Обманутые надежды, или Чудеса случаются (СИ) [Александра Стецинская] (fb2) читать онлайн

Обманутые надежды, или Чудеса случаются Александра Стецинская

Глава 1

Каждый Новый год начинал новую жизнь,

но хватало ее ненадолго, потому что жить-то надо!

Александр Кулич

Глава 1

Оставалось больше часа до того, как нужно будет традиционно садиться за стол, чтобы проводить Старый год. Галя провела рукой по чёрному, облегающему, как перчатка, короткому платью, откинула назад волосы. Её густые тёмные локоны рассыпались по хрупким плечам красивыми кольцами. Девушка подошла к зеркалу и пристально на себя посмотрела.

Невысокого роста, хрупкая, скорее похожая на девчонку, чем на взрослую замужнюю женщину. Её было нельзя назвать сногсшибательной красавицей, но зато в ней было что-то гораздо большее — индивидуальность. Огромные янтарные глаза в обрамлении пушистых, угольно-чёрных ресниц просто завораживали, а порой вызывали почти суеверную дрожь, из-за царящего в них безмятежного спокойствия. Так смотрят кошки: пристально и холодно, с каким-то маниакальным равнодушием, профессионального убийцы. Белоснежная кожа, практически не поддававшаяся загару, была безупречно гладкой и бархатистой. Её щёки почти никогда не окрашивались румянцем. «Ты очень толстокожая, мой бледный лягушонок», — порой подкалывал муж. Пухлые губы, немного крупноватые для такого маленького лица, придавали ему чувственности и были неотразимы, особенно, когда она улыбалась. К сожалению, поводов для улыбок, в последнее время, было всё меньше и меньше. Всю обманчивую беззащитность её облика, невольно портил маленький упрямый подбородок, который наводил на мысль, что его обладательница отнюдь не мягкая и покорная особа.

«Ну, вот и снова Новый год, ― подумала Галя, ― и новые мечты о чуде. ― Девушка грустно усмехнулась. ― А пока будем провожать Старый ― год утраченных надежд и не сбывшихся желаний».

Погрузившись в свои мысли, она не услышала, как из кухни вышла Мария Васильевна.

― Дорогая, не слишком ли рано ты собралась? ― улыбнулась женщина, с невольной гордостью поглядев на свою младшую дочь. Она с нежностью погладила девушку по спине.

Мария Васильевна, была такой же невысокой и темноволосой, как её дочь. Она давно утратила свою девичью стройность, но в то же время, и не растолстела, не расплылась, несмотря на бесконечные пироги и ватрушки, которые выпекала в больших количествах, радуя этими кулинарными шедеврами не только семью, но и соседей, любивших вечерком заглянуть к ним на чай. Всегда живая, подвижная, словно ртуть, она окутывала своим теплом и заботой не только родных и близких, но и всех, кто оказывался в её окружении.

― Хочу быть полностью готовой к тому моменту, когда придут Настя с Олегом. А до этого, мам, … ничего, если мы с Сашей, немного прогуляемся. Не волнуйся, к бою курантов вернёмся.

― Не знаю даже, что сказать, дорогая, ― мать опасливо покосилась тихо насвистывающего отца, с задумчивым видом рассматривающего рисунок на новом галстуке. Высокий, светловолосый, голубоглазый Гриша, когда-то давно покорил её неопытное девичье сердце и с тех пор стал её счастьем и… наказанием. ― Настя, только что звонила, предупредила, придёт завтра. Дети капризничают, а Олег, как всегда, задерживается. Возможно, вообще, приедет только первого.

― Что ты поджимаешь губы? ― весело хмыкнул отец, оттесняя девушку плечом от зеркала. Он поправил воротничок рубашки, слегка разлохматил тщательно причёсанные волосы. Они всё ещё оставались такими же густыми и волнистыми, как в молодости. Только некогда шикарные золотистые пряди, теперь слегка поредели и почти на половину покрылись сединой. — Ну, чё молчишь? Надулась, понимаешь, как мышь на крупу.

― Настя, застряла дома.

― И что? Я вот тоже, выпью с вами рюмку другую и потопаю к Колосковым.

― Значит, мы будем встречать Новый год только вдвоём? ― поморщилась девушка, чувствуя, как где-то в глубине зарождаются злые слёзы. Ей так хотелось этот год встретить в ресторане, в шумной компании совершенно незнакомых людей, потанцевать, и, наконец-то, хоть немного расшевелить мужа, который в последнее время вообще перестал её замечать, но отец не позволил. Расшумелся, раскричался, мол, традиции, семья…

― Не ворчи, ― Григорий Иванович сжал двумя пальцами щёки дочери, так, что её губы невольно вытянулись, как клювик у утёнка. ― Ути, ути, мужики терпеть не могут ворчливых жён.

― Дед, ― нерешительно начала жена, ― может и правда, чего мы пойдём к этим Колосковым?

― Цыц, я сказал. Не хочешь — сиди дома, а я хочу провести Новый год в интересной компании. Олег, опять же, только завтра заявится, а Сашка, — отец раздражённо махнул рукой, — стопку хлопнет и на боковую. Мне одному с бабами, какой интерес?

― В интересной компании! ― фыркнула Мария Васильевна. ― Снова с Пивоваровым поцапаетесь.

― Не твоего ума это дело, женщина. Иди, давай на кухню, тащи разносолы. Бутылку не забыла положить?

― С тобой забудешь…

― В прошлый раз я чуть со стыда не сгорел, когда твоя мамаша, видите ли, забыла бутылку дома, ― пожаловался отец. ― Пивоваров притащил аж две бутылки коньяка, а я вроде как на халяву припёрся. Пришлось из-за этой безмозглой курицы в магазин бежать.

― Ещё бы! Ты, чтобы оправдаться, три бутылки приволок.

― Я сказал тихо, женщина, не буди во мне зверя, ― рявкнул отец и обрушил кулак на стол.

Тарелки подпрыгнули, хрусталь жалобно зазвенел.

― Давай, давай, круши, ломай, ― всхлипнула мама и украдкой вытерла злые слёзы.

Отец сразу присмирел, обнял маленькую жену и притянул к себе:

― Ладно тебе, мать, чего там. Праздник всё-таки на носу, а мы собачимся. Галчонок, зови своего толстозадого Шурика, хлопнем по стопочке за мир во всём мире.

― Угу, тебе бы только хлопать, ― проворчала мать, не в силах успокоится.

― Я сказал, хватит, ― тихо буркнул отец с явной угрозой в голосе.

Мария Васильевна, зная вспыльчивый нрав мужа, тяжело вздохнула, махнула рукой и побежала на кухню.

― Галина Григорьевна, ну чего ты застыла, как статуя? Я же сказал, шуруй за Сашкой. Некогда мне тут с вами.

Девушка покорно побрела звать мужа.

Глава 2

Я вижу сны. Иногда мне кажется,

что это единственное правильное занятие на свете.

Харуки Мураками

Глава 2

Галя тихо проскользнула в комнату. Муж, негромко храпел, развалившись на огромной двуспальной кровати. Молодая женщина невольно поймала себя на мысли, что в последнее время, гораздо чаще видит мужа спящим, чем бодрствующим. В будние дни, она вставала, когда он ещё сладко посапывал, готовила ему завтрак, вывешивала свежий костюм с идеально отутюженными брюками и рубашкой, чтобы муж, не дай бог, не полез в шкаф и не перевернул там всё вверх дном, а потом убегала на работу, пока благоверный плескался в ванной. Вечером, во время ужина, муж демонстрировал жуткую усталость, в результате весь разговор между ними сводился только к нескольким словам: «нет», «да», «подай соль», «отстань». Едва покончив с едой, Александр тут же отправлялся на боковую. Выходные он тоже предпочитал проводить в кровати, порой игнорируя даже телевизор, мол, на работе достало пялиться в монитор.

Галя наклонилась и легонько, кончиками пальцев погладила мужа по довольно пухлой щеке. Кто бы мог подумать, что после их свадьбы пройдёт всего пару лет, и молодой подтянутый человек так расплывётся и обрюзгнет. Мужчина сердито засопел и приоткрыл один глаз:

— Слушай, что ты бродишь, как приведение. Дай человеку спокойно отдохнуть от трудов праведных.

— Впереди несколько выходных дней, — усмехнулась Галя.

— И что, — раздражённо буркнул Александр, — я работаю, как вол. Чтобы обеспечить семью, кручусь как белка в колесе. В нашем банке царит полнейший дурдом. Одному идиоту, к сожалению, он главный акционер, пришло в голову провести аудит, дабы, так сказать, вступить в Новый год, будучи полностью уверенным в дне вчерашнем. Месяц весь банк на ушах стоит, а мне и дома покоя нет.

— Саш, вставай, отец просит всех собраться.

— Ну, зачем в такую рань за стол садиться? Что, бате не терпится стопку опрокинуть? ― недовольно поморщился муж.

— Хочешь получить ещё один скандал на пустом месте? Тебе так трудно встать с кровати?

— Твоя сестра со своими спиногрызами уже пришла?

— Нет, она придёт завтра.

— Тем более, ещё успеем нажраться, вся ночь впереди.

— Отец собирается идти к Колосковым.

— Твою ж мать, — Александр в сердцах хлопнул себя по толстой ляжке, — опять весь праздник псу под хвост. А в прочем, хрен с ним, пусть шурует. Мы спать ляжем пораньше, а то завтра, он точно выспаться никому не даст.

— Ты только о сне и переживаешь.

— Не будь занудой. Хватит меня пилить. Что это ты вырядилась в такую рань? — вдруг удивился муж, обратив, наконец-то, внимание на то, как выглядит жена. — И для кого такое короткое платье напялила?

— Ты прав, не для кого, — Галя и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

— Опять обиделась, — проворчал муж. — Ценила бы, что у мужа такое ангельское терпение, ― крикнул он ей в след.

Галя, пожала плечами и промолчала. Мужу давно наплевать на всё, что она скажет, да и затевать ссору перед самым Новым годом не хотелось. А вдруг приметы не врут.

Глава 3

Алкоголь вызывает кратковременное расширение сосудов

и круга друзей.

Сальвадор Дали

Глава 3

— Ну, где твой толстозадый увалень? — недовольно нахмурился отец, споро разливая водку по рюмкам. — Вечно его ждать надо, прям как министра какого-то. Хоть раз бы к столу вовремя вышел.

Галя пожала плечами и закусила губу.

— Саш? ― крикнул отец на всю квартиру, — Сашка, где ты там запропастился? Водка стынет, изверг проклятый.

— Уже иду, Григорий Иванович, не надо так кипятиться по пустякам, — откликнулся зять, про себя проклиная тестя, и тяжело кряхтя, встал с кровати.

— Сам знаешь, водка — это святое. Всё остальное может подождать. Мать, бросай свои черепки, живо сюда, уже всё налито, потом будешь возиться. Вот Бог дал мне жену-копушу.

— Надо было жениться на Верке Астрахановой, — неожиданно с лёгкой издёвкой, заметила мать. ― Она с тебя просто глаз не сводила.

— Мария, не мели чушь, — поморщился отец, — мне эта вертихвостка с роду не была нужна. ― Отец неожиданно подхватил мать, приподнял над полом и крепко поцеловал. ― Я как увидел, тебя крохотулечку, так и пропал. На всю жизнь пропал.

— Ну тебя, охальник старый. ― Мать покраснела и слегка хлопнула мужа по плечу полотенцем, ― Пусти немедленно, перед детьми неудобно.

— Сашка!

— Да, здесь я уже, Григорий Иванович.

— Ээээ, тетёха. Ты ещё даже из спортивных штанов не вылез.

— Надеюсь, это не помешает нам выпить?

— Ни в коем разе, ни в коем разе

Не успели выпить по рюмке, как позвонил Колосков. Григорий Иванович тут же засуетился, ворча и поторапливая жену.

― Погоди, ты, успеем, ― слегка раздражённо буркнула Мария Васильевна. ― Дай спокойно проверить, всё ли положила, а то ты меня весь следующий год упрёками изводить будешь.

― Что там проверять?! Бутылку положила?

― Да положила я твою бутылку.

― Что, только одну?

― Почему одну? Шампанское ещё.

― Тьфу ты! Я ж не про компот спрашиваю.

― Гриш, будь человеком, не дёргай меня, а.

― Мать, что ты, ей-богу. Я ж помочь тебе хочу.

― Хочешь помочь, ступай в нашу комнату.

― Зачем?

― Я там подарки внукам Колосковых приготовила. Принеси, а то, как бы, в самом деле, не забыть. Неудобно будет.

― Неудобно кабану за курицей ухлёстывать, ― проворчал Григорий Иванович. ― Ты давай, шустрее тут. Колосков просил не задерживаться. Все уже в сборе. Только нас и ждут. Я за подарками, а ты одевайся.

Мария Васильевна отмахнулась, и только убедившись, что всё взяла, а главное, хорошо упаковала: салаты не перевернутся, надёжно укутанное мясо не остынет, пирог не поломается, бутылки не побьются, ― пошла одеваться.

Женщина поправила причёску и накинула на голову тонкий, как паутинка, белоснежный платок, который ей невероятно шёл, подчёркивая тёмные почти без седины волосы и удивительную моложавость лица. Мария Васильевна любовно пригладила мягкие концы, на её губах вспыхнула улыбка, отразившаяся и в карих глазах. Она невольно вспомнила, с каким терпением и в какой секретности собирал Григорий Иванович деньги на этот платок, зная, что жена о нём мечтает. Муж даже потихоньку от неё подрабатывал, чтобы не брать деньги с пенсии. А потом через какого-то знакомого заказал для неё настоящий, а не какую-то подделку, оренбургский платок: большой, пушистый, лёгкий и очень тёплый.

― Мам, ты такая красивая, ― пробормотала Галя и нежно обняла её сзади.

― Галчонок мой ненаглядный. Это ты у нас красавица. Господи, куда это мы идём, зачем? ― тяжело вздохнула Мария Васильевна. ― Ты тут совсем одна затоскуешь.

― Я не одна…

― Да ладно тебе, ― сокрушённо вздохнула мать, ― что я не знаю, стоит нам только за двери выйти, твой благоверный спать отправится. Галчонок, вы ведь молодые, красивые. Что ж вы дома-то киснете?

― Я хотела в ресторане столик заказать, ― вздохнула Галя, ― но папа не позволил.

― Вот я и говорю, всех перебаламутит, старый сумасброд и в кусты.

― Мать, чего шумишь? Я чуть нашёл твои подарки. Вечно так засунешь, что потом с собаками искать надо.

― Гриша, …― начала мать нерешительно.

― Ну, чего опять? Вот ни на секунду нельзя вас оставить. Чую, пакость какую-то удумали.

― Не хорошо это, отец. Сам говорил, Новый год праздник семейный, а мы к чужим людям идём, вроде, как детей одних бросаем.

― Маша, прекрати мне эти разговоры говорить. Ты вот подумай своей головой, когда им своих детей делать, если мы тут день и ночь у них под ногами крутимся.

― Тьфу, на тебя. Как тебе не стыдно перед дочкой-то.

― А чего стыдиться?! Пусть она лучше Шурика своего постыдит. Сколько лет уж вместе, а детей всё нет.

― Папа, ― пробормотала девушка, чувствуя, как у неё начинают подрагивать губы и набухать слёзы на глазах.

― Ну, уж прости, ― развёл руками Григорий Иванович. ― На правду, грех обижаться. ― Он обнял дочь и осторожно погладил её по спине. ― Ты пойми, я не со зла. Вижу, как ты маешься, а твой муженёк с каждым годом всё больше на пингвоулитку становится похож.

― На кого? ― Галя, сморгнула слёзы и невольно рассмеялась.

― Вот если к толстому, важному пингвину прицепить домик, навроде, как у улитки, то вылитый твой Сашка получится. Семейство «Сашка и диван». Ты ж у меня умница, красавица, каких поискать, не тушуйся, прояви инициативу. Сходите куда-нибудь, потанцуйте, вина выпейте…

― А кто мне не позволил столик заказать?

― Ну, был не прав. Прости своего отца. Кто ж знал, что Колосков, … ― Григорий Иванович махнул рукой и тяжело вздохнул, ― да и Олег, опять же, только завтра будет.

― Пап, ― Галя обняла отца и привычно потёрлась щекой о его грудь, ― ты только не расстраивайся. Ведь ещё не поздно. Я сейчас Сашу подниму, и мы с ним что-нибудь придумаем.

― Вот и молодец, вот и умница, ― тут же оживился явно повеселевший Григорий Иванович. ― Так, девоньки, посторонитесь. Дайте мне на себя глянуть в последний раз. Галина Григорьевна, что застыла? Топай уговаривать мужа. Эх, не лёгкая это работа ― из болота тащить бегемота, ― невольно прокомментировал мужчина, наблюдая, как его дочь еле плетётся к своей спальне.

― Знаешь, Гриша, вот сколько с тобой живу, вечно тебе удивляюсь, ― фыркнула Мария Васильевна. ― Скажешь тоже, в последний раз.

― А что? Я на вредной работе.

― Ты пенсионер.

― Вот то-то и оно. Пенсионеры быстрее сгорают.

― Это почему же? ― заинтересовалась женщина.

― Во-первых, у них больше времени думать о своих болячках. ― Григорий Иванович недовольно поморщился, разглядывая своё отражение.

― А, во-вторых? ― поторопила жена.

― А, во-вторых, куча свободного времени, чтобы по докторам бегать. Мария, говорил же тебе, лучше надеть мой любимый галстук.

― Причём тут врачи?

― Притом, что если тебя ещё не прибрала матушка природа, быстро исправят они. Жена, тащи мой галстук, говорю. У меня терпение на исходе, а ты стоишь тут и хохочешь.

― Это у меня с тобой терпение на исходе, ― вздохнула Мария Васильевна. ― Ну, что ты выдумываешь. Галстук новый, очень красивый. Олег специально для тебя привёз. Настя сказала, что это последний писк моды.

― Оно и видно… сплошной писк. Маша, не морочь мне голову! Я в нём похож на попугая.

― Ты и без него похож, ― буркнула Мария Васильевна и, тяжело вздохнув, пошла за галстуком.

Глава 4

Где умирает надежда,

там возникает пустота.

Леонардо да Винчи

Глава 4

Александр лежал на кровати, широко раскинув руки, с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на лице. Галя немного потопталась на пороге и нерешительно позвала:

― Саш, а Саш…

Муж недовольно поморщился. Он потянулся до хруста в костях, сладко зевнул и только потом соизволил открыть глаза и посмотреть на жену:

― Ну, чего тебе?

― Я ведь редко тебя о чём-либо прошу, … ― молодая женщина присела на кровать.

― Редко, но метко, ― усмехнулся муж, перевернулся на бок, по-хозяйски похлопал её по бедру и довольно заурчал.

«Как корову или лошадь», ― слегка поморщившись, подумала Галя и немного отодвинулась. ― Пойдём, погуляем, а?

― Совсем с ума сошла. Куда погуляем? ― с изумлением уставился на неё Александр. ― На улице холодно, скоро за стол нужно будет садиться.

― Да ничего особенного, просто немного пройдёмся, заглянем в кафе или ресторан, там, наверно, весело, и вернёмся к самому бою курантов, а?

― Галка, хватит болтать глупости. Ну, какого чёрта мы попрёмся на улицу? К тому же, нас никуда не пустят, наверняка везде всё битком. Столики народ заказывал заранее, ещё в ноябре. Утром Настя с Олегом притопают, притянут с собой своих визгунов и они, как всегда, устроят такой кавардак, что тошно станет. Родители твои, слава богу, сматываются. Я сначала было расстроился, а потом подумал и решил, что это прекрасно. Теперь можно как следует отдохнуть перед семейным застольем, чтобы я смог спокойно сносить все шпильки Григорий Ивановича. Всё-таки вчерашний корпоратив жутко меня вымотал.

― Бедненький, ― с преувеличенным сочувствием пробормотала Галя.

― Вот именно! В конце концов, сопровождать меня на подобные мероприятия, твоя прямая обязанность.

― Вот как? Тогда почему с жёнами приходят только генеральный и несколько его помощников?

― В этом году…

― Брось, ты уже достаточно большой мальчик, чтобы присматривать за тобой, как бы ты не напился.

― Кстати, генеральный в очередной раз спрашивал о тебе, ― с ехидной улыбочкой сообщил Александр. ― Похоже, ты во время своего единственного визита, сумела произвести на него неизгладимое впечатление. Он каждый раз пристаёт ко мне с вопросом: «Как поживает ваша очаровательная жена?» Мужики надо мной уже подшучивают.

― Смеются, ― не плачут, ― пожала плечами Галя. ― Послушай, родители, как и моя сестра, придут только утром….

― Вот и отлично! Пока никого нет, можно, наконец-то, насладиться моментом тишины.

― Саш, у нас весь последний год длится этот момент. Я устала, понимаешь….

― Ты, Галчонок, с жиру бесишься. Чего тебе, спрашивается, не хватает? Зарабатываю, дай бог каждому. К твоим родителям в карман, в отличие от твоей сестрицы, не заглядываем. Машина есть, квартира ― шикарная.

― Она слишком большая для нас четверых.

― Да, ну тебя, ― сердито насупился Александр, ― Вечно ты умудряешься всё удовольствие испортить. Сколько можно об одном и том же. Мы только зажили по-человечески, надо насладиться комфортом и уютом, прежде чем пелёнки-распашонки разводить. Хочешь ночами не спать, за памперсами по магазинам бегать?

― Почему бы и нет?

― Брось, Галчонок. Если тебе скучно стало, поживи пару дней с Настей. Когда племяннички мозг окончательно вынесут, ты точно образумишься и согласишься со мной.

― Я не понимаю, зачем тогда нам такая огромная квартира?

― Как это зачем? ― оторопело уставился на неё муж. ― Совсем очумела. Я может быть, с детства мечтал, что когда вырасту, у меня будет шикарная квартира, как в кино.

― Странные у тебя были мечты. Большинство детей об игрушке мечтают, а ты о квартире.

― А что тут такого?

― У твоих родителей большая трёхкомнатная квартира.

― И что? А у моей одноклассницы был трёхэтажный дом с закрытым бассейном.

― А, … так ты хотел квартиру с бассейном. Неужели ещё не все твои мечты сбылись?

― Прекрати язвить. Единственное, о чём жалею, так это, зачем мне взбрело в голову купить две квартиры рядом и объединить в одну. Пусть бы твои старики и дальше жили в своей хрущёвке, ну, или на худой конец, у нас за стеной. Теперь от тестя день и ночь покоя нет. Родителей ей, видите ли, жалко, … а меня не жалко?

― Зачем тебе ещё и моя жалость? Ты сам с этим справляешься, как никто.

― Чёрствая ты. Нет в тебе ни нежности и сочувствия. Не баба, а истукан какой-то.

― Знал, кого в жёны берёшь.

― Ты тогда не такая была. Я как глянул в твои кошачьи глаза, так и обмер. Это всё из-за твоей работы. Там у вас все на киборгов больше похожи.

― От нас, порой, зависят чужие жизни.

― Ерунда! Сейчас не война. Сколько раз говорил, бросай свою дурацкую работу, у тебя от неё скоро крыша поедет, если уже не поехала.

― Прошу тебя, не начинай снова этот пустой разговор.

― Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты. Просто, ты, как всегда, пытаешь увильнуть от неприятной для тебя темы. Тоже мне, Тургеневская барышня. Самой скоро тридцатник, а в голове сплошной ветер.

Галя резко втянула в себя воздух. Её изящно вырезанные ноздри затрепетали, а янтарные глаза вспыхнули и загорелись бешенством, но спустя мгновение она взяла себя в руки, зная, что все её слова пропадут всуе, только душу себе ещё больше растравит. Женщина сделала ещё одну попытку:

― Неужели так трудно слезть с этой проклятой кровати? Ты скоро мхом обрастать начнёшь.

― Вот ещё. Мне на работе хватает беготни. Весь день напролёт сплошной вынос мозга, а ты только и делаешь, что зудишь.

― Прости, ― виновато пробормотала женщина. ― Я знаю, что этот месяц для тебя был очень напряжённым, но впереди длинные выходные. Пожалуйста, давай хоть немного свежим воздухом подышим. Даже если в ресторан не попадём, так аппетит нагуляем.

― Не выдумывай, ― отмахнулся муж и самодовольным видом погладил её по коленке. ― У меня с аппетитом полный порядок. Лучше часок другой поваляемся, хочешь, покемарим, а хочешь, … старый год проводим, … ― рука мужа шаловливо скользнула по коленке выше и исчезла под коротким платьем.

Женщина вздрогнула. Прикосновение мужа вдруг показалось ей омерзительным, и она поспешно отодвинулась ещё дальше.

― Так ты идёшь или нет?

― Галя, ― Александр раздражённо ударил кулаком по матрацу, ― хочешь идти ― иди одна. Только к бою курантов соизволь вернуться, а то неудобно получится.

― Кому?

― Что кому?

― Кому неудобно?

― Ах, ты ж…

Муж схватил её, сжал в ладони пышную, тугую грудь и впился в губы. Женщина вывернулась и оттолкнула его.

― Вот злюка, ― ухмыльнулся мужчина. Вместо ответа Галя громко хлопнула дверью.

Глава 5

Невероятно, ты умудрился испортить то, что уже испортил.

Теория большого взрыва

Глава 5

Выскочив в коридор, женщина одним движением вытерла набежавшие слёзы, подбежала к шкафу и широко раскрыла створки. Покопавшись несколько минут, извлекла на свет парадные сапоги, которые ей подарил Александр. Муж говорил, что они сексуальные, но Галя их не любила и надевала очень редко из-за слишком высокого каблука.

― Галочка, ты одна идёшь, без Саши? ― оторопело спросила Мария Васильевна, наблюдая за резкими, порывистыми движениями дочери. ― Поздно ведь, мало ли что. Сегодня пьяных на улице будет полно, сама знаешь.

― Мама, я задыхаюсь. Не беспокойся, пройдусь немного и приду.

― Галка, вот шальная баба! Куда тебя черти одну несут, да ещё на ночь глядя?

― Пап, прости, конечно, но ты вроде к Колосковым собираешься…

― И что? Имею право…

― Григорий Иванович, смею заметить, Галя, взрослая самостоятельная женщина, … ― заметил Александр, который всё-таки соизволил слезть с кровати и выползти в коридор вслед за женой. ― Хоть и выглядит, как десятиклассница, ― не удержался от шпильки муж, ― к тому же замужем.

― Ох, и дурак ты, Сашка. Проспишь ведь благоверную…

― Не говорите ерунды. Мы современные люди и вполне доверяем друг другу.

― Мать, а мать, слыхала?

― Гриш, оставь молодёжь в покое, иди лучше своим хозяйским глазом сумку проверь, не забыла ли я чего, ― дипломатично развеяла надвигающийся скандал тёща.

― А ну, тебя, ― тут же отмахнулся от зятя тесть и рысью помчался на кухню.

Александр облегчённо вздохнул и вальяжно развалился на огромном угловом диване, стоящем в просторной прихожей. Он сквозь ресницы наблюдал, как жена натягивает сапоги на высокой шпильке и достаёт свое длинное чёрное пальто. Её лицо при этом было таким спокойным и сосредоточенным, будто она решала сложнейшую математическую задачу.

«Вот зануда», ― хмыкнул он про себя, не без удовольствия окидывая барским глазом точёную фигурку жены, длинные, идеальной формы ножки, смотревшиеся просто неотразимо в сапогах с высоким голенищем и тонкой шпильке. ― «Глаза, как же!… Женился я на тебе только из-за твоих обалденных ног, от одного взгляда на которые, у всех моих друзей начинают течь слюнки. Жаль только сиськи маленькие, едва до третьего дотягивают, … хотя, с другой стороны, большое вымя при таком маленьком росте сделало бы жёнушку похожей на корову». ― Александр весело хмыкнул своим мыслям.

Галя бросила на мужа вопросительный взгляд. Он совершенно не умел пить. В отличие от тестя, которого алкоголь делал подвижным и громогласным, а порой даже агрессивным, Александр быстро хмелел, начинал глупо шутить, взгляд его становился осоловелым и бессмысленным.

― Может, всё-таки пойдёшь? ― спросила она с робкой надеждой.

Александр хрюкнул и одарил её сальной улыбочкой, которую женщина просто ненавидела. Галя схватила сумочку и перчатки и выскочила за двери, изо всех сил сдерживая злые, резкие слова, которые буквально обжигали рот.

Глава 6

Только раз, и то если очень повезет, ты встречаешь человека,

который разделяет твою жизнь на две части, до встречи с ним и после.

Дрянная девчонка (My Sassy Girl)

Глава 6

Едва Галя вышла из подъезда, как лицо обдало обжигающе холодным воздухом. На улице было не просто холодно, а очень холодно. Резкие порывы ледяного ветра, пробирали насквозь. Даже длинное тёплое пальто и сапоги на натуральном меху не спасали от его промозглого дыхания. Побродив совсем немного, девушка начала стремительно замерзать, но одна мысль о том, чтобы вернуться домой к мужу, поднимала в ней такую волну раздражения, что она невольно прибавляла шаг и шла дальше.

Девушка с интересом рассматривала празднично оформленные витрины, красиво переливающиеся в ночи новогодние гирлянды, которые щедро развесили над проезжей частью и на деревьях, растущих вдоль пешеходных дорожек. Всё было бы просто великолепно, если бы только улицы не были так безлюдны, как будто эта красота никому не была нужна.

Обычно в это время, несмотря на поздний час, на улицах царило оживление: сновали автомобили вперемешку с общественным транспортом, прогуливались парочки, собиралась стайками шумная молодёжь, собачники выгуливали своих питомцев перед сном, в круглосуточных магазинах неторопливо прохаживались покупатели.

Но сейчас, город казался полностью вымершим. Его немного оживляли лишь практически полупустые автобусы, которые неторопливо курсировали от одной остановки к другой. Основной поток пассажиров иссяк, и водители с нетерпением ждали часа, когда закончится смена и можно будет присоединиться к родным и близким. Изредка, мимо пробегал припозднившийся прохожий, торопящийся к новогоднему столу, а потом улица опять становилась пустынной. «Даже бродячих собак не видно, наверно, тоже празднуют», ― усмехнулась про себя Галя. Никогда ещё она не чувствовала себя такой одинокой и никому не нужной. От горьких мыслей, сердце в груди больно сжималось и ужасно хотелось плакать.

Девушка проходила мимо баров и ресторанов, переполненных веселыми компаниями, начавшими уже отмечать уход старого года. Она несколько раз предпринимала попытку зайти. Гале хотелось немного согреться, а главное, побыть среди людей, в надежде избавиться от переполнявшей грусти и тоски, но ей везде отвечали «извините, мест нет» и она опять вынуждена была брести дальше.

Галя уже почти отчаялась, как ей вдруг сказочно повезло. Совершенно случайно ей на глаза попалось небольшой, недавно открывшийся ресторан, учредители которого предлагали своим посетителям отведать настоящую итальянскую кухню. Отличная стряпня, уютная обстановка, живая музыка, быстро сделали это место одним из самых популярных в городе.

Девушка несколько минут задумчиво рассматривала красиво оформленный зал, веселящихся людей, а потом решительно толкнула дверь и вошла внутрь. Галя обратилась к симпатичному метрдотелю. Молодой человек смутился и слегка покраснел. Он не так давно работал на этом месте и ещё не успел обрасти бронёй равнодушия и пренебрежения к людям. Метрдотель знал, что ресторан полон, но ему до ужаса не хотелось говорить этой девушке традиционное «мест нет». Её огромные янтарные глаза смотрели на него с такой отчаянной надеждой, что он просто не смог ответить ей отказом. Мужчина попросил немного подождать и исчез в глубине зала. Спустя несколько минут он вернулся.

― У меня для вас отличная новость, неожиданно освободился один столик. Клиент, оформивший заказ, почему-то не явился. Поскольку он не позвонил, чтобы предупредить нас о том, что задерживается, мы вправе снять его бронь. Вы можете оставить своё пальто в гардеробе, и я вас провожу, ― заявил он, приветливо улыбаясь.

― Спасибо вам огромное. ― Глаза девушки вспыхнули от радости, губы дрогнули и раздвинулись в мягкой улыбке, на щеке появилась очаровательная ямочка. ― Благодаря вам, я снова поверила в то, что в Новогоднюю ночь возможны настоящие чудеса. ― Молодой человек опять смутился и покраснел.

Когда незнакомка вернулась из гардероба, метрдотель из-под ресниц окинул её точёную фигурку восхищённым взглядом. Он провёл девушку к столику и услужливо придержал креслице, пока она садилась, за что его одарили ещё одной тёплой улыбкой. Слегка поклонившись, молодой человек удалился, сожалея, что не может остаться и обслужить её лично. В этот день, заведение было переполнено, и он не мог покинуть свой пост. Метрдотель щёлкнул пальцами, привлекая внимание официанта и, указав на девушку, сделал ему специальный знак, «обслужить немедленно».

Услужливый официант принял заказ и что бы девушке было не так скучно его ждать, принёс ей шампанского. Галя приподняла бокал, посмотрела на свет, слегка его покрутила, заставив вино едва слышно возмущённо зашелестеть, и сделала глоток. Шампанское приятно пощекотало нёбо, его крошечные пузырьки взорвались на языке и растворились с лёгким шипением, оставив во рту приятное послевкусие. Она невольно прикрыла глаза от удовольствия.

