пить не стала, а посмотрев на Аллу, спросила: – А зачем ты все это сделала?
– Потому что я умная и видела, что тебя, тот парень, заинтересовал. Так почему нет? Ты сейчас свободна. А если бы не сложилось, так не беда. Не судьба. Вот тогда я и решила все разыграть.
– Я их компанию заметила еще в кафе.
– Я тоже.
– Вообще за мной ухаживает Дмитрий, если ты забыла.
– Вот именно, ухаживает, – усмехнулась Алла, – делает попытки. Зачем тебе этот ботаник? Так я жду?
– Мы зашли в кафе, поговорили и он проводил меня до дома. Не глуп, это точно.
– И все? Да, информация об объекте скудная, чтобы делать выводы. А что говорил? Он же разговорчивый.
– Я бы так не сказала. Он умеет молчать. Видимо на работе говорильни хватает.
– Что-то ты не договариваешь. Какой такой говорильни?
– Это связано с его профессией, – вздохнула Света. – Неожиданно для меня
– И где он работает? Неужели водитель троллейбуса?
– В цирке.
– Где!? И кем?
– Он клоун.
Алла вытаращила глаза, а потом звонко задорно засмеялась. Смех ее был настолько заразительным, что Света не удержалась и тоже засмеялась. Прервав смех, Алла вытерла слезинки, появившиеся в уголках глаз, и выдавила из себя: – Только клоунов в нашей жизни нам и не хватало. Да, жизнь порой и так похожа на цирк парадоксов, а тут свой клоун. Станет грустно, и ходить никуда не надо. Артисты народ интересный, но и непредсказуемый. Гастроли и прочее. Ненадежный.
– А ты много их знаешь?
– Ни одного.
– Как ты можешь судить не зная.
– Ну, вот сегодня, как он себя вел? Что изображал?
– Только себя. Он, кстати, извинился, что бывает, не многословен и не пытался веселить, привлекая к себе внимание. Сказал, что не хочет быть комиком в жизни.
Алла стала серьезной: – А вот это интересно, то, что не старается привлечь к себе внимание, не верю. У него нет комплексов, как у обычных людей. Он привык к публике и ее наличие на улице его не смущает. Взять хотя бы танец. Думаю, в нем есть некая безбашенность, но надеюсь ее у него немного. Но без нее скучно и человек становится не интересным. Надо узнать его получше.
– Сама будешь узнавать?
– А что! Я бы могла, но зачем нарываться на неприятности и сразу с двух сторон: Андрея и тебя. Доверю тебе. Договорились встретиться?
– Завтра он позвонит, а встретимся в понедельник.
– Ясно, завтра он работает, – задумчиво произнесла Алла. – А не плохо бы на него посмотреть в цирке. Присмотрись. Если судить по передачам, то многие из них достаточно серьезные люди. Это не эстрада, где все ходят по тусовкам. Эти вечерами работают, пашут. Комический артист очень раним и чувствителен, он лучше видит боль. И они ими не играют.
– Ты же только что говорила, что они ненадежны.
– Бывают исключения.
– И откуда такие познания?
– Читаю много, чувствую, сопереживаю. Вот ты по профессии будущий врач.
– И что?
– А то, что жизнь – самая опасная болезнь.
– В таком случае, ты предлагаешь мне ее вылечить? Да, я знаю одно лекарство – гильотина.
– Смешно. Ты должна любить, чтобы болезнь протекала без перекосов и осложнений.
– Я ничего не должна.
– Ну, это к слову.
– А любить его?
– Может быть и его, хотя и не обязательно, – пожала плечами Алла, – профессия, конечно, несколько специфическая. Интересно, что скажут родители.
– Даже думать не хочу. Это мое дело.
– Верно, но это, только так, кажется. Он тебе понравился?
– Не знаю, как я могу сказать. Мы знакомы один вечер.
– Для этого хватает одного мгновения. Но ты права, не надо знать. Если найдешь логический ответ, все рухнет. Чувства логике неподвластны. Пойдем спать.
Утро было для Семена радостным, во всяком случае, он проснулся с таким ощущением, что мир в его глазах стал иным. Что это? Почему он раньше не испытывал такого состояния. Всего лишь один вечер, да что вечер, он изменился уже тогда, когда он увидел Свету в кафе. «Интересно, что она сейчас думает, – мелькнула мысль, но посмотрев на часы, он усмехнулся, – вероятнее всего ничего, а просто спит». Часы показывали восемь утра. Выходной. Легко потянувшись, он отбросил одеяло, поднялся и сделал несколько упражнений, заставляя мышцы работать. Он систематически, не пропуская ни одного дня, делал физические упражнения и дома, и в цирке. Начал с упражнений на баланс. Движения были жесткие и равномерные. Разогревшись, он отправился в душ, а затем присоединился к родителям, которые завтракали на кухне.
Чем занять день, он знал: скоро поедет в цирк, надо репетировать, а вечером представление. Зазвонил телефон, и Семен подошел к аппарату.
– Слушаю, – сказал он, подняв трубку.
– Привет, Ромео, – услышал он голос Николая, тот знал, что Семен просыпается рано и не боялся его разбудить.
– Привет.
– Как вечер?
– Даже не знаю, что сказать.
– Что, все зря? – услышал он огорченный голос друга.
– Нет, как раз все замечательно. Я даже боюсь, что вчера это был сон, и я не могу подобрать слова к своему ощущению.
– Я помогу. Наверное, это любовь
– Не знаю. До сих пор эта капризная дама проходила мимо, и мы с ней знакомы не были, да и не торопились знакомиться, и как она себя ведет, не знаю.
– Ну, а договорились вы, о чем?
– Завтра встретиться, а сегодня я ей позвоню.
– И как думаешь, она к тебе относиться? Что почувствовал?
– Сложное мнение. Отнеслась… да, хорошо, раз согласилась на свидание. Вот только моя профессия у нее восторга не вызвала.
– А ты ей сказал?
– Почему не сказать?
– Действительно, хотя я бы подождал. А чем она занимается?
– Мы это не обсуждали.
– Знаешь, если она предвзято относится к твоей профессии, то беги и, не мучай себя. Ничего хорошего тогда не выйдет, только мучиться будешь.
– А как у тебя? – перевел Семен разговор на друга.
Николай засмеялся: – Как нас с тобой развели! Как малолетних пацанов. Я проводил Аллу, и мы расстались. Просто расстались и все. У нее есть парень, какой-то дипломат и она собирается за него замуж.
– Тогда зачем все это было надо?
– В этом и суть. Алла вчера просто составила компанию Свете, а знакомиться они ни с кем не собирались. Там, в парке, она увидела, что Света заинтересованно смотрела на тебя, и решила помочь вашему знакомству, вернее, дать тебе шанс. Специально не было поиска знакомств, так получилось. Светлана не испытывает недостатка в ухажерах. В итоге, мы пошли домой коротким путем, а вы длинным. Вся интрига в том, что ты вчера сказал, что хоть сестра, и попал в десятку. Они сестры. Так что, когда Светлана пришла домой, там ее ждала Алла, родная сестра.
– Они что, не могли сказать?
– Ты подумал? Тогда нам пришлось бы всем вместе, всем четверым совершать прогулку. Тебе это было надо?
– Точно нет.
– Вот и все. Отдыхай, наслаждайся жизнью. Ты сегодня работаешь.
– Да, скоро поеду.
– Позвони мне завтра вечером. Что-то меня настораживает ее отношение в твоей работе.
Семен положил трубку. Как она относится к нему, все это проявится, а пока он был счастлив, и в таком радужном настроении, поехал в цирк.
5
Цирк встретил Семена знакомыми запахами, такими привычными, и было во всем этом некое волшебство, создаваемой атмосферой, из далекого детства. Он прошел по коридору и вышел на арену, где на доске репетировали гимнасты, жонглеры работали с булавами. Поприветствовав коллег, он услышал:
– Семен, – оглянувшись, увидел в четвертом ряду, инспектора манежа – Сан Саныча, которого все за глаза называли «Изюм», потому что он, когда смотрел номер, то в конце обязательно заканчивал «должна быть в номере изюминка». Было Сан Санычу более шестидесяти лет и сам он из бывших коверных. Это помогало многим. Инспекторами манежа были и из других цирковых жанров, но только клоунада давала возможность говорить реплики. Другие в своих прежних номерах разговаривали между собой, не со зрителями, поэтому и не хватало разговорного опыта. Инспектор манежа часто подыгрывает клоунам, разговаривая с публикой, объявляет номера. Он должен был уметь говорить, и всем этим обладал Сан Саныч. Был он среднего роста, худощав, лысый с глубоко посаженными, цепкими глазами. Морщины прорезали его лицо, но не портили, и оно оставалось добрым.
– Что так рано? – спросил он, когда Семен разместился рядом.
– Так получилось. Что дома делать, вот и пришел. Как вчера отработали?
– Все в порядке. Стас хорошо работал. Когда-то вам придется определиться. Никитич хороший мужик, но он не будет работать с двумя, да и, ни к чему это.
Семен понимал Саныча. Он нашел общий язык с Никитичем, а вот со Стасом не получалось еще с училища. Тот всегда хотел вырваться вперед. Да, придет время, и видимо скоро, что Никитичу придется сделать выбор. А что другой? Может быть, даже на вольные хлеба, либо делай свой номер. Помня об этом, Семен и начал потихоньку готовить номер для себя.
– Я понимаю и стараюсь.
Саныч посмотрел на Семена и спросил: – А что это ты такой радостный? Из тебя все так и прет.
– Настроение хорошее.
– Семен, я не лезу в личные дела, но ты знаешь, что, переступая порог цирка, все личное надо оставлять за его пределами. Личное может в самый неподходящий момент, нанести сильный удар.
– Да, знаю я, Сан Саныч.
– Знаешь, да не все. Гастроли намечаются, и есть у меня подозрение, что поедет Стас.
– А почему он?
– Я, так думаю, что ты стал переигрывать Никитича. А кому это понравиться.
– Разве?
– Да, Семен, и не я один это заметил. Поэтому тебе надо срочно свой номер. Те, мелкие сценки, что у тебя есть пройдут. Я что заметил? Тебе надо больше разговаривать, я имею в виду тренироваться. Репетируй перед зеркалом. Следи за тем, как голос выходит изо рта. Ты должен до автоматизма довести расположение губ, помнить об угле, под которым нужно держать голову. Помнить, как ты киваешь, как движется голова, руки и направление взгляда. Все это кажется мелочами, но в сумме они дают то, что надо зрителю – интерес.
«Изюм» говорил тихо, даже монотонно, при этом, не отрывая взгляда от манежа: – Но надо что-то еще придумывать. Вот я, как старая рабочая лошадь, которую держат лишь потому, что я хорошо знаю дорогу, по которой надо идти и у меня не большой аппетит. Я делаю только то, что умею – привлечь внимание публики, дать реплику и подсказать. Ты еще молод и должен запомнить, что в спину всегда дышат, что всегда найдется кто-то, кто пойдет дальше тебя и сделает лучше, чем ты. Так что не сиди, иначе обгонят. Никитич хороший клоун, успешный и имеет не плохой статус. Но любой успешный клоун строит свое представление на том, что ему подыгрывает партнер. Очень редко встречается талант, опирающийся сам на себя, так что поторопись с выбором.
– Я готовлю номер.
– Да неужели? – и в его вопросе сквозило ехидство. – И где же он? Что-то я не видел тебя на арене.
– Я репетирую иногда в училище, меня по старой памяти пускают. Я не хотел говорить об этом раньше, Никитич обидится, да и зарубят
– Это, как сделать, но то, что готовишься, правильно, не оказался наивным. В нашем деле наивность граничит с глупостью, а за нее всегда надо расплачиваться. – Сан Саныч прищурил глаза, словно заглядывал в душу Семена. – И что за номер?
– Он без слов. Это музыкальная эксцентрика. Я работаю на свободной, гибкой проволоке. Это лирический номер, с саксофоном.
– А ты играешь?
– Немного, еще в училище брал уроки.
– Ты глуп раз мочал об этом? Что дальше?
– Делаю разные трюки, играя на саксофоне. Суть в том, что герою нравиться девушка, я привлекаю ее внимание, но потом я вижу ее с другим. Все мое настроение я отображаю мелодией. Ритм меняется.
– И в чем изюминка?
– Это самое сложное. Проволока провисает на высоте не менее двух метров. Девушка проходит под ней с другим, я, глядя на них, падаю, цепляюсь носками за проволоку и продолжаю играть. Все это в полумраке, и лишь прожектор освещает меня, но и он тихо гаснет.
– Ты сумасшедший. Тебе ли не знать, что по гибкой проволоке нельзя быстро бегать, прыгать. Оторвавшись от нее, невозможно, практически невозможно, – поправился он, – вновь встать на нее, из-за возникающей раскачки. Как только она уйдет из-под тебя, ты не увидишь на какое расстояние.
– Я пробовал, стало получаться. Правда, ботинки надо мягче. В номере почти нет реквизита.
– Нет реквизита, – вздохнул Сан Саныч, – это у иллюзионистов его много. Хороший коверный должен уметь работать с малым реквизитом. Публике важен не реквизит, а номер. Часто простота работает лучше, чем технически сложный номер.
– Хочу стать хорошим коверным, и я им стану. Я продам душу тому, кто мне поможет Я готов глотать оскорбления по поводу номера. Мне плевать. Когда-нибудь те, кто меня хаял, будут, есть из моих рук, но они пока этого не знают.
– О, как тебя понесло. Душа мне твоя не нужна, но попробую помочь. А что касается плевать, то запомни, злое сердце – плохо для клоуна. Оно пока у тебя доброе, пусть таким и останется.
– Да, я хочу, чтоб те, кто не понимает, что такое клоунада, относились к ней с уважением.
– Ну, что же, уважать свое дело, значит, уважать тех, кто смотрит, а также уважать себя.
– У меня есть еще идея. Вчера пришла. Хочу написать сценарий…, – начал Семен, но Сан Саныч его прервал.
– Стоп! Разберись с одним номером, а об идее никому не говори. В мире искусства часто не соблюдается третья заповедь «не укради». Крадут трюки, репризы. Придумал, молодец, не говори никому, сначала все обдумай. Сценарий вещь хрупкая, сложная. Мне иногда кажется, что первыми людьми были сценаристы. Они и начали еще до образования Вселенной, когда вокруг царили покой и мрак. И надо сказать, не всё предусмотрели. Не Бог же писал себе сценарий по заселению Земли. Он главный. Так что, не показывай никому сценарий, не надо торопиться в клуб дураков. Только глупый отправит свой сценарий на рассмотрение, не зарегистрировав его. И помни о третьей заповеди. Но вернемся. Ты можешь мне показать номер? Что наработал?
– Могу.
– Тогда завтра, здесь утром. Рано утром. Мачты установим сами.
– Во сколько?
– Часов в восемь, еще пусто. Меня пока радует твой настрой «Искусство – это не то, что ты можешь выбрать, это то, что выбирает тебя». Иди, готовься, вон Стас пришел.
На арене появился Стас, высокий симпатичный парень, он окинул взглядом арену, где шла репетиция, посмотрел в зал, и увидел сидящих Семена и Сан Саныча. Семен спустился к Стасу, и они поздоровались.
– О чем беседовали с «Изюмом»?
– Наставлял на путь истинный
– Это он умеет, – ухмыльнулся Стас. – Кстати, мы вчера классно отработали.
– Поздравляю. Я думаю, что ты очень старался, чтобы, однажды выбрав момент толкнуть меня посильнее.
– Буду надеяться, что, когда я это сделаю, ты будешь стоять на краю пропасти.
– Я вижу, что сзади. Пошли переодеваться, – буднично произнес Семен и направился в гримерку. Он знал, что Стас приложит все усилия, чтобы выдавить его из номера. Но не это было основной причиной, почему Семен начал готовить номер. Ему хотелось реализовать свои идеи, он даже стал их записывать, чтобы не исчезли. Вчера, идея «шоу теней» прочно засела у него в голове, но пока только жила, осваиваясь, и как ее реализовать, он пока не думал. Что скоро гастроли – хорошо и плохо. Хорошо поехать, заработать, но тогда прощай репетиции, да и со Светой придется расстаться, а только познакомились. Отъезд основной труппы даст возможность репетировать на арене. В училище ему разрешил репетировать директор. Иногда Семен приезжал туда после представления и дома уже появлялся под утро, заваливался спать, а потом снова в цирк. И все его победы с девушками были скоротечны, некогда ему было ухаживать. Но вот Света. Да, он должен сделать сольный номер, чтобы она увидела и поняла, что клоун, это не просто.
Пока они переодевались, пришел Никитич, а затем начались репетиции, Стас сидел в запасе. Никитич Семену нравился, он не ругался, если что не получалось, а объяснял. Еще и еще. Каждый жест, взгляд надо было отрабатывать, но Семен был вторым, а амбиции его требовали самостоятельности. Они хотели слышать овации, предназначенные только ему, хотели видеть на афише его фамилию, а для начала хотя бы фразу «весь вечер на манеже Семен Ковалев». Кому не хочется славы Олега Попова, Юрия Никулина.
Перед началом представления он позвонил Свете, и они договорились о встрече завтра, в шесть. Представление прошло успешно, и Семен сразу уехал домой, а в понедельник к восьми был в цирке. Он вместе с одним из служащих поставил мачты, сделал нужную слабину проволоки.
– Подстраховаться? – предложил Сан Саныч.
– А как я буду работать? Да, и не высоко.
– Тогда высота не более двух метров, чтобы в случае падения ты сумел сгруппироваться. Ох, Семен, подведешь ты меня под статью.
– Сан Саныч, но как, же тогда? Все новое всегда неприемлемо.
– Ладно, давай.
Свет на арене был приглушен, Семен забрался по мачте на площадку, и с нее с саксофоном прошелся по проволоке. Он на ней качался, сидел, лежал, наигрывая известные мелодии. Когда по сюжету должна была пройти девушка, Семен стоял на проволоке, как бы высматривая ее, и увидев, чуть качнулся в направлении нее. Проволока пошла назад, и тут «якобы» увидев соперника, Семен словно споткнулся, мелодия прервалась, и он стал падать, успев зацепиться носками мягких ботинок, но провисел недолго и упал. До арены он мог достать руками, и, сделав кувырок, встал на ноги.
– Идея есть, но техника слабовата. Мне не нравится твой настрой. Отбрось все личное, надо побольше игры, куража, грусти. Все, что тебе нужно – воображение. Ты же представляешь, что вот она любимая девушка и вдруг с другим. Все решают доли секунды. У тебя были разочарования от расставания с девушкой?
Семен задумался, но «Изюм», взглянув на него, прервал мыслительный процесс:
– Ясно, этого ты не испытал, – и окинув взглядом Семена, произнес. – Да, что это я, и так все ясно. Дал же Бог внешние данные… и умом не обидел. И все одному. Чудны дела твои Господи. Так вот, ты артист, а значит, тебе необходимо солгать в свое горе. Вдохновение должно быть, а оно появляется оттуда же, откуда и идеи для выступления, – и он указал пальцем вверх. – Раз уж ты решил сделать музыкальный номер, то в начале номера предстоит неизбежный тяжелый труд – тебе нужно оживить манеж. Начни с какого-то простого действия, например, начни играть раньше, увлеки девушку или изобрази мечту. В общем, где-то так. Понял?
– Понял.
– Понял, – пробурчал Сан Саныч. – Поздно зацепился. В жизни надо ловить момент, а ты его сейчас проворонил. Давай еще раз и перестань пытаться меня убедить в технике. Пока делай то, что чувствуешь. Ты зажат, ты боишься ошибиться. Нужно иметь мужество, чтобы начать вновь не бояться ошибок. Расслабься напрягаясь.
– Это как?
– А вот так!
– Понятно.
– Ну, раз понятно, то начинай.
Так Семен работал еще два часа. Ноги гудели, пальцы отказывались жать на кнопки саксофона, но сдвиги к лучшему были. Он уже держался на носках. Сан Саныч велел пока без саксофона отрабатывать удержание.
– Все, хватит, – сказал он. – Мне пора домой. Это я ради тебя сбежал, пока все на работу собираются, а жена в магазин.
– Спасибо.
– Спасибо, – по-доброму проворчал Сан Саныч. – Мне понравилась твоя идея, и я захотел увидеть, что и как ты делаешь.
– И как?
– Плохо. Вот как, но идея есть, а делаешь пока плохо.
– Все-таки пока?
– Надеюсь. Хорошо, что у тебя есть мечта. Я догадывался, что такая может прийти только к чокнутому, но все люди чокнутые и большинство знает, что их мечта недостижима, но мечтают. Тебе повезло, что есть возможность свою реализовать. И вот что, Семен, – Сан Саныч сел в кресло на первом ряду, Семен рядом, – свои идеи пытайся обдумывать.
– Я их записываю, как и репризы.
Сан Саныч улыбнулся: – Везет же чокнутым. Другие мучаются, а он придумывает, не мучаясь и, возможно, вниз головой. Вот что, надо определиться. Если поедешь на гастроли, то там возможности отрабатывать номер не будет, если хочешь, то надо его сделать к началу сезона и сдать комиссии, и я думаю, что при удачном раскладе подавать заявку на конкурс.
– На какой?
– Международный. Там разговорники не нужны. У каждой страны свой юмор, а вот пантомима, эксцентрика, могут пройти. Даже, если не первое место, то это шанс заявить о себе, а тогда легче реализовывать свои идеи.
– Это было бы здорово, тогда… – Семен замолчал.
– Что тогда? – спросил его Сан Саныч. – Что замолчал?
– Надо поднимать проволоку, чтобы я не мог достать руками арены.
– Возможно, но давай начни с малого, сдай номер, а там посмотрим.
– А как теперь репетировать?
– Подожди недельку, как будет ясность с гастролями, там все и разрешиться. Убирай мачты.
Семен со служащим убрали мачты и радостный, что Сан Саныч в принципе одобрил номер, а он был опытный клоун, а также в предвкушении встречи со Светланой, вышел из цирка. На улице даже солнце показалось ему ярче и веселее. Семен сначала шел без цели, просто в никуда, не торопясь, не строя никаких планов, не мечтал, а смотрел на город, лица людей. Он хорошо помнил фразу «Хочешь рассмешить Господа, расскажи ему о своих планах».
6
Он ждал ее, где они и условились. Его волнение было незнакомым для него, так как таким он себя не помнил, как будто первое свидание – подумал Семен. Его мысли, были сейчас направлены к ней. Он искал ее взглядом среди прохожих, пытаясь первым заметить ее, такой, какой она бывает, когда его не рядом.
Света появилась неожиданно, как и должно быть. Ничто не предвещало ее появления, ни оркестр, ни световые сигналы, ни его интуиция. Она шла легко, глядя по сторонам, не пытаясь искать его глазами, она знала, что он будет там, где должен быть и будет ее ждать.
– Ты выглядишь так, словно скучал по мне, – пошутила она, подходя, и не давая ему что-либо сказать, а уж тем более, вдруг вырвется глупая фраза, добавила. – Ответ не обязателен. Мне кажется, что в этом случае ответа может и не быть, и так ясно, но знаю точно, я не хочу тебе обидеть.
– Не обидела. Да я вообще редко обижаюсь, это мешает работе. Если выходишь на публику, то груз личного тащится за тобой и номер провалится. Это хорошо, если просто говоришь, а если акробатика? Тогда все.
– И ты еще и акробат?
– А как иначе? Во мне так много всего. И мысли всякие тоже посещают. Бывает так, что вдруг обнаружишь в своей голове что-то интересное и думаешь, откуда это взялось и что там делает.
– Так это хорошо.
– Это ужасно. С этим надо что-то делать, не выбрасывать же.
Они шли среди других людей, не особо замечая их. Спешить им было некуда, и они вели праздные разговоры. Семен ловил каждое ее слово, он как будто пил ключевую воду, после долгого испытания жаждой.
– В прошлый раз ты не был таким многословным, – заметила Света.
– Пытался казаться лучше, да и встреча была первая.
– А ты, значит, готовился к нашей встрече?
– Нет. Разве можно написать сценарий свидания? Все должно быть естественным, а при случае импровизировать, чтобы удивить.
– А сейчас не хочешь попробовать?
Семен не знал, что надо сделать, в голову ничего не приходило, но тут он увидел, что на краю тротуара открыт люк. Он подошел и посмотрел вниз. Люди, идущие мимо, с интересом посматривали на этого парня, но не останавливались. И вдруг Семен громко сказал:
– Эй, мужик, ты, что там делаешь? Давай вылезай, вечер уже. Тебе помочь? Давай вылезай.
Прохожие стали останавливаться и сомкнувшись в кольцо заглядывать вниз. За первым рядом образовался второй, которому не было видно, что там такое случилось. Семен осторожно вышел из кольца и подошел к Светлане.
– И что там? – спросила она.
– Ты тоже купилась? Ничего, – ответил он. – Я показал, как можно увлечь народ. Вот тебе импровизация.
– Ты сумасшедший.
– Ты разве этого не почувствовала ранее?
– Да, – только и вздохнула Света. Согласие ее было легким и непринужденным. Она оценила его возможность и поняла, что он оригинален и интересен, хотя такие выходки импровизации были не в ее вкусе.
Закат уже зажигал небо своими неповторимыми красками, рисуя на небе узоры. Сиреневая дымка опускалась на город, и по ней теплый воздух гнал редкие облака, которые исчезали за крышами домов. День уступал место ночи и все вокруг скоро окунется в таинственный мрак. Стихнет шум города, и темноту будет разрезать свет рекламы и фонарей.
– Ты мне так и не сказала, чем занимаешься?
– Я врач. Будущий врач. В этом году заканчиваю институт.
– Хорошее знакомство у меня.
– Собираешься болеть?
– Всякое может быть. Ты мне обязательно скажешь, где будешь работать, чтобы меня только туда и направляли.
– Не боишься?
– Уже нет.
– Я подумаю.
В этот вечер Семен, проводив ее до дома, набрался смелости и поцеловал ее, а она не отстранилась…
Шли дни, они стали чаще видеться, не так часто, как хотелось бы Семену, но он и так был рад любой встрече. Он никогда не чувствовал себя таким счастливым, как с этой милой девушкой, о чем и сказал ей однажды.
– У счастья короткий век, – ответила она.
– Это зависит от того, кто его держит.
Примерно через неделю, Никитич отвел Семена в сторону и, помявшись, сообщил: – Мы собираемся на гастроли. Со мной поедет Стас.
– Я понимаю, – голос Семена звучал спокойно, что несколько удивило Никитича.
– Ты не обижайся, но он более предсказуем, чем ты.
– Я не обижаюсь, будут и у меня гастроли. Удачи.
Конечно, Семену было немного обидно. Хорошо если бы Никитич пригласил его, а он бы нашел причину, по которой не может поехать. Но это было желание, не более. Остальные вечера он отрабатывал, как и положено и ждал, когда уедут на гастроли, чтобы начать репетиции. Свете он сообщил, что цирк уезжает на гастроли, но не сказал, что он остается, хотел посмотреть на ее реакцию.
– Ты тоже уезжаешь? И как надолго? – голос ее звучал ровно, спокойно и в нем не было грусти, что его задело.
– Я остаюсь.
– Не берут?
– Не берут, – подтвердил он, – оставили за плохое поведение.
– Кто бы сомневался. И что будешь делать?
– С тобой встречаться. Ну, а если серьезно, то я сам не хотел ехать. Во-первых, мы можем видеться, а во-вторых, я буду репетировать номер.
– Ты готовишь номер? – заинтересовалась она.
– Тихо, – и Семен приложил палец к своим губам. – О будущем не говорят. Мы, артисты, народ суеверный.
Вскоре труппа уехала, а Семен отдался репетициям. Сан Саныч помогал, чем мог. Он не поехал на гастроли, сославшись на здоровье. На самом деле Семен догадывался, что он хочет помочь. Кто знает, вдруг это последняя работа, в которой он принимает деятельное участие. В этот период Семен и Света виделись реже. У нее экзамены, у него репетиции, а вот потом у нее наступили последние каникулы, перед началом работы. У Семена вечера были свободны, и они много времени проводили вместе. Это было самое лучшее время, которое они знали в своей жизни. В один из вечеров, Света пригласила его к себе домой. Войдя в квартиру, котораявстретила их тишиной, Семен внимательно осмотрелся.
– Заходи, не бойся, – засмеялась она. – Мы одни.
– А где все?
– Если ты об Алле, то она на даче с друзьями, а родители тоже в отъезде и давно, скоро приедут.
– Значит, знакомства не будет, – облегченно вздохнул Семен.
– Не будет, хотя смотря, что ты понимаешь под знакомством, – и загадочная улыбка появилась у нее на лице.
Семен прошелся по большой четырехкомнатной квартире. Все блестело чистотой и порядком. Ни одной вещи не лежало на стульях или креслах. Светлые стены комнаты были частично закрыты гобеленами.
Они пили чай на кухне, а затем Света прошла в комнату, но садиться в кресло не стала, а дождавшись, когда он войдет за ней следом, повернулась к нему. Она молчала, но ее глаза говорили то, что не всегда доверишь словам. Семен подошел и обнял ее. Ее глаза, такие близкие излучали страсть и покорность. Они смотрели друг на друга, и каждый видел эмоции, страсть, что ждала их впереди, и волнение, от предвкушения, охватило их. Им хотелось испытать пьянящий вкус губ, почувствовать тело.
Он прижал ее к себе, и она даже не собиралась сопротивляться. Расстегнув молнию на платье, позволила ему упасть к ногам и стала помогать расстегивать его рубашку. Джинсы уже тоже оказались на полу. Касания полуобнаженных горячих тел было словно удар током. Прикосновения Семена были нежными и горячими, что приводило ее в возбуждение, и она подалась ему навстречу, еще сильнее прижавшись, руки обвились вокруг его шеи. Семен не торопился, он, как и она, хотел насладиться их близостью. Ее упругое тело манило, и она чувствовала, как ему трудно сдерживать себя от страсти, как и ей. Но они хотели упиваться друг другом.
Взяв его за руку, она увлекла его в спальню, и там, уже лежа, он целовал ее тело, словно угадывал желания. Момент, когда она готова была потерять голову, приближался, а он ласкал своими губами ее набухшие соски. Аромат страсти, желания кружил вокруг них, обволакивая словно кокон.
Нежность и тепло заполняли обоих изнутри, гася сознание. Сладкий грех вызвал дрожь желания. Безумство охватило их обоих. Они потеряли ощущение времени и реальности, которая была только что рядом, и исчезла. Шальная страсть командовала их телами, заставляя извиваться и гореть внутренним огнем, чтобы взрыв оргазма унес обоих в область, о которой никто не сможет рассказать, в ней можно только пребывать и в ней жило только наслаждение. Оба упали, наслаждаясь истомой и удивительной и приятной слабостью своих тел.
В доме было тихо, уютно и спальню освещал бледный свет восходящего солнца. Света спала, уткнувшись в плечо Семена, а он всю ночь не сводил с нее глаз. Стараясь не нарушить ее сон, он нежно поцеловал Свету, и, закрыв глаза, уткнулся в ее волосы. Он дорожил этими минутами, что они вместе, он вдыхал ароматный запах ее волос, касался нежной бархатистой кожи, и слышал, как бьется ее сердце.
Семен осторожно поднялся, надел рубашку, джинсы, и тихо вышел из комнаты. На кухне сварил кофе, и пил глядя за окно, на утреннее летнее небо, которое было таким же ясным и чистым, как его состояние. Он думал о Свете, о том, как будет все дальше и не допускал мысли, что они могут расстаться, но при всех радужных мечтах, он знал, что мир жесток и он еще не знает, как отреагируют ее родители на их знакомство. Для многих людей, его профессия была чем-то для балагана, да и при знакомстве она выразила удивление. Но сейчас они вместе, и он собирался сделать все, чтобы и дальше было также.
Семен не говорил ей, что его репетиции дают результат и вначале осени, он будет показывать номер комиссии. Первый свой номер, а это была та дверь, которая могла открыться для будущего. Потом он ей скажет, если будет результат.
Так он провел в мыслях не менее часа, когда услышал за спиной шорох, и, обернувшись, увидел стоящую в дверях Свету, закутанную в легкий халат, не срывающий стройности ног. Она весело улыбалась ему, он видел ее счастливой.
– Я проснулась от того, что тебя нет рядом.
– Неужели думала, что я сбежал?
– Даже мысли не было. От меня не сбежишь, а открыв дверь, почувствовала запах кофе, и он привел меня сюда. Кофе всем наливают?
– Нет, только тем, кто хорошо себя вел этой ночью.
– Я думаю, что хорошо себя вела, – и игриво улыбаясь, прошла к столу.
Семен сварил кофе, налил ей и сам сел напротив нее: – Это самая удивительная ночь в моей жизни.
– Почему?
– Потому что я провел ее с удивительной женщиной.
– Это верно.
– Какие планы на сегодня?
– Тебе на репетицию, а мне досыпать. Днем Алла приедет.
– А как она относится ко мне?
– Никак, вы мало знакомы, но с моих слов только положительно.
– А родители знают обо мне?
– Да, я им сказала.
– И?
– И все. Не забивай голову. Я взрослый человек.
Семен, владея искусством мимики и умением управлять своим лицом, никак не показал, что эти слова были для него не так пусты, как могло показаться. Ему стало ясно, что ее родители, как минимум, без восторга относятся к такому знакомству дочери.
– Вечером встретимся?
– Давай не сегодня, – робко возразила Света, и он не стал настаивать.
Тем же вечером ему позвонил Николай: – Привет, ты совсем пропал. Извините, Семен, – перешел он на услужливый тон, – а вы сегодня вечером свободны?
– А с какой целью вы спрашиваете, – подыграл Семен.
– Хотел пригласить вас встретиться.
– Я натурал.
– Я тоже, поэтому встреча будет чисто платонической, для души.
– А она у тебя есть? – перешел Семен на нормальный тон.
– У меня-то есть, а вот где у тебя? Сколько мы уже не виделись.
– Все, упрек принимаю. Давай встретимся. А Данила?
– Они отдыхают.
Через час друзья сидели в летнем кафе, и пили пиво. Николай только что вернулся из отпуска, был загорелый, отдохнувший и на его фоне Семен был более чем блеклый, не смотря на свою природную смуглость.
– А что такое отпуск, Николай?
– Это когда ничего не делаешь.
– Так ты был на работе все это время?
– На работе, у меня есть бумаги.
– Ты на них спишь?
– Нет, я их читаю, а еще на бумаге пишу. А в отпуске я лежу под солнцем и никаких бумаг, только девушки.
– Ты на них спишь?
– Нет, если только лежу, а сплю рядом, – уклончиво ответил Николай. – Что такой усталый? У тебя же нет гастролей.
– Работы много.
– И только? Сдается мне, что не только работа. Со Светой встречаешься?
Семен сказал ему, что у них все хорошо, даже более чем.
– Семен, я знаю тебя с детства. Сколько девушек было у тебя, но я, ни разу не видел, чтобы так горели твои глаза. В пору носить огнетушитель. Ты влюбился, – сделал он вывод.
– Во всяком случае, я этого, пока, не говорил.
– А она?
– И она тоже.
– Когда ты упоминаешь о ней, то я вижу, что любишь ее так, как, будто перед вами вся жизнь.
– А разве не так?
– Увы, – вздохнул Николай. – Любить надо иначе, каждый миг, каждое мгновение, и следующее, и следующее. И так одно за другим, словно оно последнее. Все, что должно произойти обязательно произойдет. Если суждено эти мгновения растянуть в жизнь, так и будет, если нет, значит, нет, как бы вы не старались, этого не избежать. Но все, что не должно случиться, не случиться. Ловите, живите каждым мгновением. А слова любви… Не знаю, надо ли их говорить или нет. Наверное, надо, но это каждый решает сам. Может случиться так, как в стихах.
Немедленно. Не может время ждать.
Оно упущенное может лишь отнять.
Сказать о самом главном, о простом.
Не оставляя чувства на потом.
Их как молитву донести свою.
Глядя в глаза сказать: «Я Вас люблю»
Не опоздать с признаньем навсегда.
Вдруг завтра не наступит никогда.
– Откуда? В отпуске сочинял? – удивился Семен. – такого я от тебя не ожидал. Такие размышления.
– Да, ты меня еще не знаешь. А стихотворение прочитал где-то, запомнил.
– Значит, ты считаешь, что в нашей жизни все кем-то предопределено? Я не знаю, кто пишет сценарии нашей жизни, и пишут ли вообще. Но люди, даже те, которые считают, что в жизни все предопределено и ничего нельзя изменить, переходя дорогу, смотрят по сторонам.
– Да, это интересный факт, – засмеялся Николай. – Что-то тебя беспокоит.
– Заметно?
– Ты иногда уходишь в себя.
– Работа, Коль, готовлю номер.
– Да ты что! Хороший?
– А то!
– Но это не все, – не отступал Николай.
– Знакомство с родителями, – и Семен озвучил ее реплику.
– Серьезно, но важно, как она себя поведет.
Семен пожал плечами и не стал дальше развивать тему, а Николай, зная друга, тоже ушел от вопросов.
Так пролетело лето, наступил долгожданный сентябрь
7
Семен волновался, сегодня он сдавал номер. Еще, дома, с утра он делал все, не спеша и приехал в цирк задолго до назначенного времени. Сам помогал ставить мачты, проверял натяжение проволоки, немного загримировался, совсем чуть-чуть. Он старался занять себя и в тоже время понимал, что напряжение, в котором он пребывал, все-таки первый самостоятельный номер, надо гасить, надо отключить мысли. Но это легко говорить, это был экзамен, экзамен на зрелость на профессиональную пригодность. Это был день, когда перед ним могла открыться дверь, ключ к которой он подбирал несколько месяцев, работая до изнеможения, а могла закрыться, пусть не навсегда, но это отбрасывало бы его назад. А сколько будет злопыхателей, кто в тайне порадуется его провалу. Скажут, молод еще, опыта нет. С этим можно жить, но тяжело. То, что он подготовил собственный номер, уже не относило его к разряду неудачников, не каждый способен выдать новое. Ему надо все сделать и даже чуть больше.
Комиссия разместилась за столами, поставленными на арене, и состояла из сотрудников управления и руководства цирка. Его коллеги разместились в секторе, позади комиссии. Его номер к показу был первым, чтобы потом освободить арену для других, а это еще больше волновало, кто знает какое у них настроение? Может, дома, что или на работе? Все же люди. За время репетиций он пригласил в номер Соню стройную, видную девушку из акробатов, чтобы она ему подыграла, а на место парня, Сашку из жонглеров.
– Всем тихо, – громко произнес председатель комиссии. – Прошу Вас, – обратился он к Семену.
Семен, с саксофоном на шее, заметил Соню, которая легкой походкой прошла по арене и начал играть, чтобы привлечь ее внимание, а затем, как и следовало по номеру, игриво подошел к мачте, и, закинув голову, посмотрел на проволоку, присвистнул. Вздохнув, полез, чтобы сверху видеть мир и понравившуюся девушку. Что было далее, он не помнил, он работал, стараясь передать чувства, что может испытывать мужчина к женщине, через движения, музыку. Все, что доводиться испытать, влюбившись и потеряв. Семен потерь еще не испытывал, но он был артист и должен уметь играть воображением. Он представил, а что будет, если он потеряет Свету, и вот тут у него сжалось сердце и он начал играть так, как заплакала бы его душа. Нет, он не нарушил правило все личное оставлять на улице, он просто напряг воображение.
