Илья Финк
Отель "Забытие"
"Где есть надежда, там есть жизнь. Она снова наполняет мужеством и придаёт силы"
Анна Франк
Разговор 1
Разумов ворочал в руках стеклянный шарик с раскрашенными в красную краску стенками. Стоя у ресепшена неприятного на вид отеля, он пытался понять, что конкретно не дает ему проникнутся духом этого мелкого городишка.
— Одноместных номеров нет. Разобрали всё, когда узнали о надвигающемся «конце», надеются спрятаться.
— Простите?
Длинный худой мужчина стоял перед стойкой администратора и, выпучив глаза, пытался собрать мысли.
— «Конец» близко, вы что, не знаете? Он заберет всех, вот они и пытаются спрятаться.
Пожилая женщина в красном мундирчике объясняла посетителю ситуацию, которую ждал весь этот чахлый город. Останавливаясь после каждого предложения и делая небольшую передышку, она объяснила, что каждый год в один и тот же день в город приходят «Жнецы смерти», забирая кого-то из жителей. Этот день прозвали «Концом». Разумов попал сюда в самое неподходящее время.
— Поселите меня хоть куда-нибудь. Я готов ночевать с кем угодно и где угодно, только дайте мне ночлег. На улице очень холодно.
— Вы не понимаете. Город через несколько часов сойдет с ума, вам нельзя тут оставаться. Вам нужно уезжать!
— Я не могу уехать, я нужен здесь. Меня пригласила одна дама, только я могу ей помочь.
— Как вы собрались ей помогать, какая вообще ей нужна помощь?
— Понимаете, — он завернул ворот рубашки. — я психолог. У той дамы, которая ко мне обратилась, невероятно тяжелая судьба. У нее куча проблем в голове, я попытаюсь ей помочь.
Женщина-консьерж посмотрела на Разумова, закатила глаза и продолжила:
— Грядет «Конец», и с вашим описанием, конечно, извините, но не думаю, что она выживет. Таких забирают в первую же очередь.
— Да что такое этот ваш «Конец», почему людей вообще должны куда-то забирать, почему люди идут куда-то добровольно?
— У них нет другого выхода. Это судьба. Если за тобой пришел жнец, то ты обречен, абсолютно без права на спасение. Все уже решено за тебя.
К внимательно слушающему мужчине подошел швейцар. Смуглый мальчишка лет девятнадцати поравнялся с краем стойки, выпрямился и дотронулся до плеча Разумова:
— Ваш чемодан я разместил в 413 номере, мистер. Двухместный стандарт. Ваш сосед — какой-то нерусский, вроде француз, я так и не разобрал. Пройдемте?
Разумов посмотрел на консьержку, кивнул и проследовал за швейцаром. Женщина немного наклонилась, чтобы половина тела свисала с ресепшена и закричала вслед:
— «Конец» близко, никто не спасется.
Разговор 2
Разумов шел по узкой лестнице за парнишкой в черном мундирчике. Когда они прошли второй этаж мужчина заговорил:
— Ты тоже боишься этого «Конца»?
— Все его боятся, только кто-то больше, кто-то меньше. Я пережил в этом городе уже пять таких дней. Пять лет подряд я молился, чтобы меня не забрали
— Пять лет… почему ты не уехал отсюда? Зачем ждать собственной смерти? Это же абсолютно неразумно!
— А зачем куда-то уезжать? Смерть все равно рано или поздно настигнет. У каждого свой путь, у кого-то короткий, у кого-то длинный. Заберут в судный день — на то воля божья. Смирился я уже. Так-то городишко хороший, маленький такой. Летом дышится легко, не представляете как. А вот зимой, конечно, хоть в пять шуб зашивайся, все равно холодно будет. Еще и «Конец» этот. После второго такого я даже и ждать уже перестал. Ну день и день, умереть и не в него спокойно можно, а если выпадет так, и жнец придет, то я только рад буду, что так уйду.
— Абсурд какой!
— А по-другому и не бывает, это не объяснить иначе. Мирятся люди, понимают, что ничего не сделать.
— Уехать, почему нельзя просто уехать?
— Да объясняю же, незачем. Людям и тут хорошо, зачем что-то менять? Не нужны перемены никому, все уже привыкли к таким устоям.
— Абсурд, чистой воды абсурд.
— А вы, мистер, откуда вообще будете?
— Из Москвы я, проездом тут у вас на несколько дней.
— Это вы конечно, удачные деньки выбрали, для проезда-то. Не боитесь не вернуться?
— Я абсолютно не понимаю всего этого вашего «Конца», в голове не укладывается, чтобы люди добровольно шли на собственную смерть! Бред, какой бред!
