О любви и не только [Людмила Каштанова] (fb2) читать онлайн

Людмила Каштанова О любви и не только

Баба Шура

He хотела баба Шура, умирать со своей тайной. Хранила её ото всех, мучаясь и страдая. Когда ей было уже за 80 лет — стала прибаливать. То спину скрутит, то сердце кольнет, а то и просто нездоровится. И лежит она тогда день. Нету силы ни в руках, ни в ногах. Вот тут-то и начинают одолевать воспоминания и плохие, и хорошие. И только с Тишкой, с котом, советуется. Ну, кому же открыться, облегчить душу. А он лишь щурит свои желтые глаза и мурлыкает на своем кошачьем, подсказывает. Но баба Шура не догадывалась. Пока не догадывалась…

Жила она всю жизнь в красивом зеленом поселке, где дома ещё были с палисадниками, а в них цвели цветы прямо оранжереей под окнами. Родители её, тоже здесь родились. Выросли, полюбили друг друга, поженились. Построили дом, мечтали иметь много детишек. И Бог не обидел. Родилось у них четверо: две девочки и два мальчика. Шура была младшая. А когда выросла — все говорили: «Как же на мать похожа — копия Зинки». А мама и вправду была красавица. Много на нее ребят заглядывалось: и женатые глазели, втайне от жен. Высокая, статная, с черной упругой косой. А глазища синие-синие, как небо осеннее. Взглянет — аж, мороз по коже.

«Вот красотища!» — говорили бабы с завистью, оборачиваясь ей вслед. А мужа она выбрала по красоте не завидного, но зато работящего и понимающего. Верил он своей жене, понимая, что с такой красотой верность не каждой дается, а она была ему благодарна. И жили они душа в душу.

Так и шло время. Дети старшие выросли и разъехались, и Шура заканчивала школу. Уже скоро и женихаться начнет. Любила она ходить на речку, смотреть на воду. Сядет на берегу, обхватит коленки и смотрит, как водица бежит, переливается. А сама Шура — мечтает. Когда была поменьше, думала: «Вырасту — буду почтальоном! Вот как тетя Дуся с соседней улицы, буду приносить только хорошие весточки. Люди же всегда ждут писем, как баба Галя — всё ждет от сына, ну хоть бы пару слов написал, а он не пишет». А она, Шура, однажды принесет ей письмо и как закричит радостно: «Вам письмо от сына!» Бабуля от счастья начнет руками прихлопывать, слёзы вытирать — руки дрожат, не может конверт вскрыть. Шура и откроет, и почитает. А у сына всё хорошо, пишет: «Жди, мать, в гости». И подхватится, на радостях, баба Галя, забыв про больные ноги. Побежит в дом, и вынесет вот такую шоколадку! С размерами Шура никак не могла определиться. Ну, пусть будет побольше, радость-то большая.

Когда стала постарше, думала: «Выучусь на шофера, буду крутить баранку, и все будут говорить: «Смотрите — это же Шурка едет!» А она нажмет на тормоза, остановит машину и так снисходительно скажет: «Ну, давайте, прокачу!» Особенно будет злиться Петька-задавака. Все сядут, а он повернется и уйдет.

Много чего ей представлялось. Только не замечала, как родители стали стареть. Шура уже школу закончила, училась в техникуме, помогала маме по хозяйству. А потом бежала на свое любимое место на речку и снова мечтала: «Выйду замуж только за красивого, чтобы завидовали: вот Шура, сама красавица и мужа себе такого же выбрала».

Был у них в поселке такой красавчик. Девчонки за ним по пятам ходили. А Шура даже особых усилий не прикладывала: только взглянет своими глазищами небесного цвета, так он и дар речи теряет. Ещё пару раз взглянула — и забыл он про всех своих девчонок. Только о ней одной и думает. А Шура ходит высокая, статная. Косу свою распустит, и глазища синие-синие. Глаз не отвести. Так они и поженились. Она лишь потом поняла — что не любила Фёдора, так звали мужа. Просто исполнилась её задумка. Родители его и её помогли купить дом, да так повезло — рядом с речкой. А тут недалеко и Шурино место, куда любила ходить и мечтать.

Уже прошло четыре года её замужества, но детей не было. А она очень хотела девочку, с такими же глазами и с косой до пояса: черной, упругой, как у них с мамой. А мужу — лишь бы она была рядом.

Выбирала время добежать до родителей. Вот уж год как отец слег и не вставал. Мама ещё держалась, но у Шуры наворачивались слезы, уходила с тяжелым сердцем. К весне отца не стало. Дом осиротел, и мамины глаза уже не были цвета неба, в них появилась тоска и печаль. А весна наступала, невзирая на людские беды и невзгоды. Яркие лучи заглядывали в окошки, таял последний снег. И вскоре лёд на реке тронулся.

Она любила смотреть на это мощное, серое движение глыб льда. Нагромождаясь друг на друга, с грохотом и треском, они плыли в мутной весенней воде, заставляя чувствовать мощь такой стихии и страх перед ней.

Однажды, придя на реку, Шура увидела на своем месте незнакомца. Он сидел, поддерживая рукой голову, был задумчив и не услышал, как она подошла. Уходить не хотелось и она, не ожидая от себя такой смелости, сказала:

— Здрастье. Вы сидите на моем месте, — и добавила — любимом.

Он обернулся. Внимательно посмотрел на нее и ответил:

Я подвинусь, садись рядом.

И она села. Как-то легко завязался разговор. Два часа пролетело незаметно. Звали его Тимур. Приехал к тёте, она одинокая, а ему её жалко. Шура слушала его, и так легко ей было, как будто знала его уже не одну жизнь. Просто когда-то расстались, а теперь встретились.

Красавцем он не был. Обычные черты лица. А душа её раскрылась, будто была она в клетке, а тут взяли да выпустили. И глаза заблестели, и щеки зарумянились. А он как-то очень буднично предложил:

А ты приходи завтра. Придешь?

Она, чуть заметно, кивнула и, не поворачиваясь, поспешила к дому.

Другая у Шуры складывалась жизнь, не как у родителей. Полюбила она Тимура. Полюбила его, может, за молчаливость, а, может, что не уделял ей столько времени и нежных слов не говорил. Но, главное, что любила она. А он, как будто, не замечал и красоты. Шуру это злило и ещё больше к нему тянуло. Вот от такой любви и родила она сына. Как же муж Федор был рад: на руках её носил, всё сам делал. Берег её. А когда забрал из роддома, всем соседям и прохожим кричал: «У меня сын!»

А у Шуры на душе так горестно было. Стыдно перед мужем. Мама ещё успела понянчить внука, глядела на нее своими грустными глазами и, казалось, сейчас спросит: «От кого же ты родила, дочка? Это же сынок не Федора».

…Мальчик рос, муж был горд и счастлив. А Тимур, узнав о сыне, уехал. Любил он другую женщину, с чужим ребенком. Не мог её забыть.

Шура тосковала и плакала ночами, понимая, что надо смириться и жить дальше. А работала она в районном ЗАГСе, расписывала молодоженов, произносила торжественные речи. Звучал марш Мендельсона. Работа ей нравилась, а чувства со временем притупились. Заботливый Федор рядом, сын уже в школе учится. Уедет он потом далеко от родных мест, и не будет ей писать писем, всё, как у той бабы Гали.

И спустя годы, когда не станет ее Федора (сгорит он от тяжелой болезни), останется она одна. Да и родных уже никого нету. Все на небесах. Ей в этом году исполнилось 85. Теперь она, постаревшая, и всё чаще вспоминает так быстро пролетевшую жизнь. Иногда заходит к ней молодая соседка Нина: то в магазин сходит, то кушать приготовит. Понравилась бабе Шуре эта Нина: улыбается, ямочки на щеках. И такая озорная у неё улыбка. И как-то сразу веселее в доме. А уж как кот Тишка её полюбил, всё в глаза заглядывал, как будто что-то сказать хотел, на своем кошачьем.

…Как-то ночью приснился бабе Шуре сон. Увидела она девочку, о которой мечтала в молодости: с синими глазами и упругой косой. Ходят они по летнему цветущему лугу и цветы в букет собирают, а она, девочка, всё её мамой зовет и такая умиротворенность у Шуры на душе, такая радость. Проснулась баба Шура и уже поняла, что скоро придет за ней смерть. Тут, поутру, забежала соседка Нина, молоко ей занесла. А кот как стал вокруг нее бегать, да громко мяукать, как будто ему на хвост наступили. А сам, то к Нине, то к бабе Шуре. И вот тут догадалась она, кому расскажет о своей тайне. Всё рассказала. Ничего не утаила. Очень жалела, что обманывала Федора, что сыну не сказала про настоящего отца. С камнем на душе и прожила свою жизнь. А теперь, вроде вот, перед добрым человеком покаялась, и стало легче. Только попросила, когда приедет сын — рассказать ему эту историю.

— Может и простит? Как ты, Нина, думаешь?

— Простит, простит. Это же всё-таки твой сын.

К вечеру бабы Шуры не стало. И душа её упокоилась. А уж перед Федором — там повинится.

Кота Тишку забрала добрая соседка Нина. Днем он сидит и смотрит на дом бабы Шуры, а вдруг она выйдет и позовет его домой.

Верина встреча

Сегодня у Веры было отличное настроение. Ей хотелось петь и даже танцевать. Она с удовольствием делала домашние дела, тихонько напевая мотив любимой песни. Глядя в окно, она улыбалась. Была зима, снег искрился серебром под зимним нещедрым солнцем, и Вера любовалась такой зимней сказкой. Ее немного пугала такая переменчивость настроения, оно несло и радость, и тревогу одновременно. И это настораживало. Но, взглянув на дочку Машку, игравшую с куклой, и как она грозилась поставить ее в угол за какую-то провинность, Вера улыбнулась. Всё хорошо.

Ближе к вечеру они уже погуляли на улице, покатались с горки на санках и такие веселые и счастливые вернулись домой. Вера была замужем уже шесть лет. Родных у нее никого не было. Воспитывала её тётка, мамина сестра. Тётка, не мама, но Вера покладистая, не обидчивая и тётя для нее была родным человеком. Жили они в небольшом городке. Когда Вере исполнилось 15 лет, она влюбилась. Высокий, кареглазый парень, он еще не знал, что Вера думает о нем, ищет как бы случайных встреч с ним, а сама при этом прячет глаза и щёки так краснеют, как маки на лугу. А он лишь ей улыбается. Звали его Тимофей. Она его про себя называла Тимоша.

Вера уже заканчивала школу, когда они начали встречаться. И такая у них любовь была, не могли друг без друга. Тётка всё выспрашивала, что да как, предупреждала, смотри, чтобы не обманул, не опозорил. Да он и не опозорил, всё произошло по согласию и по любви, да разве тётки признаешься.

Забрали Тимофея в армию на службу весной. Как же Вера горевала, письма писала. Каждый день считала дни, когда он вернется. Но большая любовь всегда испытывает на прочность. После армии он не вернулся домой, уехал с другом в другой город. Письма приходили всё реже, а потом он вообще перестал писать. Всё банально: встретил другую, женился. А Вера носила свою боль в сердце, никто и ничто ей не мило было. Стал за ней ухаживать соседский парень. Тётка говорила: «Выходи за него замуж, а то в девках останешься».

Вышла Вера за Диму (так звали его) не по любви, а от отчаяния и тоски. Через год родилась Машка. Забот прибавилось. Муж оказался ленивым да еще и ревностью замучил. Знал он про её любовь с Тимофеем. Потом муж стал выпивать, да и руку поднимать на неё. А она всё терпела, кому пожалуешься. Тётка умерла, сгорела от тяжелой болезни очень быстро. Вот и осталась она совсем без родни. Слава Богу, Машенька радовала. За окном уже сгустились сумерки, а мужа всё не было.

— Опять придет злой и нетрезвый, — думала Вера. И ей так стало не по себе. И не успев больше ничего подумать, как открылась дверь, и не вошел, а ввалился пьяный, еле державшийся на ногах, муж Дима. Он сразу набросился на нее с кулаками и, сбив с ног, пинал ногами. Лицо звериное, нечеловеческое. Мужчины не бьют так своих женщин, мать своих детей, а такого трудно назвать человеком. А она не могла защищаться, сжавшись в маленький комочек, ей так хотелось стать совсем маленькой, чтобы не чувствовать свою беззащитность, свое унижение и эту боль. В голове, как в тумане, пульсировала одна мысль: «Сегодня он меня убьет».

Спас неожиданный стук в дверь, стучали громко и настойчиво:

— Димон, открывай, пошли, у нас еще осталось, допьем.

Муж оглянулся на дверь, взглянул на жену, хотел еще раз ударить, но чего-то передумал. Качнувшись, открыл ногой дверь. На нее пахнуло свежим морозным воздухом. Глубоко вздохнув, в голове немного прояснилось и сразу, стремительно пришло решение: «Сегодня или никогда».

С большим трудом поднявшись, так как болело всё тело, покачиваясь, она заглянула в комнату дочки. Та стояла бледная, с мокрыми от слёз глазами и всё шептала: «Мама, мама, мамочка».

Подойдя ближе, Вера увидела, игрушки у Маши были мокрые, а на полу виднелась небольшая лужица. И такая боль пронзила её сердце от жалости к этой маленькой напуганной крохе. Вера быстро достала документы, собрала самые необходимые вещи. Денег было немного, но сейчас это меньше всего волновало ее. Одела как можно теплее Машеньку, и они быстро вышли на улицу. «Только бы успеть», — вот что ее сейчас волновало, чтобы он не вернулся и не стал ее искать. А он и не думал возвращаться. С Вованом они допили спиртное и завалились спать. А Вера бежала по пустующей улице, держа крепко за руку свою пятилетнюю дочурку. Нужно было добраться до станции. Силы понемногу покидали ее, и она уже шла, не бежала. Как вдруг, обернувшись, увидела фары приближающейся машины. Встав среди дороги подняла руку, прося и умоляя про себя, чтобы этот человек остановил машину.

Ей повезло, мужчина вначале попытался на нее накричать, но понял, что женщина в беде и ей нужна помощь. А она уже стояла возле машины, несвязно, сбивчиво от волнения просила:

— Нас до станции, до станции довезите, пожалуйста.

…Подойдя к кассе, Вера спросила билет на поезд дальнего следования, а сама в душе боялась, что скажут: «Будет только завтра». Но и здесь ей повезло. Через час прибудет поезд. Стоянка всего три минуты.

— Билет будете брать?

— До конечной, — попросила Вера и вздохнула с облегчением.

— До конечной, так до конечной, — улыбнулась кассирша и протянула ей билет.

Этот билет она сохранит за свою решительность и смелость начать новую жизнь, а может даже и спасти её. А сама всё боялась, как бы успеть, не пропустить вагон. Всего-то три минуты и этот час длился для неё так долго, она с опаской поглядывала на вокзальные двери. Казалось, вот сейчас появится её муж и её знобило от страха и боли.

