Глава 1.
«Четыре человека».
Город Нерск. Цех заброшенного завода «РечМаш». Сентябрь 2017г.
– А долго ещё ехать? – послышался голос с заднего сидения.
– А что, ты куда-то торопишься? Светка тебе надолго уезжать не разрешает? – насмешливо ответил водитель.
– Слушай, ты не переживай. Она знает, что ты поехал с нами. Я и сама долго ездить не хочу. И ребята тоже торопятся. Не нагнетай обстановку. И панику не создавай, – успокаивала сидящая рядом девушка.
– Да я ничего не нагнетаю. У меня просто какое-то… плохое предчувствие. Вот и всё.
– Вот предчувствие своё нужно было дома оставить, вместе с его обладателем, – донеслось с пассажирского сиденья.
– Колян, сами же всё понимаете. Света, конечно, ничего не скажет, но объяснять мне всё равно придётся, зачем я с вами посреди ночи за каким-то чёртом отправился. Да еще и в заброшенное здание. На развалины. Не любитель я таких вылазок, знаете ли.
– Юля, уйми его, – обернулся водитель, смотря на девушку грозным взглядом.
– А я что? Мне и самой неуютно.
– Сейчас уже подъезжаем. Говорил же, недалеко. Если бы не дорога, я бы быстрее доехал, – сказал Артём.
– Так, а что там всё-таки? – поинтересовался Николай.
– А вот если повезёт, то сами всё увидите. Всё, успокойтесь, мы подъезжаем.
– Если повезёт? Это как? – искренне удивился Семён.
Машина остановилась в десяти метрах от бетонного блока, перегородившего путь. Дорога позади него шла вдоль огромного здания, с трудом различимого в свете тусклых фар, а моросящий дождь сводил видимость к минимуму. Серые стены давно опустевшей постройки, украшенные хаотично расположенными оконными проёмами, усиливали и без того присутствующую в ребятах тревогу. Усугубляли её крайне пасмурная погода и тёмное время суток.
Автомобиль ещё какое-то время стоял, освещая грязную лужу, которой являлась дорога к главному входу. Когда фары погасли, в салоне засверкал свет ручных фонарей, а пару минут спустя из салона вышли четыре фигуры. Пройдясь по зданию белыми лучами, все четверо побрели в сторону ржавых ворот, обходя и перескакивая лужи. Внутри крыша хоть частично, но защищала от дождя, позволяя лучше осмотреться.
– Артём… Артём, а что мы тут ищем? Ты ведь так и не объяснил.
– Мы ищем нечто… необычное, Юля. Понимаете, – Артём повернулся к друзьям, – вчера я возвращался от родителей, примерно в это же время, и с дороги заметил, что тут очень ярко… в общем, яркое красное свечение. Мне не объяснить.
– И всё?! – возмутился Николай.
– И всё. А вам что, это неинтересно? Понимаете, свет был ярко-красным и… очень мощным. Я такого никогда не видел.
– И от чего ты решил, что сегодня мы тоже его увидим? Мало ли что это было. Стопаки, может, горели. Заехала сюда тачка, парень с девочкой захотели уединиться…
– Нет, Сёма, стопаки такими яркими быть не могут. Ты просто не представляешь, насколько свет был ярким. Деревья на том берегу стали красными, будто в закате. А потом… он плавно погас. Минут через десять всего.
– И что, никто больше не видел этого? – скептически произнёс Николай.
– Никто, наверное. Не знаю. На дороге никого и не было вчера, потому что мимо меня ни одной машины не проехало. По крайней мере, в это время.
– Ты ведь не хочешь тут стоять, Артём? Ребята, давайте уже пойдём, тут ничего нет. Пожалуйста, – испуганным голосом проскрипела Юля.
– Я сейчас всё осмотрю, и поедем. Вы со мной?
– А что, есть варианты? – пробормотал Семён, следуя за другом.
– Есть. Сразу домой ехать, – прошептала Юля.
Изучение инцидента, связанного со свечением в этом здании, было первым проявлением интереса к постройке за последние пятнадцать лет. До этого на её территории промышляли лишь собиратели и подростки, расписывающие стены цветными орнаментами. Один из цехов Нерского «РечМаша», где когда-то обслуживался и ремонтировался малый водный транспорт, потерял свою рентабельность ещё в начале нулевых. Как и многие объекты памяти Советского Союза был со временем растащен на чёрные и цветные виды металлов.
Чтобы не стать инициатором распространения паники среди друзей, Артём поспешил первым убедится в отсутствии причин для волнения, что, надо признать, давалось ему довольно сложно. Как он уже отмечал в дороге, будь его воля, он бы армию сюда привез.
– Как я уже говорил, я бы армию сюда привез, но в мою машину влезли только вы.
– Шути, шути, комедиант, – отозвался Семён, освещая бетонные колонны, покрытые осыпающейся краской.
– Ребята, а куда мы? – жалостно произнесла Юля.
– Сейчас дойдём вон до теее…
– Тех? – помог Николай.
– Смотрите, – шёпотом выдавил Артём, направляя фонарём в сторону.
– Чего? Куда смотреть то?
– Колян, ты слепой? Видишь, луча нет. Там какое-то чёрное облако.
– Я так ничего не вижу, – начал переживать Семён, – коптит что-то?
– Ничего там не коптит! – сквозь зубы прошипел Артём, водя лучом то на стену, то в проём. – Видишь вот так есть пятно, а так нет!
– Тёма, пойдёмте, пожалуйста, к машине, поехали домой, я очень боюсь.
– Сейчас Юль, секунду, – приближаясь к объекту своего удивления, произнес Артём, – всего одну секунду…
До стены было не меньше десяти метров, может даже больше. Парень шаг за шагом приближался, не забывая направлять фонарем внутрь светопоглощающего прямоугольника. Его поражало отсутствие пятна света на стене. В темноте было невозможно разобраться в деталях, но в одном он был убеждён – это не являлось стеной, покрытой матовой краской или стеной, обтянутой чёрной материей. Это был объёмный физический объект, состоящий из чёрного дыма, либо какого-то газа. Во всяком случае, страх не позволил подойти ближе, чем на три шага. Артём всматривался в темноту, думая о том, что кто-нибудь в тот момент может всматриваться в него самого. О таком он совсем недавно читал в какой-то художественной литературе, откуда и подхватил выражение. Место, на котором он стоял, находилось ровно под здоровенной брешью в крыше, вода стекала по лицу, заливала глаза. Чёрная пелена до такой степени заворожила его, что появление друзей рядом было оставлено без малейшего внимания. Теперь уже все четверо пронизывали взглядом переливающийся чёрный дым, будто пытаясь пробиться взглядом сквозь него.
– Как вы думаете, – пронзил тишину тонкий голос Юли, – куда нужно о таком сообщать?
Все молчали. Никто не знал ответа на этот вопрос. Никто его даже не услышал. Они просто продолжали смотреть как угольно-чёрный комок дыма медленно переливается своей тёмной субстанцией на фоне освещённых стен. Это было настолько увлекательно, что никто и не заметил, как сквозь него стали пробиваться бледные красноватые лучи. Спустя две минуты это стало настолько очевидно, что друзья пришли в сознание. Внутреннюю часть помещения медленно начало заполнять алым заревом. Интенсивность бьющих лучей становилась всё больше, обдавая неподдельным теплом. Каждый искренне надеялся на то, что этот свет, разрезающий тёмную ночь, не смертелен и не опасен для него.
Глава 2.
«Костёр».
Город Нерск. Неизвестная местность. Август 2018г.
Пробираясь через полевую траву, сорняки и кусты, Вадим не мог не отметить, что участок был весьма удачно спрятан от посторонних глаз. Оставалось только найти зелёный домик, ключ от которого тёплым металлом ощущался между пальцами в кармане куртки. День медленно и упрямо катился к своему завершению, солнце стремилось залезть в землю на горизонте. Вадим осознавал, что если он не отыщет дом в течение часа, то ему придётся шариться уже в темноте, что в разы затруднит этот процесс. И как только эта мысль промелькнула в его голове, за жёлто-зеленой кроной кустов и деревьев показалась крыша маленького строения, покрытая сморщенным рубероидом. Можно было выдохнуть с облегчением, ночевать на траве не придётся.
Участок был небольшой и густо поросший разными видами сорняков, колючкой и крапивой. Вдоль ржавых столбов шла вытоптанная тропа, ведущая прямо к дому. Замок, похоже, не открывался уже много лет, поэтому поддался не с первого раза. Это было последнее условие для удачного ночлега. Вадиму в этот раз действительно повезло. В помещении присутствовал небольшой бардак, а странный кисловатый запах сразу ударил в нос, но в целом там было вполне уютно. В углу, возле дивана, были заготовлены дрова. Не слишком много, но на несколько ночей должно хватить. Почему на несколько? На обратном пути Вадим так же намеревался остаться тут для ночёвки. Всё-таки не зря этот дом находился на пол пути до его цели. Но это было лишь удачным стечением обстоятельств. Собственно, как и возможность скоротать прохладную ночь в скромном, но сухом месте.
Пламя костра освещало небольшой по диаметру круг сухой травы. Пятигранная подковообразная скамейка была плотно посажена в грунт и огибала кострище. Напротив неё стоял небольшой столик, ножки которого были так же замурованы в землю. На него были сложены принесённые с дома дрова, часть которых уже горела в неглубокой яме по центру. Вадим неожиданно для себя вдруг начал ощущать некое умиротворение.
Размышляя над всем, что ему еще только предстоит сделать, в голову пришла хорошая идея. Как ему показалось. На всякий случай и для подстраховки Вадим решил рассказать на камеру, что же с ним произошло за последний год. Так как камера была полностью заряжена, он мог позволить себе даже порассуждать с самим собой о произошедших событиях, перспективах и своих мыслях. Главное не дать костру погаснуть, Солнце зашло за горизонт, стало прохладно и темно.
Вадим поставил камеру на стол, допил сладкий кофе из крышки от термоса и, включив запись, сел перед костром. Потом подождал несколько секунд и сказал: «Ээээмм… в общем… всем привет. Меня зовут Верстаков Вадим. Я занимаюсь тем, что… пытаюсь доказать существование паранормального. Правда, кому я пытаюсь доказать, я ещё не знаю. Пожалуй, лично себе. Скорее, это просто моё увлечение».
Так как задумка снять свой рассказ была довольно спонтанной, Вадим немного запинался, заикался и некоторые слова говорил будто самому себе, в полголоса и глядя при этом в ноги.
«Я был на многих опасных объектах, как в больших городах, так и в малонаселённых пунктах. А наша область так и вовсе считается аномальной. Меня многие знают под ником «Верстак». На разных видеохостингах и в социальных сетях я часто выкладываю видео про свои, так сказать, путешествия по заброшенным объектам… и поиски странных, сверхъестественных образований. Возможно, вы скажете, что таких, как я, предостаточно, и хватит уже заниматься одним и тем же. Так вот, следующие ролики я ещё никогда и никуда не выкладывал. И я долго думал, стоит ли вообще их показывать кому-либо. И решил, что всё же стоит. Так что посмотрите их. Не пожалеете».
На тот момент, Вадим ещё не был до конца уверен, что решит выложить в сеть все ролики, что удалось ему снять, но задумка создать фильм, из имеющегося материала, уже неоднократно посещала его голову.
«Город, в котором я живу, входит в десятку самых аномальных мест страны, а область – в тройку самых аномальных областей. Жителей становится всё меньше, а случаи пропажи людей участились в несколько раз. В полицию стали больше обращаться местные жители, которые либо видели странные объекты, фигуры, тени, слышали странные и пугающие звуки, либо, для того чтобы заявить о пропаже близких. В местных новостях стали чаще сообщать об обнаружении странных геологических и метеорологических явлений, а также о появлениях необычных грибов, растений и животных. Проще говоря, мутация флоры и фауны. В отличие от иных явлений, замеченных в других городах, все они наземные, то есть никаких НЛО и светящихся шаров не наблюдалось. В городе существует даже институт для изучения такого рода явлений, куда съезжаются ученые с разных мест и даже из других стран».
Вадим немного помолчал, нашёл на земле веточку, бросил в костёр и только потом продолжил: «После весьма загадочного инцидента с появлением чужой записи на моей камере, я решил разобраться с делом, которое мне до сих пор не даёт покоя. Один мой старый знакомый – Фёдор, как-то давно рассказывал мне ужасно интересную историю. В молодости, когда он работал охранником в психиатрической больнице, там произошло нечто странное – главный её врач исчез прямо из помещения, в котором перед этим заперся. Они с напарником и парой санитаров выломали дверь, но никого не обнаружили. Нашли несколько странных предметов в центре нарисованного на полу знака, свечи и книгу, сделанную будто из человеческой кожи. В центре знака на полу находился некий медальон. В целом, суть в том, что медальон способен переместить человека в иной мир. Ну или параллельный мир, как вам удобнее. Сам Фёдор, как собственно и я, конечно скептически относился к этому всему, но дневник забрал себе. Мне он его не показывал, но клялся, что тот находится у него. Ещё он сказал, что если бы не уволился из больницы через неделю, то скорее всего не рассказывал мне этого. Спустя несколько дней все, кто там находились, странным образом исчезли. Санитары, охрана, врачи и пациенты. Их никто больше не видел. Тогда меня ещё мало интересовали подобные легенды, но я хотел с ним поговорить. И вот, договорившись о встрече, я поехал за сотню километров от города, подальше от цивилизации, чтобы записать весь его рассказ на камеру. А в последствии узнать, было ли всё оно на самом деле. И наконец, если это правда, то найти ту больницу. Кто бы знал, что всё так круто повернётся».
Вадим посмотрел за спину, будто высматривая там что-то, но тотчас повернулся обратно к огню. Заметив прогоревшие дрова, он, не теряя времени, взял со стола еще пару поленьев и неуклюже швырнул в костёр.
«Вообще… вся моя жизнь с самого рождения кажется мне достаточно странной и загадочной. Некоторые события, о которых я пока говорить не буду, сложно назвать заурядными. Не из ряда вон выходящими, знаете ли. С самого детства, например, в моей голове я вспоминаю один и тот же стих. Я его никогда не учил. Никогда нигде не видел. Ни в каких-либо книгах. Нигде. Он всегда был в моей голове и только там. Когда у нас появился интернет, я пытался найти его на бесконечных просторах всемирной паутины, но безуспешно. Его и там не было. У этого стихотворения, похоже, нет автора. Я не могу это объяснить. Но я могу вам его зачитать. Слушайте:
На обрывках сияния
городской суеты,
где-то в чёрной земле
порождается страх.
В глубине подсознания
одичавших людей,
в самом темном углу,
в самых тихих мирах.
Ты бежишь от себя,
ты бежишь за собой,
ты не знаешь о нём,
выбирая причины.
Он ломает тебя,
разрушая все взгляды,
запускает в кровь яд,
оставляя руины.
Что же будет теперь
на могилах твоих,
если страх слепоты
приказал убивать?
Каждый сам за себя,
Те, кто проклят, кто слеп.
И в подвалах сидят
те, кто сел умирать.
Все мечты о любви,
все мечты о мечтах
растворятся в пыли,
растворятся во сне.
Ты бежишь от себя,
но надежды уйти,
безнадежно, как дым
застывают в петле.
И теперь ты один.
Твоя вера в руках.
Добывать себе жизнь,
если хочешь дышать.
За плечами тоска,
одиночества вес.
Впереди пустота
и ты должен решать.
Смерть оставит туман,
где растёт чёрный лес.
Каждый сон для тебя –
самый страшный кошмар.
И сейчас всё обман.
И внутри живет бес.
Ты по спискам теперь –
нулевой экземпляр.
Я всё время задавал себе одни и те же вопросы – зачем он мне? И почему я не могу его забыть? Но то, что со мной недавно произошло, я думаю, приближает меня к ответу. Мне так кажется… хм… ты по списку теперь нулевой экземпляр…
Я сейчас не знаю, могу ли я вернуться в город. Она. Она найдёт меня. Она уже вышла на мой след и на этот раз… она меня убьёт. Либо они обе придут. Хотя вторая… нет, вряд ли. Слишком далеко я от города.
На всякий случай, имея полностью заряженную батарею в камере, я попытаюсь рассказать всё, что со мной произошло. У меня есть все файлы, подтверждающие… правдивость моих слов. Всё, что случилось в Скобрино, на «МеталлоКамне», в деревне Гончарово, в Старолесске, а также происшествие на «ХимСтройПродукте». Но начну я не с этого. Незадолго до этих событий я исследовал территорию заброшенного завода Нерского «РечМаша», где однажды видели странное красное свечение, после которого пропали четверо подростков. Их машину нашли рядом с этим объектом. На данный момент все четверо считаются без вести пропавшими».
Вадим сделал паузу.
«В общем, это было моё первое серьёзное дело. Был октябрь месяц».
Глава 3.
«Загадочный символ».
Город Нерск. Цех заброшенного завода «РечМаш». Октябрь 2017г.
Вся дорога была покрыта тёмно-жёлтыми опавшими листьями, но при этом сквозь них проступала грязь, стоило только наступить. Чем ближе Вадим подбирался к объекту, отходя от забытой всеми автобусной остановки, тем это явление становилось очевиднее. Даже можно было себе позволить достать камеру и начать запись. Дождя в тот день не было. Несмотря на это, ему хотелось, как можно скорее войти внутрь помещения и ощутить ровный, сухой бетонный пол под ногами, который не будет обтекать ногу во время ходьбы.
Тут Вадим представил это. Представил, как бетон поглотив ноги подбирается к коленям, при этом тело его медленно погружается в пол, пол проникает в ногу, они сливаются воедино и…
«Цементно-мясной коктейль», – подумал Вадим.
Такие мысли заставили негативно смотреть на сухой и ровный пол. Незаслуженно. Несправедливо. Но разве возможно удержать странные мысли, не включить фантазию и не представить всё? Конечно нет. Ведь не для этого человеку дано воображение, чтоб попросту оставить обыденность скучной обыденностью.
Вадим поймал себя на мысли, что опять углубляется в смешивание разных понятий, в олицетворение разного рода объектов и придание им странных и необычных свойств. Во всём были виноваты научные статьи на сайте ННИИ имени Григорьева.
Только подходя к бетонному блоку, служившему своеобразной преградой, Вадим обратил внимание на глубокие следы от колёс, по всей видимости оставшиеся от автомобиля, на котором месяц назад приехали пропавшие подростки. Автомобиль позже был эвакуирован, исходя из сведений ленты новостей и судя по наличию более широкой колеи. Он заснял дорогу и пошёл дальше. От блока ко входу шла еле заметная тропка.
Внутри огромного помещения всё воспринималось совершенно иначе. Осенний прохладный ветер перестал настойчиво обдувать лицо, окружающие звуки вышли на первый план. Впрочем, кроме ветра, трепавшего деревья на улице, Вадим ничего не слышал. И надеялся не услышать и впредь, до того, как окажется уже за пределами жуткой постройки.
Вокруг было достаточно светло, несмотря на пасмурную погоду. Поэтому фонарь из рюкзака Вадим доставать не стал. Да и помещение было такое, в котором не нашлось ни одного тёмного уголка. Большое пустое пространство, много окон, минимум стен. И камера у Вадима была с превосходной светочувствительностью, записывающая видео даже в полной темноте, но, разумеется, не без потери качества.
Нарушая тишину шарканьем ног, Вадим не спеша осматривал облупившиеся стены и пыльный пол, на котором было отчётливо видно множество отличных друг от друга следов. Вадиму показалось странным то, что они всё ещё видны и не стёрлись от дождя, ветра и ног всех тех, кто тут был за последний месяц. Приглядевшись он заметил, что следы слегка уходят в пол, приблизительно на пару миллиметров. Тогда он наклонился и провёл по ним пальцами. Только что думал о научных статьях, о ногах в бетоне и вот тебе… Как будто в тот день, когда пропали ребята пол с утра залили свежей цементной смесью и к вечеру та ещё не подсохла. Абсурд.
В самом конце здания, куда вели следы, располагались выходы на лестницу и на улицу, а также небольшая комната, метр на метр, в которой когда-то находился распределительный щит. В ней, на синей стене, на уровне головы виднелся ничем не примечательный чёрный круг. Он не выглядел столь необычным на фоне граффити, оставленных на других стенах последователями Бэнкси. И можно было оставить его совершенно без внимания, если бы не одно «но». Он переливался слегка фиолетовым цветом, даже при условии полнейшей неподвижности.
Вадим, теперь уже плотно прикованный взглядом к небольшому рисунку, не отрывая глаз, направился точно к нему. Когда расстояние сократилось метров до десяти, он неожиданно остановился и огляделся. Вокруг было всё так же пусто, как и раньше. Тогда он снова посмотрел на круг и понял, что это вовсе не круг, а какой-то символ, вмещающий в себя треугольники и квадраты. Символ до сих пор переливался тёмно-неоновым цветом, но так, что было почти не заметно. Вадим решил, что его необходимо рассмотреть поближе, но перед этим он машинально посмотрел себе под ноги. Взгляд задержался. На бетонном полу были хорошо видны следы от четырёх пар обуви. Четыре пары – четыре пропавших подростка. Пока всё сходится. И надо отметить, что следы ведут как раз точно в ту же сторону, где на стене был нарисован символ. И тут возникло вполне логичное предположение – либо это они его нарисовали, либо же, как и Вадим, увидели его и решили рассмотреть поближе. А если так, то не ждёт ли его участь пропавших ребят?
Эта мысль слегка охладила желание теснее ознакомится с объектом, появилась необходимость всё обдумать.
«Если бы это нарисовали они, то следы вели бы не только туда, но и обратно? Или в сторону. Логично. Значит они… что? Исчезли? Скорее всего нет. Скорее они просто как-то… затёрли следы? А ведь такие следы попросту не затереть. Интересно, заметили ли это ребята? Да и для нанесения этого граффити достаточно только одного человека, не так ли? Вчетвером тесно в таком узком помещении. Зачем же они пошли туда?»
Вадим на свой страх и риск сделал три шага вперёд, чтоб лучше рассмотреть отпечатки обуви и понял, что до этой комнаты дошли уже только трое.
«Так что получается? А получается… ерунда какая-то. Как? Куда, чёрт возьми, они пропали тогда? Или что, часть следов осталось, часть испарилась? Или они по стене уползли потом? Взлетели?»
В безнадёжных попытках установить истину Вадим на автомате дошёл до чёрного знака, резко уставился в него и в момент лишился всякой мысли. На знаке не было ни одного подтёка краски. Он был идеально ровным и симметричным. Будто его не нарисовали, а отпечатали принтером прямо на стене. И краска не выделялась. Словно в этом месте стена просто почернела. «Его, наверное, выжгли», – подумал Вадим, а после переложил камеру в левую руку и освободившейся рукой почти коснулся символа, играющего бледным отсветом. Он на секунду задумался, стоит ли оно того, а после полностью прислонил к стене пятерню. В этот момент камера издала звук, который обычно бывает в начале записи, но продолжила снимать. Вадиму показалось, что вокруг всё потемнело. На самом деле свет оставался таким, каким был, и Вадим всё списал на эмоции.
Ничего необычного. Такое же граффити, хорошо выполненное и совершенно не раскрывающее вопрос о пропаже подростков. Только краска интересная. И всё.
Вадим вышел из закутка, нашёл глазами выход на лестницу, поднялся до второго этажа, ровно до заваренной решётки и спустился обратно. Делать там уже было нечего. Конечно, оставался ещё один вариант – дождаться ночи, посмотреть, будет ли красное свечение. Согласно очевидцам, оно закончилось на следующий день после пропажи ребят и по своей яркости напоминало солнце на закате. Потом его уже никто не видел, включая сотрудников уголовного розыска, следователей и полицейских.
«В целом, это всё, конечно, очень странно, но что тут ещё делать? Обойти по периметру? В принципе, можно», – Подумал Вадим.
Он обошёл всё вокруг. И ничего не нашёл. Тогда он окончательно отчаялся обнаружить ещё что-либо необычное, связанное с печальным происшествием, очередной раз заглянул внутрь, постоял, вслушиваясь в тишину, и неторопливо пошёл в сторону остановки.
Глава 4.
«Психо».
Город Нерск. Октябрь 2017г.
В маленькой квартире всегда было немного не прибрано, но при том уютно. Вадим снимал её у знакомых за небольшую сумму. Иногда даже не торопился с оплатой. Правда, это были не его знакомые, а родителей. Только им и только поэтому он позволял называть его Вадимкой, что его всегда довольно сильно злило. Но эти люди, Маргарита Осиповна и Михаил Сергеевич – это всё что у Вадима было, что так или иначе связывало бы его с родными. Отчасти это их рассказы о родителях, отчасти возможность хоть изредка навещать сестру. Маргарита Осиповна работала заместителем главного врача детского отделения Нерской психиатрической клиники. Именно того места, где и находилась Дарья Михайловна Верстакова, родная сестра Вадима. Он бы давно забыл, как она выглядит, если бы не эти добрые люди.
«Зайди к Дашке», – наимилейшим голосом просила Маргарита Осиповна, – «она тебя очень ждёт». «Как бы не так. Она уже и двух слов связать не может», – грустно думал Вадим, проговаривая в ответ, – «Разумеется, обязательно скоро забегу».
Хорошие они люди. И он относился к ним как к родным, как к семье, которой у него уже давно нет. Которая когда-то давно была и в какой-то момент просто исчезла. Как те четверо ребят, про которых надо было не забыть написать заказчику.
Вадим сел за стол, открыл ноутбук и зашёл в сеть, где уже ждали его отчёта. Он подумал секунд пять и написал: «В общем, я всё осмотрел, ничего особенного не нашёл. Ну как… Мне показалось, что следы немного углублены в бетон. Следы вроде принадлежат им. Сначала пропадает одна пара, потом остальные три. Рядом нарисован странный символ, но учитывая специфику подобных зданий, это и не удивительно. Значит так, видео сейчас скину, отправлю. Дальше буду разбираться. Появится инфа, сообщу».
Камера лежала в рюкзаке. Вадим извлёк её, подключил к ноутбуку, скопировал единственный файл, и пока тот копировался на жёсткий диск, заварил растворимый кофе из заранее подогретого чайника.
Файл был один, несмотря на то, что запись прерывалась. Когда видео сохранилось на компьютере, Вадим запустил его и, абсолютно механически, без единой эмоции стал просматривать снятый утром материал. Время подошло к эпизоду со знаком на стене. Оставалась ещё половина времени. Это уже показалось странным, так как Вадим практически не снимал, после того как положил руку в центр символа. Рука на экране замирает, касается стены и… сменяется рябью. «Это ещё что за шутки?» – возмущённым голосом выругался Вадим, но ролик не выключил.
Сначала, в этом чёрно-белом шуме он смог разглядеть тот самый символ, мелькнувший только на один кадр. А после, друг за другом начали появляться странные не цветные ролики плохого качества. Каждый ролик длился пару секунд и сопровождался отдельным, иногда до тошноты неприятным звуком.
Квадратная дыра в асфальте, ниже которой идёт ржавая железная лестница, ведущая вниз, в мутную воду. Обычный двухэтажный дом. Коридор в разрушенном наполовину здании, сквозь который пробивается яркий свет.
Вадим застыл в той позе, в которой сидел. Видео продолжалось. В нём сцены напоминали тест на проверку психического здоровья.
Облака стремительно превращаются в тучи. Странная остановка посреди дороги, больше напоминающая укороченную версию железнодорожной платформы. Сухое и мёртвое дерево гигантских размеров. Тело животного, плавающее в каком-то грязном водоёме, хотя, возможно, и не тело, но что-то очень на него похожее. Человеческий череп, окутанный густым, расстилающимся дымом. Открытый древний комод с каким-то старым армейским фонариком. Водопад, который шумно течёт в обратную сторону. Опять тот же самый коридор с ярким светом. Ржавые крюки на такой же ржавой перекладине. Опять тучи, делающие небо совершенно чёрным. Девушка…
Тут Вадим особенно изумился, увидев голую девушку, вымазанную в грязи. Она ползла по траве и лужам, но не вперёд, а назад, будто в режиме обратной перемотки. К её шее была привязана верёвка, изображающая собачий поводок с ошейником.
Дальше была какая-то висящая в воздухе лестница, некогда закреплённая на стене уже разрушенного этажа здания. Снова армейский фонарь. Фотография на стене, на которой изображено несколько человек. Опять та остановка. Коридор, но уже другой, более чистый, одна лампа в нем жутко мерцает. В третий раз армейский фонарь. Чёрная фигура с чем-то острым в руках. И вновь коридор с ярким светом, но уже под звук крайне тяжёлого дыхания. А потом пошла рябь, в которую Вадим смотрел остекленевшими глазами.
