На закате лета (СИ) [Алекс Хилл] (fb2) читать онлайн

На закате лета

Глава 1 

Это выстрел в упор.

В одной руке держу карточку из золотого картона, переливающегося в желтом свете кухонной лампы, а во второй — недопитый бокал шампанского. Эта стекляшка на ножке стоит, как ящик винного напитка, скрывающего за яркой этикеткой этиловый спирт, ароматизаторы и пузырьки, щекочущие язык. Я бы никогда не купила себе такую дорогую посуду. Бессмысленные траты. Но это подарок, так что жаловаться не на что. Катька была права, даже вода из крана, выпитая из этого бокала, становится вкуснее, что уж говорить о дешевом шампанском.

Делаю еще один жадный глоток, пробегая уставшими глазами по строчкам приглашения. Десять часов за компьютером в душном офисе дают о себе знать. Информация никак не хочет укладываться в голове. Может быть, это розыгрыш? Может, Элка просто решила подшутить надо мной? Кто еще рассылает бумажные приглашения в наше время? Для кого придумали телефоны и электронную почту?

Дорогая Аврора

Спешим поделиться с тобой нашей радостью!

23 августа мы создаем семью и хотим пригласить тебя на празднование этого ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО события!

Нас ждет увлекательное путешествие, море, солнце и конечно же любовь!

Ждем тебя *адрес и время*

Ариэлла и Демид

Не могу поверить, что Элка все-таки решилась, и боюсь представить, какой ужас ждет меня на торжестве в окружении родственников и друзей семьи. Младшая сестра выходит замуж раньше, чем старшая, это станет самой популярной шуткой вечера. Как будто мне мало уже быть главным разочарованием семейства Летучевых: удовлетворительный школьный аттестат, незаконченное высшее образование, съемная квартира в двадцать восемь лет, скучная работа, целлюлит, пять лет отношений, от которых мне остались два кредита и золотая рыбка, лишенная магических сил, но жрущая, как кит. А теперь я еще и обзаведусь титулом старой девы, которую даже сорок кошек не ждут, потому что на них у меня аллергия. Весь комплект неудачницы. Лучшая среди худших!

Взгляд падает на зажигалку, лежащую поверх пачки сигарет. Жаль, что сейчас не Новый год. Я бы сожгла приглашение, кинула пепел в бокал и выпила все в один глоток, даже не подумав загадывать желание. Мои желания никогда не исполнялись, и вряд ли это изменится в ближайшие сто лет.

Злюсь на себя за пессимистичные мысли. Знаю, что так нельзя, но еще глубже погружаюсь в плотное болото негатива. Я не понимаю, как можно радоваться облакам или цветочкам, когда твой начальник откровенный урод, и внутри, и снаружи, коллеги припадочные истерички, туфли жмут, даже после трехнедельного дефиле по квартире поверх шерстяных носков, а в холодильнике нет ничего, кроме засохших крабовых палочек и шампанского по акции из ближайшего супермаркета. И откуда люди берут оптимистичную энергию? Может, она продается где-то в подворотнях у странных личностей в оранжевых плащах? Даже если и так, то я все равно не могу ее себе позволить.

Шум из открытого окна пробуждает мигрень. Машины, мотоциклы, басы музыкальных стереосистем с модной ужасной музыкой, не несущей никакого смысла.Каменный камень. Пчеловоды, крадущие мед. Суки. Шкуры. Телки. Пр-р-ря! Та-та! Бу-бу-бу!Порываюсь встать, чтобы закрыть окно, но вместо этого достаю из холодильника бутылку и доливаю остатки в бокал. Чинить кондиционер летом — тоже самое, что покупать одежду в день выхода коллекции. Слишком дорого. Еще пара недель и температура воздуха перестанет казаться адской. Ничего. Потерплю.

Оживший телефон отзывается нервным тиком в правом глазу. Имя сестры мигает на танцующем по расцарапанной скатерти мобильнике. Залпом выпиваю шампанское и только после того, как последняя капля растворяется на языке, поднимаю трубку.

— Привет! — звучит из динамика веселый голос Элки. — Я жду от тебя звонка весь вечер. Неужели ты еще не получила приглашение?

— Привет, — отвечаю я и хватаю пачку сигарет. — Получила, но еще не успела отзвониться. Ты меня опередила.

Щелкаю зажигалкой у лица. Первая затяжка усиливает действие алкоголя в разы. Упираясь локтями в подоконник, выглядываю в жаркий августовский вечер и подставляю лицо пыльному городскому ветру.

— Ты только домой пришла?

— Угу.

— Паршивый день?

У меня есть только один ответ на этот вопрос, но ради сестры приходится забыть о нем. Не хочу заставлять ее волноваться.

— Было много работы, пришлось задержаться, — отмахиваюсь я, не желая продолжать эту тему. — Эл… — осторожно произношу я, обдумывая то, что хочу сказать и спросить.

Эмоциональный диапазон у сестры обширней, чем у большинства людей, которых я знаю, а разгон от будоражащей радости до легкой истерии — меньше двух секунд. Если я не хочу, чтобы этот телефонный звонок окончился очередной ссорой, то стоит с умом подбирать каждое слово.

— Да? — отзывается сестра.

— Когда вы успели? Я имею в виду... Еще в прошлом месяце ты сомневалась, что хочешь строить с Демидом отношения, а теперь собираешься узаконить их. Что за срочность?

Ариэлла заливисто смеется, похрюкивая в трубку. Она там что, под кайфом? Нет. Конечно, нет. Просто она влюблена. Это еще хуже.

— Я не беременна, если ты об этом хотела узнать.

— Тогда я тем более не понимаю, к чему спешка. Демид по твоим словам хороший парень, но...

— Ой, Рори, не начинай. После твоих «но» мне всегда хочется записаться к психотерапевту или сразу отправиться в хозяйственный магазин за веревкой и мылом. Мы любим друг друга. И я хочу свадьбу летом. Так зачем ждать?! У семьи Дема своя гостиница на берегу Черного моря. Лучше и не придумаешь!

— Ты знаешь его едва ли полгода.

— И что? — с искренним непониманием спрашивает Элка.

Пепел медленно пикирует вниз, срываясь с конца сигареты, а после, подхваченный порывом ветра, уносится в даль. Тяжело вздыхаю, не в силах придумать достойные аргументы для продолжения спора. Что бы я сейчас не сказала, это будет воспринято в штыки. Пусть Элка моя младшая сестра, но во многих аспектах жизни она давно меня переросла. Три года разницы в возрасте были весомыми десять лет назад, а сейчас… сейчас это уже неважно.

— Я просто хотела убедиться, что ты осознаешь все риски.

— Рори… — с нежностью говорит сестра. — Я знаю, что ты волнуешься за меня, но это лишнее. Я уверена в своем выборе и очень хочу, чтобы вы поскорее познакомились. Наши родители будут здесь уже завтра, ты тоже должна приехать раньше. Места хватит всем. Когда ты была в отпуске последний раз? Неделька на море пойдет только на пользу.

Что? Неделька? Я не уверена, что смогу на один день вырваться, а на семь…

— Я… я не знаю. Шеф меня не отпустит, — бормочу, охваченная тихой паникой.

— Пошли его нафиг! Мы два года не виделись! Не помню, чтобы за это время ты брала хотя бы один отгул. Он тебе должен! Стукни кулаком по столу, и он подпишет заявление, как миленький!

— Легко сказать. Ты просто не знаешь этого человека. Я могу потерять работу, Эл. Это неразумно.

— Неразумно хоронить себя в бетонной коробке! — хлестко произносит сестра. — Работа-работа… Неужели нет ничего более важного? Ты жить вообще собираешься? Да тебе в твоей фирме ноги должны целовать! Зайдешь утром в кабинет к начальнику и скажешь, что уходишь в отпуск. Точка! Это нормально. Так делают все!

Тушу сигарету в металлической пепельнице, поджимая губы и сглатывая горький привкус дыма. Ариэлла всегда была смелой, умела ставить на место окружающих и защищать свое мнение до последнего. Жесткость и решительность отца и мудрость матери — лучшее сочетание характеров, которое может быть. Мне бы хоть капельку ее уверенности, но от одной мысли о завтрашнем походе на ковер бросает в дрожь.

— Значит так, дорогая сестрица, — говорит она голосом, которым можно гнуть металл. — Это моя свадьба! Самый важный день жизни! И ты должна быть рядом! Если придется, я лично позвоню твоему начальнику и напомню, что такое трудовой кодекс и сколько ему придется заплатить за то, что его сотрудники работают без выходных и проходных! Тебе ясно?!

Если бы это был кто-то другой, я бы усомнилась в подобном заявлении, но Элка не накидывает пуха. Она в самом деле может это сделать. И тем самым только усугубит мое положение.

— Завтра я сама с ним поговорю, — принимаю поражение, чувствуя, как напряженность сжимает виски раскаленными щипцами.

— Завтра ты должна уже выехать. Путь неблизкий.

— Не могу ничего обещать.

— Рори, послушай, — произносит Элка на порядок тише, словно боится своих же слов. — Я скучаю по тебе. Знаю, что последние несколько лет нас связывают только телефонные звонки, но это не делает нас чужими. Ты ненавидишь семейные сборища и считаешь, что это все полнейший бред, но… ты нужна мне.

Ее признание расплывается теплом по сердцу, глаза жгут сентиментальные слезы. Мои отношения с семьей довольно сложные, но я люблю их. Их всех. И знаю, что они тоже меня любят, несмотря ни на что.

Мое решение уехать подальше, принятое семь лет назад, было побегом от себя, а не от них. И сейчас я, оглядываясь, понимаю, что ничего не изменилось. Я все еще бегу, но остаюсь на одном и том же месте.

— Хорошо, — произношу ласково. — Сделаю все, что смогу.

— Обещаю, это будет самое незабываемое путешествие в твоей жизни. Вот увидишь! Ты не захочешь уезжать отсюда, а может и не придется. Позволь себе отдохнуть, Рори. Ты это заслужила.

— Конечно, — без особого энтузиазма соглашаюсь я, потому что внутренний бухгалтер подсказывает — еще три года, как минимум, никакого отдыха в планах не было. — Позвоню тебе завтра и сообщу, как все прошло.

— Договорились. Пришлю тебе электронные билеты через пару минут.

— Стой, Элла! Я са…

Сестра кладет трубку, не дослушав меня.

— …ма, — договариваю я в пустоту и опускаю руку с телефоном, глядя в темное небо.

Незабываемое путешествие? Что ж, сначала нужно получить вольную.

Меня до сих пор трясет после разговора с начальником. Сердце в панике бьется о ребра. Пульсирующая боль в голове не утихает ни на секунду. Все было именно так, как я и предсказывала.

«Решила ставить мне условия, Летучева?! Да кем ты себя возомнила?! Запомни, не выйдешь на работу—я тебя уволю. Поняла?!»

Конечно, поняла. Поняла и хлопнула дверью, перепугав коллег и козла начальника. Ставить точки — не мой конек. Все мои отношения заканчивались по инициативе партнера, а с работы всегда увольняли наниматели. Я попросту не умею заканчивать что-то, даже если это причиняет боль и неудобства, но, похоже, сегодня знаменательный день. День, когда я сделала выбор в пользу неизвестности, а не привычного монотонного существования.

У меня на руках билет в один конец и небольшая сумка с летними вещами и солнцезащитным кремом. В этом городе меня больше ничто не держит. Даже Глазастик решил покинуть меня и всплыл ночью пузом к верху. Может быть, это знак? Судорожный вздох слетает с губ, горло сжимает спазм. Страх стремительно подавляет волю. Эта авантюра может запросто выйти боком. Квартира оплачена на месяц вперед, но без работы я долго не протяну. Стараюсь выбросить мрачные мысли из головы и впустить новые и светлые.

Неделя. Семь дней покоя и отдыха. Семь ночей под шум прибоя.

Я не видела море с детства. Помню, что оно мокрое и голубое. Сильное и непредсказуемое. Завораживающее своей мощью и переменчивое в настроении. И я готова к нашей новой встрече. Ставлю все, что у меня есть, на эту поездку.

Скоростной поезд забит до отказа. Дети шумят и носятся, как непослушные обезьянки туда-сюда. Взрослые в кепках и шляпах рассаживаются по местам с блаженными улыбками на лицах. Между рядов кресел пробирается хрупкая пожилая женщина, тянущая за собой потрепанную сумку на колесиках. Она останавливается у свободного места рядом со мной и внимательно смотрит в свой билет, хмуря брови.

— Это двадцать восьмое место, — вежливо подсказываю я.

— Ничего не вижу без очков, — отвечает она с улыбкой. — Спасибо.

— Давайте я помогу вам с сумкой.

Общими усилиями заталкиваем багаж моей попутчицы на верхнюю полку и занимаем свои кресла под механический голос, объявляющий окончание посадки. Поезд трогается и быстро набирает скорость. Смотрю в окно, мимо проплывает знакомый городской пейзаж. Остаются позади улицы и дома города, в котором я мечтала стать счастливой.

Не стала. И даже винить в этом некого. От осознания реальности становится только хуже, и я задергиваю занавеску.

— Такая молодая девушка, а уже такая несчастная, — говорит женщина.

Смущенно приподнимаю уголки губ и пожимаю плечами, даже не зная, что на это ответить.

— Твои глаза полны скорби, милая. Твои губы поцелованы долгим одиночеством. Но совсем скоро ты забудешь, каково это.

— Откуда вы знаете? — хмыкаю я с толикой беззлобного сарказма.

— Позволь дать тебе один совет, милая. Совет женщины, прожившей долгую жизнь.

Натянуто улыбаюсь, собираясь выслушать то, что она хочет сказать, и закончить этот странный разговор. Я надеялась спать всю дорогу, а не обсуждать свою жизнь с незнакомым человеком.

— Любовь украшает. Она лучше макияжа и дорогих нарядов, пахнет приятнее, чем духи, слаще всех десертов мира на вкус. И это не любовь со стороны, милая, ее не нужно ждать или искать, она здесь, — женщина касается ладонью своей груди на уровне сердца. — Тебе ее не хватает, но она уже внутри. Позволь ей проснуться. Позволь подарить тебе крылья. Солнце скрывается во тьме каждый вечер, но оно все равно встает по утрам и согревает нас теплом. Ночь рано или поздно заканчивается.

Тяжело вздыхаю, выпуская горечь, и спрашиваю:

— А что делать, если ночь преследует тебя из года в год?

— Стать солнцем, — спокойно отвечает женщина, глядя мне прямо в глаза с неподдельной материнской нежностью.

Спесь слетает с плеч, чувствую себя маленькой девочкой, совершенно не понимающей, как нужно жить. Мысленно уменьшаюсь в размерах до состояния своего эго и отвечаю куда более добродушно, ощутив невыносимую потребность выговориться:

— А вдруг я луна, которая может лишь отражать свет других?

Опускаю взгляд под гнетом стыда, как вдруг подбородка касаются мягкие пальцы. Встречаю взглядом светлую лучистую улыбку. Странное чувство клокочет в груди.

— Тогда-а-а… — загадочно тянет старушка, отстраняясь. — Не упусти свое солнце. Тебе может показаться, что его жар губителен, но с ним ты обретешь именно то, о чем мечтаешь. Сейчас зазорно быть зависимой от мужчины. Девушки стремятся стать сильными, смелыми, забывая о том, что только мы умеем по-настоящему озарять путь. По-настоящему любить и принимать любовь. Поэтому, милая, сморгни грусть с глаз и открой сердце. Ты встретишь его. Узнаешь в первую секунду, когда пересекутся ваши взгляды. Отключи свой напряженный мозг, забудь о важности чужого мнения. Ты нуждаешься в крепком и надежном плече рядом. И это нормально. Только это и нормально… — договаривает соседка, закрывая глаза.

Напряженно втягиваю носом воздух и снова отворачиваюсь к окну, отодвигая занавеску. Слова звучали так, будто это пророчество или предсказание.

Ты нуждаешься в крепком и надежном плече рядом. И это нормально.

Нет ничего сильнее, чем признать свои слабости. Желать взаимной любви и поддержки сейчас действительно стало чем-то зазорным, но в глубине души я мечтаю именно об этом. Как бы глупо это не было.

Это самая долгая дорога в моей жизни. Почти сутки в поезде и три часа в машине по серпантину. На четвертый час появляется желание развернуться и поехать назад. Кажется, ничто не стоит таких мучений, но… я вижу его. За оранжевыми предгорьями с редкими зелеными кустарниками виднеется  море. Один лишь вид снимает усталость и заставляет забыть о ноющей спине и боли в шее. Все неприятные ощущения в теле и тяжесть в голове от шума ветра и рева мотора исчезают бесследно.

Синяя бездна завораживает. Горизонт размыт, и море встречается с небом. Солнце медленно прячется за горой, оставляя после себя лишь яркое сияние в ясном небе. Не зря я проделала весь этот путь. Определенно. Ради этих видов можно потерпеть, и неудобные кресла поезда, и отвратительный музыкальный вкус водителя трансфера.

— Приехали, — говорит загорелый мужчина, останавливая машину у ворот отеля. — Вас должны встретить?

— Да. Спасибо, — отвечаю я и поспешно выбираюсь из машины, прихватив сумку.

Какое же счастье вылезти наконец-то из этой консервной банки. Оглядываюсь по сторонам, разминая затекшие конечности. На территории комплекса уже горят фонари, слышен смех, плеск воды, но самый приятный звук — мягкие раскаты волн. Море совсем рядом, прямо через дорогу. Жениху моей сестры действительно есть, чем покорить сердце молодой девушки.

— Рори!

Оборачиваюсь на родной голос. Элка, широко раскинув руки, бежит ко мне вприпрыжку мимо сетчатых качелей и ряда беседок со столиками и плетеными креслами. Мелкие камешки вылетают из-под ее сандалий, и один из них ударяет меня по ноге.

— Ау! — вскрикиваю я, потирая свободной рукой место ушиба. — Я только приехала, а ты уже меня калечишь!

— Прости-прости… — лопочет сестра, набрасываясь с приветливыми объятиями. — Как же я рада, что ты здесь. Сто лет тебя не обнимала. Запашок, конечно, тот еще, но сегодня простительно. Как ты добралась? Все хорошо? Как себя чувствуешь? Голодна?

Хриплый усталый смех вырывается из моего горла, перебираю в пальцах темные волосы Ариэллы, покачиваясь из стороны в сторону. Язык у сестры, как обычно, слишком длинный и резвый. Сто вопросов в минуту, и это еще не предел.

— Сбавь обороты, Эл. Я сейчас не очень хорошо соображаю.

Сестра делает шаг назад и внимательно меня рассматривает. Раньше мы с ней были очень похожи, но не сейчас. Ариэлла выглядит, как экзотическая красавица: ровный бронзовый загар, подтянутая женственная фигура, удачно подчеркнутая коротким мятным сарафаном. Ухоженная копна волос длиной чуть ниже лопаток протонированна солнцем, никакого макияжа, но кожа словно светится. Элка уже совсем не та девочка-сорванец, которую я помню. И больше всего изменился взгляд. Она счастлива. Такое нельзя не заметить.

— Ого… — говорит Элла, качая головой. — Где твоя задница, дорогая? Забыла привезти ее с собой?

— С ней меня бы не пустили в поезд. А где твои брови? Их съели рыбки? Или солнышко забрало в качестве платы за загар? — отвечаю на ее колкость своей.

— Да ну тебя, — хохочет сестра. — Косметолог приедет только завтра. Брови появятся, а вот задницу так просто не вернуть Я же серьезно. Ты так похудела. И это вообще не комплимент. Ты ешь что-нибудь? Вино — не еда, если ты об этом забыла.

— Я ела хот-дог на заправке три часа назад.

— Фу! — Элла морщит нос. — Идем в ресторан. Закажем тебе человеческой еды.

— Слушай, я не уверена, что сегодня готова к…

— Расслабься. Он на территории отеля. Наряжаться не обязательно.

— Хорошо. Только занесем вещи в номер, и я смою с себя пыль и песок.

Элла берет меня под руку и ведет за собой, попутно рассказывая о месте, в котором я буду жить следующие семь дней, которое для нее уже стало домом:

— Здесь зона отдыха, качели, беседки. Там наверху джакузи. Есть бассейн, детская площадка, игровая комната. Можно поиграть в пинг-понг и бильярд. Вон там — она указывает на здание обшитое темным деревом, — ресторан. А выше, смотровая площадка с шезлонгами и гамаками. Оттуда открывается чудный вид на пляж. Как и из твоего номера, между прочим. Он на третьем этаже. С большой ванной и балконом. Я выбрала для тебя самый лучший.

У меня нет слов от такого шикарного приема. Глаза разбегаются от окружающей роскоши и красоты. Это совсем не тот отдых, к которому я привыкла. Обычно, это был какой-нибудь гостевой дом с общей кухней и ванной. До пляжа нужно было добираться на маршрутке или ковылять пешком под палящим солнцем. А здесь… Все даже немного слишком. Не знаю, как впишусь в подобную обстановку.

— Добрый вечер, — обращается к нам высокий молодой человек в белой футболке поло и с такой же белоснежной улыбкой. — Эта наша новая гостья?

— Да, — отвечает Элла. — Аврора, познакомься — это Сергей. Он администратор. Если меня не будет рядом, все вопросы можно решать с ним.

— Надеюсь, вам у нас понравится, — говорит Сергей.

— Спасибо, — натянуто улыбаюсь я.

— Хорошего отдыха.

Парень резво сбегает вниз по ступенькам, а мы с сестрой продолжаем путь наверх.

— Ну, как тебе? — спрашивает Ариэлла.

Обвожу взглядом территорию. Огромный бассейн с подсветкой, легкая приятная музыка, пальмы и цветы в больших глиняных горшках, но венцом великолепия является сам отель, стоящий на возвышении. Лаконичный дорогой стиль, витражные окна, небольшие балкончики со столиками и креслами.

— Просто мечта, — отвечаю я искренне.

— А я тебе что говорила. Отсюда не захочется уезжать.

Это правда. Только мне все равно придется это сделать, но я пока не хочу об этом думать.

— Как тебе рыба? — интересуется Ариэлла, внимательно наблюдая за тем, как я орудую вилкой.

— Очень вкусно. Только прекрати, пожалуйста, так пялиться. Я могу подавиться костью.

— Мне нужно, чтобы ты набралась сил для первого знакомства.

— А где наши родители?

— Отдыхают. Папа сегодня дегустировал пиво. Как ты понимаешь, мама не в восторге, поэтому закрыла его в номере и теперь стережет, — говорит Элла и поджимает губы, отводя взгляд.

Понимающе киваю и переключаю внимание снова на тарелку с ужином. Наши родители женаты уже больше тридцати лет, но так и не научились отдыхать вместе. Или разучились это делать спустя столько лет. На самом деле ситуация безрадостная. Кто-то один всегда остается недовольным. В чем тогда смысл отдыха, если никто не отдыхает?

За спиной раздается грохот, хлопает дверь. До ушей долетают громкие и резкие фразы. Сестра тут же выпрямляет спину и смотрит за мое плечо, нахмурив брови. Я тоже настораживаюсь.

— Ты мог сначала обсудить это со мной?!

— Я ставлю тебя в известность. Сейчас.

— Его не должно здесь быть.

— Он мой сын. Такой же, как и ты. Хватит вести себя, как обиженные мальчишки. Вам давно пора помириться.

— Но этомоясвадьба!

— Да. А он твой брат и должен присутствовать на торжестве.

— Это не тебе решать!

— Я пока еще глава семьи. И я оплачиваю свадьбу. Разговор окончен.

Ариэлла упирается ладонями в стол, поднимаясь с места:

— Прости, Рори. Отложим знакомство на завтра. Найдешь обратную дорогу в номер сама?

— Конечно, — уверенно киваю я.

— Отлично. Прости, что так вышло. Мне нужно…

— Иди.

Сестра срывается с места, а я отворачиваюсь к окну. Семейные драмы… Какая же свадьба без них? Надеюсь, все можно уладить. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то испортил такой важный день.

После душа и сытного ужина действительно чувствую себя гораздо лучше. Выхожу из ресторана и замечаю лестницу вдоль горки для скалолазания. Кажется, Элла говорила, что там смотровая площадка. Поднимаюсь по ступеням и втягиваю носом влажный морской воздух. Легкий полумрак разбавлен светом фонарей, море скрыто под покровом темноты, но разбивающиеся волны не дают забыть о его близости.

Складываю руки поверх деревянных перил, позволяя ветру растрепать волосы, погладить лицо и открытые плечи. Умиротворение спускается нежным облаком мне на голову, вызывая улыбку.

— Не помешаю? — доносится тихий мужской голос.

Отвечаю, не оборачиваясь:

— Это общая территория. Вам не обязательно спрашивать разрешения.

— Мужчина не должен доставлять неудобства прекрасным девушкам.

— Только прекрасным? — хмыкаю я, уловив в его тоне капельку надменности.

— Других не бывает, — спокойно отзывается нечаянный собеседник.

Теряю к нему интерес. У меня нет настроения флиртовать и кокетничать. Хочется просто поймать баланс, впервые за много лет остаться наедине со своим спокойствием.

Незнакомец останавливается в полуметре от меня и тоже облокачивается об ограждение. Он молчит, но его энергетика и присутствие создают лишние вибрации в воздухе. Нужно было сказать, что он помешает. Чертова вежливость.

Проводим рядом еще несколько минут. Мое внимание то и дело ускользает в сторону таинственной личности. Поддаюсь любопытству и поварачиваю голову, тут же теряя чувство времени. Высокий крепкий мужчина смотрит вдаль не отрываясь, будто бы сам разрешая его рассмотреть. И я не могу отказаться от этого предложения.

Черные густые волосы, потрепанные ветром, аккуратная борода на щеках и подбородке, придающая мужественности и брутальности. Крупные черты лица, привлекательный профиль: прямой нос и чувственные губы, какие бывают только у актеров или моделей. Подкаченное тело, сильные руки с выделяющимися мышцами. Серая рубашка и шорты бермуды в стиле сафари. Модник и метросексуал. Определенно. Но что еще больше бросается в глаза, так это темная-темная кожа, кричащая о том, что он здесь уже довольно давно, а не приехал только что, как я.

Смущенно отвожу взгляд. Сколько я на него смотрела? Минуту? Десять? Ловлю себя на мысли, что таких красивых мужчин видела только по телевизору или в своих фантазиях, когда засыпала одна по ночам. Я ведь не ела ничего галлюциногенного сегодня. Может, это усталость на меня так влияет?

— И какова ваша оценка? — внезапно произносит он.

— Оценка чего?

— Вы так внимательно на меня смотрели. Должен быть вердикт.

Незнакомцу явно доставляет удовольствие наш разговор, направление которого задает только он. Не важно какого ты пола, если ты красив, то всегда думаешь о том, что все смотрят только на тебя. Ждешь похвалы. Одобрения. Психологи говорят, что это первый признак комплексов. Я не сильна во всем этом, но что-то мне подсказывает, что данный экземпляр знает только развлекательные и спортивные комплексы и больше никаких.

— Я не обязана его озвучивать, — сухо произношу я, не собираясь подкармливать чужую самооценку.

— Очень жаль. Я бы послушал.

Галантный наглец. Опасная смесь в комплекте с такой внешностью. Лучше мне вернуться в номер. Мы с ним совершенно из разных миров, и сейчас я на его территории. Но не успеваю я сделать шаг, как попадаю в плен глубоких темных глаз. Незнакомец делает это так легко и играючи. Словно щелкнул пальцами и планета остановилась. Сердце пропускает удар. Мозг выдает заготовленную и проверенную за несколько лет жизни в столице карточку: «Держись подальше от таких мужчин».

— Не составите мне компанию? — спрашивает мужчина, глядя на меня вполоборота.

Его вопрос и пристальный взгляд обескураживают на несколько секунд. Сердце с новой силой бьется в груди, ладони потеют. Красивый мужчина, лишенный скромности. Дефицит внимания дает о себе знать, и я теряюсь в собственных ощущениях и тону в затянувшейся паузе.

— У меня был долгий день… — начинаю я, но замолкаю, потому что незнакомец делает неспешный шаг вперед, чуть прищуриваясь.

— Мы не встречались раньше?

— Нет.

— Так уверенно, — улыбается он, качнув головой. — А вот мне так не кажется. Вы приехали сегодня? Откуда?

— Издалека.

— Довольно размытый ответ.

— Зато честный.

— Выпьем вина?

— Я уже собиралась в свой номер.

— Это приглашение?

— Нет! — произношу возмущенно.

Мужчина смеется, показывая всем видом, что доволен моей реакцией и именно ее и добивался.

— Простите. Это была всего-лишь шутка. Я не хотел вас смущать.

— Я и не…

— На бледной коже даже вечером заметен румянец.

С трудом сдерживаю порыв прижать ладони к потеплевшим щекам и вместо этого напряженно вздыхаю. Мужчина бесцеремонно пробегает взглядом по моему телу и возвращается к глазам, не стирая порочную улыбку с губ. Кожа покрывается мурашками, и ветер здесь совсем ни при чем.

— Поужинаете со мной? — предлагает он с толикой властной насмешки, по всей видимости решив, что я уже у него на крючке.

— Я только из ресторана. Рыба здесь потрясающая. Советую, — хлестко отвечаю я и нахожу в себе силы, чтобы сдвинуться с места.

— В ней пустота и простота. Обида и печали. Начать бы с чистого листа, но на груди медали, — его сильный голос задерживает меня, как жесткий хлыст, ударивший по ногам. — За жертвенность, за силу, за чистоту и боль. Но я в ней вижу красоту. Так подскажи пароль. Что скажешь ты, когда в ночи под тихий шум прибоя, я позову тебя с собой и напою собою? Ты сможешь есть из моих рук. Отдамся без остатка. Скажи ответ. Я все пойму. Лишь ложь не будет сладкой.

Мужчина смотрит на меня, закончив стихи, но их отголоски стучат молоточками по моим нервным окончаниям. Не знаю, что сказать. В растерянности шевелю губами, но не издаю ни звука.

— Редкая женщина может вызвать такой порыв.

— Это ваши стихи?

— Теперь они ваши.

— Мне пора идти, — встряхиваю головой, избавляясь от оцепенения. — Доброй ночи.

— Я буду ждать нашей следующей встречи.

— А я буду надеяться, что ее никогда не случится, — отвечаю тихо, больше для себя, испугавшись собственных эмоций.

Спускаюсь по лестнице. Море взволновано шипит на меня, а за спиной разносится тихий бархатный смех, заявляющий о полном несогласии с моей последней фразой.

Глава 2

Крепкий здоровый сон без сновидений и бессмысленных ворочаний с постоянными открываниями глаз и тысячей печальных мыслей в голове — это лучшее, что может случиться с тобой на отдыхе.

Сижу на миниатюрном балкончике в плетеном кресле с мягкими подушками и неотрывно смотрю на вид, открывающийся передо мной. Лысая землистая гора, синее спокойное море, а вдалеке размытые образы высоких массивных горных хребтов, напоминающие спины спящих драконов или великанов. В ясном небе кружат чайки, из колонок льется танцевальная музыка, слышны веселые голоса и хохот. Все это круче любых медитаций, от которых у меня только ноет спина и затекает задница.

Протягиваю руку за стаканом воды, что стоит на круглом стеклянном столике, но пальцы не успевают коснуться запотевшего стекла, как я слышу громкий и настойчивый стук в дверь. Это напоминание о том, что я приехала сюда не просто так. Хотя, я бы не отказалась просидеть на балконе все семь дней, если бы мне на завтрак, обед и ужин приносили в номер сыр и бутылку белого сухого вина.

Бегу к двери и, не задумываясь, распахиваю дверь, ожидая увидеть сестру. Но вместо Эллы на пороге стоит… Он?! Вчерашний незнакомец со смотровой площадки. Как он узнал в каком номере я живу? И что вообще он здесь делает?

— Привет, — произносит мужчина, глядя не ниже моих плеч. — Ты Аврора, верно?

От неожиданности и негодования медлю с ответом, скрещивая руки на груди. Я не ждала гостей, поэтому не удосужилась одеться подобающе настоящей леди: белая растянутая майка алкоголичка и простые хлопковые трусы — моя любимая пижама вот уже лет семь. Да и сам наглец выглядит не так блестяще, как вчера. Взгляд растерянный, даже немного смущенный, темные волосы в еще большем беспорядке и кажутся немного короче. И куда делась его борода? Вместо густых зарослей теперь лишь щетина, открывающая прямоугольный мужественный подбородок.

— Что тебе нужно? — выпаливаю я довольно резко, наконец собравшись с мыслями. — Ты слышал что-нибудь о личном пространстве?

— Прости, — с искренним раскаянием говорит он. — Мне нужна твоя помощь. Твоя сестра…

— Ты знаешь мою сестру?

— Я ее жених, — отмахивается он, будто это совсем не  важно, повергая меня в шок. — Идем скорее. У нас катастрофа. Я не знаю, что делать.

Но скорее не получается. Пытаюсь сложить в голове пазл, и проясняющаяся картинка меня совершенно не радует. То есть вчера жених моей сестры флиртовал со мной, звал на ужин, а сегодня… Вот это?

Умоляющий взгляд темно-карих глаз вызывает еще большее недоумение. У меня столько вопросов вертится на языке, столько не слишком приятных слов. Хочется прямо сейчас схватить этого бабника за воротник и хорошенько встряхнуть, прочитав лекцию о том, зачем женятся люди и как себя стоит вести, надев девушке на палец кольцо.

И я обязательно проведу этот разговор, но сначала узнаю, что случилось с Эллой. Это сейчас важнее. Сжимаю зубы и закрываю дверь перед носом Демида, бросаясь к еще неразобранной сумке. Достаю первое, что попадается под руку. Сарафан? Подойдет. Меняю образ и впрыгиваю в сланцы, вновь распахивая дверь.

— Веди! — грозно произношу я.

Демид серьезно кивает и шагает по коридору. Его спина и плечи напряжены. Нервничает? Еще бы… Так вчера облажаться. Я была абсолютно права на его счет. Красивые мужчины не умеют быть верными. Такое ощущение, что их ген привлекательности глушит чувства совести и порядочности.

Но я не позволю ему испортить жизнь Ариэлле. Такое лучше узнать сразу, а не через десять лет, когда на пороге появится женщина с ребенком на руках и заявит, что твой муж на самом деле не только твой.

Злость клокочет в груди, мысли о спокойном отдыхе и приятных днях растворяются, будто в кислоте.

Когда я захожу в номер сестры и вижу, как она сидит согнувшись на краю постели, уткнувшись лицом в ладони, желание вмазать ее жениху увеличивается во сто крат. Бросаю на него презрительный взгляд, с трудом сдерживаясь, чтобы не сделать этого прямо сейчас и произношу:

— Оставь нас.

Демид покорно кивает, но в его мимике и жестах нет даже капли раскаяния, только лишь паника и легкое недовольство.

— Буду за дверью, — говорит он и выходит из номера.

Направляюсь к сестре. Обхожу огромную кровать и сажусь перед ней на корточки, как делала в детстве, застав ее в слезах из-за разбитой коленки или школьных задир. Кладу ладони ей на колени, ласково поглаживая гладкую кожу пальцами.

— Милая, что бы не случилось, это не конец света…

— Нет, — всхлипывает Элла и напрягает кисти рук, сильнее прижимая их к лицу и мотая головой. — Это конец! Конец!

— Совсем нет, малышка. Он не последний мужчина на этой планете. И если он упустил такую девушку, как ты, то это ему сейчас нужно рыдать в три ручья.

Ариэлла опускает руки, глядя на меня удивленными, красными от слез глазами. И не только ее глаза покраснели. Кожа вокруг бровей выглядит так, будто ее несколько дней методично и безжалостно терли жесткой щеткой.

— О чем ты говоришь? — спрашивает сестра.

Открываю рот, слова застревают в горле. Медленно, но начинаю понимать — я что-то упустила. Была так зла на Демида из-за вчерашнего, что даже не спросила — из-за чего, собственно, весь сыр-бор?

— Элла, что случилось?

— А ты не видишь?! — в истерике вскрикивает она. — Я теперь похожа на идиотку, которая нырнула вниз головой и воткнулась в каменное дно! Лучше бы я была вообще без бровей, чем с такими!

— Как?..

— А вот так! Мастер, которая приехала, забыла краску. Мы сделали процедуру хной, и вот! — она указывает пальцами на свой лоб. — Вот что получилось!

— Тише-тише. Успокойся.

— Успокоиться? Успокоиться?!

— Нет. Прости. Я не подумала… — машу перед собой руками, жалея о сказанном.

Слово «успокойся» никогда не работает, а бесит и выводит из себя еще больше. Поднимаюсь и сажусь на кровать рядом с сестрой, обнимая ее за плечи.

— Мы что-нибудь придумает, Эл. Это аллергия. Она проходит в течении трех дней при должном уходе.

— Но свадьба завтра! Все заказано! Банкет, яхта, фотограф! Гости приедут уже сегодня вечером!

— Я разберусь, ладно? Уверена, что выход есть.

Ни черта я не уверена, но стресс только ухудшит ее состояние. Успокаивающе глажу ее по волосам, Элла склоняет голову мне на плечо. Рыдания постепенно затихают.

— Какая же я тупая… — тихо произносит она дрожащим голосом.

— Это болезнь всех невест, — подшучиваю я. — Помнишь, как мы смотрели трешевые фотки со свадеб, когда еще учились в старших классах? Невеста-рак, после неудачного похода в солярий. Невеста-пудель, после химической завивки. Невеста-джокер, отказавшаяся от пробного макияжа и фиксатора косметики в сорокоградусную жару. О-о-о… Вот это настоящий кошмар.

Элла сдавленно хихикает, и я понимаю, что на правильном пути.

— Тебе еще далеко до них. Мы все исправим, не переживай.

— Я так рада, что ты приехала, Рори.

— И я тоже, малышка. Кто-то же должен все проконтролировать, — отвечаю я с улыбкой, а сама напряженно размышляю.

Каким образом человек, не сумевший наладить свою жизнь, сможет помочь это сделать другим? Но я должна. Мы становимся героями не ради себя, а ради тех, кто нам дорог.

— Так, — произношу я родительским тоном. — Ты сейчас ложишься в постель и релаксируешь. Лицо не трогать ни при каких обстоятельствах. Я позвоню Катьке, попрошу ее узнать рекомендации косметолога для нашего случая. А потом, — челюсть сводит от следующей фразы, — мы с твоим женихом попытаемся решить проблемы, касающиеся торжества и всего остального. Пара дней не сыграет большой роли, это отель его семьи. Ты сама говорила — места хватит всем. Возможно, получится перенести свадьбу, чтобы все было так, как ты мечтала. И ты будешь самой прекрасной невестой…

Если я не прибью твоего жениха и не отправлю кормить рыб, — заканчиваю про себя.

Ариэлла поворачивает голову и поднимает на меня сияющие облегчением глаза:

— Я люблю тебя.

— А я тебя. Теперь — отдыхай.

Поднимаюсь и направляюсь на выход. Открываю дверь и выхожу в коридор, где понурый Демид, стоит облокотившись к стене. Он ловит мой взгляд. В его глазах немой вопрос — «ну как?».

— Надо поговорить, — понижаю голос. — Очень серьезно.

Демид сдержанно кивает, и меня вдруг начинает не по-детски напрягать его поведение. Неужели он думает, что все сойдет ему с рук? Почему ведет себя так, словно ничего особенного не произошло? И куда делась вся его наглость и самоуверенность?

Слишком много вопросов, лучше спросить напрямую.

Шагаю к выходу, прислушиваясь к шагам за спиной. Выходим с Демидом из отеля на небольшую площадку со спортивным инвентарем. Боже мой, да здесь есть все, что только можно. У этого мужчины есть все, что только можно! Но это не значит, что ему разрешено вытворять все, что вздумается.

— Значит так! — произношу я, поворачиваясь к нему лицом и тыча указательным пальцем ему в грудь. — По рассказам моей сестры ты, конечно, сущий ангел, только у меня к тебе есть парочка вопросов, от которых будет зависеть, достоин ты ее или нет.

— Ладно, — удивленно отвечает он, поднимая ладони вверх. — Спрашивай.

— Ты действительно любишь мою сестру?

— Что?..

— Отвечай!

— Слушай…

— Такой трудный вопрос?! — завожусь я.

— Нет. Конечно, я люблю ее. Очень люблю, — говорит Демид, глядя на меня с непониманием.

— Отлично, — ехидно усмехаюсь я. — А как ты относишься к изменам?

— Что-о-о?

— Отвечай на вопрос!

— Никак. Я никак к ним не отношусь.

— Да? То есть звать девушку на ужин и напрашиваться к ней в номер, когда у тебя есть невеста… Это для тебя в порядке вещей?

— О чем ты говоришь?! — Демид повышает голос, злобно хмуря брови.

— О том, что случилось вчера вечером на смотровой площадке. Ты наверняка не знал, к кому подкатываешь свои…

— Я не был вечером на смотровой площадке! — перебивает меня Демид, и вдруг я вижу в нем не изменника, а нервного жениха, замученного подготовкой к свадьбе и личными проблемами.

Что за бред?! Он там был. У меня все в порядке, и с глазами, и с головой.

— Тебе меня не надурить, — прищуриваюсь я. — Сбрил бороду и решил, что никто тебя не узнает?

— Аврора, — вздыхает он, едва себя контролируя. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Вчера вечером я был в ресторане, разговаривал со своим отцом, а потом ушел оттуда вместе с Ариэллой в наш номер. И я не ношу бороду, — произносит он, а в глазах мелькает искорка понимания, которое мне еще не доступно.

— Скажи еще, что это был твой брат близнец! — выплевываю я с насмешкой, но на серьезном лице мужчины не вздрагивает ни один мускул, лишь выползает тень отвращения. — Стоп. Что-о-о?

— Я не считаю его братом. Просто человек, похожий на меня.

Его слова пропитаны такой ледяной колючей неприязнью, что меня немного отшатывает назад. Тяжесть осознания ситуации падает на плечи. Чтобы устоять на ногах приходится облокотиться спиной об один из тренажеров. Опускаю голову вниз под гнетом собственной глупости и чувства вины.

— А я думала, что так только в сериалах бывает, — произношу тихо, качая головой. — Извини. Просто он… Ты… Элка прятала тебя, как некрещеного новорожденного, даже в Инстаграм фотки не выкладывала. Так все глупо вышло…

— Надеюсь, ты ей о моих предполагаемых изменах не успела рассказать? Еще одной истерики сегодня я не переживу.

— Нет. Я сначала решила поговорить с тобой. Даже думала о том, как скину тебя с пирса, если ты снова начнешь…

— Ваша семейка меня с ума сведет, — добродушно смеется Демид. — Ариэлла сказала мне перед твоим приездом, что задушит меня ночью подушкой, если я вздумаю тебя обижать.

Поднимаю на него взгляд, рассматривая без предвзятости и категоричности. А он, похоже, все-таки хороший парень. Не зря Элка его выбрала. А вот я зря сомневалась в их союзе. Из нас двоих только у меня проблемы с выбором мужчин. Не стоило перекладывать свои провалы на нее.

— Она просто пошутила, — улыбаюсь я, ощущая капельку облегчения.

— Я бы не был так уверен, — отшучивается он.

— И я могу за себя постоять, так что...

— О-о-о… В этом я уже убедился, но сейчас меня волнует другое… — Демид становится очень серьезным. — Что теперь будет с нашей свадьбой? Мне плевать, какие у нее там брови. Да хоть зеленые, но для нее это важно. А я понятия не имею, чем ей помочь.

— Для этого здесь я. С бровями мы разберемся. Но если ты хочешь видеть на свадьбе счастливую невесту, то придется перенести церемонию минимум на два дня. Лучше — на три. Я понимаю, что все уже заказано, но, возможно, получится что-то сделать.

Демид сжимает губы, отводя взгляд. Недолго о чем-то думает и кивает сам себе.

— Понял. Три дня отсрочки. Мне нужно поговорить с отцом и позвонить в несколько мест, — говорит он ровным тоном.

Это лучшая черта, которая может быть в мужчине. Безоговорочная готовность к действию. Никакого нытья, раздумий и отговорок. Только: «Понял, принял и пошел».

— Отлично, — выдыхаю я. — А япока узнаю, как лечить нашу красавицу.

— Сначала загляни в ресторан. Выглядишь слишком бледной, тебе стоит что-нибудь съесть и выпить кофе, — заботливым тоном старшего брата говорит Демид, и я добавляю ему еще один плюсик. — Скажи официантам, чтобы записали на твой номер.

Я бы сейчас не отказалась от чего-нибудь покрепче кофе, но, думаю, начать можно и с него. Улыбаюсь Демиду с благодарностью и отвечаю:

— Конечно. Спасибо. И я рада, наконец, познакомиться с тобой.

Он заразительно смеется, и во мне просыпается белая зависть. Красивый, добрый, заботливый, достаточно богатый, живет на берегу моря… Мечта! И я рада за Элку. Она этого заслуживает.

— Это взаимно.

Уже делаю несколько шагов в сторону, прикидывая в уме, чего бы мне хотелось съесть, как в спину прилетает оклик:

— Аврора!

Оборачиваюсь, встречаясь взглядом с суровыми темными глазами.

— Лучше держись подальше от человека, похожего на меня. Он совсем не тот, кем кажется.

Не знаю, что произошло между братьями, но судя по всему их неприязнь граничит с ненавистью, что очень странно для близнецов. Но я не психолог, и даже не член их семьи, поэтому не стану совать нос в их дела.

— Я тебя услышала, Демид. Спасибо за предостережение, — отвечаю я и отправляюсь на завтрак, или обед, или... Что там за время сейчас?

На входе в ресторан меня пленит восхитительный запах печеных овощей и горького кофе. Не обращая внимания на других гостей, следую за манящим ароматом и не сразу понимаю, что громкий женский голос, истошно зовущий своего ребенка, обращается ко мне:

— Аврора! Ну сколько можно?! Где ты витаешь?!