За 20 минут до прибытия они с Машей вышли на перрон. И вот, наконец, поезд. Пятый вагон. Ей не пришлось бегать, искать, он остановился прямо возле них. Ее попутчицей оказалась бабушка Настя (они сразу познакомились) с добрыми, голубыми глазами, яркие, не потерявшие своей голубизны. Такие бывают у людей с добрым сердцем. Морщинки бороздили её худощавое лицо, руки, огрубевшие, с большими венами от тяжелой работы. Такая маленькая, худенькая, но Вере с ней стало спокойно. Машеньку она уложила, как только тронулся поезд. Та сразу же уснула. А Вере было больно пошевельнуться, болело всё тело, и она сдерживалась, чтобы не заплакать.

Баба Настя наблюдала за ней, тихонько вздыхала, понимая, что эта молодая женщина не просто оказалась её попутчицей.

Утром, когда они с Машей проснулись, на столике уже был чай в красивых подстаканниках, домашние блинчики, котлеты, от запаха которых текли слюнки.

— Ну, девочки, давайте завтракать. Ехать нам еще долго, а покушаем, так веселее будет.

Баба Настя не спрашивала ни о чем, понимала: захочет — расскажет сама. И Вера рассказала. И про Тимофея, что любит его до сих пор; и про своё неудачное замужество; и почему ей пришлось бежать из дома.

— Бедная ты, бедная. Столько уже натерпелась, — думала баба Настя. — Нужно тебе помочь. — Послушай меня, детка, а давай-ка со мной поедешь. Посёлок наш небольшой, но люди у нас хорошие. А профессия у тебя есть какая?

— Я — парикмахер, училась, а потом работала. Мне нравится моя работа.

— Вот и хорошо. А с жильем я тебе помогу. Была у меня подруга, продружили мы с ней очень долго, всегда друг другу помогали и выручали. Детей у неё не было, жила одна. А недавно её не стало: годы да болезни, вот и нет моей подруги. А свой дом она завещала мне. Вот и стоит, ждет своего хозяина. Вот ты в нем и поселишься. Ну, как, согласна?

Вера не могла поверить такой удаче:

— Конечно, согласна.

Через два дня они прибыли на бабушкину станцию. Встречал её племянник, розовощёкий, здоровяк, на старенькой машине. Вере дом понравился. Окна были большие, и, зайдя в дом, она почувствовала, что он примет её, как хозяйку. Здесь было уютно и спокойно.

— Ну, как, нравится? — спросила баба Настя.

— Очень, очень нравится.

И зажили они с Машкой. Она старалась не вспоминать прошлое, а скорее забыть. На работу Вера устроилась в райцентр, Маша в садике. Работа Вере нравилась. И люди были не злые, улыбались. Появились свои клиенты. С бабой Настей они очень подружились. Вера ей помогала по хозяйству, а летом в огороде. Как-то бабушка приболела, лежала с высокой температурой. И когда пришла Вера, стала рассказывать ей, что живет у них в поселке молодой мужчина, но он калека. Ходить он может, но видит плохо, и лицо сильно обгорело при пожаре. Он почти никогда не выходит из дома.

— Жена его бросила. Его друг, наш местный, привез его к нам, купили домик. Сейчас он напоминает мне моего сына. Хотя лицо изуродовано, но характером, разговорами, такой же добрый. И, главное, не озлобился. Я не могу сегодня к нему сходить, так ты, Вера, зайди в магазин, купи продукты, отнеси ему, он будет ждать, привык он ко мне и ни с кем больше не общается.

— Конечно, конечно, я схожу, только скажите адрес.

Набрав продуктов, Вера поспешила к дому, где жил бабушкин знакомый. Она даже немного побаивалась его увидеть. Наверное, сильно пострадал, раз сторониться людей. Дверь была не заперта, и она вошла не постучавшись. За столом сидел молодой мужчина. Лица она не видела. Он сидел, наклонившись, пытаясь что-то отремонтировать.

— Здрасьте, — сказала Вера. — Я вот от бабы Насти Вам продукты принесла.

Он даже не поднял голову:

— Положи вот там, на кухне.

Вера вздрогнула, голос был такой знакомый, где она его могла слышать? Сделав вид, что не расслышала, переспросила еще:

— Так куда положить продукты?

Он приподнял голову и посмотрел на нее, едва различая силуэт:

— Там, на кухне, оставь.

Всё было знакомо ей в этом человеке, волосы, движения, поворот головы, руки, голос. Она так и стояла, не могла поверить, такого не может быть!

— Тимофей, — очень робко спросила она.

Он резко встал, такой же высокий, стройный, но вот лицо, глаза…

— Вы кто?

Вера бросила сумки:

— Тимофей, это я, Вера. Ты помнишь меня?

— Вера? — Он стал такой растерянный, засмущавшийся. — Ты откуда здесь?

А она уже обнимала его, вдыхала его запах. И слёзы текли по её лицу, как два ручейка. И та боль, которую она носила столько лет, уходила, уплывала со слезами.

— Вера, прости, — он тоже не мог поверить, что она здесь, сейчас с ним. — Ведь я всё время помнил о тебе, думал, если вернусь — не простишь. А потом я стал вот таким…

А она не могла от него оторваться. Так и стояли они, обнявшись, не веря своему счастью. И будут жить они долго и счастливо. Родят двух прекрасных сыновей. Глаза ему подлечат, а лицо… Ну, что лицо? «С лица воды не пить», — как говорят в народе. Была бы душа да любящие сердца. А это теперь у них никому не отобрать. Такая судьба.

Желтоликая луна

Ночи, и частенько бессонные, с тысячами мыслей, которые днем где-то прячутся в глубине подсознания, а ночью — будто бы настал их час, — выползают из каких-то глубин, до мельчайших подробностей, и точат, точат твою память, всплывают события, о которых уже не хочется никогда вспоминать. А уж тем более, ночью, когда стараешься изо всех сил уснуть, но они как паразиты тревожат, вызывая беспокойство усталой души. И ты встаешь, идешь к окну, как будто бы оно имеет какую-то связь с твоим прошлым и сглаживает те ощущения, которые хочется стряхнуть с себя и забыть. Долго смотришь в темное небо, беззвучно произнося слова, которые днем не имели бы для тебя никакого смысла. Иногда из-за туч появляется нависшая луна, подмигивая тебе желтым оком. Держись, человек, ты — частичка Вселенной, и я тоже принимаю участие в твоей жизни. Влияю на твое настроение: встанешь ли ты утром бодрым, или, как сейчас, будешь стоять у окна, а утром — разбитый, с опухшими глазами, станешь ругать и эту ночь, и луну, которая нагло заглядывала в твое окно. Но таких мыслей не было у этой женщины — уже далеко не молодой и не умеющей рассуждать о великой Вселенной и о влиянии луны на судьбы людей. Ей тоже не спалось, и в такие ночи она вставала, открывала окно пошире, если позволяли сезон и погода, и, облокотившись на подоконник, вглядывалась в эту тягучую темень. Её подслеповатые глаза почти не различали стволы деревьев и стоящих неподалеку многоэтажек. Но в некоторых домах горел свет, люди тоже где-то не спали по каким-то причинам, ее это почему-то радовало. Ну, совсем чуть-чуть. Ее маленькие и тоненькие ноги уже чувствовали холод. Ночной прохладный воздух наполнил комнату, и по ее исхудавшему тельцу пробегала дрожь, но старушка не уходила. Эта темнота чем-то манила и пугала одновременно. Казалось, сейчас что-то произойдет из ряда вон выходящее. Но только где-то далеко лаяла собака отрывисто и зло. Женщина уже окончательно замерзла, но продолжала стоять лишь для того, чтобы потом почувствовать наслаждение от теплого толстого одеяла, под которым её почти не было видно, ведь оно ее так заботливо согревало, покрывая своим теплом. Будильник, отсчитывающий секунды и минуты, был для нее живым существом, стоял на старенькой тумбочке и создавал атмосферу уюта.

Скрипучая железная кровать… Она помнила ее еще молодой, полной сил. Все эти положительные мелочи были для нее радостью бытия. Отойдя от окна, она тихонько мелкими шажками, двигалась к кровати. Застиранная, старая ночная рубашка не облегала её тело, она висела на ней мешком, но она ее очень любила, и ей совсем не хотелось никакой другой, потому что эта уже срослась с ней и чувствовала она себя в ней комфортно, а заменить — это как бы предать старого друга.

Седые волосы были мягкие и тонкие, как у ребенка, и, выходя куда-то, она их стеснялась, прически не получалось и при малейшем дуновении ветра они разлетались, как одуванчик. Сейчас её уже не волновали прическа и внешний вид, ни её руки, которые иногда она все-таки пристально рассматривала, лёжа в постели. Ей некуда было спешить, некому было готовить завтрак, даже если бы и было кому, то силы её были совсем невелики и, чтобы досадить самой себе, она начинала себя рассматривать. Вначале руки. Она помнила их изящество и тонкость кистей, длинные фаланги пальцев — как будто продолжение её чувственности и эмоций. Она поднимала их и опускала, как раненая птица, которая пытается взлететь и не может. Всматривалась в эти морщинистые узловатые конечности (так она их теперь называла), оттягивала кожу, которая не пыталась сопротивляться и если бы чуть поднапрячься, то, наверное, её можно было стянуть, такая она была податливая. С отчаянием старушка переводила взгляд на свое тело. Кто смиряется, как оно стареет? О, эти ноги — длинные и упругие, они не знали усталости, их так любили целовать мужчины, а теперь это напоминало две высохшие палки, без мышц, с крючковатыми пальцами. А руки уже поднимались выше к груди, нащупывали какие-то пустые мешочки. Куда делась ее налитая, как спелое яблоко, красивая грудь? И она с отчаянием одергивала руки. Ну, уж ниже талии она и трогать не будет, зная, что там отвисшая старая задница с дряблой кожей.

Такие обследования тела были редкими. Она и так его знала и видела, как её тело готовится, не спрося её, уйти в другой мир. Иногда она подходила к иконам и молилась, прося прощение за несмирение и неприятие такой старости. Ведь Богу нужна душа, а не морщинки, которые не пощадили и её лица тоже, изуродовав его вдоль и поперек. У зеркала она почти никогда не задерживалась, а если и случалось, то не сразу смотрела на себя. Там была другая женщина, которую ей не хотелось знать и видеть, от нее прежней ничего уже не было. Что такое время, откуда оно приходит и куда уходит, сметая всё на своем пути, меняя до неузнаваемости? А, главное, зачем? И снова её тянуло к окну, где уже близился рассвет и розоватые тени прочертили темное небо. Она садилась, вытягивала руки, кому-то невидимому, может, надеясь исправить непоправимое. Нет, не надеясь, а мечтая, её мозг еще мог мечтать. Вспоминая себя молодой, задорной, веселой. И в ушах слышались те давние слова: «Женщина, Вы так прекрасны!» Ну, почему нельзя умереть молодыми, нет, то есть старыми, но не состарившимися. Эти мысли её утомили, ей захотелось прилечь. Маленькие тонкие ручки приподняли одеяло, и она неуклюже прилегла на край кровати. Уже совсем рассвело. А ей уже снился сон, из которого ей не захочется уходить. Большой шумный город, вечерние красивые огни, она идет с молодым красивым мужчиной, и ее сердечко стучит, учащая удары. У нее любовь и ее тоже любят, она там счастлива.

А народ уже просыпался, начинался новый день. День для тех, кто спал и выспался, не рассматривал свое состарившееся тело, но время караулит всех. И однажды ты тоже подойдешь к окну и ваши взгляды встретятся: её — желтоликий и насмешливый, из того необъятного и непознанного мира, и ваш — тревожный и озабоченный. Вы не услышите и не скажете ничего, но с каждым взглядом в это далекое и темное небо всё больше будет появляться мыслей о той неизбежности и быстротечности времени, которое нас так меняет. А луна еще больше напускает таинственности, смотря свысока желтым глазом: «Я с тобой буду всегда, человек. Всегда».

Наши врачеватели

Случился это спор весной, не ранней, а когда в лесу уже не было снега, и лес просыпался от долгого зимнего сна. Набухшие почки на деревьях уже показали свои нежные зеленые листочки. Молодая трава украшала зелёным ковром пригорки и сам лес. Щебетание птиц было таким радостным и шумным, они старались понравиться друг другу, чтобы потом обзавестись семьями. Время уже было к полудню, как вдруг стройная высокая ель, у которой на лохматых и пушистых ветках красовались шишки, чуть подёрнутые красноватой краской, вдруг во всеуслышание заявила:

— Я хочу, чтобы вы все знали, что в лесу я самая главная, всегда зелёная и люди меня выбирают к себе домой на самый любимый праздник. Наряжают красивыми игрушками, водят хороводы вокруг меня. Я радую всех: и детей, и взрослых.

Но тут возмутилась сосна:

— Как это ты — главная? Я тоже зеленая, стройная. Приношу людям много пользы. Лечу бронхиты, заболевания лёгких, моя хвоя лечебная, моим сосновым воздухом люди лечатся. А как любил рисовать меня художник Шишкин! Вот знаменитая картина «Утро в сосновом лесу», которая находится в Третьяковской галерее. «Сосна на песке», «Вечер», картина «Опушка леса», да их много живописных полотен. Рисовал меня не только Шишкин, но и многие другие художники.

Пока все слушают сосну, мы немного отвлечёмся. Каждое дерево имеет своё биополе, представляя собой свечение в форме правильного кольца, оказывающее особое воздействие на биополе человека, способного подпитывать и стимулировать жизненную энергию людей. У каждого из нас есть свой природный покровитель — дерево по знаку зодиака. Дата рождения связана с определенным деревом, общаясь с ним, человек может восстанавливать свои силы. Существует гороскоп друидов. Это жрецы, жили они в лесах, занимались врачеванием, общением с Богами, предсказателями. Гороскоп друидов — древний, ему более двух тысяч лет.

Сосна хотела еще что-то сказать, но недалеко стоявший дуб, подал зычный, громкий голос:

— Это кто тут красивые и главные? Это про меня слагают песни. И даже великий поэт Пушкин посвятил мне строки известного стихотворения «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…» Я всегда присутствую в сказках, в былинах русского народа. Я — великан, я — богатырь и великий художник Шишкин тоже нарисовал картину «Мордвинские дубы» и висит она в Государственном русском Музее, в Санкт-Петербурге. А дубы эти находятся в пригороде Петербурга. Стоят до сих пор, мои родственники, с мощными стволами и огромными кронами. Моя древесина знаменита по всему миру. Я самое дорогое дерево в этом лесу, — и, важно приподняв мощные ветви, он замолчал.