― Кхм, ― кашлянул официант, пытаясь привлечь её внимание. У парня был несколько смущенный и виноватый вид. ― Извините, пожалуйста...

― Что случилось? ― подбодрила она его лёгкой улыбкой.

― Произошла ошибка, … видите ли, дело в том…

― Дело в том, что я немного опоздал, ― заявил голубоглазый блондин, отодвигая официанта. ― Это мой столик.

― Ооо, простите, я сейчас уйду, ― смутилась девушка и, схватив сумочку, встала. ― Сколько я должна за шампанское?

― Нет, нет, ― воскликнул незнакомец, ― я вас ни в коем случае не выгоняю. Оставайтесь, если вы не против, разделить столик со мной.

― Вы пришли сюда один? ― Галя недоверчиво уставилась на довольно привлекательного мужчину.

― Как ни странно, да.

― А вы кого-нибудь ждёте?

― Как ни странно, нет.

Они переглянулись и рассмеялись.

Галя несколько минут пристально разглядывала незнакомца. Он был широкоплечим, чуть выше среднего роста, голубоглазым мужчиной, с густой шапкой светлых волос, подстриженных довольно коротко на затылке и висках. Лёгкие морщинки вокруг глаз и губ выдавали, что он любит улыбаться и делает это весьма охотно. У него была отличная спортивная фигура, в каждом движении проскальзывала лёгкая грация хищника. Он держался довольно уверенно, но без излишней фамильярности. Этот блондин был очень привлекателен и отлично знал об этом.

― Борис, ― представился мужчина и протянул широкую ладонь с крепкими пальцами.

― Галя, ― ответила девушка, и её ладошка утонула в его руке.

― Чему вы улыбаетесь?

― У вас редкое имя.

― У меня есть друг, его вообще Глебом зовут, представляете? Галочка, вы замёрзли, у вас руки ледяные?

― Я только что пришла. Сегодня очень холодно, а мне захотелось побродить по городу.

― Что же заставило такую привлекательную девушку, бродить в одиночестве в новогоднюю ночь?

― Наверно, мечта о чуде.

― Вы его нашли?

― Да, ведь удалось же мне найти свободный столик.

Мужчина и женщина дружно рассмеялись.

Потом они танцевали. Вокруг веселилась толпа, но они никого не замечали и почти не говорили. Мужчина осторожно прижимал к себе хрупкую девушку, плавно покачивая в такт медленной мелодии. Он чувствовал, что захмелел только от одного её присутствия, сердце стучало в сумасшедшем ритме, а от запаха её волос кружилась голова.

Музыка смолкла, мужчина слегка приподнял бровь и вопросительно посмотрел на девушку. Она на секунду задумалась, но когда услышала оглушительную дробь барабанов и рёв электрогитары, слегка поморщилась и покачала головой. Он кивнул, осторожно обнял за талию и притянул ближе к себе, чтобы в разгорячённой музыкой и выпивкой людской топе, её никто случайно не толкнул. Девушка одарила его благодарной улыбкой, осветившей её янтарные очи золотистым светом. Молодые люди выбрались из толпы и сели за свой столик. Галя бросила взгляд на часы и невольно вздохнула ― пора уходить.

― Куда же вы? ― изумился Борис. ― Даже для Золушки вы исчезаете слишком рано.

― Я обещала вернуться домой до боя курантов.

― Вы позволите вас проводить? ― спросил мужчина, и невольно задержал дыхание в ожидании её ответа. Такое с ним было впервые.

― Да, ― ответила она просто и опалила его ещё одним взглядом своих янтарных глаз.

Глава 7

Удивительно, но люди могут составить друг другу приятную компанию

в пути, следуя при этом каждый своей дорогой.

Вента

Глава 7

― Так вот где ты живёшь, ― Борис окинул взглядом новый высотный дом.

Девушка кивнула. Они одновременно подняли головы и посмотрели на ярко освещенный дом. Несмотря на поздний час, практически во всех окнах горел свет, что было неудивительно, учитывая то, что ночь-то новогодняя.

Пронизывающий, холодный ветер утих, и от этого казалось, что на улице стало немного теплее. С неба медленно посыпался лёгкий снежок, он покрыл густые тёмные волосы девушки сверкающей тонкой паутинкой. Несколько снежинок зацепились за густые ресницы и превратились в хрустальные капельки. Галя смотрела на дом, и внутри у неё было гулко от внезапно нахлынувшей пустоты. Девушке не хотелось идти домой. Впервые за долгие годы, её согревало одно только присутствие мужчины, пусть совершенно чужого. Он был незнакомцем, случайным попутчиком, но ей было всё равно.

― Галя, можно я вам оставлю свой номер? ― тихо, почти умоляюще попросил мужчина.

Вместо ответа, она просто протянул ему телефон. Мужчина торопливо, будто боясь, что она передумает, вбил свой номер и вернул хозяйке. Девушка пролистала контакты:

― Хм, пять, пять, пять двадцать пять, тридцать. Борис, ― почти пропела она. ― Ваш телефон легко запомнить.

― Вы позвоните?

Девушка нажала кнопку вызова, и в кармане мужчины завибрировал телефон. Он торопливо выхватил трубку.

― Привет, Борис. Вы меня помните? Мы с вами сидели за одним столиком в новогоднюю ночь?

― Как же я мог вас забыть, Галочка? Ваши глаза снились мне каждую ночь.

― Неужели?

― Их золотистый свет врезался мне в память навсегда, как и ещё одна вещь…

― Какая? ― спросила девушка, и её голос дрогнул.

― А вот какая…

Мужчина сделал к ней шаг, наклонился, заглянул в её глаза и поцеловал. Его губы легко и осторожно скользили по её губам, как крылья бабочки, не требуя ничего и страшась быть отвергнутыми. На мгновение она замерла, а потом медленно приоткрыла рот, приглашая проникнуть во влажную, тёплую глубину. Он не стал отказываться от неожиданного угощения. От сладости её поцелуя, у него зазвенело в ушах, и слегка закружилась голова. Он обнял девушку и прижал к себе, чувствуя, что теряет контроль над собой, но она вдруг застыла, одёрнула голову и слегка его оттолкнула.

― Мне пора…

― Простите, ради бога. Вы такая, … такая сладкая…

Мужчина кончиками пальцев погладил бледную щёку, поражаясь удивительной бархатистости её кожи.

― А вы очень напористый и быстрый, ― покачала головой девушка и отступила дальше.

― Неплохие качества для военного, ― заразительно улыбнулся мужчина.

― Так вы военный? ― широко распахнув глаза, девушка уставилась на него с изумлением.

― Ну, да. Разрешите представиться капитан Борис Андреевич Смолин. ― Мужчина шутливо щёлкнул каблуками и слегка кивнул. Они переглянулись и внезапно рассмеялись, сами не зная почему. Между ними ненадолго повисло молчание.

― Галя…

― Да?

― Вы не сердитесь на меня?

― За что? ― слегка удивилась она.

― За всё.

― Нет. Разве можно за такое сердиться? Вы подарили мне волшебство. Я уже начала забывать, как это бывает.

Борис вдруг как-то весь подобрался, из его глаз исчезли смешинки. Он напряжённо уставился в лицо собеседницы.

― Дома тебя ждёт муж?

― Да. Вас это волнует?

― Только если это волнует тебя.

Галя улыбнулась, приподнялась на носочки, нежно погладила его по щеке и ушла.

Смолин ещё немного потоптался внизу, потом медленно побрёл домой, гадая про себя, что с ним сотворила хрупкая едва знакомая девушка. Почему он, с одной стороны, чувствует себя совершенно опустошённым, а с другой, впервые в жизни ему хотелось закричать, завопить на весь мир от переполнявшего ощущения счастья, нежности и уверенности в свершившемся чуде.

Глава 8

Желание убивать просыпается ночью,

когда рядом кто-то смачно ХРАпИТ!!!

Ветерок

Глава 8

Как-то очень быстро пролетели новогодние фейерверки и рождественские гуляния, пора было отправляться на работу. Александр, по этому поводу, с самого утра был злым и не выспавшимся.

К счастью, в первый рабочий день, начальство особо не лютовало, ностальгируя по отлично проведённым каникулам, и предпочитая отсиживаться в кабинете за рюмкой коньяку, а не разгонять вконец обленившихся сотрудников по рабочим местам.

Вечером собралась отличная мужская компания, состоящая из двенадцати человек. Сначала распили пару бутылок прямо на работе. Потом Славка, вечный остряк и балагур, провозгласил, что пришло время, проводить Старый год и обосноваться в Новом, при этом, отдохнуть от набивших оскомину за время выходных жён и любовниц в тесной, но не голубой компании настоящих мужиков, и по этому поводу, предложил всем завалиться в ресторан. Предложение было встречено довольным рёвом двенадцати лужёных глоток. Отдохнули на славу.

Александр, не помнил, кто из друзей доставил его домой, а в прочем, ему это было и не интересно, главное, он наконец-то мог вытянуться на своём любимом диванчике. Мужчина с трудом стянул с себя туфли, отшвырнул пальто, следом полетела офисная удавка, то есть галстук, рванул дорогую итальянскую рубашку так, что пуговицы брызнули во все стороны и с довольным похрюкиванием растянулся на диване. Возможно, он так бы и проспал до самого утра, если бы не тесть.

Григорию Ивановичу сегодня ничего не перепало и по этому, он был кристально трезв и зол, как чёрт, привязанный на паперти. Храп зятя тесть терпел, пока его приглушал громко работающий телевизор, но когда пришло время ложиться спать, терпение лопнуло.

— Слышь, Сашка! — Григорий Иванович слегка толкнул зятя. — Ишь, как тебя разморило. Где ж можно было так набраться, а главное без меня, сволочь ты неблагодарная. Нет, что б дорогому тестю, хоть чекушку принести. Планктон ты офисный. Кому говорю! Тащи свою задницу в спальню, храпишь, понимаешь, как боров недорезанный.

— Ну, что вы, Григорий Иванович, пристали, — недовольно проворчал зять. — Сами не спите и другим не даёте.

— Это надо ещё разобраться, кто кому не даёт.

— Угу, щас, всё брошу и буду разбираться, — Александр перевернулся на другой бок и снова зычно захрапел.

— Вот увалень. — Григорий Иванович окончательно разозлился. — Мать, а мать, иди сюда. Полюбуйся на своего зятька. Он нажрался, а мы тут все должны теперь страдать.

— Ну, чего ты шумишь? — сонно пробормотала Мария Васильевна, выглянув в коридор на зов Григория Ивановича, торопливо запахивая на груди махровый халат. — Выпил человек, — женщина успокаивающе погладила по руке, своего разбушевавшегося мужа, — с кем не бывает. Ты сам-то, порой, что вытворяешь?

— Ну, ты, Маш, даешь! Я ж песни пою, а не сотрясаю весь дом своим храпом. Вон, от его рулад, аж стаканы на кухне звенят.

— Нам от этого, конечно легче, — рассмеялась Мария Васильевна. — В два часа ночи слушать «шумел камыш, деревья гнулись.

— Маша, ласточка моя, а что ты имеешь против такой душевной песни? — как-то нехорошо прищурился Григорий Иванович.

— Ничего, Гришенька, только по ночам слушать её не больно весело.

— Вот бабы, никакого понятия. Так уж и быть, я тебе в следующий раз, что-нибудь из Леонтьева спою.

— Ты бы ещё Магомаева вспомнил, — по-девчоночьи захихикала женщина.

— Ради тебя, моя радость, всё что угодно. Ты мнезаранее заявку оформи, и я подготовлюсь в лучшем виде.

— Иди уж, артист, — беззлобно отмахнулась от него женщина.

— Маш, а Маш…

— Ну, чего тебе? — недовольно пробормотала жена, накрывая зятя лёгким пледом.

— Вот ты объясни мне такую загадку природы…

— Какую ещё загадку?

— В тебе росту, метр с кепкой, а во мне метр восемьдесят пять.

— И что?

— А то, как так получается, что при таком росте, ты вертишь мной, как хочешь, а? И заметь, я ж терплю, — мужчина ударил себя в грудь, — ох, как терплю.

— Страдалец ты мой, — тихо рассмеялась Мария Васильевна, — ну, пошли на кухню, там у меня сто грамм водки припрятано, так уж и быть, налью.

— Да ты что, Маша, — даже рот приоткрыл Григорий Иванович, — не уж-то нальёшь?

— Пошли, пока не передумала, а то никому спать не дашь, от зависти.

— Ах, Маша, если б ты знала, как я тебя люблю, — попытался её обнять муж.

— Водку больше, — тихо рассмеялась Мария Васильевна, ловко уворачиваясь от рук мужчины.

Глава 9

Карнавальная ночь близилась к концу:

на одних еще были маски, на других уже не было лица.

В. А. Сумбатов

Глава 9

Александр проснулся от того, что его толкала жена.

— Ну, а тебе, чего неймётся?

— Вставай, топай в спальню.

— Чем это я тебе помешал? Лежу, понимаешь, никого не трогаю, а тут, то тесть пинает, то ты.

— Сам пойдёшь, или тебе на голову воды холодной вылить?

— Вот заноза в заднице, — проворчал Александр, но со стоном слез с дивана, прекрасно зная, что жена не отступит, пока не добьётся своего. — Что за люди, не дают человеку спокойно поспать в собственном доме. В нашем коридоре можно спокойно туда-сюда на танке проехать, а Александр Сергеевич, им, видите ли, помешал.

— Иди в спальню и не ворчи, там звукоизоляция лучше. Мне соседка только, что звонила и просила оставить пылесос в покое.

— Вот-вот, что-нибудь у этой старой карги спросишь, так она глухая, как пень, а тут через стенку пылесос ей мой помешал.

Александр, добрался до кровати, рухнул на неё и застонал от облегчения.

— Галь, а Галь…

— Спи, завтра на работу.

— Слушай, а чего ты не спрашиваешь, откуда я такой красивый пришёл?

— Извини, мне не интересно.

Александр поморщился и недовольно уставился на жену. Она лежала, отвернувшись от него, на самом краю огромной, двуспальной кровати.

— Тебе ничего, что касается меня, не интересно. Думаешь, я не вижу. Ты же кукла, а не баба. У меня на тебя в последнее время и не встаёт.

— Только на меня?

— Заткнись. Твоё счастье, что мне шевелиться лень, а то за такие слова, так и врезал бы тебе.

— Тебе вообще лень шевелиться. Будь твоя воля, с кровати не слазил бы.

— Я сказал, закрой рот, а то пожалеешь. У других жёны, как жёны, а мне снулая рыба досталась. Ты только с виду горячая, а внутри у тебя один холод. Я её одеваю, обуваю во всё самое дорогое, два раза в год заграницу вожу отдыхать, она мне ноги целовать должна, а вместо этого нос воротит. «Саша, тебе надо больше двигаться. Александр, займись спортом», — противным голосом передразнил он жену. — Достала ты меня.

— А ничего, что я тоже работаю?

— Ой, да ладно, не смеши, что ты там зарабатываешь… Только, небось, хвостом перед мужиками крутишь, сука… Узнаю — убью, тварь. Чуда ей захотелось, скучно ей стало,… обрыдло всё… Скажи, какого чёрта ты под Новый год на улицу попёрлась? Принца искать? — язвительно заржал Александр. — Ну, что нашла?

— Да.

— Вот я и говорю — шлюха.

— Я сегодня на развод подала…

— Катись на все четыре стороны, сука проклятая. Сдохнешь с голоду, ко мне плакаться не прибегай, не пожалею.

— Я знаю.

— Что знаешь?

— Что не пожалеешь.

Александр весело хрюкнул и снова захрапел.

Глава 10

Ну и что, что легла не раздетая, … зато похмелье встретила … нарядная!

Автор неизвестен

Глава 10

Александр проснулся ещё в более скверном настроении, чем вчера. Голова с бодуна гудела, во рту язык намертво прилип к нёбу, глаза почему-то сильно слезились.

― Галя, … ― негромко позвал Александр, но жена не откликнулась. ― Зараза, ― поморщился мужчина и попытался позвать громче, но громкий звук откликнулся в голове вспышкой пронзительной боли, ― Ууу, ― простонал он и схватился за голову, ― Ну, никакой справедливости в это треклятой жизни. Пили вчера первостатейный коньяк и виски, а башку ломит, как после дешёвого самогона. Жена-стерва, куда-то с утра запропастилась, ― ворчал мужчина, с трудом сползая с кровати. ― Нет, чтоб страдающему мужу кофейку в постель принести. ― Проклиная всех и вся на свете, Александр кряхтя и стеная, поплёлся в ванную.

— Ооо, зятёк, — весело хмыкнул при виде его помятой физиономии Григорий Иванович, — ты выглядишь так, что даже моя злость на тебя из-за вчерашнего прошла. Есть на свете справедливость. Будешь знать, как без тестя напиваться. Со мной не забалуешь.

— Гриш, отстань от него. Видишь, человеку и без тебя тошно, — недовольно цыкнула на Григория Ивановича тёща. — Иди, оладьи доедай, пока не остыли, — для придания скорости, она подтолкнула мужа в спину в нужном направлении.

— И за что я тебя так люблю, — сокрушённо покачал головой тесть, и послушно потопал, куда послали.

— Саша, приводите себя в порядок и тоже приходите на кухню.

— Мария Васильевна, спасибо вам огромное за сочувствие, но от одной мысли о еде всё внутри переворачивается.

— У меня есть таблетка аспирина шипучего и банка огурцов. Если хотите, я вам ещё кофейку заварю.

— Боже, Мария Васильевна, дорогая моя тёща, золотой вы мой человек. Цены вам нет, — пробормотал Александр и закрыл за собой дверь в ванную.

Придя через полчаса на кухню, он принял аспирин, потом содрогаясь от отвращения, опрокинул в рот стакан мутного огуречного рассола и запил его чашкой свежезаваренного кофе, при этом стараясь не обращать внимания на весёлое хмыканье тестя.

— Мария Васильевна, а где Галя?

— О, как, — с издёвкой буркнул тесть и весело захохотал, — глянь, мать, каков петух неощипанный. Полдня топчется, а только сейчас о жене вспомнил. Небось, забыл в каком ящике носки лежат, да, зятёк?

— Григорий Иванович, идите вы лесом, со своими шуточками. Я на работу опаздываю, а вы тут сидите и ёрничаете.

— Опаздываешь? Ну, так топай, индюк косолапый, что стоишь глаза выпучив? Или с перепоя забыл, где спальня?

— Григорий Иванович, вы сегодня, что не с той ноги встали?

— Я-то с той. В отличие от некоторых по кабакам не шляюсь, и деньги на ветер не просаживаю.

— А в чём собственно вы меня упрекаете? Я достаточно зарабатываю и, смею заметить, пью на свои, у вас не занимаю.

— Ты бы, зятёк, лучше вместо того, чтобы по пивнушкам с дружками бегать, жене больше внимания уделял. Погулял бы с ней вечерком. Вы ж молодые. Что она у тебя будто монахиня: дом — работа, работа — дом. Глядя на вас, даже меня тоска берёт.

— Я, между прочим, работаю, как вол и устаю на работе, как собака. Мне после работы покой нужен.

— Покой, дорогой зятёк, у тебя будет на кладбище. А пока ты жив… Короче, можешь обижаться, можешь, нет, но над дочкой измываться я тебе не позволю.

— Это, что ещё за предъява?

— Саша, разуй глаза, она же рядом с тобой улыбаться разучилась. Совсем затосковала баба и любая затосковала бы. Ты если не на работе, и не с дружками, то на диване день-деньской дрыхнешь. Галя красивая, умная женщина. Нам с матерью за неё никогда стыдно не было, а ты с ней, как с манекеном: накинул красивую тряпку, в угол задвинул и забыл. Не любишь — уйди. Она сначала поплачет, потом успокоится и, может, кого другого встретит, счастье своё, наконец-то, найдёт.

— У вас, Григорий Иванович, белая горячка. Вам срочно выпить надо, чтоб поправиться.

— Дурак, белая горячка бывает от слишком большого количества водки.

— А у вас она, от недостатка. Я о Гале забочусь лучше, чем некоторые. Она тоже могла бы, вместо того, чтобы из себя тургеневскую девушку корчить, быть повнимательнее к мужу, — обиженно проворчал Александр. — Вот где она шляется в такую рань? Она же говорила, что в отпуске.

— Галю на работу вызвали, и вам давно пора — тихо заметила Мария Ивановна.

Александр развернулся и буквально вылетел из кухни, проклиная про себя тестя и тёщу.

— Видишь, мать, какой гусь. Бедная наша Галка, чего она этого надутого идиота терпит?

— Не вмешивайся, отец, они сами разберутся.

Глава 11

Всякое неприятное событие неожиданно, даже если к нему готовились.

Э. Севрус

Глава 11

Придя вечером домой, Александр понял, что он в квартире стал персоной нон грата. Тесть, при его появлении, демонстративно ушёл в свою комнату, тёща не стала, как обычно, хлопотать вокруг, заботливо спрашивая, как прошёл день, не устал ли, а тихо бросив «ужин на плите», удалилась следом за тестем.

Галя сидела в кресле и читала какую-то книгу. Она даже не подняла головы, когда он вошёл. Сначала мужчина разозлился, но немного подумав, решил, что надо попытаться наладить отношения с женой, тогда, глядишь, и её родственники быстрее оттают. Он не любил домашних конфликтов, они мешали ему хорошенько расслабиться и отдохнуть.

Александр открыл шкаф и стал неторопливо переодеваться. Время от времени он бросал на жену задумчивый взгляд. Сегодня она была какой-то слишком бледной и тихой. «Может, трахнуть её для разнообразия», — подумал он, — «Тесть всё-таки в чём-то прав, совсем я на неё перестал обращать внимание. Это когда ж мы последний раз занимались сексом? До Нового года, точно. Не удивительно, что жёнушка совсем захандрила. Ладно, так уж и быть, придётся сегодня расстараться», — бросив тоскливый взгляд на любимый диванчик, решил он про себя.

— Галя, слушай, мне такой странный сон приснился, — начал он миролюбиво, — будто ты мне сказала, что подала на развод, представляешь? Я проснулся, а тебя рядом нет. Сначала испугался, потом сообразил, что это был только сон. Приснится же такая чушь. Чтоб я ещё раз поддался на уговоры хлебнуть текилы после коньяка и виски, да ни в жизнь. После этой дряни, что только в башку не лезет. Галь, ну чего ты молчишь? Сердишься, что я вчера напился, как свинья?

— Нет.

— Может я вчера спьяну чего ляпнул? Так прости. Сама знаешь у пьяного язык без костей.

— Я не сержусь.

— Ну и отлично. Не, ты представляешь, это ж надо, чтоб такая чушь приснилась… развод, а? Ой, мама дорогая, — рассмеялся Александр.

— Тебе это не приснилось.

— Эээ, что? Я не понял, что ты сказала?

— Я сказала, что это был не сон. Я действительно подала на развод.

— Ты, что совсем рехнулась? ― растерялся Александр.

— Возможно. Если тебе от этого станет легче, можешь думать и так. Я больше не могу, а главное, не хочу жить с тобой.

— Галь, хватит тебе, скажи, что пошутила.

— Разве такими вещами шутят?

— Ага, понятно. Ну и кто он?

— О чём это ты?

— Не надо делать из меня идиота! Я хочу знать, кто тот человек, из-за которого ты решила разрушить нашу семью.

— Семью? Саша, опомнись, какую семью? Нас только двое, причём каждый из нас давно живёт своей жизнью.

— Ты опять о детях? Галя, ну зачем нам эти исчадия ада. Хочешь понянчиться с малышами, сходи к сестре. Мы ещё слишком молоды, давай поживём для себя.

— Это уже не имеет значения. Я подала на развод.

— Идиотка! — взорвался Александр. — Дура безмозглая! Куда ты пойдёшь со своими родителями? У тебя ничего нет! Будете побираться по вокзалам?

— Зачем же? Квартира у нас есть, я неплохо зарабатываю, у родителей пенсия, мы отлично проживём и без тебя.

— Что?! Эту квартиру купил я! И дачу, между прочим, тоже! Конечно, твои родители внесли часть, когда продали свою хрущёвку, но это был такой мизер. Возможно, я проявлю великодушие, не ради тебя, а ради твоей мамы, она всё-таки была неплохой тёщей, и верну ту сумму, которую они внесли.

— Ты забыл одну важную деталь…

— Какую?

— Квартира оформлена на меня. Ты сначала оформил её на моих родителей, потом заставил их написать на моё имя дарственную, чтобы избежать какой-то пошлины.

— Чёрт! Я и забыл. Какая, впрочем, разница, ты передаришь её мне и дело с концом.

— С какой стати? Родители при покупке оплатили больше половины стоимости этой квартиры.

— Не смеши меня. У них не было таких денег.

— Они продали свою квартиру, а недостающую сумму взяли в кредит. Может ты и забыл об этом, но я могу показать документы. Кредит я выплачивала из своих денег, поэтому ты о нём не помнишь.

— Ах ты, сука! Значит, заранее всё просчитала?! Хочешь меня выкинуть на улицу из собственной квартиры?!

— Это в твоём стиле. Мы просто можем восстановить стены, и вместо одной квартиры, будут две.

— Ага, и я должен буду до конца жизни лицезреть ваши постные физиономии?

— Поступай, как знаешь.

— Галь, слушай, а может, ну, его этот развод. Ну, погорячилась, с кем не бывает?

— Тебе придётся смириться, я не передумаю.

— Ах, ты ж!

Александр выскочил из комнаты и помчался на половину тестя.

— Ну, что, Григорий Иванович, — начал он с издёвкой, — допрыгались?

Тесть, читавший газету, снял очки и уставился на зятя:

— Чего орёшь? Есть что сказать — говори, нет — выметайся.

— Ваша тихушница, завела себе любовника и подала на развод. Она ещё и квартиру мою к рукам прибрать хочет.

— И правильно делает. Какая от тебя польза! Ты ж даже мужиком не пахнешь. Говорил тебе, жену проспишь, а теперь бегаешь тут, суетишься. Смотри, чтоб резинка в трусах не лопнула, а то споткнёшься и нос расквасишь!

— Мария Васильевна, поговорите с дочерью, пусть она заберёт заявление. Я готов всё простить. Мы забудем об этом и будем жить, как жили.

— А зачем? — заорал Григорий Иванович, — зачем? Верблюды в зоопарке живут интереснее.

— Саша, а ведь и правда, детей у вас нет, ― вздохнула Мария Васильевна. ― Что это за семья такая куцая? Одно дело, когда люди не могут, но, как я понимаю, ты сам не хочешь. Мы любим Галю и хотим, чтобы она была счастлива.

— Вот-вот, были бы детишки, и разговор был бы другой, а так. Иди, мил человек, с Богом. Я тебя предупреждал, что дочку в обиду не дам.

— Что вы пристали с детьми?! Вам Настя двоих внуков родила, мало что ли? Мы ещё молодые, куда нам торопиться?

— Дурак, бабий век короток. Вы уже шесть лет вместе живёте, а ты не мычишь, и не телишься. Ей что, до пенсии ждать, пока ты нагуляешься?

— В таком случае имейте в виду, вы от меня больше ни копейки не получите, даже если на колени встанете. Дача оформлена на моих родителей, машина на меня, а насчёт квартиры… так уж и быть выплачу вам часть, чтоб какую-нибудь халупу на окраине смогли купить.

— Давай, давай, сынок, и труселя не забудь поделить. А квартиру — вот, — тесть скрутил кукиш, — накоси-выкуси, зятёк. Хоть и хитрожопый ты, а тут, сам себя перехитрил. Всё через жадность свою.

Александр выскочил в коридор, громко хлопнув дверью. Он стоял совершенно разбитый и растерянный. Ему даже в страшном сне не могло привидеться, что при угрозе развода, родители Гали будут только «за». Александр давно не любил жену, но и терять устоявшийся уклад жизни, ох, как не хотелось.

Глава 12

«…женщины отдают себя лишь смелым и решительным мужчинам, они сулят им надежность, а это то, что нужно женщинам в жизни».

Габриэль Гарсиа Маркес.

Глава 12

После новогодней ночи, для Гали потянулись долгие дни и недели ожидания. Девушка всё время держала телефон под руками, вздрагивала от каждого звонка, но тот, кого она хотела услышать, почему-то не звонил. Если бы не запись в контактах, ей, наверно, показалось бы, что встреча с Борисом была только сном, невообразимо прекрасным, волнующим, но только сном.

Как-то быстро собрался и исчез из её жизни муж. Время от времени, он напоминал о себе звонками. Александр то умолял простить его, то сыпал оскорблениями, то обрушивался с требованиями отдать ту или иную вещь. Галю всё это совсем не трогало и не задевало. Она хотела только одного, чтобы он оставил её в покое. Судья удовлетворил просьбу истицы не давать отсрочку на попытку примирения. Развод прошёл быстро и без эксцессов. Квартиру Александр вынужден был оставить жене, но в отместку, вывез практически всю мебель и бытовую технику.

— Живём теперь, едрить её налево, как студенты, — шутил Григорий Иванович, — спим почти на полу, обедаем на табуретке.

— Ничего, доченька, — утешала Мария Васильевна, — были б стены, всё остальное дело наживное.

— Я и не переживаю, — пожимала плечами Галя, — Давно надо было развестись. Пусть забирает всё, что хочет. У меня такое ощущение, что дышать легче стало. Да и ремонт теперь проще сделать будет, не надо мебель двигать.

― Правильно, Галчонок, ― одобрительно усмехался отец. Сашка, как балласт, тянул тебя на дно. Теперь можно вынырнуть ближе к солнышку и вздохнуть полной грудью.

Жизнь, перевёрнутая с ног на голову и разводом Гали, потихоньку налаживалась. Григорий Иванович бросил пить и устроился на работу. Александр, наконец-то, угомонился и прекратил день и ночь названивать, чтобы потрепать проклятой жёнушке нервы. Королёвы сделали ремонт. Всё вроде пришло в норму, вошло в привычную колею, только Галя места себе всё равно не находила. Неужели лучик надежды на счастье мелькнул и исчез навсегда? Она не знала, влюблена ли она Смолина, но очень хотела увидеть его ещё хоть раз, чтобы разобраться в себе, своих чувствах и жить дальше. Почему она не плюнула на гордость и не позвонила? Звонила несколько раз, но каждый раз получала в ответ «абонент вне зоны доступа».

Прошло почти два месяца после той памятной встречи, когда однажды её телефон неожиданно блимкнул, пришло сообщение. Решив, что это очередной спам, Галя не стала отвлекаться от работы.

Закончив предварительный отчёт, девушка потянулась, разминая затёкшие члены. Поймала весёлое подмигивание соседки, работающей за противоположным столом, и улыбнулась ей в ответ. Основная часть работы была закончена, остались мелкие доработки и можно отчёт отправлять начальству. Теперь не грех было немного расслабиться.

Галя встала, налила себе чашечку кофе, подошла к окну и с наслаждением отхлебнула. Девушка смотрела на снег, медленно падающий с неба крупными хлопьями, и ей вспомнилась новогодняя ночь, такой же снег, сильный мужчина рядом и его губы неторопливо скользящие по её губам. Внутри вдруг стало тоскливо и очень одиноко. На глаза невольно навернулись слёзы.

«Ну, сколько можно сходить с ума», — одёрнула себя молодая женщина. — «Подумаешь поцелуй! Ты прямо, как школьница, не можешь его забыть». А потом призналась сама себе, что дело совсем не в поцелуе, и даже не в красивом мужчине, от которого запросто можно было бы потерять голову, просто она устала от вечного одиночества. Тяжело вздохнув, Галя ополоснула чашку, поставила её на место и вернулась за свой стол. Теперь можно было ещё раз пробежаться по своим выводам, чтобы проверить, нет ли ошибок или не упустила ли она какой-либо детали. Нет, вроде всё идеально.

Телефон тихо завибрировал. Им не разрешалось на работе разговаривать, но женщины, есть женщины. Они ставили телефоны на вибрацию и старались свести разговоры к необходимому минимуму. Начальство, в свою очередь, шло на уступки и делало вид, что ничего не происходит.

— Галочка, ты скоро освободишься?

— Примерно, через час. Что-то случилось?

— Да нет, не волнуйся, всё в полном порядке. Мы с отцом ждём тебя. Я сварила чудесный борщ.

— А что это у тебя там за шум?

— Отец, совсем сума сошёл, купил на кухню большой телевизор. Всю зарплату на это угрохал. Я ему, балда, ты бы лучше стол и стулья купил, а он мне, мол, чемпионат по футболу можно смотреть и лёжа на полу, держа тарелку супа на пузе. Ну, что тут можно сказать?

— Мам, не волнуйся и не ругай папу. У меня завтра зарплата, сходим и купим всё, что надо. А теперь, извини, мне работать надо.

Галя хотела было уже отложить телефон, но решила просмотреть сообщения. Первых два, были обычным рекламным мусором, а вот третье заставило её сердце на секунду замереть, чтобы потом начать биться с удвоенной силой.

«Привет», — пришло с номера Бориса.

«Привет», — торопливо набрала Галя.

«Простите, что пропал. Вынужден был срочно уехать»

«У вас всё в порядке?»

«Всё хорошо. Был на учениях, мы только сегодня вернулись. Волновались, когда я исчез?!»

«Да»

«Простите, не успел предупредить. Очень хочу вас увидеть, можно?»

