Волков и Красная Шапочка (СИ) [Олеся Булатовна Луконина] (fb2) читать онлайн

   'В детстве я играл в футбол,

  А когда подрос, стал играть Rock-n-roll,

  А теперь вдруг понял, что все это было напрасно.

  Я открываю дверь с надписью "Входа нет",

  Закурив сигарету, выхожу на проспект

  И смотрю на прохожих сквозь табачный дым -

  Вспоминаю, как в подарок я построил дивный замок,

  Как бежал за блудным ветром, как играл с огнем и пеплом.

  И так однажды я войду с мечом в руке

  В две тысячи первый год!'

  - Да вы обезумели! - сердито сказала Елизавета Воронина, главный редактор молодёжного еженедельника 'Понтий Пилат', когда обрела дар речи. - Серьёзно, народ, вы все безумны, как мартовские зайцы. Весеннее обострение у вас, что ли?

  Как раз наступил март - самое время для обострения. Март две тысячи первого года.

  Пятнадцать лет спустя Елизавета выразилась бы куда круче. Но тогда она едва знала обсценную лексику и Интернет-жаргон. Зато в её родословной значились мама-завуч и бабушка-учительница, а в анамнезе - институт культуры и десять лет работы в библиотеке родной школы, где преподавали мама и бабушка. Какая уж тут обсценная лексика!

  Дальневосточная весна две тысячи первого была сырой, промозглой и холодной. Днём она хлюпала снежной кашей, затекавшей внутрь раскисших китайских ботинок, утром и по вечерам услужливо подставляла под их подошвы замёрзшую грязь. Ещё она дула стылым ветром с Амура, превращая центральный проспект города в какую-то аэродинамическую трубу. Проспект этот был назван в честь строителей-комсомольцев - проспектом Первостроителей, а сам город, помимо основного названия, именовался городом Юности или просто городом Ю.

  Ну и, как резонно считала Елизавета, вышеупомянутая весна выдула остатки мозгов из буйных головушек её 'редкалек'.

  Слово 'редколлегия' было слишком пышным для коллектива редакции. 'Банда оболтусов' - скорбно именовала их Елизавета, которая в свои тридцать четыре была ровно вдвое старше большинства оболтусов. Единственным исключением являлся Гробик, в миру Александр Кутузов, официальный зам Елизаветы, лучший студент филфака в педуниверситете, шедший на 'красный' диплом. Гробику уже сравнялось двадцать два. Но идея дикой авантюры, увы, принадлежала именно ему.

  - Безумству храбрых поём мы песню, - выпалил Гробик, блеснув очками и эрудицией.

  На его чёрной толстовке пылали алые буквы: 'ГрОб' в честь любимой рок-группы (что, собственно, и породило его позитивное прозвище), а многомудрую голову перетягивала бандана с той же надписью.

  - Не в первый же раз, - умоляюще добавил он.

  Он был совершенно прав - безумств в редакционной летописи 'Пилата' хватало. Начиная с водружения красного флага на заброшенной парашютной вышке первого мая и седьмого ноября и заканчивая ночным вырисовыванием на трубах теплотрассы лозунга 'Хуй войне!'. Бравый лозунг вообще-то принадлежал группе 'ТаТу', и война в нём подразумевалась чеченская. Сама Елизавета ничего не вырисовывала и не водружала, но стояла на стрёме, потому что считала эти действия справедливыми, а идеалы своего пионерско-комсомольского детства - правильными. Хотя выглядела она отнюдь не революционеркой, а типичной библиотекаршей, 'синим чулком': очки, тёмный растянутый свитер, невнятного цвета кудряшки, собранные в хвостик.

  Но то, что пилатовцы намеревались совершить сейчас, просто ни в какие ворота не лезло. Пригласить на гастроли широко известную среди неформалов панк-группу 'Кузьмич'!

  Группа состояла из двух братьев-сибиряков и прославилась остросоциальными песнями с употреблением великих и могучих ненормативных выражений. У братьев был сайт в Интернете, откуда, собственно, Гробик и выудил их электронный адрес.

  - Кузьмичи приедут, - упрямо и уверенно заявил он. - Они оппозиционеры, и мы тоже. Можно сказать, братья по крови. Так что космических гонораров они не запросят. Это раз. Да и ездят они всегда вдвоячка, только с акустикой. Это два. Народу набьётся немерено - это три. В ДК 'Кристалл' входит четыреста рыл...

  - Если встояка - то и пятьсот войдут, - солидно пробасил плечистый и вечно мрачный рэпер по кличке Айспак. На его чёрном футболке красовалась надпись 'Born in the Bronx', череп обрит наголо, как у солдата-первогодка, а вечно мрачным он был потому, что родился отнюдь не в Бронксе, а в посёлке Хурба Приамурского района.

  - Делаем билеты по стольнику, - азартно возопил кудрявый и вертлявый Земфирополь, в миру Зямыч, прозванный так в честь любимой певицы. Сам про себя он честно говорил: 'Я лесбиян, я девушек люблю'. - Пятьдесят штук! О...фонареть!

  При Елизавете все её оболтусы старались выражаться культурно.

  - Спокойно! - пресекла она нездоровый энтузиазм коллектива. Иногда ей страстно хотелось вернуться в тишину и покой школьной библиотеки. Но не могла же она бросить 'Пилата' на произвол судьбы, а банду оболтусов оставить без присмотра!

  Газета 'Понтий Пилат' печаталась почти десятитысячным тиражом, и по средам, в день её выхода, жизнь во всех учебных заведениях города Ю замирала - газету читали даже те, кто толком не умел читать. Так что Елизавета просто не имела права соскочить с капитанского мостика, куда бы ни плыл её пиратский бриг.

  - Мы понятия не имеем, какой гонорар запросят Кузьмичи. Это раз, - строго произнесла она, загибая пальцы, как это только что делал Гробик. - . 'Кристалл' нас нипочём не пустит - это два.

  - Мы же заплатим за аренду! - возмутился Гробик.

  - На последнем нашем рок-фесте в мужском туалете разбили писсуар, а в женском - зеркало, - меланхолично напомнила Елизавета. - И не забывайте про 'Либидо'.

  Все уныло переглянулись.

  - Но к Осиповичу я схожу, поговорю, - с тяжёлым вздохом закончила Елизавета. Иван Осипович был бессменным директором ДК 'Кристалл', воистину мучеником.

  - Ур-ра! - завопил воспрявший духом Гробик. - Кормилица, мать родная! Так я пишу Кузьмичам? Договариваюсь о концерте?

  - Что с тобой поделать, пиши. Только очень прошу, - она поочерёдно оглядела враз притихших Айспака, Зямыча и Гробика, - никому пока об этом не говорите.

  Её одолевали самые дурные предчувствия.

  Но паруса пиратского корабля уже раздувал попутный ветер.

  * * *

  При виде вошедшей в его кабинет главредши 'Пилата', за чьей спиной робко маячили Зямыч и Гробик, директор ДК 'Кристалл', пожилой лысоватый толстячок в роговых очках, рухнул в своё кресло и зловещим полушёпотом простонал:

  - 'Либидо'!

  После чего прикрыл лицо рукой. Через несколько лет такую позу назовут в Интернете 'фейспалмом'.

  - Здрасте, Иван Осипович! - Бодро выпалила Елизавета, незаметно пнув заскулившего Гробика в лодыжку. - 'Либид' как раз не будет. Вы только выслушайте...

  Через двадцать минут Гробик, Зямыч и Елизавета сидели в правом крыле 'Кристалла', где размещалось крайне популярное и дешёвое кафе 'Пикник'. Его гамбургеры в народе назывались 'Разорви хлебало', ибо были непомерной величины, не чета хвалёным изделиям 'Макдональдса', которые, впрочем, тогда ещё и до Урала не доехали.

  - 'Либиды' - гады, - резюмировал Гробик, прожевав с трудом откушенный кусок. - Всё из-за них.

  Зямыч угрюмо кивнул.

  Местные звёзды, рок-группа под таким многообещающим названием, не так давно соизволила курить за кулисами 'Кристалла' во время своей репетиции и едва не спалила несчастный ДК дотла. Если бы не сторож дядя Гена, отправившийся отлить и героически заливший тлеющую урну, приглашать Кузьмичей сейчас было бы решительно некуда.

  - Осипович же не отказал, - успокоила его Елизавета. - Как только Кузьмичи согласятся, я опять к нему схожу.

  Гробик тяжко вздохнул. Кузьмичи пока молчали. Фиг знает, проверяли ли они свою электронку вообще. Может, у них не было стабильного Интернета, как и у большинства россиян, в то время припадавших к мировой Сети в основном на работе. Редакция газеты 'Понтий Пилат' не была исключением. Пилатовцы буквально в драку лезли за возможность переночевать в редакции и поюзать халявную 'выделенку'. Поэтому проблем с ночными сторожами у Елизаветы не было.

  Были другие проблемы. В данный момент - Кузьмичи.

  - Слушайте, - неожиданно выпалил Зямыч, одним глотком допив остывший чай из пластикового стаканчика, - но нам же нужен какой-то запас бабла. Прямо сейчас.

  - В смысле? - насторожилась Елизавета.

  Если говорить о финансовом положении газеты 'Понтий Пилат', то оно являлось довольно шатким. Продавалась газета на 'ура', но денег от продажи еле-еле хватало на оплату печати следующего номера и на зарплату главреда и наборщика. Остальные пилатовцы пахали 'за идею', потому что не мыслили жизни без газеты. Ну, а в глобале и Елизавету, и редакцию пригрел местный оппозиционер и член КПРФ, директор типографии, которого все звали ВикНикШир по аналогии с ВикНикСором из 'Республики ШКИД'. Он выделил 'Пилату' комнатушку при типографии, Интернет и льготные расценки на печать. Елизавета, как и читатели 'Пилата', ВикНикШира практически обожествляла, сам же он, в силу преклонного возраста (за шестьдесят) подшефную газету не читал, но своим детищем очень гордился, потому что весь город Ю то и дело говорил о 'Пилате'.

  Тем не менее, клянчить у ВикНикШира деньги ещё и на гастроли Кузьмичей было бы верхом наглости. Предстояло выкручиваться самим.

  - Кузьмичам же, если они согласятся приехать, нужны будут билеты на самолёт, - резонно ответствовал Зямыч. - Поездом пятеро суток они точно пилить не станут. Значит, придётся им эти билеты заранее покупать. Ну и гонорар. Они небось вперёд потребуют хотя бы половину. Зяма же требует.

  - Зяму мы приглашать не будем, - торопливо отрезала Елизавета. - Мне тогда придётся квартиру продавать.

  - Жаль... - искренне огорчился Земфирополь.

  - Билеты, - ввернул Гробик, почесав кудлатую макушку, - надо сразу брать туда и обратно. Дешевле выйдет. Кузьмичи же у нас не останутся. Кстати, тоже жаль, - он пригорюнился.

  Елизавета поглядела на своих закручинившихся помощников и демонстративно подняла брови:

  - А жить они где будут? Кузьмичи?

  - Чёрт, ещё гостиница! - Зямыч в панике схватился за голову.

  - Жить они могут у Елизаветы, - решительно высказался Гробик, немного подумав. - Они живут у фанатов, они неприхотливые. А у меня мама, она не разрешит.

  - Да ты что! - Елизавета в ужасе вскочила, едва не уронив красную пластиковую табуретку, на которой сидела. - Я не фанат! У меня туалет весь котами ободран, и кран в ванной течёт!

  - Починим, - жизнерадостно заверил Зямыч. - У меня папа сантехник, а я умею плитку класть. Кафельную.

  С мужскими руками в хозяйстве у Елизаветы, увы, были траблы. Жила она вместе с дочерью, пятилетней Зайкой, и тремя котами, Мотей, Мулей и Баксом. Так что положиться она могла только на сильную половину своих 'редкалек'.

  Титаническим усилием воли она отогнала от себя видение сикось-накось налепленной Зямычем плитки и кротко сообщила:

  - Ребят, вы не о том толкуете. Мы ушли от вопроса о золотом запасе, который нам срочно понадобится, если Кузьмичи согласятся. Сколько сейчас стоит билет на самолёт от Новосиба? Тысяч пять?

  Сама она повсюду ездила поездом. Плацкартой. Ей нравилось.

  - Все восемь, - лаконично поведал Гробик. - 'Дырка от бублика', то есть наша команда КВН, туда зимой летала. Страна у нас большая. Порядка ж нет как нет.

  - Это нереально, - устало выдохнула Елизавета после выразительной паузы. Она тоже помнила бессмертные строки Алексея Константиновича Толстого наизусть. Страна и в самом деле была очень большой, поездки по ней влетали в копеечку. - Нам негде взять такие деньги. Тридцать две тысячи в первом приближении. Отбой.

  - Слушай, Елизавет, - проникновенно изрёк Гробик, которому, как некрасовскому мужику, если уж втемяшивалась в башку какая блажь, колом её оттудова невозможно было выбить. - А если мы будем печатать рекламу, а?

  Реклама пышным цветом цвела во всех остальных городских газетах, за исключением 'Понтия Пилата' - во-первых, потому, что 'Пилат' был изданием оппозиционным, а во-вторых, потому, что никто в редакции рекламой заниматься не умел.

  - Я этого никогда раньше не делала, - упавшим голосом призналась Елизавета.

  - Всё когда-нибудь бывает в первый раз, - не моргнув глазом, утешил её Гробик. - Со мной на курсе учится один деятель, он подвизается в 'Руках' рекламным агентом. Он вроде путёвый. Я его попрошу прийти.

  Под 'Руками' он подразумевал еженедельник бесплатных объявлений 'Из рук в руки'.

  - Мы становимся продажными тварями! - утробно провыл Зямыч, терзая свои кудри истинно гамлетовским жестом.

  - Исключительно ради благого дела, - философски пожал плечами Гробик.

  - В общем, пусть деятель приходит, - вздохнула Елизавета. - Завтра, после двух.

  Всё происходящее и намечающееся ей совершенно не нравилось, но деваться было некуда. Попутный ветер весело подгонял пиратский корабль.

  * * *

  На другой день после двух, как, впрочем, и до двух, в редакции 'Пилата' царил обычный весёлый бедлам. Елизавете хотелось бы думать, что это рабочая обстановка, но увы, это был именно бедлам, он же дурдом. Ибо большинство торчащих в редакции недорослей не работали, а увлечённо тусили. В углу ролевик по кличке Олд Хип, весь в разноцветных фенечках и при жидкой бородёнке, клепал из жестянок элементы будущей боевой кольчуги. Попутно он объяснял уважительно внимающим ему Айспаку и его другу Сентинелу, что именно и в каком порядке он делает. Процесс, кстати, являлся точным прообразом грядущих ютубовских роликов.

