Человек – существо с мириадами жизней и мириадами ощущений, сложное, многообразное создание, хранящее в себе чудесные наследия мысли и страсти, и самая плоть которого пропитана ужасными болезнями умерших Оскар Уайльд Нестройно качалась лодка, хотя волны не было: на этом крошечном озере не было места разгуляться ветру. Просто человек, сидевший в лодке, изредка переваливался то на один, то на другой борт, и маленькое суденышко раскачивалось в такт. Просмоленные борта попеременно касались воды, и со стороны, могло показаться, что еще немного и самодельная гичка зачерпнет. Однако сидевший в ней мужчина был уверен, что ничего подобного не произойдет и его нисколько не пугала навязчиво подступающая вода.
Небо затянули серые тучи. Солнца, и без того заходившего за горизонт, видно практически не было. Засвеченный свод казался пустым без звезд, лишь огни города, который располагался неподалеку, были настолько яркими, что не давали маленькому озерцу, а вместе с ним и человеку, погрузиться во тьму. Где-то вдали пророкотал гром.
Человек в лодке снова качнулся, оставляя на водной глади стремительно расходившиеся ровные круги. Он из-под старой фетровой серой шляпы взглянул на пасмурное небо, отливавшее глубокой холодной синевой. Хмурое, нависавшее прямо над головой оно казалось неестественно маленьким, словно подвешенное специально только над ним. Первые капли начинавшегося холодного дождя угодили ему прямо на лицо. Мужчина, на вид которому было около сорока лет, с глубокой отрешенностью в глазах снова опустил взгляд и уставился на неподвижный цветастый поплавок. Через некоторое время капли стали крупнее и чаще, а спустя минут десять и вовсе дождь превратился в ливень. Мужчина не двигался.
* * *
– Пап, а ты какую самую большую рыбу ловил? – Ну, килограмма три точно была, и сопротивлялась чертовка… – Ого. А это здесь было, на этом озере? – Нет, это было далеко отсюда. – А на этом? – На этом не помню, ты лучше внимательнее за поплавком смотри, по-моему, я видел, как он шевельнулся. Мальчуган с готовностью уставился на поплавок, состоявший из куска отшлифованного пенопласта и воткнутой в него спички. Однако тот упрямо и очень стойко держался на воде. Но папа ведь сказал, что видел, и пара молодых внимательных глаз прямо-таки впилась в самодельную снасть. * * *
Дождь все не прекращался, шляпа набрала воды, и оборки уныло свисали под ее тяжестью. На озерце сделалось совсем мрачно, но мужчина лишь подобрал колени поближе к себе и покрепче вцепился в удилище. В голове множеством мельтешащих светлячков роились мысли, разгоняясь и опасно сталкиваясь меж собой, но неумолимо продолжая двигаться в самых разных и непредсказуемых направлениях. Человек в лодке попытался сосредоточиться хотя бы на миг, зацепиться хотя бы за одну эту мысль. Но тщетно. Воспоминание накладывалось на воспоминание, сумятица порождала новые и новые видения: люди ругались; сетовали на жизнь, проклиная дарованную небом судьбу; стремились к той недосягаемой, но так сладко манящей призрачной деве, называемой мечтой; сдавались непреодолимому течению событий, падали не в силах больше подняться. А за всем этим безмолвно, беспристрастно, с необычайным равнодушием наблюдал дождь, а вместе с ним и неподвижный поплавок. Тогда мужчина поступил так, как делал всегда, когда одолевали проблемы беснующегося сознания. Он отпустил мысли, перестал быть их хозяином, и стал свидетелем, безмолвным и безучастным.
* * *
– Пап, у меня не клюет. – Ну, ничего, у меня пока тоже. Рыбаки, Мишка, – самые терпеливые люди на свете. Надо просто ждать, того и гляди, вцепится в твоего червяка какой-нибудь окунь-здоровяк. Ты, кстати, давно наживку проверял? – Да, давно. – Достань, посмотри, как там дела. * * *
– Это ты думал, что все нормально, а не было все нормально! Это разные вещи!
Он стоял, потупив глаза в пол.