Нахожу взглядом неугомонную мамашу. Свою мамашу. Мы не виделись с позапрошлого Нового года, но она совсем не изменилась. Та же пышная прическа темных кудрей, широкие стрелки на глазах и слишком официальное платье для завтрака. В этом вся мама. Каждый день, как на праздник.

Она активно машет мне, едва ли не задевая отца по грустному лицу. В отличие от матери, папа выглядит лет на десять старше своего возраста, но глаза такие же добрые, а улыбка теплая и родная. Шагаю к их столику, сожалея, что не успела подкрепиться перед этой встречей. Силы мне пригодятся. Ой как пригодятся.

— Господи! Милая… Что с тобой случилось? — пораженно вещает мама, для пущего эффекта прижимая руку к груди. — Ты смотрелась в зеркало, перед тем, как выйти на улицу?

Это она еще Эллу не видела. Мать лучше не пускать ко второй дочери, пока не сойдет основная часть покраснения от аллергии. Иначе у Элки точно будет еще один истерический припадок. Мама у нас не сильна в успокоениях и поддержке. Ее конек излишняя паника и вечные придирки.

— Привет, Рори, — скромно говорит папа.

— Привет, — отвечаю ему, игнорируя всплеск возмущения матери.

Кладу руку на плечо отца и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в седую макушку. Если свадьбу перенесут, я обязательно украду его у мамы, и мы вместе сходим в бар, чтобы попробовать все, что стоит у них на полках. Два раза! Будем просто болтать и смеяться с того, что нас принимают за парочку: богатого папика и молодую эскортницу. Когда рядом нет мамы, отец может дать фору любому молоденькому мажору. Высокий и красивый мужчина, с выразительными глазами и хорошими манерами. Сними с него кольцо и отбоя от женщин точно не будет. Только он ни за что его не снимет. Он любит мать. Хоть я не понимаю, за что...

— А меня ты не хочешь поцеловать? — обиженно бурчит мама.

Мысленно закатываю глаза и обхожу столик. Я люблю обоих родителей, но все-таки больше папина дочка, чем мамина. У нас с ней никогда не было особого взаимопонимания. И лучше нам любить друг друга на расстоянии. Я поняла это, как только съехала в общагу, закончив школу. Десятиминутный разговор пару раз в месяц сохраняет наше психологическое здоровье лучше, чем всевозможные тренинги и психологи.

— Осторожно! Макияж, — предупреждает она, когда я приближаю губы к ее щедро намазанной румянами щеке.

Едва касаюсь ее кожи, как меня вдруг парализует. Зависаю на несколько мгновений, согнувшись буквой «г» и глядя в темные веселящиеся глаза. А вот и вчерашний незнакомец. Точно он. Борода на месте, надменная улыбочка тоже.

До этого момента все не слишком укладывалось в голове, но теперь ясно, как день. Близнецы. Без сомнений.

Брат Демида сидит в углу зала недалеко от нашего столика, спрятавшись за фиолетовым подвесным креслом в форме яйца и декоративной пальмой. Но я его вижу, и он меня тоже. Он приветственно салютует мне чашкой, намекая, что ему очень нравится представление, разворачивающееся у него на глазах. Чувство стыда за шум, созданный матерью, предлагает мне трусливо сбежать во второй зал, но гордость предупреждающе заявляет: «Так делают школьницы и идиотки. Ты его не знаешь. Тебе абсолютно нет никакого дела до этого персонажа и его великого мнения».

Выпрямляю спину, разрывая контакт наших глаз и стараясь не обращать внимания на частый ритм сердца. Сбегать я не буду, но небольшая передышка мне точно не помешает. В конце концов мне нужно сделать заказ и вымыть руки. Может быть, когда я вернусь, этого близнеца здесь не будет. А значит, не будет и проблем.

— Сейчас вернусь, — говорю родителям и отправляюсь к барной стойке.

Чашка — двести пятьдесят миллилитров, не больше. Может мне кто-нибудь объяснить, как можно пить из нее что угодно целых полчаса?! Брат Демида никуда не девается. Сидит на месте и прожигает меня взглядом, который я старательно игнорирую.

Ковыряюсь вилкой в салате под трещание матери о том, что худоба уже давно не в моде, что нужно заниматься спортом и отказаться от сигарет и алкоголя, чтобы выглядеть здоровой и привлекательной. Папа молча потягивает холодный чай, изредка бросая на меня сочувствующие взгляды.

— Здесь так много красивых мужчин, Аврора, — никак не замолкает мама, продолжая читать нотации. — Возможно, тебе удастся найти такого же хорошего жениха, как и Элле.

Ты себе не представляешь, насколько такого же я могу найти, — язвлю ей в своих мыслях.

— Тебе уже давно пора остепениться. Сколько можно быть одной? Для женщины твоего возраста…

— Алиса! — осекает ее папа.

— Что, Сема? Разве я не права? Разве ты не хочешь счастья для своей дочери?

— Конечно, хочу!  Только не в замужестве счастье.

— Мне ли не знать, — едко отвечает мама, вновь переключая внимание на меня. — Тебе нужно лучше следить за собой, Аврора. Встречают по одежке…

— Мам, — на этот раз я ее перебиваю, теряя терпение. — Может мы закончим с критикой? Мы здесь не для того, чтобы устраивать мою личную жизнь.

— Ты никогда меня не слушаешь, — отвечает она так, словно пропустила все, сказанное мной, мимо ушей. — Если бы ты хоть раз сделала так, как я прошу, то мы бы гуляли уже на второй свадьбе. А вокруг бегали твои детишки.

— Ага… А Коля валялся бы где-нибудь в дешевом отеле среди кучи шлюх, которых он так любит, — вспоминаю любимого несостоявшегося зятя свой матушки. — Вот это жизнь! Такое золото упустила!

— Не обязательно… Все в руках женщины. Ты могла бы…

— Что?! Не замуж за него выйти, а усыновить, чтобы перевоспитывать?

— Любимые мои… — вмешивается папа, но нас уже не разнять.

— А как ты хотела?! Мужчин нужно дрессировать и воспитывать. Да, — упрямо доказывает она мне свою правоту. — Всех готовеньких еще щенками разбирают, но ты и десять лет назад не хотела меня слушать!

Потому что я не хотела стать похожей на тебя!

Аппетит исчезает без следа. Прикосновение папиной руки к моей обжигает кожу холодом, а горло напрягается из-за невысказанных обид.

— Кажется, я наелась… — сухо произношу я, поднимаясь из-за стола и сжимая на прощание папину ладонь.

— Рори... — тихо произносит мама.

— Увидимся позже, — бросаю я не глядя на родителей и покидаю ресторан с ощущением, что на меня только что вылили ведро помоев.

Широкими шагами пересекаю территорию, желая, как можно быстрее добраться до своего номера. Ловлю солнечные блики на поверхности бассейна и зажмуриваюсь, чувствуя, как по щекам скатывается парочка соленых капель.

Это не первая ссора с матерью, и не последняя. Такой уж она человек. Я не могу ее изменить, но и мириться с ее навязчивостью и категоричностью не в силах. Она прекрасно понимает, что делает мне больно, постоянно критикуя и поучая, но никак не может остановиться. Она хочет, чтобы я была счастлива. Счастлива по ее личным меркам. Такой бред...

Тяжело вздыхаю, продолжая свой путь и размышляя, можно ли здесь заказать успокоительное в номер. Малышня бесится у воды, стреляя друг в друга из водяных пистолетов. Обхожу двух мальчишек, смещаясь ближе к краю бассейна. Третий сорванец бежит прямо на меня, весело визжа. Солнце его ослепляет, но у детей слишком слабо развито чувство самосохранения, поэтому он не снижает скорость, а наоборот ее увеличивает. У меня есть всего секунда на маневр, чтобы избежать столкновения. И ее оказывается недостаточно. Получаю в живот пластмассовым ружьем, пятка соскальзывает с плитки и я лечу прямиков в ледяную хлорированную воду, взмахивая руками, пытаясь удержаться за воздух.

Погружаюсь в бассейн с головой и душу в себе чувство паники. Я не лучший пловец, но точно не утону здесь. Отталкиваюсь ногами от гладкого дна и всплываю на поверхность, поражаясь глубине бассейна. Метра четыре. Может быть пять. А где у нас мамашки-овуляшки, которые всегда так трясутся над своими отпрысками? Нормально вообще, что дети носятся здесь, как полоумные? А если они себе головы поразбивают или тетеньку какую-нибудь притопят? А? Ничего страшного?

Хватаюсь за бортик, чтобы перевести дух, и тихонько крою матом всех, кто превратил мое сегодняшнее утро из лучшего в жизни в худшее. На меня падает тень, плечи тут же покрываются колючими мурашками, и что-то подсказывает мне, что это не тучка. Поднимаю голову, с губ срывается еще одно грубое словечко.

Брат Демида смотрит на меня сверху вниз, и я бессознательно пробегаю взглядом по его телу. С этого ракурса он выглядит еще внушительней и еще сексуальней, чем раньше.

— Хорошо, что твоя мать этого не слышала, Аврора, — с улыбкой произносит он и присаживается на корточки, сокращая расстояние между нами. — Помощь нужна?

Глава 3

Смотрю в темные насмешливые глаза, крепче впиваясь пальцами в плиточный бортик бассейна. Отстойность сегодняшнего дня растет с каждой минутой. И мало мне проблемных родственников, так еще и этот здоровяк стал свидетелем моего позора. Дважды!

В глазах собираются слезы обиды и бессилия. Опускаю руки и снова погружаюсь с головой под воду, чтобы не дать ему увидеть свое состояние. Отталкиваюсь ступнями от стены и делаю пару широких гребков по направлению к противоположному концу бассейна, где должна быть лестница. Мне просто нужно добраться до номера. Никаких разговоров.

Движение за моей спиной, ощущается сильным толчком воды. Кто-то из малышни, наверное, прыгнул «бомбочкой». Хорошо хоть не на мою и без того больную голову. Что-то задевает меня по ноге, а затем я чувствую чужие прикосновения к своему телу. В панике выпускаю остатки кислорода из легких, пузырьки щекочут лицо. Распахиваю глаза под водой, но ничего не вижу. Тело реагирует быстрее, чем мозг. Брыкаюсь, пытаясь избавиться от захвата, но уже через несколько мгновений оказываюсь на поверхности. Нос к носу с братом Демида.

Мы снова у борта. Одной рукой он держится за край бассейна, а второй прижимает меня к своей груди, согнув ногу в колене и усадив меня сверху.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, тяжело дыша.

— Спасаю тебя, — с обескураживающим сиянием отвечает мужчина.

— Я не тонула! — возмущенно выплевываю я, упираясь ладонью в его грудь и напрягая руку.

— А мне показалось, что ты потеряла сознание или что-то вроде того.

Хватаю ртом воздух, стараясь обуздать свое негодующее желание влепить этому наглецу хорошенького звонкого леща. Но я понимаю, к чему это приведет. Чем сильнее ты сопротивляешься, тем крепче тебя держат. С мужчинами все именно так, они будут бегать за тобой и доставать, пока ты будешь веселить их своей ответной реакцией. Это излюбленная игра всех альфа самцов. И передо мной как раз один из игроков.

— Я в порядке, — произношу спокойно. — Можешь отпустить меня.

Он безотрывно смотрит в мои глаза, ласково проводя ладонью по спине. Капли воды стекают по его носу и губам, поблескивая на солнце. Отсчитываю секунды до взрыва. Он специально меня дразнит. Соблазняет.

— Ты во мне первокурсницу увидел? — спрашиваю холодно.

— С чего такой вывод?

— С того, что ты включил слоу-мо(прим.автора: замедленная съемка). Послушай…

— Давид, — подсказывает он, снова улыбаясь и слегка наклоняя голову.

— Не важно, — отмахиваюсь я от официального знакомства. — Ты…

— Не на ту напал, — снова подхватывает он, ни капли не расстроившись. — Я всего лишь хотел помочь.

— А я всего лишь хочу вылезти отсюда и дойти до номера без приключений.

Едва я заканчиваю фразу, как Давид выталкивает меня вверх, подложив ладонь мне под ягодицы. Опираюсь о его плечи, чтобы не потерять равновесие, и мягко приземляюсь на край бассейна, охнув от соприкосновения охлажденной кожи с нагретой солнцем плиткой.

— Любой каприз, — усмехаясь произносит он, хватая меня за лодыжку, что еще находится в воде. — Может быть все-таки познакомимся по-человечески?

— Думаю, я откажусь, — отвечаю я, нервно встряхивая ногой. — Отпусти.

— Почему ты такая колючая, Аврора? Я пока еще не сделал тебе ничего плохого.

— Пока еще?

— Всякое бывает…

— Пожалуй, я не стану дожидаться этого момента.

Давид смещается в сторону и с легкостью выбирается из бассейна, подтягиваясь на руках и демонстрируя красоту своей развитой мускулатуры. Быстро отвожу взгляд, надеясь, что он просто уйдет, приняв отказ, но он усаживается рядом:

— Поужинаешь со мной сегодня? В благодарность за спасение?

— Я не тонула! — повторяю я.

— Давай я скину тебя в бассейн, и мы попробуем снова? — весело предлагает он. — Я отлично делаю искусственное дыхание. И непрямой массаж сердца.

Смешок слетает с губ против воли:

— А ты не сдаешься, да?

— Никогда, — серьезно произносит он.

Вздыхаю, принимая весь абсурд сложившейся ситуации. Это моя жизнь. Все в порядке. Такие мужчины, правда, не часто ко мне подкатывают, но это не значит, что я попадусь на его крючок.

— Все бывает в первый раз, — отвечаю я, похлопывая его по плечу, и поднимаюсь на ноги.

Давид тоже встает, не отпуская мой взгляд. Его обаяние в моем воображении похоже на огромного плюшевого осьминога. Мягкие щупальца связывают по рукам и ногам, не позволяя сдвинуться с места. Давид опускает глаза на мою шею. Ниже к груди. Светлый сарафан, мокрая ткань и отсутствие белья делают меня уязвимой, но я не покажу своей неловкости. Не отдам ему победу. Он слишком много на себя берет. Возможно, сегодня ночью я буду думать о его мокрой футболке, зато и ему будет, что вспомнить. Наше маленькое противостояние прерывает оклик:

— Аврора!

Разворачиваюсь и вижу, как Демид спускается по лестнице, нахмурившись. Черт! Очень вовремя! Делаю несколько шагов вперед, но останавливаюсь от прикосновения махровой ткани к плечам.

— Пожалуйста, — шепчет Давид мне на ухо, — скажи мне, что ты не невеста этого идиота.

Эта просьба звучит с такой искренней надеждой, что я забываю, как дышать. Теплая влажная кожа прижимается к моей щеке, а мокрая борода мягко царапает шею, вызывая приятную дрожь. Стук моего сердца, кажется, сотрясает горячий воздух вокруг.

— Ее сестра, — отвечаю я, загипнотизированная его голосом.

— Тогда до встречи, Рори, — тихо произносит он, крепче укутывая меня в полотенце, а после быстро уходит.

Растерянно оглядываюсь по сторонам, на некоторых шезлонгах разложены аккуратно свернутые в улитку полотенца с эмблемой отеля. Ну он хотя бы не украл его у кого-то. Уже хорошо.

— Аврора, — строго обращается ко мне Демид, останавливаясь рядом.

— Это случайность. Я упала в бассейн, он оказался рядом, — тут же объясняю я, не желаю слушать еще одну порцию нотаций.

Демид не слишком доволен моим ответом, но решает не продолжать эту тему, лишь коротко кивает. По глазам вижу, ему все это очень не нравится.

— Как дела с переносом свадьбы? — спрашиваю я, чтобы точно сменить тему.

— Решаем этот вопрос. Элла просила тебя зайти к ней, а я собираюсь в город через полчаса. Может быть, нужно купить что-то. Ну… Чтобы помочь ей.

— Да, — тут же активизируюсь я, вспоминая о главной проблеме. — Мой телефон в номере. Я еще туда не добралась. Зайду к вам минут через десять, после того, как все узнаю.

— Хорошо, — со сдержанным негодованием отвечает Демид.

— Это и правда случайность, — снова оправдываюсь я.

— С ним не бывает случайностей. Аврора, мы очень мало знакомы, но ты сестра Эллы, а значит теперь и моя тоже. Пожалуйста, держись от него подальше. Он… У меня нет приличной характеристики. Просто будь осторожна.

— Я поняла.

Большую часть дня провожу в номере вместе с сестрой. Смотрим телевизор, болтаем. Давно у нас уже не было подобных посиделок, поэтому я начисто забываю о том, где я. Меня не интересует, ни пляж, ни море, ни солнце. Только звонкий смех сестры и ее безумные истории о приключениях с Демидом за последние полгода.

Вопросов, почему она выходит за него, у меня не остается, после того как жених торжественно объявляет, что свадьба переносится на три дня без каких-либо существенных потерь.

Отставляю счастливую Эллу с ее возлюбленным и возвращаюсь в свой номер в приподнятом настроении. До заката еще есть часа полтора. Лучшее время, чтобы сходить на пляж для разведки. Просто сбежать, чтобы родители не затянули меня на совместный ужин. Не сегодня. Точно не сегодня.

Открываю дверь в номер, нос тут же чует какой-то яркий аромат. Я не заказывала уборку, да и пахнет совсем не моющими средствами. Сканирую взглядом пространство и замечаю инородный предмет — огромный букет небесно голубых гортензий стоит на тумбочке у кровати. Очень странно… Эти цветы не имеют запаха. Тогда откуда?..

Подхожу ближе, глубоко вдыхая и разбирая аромат на составляющие части, будто бы внимая детали из головоломки.

Миндаль, немного ванили… Цветочные нотки — жасмин, и что-то еще. Роза? Да, определенно она. И фрукты. Мягкие и сочные — абрикос, персик. Легкая перечная горчинка, нотка мускуса...

Я с ума сходила в свое время по духам и сочетанию ароматов, даже хотела стать парфюмером. Проходила курсы, но так их и не закончила из-за одного идиота, который не мог продержаться ни на одном месте работы дольше пары недель.

Беру в руку флакончик духов со стола и не могу поверить. Это они. Как я сразу не узнала? Этим парфюмом я пользовалась лет пять назад и считала его абсолютно своим. Дерзкий, демонический и интригующий. Запах для уверенной в себе девушки или женщины, без страхов и комплексов. Мягкий и короткий шлейф, который притянет к тебе любого. Заставит его возжелать уткнуться носом в твою шею, а после упасть к ногам. Правда, услышав от коллег и подруг не самые лестные высказывания о том, как он раскрывается на мне, выбросила этот флакон в мусорку и больше никогда не покупала.

Прекрасные цветы без запаха и духи? Красивый ход. Замечаю на столе еще и записку, беру ее и встряхиваю перед лицом. Запах исходит от нее. Умно... Пробегаю глазами по ровным строчкам каллиграфического почерка.

«Розовое дерево — мечты о любви.

Сладкий миндаль — желание близости и поцелуев.

Абрикос — бархатистость твоей кожи.

Красный перец — твоя дерзость и страсть.

Жасмин и роза — нежность и таинственность.

Пачули — твое прошлое.

Белый кедр — настоящее.

Фиалка и кориандр — будущее.

Так пахнешь ты, Аврора…

И я хочу сделать еще один вдох

Не дай мне задохнуться

Буду ждать тебя на смотровой площадке в 21:00

Давид»

Устало опускаюсь на кровать, возвращая записку на стол. Открываю духи и наношу несколько капель на запястье.

Ну и что мне с этим делать?

Спокойное море тихонько нашептывает мне тайны, а я взамен рассказываю ему свои. Но нам точно не сравниться. Море видело и знает слишком много, оно таит в себе жизнь и смерть, радость и печаль. И все равно остается сильным. Я тоже так хочу.

На его берегу и в его бескрайних просторах творились тысячи и тысячи историй. Но мне интересны лишь некоторые из них. Истории о любви. Сколько признаний оно наблюдало, сколько горестных прощаний и слезливых драм. Выброшенные обручальные кольца, ключи от сердца, разбитые надежды. К морю многие приходят с дарами, с просьбами забрать и похоронить в своих глубинах боль и разочарования.

И я не стану исключением.

Ноги уже по щиколотку зарыты в песок, мягкие волны омывают кожу. Глубоко вдыхаю свежий вечерний воздух, глядя на потемневшую воду, но все еще ощущаю запах духов, которые подарил мне Давид. Так странно, что он выбрал именно их. Странно и немного пугающе. Я не слишком верю в судьбу. А может и стоило бы?

Достаю из заднего кармана джинсовых шорт телефон. На дисплее горят цифры - «21:15». Я уже опоздала. И если честно, не очень-то хотела приходить. Не потому что Демид мне запретил. Это не в его силах. Просто… Просто у меня и у Давида вряд ли может быть что-то общее, а заводить курортный роман… Это не для меня. Я пробовала отношения без обязательств, секс без чувств. Все это пресно, как будто жуешь кусок картона, но пытаешься убедить себя, что это пицца.

Теплая вода ударяет в ноги. За одной сильной волной приходит вторая, и я не понимаю, отчего море вдруг так взволновалось. Прислушиваюсь к себе, сердце отстукивает нервный ритм, спина покрывается мурашками и я оглядываюсь. Хочу сделать шаг, но песок крепко держит ступни в плену. Давид широкими шагами пересекает пляж, не выпуская меня из виду. И снова его образ и внешность не оставляют меня равнодушной. Невозможно им не любоваться. Гордый разворот широких плеч. Светлая рубашка застегнута всего на четыре пуговицы, открывая накачанную грудь. Одна рука в кармане светло зеленых брюк, закатанных до колен, а во второй руке он сжимает тряпичные слипоны(прим.автора: обувь).  Если бы я не понимала, что происходит, то решила бы, что здесь снимают рекламу мужского геля для душа. И на всякий случай обязательно сохранила бы себе этот видеоролик.

— На сколько я понимаю, тебе уже запретили разговаривать со мной, — усмехается Давид.

В его голосе нет упрека, только снисходительное веселье, и от этого я чувствую себя еще более глупо. Перевожу взгляд на взволнованное море, которое точно отражает мое состояние рядом с этим мужчиной. Давид слишком хорошо умеет очаровывать. Один его взгляд, одно его присутствие, одна фраза… И я в полете. А мне так страшно отрываться от земли. Не хочу снова разбиться.

— Какая послушная девочка, — в его голосе снова звучит мягкая насмешка. — Аврора, неужели ты еще недостаточно взрослая, чтобы сама выбирать себе компанию?

— Я выбрала, — отвечаю сухо. — Море и одиночество.

— А что если я могу предложить тебе что-то более захватывающее? Никто об этом не узнает. Я обещаю.

— Меня не волнует, узнают об этом или нет.

— Тогда в чем проблема?

— Может, в тебе?

— Я не доставлю тебе проблем, Аврора. Даже больше, решу все твои, если попросишь.

— Ты серьезно? — моя очередь усмехаться. — И я должна тебе поверить?

— Говоришь как женщина, обиженная на всех в мире мужчин.

— Просто оставь меня в покое.

— Не смог бы, даже если захотел, — тише отвечает Давид, и его голос сливается с шумом волн.

— Почему? — спрашиваю я, поворачивая голову и встречаясь с безукоризненным взглядом темных глаз.

— Идем со мной и узнаешь.

Смятение крепким канатом оборачивается вокруг моих плеч и сдавливает грудную клетку. Борьба разума и чувств, что вызывает во мне этот сильный и смелый мужчина, становится невыносимой. Он красив, обворожителен, не скупится на комплименты и громкие слова. Такое трудно принять, такому трудно поверить. Бесплатные тортики чаще всего бывают просроченными. Они вкусные, но следующий день ты проведешь в ванной комнате, обнимая холодный кафель. Так стоит ли пять минут удовольствия нескольких часов мучений? Стоят ли шесть дней счастья, полугода печали?

— Духи, которые ты мне подарил…

— Понравились? — взбодрившись, произносит Давид.

— Почему ты выбрал именно этот запах?

— Я ведь написал. Ты не читала записку?

— Читала. Но как ты?... Как ты узнал, что они понравятся мне?

— Аврора, — говорит Давид, широко улыбаясь, и сердце заходится в приступе от его света. — Я не знал. Мог только надеяться. Выбрал те духи, которыми хотел бы, чтобы пахла моя женщина.

— Воу! А ты не хочешь сбавить обороты?

— Я тебя пугаю? — он наклоняет голову, устремляясь к моей шее, и глубоко вдыхает. — Они тебе идеально подходят. И я рад этому факту.

— Ты выбираешь себе женщин по запаху?

— Ты замерзла? — игнорирует он мой вопрос, проводя пальцем по предплечью. — Руки в мурашках.

Это финиш. Теряюсь от его навыков соблазнения и передергиваю плечами.

— Я заказал столик на десять, — говорит Давид, покидая мое личное пространство.

Мозг медленно включается, но на удивление не протестует. Это безумие. Полнейшее безрассудство, но… Давид мне интересен. Я чувствую отклик на каждый его жест и сказанное слово. Чувствую его взаимность, пусть и не совсем понимаю, откуда она взялась. Что еще мне здесь делать? Выслушивать нотации матери? Смотреть, как Элла и Демид нежатся друг с другом?

Давид предусмотрительно молчит, и у меня есть еще немного времени, чтобы договориться с самой собой. Одно свидание. Никаких притворств и демо-версии идеальной девушки, когда ты пытаешься всеми возможными способами показать только свои достоинства, маскируя недостатки, которые делают тебя живой. Учитывая положение Давида в его семье и мои отношения с родственниками, мы не будем видеться часто. Возможно, больше никогда и не увидимся, после свадьбы. Это будет чистый эксперимент. Честность и открытость с первой секунды. Сможет ли это сработать, когда большинство отношений любого рода начинаются со лжи и преувеличений?

— Я не хочу возвращаться в отель, — произношу я, поднимая голову.

— Я забронировал столик в двадцати километрах отсюда, — с готовностью отвечает Давид. — Но мне нужно кое-что взять с собой из номера.

— Здесь нет круглосуточных аптек?

— Такого ты обо мне мнения, да? — прищуривается он, но его губы все равно растягиваются в улыбке. — Я хочу вернуться за пиджаком. Ты ведь наверняка не взяла с собой ничего теплее футболки.

Стыдливо отвожу взгляд, под его тихий мурчащий смех. Кажется, подколка выходит мне  боком.

— Аврора, не волнуйся. Презервативы у меня всегда с собой.

— Я и не волновалась об этом! — повышаю голос, чем снова веселю Давида.

— Я за безопасность во всем, ты тоже. Здесь нечего стыдиться. Я могу удивить тебя и доставить удовольствие и без необходимости пользоваться контрацептивами.

— Не раскатывай губу, — резко отвечаю я, поперхнувшись воздухом. Надо бы повторить попытку щелкнуть его по носу. Слишком сильно он обрадовался победе.  — Я не стану спать с тобой после первого свидания.

— Мы и не будем спать.

— Прекрати!

— Скажи — секс, и я перестану говорить о нем.

— Что-о-о?

— Просто скажи. Я хочу увидеть, как ты это произносишь.

— Я не буду… — качаю головой.

— Да брось, Аврора. Ты же большая девочка. Здесь нет ничего такого. Одно слово. Я просто хочу увидеть…

Так он думает, что я закомплексованная стыдливая малышка? Вот уж не угадал...

— Никакого секса на первом свидании, — произношу, глядя ему в глаза и вижу, как в них вспыхивает пламя, опаляющее меня. — Ни классического, ни орального, ни мануального, ни анального. Ни-ка-ко-го!

— Вау, — Давид встряхивает головой, не отпуская мой взгляд. — У меня только что был акустический оргазм. Ты ведь тантрический секс не назвала? Вот им и займемся.

— Хочешь залезть мне в душу?

— Хочу увидеть, какая она.

Жаркое пламя сменяется ненавязчивым теплом. Шутки отходят на второй план, и Давид становится очень серьезным.

— Аврора, я не пытаюсь затащить тебя в постель. Не стану врать, что даже не думал об этом. Думал. Со вчерашнего вечера, когда увидел тебя на смотровой площадке. Но это не единственное и не первоочередное в списке моих желаний.

— А что на первом месте?

— Понять, кто ты. Узнать тебя, — без промедления отвечает он и, не оставив мне времени на ответ, продолжает: — Я расстроился, когда понял, что ты не придешь. Но у меня не было и мысли уехать одному. Я не знал где-ты, просто пошел на пляж. Ты могла бы оказаться где угодно, но была здесь. Веришь ты в судьбу или нет, верю ли я в нее... Это не важно. Важно то, что я тебя нашел, а ты меня дождалась.

Ветер подхватывает его последнюю фразу и бросает мне в лицо. Влажный песок крепко держит мои ноги, и я понимаю — море с Давидом заодно. Слова старушки из поезда вдруг звучат в голове, точно кто-то включил старый проигрыватель: «Не упусти свое солнце. Тебе может показаться, что его жар губителен, но с ним ты обретешь именно то, о чем мечтаешь».

— Иди за пиджаком, пока я не передумала, — вполголоса произношу я.

Давид делает шаг, останавливаясь вплотную ко мне. Поднимает руку и касается большой и теплой ладонью моей щеки, наклоняя голову. Его нос задевает мой висок, и я прикрываю глаза, принимая новые ощущения. Легкое головокружение, тяжесть на кончиках пальцев, легкость в животе и сладкий привкус на языке. Это нежность.

— Ты не передумаешь, — шепчет Давид мне на ухо, а после касается губами моей щеки.

И я не падаю в обморок. Сердце не выпрыгивает из груди. Ничего такого, что много раз бывало со мной, когда рядом оказывался парень, сумевший привлечь мое внимание. Все куда проще и при этом волшебно. Все правильно, привычно и спокойно. Как будто так и должно быть.

Прикасаюсь пальцами к лицу Давида над границей густой бороды, и приятное ощущение только усиливается. Без паники, без страха ошибки, без лишней напряженности.

— Тебе все равно стоит поторопиться. И правда холодно.

— Я мигом.

Глава 4

— Я думала, что ты богаче, — насмешливо произношу я, осматривая заведение, в которое привез меня Давид.

Бар в стиле морской лофт выглядит не так плохо. Деревянные балки под потолком, люстры в виде корабельных штурвалов, массивные столы и табуреты из темного дерева. Обстановка, напоминающая старый пиратский корабль, не верх уникальности, но мне нравится. Правда, я не могу упустить возможность немного повеселиться и подколоть Давида. Он надо мной уже достаточно посмеялся.

— А ты рассчитывала на ресторан с мишленовской звездой, построенный прямо в скале? — ни капли не смутившись отвечает он и подталкивает меня вперед, касаясь ладонью поясницы.

— Что-то вроде того… — загадочно пожимаю плечами, все еще надеясь смутить его.

Бесполезно. Уверенность Давида непоколебима. Он лучезарно улыбается мне, чуть прищуривая глаза:

— Мы сходим в такое место на нашем третьем свидании.

— Третьем? Почему не на втором?

— Потому что на втором ты вряд ли согласишься стать моей женой.

Его слова, сказанные с такой легкостью, вновь ввергают меня в ступор. Давид, воспользовавшись моим молчанием, отвлекается на молодого парня с банданой на голове и быстро что-то ему объясняет, не убирая руку с моей спины.

Женой?

Женой?!

Это еще один запрещенный прием, точно песком в глаза посреди битвы. А ведь мы только начали. И я понимаю, что это шутка, но все-таки она задевает за живое. Я уже привыкла к тому, что брак в нашем мире не так ценен. Многие мужчины и женщины считают его чем-то вроде ненужной заразы и боятся ее подцепить, обезопасив себя всеми возможными способами. Сейчас принято быть независимым, заниматься саморазвитием, бизнесом, даже вышивание или лепка из глины звучит престижнее, чем свадьба.

Послушно следую с Давидом на второй этаж бара. Он все так же направляет меня, очень ненавязчиво и осторожно, придерживая за спину. Мы просто идем, но такое чувство, что танцуем. Каждое его движение плавное и нежное, но при этом сильное и уверенное, дарящее чувство долгожданной безопасности. Если главное оружие женщины — мудрость и хитрость, то главное оружие мужчины — сила, позволяющая расслабиться рядом с ним настолько, что мысли в голове плавно покачиваются, точно в невесомости.

Выходим на небольшую террасу, всего четыре столика и все свободны. Черное небо усыпано яркими вспышками созвездий, ветер приносит с собой шум волн и тихую музыку из других прибрежных заведений. Вздрагиваю от очередного прохладного дуновения, и на плечи тут же опускается плотная ткань. Давид не просто набрасывает на меня свой пиджак, он помогает просунуть руки в рукава и подворачивает их, чтобы открыть кисти, застегивает все пуговицы, а после обнимает со спины прижимаясь щекой к моему виску.

— Выбирай столик, — говорит он.

— Дальний в правом углу, — осипшим от неожиданной нежности голосом отвечаю я.

— Прекрасный выбор.

Давид отодвигает для меня стул с мягкой спинкой, укрывает ноги пледом, заботливо подталкивая края теплой мягкой ткани, чтобы ветер не мог под них забраться. У меня не хватает слов. Все это кажется чем-то запредельным. Я обещала себе не быть слишком категоричной, но… Черт возьми! Откуда он взялся? Со всех сторон твердят, что джентльменов не осталось, что они давно вымерли и теперь каждый сам за себя. Мужчины и женщины друг другу ничего не должны. Каждый с легкостью может выжить и в одиночку. Не факт, что он будет счастлив, но это уже его проблемы.

Давид занимает место напротив, открывает две папки меню, сохраняя железное спокойствие. Ложь… Я вижу куда больше, чем он думает. Тоненькие лучики-морщинки в уголках его глаз, подсвеченные мягким желтым светом лампочных гирлянд, что украшают террасу, выдают его скрытое веселье.

— Думаешь, я притворяюсь? — внезапно спрашивает он, подвигая ко мне одну из папок.

— Скорее да, чем нет, — отвечаю честно, ныряя взглядом в список блюд и напитков, чтобы избежать контакта с глазами, что все время меня смущают.

— Откуда столько недоверия?

— Опыт…

— И что же он говорит обо мне?

— Что ты дамский угодник, знающий в чем слабость многих женщин, но слишком красив и самовлюблен для серьезных отношений. Что ты просто развлекаешься и тебе не стоит доверять.

— Хм-м-м… Интересно. Я согласен про доверие, его еще нужно заслужить. Как мне, так и тебе. Но ты ведь не знаешь, были ли у меня серьезные отношения. С чего этот вывод?

— У тебя есть дети, Давид?

— Нет.

— Ты был женат?

— Нет.

— Тебе больше тридцати, женат не был, детей тоже нет. Значит, я права.

— По-твоему серьезные отношения — это брак и дети?

— А что же еще?

— Боюсь, мой ответ может разрушить твой хрустальный замок, — весело отзывается он.

Не могу отказать себе в удовольствии полюбоваться его улыбкой и поднимаю голову. Давид рад моему вниманию, это заметно. Как заметно и то, что я тоже рада, оказаться здесь.

— Аврора, серьезные отношения неоднозначное понятие. Лично для меня это доверие, забота, поддержка, совместные планы, общая жилплощадь, регулярный секс и ведро попкорна с сыром перед телеком по воскресеньям. Я не против брака, не против детей, но, так же, как и ты, на сколько я могу судить, не готов на такие шаги с человеком, в котором я не уверен. А других я пока не встречал. Найти хорошую женщину для нас, так же непросто, как и мужчину для вас. И дело не в базовом наборе качеств. Дело в совместимости. Я понимаю, что привычно считать мужской пол безответственным и падким на интрижки, только это устаревшие нормы. Я встречал много женщин, и большинство из них сами не готовы к серьезным отношениям.

Рядом со столиком материализовывается официнт, которого я замечаю в последний момент, потому что слишком проникаюсь объяснениями Давида. И снова в точку. Снова он говорит так, будто прочитал учебник «Как покорить Аврору Летучеву за один вечер».

Давид предлагает мне первой озвучить свой выбор, и я тычу пальцем в самую бюджетную закуску и дешевый коктейль. Официант недовольно кривит губы, по всей видимости рассчитывал на более крупный чек.

— Одну минуту, — произносит Давид, быстро пролистывая меню, и называет несколько дорогих позиций, не забыв о бутылке местного вина. — Да. Это пока все. Напитки, будьте добры, сразу.

Официант оживает и покидает нас в приподнятом настроении, а я нервно покусываю нижнюю губу, ожидая новых расспросов или подколок.

— Считай, это мое доказательство того, что я достаточно обеспечен, — говорит Давид беззаботно, и я чувствую укол совести.

— Я ведь пошутила, на счет ресторана… — растерянно оправдываюсь я.

— Погоди-погоди… Что это за тон? Ты снова делаешь выводы слишком быстро, Аврора. Давай на чистоту. Как ты думаешь, деньги важная часть нашей жизни?

Собираюсь уже было выпалить отрицательный ответ, чтобы не уронить свой белый плащ, но вовремя вспоминаю, что решила не брать его сегодня с собой на свидание. Мне всегда хотелось быть выше этого. С милым рай и в шалаше. Так ведь твердят девочкам с самого детства? И если ты так не считаешь, то ты — меркантильная тварь. Кто-то соглашается с этой ролью, а кто-то нет, выбирая роль хорошей девочки. Но… Я была в этом шалаше. Раем там и не пахнет. А хорошие девочки обычно не ценятся никем, кроме их психологов.

— Да, — не слишком уверенно, но четко произношу я. — Деньги — это важно. Но это не значит, что мне нужен кошелек на ножках, который будет оплачивать все мои прихоти. Я сама могу себя обеспечить и...

— Аврора, тебе не нужно оправдываться передо мной. Я полностью разделяю твою точку зрения. Деньги, конечно, давно уже приписали к страшным грехам человечества. Но так считают только те, у кого их недостаточно, чтобы жить так, как они хотят. Есть огромная разница, когда человеку важны деньги и когда ему важнытолькоденьги. Я буду откровенен с тобой. Я не миллиардер, но знаю, что смогу обеспечить свою женщину и детей, когда они появятся. Устроюсь на десять работ, пойду листовки раздавать или фуры грузить. Все, что будет нужно. Все, что я смогу вывезти. Но могут быть разные ситуации или обстоятельства. Мы не застрахованы от бед. Жаль, но так и есть. Люди теряют работу, подрывают здоровье. Мы не роботы и не машины. И самое значимое в эти моменты...

— Поддержка, — произношу я с пониманием.

— Да, — мягко и довольно говорит Давид. — И понимание тоже было бы неплохим дополнением. Знаешь, я был в разных ситуациях. И самое ужасное, что я когда-либо слышал, это слово «должен».

— Согласна… — горько усмехаюсь я. — Я тоже часто его слышала.

— Мне кажется, если бы люди заменили его на слово «хочешь», то счастливых стало бы куда больше.

— Ага… И в мире появилось бы семь миллиардов блогеров и фрилансеров.

— Не-е-ет… Я так не думаю. У всех разные желания.

— А я думаю, что одно.

— И какое?

— Быть свободным. От обязательств, оценки общества, коммунальных платежей, прицепов семьи, тесноты общественного транспорта и заторов на дорогах в час пик…

— Хорошо звучит, но это уже утопия.

— А что для тебя утопия в отношениях? Что ты ищешь, Давид? Меня, честно признаться, пугает твой напор.

— Я заметил, — ухмыляется он и переводит взгляд на официанта, приближающегося к нашему столу с большим подносом. — Мы уже заждались.

Молодой парень в бандане расставляет перед нами тарелки с закусками и открывает бутылку вина. Давид отпускает официанта, не дав разлить вино по бокалам. Он делает это сам, и я не могу отвести глаз. Сердце трепещет, душа поет. Все так сказочно, что перехватывает дыхание.

— Для меня утопия отношений — это совместный комфорт и умение говорить о том, о чем обычно не принято, — отвечает Давид на мой вопрос и протягивает мне бокал.

Хватаюсь за тонкую стеклянную ножку, как за спасительную соломинку. Я тону в этом мужчине. Тону, но не задыхаюсь. Удивительно.

Делаю пару успокоительных глотков, ощущая, как спокойствие наполняет меня. Мы с ним определенно на одной волне, а беседа закручивается все больше и мне не хочется ее прекращать.

— А о чем не принято говорить? — интересуюсь я.

— О том, что ты думаешь и чувствуешь на самом деле. О том, что тебя беспокоит или гнетет. Я за честность во всех ее проявлениях.

— По-моему, ты за вечные ссоры и скандалы.

— Считаешь, что отношения без них невозможны?

— Я таких не видела. А ты?

— И я тоже, но предпочитаю верить в их реальность.

— Мечтатель, — хихикаю я.

— Сколько тебе лет, Аврора? — спрашивает Давид, не спуская с меня пристального взгляда.

И он не давит, скорее успокаивает. Его интерес ко мне практически материален, ощущаю его легкой пульсацией на коже. Тонкий аромат парфюма исходящий от пиджака действует наркотически. Сладость экзотических фруктов, свежесть мяты, пряность тмина. Давид сидит в метре от меня, но я уже чувствую его у себя под кожей. Он действительно знает, что делает. А я начинаю понимать, чего хочу.

— А как ты думаешь? — кокетливо спрашиваю я, не сдерживая улыбки.

— Мой опыт подсказывает, что на этот вопрос девушке, которая тебе нравится, нельзя отвечать цифрой больше восемнадцати.

— У тебя просто талант, — произношу сквозь смех.

— Какой именно? У меня их много!

— Все, кроме скромности, — парирую я, чтобы подогреть наш разговор, но сама же быстро сдаюсь, настроившись на абсолютную откровенность. — Ты говоришь именно то, что я хочу слышать. Это странно. В это трудно поверить.

— Я говорю то, что думаю на самом деле, Аврора. И если это то, что ты хочешь слышать, это значит только одно…

— Что? Что я тебя придумала, а на самом деле тебя нет и все вокруг считают меня сумасшедшей, но не говорят об этом?

— Нет, — по-доброму усмехается он и протягивает руку через стол, чтобы коснуться моей ладони. — Что мы подходим друг другу. Два человека, со схожими взглядами на жизнь, что когда-то были одним целым.

Морщу лоб и сжимаюгубы. Красиво, но… Как-то уж слишком…

— Перегнул, — хрипло смеется Давид. — Прости. Проф деформация.

— Кем ты работаешь?

— Ты сама уже сказала… Мечтателем.

— В каком смысле?

— Я творец, Аврора. Мне нравится, как это звучит, но люди говорят, что я поэт, писатель, сценарист… В общем странный тип, который вечно что-то придумывает.

Не знаю, что это… Вино, атмосфера или до конца отпустившее напряжение, но я взрываюсь хохотом, даже не подумав проконтролировать громкость.

— А я-то думаю, почему ты говоришь, как герой романа или сериала о любви. Теперь все понятно. Это настоящее читерство.

— Я не притворяюсь, — серьезно гремит голос Давида, а холодный ветер уносит мое веселье так быстро, как и исчезает рука, согревающая мою.

— Прости… Я не хотела тебя…

— Что? Обидеть?

— Да… Я просто…

— Я не обижаюсь, Аврора. Не страдаю подобной ерундой, но... Ответь мне на один вопрос.

Замираю и выпрямляю спину, словно по ней полоснули хлыстом, и жду вопрос, который мне уже заранее не нравится. Давид не выглядит уязвленным, больше взволнованным и сосредоточенным. Кажется, милая беседа закончилась.

— Как давно у тебя не было мужчины?

Мне не нужно долго думать над ответом. Я и так думаю о нем почти каждый день. И не вижу смысла скрывать его. Решила быть честной, значит буду.

— Если в плане секса, то четыре месяца. А если вообще, то… — опускаю глаза в стол и крепче сжимаю бокал. — Никогда.

Стоит мне произнести последнее слово, как Давид резко поднимается с места и обходит стол. Он впивается большим и указательным пальцами в мои щеки, заставляя меня поднять лицо, и обрушивается на мои губы горячим и чувственным поцелуем, от которого у меня на несколько мгновений останавливается сердце.

— Теперь он есть, — твердо заявляет Давид, на секунду отрываясь от моих губ, но не давая мне возможности что-либо ответить.

Если бы можно было отделить душу от тела и взглянуть на нас со стороны, я бы сделала это только для того, чтобы навсегда запечатлеть в памяти этот поцелуй. Чувства, переполняющие меня, кажутся чем-то немыслимым. Так просто не бывает. Я не могу в это поверить, но как иначе? Это все происходит со мной.

Давид легонько сжимает мою шею, второй рукой гладит меня по щеке и беспощадно терзает губы. Ветер треплет мои волосы, волны совсем рядом разбиваются о берег, словно я слышу звук одобряющих апплодисментов, что наполняют меня уверенностью.

Хватаюсь за ворот рубашки и тяну вниз, решительно отвечая на поцелуй. Сжимаю между зубов нижнюю губу Давида, напряжение в теле смешивается с радостью и возбуждением. Наши языки обнимаются в танце. Привкус красного вина кружит голову, разливается наэлектризованным теплом по венам и потрескивает на кончиках пальцев. Втягиваю носом воздух, даже не подозревая, какую бомбу проглатываю: свежесть морского бриза, яркость тмина, обжигающая мята, нежное розовое дерево и сладкий абрикос. Это райский сад, где хочется дышать полной грудью. Дышать счастьем, ощущая его истинный аромат. Он наполняет тебя, но не утяжеляет. Ты такой легкий, что можешь в один прыжок долететь до вершины горы. И даже если сорвешься с обрыва, то воспаришь, а не рухнешь вниз, чтобы утонуть в холодной темной воде.

Тихое рычание ударяет мне в губы, Давид останавливается, прижимаясь своим лбом к моему, и произносит сквозь сбившееся дыхание:

— Я так понимаю, это твое согласие.