— Ну, не скажите, мистер. Для кого-то бред, для кого-то целая жизнь. А вот и ваш номер, кажется. Дошли.
Парень отворил Разумову дверь в 413 номер, потянуло портвейном. Швейцар протянул мужчине руку:
— Надеюсь к утру застать вас живым, мистер. Приятно было поболтать.
— Спасибо, тебе тоже удачи. Хоть и не верю во все это я.
Швейцар пожал руку Разумову, развернулся и зашагал вниз по лестнице. Мужчина же шагнул внутрь номера.
Разговор 3
— Ох, уи! Приветствую вас, синьоре!
Молодой француз лежал на койке справа от входа и смотрел на своего нового соседа.
— Меня зовут Луи, а вы как?
— Вы хотели сказать «Вас»?
Разумов посмотрел на молодого человека. Его светлые кудрявые волосы небрежно перебегали в разные стороны, когда француз вертел головой. Одет он был в синие брюки, синюю рубашку и синий пиджак. Некий морской человек, в цвет океана.
— О, да-да! Вас, как вас зовут?
— Андрей. Меня зовут Андрей.
— Что принесло вас сюда, Андрэ?
Разумов прошел в номер и сел на кровать слева от двери. Посмотрел на свой чемодан, а затем перевел взгляд на собеседника.
— Еду к одной неспокойной женщине, борется с недугом. Просит, чтобы я ей помог.
— А кто же вы по профессии, раз лечите недуги женщин?
— Я психолог.
Мужчина встал и медленно опустился к чемодану. Открыл его и начал доставать оттуда некоторые вещи: записную книжку, черную стальную ручку и карманные позолоченные часы. Потом он сунул руку в карман своего пиджака и достал оттуда красный стеклянный шарик. Кинул его внутрь чемодана, прямо на рубашки. После закрыл чемодан и сел обратно на кровать.
— А вы? — начал Разумов. — Не боитесь «конца»?
— Уи! Конечно боитесь! Но так уж вышло, что я здесь не первый «конец». Второй, на моей памяти, переживаю.
— И не уезжаете?
— А зачем, друг мой? Разве плохо здесь? И кормят, и поят, и работа есть.
— И умереть в такой день можно.
— А что же до смерти-то? Разве не ждет она где-нибудь за углом? Разве не постучит в твою дверь в любой день? Если судьба скажет, что я должен умереть сегодня, то я не буду перечить — умру.
— Почему вы все тут такие? Вы принимаете смерть, как будто она часть вашей жизни. Почему?
— Все просто, друг мой. Зачем бежать от того, что все равно тебя настигнет? Разве есть в этом какой-то смысл?
Разумов опять встал с кровати и направился к двери. Потянув за ручку он открыл себе путь в коридор.
— Мне нужно на воздух, прошу меня извинить.
— Не стоит беспокоиться, новые люди часто не понимают тонкостей нашего города и его жителей.
Мужчина посмотрел на француза и выскочил в коридор.
Разговор 4
Коридор отеля заливал желтый свет тусклых ламп. На полу лежал красный старый ковер, а стены украшали картины в деревянных рамках. Разумов шел по длинному коридору и пытался вникнуть во все эти размышления по поводу жнецов и судного дня. Вдруг на встречу ему вышел полный человек в строгом костюме и лакированных туфлях. Они чуть было не столкнулись, а если бы все-таки это произошло, то Разумов наверное бы отлетел в конец коридора под натиском массы своего противника.
— Ох, извините, извините, я чуть было не сбил вас с ног! Простите, ради бога, простите!
Мужчина выставил руки вперед, осматривая Разумова. Сам мужчина был невысоким, с седыми волосами и жидкими усами. Глаза его закрывали очки с тоненькой оправой и толстыми стеклами.
— Ничего, обошлось, все нормально!
— Вы тут новый, наверное? Я вас раньше не видел.
Незнакомец протянул руку:
— Массалов Григорий Григорьевич, местный депутат.
— Разумов, Андрей Разумов.
Они обменялись любезностями, а после Массалов достал из кармана пиджака пачку сигарет, вытащил одну и сунул в рот. Жестом предложил Разумову.
— Не курю, спасибо.
— Это вы зря, конечно. Сегодня все курят, даже некурящие. «Конец» же близко, надо накурится вдоволь, потом уже не сможем.
— Вы тоже переживаете уже не первый «Конец», я полагаю.
— Да, верно, уже тринадцатый. Но сегодня какой-то особый день.
— Что вы имеете ввиду?
Разумов посмотрел на курящего собеседника.