  В другом углу готичные девы Рэтка с Мустардкой, сидя в обнимочку на сломанном складном кресле, вслух вычитывали Рэткино эссе по литературе, иногда консультируясь с Елизаветой. Обе временно кантовались при редакции, ибо мать недавно выгнала Рэтку из дома, прознав о 'розовых' наклонностях дочери, а место в студенческой общаге той пока не выделили. Остальные пилатовцы звали обеих дев 'наши Татушки' и отчаянно им завидовали, потому что те прочно оккупировали вожделенное место редакционного ночного сторожа. Сентинел даже во всеуслышание заявлял, что ради халявного Инета он и сам готов сменить ориентацию, умильно поглядывая при этом на Айспака. Тот свирепо показывал легкомысленному дружбану кулак, как и Елизавета, не любившая таких шуточек. Она считала нетрадиционную ориентацию трагедией, особенно в городе Ю, где на улицах властвовали 'бригадки' гопников.

  Отдельной группкой тусовались редакционные художники Захар и Анютка, которые через пятнадцать лет назывались бы артерами. Они вытаскивали из папки с завязочками статьи и письма, отложенные Елизаветой для публикации в ближайших номерах и обсуждали, кто и что будет по ним рисовать. Для поднятия творческого духа сидевший здесь же на столе местный бард Ростик наигрывал им на гитаре новую балладу - что-то про ночь, луну и одинокого волка-оборотня.

  Не обращая на всю эту суету ни малейшего внимания, по клавиатуре компьютера быстро и толково стучала наборщица Светка, перенося с вырезанных из газетной страницы купонов сообщения в рубрику 'Пейджер'. Рубрика называлась так в честь популярного девайса, соединявшего людей между собой, и состояла из посланий типа: 'Ау, пиплз! Все, кому нравятся паранормальные явления, пишите сюда на имя Stark!' Или: 'Даша-Подаряша! Прости меня! Давай встретимся в 'Пикнике' в первый четверг после выхода этого номера! Твой Макс'. Или: 'Продам учебник 'Половое воспитание подростков. Дорого. Писать на имя Воспитателя'. Словом, эта рубрика была будущей соцсетью 'ВКонтакте' местного масштаба. Откровенный глум Светка отсеивала по ходу набора, но иногда что-нибудь да проскакивало.

  Сама Елизавета делать что-либо творческое могла только у себя дома. Куда предположительно в самое ближайшее время должна была вселиться сибирская рок-группа 'Кузьмич', на приезд которой, впрочем, не было надежды, так как не было денег.

  Не успела Елизавета об этом подумать (с немалым облегчением), как дверь распахнулась, и в редакционный Содомик и Гоморрочку важно вступил небольшого роста паренёк в очках, кожаном китайском плаще и с 'дипломатом' в руках.

  Он какое-то время постоял у входа, застенчиво моргая круглыми карими глазами за стёклами очков, а потом красивым густым баритоном вопросил:

  - Простите, а где я могу увидеть Елизавету Даниловну?

  Елизавета как-то сразу догадалась, что это и есть обещанный Гробиком рекламный гений из 'Рук'. Она со вздохом поднялась со своего места:

  - Вы меня уже видите. Здравствуйте. Присаживайтесь.

  Все остальные пилатовцы моментально бросили свои важные дела и с любопытством воззрились на пришельца.

  - Михаил Кононов, менеджер по рекламе, - важно представился тот. - Александр сказал, что я вам нужен.

  - Чего-о? Реклама? - в голосах Сентинела, Хипа и Ростика прозвучал поистине священный ужас.

  Елизавета устало отмахнулась, а влетевший вслед за Михаилом Зямыч успокаивающе заверил всех:

  - Чуваки, это для гастролей 'Кузьмича' надо, не ссыте! Разовый гешефт.

  'Вот тебе и сохранённая тайна', - сокрушённо подумала Елизавета, вперив в болтуна уничтожающий взор.

  - Реклама, - нравоучительно заметил Михаил, степенно устраиваясь на стуле возле главредского стола, - это же двигатель...

  Вероятно, он хотел сказать 'торговли', но его последние слова заглушил единодушный восторженный ор всех присутствующих:

  - 'Кузьми-ич'! Чо, риалли?! Приедут Кузьмичи?! К нам? Будет концерт? Когда?! Елизавета! Когда?

  - Скоро, скоро, - торопливо обнадёжила Елизавета всех нездорово возбудившихся. - Вот как денег добудем, так сразу. Короче, не мешайте, ироды.

  Для характеристики пилатовцев, помимо 'банды оболтусов', у неё имелось ещё два термина. Один короткий - 'ироды', второй подлиннее - 'уродцы-вжопеножцы'. Последний термин происходил от бабушкиного излюбленного ругательства 'уроды - в жопе ноги', но Елизавета его смягчила до почти что ласкового. Хотя впервые это слышащим всегда мерещились довольно кошмарные 'вжопеножницы'.

  Ироды немедля заткнулись и сделали вид, что заняты чем-то полезным, но на самом деле изо всех сил навострили уши.

  - Я беру десять процентов от принесённой мной рекламы, вы согласны? - дипломатично осведомился Михаил.

  Елизавета закивала, хотя понятия не имела, сколько на самом деле должен получать рекламный агент.

  - Клиентам предлагать пиар-статьи или модульную рекламу? - продолжал строго вопрошать Михаил. - Если модульную, то нам необходим дизайнер для разработки макетов.

  Час от часу не легче!

  - О Боже, - пробормотала Елизавета в полном замешательстве. Жизнь осложнялась на глазах - Дизайнер есть в типографии, он нам газету оформляет. Я его спрошу. Но лучше, конечно, статьи. Я сама буду их писать. И поставим мы всё это... м-м-м... на полосу 'Юмор'. Или в телепрограмму. Ну или на последнюю полосу, где кроссворд. Подальше от важных вещей.

  - Вы так говорите, будто реклама - это что-то позорное, - упрекнул её Михаил. - Весь мир на ней зарабатывает.

  - Сплошная лажа и враньё! - немедля встрял Сентинел.

  - Сент, заткнись, - сердито прошипел Зямыч. - Кузьмичи же!

  - А что такого хорошего вообще в вашей газете, что вы от этого хорошего рекламу подальше убираете? - продолжал гнуть своё Михаил, явно обидевшийся за свою профессию. - У вас и правда тираж десять тысяч? И весь раскупается?

  - Ну да, - в некоторой растерянности подтвердила Елизавета. Она слышала, что некоторые редакции указывают в выходных данных заведомо завышенные цифры тиражей, чтобы произвести впечатление на рекламодателей, но 'Пилат' в таком как раз не нуждался. - У нас интересная газета. Вот, например...

  Она не успела привести свой пример, ибо дверь, как в гоголевском 'Ревизоре', снова распахнулась, и на пороге с громким 'Привет!' возникла Лянка, восходящая звезда пилатовской журналистики, заботливо опекаемая Гробиком.

  Гробик был трепетно в Лянку влюблён, и немудрено: её глубокие одухотворённые очи врубелевской Царевны-Лебедь светились сквозь пряди длинных белокурых волос, но... Лянка только-только заканчивала среднюю школу и собиралась поступать на филфак, а Гробик являлся для неё кем-то вроде пожилого мудрого наставника в нелёгком журналистском ремесле.

  - Елизавета! - возбуждённо воскликнула Лянка, стремительно простучав каблучками по затёртому линолеуму. - Здрасте! - спохватилась она, обращаясь к заинтересованно встрепенувшемуся Михаилу, и снова повернулась к главредше. - Послушай, есть тема! В 'Руках' много объявлений вроде: 'Требуются девушки для хорошо оплачиваемой работы'. Это явная ловушка. Я схожу, а? И после напишу злободневный разоблачительный репортаж о том, как эти гады вербуют проституток. Типа купринской 'Ямы'. Круто же. А?

  - Это опасно! - всполошилась Елизавета.

  -- И ты не Куприн, - подала Мустардка ехидный голос из угла. - Тебя там сцапают - и привет родителям.

  - Мы её прикроем! - горячо заверил Сентинел, тоже подлетая к столу Елизаветы и упираясь в него кулаками. - Ага же, Айс?!

  Айспак глубокомысленно кивнул:

  - Риалли, бро.

  - А чего это только вы?! - немедля возмутились Зямыч, Олд Хип и Ростик, даже отложивший гитару. - Вечно вы, рэперье, вперёд лезете! Мы тоже пойдём!

  Лянка радостно завертела головой, благодарно оглядывая своих верных рыцарей.

  - Ти-ха! - гаркнула Елизавета, хлопнув ладонью по столу. - Не надо мне тут разборок в Южном Бронксе! Лян, это правда не самая лучшая идея. Очень рискованно.

  - Я никогда не стану Куприным, если у меня не будет социально значимой практики, - Лянка трагически понизила голос и тряхнула волосами. - Это же не репортаж, а настоящую бомбу можно сделать. Ведь сколько девчонок на такую удочку попадается! Я с собой диктофон возьму, включу потихонечку...

  Она умоляюще воззрилась на главредшу своими оленьими очами.

  - Нашим диктофоном только гвозди забивать... - сдаваясь, пробурчала та, оглядывая Лянку с точки зрения гипотетического сутенёра: ничего не скажешь, девица фактурная. - А если ты ошибаешься, и они вербуют работниц в какие-нибудь... малярно-ремонтные коллективы?

  - Буду малярить, - бодро отпарировала Лянка. - Я прямо сейчас им на пейджер скину вопросик!

  - Девушка-тинейджер, позвони на пейджер, - загорланил Ростик, ударив по струнам.

  - Кхм, - кашлянула наборщица Светка, которую в край забодала пресловутая рубрика 'Пейджер' с её купонами, и она уже не могла спокойно слышать это слово.

  - Кхм, - кашлянул и забытый всеми, несколько ошарашенный Михаил. - А прайс на рекламу у вас есть? Или мне те же расценки, что и в 'Руках', предлагать?

  - Предлагайте, - разрешила вконец замороченная Елизавета.

  Она боялась представить, что на всё это скажет ВикНикШир и не намылит ли он ей холку за самоуправство, но отступать было некуда - впереди маячили вожделенные Кузьмичи, о приезде которых раззвонил трепливый Зямыч. 'Авось что и получится', - подумала она с исконно русским оптимизмом и озабоченно глянула на часы. - Ладно, мне пора, дома всё разверстаю. Сейчас Демогоргон Зайку из садика приведёт.

  Зайка была не только дочкой Елизаветы, но и дочерью полка, то есть всей редакции 'Пилата'. Пилатовцы исправно забирали её из детсада и отводили в танцевальный кружок, в бассейн или к бабушке. Олд Хип размалёвывал ей мордашку приветственной раскраской племени дакотов - жёлто-голубой. Рэтка с Мустардкой рисовали 'пацифики' и скрещённые молнии в её маленьком альбомчике, Сентинел демонстрировал нижний брейк, а Ростик разучивал с нею свой суперхит сезона про мелкую ночь, символ беды. Ребёнок был полностью и абсолютно всем этим доволен. Единственнаая претензия, которую Зайка могла бы в будущем предъявить Елизавете: заполошная мать-редакторша опоздала к ней на новогодний утренник, развозя свежий тираж газеты по дилерам и влетела в празднично украшенный актовый зал, когда её ребёнок в криво застёгнутом костюмчике Снежинки уже читал Деду Морозу стишок.

  - До свидания, - растерянно попрощался с главредшей Михаил. - А... а скажите ещё, почему ваша газета так называется? Вдруг рекламодатели спросят.

  - Объясните им, что имеется в виду булгаковский Пилат, а не библейский, - хмыкнула Елизавета, нежно любившая 'Мастера и Маргариту'. - Это очень яркий, всем известный, многозначный образ и звучное название. Надеюсь на вас, Миша, - проникновенно добавила она и обернулась к своим 'редкалекам'. - Эй вы, ироды, ведите себя прилично! Чтоб порядок тут был, когда я вернусь.

  Но, говоря это, она прекрасно знала, что пилатовцы и порядок, как гений и злодейство, - две вещи несовместные.

  * * *

  Жизнь любой редакции протекает циклично, как времена года, подчиняясь срокам выхода свежего номера. 'Понтий Пилат' исключением не был. Он развёрстывался в понедельник, выводился на плёнки и печатался во вторник, а в среду развозился по городу Ю в точки продаж, повергая подростков в восторженный ступор. Соответственно, вечер среды был самым спокойным временем в расписании Елизаветы - можно было ненадолго расслабиться и выдохнуть... а вот утром в четверг уже начиналась подготовка к выпуску следующего номера. И так неделя за неделей.

  Но конкретно этот вечер среды выдался беспокойным.

  Сперва в редакции появился Михаил со своим драгоценным 'дипломатом', из которого он деловито извлёк какую-то бумажку, близоруко в неё вгляделся и прочёл:

  - Клиника 'Эскулап' хочет разместить у вас модульную рекламу. Четыре модуля на полосе телепрограммы. Чёрно-белых. Четыре выхода в течение месяца. Итого четыре тысячи восемьсот рублей, за вычетом моих агентских - четыре триста двадцать.

  - Ого! - пробормотала Елизавета в некотором изумлении. Господи, такие астрономические суммы выплачивались просто ни за что! - Реклама-мама!

  Михаил снисходительно, как на несмышлёныша, посмотрел на неё и пояснил:

  - Но нужно будет изготовить и утвердить макет, а сперва придумать слоган. Клиника новая, наработок нет, всё придётся делать с нуля.

  - А что за профиль у клиники? - осведомилась Елизавета, немного подумав. Остальные пилатовцы уже облепили её стол, тараща вдохновенные глаза и готовясь к мозговому штурму. Страшное слово 'реклама' явно перестало их шокировать.

  - М-м-м... - задумчиво промычал Михаил. - Ну-у... в некотором роде... специализация больше кожно-венерологическая и урологическая, в общем, заболевания, передающиеся половым путём.

  Он даже слегка покраснел, скороговоркой выпалив всё это. А Елизавета даже не успела ему напомнить, что их окружают подростки, находящиеся на самом пике гормонального взрыва. Потому что Зямыч во всю глотку радостно продекламировал:

  - Если папа любит баб, пусть приходит в 'Эскулап'!

  - Дать на лапу 'Эскулапу' заболевший сможет папа! - подхватил Олд Хип.

  - Посерьёзнее, пожалуйста, - взмолился ошарашенный Михаил, но в грянувшем хохоте его никто не расслышал, кроме Елизаветы.

  - Приходи ко мне мочиться и корова, и... Ап! - заткнулся Зямыч, глянув на свирепое лицо главредши.

  - Мы подумаем, - попыталась она успокоить всполошившегося рекламного агента. - Клянусь. Я лично подумаю. Тихо, вы, уродцы-вжопеножцы! Не пугайте нормального человека! Миша, что-нибудь ещё есть?

  - Да, - робко кивнул слегка пришедший в себя Михаил. - Ещё... э-э-э... такси 'Алекс'. Тоже новая фирма.

  Похоже, 'Понтию Пилату' доставались одни новички.

  - Слоган у них есть, - в наступившей тишине уже бодрее продолжал Михаил. -Хозяин сам его придумал и хочет поставить в макет. Тоже четыре модуля, но на полосе 'Юмор', число публикаций и расценки те же самые. Если от рекламы будет эффект, они продлят договор.

  - Озвучьте слоган, - предложила Елизавета, заранее не ожидая ничего хорошего от хозяйского креатива.