В финале, когда он увидел девушку, то качнулся навстречу ей, но вдруг увидел соперника и словно споткнувшись, стал падать, но зацепился носками ботинок за проволоку. Пара прошла под ним, а он, сопровождая их взглядом, заиграл мелодию из фильма «Серенада солнечной долины». Постепенно свет прожектора, до этого освещавший его, стал сжиматься, угасая, и Семен совсем исчез из вида. Когда свет включили, он уже стоял на манеже. Из сектора раздались аплодисменты.
– Тихо, – вновь заметил председатель. – Прошу высказываться.
– А что тут говорить, – взял слово пожилой мужчина из управления. Он за свою жизнь видел столько номеров, столько их принял, а сколько разнес, что ходили легенды. Голос его звучал монотонно, без эмоций и вывод мог быть сделан любой. – Номер красивый, я даже не ожидал. Ни каких слов, глупых реприз. А то, иногда, показывают такой тонкий юмор, тоньше проволоки, что его уже и не видно, а репризы – потуга на юмор, плод изнасилованного воображения. А здесь тихий, лиричный номер. Есть сюжет, реальный сюжет из жизни каждого. Красивая музыка, хорошее владение телом. Вы где научились играть, – обратился он к Семену.
– В училище, когда учился, брал уроки.
– Молодец. Не так много у нас артистов, работающих в музыкальной эксцентрике. Еще есть идеи?
– Да. И номера из разных жанров.
– А с кем работал раньше?
– В паре. Это мой первый номер такого плана, остальные мелкие.
– Получился. Мне понравилось. Я думаю надо принимать.
Сзади вновь раздались аплодисменты коллег, у Семена на глаза навернулись слезы, а председатель не стал призывать к тишине. Остальные члены комиссии согласились и номер утвердили. Семен помог убрать мачты и подошел к Сан Санычу.
– Спасибо. Я не знаю, что еще сказать в благодарность.
– Ничего, ты порадовал старика и мне приятно, если я смог помочь, значит, все было не зря.
– Посидим в ресторане?
– Не надо. Приходи на кофе ко мне в комнатку, – и отошел. К Семену подходили коллеги и поздравляли. Никитич, вздохнув, произнес:
– Молодец, обскакал учителя. Но есть и моя доля в твоем номере. Взял бы я тебя на гастроли, неизвестно, когда бы ты сделал свой. Так что мой отказ – это твоя победа. Теперь я буду проситься к тебе в номер.
– Да ладно.
– Ничего не ладно, как будешь что-то ставить и есть место для меня, позови.
Стас подошел и сухо сказал: – Поздравляю.
– Завидуешь?
– Завидую, – неожиданно для Семена признался он.
Начался просмотр других номеров, а Семен направился в комнату Сан Саныча. Тот уже вскипятил воду в чайнике и заваривал кофе. – Садись, – предложил он, увидев входящего Семена, и поставив перед ним чашку, разместился рядом. – Когда ты мне рассказал о своей идее, я очень настороженно отнесся, но была одна, всего одна составляющая успеха, ты не знал, что задуманное невозможно выполнить, почти невозможно. Сейчас тебе надо оттачивать номер. Публика не все заметит, но мы-то видим и знаем, а главное, ты сам знаешь, где недоработка. Я разговаривал с членами комиссии, не думай, я не просил за тебя, – увидел он реакцию Семена, – здесь все честно, но сейчас не так много номеров в этом жанре и правильно сказали, что часто видны лишь потуги, а роды так и не происходят. Не зазнайся. Ты только начинаешь. Все, кто рукоплещут твоему успеху, кто поднимает тебя, они же будут рукоплескать, если ты упадешь, не в буквальном смысле, конечно. Люди любят шоу и им не важно, порой, к сожалению, какой итог. Гладиаторы бились насмерть для толпы, это тоже было шоу. Поздравили?
– Да, подходили.
– Не верь, не всем, конечно. Никогда не спрашивай мнение коллег. Если номер удался, то хорошо говорить не хочется, а плохо пожалеют. Ты сам должен быть самым строгим судьей. Ты наживешь с сегодняшнего дня нескольких врагов по цеху. Им завидно, что ты это сделал, а ты еще молод. Я тоже завидую, но я в силу возраста не смогу этого повторить. Тебе придется трудно. Понял?
– Пытаюсь.
Зазвонил внутренний телефон, Сан Саныч сняв трубку, стал слушать.
– Да, у меня, – и положив трубку на аппарат, посмотрел на Семена. – Началось. Тебя вызывают к директору.
– За что?
– Сходи, узнаешь. Потом зайди.
Семен вышел и по коридору направился к кабинету директора. В голове его от неизвестности суетились мысли. В приемной секретарь кивнула головой, разрешая войти. Семен приоткрыл дверь.
– Разрешите?
– Входи, – раздался голос директора. Члены комиссии все были здесь. – Садись. – Под их взглядами Семен чувствовал себя неуютно, а директор продолжил. – Появилась идея, переросшая в обсуждение, потом переросшая в общее мнение. Хотим послать тебя на международный конкурс. Что скажешь?
– А что надо говорить? – спросил Семен, и вызвал своим наивным вопросом улыбки у присутствующих.
Директор заметил: – Но есть деталь. Мы не можем посылать с тобой твоих ассистентов, а будут ли там подыгрывать – маловероятно. Сумеешь сделать сольный номер?
– Можно.
– И как? Ты что уже придумал?
– Использовать экран, словно маленькое кино. Вот он с ней, а вот он видит ее с другим, в зависимости от этого и развиваются события.
– О! Надо же, быстро. И много у тебя мыслей?
– Найдутся.
– Хорошо. Работаешь с начала сезона, и свой номер дорабатываешь для конкурса. Показываешь нам. Сколько времени тебе надо?
– Думаю, за месяц управлюсь, надо только главного инженера подключить.
– Подключим. Завтра с ним обсудите. Но месяц много. Две недели. Сроки.
– Хорошо.
– Все. Ступай.
Семен вышел, не веря услышанному предложению, чтобы вот так, за один день и столько! Он поспешил к Сан Санычу и все ему рассказал, тот улыбнулся:
– Да, Семен, труден будет твой путь, еще врагов наживешь дополнительно. Готовься, что могу сказать. И еще. Используй время. Кочевую жизнь артиста хорошо вести до сорока, а потом надо обзаводиться постоянным адресом, чтобы было куда возвращаться и где ждут, иначе не остановить падение. Не упусти удачу, чтобы люди на тебя шли. Люди не покупают билеты в цирк, людям продают билеты. Не забывай этого.
Из цирка Семен вышел окрыленный. Ему хотелось рассказать все Свете, чтобы она порадовалась его успеху, но она была на работе, куда он звонить не любил, и он позвонил Николаю и Даниле. Эти точно обрадовались и взяли с него обещание, что он пригласит их на новое представление. Родителей порадует позже, когда будет дома, и они придут с работы.
В таком настроении идти домой не хотелось, и он отправился просто прогуляться в центр. Все лица казались ему приветливыми, разве что не поздравляли с успехом. И вот тут он столкнулся со Светой. Она шла рядом с представительным мужчиной, возрастом за пятьдесят, и женщиной, больше похожей на английскую леди. От неожиданности, он замер, она тоже.
– Привет. Ты что здесь делаешь? – спросила она.
– Гуляю.
– Хорошее время. Познакомьтесь. Это Семен, а это мои родители – Сергей Васильевич и Анна Дмитриевна.
Семен заметил внимательные, изучающие взгляды родителей: – Здравствуйте, – поздоровался он. Они ответили ему.
– Так вот ты, какой работник цирка, – сказал отец.
– Вы ожидали увидеть другого?
– Я ничего не ожидал, я же вас не видел, а фантазировать глупо.
– Пап, ладно тебе. Что ты напустил на себя.
– Ладно, – улыбнулся отец. – Приходите к нам в гости сегодня часам к семи. Сможете?
– А если не понравлюсь.
– Ну, это будет зависть от вас.
– Хорошо.
Они пошли дальше, а Света задержавшись, сказала: – Приходи, он не такой бука, каким себя показал.
– Посмотрим.
– До вечера, – и чмокнув его в щеку, побежала догонять родителей.
Семен смотрел им вслед. Он не успел сказать Свете о принятом номере, ну, ничего скажет вечером. Учитывая, что его пригласили в гости, то он заехал домой, порадовал родителей новостью и поехал к Свете, купив розы для ее матери.
Ужин проходил в доброжелательной обстановке. Вели обычные разговоры и когда Света и Алла принесли чай, мать спросила:
– Семен, а вам очень нравиться ваша профессия?
– Если бы не нравилась, то занялся бы чем-то другим.
– И насколько она перспективна?
– Мама, – вспыхнула Света.
– А что я такого спросила? Простой вопрос.
– Простой ответ, – сказал Семен. – Это как удача повернется. – Ему вдруг расхотелось сообщать о принятом сольном номере, о возможности поехать на конкурс. Он прекрасно понимал, что имела в виду, мать Светы. Сможет ли он обеспечить семью, если дело дойдет до женитьбы. – Искусство не манна небесная, это тяжелый труд, – закончил он свои мысли вслух.
– Искусство, – задумчиво произнес отец. – Оно часто имитирует жизнь.
– Оно отражает реальную жизнь, ту в которой мы живем, – возразил Семен.
– Ваши шутки смешны?
– Конечно, иначе это брак в работе, но не все номера должны быть смешными. Вы, возможно, помните великих клоунов. Цирк – это возвращение в детство, пусть, не надолго. Вы ходили в цирк?
– В детстве.
– Жаль, там больше взрослых, чем детей. Это, то немногое, что еще живет в памяти, когда радуешься, побывав в сказке, когда не надо думать. Вы когда-нибудь говорили с закрытыми глазами?
– Нет, а зачем?
– Слова приобретают иной смысл. Мы часто слушаем глазами. Если закрыть глаза, то понимаешь услышанное иначе. Слова те же, а смысл иной. Попробуйте, интересный результат.
– Спасибо за совет.
– И приходите в цирк. Посмотрите. Не понравится, уйти всегда успеете.
– Подумаем.
Вскоре Смене понял, что пора уходить и, попрощавшись, вышел. Света его проводила до двери: – Позвони мне. Увидимся.
– Обязательно, но сейчас много работы. Через неделю открытие сезона.
– Жаль, что не смогу пойти, график дежурств.
Про номер она не спросила, а он не стал говорить. Эту неделю после знакомства с родителями Светы, они не виделись, лишь Семен несколько раз звонил ей.
Первое преставление, в цирке на открытие сезона, прошло успешно, номер был принят публикой восторженно. Друзья после представления зашли к нему в гримерку.
– Здорово. Семен я видел тебя на арене и ранее в паре, но сегодня ты был один. Класс, – заявил с порога Николай. Данила и Нина тоже поздравили его, их радость за него была искренней.
– А знаешь, я буду гордиться, и говорить на работе, что ты мой друг, – сказал Николай. – Как! Вы не видели номер Семена Ковалева!? На него идут все, даже странно, что вы любитель искусства еще не видели его. Нет, это не клоунада, это номер о любви. Рекомендую, – все это Николай произнес снисходительным тоном. – А кстати, почему нет Светы?
– Она занята, да и не приглашал.
– Почему?
– Не знаю, наверное, она должна была проявить инициативу или я боялся.
– Она ничего не должна. Она знает, что у тебя сольный номер?
– Нет, так упомянул когда-то.
– А о конкурсе?
– Я не говорил, не было возможности.
– Ну, и дурак. – сказала Нина.
– Возможно. Давайте, пойдем, отметим, – предложил Семен, чтобы уйти от неприятного ему разговора.
Они отправились отмечать начало самостоятельного пути друга, который пока еще не дорос до самостоятельной афиши шута, чтобы говорить все, что хочет и за это ему ничего бы, не было. Но придворных шутов уже не было, да и быть он им не хотел.
8
У Светланы эта неделя тоже была полна забот. Она много работала, но даже редкие звонки Семена доставляли ей удовольствие. В один из вечеров, вернувшись, домой, она заметила в родителях некую напряженность.
– Что-то случилось? – задала она вопрос, предчувствуя, что их настроение касается ее.
– Пока, нет. Мы хотим поговорить с тобой о ваших отношениях.
– А хочу ли я, вас не интересует?
– То, что не хочешь – это ясно, – ответил отец, – но ты хотя бы можешь нас выслушать, уделить нам время, чтобы мы высказались. До сих пор, мы не вмешивались в твою личную жизнь, и нам казалось, что мы не такие уж плохие родители.
– Это правда, – согласилась она.
– Тогда поговорим?
– Хорошо, – и Света села в кресло. Родители разместились на диване рядом.
– Я не буду ничего плохого говорить о Семене, – начал отец, – я его недостаточно знаю, чтобы оценивать, как человека, это будет неправильно, да и любые попытки оказать на тебя давление, приведут к обратному результату. Мы хотим тебе предложить сделать некий перерыв в ваших отношениях.
– Зачем?
– Большое видится на расстоянии. У тебя сейчас много работы, ты собираешься поступать в аспирантуру. Времени совсем нет. Он тоже занят: днем репетиции, вечером представления.
– Мы и так стали видеться реже.
– И результат?
– Никакого, хуже относиться друг к другу не стали.
– Это не плохо. Давай, чуть пофантазируем. Проходит время, вы начинаете жить вместе. Как часто вы видитесь? Утром? Оба заняты, но главное в том, что у вас разные интересы и разный круг общения. Ну, и материальная сторона не маловажна, напомнит о себе. Не думаю, что он способен достаточно зарабатывать, чтобы обеспечить тот уровень, к которому ты привыкла.
– Отвыкну.
– Возможно. А надо? А если нет и не отвыкнешь? Тогда вы оба испортите жизнь друг другу. Я говорю о вас обоих. Будут две сломанные судьбы. Я не желаю этого ни тебе, ни ему. Мы поняли, что он не глуп, но, увы, сейчас этого мало. Мы не будем давить на тебя, как я и сказал, мы просим тебя оценить перспективу, а для этого надо время, нет, не верно, это слишком рационально. Время, чтобы почувствовать себя, почувствовать потребность друг в друге. В данном случае твоя потребность в нем. Больше ничего.
– Это не реально.
– Почему?
– Тогда я должна сказать ему, что нам надо прекратить отношения уже сейчас, а я этого не хочу.
Отец, испытывающее, посмотрел на дочь: – Согласен. Рубить с плеча глупо, тем более, когда не знаешь, зачем это делать сейчас. Есть более мягкий вариант – сократить количество встреч, сославшись на занятость, что, в общем, соответствует действительности.
– Да мы и так редко видимся.
– И?
– Ничего хорошего в этом нет.
– Во всяком случае, ты услышала нас?
– Да, я подумаю.
– Большего нам и не надо.
– Пока.
– Что пока? – не понял он.
– Пока не надо, а дальше все будет зависеть от ситуации. Ладно, закончим этот разговор.
Светлана ушла в свою комнату и там сев на меленький пуфик, посмотрела на себя в трюмо. В отражении она увидела красивое лицо, чуть подправленное безукоризненным макияжем. Она давно поняла эффект своей внешности и лишь подчеркивала косметикой природные данные. Она любила одежду, которая подчеркивала фигуру, стройность ног. Она нравилась мужчинам и с интересом наблюдала за ними, когда они делали вид, что не смотрят на нее. В этот миг они выглядели смешно и глупо. Семен смотрел открыто. Сочетание внешности и интеллекта, вызывали порой шок у мужчин, так как они не могли понять, как это может быть в одной женщине.
Она чуть изменила мимику и из зеркала на нее смотрела женщина с холодной надменностью, но это была маска, которую она не хотела примерять на себя, она не хотела быть такой, какой была ее мать.
«Что значит мужчина для женщины? – спросила она у зеркала. – Своего рода наряд, как считает Алла, а значит, он должен быть: красивым, удобным и, разумеется, практичным. Он должен, как и наряд, привлекать внимание. Если это так, то выбор правильный», – подумала она, хоть и не всегда соглашалась с этим. С той их первой ночи, они еще встречались и знали тела друг друга. Их страсть пока не затихала, и каждая встреча близости была без повторения.
Семен ей нравился и не только физически, ради простого удовольствия. Все так, но тут она вспомнила, что не сидит у телефона, ожидая его звонка, и не выбирает одежду, идя на свидание. Что это? Привыкание? Да, он не говорил ей о любви, но она чувствовала это, замечая в его взгляде, и видела в его глазах все, что может сказать взгляд человека, который любит. Он не клялся ни в чем, он не навязывался и учитывал, что ей интересно. Была ли она в нем уверена? Да, но этого мало. Возможно, отец в чем-то прав. У Семена новый сезон, а он не пригласил ее на открытие. Почему?
«А самой спросить нельзя? – мелькнула мысль. – А, гордость, – ответила другая. А послать вас? Ну, уж нет. Вот с этого все и начинается, не отставал внутренний голос. – У тебя в голове хаос и знаешь, бойся его. Хаос лучше организован, потому всегда побеждает порядок».
Светлана была умной женщиной и понимала, что не все можно вернуть назад. «Если я предложу временно побыть одним, каждый сам по себе, то надо понимать, что сказанное слово невозможно вернуть назад, как и время. Но никто из нас не давал обещаний. Упущенная возможность простого человеческого счастья, простых отношений, это не слишком высокая цена»? – задавала она себе вопросы, и тут же отвечала, что не надо искушать судьбу глупыми вопросами. Не надо ничего предпринимать, все встанет на свои места. Внимательно взглянув в зеркало, она увидела, что на нее смотрит самый главный враг – она сама, и тряхнула головой отбрасывая мысли, которые одолевали. За эту неделю они не виделись, Семен был занят, она, тоже уйдя с головой в работу, хотя его занятость задевала ее.
Прошли выходные, которые она провела с родителями на даче, потому что Семен работал, а в понедельник Алла, придя вечером домой, положила перед ней газету:
– Смотри, статья о Семене.
В газете была небольшая заметка, что в цирке начался новый сезон и открытием стал новый номер музыкальной эксцентрики Семена Ковалева.
Прочитав статью, Света огорчилась. «Он даже не обмолвился, что у него свой номер. Когда-то вскользь обмолвился и все. Обязательно ему скажу, когда увижу. Вот только когда», – усмехнулась она.
– Что, рада? – спросила сестра.
– Это его дело.
– Ты что? – удивилась Алла и присела рядом. – Поссорились?
– Нет.
– Я же вижу что-то не так.
– Мы реже видимся. Я занята, он занят.
– Да, это проблема. Иначе она исчезнет. Я вот с Андреем тоже не часто вижусь. Разберись в себе.
– Что исчезнет?
– Любовь, Света, любовь. Она не будет ждать, когда у вас найдется время для встречи для выяснения отношений. Вы должны понять, что работа есть работа, и готовы ли вы к таким отношениям.
– Если это любовь, то будет ждать столько, сколько нам надо.
– А как быть тем, кто не нашел любовь?
– Они ждут.
– Это как?
– Люди всю жизнь ищут одного единственного человека, который им даст то, чего у них нет, а если не находят, то ждут, что этот человек найдет их сам.
– И ты ждешь? Он тебя не пригласил?
Света покачала головой.
– Он не прав, – сказала Алла. – Свет, а может быть, и нет этой любви? Увлечение. Посмотри вокруг, сколько умных парней и они вечерами не на работе. Семен артист, он всегда вечером вне дома. Плохо это.
– Он же не один такой, – вступилась за него Света.
– Не, один, но тебе, то что? На меня не смотри. Я другая.
– Это так.
– Ладно, не унывай. Увидишь его, скажи все, не держи в себе.
Алла была права, можно попытаться скрыть мысли от других, но как их скрыть от себя. Посмотрим, что он скажет.
Как бы Семен не хотел видеть Свету, он всецело был поглощен работой. Для изменения в номере ему было отведено две недели. Он изменил и свое первоначальное предложение. Он отказался от экрана, экраном должна стать арена. Все это он обсудил с главным инженером и в течение нескольких дней был снят небольшой фильм. Семен не мог сказать, что эта версия ему нравилась, но суть номера оставалась.
Он звонил Свете, извинялся, что не может встретиться, что у него даже ночные репетиции. Почему? Он скажет ей потом, при встрече. Его голос не врал, в этом она убедилась, но что там у него происходит, не стала вникать.
– Хорошо, если ты так считаешь, – ответила она сухо.
– Ты обиделась, – услышала она в трубке его вздох. – Ты права, я веду себя отвратительно
– И все?
В ответ было молчание. Семен не знал, что сказать, он действительно не мог вырваться.
– Хорошо, когда у тебя найдется время для меня, позвони, только не опоздай.
– Куда? – не понял Семен.
– На свидание со мной. Я не буду сидеть, и ждать у телефона твоего звонка.
– А что ты будешь делать?
– В мире много интересных вещей. Пока, – и повесила трубку.
Семен держал трубку телефона в руке, из которой раздавались частые гудки. Очнувшись от оцепенения, он вернул трубку на место. «Она права, – подумал он, – грубый опасный эгоист. Спрятался за делами. Нет, – возразил он себе, – никуда я не прятался, хотя должен признаться, что мог бы найти время и встретиться, даже днем, чтобы заехать к ней на работу, а не звонить с извинениями, ссылаясь на дела».
Поразмышляв, Семен решил, что обязательно встретится и извинится после приема номера комиссией, и расскажет ей. Не может она не понять его, он же не специально. Если у них уже сейчас начались размолвки, что будет дальше, когда он уедет на гастроли?
Семен был упертым человеком, и, приняв решение, не отступал. В понедельник, он сдал номер. Комиссия оценила его и приняла решение, что Семен поедет в Италию, после Нового Года. В тот же вечер, он позвони Свете и попросил о встрече.
– Сегодня? – удивилась она, – А не слишком поздно?
– Я могу и сегодня, но видимо ты не согласишься.
– Да, уж выходить на свидание после десяти вечера не собираюсь.
– А завтра?
– Завтра я иду в театр.
– Ладно, – глухо прозвучал голос Семена.
– Я думаю, мы сможем встретиться завтра днем. У меня будет такая возможность. Позвони мне на работу часов в двенадцать. Пообедаем.
– Жаль, что у нас нет вечера, но как понимаю, выбора у меня нет.
– Почему? Можешь не звонить.
– Свет, что происходит?
– А ты не пробовал спросить у себя?
– Пробовал.
– И что ответил?
– Ответом было молчание.
– Немногословный у тебя советник.
– А ты изменилась.
– Мы все меняемся со временем.
– Скупой у нас диалог. Я завтра позвоню, – сказал он и она, пожелав ему спокойной ночи, повесила трубку.
Семен себя не оправдывал, это была его вина, что не нашел времени для встречи, взглянуть в ее глаза, хоть на минутку, и увидеть в них любовь. Они не говорили слов признания, оба чувствуя, что слова не всегда могут передать истинные чувства. А одно слово? Это всего лишь слово их отношений.
На другой день, Семен, позвонив ей на работу, к часу подъехал к клинике. По дороге он купил букет белых хризантем и теперь стоял на крыльце в ожидании. Мелкий осенний дождь поливал землю, а холодный ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья, бросая их в лужи. Погода была явно не для прогулок. Света вышла из дверей, и ветер сразу спутал ее волосы.
– Привет, – и улыбка заиграла на ее губах. – Это мне?
Семен, увидев ее, забыл про букет, который держал в руке. Как он давно ее не видел, как он соскучился, по ее хрупкой фигуре, которая угадывалась под пальто.
– Да, конечно, – спохватился он и протянул ей букет.
– Брр, – поежилась она, – холодно, пошли, если не хочешь, чтобы я заболела.
Они направились к выходу с территории.
– И почему у тебя нет машины? Сейчас бы поехали в тепле.
– Не думал об этом, – не ожидал он такого вопроса. – Она мне без надобности. Я мало езжу, а так мне хватает метро. А это важно?
– Нет, разумеется. У нас есть, но я редко пользуюсь.
До ближайшего кафе, они дошли минут за десять, но даже за это время холодный воздух сумел их пробрать. Зайдя в теплое помещение, они облегченно вздохнули. Сделав заказ, не особо утруждая себя выбором, они сидели напротив друг друга и молчали, всматриваясь в лица.
– Странно, – произнес Семен. – Я думал, мы будем оба взахлеб, перебивая друг друга, рассказывать, как жили все это время поодиночке, а сейчас такое впечатление, что между нами разверзлась пропасть и нам нечего сказать друг другу.
– Мы говорим глазами.
– Ими всего не скажешь. Возникло тоскливое чувство, что, несмотря на нашу близость, между нами возник какой-то разнобой.
– Так, может быть, заполним этот пробел?
– Я так скучал по тебе. Правда. Но я действительно был занят, не мог вырваться. Помнишь, я говорил, что готовлю номер. Я его сделал и его приняли. У меня теперь сольный номер.
– Я знаю.
– Откуда!?
– Алла принесла газету с заметкой о тебе.
– Да, информация доходит быстрее, – грустно, с долей ироничности, заметил он.
– Ты меня обидел, не пригласив на свое первое представление.
– Я боялся, – признался он. – Я боялся, что если я буду знать, что ты в секторе, то буду думать об этом и номер не получиться. Для меня это было важно, поэтому я так и боялся встречаться с тобой, когда готовил номер. Я знал, что буду думать о тебе, а нести в номер что-то личное – опасно.
– Просто так думал?
– Думал, вспоминал, но это было иное. Извини, что не пригласил, но в ближайшее время, в любой удобный для тебя вечер, место будет.
– Не надо, я уже видела.
– Когда?
– В субботу. Я никому не говорила, даже дома и пошла одна. Красивый номер, грустный только. Я не знала, что ты играешь на саксофоне.
– Я рад, что тебе понравилось.
Обед, что им принесли, начал остывать, и они увлеченные разговором не сразу о нем вспомнили, пока Семен не спохватился:
– А обед? Тебе еще работать.
– А тебе?
– И мне, но позже.
Когда приступили к кофе, Семен сказал: – А на десерт у меня есть еще одна новость, – и, сделав паузу, выдал. – Меня посылают в Италию на международный конкурс.
– И ты до сих пор молчал! – возмутилась Света. – С этого надо было начинать. Нет, все-таки твое поведение нельзя ничем оправдать.
– Я же сказал на десерт.
– И когда?
– После Нового Года. Номер я чуть изменил. Это тоже повлияло, что я не мог встречаться. Мне надо было его показать комиссии. Я был на нервах. Напряжение ужасное, переживал, но все позади.
– Рада, за тебя, очень.
– А с кем идешь в театр?
– С родителями.
– Ну, тогда ладно, – облегченно вздохнул Семен.
– Ревнуешь?
– Не без этого.
– А если бы не с ними? Набил бы лицо ухажеру?
– Теоретически мог бы, но считаю это не нужным.
– А как же битва за любовь?
– Битва? – удивился Семен. – Я вообще не понимаю эту фразу «Бороться за любовь» Любви-то это зачем? В битве не бывает победивших, там всегда побежденные, и там кровь. И что можно получить, победив соперника? Благосклонность? Но никто не говорит и не обещает, что победителя буду любить. Да, победитель есть, но взаимности, может и не быть, а если она есть, тогда зачем воевать? Любовь надо защищать от завистников, от слухов и прочего вмешательства со стороны Любовь хрупка и порой брошенное кем-то слово, неважно, завистником или отвергнутым может разбить ее. Поэтому ее надо защищать.
Света посмотрела на часы и чуть вымолвила: – Мне пора.
– Жаль. Когда увидимся?
– Пойдем, – не ответив на вопрос, предложила она. Обратный путь показался короче. На крыльце Света посмотрела на Семена: – Я очень сильно испугалась, когда увидела, как ты падаешь. Я думал, что разобьешься.
– Так задумано.
– А нельзя как-то по-другому?
Он отрицательно покачал головой. И тут она, не сдерживая себя, стукнула кулачками по его груди, и с нотками истерики в голосе прокричала:
– Да, ты понимаешь, что можешь разбиться? Ты это понимаешь! Тебя будут собирать по кусочкам, – на ее глазах были слезы.
– Ну, что ты успокойся, – он обнял ее и прижал к себе. – Все будет хорошо. Там не так высоко, я умею падать, нас этому учили.
– Этому можно учить, но знает ли об этом судьба, я не уверена.
– Ну, не может же она, прогуливать уроки.
– Это знает только она.
– Все, Свет, успокойся. И смерть – не конец, – попытался он пошутить. – Я хоть и атеист, но душой всегда с тобой, и по теории переселения душ, я появлюсь в другом физическом теле. И буду снова жить рядом.
– Ты в своем уме! – Света посмотрела ему в глаза. – Какой мне толк от понимания того, что где-то на земном шаре, вдруг появится младенец, присосавшийся к женской груди, и в нем живет сознание моего любовника! Дурацкая шутка и бессмысленная.
Она отстранилась от него, смахнула слезинки из глаз, и в них появилось что-то новое, чего Семен ранее не замечал, что-то проскочило, как вопрос, на который она не могла ответить.
– Тебе обязательно ходить по проволоке и ловить баланс, при этом потешая публику? Ты же можешь работать внизу.
– Могу, – согласился Семен, – но не хочу. Я всю жизнь хожу по проволоке, но не по цирковой, и на этой проволоке не имею права оступиться, кто знает, куда качнет. В жизни бывают ситуации, когда балансируешь в принятии решения, и в зависимости, куда качнет, то и произойдет. Как у нас с тобой сейчас. У меня такое впечатление, что мы стоим на одной проволоке и можем упасть, не понимая, что можно упасть так, что уже и не подняться вновь. Я же пытаюсь сконцентрироваться, чтобы удержать жизненный баланс, когда, порой, кажется, что опоры уже нет. И в это мгновение, не чувствуя опоры в себе, каждое мое неверное движение может оказаться последним, – на мгновение замолчав, добавил. – И тогда я отключаю мысли.
– Ты, похоже отключаешь их не на проволоке, а в жизни.
Семен пристально взглянул на нее. – Ты не права. И публику я не потешаю, а веселю. Я даю веселье.
– Вот именно даешь. Ты даешь им радость, счастье веселья, даешь частичку себя. А когда ты научишься брать счастье для себя?
– Я не умею и не хочу брать счастье. Его надо не брать, а дарить.
– Вот тыего и раздариваешь. А что остается тебе?
– Их улыбки, смех, то, что они побывали в сказке. Я их увлекаю в страну радости. И уходя, они еще некоторое время живут памятью в этой сказке.
– Все?
– Нет. Остаемся еще ты и я.
– Ты, может быть, но не я., – и, увидев молчаливый вопрос в его глазах, пояснила: – Я думаю нам надо временно побыть друг без друга.
Он погасил знак вопроса на лице и не стал ничего говорить, спрашивать. Зачем? Ей не хотелось объяснять, а ему не хотелось слышать ее объяснение, но и молчать было нельзя.
– Ты осознаешь, что сейчас сказала?
– Да, я в полном сознании.
– Ты предлагаешь не встречаться? – решил он уточнить.
– Временно.
– И насколько это временно?
– Не знаю. Я должна свыкнуться с мыслью, что у тебя оказывается опасная работа; не хочется, чтобы однажды я сидела у твоей кровати с надеждой, что ты выживешь. Мне надо время чтобы понять это, – увы, говоря это, она не знала, что в жизни бывает все наоборот.
– И чем ты будешь заниматься?
– У этого занятия есть название – тоска.
Семен смотрел на нее и не мог понять ее странного решения. Есть много опасных профессий, но это не мешает людям быть вместе. И тут в его голову пришла догадка, что восприятие опасности у каждого свое.
– Я не буду тебя отговаривать. Мне это напоминает, о чем я говорил в кафе. Я не буду биться за любовь.
– А защищать?
– Да.
– Не обижайся, если все, как мы думаем, то ничего не измениться.
Она прижалась к нему, поцеловала в щеку и прошептала: – Не обижайся, но мне нужно время.
– Но…
Она приложила палец к его губам: – Не говори больше ничего. Пусть мысли останутся без дополнения и пояснения.
И еще раз, поцеловав его, быстро скрылась за дверьми клиники. Семен стоял на крыльце, продуваемом ветром, но не чувствовал, как холодные порывы бросают ему в лицо мокрую пыль дождя.
9
Светлана сидела в комнате и смотрела на включенный телевизор. Она не видала, что там показывают, ее не интересовало происходящее где-то, ее интересовало ее состояние. Взгляд был погружен в себя, и она, осторожно рассматривала, как там душа себя ведет после сегодняшней встречи с Семеном. Душа молчала.
В комнату вошла мать и, увидев дочь, которая, не шелохнувшись, сидела на краешке дивана, заметила:
– Пора одеваться в театр.
– Я не пойду.
– Что случилось, Света? – встревожено спросила она, но дочь промолчала. Мать, подойдя к дочери, присела рядом с ней и повторила мягко произнеся: – Что случилось?
В это время в комнату вошел отец и, увидев жену, сидящую рядом с дочерью, понял, что не все в порядке в доме, и спросил: – У нас все в порядке?
Жена повернула к нему голову и отрицательно покачала головой, а Света выйдя из своих мыслей, посмотрела на мать, на отца.
– Я сегодня встречалась с Семеном, он приезжал ко мне на работу, – голос ее звучал глухо с нотками надрыва.
– И что? – спросил отец.
– Я не собираюсь с ним расставаться, как бы вам этого не хотелось. Он нормальный мужчина. Нормальный, – повторила она, – а не, как эти инфантильные сынки ваших знакомых. «Светочка то, Светочка это» – передразнила она чьи-то интонации. Меня тошнит от них. А он делает то, что ему нравится и у него получается. Он не какой-то балаганный Петрушка, как вам это хочется представить. Клоуны бывают разные. Он хороший клоун и номер у него достойный.
– Мы знаем, – тихо произнес отец.
Светлана в недоумении посмотрела на него, ожидая продолжения, пояснения, и он ответил на ее немой вопрос: – Мы были в цирке в тот день, когда ты была на дежурстве. Нам не безразлично, с кем встречается наша дочь.
– Ну, и семейка, – усмехнулась Света.
– Так в чем дело? – вновь спросил отец.
– В чем дело, – грустно произнесла она. – Все дело в том, что, кажется, я люблю его и боюсь за него. Я попросила его работать внизу. Он же работает без страховки. Я не хочу, чтобы он получил травму и его, потом собирали по частям. Понимаете, боюсь, – почти прокричала она, – но он на это не согласился. И вот тогда, я попросила его временно не встречаться. Почему? Сама боюсь себе признаться.
– И зачем ты это сказала?
– Чтобы понять, чтобы осмыслить, почувствовать, смогу ли я привыкнуть к тому, что может произойти с ним, что готова ли переживать за него.
– Люди ко многому привыкают.
– Я знаю, вот и хочу понять, смогу я или нет. Если не смогу, значит, это не простая влюбленность, увлечение и время не вылечит.
– Как-то странно звучит.
– Да, – согласилась она, – не правильно сказала. Если пойму, что могу без него обходиться.
– А если нет?
– Значит, нет. И я буду с ним. Кстати, он едет на международный конкурс, так что в этом плане он, вполне, успешен, это к тому, чтобы вы не боялись, что ваша дочь будет рядом с неудачником, или, как минимум, посредственностью.
– В любом случае это будет твой выбор. Мы давить не будем.
– Но и радоваться тоже. Чем он вам так не понравился? Чем? Профессия не та? Вам стыдно будет за свою дочь перед знакомыми?
– Успокойся, – мать обняла ее за плечи и прижала к себе. – Я считаю, что ты приняла верное решение, а там посмотрим.
– Где там? В будущем? Откуда мы можем знать, как там будет?
– Принимая решение, человек испытывает психологическую нагрузку и все для того, чтобы жизнь и в дальнейшем состояла из обычных событий, хороших и плохих, но не зависимо от решения они будут, – произнес отец. – Не надо жить ожиданием потрясений. Не надо никаких тайн, приключений – просто нормально жить. Это наше воображение, к сожалению, порой рисует нам иные картины. Не надо фантазировать на тему будущего, надо постараться видеть мир вокруг таким, какой он есть, с его плюсами и минусами. Надо приспосабливаться к себе и решать, как быть. И не надо думать о плохом. Мысли могу быть материальны. Если выпадает какой-то шанс, то надо и его осмыслить.
– Что я и пытаюсь делать. Сегодня этот шанс носит его имя.
Отец видел состояние дочери, как ей тяжело и не знал, что сделать, чтобы подбодрить ее, отвлечь: – Ты пойдешь в театр?
– Нет.
– Если хочешь, мы останемся.
– Я хочу побыть одна.
В это время хлопнула входная дверь и чуть позже, Алла, по пути сняв сапоги, в веселом настроении влетела в комнату.
– Вы что тут притихли? И сидите, как на похоронах?
– Почти, – вымолвила Света.
Алла, не понимая, но чувствуя, что напряжение в комнате велико, посмотрела на родственников и улыбка исчезла с ее лица.
– Ты идешь с нами в театр, – обратился к ней отец.
– Я не хочу. Мы договорились с Андреем…
– Ты идешь с нами в театр, – настойчиво повторил отец, не дав ей выговориться.
– Поняла, – согласилась Алла. – Пойду, позвоню Андрею, что встреча отменяется, ввиду наличия непредвиденных обстоятельств.
Алла в отличие от Светы была более предприимчивой. Она была старше сестры всего на полтора года, но более рациональной. Не стремилась, быстрее выйти замуж, пока не нашла достойного кандидата, из МИДа, которого оценила. И вот сейчас, она сразу оценила, что происходит и согласилась с родителями.
Отец с грустью посмотрел на Светлану.
– Все будет хорошо. Если путь выбран верный, то считай, что сейчас у тебя остановка. Остановка – это тоже часть пути, – и вышел.
– Свет, я надеюсь, что, когда мы вернемся, все будет в порядке? – с тревогой спросила мать.
– Не волнуйтесь. Я поняла, о чем ты. Я люблю жизнь в любых ее проявлениях. Идите спокойно.
По голосу дочери, мать поняла, что та не наделает глупостей.
– До вечера, – и она вышла вслед за мужем.
Оставшись одна, Света смахнула слезы, навернувшиеся на глаза. «Зачем она это сделала. Кому от этого лучше? – задавала она себе вопросы. – Ему точно нет. А мне? Что я получу взамен? Пустоту, которая будет всегда со мной. А зачем? Я не хочу признаться, что боюсь и потому бегу от любви, боюсь переживаний, что с ним что-то случиться. Я хочу простого патриархального счастья, которое не выходит за привычные рамки – дом, семья. Это простой ключ от счастья – это мечта, которую хочется воплотить в жизнь. Если бы это было так просто…Но это действительно просто», – ответила она себе.
Раздался звук закрываемой двери, и она осталась одна в квартире. «Почему не пошла? Глупо, а еще глупее смотреть на сцену не понимая, что там происходит, что говорят», – вела она разговор с собой. Света встала и прошла в свою комнату, присела перед зеркалом, внимательно вглядываясь в свое лицо. И заметила первые тоненькие морщинки вокруг глаз.