— Умру я сегодня, Андрюха, умру. Чувствую это. Придет жнец по мою душу, точно придет, зараза. Чую придет.
— Вы боитесь?
— Конечно, конечно боюсь. А как иначе? Можно было привыкнуть уж за тринадцать-то лет, согласен, но предчувствие смерти играет злую шутку с моим разумом. Принял я уже известие о скорой кончине, но все равно боюсь чего-то. Страх из сердца не выбить, он там глубоко засел.
— Я говорил до этого с людьми, но они абсолютно спокойны. Говорят, что если судьба так решила — значит так тому и быть.
— Врут всё, врут. Никто не может быть спокоен в судный день. Скрывают просто, чтобы тебя не пугать. Через несколько часов будут вжиматься в кресло и молиться, чтобы дверь не распахнулась и не зашел жнец, вот увидишь.
— Это все так странно.
— А по-другому у нас не бывает. Точно сигарету не хочешь, а то я пойду скоро, дела есть на седьмом этаже.
— Нет, спасибо. Воздержусь.
— Ну, как знаешь. Бывай, если что заходи, я в 715 осяду, там смерть приму.
Массалов похлопал Разумова по плечу и поспешил скрыться на лестнице.
Разговор 5
— Жнеца! Я видел на улице жнеца!
На Разумова налетел мужчина, выбежавший из номера отеля. Он вцепился в него и, широко раскрыв рот, закричал:
— Жнецы! Они готовятся к «Концу», мы все выбраны, мы все умрем! Времени мало, мы обречены!
Разумов попытался успокоить внезапно появившегося собеседника:
— До прихода жнецов, как я понимаю, еще около двух часов, успокойтесь.
— Успокойтесь? Успокойтесь? Вы что, сумасшедший? Вообще смерти не боитесь? Жнецы заберут всех, вас в первую очередь, потому что вы не верите в их силу. Не верите и смеётесь!
— Прошу вас, остыньте. Я не говорил, что не верю в жнецов и «Конец», просто я не местный, и не совсем понимаю, что у вас здесь творится.
— А, ну конечно, не местный, приезжий. Как же я сразу не понял, ты ничем мне не поможешь. Не местных они редко трогают, такие как вы им не нужны, не интересны.
— В каком плане «не интересны»?
— Да что с вас возьмешь? Культуры не знаете, традиций и принципов тоже. Понаехали из столиц и заполняете город. А он и так уже по швам трещит, перезаполнение. Вот жнецы и приходят. Из-за таких вот туристов. Ну ничего, ничего. Отсюда ты уже не уедешь, никогда больше не уедешь.
— Простите, но мой город за несколько тысяч километров отсюда, и я через несколько дней планирую туда вернутся.
— Нет, никто отсюда не уезжает, тут будто магнит. Он к себе тянет, и все тут. Нельзя просто взять и уехать, не пустит город тебя. Ты в западне. Если переживешь сегодняшнюю ночь — то придется жить еще миллион таких же.
— Но, вы же сказали, что нездешних не трогают?
— А кто их теперь знает. Может, начнут. Я не судья им, мое дело — ждать своей участи.
— Простите, мне нужно вернутся в номер, с вашего позволения.
— Да, конечно, беги, прячься. Нездешних не трогают, но могут начать, берегись.
Разумов уже не слышал, что говорил ему таинственный собеседник, он приближался к своему номеру.
Разговор 6
Вернувшись в номер, Разумов обнаружил, что француза там нет. Он прошел внутрь и сел на свою кровать. Начал монолог с самим собой:
— Абсурд. Такой абсурд. Одни люди боятся смерти, другие воспринимают ее как факт, мирятся с ней. Еще и этот «Конец», жнецы. Что вообще происходит в этом городе? Почему я не смогу отсюда уехать, что это вообще за странности?
В дверь номера постучали. Разумов встал и замер:
— Неужели жнецы? Так рано? Меня? Нездешнего?
В голове проносились все речи собеседников, которых он встречал сегодня. В душе боролись страх и смирение:
так должно произойти, нельзя бежать от судьбы, но страшно мне, страшно умирать, не готов я.
В дверь еще раз постучали.
Наконец, выдохнув, Разумов произнес:
— Входите, открыто.
Дверь распахнулась, и он увидел хрупкую миниатюрную девушку, одетую в кремовое пальто и вязаную шапку. Разумову стало легче, дыхание восстановилось.
— Андрей Васильевич, можно? Вы писали, что остановитесь здесь, консьержка показала мне ваш номер.
— Да, заходите, заходите, конечно.
Девушка распахнула дверь до конца и прошла внутрь. Села на противоположную кровать.
— Итак, я вас слушаю, о какой именно проблеме вы хотите поговорить?
— Понимаете, доктор, я вдова. Я потеряла мужа три года назад, в один из судных дней. Жнец посетил наш дом, но забрал только моего Костю. А через два года, в прошлый такой день, я начала слышать, как он зовет меня. Говорит, что холодно ему там. Просит, чтобы пришла, согрела. И так каждый день. Каждый божий день, доктор. И мне так тоскливо становится, так плохо. Кажется, что придут сегодня жнецы за мной, заберут к мужу. Поэтому я вас сюда позвала, поговорить хочу с квалифицированным специалистом, у нас-то в городе таких нет, вылить душу некому.
— Но вы же понимаете, что я могу выписать вам препараты, выслушать, но большую часть работы должны выполнить вы сами. Никто вам не поможет, если вы сами этого не захотите, понимаете?
— Понимаю, доктор. Но просто выслушайте меня, тогда я смогу уйти к мужу хотя бы без лишних мыслей.
— Хорошо, я понял вас. Давайте поговорим.
— Вы верите в переселение душ?
— Например, как по Лондону в его «Страннике»?
— Да, что-то вроде, так верите?
— Я думаю, что душа способна переродиться, но какой смысл во всем этом? Вы ничего не вспомните из прошлой жизни. Все, кто был вам дорог, навсегда растворятся из вашей памяти.
— Душа вечна, доктор, и после смерти люди остаются с теми, кто был им близок при жизни. Поэтому я слышу голос мужа.
— У вас посттравматический шок — стандартная реакция на смерть близкого человека. Я дам вам несколько препаратов, примите их сегодня ночью, чтобы облегчить свои страдания.
— Сегодня ночью я уйду, доктор. Жнецы придут за мной, я готова.
Дверь распахнулась, в номер завалился пьяный француз.
Разговор 7
— Жнецы убьют нас, убьют всех! Умрем все, как псы подзаборные, никто и не вспомнит!
Разумов жестом успокоил свою гостью и встал с кровати, подойдя к французу.
— Вам, кажется, лучше на воздух.
— Не пойду туда, там эти твари! Всех хотят забрать!
— Успокойтесь, Луи, давайте выйдем в коридор.
— Не пойду я туда, хочу умыться.
Француз оттолкнул Разумова и ввалился в ванную комнату.
— Ведь они уже наготове, ждут, пока люди начнут боятся.
Молодой человек включил кран, потекла вода.
— Они ждут, твари, наших страданий. Ждут, что мы обделаемся со страха, потеряем контроль над собой. Стоят там, внизу, понимают, что не убежим уже никуда отсюда.
— Сколько их, вы видели, Луи?
В проем просунулась девушка. Француз перестал тереть лицо руками и закрыл кран, развернулся на голос. Посмотрев в её лицо с удивлением, он продолжил:
— С дюжину, наверное. На тысячу человек в отеле, конечно, кажется, что мало, но кто знает, за кем они пришли.
Девушка побледнела:
— За мной, точно за мной.
Разумов наблюдал разговор двух обреченных и пытался понять: стоит ли ему боятся смерти, или его пронесет, как нездешнего. Не решил, подумал, что оставит это на потом.
Француз тем временем вышел в комнату, протирая лицо полотенцем. Сел на свою кровать:
— Сегодня меня заберут, я так много грешил, так много…
— И меня заберут, к мужу, в лучший мир.
Девушка подсела к молодому человеку.
— Вы тоже боитесь, или смирились, ждёте этого?
— Я? Думаю, смирилась. Уже хочу увидеть мужа, очень уж он зовет меня. Трудно ему там одному. А теперь вместе будем.
— Примите мои соболезнования, мне жаль.
— Ничего, прошло уже довольно много времени.
— Что вас беспокоит?
Француз взглянул в глаза девушки. Она посмотрела на него. Оба замолчали. Пауза длилась около двух минут, а Разумов все стоял и смотрел на этих двоих. Понимал, что сейчас они сами лечат друг друга, поэтому не мешал. Наконец, девушка продолжила:
— Голос мужа. Он будто не отпускает меня, иногда даже не дает жить спокойно. Постоянно в голове.
— Может, он пытается сопроводить вас к человеку, который будет заботиться о вас так же, как заботился он?
— Об этом я как-то не думала. Звучит убедительно, даже слишком.
Француз придвинулся ближе. Девушка сделала тоже самое. Разумов понял, что в данный момент он здесь лишний, поэтому поспешил удалиться. Он знал, что каким бы ни был этот «Конец», этих двоих он не заберёт. Они только что обрели то, о чем мечтают многие — любовь.
Разговор 2.1
Разумов вышел в коридор и наткнулся на швейцара, который тащил чей-то огромный чемодан.
— Тебе помочь?
— Это же моя работа, не могу сваливать её на плечи посетителей.
— Да мне не сложно, все равно пройтись хочу.
Разумов подошел к чемодану, взял его правой рукой и взгромоздил на плечо.
— Куда тащить?
— В 716. Там новые заехали, супружеская пара какая-то, знать не знают про «Конец», тоже не местные, видимо.
— Как раз и пообщаемся, узнаю, о чем они сейчас думают.
— Да как о чем — об отдыхе, конечно. Иначе зачем сюда приезжать?
— Здесь разве знают слово отдых? Все постоянно на ногах, суетятся, что-то делают. Ну, в рамках этого города, конечно. У нас в Москве все еще быстрее.
— Знают-знают, только отдыхать не умеют, не заложено у жителей это. Постоянный маршрут: дом-работа-дом. Никаких изменений. Встрепенутся только в последние 15 минут перед «Концом», помолятся, да и все. Кто выжил — возвращаются к прежней жизни, будто и не было ничего.
— Как же странно все тут у вас. Один тип сказал мне, что я застрял тут навсегда, будто, мол, не уеду отсюда никаким образом.
— Отчасти прав. Город-то притягивает. Причем с такой силой, что волей-неволей проводишь тут время. Но не волнуйся, мне кажется, тебя пронесет — сможешь вернутся в свою Москву целым и невредимым.
— Спасибо, на это и рассчитываю. Планировал провести у вас тут не больше трех дней. Уж больно депрессивные виды.
— Что есть, то есть, согласен. Уныло тут зимой. И холодно до одури, ну, я уже говорил.
— Кажется, вот 716. Ты не против, если я зайду и пообщаюсь с приезжими? Хочу узнать у них какую-нибудь информацию.
— Да, конечно, без проблем. Главное, не пугай их сильно.
— Хорошо, постараюсь.
Они распрощались, и Разумов, постучавшись в дверь, зашел в номер.
Разговор 8
— Простите, не потревожу?
Разумов аккуратно прошел внутрь номера, где расположилась супружеская пара. Мужчина стоял у окна, а его жена сидела за письменным столом и что-то вышивала.
— Мы не ждали гостей, кто вы?
— Извините, что зашел без приглашения. Швейцар сказал, что вы приехали недавно, вы нездешние?
— Нет, мы из Санкт-Петербурга. А почему вы спрашиваете?
— Видите ли, я психолог, и приехал сюда чтобы помочь одной девушке, но сейчас она в полном порядке, и я вышел прогуляться. В отеле во всю бушуют разговоры о «Конце» и «Жнецах смерти», поэтому я хотел узнать у вас, слышали ли вы что-нибудь такое?
Стоявший у окна темноволосый мужчина развернулся и посмотрел на Разумова:
— Да, швейцар нам пытался что-то сказать, но я счел его разговор бредом, и не придал особого значения. А что, есть повод бояться?
— Пока не выяснил. Один незнакомец сказал мне, что нездешних не трогают, но все равно посоветовал остерегаться.
Женщина встала из-за стола:
— Что вообще такое этот ваш «Конец»? И давайте хотя бы познакомимся.
— Ох, простите, совсем забыл о манерах. Меня зовут Андрей Разумов, психолог из Москвы.
— Я Алексей, это моя жена Вера. Просим, Андрей, расскажите о «Конце».
— А зачем вы вообще приехали сюда? В такой холод.
— У меня тут мать, при смерти. Приехали проститься.
— Она не рассказывала вам о «Конце»?
— Упоминала вскользь раньше, но прямо на эту тему мы не говорили.
— Так вы, получается, родились здесь?
— Да, но с момента моего уезда прошло уже больше 15 лет, я ничего не помню об этом городе.
Разумов с облегчением принял слова Алексея о том, что он уехал отсюда 15 лет назад. Значит и он сможет уехать сейчас без каких-либо проблем, точно сможет!
— Хорошо, я понял. На самом деле о «Конце» я знаю не больше вашего. Все, кого я встретил за последний час сходны в одном — если жнец пришел за тобой, то ничего уже не сделать.
— Вам не кажется, что все это бред? Как можно добровольно согласится на собственную смерть? Вы же врач, почему вы верите в эти сказки?
— Я пока не совсем понял, во что именно нужно верить. Пока я придерживаюсь нейтральной позиции.
— Нездешних не трогают, так? То есть, нам с вами боятся, по сути, нечего?
— Может и так. Но пока я до конца не выяснил сущность этого феномена, не могу утверждать наверняка.
В коридоре послышались шаги. Разумов отчетливо различал стук каблуков. Дверь, предположительно, соседнего номера, открылась, и каблуки скрыли свой стук за ней. Мужчина вспомнил о Массалове.
— Прошу меня простить, мне нужно кое-что выяснить. Возможно, я вернусь к вам позже.
— Конечно, не смеем вас задерживать.
Разумов еще раз осмотрел номер отеля, бросил взгляд на супружескую пару и удалился.
Разговор 9
— 715? Массалов вроде говорил 715.
Мужчина подошел к соседнему номеру и постучал в дверь.
Раздался женский голос:
— Да-да, входите, открыто.
Разумов распахнул дверь. Его взору представился роскошный номер, освещенный хрустальной люстрой. На кресле напротив входной двери сидела очаровательная дама. На ней был домашний халат, а белокурые локоны ее обвивал платок.
— Что вам угодно, молодой человек?
— Это уж вы преувеличили. Мне почти под сорок.
Разумов впервые за долгое время чуть улыбнулся.
— Мужчины молоды и прекрасны вплоть до самой смерти, дорогой. И всё же, кто вы?
— Я живу в 413 номере, мое имя Андрей Разумов, я психолог. Я ищу Георгия Массалова, он сказал мне, что будет здесь.
— Григория?
— Точно, Григория, да!
— Как видишь, дорогой, здесь только я. Гриша пока не заходил.
— Но, я видел его около получаса назад, и он все еще не был тут?
— Думаешь я вру тебе, сладкий?
— Простите?
— Меня зовут Алла Луэнта. Я местная оперная певица. И, признаюсь, я очень люблю мужчин и их внимание ко мне. Понимаешь, милый?
— Оперная певица? У вас здесь есть театр оперы?
— Конечно! Ты что, дорогуша, думал, что наш город — это вообще дыра? Конечно, не как в вашей Москве, но культура везде культура.
— Я не говорил вам, что я из Москвы.
— А по тебе и так видно. Да и слышно. Выговор у тебя особый, так только москвичи говорят.
— Вы тоже из тех, кто не боится «Конца»?
— Его боятся все, милый. Все до единого. И я, и Гришка, и ты, золотце, тоже его боишься. Только пока не осознал этого.
— Сколько таких дней пережили вы?
— А сколько, ты думаешь, мне лет?
— Около 30?
— Мне 38, сладкий. И 38 раз я уже переживала «Конец».
— Я совсем запутался. С какого момента в этом городе появились жнецы?
— Жнецы были тут с самого начала, с самой застройки. Просто не все их помнят. Да и раньше их называли по-другому.
— Как?
— Да черт его знает, не помню уже. Да и не важно это, милый. Главное, что живы мы тут все, пока что, и на том спасибо.
— Нет ощущения приближающейся смерти?
— А у тебя?
— Вопросом на вопрос?
— Привыкла, извини. Привыкла себя защищать. Нет вообще никаких ощущений. Абсолютно. Как и предыдущие 38 лет. Знал бы ты всю мою историю жизни, не стал бы спрашивать чувствую ли я смерть. Я всегда ее желаю. Постоянно.
— Все было настолько тяжело?
— А как ты думаешь? Легко выживать оперной певичке в таком-то городе? Кругом разбой, разврат и потасовки. Разве это жизнь? Приходится чем-то жертвовать, чтобы иметь хоть какой-то кусок хлеба.
— Мне очень жаль вас. Искренне жаль.
— Да что мне с твоей жалости, столько таких жалеющих было, и что с того? Пользовались мной, как вещью, а потом уходили в закат, оставив на столе пару тысяч.
Женщина начала плакать. Разумов стоял в ступоре. Дверь в номер открылась. Показалась знакомая фигура Массалова.
— Андрюха! Друг мой!
— Давайте выйдем в коридор, Григорий, даме нужно побыть в одиночестве.
— Конечно-конечно, пройдемте.
Разговор 10
— Почему Аллочка плачет?
— Видимо, я поднял больную тему. Я не хотел, правда.
— Ничего-ничего, это не твоя вина. Нервы у нее расшатаны жутко. Плачет чуть ли не каждый божий день.
— Это ужасно. Почему вы не заботитесь о ней?
— А зачем? Она пропащая, что с нее возьмешь? Да и нужна она кому-нибудь разве? Да никому. Она же пустая. В голове ветер.
— Зачем вы так про нее? Что она вам сделала?
— Мне — ничего. А вот друзьям моим она здорово насолила. Её ведь хотели в Москву на гастроли отправить, лет десять назад это было. А что в итоге? Проспала такой шанс. Встала в позу, мол, не поеду и всё тут! Мы ей путь протоптали, выложили, а она, чертовка! Все бабы, Андрюха, дуры полнейшие! В голове пусто, в сердце пусто. Вообще пустые. Каждая такая, Андрюша, каждая.
— Не соглашусь с вами. Не все, далеко не все подходят под ваше описание.
— Да я столько таких перевидал, я ж депутат, Разумов, депутат. У меня столько этих баб было, на пальцах не пересчитаешь. И что? Каждая денег отхватила и поминай как звали.
— Вы несчастный человек, Массалов. Абсолютно несчастный. И несчастье ваше не в окружающих, а в вас самом. Вы разочаровались в женщинах потому, что не смогли удержать каждую, которая была с вами. Поэтому вы обозлились на жизнь. Пытаетесь оправдать себя, поливая всех грязью. Нельзя так жить, я сочувствую вам.
— Зря ты это, Андрюха, ой зря! Я же злопамятный, я твои слова запомню.
— А если умрёте сегодня? Что тогда?
— А я тебя и с того света достану. Несчастный? Я несчастный? Насмешил, насмешил. Кто из нас-то еще несчастным будет.
Массалов немного оттолкнул Разумова и зашел в 715 номер, громко захлопнув за собой дверь.
Разговор 11
— Мужчина! Мужчина! С вами все в порядке? Мужчина!
Разумов замотал головой в разные стороны, затем остановился и устремил взгляд в сторону, откуда исходил голос. Перед ним стояла женщина-консьержка, только другая, немного моложе той, которая была внизу, и посимпатичнее.
— Мужчина, вы меня слышите? Из какого вы номера, мужчина?
— А? Что?
— Из какого вы номера, спрашиваю.
— Простите, я немного задумался. Я из 413, а что?
— Просто делаю обход перед «Концом», вы должны быть в номере. Судный день с минуты на минуту начнется.
— Что, повторите?
— «Конец» скоро, говорю. У вас со слухом проблемы?
— Нет, я все прекрасно слышу, просто не понимаю.
— А что тут понимать? Вернитесь в свой номер и ждите начало «Конца». Если повезет, то спустя полчаса вы уже сможете выйти из комнаты.
— Мне ждать в своем номере?
— Ну что вы, ей богу, как слабоумный. Я же всё вам объяснила. Идите в свой номер и ждите. Идите же, мужчина, идите!
Разумов поспешил удалиться подальше от странной консьержки, сбегая по лестнице на свой этаж.
Разговор 12
Дверь в номер была открыта. Из комнаты выливался свет. Разумов осторожно подошел ко входу и неспешно вошел внутрь.
Комната, некогда маленькая, тесная, стала вдруг огромной. Посередине в круг выставлены были десять стульев, а в центре круга стоял еще один.
— Проходи, садись, милый.
Андрей увидел Аллу. Она стояла в углу комнаты и показывала ему на стул, стоящий посередине. Разумов осторожно прошел в круг и сел. Алла подошла к кругу и села на один из стульев.
— Ну как? Разобрался в «Конце», сладкий?
— Не совсем. Вернее, вообще нет.
— А меня вот забрали, представляешь. Пришли, занавесили окна и забрали. Даже слова сказать не дали.
— Но почему ты тогда здесь?
— А это уже не важно. Это не играет никакой роли. Я тут ведь не одна.
Из темноты выплыла фигура Массалова.
— Привет, Андрюха. Меня тоже забрали. Говорил же тебе, что заберут. Даже чай допить не дали. Пришли, занавесили окна и забрали.
— Вы были не вместе в тот момент?
— Алла меня выгнала. Я поднялся в 920. Там и настигли. Я ж говорил тебе.
Массалов подошел к стульям и сел рядом с Аллой. Вдруг Разумов увидел еще два силуэта. Из мрака появилась супружеская пара.
— Алексей, Вера! Но вы…
— Нездешние, да. Но теперь видимо и нездешних забирают. Такова судьба. Мать мою тоже забрали. Пришли, занавесили окна и забрали.
Супруги взялись за руки и сели рядом с Массаловым.
— Уи-уи! Андрэ, друг мой!
Разумов оглянулся.
— Луи! Ты тоже здесь…
— Уи, синьоре, уи. И та прелестная дама тоже тут.
Из-за спины француза показалось женское лицо.
— Луи невероятный человек. Я рассказала ему о своей нелёгкой судьбе, о муже. И он понял меня, без единого вопроса понял. А потом пришли жнецы. Пришли, занавесили окна и забрали нас.
Разумов закрыл лицо руками, а француз и его спутница шмыгнули на пустые стулья.
— Я ничего не понимаю, почему вас всех забрали, почему?
— А я говорил, что всех заберут, говорил же.
Разумов узнал голос того обеспокоенного незнакомца. Он появился в поле зрения мужчины, приблизился к нему, посмотрел в глаза и упал на стул.
— Пришли, занавесили окна и забрали.
— А меня они схватили в коридоре. Прости, друг, не выжил. Не сумел.
Перед Разумовым сел швейцар.
— Я пытался их уговорить, у меня ведь дочка годовалая. Никто не знал, а они знали. Сказали, что её тоже забрали. Вот, надеюсь встречусь с ней там.
— Мне очень жаль. Я ничего не понимаю.
— А вам и не нужно, мужчина. Вы сделали все, что от вас требовалось: пришли в номер и стали ждать.
— Только красный шарик разбился, увы.
На последние свободные стулья сели женщины-консьержки.
Разумов посмотрел под ноги: крупные осколки от стеклянного красного шара застилали пол номера. Казалось, будто все, кто находится сейчас здесь, сидят в озере из крови.
— Пришли, занавесили окна и забрали.
— Пришли, занавесили окна и забрали.
— Закрывай глаза, Андрюша, закрывай глаза.
— Пришли, занавесили окна и забрали.
— Пришли, занавесили окна и забрали.
— Закрывай глаза, Андрюша, закрывай глаза.
— Пришли.
— Занавесили окна.
— Забрали.
Разумов отключился.
Разговор 13
— Проснись, Разумов, проснись.
Андрей открыл глаза и его сразу ослепил яркий свет.
— Кто вы? Где я?
— Я — жнец. Ты дома.
— Я в Москве?
— Ты в моем мире, Разумов. Ты больше никогда не вернешься в Москву.
— Но… я же… я был в отеле. Потом я видел всех этих людей, потом… слабо помню, что было потом…
— Их тоже забрали, всех, с кем ты познакомился, забрали.
— Почему?
— Изначально мы планировали забрать только тебя. Та дама, что писала тебе — мы специально донимали ее голосом мужа, чтобы она обратилась к тебе. И вот, ты здесь. Но все, с кем ты виделся, стали представлять опасность, поэтому мы забрали их тоже. Забрали из-за тебя, Разумов.
— Зачем я вам?
— Ты слишком хороший человек. А хороших не любят там, где ты жил. В нашем мире намного лучше.
— Но я же умер.
— Для тех, кто живет там — да. Но не для нас. Ты попал в лучший мир. И теперь тебя ждет абсолютно другая жизнь.
— Но как же те, с кем я познакомился? Почему вы не можете их вернуть?
— А тебе действительно не безразлична их судьба?
— Абсолютно нет. Они все прекрасные люди, я увидел в каждом из них личность, отпустите их обратно в жизнь — им там будет лучше.
— Почему ты так в этом уверен?
— Я знаю, что жизнь в моем мире гораздо ярче, чем жизнь в мире жнецов. У вас тут холодно. И не снаружи холодно, а внутри. Пусто у вас всех.
— Ты не перестаешь меня удивлять, Разумов. Ты правда хочешь, чтобы я вернул всех этих людей?
— Да, я хочу, чтобы они жили в том мире, в котором теперь не могу жить я. Я хочу, чтобы они радовались каждому проведенному мгновению. Я хочу, чтобы они любили и были любимыми. Хочу, чтобы они плакали и смеялись, кричали и молчали. Я хочу, чтобы они наслаждались тем, чем теперь не могу наслаждаться я.
— Но у нас…
— У вас тут ничего нет. Пустота. И в вас всех пустота. И во мне теперь тоже. Всю человечность, все чувства, отдай им и отпусти отсюда. Они это заслужили.
— Хорошо, Разумов. Я отправлю их назад. А вот тебя теперь точно не отпущу. Ты выбрал страдание во благо других, Разумов. Странный ты человек. Ты слышал историю о трех отелях? Любовь, Ненависть и Забытие? Сейчас расскажу.
Оглавление
Разговор 1
Разговор 2
Разговор 3
Разговор 4
Разговор 5
Разговор 6
Разговор 7
Разговор 2.1
Разговор 8
Разговор 9
Разговор 10
Разговор 11
Разговор 12
Разговор 13
Последние комментарии
58 минут 48 секунд назад
8 часов 47 минут назад
11 часов 18 минут назад
11 часов 26 минут назад
1 день 22 часов назад
2 дней 2 часов назад