Рекордсмен долголетия… Дубы стоят по 800 лет, а некоторые породы до 2 тысяч лет. Только осина не вступила в этот спор: она знала за собой хорошее, и плохое. У людей, если не складывалась жизнь, говорили: «Эх, судьба моя, как осина горькая». А ей обидно было, у нее тоже много полезных качеств есть. В осине, например, никогда не заводится плесень. Ею лечат позвоночник, желудочно-кишечный тракт, а уж про осиновый кол, применяемый в старину к людям, связанным с нечистой силой, то ей даже было страшно думать. Осина очень любила свои серебристые листочки, которые переливались на солнце, заигрывая с ветром-проказником. И тоже считала себя красивой, но никому об этом говорить не стала.

Клён, любитель соседствовать с лиственными и смешанными породами деревьев, юношеским баском, не очень смело, заговорил:

— А вы знаете, как ценится мёд от моих цветков? А мой сок какой лечебный! И еще я лечу цингу и боли в пояснице. А мой лист кленовый является эмблемой на Государственном флаге Канады. А настоями и отварами люди лечат желтуху, почки, мои листья прикладывают к ранам и язвам. И про меня тоже сочиняют песни лирические: «Кленовый лист, кленовый лист, ты мне среди зимы приснись. Рыжий лист, кленовый», — и засмущавшись, он замолчал.

И тут подала голос берёза с тонким стройным станом. Молоденькие, чуть заметные листочки украшали эту белоствольную красавицу:

— Я — любимое дерево русского народа, олицетворяющее его душу. Я — дерево необыкновенной доброты. Меня еще называют деревом жизни. Из моей древесины делали колыбели для новорожденных, чтобы у них был хороший спокойный сон.

Символически и магически берёза фигурирует, как защита против несчастий, исцеляющая при заклятиях, направленных на неурожай. Когда люди, придя в лес, хотят написать послание хозяину леса, то пишут на кусочке бересты или на листочке. И послание будет обязательно замечено.

— А мой сок тоже очень полезный, — повернувшись ветками к клёну, сказала берёза.

И как же ей не сказать про свои серёжки, которыми она очень гордилась и они её еще больше украшали. Ну, а про берёзовые веники она даже и говорить не будет, про них знают все, какие они лечебные и как люди любят их применять в банях. Она еще рассказала про свои берёзовые почки и молодые листочки, от чего они лечат.

А на полянке в лесу росла большая раскидистая липа. Была она уже немолодым деревом. Слушала она своих соседей очень внимательно, никого не осуждала и даже радовалась, что они столько пользы приносят людям. Она тоже могла бы много о себе рассказать, но в этот день ей не хотелось вести разговоры и споры.

— Еще будет им время узнать, какое я дерево. Вот у древних греков я считалась символом супружеской любви, у славян — символом женственности, мягкости и отождествлялась я с богиней Любви и Красоты — Ладой. На липовых досках писали иконы.

По народным христианским поверьям это — священное дерево неоднократно давало приют спускавшейся с небес Богородице. Поэтому считается, что в липу никогда не бьёт молния. Она тоже думала, что все должны знать, про её знаменитый липовый мёд и лечебный чай из пахучих цветков. Большие старые липы сажали вблизи церквей, монастырей и мечетей, точнее, наоборот, где росли липы, там ставили церкви или кресты. Липе нельзя приносить вред, так как Богородица может человека за это наказать.

Согласно исторически народным преданиям несправедливо осуждённый или оклеветанный человек, желая доказать, что был невиновен, сажал липу в землю вверх корнями, а ветками — в землю. В доказательство его невиновности, липа пускала ветви и листья прямо из корней.

Липа даже загордилась собой. Такой она себе значимой показалась…

А тут как-то неожиданно налетел на лес буйный ветер, раскачал верхушки деревьев. Стало шумно, и никто уже никого не слышал, тем более деревья не могли слышать, как внизу, у самой земли, между собой шептались ранние цветы. Сочевник весенний, яснотка, примула весенняя, кислица, звездчатка. Они шептались, но не ругались. У них было цветение, а цветение это же — любовь. У цветов тоже были лечебные свойства, но они про это не говорили, просто радовались весеннему солнцу, дождику, который прошёл ночью и напоил их досыта.

А сегодня, а может быть завтра, придёт человек в лес, будет бродить среди деревьев, дышать прекрасным воздухом, наслаждаться пением птиц и, услышав кукушку, загадает ей желание, сколько она ему годочков нагадает. А она будет стараться, а он уже и со счета собьется, а кукушка всё кукует: «Живи долго, человек!» Сорвет цветочек кислицу, скушает такой весенний витаминчик.

Приходят люди в лес и за берёзовым соком, и за еловыми и сосновыми шишками для лекарства. И заготовят берёзовых веников. За грибами да за ягодами. Всё, что дала природа — пользуются люди. В человеке должно происходить наполнение духовное, в том числе, и природой, музыкой. Любовью между мужчиной и женщиной, любовью к детям, к семье. Всё это приносит радость, наполняет духовностью.

…Незаметно подкралась ночь. Выглянула желтоликая луна из-за тёмных туч, осветила уже уснувший и притихший лес. А деревьям тоже снились сны, но они о них никому не рассказывали. Это была их тайна, какая-то своя мечта, которая может сбываться только во сне.

Город на Неве

Я столько времени ждала, чтобы снова попасть в этот чудесный, необыкновенный город по своей архитектуре, по своей положительной ауре. В общем, в первый приезд я почувствовала всей душой, что это мой город, и я когда-то здесь жила, ходила по этим улицам, любовалась Невой. В первый раз мы с дочкой попали туда очень необычно. Выпал такой случай, о нем уже многие знают, писали в местных газетах, показывали по телевидению. Моя Лена — дочка — попала случайно в программу «Скрытый миллионер». В общем, по приглашению Андрея, так зовут нашего участника передачи, мы оказались в Питере. Пробыли там неделю, это была осень, ноябрь. Впечатления, конечно, у нас остались потрясающие.

Когда мы собрались поехать во второй раз, помешала первая волна ковида, строжайшая, все её помнят, и вот, спустя год и взяв билеты за три месяца, мы с Леной боялись, чтобы нам ничего не помешало: ни болезнь, ни опять запреты в связи с пандемией. Но, ура, 14 мая 2021 года мы в 22.00 сидели в фирменном двухэтажном поезде «Москва-Петербург». Сам поезд № 26 поразил своим комфортом и уютом. В купе — светильники, ковровые дорожки, чистейшее постельное и как же нам здесь не попить чая в советских стаканах с серебряными подстаканниками? Хотя время уже было позднее, но от такого чаепития отказаться мы не могли.

В общем, 15 мая, в шесть утра, мы были на Московском вокзале в Питере. Питер встретил отличной погодой, ярким солнцем, множеством цветов и зелени. Взяли такси, у нас гостиница на Политехнической улице. Попасть в неё — это целая история. У Лены на телефоне была вся инструкция на заселение. Мы приехали около семи утра. Вход бесконтактный, то есть читаешь в телефоне куда зайти, возле ресепшен ищешь ячейку, где лежат ключи от номера, набираешь код ячейки, берешь ключи. Читаешь, какой у тебя этаж и номер апартаментов. Вот так мы и заселились, не увидев ни одного человека. Для меня это вообще было странно. Гостиница «Лойки-Арт» (Like-Apart) с длинными коридорами и множеством апартаментов. Тип квартирный. То есть кухня, плита и всё, что сюда прилагается. Единственное, что меня настораживало после пожара в Москве (как раз перед нашим отъездом горела гостиница, и на первых этажах были решетки и дети не могли выбраться), но, Слава Богу, там всё обошлось. У нас 4 этаж, ну, думаю, будем, если что, связывать простыни. Ну, это я так, на всякий случай.

В тот же день после завтрака мы с Леной были готовы к встрече с достопримечательностями северной культурной столицы. Посетили знаменитый Казанский Собор, преклонились пред известной иконой Казанской Божией Матери. Архитектура Собора поражает. Он был построен по проекту А.Воронихина для иконы. Она являлась святыней Дома Романовых. Ее привез на берега Невы еще Петр I. Постройка Собора длилась 10 лет.

После посещения Собора мы решили, что отправимся на прогулочном катере по Неве. Купили билеты на Невском проспекте, и пошли пешком до причала, где стоит памятник — скульптура «Медный всадник» (скажу вам, путь был не близким). Но нам было интересно, любовались архитектурными зданиями, рекой Невой. Прогулка на катере длилась 1 час 20 минут. Нева такая большая и широкая, очень полноводная, вливаясь в залив Балтийского моря, она опресняет часть залива. Когда плывешь на катере, такое впечатление, что весь город стоит на воде. Очень много мостов, и все они со своей историей. Проплывали под мостом, где когда-то лётчик Чкалов смог пролететь под одним из пролётов. Как он это мог сделать?

Конечно, интересно всё это видеть своими глазами, потому как описать всю красоту очень трудно.

Вечером того же дня мы еще сходили в парковую зону возле гостиницы. В общем, походили мы с дочкой в этот день 18 тысяч шагов. День был интересным и познавательным.

В этот день мы прошагали 17.400 шагов — 12 км.

16 мая. Утром мы, отдохнувшие, выспавшиеся, бодренькие встали, позавтракали. На каждый день мы составляли план, что нам посетить, какие места? У меня так и не проходило чувство, что я дома, хожу по родному городу, надеясь, а вдруг моё сознание что-то вспомнит. В каком веке я здесь жила, во времена Петра I или Екатерины II? Так, отвлеклась. Сегодня у нас запланирован Петергоф с его знаменитыми фонтанами. Экскурсионные билеты мы купили заранее. В прошлый приезд мы здесь были, но это была осень и мы ничего не посмотрели, всё было закрыто, и шёл дождь. А сегодня светит солнце, и скульптуры сияют сверкающей позолотой, а от фонтанов исходит прекрасная цветная радуга.

На экскурсию нам было отведено 4 часа. С гидом нам с дочкой не понравилось, почему-то стало неинтересно. И мы самостоятельно пошли осматривать территорию огромного парка с фонтанами, красивыми беседками, скульптурами, большим количеством бегающих белок, ручных. Есть там фонтан «Шутиха», который придумал и построил Петр I. Вдоль пешеходной дорожки сделано 300 маленьких фонтанчиков. Три раза в день их включают, и начинается такой внезапный дождь. Но сейчас туристы уже знают этот прикол с дождем, собираются в этом месте и когда включают, начинается забег, люди кричат, радуются. Моя Лена тоже бегала по дорожке, вымокла, но осталась довольна. А я всё сняла на видео.

Дошли мы до Финского залива. Красота необыкновенная. Конечно, сделали фото на память. Обойти весь парк даже за день нереально. Мы устали, но уходить не хотелось. Однако наше время вышло. Нас ждал автобус. Домой приехали в 19.30. Закончился еще один день с прекрасными впечатлениями.

В этот день мы находили 14 тысяч шагов (10 км.).

17 мая. Сегодня у нас по плану Воскресенский Новодевичий монастырь. Сейчас завтракаем и будем собираться, еще хотим попасть на Крестовский остров. Погода и сегодня нас радует, солнце и нет дождя. Но я таскаю все равно зонтик, а вдруг дождь, это же Питер?! Оказалось, что Новодевичий монастырь сейчас на реставрации. Так что мы посетили один действующий храм на территории и старинное Новодевичье кладбище, где похоронены петербургские знаменитости. Такое серое и мрачное. Мы посмотрели несколько захоронений и ушли. Погода радовала, и нам не хотелось бродить среди могил. Так что мы уже держали свой путь на знаменитый Крестовский остров. Остров-парк, площадь которого составляет 240 га. Еще в Писцовой книге XVI века упоминается остров с крестом на часовне, то есть его название возникло еще до основания Петербурга. Первым владельцем был губернатор А.Д.Меншиков. Конечно, это диво — парк и сколько нужно дней, чтобы всё посмотреть, я не знаю. На данный момент функционирует больше 50 аттракционов, в том числе, и американские крутые горки. Ух, нам с дочкой даже смотреть было страшно, а люди, которые катались, кричали громко от страха. Это, конечно, весело для смелых и отчаянных, а нам было и страшно, и интересно смотреть. Дошли мы до ресторана возле озера «Русская рыбалка». Там специально в загонах выращивают рыбу: карпа, стерлядь, осётра, форель. Можно заказать и вам с пылу с жару приготовят наисвежайшую закуску. Огромные осётры до 3 метров выращивают на заказ, цена, конечно, до 200 тысяч рублей. Если кому интересно, всё можно почитать и посмотреть в интернете. Покупали мы там себе покушать индийскую варёную кукурузу. Дочке понравилась, а мне — нет. Цена 150 рублей и она с каким-то неприятным привкусом. А я вспомнила свое детство, как мама варила нам, детям, кукурузу в большом чугунке, в русской печке. Только у нас ее называли кийки. Вот это было вкусно!

В этот день мы прошагали 19 тысяч шагов, это — 13 км.

Сегодня 18 мая. Решили сделать себе отдых до вечера. Вечером поедем на Дворцовую площадь смотреть вечернее представление музыкантов. Этот день, вернее вечер, нам запомнится надолго! Мы ходили по площади, она такая огромная, завораживающе красивая. Фотографировались, любовались зданиями Эрмитажа, слушали группу музыкантов. Рок-группа. Лене нравились песни, а я прослушала одну с удовольствием, моей молодости — «Трава у дома». А в это время со стороны уже надвигалась туча и хорошо, что мы успели спрятаться у стен Эрмитажа. Шел такой дождь, стеной, а гроза была страшная, и молнии сверкали по всему небу, во всех направлениях. Такую грозу я видела только в детстве, когда мама от страха брала нас, детей, и бежала к соседке. Та открывала подполье в доме и со своими детьми и нами пережидала грозу. Вот такую я и увидела в Питере. Мы стояли больше часа, наблюдая такую стихию. Небо темное. Молнии сверкают. Вода в Неве стала черной, волны бились о гранитный берег. Это мы увидели, когда уходили и когда дождь немного стих. Кое-как добежали до метро. А когда приехали к себе, в свой район, дождя уже не было. Вот такую природную стихию мы наблюдали.

Сегодня мы прошагали 9.400 шагов (7 км.).

19 мая. Сегодня прекрасный солнечный день. Санкт-Петербург нас с дочкой радует погодой. Выпив с утра бодрящего кофе и подзарядившись энергией, а заодно и настроением, мы вышли из гостиницы. Гостиница разделена на семь отсеков, наш — зеленый. Когда вечером зажигаются все цвета радуги, очень красиво. Было 11 утра. У нас сегодня по плану Государственный Русский музей. В сквере, напротив музея, памятник русскому поэту А.С.Пушкину. Конечно, сделали фото на память с поэтом. В самом музее можно ходить весь день, но посмотреть всё все равно невозможно. Картины великих, известных художников Ивана Шишкина, Виктора Васнецова, иконы Андрея Рублева. Некоторые картины я фотографировала и выставляла в интернет. Остается только поражаться и восхищаться талантом этих художников, смотришь на холсты, и, кажется, сейчас эти люди сойдут с полотен, они, как живые. Картина «Последний день Помпеи», «Тайная вечеря», портреты «Льва Толстого», «Петра I». Огромные залы, потолки в лепнине с позолотой,огромные золочёные люстры. Сохранившиеся до наших времён гарнитуры из мебели. Мы с Леной опять устали, но на этом наш день еще не закончился. Мы дошли до храма Спаса на Крови, но, к сожалению, в этот день там был выходной. Рядом — Михайловский парк. Мы там отдохнули, покушали мороженое — дорогое и невкусное. Потом прошли мимо Марсова поля и отправились в парк Летний сад. Парк был заложен по повелению Петра I в 1704 году, расположен в центральной части Петербурга. По воле Петра I — украшен множеством фонтанов.