  Увы, она не ошиблась.

  - Много в городе такси, а ты в 'Алекс' позвони! - бойко оттараторил Михаил.

  - Что?! - Елизавета схватилась за голову и превентивно крикнула: - Гусары, молчать!

  Да какое там 'молчать'...

  - Много в городе такси... 'Алекс' - лучше отсоси! - в полном экстазе провыл Сентинел.

  - 'Алекс' - больше не проси! - с ходу подхватил Зямыч.

  - 'Алекс' - Боже упаси, - внесла свою лепту в общий хаос тишайшая наборщица Светка.

  - И ты, Брут! - укорила её осипшая Елизавета и постучала кулаком по столешнице, призывая распоясавшийся коллектив к благоразумию. - Миша, а видоизменить этот ужас... то есть этот слоган никак нельзя?

  - Нет, - тот печально покачал головой. - Хозяин хочет только так, а не иначе. Его зовут Александр, - добавил он, будто извиняясь.

  - Ясно, - глубоко вздохнула Елизавета и потёрла висок. - Хозяин - барин. Ладно, всё равно это безобразие предназначено для полосы 'Юмор'. Но я чувствую себя продажной женщиной, честное слово...

  В каком-нибудь популярном ситкоме типа 'Друзей' в этом месте непременно должен был раздаться хохот зрителей за кадром и начаться сцена, иллюстрирующая произнесённую реплику. Так и случилось: на последних Елизаветиных словах дверь распахнулась, и в редакцию привычно влетела, а не вошла запыхавшаяся Лянка, размахивая зажатым в кулачке пейджером.

  - Мне ответил сутенёр! - трагически-восторженным полушёпотом объявила она.

  - Вау! Зашибись! Где? Чего написал? А ну, покажи! - наперебой загалдела вся честная компания, предвкушая новое развлечение.

  - Тихо, вжопеножцы! - гаркнула Елизавета.

  - Я, пожалуй, пойду, - поспешно проговорил Михаил и нервно поправил сперва очки, а потом галстук, видневшийся в вороте расстёгнутого на верхние пуговицы плаща. - Как скоро вы сможете подготовить макеты для утверждения их клиентами?

  - Послушайте, Миша, - осенённая внезапной идеей, сказала Елизавета, просительно заглядывая ему в глаза. - Может быть, вы сами порекомендуете нам дизайнера, который сумеет красиво и качественно сделать эти макеты? Просто я не уверена, что в типографии...

  Михаил понял её с полуслова и тут же полез во внутренний карман плаща.

  - Вот визитка одного фрилансера, - лаконично сообщил он. - У него прекрасное портфолио, большой опыт, много заказов. Но он тоже возьмёт десять процентов...

  Выручка от гипотетической рекламы таяла на глазах.

  -...и он человек нестандартный, - закончил Михаил.

  - В каком смысле? - оторопела Елизавета. Никто из её окружения не был 'стандартным'.

  - В прямом, - загадочно отозвался рекламный агент и зашагал к двери, попутно наткнувшись на какого-то незнакомого человека, явно не относящегося к целевой аудитории газеты 'Понтий Пилат'. Лет сорока, дорого и стильно одетый - в кожаный плащ вовсе не китайского производства и 'фирмовые' туфли, - он стоял, прислонившись плечом к стене, и на его холёном лице чётко обозначалось брезгливое недоумение. Словом, выглядел он, как помещик Троекуров, угодивший прямиком в логово лесных разбойников.

  Елизавета решила, что это заказчик типографии, который случайно ошибся дверью и сейчас уйдёт. Она открыла было рот, чтобы объяснить ему, где находится приёмная ВикНикШира, но тут Лянка нетерпеливо сунула свой пейджер ей под самый нос:

  - Ну посмотри же! Послезавтра! Если я подойду к воротам горпарка в три часа, он тоже туда подъедет, и мы всё обсудим! Что мне отвечать?

  Елизавета поглядела в круглые от смятения и возбуждения Лянкины глаза и непреклонно отрезала:

  - Отвечай, что придёшь. Но разговаривать вы будете не в машине у ворот, а в самом парке на скамейке. Мало ли что.

  - В машине запись будет лучше, - запротестовала Лянка.

  - А если они тебя увезут? Не спорь, - осадила её главредша и подняла озадаченные глаза на 'Троекурова', который, оказывается, уже подошёл вплотную к её столу.

  - Здравствуйте, - приветливо сказала она. - Если вы к Виктору Николаевичу, то его кабинет на втором этаже. Вас проводить?

  - Не надо меня никуда провожать, - перебил её 'Троекуров'. - Я вот уже, - он демонстративно поддёрнул манжету белоснежной рубашки, выглядывавшую из-под рукава плаща, и посмотрел на запястье, украшенное какими-то навороченными часами, - вот уже десять минут нахожусь в этом бардаке и пришёл вообще-то сказать, что подаю на вас в суд за то, что вы опорочили мою деловую и личную репутацию.

  - Я?! - ахнула Елизавета, не веря своим ушам. Право, это было уже слишком!

  - Ваша, с позволения сказать, газетёнка, - ехидно отозвался 'Троекуров'.

  За всё время официального существования газеты 'Понтий Пилат', то есть за полтора года, судебных исков Елизавете никто не предъявлял. Иногда звонили директора школ, разгневанные тем, что в дни выхода 'Пилата' учебный процесс летит в тартарары по причине чтения газеты на уроках. Или тем, что в 'Пилате' печатались письма юных вольнодумцев, выступающих против обязательного ношения школьной формы или обязательных субботников. Но чтобы иск!

  - А вы вообще кто? - не выдержав, воинственно выпалил Сентинел, и остальные пилатовцы возмущённо загалдели, поддерживая его.

  Пришедший барин и не взглянул в их сторону, словно и не слышал. Он лениво процедил, обращаясь исключительно к Елизавете:

  - Волков. Игорь Петрович.

  И умолк, видимо, полагая, что этим всё сказано.

  'Очень неприятно', - чуть было не брякнула Елизавета, но вовремя прикусила язык.

  Игоря Петровича Волкова в городе Ю знал каждый. Он был депутатом городской Думы и владельцем богатейшей фирмы 'Дальметалл'. Это слово говорило само за себя. Начинал он свою карьеру, будучи 'спартаком', то есть представителем 'спортивной' мафии, владевшей городом Ю наравне с братвой, возглавляемой ворами в законе. Между братвой и 'спартаками' всегда велась холодная война, периодически перераставшая в войну горячую - вплоть до поджогов 'качалок', принадлежавших конкурентам.

  Глядя в прищуренные холодные глаза Волкова, Елизавета вдруг сообразила, о какой порочащей его заметке идёт речь. Это, собственно, была даже не заметка, а письмо девчушки-старшеклассницы, жившей неподалёку от крышуемой 'спартой' кафешки и регулярно становящейся свидетельницей залихватских уличных разборок между гопарями и орлами Игоря Петровича. Само собой, жителям округи киношный визг тормозов под окнами и толковища с обилием ненормативной лексики доставляли мало радости. Но письмо со справедливой претензией к Игорю Петровичу, человеку и депутату, решилась опубликовать только газета 'Понтий Пилат'.

  - А вас что, огульно обвинили? - осведомилась Елизавета, скрестила руки на груди и тоже прищурилась. - Всё справедливо.

  - Всё по чесноку! - встрял Сентинел, выскочив вперёд, как задиристый воробей.

  - Кто за вами стоит? - вместо ответа поинтересовался Игорь Петрович, не повышая голоса, но по спине Елизаветы вдруг прошёл холодок. - Вы не могли просто так взять и опубликовать эту писульку. Скоро выборы в Думу. Вы специально пытаетесь меня дискредитировать в глазах избирателей.

  Игорь Петрович в текущем году замахнулся на депутатство даже не в городской, а в краевой Думе, и к своей предвыборной кампании относился крайне трепетно. Плакатами с его чеканным ликом уже были оклеены все городские автобусы и трамваи. По телевизору непрерывно крутились видеоролики, демонстрирующие избирателям, как Игорь Петрович бодро ныряет в амурскую прорубь, а на его широкой груди болтается золотой крест размером с могильный. Елизавета отрешённо удивилась, почему она сразу его не узнала.

  - Никто за нами не стоит... не сидит и не лежит - запальчиво сообщил Сентинел, а остальные пилатовцы согласно загудели.

  - Велите своим архаровцам заткнуться, - распорядился Волков, обращаясь по-прежнему исключительно к Елизавете. - И скажите 'спасибо' за что, что я пришёл сюда сам, а не прислал своих ребят с вами разобраться.

  - Да пусть приходят, жалко, что ли, - угрюмо буркнул набычившийся Айспак, несколько лет подрядзанимавшийся на пару с Сентинелом боевыми единоборствами.

  - Повестку в суд вам принесут, - бросил напоследок Игорь Петрович и, не прощаясь, повернулся к выходу. Там в дверях уже маячили две глыбообразные фигуры - видимо, телохранители, потерявшие хозяина.

  - Всего доброго, - пробормотала ему вслед Елизавета и рухнула в своё кресло. Её уже не держали ноги. - Ну что за денёк...

  - Среда, ты знаешь, вечно обделённая, - щегольнул Олд Хип знанием последнего хита певицы Валерии. В редакции после театрального ухода 'барина' немедленно поднялся общий гвалт.

  Но ликующий вопль Гробика с порога махом перекрыл весь этот шум:

  - Люди! Нам написали Кузьмичи! Они согласны на гастроли!

  - Вашу Машу... - одними губами произнесла Елизавета, закрывая глаза. Ей казалось, что она неожиданно попала в эпицентр настоящего торнадо.

  Впрочем, так оно и было. Ну или почти так.

  - Когда?! Когда-а? - хором орали пилатовцы, умильно взирая на главредшу, словно она должна была достать им звёзд сибирского панк-рока прямо из рукава. Как Василиса Прекрасная - лебедей в небезызвестной сказке.

  - Попозже решим, - сурово заявила Елизавета, нечеловеческим усилием воли извлекая себя из кресла. - Надо всё подготовить и денег побольше заработать. Скажем, двенадцатого апреля. В день космонавтики, - Елизавета любила судьбоносные даты, они её морально поддерживали в минуту жизни трудную. - Напиши им, Гробик.

  * * *

  Гонорар, который запросили Кузьмичи - кстати, в баксах, - в пересчёте на российские 'деревянные' составлял тридцать тысяч - не такая уж запредельная сумма. Половину от неё знаменитости, как и предполагалось, затребовали вперёд. Плюс авиабилеты в оба конца. На проживание в фанатской - то бишь Елизаветиной - квартире они милостиво согласились.

  - И... что? - Елизавета подняла недоумевающий взор от распечатанного Гробиком звёздного письма. - Мясные блюда трижды в день? Да у меня Зайка этого не видит!

  - Зайку мы на гастроли не приглашаем, - осторожно уточнил Гробик. Сердить Елизавету в сей судьбоносный момент он не осмеливался. - И вот ещё - в гримёрку надо подать минеральную воду без газа, а в квартире должен быть Интернет, телевизор... и полное отсутствие хозяев.

  - Я им Зайку оставлю, она не хозяйка, - злорадно прокомментировала Елизавета. - И котов. Заодно дети и животные от пуза наедятся мяса.

  Её коты обычно питались овсянкой с варёной килькой.

  - Ладно, Саша, не егози, - тяжело вздохнула она, поглядев на вытянувшееся лицо своего верного оруженосца. - Спасибо, что привёл этого своего... рекламного гиганта. Я сейчас найду телефон того супер-пупер-дизайнера, которого он порекомендовал. Ты его, кстати, знаешь?

  Гробик озадаченно повертел в руках визитку, протянутую ему Елизаветой. На ней значилось: 'Вячеслав 'Savage' Сюткин, графический дизайн, web-дизайн'. И какая-то лихая загогулина, очевидно, долженствующая изображать изыск креатива.

  - Ого, даже веб, - уважительно протянул Гробик. - Нет, не знаю такого. 'Сэвидж', между прочим, по-английски - 'дикарь'.

  - Угу, я помню, - промычала Елизавета без особого энтузиазма. Дикарей в редакции и так хватало с лихвой.

  * * *

  'Дикарь' подкатил к 'Пикнику', где его ждала Елизавета, на такси. Вернее, сперва она послала ему сообщение на пейджер и получила ответное. 'Пикник' казался ей самым подходящим местом для деловой встречи: она собиралась ещё заскочить к директору 'Кристалла', чтобы обсудить с ним условия аренды зала для концерта Кузьмичей. Вернее, не просто обсудить, а умильно и честно поглядеть в глаза Ивану Осиповичу и истово поклясться мамой, что никаких эксцессов на концерте не будет. Великомученик Осипович верил в эти хенки-пенки так же, как сама Елизавета, то есть никак не верил, но та, по крайней мере, в отличие от пресловутых 'Либид', сразу оплачивала все разбитые зеркала и писсуары. Так что она надеялась Осиповича уболтать.

  Увидев, как из подкатившего такси не спеша вылезает субтильный долговязый юнец лет двадцати пяти, в чёрном коротком кашемировом пальто и длинном белом шарфе, Елизавета сразу поняла две вещи. Первое - это и есть искомый мега-дизайнер. И второе - с желанием перекусить в 'Пикнике' придётся распрощаться: не могла же она при эдаком эстете жевать гамбургер 'Разорви хлебало'! 'Ну и ладно, зато похудею', - решила она и бодро поприветствовала эстета:

  - Здрасте. Вы Вячеслав? Меня зовут Елизавета Воронина, я редактор газеты 'Понтий Пилат'.

  - Привет, - весело отозвался эстет, с любопытством уставившись на неё зелёными яркими глазами. Елизавета машинально заправила за ухо выбившуюся из-под капюшона прядку, осознав, что сегодня даже не накрашена. Красилась она вообще довольно редко, только перед визитами в кабинет мэра либо на какие-то важные прессухи. Пресс-конференции то есть.

  Вячеслав понюхал пикниковский кофе в пластиковой чашке, поморщился и пить не стал. Елизавета мужественно отхлебнула из своей чашки.

  - Что должно быть на ваших макетах? - осведомился мега-дизайнер, и Елизавета торопливо достала листок бумаги с черновиком пресловутых макетов. Она как могла, причесала адские слоганы 'Эскулапа' и 'Алекса', придав им удобоваримый вид, а также вписала туда контактные данные обеих фирм. На её дилетантский вкус, получилось вполне прилично.

  - Ужас, - хмыкнул Вячеслав, уставившись в бумажку. - Кошмар. Полный аминь. Передайте Михаилу, пусть зайдёт ко мне в понедельник и заберёт этот аминь для утверждения. Он знает, где я работаю.

  - А, - облегчённо выдохнула Елизавета. - О... Уже в понедельник? Как здорово! А скажите, ваша такса - действительно десять процентов, как Миша говорит?

  Она запнулась и покраснела. Как глупо! Она абсолютно не умела обсуждать денежные вопросы.