Он, не торопясь, остановил видео, на котором уже появилась знакомая съёмка с «РечМаша» и стал перебирать в голове варианты того, как этот весь кошмар мог попасть на карту памяти с файлом, да ещё и в середину отснятого фрагмента.
Кофе давно остыл. За размышлениями прошло около получаса. Позже в сети Вадим оставил лишь одно сообщение: «Видео не будет, файл повреждён».
Разумеется, это отправлять не стоило. Хотя, возможно, стоило показать кое-кому другому. Вадим поставил закачиваться ролик в сеть, разумеется, под паролем.
В его коллекции роликов, выложенных в сеть, под вполне логичным ником «Верстак» был ещё один, который поначалу смог посмотреть только один человек. Этого человека Вадим по праву считал единственным другом, так как в этом городе совершенно невозможно найти того, кому можно доверять. Так он сам всегда говорил людям, не пытаясь вдаваться в длительные объяснения.
Друга звали Александр Савенов. Сава. Спектр его занятий по большей части совпадал с видом деятельности самого Вадима, но, в основном, из дома. Именно по этой причине Саве где-то год назад ранним августовским утром пришло сообщение с вложенным видеофайлом. К сообщению прилагался трёхстрочный и максимально эмоциональный комментарий, изобилующий восклицательными знаками и заглавными буквами. В этом ролике, в привычной ему манере, Вадим исследует заброшенное помещение, как оказалось бывшего производственного комплекса «ХимСтройПродукт». По его словам, проходящая мимо весёлая компания услышала доносящийся с закрытой территории малоприятный истошный рёв. Когда звонок в полицию оборвался на попытке доказать, что это не пьяная шутка или выдумка, второй звонок был совершён непосредственно Вадиму. Вадиму, чья слава опережала собственные ожидания. Вадиму, который мог в первом часу ночи быстро проснуться, схватить камеру и отважно отправится на встречу с «неестественными проявлениями потусторонних сил». Не без труда, конечно, но вполне мог. За несколько минут продолжительности ролика его главный герой, а именно – Верстаков Вадим, пытался на слух отыскать обладателя того свирепого воя, переходя с этажа на этаж, подсвечивая фонариком и направляя камеру в недра густого мрака. Стремясь определить его источник, Вадим подходил всё ближе и ближе, что сопровождалось нарастающей громкостью рёва. В процессе, он терялся в догадках о происхождении звука, всё больше обретая сомнение, что тот имеет человеческий характер. Спустя несколько минут поиска Вадим наткнулся на более открытое помещение, в котором больше всего выделялись бетонные «ванны». На это время вой прекратился и Вадим тотчас замер на месте, вслушиваясь в каждый шорох. Наступила прохладная ночная тишина, в которой он плавно водил фонариком, один за одним пропуская бетонные столбы. В какой-то момент луч упал на большой проём в стене, под которым сидело бледное маленькое существо с большими светящимися глазами. Увидев Вадима, а скорее яркое пятно фонаря, существо во всё горло завопило так, что Вадим, чуть ли не задыхаясь, матерясь, запинаясь об кирпичи и проклиная всё на свете, выскочил из здания, лишь чудом не разбив голову об какую-нибудь балку. На этом ролик закончился. В последствии, он был размещён в открытом доступе, несколько раз осуждён за ненормативную лексику, некачественную графику и благополучно забыт.
И только два человека отчётливо понимали, что графики там не было.
«А что же тогда там было?» – думал Вадим, стуча указательным пальцем по пластику ноутбука и вглядываясь в отдельно выбранный пиксель на экране. Впрочем, этот вопрос терзал его уже больше года, и ответ узнать не представлялось возможным. Да и на вряд ли он бы хотел сейчас услышать его за спиной, находясь в квартире в полном одиночестве. Но всё равно продолжал задавать себе этот вопрос с завидной периодичностью. Часто. Зная, что ответа он при этом так и не узнает.
Размышляя, Вадим открыл браузер и в строке поиска написал: «Нерск. ХимСтройПродукт». Из предложенных интернет-сайтов он открыл первый попавшийся и там нашёл вкладку с фотографиями ныне заброшенного объекта. Ничего особенного на них не было. Следом шёл ещё сайт, потом ещё.
Так Вадим просмотрел с десяток разных сайтов, объединённых одной мрачной тематикой. Из тех мест, что были запечатлены на фотографиях, он узнавал только некоторые, понимая, что большая часть завода осталась не изученной. Из общего числа сайтов своим оформлением и изобилием объектов ему понравился лишь один. Необходимый объект в этом списке тоже числился, и Вадим принялся рассматривать снимки. На одном он задержался чуть дольше, проведя глазами по нарисованной на стене окружности, переключил на следующую и только в этот момент понял, что увидел нечто знакомое. Всё это заняло доли секунды. Вадим моментально вернул предыдущий снимок и, с трудом сдерживая эмоции, приблизил лицо к экрану. Да, это был тот же символ. Было ли это совпадение? Или попросту знак оставляют его конкуренты, отважные исследователи? Может отмечают таким образом уже исхоженную местность? Совершенно непонятно.
За поиском значения и описания символа Вадим провёл оставшиеся пол дня, иногда выходя на балкон с чашечкой горячего кофе. Этаж был восьмой. Индустриальная панорама, с трудом просматриваемая сквозь осенний вечер напоминала ему об утреннем походе и, следовательно, о пропавших ребятах. Нужно было сосредоточиться на следах. Возможно, следы – ключ ко всему. Ключ к разгадке.
Глава 5.
«Бывший напарник».
Город Нерск. Неизвестная местность. Август 2018г.
Вадиму, сидя у костра, нравилось перемещать раскалённые угли с места на место, перемешивая их. Ещё нравилось комкать бумагу, бросать в огонь и смотреть как она вспыхивает. Камера, тем временем продолжала снимать.
«История тех ребят весьма печальна, их так и не нашли. А я так и не понял, куда всё же вели следы и почему пропали. Хотя, как мне кажется, эта история ещё получит свой финал. Но об этом позже.
Тут я немного сокращу рассказ, выбросив из него период с ноября по май месяц нынешнего года. Ничего сверх интересного за целых полгода не случилось. Я несколько раз побывал на объектах в поисках символа. Всё снимал и даже опубликовывал, не смотря на то, что ничего интересного так и не увидел. Несколько… сотен раз побывал в сети с той же целью. И ничего. Тысячи похожих знаков и ни одного точно такого.
Стоит упомянуть, что я несколько раз навещал сестру, а последний был почти перед самым новым годом. Принес ей подарки и всё такое. Пообщался с ней. Ну… как получилось, так и пообщался. Сложно с ней вести диалог в привычном понимании. Она, как обычно, спросила про родителей, а я дал уже давно известный ей ответ. Вот хотя бы уже поэтому хожу к ней так редко. Не хочу лишний раз о них говорить.
Пару слов надо сказать о том, что заказов по обработке видеоматериалов пришло не много, фирма больше работает в летний период. Фотографии присылались стабильно раз в месяц. Свободного времени было предостаточно и вот тогда-то я и вспомнил, что давно хотел разобраться с одним делом. Это было дело касательно истории Никитина Федора Антоновича. Единственное, чего мне хотелось, это дождаться весны, несмотря на то, что некоторую информацию я надеялся найти уже тогда.
Года два-три назад мне удалось несколько месяцев поработать оператором видеонаблюдения в большом офисном здании. Моя задача заключалась в том, чтобы камеры исправно фиксировали все лифты, коридоры и лестничные пролёты. Моим напарником тогда был дедушка лет шестидесяти и звали его, как вы поняли, Фёдор Антонович Никитин. Как-то в одну из смен, мы с ним разговорились о моих предыдущих местах работы, коих было не так уж и много. Тогда он рассказал о том, как в далёкие восьмидесятые, будучи совсем молодым, охранял психиатрическую больницу. По его словам, место отнюдь не самое весёлое, мрачное и не приятное для работы. Там же работал безумный главврач, которого Фёдор и несколько его коллег пытались словить на чём-нибудь, подозревая его чуть ли не в чёрной магии. Смешно. Закончилось всё тем, что на врача донесли и им было дано указание везти его в отдел. Однако, в ходе долгих поисков, он был обнаружен в своей тайной каморке в подвале, за закрытой дверью. На вопросы не отвечал и открывать дверь был не намерен. Тогда охранники попросту выбили дверь, но никого за ней не обнаружили. Не единой души. Единственное, что они нашли, это пару каких-то предметов, свечи и нарисованный на полу круг, в центре которого лежал медальон. Так же был найден дневник этого врача, в котором описывались какие-то эксперименты над пациентами и попытки переместится в иной мир. Я не особо верил в то, что рассказывал мне мой напарник. Скептицизм мой тогда был совсем на высоте. Сейчас же от него не осталось и следа. Фёдор Антонович был искренне раздосадован всем положением дел в больнице и поспешил уволиться. Тут-то и началось самое интересное – через несколько недель больница полностью опустела, в прямом смысле этого слова. Не осталось ни одного человека. Пропали все, кто там был. Среди них мог бы оказаться и сам Никитин, но его эта участь, к счастью, миновала. Всё это с его слов. В газетах об этом случае, кстати говоря, что-то упоминали. Это тоже мне сказал Фёдор Антонович.
В моих планах было взять у него интервью, где он подробно и последовательно рассказал бы на камеру то, что рассказывал когда-то давно мне. Во всех деталях. Сравнить, так сказать, показания. А после отправиться в эту больницу и отснять там материал. Возможно, даже провести ночь.
Моя последующая история объясняет, почему я делаю это именно сейчас, а не четырьмя месяцами ранее, как планировалось».
Глава 6.
«Леденящая душу история».
Город Нерск. Май 2018г.
Была середина мая, природа стремительно зеленела, вкус грязной весны начинал перебиваться непривычным привкусом сухого лета.
Дорогу, ведущую до места назначения, недавно перестелили, и она стала напоминать скорее взлётную полосу. Ехать было сплошное удовольствие. Водитель попутки рассказывал малоинтересные охотничьи истории, часть которых Вадим периодически пропускал мимо ушей, теряя нить повествования. Обдумывая предстоящее интервью с Фёдором, Верстаков время от времени записывал в телефон интересующие его мелочи. Это было для него очень важно. Важнее всякой охоты на кабана или медведя. Но, чёрт возьми, невежливо было совсем не реагировать на красочные и эмоциональные рассказы человека, согласившегося бесплатно довезти тебя почти до самого Скобрино. Точнее до развилки. Идти там оставалось километра полтора, максимум два. И чтобы уж совсем не выглядеть неблагодарным, Вадим на время убрал телефон, достал камеру, включил запись и настраивая фокус между лобовым стеклом и дорогой принялся активно участвовать в диалоге:
– Даа. Это весьма интересные истории, что могу сказать…
– А вот еще одна. На этот раз тебе будет не так скучно, – улыбнулся водитель.
– Да мне и не скучно, – поспешил уточнить Вадим.
– Это хорошо. Тогда вот. Было это зимой и зима была такая что… снегу намело. Три дня буря мела. Сугробы были выше тебя на… добрых две головы. Мне нужно было возвращаться в город, меня тогда вызвали на службу. Сейчас то я на пенсии, а тогда… ну и вот. Моя машина была в ремонте на тот момент, привозил, да и забирал меня тогда зять. У него был какой-то японский внедорожник. И вот, значит, звонит он мне уже ближе к вечеру, я, разумеется, на нервах, а ещё связь подводила… Звонит мне и говорит: «Андрей Семёныч, не доеду, съехал с дороги, не знаю, что и делать. Выходите на встречу, я до остановки метров двести не доехал, может вытянем». Ну я, поматерившись, собрался, на дорожку добрые двести граммов хряпнул, надел валенки, двустволку на плечо наладил и пошёл. А что оставалось делать? Иду, значит, а там уже темнеть начало, всё синее, дороги не видно. Ориентирами лишь редкие ёлки стоят, но только до столбов. Тогда электричество до нас немного не дотянули. Там как-то проще стало маршрут намечать. Иду, и слышу… волки завыли. В несколько голосов. И так близко, кажется, что рядом совсем. А патроны у меня только в ружье. Два. Остальные в рюкзаке. Иду и думаю, не станут ведь они тут, рядом с деревней нападать. Да и не было у нас волков рядом никогда. То в западных лесах. А потом думаю, а деревня вон какое название несёт, Волково. Не так и просто. И стало мне страшно. Но я знал, что стоять в таком случае ещё опаснее чем идти. Так я, как мог, быстро добрёл до остановки, а в такую пургу видно её было метров ну… с двадцати только, представь себе. Присматриваюсь, а там на ней человек сидит. Меня увидел и кричит, мол: «Эй, дядь, бегом сюда! Жить надоело?! Волки рядом!». Я в изумлении, быстрым шагом к нему бреду и вижу, что на дороге, уже за остановкой стоят два волка. На меня смотрят, зубы скалят. А мне выбрать, либо стрелять, либо рюкзак бросить и на крышу остановки залезть. Там с моей стороны у стеночки стоял контейнер. Если стрельну, промахнусь и всё. Я скинул рюкзак и бегом к контейнеру. А волки навстречу ко мне дёрнулись. Я ружьё закинул на крышу, а парень в последний момент мне помог, руку подал. Я бы иначе, не успел. И что мы имеем. Сидим на крыше, вокруг два волка ходят, землю обнюхивают, скалятся. Глаза голодные. Слюна из пасти течёт. Есть хотят. Я им кричу, пытаюсь спугнуть, ружьё схватил и целиться в них стал. А умом понимаю, что два выстрела у меня. Потом что было… как ни в чём не бывало, обнюхали ещё раз рюкзак, остановку и ушли в лес. А парень этот оказался местный, только ничего не сказал. Я, говорит, вот тут живу. Вот… рукой показывает, а там ну… леса одни. На десятки километров деревень нет. Я ему, ну тут так тут, а как попал сюда, интересуюсь, а он не может ответить. Не помню, говорит. Не помню! Понимаешь? – повернул голову водитель в сторону Верстакова.
– Угу, – ошарашено кивнул Вадим.
– Вот. И спрашиваю его: «А звать тебя как?». Говорит, Фамилия – Рябинин, имя – Олег. Я сижу и думаю, слышал я про него где-то, а вот где… не помню. Или мерещится уже. Я достал телефон и зятя своего набираю. Гудки идут, но на звонок никто не отвечает. Странное дело. Я Олега спрашиваю: «Тебе куда надо то вообще?» Говорит, что никуда ему не надо. Он уже на месте. Это что ж за место такое? Крыша что ли? Ну думаю, бредит поди… Голоден, наверное, или замёрз. Или дурака делает. «Не дури», – говорю я ему, – «сейчас слезем с тобой и дальше пойдём, там зять мой приехал, ждёт меня. Только вот рюкзак заберу». А он мне: «Спасибо, но я не пойду. Тут моё место».Я сначала удивился его глупости, а потом плюнул и сказал ему: «Ты сумасшедший дурак и пропадёшь тут!». А он мне в ответ: «Давно уж пропал, дядь, давно». Тем временем стемнело ещё сильнее, а скоро совсем мрак будет, торопится надо. Я слез, рюкзак схватил и, ружьём размахивая, двинулся дальше. Проходя мимо, этому парню крикнул: «Зря не идёшь, насмерть ведь замёрзнешь. Но всё равно спасибо, что помог». На что он ответил: «Рано благодарить ещё, дядь. Если выживешь, вспомни меня хорошим словом». Ну, я злой и ушёл, каждую секунду молясь, чтоб на волков не наткнуться. Машина стояла в пяти минутах от остановки. Я радостный, счастливый, живой. Сел внутрь, начал уже рассказывать про случай с волками, а в машине морозно… и пусто. Никого нет. На задние сиденья глянул – пусто. «Что за шуточки ещё?» – подумал я. Открыл дверь, покричал зятя по имени, но ответа не услышал. А в машине очень холодно было. Смотрю, в баке бензин есть, Миша подготовился видимо. Я двигатель завёл, сижу, жду, греюсь. Полчаса просидел, так никого и не дождался. Следов, как ты понимаешь, в такую метель не отыщешь… Ну и вот. Дёрнул чёрт меня фары включить. Понятия не имею, почему они вообще были выключены. А там, смотрю, в снегу что-то. Ружьё схватил, вышел из машины и подошёл поглядеть то… а там… Михаил это был, зять мой в общем. Замёрзший. Бледный весь. Мёртвый. Горло разодрано. Снегом почти замело всего. Ну я обратно в машину, телефон схватил, звоню товарищу. Веришь?
– Верю, – сказал Верстаков.
– А я вот не верю. Было установлено, что он там часов 6 пролежал, не меньше. А мне то он звонил недавно! Часа не прошло! Как?! И телефон его посмотрели. Говорят, не звонил он никуда. От меня пропущенные имеются, а он не звонил. Я говорю: «Да как это?! Вот же его звонок!» – а сам смотрю, номер неизвестный звонил. А потом вспоминаю, что и голос то не его был. Голос был этого! На крыше! Олега Рябинина!
– Как это? – открыл рот Вадим.
– А вот так, вот так. Я узнал потом, кто этот Олег Рябинин. Умер он. Давно. В лесу его нашли. Волки загрызли, – сказал водитель и с максимально бледным лицом посмотрел в испуганные глаза Вадима, а потом, останавливая автомобиль, добавил, – приехали.
Вадим помолчал секунд пять, но, когда водитель улыбнулся, тот поблагодарил его, пожал руку и пожелал ему удачного пути. А потом, стоя на земле и держась за пассажирскую дверь, заглянул в салон и спросил:
– Я вам должен чего?
– Разумеется, нет, – решительно помотал головой водитель.
– И ещё. Как вы не заметили зятя, лежащего перед машиной, если вы с его стороны к ней подходили?
– Нет, не с его стороны. С обратной. Он, по всей видимости, уехать пытался. Давай, удачи тебе, Вадим, – грустно сказал водитель, взмахнув рукой.
Верстаков захлопнул дверь, и странный человек уехал в сторону деревни Волково. Странный человек, которому он не разу не сказал своё имя.
Глава 7.
«Дом».
Город Нерск. Деревня Скобрино. Май 2018г.
Ещё за неделю до своего визита, Вадим Верстаков начал созваниваться с Никитиным и договариваться о встрече. На саму встречу последний был согласен без всяких вопросов, а вот относительно интервью, в голосе его присутствовало неподдельное сомнение. Он будто чего-то опасался. Это казалось Вадиму странным, ведь Фёдор сам говорил: «Приезжай ко мне, я покажу тебе и медальон, и дневник дам почитать. Приезжай». А теперь вдруг сомневается.
Впрочем, что было переживать? Адрес свой, во всяком случае, Фёдор Антонович указал в сообщении. Хоть и за день до приезда, но всё же. Название деревни, улицу, номер дома. Улица так и вообще там одна была.
Рано приехать у Вадима не получилось, и день уже клонился к закату. Сон до обеда, некоторые дела, длительные сборы, поиск попутки, всё в сумме убило большую часть времени. Сейчас ему необходимо было поторопиться, чтоб успеть найти дом до захода солнца.
Необычайной красоты закат вынудил достать камеру и начать очередную серию «В поисках приключений с Верстаком». Первый раз, когда этому путешественнику по мрачным углам города захотелось окрестить свою передачу именно так, случился в центральной высотке дорогого отеля «Антенна». В лифте. В том самом, который не должен моргать. В чём там заключалась сама история? В том, что по одной из легенд Антенны последний, четвертый лифт, мог отвезти тебя на секретный этаж, находящийся глубоко под отелем. Якобы, это происходило из-за сбоя в главном процессоре управления, который сопровождался коротким отключением света в кабине лифта. Сам же этаж находится ниже подвала и иного доступа к нему не было, кроме как из-за редкого сбоя лифта. Ещё интересно то, что принудительно лифт отказывался ехать ниже подвала. Это значит, что никто не мог спуститься на секретный этаж. Хочется отметить, что по легенде вызвать лифт с того этажа можно. Периодически, по ночам, он туда ездил сам. По крайней мере, так утверждали работники ресепшена.
Вадим раз 15 проехал на лифте туда и обратно, всё осмотрел, но ничего жуткого не обнаружил.
Любопытно, что у легенды существует альтернативная интерпретация, заключающаяся в том, что люди пропадают именно в те три секунды, в которые отсутствует освещение. И есть записи, на которых это хорошо видно. Но их никто не видел, всё секретно, зашифровано… В общем, тайна.
Пока Верстаков катался с этажа на этаж, в его голове строился план, на случай, если свет моргнёт, лифт спустится двумя этажами ниже и пред ним возникнет глухая темнота, разбавленная лишь бледно-жёлтой лампой лифтового освещения.
Сейчас, надо сказать, он понимал, что название для своей передачи придумал наиглупейшее и вовремя отказался от него.
Проматывая эти мысли у себя в голове, Вадим постепенно приближался к Скобрино, совершенно забыв о странном водителе, которому, вполне возможно, понадобится звонить утром следующего дня, чтоб тот отвёз его в город.
Закат становился тусклее, горизонт тихо сливался с красным пятном солнца. Вадиму вздумалось поговорить на камеру:
«Если свет иссякнет до того, как дом Фёдора окажется на расстоянии вытянутой руки, то придётся включить ночной режим. Но! Больше пяти минут его лучше не использовать, потому как аккумулятора хватит еще на час-полтора съёмки, а с ним раза в два меньше. Я всё собираюсь заказать новый многоёмкостный аккумулятор, но руки всё не доходят. Руки не доходят… как они вообще могут не доходить, если это руки? Ноги не доходят, вот что. Ноги. И рыба не клюёт, потому что клюва нет. И трамваи не ходят, потому что едут».
В ходе озвучивания высокоинтеллектуальных мыслей, Вадим Верстаков достиг деревни и первых её участков. Нумерация домов шла в обратную сторону от числа 44. Видимость табличек периодически становилась околонулевой, и появлялась необходимость останавливаться, чтоб только рассмотреть номер и убедиться, что тот не принадлежит Фёдору Никитину. Вадим пропускал несколько домов и смотрел номер заново.
После неприятного рассказа про волков, которые, как выяснилось, обитают в здешних лесах, наткнуться даже на собаку, охраняющую дом, совершенно не прельщало.
«К слову, боязнь собак называется кинофобия. А звучит, будто речь вовсе не о собаках идёт. Названия страха волков я не знаю, но я убеждён, что это то же самое слово. Волки и собаки ведь одно вида? Значит и страх к ним одинаков. А значит и термин один».
Вадиму вдруг, по каким-то причинам, стало очень неуютно. Он давно привык к одиночеству, а, значит, дело не в отсутствие людей. Это было какое-то тянущее чувство, причиной которому мог стать крайне неприятный гнилой запах. Запах, который по деревне медленно разносил прохладный ветерок, пролетая сквозь шуршащие кроны деревьев. Солнце гасло, как назло, очень быстро. Так быстро, что полоса заката стала мертвенно-бледной и безжизненной, не такой яркой, как четверть часа назад. Номера домов из внимания выпадали, и приходилось напряжённо всматриваться. Выросли по уровню громкости звуки насекомых, доносящиеся из невысокой травы. Кроме них Вадим ещё слышал свои шаркающие шаги. Иные звуки, к счастью, отсутствовали.
Только тогда, когда зрение больше не могло адаптироваться к мраку, он обратил внимание, что ни в одном окне не горит свет.
«Обратите внимание, нет света в окнах. Совсем. Он бы очень выручил меня. А что, все спят? Вроде, не время ещё. Экономят электричество? Или может всем обрезали свет? Авария? Или… нет никого? Ну… главное что? Чтоб Фёдор дома был. А остальное и вовсе не важно».
Тем временем на деревню лёг такой сумрак, что, хотел того Вадим или нет, но включить ночной режим просто пришлось. Он нащупал маленький переключатель на камере и со щелчком потянул на себя. На дисплее более или менее стали различимы очертания домов, и на его счастье долгожданный белый квадратик с цифрой «8» показался на следующем из них. Это был он – дом Фёдора Никитина.
Вдоль дороги стоял старый реденький забор с открытой калиткой. Вероятно, Фёдор Антонович уже ждал гостя и не стал закрывать. Но свет в его окнах также не горел. Это означало одно – хозяин, скорее всего, находится дома и просто прилёг подремать. Хотя, возможно, сидит на кухне и смотрит как тысячей градусов светятся и переливаются алые угли в печи. Он рассказывал об этом своём пристрастии, когда Вадим звонил, чтоб справиться о его здоровье.
На случай, если хозяин спит, стучать в окна было бы совсем грубо. Вадим отказался от этой идеи и просто постучал в дверь. Поменяв ночную подсветку на обычный фонарь, колхозно прилаженный к камере, Верстаков медленно подкрался к двери, будто думал, что Фёдор спал именно около неё.
«Федор Антонович! Это Вадим! Вы дома? Я уже приехал! Простите, что так поздно!» – проорал Верстаков, стараясь смотреть в окно.
Трижды ударив костяшками по старой деревянной двери, стало понятно, что она была не заперта. Вадим, недолго соображая, всё так же деликатно прошёл в дом. В нос ударил непривычный запах, сочетающий в себе и аромат старости деревенского дома, и запах помещения, где проживает пожилой человек. Перед ним располагалось узкое помещение, в народе именуемое сенями. Наверх вела небольшая лестница. Вадим, поднимаясь по ней, ступал весьма аккуратно и вел себя достаточно тихо. Необходимости в этом, разумеется, не было, потому что если хозяин спал, то самое время ему было проснуться.
«Фёдор Антонович! Мы вчера с вами договорились, помните? Это Вадим!» – снова напомнил о себе гость, осматривая ведущие в разные стороны двери. Ответа не последовало.
Учитывая, что на выезд окна выходили из правого крыла дома, Вадим справедливо решил, что туда первым делом он и отправится. Постучав всё теми же костяшками по выбранной им правой двери, Верстаков в третий раз позвал хозяина по имени отчеству, на что тот третий раз не отреагировал. Дверь снова оказалась не заперта.
Помещение, обклеенное разными кусками обоев, казалось полностью нежилым. Складывалось впечатление, что тут давно никто не обитает.
«А что, если это не тот дом? А что, если это не та деревня вообще?»
Думать об этом Вадиму не хотелось. По левую руку в комнате находилась основная печь, а непосредственно за печью расположилась кухня. Напротив печки устроилась вторая её часть, между которыми шёл дымоход. Рядом стоял диван, придвинутый к смежной со второй комнатой стене.
Около уха Вадима висел выключатель, который, к сожалению, так и не помог включить свет. Вопросов становилось всё больше. Ответы на них гость планировал получить от человека, который почему-то сегодня прятался. Искать его Вадим сперва отправился на кухню, затем в дальнюю комнату с кроватями и окнами, попутно отмечая, что печь тёплая, а значит недавно топилась.
Удобно расположившись на кровати, Верстаков достал телефон и набрал номер Фёдора Антоновича. Спустя три секунды комнату залило звонким бренчанием, источник которого лежал на выступе печки. Это, без сомнения, был телефон Фёдора Антоновича. Всё тот же старенький аппарат, с которым бывший напарник приходил когда-то на работу. Вадим его узнал.
В журнале звонков, кроме его имени, нашлось ещё два. Возможно, это имена соседей, так как родственников у Никитина не было. В отправленных сообщениях лишь их с Вадимом переписка. И одно сообщение не отправлено. Содержание её заставило гостя начать волноваться. Написано там было следующее: «Вадим, лучше не приезжай. Но если уже едешь, запомни, дневник на телевизоре, медальон в сундуке. Сохрани их. И будь осторожен, я чую опасность». Написано оно было три часа назад.
От прочитанного, в голове Вадима всё начало смешиваться. Мысли были спутанные, но основная их часть формировалась на простом заключении и выглядела так: «Всё хорошо, и он просто ушёл в гости. Я так же бы поступил». Только не ясно, чего так мог испугаться здоровый и атлетически сложенный мужчина.
Верстаков поднялся с кровати, прогулялся по комнате, посмотрел на телевизор, отмечая, что на нём нет никакого дневника. Осмотрел шкаф, сервант и трюмо на наличие, сам не зная чего. Делать там было нечего. Отчаяние накрыло Вадима полностью, он тяжело вздохнул и направился на выход. Осталось проверить противоположную часть дома и пристроенный к дому дровяник, а после этого дождаться утра и заявить о пропаже человека. Больше вариантов нет.
По пути к выходу, когда все мысли были уже заняты сценариями развития событий, Вадим услышал звуки, доносящиеся сверху. Затем, по потолку, со стороны чердака что-то ударило. И достаточно громко.