Чувствую его улыбку, и не сдерживаю свою. Провожу ладонью вверх по его шее, наслаждаясь мягкостью гладкой и теплой кожи. Ощущаю под пальцами пульсирующую венку, и этот ритм совпадает с биением моего сердца. Да. Это согласие. Только не с ним, а с собой. По крайней мере до рассвета я не хочу задавать себе никаких вопросов. Хочу гулять по этому райскому саду в надежде, что потеряюсь в нем навсегда.

— Ты решил уточнить после того, как набросился на меня?

— Это я еще сдерживался. А рядом с тобой, Аврора, это очень непросто.

Он зарывается пальцами мне в волосы, обхватив затылок. Прокладывает дорожку из нежных поцелуев по щеке к губам. Мое тело откликается на ласку, склоняю голову и закрываю глаза. Дерзкое движение языка раскрывает мои губы. Готовлюсь ко второму раунду, но Давид почему-то сбавляет обороты. Целует в последний раз и отстраняется, стирая влагу с моих губ большим пальцем. Хлопаю ресницами, наблюдая, как он возвращается на свое место, садится на стул, вальяжно откидываясь назад, и складывает руки на груди, довольно улыбаясь.

Поправляю волосы, отказываясь от желания коснуться пальцами разгоряченных губы. Сердце с силой бьется в ребра, требуя продолжить вечеринку. Сжимаю ноги, ощущая приятную пульсацию внутренних мышц, что дрожью бьет по бедрам.

Наши с Давидом взгляды все еще продолжают целоваться, не смотря на то, что теперь между нами больше полутора метров. Этот мужчина с легкостью может возбуждать даже на расстоянии. Все в нем привлекает и цепляет меня: неукротимые глаза, улыбка с налетом порочности, усыпляющее бдительность размеренное дыхание, что поднимает и опускает его грудь.

— Ты так смотришь... — сексуально понижает голос Давид.

— Как? — спрашиваю я и хватаюсь вновь за бокал с вином, ощутив нестерпимую жажду.

— Так, будто готова взять свои недавние слова назад.

И это правда. Самое забавное, мне ни капельки за это не стыдно. И мне не обидны слова Давида, хотя будь здесь кто-то другой, скорее всего, я бы устроила сцену или сорвалась бы с места, чтобы уйти, но… Давид говорит это не для того, чтобы меня задеть или самоутвердиться. От на взводе, так же, как и я. Мы с ним вдвоем в этой лодке, и если будем тонуть, то вместе.

— Так и есть, — отвечаю я и делаю большой глоток, не рассчитав силы.

Вино вытекает из уголков губ и сбегает вниз по подбородку и шее. Слизываю капельки прохладного напитка и вытираю тыльной стороной ладони последствия своей неловкости. Взгляд Давида темнеет, он будто уходит в пустоту, в мир грез и желаний, где только мы двое и шипящий звук умирающей морской пены. Не знаю как, но мне удается заглянуть в его фантазии. Прочувствовать их и проникнуться настолько, что жар исходящий от кожи может поджечь спичку. И мне уже кажется, что Давид вот-вот схватит меня и унесет отсюда, чтобы найти укромное местечко. И если он этого не сделает, то придется мне...

— Ваш заказ, — говорит официант и принимается расставлять на столе блюда.

Опускаю глаза и глубоко вдыхаю. Черт возьми! Откуда он взялся? Ему бы топать научиться или сигнал какой-то подавать.

— Спасибо, — вежливо произносит Давид. — Пока больше ничего не нужно.

— Приятного вечера, — отзывается парень и уходит.

— Вечер уже и так слишком приятный, — задумчиво произносит Давид. — Аврора, ты ведь голодна. Рыба здесь чудесная. Рекомендую начать с нее.

Ужин проходит замечательно. Еда потрясающая. Сочная свинина с костра тает во рту, овощи с дымком и ароматом трав и орехов приводят в экстаз вкусовые рецепторы. А вино… Вино! Я бы забрала с собой как минимум цистерну. Легкий фруктовый букет, восхитительная медовая сладость. Свежий воздух и интересная беседа положительно влияют на аппетит и настроение. И нельзя забывать о сексуальном влечении между мной и Давидом. Это какое-то безумие. Каждый раз, когда я кладу что-то в рот, он смотрит так, что мне приходится сводить ноги в коленях.

Из головы не выходит наш поцелуй. Он как навязчивая маниакальная страсть въедается в подкорку мозга, заставляя думать и представлять, каков будет следующий раз. Уже не могу дождаться, но даже ожидание приносит удовольствие на грани ужаса.

— Спасибо за ужин, — произношу я и вытираю губы салфеткой.

— Спасибо, что согласилась, — отвечает Давид с галантным поклоном головы.

И ведь во всем хорош! Ну как так можно?

Сытость и вино размазывают меня по стулу. Веки тяжелеют, энергия циркулирует во мне со скоростью улитки, вызывая состояние приятной сонливости.

— Думаю, нам стоит возвращаться…

— Ты этого хочешь?

На самом деле, мне хотелось бы продолжить вечер, но боюсь, могу уснуть прямо за столом. Так себе завершение первого свидания.

— Разве есть другие предложения?

— Есть.

— Например?

— Сначала скажи «да», — с видом самого дьявола-искусителя произносит Давид.

— Все-таки зовешь меня замуж? А как же третье свидание? — хихикаю я, веселясь от собственной шутки.

— А ты, я смотрю, не сильно-то и против, — весело отвечает Давид.

— Вино голосует «за», — салютую ему бокалом. — Мозг сейчас в отключке.

— Черт! — наигранно расстраивается Давид, щелкая пальцами. — Такой момент, но я к сожалению не прихватил с собой кольцо.

— Начались отмазки… — хлопаю рукой по столу и закатываю глаза. — Что же ты не подготовился?

— Прости, дорогая. Обещаю исправиться в следующий раз.

— В следующий раз я уже могу так не напиться.

— Пойдем прогуляемся? Кажется, тебе стоит подвигаться и проветриться.

Морской ветер напоминает о себе прохладным порывом, но пока меня греет вино и жаркий взгляд Давида, то я могу себе позволить небольшую прогулку. Я еще не готова с ним попрощаться.

— Хорошо, — пожимаю я плечами. — Веди.

Давид встает с места и подходит ко мне. Он снимает плед с моих ног, которые в момент покрываются мурашками от прикосновения холодного ветра, и помогает мне подняться. Алкоголь резко ударяет в голову, колени подкашиваются, но мне удается устоять на ногах, благодаря сильной и очаровательной опоре рядом.

— Тише… — ласково говорит Давид, прижимая меня к своей груди.

— Ты меня напоил, — бурчу я, потираясь щекой о его плечо.

— Я просто хотел, чтобы ты расслабилась.

— Зачем? Чтобы воспользоваться?..

— Считаешь, что я способен на такое? — вопрос звучит так серьезно, что мысли мгновенно проясняются.

— Нет, — отвечаю ему в тон.

— Рад это слышать, Аврора. Со мной ты в безопасности. Если что-то в моем поведении или словах станет для тебя неприемлемым, то я хочу услышать об этом в первую секунду, как появится подобная мысль. Договорились?

— Где поставить подпись?

— Пока я верю тебе на слово, — добрым тоном отзывается Давид и целует меня в макушку. — Так… Это нам еще пригодится. Подожди меня минутку.

Давид отходит к перилам и смотрит вниз, а после кидает плед, внимательно наблюдая за траекторией его полета.

— Что ты?..

— Не волнуйся, — беззаботно отвечает он и обнимает меня за талию, уводя с террасы. — Я оставлю им хорошие чаевые.

Гуляем с Давидом по берегу моря, ступни утопают в едва теплом песке, а море тихо радуется нашему сближению, создавая спокойную романтичную атмосферу. Свежий ветер и неспешное движение вперед помогают прийти в себя и даже немного протрезветь. Но голова все еще идет кругом, и пьянит меня мужчина, который бережно обнимает за укутанные в плед плечи и ведет за собой. Я без труда подстраиваюсь под его шаг, слушаю его красивый голос и наслаждаюсь чувством безоговорочного комфорта, в который с трудом верила до этого чудесного вечера.

Давид рассказывает о своей работе и путешествиях, о местах, где побывал, и о людях, с которыми познакомился. Теперь я вижу в нем настоящего деятеля искусства: красивые метафоры, правильно поставленная речь. Его истории наполнены жизнью и смыслом, выводами и пониманием. Он художник слова, каждая прожитая ситуация — холст, на котором он сам изображает нужный сюжет, пропуская через себя ощущения и эмоции.

Все что получается делать, согласно кивать, потому что добавить особо нечего. Давид как будто облачает мои мысли в слова, причем некоторые из этих размышлений я даже никогда не проговаривала вслух, но они жили в глубине души и ждали, что когда-нибудь смогут быть услышаны и поняты. А тут мне даже делать ничего не нужно. Магия.

— Аврора, все хорошо? — спрашивает Давид, замедляясь и поворачивая голову в мою сторону. — Ты молчишь уже минут пятнадцать.

Смотрю ему в глаза и вижу все, что мне нужно: нежность, заботу, интерес и переливы страсти, что так напоминает волны, то сильнее, то тише. Приоткрываю губы, но слова застывают в горле, скованные страхом. Еще слишком рано о таком говорить. Как можно признаться человеку, которого едва знаешь, что за всю свою жизнь впервые почувствовала себя по-настоящему счастливой рядом с ним?

Ветер подхватывает мои волосы, одна из прядей цепляется за нижнюю губу. На лице Давида появляется умиленная улыбка, он осторожно убирает волосы с моего лица, поглаживая пальцами кожу и наклоняется ближе. Сердце замирает в ожидании поцелуя, и я вытягиваю шею, чтобы ускорить процесс. Но Давид лишь трется своим носом о кончик моего и выпрямляется, с весельем глядя мне в глаза.

— Хочешь, можем поехать в отель? Ты, похоже, устала.

— Нет! — произношу резче, чем хотела, а в голосе мелькает совсем детская обида. — Нет. Я просто тебя слушаю. Мне интересно, — исправляюсь я, взяв эмоции под контроль.

— Девушка, которая слушает… — говорит Давид, качая головой в театральном изумлении. — Да ты просто мечта, Рори. Ты точно настоящая?

У меня к нему тот же вопрос. Широко улыбаюсь и щипаю его за руку:

— Больно? — спрашиваю я, сжимая его кожу между пальцев.

— Нет, но ощутимо. Значит, я все-таки не сплю.

Продолжаем движение вдоль берега, замечаю впереди темный силуэт скалы, о которую с шумом разбиваются волны. Мы уже очень далеко отошли от цивилизации. Почти не слышно музыки и веселых голосов отдыхающих. Вокруг ни души. Только мы и море.

— Аврора, скажи… Ты сама готова к серьезным отношениям?

Задумываюсь над ответом и почему-то ощущаю внутреннее сопротивление, мешающее сосредоточиться на своих желаниях.

— К серьезным по твоим меркам или по моим? — задаю уточняющий вопрос в попытке выиграть время.

— По всем меркам.

— Сложно ответить, — сознаюсь я. — Серьезные отношения — большая ответственность. Мне бы этого хотелось, но в тоже время я очень боюсь… Боюсь снова…

— Ошибиться, — подсказывает Давид. — Да-а-а… Чем старше становишься, тем сложнее в этом вопросе. Ты уже понимаешь свои границы. Знаешь, с чем готов мириться, а с чем нет. Меньше наивности и веры, что человек может ради тебя измениться. Больше принципов и страха перед выходом из зоны комфорта. Люди со временем приобретают все более четкие формы и оттачивают грани, принимают тот вид, в котором останутся навсегда. И большую роль играет то, насколько вы совпадаете, насколько сможете дополнить друг друга, а не обтесать.

Сравнение человека с камнем мне по душе. Как бы силен и тверд ты не был, твое окружение может сгладить углы или отломать их, просверлить отверстия, оставить трещины и вмятины. Каждый человек в твоей жизни оставляет на тебе след, и только особенные могут сделать тебя самым счастливым даже не дотронувшись. Это те люди, что не пытаются тебя изменить.

— Ты снова молчишь… — усмехается Давид.

— Мне нечего добавить.

— Тогда скажи, чего ты боишься, Аврора? Что тебя пугает?

— То, что я стану похожа на свою мать… Что должна буду переделывать и воспитывать своего мужчину. Говорить, что ему нужно делать, подбирать одежду, следить, чтобы он поел и не выпил лишнюю бутылку пива. Но еще больше меня пугает, если все это будут делать со мной. Что мне нужно будет спрашивать разрешения перед каждым своим шагом…

— И правда страшно. Ты была в таких отношениях?

— Да…

— Долго?

— Пять лет.

— Мне жаль, Рори. Это действительно ужасно.

— А что пугает тебя, Давид? Или ты уже ничего не боишься?

— Скорее, я просто знаю, чего больше не потерплю в отношениях. Потребительства. С обеих сторон. Я не верю в обязанности. Этим словом называют то, за что тебе должны платить. Отношения это не сделка и не торг — ты мне, я тебе. Отношения это про желания, про чувства, про бескорыстность и понимание. И все это может быть легким и взаимным, если… У людей есть язык и хотя бы поверхностное умение формулировать мысли и составлять предложения.

— То есть, все решается разговорами?

— Конечно. Да, было бы неплохо уметь читать чужие мысли, но… Увы. У нас нет такой способности. Зато мы умеем разговаривать. Вот скажи, если отмотать время назад и в первую неделю знакомства твой бывший рассказал бы о себе все, что ты узнала о нем за пять лет ваших отношений, ты бы стала строить с ним что-то?

— Нет, — отвечаю быстро и четко.

— Вот и весь фокус, — подводит итог Давид и останавливается у большого валуна недалеко от границы, куда достают волны.

Гора перекрывает проход дальше. В этой части пляжа кажется, что мы уже на краю мира. Серьезные разговоры остаются позади. Мысли о будущем тоже. Есть только настоящее. Момент сейчас, и он прекрасен.

Не терзаю себя думами о том, к чему все приведет. Решение о честности было самым верным. Не хочу заглядывать в будущее и анализировать свое поведение или слова. Хочу наслаждаться и просто быть собой.

— Посидим здесь? — спрашивает Давид, оглядываясь по сторонам. — Ты не сильно замерзла?

— Если я скажу нет, то ты перестанешь обнимать меня?

Давид тихо смеется и садится прямо на песок, вытягивая ноги и облокотившись спиной о гладкую поверхность камня. Он тянет меня за собой, сжимая край пледа.

— Тебе лучше устроиться на чем-то теплом, — говорит Давид, обхватив мои бедра.

Расставляю ноги и сажусь к нему на колени. Если честно, мне уже жарко, но пиджак и плед здесь совершенно не причем. Давид снова собирается укутать меня, и я, опередив его, сбрасываю с плеч плед.

— Ты теплее, — говорю я и обнимаю крепкую шею, прижимаясь к сильной груди, в которой бьется самое горячее сердце.

Устраиваю голову на широком плече и  закрываю глаза, ощущая себя такой маленькой и хрупкой, но такой спокойной и уверенной.

— Тебе удобно? — довольным тоном спрашивает Давид.

— Очень…

Слушаю тихое ровное дыхание и спокойный шелест волн. Несколько минут проводим в уютном молчании. Давид размеренно гладит меня по спине, играет с волосами, накручивая пряди на пальцы.

— Аврора, — тихо зовет он.

— М-м-м?

— Ты уже засыпаешь. Нам пора возвращаться.

— Не хочу… Давай еще поговорим.

— Хорошо. О чем ты хочешь поговорить?

— О чем-нибудь приятном, — предлагаю я и отклоняюсь, чтобы заглянуть в его лицо.

Опускаю взгляд на губы, тронутые легкой улыбкой, и благодарю луну за то, что дарит мягкий белый свет. Давид обхватывает руками мою талию, я сжимаю ладони на его плечах, комкая рубашку. Глаза в глаза. Влечение разгорается с новой силой, будто в тлеющий костер кинули сухое полено, вызвав взрыв искр, напоминающих волшебную пыль.

— Значит, поговорим о сексе, — произносит Давид, понижая голос. — Что может быть приятней.

Да много чего может быть лучше разговоров о сексе. Например, сам секс. В действии. Вообще-то я рассчитывала продолжить ночь без лишних слов, но с задействованием губ и языка. И Давид, по всей видимости, тоже этого хочет, но почему-то медлит.

Он ведет ладонями вниз по спине, очерчивает изгибы талии и округлость моих бедер. Впивается пальцами в ягодицы и дергает к себе. Судорожно выдыхаю от неожиданности и облизываю пересохшие губы в ожидании поцелуя.

— Ты хочешь только говорить о нем? — спрашиваю я, теряясь в ощущениях от соприкосновения наших тел.

— Я помню твой зарок, Аврора. И уважаю твой выбор, но разговоры ты не запрещала, так что… Я считаю, это отличная подготовка.

Подготовка? Он что, издевается? Мне она уже не нужна, но строгий голос гордости звучит в сознании, напоминая о границах приличия. Божечки… Что я творю?

— Ты выглядишь недовольной, — подмечает Давид. — Я тебя чем-то обидел?

— Нет.

— Ты не хочешь говорить о сексе? Я не настаиваю…

— Просто я не знаю, что о нем говорить. Им обычно занимаются, а не...

— Ты никогда не обсуждала секс с партнером? — удивляется Давид, вгоняя меня в краску. — Ну с подругами хотя бы обсуждала?

Качаю головой, сжимая губы. Я не ханжа, но… Никогда не любила подобные разговоры. Ни с подругами, ни с парнями. Это как-то странно, что ли. Черт! А может, я все-таки ханжа?

— Рори, я хочу тебя, — внезапно выдает Давид, пропуская через меня короткий но сильный электрический разряд. — И мне нужно знать твои предпочтения, чтобы оправдать ожидания.

— Ты ведь сказал, что все умеешь, — подстегиваю его я, а в ответ получаю лишь спокойный уверенный взгляд.

Его ничем не прошибить...

— Я умею многое, но что из этого подходит тебе? Мы ведь все очень разные, и вместо того, чтобы идти наощупь, можно немного осветить путь. Разве это плохо? Вот ты помнишь свой первый сексуальный опыт?

Общага, скрипучая кровать. Запах специй лапши быстрого приготовления и жгучая боль между ног.

— Помню… — брезгливо отзываюсь я.

— Тебе понравилось?

Потеря девственности может быть приятной только если ты находишься под наркозом. У меня нет ни одной знакомой, которая бы с удовольствием вспоминала свой первый раз. Это, черт возьми, больно, непонятно и неловко. Какая-то возня с закрытыми глазами и мысли только о том, чтобы все скорее закончилось.

— Не особо… — произношу я немного поморщившись.

— А помнишь свой лучший секс? — задает следующий вопрос Давид, с интересом наблюдая за моей реакцией.

Вариантов немного, но кое-что все-таки есть. Домик за городом. Запах костра и сырой земли. Три бутылки вина на двоих и три года отношений. Да… Тогда было здорово. Мне даже досталось целых два оргазма, вместо обычной половинки от него.

— Да. Помню.

— Жаль, что ты не сказала, что лучший еще впереди, — усмехается Давид.

— Это не исключено.

— Хорошо, — удовлетворительно кивает он. — Но могу поспорить, что ты с этим парнем была уже в достаточно продолжительных отношениях. Больше двух месяцев точно. Угадал?

— И что?

— А то, что мы изучаем друг друга довольно долго. А если человек еще и скрывает что-то, замалчивает и терпит, то процесс растягивается на годы. Понимаешь, к чему я веду?

— К тому, что хочешь карту моих эрогенных зон, — отвечаю я, шутливо закатывая глаза.

— К тому, что я хочу, чтобы тебе было максимально хорошо со мной. Самое страшное, что может услышать мужчина после секса — было терпимо.

— Вы так заморачиваетесь на сексе… Неужели нет ничего более важного?

— Под “вы” ты подразумеваешь всех мужчин, я так понимаю?

— Да!

— То есть ты считаешь, что секс и удовлетворенность не важна?

—Ну, нет… Важна, конечно. Просто…

— Просто это неправильно, — снисходительно подхватывает Давид. — Грязно и пошло. Главное чувства, поступки и… Что там еще? Девушки не хотят говорить о сексе, а потом жалуются, что не получают от него удовольствия. Замкнутый круг, Аврора. Тебе так не кажется?

Вообще-то кажется. В чем-то он прав. Мужчин привычно считать озабоченными животным. Чего только стоит фраза — им от тебя нужно только одно. А ведь девушкам тоже это нужно. Но если для парней это норма, то для девушек — позор. Вот и ходят все злые, потому что недо...любленные. Возможно, отказавшись от закостенелых стереотипных принципов прошлого поколения, оба пола стали бы немного счастливее, получив возможность открыто говорить о своих желаниях и потребностях без предвзятого осуждения. С оговорками на харрасмент и насилие, конечно. Но если все обоюдно и честно, то это даже круто. Наверное...

— Не знаю… — надеюсь я, опуская подбородок. — Может быть…

— Так что плохого в том, что обсудить какие-то моменты «до», чтобы получить максимум от «после».

— Раз ты такой умный, то начни сам.

— Хорошо, — улыбается Давид и его руки начинают медленную и томительную прогулку по моему телу. — Аврора, ты заставляешь меня чувствовать себя мальчишкой. Я возбуждаюсь от одного взгляда на тебя. И дело не только во внешности. Ты интересная. Мне во многом близки твои позиции, с тобой приятно говорить, а смотреть… Ты...  У тебя потрясающее тело. Сексуальные ноги, бедра…

Его ладони поднимаются вверх по животу, кончики указательных пальцев касаются груди, а после очерчивают ее окружность. Невесомое давление сквозь плотную ткань пиджака, заставляет сосредоточиться только на прикосновениях и этих ощущениях, чтобы ничего не упустить.

— Идеальная грудь… — продолжает Давид почти шепотом и с неподдельным восхищением. — Думаю, увидев тебя без одежды, я смогу схватить микроинсульт. Мне нравится касаться тебя. Твоей нежной кожи, мягких соблазнительных губ…

Он обхватывает мою шею, проводит костяшками по подбородку, а после касается большим пальцем губ, надавливая и раскрывая их.

— Я бы хотел целовать тебя. Всю. Хотел бы чувствовать, как ты дрожишь, слышать, как часто дышишь. Мне нравится быть сверху, но я пущу тебя за штурвал, если сама захочешь. Я бы хотел, чтобы ты закинула ноги мне на плечи, чтобы войти во всю длину. А еще… Мне нравятся оральные ласки. Я могу быть как с принимающей стороны, так и с отдающей. Не проблема. Только не поза шестьдесят девять. На мой взгляд, она совсем не удобна. Собственно, у меня не так много каких-то ограничений. В этом плане у мужчин все проще, чем у женщин. Самое важное, тебе должно быть так же хорошо, как и мне. В этом весь смысл.

Сказать, что я в шоке… Это не сказать ничего. Мне страшно представить, что происходит с моим бельем и в каком оно состоянии, но пульсация и дрожь между ног приносит практический физический дискомфорт, требующий внимания. Икры немеют, пальцы на ногах живут отдельной жизнью, зарываясь в песок.

Давид внимательно за мной наблюдает, словно сканирует и одновременно любуется. Напрягаю бедра и чувствую давление между ног. Да он и сам завелся. Пара небольших манипуляций и все случится прямо здесь и сейчас, но… Теперь мне интересно, сколько мы сможем выдержать и до каких размеров может увеличится  возбуждение во время обычного разговора.

— Моя любимая поза — коленно локтевая, — произношу я, а у самой губы дрожат так, что едва получается ими управлять. — Но я не против и других, только не на боку, и я согласна на счет шестьдесят девятой.

Давид одобрительно кивает, не отпуская мой взгляд и массируя мне затылок, зарывшись пальцами в волосы. Еще немного и я замурчу, точно мартовская кошка…

— Мне нравится чистый секс после душа, долгие ласки и поцелуи. Музыка на фоне и приглушенный свет.

— Угу… — подбадривает меня Давид, подталкивая все дальше к краю.

В воображении все так ярко. Будто мы занимаемся любовью прямо сейчас. Все, что я озвучиваю, проходит через меня густой теплой и обволакивающей субстанцией. Самая сладкая пытка, что я когда-либо испытывала.

— И ты… — запинаюсь и прочищаю горло. — Ты должен знать, что я не кончаю от проникновения.

— Никогда? — спокойно спрашивает Давид без капли удивления.

— С мужчиной нет.

Я не признавалась в этом никому, но дело сделано. И пусть сердце бешено стучит от волнения, чувствую радость от того, что смогла. Если уж быть честной, то во всем.

Нет ничего хуже, чем симулировать оргазм, только чтобы не обидеть парня. Это ощущение, когда вы лежите рядом, тяжело дышите, мокрые от пота и должны оба чувствовать удовлетворенность… Но у тебя першит в горле от показушных криков, ноют мышцы ног, а отсутствие разрядки тяжестью жжет внизу живота. Приходится тащиться в душ, чтобы все закончить самой, или отворачиваться и засыпать с мыслями о том, что многие так живут. А значит, нечего выделываться.

— С женщиной? — смеется Давид, разряжая обстановку.

— Нет, — игриво хлопаю его по груди.

— Вибратор… — догадывается он. — Я понял. Значит, финал только со стимуляцией. Посмотрим, что я смогу сделать. Еще какие-то пожелания?

— Да.

— Слушаю.

— Поехали в отель. Я замерзла.

— Конечно.

Дорога обратно пролетает незаметно. Я уже переспала с Давидом раз пятьдесят в своих фантазиях и уже не могу дождаться, когда сделаю это в реальности. Мы оба понимаем, что это случится. И случится сегодня. Остается всего один вопрос. В чьем номере это произойдет?

Давид оставляет машину на парковке, и мы направляемся к зданию отеля. Он уже привычно обнимает меня за плечи, прокладывая маршрут, а я изнываю от предвкушения и совсем чуть-чуть нервничаю. Правда, когда мы подходим к двери моего номера, это самое «чуть-чуть» превращается в «очень-очень» сильно.

Останавливаемся лицом друг к другу. Секундное замешательство сметает порывистый и страстный поцелуй. Гораздо горячее, чем в баре. Такой, который плавит меня изнутри. Но все обрывается слишком резко. Давид с усилием делает шаг назад и произносит то, чего я совсем не жду:

— Спасибо за вечер.

Что?! Простите… Что-о-о?! Какое еще спасибо? Я не понимаю…

Оторопело хлопаю глазами, не зная, что сказать или сделать. Судорожно пытаюсь разбудить мозг, и он с трудом поддается.

— И это все? Спасибо за вечер? — с неподдельным разочарованием произношу я.

Давид уже открывает рот, чтобы ответить, но я реагирую быстрее.

— Стой здесь, — выдаю приказным тоном и скрываюсь за дверью своего номера.

Мне нужна всего минута, чтобы сделать задуманное. Кажется из-за злости и раздражения я справляюсь еще быстрее. Выхожу в коридор, подлетаю к Давиду в плотную и задираю подбородок, с вызовом глядя ему в глаза:

— И тебе спасибо, — вкладываю ему в расслабленную ладонь трусики, что весь вечер были на мне, и сжимаю его руку.

Пусть почувствует, что с ними стало. Что стало со мной. И после всего он говорит мне какое-то там «спасибо»?!

Реакция Давида неописуема. Теперь мы в одном состоянии. Голодные. Жадные. Жаждущие.

— Аврора… — хрипит Давид. — Ты понимаешь, что это выстрел на линии старта?

— Ну так беги…

Глава 5

Мне больше не нужно ничего произносить или давать повторный стартовый выстрел. Давид подхватывает меня на руки, вносит в номер и прижимает к противоположной от двери стене. В груди взрывается фейерверк ликования. Если бы у меня все-таки был в руках пистолет, то я бы опустошила обойму, триумфально стреляя в воздух.

— Это было самое красивое приглашение в моей жизни, — произносит Давид, отводя руку с моим бельем назад, чтобы положить его в задний карман брюк. — Оставлю его на память.

— Только в рамочку не вставляй, — смеюсь я, откидывая голову назад.

Давид пользуется моментом и набрасывается жадными поцелуями на мою шею. Прикусывает и оттягивает зубами кожу, вызывая легкую боль, которая выводит ощущения на новый уровень и выпускает наружу необузданного страстного зверя. Впиваюсь пальцами в крепкие предплечья и с силой сжимаю, жалея, что у меня нет острых ногтей, но и без них получается уравновесить нашу сексуальную битву, где точно не будет проигравших. Это не борьба, скорее игривый спарринг. Выпад за выпадом, удар за ударом.

Слышу, как шумно дышит Давид, точно дикарь, защищающий свою добычу. Он пробует меня на вкус и едва сдерживается, чтобы не съесть целиком. Его руки смело блуждают по моему телу. Сминая, поглаживая, изучая. Плечи, грудь, живот… Пальцы Давида подбираются к пуговице на шортах, через пару секунд плотная ткань скользит вниз по ногам, и я наконец-то чувствую желанное прикосновение и развожу бедра в стороны, блаженно прикрывая глаза.

— Аврора… — хрипло произносит Давид. — Да ты уже вся…

— Да! Не останавливайся! — мольба напополам с приказом слетает с губ вместе с тяжелым дыханием и приглушенными стонами.

И это срабатывает. Давид увеличивает давление, сосредотачивая свою силу и тепло на кончиках пальцев. Плотнее вжимаясь поясницей в стену, чтобы найти опору. Закрываю глаза, концентрируясь только на отклике собственного тела, и двигаю бедрами навстречу ласкам. Напряжение нарастает, но в самый последний момент разрядка ускользает, оставляя только балансирующее на грани удовольствие, потому что Давид смещает палец, уходя от заветной точки.

— Левее, — нежно требую я, хватая ртом воздух.

— Здесь? — отзывается Давид вперемешку с поцелуями шеи и подбородка. — Командуй, Рори. Я весь твой.

— Еще чуть левее… Да… И круг немного больше… М-м-м… — закусываю нижнюю губу и сквозь закрытые глаза вижу вспышки, предвещающие оглушительный оргазм.

Крепко затянутый узел рвется, точно от удара топором, который, сделав свое дело, рассыпается облаком мыльных пузырей, несущих в себе мини-взрывчатку. Пузыри разлетаются и лопаются на коже, осыпая ее тысячами колючих и горячих искр. Выпадаю из реальности. Лечу в воронке сладких спазмов, не контролируя движения тела и силу голоса. Давид закрывает мой рот поцелуем и допивает остатки удовольствия, позволяя мне обмякнуть в его руках. Ласковые и нежные движения языка продлевают чувство свободного падения. И кажется, я парю в невесомости посреди Вселенной.

Открываю глаза и вижу счастливый взгляд напротив. Давид улыбается и я тоже растягиваю губы, словно его отражение в зеркале. Зависаем на несколько мгновений, обмениваясь эмоциями.

— А ты громкая, — говорит он.

— Раньше не была, — честно признаюсь я, все еще тяжело дыша.

— Нет, Аврора. Всегда была. Просто не знала об этом.

— Тогда я должна сказать спасибо за то, что открыл это для меня.

Давид скользит ладонью по моей ноге и обхватывает ягодицу, прижимая мои бедра к своему паху. Его влажные пальцы сминают кожу, вновь запуская таймер на бомбе удовольствия.

— Теперь ты говоришь мне «спасибо»? Хочешь, чтобы я ушел?

Чувствую его напряжение, вижу скрытую борьбу в едва уловимой мимике лица. Он сдерживается. Получается неплохо, только это совершенно не нужно. Я хочу еще. Хочу больше, чем получила только что. И точно знаю, что Давид удивит меня еще не раз. И я не собираюсь от этого отказываться.

— Только если в душ и обратно, — говорю я и оставляю невесомый поцелуй на его губах.

— Пойдешь со мной?

— Нет. По очереди.

Давид хмурит брови, но не спорит. Утвердительно кивает и делает шаг назад, пробегая взглядом сверху вниз по моему телу. И даже это заводит. Никто еще на меня так не смотрел. В его глазах нет шкалы с оценками, нет и намека на сравнение, только огонь и восхищение, будто перед ним и правда кто-то особенный. И это такое прекрасное чувство, что поднимается из глубины сознания и раскрывает грудную клетку, наделяя парящей уверенностью.

— Я бы даже в кислоте искупался, если бы ты попросила.

— Воды будет достаточно.

Услышав, что в душе включилась вода, переодеваюсь в банный халат и выхожу на балкон, чтобы сделать никотиновую паузу. Чистое звездное небо над головой вызывает улыбку, а отголоски потрясающего оргазма согревают тело, вопреки прохладному ночному ветру.

Не знаю, что будет завтра. Не знаю, что станет с нами и к чему мы придем, но… Этот вечер, эта ночь точно станет моим любимым воспоминанием. Историей, которую я хочу запомнить, потому что я в ней именно такая, какой всегда хотела быть. Частично это заслуга Давида. Мне с ним легко. Легко говорить, быть просто собой, вести себя так, как хочется, не просчитывая ходы наперед. Не знала, что так было можно.

Опасения протягивают ко мне костлявые холодные руки, но я отмахиваюсь от них, не позволяя себя коснуться. Сегодня только тепло, только страстный жар и нескончаемый релакс и души и тела. По-честному, по-взрослому. Так, как и должно быть в идеале.

Слышу, как в номере открывается дверь. Кажется, моя очередь идти в душ. Мысли о том, что мы будем делать с Давидом дальше, зажигают огонь в груди с новой силой, и я делаю смелый шаг вперед.

Выхожу из ванной комнаты в одном полотенце и не могу сдержать счастливого удивления. В комнате тихо играет расслабляющая музыка, свет потушен, но у кровати горит торшер, мягко подсвечивая пространство. Давид полностью обнаженный стоит ко мне спиной рядом с мини-баром. Засматриваюсь, как мышцы играют на его спине, когда он двигает руками.

Красивый черт…

Даже слишком…

Он оборачивается, держа в руках два бокала с шампанским, но мой взгляд мгновенно падает вниз. Приоткрываю рот, впечатленная размером достоинства. Теперь понятно, откуда это бешеная самоуверенность.

— Смотрю, ты меня очень ждал, — говорю я, роняя полотенце на пол, и перешагиваю через него, подходя ближе.

— Всю жизнь, — дурманящим голосом отвечает Давид, вытягивая руку вперед.

Он касается холодным стеклом моей груди, и я резко втягиваю носом воздух. Мелкие капельки от лопающихся пузырьков попадают на кожу, и Давид продолжает водить бокалом, вырисовывая загадочные узоры и ловя каждый мой вздох.

— Такая красивая… — тихо произносит он, глядя на мою грудь, а после поднимает голову и протягивает мне бокал. — За тебя, Аврора.

— Может, за нас?

— Нет. За тебя.

Звучит перезвон бокалов. Сердце пропускает удар и добровольно сдается в плен этому удивительному мужчине, доверяясь ему абсолютно и полностью.

Если бы меня сейчас спросили, где бы я хотела провести остаток жизни без возможности уйти, то я бы назвала эту постель. Ночь прошла великолепно. Не без сюрпризов, но все они были настолько приятными, что кроме как подарками судьбы их не назовешь. Давид измотал меня так, что я с трудом вспоминаю, как померкло сознание, утянув меня в сон.

Я открыла глаза несколько минут назад, и до сих пор не могу отвести взгляд от красивого профиля мужчины, что спит на соседней подушке. Мы не спали в обнимку, я этого не люблю. Во сне человек должен быть свободен, должен чувствовать комфорт. Вчера я именно так и сказала, и была понята и услышана.

И пусть между нами около полуметра, рука Давида собственнически сжимает сейчас мою ногу чуть выше колена. Все-таки поймал. И именно это не дает мне пошевелиться, потому что стоит мне хотя бы чуть-чуть сдвинуть ногу, пальцы впиваются в нее, останавливая. Причем Давид даже не просыпается и не открывает глаза, а продолжает тихонько посапывать.

Ну ладно… Надо сделать это быстро. Он и не заметит.

Подвигаюсь к краю и переворачиваюсь на бок, выскользнув из хватки. Уже собираюсь подняться с постели, как со спины на меня ложится тяжелая рука и притягивает в теплые крепкие объятия. Давид утыкается носом мне в затылок, его дыхание щекочет кожу на шее.

— Доброе утро, — хриплым голосом произносит он.

— Доброе, — отвечаю я, получая укол с порцией гормонов счастья. — Отпустишь меня?

— М-м-м… — отрицательно мычит он, обнимая еще крепче.

— Но мне очень нужно.

— Только возвращайся скорее.

— А ты всегда по утрам такой милый? — хихикаю я.

— Только пока окончательно не проснусь, — по-доброму отвечает Давид и целует меня в плечо, прежде чем отпустить.

Поднимаюсь с кровати и качаю головой, улыбаясь. Здорово видеть человека разным. И эта сторона Давида, мягкая, где-то даже похожая на мальчишку, вызывает во мне сильнейший прилив нежности. Что это вообще такое?

Делаю пару шагов вперед, ощущая себя легкой и невесомой, но громкий стук в дверь буквально швыряет меня об пол, потому что я слышу взволнованный голос сестры:

— Рори! Рори, открывай!

— Черт, — тихо ругаюсь я, в панике оглядываясь. — Давид… Давид, — зову его шепотом, напрягая связки.

— Аврора! Я знаю, что ты там! Просыпайся! — не унимается Элла.

Бегу к постели и бесцеремонно трясу за плечи успевшего снова заснуть Давида. Он открывает глаза и пытается вновь обнять меня, но я не даюсь.

— Тебе нужно спрятаться, — настойчиво шепчу я. — Слышишь? Срочно!

— Что? — сонно спрашивает он. — Ты серьезно?

—  Да. Пожалуйста…

— Ро-о-о-ори-и-и-и!

— Она не должна тебя увидеть. Я потом все объясню.

Давид отрывает плечи от матраса и встряхивает головой, хмуря брови. Сон медленно сползает с его лица.

— И куда мне? В шкаф?

— М-м-м… — оглядываю номер и тычу пальцем в направлении ванной комнаты. — Туда! Давай!

Элла вновь стучит в дверь.

Да что случилось-то такого? Мне это не нравится.

Давид встает на ноги и шагает в заданном направлении. Накидываю на плечи халат и толкаю Давида в спину, чтобы придать ускорения.

— Иду-у-у… — отвечаю сестре и закрываю дверь перед носом Давида, успев поймать его недовольный взгляд.

Бегу к входной двери, попутно затягивая пояс на талии. Открываю замок, и Элла врывается в номер, грозно упирая руки в бока. Она оглядывает меня с ног до головы, ее брови медленно поднимаются все выше и выше.

— Ох, черт! Так это правда?! — спрашивает она.

Ариэлла критически оглядывает номер. И я прекрасно понимаю, что она увидит… Пустая бутылка шампанского и два бокала на столике у бара, расправленная постель и две вмятины на подушках, букет цветов... Пытаюсь запихнуть свои шорты, что все еще валяются на полу перед дверью, под шкафчик для обуви, но и это не ускользает от внимательного взгляда сестры. Поджимаю губы, ощущая себя маленькой девочкой, провинившейся перед родителями.

— Я так и знала, что эта поездка пойдет тебе на пользу! — с внезапной радостью вскрикивает Элла и хватает меня за плечи. — Ну и кто он? Какой? Красивый? Местный? Как зовут? У него боль…

В ужасе открываю рот, и Элла перестает меня трясти, вглядываясь хитрым взглядом в мои глаза.

— Рори! — она как в детстве тянет букву «р» в моем имени, что означает — ее распирает от любопытства.

— Как ты узнала? — тихо спрашиваю я, все еще отходя от первичного мандража.

— Я встретила Сережу-менеджера… Он сказал, чтобы я передала тебе поздравления и просьбу в следующий раз быть немного потише. Половина персонала решила, что тебе плохо, но другая половина успокоила волнующихся, потому что догадалась, что тебе было очень и очень хорошо, — выдает, как на духу Элка, подпрыгивая от нетерпения. — Ну! Что за молодец тебя захомутал? Он классный? Если ты так орала, похоже, что очень классный. Давай колись! Как? Че? Может, мы здесь вторую свадьбу сыграем?

Элла, похоже, решила добить меня. Кошусь на закрытую дверь ванной комнаты, надеясь, что Давид не слышал бредней моей сестры, у которой из-за собственной свадьбы уже потекла крыша.

— Он что, еще здесь? — восхищенным шепотом спрашивает Элла и зажимает рот ладонью, сдерживая смешки. — Упс! Что же ты сразу не сказала?

— Да ты бы заткнулась хоть на секунду!

— Ну прости, — без капли сожаления говорит она, потому что мой наезд больше шуточный, чем грозный. — Час дня, между прочим. Я думала, вы уже разбежались. В любом случае, через сорок минут ты должна быть в ресторане. У нас семейный обед.

Я недовольно морщусь, а Элла разводит руками, как бы говоря — ничего не поделать. Она сама уже при параде: милое платье в мелкий цветочек, аккуратно собранные волосы. И даже брови выглядят не так страшно, как вчера.

— Ладно, — киваю я. — Сейчас соберусь и…

— Только замажь эту штуку на своем лице.

— Какую штуку? — спрашиваю я и поворачиваюсь к зеркалу, чтобы проверить.

Из отражения на меня смотрит симпатичная, но испуганная девушка, в которой я с трудом узнаю себя. На голове взрыв, глаза горят, припухшие красные губы тронуты легкой улыбкой, даже кожа, кажется, светится.

— Свое сексуальное удовлетворение, — смеется Элка. — Мама точно заметит. Потом не отвяжешься.

— Все! — усмехаюсь я. — Дуй отсюда, нарушительница спокойствия.

Сестра улыбается мне так, что щемит в груди. Она рада за меня. Этот человечек один из немногих, кто владеет этим магическим приемом, который трогает сердце.

Ариэлла разворачивается и касается ладонью дверной ручки, но вдруг останавливается и смотрит на закрытую дверь ванной комнаты:

— Эй, красавчик! Надеюсь, ты меня слышишь! Ты даже представить себе не можешь, какое счастье тебе досталось! Не обижай ее! Иначе я все расскажу своему мужу и ты пожалеешь, что…

Не выдерживаю и сама дергаю дверную ручку, выталкивая ржущую, как лошадь, сестру из номера. Мы будто вернулись в старшие классы. Только тогда это была моя речь. Я всем парням Элки угрожала отрезать лишние висюльки, если увижу сестру в слезах. Одному даже по роже дала. Веселые были времена, но кто бы мог подумать, что и Элла будет также за меня заступаться? Я даже на секунду чувствую себя не старшей, а младшей сестрой.

— Не опаздывай, — поет Элла, махнув мне рукой на прощание.

Закрываю дверь, а заодно и глаза, шумно выдыхая. Что это было вообще? Ну нельзя же так нападать на сонного человека после бурной ночи.

Тихий щелчок двери приводит меня в чувство. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с теплыми глазами Давида. Черт возьми! Я заставила его спрятаться, как будто мы делали что-то запрещенное. Такое ребячество… Мне, честно, стыдно, и я даже не знаю, как теперь себя вести. Как объяснить, что я просто испугалась и не понимала, что делать?

Давид разводит руки в стороны, сохраняя молчание. На его губах появляется лукавая и снисходительная улыбка. Провожу зубами по нижней губе, делая несмелый шаг к нему, глядя из-под ресниц.

В ярком дневном свете тело Давида кажется еще привлекательнее. Смуглая кожа, темная дорожка волос вниз от пупка прячется под белым махровым полотенцем. В лицо ударят жар, по внутренней стороне бедер бегут мурашки от воспоминаний о вчерашней ночи.

Я вижу годы тренировок и железную силу воли. И это может значить только две вещи: Давид любит и заботится о себе, что очень круто, или у него есть какие-то комплексы и недостатки, которые он пытается перекрыть восемью кубиками пресса и крепкими бицепсами.

Ничего не могу с собой поделать, чувствую себя весами, которые никак не могут прийти к балансу. Я пытаюсь уравновесить бесчисленное количество достоинств Давида, хоть чем-то, но не могу найти чем. И это странно. Очень странно… Идеальных людей не бывает. Не бывает и все тут! А если вам кажется, что вы встретили такого, то где-то кроется обман.

Останавливаюсь напротив Давида, но не тороплюсь в его объятия, потому что все еще чувствую себя виноватой. Давид обнимает меня сам и целует в макушку, укладывая еще один золотой слиток в уже и так переполненную чашу весов. Становится так хорошо, что с облегчением выдыхаю и кладу раскрытые ладони на его сильную спину.

— Я просто растерялась, — объясняю я.

— Ничего. Я так и понял, — спокойно отвечает он, забирая у меня остатки сожалений и стыда. — Насколько я понимаю, тебя ждет веселенький разговор с сестрой. Хочешь, я напомню, насколько у меня большой, чтобы ты точно смогла описать…

— Нет! — хохочу я, а Давид игриво двигает бедрами, потираясь о мой живот. — Она же пошутила! Мы не обсуждаем такие вещи!

— О-о-о, Рори. Не рассказывай мне сказки, вы обсуждаете вещи и покруче.

— Хватит умничать!

— Хорошо, я не буду, — говорит он, а его руки спускаются вниз по спине и нежно сжимают мои ягодицы.

— Не-не-не.. — мотаю головой и упираюсь ладонями в его грудь, отклоняясь назад. — Мне нужно собираться на обед.

— Наверное, будет интересно.

Слышу намек в его голосе и мгновенно леденею. Все было замечательно. Свидание, ночь, даже утро, не смотря на выходку сестры, но… Я все еще не понимаю, что именно между нами. Не понимаю, кто он такой. Знакомить его с родителями? Это как-то слишком.

— Я пока не… — отвожу взгляд, стараясь подобрать слова.

— Все хорошо, Аврора. Мы никуда не торопимся. Я не настаиваю. Нет, так нет.

Вот так просто… Нет, так нет? И все? А где же недовольство? Где презрительный смешок? Давление? Манипуляции чувствами?

— Тогда… — еще больше теряюсь я, потому что подсознательно уже была готова к неприятному разговору, а теперь не могу понять в какой стране чудес очутилась.