– Вот о чем я говорю: тебе даже сказать нечего! Понимаешь?! Ты живешь в каких-то иллюзиях, а я живу в реальности. А реальность такова: тебе тридцать семь лет, Илье будет десять, через несколько недель, а Степе – скоро шесть, мы тринадцать лет живем в этой старой двухкомнатной квартире, – женщина начинала срываться на визг. – И вот!, когда появляется реальная возможность что-то изменить, ты…, что делаешь ты?!
На мгновенье она замолчала, от всплеска эмоций перехватило дыхание. Немного отдышавшись, она продолжила более спокойно, почти шепотом:
– Ты покупаешь у своей же фирмы старый, никому не нужный пруд.
В комнате воцарилось молчание. Гнетущая тишина со всей своей высокомерностью предоставила людям возможность вкушать их собственные плоды. Лишь шумные стрелки часов, висящих на стене, напоминали о том, что время не замерло, что жизнь продолжается, что никакие перипетии в судьбах людей не способны ни то что остановить привычный ход времени, но даже на долю секунды изменить естество жизни.
Медленно, словно в плохом, болезненном сне, Михаил стал приближаться к жене. Он хотел объяснить… он хотел сказать…, но знал, что она не поймет. Слова в голове рождались все неподходящие. Если бы только она могла читать его мысли, если бы только могла заглянуть ему в душу, то возможно, наверное бы, поняла, почему он так сделал. К сожалению, этого не случилось, не проникла она в его сознание, не выудила из него то сокровенное, что не мог он передать словами.
Оксана отшатнулась от него как от прокаженного.
– Я не хочу говорить больше с тобой. Если ты считаешь, что сможешь мне объяснить свой поступок, то сильно заблуждаешься. Для того чтобы построить отношения, нужны двое людей, а для того, чтобы разрушить, достаточно одного. Я не хочу тебя больше видеть.
* * *
– Нет, все в порядке с червем, пап. – Ну и замечательно, давай продолжим рыбалку? – Па, а Макс говорит, что они с папой ловили во-от такую рыбу, – мальчик, держа в одной руке удочку, попытался второй изобразить размер добычи школьного приятеля, – а я не поймал еще никакой. Отец молчал. Солнце медленно заходило за горизонт. По небу разлилась багровая краска заката. Завтрашний день обещал быть холодным, и от этого заранее хотелось согреться впрок. Мужчина невольно поежился. Вдалеке слышался шум изредка проезжающих машин. * * *
Дорога вблизи озера не пользовалась популярностью из-за многочисленных ям. Но все же иногда находились смельчаки, срезавшие путь по разбитому за многие годы асфальту. И то правда, что по ней на полчаса можно было быстрее добраться до знаменитого на всю округу торгового центра.
«Все радости жизни в одном месте» – гласила надпись на рекламном буклете. «Кто думает, что видел в жизни все, пусть подумает еще раз, потому что такого, как у нас, не видел никто». Они были там с Ильей пару раз. Обоим не понравилось.
Старую дорогу собирались восстановить, а, кроме того, расширить – сделать несколько полос. По всему городу, словно змеи расползались эти полосы. Они, безусловно, были необходимы, никто не смог бы опровергнуть эту истину. Дорога, ведущая от центра развлечений, совсем немного, но все же захватывала пруд. Глубокие раздумья опытных инженеров вывели нехитрую формулу, по которой местное озерцо осушалось с помощью мелиоративной канавы и множества тонн песка. В итоге дорога получалась более надежной. Необходимо было исключить риск обвала. В конечном итоге, по прошествии нескольких месяцев, бумага с подписью главного архитектора лежала на столе у человека в черном костюме и туфлях, стоимость которых могла сравниться с месячной зарплатой учителя. Начало было положено.
* * *
– Помнишь, я тебе говорил: «Терпение дружище. И немного веры». * * *
Мужчина тупо глядел в пол, перед глазами мельтешили черные токи, то собираясь в одну, то вновь, как по команде, разбегаясь врассыпную. Следовало этого ожидать, а если уж быть до конца откровенным: он знал, что так будет. Так от чего ж расстроился? Живя своими мечтами, боялся показаться единственному родному на всем белом свете человеку глупым? А с другой стороны, не боялся, но опять-таки знал, знал, что не поймет. И вот результат: рано или поздно это должно было случиться. Он медленно развернулся, сжал кулаки и понуро поплелся вон. На улице послышались первые раскаты грома.
