Заметки о временах года [Полина Александровна Александровская] (fb2) читать онлайн

Полина Александровская Заметки о временах года

весна

***

я не знаю, отчего родится эта поэма

может быть, увижу падающую звезду,

дугообразный закат

или просто девушку в сером

в такт шагам неспешно раздаются строки –

это путешествие в несколько строф,

катренов, главное –

не глядеть себе под ноги

случайные рифмы, перед цезурой встречаясь,

выгадывают время на остановку:

еще один бар – захожу,

с улицей не прощаясь

у меня нет карты, дробящей на клетки местность,

как не существует стройности улиц этого текста,

где за каждой запятой –

синяя неизвестность

слова цвета чайной розы сюда добавить,

эпитеты и ассонансы – в верных местах,

поэму можно воздвигнуть

на этих условных лесах

но вот объявлен финал пути,

я через черный ход исчезаю,

напоследок ничего

не исправляя

***

Мой сладкий путь,

летящийся струей

через леса, поля и горы,

чрез жизнь твою,

Моя любовь,

через глаза, слезу и ребра.

Подняв тропу,

разжать на красные молекулы,

переложить на тонкие листы,

Моя любовь,

прошить тобой насквозь.

Моя любовь,

Моя любовь,

Моя любовь!

Держи мою строку,

пей жизнь мою по буквам

и разжимай, и разложи,

и распусти, и вылей все,

Моя любовь!

Я книга. Я книга между книг.

Возьми меня, читай меня,

пиши меня и вырви все листы,

Моя любовь,

где не было еще вот этих слов:

«Моя любовь,

Моя любовь,

Моя любовь!».

***

как будто обнимаешь тополь

или целуешься с цветком

прохладным

как внемлешь тишине полей

и словно ластишься к воде

прибрежной

как быть обласканною солнцем

или согретою землей

вечерней

все это значит

мое небо

быть

с тобой

***

писала это стихотворение в воскресенье,

сидя в парке и слушая шепот фонтана

(в рубаи это – источник жизни, и вода его – святая)

на страницу прилег одуванчик,

научить мои строки парить и до земного не опускаться

ближе к часу заката уже знала, стих – не тюрьма,

ему решетки рифм возводить не надо

всем дирижирует ритм

и кивание спелой кроны стало мне высшей наградой

дописываю текст на коленках,

выкупавшись в потоке сиреневого аромата

если бы ты меня в тот момент увидел,

верно, влюбился бы,

юный читатель

***

есть такие мальчики с пыльным ровным загаром

который выдает места их обитания

(поле, дорога, река, пруд, просека)

у таких мальчиков седой хохолок на затылке

и цвета какао синяки на шершавых коленках

они любят наблюдать за жуками, вспоминая средневековые пытки

каждое утро идут строить деревянную плотину

и долго жуют травинку у реки, ржавой по берегам

на турниках превращаются в стройных легких насекомых

они глядят на мир с высоты раскидистого древа

таскают в кармане потрепанный английский словарь

мечтая уплыть в зеленую страну Кука

один из таких молодых людей – мой герой

я знаю, что в тайне он

подглядывает за соседской девчонкой

ночами как парное молоко она спит на летней кухне

пыльца на щечках, веки как колодезная вода

на столе расписные бумажные куклы

этим летом у нее начали расти грудки

нежный и спелый белый налив

а он уже знает

что она еще не завела свой хлопковый first bra

***

почему море солёное?

Оно полно твоих слёз

почему солнце желтое?

Оно отражает блеск твоих волос

почему ночью кошка серая?

Она прячется в твоих глазах

почему молоко белое?

Оно разлито на твоих плечах

почему лепестки розовые?

Они упали на твои уста

почему я так люблю природу? –

Ты же в этом вся

лето

***

поэзия – та еще женщина,

но она не на ту напала

я тихая, но ведь тоже стерва

и тяну на себя одеяло

а под ним

соревнуются

бьются в кровь

совокупляются

ритмы-идеи-образы-рифмы

которые никак не кончают и не кончаются

и это не просто оргия

это – любовь

марина

взгляд не взор, но есть оценка

мой кивок даёт обет

это плечо не умеет говорить нет –

так вижу себя через тебя:

святость – это по годам

ревность – это по зубам

бесовщина – это Ваше.

ложь и правду,

жизнь, игру,

все живое, все хмельное,

гордость, свежесть, прямоту,

стыдобу, неразделённость,

нежность, твердость,

отрешённость –

всё, что в женщине

должно бˊыть,

всё, за чем мужчина

рискнет плыть –

тайно всё

от-

дала

мне

Мари-

на.