Давид лишь улыбается, будто читает мои мысли или ловит эмоцию удивления от его поведения.

— Тогда я тебя оставлю и не буду мешать собираться, — говорит он и вновь притягивает меня ближе, собираясь поцеловать.

Подставляю щеку вместо губ.

— Я еще не чистила зубы.

— И я тоже, — весело отзывается Давид и целует меня еще раз в щеку.

Потом в другую, проходится короткими поцелуями по подбородку, спускается к шее и заканчивает на плече, громко причмокнув. Давид отходит к креслу, где оставил свою одежду, а я так и стою, хлопая глазами.

Ну нереально это! Может, мне уже пора проснуться?

А может, и не пора…

Это лучший сон в моей жизни.

Но проснуться все-таки приходится. Спускаюсь в ресторан и быстро нахожу нужный столик, по громкому голосу матери. Приглаживаю еще влажные волосы, собранные в простой низкий хвост, морально готовясь к тому, что обязательно получу замечание за свой внешний вид. Мама, как всегда, во всеоружии — легкая белая блуза с глубоким вырезом, узкая юбка, макияж и прическа с неизменными тремя слоями лака. Папе тоже досталось… На нем галстук. Галстук!

Я не знаю, что на меня находит. Не обращаю внимания на других людей, сидящих за столом, и просто решительно шагаю к отцу и снимаю эту удавку с его шеи.

— Рори! — вскрикивает мать. — Что ты делаешь?

— Всем здравствуйте, — игнорирую ее и занимаю свободный стул рядом с отцом. — Надеюсь, я не сильно опоздала?

Еще одна пара смотрит на меня с удивлением. В статном мужчине с густой темной бородой с проблеском седины тут же узнаю отца Давида и Демида. Теперь понятно откуда в этих мужчинах столько силы и привлекательности. Ничего себе папаша. Я думала, что мой еще ого-го, но этот… И судя по рядом сидящей женщине, всего лет на пять старше меня, ого-го он во всех смыслах.

— Дмитрий Даниилович, Наталия, — говорит Ариэлла, спасая ситуацию. — Познакомьтесь, это моя сестра — Аврора. Рори, это родители Демида.

Ну с отцом понятно, никаких тестов не нужно, чтобы подтвердить родство, а вот Наталия… Во сколько бы она родила парней? В три? Не смешите меня.

Но я не собираюсь придираться. Мачеха и мачеха. Что здесь такого?

— Приятно познакомиться, — киваю я и вешаю на спинку стула дурацкий галстук, будто это моя сумочка.

— И я очень рад знакомству, Аврора, — говорит Дмитрий Данилович и переводит взгляд на мою маму. — Алиса, обе твои девочки — просто чудо. Все в тебя.

— Ах, спасибо, — напряженно отвечает она.

— Я больше в отца. Правда, пап? — улыбаюсь ему и хлопаю по плечу, подбадривая.

— Да, милая, — говорит он с нежной улыбкой, и я читаю в его глазах любимую фразу «ну ты даешь!».

Замечаю, что Элла прячет улыбку, прижимая пальцы к губам. Ей всегда нравились наши с мамой пикировки. Она в них никогда не участвует, но побыть зрителем — только за. Вот же коза! Сама сидит в легком платье, могла бы заступиться за папу. Еще бы пиджак на него напялили.

— Да, — подключается мама. — Аврора у нас папина дочка, поэтому ей всегда нужно напоминать о манерах.

— Брось, мама, — неожиданно подает голос Элка. — У нас семейный обед, а не торжественный прием.

— Хочешь сказать, что это я выгляжу неуместно?

— Ну что ты, любимая, — папа берет ее руку в свою и подносит к губам, целуя пальцы. — Ты прекрасно выглядишь.

И это срабатывает. Мама расслабляется, и мы с Эллой переглядываемся, шутливо закатывая глаза. И если сестра выглядит вполне себе довольной, то про ее жениха я не могу так сказать. Демид холоден и отстранен. Его точно что-то нервирует. Неужели кто-то из присутствующих, а может проблемы из-за переноса свадьбы?

Наши родители продолжают беседу, которую я прервала своим появлением, Элла тоже пытается участвовать, а Демид смотрит в стол сжимая челюсть. Да что это с ним? Вчера припадки у невесты, сегодня у жениха… На них посмотришь в такие моменты и никакой свадьбы не захочется.

У столика появляется официантка и спрашивает чуть дрожащим голосом:

— Мы можем уже подавать горячее?

— Нет, — отрезает Дмитрий Данилович. — Еще не все собрались.

— Мы еще и ждать его будем? — нервно выпаливает Демид, и Элла вовремя ловит его руку, собирающуюся стукнуть по столу.

— Не надо никого ждать, — слышу знакомый голос, и сердце пропускает удар, а ладони потеют. — Всем доброго дня. Прошу прощения за опоздание.

Глава 6

В ресторане не так много посетителей, занята всего пара столиков, а наш удобно отделен от основного зала высокими пальмами в крупных глиняных горшках. Вдобавок, круглая форма столешницы и ее внушительный размер, позволяет всем собравшимся с легкостью видеть друг друга, практически без лишних движений головы. И я точно могу сказать, что появление Давида удивляет всех, кроме его отца и брата. Легкий ветерок от потолочных вентиляторов дарит живительную прохладу, но атмосфера все накаляется. Давид занимает место по правую руку от меня, за столом воцаряется напряженная тишина. Напряженная для всех, кроме него.

— Не ожидал, что получу приглашение, — говорит он, откидываясь на спинку стула, — но очень рад поприсутствовать. Все-таки такое важное событие… Правда, в следующий раз было бы здорово узнать об обеде не за пять минут до его начала.

— Ты бы узнал, если бы твой телефон был включен, — недовольно подмечает Дмитрий Даниилович, и если закрыть глаза, то можно подумать, что Давид говорит сам с собой — так сильно похожи их голоса.

— Я был занят очень важным делом, — без колебаний парирует Давид, а я свожу ноги в коленях, слыша подтекст в его интонации.

Замечаю, как резко в лице меняется Демид, Элла тоже немного бледнеет, скорее всего, почувствовав эмоции жениха. Слегка поворачиваю голову, бросая на Давида косой предостерегающий взгляд. Что бы там не происходило между братьями, я не дам им испортить праздник моей сестре. Давид реагирует на мой жест мягкой улыбкой и… О чудо! Замолкает, останавливая пикировку.

— Алиса, Семен, — обращается к моим родителям Дмитрий Даниилович, — познакомьтесь с моим старшим сыном — Давид.

Папа коротко кивает в знак приветствия, а мама наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть нового персонажа:

— Как я понимаю, старшим всего на несколько минут?

— На десять, — отвечает Давид и улыбается моей матери так, что она подвисает на пару секунд, приоткрывая рот. — Очень рад знакомству с вами. Вы потрясающе выглядите. Я бы никогда не подумал, что у вас может быть такая взрослая дочь.

Жук! Ну чистой воды жук! Мама расцветает и расслабляется, а у меня появляется не очень хорошее предчувствие. Может, стоит сказать, что у меня болит голова и свинтить, пока не поздно, потому что обед обещает быть не из приятных? Для всех, кроме Давида и Дмитрия Даниловича, которые сохраняют волшебное спокойствие и излучают непоколебимую уверенность.

— Кхм… — мама прочищает горло, в ее взгляде появляется яркий огонек. — И у меня не одна дочь. Это наша старшая — Аврора. И она, кстати, не замужем.

Мне хочется звонко хлопнуть себя по лбу, но Давид совершенно не теряется. Он смотрит мне в глаза, будто видит впервые, и берет меня за руку, поднося ее к губам:

— Очень рад, — говорит он и целует мое запястье. — Похоже, мне сказочно повезло. Демид забрал не последнюю очаровательную девушку на этой планете.

Не сдерживаю короткий смешок, вновь поражаясь его умению делать комплименты. Причем, он умудрился похвалить, и Эллу, и меня. На мгновение забываю о зрителях, Давид опускает наши руки на стол, не разжимая пальцы. Он не отпускает мой взгляд, в его темных глазах я вижу искушающее обещание и льющуюся через край нежность. Это гипноз. Подчинение, а вместо кнута лишь мягкое перышко, которому невозможно противостоять.

— Может, мы уже поедим?! — резко встревает Демид.

— Ты все никак не можешь усмирить свой аппетит? — с легким пренебрежением вздыхает Давид, не глядя на брата.

Воздух трещит, наполняясь негативными эмоциями, за столом вновь становится убийственно тихо. Элла кладет руку на плечо Демиду, а я машинально сжимаю руку Давида чуть крепче.

И зачем отец их сталкивает? И ежу понятно, что братья не ладят. К чему этот цирк?

—  Да. Думаю, уже можно подавать горячее, — громко произносит Дмитрий Даниилович, будто совсем ничего не замечает, и у столика мгновенно появляется официантка.

Это будет самый странный обед из всех, на которых я присутствовала.

Наша компания быстро делится на два лагеря: родители и дети. И если у первых все замечательно и прекрасно, они болтают, обсуждая предстоящее торжество, то вторые тихонько ковыряются в тарелках, отвечая только на прямые вопросы, заданные им. И вроде бы все взрослые люди, но мы с Эллой и Давид с Демидом, как по щелчку превращаемся в маленьких детей, которых заставили сидеть за общим столом, когда они хотели бы разойтись по углам и заняться своими делами.

— Давид, а чем ты занимаешься? — спрашивает мама, которая даже не пытается скрыть свой корыстный интерес, то и дело стреляя в меня взглядом так и кричащим — «посмотри какой мужик и спину выпрями!».

Мама-мама… Я уже все у него разглядела. Больше, чем ты можешь представить. Но ее ментальные тычки все-равно раздражают.

— Я человек творчества, — отвечает Давид вежливо. — Писатель, сценарист, поэт.

— И предатель, — сухо выплевывает Демид и опрокидывает в себя остатки ледяного виски.

Ариэлла быстро меняет его пустой стакан на свой, в котором еще есть алкоголь. Что-то мне подсказывает, это не самая лучшая идея, но, возможно, ей виднее. Все-таки это ее мужчина, и она должна знать, как его успокоить.

Давид упрямо делает вид, что не слышит брата, и продолжает:

— Много путешествую, но последние полгода живу здесь. Жду, когда придет муза.

Чувствую, как его рука ложится мне на колено, и незаметно дергаю ногой, стараясь ее сбросить. Давид игриво сжимает пальцы, легонько ущипнув, и убирает руку. Так и хочется развернуться и укусить его за ухо. Ну что за выходки? Хотя, если признаться, мне даже нравится. Единственное, что все портит, так это холодный и колючий взгляд Демида и растерянная Элла.

— Как интересно… — мама не может оторваться от собеседника. — Расскажи о своей работе? Ты знаком со звездами или?..

— Да! — с едким смешком говорит Демид. — Расскажи нам о своей чудо-работе. А лучше, чем ты пожертвовал ради нее?

— Дем, — рычит Дмитрий Даниилович, — прекрати.

— Что прекратить? Ты думал, все будет иначе, когда звал его сюда? Или что?

— Я думал, что у меня два сына, а не две дочери, которые никак не могут поделить колготки!

— Два сына? А где был второй, когда?...

— Я сказал хватит! — отрезает Дмитрий Даниилович, сжимая в руке нож так, что он может сломаться в любой момент. — Выйди из-за стола!

— Ты меня выгоняешь? Меня, а не его?!

— Дем, не устраивай сцен.

— А знаете что? Да пожалуйста! Я не собираюсь здесь оставаться. И чтобы я не видел тебя — Демид тычет пальцем в брата, — на своей свадьбе! Ты меня понял?

Дмитрий Даниилович теряет терпение, из его глаз сыплются молнии. У меня по спине бежит неприятный холодок, но в душе есть крошечное чувство облегчения… Не хотела бы я быть его дочерью. Гнев этого мужчины практически осязаем острыми шипами, пронзающими горло на каждом вдохе.

— Мы уже это обсуждали, Демид. Пойди проветрись и возвращайся, когда мозги на место встанут.

Демид поднимается, толкая стул, который со скрипом отъезжает назад. Он смотрит на Давида с такой лютой ненавистью, что даже мне становится не по себе. Элла встает вслед за женихом и уходит, тихо извинившись перед всеми.

Поворачиваюсь к Давиду и впервые вижу его полностью лишенным мимики и видимых эмоций. Он будто уходит глубоко в себя, оставляя снаружи только безжизненную оболочку. Меня одолевает нестерпимое чувство подарить ему хоть каплю поддержки, и я сама кладу ладонь на его ногу. Не знаю, как это произошло так быстро, ведь я не в курсе всей ситуации, но у меня уже появился к этому мужчине небольшой, но уверенный кредит доверия.

Нельзя влезть в голову и душу другому человеку, но можно попытаться его понять, основываясь на том, что видят глаза и чувствует тело. Между братьями серьезный конфликт, но еще не понятно, кто и в чем виноват. Одно ясно точно, Давид переживает по этому поводу. Как бы он не пытался это скрыть.

После ухода Эллы и Демида обед превращается в молчаливое опустошение тарелок и стаканов. Моя мать и отец Давида пытаются поддерживать вялотекущую беседу, остальные едва ли ее слушают и совсем не принимают участия.

— Я прошу прощения, — произносит Давид, холод его голоса неприятно царапает слух. — Мне нужно уехать по делам.

Он встает из-за стола, глядя мне в глаза. Его губы трогает легкая улыбка, которая не может меня успокоить. Давид словно чувствует, что я тоже собираюсь уйти, и кладет мне руку на плечо, останавливая.

Он не хочет, чтобы я шла за ним. Принимаю его желание в благодарность за безграничное понимание и адекватность, что он показал мне прошлым вечером. Если он так хочет. Хочет побыть один. Я не в праве его останавливать и тем более навязывать свою компанию.

Мама провожает Давида косым взглядом, а после смотрит на меня, чуть прищуривая глаза. О, нет! Не надо! Только не это!

— Дмитрий, а ваш старший сын женат? — говорит она, и я ощущаю, как лоб пронзает призрачный удар от мысленного фейспалма.

— Ох, Алиса… Напора вам не занимать. Вижу по вашему воодушевлению, что вы уже задумываетесь о второй свадьбе.

— Почему нет? Если наши младшие дети любят друг друга, то и старшие могут…

— То и старшие могут решить за себя сами, — перебиваю ее и встречаю удивленный, но уважительный взгляд Дмитрия Даниловича.

— Я согласен с Авророй. Дети должны иметь право выбора, даже если родители не разделяют их мнения.

Хорошо сказано, но во мне взрывается протест, который не получается заглушить:

— Тогда зачем вы пригласили Давида на эту свадьбу, если знаете, что между вашими детьми конфликт?

Вижу то, чего совсем не ожидаю — Дмитрий Даниилович отводит взгляд и тяжело вздыхает. Теперь его возраст виден на лице более четко. Глубокие морщины на лбу, растянутая кожа на щеках, грустно опущенные уголки губ.

— Потому что они оба мои сыновья. И я очень хочу увидеть, как они снова назовут друг друга братьями, прежде чем отправлюсь на тот свет.

— Дима, — подает голос Наталия, в ужасе глядя на мужа. — Что ты такое говоришь?

— Я говорю правду, дорогая. Им уже давно пора помириться. Когда меня не станет, они останутся только вдвоем и никто из них не сделает первый шаг. Проблема близнецов в том, что они и правда слишком похожи. Они одинаково упрямы. Одинаково любят. И ненавидят тоже одинаково. У них один мозг на двоих и одно сердце. Без помощи со стороны ничего не изменится.

Дмитрий Даниилович еще раз вздыхает, и я ощущаю его боль. Мне даже становится жаль старика. Он любит парней. И просто хочет, чтобы они любили друг друга, не теряли семейную связь. Это понятно. И в какой-то степени даже правильно, но… Родственников не выбирают, а иногда очень бы этого хотелось.

— Что между ними произошло? — спрашиваю я, кусая губы в беспокойстве.

— Прости, Аврора. Я не могу об этом говорить, если честно, то и сам не уверен, что знаю все. Если кто-то из парней захочет, то ты узнаешь об этом от первоисточника, а не от посредника.

Что ж… Все верно. Возражать нет смысла, а еще у меня больше нет настроения сидеть здесь, поэтому я тоже покидаю ресторан, оставив родителей. Пусть они спокойно нас всех пообсуждают.

Поднимаюсь по лестнице, обхожу бассейн, вспоминая, как вчера упала в него и насильно была спасена. Волнение охватывает сердце. Где сейчас Давид? Как он? Все ли в порядке?

Достаю телефон и понимаю, что у меня даже номера его нет. Потрясающе. Я провела ночь с мужчиной и даже не обменялась с ним телефонами. В голову закрадывается мысль — пойти его поискать, но… Он ведь сам отказался от моей компании. Еще раз напоминаю себе — не навязывайся.

Огибаю здание отеля, преодолев еще один ряд ступеней, и выхожу на небольшую площадку, где под плетеными арками располагаются широкие качели с мягкими подушками. Из них занята всего одна. Расстроенная Элла сидит скрестив ноги и украдкой вытирает слезы с щек и подбородка. Кажется, брови — еще не самое страшное, что могло случиться с невестой перед свадьбой.

Сажусь рядом с Эллой и молча ее обнимаю, позволяя спокойно выплакаться на моем плече. Сидим в тишине еще несколько минут, и я думаю о том, что все-таки здорово было выбрать местом для свадьбы именно отель у моря. Здесь невозможно долго грустить, а перед свадьбой всегда случается какой-нибудь шандец. Будто судьба испытывает пару и проверяет ее на прочность перед одним из самых серьезных шагов.

Но обстановка здесь точно волшебная. Свежий воздух, теплое ласковое солнце, отдаленный шум морских волн. Этот кусочек рая, хочешь не хочешь, заберет у тебя все печали. Но увы, не исключит их нового появления.

— Он тебя обидел? — спрашиваю я, почувствовав, что рыдания сестры прекратились.

— Нет. Что ты? Конечно нет. Дем никогда меня не обижает, просто в такие моменты он всегда просит оставить его одного, а я… Я чувствую себя какой-то ущербной. Что это за невеста такая, которая не может помочь и поддержать своего жениха в трудную минуту?

Ее слова меня забавляют. Я слышала подобное не раз, и даже сама таким грешила в предыдущих отношениях. Когда ты ставишь любимого человека на высокий пьедестал и воспринимаешь его проблемы серьезнее собственных. Когда ты готов расшибиться в лепешку, лишь бы он не страдал. Готов забрать его боль и печаль. Кажется, что лучше тебе должно быть плохо, но ему точно хорошо.

И в этом есть определенный смысл. Это значит, что человек важен для вас. А с другой стороны... Все-таки чужие проблемы и боли, это чужие проблемы и боли. Вы не можете пережить их вместо человека, как бы вам того не хотелось. Поддержка? Да. Определенно. Но для некоторых, она заключается в слепой вере и возможности побыть одному.

Не стоит забывать о том, что все мы слишком разные, чтобы нам подходили одни и те же способы утешения. Кто-то бьет посуду, кто-то пьет, а кому-то нужна веселая ночь в клубе или чистое поле, чтобы проораться, как следует. Конечно, было бы здорово, если бы все научились экологично проживать свои негативные эмоции. Возможно, когда психотерапия станет бесплатной и доступной для всех, пьяных драк и сломанных фонарных столбов на улицах станет намного меньше. А пока… Приходится прокачивать чувство понимания и эмпатии, чтобы не сойти с ума и не сгореть от злости и переживаний.

— Элла, ну что ты такое говоришь? Ты замечательная невеста и, я уверена, будешь прекрасной женой. А если Демид не втягивает тебя в свои семейные проблемы и не хочет, чтобы ты видела его злым и расстроенным, то это потому, что он бережет тебя. Разве нет?

— Лучше бы себя поберег. Три стакана виски, а еще и четырех часов нет, — недовольно выпаливает сестра, мгновенно вспыхивая. — Он ужасно повел себя за обедом. Так и хотелось влепить ему подзатыльник, если честно. Ну правда! Эти его едкие замечания… К чему вообще? Прямо выбесил! Наверное, даже хорошо, что он попросил меня дать ему самому успокоиться, иначе я бы так его успокоила… Я все могу понять, но немножечко самоконтроля ему бы не помешало.

Не могу не согласиться. Поведение Демида было, мягко сказать, не очень. Элла — героиня, — сдержалась и достойно ушла следом за женихом. В конце концов, она выходит замуж за него, а не за его родственников. Очень мудрый ход. Наедине она может высказать свое недовольство, но на глазах у всех они должны оставаться единым целым.

— А ты вообще понимаешь, в чем дело? Знаешь причину их с Давидом ссоры? Вряд ли это из-за сломанных в детстве игрушек.

— В общих чертах, — Элла выпрямляется, вытирая пальцами кожу под глазами. — Я только месяц назад узнала, что у Дема есть брат близнец, когда Дмитрий Данилович сказал, что одним из условий свадьбы здесь и его помощи в организации — будет приглашение Давида на торжество.

— Да уж… — задумчиво произношу я. — Но раз уж все так трудно, почему вы просто не отказались от помощи отца? Тогда бы проблем вообще не было.

— Ну-у-у… — Элла поджимает губы и отводит взгляд, щурясь от ярких солнечных лучей, пробивающихся сквозь щели в зеленых арках.

Вижу, что сестра не очень хочет говорить, но не собираюсь настаивать. Элла точно знает, что я не стану осуждать ее, что бы там ни было. И она сама должна решить, чем хочет со мной делиться, а чем нет.

— У Дема сейчас небольшие финансовые трудности, — все-таки решается Ариэлла. — Он пытался год назад открыть свой отель, тоже здесь на побережье, но сезон себя не оправдал. Остались долги и все такое. Он сделал это для меня, Рори. Потому что знает, я хотела красивую свадьбу. Такую, которую невозможно забыть.

На языке вертится фраза о том, что они могли бы просто не торопиться. Разобраться с проблемами и долгами, накопить денег, а потом… Отправиться в дом престарелых, наверное. Тот самый момент не наступает никогда. Такой, чтобы и погода хорошая, и толстый пресс лишних купюр в кармане. В ожидании подходящего времени или идеальной второй половинки можно пропустить всю жизнь мимо себя. И вот это уже по-настоящему печально.

В любом случае, сейчас это не мое дело. Свадьба их и все решения на этот счет должны принимать только Демид и Ариэлла. Ну, и Дмитрий Даниилович. Куда уж без него?

— Так что произошло между братьями? — возвращаю разговор в интересующее меня больше всего русло. — По рассказу их отца я поняла, что ссора довольно затяжная.

— Все, что я знаю, они не общаются уже лет восемь, после того, как их мама… умерла. Демид практически не говорит о брате. А если и говорит, то называет его похожим на него чужим человеком, и еще парочкой не самых лестных слов.

Ну, хорошо. Они в ссоре. Возможно, в очень жесткой ссоре, но что мешает им просто игнорировать друг друга? К тридцати годам уже можно было научиться контролировать эмоции.

— Блин… Взрослые мужики, а ведут себя… — качаю головой я, немного раздражаясь из-за сложившейся ситуации.

— И не говори! — подхватывает Элла. — Как дети, ей богу.

— Может, их в угол поставить или на горох?

— Думаешь, Дмитрий Даниилович не пробовал? — усмехается сестра, немного повеселев.

— У меня самой от этого дядьки мороз по коже. Думаю, парни не только в углу стояли, но и от ремня бегали. Вообще, его можно даже понять. Он хочет, чтобы его сыновья были в нормальных отношениях. Все родители этого хотят.

— Хорошо, что мы с тобой никогда не ссорились, — говорит Элла и выпячивает нижнюю губу, строя милую мордочку.

Протягиваю к ней руки и прижимаю к груди, обнимая. Конечно, мы ссорились, даже дрались. Помню, как выдрала Элке клок волос в порыве злости за сломанную куклу, а она в отместку вылила стакан жирного утиного бульона, который мама приготовила для борща, прямо мне на голову, пока я спала. Всякое бывало, но мы всегда мирились. У нас просто в голове не укладывалось, как можно злиться друг на друга дольше, чем пару дней. А тут… Восемь лет…

— Ладно, — с облегчением выдыхает Элла. — Ты права. Они большие мальчики, сами должны разобраться. Я просто надеюсь, что Давид не станет специально усугублять ситуацию, а Демид будет слишком занят мной, вместо того, чтобы воевать с братом.

— М-м-м… — тяну я, желая кое о чем признаться, но не понимаю, стоит ли.

Возможно, именно это уравновесит нервную систему сестры. Если оба брата будут заняты, чем-то поприятнее войны, то это может спасти свадьбу. Если, конечно, Демид и Давид перестанут вести себя, как дети.

— А если Давид будет занят мной? — опасливо спрашиваю я и резко замолкаю, ожидая реакцию сестры.

Ариэлла медленно выбирается из моих объятий и отклоняется назад, глядя мне в глаза с легким прищуром. Не выдерживаю и опускаю голову, кусая нижнюю губу. Кажется, зря я это сказала.

— Это был Давид? — спрашивает Элка, задыхаясь, то ли от восхищения, то ли от ужаса.

— Угу, — не совсем уверенно сознаюсь я.

— Серьезно? Рори! Давид? Давид?! — кипишует она, размахивая руками. — Обалдеть! Давид?!

— Эл, а можешь как-то конкретизировать свои эмоции. Я не понимаю, ты просто удивляешься или хочешь меня прибить?

Сестра закрывает губы ладонью, продолжая таращиться на меня и бормотать что-то нечленораздельное. Слух улавливает отдельные слова не очень приличного характера, и я все сильнее начинаю жалеть, что призналась. Но если бы я промолчала, и это вылезло в самый неподходящий момент, то стало бы только хуже. Морально готовлюсь еще к одному неприятному разговору, но Элка вдруг начинает дико хохотать, мотыляя головой.

— Ну все… У тебя истерика, — вздыхаю я. — Я окончательно сломала невесту.

Ариэлла продолжает хохотать вперемешку с ругательствами. Только бы ее не заклинило. Демид мне точно за это спасибо не скажет.

— Да чего ты ржешь? А? Что тут смешного?

— А то, что ты практически переспала с моим женихом! Рори, от кого, от кого, но от тебя я такого...

— С ума сошла?! — возмущаюсь я, а после до меня доходит, о чем она говорит. — Фу! Нет! Они же…

— Они одинаковые, Рори, — не может успокоиться Элка, заливаясь новой волной смеха. — Везде. Везде-везде…

— Прекрати! — крепко зажмуриваюсь, но настроение сестры проникает в меня и щекочет горло, заставляя тоже рассмеяться. — Я не хочу об этом думать. Все! Замолчи! Я даже мысли такой не...

— Ври больше! Ну и как? Хотя, чего я спрашиваю? Я же знаю, как, — с придыханием говорит Элка и показывает хищный оскал.

— Ничего ты не знаешь, — толкаю ее в плечо, чтобы хоть немного утихомирить. — Может они внешне и одинаковые, но начинка-то разная. Так что это не считается.

— Они тебе что, профитроли? Начинка?! А какая начинка у Давида? Вот у Демида, например, черничная или малиновая. М-м-м...

— Я имела в виду… Что… Да ну тебя! Отвянь! Ты поняла, о чем я хочу сказать.

— Фух! — сквозь тяжелое дыхание выдает сестра. — Конечно, поняла. Это как с той юбкой на кнопках, помнишь? Ты купила себе такую же, только красную, а не зеленую, как у меня.

— Элла! — с мольбой произношу я. — Я не знала, кто он, когда мы встретились впервые. И я не хотела...

— Рори, ты чего? Думаешь, я обижусь на тебя из-за такого? Дурочка совсем, что ли? Просто согласись, что это забавно. Две сестры и два брата. Прямо, как в кино.

— Только бы это была не драма…

— Ой, ну все… Началось. Тебе обязательно посыпать все своим пессимизмом? Давай лучше рассказывай, как вообще так получилось?

Приходится рассказать. Все с самого начала. Ариэлла идет на второй заход, чуть ли не рыдая от смеха, когда слышит, что я угрожала Демиду, думая, что это он флиртовал со мной. Но чем дальше я ухожу в свою историю, тем труднее мне подбирать слова и формулировать мысли. Я слушаю себя и понимаю, что все это похоже на какой-то сказочный бред, который никак не может быть правдой. Зато Элка слушает очень внимательно и лишь иногда умиленно вздыхает.

— А чего ты такая кислая? — спрашивает она, когда я заканчиваю свое повествование. — Нет, Рори… Только не это. Выключи хотя бы на минутку свою умную и вечно все анализирующую голову. Тебе хорошо с ним?

— Эл, когда я в прошлый раз выключила голову, то потеряла саму себя на пять лет.

— Ответь на мой вопрос.

— Вроде бы… Да?

— И это ответ? — бесится Ариэлла. — Ты у меня спрашиваешь или у Вселенной? Кто еще может знать об этом, кроме тебя?

— Мы знакомы всего сутки, — все-таки взываю к разуму.

— И что?

— И-и-и… Я не знаю. Готова ли я нырнуть в это еще раз. Они ведь по-началу все такие хорошие, а потом начинается… Туда не ходи. Сюда не смотри. А че пожрать? А где мои носки? Я как представлю…

— Тебе не кажется, что ты приписываешь Давиду чужие черты и недостатки?

— А что делать, если своих у него нет?

Элла усмехается, а после вздыхает, как мамочка над нерадивым ребенком.

— Рори, просто попробуй пожить… Хотя бы несколько дней. Это ведь нейтральная территория. У тебя всегда есть путь для отступления.

Она правда… Я и сама уже думала об этом.

— А как думаешь, Демид сильно взбесится? Он ведь очень настойчиво просил меня держаться от Давида подальше. Мне бы не хотелось, чтобы еще и это стало какой-то проблемой. Все-таки важнее всего сейчас ваша свадьба.

— П-р-р-р… Тормози, сестренка. Свадьба состоится, как только корка с бровей слезет и я стану похожа на нормального человека. Это единственная проблема, и она решаема. А по поводу тебя и Давида… Демид здесь вообще ни при чем. Его это не касается. Я, конечно, должна быть на его стороне — он не любит Давида, а значит, и я тоже, но ты… Ты совсем другое дело. У тебя есть своя голова, глаза, уши… Да ты вообще у нас девочка без дефектов. Так что… Уверена, ты в состоянии понять, что за человек перед тобой и принять решение на его счет, — произносит Элла со всей серьезностью.

Как же все-таки я ее обожаю.

— Спасибо.

— Глупая… За что благодарности?

— Да за все… — втягиваю носом знойный воздух, ощущая, как на душе становится светлее и легче.

— Ты выглядишь почти влюбленной, — довольно подмечает Ариэлла и на радостях покачивается из стороны в сторону, заодно раскачивая и качели.

Ветер ударяет в лицо, чувство полета вводит в кровь инъекцию детской радости, и я вспоминаю сегодняшнее утро и свои эмоции, когда только-только открыла глаза и увидела его.

— Почти… — соглашаюсь я. — Эл, с ним так легко… Будто мы всегда были вместе, понимаешь? Это так странно.

— Конечно, понимаю, — улыбаясь отзывается Ариэлла, и я по глазам вижу, что она тянется мыслями к своему любимому.

Вот она точно выглядит влюбленной и счастливой, даже не смотря на то, что все совсем не так радужно, как бы хотелось. Не идеально, но это не портит сладость чувств.

— Может, Дем уже остыл и ждет тебя? — завуалированно ее отпускаю.

— А ты?

— А я, пожалуй, пойду посплю, а позже постараюсь выкрасть отца и сводить его в нормальный бар.

— Конечно, поспи… Ночами теперь тебе будет не до этого.

— От-ва-ли! — хохочу я.

Глава 7

Похитить отца оказывается проще, чем я думала. Не знаю, что находит на маму, но она без проблем отпускает нас с папой, даже не наградив прощальной лекцией о поведении и состоянии, в котором мы должны вернуться. Выбираем ближайший бар, что непохож на закусочную из девяностых. Такой здесь всего один, до остальных нужно добираться на такси, а на дорогу не хочется тратить драгоценное время. Занимаем с папой один из свободных столиков и тут же получаем меню от уставшего темнокожего официанта.

Лучи предзакатного солнца заглядывают сквозь широкие проемы между деревянных колонн и ласково гладят кожу. Влажный ветер осыпает поцелуями, а море шепчет издалека — расслабься. Но это непросто. Я так и не смогла заснуть после разговора с Эллой, но виновата в этом совсем не она. Давид. Точнее, отсутствие возможности с ним связаться. Все ли у него хорошо? Где он сейчас? Мысленно ругаю себя за лишние переживания, но не могу от них избавиться. А еще… Мне почему-то его очень не хватает, что странно по отношению к человеку, которого знаешь всего сутки.

— С чего начнем? — в предвкушении приятного вечера, спрашивает папа, разглядывая «карту бара». — Вино, вермут? Может, хочешь коктейль? Куба либре — классика, и всегда к месту. Ты же любишь такое. Нужно только уточнить, какой у них ром…

Киваю папе, а сама смотрю на полупрозрачную линию горизонта, где встречаются две стихии: вода и воздух. Такие сильные, такие огромные, но только вместе они представляют настоящую мощь. Причем ни одна из них не может ранить другую — вот это идеал для отношений.

— Рори… — зовет папа. — Если у тебя нет настроения…

— Нет! — поворачиваюсь к нему, резко тряхнув головой, чтобы привести себя в чувство. — Все хорошо. Я просто задумалась.

— И о чем же?

— Да ни о чем, — взмахиваю рукой для убедительности и улыбаюсь. — Может просто возьмем бутылку рома? На входе было написано, что ром в любое время суток делает вас не алкоголиком, а пиратом. Кажется, это нам очень даже подходит.

— Отличная идея, милая. Я только за.

За первым бокалом идет второй. Полностью проникаясь рассказами отца, слушаю о его приключениях на работе. Он у меня водитель дальних рейсов и никогда не возвращается без веселой истории. Помню, как в детстве, ждала его до ночи в день приезда и наотрез отказывалась ложиться спать, пока его не увижу. Он всегда привозил гостинцы нам с Эллой, маме — цветы и подарки. Эти дни были счастливее, чем новый год и дни рождения. Чувство воссоединения семьи до сих пор отзывается мурчанием в груди.

— Вот так вот мы и дотянули эту «семерку» до заправки, — говорит папа, а после внезапно замолкает, внимательно вглядываясь в мое лицо. — Дочь, тебя что-то беспокоит? Что-то случилось?

— Как тебе сегодняшний обед? — задаю встречный вопрос и подношу к губам прохладный бокал, в котором весело звенят кубики льда.

Вдыхаю сладкий запах ванили и делаю глоток, наслаждаясь вкусом карамели и меда с легкой пряной горчинкой. Папа в ответ пожимает плечами и на мгновение задумывается.

— Мясо было суховато.

— Я не о еде спрашиваю.

— А о чем? О наших будущих родственниках?

— Да.

— Хорошая семья. Дмитрий здравый мужик.

— А его сыновья?

— Тебя интересует мое мнение о ком-то конкретном? — с ухмылкой говорит отец.

Делаю еще один глоток, обжигая горло, и кладу в рот очищенную дольку апельсина, смягчая вкус. Папа для приличия ждет еще пару секунд мой ответ, а после качает головой и откидывается на спинку стула, складывая руки на груди.

— Так значит мне не показалось, — подводит итог он. — Тебе нужно мое отцовское благословение?

— Нет, — смеюсь я. — Просто твое мнение. Что думаешь о ссоре братьев?

— Скорее всего там не ссора, а обида. Я знаю Демида не очень хорошо, но вчера он был сам не свой из-за присутствия брата, который реагировал куда более сдержанно.

— Значит, Демид обижен на Давида? Что такого могло случиться?

— Да все, что угодно, милая. Твоя мама обижается на меня даже за то, что я сплю не на том боку или не говорю ей «будь здорова», когда она чихает. Вся суть в том, что обижаться мы можем только на людей, которых любим. Если тебе все равно на человека, то ты от него ничего и не требуешь, верно? А вот если тебе кто-то не безразличен, то обида — лучшая манипуляция, чтобы получить его внимание или любовь.

— Хочешь сказать, что Демиду просто не хватает брата?

— Возможно. Я не знаю всей ситуации, плюс, это близнецы… Тут все может быть куда сложнее. Но раз уж я здесь самый взрослый, то дам тебе совет — лучше не вмешиваться в конфликт двух мужчин. Что бы там не говорили: женщина — шея, куда повернет, туда голова и смотрит… — папа морщит лоб, выказывая явное несогласие. — Они должны сами разобраться. Только тогда это будет по-настоящему и искренне.

— Я и не собиралась лезть, просто хочу понять…

— Во что ввязываешься?

— Типа того…

— На обеде, когда я увидел, как на тебя смотрит Давид — мне захотелось дать ему по морде. А это значит, что у него к тебе точно что-то есть.

— У тебя свой индикатор определения симпатий?

— И он еще ни разу меня не подводил.

— Даже с Дядей Мишей? Тогда, на юбилее… — напоминаю отцу о веселом окончании его дня рождения и драке двух старинных друзей.

— Миша еще в молодости положил глаз на Алису. И это был не первый раз, когда он получил от меня за слишком длинный язык, — отвечает папа, самоуверенно ухмыляясь.

— И я все равно не могу понять, почему вы с мамой до сих пор вместе, — тихо произношу я, тяжело вздыхая. — Она нарядила тебя в рубашку и галстук сегодня. Да она… Просто невыносима!

— Рори, во-первых, твоя мать прекрасная женщина. Да, у нее непростой характер, но она все это делает только из лучших побуждений. Во-вторых, мне не сложно уступить ей. Надеть галстук, да хоть ласты! Мне важно, чтобы она чувствовала себя уверенно и спокойно.

— А ты себя так не должен чувствовать?

— Аврора… — папа с нежностью произносит мое полное имя, и я капельку остываю. — В-третьих, я люблю ее. Она всегда будет моей первой маленькой девочкой, о которой я должен заботиться. Капризной, избалованной, иногда истеричной, но всегда любимой.

— А она? Она не должна о тебе заботиться? Что-то ее любви к тебе я не вижу.

— Ох, Рори… — устало вздыхает отец. — Она любит меня. Я это знаю. И я убеждаюсь в этом каждый день. Ты и представить себе не можешь, сколько всего твоя мама сделала для меня. Через что мы прошли. Запомни, милая, у отношений нет идеального шаблона, есть только два человека, которые находят друг в друге то, что им нужно. И мы с твоей мамой идеальны в нашем собственном понимании. Ты можешь не видеть этого, но поверь… Я счастлив рядом с ней.

— Но она тебе все запрещает! — не могу отступить и согласиться. — Постоянно воспитывает и решает все за вас двоих!

— Кто? Алиса? — смеется папа. — Рори, ты, наверное, осознаешь это немного позже, но… Все что мы видим, глядя на пару, обычно командная игра. Я позволяю жене властвовать на виду у всех, ей это нравится, а мне не жалко. И все решения мы принимаем вместе.

— И даже если так… Ты слишком хороший для нее.

— Перестань! — строго предупреждает отец.

— Прости, — произношу я, опуская голову. — Ты же знаешь, что я тоже ее люблю, но...

— Ты просто ее не понимаешь, Рори. И это нормально. Ничего страшного. И хватит уже волноваться обо мне. Твой папа не такой уж тупой баран, о-кей? Я осознаю каждый свой поступок. Знаю, для чего и почему так действую.

— О-кей, о-кей, — сдаюсь я, и папахватает бутылку, чтобы обновить наши напитки.

Это не первый наш подобный разговор, и каждый раз он ее защищает. А может быть, так и должно быть? Может, мне пора перестать оценивать их отношения по своей шкале? Если они счастливы, то я должна только радоваться.

И меня прошибает холодный пот от осознания, что все эти годы я боялась стать похожей на мать, но все равно ношу в себе ее черты — тоже пытаюсь навязать близким людям свое понимание о счастье… Считаю себя умнее, хотя в собственной жизни сделала столько ошибок, что страшно вспоминать.

— Давай выпьем за тебя, пап, — торжественно говорю я, вытягивая руку с бокалом вперед и желая скорее сменить тему. — За идеального мужа и отца. За настоящего мужчину!

— Спасибо, милая…

Тихий звон стекла перебивает громкий женский смех, а следом за ним я слышу бархатный сильный голос, который мгновенно оживляет сердце. Поворачиваю голову в сторону входа и вижу его. Давид в компании трех мужчин и двух женщин уверенно шагает к большим столам у стены.

Неприятное беспокойное чувство в районе груди только усиливается, холодные длинные пальцы смыкаются на шее, заставляя с трудом сглотнуть. Давид сменил одежду: простая белая футболка и обрезанные джинсы крадут у него как минимум лет пять возраста.

А это точно он?

Поддаюсь сомнениям, но когда слышу его раскатистый смех, от них не остается и следа. Отворачиваюсь и смотрю в стол, судорожно размышляя. Ничего страшного не происходит. Мы свободные взрослые люди. Да мы по факту друг другу никто. Он здесь с друзьями. А может и не только с друзьями...

Буря горячих эмоций поднимается вверх по горлу. Как же давно я этого не испытывала. Ну, здравствуй, Ревность. Давно не виделись.

— Знаешь, почему я позволяю твоей маме командовать мной? — спрашивает папа, наклоняясь вперед и понижая голос.

— Почему? — спрашиваю я, ощущая сухость в горле.

— Потому что я обожаю смотреть на то, какое восхищение она вызывает у других. Как мужчины и даже женщины не могут отвести от нее взгляд, завидуя и желая. Кто-то любит внимание, Рори, но не я. Это не мой способ самоутверждения. Для меня настоящее удовольствие понимать, что рядом со мной женщина, о которой мечтают все: сильная, смелая, требовательная и безапелляционная, страстная, красивая, необыкновенная. И она моя. И это я делаю ее такой, Рори. Вот и весь фокус.

Я немного теряюсь от такого признания, но, кажется, до меня действительно доходит, что все это значит. Ого… Даже не знаю, что на это ответить.

— А теперь… — продолжает папа, устремляя взгляд поверх моего плеча. — Хочешь узнать, чтобы сделала Алиса?

Отказ вертится на языке, но почему-то я лишь быстро киваю, чувствуя, как разгоняется сердце. Решение неожиданное, странное, безумное… Но оно кажется единственно верным. Я не хочу забывать прошлый вечер. Не хочу потерять то, что, возможно, так долго искала. Не хочу бездействовать. Я не принцесса в башне. Не только меня нужно спасать и завоевывать. И если я хочу, чтобы мой мужчина смотрел на меня так, как отец смотрит на маму, то…

— Иди к ним, Рори. Иди и заставь всех смотреть только на тебя, слушать только тебя. Если Давид не дурак, а он мне таким не показался, то он быстро даст тебе понять, чего он хочет. Ты увидишь это, почувствуешь.

— Но я не…

— Аврора, ты у меня самая лучшая. Не забывай этого никогда.

— Что я должна буду сказать?

— Для начала можешь сказать — привет.

— Я серьезно!

— И я тоже, — мягко смеется отец.

— Но наш вечер?

— За меня не волнуйся. Иди и покажи, какая ты на самом деле.

Не знаю, что именно придает мне сил, поддержка отца или золотой ром, впитавшийся в кровь, но я со сдержанной улыбкой на лице, уверенно, но легко шагаю в сторону стола, за которым расположилась компания Давида. Не проходит и тридцати секунд, как он поднимает голову и находит мои глаза. В один момент все органы чувств обостряются до предела. Легкий шелк платья холодит бедра на пару с вечерним воздухом, на кончиках пальцев потрескивают электрические разряды, волосы щекочут открытую кожу на плечах и шее, а губы пульсируют от жажды поцелуя. Нос улавливает ароматы прибрежного бара: красное вино, рыба на гриле, душный запах женских духов и водорослей. И я ищу в этом коктейле свой запах, тот от которого кружится голова, но его источник еще слишком далеко.

Чем ближе я подхожу, тем меньше становятся мои шаги, потому что Давид не подает ни одного понятного сигнала. Он просто смотрит. Зачарованно и с интересом, но я не могу уловить суть. Рад он мне или нет?

Останавливаюсь рядом со столом, темные блестящие глаза не отпускают мои. Заношу ногу над пропастью, ощущая леденящий душу страх. Может быть, зря я это делаю? Между нами ведь нет ничего, кроме самой потрясающей ночи в моей жизни. Имею ли я основания вот так вторгаться в его жизнь? Нужно ли это ему?

— Привет, — произношу я тише, чем собиралась, но все равно обращаю на себя внимание всех друзей Давида.

— Привет, красотка, — говорит блондин, находящийся ближе всех ко мне, и резким движением головы стряхивает с глаз длинную челку, чтобы как следует меня рассмотреть. — Нам, пожалуйста, две бутылки шампанского и...

— Родя, ты дурак? — вмешивается пышногрудая девушка, сидящая рядом с Давидом, и смотрит на блондина с нескрываемым пренебрежением. — Она не официантка.

— Ой! — тушуется парень. — Сорямба, леди. Я сегодня именинник и отмечаю с самого утра, поэтому… Пе-ре-пу-тал… Чем можем помочь? — он смотрит на меня и широко улыбается, обескураживая своей простотой.

Похоже, он конкретно пьян, и это почему-то меня веселит. Улыбаюсь ему в ответ, заправляя за ухо переднюю прядь волос:

— Я просто хотела поздороваться с другом.

Возвращаю свое внимание Давиду, на его лице мечутся эмоции, играя с мимикой. Темные густые брови как будто оживают и никак не могут решить, в каком положении им нравится больше, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз.

— Аврора, — произносит Давид не слишком довольно и делает крошечную паузу, которая меня настораживает. — Я тебя обыскался.

Его последняя фраза сквозит облегчением, которое передается по воздуху и мне. Скованность отступает, и я больше не чувствую себя лишней. Он искал меня. Может, даже волновался, как и я. Нам точно следует как можно скорее обменяться номерами.