Галя несколько раз перечитала «не успел предупредить» и удивилась. Странно, учения были плановыми, никто часть по тревоге не поднимал. Какое-то неприятное предчувствие будто царапнуло её, но она его решительно отмела и набрала ответ:

«Завтра в пять возле центрального фонтана»

«Буду в пять»

Глава 13

Охота на оленей была бы замечательным спортом, будь у оленей винтовки.

Уильям Гилберт

Глава 13

«Хм, надо же, не сразу, но ответила», ― слегка разочарованно подумал Борис. ― «Может и не стоило так всё усложнять». Странная девушка поразила его воображение. Эти огромные, завораживающие глаза, … белоснежная кожа, потрясающие ноги… Чудо, как хороша! Её чуть хрипловатый голос, буквально свёл его с ума. Мужчина ещё несколько дней, после знакомства с ней чувствовал себя оглушённым. Это было странно и совершенно непривычно.

Свои взаимоотношения с женщинами Смолин строил по принципу «охотник – добыча». Пока шла охота, женщина была желанна и интересна, как только она заканчивалась и намеченная жертва падала к его ногам, интерес очень быстро угасал. Для себя, Борис строго придерживался одного правила ― никогда не связываться с молодыми, неопытными девчонками. Мужчина предпочитал опытных дам, особенно замужних. Они знали, как позаботиться о себе, избавляя его от последствий случайных связей, и в случае расставания, как правило, не доставляли лишних проблем.

К сожалению, в последнее время, Борису всё чаще попадались женщины, слишком легко поддающиеся его чарам. Это практически лишало азарта погони и приятного послевкусия победы. Познакомившись Галей, мужчина впервые ощутил себя добычей, и это чувство ему не понравилось, даже слегка напугало, но отказываться от такой обворожительной девушки очень не хотелось.

Борис, немного поразмыслив, решил взять тайм-аут на рекогносцировку. С одной стороны, это давало ему время на то, чтобы остыть и ослабить чары, накинутые на него незнакомкой, с другой, нужно было узнать о ней как можно больше. Чтобы не поддаться искушению, номер, который он дал девушке, Смолин временно отключил. К счастью, на этот раз, сведения об интересующем объекте можно было получить легко и просто. После недолгого раздумья, мужчина вспомнил одного знакомого, жившего в том же доме, что и незнакомка.

Но прежде чем начинать новую «охоту», надо было ещё разобраться со Светкой. Эта рыжая стерва не дождалась его и улизнула из ресторана. Борис тогда жутко на неё разозлился. Подумаешь, всего-то на двадцать минут опоздал. Могла бы, и подождать, не велика цаца. Смолин потратил почти месяц, завоёвывая строптивую девицу и теперь, когда они, наконец-то, стали любовниками, ожидал большей покладистости.

На окончание романа с рыжей ушли почти два месяца. Горячая попалась зараза. Но как только пошли первые намёки на дальнейшую совместную жизнь, Борис решил: «Всё, хватит, пора заканчивать». Только у Светки, похоже, на него были большие планы и чтобы они осуществились, она проявила чудеса изобретательности не только в жизни, но что гораздо интереснее и в спальне. Из-за этого, уже решённое расставание всё время откладывалось.

После одной из особо бурных ночек, совершенно вымотанный мужчина, заснул прямо в постели любовницы, чего обычно себе не позволял. Под самое утро ему приснились огромные, янтарные глаза. Они смотрели то холодно, то маняще и он, как сомнамбула, бежал за ними не в силах остановиться. Борис проснулся от собственного крика, резко сел и устало потёр лицо. Рядом заворочалась рыжая, она что-то недовольно проворчала сквозь сон. Мужчина брезгливо скривился и слез с постели. Он быстро натянул одежду, похлопал себя по карманам, проверяя, не забыл ли чего, и исчез, даже не обернувшись, оставив после себя лишь небольшую вмятину на подушке.

Холодный воздух развеял остатки странного сна, больше похожего на дурман. Борис бодро шагал, по пустынным улицам, прикидывая план дальнейших действий. Судя по тому, что удалось выяснить, незнакомка не солгала, она действительно была замужем, и это даже хорошо — меньше проблем, проще расставаться. Дело осталось за малым: сказать Светке, что между ними всё кончено, и можно открывать новый сезон охоты.

Главное, Глебу не сболтнуть, сделал он себе пометку в памяти. Знал за собой слабость, как выпьет, так и тянет его на откровения. Твердохлебов, конечно, выслушает, но потом такого пистона вставит, ― мало не покажется. Для Глеба замужние барышни, будто и не существуют, но это его проблемы. Смолин уважал принципы друга, но следовать им не собирался.

Глава 14

Тот истинный друг твой, кто честен и прям.

Саади

Глава 14

Глеб был единственным человеком на свете, дружбой с которым Борис очень дорожил. Он уважал и, если честно, даже немного побаивался Твердохлебова, но в то же время восхищался им. Первый раз они познакомились в спортзале. Смолин только перевёлся в эту часть и пришёл в зал впервые, но, несмотря на это, чувствовал себя спокойно и уверенно. Борьбой он занимался с детства, в качалку ходил регулярно. В училище и на прежнем месте службы, достойных противников у него не было.

Привычным глазом, окинув спортивный зал, мужчина невольно отметил, что на оборудование, командование не поскупилось, переоделся и приступил к тренировке. Когда Борис почти закончил, заметил высокого, темноволосого мужчину, по виду чуть старше его самого, который почему-то занимался отдельно от остальных офицеров. Смолин узнал, что незнакомца зовут Глеб Твердохлебов, но на вопрос, почему с ним никто не тренируется, получив уклончивый ответ, мол, «дураков нет, у него своя программа, но ты попробуй», невольно заинтересовался. До него не сразу дошло, офицеры просто решили подшутить над самоуверенным новичком.

Не чувствуя подвоха, он направился к Твердохлебову, бросил вызов и уставился на противника в ожидании ответа. Отлично сложенный, высокий, темноволосый с тёмно-синими пронзительными глазами и чётким рисунком рта, этот парень был, очень красив, но исходящий от него прямо арктический холод, делал его похожим скорее на киборга, чем на живого человека. Казалось, что он вообще не умеет улыбаться.

Мужчина окинул Бориса внимательным взглядом и кивнул, в знак того, что вызов принят. От ледяного спокойствия незнакомца, слегка бросало в дрожь. Смолин невольно передёрнул плечами, опустил руки и отступил, но услышав смешки зрителей, тут же выпрямился и снова стал в стойку.

Противник не выглядел таким накачанным, как он, скорее поджарым. Вскоре самоуверенный новичок убедился на собственной шкуре, незнакомец обладает стальными мускулами, звериной силой и неимоверной быстротой реакции.

Бой начался, как обычно, но спустя пару минут Борис понял, ― с таким противником тягаться не стоило. По-хорошему, надо было сразу признать поражение и отступить, но взыграл гонор. Не мог он перед толпой новых сослуживцев ударить в грязь лицом. Незнакомец, казалось, предвидел все его комбинации и уходил, ещё до того, как Борис начинал проводить приём. Тогда он решил рискнуть и обмануть противника. Конечно, на соревнованиях, за подобные действия его тут же дисквалифицировали, но здесь была простая тренировка, а победить, ох, как хотелось, пусть и не совсем честно. Очнулся Борис в больничной палате, в голове гудело, как от ударов огромного колокола. Рядом сидел незнакомец, с чуть насмешливой улыбкой на губах. Так и познакомились.

Твердохлебов пришёл в часть за год до Бориса. Пользовался репутацией очень умного, хладнокровного, знающего офицера и физически невероятно сильного человека. Его уважали даже те, кто недолюбливал. Была в Глебе такая холодноватая отстранённость, которая держала большинство людей на расстоянии. Со всеми он был ровен, чуть насмешлив, но без грубости, всегда вежлив, даже с нижестоящими по званию и подчинёнными.

Однажды, на одной офицерской вечеринке все с изумлением узнали, что Глеб отлично играет на гитаре, обладает абсолютным музыкальным слухом и завораживающим голосом. Но это было только один раз и все ещё долго об этом вспоминали. В дальнейшем, Глеб всячески уклонялся от демонстрации своих талантов.

Многие молодые офицеры завидовали сумасшедшей популярности Глеба у дам. Самое обидное, казалось, что Глеба проблемы взаимоотношений с женским полом особо не волновали, он был полностью поглощён службой, спортом, немногочисленными друзьями и самим собой. При этом монахом мужчина не был, хотя свою личную жизнь предпочитал не афишировать, победами никогда не хвастал, а с дамами расставался быстро и легко, вроде даже играючи. Для всех оставалось загадкой, как при этом, Глеб, умудряясь сохранять с бывшими подругами дружеские отношения, но спросить об этом прямо никто не рисковал.

Твердохлебов практически мгновенно поразил воображение Бориса. Новичок сделал всё, чтобы с ним подружиться, хотя это было совсем непросто. В свой ближний круг Глеб никого особо не подпускал. Предъявляя повышенные требования к себе самому, спуска Твердохлебов не давал ни кому, даже близким и друзьям.

Планы Бориса немного нарушили учения. От Светки, слава богу, вроде удалось отделаться, но с Галей он встретиться так и не успел. Вернувшись, мужчина решил, что это даже к лучшему, но в первую же ночь, проведённую дома, янтарные глаза вернулись. Первое, что он сделал на следующий день, едва разгрёб все дела, скопившиеся за время отсутствия, отправил sms Гале. Дождавшись ответа, усмехнулся про себя: «Охота начинается».

Глава 15

В жизни есть только две настоящие трагедии: одна — когда не получаешь того, чего хочешь, а вторая — когда получаешь.

Оскар Уайльд

Глава 15

Девушка почти двадцать минут стояла возле центрально фонтана, но Борис так и не появился. На улице было довольно холодно, и она начала мёрзнуть в своих довольно тонких колготках, не предназначенных для стояния на морозе. Даже зимние сапоги на натуральном меху с высокими голенищами, уже не спасали от холода. С каждой минутой, она всё больше ощущала, как мороз пробирается ей под пальто всё выше и выше, коленки постепенно онемели и их начало покалывать.

Галя несколько раз обошла вокруг пустого фонтана, потопала ногами, но это совсем не помогло. Она повертела головой, рассматривая прохожих. Мужчины, женщины торопились с работы, проходили мимо военные, но никто из них не проявлял никакого интереса к одинокой девушке, непонятно ради чего торчащей на крепком морозе возле пустого фонтана. Галя, бросив последний взгляд на часы решила, что мужчина уже не придёт и почувствовала укол разочарования. Нет, не потому что не пришёл, мало ли что могло случиться у военного, а потому что опять не предупредил, чтоб не ждала.

Через два дня пришло новое sms:

«Сердишься?»

«А надо?»

«Наверное, да»

«Тогда сержусь»

«Прости, что не пришёл, не смог»

«А предупредить сложно было?»

«Ты долго ждала?»

«Да»

«Может, попробуем начать всё с чистого листа?»

«Нет желания»

«Умоляю, дай мне ещё один шанс. Буду ждать вас на следующей неделе, в пятницу, на том же месте и в то же время»

«Даже не знаю, стоит ли»

«Ещё как. Если не рисковать, так и боя не выиграть»

Долгих пять минут телефон молчал, и мужчина напрягся, невольно ожидая худшего, но она всё-таки ответила:

«Хорошо, так и быть, рискну»

Борис облегчённо выдохнул, вроде пронесло, а всё проклятая Светка. Ух, ведьма рыжая. Все карты спутала. Это ж надо было додуматься, заявиться к нему домой в шикарной шубе, под которой ничего не было, кроме французского кружевного белья. Соскучилась она, видите ли. Хотел выгнать на мороз, да эта стерва, так голову заморочила, что забыл даже отменить встречу с Галей. Два дня не решался звонить, думал, пошлёт, но она вроде ничего, простила.

Борис вдруг недовольно поморщился. Странно, только что переживал, а теперь вот даже разочаровался. Капитан не любил лёгких побед, а эта девица, похоже, уже созрела и готова ему прямо в ладони упасть. И чего ему там, в новогоднюю ночь померещилось, … наверно, от шампанского разморило.

Глава 16

«…принцесса согласна только на любовь настоящего принца. Желательно на белом «Мерседесе». Но подобных принцесс хватает, а настоящих принцев, увы, мало».

Lenutsa, автор JustLady.

Глава 16

В пятницу Смолин уходил из части в отличном настроении. Он уже ощущал удовольствие от начала новой охоты, как вдруг его окликнул Андрюха:

— Борис, ты давай там дома не копайся, а то знаю твою моду вечно опаздывать. Мужики ждать не будут, сам знаешь.

— О чём разговор? ― удивился капитан.

— Ну, ты даёшь! Мы сегодня идём обмывать мой день варенья. Ресторан заказан, все уже неделю маются в предвкушении. Мужики с утра чистят штиблеты, девочки надевают манто.

— В первый раз слышу.

— Тебя что, контузило на учениях? Я же ещё тогда всех пригласил, ты первый дал согласие. Вчера ещё раз всем напомнил, когда в столовке сидели. Ты ещё кивнул, мол, помню.

— Дурень, это я, по телефону разговаривал.

— А чего ты, как лошадь головой мотаешь?

— Ты с моей матерью поговорил бы, так не только головой, всем телом кивать будешь: «Кушаешь хорошо? Одеваешься тепло? Высыпаешься? В спортзал, ходишь? С девушкой встречаешься? Книжки читаешь?», — и так до бесконечности.

— Да, нелегко тебе, старик. Ладно, так ты в ресторан идёшь, или как?

— Дамы приглашены?

— А какое День рождение без дам? Тем более после целого месяца сплошных марш-бросков.

— Маринка будет?

— Не задавай глупых вопросов.

Борис вздохнул и поморщился. Раз будет Маринка, то Светка точно явится. Они ж подружки.

— А ты хотел с новой девушкой появиться? — неожиданно проявил догадливость друг.

— Типа того.

— Слушай, давай отложим на другой раз, а? Мог бы заранее предупредить, я бы что-нибудь придумал, а так… Предупреждаю, стоит Светке около тебя новенькую увидеть, ядерная бомбардировка покажется фигнёй. Она уже себе колечко на пальчик наметила, а ты ей такую свинью подложить собрался.

— Это её проблемы. У Светки богатое воображение, я ей уже намекнул, что между нами всё кончено.

— Да, ну? Похоже, она плохо намёки понимает. Видел я вчера её около твоей квартиры и, судя по слегка помятой мордашке, вы с ней не чаёк распивали.

— Вот ёлки, достали меня эти бабы. Почему с ними вечно какие-то сложности? — тоскливо пробормотал Борис. — Погуляли славно, покувыркались всласть, можно и разбегаться, вокруг столько ещё непознанного. Так нет, им охота борщи варить и вонючие носки стирать.

— Не говори, старик. Жаль тебя до слёз.

— Издеваешься?

— Сочувствую. Приходи в ресторан, даст Бог, два дела удастся сделать: и выпить, и со Светкой расстаться окончательно. Главное, понимаешь, чтоб мирно, без мордобоя.

— Размечтался. Ох, чую, попьёт эта рыжая моей кровушки. Какого чёрта, ты меня вообще с ней свёл?

— Скажешь тоже! Ты без меня с этим прекрасно справился. Слушай, может, попросишь Глеба её очаровать?

— Угу, мне только его нравоучений для полного счастья и не хватает. Он Светку на дух не выносит.

― И почему я не удивлён. Его высочество предпочитает девушек из высшего общества? Ему только леди подавай, не иначе.

― Чего он тогда от Ирины нос воротит? Красавица, умница, дочь генерала, а дядюшка у неё вообще ого-го.

― А кто ж его знает, ― развёл руками Андрюха. ― Рискни здоровьем, спроси. По ней тут пол части сохнет, а наш принц, в упор её не замечает.

― Зачем спрашивать? И так всё понятно, раз не замечает, значит не такая уж и леди.

― Угу, ты ещё скажи, не такая уж и девушка.

Мужчины переглянулись и дружно хмыкнули.

― Ладно, ― заторопился Борис, ― некогда мне тут с тобой лясы точить. Побегу собираться.

― Давай, давай. Тебе, как бабе, на сборы куча времени нужно.

― Кстати, ― притормозил Борис, ― С Днём рождения тебя, Андрюха!

― Нет, ты точно контуженный. Мой День рождения был две недели назад.

― А чего тогда…

― Так какой праздник на учениях?! Ни выпить толком, ни бабу обнять.

― И то верно. Ладно, увидимся в ресторане, ― Борис махнул рукой и ушёл.

Глава 17

Жизнь любит нагнетать мрак для того, чтобы потом ярче блеснуть своей светлой стороной.

Паоло Коэльо

Глава 17

«Это уже становится традицией», — вздохнула Галя, посмотрев на часы. Борис опять опаздывал. Подождав ещё немного, она уже собралась уходить, но зазвонил телефон.

— Привет, ― в трубке голос Смолина звучал весело и бодро.

— Здравствуйте, ― подчёркнуто спокойно ответила девушка, чувствуя, как в ней начинает подниматься глухое раздражение.

— Оооо, как холодно. Похоже, я вас окончательно достал. Галочка, простите, но у меня опять форс-мажор. Так получилось, что я неожиданно схлопотал внеочередной наряд. Ну, вы же знаете, как это у нас бывает.

— С чего бы мне это знать?

— Вы же работаете при штабе в отделе аналитики.

— Интересно, … а откуда вам это известно? Даже мой муж толком не в курсе, где я работаю и чем занимаюсь.

— Случайно узнал, вы не сердитесь?

— Пока не знаю. Что ж, вам наверно пора…

— Да, уже бегу в часть, звоню вам буквально на ходу.

— До свидания.

— Галя, подождите….

— Я слушаю.

— Давайте встретимся послезавтра. На этот раз буду, как штык. Слово офицера.

— Хм, может, отложим на воскресенье, чтобы, так сказать, наверняка.

— Спасибо, за понимание. Вы потрясающая. Я позвоню.

— Хорошо.

Галя положила трубку в карман и усмехнулась. Она была не уверенна, что ответит на ещё одно приглашение этого мужчины. Обычно сложности начинаются, когда люди уже некоторое время встречаются, а тут…

Идти домой пока не хотелось, и девушка решила немного погулять. Тем более погода установилась вполне комфортная: солнечная, безветренная, с лёгким морозцем. Устав кружить по городу, девушка решила зайти куда-нибудь и выпить чашечку кофе. Она осмотрелась в поиске подходящего заведения. Вдруг ей на глаза попалось знакомый ресторанчик. Галя невольно улыбнулась, а чем чёрт не шутит, вдруг повторится новогоднее волшебство.

Девушка перешла через дорогу и остановилась возле ярко освещённого окна. В ресторане шумно гуляла большая компания. Молодые люди уже в изрядном подпитии, громко болтали, перебивая друг друга и размахивая руками с наполненными рюмками. Время от времени, кто-то из мужчин вставал, чтобы произнести тост и все взрывались от хохота, даже если тост был не смешным, а потом чокались и лезли обниматься, судя по всему, с именинником.

Галя уже хотела отойти от окна, чтобы зайти внутрь, когда встал ещё один человек, чтобы произнести поздравления. Девушка с изумлением узнала Бориса. Он был в гражданке, следовательно, никак не мог заглянуть на минутку, чтобы поздравить друга перед нарядом. Когда Смолин закончил говорить, раздались бурные аплодисменты, а какая-то рыжая девица, впилась ему в губы, будто виновником торжества был он. Все громко захохотали, и со всех сторон посыпались солёные шуточки.

Галя несколько минут наблюдала, а потом достала телефон и набрала:

«Как проходит наряд?»

Борис, недовольно поморщившись, отодвинул девицу, достал свой телефон и просмотрел сообщение. Почти не раздумывая, быстро набрал ответ:

«Жуткая скукотища».

В этот момент, рыжая вскочила, схватила Бориса за руку и потащила танцевать. Буквально повиснув у мужчины на шее, она тесно прижалась к нему и страстно поцеловала.

«Действительно скучно», — усмехнулась про себя Галя, развернулась и пошла домой. Она не чувствовала ни злости, ни обиды, только лёгкую грусть и разочарование. Девушка подумала, что новогодняя ночь с её извечным ожиданием чуда, сыграли с ней злую шутку. Тогда, на какое-то мгновение, ей померещилось, что она встретила свою судьбу. А может, во всём было виновато шампанское, нежная музыка и приятный мужчина, согревший её окоченевшее от одиночества сердце. Девушка не сердилась на Смолина, наоборот, была даже благодарна, ведь если бы не их случайная встреча, она бы не осознала, что жить так, как она живёт, дальше нельзя. Если бы не Борис, она и сегодня сидела бы дома, с тоской поглядывая в окно на гуляющие парочки, слушая сочный храп, отдыхавшего после работы мужа.

Родители были правы, твердя, что её замужество стало напоминать добровольное затворничество. Галя незаметно утратила часть себя, потеряла интерес к жизни, перестала радоваться простым вещам. Но она винила в этом не столько Александра, сколько саму себя…

Муж не жаловал её друзей, и после свадьбы они постепенно исчезли, будто растворились. Галя спокойно и безропотно приняла это. Она сильно любила его, и наивно верила, что это навсегда. Девушка с головой окунулась в заботы об Александре. Ей тогда хотелось быть только с ним вдвоём. Ей казалось, им никто больше не нужен. Она боялась впускать в их мир кого-то постороннего, из какого-то, почти суеверного страха разрушить его.

Если на каких-то праздниках собиралась компания, состоящая из семейных пар, то это были друзья и сослуживцы мужа. Галя так и не сошлась близко ни с кем из их жён. Ей были неинтересны сплетни, а разговоры о тряпках наводили на неё скуку. Поэтому она предпочитала отмалчиваться и держаться в сторонке. Дамы причислили её к высокомерным выскочкам и дружно её игнорировали.

Возможно, Александр был прав, утверждая, что и её работа в секретном отделе изменила её. Впрочем, Галя и так никогда не была болтушкой. А теперь она вообще предпочитала больше слушать, анализировать, чем вступать в разговор, тем более с мало знакомыми людьми.

«Ну, и куда тебя это привело?» ― ехидно спросил внутренний голос. ― «Семья развалилась, детей нет, друзей растеряла… Какие-то случайные знакомые. Может, не стоило торопиться с разводом?», ―мелькнула и тут же пропала трусливая мысль. ― «Вот уж нет», ― решительно отмела она невольные сомнения, ― «Хватит прятать голову в песок. Нам давно надо было расстаться, как только стало понятно, что любовь ушла. А я буду ещё счастлива, обязательно буду», ― поклялась она себе и решительно пошла домой.

Глава 18

Разве порядочному человеку пристало лгать?

Цицерон Марк Туллий

Глава 18

Борис позвонил в субботу вечером и предложил встретиться завтра в двенадцать часов. В воскресенье в городе должны были начаться Масленичные праздники с ярмарками, гуляниями, катанием на санях и прочими весёлыми мероприятиями. Мужчина обещал море хорошего настроения. Первым порывом Гали было отказаться, но немного подумав, она согласилась… из любопытства.

Борис, как ни странно пришёл, хоть и опоздал почти на пятнадцать минут. Он был в отличном настроении, подтянут и уверен, что весь мир в его руках. Всю дорогу пока шёл, то и дело ловил на себе восхищённые, заинтересованные взгляды женщин и это буквально окрыляло его.

— Здравствуйте, Галочка.

— Вы опоздали, — усмехнулась девушка. Её янтарные глаза полыхнули обжигающим пламенем, но она тут же опустила ресницы. — Это становится неприятной традицией.

Борис на мгновение разозлился и чуть не брякнул: «Но ведь пришёл». Мужчина терпеть не мог, женских упрёков. Ему с трудом удалось сдержаться. Он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, взял в руки маленькие ладошки, с тонкими, длинными пальчиками, немного на них подышал, согревая своим дыханием, и легонько поцеловал сначала одну, потом другую.

— Простите меня, ради Бога, пришлось зайти в часть и там задержаться. Едва к вам успел, боялся, что не дождётесь и мне снова пришлось бы оправдываться.

Борис наклонился и заглянул в её огромные глазищи. Они смотрели спокойно, только в самой глубине таилась лёгкая насмешка, от которой ему стало не по себе. Мужчина заволновался. Понял, что зря раньше времени расслабился, малышка успела отгородиться от него, забыв о магии, которая возникла между ними в новогоднюю ночь.

— Вы пошли в свой выходной на работу? — Галя смотрела на него так, будто препарировала. — Надо же какой вы, однако, трудоголик.

Борис рассмеялся, легонько притянул девушку к себе и осторожно обнял за талию.

— Что вы, не надо приписывать мне лишних достоинств.

— Хорошо не буду. Так почему вы пошли в часть?

— Командир вызвал.

— Хм, странно, а я слышала, что генерал уехал на несколько дней.

— Я имел в виду полковника Лисницкого. Почему вы улыбаетесь?

— Лисницкий уехал с генералом.

— Правильно, но свои распоряжения оставил Терентьеву. Вот он нас сегодня и вызвал.

Этот разговор начал раздражать Бориса. Он не привык и не любил оправдываться, особенно перед женщинами. Ну, чего она прицепилась к какой-то ерунде. С каждым новым вопросом, он чувствовал себя глупее и глупее, и это всё больше выводило его из себя, выбивая из привычного, не раз отрепетированного образа. Мужчина несколько раз глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки.

«Но до чего же хороша, чертовка», — невольно восхитился он своей спутницей. Видел, как на неё то и дело бросают заинтересованные взгляды, проходившие мимо мужики. «Шиш вам», — язвительно подумал про себя Борис, — «эта барышня моя».

Ему очень хотелось прижаться к пухлым губам и вновь почувствовать упоительную сладость её рта. Но он сдерживал себя, не желая раньше времени спугнуть малышку. Сейчас она была похожа на нервную лань, готовую от малейшего шороха броситься прочь, от выслеживающего её охотника. И в нём снова вспыхнул азарт. Борис не удержался, протянул руку и хотел погладить девушку по бархатной щёчке. К его изумлению, она не только уклонилась от его ласки, но и, оттолкнув, отступила на несколько шагов.

— Борис, послушайте, почему вы всё время пытаетесь меня обмануть?

— С чего вы взяли? — растерялся мужчина.

— Мне интересно, вы патологический лжец, или это я на вас так действую?

— О чём вы толкуете, объясните, ради бога.

— О вашей странной склонности назначать свидания и не являться, непозволительно опаздывать, а главное, всё время лгать. Не могу понять, зачем вы это делаете? Я ведь вам не жена и не любовница.

— Галочка, вы глубоко ошибаетесь во мне… это просто такое стечение обстоятельств. Буквально через пару дней после Нового года нас подняли по тревоге. Мы проторчали у чёрта на куличках, бог знает сколько времени. Как только я вернулся, тут же вам позвонил.

— Борис, надеюсь, вы не забыли, в каком именно отделе я работаю? — насмешливо улыбнулась Галя.

— Мой наряд вы тоже проверяли? — почти зло бросил мужчина.

— Я видела вас в ресторане.

— Следили?

— Делать мне больше нечего. Нет, всё получилось случайно, зашла выпить чашечку кофе. Кстати, я вспомнила, где видела вашу рыжеволосую подругу. Пару недель назад мы столкнулись с ней в парикмахерской. Она с упоением рассказывала маникюрше о великолепно проведённых рождественских каникулах с неким Борисом и намечающейся свадьбе. Тогда я, разумеется, не обратила на это внимание, а теперь вдруг вспомнилось.

— Галя…

— Нет, не надо, пожалуйста, хватит лжи. Я ошиблась в вас, прощайте, Борис.

— Подождите, но разве мы не можем остаться хотя бы просто друзьями? Я не прошу вас о большем.

— Среди моих друзей нет лжецов.

Девушка холодно кивнула на прощание и ушла, оставив Бориса слегка оглушённым. Он понял, что добыча на сей раз обхитрила и ускользнула от охотника, оставив его в дураках.

Глава 19

Раздражает, когда мяукаешь кошке, а она не мяукает в ответ. Так грубо с ее стороны.

Автор неизвестен

Глава 19

Глеб недовольно смотрел на друга, лежащего на кровати лицом вниз. Он уже полчаса не мог добиться ни одного вразумительного ответа на свои вопросы.

— Ты можешь толком объяснить, что с тобой происходит? Послушай, из-за твоих выкрутасов попадает ребятам, которые пытаются тебя прикрыть. Что, в конце концов, случилось?

Но Борис, даже не пошевелился. Он уткнулся лицом в подушку и делал вид, будто оглох.

— Капитан Смолин, встать! — рявкнул Твердохлебов.

Борис на автомате вскочил, выпрямился, но когда сообразил, в чём дело, скривился, и хотел было уже снова рухнуть на кровать.

— Команды вольно не было.

— Слушай, Глеб, отвали. Без тебя тошно.

— Молчать! Как вы смеете подобным образом разговаривать со старшим по званию.

— Знаете что, майор Твердохлебов, а не шли бы вы…

Глеб сделал молниеносное движение. Борис, не успевший среагировать и сгруппироваться, перелетел через всю комнату, со всей дури шмякнулся о стену и сполз на пол.

— Встать! Смирно! — снова проорал Глеб.

Смолин, тряхнув головой, опираясь рукой о стенку встал. Его слегка пошатывало, но он вытянулся согласно приказу.

— Десять минут на то, чтобы привести себя в порядок! Выполнять!

Глаза майора полыхнули холодной яростью, а в голосе прозвучал такой металл, что ослушаться приказа, было невозможно. Смолин понял, что на этот раз, перегнул палку и довёл Глеба до бешенства. Таким он его ещё не видел и немного струхнул.

Борис, метнулся к ванной комнате, не вписавшись в проём, задел плечом по пути косяк, зашипел от боли, но не остановился. Спустя десять минут, молодой офицер чисто вымытый, выбритый, одетый в тщательно выглаженную форму в струнку вытянулся перед майором. Бравый вид немного портили глубоко запавшие, как после тяжёлой болезни, глаза и рот, искривлённый в презрительной усмешке.

— Ваше приказание выполнено, какие будут дальнейшие распоряжения? ― громко отрапортовал он, с лёгкой издёвкой в голосе.

Майор сделал вид, что не заметил.

— Отправляйтесь на кухню завтракать, как только закончите, жду вас здесь для разбора полётов. Одна нога здесь, другая там.

— Впервые жалею, что не одноногий, — буркнул Смолин.

— Закрыл варежку. Бегом, марш!

Борис, будто робот послушный приказу хозяина, ломанулся на кухню. Он мгновенно проглотил тарелку холодной картошки, запил чашкой крепкого чая и вернулся в комнату.

— Разрешите сесть? — обратился он к майору.

— Садитесь. И теперь ясно, чётко и понятно излагаете, какого чёрта вы вытворяете… Ты что, капитан, совсем офонарел, или все свои мозги протрахал?

— Глеб, зачем ты так….

— А по-другому ты не понимаешь. Я с тобой и так и этак, а ты ломаешься, как примадонна, а не офицер. Ребята устали прикрывать твоё раздолбайство. Что, твою мать, происходит?! Хочешь вылететь из армии? Так это легко можно устроить. Пиши рапорт и скатертью дорога.

— Я не знаю…

— Что не знаю?

— Обрыдло всё, всех на хрен послать хочется…. Может мне и вправду уволиться…

— Борис, ты что серьёзно? — оторопел Глеб.

У Смолина нервно дёрнулась щека.

— Спать не могу, есть не могу, она меня с ума сводит. Со мной такого никогда не было. Ты понимаешь, закрою глаза и сразу её вижу презрение в её глазах. Оно прямо убивает меня!

— Так это всё из-за бабы?! Ты окончательно охренел!

Борис дёрнулся, как от пощёчины.

— Глеб, я сам не понимаю, что со мной творится. Сначала, думал, подумаешь, взбрыкнула, мир полон дурёх. А нет, всё, как отрезало.

— Смолин влюбился… Надо же, не подозревал, что ты на такое способен.

— Иди к чёрту, ― отмахнулся Борис и передёрнул плечами. ― Любовь, … хм, ― это больше на какую-то болезнь похоже. Понимаешь, она мне каждую ночь снится. Стоит мне с женщиной заговорить, с любой женщиной, даже моей столетней соседкой, тут же её лицо вижу и от презрения, горящего в её глазах, у меня горло перехватывает, удавиться хочется от омерзения к самому себе.

— М-да, скрутило же тебя, однако.

— Глеб, я забыл, когда нормально спал. Только закрою глаза и она тут как тут. Смеётся надо мной… Прямо наваждение какое-то.

— Чушь собачья. Просто, она первая женщина, которая оказалась тебе не по зубам.

— Думал, лань беззащитная…

— Угу, а лань возьми и окажись тигром.

— Одного не могу понять, почему зная, что обманываю, она всё равно пришла…

— Любой обманывать бы рад, но обманув, ― бывает тошно… Ладно, что ты дальше делать собираешься? Может, отпуск возьмёшь? Съездишь к родителям, отдохнёшь, глядишь, и всё потихоньку забудется.

— Не работает. Я брал уже неделю за свой счёт.

— Поговорить с ней, рассказать всё, как есть, и извиниться не пробовал?

— Галя не подпускает меня к себе. Что я ни делал — слушать меня не хочет. Не будет мне больше покоя. Представляешь, пару дней назад пришёл с докладом к Лисницкому, он поднимает голову, а я её перед собой вижу. Чуть не рухнул.