* * *
– А как понять, что человек терпеливый, сколько это по времени? – Это просто, – отец слегка ухмыльнулся, – когда смог дождаться, и время тут совершенно ни при чем. * * *
– Не стоит рассматривать предложение, если я знаю, что оно заранее меня не заинтересует.
– Я это осознаю, но поймите, что дело тут не только в прихоти какого-то одного человека. Ситуация может зайти гораздо дальше, поскольку есть уже несколько десятков заявлений с подписями, на которые органы закрыли глаза. Это может стать искрой, к тому же, главного вы еще не услышали.
– Но, – брови надменно и в то же время удивленно подпрыгнули вверх. – Что ж такого главного можете вы мне сообщить, Геннадий Викторович?
Первый заместитель уже чувствовал, что ситуация накалилась до предела. Знал, что может за этим последовать. Возможно, это чутье и позволило ему добраться до столь высокого положения, но в этот раз определенно стоило рискнуть.
– Смотрите – вот новый проект, – он протянул толстую папку человеку в черном костюме. Тот глянул на него, зная, что не нужно слов, смышлёный зам все поймет и так. – Да не открывайте вы ее, я все расскажу. В общем-то, речь идет о старом пруде на седьмом километре. По старому проекту пруд этот засыпался, во избежание осыпания магистрали. Так вот, поступило множество жалоб от жителей города, – черный костюм нахмурил брови, Геннадий Викторович затараторил быстрее, – все они по нашим «просьбам» были отклонены, но вечно так продолжаться не могло. И тут, как нельзя кстати, приходит письмо от нашего же сотрудника, пятнадцать лет проработавшего в компании – из работяг, но очень упорный и прилежный. Мы рассматриваем его перевод в администрацию. Предложение о выкупе пруда. Согласовав сумму выкупа, мы пришли к выводу, что без особых затрат, используя производственные мощности самого предприятия и деньги своего же сотрудника, мы смещаем трассу на несколько метров и используя сваи, немного приподнимаем этот участок. Итог – возле этой лужи можно даже небольшую защитную лесополосу организовать. Таким образом мы убиваем сразу трех зайцев. Во-первых, как отличная компания с железной репутацией идем навстречу сотруднику, во-вторых, сразу удовлетворяем кучу жалоб о сохранении этой памятной горожанам лужи: они любят в солнечные дни устраивать на берегу пикники, в-третьих, мы несем минимальные затраты, так как часть расходов оплачивает наш же сотрудник.
– Ладно, все, – черный костюм жестом прервал заместителя, – я понял. Один только вопрос меня интересует: и откуда же это наш сотрудник «из работяг» столько денег взял?
* * *
– Пора собираться, уже солнце зашло. Мальчик печально кивнул головой. – Не расстраивайся: в этот раз ничего не поймали – в следующий обязательно наловим. Рыбалка – это как лотерейный билет. – Мама опять скажет, что мы пробездельничали столько времени. – Ну ничего, слова – они же всего лишь слова. А мы скажем, что теперь готовы помогать ей и делать, что прикажет. Миша улыбнулся: – Она обрадуется. – А то. Сложив снасти в лодку, они медленно погребли к берегу. Деревянная лодка плавно покачивалась, раздвигала носом ровную озерную гладь и несла двух товарищей в неотвратимую реальность. * * *
Она догнала его уже на улице. Муж садился в автомобиль, и они оба знали, куда он поедет. Оксана замерла в четырех шагах от мужчины, с которым прожила четырнадцать лет. Небо злилось все сильнее, но здесь на земле этого пока не было заметно. Оксана, выбежав в легком домашнем платье, поежилась и сложила руки на груди, сохраняя тепло. Она выглядела очень хорошо для своих лет и прекрасно знала об этом. Незаурядный интеллект делал из нее интересного собеседника, и в молодости сочетание красоты и ума привлекали тучи поклонников. Но все они были каким-то посредственными для нее. Романтиками-мечтателями, по ее мнению, не способными дать ничего кроме мимолётных приключений и минут сомнительного восторга. Ей же нужен был стабильный человек, перспективный, который, как и она, мечтает создать семью. И она нашла такого – все было как по расписанию, даже повышения по работе, пусть и незначительные, совпадали с датой, заштрихованной желтым маркером в календаре. Двое детей, длительное и упорное накопительство и надежда на собственный желанный дом. И вот в один ненастный день все оборвалось. Нить, на которую так прочно насаживались бусы благополучия, порвалась, не дав надеть всего-то последнюю. Последнюю – и все. Потом – застегнуть бусы на шее и… жить, жить как давно хотелось.