— Ну вот я здесь, — пожимаю плечами, вызывая улыбку на его лице.

— Друзья Давы — мои друзья, — весело говорит именинник. — Присоединяйся!

— Я… — пробегаю взглядом по лицам присутствующих и не встречаю враждебности, только лишь легкий интерес и чуточку удивления. — С удовольствием. Спасибо.

Делаю шаг в сторону к свободному стулу в торце овального стола, и замечаю, как Давид быстро что-то произносит на ухо пышногрудой красотке. Она тут же вскакивает с места, ее полная грудь подпрыгивает вместе с ней.

— Садись здесь, — говорит девушка, а я не могу перестать пялиться на ее фигуру.

Она выглядит, как мечта всех девочек. Ее формы точно с картинки — песочные часы — заветные девяносто-шестьдесят-девяносто. Волна зависти бьет по ногам, заставляя сдвинуться с места, но уже не так уверенно, как раньше.

Давид поднимается на ноги и отодвигает для меня освободившийся стул. На его губах лукавая улыбка. Что-то мне подсказывает, что мой гениальный план по совету отца уже раскусили, но не собираются его останавливать. Значит, он позволяет мне продолжить? Что ж, хорошо.

Присаживаюсь, Давид ласково проводит ладонями по моим плечам, но я делаю вид, что не обращаю на это никакого внимания. Он садится рядом, сохраняя спокойствие, а я смотрю перед собой. Вижу, что девушка, уступившая мне свое место, внимательно за мной наблюдает и открыто оценивает. Причем с таким видом, словно от ее мнения зависит мое положение в их компании и конкретно в глазах Давида. В моей голове появляются не очень приятные вопросы.

Кто Давиду эта девушка?

Что было между ними?

Когда?

Сколько раз?

Уж очень самоуверенно она себя держит. Так, словно никто ей не конкурент. Во-первых, это бесит. А во-вторых, какого черта? Это я хотела заставить Давида ревновать, а не в одиночку гореть в этом пламени.

— Дава, может ты уже нормально представишь нам свою очаровательную подругу? — говорит молодой мужчина в темных очках. — Или ты уже слишком пьян для таких серьезных дел?

Его тон мне не нравится, как и глупая подколка. Давид не выглядит пьяным, даже малость выпившим. Что за детский сад? Или это всего лишь попытка возвыситься над другом в моих глазах? Выглядит жалко, но я не могу не воспользоваться этим шансом.

— Меня зовут Аврора, — отвечаю я, не дожидаясь реакции Давида.

— Красивое имя, — с ухмылкой произносит «блатной». — И красивая девушка. Я Алик. Очень рад знакомству.

Не могу с полной уверенностью сказать того же, но увеличивающаяся напряженность Давида, обжигающая мою левую руку и плечо, заставляет меня продолжить знакомство более активно:

— Алик — это?..

— Альберт.

— И я рада знакомству, Альберт, — как можно мягче произношу его полное имя и слышу тихий короткий выдох Давида. — И спасибо за комплимент.

— Всегда пожалуйста. А ты?..

— Эй! Аля! Дай всем представиться. Ты здесь не один! — встревает блондин. — Я Родион. И я вообще-то первый назвал тебя красоткой.

А вот этот малый мне нравится. Он напоминает моего одноклассника Борьку, с которым мы дружили до седьмого класса. Шумный, смешной и беспардонный.

— Да, я помню. Спасибо и приятно познакомиться, Родион.

— Можно просто Родя.

— Мальчики пошли в разнос. Осторожней, Аврора. Они и разорвать тебя могут, — усмехаясь произносит девушка с картинки. — Я Марго. Это, — кивает на свою соседку, которая напряженно высматривает что-то в телефоне, — Даша.

— Очень приятно, — стараюсь изобразить милую улыбку. — И я вообще-то крепче, чем могу показаться. Так что не стоит обо мне волноваться.

Марго демонстративно вскидывает аккуратно выведенную бровь и кривит губы в подобии ответной улыбки. Собираюсь сказать ей еще что-нибудь, ощущая зарождающуюся неприязнь между нами, но меня отвлекает прикосновение холодных чужих пальцев к правой руке.

Поворачиваю голову и вижу, как мою ладонь подносит к губам, симпатичный парень с модной стрижкой и бриллиантом в ухе, что остался последним незнакомцем.

— Vous êtes toutes si belles, — говорит он по-французски.

— Merci bien, — отвечаю с благодарностью на его комплимент, и он прижимается губами к моему запястью, глядя в глаза.

— Олежа с козырей зашел, — вновь ехидно подмечает Марго.

Но я не успеваю подумать о своих дальнейших действиях и ответить Олегу или Марго, потому что на мою талию ложится широкая ладонь, и знакомые горячие пальцы мягко хватают за подбородок, заставляя столкнуться с потемневшими карими глазами. Лицо Давида в нескольких сантиметрах от моего, теплое свежее дыхание ударяется в губы.

Сердце ухает вниз, падая в обморок. И я не знаю, как это понимать. Как победу или как поражение?

Олег отпускает мою руку, за столом повисает тяжелое молчание, которое нарушает рокочущий голос Давида:

— Не знал, что ты говоришь по-французски.

— Ты вообще мало, что обо мне знаешь. Например, мой номер телефона.

— Рори, ты меня провоцируешь?

— Тебе виднее.

Давид проводит большим пальцем по моей нижней губе, и я могу почувствовать дрожь в его руках. Дыхание становится глубже, и я напрочь забываю о том, что собиралась делать и зачем мне вообще это было нужно. Я все вижу, все чувствую. То, что происходит между нами, не требует провокаций и проверок. Просто все слишком быстро. Это как бежать изо всех сил по крыше поезда. Ветер шумит в ушах и беспощадно рвет одежду, но ты не можешь остановиться. Несешься вперед с диким счастливым визгом, потому что это движение и есть то, чего ты так страстно желал и так долго искал.

— Мы обсудим это немного позже, хорошо?

— Хорошо, — послушно соглашаюсь я, и получаю за это короткий, но сладкий поцелуй, на который даже не рассчитывала, но с удовольствием принимаю.

Мы не виделись всего полдня, но я уже так по нему соскучилась… И его губы на моих, точно глоток чистой воды, заставляющий наконец-то проснуться. Давид медленно отстраняется и поворачивается к друзьям, не убирая руки с моей талии:

— Концерт окончен.

— Собирайте причиндалы, мальчики! — с большой охотой подыгрывает ему Марго. — Аврора занята, — а вот это уже сказано со скрытым сарказмом.

Да что это за секс-бомба? И какие у нее виды на… Божечки! Я чуть было уже не присвоила Давида себе. С ума сойти! Это не может больше продолжаться. Нам точно уже стоит как-то обозначить наши отношения, иначе у меня поедет крыша, которая едва держится на двух последних болтах.

— А то мы сразу не поняли, — отзывается Алик, и поднимает очки на лоб.

Взглянув ему в глаза, понимаю, зачем они ему нужны. Он что, ими песок мешал? Краснющие, жуть.

— Но в этот раз Дава быстро сдался, — смеется Олег. — Даже удивительно. Мои поздравления, Аврора. Он у тебя уже на крючке.

Бросаю недоуменный взгляд на Давида, потому что не совсем понимаю, что все это значит. Неужели, это не я играла с ними, а они со мной?

— Я тебе потом все объясню, — говорит он.

— Так! Все! У меня день рождения или где? Я хочу выпить! — разрывается Родион и крутится на стуле, вскидывая руку вверх. — Официант!

— Может, лучше сейчас? — прошу я, потому что терпение во мне вытеснили ром и нервное напряжение.

— Конечно. Идем, прогуляемся к пляжу.

Глава 8

Выходим с Давидом через широкую арку из бара и спускаемся по узким деревянным ступеням на пляж. Дерзкий порыв ветра забирает из мыслей наказ друзей Давида о том, чтобы мы надолго не пропадали. Время собирает чемодан и хлопает дверью, оставляя нас в альтернативном измерении, где нет ничего важнее, чем сплетение наших пальцев и взглядов глаза в глаза.

— Мне точно пора взять твой номер телефона, — говорит Давид, крепче сжимая мою руку.

Он уже забрал мое сердце, так что телефонный номер уже кажется такой мелочью. Не совсем отдаю себе отчет в собственных эмоциях и чувствах, но к глазам почему-то подкатывают слезы, а каждую мышцу в теле одолевает устрашающее бессилие. Кажется, с момента нашей первой встречи прошло несколько месяцев, иначе, как я могла? Так быстро… Влюбиться в него? Да, все именно так. Я влюблена. И это страшно, потому что я до сих пор не понимаю, что за человек передо мной. Как он живет? Чем дышит?

Так нельзя… Мы уже не подростки, которые бесстрашно ныряют из одних отношений в другие. Быть взрослым — значит быть расчетливым и внимательным, слушая подсказки опыта, который мертвым грузом тащится за нами по пятам. Но сейчас я не смогла бы даже сложить два плюс два, а все внимание направлено на то, как рука Давида сжимает мою руку.

Останавливаемся у кромки воды, на границе влажного и сухого песка. Давид разворачивает меня к себе лицом и вглядывается в мои глаза. Секунда… Две… Три…

— Я скучал, — произносит он с легкой улыбкой.

Поддаюсь вперед, поднимая руки, и обнимаю его за шею. Прижимаюсь губами к его губам. Давид углубляет поцелуй, притягивая меня к себе. Страсть захлестывает нас, вызывая необузданный звериный голод и жгучее желание. Я ищу ответы на свои вопросы в движениях его языка, в ласковых прикосновениях рук.

Ты играешь со мной?

Он нежно посасывает мою нижнюю губу —нет.

Я действительно нравлюсь тебе?

Он шумно выдыхает носом, вжимая меня в свою грудь еще сильней —да.

Ты меня не обманешь?

Он зарывается пальцами в мои волосы, массируя кожу головы —никогда.

У нас все по-настоящему?

Давид внезапно подхватывает меня на руки. Взмываю вверх, не прерывая поцелуй. Глажу пальцами его щеки и скулы, чувствую сильные удары сердца на уровне живота. Давид сжимает мои ягодицы и с его губ срывается приглушенное рычание.

Отклоняюсь. Вижу, как темные пушистые ресницы подрагивают на закрытых веках. У меня есть всего мгновение, чтобы насладиться этим моментом, а после улететь в космос, похороненный на дне моря, потому что, когда Давид открывает глаза, я вижу ответ на свой последний вопрос —только по-настоящему.

Мы, как дураки, улыбаемся друг другу. Смотрим и не можем наглядеться.

— Ух ты, — первый нарушает молчание Давид. — Это значит, что ты тоже скучала?

— Может быть, — уклончиво отвечаю я.

— Скажи мне кто-то раньше, я бы не поверил, что на краю земли, где правит скорбь, где царствует печаль... Где нет людей родных, где только тьма прощаний — я встречусь с ней. Я встречусь и узнаю, что нет души родней, и нет прекрасней глаз, в которых столько обещаний. И пойман я в ее ловушку. Закрыт и запечатан на замок. Вырвал из сердца острую заглушку и отвернуться от нее больше не смог. Скажи мне кто-то раньше, я бы не поверил, что есть она, прекрасней чем рассвет. Я знаю. Я искал тебя. Я верил. Я ждал лишь только тихого - привет.

— Красиво…

— Ты вдохновляешь, Рори. У меня не было подобного уже давно.

— Так тебе нужна муза?

— Ты спрашиваешь так, будто это что-то плохое.

Напрягаюсь и перебираю ногами в воздухе, давая понять, что хочу вернуться на землю. Давид меня опускает, но не отпускает далеко от себя.

— В чем дело, Рори? Я не слишком хорош в чтении мыслей.

— Что между нами, Давид? Я понимаю, мы знакомы всего ничего и…

— А чего бы ты хотела?

— Так не честно. Не перекладывай все на меня, — отворачиваюсь в сторону моря и скольжу взглядом по легким темным волнам, чтобы немного отвлечься от бушующих чувств разных полярностей.

— Я и не собирался, — серьезно отвечает Давид. — Аврора, то, что я чувствую к тебе… Если я попытаюсь выразить это словами, ты точно сочтешь меня сумасшедшим.

— А я-то думала, что одна схожу с ума, — вздыхаю я.

Давид снова притягивает меня в объятия и оставляет поцелуй на моем виске, который как бы говорит — будем сходить с ума вместе. Мы чувствуем одно и тоже. В этом нет сомнений, но это и не избавляет от страха. Перемены пугают, а каждый новый человек меняет твою жизнь, даже если ты сам этого не хочешь. И Давид уже забрался мне под кожу, поселился в мыслях и распаковал вещи. Стоит мне просто подумать о том, что после свадьбы Эллы я должна буду уехать и все закончится, удушающая тошнота обхватывает горло. Все уже изменилось. И я тоже. Я не могу вернуться назад, сделаться прежней и все забыть.

— Мы пара, — твердо заявляет Давид, всаживая мне в сердце оголенный провод. — Ты моя девушка, я — твой мужчина. У тебя есть какие-то возражения или дополнения? Можем составить договор или обговорить правила, если хочешь.

Договор - глупость, но вот идея с правилами мне нравится. Они ведь есть у каждого из нас, но чаще всего мы боимся произносить их вслух. Но я не хочу больше ошибаться. Не хочу полагаться на чудеса понимания. Если есть, что сказать, нужно говорить, а не ждать, что люди вокруг догадаются сами.

— У меня только два правила.

— Я очень внимательно тебя слушаю.

Холодные капли морской воды брызгами больно бьют по ногам, будто подстегивают меня к действиям. Набираю в легкие побольше воздуха и произношу:

— Не лги мне и не обижай. Один раз я уже проверяла терпение на прочность, больше себя так насиловать не стану. Если что-то пойдет не так, я просто уйду.

— Тогда я буду стараться не допустить подобного, — без колебаний говорит Давид.

— А у тебя есть какие-то правила?

— Только одно. Если ты со мной, то со мной в любых ситуациях и обстоятельствах.

Его слова заставляют вспомнить о братской ссоре. Он ведь это имеет ввиду? Не нахожу подходящего ответа, поэтому отвечаю молчаливым согласием и обнимаю Давида одной рукой.

— Кто для тебя Марго? — решаю больше не тянуть с вопросами о друзьях, не хочу себя мучить и делать вид, что мне все равно, потому что это не так.

— Она моя хорошая знакомая.

— И все?

— Что ты имеешь в виду? Спал ли я с ней?

— Да!

— Нет, Аврора. Даже не думал об этом.

— Может быть ты и не думал, он она точно — да, — недовольно произношу я, проигрывая в голове сцену за столом. — Она ведь влюблена в тебя, по меньшей мере она тебя точно хочет.

— Да. Я в курсе. Но с моей стороны никогда не было даже намека на интим. Марго не в моем вкусе.

Поворачиваю голову, поднимая подбородок, чтобы посмотреть на этого лгунишку. Не в его вкусе? И он думает, что я поверю? Я женщина, но если бы мне по каким-то причинам пришлось выбирать себе половую партнершу, то Марго была бы сразу после Меган Фокс.

— Рори, только не надо решать за меня, — усмехается Давид. — У всех разные предпочтения, а то, о чем думаешь ты, не больше чем стереотип. Давай лучше вспомним, что не только внешность определяет уровень влечения. Есть еще то, что невозможно увидеть, а можно только почувствовать. Та самая химия, которую никто еще до конца не объяснил. Когда тебе нравится запах человека, его вкус, тембр голоса, движения и смех. Все это нельзя подделать, в отличие от внешнего облика. Разве ты со мной не согласна?

— Согласна. Возможно не любить картинку, но она может тебя возбуждать — закон порно.

Давид разражается громким хохотом, а я закатываю глаза, ожидая, пока он успокоится.

— Ты ревнуешь? — все еще посмеиваясь спрашивает он.

— Это не смешно, — строго заявляю я.

— Прости, — Давид быстро берет себя в руки. — Рори, между мной и Марго ничего не было и точно не будет. Она об этом знает, но как-то кардинально повлиять на ее чувства я не в силах. Я не позволяю ей лишнего, а в остальном это ее выбор.

И не поспоришь. Ревность может быть разной — здоровой и больной. Если в первом случае ты просто озвучиваешь партнеру свои переживания, вы обсуждаете их и приходите к взаимопониманию, то во втором, обычно, все заканчивается скандалом, а иногда даже дракой. И сейчас я за здоровую ревность. Мне хочется верить Давиду. Нет. Я уже ему верю. В конце концов флюидами разбрасывается только Марго. Так пусть она спокойно ходит с волосами на голове, пока я не замечу то, что действительно меня взбесит.

— Хорошо, — мой вздох уносит прохладный ветер и бросает его в море, точно тяжелый камень. — Но ты должен знать, что она мне не нравится. И ее огромные сиськи рядом с тобой — тоже.

— Аврора! — вновь хохочет Демид. — Если тебе станет легче, то я фанат небольшой аккуратной груди. А если еще точнее, теперь только твоей. Не отказался бы прямо сейчас…

— Стоп-стоп. Мы еще не закончили. Так что оставь свои фантазии на потом.

— Ладно, — улыбаясь, говорит Давид. — Что еще мы должны обсудить?

— То, что случилось за столом. Что значит, ты быстро сдался?

— Это наша старая забава, Рори. Ничего такого на самом деле. Мы с Аликом, Родионом и Олегом знакомы уже довольно давно, поэтому у нас есть уже какие-то традиционные приколы. Это один из них. Когда у кого-то из нас появляется девушка, ну или просто спутница на пару вечеров, то мы устраиваем маленькое испытание вниманием.

— И ты провалил это испытание?

— Сегодня да.

— Почему?

Давид обхватывает мое лицо ладонями и склоняется ближе. Упирается своим лбом в мой лоб и глубоко вдыхает:

— Потому что сегодня это была ты. Аврора, я думал о тебе сегодня весь день… Думал и никак не мог понять, что это. Но сейчас все понял.

— И что ты понял?

— Что я не хочу ничего понимать. Мне это не нужно. Пока ты рядом. Пока так на меня смотришь.

— Эй! Сладкая парочка! — кричит Марго издалека.

Давид смотрит мне в глаза, не обращая на нее внимание. Он пытается доказать мне, что я важнее? Что ж, у него получается. Интересно, есть ли хоть что-то, что у него не получается?

Поворачиваюсь в сторону не слишком довольной девушки и жду, что еще она хочет сказать.

— Алик забронировал яхту! Вы с нами?!

— У тебя был секс на яхте, Рори? — шепчет Давид.

— Нет, — глухо отзываюсь я.

— Да! Мы сейчас подойдем! — кричит Давид Марго, но смотрит все еще на меня. — Ты хочешь исправить это упущение?

— Но там будут твои друзья…

— Поверь мне, я хорошо знаю Алика. Размер яхты тебя удивит.

Давид не лжет, трехэтажная яхта удивит кого угодно. От одного взгляда на эту белоснежную громадину у меня напрочь пропадает дар речи, зато остальная компания держится так, будто как минимум раз в неделю рассекают на лодках, напоминающих дома в стиле модерн. А может они правда это делают? Кто такой Алик? И откуда у него столько денег?

Улыбчивый загорелый капитан встречает нас на борту и провожает в носовую часть, где все готово для приятного и беззаботного плавания: мягкие диванчики молочного цвета, огромное ведро со льдом и тремя бутылками шампанского на столе, а еще четыре шезлонга, которые ночью не особо нужны, но комплектация все равно впечатляет. Я не удивлюсь, если где-то здесь есть бассейн и баня. Ну а что? Почему бы и нет?

— Море сегодня спокойное, — говорит капитан, — качки не будет, но советую вам повременить с открытием шампанского до тех пор, пока мы не выйдем в открытое море. С любыми вопросами можете обращаться к Евгению, он будет неподалеку. Приятного плавания. Альберт Владимирович, нужно ли что-то еще?

— Пока нет. Благодарю.

Марго и Даша синхронно падают на один из диванчиков, Алик и Олег занимают второй, а Родион хватает бутылку шампанского и принимается непослушными пальцами срывать этикетку. Именинник разбушевался.

— А где бокалы? Если они предлагают нам пить из горла, то здесь маловато бутылок.

— Родя, тебе уже хватит, — говорит Альберт под одобрительные кивки остальных.

— Родя, тебе хватит… — кривляется Родион, продолжая распечатывать шампанское. — А не сходили бы вы все в гости к Нептуну...

— Что скажешь, Рори? — тихо спрашивает Давид, поглаживая мое обнаженное плечо.

— А надо что-то говорить?

— Нет, — усмехается он мягко. — Не обязательно…

Спустя три бутылки шампанского, разговоры за столом становятся все громче и громче. Я бы тоже поучаствовала в беседе, но на стадии «все говорят - никто не слушает» в этом нет никакого смысла. к тому же Давид не позволяет мне сосредоточиться ни на чем, кроме его нечаянных прикосновений. Ага, нечаянных…

Он, как скрытный художник, рисует на моем теле, нанося все новые и новые цвета. Выводит яркие узоры на шее кончиками пальцев - желтый. Разминает плечи — зеленый. Гладит мои ноги, забираясь руками под плед — красный. Ненавязчиво и незаметно для других, а вот для меня ярко и остро, будоража чувства и фантазии.

Но кое-что мне все-таки удается уловить из разрозненных рассказов друзей Давида. Все они знакомы около пяти лет, все живут на побережье и занимаются бизнесом. Свободные, обеспеченные и одинокие, не смотря на уровень и ритм их жизни. И тут я затрудняюсь сделать вывод. То ли мне пожалеть их, то ли позавидовать? Когда ты имеешь много материального и  мало духовного, сложно с абсолютной уверенностью заявлять о счастье или несчастье.

— Родя! — возмущается Алик, поймав свалившегося на него именинника, лицо которого до ужаса побледнело. — Говорил же тебе… Хватит пить! Черт возьми! Его сейчас…

— Давайте оттащим его в каюту, — произносит Давид поднимаясь.

— Ага… Лучше девочкам не смотреть на это, — соглашается Олег.

Мужчины кое-как поднимают Родиона на ноги под его тихие неразборчивые протесты. Давид бросает на меня вопросительный взгляд, который я мгновенно расшифровываю. Он спрашивает — в порядке ли я. Твердо киваю в ответ, отпуская его, а сама кручу в пальцах бокал с шампанским, наблюдая, как искрятся пузырьки в свете ламп. Я сделала всего пару глотков. Напиток несомненно потрясающий и дорогой, совсем не такой, как я привыкла пить на своей старой обшарпанной кухне, но почему-то в горле стоит ком, мешающий наслаждаться вкусом. Без Давида ощущение неприятия усиливается. Мне здесь не место. Серьезно. Это все не для меня.

Яхта едва ощутимо покачивается, дрейфуя в открытом темном море. Плед спасает от холодного тяжелого воздуха, но не защищает от ледяных мыслей. Что я здесь делаю? И почему Давид выбрал меня? Эти вопросы никуда не делись. Давид глушит голос разума своим обаянием и красивыми словами, но стоит ему отойти хотя бы на шаг…

— Аврора, — обращается ко мне Марго, вальяжно развалившись на диванчике, — расскажи о себе, а то ты за весь вечер и слова не сказала.

В ее взгляде чувствуется оценочный интерес, ее поза кричит о том, что она считает себя лучше и круче. То, как она выгибает спину, как складывает ногу на ногу, покачивая ступней, как нарочито сексуально облизывает губы после каждого глотка шампанского. Я не собираюсь с ней соревноваться. Мне это не нужно. А вот ей, похоже, — да.

— Ваша жизнь куда интересней моей, — с легкой улыбкой отвечаю я.

— О-о-о… Я тебе не верю. Давид никогда не выбирает себе простых девушек. В тебе должно быть что-то особенное.

И снова выпад Марго акцентирует внимание на том, что она знает Давида лучше и дольше, чем я. Это ведь провокация. Причем очень даже открытая.

— Об этом стоит спросить его, — сухо произношу я и подношу бокал к губам.

— И правда, — ухмыляется Марго. — Тогда расскажи, что в нем нашлаты, — последнее слово сказано с таким количеством яда, что я допиваю шампанское в несколько больших глотков, чтобы не оставить себе соблазна выплеснуть его в лицо этой стерве.

Аккуратно опускаю стеклянный бокал в подстаканник и выпрямляю спину, с холодом глядя на Марго, на лице которой сияет презрительная улыбочка.

— Не думаю, что тебе нужно рассказывать о достоинствах Давида. Ты ведь прекрасно знаешь их и сама. Хотя, тебе ведь остается только мечтать о нем. Какая жалость, — выпячиваю нижнюю губу, но быстро возращаюсь к образу холодной отстраненности. — Ой. Или нет. Мне не жаль. Извини. И снова «ой». Мне не за что извиняться.

Улыбка сползает с красивого лица Марго, а Даша впервые за весь вечер отрывается от своего мобильника и смотрит так, будто у меня вырос хвост, как у русалки.

— А ты стерва, — глухо произносит Марго. — Давид таких не любит.

— Поэтому он и не выбрал тебя? — вновь парирую я.

— Послушай, Аврора, — Марго впадает в пока еще тихую ярость. — Если ты думаешь, что он уже у тебя в кармане, то ты...

— Не припомню, чтобы просила твоего совета. И вряд ли Давид поместится в чей-то карман. Даже частично.

— А это и не совет, — она кривит губы и отводит взгляд, но только чтобы через мгновение с ненавистью вернуться к моим глазам. — Он не будет твоим. Не обольщайся.

— Даже если и так, мне будет что вспомнить.

Да. Это было жестко, но она сама напросилась. Не нужно было лезть ко мне.

Марго шумно выдыхает через нос и поднимается с диванчика, взмахивая руками, чтобы поймать равновесие. Она бросает на меня еще один злобный взгляд и уходит немного покачиваясь.

— Ты ее сделала, — ровным тоном говорит Даша.

Похоже, не такие они и подруги, раз она не бросилась защищать Марго.

— Не я это начала.

— Ты не просила советов, но я все-таки рискну — забей, Аврора. Все, что произойдет между вами с Давидом, зависит только от вас. А Марго просто перебрала.

— Спасибо, — искренне отвечаю я, но Даша едва ли меня слышит, вновь погружаясь в сетевой мир и оставляя меня наедине с собственными мыслями.

Свадьба уже послезавтра. Как только закончится торжество и будет съеден последний кусок торта, мне придется уехать. Или не придется? Что если… Нет! Это уже чушь. У меня нет работы. Нет жилья. Ничего нет. И что? Я такая вся молодец залезу на шею Давиду? Так не должно быть. Мне в любом случае нужно обратно. Получить расчетные, забрать документы из офиса, найти работу. Наладить свою жизнь, а потом уже… Потом уже все остальное.

Через несколько минут Давид возвращается в компании Альберта. Оба мужчины в хорошем расположении духа не смотря на то, что потеряли двух бойцов, но как только Давид смотрит мне в глаза, то мгновенно меняется в лице.

— Рори, давай я покажу тебе яхту. Через полчаса повернем к берегу, а ты еще ничего не видела.

— Да. Было бы здорово, — тут же соглашаюсь я, желая остаться с ним вдвоем.

Давид берет меня за руку и ведет вверх по лестнице, проходим еще одну зону отдыха и поднимаемся на третий этаж, где за узким коридором прячется небольшое открытое пространство, огороженное металлическими перилами. Давид подводит меня к ним и обнимает со спины, делясь со мной  теплом горячего тела.

Касаюсь ладонями холодных круглых труб и вдыхаю полной грудью, глядя в темноту спокойной и сильной стихии. Глаза постепенно привыкают к мраку, и вот уже видны легкие волны на поверхности моря, но самое прекрасное можно заметить и невооруженным глазом — луна. Ее неровный край с левой стороны означает, что она растет и полнолуние случится уже на днях. Сияющая дорожка, растянувшаяся поверх воды, обещает светлое будущее и заставляет поверить в него, отпустив напряжение.

— Марго все-таки испортила тебе настроение, — говорит Давид, склоняя голову, и касается губами моего плеча.

— Скорее я ей, — отвечаю, отводя голову вбок, чтобы открыть для поцелуев шею.

Плевать я хотела на Марго и ее советы. Давид сейчас со мной, и я не собираюсь упускать ни одной возможности насладиться его вниманием. Давид принимает мое действие за разрешение и осыпает кожу нежными касаниями, прижимая мои ягодицы к своему паху. Прикрываю глаза, проглатывая вздох.

— Ты потрясающая, Аврора, — хрипло шепчет Давид, подбираясь ртом к моему уху. — Невероятная.

Жмурюсь от влажной щекотки, вызванной дразнящими движениями его языка. Давид надавливает мне на спину, заставляя нагнуться. Возбуждение следует за руками Давида, которые теперь поглаживают внутреннюю сторону бедер. Колени слабеют, а внизу живота растягивается тугая пружина. Она может пробить любые стены силой своего удара. Стоит только отпустить.

— Давид, — тихо выдыхаю я, когда его пальцы подбираются к краю белья.

— Хорошо, что ты в платье, — говорит он. — И хорошо, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя.

И мне нечего возразить, потому что тело говорит вместо меня. Прогибаюсь в спине и расставляю ноги чуть шире. Одобряющее рычание ударяет мне в затылок. Контраст горячих пальцев Давида и холодного морского ветра подводит к краю слишком быстро. Но я не готова взлетать в одиночку.

Не понимаю, что на меня находит. Свожу колени вместе и оборачиваюсь, ловя взгляд темных глаз.

— Хочу тебя, — говорю я с обескураживающей серьезностью.

Давид напрягает челюсть. Ощущаю, как дрожь сотрясает его бедра, как каменеет живот.

— Давид, я хочу тебя, — повторяю, не теряя смелости. — Хочу вместе с тобой. Хочу почувствовать…

Больше не успеваю ничего произнести, потому что Давид резко разворачивает меня к себе, крутнув за талию, и обрушивается на мои губы. И в этом поцелуе столько жажды, столько зашкаливающих эмоций, что я с трудом выдерживаю напор, едва ли не рассыпаясь на мелкие кусочки. Здесь наверху куда прохладнее, но я перестаю чувствовать ветер, для меня им становится Давид. Сейчас кажется, что он может заменить мне все на свете, настолько сильны чувства, что исходят от меня и от него.

Провожу руками вниз по его животу и хватаюсь за пряжку ремня.

— Мы ведь не приняли душ, — говорит Давид сквозь улыбку.

— Плевать! — бросаю я, расстегивая его брюки.

— И у меня нет с собой…

Не желаю ничего слышать. Никаких оправданий. Он нужен мне. Сейчас. Весь. Целиком. Без преград и отговорок. И даже мои собственные правила сгорают в нашем общем огне.

— Я приму таблетку, — мгновенно нахожу выход из ситуации.

— Нас могут услышать, — предупреждает он, но я же вижу, что его самого этот момент совсем не волнует.

Да и меня тоже!

Запускаю руку под резинку его боксеров. Пару раз двигаю рукой вверх-вниз, наблюдая, как меняется Давид. Ему уже точно не до шуток.

— Аврора, — вздыхает он и сжимает зубы.

Давид подхватывает мою ногу и прижимает к своему бедру. Теперь я полностью открыта и готова. Он в моих руках, а я вся его. Мы вместе. Разговоров больше нет, медленный и плавный темп, дрожь от нетерпения и предвкушения большего. Давид позволяет мне немного привыкнуть, прежде чем ускориться, и как только его движения становятся резче, я впиваюсь ногтями в его плечи и кусаю губы, стараясь контролировать рвущиеся наружу стоны удовольствия.

В спину давят металлические перекладины, мышцы на ногах сводит, а руки болят, но все это лишь мишура. Настоящие ощущения в сто тысяч крат сильнее и глубже. И все-таки… Мне кое-чего не хватает.

— Давид, — сбивчиво зову я. — Я… Мне…

— Понял, — кивает он, замедляясь. — Поворачивайся.

Слушаюсь беспрекословно и хватаюсь за перила, наклоняясь вперед. Давид приподнимает мою юбку и оглаживает ягодицы.

— Я бы смотрел на это вечно, — восторженно говорит он.

— Потом сделаешь фотку, а сейчас закончи то, что начал, — с нетерпением произношу я, и незамедлительно получаю желаемое.

Он снова во мне. Плавно и глубоко. Его ладонь скользит по бедру и он касается меня, выводя быстрые круги двумя пальцами в самом чувствительном месте, которое он находит уже без подсказки.

Крепче сжимаю руки до боли в пальцах, ощущая приближение оргазма. Дыхание рвется в клочья, поднимаю лицо к небу, но вижу не звезды, а мерцающие искры.

Тихие хлопки наших тел, шуршание одежды и звенящая музыка ночи. Все смешивается в тонкий пронзительный писк, тело охватывают сладкие конвульсии. Эйфория накрывает с головой, и я теряюсь в пространстве на несколько мгновений, не желая возвращаться.

Давид обхватывает меня поперек груди, заставляя выпрямиться и прильнуть к его груди спиной. Поддаюсь его контролю, отпустив свой. Поднимаюсь на носочки, чтобы подстроиться под его тело. На моем плече сжимаются зубы, оттягивая кожу. Ощущения такие яркие, что невозможно отличить одно от другого. Даже боль сейчас породнилась с удовольствием. Еще несколько порывистых толчков и мы замираем, восстанавливая тяжелое дыхание.

— В каюте есть душ, — хрипит Давид, водя губами по саднящей от укуса коже.

— А что еще там есть?

— М-м-м… Кровать?

— Сколько у нас еще есть времени?

— Сколько ты захочешь…

Глава 9

Просыпаюсь от легких поцелуев, рассыпающихся по плечам и шее. Улыбаюсь, обнимая крепче подушку, и тихонько одобрительно мычу. Давид водит губами по моей коже, а после мягкие прикосновения сменяются на легкий массаж. Сильные руки разминают затекшее тело, уделяя особое внимание спине и ягодицам. Может быть, я все еще сплю? Иначе почему это так приятно?

Мышцы отзываются вибрацией и оживают. Вытягиваю руки вверх, напрягая все тело, чтобы окончательно выбраться из объятий сна и попасть в реальные. Теплые, нежные и трепетные.

— Доброе утро, — говорит Давид, помогая мне устроиться на его широкой груди.

— Доброе, — отвечаю я, потираясь щекой о его кожу. — Который час?

— Очень рано, но я хотел показать тебе кое-что.

Не могу не улыбнуться, и поднимаю голову, чтобы взглянуть в его глаза. Сколько всего я могу в них найти? Сколько всего получить от одного только взгляда? Я могла бы смотреть в них часами. Но что еще он может мне показать, после прошлой ночи? Я видела все… Страну чудес, Юпитер со всех сторон, даже побывала в забвении черной дыры. Если Давиду правда удастся удивить меня еще раз, то без сомнений стоит держаться за этого мужчину не только руками, но и зубами.

Выбираемся из постели и принимаемся натягивать валяющуюся везде, где только можно, одежду, то и дело, цепляя друг друга локтями или коленями. Эта каюта не рассчитана на двоих, но вчера нам было все равно. Не знаю, каким чудом, но мы умудрились даже крепко заснуть на односпальной кровати, едва ли не связавшись узлом.

— Можешь сходить в ванную, но только недолго, а то все пропустим — произносит Давид, кивая на крошечную дверь в углу комнаты. — Там в шкафчике есть одноразовые зубные щетки и паста.

— Да, капитан, — смеюсь я и прикладываю пальцы к виску.

— Аврора, не искушай меня, — Давид понижает голос и опускает подбородок, глядя на меня исподлобья. — Я буду ждать тебя наверху.

— Есть! — хихикаю я и улепетываю в ванную комнату, получив для ускорения шлепок по попе.

Когда я поднимаюсь на палубу, то сразу становится понятно, что именно хочет показать мне Давид. Розовое свечение стелется по деревянному покрытию и блестит на гребнях легких волн. Мы снова в открытой воде, вокруг только тихое спокойное море и шум утреннего ветра. Вдыхаю свежий морской воздух и шагаю вперед. Давид встречает меня широкой улыбкой и протягивает наполовину наполненную чашку черного кофе.

— Не угадал? — спрашивает  Давид, глядя на то, как я ее принимаю.

— Я люблю со сливками.

— Без проблем, — с готовностью отвечает он и вынимает из кармана небольшой картонный треугольник. — Если бы я добавил их сразу и не угадал, было бы непросто все исправить, а так…

Давид выливает сливки тоненькой струйкой в чашку, и темная жидкость становится светло коричневой, белые разводы крутятся внутри, напоминая движение галактики.

— А ты можешь быть менее идеальным? Мне уже немного страшно… — в шутку произношу я, хотя озвучиваю правдивые мысли.

— Я просто стараюсь быть внимательным. Это плохо?

— Это прекрасно, но все равно страшно, — честно признаюсь я. — Я ведь могу влюбиться в тебя.

Кажется, ранний подъем плохо влияет на мозг. Как я вообще могла это ляпнуть? Желая спрятаться, поднимаю чашку к губам и отхожу к борту, чтобы взглянуть на медленно поднимающееся из воды солнце. Давид подходит ко мне со спины, чувствую его, но он не торопится обнять меня или прикоснуться.

— Аврора, если тебе станет легче, то я уже в тебя влюблен. Ты можешь мне не верить, можешь сомневаться, но это так. И если ты думаешь, что для меня все, что происходит между нами, менее странно и непонятно, чем для тебя, то ты ошибаешься. У нас обоих есть, с чем сравнивать, есть своя жизнь за пределами этого городка, в которую придется вернуться. Я живу на курорте и прекрасно знаю, как заканчиваются романы, что начались на берегу моря, но с тобой… Я не хочу допускать такого исхода.

— И я тоже не хочу, — шепчу я и слизываю с губ капельки кофе.

— И все в наших руках. Честность, помнишь?

Смотрю вдаль. Солнце поднимается выше и выше, вызывая резь в глазах, небо светлеет. Давид касается руками моих плеч, заставляя вздрогнуть от неожиданности, но сразу после этого чувствую летящее облегчение. Акороткий поцелуй в висок наполняет искрящейся нежностью, что вытесняет все беспокойства. Давид снова прав. Все зависит от нас двоих. И если не играть в глупые игры, не пытаться перекроить себя под человека и не ломать его под себя, то все может получиться. Вдруг это судьба и мы правда подходим друг другу?

— Я больше люблю закаты, чем рассветы, — делюсь еще одним признанием.

— Почему?

— Рассвет означает, что впереди новый день, полный неизвестности и опасностей, а закат… Закат говорит о том, что очередной дурацкий день окончен и впереди спокойная ночь, которая не несет в себе новых испытаний.

— Звучит довольно пессимистично, — произносит Давид с сожалением, но без единого намека на осуждение.

— Я знаю...

— Солнце заходит за гору. Закат можно увидеть только с другой стороны. Думаю, мы успеем доплыть туда до вечера и посмотреть на него.

— Что? — удивляюсь я и оборачиваюсь.

— Я покажу тебе закат, Рори.

— Но…

— У тебя были какие-то другие планы на сегодня?

— Нет, — отвечаю немного растерявшись.

— Свадьба только завтра. Сегодняшний день мы можем провести вдвоем и лучше узнать друг друга. Обещаю, верну тебя в отель к полуночи. Ну что? Согласна на небольшое морское приключение?

— А мы можем?

— Кто нам запретит? — усмехается Давид.

— А яхта?

— Я договорюсь с Аликом. Не переживай.

— Лад-но… — произношу по слогам. — Значит - приключение?

— Значит, много разговоров о нас с тобой, — играет бровями Давид в предвкушении.

Наверное, ощущение того, что мы остались только вдвоем, не считая команды на яхте, способствует длинным и откровенным разговорам. Уже после первых нескольких минут стеснение и боязливость пропадают без следа, и слова льются непрерывным потоком. Рассказываем друг другу ситуации из прошлой жизни, как забавные и милые, так и трешевые и постыдные. И в этом нет ничего страшного. Наоборот, я гораздо больше и лучше начинаю понимать Давида. Теперь знаю, почему он не любит супы и бульоны, зачем всегда носит с собой наличные деньги мелкими купюрами, для чего ему номера всех пожарных участков этого округа.

Личность складывается из кусочков опыта, он определяет нас, как индивидуальную единицу. Как бы нам не твердили, что мы похожи на родителей или других родственников, мы не станем идентичны им, потому что живем свою жизнь. Безусловно, есть нечто схожее, все-таки мы росли с их примером перед глазами, но мы продолжаем расти и развиваться каждый день. И все, что нас окружает — это и есть мы. Друзья, работа, дом, привычки, любимая еда. Все это закреплено в нашей голове и все это управляет нами каждую секунду жизни.

— Почему ты не уволишься? — возмущенно спрашивает Давид. — Твой босс полный кретин.

— Уже уволилась, — отвечаю я, дожевывая банан. — Он не хотел подписывать заявление об отпуске.

— И правильно сделала!

— Да-а-а… — отвечаю я, поморщившись. — Только теперь я безработная, а это не сильно весело.

— Теперь у тебя есть я, — самоуверенно отвечает Давид. — Так что тебе не о чем переживать.

Могу предположить, что практически каждая девушка мечтала бы услышать такую фразу, но для меня она, как ведро ледяной воды на нагретую солнцем голову.

— Давид, давай сразу договоримся. Раз уж мы тут пытаемся выстроить наши отношения, мне бы не хотелось зависеть от тебя финансово. Все это… Место девушки на кухне с шваброй в одной руке и ребенком в другой — не для меня.  И я…

— Погоди-погоди, Рори. В свое оправдание хочу сказать, что не имел ввиду это, но вижу, что тема для тебя болезненная. Поделишься размышлениями? Хочу понять, чего именно ты боишься. Пожалуйста. Если тебе не слишком трудно…

Я замираю на мгновение, грудь стягивают тяжелые цепи. Давид приподнимается и двигает свой шезлонг, чтобы сесть ближе. Он берет мои ноги и укладывает себе на колени, обхватывает ступни, легонько разминая.

— Я хочу понимать тебя, Аврора, а для этого…

— Я знаю, что для этого нужно, — вздыхаю я.

— Но я не настаиваю…

— И это я тоже знаю, — говорю с улыбкой. — Давид, ты ведь догадываешься, о чем я. На что становятся похожи отношения, если все так? Девушка ныряет в них с головой и теряет себя. Все, о чем она думает, — как бы накормить и ублажить своего мужчину. Она хочет быть для него хорошей, правильной… Удобной и комфортной. Даже если она работает, то только для того, чтобы купить домой продукты, зубную пасту и туалетную бумагу. И единственные вопросы, которые она решает, это постирать его рубашку руками или все-таки в стиральной машине? Я видела это, у меня много подруг. Я видела, как классные девчонки превращаются в ходячих зомби. Все, о чем они говорят, это их мужики.

Давит внимательно слушает, и я не стесняюсь продолжить, подражая одной своей знакомой:

— Ах, он перестал обращать на меня внимания. Он совсем не разговаривает со мной. Ему вечно все не так! Он меня больше не любит, он мне изменяет, но… Куда я пойду? Кто я без него?

Перевожу дыхание и смотрю вдаль, стараясь вновь поймать равновесие. Это сложная тема, но я чувствую необходимость раскрыть все карты и выговориться:

— Они тратят годы, занимаясь его жизнью, а не своей. Они привыкают настолько, что расход или развод кажется всемирной катастрофой, после которой нет жизни. Они перестают любить себя, отдавая все чувства и эмоции мужчине, который насытившись ими сполна, теряет к своей женщине интерес. И он начинает гулять, потому что рядом с ним всего лишь прислуга. Он находит ту, которая сияет ярче, ведь в ее голове новая осенняя коллекция одежды и выбор цвета маникюра. Она учит языки и путешествует. Конечно! Потому что у нее на шее не сидит… — задыхаюсь в приступе неконтролируемого гнева, и только массаж ступней удерживает меня от трехэтажного мата, подкатывающего к горлу.

— Да, Рори, — спокойно говорит Давид. — Я понимаю, о чем ты. Не будем сильно обобщать, но таких случаев действительно много. Это устоявшаяся норма, по которой жили прошлые поколения. И конечно, некоторые, наблюдая за родителями и бабушками-дедушками, принимают это за чистую монету. Но это не обязательно будет про нас. Все меняется. И устои в отношениях тоже. Я ничего не имею против свободы и личных границ. Работа, друзья, окружение. Никто никому не принадлежит. А про домашние обязанности вообще прошлый век. Я могу заказать зубную пасту и туалетную бумагу через интернет, как и доставку еды. Мир стал проще, это люди продолжают все усложнять.

— Я сама была в таких отношениях, Давид. И я боюсь, что все повторится, что я снова зароюсь в тебе, так и не найдя себя. Я не понимаю, чего хочу. У меня в жизни нет ничего стабильного, кроме бокала дешевого шампанского по вечерам и пачки сигарет, — в моих глазах появляются слезы, жалость к себе колет сердце, а стыд бьет по голове, но я уже не могу остановиться. — И я не понимаю, что ты во мне нашел…

Давид смотрит мне в глаза и впервые не отвечает моментально. И я знаю почему. Потому что нечего здесь сказать. Потому что я…

— Рори, послушай меня, пожалуйста, — произносит он хрипло, будто ему что-то мешает. — Я могу сейчас засыпать тебя комплиментами, но это ведь ничего не изменит. Почему ты так строга к себе?

— Потому что это правда. Ты… Ты такой… — качаю головой, судорожно подбирая слова. — Идеальный. Во всем. Да вокруг тебя баб…

— Мне нужна только одна, — отрезает Давид.

— И это я? Да как такое?...

— Ты пытаешься решить все вместо меня? Определить мои чувства? — с усмешкой спрашивает он.

— Нет. Но я… Я же вижу, как ты ухаживаешь. Как себя ведешь, как говоришь. Почему ты все еще один? Это невозможно. Я не поверю, если ты скажешь, что за всю жизнь никогда не любил. И что кто-то мог уйти от тебя.