— Во Вселенной не бывает ничего просто так, и ничего просто так не проходит. Это тебе возмездие, за всех тех, кого обманул и обидел.

— Чья бы мычала…

— Я не завлекаю женщин, чтобы попользоваться и бросить, наоборот, всегда стараюсь быть предельно честным. Давно наблюдаю, как ты «охотишься» и иногда удивляюсь, почему ты ещё жив. Удивительно, что после всех твоих фокусов, ни одна из жертв не достала ружьё и не пристрелила тебя, как бешеную собаку.

— Как видишь и ружья не понадобилось, — застонал Борис, обхватил голову руками и стал покачиваться.

— Ладно, так уж и быть, поговорю с предметом твоих наваждений.

— Глеб, — ошеломлённо вытаращил глаза Смолин, — я даже надеяться на такое…

— Только заруби себе на носу, делаю я это не ради твоих прекрасных глаз. У нас проверка на носу, а ты подводишь хороших парней.

― Спасибо тебе.

Глеб встал, пожал плечами и направился к выходу:

― Пока не за что, ― усмехнулся он. ― На многое не надейся, я только попытаюсь уговорить её выслушать тебя и всё. Думай, что скажешь.

Твердохлебов, вдруг замер в дверях и обернулся. Он недобро прищурился и тихо добавил:

― Узнаю, что ты снова попробовал её обмануть хоть словом, хоть взглядом, сам тебе шею сверну, понял? И ещё, я делаю это в первый и последний раз. Если такое повториться лучше, себе сразу пулю в лоб пусти.

― Я понял. Пусть Галя только выслушает меня.

― Слушай, может, ты женишься на ней? Сколько можно дурью маяться.

― Есть одна маленькая загвоздка ― она замужем.

― Твою ж мать, ― губы Глеба презрительно скривились. ― Тогда какого чёрта, твоей Дульсинее не сиделось под тёплым боком мужа? Приключений захотелось на собственную задницу?

― Не злись, у нас ничего не было. Всего-то, разок поцеловались.

― Если бы ты был её мужем, тебе бы от этого полегчало? Я уже жалею, что ввязался во всё это. Так вам обоим и надо.

― Ой, Глеб, прошу, избавь меня от своих нравоучений, без тебя тошно. Ты весь такой правильный, чистенький, только, возможно, рано или поздно и тебе придётся запачкаться. Жизнь ― штука сложная.

― Если таскать к себе замужних баб, или отбивать их у друзей, то сложностей точно не избежать.

― Знаешь, хотел бы я посмотреть, как тебя какая-нибудь девчонка по-настоящему зацепит. Ну, чего ты ухмыляешься? Представь, ты влюбился в жену друга, да так, что от одного взгляда на неё у тебя всё внутри переворачивается. Думаешь, такого не может быть? Ты готов пойти на всё, чтобы заполучить её…

― Даже на подлость?

― А почему бы и нет?

― Странно, что у тебя ещё друзья остались.

― Брось, Глеб, сам знаешь, я у друзей подружек не отбиваю. Вокруг полно симпатичных кошечек.

― Это пока, а там, кто знает. Я же знаю, для тебя нет ни моральных, ни этических тормозов.

― Фууу, вечно ты меня, как паршивого кота носом в дерьмо тычешь. Ты что мне отец?

― Слава Богу, нет. Ладно, хватит с тебя душеспасительных бесед, тем более что тебе всё равно, как с гуся вода. Поднимай задницу и шуруй в часть.

― Глеб…

― Что?

― Ты должен знать о Гале ещё одну вещь…

― Удиви меня.

― Она из ОВРА.

― Что?! У тебя совсем крышу снесло? Полезть в отдел к Ростоцкому… Странно, что тобой ещё спецотдел не занимается.

― Успокойся, она простой аналитик.

― Простой?! ― Глеб мгновенно перелетел через комнату, схватил Смолина за горло и встряхнул. ― Идиот, ты чем думаешь? ― зашипел он. ― Да у Ростоцкого работают только лучшие из лучших! Он лично их собирал. Его отделу частенько задания с самого верха присылают, когда тамошние спецы разобраться не могут. Если Ростоцкий узнает, что ты его девочку обидел, то твои яйца будут прибиты к дверям штаба на всеобщее обозрение. Он за своих сотрудников, любому глотку перегрызёт. Все это знают. К ним даже особисты не суются ― себе дороже.

― Сначала я понятия не имел, кто она и чем занимается. А когда узнал…

― Когда узнал, надо было выложить ей всю правду о себе и оставить в покое. Удивительно, что она тебя хотя бы из мести не сдала. Интересно почему…

― Для меня это тоже загадка.

Глава 20

Что в имени тебе моем?

Оно умрет, как шум печальный

Волны, плеснувшей в берег дальний,

Как звук ночной в лесу глухом.

А.С. Пушкин

Глава 20

Мария Васильевна с дочерью чаёвничали на кухне. Отец ушёл на ночное дежурство, и в доме было непривычно тихо. Время от времени мать бросала любопытные взгляды на задумчивое лицо дочери. «Красивая», — отметила она про себя, — «только больно печальная». Мария Васильевна тяжело вздохнула.

— Мам, ты чего? — мгновенно насторожилась Галя. — Болит что-нибудь?

— Сердце…

Девушка тут же вскочила и засуетилась:

— Подожди, я сейчас таблетку принесу.

— Да, сядь ты, — придержала мать Галю, — я не о физической боли толкую.

— Мама, — укоризненно пробормотала девушка, крепко обняла Марию Васильевну за плечи и уткнулась ей в волосы. — Что ж ты так меня пугаешь.

— Ах, доченька, мы ведь с отцом надеялись, что после того, как станешь свободной, ты найдёшь себе хорошего человека, улыбаться, наконец, начнёшь. А ты как была печальной, так и осталась. Сидишь день-деньской на кухне со стариками, будто ждёшь, что кавалер из духовки выскочит. Пошла бы, погуляла. Может, кого и встретила бы. Под лежачий камень вода не течёт.

Галя усмехнулась, покачала головой и уселась на прежне место.

— Мама, какой кавалер… Я совсем недавно развелась.

— Галь, слышь, что скажу, … — Мария Васильевна наклонилась ближе к дочери и понизали голос, хотя в квартире никого кроме них не было, — ты, когда на развод подала, я грешным делом подумала, что у тебя кто-то появился. Обрадовалась…

— Ну, ты, мам, даёшь.

Женщины немного помолчали и вдруг начали хохотать.

— А что, сколько ж можно было этого увальня терпеть, — сквозь смех пробормотала Мария Васильевна, — чем, думаю, чёрт не шутит… Мне старухе и то, порой, смотреть на него тошно было.

— Тебе не смотреть, тебе слушать его храп тошно было.

— Ну, не без этого, — опять рассмеялась Мария Васильевна. Даже отец и тот твоему терпению удивлялся.

— Знаешь, мам, хорошо, что Александр убрался вместе со своим любимым диванчиком.

— И не говори. Галь, ты только руки не опускай. Мы с отцом за тебя переживаем.

— О чём это ты?

—Ты молодая, красивая, найди себе хорошего парня.

— Ах, мама, если бы всё так просто было.

— А что сложного? Ты ж среди мужиков работаешь, неужели тебе никто не приглянулся?

— На работе я работаю, а не мужчин разглядываю, там не до этих глупостей.

— Дорогая, работа, работой, но женщине для счастья хороший муж нужен, ребёнок, одним словом — семья. Так уж мы бабы устроены, а всё остальное, так — шелуха. Вон, на что твой отец, … порой, все нервы мне вымотает, а люблю я его, ирода. Жить без него не могу.

— Мама, ты же вчера на него ворчала, мол, достал.

— Угу, вот он ушёл на работу, а мне чего-то не хватает. Пусто в доме. Галчонок, я понимаю, что прошло мало времени, но ты присмотрись там на работе. Может, счастье твоё за соседним столом сидит, а ты и не замечаешь.

— Это вряд ли.

— Почему?

— За соседним столом Виктория Аркадьевна сидит. Женщина она видная, специалист отменный, но характер такой, что сам чёрт не сладит. Так, что счастья с ней, мне точно не видать.

— Да ну тебя, — отмахнулась Мария Васильевна, немного обиженно, — ведь понимаешь, о чём я говорю, а сама всё в шутку переводишь.

— Не сердись, мамочка, уговорила, так уж и быть — присмотрюсь. Ой, подожди, вроде мой телефон разоряется…

— Ах ты, Господи, беги, вдруг на работу вызывают, а мы тут языками чешем.

Галя побежала в комнату и выхватила из сумочки сотовый. Глянула на экран и отметила, что номер незнакомый.

— Да, слушаю вас.

— Галя? — спросил красивый мужской баритон.

— Да, это я.

— Меня зовут Глеб. Возможно, вам моё имя ничего и не скажет…

— От чего же, вы друг Бориса.

Мужчина на секунду замолчал, как будто растерялся, а когда снова заговорил, то голос его стал холодным и немного злым:

— Он говорил с вами обо мне?

— Нет, просто вскользь упомянул в разговоре, когда мы познакомились. Я сказала, что у него редкое имя, а он назвал ваше, вот и всё.

— И вы запомнили?

— Да.

— Галя, мне нужно с вами поговорить. Мы могли бы встретиться?

— Нет, не стоит.

— Вы ведь не знаете, что я хочу вам сказать

— Догадаться не трудно.

— Галя, это очень важно. Пожалуйста, выслушайте меня.

— Хорошо, говорите.

— Лучше, если вы будете видеть мои глаза.

— Зачем?

— Чтобы вы поняли, что я не лгу.

— Хорошо, завтра в шесть возле ГУМа, в аллее.

— Спасибо.

— Пока не за что.

Галя положила трубку и несколько минут не могла оторвать взгляд от тёмного дисплея. Она так глубоко задумалась, что не услышала шагов матери.

― Доченька, что-то случилось? Тебя на работу вызывают?

― Да нет, мамочка, ― рассеянно ответила девушка.

― А кто звонил?

― Если бы знать…

― В смысле? Ошиблись номером?

― Почти, ― усмехнулась Галя.

― Ты какая-то странная. Что-то ты мне не договариваешь. Застыла, как статуя посреди комнаты. Я зову, а ты будто не слышишь.

― Ерунда, всё хорошо. Я просто немного задумалась. Пошли лучше чай пить, пока он совсем не остыл.

― Ой, доченька, темнишь ты что-то. Жаль, отца нет. Он бы живо у тебя всё выпытал.

― Мама, ― невольно рассмеялась девушка. ― Я же говорю, всё хорошо. ― Она звонко чмокнула мать в щёку и, схватив за руку, потащила её на кухню.

Глава 21

Вы, видно, считаете, что я отстала от века? Ну и пусть.

Меня не прельщает идти в ногу с таким веком.

Оскар Уайльд

Глава 21

Галя спокойно и неторопливо шла к месту встречи. Если мужчина, назначивший ей свидание, друг Бориса, то существовала вероятность, что он опоздает и придётся его ждать. «А может он вообще не явится», — промелькнуло в голове, и она усмехнулась, ― «например, срочно уедет на учения».

Ночью на город обрушился обильный снегопад, который не прекращался и в течение дня. Только к вечеру разбушевавшаяся стихия успокоилась и на смену крупным хлопьям, образующим густую, почти непроглядную пелену, пришли меленькие одинокие снежинки, медленно опускающиеся на землю. Техника, оперативно расчищала улицы, ставшие за день практически непроходимыми, но это не всегда помогало. Машины, соскочив с наезженной колеи, время от времени буксовали. В результате тут же образовывалась очередная пробка. Водители со смаком матерились, но старались помочь друг другу, чтобы избежать долгого простоя. Пешеходы то же недовольно ворчали, мол, дорожку прочистили плохо. К тому же на слишком узкая, трудно разойтись. Снег ещё не успел слежаться, шаг в сторону и ноги вязли в довольно глубоком, трудно проходимом крошеве.

Только детвора была всем довольна и абсолютно счастлива. То тут, то там ватаги мальчишек и девчонок, бесстрашно штурмовали снежные крепости, а их защитники с завидной стойкостью, отбивались от нападений. Ребята помладше катались на санках, с визгом спускаясь с импровизированных горок, строили свои небольшие крепости, лепили снежных баб. Галя с улыбкой рассматривала весёлые паровозики, состоящие из множества санок, которые при каждом резком повороте, тянущих эту конструкцию, так и норовили оторваться от остальных и опрокинуть хохочущих седоков.

Как бы не торопились уставшие после работы взрослые, как бы не были они озабоченны своими проблемами, но и те не могли удержаться от искушения остановиться хоть на минутку, чтобы понаблюдать за этим безудержным весельем. И мало кто из них уходил дальше без улыбки на сразу посветлевшем, будто помолодевшем лице.

Галя тоже не выдержала и остановилась, но взглянув на часы, тяжело вздохнула и пошла дальше. Вдруг сзади кто-то, громко крикнул: «Лыжню!». Девушка от неожиданности вздрогнула и торопливо отпрыгнула в сторону. Рухнув в глубокий сугроб, она погрузилась в снег почти до бёдер. Невысокого роста паренёк на ходу склонил голову в шутливом поклоне, задорно свистнул и помчался дальше, распугивая прохожих. Галя невольно рассмеялась. Какая-то грузная тётка, замахнулась на наглого лыжника огромной авоськой. Хулиган отшатнулся и чуть не упал. С трудом удержав равновесие, он изо всех сил оттолкнулся палками, и стремительно понёсся вниз по улице, сопровождаемый криками и руганью рассерженной женщины.

Девушка вошла в знакомую аллею. Летом здесь, обычно, было многолюдно: прогуливались влюблённые парочки, мамы со своими карапузами кормили голубей, отдыхали пожилые люди. Густые кроны высоких деревьев, давали великолепную тень. Всем желающим можно было посидеть на удобных лавочках, спрятавшись от лучей жаркого полуденного солнца, в приятной прохладе, полюбоваться тремя фонтанами, расположенными на некотором расстоянии друг от друга, или неторопливо прогуляться по вымощенным дорожкам вдоль красиво оформленных клумб. Но сейчас в аллее было холодно и пустынно.

Галя сделала несколько шагов и замерла. Она немного удивилась, заметив, что её уже ждут. Высокий, широкоплечий военный стоял, держа руки за спиной, и смотрел на неработающий фонтан. Мужчина будто каким-то звериным чутьём почуял её приближение и резко обернулся. На секунду её сердце замерло, чтобы потом сорваться в бешеном галопе. Красивое лицо незнакомца было суровым, в тёмно-синих глазах клубился ледяной холод, на безупречных губах застыла едва уловимая усмешка.

Девушка до боли прикусила щёку. Почувствовав во рту привкус крови, ей удалось взять себя в руки и успокоиться. Галя, опустила глаза и отступила, немного смущённая своей реакцией на мужчину, которого видела в первый и, возможно, в последний раз. Удивлённая и озадаченная его явной враждебностью, она внутренне подобралась и насторожилась.

Офицер несколько минут пристально её разглядывал, прежде чем представиться. Девушка отступила ещё на шаг, решив про себя, что зря согласилась на эту встречу.

— Не бойтесь, — слегка раздражённо буркнул мужчина, неверно истолковав её движение. ― Меня зовут Глеб, и это я назначил вам встречу.

От звука его голоса Галю снова охватило странное волнение. Во рту разом всё пересохло и ужасно захотелось пить. Её начала бить нервная дрожь. Девушка крепче сжала сумочку, пытаясь совладать со своими, так некстати, разбушевавшимися эмоциями. Такого с ней ещё никогда не случалось.

— Странно, что вы пришли вовремя, ― пробормотала она хрипло и поморщилась.

Мужчина, отлично знавший о слабостях друга, пожал плечами и усмехнулся.

― К счастью, привычка опаздывать, не заразна.

— Вы хотели поговорить. Я вас слушаю.

Глаза Глеба полыхнули бешенством и стали похожи на штормовое море. Галя вздрогнула и инстинктивно отступила.

— Куда же вы? Ещё немного и мне придётся кричать на всю улицу, чтобы вы меня услышали. Подойдите ближе, чего вы пятитесь? Слово офицера, я вас не трону.

Галя затрепетала. Она не могла понять, что с ней происходит, но с каждым мгновением чувствовала, что теряет над собой контроль. Низкий, невероятно притягательный голос незнакомца, почти парализовал её волю. Она как сомнамбула приблизилась, сгорая от невыносимого желания прикоснуться к мужчине. Девушка изо всех сил закусила губу. Боль разогнала странный дурман, больше похожий на наваждение.

Мужчина совершенно бесцеремонно на неё уставился. Словно почувствовав её волнение, он язвительно усмехнулся, безупречное лицо утратило холодность и стало насмешливым. В глазах затаилась брезгливость, а красивые губы презрительно изогнулись.

Это мгновенно её отрезвило. Девушка вспыхнула от злости, развернулась и собралась уже уйти, но он не позволил. Глеб стремительно приблизился и, сократив расстояние между ними до минимума, крепко схватил за руку, но заглянув в глаза, вдруг ослабил хватку. Воспользовавшись заминкой, девушка вырвалась и отошла подальше.

— Простите, я не хотел вас напугать ещё больше. Вы так похожи на маленького, испуганного зайчишку, готового мгновенно исчезнуть, что я невольно попытался вас удержать… Не знаю с чего начать…

Глаза девушки полыхнули гневом. Она прижала сумочку к груди, пытаясь отгородиться ею от собеседника, словно щитом.

— Начните сначала. Зачем вы назначили мне встречу?

Глеб устало вздохнул и рассеянно потёр щёку.

— Хм, если бы я сам толком понимал.

— Я не тороплю вас, только не лгите, второго шанса не будет.

Мужчина почувствовал, как в нём вновь поднимается волна непонятной злости.

— Надо же, странно слышать эти слова от женщины, которая обманывает мужа с другим мужчиной, — язвительно буркнул Глеб и обжёг её ледяным взглядом.

— У меня нет мужа.

— Но Борис сказал, … — немного растерялся мужчина.

— Ваш друг много говорит, только не всегда правду. Впрочем, когда мы с ним познакомились, я была ещё замужем.

— Зачем тогда связались со Смолиным? Чего вы хотели: лёгкого флирта, немного развлечься на стороне, пока муж на работе, … или начитались дешёвых романов и влюбились в первого встречного?

— Вы ничего обо мне не знаете.

— Если честно, и не хочу. Легкомысленные кошечки, подобные вам, мечущиеся в поисках острых ощущений, меня не интересуют.

Девушка дёрнулась, как от пощёчины, развернулась и пошла прочь.

— Стойте, я ещё с вами не закончил, — Глеб догнал её, ухватил за локоть и резко развернул. Он слегка растерялся, заметив, как потемнели, будто от боли янтарные глаза. Она вся сникла и побелела, её била сильная дрожь. — Простите, … это не моё дело, я не должен был…

— Уберите немедленно руки! ― Девушка изо всех сил рванулась, но мужчина только крепче сжал пальцы. — Пустите!

— Я вас не трону, успокойтесь, ― Глеб, сжал её хрупкие плечи и слегка встряхнул, — но и не отпущу, пока мы не поговорим ― это важно. Борис вас обидел, хотя видит Бог, не понимаю, чего вы так разозлились, учитывая, что у вас самой рыльце в пушку. Он раскаивается, дайте ему возможность извиниться за свое поведение и всё исправить.

Девушка вырвалась и оттолкнула Глеба.

— Я не хочу и не буду с ним встречаться, — заявила она холодно. ― Мне не нужны его извинения.

― Из-за вашей ссоры, Борис впал в какую-то странную депрессию. Никогда не видел его таким. Поймите, Смолин может вылететь из армии. Это разрушит его жизнь. Я не знаю толком, что там между вами произошло, но подобной участи он точно не заслужил.

Галя несколько минут молчала, потом, махнув рукой, устало сказала:

― Передайте вашему другу, что он прощён. В сущности, мне вообще до него нет дела. Пусть оставит меня в покое и спокойно живёт дальше.

— А вы холодная и жестокая, странно, что он в вас нашёл. Обычно его не привлекает такой тип женщин.

— Вы ничего обо мне не знаете. До свидания.

— Подождите, мне хотелось бы получить ответ на один вопрос… Скажите, почему вы не пожаловались Ростоцкому?

— Зачем?

— Что значит зачем? Сотрудники вашего отдела находятся на особом положении. Бориса запросто могли бы понизить в звании, или перевести в другую часть. Так поступило бы большинство знакомых мне женщин. Вы слабее мужчин физически, и поэтому очень изобретательны, если вас обидели. То, что мужики выясняют при помощи банального мордобоя, вы женщины, решаете при помощи мести. Или вы из тех, кто ждёт момента, чтобы можно было ударить побольнее?

— Между нами не произошло ничего такого, что взывало бы во мне к отмщенью. И потом, месть в конечном итоге ничего не решает, только разрушает. Если возможно, то нужно постараться забыть и жить дальше. Обещаю, я не стану портить вашему другу карьеру. Я не испытываю к нему ни обиды, ни злости.

— Но вы же развелись с мужем, значит, на что-то рассчитывали.

— Вашего друга, это не касается. Он не виноват в том, что произошло между мной и моим мужем. Извините, мне пора.

— Стойте, вы так и не согласились встретиться с Борисом.

— Это уже ни к чему. Всё, что я хотела сказать — я сказала, больше мне добавить нечего. Прощайте.

Девушка развернулась и ушла. Мужчина ещё долго смотрел ей в след, не в силах сдвинуться с места.

Глава 22

Ах, эти синие глаза!

Их глубина меня пугает.

Она к себе зовет маня.

В пучину страсти увлекает…

Вторую неделю Галя не находила себе места. Она не понимала, что с ней происходит. Девушка вздрагивала от каждого телефонного звонка, в тайне мечтая, услышать только один голос, но мужчина, которому он принадлежал, больше не звонил. Она корила себя, упрекала в глупости, называла дурой, но ничего не могла с собой поделать. Даже мама заметила, что с ней что-то происходит.

— Галчонок, у тебя всё в порядке?

— Да, мам, а почему ты спрашиваешь?

— Ты в последнее время сама не своя. Молчишь, ничего не ешь, худющая, аж светишься. Солнышко, поделись, что тебя терзает?

— Со мной всё в порядке. А не ем,… не знаю, нет аппетита. Может, вирус какой-то подцепила. Весна в этом году какая-то сумасшедшая. Проливные дожди вперемешку со снегом и градом, с пронизывающим до костей ветром, вдруг сменяются резкой оттепелью и почти по летнему пригревающему солнышку. Две недели назад бушевала метель, и мороз доходил почти до минус двадцати, а позавчера потеплело до плюс трёх. Только от этого не легче. Под ногами всё хлюпает, сырость промозглая… бррр. Виктория Аркадьевна сильно простыла, чихает и сморкается на весь отдел. У нас поговаривают, что к концу недели опять резко похолодает, не удивительно…

— Галочка, подожди, ты виделась с Александром?

— С кем?

— С мужем твоим бывшим, или у тебя ещё какой-нибудь Александр появился?

— Зачем мне с ним видеться?

— Нет, я просто подумала, мало ли, может, вы столкнулись у нас во дворе.

— А что ему тут делать? Саша забрал из квартиры всё, кроме стен, больше ему тут делать нечего. Мам, ты мне явно что-то не договариваешь.

― Глупости.

— Вид у тебя подозрительный. Давай, колись.

— Не выдумывай.

— Так, девчонки, ― проворчал Григорий Иванович, появившийся на кухне, — вы сегодня мужа и отца, кормить будете? — Что вы тут растрещались, как сороки?

— Садись уж, голодающий, — отмахнулась от мужа Мария Васильевна. — Картошку жаренную есть будешь?

— Что предложишь, то и буду. Галчонок, что-то случилось? Чего насупилась, как мышь на крупу?

— Не знаю, пап.

— Ага, понятно, что ни черта не понятно. Если я помешал серьёзному разговору, так я и выйти могу. Чего уж там, гоните мужа и отца в шею. Развели, понимаешь, тайны Мадридского двора.

— Не заводись, на, ешь вот лучше, — Мария Васильевна поставила на стол полную тарелку ароматно пахнущей, с золотистой корочкой, жареной картошки. — Лучком присыпать? — спросила она с добродушной улыбкой.

— Присыпь, коль не жалко, — Григорий Иванович, обиженно поджал губы. — Вот она всегда так, — пожаловался он дочери, — а я всё терплю.

— Жуй, страдалец, — ласково растрепала шевелюру мужа Мария Васильевна. — Огурчик бери, селёдочку. Селёдочка чудно засолилась. Как раз как ты любишь.

— Мать, ты дочку-то кормила? А то она совсем зачахла. Галчонок, плюнь, на этого засранца и забудь.

— О ком это ты?

— Ешь, старый, не болтай.

— Нет, мам, погоди… Пап, о каком засранце ты говоришь?

— Как о каком? О муженьке твоём бывшем. Надо же, поганец какой. Ему, видите ли, во всём городе квартиры больше не нашлось, кроме, как в нашем доме. Всегда говорил, что он дрянь человечишка, с гнильцой.

— Ах, вот как, тогда понятно, почему мама так беспокоится, не столкнулась ли я с ним во дворе.

— Угу, и девицу с собой притащил, длинную, как каланча, тощую и злющую, как помойная кошка, ― Григорий Иванович, приоткрыл рот и быстро задышал, обжёгшись горячей картошкой. Продышавшись, шумно сглотнул и продолжил, ― Губы тонкие, что щель в нашем почтовом ящике, так она их ещё и поджимает, а глазищами так зыркает, так зыркает. И где только такую нашёл,… ― Королёв покачал головой. ― Представляешь, эта швабра на таких каблучищах рассекает, что выглядит выше меня ростом. Твой пузатый Шурик рядом с ней, колобок колобком, чуть ей до подмышек достаёт. Без смеха не глянешь.

— Пап, он уже не мой.

— И, слава Богу, давно надо было пинка ему под рыхлый зад дать, чтоб катился куда подальше.

— Ты прав, папа, абсолютно прав, — вздохнула Галя и ушла к себе.

— Эээ, старый болтун, — укоризненно покачала головой Мария Васильевна. — Ну, никакого в тебе нет такта.

— А чего я такого сказал,… ― удивился Григорий Иванович, не донеся вилку до рта, ― или ты хочешь сказать, что она ещё не знала?

— Теперь знает.

— Вот едрёна-батона, ― расстроился мужчина, ― а какого лешего вы тут весь вечер шушукались?

— Да, ну тебя, Королёв, — отмахнулась Мария Васильевна, открыла воду и стала мыть посуду.

Отец отодвинул тарелку, разом потеряв интерес к аппетитно поджаренной картошечке с хрустящей корочкой, одуряюще пахнущей зелёным лучком и несколько минут напряжённо о чём-то раздумывал.

— Слышь, мать, ты сходи к дочке, — вдруг попросил Григорий Иванович, — глянь, как она там. Да, брось ты эти черепки, я сам помою. Иди, душа моя, лучше тебя с ней никто не поговорит.

― А кто тебя за язык тянул? Вот иди сам и успокаивай.

― Машуня, кнопка ты моя ненаглядная, ты же знаешь, из меня утешитель, как из соплей клей. Ты иди, иди к Галчонку, а то прямо сердце не на месте. Я ж не со зла. Не дай бог дочку до слёз довёл. Удушить этого поганца, Шурика мало. Вроде уполз давно, а так нагадил, что не скоро ещё разгребём.

Глава 23

- А ты умеешь танцевать сальсу?

- Нет, я только немного танцую вальсу и немного таскаю рельсу..

Из анекдотов на каждый день

Королёва встала, потянулась до хруста в костях и застонала от облегчения и неохотно хлопнулась обратно в кресло. Целый день просидела у компьютера, не разгибая спины. В глаза как будто кто-то сыпанул песка, а тело ломило так, будто она целый день мешки грузила.

― Наша кошечка устала, ― добродушно подколол капитан Граждиеру.

― Не стесняйся, лапушка, разомнись чуток, ― хихикнул вредный Колобков. ― Может и нам немного полегчает, на тебя глядючи.

― Ага, ― хмыкнул Асадян, ― а лучше вы с Викторией Аркадьевной фитнес минутку проведите.

― Точно станцуйте, девочки, ― оживился Колобков, ― ламбаду там или…

― Для тебя, Блинов…

― Я не Блинов, я Колобков…

― Ещё слово и будешь Лепёшкиным! Я вам сейчас такой канкан устрою. Вы мальчики совсем страх потеряли. Чтобы майор,… ― открывшаяся дверь, мгновенно прервала тираду Виктории Аркадьевны и тихий смех офицеров.

Сотрудники отдела военной разведки и аналитики, или сокращённо ОВРА, дружно уткнулись в мониторы. Ссор из избы никто выносить не хотел. Коллектив их был сложившимся и довольно дружным. Не смотря на огромный перевес мужчин, что, в общем-то, понятно, отдел ведь военный, к работающим здесь двум женщинам относились очень хорошо. Никто не позволял себе заигрываний или скабрезных шуточек, несмотря на ослепительную внешность сотрудниц. Их уважали и ценили за несомненный талант и высокий профессионализм, готовность поддержать и прийти на помощь в трудную минуту. А что касается, внешних данных, то их признавали и даже гордились, тем, что такие красотки работают именно у них. Новички в отделе появлялись редко и старожилы быстро объясняли им, что к чему.

«Эта проклятая проверка, точно скоро всех доконает», ― устало подумала Галя. Она на секунду отвела глаза от монитора и глянула на хмурого начальника. Вон Ростоцкий, который день ходит мрачный и злой, готовый изрыгнуть пламя на любого, кто попадётся под руку. Видно его окончательно достали. Отдел уже вторую неделю лихорадит, как погоду за окном. Кто бы мог подумать, что после недельной оттепели с плюсовой температурой и пригревающим, по-весеннему солнцу, вдруг резко завьюжит и ударят морозы.

Виктория Аркадьевна, глядя на снег, сыплющий за окном, проворчала:

— Ну, нигде нет порядка, ни у нас, ни в небесной канцелярии. Они там, совсем рехнулись, на календарь не смотрят. Апрель на носу, а у нас за окном сплошное Рождество. Достал это снег! На море хочу: белый песочек, пальмы, шелест прибоя, крики чаек,… — женщина закрыла глаза и мечтательно улыбнулась.

— Устали? Замёрзли? — тихо, почти нежно пробормотал у неё над ухом Ростоцкий, словно из воздуха материализовавшийся рядом с её столом, словно из воздуха.

— Дааа…

— Так я вам устрою… горячую баню! — загремел Ростоцкий. — Нашли время прохлаждаться! Мальчики и девочки, мы тут с вами не в игрушки играем, кто устал, не справляется… с вещами на выход!

— Ах, боже мой, Иван Васильевич, так инфаркт схлопотать недолго, — проворковала Виктория Аркадьевна низким контральто и притворно схватилась за сердце. Женщина прижала руку к своим верхним девяносто и кокетливо тряхнула густыми белокурыми локонами. Глядя на её безупречно гадкое, с очаровательными ямочками лицо, шикарную фигуру настоящей Валькирии, трудно было поверить, что она уже два года, как бабушка. Во всяком случае, мужчины в их отделе частенько об этом забывали, особенно когда она так улыбалась. Вот и сейчас вся мужская половина отдела завороженно уставилась на шикарную блондинку.

— Займитесь лучше делом, — сердито рявкнул Ростоцкий, который сегодня был явно не в себе. — Лейтенант Ковалиев, сколько можно тянуть с решением элементарной задачи? Вас рекомендовали, как человека с неординарным аналитическим мышлением и только поэтому вы попали в мой отдел, но судя по вашей работе, меня нагло надули. Капитан Воротилин, если вы мне к концу дня не закончите сводку, я вас пешком к пальмам отправлю. Это всех касается!

Ростоцкий ещё что-то хотел сказать, но вдруг наткнулся на взгляд янтарных глаз и смутился.

— Простите, — тихо извинился полковник, — сорвался. Нервы совсем ни к чёрту. Бессонница замучила. ― Полковник нервно потёр лицо ладонями. Он прошёлся несколько раз по проходу между столами о чём-то напряжённо размышляя, обвёл взглядом всех сотрудников отдела и устало вздохнул. ― Что ж, ребятки, не хотел я вас тревожить раньше времени, но, как говорится, кто предупреждён,… тот на коне.

― Тогда уж лучше в танке, ― брякнул кто-то из молодых, но тут же стушевался и замолчал.

― Мы с вами все сейчас в одном танке, точнее, под его гусеницами.

― Иван Васильевич, ну, не томите уже, ― недовольно фыркнула Виктория Аркадьевна. ― Мне от одного вашего вступления, уже не по себе.

― На самом верху подписан приказ о прекращении деятельности военных отделов и подразделений, чья работа признана не удовлетворительной, в целях экономии и более эффективного перераспределения финансовых потоков, направленных поддержание боеспособности армии и флота. Так вот, господа офицеры, ходят упорные слухи, что какой-то… ммм… чиновник, выдвинул предложение о расформировании некоторых подразделений и сокращении нескольких отделов, в том числе и нашего, мол, не справляемся с поставленными задачами. Мы должны доказать этим…, что это полнейшая чушь, но срываться на вас, я не имел права.

После такого неожиданного признания, все, разумеется, работали, как сумасшедшие. Никому не хотелось искать новую работу.