  - У меня нет таксы, - Вячеслав поднял тонкие брови, явно забавляясь. - И бульдога тоже нет. Я котиков люблю, знаете ли.

  - Я тоже! То есть... э-э-э... сколько мы будем вам должны за вашу работу? - поправилась Елизавета, храбро глядя в насмешливые зелёные глаза своего собеседника.

  Очень красивые глаза.

  - А нисколько, - легко отозвался тот.

  - Ка-ак? - заморгала Елизавета, слегка ошарашенная. При виде Вячеслава трудно было предположить, что он станет заниматься подобной благотворительностью. 'Наши люди в булочную на такси не ездят', - вспомнила она цитату из бессметной 'Бриллиантовой руки'.

  - Я в вашей редакции со своим нынешним парнем познакомился, - объянил Вячеслав, мечтательно и томно улыбаясь.

  - А? Что? С парнем? У меня... в редакции? - пролепетала Елизавета, окончательно перестав что-либо понимать и только таращась на Вячеслава.

  Тот энергично кивнул:

  - Ну да. Вы же по пятницам собираете у себя всякую тусу... рокеров, рэперов, байкеров и тому подобных маргиналов, - снисходительно пояснил он, явно наслаждаясь её смятением. - Вот и голубые в том числе к вам приходят. Ну... геи. Пидарасы, - он рассмеялся уже в открытую, откидываясь на спинку стула. - Что вы как маленькая! Вы не знали?

  Елизавета молча покачала головой.

  По пятницам в редакции вообще-то был официальный приёмный день главреда. И под этим предлогом там действительно собирались приезжающие со всего города Ю и окрестных посёлков неформалы разных мастей: от рэперов до анимешников. Народу набиралось человек двести - не только в комнатушке редакции, но и в коридорах, на лестнице и во дворе. Вплоть до проезжей части. Елизавета порой к собственному столу не могла пробиться. Но... голубые?!

  - Мы, как и все, связываемся между собой через вашу рубрику. Через 'Пейджер', - закончил объяснения Вячеслав. - Понятное дело, туда мы пишем... завуалированно. Эзоповым, так сказать, языком. Но встречаться именно у вас нам очень удобно. Людей много, не приходится маскироваться. Как говорил Честертон, легче всего спрятать лист в лесу. В общем, это не вы мне должны, а я вам - за Даньку. Слушайте, ну что вы так смотрите на меня, как будто привидение узрели?

  - Дикое, но симпатичное, - автоматически пробормотала Елизавета.

  - Вы шокированы? - продолжал допытываться Вячеслав с упорством, достойным лучшего применения. - Ненавидите пидоров?

  - Не надо так говорить! - Елизавета даже сморщилась. - Это мерзкое слово. Вот его я и правда ненавижу.

  - А я вам не мерзок? - Вячеслав чуть усмехнулся, отбрасывая тёмную чёлку со лба. - Как извращенец и потенциальный разносчик всяческой заразы?

  - Дурачок вы, вот вы кто, - вздохнула Елизавета, поднимаясь из-за стола. Ей хотелось потрепать его по макушке, как любого из своих пилатовцев, но она не решилась. Тот был слишком изящен. Изыскан даже. - И порете фигню. Мне не нравится только то, что из-за вашей ориентации у вас проблемы, вот и всё.

  Она ясно представляла, каково ему живётся в городе Ю с царящими тут 'зоновскими' порядками, и снова вздохнула. Как бы она со своими нефорами ни пыталась переломить эти порядки, на такое должен был уйти десяток лет, если не больше.

  - Вау, да вы толерантная, - изогнул брови Вячеслав. - Но вы никогда не поднимаете эти проблемы у себя в газете.

  - Мне они просто совершенно чужды, вот и всё, - честно призналась Елизавета. - Я о них и не знаю ничего, - она вспомнила Рэтку, изгнанную матерью из дома. Но, кроме неё, она и вправду никого с подобными проблемами не знала. Эти люди хорошо маскировались? Привыкли скрываться? Жить изгоями?

  - Слава, - негромко проговорила она, - мне надо идти, а то Осипович от меня убежит... как Колобок от бабки с дедкой. Иван Осипович, директор этого ДК, - пояснила она в ответ на недоумённый взгляд Вячеслава. - Мы, собственно, привозим на гастроли рок-группу 'Кузьмич', поэтому нам срочно понадобились деньги и, соответственно, реклама... - она пожала плечами почти виновато. - Вы нас очень выручили, спасибо вам.

  - Ну, благодарить пока не за что, макеты не готовы и не утверждены, но я надеюсь, что всё получится, - Вячеслав подмигнул ей и тоже встал. - Рисковая вы женщина, Елизавета Воронина. Уважаю таких. Но мы когда-нибудь ещё поговорим о... обо всём этом?

  В его взгляде сквозило напряжение.

  Елизавета молча кивнула. Она отнюдь не считала себя 'рисковой'. Более того, всегда была тихоней и даже трусихой.

  Однако сейчас перед нею маячили не только гастроли Кузьмичей, но и завтрашнее интервью безбашенной Лянки с сутенёром. И в перспективе - судебный процесс с осердившимся олигархом Волковым.

  - Сядем усе... - засмеялась она, поднимаясь по лестнице в директорский кабинет.

  Ещё одна цитата из другой любимой комедии подошла как нельзя кстати.

  Осиповичу не удалось устоять перед умильным взором Елизаветы, что преисполнило её законной гордостью.

  - Манипуляторша ты, Лизхен, - безнадёжно вздохнул директор. - Лиса.

  - Не-а, - фыркнула Елизавета, ни капли не смутившись. - Я редактор. Просто редактор.

  - Атаманша малолетних разбойников, - скорбно заключил Осипович, безуспешно ища свои очки в ящике письменного стола.

  - Я вас люблю, - торжественно провозгласила Елизавета. - Страстно и пылко. Вы мужчина моей мечты. А очки, кстати, у вас на лысине.

  - Скройся с глаз! - повелел побагровевший Осипович, и Елизавета исчезла за дверью, прыская в кулак.

  Всё складывалось пока что удачно, но она по опыту знала, что слишком хорошо - это тоже нехорошо, и от неотвратимо приближающейся пятницы привычно ждала подвоха.

  * * *

  - Так, сиди тут, - властно распорядилась Елизавета, усаживая заметно побледневшую даже под слоем косметики Лянку на скамью в парке имени Гагарина. Сам Юрий Алексеевич лучезарно улыбался всем присутствующим - Лянке, Сентинелу, Айспаку, Олд Хипу и Елизавете - с огромного выцветшего плаката, по-нынешнему именуемого баннером.

  Первому космонавту в своё время и в страшном сне бы не привиделось, что через сорок лет после его полёта под его портретом в парке, носящем его имя, сутенёр будет 'отсматривать' начинающую проститутку.

  - Если никто не явится, прекрасно, - хмуро продолжала Елизавета, придирчиво оглядев Лянкину красную мини-юбку и отступив в кусты. - Если явятся, то мы тут, у тебя за спиной. Никуда не соглашайся с ними идти. И диктофон не забудь включить. О Господи, какая же я всё-таки дура, зачем я это разрешила!

  Лянкин явный мандраж вогнал её в панику, но будущая звезда журналистики уже десять раз упрямо повторила, что хочет написать остросоциальный репортаж, что ей нужна практика и что она ничего не боится. Елизавета с радостью села бы вместо неё на эту чёртову скамейку, но считала, что для сутенёра она уже вышла в тираж.

  В лысых кустах за аллеей пролегала трасса картингистов - выкрашенные в разные цвета и врытые в землю старые шины. Пилатовцы расселись на этих шинах и принялись терпеливо ждать. Елизавета с опаской косилась на арматурины, зажатые в кулаках у Айспака и Олд Хипа, но опять же объективно признавала, что в деле самообороны все средства хороши.

  Сутенёры оказались пунктуальными и явились ровно в назначенное время. Не опоздали ни на минуту. Их было трое - накачанные верзилы в кожаных куртках, с перепугу показавшиеся Елизавете просто Терминаторами какими-то. Полное сходство со всемирно известным героем Арни Шварца им придавали тёмные очки-зеркалки.

  Один из них уселся рядом с Лянкой, вальяжно развалившись на скамье, а двое встали по бокам. Ухмылочки у них при этом были весьма сальные.

  Елизавета посмотрела на своих угрюмо сопевших пиратов. 'Всё-таки практика журналистского дела - совсем не то, что теория', - уныло подумала она и напрягла слух, чтобы понять, как проходит 'собеседование' на скамейке. Но она расслышала только невнятное 'бу-бу-бу'.

  Так прошло минут пять. Лянкиного лица Елизавета не видела, только тонкую спину в розовой ветровке и рассыпавшиеся пряди белокурых волос. Неожиданно амбал рядом с нею гнусаво хохотнул и одним движением сгрёб эти пряди в горсть, поднимая пискнувшую Лянку на ноги.

  Больше он ничего не успел сделать. Потому что Елизавета, явно побив мировой рекорд по прыжкам в длину, тут же оказалась рядом и изо всех сил вцепилась в его татуированную ручищу.

  - Пошёл вон! - гневно закричала она.

  Мигом очутившиеся тут же пилатовцы с арматурой наперевес хором уточнили, куда именно должен идти офигевший от такого напора амбал.

  - Э-э, вы чего, охуели? - пробормотал он, часто моргая. - Вы откуда взялись, больные?

  - Это моя дочь! - крикнула Елизавета, как мама Чоли из сериала про плачущих богатых, и запихала дрожащую Лянку себе за спину.

  - Чего-о? - ещё пуще захлопал глазами сутенёр. - Ты её что, в детсаду родила? Ну всё равно, надо смотреть за дочкой-то, маманя!

  - Вот я и смотрю, - огрызнулась Елизавета, впрочем, слегка польщённая 'детсадом'. - Давайте, проваливайте!

  - Да ты чего гонишь? - прорычал оскорблённый такой наглостью амбал, но тут из-за его спины донёсся негромкий уверенный голос:

  - Вы под кем ходите, придурки? Под Сохатым, что ли? Передайте ему - я зайду, спрошу, как это он таких лохов у себя держит. А сейчас выкатывайтесь, пока вас эти... будёновцы в капусту не покрошили.

  Громилы и 'будёновцы' в полном обалдении уставились на незаметно подошедшего Игоря Петровича Волкова, всё такого же холодно-надменного, в кожаном плаще до пят и с брезгливой гримасой на смуглом лице.

  Елизавета машинально проводила глазами стремительно и чуть ли не с поклонами испаряющихся амбалов и выпалила:

  - А вы-то откуда тут взялись?

  Не отвечая, Игорь Петрович шагнул ближе, скрипнув узконосыми туфлями по мокрому гравию аллейки, оглядел Елизавету, Лянку и взъерошенных парней, как естествоиспытатель - стайку невиданных экзотических животных, а потом ехидно осведомился:

  - Так это у вас наследственное, мамаша? У вас и у ваших благородных отпрысков? Прогрессирующее слабоумие?

  - Отстаньте, а? - тоскливо буркнула Елизавета, которая, увы, целиком и полностью осознавала его правоту. - Что вам здесь вообще надо?

  - Хотел убедиться, действительно ли вы способны на ту дурь, о которой мне довелось услышать в момент незабываемого посещения вашей редакции, - неспешно объяснил Волков.

  - Убедились? - Елизавета достала из кармана чистый носовой платок и протянула Лянке, но та, едва утерев мокрый нос, счастливо затараторила:

  - Зато я теперь всё досконально знаю... изнутри! И я такой репортаж напишу... ой, Лиз! - она круглыми глазами уставилась на Елизавету: - Представляешь, он сказал - сперва кандидатуру пробую я, потом мои охранники... А за анал они... то есть их девочки берут вдвое больше, за азеров тоже... и ещё...

  - Хватит, а то я щас блевану, - скривился Сентинел и сплюнул на гравий.

  - Давай ты это лучше напишешь, - поспешно проговорила её Елизавета, понятия не имея, как такое вообще описывать, и покосилась на Волкова. - С соответствующими цитатами из 'Ямы', чтобы произвести должное впечатление, иначе потенциальные ночные бабочки ринутся к этим сутенёрам и просто их затопчут.

  - Ого! А я думал, вы идеалистка, - с некоторым удивлением протянул Волков.

  - Я реалистка, - сурово поправила его Елизавета. - Спасибо за помощь, нам пора. У меня по пятницам приёмный день.

  - Могу подвезти, - предложил Волков, глядя вслед торопливо удаляющимся пилатовцам.

  - Нет нужды, - не оборачиваясь, сообщила Елизавета благочинным купринским языком.

  'Яму' она и вправду часто перечитывала. Всё-таки русская классика во все времена была актуальной.

  'Две тысячи первый год,

  Я бегу по дороге, разинув рот,

  А за мной по пятам катятся танки.

  Я забегаю в тупик, в тупике наркоман

  Сидит в шезлонге и курит дрянь,

  И я вижу в его глазах свое отраженье.

  Он зовет меня туда, где нет горя и огня,

  Где несет покой глазам снов малиновый туман.

  Так вслепую я войду с бычком в зубах

  В две тысячи первый год!'

  * * *

  В эту пятницу в редакции всё было как обычно. То есть галдящая толпа на тротуаре перед входом, галдящая толпа на лестнице, галдящая толпа вокруг Елизаветиного стола. Народ полез к главредше с обнимашками и вопросами, едва завидев её, а перед носом у сохранявшей олимпийское спокойствие наборщицы Светки росла гора свеженаписанных купонов в рубрику 'Пейджер'. Словом, всё как всегда, то же небо, опять голубое, как пел Высоцкий в песне про не вернувшегося из боя.

  Но из сегодняшнего боя Елизавете и её пиратам удалось вернуться, и даже без потерь. Правда, с помощью - и она не могла этого не признать - буржуина и классового врага Игоря Петровича Волкова. Но она решительно не понимала, какого чёрта он вообще встрял в их авантюру. От скуки, что ли? Скорее всего.

  Однако лёгкая приязнь к 'буржуину' немедля выветрилась из души Елизаветы, когда на пороге редакции вдруг появился молодцеватый дедок - курьер из Дома правосудия - с повесткой. На первое судебное заседание Елизавете, как ответчику, надлежало явиться ровно через неделю. Сумма иска, выдвинутого против неё Волковым, составляла ни много ни мало - сто тысяч рублей.

  Почти что треть стоимости Елизаветиной квартиры.

  - Вот же буржуй недорезанный! - простонала она, хватаясь за голову.

  Все вокруг встревоженно притихли.

  - Давай мы ему тачку подпалим! - выхватив у главредши повестку, азартно предложил Сентинел. Не иначе как изучал методику ведения партизанской войны в чёрных гетто.

  - Конечно, это очень поможет, - скорбно отпарировала Елизавета, забирая повестку обратно. - Ладно, без паники, орлы. Ничего у него не выйдет, наше дело правое, победа будет за нами. Сент, я тебя реально прошу ничего ультрарадикадьного не предпринимать. На заседании и выясним, как лучше отбиваться. Айс, тебя это тоже касается. Не смейте мне тут... усугублять.

