Беспощадная правда нашего существования заключается в том, что каждый из нас находится в том месте – где ему надлежит быть, и определено это не нами. А наш долг соответствовать возложенному на нас выбору высших сил» – это была любимая фраза моего отца. Я слышала её тысячи раз, а может быть и больше, но, взрослея, в глубине души, я начинала упрямо надеяться, что мой отец ошибался, что я сама буду вольна изменить свою жизнь и выбрать своё предназначение.
Но подобными мыслями я не могла поделиться ни с одной живой душой в поселении Криленда. Потому что моё место в жизни нашего народа уже определил мой отец. Я очень чётко помню своё детство, так как запоминать там, в общем-то, было мало чего, каждый день был похож на предыдущий, месяцы, годы, …всё слилось воедино. В один большой срок заключения без права голоса. Это было даже не детство, а, скорее всего подготовка к грядущим, ещё не выпавшим, но возложенным на мою долю испытаниям. И мой отец очень хотел, чтобы я прошла их с честью.
Миг моего рождения сопровождался страшным ураганом, обрушившимся на наши северные земли. Он почти уничтожил основные посевы и скот. Разруха и угроза голода озарила моё рождение – крошечного младенца, девочки, которую в тяжких муках произвела на свет моя бедная мать.
…Я так и не увидела её любящих глаз, не почувствовала на себе материнской ласки. Она умерла сразу же после моего первого крика. Я была их первым и единственным ребёнком. Имя мне уже дал отец, а так же свою заботу и воспитание, вернее заботу в его понимании. Дело в том, что Грегор, мой отец, в Криленде считался самым одаренным проводником, он единственный кто знал на ощупь все тайные тропы окрестностей, подземные лабиринты, проложенные под территорией вольфгаров. Грегор мог провести безопасными дорогами среди скал в любое поселение кого угодно. Его знания в моём мире были неоценимы, поэтому его очень уважали в Криленде. Отец входил в совет старейшин, его слово имело вес и оно стало законом для меня.
Грегору с какой-то кстати пришло в голову передать свой драгоценный опыт, свои секреты – именно мне, вкладывая в мою детскую голову шаг за шагом скрытых маршрутов.
«Тара, твоя мать отдала за тебя свою жизнь, а значит, это произошло не зря! Тебе положено оправдать своё существование! Ты станешь вместилищем ценных знаний, и после меня ты будешь служить народу Криленда!»
Я росла, и во мне копились сведения, добытые таким большим трудом, и стоившим не одним десятком жизней. Отец чертил для меня карты, водя по пергаменту огрубевшим пальцем вдоль извилистых линий, нашептывая мне над ухом пояснения к каждой развилке, к каждому повороту. Я должна была изучить, запомнить, а затем рассказать ему заученный урок, сколько шагов нужно пройти, прежде чем повернуть налево или направо в том или ином лабиринте. Мои знания проверялись очень сурово. За ошибки наказывали – отправляли спать в подземелье или лишали обеда. Поэтому со временем я совершенно перестала бояться темноты и могла свободно засыпать на голодный желудок.
Отец настойчиво добивался своего, с фанатизмом посвящая мне всё своё время, когда он был свободен от походов. А в его отсутствие меня вышкаливал Скиф или его жена Линда, ворчливая, сухая и бездетная пара, вызвавшаяся помочь моему отцу в моём воспитании. Линда была жесткой, скупой, не многословной женщиной, как мне тогда казалось очень страшной, но позже, повзрослев, я поняла, что бедняжка просто некрасива до слёз. Хотя кто мне привил понятия о красоте непонятно, наверняка сработала детская наблюдательность. Например, жена нашего кузнеца, Дороти, пышногрудая румяная красавица, казалась мне верхом совершенства. Про себя я даже жалела мою нескладную опекуншу и старательно выслушивала её поучения. А учила меня Линда нехитрым женским делам, как стряпать, следить за домом и прочая скукота, по сравнению с картами маршрутов для меня это были сущие пустяки. Из-за возложенной на меня миссии моего одержимого отца других детей я видела редко и то издали. «Вместилище знаний проводника» росло одиноким, а от этого глубоко несчастным существом. Правда, я часто не понимала, за что мне всё это. Так же я не совсем понимала, зачем Скиф изнурял меня своей наукой владеть оружием. Да, я знала, что в моём мире нельзя и шагу ступить без меча или лука и стрел, что если не убьешь ты – убьют тебя, но представлять, орудуя кинжалом, как я поражаю мнимого врага – мне было не по сердцу. Если Скиф, дрожа от предвкушения, рассказывал мне о многочисленных боях и пораженных им врагах, ожидая вызвать моё восхищение, то моя физиономия, выражающая отвращение лишь разочаровывала его. И он просто тренировал меня с обреченным чувством исполненного долга. Поначалу Скиф, грузный, но проворный закаленный воин, учил обращаться меня с кинжалами, потом с луком, а затем для меня изготовили облегченный меч. В Криленде каждый должен был уметь обращаться с оружием, не зависимо от пола и возраста.
Последние комментарии