Галя потёрла уставшие глаза и потянулась, чтобы выключить компьютер. Вдруг её телефон ожил и тихо блимкнул, возвещая, что пришло послание.

Девушка удивилась, номер ей был совершенно незнаком, но сердце ухнуло и затрепетало от надежды.

«Нужно срочно поговорить. Буду ждать в шесть возле КПП».

Галина вскочила и заметалась. Торопливо натянула пальто, схватила сумку ипобежала, в спешке, совершенно забыв про перчатки. Они так и остались лежать на столе, возле выключенного компьютера.

Глава 24

Одной иллюзией меньше — одной морщиной больше.

К. Форнере

Галя уже пятнадцать минут топталась возле КПП, но Глеб всё не шёл. Она понимала, что он, возможно, уже и не придёт, мало ли что могло задержать офицера, но и заставить себя уйти не могла. Набрав номер, с которого пришло сообщение, услышала вежливый голос сообщивший, что абонент вне зоны доступа. Тяжело вздохнув, положила телефон в сумочку, засунула озябшие руки поглубже в карманы пальто и потопала ногами, пытаясь немного согреться.

— Девушка, извините, ― Галя обернулась и уставилась на незнакомого молодого лейтенанта, ― вам помочь? Я сегодня заступил дежурным, вижу, вы уже давно здесь ждёте. ― Офицер, наткнувшись на взгляд янтарных глаз, смутился и покраснел. ― Может кого-то вызвать? Вы только скажите. Я позвоню в часть, а если надо, то и боец мигом сбегает, так сказать, поторопит.

— Всё в порядке, лейтенант. Мне назначили встречу возле КПП.

— Возле какого КПП? У нас их четыре.

Галя оторопело уставилась на лейтенанта. Как она могла об этом забыть? Вот дура, корила она себя. Кому-кому, а ей непростительно забыть об этом. Действительно, а вдруг Глеб где-то там стоит и напрасно ждёт. Глаза девушки стали огромными от ужаса. Молодой офицер весело хмыкнул и покачал головой.

— Ладно, подождите ещё немного, пойду, узнаю. — Через несколько минут он вернулся и тяжело вздохнув, развёл руками. ― Не было никого.

Галя судорожно вздохнула и обречённо опустила голову.

— Девушка, вы не расстраивайтесь, — пробормотал лейтенант не в силах смотреть на её опечаленное лицо, — скажите мне фамилию вашего мужа и звание, я постараюсь узнать, что его задержало. Вдруг он не сможет прийти, что ж вы будете напрасно мёрзнуть.

— Я жду не мужа, — немного смутилась девушка, — знакомого.

— Хорошо, пусть знакомого, — ободряюще улыбнулся молодой офицер, — это не важно. Вы мне фамилию и звание скажите, я постараюсь его разыскать.

— Звание…

Галя задумалась. Когда они встречались с Глебом, она совершенно не обратила на это внимание. Но у неё была тренированная память. Девушка мысленно вернулась в аллею, где они познакомились и вспомнила:

— Майор.

— Уже кое-что, — усмехнулся лейтенант. — Фамилия…

— Не знаю, — обречённо прошептала девушка. — Он высокий, темноволосый, зовут Глеб.

Она с такой надеждой уставилась на лейтенанта, что мужчина, открывший уже рот, чтобы сказать, мол, искать в их части офицера с такими скудными данными, всё равно, что иголку в стоге сена, промолчал. Он только кивнул, бросил «ждите» и убежал. Спустя почти двадцать минут, он вернулся и облегчённо выдохнул:

— Нашёл, майор Твердохлебов. К сожалению, к телефону позвать его не удалось, но я послал за ним бойца, скоро он будет здесь.

— Спасибо, — улыбнулась Галя, — вы мне очень помогли.

― Работа такая, — улыбнулся лейтенант и, отдав честь, убежал на КПП.

Девушка замёрзла до такой степени, что ей казалось ещё чуть-чуть, и она превратится в ледяную статую, но она всё равно терпеливо ждала. Услышав знакомый голос, невольно встрепенулась, мощнейший выброс адреналина заставил кровь быстрее бежать по венам и немного согрел её.

— В чём дело, лейтенант? Мне передали, чтобы я срочно явился сюда.

— Здравия желаю…

— Вольно, — нетерпеливо отмахнулся Твердохлебов, — к делу.

— Вон та девушка, ждёт вас уже около часа.

— Хм, странно, — пожал плечами майор и пошёл посмотреть, кому это он так понадобился.

— Галя, вы? — изумился Глеб. — Что случилось?

Девушка оторопело смотрела на него, чувствуя, что произошла нелепая ошибка, но, не в силах уже что-то изменить, обречённо пробормотала:

— Вы назначили мне встречу.

— Я?!

И тут до Гали дошло, что она сама себя обманула, приняв желаемое за действительное. Если хорошенько подумать, то это было и смешно и глупо. Никогда ещё девушка не попадала в такие нелепые ситуации.

— Извините, произошла ошибка, — пробормотала она и, развернувшись торопливо пошла по вытоптанной в глубоком снегу узкой дорожке. Ей хотелось бежать, бежать сломя голову, от обжигающего чувства стыда, пронзившего её с ног до головы, но она не могла. Окоченевшие от долгого стояния на морозе ноги плохо слушались, да и дорожка, неровная, ухабистая не располагала к бегу. В надвигающихся сумерках нужно было внимательно смотреть под ноги, чтобы не упасть.

— Стойте. — Глеб легко догнал беглянку, схватил за руку и развернул к себе лицом. — Боже, вы же совсем заледенели, — растерялся он. Мужчина прикоснулся ладонью к щеке девушки и ощутил только холод, будто коснулся мраморной статуи. Галя, всхлипнув, невольно прижалась щекой, к обжигающе горячей ладони. — У вас даже ресницы покрылись инеем. Вот глупышка, — взволнованно пробормотал он, схватил девушку за руку и потащил её на КПП. Майор тихо спросил что-то у лейтенанта, выскочившего им на встречу. Получив ответ, он завёл девушку в здание, толкнул дверь напротив дежурки.

В небольшой комнате ничего не было кроме стола, пары стульев топчана и небольшой тумбочки. В дверь коротко постучали, вошёл солдат с двумя кружками горячего чая. Он поставил их на стол, козырнул и мгновенно исчез. Мужчина усадил девушку на стул, взял одну из кружек, сунул в ледяные ладошки и приказал:

— Пейте.

Гала сделала глоток и задохнулась. Чай был как кипяток, он обжёг ей нёбо и пищевод, на глазах выступили слёзы.

— Осторожно, — предостерёг майор, — пейте маленькими глотками, а то обожжётесь.

— Уже, — хрипло пробормотала девушка и заморгала глазами, пытаясь разогнать набежавшие слёзы.

— Ну, вы прямо, как маленькая, — усмехнулся Твердохлебов. Он сел напротив и внимательно на неё уставился. — А теперь, милая барышня, объясните, с чего вы решили, что я вам назначил свидание.

Галя, чувствуя себя полнейшей идиоткой, достала из сумочки мобильник и молча протянула ему. Глеб прочёл эсэмеску:

— Понятно,… а почему вы решили, что это написал я?

Девушка уткнулась в кружку с чаем и неопределённо пожала плечами. Она же не могла сказать ему, что просто очень хотела, чтобы это был именно он. Желая хоть немного потянуть время, дабы избавиться от нежелательных вопросов, она притворно закашлялась, но очень скоро притворный кашель перешёл в настоящий, причём с жуткими хрипами. Твердохлебов чертыхнулся, вскочил и, покопавшись в тумбочке, вытащил казённое одеяло и завернул в него девушку.

— Не хватало только, чтобы вы заболели именно сейчас, во время проверки. Да, Ростоцкий вас заживо съест и не подавится.

Галя покачала головой и слегка улыбнулась:

— Иван Васильевич добрый.

— Девушка, да у вас кажется жар. Первый раз слышу такое о Ростоцком.

— Он просто немного шумный, но зато очень заботливый и внимательный. У меня в прошлом году мама тяжело заболела, нужно было очень редкое лекарство. Даже мой муж, со всеми своими связями и деньгами, не смог достать, а Иван Васильевич достал.

Услышав о муже, Твердохлебов нахмурился. Он несколько минут о чём-то напряжённо размышлял, потом вдруг спросил:

— Галя, можно вас попросить ответить на один вопрос, только обещайте ответить прямо, как есть.

— Хорошо.

— Скажите правду, вы влюбились в Бориса и из-за этого развелись с мужем?

— Нет. Но если честно, Борис меня подтолкнул к этому решению.

— В смысле?

— Между мной и мужем давно всё остыло. Мы продолжали жить вместе, может, по привычке, может, ещё по какой-то причине. Но когда я встретила Бориса, то поняла, что больше не хочу так жить. Так что, я вашего друга благодарить должна, а не проклинать, зато, что наконец-то освободилась от человека, ставшего мне абсолютно безразличным и чужим.

— Тогда почему вы сегодня не попросили Смолина меня разыскать, вместо того, чтобы торчать на морозе? Раз уж действительно на него не сердитесь.

— Не сержусь, но иметь дела с ним не хочу.

Твердохлебов кивнул и несколько раз прошёлся по комнате, будто не в силах усидеть на одном месте.

— Вы согрелись?

— Да, спасибо.

— Галя, извините, но мне пора идти.

Девушка торопливо вскочила, сбросила с плеч одеяло и быстро его свернула.

— Конечно, простите меня за глупость.

— Не волнуйтесь, всё нормально.

Глеб подошёл к ней почти вплотную, осторожно прикоснулся к щеке и, не удержавшись легонько погладил:

— Тёплая, — улыбнулся он.

Галя потом удивлялась, что на неё нашло, но она вдруг встала на носочки, обхватила мужчину за шею и, притянув к себе, прижалась к его губам. Майор на мгновение будто окаменел от изумления, не сразу, но всё-таки ответил на её поцелуй. Потом отстранился, легко разомкнув кольцо её рук.

— Знаете, — улыбнулся он смущённой своим неожиданным порывом девушке, — если бы ваши губы небыли такими сладкими от сахара и не пахли чаем, я бы подумал, что поцеловал Снегурочку. Похоже, вы ещё не оттаяли до конца. — Твердохлебов вышел, а когда вернулся, коротко велел:

— Идёмте.

Девушка оглядела комнату, проверяя, не забыла ли чего, сунула телефон в сумочку и пошла за ним. Возле ворот КПП стояла военная машина. Мотор её урчал тихо и ровно, как сытый хищник. Твердохлебов решительно распахнул дверь, подхватил девушку и засунул в салон.

— Зачем, — попыталась протестовать Галя, — я отлично доберусь и пешком.

— Вы ещё толком не согрелись, да и мне будет так спокойней. Простите, проводить вас не могу. На машине вы быстрее доберётесь до дома. Обязательно разотритесь и примите лекарство, не хватало только подхватить пневмонию.

— Ради меня гнать машину…

— Успокойтесь, не ради вас. В части объявлена тревога. Боец едет за командиром. Вам по пути.

— Ой, тогда мне, наверно, в отдел нужно…, ― Галя дёрнулась, чтобы вылезти, но майор удержал её.

— Нет, вам бы уже позвонили. Езжайте же.

Твердохлебов решительно захлопнул дверцу, махнул рукой водителю, давая знак, что можно трогаться и размашистым шагом направился на КПП. Машина тут же сорвалась с места и помчалась в город. Гаял смотрела в боковое зеркало до тех пор, пока офицер не вошёл в здание. Майор ушёл, ни разу не обернувшись.

Глава 25

На войне как на войне, знаете ли: лучше быть живым параноиком, чем мертвецом, который ждал от жизни только приятных неожиданностей... Одним словом, я не люблю сюрпризы. Зато они меня просто обожают.

Макс Фрай. Болтливый мертвец

Утро, как всегда, особенно для тех, кто большую часть ночи вместо того, чтобы спать, ворочается с боку на бок и мечтает, бог знает о чём, наступило неожиданно. Галя с трудом вылезла из постели и уставилась на себя в зеркало. Она выглядела бледнее, чем обычно, что подчёркивали тёмные круги под глазами. К счастью, никаких других последствий после долгого пребывания на морозе, девушка у себя не обнаружила. И всё благодаря маме.

Мария Васильевна развила бурную деятельность, стоило только окоченевшей Гале переступить через порог. Григорий Иванович помчался в магазин за бутылкой водки. Девушку заставили проглотить лекарство от простуды, выпить горячего молока с мёдом, которое она просто ненавидела. Потом пропарили ноги, растёрли водкой и даже, по настойчивому требованию отца, столовую ложку влили внутрь, надели шерстяные носки, засунули под несколько одеял и в довершении всего заставили выпить чай с малиной. А когда мама притащила горчичники, Галя заявила, что если её не оставят, наконец, в покое, то она просто спрыгнет с балкона. И мама, тяжело вздохнув, вынуждена была отступить.

Согревшись, Галя задремала, но через час, проснулась от того, что была насквозь мокрая. Она буквально плавала в собственном поту. Пришлось вставать и не только переодеваться во всё сухое, но и полностью перестилать постель. Зато на утро не было ни малейших признаков недомогания.

После всего, что произошло девушка, пришла к выводу, что она майора Твердохлебова не интересует. Следовательно, надо забыть о нём и жить дальше. А что лучше всего может помочь забыться? Конечно же, новый роман или погружение с головой в работу. Поскольку роман заводить Галя не собиралась, пришлось выбирать последнее.

Проверка шла полным ходом. Пока отдел справлялся со всеми поставленными задачами и многие уже расслабились и праздновали победу. Только Ростоцкиий становился всё мрачнее и раздражительнее. Потеряв терпение, кто-то из офицеров не выдержал и возмутился:

— Иван Васильевич, ну, что вы так переживаете. Посмотрите, мы справились со всеми заданиями. До конца проверки осталось совсем немного, уж как-нибудь справимся.

— Хм, справитесь… Вот что я вам скажу, мальчики и девочки, я бы, на вашем месте, не торопился открывать шампанское. Поверьте моему опыту и интуиции, с нами пока только играли. Если господа задумали нас прикрыть, то придумают что-нибудь эдакое. И скорей всего, преподнесут нам эту свинью, в самом конце, чтоб оправдаться не смогли, не успели.

Все покивали, но про себя молодые оптимисты решили, что Ростоцкий слишком драматизирует и сгущает краски. Гром разразился, как и предсказывал Иван Васильевич, когда его уже никто не ждал. Проверка в части была практически закончена. Большинство проверяющих отбыли, для подведения, так сказать итогов. Остались несколько офицеров, заканчивающих осмотр складов и другой матчасти.

Генерал Решетников собрал совещание, вынес всем благодарность и поделился предварительными выводами проверки. Большинство подразделений получило хорошую оценку. Можно было немного расслабиться. Генерал рекомендовал дать солдатам увольнительные, а офицерам давно заслуженные выходные. Решив ещё ряд вопросов, совещание распустил.

— Иван Васильевич, — окликнул он Ростоцкого, — задержитесь на пять минут.

Генерал приглашающе махнул рукой, и полковник снова опустился на стул.

— Слушаю вас, Герман Арнольдович.

— В общем, тут такое дело… ваш отдел показал себя как всегда хорошо…

— Но это была только присказка?

— Ну и нюх у вас Иван Васильевич. Перед самым совещанием мне позвонили и сообщили, что сегодня прибудет проверяющий и привезёт специальное задание, окончательную оценку ваш отдел получит только после того как справится с ним или...

— Понятно. Я чего-то такого ждал.

— Иван Васильевич, как вы думаете, справитесь? Сами знаете, что на кону.

— Всё, что могу обещать, так это только то, что приложим максимум усилий. Буду откровенным, не думаю, что нам дадут сорваться с крючка.

— Ну, что вы Иван Васильевич! Первый раз вижу, чтобы вы с таким так пессимизмом говорили.

— Говорю, как чувствую. Скажу вам по секрету, я уже о наиболее талантливых ребятах поговорил с кем надо.

— Даже так,… а что особисты по этому поводу думают?

— На сей раз, помочь они нам не могут, но моих ребят в свой отдел возьмут за милую душу. Таких спецов поискать ещё надо.

— Интересно знать, кому же вы так помешали?

— Знаете, Герман Арнольдович, моё мнение такое: меньше знаешь, лучше аппетит.

— Неужели всё так плохо.

— Даже хуже чем вы думаете. Не буду скрывать, если нам удастся выиграть в этой игре,… тогда нас сам чёрт больше не тронет, но и вероятность проигрыша очень велика.

Генерал Решетников лично встретил новых проверяющих. Главным у них был полковник Зарубин. Увидев его самодовольное лицо, с ехидной усмешкой, он понял — не зря Ростоцкий беспокоился. Генерал предложил отдохнуть и освежиться, но Зарубин сухо поблагодарив — отказался, заявив, что хочет сегодня закончить все дела и улететь утренним рейсом.

Весь отдел ОВРА был в полном сборе. Полковник Зарубин передал Ростоцкому запечатанный пакет с вводными и буркнул, что на выполнение задания даётся ровно полтора часа. Время пошло.

Прошло больше часа, но ни один из аналитиков так и не нашёл решения. Ростоцкий белый от волнения, кусал губы, но молчал, видел, ребята действительно выкладываются на все сто. Когда очередной аналитик развёл руками, полковник бросил взгляд на проверяющего, на лице которого, то и дело вспыхивала самодовольная ухмылка. Тут в его мозгу мелькнула отгадка «решения нет». Центр дал заранее тупиковую ситуацию.

Зарубин глянул на часы и спросил:

— Ну что, я так понимаю, ваши люди не справились.

— У нас есть ещё пятнадцать минут.

— Да бросьте, что могут решить каких-то пятнадцать минут.

— Очень многое, — тихо заметила хрупкая большеглазая девушка. Она посмотрела на Ростоцкого и чётко отрапортовала, — Господин полковник, решение найдено. Разрешите вывести на большой экран?

Полковник едва заметно вздрогнул и невольно выдохнул про себя, но при этом, сохраняя абсолютную невозмутимость и спокойствие кивнул:

― Разрешаю.

— То есть, как найдено? — опешил Зарубин.

— Молча, — пожал плечами Ростоцкий и уставился на экран.― За пятнадцать минут, до окончания времени.

Проверяющий недоверчиво последовал его примеру. Зарубин несколько раз просмотрев все данные, тут же собрал все материалы и умчался в аэропорт, отказавшись и от ужина и от забронированной гостиницы.

Отдел ОВРА получил наивысшую оценку

Глава 26

Говорят, есть такая связь на свете, что не важно, сколько раз ты её разрываешь.

Вы все равно встретитесь.

Мальчики краше цветов (Kkotboda namja)

После затяжной зимы и очень холодной весны, июнь выдался на редкость жарким. Над городом висело душное марево. Асфальт, казалось, плавился прямо под ногами. Девушки со шпилек благоразумно перешли на балетки. Никому не хотелось гробить хорошие туфли, ободрав каблуки об размягчившееся дорожное покрытие. В лёгких, разноцветных сарафанчиках, тонких блузочках, коротких воздушных юбочках или шортиках, они были похожи на райских птичек, неизвестно откуда в таком огромном количестве слетевшихся в северный город. Мужчины, дружно избавились от пиджаков, перешли на рубашки с коротким рукавом, футболки и спортивные майки.

Ежегодный День части решили провести не в обычном месте, а за несколько километров от города у лесного озера. Генерал Решетников лично одобрил эту идею. Среди его подчинённых много заядлых рыбаков, да, и он сам в свободную минутку был не прочь посидеть с удочкой. В свою очередь, молодёжь была в восторге от возможности поплавать, поиграть на берегу озера в волейбол, побродить по лесу. Традиционно отдыхать на День части собирались с семьями, молодым неженатым офицерам дозволялось приглашать своих девушек, так что все томились в предвкушении отлично провести время.

К заранее выбранному месту, привезли столы, полевую кухню и к тому моменту, как доставили первых отдыхающих, в воздухе витали аппетитные запахи. Заядлые рыбаки, во главе с Решетниковым приехали на зорьке и наловили достаточно рыбы для ухи, и вскоре по округе расплылся умопомрачительный аромат. Культмассовый сектор не дремал. Для отдыхающих натянули волейбольную сетку, привезли надувные лодки и матрасы, поставили щиты для любителей поиграть в баскетбол.

Сначала все собрались за длинными столами, выпили за отличную оценку боевой и тактической подготовки части, прохождение сложнейшей проверки, угостились, золотистой, пахнущей дымком ухой, а потом рассыпались кто куда.

Как ни странно, но Галя впервые попала на подобное мероприятие. Бывший муж недолюбливал, как он выражался «солдафонов», и отказывался сопровождать супругу. Девушка, в свою очередь, не хотела конфликтовать с ним из-за такого пустяка, и каждый год отпрашивалась у Ивана Васильевича. Ростоцкий, обычно, недовольно морщился, но отпускал, а в этом году неожиданно заартачился и велел Гале ехать в чуть ли не приказном порядке.

Большинство ребят из её отдела, приехали с жёнами или подружками. Виктория Аркадьевна, из-за неожиданно возникших домашних проблем, в последнюю минуту отпросилась. Так что девушка гуляла в гордом одиночестве. Но это её не тяготило, наоборот, ей было как никогда легко и спокойно на душе. Она даже про себя порадовалась, что всё-таки поехала. Несколько молодых офицеров, заприметив одинокую красивую девушку, пытались навязаться ей в спутники, но она весело отшутилась.

Галя неторопливо брела вдоль берега, наслаждаясь солнцем и лёгким ветерком, дувшим со стороны озера. Девушка несколько минут постояла на берегу, наблюдая за оживлением, царившим в воде. Крики, смех, весёлые переругивания издалека сливались в единый гул, напоминавший птичий базар. Пловцы с ныряльщиками устроили настоящее соревнование, своим азартом привлекая новых участников. Девушка отлично плавала, но как бы её ни манила вода, лезть в озеро, дно которого было покрыто илом и густыми зарослями тёмно-зелёных водорослей ей не хотелось.

Генерал распорядился о доставке на озеро лодок и пары катамаранов. Многие воспользовались случаем, чтобы всласть покататься. Галя тоже не отказалась бы, но все плавсредства оккупировали влюблённые парочки, и она не хотела ни к кому набиваться, боясь оказаться третьей лишней.

Самая весёлая компания собралась на волейбольной площадке. Молодые люди с громкими криками, азартно перебрасывали мячик через сетку. Вокруг площадки столпилось довольно приличное количество болельщиков. Они бурно хлопали, кричали, свистели, подбадривая свои команды. Заинтересовавшись, Галя подошла ближе.

Её внимание привлекли два игрока. Один из них, высокий, темноволосый мужчина с великолепной фигурой. На площадке было много мускулистых игроков, но он выделялся среди всех особой красотой и грацией движений. Вторым игроком, привлёкшим её внимание, была высокая стройная девушка. Отлично сложённая, длинноногая, белокурая богиня. Она заразительно смеялась и каждый раз, после особенно удачно проведённой комбинации, бросалась на шею темноволосому красавцу. Со стороны они смотрелись идеальной парой. Галя, как и многие зрители, невольно ими восхищалась, пока мужчину не окликнул кто-то из зрителей:

— Глеб, Глеб…

Мужчина обернулся, и Галя вздрогнула, когда знакомые синие глаза вдруг наткнулись на неё в толпе. Даже издалека, она разглядела, как они внезапно потемнели, а лицо окаменело. Не смотря на то, что они виделись всего пару раз, Твердохлебов мгновенно её узнал. После небольшой паузы, он слегка кивнул. Немного растерявшаяся девушка, на секунду застыла. Первым порывом было ― бежать. Заставив себя сдержаться, девушка кивнула в ответ, но тут же развернулась и ушла. Галя, торопливо шагала вглубь лагеря, невольно при этом поёживаясь. Её уход больше напоминал бегство, но как бы глупо это не выглядело со стороны, она ничего не могла с собой поделать. «Только его мне и не хватало», — ворчала она про себя, ― «и это после того, как мне с неимоверным трудом удалось, справиться со своим странным, скорее похожим на наваждение, влечением к этому мужчине».

Галя направилась к машинам, решив, что лучше вернуться домой. Но веселье, к сожалению, ещё было в самом разгаре, и никто ещё и не думал уезжать. Немного поразмыслив, Галя пришла к выводу, что глупо и совсем по-детски сбегать. Что, в сущности, произошло? Ну, подумаешь, сглупила один раз, в конце концов, между ними ничего не было, чего ей стыдиться или бояться. Но на всякий случай, к волейбольной площадке девушка больше не приближалась.

Покружив немного по лагерю, Галя удобно расположилась в одном из плетёных кресел напротив костра, и решила немного подремать.

— Кхм, — кашлянул кто-то совсем рядом, заставив девушку невольно вздрогнуть. — Простите меня старика, милая барышня, разрешите присоединиться? — спросили её и, не ожидая согласия, плюхнулись в соседнее кресло.

Галя открыла глаза и уставилась на высокого, широкоплечего мужчину брутального типа. Красивое породистое лицо, густая шапка тёмно-русых волос, без малейшего признака седины — этого человека трудно было назвать стариком. Исходящая от мужчины неуловимая аура властности, несомненно, привлекали к нему повышенное внимание женщин. Да и лёгкая усмешка, притаившаяся в уголках по-мужски красивого рта, лукавый, чуть маслянистый блеск его тёмных глаз, выдавали жизнелюба и большого любителя дам. Не говоря о том, что по части то и дело ходили слухи о похождениях этого ловеласа. Девушка узнала его. Лично они не были знакомы, но по роду службы, она знала генерала Решетникова в лицо.

― Так что, не помешаю?

— Нет, конечно, — вежливо ответила девушка и, тяжело вздохнув, подумала, что и отсюда пора уходить.

— Вот спасибо. А что же вы тут сидите совершенно одна? Шли бы к молодёжи. Волейболом не увлекаетесь?

— При моём росте — это исключено. Там собрались настоящие профи, так что мне, лучше даже не соваться.

Решетников добродушно рассмеялся. Он окинул девушку внимательным взглядом. В его глазах вспыхнул явный интерес.

— Жена моя, тоже была крохотулечка. Характер у неё был ух, но при этом добрейшее существо на свете.

— Моя мама тоже боевая. Папа иногда жалуется, что она вертит им как хочет.

— Вот-вот, — снова рассмеялся генерал, — все вы крохотулечки такие. Ириша, совсем на мать не похожа.

— Ваша дочь?

— Угу, дочка. Вымахала почти ростом с меня. Красивая, жаль только, доброты и сочувствия к людям у неё, в отличие от матери, практически нет. Да, впрочем, все вы молодые теперь такие. Плевать на других, главное, чтобы мне хорошо.

— Ну, зачем же вы так…

— А тебя, кроха, кстати, как зовут?

— Галя.

— Надо же, как мою жену… Мать, небось, Галочкой кличет?

— Чаще Галчонком.

— Так вот, Галчонок, дочка моя рано сиротой стала. Мать наша умерла, едва малышке пять исполнилось. Я так и не женился, не смог такую, как моя Галина найти, да, если честно, особо и не искал. Только о дочери и службе думал. Иришка моя самостоятельная росла, нарадоваться не мог. Ни в чём отказа не знала, любой каприз выполнял. Вот выросла она, и понял я, что-то упустил, прошляпил.

Генерал неожиданно замолчал. Девушка подняла глаза и наткнулась на его пристальный взгляд.

— Что случилось? — немного растерялась она.

— Ничего, не волнуйся, малышка. С тобой приятно разговаривать, ты слушаешь не ушами, а всем сердцем.

— Не такая уж я и малышка.

— Рядом со мной, или вон с тем длинным Твердохлебовым ― кроха.

Генерал ткнул пальцем в направляющегося к костру майора. Смотри и Ира моя за ним топает, как нитка за иголкой, — поморщился генерал.

— Вам не нравится избранник дочери?

— Очень нравится. Мужик он, хоть бабы возле него, как мошкара вьются, хороший, правильный, с таким не забалуешь. Дочка моя давно уже возле майора крутится. Я и благословение дал бы… Только Твердохлебову на мою Иришку наплевать. Я пытался с ней поговорить, объяснить, да всё без толку. Эх, была б мать жива…

Глава 27

Язвительность — это попытка лечить других людей своим ядом, дабы самому не отравиться… от избытка…

Автор неизвестен

— Иришка, Глеб, подойдите, — приглашающе махнул рукой Решетников. — Ребятки, вы посмотрите, какую я птичку-невеличку поймал. Ириш, представляешь, её Галей, как мать нашу зовут.

Глеб и Ирина подошли ближе. Ирина прижалась к спине майора, обхватила его руками и с видом собственницы стала поглаживать по груди. Мужчину, казалось, её прикосновения совершенно не волновали. Он пристально уставился на Галю. Его взгляд неторопливо, будто лаская, скользили от лёгких, открытых босоножек, свободных светлых брючек и такой же свободной голубой блузки в цыганском стиле, вьющихся тёмных волос, рассыпавшимися крупными кольцами на груди и спине, сочных алых губ, пока не наткнулись на её янтарные глаза, горящие откровенной насмешкой.

— Что ж вы, девушка, здесь сидите? Шли бы к нам на солнце. Вы такая бледная, — усмехнулась Ира.

— Загар ко мне почти не пристаёт, — пожала плечами девушка, — только слегка золотит кожу и всё.

— Вы тогда, наверно, становитесь похожи на цыганку, — спокойно заметил Глеб

— Точно, цыганку! Я-то всё думаю, кого же вы мне напоминаете. В ваших жилах течёт цыганская кровь?

— Возможно, по семейной легенде, мой предок выкрал цыганку прямо из табора.

— Вот это да! — восхитилась Ира. — Глеб, ты слышал? Я тоже так хочу.

— Ваш трёхэтажный домик трудно спутать с кибиткой, — пожал плечами майор.

— Ну, никакой в тебе романтики. Глеб, ты настоящий салдафон.

— Нет, Ирина Германовна, я реалист. Сомневаюсь, что вам пришлась бы по душе цыганская жизнь.

— Вот тут ты прав. Я предпочитаю комфорт. Девушка, а собственно с кем вы сюда пришли?

— Простите?

— Я в том смысле, что первый раз вас вижу. Вас кто-нибудь из наших лейтенантиков приволок или вы тут с родителями?

— А сама по себе я тут быть не могу?

— Нет, дорогая. Дело в том, что я знаю всех, а вы к нам залетели непонятно откуда. Как говорит мой дорогой папуля «непорядок, надо разобраться». О, Смолин, ты вовремя, — крикнула она направляющемуся в их сторону капитану, — живей топай сюда.

— Ребят, куда вы провалились? — проворчал мужчина, подходя ближе. — Пошли попить и застряли.

— Борис, смотри, у нас тут новенькая. Ты у нас большой эстет ― знаешь всех мало-мальски симпатичных кошечек в нашем небольшом городе. Может, подскажешь, кто она такая, а то девушка молчит, как партизан. Я уж думала перейти к пыткам, а тут ты так вовремя нарисовался.

Смолин оторопело уставился на Галю. Янтарные глаза полыхнули.

— Ира, прекрати, — возмутился генерал, — что ты пристала. Неудобно. Оставь девушку в покое.

— Я к ней пристала? А мне показалось, что это она к тебе приклеилась. Папа, ты же обещал!

Галя встала. Ей не хотелось продолжать разговор с наглой дочерью генерала, и тем более грубить в его присутствии. Голубая блузка, чуть сползла, открывая хрупкое плечо, и верх полной груди. Мужчины тут же заинтересованно уставились на открывшуюся часть. Нетерпеливым движением девушка вернула блузку на место и опалила их яростным блеском своих тигриных глаз.

— Ирина Германовна, эта девушка моя, — вдруг заявил, неожиданно появившийся Ростоцкий. Он обнял Галю за плечи и увел с собой, не обращая внимания на ступор, в который впали все присутствующие от его заявления.

— Иван Васильевич, — первым опомнился генерал, — в каком смысле «моя»?

Но Ростоцкий даже не обернулся.

— Спасибо вам огромное. Я уж и не знала, ка мне от них сбежать.

— Какое там спасибо. Простите, Галочка, задержался в отделе.

— Ну, что вы Иван Васильевич.

— Нет, не спорьте, нехорошо получилось. Сам уговорил вас поехать, обещал быть вашим кавалером и задержался.

— Зато вы вовремя появились.

— Если бы я был с вами с самого начала, то к Решетниковым на пушечный выстрел не подпустил бы.

— Почему?

— Поверьте, лучше держаться от них подальше. Ирина Германовна крайне неразборчива в средствах, если ей кажется, что кто-то пытается вторгнуться в сферу её интересов.

— Вы имеете в виду Глеба?

— Не только.

Галя изумлённо уставилась на Ростоцкого.

— Намекаете на генерала? Но он же мне в отцы годится.

— А вот это делает вас ещё более привлекательной в глазах некоторых. Как говорится седина в бороду, бес в ребро.

— Странно, я не заметила, чтобы он как-то по-особому на меня смотрел. Наоборот показался добрым и немного грустным. Сказал, что я жену его напоминаю.

— Вот-вот, с этого всё и начинается.

— Иван Васильевич, можно вас спросить?

— Спрашивай.

— А почему вы одиноки?