  - О-оки, - неохотно пробурчал Сентинел и вместе с Айспаком нырнул в загудевшую толпу.

  Елизавета досидела до конца своего приёмного дня, напряжённо размышляя сразу над несколькими проблемами: удастся ли им раздобыть средства на приезд Кузьмичей - раз. С чего начать ремонт квартиры (проблема, тесно связанная с первой) - два. И наконец, действительно ли прямо сейчас в её редакции пресловутые геи находят друг друга, как признался ей Вячеслав Сюткин, он же Сэвидж. Ничего 'эдакого' в окружающем её весёлом дурдоме она не наблюдала. Хотя, возможно, хитренькие геи просто хорошо маскировались.

  Мысли же о предстоящем судебном процессе главредша решительно отбрасывала прочь, как деконструктивные.

  Наконец она отправилась домой, припомнив две утешительные сентенции про то, что утро вечера мудренее, а завтрашний день сам позаботится о себе. Прямо по Библии.

  Он и позаботился - явлением Гробика с новым унитазом в руках. Вслед за ним пыхтел Зямыч, тащивший фаянсовый бачок. Замыкал процессию хмурый небритый мужик лет сорока с ящиком инструментов подмышкой.

  - Это мой папа! - гордо и громогласно объявил Зямыч, а папа болезненно поморщился.

  - Что, уже? - пролепетала Елизавета, растерянно отступая в глубину квартиры и поспешно запахивая халатик.

  Ремонт туалета подразумевал, что с горшками ребёнка и котов придётся что-то срочно предпринимать. Ребёнка, впрочем, следовало перебазировать к бабушке.

  - А что мне с котами делать? - вопросила она. - Их у меня трое. Трикотаж.

  Трикотаж немедля возник в коридоре, с любопытством уставившись на пришельцев.

  - Жопы им зашейте, - сурово посоветовал папа Зямыча. - На сутки.

  Елизавета решила, что и об этом она подумает потом, и кинулась одевать Зайку. Ребёнок не протестовал - имея маму-редактора, он философски относился к постоянному авралу вокруг себя. Бабушка же пекла очень вкусные блинчики, разрешала смотреть 'Телепузиков' и читала вслух 'Томасину'.

  На углу соседнего дома, называемого в народе 'клюшкой' из-за его своеобразной постройки, Елизавету с Зайкой поймал Михаил с верным 'дипломатом' подмышкой.

  - Доброе утро, - деловито поздоровался он. - А я к вам.

  Елизавета нисколько не удивилась тому, что шустрый рекламщик откуда-то вызнал её адрес. Где живёт редактор 'Понтия Пилата', знала подавляющая часть городских подростков.

  - Боже! - всполошилась она. - Миша! Как хорошо, что вы пришли! Я забыла вас предупредить, что Вячеслав ждёт вас в понедельник, хочет отдать готовые макеты.

  - Отлично, - бодро произнёс Михаил, вышагивая рядом с нею по подмёрзшей за ночь слякоти. - У меня тоже хорошая новость - фирма 'Приамурский бройлер' желает разместить у вас пиар-статью. Текст уже подготовлен к печати.

  - Эм... - промямлила Елизавета в некоторой растерянности. - 'Приамурский бройлер'?

  - Они предлагают потребителям новый вид продукции - охлаждённую курятину, - не обращая внимания на её замешательство, жизнерадостно продолжал Михаил, и Елизавета поняла, как именно он стал гением рекламного дела - напору его позитива невозможно было противостоять. - Две с половиной тысячи знаков.

  - Полполосы, - со знанием дела изрёк ребёнок, мирно шедший за руку с мамой, и Михаил, осекшись, уважительно на него посмотрел.

  - Ну да, у вас же 'а-четвёртый' формат издания, - задумчиво пробормотал он. - Они заплатят тоже две с половиной тысячи. Рублей.

  Учитывать астрономическую сумму иска, выдвинутого гадом Волковым, ни один из этих рублей лишним не был.

  - Статья у вас с собой? - со вздохом спросила Елизавета, и Михаил согласно кивнул.

  Дискету со статьёй 'бройлеров' она сунула во внутренний карман куртки и благополучно забыла о ней до утра понедельника. Было не до статьи: папа Зямыча, решив, что семь бед - один ответ, погнал сына с Гробиком на базу стройматериалов за кафельной плиткой, а сам отправился в магазин за чекушкой. В результате ремонт в туалете растянулся до позднего вечера воскресенья. Свежий кафель сиял белизной, новый унитаз с бачком - тоже. Коты забились под батарею на кухне, не смея вылезти к мискам, а, следовательно, и к горшкам. Бабушка, войдя в положение, пообещала сама отвести Зайку в садик.

  - Сколько я вам должна? - спросила умученная Елизавета папу Зямыча.

  - Нисколько, - торжественно заявил тот. - Вы из моего долбо... клюя человека сделали.

  Долбоклюй застенчиво шмыгнул носом и взъерошил запорошенные цементной пылью кудри. Елизавета могла бы оспорить это утверждение. Но ей не хотелось расстраивать папу, столько трудившегося ради того, чтобы Кузьмичи могли восседать на новеньком толчке, а в ванной не подтекал кран. Поэтому она только горячо поблагодарила ударников коммунистического труда, заперла за ними дверь и рухнула в постель.

  Назавтра, то есть в понедельник, её ждала вычитка свежих репортажей и статей, наваянных корреспондентами 'Пилата' за неделю. Тоже работёнка была не приведи Господь, не для слабонервных. Стоило как следует выспаться.

  * * *

  Но ничто в подлунном мире не помогло бы скрасить вычитку перлов, которые радостно тащили своему главреду юные дарования, считавшие себя акулами пера.

  - И топора! - с тоской пробормотала Елизавета, зажмуриваясь. Но то, что она видела на мониторе своего компа, увы, от зажмуривания не исчезало. Поэтому она опять с тяжким вздохом открыла глаза и прочла вслух: - Если вы с детства мечтали полетать, как птица, можете попробовать себя в скалолазании... Колитесь, ироды, чей шедевр?

  Она, впрочем, догадывалась, чей именно, и не ошиблась.

  - Мой, - пискнула из угла новостница Сонечка. - А что не так?

  - Всё! - беспощадно отрезала Елизавета.

  Остроносая, худенькая и ничем с виду не примечательная Сонечка была многостаночницей. Основным местом её работы являлась популярная радиостанция 'Европа плюс', где она разливалась соловьём в эфире, а к ней стекались все новости города Ю, исправно доставляемые ею в редакцию 'Пилата'. Печаль состояла в том, что одно дело - наговаривать чьи-то тексты, а другое - сочинять собственные. Языкового чутья у Сонечки, увы, не было ни на грош. Она стала автором бессмертного осеннего перла - заголовка статьи 'Грибница вернулась домой', где речь шла о женщине, заблудившейся в тайге. Зловредный Зямыч, заслышав про 'грибницу', немедля предложил назвать статью 'Самка грибника вернулась домой', а Сонечка навечно получила подпольную кличку 'Самка грибника'.

  Елизавета покосилась в сторону надувшейся новостницы и терпеливо пояснила:

  - Соня, если человек упадёт со скалы, он разобьётся, а не полетит. При чём тут птицы? Другое дело, когда надо написать, к примеру, о дельтапланеризме... или о парашютном спорте. Тогда бы такое сравнение пригодилось. Понимаешь?

  Она зря это сказала.

  - Так вторая заметка как раз о парашютистах! - гордо заявила приободрившаяся Сонечка.

  - Где?

  Елизавета снова близоруко уставилась в монитор.

  - Э-э... что? Парашютный спорт - только для дисциплинированных и усидчивых? А где, по-твоему, сидит парашютист?

  - На ёлке! - предположил с порога бессердечный Гробик. С Сонечкой он вечно пикировался - его чувство прекрасного невыразимо страдало от чтения её опусов. - Кузьмичи снова написали! Они ждут авиабилетов!

  - Утром деньги - вечером стулья, - процитировала Елизавета бессмертных Ильфа с Петровым. - То есть будут деньги за рекламу - будут билеты. Сейчас Миша придёт - всё узнаем. Ой, батюшки!

  Она резво подскочила и выхватила из кармана своей висевшей на вешалке куртки дискету, которую отдал ей Михаил.

  - Ещё же пиар-статья! Про хладных бройлеров!

  - Про кого? - изумился Гробик.

  - Амурбройлеры? Они и к нам приходили, на 'Европу', - оживилась и Сонечка.

  Всовывая дискету со статьёй в дисковод утробно заурчавшего компа, Елизавета не ждала ничего хорошего. И она опять не ошиблась. Один заголовок статьи чего стоил: 'Охлаждённый цыплёнок - здоровый выбор здоровых людей!'.

  А читая дальше, Елизавета лишь болезненно мычала, чувствуя, что седеет на глазах. Видя это, Гробик из-за её плеча сунул нос в монитор и принялся выразительно декламировать вслух:

  - Теперь на отечественном рынке мяса птицы всё увереннее заявляет о себе новый игрок - охлажденная курятина! Бело-синий логотип компании стал своего рода дресс-кодом для людей, которые уверены в том, что они едят, и знают, зачем они это делают! - тут голос его прервался, и он закрыл лицо руками. - Ой, не могу-у!

  - Не можешь - не надо! - взмолилась Елизавета, выскакивая из кресла, но Гробик мужественно продолжал, подавив хохот:

  - Нехитрые правила для выбора курицы гласят: птички должны иметь нормальную влажность...

  - Влажные нежные птички! - со смаком причмокнул Сентинел и непристойно заржал вслед за Гробиком.

  - Вот видите, а вам ещё мои парашютисты не нравятся! - ехидно укорила торжествующая Сонечка редакционных снобов.

  - Слушайте, но это нельзя ставить в номер! - простонала Елизавета. - Нас куры засмеют, не то что читатели!

  - Две с половиной тысячи рублей! - прогремел от двери решительный голос. Это, конечно, явился Михаил. Он прошествовал к редакторскому столу и вперил в Елизавету орлиный взор, как Чапаев - в струсивших и собирающихся дезертировать бойцов. - Я могу даже отказаться от своего процента. Но вы бы знали, как я их уговаривал! И я уговорил! А вы - нельзя ставить в номер!

  В модуляциях его хорошо поставленного голоса звучала мировая скорбь.

  - Тогда только на полосу 'Юмор'! - не выдержав напора этой скорби, сдалась Елизавета.

  - Вот это другой разговор, - после драматической паузы сдержанно одобрил Михаил. - Кроме того, клиенты утвердили оба макета Сэвиджа, можно ставить их в текущий номер. Ну и наконец... - он снова сделал длинную многозначительную паузу и театрально сверкнул очками: - У нас появился новый клиент!

  - Ура, - тоскливо сказала Елизавета. - Давайте, добивайте, уважаемый гладиатор.

  - Да ладно, что вы так болезненно это воспринимаете, - примирительно улыбнулся Михаил. - Весь цивилизованный мир...

  - Ми-ша... - проникновенно попросила Елизавета. - Без прелюдий. Я и так уже готова.

  Гробик возвёл очи горе.

  Но главредша ошибалась. Подготовиться к такому было невозможно.

  - 'Волосатый друг'! - со смаком изрёк Михаил.

  - Что? - Елизавета вытаращила глаза, не зная, хвататься ей на сей раз за голову или уж сразу за сердце. - Это ещё что такое?!

  Сентинел покатился со смеху, за ним - все остальные.

  - Это зоомагазин. Новый зоомагазин плюс ветеринарная клиника, - с олимпийским спокойствием объяснил Михаил, дождавшись относительной тишины. - Что не так? Вполне подходящее название.

  Елизавета вгляделась в него повнимательнее. Нет, он не издевался.

  - Но почему не 'Косматый друг'? - воскликнула она, всё-таки схватившись за голову. - Почему не лохматый, не пушистый, чёрт его дери?! Почему волосатый?!

  Михаил невозмутимо пожал плечами:

  - Клиенту кажется, что такое название лучше запомнится.

  - О да, - выдохнула Елизавета, плюхнувшись обратно в своё кресло и вытянув ноги. - Ещё как запомнится! Неизгладимо врежется в память! Передайте, пожалуйста, Вячеславу, пусть делает макет.

  - На полосу 'Юмор'? - невозмутимо уточнил Михаил.

  Елизавета мрачно кивнула, отчётливо сознавая, что скоро на полосе 'Юмор' не останется места для самого юмора. Но с такой рекламой других анекдотов и не требовалось.

  * * *

  В ночь перед первым судебным заседанием Елизавете совершенно не спалось. Не потому, что гнусный олигарх Волков мог отсудить у неё бешеные деньги, и ей пришлось бы продавать квартиру и ютиться вместе с Зайкой где-нибудь в комнатушке на окраине. В конце концов, она бы взяла ссуду в банке и заплатила страдальцу за его невыносимый моральный ущерб, а потом понемногу бы за кредит рассчиталась. Будучи матерью-одиночкой, она привыкла жить по-спартански, руководствуясь советом булгаковского Воланда: 'Никогда ничего не просите, в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут'.

  - Потом догонят и ещё раз дадут, - скептически пробормотала она, по пути на кухню вглядываясь в потускневшее от времени огромное зеркало, висевшее в прихожей. Зеркало осталось от бабушки, и в нём, увы, не отразился Маргаритин румянец, ведьминские очи и чёрные кудри.

  Но правило Воланда работало. Всё-таки еженедельник краевого масштаба с десятитысячным тиражом, её детище, вырос всего-навсего из газетки для старшеклассников, напечатанной на принтере в её школьной библиотеке. Внук ВикНикШира учился в этой школе и гордо показал дедушке газетку - бесстрашную и зубастую. С этого всё и началось.

  А теперь зубастая газетка покусала самого Волкова.

  - Просто мы за справедливость, - сказала вслух Елизавета и погладила сперва рыжего Мотю, потом полосатого Бакса, а потом чёрно-белого Мульку. Вся компания котов, конечно же, быстренько очутилась на кухне вслед за хозяйкой. - Капитализм - дерьмо.

  - Мр-р, - подтвердил Бакс.

  Елизавета будто воочию увидела перед собою полные искреннего недоумения глаза Волкова... и вдруг поняла, что тот непременно придёт в суд собственной персоной, а не пришлёт вместо себя какого-нибудь прощелыгу-адвоката.

  Олигарху была интересна покусавшая его газетка!

  И действительно, под вывеску 'Народный суд Ленинского района' Волков явился сам. Правда, всё-таки в сопровождении адвоката, которому слово 'прощелыга' очень даже подходило. Тот был мелким, юрким и плюгавым.

  А Елизавету сопровождала 'группа поддержки', состоявшая из возбуждённо перешёптывавшихся пилатовцев. Сентинел и Айспак ради такого случая с удовольствием удрали с первых пар в своём технаре, вырядившись в толстовки с 'факами' во все поля и в штаны с мотнёй на уровне колен.

  - Доброе утро, - весело поприветствовала Волкова Елизавета, сжимая в руке тонкую папку с бумагами - ей, по сути, и брать-то в суд было особо нечего.