«Вооооот что, – улыбнулся Вадим. – Ясно. Просто пропал свет, и Фёдор Антонович отправился на чердак, проверить пробки. Как я сразу не понял? Что ж он, только на мой голос не отозвался? Совсем глухой стал?».
Настроение резко улучшилось. Не выключая камеру Вадим Верстаков направился в левое крыло дома, именуемой поветью, с полной уверенностью, что объект его розыска находится там. И ничто не могло теперь его разубедить.
Глава 8.
«Подвал».
Город Нерск. Неизвестная местность. Август 2018г.
Новая партия дров с размаху отправилась в костёр. Вслед за ними полетела охапка сухого хвороста, аккуратной горкой накиданного возле стола. Пламя ярким всполохом вырвалось к небу, рассыпая по сторонам искры. Вадим, увлеченный своим рассказом, поторопился попасть в то пригретое место, где недавно сидел.
«Знаете, когда я искал Фёдора, то на секунду вспомнил о сестре. Как ловили её все вместе. Как отслеживали по спутниковому сигналу её закрепленный на запястье трекер – браслет. Ведь она, с каждым разом, уходила всё дальше и дальше. На мгновение вспомнил, как её запирали в комнате, а она умудрялась выбраться через окно, чтобы забраться в какой-нибудь укромный подвал, либо разрушенный дом в черте города. И там сидеть. Мама её спрашивала каждый раз, почему она искала именно сырой грязный и тёмный угол, чтобы спрятаться от нас. Дашка отвечала, что ей спокойно там находиться. Сказала, её туда тянет. И знали бы тогда родители, с чем им придётся в последствии столкнуться. Через что им предстоит пройти. Вот они в итоге и не выдержали. А кто же после такого выдержит…»
Вадим замолчал, выпрямился и посмотрел в сторону, будто вспоминая, как там будет дальше. И секунд пятнадцать вспоминал, разглядывая пустоту.
«Разумеется, для того, чтобы Даша не выкинула чего-нибудь эдакое, она спала под маминым присмотром, с ней на одной кровати. Все её передвижения внимательно отслеживались, и при любом шевелении звучал стандартный мамин вопрос: «Куда ты опять пошла?»
Как-то раз был случай, они с мамой остались дома вдвоём. В этот день, как назло, моя ночная смена совпала со сменой отца. В тот день… Нет… В ту ночь, сестра, как обычно, встала, чтобы сходить в туалет. Мама пыталась не уснуть и дождаться Дашу, но на этот раз у неё не получилось. Она проснулась через пол часа, когда никого рядом не обнаружила. В панике осмотрела туалет, кухню, потом всю квартиру, но так и не смогла найти Дашу. Тогда она поняла в чём дело и подбежала к двери, которая к её ужасу оказалась открытой. Сестра снова ушла. И тут, как она рассказывает, звонит домашний телефон. Она, в холодном поту и объятая ледяным страхом, подошла к аппарату и взяла трубку. В трубке она услышала голос дочери: «Мамочка, найди меня, пожалуйста. Я не помню, как идти обратно. Тут страшно, что-то шумит и кто-то ползает». Мама, стараясь сохранять спокойствие и рассудок, попыталась выспросить, где та может находиться, но Даша и близко не догадывалась, где на этот раз оказалась. Хорошо, что додумалась включить на телефоне фонарик и осмотреться. Выяснилось, что это был подвал со старыми проржавевшими трубами, исходящими из стены и уходящими в потолок. Тогда мама распорядилась аккуратно искать дверь на выход, пока сама быстро оденется и побежит её искать. Ну и в итоге всего этого, сестра всё же нашла дверь, вышла на улицу, нашла название одного из магазинов, узнала в честь кого была названа улица и по телефону информировала до ужаса обеспокоенную мать. Минут 10 спустя они всё-таки нашли друг друга. Мама, по словам сестры, вцепилась в неё и долго не могла отпустить. По щекам её градом лились слёзы.
После этого, родители решили купить ей браслет, который должен был хоть как-то помочь находить её в подобных ситуациях. И, надо признаться, несколько раз он действительно не плохо справлялся с этой задачей. Кроме, разве что, последнего случая. Тогда-то и началась вся эта пляска с врачами и обследованиями. Поговорив с Маргаритой Осиповной, родители приняли самое сложное на тот момент решение в своей жизни. Дашу поместили в психбольницу. На детское отделение. Под постоянный контроль. К тому моменту они забыли, что в семье не только Даша страдала от диссоциативного расстройства идентичности или простым языком раздвоения личности».
Вадим опять замолчал, а потом посмотрел в чёрное небо, пытаясь глазами начать считать хорошо заметные звёзды, отделяя их от трудно различимых. В его вздохе можно было почувствовать отчаяние и боль от всего, что он пережил однажды.
Переведя дух, Вадим опустил голову, уставившись в объектив.
«Чуть позже я расскажу про тот случай, когда Даша потеряла браслет. Давайте сейчас вернёмся в дом к Фёдору Антоновичу. После того как я услышал звук с чердака, я отправился проверить дальнюю часть дома…»
Глава 9.
«Ты не один».
Город Нерск. Деревня Скобрино. Май 2018г.
Дверь в поветь оказалась незаперта так же, как и напротив, хотя Вадим оставался полностью уверенным в том, что недавно щеколда была задвинута. Разумеется, он ошибался. Иначе каким образом Фёдор мог находиться на чердаке? Если только он не шёл с улицы, следом за ним. В любом случае Вадим пообещал себе пересмотреть запись с камеры.
В помещении, как и во всём доме, отсутствовал свет. Яркий фонарь на камере безусловно выручал.
Сразу по левую руку расположился спуск в подвал. Прямо перед гостем было помещение, настолько просторное, что рассеянный луч фонаря с трудом освещал дальние углы. Мягкий запах сырого дерева периодически сменялся другим, менее знакомым, с оттенками свежеспиленного молодого дерева. Он напоминал тот аромат, который появляется если надломить ветку. Возможно его источали подготовленные для бани веники, сушившиеся под потолком. Звуков почти не было, кроме скрипа половиц и глухо доносящегося стрекота насекомых с улицы. Это было, как минимум, странно, учитывая, что хозяин дома должен быть неподалёку.
«Тут есть кто? Фёдор Антонович? Вы тут?» – спокойным голосом позвал Вадим, теряя всякую надежду. Ответа закономерно не прозвучало.
Обойдя пыльные перила, Вадим поднял голову и принялся осматривать место под стропилами. Чердака, как такового, не существовало. Частью его пола являлась крыша недавно осмотренных комнат, другой частью служили небрежно брошенные через балку доски. Беглый осмотр никаких результатов не принёс, но одно было ясно – дом абсолютно пуст. На это намекало вокруг всё. Тогда Вадим осмотрелся и заметил ведущую наверх приставную лестницу, около которой в стене маленькой комнатки оказалась массивная дверь с железной четырёхгранной звездой. Она оказалась столь не приметной, что гость лишь с третьего раза обратил на неё своё внимание.
Подняв камеру над головой, Вадим осветил часть чердака с элементом печной трубы, дабы полностью удостоверится в отсутствии живых существ в данном отрезке дома, а затем медленно повёл камеру влево, освещая старинные предметы деревенского быта. Ветхий шкаф слегка поскрипывал дверкой безо всякой на то причины. Белые бочки неизвестного назначения вместе со старым подгнившим матрасом подпирали перила. В одном из углов, возле огромных ящиков для зерна, между которых спрятался алюминиевый бидон, валялись обычные оцинкованные вёдра, на стуле лежал какой-то деревянный хлам, повсюду были разбросаны элементы ящиков для овощей. Но попадались и целые.
Вадим продолжал медленно вращать камерой, освещая неизученные части дома. В дальнем правом углу, где пол был покрыт резиновым настилом, он задержался. Внимание Вадима привлекла лежащая на нём кучка одежды, под которой в свете фонаря ярко отражался ровный нарисованный круг. Не сильно торопясь он начал подходить к объекту своего внимания, одновременно надеясь на то, что это не подтвердит его самые волнительные ожидания. Половицы продолжали предательски скрипеть. При ближайшем рассмотрении круг всё отчётливее стал напоминать символ со стены завода «РечМаш». Сердце забилось сильнее, ноги оцепенели, по коже пробежала холодная рябь. Не доходя пару метров Вадим остановился. Это действительно был он. Не какой-то похожий, а именно он. Сопровождающий пропавших людей знак. Теперь уже во второй раз. Мысли забегали в изобилии вариантов, а количество вопросов резко возросло.
В нарисованном мелом, полутораметровом в диаметре символе, в куче пепла лежала верхняя одежда с камуфляжным рисунком, а из-под неё торчало нательное бельё в сине-белую полоску. Возле рукавов куртки оказались такого же цвета рукавицы, под одной из них лежал топор. Около потёртого ворота – горка серого пепла. Возле штанин – кожаные берцы, с торчащими из них вязаными носками.
«Что за идиотские шутки тут происходят?!» – в пол голоса криво выругался Вадим.
Освещая инсталляцию из одежды и пепла, круг фонаря краем задел нарисованное на стене мелом число 17. Мысли одна за другой терзали Вадима.
«Что же могло означать это число? А чёрт его знает, если честно. Разобраться бы с остальным. Где этот старик, будь оно не ладно?!»
Вадим продолжил изучать дом, медленно поворачиваясь против часовой стрелки. Первое, что бросилось ему в глаза – очередная деревянная дверь, судя по всему, ведущая на улицу. Ничего другого там просто не могло быть. Дальше же – весь ассортимент магазина «Тысяча и одна деревенская мелочь». Доски, мотки плотной плёнки для парников, всё те же ящики для овощей и фруктов. Видимо Федор был большой любитель яблок или помидоров и за домом у него ни больше ни меньше яблочный сад или томатные грядки. В голове Вадима повторно промелькнуло слово «был». Он был любителем… Вслед за этим фоном появилось изображение лежащей на полу одежды. А вдруг всё, как он рассказывал? Как тогда, в больнице. Осталась лишь одежда. Вадим мельком глянул в тёмный угол и, пытаясь прогнать пессимистичные мысли, продолжил осмотр.
На закрытой двухсотлитровой бочке лежала огромная старая лампочка величиной с грейпфрут, каких он никогда не видел. За бочкой, в самом углу дома расположилась самодельно сколоченная деревянная клетка. Интересно, для чего она нужна была Фёдору? А, впрочем, сейчас неважно.
Напротив этого сооружения, вдоль стены маленькой комнатки с неприметной дверью, располагалась столярная мастерская, наполненная разнообразным нужным барахлом вперемешку с ржавыми инструментами. Посередине стояла скамья с воткнутым в неё перочинным ножиком и старый телевизор. Вадим, вспомнив про дневник, осмотрел его вдоль и поперёк. Дневника не было и на этот раз.
Со стороны круга раздался тихий скрип, на который Вадим резко повернулся в ожидании увидеть нечто страшное и опасное, но на его счастье там было всё так же тихо. Секунд пять понадобилось ему, чтоб убедится в отсутствии опасности, успокоиться и продолжить бессмысленно оглядывать дом старика.
По пути ко входу в комнатку на полу Вадим обнаружил старую плюшевую игрушку в виде грустного оранжевого пса. Он мог поклясться, что до этого момента в глаза её не видел. Как и белых крестов над дверью. И не только над дверью. Всё помещение было буквально усыпано белыми крестами, нарисованными мелом. «Да, тут кто-то очень любит мел», – подумал гость, очередной раз осматриваясь вокруг себя.
Скрипнули старые медные петли, и Вадим проник в невероятно уютную спаленку из двух кроватей и одного стола. Третий по счёту телевизор занял на том столе своё место, по-домашнему укрывшись цветной тканевой салфеткой. Сверху лежала старая книга с обложкой, сделанной будто бы из человеческой кожи. Книга явно уже повидала время, страницы были кривые и жёлтые, а плотный переплёт слегка деформирован. В центре обложки круглое углубление. Вадим взял её в руки и от волнения глубоко и прерывисто вздохнул.
«Так вот это и есть дневник? Жуткая книжонка, конечно, ничего не скажешь», – пробормотал Вадим, кладя её на стол и пытаясь полистать единственной свободной рукой. Наполнение было весьма незаурядным, почти на каждой странице присутствовали страшные иллюстрации, нарисованные простым карандашом. С обратной стороны обложки написано Damian Brizich. Скорее всего, это было имя автора дневника. А ниже его роспись. Вадим несколько раз пролистал его, разглядывая картинки на незаполненных страницах. Тогда, выходит, это был не тот дневник, потому что Фёдор его когда-то читал, а в этом никаких записей не было.
В этот момент Вадим подумал, что вероятнее всего в доме придётся скоротать ночь, если хозяин, конечно, не вернётся. А утром, как добропорядочный человек, он отправится в полицию и напишет там заявление о пропаже человека. И всё расскажет. И если надо, то поедет с ними в этот дом и расскажет, что они договаривались встретиться, хотя Фёдор Антонович написал, что…
Переливающиеся в голове мысли оборвал достаточно громкий шаркающий звук, отчётливо и резко прозвучавший снаружи комнатки. Дневник остался лежать на столе, а его недавний читатель, пытаясь успокоить себя мыслью о начинающейся паранойе, выглянул за дверь. Фонарь хоть и был достаточно мощным, но глазам потребовалось время, чтобы адаптироваться к сумраку. В помещении всё было спокойно, как и до этого, но всё же что-то смущало. В воздухе застыл тяжёлый запах тревоги.
Закрыв за собой дверь, он направился проверить одежду в углу комнаты. С каждым шагом страх наполнял его грудь, дыхание стало рваным, озноб пробирал от локтей до самых пяток. Куча одежды уже не лежала на своём привычном месте, она переместилась ещё ближе к углу, оставив за собой меловой след. Именно этот звук он и услышал. Это было последней каплей для него. Всё. Надо было куда-то звонить. Вадим прошёлся по карманам, чтобы извлечь мобильный телефон и позвонить для начала в полицию.
«Чёрт! Он ведь там и остался, на кровати», – хлопая себя по карманам свободной рукой пробормотал Верстаков.
«Это даже не сон, а какие-то сюрреалистичные галлюцинации!» – бредил он.
В этот момент за спиной с грохотом захлопнулась дверь. Вадим вздрогнул. Поверить в происходящее он просто не мог.
«Пожалуйста, пусть это будет сквозняк, пусть это будет простой сквозняк», – мысленно проговаривал Вадим, неторопливо приближаясь к выходу. Он вдруг представил, что дверь окажется закрытой на защёлку. Оказавшись с ней рядом Вадим схватился за ручку и толкнул от себя. Потом еще раз толкнул, и ещё раз. Нет, она не была закрыта на щеколду, совсем нет. Ощущение было такое, будто её подпёрли парой мешков цемента. Либо того хуже – кто-то старательно её держит. Но это уже абсурд. Может у Фёдора поехала крыша?
«Что за игры? Кто там? Фёдор Антонович, это вы делаете? Это ни капли не смешно!» – завопил гость.
Стало ясно, что через эту дверь ему пока не выйти. Оставалась ещё одна – та, что вела на улицу. Вадим устремился к ней, минуя спуск вниз, который сопровождала неприятного вида металлическая сетка, густо обтянутая паутиной. Он действовал решительно. Обойдя размазанный по полу знак Верстаков подошёл к двери и дёрнул за ручку, пытаясь открыть её. Ничего не выходило, дверь будто бы заколотили снаружи. Всех его усилий было недостаточно, чтобы выбраться на свободу, сколько бы он не пытался. Похоже, что придётся искать другие варианты. Вадим отпустил ручку и ненавистно посмотрел на дверь. Настала гробовая тишина. Словно все звуки вокруг попросту выключили, оставив лишь глухое биение сердца. Неожиданно, с другой стороны помещения раздался стук.
«Тук-тук», – послышалось из-за спины.
«Чего?» – тихо произнёс Верстаков, поворачивая назад голову.
«Тук-тук» – гулким эхом разлетелось по дому.
Звук шёл со стороны захлопнувшейся двери. Не понимая происходящего, Вадим шаг за шагом стал двигаться обратно ко входу. Удары с каждым разом возрастали в силе, становясь всё громче и громче. Мысли о их происхождении заполнили всю голову. Самая очевидная из них – банальный розыгрыш. Ну а что? Зная, чем занимается гость, Фёдор с кем-нибудь из соседей, к примеру, решили просто разыграть его. Звучит достаточно правдоподобно. Может у Никитина всё-таки есть родственники? Внуки, например? Решили, что теперь то уж точно у Верстакова будет отличная и жуткая история. Да, полные штаны историй…
Снова оказавшись около злополучной двери, Вадим застыл на месте, но к тому времени удары стихли. Он не нашёл ничего лучше, чем самому постучать по ней дважды. Два глухих удара прозвучали в ответ. Тогда он ударил по двери три раза, а в ожидании ответа уже подготовил строгий серьёзный разговор на повышенных тонах. Ответного стука не последовало. Вместо этого дверь затряслась с таким грохотом, будто сейчас слетит с петель, а в помещение ворвётся стадо свирепых животных. Вадим запинаясь о ступеньки, отбежал от двери. В поисках места для укрытия от опасности он нырнул в темный угол между лакированным шкафом и нарисованным на полу кругом. В целях самообороны он схватил лежавший рядом топор и хорошенько замахнулся, рассчитывая, как минимум, напугать врага.
Так прошло минут пять. Уже не было ни стука, ни грохота, всё прекратилось почти сразу. Вадим всё ещё старался не шевелится. Он уже размышлял как будет выбираться из заточения, пока не начал ощущать признаков клаустрофобии. При этом топор из рук он не выпускал. На камере осталась половина заряда, что опять намекало на покупку нового аккумулятора. Опять сядет в самый неподходящий момент.
Рассуждения привели Верстакова к двум логичным вариантам – либо вылезти через окно на чердаке, либо выйти через какой-нибудь лаз в подвале. И реалистичнее выглядел второй вариант. Из окна до земли лететь прилично, переломы обеспечены.
Делать было нечего, выбраться хотелось просто нестерпимо. Вадим направился к спуску в подвал, перед этим повторно проверив обе двери. Мимо украшенной паутиной рабицы он спустился до туалета, затем повернул направо. Подвал оказался обычным двором, где раньше держали скотину. Об этом говорили огромные ворота, которые тоже были заперты. Как ни удивительно. Пока Вадим осматривался вокруг, за пределами дома послышался шелест травы, будто кто-то прошёл мимо дома. Может быть местные бродячие собаки? Или волки?
Подождав в полной тишине секунд десять Вадим продолжил искать злосчастную дверь на улицу. Из трёх имеющихся открыты были лишь две, за которыми высокими рядами были уложены дрова для печи. Оставалось осмотреть последнюю.
Вернувшись к воротам Вадим опять услышал скрип, доносящийся с другой стороны. «А вдруг Фёдору стало плохо? Вдруг сердце? Например вырубилось электричество, и он отправился проверить провода. Вон их сколько по стенам раскидано. И прихватило. Или ноги. Наступил на что-нибудь и встать не может», – вслух рассуждал он, – «Тогда бы он орал, как резаный. Я Фёдора знаю, голос у него громкий».
Подойдя к последней из дверей, Верстаков потянул её за металлическую ручку, но дверь ему не поддалась. Тогда Вадим положил топор на пол, чтобы тот не мешал, так как войлочные уплотнители не позволяли это сделать только одним пальцем и понадобилась вся сила руки. Он медленно открыл скрипучую дверь, за которой увидел хлев для скота с загонами и клетками. Земля засыпана опилками, а с низкого потолка и опорных балок свисали лохмотья паутины. Отсеки для животных располагались по бокам узкого прохода, в конце которого Вадим увидел большое чёрное пятно, которое иногда шевелилось. У дальней стены сидел кто-то живой. Или что-то живое. Картина целиком тяжело ударила по памяти, будто он уже бывал тут и видел кого-то, но только в полный рост. Это существо сидело на корточках, и на секунду Верстакову показалось, что оно неприлично громко что-то ест. Облачено существо было в тёмную одежду, похожую на пальто или длинную кофту. Как только Вадим перестал издавать звуки и задержал дыхание, надеясь незаметно уйти подальше, существо затихло, а секунду спустя необычайным образом оказалось рядом с объективом камеры, повернув к Вадиму спрятанное под глубоким капюшоном лицо. Верстаков резко отшатнулся назад, упал на спину, потом вскочил на ноги, снова запинаясь о ступеньки забежал на этаж выше. Найдя знакомый угол он влез в него и принялся нервно ждать опасности, но уже без топора. Тот остался лежать внизу, куда Вадиму уже путь был заказан. Надо быть совсем больным на голову, чтоб спуститься туда ещё раз.
Глава 10.
«Браслет».
Город Нерск. Неизвестная местность. Август 2018г.
«Я не верил в происходящее. Всё это казалось сном. Беспокойным и глупым. Я не понимал, что за круг нарисован на полу. Нет, я видел, что это был тот самый знак, но почему он нарисован мелом на полу в доме Федора? Что значит цифра 17? Почему одежда лежит в круге? Кто захлопнул дверь? Кто её держал? Кто, чёрт побери, был в подвале? Мысли в моей голове звенели, кидаясь из стороны в сторону. Я пытался поверить, что меня разыгрывают, но это был не розыгрыш».
Костёр продолжал гореть, жадно пожирая недавно подкинутые дрова. Вадим замолчал, но совсем ненадолго. В своей голове он представлял те события, которые описывал. И снова, как десятки раз до этого, пытался нарисовать себе иной сценарий развития событий. И каждый раз после этого, убеждал себя, что оно всё случилось именно так, как должно было случится. А значит и думать над этим долго не стоило.
Он встал со скамейки и удалился из кадра, но спустя полминуты вновь очутился в нем. В руках его появилась пачка сигарет. Значит, планирует закурить. Значит, будет рассказывать что-то значимое для себя. Он всегда так делал. Вообще-то, Вадим не курил в привычном понимании и зависимости от табака не имел. Просто ему было необходимо делать какое-нибудь дополнительное действие, чтоб сосредоточенно вести волнующее его повествование.
«Я вам обещал рассказать о сестре. Я помню. Скоро вы поймёте, почему я хочу рассказать это именно сейчас. Помните подвал, в котором она оказалась посреди ночи? Это было уже более серьёзно, чем пустая деревяшка напротив нашего дома или даже крыша, на которую выход закрыт на замок. С каждым разом дальность мест её пребывания заметно увеличивалась. Поначалу это была лестница в подъезде, где она сидела между двух детских колясок. Потом это был тот самый расселённый деревянный дом, который было видно из наших окон. Там она играла со старым проводом, обматывая его вокруг шеи. Это был уже поздний вечер и мама пошла на улицу, чтобы позвать Дашу на ужин. Повезло, что детишки со двора сказали, куда она ушла. Ну да, на крышу попасть она не смогла. Её привели соседи с пятого этажа, сказали, что Дашка сидела у стены и бормотала какую-то чушь. Что-то вроде: «Мама, я к тебе сейчас приду. Мама подожди ещё немного». Вроде бы ничего такого, если не брать в расчёт, что тремя годами ранее, парень, лет тридцати пяти, спрыгнул с крыши после того, как за неделю до этого скончалась его мать. А в нашем подвале не смогли спасти наркоманку, порезавшую вены строительным ножом. И да, в доме напротив нашли тело девушки. Она повесилась. Знаете на чём? Да, всё верно – на проводе. Правда, есть в этом нечто странное. Говорили, что её кто-то держал. Ну, то есть ни табуретки, ни стула нет, а дополнительная пара свежих следов есть. Но как это связано с Дашей?
После случая в подвале родители заказали браслет с датчиком, который отслеживается спутником и передаёт местоположение на любые три устройства. Снять, разорвать или разрезать его самостоятельно невозможно, в пластиковый корпус вставлена металлическая пластина, а ремень застёгивается на хитрый замок. В дальнейшем он сильно нас выручил. Особенно в случае на мосту».
Вадим вытащил сигарету из пачки, зажал губами, достал из костра заранее подготовленную палку и от неё прикурил. Затянулся. Выпустил дым. По привычке посмотрел на сигарету, будто видел их впервые.
«Так вот… Мост. Это был воскресный день, в который так удачно получилось выбраться в город всем вместе. Погода была, откровенно говоря, шикарная. В нашем городе такое солнце – страшная редкость. Толпы народу повылезали из своих квартир, чтоб насладится такой погодой. И очень кстати на городской площади проходила ярмарка с аттракционами. Нельзя было не идти.
Мама с одной стороны держала за руку сестру, папа с другой. Я же плёлся позади них. Контроль со всех сторон. Только лишь бы не потерять её снова… только бы не потерять…
Подходя всё ближе к главной городской площади, я увидел его – огромный раскачивающийся корабль. Ох, как же он был величественен, и как опасно качался. Будто бы сейчас сорвётся с петель и устремится куда-нибудь в облака. От того, ещё больше хотелось попасть на него. Но, разумеется, не без сопровождения. Я попросил отца, хотел прокатиться вместе с ним, пока мама с Дашей найдут себе развлечение поскромнее. Он не отказался, даже напротив, одобрил мой рискованный выбор. Мы пошли в кассу и купили по билету. Минут через пятнадцать подошла наша очередь. Выбрав места, мы сели, а оператор закрепил страховочные ремни. И представление началось. Надо отметить, что я никогда ранее на аттракционах не был и испытывал тогда неподдельные восторженные эмоции. Даже когда судно остановилось, и я сошёл на «берег». Но эти неподдельные эмоции быстро сменились абсолютно другими, такими же неподдельными. К нам подбежала мама и она была одна. Я не слышал, что она кричала, но помню её лицо. Страх и тревога в залитых слезами глазах. Телефон в руках. Поиск спутников. Поиск… Поиск… Поиск… Спутники не найдены…
Не буду рассказывать, как искали, расскажу только как нашли. Когда точка появилась на дисплее, она была уже почти в километре от нас, недалеко от набережной улицы. Пока мы бежали туда, нарушая все правила дорожного движения, пробегая перед движущимся транспортом, точка на карте остановилась на мосту, между двумя берегами. Она просто застыла на одном месте. Спокойствие стало медленно сменять тревогу, и вроде как все начали успокаиваться, а темп бега заметно снизился. Тогда папа, увидев, как из машин на мосту начали выходить люди, рванул вперед нас. А мама… она не могла больше бежать. Она встала на тротуаре и уперев лицо в ладони принялась сильно плакать. Я же решил догнать отца.
Переживания были отчасти напрасными. Её не сбила машина, ничего такого. Она просто сидела на перилах, болтая ногами, а люди пытались уговорить её слезть. Они медленно обступали её, когда отец, пролетев сквозь толпу, остановился в двух метрах от Даши. Нависла гробовая тишина, разрушаемая лишь звуком моих сандалий, шлёпающих об асфальт. Я встал позади отца, а он смотрел на дочь и пытался с ней поговорить. Он сказал примерно так: «Даша… Маленькая моя… Зачем ты туда забралась? Слезай… Иди ко мне». Когда она повернулась, было заметно, что она плакала. Сильно. И она ответила «А зачем? Что мне одному теперь тут делать?!». Тогда отец просто подбежал к ней и схватил как можно крепче. Хотя она и не сильно сопротивлялась. Она просто посмотрела на него и удивленно возразила: «Папа, ты чего? Мне же больно, между прочим!». Всё тогда закончилось хорошо. Хотя им снова пришлось ходить к той женщине – психологу».
Вадим замолчал, достал из пачки вторую сигарету, поджёг, затянулся и только тогда продолжил.
«Спустя какое-то время мы начали забывать об этих странных порывах сестры выбраться из дома. Хотя попытки открыть дверь и снова уйти иногда повторялись. Все, правда, безуспешные. Кроме последней. Ну как…
В тот день, как назло, меня и отца снова не было дома. Он работал, а я отмечал чей-то день рождения, да так и остался ночевать в гостях. Мамин звонок разбудил меня под утро. Из её неразборчивых вскриков я понял, что Даша снова пропала. Голова в момент стала стеклянной, когда я уже экстренно собрался и выбежал на автобусную остановку. Дождя в тот день не было, но погода была достаточно пасмурная. Возле нашего дома стоял пожарный расчёт. Отец к тому времени уже приехал с работы и общался с командиром отделения. Насколько я понял, Даша ушла со двора, когда начался пожар, поэтому было необходимо кому-то искать сестру, а кому-то дождаться полной ликвидации огня. Тогда стало ясно – пожар был в нашей квартире. А причиной этого пожара была моя сестра. Как потом выяснилось, мама проснулась от сильного задымления, схватила документы, телефон, дочь и, выбежав на улицу, позвонила в пожарную часть. Дашу она с рук на руки передала соседке, которой строго наказала следить за той. Соседка – пожилая пенсионерка, решила, что Дашка дальше двора всё равно не уйдёт. Даже взяла с неё честное слово. Когда мама поняла, что дым уже сильно заполнил квартиру, она вернулась к подъезду, где не смогла обнаружить дочь. Тогда она позвонила мне и отцу.
