Мелодия первая [Кристина Андреевна Пасика] (fb2) читать постранично

Пасика Кристина Мелодия первая

Ты выбираешь каждый день,

Ты ищешь самый верный путь.

На всех весах есть свет и тень,

Во всех делах есть смысл и суть.

И каждый раз, вновь сделав шаг,

Словно сжигаешь все мосты,

Ты оставляешь след в сердцах

И воплощаешь в жизнь мечты.

И невозможно угадать —

К чему твой выбор приведет.

Не знаем мы, чего же ждать,

Но все равно идем вперед.

На страх и риск, вновь наугад

За зовом пламенным внутри.

И не смотри теперь назад,

Лишь впереди свой путь ищи.

И свято верь — в конце концов

Ты все найдешь, о чем мечтал.

Не нужно глупых, лишних слов,

Ведь путь свой ты уже начал…

древняя Мерридийская песня,

автор неизвестен

Пролог

Легкий ветер игриво касался самых верхушек исполинских деревьев, и весь лес с высоты птичьего полета смотрелся сплошным ковром изумрудной зелени. Он плавно менял свой оттенок при каждом новом дуновении и, перекатываясь волнами, ненавязчиво напоминал морскую поверхность. Чуть вдали блестел под лучами солнца резкий изгиб полноводной реки, вздымались к небесам громадные пики северных гор, вечно укрытые белыми снежными шапками.

Сверху все и всегда видится лучше, кажется проще и совершенней. Уходят на второй план появляющиеся просеки в лесу и плотины на реке, забываются беды, пришедшие вместе с войной, оставшиеся от деревень пепелища тают в зелени, зарастают молодой травой бесконечные пространства на местах кровопролитных сражений. В этом уютном мире природы, раскинувшемся как на ладони, нет места человеку. Нет места всем людям, которые с безумием и слепотой уничтожают все прекрасное, случайно попадающееся на их пути.

Эти истины с высоты небес виделись так отчетливо и ярко, словно он и сам парил сейчас где-то высоко-высоко.

Жаль, что все это стало понятно слишком поздно… Вновь слишком поздно, чтобы хоть что-то исправить. Тысячи лет, и одни и те же ошибки. Порой кажется, что ему попросту не под силу изменить ход вещей.

В этом мире, выращенном с такой любовью и трепетом, больше не осталось ничего того, что он так ценил. Сказка безвозвратно ушла, доброта стала не более чем глупым мифом, заменившись на подозрительность и неуемную жажду власти. Он сам стал не более чем легендой. Разве к этому он стремился, разве этого желал, даруя своим созданиям свободу…

Ожидая, вытянул руку в сторону, и спустя мгновение на нее плавно приземлился белый орел. Встрепенулся, взмахнув крыльями, затих, преданно глядя на хозяина. Животные ни разу не предали, не обманули и не солгали. Что же произошло с его любимыми детьми? С самыми младшими, с самыми близкими… В какую же пропасть добровольно идут ослепленные пороками люди? Они стали думать, что равны Богам. Как же они ошиблись…

Мужчина закрыл глаза и через мгновение посмотрел на окружающую местность уже своим собственным взглядом, не используя зрение белой птицы. Небольшая поляна, укрытая красочным покрывалом цветов и замкнутая в плотный круг деревьев, прозрачный быстрый ручей, проложивший свое тонкое русло от самых горных вершин к реке. Солнечный светлый лес, созданный когда-то вместе с сестрой. Та малая часть, оставшаяся от Его мира. Пение птиц, шелест листвы, еле уловимый запах жизни…и смерти.

А значит, младший брат сейчас совсем рядом.

На поляну из надежного укрытия густых веток ступил матерый черный волк. Сделал шаг по направлению к мужчине, прямо на ходу меняя форму. Прошло мгновение, и на солнце под открытым небом уже стоял высокий темноволосый юноша с бездонными черными глазами, будто собравшими внутри себя весь существующий мрак. Моргнул, привыкая к яркому солнечному свету.

— Ты звал меня, Эра. — Не вопрос, скорее утверждение.

— Да, — светловолосый мужчина с птицей на руке согласно кивнул. — Но давай подождем и остальных.

Вода из ручья с шипением вылилась на траву, медленно собираясь в полупрозрачную голубоватую фигуру. Питаясь чистыми водами, распрямлялась в полный рост, продвигаясь ближе к центру свободного пространства.

— Беаты еще нет? — новый пришелец спокойным взглядом встретился с обоими мужчинами. — Хотя, когда было по-иному…Она всегда опаздывает.

— Я рад видеть тебя, брат, — черноволосый улыбнулся. От души, искренне, что делать приходилось очень редко.

— И я вас. Если не ошибаюсь, мы не собирались вот так уже веков семь, — вода из ручья окончательно изменила форму, и теперь посреди душистой травы стоял русоволосый и синеглазый парень из плоти и крови.

— Десять, — поправил старший. — И это действительно довольно долго.

Прямо из земли на свет, отвлекая их от разговора, показался тонкий молодой росток. Как по волшебству он принялся расти,