Анна Ахматова в 1959 году посвятила стихотворение «Летний сад»:

Я к розам хочу, в тот единственный сад,

Где лучшая в мире стоит из оград…

Ограда построена в 1770 году по указу Екатерины II. Один из пролетов, по легенде, говорят, сделан из чистого золота, но никто еще его не нашел.

Александр Пушкин писал стихотворение:

Монсеньер француз убогой,

Чтоб не измучилось дитя,

Учил его всему шутя,

Не докучал моралью строгой,

Слегка за шалости бранил

И в Летний сад гулять водил.

Вот и мы погуляли по Летнему саду-парку.

В этот день мы прошагали 14,500 шагов (10 км).

20 мая. Сегодня у нас экскурсия в 12.05 в Кронштадт. Много слышала об этом городе. Город-крепость. В советское время он был закрыт, и попасть туда было трудно, но времена изменились, и мы на комфортабельном автобусе довольно быстро добрались до города. Очень зеленый, красивый, тоже со старинными домами и новостройками. Здесь жил и работал Александр Попов — изобретатель радио. Экскурсовод про него очень интересно рассказывала. На данный момент в городе проживает 50 тысяч населения, на улицах чисто и аккуратно. Пешеходные дорожки-переходы через каждые 200 метров. Так что народ ходит, не оглядываясь, что машина их не пропустит, это нас удивило. У нас в городе выйдешь в центре и нужно пройти всю площадь, чтобы перейти на другую сторону. Это очень неудобно, но нашим властям не до таких «мелочей». На пъедестале в Кронштадте стоит великолепный памятник основателю города Петру I. Много возле памятника живых цветов. Прожил он там мало, всего 53 года. А если бы он жил еще лет 20, что же он мог дать нам, потомкам, со своей неуемной энергией, видевшим наперед будущее и болеющий за свою Русь, русский ты наш царь.

Была еще у нас обзорная экскурсия по Финскому заливу на двухэтажном катере. Что интересно, вода в заливе, ближе к берегу, цвета серого асфальта. Экскурсовод объяснила почему: глубина здесь не более двух метров и песок со дна залива смешивается с водой, придавая такой серый окрас. Ну, будем верить ей, что это так.

Очень понравилось плыть на катере. Проплывали острова рукотворные, которые делали на сосновых сваях, потом заливали цементом, в общем, там свои тонкости. Но это была береговая защита. Устанавливали пушки, охраняли город от шведов. Погода нас опять не обидела. Приехали в гостиницу, и лишь тогда пошел дождь!

Сегодня с Леной нашагали 11.000 шагов (7,5 км).

21 мая. День отъезда. Готовимся. Поедем на Сенной рынок. Надо закупить подарки. Ходили по центру, прощались с городом. Мне было грустно, как будто я уезжаю из дома. Попрощались с красавицей Невой. Поезд наш вечером — в 22.00. Так что, Питер, пока. Спасибо за хорошую погоду, хорошее настроение и прекрасно проведенное время.

И сегодня мы прошагали 11.000 шагов (7 км.).

В общей сложности мы с дочкой прошли по Питеру 67 километров 500 метров.

Про родину, дом и сад

Мощнейшая ударная волна поглотила его, бросила на холодную глубину, лёгкие рвались от нехватки кислорода, а море, его любимое море, держало в цепких объятиях. Но все-таки сжалившись, выбросило на поверхность уже спокойной, синей глади. Рядом он увидел лодку. В неясной голове мелькнула мысль: «Откуда она здесь?» Но тут же схватившись за ее края запрыгнул в нее. Лодка была крепкая, большая. Но вёсел не было. Управлять ею было невозможно. Придя немного в себя, он огляделся вокруг… А вокруг было море, синее море. Что-то произошло страшное, невозвратное и разрушительное. В голове проплывали видения. Дом, бабушкин дом, сколько же сил было потрачено на его постройку, и как она гордилась этим красивым домом, виноградниками и садом, в который он любил бегать, проснувшись утром, срывать спелые фрукты и кушать их. А сад был богатый! Вызревали персики и мандарины, а сколько сортов было яблок и груш! И виноград был с красивыми большими гроздями. А бабушка, щуря свои еще красивые глаза, говорила ему:

— Смотри, Даня, всё это твоё будет: и сад, и дом, и земля. Ты здесь будешь хозяин. И он, еще подросток, уже гордился этим семейным наследством. Представлял, как будет заботиться о старенькой любимой бабушке, о маме, ухаживать за садом. А осенью, когда созреет виноград, будет срезать красивые сочные кисти, укладывать в большие корзины, а потом он будет делать вино, настоящее вино, которым не стыдно будет угостить соседей и друзей.

…Даня присел в лодку, кругом море — холодное и неприветливое. Приглядевшись, он увидел еще несколько лодок, там тоже были люди, некоторые с детьми. А в других сидели старики понурые и молчаливые. Он увидел даже несколько ему знакомых людей, хотел поприветствовать их, но руки не слушались. Он попытался что-то им крикнуть, что-то спросить, губы не слушались, голоса не было, не было и сил. Какое-то течение несло их в непонятном направлении. Все были встревожены, не понимая, что же происходит. Почему они все не в своих домах, а здесь, в море, которое меняло свой цвет, становясь, то черным, то вдруг накатившая волна становилась сине-голубого цвета, и оно в этот момент пугало Даню своей непредсказуемостью, какой-то тайной, которую он не узнает никогда. Даня не заметил, как от всего непонятного и пережитого он уснул. Сколько прошло времени — определить было нельзя. Он проснулся от стука колёс поезда, открыв глаза, увидел маму, задумчиво глядевшую в окно, и впервые увидел, что она поседела, чему Даня очень удивился. И тут он вспомнил сон, всё, что пережил во сне, (сон был таким ярким, таким ощутимым, что ему до сих пор казалось, будто он едет не в поезде, а качается в лодке, мучительно ища выхода). И Даня понял: все переживания, произошедшие за последнее время в их жизни, вылились в этот сон. Да, они уезжали от войны (хотя, казалось бы, какая война — 90-е годы XX века). Но пришли люди и разрушили их мирную и счастливую жизнь, и он, подросток, с мамой, поседевшей за эти дни, должен был покинуть свою любимую Родину. надеясь, что лишь на короткое время, и они с мамой смогут вернуться в их родной дом, где осталась бабушка. Он помнил её печальные глаза, как она прятала свои слёзы, не хотела, чтобы они уезжали, наверное, чувствовала, что больше их не увидит. Другая страна, другие нравы, другие традиции. И солнце не такое теплое. И зимы долгие и морозные. Ко всему этому он будет привыкать с трудом. Но в этот день Даня еще не знал, что вечером, в этом поезде встретит девушку, которая понравилась ему с первого взгляда. Это будет его первая любовь и к концу поездки он понял, что его горячее, юное сердце покорено. Он останется с ней. И останется в этой стране на долгие годы. Но, ни на один день он не забывал свой родной край, синее море, старенькую лодку, на которой рыбачил, ловил рыбу барабульку. Приносил улов бабушке, а та его только нахваливала, и так готовила вкусно рыбу, что он больше нигде не кушал ничего подобного. А может это вкус детства? Его не испортили ни невзгоды и испытания судьбы, личные трагедии. Его ранимая душа ждёт и верит, что его Родина ждет его и однажды он вернётся к своему дому, но не один, а со своей семьей, с дочками, а у него их две, покажет им красивый сад, синее-синее море. Ведь в их жилах течёт его кровь, значит это тоже и их Родина.

Так думает этот красивый мужчина с благородными чертами лица и немного грустными глазами. А дом тоже ждёт своего хозяина, ждёт, что он приедет, наведет порядок в саду и снова зазвучит в этом доме детский смех, будет играть музыка. А осенью созреют сладкие, сочные кисти винограда и они всей семьёй будут собирать урожай. Потом он будет делать прекрасное вино. Пригласит друзей и соседей, и будут они сидеть в саду, благоухающем спелыми ароматами. Выпьют вина и зазвучат песни: мелодичное, многоголосное пение. Будут провозглашаться тосты о мире и любви. Всё сегодня будет так, как хотят и мечтают эти люди.

Дед Данила

.

Сегодня так замело дорогу к крыльцу, что Анька уже притомилась разгребая чистейший рыхлый снег, сбрасывала она его ловко и умело. А в душе радовалась, что зима такая снежная. Морозная, настоящая.

— Ну что, дочка, справляешься? — поёживаясь от жгучего мороза на крыльце, спрашивал дед Данила, стоявший в потёртом, видавшем виды полушубке.

Анька, не оборачиваясь, отвечала:

— Справляюсь, опыт-то есть.

Да, опыт у неё был, когда была жива бабушка они все приезжали к ней в гости, и мама. И брат, и отец. Вот отец её и учил, когда она была подростком, как держать лопату, как и куда бросать снег. И ей нравилось, снег поблёскивал на солнце и они с отцом так ловко справлялись, усталые и довольные шли в дом. В доме уже был накрыт стол и все садились обедать. А бабушка такие пироги пекла, Анька бы от них сейчас точно не отказалась. Было шумно, весело, но родители сейчас не ездят, только летом приезжают. А Ане нравится здесь. Она брала короткие отпуска или на выходные приезжала, любила она деревенскую тишину, сказочный лес за деревней, укутанный заботливо снегом. Да и вот деду Данилу без нее тут скучно.

— Я вот сейчас уже очистила своё крыльцо, так ты приходи на чай, — говорила Аня, не выпуская из рук лопату.

— Приду, приду, а как же.

Любил он ее, как дочку, знал её с малого детства и родителей её знал, и бабушку знал, даже пытался к ней посвататься. Хотя была она постарше его, но, видимо, не глянулся ей такой сосед. Да он и не горевал. Жил бобылём, баб не водил, помогал соседям по хозяйству. Вон за Анькиным домом всё время присматривает, когда ее нету. Только вот иногда ночами мысли Данилу мучили: «Что же не так со мной. Он же мужик справный, дом в чистоте и порядке держит, и огород у него всегда ухоженный, и по мужскому делу у него всё в порядке… Но вот что-то личная жизнь у него не заладилась. Может кто околдовал, может кого обидел и сам того не ведает. Ну да ладно. Вон Анька уже весь снег расчистила, раскраснелась вся, стоит работой своей любуется. Пойду хоть рубаху чистую одену, все же в гости иду».

Зашел в дом. Проходя мимо зеркала (он уже давно у него не задерживался), а тут вдруг приостановился, как бы заново на себя взглянул, вспомнил, что уже несколько дней не брился. Еще внимательнее вгляделся в свое лицо. Глаза были живые, смотрели бойко и насмешливо, как будто насмехались над ним: «Что же ты, Данила Матвеевич, рановато в старики записался. Мне же и годков не так и много, только вот за пятьдесят с таким хвостиком перевалило».

Он еще ближе подошел к зеркалу: и седины-то совсем мало, и морщин почти не видать.

— Тьфу, — выругался Данила, — что-то я себя, как баба разглядываю. Но чего-то призадумался. Надоело ему жить одному, тоскливо очень. Словом, хочется с кем-то молвиться. Особенно в такие зимние длинные вечера. Подумал, надо с Анькой посоветоваться. Может она что-то подскажет. Что-то сердце его сегодня как-то ныло. Что оно предчувствует, кто ж догадается, хорошее или плохое.

Когда собрался на чай, уже и темнеть стало. Всё думал, раздумывал, идти, а может и не надо. Может Анька уже и забыла, что на чай пригласила. Но представив, как будет опять сидеть один весь вечер, смотреть надоевший телевизор, решил пойти. Одел свой видавший виды полушубок и вышел. Когда вошел в дом, увидел женщину, в голове пронеслась первая мысль: «Ей, наверно, лет сорок». По дому бегал мальчик лет десяти.

— О, дед Данила, проходи, мы тут чаёвничаем.

А он чего-то засуетился. Руки его не слушались, ему казалось, что и дар речи он потерял. Только и смотрел на эту женщину и думал: «Так это же она. Это же я её столько лет ждал».

А она очень внимательно рассматривала его, даже и не стеснялась. Как будто его тоже ждала, знала, что придет.

Данила суетливо подсел к столу, Анька поставила ему чашку с чаем, а он боялся её в руки взять, чувствовал, что они у него дрожат. Не помнил, чтобы у него вот так при виде женщины всё внутри перевернулось. А она вроде бы и не красавица, а как посмотрит, так у Данилы сердце куда-то проваливалось.

Анька, заметив, такое замешательство, сказала:

— Знакомься, это наша дальняя родственница, вот поживет у нас в доме, а может и совсем останется.

— А звать, как же твою родственницу, — как будто не своим голосом спросил он.

А она сама, улыбнувшись так, что на щеках появились такие красивые ямочки, что ему вдруг захотелось их погладить, сказала:

— Люба. Я — Любовь.

А ему уже всё нравилось. И её имя, и она сама, и эти ямочки на щеках. Так он к чашке с чаем и не притронулся, всё поглядывал на Любу, а сам понимал, что вот и пришло к нему это чувство, так неожиданно, так сразу, и что же ему теперь делать? А Люба смотрела на него, да так ласково, что он решил, надо уйти, всё обдумать, всё взвесить, как же жить-то дальше?

А Анька, провожая его, не сдержалась, улыбаясь чуть ли не до ушей, спросила:

— Ты чего, дед, влюбился что ли?

А он лишь рукой махнул, ушел. Дома долго не мог уснуть, а как уснул, увидел её во сне: купаются они в реке, друг дружку водой брызгают, да так им весело и у него, Данилы, такая радость на сердце.

На другой день утром Анька уехала в город до следующих выходных. Он всё думал, какой предлог найти, чтобы увидеть Любу. А тут вдруг опять такой снег повалил, крупными хлопьями, и всё сыпет и сыпет.

— Вот это, наверно, мне подсказка с неба, — усмехнулся дед Данила. Взял лопату, пошел к дому, а у самого сердце, как у зайца колотится. Люба открыла сразу, стоит, улыбается.

— Ну что, соседка, помощь примешь? — пытаясь шутить, спросил он.

— Конечно, — просто, без притворства сказала она.