— Влюблялся часто, любил пару раз, — спокойно объясняет Давид, не пытаясь увильнуть от вопроса. — Сначала был слишком юн для таких серьезных чувств, а потом… Потом не сумел совместить любовь к человеку и любовь к своему делу. Аврора, я вот что хочу сказать... Любовь — это еще не все, что нужно для хороших и здоровых отношений. Чувства прекрасны: интерес, страсть, желание. Но это лишь первичный толчок, после него нужно приложить немало сил, чтобы создать именно такие отношения, которые будут наполнять, а не истощать. Ты мне уже описала тип мужчины, который тебе ненавистен. У меня есть ответ на твою историю. Хочешь услышать?

Слезы медленно высыхают на глазах, сердце стучит ровнее. Кусаю губы и киваю, заинтересовавшись его объяснениями.

— Когда появляются первые чувства — мужчина чувствует себя героем. Он сильный, смелый. Все получается легко и просто. Забота, цветы, внимание. Свидания, жаркий секс, пустая болтовня. А после мы также, как и вы, ныряем в отношения. Это погружение с обеих сторон. Но через время, когда конфетно-букетный период заканчивается, а он у всех заканчивается, начинается обычная жизнь, в которой раньше ты был один, а теперь уже нет. И ты слышишь только «дай», «должен» и «надо». И глядя на свою любимую женщину ты видишь уже не предмет обожания, а человека, который тебя не слышит, не понимает и не поддерживает. Она хочет быть всегда рядом, просто чтобы быть в курсе всего. Она становится ношей, что тяжелеет с каждым днем. И я сейчас не про вес. Одна попытка поговорить и все выяснить заканчивается ссорой, вторая — истерикой, третья скандалом и битьем посуды.Ты изменился! Ты стал другим! Я думала, что все будет по-другому…И проблема в том, что я тоже так думал. Что с самого начала, купаясь в страсти и влечении, мы упустили один важный момент — мы не сказали друг другу о том, что нам важно в отношениях. Например, мне иногда нужно с головой уйти в работу, а ей жизненно необходимо всегда знать, где я и что делаю. Я люблю ужинать в тихих и спокойных ресторанах, а ей нравятся тусовки и большие компании. Да в конце концов, я засыпаю в полной тишине и темноте, а она под звук телевизора или музыку. И все это вылезает через время, как гнойные нарывы. Пытаешься давить, а их становится только больше. И знаешь, к чему я пришел?

— К чему?

Давид устало улыбается и продолжает:

— К тому, что люди изначально должны совпадать. Все эти рассказы о работе над отношениями должны быть сосредоточены только на том, что в самом начале два человека обязаны открыться полностью и решить, смогут ли они принять друг друга целиком, а не пытаться изменить и усовершенствовать друг друга. Я не идеален, Рори. Далеко не идеален… У меня ненормированный режим работы, а вместе с ним и сна. Я легкий на подъем и могу сорваться за впечатлениями и вдохновением в любую минуту. Я стригу ногти прямо на пол!

— Ну, это уже перебор! — разыгрываю возмущение, а после не сдерживаю смех. — Продолжай. Мне становится легче.

— Так вот, как произвести на тебя впечатление? — весело отзывается Давид. — Рассказать о недостатках?

— По крайней мере, я перестану чувствовать себя рядом с тобой такой ущербной.

— Это не так, Рори. Ты замечательная. Знаешь, что именно меня в тебе привлекло? Не считая твоей очевидной красоты?

— И что же?

— Ты спокойная, как сейчас это море, но в тебе ощущается невероятная внутренняя сила и мудрость. То, как ты говоришь, какие мысли озвучиваешь. То, как ты умеешь слушать и понимать. Проникаться тем, что я говорю, и обсуждать то, с чем не согласна. У нас есть этот контакт, понимаешь? Вот почему я уверен, что все сложится.

— Я тоже засыпаю только в тишине…

— И это огромный плюс, — радостно произносит Давид.

— Я хочу найти свое место, Давид. Хочу уже определиться, кто я и что мне нужно. Я так долго топталась на одном месте, что уже разучилась ходить.

— И я не стану мешать. Саморазвитие — важная вещь. Я поддержу тебя во всем, Рори. Обещаю. Если и ты сможешь сделать это для меня, потому что моя работа предполагает постоянные поиски чего-то нового.

— Я смогу, но… Есть один момент. Думаю, его тоже стоит обсудить. Новые впечатления, охота за вдохновением… Все это круто, но… — замолкаю, обдумывая следующую фразу.

— Ты спрашиваешь об изменах? — догадывается Давид, блеснув серьезностью во взгляде.

— Да. Что насчет фразы… Борщ борщом, но суп иногда хочется? Что если ты найдешь новую музу у кого-то под юбкой. Я такое не приму и не прощу, даже ради искусства.

— Могу поклясться, чем угодно, что никогда не изменял. У меня хорошая фантазия и нет необходимости в подобных вылазках. Новые знакомства — да, общение — обязательно. А секс ради секса мне не интересен. И ты ведь уже знаешь мое отношение ко всем супам… Я предпочитаю десерты, — произносит он, сексуально понизив голос и поглаживая мою ногу.

— Но что если…

— Без если, Рори. Я отношусь к этому серьезно. Если ты хочешь кого-то на стороне, разрывай отношения и иди. Обман в любом виде для меня неприемлем. Я его не допускаю со своей стороны и никогда не приму со стороны любимой девушки.

— Мне бы хотелось доверять тебе.

— Доверие требует времени. Хорошо, что оно у нас есть.

— Да. Верно… — задумчиво отвечаю я, ощущая, как тяжесть от сдавливающих грудь цепей становится все слабее.

— А теперь иди ко мне, — он хлопает себя по груди. — Я расскажу тебе обо всех своих недостатках.

Темы беспрепятственно сменяют друг друга, пока яхта рассекает волны, огибая высокую гору. Мы с Давидом все никак не можем наговориться, но когда яркий оранжевый диск солнца начинает свое стремительное движение к горизонту, замолкаем, уставившись на это согревающее душу великолепие.

Облака сияют, словно кто-то облил их жидким розовым золотом, а море приобретает металлический отблеск, превращаясь в волшебную субстанцию из страны чудес. С замиранием сердца смотрю на завершение сегодняшнего дня и понимаю, что не хочу его конца. Этот день был прекрасен благодаря Давиду и… Мне. Я тоже внесла свою лепту, была честной и открытой. Была собой, и это оказалось совсем нетрудно.

Именно сегодня я смогла почувствовать себя, поймать свою суть и взглянуть ей в лицо. Увидела страх и смятение, но при этом желание и силы все изменить. Это уже победа — признаться себе в том, чего боишься и чего по-настоящему хочешь.

Давид обнимает меня, перебирая пальцами мои спутанные ветром волосы. Сижу у него на коленях, и это самое спокойное место во всем мире, место моей силы и откровенности. И мне даже не обязательно говорить что-то вслух, достаточно просто гонять мысли в голове и познавать себя с другой стороны, той, которую он для меня открыл.

Я верю Давиду. Не просто хочу верить, а верю. У нас все получится. Мы не станем обузой друг для друга, наоборот — станем той самой поддержкой, которая нужна каждому от близких людей. Он меня слышит, понимает — это самое главное. А ещё я убедилась, что могу поделиться с ним любым переживанием, и он поможет найти выход и верный путь. Без пинков и приказов. Мягким толчком в нужном направлении, придавая сил и уверенности.

Это ли не магия?

Когда ты встречаешь человека, а он словно всю твою жизнь был рядом. Невидим и неосязаем, но чувствовался в дыхании и биении сердца. Жизнь до него была лишь поиском и приобретением нужного опыта, а теперь она станет приключением и незабываемым путешествием.

И я наконец-то могу смириться, что это нормально… Нормально ошибаться, нормально искать и выбирать лучшее. Нормально говорить о своих проблемах и выстраивать границы. Жертвенность — не залог крепких отношений, она лишь разрушающее звено. Красивые рассказы, что ради любви можно отказаться от мечты, комфорта, себя — не больше, чем обыкновенные крючки, на которые подсаживают нас романы, фильмы и музыкальные произведения. Да, это трогательно и цепляюще. Истории о любви, которые выворачивают наизнанку, повествуя о том, сколько всего бедным влюбленным пришлось пережить, прежде чем получить свою крупицу счастья. Мы привыкаем верить, что оно может стать доступно только через боль утраты и горечь разбитых надежд. Что нужно сначала отдать что-то важное, и только потом получить желаемое. Как будто отрезать себе палец и кинуть его в котел с зельем удачи, а после рассказывать: «Смотрите, чем я пожертвовал! Я молодец! Я не такой, как вы все»… Такой. Один в один, как миллионы людей, запирающие свои мечты на пыльных чердаках подсознания, уверенные в том, что ради них придется потерять слишком много, но теряют еще больше. Они выбирают что-то одно. Или свободу, или отношения. Или карьеру, или любовь. Или семью, или путешествия. Или-или… Мы придумываем себе преграды и квесты, спихивая все на обстоятельства и судьбу, хотя на самом деле, за штурвалом мы сами. Что мешает отказаться от выбора и найти баланс? Получить не просто человека или работу, а любимого партнера и дело всей своей жизни? Неужели это так трудно? Неужели мы так любим устраивать себе неприятности и страдать?

Единственное, что мы теряем в этом поиске — это время. Тратим его на дешевое шампанское, ночи в слезах без сна, плохое настроение, осуждение окружающих и зависть, глядя на тех, кто оказался смелее, чем ты. Вот что на самом деле печально — не давать себе права на ошибку и возможности почувствовать и увидеть что-то новое.

Зона комфорта на самом деле может быть совсем не комфортной, а просто привычной и понятной. Проведя несколько лет в цикле одних и тех же действий и эмоций, мы настолько срастаемся с этим состоянием, что каждый шаг, пусть и в лучшую сторону, воспринимается, как угроза. И только сильные духом, смелые и честные с самим собой могут выйти из этого круга и вдохнуть свежесть нового и неизвестного. И кажется, именно этот шаг я сделала совсем недавно.

— Как тебе закат, Рори? — тихо спрашивает Давид, чтобы не разрушить хрупкое равновесие момента.

— Лучший, что я видела. Сердце может остановиться от этой красоты.

— Я не позволю, — мягко смеется он, касаясь ладонью моей груди. — Хочешь поплавать? Добавим немного адреналина, чтобы встряхнуть твое сердечко.

Его прикосновения уже заставляют сердце забиться чаще, но все-таки решаюсь на смелый шаг, от которого раньше бы точно отказалась. Поднимаюсь на ноги и стягиваю платье через голову, не заботясь о том, что кто-то из персонала яхты может увидеть. Давид жадно осматривает мое тело, искривляя губы в сексуальной полуулыбке.

— Покрутись, — просит он, взмахивая указательным пальцем, но заметив мои приподнятые брови тут же добавляет. — Пожалуйста…

Привычная версия меня мысленно вопит:«Какого черта! Ты не кусок мяса! Ты личность! Что за поведение? Ему от тебя нужен только секс! Это недопустимо!»

Голос очень громкий и четкий. Именно он управлял мной, сколько я себя помню. Голос толпы и общественного мнения. В нем намешан хор из моих подруг, матери и просто знакомых, которые без конца твердят о том, что мужикам только одно и надо. Что они хотят лишь поразвлечься, они не умеют проявлять нежность и любовь, они черствые и похотливые животные. И что их необходимо неустанно тренировать и учиться ими манипулировать.

Молчать!— мысленно протестую я.

Передо мной сейчас мужчина. Мой мужчина. Тот, который не боится говорить о чувствах и будущем. Который смотрит на меня с обожанием. И его просьба не имеет ничего общего с непристойностями, которые приписывают без разбора всем, у кого есть член. Он любуется мной. Делает искренние комплименты, так почему я не должна в них верить, продолжая хоронить себя в комплексах из-за общепринятых шаблонов красоты?

Распрямляю плечи, поднимая грудь на вдохе. Делаю медленный оборот и возвращаюсь в прежнее положение. Давид не сводит с меня внимательных темных глаз и произносит:

— Идеальна. Со всех сторон.

И я чувствую себя именно такой. Приятное ощущение легкости наполняет тело, нервные узлы развязываются. Уверенность бурлит в крови. И если не такие ощущения должен приносить ваш мужчина, то я не знаю какие еще можно пожелать…

— Твоя очередь, — дергаю подбородком, а сама борюсь с желанием прикрыться.

— Мне просто раздеться? — расслабленно говорит Давид, сверкая бесстыдством в глазах.

— А есть еще какие-то варианты?

Легкая дрожь предвкушения приподнимает волоски на руках. Мне нравятся наши сексуальные игры. Нравится, как меняется голос Давида в эти моменты и как лениво он растягивает слова, пожирая меня взглядом. Нравится, что он сам от этого в полнейшем восторге. Это как балансировать, гуляя по канату, и знать, что если ты упадешь, то внизу тебя ждет мягкий и сладкий зефир, а не смертельные шипы.

— Есть, — кивает он и поднимается на ноги. — Могу устроить тебе легкое эротическое шоу, чтобы море не показалось слишком холодным.

— Ты, как всегда, самоуверен, — дразнюсь я, и Давид широко улыбается, подтверждая мои слова.

— Просто я себя знаю, а еще знаю, что ты этого хочешь.

Он пробегает пальцами по пуговицам рубашки и сгибает ноги в коленях, будто они на пружинах. Прижимаю руку к губам, сдерживая смех, а Давид продолжает стриптиз с примесью цирка. Его брови тоже танцуют, двигаясь вверх-вниз. Рубашка, наконец-то, расстегнута, и Давид распахивает ее, обнажая торс и разводя руки в стороны. Он запрокидывает голову, дергая плечами и отстукивая ногой быстрый ритм - туц-туц-туц. У него в голове что, рок играет? Что это за танец такой?

— Пожалуйста, хватит, — хохочу я, потому что ничего более нелепого еще в жизни не видела.

— Погоди. Ты еще не видела финал, — игриво говорит он, и в прыжке поворачивается ко мне спиной.

— А-а-а! — кричу я, закрывая глаза руками, но оставляю себе щелочку между пальцев, чтобы все-таки досмотреть представление. — Только не это! Это что, тверк?

Давид отставляет задницу и трясет ей, мотыляя головой. После он резким движением стягивает с себя штаны, оставляя их болтаться на щиколотках, и вновь принимается тверкать.

— Прекрати-прекрати! — заливаюсь смехом, но Давид неумолим.

Штаны летят на шезлонг, за ними - рубашка. Давид поворачивается ко мне лицом и делает то самое движение из клипа Майкла Джексона на песню «Триллер»: руки вверх, хлопок, движение головой из стороны в сторону. Сгибаюсь пополам, не в силах сдержать истерику. Давид полностью превращается в Майкла — прижимает руку к паху и двигает бедрами, громко крича — «Ау»!

Мне начинает казаться, что я могу не выдержать, продлись эта вакханалия таланта еще хотя бы минуту, но Давид складывает руки, подражая зомби-динозаврам, и шагает, то влево, то вправо, глядя на меня с сумасшедшей улыбкой на лице. Финалом становится пантомима, изображающая лассо. Давид закидывает на меня воображаемую веревку и короткими прыжками на согнутых ногах приближается ко мне. Вытираю слезы в уголках глаз, плечи трясутся от смеха.

— Где мои аплодисменты? — чуть запыхавшись спрашивает довольный Давид.

Качаю головой, глядя на этого потрясающего во всех смыслах мужчину и целую его, крепко обнимая за шею.

— Ух ты! — отзывается он, отрываясь от моих губ. — Это нравится мне больше, чем какие-то там хлопки. Ну как? Я был хорош?

— Это было великолепно. Только пообещай мне, что ты больше никому не станешь показывать этот танец.

Давид возмущенно вздыхает, открывая рот, и выдает:

— Ты уже начинаешь мне что-то запрещать? Мы о чем тут целый день разговаривали?

— Ладно, — закатываю глаза, понимая, что он просто шутит. — Можешь так танцевать где угодно, только не на свадьбе у Эллы.

— Думаешь, она не оценит?

— Думаю, тогда на танцполе будет два смешных танцора. И один из них в свадебном платье, — на полном серьезе отвечаю я.

— Мне нравится, когда ты такая… — уже без ерничества говорит Давид, касаясь ладонью моей щеки.

— И мне тоже.

— Ну что? Готова освежиться?

— Еще как.

Подходим к небольшому помосту, с которого можно спуститься за борт. Смотрю вниз на темную воду, кожа покрывается мурашками от легкого дуновения ветра приносящего беспокойство.

— Рори, ты хорошо плаваешь?

— Вроде бы да...

— Можешь спуститься по лестнице.

Могу, но не стану. Я столько лет себя перестраховывала, что сейчас хочется совершить нечто безумное. И прыгнуть на закате в открытое море — отличный вариант. Впитываю кожей теплые лучи солнца, крепче сжимаю руку Давида, делая глубокий вдох.

— На счет три? — предлагает он.

— Один… — начинаю отсчет.

— Два…

— Три!

И мы прыгаем. Несколько секунд полета, выбивают из горла дикий восторженный крик. Удар о воду практически не ощущается, тело погружается в теплые и нежные объятия моря. Оно принимает нас, как родных и любимых, окружает заботой и мягко выталкивает на поверхность, не позволяя появиться признакам паники.

Хватаю ртом воздух, выныривая, и смахиваю волосы с лица. Голова Давида появляется рядом. Губы растянуты в улыбке, в глазах чистая мальчишеская радость. Розово-оранжевые лучи подсвечивают его загорелую кожу и блестят в каплях на темных волосах.

— Ты очень красивый, — не ожидая от себя, произношу вслух.

Давид заметно теряется, а я не могу понять, в чем дело. Неужели я сказала что-то не то? Собираюсь быстро сменить тему, но...

— Что-то не так? — спрашиваю я, все-таки желая узнать причину его реакции, чтобы не допустить ее повторения.

— Я не очень люблю комплименты по-поводу внешности, — с трудом, но все-таки сознается он.

— Объяснишь? — удивленно спрашиваю я, потому что мне показалось, что он как раз-таки их очень любит.

Покачиваемся на легких волнах, перебирая руками в воде, чтобы оставаться на плаву. Вижу по лицу Давида, что теперь я затронула не самую приятную тему. Молчу. Не хочу давить. Он должен сам решить, говорить со мной об этом или нет. Давид всегда давал мне выбор, и я не могу не ответить ему тем же.

— Рори, когда в твоем окружении есть человек, который внешне на тебя очень похож, но ты категорически не хочешь, чтобы вас сравнивали, то… Все комплименты по поводу внешности автоматически делятся пополам…

Я понимаю, о чем он говорит. Точнее, о ком. Они с Демидом близнецы, а значит, делая акцент на внешности, я одновременно признаюсь, что визуально мне симпатичен не только Давид, но и его брат.

— Давид… — произношу с улыбкой. — Мне нравишься только ты. И я хочу, чтобы ты верил мне. Тут дело совсем не во внешности, но и очевидного отрицать я не стану.

— О-о-о… Теперь ты меня успокаиваешь? Да мы с тобой два сапога пара.

— Разве не в этом весь смысл?

— Да, Рори. Именно в этом.

Улыбаемся друг другу, а после одновременно поворачиваемся лицом к тонущему солнцу, нижняя часть которого уже касается воды, рассеивая золотое сияние. И почему-то сейчас я вижу в закате не завершение дня, а наоборот начало чего-то нового. Возможно, моей новой жизни. И не только моей.

— Поплывем навстречу закату? — говорит Давид.

— Да, — соглашаюсь я, не раздумывая.

Глава 10

В отель возвращаемся уже по твердой земле, сменив дорогую яхту на арендованный черный седан. Сутки в открытом море дают о себе знать небольшим головокружением и легкой усталостью. В салоне автомобиля звучит тихая музыка, приглушенно урчит двигатель, а в воздухе ощущается запах влажной земли и сосен. Дорога петляет по горе, между хаотичных рядов деревьев и крутых склонов. Ночной серпантин может быть опасен, но Давид уверенно держит руль и не балуется со скоростью, поэтому мне не о чем переживать. Полное расслабление и покой.

— Ты можешь поспать, — говорит Давид, касаясь ладонью моего колена. — Завтра долгий день, а уже полночь. Тебе понадобятся силы.

Он прав, но я не хочу спать. Точнее, не хочу упускать время, которое могу провести рядом с ним. Тревога из-за нашего скорого расставания маячит на задворках сознания. Как бы хорошо нам не было сейчас, будущее все еще слишком размыто, чтобы перестать о нем беспокоиться.

— Я полна сил и энергии, — тихонько бормочу, упираясь затылком в подголовник.

— И поэтому ты едва держишь глаза открытыми, — по-доброму усмехается он.

— Лучше расскажи мне, что мы будем делать завтра?

— Как что? Пить шампанское, кричать «горько» и бесконечно… Бесконечно! Фотографироваться.

Это понятно. Мой вопрос был совсем о другом, поэтому я быстро меняю формулировку:

— Мы пойдем на свадьбу вместе?

— Если ты этого хочешь, — спокойно отвечает Давид.

— А ты?

— Рори, — Давид находит мою руку и сжимает ее, поднося кисть к губам, — конечно, хочу.

Он целует мои пальцы с такой нежностью, что щемит в груди. Не могу оторвать взгляд, сердце радостно вздрагивает и с удвоенной силой распространяет концентрат абсолютного счастья по венам. В воображении  наша пара на торжественном банкете. Мы шагаем под руку среди наряженных гостей и праздничных украшений. И вдруг я вижу темные глаза полные разочарования и неприязни. Точно такие же, как сейчас смотрят на меня с теплом и восхищением.

— Давид, я… — останавливаюсь, забирая свою ладонь, и сцепляю руки в замок на коленях. — Я хочу спросить кое-о-чем… Не знаю, как ты отреагируешь, но для меня это важно.

— Конечно, спрашивай. Я танцевал для тебя тверк, мне уже точно нечего скрывать, — расслабленно отвечает Давид, но я догадываюсь, что его настроение не останется прежним, когда он услышит сам вопрос.

Еще раз обдумываю, стоит ли вообще совать свой нос? Так ли сильно мне нужна эта правда? В конце концов я строю отношения только с Давидом и меня не должна волновать его семья или друзья, важнее то, что происходит между нами двумя, но моя сестра выходит замуж за его брата… На мой взгляд, это меняет ситуацию и склоняет чашу весов. Я должна знать. Не для того, чтобы сделать выводы или высказать свое мнение, а для того, чтобы не подвести в критической ситуации. Например, как на вчерашнем семейном обеде.

— Почему вы с…

— Я ждал этого вопроса, — перебивает Давид, и его голос звучит напряженно, как я и ожидала. — Рори, я попытаюсь объяснить, но…

— Я не стану судить никого из вас, — на этот раз я его обрываю, чтобы установить безопасные рамки, — просто хочу понимать, как мне себя вести. Не зная всей ситуации, я чувствую себя беспомощной. Понимаешь?

— Конечно, — кивает он, и я замечаю, как напрягаются мышцы на его лице.

— Ты злишься?

— Нет, Рори. Не на тебя. Мы с Демидом… — Давид задумывается на несколько секунд и продолжает после тяжелого вздоха: — Мы никогда не были особо близки. Все вокруг удивлялись: «Близнецы, а такие разные». Кроме внешнего сходства у нас не было ничего общего. Я обожал читать стихи и устраивать концерты родителям и гостям, Дем же отсиживался в своей комнате и собирал конструктор. Зато он приносил из школы только пятерки, а я частенько стоял в углу из-за двоек и постоянных замечаний. Когда нам покупали одинаковую одежду, подарки или игрушки — это всегда был скандал. Мы делали все, чтобы не быть похожими друг на друга. Ни в чем. Никогда. Один раз я даже налысо побрился, а Дем в классе десятом сделал мелирование и проколол нос. Мама говорила, что он какое-то время копил на пластическую операцию, я, кстати, тоже об этом подумывал…

Удивленно приподнимаю брови, пытаясь представить себе Давида с другим носом и губами. Как же хорошо, что он не решился ничего с собой сделать.

— Наши родители развелись, когда нам было тринадцать и с того времени мы уже не делили один дом, — продолжает Давид. — Менялись несколько раз в год. То я жил с отцом, а он с матерью, то наоборот. Это, наверное, и разрубило последнюю связь между нами, если она вообще была. Мы поступили в разные университеты: я уехал в северную столицу, а он остался здесь. Пересекались мы разве что на семейных праздниках и то нечасто. Мы стали абсолютно чужими. Не созванивались, не переписывались, понятия не имели, что происходит в жизни друг друга, и это обоих устраивало.

Давид снижает темп рассказа, и я понимаю, что мы подбираемся к тому самому переломному моменту. Смотрю на дорогу в свете фар через лобовое стекло и покусываю нижнюю губу в ожидании.

— Мать и отец вновь сошлись после восьми лет развода. Не спрашивай, как это произошло. Я и сам не знаю. Но так случилось, это факт. Только их новая семейная жизнь длилась недолго. Мама умерла через два с половиной года. Инсульт. Раз, и ее не стало.

Поворачиваю голову, приоткрывая губы на вдохе. В таких ситуациях трудно найти нужные слова, иногда и вовсе стоит промолчать. Но пауза Давида затягивается, и я решаюсь все-таки произнести банальное:

— Мне жаль.

— Спасибо, — ровным тоном отзывается он, глядя перед собой. — Это было давно, Рори. Я уже пережил ее смерть, но не стану лукавить — было непросто. Я любил маму, мы были настоящими друзьями. По крайней мере, общались гораздо больше, чем с отцом. Она поддерживала меня во всем, обожала мое творчество. Всегда была первым читателем и критиком. Ты бы ей тоже понравилась, — печально улыбается Давид.

— Уверена, как и она мне.

— Но этого уже не случится, — он подводит черту и вновь становится серьезным и собранным. — Я сел в первый же самолет и был здесь через двадцать часов. Честно сказать, это были самые ужасные часы в моей жизни. Отец был в отчаянии, я едва его узнал, когда увидел. Дем очень нервничал. Его разрывало. Они тогда занимались открытием отеля. Демид помогал родителям, но по большей части это была мамина мечта. Ее детище, которое, возможно, ее и сгубило. Недосып, нервы, проблемы… Сама понимаешь. Рабочие уже заканчивали ремонт, открытие должно было состояться через пару месяцев. Но отец после похорон настолько ушёл в себя, что забросил все дела, а Дем один не справлялся. И тогда он впервые попросил моей помощи, предложил партнерство, но я отказался. У меня была своя мечта, и я не хотел ее упускать. Я работал фотографом в одном печатном издании, колесил по стране, снимая выставки и звездные тусовки. Писал очередной роман, искал вдохновение, заводил знакомства. Я жил своей жизнью, Рори. Работа в отеле и партнерство с родственниками, которых я едва знаю, не казалась мне привлекательной. Она стала бы каторгой. И я даже не уверен, что действительно смог бы помочь. И все. Вот и вся история. Дем сказал, что я предал семью, что я ему больше не брат. И я просто уехал.

— И вы не?..

— Нет. Мы не виделись с того дня ни разу до прошлой недели. Год назад я вернулся сюда, купил квартиру в соседнем городе. Только не говори, что меня на старости потянуло к корням.

— Даже не собиралась.

— Я не думаю, что останусь здесь надолго, но мне нужен был перерыв и я его сделал, а заодно и наладил отношения с отцом. Точнее, он со мной. Но Демид до сих пор считает меня предателем, а я не чувствую необходимости с ним спорить.

— Зачем тогда ты согласился приехать на его свадьбу? — как можно мягче спрашиваю я, чтобы это не звучало, как насмешка.

— А-а-а… — вымученно тянет Давид и на секунду запрокидывает голову, а после быстро возвращает ее в прежнее положение и вновь смотрит на дорогу. — Да я уже жалею. Отец меня уговорил. Сказал, что скоро не станет и его, а нас двое и бла-бла-бла… И мне реально показалось, что мы можем все уладить и забыть. Вернуться к обычному общению, без ненависти и обид, но Дем так не думает. Ты бы видела его лицо, когда я вошел в ресторан следом за отцом. Это было довольно комично. Искры из глаз, звериный оскал. На секунду мне показалось, что он кинет в меня столом. А потом… Случилась ты. Если бы я не встретил на смотровой площадке тебя, то уехал бы в тот же вечер.

Даже не знаю, что думать. В целом, все понятно, но я не знаю, как мне к этому относиться. Я ведь просто хотела знать. Вот, теперь знаю.

— Спасибо, что рассказал мне.

— Пожалуйста. А теперь  признавайся. Какие у тебя были варианты?

— Никаких, — пожимаю плечами и качаю головой.

— Брось, Рори. Этого не может быть. Наверняка ты думала, что я увел у него девушку или… Что там еще? Разрушил его бизнес. Лишил наследства. Но вариант с девушкой, все-таки самый популярный. Из-за чего еще могут ссориться мужчины? Женщины и деньги, — смеется Давид, и я тихонько выдыхаю с облегчением.

— Честно. Я не пыталась угадать.

— Ну и ладно, — отмахивается он. — Но если бы ты была его невестой, то мы бы точно устроили смертельную дуэль. Кровавая была бы свадебка.

— Ты с ума сошел?! — возмущаюсь я и смотрю на Давида, в ужасе распахнув глаза.

— Просто шучу. — пытается успокоить меня Давид. — А может и нет… — уже тише добавляет он с лукавой улыбкой на губах.

— Давид!

— Приехали… — пресекает он мои попытки продолжить разговор.

Как только мы оказываемся на территории отеля, наш совместный мир только для двоих мгновенно рушится. Сергей, заприметив нас с Давидом, меняет траекторию своего движение и торопится навстречу. Что он делает здесь так поздно? Он вообще спит?

— Аврора, — обращается ко мне администратор, и по его лицу понятно, что парень чем-то очень взволнован. — Я прошу прощения, но…

— Что случилось? — спрашиваю я, ощущая зарождение плохого предчувствия в животе.

— Это, конечно, не мое дело… — мямлит он.

— Да говори уже! — резко выдаю я, чем вгоняю администратора в полнейший ступор.

— Сергей, объясните, пожалуйста, что происходит? — просит Давид вежливо, крепче сжимая мою руку, как бы намекая, что стоит успокоиться.

Я выдыхаю, вспоминая, что не одна. Что он рядом. Становится действительно немного легче.

— Ариэлла… Ваша сестра. Она сейчас в бильярдной, попросила принести ей бутылку «Мартини» и никому не говорить, что я ее видел. Но мне показалось, что она расстроена и я…

— Все в порядке. Мы никому не скажем, что узнали об этом от вас, — успокаивает Давид парня. — Можете идти. Мы разберемся.

— Да, — кивает он, делая шаг назад. — Доброй ночи.

Сергей уходит, а я задумчиво смотрю перед собой. Что могло случиться? Элла пьет «Мартини» только в одном случае — когда расстается с парнем. Но это ведь невозможно. Завтра ее свадьба!

— Думаю, тебе стоит пойти к сестре, — говорит Давид, отпуская мою руку. — Если что, я не буду запирать дверь в номер.

С первого взгляда на сестру понимаю, что дело — дрянь. В бильярдной горит одинокий торшер, Ариэлла сидит на черном кожаном диване, подобрав под себя ноги, и пьет «Мартини» прямо из бутылки. Ее щеки блестят от слез, а в глазах вселенская тоска. Обхожу бильярдный стол и останавливаюсь перед сестрой, протягивая руку. Элка передает мне бутылку, и я молча сажусь рядом, не торопясь с расспросами.

Все даже хуже, чем я думала. «Мартини» еще полбеды, а вот помолвочное кольцо, лежащее на подлокотнике — настоящая проблема. Ариэлла покусывает кожу на большом пальце, стараясь сдержать слезы, и я делаю большой глоток сладкого вермута, готовясь к разговору.

— Свадьбы не будет, — тихонько всхлипывая, говорит сестра.

— Элла, не руби сгоряча. Твои брови в порядке, а с остальным мы можем разобраться.

— Нет. Не можем.

Ее категоричность пугает. Жесткость в голосе и строгие интонации разрушают надежду на то, что выход еще возможно найти.

— Что произошло?

— Оказывается, я его совсем не знаю. Ты была права, Рори. Мы поторопились.

Кажется, я начинаю понимать, для чего придумали традицию, что жениху и невесте нельзя видеться за день до свадьбы. Конечно же, чтобы они не успели поругаться перед этим важным событием!

— Элла, погоди! Не торопись! Свадьба завтра. У тебя обычный мандраж. Расскажи, что случилось. Уверена, все не так страшно, как тебе кажется. Я не очень хорошо знаю твоего жениха, но в одном уверена точно.... Он любит тебя.

— Любит… — ухмыляется Элла и тянется за бутылкой.

— Тормози, сестренка. Это подождет.

Отвожу руку назад и прячу «Мартини» за диван. Я даже не знаю, что хуже — невеста с похмелья или с красными бровями. Еще один перенос эта свадьба точно не переживет.

— Коза, — кривляется Элка и складывает руки на груди, надувая щеки.

— От козы слышу. Давай, выкладывай. Что стряслось?

— Да ничего! Он просто невыносим! Упертый, как баран! — она повышает голос, возмущаясь.

Коза и баран — отличная пара.

Жаль, что я не пришла раньше. Ариэлла уже в той кондиции, когда эмоции и обида правят балом. Трудно будет найти зерно конфликта.

— Ага… — киваю я, не сводя прямого взгляда с сестры. — Это понятно. Теперь можно немного подробностей.

— Я хотела, чтобы завтра все прошло идеально. Чтобы больше не было сюрпризов и всяких неприятностей, поэтому решила поговорить с ним о Давиде… О вас… Чтобы Дем принял уже этот факт, смирился и сосредоточился на нашем с ним дне...

Вот же черт! Я так и думала… Сердце сжимается, предсказывая дальнейшее развитие событий.

— Но он даже слушать меня не захотел! — продолжает Элла, взмахивая руками в негодовании. — Начал тарабанить, что набьет ему морду, что не хочет его видеть! Да меня вообще не волнует, что там и как. Я хочу, чтобы мой жених думал обо мне в день нашей свадьбы, а не о том, как он ненавидит своего брата. Это детский сад какой-то! Ты знаешь, что у них случилось? — спрашивает Элла, но не дает мне времени для ответа — Давид бросил семью после смерти матери. Уехал, забив на все. А Демид… Обиделся! Обиделся, понимаешь? Как будто ему четыре, блин, года! Что за бред?!

— Элла, я надеюсь, ты ему так не сказала?

— Не знаю, — бурчит она, хмуря брови. — Я много чего ему сказала.

— Зачем?

— Да затем, что завтра наша свадьба, а не братский бой на выживание! И я что-то не пойму, ты на его стороне? Считаешь, я не права?!

— Эй-эй, — приговариваю я, стараясь ее успокоить. — Ты, конечно, права, но…

— Но?! Какое еще но?!

— Элла, ты ведь сама говорила, что должна быть на его стороне. Ты ведь понимаешь, что для Демида это очень важно. Его обида, конечно, сквозит ребячеством, но это его чувства. Нельзя судить его за них. По крайней мере тебе.

— А я для него не важна? Я не просила его мириться с братом. Я лишь хотела, чтобы он сместил фокус внимания на то, что происходит сейчас, а не жил прошлым, — расстроенно заканчивает она, и из ее глаз вновь катятся слезы. — Это так много?

— Нет, милая, — произношу я смягчившись. — Это не много. И это все неприятно, я понимаю, но отменять свадьбу… Не слишком ли? Да, у братьев есть проблемы, но они касаются только их. Это совсем не повод все рушить. Я могу попробовать поговорить с Давидом, попросить его не приходить на свадьбу. Он и сам этого не хочет.

— Да какой уже смысл? — вздыхает Элла, глядя в пустоту. — Дем ушел куда-то. Просто хлопнул дверью и ушел.

— Может быть, он уже вернулся? Ждет тебя в номере и волнуется. Где твой телефон?

— В номере.

— Не хочешь сходить за ним?

— Нет. И видеть Демида тоже не хочу. Что за приколы? Вместо того, чтобы нормально поговорить — уходить от разговора? И так будет всегда, когда ему что-то не понравится? Он думает, я стану это терпеть? Да фиг он угадал!

Та-а-ак… Это уже несмешно. Если эти двое не поговорят, завтра всех ждет веселый денек.

На мой телефон приходит сообщение. Не сложно угадать его отправителя, и я быстро пробегаю взглядом по буквам:

Давид: «Насколько все плохо?»

Пока набираю ответ, Элла все-таки крадет «Мартини» и жадно прикладывается к горлышку. Смотрю на сестру и понимаю, что ответ очевиден:

Аврора: «Настолько, что свадьбы может не быть. Они поссорились, Демид куда-то ушел, а Элла уже выдула больше половины бутылки»

Давид: «Никуда не уходите»

— Дай сюда, — выхватываю из рук Элки бутылку и снова прячу ее за диван.

— Но я хочу…

— Чего ты хочешь? — строго спрашиваю я. — Чтобы стало легче? Это не поможет. Элла, не глупи. Все ссорятся. У вас были напряженные дни, вы оба на нервах. Такое бывает, но со всем можно справиться. Ты ведь любишь его...

Ариэлла смотрит на меня глазами полными непролитых слез, ее нижняя губа дрожит, а лицо искривляется гримасой боли. Она закрывает лицо руками и падает на мои колени, взрываясь рыданиями.

Если все пойдет так и дальше, Элка завтра опухнет так, что ни один макияж не спасет. Глажу ее по волосам и спине, чувствуя, как она дрожит.

— Солнышко, все будет хорошо. Слышишь меня?

— Не будет! — воет Элка. — Я такая дура. Я ведь сама его спровоцировала. Но мне казалось, что так будет лучше. Чтобы он знал о вас заранее, а не взбесился завтра. А он… Он теперь, наверное, жалеет, что вообще позвал меня заму-у-уж.

— Конечно, нет. Демид сейчас просто пытается успокоиться. Он придет в себя и вы сможете все обсудить. Вот увидишь, все наладится.

— А что если нет? Что если он понял, что ему не нужна такая истеричка, как я?

— Ты не истеричка. Ты невеста, а им можно простить сдвиг по фазе за день до свадьбы.

— Ты просто пытаешься меня успокоить…

— Конечно, но это не значит, что я лгу.

Сестра поднимается, вытирает пальцами влажное лицо. Делает пару глубоких вдохов и выдохов, поглядывая мне за спину.

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Завтра ты скажешь мне за это спасибо.

— Рори, я хотела быть на его стороне. Правда. Но когда услышала объяснения, то… Ну глупость же. Давид тоже потерял мать. Ему тоже было непросто. Он не сделал ничего такого, чтобы столько лет его ненавидеть.

— Чужая душа потемки, — не придумываю лучшего ответа, чем эта избитая фраза. — Давид мне тоже все рассказал. И я с тобой полностью согласна, но как бы там ни было... Твои отношения с Демидом это отдельная тема, и не стоит приплетать сюда проблемы их семьи. Они два взрослых мужика, живут разными жизнями. Не факт, что им еще раз придется пересечься.

— Да? Но ты ведь теперь с Давидом. А если у вас все станет серьезно? Свадьба, дети… Я что, должна буду отказаться от сестры, чтобы не ранить чуткое Демидовское сердце? Не приезжать к вам на праздники, забыть о своих племянниках?

— Элла, какие племянники? — нервно усмехаюсь я. — Не слишком ли далеко ты заглядываешь?

— И что?! Ну вот представь на секунду, что все так и есть. Ты видишь какой-то нормальный выход, кроме как помирить братьев?!

Задумываюсь на несколько секунд. В словах сестры есть доля правды. И это, если честно, немного пугает.

— Не уверена, что мы можем как-то повлиять на них.

— Тогда дай мне бутылку, — глухо произносит Ариэлла.

«Мартини» заканчивается минут через двадцать, зато его действие все еще с нами. Сидим с Элкой в тишине, погрузившись в алкогольный транс. В мыслях полный раздрай, и я не знаю, что делать. Как помочь сестре? Как все исправить? Прихожу к выводу, что если бы я не приехала на эту свадьбу, то все сложилось бы иначе. Давид бы уехал в первый вечер, Элла бы не волновалась и не переживала, а Демид не пылил и не психовал. Не было бы этой ссоры и всех вытекающих. Получается, это я во всем виновата.

Тяжелое чувство вины давит на плечи, а сердце протестующе бьет по ребрам. Не случилось бы и нас с Давидом, и от этого становится только больней.

Давид… Сердце бьется так сильно из-за него. Признаюсь себе, что как бы я не любила сестру, все равно не смогла бы отказаться от встречи с ним. Я столько всего поняла, столько узнала… От раскрыл меня абсолютно по-новому. Заставил пересмотреть взгляды на жизнь и отношения, показал, как все может быть, как должно быть. Это дорогого стоит. Но стоит ли это счастья родного мне человека?

Ну почему все так сложно?

Внимание привлекает мелькнувшая за стеклянной стеной тень, в следующую секунду открывается дверь, и в бильярдную заходят братья. Открываю рот на коротком вдохе, глядя на них. У Давида рассечена скула, Демид тоже слегка потрепан, но хотя бы лицо у него без видимых повреждений.

И сейчас, как бы они не сопротивлялись, братья выглядят абсолютно одинаковыми, несмотря на незначительные различия во внешности. Серьезные карие глаза, решительно сжатые губы, красная роза в правой руке. Где они только их взяли?

— Рори, нам лучше оставить молодых наедине, — говорит Давид, пропуская брата вперед.

Бросаю на Эллу встревоженный взгляд, но сестра безотрывно смотрит на своего жениха, и я вижу то, от чего в момент теплеет на душе. Столько нежности, чувственности и желания упорхнуть в его объятия. У них все получится. Я уверена в этом.

Поднимаюсь с дивана и направляюсь к выходу. На середине пути встречаюсь с Демидом и не могу промолчать:

— Не давай ей слишком много плакать, иначе завтра утром снова будут проблемы.

— Спасибо, Аврора. И прости, что расстроил твою сестру. Этого больше не повторится.

Его извинения становятся неожиданностью, но их искренность сглаживает острие ножа, упирающегося в горло. Шагаю дальше, Давид встречает меня у двери и обнимает за плечи, прислоняя розу к моей груди.

— Спасибо, — благодарю я, но не за цветок, а за то, что он сделал.

— Пожалуйста, — улыбается он, выходя вместе со мной из бильярдной.

Шагаем к отелю, и я замечаю, что Давид двигается немного скованно, словно каждый шаг причиняет ему боль.

— Вы подрались?

— Главное, что поговорили, — весело отвечает Давид. — Надеюсь, Ариэлла оценит мой подарок на свадьбу.

— Какой подарок?

— Чистое лицо ее жениха.

— Давид… — вздыхаю я, не зная, что еще сказать.

— Все хорошо, Рори. Тебе не о чем волноваться. Есть у нас с Демидом все-таки кое-что общее…

— И что это?

— Наши любимые женщины должны быть счастливы рядом с нами. Это и делает мужчину — мужчиной. Так что… Ариэлла в надежных руках. Как и ты.

И я это знаю.

— Тебе нужно в больницу, — говорю я, переживая за его состояние.

— Мне нужна ты.

— Я не доктор.

— Верно, ты гораздо лучше.

Глава 11

— Как ты? — спрашиваю я, сидя на кровати рядом Давидом.

— Жить буду, — отзывается он, придерживая у лица пакет со льдом, завернутый в полотенце.

Осторожно кладу еще один холодный компресс ему на ребра, искоса глядя, как Давид едва заметно морщится. Он, конечно, герой, и явно старается не показывать, что ему больно, но я видела синяк у него на боку, а щека до сих пор кровоточит. Злюсь на братьев за глупые разборки, но не решаюсь высказать негодование вслух. Свадьба спасена — это уже достижение. Скорее бы Элла и Демид поженились, мне уже немного надоело подрабатывать брачным суперменом.

— Вы помирились? — задаю другой волнующий меня вопрос.

Давид тихо хмыкает, прикрывая глаза и выдерживая недолгую паузу, а после устало произносит:

— Нет, но конфликт исчерпан. По крайней мере, завтра наши разногласия не станут проблемой.

И это действительно хорошая новость, пусть и не та самая, что заставила бы с облегчением выдохнуть. Но было бы странно, если Демид и Давид в один момент вдруг стали любящими братьями. Столько лет отрешения, обид и безразличия. Даже родные люди не могут преодолеть эту пропасть в один шаг, но выстроить мост им точно под силу. Дощечку за дощечкой. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Тебе еще что-то нужно? — ласково спрашиваю я, желая хоть как-то облегчить его состояние. — Хочешь воды или может чего-нибудь выпить?

— Рори, какая же ты милая, — с нежностью в хриплом голосе произносит Давид, и мои щеки теплеют. — Не устаю поражаться тому, как же мне повезло.

Смущенно опускаю глаза, поглаживая свободной рукой его грудь и живот сквозь тонкую ткань футболки. Она все еще пропитана влагой после душа. Оказалось, что братья нехило так повалялись в песке и, пока я ходила в ресторан за льдом, Давид отмывался от последствий потасовки. Невольно вспоминаю, как вошла к нему в душ, когда мы были на яхте. Поджарое мускулистое тело под прозрачными струями воды. Уверенные движения, бугристые мышцы под загорелой гладкой кожей. Как он смотрел на меня и манил пальцем, заметив мое присутствие.

Все еще никак не могу до конца осознать, что это все для меня. Что я не любуюсь парнем из рекламного ролика нового шампуня, а смотрю на своего мужчину. Собственные мысли вгоняют в краску, и я поворачиваю голову в сторону, оглядывая номер, чтобы занять себя чем-то кроме восхищения. Если бы Давид только знал, сколько места он уже занимает в моем сердце, то точно бы загордился до невозможности.