«Возможно, пройдет немного времени, – подумала она, – и я вновь заполню пустоту, но для этого надо время. Оно пока есть. Мой клоун – это луч света в моем мире ханжества, где пока моросит дождь, и у меня нет зонта».
Она посмотрела за окно, где по-прежнему небо было затянуто тучами, и моросил мелкий дождь. Лучи солнца не пробивались, и все тонуло в сером полумраке. В квартире была тишина, и она слышала, как бьется ее сердце. Света встала, подошла к окну и прислонилась к нему лбом, которое было прохладным, и охлаждало ее, пытаясь вернуть в мир реальности.
Семен набрал номер телефона.
– Слушаю, – услышал он голос Николая.
– Я хочу надраться.
– Понял, – не стал тот спрашивать о причине. Если друг так сказал, значит, ему плохо. – В семь в пивной. Дождешься меня?
– Дождусь.
Семен решил, что хандру, которая его одолела, надо вылечить. Причина проста – его фактически бросили, отстранили. Состояние было поганое, благо друзья были рядом, понимая его без лишних слов. Холодный ветер и дождь все также били в его лицо, пытаясь вернуть ему, трезвость мысли, но те сбились в кучу, ничего не понимая. Что случилось? Почему? Он не понимал, зачем ей все это надо? Вопросов было множество, но не было, ни одного вразумительного ответа.
Семен знал место, где предложил встретиться Николай. Теперь это было кафе, но, по сути, оставалось пивной, которую они знали и ранее. В половине седьмого, Семен вошел в зал. Это было помещение без претензий на убранство. Люди заходили сюда выпить, насколько это позволяли силы или финансы. Темные стены, простые столы, стулья, но все было чисто. Да, это было место, где можно просто пить. За стойкой стояла дородная женщина, которую звали Люся. Сколько ей было лет, никто не знал, но он с друзьями ее помнил с тех пор, как зашли сюда впервые, несколько лет назад. Люся внимательно следила за порядком, и если кто начинал вести себя излишне громко, его предупреждали, а если буйно, то из внутреннего помещения выходил здоровый мужчина и громадной ладонью вытаскивал из-за стола буяна, и молча, открыв дверь, выставлял его на улицу. Поэтому те, кто хотел выпить, могли это сделать в спокойной обстановке и не нажить себе неприятности.
– Здравствуй, – Семен подошел к стойке.
– Артист, – приветствовала его Люся, она запоминала всех своих клиентов, которые хотя бы дважды побывали здесь: – Давно не был.
– Ты еще помнишь? С твоей памятью – надо выступать.
– Вот я здесь и выступаю в роли хозяйки. А что там у вас в цирке? Там я одна из многих, а здесь я одна. Тебе что?
– Напиться.
– Воды?
– Я столько не выпью, чтобы захмелеть, – оценил он ее шутку.
– Один? – подозрительно спросила она, понимая, что потом его придется провожать.
– Придут.
Люся поняла, что скоро подойдут его приятели, налила кружку пива и поставила на стойку перед Семеном, тот подхватив ее, отпил и направился к одному из столиков. Он еще допивал пиво, когда в зал вошли Николай и Данила, и, увидев Семена, присели за его столик.
– Ну, что? – спросил Николай.
– А ты откуда? – спросил Семен Данилу.
– От верблюда. Что же без меня тут будете заливать?
– Пока я один, – напомнил Семен.
Через полчаса на столе стояла уже полупустая бутылка водки, перед каждым кружка с пивом, где на донышке еще были остатки, и какие-то закуски.
– Вот так, все и было, – подвел итог Семен своему рассказу. – И у меня вопрос. Почему?
– Не ищи, – ответил Николай, чуть заплетающимся языком.
– Что? – не понял Семен.
– Ответ не ищи.
– Почему?
– Да потому что, он будет – потому, – ответил Данила. – Я уже перестал искать логику, где ее и быть не может. Я опытнее вас, я женат, – произнес он с видом знатока.
– И что говорит твой опыт?
– Иногда он просто молчит, потому, как, сколько не живи, а предыдущий опыт не помогает, потому что одна и та же ситуация будет все равно идти своим путем, по-новому. Когда Нина показывает мне два платья и спрашивает, какое лучше надеть, то я поперву показывал, какое мне нравится больше. И что вы думаете? Она, посмотрев на него, говорит: «Да, пожалуй, верно», и выбирает другое. Где логика? Зачем было спрашивать, если ты уже решила и мой ответ тебя, в принципе, не интересует. И она делает это искренне, не думая, в каких дураках я. Но это еще не все. В следующий раз, опять те же платья.
– Извини, у нее их всего два? – вкрадчиво, льстиво спросил Николай.
– Да я для примера, балда. – буркнул Данила. – Так вот. Я помню, какое она выбрала в прошлый раз, и показываю на него. И опять не угадал.
– И что теперь?
– Теперь я просто указываю на любое и проблема решена. Вот в таких простых вещах и то не поймешь, а здесь чувства. Они знаете, как у них меняются в течение дня, да что дня. За несколько минут, могут изменить свое мнение, решение на основании своих эмоций. Сами додумают. Увидев смазливую женщину, могут решить, что если бы ты был рядом, то обязательно бы за ней увился. Так что не ищи того, чего нет.
– И что делать? – лаконично спросил Семен.
– Ждать.
– Чего?
– Когда Николай нальет еще.
Николай понял и наполнил рюмки: – За логику, и а ее отсутствие. Кому что больше нравится, – предложил он, и все чокнулись, осушив рюмки, запив пивом.
– Нет, парни, что-то здесь не так, – произнес Семен. – Она сказала, что боится за меня и потому должна обдумать. Не понимаю. А что порознь лучше думается, и ты не будешь бояться?
– А ты ей позвони, вот пройдет немного времени, и позвони, – предложил Данила.
– И позвоню, но потом. Да, – вспомнил Семен, – я уезжаю на конкурс в Италию.
– И ты молчал? – возмутился Николай. – Это даже хорошо, будете временно порознь. Надо отметить.
– Что?
– Ну, не разлуку же! Конкурс.
– Так я уезжаю после Нового Года.
– Тем более будет время подумать.
Данила сходил и принес еще пива и водки в графинчике.
Когда они вышли, то редкие листья деревьев светились цветами рекламных огней. Дождь прекратился. Темнота скрывала лужи, которые друзья с трудом видели и шли по ним; брызги разлетались в стороны. Семен и Николай жили рядом, а потому решили проводить Данилу, тот стал отказываться, но их было двое против одного. Таксист сначала отказался везти выпивших, но получив аванс и возможность гарантированной поездки назад, согласился.
Данилу сдали на руки жене, почти в буквальном смысле, со словами:
– Это мы пили за потерянную любовь, – произнес Николай.
– И кто из вас ее потерял? – заинтересовалась Нина. Она впервые видела мужа в таком состоянии, но понимала, что не все так просто.
– Вот он, – пролепетал Данила, указывая на Семена.
– Ну, в таком состоянии и голову легко потерять.
– О! Правильно мыслишь, – заплетающимся языком высказался Семен. – Я ее тоже там и потерял. Только нашел и тут же потерял, как и приобретенную любовь. – Он вывернул карманы куртки наизнанку. – Нет. Пусто.
– Приобретают вещи в магазине, а любовь приходит.
– И уходит, не задержавшись. Не договорились мы с ней, – философски изрек Семен.
– Идите, завтра поищите, – сказал Нина, и друзья отправились домой. Жили они в соседних домах. Когда Семен вошел в квартиру, то на его шумное появление, особенно когда снимал ботинки, ему на встречу вышли отец и мать. Оба, молча, смотрели, как он раздевается. Говорить, что-либо, не было смысла, тем более что сын не любитель алкоголя, поэтому они и промолчали.
– Иди, помоги, – сказала мать отцу. Тот подошел, помог сыну снять куртку, а потом провел его в его комнату к кровати. Мать принесла стакан воды с растворенным в ней аспирином. Семен не стал ничего спрашивать, а просто выпил, поморщившись, зная, что аспирин поможет избежать утром головной боли. Это был его малый опыт.
Затем разделся, и едва коснувшись подушки, отключился.
10
Прошло несколько дней. Семен старался занять себя работой насколько мог. Что ему еще оставалось делать? Звонить, а что он услышит?
– Семен, – окликнул его директор в один из дней, когда он был на арене. Семен отрабатывал номер, и подошел.
– Готовится новое представление в Питере и тебе предлагается поехать туда на месяц-полтора. Новая публика, новая площадка. А по приезде в Италию? Как такой расклад?
Если бы директор знал, как сейчас Семену было необходимо что-то изменить в жизни. Он готов был уехать в самый отдаленный поселок.
– Я с радостью, – выпалил Семен.
– Тогда собирайся. Через три дня можешь выезжать.
– Так быстро?
– У тебя есть не завешенные дела?
– Нет. У меня реквизит весь в один чемодан уберется.
– Вот и замечательно. Там труппа работает, так что вольешься.
День ушел на сборы. Семен перебирал реквизит, укладывал его. На другой день он позвонил Николаю и Даниле, известив, что уезжает в Питер и будет к Новому Году, если приедет.
– Наверное, судьба тебя балует, – изрек Николай. – Это лучшее, что сейчас она для тебя может сделать. Новые лица, новая публика, новая обстановка. Ты только нас не забывай, звони.
– Куда я без вас.
– Знаешь, – Николай замолчал думая, как лучше сказать и решил напрямую, – ты позвони Свете, сообщи ей, что уезжаешь. Мало ли что. Вдруг захочет позвонить, а тебя нет. Думать начнет всякое.
– Я подумаю, а ты запиши ее номер телефона, вдруг, что надо будет передать, а я не смогу.
– Это ты о чем?
– Я артист, всякое бывает.
– Семен, брось, даже не думай, но номер диктуй, разве, что весточку передать.
Семен продиктовал номер, действительно вдруг придется воспользоваться помощью друга. «Хорошие у меня друзья» – подумал он, не зная, что накануне его разговора с директором, Николай заходил к в цирк, и, не вдаваясь в подробности, сказав лишь суть, попросил отправить друга куда-либо.
– То-то я заметил, что настроение у него изменилось, – отреагировал директор. – Работает он, как и прежде хорошо, но и куража нет. Да, это хорошо, что вы зашли. Парень он хороший, жалко. Работа, смена обстановки отвлекает. А приедет, на конкурс. Спасибо.
– Только вы не говорите ему.
– Молодой человек, и я был молодым и знаю, что такое чувства. Это всплеск эмоций, это все на грани некоего безумства, которое уже, увы, не повторится. Сейчас безумство иного рода – сродни маразму. А безумства у Семена всегда было в избытке, иначе не сделал бы номер. Только безумный будет парить, цепляясь, а потом играть. Но играет шельмец. Да и на язык злой стал. А главное страх стал терять, вот что опасно. Опасности не видит. Это на ковре работать или, когда максимальная высота равна твоему росту, падать не больно. Была мысль его приструнить, но не стал. Хорошо, еще раз спасибо, что зашли.
Такой вот разговор состоялся у Николая с директором.
Семен же посчитал, что гастроли – это просто случайность. Его даже не удивило, что он едет один, а не в составе труппы. Да, и не до этого ему было. Накануне отъезда он все-таки решился позвонить Свете на работу, домой не хотел. Когда ее позвали, он, услышав такой родной и близкий голос, что несколько секунд молчал, слушая ее дыхание.
– Алло, – произнесла она, не услышав ответа. – Алло, я вас слушаю.
– Здравствуй, – произнес Семен несколько осипшим голосом.
– Здравствуй, – тихо ответила она.
– Я звоню, чтобы сказать. Я уезжаю в Питер на гастроли.
– Со своим номером?
– И с ним тоже.
– Будь острожен.
– Если получится.
– Это, как захочешь.
Он не знал, что еще сказать и понял, что пора прощаться иначе пауза затянется, и как из нее выбраться будет не известно.
– Тогда пока.
– Удачи.
Он повесил трубку. И все. Просто удачи. Ему было обидно, что разговор был такой сухой и вообще ни о чем, словно он позвонил знакомой сообщить какую-то мелочь. Можно было и не звонить.
Светлана, повесив трубку, осталась стоять возле стола. Медсестра спросила: – Светлана Владимировна, у вас все в порядке?
– К сожалению, нет.
– Вам помочь? Что-нибудь надо?
– Спасибо за предложение, но помочь себе я могу только сама. Сама ломаю, самой и восстанавливать, – грустно улыбнулась она и направилась по проходу, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. «Что-то я стала плакать при мысли о нем. Почему не была чуть нежнее? Почему так сухо разговаривала? Он же звонил, ждал, что я ему скажу. Сама не знаю, что хочу. Все приедет, и поговорим, – решила она, – хватит ерундой заниматься».
Но он не приехал, тогда, когда ей хотелось. Гастроли Семена в Питере затянулись, и вместо полутора месяцев он пробыл там более двух. Новый Год он встречал в компании артистов – новых питерских друзей. Молодой успешный артист не был обделен женским вниманием, он не сторонился женщин, но и не подпускал к себе близко. В Питере он поднял проволоку еще на метр. Инспектор манежа не знал, какая должна быть высота и счел, что так и надо. Лишь спросил:
– Может чуть пониже опустить?
– Зачем? Все нормально, – ответил Семен уверенно.
Он стал одержимым. И правильно заметил директор, страх у него словно отсутствовал, а это слишком опасно при таком номере. В цирке даже поговаривали, что у него подсознательная жажда смерти рвется наружу, изгоняя из души страх. Был аншлаг и публике понравился это парень с его лирически грустным номером. Зал замирал, когда он падал, и даже те, кто этот номер уже видел, всегда смотрели этот элемент с замиранием, а потом взрыв оваций.
У Семена были и другие номера, которые он показывал в паре с другими клоунами, подыгрывая им, но его номер всегда был в финале.
Перед Новым Годом он позвонил родителям и друзьям, известив, что задержится в Питере. Утром 31 декабря он позвонил Свете, но трубку никто не брал, а на работе сказали, что у нее выходной. Тогда он позвонил Николаю и попросил, чтобы тот перезвонил ей, извинился за него, что он не смог дозвониться. Днем закружился, и звонить было неоткуда, а после Нового Года, он посчитал, что поздравлять с наступившим годом не стоит.
Время шло и в один из дней ему сообщили, когда он должен вылететь на конкурс. Семен тянул до последнего, так, чтобы получилось, что он всего один день в Москве. Утром прибывает, а вечером улетает. Времени на сборы полдня. Он сообщил родителям, попросив их быть дома, а Николая, чтобы тот встретил его.
Когда Семен вышел из поезда, то на перроне заметил друга, который широко улыбаясь, раскинув руки, шел ему навстречу.
– Здорово. Как я рад тебя видеть, – сказал он, обнимая и похлопывая по спине, а затем, отстранившись, осмотрел Семена. – Вот, черт, не был всего два месяца, а изменился. Гастроли тебе на пользу.
– И в чем перемены?
– Взгляд у тебя другой, уверенный, цепкий. Я бы даже сказал жесткий.
– А раньше другой был?
– Извини, Семен, он был либо злой, либо, как у побитой собаки.
Они шли по перрону, и тут Семен остановился, достал из сумки диск.
– Вот возьми. Как будет возможность, передай Свете.
– А что сам?
– Я сегодня же улетаю.
– Когда?
– Сегодня вечером.
– Ну и график у тебя. Приедешь, отдашь.
– Нет, это надо сделать раньше.
– А что там?
– В Питере, в одном из ресторанов, я услышал песню. В тему она. Я попросил ребят, и они мне записали, я даже немного подыграл на саксофоне. Хочу подарить ей.
– Ладно, – вздохнул Никой.
– А это, – Семен протянул ему еще диск, – запись моего выступления. Сняли в последний день. А это тебе и Даниле с Ниной. Сделаешь?
– А у меня есть выбор?
– Раз приехал встречать, уже нет.
– Вот и я о том же. С работы отпросился, чтобы тебя встретить.
– Езжай, у меня тоже нет времени. Привет Даниле и Нине, – и они уже отошли на некоторое расстояние друг от друга, когда Семен окликнул, и, подойдя, спросил: – Ты передал мое извинение?
– Да.
– И что? Не тяни.
– Поблагодарила, искренне. И еще я послал ей цветы от твоего имени. Ничего?
– Спасибо. Тогда пошли еще раз вместе с дисками. Белые хризантемы.
На этот раз они расстались, и каждый направился в свою сторону.
Семен решил не звонить Свете. Звонок на несколько минут. Вот приедет, позвонит, нет он просто приедет к ней без звонка. А сейчас, пусть он не прав, но лучше не звонить.
Дома родители уже ждали, мать приготовила одежду, что он просил собрать, заграничный паспорт завезли. Ехал он не один, а администратором из цирка и кем-то из управления. К вечеру Семен был в аэропорту.
Этим же вечером в квартире Светы раздался телефонный звонок. Трубку сняла, Алла и Николай попросил к телефону Свету, если она дома.
– Сегодня дома, а ты что стал в роли почтальона?
– Приходится.
– А где же друг?
– Думаю уже в самолете, летит в Италию.
– Устал, решил на море?
– Не знаю, но летит на конкурс.
– Тогда зову, – и Николай услышал, – Света к тебе почтальон Николай.
– Добрый вечер, Свет. Семен приносит извинения, – сказал он, когда Света взяла телефонную трубку.
– Опять… – перебила она его.
– Так получилось. Он утром приехал, только собрать вещи и сейчас уже летит в Италию Он не смог позвонить…
– Или не захотел, – завершила она его фразу.
– Зачем ты так, – услышала она укоризненный голос.
– Да, ты прав, наверное, даже лучше, что не позвонил. Не ходу всего не скажешь, да и настрой должен быть.
– Вот именно, – обрадовался Николай. – Но он просил передать тебе…
– Что?
– Диски.
– Ты где?
– Недалеко от твоего дома.
– Сейчас спущусь.
Через пятнадцать минут Света вышла из подъезда. На улице уже было темно, и снег искрился от света уличных фонарей. Было тихо, и пока Света подходила к Николаю, легкое поскрипывание снега под ее ногами нарушало тишину. Звездное небо было глубоким в своей темноте, и редкие тонкие облака словно зависли среди звезд, напоминая разорванную вуаль. Огромная полная Луна ярко висела в небе.
Николай стоял с огромным букетом хризантем.
– Это тебе, – протянул он ей букет. – От Семена. И диски. На одном запись выступления, на другом песня.
– Песня? Он что еще и поет? – удивилась она.
– Раньше не пел, но скорее это не он поет. Я ему предлагал, что потом приедет и отдаст, но он сказал, что надо раньше.
– Я знаю почему. У меня скоро День Рождения.
– Я не знал. Извини.
– Откуда тебе знать.
– Свет, он позвонит, вот как только приедет, так сразу позвонит.
– Я знаю, – ответила она грустно.
Николай замялся, но решил спросить: – А может быть вам пора… – он замолчал, не зная, как закончить фразу, но она его поняла и по-доброму улыбнувшись, произнесла:
– Я думаю. Пора.
В глазах Николая блеснули искорки радости за друга, он, зная его, переживал, за то, что произошло. И не только он, но и Данила. Они иногда встречались и обсуждали, что могут сделать для друга, чтобы помочь ему, а тут все решиться без них. Вот это будет новость к его приезду.
Света поблагодарила и вернулась домой. Увидев сестру с цветами, Алла восхищенно произнесла: – Вот это букет. Знаю от кого и по какому поводу.
Родители тоже оценили. Они уже давно поняли, что не надо вмешиваться в жизнь дочери, можно только помочь и этот букет позволял надеяться, что все идет к лучшему.
– А это что? – обратила внимание сестра на диски.
– Сейчас посмотрим, – и Света прошла в комнату, где стоял компьютер.
– Вот хорошо, что техника есть. Уже появились сотовые телефоны, надо будет приобрести, и, тогда разговаривать можно, откуда угодно, особенно некоторым, – произнесла Алла.
– Помолчи. А! – попросила Света. Она поставила диск с записью номера. Родители присоединились к ним. Номер был изумительный. Он стал еще изящнее и нежнее, чем он видели. В нем была лирика, грусть и Света поняла почему. Когда номер закончился, и раздались аплодисменты зрителей, она тихо произнесла:
– Я его убью.
Все удивленно посмотрели на нее, не понимая к чему эта фраза, в которой прозвучала не угроза, а отчаяние.
– В чем дело? – спросила Алла.
– Он увеличил высоту проволоки. Он ее поднял, вы разве не заметили.
Она вновь прокрутила диск, но ближе к концу и все увидели то, что сначала не заметили, высота проволоки над ареной была значительно выше. Они видели номер, но только сейчас при повторном просмотре, и фразы Светы, увидели разницу.
– Ну, что ты Свет. Он же профессионал. Уже отработал номер. Все обошлось. Все хорошо, – произнес отец.
– Вот именно, что обошлось. Ну, приедет, получит.
– Вот это мне нравится, – поддержала ее Алла. – Узнаю прежнюю сестру. Давай другой диск.
Света сменила диск и раздалась легкая, красивая мелодия, где был слышен саксофон.
– Это он играет, – догадалась Алла.
– И тебя убью, – пресекла ее Света и тут все услышали слова.
Подарю тебе на День рождения.
Свет Луны и вечную зарю,
Где любви счастливые мгновения
Твоей судьбы, не вплетены в мою.
Не приду, прости, к тебе я не приду
Мне не быть в кругу твоих друзей.
И меня с улыбкою смущения
Ты не встретишь у своих дверей.
Подарю безбрежный неба океан.
В нем горят, все мои мечты.
Посмотри и ты сама увидишь там,
Там лишь пепел прежней теплоты.
Не украсть, тебя мне не украсть,
Как мне жаль, что не твоя рука.
Мне не дает прикосновенья сласть
И поцелуй не опьянит слегка.
Утону, в глазах твоих я утону.
Захлебнусь от слов, что не сказал.
Выбрал сам я горькую любовь свою
Мне ее никто не выбирал.
11
– Ты что себе позволяешь! Ты понимаешь, что могло произойти! Экспериментатор, хренов. Иди вон в парк, и прыгай там с любой высоты, – все это высказывал директор цирка Семену, который сидел возле стола с наивной улыбкой:
– Но все, же обошлось, – спокойно ответил он.
– Да, обошлось. А если бы нет? Это же мировой скандал, ты там не себя представлял, а страну, которая тебе доверила. Все хорошо, пока правильно. Ты хоть это понимаешь?
– Понимаю.
– Ни черта ты не понимаешь, – говорил на повышенных тонах директор. – А ты куда смотрел? Зачем ездил, погулять? – обратился директор к администратору.
– Я не сразу понял.
– Конечно, понять может тот, у кого есть голова, а в ней мозги. Знаешь, такие полушария под черепом, а у тебя там пустота. Не голова у тебя, а пустая коробка. Да, в управлении мне завтра намылят шею.
– Обойдется. Тем более результат есть, – заметил Семен.
– Это и тебя касается, – уже более миролюбиво произнес директор. – Для новичка на таких конкурсах и третье место – это очень серьезная заявка. Здесь молодец.
– Если бы я этого не сделал, то места бы не было.
Директор вздохнул. Он понимал, что говорил Семен, давно работал в этой области и знал, только номера, вызывающие эффект, заставляют публику заполнять зал. Артисты работают для людей, а значит, должны увлечь, но риск должен сводиться к минимуму, а Семен рисковал, сильно рисковал.
На конкурсе он поднял трос до 5-и метров. Конечно спрыгнуть с такой высоты, не получив травму, было сложно, но он придумал. Когда, после финального звучания прожектор начинал гаснуть, и Семен исчезал из поля зрения, то изогнувшись, цеплялся за проволоку и после этого уже сидел на канате. Но малейшее неверное движение и он летит вниз.
– Когда успел шельмец отрепетировать, не иначе как в Питере. Выпороть бы тебя, – вымолвил директор. – Запомни, здесь я тебе этого делать не дам. Я еще хочу дожить до пенсии и дома, а не в тюрьме.
– Доживете, здесь я этого делать не буду.
– Что ты имеешь в виду, – насторожился он.
– Мне сделали предложение поработать.
– Кто?
– Французы.
– И что ты?
– Думаю.
– Так, опять прошляпили. Ты это серьезно?
– Вполне. Ну, согласитесь, не каждому выпадает такая удача, да и есть у меня мысль по поводу одного номера.
– Да, съездили, называется.
– Я же не навсегда. Буду приезжать, если решу уехать.
– Выйди, – махнул рукой директор администратору, и когда тот вышел, обратился к Семену. – Думаешь, я не понимаю? Понимаю, что это шанс, побывать и поработать на других площадках, в других странах. Нас никто не слышит, потому скажу. Официально буду возражать, а как артист, пусть и бывший, и как человек, скажу, попробуй, хотя наш цирк известен в мире, и нисколько не хуже других, гастролей хватает, но выбор за тобой.
– Спасибо.
– Иди уже. Мне еще думать, как оправдываться в управлении.
Выйдя от директора, Семен зашел к Сан Санычу.
– Наслышан, молодец, – похвалил он. – Конечно, рисковал ты, но все обошлось. Нагоняй получил?
– Получил, – радостно ответил Семен. – Мне французы предложили контракт.
Сан Саныч откинулся на спинку стула, как будто видел Семена в первый раз, окинул его взглядом: – А что! Парень молодой, красивый, клоун не плохой. Попробуй. Да, этот конкурс открыл тебе дверь с парадного входа. Не упусти шанс, а главное удержись, чтобы не пришлось выходить через запасной выход. Не всем удается задержаться, – и, помолчав, напутствовал, – ты вступаешь в иную жизнь и там ты, не всегда будешь понят. Все будет: и слава, и деньги. Ты должен понять, что ты играешь для людей. Не забывай об этом, иначе со временем все может стать довольно однообразным. Это происходит со всеми, кто транжирит талант, полученный от Бога. Будь в поиске.
– Да я еще не решил, поеду или нет.
– Куда ты денешься! Я же вижу, что лицо у тебя радостное, светлое. У нас тоже много гастролей, но есть и маленькие города, где гостиницы без горячей воды и прочие удобства условны. И почему думаешь не поехать?
– Поводов много, – уклончиво ответил Семен. – Я пойду, дела у меня.
– Иди, – и старый актер с легкой грустью в глазах посмотрел вслед Семену, словно давая напутствие.
Семен, конечно, радовался успеху, но причиной его хорошего настроения была предстоящая встреча со Светой. Он собирался к ней приехать, тем более что утром, когда позвонил Николаю, тот сообщил ему, что Света имеет положительный настрой на их отношения. Около шести Семен нажал кнопку звонка в квартиру Светы. Открыла Алла и Семен с радостным лицом и бодрым голосом заявил:
– Привет. Я к Свете. Дома? – и только тут, заметил, мешки под глазами Аллы и выступившие слезы. Его браваду, как ветром сдуло, и он, почувствовав тревогу, которая влетела в него и сжала сердце, спросил: – Света?
– Она в больнице.
– В какой?
Алла назвала, и Семен, не спрашивая, что с ней, бросился по лестнице вниз.
Время было не для приемов, когда он ворвался в больницу. Это была та самая клиника, где работала Света. В клинике было все так, как должно быть – не обшарпанные стены и пустота, и неизвестно куда, и к кому обращаться. Здесь все было для людей. Светлые стены, чистота, тишина. В нише стоял стол, за которым сидела девушка в медицинском голубом халате и шапочке, из-под которой выбивался белый локон волос. Все это Семен отметил машинально:
– Девушка мне нужно увидеть Светлану Дунаеву? Где она?
– Мужчина, подождите. Что вы шумите. К ней нельзя.
– Как нельзя? А мне надо!
– И что? Всем что-то в жизни надо, но не все это получают.
– Давайте не будем философствовать. Вы, вообще, о чем? – возмутился Семен. – Мне нужно знать, что с ней, нужно увидеть ее. Вы понимаете?
– Я понимаю, – услышал он голос за спиной и, обернувшись, увидел мужчину лет за шестьдесят, по одежде видимо врач. – Что происходит?
– Вот Павел Федорович, мужчина влетел и требует, чтобы его допустили к Свете Дунаевой.
– Если бы я умел летать, то не стоял бы тут, – отреагировал Семен.
– С чувством юмора все в порядке, значит, есть вероятность, что и с умом, а значит, способен понимать, – улыбнулся доктор. – Она в тяжелом состоянии. К ней нельзя.
– Почему?
– Хороший вопрос, на который часто приходиться отвечать. Ответ – потому. А если точнее, то она все равно вас не увидит и не услышит.
– Так что с ней! Я только сегодня прилетел из-за границы и вообще ничего не знаю, кроме того, что она у вас.
Доктор посмотрел на Семена, обдумывая, что делать: – Хорошо, пойдемте со мной, – и, повернувшись, направился вдоль коридора, Семен за ним. Пройдя мимо двух дверей, доктор открыл третью и вошел, уверенный, что посетитель следует за ним.
Кабинет был не большим и достаточно стандартным: светлые стены, у окна письменный стол, перед ним два стула, небольшой диван, рядом со шкафом, в котором ровными рядами стояли папки, а слева ширма.
– Присаживайтесь, – предложил доктор, и когда Семен сел, продолжил. – Света у нас работает, и она нам близка. Она попала в аварию. Им в лоб вылетела машина.
– Она была за рулем?
– К счастью нет. Рядом. Это было такси. Водитель тоже пока жив.
– И что теперь?
– Вам – ждать.
– Но я могу ее увидеть? Поймите, иногда присутствие близкого человека помогает.
– Это возможно. А вы ей кто?
– Я … – выдавил он из себя, и замолчал, не желая говорить об их отношениях с посторонним.
Доктор все понял и задумался, сидя, чуть поджав губы: – Это весомый аргумент. Родители только что ушли, так, что, пожалуй, это возможно, но ненадолго.
Они вышли из кабинета, Семену дали халат и проводили в палату. Света лежала с закрытыми глазами, голова забинтована. К носу вела трубка, какие-то проводочки вели к аппаратуре, которая тихо попискивала. Семен подошел и прислушался, дыхания он не слышал, но видел, как чуть поднимается одеяло, которым она была укрыта. Руки лежали поверх одеяла. Семен сел на стоящий рядом с кроватью стул и осторожно взял ее за руку.
– Здравствуй. Это я. Мне так много хотелось тебе сказать, но сейчас не знаю, что. Время, что мы были вместе – это самое счастливое в моей жизни. Я тут вспомнил, что мы с тобой не так уж и много знакомы, но мы должны быть вместе. Я сейчас держу тебя за руку, и вспоминаю твою улыбку. У тебя очаровательная улыбка, как и вся ты. Ты нужна мне. Я искал тебя всю жизнь. Я заберу тебя отсюда. Ты только крепись. Я приехал за тобой, – и тут он увидел, как дрогнули у нее веки. Она слышала, что он говорил, она понимала его. – Лежи, – прошептал он. – Я буду приходить каждый день.
Дверь в палату открылась, и девушка тихо сказала: – Пора.
– Я завтра приду, – Семен встал и, взглянув на Свету, вышел. Он снова зашел к доктору: – Спасибо. А можно я завтра приду. Я ей обещал.
– Ну, раз обещал, – улыбнулся доктор, и погасил свою улыбку.
– А что с ней? Говорите.
– Удар бы очень сильным. У нас были серьезные подозрения на перелом позвоночника и серьезные повреждения внутренних органов. К счастью, все это не оправдалось. Нас беспокоит дыхательная система, есть сломанное ребро, травма головы. У нее гематома мозга. Она сильно ударилась головой.
– Она придет в себя? Я видел как дрогнули ее веки. Она меня слышала.
– Не обязательно, мог быть просто какой-то рефлекс. А придет ли в себя? Не знаю.
– А операция?
– Будем делать. Завтра посмотрим анализы и сделаем дополнительные снимки. Не все так просто. Идите.
Семен попрощался и вышел на улицу. Слегка похолодало и колючий мелкий, плотный и какой-то серый, словно занавес, снег бил в лицо. Снежинки, словно иглы, били по щекам. Стоя на крыльце, Семен решил, что никакого контракта ему не надо. Он должен быть здесь, рядом с ней, не надо отчаиваться, а надо заразить ее своим оптимизмом. А как? Она же не видит его, но слышит, все-таки не согласился он с доктором. Из дома Семен позвонил друзьям и сообщил им о Свете.
– Знаешь, Николай, я жил с ощущением, что в моей жизни не хватает какой-то детали, чего-то не достает, и сейчас я понял, чего мне не хватает, мне не хватает ее. Я даже не представляю, что делать, если ее не будет. Моя жизнь не сложиться в полную мозаику.
– Семен, брось эти мысли, – посоветовал друг.
– С удовольствием. А куда? Это я тебе так говорю, а сам не показываю вида. Контракт отменяется, что мне предложили. Я, когда возвращался, думал, что поедем вместе. Мне. когда предложили работу, я сказал, что один не поеду, тогда они подумали, что могут попробовать устроить ей стажировку, как врача не могут, а вот стажировку.
– Нет, она мне дороже.
– И это правильно.
Семен, после возвращения, еще не приступил к работе и не был занят в представлениях. На другой день он пришел к директору и попросил отпуск, объяснив ему ситуацию, тот не стал возражать, потому, как возможность была, а в таком состоянии выпускать на арену артиста, нельзя.
– Иди. Это жизнь. Если у нас что-то не ладится в личной жизни, то какая уж тут работа. Мне несчастные случаи не нужны.
Из цирка Семен снова поехал в больницу. Девушка за столом приема была уже другая, но к счастью Семена, доктор тот же.
– Вы что, домой не уезжали? – спросил его Семен.
– Сразу после вас, но вчера вечером, как чувствовал, что надо задержаться. У меня есть новости. Она пришла в сознание.
– Я могу ее увидеть?
– Не торопитесь. Послушайте. Мы сегодня посмотрели ее снимки. Операцию будем делать в ближайшее время, но все сложно. Никто не знает исхода операции, все зависит от нее. Сможет выдержать – одна история. Нет – другая.
– Она знает?
– Боюсь, что догадывается. Она врач. При этом не известно, каковы последствия. Если даже будет жить, то не факт, что останется в рассудке, в общем, не превратиться, как сейчас говорят, в овощ.
– Я должен ее увидеть. Она должна выжить и быть, как прежде.
– Хочется верить, – грустно произнес доктор. – Мне тоже в это хочется верить. Пойдемте, провожу.
Он проводил Семена до палаты. Света лежала с открытыми глазами и, увидев Семена, сделала попытку улыбнуться.
– Здравствуй, я пришел, как и обещал.
– Видишь, как я тебя встречаю, – тихо произнесла она.
– Все будет хорошо.
– Как у тебя успехи?
– Третье место.
– Я хоть и боялась за тебя, но верила. Готовишь что-то новое?
– Я взял отпуск. Мне предложили контракт во Франции. Я им сказал о тебе, и они обещали подумать, чтобы у тебя была там стажировка.
– Хорошо. Ты знаешь французский.
– Нет, выучу. А ты?
– Английский.
– Там он тоже пригодится.
– Куда я поеду? Ты же видишь.
– Ничего страшного, я это понимаю и остаюсь здесь. Так что все нормально, и мы вместе. И уже потом поедем.
– Не все так просто. Мне предстоит операция.
– Не переживай, все будет хорошо, – убежденно возразил Семен.
– У кого как.
– Ну, зачем?
– Я врач и знаю, какие могут быть последствия. Вероятность пятьдесят на пятьдесят, и даже при этой удачной раскладке нет гарантии, что будет, как прежде. Так что, в этом случае вероятность семьдесят пять на двадцать пять.
– Так это не мало. Даже один процент и то шанс.
– Да, но выпадет ли он, – тихо, почти чуть слышно, произнесла она, но Семен ее услышал.
– Выпадет, – сказал он уверенно.
В дверь палаты зашел доктор и просил Семена уходить. Перед уходом Семен посмотрел на Свету, поцеловал ее в щеку, и чуть прикрыв глаза, кивнул ободряюще головой. В коридоре он поинтересовался: – Это правда, что вероятность лучшего исхода не более двадцати пяти процентов?
– Это она сказала?
– Да.
– Она права, но обычно, еще меньше.
– И когда операция?
– Я вам говорил, в ближайшие дни. Надо подготовить ее.
– Я завтра приду.
– Я понимаю.
После его ухода Светлана лежала и смотрела в потолок. Слез не было, как не было и жалости к себе, она жалела Семена. При нем она сдерживалась, пока тот был рядом, не показывала свою слабость, при нем она не могла позволить себе быть грустной.
Она любила его, это ясно и очень надеялась, что существует Бог, и он поможет ему не видеть ее страдания. «Даст ли он мне эти двадцать пять процентов, а не только пятьдесят, иначе я буду, как овощ, за мной нужен будет уход. Семен меня не бросит, я это знаю, но и не могу портить ему жизнь. Он сказал, что ему предложили контракт – он должен уехать, – решила она. – Если все будет удачно, то сумею все объяснить, потом, если смогу. Но он упрямый, не отступится, нет, надо заставить его уехать, а моя любовь останется со мной, даже если будет грозить одиночество. Одиночество не так страшно, если любишь. Не надо чтобы он страдал, принося свою любовь в жертву. Не надо получать за любовь что-то взамен, ни от кого. Он дал мне нежность, возможность почувствовать себя любимой женщиной».
Боль, жажда жизни сдавили ее сердце, но она знала, что сможет пережить разлуку, если выживет. «Я не должна его мучить, – думала она. – Я не хочу, чтобы он узнал, что со мной стало в худшем варианте, не хочу, чтобы он меня видел такой. Жалею ли я себя? Да, конечно, но жаловаться не буду».
Дверь открылась и вошла Алла: – Привет сестрица. Ты молодец.
– Нет, не молодец. Ты мне должна помочь.
– Говори, для тебя все, что угодно.
Света сказала сестре, в чем нужна ее помощь.
– Ты с ума сошла! Я не буду этого делать.
– Будешь, если ты меня любишь.
– На фига такая любовь. Ты понимаешь, что предлагаешь? Испортить всю оставшуюся жизнь себе и любимому человеку.
– Я пытаюсь его спасти.
– Да, почему! Вероятность же не маленькая.
– Не очень большая, – поправила ее Света.
– Но ему с этим придется жить.
– Да, это больно, но потом боль проходит и все успокоится.
– А если лучший вариант, что тогда?
– Эх, Алла, тогда уж как-нибудь посмотрим, что сделать и как исправить ситуацию. Он должен уехать, и даже при лучшем раскладе я пробуду здесь долго.
– Но он, же все узнает?
– Если ты не расскажешь.
Алла вздохнула: – Беду творишь, Светка, и меня подбиваешь.
– Я хочу его спасти.
– А ему это надо?
– Это надо мне. Так что?
– Я против, но пусть так, – вздохнула Алла, противясь идее, но, не желая огорчать сестру.
12
На другой день Семен вновь пришел к Светлане, и когда открыл дверь, то увидел, что на стуле, возле кровати сидит молодой мужчина. Даже лишь легко наброшенный халат, позволял увидеть его крепкую фигуру, дорогие брюки, ботинки. Кто он такой Семен не знал, мало ли кто из друзей зашел.
– Добрый вечер, – с порога приветствовал он. Мужчина обернулся на звук открываемой двери. Вид его был достаточно холеный.