Уж как он старался, а сам думал, пусть снег еще идет и идет подольше. Кормила потом его Люба обедом, и чаем поила, а ему казалось, что никогда он ничего вкуснее не ел и не пил. И мальчонка у нее такой спокойный, как и она сама. Он ему тоже понравился. С этого дня и стали они помогать друг другу. Так и зима прошла. А весной предложил ей Данила перебраться к нему в дом с сынишкой, мальчик к нему уже тоже привязался. И Любе Данила тоже сразу понравился. И она где-то в глубине души, как женщина, знала, что будет она с ним, и что она ему тоже приглянулась.

Вот так и стал Данила счастливым, и мечту носит в своем сердце, что родит ему Люба дочку. Правда, он ей пока этого не сказал, но обязательно скажет. А почему бы и нет? Он ведь еще совсем не старый, а с ней помолодел лет на десять.

…Всё так и случится: родится у него дочка, и когда, держа ее на руках, как самую большую драгоценность, будет выходить на крылечко, качая ее, смотреть на небо и думать:

— Господи, за что же мне такое счастье?

Случай или Судьба?

Сегодня у Дарьи была бессонная ночь. Они у неё нередко случались, в силу возраста: то погода, то полнолуние. Но сегодня ночь была особой — ночь воспоминаний. Через два дня у нее будет встреча с человеком, которого она не видела… О, Господи, сколько же она его не видела? Стала считать, высчитывать, получается больше тридцати лет. Она уже купила билет в этот город, ехать нужно было четыре часа. Это сколько лет он жил от неё, не за тысячи километров, а всего лишь в четырёх часах езды.

Дарья искала его давно, но все следы потерялись, затерялись. В интернете, в поиске, она его не находила. «А если и найду, — думала она иногда, — он, конечно, женат: дети внуки».

Но желание искать не пропадало. Она вспомнила их первую встречу и её губы дрогнули от волнения. Жила Даша в пятиэтажке. А он приходил в её подъезд к родственником жены, они жили на четвёртом этаже. Однажды Даша столкнулась с ним на лестничной площадке. Он спускался вниз, а она тащила сумку с продуктами. Худенькая, с россыпью каштановых волос по плечам, невысокого роста (он потом и будет её называть: «Моя малышка»). А он, прыгающий через ступеньку, чуть не сбил её с ног. Когда увидела его, её сердечко дрогнуло. Это был красавец. Та мужская красота, мимо которой ни одна женщина не пройдет равнодушно. Густые, черные волосы, глаза — не голубые, а синие-синие. А телосложение — можно скульптуру с него лепить.

«Наверное, какой-то спортсмен», — мелькнула у Даши мысль.

— Ой, извините, — с очаровательной улыбкой сказал он. — Я с Вами нечаянно столкнулся.

А сам уже держал её тяжеленную сумку. Она почувствовала, как его рука, чуть задержалась в её руке. И время будто замедлилось. Они смотрели друг на друга, не отводя взгляда. Дарья даже покраснела и засмущалась.

— Я донесу Вам сумочку, помогу, — всё так же улыбаясь, сказал он.

И она согласно кивнула головой, стала подниматься на свой этаж. Когда подошли к двери, было заметно, что он волнуется, хочет что-то сказать и, решившись, спросил:

— А как Вас зовут? Вы здесь живёте?

И она как-то резко ответила:

— Даша. И живу я здесь.

— А я Владимир, Володя. Будем знакомы, — и протянул ей руку.

И она, как-то несмело, протянула ему свою маленькую ладошку:

— Будем.

А он уже мчался вниз, но, чуть задержавшись, крикнул:

— Мы же еще увидимся!

Но она промолчала. Когда зашла домой, сразу вышла на балкон посмотреть хотя бы ему вслед. Но Володю она уже не увидела. Присела на кухне и подумала: «А что это сейчас было?»

Её сердечко до сих пор стучит на повышенном ритме, никак не успокаивается. И Володя стоял у неё перед глазами с его очаровательной улыбкой. И его слова: «Мы еще увидимся!», приятно ласкали слух. Тогда она еще не знала, что он женат. Все эти дни она думала о нём, вспоминала прикосновение руки, ей было приятно. Ей очень хотелось увидеть его еще.

Даша понимала, что она замужем и это чувство, так неожиданно на неё нахлынувшее, такое теплое, такое мощное, но в то же время греховное.

Замуж она вышла рано. И всегда, всю жизнь, будет задавать себе вопрос: «Ты же не любила этого человека, но решила связать с ним свою судьбу». Надеялась, что полюбит. Неверна эта народная поговорка: «Стерпится-слюбится». У Даши так не вышло. Муж оказался деспотом, постоянно её унижал, а если что-то ему уж совсем не нравилось, мог и ударить. Он ни разу не извинился, не попросил прощения. А Даша запиралась в ванной и плакала. Жаловаться было некому, но жить как-то надо было. Они недавно с мужем получили квартиру, да и дочке было только пять лет — куда уйдешь? Мамы не было, она умерла. А если мамы нету, то в народе говорят: дети-сироты. Вот и потянулось её сердечко к Володе. Она часто его вспоминала. Через несколько дней она его встретила в подъезде. Это было такое счастье для неё. Её глаза, наверное, сияли, как звёздочки. И он заметно волновался, был тоже рад встрече. Володя назначил ей свидание, и она согласилась. Он позвал её в лес. Потом этот лес и их поляна будут любимым местом встреч.

В тот первый день было самое начало лета. В лесу цвели ландыши, недалеко цвела черёмуха, такой был пьянящий запах вокруг! Володя развёл небольшой костёр, про запас прихватил еды. Они жарили сосиски, пекли картошку, слушали, как поют птицы. Он рассказывал о себе, о своем нелегком детстве. Оказался её земляком, родом из тех мест, где она родилась. Как же Даше было хорошо. Сегодня душа её отдыхала. Они провели в этот день мало времени вместе. Володя был скромен, вежлив, много шутил, а сам так смотрел на неё, что она очень смущалась.

Когда вышли из леса, он тихо спросил:

— Дашуль, можно я тебя поцелую?

А она ведь ждала этого. И ей хотелось прокричать ему: «Ну, конечно, можно!» Но она с какой-то особой скромностью сказала: «Можно». И потом несла и хранила этот сладкий поцелуй на губах и в сердце. И потом, на следующий день, всё касалась губ, испытывая острое желание еще раз почувствовать его губы, такие страстные и желанные.

…Да, эта ночь бессонна. Воспоминания бередят душу. Дарья посмотрела на часы, было три часа ночи. Сердце что-то заныло, и голова разболелась. Она встала, подошла к окошку, была еще темная ночь: ни луны, ни звёзд на небе. Она знала, что сейчас ляжет на свою уютную кровать и снова нахлынут воспоминания. Они были вместе больше трёх лет. И никто не знал их тайны. Потому что они её никому не доверяли и не рассказывали. «Конечно, — думала Дарья, — люди бы осуждали, грех-то какой, с женатым, и сама замужем».

А Даше хотелось жить, хотелось любить, и это всё у неё было. Володя оказался понимающим, нежным. Во всём её поддерживал и понимал, в отличие от мужа, с которым нельзя было ничем поделиться, заручиться поддержкой. Получалось, что она всегда и во всем виновата. Заканчивалось всё это её слезами, поэтому и потянулась её душа к Володе. Она никогда не спрашивала об их отношениях с женой. Детей у них не было. Но она никогда не слышала, чтобы он сказал про жену плохое слово.

Дарье вспомнилось, как они писали друг другу записки, оставляя их в укромном месте в подъезде. Телефона у неё еще не было. Вот они и придумали такую себе почту. Только теперь подумала, почему не сохранила ну хотя бы одну записку на память… Как-то он подарил ей дорогие французские духи. Дарья долго хранила этот флакон, даже когда он уже был пустой. Брала бережно в руки и нюхала. Это было уже то время, когда Володя уехал. А пока они были счастливы. Иногда он приглашал её к себе домой, угощал вкусным чаем. И к ней он тоже приходил в дом. Дочка радовалась ему. Они играли в какие-то шумные игры. Но такие случаи были редки. По известным обстоятельствам.

А как же он однажды удивил Дашу. Она уехала к сестре, к себе на родину. Володя знал только название посёлка. Приехал за 250 километров, ходил по домам, искал дом сестры, но не находил. Они случайно встретились на улице, её удивлению не было предела.

— Я же прочёл твою записку, что ты уезжаешь на целых две недели, я не мог столько тебя не видеть.

Да, Даша больше никого так не любила. Вот и несёт она эту любовь через всю свою уже немалую жизнь. А ведь сколько раз он ей говорил:

— Давай уедем, Даша, будем вместе.

Он уже выбрал город, куда можно было уехать. Но она не решилась. Дочка только пошла в первый класс. Испугала её неизвестность. А Володя потом уехал с женой. Как же Даша тосковала. Сколько же он дал ей любви, такой желанный, такой любимый!

…Много лет Даша о нем ничего не слышала: где он? Как сложилась его жизнь на новом месте? Но однажды он появился. Для неё это была такая неожиданность и такая радость.

В этот день она была дома, как вдруг услышала стук по центральной отопительной батарее. Когда они были еще вместе, Володя делал так часто, подавал ей знак, что он здесь, в гостях, и стучал по батарее. И она, Даша, тоже постукивала, что слышит его. Был у них такой тайный перестук. Потом она быстро выходила на балкон, а он уже стоял этажом ниже на балконе и они могли хотя бы на минутку увидеть друг друга. И вот через несколько лет вдруг раздался этот же стук. Даша тоже постучала. Ей опять ответили. Она бегом выскочила на балкон. Там стоял Володя. Она поняла, что должна выйти и спуститься вниз, он там будет её ждать. Увидев Дашу, он быстро сказал:

— Я тебя жду на нашем месте, — и, повернувшись, быстро ушёл.

Она не помнила, как одевалась и во что. До леса она почти бежала. А он уже ждал её, прислонившись к дереву. Такой милый, такой родной.

В этот раз они разговаривали долго. У него родился сын, купили квартиру… Но его глаза были такие грустные.

— Даша, — сказал он, — я же приехал посмотреть на тебя, я так скучаю.

Но изменить уже ничего было нельзя. Там ждут его жена и сын. Она не говорила ничего, только слёзы текли и текли из её глаз. Гладила его волосы, руки, обнимала, понимая, что, может, не увидит его уже никогда. Даже сейчас, лёжа в постели, она прослезилась. Та встреча была очень тревожной и печальной. Оба понимали, что такое разлука. Два любящих сердца не могли соединиться.

Со временем боль притупилась, но Даша его никогда не забывала. Ей так хотелось иногда отодвинуть тот кирпичик в подъезде и посмотреть, а вдруг там лежит записка. И она смотрела и получала разочарование, конечно же, там ничего не было. Пусто, как пусто в её душе и сердце.

Вновь прошло несколько лет, и она встретила Володиного друга — Валеру. Он стал ей рассказывать, что приезжал Володя года два назад: «Хотел, Даш, тебя видеть. Но, выслушав рассказ про вас, я ему посоветовал не вмешиваться в твою жизнь: «Столько лет прошло, дай ей жить своей жизнью…»

— Эх, Валера, как бы мне хотелось снова его увидеть…

Но Володя уехал, так они и не увиделись. А Дарья так и не смогла жить с мужем, они развелись. И она чувствовала себя свободной, никто не оскорблял и не унижал. Муж ушел к другой женщине и его жизнь её нисколько не интересовала. Дочка уже выросла, вышла замуж, родила сына, а Даше — внука. И она была счастлива по-своему, но Володю забыть не смогла. Начала его поиски. Уже были сотовые телефоны, интернет. Но результата не было. И вновь помог случай. Как-то в центре города она встретила Валеру, друга Володи. Конечно, стала расспрашивать, не знает ли он, где сейчас Володя. Но он не знал. Сказал только, что здесь недалеко, в посёлке, живет его сестра. Как же Дарья обрадовалась: хоть какая-то ниточка появилась. Уговорила Валеру туда поехать. Они нашли сестру, Валера представился Володиным другом и очень хочет его найти. Так у Даши появился номер телефона. Сколько же раз она пыталась набрать его номер, но руки так дрожали, в горле пересыхало, и она отключала телефон. Но однажды все-таки решилась, набралась смелости и позвонила. Как же билось её сердце, а когда услышала его короткое: «Да слушаю», шепотом сказала:

— Это я, Даша.

В трубке было молчание, что привело её в растерянность. Но через минуту она услышала голос, его голос, растерянный и удивлённый.

— Даша?!

И посыпались вопросы. И её ответы. Она чувствовала, что он рад её слышать. Оказалось, что он тоже один, жена умерла несколько лет назад. Они говорили долго, не могли наслушаться друг друга. Конечно, договорились о встрече. Он пригласил её к себе в гости. И вот Дарья не спит уже несколько ночей. Представляет, какой он теперь? Что она его узнает, в этом она не сомневается. Волновалась за себя, ведь она уже не та молодая женщина, какой была тогда. Все годы она следила за собой, за своей внешностью, как будто знала, что с Володей они обязательно еще встретятся. Какое же одеть платье? Какие туфли? И как же тут успеешь?

…И вот настал день отъезда. Подъезжая к городу, где он жил, Даше было и страшно, и тревожно, а внутри бурлила какая-то отчаянная радость.

Володю она увидела еще издалека. Он стоял, посматривая, заметно волнуясь, по сторонам. В руке держал пышную белую розу. «Помнит», — мелькнула у неё мысль про белые розы. Он почти не изменился, только голова была вся белая. Его красивые черные волосы побелели. Но это его не портило, а даже наоборот.

Они встретились. Сколько же лет судьба их испытывала, сводила, разводила… Но теперь они будут вместе, потому что он взял её руки и сказал:

— Теперь я тебя никуда не отпущу. Теперь вместе, навсегда и до конца.

Пускай же они будут счастливы, эти два немолодых человека. И пусть никто их строго не судит. Потому что сама жизнь дала им испытание, которое они выдержали.

Спасение

(Фантастический рассказ)

Она сидела над огромной пропастью, на краю выступавшего острого камня. Одно лишь неверное движение и всё, окажется там, в небытии, растворится в вечности. В голове гудело, как будто там поселился рой пчёл или ос, неважно. Боясь пошевелиться, она потихоньку пыталась прийти в себя. Внизу виднелась огромная чёрная бездна, справа слышался шум моря.

— Как я здесь оказалась и не свалилась в эту страшную бездонную пропасть, — самая безнадежная мысль не давала покоя, — как отсюда выбраться?

Высоко над головой виднелось спокойное синее небо, и слышался крик чаек. Она крепче обхватила спасающий её край камня, подтянула колени. Оказывается, она могла сесть, как птица — что и сделала.

Пытаясь все-таки вспомнить, что все же произошло, как вдруг у ее ног появился сине-лиловый луч. Немного задерживаясь, он медленно двигался по пещере и им явно кто-то управлял. Через несколько секунд перед ней появился серебряный диск. Он в точности, до сантиметра, придвинулся к ее ногам, открылась овальная дверь и чей-то глухой голос сказал:

— Давай, прыгай, как кошка.