***

покорно быть и плыть

в пространстве тысячи событий

наш жизненный проложен путь

и закреплён на карте, где родинки –

координаты всех открытий

нам ясен этот путь

всё для того, чтобы однажды с тропы свернуть

сойти с лыжни

забыть координаты

заблудиться

но вдруг найтись

и подгоняемой томящим чувством недостачи

бежать, не глядя, в тёмный лес

так долго, что трава по пояс, сердце – в пятки

о тёмный лес

играть где в прятки не время и не место

в котором вовсе нет понятиев таких

как время или место

брести и не глядеть назад

чтобы в столп мне соляной не обратиться

всё глубже и темней

как будто бы известно

что вот за чёрной елью – хижина

узнать, что этот дом

мой новый – старый твой

и суждено нам быть теперь вдвоём

уходим в ночь к тебе

ты страшен и глубок и темен

как лес запретный

проснувшись поутру увидеть,

что родинок созвездия,

как воздух и восход,

рождаются с тобой

и появились новые, от той тропы левее

***

этой весной сирень источала запах тени

а повести бунина были аромата сирени

что случится в тот вечер, она по книге гадала

ощущая в воздухе что-то такое, о чём нашептала подруга на сеновале

от предчувствий и томлений спешила укрыться сумраком мая

он был знакомый из соседней деревни

их разделяли смешанный редкий лес и несколько полных лет

после знойного дня, подставляя солнцу то пятки, то коленки

он пах как луг, за день небом прогретый

приторно-влажные нотки во впадинах и оврагах

как раз о таком мечтала она перед сном

стыдливо себя под одеялом гладя

свидание у осиновой рощи, манящей шёпотом и прохладой

закат провожал её через поле, тропинку росой заметая

серебром он светился издалека, орлиный глаз метался по полю, видом не насыщаясь

она не чуяла под собой ног и сырой травы, которая босые ступни её омывала

трава молила

он жаждал

она дрожала

звёзды рухнули за горизонт, все желания на неё щедро тратя

в ту ночь она загадала лишь одно

и бежала к осиннику, через плечо на дом и своё детство не глядя

***

каштан цветёт гордо, сирень цветёт пьяно

не я выбирала восточный разрез глаз

но видеть тебя, на тебя глазеть – сама по себе решала

эти глаза и уши влюблены в то, как ты надо мной смеёшься

запрокинув голову и зубы на небо скаля

как только смыкаются челюсти у тебя

смута в облаках и во мне наступает снова

трагедийность, трагичность, трезубец и треволнения –

клацаешь громко ты, пытаясь мне доказать

что слова – родные братья и сёстры, вступившие в половые связи

иначе откуда это неполноценность, калечность

инцестность

их производные-дети неловки и легковесны

слушаю тебя и замечаю, как и в этом чертовски хорош

спор бессмысленно продолжать

твой победный оскал всё решает

когда вдруг слово конец входит в слово начало

и многоточием кончает

– …

зима

Лингвистический анализ текста

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет;

Но с благодарностию: б ы л и.

В.Жуковский, «Воспоминание»

Благодарю,

дорогóй.

Дорóгой

дарю

благо.

Сопутствую

весь путь

пешком

с тобой.

Животворю,

Творитель.

Это

моя жизнь,

живот –

вот.

***

ты не молочная река

не надо меня окунать в себя

если и есть что-то на этом свете

то только вода –

чистая

святая

слишком много ударений в словах

давай на этом поставим точку

по букве в строчку на белых листах

как будто воспитываешь дочку –

чётко

твёрдо

я давно поняла на себе

стихи развратней чем проза

при всей этой миро-духовной бедноте

не хочется быть самой себе как заноза –

совесть.

повесть

в стихах

сон в белом

Во сне, где имитация полёта –

Естественная форма бытия,

Там, где неважно, как и что ты,

Срастается реальность и мечта.

Там дикий сад, в который все приходят,

Где стол накрыт для каждого, и где

Я сяду с краю, на угол, чтобы случайно

Не стать невестой в этой снов стране.

Нам подадут по винной чарке. Кто-то,

Знакомый мне по старым снам,

Посмотрит вдаль, за грань видения и сада,

Поднимет чарку и, не чокаясь, – до дна.

И каждый, кто сидит здесь – пращур, предок,

И каждого я знаю как себя.

Но вспомнить за столом соседа

Мне будет не под силу никогда.

Никто не скажет слова, говорят лишь взгляды,

И это будет долгий и пространный разговор

До самого утра, когда

За горизонтом сада вдруг начнëт вставать луна.

Меня проводят за ворота сада,

Который оставляю тихим и пустым.

Но обернуться не посмею даже,

Подталкиваемая их же взглядом.

Протяжный тихий взгляд мне ощущать

Ещё десятки лет. Так каждый вечер,

Я жду у кромки сна отбытия в тот сад,

Где вся моя родня, где белый стол и лунный воздух.

И чтобы крепче взял меня желанный сон,

Я аметист сжимаю под подушкой.

рождественское

беззвёздная

бездна

надежду

зажжёт

усталый

пастух

свою тропь

обретёт

во сне

неважно,

что я там совсем не был.

я помню,

как охотник его сбил.

стрелою звук меж двух елей –

планета замерла –

я с ней.

на снеге белом красное пятно –

плевок души его –

и всё.

о чём мы думаем

ни о чём

мы уже немного устали

снег нам кажется пылью времен

прикрывшей платформы вокзала

река затянулась стеклом

которое не отражает течение времени

небо стало серым листом

той поры, когда бумагу варили из ткани

на ровном пространстве степей

пиши мне тропинками дня

о том, что бог есть

иначе

под тяжестью белого сна

я скоро об этом забуду

***

мне всегда казалось,

что он – ребёнок,

даже если, заходя в комнату,

заставала его за вешанием шторок

наверху высокой стремянки –

за него не боялась,

я ведь ему не мать.

а что ещё оставалось?

путем через постель и быт

возвела его в ранг поэта,

выше меня – поэтому

не нуждающемуся в писанине и чтении

на этом мой жизненный опыт был избыт,

а ребенок с верхушки стремянки

проповедовал искусство самого низшего

***

Зарисую тебя в памяти

На белом листе кровью

Мне рисунок уже не исправить

Он сразу вышел законченным

Так я тебя вспоминаю

В потребности консервировать:

Свой почерк, твои молчания,

Наши несросшиеся фамилии

осень

***

всем стихам уже столько лет

что кажутся мудрее меня

как сказать ему слово нет

если даже рот открывать нельзя

ну не браться же за перо

не писать по белому синим:

как же быть одинокой легко

так ли старость вдвоём мы примем?

***

ведь это поле есть

да это поле есть

оно видно из космоса и выглядит ничуть не хуже других полей

окружённое травяным берегом

летом зелёное

зимой белое

поле на котором мой дед

отправляясь за лес на рыбалку

своими стопами проложил длинную размашистую подпись

сползающую за горизонт

ты не знаешь с какой радостью

с сердцем в согласии

я спешу туда

пешком по дороге под взглядом взрослеющих сосен

и вот дом

для меня навсегда белёсый

этот путь проделав в миллионный раз в своей памяти

я издали вижу поле и тропинку

прощальное письмо моего силача-великана

***

мой дедушка весь вечер за бабушкой

потерянные шпильки собирал

летом дедушку оплакали,

и по осени волосы опали как листва

меня не трогает наш призрачный

вчерашний ночной разговор,

сейчас меня волнует больше:

ты в старости будешь ходить так за мной?

с ахматовой

я весь вечер сидела и слушала

как шаги твои не раздавались во тьме

это было так сладостно-скучно

отвечать тебе где-то в уме

я раскрыла окно и послушала ветер

где-то сильно клонило деревья ко сну

и казалось, что каждая веточка

мне с тобой предвещает ночную грозу

***

ты снова меня оставил,

прикрыл за собою двери

нет, ты меня не ранил,

ведь уже убил на рассвете

я чувствую: те решенья,

что ты принимал на утро,

едва ли тебя волновали,

меня – разрывали в секунду

но виду не подавая,

горячая от эйфории

шутила под одеялом,

про посткоитальную дисфорию

я умоляла остаться

и сон твой дыханьем меря,

уже сквозь туман различала:

завтра всё будет как прежде

взрослые игры

Не сдержать ажурный секрет, что я здесь – ну просто бумажная куколка

Большой младенец вырезал меня не очень аккуратно

Помялась голова и подогнулись ножки

Но держусь с достоинством и ровной спиной

Так легко приложить к любому фону

Или даже поиграть мной в пространстве четырёх-мерном

Личико всё также ясно

Кто и нарисовал эту устойчивую улыбку

Ой какие щёчки какая одёжка

Ну просто куколка

Давай поиграемся

А когда наступит вечер меня укладут в книгу

Между страниц и схлопнут

Типографский шрифт проступит над пупком

Но это ничего, не бойся, мальчик

Потри живот пальчиком

И слов не останется, не загрязнится

Такая я успокаивающе плоская и ярко картонная без сердце-вины

На радость детям

***

моя мама писала стихи так,

чтоб никто не видел

я пишу стихи так,

чтобы никто не знал

дорогой мой, любимый, тихий,

может, ты тоже когда-то писал?

мне кажется, люди похожи на ветки:

или в цвету, или прибиты снегом к земле

так хочется, чтобы из всех деревьев мира

душой ты был всех ближе ко мне

***

поля лежали такие беззащитные

раскинулись под взглядом неба

мы глазели на их солнечную истому

не в силах осознать красоту

всё, что мы знали –

это бог аккуратно постелил полотно человеку

но здесь не было человека

только несколько художественных складок

и где-то вдали шагали ветряные мельницы-исполины

поле множило поле, и тянулись километры мыслей

а когда лес подвёл общую черту полям

сумма их вылилась в море

и его сверкающая чистота нас ослепила

***

я говорю на языке природы

ты отвечаешь на том же наречии

если поле укутано сном

это ещё не значит, что в нём затих пульс времени

пространство поля хранит в себе всё, воспоминания и давние речи

помнишь, как в детстве мы отправлялись гулять

нам были доступны все направления

поле – это не улица или двор

где тебя окликают из окна по истечении выделенного времени

когда ты в поле один

ты и воин, и защитник, и семя

сорной травы, кустарника, может быть, ели –

выбор ограничен лишь твоим воображением

смело шагай, мой властелин, ты не кончишься на исходе ночи

ты вечен, ты непобедим

ты трава, что опадая, дарует новую жизнь

полю

Оглавление

весна

лето

зима

осень