– Иди, – произнесла Светлана, и тот, кивнув головой, поднялся и направился к выходу. Когда за ним закрылась дверь Семен сел на стул и радостно сообщил: – Ты сегодня хорошо выглядишь. Правда. Я уверен, что все будет хорошо, даже скажу причину свой уверенности – мне везет. Меня тут ругали на днях после конкурса, но я выиграл и простили.
– Ругали, что не то место занял?
– Нет, конечно, я внес некоторые изменения, – не стал он ей говорить про высоту, – но если бы этого не сделал, то и место не получил бы. Мне везет, как повезло, встретится с тобой. Что-то не так? – спросил он, увидев изменившееся лицо Светы, при его последней фразе.
– Да, не совсем так. Видимо в твоем везенье бывают исключения. И это исключение я.
– Ты что говоришь?
Света вздохнула, чуть поморщилась и, собрав свои моральные силы или еще, какие есть в организме у человека, сказала:
– Тот мужчина, которого ты видел, это мой будущий муж, если, конечно, операция пройдет удачно. Мы договорись, что я не буду в претензии к нему, если операция будет не очень.... При удачной, он будет со мной.
Семен смотрел на Свету и ничего не понимал. Выражение его лица не изменилось, потому, как он не мог еще осознать услышанное. Не было ни удивления, ни возмущения, ничего, но постепенно воодушевленное радостью лицо сменилось на глуповатое.
– Я не совсем понял. Какой муж?
– Законный.
– Откуда он взялся? И почему он готов им стать при удачной операции. А я? Я при любой.
– При неудачной, мне никто не нужен. Я понимаю, что тебе тяжело это слышать, как и мне говорить, но не сказать этого я не могла, это не честно по отношению к тебе, и ты тратил на меня время.
– Ничего не понимаю. После Нового Года, как я понял Николая, ты думала иначе, да и пока я не уехал, его не было и в помине, ни даже вчера. Он где-то прятался?
– Я с ним встречалась раньше, до тебя. Потом мы поссорились, очень серьезно. Он уехал, и тут встретился ты. Пока тебя не было, он приехал, и я поняла, что прошлые чувства не погасли. Это было после разговора с Николаем. Я думала, что все прошло, но я ошибалась. Он снова уехал, ненадолго, и вернулся, узнав обо мне.
– Я думал, что ты меня любишь? – произнес Семен, но не было в его голосе упрека, а лишь вопрос, с нотками боли.
– Я тоже так думала, но я ошибалась. Извини. Я знаю, что делаю тебе больно, но когда-то я должна была бы тебе это сказать. Держать в неведении дальше, даже при всей моей непорядочности по отношению к тебе, я уже не могу. Я виновата перед тобой. Прости.
– Я тебе не верю.
– Мне нечего больше сказать. Вопрос веры или нет, оставим. Прими все, как есть. И ты не будешь мешать. Я помню, что ты говорил, что не будешь биться за любовь, а защищать ее не от кого. Если в тебе найдутся силы, простить меня, прости. Не надо больше приходить.
Известие ударило. Что-то в голове у него не укладывалось. В нем сейчас было все что угодно, но не пустота, а скорее даже дикая слабоумная неспособность понять услышанное.
– Позволь мне хоть притвориться, что я тебе нужен.
– Зачем? Это принесет лишь страдания.
– Они и так никуда не денутся. Народная мудрость гласит «страданиям приходит конец только тогда, когда перестаешь верить»
– Тебе надо перестать верить в меня. Я буду помнить, что ты есть и это останется со мной.
Семен сказал с горьким смешком: – А со мной лишь нагая душа, что улыбается мне.
Он никак не мог представить, что покидает, вынужден, покинуть любимую женщину. Света попыталась улыбнуться ему, и как ни странно, улыбка была не вымученной, а он, увидев ее, понял, что видит Светлану в последний раз.
– Красивый сон был в моей жизни, – произнес он. – И очень реальный.
– Но он в прошлом. Мы живем в разных мирах.
– Я не хочу, чтобы все так закончилось.
– Я знаю…но иди. Я верю в тебя, ты справишься.
Она положила свою ладонь на его, и он почувствовал прикосновение нежных пальцев, которые слегка подрагивали: – Иди, не томи.
Семен поднялся и, не взглянув на нее, медленно пошел к двери. Он все ждал, что она окликнет его, чтобы сказать, что все это глупая шутка, что она придумала, и все-все – неправда, чтобы он забыл ее слова. Он надеялся до последней секунды, но надежда исчезла, едва он закрыл за собой дверь.
Семен медленно брел по коридору, не замечая никого вокруг, даже прошел мимо Аллы, которая сидела на диванчике. Если бы он заметил ее, то увидел бы боль в ее глазах, и кто знает, смогла бы она промолчать, но он шел в собственном одиночестве, и лишь морозный воздух, на крыльце больницы, охладил его.
Оставшись одна, Света не стала больше себя сдерживать и слезы текли по ее щекам. Она поняла, что время прощания нещадно прошло по ее сердцу. Если все будет хорошо, то, возможно, будут еще встречи, но вероятность мала, он уедет. Даже, если они когда-нибудь увидят друг друга, то встреча может оказаться формальной и мимолетной, понимала она.
Она лежала неподвижно, закрыв глаза, безразличная к окружающему миру, словно внезапно ее бросило потоком мыслей в никуда, где все было так запутанно, где облечь мысли в слова не представлялось возможным. Мысли, итогом которых было лишь одно ощущение потери. С отсутствующим взглядом она смотрела перед собой и чувствовала себя одиноко. Ее взгляд был устремлен то ли в будущее, то ли в прошлое, а печаль приносила почти физическую боль. Ей надо смириться, что он ушел, вернее она сделала так, чтобы он ушел. Завтра она проснется и поймет, что он не придет уже никогда, а жизнь, если ей будет дозволено жить, после того, что она сотворила с любовью, будет продолжаться, только не по-прежнему. Она прислушивалась, тишина и покой заполняли пространство, пропитывая собой воздух. Она боялась пошевелится, боясь потерять свою связь с прошлым, которое еще витало здесь. Тишина больно резала слух, подчиняя себе, и глубокая темнота в газах смущалась. Она открыла глаза. Пусто. Темнота рассыпалась, и она осознала реальность.
Света не заметила, как вошла Алла и увидела ее только после того, как та взяла ее за руку.
– Может быть, вернуть? Еще не поздно. Он шел такой убитый и еле передвигал ногами, – мягко сказала сестра.
– Это он так шел под тяжестью моей любви.
– Я всю жизнь буду помнить, что пошла у тебя на поводу.
– Если будет все хорошо, мы будем помнить обе, а если…, то, значит, сделали правильно.
– Светка, Светка, что же мы за дуры с тобой.
– Какие есть, – грусть легла на ее лицо.
А Семен шел по улице, подставляя лицо ветру. Почему это с ним? И что дальше? После встречи со Светой, еще тогда, когда все было иначе, он стал увереннее, он убедился, что верно его жизненное призвание, потому что появилась цель – доказать, что его профессия важна. Доказать всем, в том числе и себе. В голове прокручивались эпизоды дней, что они провели вместе. Эмоции били через край, а с ними пришло и раскаяние, что он недостаточно сильно ее любил, не смог защитить свою любовь. «Не смог, – билась в голове мысль, – а воевать я не буду». Это было чувство бессилия перед необходимостью подчиниться судьбе, времени, которые все рушат.
Что-то тоскливое и ноющее поднималось изнутри. Он вдруг стал осознавать, что только что она была такой близкой, и вдруг уже недосягаемой. Почему это все произошло с ним? Будущее принесет везение или проклятие Бога? А может быть, с ним можно договориться? В голове рождались бесчисленные вопросы, и Семен понял, что его состояние не лучший вариант для раздумий, ему нужен был кто-то, с кем он мог поделиться своим горем, и он знал кто. Он позвонил друзьям.
Уже сидя в кафе, в ожидании друзей он думал, что неведомая сила обошлась с ним жестоко, и тут он увидел свое отражение в стекле стола, очень изменившееся – помятое и серое.
– Ну, и видок у тебя, – заметил Николай, садясь напротив, а Данила сбоку. – Что произошло?
– Вам не понять, но спасибо, что пришли.
– Почему? Мы что слишком тупые?
– Может быть.
– И чем объяснить твое беспардонное поведение?
– Это твое мнение.
– А точнее, – говорил, Николай, спокойно не обижаясь на тон Семена.
– Меня бросили окончательно.
– Что за бред ты несешь.
– Тот, что она мне отдала, то и несу, – и он передал им разговор. Когда он закончил, за столом повисла пауза.
– Я пойду, принесу, – и Данила встал из-за стола. Семен понял, что тот хочет принести и бросил ему вслед: – Только кофе и покрепче.
Данила обернулся и кивнул в знак согласия. Когда они пили обжигающий горячий напиток, Данила добавил к его пожеланию: – Да, лучше кофе. Алкоголь не помогает.
– По себе знаешь? – спросил Николай.
– И по себе тоже. Что дальше? – обратился Данила к Семену. – Что делать будешь?
– Жить, – просто ответил Семен. – Продолжать жить, ставить номера, радовать людей, но я все-таки поставлю номер, который засел во мне. У меня есть шанс, и я даже знаю, что ей будет приятно знать, что со мной все в порядке. Я разрушу стереотипы о неудачниках. Мы, живя в мире стереотипов, думаем, что они нас уберегут от неудач. Но только со временем многие понимают, что прошлого не вернешь, и стереотипы остаются. Я сделаю из своего прошлого – будущее.
– И каким образом?
– Я уеду отсюда, и возможно, не вернусь. Ни-ког-да, – произнес он по слогам.
– Заключишь контракт?
– Да.
– И как скоро?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Надеюсь, застану тебя, когда вернусь.
– А ты куда собрался?
– В командировку. Завтра улетаю. Боюсь летать, а приходится. Семен, если мой самолет разобьется, и я попаду на небеса, я могу занять тебе там место.
– Будь любезен, какое-нибудь тепленькое, рядом с фотомоделью, ну, и недалеко от тебя.
– Договорились. Может быть, и правильно, что уедешь, если сегодня плохо, то завтра будет все иначе.
– Будет еще хуже?
– Надеюсь, нет. Нам тебя будет не хватать.
– А мне вас, вы не думайте, я в порядке. Выживу. Я смою тень и усталость с реального своего лица. Я клоун, я смогу.
Расстались они не поздно, друзьям было утром на работу, а Семену теперь спешить было некуда. Родители, видя его состояние, не спрашивали ни о чем, а лишь тихо вечерами смотрели телевизор, да звали ужинать. В один из таких вечеров, раздался звонок телефона, Семен к телефону не подходил, а потому ответил отец.
– Слушаю, – и, услышав что-то, крикнул: – Семен, тебя, – и когда тот подошел, шепнул, – из Франции.
– Очень кстати. Да… – бросил Семен в трубку. Дальше родители слышали только его ответы.
– Согласен… Чем быстрее, тем лучше…Один…Хорошо…Высылайте.
Положив трубку, он пояснил родителям, молча, смотревшим на него: – Я уезжаю во Францию. Контакт подписываю Мне нужно уехать, очень, но с вами будет Ольга.
Ольга была его старшей сестрой, была замужем, у нее был ребенок, так что родители не были брошенными. Семен объяснил им причину своего согласия
– Наверное, ты сделал верный шаг, – поддержал его отец. – И когда?
– Они пришлют документы для оформления визы.
На другой день он съездил в цирк и известил директора о своем решении, тот покряхтел, но заявление об увольнении подписал. Семен попрощался с Сан Санычем, получил напутствие, собрал свои вещи и, подхватив сумку, покинул цирк. Выйдя, он постоял на крыльце, оглянулся, и с какой-то легкостью, сбросив груз прошлого, направился вдоль улицы.
Вечером, в день операции, он пришел в больницу, и попросил позвать доктора, который был ему знаком. Тот вновь работал, и вышел к Семену.
– Не буду просить у вас посещения. У меня всего один вопрос. Как она себя чувствует?
– Операция прошла удачно, она выиграла битву за жизнь, и теперь ей нужен только покой. Как будет дальше справляться организм, не знаю, но она молода. На восстановление уйдет несколько месяцев.
– Спасибо. Знаете, первое свое представление, когда будет смех, это для вас.
– А вы кто?
– Клоун.
– Принимается.
Семен повернулся и направился к выходу. «Удачи тебе Света, – подумал он. – Удачи и любви. Я не обижаюсь, я крепкий».
Вскоре пришли документы на получение визы, и он был занят хлопотами оформления документов и сборов. Лишь накануне отъезда он позвонил в больницу и узнал, что Света в сознании, поправляется, поэтому в больнице он больше не появлялся. В последний вечер состоялась встреча друзей.
– А я скоро стану отцом, – сообщил Данила.
– Напиши мне, когда станешь, – попросил Семен.
– Обязательно.
– А ты? – спросил он Николая.
– Откуда я знаю? Может быть, я уже отец. Сообщат.
Утром в аэропорт он поехал один, не любил долгие проводы.
Самолет, взлетевший по расписанию, уносил его из прошлого, в пока еще не ясное будущее, но Семен знал, что хуже не будет. И пока взлетали, его прошлое напомнило, Семен вспомнил, последний разговор с Аллой, там, на крыльце больницы, когда он уходил совсем, и они встретились у выхода.
– Рада тебя видеть.
– Взаимно.
– Ты извини, что так получилось.
– Я понимаю. Я не обижаюсь, хоть и больно, но понимаю. Передай ей, что я желаю удачи и счастья.
– Хорошо. А ты сам как?
– Нормально. Скоро уеду, совсем.
– Удачи.
– Спасибо.
И когда они стали расходиться в разные стороны, Алла окликнула его.
– Семен, ты ни в чем не виноват.
– Я знаю.
– Нет, ты не знаешь, – мягко сказала она. – Ты еще этого не понял.
13
Париж. Семен никогда не был в этом прекрасном городе, с его домами, сохранившими дух прошлого. Мимо этих зданий невозможно было просто пройти, конечно, если ходить ежедневно, то можно и не замечать всей красоты. Эта привычка пришла к Семену позже, а первое время он ходил по городу пешком, знакомясь с городом, но это было потом, а пока самолет прибыл в аэропорт Шарль-де-Голь. Пройдя процедуры пограничного и таможенного постов, он получил свой багаж и вышел в зал, где его ждал Мишель, сотрудник цирка, который немного говорил по-русски. Из аэропорта он повез Семена в Латинский квартал.
– Тебе сняли комнату, небольшую, но уютную. В ней есть все, что необходимо для жизни, – сообщил он по дороге.
– Ты уверен?
– В чем?
– Что в ней есть все для жизни?
– Оценил. Во всяком случае, там есть, где готовить и спать.
– Мишель, у меня все равно пельмени получатся.
– Пельмени? А! Это типа равиоли, – вспомнил Мишель русскую кухню. – А причем здесь пельмени?
– А у холостого мужика, что не готовит, все равно пельмени получаются.
Мишель легко засмеялся: – Район студенческий, тихий, спокойный, там и туристов не так много. До цирка не метро. Жить рядом с цирком я бы не стал, опасный район. Одиннадцатый округ, где наш цирк, сложный, так что лучше доехать.
Так за разговором ни приехали на одну из улиц. Мишель припарковал машину возле светлого, серого современного здания. Нижний этаж был застеклен, в нем находились магазины, а на уровне четвертого этажа вдоль здания проходил балкон. Они поднялись на шестой этаж и, пройдя по коридору, Мишель открыл дверь с номером 605.
– Вот и твоя квартира.
Семен вошел следом за ним, и остановился на пороге, осматривая жилье, где ему предстояло жить. Квартира была студийного типа метров двадцати. Вдоль одной стены небольшая кухня с электроплитой, микроволновкой, холодильником, мойкой. Вдоль другой стояли диван, кресло, стол. Окно было закрыто жалюзи. В комнате было светло, близь стоящие дома не мешали проникать солнечному свету сквозь окно. Мишель открыл дверь слева, там оказалась кладовка, где можно было поместить вещи, а дверь рядом в душ и туалет.
– Мне нравится, – произнес Семен. – Светло, уютно.
– Я надеялся, – Мишель подошел к холодильнику. – Здесь кое-какие продукты на первое время, а потом разберешься. Пельменей, правда, нет, – не упустил он возможность поддеть Семена.
– Придется самому лепить.
– Складывай вещи. Я пошел. Адрес свой запомни. Завтра утром я за тобой заеду и поедем в цирк на метро, чтобы знал дорогу. Все, отдыхай, прогуляйся. Ах, да, чуть не забыл, – он достал деньги и протянул Семену. – Вот на первое время. Потом получишь карточку. Осваивайся. До завтра.
Мишель положил ключ от квартиры на стол и ушел. Семен прошелся по своим хоромам, выглянул в окно и увидел внизу улицу, по которой будет ежедневно ходить. Луч Солнца упал на него. Мир улыбался, словно в его колодец грусти капнула чистая вода, оживившая его настроение. На кухне в полке был кофе, на плите кофеварка, он сварил кофе, и его дурманящий аромат сразу заполнил квартиру. Сидя в кресле, он пытался осознать, что теперь у него другая жизнь, другие правила, другие условия и главное другой язык общения, который надо учить. Затем распаковав вещи, он посадил куклу Кузьму в кресло, определив ему место в их квартире.
Так началась его жизнь на новом месте. Со следующего дня он окунулся в новые условия. Он быстро научился добираться до ул. Амело, где «Цирк д΄Ивер Буглион», располагался в старинном здании. В первое время языковой барьер очень сильно влиял, но Семен при любом удобном случае, а порой и неудобном, учил язык, как по учебнику, что купил дома, так и спрашивая коллег. Через месяц он уже стал осмысливать язык и мог покупать продукты, особенно ему нравились свежеиспеченные круассаны, что продавали в магазине рядом с домом. Лишь здесь он познал их истинный вкус.
Труппа приняла его добродушно, и если он к кому-то обращался, то не получал отказа. Репетировать он начал сразу, с первого дня. День летел за днем и примерно через неделю, он вышел на арену.
Особой дружбы с коллегами не было, такой, какая была дома, но это ему не мешало, а даже наоборот, он был рад, что никто не лезет с расспросами, но иногда он захаживал с кем-то из артистов в кафе или бар. В один из вечеров, он сидел с Хосе – жонглером из Испании и Мишелем, в одном из баров.
– Семен, – обратился к нему Хосе. – Так нельзя жить. Ты все время практически один. – Семен уже понимал, что говорит Хосе, а если было не понятно, то переходили на английский. – Работа, работа. Ты придумываешь номера, молодец, но нельзя жить одной работой. А личная жизнь? Где у тебя женщина?
– Нет, – пожал плечами Семен и улыбнулся.
– Не порядок. У нас есть симпатичные женщины в труппе, даже одинокие.
– Стоп, – прервал его Семен, и выставил ладонь в направлении Хосе. – Отношения на работе – это табу.
– Вообще это правильно, – поддержал Семена Мишель. – Не надо себя связывать.
– Ну, пусть так, – согласился Хосе. – Но если ты будешь только на работе и дома, то так и будешь один.
– Учту – пообещал Семен. – Я же здесь недавно, налаживаю жизнь.
Жизнь его действительно налаживалась, и он уже немного привык. Летом цирк поехал на гастроли в одну из африканских стран, в Париже выступали только с осени до весны. Вернулись в августе, и все ушли в отпуск. Семену ехать было некуда, и директор предложил ему поехать в Бельгию на месяц, Семен не стал отказываться. Лучше работать, чем болтаться без дела, да и заработок не плохой.
Семену нравилась все, что его окружало: работа, обстановка. Его номера имели успех. Он выступал, как в жанре музыкальной эксцентрики, и как мим-клоун. Гримом он пользовался мало, так чуть подводил глаза, чтобы их было видно публике. Его стали, через дирекцию, приглашать на месяц-два в другие цирки других стран. Директор не возражал, так, как это была аренда артиста, и цирк получал свои комиссионные, и, в общем, не плохие.
– Знаешь, почему тебя приглашают? – спросил как-то Мишель.
– Вероятно, что номера нравятся.
– Это, само собой. Но ты, же не один клоун у нас, а приглашают тебя. Тут есть одна тонкость. Бывают клоуны дураки, наглецы, деревенщины или просто с номерами, без амплуа. А ты, как это по-русски, ну, у которого нет ничего в голове. Пусто и он веселый.
– Шалопай.
– Шалопай, – повторил Мишель, словно пробовал слово на вкус. – Вот именно, шалопай. Зрители видят в тебе легкость и не видят игры. Они видят тебя таким, какими иногда хотели бы быть сами, немного беззаботными, с ветром в голове, но и номера твои впечатляют, не каждый может делать то, что делаешь ты.
Во всяком случае, Семен работал весь сезон не в одном цирке. Он уже освоился с языком, что позволило ему расширить круг общения и в этот круг стали чаще попадать женщины. Скоротечные романы, которые случались у него, не баловали душу, а только радовали тело. С этими женщинами он ходил на выставки, в кафе, иногда, вспоминая молодость в кино, хотя ничего там не понимал. Некоторые оставались у него дома и всегда восхищались его клоуном Кузьмой.
Первое Рождество и Новый год, Семен встречал в кругу семьи Мишеля, который пригласил его к себе. В январе он пообщался с соотечественниками, которые приехали на фестиваль циркового искусства «Цирк будущего», но это было так, для души, а душа болела. Семен помнил фразу, что время лучший доктор, но видимо его доктор был начинающий и лечил плохо, так как он хорошо помнил Свету. Боль разлуки утихла, но память осталась. Он учился жить без нее, и медленно, все дальше отходил от того своего прошлого, но оно еще жило в нем. Возвращаться в прошлое не хотелось, но контракт заканчивался. По окончании года его вызвал директор.
– Предлагаю продлить контракт. Или хочешь вернуться?
Семен думал об этом и возвращаться не хотел, он не знал, что будет там делать, память была еще свежа. Услышав предложение, он лишь спросил: – На какой срок, и на каких условиях?
Директор знал, что Семен живет один и очень редко вспоминает о доме. Почему так? Он не спрашивал, но ему нравился этот парень.
– Хочешь сразу на три года, а условия лучше,
– Хочу.
Так Семен остался еще на три года. Гонорары за выступления стали выше, и он сменил квартиру на более просторную. Теперь у него было две комнаты, кухня, но район он менять не стал, привык. Дом, где он поселился, был больше заселен семейными, а таких одиночек, как он, почти не было.
Так прошло еще три года. Незадолго до окончания срока контракта, он посетил цирк «Дю Солей». Его впечатлила работа артистов, но, оказывается, его тоже заметили. В один из дней в цирк пришел представитель и предложил ему работу. Семен взял время для раздумий и поговорил с директором.
– Сам что думаешь? Туда приглашают достойных.
– Мне не очень хочется уезжать, не хочется только гастролировать, но и домой не хочется, мне нравится здесь. Я бы хотел остаться еще, если вы продлите контракт.
– Семен, ты за время работы ни разу не съездил домой. Да, я помню, что приезжали родители, но почему ты не едешь хотя бы в отпуск? Тебя не интересует дом
– Интересует, но не хочу встречаться с прошлым, оно живет во мне.
– Не слишком долго?
Семен в ответ пождал плечами.
– Это твое дело, а я согласен на продление контракта.
Уже четыре года живя вдали от родины, прошлое Семена никак не отпускало. Глупость, но это было так. Оно всегда ходило с ним рядом, как тень, отзывалось, как эхо в горах, и всегда отдавало болью в сердце. К сожалению, прошлое всегда выглядело так, каким он его помнил. Семен не страдал, за эти годы, живя, в общем, обычной жизнью, привыкая к действительности медленно, и осторожно, уже осознавая, что не хочет жить прошлым. Это мешало ему двигаться вперед, когда воспоминания разъедают. Он знал, что хочет поставить точку и сказать, «Прощай». Время тихо, но лечило, и ему все-таки стало легче вспоминать.
Оставшись, Семен не жалел о сделанном выборе, и особенно он это понял, после того, как познакомился с Илоной.
В тот август, он не работал, а отдыхал, совершая поездки по Франции. Купив подержанный «Рено» Семен с удовольствием колесил по дорогам страны. В день их знакомства он возвращался из Нормандии, где посетил Сант-Мишель. Он смотрел на зеленые поля, на которых уже косили траву, и она лежала упакованная в черный целлофан. Опущенное стекло машины позволяло врываться в салон запаху свежескошенного сена, создавая легкость настроению. Этот запах напоминал о детстве в деревне, а далее цепочка вела к дому, а затем к Свете.
«Никто не виноват, что так случилось, – задумался он, не отводя взгляда от полотна шоссе. – Во всяком случае, я ее не виню. Судьба это или нет, не важно, я не хочу это знать, не хочу, чтобы все причиняло мне боль. Вот сейчас я себя прекрасно чувствую, и у меня отличное настроение. А что это значит? Это значит, что наша история закончилась или подходит к финалу, и надо заглушить старую жизнь новой, пытаясь забыть о Свете». Он точно почувствовал, что пыл к прошлому поутих, и если еще не поставлена точка, то просто еще не время.
Так, за размышлениями, он, управляя автомобилем, возвращался в Париж, до которого было уже не далеко, когда его взгляд зацепился за одиноко стоящую на обочине машину. Рядом с машиной стояла женщина и провожала взглядом автомобили, что проезжали мимо. Ее одинокая фигура на этом шоссе и некая растерянность, перемешанная с неудовольствием, заставили его притормозить и съехать на обочину.
Выйдя из машины, он направился к женщине, что стояла рядом с белым «Мерседесом» в ожидании, и смотрела, как Семен приближается. Едва заметная улыбка озарила ее лицо на одно лишь мгновение, и тут же спряталась в уголках губ. Семен увидел красивую смуглую женщину, которой было менее тридцати, с загорелой кожей, темными распущенными волосами. Он заметил ровные дуги бровей над глубокими карими газами и тонкие губы, что казались чувствительными. Фигура не оставляла сомнений, что без внимания мужчин она не оставалась. Свободная юбка из хлопка, блузка, туфли на плоском каблуке, не скрывали внешних данных. То, что она была красива, она знала, о чем свидетельствовала ее легкая улыбка, ожидающая комплимент.
Семен подошел и остановился, взяв паузу, чем сразу смутил женщину, ожидавшую что-то от него. Не стараясь затягивать молчание, он спросил:
– Вам помочь?
– Вряд ли у вас есть канистра с бензином.
– Увы.
– А вы иностранец. Я это поняла не только по акценту, вы остановились. Сколько машин проехало мимо.
– Не надо их осуждать.
– А! – махнула она рукой.
– Я могу вас подвезти, хотя бросать здесь машину легкомысленно.
– Я позвонила, за мной приедут.
– И когда?
– Это для меня тоже вопрос.
– Я не тороплюсь. Есть два варианта: первый я подожду, когда за вами приедут или, могу взять вас на буксир. Вы умеете водить машину на буксире?
– Я много, что умею, – она задумалась, над предложением Семена. – Давайте до ближайшей заправки на буксире.
– А дальше?
– А дальше я сама. Вы же не торопитесь, – заявила она уверенно, не сомневаясь, что разве может быть иначе.
– Хорошо, – и Семен отправился к машине, откуда достал буксировочный трос. Через несколько минут он сцепил машины.
– Я позвонила, чтобы не приезжали, – сообщила она. – Итак, до ближайшей заправки.
Семен сел за руль и, включив аварийные сигналы, медленно поехал. Минут через тридцать, он въехал на АЗС, отвязал трос, положил его в багажник, а женщина, выйдя из своей машины, встала напротив него.
Она была ему симпатична, но он видел ее машину, ее ухоженное лицо практически без косметики, дорогую одежду, и не стремился с ней познакомиться, слишком велико социальное различие. Он не стеснялся, не робел, и не стыдился своей старенькой машины, но и навязываться на знакомство не хотел, не видел смысла. Но молчать было не удобно, и он спросил:
– А что вы не посмотрели, что бензин заканчивается.
– Много ездила, потом была в гостях и решила уехать.
– Что так?
– Психанула.
Он укоризненно смотрел на нее, как на маленького ребенка, но промолчал.
Илона, так звали эту женщину, сегодня ездила по делам, а потом встретилась со своим другом Николя в гостях. Все считали, что у них дело идет к свадьбе, хотя помолвки еще не было. Илона не торопилась, потому, как ее напрягала педантичность Николя, он всегда все делал правильно. Сегодня Илона вспыхнула из-за мелочи, когда он стал высказывать ей относительно ее езды. Она лихо въехала на площадку перед домом, так что все обратили на это внимание. Она же спокойно направилась к шатру, где все уже сидели за столом. За обедом велась беседа ни о чем, но когда после обеда все разговаривали стоя группками, Николя заметил:
– Илона, ну, что ты влетела! Да и водишь ты опасно, я всегда переживаю, когда ты за рулем.
Ничего необычного он не сказал, но это была спичка в бочке с порохом.
– Что ты меня учишь? Это не так, то не так. Кто ты мне? Я сама решаю, что и как делать. Если ты такой правильный, как святой, то не отсвечивай нимбом, отойди. Или нет, я сама отойду, – и она, поставив бокал с напитком на стол, решительно направилась к своей машине. Сказала это она достаточно громко, так, что, когда уходила, чувствовала на себе взгляды. В итоге уехала. Глупость, конечно, но надоели его замечания. Если бы кто сказал ей вчера, что она встретится на обочине с незнакомцем, который ей понравится, она бы посмеялась. Уличные знакомства она не одобряла.
– Я вам что-то должна? – вежливо спросила она.
– Только улыбку, – ответил он, и, не дожидаясь ответной реакции, бросил: – Пока. Удачи, – а затем повернулся и сев в машину выехал на дорогу. Он постарался быстрее уехать, чтобы не утонуть в эмоциях этого случайного знакомства. Это была женщина другого круга, а с такими, он не очень стремился поддерживать отношения. Зачем ему это, как и знать ее имя. Приехав домой Семен, расположился в кресле: – Ну что Кузьма, – обратился он к кукле, – я встретил красивую женщину, но сбежал. Почему? Не спрашивай, но что удивительно, сегодня мое прошлое как-то молчало. Я думаю это не случайно, но я сбежал.
Илона же, несколько недоуменно смотрела вслед удаляющейся машине. Она запомнила этого симпатичного мужчину, который даже не попытался с ней познакомиться, и в этом его кажущемся безразличии, была своя привлекательность. Странно, но находясь рядом с ним и сказав всего несколько слов, она чувствовала себя рядом с ним спокойно и ее негодование от разговора с Николя, исчезло.
«Я даже улыбнуться не успела», – подумала она. Ей стало жаль, что они так и не познакомились. Думать о нем она далее не стала, так как была масса иных знакомств, и одно не состоявшееся не меняло настроя и привычек. Ей заправили машину и она, поехала дальше, выбросив из головы этот эпизод.
До окончания отпуска оставалось несколько дней, и Семен с нетерпением ждал, когда сможет вновь погрузиться в работу, но и эти оставшиеся дни не собирался проводить дома. Последние дни августа были теплыми; он гулял по городу, впитывая его атмосферу. Он шел по узкой улочке острова Сен-Луи, что покоряет романтической, тихой и спокойной атмосферой, заходя в магазины, или стоял перед витринами, рассматривая выставленные товары.
– Месье, – раздалось рядом, но Семен не отреагировал, посчитав, что обращаются не к нему, и лишь почувствовав легкое прикосновение к своей руке, обернулся. Он сразу узнал эту женщину, что встретил на дороге. На этот раз на ней была юбка выше колен, блузка, а глаза закрывали темные солнечные очки. Она сняла их, и Семен увидел добрый взгляд лукавых глаз, а улыбка тронула ее губы.
– Здравствуйте. Мы так быстро расстались, что я даже не успели познакомиться.
– Это вас огорчило?
– Скорее смутило, и я ваша должница, за мной улыбка, а я не люблю долги.
– Вы только что расплатились.
Давайте познакомимся, – предложила она. – Илона.
– Семен.
– Какое интересное имя. Русский?
– Русский.
– И что вы делаете здесь в Париже?
– Работаю, – не стал он уточнять, где и кем.
– Где? – все равно спросила она
– Я думаю, что это не важно, – сказал Семен, давая ей понять, что на этом их знакомство и закончилось. Он бы хотел его продолжить, но что ей предложить? «Ужин, где цены заоблачные. Лучше расстаться», – решил он.
– А здесь вы что делаете?
– Гуляю. А вы?
– У меня здесь магазин. Знаете, что, я хоть и вернула вам свой долг, но это не серьезно. Вы помогли мне, в то время как другие проехали. Позвоните мне, и мы поужинаем, – она достала из сумочки визитную карточку и протянула ему.
Он посмотрел, на визитке было только имя – Илона Бонне и телефон. «Действительно, – подумал он, – зачем указывать кто она, кому надо и так знают», но вслух сказал: – Вы хотите продолжить наше знакомство?
Такой прямой вопрос несколько обескуражил ее: – Вы очень прямолинейны. В подобных случаях напрашивается вопрос. У вас есть деньги, чтобы себя так вести?
– Нет, я не богат, чтобы приглашать такую женщину на ужин, но и бояться мне нечего, а так я коварный и хитрый.
– Верится с трудом, – улыбаясь, ответила Илона.
Семен взглянул на визитку: – Извините, но, по сути, я успел оценить вас, и сделал вывод, что мы вращаемся в разных кругах. Так что пригласить не могу.
– Откуда вы знаете, где я вращаюсь. И вас пригашаю я.
– А мужское самолюбие? Давайте так, – он достал ручку и на обороте визитки написал свое имя – Семен Ковалев, номер телефона, и вернул ей визитку. – Вы мне ничем не обязаны. Если захотите, позвоните, нет, я не обижусь. Я сейчас в отпуске и пока свободен.
Она с изумлением взяла визитку назад, такого она не ожидала. Ей предлагали звонить самой. Она не была возмущена отказом, она была заинтригована, и вынуждена была признаться себе, что ей нравится этот мужчина, этот русский мужчина – Семен Ковалев.
– Ну, если свободен, то грех не воспользоваться твоей свободой, а то придется записываться на прием. У тебя, видимо, все расписано, – с усмешкой сказала она.
– Записываться не надо, но времени свободного не много. Я его сам занимаю, но могу и уехать.
– Надолго?
– По-разному, но как минимум на месяц.
– Кто ты, Семен?… Жди звонка.
– Нет, – ответил он спокойно, – ждать не буду, но и от встречи не откажусь.
Илона с интересом посмотрела на него, ее усмешка исчезла, и она вымолвила: – Я поняла. Мне пора. Я подумаю над твоим предложением.
– Илона, не забивай себе голову случайным знакомством. Ты мне ничего не должна, но встретиться буду рад.
– Пока, – она направилась вдоль улицы. Семен провожал ее взглядом, пока она не скрылась в толпе, а затем повернулся и направился в противоположную сторону.
14
Вечером, разместившись в кресле перед телевизором, подвинув Кузьму, Семен пил кофе, включив музыку, и предавался мыслям. Он подумал о сегодняшней встрече. За столько лет жизни в Париже, эта встреча была яркой, запоминающейся, и такой ожидаемой. Он жил среди людей и как-то тихо надеялся, что будет и у него встреча, которая выдернет его из прошлого. Именно здесь, в этом городе. Ему нравился Париж – город влюбленных. За свою, не очень продолжительную жизнь, он видел много интересных вещей, среди которых были и неприятные, но это был опыт, и он стал более острожен в знакомствах, боясь повторения. Семен смотрел на свою жизнь, как на естественный порядок вещей,но отбрасывал все, что могло сделать ее унылой, бесцветной, скучной. Он был увлечен работой, городом. Он не считал себя неудачником, а если неприятности и подступали, то он старался обратить все в шутку.
Вот и сегодня, встречу с Илоной он не считал случайной, а уж тем более неудачей, хотя не строил планов в отношении нее. Да, она ему понравилась, как может понравиться красивая женщина, но она понравилась еще своей прямотой, которая подкупала в совокупности с внешностью, это было ярко.
От мыслей его отвлек звонок телефона, посмотрев на номер, он увидел, что знает его, и ответил.
– Слушаю.
– Добрый вечер. Уже вечер, не так ли? И добрый? – он сразу узнал голос Илоны и удивился, столь неожиданному звонку.
– Добрый, – согласился Семен.
– Уверена, что удивлен моему звонку.
– Да, уж его точно не ждал.
– Что делаешь?
– Пью кофе, слушаю музыку.
– И я тоже самое. Я тут пока сидела, думала, что нам надо было обязательно созвониться. Никто не проиграет, если позвонит первым, это же не соревнование. И почему это не могу сделать я? Ты, может быть, и позвонил бы, но ждать пришлось бы долго, да и номер не записал.
– Я его запомнил.
– Это приятно. Предлагаю сегодняшний вечер посвятить себе любимым, а завтра встретится. Я не слишком настырна? – в ее голосе не было и нотки застенчивости, она говорила уверенно, как женщина, привыкшая получать то, что хочет.
– Нет, я реально смотрю на жизнь.
– Иногда это мешает, фантазия нужна, без нее скучно.
– Этого добра мне хватает.
– Успокоил. Я здесь живу, а ты все-таки гость, поэтому я и решила, что будет правильнее, навязать тебе свое общество в качестве…она сделала паузу, – а в прочем неважно. И, конечно, встретиться.
– Я согласен, у меня есть время.
– Вот его и надо заполнить. Предлагаю завтра утром, за завтраком. Ты сможешь?
Семен не скрывал изумления от такого предложения, и это отразилось на его лице, но Илона этого не видела, и на его интонации это не отразилось: – Я-то смогу. Когда у тебя завтрак?
– Обычно, когда проснусь. Часов в десять?
– Согласен.
– Я живу в 16-ом округе. Знаешь?
– Найду.
Илона продиктовала адрес, и повесила трубку, а Семен услышал короткие гудки.
Илона положила телефон на стол. «Ну что? – спросила она себя. – Не так это и страшно, оказалось, позвонить, а ты сомневалась в себе, а гордыня, так была просто возмущена, что я первая позвоню незнакомому мужчине. Я дала старт, а там посмотрим. Я не читаю, что влюбилась с первого взгляда, не так наивна и знаю себе цену. Я молода, умна, у меня есть мозги, которые, правда, иногда просто чешутся, с чувством юмора, добра, относительно того, кто этого заслуживает, обеспечена, успешна и к чему скрывать, я к тому же и красива, и знаю, что имею ввиду, сексуальность»
Она вспомнила лицо Семена, тогда, когда он подошел к ней на дороге. Она помнила его спокойный взгляд, а его синие глаза гипнотизировали своей искренностью и его зрачки, расширились, когда он подошел, вопросительно изучая ее.
«Не знаю, что больше подействовало на меня, взгляд его синих глаз, или исходящее от него спокойствие, уверенность… Не знаю. Трудно было выдержать взгляд, особенно когда я не могла ему с такой же уверенностью ответить. Вот это и заставило меня позвонить, чтобы еще раз увидеть и почувствовать. Интересно, кто же он? Давно живет в Париже, много ездит. Со всех сторон интересный, как внешне, так и внутренне. Я правильно сделала, что позвонила».