Звонить в полицию с заявлением о пропаже ребёнка мы не стали. Решили, что раз браслет на ней, а координаты стали отслеживаться, то мы в состоянии справиться своими силами. Мама осталась с пожарными, а мы поспешили залезть в машину и ехать искать сестру. Время близилось к обеду и на дорогах транспорта было больше, чем того хотелось.
Судя по спутнику Дашка двигалась куда-то на запад в направлении коттеджей и дачных участков. В один момент я обратил внимание на то, что точка на карте перестала двигаться. Мы были недалеко от этого места, и вот-вот должны были её перехватить, но приехав туда, обнаружили только гору мусора. Это была свалка бытовой техники. Возле кучи со старым офисным хламом возник грязный облезлый пёс и пристально уставился на нас, как на нарушителей его спокойствия. В зубах его был Дашин браслет. Папа в очередной раз выматерился, я же перебирал методы, какими можно отнять устройство у его нового владельца. Тогда, со стороны свалки мы услышали, как кто-то, почти неразборчиво крикнул: «Грек! Сюда иди!»
Бродяга стоял на куче мусора и попеременно смотрел то на пса, то на нас. В руках он держал пакет, набитый разным мусором. Отец тоже смотрел то на него, то на напульсник сестры в зубах собаки. Потом обратился кбродяге с вопросом, не видел ли он девочку семи лет, которой некогда принадлежал этот браслет. Тот невнятно ответил, что видел. И даже махнул в сторону дороги своей грязной рукой, пробормотав что-то типа: «Да… Была… И туда… Красная… И хромала… Туда вот».
Отец плюнул на браслет, посчитав его работу завершённой, и вернулся к машине. Мы поехали по прямой единственной дороге, обогнув свалку. И точно, минут через 5 увидели Дашку. Она шла прямо посреди дороги, при этом сильно хромая на одну ногу. Мы ещё подумали, чего это она хромает… упала что ли где? Когда подошли поближе, она была вся в красно-бардовых пятнах, лицо, устремлённое куда-то вдаль, оскал этот… по рукам до локтей волдыри. Идёт и бормочет: «Часы отдай гнида, они мои. Часы отдай». Идёт, нас не замечает. Жуткое зрелище в общем.
Ну и как итог… До больницы мы не доехали… Дашка… она… она вылечилась. Прямо… пришла в себя. Пятен как не бывало, руки как новенькие. Разумеется, ничего не помнит. Ни как ушла, ни как дом подожгла. Ничего. Прямо как я когда-то. Тоже ничего не помню. Но я точно ничего не поджигал.
Кстати, по пожару. Было следствие. Кухню, как и предполагалось, подожгла сестра. Как я сказал, она этого не помнила. Отводили её ко врачу, да что толку, ведь это не первый раз. Да и меня тогда в подробности никто особо и не посвящал. Но тогда я впервые увидел Маргариту Осиповну. Она помогла нам с квартирой «на первое время» и помогла устроить Дашку в лечебницу. Машину родители продали за копейки, буквально за пару дней. Что было дальше со старой квартирой, никто мне не рассказывал.
Всё пошло кувырком. Родители часто ссорились, что-то выясняли. Мы переехали в ту однушку, в которой живу сейчас я, а спустя всего несколько недель после обустройства я пришёл домой с работы и увидел, что вещей стало заметно меньше. Сначала я не знал на что думать, но клочок бумаги на столе всё расставил по местам. Там было написано следующее:
«Сын. Прости нас, если сможешь. Ты потом всё сам поймёшь. Мама не смогла написать тебе, поэтому пишу я. За квартиру полгода можешь не платить. Дашку проведывай, как можно чаще. Деньги в белом чайнике из сервиза. На первое время тебе хватит. Должно хватить. Не ищи нас и в полицию ни в коем случае не обращайся. Телефоны мы оставили дома, не звони на них, это бесполезно. Мы любим вас с сестрой, не забывай это. Просто так было нужно. Папа».
Слово «нужно» было с трудом читаемо, на бумагу чем-то капнули и буквы размылись. Я сидел на кухне и смотрел на улицу. Так я просидел часа два. Не шевелясь. Потом, помню, оделся и пошёл в больницу. Хотел повидать сестру.
Глава 11.
«Неверный ход».
Город Нерск. Деревня Скобрино. Май 2018г.
Страх понемногу отступал. Частота ударов сердца нормализовалась. Всё потому, что за ним никто не гнался, вопреки ожиданиям. «Может там никого нет? Может у меня уже крыша едет?» – тихо произнёс Вадим, после чего уставился вниз, в невероятно широкий промежуток, который образовался между двух досок. Не сводя глаз с места своего внимания, Вадим, почти лёжа, подполз к зазору в полу и направил в него свет фонаря. Как выяснилось, под ним располагались дрова и больше ничего. Продвинувшись вперёд, он снова посветил вниз. Дров там уже не было, но и признаков присутствия непрошеного гостя тоже.
«Кто же это такой был?» – почти беззвучно задал вопрос самому себе Верстаков, возвращаясь на пригретое место в углу. На самом деле он понимал, что ответ ему и не нужен. Ему нужно было свалить оттуда как можно быстрее, только и всего. Вариантов становилось всё меньше и меньше. Особенно хороших. А что может быть лучше окна под крышей? Верно – два окна. С обеих сторон.
Вадим выглянул из-за угла, проверяя наличие лестницы на чердак, который таковым являлся лишь отчасти. Собрав остатки храбрости в кулак, Вадим нырнул к ней, и в панике задирая ноги забрался наверх. Оказавшись под самой крышей, он развернулся и устремил взгляд вниз. В один момент его окутало знакомое чувство из детства, когда выключаешь свет и в распоряжении имеешь жалкие пару секунд, чтоб спастись от чудовищ, забравшись под одеяло. Возраст другой – ситуация та же. И всё по-настоящему.
Для того, чтобы проверить окно, первоначально было необходимо к нему подобраться. Переступая через нагромождения разнообразного старинного антиквариата, в виде санок, стульчиков, бандерольных ящиков, кузовка для грибов и бочонка Вадим выбрался на пустое пространство вокруг печной трубы. Чтобы максимально освободить руки, он разместил камеру на полу таким образом, чтоб луч фонаря подсвечивал окно. Сам пол делился на массивные брусья и промежутки между ними, состоящие из трухлявого горбыля и приколоченной снизу фанеры. Ступать на них Вадим не решился, дабы не оказаться этажом ниже, хотя оставил эту идею как запасной вариант для достижения свободы. Переступая с одной лаги на другую, он добрался до злополучного окна, которое визуально выглядело наглухо заколоченным, каким и оказалось в итоге. Никакие манипуляции с ним не привели к желаемому результату. Окно было не открыть. Шансы выбраться резко сокращались. Хоть на другом конце чердака было ещё одно, никаких гарантий, что оно откроется не было. Не было, впрочем, и гарантий, что он не сломает ногу или не разобьёт камеру, при приземлении. Окна располагались на высоте, равносильном третьему этажу.
В тот момент, когда Вадим попытался пальцем подковырнуть плотный крашеный штапик, надёжно удерживающий стекло, пятно от фонаря резко ушло в сторону. Верстаков вздрогнул и быстро обернулся, ожидая увидеть то существо из подвала. Затаив дыхание, он наблюдал. Свет немного бил в глаза, ухудшая видимость, но позади него никого не было. Никого и ничего. Вадим начинал злиться. Пора было со всем заканчивать.
Верстаков вернулся к камере, подхватив её одной рукой, и направился к нагромождению старинного хлама. Только в этот момент он заметил два огромных старинных сундука справа от себя. И почему он их не видел до этого… С другой же стороны интереса из себя они никакого не представляли, так что секунды любования ему было вполне достаточно. Минуя горы древних вещей, он вступил на край балки. Дальше, вплоть до окна, его путь был в виде неприколоченных, свободно лежащих досок. Идти по ним приходилось с исключительной осторожностью, одно неверное движение и падение почти неизбежно. Шаг за шагом. Будто бы проходишь тест на координацию движений.
Дойдя до конца доски, Вадим должен был по балке перейти на другую, более узкую доску, но всё это не имело смысла. Даже издали окно выглядело заколоченным наглухо. И тогда Вадим просто встал на край и стал обдумывать вариант – выбить стекло вместе с рамой. Выбить просто к чёртовой матери. Доской. Или даже ногой. Да пусть хоть собственной головой, лишь бы не находиться там больше ни одной секунды.
Так Верстаков мог простоять ещё пару минут, но за спиной подул прохладный ветер, за шумом которого он смог расслышать чей-то шёпот. Он различил в нём еле слышное «умри» и в ужасе повернул голову через правое плечо. На расстоянии двух метров с потолка свисала веревка, с петлёй висельника на конце. «Умри прямо сейчас», – повторил голос откуда-то из темноты и всё так же тихо. Верёвка качнулась. От пронзившего тело страха Вадим чуть было не сорвался с качающейся доски, но очень удачно схватился за свисающий с перекладины провод. Ярость от безысходности заполнила его сознание.
«Да будь ты проклят, Фёдор Антонович, вместе со своим поганым домом! – зашипел Вадим. – Будь тут всё проклято! Слышишь?! Куда мне выйти, чтоб отсюда подальше?! Что сделать?! Нашёл я твой проклятый дневник, как ты просил! А медальона нет! Сундуков тут никаких… ». Тут он притих, наблюдая как свет отбрасывает тень от петли туда, где стоят два старинных сундука. Болван.
Вадим уверенной походкой преодолел необходимое расстояние до сундуков, если их можно было так назвать. Оказавшись возле ближайшего из них, Верстаков медленно открыл крышку и откинул её назад, чтоб та не мешала. Внутри лежали какие-то разноцветные тряпки. Возможно, это когда-то называли одеждой, но сейчас язык не повернётся. Под тряпками Вадим нащупал деревянную коробочку и, вытащив со дна ящика, переместил на пол. Внутри неё был насыпан приятный на ощупь чёрный песок, под которым в глубине ощущался круглый предмет. Это наверняка и был медальон. Вытащив его из песка Вадим широко распахнул глаза от столь неистового изумления. Знак! Тот самый знак! Квадрат в треугольнике, треугольник в круге. И, толи от осознания сумасшествия происходящего, толи от усталости, Вадим почувствовал сильнейший жар по всему телу. Пульс участился в разы, а разум начал заплывать.
Всё закончилось так же внезапно, как началось. Сознание стало кристально чистым, мысли выстроились в ряд, энергия заполнила мышцы, а самочувствие даже не нормализовалось, оно стало на невероятном уровне. Вадиму сделалось гораздо лучше, хотя это и не отменяло факта его заточения.
Зажав медальон в руке, он решительно вернулся к лестнице, попутно обращая внимание на то, что петля исчезла так же внезапно, как и появилась. Сейчас это уже не вызывало удивления. В доме творилось чёрт знает что.
Спустившись с чердака, Вадим снова посмотрел на игрушечную собаку. Она снова поменяла своё местоположение. Но это было и не так важно сейчас, как оставленный в спальной комнатке дневник. А дело в том, что в центре его обложки была выемка, по размеру очень схожая с медальоном. Необходимо было убедиться.
Зайдя в комнатку с кроватями Верстаков посмотрел на дневник, а потом вставил медальон в отверстие. Подошло как нельзя лучше. Единственное, чего не ожидал Вадим – это острая головная боль, резко ударившая по вискам и сопровождающаяся небольшим тремором рук. Странный горячий зуд пронёсся по всему организму, стараясь затронуть каждый нерв.
В этот момент, за пределами маленькой комнатки раздался громкий стук, и для того, чтобы установить его причину, Вадим на время оставил дневник на столе и вышел. В другом краю помещения, перед открытой дверью, что слева от знака, повернувшись спиной к нему, стояло то существо из подвала. Оно смотрело в темноту ночной улицы молча и не шевелясь, а в руках его был какой-то острый и сильно изогнутый предмет. Тогда-то Вадима и осенило. Он вспомнил, где видел подобный образ. Вспомнил, где видел загоны для скота и хлев. Всё это было в том странном ролике, который необъяснимым образом появился на его записи. Дабы сильнее рассмотреть силуэт, Вадим включил на камере инфракрасную подсветку ночного режима. В зелёном спектре схожесть стала куда заметнее. Этот человек, без сомнения, присутствовал на той записи.
Первым тишину решился нарушить Вадим. Неторопливо подходя к странному гостю, он грозно сказал: «Эй… ты… ты всё это устроил? Где Никитин?». Услышав вопрос, человек лишь слегка повернул голову, скрытую за крупным капюшоном, после чего вновь взглянул в ночную мглу и, сделав шаг вперёд, скрылся из виду. Вадим нерешительно подошёл к краю, на то место, где стояло существо. Дверь, как оказалось, вела в никуда. Глядя в дисплей камеры, Верстаков увидел траву, по которой от него удалялось тёмное пятно. Вслед за этим пятном он спрыгнул вниз, но пройдя каких-нибудь метров десять понял, что упустил его из виду. Несмотря на это Вадим остановился, постоял немного, потом закрыл глаза и прошептал: «Вот и всё, свобода. Долгожданная свобода».
Камера почти разрядилась и подсветку пришлось снова поменять на фонарь. Щелкнув кнопку, Верстаков ещё какое-то время всматривался в густую темноту, как вдруг из-за спины послышался шелест шагов. Он обернулся, и ужас молнией пробил его через всё тело. Существо стояло к нему вплотную, и всё, что он успел разглядеть – это серпообразный нож, который уже через секунду оказался у него в животе. Физическая боль смешалась с горечью неудачи. Вадиму сегодня крупно не везло. После осознания проигрыша он почувствовал сильный удар в плечо, от которого мгновенно завалился на землю, выронив камеру. Всё, что он сумел разглядеть – ноги своего убийцы, удалявшегося в темноту.
В голове всё поплыло. Её заполонили печаль и разочарование в своей неудачливой персоне. Но если хорошо подумать, то на самом деле боли он не испытывал. Он совсем её не чувствовал, и даже с лёгкостью мог встать на ноги и попробовать дойти до дома.
Схватив камеру, которая понадобится, чтоб освещать дорогу, Вадим с кряхтением поднялся на ноги. Нож всё это время продолжал торчать из него, а значит достаточно глубоко засел в теле. Кровь медленно текла по лезвию, за которое он схватился свободной рукой, чтобы то не елозило внутри и не резало органы. Рука стала красной. Вадим перевёл взгляд с руки на дверной проём, откуда он недавно спрыгнул, и очередной раз удивился – в доме заработало освещение. «Значит, что? Это существо каким-то образом сдерживало свет?» – подумал он.
Неуклюже переставляя ноги, Вадим обогнул угол дома и дошёл до лавочки около входа. Сесть ему всё же удалось, но он понимал, что это ещё не самое сложное. Куда сложнее – это самостоятельно вытащить лезвие из тела. К тому же оставался страх, что существо еще находится где-то поблизости и может вернуться, чтобы добить его.
Вадим положил камеру на скамью и подобрав с асфальта кусок деревяшки стиснул его зубами как можно сильнее. О её стерильности думать хотелось в самую последнюю очередь. Не теряя времени, он зажал лезвие так, чтоб не поранить ладонь и с силой потянул от себя. В этот момент он и почувствовал невероятную боль, которую не испытал, лежа на траве. Его вопль, наверное, было слышно за несколько домов отсюда.
Спустя пару секунд всё было сделано. В свете фонаря лезвие казалось матово-чёрным с красным отблеском крови. Бросив его на землю, Вадим поднялся на ноги и зашёл в дом, зажимая рану рукой. От переизбытка эмоций он часто дышал, от чего голова кружилась ещё сильнее.
В доме действительно горел свет, причём сразу во всех комнатах. Сейчас, конечно, больше всего интересовала кухня, а конкретно – холодильник. Вадим знал, что Фёдор Антонович иногда употреблял, а значит хотя бы одна бутылка водки должна была там охлаждаться. Так оно на самом деле и оказалось.
Взяв водку из смердящего холодильника Верстаков прошёл в комнату, где у кровати его ждал рюкзак. Он извлёк чистый носовой платок, обильно смочил содержимым бутылки и, прислонив к ране, взвыл, вытаращив глаза в потолок. В этот момент он думал только о том, что всё должно закончится для него хорошо. О том, что он один, посреди чужого дома в сотне километров от города, ночью, раненый после попытки быть убитым неизвестным существом, появляющимся из ниоткуда он и думать забыл. А впрочем, кто бы ещё об этом думал в такой момент?
Глава 12.
«Следствие».
Город Нерск. Деревня Скобрино. Май 2018г.
«Когда я положил медальон в книгу, я почувствовал небольшое жжение в ладони, как от искр бенгальского огня, и ветер, будто сквозняк пронесся по дому. Но всё это… понятное, объяснимое. В тот момент я почувствовал ещё что-то, что объяснить уже не в силах».
Время неумолимо подобралось к полуночи, за окном густой стеной висел мрак. Вадим понимал, что пешком идти по такой темноте было опрометчиво, и поэтому решил сначала подумать над своими дальнейшими действиями.
Для начала он не торопясь дошёл до двери, надёжно закрыл её на засов и, вернувшись в комнату, сел на кровать. Уже неплохо. В телефоне Вадим заметил несколько пропущенных звонков от Маргариты Осиповны. Ему стало интересно, для чего она могла позвонить шесть раз в такое позднее время. И Вадим не стал бы её беспокоить сегодня, если бы она позвонила всего один раз, максимум два. Но тут…
– Вадимка! Ты… я тебе звонила раз десять! Ты… у нас тут…, – голос её звучал обеспокоено.
– Маргарита Осиповна, здравствуйте, что такое? – спросил Вадим, глядя на окровавленный платок, прижатый к телу.
– Дашка! С ней… ну в общем… истерика у неё. Всё бы ничего, но она тебя зовёт, говорит плохо тебе! Мы её сейчас еле успокоили, пришлось вколоть ей… ну… лекарство. Сильное. Ты ещё у своего друга? Как ты?
– Маргарита Осиповна, послушайте, с моей сестрой сейчас всё в порядке?
– Да. Сейчас то она спит, но что было… Держалась за живот, кричала, что там торчит что-то… Просила достать из живота нож, или… я ничего не поняла…
– Маргарита Осиповна… нож? Маргарита Осиповна, скажите, она сейчас одна в палате?
– Так она успокоилась, с ней Ольга сидела, но она уже ушла.
– У меня к вам будет серьёзное дело, послушайте внимательно. В общем… пусть с ней останется кто-нибудь. Желательно, из санитаров. Попросите Гришу посидеть, пусть за ней присмотрит. И не спрашивайте пока, почему, просто… просто так надо.
– Вадим? У тебя всё хорошо? – спокойно спросила женщина.
– Ну я бы сказал, что не плохо пока, хотя помощь мне сейчас не помешает, – сдавленным голосом сказал Верстаков.
– Вадим? Ты же поехал к другу, в деревню? Мишу просил отвезти утром. Ты что, куда-то в другое место поехал? Опять?
– Нет, Маргарита Осиповна, я вам потом всё объясню, честно. Просто… мне сейчас нужна помощь… и… а вы можете дядю Мишу попросить приехать за мной? Очень надо.
– Вадимка, он уже спит, он ведь ну только недавно вернулся. Вадим… а ты не ранен?
– Ну, может только немного.
– Немного? В каком это смысле, немного?
– Слегка зацепило.
– В живот?
– Да.
– Я так и знала. Я так и думала… Слушай, я Мишке сейчас позвоню, разбужу, он быстро приедет. В скорую не звони, они только к утру доберутся, не раньше…
– Хорошо. Пусть он только…
– Я ему скажу, чтоб тебя набрал, скажешь адрес, потом мне позвонишь. Всё… и чистое что-нибудь приложи к ране, примотай там чем-нибудь, верёвкой или шарфом…
– Да я уже…
Связь оборвалась, в динамике стало тихо. Вадим сидел и разглядывал настенный ковёр. Такое обилие мыслей он не испытывал, пожалуй, с момента последней сдачи экзаменов. Ко всему прочему добавилась ещё и Даша.
«Как она… в смысле, что с ней такое? Как она поняла, что я ранен? Что за истерика случилась? Она ведь была всегда само спокойствие. Она пытается достать… нож?».
За размышлениями прошло минут десять. Зазвонил телефон. Это был ещё сонный Михаил Сергеевич. Вадим подробно объяснил ему как доехать до Скобрино, а именно, по какой трассе ехать, где повернуть, где находится дом Фёдора. После общения с ним, Верстаков, как и было договорено, позвонил его жене. С ней он говорил недолго, лишь узнал состояние сестры и кто за ней сейчас присматривает.
Машину можно было ждать не раньше, чем через час. В тумбе с зеркалом, которая стояла в углу, Вадим нашёл шерстяной шарф. Им он плотно примотал платок к ране. Боли, что удивительно, он почти не испытывал.
Сидя на кровати, Вадим перебирал возможные варианты действий. Ему точно придётся ехать в больницу, совершенно точно придётся писать заявление о пропаже Фёдора и абсолютно точно придётся ехать сюда ещё раз. Ещё было бы неплохо наведаться в больницу к сестре и узнать побольше о произошедшем. Как всё это сложить вместе? И куда деть медальон с дневником? В опасности ли те, кто хранит этот медальон? В опасности ли он сам? Приходил ли этот человек за медальоном? Может за дневником? Может и за тем и за другим? Вернётся ли Фёдор Антонович? Знал ли человек Фёдора? И… пепел. Пепел в Старолесске вперемешку с одеждой? Что это? Холодное сожжение? Ну, допустим. Тогда… может ли это означать, что это и есть люди? И Фёдор? А что если это он и лежал в том знаке, на полу? Тогда что это за исчадие ада на него напало?
Пока Вадим перебирал вопросы в голове, в пальцах он одновременно крутил злосчастный медальон. Он был выполнен очень качественно, снаружи гладкий и блестящий, внутри же шершавый и чёрный. Тут Верстаков вспомнил про дневник, в котором на лицевой стороне находилось углубление, очень подходящее под медальон. Интересно одно, предназначалось ли углубление для этого, или просто странное совпадение?
Вадим открыл книгу и впал в ступор. Среди безобразных рисунков появился текст, написанный чернилами. Он мог поклясться, что ещё недавно его там не было. Вадим сначала пролистал весь дневник, а потом вернулся в самое начало и принялся читать рукописный текст. Дневник был написан от лица врача, который пытался открыть вход в потусторонний мир, основываясь на старинных книгах. В процессе изучения книг и этого странного символа, он натыкается на некую чёрную жидкость, которую брал из колодца возле сгоревшего дома где-то в лесу. История, которую он описывает, очень занятная. Дед, живший в этом доме, сжёг себя вместе со своим жилищем. На его пепелище молодой парень, прогуливаясь по лесу, нашёл часы, некогда принадлежавшие деду. А потом стал мучиться видениями и попал в психушку, главным врачом которой и был автор дневника. Видимо дед очень хотел вернуть свои часы.
Тут Вадим внезапно выпучил глаза и, оцепеневши от своих мыслей, сказал: «Часы… Верни часы, гнида». Он вспомнил, как сестра, хромая по дороге, говорила что-то подобное. На ней были волдыри, как от ожогов. Он подумал, что Дашка, каким-то образом, может связываться с умершими людьми и на время становиться подвластной их поступкам и мыслям. И этой ночью она связалась с ним, с Вадимом, и, по всей видимости, испытала ту боль, которая должна была достаться ему. Она разделила боль с ним. На двоих. Поверить в такое – это значило поставить крест на присущем ему скептицизме. Верстаков понимал, что такое он мог лишь читать только в романах Стивена Кинга, и никак не думал, что подобное может случиться с ним самим. Но всё указывает именно на это. Ему вновь захотелось увидеть сестру. Теперь он ещё сильнее чувствовал её присутствие в своей жизни. Хотя до сегодняшнего дня ничего подобного не было. Что же поменялось?
Спустя некоторое время раздался звонок. Это был Михаил Сергеевич. Вадиму пришлось снова объяснять, как проехать к дому после того, как свернул с трассы. Далее он сложил всё в рюкзак, выключил во всём доме свет и пошатываясь вышел на улицу. Захлопнув дверь, Вадим медленно сел на знакомую уже лавку под окном. На ней он недавно вытащил из своего брюха огромный нож, который странным образом исчез, что вызвало у Вадима сильно удивление. Он не мог осознать того, что предмет, совсем недавно лежавший на земле, каким-то чудесным образом пропал. Пребывая в лёгком ступоре Вадим заметил оставленную на скамье камеру, про которую он совершенно забыл и которая всё ещё что-то записывала. Заряда осталось всего пять процентов, карта памяти почти закончилась. Он взял её, кряхтя нацепил на руку, выключил запись и принялся просматривать записанное. Когда в маленьком окошке экрана Вадим увидел брошенный им же клинок, он перестал отматывать ролик назад и включил воспроизведение. То, что произошло дальше, Вадим так и не смог осмыслить. Лезвие ножа сделалось бледно-красным, словно наконечник кипятильника для воды, после чего от него пошёл чёрный густой дым, а затем весь нож, включая рукоять, медленно испарился, оставляя в воздухе маленькие облака тёмного дыма. Так за несколько секунд единственная улика полностью растворилась в воздухе.
Вадиму стало совсем не по себе, так как существо всё ещё могло быть поблизости, но звук быстро приближающейся машины заставил немного расслабиться. Это был Михаил Сергеевич. Вадим взял рюкзак и, озираясь по сторонам, вышел к дороге для того, чтобы его спаситель не пропустил нужный дом.
Позже, по дороге в город, Михаил Сергеевич настойчиво расспрашивал о случившемся, но получал лишь уклончивые фразы. Об этом говорить было рано, да и не особо хотелось на самом деле. Вадим и сам не знал что там было. Хозяин дома пропал, а какой-то хулиган ударил ножом и скрылся, вот и вся история. Но на всякий случай, карту памяти Вадим вытащил из камеры и сунул в небольшой кармашек в своём кошельке. Рюкзак вместе с камерой и дневником отправятся в квартиру, тогда как их владелец прямиком в больницу.
Спустя несколько часов, Вадим уже был в больнице, а спустя ещё пару часов, он уже прооперированный и залатанный спал в палате. Врачи пообещали, когда он проснётся, у него обязательно будет возможность пообщаться с полицией и рассказать подробности произошедшего. Но это уже не сегодня.
Ближе к вечеру следующего дня в палате нарисовались два сержанта, которым Верстаков подробно рассказал всё, что мог вспомнить. Назвал и адрес Фёдора Антоновича, уточнив, что хозяина давно уже не видел, а лишь изредка созванивался с ним. Причину посещения выбрал самую простую – давно не виделись, решил проведать. Сообщение из телефона Фёдора он удалил, вопросов по этому поводу возникнуть не должно. Круг и число семнадцать рисовал не он, а свет горел уже до его прихода. Разумеется, ни единого слова про медальон, про дневник и про странное оружие, растворившееся в воздухе. Полицейские всё это записали и ушли, оставив Вадима в полном неведении ровно на одну неделю.
Было утро понедельника. Солнце так сильно освещало палату, что приводило Вадима в состояние сонливости. Его сосед по комнате пользовался этим промежутком времени между завтраком и процедурами и звериным рыком храпел, не давая заснуть. В дверь постучали, и после этого в помещение зашёл человек. Он был высокий, прямой и на вид чрезвычайно серьёзный. Руки человек держал в карманах серого длинного пальто. Аккуратно подстриженная седая борода компенсировала полное отсутствие волос на голове. На вид ему было лет под шестьдесят. За ним в палату зашла медсестра и показала на Верстакова пальцем. Человек подошёл к кровати, посмотрел на изумлённое лицо лежащего Вадима и произнёс: «Вадим Михайлович? Меня зовут Павел Николаевич Лаврин, я следователь при Нерском СК. Вам придётся проехать с нами на место происшествия. Сегодня вас выписывают. Бумаги вам отдадут в регистратуре. Мы будем ждать вас у входа». После этого следователь уверенно вышел из палаты, оставив лежать ошарашенного Вадима на койке. Такого он точно не ожидал, особенно в понедельник утром.