Сначала она хотела объяснить все это мужу, но потом поняла, что он видит все и так. Это было написано на ее лице огромными буквами для слабовидящих. И она знала, что он прочтет. Теперь, когда все было сказано, а вернее, передано телепатически, в ее глазах была мольба, мольба понять и изменить свое решение, если еще не поздно. Михаил сдвинул брови и жестом пригласил жену подняться с ним обратно в квартиру.
* * *
– Па, а может нам съездить на другое озеро? – Зачем? Они весело шагали по лесной тропе к черте города, благо шагать было совсем недалеко. – Ну, может, поймаем рыбу, про которую мне Макс рассказывал. – Понимаешь, Мишка, дело то не в рыбе, а в упорстве. Вот давай так: если поймаешь на этом озере хоть одну рыбешку, тогда ладно, поедем куда захочешь. Вот если поймаешь, тогда все у тебя будет как захочешь. Это волшебное озеро. – Правда? – Конечно, правда. Только терпеливый человек добивается всего на свете. А поехать на озеро, где все ловят рыбу и поймать – каждый может. – Это здорово, только знаешь, что, па… – Что? – Я подумал, а что, если в нашем озере совсем нет рыбы… * * *
В квартире пахло едой. Едой и еще чем-то, чем-то неуловимо домашним. От такого запаха хочется сесть в кресло, вытянув ноги, и просто наслаждаться блаженным покоем очагового уюта. Но люди, вошедшие в квартиру, явно не были настроены на лад. И теплый аромат уюта смешался с тревожным ледяным запахом раздора.
Михаил снял обувь и прошел на кухню, Оксана последовала за ним. Кухня была хоть и небольшая, но очень красивая. Все в ней говорило о достатке, о любви людей к вещам и самим себе. Порядок подчеркивал домашнюю педантичность жены и воспитанность детей, которые скоро должны были вернуться от бабушки. На улице сделалось тихо, как обычно бывает перед грозой, двое людей на кухне тоже молчали. Секундная стрелка на настенных часах в виде штурвала корабля сделалась свинцовой, ее движения отдавались в голове громкими ударами. Михаил поднял глаза на жену и медленно заговорил.
* * *
Миша стоял у большого дерева и смотрел, как на землю опускается первый снег. Почва была еще теплой, и поэтому снежинки, падая на нее, мгновенно таяли. Лужи покрывал тоненький слой прозрачного льда. Было раннее утро воскресенья. Взрослые мучились дома от похмелья, подростки отсыпались за всю неделю, на улице было тихо и безлюдно. Мальчик развернулся и пошел по направлению к городскому парку. Там, он знал, пройдя березовую аллею, надо будет свернуть направо, перейти через дорогу и сквозь дикий кустарник он попадет в небольшой лесок. А там уже и выйдет к озеру. Спустя несколько минут, Миша перешел на бег. Откуда-то вновь взялись проклятые слезы, он же обещал маме, что не будет больше плакать. От быстрого бега слезы слетали с глаз и, не успевая скатиться по щекам, разлетались в разные стороны. В груди жарким пламенем горели легкие, но он продолжал бежать. Мальчик даже не заметил, как споткнулся, разбив подставленные ладони о брусчатую дорожку аллеи и снова, поднявшись, побежал дальше. Казалось, сейчас сердце выпрыгнет из груди, а воздух уже никогда не будет таким свежим и приятным как раньше. Но он перебежал дорогу – и вот уже заповедный лес. Уставшие ноги сделались ватными, когда он подбежал к озеру и, упав на землю, стал рыдать во весь голос. Вода в озере оставалась неподвижной и равнодушной. Даже когда он стал кричать обещания кому-то в осеннюю пустоту, вода неподвижным зеркалом проглотила эти крики. Кружась, в незыблемую гладь упал очередной желтый лист, возможно, последний в уходящем году. А над листом, продолжая нестись над озером, но, не тревожа его покой, пролетали крики выходящей из тела боли. Мальчик знал (не так знал, как знают взрослые, одаренные жизненным опытом, а так, как знают животные о том, что приходит новая весна), что больше он точно не будет плакать, больше – нет. Но это будем потом, а пока… * * *
– Ты знаешь, что мой отец умер, когда мне еще десяти не было?