Илону не покидало ощущение, что что-то изменилось в ее жизни, с момента их встречи. Последнее время она жила ожиданием нового. Это бывало и раньше, но обычно, оно не мучило ее так сильно. Что-то должно произойти, и она не могла объяснить это себе, жила ожиданием и это раздражало ее, но она стала более вспыльчивой. Вот и в тот раз, она вдруг взорвалась на замечание Николя. Это был просто повод, и она им воспользовалась. Все, кто слышал их разговор, проглотят, да им было все равно.
Зазвонил телефон, звонил Николя. С той последней их встречи, они не встречались, Илона уклонялась, что-то ее удерживало, как и сейчас. Илона, поморщившись, что ее отвлеки от мыслей, ответила:
– Да.
– Илона, что случилось? Ты избегаешь встреч. Ты, не в себе.
– Как раз в себе.
– Ты сейчас где?
– Дома.
– Я могу заехать.
– Можешь, но не думаю, что это хорошая идея.
– А завтра?
– Николя, я занята завтра с самого утра и когда освобожусь, не знаю.
– Но если освободишься…
– Если освобожусь, – перебила она его, – я подумаю. Пока. – И отключила телефон.
Не прошло и пяти минут, как телефон зазвонил снова. «Точно вечер не для себя» – подумала Илона и ответила, так как звонила подруга – Жаннетт.
– Илона, что произошло? Николя так расстроен.
– Его проблемы. Устала я от него.
– Ну, у него есть недостатки, но он не так уж и плох.
– Ну и что! Мало ли вокруг не плохих мужчин.
– Да! Зная тебя, думаю, не ошибусь, что на горизонте кто-то появился.
– Даже не на горизонте.
– Уже так близко! И когда успела!
– Сегодня.
– Это на тебя похоже. Ты можешь быстро увлечься.
– Конечно, могу, но знаю меру.
– И кто он?
– Русский.
– Да, ты что!? И чем занимается?
– Не знаю.
– Состоятелен?
– Не думаю, но интересный. В нем есть мужская основа, сила.
– Когда встречаешься?
– Завтра за завтраком, у себя.
– Вот это скорость. Он что сейчас у тебя?
– Нет, придет завтракать. Ладно, все об этом.
Жаннетт была давней подругой Илоны, они вместе учились, имели общие интересы и взгляды. Доверяли друг другу, насколько можно было доверять.
Больше звонков не было, и день закончился спокойно.
Утром Семен проснулся с ощущением новизны. Ему захотелось увидеть Илону, просто посидеть, поговорить. Ему захотелось ее общества.
За окном светило утреннее ласковое солнце, и Семен, сквозь шторы, увидел розовый свет нового дня. Состояние свежести утреннего города и его относительной тишины нравилось Семену, поднимало настроение, и он решил этим воспользоваться. В ванной он побрился, размазав пену для бритья, пальцем обвел контур рта, и показал язык своему отражению, принял душ, выпил кофе и, одевшись, вышел на улицу. По дороге он купил только что испеченные круассаны, где покупал их каждое утро. Чтобы они не потеряли аромата, ему упаковали их, и он продолжил свой путь. Приятно было пройтись при утреннем свете по улочкам, вдоль старинных домов, украшенных лепниной.
Где находится 16-ый округ, Семен знал и быстро нашел дом, где жила Илона. Консьерж был предупрежден и вскоре Семен стоял на пороге квартиры, а перед ним, улыбающаяся, Илона, в светлых джинсах, блузке и босиком.
– Проходи, – и она отошла в сторону. Семен вошел, осмотрелся. Квартира была больше, чем две его, но не громоздкой. Он протянул ей пакет с круассанами
– К завтраку.
Она наклонила голову и ее взгляд спрашивал: «Что это?», а он, поняв ее мимику, ответил глазами: «Открой». Она взяла пакет, открыла, и аромат свежий выпечки заполнил кухню, куда они уже прошли.
– Это хорошо, у меня некому ходить утром в магазин, и горничной нет. Все сама управляюсь, – сообщила она. – Сейчас будем пить кофе.
– Да, конечно, а потом придумаем что-нибудь.
Она повернулась к нему и в ее глубоких карих глазах мелькнула искорка лукавства.
– Новый день, – выпалила она.
– Новый день, – не возразил он.
В это время зазвонил телефон Илоны, и она, взяв трубку, ответила:
– Да…Я забыла…Вот неудача…Да буду, – и она повернулась к Семену. – Извини, у меня срочная встреча, я совсем забыла.
Настроение у Семена ухудшилось, но он видел ее лицо и понимал, что это не придумано, ну, что делать, невезение не спрашивает, когда ему приходить: – Я понимаю. Когда-нибудь потом, в следующий раз, – постарался он передать ей ободряющие нотки.
– Нет, это, правда…А что касается следующего раза…Я съезжу, это не надолго. Дел на час.
– Я понимаю.
– Нет, ты не понимаешь, – возразила она. – Я поеду, а ты останешься ждать меня здесь. Какая тебе разница, где ждать. День у тебя свободный.
– Но…
– Никаких, но. В кои веки ты у меня дома и вдруг исчезнешь. Не будем менять планы.
– Это неудобно. И какой тогда завтрак?
– Не думаю, что ты такой стеснительный, а завтрак тогда, когда мы решим.
– Илона, ты меня не знаешь, и оставлять незнакомого мужчину в доме, глупо.
– Одной глупостью больше, одной меньше, суть жизни не меняет.
Она направилась к выходу, Семен за ней. Возле двери она прихватила сумочку: – А, чтобы не было полной глупостью, я тебя запру. Так что не сбежишь. Ключей у тебя нет.
– Пока нет, – усмехнулся Семен.
– Мне нравится твое пока, – она стала открывать дверь, и, почувствовав его взгляд, заметила: – Да, ты прав, даже самые красивые ноги растут… – и, открыв дверь, вышла.
Семен услышал звук поворачиваемого ключа, усмехнулся ситуации и отметил, что Илона проницательна, он действительно оценивал ее ноги и фигуру, когда она открывала дверь.
15
«Вот и придумали новый день» – мелькнула у него мысль. Он решил осмотреть квартиру, что состояла их двух комнат и спальной. Квартира была залита светом, проникающим сквозь тюлевые занавески. На стенах висели эстампы и смотрелись очень неплохо. Мебели было немного, но ровно столько, сколько надо, чтобы создавалось ощущение простора. В одной из комнат тянулись книжные стеллажи, стояли два кожаных кресла, торшер. Потолок был ровный, комнаты освещались при помощи бра, висевших на стенах.
Семен вернулся на кухню. Ощущения одиночества у него не было. Это раньше он был один из миллиона в этом городе, но сейчас в этой чужой квартире это ощущение исчезло. В шкафу он нашел банку с кофе, кофе автомат был на столе. Семен смолол коричневые твердые зерна и кухню наполнил головокружительный аромат – аромат уюта, интереса к жизни с таким терпким привкусом.
Как только кофе был готов, он сел за стол, достал из пакета круассан и уже хотел надкусить его, как раздался звук от поворота ключа в двери. Взглянув на часы, что висели на стене, Семен удивился, прошло всего полчаса, как Илона уехала. Вернуться так быстро она не успевала. Он положил круассан на стол и вышел к входной двери.
В дверях стоял мужчина лет под шестьдесят, подтянутый, седоволосый, в дорогом костюме. Был он высоким, широкоплечим и было очевидно, что он привык, что всё вокруг соответствует его желаниям, иначе он перекроит мир, и ему это ничего не стоит сделать. Увидев незнакомца, он не испугался, лишь брови его слега изогнулись от удивления, но лицо не выразило никаких эмоций, по-прежнему оставаясь спокойным. Он вошел и закрыл за собой дверь.
– Вы кто? – голос прозвучал тихо, но твердо, как говорит человек уверенный, что его услышат и привыкший получать ответы.
– Семен.
– Семен! Интересно. И что вы здесь делаете?
Понимая, что если у человека есть ключи, то видимо он здесь не случайно и его вопрос уместен, Семен коротко ответил:
– Завтракаю.
На это раз удивление мужчина не скрывал: – Завтракаете!
– Завтрак – это обычное дело. Если вы принимаете меня за грабителя, то это не так. Грабитель не будет завтракать в чужой квартире.
– Это мы еще выясним.
– Собираетесь звонить в полицию?
– Зачем? Если вы оказались в квартире моей дочери, то видимо причина есть.
– Илона – ваша дочь.
– До этого момента была. Консьерж сказал, что она недавно уехала, а мне надо ей кое-что передать, а приезжать еще раз не хотелось, – и он поставил пакет, что держал в руке, на пол, – но он ничего не сказал о вас.
– Видимо забыл.
– Итак, вы завтракаете, – не отреагировал он на реплику Семена.
– Да, прошу, присоединяетесь.
Отец Илоны прошел на кухню, Семен за ним. Не спрашивая, он налил кофе еще в одну чашку, поставил перед отцом Илоны, достал из пакета круассаны, положил их на тарелку. Отец Илоны уходить явно не собирался и молча наблюдал за действиями Семена, а потом сел за стол.
– Кофе хороший, – сказал Семен.
Отец отпил: – И как давно вы здесь?
– Менее часа, – Семен не испытывал неудобства. – Илона пригласила на завтрак, но ей позвонили, и она срочно уехала, сказав, что будет через час.
– И оставила вас одного? – спросил он с недоумением.
– Она меня вообще заперла.
– Это что-то новенькое. Меня зовут Марк. Вы давно знакомы?
– По сумме встреч – не более часа. Я не собираюсь оправдываться. На днях я подвез ее, у нее закончился бензин, а вчера мы случайно встретились вновь. А потом она позвонила и пригласила на завтрак, а я не стал отказываться, тем более сейчас я свободен. Все.
– Верх легкомыслия.
– Вы обо мне?
– Я об Илоне.
– Согласен, но бывают исключения.
– Не знаю, не знаю. А от чего в свободны?
– Я в отпуске.
– Судя по имени, вы русский. И чем занимаетесь?
– Работаю, здесь вот уже пять лет. У меня контракт.
– И что за контракт, что Франция не может обойтись без вас?
– Обойтись думаю, может, но, видимо, я умею то, что не могут другие.
– Интригуете. И кто вы?
– Я клоун. Работаю в цирке.
Марк набрал воздуха и выдохнул: – Боже, у нас, что своих клоунов нет! Чем же вы так уникальны?
– Я не собираюсь рассказывать, приходите, посмотрите. Я выступаю не только в Париже.
– Ну, да предместья тоже хотят посмеяться.
– Это не мало, но у меня есть иные номера, а бывал я во многих странах, – ответил Семен, не обращая внимания на его иронию. – Приходите.
– Нет, уж увольте, мне цирка в жизни хватает.
– Там другой цирк.
– Илона знает?
– Еще не говорил, и не уверен, надо ли. Я реально смотрю на вещи и не стремлюсь увлечь вашу дочь, чтобы попасть в ваш круг. Я жил до сих пор без вас и дальше проживу. Я оказал ей услугу, и платы не прошу. Не думаю, что наше знакомство перерастет во что-то более серьезное и будет продолжительным, так простое знакомство.
– Это вы так думаете. Я лучше знаю свою дочь. Судя по ее поступку, она так не думает.
Семен промолчал, он сказал то, что думал, а Марк продолжил: – Я не буду говорить Илоне, скажете сами, хотя вы правы, это не ваш круг, но это ничего не значит, я не думаю о вас плохо.
– Я себя знаю, а вы думайте, что хотите.
– Не обижайтесь. Говоря про круг, я только говорил о факте, а не то, что он закрыт для вас.
– Я не собираюсь его открывать. Меня устраивает круг моего общения.
– Мне нравится ваша уверенность, спокойствие. Вы не заискиваете, не отводите взгляд. Я начинаю понимать, почему дочь проявила к вам интерес. В ее окружении нет таких. Почему так не знаю, возможно, из-за ее внешности, обеспеченности. Вы из простых. Кто ваши родители?
– Инженеры, на заводе работают.
– Странный выбор у вас профессии.
– Считаете ее фиглярской, не серьезной?
– Я ничего не считаю, но, если вас пригасили, значит вы того стоите. А чем занимаетесь не столь важно. Важно быть востребованным. Вы мне симпатичны.
– Вы тоже не вызываете отторжения.
Марк улыбнулся: – Акула капитализма, оказалась немного приятнее, чем могла показаться.
– Может быть.
Раздался звук открываемой двери, и они услышали: – Мужчины я пришла. – На пороге появилась Илона, подойдя к отцу, поцеловала его: – Привет, консьерж сказал, что ты пришел.
– Я завез альбом, для твоей новой коллекции.
– Спасибо. Вы познакомились? Я очень рада, что не вижу последствий битвы.
– Все хорошо, – Марк поднялся. – Мне пора.
Илона проводила отца и вернулась: – А мне кофе?
Семен сварил кофе, поставил перед ней чашку.
– Как тебе мой отец?
– В смысле?
– В прямом.
– Нормальный мужчина. Он, конечно, был удивлен, но, как видишь, все обошлось.
– Открою тебе секрет, ты смог оставить в нем след, а это не мало. Он чувствует людей. Ты сумел занять маленький кусочек его мира. Невероятно, что я несу, – она показала головой, – слишком театрально. Банальность. Верно?
– Есть немного.
– Главное, что ты ему понравился.
– Это редкость?
– В общем, да. Меня воспитывали в строгости, а я поняла, что быть доброй сложно, особенно в том кругу, что приходится общаться.
– Это зависит от тебя, а не от круга.
– Это так, но я не стала работать с отцом. Там надо быть жесткой. Он финансист, и я ушла в область прекрасного. У меня несколько дорогих бутиков одежды. Отец помог, конечно, но там все равно другая атмосфера.
– Ты уладила свои дела?
– На сегодня, да.
– Тогда пошли.
Весь день они провели вместе. Илона, к приятному удивлению Семена, оказалась не избалованной. Они гуляли по городу, заходили в парки, перекусили бутербродами, побродили по Монмартру. Уже проводив ее к дому, он спросил:
– Как тебе сегодняшний день?
– Давно вот так не проводила время. Это было приятно и интересно.
– Такое бывает не каждый день.
– Увы, завтра появятся дела. А ты что будешь делать?
– Подумаю. Скоро отпуск заканчивается.
– Позвони мне завтра. Хорошо?
– Договорились.
– Мы еще увидимся, чтобы продолжить, – заявила она.
– Надо только найти время и желание.
– Оно у меня есть. Разве у тебя иначе?
– Есть, конечно, но ты ничего не знаешь обо мне.
– Я нарочно не спрашивала. Судя по сегодняшнему дню, ты имеешь чувство юмора, вкуса. Что-то есть в тебе от искусства.
– Я имею отношение к искусству, но несколько специфическому.
– Это как?
– Я тебе скажу и пойду, а завтра позвоню. У тебя будет время обдумать информацию и решить, что дальше.
Илона смотрела на него заинтересованно.
– Я клоун. Завтра позвоню, – произнес Семен и, не дожидаясь ее реакции, повернулся, и направился прочь от дома.
Вечером следующего дня, Семен не без волнения набрал номер телефона Илоны.
– Ты меня, конечно, шокировал, – выпалила она, едва ответив на звонок, – но со временем это состояние прошло. Я ожидала чего угодно, но только не этого, однако, это меня не напрягло и не вынудило изменить отношение к тебе.
– А оно есть?
– Иначе, я бы не разговаривала с тобой сейчас. Так что наше знакомство не прекращается. Интересно, что скажет отец.
– Он знает.
– Что! Он знает!?
– Я ему сказал, тогда, когда мы встретились.
– Тогда ты волшебник, он узнал и проглотил это.
С тех пор их встречи, хоть и не были частыми, но они были. Лето закончилось, и осень вступила в свои права. Сентябрь уже позолотил деревья, прошелся своими красками по траве, сделав ее пожухлой. Погода стала более изменчивой и уже не всегда могла порадовать. Иногда, утро начиналось голубым небом, а днем могла прийти дождевая завеса, которая делала все серым и унылым, и дождь пытался смыть следы летней зелени и приятного времяпрепровождения, скрывая его в сером тумане. Дождь стал холодным, что лишний раз напоминало об осени, но в этой холодности, ясные дни воспринимались ярче. Город во время дождя накрывал запах свежести. Осенние парки манили своим природным золотом и подкупали ковровыми дорожками, что были усыпаны естественной палитрой красок, а капельки дождя переливались, словно бриллианты, зависнув на листках или траве. Эта природная непорочность перед приходом зимы навевала грусть, а воздух Парижа, проникал всюду, даже в настроение.
Дела отвлекали обоих, но в редкие встречи, они бродили по городу, ходили на выставки, сидели в кафе. Она рассказывала ему о своих делах, он о своих. Семен впервые отказался от предложения уехать на гастроли, чем несколько удивил директора, а объяснять причину, имя которой было Илона, он не хотел.
В один из таких вечеров, когда небо плакало дождем, а его струи обнимали прохожих холодными каплями, Семен и Илона сидели в кафе возле окна. Семен смотрел за окно, наблюдая, как капли дождя разлетаются на мелкие брызги, ударяясь об асфальт. Илона смотрела на него, чувствуя его грустное настроение.
– Что ты увидел?
– Как разлетаются капли. Вот так и фантазии разлетаются на части, собрать которые невозможно.
– Что случилось? Ты всегда более уверенный.
– Я такой и сейчас, но мои фантазии видимо поднялись слишком высоко.
– Ясно, что не я предмет грусти. А поделится?
– А смысл?
– А без смысла, просто выговорится, просто потому, что это я.
Семен задумался. – «Чем она может ему помочь?»
– Давай, говори, – настаивала Илона. – Не надо все держать в себе.
– Не надо – согласился Семен и рассказал о разговоре с директором.
Сегодня днем, он зашел к директору и рассказал о своей идее шоу, которая жила в нем очень давно. Он прикинул, как все должно быть, но требовалось техническое вмешательство, а главное финансирование. Семен зарабатывал хорошо и у него за годы работы были уже приличные накопления, но надо подстраховаться.
– Интересно, – одобрил директор, выслушав предложение. – Даже очень интересно, но это уже не короткий номер, это маленький спектакль. «Дю Солей» тебя точно пригласят.
– Уже приглашали, как помните, но я отказался.
– Может быть и зря. Что касается шоу, то это конечно требует затрат.
– У меня есть какие-то средства.
– Дело не в этом. Свои потратить всегда успеешь. Я мог бы поискать источники, но скажу, что не должен, возможно, говорить. Тебе нужно, чтобы шоу было твоим собственным и принадлежало лишь тебе. Если я начну финансирование, то владельцем буду я. Вопрос. Зачем это мне? Если тебя не будет в номере, он умрет, а готовить замену, не факт, что получится. Надо искать источники финансирования со стороны, не из мира цирка. Весь реквизит должен быть твой, тогда ты независим. Это сложно, но это выход. Я могу помочь с техническими специалистами, сказать, к кому обратиться. Надо обсудить, что необходимо и, составить смету расходов.
– Я уже прикинул, правда, грубо.
– Ищи Семен, дело стоит того.
Семен вышел из кабинета не разочарованный, а с мыслью, где взять деньги. Директор был прав, ему нужна самостоятельность.
Все это он и рассказал Илоне, не говоря о самом номере. Она внимательно выслушала:
– Я могу тебе помочь
– Не надо, не хочу иметь с тобой деловых отношений.
– А какие хочешь? – но поняв, что сейчас такие вопросы неуместны, исправилась. – Извини. Я подумаю над идеей не деловых отношений, а что касается денег… – она достала телефон, нажала кнопку в памяти, и, услышав ответ, заявила:
– Надо срочно увидеться. У Семена есть потребность, – и, посмотрев на Семена, пояснила, – я звоню отцу.
– Зачем? Я не пойду с тобой.
– Пап, он не пойдет со мной, поговори с ним без меня…хорошо, едем, – и, отключив связь, тоном, не терпящим возражений, сказала. – Поздно, он уже ждет. Говорить будешь сам, без меня, раз так хочешь. Но у меня условие, ты начнешь учить меня русскому языку.
– Зачем это тебе?
– Кто знает, что может пригодиться. Поехали.
Они вышли на улицу под дождь, который стал мелким и противным. Илона уверенно вела машину, и вскоре остановилась возле одного из домов, в том же округе, где жила сама. Они поднялись на второй этаж. Выйдя из лифта, они оказались на лестничной площадке, на которой в потоках серого уличного света, проникающего сквозь громадное окно, могло бы разместится маленькое кафе. Дверь им открыла женщина, со светлыми крашеными волосами, выглядевшая на миллион, при этом было ясно, что его она могла заработать и сама. Семен сразу признал в ней мать Илоны, они были похожи чертами лица, особенно глазами.
– Мам, привет. Это Семен, а это моя мама – Нина, – представила она их. – Папа нас ждет.
Они поздоровались, Илона, пройдя по квартире, постучалась в одну из дверей, и открыла ее: – Это мы. Проходи, а я пообщаюсь с мамой.
Семен вошел в большой кабинет, где за столом, за бумагами сидел Марк, и смотрел на вошедшего Семена.
– Проходи, присаживайся, – указал он на кресло по другую сторону стола. – Я слушаю.
Семен рассказал ему о своей идее, разговоре с директором, примерно какая сумма нужна, а закончил тем, что сообщил свое мнение: – Я не хочу просить денег в виде помощи, спонсорства. Мне нужен кредит, а его мне никто не даст, я здесь чужой.
– Это верно. То, что не просишь тоже хорошо и директор твой прав – надо владеть брендом самому. А ты, если получится, уже будешь бренд. Что могу предложить. Подпишем договор между нами, я дам деньги, но все будет принадлежать мне, до тех пор, пока ты по нему не расплатишься.
– А зачем это вам? Вдруг не смогу выплатить?
– Да, это риск, но сумма не такая астрономическая, я могу себе это позволить. Если ты вложишь все свои деньги – это глупо. На что жить?
– Я заплачу проценты.
– Тоже выход, в договоре предусмотрим вознаграждение на твое усмотрение. Пока твои проценты – это хорошее настроение Илоны. Так что, пока не рассчитаешься, будешь жить здесь, во Франции.
– Я остаюсь. Р. Ролан сказал «когда нас рожали, нас не спрашивали, угодно ли нам это, никто не осведомился, желаем ли мы жить; но раз мы тут, черт возьми, я остаюсь»
– Да, раз уж мы тут. Я подготовлю договор, завтра приезжай ко мне на работу, юристы заверят наш договор. – Разговор был коротким, деловым, и вскоре Семен вышел из кабинета.
16
Когда Илона и Семен вышли и сели в машину, то она, не спрашивая его, поехала по направлению к своему дому.
– Мы куда?
– А ты что думал! Я все оставлю, – возмутилась она. – А расспросы и так далее?
Семен весело рассмеялся.
– Я когда-нибудь тебя убью, за твое снисходительное отношение ко мне – шутливо заметила она на его смех. – И мне ничего не будет.
– Разве пожизненный срок с моим телом.
– Я твоя удача, ты, что еще не понял? А счастье ты носишь в себе, только не знаешь об этом. Пифагор сказал: «Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом», но твое рядом.
Эту ночь они впервые провели вместе. Их реальность перемешалась с выдумкой. То, о чем они думали про себя; их иллюзии становились явью, и затягивали, как зыбучие пески. Они бежали из своего сумрака на свет и в этом беге уставали от ласк. В их жизни, в эту ночь, произошли изменения. Она выгнулась ему навстречу и крепко обняла его, а его руки скользили по бедрам и медленно задирали платье.
Это не было сплетение тел, это было еще и сплетение душ. В этот миг у них на двоих было одно дыхание. Нетерпимость пальцев, заставляла тела гореть. Они сдерживали себя, они были опьянены свободой своих тел, и каждое прикосновение изучало изгибы. Они чувствовали друг друга и на каждое прикосновение отвечали взаимностью, доводя друг друга до исступления.
Оставаться в одежде становилось нестерпимо и несколько движений освободили тела, чтобы стать еще ближе. Захватывающая нежность, касания, взгляды в глаза друг друга и нахлынувшая животная страсть, завершили их познания. Все проходит. В мгновение из груди вырываются стоны, словно неведомая сила искала выход из души, сила, как буря, возникшая на страсти. Она впилась в его плечи и задержала дыхание. Все менялось вокруг от прикосновения пальцев к телам друг друга. Они были так близки, что даже не осознавали, что будут ли дышать в следующую минуту, так перехватывало дыхание. Они были только одни, но их мир становился им тесен. Их руки скользили по телам, касаясь каждой частички, прикосновения чувствовались каждой клеточкой. Россыпь поцелуев, покрывающих губы, шею
– Не отпускай меня, – вырывался из ее души звук, – иначе я улечу, – и слезы подступили к глазам.
Волны умиротворения проносились в подсознании, исчезли звуки, и лишь тишина обволакивала их, пропуская к ним окружающий мир в виде лунного света, проникающего через окно, и Луна с укором освещала их тела. Мысли еще не приобрели власть над телами. Ритм сердец замедлился, а лунный свет нежно лаская, вызывал внутри необъяснимые эмоции. Они не могли сдерживать желание охватившее их.
Жар сдавливал виски, пульс скакал. Напряжение. Судорога. Вдох, словно они пытались ухватиться за воздух и выдох на грани безумия со стоном, вырвавшимся из груди. Время было не властно, оно играло с ними, превращая все в миг.
Они лежали изможденные от сладкой истомы, и до них стал доноситься шум дождя за окном, что прерывал темноту ночи, проливаясь на асфальт, бесцеремонно разгоняя редких прохожих.
Семен нежно поцеловал Илону, она прижалась к нему, еле дыша, и вскоре заснула.
С той ночи, когда позволяло время, они встречались и у него, и у нее. Илона учила русский и делала в этом успехи. Деньги были получены, необходимое оборудование и реквизит закуплен, репетиции шли. Илона, в тайне, от Семена, побывала в цирке и заявила ему: – А ты не говорил, что играешь на саксофоне.
– Так это только в цирке.
– Да, там ты совсем другой.
Но это был разговор о его старых номерах, он уже готовил новый, который и назвал «шоу теней»
Номер технически не так сложен, как требовал точности. По кругу на высоте за спинами зрителей размещались зеркала и экраны. Сама арена покрывалась толстым матовым стеклом с подсветкой. Арена погружалась в темноту и за счет перекрещивающихся лучей прожекторов, отраженных от зеркал, создавались многочисленные тени выступающих артистов: жонглеров, акробатов и других. На экранах мелькали лица известных и неизвестных людей. Но было и еще одно – песочное шоу. Эту идею Семен увидел и решил применить в своем шоу. За кулисами стоял стол с подсветкой, где художник на песке рисовал, и тут же рисунок проецировался на большой экран, размещенный над кулисами. Все в комплексе – мерцающее полотно экрана, изображения, плавно переходящие друг в друга гипнотизирующие зрителя чередой визуальных метаморфоз. Музыкальное оформление: фламенко, блюз и джаз, но начиналось все с его выхода под песню Эдит Пиаф, в роли неуклюжего клоуна. Он почти все время находился на арене, играя с тенью. Номер был очень лиричен. Это было шоу теней, которые мелькали на арене, оставляя реального артиста практически не видимым. Семен не ставил целью рассмешить публику, он ставил целью увлечь, развлечь.
В конце представления на экране появлялся не песочный рисунок, а портрет молодой женщины, а Семен располагался в центре арены. На шее у него висел саксофон. Начиналась медленная мелодия, и Семен к удивлению публики, пел на французском, что с его акцентом звучало довольно приятно.
Это шоу теней
Все для вас милый зритель.
Пусть придирчивый взгляд
Ваш не будет суров.
Это шоу теней
Не содержит открытий.
Его цель так проста
Рассказать вам о вас.
Это шоу теней,
Чей уход мы не слышим.
Тех, кем мы дорожим.
Память сердцем храним.
Это шоу теней,
Мир вокруг ожививший
Или просто игра
Под названием жизнь.
Голос у него не был сильным, но здесь все было подобрано для пения душой. Слова он написал сам, а музыку попросил знакомого музыканта, которые у него уже появились за время работы во Франции. Когда песня закончилась, то он, как финальный аккорд играл на саксофоне, сидя на проволоке. Портрет женщины на экране уменьшался, и исчезал, как и кольцо вокруг Семена, погружая зал в темноту. В итоге, слышалась музыка, и на его груди в области сердца оставался маленький лучик, с изображением женщины и на весь цирк раздавался звук ритма сердца. Наступала темнота, и только биение сердца продолжалось. Семен в этой темноте уходил за кулисы.
Это маленькое шоу имело успех, некоторые газеты даже разместили заметки, благосклонно уделив внимание цирку, который не очень почитали. Сезон заканчивался и Семену предложили большие гастроли. Художник и некоторые участники собирались с ним. Уезжать от Илоны не хотелось, но время любого представления скоротечно, его нельзя показывать годами, всегда надо придумывать что-то новое. Постоянство хорошо, но скучно.
Илоне номер понравился, но она была огорчена его отъездом.
– Я понимаю, что это твоя работа и это твоя жизнь. А что ты будешь делать потом?
– Придумывать новые номера.
– А потом? Не всю же жизнь будешь вот так?
– Не знаю. Почему, нет? Все зависит от номера. Или уйду в простые работники цирка, могу ставить номера. Могу вообще уйти. Не знаю.
– В твоем номере есть один момент, который меня заинтересовал, но о нем я спрошу после твоего возвращения с гастролей.
– Они будут долгими. Почему не сейчас? – удивился Семен.
– Не время еще, оно подскажет, надо ли спрашивать.
Их отношения уже давно перешли из разряда знакомств, но они никогда не говорили о любви, не клялись вечности. Илона никогда не спрашивала, почему он уехал, почему он постоянно продлял контракт. Она чувствовала, что в Семене живет какая-то тайна прошлого и сам его номер подсказывал, что возможно она и не ошибается, а влезать в его душу, она не хотела, как не любила, когда лезли к ней.
Семен уехал. Его не было несколько месяцев. Номер он показывал в разных странах, где в помощники брал артистов местных цирков, и теперь у него везде были друзья и знакомые, которые приглашали его просто приезжать в гости. За время гастролей он расплатился с отцом Илоны, и номер теперь был полностью его брендом. Вернулся он в Париж в конце зимы, незадолго до окончания срока контракта. О его приезде знали только в цирке. Илоне он позвонил вечером в день прибытия.
– Я вернулся, – произнес он, как будто они виделись вчера.
– Что теперь?
– Может быть, увидимся. Можно и сегодня, если ты не против.
– Я не против. Давай в восемь в Cafe du Trocadero.
Семен приехал в кафе в половине восьмого и смотрел на подсвеченную Эйфелеву башню, которая утопала в ночных огнях Парижа. Илона появилась в дверях и осмотрела зал. Семен поднялся и она, заметив его, направилась к его столику, расположенному возле окна в конце зала. Пока она шла, сидящие мужчины плохо скрывали свое любопытство, интересуясь, к кому направляется такая шикарная женщина, и были разочарованы внешним видом встречающего. Широкоплечий, молодой мужчина явно был сильным конкурентом, способным привлечь внимание женщин.
Семен поцеловал Илону, помог ей сесть, сам разместился напротив. Пока официант наливал вино, они смотрели друг на друга.
– Давно мы не виделись, – произнес Семен, когда они остались одни. – Ты все так же красива.
– Природу не испортишь, разве только случайностью. А ты изменился, взгляд стал еще более уверенный, пронзительный. Загорел. И в чем-то стал другим.
– И в чем же?
– Взрослее как-то стал. Ты мне почти не звонил, – упрекнула она.
– Много работал, много новых людей, чужие языки. А ты как здесь? – он тоже заметил изменения в Илоне. В ее взгляде не было прежней увлеченности, уверенности, хотя иногда искорки нежности проскакивали, но они умело скрывались хозяйкой.
– В общем, не плохо. Не могу сказать, что жизнь была скучна и однообразна. Я умею ей радоваться.
– Что-то ты не договариваешь.
Илона отпила вина и поставив бокал посмотрела в синие глаза Семена, пытаясь что-то в них увидеть для себя, чтобы ответить, но так и не нашла каких-то условностей.
– На горизонте снова появился Николя. Проявил свою активность. Сделал мне предложение.
– Экий торопыжка. Стоило узнать, что я уехал, и он тут как тут, – с ухмылкой произнес Семен. Он знал о Николя, но не видел его. Когда они стали встречаться с Илоной, Николя исчез из ее лексикона, хотя она могла ему и не говорить, но на их отношениях его существование никак не сказывалось. – Насколько я понял, он надежный мужчина. Родители, наверное, одобряют.
– Родители мне не мешают жить. Выбор я делаю сама.
Семен грустно улыбнулся. Ему вспомнилась ситуация семилетней давности, тогда ему тоже сообщили о женихе, который появился, пока он был в отъезде. Сейчас ситуация повторялась.
– Что за улыбка, весело?
– Ну, что ты! Даже не думал веселиться. Я подумал, что в своей жизни иду по кругу. Ситуация повторяется. Однажды, я потерял женщину, пока был на гастролях. Приехал, а она сообщила, что выходит замуж. Сейчас тоже, самое. Стоит мне уехать, женщины замуж. Вот это и весело.
– Ты обвиняешь в этом ее или меня? Может быть, сам виноват?
– Никого я не обвиняю, просто факт, но и виноватым себя не чувствую.
– Помнишь перед твоим отъездом, я тебе сказала, что в твоем номере есть один момент, на который я обратила внимание. Скажи, кто та женщина, на экране?
– Это собирательный образ.
– Но у него есть прототип, – уверенно заявила Илона.
– Был, если точнее. Я иду по жизни сам с собой и своей судьбой. Я ей не кланяюсь за прошлое, настоящее. Я не люблю говорить о прошлом, предпочитая жить настоящим. Мое прошлое это…это мое прошлое. Оно есть, его не выбросишь.
– Но если ты ее показал, то она живет в тебе. Она вышла замуж?
– Не знаю.
– Ты не поставил точку в ваших отношениях.
– Ее поставила она, но, возможно, ты права. У меня скоро заканчивается контракт, я дам еще несколько представлений и все.
– Что потом?
– Хочу вернуться.
– В прошлое?
– В настоящее.
– Ты огорчен, что мне сделали предложение? Мне их делали не раз.
– Ты их достойна.
– Но ты не интересуешься, что я ответила, что решила.
– Я не хочу это знать. Если ты об этом упомянула, значит, у тебя есть повод задуматься. Это твоя жизнь.
– Ты эгоист, – и она холодно посмотрела на него.
– Все может быть, но надеюсь не всегда. У меня к тебе просьба. Могу я оставить, где-либо свой реквизит? Не хочу тащить его с собой. Не знаю, как там сложится.
– А остаться или вернуться?
– Все возможно, но пока в моем прошлом лишь запятая. И надо готовить новые номера.
– И кто виноват?
– Вечный вопрос. Никто. Мне плохо без тебя, но ты же будешь помнить о том, что у меня есть прошлое.
– Оно есть и у меня.
– И оно тоже напоминает о себе.
– Это ты так решил на гастролях?
– Спонтанно, чтобы расставить все точки. Я свои, ты свои.
– А жалеть не будем?
– Хочется верить, что нет.
– Я помогу, – сменила она тему. – Если понадобится, перешлю тебе оборудование.
– Приходи на последнее представление, я покажу номер. Он старый. Это будет для тебя.
– Приду.
– Долгое расставание накладывает отпечаток, – произнес он.
– Семен, ты разберись в себе. Где тебе лучше в прошлом или настоящем.
– А ты не поняла? В будущем, Илона, в будущем, – засмеялся он. – Оно прекрасно тем, что еще не известно. Там я могу вытворять что хочу, хотя бы в мечтах.
– Шут, – улыбнулась она
– И горжусь этим. А ты знаешь, при всех проблемах, которые я создаю близким мне людям, я учусь от них уходить, я имею в виду проблемы.
– Если бы. Ты уходишь от людей. Кого ты обманываешь!
– Себя! – вновь засмеялся он. – Это так здорово самому себе врать, и так приятно. Надо сделать так, как на арене, чтобы не было грустно, а было интересно. Все будет хорошо. Я уверен.
– Что-то ты разошелся.
– Это только разминка.
– Тогда закончи ее. Расскажи о гастролях, – попросила она.
Семен рассказывал о разных смешных ситуациях, которые случались с ним, о том, что видел, с кем общался. Илона слушала с интересом и даже смеялась, но видела, что он старается сделать вечер веселым, но глаза были грустные. Она не сказала, что не дала согласие Николя, но и Семен не проявил интереса, и это ее обидело. В тоже время, она видела, что его прошлое еще крепко держит его душу.
– Я очень рад гастролям.
– Теперь решил отдохнуть?
– Бывает и надо.
– Мне пора, – закончила она встречу. Ей хотелось быстрее уйти, так сдерживать слезы в душе становилось тяжело, что рвались наружу. Она посчитала, что надо расстаться, пусть он побудет там. Она для себя все решила.
Когда они вышли из кафе, Илона попросила: – Останови мне такси.
Семен удивился ее просьбе, она сказала «мне», но уточнять причину не стал, и так ясно. Такси увозило Илону. Машина растворилась в транспортном потоке, наводнившем улицу, а он стоял на кромке тротуара, смотря вслед удаляющимся фонарям.
«Ну, вот и еще один финал, – подумал он. – Мог ли я ее удержать? Наверное, мог, но даже не попытался, а она ждала. Что я мог ей предложить? Прошлое еще не отпустило, как выяснилось, а она это поняла. Я не поставил точку. Что мне здесь делать? Что я могу ей дать? А она ничего и не просила, – заметил он сам себе. – Нет, надо возвращаться, а Илона не пропадет».
За время гастролей Семен долгими ночами много думал о Свете, Илоне. Обе были так далеко, и обе были не с ним. И вот теперь он перевернул очередную страницу в своей жизни.
Во Франции он прожил до лета. С Илоной они почти не виделись, Семен не хотел простогообщения, а возвращаться к прежним отношениям накануне отъезда – цепляться душой за ее душу, и делать обоим больно – жестоко. Илона была на его последнем представлении, где он показал старый номер на свободной проволоке. В тот вечер, они в последний раз шли вместе, после представления, по улицам Парижа, ставшего таким родным для него.
– Ты понял номер.
– Уверена? Это просто номер. Я его сделал давно и не вкладывал в него личного.
– Зато теперь получилось.
– Не надо об этом, – попросил он.
Они шли по ночному городу, разговаривая, как старые знакомые, у которых общие интересы. Возле ее дома, они становились, она не приглашала его к себе, а он не напрашивался.
– Я приеду тебя проводить.
– Не возражаю.
– Я просто предупредила, а не спрашивала разрешения.
– Я тебя обожаю. Ты всегда самостоятельна.
– Самостоятельность не всегда приятна. Хочется, чтобы за тебя что-то хоть иногда решали, и ты этому не противилась.
– Не всегда этого хотелось бы, – Илона подалась к нему и поцеловала его в щеку. – Пока, – и пошла к дому, так словно завтра они увидятся вновь, и послезавтра, и потом еще и еще…
Несколько дней у Семена ушло на сборы. Реквизит он отвез на склад, что указала Илона. В день отъезда он прошел по квартире, прощаясь с привычной обстановкой и сломав в себе грусть, подхватил вещи, отправляясь в аэропорт.
Илона нашла его в зале вылета: – Позвони мне, как будет возможность. У меня нет твоего номера. Помнишь, что у нас не соревнование, кто позвонит первым.