У входа в больницу стояла чёрная иномарка, возле которой курили два человека. Одним из них был уже знакомый ему следователь Лаврин, но вот лицо второго было ему пока не известно. Подойдя ближе выяснилось, что это напарник Павла Николаевича – майор юстиции Анатолий Васильченко. По распоряжению Лаврина он выкинул недокуренную сигарету и сел на заднее сидение, а Верстакова Павел Николаевич попросил сесть на переднее. Запихнув бумаги во внутренний карман куртки, Вадим залез в машину и, не сводя взгляд с Лаврина, пристегнул себя к креслу ремнём безопасности. Недолго думая, следователь завёл двигатель и направил автомобиль в сторону уже знакомой трассы.
Лаврину не терпелось расспросить Вадима обо всём случившемся:
– Вадим Михайлович, как так получилось-то? – поинтересовался следователь.
– Что получилось? – не понял Верстаков.
– Что ты оттуда живой вернулся, разумеется. Единственный, надо отметить.
– Так ведь… подождите, а там что, больше никого… хотите сказать…
Вадим не на шутку растерялся. Теперь он понимал, почему в деревне в тот вечер было так тихо и спокойно.
– Ты не знаешь ещё? Так ты что, не слышал про Скобринского маньяка?
– Нет пока. Телевизора в палате не было, а мой телефон сел на второй день. Маньяк? Что за маньяк?
– Парень, ты что… Там всю деревню убили в тот вечер. Двадцать шесть человек. А ты не просто остался в живых, но и отделался лёгким ранением. И если бы не одно «но», ты бы уже давно был под следствием.
– Одно «но»? А они что, тоже все… сгорели?
– Ты откуда про это знаешь? – резко посмотрел на Вадима Лаврин.
– Я… просто прикинул, – соврал Верстаков.
– Просто прикинул? Это как?
– Просто предположил. Там, в доме Никитина, лежала одежда, вперемешку с пеплом. Я решил, что это похоже на один давнишний случай…
– Это ты сейчас о чём говоришь? – давил следователь.
– В каком-то году ведь был подобный случай. В Старолесске. Разве нет?
– Это ты откуда знаешь? Фёдор рассказал?
– Вы знали Никитина?
– Лично не знал. Ты думаешь почему именно я этим делом занимаюсь? Я в восемьдесят втором году расследовал массовое убийство в одном городе, неподалёку. Там случай был очень похожий. Хотя, если Фёдор тебе уже рассказал… ты, должно быть, в курсе.
– Я и говорю, тот случай в Старолесске. Я бы не сказал, что много об этом знаю. Собственно, я для этого то и поехал к Никитину. Узнать хотел.
– Чего? Слушай, парень, мой тебе скромный совет, не лезь в это дело. Ты и так сильно уже залез. Чуть не погиб.
– Вы думаете, он будет меня искать?
– Маньяк? Да. Думаю да.
– Ну, а зачем я ему?
– Да потому что Фёдора он нашёл спустя сорок лет, не успокоился. И Фёдор, надо сказать, не единственная его жертва за этот период.
– А что, ещё были?
– Не думаю, что тебе нужно это знать.
– Вы думаете, маньяк подчищает всех, кто остался с восьмидесятых?
– Термин то какой подобрал – «подчищает», – улыбнулся Лаврин, – хотя ты прав, примерно так оно и есть.
Тут следователь задумался. Вадим тоже замолчал, но потом не выдержал и спросил:
– А после?
– После чего… что? – не понял Лаврин.
– Я вам покажу всё, вы меня отпустите и… что дальше?
– Ничего. Тебе есть где жить?
– Есть.
– Двери железные? Этаж какой?
– Двери хорошие, этаж… не первый. И не второй. Восьмой, если быть точнее.
– А работа?
– На дому пока работаю.
– Ну так и отлично. Продукты покупай много и не часто, старайся не светиться сильно. Накроем подонка и сможешь жить спокойно.
– А вы так уверены, что накроете?
– Сам подумай, ему лет то уже сколько.
– Наверное за шестьдесят перевалило – послышался тонкий женский голосок из-за спины.
Тогда Вадим понял, что с ними едет ещё какая-то девушка.
– Знакомься, это Катерина Полякова, наш судмедэксперт, – выступил Лаврин.
– Очень приятно, – промямлил Верстаков, пытаясь рассмотреть собеседницу.
Это был его первый разговор с молодой девушкой в этом году, не считая медсестру, Дашу и продавщиц в магазине.
– Ты лица его не видел? – продолжил допрос Лаврин.
– Маньяка? Нет. Капюшон был большой.
– Капюшон?
– Да, он был в пальто. В чёрном. Небольшого роста. А… вы уверены, что это был… он?
– А кто ещё?
– Ну… она, например.
– Думаешь это женщина? Не смеши меня, парень. Вырезать двадцать шесть человек, из которых восемнадцать – мужики, при том деревенские. Ты уверен, что он… оно было небольшого роста?
– Уверен.
– Я думал, этот ублюдок метра под два ростом. Как тот болотник.
– Какой болотник?
– Да, легенда местная. Болотный потрошитель. Детина двухметровая. Был у нас такой, давным-давно, лет пятьдесят назад. Слышал, что его к Бризичу тогда определили. А потом всё, пропал. В той же самой больничке. Ну просто… край чудес какой-то. Зашёл и исчез.
– А Бризич это кто? Врач в той больнице?
– Да. Откуда ты всё знаешь?
– Догадался.
– Догадливый какой. Фёдор и его парни тогда пытались этого врача за жопу взять, а эта паскуда куда-то прямо из закрытого помещения пропала.
– А много ещё тогда народу выжило?
– Да, уволились некоторые, так что не много… человек десять тогда ушло, не более того. Из них никого и не осталось в живых. И… числа. Возле каждого тела, если их так можно назвать, были нарисованы или нацарапаны числа. Вот в случае с Никитиным – семнадцать, причём мелом. Видимо тем же самым, которым дурак Фёдор круг рисовал.
– Вы думаете это он его нарисовал?
– Так, а кто же ещё? Одежда ведь где изначально лежала? В круге? Ну вот. Хрен ты потом, под ним так нарисуешь.
– А что за круг? Что это значит?
– Да, сами не понимаем. Я его первый раз увидел в молодости ещё, когда осматривали подвал в больнице, откуда Бризич пропал. Хотя, я думаю, что его там и не было. Бризича. Накололся Никитин. Не было там никого.
– А вы его ещё где-то видели?
– Круг или Бризича?
– Круг.
– Да всё чаще и чаще попадается. То на одной стене, то на другой. Вот совсем недавно было дело, ребята пропали с бывшего «РечМаша». Там тоже такой был нарисован.
– Да, слышал об этом что-то. И что вы думаете? Найдут их?
– А, хрен его знает. Там вроде ничего необычного. Круг нарисован краской. Машина их у входа стоит. Одно дело, если бы одежда от них осталась. А то ведь и следов никаких нет.
– А сам этот символ что означает?
– Ничего он не означает. Круг, треугольник, квадрат. Просто так, геометрические фигуры. Забавы ради. Кто-то увидел его там, в подвале и пошло дело. Рисуют все, кому не лень.
– А эта больница?
– Что больница?
– Где она?
– Она? Да нигде уже. Города там нет больше. Да и больница тоже… сорок лет стояла, развалилась вся. Не думай о ней, нет её.
– Да, мне просто интересно…
– Интересно? Надеюсь, ты не из этих… что ищут себе приключения на пятую точку, снимают всё, выкладывают в интернет… по ним раскрываемость самая низкая. Пачками пропадают, а находятся единицы. И те без рассудка бывают.
– Да нет, я… мне туда и не надо.
– Вот и правильно. Там давно уже и входы заколочены. Да и вообще опасно.
– По-моему, такое же обычное заброшенное здание, как и сотни других.
– Обычное, да не обычное. Раньше частенько туда наведывались, то человека там нашли, раскиданного по запчастям, а то и целую семью мёртвыми обнаружили. С восемьдесят второго там несколько десятков людей нашли. А пропавших в том районе за несколько сотен перевалило. Сам, наверное, знаешь, что в городе происходит. Знаешь, какая слава за ним.
– Да уж, знаю. Сам периодически читаю статьи на сайте НИИ имени Григорьева, а иногда и на сайте нашего Нерского Института.
Лаврин криво ухмыльнулся, помолчал и потом грозно заявил:
– Я бы не советовал тебе всё там написанное принимать за чистую монету. Они таким образом привлекают новых сотрудников. Институт Григорьева, скажу я тебе, ещё та дыра. Чем они там занимаются под чётким руководством армии, никому не известно. МВД в эти дела не лезет, да и не залезет никогда. Но я тебя уверяю, дела там творятся мутные. Есть вероятность, что часть проблем лезет именно оттуда. Озеро они огородили. А что там? Что там прятать? Лагеря всё какие-то ставят, технику везут. А к ним ведь и не подкопаешься, разрешение есть, всё есть… изучают почву. Кому она сдалась эта почва? Что они её роют днём и ночью? Пёс их знает.
– Так ведь статья есть на эту тему. «Известные точки и пятна в окрестностях Нерска и Полвина». Там, например, описывается, как один из их научных сотрудников решил проверить так называемый гидроконус. Не читали?
– Гидро… что?
– Гидроконус. Аномальная точка. Вода в него, например, во время дождя, не попадает, а стекает по нему на землю, образуя конус, высотой около метра. Предметы, не содержащие влаги, спокойно проходят сквозь него… хотя, содержащие влагу предметы тоже проходят, но жидкость остаётся снаружи.
– Парень, ты хоть сам понимаешь, что сказал?
– Да. Один из них туда сунул пальцы. Жидкость вышла, а пальцы мгновенно высохли. Остался теперь инвалидом. А представьте, бежит человек по полю, попала нога в конус и высохла. Что с ней будет тогда?
– Сломается?
– Не знаю. Наверное. Но ноги у него точно не будет.
– И что это за поля и точки?
– Точка – точечная аномальная активность, пятно – скопление точек, либо более широкая активность, диаметром превышающая метр.
– И что, бываю такие?
– Ещё как бывают. Сонное пятно, например, до пятнадцати метров доходит.
– Сонное пятно? Это что, как в «Волшебнике изумрудного города»? Как маковое поле?
– Ну, почти. Его ещё называют летаргическим пятном. В двухтысячных годах из одного такого пятна вытащили семерых туристов. Принцип его действия в том, что зашедший в него человек моментально засыпает, и кроме как верёвкой или тросом его оттуда не вытащить. А эти туристы пытались исхитриться, пока все там не уснули.
– И все живы?
– А что с ними станет. Ну разве что выспались на несколько дней вперёд.
– Я смотрю, ты про это достаточно много знаешь, – улыбнулся Павел Николаевич.
– Так ведь, много сижу в интернете. Тем более, сам живу в этом городе и местный фольклор знать должен. Приезжих пугать, например.
– Так, стало быть, сам в это не веришь?
– Пока сам не увижу – не поверю. С другой же стороны… холодное сожжение тоже выходит за рамки моего логического мышления.
– Это там так называется?
– Там? А… нет, там об этом ничего не написано.
– Сам придумал?
– Так тут и придумывать не надо. Есть пепел, нет следов огня. Как это ещё назвать…
– Так ведь… можно раздеть всех, сложить шмотки и насыпать туда золу от костра. Разве нет?
– Можно, только зола от костра наверняка не будет напоминать по составу сожжённое тело человека.
– Понимает, – улыбнулся вновь Лаврин, глядя на девушку, сидящую на заднем сидении.
– В целом, он прав, состав его указывает на то, что это был именно человек, – ответила Катерина.
– Я-то знаю это. Я его проверял, – отреагировал следователь.
Все замолчали. Каждому было о чём подумать, но следователь на то и следователь, чтобы вести допрос. Лаврин снова не сдержался и спросил:
– Вадим Михайлович, а… какое оружие имел наш маньяк?
– В смысле, форму?
– Вообще. Охотничий нож или быть может кухонный? Не заметил?
– Заметил. Это был не нож. Это был… как знаете… полумесяцем такое… лезвие.
– Серп?
– Ну да. Как серп. Или как оружие кавалерии в Эфиопии. Шотель называется. Что-то между ними. Только ручка у него как у ножа выполнена. Я вам потом его нарисую.
– Ты знаешь, это немного меняет расклад. Если это сельскохозяйственный инвентарь, то круг подозреваемых может значительно сужаться.
– Я бы не сказал, что это был инвентарь. Это был закруглённый нож. Он выполнен как нож, а на лезвии имеется гравировка.
– Какая именно, не заметил? Нарисовать сможешь?
– В точности – нет. Извилистая линия, вроде.
– А бросил ты его где, говоришь?
– Там, рядом с домом.
– Странно. Мы там всё осмотрели, включая соседние дома, но такого ножа мы точно не видели. Среди улик его точно нет.
– Я оставил его у входа, – вздохнул Верстаков.
– Ладно. Я понимаю, что уже утомил тебя этой темой. Давай продолжим уже на месте.
– Хорошо, – согласился Вадим и уставился в боковое стекло.
Дорогу к самой деревне на этот раз показывать не пришлось. Лаврин уже недавно посещал это место, пока Вадим валялся в больнице. В самой деревне было так же пусто. Ничего не изменилось, за исключением перетянутых красно-белой лентой входных дверей в домах. В доме Фёдора Антоновича всё было по-прежнему. Некоторые предметы были переданы на экспертизу. В основном те, на которых были найдены отпечатки пальцев Вадима, либо хозяина дома. Лаврин отметил, что были и другие отпечатки и в данный момент устанавливаются личности их владельцев. Надо сказать, хозяин дома был человек гостеприимный, но всё это не имело смысла, так как существо носило чёрные перчатки и следов не оставляло. Нельзя было того же сказать об обуви. Наследило оно прилично. Одни отпечатки подошв на заднем дворе принадлежали Вадиму, вторые, скорее всего, убийце. Это были кроссовки небольшого размера. Как можно было решить, что маньяк – здоровый мужик, ростом под два метра, Вадим не понимал. Это наводило на мысль, что и в восемьдесят втором году отпечатки подошвы убийцы могли быть небольшого размера. В разговоре с Вадимом, касательно этого нюанса, Лаврин это подтвердил. Значит, должен бы понимать.
Спустя часа полтора подробный пересказ случившегося подошёл к концу. Вадим отчитался за все свои действия, выкинув из повествования наличие трёх предметов – камеры, книги и медальона. Если уж он не упомянул о них ранее, то и сейчас выдавать эту информацию не стоило. Когда он рассказал про Михаила Сергеевича, то оказалось, что того уже допросили несколько дней назад. Подозревать человека не станут, есть алиби. Самого же Вадима не покидало ощущение, что его словам не верят на все сто процентов. Он знал, что умалчивает некоторые подробности и чувствовал себя скверно. Как будто вышел из магазина без покупок и посмотрел в сторону охранника, который не спускает с него глаз до самого выхода. Вот так он себя чувствовал.
По дороге домой Лаврин больше спрашивал Вадима о семье, нежели о происшествии. Последний догадывался, что рассказывает уже известную для следователя информацию, но совершенно не предполагал, насколько. В подробности он не вдавался, того, чего говорить не стоит – не говорил, но под конец не выдержал и всё же спросил:
– Вы ведь всё это знали? Зачем спрашиваете, если уже в курсе?
– Почему ты решил, что я знаю о твоей семье? – наиграно удивился Лаврин.
– Догадался. Вы же следователь. Мне кажется вы много чего узнали обо мне ещё до того, как утром за мной приехали. По разговору понял.
– Ну, не столько уж и много. Так…
– Скажите только одно. Вы знаете, где они?
Павел Николаевич не отвечал. Вадим настойчиво повторил:
– Вы знаете, где мои родители?
– Нет! Не знаю! Никто не знает! Знал бы я – знал бы и ты! Не так разве?
Теперь не отвечал Вадим. Он думал о том, что Лаврин в чём-то прав. Этот ответ заставил его немного умерить пыл. Тогда он сказал:
– Что я только не пытался сделать, чтоб узнать… живы ли они, хотя бы. Так и не узнал.
– У тебя еще сестра осталась.
– Сестра… должно быть вы знаете, где она сейчас. Она в лечебнице. В психушке. Нет у меня никого. Один я.
– Не надо, парень. Катя вон… тоже без родителей росла. А к своим годам стала прекрасным специалистом.
– Да, я и не сомневаюсь нисколько. Только это ни о чём не говорит.
– Вот тут ты не прав, парень. Она смирилась с этим и двигается дальше…
– А с этим нельзя смирится. Никогда. Так думают лишь те, кто через это не проходил. И так получается со всем в мире. Мнение человека, который прошёл через потерю кого-либо или чего-либо, всегда рознится с мнением человека, который ничего не терял. Это можно пережить. В жизни есть моменты, с которыми ты просто ничего не можешь сделать. Их нужно просто пережить. Но смирится… смирится, пожалуй, не можешь.
– Весьма красноречиво. Это кто сказал?
– Это я вам сказал. То, что я думаю – насупился Вадим.
– Да, парень… ты оказался не таким глупым, как я о тебе сначала думал.
– Это потому, что первое мнение о человеке – не самое верное. Мнение – это фактор, который может меняться. Любое мнение можно изменить. Даже самое прочное. Только дурак в своей жизни не меняет мнения. Это ещё Конфуций говорил.
В салоне повисла гробовая тишина. Обернувшись назад, Вадим увидел выпученные глаза Васильченко. Лаврин, не отводя взгляд с дороги произнёс:
– Знаешь, Вадим, никто не вправе указывать тебе, как думать и как жить. И я не буду. Но ты точно не один. У тебя всё ещё есть твоя сестра. Я вот, например, в семье был единственным ребёнком. Зря ты думаешь, что я никого не терял. Жена умерла четыре года назад. Родителей нет в живых уже давно. Всё, что осталось – это моя работа и мои коллеги. А ты… ты выжил после ножевого ранения. Это стоит того, чтоб пересмотреть отношение к жизни, не так ли? Мог бы и не выжить. Двадцать шесть человек эта тварь завалила, глазом не моргнула. И тебя пыталась. Но ведь, не смогла.
– Да, кстати. А зачем он всю деревню то вырезал? И… почему Фёдор последнимоказался? Его дом ведь не с краю находится.
– А потому что его целью и был Фёдор. Убийца сначала убрал всех, кто ему помешать мог, а потом и к Никитину пришёл.
– Как-то это всё не логично. Как они помогут? Чем?
– Пал Николаич, – послышался голос с заднего сидения, – ну видно ведь, что парень не при чём. Правду, вроде, говорит. Скажите вы ему.
Лаврин вздохнул, мельком глянул на Вадима и сказал:
– Ты вот шёл по дороге, говоришь, вечером. Вот, к Никитину, когда… ничего необычного не заметил?
– Ну как… тихо было, темно…
– Это ты говорил. А ещё? Запах там какой-нибудь?
– Запах? Ну пахло чем-то, не особо приятно.
– Пахло… ты вообще, когда шёл, под ноги смотрел?
– Смотрел. У меня ведь фонарик был.
Следователь не выдержал:
– Парень! Вся дорога телами усыпана была! По краям лежали! Люди, собаки, куры, свиньи… все, кто был в этих домах, мимо которых ты проходил. Ты что, вообще по сторонам не смотрел, когда шёл?
Вадим побледнел, посмотрел на следователя, водя по его лицу стеклянным взглядом.
– Да не было там никого, я вам говорю. Я же не слепой… это же… бред какой-то… ничего не понимаю…
– Да мы, собственно, тоже.
– А от чего? От чего они все умерли? То есть их не порезали?
– Остановка сердца, – спокойно произнесла Катерина.
– Сердца? – удивился Вадим. – Вот так просто? Остановка сердца? У всех разом?
– Вот так просто, – подчеркнул Лаврин, – У всех разом. Судя по всему… лежали пару дней, а то и дольше. Нас вот один вопрос беспокоит – как Никитин там жил, не выходя на улицу. Не подозревая, что все его соседи вдоль дороги разбросаны. Бездыханными.
– То есть никакого скобринского маньяка нет? Зачем же вы мне сказали, что всех вырезали?
– Тебе не понять. Методы у меня такие. Я хотел, чтоб ты сам мне всё рассказал. Теперь я вижу, ты и правда не знал, что вас всего двое живых в тот вечер… осталось.
– Так, погодите, вы же сказали, что рядом с ними числа написаны были?
– Так ведь не рядом с этими. С другими. Этих никто никак не помечал. И я такого не говорил.
– А каких тогда помечал?
– А других. Знаешь, Никитин же не первой жертвой стал, чьи останки можно было в кастрюльку сложить. Я же говорю, всех, кто тогда уволился, в далёком восемьдесят втором, всех в виде пепла находили. Началось всё с числа «42» и «41». Давно ещё, в нулевых. Это была пожилая пара. Муж в молодости был санитаром в той больнице. Работал там ещё с пятидесятых годов, а уволился сразу, как пропал Бризич. За ним ещё несколько человек потянулись на выход. Благо, детей у них не было. В отличие от его бывшего напарника, которого вместе со всей семьёй этот ублюдок вырезал. Лет… десять назад. Шестеро человек. Всех можно было на совок веником замести. А на стенах числа нацарапаны: «40», «39», «38», «37» …ну ты понял.
– Он отсчёт ведёт, – холодно произнёс Верстаков.
– Мы это уже поняли. Вопрос только… откуда известно такое точное количество жертв? Учитывая периодичность. А если дети родятся? Двадцать пять жертв за почти двадцать лет. И кто из них…
– Последний? – перебил Вадим.
– Последний? Да… И кто следующий, я хотел сказать. Мы должны проследить закономерность и предотвратить следующее убийство. А в идеале, схватить эту мразь. А лучше… завалить. К чертям. И тогда будет не важно, кто в списке следующий, а кто последний.
– Так может надо просто найти всех, кто уволился тогда?
– Думаешь это так просто, парень? Никаких документов в больнице тогда не нашли, а по одному пеплу, понимаешь ли, сложно определить, кто перед тобой лежит. Нельзя ведь просто взять и подать в газету объявление: «Всех, кто работал в психушке, просьба собраться на площади такого-то числа в пять вечера».
– Как вы потом узнавали, где работали люди? Ну этих… которых… того.
– Того… в основном по фотографиям в семейных альбомах. Одна или две фотографии с места работы. У одного был совместный снимок, на котором, как минимум четверых удалось опознать. Сделан он был незадолго до исчезновения доктора. Потом не сложно провести пару параллелей. Не вдавайся в подробности, рабочие тонкости.
– Если есть общее фото, найдите остальных с него. Которые ещё живы.
– Да всё, не осталось там никого. Никитин последний выживший был. Хотя был ещё один парень, который давно пропал, сын одного из «пронумерованных». Ростислав Калинин, кажется, его звали. Но на данный момент Никитин был последний.
– Почему вы его не спасли тогда?
– То, что Никитин тоже работал в больнице, мы узнали совершено случайно. Он всем подряд рассказывал эту историю про больницу, так же, как и тебе. Навели справки, пообщались с его бывшим работодателем. Так и узнали. На фотографии они же все молодые, относительно, а сейчас…
– Но он там был?
– На фото? Да, был. Удалось опознать по некоторым приметам.
– Откуда знаете, что все с этой фотографии мертвы?
– Так одежда же осталась. Там фамилии на нагрудных карманах. На фотографии их хорошо видно.
– А у Никитина что, не было на кармане фамилии?
– Совершенно верно! – улыбнулся следователь, посмотрев на Вадима, – Мы и понятия не имели, кто это такой, пока не прибыли в Скобрино неделю назад. Тут то всё и встало на свои места.
– То есть получается, что вы с начала двухтысячных начали расследовать эту череду странных смертей, с присвоением жертвам номеров в убывающем порядке, не зная, что все они работали в больнице? А в ходе расследования, когда находили очередную горстку пепла, простите, всегда находились фотографии со старого места работы?
– Да, – кивнул Лаврин.
– А потом вы нашли общую фотографию, с которой не осталось никого в живых, кроме одного неизвестного персонажа, коим оказался убитый неделю назад Фёдор Антонович Никитин?
– Верно. В его доме ведь остались документы, квитанции об оплате… Мы не знали точно, что это тот, единственный оставшийся. А когда, в ходе расследования выяснилось, что он тоже работал в дурке, всё сошлось.
– А как нашли Никитина и всех остальных? Кто нашёл?
– Внучка одной пожилой пары решила сделать сюрприз бабушке с дедушкой. Сюрприза, как ты понимаешь, не вышло.
– Теперь понятно. Только это всё не отменяет того факта, что ещё 16 человек в опасности.
– Мы работаем, как можем. Видишь ведь, не сидим на месте так просто, сложа руки.
– Я-то, выходит, в этот список не входил?
– Выходит, что нет. Ты просто не удачно попавшийся под руку свидетель.
– Везучий свидетель.
– Да уж. Не без этого… Знаешь что, Вадим, мы с тобой обязательно всё это обсудим, но только как-нибудь потом. Мне надо сейчас подумать немного, перед тем как составить отчёт.
На лице следователя возникла странная гримаса. Вадим отвернулся в сторону окна, за которым мелькали деревья и дорожные знаки. Ему снова было над чем поразмышлять. Ехать оставалось ещё прилично, но машина уже повернула в сторону города.
Глава 13.
«Дневник доктора».
Не знаю, что это. Не знаю для чего мне может понадобиться идти туда. Вопрос открытый. Сейчас занимаюсь расшифровкой медальона. Символ наверняка что-то означает. Символ, отнюдь, не новый. Я пытался найти его во многих книгах по оккультным наукам, даже смог достать редкую книгу чёрного некроманта, но там его нет. Символ имеет тринадцать отверстий, семь треугольников и один квадрат. При этом, каждый треугольник имеет одно отверстие. Это, очевидно, что-то обозначает.
Нашёл! Абсолютно не там, где ожидал найти. Но… я оказался прав. Это основа для перехода. Вернее, его основная составляющая. Теперь необходимо определить факторы этого перехода. Я, очевидно, близок.
Я нашёл! Это не просто символ! Это карта! Правда, пользоваться ею я ещё не научился, но думаю, что это так. Центр карты определяет основу, сердце портала, его отправную точку.
Я рисую его везде, но не могу понять его смысл. Нарисовал на полу, расставил свечи. Зажёг их. Одна потухла. Потому как оставил дверь открытой. Сходил, закрыл. Когда вернулся, все свечи опять горели. Странно… Завтра повторю эксперимент.
Не понимаю, что происходит! Положил медальон в центр, все свечи моментально потухли. Кроме одной. Дверь закрыта. Свечи просто погасли, все в один момент, когда медальон коснулся пола. Может ли это что-то значить? Через пару часов решил повторить, все свечи погасли. Кроме одной. В том же месте. Я очень близок.
Прочитал, что для того, чтобы он так сказать «заработал», его должны охранять три чёрные души. Точнее сказать, это я пришёл к такому выводу. Пришлось взять недельный отпуск для того, чтобы уехать из города и найти нужную литературу. Прочитал сотни страниц, прежде чем дошёл до необходимой мне информации. Судя по всему, медальон должен быть защищён от нашего мира, прежде чем он начнёт действовать. Кто такие эти чёрные души, я понятия не имею.
Прошёл почти месяц, до сих пор не могу найти информацию, какие чёрные души должны охранять медальон.
Сегодня услышал рассказ пациента, поступившего не так давно. Его история дала мне возможность задуматься о некоторых вещах.
Пациент, мужчина, тридцати шести лет, с диагнозом острая никтофобия, с проявлениями бреда преследования. Пациент был убеждён, что его преследует призрак сгоревшего человека. Далее пишу с его слов, записанных на магнитную ленту.