И тело её изогнулось, стало пружинистым и упругим, быстрым рывком она оказалась внутри серебряного диска. Два пассажирских кресла и одно — для управления. За пультом светящихся приборов сидел старик.

— Почему старик, ведь я не вижу его лица…

И лишь когда он повернулся к ней, она увидела старого человека. Изрезанное глубокими морщинами лицо с тяжелым болезненным взглядом, а руки и тело были, как у двадцатилетнего парня.

— Ты в порядке? — спросил он.

Она лишь кивнула головой, что означало «Да». Через несколько минут они уже были далеко, в межпланетном пространстве, которое завораживало своей красотой и сиянием красок. Звёзды казались совсем рядом, и каждая сияла своим блеском. Они были совсем рядом, перемигивались между собой, как будто играли в какую-то веселую игру. Но это лишь казалось, они были далеки и холодны, и ей подумалось, что на Земле таких красок не бывает. Старик прочитал её мысли, и она его тоже понимала.

— Мы пролетаем галактику Одивею и я должен доставить тебя на Север, к планете Аипата. Тебя ждет там твой отец.

— Почему я не помню, кто я и откуда?

— Тебя похитили люди Земли, они тоже научились управлять космосом и энергией Вселенной, но у нас есть сомнения, что это не люди Земли, а скорее пришельцы другой планеты, которые хотят уничтожить одну из красивейших планет. Видимо это роботы, принявшие облик человека, а некоторые люди Земли хотят быть похожими на них, и стараются им подражать, но не в хороших целях, а их уже много на стороне людей-роботов. Нам очень пришлось рисковать, чтобы спаси тебя. Ведь земляне хотели тебя поработить, забрать память и использовать в своих целях. Да, память твоя нарушена, но у себя на планете ты ее быстро восстановишь. А с людьми, которые остались прежними, с добром в душе, они борются за свою планету. Мы держим с ними связь, они нас не видят, но чувствуют нашу поддержку и верят, что однажды (скажу банально) добро победит зло. И этим добром будешь ты. Тебе всё скажет твой отец.

— Скажи, а почему ты так выглядишь, лицо старика, а тело молодое?

— Я получил лишь небольшой негатив от людей-роботов, и пострадало только моё лицо. А у людей на Земле вот так стареют и черствеют души. Они замыкаются в себе и никто, и ничто им уже не интересно. Когда мы прилетим на свою планету, я излечусь, стану прежним — молодым и красивым.

Он немного грустно улыбнулся. Они возвращались. Корабль мягко коснулся твердой каменистой почвы. Планета имела многоступенчатое происхождение. Куда приземлился корабль, это была первая ступень. Отсюда улетали космические корабли. Здесь же были здания, напоминавшие крылья большой белой птицы, в которых население планеты лечилось. Лечилось, это, когда чувствовали, что осталось мало энергии и перемещение с одной ступени на другую затруднено. Нужна была перезагрузка. Ведь там, на следующих ступенях, была развитая цивилизация, и люди просто летали, это похоже на то, как человек видит себя летающим во сне. Вот такое легкое перемещение. Ступеней было несколько: где жили, где выращивали еду, где отдыхали, где были ученые, которые занимались разработками новейших технологий. А еще была ступень для людей творчества.

…В утреннем сиянии стоял её отец. Высокий мужчина с длинными седыми волосами. Они обнялись.

— Ну вот, дочь моя, ты и дома, — он ласково погладил её по голове и улыбнулся. — Всё в порядке. Только нам нужно, чтобы ты восстановилась, и проверить, не похищен ли у тебя код священного добра Великой Вселенной?

Они прошли внутрь красивого белоснежного здания. Внутри был круг, он светился зеленым приглушенным светом и четыре креста вверху, внизу и по бокам отсвечивали красным светом. Она вошла в круг, он стал вращаться, ярко вспыхнули зеленые и красные цвета. Отец облегченно вздохнул:

— Всё хорошо, дочь моя, тебе лучше не вспоминать про похищение. А остальное ты уже всё помнишь. Тебе предстоят Великие дела по спасению самой красивой планеты. Грядут войны, болезни, непонимание, люди Земли запутались, им нужна наша помощь и ты спасёшь её. Ты будешь жить среди людей, с тобой будут ещё наши люди. Земля должна быть здоровой, цветущей и народ должен жить там счастливо. Ты принесешь туда много добра, и оно будет расти, и наполнять этим светом всех.

— А разве это возможно, отец?

— Возможно. Перед полётом ты снова придешь сюда. Встанешь в круг, он зарядит тебя мощной энергетикой, давая ясный ум, позитив и невероятные силы терпения и умения. Так как тебе придется задержаться на несколько сот лет, чтобы излечить планету. Она под нашей защитой — голубая, красивая Земля и лишь только рассветные лучи ярких красок окутают далекую планету Аипата. Корабль с миссией священного добра покинет её ради спасения другой планеты. Там осталось очень много людей, которые хотят мира и им нужна помощь.

Уже без тебя

Кто знает, что значит быть на гребне одной волны, прожить, прочувствовать, верить и разочаровываться. А они знали, когда в порыве страсти опускались на самые глубины, и, задыхаясь от ярких ощущений, взмывали высоко вверх к облакам, глубоко вдыхая недостающего воздуха. Да они могли просто качаться на гребне этой волны, взявшись за руки. Могли молчать и чувствовать, как бьются их сердца или спорить до хрипоты. Так они и существовали. Разница в возрасте нисколько не мешала. Это была любовь с первого взгляда. Да, кто не верит, верьте, такое бывает. Вопреки сплетням, людской молве, они просто любили. И ругались они по-особому, взвинчивая в себе те глубокие затаенные чувства, про которые не всегда могли говорить.

В порыве гнева он, порой, ей кричал:

— Я тебя не люблю!

В этот момент ей казалось, что её сердце останавливалось. Она верила, что это так и есть. А слёз не было, была обида. Других слов она уже не слышала, только в висках стучало каким-то далёким эхом: «Я тебя не люблю, я тебя не люблю!»

И он уходил, хлопнув дверью. Вот тогда начинались самые безжизненные и бесполезные дни её жизни. Почему так плохо? Да потому что не могла без него дышать! Всюду серый цвет, яркие краски исчезали. Хотелось забыться и вообще ничего не помнить. Она не звонила, а он ждал её звонка. Оба были с сильными характерами, упрямыми. Но в отличие от него она умела прощать, и прощала. И опять была счастлива до безумия. Обнимать его, чувствовать тепло его тела, прикасаться к его рукам, к губам. А его глаза улыбались, ему нравилось, что женщина умеет прощать, даже когда он заводил знакомства с другими. А она ревновала. О, как она ревновала! Нет, она никогда не говорила ему: «Ты — мой и только мой!» У них была такая договорённость — не мешать друг другу жить. И она соглашалась на это условие, понимая разницу в возрасте. А сама безумно страдала. Когда он ей звонил — бросала трубку. Когда же, уже настрадавшись, звонила сама — он тоже не отвечал.

Они мучили друг друга любовью и эта любовь за столько лет п р о р о с л а в них намертво. Он приходил к ней, а она ждала всегда, обнимала и долго не могла разжать руки.

— Не могу без тебя, веришь? — шептал он.

Конечно, верила, гладила его жесткие волосы, и мир опять становился насыщенным и красочным. Она уезжала в другой город, там у неё была работа. А он почему-то не хотел работать, стал выпивать. Просила: «Не пей! Береги себя!»

Иногда со страхом представляла, что однажды, вернувшись в свой город, узнает, что его больше нет. Вдруг случится такое несчастье. И ей становилось страшно. А он, предрекая свой ранний уход, говорил:

— Мне жить недолго, умру молодой.

А она закрывала ему рот ладошкой, просила не говорить так, мол, так нельзя говорить и думать. Но он тут же переводил разговор на другую тему и… опять тянулся к рюмке.

Что это было? Тоска по несбыточным желаниям, которых у него было множество и которым не суждено было сбыться. Она видела, замечала, что он ослабевает духовно и физически. Его раздражало всё и все. Он становился всё более зависим от выпивки, но признавать этого не хотел. Просьбы не помогали, хотя он понимал, что хорошим это не закончится.

Когда началась первая волна пандемии, он заболел. Звонил, говорил, что плохо себя чувствует. Она просила его вызвать врача. Однако он боялся, что его положат в больницу и будут лечить. Очень странное мышление, не поддающееся никакой оправдательной логике.

11 апреля он ей позвонил, пожаловался на плохое самочувствие. На следующий день его не стало.

…Утром она, как всегда ему позвонила, но он не взял трубку. И она занялась домашними делами. Через час ей позвонили и сказали, что он умер. Удар был в самое сердце. Ощутимый, физически болезненный. Верить не хотелось. Ходила по дому, не плакала, а лишь сыпала упреками в его адрес: «Как ты мог?» В голове всё смешалось: боль, обида. Как же без него, как жить? Никак не могла и не хотела смиряться с этой страшной новостью. «Такого не может быть!» Оказывается, может.

…Провожала его молча, без слёз. До конца не понимая и не веря, что вот никогда (какое страшное слово — н и к о г д а) его не увидит. Мозг не принимал его уход и она брала телефон, чтобы ему позвонить… И сразу боль по всему телу — пронизывающая и уходящая в глубину души, сердца: «Звонить некому и некуда».

…Снится ли он ей? Конечно и, просыпаясь, радуется, что увидела его пусть хотя бы во сне. И вот теперь возвращаясь в свой город, знает, что его здесь нет. Нигде его нет. Пусто. Так ощущается его уход. Будто город наполнен какими-то ветрами. Они носятся по городу и в нем зябко и холодно.

Двадцать лет судьба дала им быть вместе. Это же так много и так мало. Снова и снова она задает ему вопрос: «Зачем ты ушел?» А вечером подходит к окну, смотрит на потемневшее небо. Потому что на земле его уже нет.

Серафима и Сима

В одном городе жила женщина. Была она уже немолода, к счастью, болезни её обходили стороной, имела крепкое здоровье. Однако угрюмость характера, не позволяла иметь доверчивых подруг, посплетничать с кем-то или чайку попить, поддерживая беседу. Любила она одиночество. Мужа давно уже не было, вышел на улицу и не вернулся. А она и не думала переживать, ей и одной было хорошо. Сядет у окошка, смотрит вдаль и мечтает. А мечтала она о путешествиях по далеким странам, и чтобы страны эти отличались от той, где она проживала и культурой, и кухней, и чтобы по морю, а то и по океану плыть на красивом корабле. Закроет глаза и видит: стоит она на сияющей белизной палубе, смотрит на синие волны — и нету края этой морской дали. А люди вокруг нарядные, хорошо одетые и, главное, культурные, не то, что её соседи. Вон, Колька, уже с утра со своей ругается, а слова-то какие, прям уши хочется закрыть, чтобы не слышать. Как-то подошла она к окошку, хотела присесть да помечтать, как вдруг увидела на стекле бьющуюся муху. Вот тут и начинается эта история. И как сама потом удивлялась Серафима, так звали эту женщину, муху эту она почему-то не прихлопнула. Хотя очень их не любила за назойливость, особенно мух-жигалок: осенние, такие живучие, укусят, как будто обожгут. Но эту почему-то пожалела. А муха только вышла из спячки, потеплело, засветило солнце и ей повезло, значит, жизнь её продлится ещё дней на двадцать (а для них это же такой долгий, продолжительный срок).

Она случайно залетела к Серафиме в дом. Муху звали Сима. Никто даже не догадывался, что мухи тоже дают себе имена. Была она тоже такой же мухой, сторонилась своих сородичей, и всё хотела быть поближе к людям, да так, чтобы меньше её замечали. Зацепится лапками за потолок и наблюдает, какое сегодня настроение у человека, с той ноги он встал или не с той, ну так они обычно говорят. Тогда и Сима поближе подлетит и что-нибудь покушает. …Вот уже второй день, как она жила в доме Серафимы, а сама Серафима присматривалась к мухе и думала, какая-то она странная и не кусается, утром спать не мешает. Сядет Серафима кушать, а муха чуть подальше держится, наблюдает и жалко становится эту муху. Подвинет eй кусочек еды, да позовет: «Ну, иди, иди, покушай». Отойдет в сторонку и смотрит, а Симка подлетит и давай так аккуратно вкушать съестное. Серафима умиляется, да сама себе удивляется: ну, дожила, уже с мухой разговариваю.

А дальше больше, они даже подружились. Уходит Серафима в магазин, а Симка её провожает, сядет на дверочку, да крылышки поднимет, мол, приходи скорее, а то я скучаю. Иногда садились они обе у окошка, и рассказывала ей Серафима о своих мечтах, как ей хочется путешествовать. Муха повернется к ней и так внимательно слушает, как никто и никогда не слушал, не перебивает и слов никаких не вставляет. А когда наступал вечер, искала глазами свою Симку (это она её так про себя называла, не догадывалась, что она и есть Симка), звала спать. Сама в комнату и муха за ней, сядет рядом на стенку и сидит, как будто сон собралась охранять. Так и проходили эти осенние теплые дни.

…Однажды, проснувшись утром, Серафима не увидела свою новую жиличку. Искала, искала глазами, но нигде не нашла. А когда зашла на кухню, видит, Симка лежит на подоконнике, лапки кверху… И так стало жалко её, муху эту, чуть слезу не пустила. Завернула её в теплый лоскуток, да положила в коробочку на шкаф. А вдруг откроет она весной коробочку, а там Сима, крылышками хлопает, мол, привет, вот и перезимовали. Сядут они к окошку, к весеннему солнышку, и будет ей Серафима рассказывать о дальних странах, о морях и океанах. А Симка будет её слушать и не перебивать, слов никаких не вставлять. Ведь это так нравится рассказчикам да мечтателям.

Таракан

Эта квартира ничем особым не отличалась от других квартир пятиэтажного жилого дома. Если только количеством жильцов. В некоторых жили семьи с детьми, с бабушками и с дедушками. Некоторые с собаками и с кошками, а кто-то покупал себе хомячков и белых крыс с красными умными глазами. Кто как мог разнообразил свою скучную жизнь. А животные давали радость и любовь, и люди привыкали к ним и считали их членами семьи. Баловали вкусняшками, коты вели беспечную, сытую жизнь, некоторые даже дружили с домашними крысами, что противоречило самой природе.

На третьем этаже второго подъезда жил одинокий мужчина средних лет, привлекательной внешности. И к своим сорока с хвостиком не отрастил себе пивного животика. Был поджар, потянут, следил за внешним видом, даже малопьющий. Наверное, такой — мечта всех одиноких женщин, но они у него бывали редко. Красивые, ухоженные, пахнущие дорогим парфюмом. Долго никто не задерживался: день, два и было понятно, что дальнейшее пребывание женского пола теперь лишь только напрягалоВеню.