Номер Давида меньше, чем мой, но здесь уютно и спокойно. Хотя, наверное, это не зависит от самого помещения, мебели и декора, а скорее от того, с кем я в нем нахожусь. Что за человек рядом со мной и какие чувства он вызывает?

Основной свет в комнате выключен, на стене у кровати горит всего один небольшой светильник, разбавляя темноту ненавязчивым свечением. Свежий ветер из открытого окна приносит запах моря и ночную свежесть, и они смешиваются с ароматом лимонного геля для душа и мятной зубной пасты. Делаю глубокий вдох. Дышу этим моментом, наполняя тело чувством равновесия и умиротворения.

Моя ладонь плавно движется по крепким мышцам пресса, пальцы задевают резинку широких спортивных шорт и касаются открытого кусочка горячей кожи. Опускаю взгляд и вижу, как под тканью появляется недвусмысленное возвышение. Ухмылка появляется на моем лице.

— Ой. А что это? — говорю я и невинно прикусываю нижнюю губу, словно и правда не понимаю, что происходит.

— Это природа, Рори.

Продолжаю игриво водить кончиками пальцев у пояса, иногда заныривая под резинку. Голос Давид звучит все глуше и напряженней:

— Я ведь подрался, а это стресс для организма. Включились защитные функции и активизировались инстинкты. И один из них — обязательно оставить после себя потомство перед смертью.

— Ты ведь не умираешь, — произношу я, улыбаясь, и поглаживаю ладонью его пах.

— Пока что нет, но со мной в номере самая обаятельная и сексуальная девушка, залечивающая мои раны. И мой внутренний неандерталец явно оценил всю ее прелесть.

Бугор вырастает на моих глазах и приобретает четкие внушительные формы. Возвращаю руку на живот Давида и в удивлении поднимаю брови, не веря что сделала это всего за несколько минут легкого массажа. Может быть дело и правда в драке, а может во мне, или нас… Я не знаю, но атмосфера в номере меняется. Пространство сжимается, воздух кажется плотным и теплым, вызывая мурашки по коже.

Оборачиваюсь к Давиду, и он смотрит как настоящий пещерный человек, будто готов съесть меня. Проглотить кусочек за кусочком, смакуя вкус и растягивая удовольствие. Во рту скапливается слюна, и я медленно сглатываю, ощущая тот же голод.

— Ты и представить себе не можешь, что я сейчас вижу, — говорит Давид, не моргая. — Как блестят твои глаза. Этот румянец на щеках, короткое платье и растрепанные волосы. Рори… Ты искушение в чистом виде.

Продолжаю смотреть ему в глаза, снова смещая руку ниже, и бесстрашно обхватываю доказательство его слов. Легонько сжимаю ладонь, ощущая, как он откликается на мое касание, напрягаясь. Твердый, сильный. Ресницы Давида дрожат, и он с трудом держит глаза открытыми, не отпуская мой взгляд. Его дыхание прерывается, а после слышится тихий рык, когда я сильнее напрягаю пальцы.

Шелест деревьев, жужжание гостиничного холодильника и свист ветра с тихими раскатами волн сливаются в фоновый шум. Слышу только стук своего сердца и хриплый вздох Давида от того, что я запускаю руку под резинку шорт.  Растягиваю губы в улыбке, потому что не встречаю больше преград. Только горячая твердая плоть, по которой я скольжу ладонью.

— Аврора, я не в лучшей… — с досадой говорит Давид.

— Тебе нужно просто лежать, — обрываю его я. — Ты заслужил. Спас завтрашнее торжество и…

В момент на лице Давида появляется хмурая складка между бровей, и я чувствую, как красная лента страсти, выскальзывает из моих рук. Что-то не так? Ослабляю хватку, растерянно глядя на Давида.

— Рори, давай договоримся с тобой еще об одном моменте.

— Конечно…

— Секс — не валюта, не подарок, не благодарность и не извинения. Оставим подобные суждения подросткам, которые верят, что все это может работать. Я не хочу, чтобы так ты пыталась отплатить мне. Сегодня я сделал то, что хотел, и мне не нужно ничего взамен.

Сначала мне хочется спрятаться под кровать, потому что его слова больно бьют по уверенности, но я даю себе несколько секунд подумать и понять их смысл. И он в момент до меня доходит. Воспоминания о прошлых отношениях с оглушительным свистом падают на голову, чувствую подступающую к горлу тошноту от того, насколько Давид прав.

Мне было легче сделать минет, чем обсудить ссору или упрашивать вынести мусор. И уверена, что я такая не одна. Секс уже давно превратился в мощный рычаг давления. Женщины используют его, чтобы получить желаемое. Кто-то новое пальто, машину, а кто-то хлеб или чистую посуду. Это ускоряет процесс, но не делает его лучше. Романтические отношения превращаются в торгово-деловые. Я тебе — ты мне. И все звучит не так уж и плохо, но кто вам нужен? Бизнес партнер, который может решить в любой момент, что ваша связь для него уже нерентабельна, или партнер духовный, который не ведет счет того, сколько он отдал или получил, а просто наслаждается жизнью с вами?

Вдобавок секс — отличное приспособление для сглаживания углов, правда, срок действия у него ограниченный. Все зависит от того, насколько вы и ваш партнер активны. Десять минут, полчаса, вся ночь. Кажется, можно переспать и забыть. Как будто перевернуть страницу и перейти к новой главе, но это всего лишь иллюзия. Секс возвращает нас к началу, когда от любви кружилась голова, а сердце неистово трепетало в груди. Когда недостатки еще казались смешными особенностями или вовсе не воспринимались, как таковые. Не зря говорят — заниматься любовью. Это может значить, что вы купаетесь в своих чувствах, или, что вы отчаянно пытаетесь их воскресить. Тело получает удовлетворение, душа поет от того, что видит подтверждение — меня любят, меня хотят. Но так ли это на самом деле? Проблемы остаются, а чувство единения исчезает, как только вы забираетесь каждый под свое одеяло.

И ведь это еще не все… Через время секс становится обязанностью, действием, которое должно совершаться не по обоюдному согласию, а по нужде лишь одного из пары. Сколько раз мы с бывшим возвращались от гостей, когда он едва стоял на ногах, а после тащил меня в постель. Неуклюжий, дурно пахнущий, болтающий чушь. Но я не могла сказать «нет». Точнее могла, и даже поначалу пыталась это делать, но тогда вместо десяти минут бесчувственной возни меня ждали два часа разборок и угроз, что если дома его не кормят, он пойдет жрать в столовку за углом. И ты привыкаешь. Миришься с ситуацией и уставом, теряя тот самый огонек, который изначально зажег ваши отношения.

И я не хочу терять это пламя сейчас. Хочу сохранить его и беречь, а значит стоит внимательно относиться к тому, что я говорю или делаю, с какой целью, с каким мотивом. Ловлю мысль за хвост и рассматриваю ее, как под микроскопом:

Я хотела сделать Давиду приятно, потому что он сегодня помог мне, помог Ариэлле. Он уже столько для меня сделал, а значит, я его должница. Придется платить.

Должница.

Должна.

Какой ужас. И я действительно так думаю? Отключаю прежнюю себя. Меняю сценарий поведения с привычного на осознанный. Я вижу свои ошибки. Давид указывает на них, возможно, даже сам этого не понимая.

— Рори, я... — говорит Давид, по всей видимости заметив, что я ненадолго выпала из реальности, и возвращает меня обратно. — Послушай, мне безусловно приятно, что ты хочешь сделать это для меня. Да что там, я в восторге! Но это никакая не плата. Я не стал бы требовать подобное от тебя.

— Я понимаю, — отвечаю серьезно. — Ты прав. И я не знаю, как ты это делаешь, но все время заставляешь меня копнуть глубже.

— Рори просто я хочу, чтобы нам было легко. Чтобы мы с тобой были счастливы, а это невозможно, если все время вести какой-то счет и выдавать чеки. Я, черт возьми, обожаю секс. А с тобой так вообще! Ты ведь сама видела, чего можешь добиться, как быстро меня завести. Но это должно исходить из твоего желания, а не из чувства долга или благодарности.

— Минет от души? — усмехаюсь я.

— От души, душевно, в душу, — подхватывает мое веселье Давид.

— Я тебя услышала, Давид. И я торжественно заявляю, что собираюсь это сделать с самыми чистыми помыслами, которые только возможны. Не потому что должна, а потому что хочу. Ты не против?

Он заливается смехом, и я тоже не могу удержаться. Хохочем, глядя друг на друга. Счастье вибрирует между ребер, и снова появляется ощущение невесомости и свободы. Наклоняюсь к лицу Давида и целую смеющиеся губы. Никаких резких движений, я помню, что ему все еще должно быть больно. Языки сплетаются и становится совсем не до смеха. Красная лента страсти оборачивается вокруг нас и натягивается на груди и между ног, распаляя сексуальное влечение.

Шутки закончились.

Отклоняюсь. Взгляд глаза в глаза. Я хочу снова увидеть в них голод и огонь. Вновь забираюсь рукой в шорты, чтобы привести в готовность ту часть Давида, которой наскучил наш разговор.

— Рори, — шумно выдыхает Давид, вселяя в меня еще больше уверенности.

Отползаю назад, стягиваю с его бедер шорты и бросаю их в сторону, глядя вниз. Мне придется постараться. Сажусь между ног Давида и упираюсь одной рукой слева от его бедра, наклоняясь.

— Я могу дать пару вводных? — тихо спрашивает он.

— Попробуй, — ухмыляюсь я и провожу языком снизу вверх, чувствуя каждую вздувшуюся вену.

— Они тебе не нужны, — хрипит Давид, роняя на постель холодный компресс.

В голову приходит безумная идея. Я так никогда не делала раньше, но много об этом слышала. Почему бы не попробовать сейчас, когда у меня такой понимающий подопытный? Тянусь к пакету со льдом и ногтем делаю в нем небольшое отверстие. Вытаскиваю кубик замороженной воды и кладу себе в рот. Давид смотрит на меня, широко распахнув глаза, и не решается как-то прокомментировать мои действия.

Молчание — знак согласия.

Выплевываю лед и опускаюсь вниз. Кожа Давида покрывается мурашками, бедра напрягаются, а ноги дрожат. Он шумно и часто дышит, пока я двигаю головой. Его ладонь мягко касается моего затылка, и я принимаю это как одобряющий жест и ускоряю темп.

— Рори, — шепчет он, и сердце пропускает пару ударов.

Через несколько минут активных действий скулы сводит легкая боль, и я решаю сделать паузу, но только для себя. Не прекращаю работать рукой, крепко сжимая пальцы. Подкручивающими движениями провожу снизу вверх и обратно, добавляю вторую руку, неотрывно наблюдая за процессом и полностью сконцентрировавшись на нем.

Замечаю, как Давид сжимает кулаки, как каменеют мышцы на его ногах и животе. Поднимаю взгляд на лицо Давида, чтобы понять его ощущения — потрясающе! Голова запрокинута, глаза закрыты, а губы крепко сжаты. Кожа на щеках красная от возбуждения. И это все сделала я.

Огненная страсть приглашает на танец нежное чувство в розовом пышном платье, и она соглашается. Этот дуэт неописуемо прекрасен: чист и порочен, дерзок и ласков. Смесь аргентинского танго и венецианского вальса.

Восстанавливаю дыхание, вслушиваясь в приглушенные хрипы Давида. Запах его тела сводит с ума. Появляется нестерпимое желание дотронуться и до себя тоже, разделить удовольствие на двоих, но это может подождать. Сейчас я хочу, чтобы Давид побывал на небесах. Хочу сама его запустить, а потом поймать.

Пульсация, ударяющая в ладонь, усиливается. Твердость достигает максимума, еще немного и последует взрыв. Понимаю, что финал близок и собираюсь добавить огня. Активно включаюсь в процесс, задействуя все способы.

Руки.

Губы.

Язык.

И я сама получаю наслаждение от того, что делаю. В мыслях нет и намека на грязь или дурацкую благодарность. Это кайф, знать, что ты можешь доставить удовольствие любимому человеку, не за что-то, а просто потому, что одно его присутствие делает тебя счастливым.

Закрываю глаза, натужно дышу носом, ощущая как влага стекает по губам и подбородку. Давид сгибает ноги в коленях, сжимая меня с обеих сторон, и я вижу фейерверк в темноте. Громко взрываются петарды, меня трясет. Делаю еще несколько движений головой, не обращая внимания на сопротивление Давида. Вряд ли он вообще себя сейчас контролирует. Наконец он успокаивается и расслабляет тело. Дрожащей рукой упираюсь в матрас, поднимаясь, а второй прикрываю рот.

Давид открывает глаза, и в них еще видны отблески цветных вспышек.

— Откуда ты взялась, фея? — бормочет он.

Пожимаю плечами в ответ. Давид улыбается, догадываясь в чем дело.

— Аврора, скажи «а-а-а», — просит он.

Шутливо показываю ему кулак и слезаю с кровати. Убегаю в ванную комнату, а за спиной разносится сексуальное:

— Возвращайся скорее, Рори. Кажется, ты полностью меня излечила.

Смотрю на сестру, и у меня неукротимо дергается глаз. Бледная кожа, опухшие веки, грустно опущенные уголки губ. Зато брови, блин, идеальные. Ну за что мне все это? За что?!

Слышу, как за спиной открывается дверь, и оборачиваюсь. Демид входит в номер, взгляд такой напуганный, будто здесь сидят два кровожадных вервольфа, а не обычные земные девушки.

— Ледяное шампанское, замороженный огурец и холодный крепкий чай, — говорит он и ставит все дары на тумбочку у кровати, а после медленно без резких движений пятится назад. — Что еще я могу сделать?

— Молись, — со всей серьезностью произношу я, и Дем округляет глаза. Бедняга. У него, кажется, тоже скоро случится нервный срыв. — Мы справимся. Не волнуйся, — спешу успокоить жениха.

— Хорошо, — кивает он и выскакивает из номера, как можно скорее.

— Может получится еще раз… — тихо начинает Элла, поднимая перед лицом круглое зеркальце.

Если она скажет — перенести свадьбу, то меня точно накроет. Когда Ариэлла позвонила мне утром и сказала, что не может выйти из номера, я была готова рвать и метать. У нее сейчас мозги набекрень от волнения, я понимаю, но так не может больше продолжаться.

Этот идеальный момент, которого вечно все ждут, — обман. Он не приходит просто так, нужно самим его создать и поверить, тогда все случится. Меньше зацикливаться на мелочах, искать выход из любой ситуации и перестать концентрироваться на негативе.

— А ну цыц! — обрываю я ее и беру блюдце с нарезанным кружочками огурцом. — Ложись. У нас есть сорок минут до приезда визажиста, мы должны превратить тебя обратно в нормального человека. И мы это сделаем! Вы с Демидом поженитесь сегодня, и это будет самый счастливый день в твоей жизни. Тебе ясно?!

— Ты меня только что прокляла, да? — хихикает Ариэлла, но мне не до смеха.

Бросаю на сестру суровый взгляд, плотно сжимая губы. У меня есть много слов, которые я хочу высказать, но это еще больше испортит ей настроение.

— Ладно-ладно, — сдается Элка. — Ну ты и грымза.

— Мне уйти?

— Нет! Все, Рори. Я тебя слушаюсь. Честно.

Элла больше не сопротивляется, опускает голову на мягкую подушку, и я раскладываю органическую маску на ее лице. Смачиваю два ватных диска в темной прохладной чайной заварке и прижимаю их к глазам сестры.

— А шампанское зачем? — спрашивает Элла.

— Это успокоительное, — хмыкаю я, протягивая руку к бутылке.

— Для меня?

— Ты свою дозу приняла вчера. Так что это моя.

— Нечестно! Ты пила вместе со мной, но я похожа на разваренный вареник, а ты на блестящий леденец. Где справедливость?

— Ты сегодня выходишь замуж, а я нет. Так что все честно.

— Бе-бе-бе, — кривляется Элка. — Я посмотрю на тебя в день вашей с Давидом свадьбы.

Молния пронзает сердце. Мысленно возвращаюсь в сегодняшнее утро, в нежные и крепкие объятия своего мужчины. Давид много раз шутил о предложении и о свадьбе, но не думаю, что это действительно случится скоро. Если вообще случится. Нам хорошо вместе. Пока этого достаточно без штампов и колец.

— Лежи спокойно и расслабься! — строго приказываю я, замечая, что один из огуречных кружочков задумал побег с лица сестры.

— Ладно! — выпаливает она, но сохраняет безмолвие меньше минуты: — Рори, спасибо тебе. Если бы не ты… Я даже не знаю, как бы справилась. Правда… Я так рада, что ты здесь.

Сердце смягчается, на моем лице появляется светлая улыбка. Сжимаю хрупкую ладонь сестры, глядя на это чудо с маской на лице.

— И я рада быть здесь. Все будет хорошо, Элл.

— Я знаю.

— Вот и умница.

Напряжение отпускает сердце и его охватывает приятное волнение, когда я подвожу Ариэллу к отцу. Он стоит у лестницы, что ведет к смотровой площадке. Перила, украшенные лентами, переливающимися в ярких лучах солнца. Папа глубоко вздыхает и на мгновение прикрывает глаза, будто ослеплен. На нем кипельно белая рубашка, из нагрудного кармана выглядывает уголок лавандового шелкового платочка. Лицо начисто выбрито, а волосы старательно уложены гелем. И… Боже мой! Никакого галстука! Неужели мама сегодня спустила поводок?

Улыбаюсь, глядя на сестру, которая наверняка подумала также. Ариэлла, кстати, тоже выглядит изумительно. Нежный сияющий макияж, скрывающий все следы вчерашней ночи, легкое белое платье на точеной фигурке и распущенные волосы с легкими аккуратными волнами. Ничего лишнего, никаких страз и десятка подъюбников. Только воздушность и женственность. Невеста довольна, уверена и прекрасна. Мне это стоило парочки седых волос, но я ни о чем не жалею.

— Доченька, — радостно говорит отец, протягивая Элле руку. — Ты великолепна.

Она касается его ладони и делает шаг вперед. Теперь я точно могу быть спокойна. Элла в надежных руках. Если она вновь заистерит, папа точно сможет ее успокоить.

— Все уже собрались? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает папа. — Готовность пять минут.

— Тогда я пошла, — оборачиваюсь к Ариэлле и замечаю, как она вытягивает шею и напрягает плечи. — Расслабься, — ласково говорю я, делая шаг вверх по лестнице.

— Рори, — окликает меня отец. — Ты тоже чудесно выглядишь.

— Сделаю вид, что не слышала этого, — нервно смеется Элка и подмигивает мне.

— Спасибо, — отвечаю я и шлю папе воздушный поцелуй.

Поднимаюсь по ступеням, нежная ткань платья ласкает кожу бедер, под юбкой гуляет легкий ветерок. На смотровой площадке царит тихая суматоха, гости рассаживаются по местам и переговариваются друг с другом. Демид стоит рядом с отцом и мачехой, показываю ему знак, что все в порядке, и он с облегчением выдыхает.

Исследуя взглядом присутствующих, натыкаюсь на знакомые лица. Приветственно киваю тете Даше, Марине и Наталье Константиновне. Дядя Боря глупо таращит глаза, глядя на меня, но стоит ему улыбнуться, как он сразу признает во мне племянницу и широко улыбается в ответ.

У дальнего края стоят две декоративные колонны, а между ними женщина в нарядном костюме с папкой в руках. Человек, соединяющий судьбы. Да она здесь прямо мини-божество. Ровная осанка, внимательный взгляд. Сколько пар она соединила. Интересно, сколько из них все еще вместе?

Тьфу! Когда я успела стать такой суеверной?

За украшенным ограждением виднеется голубая полоса и очертания гор. Море сегодня тоже в числе приглашенных, и, судя по его спокойствию, оно одобряет этот союз. Вот это уже хороший знак.

Мама поднимается со стула, стоящего в первом ряду, и машет мне, подзывая. Шагаю к ней, но на середине пути меня ловит горячая ладонь, касающаяся плеча.

— Просто пройдешь мимо? — пылко шепчет Давид, наклоняясь к моему уху.

— Я тебя не заметила.

— Зато тебя заметили все, — говорит он и проводит рукой по моей обнаженной спине. — Тебе очень идет это платье. Лавандовый — точно твой цвет.

— Звучит как-то неискренне, — шутливо произношу я.

— Это чистая правда, Аврора. Придется не спускать с тебя глаз весь день, чтобы точно никто не похитил.

— Кто решится, если со мной такой сильный мужчина?

Поворачиваю голову и мягко касаюсь губ Давида поцелуем, даже не задумываясь о том, что вокруг нас столько народа. Он точно не ожидает такого поворота, и я радуюсь, что смогла его удивить.

— Мне нужно занять свое место, — говорю я, глядя ему в глаза.

— Конечно, — отвечает он, довольно улыбаясь.

С высоко поднятой головой прохожу между рядами стульев, не обращая внимания на пристальные взгляды гостей торжества. Сердце радостно танцует в груди. А ведь я боялась, что услышу кучу шуток о том, что младшая сестра выходит замуж первая, но теперь это не имеет абсолютно никакого значения. Я не одна. Уже нет…

Сажусь рядом с мамой, она по обыкновению сканирует меня взглядом. Ожидаю услышать полный разбор своего внешнего вида и поведения, но вместо этого она молча берет мою ладонь в свои руки и кладет себе на колено.

Ого… У меня нет слов…

— Рори, все, чего я хочу в жизни — чтобы мои девочки были счастливы, — говорит она, отворачиваясь и глядя вдаль. — Обе.

— И сейчас я счастлива, мам, — честно признаюсь я.

— Дай Бог, милая. Дай Бог…

Гости замолкают, звучит торжественная музыка, а женщина в костюме натягивает на лицо восторженное выражение. Видны годы практики. Но весь мой скепсис улетучивается, когда папа оставляет Эллу напротив Демида, и жених с невестой встречаются взглядами. Это любовь. Чистая, прекрасная, такая сильная, что пробирает до нутра. На глазах наворачиваются слезы, когда звучит парное - «да», и я не жалею ладоней, наблюдая первый поцелуй законных мужа и жены.

— Берегите друг друга, цените и уважайте. Дарите счастье, заботу и любовь. Не жалейте нежности, не забывайте о страсти. Поздравляю! Пусть ваш союз будет нерушимым, как эти горы, и спокойным, как это море. Дорогие гости, можете поздравить молодых!

Все проходит именно так, как и предсказывал Давид. Но это было нетрудно. Свадьбы есть свадьбы. Бесконечные фотографии, бессчетное количество бутылок шампанского и нестихающие поздравления. Но главное, что очень радует, никаких конфузов. Все легко и спокойно, видимо, судьба решила поощрить нас всех за то, что эта свадьба состоялась, не смотря ни на что.

После фотосессии и морской прогулки, праздник переносится в ресторан. Шоу-программа не дает времени вздохнуть, а когда появляется свободная минутка, то на горизонте обязательно маячит кто-то из родственников или друзей семьи, желающих поболтать и узнать, как дела.

Давид, как и обещал, не отходит от меня ни на шаг. Череда новых знакомств сжимает виски, с трудом успеваю представлять Давида и запоминать имена членов его семьи, которых здесь немало. Разговоры утомляют, музыка, играющая в ресторане, бьет по ушам.

— Не хочешь сбежать отсюда? — предлагает Давид.

Смотрю на него с благодарностью и протягиваю ему руку, позволяя себя увести. Покидаем ресторан и поднимаемся на смотровую площадку, чтобы немного остыть и подышать свежим воздухом, наслаждаясь лишь компанией друг друга.

Подхожу к ограждению и слышу шелест волн, едва различимый в громких битах танцевальной песни. Давид обнимает меня со спины, укрывая от прохладного ветра. Мы познакомились неделю назад на этом самом месте. И кто же знал, что спустя несколько дней мы превратимся в таких близких друг другу людей?

— Как тебе свадьба? — спрашивает он, потираясь щекой о мой висок.

— Если честно, я просто рада, что она состоялась, — устало отвечаю я. — И заканчивается.

— Ты бы хотела так же?

— О чем именно ты спрашиваешь? Хотела бы я выйти замуж или хотела бы собрать полсотни человек в этот день, которых я едва знаю, чтобы накормить их и выслушать однотипные поздравления: счастья, любви и детишек побольше?

— И о том, и о другом, — произносит Давид, мягко усмехаясь.

— Да и нет, — с легкостью признаюсь я, потому что рядом с ним мне ничего не страшно и не стыдно.

И чего тут стесняться? Я хочу замуж. Не прямо завтра, может даже не в этом году, но я хочу. Я вижу смысл в браке, так почему должна следовать модным тенденциям, утверждающим, что институт семьи уже себя полностью изжил?

— Тогда…

Давид меня отпускает и делает шаг назад. Резко разворачиваюсь. Он стоит передо мной, засунув руки в карманы брюк. На его губах лукавая улыбка, от которой сердце замирает.

Нет! Этого не может быть! Он ведь шутит. Правда?

— Что с лицом, Рори? — спрашивает Давид, как-то подозрительно переминаясь с ноги на ногу.

— Давид, не… — запинаюсь, глядя на его правую руку.

— Что «не»? — насмешливо говорит он.

Сердечный ритм ускоряется, и я качаю головой, не в силах подобрать слов. Обнимаю себя за плечи, желая спрятаться. Эмоции скачут то вверх, то вниз. От безудержного страха, до восторженного непонимания.

Давид делает шаг вперед, и вот мне уже кажется, что сейчас он опустится на одно колено и достанет кольцо. В горле замирает вдох, музыка и шум веселящейся толпы отступают. Смотрю безотрывно в карие глаза, излучающие силу и уверенность. Им невозможно противостоять.

— Рори… — Давид берет меня за руки, заставляя открыться и подпустить его ближе. — Я…

Пауза растягивается. Из мыслей улетучивается все лишнее. Что здесь такого? Что плохого? Чего я так боюсь?

Да ничего!

Вот именно! Я уже ничего не боюсь. Не боюсь быть счастливой, честной, свободной в своем выборе и действиях. И даже если сейчас случится то, о чем я думаю… Разве не этого я хотела? Да, я не признавалась окружающим и даже себе, но ведь глубоко внутри желала именно этого. Так может пора перестать убегать, переживая, что придется заплатить слишком дорого за исполнение мечты? Пора радостно проживать каждый удивительный момент, который предлагает жизнь. Перестать предсказывать будущее, а сосредоточиться на «здесь и сейчас».

— Забыться в вечном плавании. Не выходить из вод мечтаний. С тобой. Только с тобой не знать печали и тоски. Я мог бы жизнь прожить без страхов и терзаний, и если рядом ты… То так тому и быть, — зачитывает стихи Давид, перебирая в руках мои пальцы.

Он стоит на месте. Стоит, продолжая неоднозначно улыбаться, и до меня никак не дойдет, в чем дело. Ровно до того момента, пока он не начинает тихо смеяться, опустив голову.

— Какой же ты засранец! — негодую я, пытаясь вырвать руки из его хватки. — Разве так можно?!

Давид уже не сдерживает приятный раскатистый смех и притягивает меня к груди, обнимая:

— Так ты согласна выйти за меня, Рори?

— Нет!

— Врешь, — довольно тянет он. — Я увидел все, что мне было нужно. Можешь считать, что это была генеральная репетиция. В следующий раз все будет по-настоящему.

— А ты можешь считать, что упустил свой единственный шанс. И никакого следующего раза не будет.

— Я же говорил, что сделаю тебе предложение на третьем свидании, но мне нужно было убедиться, что не сбежишь от меня с дикими визгами. Не люблю сюрпризы. И если я прав, а я точно прав, то у нас с тобой было всего два свидания, а сегодня свадьба твоей сестры, так что это не считается.

— Кто тебе сказал, что я соглашусь на еще одно свидание с тобой? — недовольно бурчу я, не веря собственным словам.

— Я могу быть весьма настойчивым…

Вспоминаю, как у нас все начиналось. Первая встреча здесь, мой нелепый полет в бассейн. Первое свидание в баре, украденный плед и прогулка по пляжу. Первая ночь, день в открытом море и десятки раскрытых тем в неспешных разговорах.

— Мне ли не знать, — усмехаюсь я, прекращая сопротивление, и жмусь теснее к его крепкой груди.

— Завтра утром мне нужно съездить по делам в город. Когда ты собиралась уезжать?

Мысленно считаю дни. Я планировала пробыть здесь неделю, пять дней уже позади. И как бы мне не хотелось забить на все и остаться, еще есть незавершенные дела. Нужно разобраться со своей прежней жизнью, для того, чтобы начать новую.

— Послезавтра, — отвечаю я, обдумывая план дальнейших действий.

— Тогда я приглашаю тебя на свидание. Завтра вечером. Согласна?

— Я подумаю.

— Подумай-подумай, — говорит Давид, и по его интонации понятно, что выбор у меня только между «да» и «конечно».

Давид уезжает рано утром, оставив несколько поцелуев на моем плече и тонкий аромат туалетной воды на подушке. Позволяю себе как следует выспаться, потому что мне, наконец-то, не нужно никуда бежать или переживать за то, что Элка вывалит мне на голову очередную драму из списка «я невеста — мне все простительно».

Распахнув шторы на всех окнах, валяюсь в постели до полудня. Солнышко приятно греет кожу. Оно уже не такое коварное, как летнее, но еще и не приглушенное осеннее. Идеально. Составляю список дел, который нужно будет сделать по возвращению в город: забрать документы с работы и найти новую, перебрать вещи и выкинуть все то, к чему я не притрагивалась последний год, купить рыбку и кормить ее чаще, чем раз в неделю. Твердо встать на ноги, может быть, даже записаться, наконец-то, в спортивный зал или пойти на какие-нибудь курсы. Найти себя. Найти свое место.

Звонок стационарного телефона заставляет нервно передернуть плечами, но я быстро беру себя в руки и снимаю трубу:

— Да?

— Аврора, добрый день, — говорит администратор. — К вам посетитель. Сможете спуститься в ресторан?

— Кто? — удивляюсь я.

— Девушка. Она не представилась.

— Как она выглядит? — уточняю я, чтобы понимать, кто решил меня вызвать.

— Она… Красивая… — смущенно отвечает парень, понижая голос.

Красивая? Вряд ли это кто-то из родни. Они, конечно, все ничего, но, чтобы произвести такое впечатление, явно не дотягивают. На ум приходит только одна персона, которая может подойти под описание. И я не очень рада ее визиту, даже задумываюсь о том, чтобы проигнорировать, но в следующую секунду решаю все-таки пойти на встречу. Я не собираюсь от нее бегать. Моей уверенности в себе и Давиде хватит, чтобы поставить эту неугомонную стерву на место.

— Принесите ей кофе. Я подойду через десять минут.

Ну не могу же я показаться перед Марго с гнездом на голове. Ничего, если она так сильно хочет со мной поговорить, то подождет.

Найти Марго в ресторане совсем нетрудно. Все мужчины искоса поглядывают в ее сторону, поэтому я смело шагаю в направлении их взглядов. Девушка сидит на диванчике и изящно покачивает ножкой. На ее лице нет никаких эмоций. Одинокая чашка кофе выглядит абсолютно нетронутой.

— Здравствуй, Аврора, — холодно приветствует меня Марго.

— Зачем ты здесь? — не распыляясь на приветствие, задаю вопрос в лоб.

— Соскучилась, — хищно ухмыляется она. — Присядешь?

— У меня не так много времени.

— На сколько я знаю, Давида сейчас нет. Так что времени у тебя должно быть предостаточно.

— Чего ты хочешь, Марго? — грубо спрашиваю я.

— Возможно, спасти еще больше твоего времени, которое ты можешь потерять, прячась от реальности за розовыми очками.

— Как благородно, но я ведь уже говорила, мне не нужны твои советы.

— Ладно, Аврора. Я поняла. Ты не настроена на диалог, но… Мы с тобой не соперницы, и я действительно хочу, как лучше.

— И у меня все было замечательно, пока ты здесь не появилась.

Марго растягивает алые губы в широкой улыбке и достает из сумочки небольшой листок. Кладет его на стол и молча поднимается на ноги, глядя мне в глаза.

— Что это? — киваю подбородком в сторону записки.

— Думаешь, ты первая и единственная? — произносит она так, что у меня по спине бегут холодные мурашки. — Скажи мне кто-то раньше, я бы не поверил, что на краю земли, где правит скорбь, где царствует печаль... Где нет людей родных, где только тьма прощаний — я встречусь с ней…

Застываю на месте, услышав знакомые строчки. Изо всех сил стараюсь не подавать вида, что узнаю их, но Марго уже добилась того, чего хотела. Она делает пару шагов вперед, такое чувство, что ее острые каблуки пронзают мое сердце.

— А ты, оказывается, горячая штучка, Аврора. Я даже удивилась, когда прочитала, — с издевкой говорит Марго.

— О чем ты?

— А ты перейди по ссылке, которую я тебе оставила и сама все поймешь. Прощай, Аврора. Вряд ли мы увидимся с тобой еще.

Она уходит мне за спину, в ушах болезненной вибрацией отзывается стук ее каблуков. Не могу пошевелиться, уставившись на листок, лежащий рядом с чашкой кофе.

Сижу посередине кровати, сжимая в руках мобильный телефон. Я не понимаю, как должна реагировать? Что думать и что мне теперь с этим делать? Взгляд улетает в пустоту, сердце сжимается, а в мыслях настоящий неукротимый ураган, имя которому — Давид.

Чему мне верить? Кому?

Мелодия звонка разрывает тишину, и я тут же поднимаю трубку, даже не взглянув на имя звонящего.

— Добрый день, Аврора, — слышу смутно знакомый голос. — Тебе удобно сейчас говорить?

Несколько мгновений уходит, чтобы откопать в памяти этого человека. Для достоверности все-таки бросаю короткий взгляд на дисплей. Все верно. Это он. Только не понимаю, зачем он мне звонит?

— Здравствуйте, Владимир Петрович. Да. Я вас слушаю.

— Аврора, у меня есть для тебя выгодное предложение, — произносит бывший начальник деловым спокойным тоном, и я не могу поверить, что он так умеет.

Мозг мгновенно выстраивает логическую цепочку. Если этот козел звонит мне сам, еще и так вежливо беседует, это значит, что я нужна ему. Очень интересно.

— Выгодное оно или нет, решать мне, — ледяным тоном отвечаю я, решив проверить один прием. — Что вы хотите мне предложить?

— Ты вернешься в офис завтра, и я прощу тебе неделю отгулов без содержания.

— Даже если бы я хотела согласиться, у меня уйдут целые сутки на дорогу...

— Послезавтра, — перебивает меня начальник.

Я одна из немногих, кто действительно работал в офисе, а не собирал пасьянсы весь день. Неужели мой труд, наконец, оценили? Ну надо же! Мне не так  сильно нужна эта работа. С ее потерей я ужесмирилась, но интересно все-таки посмотреть, насколько сильно Владимир Петрович хочет моего возвращения. Вдобавок, обстоятельства немного изменились, после того, что показала мне Марго.

— Послезавтра, — соглашаюсь я, но на этом не останавливаюсь, — и вы оплачиваете мне отпуск и повышаете до руководителя отдела.

— Что?! Летучева, у тебя там?..

— Всего доброго, Владимир Петрович…

— Погоди-погоди, — сдается он, и я беззвучно усмехаюсь. — Ладно, Летучева. Я оплачу тебе отпуск, но с повышением…

— Всего…

— Ладно! — капитулирует начальник. — Со следующего месяца ты будешь руководителем отдела. Довольна?

Вообще-то, да! Усмирив внезапную радость, произношу ровно и собранно:

— Спасибо, Владимир Петрович. Теперь это действительно выгодное предложение.

— Жду тебя в офисе послезавтра. И чтобы без опозданий!

— Я потороплю самолет. До встречи.

Завершаю звонок в состоянии тихого ступора. Я реально сейчас это сделала? Выбила себе повышение и оплачиваемый отпуск? Ничего себе.

Смотрю на время и набираю сообщение под громкий стук сердца.

«Я уезжаю сегодня. Третье свидание отменяется».

Глава 12

— Рори, ну как же так? — лопочет Элка, пока я укладываю вещи на заднее сиденье машины.

— Ты просила меня приехать на свадьбу — я приехала, а теперь мне нужно возвращаться.

— Но ты ведь уволилась! Хочешь снова работать на этого?..

— Он обещал мне повышение. Что я, зря столько лет корячилась? Стоит хотя бы попробовать. Деньги не бывают лишними, и они мне сейчас очень нужны. Пора уже наладить свою жизнь.

— А как же Давид? — давит она на больное.

Отвожу взгляд. С парковки видно синюю полоску чистого моря над крышами магазинчиков и баров. Давид… Он так и не ответил на мое сообщение, и, если верить мессенджеру, даже не прочитал. Не знаю, что это значит. Может, он не хочет говорить со мной, а может просто занят. Я уже запуталась. Он просил о доверии, и я доверяла. Но то, что я увидела, сбивает с толку. Нам нужно поговорить, я это понимаю, но терять возможность повышения из-за курортного романа? Давид дорог мне, скажу честно, я влюблена, но моя жизнь тоже важна. Я не сбегаю, не обрубаю концы, так складываются обстоятельства, в которых мне приходится выбирать. И я сначала выбираю себя. У меня сейчас нет ничего, чтобы твердо стоять на ногах, а это дело первоочередной важности. И учитывая последние новости, я могу вообще остаться ни с чем.

— Я поставила его в известность. В конце концов, телефоны никто не отменял, — пытаюсь оправдаться, но от этого не легче.

— У вас что-то случилось? — спрашивает Ариэлла, по всей видимости заметив мою подавленность.

— Пока не знаю.

— Рори, я могу занять тебе денег на первое время, — выпаливает Элка. — Ты можешь остаться здесь, найти работу…

— Милая, а разве у тебя есть деньги?

— У меня есть штамп в паспорте, и теперь деньги Демида — мои деньги.

— Я не могу их принять. Спасибо, конечно, но… Я должна сама, понимаешь?

— Рори, — тяжело вздыхает Ариэлла, и я крепко ее обнимаю, заставляя замолчать.

— Мы скоро увидимся.

— Когда? На нашу золотую свадьбу?! Я тебя знаю! Сейчас зароешься в работу и ничем тебя не вытянешь! — протестует сестра. — Я не могу выходить замуж раз в полгода, Демид это не переживет.

— Следующий свой отпуск я проведу у вас, — обещаю с улыбкой, а в глазах стоят слезы.

Все! Пора заканчивать сопли разводить.

— Мне пора, — отпускаю сестру. — На самолет опоздаю.

— Думала, ты боишься летать, — удивленно произносит Элла.

— Уже не боюсь.

Сижу на заднем сидении автомобиля и смотрю в окно, сжимая телефон в руках. И если раньше эти пейзажи вызывали щенячий восторг, то теперь почему-то сливаются в унылую картинку, проплывающую перед глазами серым пятном. Прощания не бывают красивыми, ни с людьми, ни с местами. Особенно, в которых вы были счастливы, до определенного момента.

Опускаю взгляд на экран телефона, снова пробегая глазами по строчкам:

«Забитая жизнью, лишенная огня во взгляде. Она смотрела с мольбой. Ей уже было все равно. Таких девушек слишком легко привязать к себе, ведь их руки уже опустились и растянулись, превратившись в длинные вялые веревки. Она уже кого-то держала так крепко, что лишилась сил. Вяжи узлы какие хочешь и не забывай про красивые слова — вот и все, что нужно. Это была легкая победа, которая закончилась ее трусиками в моих руках и ее сердцем у моих ног»

Обида сдавливает горло ледяной рукой. Это ведь наша история, но я даже не подозревала, что Давид видел ее такой. Что он просто играл, разбирая меня по кусочкам, и каждый из них теперь вставлен в рамку, украшая галерею побед, с его личной подписью.

Я просмотрела и другие посты на его сайте, который называется «Через тернии к звездам». Название определенно стоит сменить. «Через ложь в постель» или «Записки бабника». Десятки историй о том, как припеваючи он охмурял девушек с подробным описанием процесса. И скольких из них утопила в правде Марго? Или повезло только мне?

Жалкая.

Странная.

Помешанная.

Никчемная неудачница.

Давид, конечно, не использовал эти слова, но в его описаниях их легко можно почувствовать. Да, он сменил мне имя и цвет волос, места наших свиданий и вырезал почти все разговоры, зато оставил стихи, мое белье и секс на яхте. Шикарная сцена: сексуальный брутал и отчаявшаяся похотливая лохушка. Какая прелесть…

Мобильник пронзает ладонь вибрацией, сердце замирает, когда я вижу имя Давида на экране. Чувства, бушующие во мне, настолько сложные, что я не сразу принимаю звонок, просто потому, что не знаю, чего хочу больше: устроить безумный скандал или разрыдаться, расспрашивая, за что он так со мной?

Серия глубоких вдохов и выдохов помогает сосредоточиться, и я жму на зеленую трубку:

— Рори, — взволнованный голос Давида, как удар по сердцу отбойным молотком, — где ты? Что происходит?

— Я еду в аэропорт, — отзываюсь тихо. — Меня вызвали на работу.

— Но ты ведь…

— Я познакомилась с твоим творчеством, Давид, — стараюсь говорить спокойно, но голос меня предает.

— Что? С каким?

— Как тебе звезды? Тернии оказались не такими уж непроходимыми? Колючек на них было не много…

— Рори, я могу все объяснить, — выпаливает он, и первая пара слезинок срывается с моих ресниц.

— Я очень на это надеюсь…

Звонок прерывается. Смотрю в телефон. Значок - нет сигнала, будто смеется надо мной. Вытираю влажные дорожки с щек, откидывая голову назад. Да это просто издевательство!

— Простите, — обращаюсь к водителю, — могу я позвонить с вашего телефона? Это очень важно.

— На перевале нет связи, — пренебрежительно отвечает мужчина.

Массирую пальцами виски, выпустив из рук мобильник. Гул в ушах усиливается и сливается с шумом старого двигателя автомобиля.

— Вы лучше помолитесь, чтобы мы успели до окончания регистрации, — бросает мне водитель. — Вы бы еще позже меня вызвали.

Вздыхаю и отворачиваюсь к окну.

Помолиться? А когда это помогало?

Не знаю, чья это больше заслуга, Бога или угрюмого мужичка, который все-таки привез меня в аэропорт вовремя. На прощание он тычет пальцем в сторону входа и, не проронив больше ни слова, уезжает.

Что ж, миленькое завершение отпуска. Сказка закончилась.

Со всех ног бросаюсь в громадное незнакомое здание, указатели мельтешат перед глазами, а от количества людей кружится голова. Кто-то тащит чемоданы, кто-то спящих детей. Загорелые парочки нежатся по углам, старики сидят на стульчиках, склонив головы друг к другу. Люди прилетают и улетают. Спешат домой или радуются смене обстановки, а я… Не знаю, что чувствую. Не понимаю, что делаю.

Я всегда говорила, что лучше пойду пешком или поползу, чем сяду в самолет, но сейчас даже не вспоминаю о страхе. Двигаюсь словно на автопилоте, прошу помощи у парня за стойкой и получаю нужные инструкции. Перед глазами все серое, не вижу красок и почти не различаю форм. Не могу их воспринимать. В мыслях только встревоженный голос Давида —я могу все объяснить.

Прохожу последний контроль и оказываюсь в просторном зале ожидания. Нахожу свободное место и погружаюсь в себя. Что я вообще делаю? Зачем? Сомнения душат, нервно тереблю билет и кусаю губы. Вытаскиваю телефон из сумки и напряженными пальцами снимаю блокировку.

Сеть есть.

Пропущенных нет.

Задерживаю дыхание, собираясь с силами.

Мне нужно его услышать. Очень нужно. Пожалуйста.

Звоню Давиду, продолжая делать то, во что никогда не верила — молюсь.

Абонент, которому вы звоните, находится вне зоны действия сети…

Горько усмехаюсь, отнимая руку с телефоном от уха. Я же говорила, что это никогда не помогает. Хоть в чем-то я оказалась права, помимо того, что не бывает таких идеальных мужчин, как Давид. Это выдуманные образы, полет фантазии и игра воображения, но никак не реальные люди.

Женский голос из динамиков объявляет посадку, и я снова превращаюсь в робота, выполняющего механические действия, сливаюсь с толпой, отключая чувства и эмоции.

Но прострация длится недолго, ровно до того момента, пока я не начинаю ощущать, какую скорость развивает самолет при взлете. Каждая мышца на моем теле напрягается, сердце едва не выскакивает из груди. На несколько мгновений, когда эта огромная тяжелая махина отрывается от земли, меня посещает мысль о смерти. Дурная и неуместная, неконтролируемая и подгоняемая паникой. Что если сейчас? Что если это мой последний миг?

И я вижу его. Давида. Так четко, будто он и правда здесь. Его улыбку, нежный взгляд темных глаз, которые, кажется, видят больше, чем нужно. В отчаянии желаю протянуть руку и коснуться его лица. Почесать ногтями густую бороду. Провести пальцами по губам. В носу щиплет от слез, и я уже не могу их сдержать, хоть и стараюсь, чтобы не напугать рядом сидящую молодую женщину.

Не знаю, сколько в нем было настоящего, но очень хочу верить, что хотя бы большая часть. Мы ведь еще можем все исправить. Все решить. Если он не врал мне все это время. Если я действительно знаю того, в кого так стремительно влюбилась.

Оправдания заполняют мысли. Придумываю и проживаю все возможные исходы, воображая каждую мелочь, каждое слово. Репетирую диалоги и примирительный поцелуй.

Если я долечу живой… Если я переживу этот чертов полет, то…

— Девушка, с вами все в порядке? — как будто издалека слышу мелодичный голосок. — Де-ву-шка!

Поворачиваю голову к стюардессе и неуверенно киваю.

— Вы хорошо себя чувствуете?

Снова киваю.

— Может, хотите воды?

Качаю головой, и взгляд цепляется за женщину, что сидит в соседнем ряду у прохода. Не могу поверить глазам, но огонек узнавания печет в груди. Это ведь та самая старушка, что ехала со мной в поезде. Но как такое возможно?