«Меня преследует призрак. Призрак старика. Старик часто появлялся в нашей деревне, когда был ещё живым. Покупал продукты. Но жил в лесу, причем один. Спустя какое-то время, он перестал приходить в деревню, а люди говорили, что его дом сгорел вместе с ним. Лет через пять, все уже забыли о том случае. Я тоже забыл. Где-то в июле, я в очередной раз пошёл за грибами в лес, и на этот раз, волей случая, выбрал направление точно в сторону сгоревшего когда-то дома. В тот день хороших грибов найти мне не удалось, не считая большого количества невиданных мною ранее. Когда я уже возвращался домой, я и наткнулся на пепелище сгоревшего дома. Солнце в тот день сильно пекло, а недалеко от пепелища я увидел старый колодец. Рядом с ним лежало ведро с длинной цепью, что давало мне возможность утолить жажду. Зачерпнув воды, я увидел, что вода в ведре чёрная. Как уголь. Я вылил воду обратно в колодец и уже думал уходить, но мне вдруг стала интересна та местность и я решил осмотреть остатки старого дома. Проходя сквозь заросли густой травы и спотыкаясь о куски кирпича, я дошёл до развалившейся печи. У основания печи, среди обломков, я и нашёл те проклятые часы. Я решил их оставить себе. По пути домой меня не покидало чувство, что за мной кто-то следует. Кажется, что я видел его. Это был некогда сгоревший старик. В тот день я совсем не мог уснуть. Всю ночь выли собаки. Я то и дело просыпался от ощущения, что старик всё время стоит у изголовья кровати. Потом я начал находить часы на полу. Каждый вечер я их оставлял на стуле рядом, но по утру они оказывались на полу. Всё ближе и ближе к выходу. И дверь утром всегда была открыта. Один раз я даже видел, как старик выходит ночью из комнаты, хромая на одну ногу. Часто стали сниться кошмары. Один и тот же сон, раз за разом. Будто я в его доме, посреди комнаты колодец, переполненный чёрной водой, она вытекает из него на пол, течёт по полу, потом вверх по стенам. Затем я вижу свои руки. В левой руке нож. Им я режу ладонь правой руки, а вместо красной крови течёт всё та же чёрная вода. Я беру в руки свои карманные часы, открываю их, и все вокруг загорается. Я долго наблюдаю, как всё горит. И потом просыпаюсь. Спустя несколько недель я пытался вернуть часы туда, где их взял, но каждое утро я находил их у дверей. Один раз я даже выкинул их в колодец, но утром так же нашёл в комнате. Дальше дни и ночи слились для меня в одно целое, и я перестал разбираться в происходящем. Старик мне рассказал, что поджёг дом и себя сам…».
Прошло несколько дней. Я расспросил приёмную о вещах, изъятых у этого пациента. Карманных часов среди них не было.
Ввиду того, что эта история показалась мне интересной, я счёл необходимым навестить его родителей и осмотреть комнату. Узнав адрес пациента, я командировался в соседний район и успешно прибыл в нужное мне место. После разговора с его матерью я попросил показать комнату сына. Предметов мебели в ней было немного, а точнее говоря, она была почти пуста. Когда я сделал несколько шагов внутрь, я чудом не наступил на чёрный круглый предмет на полу. Это и были карманные часы, о которых говорил пациент. Подобрав часы с пола, я поинтересовался происхождением данной вещи. Мать пациента объяснила, что часы появились незадолго до припадков сына. Они сами оказываются на полу, независимо от того, куда их положили. Я спросил, можно ли забрать их в лечебницу и передать сыну, на что получил одобрение. Так же я расспросил о сгоревшем доме. Тот действительно существовал. На момент прибытия я не собирался посещать то место, но после того, как нашёл часы, я всё же решил сходить туда. Время мне позволяло, а мать пациента объяснила, как до туда добраться. Спустя час пути, я увидел разрушенную печь среди зарослей травы. Подойдя ближе, я наткнулся на колодец, рядом с которым лежало ведро с цепью. Вода, действительно, была похожа на уголь, но не пахла и от обычной воды не отличалась. Осушив свою флягу, я без труда наполнил её водой из колодца. Потом просто покинул это место, не увидев там больше ничего необычного, и вернулся в лечебницу.
Вернувшись на работу, я перелил чёрную воду из фляги в мерный стакан. Получилось чуть больше семисот миллилитров. Для проведения задуманного мною ряда экспериментов, я решил разлить её по колбам в равных пропорциях. Получилось пятнадцать штук. Жидкость не горючая, не имеет запаха и по консистенции не отличается от обычной воды. Буду думать, как можно выяснить её влияние на организм человека. В данный момент все колбы находятся в личном сейфе под замком.
Ночь прошла беспокойно. Мне снился ужасный кошмар, рассказанный владельцем часов, которые я привёз. Всё точь-в-точь как он описывал. А также во вторую ночь. И в третью. Пока я думал, что буду делать с чёрной жидкостью, я проводил свободные часы в палате подвального помещения, где на полу мною был нарисован загадочный символ. В попытках разгадать значение символа и поведение пламени свечей, я уснул в кресле и наутро понял, что мне ничего не снилось. На следующую ночь, я спал у себя, и этот сон вновь меня беспокоил. При этом часы находились в кармане халата, в котором я ходил. Возможно, это как-то связано.
На следующий день я забыл часы на кресле в палате, занятой для моих личных опытов с медальоном. Ночь снова прошла спокойно. Утром я нашёл часы на полу, лежащие рядом с креслом. Не знаю, на что и думать. Возможно владелец уже ищет их здесь.
А что, если старик и есть чёрная душа?
Вечером я повторил фокус со свечами. Как только медальон коснулся пола, все они погасли. Все, кроме одной. Вверху треугольника. Затем, я зажёг обратно все свечи, но в этот раз, на место медальона в центр положил часы. Свеча, которая оставалась гореть, погасла. Это наверняка что-то означает. Я положил часы на место потухшей свечи, но ничего не произошло. А когда в центре оказался медальон, все свечи погасли. Все, кроме одной. В левом углу треугольника. Я, кажется, начинаю всё понимать.
Прошёл почти год. Я не касался вопросов, связанных с символом, а сделал упор на экспериментах с чёрной жидкостью и на влиянии её на человека. Подробнее об этом я написал в журнале опытов и экспериментов с чёрной водой.
Изучая дела пациентов, проводя с ними беседы, я наткнулся на несколько любопытных историй, среди которых история женщины, убившей свою семью под влиянием некоего голоса.
После обычной беседы с ней я понял, что ничего нового она рассказать не может. Основываясь на экспериментах, проведённых за прошедший год и её показателях организма, я пришёл к выводу, что стоит попробовать расспросить её о случившемся, но после приёма ЭСВР (экспериментальная субстанция владения разумом).
Реакция на ЭСВР оказалась стабильной, как я и предполагал. Спустя сутки после приёма у пациента стали проявляться признаки апатии, вплоть до депрессивного состояния. Спустя ещё сутки я решил, что прошло достаточно времени, чтоб побеседовать с пациентом.
В ходе беседы удалось узнать несколько любопытных подробностей. По её словам, желание убивать появлялось у неё задолго до инцидента. Она склонна полагать, что желание убить кого-либо появлялось только в тот момент, когда она брала в руки ножницы, необходимые ей для работы портнихой на дому. В какой-то момент, взяв в руки ножницы, она поняла, что не перестанет слышать голос, пока не убьёт кого-нибудь. Что она и сделала. Все, кто жил с ней в тот момент, были заколоты ножницами, которые она потом спрятала в подвале. После этого она вышла на улицу и долго сидела на крыльце дома с окровавленными руками. Её признали невменяемой и определили к нам.
Дом находился в Нерске, поэтому я без труда смог его найти, проникнуть в подвал и отыскать завёрнутую в ткань коробку с ножницами, тщательно спрятанную за коммуникациями. Брать их в руки я, по понятным соображениям, не стал. Так и не вынимая, привёз их в лечебницу.
Прошло несколько дней в размышлениях о том, что нужно сделать с ножницами, чтобы получить то, что мне нужно. Положив ножницы в центр символа, я отметил, что ничего не происходит и свечи не гаснут. Сколько бы раз я не пытался.
Я решил действовать более радикально. Во время отсутствия пациентки положил ножницы под её подушку. От терзаемых меня мыслей я не мог уснуть пол ночи, а утром меня разбудил крик персонала и голоса пациентов. Пробравшись через толпу, я медленно зашёл в палату, и выгнав всех за двери, которую запер на ключ, увидел тело той женщины. Ножницы она держала в руке, а их лезвия были воткнуты в шею. Кровать, пол, часть стены и она сама были залиты тёмно-бордовой, почти чёрной кровью. Не теряя времени и надев перчатки, я аккуратно извлёк ножницы, после чего вытер их о простыню и положил в карман. Потом я вложил ей в руку заранее подготовленный скальпель и в такой форме воткнул ей в шею, а после открыл дверь и позвал санитаров.
Я останавливаю эксперимент. После происшествия с убившей себя женщиной в лечебнице начались массовые проверки. Все предметы, связанные с этим, мне пришлось вынести с территории и спрятать в укромном месте. Включая и этот дневник. Продолжу записи, когда это станет возможно, и когда будет смысл возобновить этот эксперимент. До этого буду работать в несколько ином направлении.
Прошло несколько месяцев. В лечебнице многое поменялось. Я, как и весь основной персонал, попал под подозрение в халатности и доведения человека до самоубийства. Впредь мне следует работать намного аккуратней. По причине неестественного цвета крови жертвы, проверки затронули и пищевой блок. Продолжительное время инспекции не спускали с нас глаз.
Сейчас всё более или менее успокоилось. Серьёзных инцидентов за последнее время не наблюдалось.
Прошло четыре месяца с последней записи, и мне всё же удалось вернуть комнату в подвале в личное пользование.
Сегодня я продолжил эксперимент с символом и медальоном. Расставил предметы и свечи в том же порядке, на котором я остановился в последний раз, и снова положил на место медальон и ножницы. Свеча в левом углу погасла. На её место я положил ножницы, а в центр медальон. Погасли все свечи. Кроме одной. Той, что в правом углу. Я без сомнения на верном пути.
Прошло полгода. За всё время, я так и не смог найти следующую душу. Я пересмотрел много кандидатур, но никто меня не устраивал. Возможно, их стоит искать за пределами клиники. Или просто продолжать ждать.
За время моих экспериментов с ЭСВР мне удалось выявить несколько любопытных свойств этой жидкости. По этой теме я написал журнал «Эксперимент 2. Чёрная вода», и уже там подробнее описал её влияние на живые организмы, в том числе на людей. Там же некоторые её физические свойства и взаимодействие с материалами. После того как мне удалось заполучить древнюю книгу по алхимии, я наткнулся на некоторую интересную информацию касательно состава, который по многим характеристикам схож с ЭСВР. Судя по описанию его многочисленных свойств, я считаю, что это даёт возможность для большого количества экспериментов.
В первую очередь, эта чёрная субстанция, вероятно, даст мне возможность управлять людьми на расстоянии, а также внушать им свои мысли, вплоть до полного подчинения.
Самое любопытное, что в книге также содержится информация о разном влиянии жидкости на разных людей.
Во-первых. Есть в книге интересные сведения о приобретении необычных свойств металла, закалённого в этой жидкости холодного оружия.
Во-вторых. Там есть информация о том, что существа, похороненные в землю, пропитанной этой жидкостью, могут иметь единую душу. Либо, даже, обрести материю.
В-третих. Жидкость может полностью менять внешность людей. Существуют некоторые обстоятельства, при котором внешность одного человека может полностью измениться. Это касается роста человека, его формы тела, цвета волос, формы лица и даже отпечатков пальцев. Для достижения этого результата достаточно несколько минут провести в этой жидкости, но нагретой до 95 градусов по Цельсию.
И в-четвёртых. Отдельного внимания стоят сведения о свойствах праха людей, принимавших этот состав. Утверждается, что человек, зажёгший свечу, изготовленную особым способом из праха существа, находящегося под влиянием снадобья, принимает в себя его тёмную сторону души.
Буду работать в этих направлениях. Об остальных её свойствах подумаю позже.
Прошло около двух лет. К этому времени я провёл часть экспериментов, некоторые из которых прошли весьма успешно. Об этом я писал в личных лабораторных журналах. В качестве третьей чёрной души из выбранных мною кандидатур никто не подошёл.
Сегодня я решил принять ЭСВР. Целый день я думал над правильностью этого решения, а вечером сделал это. Думаю, что теперь обратного пути нет.
Прошёл день. Эффекта нет. Напишу, когда почувствую изменения.
Прошло пять дней. В голове чувствуется не свойственная для меня лёгкость. Думать стало легче, пропали сумбурные мысли. Спать стал ложиться позже, усталости к концу дня почти нет.
Прошла неделя. Ощущаю себя другим человеком. Я полностью овладел своим разумом.
На неделе четвёртый раз ездил к колодцу набрать воды. Не сдержался и выпил воды прямо из ведра, чтобы утолить жажду и голод. Голод новых ощущений.
Остальные сведения о воздействии ЭСВР на мой организм описывать буду в журнале «Эксперимент 2».
Месяц назад к нам на работу устроился молодой парень, сейчас он уже немного освоился, работает санитаром. Возможно, именно он подойдёт мне в качестве помощника. Тут я имею в виду не свою основную работу. Пока дам ему возможность просто поработать, дальше будет видно.
Много общался с парнем. Зовут его Андрей. Человек очень закрытый, по-моему, даже имеет наклонности к суициду. Постоянно носит с собой фотографию девушки. Я ни раз пытался вывести его на разговор на тему девушки, изображённой на фотографии. Молчит. Тогда я решил в какой-то момент действовать увереннее, запер его и себя в одной из пустых палат и настоял поговорить со мной на тему его терзаний. Он не сразу, но всё же решил высказаться. Оказалось, девушка на фотографии, как я и думал, была его возлюбленной, которая либо не отвечала ему взаимностью, либо совершенно не подозревала о его существовании. Где взял фото он так и не сказал. Зато часто упоминал, что не сможет без нее жить, и вполне серьёзно был намерен покончить с собой, если не сможет быть с ней. После долгого и занудного разговора, я решил, как можно помочь парню.
Прошло полтора месяца. Сегодня я направился в свою комнату опытов в подвальном помещении и обнаружил, что дверь не заперта и слегка приоткрыта. Хотя я точно помню, что закрывал её на ключ, который лежал в моём кабинете. В комнате на столе я нашёл открытый журнал «Эксперимент 3. Управление сознанием», а в открытом сейфе пустую колбу, из двух оставленных мною. В этот день Андрея на работе никто не видел, как, собственно, и я. Достав ключи из сейфа, я прошёл к столу и убрал журнал в общую стопку. Под журналом я увидел ту самую фотографию его возлюбленной.
Этой ночью мне приснился Андрей. Он стоял совсем близко, возле сейфа, куда я положил фотографию, а потом стал медленно подходить ко мне. Оказавшись рядом, он прошептал: «Теперь мы вместе». На его шее был чётко заметен след, оставшийся будто бы от петли.
Сегодня, где-то ближе к обеду, мне позвонили из прокуратуры и расспрашивали про Андрея. Сколько он работал, не было ли за ним замечено ничего странного. Всё в таком духе. Ответив на вопросы, я поинтересовался о причинах звонка. Мне сказали, что его и какую-то молодую девушку нашли повешенными на мосту над Нерой. У девушки были зафиксированы многочисленные переломы и ссадины. Теперь я всё больше сомневаюсь, был ли это сон. Или он на самом деле приходил ко мне?
В итоге получилось, что Андрей взял ключ, открыл мою лабораторию, прочитал журнал и решил, что сможет воздействовать на сознание девушки и заставить её быть с ним. Потом, основываясь на записях, он выпил ЭСВР, а вторую колбу заботливо принес для любимой. Не ознакомившись с воздействием ЭСВР на живые организмы, он решил, что у него всё получится. Как я и рассчитывал. Эксперимент удался. Он сделал всё, что я ему приказывал. Даже не разговаривая с ним об этом. Я просто мысленно приказывал ему это делать, а он делал. Похоже третья душа тоже теперь моя.
Прошла неделя, может меньше. Я подготовился, сложил все предметы в круг, всё сделал, как полагается. Ножницы, часы, фотография, медальон. Ничего не произошло. Переставил. Ничего. Долго менял всё местами. Ничего. Свечи гаснут, я их зажигаю, они снова гаснут… Что же я упустил? Пока не знаю, что делать. Перечитаю некоторые книги. Вдруг я действительно упустил что-то.
Прошло… я не знаю сколько времени, достаточно. Я не особо много сплю, за окном просто темнеет и рассветает. Спать мне некогда.
Я решил подстраховаться. Собрал ту часть моего персонала, которая видела, как лежит несчастная женщина, заколовшая себя скальпелем. Объяснил им, что это какой-то вирус, и что некоторая часть пациентов до сих пор заражена. Также обосновал причины, по которым необходимо избавиться от оставшихся заражённых. Двое санитаров были уже давно в курсе дела, куда деваются тела тех подопытных, что впадали в буйство от приёма ЭСВР, а потом умирали. Конечно же, они не всё знают, а лишь то, что мне необходимо. Помогают без единого слова, по причине некоторых вещей, о которых я осведомлён.
Сегодня мы обнаружили бездыханное тело последнего «бешеного» пациента. Получается, остались только спокойные, те, что сидят по углам, прячутся в тени. С ними будет сложнее, но сделать это просто необходимо. Тело отправили в ту же яму, где лежали остальные. Закрыли, как обычно, сколоченными досками.
Наконец-то полностью избавились от всех моих подопытных. Пришло время проявить изобретательность, и мы это сделали. За счёт того, что пациенты за всё время эксперимента отбирались мною тщательно, искать их никто не будет. Их дела мы, также, сбросили в яму.
Управились до плановой проверки. Очень хотелось убрать за собой все следы своих опытов. По этой причине я решил вылить полный бидон чёрной воды в ту же яму, прежде чем закопать её. Запасы остались лишь в сейфе, пара десятков колб. Может больше. Думаю, если что, я смогу ещё раз съездить на колодец, если понадобится.
Проверка уже послезавтра. Все улики в яме. Яма закопана. Сверху мы положили бетонную плиту. После всех этих проверок буду заниматься оставшейся частью запланированных экспериментов. Если получится.
Я обнаружил ещё одно свойство ЭСВР, хотя рассматриваю его как побочный эффект. Сперва, мне лишь казалось, что я их вижу. То ночью, возле кровати, то среди деревьев, пока я смотрю в окно.
Вчера я очередной раз отключился в кресле. Несмотря на то, что не хотел спать четверо суток. Меня разбудил запах. Пахло гарью. Когда я открыл глаза, я увидел силуэт, стоящий в метре от меня. Через пару секунд я обнаружил рядом с ним ещё несколько фигур. Я сидел в оцепенении и не мог говорить. Они тоже молчали. Когда стало отчётливо ясно, что фигур всего четверо, я стал понимать, кто они. Неожиданно их голос поразил тишину. Но это был не совсем голос, а некий шум, словно электронные помехи. На удивление, я понимал их речь. Один из них сказал, в целом, следующее: «Не нужно вопросов. Мы знаем, что тебе нужно. Ты хочешь уйти отсюда. И мы тебе нужны, чтобы помочь. Ты сам создал нас. Но сейчас тебе нужны не мы. Тебе нужен проводник. Ты тоже сам его создал. Одного из них. Но он ушёл туда. Поговори с ним. Но только, если тебе это действительно нужно. Твой символ, ничто иное, как знак перехода. Нарисуй его там, где ты создал последнего. И жди». После этого силуэты стали менее заметны, а потом и вовсе пропали. Так как я не мог уснуть, я решил разобраться, что мне хотел сказать этот призрак. О какой душе он говорил? Я же, помниться, ото всех избавился, и Андрей был последним.
Я ещё раз перечитал старую книгу по алхимии. Точно же! Слияние душ! Как я мог забыть об этом свойстве воды!
Ночью произошло следующее: я взял кусок мела и отправился к могильнику, находящемуся под бетонной плитой. На плите нарисовал символ, сел рядом и стал ждать. Прошло около пары часов, прежде чем за деревьями я разглядел человека, который медленно шёл в мою сторону. При близком рассмотрении я увидел, что человек был одет в пальто, наброшенное на белый халат. В точности, как у меня в тот момент. Рост, походка и телосложение тоже были схожи с моими. Единственное, что его отличало от меня, это бледный, почти серый цвет кожи лица. Которое, кстати, тоже было моим. Остановившись в паре метров, он стал разговаривать уже знакомым мне электронным языком. Говорил примерно так: «Ты создал меня сам. Я – это все те люди, у которых ты забрал их время и их жизни. Я знаю, что ты хочешь уйти. Я знаю, чего тебе не хватает. Я могу это принести. Но не могу сказать, когда. Как подойдёт твоё время, я приду сам и принесу это. Просто жди». Дальше произошло нечто странное. В метрах десяти от нас, в воздухе появилось тёмное пятно. Его было хорошо заметно в утренних лучах солнца. Этот человек, которого я теперь буду называть «безликим», просто подошёл к пятну и вошёл в него. Хотя, правильней сказать, пятно его просто поглотило, а потом растворилось в воздухе. После этого я отправился на своё рабочее место. Значит просто буду ждать.
Будь проклят чей-то болтливый язык! Сегодня я узнал, что кто-то проболтался про вирус, которым были заражены мои подопытные. А также, про могильник под плитой. Я с трудом смог уладить вопросы с санитарной инспекцией, избежать разбирательств и заведения уголовного дела по причине массовой гибели пациентов и последующего захоронения в неположенном месте. После осмотра пациентов и персонала на наличие вирусов, было установлено полное отсутствие таковых. Я сам проводил осмотр, поэтому наличие вируса у меня не обнаружилось. Дальше следовала санобработка и стерилизация помещений. Все вещи, касательно моего опыта, были спрятаны в тайник.
В итоге, могильник было необходимо залить бетоном, а при повторном заражении было рекомендовано не хоронить тела, а сжигать в специальной печи, которую должны установить в ближайшую неделю. Хотя в рекомендации указывалось сжигание любых умерших пациентов. Хочу подождать, пока всё успокоится. Действовать в рамках моих экспериментов стало опаснее.
Давно я сюда ничего не писал. За это время безликий так и не появился. Я провёл несколько более или менее интересных опытов, но сейчас, чувствую, намечается что-то любопытное.
Позавчера доставили нам интересного человека. Человек под два метра ростом, сильного телосложения, простой с виду и весьма спокойный. Это шло в разрез с теми историями, которые про него рассказывали. В народе его прозвали «болотным потрошителем». Найти его до этого момента никто не мог. В Андреевском лесу, возле болот, пропало очень много народу: лесники, охотники, отдыхающие и местные жители. Конечно, их потом находили, но в виде кровавых ошмётков. И продолжалось это более десяти лет. Изначально люди предполагали, что это дело лап какого-нибудь хищного зверя. Может медведя или волка-людоеда. Но следы рядом всегда находили только человеческие. И тут, на днях звонят мне из Нерска, и говорят, что его нашли. Поймали прямо на месте преступления. Увидели, как сидит в траве и спокойно кушает какие-то потроха, а рядом ноги стоят в сапогах. И доставили его мне на изучение, убивать не стали. Я взял кровь на анализ, и она оказалась чёрная. То есть он уже заразился где-то. И если не у колодца, то где?
Посадили его в одиночную камеру. Есть ничего не стал. На вопросы тоже не отвечал. Особенно, меня удивил его сердечный ритм, один удар почти в минуту. Так он просидел несколько дней. Еду приносить перестали, решили, пусть он сам попросит.
Прошло, ровно два месяца с того момента, как к нам привезли «болотного потрошителя». Удивительно, но ситуация с ним совсем не изменилась. Он не спит, не ест, а его сердце совершенно не хочет биться чаще. Мы все уже решили, что он либо в коме, либо в какой-то прострации. Но нет. Он дышит, иногда шевелиться и моргает. Очень удобный пациент.
Сегодня наш «живой мертвец» начал что-то говорить. Санитары заметили, как он шевелил губами, когда обходили палаты. Я решил с ним немного поговорить. Говорит он не совсем разборчиво, но я понял, что пару вопросов ему задать можно.
Выяснилось, что он не знает, почему его кровь чёрного цвета. А также заявил, что память к нему скоро вернётся, и он сможет рассказать кто он и где живёт. Хотя, он также заявил, что обычно с памятью приходит и голод.
После полуторачасового разговора, я выяснил очень интересные подробности о его жизни. Самое странное из всего этого то, что он думает, что с момента начала убийств в приболотье прошло около полугода. То есть он совершенно потерял счёт времени. Он утверждает, что его поймали пару дней назад несмотря на то, что прошло почти три месяца. Ещё я узнал, что он не может есть ничего, кроме человеческого мяса, и сам не знает почему. Но знает, каждый раз после трапезы, мир вокруг него кардинально меняется. Что конкретно это значит, я понятия не имею.
Немного поразмыслив над известными мне сведениями касательно пациента – каннибала, я пришёл к выводу, что в результате поедания человеческой плоти, пациент испытывал сильнейшие замедления жизненных процессов. Могу предположить, что один его день равен приблизительно нашему месяцу. Или около того. В данный момент он пребывает в состоянии агрессии. От обычной еды отказывается.
Прошла неделя. Состояние пациента расценивается как особо агрессивное, похожее на животное.
Прошло полторы недели. Бешенство с каждым днём проявляется всё реже, уже заметны потеря сил и истощение. Я знаю, как ему помочь, но рисковать не хочу. Решили дать ему кусок сырой свинины, он попробовал, но есть не стал. Рассвирепел ещё больше.
Прошла ещё неделя. Пациент вымотан полностью, сильно истощён и внешне стал выглядеть старее лет на десять. С кровати не встаёт.
Прошло пять дней. Пульс у пациента не наблюдается. Спустя месяц голода каннибал не выжил без человеческого мяса. Считаю, что его недуг имел больше психологический характер, нежели физический.
В связи с постановлением, было решено тело потрошителя кремировать, как потенциально опасный объект. Прах его следует отдать родственникам, если таковые найдутся.
К чёрту этот переход в иной мир! К чёрту всё! Прошли годы после того, как безликий пообещал мне предоставить возможность решения моей задачи. Я не думаю, что он придёт. Хотя, если придёт, и я всё же уйду отсюда, то… Я думаю, что необходимо всё-таки кого-то найти. Или хотя бы попробовать это сделать.
За некоторое время я присматривался ко многим. И у меня были свои представления об идеальном кандидате на должность моего, так сказать, ассистента. Никто не подходил. Практически никто. Мне кажется, что одна студентка медицинского института очень бы мне подошла. Думаю, нужно связаться с деканатом.
Сегодня был первый день практики Анны. Да, её зовут Анна. Учитывая, сколько времени я с ней говорил, то есть совсем немного, я могу сказать, что именно так представлял её. В данный момент хочу отметить, что она такой же мизантроп, как и я. Очень не любит людей. Я её прекрасно понимаю.
Сегодня уже месяц с момента её появления. Она всё прекрасно понимает. Всё, что я говорю. Хотя мы ещё не проходили самого главного, не обсуждали вопросы, интересующие меня больше всего. Всему своё время.
Идиот! Чёртов идиот! Моя прекрасная Анна. Что же происходит с ней? Она полностью запуталась в себе. А ещё этот кретин начал лезть к ней. Хотя я его понимаю, мимо неё сложно пройти. Но его это уже не будет беспокоить. Никогда. Хотя, мне пришлось ей много чего пообещать и всё рассказать. Я посчитал, что время пришло. Она была совсем не в себе. После того как этот идиот стал распускать руки, она почти в одном халате выбежала за пределы лечебницы и направилась в лес. Я чудом успел заметить, что она уходит, с трудом пробираясь через снег всё дальше и дальше. Накинув пальто, я догнал Анну по следам, а потом схватил и держал. Она плакала. Чтобы она не замёрзла, я накинул на неё своё пальто и просто стоял с ней несколько минут, успокаивая и утешая. Тогда-то я и решил ей всё рассказать. Про опыты и про переход в иной мир. Про воду и чёрные души. Про всё. Я даже пообещал изготовить для неё особенное холодное оружие, если она согласиться работать со мной. В рамках очередного эксперимента. И она согласилась.
Моё пальто она забрала себе. Когда мы пришли к кузнецу, она, недолго думая, решила, что не хочет просто обычный клинок или нож. Она хотела что-то необычное. Кузнец предложил изготовить лезвие изогнутой формы. На все его вопросы мы давали невнятные ответы. Условие было одно – закаливать оружие должна была сама Анна. В итоге я подготовил тару с чёрной водой, в которую Анна опустила раскалённое лезвие серповидной формы. В этот момент её глаза светились ненавистью, от которой даже мне было неуютно. Когда она опустила металл в воду, не было ни пара, ни звука. Ничего, что обычно бывает. Лезвие просто плавно опустилось в жидкость и за минуту почернело, а вода при этом стала удивительно прозрачной.
Анна полностью прониклась моими экспериментами. Они её очень вдохновляют. Она пообещала охранять всё, что останется, когда я уйду. Буду надеяться, что она справится. Она очень сильная. Не физически, конечно, но духовно. В сейфе осталось ещё две колбы с ЭСВР после того, как Анна захотела выпить чёрной воды и почувствовать на себе её влияние. Я знал, что с ней ничего не будет. Мы с ней похожи. Кстати сказать, в тайнике в лесу есть ещё чёрная вода. Анна знает, где тайник. Об этом я ей тоже рассказал, как и о тайном помещении в подвальной комнате, где я проводил свои эксперименты с медальоном. Где сам сейчас и нахожусь. Помещение, которое было когда-то замуровано. В котором я нашёл медальон и полки со старыми книгами. И ещё кое-что особенно важное. Да, каюсь, всю литературу я находил именно там. Вход в него находится за сейфом. Я рассказал ей всё.
Вот и пришло время. Как жаль, что Анна далеко и этого не увидит. Безликий всё же выполнил своё слово и принёс мне недостающий элемент – ёмкость с жидкостью странного серебристого цвета. Хотя я не учёл главного. После моего ухода Анна должна забрать себе всё, что останется. Поэтому, необходимо её дождаться. Осталось чуть меньше двух недель, но они будут тянуться вечность. Не хочу уходить не попрощавшись, не увидев её в последний раз.
Анна, где же ты? Всё плохо! Меня ищут. Пока я здесь, в своей подвальной комнате, но они найдут меня рано или поздно. Я не хочу уходить не попрощавшись, но видимо придётся. Если ты это читаешь, то прощай. Может мы ещё увидимся, а может нет. Безликий рассказал мне, как открыть портал. Именно это я сейчас и хочу сделать.
Дьявол! Они меня нашли. Они пытаются выбить дверь своими жалкими телами. Если я больше ничего не напишу, значит у меня всё получилось. Прощай, Анна. Твой Дамиан.
Глава 14.
«Смертельная вылазка».
Город Нерск. Май 2018г.
Дома всё было по-прежнему, за исключением рюкзака, который терпеливо ждал своего хозяина в прихожей. Несмотря на всё, что произошло за последние восемь дней, Верстаков первым делом достал из кошелька карту памяти, воткнул её в ноутбук, нажал кнопку включения и вместе с ним ушёл на кухню варить кофе.
Спустя пятнадцать минут он уже сидел перед монитором, сжимая в руках любимую чашку с горячим содержимым. На записи Вадим пытался рассмотреть и изучить каждый кадр. С помощью специальной программы ему удалось выкрутить яркость и контраст почти на полную, чтобы лучше разглядеть самое начало. Лаврин не соврал вдоль дороги действительно, что-то было. Что-то, похожее на тела. Не сказать, что их было видно сильно хорошо, но на некоторых участках достаточно заметно. Особенно если знаешь, что они там есть.
Допивая вторую кружку чёрного кофе Вадим добрался до момента, когда камера осталась лежать на скамье, снимая странного вида нож. К сожалению, рассмотреть предмет в подробностях было невозможно, но зато превосходно видно, как он превращается в облачко чёрного дыма и исчезает. Вадим всё проматывал и проматывал этот фрагмент по кругу, не решаясь поверить своим глазам. Но как в это не поверить, если это сняла его собственная камера?
Прошло несколько часов. Заваривая кофе в очередной раз, Вадим дождался ответа Савенова. На самом деле это был даже не ответ, а напротив, чётко сформулированный набор вопросов. Только ему он мог рассказать всё, что было, не упуская ни единой мелочи. Даже несмотря на количество написанного текста. Ему необходимо было с кем-то поделиться. И пусть это будет всего лишь один человек, но, по крайней мере, его слова не будут расценены как бред. Тем более Сава уже посмотрел запись, а, значит, этим можно подтвердить сказанное.
Как-то незаметно для Вадима день подошёл к завершению, на улице начало темнеть. Ролик был успешно забыт, а интернет уже активно использовался в поисках информации. Вадиму хотелось найти хоть что-нибудь про больницу. Что угодно. Он настойчиво пытался докопаться до истины. Сотни сайтов и статей, сотни фотографий и прочего. Несколько часов кряду. Но несмотря на это, никаких данных об этом таинственном месте Верстаков найти не смог. Старолесска как города будто и вовсе не существовало, как и психиатрической больницы. Люди в восемьдесят втором году словно и не пропадали, так же как не пропадали после этого.
Отчаявшись, Вадим закрыл браузер, захлопнул ноутбук, вышел с кухни и, прихватив рюкзак, уселся на диван. Теперь его интересовал дневник. Невзирая на усталость, он решительно хотел дочитать записи доктора. По всей видимости доктор был сам психически нездоров, описывая некоторые вещи столь спокойным образом. Последние страницы так и вовсе были крайне занятными, но и они не проливали свет на происходящее. Вадим вновь принялся размышлять:
«Если Анна до сих пор жива, то ей уже немало лет. Ну, как Лаврин и говорил. Скореевсего кто-то просто нашёл её нож и теперь подчищает за ней её же косяки. И неужели нож действительно обладает таким свойством? Ну, допустим. Если доктор пропал… точнее ушёл, то Анна могла вернуться в больницу и всех убить? Но за что? Она так привязалась к нему, что не смогла простить его уход? Ну тогда всё сходится. Бризич ушёл, его поэтому и не нашли. Часть персонала уволилась, а оставшаяся часть вместе с пациентами была вырезана безумной девкой с ножом, обладающим свойством превращать человека в горсть пепла? Потом нашёлся подражатель, где-то достал нож Анны, стал узнавать, где живут бывшие работники и навещать их не самым гуманным способом? Так, выходит? Ну, возможно, не подражатель. Может это вообще её дочь. Откуда только числа? Вот тут да, загвоздка. И почему нож не превратил в пыль меня? Хороший вопрос. Есть, правда, ещё пара интересных моментов. С дедом, например. Даша, когда потеряла браслет, вела себя будто дед вселился в неё. Это да. Но был момент, когда она забралась на перила моста. Очень схоже с историей Андрея и его возлюбленной. Возможно, что и мост тот же самый? А женщина с ножницами? Не в тот же самый подвал забралась Дашка тогда, давно? Она их как-то чувствует? Мне всё-таки стоит сходить и навестить её. Завтра. Надеюсь, что всё пройдёт гладко, без истерик. Заодно и узнаю, что произошло с ней тогда… недавно».
В процессе тяжёлых размышлений он и сам не заметил, как завалился на бок и крепко уснул, держа в руках книгу в плотном кожаном переплёте.
Проснувшись утром, Вадим вновь открыл ноутбук, нажал кнопку и пока тот загружал систему стал варить любимый напиток. Это была его традиция. Он так жил. Он так жил последние несколько лет.
На секунду отвернувшись от плиты, Вадим заметил, что от Савы пришло несколько сообщений. Первое из них звучало так: «Верс, я по твоей милости просидел до утра, пока искал материал. Нашёл несколько роликов. Разумеется не в нашем, пришлось прочесать преисподнюю. Не благодари». К сообщению он прикрепил несколько видеофайлов. Первый был длинный, а вот второй шёл чуть больше трёх минут, и Вадим начал просмотр именно с него. Это был набор поочерёдно сменяющихся фотографий, сопровождающийся странной музыкой. Были ли они сделаны именно в том самом госпитале, либо в каком-то ином месте Вадим пока не знал. Никаких подтверждений. Был символ, на одной из стен, но этого мало. Примерно после середины ролика на фотографиях стала увеличиваться яркость, благодаря чему стали видны образы полупрозрачной фигуры в белом платье. На этом он закончился. Ничего особенного.
Второй ролик шёл уже почти четырнадцать минут и представлял собой съёмку на старую VHS камеру. С первых кадров Вадим удивился искажённому голосу автора, будто он был записан или отдельно, или вообще в процессе монтажа. Когда голос сообщил, что необходимо подождать несколько секунд, пока он снимает соседнее здание, Вадим поставил паузу. То соседнее здание было слишком знакомым. Верстаков не мог понять, где мог его видеть. Причём под тем же ракурсом. В больницу ведь он не ходил… Просидев так минуту, он решил, что вспомнит потом, а сейчас продолжит смотреть. Человек в кадре сообщил, что возможно это было здание для персонала, но он не уверен.
Первые кадры были сделаны из-под крыши здания. Голос, прорываясь сквозь шум окружения, говорил следующее: «Я вам сейчас расскажу легенду об этом интересном месте. Мы находимся на крыше одного из корпусов Старолесской психиатрической больницы. До Нерска тут километров сорок. До Старолесска всего пара километров. Вход есть только через крышу. Остальные возможные пути проникновения заварены. Нас четверо. Забрались мы сюда по деревянной лестнице, оставленной местными жителями. И где-то здесь спуск в помещение». В кадре после этих слов появляется лаз в полу, ведущий на верхний этаж здания. Человек с камерой сообщил: «Вот и спуск. Снимать продолжу, как будем уже внутри».
Фонарь освещал облупившиеся стены, в кадр время от времени лезли фигуры людей. Голос продолжал рассказывать историю этих стен:
«Эта лечебница функционировала примерно с пятидесятых годов. И закрылась, предположительно, в восемьдесят втором, хотя слово «закрылась» не совсем подходит к этой легенде. Правильно будет сказать, её работа оборвалась в один день. По легенде, от всех осталась лишь одежда и пепел, хотя пожара в здание не было. И следов огня на одежде не обнаружено. Вообще, с этим местом связано много загадочных историй. Так, например, как самая известная из них о докторе, который ставил здесь свои опыты на пациентах. Стандартная, кстати, история для подобных мест. И по легенде, он был немец. Или поляк. Кто как считает. Говорят, это он всех убил, а сам бесследно исчез».
Долгий и грязный коридор с одного боку имел около десятка небольших помещений с высокими потолками. В белой плитке отражалось пятно фонаря.
«И когда лечебница функционировала, проверка выявила факт заражения неизвестным вирусом, и, как следствие массового захоронения пациентов. Я, правда, точно не могу сказать, где их похоронили. Ещё пока не нашёл. Тут, кстати, в каком-то крыле есть крематорий. Было дело, здание хотели восстановить для продолжения работы… ну… после расследования, но пропали двое полицейских. Потом пропало ещё много людей. А те, кто вернулся, рассказывали о вещах, в которые трудно поверить. Помимо чьей-то одежды они находили следы крови, обглоданные кости и человеческие черепа. Слышали странные звуки, искажённые голоса, крики, топот и всё в таком же духе. Некоторые даже вроде видели силуэты детей. Не детей, а именно их движущиеся силуэты. И ещё, сразу несколько очевидцев утверждали, что видели чёрную фигуру, с какой-то заострённой, изогнутой арматурой. Ещё пара человек клянётся, что видели тут самих себя, словно отражение в зеркале. Только, это было вовсе не отражение.
Вот, например, есть история, которая случилась несколько лет назад, объясняющая, почему же всё-таки закрыли входы в эту больницу. Было лето. Двое друзей, гуляющих по лесу, услышали крики о помощи, которые доносились со стороны лечебницы. Ну, они и решили помочь. Подошли, а криков не слышно. Решили, что дело совсем плохо, от того и полезли внутрь. Искали, искали и в какой-то момент услышали еле слышный, шаркающий звук. Естественно, пошли посмотреть. Шли на звук и вышли в это помещение, похожее на столовую, как я думаю».
На экране появилась комната, на этот раз украшенная тёмно-зелёным кафелем. Ровно посередине, словно перетекая из потолка в пол, вырос массивный столб.
«Только представить можно их лица, когда они увидели вокруг столба кровавый круг, нарисованный телом какого-то человека. По их словам, это уже и человеком нельзя было назвать. Просто кусок мяса. Звук образовывался от того, что оно, по неизвестным причинам, медленно наматывало круги вокруг этого столба».
Человек вышел из помещения, привычные виды облезлой больницы вернулись в кадр.
«Они рванули к выходу, но на улицу выбежал лишь один из них. Второго долго не было. Тот, что выбежал, разумеется, не рискнул вновь идти в здание и принялся звать друга. Звал его, звал. Ну, тот и пришёл. Из окна второго этажа. Весь оборванный, обглоданный и без одной руки. Ну и что в итоге… Товарищ его, до смерти напуганный, прибежал в участок, запыхавшийся весь, пытается рассказать о случившемся, особые приметы еле выговаривает. Говорит, тот был в рубахе в клеточку, синих шортах, заикался. Отправились его искать. Ничего не нашли. Ни его, ни круга кровавого. В итоге и решили закрыть все входы. Приехала бригада, начала работу. И подходит к ним парень. В синих шортах. В рубахе в клетку. И заикающимся голосом просит не закрывать вход, потому что якобы там внутри его друг. Они там всё перешерстили, так никого и не нашли. И парня этого больше не видели. Но работу свою всё-таки доделали. Вот такая вот история. Верить в неё или нет – дело ваше.
Или вот ещё одна. Ещё до того, как отсюда все пропали, работала тут молодая девушка. Она познакомилась с мужиком одним… было это начало восьмидесятых. Он был немного старше её… а он занимался тут… могилы капал. И у него была лопата, на которой он крестиками помечал вскопанные им могилы. В общем, они весьма тесно познакомились, и она родила ему двух сыновей. Близнецов. Через пару лет она собиралась выйти из декрета и продолжить работать в лечебнице, но муж настоял на том, чтоб она уволилась и нашла работу ближе к городу. Желательно недалеко от дома. Она устроилась в цветочный магазин. И вот восемьдесят второй год, в лечебнице все пропадают, а она, естественно, вся в горе. И так ей трудно было растить двух сыновей, а теперь и их отец пропал. Ну, ей, короче, и принесли его одежду, найденную в больнице, с биркой его имени. Отдали ей, разумеется. И всё вроде улеглось. Дети растут, она, как может, воспитывает их. Там сад, потом школа. Проходит десять лет. Она всё работает в цветочном магазине. А потом горожане начали замечать, что она стала уходить на обед на пару часов. И в конце концов, узнали, что по вечерам, или на обеде, а иногда даже ночью, ходит к больнице. А идти сюда… ну, сами знаете. И ходила сюда, чтобы… рыть землю. Вот, прямо так, руками. Приходит и роет, роет. Пытались с ней поговорить, отвечает, что ничего такого не делает, и даже смотрит на тех, кто спрашивает, как на полных идиотов. И в какой-то день… дети не пришли в школу. Она, соответственно, не вышла на работу. Вызвали директора магазина. Тот магазин значит открыл, а там и цветов почти нет. И стали её искать. И знаете, нашли. Возле этой больницы. В одной из четырёх вырытых ею могил. В одной – она, в другой – одежда мужа, а в двух оставшихся – двое сынишек. Разумеется, все мёртвые. Все лежат на цветах, а рядом с могилами лежит лопата, полностью покрытая крестами. И знаете, что? Могилы эти до сих пор в лесу найти можно, они тут не далеко… в самом начале кладбища вырыты».
Звук шагов резал тишину пустых комнат. Видео один раз прервалось на бесцветную рябь. С началом нового кадра голос оператора звучал куда тяжелее, чем прежде. Обстановка немного поменялась.
«Слышите? Насколько я понимаю, звук идёт прямо отсюда».
Человек мягко подошёл к огромному железному ящику с изображением молнии.
«Звук, как от генератора, но ящик пустой».
Пройдя шкаф распределительного устройства, человек вошёл в достаточно просторное помещение с высокими потолками. Узнаваемая белая плитка покрывала большую часть стен.
«Вот отсюда звук», – сказал голос. Но через какое-то время он добавил: «Нет. Звук не отсюда идёт. Тут его даже не слышно».
В следующем кадре обстановка заметно изменилась, потолок стал ниже, стены поменяли свой цвет на чёрный глянцевый. Луч фонаря оставлял свет на парящих в воздухе частицах.
«Пепел видно. Это пепел. Но звука никакого здесь нет», – не громко сообщил голос.
Спустя десять секунд лампа в устройстве начала моргать, до тех пор, пока оно не выключилось окончательно. Голос нервно произнёс:
«Парни, у меня фонарь погас. Эй… парни? Блять, ребята, я же сказал никуда от меня не отходить!»
Фонарь снова заработал. Человек с камерой принялся обходить здание, меняя одно помещение за другим. Голос его стал более гневным.
«Да вы чё, издеваетесь?!» – возмущённо сказал он, проходя вдоль разрисованных стен. Его обувь задевала баллончики с краской, издавая характерный шум.
Звук ролика прервался. Последний кадр остался висеть на экране, изредка вздрагивая в полной тишине. После него видео внезапно продолжилось. Человек дышал так тяжело, будто пробежал перед этим несколько километров.
«Их нигде нет. А ещё я, кажется, услышал чей-то крик», – с трудом пытался объяснить голос.
«Я всё-таки надеюсь, что это – тупой розыгрыш. Но как они так тихо и быстро спрятались?»
Помещение вновь сменилось. В бетонном полу его расположился неприметный в темноте открытый люк. Грязные стены были украшены редкими граффити с повторяющимся рисунком. Человек начинал немного нервничать, речь его прерывалась.
«Я опять… слышал… крик. Он доносился откуда-то отсюда. Сейчас главное… не оступиться… и не свалиться вниз. Следов крови… нету. Похоже, здесь никого… нет».
Человек медленно шагал в сторону входа в очередную комнату с плиткой. На этот раз она была покрыта тёмными пятнами.
«Я думаю, что мне пора… на выход. Я не помню… всё плохо. Это… тут где-то… выход. Но этот шум… Зачем я тут…»
Пятна только казались чёрными. Издалека. Вблизи они стали сначала багровыми, а потом и вовсе алыми. Пол был измазан полностью, стены – частично. Отпечатки ладоней и, скорее всего, других частей тела. Точнее тел, кусками которых был усыпан красный бетон. И, судя по лохмотьям это были его сопровождающие.
«Привет», – раздался детский голос из угла этой скотобойни. Человек навёл объектив в сторону, но камера полетела в стену, захватив лишь тёмный силуэт, стоящий в дверях. Над дверью табличка с надписью: «Запасной выход». Её Вадим разглядел уже позже, пытаясь всмотреться в очертание ребёнка. Если это был ребёнок, конечно. Скорее всего, нет. После, видеоряд завершается уже знакомой рябью.
Вот тебе Вадим и больница. Во всей красе. Веришь, что это не шутка? Не подделка? А поверить тебе придётся, Вадим. Скоро ты во всё поверишь.
Несколько сообщений от Савы были на тему отснятого видео в доме Никитина. Он попытался проанализировать и разобраться, не может ли это быть до миллиметра выверенным розыгрышем. И вроде как всё можно объяснить, но только не удар ножом и не последующее его исчезновение. Сава всё это понимал. Он вроде как верил… Хотя, какая-то малая часть Вадима и сама не верила в то, что это на самом деле с ним приключилось. Да и не верь, Вадим. Не верь. Скоро всё равно начнёшь во всё верить. Прямо так, без разбора. В бога, в сатану, в пришельцев и макаронного монстра. Подожди немного. Самую малость.
Глава 15.
«Сон или реальность».
Город Нерск. Май 2018г.
Позвонив Маргарите Осиповной, Вадим договорился о встрече. На все волнующие её вопросы он обязался ответить ей лично. Так и так идти, чего терять время на телефонный трёп.
Ближе к полудню Верстаков вышел из дома и вместо лифта решил спуститься по лестнице. Примерно на пятом этаже он почувствовал запах. Пахло супом. Так и захотелось выяснить ту квартиру, жильцы которой решили позволить себе подобную роскошь и попросить пригласить его на обед. Питался Вадим неважно. А суп любил. Даже рыбный. А грибной так это вообще верх волшебства. И тогда он решил, что надо на обратном пути пройти через рынок и купить всё, что необходимо. И тогда будет суп.
Больница находилась в паре кварталах от дома, за железнодорожным переездом, за деревянными домами, гаражами и теплотрассой. Не так уж и далеко. Маргарита Осиповна ждала у крыльца.
– Вадимка. Живой. Слава богу живой, – прислонив ладонь к носу, прошептала женщина.
– Что со мной сделается? – улыбнулся Вадим.
– Не известно, где бродишь, ползаешь, всё что угодно может с тобой сделаться, – слёзно протянула она, обнимая обескураженного парня.
– Да всё нормально. Всё нормально. Как она?
– Она то в полном порядке, ты сам как? Ты Мише ведь ничего не рассказал. А я волновалась. Ну тогда-то понятно, шок был. Сейчас можешь всё рассказать? Мне.
– Да понимаете, я хотел знакомого проведать, а там в дом кто-то пробрался. Ну и вышла, знаете… ну, потасовка небольшая. Успел меня ранить, а сам сбежал. Ничего особо страшного, царапина, не более.
– Так, а знакомый где?
– Не знаю. Понятия не имею. Звоню ему вторую неделю, а он трубку не берёт.
Вадим соврал. Конечно, он никому не звонил. Звонить было некуда. Но проговаривая это, Верстаков обдумывал один момент. Михаил. Он ведь приехал за ним на машине. По той единственной дороге, которая была просто завалена телами. И он тоже ничего не заметил. Один человек не заметил – невнимательность, два человека не заметили – уже странность.
– Небось и из полиции приходили? – не унималась женщина, – Спрашивали, как всё случилось?
– Конечно. Вчера ездили с ними на место, где всё случилось, – безразлично ответил Верстаков, глядя по сторонам, – Маргарита Осиповна, вы говорили, Что Даше плохо было. А что было тогда?
– Ой, Вадимка, что было. Ужас страшный, что с ней было. Кричала, за живот хваталась, к себе подойти не давала. Всё про нож говорила, что в животе нож. Вадим?
– Что? – удивился Верстаков.
– Мне кажется, у вас какая-то связь, – прошептала женщина.
– Думаете?
– Уверена. Если ты не покажешь куда тебя ударили, то я наверняка сама тебе покажу.
Маргарита Осиповна поднесла руку к левому боку Вадима, но не дотронулась. Тот машинально отодвинулся.
– Да. Именно сюда. Она здесь и показывала?
– Не показывала. Она достать пыталась. Вытащить из себя нож. Мы так растерялись, ты бы знал, – сказала женщина, театрально прислонив руку к груди.
– Я могу её сейчас увидеть?
– Да, разумеется. Пойдём.
Маргарита Осиповна сделала приглашающий жест рукой, после которого открыла массивную дверь с мутным толстым стеклом. Они зашли в помещение и, пройдя огромный коридор, попали внутрь детского отделения, на стенах которого выделялись мультяшные зверюшки.
Палату под номером «142» Вадим хорошо знал по изображению пузатого волка из старого известного мультфильма. Большой ключ дважды провернулся в замке. Верстаков первым прошёл в светлое помещение с двумя кроватями. Одна из них всегда была пустой, а на второй, повернувшись на бок, лежала его младшая сестра. Вадим посмотрел на Маргариту Осиповну, заходящую следом, но ничего не сказал. Он только подошёл к кровати, присел на край и положил руку на плечо Даше. Та упорно смотрела в стену, не желая его замечать.
– Дашка, – прошептал Вадим.
– У? – ответила ему сестра.
– Что у? Как ты себя чувствуешь?
– Чувствую.
– Даша… Даш… Тебе не больно уже?
– Больно.
– Где больно?
– Там, где и тебе.
– А почему? – спросил Вадим, переводя взгляд с сестры на Маргариту Осиповну. Стоящая в дверях женщина вдруг поняла, что является лишней, и вышла в коридор.
– Даш, почему? Даша? Ты чувствуешь всех этих людей? Ты понимаешь, что они все в твоей голове? В тот момент, когда ты их чувствуешь, осознаёшь ли ты, что это ты? Поговори со мной.
Даша молчала. По ней было видно, что она недавно пережила настоящий стресс и разводить беседы желания не имеет. Хотя, спустя пару секунд всё же немного оживилась.
– Вадя… а ты нашёл его, да?
– Кого? – удивился брат.
– Значок этот. Ну, как его… медальон хранителя.
– Медальон кого? Ты это про тот медальон?
– Я это про медальон хранителя. Ты не должен был его оставлять.
– Оставлять? В смысле себе?
– В смысле дома, – сказала Даша, переводя взгляд от стенки на брата.
– А… почему? Что он такое?
– Он важная вещь. Носи с собой и никому не давай. Вообще никому, – предупредила сестра, но потом добавила: – Кроме меня.
– Тебе надо его принести? – улыбнулся Вадим.
– Да. Надо. И тогда я смогу рассказать тебе что-нибудь. Сейчас я просто ничего не хочу.
– Хорошо. Хорошо. Я тебе его завтра принесу. Обязательно.
– Хорошо, – тихо сказала Даша, отворачиваясь обратно к стене.
– Эмм, Даша… а ты… кроме меня видишь ещё кого-то? Ну, в последнее время.
– Никого. Сейчас уже никого.
– А давно?
– А давно много.
– Слушай, а помнишь…
– Вадя. Дай мне поспать. Я хочу просто отдохнуть немного.
– Ладно, я понимаю. Ничего. Потом спрошу. Потом…
Вадим был просто очарован складной речью сестры. Будто не слушал несколько лет подряд эти запинки и заикания, в попытке увязать не подходящие по смыслу слова. Для себя он решил, что будет чаще навещать Дашу, ведь никакой её вины в том, что они остались одни, не было. А она, между прочим, единственный его родной человек в этом мире. И завтра он обязательно придёт с медальоном и покажет ей. И с удовольствием послушает мнение о загадочном медальоне хранителей. Или как там она сказала…
В палате стало прохладно. Вадим взял за руку сестру. Ладонь была горячей. Сама она спокойно дышала, прикрыв глаза. Так он сидел несколько минут. В какой-то момент в палате резко погас свет, но также мгновенно стал загораться снова. Вадим посмотрел на лампы дневного освещения, свисающие с потолка. Странно. Они ведь были выключены, когда он сюда зашёл. Зачем они нужны, когда на улице во всю… ночь. Ночь? Вадим отпустил Дашину руку и направился посмотреть в окно, но кроме сумрака и своего кривого отражения ничего разглядеть не сумел. Свет погас и снова, мерцая и издавая тонкое цыканье, вновь стал загораться обратно. Тогда Вадим решил, что пора уходить и повернулся к Даше, чтобы сообщить ей об этом. Кровать была пуста. Даши в палате не было. И всё бы ладно, но бельё было аккуратно заправлено. Верстаков оцепенел. И ведь палата была совершенно другая. Свет снова пропал, но, похоже, на этот раз и не думал возвращаться. А потом тихонько зашелестели стены. Все разом. Будто тысячи рук водили по ним наждачной бумагой. Становясь всё громче, и громче, и громче. И вместе с тем пол тоже стал сильно шуметь, иногда хрустя и содрогаясь. Вадим стал отступать назад, пока задом не уткнулся в подоконник. Лампа над головой начала вспыхивать бледным светом. Один, два, три. Пауза. Четыре, пять, шесть. Пауза. А потом в одно мгновение «бац!» и всё затихло. Пропали все звуки. В кромешной мгле присутствовало лишь взволнованное дыхание Вадима и знакомое тяжёлое дыхание в другом конце палаты. Но этого просто не могло быть! Как будто он попал в тот самый ролик, что смотрел утром. К тяжкому дыханию прибавился ещё прерывистый низкий стон. А ещё присутствовало ощущение, что этот набор звуков приближается к Вадиму, но круглая лампа под обильно обсыпавшимся потолком резко обдала пустое помещение неприятно жёлтым светом. За ней включилась и соседняя, с плоским плафоном из матового стекла. Стало понятно, что палата совершенно другая. Максимально ободранное её состояние свидетельствовало о полном запустении. Кровать, на которой недавно лежала Даша, превратилась в ржаво-гнилую конструкцию с тёмным пятном под ней. Дверь с маленьким окошком, внутри которого была видна металлическая сетка, растеряла большую часть своей краски. Бетонный пол превратился в деревянный, коричневое покрытие которого было вытерто почти полностью. Стены потеряли свою синюю «кожу», хотя в некоторых местах ещё присутствовали островки краски. Окно защищала покрытая пышной коррозией решётка.
Вадим даже не догадывался, куда попал и каким образом у него это получилось, но зато отчётливо понимал, что нужно срочно выбираться. В этот момент замок издал характерный хруст и дверь с ужасным скрипом отворилась. Как говорится «просим на выход».
Ободранный коридор по красоте никак не уступал палате под номером «142». Стены были изуродованы настолько, что иногда вместо толстой корки цемента виднелась кирпичная кладка. Вдоль неё, по правую руку, шёл равномерный ряд облезлых дверей. На каждой из них, ровно по центру, краской чёрного цвета был нарисован уже знакомый знак. На этот раз украшенные обильными подтёками. По левую же руку ничего не шло, только глухая стена. В помощь Вадиму лампы поочерёдно перемигивались между собой. Договаривались о чём-то. Наверное, строили планы, как оставить своего гостя в кромешной тьме. Так как окон не было, то такой расклад вполне мог оказаться реальным. Сделав всего лишь один шаг вперёд, Вадим подпрыгнул от хлопка двери за спиной. На ней висела табличка, но выглядела она не так, как те, которыми обозначали палаты. Она была абсолютно такая же, как на деревенских домах в Скобрино. На табличке номер – «44». Верстаков прошёл пару метров до соседней двери. Квадратик металла с покрытием белого цвета в рыжую точку сообщил, что он висит на двери номер «42». Похожая ситуация уже случалась с Вадимом. Там он, помнится, искал восьмой номер. Возможно и в этот раз стоит попробовать найти его?