Веня, Вениамин — так звали мужчину. Была у него когда-то семья, ребенок — сын, но почему-то расставшись с женой, к которой у него охладели чувства, и он не мог делить с ней свою жизнь, охладел и к сыну. Видел его редко, к себе не приглашал. Когда сын был еще маленький, водил его в парк, качал на качелях, покупал недорогие подарки. А сейчас при случае сбрасывал ему на карточку деньги на мелкие расходы. Считал, что этого достаточно. Ему и одному было не скучно, придя с работы, ужинал, садился за компьютер, а там — целый виртуальный мир. Он даже не подозревал, что в квартире проживает не один. С некоторых пор у него поселился таракан. Такой рыжий самец с длинным туловищем и с такими же рыжими усами. Он понимал, что если его увидит человек, будет паника, будут применены все способы, чтобы его уничтожить. Поэтому он, в основном, выползал только ночью. Хотя днем ему тоже никто не мешал. Мог пробежать по кухне, найти какие-то крошки еды, попить водички. Ему нравился этот дом и хозяин тоже. Поэтому своих близких и дальних родственников, даже в своих тараканьих мыслях, не подпускал. Но их в этом доме не было, не водилось. Видимо, жильцы были чистоплотными. А сам он попал сюда случайно. Соседка Вени, хозяина квартиры, как-то была в гостях у своей подруги, а та не отличалась чистоплотностью, и если какой-то там таракашка иногда пробегал по кухне, то ее это не очень волновало.

Конечно, подвело его любопытство, имел он такую слабость: учуяв незнакомый запах, чем-то его привлекший, залез к ней в сумочку. Там пригрелся в уголочке, нашел крошку завалявшейся печенюшки, и увлеченный ее поеданием, даже не почувствовал, что его уже вынесли на улицу из квартиры. Помахивая сумочкой, женщина, ничего не подозревавшая о наличии такого ужасного существа, весело шагала к своему дому. Выпитая бутылка вина на двоих с подругой, придавала некую яркость и настроение. Люди казались добрее, а жизнь — веселее. Зайдя в подъезд и подойдя к своей двери, она открыла сумку, достала ключи, стала открывать дверь, но она почему-то не открывалась. Она поставила сумку на пол, вот тут таракану и представилась возможность быстро выползти из своего незапланированного убежища. Пока женщина портила свое прекрасное настроение, открывала неподдающийся замок, так как ему давно требовалась приличная смазка, тараканище, быстро прощемившись в дверную щель соседа, оказался в его квартире. Он понял, что дома никого нет, обследовал её. Ему понравилось это жилище и, найдя скромное местечко за шкафом, спокойно уснул.

Вот так он и прижился. А по своим тараканьим делам уползал в другой дом: ну, узнать новости, кто с кем подрался, сколько еще тараканчиков народилось, отведать свою подругу. Были такие места, где люди уживались с ними и они им не очень-то и мешали. Ну, если уж попадется какой нерасторопный, то прибьют его тапком или еще чем. Но в основном их почему-то дико боялись. Некоторые люди так орали — не кричали, а именно орали — увидев маленького, беззащитного, усатого и, как он себя считал, красивого таракана. Особенно женщины, некоторые входили в стопор, стояли, боясь пошевелиться, а ему вот даже нравилось, что он такой малюсенький по сравнению с человеком, вызывает такой страх и панику, и даже другой раз старался на пару секунд задержаться, не исчезать из вида, ну пусть еще стоит и трясется от страха. Никак он не мог понять, чем он был так страшен и опасен. Он не знал, что люди, которые их боялись, тоже себя спрашивали, что же эта тварь вызывает такое чувство ужаса, мерзости, негодования, и что они делают в моем доме?

Понятно, что начиналось срочное выдворение непрошеных гадов, лучшего слова не находилось.

— Да, — подумал таракан, — сколько же нас погибло и гибнет. Жалко же, свои ведь.

Поэтому в этой квартире старался не показываться на глаза хозяину. Но ночью он часто приползал к нему в постель, когда Веня уже спал крепким, беззаботным сном. Таракан двигал своими длинными рыжими усами, принюхивался, улавливая приятные запахи от тела человека, и, как ему казалось, пахло вкусной едой. Заползал на подушку, и смотрел, как Вениамин спит, похрапывая, запрокинув голову и приоткрыв рот.

— Вот люди, — думал таракан, — куда-то ходят, потом приходят, все время торопятся, всё бегом, всё в спешке, ну что это за жизнь?

Ему даже было жалко Веню, нету у него нормальной жизни. Да и спит вон один, а подруга где его? Вот у него самого есть же подруга, такая же рыжая только усы поменьше, обитала в соседнем доме, не очень далеко. Они любили веселиться, конечно, ночью бегали по потолку, играли в догонялки. В общем, нравилась она ему.

— А этот человек… Он даже редко когда смеется, всегда чем-то озабочен, и подруги, какие иногда бывают, такие же хмурые. Сядут друг перед другом, и давай умничать. Кто чего больше знает. Ну и скукотища! Хотя бы в догонялки поиграли, — так он рассуждал и ближе к утру уползал в какое-нибудь укромное местечко поспать.

В этот день была суббота, было летнее жаркое утро. У Вени был выходной и как-то для таракана, сидевшего в кухонном шкафу, и наблюдавшего за ним, было странным его поведение. Он был весел, даже что-то напевал себе под нос, готовил что-то вкусное, потому что его рыжие тараканье усы были в большом напряжении, если бы можно было сказать, что у него текли слюнки, то это было бы так.

Ближе к вечеру раздался звонок в дверь. Он услышал голоса: возбужденно-радостный Венин и женский, скромный, еле уловимый. Они зашли на кухню. Женщина принесла торт.

— Ну, я его сегодня точно попробую, — думал таракан, всё еще наблюдая из шкафа. Он уже проголодался, но терпеть и ждать он умел.

Потом Веня с подругой умничали, пили вино, ели торт. Ближе к ночи ушли в спальню.

— Ну, наконец-то, — подумал таракашка.

Стол был не убран, еды было — ешь — не хочу, а торт был очень вкусный.

— Вот бы всю мою родню за этот стол и мою подругу, — но это была сиюминутная мысль, проскочившая в его рыжей голове. Никогда и никого он сюда не приведет. Завалившись между тарелок, он немного вздремнул от сытости. Но еще нужно было добежать до спальни хозяина, привычку свою он не хотел менять даже сегодня. Надо же посмотреть и на его подругу. Он заполз на кровать, пробежался по одеялу, потом заполз на подушку, вначале к женщине, она ему не понравилась, даже не рыжая, волосы белые и не храпит, как Веня. А Веня с блаженной улыбкой спал, видимо ему снилось что-то очень приятное. Таракан подполз ближе. О, этот запах, он не любил запах спиртного, но задержался по привычке возле Вени. Потом опять подполз к женщине и стал ее рассматривать. То ли запахи спиртного на него подействовали, и он осмелел, заполз женщине на лицо, потерял бдительность. Сидел уже не чувствуя запаха спиртного, шевелил усами, а усы щекотали нос женщины и она от этого проснулась, хлопнула рукой по лицу, почувствовала под рукой что-то шевелящееся и крепко это что-то сжала с предчувствием чего-то нехорошего, стала кричать. Проснулся Веня, быстро включил свет. На кровати сидела подруга с вытянутой рукой и державшая в зажатой ладони что-то шевелящееся. И когда, наконец, она разжала пальцы, увидела таракана, он был придавлен, две лапы не двигались, полуживой и с оторванным одним усом. Женщина издала такой крик, что проснувшийся дом подумал, вот все-таки не врали, конец света наступил.

Веня даже не мог кричать, трясущимися руками он взял полудохлого таракана, для надежности прихлопнул его тапком, и бросил в унитаз. И с такой силой нажал на слив, что побелели пальцы. А сам всё думал:

— Ну, надо же, нет, ну надо же, откуда он взялся?

Когда он зашел в спальню, женщина уже оделась, руки и тело ее тряслись от страха, ей представлялось, что таракан мог залезть ей в рот, и она могла его проглотить или вообще задохнуться. Она была в ужасе. Вене нечего было ей сказать. В ее глазах он проживал в квартире, в которой кишат тараканы и поэтому, чем быстрее, тем лучше отсюда бежать.

А Веня не спал до утра, ходил по комнатам, заглядывал в шкафы на кухне, искал таких же рыжих гадов, один из которых испортил его репутацию. Осрамил перед женщиной, которая в ужасе от него сбежала, и теперь будет рассказывать подругам, как ей таракан залез в рот.

— Приврёт, конечно, — думал Веня.

Утром он вызвал службу по борьбе с насекомыми, те обработали квартиру с особой тщательностью, по настоянию хозяина. Веня не жил дома три дня. А таракан погиб от своего любопытства, надышавшись запаха алкоголя и от этого очень осмелел. Смерть его была не слишком быстрой, но и не слишком мучительной. Поэтому он еще успел подумать о своей подруге, что надо было пригласить ее на вкусный торт, они бы повеселились, поиграли в догонялки, и он остался бы жив.

Стихи

Кофе. (Левану)

Кафе… Здесь музыка звучит,

Мелодия чуть слышно льётся,

И осень за окном кружит,

Сейчас, наверно, дождь начнётся.

Горячий кофе на столе,

Ты чашку держишь осторожно.

Ты говоришь, приятна речь.

И мне тепло здесь и… надежно.

От губ я взгляд не отвожу,

Слова ловлю и откровенья.

Я благодарна (я не вру)

За все мои здесь ощущенья.

(2 ноября 2021 г.)

* * *

И движется ночь,

Но не сплетаются руки…

По чьей-то вине

Они в этой разлуке.

Быть может, так осень решила

И время на чувства еще отпустила.

Последние листья, кружась, опадают,

Сердца их еще от тоски не страдают.

Но чувства уже заявляют так властно,

Надежду вселяя на долгое счастье.

(8 ноября 2021 г.)

* * *

Туча.

Сегодня болит голова почему-то,

Виновна, наверно, нависшая туча –

Холодная, хмурая, с дождевым запасом,

И сейчас ливанёт стариком седовласым.

Забрызжут косые струи, играя,

И вот уже туча совсем не такая.

В лохмотья разорвана ветром-гулякой,

Смеётся он вслед ей, такой задавака.

А солнце вдруг ярко опять засветило,

Моя голова не болит… Это было?

(10 сентября 2021 г.)

* * *

Тянет к тебе прикасаться,

Нежность губами даря.

Внимательность взгляда тревожит –

Так же нельзя, не любя.

Это не громкие фразы,

В них — многогранность веков.

Люди по-разному любят,

Песни слагая из слов,

Где нетерпение рвётся,

(Словно в оковах оно).

…Встреча еще состоится –

Сердце не зря нам дано.

(9 ноября 2021 г.)

* * *

Дождь.

Стучится холодный дождь,

Возможно, он хочет тепла.

Стоит сиротой за окном –

Наверно, помочь я должна.

Распахну я окошко пошире,

Чтоб ничто не могло помешать

И ворвётся он с ветром, с лихвою,

Чтоб погреться, спасибо сказать.

И закружит с опаской, но мило,

Поливая мой мягкий ковёр,

И польёт уже с новою силой,

Вдоль, по озеру, сея узор.

(11 ноября 2021 г.)

* * *

Позволь.

Позволь мне с тобою

Быть слабой.

Нежность твою познать,

А если беда случится,

То сильной –

Руку тебе подать.

Позволь тебе быть желанной,

Чтобы так было всегда.

Слова говорить тебе нежные

И пусть пролетают года.

Позволь мне варить тебе кофе,

С улыбкой встречать, провожать.

Позволь находиться рядом –

Чего же другого желать?

Позволь показать тебе осень,

Златыми кудрями дрожа.

Ковром застилая всю зелень,

Уходит листвою шурша.

Позволь, чтобы я оставалась

В сердце твоём и в душе.

Пускай нам ничто не мешает

Грустить и мечтать в тишине.

(23 ноября 2021 г.)

* * *

Загадка-женщина.

Босая выйдешь на крыльцо

С утра, в предутреннем тумане

И шаль цветная на плечах

Свежа, прекрасна, с тонким станом.

И локон светлый теребит,

В тебя шальной, влюблённый ветер.

Он завтра снова будет здесь –

Лишь день пройдет, наступит вечер.

Дрожат ресницы на ветру,

Прекрасно всё — восход, заря…

Любимый был сегодня ночью

И ты так счастлива была.

Он говорил, что ты — звезда,

Как та, на небе, ясная.

Он говорил: «Таких, уж, нет,

Ты — самая желанная».

Заря всё ярче, первый луч

Лица касается, лаская,

Загадка-женщина сейчас

У дома, на крыльце, босая.

(14 декабря 2021 г.)

* * *

У слез моих печали нет.

У слёз моих печали нет,

Они чисты, как утренний рассвет.

Я слышу каждый вздох земли,

Я слышу тихие шаги твои.

И с замираньем сердца жду,

Когда в глаза твои взгляну.

И грусть моя, она — тиха,

Как кружева снежинок у окна.

Но есть сомненья, и в душе война,

Как хорошо, что ты есть у меня.

Твоё надёжное плечо,

Слова пусть льются горячо.

Ласкают слух и душу мне.

Ну что ж, грешу, гореть в огне

За счастье нужно ведь платить.

Какой ценой — я не скажу,

Но быть с тобой я так хочу…

(14 декабря 2021 г.)

* * *

Слово.

Обидеть женщину так просто

И не заметить её опущенных ресниц.

Займёшься делом, между прочим,

А слово уж летит, как стая птиц.

И защемит у женщины на сердце

От невниманья и от слова твоего.

Ты лучше ей скажи прекрасным утром –

«Дороже нет тебя на свете никого!»

И обними её покрепче,

Она твоя на все года,

И ты увидишь, как она прекрасна,

Она — желанна и верна.

Запахнет в доме пирогами

И всюду — чистота, уют.

Всего дороже ей — твоё вниманье.

Ведь от любви все женщины цветут.

Цветок сорви, еще росой покрытый,

Он рос в саду, вот здесь, недалеко.

Твоя ведь женщина — богиня,

Тебе же с нею так легко!

(7 января 2022 г.)

* * *

Ну, вот и всё, как ты хотел

Расстаться так, чтобы без боли.

И чтобы тайны наших душ

Не знали признаков неволи.

Я принимаю всё, как есть,

Слова, что сказаны в обиде,

И я не та, что ты хотел,

Ну что ж, скажу тебе: «Простите!»

Не оправдала я твоих надежд,

Увы, ломать себя я не готова -

Любовь должна быть у двоих

Иначе где ж тогда основа.

Ты любишь больше получать,

Скрывая тайные пороки,

А чувствам, чтобы возгорать,

Нужны примеры и уроки.

Уроков много — грабли те же,

Скажу тебе: «Я не ропщу,

Я птицей вольною летаю…

О том, что было, не грущу!»