– Да, знаю, – Оксана пристально смотрела на мужа.
– Он умер от опухоли мозга. Довольно-таки редкая болезнь.
– Ты не говорил.
– Не говорил… Говорю сейчас…
Михаил протянул руку к графину и, сделав пару глотков, поставил обратно на стол.
– Он знал, что умирает. Он знал, что ему оставалось совсем немного времени, но он сделал все, чтобы об этом знал только он. Последние дни своей жизни он потратил на нас: на меня, моих сестер и мать. Не на себя.
Михаил тяжело вздохнул, было видно, что говорить становится все труднее. Голос сделался сиплым, но он продолжал.
– Он стал водить меня на рыбалку. Каждые выходные. Купил небольшую самодельную лодку, сделал место для привязи на берегу. Над ним подсмеивались за глаза, мол, нашел, где рыбачить: в том пруду уже как сто лет рыбы нет. А он лишь улыбался. Я и сейчас помню его добрую улыбку… Теперь понимаю, отчего в этом человеке не было злобы к окружающим: он знал, что скоро уйдет…, а они останутся.
Оксана продолжала смотреть сверху вниз на сидящего мужа. За много лет совместной жизни таким она видела его впервые. Мужчина снова потянулся к графину – горло пересыхало все быстрее.
– Как ты знаешь, ближайшее озеро располагается от нашего города на расстоянии тридцати километров. Машины тогда у нас не было, но дело было даже не в этом. Я читал множество литературы…, уже потом. Опухоль – это как бомба замедленного действия. Только в случае с бомбой ты знаешь, когда она взорвется, а когда у тебя в голове образование размером с грецкий орех… Никогда не знаешь в какой момент прервется твоя жизнь. Я, конечно, не могу все это ощутить на себе… к счастью. Но все же лишь на мгновение представляя, каково человеку, который знает, что в любой момент наступит конец… Мой отец был очень мужественным человеком, и еще он очень любил меня. И не хотел, чтобы я однажды остался один на один с умирающим человеком за тридцать километров от города. Но он мечтал научить меня рыбачить.
Тут речь мужчины прервалась, он опустил голову, глаза его сделались влажными. Оксана стояла, не решаясь что-либо предпринять. В мысли ее прокралось странное чувство, до сих пор прячущееся за железным занавесом определенности. Сделав над собой усилие, Михаил продолжил рассказ.
– И это озеро стало для нас символом. Точнее, сначала только для него, а потом уже и для меня. Знаешь, что он мне сказал за несколько дней до того, как ушел…
Оксана оставалась неподвижной.
– Он сказал: поймай ее, сын, для себя, и тогда не будет в твоей жизни ничего невозможного.
Михаил встал со стула и на ватных ногах направился к выходу. Оксана так и осталась стоять, зачарованно глядя вслед уходящему мужу.
Воздух на улице, казалось, налился свинцом и стал таким плотным, что его можно было потрогать. Михаил прошел через опустевший двор. Соседские дети заблаговременно покинули игровую площадку, родители обеспокоено поглядывали в окна, ожидая разгула непогоды. Поравнявшись с машиной, мужчина достал ключи.