— Я был женат… Давно это было… и дочка у меня есть. Она уже взрослая, замужем. Когда жена от меня ушла, я понял, что семейная жизнь — это не для меня. Слишком много отдаю работе, — пояснил он, заметив удивлённый взгляд девушки. — Потому жена не выдержала и ушла. Лучше быть одному, чем снова сделать кого несчастным.

— Возможно, вы и правы, — печально вздохнула девушка.

— Это не касается молодой красивой женщины. Вот смотрю на вас и думаю, каким же это надо быть идиотом, чтобы упустить такое сокровище, как вы: умная, талантливая, нежная, невероятно красивая. Какого рожна нужно было вашему Александру ― непонятно. Таких как вы ― оберегать, защищать нужно, а он…

— Не надо, Иван Васильевич. Я, наверно, тоже в чём-то перед ним виновата.

И тут их разговор прервал призыв к общему сбору. Галя вопросительно посмотрела на Ивана Васильевича, но тот только пожал плечами и, ухватив свою спутницу под локоток, мягко повлёк на поляну где уже потихоньку начал собираться народ.

Глава 28

— Петушок, петушок,

Золотой гребешок,

Масляна головушка,

Шёлкова бородушка,

Что ты рано встаёшь,

Голосисто поёшь,

Всем нам спать не даёшь?

Русские народные потешки

В центе поляны на специально сколоченном возвышении, похожем на открытую площадку для танцев, с мегафоном в руке стоял капитан Синичкин, курирующий в части культмассовую работу. Худощавый, невысокого роста, слегка курносый, темноглазый очень подвижный капитан, в самом деле, смахивал на птицу. Мужчина крутил головой, внимательно рассматривая постепенно собирающийся вокруг него народ, не реагируя на недовольные реплики, типа: «Синица, по какому случаю сбор? Мы с женой только решили на лодке покататься… Птица, ну какого черта, тебе спокойно не сидится?! Капитан, какого лешего. Наша команда уже практически выиграла, а тут ты со своим матюгальником».

Выдержав приличную паузу, капитан, наконец, озвучил причину переполоха:

— Господа офицеры, дамы, внимание! Я смотрю, практически все уже собрались. Кто не пришёл пусть пеняет на себя, — сердито рявкнул в мегафон Синичкин. — Итак, настало время для проведения нашего традиционного конкурса «Мисс часть». Напоминаю, что в конкурсе могут принять участие все желающие девушки и женщины в возрасте от шестнадцати до сорока пяти.

— А почему от шестнадцати? — пискнула какая-то девчушка.

— Папа раньше не разрешит, — отрезал капитан.

― А сорока пяти? ― возмутилась пожилая матрона.

— Конкурс на «Лучшую маму и бабушку» мы проведём в другой раз. Тут у нас в части пошли разговоры, мол, из года в год одни и те же конкурсы, одни и те же победительницы, так вот, предупреждаю сразу, условия в этом году изменены, испытания предстоят не столько творческие, сколько на выносливость, ловкость и скорость, так что рассчитывайте сразу свои силы, дорогие дамы.

― Это что ещё за новости, ― Ирина Решетникова, растолкала своих подружек и решительным шагом направилась к генералу.

― Папа, что за ерунду вы затеяли?

― Успокойся, солнышко, не надо так нервничать. Поверь, в том, что предстоит сделать конкурсанткам, нет ничего сверхъестественного. Достаточно хорошей физической подготовки, ну, и немного таланта. Ты и твои подруги этим требованиям соответствуете, не вижу причин для паники. Да и сплетни там всякие поутихнут.

― Я убью тебя, Синичкин, ― зашипела Ирина на разом вспотевшего капитана.

― За что, Ирина Германовна?

― За всё! Хорошо, отец, вы изменили условия конкурса, решили его усложнить, пусть будет по-вашему. Но тогда давайте обговорим приз.

― А что с призом? ― удивился Решетников. ― Дорогая, всё как всегда, кроме звания «Мисс часть», победительница получит оплаченную путёвку на десять дней в наш санаторий и ящик шампанского.

― Угу, а потом сопьётся с горя и тоски в твоём санатории. Нет уж! Раз вы решили усложнить конкурс, этого мало.

― Верно, ― зашумели девушки. ― Зачем нам целый ящик шампанского? А в нашем санатории от скуки помереть можно.

— С ящиком шампанского, вам везде весело будет, — хмыкнул капитан.

— Заткнись, Синица! — дружно оборвали недовольные конкурсантки.

— Угу, может вам ещё мерседес или вертолёт пригнать? С этим у нас, правда, напряжёнка, так мы вам БМП подгоним. Кто внутрь не поместится, на броню залезет. А что довольно феерично получится.

— Ещё слово, — злобно зашипела Решетникова, — и сам со своими помощниками будешь приз разыгрывать.

— Точно! — поддержали Ирину подружки. — Ты, капитан, в юбке будешь неотразим.

Лицо Синичкина пошло пятнами. Он судорожно вздохнул и сжал руки в кулаки.

― Девушки, капитан, — давайте будем взаимовежливыми, попытался остудить разгорающиеся страсти Решетников.

— Тогда оставьте себе свой ящик шампанского.

— Чего же вы тогда хотите? ― развёл руками генерал.

― Во-первых, ― начала перечислять Ирина, прищурив глаза и насмешливо улыбаясь, ― путёвка будет не в наш местный санаторий, прости, папа, ― осточертело, а в санаторий у океана.

― Северно-Ледовитого, ― буркнул Синичкин.

― Заткнись, Синица.

― Ирина, капитан прав, ты слишком далеко замахнулась.

― Хорошо, уговорили, пусть тогда будет у моря, хотя бы в Крыму.

― Ну, это ещё, куда ни шло. Думаю такое требование выполнимо.

― Не спеши, это ещё не всё…

― Ещё бы, ― хмыкнул Синичкин, ― кто бы сомневался.

Ирина бросила на капитана уничтожающий взгляд. Бедняга, обречённо махнул рукой и отвернулся.

― Во-вторых, победительница, автоматически становится королевой новогоднего бала, то есть его полноправной хозяйкой. В-третьих, победительница сегодня получит поцелуй от самого завидного холостяка ― майора Твердохлебова, который станет её кавалером на новогоднем балу.

Девушки восхищённо переглянулись и восторженно зааплодировали. Вот это да. Ну, Решетникова даёт.

― Кхм, Ириша, ― растерянно пробормотал Решетников, ― это уже чересчур.

― Ничего не чересчур, ― возмутились девушки. ― Наконец-то появится что-то стоящее, ради чего не стыдно и побороться.

― Но я же не могу приказать майору…

― А почему бы и нет!

― Ирина, ты переходишь все границы.

― Вот ещё! ― фыркнула девушка.

― Одну минуту, Ирина Германовна, ― Твердохлебов ухватил за локоть распоясавшуюся девицу. Лицо его было спокойно, но в глазах полыхала настоящая ярость. ― Может, для начала, вы бы меня спросили, хочу ли я быть призом.

― А в чём дело, Глеб Алексеевич, неужто стесняетесь? ― усмехнулась Решетникова. ― Можно подумать, вы не догадываетесь о том, что тут куча девушек мечтает о вашем поцелуе.

― Я не могу отвечать за чужие мечты и желания, ― пожал плечами Глеб.

― Глеб, ты бука. ― Решетникова ткнула пальчиком офицера в грудь. ― Ну, что тебе стоит. Ты же, как неприступная скала. Получить твой поцелуй ― это что-то из раздела «очевидно, но невероятно». Теоретически возможно, а практически… Такой приз будет очень желанен и поэтому сделает борьбу на редкость интересной.

― Мне интересно другое. Кто вам дал право выставлять меня в качестве приза, как будто я чемодан или щенок? ― губы Твердохдебова побледнели и сжались в твёрдую линию. Мужчина впервые в жизни испытал непреодолимое желание схватить женщину и трясти её до тех пор, пока не вылетит вся дурь из головы.

― Ладно, ладно, тебе майор, ― утешающе похлопал его по плечу Решетников, ― ну, уступи девчонкам. Что ты всполошился, прям, как девственница, ей богу. Подумаешь поцелуй. Тебя же не жениться заставляют, в самом деле. Экая ерунда, что ты распсиховался.

― В самом деле? ― спросил Твердохлебов с издёвкой.

― Вот именно, ерунда, ― хмыкнула Решетникова, обрадованная поддержкой отца. ― Не понимаю, чем ты недоволен?

― Тем, что меня без спросу выставляют на всеобщее обозрение, ради потехи, как кусок мяса, как бессловесную скотину, ― рявкнул майор. — Я офицер, а не мальчик на побегушках.

Решетникова придвинулась к Твердохлебову почти вплотную. Девушка пальчиком провела по безупречной скуле, не обращая внимания, на презрительно искривлённые губы.

― Глеб, прекрати истерику. Ты преувеличиваешь. Не ожидала, что ты такой щепетильный.

― Вот как, а что вы вообще обо мне знаете, Ирина Германовна?

― Я знаю, что хочу тебя, а ты бегаешь от меня, как от прокажённой, ― со злостью шепнула девушка.

― Значит, таким образом, вы решили меня наказать?

― Если хочешь, то пусть будут так. Ты мой, понятно? Никуда от меня не денешься.

― Посмотрим, ― усмехнулся Глеб и брезгливо передёрнувшись, отодвинулся от Решетниковой.

― Глеб Алексеевич, Ирина, прошу вас, давайте не будем выносить сор из избы, тем более, сейчас. Глеб, в самом деле, что тебе стоит…

― Хорошо, пусть будет по-вашему, Ирина Германовна, но это в первый и последний раз, ― сказал, будто отрезал Твердохлебов и исчез в толпе.

― Наконец-то, ― с облегчением выдохнул Синичкин. ― Я думал, что мы уже никогда не начнём. Итак, дамы, вы слышали приз в этом году беспрецедентный. Пожалуйста, выдвигайте своих кандидаток, а пока разрешите представить вам жюри.

Капитан открыл папку и зачитал фамилии офицеров. Мужчины под аплодисменты выходили вперёд и усаживались на специально подготовленные стулья. Фамилии Твердохлебова и Смолина вызвали самые бурные овации со стороны женской половины. Майор тут же взял самоотвод.

— Видите ли, — язвительно хмыкнул Глеб, — как приз, я лицо заинтересованное.

Синичкин на секунду растерялся, но тут же взял себя в руки и кивнул:

— Простите, Глеб Алексеевич, вы совершенно правы. В таком случае, я приглашаю полковника Лисницкого. Павел Олегович, не сочтите за труд, — обратился он к немного смутившемуся полковнику.

— Но я никогда,… — начал было полковник.

— Паша, — поморщился Решетников, — хоть ты не ломайся, а то мы тут до утра проторчим.

— Помилуйте, Герман Арнольдович…

— Паша, водка стынет.

По-видимому, сломленный таким железным аргументом, полковник покорно поплёлся к столу жюри. Председателем, как всегда, был объявлен генерал Решетников.

— А, в отличие от некоторых, я и возражать не буду, — благодушно махнул рукой Решетников и направился к своему месту за столом.

Ростоцкий насмешливо наблюдал за развернувшимся действием. Он стоял в толпе сослуживцев и их жён, не смотря на высокий рост и запоминающуюся внешность совершенно незаметный, осторожно придерживая тонкие пальчики, лежащие на сгибе его руки.

― Хм, надо же, сколько ценителей женской красоты в одной части, ― с иронией буркнул начальник ОВРА.

Его негромкий, чуть хрипловатый голос мгновенно привлёк внимание.

— О, Иван Васильевич, вы тоже решили к нам присоединиться? — столпились вокруг полковника его сотрудники.

— А почему бы и нет? Говорят, что негоже отрываться от коллектива.

― Отлично, тогда надо и намвыдвинуть кого-то от нашего отдела, ― весело заявил лейтенант Колобков. ― Дамы, кто хочет сразиться за почётное звание «Мисс часть»? Мы готовы вас во всём поддержать.

Женщины дружно уставились на столпившихся возле Синичкина кандидатках. Среди них отдельной группкой выделялись Ирина Решетникова и несколько её подружек.

— Ну, вот смотрите, — проворчала Людмила, жена капитана Граждиеру. Румяная, темноволосая пышечка, недовольно поджала губы. — Каждый год одно и то же. Сколько можно.

— Вам конкурс не нравиться? — с любопытством поинтересовалась Галя.

— А что тут может нравиться? — поморщилась женщина. ― Как всегда победит Решетникова и её подружки.

— Неужели никаких других вариантов? — усмехнулся Иван Васильевич.

— Пока её папочка председатель жюри — никаких. Нет, я, конечно, понимаю, Ирина девушка красивая и всё такое, но хотелось бы, чтобы хотя бы один раз победил кто-то другой.

Иван Васильевич весело хмыкнул.

— Похоже, пришло время ломать стереотипы, а, Галина Григорьевна?

— На что это вы намекаете? — подозрительно прищурилась девушка и отодвинулась от начальника на несколько шагов.

— На то, дорогой вы мой человечек, что очень полезно время от времени некоторых ставить на место, чтоб не зазнавались.

— Нет, даже не просите. Я не буду участвовать в этом глупом конкурсе.

— Ой, в самом деле, — неожиданно пришли в восторг жёны и подружки офицеров ОВРА. — Галочка, смерть как хочется увидеть, как Решетниковой нос утрут.

— Сами же говорили… папа…

— Галочка, ну пожалуйста, хотя бы попробуйте.

― Королёва, не трусь, ― засмеялись офицеры. ― Мы за тебя горой.

— Нет.

— Галочка, вы имеете редкую возможность всем показать, что офицеры ОВРА не только самые умные, но и красивые в части, ― увещевали её со всех сторон.

― Угу, жаль, что Виктория Аркадьевна сегодня не присутствует, ― буркнула Галя, ― тогда победа точно была бы за нами.

Женщины вцепились в Галю мёртвой хваткой, и она, обречённо вздохнув, смирилась. Как только девушка согласилась, один из офицеров метнулся к жюри, чтобы зарегистрировать ещё одну участницу. Иван Васильевич отвёл её в сторонку и дал несколько дельных советов. Договорить до конца им не дали. Женщины подхватили Галю и куда-то уволокли.

Спустя некоторое время она появилась среди конкурсанток одетая в симпатичный спортивный костюм.

Глава 29

Сын мой! Испытание — это лев, а львы не питаются падалью

Абд ал-Кадир Гилани

Первым испытанием стал забег вокруг озера. После объявления, что оббежать надо всё озеро, лица многих участниц вытянулись. Мало того, что дистанция была довольно протяжённая, но и бежать нужно было по довольно узкой, петляющей лесной тропинке, которая временами бугрилась вылезшими на поверхность мощными корнями деревьев. То есть, придется постоянно внимательно смотреть себе под ноги, чтобы не дай бог не зацепиться. Но делать нечего, раздался свисток, и все побежали.

С поляны стартовала почти неорганизованная толпа, но буквально через пять минут она растянулась в длинную цепочку. Впереди всех стремительно неслась высокая темноволосая девушка, за ней пытаясь не отставать, ещё десяток девушек.

Посреди образовавшейся цепочки слаженно двигалась группа Решетниковой. Подруги сделали ставку не на скорость, а на выносливость, что было весьма разумно, учитывая протяжённость дистанции. Они держали лидера в поле зрения, но не стремились её догнать, сберегая силы. Галя пристроилась позади группы Решетниковой, выбрав такую же тактику.

Через пятнадцать минут, появились первые сошедшие с дистанции, ещё через некоторое время, заметно снизили темп лидеры. Темноволосая была уже третьей. Галя бежала спокойным, размеренным темпом, стараясь не отставать от Ирины и её подруг, не обращая внимания их на косые, злобные взгляды.

Большая часть пути была уже позади, но девушка вдруг почувствовала, как отяжелели ноги, и стало не хватать воздуха. Безумно хотелось остановиться и рухнуть на траву, но она упорно продолжала бежать, надеясь, что откроется второе дыхание. Галя сосредоточилась, пытаясь воспроизвести в голове мелодию, под которую обычно бегала по утрам. И вскоре сама не заметила, как дыхание восстановилось, шаг выровнялся, и она смогла достойно завершить дистанцию, придя к финишу четвертой, обойдя одну из подруг Ирины.

Кросс бежали около тридцати участниц. Завершить гонку смогли меньше половины. Кто-то не уложился по времени, а кто-то просто не выдержал и сошёл с дистанции. Темноволосая пришла первой Ирина второй.

Следующим испытанием стал «баскетбольный снайпер». Галя с трудом удержалась в обойме. Баскетбол никогда не был её любимым видом спорта. Отличный глазомер, а главное, немного везения и Галя принимала поздравления коллег.

После баскетбольного снайпера конкурсанток подвергло в шоковое состояние объявление соревнования по стрельбе из лука. Со стрелковым оружием здесь почти все были знакомы и если не были снайперами, то хотя бы умели стрелять, а вот с луком никто дела не имел. Даже Решетникова бросала довольно злобные взгляды на виновато прячущего глаза Синицына.

Мишень установили быстро. На специально принесённый стол выложили три лука.

Все присутствующие изумлённо смотрели на все приготовления.

― Боже, и где они только их достали, ― удивлённо воскликнула одна из женщин.

― Генерал, кому-то позвонил, и вчера доставили, ― поделился информацией Синичкин.

Среди конкурсанток раздался недовольный ропот.

― Нет, вы издеваетесь, ― громче всех возмутилась Решетникова.

― В чём дело? ― поинтересовался генерал. ― Что за волнения? Иришка, опять ты народ баламутишь?

― Отец, вы решили поиздеваться над нами?

― Дорогая, не преувеличивай.

― Это я преувеличиваю? Если вы хотите устроить соревнование по стрельбе, так уж и быть, мы готовы. Но стрелять из этих штук…

― А ты думала, что я разрешу стрельбу в неположенном месте? Может, ещё автоматы для этого сюда притащу? Да меня завтра за такие игры в лучшем случае на пенсию спровадят, а в худшем… под трибунал отдадут. И потом от вас требуется хотя бы раз попасть в мишень.

― Папа, лук ― это слишком!

― Во-первых, вам даётся три попытки, во-вторых, никто и не ждёт, что вы поразите центр, попадите хоть в мишень, ― попытался генерал успокоить дочь. Заметив, что лицо Ирины только ещё больше помрачнело и губы искривились в недовольной гримасе, Решетников продолжил:

― Иришка, да ты же сама ворчала, что из года в год одни и те же конкурсы, никакого разнообразия. Кто жаловался, что у Синичкина нет фантазии, и совершенно отсутствует воображение? Вот и радуйся теперь. Скажи спасибо, что я его от сражения на мечах отговорил.

― Спасибо, ― язвительно буркнула Ирина. ― Я и не догадывалась, что Синичкин не только тупой, но и ещё больной на всю голову.

― Ирина, прекрати немедленно, ― рассердился Решетников. ― Как тебе не стыдно.

― Это мне должно быть стыдно? Твой Синичкин начитался дешёвых романов, а нам тут отдувайся.

― Ещё слово, и я как председатель жюри дисквалифицирую тебя…

― За что?!

― За грубость и оскорбления в адрес организаторов! ― рявкнул Решетников, который лично одобрил стрельбу из лука, поскольку эта идея пришлась ему очень по душе.

― Хорошо, я возьму свои слова обратно и извинюсь перед Синичкиным, если кто-нибудь из вас «умников» сможет хотя бы выстрелить из этой штуки, я уж не говорю о том, чтобы попасть в мишень, ― громко объявила Решетникова.

На поляне воцарилась тишина. Девушка обвела собравшихся мужчин насмешливым взглядом. Майор Твердохлебов, пожал плечами, подошёл к столу, взял первый лук, проверил натяжение тетивы, что-то подкрутил, вложил стрелу, прицелился и попал точно в яблочко, потом взял второй, затем третий и проделал то же самое. Раздались крики «браво» и бурные аплодисменты.

― Вот видишь, дорогая, ― усмехнулся Решетников. ― К тому же всем участницам даётся полчаса на освоение незнакомого для вас оружия. Майор, прошу вас, дайте нашим конкурсанткам несколько уроков, перед тем как они приступят.

Твердохлебов кивнул и жестом пригласил девушек подойти к столу. Он велел всем по очереди взять лук, стать на исходную позицию и прицелиться. На примере каждой объяснил остальным, в чём состоят основные ошибки, показал, как их исправить.

Четверо удачно отстрелявшихся девушек, бурно обменивались впечатлениями. Самой меткой оказалась Решетникова. Она смогла дважды поразить мишень.

Галина вышла на исходную. Взяла в руки непривычное оружие и прицелилась. Она была немного расстроена тем, что ей выпало стрелять последней. Девушка хотела, чтобы всё уже было позади, но и сдаваться без боя тоже не собиралась. Видела, как переживают за неё ребята из отдела, было бы не честно не попытаться достойно выступить в этом конкурсе. Внимательные взгляды, направленные на неё со всех сторон, заставляли нервничать и никак не давали сосредоточиться и настроиться на стрельбу.

― Готовы? ― спросил Синичкин.

Галя пожала плечами и кивнула.

― Тогда не тяните кота за хвост, стреляйте.

Повинуясь приказу, девушка сделала первый выстрел… и промазала. Со стороны болельщиков донёсся разочарованный стон. Второй выстрел оказался тоже неудачным.

Галя закрыла глаза, сосредоточилась, отсекла все посторонние звуки. Девушка будто погрузилась в пустоту, спустя мгновение в голове возник образ Твердохлебова, когда он показывал стойку и как правильно стрелять. Постояв несколько минут с закрытыми глазами, удерживая возникший образ в голове, она вскинула лук, натянула тетиву, открыла глаза, и глубоко вздохнув на выдохе, разжала пальцы.

Пока стрела летела в сторону мишени, девушка буквально не дышала и лишь, увидев, что цель поражена, наконец-то смогла расслабить, будто судорогой сведённые плечи. Ей было абсолютно наплевать на восторженные крики и аплодисменты болельщиков, крики «браво» и «молодец». Хотелось одного, исчезнуть, уйти подальше от людей. Она уже сто раз пожалела о том, что дала себя уговорить.

Незаметно подошёл Иван Васильевич. Он с тревогой посмотрел на усталое лицо Галины.

― Галочка, простите меня ради бога, ― тихо сказал Иван Васильевич и осторожно приобнял её за плечи. ― Вижу, что вам тяжело. Знал же, как вы не любите быть в центре внимания. Вот я старый дурак…

― Не надо, не корите себя, ― пробормотала Галя. ― Я уже большая девочка. Не захотела бы, не согласилась.

― Знаете что, сейчас же пойду и откажусь от вашего дальнейшего участия.

― Нет, уж. Назвалась груздём…

― Вот и умничка, ― обрадовался Иван Васильевич, ― настоящий боец. В пятёрку финалисток вы вошли. Осталось всего два конкурса. Я тут слегка надавил на Синичкина…

― Иван Васильевич!

― Успокойтесь, никакого принуждения или обмана. Просто немного информации.

Следующий конкурс заплыв на скорость. Буйки на озере уже установили. Насколько я знаю, у вас есть разряд?

Галя кивнула.

Иван Васильевич хмыкнул:

― Вот и чудненько, но советую вам не сильно расслабляться. Ирина и её подруги, тоже неплохо плавают.

― Спасибо за предупреждение. Я постараюсь справиться.

Глава 30

Одних испытания отбрасывают друг от друга в разные стороны, а других связывают еще крепче.

Стэн Барстоу

Четыре девушки-конкурсантки разминались на берегу, вызвав буквально ажиотаж среди мужской половины болельщиков. Ещё бы, все финалистки стройные, длинноногие в очень открытых купальниках. Каждый их поворот или наклон сопровождался чуть ли не овациями.

Кроме Решетниковой, в финал вышли две её подруги. Четвёртой финалисткой, стала та самая высокая темноволосая девушка, возглавлявшая забег. К финишу она пришла первой, неплохо выступила в баскетбольном снайпере и мишень смогла поразить. Подруги косились в её сторону, но она не обращала на них внимания, и спокойно разминалась.

Мужчины заканчивали приготовления к заплыву. Твердохлебов и Смолин ныряли, чтобы осмотреть дно возле мостков, с которых предстояло прыгать в воду. На таких открытых для всех водоёмах всегда был риск, что какой-нибудь пьяный придурок бросил в воду бутылку и или ещё что. Рисковать здоровьем девушек никто не хотел.

Убедившись, что всё в полном порядке мужчины сделали знак, мол, можно начинать. Смолин вышел на берег, отряхнулся и озорно свистнул конкурсанткам. Девушки обернулись и весело рассмеялись. Молодой офицер так умильно смотрел на них, что просто не возможно было удержаться.

Майор подплыл мосткам, ухватился за край и одним молниеносным движением забросил своё сильное тело на тёплую, нагретую солнцем поверхность. Женщины, пристально наблюдавшие за его действиями, восторженно вскрикнули. Твердохлебов выпрямился и чуть не столкнулся с Ириной.

― Как водичка? ― спросила девушка, жадно разглядывая смуглое, мускулистое тело майора.

― В самый раз, ― пожал плечами майор и недовольно поморщился, заметив, как пялится на него Решетникова. «И куда только её отец смотрит», ― раздражённо подумал он.

Девушка протянула руку и хотела прикоснуться к мужчине. Он ловко увернулся от протянутой руки и вдруг замер. Решетникова резко обернулась.

― На кого это ты так сморишь? ― рассмеялась она. ― Здесь нет никого, кто был бы достоин твоего внимания больше чем я. — Спустя мгновение смех замер. Девушка недовольно поджала губы:

― Надо же, ― пробормотала она, ― кто бы мог подумать, что у этой простушки такое тело.

Галя, одетая в белый купальник, неторопливо вышла на берег. Мужчины при виде её сначала изумлённо замолчали, потом стали восторженно свистеть.

― Галина, ― подбежал к ней капитан Синичкин, ― наконец-то, только вас и ждём.

― Почему?

― Как это почему?! Вы открываете заплыв.

― Мы будем соревноваться парами или поодиночке?

― Уже скоро стемнеет, вода становится холоднее, и потом народ уже успел проголодаться. Генерал просил ускорить процесс. Так что вы плывёте первая, а девушки за вами парами. Выиграет та, из вас, кто быстрее проплывёт дистанцию. Когда будете возвращаться, не забудьте коснуться основания мостков ― это сигнал, что вы закончили.

Девушка кивнула и вышла на широкий деревянный помост. Он тянулся на несколько метров вглубь озера и был оборудован для рыбаков ловли и любителей нырять. Решетникова, пробежавшая мимо неё к подругам, обожгла мимолётным, полным презрения взглядом. Галя тихо хмыкнула про себя: «Выиграю или нет непонятно, но ещё одного заклятого друга на свою голову я уже нашла».

― Готовы? ― спросил её Твердохлебов.

Он окинул девушку внимательным взглядом. Тоненькая, но полная невыразимого изящества фигурка, идеальной формы ноги, потрясающая грудь, заставили сердце мужчины сначала замереть от восторга, потом зайтись в бешеном ритме. Её высоко подобранные тёмные локоны, открыли высокие скулы, маленькие симпатичные ушки, лебединую шею плавно переходящую в хрупкие плечи. Огромные янтарные глаза смотрели спокойно, чуть печально. Девушка как-то совсем по-детски дёрнула плечиком и вздохнула:

― Скорее да, чем нет.

Твердохлебову невыносимо захотелось хоть на секунду обнять малышку, пригладить выбившиеся из хвоста непокорные пушистые прядки, провести пальцем по нежной бархатной щеке, чтобы увидеть, как янтарные глаза вспыхнут, наполнившись внутренним теплом, которое согреет их изнутри и прогонит печаль. Чтобы не поддаться искушению мужчина отступил на несколько шагов и только потом сказал чуть хрипловатым голосом:

― Если готовы, прыгайте смело. Дно чистое, я проверил.

― Спорное утверждение, оно все покрыто водорослями, ― передёрнула плечами девушка.

― А вы не становитесь на него, если вам это неприятно.

― Я бы с удовольствием, ― усмехнулась Галя, ― но крылья дома оставила.

― Когда вы финишируете, я вас вытащу, ― пообещал Твердохлебов.

― Что вы тут стоите и лясы точите? ― заорал подбежавший Синичкин. ― Генерал уже спрашивает, что тут у вас случилось. Галя, вы плывёте или остаётесь на берегу, чтобы дальше кокетничать с майором? Определитесь уже.

Щёки девушки полыхнули нежным румянцем, она резко выдохнула и смутилась. Твердохлебов тихо застонал. «Убью любого, кто обидит», ― подумал он про себя, а потом так глянул на Синичкина, что тот побледнел и мгновенно испарился.

― Удачи, ― шепнул майор девушке, потом развернулся и крикнул, зрителям и нетерпеливо переминающимся на самом берегу членам жюри, ― Всё готово, начинаем.

Смолин прибежал с секундомером. Он ободряющей улыбнулся Гале и сунул секундомер Твердохлебову.

― На вот, начинай отсчёт, а то генерал мне не доверяет, ― язвительно фыркнул он.

Майор спокойно кивнул, проверил работу прибора, обнулил и скомандовал Гале:

― Приготовиться, на старт, внимание марш!

Девушка прыгнула, легко практически без брызг войдя в гладь озера, несколько метров проплыла под водой, потом вынырнула и стремительно понеслась к виднеющемуся вдали ярко красному буйку. Больше книг на сайте кnigochei.net Когда Галя финишировала, Твердохлебов, щёлкнул секундомером, фиксируя время, и показал результат Смолину и Синичкину. Капитан восторженно присвистнул:

― М-да, кто бы мог подумать. Нашей королеве будет не просто превзойти такой результат.

― Я бы сказал невозможно, ― весело хмыкнул Смолин.

Майор безразлично пожал плечами. Он наклонился и протянул руки Гале.

― Хватайтесь, я вас вытащу.

Девушка доверчиво обхватила его руки своими холодными от воды ладошками. Твердохлебов одним рывком вытащил её на мостки. Схватив полотенце, он торопливо накинул его девушке на плечи, заметив, как она задрожала от холода.

― Вы как, в порядке? ― спросил он хрипло и слегка сжал хрупкие плечи, своими горячими ладонями.

Ему невыносимо хотелось крепко прижать малышку к себе, чтобы она быстрее согрелась, но девушка, будто ощутив его желание, резко отшатнулась и тихо ответила:

― Спасибо за заботу. Со мной всё хорошо.

Она кивнула на прощание и ушла.

Глава 31

Гори, гори любовь цыганки

Одной красавицы смуглянки.

Царит над нами сила властная,

Царит одна любовь прекрасная.

Для проведения финального конкурса все снова собрались на поляне, возле сооружённой сцены. Традиционно девушки должны были продемонстрировать всем свои вокальные либо хореографические таланты.

Решетникова и её подруги выступили блестяще. Они великолепно танцевали. Зажигательные латинские танцы никого не оставили равнодушным. Девушки явно готовились, восхищая зрителей отточенностью и слаженностью движений.

Темноволосая бегунья, Диана Локтева, вместе со своим женихом, потрясающе исполнила вальс, вызвав бурные аплодисменты и завоевав сердца присутствующих.

И вообще последний конкурс, проходил особенно оживлённо.

Во-первых, он был самым красивым и зрелищным. Во-вторых, все ужасно проголодались и уже предвкушали, как совсем скоро сядут за столы и отведают великолепный шашлык, запах которого то и дело щекотал ноздри, заставляя многих сглатывать слюнки. А самое главное, буквально перед началом предпоследнего конкурса, к ним присоединилась небольшая компания из шести девчонок и девяти парней, которая отдыхала на другой половине озера.

Ещё вчерашние студенты отмечали защиту дипломов и вступление во взрослую самостоятельную жизнь. Начали ещё в городе в отличном караоке баре. Спиртным особо не увлекались, но зато всласть напелись и натанцевались. А потом кому-то в голову пришла отличная идея отправиться на озеро.

Ребята успели наплаваться и сыграть в волейбол, когда их внимание привлекло непонятное оживление, азартные крики и смех на противоположном берегу, обычно тихого и пустынного озера. Молодые люди решили полюбопытствовать о причинах столпотворения, а когда, узнали в чём дело, попросили разрешения присоединиться к гуляющим военным. Генерал проявил великодушие и согласился.

Появления компании молодых людей, заставило женскую половину невольно встрепенуться и оживлённо засуетиться, а мужчин, заметивших новые объекты для флирта, приосаниться. Ведь новые лица ― это всегда интересно и интригующе. Тем более, если они такие юные, симпатичные, переполненные бурлящей через край энергией молодости.

Особенно выделялся среди новеньких высокий смуглый парень с шапкой густых чёрных локонов. В тёмных глазах то и дело вспыхивали озорные огоньки, а широкая белозубая улыбка, заставляла женские сердца сладко сжиматься и трепетать.

«Вот чёртов цыган», ― беззлобно хмыкнул про себя Решетников, заметив, как Иришка и её подруги заинтересованно поглядывают на новичка, а парень в ответ, то и дело ухмыляется. ― «Сразу видать воровскую породу. Вот ёлки-иголки. Однако, надо, приглядеть за этим шустрым малым».

― Эй, Синица.

― Слушаю вас, товарищ генерал.

― Вон того цыгана видишь? ― Решетников ткнул пальцем в смуглого наглеца.

― Ещё бы, ― поморщился, капитан.

― Смотри, как наши птички оживились, пёрышки распушили. Гляди мне, если уведут, лично с тебя спрошу.

― Но, товарищ генерал, вы же сами позволили…

― Дурья башка, как я мог запретить? Озеро-то общее. Мы не в части, и не на учениях. Ребята из вежливости спросили. Но ты мне смотри… И вообще, все давно есть хотят, а у тебя пауза затянулась. В чём дело? Где Галочка?

― Сейчас начнёт.

― Что-то случилось?

― С аккомпанементом у неё сложности.

― О, так она петь будет, ― неожиданно обрадовался генерал. ― Танцы это конечно хорошо, но для разнообразия…

― Беда в том, что у нас нет для нее подходящей музыки. Твердохлебов, конечно, согласился сыграть для неё на гитаре, но…

― Не мудри, ― отмахнулся генерал, ― справится. Чай не международный конкурс проводим. И потом, я всегда считал, что главное голос, а всё остальное, так, дополнение. А то взяли моду под фанеру петь. Эдак и я могу,… как считаешь?

― Ну, я только…

Синичкина прервало появление Гали. Генерал шикнул на капитана и уставился на сцену. Он ошеломлённо разглядывал совершенно преобразившуюся девушку. Если бы он совершенно недавно с ней не болтал, то ни за что не узнал её в этой незнакомке.

Галя была одета в широкую цветастую юбку, и свою синюю блузу, краешек которой выглядывал из-под большого чёрного платка с яркими цветами и длинной бахромой, в который она куталась, будто прячась от холода. Тёмные густые волосы рассыпались по спине густым водопадом. Большие янтарные глаза, горели каким-то таинственным, почти демоническим светом. В свете костра и двух слабеньких прожекторов, её белоснежная кожа приобрела смугловатый оттенок. Девушка выглядела не только значительно старше, но и как настоящая цыганка. От ярких, сочных губ, изогнутых в едва уловимой, чуть насмешливой улыбке невозможно было отвести глаз.

― Э-э-э-й, Э-ээ-э-эй, ― пропела она низким грудным голосом и среди зрителей мгновенно стихи смех и разговоры, все будто завороженные уставились на певунью.

Девушка пела практически без музыки, на незнакомом, удивительно напевном, чуть гортанном языке. Твердохлебов не знал этой песни, он просто перебирал струны, создавая музыкальный фон, но от этого, казалось, песня только выигрывала, позволяя насладиться необыкновенным тембром голоса.

Темноволосый незнакомец, похожий на цыгана, вдруг метнулся через поляну, выхватил из рук майора гитару и выскочил на сцену. Его пальцы лихорадочно перебирали струны, а молодой сильный голос, подхватил песню. Девушка усмехнулась, повела плечами и вдруг запела на русском. Она пела о молодой цыганке, которая полюбила парня больше жизни, ради него она бросила отчий дом, ушла из табора, но парень поманил любовью и бросил её. И вот она тоскует, её сердце рвётся вернуться в родную степь, она мечтает проснуться в своей кибитке и услышать голос отца. Но отца больше нет, его сердце не выдержало и разорвалось от тоски по любимой дочери. Постепенно голос маленькой певуньи наполняется яростью, она жаждет мести и ищет, ищет по свету изменника, предавшего её и погубившего тех, кто ей был так дорог.

Тихий тоскующий напев, сменяется бешеным ритмом. Черный платок медленно сползает с плеч и падает на сцену. Низко стянутая цыганская блуза, открывает хрупкие плечи и верх полной груди. Девушка, тряхнув волосами, и яростно сверкнув глазами, начинает кружить, вокруг молодого цыгана. На сей раз, она обещает заманить и погубить предателя. И молодой цыган, не в силах вырваться из её цепей умрёт в муках, на которые обрёк её. Тем увеличивается, и она кружит все быстрее и быстрее, а потом падает на колени, несколько минут встряхивает плечами, а потом начинает вращать корпусом вокруг своей оси, умудряясь при этом не касаться пола. Её движения были настолько гибкие и невероятно грациозные, создавалось впечатление, что в теле плясуньи нет ни одной косточки.

На сцене бушевало пламя, имя ему было ― страсть. Зрители будто в трансе, были не в силах вырваться из плена музыки, танца и завораживающего голоса. А потом внезапно всё прекратилось, и когда все очнулись, на сцене уже никого не было, кроме молодого цыгана.

― Пхэн, кон ту сан? Ромны или гаджи? Пхэн, конэскиро ту сан? ― закричал он отчаянно вслед певунье.

Она остановилась и тихо бросила:

― На пхуч!

― Мангава! ― умоляюще пробормотал он.

Девушка явно колебалась, прежде чем ответить, но, видимо, не устояв перед мольбой, коротко бросила «Барони».

Парень слегка побледнел, поклонился и пробормотал:

― Наис.

Девушка пожала плечами:

― Инкэр тыри чиб палэ данда, морэ! ― ответила она и исчезла.

Поляна взорвалась шквалом аплодисментов. Все кричали, хлопали, свистели и требовали повторения на бис.

Никто практически не видел как на самом краю поляны, туда, где почти не доходил свет, стояли двое. Иван Васильевич что-то тихо говорил молодой певунье, пытаясь в чём-то убелить, уговорить, упрямицу, но она упорно качала головой.

― Галочка, вы были бесподобны, ― прервал их разговор Решетников, появившийся как кот, совершенно бесшумно. И в голосе его проскальзывали тихие, почти мурлыкающие звуки.

Девушка зябко передёрнула плечами и, сделав над собой невероятное усилие чуть улыбнулась:

― Спасибо.

― Девочка моя, что ж вы так быстро убежали. Слышите, как народ требует вас на бис. Пойдёмте, моя дорогая.

Иван Васильевич, почувствовал, что ещё секунда и девушка сорвётся и бросился на защиту.

― Герман Арнольдович, прошу вас, нельзя ли без этого. Галя очень устала. Да и ужинать давно пора.

Несколько минут Решетников молчал, о чём-то размышляя, потом пожал плечами и вздохнул:

― Что ж, жаль, очень жаль. Но с другой стороны, конкурс в этот раз действительно был сложный…. Хорошо, уговорили. Идёмте, сейчас подведём итог, объявим победительницу и за стол. Галочка, позвольте вашу руку.

Девушка закусила губу, пытаясь удержать рвущийся наружу звук отчаяния. Больше всего на свете ей хотелось уехать домой, исчезнуть, как можно скорее. Она сама не понимала, что на неё нашло. Так давно не пела и не танцевала, и тут вдруг так нахлынуло,… что она обо всём позабыла, даже о своём обещании матери.

― Галочка, ну что же вы, позвольте мне за вами поухаживать. Надеюсь, вы не против, такого кавалера.

Девушка поняла, что отделаться от Решетникова не удастся, поэтому смирилась и взяла генерала под руку, ругая себя, на чём свет стоит.

Глава 32

Бог полюбил птиц и создал деревья. Человек полюбил птиц и создал клетки.

Жак Деваль

Решетников тащил Галю за собой точно на буксире. Едва девушка попыталась освободить руку, генерал крепко сжал её пальцы и не позволил. В ответ на сердитое фырканье он хитро прищурился:

- Ах, попалась, птичка, стой!

Не уйдешь из сети;

Не расстанемся с тобой

Ни за что на свете!

Галя умоляюще пробормотала:

- Ах, зачем, зачем я вам,

Маленькие дети!

Отпустите полетать

Развяжите сети!

Решетников ухмыльнулся:

- Нет, не пустим, птичка, нет!

Оставайся с нами:

Мы дадим тебе конфет

Чаю с сухарями...

Девушка покачала головой и тихо выдала:

- Ах, конфет не клюю,

Не люблю я чаю:

В поле мошек я ловлю,

Зернышки сбираю.

Решетников захохотал.

― Ну, точно птичка, как есть, птичка. Эээ нет, дорогая, никуда я теперь тебя не отпущу. Не хочешь чаю, нальём шампанского. ― Генерал подвёл Галю к сцене и подтолкнул к остальным конкурсанткам. ― Иди, лапушка, постой с подружками. Обещаю, сейчас мы быстренько всё закончим и пойдём пить шампанское.

Только когда Решетников убедился, что девушка не сбежит, отправился к остальным членам жюри. Мужчины коротко посовещались и вручили Синичкину конверт. Капитан с разбега вскочил на сцену:

― Внимание! Прошу тишины! Наше уважаемое жюри вынесло свой вердикт. Разрешите его огласить. Итак, в номинации «Мисс меткость» победительницей стала Ирина Решетникова.

Генерал неторопливо поднялся на сцену, вручил дочери огромный букет цветов и, не обращая внимания на её явное недовольство, расцеловал в обе щёки.

― Светлана Ивутина победила в номинации «Мисс решительность».

Решетников вручил ещё один букет высокой блондинке, лучшей подруге его дочери, слегка ущипнул за нос и тоже расцеловал.

― Мариночка Красовская.

Изящная рыжеволосая красотка присела в шутливом реверансе.

― Мариночка завоевала титул «Мисс стойкость».

Девушка взяла протянутый букет сама расцеловала генерала. Синичкин растерялся и сильно покраснел. Народ развеселился, и посыпались шуточки. Зато Решетников довольный, как кот обожравшийся сметаной, расплылся в широкой улыбке.

― Диана Локтева «Мисс стремительность».

Решетников всунул девушке букет и, невзирая на лёгкое сопротивление, притянул темноволосую красавицу к себе, крепко обнял, похлопал по спине, а потом смачно поцеловал.

Галя чувствовала, как тошнота подкатила к самому горлу. Она кинула взгляд полный мольбы на Иван Васильевича. Меньше всего ей хотелось, чтобы бесцеремонный генерал вот так её поздравлял. Начальник кивнул и ринулся ей на помощь.

― И как вы уже наверно догадались «Мисс часть» становится Галина Королёва.

Генерал расплылся в предвкушающей улыбке, протянул девушке букет, но как только она его взяла, её тут же перехватил Иван Васильевич.

― Извините, товарищ генерал, но теперь моя очередь. Как ни как первая «Мисс часть» в моём отделе.

Он поцеловал Гале руку, осторожно обнял за плечи, и хотел было увести её со сцены, как среди зрительниц началось волнение: «А поцелуй, где поцелуй? Майор обещал», ― недовольно выкрикивали они.

― Дамы, дамы, ― невольно замахал на них руками Иван Васильевич, ― не надо так волноваться. Вы неправильно поняли. Это была просто шутка. Майор Твердохлебов ничего такого не обещал.

― Как это не обещал?! ― возмутились матроны. ― Поцелуй был заявлен в качестве приза.

Вперёд выдвинулась Маргарита Михайловна, жена подполковника Золоторёва. Женщина, отличающаяся не только весьма колоритными пропорциями, но и крутым нравом.

― Иван Васильевич, прекратите балаган. Мы все были свидетелями тому, как Ирина Решетникова объявила, что кроме путёвки к морю и титула королевы новогоднего бала, победительница получит поцелуй от самого завидного холостяка майора Твердохлебова. Правильно я излагаю? ― спросила она толпившихся позади неё женщин.

― Правильно, Маргарита Михайловна, ― зашумели женщины. ― Задайте им жару, нечего общественность обманывать.

― Да, как вы не понимаете, ― не выдержала Решетникова, ― сказано вам, что это была просто шутка. ― Девушка побелела и изо всех сил сжала кулаки.

― Эээ, нет, дорогуша, теперь поздно отменять условия конкурса. Мы все понимаем, почему теперь вы говорите, что это была шутка, но, никто не виноват в том, что вы проиграли.

― Правильно! ― опять зашумели женщины.

― Кто бы мог подумать, ― хохотнул Синичкин, ― что из-за какого-то поцелуя разгорится такой сыр-бор. Понимаю, если бы мы ящик шампанского зажали, а то…

― А вас, капитан, я бы попросила помолчать, ― холодно обронила Маргарита Михайловна. ― Тут дело принципа. ― Женщина упёрла руки в боки и решительно тряхнула головой. ― Многие из девушек согласились участвовать в вашем конкурсе, в том числе, и ради этого поцелуя. Верно, я говорю?

― Верно!

― Выходит, вы заведомо нас обманули, капитан?

― Но… ― засуетился Синичкин, ― дорогие дамы…

― Никакие мы тебе не дорогие, ― снова зашумели женщины.

Дальнейший спор прервал Твердохлебов. Одним гибким движением он запрыгнул на возвышение, подошёл к победительнице и мягко взял её за руку. Возбуждённая толпа тут же притихла.

― Глеб! ― возмутилась Решетникова. ― Что за глупости…

― Это совсем не глупости, ― зло усмехнулся ей в лицо майор. ― Хочу напомнить, что именно вы заварили эту кашу, которую мне теперь придётся расхлёбывать.

― А моё мнение учитывается? ― тихо спросила Галя, чувствуя, что её начинает колотить.

― Простите, Галя. ― Офицер погладил её ладошку и мягко поцеловал. ― Как видите, до нашего мнение, желания, некоторым нет дела. Тут некоторые вообразили себе, что вправе играть людьми, как куклами.

― Глеб, прекрати немедленно, ― Ирина сердито топнула ногой. ― Терпеть не могу, когда ты со мной, как с несмышлёнышем разговариваешь.

― А вы такая и есть.

― Где ты видел малышку с третьим размером груди? ― усмехнулась Ирина.

― Дело не в том, как вы выглядите, а в том, как поступаете. Телом вы выросли, а вот разум…

― Знаешь, что, Твердохлебов, а не пошёл бы ты,… ― рявкнула девушка и убежала.

― Что и требовалось доказать, ― хмыкнул майор.

― Зачем вы так. Вы же явно девушке очень нравитесь. Ваши слова её сильно расстроили.

― Ничего, ей на пользу. Не переживайте за Ирину, она этого не оценит, поверьте.

Твердохлебов отпустил Галину руку, обнял за талию и осторожно притянул к себе поближе. Он обхватил лицо девушки ладонями, нежно погладил большими пальцами бархатистые щёки, заглянул в испуганные янтарные глаза и потянулся к губам. Но девушка вздрогнула, упёрлась руками ему в грудь и с мольбой прошептала:

― Пожалуйста, прошу вас, не надо.

Если бы она только знала, какой вихрь эмоций всколыхнулся в мужчине: тут и страстная, почти неодолимая жажда прикоснуться к её губам, почувствовать их вкус, погрузиться в тёплую, сладкую глубину, и вместе с тем, яростное желание сломить сопротивление, заставить откликнуться на его зов, ещё растерянность и злость из-за её сопротивления. Но в тоже время, он боялся обидеть, оттолкнуть от себя малышку. Это всё смешалось в такую гремучую смесь, что мужчине понадобилась вся сила воли, всё недюжинное самообладание, чтобы остановить, укротить своих демонов, не дать им вырваться на свободу.

― Мы должны дать им хоть что-то, ― шепнул он и мягко прикоснулся губами к её лбу, а потом наклонился и легонько поцеловал в щёку.

― Уууу, ― недовольно загудели зрители. ― Разве это поцелуй? ― разочарованно протянула какая-то дамочка.

Мужчина, увидел, как побледнела и сжалась девушка, отстранился и закрыл её собой от любопытных зрителей.

― Мадам, вы перепутали, у нас тут не конкурс поцелуев и не свадьба. Вам обещан был поцелуй? Мы свои обязательства выполнили, ― пожал плечами Твердохлебов.

Но тут им на помощь неожиданно пришёл генерал.

― Что вы пристали со своим поцелуем, ― сердито бросил он в толпу. ― Такой не такой…

― А вас целоваться никто и не просит, ― заметили из толпы и все рассмеялись.

― Хватит галдеть, ― отмахнулся генерал. ― Шашлык готов и водка стынет, прошу всех к столу.

Проголодавшийся народ тут же радостно зааплодировал и, забыв обо всём, потянулся к палатке, где были накрыты столы.

Глава 33

Петушки распетушились,

Но подраться не решились,

Если очень петушиться,

Можно пёрышек лишиться.

Если пёрышек лишиться,

Нечем будет петушиться.

В. Берестов

Слегка притомившиеся обилием развлечений, люди с удовольствием расселись за столами. Решетников, ожидавший, что победительница сядет возле него, был жутко разочарован, обнаружив, что в суматохе она куда-то ускользнула. Сначала он думал, что девушка отправилась припудрить носик, но время шло, а она так и не появилась.

― Иван Васильевич, ― гаркнул захмелевший генерал, перекрыв шум многочисленных разговоров, ― я не понял, а где наша победительница? Почему я её не вижу за нашим столом.

― Папа, успокойся, ― поморщилась Ирина. ― Совсем не обязательно так орать.

― Помолчи, дочь. Иван Васильевич, где наша Галочка? Куда вы её дели?

― Под стол засунули, ― буркнула Ира и те, кто расслышали её реплику, уткнулись в тарелки пытаясь удержать рвущийся наружу смех.

― Ирина Германовна, ― предупреждающе нахмурился Ростоцкий. Он не только обладал очень тонким слухом, но и умел читать по губам. ― Вы не правы. Герман Арнольдович, Галочке позвонили из дома, там что-то случилось. Она вынуждена была уехать.

― Как это уехала, ― изумился генерал, ― на чём?

― На метле, ― опять не удержалась Ирина. ― Ой, простите, ― нарочито извинилась Решетникова, заметив, как рассердился Ростоцкий, ― папуля, не волнуйся. За Галочкой прилетел голубой вертолёт.

― Почти, ребята, которые сегодня заглянули к нам на огонёк, любезно согласились подвезти Галю в город.

― Вы сума сошли, ― возмутился Решетников, ― как вы могли отпустить её с совершенно незнакомыми людьми.

― С чего вы так решили? Нескольких человек из их компании я отлично знаю. Ребята пообещали мне, что доставят Галю к подъезду в целости и сохранности.

― Но почему вы меня не предупредили?

― А зачем?

― Я бы дал машину.

― Герман Арнольдович, мы с вами отлично знаем, что вы ни за что бы сразу не отпустили Галю, а стали бы уговаривать задержаться. Ей действительно надо было срочно уехать.

Через час после начала банкета Глеб не выдержал и выскользнул из палатки. Он был сыт, к алкоголю равнодушен, а неумеренные возлияния сослуживцев, которое сопровождалось всё более развязанными шуточками, действовало на нервы.

Твердохлебов обошёл палатку и осмотрелся. Выбора куда пойти, особо не было. Неподалёку солдаты разложили небольшой костёр. Он освещал большую часть поляны тёплым, мягким светом, но стоило отойти чуть дальше, и всё вокруг погружалось в кромешную тьму, которую не могли разбавить огни далёкого города. Желающим погулять по лесу в такое время, нужно было захватить хороший фонарь, чтобы не подвернуть ногу, а то и сломать шею.

Глеб не боялся темноты и отлично ориентировался в ночном лесу, но бродить в одиночестве ему не хотелось, да и озеро сейчас не привлекало. Немного постояв около палатки, он неторопливо направился к поляне. Твердохлебов удобно расположился в плетёном кресле, подбросил сухих сучьев в костёр, который с довольным потрескиванием принял новую добычу, и уставился на огонь.

Вскоре к нему присоединился Смолин, а вслед за ним, ещё подтянулась молодёжь. Ирина, с довольной улыбочкой, вдруг плюхнулась майору на колени, но он тут же встал, подхватив девушку на руки, и попустил на своё место, а сам пересел на огромную корягу, которую непонятно откуда притащили отдыхающие. Спустя мгновение возле него примостился Смолин. Рядом присели молодожёны Комаровы.

Решетникова передёрнула плечами и недовольно поджала губы.

Но майору на её неудовольствие было глубоко наплевать. Развязность и бесцеремонность генеральской дочки его уже откровенно бесила. Она не желала ничего слушать и шла напролом к намеченной цели. Твердохлебов отвёл глаза от кислой физиономии Ирины и с улыбкой посмотрел на чету Комаровых.

Лейтенант служил у них в части только полгода, но уже зарекомендовал себя, как хороший товарищ и отличный офицер. На место службы он приехал со своей женой, к которой относился трепетно и с огромной нежностью. Невысокая, чуть полноватая хохотушка просто боготворила своего мужа. Сейчас её милое лицо было задумчивым и серьёзным.

— О чём, задумалась, люба моя? — тихо спросил лейтенант, крепче прижимая к себе жену. — Что тревожит твоё нежное сердечко?

— Да вот интересно, о чём тот чернявый Галю спрашивал. Ребят, случайно никто из вас не понял, а? И язык, на котором они говорили гортанный, но в тоже время удивительно певучий.

— Вот любопытная сорока, — улыбнулся лейтенант.

— Интересно же,…— вздохнула молодая женщина.

Она обвела вопросительным взглядом всех, кто собрался на поляне. Но девчонки отрицательно качали головами, а мужчины только пожимали плечами.

— И вправду любопытно, — пробормотала Решетникова. — Жаль, что наша «Мисс часть» так быстро слиняла. Мы бы ей тут устроили допрос с пристрастием.

— Ой, что вы, — испугалась Комарова, — зачем же вы так. Я бы лучше попросила её ещё раз спеть. Как же красиво она поёт, прямо за душу так и берёт, так и берёт.

— Вот ещё, — фыркнула Решетникова. — Скажете тоже, за душу.

Девушки рассмеялись.

— Но как же…

— Не волнуйтесь, Машенька, — усмехнулся Смолин, — того берёт, у кого она есть.

― Борис, вы намекаете на то, что у меня нет души?

― Возможно, и есть, только крохотная.

― Зато у вас она широкая, даже слишком.

― Не ссорьтесь, дети, ― раздражённо буркнул Твердохлебов, ― а если невтерпёж ― идите в лес.

На поляне вновь установилась тишина.

― Ой, и шо вы усе засумувалы? ― спросил капитан Петренко, забредший на огонёк. В палатке ему стало скучно, и он пошёл искать более интересную компанию. ― Шо надулись, як мыши на крупу? Машенька, душа моя, улыбнись, зигрий моё старае сердце.

— Да, ну вас, Алексей Степанович, — тихо рассмеялась Комарова. — Вечно вы со своими шуточками.

— Та якия шутки? Ось ты писмихнулась и видразу теплише стало. Геб, знову ты дивчат налякав. Ось, що за людына. Не людына, а холодна колода.

— Зато вы у нас капитан жутко горячий, — подколола Решетникова, — особенно, как выпьете. Всех на свете любите, а они все любят вас.

— А от не треба на людей кыдатыся, шановна, ображатыпонапрасну не треба и люды вас и без горилкы любыты и поважаты будуть.

— Уверен? — фыркнула рыжая Светка.

— Ось,… як це,… а — язва. Та шоб я здох, як шо брешу.

— Знаете что, Петренко…

— Ирина Германовна, я же просил. Бросьте ребячество.

— Глеб, я не понимаю, на что это вы намекаете.

— Я не намекаю, а прямо говорю, хотите устроить скандал — идите в лес.

На поляну опустилась тугая, вязкая тишина. Решетникова замолчала. Она сидела, поджав губы с каменным выражением лица. Подружки её молчали, боясь ещё больше рассердить язвительного Твердохлебова. Все знали, что в гневе он беспощаден. Мужчины тихо злились на Ирину, которая умудрилась испоганить такое хорошее завершение дня. Одним словом, настроение было окончательно испорчено, все чувствовали себя неловко и неуютно. Хотелось уйти, исчезнуть, но идти собственно было не куда. Не в лес же, погружённый в чернильную темень, тем более палатку, откуда уже доносилось громкое пение, нестройность которого, почти не компенсировал энтузиазм исполнения.

Глава 34

Нет, - если я условие нарушу

И обернусь к запретной стороне,

Тогда навек я потеряю душу,

И даже песни не помогут мне…

Ольга Фёдоровна Берггольц

Кхм, кхм, — кашлянул Петренко и тяжело вздохнул. Мужчина устало потёр лицо и слегка поёрзал на бревне. После перепалки с вздорной девицей он резко протрезвел и чувствовал себя из-за этого не лучшим образом. Возвращаться к столу не хотелось, но и сидеть молча и тосковать не в его характере. Живая деятельная натура энергичного офицера, не любила предаваться грусти и унынию.

— Слухай, Глеб, ты б може спел, а то я от скуки, уже зовсим протрезвел, аж в голове гудит.

— Вот и я говорю, — оживилась Маша, — жаль, что Галя уехала. И спеть нам, не споёт и узнать, не узнаем, что ей цыган говорил.

— Та, шо там узнавать, — отмахнулся Петренко. — Если кратко, спросил, мол, не цыганка ли она, если да, то, из якого роду.

— Вы понимаете по-цыгански? — недоверчиво спросила Светка. — Откуда? Вы ж вроде на цыган.

— Та яки там цыган, скажете тоже. Каждый год биля нашей станицы, на несколько дней, ставав табор.

— Табор? Странно, насколько я знаю, они давно не кочуют.

— Правда, ваша, не кочують. Но некоторые ностальгують, так сказать, не хочуть забуваты свое мынуле, а може ще шо… Хто ж их розбере. Так от, одын барон прыдумав збыраты своих и несколько мисяцив кочуваты с мисця на мисце, як предкы. Ну и бизнес, само собою висти.

Наш староста з тем бароном был в приятельских видносынах. Я тогда зовсим пацанёнком был, ну и конечно, з нашими дитьмы в табор бигав, а дитям переводчик ни до чого. Они все на лету пидхоплюють.

— Подождите, капитан, — у Маши загорелись глаза, — тогда вы точно знаете, что она ответила.

— Ну, знаю и шо?

— Петренко, — хмыкнул Смолил, — хватит выделываться, не томи народ.

— Барони, — почему-то неохотно обронил капитан и насупился.

— А что это такое?

— Не шо, а кто, — после небольшой паузы пояснил капитан. — Род такой.

— Значит, наша «Мисс» не солгала, когда сказала, что её прапрабабка была цыганкой, — задумчиво пробормотала Решетникова.

— Це вона вам сказала? — почему-то удивился Петренко.

— Почему же только мне, вон и майор Твердохлебов это слышал.

Капитан вопросительно посмотрел на майора и тот просто кивнул.

Несмотря на кажущуюся невозмутимость, Глебу тоже явно стало любопытно. Сохраняя равнодушную маску на лице, он напряжённо прислушивался к разговору. Прошло довольно много времени после памятного поцелуя, но он до сих пор помнил пьянящий вкус её губ. Когда переполох, связанный с проверкой пошёл на убыль, Глеб несколько раз пытался встретиться с девушкой, но она явно его избегала, и майор решил пока отступить. Мужчина не хотел, чтобы девушка решила, будто он такой же охотник, как Смолин. Пусть пройдёт время, решил Твердохлебов и тогда он обязательно её найдёт.

— Петренко, будь человеком, не выделывайся, — Смолин так хлопнул капитана по плечу, что тот от неожиданности чуть с бревна не слетел.

— Ось, чёрт верткый, ведмидь косолапы, — заворчал капитан, — и за шо тебя дивчата люблять, тыж гірше редьки.

― Так они же меня не на зуб пробуют, ― усмехнулся Борис.

― Ну и даремно, тоди б воны сразу зрозумилы, шо ты за фрукт.

― Алексей Семёнович, расскажите, пожалуйста, что вы знаете об этих Барони, ― умоляюще воскликнула Маша.

― Для тебя, серденько моё, все, що твоя душенька захоче. ― Петренко неторопливо закурил сигарету и с наслаждением выдохнул дым. ― Вечорамы, колы вся робота по хозяйству была зроблена, наши станычныкы, теж прыходылы в табор. А як же, хто ж упустыть такое той… развлечение. Станыця не город, театрив там нэмае. Все чынно сидалы биля костра, ну и мы ж, дитвора само собою, тут же крутылыся, вухи розвисывшы. Тоди и начиналося самое найцикавише.

Старши всяки истории розповидалы про те, шо колысь случились з ними, або з родычамы, а то з саседам. Бувало сказки старинные, шо теперь забути давно вспоминали, легенды, передания. Одного разу, в одын з такых вечорив, зашёл разговор о проклятьях. Тут и рассказал барон про Барони ― одному з найстаришых и уважаемых цыганськых родов. Так вже й буты расскажу вам, шо пам'ятаю.

― Послушайте, а нельзя ли без ваших эти словечек? ― попросил кто-то из девчонок. ― Простите, капитан, меня за тупость, но я не всё понимаю.

― А що тут розумиты? Я ж не по-китайски балакаю.

― Всё равно, пожалуйста…

― Ладно, ― вздохнул Петренко, ― попробую.

Глава 35

И над степью зловещей

Ворон пусть не кружит.

Мы ведь целую вечность,

Собираемся жить

Песня неуловимых мстителей

…Это случилось так давно, что кости тех, кто был свидетелем этой истории, почти истлели в земле, даже дети их детей лет двести, а может и больше, как исчезли, ушли в небытие, оставив эту грешную землю своим беспокойным потомкам. Тогда степь ещё была свободна от ярма человека, от его вечной жажды наживы. Это потом он пригонит сюда железных монстров, которые будут рвать, и терзать её, выворачивая наружу тёмные от сочной влаги внутренности.

А тогда в степи царило безмолвие и покой, которое только скрашивалось мягким шелестом потревоженной ветром травы и пением птиц, парящих высоко в небе. Тихо, безлюдно. Изредка, лёгкой тенью проскользнёт одинокий всадник, а потом исчезнет также быстро и незаметно, как и появлялся. Иногда проходил караван, разгоняя знойную тишину людским гомоном, бряцанием упряжи, недовольным рыком и фырканьем вьючных животных. Время от времени, с криком и гиком, проносились табунщики, перегонявшие скотину на более сочную траву, а потом опять воцарялась тишина.

Случались и войны, как же без них. И тогда люди вторгались в степь, гремя оружием и сбруей, крича от ярости и боли, оставляя после себя вытоптанную копытами лошадей траву, сломанное оружие и окровавленные, искорёженные тела погибших. Они потом долгое время лежали, омываемые дождём и ветром, медленно разлагаясь под полуденным солнцем. Останки потихоньку растаскивали животные и птицы, и когда от них оставались лишь, потемневшие от соприкосновения с враждебным миром кости, их, постепенно, будто сжалившись, укрывала от постороннего глаза степь.

― Короче, при царе Горохе, ― не выдержала Ирина. ― Петренко, что ты тоску наводишь.

― Ирина Германовна, ― укоризненно покачала головой Маша, ― зачем же вы так. Интересно же человек рассказывает.

― Вот, именно, ― неожиданно поддержал её Смолин. ― Если тебе скучно, ступай в палатку, песню с народом спой, а нам не мешай слушать.

― Да, что вы опять на меня взъелись, ― возмутилась Решетникова. ― Я просто хочу, чтобы он быстрее перешёл к сути, а не корчил здесь из себя сказителя.

― Лёха, не обращай на неё внимания, ― взволнованно зашумели собравшиеся возле костра, ― давай дальше рассказывай.

― Пожалуйста, ― пробормотала Маша и умоляюще уставилась на капитана.

― Не хвылюйся, синеглазка, раз вже почав, то расскажу до кинця, ― усмехнулся Петренко. ― Не гнивайтеся, Ирина Германовна, як чув, так и рассказываю. Потерпить, дальше дело пиде веселийше, а то, якая ж казка без присказки. Це як борщ, без сметани або хохол без сала.

― Петренко!

Одним словом, в те стародавние времена, бороздил степь большой табор. Состоял он из множества кибиток битком набитым всяким добром и людьми. Откуда он ехал и куда направлялся, было никому то не ведомо, разве, кроме цыганского барона Радомира Барони. Поговаривали, что табор исколесил Германию, Венгрию, Румынию, Великое княжество Литовское и вот теперь странствовал, нигде особо не задерживаясь, останавливаясь возле городов и станиц на пару ночей, разве, чтоб дать коням отдохнуть, да людям размяться.

Радомир ― высокий, тёмный, как сама ночь цыган, с глазами, горевшими жёлтым, прямо демоническим светом, железной рукой управлял своим табором. Шла людская молва, что он сильный колдун, только прямо спросить боялись. И никто не смел ему в лицо посмотреть, не говоря о том, чтоб голос против поднять. Даже брат его, Шандор и сыны его горячие, как необъезженные скакуны, Штефан и Джанко, готовые по поводу и без, вступить в спор или драку с самим дьяволом, покорно склоняли головы, повинуясь воле барона. Только дочь его, Зара, была единственной слабостью Радомира. Она могла одним прикосновением, одним взглядом усмирить, самый страшный гнев отца.

Росла девчушка без матери, погибшей, едва крохе исполнилось пару месяцев, окружённая заботой и любовью всего табора. Да и как было не любить нежную красавицу, пусть немного своенравную и порой упрямую. Когда Зара пела, ― смолкали птицы, танцевала, ― ноги сами пускались в пляс, а кровь быстрее бежала по жилам. Выросла дочь барона весёлой, милой шалуньей, и, не смотря на потворство отца всем её капризам, удивительно доброй и ласковой. Отец не мог надышаться на дочку, дядя баловал. Двоюродные братья, Штефан и Джанко защищали и охраняли Зару от назойливого внимания посторонних мужчин. Каждый из них мечтал, назвать красавицу своей, но она только смеялась и ускользала. А удержать… Разве ветер удержишь?

Стоило только табору стать возле какого-нибудь селения или города, так тут же являлись женихи. День и ночь оббивали они порог Барони: просили, умоляли, требовали, а самые смелые угрожали, требуя руки цыганской принцессы, обещали взамен всякие милости, богатства несметные. Были среди них и князья, и бояре, и богатый торговый люд, но барон всем отказывал. Кто знает почему. Может, не желал дочку неволить, может, хотел задержать возле себя подольше, а может, просто ждал, пока сама она найдёт того, кто будет ей по сердцу.