  - Доброе, - буркнул олигарх и поджал губы, надменно оглядев косившихся на него пилатовцев. - У вас тут что? 'Пионерская зорька'?

  - Типа того, - изрёк за всех Айспак и смерил Волкова не менее надменным взглядом.

  - Встать, суд идёт! - прозвучало прямо как в кинофильме про Мимино. 'Я такую личную неприязнь к потерпевшему испытываю, аж кушать не могу', - некстати припомнила Елизавета и прикусила губу, чтобы сохранить серьёзность.

  Это ей удавалось плохо. Вернее, совсем не удавалось. Адвокатик (сумма гонорара которого тоже вошла в сумму иска, вчинённого Елизавете Волковым) уныло вещал про ущерб, нанесённый психике несчастного олигарха опубликованным подмётным письмом. Пилатовцы шушукались. Сентинел пытался сховать протащенный в зал многострадальный диктофон от грозного взора немолодой судьи, похожей на школьного завуча. Ну, а Волков - Елизавета готова была в этом поклясться! - тоже еле удерживался от ухмылки.

  Когда Елизавете наконец дали слово, она послушно предъявила судье всё, чем располагала: номер 'Пилата' с пресловутым письмом, сам оригинал письма на листочке в клеточку, копию свидетельства о регистрации своего 'печатного органа' и... и всё. Больше у неё всё равно ничего не было.

  Судья с явным любопытством развернула сперва газету, потом - письмо, написанное старательно-округлым детским почерком, и осведомилась, слегка приподняв брови:

  - Дана Скалли? Это имя и фамилия вашего... корреспондента?

  - Это псевдоним, - объяснила Елизавета, едва не добавив: 'Ваша честь'. - Я не знаю настоящего имени и фамилии этой девочки. Письмо пришло по почте или же его принесли прямо в редакцию. Этого я не знаю. Конвертов мы не храним.

  - Вы не регистрируете почту? Почему? - строго осведомилась судья.

  - А зачем? - Елизавета пожала плечами. - У нас мешки писем. Понимаете? Мешки.

  - Как зачем? Именно на случай таких вот... казусов, - выщипанные в ниточку брови судьи поднялись ещё выше.

  - Вы публикуете письма, написанные непонятно кем? - вмешался адвокатик, сардонически покривившись.

  - Ну почему же непонятно кем? - лениво протянул вдруг Волков, посмотрев прямо в глаза Елизавете. - Дана Скалли - специальный агент ФБР.

  Олд Хип, Сентинел и Айспак переглянулись и дружно прыснули. Елизавета ткнула сидевшего рядом Сентинела кулаком в бок, но сама сдержала нервный смешок только титаническим усилием воли.

  - Ведите себя прилично, - устало проговорила судья вместо традиционного 'К порядку!'. - Заседание откладывается до выяснения личности автора письма.

  'Привет вам всем в шляпу', - едва не ляпнула Елизавета, но опять же геройски сдержалась.

  Народ повеселевшей гурьбой повалил к выходу из зала.

  - Вы же понимаете, что это всё бессмысленно, - вполголоса сказала Елизавета поравнявшемуся с ней Волкову и задрала голову, чтобы всмотреться в его лицо: всё-таки он был высоченным, как Останкинская башня. - Я не выдала бы девочку никакому суду, если бы знала её. А я её даже не знаю. Чего вы вообще добиваетесь?

  Чёртов буржуин только молча усмехнулся и распахнул перед Елизаветой дверь. 'Вот же кровопийца', - мрачно подумала она и тут же выбросила буржуина из головы. Были куда более насущные и важные дела. Например, заказ авиабилетов для Кузьмичей.

  На это уже вполне хватало денег, слава Богу.

  А про Волкова она могла подумать потом.

  * * *

  В следующий понедельник на рабочем месте Елизавету ждало сразу два потрясения. Нет, три.

  Во-первых, потёк бачок в редакционном туалете. Это была катастрофа, потому что редакцию сторожили не ответственные Рэтка с Мустардкой, которым наконец досталась комната в студенческой общаге, а безответственный и любящий поспать Олд Хип. В результате наводнение достигло самого порога. Хип и Айспак как раз уныло собирали тряпками воду, когда Елизавета вошла в редакцию. Она охнула и побежала за ВикНикШиром, Зямыч, появившийся следом, побежал за папой-слесарем... и во всей этой движухе Елизавета не сразу заметила, что её редакторское место занято.

  Доселе ни один из пилатовцев не смел на него покушаться, по крайней мере, в её присутствии, а тем более, - Елизавета не поверила своим глазам! - ковыряться в её компьютере!

  Но этот наглец, чёрт бы его подрал, был не кто иной, как супер-пупер-мега-дизайнер Сэвидж, то есть Вячеслав Сюткин. Он что-то там колдовал в программе вёрстки, скосив на онемевшую от негодования Елизавету хитрый зелёный глаз. Накрашенный глаз, между прочим!

  - Вы обезумели, в таком виде по городу ходить? - свирепым полушёпотом осведомилась Елизавета, невольно глянув на Айса, яростно выкручивавшего тряпку над ведром с грязной водой.

  По правде говоря, она понятия не имела, насколько толерантными к геям окажутся рэперы. В конце концов, в Америке это была та же гопота, только чернокожая. Одно дело - Рэтка с Мустардкой, а другое дело - пацан, к тому же вызывающе демонстрирующий свою инаковость.

  - И что вы творите в моём компе? - сурово закончила она, присмотрелась к содеянному и тихо ахнула.

  Сэвидж ничтоже сумняшеся рихтовал её вёрстку свежего номера, почти готового к печати... и, чёрт возьми, этот нахал превращал обычный номер газеты буквально в произведение искусства!

  - Вам не нравится? - кротчайшим голосом осведомился нахал, склоняя голову к плечу. Провокационный вопрос относился то ли к изменениям в вёрстке, то ли к накрашенным глазам, то ли к тому и другому одновременно.

  - Нравится, - неохотно, но честно признала Елизавета. - Здорово получилось. Лучше, чем у меня, - она подумала и добавила: - К макияжу это тоже относится.

  Сэвидж захохотал, беззастенчиво довольный.

  - Изыдьте, аццкий сотона, - распорядилась Елизавета на вошедшем в моду фидошном жаргоне и бесцеремонно вытряхнула гиганта вёрстки из своего кресла. Она вдруг поняла, что тот вполне сумеет постоять за свои подведённые зенки, кислотно-яркий джемпер, джинсы в обтяжку и серьгу в ухе перед любым рэперьём.

  Гигант не обиделся, а уже серьёзно сказал, присев на угол стола:

  - Короче, я вам новую рыбу, то есть шаблон вёрстки, в 'Индизайне' подготовил. Могу ещё несколько вариантов накидать, если хотите.

  - Хочу! - горячо согласилась Елизавета. - Я же не дизайнер и не верстальщик, так, выучила кнопки, как обезьяна.

  Она повернулась к остальному народу, который подтягивался поближе к её столу, с любопытством глазея на новоприбывшего эстета, и отрекомендовала:

  - Люди, это Сэвидж. Вёрстка, дизайн... от Бога.

  Тот опять разулыбался, чуть ли не мурлыча, как поглаженный кошак.

  - Айс, - солидно представился Айспак, протягивая ему руку.

  - Я голубой, - прямо предупредил Сэвидж, враз перестав лыбиться, и прищурился.

  'Упс', - в панике подумала Елизавета и обречённо приготовилась предотвращать возможную свару. Но Айспак после некоторой паузы только хмыкнул, не опуская руки:

  - А я чёрный. У каждого свои загоны.

  Сэвидж засмеялся и наконец пожал его пятерню.

  Не успела Елизавета перевести дух, как через порог ввалился папа Зямыча с инструментами, сам Зямыч и Михаил с волшебным 'дипломатом' и лучезарным 'Здравствуйте, коллеги!'.

  - О-о, щас начнётся цирк, - с воодушевлением предрёк Олд Хип, устраиваясь на краю редакторского стола рядом с Сэвиджем. Вроде как место в партере занял.

  Елизавете очень хотелось, чтобы Хип ошибся, но увы!

  - 'Партнёр' хочет разместить у нас рекламу, - значительно возвестил Михаил, раскрывая 'дипломат'. - То есть сеть новых магазинов стройматериалов 'Партнёр'. Очень, очень серьёзный клиент! Шесть модулей! - подчёркивая сказанное, он воздел кверху указательный палец, и тут заметил Сэвиджа. - О, Сэв, хорошо, что ты здесь, можно сразу обсудить макет. Но, - Михаил тяжело вздохнул, - к сожалению, есть одна проблема.

  Он покосился на Елизавету, которая сразу насторожилась.

  - Какая же? - сдержанно поинтересовалась она. Доселе Михаил ни о каких 'проблемах', касающихся размещения рекламы, даже не заикался.

  - 'Партнёр' не хочет стоять рядом с 'Волосатым другом', - ещё печальнее поведал рекламный агент.

  Несколько мгновений в редакции висела недоумённая тишина, а потом грянул такой ржач, что папа Зямыча озадаченно высунулся из уборной:

  - Вы чего тут?

  - Всё в порядке, - наконец отозвалась Елизавета, вытирая выступившие от смеха слёзы. - Волосатого друга партнёр не хочет... а так всё хорошо.

  - Вы их сможете... эм-м... разнести по разным углам? - гнул своё Михаил, которого, видимо, очень тревожил душевный покой его драгоценных рекламодателей.

  - Конечно, - твёрдо пообещала Елизавета. - Конечно, разнесу. Не беспокойтесь, Миша.

  - Я разнесу, - вмешался Сэвидж, всё ещё хихикая.

  - Тогда вот ещё что, - приободрился успокоенный этими дружными заверениями Михаил. - 'Партнёр' хочет открыть дочернюю фирму по продаже строительно-дорожной техники. Ну, мини-экскаваторы, снегоуборочные машины и тому подобное. Так вот, нужно придумать название для такой фирмы. У них что-то ничего не получается.

  - Копайяма, - немедля завопил Зямыч.

  - Они хотят что-нибудь русское... былинное, - поспешно уточнил Михаил. - А не японское.

  - Скребиснег? - внёс свою лепту Сэвидж.

  - Надо как минимум сто пятьдесят вариантов названия, - добавил Михаил.

  - Ско-олько? - охнула Елизавета. - Да они что, обалдели?

  - Три тысячи рублей, если какое-нибудь название им подойдёт, - скороговоркой объявил Михаил, и главредша сперва поперхнулась, а потом обернулась к Олд Хипу, с надеждой на него уставившись:

  - Хип, ты же ролевик, тебе и карты в руки. Три тысячи на дороге не валяются.

  - Дрочило, - прогудел Хип и невинно развёл руками под её уничтожающим взором: - А чего? Это была такая приспособа... для выделки проволоки.

  - Не пойдёт! - отрубила Елизавета, подождав, пока все снова отсмеются. - Сыпь что-нибудь поприличнее.

  И тут Хип жестом факира вытянул из своего валявшегося на полу бахромчатого рюкзака потрёпанный толстый том с воинственно оскалившейся рожей на обложке. Рожа была бородата, патлата и сильно смахивала на самого Хипа.

  - 'Меч мертвецов'! Ща мы тут такого добра наковыряем!

  Через двадцать минут несколько ошарашенный излившимся на него креативом Михаил ушёл, унося в 'дипломате' список названий, среди которых были всевозможные Ратимиры, Ратиборы, Яруны, Перуны, Зимовеи и так далее, включая Снегобора и Тяглодуя. Впрочем, Скребиснега он тоже попросил вписать.

  Креатив рулил!

  Через два дня он принёс в редакцию три тысячи. Рекламодатели остановились на Снегоборе.

  * * *

  Неделя перед приездом Кузьмичей выдалась просто сумасшедшей. Елизавета, как законопослушная гражданка, ещё раз посетила Дом правосудия, где не смогла сказать усталой судье ничего принципиально нового. Зато она предъявила подписи жильцов дома, где находилось пресловутое кафе - под жалобой, требующей прекратить бесконечные разборки и мордобой с употреблением ненормативной лексики. Подписи собрал вездесущий Зямыч, а подписывались в основном пенсионеры, которым уже нечего было терять.

  - Это не имеет отношения к опубликованной заметке! - резво, как чёртик на пружинке, подскочил адвокатик Волкова. Сам Волков промолчал. На сей раз он почему-то не усмехался, искоса посматривая на Елизавету.

  - А мы и это опубликуем, - не выдержала та. Ей уже было всё равно, какое впечатление её выпад произведёт на судью. Невнятно блеять она не собиралась. - На здоровье, господин Волков, дожимайте пионеров и пенсионеров, вы же спортсмен, - съязвила она, повернувшись к насупившемуся Волкову. - Борец-молодец! Ратибор!

  Она вспомнила, что Волков в молодости был чемпионом края то ли по вольной, то ли по классической борьбе... и вдруг с величайшим удивлением заметила, как гладко выбритые щёки олигарха залились краской.

  - Вы чего добиваетесь? Чтобы я закрыл это чёртово кафе? - раздражённо процедил он, сверля Елизавету пронизывающим взглядом серых, как свинец, глаз. - Братки вас больше устраивают в роли хозяев города? Я вам в этом качестве не нравлюсь?

  - Никаких хозяев у города вообще быть не должно, кроме избранной самими людьми власти! - вспылила Елизавета, внезапно разозлившись, как говорила её бабушка, 'до белых глаз'.

  'Не нравлюсь'?! Ничего себе разговорчики!

  - Я избран, - холодно напомнил Волков.

  - Тогда наведите порядок вокруг своего дурацкого кафе! - отчеканила Елизавета, сжав кулаки. - Он избран! Нео вы несчастный!

  'Матрица' братьев Вачовски, тогда ещё не ставших сёстрами, прогремела на киноэкранах два года назад и была у каждого на слуху.

  Тут позабытая всеми судья раздражённо постучала по столу молоточком, и опомнившаяся Елизавета испуганно извинилась.

  Судья отчитала их обоих, объявила, что разбирательство снова переносится ввиду необходимости рассмотрения новых обстоятельств дела - Елизавета так и не поняла, каких именно, - и все вывалились в коридор.

  - Вы порете идеалистическую чушь, как и ваши... пионеры! - зашипел Волков, едва очутившись за порогом, и Елизавета вдруг догадалась, что он, должно быть, обиделся на 'борца-молодца' и 'дожимайте'. Вероятно, он искренне считал себя спасителем города Ю, а она поставила его на одну доску с гопотой.

  Но не оправдываться же! Елизавета махнула рукой и заторопилась вниз по широкой мраморной лестнице с красной дорожкой посередине. Всё это великолепие оставалось тут с советских времён.

  - Куда вы кинулись, давайте уже договорим, - настырный буржуин всё-таки догнал её на выходе из Дома правосудия.

  - Мне некогда, - Елизавета толкнула дверь и вылетела на крыльцо, едва не поскользнувшись. - У нас сейчас Марш мутантов.

  Даже не оборачиваясь, она поняла, что Волков остолбенел в дверях, и прыснула.

  * * *

  На самом деле пилатовцы присоединились к пикету, стоящему возле мэрии и протестующему против строительства АЭС на заповедном таёжном озере неподалеку от города Ю. Но их прикрытые страшенными пластиковыми масками или раскрашенные чёрно-жёлтой 'атомной' символикой весёлые физиономии придали чинному пикетированию сюрреалистичности. Через пятнадцать лет это действо назвали бы флэшмобом, а фотографии отвязных мутантов обошли бы все соцсети. А сейчас 'мутанты' с удовольствием позировали перед репортёрами других городских газет и телекорреспондентами.

  - А вы знаете, как создать информационный повод, - констатировал иронический голос позади Елизаветы, старательно натягивавшей на лоб маску какого-то зелёного чудовища с рожками. Весь этот реквизит был позаимствован пилатовцами в местном ТЮЗе.

  - А то! - Елизавета залихватски тряхнула рожками и посмотрела на Волкова сквозь прорези глаз инопланетной морды. - Так прикольней!

  - Это всё, чем вы руководствуетесь в своей... деятельности? - тот ёрнически поднял брови. - Прикольней?

  - Главным образом, - весело согласилась она. - Не нудите, а?

  Тут всё заглушил 'Мусорный ветер' группы 'Крематорий', грянувший из принесённого Айспаком бумбокса. Елизавета развернулась и присоединилась к остальным 'мутантам', бодро запрыгавшим по грязи вокруг здания мэрии. Что она знала точно, так это то, что любая публичная акция должна быть яркой, а не унылой. Даже серьёзная. Тем более серьёзная.

  И ещё она жалела, что Зайка сейчас в садике. Надо было её оттуда забрать, чтобы она тоже могла попрыгать здесь. И всё запомнить.

  Умываясь в редакционном туалете, отремонтированном папой Зямыча, Елизавета велела смирно дожидавшейся своей очереди Лянке:

  - С тебя репортаж на пару тысяч знаков, с меня фотки. На первую полосу поставим.

  - И афишу Кузьмичей. Пора! - всунулся в приоткрытую дверь всклокоченный Гробик.

  - Ох, не напоминай, - тоскливо сморщилась Елизавета. Кузьмичи надвигались неотвратимо, как цунами, и спасения не было.

  - Я разверстаю афишу? - теперь в туалет заглянул Сэвидж, прихлёбывавший кофе из Елизаветиной кружки с полосатым котиком на боку. Похоже было, что он уже прочно обосновался в здешнем пиратском вертепе. Более того, ему тут явно нравилось.

  - Разверстай, - величественно разрешила Елизавета.

  Кофе из её кружки олицетворял выпивку на брудершафт. Без церемоний и прежнего учтивого 'выканья'.

  - Слав, - тихо окликнула она, прислонившись к дверному косяку и рассеянно глядя, как Лянка смывает с мордашки чёрные и жёлтые разводы, - так ты с нами?

  - У вас угарно, - ослепительно ухмыльнулся тот и протянул Лянке полотенце, критически её рассматривая. - Ты всё ещё полосатая. Пошли. У меня есть смывка для макияжа.

  * * *

  Самый угар начался за сутки до прибытия Кузьмичей. Редколлегия с энтузиазмом вызвалась помочь Елизавете отдраить её квартиру и подклеить отодранные котами обои. Что все и делали под грохот 'Раммштайна', время от времени присаживаясь на любую горизонтальную поверхность с откопанным откуда-нибудь печатным раритетом - домашняя библиотека досталась Елизавете от дедушки, и в ней водилось много редких книг.

  Сама Елизавета парилась на кухне с ведёрной кастрюлей борща, пельменями и котлетами. Её пираты не могли помочь ей в этом - они только жрать были горазды, как уныло думала Елизавета, шинкуя капусту.

  Кузьмичам хоть и требовались исключительно мясные блюда, но борщ - это было святое. Борщ её научила варить бабушка.

  В прихожей тилибомкнул звонок, и Елизавета громко крикнула сквозь брутальный рёв Тиля Линдеманна:

  - Открыто!

  Ещё бы тут было закрыто - её квартира окончательно превратилась в филиал редакции 'Понтия Пилата'. Так сказать, стала дочерним предприятием.

  Елизавета обеспокоенно обернулась. Зайка упоенно носилась где-то в глубинах квартиры. Олд Хип на сей раз раскрасил её в воинственные цвета дакотов - красный и чёрный. Потом торжественно извлёк два пера из собственного раскосмаченного хаера и воткнул ей в косички. А теперь он обучал её обращению с дакотской боевой палицей. Елизавета очень надеялась, что в результате этих действий ни одно животное и ни один пилатовец не пострадают.

  В крохотную кухню боком просочился Михаил, таща за собой новостницу Сонечку, акулу пера и топора.

  - Вкусно пахнет! - возвестил Михаил, принюхавшись к булькающей на плите кастрюле. - Борщ?

  - Чаю? - сурово осведомилась в ответ Елизавета. Голодных ртов была полная хата. Но борщ предназначался исключительно готовым вот-вот понаехать Кузьмичам.

  Михаил отрицательно мотнул головой:

  - Нет, что вы! Я пришёл изложить вам новую свежую идею. Проект!

  - Какой? - настороженно осведомилась Елизавета, поглядывая на Сонечку.

  - Предлагаю сделать вкладыш в газету! - важно поведал Михаил. - Зоологический! Назвать его 'Зверьё моё' или как-то в этом духе, вам виднее. Зоомагазины, клубы служебного и декоративного собаководства, общество любителей кошек, ветеринарные клиники - всё это наша потенциальная клиентура. Рассказы о породах собак и кошек, советы по уходу и, соответственно, модульная реклама с логотипом фирмы. Одно размещение... м-м-м... ну, допустим, две тысячи рублей. Если с двух сторон поместится по три клиента, то это составит двенадцать тысяч рублей. И моя реклама не будет засорять вашу газету.

  Очевидно, его всё-таки сильно задело явное презрение пилатовцев к его драгоценным макетам.

  - Э-э-э... - протянула Елизавета в нерешительности, хотя озвученная сумма была воистину заманчивой. - А кто же будет заниматься этим проектом?

  - Я, - скромно отрекомендовалась Сонечка. - И я... вроде как уже занимаюсь. Охотничий клуб заказал публикацию о породе английский коккер-спаниель, и я написала. Вот!

  И она гордо протянула Елизавете листок с распечаткой. Та машинально села на табурет, - профессиональное чутьё в очередной раз подсказало ей, что лучше присесть.

  И вовремя.

  - Соня? - выдохнула она, не поверив собственным глазам сразу на первом абзаце: - 'Будучи завезённой из Англии в Россию, эта собака удовлетворила всех русских охотников'? Что это такое?!

  Спохватившись, она зажала рот ладонью, но было уже поздно.

  По рядам давно столпившихся возле кухни и затаивших дыхание пилатовцев пронёсся настоящий ураган. Самум!

  - Что, ни одного охотника не пропустила?! - взвыл Хип.

  - Не хотел бы я оказаться там, где гуляет этот пёсик! - подхватил Сентинел.

  - Здесь ребёнок, заткнитесь, уродцы вжопеножные! - свирепо проорала Елизавета, заглушая эту пошлятину. - Следите за своим тезаурусом! Всё, всем работать!

  Айспак, Хип, Сентинел и Зямыч, похрюкивая и всхлипывая от смеха, расползлись кто куда.

  - Миша, - взмолилась Елизавета, поворачиваясь к покрасневшему до ушей Михаилу, за спиной которого пряталась злосчастная Сонечка. - Я вас очень прошу, отведите моего ребёнка к бабушке. Вы же нас туда уже провожали, помните?

  Михаил бодро кивнул.

  - А пока давайте всё-таки выпьем чаю, - вздохнула Елизавета.

  Её пиратский корабль обзавёлся английским коккер-спаниелем: тот свесился с борта, тряся ушами и высунув розовый язык.

  * * *

  И вот день космонавтики, он же день концерта, неумолимо наступил. Прямо на горло Елизавете. Кованым сапогом.

  Накануне вечером она при полном параде, то есть не в обычных джинсах и водолазке, а в офисном строгом костюме, накрашенная и причёсанная, нервно топталась в своей прихожей, выскобленной до блеска. Коты, ожидавшие эвакуации к соседке тёте Рае, с любопытством выглядывали из-за угла коридора. Соседка, согласившаяся приютить животинок, как назло, застряла в магазине 'Десяточка', где как раз был день скидок. Меж тем Кузьмичи в сопровождении Гробика, который уже вторые сутки не спал и не ел от мандража, вот-вот должны были нагрянуть. В аэропорту краевого центра их дожидался раздолбанный 'микрик' папы Зямыча с самим папой за рулём. Елизавета очень надеялась, что 'микрик' не развалится по дороге через тайгу, и что Зямыч не набьёт его по самую крышу фанатами, которые кинутся щупать звёзд андерграунда. Впрочем, папа Зямыча и Гробик истово клялись, что не допустят ничего подобного. Оставалось только поверить.

  Весело трямкнул звонок. Елизавета подскочила и в панике рванулась к двери, молясь, чтобы это была запоздавшая тётя Рая. Но увы! В дверь ввалился взъерошенный Гробик с полубезумным расфокусированным взглядом. Вслед за ним с негромким 'здрасте' вошли сами звёзды сибирского панка. Были они тощими, патлатыми и бородатыми, как апостолы, каждый в обнимку с гитарой в чёрном чехле. Зямыч робко маячил позади них, не решаясь переступить порог. Елизавета из-за плеча Гробика сделала ему страшные глаза. Тот понял намёк и, прикрыв дверь, уныло загромыхал вниз по лестнице.

  - Добрый день, то есть вечер, - бодро выпалила Елизавета, отступая на несколько шагов и пялясь на гостей, как завороженная, хоть и понимала, что это неприлично. - Проходите, пожалуйста. Меня зовут Елизавета Воронина, я... м-м-м... редактор газеты 'Понтий Пилат'.

  - Сергей, - внезапным глубоким басом представился ближайший из Кузьмичей, а второй солидно присоединился:

  - Борис.

  Звёзды панк-рока выглядели... выглядели, как измождённые, постаревшие, со следами буйной жизни на ликах пилатовцы: те же хаеры, те же фенечки на шеях и запястьях, те же замызганные балахоны. Они скинули кроссовки и теперь переминались с ноги на ногу, застенчиво помаргивая круглыми голубыми глазами за стёклами очков.

  'Партия и Ленин - близнецы-братья, кто более матери-истории ценен?' - вдруг вспомнила Елизавета и слегка развеселилась.

  Тут чёрно-белый Мулька снова высунул любопытный нос из-за угла коридора и принюхался к зачехлённой гитаре, которую Кузьмич по имени Сергей прислонил к стене. Елизавета тоже принюхалась. Гитарный футляр густо и знакомо благоухал.

  - У нас два кота, - словно извиняясь, пояснил второй Кузьмич.

  - У меня три, - гордо похвасталась Елизавета. - Сейчас я их к соседке унесу, вы не беспокойтесь.

  - Не надо уносить, оставьте котеек, - вдруг наперебой всполошились Кузьмичи, переглянувшись. - Они нервничать будут!

  Гробик в панике замахал руками, как ветряная мельница:

  - Вы же сами... сами хотели, чтобы в квартире никого не было!

  - Никого из людей, - потупился Сергей, а Борис присел на корточки и начал почёсывать Мульку за ушами. Мулька немедля начал блаженствовать: зажмурился и включил мурлыкательный мотор. Завидев такое дело, в прихожей появились Бакс и Мотя, тоже принюхиваясь к гостям и их гитарам.

  - Проходите же, - опомнилась Елизавета, попятившись на кухню, и шикнула на Гробика. В конце концов, её задачей было обеспечить высоким гостям максимальный комфорт. Если тем для комфорта требовалось кормить её котов и выносить за ними горшки, Елизавета не собиралась возражать. Она привыкла к тому, что всякий гость, очутившийся в её доме, что-нибудь здесь да делал. И скучать тут уж точно никому не доводилось.

  - Саша, - вполголоса сказала она, поманив Гробика пальцем, пока Кузьмичи рассредоточивались по её квартире. - Борщ на плите, котлеты в холодильнике, пельмени в морозилке. Чай заварен, кофе растворимый, 'чокопаи' в хлебнице вместе с хлебом. Свежее постельное в диванах. Рули. Я улетучиваюсь. Надеюсь, им будет удобно. Давай я всё-таки потихарику вынесу котов.

  - Не надо, - быстро возразил Гробик, который, вероятно, за время пути из крайцентра успел хорошенько изучить своих кумиров. - Они же попросили. Лучше скажите, - он перешёл на хриплый мелодраматический шёпот: - что у нас с завтрашним днём?

  - Будет день, будет и песня, Саша, - нехорошо ухмыльнулась Елизавета.

  Всякий раз, когда окружающий мир, накренившись, летел в тартарары, её накрывало эйфорией, словно она, как в детстве, катилась на ледянке с высокой кручи.

  - Встретим жопу грудью, - добавила она и засмеялась.

  - Елизавета Даниловна... - просипел Гробик, пуча ошалелые глаза. - В десять утра они ждут охрану, чтобы ехать сперва на 'Европу плюс', а потом в 'Кристалл' отстраиваться! Что с охраной? Что с гонораром за концерт? Что с билетами?

  - Билеты продаются, - твёрдо заверила Елизавета своего отчаявшегося зама. - Это моя забота. Твоя - чтобы Кузьмичи были сыты и чтобы за кулисами стояла минералка без газа.

  - Звукореж кто? - не унимался Гробик.

  - Лёха, кто ещё? - пожала Елизавета плечами. - 'Моветон' будет на разогреве.

  'Моветон' был местной, подающей надежды молодой группой, офигевшей от возможности выступить на разогреве у кумиров.

  - Машина? Водитель? - продолжал допытываться Гробик. - 'Микрик' чуть живой, а папа Зямыча завтра работает.

  - Саня, - Елизавета взяла его за руку и слегка потрясла. - Сейчас они умоются с дороги - и накрывай на стол. Положись на меня, я всё и всех найду. Честное пионерское. Под салютом.

  Из комнаты, служившей ей кабинетом, послышались гитарные аккорды, и она меланхолично подумала, что после отъезда высоки гостей квартиру можно делать музеем. Мемориальным комплексом. А за возможность посидеть на стульчаке в уборной, которой пользовались Кузьмичи, брать отдельную плату.

  Спускаясь по лестнице, она всё ещё хихикала над этой идеей, хотя впору было плакать.

  Охранное агентство затребовало бешеное бабло за свои услуги. Билеты, безусловно, продавались - недаром пилатовцы заклеили афишами весь город Ю и ближайшие посёлки! - но Елизавета понятия не имела, будут ли проданы все билеты. Далее - машина. Приличный 'мерс' был у маминого соседа дяди Толи, так что, возможно, если заплатить ему за бензин...

  На этом мысль остановилась, потому что, толкнув подъездную дверь, Елизавета почти сразу же на кого-то налетела - на кого-то очень высоченного.

  - Простите, - автоматически извинилась она и подняла глаза, одновременно принюхавшись к уже знакомому аромату дорогущей туалетной воды. - Вы-то что здесь делаете, господин Волков?!

  'Какого хрена?!' - чуть не добавила она, просверлив назойливого буржуина разгневанным взглядом.

  - А я, может, фанат этих ваших... как их там... Кузьмичей, - с расстановкой отозвался Волков, рассматривая Елизавету с высоты своего роста, словно неведому зверушку. Его джип чёрной громадой маячил на слабо освещённом пятачке автостоянки.

  - Врёте, - воинственно отрезала Елизавета. - Вы меня выслеживаете, что ли?

  - Пытаюсь определить, насколько всё плохо, - лениво протянул Волков. - Перестаньте уже уподобляться своим малолетним маргиналам! Честно скажите, чего у вас не хватает... кроме мозгов, конечно.

  Каков хам!

  - Не ваше дело, - вспыхнула Елизавета. Этот человек, вальяжный и холодный, бесил её неимоверно, как бы снисходительна она ни была к людям вообще. - Хотите позлорадствовать? Не получится! А вот у нас всё получится!

  - Вы так стараетесь ради кучки каких-то... - Волков запнулся, видимо, не в силах подыскать подходящее слово.

  - Маргиналов? - любезно подсказала Елизавета. - Вы это уже говорили. А по-вашему, только ради денег стоит стараться? Вы мне надоели! - у неё даже дыхание перехватило от гнева так, что она закашлялась. - Вы нашу газету из-за детского письма разорить решили, поэтому прекратите тут комедию ломать! 'Что вам надо, что вам надо?' - передразнила она. - Шоколада! И не смейте следить за мной, иначе я милицию вызову!

  И она промаршировала мимо посторонившегося Волкова, гордо задрав подбородок и не обращая внимания на то, что впотьмах наступает в подмерзавшие лужи. Внутри у неё всё так и кипело. Да как он смел указывать ей! Хозяин жизни, привык, что все вокруг прыгают по его указке! А она не будет!

  Она с досадой обернулась на ходу - вдруг буржуину взбредёт в голову провожать её до самого маминого дома?! Но джип только мигнул фарами и покатил в другую сторону.

  Елизавета почему-то почувствовала прилив разочарования. Какая глупость!

  * * *

  Итак, был вечер, и было утро, и солнце взошло. А Елизавета наспех выпила кофе, чмокнула маму с Зайкой и вышла из квартиры, как на поле брани.

  Как на тропу войны.

  Пан или пропал. Со щитом или на щите. Можно было бы ещё рассмотреть вариант 'под щитом', это тоже звучало неплохо.

  Проблему с машиной Елизавета практически решила: мамин сосед дядя Толя, покряхтев, всё-таки согласился отвезти кумиров молодёжи сперва на радиостанцию, где Сонечка собиралась взять у них интервью, потом на отстройку в 'Кристалл', потом на обед в какое-нибудь приличное кафе, а там и до концерта оставалось всего ничего. Елизавета сочла, что на самый худой конец после концерта она закажет гостям 'представительское' авто в пресловутом такси 'Алекс'. Может, там ей дадут скидку по блату.

  'Много в городе такси, а ты в 'Алекс' позвони!'

  Ещё она решила проблему с охраной. Ну, временно решила - на период разъездов по городу. У старшего брата наборщицы Светки, милицейского старлея, дома хранились два комплекта новенького обмундирования. Светка обещала принести их в редакцию. Сентинелу же и Айспаку, как самым богатырски сложенным пилатовцам, предстояло в оное обмундирование облачиться и заявиться пред светлые очи приезжих звёзд под видом персональных телохранителей. Ну, а на концерт - Елизавета договорилась - должны были уже прийти настоящие спецы из охранного агентства в количестве пяти человек на три часа. Стоили их услуги, как крыло самолёта, но что оставалось делать! Чтобы уберечь звёздные тела от цепких рук нефоров во время концерта, Сент с Айсом не годились - подготовка не та. И, в конце концов, охранному агентству можно было предложить пиар-статьи - только написанные не Сонечкой.

  В общем, всё у Елизаветы было схвачено, и она очень гордилась собой.

  'Перестаньте уподобляться своим малолетним маргиналам!' - прозвучал у неё в ушах раздражённый голос Волкова, настырного буржуина и ехидного сноба. Но на его мнение Елизавете было начхать с высокой колокольни. С парашютной вышки, если на то пошло.

  Однако, когда она под расстроенные подвывания не желавших лезть в 'ментовскую' форму Айса и Сента выглянула в окно редакции, то буквально остолбенела от негодования - чёртов буржуинский джип был тут как тут, и сам буржуин курил рядом, облокотившись о дверцу и скрестив ноги в узконосых туфлях стоимостью в Елизаветину зарплату.

  - Да что ж такое-то! - злобно процедила она и вылетела за дверь, даже куртку не накинув. За ней, переглянувшись, выскочили псевдоменты, хотя вот им-то как раз светиться и не следовало.

  - Это что за 'Маски-шоу'? - врастяжку осведомился Волков, завидев всех троих. Сам он снова, как ни странно, был один. Тоже не желал светиться, что ли? Позориться перед своей 'спартой' визитом в нефорское осиное гнездо?

  Подумав так, Елизавета как-то сразу остыла.

  - Послушайте, господин Волков, я вам уже сказала и повторю - вы мне надоели, - устало проговорила она. - У меня сегодня и без вас забот выше крыши. Что вам опять надо?

  - Охрана нужна? Могу дать, - к полному её изумлению, отрывисто произнёс Волков и опять поморщился, покосившись на Айспака с Сентом. Форма и вправду сидела на них как пресловутые сёдла на коровах, а физиономии были неприлично мальчишескими. - Нормальная охрана, а не эти ваши... вжопеножцы, - он чуть усмехнулся углом рта.

  Каково! Буржуин уже и в Елизаветин тезаурус влез, будто в собственный карман!

  Вспыхнув, она набрала в грудь побольше воздуха, чтобы отчитать этого распоясавшегося хама, но тут Волков так же отрывисто проговорил:

  - Прекратите выёживаться и не вздумайте отказаться. Вы что, хотите, чтобы ваши звездуны раскрыли этот дурацкий маскарад? Я отозвал свой иск против вашей газетёнки, если именно это вас так волнует.

  Елизавета сперва разинула рот, не веря своим ушам, а потом выпалила:

  - Почему?

  - Потому что грешно обижать обиженных Богом, - безапелляционно отрезал Волков, снова морщась так, будто у него болели зубы - все до единого. - Я понял, что вы из себя представляете.

  Елизавета возмущённо засопела. По-хорошему ей следовало бы послать хама куда подальше, но пока она соображала, что получше съязвить в ответ, Волков властно заключил:

  - Мои ребята подъедут в ваш ДК к десяти и пробудут там сколько понадобится. Десять человек. И они будут максимально вежливы с вашими патлатыми, можете не волноваться, я об этом позабочусь. Идёт?

  - Хорошо, - после долгой паузы величественно отозвалась Елизавета, справедливо рассудив, что безопасность Кузьмичей для неё должна быть на первом месте. Высказать этому снобу всё, что она о нём думает, можно в любое другое время.

  Более подходящее.

  Волков кивнул, сел в свой джип и укатил. Елизавета задумчиво проводила его глазами.

  Всё это было очень, очень странным.

  На дряхлом сером 'мерсе' дяди Толи она добралась до своей квартиры, судорожно считая по дороге деньги, которые ей вручила кассирша 'Кристалла'. Купюры сыпались из её дрожавшей руки, и их резво подбирали и пересчитывали Сент с Айсом под хмыканье дяди Толи. Когда наконец с грехом пополам подсчёт закончился, оказалось, что билетов продано тютелька в тютельку на оставшуюся половину требуемого Кузьмичами гонорара, а ведь впереди был ещё целый день продаж! Елизавета чуть ли не перекрестилась, осознав это. Можно было надеяться, что понаехавшие на концерт фанаты раскупят остаток билетов и не опозорят её перед гастролёрами.

  Она деликатно позвонила в дверь собственной квартиры, где её радостно встретили обласканные Кузьмичами коты и Гробик, который совершенно точно познал дзен, судя по блаженному выражению физиономии. Даже вид милицейской формы Сента и Айса не смог вывести его из этого одурелого состояния. Приезжие звёзды, впрочем, восприняли явление псевдоментов как должное и под их суровой охраной величаво загрузились в дяди-Толин лимузин, чтобы проследовать для интервьюирования на 'Европу плюс'. Елизавета быстро проинспектировала оставленную гостями квартиру, подобрала с пола пару брошенных там носков - на память! - съела одинокую котлету из сковороды в холодильнике и торопливо потрюхала в 'Кристалл' на автобусе. Такси 'Алекс' следовало приберечь на вечер.

  Радиостанция 'Европа плюс' в лице новостницы Сонечки взахлёб, на весь автобус, интервьюировала Кузьмичей, чему Елизавета несказанно возрадовалась - бесплатная реклама такого масштаба могла привлечь лишних зрителей!

  И привлекла.

  Странный гул она услышала, ещё только подходя к 'Кристаллу': заштатный ДК гудел как пчелиный рой. Такого ажиотажа здесь не наблюдалось, наверное, со времени гастролей 'Иванушек Интернейшнл'. У Елизаветы буквально подкосились ноги от восторга и паники. Ей предстояло уберечь Кузьмичей от возможного урона! Уберечь от такого же урона злосчастный ДК! Выплатить остатки гонорара! Провести пресс-конференцию! И самое главное - концерт! Сам концерт! Что там со звуком? С охраной?

  Задыхаясь и спотыкаясь, она ворвалась в 'Кристалл'.

  Волков не подвёл. Его брутальные 'спартаки' с непроницаемыми, как утюги, физиономиями и в камуфляже стояли во всех стратегически важных местах ДК, вызывая почтительный ропот самим своим видом. Перед Елизаветой, однако, они молча расступались.

class="book">   Возле самой сцены её остановил бурливший эмоциями и взмыленный, как Буцефал, директор Иван Осипович, воткнувший ей в плечо указующий перст:

  - Лизхен! За унитазы головой ответишь!

  Едва удержавшись от нервного смешка, она послушно кивнула и пробилась к звукарю Лёше. В ушах у неё звенело забубенное: 'Эх, яблочко!'. Это отстраивался 'Моветон', долженствующий разогревать зал перед выступлением звёзд. Она подпела им во весь голос:

  - Эх, яблочко, да ты мочёное, едет батька Махно, знамя чёрное!

  И прыснула со смеху.

  Правнучка полного Георгиевского кавалера Первой мировой, внучка комсомольцев-добровольцев и дочь заслуженной учительницы России, Елизавета точно знала, что всё будет как надо. Море ей стало по колено, пятнадцатый этаж - по пояс.

  И всё вышло по её. Кузьмичи отстроились, зал едва вместил всех желающих, ни один писсуар не пострадал, а после концерта была пресс-конференция. Жизнь удалась.

  * * *

  - Ну и зачем вам это было надо? - негромко спросил Волков, когда Елизавета плюхнулась рядом с ним на сиденье джипа.

  Кузьмичей вместе с Гробиком он загрузил в другую пафосную тачку со своим шофёром и охраной. Гости приняли это как должное. Кабриолет дяди Толи всё-таки не выдержал напряга и встал на прикол, а такси 'Алекс' нипочём не могло сравниться с лимузинами олигарха.

  - А вам зачем? - осведомилась Елизавета, еле ворочая языком после пресс-конференции. - Вы же и на концерте были, и на прессухе. Зачем?

  Краем глаза она видела медальный профиль Волкова и его крепкие руки, уверенно сжимавшие баранку руля.

  - Мне было интересно, - лаконично отозвался тот.

  - Интересно, не налажает ли ваша хвалёная охрана? - ехидно поддела его Елизавета.

  - Мои ребята не налажали бы, - уверенно парировал Волков. - Согласитесь, они максимально прикрыли вам... э-э-э...

  - Задницу - так и скажите, - Елизавета развеселилась. Такая деликатность в олигархе была прямо-таки умилительна. Но она не могла не признать справедливость его слов. Именно благодаря его охране остались целёхоньки и Кузьмичи, и сцена, и пресловутые унитазы. - Спасибо, - добавила она уже серьёзно. - Вы нас правда очень выручили. Но я хочу ещё раз спросить - зачем.

  - Вы прыгаете, как Красная Шапочка по тёмному лесу без трусиков, и ждёте от всех добра, - резко проговорил Волков, а Елизавета так и ахнула. - Это просто... просто чёрт-те что - вы и ваши малолетние маргиналы! Я вам повторяю - вы недалеко от них ушли, - добавил он сварливо.

  'Почему без трусиков?!' - было первой мыслью Елизаветы.

  Пока она беззвучно шевелила губами, переваривая эту бессовестную тираду и подбирая слова для достойного ответа, этот наглец как ни в чём не бывало закончил свой возмутительный спич:

  - И потом, я хочу купить вашу дурацкую газетку. Этот ваш 'Пилат'.

  Елизавета ахнула во второй раз, обрела наконец дар членораздельной речи и заявила:

  - ВикНикШир нас не продаст! Даже не мечтайте!

  Она сжала кулаки, вскипев от праведного гнева так, что даже жарко стало. Ещё чего! Он решил на них нажиться! Понял, что газета приносит прибыль! Буржуин хренов! А она ещё спасибкала перед ним, как последняя дура! Как... Красная Шапочка!

  - Жаль, - спокойно констатировал Волков, затормозив джип и открыл Елизавете дверцу - они, оказывается, уже подъехали к вокзалу. - Прошу!

  Елизавета испепелила его уничтожающим взором и выскочила из джипа, поскользнувшись на непривычно высоких каблуках, но яростно отпихнув его руку, взявшую её под локоть. Всё это выглядело, конечно, совершенно по-детски, но Волков взбесил её как никогда раньше. Ишь! Купил один такой! Никаких денег не хватит!

  Она чувствовала, что пыхтит, как уходящий вдаль электровоз, уносивший всем довольных Кузьмичей в краевую столицу. Толпа пилатовцев грустно топталась на тёмном, мокром от первого весеннего дождя перроне.

  Праздник кончился.

  - Елизавет, - прогудел вполне очухавшийся от пережитого Гробик над её ухом. - А давай теперь 'Скорпов' на гастроли пригласим, а?

  - Да вы обезумели! - в ужасе возопила Елизавета, хватаясь обеими руками за голову. И услышала позади себя лениво-надменный, но всё же напряжённо вздрогнувший голос наглого буржуина и классового врага Волкова:

  - Могу помочь.

  'Вот ещё один вариант.

  Мои мысли чисты как брильянт,

  И в моей душе нет паутины и грязи.

  Я рад тому, что живу,

  Я рад Солнцу и рад дождю,

  Я один из тех, кто затерялся в толпе.

  И неведомо куда мою лодку несет река.

  Так плыву я безучастно

  Через время и пространство,

  Но я так бы хотел встретить живым

  Две тысячи первый год...'

  КОНЕЦ

<p align="right">

 </p>