В определённые моменты своей жизни человек впадает в состояние, которое знающие люди называют транс. Это происходит с каждым независимо от расы, национальности, пола и возраста. Такие вещи объединяют людей, напоминая, что каждый человек кусочек единого целого – коллективного разума. Такого ли состояния достиг человек в лодке или просто задремал, просидев неподвижно два часа под проливным дождем, неизвестно, но то, что произошло выдернуло его из этого пограничного состояния. Мужчина встрепенулся и не поверил своим глазам. Цветастый поплавок дернулся, качнулся и медленно поплыл. ПРОТИВ ВЕТРА. Михаил очнулся окончательно: аккуратно, заставляя онемевшее тело проснуться, он потянул удилище немного на себя и вверх. Полы шляпы колыхнулись, обдав человека струями холодной воды, но он этого даже не заметил. Кончик телескопической полой трубки заметно согнулся, и над водой показалось полосатое тело небольшой рыбки. Мужчина поднял ее немного над бортом и с помощью удилища направил к себе в раскрытую ладонь. Прогремел гром, и молния на мгновение превратила пасмурный вечер в яркий день. Всего лишь на миг. Но на этот миг время для человека в лодке остановилось. Он видел, как трепещется в его руке красивый окунь, здоровый, сильный. Его бока отливали в свете молнии всеми цветами радуги. Еще Михаил увидел, как где-то вдалеке встает солнце, а облака с бешеной скоростью несутся ему навстречу. Увидел самую добрую улыбку на свете – улыбку своего отца. Он что-то говорит ему, но Михаил не может разобрать что. Увидел свой дом: приехали дети от бабушки и их обнимает зареванная Оксана. Дети не замечают ее заплаканного лица, потому как видят только ее искреннюю улыбку. Он видит, что улыбается она ему. Увидел, как какой-то незнакомый человек в черном костюме раскинулся на кожаном диване, он собирается идти спать, но временит, подходит к журнальному столику и подписывает какие-то бумаги. Снова отец улыбается ему, в этот раз Михаил не растерялся и сказал, сказал отцу, что у него получилось, что он смог. Что теперь…
Неожиданно сделалось темно, после яркой вспышки глаза долго привыкали к сумеркам. Мужчина осторожно снял рыбешку с крючка и с трепетом опустил руку в воду, затем разжал пальцы. Окунь дернулся и, набирая скорость, скрылся в толще воды.
Михаил обвел взглядом темную полосу береговой линии и, усевшись поудобнее на почерневшую от времени доску, закрепленную между двумя бортами, размашисто погреб к берегу. Ливень понемногу стихал, раскаты грома сотрясали небо уже где-то вдалеке. Когда Михаил подгреб к берегу и, причалив, выпрыгнул из лодки, дождь совсем прекратился. Закончив привязывать дряхлое судёнышко к самодельному столбику, мужчина услышал, как надрывается в кармане телефон. Сырыми руками он достал трубку, увидел, как в темноте пасмурной ночи светится и мигает имя жены.
– Алло…
Больше он ничего сказать не успел, говорила Оксана, так пылко и быстро, что Михаил опешил. Первые несколько секунд он было удивлялся тому, что она говорила, но потом, вспомнив видение, лишь улыбнулся.
– И я тебя.
Закрыв телефон, он неспеша побрел к дороге. На промокшем лице так и застыла улыбка, словно бы говоря невидимым обитателям леса: «посмотрите на меня, у меня все будет хорошо».
* * *
– Па, а ты куда ходил? – Да я по делам, сынок, а ты почему не дома? – Я встал – мама еще спит, а тебя не было, ты на озеро ходил? – Да нет, мне к дяде Леше надо было заглянуть. Мальчик подозрительно смотрел на отца. Теплый летний ветерок ерошил ему волосы и он, то и дело, приглаживал их рукой укладывая обратно. – А зачем тебе ведро? – Мальчик указал на большое красное пластмассовое ведро в руках у отца. – Да так…, слушай Мишка ты чего такой любопытный? Ну-ка пошли маму будить. Уже солнце давным-давно встало. – Хорошо, пошли, – и мальчик весело побежал вперед в знакомый подъезд. Отец посмотрел вслед убегающему сыну. Первый раз глаза предательски заблестели, и невозможно было удержать слез, благо, солнце действительно уже поднялось, и можно было свалить на него неожиданную напасть. Он глянул в ведро: по его стенкам виднелись налипшие кое-где микроскопические чешуйки. Мужчина встрепенулся и поспешил в дом – надо было успеть помыть ведро до того, как проснется жена.
Последние комментарии
5 часов 47 минут назад
5 часов 55 минут назад
6 часов 24 минут назад
6 часов 27 минут назад
6 часов 28 минут назад
6 часов 36 минут назад