– Обещаю.
Илона крепко прижалась к нему, словно надеялась передать ему аромат своего тела, а его оставить себе.
– Не оборачивайся, – попросила она. – Я не хочу, чтобы ты видел мою унылую физиономию, хочу, чтобы ты сохранил в памяти улыбку. Я не говорю тебе, прощай. Мысль что мы знакомы, делает меня счастливой.
– Меня тоже, – он погрузил лицо в ее волосы, вдыхая их аромат.
– Николя больше нет, – прошептала она, – в моей жизни. Я хочу, чтобы ты знал это. Не говори ничего, все будет лишним, и все будет хорошо.
Объявили посадку и Семен, поцеловав Илону, подхватил сумку, футляр с саксофоном и направился к выходу на поле. Он не обернулся, и лишь когда его ладная фигура скрылась, на ее глаза навернулись слезы. Она подошла к большому стеклу и посмотрела на летное поле, расчерченное желтыми линиями, куда медленно выруливали самолеты, готовившиеся к разбегу перед взлетом, и среди них был самолет, в котором улетал Семен.
17
Самолет начал снижение. Семен прильнул к иллюминатору, и увидел внизу миниатюрное сказочное государство: дороги, домики, совсем другой архитектуры, отличающийся от той, что он видел последние годы. Он откинулся на спинку кресла, приготовившись к посадке. Самолет слегка тряхнуло, и шасси понесли лайнер по дорожке, а мимо иллюминатора мелькали строения, присушие каждому аэропорту. Закончив торможение, самолет подрулил к зданию аэропорта, гибкий переход коснулся корпуса, и пассажиров пригласили на выход.
– Всего доброго, – кивнул головой Семен стюардессе и та, с вежливой, дежурной улыбкой, ответила тем же, но более внимательно взглянула на выходящего мужчину. Она помнила, что он летел в бизнес-классе. Пассажиров там было не много, а этот был к тому же достаточно привлекательным, с добрым лицом, и одна из стюардесс узнав его, шепнула:
– Это Семен Ковалев, известный клоун.
– Откуда знаешь?
– Видела его афиши.
– Да, повезло кому-то. Приличный, известный.
– Это верно.
Во время полета, ему мило улыбались, и он отвечал тем же, но никаких попыток завести разговор не делал. И сейчас она, проводив взглядом его спортивную фигуру, легко вздохнула, подумав – «К кому приехал? Кто его ждет? Известно одно, точно не ко мне».
Семен возвращался уже не тем, кем был, когда уезжал семь лет назад, теперь он был профессионалом иного уровня. Семь лет жизни за границей пролетели, как одно мгновение, и если вылетал он молодым человеком, то возвращался человеком с опытом жизни, с иным взглядом на жизнь, и очень самостоятельным. Семь лет, таких долгих для разлуки и таких коротких для жизни. Он легко шагал по проходу среди других пассажиров, с сумкой и футляром от саксофона на плече. Возле пограничного поста выстроилась небольшая очередь, и когда подошел его черед, он протянул свой паспорт. Пограничник достаточно долго листал паспорт Семена, вглядываясь в штемпеля виз. Семен привык к такому вниманию, его паспорт – это целая география, где были открыты визы на несколько лет во многие страны. Не часто встретишь пассажира с таким набором. Пограничник поднял голову и спросил:
– Возвращаетесь?
– Да, домой.
Пограничник обратил внимание, что выезд был поставлен несколько лет назад и с тех пор этот пассажир ни разу не пересекал границу России. Он поставил штамп и вернул паспорт:
– С возвращением.
– Спасибо, – Семен положил паспорт во внутренний карман куртки и направился к таможенникам. Сумку просветили, не задав вопросов, разрешили выход, и Семен направился в зал получения багажа. В зале аэропорта была обычная суета: кто-то улетал, и его провожали, кто-то прилетал и его встречали. Таких, как Семен, было не много, он был из числа тех, кого никто не встречал. Навязчивые таксисты предлагали свои услуги, но Семен привык к иному отношению и подошел к окошечку, где была надпись «заказ такси», и, оплатив, сделал заказ. Ему назвали номер машины, и он направился к выходу из здания аэровокзала.
Машина с нужным номером стояла возле входа. Таксист положил вещи в багажник и сел в машину, а Семен задержался и с интересом смотрел вокруг: родная речь, которую он не слышал в таком объеме в течение нескольких лет, ласкала слух. Он улыбнулся – отовсюду были слышны разговоры, словно щебетание птиц. Таксист не торопил.
Семен сел на заднее сиденье, адрес водителю сообщили, и он не спрашивал куда ехать, но лишь едва отъехали, поинтересовался:
– Давно не были? Вы с таким интересом смотрели вокруг.
– Давно, – подтвердил Семен.
– Не было возможности?
– Не было желания.
– И так бывает, – согласился водитель, видя, что пассажир не настроен на разговор.
Пока ехали от аэропорта, Семен смотрел вокруг, природа была иная, вроде бы все такое же, но те то. «Простора здесь больше», – догадался Семен. Когда въехали в город, то Семен заметил, что он тоже изменился: машин стало больше, появилось много новых домов, улицы стали чище. «Изменился город, – думал он про себя. – Как и я, хотя если видишь себя в зеркало каждый день, то изменения не так заметны».
Такси въехало на знакомую улицу, и сердце его чуть сжала мягкая рука ностальгии. Сколько по ней хожено. Дома все те же, люди другие – одеты иначе, лучше.
– Возле следующего подъезда, – попросил Семен, и машина остановилась там, где он сказал. Дождавшись, когда багаж будет на асфальте, Семен дал чаевые и глубоко вздохнул.
– Родной воздух, – заявил таксист.
– Он.
– Удачи. Всего доброго, – пожелал таксист и уехал. На детской площадке, напротив подъезда, играли дети под присмотром молодых мам и относительно молодых бабушек, которые внимательно смотрели на приезжего, подумав кто такой и к кому.
Семен подхватил вещи и направился к подъезду, но войти в дом ему не удалось, на двери висел домофон. Он поставил вещи, собираясь набрать номер квартиры, но тут дверь распахнулась и из подъезда вышли две девушки. Обе были молоды, симпатичны, стройны, лет по двадцать с небольшим. Одна крашеная блондинка, другая брюнетка, и выгодно отличалась от блондинки. Блондинка, увидев рослого мужчину с багажом, посмотрела на него и проявила бдительность, спросив с подозрением:
– А вы к кому?
– Надеюсь, что к себе, – ответил Семен.
– Я вас тут не видела.
– Зато я тебя, Вера видел. Как ты выросла, – и снял очки. Семен узнал в блондинке соседскую девчонку, живущую этажом ниже.
– Семен, – выдохнула она.
– Он самый.
– Говорили ты уехал.
– Вернулся.
– И где был?
Он нарисовал в воздухе пальцем круг.
– Да, ты что!
– Вер, а можно, я пройду домой. Может быть, потом, как-нибудь я отвечу на твои вопросы, да и на ваши, – обратился он к брюнетке, – если они будут.
– Ой, извини, – и Вера придержала дверь, давая ему войти.
– Интересный мужчина, – заявила Вера подруге, когда дверь за Семеном закрылась. – Я его раньше приметила, но тогда я для него была девчонкой, которую он не замечал.
– Зато теперь заметил.
– Это, да, – вздохнула Вера, – толку-то что? Много ездил по миру.
– Он что, дипломат? – поинтересовалась брюнетка.
Подруги уже шли от дома в направлении станции метро.
– Нет, Он знаешь… – Вера сделал паузу, – ни за что не догадаешься…Он клоун.
– Кто!
– Клоун. Работал в цирке, номер у него был шикарный, и потом вдруг пропал, слышала, что уехал за границу.
– Надо же.
– И ни разу не приезжал за все время, даже в отпуск.
– А родители?
– Они ездили к нему.
– Значит, тяжело ему здесь было. Не к кому, – сделала вывод брюнетка.
– Надо будет поговорить, он мужик интересный. Хочешь вместе?
– Нет, спасибо.
И они сменили тему беседы.
Семен, войдя в лифт, поднялся на пятый этаж и, подойдя к квартире, в которой его ждали, нажал кнопку звонка, за дверью раздалась трель, что он давно не слышал. О его приезде знали только родители и сестра. Он специально выбрал время прилета четверг после обеда, чтобы провести вечер в кругу родни, а уж завтра начать новую жизнь, с нового дня в родных стенах.
Дверь распахнулась, на пороге стоял отец. Семен машинально отметил, что тот постарел, стало больше морщин и меньше волос. «Да и я не помолодел», – усмехнулся он про себя. Родителей он видел четыре года назад, с тех пор, когда они приезжали к нему.
Внеся вещи, Семен обнял отца, в прихожую вышла мать, Семен подошел к ней и тоже обнял.
– Проходи, есть, наверное, хочешь
– Да, подожди, – Семен отстранился. – Отец давай вещи разберем, чтобы не отвлекаться и уж потом ужинать.
Семен распаковал вещи, отдал подарки родителям. Что им надо? Вещи, которые будут согревать души, а не положенные в ящик комода. Отложил подарки для семьи сестры. Мать заранее приготовила ему место в шкафу, куда он развесил одежду. Игрушку-клоуна достал из сумки и посадил на диван в своей комнате.
– Все, – подвел он итог, и убрал чемоданы на антресоли.
На кухне он с удовольствием ел домашнюю стряпню матери, которую помнил с детства и не раз вспоминал в своих странствиях. С отцом они выпили по рюмке водки.
– Совсем? – спросил отец.
– Не знаю, но я надеюсь, что да. Я уже много поездил, пора осесть.
– Да, пора иметь семью, – высказалась мать.
– Мама, – предостерегающе сказал Семен. Эта тема была закрытой. Родители знали, что главной причиной его отъезда было не желание уехать в другую страну, а не сложившиеся отношения с девушкой. Что было у него с той девушкой, они не знали. Все произошло достаточно быстро, и они не успели даже познакомиться, лишь видели фотографию, которая была в комнате сына.
– Какие планы?
– Сначала осмотреться, сходить в цирк, узнать по поводу работы, купить квартиру.
– А тебе что здесь плохо? – спросила мать.
– Мам, мне сколько лет? Я что так и буду жить при вас?
– Это он прав, мать, – поддержал его отец. – Взрослый мужик, а при мамкиной юбке.
– Кто-нибудь звонил? Николай, Данила?
– Звонят иногда. Николай женился, у обоих уже дети.
– Это я знаю, позвоню им попозже. Это только вы знаете, что я приехал.
Так в узком семейном кругу прошел его вечер дома, после долго перерыва. Затем он позвонил Николаю.
– Привет, – поздоровался Семен, когда друг снял трубку.
– Семен! – Узнал тот его по голосу. – Рад тебя слышать. Ты где сейчас?
– Дома.
– Ты поясни мне, у кого дома?
– У себя. Дом, пока, у меня один. Я вернулся.
– Ну, ты и гад, не мог предупредить?
– Ты бы заказал оркестр к самолету, эскорт?
– Ну, мне было бы приятно.
– Я тебе делаю приятно сейчас.
– Когда встретимся? Давай завтра?
– А ты сможешь? У тебя же семья.
– Семен, когда женишься, то надо быть готовым к ограничениям, но это не тот случай. Жена знает о тебе, поэтому ты не попадаешь под рамки ограничений.
– Это радует. Завтра после работы я к тебе заеду. Устраивает?
– А то.
– А Данила?
– Они уехали. Его сейчас нет. Отпуск. Будет через неделю.
– Ты работаешь там же?
– Да.
– Тогда жди к шести.
18
Спать Семен лег рано и проснулся тоже рано. Солнце выглядывало из-за горизонта и наливало огненным светом листья на деревьях, которые дотянулись до его окон. Был слышен гвалт птиц, они начали свою утреннюю перекличку. Через приоткрытое окно в комнату просачивался утренний воздух, наполненный свежестью, которую еще не успел разогнать дневной зной. Голубое небо, без единого облачка, было бесконечным.
– Ну, что Кузьма, подъем, – произнес Семен, и откинув одеяло, поднялся. Сделав легкую зарядку, отправился в ванную, принимать душ. Родители уже проснулись. Оба уже были на пенсии, но отец еще ходил на работу, каким-то советником консультантом, а мать была дома. Освеженный прохладной водой, Семен вошел на кухню, где мать сразу начала печь блины.
– А это зачем? – горестно вздохнул Семен.
– Это ты там ел, что попало: кофе, булочки, а здесь как надо.
– А как надо?
– Плотно.
– Все ясно, – не стал спорить Семен. После завтрака он позвонил сестре и извинился, что ужин отменяется, у него встреча. Она поворчала, но не обиделась. У нее же Семен поинтересовался, куда обратиться по покупке квартиры.
– Я тебе перезвоню. И еще. Купи себе сотовый телефон.
Мобильные телефоны уже прочно вошли в жизнь. Семен оценил их достоинство еще там и с удовольствием использовал данную связь, хотя и считал данный вид – радиоошейником.
До обеда он сходил в банк, где обменял валюту, счет он открыл еще перед отъездом из Франции, откуда и перевел часть денег. Купил телефон и вернулся домой, зайдя по пути в магазин и купив продуктов для родителей, всякой вкуснятины. Сидя в своей комнате, он вспомнил Свету, увидев их единственную общую фотографию, которая чуть пожелтела от времени. Он возил ее с собой, но на обозрение не выставлял, и она лежала в альбоме.
При мысли о ней, такой недосягаемой и в тоже время такой близкой, она где-то рядом, в душе поднялось что-то ноющее и тоскливое. Первое время, когда он уехал, память давила, потом успокоилась и смирилась, что он отдельно, она отдельно. Ему долго не удавалось смириться с этой простой вещью, по простой причине, что какое-то время их судьбы были рядом и даже слились в одну, но теперь он знал – это было семь лет назад. Семь лет и две жизни назад. Сейчас остались лишь воспоминания, хотя иногда казалось, что мысли физически осязаемы и их можно потрогать, и он мысленно протягивал руку к воображаемому лицу. Эти воспоминания были сильны, но тоска ушла. Он научился жить в своем мире, привык к нему и никаких резких движений в стороны не делал.
Перед обедом позвонила сестра и продиктовала номер агента по недвижимости. Семен решил не тянуть, да и дел не было, и тут же перезвонил, договорившись о встрече. Жары не было, теплый воздух не давил, и Семен решил максимально прогуляться по городу. Он отмечал, что появилось много кафе, ресторанов, дорогих магазинов. В общем, это была европейская столица, которая умела показать свой лоск, скрывая на окраинах унылую реальность. Так было везде, он это знал и видел.
Агентство располагалось в одном из переулков на первом этаже трехэтажного особняка. Войдя, Семен спросил:
– Могу я видеть Катю?
– Можете, – откликнулась на его вопрос молодая женщина, лет тридцати, миловидная, ухоженная. Лицо ее было приветливым, взгляд заинтересованный, но Семен привык к такому вниманию к себе, и относился достаточно равнодушно, хотя, конечно, это было приятно.
– Меня зовут Семен. Я звонил вам.
– Да, я помню, проходите.
Он подошел к ее столу, и она поинтересовалась, что он хочет.
– Скромную двухкомнатную квартиру, со всеми удобствами.
– Другие мы не предлагаем, я имею в виду без удобств.
– Кто знает, мне приходилось жить в разных условиях.
– Это где же? – удивилась она
– Например, в Африке.
– О! Вы, значит, там бывали.
– Я много где был, и вот решил пожить здесь.
– Пожить или жить? – уточнила она.
Семен пожал плечами, давая понять, что и сам не знает. Катя показала ему альбом и называла цены квартир. Семен не был привередлив, но и жить, где угодно, не был готов, как и приобретать дороге жилье.
– Я дома бываю редко, и мне нужен простой уют. Тихие соседи, да и чтобы было не шумно, но дорогих квартир не надо. Смысла в них не вижу.
В итоге они выбрали для осмотра три квартиры в спальном районе, в домах современной постройки, с автостоянкой и собственным двориком.
– Если хотите, можем посмотреть сегодня.
Семен посмотрел на часы, до встречи с Николаем оставалось еще достаточно времени.
– В шесть я должен быть у друга, – и назвал место.
– Мы успеем.
– Тогда поехали.
Семен заметил, что улыбка у нее была грустная и загадочная, та, что делает женщину привлекательной, но эта привлекательность уже не может пробиться сквозь паутину времени, которая видна в уголках глаз, легкими морщинками, скрываемых макияжем. Появившись, улыбка также тихо растаяла.
– У вас есть машина? – спросила она.
– Пока не купил. Я здесь всего второй день.
– Тогда поедем на моей.
Они вышли, и сели в небольшой «Опель». Когда Катя садилась, то юбка чуть задралась, мелькнул краешек чулка, но она быстро поправила юбку, при этом покраснев. Заметив это, Семен улыбнулся, понимая, что это было не умышленно – смущение было естественным. Она умело отъехала и влилась в поток машин.
– Наверное, бывают сложности с клиентами?
– В каком смысле? – удивилась она, чуть повернув к нему голову, но, не отрывая взгляда от дороги.
– Вы симпатичная женщина, а клиенты могут быть разные, приглашать на свидание.
– Вы о себе?
– Нет. В общем, но женщины народ не предсказуемый и не всегда ясно, как отреагируют на предложение.
– Вы их знаток?
– Боже упаси! – воскликнул Семен, – но общаться приходилось много.
– Это заметно, – ответила она и посмотрела на его руку, где не было ни одного кольца. Семен перехватил ее взгляд и засмеялся:
– Это не показатель. Я действительно не женат, но даже если бы это было не так, то не всегда смог бы носить его, а надевать снимать было бы лень.
– И что за работа такая? – спросила Катя.
– Пока никакой.
– Вот как! Простой безработный хочет купить квартиру.
– Я же не всегда был безработным. Надеюсь, что работа будет и здесь.
– И эта ваша работа дает знания женщин? – сделала она вывод.
– Наблюдательность. Мне приходилось видеть много женщин, которые с возрастом теряли красоту. Они пытаются переделать лицо и обрести новую привлекательность. Они как люди, которые в зрелом возрасте приобретают другую профессию. Некоторым это удается в силу специфики отрасли, где я работаю. Но в основном в пустую, это как попытаться посадить виноградную лозу, рассчитывая получить урожай, на поле, уже не пригоном для этого. Есть и такие, которые пытаются делать попытки сохранить то, что дано им было природой – особую привлекательность, но не хочет она проявляться на обновленном поле лица, которое вновь обретено.
– Да у вас целая философия на лица женщин. И где же то поле, на котором вы трудитесь?
– Трудился на арене. Я клоун.
– Кто!
– Знаете, сколько раз в жизни я слышал этот возглас! Всякий раз, как мне стоит мне упомянуть свою профессию. Никто не удивится, если скажут банкир, лишь уважительно посмотрят.
– Но согласитесь, что банкиров много, а клоунов нет.
– Это верно.
– И где вы работали? Я вас не знаю.
– Вы часто бываете в цирке?
– Редко.
– Вот видите. Но вы все равно не увидели бы меня. Я начинал здесь, был никому не известным, а потом уехал, много работал за границей и вот вернулся.
– Значит вы хороший клоун, раз предложили там работу.
– Надеюсь.
– А почему вернулись?
– Домой захотелось. Я давно в этом жанре, привык к иллюзиям, были и у самого, которые разбивались, но удары я пережил. Я уехал, чтобы убежать от…. Ладно, это личное.
Катя вежливо промолчала, и некоторое время они ехали, молча, а потом она спросила:
– Но успехи были, как и победы?
– По крайней мере, прошлые победы были.
– И вы решили одержать победу здесь.
– Да, именно так. Специалисты меня знают, но пора завить о себе публике и здесь.
– Вы не лишены амбиций.
– Не лишен, более того я их выращиваю. Но, наверное, не только это. Тоски по родине у меня не было. Лет семь назад я здесь кое-что потерял.
– Думаете найти?
– Не знаю, – честно ответил Семен. – Ну, а вы что о себе расскажете?
– Если вам интересно. Кем работаю, знаете, замужем, дочь. Особых подвигов нет.
– Замужем, – машинально повторил Семен.
– А вы хотели мне предложить выйти за вас?
– Не думал об этом, но не исключено, хотя теперь уже поздно.
– Это никогда не поздно, – засмеялась она, – но я не о себе, – тут, же поправилась она.
– Я понял. У меня много номеров, но я всегда вижу лица публики и учусь их читать, определить, что я делаю не так. Учусь по ним. Отсюда и наблюдательность, и вера в лучшее.
– Я обязательно приду в цирк, если вы будете там работать.
– Позвоните, я помогу, если будут проблемы.
– А что такое может быть?
– У меня может.
– А вы уверенный.
– Сегодня уверенность постепенно проходит. В молодости я был более рациональным и даже самоуверенным.
– А теперь?
– Теперь просто человек веры.
– Интересный вы человек. Приятно с вами познакомиться.
– Взаимно.
– Мы приехали.
За разговорами время пролетело быстро. Катя уверено вела машину, на что обратил внимание Семен, и при этом легко общалась.
Дом и то, что было вокруг, Семену понравилось, как и квартира. Они осмотрели ее, обсудили, а затем она предложила посмотреть еще одну, что была не далеко. Осмотрев вторую, Семен сказал:
– Хватит. Я выбираю первую. С собственным двориком, тихое место, окна на восток, чтобы утром Солнце будило меня. На следующей неделе давайте оформлять.
Оценив его выбор, Катя отвезла его к месту работы Николая. Оставшись один на тротуаре, Семен осмотрел улицу. Раньше это была просто улица с серыми невзрачными домами, а теперь улица изменилась. В паре домов, от него, в особняке был ночной клуб, рядом с которым стояла машина из динамиков салона которой, доносилась музыка, на тротуаре стояли люди, чуть пританцовывая. Семен направился к клубу.
19
Николай вышел из здания и осмотрелся, рассчитывая увидеть Семена где-то рядом, но его не было. Были какие-то мужчины, но не мог, же он так изменится, что его стало не узнать. Внимание Николая привлекла группа людей, которая стояла возле клуба, открытого не так давно. Оттуда раздавалась музыка. Смутная догадка пришла к нему в голову, и он направился к этой группе. Подойдя, он понял, что не ошибся.
Все смотрели на Семена, который устроил настоящее шоу. Николай недоуменно посмотрел на друга, который словно профессиональный уличный танцор, в темных джинсах, белой рубашке, подчеркивающих его широкие плечи и оттеняющие смуглое загорелое лицо, танцевал под негромкую музыку, доносившуюся из стоящей рядом машины. В партнерши он себе выбрал миниатюрную девушку, которая пыталась не отставать от него. Было еще довольно светло и солнце освещало естественными лучами место импровизированного спектакля, смотреть который собралась довольно большая группа прохожих: мужчин и женщин.
Когда музыка закончилась, Семен галантно склонил голову, благодаря партнершу, раздались аплодисменты, и было за что. Танцевать Семен не разучился, и его движения были легкими и уверенными. Увидев среди зрителей друга, Семен подошел:
– Дай мне минутку, я попрощаюсь с публикой, а потом в твоем распоряжении. Уважаемая публика, – громко произнес он, – шоу закончилось, благодарю за внимание, меня забирают.
– А где вас можно увидеть? – спросила партнерша. – Вы так классно танцуете, хотя старше нас.
– Спасибо за комплимент. Ищите меня в цирке.
– Вы там преподаете танцы? – съязвила она.
– Я там устраиваю шоу, – и повернулся к Николаю. – Ну, что? Пошли. Я есть хочу.
Пройдя пару кварталов, они зашли в небольшой ресторан русской кухни, и когда сделали заказ, Николай спросил: – И что это было?
– Шоу. Уличное шоу.
– Ты не изменился.
– А должен? Нет, друг, ты ошибаешься. Я изменился, стал мудрее, опытнее, а в остальном да, все такой же. Я не держу в себе комплексы, что есть у большинства. Возможно, это издержки профессии. Меня не смущает публика, где бы она ни находилась. Мне захотелось танцевать, и я танцевал. Заметь, никому хуже от этого не стало.
– Наверное, я должен позавидовать, твоей форме, легкости, виду, а главное базбашенности в хорошем смысле слова.
– Завидуй. Я вот твоему животу завидовать не буду, – и Семен указал на небольшой живот, что уже появился у Николая. – С таким я профнепригоден.
Николай улыбнулся детской, наивной улыбкой: – Как я рад, что ты вернулся. Из тебя так и хлещут эмоции, которых нам порой не хватает. Зарази меня ими.
– У тебя семья.
– И что? Это не помеха в семейной жизни. Кому мешало хорошее настроение.
– Никому, но ты, же не будешь, как я чувствовать себя так свободно, где бы, ни было, если захочешь?
– Не буду.
Принесли заказ, Семен посмотрел на тарелки, принюхался: – Пахнет вкусно.
– Отвык от нашей кухни?
– Есть такое дело. Давай по чуть-чуть.
– А получится?
– Это, смотря, какая норма у чуть-чуть.
Семен разлил виски, и они выпили.
– Как у тебя с этим? – Николай указал на бутылку.
– Как и прежде, никак. Нет у нас взаимной любви с алкоголем. Есть взаимное уважение друг к другу. Рассказывай, пока я буду есть. У тебя вон, какие запасы, ты можешь и не увлекаться.
Семен приступил к еде, а Николай начал рассказывать, что изменилось в его жизни, не забывая при этом тоже отправлять себе в рот кусочки мяса. Когда они выпили по второй, Николай задал вопрос: – Семен, а ты вернулся по какой причине? Неужели тоска заела?
– Тоски не было, а вернулся потому, что захотел домой, показать свое шоу здесь.
– У тебя шоу?
– У меня много, что есть. Тот свой первый номер до сих пор, иногда показываю, совершенствую, изменяю, но суть прежняя. Но я сделал то, что хотел. Вспомни тот давний вечер, когда мы сидели в кафе и там я увидел Свету.
Николай напряг память, то, что он ее напряг было видно по его лицу, которое приняло задумчивое выражение, разве что глаза не были на выкате: – Вспомнил.
– Так вот. Когда она с сестрой вышла, я обратил внимание, что солнечные лучи, как и положено освещая человека, провоцируют появление его тени. За ними, за этими двумя красивыми девушками, тоже были тени.
– Естественно, они же люди, а не призраки, не ведьмы.
– Э, не скажи. В каждой женщине есть что-то от ведьмы. Ну, вот тогда я и сказал «шоу теней» У меня появилась мысль сделать такое шоу. Потом, уже там, – и Семен махнул рукой в сторону, – я назвал его «шоу теней», хотя для меня оно «шоу уходящих теней».
– Странное название.
– Не странное. Когда человек уходит, то тень уходит с ним. Так?
– Так.
– Значит «уходящих теней» не вызывает возражений, как и слово шоу. Но это еще не все. Какое у меня было прозвище в школе?
– Шут.
– Напряги извилины, Николай, и представь это выражение, где каждое слово с заглавной буквы и выдели их, например, красным цветом. Фантазии на это хватит?
Николай представил, губы его чуть шевелились, и на лице появилась несколько глуповатая улыбка, как у ребенка, когда он догадался.
– Вот это да! – восхищенно произнес он. – Все слилось в одном и прошлое, и настоящее. Ну и фантазия у тебя.
– Она меня и кормит.
– И как выглядит это шоу?
– Зачем я буду рассказывать? Я его поставлю, а вы придете. Скажу лишь, что там я в роли шута. Это мини-спектакль. Если я его ставлю, то второе отделение мое.
– Успех был?
– Был. Я многого ездил, много, где ставил. Ну, конечно, не только его.
– То, что ты известен, я знаю. Упоминали тебя как-то, что вот, русский клоун Семен Ковалев, выступает успешно в мире, но, что за шоу не показывали.
– Я запрещаю. Съемки только с моего разрешения, а я его не даю, как и интервью.
– Пытались?
– Да, но о номерах я не люблю рассказывать, я люблю показывать, ну, а о личной жизни тем более.
– А она была?
– И была и есть.
Семен вспомнил женщин, что у него были, но задержался на Илоне, и даже чуть взгрустнул о ней.
– Была, – повторил он, – не бурная. Я мог даже остаться там навсегда, хорошо, обеспечено жить.
– Богатая?
– Не бедная, – ответил Семен так, что друг его понял.
– А здесь дадут поставить номер? – поинтересовался Николай, уходя от вопросов о личном.
– Я предварительно вел переговоры. С реквизитом решу. Надо время.
– Назад не захочешь вернуться? Все-таки семь лет, срок не малый, ты там привык.
– Не знаю, как обстоятельства. Сейчас проще, можно ездить и ставить шоу, где хочешь.
– Ты работаешь и как постановщик?
– Да, подрос немного.
Николай наполнил бокалы: – А Свету помнишь?
– И не забывал.
– Это я к тому, что вот у нас с Данилой семьи, дети, а ты один. Неужели это так глубоко?
Семен откинулся на спинку стула, посмотрел за окно, где царила жизнь города, который уже готовился к ночи, и где горожане намеревались провести его в зависимости от своих возможностей и желаний, кто-то в кругу семьи, кто-то в кругу друзей, сидя в клубах и кафе, а кто-то в одиночестве, почти как он. Глубока ли его память, в его одиночестве? Он не прятал воспоминания о Свете и не заваливал ее камнями, чтобы не поднялась. Она жила с ним все эти годы, иногда чуть ярче, иногда чуть тусклее. Он ясно представил ее глаза, улыбку, губы, которые были удивительно вкусными, когда он их целовал. Помнил каждый изгиб ее тела, бархатную нежную кожу. Но эта была та Света. Все это жило в нем, но не рядом с ним. За все эти годы он даже не делал попытки узнать о ней что-либо. Что бы ему это дало? Только дополнительную грусть. Он не обижался на нее. Разве можно обижаться на любимую женщину, пусть тогда, если она счастлива, пусть и выбрала не его. Это ее жизнь, и он не собирался на нее претендовать и напоминать о себе. Это прошлое, и хорошо, что оно, это прошлое было приятным. Нет, он не жил им. Он стал более практичным и жить прошлым это, значит, не видеть будущего, не мечтать о нем. Да и настоящего нет у человека живущего лишь памятью, так существование. А он жил, радовался, когда было чему, смеялся, когда было смешно, встречался с женщинами, которые ему нравились, но не любил их, как и они его, хотя исключение в его более близком прошлом было, и имело красивое имя. Обо всем этом, подумал Семен, глядя за окно, а Николай, понимая, что задел важную струну его души, молчал, не отвлекая друга от мыслей, о которых мог только догадываться.
Семен посмотрел на Николая: – Нет. Это на поверхности. Я даже не догадывался, что это так надолго. Но восприятие, конечно, уже не то. Не думай, я не страдаю, не посыпаю голову пеплом. Я живу и радуюсь.
– Что не страдаешь и радуешься, я уже сегодня видел, – напомнил он о танцах.
– Верно. Я стал свободнее. Свобода у меня внутри.
– Вот этому и завидую. Я бы так не смог.
– Давай за зависть и выпьем. Я вот завидую вам с Данилой. Пришел домой, а там близкие люди, которые ждут, и ты понимаешь, что вот он, твой дом. Дом для меня, это место, куда я хочу возвращаться и знаю, что меня там ждут. По отдельности у меня все есть, но это не дом, это жилье. Кстати, я покупаю квартиру.
– Уже! – удивился Николай. – И когда ты успел?
– А сегодня. Женщина агент сопровождала. Очень даже приятная.
– И ты ей понравился. Ты всегда нравился женщинам, а сейчас я думаю еще больше.
– Почему?
– Ты стал увереннее. Взгляд твердый, но добрый. Выглядишь хорошо, не могут такие, не нравится. Женщины чувствуют крепкого мужчину, на которого могут положиться. Так значит, появилась агент.
– Она замужем.
– И что?
– Ты семейный человек, Николай! Что ты говоришь? А где твоя нравственность? Зачем мне разрушать семью. И свободных много.
– Это да, найдешь.
– Сами найдутся, пока в этом нет необходимости. Не стремлюсь я к семейной жизни, работы много.
– Ну, эти потенциальные понятно, а Свету хотел бы увидеть?
– Возможно, но думаю – зачем? Что это даст? У нее своя жизнь, семья, может быть, ребенок.
– А если нет?
– Ты о ребенке?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Если нет семьи или уже нет? Надо узнать, и все.
– Ну, хорошо, узнаю и что дальше? Здравствуй я приехал за тобой. А она не ждет и не нужен я уже.
– В это верю слабо, надо узнать.
– Давай не будем торопиться. Я устроюсь в квартире, машину куплю, и много иных дел. Чуть позже.
– Чуть, и ты можешь и не успеть.
– Если не успею, значит это уже ничуть и все будет, как прежде. Давай позже. Хорошо? А скажи-ка, как там Данила?
– У него все хорошо. Работает в какой-то серьезной компании, считается классным юристом.
– Считается или есть?
– Есть. Знакомых у него много.
– Вот приедет надо устроить мальчишник.
– Я «за», он будет тоже. Мы тебя часто вспоминаем, когда встречаемся, а встречаемся не редко и уже семьями. А что ты делаешь завтра?
– Откуда я знаю! Где я и где завтра? Проснусь, узнаю.
– Поехали с нами на дачу. Поле, лес, а воздух! Ты уже забыл воздух Родины. Поехали, с семьей познакомлю.
Семен задумался. Предложение Николая ему понравилось. Что делать завтра он не знал, можно к сестре сходить, но опять сидеть в квартире. Надо подумать: – Ты скажи где, если надумаю, позвоню.
Николай объяснил, как доехать. Около десяти они вышли из ресторана. Николай уже жил в другом районе, поэтому они обменялись номерами телефонов, и каждый своей дорогой, отправился домой. Семен не торопился, а наслаждался теплым вечером, всем, что видел вокруг. Он радовался, что вернулся и пока был тот период, когда не заел быт, ритм, а было ощущение радости встреч. Часть пути он прошел пешком, а затем уже на метро. Он подходил к подъезду, когда из него вышла девушка, в которой он узнал подругу Веры.
– Стоп, – скомандовал он, когда она проходила мимо. От неожиданности девушка замерла. – Почему в столь поздний час и одна?
– Еще не так поздно, – возразила она, узнав Семена.
– Достаточно. Значит так, я чуть выпил, встречался с другом, но я надеюсь, что это тебя не сильно обидит. Я провожу тебя.
– Я живу недалеко, несколько кварталов.
– Тебе неприятно, что я выпил, мое общество или все вместе? Я не ухаживаю, не напрашиваюсь, я считаю, что в такое время девушке не следует ходить одной, да и мне голову проветрить не вредно.
Девушка смотрела удивленно на Семена. Если бы он не сказал, что выпил, она бы и не заметила. Перед ней стоял мужчина, уверенный, симпатичный.
– Хорошо, – согласилась она, и направилась дальше, Семен пошел рядом.
– А вы, правда, клоун?
– Правда.
– А почему работали за границей?
– Предложили хорошие условия, вот и поехал, – Семен не считал нужным говорить о личном.
– Как понимаю без семьи.
– Ее нет, и не было. А это важно?
– Нет, но все-таки. Дом, семья.
– Кстати меня зовут Семен.
– Алина.
– Так вот, Алина, я согласен, что это хорошо, но не получилось. Вам сколько лет?
– Двадцать три.
– У вас все впереди. А чем занимаетесь?
– Журналистикой.
Семен поморщился: – О, Боже!
– Не любите журналистов?
– Любить я могу только женщину, и одну. К журналистам отношусь с уважением, но не беседую.
– Не даете интервью.
– Не даю. Номера они смотрят, пишут, а личную жизнь не освещаю.
– А это самое интересное для читателей, – усмехнулась Алина.
– Именно поэтому. Вы бы хотели, чтобы о вашей личной жизни писали: где и с кем встречаетесь, с кем живете, с кем спите.
– Нет, но некоторые любят.
– Это просто их реклама. Пиар ход, чтобы не забыли, и вы это, знаете лучше меня.
Они замолчали и медленно шли по улицам города, который погрузился в ночь, и полная Луна светилась в темноте неба, окруженная миллиардами звездочек. Семен поднял голову и посмотрел на небо, которое было не таким, как во Франции.
– И чем собираетесь заниматься? – нарушила она молчание.
– Это уже интервью?
– Простое любопытство.
– Обустраивать быт, а также с постановкой номеров. Это в средней перспективе, а завтра, вероятнее всего поеду к другу на дачу. А ты?
Алина подала плечами, сморщила носик: – Не знаю.
– Извини за нескромный вопрос, а парень у тебя есть?
– Сейчас нет.
– Детали уточнять не будем.
Так они шли беседуя. Она больше спрашивала о том, как он работал, что нравилось, что нет, а Семен охотно отвечал, взяв с нее слово, что это не будет опубликовано. За разговорами они подошли к подъезду дома, где жила Алина.
– Ну, вот я и дома. Спасибо.
– Я тоже прогулялся, в первый раз за много лет, по родному городу.
– Семен… – она замолчала, оборвав фразу и было видно, что ее мучает вопрос, который хочет, но не может задать. Он ее понял и закончил фразу сам:
– А можешь пригласить меня на свидание? Так?
Смущение появилось на ее лице, а в свете фонарей не было видно, как зарделись ее щеки, но он это чувствовал.
– Так, – произнесла она, – но получается, что я навязываюсь.
– Главное, что я так не считаю. Я предлагаю поехать завтра со мной к моим друзьям. Ночевать не будем, чтобы не беспокоить родителей. Но скажу сразу, если я тебе понравился не жди взаимности. Симпатии да. Это так на всякий случай, а все остальное, пожалуйста. Ты мне понравилась, но будущее давай не будем выстраивать. Наверное, я говорю неприятные вещи, но честно. Если не нравлюсь, то замечательно, и необидно. Так что?
– Договорились.
– Тогда завтра, я тебе позвоню, давай свой номер.
Алина продиктовал номер, и Семен, пожелав ей спокойной ночи, отправился домой, рассчитывая, что уже точно до него дойдет.
20
Утро. Замечательное утро человека, свободного, никуда не спешащего и не обременного никакими делами. Может быть, это покажется скучным, но это не так. Не часто бывает, что проснувшись, вдруг понимаешь, что никаких планов нет, и ты волен делать все, что взбредет в голову. За многие годы Семен впервые проснулся с таким вот ощущением. Он лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к окружающей обстановке. Легкий шум доносился из-за окна, город проснулся, и он вместе с ним. В квартире была тишина, родители берегли его сон и старились не шуметь. Семен открыл глаза и увидел, что утро нового дня пробивается сквозь шторы, прикрывающие окна. Лучик света нашел среди них лазейку, и расположился на одеяле. Семен лежал, не шевелясь, и смотрел в потолок, погружаясь в свои мысли. Он решал для себя вопрос, ехать или нет к Николаю на дачу. То, что договорился с Алиной, ничего не значило. Это было вчера, да и обещания он не давал, хотя ясно, что она будет ждать. А что будет делать, если не поедет? Ничего. Скучно. Семен взглянул вдоль одеяла, лучик немного сместился. «Вот, все в движении, кроме меня, – подумал он, – не порядок, надо устранить».
Он откинул одеяло и поднялся, покрутил руками, головой разогревая мышцы, оделся и вышел из комнаты. Пройдя на кухню, он увидел отца, читающего газету и мать, что-то размешивающую в кастрюле.
– Доброе утро! Вы что притихли? Меня разбудить боитесь? Напрасно.
– А что нам делать. У нас каждый день такое утро, – ответил отец, отложив газету. Мать поставила на плиту чайник, а Семен отправился в ванную, привел себя в порядок: умылся, побрился и когда вернулся, то на столе его ждал бокал с кофе и тарелка с оладьями. Не заставив себя уговаривать, Семен приступил к завтраку.
– А вы? – поинтересовался он.
– А мы уже поели, – ответила мать. – Что собираешься делать?
– Ничего особенного. Обживаться, а в прочем, я вчера встречался с Николаем, и он пригласил меня на дачу, вот и размышляю, ехатьили нет.
– А что думать? – удивился отец. – Что с нами сидеть. В городе душно, конечно, езжай.
– Ну, если ты так думаешь, то, пожалуй, поеду. Кстати, я вчера выбрал квартиру.
– Уже!
– А что тянуть! Подвернулась.
Закончив завтрак, Семен оделся и, вспомнив про Алину, набрал ее номер и, услышав ответ, сказал:
– Доброе утро! Надеюсь, не разбудил. Предложение поехать осталось в силе. Как твое решение?
– Не изменилось.
– Когда я буду у твоего дома, позвоню.
Повесив сумку на плечо, он известил родителей, что уходит.
– Тебя сегодня ждать? – спросила мать.
– Обязательно. Я вернусь, – и вышел из дома. По дороге он позвонил Николаю и сообщил ему, что приедет. Подходя к дому Алины, он вновь достал телефон, известив, что уже подходит и будет ждать внизу у подъезда. Ждал недолго и скоро она вышла. Семен оценил ее внешние данные. Она хоть и оделась свободно: просторные джинсы, блузка на выпуск, легкая куртка, но даже вся эта свободная одежда не скрывала хорошей фигуры. Алина улыбалась, глаза ее, чуть подкрашенные, блестели под лучами утреннего солнца. Приветливое лицо напомнило Илону. «Интересно, – мелькнула у него мысль, – а чем она сейчас занимается? Впрочем, это приятное, но уже прошлое время».
– Привет, – поздоровалась она. – Куда едем?
– Куда ехать мне объяснили, но я давно здесь не был. Я тебе все объясню, а ты сориентируешься. И еще два момента. Первый, надо зайти в магазин купить что-то к столу, а второй, поедем на автобусе. Я так давно не ездил на автобусе, что мне интересно.
– Как скажешь.
Он рассказал, куда им надо и она, поняв маршрут направления, уверенно пошла от дома. По пути они зашли в магазин, купили закуски, вина, а затем уже приехали на остановку автобуса, который был им нужен.
Сидя в автобусе, Семен с интересом смотрел на пробегающие мимо пейзажи. Все вроде бы такое же, но не такое. Леса, поля, что он видел, были какими-то дикими, не заброшенными, а именно дикими, словно по ним не ходили. Он видел не облагороженную, а природную красоту. Он привык видеть ухоженные леса, где все было приведено в порядок, а здесь он мог увидеть поваленное сухое дерево. Возле одной из остановок, где остановился автобус, от которой вела узкая асфальтовая дорога к деревне, чьи крыши домов виднелись среди густой зелени деревьев, он увидел ветку. Обычную сухую ветку, лежащую рядом с остановкой, чуть в стороне, на обочине, в траве, пожелтевшей от придорожной пыли. Ветка была не так уж и мала, без листьев. Никто не обращал на нее внимания, ветка, как ветка. Но внимание Смена она привлекла, не вписывалась она в окружающий пейзаж. Что она здесь делает? Кто ее сюда притащил? И зачем? Кто-то же бросил ее здесь, уже садясь в автобус. В европейских странах такого не встретишь. И вот эта хаотичность, нравилась ему.
– Что тебя так заинтересовало? – спросила Алина, увидев, как Семен внимательно смотрит мимо нее за окно.
– Дикость пейзажа. Вон та, сухая ветка.
– И что в ней необычного?
– Для тебя ничего, а для меня вид родной земли. Это там, – и она поняла, что он подразумевает под словом «там», – порядок, и не будет ветка лежать у дороги. Я даже догадываюсь, как она здесь оказалась.
– И как?
– Мальчишка, идя к остановке, нашел ее и тащил за собой по обочине, не по асфальту, а по обочине, чтобы поднять пыль. Это же так интересно, наблюдать, как она поднимается, а потом оседает, а ветка в движении издает свой звук, который может раздражать других, но не его. Это детство, которого уже не будет. И не надо даже думать, зачем он это делает, он и сам не сможет ответить. Ему это просто интересно.
– Да ты лирик. Никогда не задумывалась об этом, – произнесла Алина, провожая взглядом уплывающую вдаль ветку, так как автобус поехал дальше.
– Ты здесь живешь и уже много чего не замечаешь. Это обычно для твоего глаза.
– А ты отвык?
– Видимо да, раз обратил внимание.
Ехали они еще с полчаса, и вот такая же, неухоженная кирпичная остановка с облетевшей краской, встретила их, выходящих из автобуса, который выбросив облако дыма и заурчав, поехал дальше. Алина осмотрелась и заметила:
– А веточки нет.
– Здесь не было того мальчишки, но я бы все равно не взял ее, у меня бы не получилось. И как бы я смотрелся с такой веточкой?
Алина представила и засмеялась: – Это было бы интересно. Даже очень.
– Не сомневаюсь. Ну, что пошли.
Они шли по асфальту по направлению к поселку, который был метрах в пятистах от дороги. Солнце уже начало припекать и разогрело воздух. Пройдя метров триста, Семен остановился: – Подожди. Давай послушаем.
Алина остановилась и так же, как и Семен, прислушалась. Шум с автомобильной дороги был уже не так слышен, а со всех сторон развались звуки природы: стрекот, писк, щебет. Это были хаотичные звуки, которые невозможно услышать в городе, а оказавшись вне города, многие и не обращают на это внимание. Вслушиваясь в эти звуки, Семен улыбался.
– Любой звук может пригодиться, в работе, – поделился он. Остаток пути они проделали, не торопясь и наслаждаясь всем, что попадало на глаза: деревьями, травой, птицами, домами. На одной из улиц, они остановились возле калитки, за которой дорожка из плит, вела к двухэтажному дому. Семен сунул руку в прорезь калитки и отодвинул щеколду.
– Прошу, – предложил он. – Хозяева! К вам гости, – громко крикнул он и из-за дома показался Николай. Был он в старых шортах, выцветшей футболке и каких-то резиновых сланцах на босу ногу. Увидев, кто пришел, направился к ним.
– Правильное решение принял, – сказал он, подходя к ним, и с интересом посмотрел на Алину, пытаясь понять, кто она Семену. Семен не вдавался в подробности, а просто познакомил их:
– Алина, это мой друг детства Николай. В отличие от меня, он остепенился, женился и ведет жизнь примерного семьянина. Я же остался, каким был.
– И это тебя выделяет среди таких, как мы, мы теряем то, что имели раньше, – парировал Николай.
– Это что же?
– Авантюризм. Пошли.
Они завернули за угол дома, и их взору предстала, изумительна картина. Лужайка, вдали виднелось поле, а за ним лес. Глаза отдыхали, глядя на эту красоту, можно было смотреть вдаль, отдыхая глазами, а не упираться в стволы деревьев или ветки кустарников. К дому примыкала большая веранда, в одной стороне которой стоял стол, накрытый клетчатой клеенкой, вокруг которого стояли стулья, а на столе красовался большой медный самовар.
– Это откуда же такое? – радостно произнес Семен.
– Наследство, – гордо ответил Николай.
– Богатый ты. Напоишь?
– Не сомневайся.
В другом углу веранды расположились пара плетеных кресел, маленький столик и мечта многих домоседов – кресло-качалка. В дальнем углу лужайки стояла беседка, а рядом с ней мангал, из которого поднимался дым углей. Из беседки вышла миловидная женщина, а за ней следом девочка, и обе направились к ним.
– Моя, жена, Лена, а это Лиза, – представил Николай свою семью. – А это тот, моя дорогая, о ком ты не единожды слышала – Семен Ковалев собственной персоной и его спутница Алина.
– Если у тебя будут проблемы с работой, обращайся, я похлопочу, чтобы тебе дали место шпрехшталмейстер, проще инспектор манежа, будешь номера объявлять.
– Учту, но сначала надо выучить это самое слово.
– Иди сюда, – позвал Семен девочку и достал из сумки игрушку – маленькую куклу, которую можно надевать на руку, что и продемонстрировал, сказав детским голосом:
– Меня зовут Настя. А тебя? – при этом двумя пальцами, на которые были надеты ручки, он пригладил голову кукле.
Девочка засмеялась, а Семен снял игрушку и протянул ей, и та, взяв ее, убежала в беседку.
– Ну, все, теперь у нас будет разговорный жанр. Ты себе замену готовишь? – спросил Николай. – А вы знаете дамы, что у Семена все началось тоже с игрушки. У него есть замечательная игрушка-клоун. Кузьма, правильно? И он с ним во всех его поездках.
– Да, ты что! – восхитилась Алина. – Покажешь?
– Посмотрю.
В течение следующего получаса женщины занимались приготовлением салатов, а мужчины шашлыком, точнее занимался Николай, а Семен сидел рядом на пеньке, наблюдая за процессом.
– И кто она такая? –сверкнув улыбкой спросил Николай.
– Девушка.
– Очень точное замечание.
– По приезде познакомились, подруга соседки. А вчера, после нашей встречи, встретил ее у подъезда, проводил, предложил. Все.
– Как у тебя быстро.
– Как получилось.
– Еще бы, редкая женщина откажет тебе в знакомстве.
– Но такие тоже есть. Кстати, – вспомнил Семен, и, достав телефон, по памяти набрал номер, а услышав ответ, сказал: – Привет. Это я. Я сейчас за городом…Да, у друга…Один? Это, смотря, как понимать твой вопрос. Если вкладывать твой смысл, один, а если мой, то в кругу друзей…Илона, а как ты?....Это хорошо. Это мой номер телефона, если будет желание, запомни его… Квартиру присмотрел, как будет городской телефон я тебе его сообщу….Как зачем? Вдруг проездом из Парижа в Милан, самолет совершит посадку в Москве, и ты решишь меня навестить, и кто тебя встретит в аэропорту, кто довезет?…Конечно, найдутся, – затем он перешел на французский, но закончил по-русски. – Пока.
Увидев вопросительный взгляд друга, пояснил: – Не думаешь же, ты, что я там жил в монастыре и все время один и в келье?
– Даже мысли не возникло. И кто?
– Красивая женщина.
– Ответ был очевиден. Она тебе нравится?
– Во всяком случае, у нас были хорошие отношения, – ушел от прямого ответа Семен.
– Почему были?
– Потому что я здесь, а она там.
– Это не препятствие.
– В сущности, нет, но дело не в ней.
– Понятно, как всегда в тебе. Очаровал женщину и уехал.
– Эту очаруешь, как же! И она понятливая.
– Я думаю, что ей некуда было деваться от твоего решения. Иначе, не стала бы тебе отвечать.
– Возможно, ты и прав, но у нее мой реквизит.
– И она его хранит, – вздохнул Николай. – Мне ее жаль. Наверняка,…а ладно, – махнул он рукой.
В это время раздался голос Лены: – Мужчины, откройте бутылку.
– Сразу обоим прийти, или хватит одного? Вы что уже начали без нас? – спросил Николай.
– Я схожу, – сказал Семен, вставая с пенька, и направился к веранде. Николай обратил внимание, что телефон остался лежать на пеньке. Он посмотрел вслед Семену, и лукавая улыбка появилась на его лице.
Когда шашлык был готов, и все сидели за столом, Николай предложил Семену стул, напротив лужайки, чтобы он мог видеть простор.
– Наслаждайся.
Разговор был обо всем и ни о чем. Семен интересовался новостями, рассказывал о том, что видел, где бывал. Он наслаждался этим обществом. Он сидел в кругу друзей, как старых, так и новых. Он надеялся, что семейная атмосфера подействует на него благосклонно. Он с удовольствием говорил о погоде, природе, о салате и шашлыке. Никто не спрашивал о его личной жизни, и у него сложилось ощущение, что после нескольких лет ссылки он возвращается к нормальной жизни. Он слушал, задавал вопросы, отвечал. Он был среди людей живущих настоящей жизнью, и ему было наплевать, если кому-то она могла показаться скучной и однообразной, зато она была правдоподобной, и в ней были свои радости, для тех, кто хотел их видеть. Алина легко нашла общий язык с новыми знакомыми и Семен, общаясь со всеми, чувствовал, что он такой же нормальный.
– Как твой номер? Расскажи женщинам.
– Я же тебе говорил, его надо видеть. Все не просто. Илона, помогла мне. Это моя знакомая во Франции, – пояснил он женщинам. – Она помогла мне решить некоторые вопросы, познакомила с нужными людьми, что помогли. Если буду ставить номер, тогда она пришлет аппаратуру.
Никто не стал уточнять, что и как, а он просто дал информацию и все.
Было около шести, когда все сидели уже в другом углу веранды, пили чай, что налила Лена из самовара в чашки. Семен расположился в кресле-качалке, полозья которого тихо поскрипывали, и смотрел вдаль.
– Я тебе завидую.
– В чем? – спросил Николай.
– Это здорово иметь такое кресло и такой вид. Сидеть вечерами одному в кресле, и покачиваясь смотреть, смотреть, смотреть. Это только, кажется, что сидя в одиночестве, думают о чем-то возвышенном. Ерунда. Когда сидишь вот так, то ни о чем не думаешь, а просто смотришь и замечаешь, что вокруг. Какие там мысли!? Видишь, как воробей сел на ветку и сидит чистится, поворачивая свою крохотную головку. И ты поглощен этим, наблюдая за ним. Ты сидишь, и с каким-то детским наслаждением смотришь, боясь спугнуть эту птаху. Или вдруг кто-то прошел, проехал вдали, а вот кот идет вдоль забора, осторожно и свободно. Ты поглощен этим миром и тебе ничего не хочется делать, а просто так наблюдать. Видеть, как меняется цвет неба, когда солнце склоняется к закату, как меняются формы облаков, слышать легкий шорох листьев. Разве не так? Так. И это нравится всем. Почему? Да это невозможно объяснить, и не надо. Нравится и все, и никакие мысли не лезут в голову, а ты получаешь наслаждение тем, что ты сейчас видишь, чувствуешь своим состоянием. И если что-то вдруг отвлекает, то с горечью возвращаешься в реальный мир людей, которые разрушили твое состояние. А кресло все качается, скрипит. И даже этот скрип, доставляет удовольствие, но, увы, не тем, кто рядом. Тебе обязательно заметят, чтобы прекратил скрипеть. Оно и понятно, скрип часто отвлекает, раздражает, но не тех, кто его не создает. А если поменяться местами? Все кто был не доволен, тут же успокаиваются и им также нравится поскрипывание. Таковы мы. Можно почитать книгу, газету, но вскоре и они оказываются на полу, а причина проста, нам нравиться просто смотреть, ловя редкие мгновения, когда мы можем побыть самими собой, без всяких мыслей. Такое у меня уже бывало, когда я смотрел на океан. Шум волн, шелест деревьев.
– Э, как тебя повело на философию.
– А ты как думал? Я и так почти всегда среди людей.
Лена, поймав взгляд мужа, предложила Алине посмотреть дом и прогуляться по саду. Забрав дочку, женщины ушли.
– И зачем ты попросил их уйти?
– А ты так сразу и понял?
– Нет, я тупой от рождения.
– Да интересно. Кто такая Алина, и что она для тебя? Она достаточно молода.
– Это ее недостаток?
– Это ее неопытность в общении с такими, как ты.
– Коля, у меня только дружеские отношения.
– А у нее?
– Не спрашивал. Я ей сказал, что у нас могут быть только дружеские отношения и если она хочет, то может поехать со мной. И все.
– Ты очень вольно относишься к женщинам. Девчонка понадеется.
– Я такого повода не давал.
– И не надо. Жаль девчонку.
– Ты прав в чем-то. Но она опытный человек. И к тому же я не знаю, вдруг она делает это специально. Она журналистка, хотя я попросил ее ничего не писать обо мне.
– Веришь?
– Пока да.
– Ты эгоист.
– Согласен.
– Да, тебе надо жениться.
– Не надо меня включать в круг, в котором ты живешь. Тебе что завидно, что я свободен? Но я подумаю над твоим предложением, и как только, так сразу.
– Я понял твое, так сразу. Света покоя не дает. Так?
– Не так.
– Я знаю, что тебе надо!
– Да, ты что! Говори скорее, пока не забыл.
– Ничего нового. Увидеться.
– Стоп. Не порть вечер, если хочешь об этом поговорить, то мы уже обсуждали. Ах, да, Данилы не было. Вот обустроюсь, посидим у меня на квартире.
– Расскажешь об Илоне.
– Ну, уж нет. Это тоже память. Все женщины, которых я знал, оставили свой след, кто-то больше, кто-то меньше. Но это не повод высказывать личное.
– Рассказывай сказки детям. Обе они оставили глубокий след. Одна здесь, другая там. Стала бы Илона заниматься твоими делами, если бы не имела к тебе особого отношения.
– Пусть, будет так, – не стал вдаваться в подробности Семен.
– Да, твое сердце все в шрамах от женщин, его надо завещать для изучения потомкам.
– Главное, чтобы заживали и не кровоточили. Нам пора.
– Разве не останетесь?
– Ты же только что говорил о том, чтобы я не обнадеживал девчонку. И где мы будем спать? Куда я Алину дену? Домой, только домой, к родителям.
Семен позвал Алину и предложил возвращаться. Попрощавшись с Леной, Семен и Алина, в сопровождении Николая, пошли к дороге.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда Семен попрощался с Алиной у ее подъезда.
– Спасибо, день был чудный, – поблагодарила она.
– А тебе за компанию.
– Звони.
– Учту.
Дома он отказался от ужина, поговорил с родителями и отправился спать. Свежий воздух принес приятную усталость, и с ней же хотелось, закончить день.
21
К счастью Семена, выходные закончились. Не всегда выходные приносят полное удовлетворение, они могут быть скучными, если тупо сидеть дома или утомительными, если приходится куда-то ехать и что-то делать. Идеальные выходные – это когда находится время и для общения, и для себя. У Семена все это было. В воскресенье он ездил в гости к сестре, и к вечеру вздохнул с облегчением, все обязательные дела были выполнены. Теперь он принадлежит только себе.
В понедельник он позвонил Кате и напомнил о себе.
– Я вас помню, к среде думаю, все будет готово, а, может быть, и раньше. Я вам позвоню.
Поняв, что с этим вопросом он встретится позже, Семен оправился в цирк. Войдя под своды, он остановился, осматриваясь. Охранник, заметив мужчину, который показался ему подозрительным, так как ничего не спрашивал, а смотрел, спросил:
– Вы к кому?
– К директору.
– А по какому вопросу?
– А может быть, я ему сам скажу? – поставил он на место любопытство охранника.
– Ну, тогда ждите, его нет, – отыгрался тот.
– Судя по ответу, неизвестно. когда будет. Глупый ты, – и отойдя к стене, где под стеклом висел перечень телефонов, нашел номер секретаря и набрал его, на аппарате висевшего здесь же. После продолжительных гудков, он услышал:
– Алло.
Эта холодная пренебрежительность резанула слух. «Когда научатся отвечать приветливо, это же обязательно», – подумал Семен, и, подавив в себе желание, сказать что-то резкое, спросил: – Могу я встретиться и поговорить с директором? Меня зовут Семен Ковалев.
– Не знаю, у него сейчас люди.
– Да, что вы говорите, – усмехнулся Семен. – Это обнадеживает. Учитывая, что это цирк, то приятная новость, что у него не звери.
Шутка не была оценена и, поняв, что над ней насмехаются, секретарь ответила резко: – Послушайте, мужчина, директор занят, – голос в трубке звучал с возмущением, и категоричность тона давала понять, что сообщать о каком-то Семене она не собирается.
– Послушайте, на вашем месте…– но он не успел договорить, как она его перебила:
– Вы не на моем, – и в трубке раздались короткие гудки.
Семен посмотрел на телефон и краем глаза заметил ухмылку охранника.
– У вас здесь все такие приветливые? Улыбку сотри, – и снова набрал номер, и вновь услышал: – Алло.
– Это снова я, Семен Ковалев. К счастью, вы тоже не на моем месте и никогда не будете, иначе цирк закроют ввиду отсутствия публики. Так вот, милая дама.
– Я не милая.
– Очень жаль, – продолжил он, не давая ей возможности вставлять реплики. – Вы скажете ему, кто звонит и ждет внизу. Я подожду здесь, и мне будет приятно, если за мной придете вы. Если вы этого не сделаете, то я его все равно увижу, но вряд ли ему понравится, ваше решение. Надо уметь чувствовать ситуацию, – и повесил трубку.
За годы работы Семен научился разговаривать с людьми разных характеров, особенно с теми, которые ничего из себя, не представляли. С кем-то вежливо, а с кем-то подчеркнуто холодно. Он был уже не только клоуном, а немного бизнесменом и научился не продавать, а подавать себя. Отойдя от телефона, он стал читать различные объявления, что висели на стенах. Заходили люди, и, показав пропуск, проходили, а кто-то лишь кивал головой охраннику и проходил так. Все были незнакомые. И вдруг он услышал:
– Семен! Ты!
Обернувшись на голос, он увидел жонглера Василия, с которым был знаком, еще, когда здесь работал.
– Василий! Рад тебя видеть. Да, это я собственной персоной.
– А что здесь?
– Да вот, не пускают. Хотел к директору. Он все тот же? Не сменился?
– Постарел, но все тот же. Сейчас решим. Я схожу и скажу, что ты здесь. Здорово, что ты вернулся.
– Не торопись. Сейчас будет маленький спектакль. Я позвонил в приемную и жду эскорт.
– Ничего ты не дождешься от нашего секретаря.
– Давай, подождем, – предложил Семен.
Минуты через две, открылась внутренняя дверь, и к турникету подошла женщина, лет под сорок, но не потерявшая своей привлекательности, с несколько вызывающим и пренебрежительным лицом.
– Это секретарь, – шепнул Василий. – Злая.
– Еще бы, ей пришлось самой спуститься за мной.
В небольшом помещении чужих, кроме Семена, не было, и она спросила, для верности:
– Вы Семен Ковалев?
– Я, – он подошел к турникету.
– Иван Николаевич ждет вас.
– Вот видите, я же говорил, что он захочет меня увидеть. Вам надо чаще улыбаться.
– Что? – возмущенно сказала она.
– Улыбаться чаще, – повторил Семен, – а тебе стереть свою глупую улыбку, – бросил он охраннику. – Своих героев надо знать в лицо. Пошли, что томить в ожидании директора.
Она повернулась и направилась внутрь здания, Семен за ней, оценив ее данные сзади и чувствуя улыбку Василия, что шел следом.
– Увидимся, – услышал он его голос и, обернувшись, кивнул головой. Где находится кабинет директора, Семен помнил, но хотелось поставить на место невежливую секретаршу. Проходя по коридору, он мельком смотрел на фотографии артистов, висевших на стене, и увидел свою, правда, старую.
– Подождите, – окликнул он женщину, та остановилась, а Семен подошел к своей фотографии и встал под нее.
– Ну, что не сильно изменился?
– Так это вы, – смущенно произнесла она.
– Я, – вздохнул он, – только моложе. Предлагаю забыть нашу стычку. Идет? – и улыбнулся ей.
Видя, что этот стройный мужчина, ей по-доброму улыбается, она тоже улыбнулась: – Хорошо.
В приемную оба вошли в хорошем настроении, а в дверях кабинета стоял директор – Иван Николаевич. Как и сказал Василий, он постарел, но выглядел все, же неплохо.
– Семен! – произнес он и двинулся навстречу. – Два чая – бросил он секретарю, похлопал Семена по плечу. – Пошли.
Пока секретарь готовила чай, директор смотрел на своего бывшего артиста: – Возмужал. Да, уже не тот взгляд юноши, который не знал, что делать. Теперь я вижу уверенного, знающего себе цену человека.
– Да, цена у меня есть, хорошо хоть не ценник.
– Ни с кем не соединять, даже с управлением, – велел он секретарю, когда та принесла чай, и когда она вышла, закрыв за собой дверь, спросил: – Совсем?
– Как получится. Надеюсь совсем, но кто знает, что будет.
– Я наслышан о тебе. Кто-то слышал, кто-то видел, некоторые даже видели твой номер, особенно один, но сам не видел, даже съемок нет.
– Я не разрешаю снимать. То, что могут показать, снижает эффект. Пусть приходят.
– А ты бизнесмен.
– Учусь, учусь. Так я что пришел. Узнать, найдем ли мы общий язык, и могу ли выступать.
– Надо полагать в штат не пойдешь?
– Разумеется. Поговорите в управлении о контракте, если устроит, то подпишем.
– Номер, как понимаю, не простой.
– Да, требуется техническая оснащенность.
– Для одного номера, а другие?
– Обычные. Я и свой первый иногда показываю, но не каждый сезон.
– Ясно. Что касается технической стороны, – замялся директор. Семен понял его, что тот ограничен в финансах, да Смену этого было и не нужно.
– Не волнуйтесь, реквизит у меня свой. Он пока во Франции, но если договоримся, то его пришлют.
– Вот это другое дело, – оживился директор.
Далее они обсудили условия контракта, и когда на словах все обговорили, директор спросил: – Когда?
– Надо устроить свой быт, а как договоритесь, то позвоню, чтобы прислали оборудование. Другие номера могу работать. Репетировать могу?
– Да, я распоряжусь.
– Могу выступать по ставке, пока нет контракта.
– Договорились. Временный договор подпишем. Позвони мне.
– Дня через два-три, – предложил Семен.
– Договорились.
– А Сан Саныч работает?
– Нет, уже на песни.
– Жаль, хотел увидеть.
– Он бывает, пригласишь на выступление.
– Ну, я пошел, – но прежде чем покинуть кабинет, Семен достал из сумки диск. – Это мое выступление. Посмотрите, – и положил диск на стол.
Выйдя в приемную, он попросил секретаря: – Помогите директору посмотреть диск, он у него на столе. До встречи, – и вышел.
Заходить никуда не стал, а пройдя по коридору, вышел на улицу. Посмотрел на общественный транспорт и решил, что пора обзаводится своим. Купив в киоске журнал для автомобилистов, он посмотрел предложения автосалонов и, остановившись на одном, направился в него. Машину он выбирал не долго, это был джип. Ему нравились большие машины и, подождав пару часов, когда ее довели, выехал из салона на улицы города. Дома он сообщил родителям о покупке.
– Откуда у тебя такие деньги? – поинтересовалась мать
– Ну, не украл же. Я столько лет работал, потребности у меня там были маленькие. Куда тратить? Вот и накопились, и платили мне не плохо.
В тот же вечер позвонила Катя, спросив, может ли он завтра встретится, чтобы оформить договор. Получив согласие, они договорились о месте и времени.
На другой день, после оформления договора, Семен не знал, что надо делать дальше, и предложил Кате:
– А вы можете мне помочь и дальше? Зарегистрировать квартиру, установить телефон, интернет, обставить. Конечно, теоретически я могу это сделать сам, но признаюсь, что далек от всего этого. Что касается мебели, это вообще отдельная тема, если сам, то квартира будет похожа на берлогу одинокого мужчины.
– А что у вас некому?
– Есть мама, сестра, друзья, но все не то. Взгляд женщины со стороны интереснее. У вас же есть своя квартира, вы бываете в других и видите, что и как. Может быть, идеи, какие есть. Я понимаю, что не все так просто, я оплачу ваше время.
Катя внимательно посмотрела на Семена, обдумывая его предложение: – Не надо оплаты. Я помогу, но буду только предлагать, а решать будете сами.
– Ну, как же! Вы тратите свое время, и оно должно быть оплачено.
– Ладно, потом договоримся.
Катя была очень энергичной женщиной. У нее была масса знакомых, поэтому вопрос регистрации квартиры в собственность был решен быстро. Она организовала и все остальное: установку телефона, интернет. Ремонта в квартире не требовалось, мебель подобрали быстро. Она занималась своей работой, а когда было свободное время, то уделяла его Семену, а обстановкой занимались в вечернее время. Времени вместе они проводили много, и перешли на ты. Почему она вечерами не торопилась домой, Семен не спрашивал, но догадывался, что все семьи разные.
Через неделю квартира была готова к проживанию. Семен прошелся по ней, понимая, что сам бы не справился. В этой, уютно обставленной квартире, чувствовалась женская рука. В последний день, он перевез свои вещи и посадил на диван Кузьму.
– Какая прелесть! – увидев куклу-клоуна, восхитилась Катя.
– Это мой друг, Кузьма. Мы с ним с семи лет. Он, как и я везде ездил. Да, ты возьми, не стесняйся.
Катя взяла куклу в руки, потрогала одежду, волосы, нажала на нос, и, вернув на место, сказала: – У него такие же глаза, как у тебя.
Семен лишь улыбнулся: – Ты мне очень помогла, чтобы я без тебя делал?
– Тоже самое.
– Я должен тебя отблагодарить.
– Не надо.
– И в какое положение ты меня ставишь? Ну, хотя бы ужин. Ресторан выбирай.
– А здесь?
Семен удивленно, но так, чтобы она этого не заметила, посмотрел на нее, и согласился: – Хорошо.
Он достал из холодильника все, что у него было, а было не мало, в том числе и бутылку вина. Они сидели на диване, пили вино, ели фрукты, конфеты. Семен рассказывал Кате о том, что видел, но не касался личной жизни.
– Здорово. Как ты много видел, но есть в этом один минус.
– Какой?
– Ты один. И там тоже.
– Почему ты так решила?
– Чувствую. Даже не понимаю, почему ты вернулся, если там было так хорошо. Что же позвало назад?
– Прошлое. Я здесь кое-что потерял.
– Думаешь, найдешь?
– Не знаю, но надо сделать попытку.
– Ну, разве только это. Сдается мне, что ты очень раним.
– Уже нет.
– А одинок?
– Отчасти. Это, смотря с какой стороны смотреть.
– Наличие вокруг множества людей, в том числе и друзей не исключает одиночества. Нет ничего хуже одиночества среди всех.
– О себе говоришь?
– У меня есть все самое необходимое для жизни.
– Осталось найти понимание? – спросил Семен.
Катя ничего не ответила на его вопрос, а только произнесла: – Хорошо, если ты найдешь, то, что потерял, а если нет, то не отчаивайся. Ты давно здесь не был, но наверняка, найдется кто-то, кто тебя ждет. Важно, чтобы ты этого хотел. Я пойду, – и она поднялась с дивана.
Семен вышел проводить ее до двери, но она вдруг резко остановилась и повернулась к нему. Все это было так быстро, что Семен, идя за ней, наткнулся на нее, почувствовав ее упругую грудь, и даже смутился.
– Я решила задержаться еще немного, – сказала она, глядя ему в глаза, а он прочитал в них желание.
– А как же… – решил он уточнить.
– Тебя не должно это волновать. Это моя проблема, – усмехнулась она, поняв, что он имеет в виду. – Был и нет, – тихо ответила она.
– Ты мне симпатична, но я не могу обещать продолжения отношений.
– Ты всегда так честен с женщинами? И не хочешь соврать?
– Почти.
– Тогда не будем терять время, твое прошлое не обидится, только солги ему, не говоря обо мне, как и будущему.
Катя ушла часа чрез два. Он вызвал ей такси, и видел из окна кухни, как она уехала, эта красивая и умная женщина.
«Ну, вот совратил женщину, рассказывая ей о своей жизни, – подумал он про себя. – Это еще вопрос кто кого?» Тут же всплыл вопрос. Семен действительно не ставил никаких целей в отношении Кати. Общение с ней было ему приятно, но он не собирался переходить грань к близости. Он только сегодня понял, что мужа у нее нет, а сам он не хотел связывать себя обещаниями. Он хотел осмотреться, а жениться, как сказал Николай, он пока вообще не собирался. Именно пока. Увидит ли он еще раз Катю, Семен не знал, но точно знал, что, ни он, ни она, искать встречи не будут. Это был вечер двух одиночеств.
Семен прошелся по квартире, в которой он теперь будет жить один, убрал остатки ужина, помыл посуду.
Новоселье он решил устроить позже, отдельно для семьи, отдельно для друзей. Сев на диван, он взял в руки куклу.
– Ну, вот Кузьма, у нас есть свой дом, неделя была у нас сложной, но мы ее выдержали.
Действительно за хлопотами Семен не забыл о контракте. Тот был одобрен, и теперь можно было приступать к репетициям, а также получить реквизит. Посмотрев на часы, он набрал номер Илоны, не очень рассчитывая застать ее дома, но оказался неправ.
– Алло, – услышал он ее голос.
– Привет, это я, не путевый клоун, – сказал он по-французски
– Ну, если от слова путь, то тогда ты и сам не знаешь, по какому пути идти. Или уже выбрал?
– Их, как всегда, много. Ты вышли мне мой реквизит.
– Только за этим и звонишь?
– Это повод услышать тебя.
– Оправдание принято.
Семен продиктовал ей адрес цирка, а также сообщил свой городской номер телефона.
– И когда тебе звонить? Тебя же точно не застать дома.
– Иногда буду.
– Осталось попасть в то время, в это иногда.
– Не обижайся, это же я.
– Вот именно, это ты, – услышал он ее вздох.
Они еще поговорили, и когда Семен повесил трубку, он понял, как хорошо держалась Илона. Он не верил, что дома она случайно. Все это временно, придет время и все будет у нее иначе. «Время вернет ей все, что она захочет», – подумал он.
22
Всю следующую неделю Семен репетировал номера. За время работы за границей он уже фактически отошел от разговорного жанра, там другая культура, другой юмор, там надо родиться, чтобы публика понимала, что он говорит, поэтому Семен там работал в жанре эксцентрики, в том числе и музыкальной. Но это там, а здесь он начал все сначала. Он и раньше записывал, запоминал, все что слышал, а теперь накопленный материал из жизни решил использовать. В партнеры он пригласил молодого выпускника. Стас, его однокурсник, работал уже в другом городе, имея самостоятельный номер. Конкуренции Семен не боялся, она его лишь вдохновляла, и опыт выживания у него уже был, он прошел эту школу.
В пятницу он устроил новоселье для родственников. Сестра, осмотрев квартиру, одобрила, заметив:
– И кто же это помогал тебе ее обставить? Здесь явно приложила руку женщина.
– Мир не без добрых женщин.
– Сдается мне, что очень добрая, чтобы тратить время на помощь тебе.
– Не злая, – не стал уточнять он.
– Ну, что можно приводить жену.
– Э! Нет! – возразил Семен. – Хозяин здесь я. И не надо мне искать спутницу жизни, у нас могут быть разные орбиты.
– Ну, если не сойдетесь, то ты, как спутник со временем упадешь.
– Но кто-то скорректирует падение, чтобы не разбить чью-то жизнь.
Сестра лишь посмеялась, а родители промолчали, он не вмешивались в такие вопросы. В субботу он ждал Данилу и Николая, одних, без семей. Мальчишник их устраивал, плохо ли семейным, вырваться и посидеть в узком кругу друзей. Зная, что в их компании главное не стол, а общение, Семен, не мудрствуя лукаво, купил спиртные напитки и закуски в одном из магазинов. Выходя из дверей которого, он столкнулся с Алиной.
– Опа! А ты, что здесь делаешь? – удивился он.
– То же что и ты, покупаю продукты.
– А что, ближе магазина нет? Я-то хоть теперь здесь рядом живу. Вот с друзьями собираюсь посидеть.
– И только?
– Алина! – укоризненно произнес Семен. – Если свободный мужчина говорит, что с друзьями, надо ему верить, так, как нет смысла обманывать.
– А были случаи?
– Не помню. А ты, как здесь?
– Была у подруги, по пути зашла.
– Как твоя работа?
– Все хорошо, но могла бы и лучше. Ты вот не даешь интервью.
– Не даю, – потупив в притворстве глаза, сказал Семен. – Да, и что обо мне. Меня здесь никто не помнит.
– Ну, это твое мнение.
– Что ты хочешь сказать?
– Не догадываешься? Мне нужна хорошая неординарная статья.
– Что, тем мало?
– Семен!?
– Что Семен! Я много читал статей и интервью своих коллег и прочих. Сделал вывод. Иногда пишут не то, что говорит герой. Знаю даже, что иногда пытаются соблазнить журналисток, бывает и наоборот.
– Об этом тоже пишут?
– Об этом знаю я. Так вот, ни один из вариантов меня не устраивает. Что пишет желтая пресса мне все равно, реагировать не буду. Да и повода не даю. Кому я интересен? Реальных статей мало, когда пишут об артистах.
– А вдруг я честная.
– Вдруг или честная? Давай так, позвони мне на следующей неделе, я попробую поговорить с директором, и возьмешь интервью у него.
– Он не интересен, не публичный человек.
– А я публичный! Пусть платная, небольшая. И тебе материал и ему приятно. Я оплачу.
– Это проще. А сам, значит, не хочешь?
– Чего?
– Дать интервью.
– Пока нет.
– А поговорить?
– Алина, о чем? О себе – тема закрыта. Ты же будешь меня пытать.
Алина окинула взглядом Семена и с интересом в глазах произнесла: – Даже не представляю, как тебя можно пытать.
– Я тоже. Позвони мне. Извини, мне пора.
Вечером раздался звонок в дверь, и друзья вошли в его обитель. Если Николая Семен уже видел, то Данилу нет. Тот осмотрел Семена и, причмокнув губами, выдавил: – Да, Коля, мы рядом с ним, как два мешка картошки, из которых отовсюду что-то выпирает.
– Здесь этого никто не видит.
– А моральный ущерб? Хорошо, что это мой друг. Я бы не стал знакомиться с девушкой, если он рядом.
Они прошли по квартире, оценили ее.
– И кто помогал? Алина? – спросил Николай.
– Алина? Кто такая? – заинтересовался Данила.
– Да, знакомая, молодая, красивая. Где она?
– Не знаю. Видел сегодня в магазине. Все хочет взять интервью у меня. А я не хочу.
– Да на фига ей твое интервью! Ты ей интересен.
– Вот этого и боюсь.
– Ты боишься женщины?
– Не женщины, а последствий.
– Откуда ты знаешь, что они будут? – и тут Николай увидел куклу– клоуна, взял ее в руки. – Все хранишь! Он всегда с тобой.
– Это мой верный друг, что хорошо не прихотлив, молчалив. Не старается меня женить. Все что он слышал, видел, все хранит в себе. Если со мной, что случится, я бы хотел, чтобы он был рядом.
– Так, плохие мысли, – прервал его Данила.
– Не здоровые, согласен. Ну что? Садимся.
Они сели за стол, выпили, закусили.
– А теперь рассказывай, – попросил Данила.
– Что?
– О том, как там жил.
– А там другая жизнь. Совсем другая. Много ездил, много что видел. Работать сложно, но смог. Проблема была в языке, но освоился.
– Так ты теперь полиглот.
– Слышал бы ты, как он теперь говорит, – вмешался Николай.
Раздался телефонный звонок, Семен подошел, снял трубку и сначала выслушал, что ему говорили, а потом по-французски отвечал. Разговор длился не более пяти минут. Вернувшись к столу, он не стал дожидаться вопросов:
– Илона звонила, сообщила, что все выслала.
– Илона, это кто? – задал вопрос Данила.
– Женщина – адская смесь. Умна, красива, самостоятельна, состоятельна.
– Действительно смесь, – поддержал Данила. – А ты не обманываешь? Такие существуют?
– В очень ограниченном количестве.
– И, конечно, она досталась тебе.
– Никто мне не доставался, но мы знакомы уже два года.
Что, значит, знакомы, друзья поняли. – И ты оставил ее? Ты не ошибся выбором? – атаковал вопросами Данила.
– Не морочь мне голову.
– Фото есть? – спросил Николай
Семен достал альбом и, пролистав, нашел фотографию, где он с Илоной на одной из улиц Парижа.
– Ничего себе, – присвистнул Николай, передавая фото Даниле. – И ты уехал от такой женщины? Ты головой не падал на арену?
– Бывало.
– Заметно. Судя по ее счастливому взгляду ей с тобой очень неплохо. Вообще это глаза влюбленной женщины.
– А ты специалист по женской любви. Прямо по глазам читаешь, усмехнулся Семен.
– Поверь семейному человеку.
– Возможно, но это другая тема.
– Жаль, тема очень интересная.
– Для желтой прессы.
– Ну, какая пресса – желтая, голубая, мы не знаем, но, если ты уехал, значит, дело не важно. Данила, – обратился Николай к другу, – ты поверишь, что все просто так? Вожжа под мантию попала и уехал. Тоска заела.
– Его! Тоска! Не верю.
– Вы правы, тоски не было. Ностальгия посещала. Придет, бывало, посидит в уголке, повздыхает и назад, на родину, одна.
– И чаем не напоил? Изверг, – засмеялся Николай.
– Остались не решенные вопросы.
– Семен, мы тут посовещались и поняли, что ты приехал все же увидеть Светлану. Ты уверен, что тебе это надо? Хоть ты и говорил Николаю, что не хочешь встречаться, не верим. Гложет тебя. Мы думаем надо увидеться. Ты нам веришь? – обратился Данила.
– Приходится.
– Так в чем дело! Давай это организуй и все. Найдешь, поговоришь. Что в этом такого!
– Да как-то боязно. Николай в курсе. Что скажу? Давай начнем сначала?
– А не надо ничего думать, увидишь и все поймешь. Если у нее осталась только память, а чувства все исчезли, испарились, как облака в небе, так все и прояснится. Это надо пережить. Прошлое надо закрывать, Семен, а не жить им. А ты все эти годы живешь с ним. Все решится, и поймешь, надо ли это прошлое тащить за собой в будущее и что оно висит у тебя грузом на ногах. Мы же знаем, как к тебе относятся женщины, не успел приехать, как уже новые знакомые, а какие старые!
– Ладно, уговорили, давайте выпьем, – а затем он спросил: – И как я ее найду?
Николай посмотрел на Данилу и тот кивнул головой: – Это мы подумаем. Ничего невозможного нет.
– И я подумаю.
– Только не строй планы, я тебя умоляю.
Затем разговор ушел от личиной жизни Семена. Им было, о чем поговорить, что вспомнить. Встреча прошла так, как они и хотели. Уехали друзья поздно.
Оставшись один, Семен убрал свидетельство мальчишника, спать не хотелось, но и бродить по пустойквартире желания не было, как и смотреть телевизор. Из всех вариантов он выбрал первый и отправился в кровать.
Долго не мог уснуть и лежал с закрытыми глазами, думая, что надо найти Свету, чтобы понять, что дальше. К чему обманывать себя, приехал он из-за нее. Со временем боль расставания утихла, рана разлуки зарубцевалась, и он мог спокойно поговорить. Вариантов поиска он знал два: ее дом, и работа. Семен подумал, а что он скажет, увидев ее, и что она ответит. Приняв решение, стало легче. Сколько времени прошло в размышлениях, он не знал, но когда открыл глаза, то за окном было светло.
Семен прислушался к себе, организм вел себя тихо и никаких побочных эффектов от вчерашней встречи не почувствовал. Дома сидеть не хотел и решил побродить по городу. Можно было пригласить Алину, но лучше одному, зачем забивать девчонке голову.
Выпив кофе, Семен отправился по улицам города. Он шел и рассматривал витрины, вглядывался в лица прохожих. И его взгляд выхватил среди прочих лиц одно знакомое лицо. Мужчина, примерно его возраста, вышел из магазина и направлялся к машине, припаркованной у обочины. Это лицо словно вспышка молнии осветила память. Семен ускорил шаг, направляясь к незнакомцу. Тот уже положил пакет в багажник и направился к дверце водителя.
– Подождите, – окликнул его Семен, поравнявшись с машиной. Мужчина, услышав призыв, обратил внимание на Семена, стоящего на тротуаре.
– Вы мне?
– Да. Извините, вы можете уделить мне немного времени.
Мужчина окинул взглядом Семена, тот не вызывал отрицательных эмоций по внешнему виду, но лицо было незнакомо.
– Только очень немного.
– Несколько лет назад, вы были в больнице у одной девушки. Ее зовут Светлана. Я пришел к ней, когда вы сидели у ее кровати, но при моем появлении ушли. Она мне сказала, что вы ее жених. Вы сейчас вместе?
Мужчина смотрел на Семена, и было видно, что он вспоминает тот, эпизод.
– Может быть, мы где-то присядем? – предложил Семен.
– Не думаю, что это потребуется. – Он обошел машину и встал напротив Семена. – Да, вспомнил тот эпизод. Скажу прямо, не самый лучший и приятный в моей жизни. Я до того дня не знал ту девушку, да и сейчас не знаю. Все, что она вам сказал – неправда. Я не был ее женихом и не собирался. Меня попросил об этом приятель. Я сначала отказался, но мне объяснили причину и, подумав, я согласился. Эта девушка сама все придумала и через сестру нашли меня.
– И что за причина?
– Она была больна, никто не знал, что с ней будет. Она была влюблена, полагаю в вас, но не хотела быть обузой, да и как мне сказали, вам предложили контракт за границей, но вы отказались, узнав о ее беде, ее состоянии. Я тогда был молод и понимал, что такое работа по контракту. Если бы его не было, то не согласился бы. Мне стало жаль портить карьеру молодому парню. А чувства – вещь хрупкая. Так контракт был?
– Был, здесь вас не обманули, и я хотел от него отказаться, но после того случая меня здесь ничто не держало.
– На это и был расчет. Вы уехали. А что мешало потом выяснить отношения?
– Меня не было все эти годы.
– И сколько лет?
– Семь.
– И за это время вы ни разу не приезжали?
– Ни разу. Ушел с головой в работу. Много ездил.
– И что у вас за работа такая?
– Я артист цирка. Клоун.
– Да, удивительно. Я тоже бывал и бываю за границей, но так долго, нет. Значит, вы Клоун с большой буквы.
– Да кому стало лучше?
– Она хотела сделать лучше вам. Удалось?
– Не знаю. Мне не с чем сравнивать. Я же не знаю, что было здесь.
– Это верно. Вы извините меня, если бы это предложили мне сейчас, я бы отказался, но тогда были другие ценности и другие взгляды на жизнь.
Мужчина замолчал, а Семен подумал о Свете, как ей было тяжело принимать такое решение, разрывать судьбы. Он точно должен ее увидеть.
– Извините, – снова произнес мужчина – я не хотел сделать вам больно.
– Я понимаю.
– Я поеду, – и, не дождавшись ответа, направился к машине, с другой стороны.
– А ее сестру Аллу вы видели? – вдогонку крикнул Семен.
– Да, она замужем за моим приятелем. У нее фамилия Тенякова. Где живут, не знаю, и вообще здесь ли, – и сев в машину и отъехал, оставив Семена на краю тротуара.
«Зачем она это сделала»? – подумал Семен, хотя понимал, что тем, кем он сейчас был – ее заслуга. Маловероятно, что сейчас у него было бы такое же имя в цирковом обществе, не было бы вероятнее и того номера. Не дали бы его сделать, и не потому, что плох, а потому что не дали бы денег. Да, его отъезд круто изменил всю жизнь. Он тогда ни о чем не думал, кроме работы, во всяком случае, в первое время, и лишь потом стал смотреть на мир, а позже встретил Илону. Все это произошло благодаря принятому Светой решению. Она принесла их любовь в жертву, хотя эта жертва ему была и не нужна. Хорошо хоть жертва оказалась не напрасной, и все живы.
Рядом с ним остановился автомобиль, из него вышли мужчина и женщина. Оказавшись у них на пути, он вернулся в реальность с ее звуками, запахами. Семен направился дальше. Теперь он знал, что ему делать. Надо ее найти, и если она успешна, то хотя бы сказать ей спасибо. За что? За разбитую любовь? Нет, за его жизнь.
23
Семен сидел в машине, которая стояла возле дома, где раньше жила Светлана. Приехал он сюда полчаса назад. Мимо проходили люди, не обращая внимания на машину, спеша по своим делам, а он сидел и смотрел на дверь подъезда.
«И сколько я так буду сидеть? Чего ждать? Даже если она пройдет, я что выскочу из машины и окликну ее? И что скажу?» – задавал он себе вопросы, на которые не пытался даже отвечать, но понимая, что ведет себя, как мальчишка, вышел из машины и подошел к дверям подъезда. Набирать номер квартиры по домофону он не стал, неизвестно, кто ответит, и живет ли она там, оставалось подождать. Так прошло еще с полчаса. «Интересно в этом подъезде кто-нибудь живет? – мысленно спросил он себя, видя, что двери соседних подъездов то впускают, то выпускают жильцов, и только в этот подъезд дверь закрыта, – а я стою здесь как охранник». Наконец, он увидел, что к подъезду направляется женщина, и когда она поравнялась с ним, спросил:
– Извините, скажите, а Дунаевы здесь живут?
Женщина остановилась: – Из какой квартиры?
Семен, вспомнив этаж, назвал номер квартиры и добавил: – У них две дочери: Алла и Светлана.
– Да, есть такие, но вот дочери уже с ними не живут, во всяком случае, я их давно не видела. А вы кто им будете?
– Знакомый.
– Тогда почему не звоните через домофон?
– Я пробовал, никто не отвечает, – солгал Семен.
– Возможно, ушли куда-либо. Позвоните по телефону?
– Я не знаю их номера.
– Странно, – подозрительно посмотрела она на него.
– Я много лет отсутствовал, работал очень далеко и вот вернулся, хотел повидаться, – решил он сказать хоть что-то, понимая, что его вопросы могут показаться подозрительными для женщины.
– Надо полагать не к родителям пришли. Ничем не могу помочь, – и, открыв дверь, вошла в подъезд.
Семен стоял в раздумье, решая, то ли поговорить с родителями, то ли уйти. «Нет. Подниматься не буду, – решил он, – делать в этой квартире мне нечего. Если не получится иных вариантов, тогда приеду еще раз, не хватает еще их впутывать сюда, тем более Света здесь не живет». Он вернулся к машине и тихо отъехал от дома. Его следующей целью была клиника, где она ранее работала. Сегодняшний вечер он решил посвятить поиску Светланы по старым местам.
Был вечер, и пробки на дорогах, по окончании рабочего дня, стали более плотными, поэтому на поездку у него ушло более часа. Припарковав машину, он знакомой дорожкой, по небольшой алле прошел к зданию клиники. Деревья выросли, как и кустарник, – отметил он про себя, – с тех пор, как я был здесь последний раз. Но тогда была зима, и все было чахлым.
День уже клонился к завершению, последние лучи солнца пробивались сквозь листву, но еще не сдавали свои позиции, хотя по углам тени стали темнее, извещая о приближении ночи. Открыв дверь, Семен вошел и осмотрелся. Коридор приобрел иной вид: был более светлым, под потолком светодиодные панели мягко освещали бежевый пол. Стол приема стоял, как и прежде, в нише справа.
– Здравствуйте, – обратился Семен к девушке, которая сидела, склонив голову, и что-то писала. Видимо она так была увлечена своей работой, что не слышала, как он подошел, и от неожиданности слегка вздрогнула, подняла голову, и Семен увидел ее испуганные глаза. Была она лет двадцати, смуглая с ямочками на щеках.
– А как вы вошли?
– Через дверь. А что обычно входят иначе? Извините, если напугал вас.
Девушка справилась с первоначальным испугом и посмотрела вдоль коридора направо и налево, он был пуст. Беспокойство снова появилось в ее глазах.
– Вы ищите охранника? – догадался Семен. – Его нет, но я с ним ничего не делал. Честное слово. Разве я похож на человека, который может причинить зло?
Девушка смотрела на мужчину, которому было за тридцать, и на его лице была добрая улыбка.
– Итак, – подвел он итог. – Я вошел через дверь, не встретив сопротивления, и в голове у меня был и остается один вопрос. У вас работает Светлана Дунаева?
– А зачем она вам?
– Вы знаете, когда отвечают вопросом на вопрос, это значит, хотят выиграть время, либо не знают ответа на вопрос. Но я отвечу. Я недавно вернулся в город, много лет отсутствовал. Мы знакомы, и хочу ее увидеть.
В это время хлопнула дверь, и вошел молодой мужчина в форме охранника. Увидев незнакомца возле стола, он устремился к нему, а подойдя, остановился, увидев, что все мирно.
– Я не знаю такую. Я работаю здесь уже год, и когда пришла, такой уже не было. А по домашнему адресу не пытались искать?
– Она там больше не живет. Извините, – и Семен направился к выходу. Выйдя на крыльцо, он задумался, что делать дальше. В небе уже появились первые звезды, которые еще были слабо видны на сером вечернем небе. Оба варианта были отработаны и оба дали одинаковый результат – ноль. Ехать к родителям не хотелось, хотя, что ждать тоже было не ясно. Он все-таки решил подождать, не торопиться, хотя он уже работал, и времени на поиски было не много. Семен провел репетиции, показал номера директору, и уже пару раз выходил на арену. Номера были небольшие, работал он, как мим-клоун, и директор предложил ему показать номер на свободной проволоке.
Завтра он и собирался начать репетиции, а скоро должна была прийти аппаратура из Франции, вот тогда точно будет не до поисков. Там задействован не только он, но и другие артисты. Все это пронеслось в его голове.
Семен вернулся к машине и отправился домой. Квартира встретила его тишиной и спокойствием, но едва он переступил порог, как зазвонил мобильный, звонила Алина.
– Так, интервью с директором уже прошло. Все одобрено. Спасибо тебе.
Алина все-таки позвонила Семену, и он помог ей встретиться с директором цирка.
– А мне за что?
– За помощь во встрече. Я прошу тебя встретиться. Давай завтра вечером.
– Я работаю.
– А днем?
– Днем тоже занят, но со временем попроще.
– Тогда пригласи меня домой на кофе, на завтрак, а потом поедешь на работу.
Семен понимал, что с Алиной надо прояснить отношения.
– Хорошо, завтра часам к десяти подъезжай и назвал адрес.
На другой день в начале одиннадцатого раздался звонок в дверь. Семен не сомневался, что это Алина и широко распахнул дверь, он не ошибся, молодая, красивая девушка стояла на пороге его квартиры и улыбалась. Отступив в сторону, Семен разрешил ей войти.
– Проходи на кухню, – предложил он.
– А посмотреть?
– Посмотри, – разрешил он. – Я пока кофе приготовлю.
Алина отправилась на экскурсию по квартире, а Семен на кухню готовить кофе. Он уже разливал ароматный напиток по чашкам, когда она вошла. Сев напротив него, она поднесла чашку и принюхалась.
– Я люблю иногда добавить корицы и чуть соли, – пояснил Семен.
Алина отпила и причмокнула от удовольствия: – Вкусно. Я пришла тебе сказать спасибо за организацию интервью.
– Ты уже благодарила.
– Но это действительно было здорово. Я никогда не видела цирк за кулисами. Я увидела иной мир. Хочешь почитать интервью, я принесла.
– Давай.
Алина достала из сумки глянцевый журнал и протянула через стол. Семен, открыв нужную страницу начал читать, но чувствовал на себе ее взгляд.
– Даже, если ты прожжешь мне дырку в голове, то до мозга все равно не достанешь, чтобы увидеть мои мысли.
– Уверен?
– Я научился их прятать, – ответил он, не отрываясь от журнала, а закончив чтение, положил журнал на стол.
– Это ты посоветовала ему упомянуть о моем приезде? – и, посмотрев ей в глаза, сделал вывод. – Ясно. Ты спрашивала, он отвечал.
– Ничего себе упомянул! – возмутила она. – Да там процентов тридцать о тебе.
– Я этого не просил. Вот поэтому и не даю интервью. Мне реклама не нужна.
– Ошибаешься, – возразила она. – Ты здесь давно не был, тебя уже многие и не помнят. А наш журнал читают весомые люди.
– Это к диетологу. Я не занимаюсь вопросами веса. Для меня все равны. Кому надо помнят, а что забыли, даже не плохо, можно попробовать завоевать внимание вновь.
– Ну, этого тебе не занимать, внимание к тебе всегда есть. Но мог бы спасибо сказать.
– Тебе! Это ты пришла благодарность выразить, но, чтобы сделать тебе приятно, благодарю. Но прошу, в следующий раз, если решишь упомянуть обо мне в прессе, спроси мое согласие.
– Почему ты такой закрытый!
– Я открываюсь в работе, могу оставить я что-то для себя?
– Это даже необходимо, – согласилась Алина. – Семен, не для прессы, для меня лично. Почему ты один? Ты интересен, успешен. Это неправильно.
– И ты решила, что эту ошибку надо исправить.
– А почему бы и нет! Но я хочу это и понять. Вот твоя квартира. Ни один мужик, если не пригласил дизайнера, не сделает ее такой. Ты приглашал дизайнера?
– Нет.
– Значит, помогала женщина. В тоже время ты приглашаешь меня за город, значит, она не так близка, иначе бы пригласил ее.
– Как ты глубоко копаешь! А если я вот такой любвеобильный! Но, Алин, что тебе надо?
– Не что, а кто!
– Я тебе об этом уже сказал в самом начале. Не будем ходить по кругу.
– А кто тебя интересует? Та женщина? Вряд ли. Я? Тоже нет. Вопрос открыт. Судя по рассказу директора, что не вошло в интервью, ты хорошо себя чувствовал там и вдруг вернулся. Я не верю, что это просто так.
– Тебе бы в детективы податься. Я шпион иностранной разведки и вернулся, чтобы выведать секреты циркового искусства. А серьезно, я не прошу тебя верить мне.
– Мне тебя жаль.
– В чем я меньше всего нуждаюсь – в жалости.
В это время зазвонил телефон. – Извини, – бросил Семен и ответил: – Да…Привет…Да, сегодня работаю…Приезжай днем или перед представлением…Эмоции здесь ни при чем…До встречи. Ты один или с Данилой?…Оба, ну так оба.
Отключив телефон, Семен посмотрел на Алину: – Давай закончим этот разговор
– Еще один штрих. Если ты один, то я хотела бы привлечь внимание к себе, и занять место возле тебя.
Семен улыбнулся: – Оно не занято, это верно, но, чтобы прояснить скажу, я понял простую вещь, что если жить прошлым, то не будет и будущего. Я захотел посмотреть на свое прошлое, которое осталось здесь. И все. Но каким бы, ни был результат, я прошу тебя не упорствовать. Ты молода, красива, у нас разные характеры и взгляды.
– Совсем?
– Ну, я не могу быть столь категоричным, но в ближайшем будущем, да.
– Получается, что у тебя сейчас временное затишье, ты осматриваешься.
– Нет, я просто смотрю.
– Я поняла, – по лицу Алины нельзя было увидеть, сожалеет она или нет. – Ты пригласишь меня на новое шоу?
– Я не люблю знать, если кто из знакомых в зале. Это не мешает, но не хочу. Я работаю для всех.
– Я, пожалуй, пойду, – она встала из-за стола и достала из сумки еще несколько экземпляров журнала: – Отдай знакомым, кому сочтешь нужным.
Перед тем, как выйти из квартиры, она остановилась, повернувшись к Семену: – Я сейчас ухожу, но попрошу об одном, не закрывай плотно дверь в себя, вдруг однажды понадоблюсь и смогу войти. Если она будет закрыта, то я тоже пойму.
– Хорошо, это я могу тебе обещать.
Алина была рослой девушкой, и ей не пришлось тянуться к щеке Семена, она лишь чуть подалась к нему и нежно поцеловала, а затем вышла.
Оставшись один, Семен вернулся на кухню к остывшему кофе. Он себя не ругал, а лишь задался вопросом: «Зачем я тогда предложил ей ее проводить? Симпатичная? Да. И что теперь? Сделал девушке больно. А что она сразу вот так? – оправдывал он себя. – Не надо давать повода. Нет, с Алиной ничего быть не может. Подведем итог. Две женщины, которые не прочь были продолжить со мной отношения далее, остались на обочине его пути. Впереди неясное будущее, состоящее из воспоминаний прошлого. Ну, а в настоящем – работа, друзья». Это была реальность, которая ему нравилась.
«Что там случилось у Николая? – вспомнил он звонок друга. – Зачем им нужна встреча? Ладно, приедут и все скажут».
Он собрался и поехал на репетицию. Около трех к нему подошли и сообщили, что его спрашивают двое мужчин. Поняв, кто пришел, он вышел к ним и провел их в гримерку.
– Что у вас случилось?
– У нас ничего. У тебя.
– Даже так! Поделитесь. Конкуренты испортили мой реквизит или купили гнилые помидоры, чтобы закидать меня ими во время представления?
– В твой рабочий мир мы не вмешиваемся. Арена – это твоя зона, – заявил Данила.
– А ваша вся остальная!
– Примерно. Дело вот в чем. Мы с Николаем решили попробовать найти Свету. У меня много знакомых в органах. Машина закрутилась.
– И зачем? Кто ее остановит?
– Теперь уже никто. Мы хотим, чтобы ты знал об этом. Сначала хотели тебе сделать сюрприз, узнав все о ней, но подумали, что это не верно.
– Так вы еще и думать умеете! – обрадовался Семен. – Вы растете в моих глазах, я даже не ожидал такого. Могу вам облегчить задачу, – и он рассказал о разговоре с женщиной у подъезда, и в клинике.
– А это вариант, спросить у родителей, – произнес Николай.
– Плохой вариант, – высказался Данила. – Не надо вмешивать родителей. Мы же не знаем, что они думают о нем. И тут явился.
– Мы вообще ничего не знаем, – ответил Николай. – Вот если бы Аллу увидеть, то она точно сказала бы все.
– Здесь я могу помочь. Ее фамилия Тенякова, муж у нее Андрей, я так думаю, и работает в МИДе, – выдал им Семен.
– Откуда знаешь? – спросили оба почти одновременно.
– У меня могут быть свои информаторы.
– Это нам поможет.
– Парни, оставьте вы все. Вам что не дает покоя, моя спокойная жизнь? Вам завидно, как я живу? Экие вы завистники?
– Смейся, смейся, ну а как бы ты поступил? Нам хочется иметь друга с закрытой темой на личном фронте. Не важно, что там, в финале в любом случае он будет положительным, хоть страница будет закрыта.
– Все сдаюсь. Делайте что хотите, – засмеялся Семен, подняв руки. – У меня для вас кое-что есть, – и достал два экземпляра журнала. – Здесь интервью с директором и есть обо мне.
Оба просмотрели журнал.
– А кто брал интервью? – спросил Николай
– Гордись. Это пока не известная девушка, которую еще узнают. Это Алина.
– Да ты что! Вот молодец. И я хочу заметить, что она очень неплохой вариант.
– Свои заметки оставь при себе. Все, что мне надо, я и так вижу.
– События показывают, что не факт, хотя, конечно, она послабее Илоны.
– А она здесь причем! Так, скоро я запутаюсь в этих женщинах. Зря я приехал.
– Конечно зря, – поддержал Данила. – Не надо было уезжать. Ладно, нам пора. Как будет результат, мы тебе позвоним, или чуть раньше, а он обязательно будет. Найти человека всегда можно, было бы желание.
– А оно у вас есть, я это понял.
– Вот именно.
Когда друзья ушли, Семен сидел с улыбкой на лице, глядя на свое отражение в зеркале. Ему было радостно, что при всех его личных отношениях с женщинами, кажущиеся сложными, у него есть друзья и его долгое отсутствие не изменило их дружбы.
Он высунул язык и показал своему отражению, оно ответило тем же.
– Вот так всегда, – произнес он, – никакой индивидуальности, обязательно надо ответить тем же, – заявил он отражению, – нет, чтобы просто быть отражением, – и, встав, отправился на арену.
24
Шли дни, Семен выступал не каждый день, но получив реквизит, он начал готовить номер, объяснял технической службе, что надо делать. Пока они пробовали всё в работе, Семен не принимал участия, а был просто режиссером-постановщиком. Он хотел, чтобы все работало, чтобы задействованные артисты отработали свои номера в этом шоу.
В один из свободных вечеров, Семен сидел дома, прикидывая сюжет нового номера. Из этого состояния его вывел телефонный звонок. Взглянув на часы, он увидел, что времени уже девять. «Кто бы это мог быть? – подумал он. – Данила? Николай?» – и, протянув руку, он снял трубку.
– Слушаю, – произнес он. Несколько секунд в трубке была тишина, а затем он услышал голос, который так хорошо знал, это был голос из далекого прошлого, но звучавший в настоящем.
– Добрый вечер, – нарушил тишину голос Светланы.
– Добрый, – справившись с волнением, ответил Семен. Губы его мгновенно пересохли.
– Я тебя не отвлекаю?
– Нет, я один.
– Я знаю.
– Откуда?
– То, что вообще один, а не конкретно сейчас.
– Информация у тебя верная.
– Я это поняла, почувствовала. Я прочитала интервью в журнале, оттуда и узнала, что ты вернулся.
– Но там не был указан мой номер телефона.
– Это верно, – голос Светланы звучал легко, и не было в нем грусти или игривости. – Мне его дала Алла, а ей твой друг Николай, вместе с журналом.
В голове Семена мгновенно пролетела картина событий. Данила нашел Аллу, Николай позвонил ей, напросился на встречу. Что он ей говорил, не столь важно, ну, а дальше ясно.
– Забота о ближних, – с ноткой грусти произнес Семен. – Я рад твоему звонку. Я тебя искал.
– Я на это надеялась. Я должна перед тобой извиниться, за то, что сделала по отношению к тебе. Я тебе сильно испортила жизнь?
– Не знаю, – помолчав, ответил он. – Не могу сказать, что моя жизнь испорчена. Она просто другая, пошла иным путем. Ты мне ничего не должна, как и себе. Все это относительно нас, хотя кто знает, как бы сложилось у нас жизнь, если бы все было иначе.
– Ты жалеешь?
– Нет, – честно признался Семен. Сейчас разговаривая со Светой ему стало легко на душе, не было того состояния, которого он боялся, если вдруг увидит ее. Он разговаривал со своим прошлым и все. – Нам неизвестно, как бы мы жили, но зато мы знаем, как сейчас. Я не жалею, скорее у меня приятное, хоть и грустное воспоминание о том, что было там.
– Насколько мне известно, ты достиг, чего хотел. У тебя есть имя, которое узнаваемо. Ты уверен, что все это было бы, если бы я не сделала того, что сделала?
– Возможно, все было бы иначе, даже наверняка. Но я не люблю сослагательные наклонения «если бы, да кабы». У нас есть то, что есть.
– Именно так. Я тоже иногда вспоминаю наше с тобой время, но сейчас все иначе. Я сожалею, что ты так и не встретил свою женщину.
– Надо полагать, ты встретила своего мужчину.
После вопроса наступила пауза. Семен не торопил ее с ответом. Если она задумалась, значит было, о чем. Ясно было то, что она не одна, а вот каковы ее чувства к тому мужчине, это знает только она.
– Я могу ответить однозначно. Да, у меня есть мужчина… Я замужем.
– Надеюсь, счастлива? – в тоне Семена прозвучала простая заинтересованность, чему он удивился сам.
– Меня устраивает. Я научилась любить ту жизнь, которую веду с другим, радоваться его стремлениям, желаниям, иметь с ним общие цели, общие мечты.
– Ты его любишь?
– В том смысле, как было у нас, нет. Но любовь не имеет четкой формулировки. Тогда я не могла знать все заранее. Нельзя узнать человека сразу, нужно набраться терпения, чтобы любить.
– И как? Терпишь? – с иронией спросил он.
– Ирония в голосе! Ты не изменился. Уже нет. Тот период прошел. Он надежный, внимательный, мне с ним спокойно, и я бы сказала комфортно.
– И кто он?
– Военный врач, работает в Министерстве обороны. Морской флот.
– Значит военный моряк! И, наверное, жгучий брюнет.
– Да, именно, такой, ты угадал.
– Выходит жизнь удалась. Мне приятно, честно.
– Но я ношу в себе, что сделала тебе?
– Забудь. Я не могу придумывать жизнь, никто этого не может. Нужно иметь мужество жить в любых условиях, жизнь не придумывают. Если тебя тяготит наше прошлое, выбрось его из головы. Мы же оба научились жить друг без друга.
– Не знаю к радости это или к сожалению. Я потом хотела тебе позвонить, тебя можно было найти через друзей, но…– она замолчала, а Семен не спрашивал, – но я не знала, что и как тебе сказать. Простишь ли ты меня.
– Мне не за что тебя прощать. Я не могу обвинять тебя за твой выбор. Во всяком случае, прошлое было, и оно останется, но не надо им жить.
– Да, это не тот, кого ты видел в больнице.
– Я знаю. Я его встретил, и он мне все рассказал.
– Ты не женился из-за меня?
– Отчасти, а так кто его знает. Возможности были, но я их не торопил и все потихоньку исчезало.
– Ты там не всегда был один?
– А как ты думаешь! Я был свободен, независим.
– Но приехал.
– Да, причины разные, но мне захотелось посмотреть в глаза прошлому.
– Думаешь надо?
– Теперь не уверен. Если бы встреча произошла случайно, то я бы знал, что говорить, как себя вести, а встретиться специально, теперь уже не знаю. Я не знаю, что сказал бы. Случайность не устанавливает рамки поведения и не имеет границ во времени, она может длиться пять минут, а может и час-два, все зависит от того, есть ли чем занять время.
– Ты прав. Я долго не могла решиться позвонить. Ты будешь давать о себе знать?
– Нет.
– Снова прав. Ты и так дал о себе знать своим приездом. Семен, а теперь, когда ты знаешь обо мне, ты уедешь назад?
– Возможно, но не факт.
– Мне тебя очень не хватало, – в ее голосе звучали нотки грусти, – не хватало твоей чокнутости, – более весело произнесла она.
– Я, в общем, и не изменился, разве что внешне.
– Интересно на тебя посмотреть.
– Приходи в цирк.
– И что я там увижу? Твою маску без лица? – засмеялась Света.
– Кто знает, где мое истинное лицо.
– Давай поговорим о чем-то другом.
– Валяй, переворачивай страницу, давай вместе состаримся немного.
– Расскажи о себе.
– Что рассказывать. Много работал, много ездил. Я не могу сказать, что жизнь была скучна и уныла. Я был собой. Я делал шоу, которое хотел делать.
– Покажешь здесь?
– Да, готовлю. Приходи, посмотришь.
– Приду, но я помню, что не любишь знать, что знакомые в зале. Поэтому приду тайно, – в ее голосе звучала легкость, словно она сбросила свои мысли, которые тяготили ее.
– Можешь и днем, а если вечером на представление, тогда пусть супруг будет в гражданке, чтобы не выделяться. Да, кстати, а дети?
– Есть, сын, – с некоторой радостью сообщила она. – Его зовут Семен.
– Если тебе просто нравится это имя, то хорошо, а если в память о прошлом Семене, то приятно.
– Да, о прошлом.
– Все, Свет, тему закрыли. Если тебе что-то хочется обсудить, звони, не задумываясь.
– Спасибо, я боюсь, как бы это ни было поздно.
– Что ты имеешь в виду?
– Неизвестно, где ты будешь, и будешь ли один.
– Да, брось, это не помеха. Не будем ворошить прошлое. Я рад, как и сказал, что ты позвонила. Я думаю, что тебе стало намного легче. Ты чувствуешь, что у меня все в порядке, и я не жалуюсь на свою жизнь. Она успешна, удачна, а счастье каждый понимает по-своему. Скажи, ты счастлива?
– В общем понятии этого слова, да.
– Ну вот. Пообещай мне, что ты не будешь жить прошлым, я же чувствую, оно тебя тянет. Обещаешь?
– Обещаю. И ты тоже.
– И я обещаю. Помнить будем, как любой, кто помнит о времени своей юности. И любовь, пусть лишь коснулась нас, и ушла, но она была, и мы знаем, что это не была влюбленность. Так что обещаю не тащить за собой груз прошлого в будущее. А если захочешь увидеться звони, приходи.
– А ты все также делаешь опасные номера?
– Уже меньше.
– Будь осторожен. И все-таки, если когда-либо тебе понадобится моя помощь, то я сделаю все, что смогу. Ты же хотел лечиться у меня, я работаю в очень хорошей клинике.
– Да, помню.
– Мне пора заканчивать разговор. Будет возможность, позвоню. Свой телефон не даю. Как понимаю, звонить не будешь.
– Наверное, а домой тем более, зачем тревожить близких тебе. Но тебе правильнее было бы сказать – будет желание, позвоню.
– Пусть так. А клинику назову, – и она, назвав место, где работала, пожелала. – Удачи
– Удачи.
Повесив трубку, Семен бессмысленным взглядом посмотрел на стол, где лежали наброски к новому номеру. «Ну, вот и все, – подумал он. – Все двери в прошлое закрыты. Илона, Катя, Алина, Света – в такой последовательности я их закрыл».
Семен не жалел себя. Любое прошлое, в котором были приятные воспоминания, живут долго. Наиболее молодым виделось лицо Светы. Конечно, ему было интересно ее увидеть, но зачем?
Он явно, как будто это произошло сейчас, вспомнил их разговор, с которого начались его скитания по миру. Странная штука память, можно ясно слышать и помнить разговор из далекого прошлого в деталях, и не вспомнить, о чем говорили час назад.
Он подошел к окну. Город уже готовился ко сну, и лишь изредка шум случайной машины нарушал тишину квартала. Семен посмотрел на темное небо, затем перевел взгляд на стол, где одиноко стоял замолчавший телефон, из которого всего несколько минут назад он слышал такой близкий ему голос, который расставил все точки. Он понимал, что она звонила, чтобы сообщить о себе, и его охватило чувство глубокого одиночества. Семен подошел к шкафу, достал фотоальбом, пролистал, достал фотографию со Светой, и поместил ее на самую последнюю страницу, а альбом вернул назад. Все это уже далекое прошлое, – решил он. Затем подошел к дивану, сел взял в руки свою куклу-клоуна Кузьму, пальцы чувствовали его мягкую одежду.
Он закрыл глаза и откинулся на спинку дивана, не выпуская куклы из рук. То ли его фантазия разыгралась, то ли он задремал, но он вдруг ясно увидел арену цирка. Он увидел представление, чем-то похожее на шоу, которое сделал он, но это было зрелищнее, более правдивое. Его шоу было материальным, а сейчас он почувствовал, каким-то ему неизвестным чувством, что на арене только тени. Нервы его напряглись. Фигуры были вполне человеческие. Что это? Как они здесь оказались? И тут он понял, что это тени тех, кого он встречал на своем пути, тени тех, кого он знал, и странно было видеть работающего жонглера, фокусника, акробатов, и все выполнявших сложные номера. Акробаты парили под куполом словно птицы, перелетая с одной мачты на другую. И только в центре арены в луче прожектора сидел человек в шутовском колпаке, наблюдая за происходящим. Сидел тихо, спокойно. Вокруг него появились четыре фигуры, в серых балахонах, с капюшонами, скрывающими лица. Они кружились вокруг шута. И Семен не увидел, а скорее понял, что шут – это никто иной, как он сам, и в этот момент все тени оказались у выхода, и стали уходит за кулисы, издавая шорох одеждами. Что за бред? Тени не материальны, они не могут носить материальные одежды и издавать звуки! И куда они уходят?
Непроизвольно Семен захлопал в ладоши, и его аплодисменты гулко отозвались эхом в пустом помещении. За всем этим восхитительным зрелищем, которое было погружено во тьму, он даже не заметил, что он единственный зритель. Его хлопки нарушили тишину. От удивления он перестал хлопать и вновь услышал шорох уходящих теней. Каждая из теней, прежде чем скрыться за кулисами, поднимала руку в знак прощания. Когда почти все тени скрылись, то одна вдруг остановилась, не собираясь уходить, повернулась и отбросила капюшон, и он узнал это лицо. В тот же миг, луч прожектора сместился с одинокого шута и, прорезав тьму, ударил в глаза Семену, он зажмурился, но едва почувствовав, что тепло луча ушло, чуть приоткрыл глаза.
25
То, что он увидел, не вызвало у него ни шока, ни удивления. Потолок над ним был ослепительно белым. Дневной свет заполнял все пространство. Скосив глаза направо, он увидел окно, закрытое жалюзи, а между ним и окном знакомые лица: Николая и Данилы.
Чуть повернув голову налево, он увидел сидящую рядом такую знакомую и желанную женщину, но это почему-то не удило его. Она смотрела на него, и в ее глазах он увидел слезы. Он почувствовал, что она держит его руку и пошевелил пальцами, проверяя реальность мира.
– Где я?
– В больнице, в очень хорошей больнице.
Семен услышал, что рядом попискивает аппаратура. – Как ты здесь оказалась?
– Меня нашли твои друзья.
– Как?
– Об этом потом. Разве это важно?
– Нет.
Под правой рукой он нащупал что-то мягкое и даже не пытаясь посмотреть, понял, что это Кузьма кукла-клоун.
– Спасибо, – произнес он.
– Мы привезли его тебе из дома, посчитали, что он тебе нужен здесь, – тихо произнес Данила.
– Как ты нас напугал, – нежно и тихо произнесла она. – Тебя не было с нами несколько дней.
– Меня? – спросил Семен.
– Тебя, – услышал он ответ на грустном вздохе. – Ты был в коме все эти дни, после твоего падения. И ты что-то видел, в этом своем состоянии, так как твои зрачки шевелились.
– Шоу уходящих теней.
– Что это?
– То, что никто не повторит, и не увидит, – попытался он придать своему голосу бодрый оттенок.
– Тихо, дорогой, лежи, помолчи. – Она наклонилась к нему и прикоснулась щекой к его руке, прошептав: – Я тебя больше не отпущу. Слава, Богу, ты пришел в себя, – и ее акцент, который ему так нравился, напомнил, что в своем призрачном шоу, единственная тень сбросившая капюшон, была с лицом Илоны, что и была рядом.
– А знаешь, я, пожалуй, из себя и не выходил, – произнес он с улыбкой, понимая, что тени прошлого вернулись на свои места, оставив ему самое нужное: жизнь, любовь, друзей.
2015 г.
Последние комментарии
3 часов 35 минут назад
3 часов 41 минут назад
3 часов 45 минут назад
3 часов 45 минут назад
3 часов 51 минут назад
4 часов 8 минут назад