(12 января 2022 г.)

* * *

Ты забираешь душу,

Трясёшь её, как грушу,

Плодов собрать не успевая,

Манящий вкус не замечая.

Ты лишь глядишь наверх

Ища утрату,

Но ведь летит туда всё без возврата.

О, сколько ж слов сказать мне надо,

Чтоб ты сказал: «Моя награда!»

А ведь слова подобраны неверно

И потому они скучны, наверно,

Не вызывают холодок на коже

И сердца ритм не нарушают тоже.

Меня принять и понимать — наука,

Так лучше пусть не докучает скука,

Ты примешь и снесёшь преграды…

…И нет мне лучше вот такой награды.

(17 января 2022 г.)

* * *

Снег за Окном.

А сегодня — снег за окном

И снежинки играют шутливо.

Только что же на сердце печаль

И смотрю я в окошко тоскливо.

А снег всё идёт и идёт,

Засыпая тропинку, что к дому.

Ты сказал, что дружить хорошо,

А любить… это всё по-другому.

Да, настойчивость мне не к лицу,

Я стыдлива, быть может, не в меру,

Слов красивых сказать не могу,

Эти чувства душой я измерю.

Ты не понял меня, я — ранима,

Будто птице сломали крыло.

Дружат те, чьи чувства остыли,

Им живётся без чувства легко.

Так и ты всё решил за двоих,

Я — не против,

Жизнь подарки даёт иногда,

Пусть тебе улыбнётся удача…

…Я молюсь у икон. Догорает свеча.

(28 января 2022 г.)

* * *

И опять снег за окном,

И сегодня он очень белый.

Ты боишься сказать про любовь,

Говоришь, что не очень, уж, смелый.

Заметёт всё вокруг и сугробы опять,

И снежинки летят и не тают.

Только знай, что ведь женщины ждут,

О любви, той заветной, мечтают.

Покрывало опять обновила зима

И деревья укрыла нарядом.

Я с любовью смотрю на тебя,

Ты ласкаешь меня своим взглядом.

Твои руки бесценно нежны,

Говоришь всё красиво, правдиво.

Только знай, что я очень хочу,

Чтобы сердце твоё не остыло.

Ну, а снег, всё метёт и метёт,

Нашей встрече совсем не мешает.

Знай, что в доме светло и тепло –

Здесь всегда тебя ожидают.

(11 февраля 2022 г.)

* * *

Там, высоко.

Так пусто стало на душе,

Как будто взяли, отобрали,

Что так хранила ото всех

Без важных принципов морали.

И руки будто не мои.

Но все ж обнять его желаю

И знаки вечные земли,

На них теперь я не гадаю.

Я так ждала заветных слов,

Меня тянущих из рутины.

Но мне несли лишь приговор,

Усугубляя без причины.

Я только слышу голоса,

Что шепчут тонкими губами:

«Тебе же больно, что ж молчишь,

Скрываясь там, за облаками».

Там высоко, там крылья есть,

Мечтам дают всегда сбываться.

Но очень жаль, что только в снах

Могу счастливой оставаться.

(23 февраля 2022 г. Москва)

* * *

И Полюблю я вновь.

Я выхожу из транса,

Освобождая кровь.

Там — боли, закупорки,

Впущу туда любовь.

Пускай течёт по жилам,

Всё разгоняя прочь.

Меня опять взволнует

И полюблю я вновь.

Я ошибалась часто,

Страдала плоть моя,

Рубцы не заживали,

Я вспомню здесь Христа.

Предательство ведь больно,

Скажи, ты это знал?

Я разгоняю кровь по жилам –

Глоток любви никто не отменял.

(5 апреля 2022 г.)

* * *

Так что же, вновь я ошибалась?

Тебя мне не в чем обвинить,

Сама попала в эти сети –

Тебя мне некем заменить.

Хочу теперь я вновь покоя,

Себя любовью не терзать.

Хочу тебе судьбы счастливой,

Кого ты ищешь, повстречать.

Пускай она иная будет,

И свет другой в её глазах.

Но твои губы не дают покоя,

Позволь оставить их себе в мечтах.

Пускай она советам внемлет,

Любовный пыл внутри храня.

Пускай она тебе защитой станет,

Она же — женщина твоя.

Я не смогла, я слабой оказалась,

Очаг хранить не мой удел.

Всегда быть рядом — не по силам

Наверно, в этом мой пробел.

(16 апреля 2022 г. Москва)

* * *

Береза белая любовь.

Ну, вот и всё зазеленело,

Окуталось зеленою листвой.

Красавица берёза нарядилась

И тополь возле, чуть хмельной.

Хмельной, от красоты пьянящей,

А ей так вовсе нипочем

Серёжки распустила и с надеждой

Ждет ветра с поля, он таков.

Затронет ветки, она вздрогнет,

Ведь так ждала его всю ночь,

Коснется теплой, нежной лаской

И улетит куда-то прочь.

А тополь белый, с сединою,

Влюбленность дарит вновь и вновь,

Пускай сережки уж не красят

Береза, белая любовь.

* * *

Мне сегодня ветер кричал вдогонку,

Поднимая деревьев листву.

Ты, красивая, знаешь, что значишь,

Когда чары твои, уж близки к колдовству.

Кто без робости вдруг оглянется,

И окинет взглядом горящим маня.

Ты ж уходишь такою походкой,

Что ни с кем не сравнить уж тебя.

Ты — загадка, ты — сила природы,

Дар небес, возрожденья поток

С такой мощною силой он льется

Женщина жизни ведь детям дает.

В болях, страхах всё проживая,

Несмотря на последствия все

Даже смерть она принимает,

Чтобы жизнь возродить на земле.

Вот сегодня шла я такая красивая,

Каблучки по асфальту стук-стук,

Ведь сегодня его я увижу

И начнется сердец перестук.

8.06.2022 г.

* * *

Я уезжаю. (Левану)

Я уезжаю, опять я уезжаю,

Под стук колёс, мечтая о тебе.

Мелькает лес зеленый, вдохновляя,

Что скоро вновь вернусь к тебе.

И пусть наш столик не скучает

В кафе, в уютном уголке,

И пусть мечты он сохраняет

О кофе вкусном, о тебе.

Я помню рук прикосновенье,

Я не забыла ничего,

И эти новые мгновенья,

Ты тоже ценишь, как никто.

Слова твои я слышу в трубке,

Они грустны, совсем не о любви,

Я понимаю, принимаю кротко,

Ты просто будь и счастливо живи.

(9.06.2022 г. г. Москва)

* * *

Ты, знаю, больше не грустишь,

Порог терпенья — он достиг предела.

Мы знали оба, будет так

И ничего тут не поделать.

Твой телефон давно молчит

И номер мой там затерялся.

Но я живу, как прежде, знай,

Я буду больше улыбаться.

И зайчик солнечный с утра

Мне приподнимет настроенье

И лето ждет там за окном

Оно дает мне утешенье

Своим теплом, своим дождем,

И буйством красок разноцветья.

Но вдруг сердечко загрустит,

Что не увидимся столетья.

(20.06.2022 г. г. Москва)

* * *

Лето.

Ах ты, лето, зеленое лето.

Ты — пора долгожданных надежд.

Возрождается солнцу навстречу -

Моей юности давнишний след.

На луга я зеленые выйду

И ромашек на нем мне не счесть,

Колокольчики синие смотрят

Перезвоном стуча мне вослед.

Я дышу, наслаждаюсь свободой

От разлук, от нечаянных встреч.

И смотрю я на чистое небо,

И молю, как себя уберечь.

Посылает ответ небо синее,

Будто перст я увидела там.

Всё с природою слито и связано

Благодарность я Богу воздам.

Вот за это зеленое поле

И за рощу, что там, вдалеке,

И за песню, что жаворонок в небе,

Заливаясь, поет налегке.

И за луг, что цветами покрытый,

Будто россыпь богатых камней.

Но богатство такое живое -

Ничего нет на свете милей.

(22.06.2022 г. г. Москва.)

* * *

А я пыталась защищаться

От той любви, что по ночам

Искала в сердце уголочка,

Шепча на ушко, не предам.

Я ведь другая, чем иные,

Я цену знаю боли той,

Когда предательство, обманы

Тебя же делали больной.

Втиралась медленно в доверье,

Красиво, как павлиний хвост,

Она же знает, как всесильна,

Когда ее начнется рост.

Вначале — маленький росточек,

Заметный мало, без прикрас.

Потом пускает корни в душу

Оковы сотканы для вас.

Любить? Ну, нет, меня увольте

Павлиний хвост не для меня,

Я как-то ночью ей шепнула:

«Теперь люблю я лишь себя».

(10.06. 2022 г. г. Москва)

* * *

Родимый край.

Родимый край, что в снах мне снится,

За речкой — липы на бугре,

И мой посёлок неприметный

Заносит снегом в январе.

И дом наш, новый и просторный,

И мама молода у нас,

И мы с сестрой читаем книжки –

Вернуть бы всё назад сейчас.

С восхода брат мой поле пашет,

Земля податлива весной.

Несу обед я в сумке брату,

Он пашет землю, труд большой.

И я горжусь им без признанья,

Шагаю полем я босой,

Земля тепла и мне приятно -

Себя я чувствую большой.

Я молоко достану, лук зелёный

И мамой испеченный хлеб,

Но нет ведь ничего вкуснее,

Чем этот вот нехитростный обед.

А брат смеётся смехом звонким,

Небольно дернув за косу:

«Ну, что, сестрёнка, ешь со мною,

А то мне много одному».

А вечер тихо уж ложится,

Зазывна трель сверчков в саду,

И мама нас зовёт на ужин

Под дивной яблоней в саду.

Прекрасен вечер, тих и свеж он,

Семья вся в сборе, шутки, смех.

…Так, где ж теперь вы, мне скажите?

И сада нету, и вас всех.

(25.08.2022.Москва)

* * *

Гость.

Вот уже и сентябрь -

Развесила гроздья рябина,

Словно брызги гранатовых слёз,

И подуют ветра вдруг с Востока,

Наклоняя верхушки берёз.

Грусть накроет такая щемящая

Под осенний нахлынувший дождь.

Что ж ты, осень, такая красивая

И куда же ты ночью бредешь?

Золотым янтарём всё рассыпала,

Заплела виноградную гроздь,

Только где-то давно затерялся,

Мой желанный, любезнейший гость.

Где дороги его, я не знаю,

Может, ты, где встречала в пути?

Каждый день я стол накрываю…

Ты мне, осень, его приведи.

(22.08.2022. г. Москва.)

* * *

Русь моя.

Русь моя, ты — хлебосольная,

Русь моя, ты — синеокая.

Ты — с туманами густыми

И с глазами озорными.

В поле зорька ясная,

Моя родина прекрасная -

Не жалела, не ругала,

Что здесь тропочки топтала.

Русь моя, ты — величавая

Ты бываешь и печальная,

Когда вороги лютуют

Твою кровушку волнуют.

Уголочек в каждом сердце,

Где родимые места,

Там встречала меня мама

И березка там росла.

Русь моя, ты — горделивая,

Если нужно молчаливая,

Ну, а если что случится -

Весь народ тогда сплотится.

Отчий дом мой на пригорке

И криница у ручья,

Стоят липы вековые

И на храме купола.

Русь моя, ты — озаренье,

Ты у многих на устах

Ты никем не побеждена.

За нас молят в небесах.

(20.08.2022 г. Москва.)

* * *

Мы с тобою теперь, как чужие,

Безразличны к поступкам, словам

И совсем уже не ревнуем,

Не звоним, чуть дыша, по утрам.

Говорим о погоде, здоровье…

День проходит и он без тебя.

Ты не ищешь со мною свиданий,

Я смиренно всё так приняла.

Я закрыла все доступы к сердцу

Через нежность, тоску и печаль

Ну, а ты легко так поверил

Словно мне ничего и не жаль.

От любви мы совсем не сгорали,

Но частичка тепла ведь была.

А глаза твои нежно сияли,

Мне казалось, тебе я нужна.

Ни упрёки и ни сожаленья

С моих губ не срывают ветра.

Ты, хороший, ты очень надёжный

Только вот не зажглась искра…

* * *

Уже рябина зарыжела

И дождь посеребрил листву,

С напором август выступает,

Учуяв осень за версту.

И он, красавец, торжествует.

Его пора — его венец:

В садах уж яблоки поспели,

Поспели груши, наконец.

Малина пахнет расчудесно,

В ладошке я ее держу

И вкус её, то есть блаженство,

Не по секрету вам скажу.

Лучи уже не так пронзают

Своею летнею жарой,

Они теперь как бы ласкают

И уж сентябрь не за горой,

Арбузы смотрят красным оком

Зазывно всех, маня к столу,

Такие ломти с соком сладким

Ему воздам я похвалу.

И дыни тоже загордились,

Их ароматы за версту.

Ты съешь кусочек — это мало,

Отрежьте, я еще хочу!

И винограда кисти дозревают

Их осень сбрызнет янтарем

И люд на праздники мирские

Нальет себе бокал с вином.

Никто ведь август не торопит,

А осень ждёт, плетет косу

И лишь настанет её время

Раскинет золото в лесу.

(27.08. 2021 г.)

* * *

Презреньем можно досаждать,

А лучше бы любовью.

При встрече глупо прятать взгляд,

Чтоб не знобило мелкой дрожью.

Не оглянёшься ты, и я не оглянусь,

А сердце с ритма уже сбилось

И только вихрем в облака

Чужое что-то закружилось.

Но ты уходишь и земля с под ног –

Слова пусты и безнадёжны.

Я отпускаю. Я молюсь

За то, чтобы хватило силы

Не потревожить тебя вновь

И также, чтоб тебя любили.

(28.08.22 г. г. Москва)

Друг.

Мы встретились в начале лета,

Светило с неба синевой

И я влюбилась так нежданно,

Боясь признания себе самой.

И я светилась, я была, как солнце,

И ты мне снился по ночам.

Твой взгляд ласкающий и нежный,

Меня он к жизни возрождал.

Моё избитое сердечко

Предательство познала и не раз,

Лечил ты словом, лаской,

Не выставляя чувства напоказ.

…А дни летели, месяцы летели,

Ты стал уже совсем родной,

«Ты знаешь, мне ты очень дорог», -

Сказала я, гордясь собой.

Но почему-то ты нахмурил брови,

Внезапно дружбу предложил:

«Я не хочу любви и отношений», -

Ты много раз мне это повторил.

Так где ж теперь моё златое солнце,

Я просто друг теперь тебе.

Но я храню в себе те чувства,

Пускай они живут во мне.

(31.08.22 г. г. Москва)

Оглавление

Баба Шура

Верина встреча

Желтоликая луна

Наши врачеватели

Город на Неве

Про родину, дом и сад

Случай или Судьба?

Спасение

Уже без тебя

Серафима и Сима

Таракан

Стихи