На мое удивление она оборачивается, будто почувствовав мое пристальное внимание, и сомнений не остается вовсе. Женщина по-доброму улыбается мне и кладет левую руку себе на грудь. Читаю по ее губам: «Доверься».

Кому? Себе? Давиду? А может… Сердцу?

И меня будто пронзает молнией, плечи вздрагивают от неожиданности. Все верно… Я ведь могу выбирать. Всегда могу выбирать. Ничего не кончено, пока я сама так не решу.

Все будет в порядке. Все будет хорошо.

После посадки пытаюсь догнать волшебную старушку. Хочу поговорить с ней, задать кучу вопросов, но она словно растворяется в толпе. Выхожу из здания аэропорта, холодный и сухой ветер тут же набрасывается на голые плечи. Знакомый шум дорог и утреннего мегаполиса кажется абсолютно чужим. Прошла всего неделя, а мне кажется, что я полжизни здесь не была.

Запрыгиваю в такси, выторговав себе приемлемую цену за поездку, и настойчиво принимаюсь звонить Давиду. Набираю его номер бессчетное количество раз, переходя из состояния полной готовности к легкой истерии.

Через двадцать минут у меня садится телефон, еще через двадцать сдают нервы из-за того, что мы еле тащимся, попав в пробку. Стараюсь отвлечься, подумать о чем-то хорошем. Но все хорошее я оставила там, на берегу моря, на горячих губах и в карих глазах.

Уже подъезжая к своему району, дохожу до точки кипения и хватаюсь за мобильник, чтобы посмотреть обратные билеты, но черный экран, как траурная маска.

Зачем я вообще это сделала? Зачем уехала? Что за идиотка?!

Съемная квартира встречает меня запахом пыли и духотой закрытого помещения. Кидаю сумку в угол и шагаю на кухню. Обвожу взглядом комнату: старые обои в мерзкий желтый цветочек, поцарапанная столешница, одинокий стакан рядом с раковиной и золотистое приглашение на свадьбу, валяющееся на полу.

Это сюда я хотела вернуться? Сюда?!

Ничего ведь не изменится. Я просто продолжу свое монотонное существование. Буду делать тоже, что и всегда. Переживу, смирюсь и опущу руки. Это там я была смелой и сильной, а здесь я просто Аврора, которая ничего не хочет и ничего не ждет.

Как можно начать новую жизнь, если декорации старые, если ты сам ни капли не изменился?

Бессилие стекает по макушке вязкой прохладной жидкостью, обволакивая меня и закрывая в непроницаемый кокон. Воспоминания смешиваются, мысли перестраиваются, точно башенка из кубиков, которую я так долго пыталась изменить, но теперь она возвращается в свое привычное положение.

Все зря...

Я снова здесь... В съемной квартирке, где дни пролетают как минуты, где монотонность сжирает заживо, и я уже чувствую ее зубы на своей шее. В холодильнике меня ждет дешевое шампанское, завтра придется отправится в ненавистный офис...

Что я наделала? Что я, черт возьми, наделала?!

Распахиваю глаза и подрываюсь в постели под противный дребезжащий звук. Шарю руками вокруг себя, пытаясь отыскать телефон. Вот рту сухо, как в пустыне, а глаза пекут, будто по ним ударил самум (прим.автора: сухой горячий ветер в пустынях Африки). Открывать вторую бутылку шампанского было плохой идеей, зато я даже не помню, как заснула. И неужели проспала?!

Кручу головой по сторонам, останавливаю взгляд на окне. Легкие занавески колышутся от ветра, а за ними виднеется серое небо. Утро или вечер? Хватаю с тумбочки мобильник, вырывая блочок зарядки из розетки, и смачно ругаюсь. Не хватало еще все разломать, чтобы уж точно быть похожей на неудачницу с большой буквы.

Первым делом смотрю на время. Десять часов вечера — хорошие новости, я еще могу поспать. Но что за незнакомый номер мне звонит? Жму на кнопку «отклонить» и падаю обратно на подушку в надежде также быстро провалиться в сон, но не тут-то было. Телефон звонит снова.

И снова.

И снова…

Раздражаюсь и поднимаю трубку, чтобы как следует послать наглеца, но меня перебивает бодрый и веселый голос:

— Аврора Летучева?!

— Это я, — бормочу удивленно.

— Отлично! Вы выиграли целый месяц бесплатной доставки пиццы! И наша команда спешит вас…

— Вы время видели?! — рычу я, потому что терпеть не могу подобные назойливые акции.

— Время детское, и мы работаем круглосуточно, так что вы можете получить первую порцию прямо сейчас! — также беззаботно отвечает собеседник.

— Я уже сплю!

— Можем привезти утром, — не теряется он. — На завтрак отлично подходит «Маргарита». Назовите адрес, я внесу его в базу.

— Послушайте… — закипаю я, но парень там точно непрошибаемый.

— Аврора, я понимаю, вы хотите спать, а мы хотим порадовать вас вкуснейшей пиццей. Просто скажите адрес, а утром скажете спасибо нашему курьеру. Вам весь месяц не придется заморачиваться с тем, что съесть в течение дня. Разве это не здорово?!

Уже подумываю повесить трубку и выключить телефон, но мысль о том, что я выиграла в розыгрыше, все-таки льстит. Может быть, не такая уж я и неудачница. А вдруг это знак, что в моей жизни начнется белая полоса? Называю свой адрес радостному оператору, у которого вместо крови, наверное, течет энергетик. Если от их пиццы будет такой же эффект, я застрелюсь.

— Супер! Вы не пожалеете, Аврора. Хорошего вечера.

— Спокойной ночи!

Роняю руку с мобильником на постель и закрываю глаза. Пытаюсь вернуть безмятежный сон, но он, похоже, сбежал, пока я болтала. Ворочаюсь минут двадцать — результат нулевой. Тяжело вздыхаю и выбираюсь из теплой постели. Если не могу спать, то лучше в порядок себя приведу. В первый рабочий день нужно хотя бы попытаться поставить себя по-новому и выглядеть соответственно новой должности.

Шлепаю босыми ногами в ванную комнату и залезаю в душ. Прохладные струи бодрят и отрезвляют мысли. Прокручиваю в голове все процедуры, которые собираюсь сделать, как вдруг подпрыгиваю на месте от неожиданного звонка в дверь.

Это еще что? Неужели я дала свой адрес маньяку потрошителю и вместо пиццы получу билет в один конец?

Медленно выключаю воду, стараясь больше не издавать ни звука, а сама вслушиваюсь в тишину. Еще один громкий перезвон заставляет вздрогнуть. Сердце подскакивает и бьется в районе горла.

Нужно сделать вид, что дома никого нет и они уйдут,— успокаиваю себя.

А что если это грабители? Тогда они точно никуда не денутся…

Оборачиваюсь в полотенце и крадусь в коридор, оставляя после себя мокрые следы на потертом линолеуме. Тихонько тянусь к глазку, и в этот же момент раздается еще один звонок. Бьюсь лбом об дверь, и с губ срывается хлесткое:

— Сука!

— Аврора? — слышу свое имя по ту сторону, и мир замирает.

Боль отступает, не чувствую влагу, что холодит кожу. Рука уже сама тянется к замку, но я все не решаюсь к нему прикоснуться.

— Аврора, я тебя слышал. Пожалуйста, открой дверь, — просит Давид.

И я подчиняюсь, словно в бреду. Распахиваю дверь и таращусь на него, как на привидение. Но Давид выглядит реальным. Немного помятый. В кожаной куртке и потертых джинсах. С рюкзаком на плече и коробкой злосчастной пиццы в руке.

— Я войду? — уточняет он, пробегая взглядом по мне с головы до ног. — Сквозняк. Ты можешь простудиться.

Делаю шаг назад, но так и не могу ничего произнести. Давид закрывает за собой дверь, поворачивает защелку, а после смотрит мне в глаза. Его эмоции под контролем, но я чувствую, как эти звери бьют сильными лапами по прутьям клеток.

— Нам нужно поговорить, — произносит он напряженно.

— Подожди меня на кухне, — взмахиваю рукой в нужном направлении. — Я сейчас...

Натянув спортивный костюм, направляюсь следом за Давидом, и такое чувство, что попадаю в параллельную реальность. Он сидит за столом, перед ним две дымящиеся чашки. Быстро он здесь освоился, но это больше радует, чем раздражает. На душе становится так спокойно, что даже интерьер не режет глаза. И снова внутри созревает то самое чувство, которое в самом начале подарило мне надежду — все такое понятное и привычное, будто уже случалось тысячу раз, будто так и было всегда.

Подхожу к столу и достаю пакетик чая из одной чашки:

— Не люблю слишком крепкий.

— Запомню, — отзывается Давид, поднимая голову.

Взгляд такой тяжелый, что я опускаюсь на стул, чувствуя себя тяжелее килограмм на сто. Нужно уже сказать что-то вразумительное, начать разговор, и я решаюсь на маленький шаг. Глупый, детский, но пока по силам мне только это.

— Как ты здесь оказался? — спрашиваю я.

Давид дергает бровью и усмехается:

— Прилетел.

— Это понятно, но…

— Аврора, ты просто взяла и сбежала, — чуть резче говорит он и глубоко вдыхает, по всей видимости, пытаясь удержать контроль. — Написала мне сообщение. Сообщение. Серьезно? А потом на полуслове бросила трубку.

— Сеть пропала. И я звонила тебе после, но уже ты был недоступен. Я звонила тебе сто раз! — повышаю голос, поддавшись эмоциям.

— Ладно. Это уже не важно. Сеть теперь не проблема.

— Не проблема… — недовольно повторяю его слова, потому что остальные проблемы покруче, чем телефонная связь.

— Теперь ты можешь нормально объяснить мне, что случилось?

— Я должна что-то объяснять? — поражаюсь его наглости.

— Слушай, я понял, что ты видела мои рассказы, но я не совсем понял, что именно тебя в них так зацепило? — Давид качает головой, а у меня медленно открывается рот. Он что, шутит? — Окей, тебя дернули на работу, но я могу отличить — форс мажорный отъезд от бегства. Поэтому, да. Я хочу, чтобы ты объяснила.

— Ты издеваешься? — хрипло выдавливаю я, уже жалея, что впустила его.

— Ничуть, — серьезно говорит он, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Пошел вон.

— Аврора…

Давид пытается поймать мою руку на столе, но я вскакиваю на ноги и указываю ему на дверь:

— Пошел. Вон.

— Я никуда не уйду, пока не узнаю, в чем дело.

— В чем дело? В чем дело?! — истерически усмехаюсь я. — Да в том, что ты использовал меня, как манекен для тренировок, чтобы написать свой сраный романчик от том, какой ты крутой и умный, а я жалкая и никчемная.

— Что, прости? — Давид прекрасно отыгрывает удивление.

— Что тут непонятного?! Я читала твою последнюю запись! Я ее читала! И ты теперь будешь делать вид, что ничего не происходит? Что все нормально?

— Хорошо. Ты читала запись. Причем здесь мы?

— Потому что она про нас! — срываюсь на крик, пальцы сводит от того, как сильно я сжимаю кулаки.

— Да с чего ты это взяла?! — не выдерживает Давид и тоже повышает голос, а после тяжело дышит носом несколько секунд, позволяя себе остыть. — Аврора, сядь, пожалуйста.

Его тон похож на пламя, приглушенное толстой стеной изо льда. И она тает, становясь тоньше с каждой секундой. Сажусь за стол и смотрю на свои руки, сложенные в замок поверх столешницы.

Я уже ничего не понимаю.

Вообще ничего.

— Я не пишу о себе. Никогда. И я не знаю, какого… — запинается Давид, и я закусываю нижнюю губу до легкой боли. — Аврора я не понимаю, как ты вообще хоть в одной строчке высмотрела себя, где увидела там меня, а тем более нас. Я писатель, Аврора, а не маньяк. Этот…

Чувствую с каким трудом Давид подбирает приличные слова и все больше сжимаюсь в комок.

— Этот герой. Тот парень, о котором я пишу. Он всего лишь персонаж. Я его придумал, понимаешь? Чтобы развлекать народ. Эти истории не обо мне. Это самое мозгодробящее мнение, которое только может быть, что писатели обязательно пишут только о себе и про себя.

— Но там… — начинаю я, вспоминая детали. — Парень на отдыхе.

— И что? Я несколько лет живу на берегу моря, обстановка одна из ниточек вдохновения. И, кстати, там океан.

— Девушка приезжая.

— Да, Аврора. На курорты приезжает больше людей, чем там живет. Встретить кого-то местного практически невозможно, особенно в сезон. Дальше…

— Ну-у-у… Она похожа на меня.

— Чем?

— Да всем! — надрывно выпаливаю я, потому что приходится признаться, что я и сама считаю себя никчемной и жалкой. — То, что ты поменял имя и цвет волос…

Давид кладет перед моим носом свой телефон и показывает пальцем:

— Смотри на дату.

«21 июля»

Это дата первой записи. Так он начал это писать еще до нашего знакомства. Получается, героиня была придумана до меня. И все-таки… Может именно из-за нашей схожести Давид меня и выбрал? Да! Это все объясняет! Или нет? Я снова себя накручиваю?

— Но в последней главе — яхта, секс. Ты даже белье мое описал! А стихи! — вываливаю последние аргументы.

И этого хватает, чтобы вывести Давида из себя. Он поднимается на ноги и обхватывает голову, расставляя локти в стороны и расхаживая туда-сюда. С опаской за ним наблюдаю, не понимая, что от него можно ожидать.

— Да, Аврора. Это так. Я встретил тебя, и у меня сорвало крышу. Ко всем чертям! Напрочь! Нахрен! Я видел тебя, просто закрывая глаза. И какая-то часть деталей попала в текст, но я не представлял тебя в этой героине, как и себя на месте героя. Так это не работает, они находятся в отдельной плоскости. Есть жизнь, а есть творчество. Конечно, я могу взять какие-то моменты из реальности, но это не значит, что все досконально. Я не переплетаю эти два мира. Я вижу границу. Не нужно искать в моих героях меня или мои тайные желания и потребности. Все это чушь! Я сейчас перед тобой! Настоящий! Считаешь, если бы я был тем придурком, о котором пишу, то прыгнул бы в первый самолет после того, как ты бросила трубку? Уговаривал бы полчаса незнакомого парня позвонить тебе и наплести эту чушь про пиццу, потому что боялся, что ты не скажешь мне свой адрес и придется хрен знает сколько времени потратить на то, чтобы найти тебя в этом чертовом городе, стучась в каждую дверь? Он бы так сделал?!

Ответ очевиден… И эта очевидность стучит железным молоточком по моей макушке.

— Тогда зачем ты это пишешь? — мой голос звучит так тихо, что едва можно разобрать слова.

— Потому, что могу! Потому, что это читают. Потому, что получаю за это деньги. Это моя работа и она мне нравится! Я умею придумывать истории, в моей голове рождаются разные герои и живут отдельной жизнью. Все, что я пишу, не инструкция по применению и не мемуары. Каждый сам делает выводы, что он видит и как воспринимает. Я всего лишь рассказчик. У меня есть несколько романов в жанре приключенческое фэнтези. И что я теперь, эльф? Также есть серия книг под женским псевдонимом, где повествование ведется от лица девушек и женщин. Может мне пол сменить?

Хватаюсь за чашку с чаем и выпиваю залпом половину, стараясь сбить привкус идиотизма всей этой ситуации. Оказалось, меня так легко подловить. Знала Марго, куда целиться, или стреляла наугад — попала она четко.

Давид вдруг хватает свой телефон. И мне кажется, что сейчас он просто пошлет меня и хлопнет дверью. Я бы, наверное, так и сделала. Но он садится на стул и принимается стучать пальцами по экрану.

— Давид…

— Дай мне десять минут.

Время тянется мучительно долго. Болтаю остывший чай в чашке, тихо наблюдая за сосредоточенным Давидом. Он что-то пишет, это очевидно, но мне с каждой минутой становится все труднее и труднее сдерживаться, потому что открытия в моих мыслях обескураживающие и очень страшные. По-хорошему страшные, но при этом от них все равно мороз по коже.

Чувство вины щекочет нервы. И виновата я не только перед Давидом, но и перед собой. Насколько же я себя не ценю и не люблю, что увидела в той героине свое отражение? Получается, это не Давид считает меня такой, а я сама. Ну и Марго, конечно. Хотя это сейчас не так уж важно.

Я так привыкла принижать себя, что повелась на первое сомнительное подтверждение своих недостатков. Это ведь мой личный рецепт. На нем моя подпись и печать. Жалкая, странная, отчаянная, ни на что не годная — эти определения не выбирали меня, я их выбрала и смирилась, ведь так проще оправдываться.

Ты одна?

Я слишком сложная и разбитая для отношений с кем-то.

Познакомимся?

Ты меня не поймешь.

Занимаешься нелюбимым делом?

У меня нет выхода! Я больше ничего не умею!

У тебя плохое настроение?

Жизнь ненавидит меня. Она несправедлива и подкидывает одни только испытания и неприятности.

И как же легко находиться в этом коконе, даже если он тебя душит. Ведь за его пределами мир. Огромный. С тысячами возможностей, но они требуют усилий, смелости, решительности. Куда проще сидеть на месте и жаловаться, что жизнь тебя обижает и не дает шанса.

Все счастливые люди — идиоты. Все богатые — обманщики. Красивые — нарциссы и эгоисты. Успешные — везунчики.

А я? Я просто неудачница, которая даже не пытается что-то изменить. Течение несет меня, как безжизненное бревно. Нет ни рук, ни ног, ни желания плыть. И пусть впереди водопад, я даже пальцем не пошевелю, чтобы сменить направление.

Это кошмар.

Страшный сон наяву, когда понимаешь, что ты сделал с собой. Со своей жизнью. Бездействуя, откладывая все до лучших времен, даже не собираясь заняться их реализацией, словно это может сделать кто-то вместо тебя. Не может. Так не бывает. И я взвалила всю ответственность на Давида и так обрадовалась, что он провалился. И я понимаю это только сейчас. Я спешила вернуться в свой привычный кокон, чтобы и дальше ничего не делать.

Шансов не счесть, они повсюду. Каждую секунду что-то происходит или может произойти, если оторвать свою пятую точку от старого дивана и прыгнуть в пустоту. А я сбежала… Шагнула назад и понеслась со всех ног. Не в работе дело. Я даже возвращаться туда не хочу. Этот предлог лишь удачно подвернулся, как и выходка Марго. Я этого ждала, чтобы все бросить. Чтобы не пришлось меняться. Потому что меня не может изменить кто-то или что-то, только я сама. А для этого необходимо взглянуть на себя своими же глазами. И то, что увидела я — меня ужасает.

Не Давид должен меня лечить. Не он должен меня добиваться и извиняться. Мне самой сначала необходимо себя поймать. Схватить крепко и встряхнуть, как следует.

Очнись, Аврора! Проснись уже, наконец! Все это не сон! Это твоя жизнь. Так сделай уже хоть что-нибудь! Хватит прятаться и жаловаться на судьбу! Все, что тебя окружает, создано твоими руками!

— Закончил, — сухо произносит Давид. — Еще сыровато, но, надеюсь, ты поймешь то, что я хочу показать.

Принимаю из его рук телефон, и на первой же строчке сердце вздрагивает, а новая порция слез жжет глаза.

«Она затронула что-то в глубине души. Нашла ключи от тайной комнаты и вошла в нее, как к себе домой. Предназначения сомнительны, как и родство душ, но схожесть на химическом и эмоциональном уровне нельзя отрицать. Так странно смотреть на человека, которого не знаешь, и уже ему верить. Необычно и непривычно слышать рассуждения, которые откликаются твоим мыслям. Видеть перед собой ее, и с каждой минутой погружаться все глубже под воду, но не задыхаясь, а получая возможность дышать полной грудью.»

Стираю пальцами слезы и усилием воли заставляю себя прекратить плакать, потому что хочу прочесть до конца. Так какой же он меня видит? Если все это время рядом с Давидом я чувствовала себя настоящей, то может я смогу, наконец-то, увидеть себя не сквозь нити кокона?

«И даже звездное небо не такое прекрасное, как она. Когда смотришь и не веришь, что эта девушка может быть реальной. Такой, какую всегда желал. Страстной, дерзкой, милой и нежной. Умеющей за себя постоять, но моментами пугливой и эмоциональной. Ей нужно время привыкнуть, освоиться, и как только она себя отпускает… Это взрыв чистой энергии притяжения. Рассудительная, вдумчивая, знающая о принципах, уважающая чужие границы. Она слушает и слышит, не боится спорить, но уступчива и легка на подъем, если ты заслужишь ее доверие. Она разная. Каждый миг. Каждую секунду. Она отражение и уникальная картинка. Она все сразу. Не угадаешь, но так приятно гадать.

И она здесь. Рядом. В моих руках. Тает нежностью на губах, рассыпается миллионами небесных вспышек и впитывается в кожу. Забивает легкие своим пьянящим ароматом. Сладкий миндаль, абрикос, жасмин и роза. Без нее уже невозможно сделать вдох, а на выдохе только ее имя — Аврора.

Она смотрит так сладко, просит так безумно, и даже не догадывается, каким сумасшедшим делает меня самого. Невозможно отказаться, оторваться от ее хрупких плеч. Руки жаждут прикосновений, тело ноет от желания.

И мы одни в этом мире, посреди бескрайней стихии. Ветер играет с ее мягкими волосами, а мои пальцы…»

Щеки опаляет жар, и я напрягаю бедра, вспоминая, как это было тогда, на яхте. Ношусь взглядом по строчкам. Дыхание становится глубоким и тяжелым, потому что ощущения оживают.

Ласкаю пальцами…

Целую шею…

Нежная кожа…

Звезды в ее глазах...

На мгновение кажется, чувствую все наяву. Холод металлического поручня на спине, жаркие поцелуи и ритмичные движения бедрами в сладкой пульсации мышц. Свежий ветер, хриплое дыхание. Дрожь на двоих. Взгляд глаза в глаза.

Как он смотрел. Как целовал. Как держал меня в руках…

И я в нем сомневалась? Нет. Не в нем. В себе.

«Я хочу обладать ею, не присваивая. Хочу, чтобы она была моей, не забирая ее свободу. Чтобы мы были вместе, не разделяя себя пополам. Уже целые, но ставшие чем-то большим. Вдвое лучше. Вдвое счастливее. Свободные и никогда одинокие. Любимые и всегда настоящие. Как сейчас. Как в этот самый миг — на дне моря и посреди космоса. Тонуть без страха, летать без раздумий. С ней. Ради нее.»

Медленно поднимаю голову и смотрю на Давида. Он молчит и ждет моей реакции, но слов нет. Они ничего не докажут и не покажут. Единственное, что я могу… Что хочу сделать, так это…

Встаю из-за стола, оставив телефон. Подхожу к Давиду и забираюсь ему на колени, прижимаясь грудью к груди. Обхватываю его руками и ногами, будто маленький ребенок, вцепившись в того, кто всегда его защищает. Обнимаю так крепко, как только могу. Давид не теряется, прижимает меня к себе, и гладит ладонями по влажным волосам и спине. Шумно дышит, потираясь своей колючей щекой о мою, словно пытается убедиться, почувствовать…

Это я.

Мы рядом.

Все хорошо.

— Прости меня, — шепчу я.

— И ты меня прости, — отвечает он так же тихо. — У нас есть пробелы, Рори. Все дело во времени. Нам еще многое предстоит узнать друг о друге, но я хочу, чтобы ты понимала, какие чувства я испытываю. Может быть, это было слишком сладко и сиропно, но если бы я писал о тебе, о нас, то было бы примерно так.

— Мне понравилось, — хихикаю я, — хоть и с ванилью явный перебор.

— Теперь ты будешь критиковать меня? — по-доброму возмущается Давид.

— Если ты дашь мне почитать что-нибудь еще, то обещаю только конструктивную критику.

— Да-а-а? А у тебя есть опыт в рецензировании? Может, ты тайный редактор?

— Так, я поняла. Тема закрыта.

— Нет, Рори. Я обязательно покажу тебе еще что-нибудь из своих работ, но выборочно. Всем нравятся разные истории, это не делает людей плохими или хорошими. Все зависит от предпочтений, от ощущений, которые они хотят получить. Тебе не должно нравиться все, что я пишу, но осуждение воспринимается очень болезненно. Все истории дороги мне, я их создал. В них мое время, силы. Темы и герои исходят от меня, но они меня не олицетворяют.

— Я все поняла. Правда, — отклоняюсь, чтобы поймать его взгляд и показать свою серьезность. — Мне жаль, что так вышло. Марго сразу мне не понравилась. У нее определенно есть на тебя виды, и это раздражает. А когда она пришла ко мне…

— Стоп. Что? Марго приходила к тебе? — Давид встряхивает головой, будто хочет сбросить с себя эту информацию.

— Да. Она и дала мне ссылку на этот сайт, поэтому я и решила… Раз она все знает, то…

— Это должно быть правдой, — невесело заканчивает Давид, глядя в пустоту. — Я не рассказывал ей об этом сайте, никому не рассказывал. Понятия не имею, как она его нашла, учитывая что я все пишу под псевдонимом и особо никогда не свечусь, если дело не касается сценариев.

— Да она сталкерша! Следит за тобой! Зачем ты вообще с ней общаешься?!

— Воу… — Давид опускает ладони на мои плечи и мягко их массирует. — Тише, Рори. Забудь о ней. Для нас с тобой ее больше не существует.

— Но она теперь думает, что все написанное — обо мне!

— И тебе так важно ее мнение?

Открываю рот, чтобы выплюнуть парочку грязных словечек в сторону стервы, из-за которой последние два дня превратились в кошмар, но вдруг замолкаю… Насколько мне правда важно ее мнение? Важнее, чем мое собственное? Должна ли я что-то ей доказывать? Объяснять? Есть ли в этом какой-то смысл?

Это нужно ей или мне? Для кого я живу? Для других или же для себя?

— А знаешь что? — ухмыляюсь я. — Мне плевать. Я верю тебе.

— Это лучшее, что ты могла сказать, — довольно говорит Давид, и я не могу удержаться от поцелуя.

Долгого и мучительно нежного. Поцелуя перемирия. Поцелуя договора. И в нем столько признаний, извинений и искупления, что сжимается сердце и сбивается дыхание.

Давид с жадностью исследует мое тело. Хочет проверить, все ли на месте? Качаю бедрами и улыбаюсь, понимая, что у него все точно также, как и было. Спокойствие накрывает нас прозрачной вуалью, страх перед будущим забирается обратно в свой темный угол. И снова хочется верить, хочется идти вперед. Искать. Ошибаться. Любить…

— У меня для тебя есть кое-что, — хрипло говорит Давид, оторвавшись от моих губ. — Я хотел сделать все красиво, но ты немного подправила мои планы.

Сердце пропускает удар. Если это то, о чем я думаю… Наше третье свидание… Здесь? В этой маленькой кухоньке, которую я ненавижу?

Хлопаю ресницами, эмоции бурлят, подогреваемые интересом и паникой. Давид растягивает красивые губы в хитрой улыбке и смотрит мне за спину. Оглядываюсь и вижу на микроволновке коробку пиццы.

— Открой ее, — подсказывает Давид, наклоняясь к моему уху.

Он меня опускает и подталкивает вперед. Подхожу к микроволновке, колени слабеют. Если там кольцо… Если там… Поддеваю пальцем картонную крышку, морально готовясь к тому, что мою жизнь изменит «Маргарита». Открываю и… Да! Это настоящий шок!

Здесь не «Маргарита», а «Пеперони».

Поворачиваюсь к Давиду, чтобы выразить свое недоумение, но так и застываю на месте. Он стоит на одном колене, держа в руках коробочку. Очень большую коробочку. И если там кольцо, то камень должен быть размером с мой кулак.

Что вообще происходит?

— Рори… — торжественным тоном говорит Давид, сдерживая смех.

— Тебе нравится издеваться надо мной?

— Ни в коем случае. Это ты надо мной издеваешься, — шутливо парирует он. — Когда ты мне позвонила, я был в ювелирном, но так и не успел выбрать кольцо. Зато прикупил кое-что другое в магазинчике рядом с аэропортом.

Он открывает коробку, внутри устройство в форме вытянутой капли с круглой силиконовой насадкой. И я знаю, что это такое.

— Ты привез мне вибратор?!

— Вообще-то вакуумный стимулятор, — поправляет меня Давид, широко улыбаясь.

— И что ты хочешь мне предложить? Стать твоей?.. Кем?.. Секс рабыней?

— Нет. Тогда я привез бы наручники и плетку, — заливисто смеется Давид, а мне хочется треснуть его, но я держусь. — Аврора, ты примешь от меня все оргазмы, которые я могу предложить?

Закрываю лицо ладонями и запрокидываю голову, звонко хохоча. Что-то более нелепое и представить трудно, но это и правда очень смешно. Протягиваю раскрытую ладонь и с театральной громкостью и четкостью произношу:

— Я согласна!

Давид вскакивает на ноги и отрывает меня от пола. Обнимаю его за шею, и мы смеемся вместе. Открыто и честно. И неважно, где, при каких обстоятельствах… Мы делаем друг друга такими — немного сумасшедшими и странными, дурными и смешными. И это здорово. Мы не идеальны. Оба. Со своими заскоками, привычками, багажом опыта и переживаний. Но мы справимся. Создадим что-то новое. Напишем свою историю. Не для кого-то, а только для себя.

И это не будет короткий любовный роман, точно нет. Мы не уложимся в несколько сотен тысяч знаков. Нам еще многое нужно сделать, многое узнать, обсудить и рассказать. Неделя? Что-такое неделя? Ее достаточно, чтобы высечь искру, зажечь огонь, но он будет слишком слаб и не защищен от порывов злого ветра, такого, как Марго или кто-то еще.

Нужно построить стены. Крепкие, толстые, с надежным фундаментом. Они должны выдержать, и цунами, и ураган. Это совместная работа. Камень за камнем. Вместе, с поддержкой друг друга. Важно не оставлять дыр из тайн и недосказанности. И только тогда конструкция будет прочной, а огонь будет пылать долго и ярко. Согревая в стужу и даря свет темными ночами.

— Предлагаю перенести предложение на тридцать третье свидание, — произношу я, глядя на Давида.

— Так долго?!

— Думаю, нам сначала стоит узнать друг друга получше, чтобы больше не устраивать гонки на самолетах и не нервировать доставщиков пиццы.

— Он не был доставщиком…

— Без разницы, — смеюсь я.

— Чем тебе будет мешать кольцо на пальце? — не хочет сдаваться Давид.

— Я хочу быть готова к этому. Хочу все наладить.

— Мы ведь уже все наладили.

— Хм-м-м… А вдруг я невкусно готовлю? Ты можешь пожалеть, что…

— Для этого придумали доставку, Аврора. Это не аргумент.

— Давид, я пытаюсь сказать…

Он опускает меня на пол, но не убирает руки с талии, стараясь удержать в своих руках. Замечаю в его глазах тень страха, и спешу ее прогнать.

— Я люблю тебя, — признаюсь без всяких сомнений. — И я тебе очень благодарна…

— Ты как будто прощаешься со мной, — говорит он, напрягаясь.

— Нет! — отрезаю я и  с нежной улыбкой касаюсь ладонью его лица.

— Конечно, нет. Ты помог мне так много разглядеть. В себе. В окружении. И я хочу быть с тобой, но кто ты, блин, такой? Кто ты такой, Давид? Я не понимаю до конца. Чувства есть, они настоящие, я не отказываюсь от них… Но мы с тобой должны почувствовать темп и ритм жизни друг друга. Настоящей жизни. И для этого недостаточно семи дней.

— Я тебя услышал, Аврора. И я согласен с тем, о чем ты говоришь, но я буду считать. Тридцать третье. И больше никаких переносов.

— Хорошо, — киваю я и получаю жаркий одобрительный поцелуй.

— И я люблю тебя, — горячо шепчет он.

— Спасибо…

— Спасибо?! Что значит спасибо?

— А ты думал, я буду признаваться тебе каждые пять минут?

— Ну хотя бы десять.

— Три раза в неделю? — выдвигаю свой вариант.

— Пять раз в день и по рукам, — деловито отзывается Давид.

— И ты будешь считать?

— Конечно.

— Может, поедим пиццу, пока она совсем не остыла?

— А может закажем еще и попробуем новую игрушку? Горячая пицца и горячий секс?

— Отличный план, — с приятным удивлением отвечаю я. — Думаю, мы с тобой точно поладим.

— Даже не сомневайся. Пицца ведь считается свиданием?

— Нет!

— Тогда приглашаю тебя завтра на кофе, после работы. И это свидание.

Эпилог

Год спустя

Давид открывает дверь в квартиру и пропускает меня вперед. Обнимает со спины, и я запрокидываю голову, подставляя шею под его горячие губы. Вдыхаю запах нашего дома. Я все еще чувствую его, но уже совсем слабо. А это значит, что это место и впрямь приняло меня, а я его.

— Мне нужно еще немного поработать, — говорит Давид, прижимая меня крепче.

— Тебя не ждать?

— Сроки горят, Рори. Извини…

— Все в порядке. Ужин был прекрасным, а ресторан… Вау! Просто чудо. Так что я прощаю тебя за то, что мне сновапридется засыпать в одиночестве.

— Ты ведь все равно не выносишь, если я обнимаю тебя, когда мы ложимся. Так что не надо делать вид, что ты не довольна.

— Но-но… Обнимать и закидывать на меня ногу, это разные вещи.

— Мне нужен контакт, — смеется Давид.

— Одна твоя нога весит, как две меня, — добиваю его, во всех смыслах, весомым аргументом.

— Ладно, я тебя понял, — капитулирует он, потому что знает, этот спор ему не выиграть никогда.

Давид целует меня в щеку и отправляется на кухню, которая служит ему еще и рабочим кабинетом. Сейчас он трудится над сценарием короткометражного сериала, даже показывал мне наброски для первых серий. Не совсем мое, но сюжет довольно необычный. Все-таки Давид очень талантливый. Невозможно не гордиться.

Стоит мне подумать о том, что мой мужчина удивителен, как он спешит продемонстрировать еще один свой талант. Сбрасываю туфли и широко улыбаюсь, глядя как Давид танцует в проходе, попутно стягивая с себя одежду.

Он стоит ко мне спиной и активно двигает бедрами, тихо напевая песню Джастина Тимберлейка «SexyBack». Стрептизер под электрошоком. Говорят, талантливый человек, талантлив во всем, но танцевать Давид совершенно не умеет, но это выглядит так мило и забавно, что я каждый раз радуюсь этим маленьким концертам.

Хихикаю в ладошку, когда Давид резко оборачивается, сгибая одну ногу в колене и покачиваясь. Он играет бровями, сверля меня сексуальным взглядом. Хлопаю в ладоши артисту и подхожу ближе, чтобы собрать всю одежду, что он раскидал.

— Это было потрясающе, — говорю я и оставляю на его губах короткий поцелуй. — Надеюсь, ритуальный танец призвал Музу.

— Она всегда со мной, — отвечает Давид.

Выхожу из ванной комнаты, со стороны кухни доносятся быстрые щелкающие звуки. Гений за работой, лучше не отвлекать. Отправляюсь в спальню и подхожу к окну, чтобы впустить в комнату свежий теплый воздух. Лето уже на закате.

Открываю створку и выглядываю наружу. Ухоженный сквер в мягкой цветной подсветке завораживает, острые верхушки пушистых кипарисов медленно покачиваются на ветру.

Я переехала сюда почти год назад, и это определенно было лучшим решением в моей жизни. Сменила душный городской офис на стеклянный павильон по продаже недвижимости, вредного босса — на классный дружный коллектив. Но это не самое главное… Важнее то, что я наконец-то поняла, кто я и чего хочу.

Бросаю взгляд на правую руку, сердце попадает в крепкие объятия грусти. Сегодня было наше тридцать третье свидание с Давидом. И если я уже точно понимаю, что мне нужно, то Давид, похоже, передумал или засомневался.

Маленькая воздушная надежда проникает в меня с новым вдохом. Может быть, он просто обсчитался? Перепутал? Забыл, в конце концов! Все ведь бывает. Давид был так занят последние два месяца. Это может все объяснить, но почему же тогда он выбрал именно этот ресторан для сегодняшнего ужина? Тот самый, о котором мы говорили на первом свидании?

Шикарное заведение, прямо на горе и с видом на море. И вечер был невероятным. Мы много говорили, смеялись, обсуждали планы. Пили вкусное и дорогущее шампанское, а Давид вел себя… Да, как всегда. Был милым, внимательным, много пошлил, сыпал комплиментами, от которых мне хотелось залезть под стол, но к этому я давно привыкла.

Так в чем же дело? Я весь вечер ловила себя на мысли, что жду этого. Жду предложения. Но он его не сделал. Надо было все-таки соглашаться на третье свидание…

Вздыхаю и отхожу от окна. Ложусь в постель, все еще снедаемая домыслами и сомнениями. Закрываю глаза и гоню прочь дурные мысли. Я поговорю с Давидом завтра. У нас нет проблем с пониманием только благодаря тому, что мы обсуждаем все тревоги и переживания. Никаких тайн и скрытых обид.

Да. Решено. Я просто спрошу его, и мы все обсудим.

Просыпаюсь от громкого топота. Яркие солнечные лучи ослепляют, и я прикрываю ладонью глаза, чтобы спасти роговицу от ожога.

— Что случилось? — сонно бормочу я.

— О! Ты проснулась! Вставай!

Давид сдергивает с меня тонкое одеяло и осыпает плечи и грудь быстрыми рваными поцелуями. Обхватываю его за шею и тяну на себя, чтобы завалить в постель:

— Давай еще поспим…

— Не-не-не… Солнышко встало, утро настало. Нам нужно в город, — бодро отзывается Давид.

— Ты вообще спал?

— Еще успею, — усмехается он и заставляет меня сесть. — Собирайся.

Открываю глаза и не могу им поверить. Протягиваю руку и касаюсь гладкой щеки. Похоже, я еще сплю. Этого просто не может быть…

— Где твоя борода?

— Нравится? — сияет Давид.

— Э-э-э… — тяну я, потому что немного подвисаю.

— Такой эффект мне и нужен. А теперь в душ, одевайся и выходим. Мы уже опаздываем.

— Ладно, — соглашаюсь, все еще с трудом веря в происходящее.

Он побрился? Побрился?! Зачем?!

Давид резво шагает по оживленной улице, крепко держа меня за руку. Я все еще не догоняю, что происходит и куда мы так спешим. В голове каша, а организм настойчиво требует кофе.

— Черт! — выпаливает Давид, останавливаясь. — Подержи.

Он пихает мне в руку квадратный кубик, а сам опускается вниз. Подавляю зевок, а потом меня вдруг прошибает какое-то странное чувство. Поднимаю руку и вижу в ней черный футляр для украшений.

— Какого?.. — во рту становится так сухо, что не получается больше ничего произнести.

Смотрю на темную макушку Давида, который делает вид, что ничего не слышит и продолжает возиться со шнурками в кроссовках. Снова возвращаюсь глазами к коробочке. Прохожие обходят нас С Давидом, точно волны, ударяющиеся о пирс, и рассыпаются в разные стороны.

Так… Ладно…

Он ведь дал ее мне. Нужно просто открыть.

Поднимаю вверх крышку и крепче сжимаю пальцы.

— Давид! — рычу я, выпучив глаза. — Это уже не смешно!

Он поднимается с самодовольной улыбкой на лице. Клянусь! Я его все-таки тресну. Вот этой самой… Пустой! Коробкой!

— Ой… — с притворным удивлением говорит Давид. — Кажется, я кое-что забыл. Такой рассеянный в последнее время…

Он качает головой и достает из кармана джинсов колечко. Кладет его на раскрытую ладонь и… Меня просто выносит, будто вышибает дух из тела сильным толчком. Включается Голлум, в голове звучит шипящий голос «моя прелесть». Выхватываю у Давида кольцо и надеваю себе на безымянный палец, боясь представить, какой сумасшедшей идиоткой выгляжу. Плевать! Он меня допек!

— Я согласна! — кричу я, а после круто разворачиваюсь и шагаю по тротуару, подрагивая от злости.

Это ж надо было… Да как он?! Садюга! У-у-у… Сейчас я успокоюсь и зацелую его до обморока.

— Рори, — хохочет Давид, догоняя меня и обнимая за плечи.

— Пошел ты…

— Разве так можно говорить со своим женихом? — не перестает веселиться он.

— А разве можно так мучить свою будущую жену?! Не боишься, что выкину все твои левые носки и буду еще год плевать тебе в борщ?

— Страшная ты девушка, Аврора… — беззлобно подмечает Давид. — Ты ведь сама установила сроки, а виноват теперь я?

— Срок истек вчера.

— Нет. Я вел календарь. Все точно по графику.

— Но ресторан…

— Просто ужин не в зачет. Не мог же я оставить тебя без сюрприза. Вся прелесть предложения в неожиданности.

— О-о-о да. Это было неожиданно.

— А я о чем? — радостно говорит он и целует меня в висок.

— Я уже решила, что ты передумал, — признаюсь с толикой грусти.

— Теперь у тебя есть доказательство обратного.

Напряжение отступает, вытягиваю вперед руку и любуюсь белым камнем, переливающимся в дневном свете. Оно такое… Такое… Как из сказки.

— Нравится? — спрашивает Давид и берет меня за руку, не позволяя ее опустить.

— Очень.

— И мне тоже. Сделаем фото на память?

— Сначала нужно сходить на маникюр, — отвечаю я, придирчиво разглядывая свои ногти.

— Брось… Есть же фотошоп.

— Можно мне хоть кофе выпить? Я выгляжу, как...

— Как самая прекрасная и счастливая девушка во всем мире.

Бросаю на него суровый взгляд, и Давид сдается:

— Кофе так кофе. С «Новопасситом»?

— И шампанским.

Проверяю клиентскую базу и отмечаю тех, кому нужно перезвонить в понедельник. Большим пальцем касаюсь кольца, проверяя на месте ли оно. Весь день на него отвлекаюсь. Надеюсь, это скоро пройдет, потому что фейерверки мыслей о предстоящем событии мешают работать. Давид уже предложил отметить свадьбу в гостинице его отца, но я еще не знаю, хочу ли этого. То, что хочу свадьбу, это понятно, но как и где… Еще нужно подумать.

— Рори! — кричит Давид из кухни.

— Работаю! — отзываюсь я, продолжая разглядывать кольцо.

— Это важно!

— На сколько?

— Тринадцать из десяти!

Ох, черт! Я уже давно не слышала этот шифр. Подскакиваю и несусь бегом. Влетаю на кухню и забираю телефон из руки Давида, что продолжает смотреть в ноутбук.

Пробегаю взглядом по строчкам сообщения, прикрепленного к фотографии, которую Давид выложил сегодня днем с милой подписью — она сказала да:

«Так рада за вас. Поздравляю! *смайлики-салюты*»

— Конечно… — с презрением произношу я.

И вот уже сообщение в личку. Марго-Марго… Неужели хочешь еще что-то добавить?

«Давид, мне жаль. Я говорила это уже сто раз, и не устану это делать. Прости меня. Наша дружба для меня много значит, и если ты счастлив, то я буду только рада за тебя. Я бы хотела все исправить. Если и ты тоже, то буду ждать приглашение на вашу свадьбу»

— Чего? — с истерическим смешком выпаливаю я.

— Ну что там? — спрашивает Давид, отвлекаясь от компьютера.

— Твоя подружка ждет приглашение на свадьбу.

— Рори… — в его тихом голосе звучит тревожный гонг.

Я не простила Марго. Не смогла. Да и не обязана, она мне никто. Давид, как и обещал, вычеркнул ее из своей жизни, но единственное, что я попросила не делать, так это удалять ее из подписчиков и блокировать. Пусть она видит, пусть знает, что ничего у нее не вышло. Я не тычу ей в нос своим счастьем, просто оставила возможность наблюдать. Но теперь я готова захлопнуть и эту дверь. Достаточно.

Набираю ей ответное сообщение:

«Скажи мне кто-то раньше, я бы не поверила, что на краю Земли, где правит красота, где царствует спортзал, я встречусь с ней… С той черной злой змеей, которая не знает, когда пора уже сглотнуть свой яд и отвязаться от людей!

Извини, у меня не получается так красиво выражать мысли, как у Давида, но думаю, смысл ты поняла.

Марго, найди в себе силы жить дальше.

С наилучшими пожеланиями

Аврора»

Возвращаю Давиду телефон, он тут же убирает его в сторону и тянет меня за руку, усаживая себе на колени.

— Стало легче? — спрашивает он.

— Не знаю…

— Но ты ведь отомстила.

— Это не месть…

— Рори, я тебя не осуждаю. Марго поступила подло. Влезла туда, куда ее никто не просил. Я полностью на твоей стороне. Ты — самое важное, что у меня есть. И я не хочу, чтобы тебя что-то тяготило.

Парочка предложений, и я на небесах. Чего у Давида не отнять, так это умение найти те самые слова, что меня успокоят. Ласково ему улыбаюсь, тронутая очередным признанием.

— Главное, что ты решила не устраивать настоящие разборки, — ухмыляется Давид.

— А что? Ты бы отговорил меня от драки? Возможно, меня бы отпустило быстрее…

— Если бы ты разрешила мне смотреть и купила попкорн, то…

— Не продолжай, я все еще злюсь на тебя за утро.

— Не злишься, — мурчит Давид, утыкаясь носом в мою ключицу. — Теперь мне ее заблокировать?

Зарываюсь пальцами в его густые темные волосы и смотрю в окно. Небо чистое и светлое, белые облака медленно ползут, подгоняемые ветром, а солнце дарит приятное тепло. И я чувствую ее… Гармонию. Я ее наконец-то поймала.

— Делай что хочешь. Я тебе верю.

— Что хочу? — оживает Давид и встает со стула со мной на руках. — Запомни, ты сама это сказала.

Оглавление

Глава 1 

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог