Катарсис [Виктория Скуратова] (fb2) читать онлайн

Виктория Скуратова Катарсис

— Сегодня, — шепотом произнесла она и, немного погодя, снова повторила, но уже уверенней и громче. — Сегодня. Да, пожалуй, сегодня. Именно сегодня это произойдет.

С этим незатейливым монологом, не прекращающимся ни на секунду, она натянула на остроконечные плечи кардиган и выползла из подсобки, неуклюже скользя глазами по плиточному полу. Июньское утро выдалось прохладным, и посетителей в магазине было немного. Как всегда, женщины. Они сонливо блуждали по рядам с одеждой, зевали, издавая звук, напоминающий отрыжку, поднимали по очереди мешки под глазами и смотрели на вещи, воображая, как они легли бы на их добротные, искаженные светом тела.

Она спряталась в груде одежды, накиданной посетителями после примерки, медленно ее выворачивала и обдумывала планы на вечер.

Входная дверь со звоночком опасливо открылась, и на пороге встал мужчина. Она слышала, как он пробежал глазами по вешалкам, выискивая нужную тряпку, как неуверенно вошел вовнутрь и зашагал в ее сторону.

— Вы мне не поможете? — спросил он, массируя подушечками пальцев свою потасканную кепку.

— Что-то конкретное ищете? — ответила она, не поднимая на него головы и продолжая застегивать пуговицы на платье.

— Думаю, что нет. Мне надо купить подарок сестре, но я даже не представляю, что бы ей могло понравиться.

— Сколько ей лет?

— Восемнадцать, — весело сказал он, и она точно была уверена, как дрожащая улыбка искривила его лицо. — Только школу закончила, а вчера написала последний экзамен. Она умница. Уверен, сдала на отлично. Потому хочу ей что-то в подарок купить.

— Во что обычно одевается ваша сестра?

— Она модница. Часто носит юбки, платья, джинсы. О, и рубашки цветастые такие надевает. Кажется, они популярны сейчас.

— А обувь?

— В основном, кроссовки.

— Она предпочитает мешковатую одежду или в обтяжку?

— О, — неловко воскликнул мужчина, — даже не знаю. Когда как.

Она отложила блузку, смятую посетителем, как зловонный мусор, и повела мужчину к одной из вешалок. Показывая ему разноплановые платья и кофточки, она вертела головой по сторонам и выцепляла тусклыми глазами остальные вещи. На вопросы мужчины лишь качала головой.

— Не могу понять, что бы ей подошло, — говорил он рассеяно. — Вот эта блузка мне нравится, но какой размер выбрать?

— Какое у нее телосложение? — спросила она, разглядывая его тканевые сандалии.

— Она небольшая, худенькая, — замялся мужчина. — Примерно, как вы.

— Значит, тридцать второй.

— Вы уверены? А вдруг не подойдет?

— Вы сказали, что она примерно, как я. А я ношу тридцать второй размер.

— Понял. Значит, тридцать второй.

Он неторопливо осмотрел еще несколько платьев. Мычал, переминался с ноги на ногу и постоянно глядел в ее сторону. Если бы она взглянула хоть раз на его светлое лицо, то, возможно, догадалась, о чем он хотел ее попросить и как ему в этом можно было отказать. Но ее тяжелые веки и планы на вечер не позволяли ей поднять лица. Мужчина был лишним, а искусственный свет — слишком ярким.

— Можно вас попросить кое о чем?

Она навострилась и ясно ощутила, как заныло в груди.

— Все эти вещи очень красивы, но мне трудно представить, как они будут смотреться на сестре. Можно вас попросить… попросить о… если, конечно, это позволяется делать в вашем магазине. В общем, не могли бы вы померить пару вещей?

— Кажется, продавцам не разрешается мерить одежду.

— Кажется?

— Я так думаю.

— Померьте хотя бы эти два платья.

— Извините.

— Это не займет много времени.

— Не могу.

— Прошу вас. Вы бы мне очень помогли.

Она покачала головой.

— Анастасия, пожалуйста.

Он прочел на бейдже ее имя, а она, услышав его, произнесенное вслух ровным и мягким голосом, отвернулась к стенке, чтобы спрятать набежавшие на глаза слезы и чтобы попросить кого-то наверху подарить ей покой.

— Я оставлю положительный отзыв о вашей работе, — не унимался мужчина. — Не подумайте, что у меня есть иные цели. Мне просто надо понять, как эти вещи будут смотреться на сестре. Пожалуйста. Анастасия, вы бы очень помогли мне.

Не поворачиваясь к нему телом, она взяла из его рук несколько вещей и проскользнула к примерочным. Улыбка изуродовала его благодарное лицо; он сел в углу и принялся терпеливо ее ждать.

***

Вечером в городе было душно, пыльно и многолюдно. После работы она не зашла по обыкновению в продуктовый магазин, не навестила бродячих кошек, спящих в тени за полицейским участком, не заглянула в библиотеку, чтобы оценить новые поступления. Она плелась домой. И впервые, за долгое время, оглядывалась по сторонам и смотрела проходящим мимо людям в лицо, прощаясь с ними навсегда. Или хотя бы на какое-то время. К своему сожалению, она знала, почему у нее возникло желание, нет, скорее, решение попрощаться. Даже обманывать себя в этом не имело смысла, ведь за двадцать лет можно понять, что побуждает к действию. И в ее случае это был он. Этот утренний посетитель — мужчина со светлым лицом и волосами цвета осеннего листа, что весь пропах летом и дорожной пылью. До самого полудня она мерила для него одежду, а он все хвалил и восторгался, и постоянно называл ее по имени, делая осторожные комплименты. Этот приставучий мужчина рассказывал про себя, о своей семье, о поездках и о другой ерунде, не заслуживавшей внимания, и смотрел на нее, терпеливо ожидая, пока она ответит ему тем же. Но она держалась молча и отстраненно и, вероятно, выиграла их негласную битву, если не считать мгновения перед его уходом. Он накупил десяток вещей, вежливо попрощался и медленно побрел к выходу. Звоночек забренчал, и, выдохнув из груди застоялый воздух, она повернулась к стеллажу, чтобы спрятаться за ним. Но на мгновение — одно мгновение — поддавшись любопытству, мельком взглянула на дверь, как казалось ей, на спину мужчины, но встретилась с ним взглядом. Он стоял полубоком в дверях и улыбался ей, а она случайно ответила на его улыбку.

Это было мгновение, но ей казалось, что оно бесконечно повторялось. Одно и то же. Ее поворот головы. Его взгляд. Взаимные улыбки. Как глупо она все-таки поступила! Самолично зародила сомнение в этом дне и собственном плане. Но пусть, пусть будет это сомнение, оно все равно ничего не значит. А если и значит, то не изменит ее планов на вечер, потому что ей не впервой подавлять возникшие чувства и мысли. Ради этого она и решила по пути домой въедливо смотреть на всех, кто попадался ей на пути, чтобы исправить ошибку; чтобы избавиться от сомнений, надежд и страхов, смешав все в едино; чтобы забыть его взгляд.

Стрелка на часах показывала без десяти одиннадцать, когда она вернулась домой. Ее уставшее тело мгновенно повалилось на холодную постель. Непривычно ей было так долго ходить и смотреть на внешний мир. Хотелось спать, но закрывать глаза нельзя. Надо быть бодрой и рассудительной. Особенно сегодня, особенно сейчас. Лишь одним волевым настроем она заставила себя подняться с постели и сразу ее ровно застелить. Обошла два раза всю квартиру, убедившись в ее чистоте. Достала из комода несколько вещей и хотела уже вызывать такси, чтобы уехать в парк, в тот тихий уголок на экотропе, выбранной ею однажды на прогулке, но она помедлила.

— Устала, — прошептала она под нос, и голос в пустой квартире прозвучал, как заклинание. — Если сделаю сегодня, то завтра не наступит и, наконец-то, будет тихо, но тогда подумают, что мой поступок — спонтанность. Мол, устала, и потому-то все надоело. Может, оставить записку? Все разъяснить, чтобы лишнего не подумали? Ну уж нет. Нет. Пошлость какая. Фу! Точно без записки. Тогда завтра? Прямо с утра, после пробуждения, чтобы сразу поняли мою решимость. Да, так будет лучше. На ясную голову будет легче.

Она отложила вещи в угол, не раскладывая постель, сразу легла и погрузилась в долгий сон.

***

День. Лес. Пропитанная летним солнцем поляна. На ее окраине березы и мертвая тишина, поглощающая пение птиц и дыхание ветра. Вокруг люди. До ее нервного слуха доносится шепот их неважных слов, а зрение улавливает их размытые тела, без лиц и настроений. Она в отдалении от них, но в то же время часть их группы. Она ощущает знакомый дискомфорт, даже здесь — во сне. Ей хочется уйти, но сделать этого нельзя. Стоит и ждет. Стоит и ждет. Чего?

Наконец, из толпы выделяется силуэт. Она узнает его: этот тот мужчина, со светлым лицом и победоносной улыбкой. Он плавно приближается к ней, и губы его шевелятся. Глаза, которые она плохо запомнила, сияли, а левая рука крепко сжимала одну заманчивую вещь. О чем он говорит? Ей не разобрать, но это и не нужно. Она поняла его намерения сразу, лишь взглянув на его руки и улыбку. Он показывает ей револьвер, машет им пред лицом, как веером, и, не сказав слов прощаний, не искривив лица от тяжелого решения, надавливает холодное дуло в левый висок. Выстрел. Она точно видит, как его тело валится на землю… но нет. Вот он стоит пред ней, живой и праздный. Как всегда, торжественная улыбка на его лице, а рука протягивает ей оружие.

Конечно, она сомневается. Не только во сне, но и наяву. Это было бы настоящим лицемерием сказать, что решение далось ей легко и быстро. Несколько лет она обдумывала, предугадывала реакцию родных, коллег, бывших одноклассников, выбирала способы и места, общалась с выжившими в интернете и просто готовилась: выкидывала ненужные вещи, отдавала долги, уменьшала расходы и копила на кладбищенское место или хотя бы на кремацию. И когда делать стало нечего, а нежданные перемены не произошли, она начала жить одним днем, готовая вмиг расстаться с миром.

Исполнение затянулось до лета.

Взяв в руки револьвер, она знает, что эта проба станет кульминацией ее одинокой жизни. Она выстрелит сейчас, во сне, и наяву, на утро с холодной, но отдохнувшей душой поедет в лес, чтобы остаться в нем навсегда. Лес — хорошее место для уединения, а лето — приятное время для ухода.

Когда прозвучал выстрел, время поползло.

Она стоит на месте, но взор ее обращен вокруг себя, как будто смотреть на себя ей позволили чужими глазами — как будто глазами мухи или назойливой пчелы. Пуля летит медленно, и с ее приближением на правом виске бесится жилка, предчувствуя скорую беду. Она ясно видит и ощущает, как стальной кончик лижет маленький участок кожи и начинает прогрызать в нем дыру, словно насекомое, выискивающее путь из-под земли. Брызжет кровь. Кожа, мясо, кости раздробляются. Жгучая боль не прекращается и только возрастает, когда пуля выползает из расквашенного мозга и начинает прорывать путь к выходу, к левому виску. Высвободившись из бренной головы, она влетает в ствол березы, а женское тело медленно валится к земле.

Нет. Снова она берет в руки револьвер, перекладывает в правую руку, заносит вверх и целится в висок. Выстрел. Та же пуля. Те же действия. Та же невыносимая боль. И улыбка, сопровождающая смерть от начала до конца. Алый цвет окрашивает лес, выстрелы наполняют его душу. Это место больше не приятный и мирный уголок, где хочется навсегда заснуть. Это место казни, где каждый ждет своей очереди.

Она падает на мертвую землю, но сразу поднимается и снова берет в руки револьвер.

Сколько она стреляет? Сколько падает и глядит в последний раз на окружающих людей, бесчувственных к ней точно так же, как и она к ним? Сколько умирает? Сколько это будет продолжаться? Сколько?

Ноет грудь, тяжелеют веки. Она не выдерживает и хочет уйти, закончить эту вакханалию, но не может. Раз за разом смерть обнимает ее исхудавшее тело и танцует с ней круг, чтобы вдоволь дать ей насладиться собою. Никто не вмешивается, не препятствует. Отстраненно смотрят, ждут а он… он улыбается, как будто убивать себя в непрерывном танце смерти — в порядке вещей или даже прерогатива, удел избранных. Так, может, надо перетерпеть?

Он снова подходит к ней и кладет в руку револьвер. Она снова берет его и целится в висок. Однако на мгновение, одно мгновение, собственным взором, не принадлежащим никому, она смотрит в его глаза, чтобы найти в них ответ. В серо-зеленых зеркалах отражается ее изможденное лицо и тело. Как жаль себя! Усталая, нервная, испуганная. Совершенно одна, без защиты, поддержки и помощи. Привычный портрет всегда ужасал ее наяву. Его хотелось спрятать и забыть, но сейчас, во сне, ей стало жаль себя. Впервые жаль себя. И она подумала, что ее незаслуженно обидели и наказали и что никому не вздумается за нее заступиться. Конечно же, кроме нее самой.

Она не стреляет в себя, и на мужском лице еще ярче сияет улыбка. Револьвер падает из ее еще слабых рук. Она отворачивается от толпы, праздно глядящей на нее, плачет и уходит.

***

Дверь приоткрылась, зазвенел колокольчик, и вчерашний посетитель, единственный мужчина за целый день, вошел в магазин. Минуты две он осматривал помещение и, не найдя нужную, возможно, хорошо спрятавшуюся фигуру, подошел к кассиру.

— Доброе утро. Я вчера у вас был, и меня консультировала молодая девушка, по имени Анастасия, — рукой он помахал по воздуху, — примерно, такого роста, с темными волосами. Она сегодня работает?

— Здравствуйте! К сожалению, нет. Вы разминулись с ней, она была здесь до вашего прихода.

— Она вернется? Сколько ее подождать?

— Она подала заявление на увольнение. А что-то случилось? Вы чем-то недовольны? Возможно, я бы могла вам помочь?

— О, нет-нет. Все хорошо. Просто я хотел кое-что у нее уточнить… жаль, что она увольняется. Вы не знаете из-за чего?

— Не успела поинтересоваться, — сказала кассирша, наконец, вспомнив, что он вчера приходил. — Но если вам очень хочется у нее кое-что уточнить, то я могу посмотреть расписание ее выходов. Две недели она точно должна отработать.

Мужчина завертел головой, и кассирша достала из ящика листок.

— Так-с, Настя-Настя-Настя, — шептала она в поисках нужной фамилии. — А вот! На этой неделе выйдет шестого, седьмого и десятого.

— То есть, завтра она будет?

— Да. После обеда.

Мужчина горячо ее поблагодарил и вышел из магазина с приятным томлением внутри. Не успел он сделать и десяти шагов, как его похлопали по плечу. Повернувшись, он увидел ее.

— Вы заняты? Может, выпьем кофе?

Сначала мужчина в недоумении глядел на нее. Было непонятно, что больше его удивило: ее внезапное появление или же ее прямой, с напускной уверенностью, взгляд. Но тратить время не раздумывания он не стал, повернулся к ней всем корпусом и широко улыбнулся.

— Конечно же, выпьем. Только я угощаю, хорошо? Мне же надо вас отблагодарить за вчерашнюю помощь.

— Договорились.

— Я очень рад, что мы снова увиделись, Анастасия. Я вас сейчас искал.

— Правда? Для чего?

— Чтобы угостить кофе.

— А как вас зовут?

— Семен. Вы сегодня в хорошем настроении? Или мне кажется?

Она улыбнулась и ответила:

— Теперь в хорошем.