Хрустя песком, застилающим пыльные доски, Верстаков добрался до нужной двери, точь-в-точь выглядящей, как массивная дверь на входе в дом Фёдора Никитина. Знак на ней отсутствовал, но под табличкой с номером той же краской было написано «стучите дважды». Верстаков легонько толкнул дверь от себя. Потом сделал то же самое, приложив усилие. Возможно Вадиму не стоило стучать? Возможно стоило поискать выход или попробовать заглянуть в другие палаты? Те, что он так равнодушно пропустил. Возможно. Он постучал два раза. Медленно, но уверено. Но в ответ не получил ничего. Может просто нужно повторить? На весь коридор раздался стук. И опять ничего? Тогда ещё раз, ну же! Скоро тебе откроют! Просто постучи ещё! Вадим снова ударил в дверь кулаком. Никто не открыл? Давай ещё! Будь настойчивее! Давай же! Что ты бьёшь как девка, давай сильнее! Сейчас откроют! Верстаков стучал в дверь и ждал, потом опять стучал и ждал. Зачем ты всё это делаешь? Ты думаешь, что это сон? Ударь ещё! Бей! Вадим очередной раз постучал дважды. Стук с обратной стороны двери раздался эхом. «Эй там. Открой мне дверь. Слышишь?» – неожиданно для себя заорал Верстаков, после чего машинально постучал по двери костяшками собранных в кулак пальцев. В ответ он насчитал три удара. «Мы что тут, в игры играем?!» – выкрикнул он, стараясь поднести лицо ближе к дверному косяку. Его не на шутку разозлила эта игра с перестукиванием и, отойдя на шаг назад, с размаху ударил дверь плечом. Та сотряслась, но осталась на своём месте. Не добившись желаемого, он схватился за ручку, бешено дергая сначала на себя, а потом обратно. Похоже её кто-то держит. «Не валяйте дурака! Откройте. Мне просто нужно с вами поговорить!» – ругался Верстаков, сам не зная на кого именно.
«Дядь. Там уже никого живого нету. Не надо. Не ищи», – произнёс спокойный подхриповатый голос из глубины коридора. Верстаков изумленно повернул голову, но заметил лишь момент, как человек вошёл в одну из палат. Голос был ему не знаком, но вот это слово – «дядь». Кто же так говорил?
Вадим рванул к палате под номером «22», попутно выкрикивая просьбы остановится. За дверью, вместо привычного больничного помещения оказался уже знакомый ему цех Нерского завода речного транспорта. В день последней их встречи было хоть и пасмурно, но светло. Сейчас же здание накрывала густая ночь, разорванная ярким лучом красного света, бьющим прямиком из стены. В свечении превосходно различались застывшие на месте четыре фигуры, смотрящие в его источник. Соединив в голове два значения, Вадим сделал вывод, что свет исходит из того загадочного знака, когда-то привлёкшего его внимание. В процессе размышления он заметил, как одна из фигур сделала шаг вперёд и вновь замерла. Напротив фигуры, метрах в семи, может восьми, из маленького закутка показалась тонкая когтистая лапа, согнутая одновременно в четырёх локтях. Лапа медленно приближалась к лицу фигуры. Все, включая Вадима, сохраняли удивительное хладнокровие к происходящему. Сначала лапа зависла перед самым носом человека секунд на пять, а потом резко ухватило за лицо всеми пальцами и рывком утащило в глубину стены. Трое оставшихся друзей рванули вслед за лапой и тоже, как и она, скрылись из виду. Сомнений нет, это были именно те, пропавшие осенью прошлого года, ребята.
Свет исчез почти сразу. На смену ему пришёл моментальный рассвет, будто кто-то включил перемотку на большой скорости. Оказалось, что знакомый Вадиму бетонный пол, на этот раз был ничем иным, как высохшей серой грязью с редкими пятнами сырости. Минуя их всех, Верстаков подошёл к закутку. Вместо него увидел лишь знакомый, уходящий от него вдаль коридор, с одиноко мерцающей лампой.
Верстаков не понимал, что это всё – сон или реальность. Ему это было не важно. Он чувствовал себя в привычной обстановке, среди знакомых развалин. С другой же стороны, он испытывал небольшую тревогу за сестру. Где она? Найдёт ли он её здесь? Или существо найдёт её первым? Палата сто сорок два. Сто сорок два. В голове Вадим повторял это число. Сто сорок два. Сто сорок два.
Коридор ничем не отличался от предыдущего, разве что летающими в воздухе белыми хлопьями. «Это пепел», – подумал Верстаков. Но пеплом на это раз оказался снег. Обычный холодный снег. Его разносило ветром от кривого пролома в стене, находившегося между двумя концами коридора. Там, где не было части одной и другой стен пол жирно замело белым снегом. Оставляя на нём следы Вадим резко остановился и оцепенел. Волчий вой разорвал тишину зимнего леса. «Волки», – мрачно произнёс Вадим, оглядываясь вокруг себя, стоя на морозном ветру. «Лучше мне их не видеть сейчас», – подумал он, удаляясь дальше вглубь освещаемого мигающей лампой мрака.
Двигаясь вдоль облезлых стен, Вадим заметил, что дверей как таковых, на них не имеется. Всё, что есть, это знакомые пластиковые таблички в металлической оправе, на каждой из которых через трафарет нанесены числа. Сто пятьдесят, сто сорок девять, сто сорок восемь… по убыванию. Вокруг них прямоугольником снят слой краски, имитирующий форму двери. Нумерация доходила до числа «143», а заветная дверь расположилась прямо перед носом и была уже более реальной. Ну вот вроде и всё.
Вадим потянулся к ручке, как снова погас свет и призрачная надежда, что всё скоро прекратится, растворилась. Ручки на месте не было, Верстаков просто сжимал рукой воздух. Даже пройдя добрый десяток метров он не смог обнаружить дверь. Вадим включил фонарик и посветил вперёд себя. Посреди пыльной дороги, идущей через всю деревню, стоял Лаврин и курил сигаретку. Скобрино. Только не это. Вадим посветил ему прямо в лицо, но следователь, ничуть не морщась, произнёс: «Ну что, теперь ты их видишь?». По сторонам, в канавах лежали тела. Не только людей. Куры, свиньи и коровы, собаки и кошки. Все вперемешку валялись как ненужный мусор. Теперь он их превосходно видел. Потому что в этот раз у него был фонарь. Ну действительно, в прошлый раз не было. Вадим уже собрался сообщить об этом следователю, но вместо того вдалеке показалось знакомое мерцание. «Снова в этот зашарканный туннель?» – подумал он и уверенно зашагал вперед.
В зашарканном туннеле на полу точно под лампой сидела девушка. Её осунувшееся лицо с синяками под глазами покрывала россыпь отвратительных прыщей. Глаза были приоткрыты. Глядя на Вадима, она ехидно улыбнулась, но продолжила кромсать вены старым строительным ножом. Из её рук медленно сочилась и капала на пол чёрная густая жидкость, похожая на нефть. «Это было всё для тебя, а ты и не понял», – прохрипела девушка. Вадим, не отводя глаз от ножа, медленно обошёл её и продолжал смотреть еще несколько секунд. Удостоверившись, что опасность миновала, Вадим повернул голову обратно и замер на месте. Свисающая с потолка петля вызвала у него острый приступ дежавю. Поначалу она висела неподвижно, но потом начала раскачиваться всё сильнее и сильнее, для того, чтобы через пару секунд снова остаться неподвижной.
Возле петли Вадим заметил очередную старую потёртую дверь, с изображением знакомого символа. На этот раз он выглядел необычно и был выполнен будто из стекла, вставленного в деревянное полотно. Переливаясь жёлто-красными огнями, он как бы приглашал Вадима зайти в гости и посмотреть на какое-нибудь необычное представление. Ещё тогда он почувствовал исходящее от двери тепло. Преисполненный любопытством Верстаков заглянул в палату и с ужасом понял откуда исходит жар. Квартира была охвачена пламенем. Их старая квартира. Она горела точно так же, как в тот злополучный день. Разумеется, он не мог помнить, как она выглядела именно в тот день, но представлял себе это не иначе, какой сейчас видел перед собой. Из центра тёмно-зелёного ковра вырос старый каменный колодец, через край которого на пол вытекала, кто бы мог подумать, чёрная и густая субстанция. Перед колодцем, задрав головы кверху расположились мама и папа, издавая тягучий горловой хрип, а между ними заливалась смехом Дашка. В руках она вертела старые Кировские карманные часы без цепочки.
Что-то сильно кольнуло Вадима в области груди, а скорее где-то ниже рёбер, и он ненавистно захлопнул дверь. Кажется, на этот раз с него хватит. Это заходит слишком далеко. С одной стороны сестру он нашёл, это так, но то, что там сейчас сидит… нет, это не его сестра. Палата сто сорок два. Сто сорок два.
Верстаков уверенно и бесстрашно посмотрел вглубь уже сидевшего в печёнке коридора. Тусклый блин лампы вбивал слабые лучи в предмет прямоугольной формы шагах в пятнадцати от него. На месте, где недавно сидела горе-суицидница, стоял знакомый деревянный ящик бордового цвета. Выглядел он настолько безопасно и безобидно, что, оказавшись рядом, Вадим, не раздумывая откинул крышку и заглянул внутрь. На дне сундука в луже свежей крови лежал блестящий предмет. Верстаков извлёк его и покрутил в руке, сосредоточенно глядя, как тот переливается в ярких лучах одинокой лампочки подвала. Кровь совсем не измазала руку. Странно. «Должно быть скальпель был заточен очень остро, ведь им режут плоть, а это требует хорошей заточки», – подумал Вадим, возвращая инструмент на место.
Справа от него труба издавала неопределённый треск. Вадим окинул взглядом подвал, обратил внимание на коммуникации, а потом на идущие вдоль всего подвала сколоченные из дешёвой доски маленькие комнатки. Все пронумерованы точно так же, как и палаты знакомой ему Нерской психиатрической больницы. Вадим посветил фонариком вдоль них и заметил, что вдали виднеются какие-то очертания. Около одной из дверей напротив стены сидел человек. Поначалу Вадим посчитал, что подходить к нему опасно, но ведь и всё остальное окружение для него являлось в данный момент опасным. Он ведь пережил странную девушку с ножом. Подойдя ближе Вадим заметил, что парня обдаёт сильным ветром. Ветер задувал из пролома стены, и представлял собой край крыши привычной пятиэтажки. За пределами этого пролома пейзаж больше напоминал обычный городской двор. Человек принялся неспешно подниматься на ноги, а когда закончил, посмотрел на Вадима и неуверенно сказал: «Моя мать где-то внизу. Я пойду найду её». После чего он шагнул с крыши. Хотел того Вадим, или нет, но звук разбивающегося об асфальт тела услышать ему пришлось. Мягкий и тяжёлый. Секунды назад это был ещё живой человек. Вадим просто закрыл лицо руками. Конечно, ему это не поможет. Поможет лишь одно. Сто. Сорок. Два. Надо найти это, чтобы уже избавится от кошмаров.
Убрав ладони, Верстаков заметил, как свет от единственного его источника в подвале гаснет. Подержав его несколько секунд в напряжении мрака, внезапно начали вспыхивать знакомые белые лампы. Медленно, по очереди, будто издеваясь над ним. Вадима вновь окружил знакомый, ободранный и до боли ненавистный коридор. Но ничего, ничего. Сейчас я только найду нужную дверь… и зайду… вы все превратитесь в пустое место… вы все превратитесь в… Вадим опустил голову вниз и сконцентрировался на увиденном. На полу появились чёрные следы. Следы вели прямо вперёд, скрываясь в недрах осыпающихся стен. Следы иногда становились белыми и блестящими, как от краски, а иногда тёмными, будто от воды. Заканчивались же они массивной квадратной бетонной плитой, покрывавшей собой всю ширину пола, прямо от стены до стены. Когда Вадим стал приближаться к плите, он стал различать еле уловимые голоса людей и поначалу не поверил в то, что слышит, но, подойдя ближе, они стали доносится отчётливее. Будто сотни человек, стоя в разных местах и на разном удалении, кричали и просили о помощи. Сотни человек молили о том, чтоб он спустился вниз, к ним. Но он не мог им помочь. Он не смог бы даже на миллиметр сдвинуть эту массивную плиту, с большим белым знаком сверху. Шёпот и крики осаждали голову, в то время, как он просто стоял и смотрел на кусок железобетонного надгробия, над которым медленным вихрем закручивался воздух, вбирая в себя элементы черноты стен. Порождающий себя объект с каждой секундой становился всё более и более похожим на человека. Отступая от него, Вадим увидел, что цвета его одежды близко напоминают цвета одежды на нём самом. И с каждой новой секундой это становилось только очевиднее. Сначала очертания, потом одежда, и в конце концов лицо. Перед ним стоял он сам. Такой же измученный, уставший и грязный, но притом спокойный.
Вадим попятился назад, рискуя уткнуться спиной в что-нибудь новое, какое-нибудь очередное мерзкое существо, чьей сегодняшней целью являлось напугать Вадима как минимум до смерти. Но нет. За спиной просто прозвенел колокольчик лифта, звук которого догоняло механическое лязганье старых дверей его кабины. Вадим обернулся, не прекращая пятится назад, потом взглянул на свою улыбающуюся копию и резко побежал к лифту. «Я подожду тебя! Подожду тебя там! Слышишь?!» – послышался крик из-за спины. Голос копии тоже ничуть не отличался от его собственного. Но Вадиму было уже не до этого. Он бежал сквозь бесконечную бетонную кишку с многочисленными дверьми, прижатых вплотную друг к другу. Бежал в тот самый лифт, принадлежавший отелю «Антенна», на котором он катался, чтоб доказать, что тот не привозит своих посетителей куда-то там в подвал. Число «142» было красиво выведено на задней стенке кабины. «Дизайнер интерьера проделал отличную работу и смог удивить всех гостей», – подумал Вадим, надеясь отвлечься от увиденного. Ему это не особо помогло, но к тому времени он, тихо ликуя, ворвался в лифт и, тормозя, совершил резкий финт к боковой стенке, устремляя взгляд в панель управления. Одинокая бледно-жёлтая кнопка с обозначением «минус второй» умоляла нажать её как можно скорее. И Вадим ткнул в неё с размаху большим пальцем. Реакции не последовало. «Давай, тварь!» – скалился Верстаков, пытаясь оставить кнопку глубоко в стенке. Ничего. К великому сожалению Вадима, звук издавали не эти старые двери с деревянными лакированными вставками, а нечто приближающееся из сумрака коридора. Какие-то враждебные тёмные объекты шли к нему уверенным, но хромающим шагом, без единого намёка на торопливость. Кнопка упорно сопротивлялась реагировать. «Закрывайся ты, кусок говна! Давай!» – в голос прокричал Вадим, ударяя по кнопке запястьем. Одетые в белую одежду люди принялись плавно бежать к нему навстречу. Выглядело это ни больше ни меньше как в фильме. Например, про войну. Там солдаты под градом пуль прорывались к осажденной точке, минуя разрывающиеся куски земли, куда прилетали снаряды. Снятые на большой скорости люди при монтаже превращались из обычных солдат в ужасно заторможенных, чтобы зритель смог рассмотреть каждую пулю, пронизывающую тело. В замедлении это выглядело невероятно зрелищно. Впрочем, как и взрывы. Но вовсе не солдаты медленно приближались сейчас к Вадиму. Одетые в белые мешковатые рубахи с голубой полоской посередине люди больше походили на пациентов. Вадим был настолько заворожён этим зрелищем, что на какое-то время даже оставил свои попытки привести лифт в движение. В определённый момент за спинами людей показался ещё один силуэт, отличный от остальных. Одет он был во всё чёрное, а в руке его прямо из воздуха материализовался знакомый нож с полукруглым лезвием. Существо, двигаясь с привычной для Вадима скоростью, резкими движениями прорезало своим ножом бегущих пациентов, от чего те осыпались на пол чёрными хлопьями. Рубашки с брюками медленно накрывали собой останки своих обладателей. Вадим вновь застучал по кнопке лифта. Двери неторопливо задребезжали в попытке сомкнуться. Существо, добивая оставшихся людей, достаточно быстро оказалось в опасной близости к Верстакову. Каждая из дверей прошла половину положенного пути, когда убийца в чёрном подошёл в плотную к изумлённому Вадиму. Пальцы его аккуратно легли по краям капюшона и потянули назад, когда изумление Вадима, перешли в стадию настоящего шока. Перед ним стояла его мать, такая, какой он её помнил. И прежде, чем двери навсегда скрыли её лицо, она произнесла лишь несколько слов. «Ты не успеешь», – сказала она, глядя в глаза Вадима, уже залитые слезами. Вместе с грохотом дверей Вадим смог лишь беззвучно пошевелить губами, но так ясно, что любой человек понял бы его в этот момент. «Мама», – сказал он и слёзы, не задерживаясь в глазах, скатились блестящими полосками по его щекам.
Это не была его мать, ему следовала учесть это. Это было очередное воплощение его терзаний. Если бы он сохранил прохладность рассудка и перестал бы верить своим глазам, он бы уяснил это уже давно.
Тем временем ящик, в котором ехал Вадим, принявший более мрачные тона, с грохотом катился вниз. Это был вовсе не элегантный лифт отеля «Антенна», а старый заезженный больничный лифт, покрашенный в цвет её обычной скучной палитры. Слабый свет лампы, встроенной в потолок, нервно моргал, сопровождаясь предсмертным треском, после чего выключился вовсе. Следуя его примеру, скрипя и сотрясаясь застыла на месте и сама кабина. Судя по скорости, к моменту остановки над головой осталось этажей шестьдесят, не меньше. Вадим, со своими приступами клаустрофобии, принялся паниковать, хватаясь за стены в поисках волшебной кнопки, но, найдя её, так и не смог привести лифт в движение. После нескольких неудачных попыток он замер. Сердце его тоже замерло в этот момент. В кабине с ним был кто-то ещё. Тяжёлый сиплый вздох раздался из-за спины, пробивая тишину. Кончики пальцев начали звенеть сотней горячих уколов. Ком образовался в горле, заставляя дышать максимально беззвучно. Колени, казалось, переставали работать и стремились уронить Вадима на пол. Кожа покрылась мелкой сеткой бугорков, волосы на руках выпрямились. Каждый вздох стоящего за спиной человека был тяжелее предыдущего. Неожиданная мысль захлестнула сознание Вадима – он думал просто повернуться и посветить фонарём в лицо возникшего за спиной человека, но неторопливый шелест ржавых дверей сразу оборвал эту идею. Верстаков не оборачиваясь вышел из кабины, подождал пока она закроется, нервно вздохнул и посветил фонарём перед собой. «Откуда у меня вообще взялся этот фонарь?» – подумал Верстаков, глядя себе в руки, но, не придумав достойного ответа, посмотрел вперед.
Знакомые номера палат украшали не менее знакомые двери до неприличия знакомого коридора. Вадим, охваченный чувством горького отчаяния, направился в очередной раз искать нужное число и, пройдя пару дюжин лишних, наконец-то достиг заветной цели. Вот и всё Вадим, ты молодец. Сто сорок второй номер. Открывай.
Деревянная лестница заменила собой зарешеченное окно и скрипучую металлическую кровать. Вадим уже видел её однажды, в доме Никитина. То, что последовало после спуска в подвал, крепко въелось ему в память. «Этот кошмар никогда не закончится», – прошептал Верстаков, спускаясь по лестнице. Свисающая с потолка паутина цеплялась за волосы, когда Вадим целенаправленно двинулся к той самой двери в хлев, на которой в этот раз был нарисован злосчастный символ. Переложив фонарь в левую руку он, не раздумывая, рванул на себя массивную дверь. Луч света устремился в глубину помещения, вытаскивая из тьмы ужасающую картину. Среди десятков расчленённых тел животных и людей сидело чёрное существо, смачно чавкая чьей-то оторванной рукой. Заметив Вадима, оно, подобно животному, не вставаяна ноги, принялось быстро ползти по трупам ему навстречу. Воспоминания красочным фейерверком взорвались в мозгу Вадима, когда он рванул обратно к лестнице, которая теперь стала бетонной. Этаж за этажом он торопливо поднимался, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь выход, а когда изрядно выдохся, то увидел впереди световой указатель с изображением бегущего человечка. Существо, сжимая в пальцах свой изогнутый нож, следовало за Вадимом по пятам. Не раздумывая, Верстаков вылетел за пределы лестничной клетки и обнаружил себя всё в том же больничном коридоре. Свет раздражающе мерцал, но не одной лампой, а сразу всеми. Синхронно. В стене напротив расположился широкий проём, из которого ветер задувал в помещение снежные волны. Ночной зимний лес закрывала тёмная фигура, стоя между метровым слоем снега с той стороны и кафельной плиткой с этой. В ней без труда Вадим узнал Фёдора Антоновича Никитина. Последний посмотрел на Верстакова и сказал: «Они там уже доедают кого-то. А где твой отец?». За его спиной, запорошенной снегом, по белой глади бежала стая волков, собираясь порвать Вадима на части. Тот кинулся бежать вглубь коридора, окутанного вспышками света. Далеко в конце светились красным три цифры. Вадим прибавил скорости, слыша, как волки, царапая пол когтями, с бешеной скоростью сокращают дистанцию. С мигающих ламп начинает ручьём течь чёрная субстанция, полностью покрывая Вадима. Глаза застилает тёмной пеленой, но этого было недостаточно, чтоб сбиться с траектории. Осталось совсем немного. Волки уже прибавили в габаритах, изменили окрас, да так, что казалось, будто они полностью состоят из чёрного дыма. Глаза их светились ярко-синим. Вадим влетел в дверь, вышибая её плечом и оказавшись внутри, всей массой подпёр двери. Ничего не произошло. Всё было спокойно. В палате горел тусклый красный свет. Ещё минуту Вадим стоял как замерший, иногда оглядываясь по сторонам, а после всё же отпустил ручку. Никто и не пытался проникнуть к нему. Тогда он подошёл к кровати и опустившись на колени увидел оставшуюся от Даши одежду, из-под которой он руками выгреб серую золу. Похоже, что он не успел. Похоже существо добралось до неё раньше. И тогда, подняв голову, он наконец-то увидел над кроватью огромную цифру «1». Он понимал, что это значит. Скорее всего, сестры больше нет в живых. Не выпуская эту мысль из головы, он поднялся на ноги в тот момент, когда дверь распахнулась. Существо мигом оказалось рядом с ним, протыкая насквозь черным лезвием. С хрустом провернув нож в теле Вадима, существо мгновенно растворилось в воздухе, оставляя за собой чёрный дым. Оставшийся в теле нож бледно покраснел, а потом так же медленно испарился, вслед за своим владельцем. Тёплая кровь хлынула из груди, стекая на пол густой тёмной массой. Жить оставалось не более пары секунд. «Прости меня, Дашка. Я не смог», – прохрипел Вадим, падая на колени. Рот его заполнила горячая железная кровь. Глаза закрылись, перекрывая поток красного света.
Глава 16.
«Прозрение».
Город Нерск. Май 2018г.
Рука сестры пульсировала. Вадим открыл глаза и вздрогнул, выдернув ладонь из пылающих пальцев Даши. Окружение вокруг них вернулось к состоянию, к которому они уже давно привыкли. Это была палата детского отделения Нерской психиатрической больницы с номером 142. Вадим встал на ноги и прислонил пальцы к груди. Крови нет, сквозного отверстия не наблюдается, одежда чистая.
Такого Вадим ещё не испытывал. Что это было? Сон? Если сон, то чересчур реалистичный. Это просто не могло быть сном. Натуральный ночной кошмар наяву. Вспышки обожжённого ужасом разума. Возможно того ужаса, который каждый день переживала Даша.
Верстаков посмотрел на сестру и понял, что лучше всего будет позвать Маргариту Осиповну, чтоб та проверила её состояние.
Маргарита Осиповна сидела в освещённом дневным светом коридоре и разговаривала с девушкой в белой меховой жилетке. Вадим сообщил, что у Даши жар и что ему нужно бежать, а в скором времени он придёт снова. По крайней мере сильно постарается. «Хорошо, хорошо, Вадимка, беги. Заглядывай почаще», – попрощалась она и быстро направилась в палату.
Свежий воздух немного сбавил градус тревоги. Сейчас он ощущал себя солдатом, которого с поля боя увёз спасательный вертолёт. Ещё минуту назад ты убегал от свирепых волков, готовых растерзать тебя на куски. Теперь ты идёшь по улице, смотришь на вполне обычных прохожих и не можешь поверить, что это правда. Это как идти из кинотеатра по залитой солнцем улице после двухчасового фильма ужасов. Схожие ощущения.
Направившись прямиком домой Вадим думал обо всём сразу. Слишком много всего стало происходить с ним. Слишком много всего происходило с миром. Мир вокруг менялся. Привычный мир перерастал в нечто другое, что-то враждебное, чужое и опасное. И Вадим это чувствовал. Теперь он понимал, что всё стало максимально серьёзным. Поймает ли Лаврин загадочного убийцу? Найдёт ли он связь с прошлыми убийствами? Можно ли вообще считать это убийством? Как они все связаны между собой? Как связаны между собой все мы? Почему? Во что всё это выльется? Ведь всё может закончиться прямо сейчас. Зазвонит телефон, голос в динамике сообщит, что убийца был обнаружен, но в процессе схватки убит. Всё закончится на этой стадии. Так? Или ты думаешь иначе? Разумеется, ты думаешь иначе. Никто не позвонит. Никто ничего не сообщит тебе. Убийца ищет тебя, Вадим. Ищет. Вас двоих. И найдёт в любом случае. Сначала её, а потом и тебя.
И тут Вадима передёрнуло. Даша – это номер один. А если так, то Вадим вероятнее всего… номер ноль? Ты по спискам теперь нулевой экземпляр. Он остановился посередине тротуара, заставляя прохожих обходить его. Ты бежишь от себя, ты бежишь за собой… подозрительно похоже на момент его сна, когда он увидел свою копию. И в подвалах сидят те, кто сел умирать… как будто речь о подопытных пациентах, над которыми доктор проводил свои опыты. Но надежды уйти, безнадежно, как дым застывают в петле… ужасно напоминает случай в Скобрино, когда чей-то голос из темноты советовал ему умереть, предлагая воспользоваться верёвкой с петлёй на конце. Смерть оставит туман, где растет черный лес… Чёрный лес, о котором он что-то уже читал из работ ННИИ. Тот, что на северо-западе от Полвина. Какие-то химикаты, отравившее озеро и часть леса. Химикаты, окрасившие всё в тёмно-графитовый цвет. Каждый сон для тебя самый страшный кошмар… тоже звучит достаточно знакомо, учитывая, что с ним произошло только что. Единственное, что загадку этого стихотворения это ни коим образом не разрешало.
Что получается в итоге? Интервью провалилось с треском. Тот, кто знал хоть немного о психушке и медальоне, похоже, умер. Где находится та психушка – неизвестно. Убийца не пойман. Не известно, тот ли это убийца, что орудовал в восьмидесятых. Или его последователь. Может просто подражатель. Что за знак появляется на стенах зданий – неясно. Четверо подростков пропали без вести, информации нет. Доктор так и вовсе отдельная тема, так как Вадим был уверен, что никакого второго мира нет и не было. Скорее всего его попросту убили, а дельце о его пропаже замяли.
Что дальше делать? Совершенно точно принести и показать медальон сестре. В первую очередь. Но это потом. Сегодня можно было бы поискать какие-нибудь сведения о докторе, благо имя и фамилия известны. Можно почитать, а может быть и перечитать все статьи ННИИ. Будет полезно. Написать Саве, рассказать обо всём. А для начала дойти до дома и просто прилечь. Отдохнуть. Хоть самое страшное и позади, но какой-то эффект еще оставался.
Дома Вадим неожиданно вспомнил о грибном супе, но он уже переоделся и идти никуда не хотел. Суп отменяется до следующего раза. Да и аппетита особо не было. Кофе уже варился на плите и был сейчас очень необходим организму.
Завалившись на бок Вадим открыл ноутбук и увидел, что на электронную почту пришло письмо. Отправителем оказался пользователь под именем «Coroner19.62». Текст заголовка был хоть и не угрожающим, но в свете последних событий звучал не очень радостно: «Наконец-то я нашла тебя, Вадим Верстаков!».
Последние комментарии
20 часов 43 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 9 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад
2 дней 23 часов назад