И вот однажды, когда табор остановился возле очередной небольшой станицы, почти хутора, Зара встретила того, кто был предначертан ей судьбой. Как увидала его брови соколиные, глаза синие, так и дрогнуло её сердце девичье, впервые затрепетало, ответив на зов мужчины. Да и парень не смог остаться равнодушным к чарам красавицы цыганки. Больше тридцати лет, Андрей ходил по земле, но не встретил ни одну женщину, которая заставила бы забыть о боевых друзьях-товарищах, о вольнице казацкой. Ибо до сих пор в нём жила страсть только к одной страшно жестокой даме — войне. Потому что был парень прирождённым воином. Одним из тех, о которых говорят, мол, родился с мечом в руке. Но как только заприметил бесстрашный воин, ни разу в своей жизни не испытавший горечь поражения, Зару и тут же сдался без боя.

Едва забрезжил рассвет, Андрей помчался в табор. Кинулся в ноги Радомиру, умоляя отдать ему Зару. Клялся любить её больше жизни, беречь, пуще глаз своих, защищать, как душу свою. Но барон только головой покачал. Тогда и Зара упала на колени рядом с любимым, просила пожалеть, не губить их любовь. Плакала, обхватив отца за ноги, молила дать согласие на свадьбу.

Впервые Радомир оказался глух к мольбам дочери, впервые его не тронули слёзы её. Оттолкнул дочь свою, схватил парня за грудки и затряс в бессильной злобе. «Кто ты такой, погань! — кричал он ему, — «Как посмел смотреть в её сторону. Да руки моей Зары такие люди просили, что ты рядом с ними грязь под ногтями. Что у тебя есть, кроме коня паршивого и сабли, кровью залитой. Да что ты можешь дать моей дочери! Она птица вольная, душа у неё цыганская. Не будет она счастлива в твоей хате душной. Прочь ступай, и никогда больше на глаза мне не попадайся, а то прокляну тебя и весь твой род», — и прогнал Андрея на все четыре стороны.

Велел барон своим людям срочно в путь собираться. Обессилевшую от горя Зару, в кибитку бросил, а братьям её велел, чтоб стерегли. Спустя полчаса на от цыганской стоянки остались, только чуть тёплые на месте костра угли, а табор растворился на просторах степи.

— Неужели они так и расстались?— невольно заволновались девчонки.

— Пожалуйста, Алексей Степанович, — умоляюще пробормотала Маша, с глазами полными слёз, — расскажите.

— Дальше зовсим не весело, — предупредил капитан.

— Слушай, Петренко, что ты замолчал на самом интересном месте, — возмутилась Светка, — Весело не весело, но хотелось бы, в конце концов, узнать, чем закончилась эта история.

— Що ж, тильки потим не жалуйтесь. Я усих попередив. Ехал табор по степи без остановок до тех пор, пока даже лошади, не говоря о людях, окончательно выбились из сил. Окинув взглядом бескрайнюю, совершенно безлюдную степь, Радомир успокоился и дал приказ остановиться на отдых. Он решил, что они достаточно далеко уехали, и теперь парень ни за что их не найдёт. Короче, зря надеялся цыганский барон, что нахальный парень отстанет, забудет о Заре. Не оценил он ни силы любви парня, ни упорства, а о том, что он отличный воин, вовсе не догадывался. Через пару дней настиг Андрей табор и под покровом ночи, выкрал любимую.

Узнав о побеге Зары, барон пришёл в страшную ярость. Кричал, что отныне нет у него дочери. А потом ушёл в кибитку и, рухнув прямо на пол, тихо завыл от горя и тоски.

— Ну, вот вам пример дочерней благодарности, — язвительно усмехнулась Ирина. — Отец растил её, заботился, а она ушла с первым встречным нищебродом.

— Эх, Ирина Германовна, — покачал головой Петренко, — вам такого не зрозумиты.

— Почему же? Не глупей некоторых.

— Полюбыла вона, понимаете, бильше жизни полюбыла.

— Конечно, что ж тут непонятного. Потом детишек наплодила кучу грязных и сопливых. И каждый вечер, ожидая пока явится из кабака пьяный муженёк, думала: «И чего это мне дома не сиделось. Какого чёрта я с этим придурком связалась».

— Фуу, Ирина, зачем же вы так, — возмутилась Маша. — Мои родители, например, тоже сначала были против нашей свадьбы. Говорили, что я ещё слишком молода. А теперь мама не нарадуется на моего Толика. Сыночком его зовёт. Жалко мне барона, но и Зару с Андреем жалко не меньше.

— Почекайте, делать выводы, история ще не закинчылася.

— Как, ещё не всё? Прямо Санта-Барбара какая-то получается.

— Та ни, остался тилькы самый кинчык. Через пару мисяцив вернулась Зара в табор.

— Ну, что я говорила, — рассмеялась Ирина.

— Как? — схватилась за сердце Маша. — Неужели она бросила Андрея?

— Стосковалась вона по батькови. Захотила рассказать, як счастлива з Андреем. Надеялась, що смягчиться, барон, простит свою любимую дочку…

— И что?

— Радомир… не захотив её слухати. Прогнав и велив не возвращаться. Мол, нет у меня бильше дочки. Прошло совсем немного времени и все заметили, что силы стали уходить из некогда могучего, как дуб, мужчины. Потеря дочери подкосила, сломала этого некогда сильного человека. Он и раньше был не разговорчив, а теперь, казалось, совсем дар речи потерял. Все дела передал своему брату и племянникам, а сам сидел день-деньской в уголке и курил трубку за трубкой. А на тех, кто пытался потревожить покой его, бывало, так глянет, что человек ещё долго в себя прийти не может.

― А как же проклятие?

― Так я до нього и веду.

― Скоро утро, а ты всё на одном месте топчешься. Ты что, Петренко, как Шахерезада, ждёшь первого луча солнца, чтобы прекратить дозволенные речи? Так у нас ещё одной ночи нету.

― Тьфу, на вас, окаянни! Ну, ниякого терпиння.… Короче, через год, может бильше, опять появилась в таборе Зара. Была она в положении, потому уверенная, что теперь отец точно, простит её.

― Простил? ― не выдержала Маша и тут же испуганно прикрыла рот ладошкой. ― Ой, я случайно.

Петренко только укоризненно головой покачали и продолжил:

― Может и простил бы, та браты и дядько не пустылы до нього. Радомыр зовсим слёг от тоски по любимой дочци, не видав вин, що Зара вернулась.

― Погоди, Лёха, так чего ж они её не пустили? ― изумился Борис.

― А хто ж его знает… Може, из-за злости, що чужака вона в мужья выбрала, може, не хотилы, щоб Радомир простил дочку и виддав уси свои богатства, може ще шо. Одним словом, прогнали вони её, велилы убираться и пид страхом смерти никогда не возвращаться в табор.

Вернулась Зара к мужу, упала на грудь ему и залилась слезами горючими. Несколько дней и ночей плакала, упрекая отца за упрямство, братьев и дядю за жестокость. Ни какие уговоры и ласки мужа не смогли успокоить несчастную женщину. От горя слегка помутился разум её, и тут начались преждевременные роды. Корчась от боли, в ужасе от страха, что погубила своего ребёнка, прокляла Зара весь род Барони, кричала, пока не падут на колени пред ней, либо потомком её, умоляя простить за причинённое зло, не будет им ни богатства, ни удачи. Оскудеет род Барони и вымрет.

Два дня сердешная мучилась, а когда, наконец, появился на свет сын её, только и смогла, что поцеловать его, а потом умерла. Долго убивался Андрей над телом любимой. Хотел бы пойти вслед за ней, но не мог. Сына его, будто мать надоумила. Малютка громко кричал и сучил ножками, пробуждая отца к жизни.

Прошло лет пять, может больше, как исчезла Зара из табора. Радомир весь седой, как лунь, совсем ослабел, весь сгорбился. Только глаза его, горели по-прежнему. Со стороны казалось, не сегодня - завтра умрёт барон, но он всё цеплялся за жизнь, правда, непонятно чего ради.

И вот однажды, когда табор расположился на ночёвку, старый Радомир уселся у костра, попыхивая трубкой и задумчиво уставившись на огонь. Сидел он, сильно сгорбившись, совершенно не обращая внимания на пронзительные вопли цыганят, снующих взад и вперед, ругань женщин, затеявших какую-то свару, разговоры мужчин и возню собак.

Вдруг, откуда ни возьмись, появился отряд хорошо вооружённых всадников. Молниеносно окружили воины стоянку и замерли. От них отделился один из всадников, на огромном вороном скакуне. Он неторопливо подъехал к костру и остановился напротив Радомира.

― Кто ты и что тебе от нас надо? ― с тревогой спросил Шандор. Его сыновья рядом застыли, схватившись за рукоятки своих ножей.

Суровый воин усмехнулся и молча откинул полу плаща. В седле, тесно прижавшись к нему, сидел маленький, темноволосый мальчик. Он огромными от любопытства глазёнками, рассматривал всё вокруг.

― Привет, Радомир, ― обратился незнакомец к барону. ― Что смотришь? Аль не узнал? Я Андрей, муж твоей дочери.

― Зара, ― пробормотал Радомир и медленно встал, не в силах оторвать взгляд от янтарных глаз малыша, ― где моя Зара? ― Истосковавшееся сердце отца, мгновенно растаяло и затрепетало.

― Известно где, ― лицо Андрея исказилось от ненависти, ― там, куда ты и твои родичи загнали её ― в могиле. Я искал тебя, чтоб сказать, ― ты проклят! И ты и весь род твой поганый. Смотри, Радомир. Это мой сын и твой внук, но это первый и последний раз, когда ты видишь его. Вы никогда не сможете избавиться от проклятия.

― Погоди, постой, ― умоляюще закричал Радомир, ― дозволь только прижать внука к груди, хоть недолго подержать малыша на руках.

― У твоей дочери не было и такой малости. Прощай, старик, ― Андрей развернул коня и умчался, а следом за ним и отряд его. И как только всадники исчезли из вида, и затих топот их коней, схватился Радомир за сердце, захрипел и упал замертво.

На поляне повисла тишина. Все молчали, переваривая услышанное.

― Ну и что? Глупая сказка. Таких историй можно придумать миллион. Причём тут проклятие?

— Придумать-то можно, да только с того времени табор стали преследовать несчастье за несчастьем. Шандор пошёл к лучшей колдунье, умолял прервать цепь несчастий, обещал любые деньги. Только отказала ему старая цыганка. Велела наследника Зары искать, а как найдёт, пасть ему в ноги и молить о прощении. Простит, тогда и развеется проклятье.

Куда что ушло… Богатства, накопленные Радомиром, будто прахом пошли. Как не бился Шандор и его сыновья, всё становилось только хуже. Поняли они, что выход один — найти Андрея. Только поздно спохватились. Исчез тот вместе с сыном, как сквозь землю провалился. Много веков уже ищут Барони потомка Зары по свету, а найдут ли, кто знает.

— Неужели вы верите в эту чушь? Вы же боевой офицер. Петренко, вы меня удивляете.

— Вера вообще иррациональна, — заметил Смолин.

— Понимаете, Ирина Германовна, — пожал плечами Петренко, — дело не в том, в що вирю я. В эту легенду вирять цигани. Вони убеждены, що той, хто найдёт прямого потомка Зары, получит щасця и удачу во всём.

— Бред какой-то! Вы…

Назревающий спор прервало появление солдата, который сообщил, что несколько машин идёт в город и если кто готов ехать, пусть поторопиться. Все разом вскочили и засуетились.

Ирина окликнула Твердохлебова:

— Глеб, подожди, задержись на секунду. Мене нужно с тобой переговорить. — Девушка терпеливо дождалась, пока все разбегутся, шагнула к майору, положила руки ему на грудь и решительно начала. — Я не понимаю, почему ты на меня всё время сердишься, что я тебе сделала плохого.

Твердохлебов слегка поморщился и отступил:

— Ничего, кроме того, что вы постоянно вторгаетесь в моё личное пространство, пытаетесь заставить меня делать то, чего я не хочу. Ирина Германовна, оставьте меня в покое.

— Я не могу. Бесчувственный ты чурбан. Как ты не понимаешь, я люблю тебя и хочу, чтобы мы были вместе.

— Понятно, а мои чувства, значит, в расчёт не принимаются.

— А причём тут твои чувства?

— В самом деле, причём? — захохотал Твердохлебов. — Да, Ирина, вы нечто.

— Прекрати! — топнула ногой Решетникова, — Если ты намекаешь, что пока не любишь меня, так скоро полюбишь. Вот поженимся…

— Хм, я думал, что любовь является основой для брака, а у вас выходит наоборот — брак основа для любви.

— Ой, вот только не надо болтать все эти глупости.

— А вы ещё и циничны.

— Я тебе совсем не нравлюсь? — изумилась Ирина и не в силах в это поверить уставилась на офицера, как на сумасшедшего. — Неужели при виде меня у тебя не появляется никаких чувств?

— Почему же, чувство ужаса, частенько, — пожал плечами Твердохлебов. Мужчина развернулся и бесшумно исчез в лесу.

Он не видел, как из глаз девушки хлынули злые слёзы. Она гневно кусала губы и сквозь зубы бормотала:

— Всё равно будешь моим. Я так решила, а если нет, то уничтожу тебя, проклятый киборг.

Глава 36

Наши жизни определяются возможностями. Даже теми, которые мы упускаем...

Загадочная история Бенджамина Баттона

…Прошло больше двух месяцев после того как они в последний раз виделись. Казалось бы, что такое два месяца, так ерунда, но с другой стороны, целых шестьдесят с лишним дней и ночей, которые уже никогда не повторятся.

Сразу после поцелуя девушка исчезла. Пока Глеб спорил с разочарованными женщинами, Галя тихо ускользнула, когда он обернулся, её уже и след простыл. Он тогда здорово расстроился, что не успел о чём-то спросить, что-то сказать… «Что же тебе помешало найти её?» — насмешливо полюбопытствовал внутренний голос. — «Струсил?».

Глеб недовольно передёрнул плечами и неожиданно даже для самого себя признался: «Да! Как ни смешно, забыл, разучился делать первый шаг».

«Разбаловали тебя бабы, Твердохлебов, разбаловали», — ехидно похихикал всё тот же голос. — «Привык, что девицы сами за тобой бегают. Вот и проворонил свой шанс. Ведь она сама тебя нашла, а ты повёл себя, как истукан бесчувственный. Видел же, что нравишься ей, так какого чёрта кочевряжился?».

«Не до этого тогда было», — попытался оправдаться Твердохлебов.

«Угу, каждый утешает себя, как может».

Не успели отгулять День части, как пришёл приказ о проведении полномасштабных совместных учений с участием крупных армейских частей и военно-морских сил. Тут уж точно не до выяснения отношений. Глебу пришлось на время забыть о страстном желании найти Галю.

Когда Твердохлебов вернулся в часть, пришлось несколько дней разгребать накопившиеся дела, но как только более или менее разобрался, решил наконец-то разыскать Галю.

― Василий Иванович, - окликнули выходящего из штаба полковника Ростоцкого.

Мужчина остановился и пристально уставился на смутно знакомого майора. «Уж больно красивый, зараза», ― отметил он про себя.

― С кем имею честь? ― спросил он немного суховато.

― Простите, что задерживаю. Майор Твердохлебов.

― Я вас вспомнил. Вы были призом, ― заметив, как напрягся майор Ростоцкий, замолчал и нервно кашлянул. ― У вас ко мне какое-то дело?

― Да. Я разыскиваю Галину Королёву.

― Ничем не могу помочь, ― тут же отрезал начальник ОВРА. ― Я вам не адресный стол.

― Василий Иванович, если бы это не было так важно, я не стал бы к вам обращаться.

Ростоцкий несколько минут разглядывал настойчивого офицера.

― Кхм, ― растеряно кашлянул он. ― Даже не знаю, что вам сказать...

― Помогите мне, пожалуйста, её найти. Нам с ней нужно о многом поговорить.

― Что ж вы так долго тянули с разговором-то?

― Вы же знаете, учения...

― М-да... Дело в том, молодой человек, что Галина со вчерашнего дня в отпуске. Насколько мне известно, она улетела в Крым. Генерал Решетников выбил обещанную путёвку, так что...

― Извините, за отнятое у вас время, - козырнул Твердохлебов, - честь имею.

― Не расстраивайтесь, майор. Галя уехала не навсегда. У вас будет ещё возможность встретиться и поговорить. А пока, не проводите ли меня до отдела? У меня есть к вам ряд вопросов.

― Готов ответить на все, ― кивнул майор.

Глава 37

Родители — это кость, на которой дети точат свои зубы.

Питер Устинов

Буквально за два дня, до того, как Галя должна была вернуться из Крыма, прямо посреди ночи Твердохлебова разбудила резкая трель телефонного звонка. Мужчина резко подскочил на кровати, и его сердце сжалось от тревожного предчувствия.

― Твердохлебов, слушаю.

― Сынок...

― Отец, что случилось?

― Прости, что так поздно... Глеб, если можешь, приезжай.

― Ты можешь толком сказать, что случилось.

― Пока ничего, я пока ещё жив, но ты не переживай, возможно это не надолго. К тому же, ты же знаешь, твой отец уже стар и его по ночам мучает бессонница.

― Ты плохо себя чувствуешь?

― Не хуже чем обычно. Прости, может это старческий маразм, но меня уже несколько дней мучает мысль, что я начинаю забывать твоё лицо. Ты слишком давно не был дома. Конечно, есть фотографии, но это всё не то. Сын, знаю, я виноват перед тобой... Мальчик мой, ты так давно не был дома. Я просил Марго позвонить тебе и попросить приехать. Она обещала, но...

― Ты прав, мачеха мне не звонила.

― Глеб, прошу, порадуй старика, скажи, что приедешь.

― Конечно, приеду.

― Спасибо, я буду ждать.

Утром Глеб пошёл к командиру и, недолго думая, написал рапорт на предоставление очередного отпуска и за текущий и остаток за прошлый год. Глеб, вообще-то, не планировал надолго задерживаться у отца. Он решил, что недельку побудет у старика, чтобы совесть успокоилась, а потом махнёт к друзьям, те давно приглашали его. Парни решили на несколько месяцев уйти от цивилизации, отправиться в поход на байдарках. Обещали показать потрясающие места и море адреналина, но судьба решила по-своему.

Твердохлебов неторопливо шёл по улице родного города. За последние четыре года, что он не был тут, город изменился. Центральные улицы были отремонтированы, дома радовали глаз свежей штукатуркой. Проходившие мимо женщины бросали заинтересованные взгляды на статного красавца офицера. Но Твердохлебов ни на кого не обращал внимания. Сейчас его больше волновали другие вещи: новый асфальт, сохранённая старая аллея, обилие цветочных клумб, идеальная чистота царящая вокруг.

Глеб несколько минут топтался у двери, прежде чем позвонить. Наконец решившись, надавил на копку звонка. Тихая, приятная трель пронеслась вглубь квартиры. Подождав ещё немного, мужчина ещё раз позвонил.

«Приехали», ― хмыкнул он про себя. ― «Нет, чтобы предупредить о приезде. Сюрприз хотел сделать. Сделал. Вот и топчись теперь на пороге, пака хозяева появятся».

Вдруг он услышал, как кто-то в квартире кашляет и снова позвонил.

― Входите, открыто, ― донесся до его слуха глухой голос отца.

Сердце Твердохлебова подпрыгнуло и тревожно сжалось. Он толкнул незапертую дверь и вошёл в тёмный коридор. Здесь почти ничего не изменилось. Только, похоже, переклеили обои. Насколько он помнил, когда приезжал в последний раз, они были полосатые, а теперь светлые с редким растительным рисунком.

― Ну, что вы топчитесь на пороге, проходите в комнату.

Глеб закинул сумку в свою старую комнату и пошёл на голос отца. Алексей Глебович лежал в кровати и тяжело дышал. Услышав шаги, он открыл глаза и пробормотал:

― Кто вы и чего хотите?

― Отец, это я, ― слегка дрогнувшим голосом, ответил Глеб.

― Сынок, ― мужчина широко распахнул слезящиеся глаза. ― Неужели это не сон и ты, наконец, обо мне вспомнил.

― Прости, но я же часто звонил.

― Надеюсь, ты никогда не услышишь от своих детей подобных оправданий. Сын, я же не молодею. Понимаю, что у тебя служба, но хотя бы раз в год, мог бы и навещать своего старика.

― Где Марго? Почему ты тут лежишь совершенно один. Дверь нараспашку. У нас конечно тихий городок, но всё же.

― Она в аптеку пошла. Замучил я её своей чёртовой пневмонией. Лето на дворе, а у меня пневмония, представляешь? А дверь,… так, Любочка, медсестра должна прийти делать укол. Вот Марго дверь и не закрыла, чтоб я лишний раз не вставал с постели.

― Почему ты не лёг в больницу.

― Ты же знаешь, как на меня действуют эти учреждения. Я бы там, через пару дней загнулся. Нет, я дома помереть хочу.

― Что за глупости. Тебе ещё рано умирать, ты ещё внуков не дождался.

― Угу, ― фыркнул Алексей Глебович, ― от тебя дождёшься. Вот спросит меня мать, как там мой сынок. А мне и сказать будет нечего.

― Брось, отец, ― рассердился Глеб.

― Надеюсь, ты погостишь у нас, хоть немного. А то, может, как говорится, что даже чаю не попьёте?

― Погощу. Я в отпуске.

Мужчины услышали, как хлопнула дверь.

― Алёша, я дома. Извини, немного задержалась. Заскочила в гастроном, а там сегодня мясо выбросили. Фарш просто загляденье. Представляешь, мне удалось ещё купить отличный кусок вырезки и поджарку. Приготовлю завтра голубцы. Алёш, а может лучше пельмени? Как думаешь?

― Я думаю, тебе лучше зайти ко мне, у нас гости.

― Гости? Странно...

Женщина быстро пересекла длинный коридор и вошла в комнату мужа. Она замерла на пороге, слегка приоткрыв рот, оторопело уставившись на Глеба.

― Ты-ы-ы, - протянула она.

― И тебе привет, Марго.

― Глеб, надо же, что же ты не предупредил, что приедешь.

― Хотел сделать вам сюрприз.

― Угу, ― кивнула мачеха, ― он тебе удался. Что ж пойду на кухню. Ты наверно голоден с дороги.

― Не стоит беспокоиться, я перекусил в вагоне-ресторане.

― Какое там беспокойство, ― отмахнулась мачеха, ― ты хоть ему сажи, отец.

― Глеб, надеюсь, ты у нас остановишься?

― Если не прогоните...

― Твоя комната всегда в твоём распоряжении, ― поджав губы, буркнула Марго. ― Вы тут ещё немного поболтайте, а через десять минут жду тебя на кухне.

Глеб не стал ломаться, не хотел по пустякам расстраивать отца и просто кивнул.

Глава 38

Нельзя вернуться в прошлое и изменить свой старт, но можно стартовать сейчас и изменить свой финиш…

― Что смотришь? Изменилась, постарела?

― Да нет, в общем-то, ― ответил Глеб и отвёл глаза. Он никогда не любил эту женщину, но её бледное осунувшееся лицо, почему-то его тревожило. Она выглядела измученной и сильно постаревшей. В некогда тёмно-каштановых густых волосах, было слишком много ранней седины. Под глазами залегли тени, в уголках рта, глубокие морщины.

― Угу, а врать ты так толком и не научился, ― ехидно усмехнулась Марго. ― Думаешь, не вижу, как ты на меня смотришь.

― И как же я на вас смотрю?

― С жалостью, вперемешку с лёгким налётом брезгливости. Господи, кого лешего ты заявился, ― женщина закрыла лицо руками и жалобно застонала. ― Ведь только всё стало, хоть как-то налаживаться. А тут ты, как чёрт из табакерки выскочил.

― Мне отец позвонил, ― холодно бросил Глеб. ― Может вам напомнить, что это и мой дом.

― Ах, отец, ну конечно. Вот старый прохвост. Так и знала, что он телефон припрятал, ― женщина устало махнула рукой. ― Хотя, ладно, чего уж там. Алёша в последнее время только о тебе и твердит, просил, чтобы позвонила тебе. А я не стала.

― Почему?

― Всё трусость моя, ― неожиданно призналась мачеха. ― Может, и к лучшему, что ты приехал. Да и болезнь эта его какая-то странная. Кучу лекарств извели, а Алёше легче не становится. Только день ото дня ещё больше слабеет. Сколько ни просила, сколько в ногах ни валялась, чтоб в больницу лёг ― ни в какую. Пришлось Любочку, она медсестрой работает, простить к нам забегать. Она уколы делает и капельницы ставит, но всё без толку.

― Марго, я давно вас хотел спросить, почему,… а, в прочем, ― неважно. Мужчина передёрнул плечами и отвернулся к окну. Но мачеха, будто каким-то звериным чутьём почуяла, о чём он хотел спросить.

― Тебя интересует, почему отец женился на мне? ― женщина потёрла ладонями бледное лицо и не села, а буквально рухнула на соседний стул. ― Что ж, видно пришло время всё тебе выложить, как на духу.

― Я не священник. Мне ваша исповедь ни к чему.

― А при чём тут исповедь? Хочу просто рассказать тебе, про отца твоего, про меня, но если тебе не интересно… Я думала, ты уже вырос из детских обид.

― Хорошо, я слушаю.

― Алёна умерла, когда ты ещё маленьким был.

― Не такой уж и маленький, ― скривил губы Глеб. ― Мне тогда шесть было.

― Может и так, но всё равно ещё не достаточно взрослый… Отец твой, когда мне предложение сделал…. Я дура, вне себя от счастья была, будто на крыльях летала, думала, что он хочет, чтобы я тебе матерью стала, а ему утешением. До меня не сразу дошло, ему просто нужно было, чтобы за тобой кто-то присматривал, а чужих в доме, он видеть не хотел. Твой отец меня никогда не любил. Он по матери твоей, как с ума сходил, так до конца дней своих сходить будет. Алёша до сих пор, с её портретом разговаривает.

― Почему же вы не ушли от него. Ведь вы моложе моего отца на семнадцать лет. Зачем мучились?

― А это мне наказание за все грехи мои тяжкие. Ведь я Алёшу любила всю свою жизнь. Он взрослый, а я мелюзга ещё совсем, уже тогда с него глаз не сводила. Подружки по известным киноактёрам сохли, а я по соседскому парню. Когда он женился на твоей матери, слезами горькими всю ночь обливалась, проклинала разлучницу, смерти ей желала. А разве в том её вина была, что едва Алёша увидел, так влюбился без памяти. Красивая она была. Ох, какая красивая. Ей бы в кино сниматься. Глаза синие-синие, как небесная бездна. Волосы густые, тёмные, ниже талии струились, кожа бархатная, что сметана белая, а губы… ― Марго покачала головой и грустно усмехнулась. ― Впрочем, что я тебе рассказываю, ты на неё очень похож.

Алёша ухаживал за Алёной, как в сказке, и как поженились, ― надышаться не мог. Пылинки с молодой жены сдувал. А я от зависти, злобой вся исходила. Только ума и хватило, чтобы ему не показать. Если бы узнал, точно с лестницы спустил. Я ведь частенько, по-соседски, к молодым забегала. Ты не смотри на меня с такой жалостью. Не стою я этого.

На похоронах все плакали: жалели Алёну, такую молодую, красивую, отца твоего раньше времени поседевшего, тебя сироту, без любви и заботы материнской оставшегося. Я тоже плакала,… а где-то в глубине души, не видимая для всех, жила радость. Вот теперь, любимый моим будет.

Только, после похорон, твой отец чуть умом не тронулся. Если бы не ты… Пять лет, после смерти Алёны ни на одну женщину не глянул, потом умерла твоя бабушка. За тобой смотреть нужно было. Ты озорной, бедовый рос. А тётка твоя, свою личную жизнь налаживала, ей было не до проблем брата и племянника. Нина знала, как я к Алёше отношусь. Да об этом, наверно, все знали. Вот и стала уговаривать брата, чтоб женился на мне. Не успел твой отец толком мне предложение сделать, как я тут же согласилась. Он даже опешил, не ожидал, что я вот так, сразу...

Мама меня чуть ли не на коленях отговаривала. Мол, одумайся, куда ты лезешь. Я ведь тогда в самом соку была. Парни за мной табунами бегали. Может, и не такая красивая, как твоя мать, но тоже ничего. А тут вдовец, да ещё с ребёнком. Так кто ж советов родителей слушает? Молодая, глупая, а самой казалось, что умнее всех. Думала, стерпится ― слюбится. Со временем, ты ко мне привыкнешь, матерью назовёшь. Алёша свою первую жену забудет, меня полюбит. Дура!

Да только ты на всю ласку мою, волком смотрел. Думаешь, я не видела, что затаил обиду на меня и отца. Чуть подрос и вон из дома. А отец твой… Для него я, как женщина, никогда не существовала. Так, бесплатная прислуга. На всю мою нежность и любовь он отвечал холодностью, давая понять, что ему это не нужно.

А я ребёнка от него хотела. Мечтала, что хоть маленькая частичка его, меня любить будет. Не сложилось. Хочешь ― верь, хочешь ― нет, но я и теперь Алёшу больше жизни люблю. Только им и дышу. Он только пару лет, как слегка оттаял. А мне многого и не надо. Вот только отчуждение ваше, совесть мою мучило. Знала, что моя вина, а как исправить… Ты прости меня, Глеб за то, что не смогла тебе матерью стать, за то, что невольно стала между тобой и отцом.

― Чего же вы хотите от меня? Отпущения вам всех грехов? Так сказал уже, я не священник.

― А если просто, по-человечески, понять и простить?

― А вот с этим, вы уж не взыщите, у меня туго. Так и не научился прощать.

― Жаль… Трудно тебе в жизни будет.

― Ничего, пока справляюсь.

Мачеха вздохнула и как-то вся сгорбилась.

― Не хочешь прощать ― ты в своём праве. Я хочу только одного, Глеб, чтобы ты помнил, что у меня, кроме тебя и отца твоего на всём белом свете никого нет. Это хорошо, что ты приехал. ― Женщина помолчала немного и вдруг выпалила:

― Мне страшно.

Её глаза набухли непролитыми слезами, а губы посерели. Она поднялась, выглянула в коридор и к чему-то напряжённо прислушалась. Потом вернулась на своё место, наклонилась к нему ближе и лихорадочно зашептала:

― Алёша в последнее время каким-то тихим, ласковым стал. Болезнь эта проклятущая… Можно конечно списать на неё, мол, оценил, наконец, мою заботу, а мне страшно… Ночью спать совсем не могу, к каждому шороху прислушиваюсь. Кажется, стоит закрыть глаза и тут его не станет. Я его никому, даже смерти не отдам.

Глеб отшатнулся. По лицу мачехи побежали крупные слёзы. Она зажала рот руками, изо всех сил пытая сдержать, рвущиеся из груди, судорожные всхлипы. Мужчина не выдержал. Он вскочил, притянул мачеху к своей груди, давая измученной страхом женщине, выплакаться. Она вздрогнула, уткнулась ему в рубашку и тихо завыла. Глеб осторожно поглаживал хрупкие плечи, отмечая про себя, что с тех пор, когда он последний раз видел мачеху, она сильно исхудала.

― Ну, тише, тише. Я здесь. Всё будет хорошо. Хватит плакать. Мне не за что вас прощать. Я помню, как вы пытались наладить со мной отношения. Вы уж простите мой детский максимализм. Его частенько подогревали злые сплетни. А потом, похоже, ненавидеть вас у меня просто вошло в привычку. ― Услышав подобные слова, мачеха ещё горше заплакала. ― «Вот, болван», ― чертыхнулся про себя Глеб. ― Успокойтесь, не мне вас судить. Сам столько дров наломал, что в пору каяться.

― Что ты, что ты, ― сквозь слёзы улыбнулась женщина. ― Я всегда глядя на тебя удивлялась. Хоть ты меня терпеть не мог, но гадостей мне никогда не делал. Держался только холодно и на расстоянии.

― Что вы говорите. А мне казалось, что я вас хорошенько изводил.

― Если честно, мне поначалу тоже так казалось, ― хихикнула женщина. Она отстранилась, открыла кран с холодной водой и быстро умылась. Вытерев лицо, она судорожно вздохнула. ― Спасибо, что не оттолкнул и дал выплакаться. Мне даже дышать немного легче стало.

― Не за что, ― усмехнулся Глеб. ― Тем более, я тоже отчасти виноват в ваших слезах. Вы так и не рассказали, почему только «поначалу»? ― спросил мужчина, заметив, как опять погрустнело лицо мачехи.

― Что? ― переспросила она слегка рассеяно.

― Вы сказали, вам по началу…

― Ах, да, ― улыбнулась Марго. ― Так случилось, что одна моя подруга вышла за муж за мужчину, который жил с дочерью от первого брака. Когда он развёлся с женой, она решила, что девочке лучше остаться с отцом, так как не хотела взваливать на нового мужа своего ребёнка. Однажды я попала к ним в гости и то, что я там увидела…

― Понятно, всё познаётся в сравнении.

― Что-то вроде того.

― Марго, ― почему вы с отцом серьёзно не поговорили. Ему нужно тщательное обследование и медицинский уход. Вы же с ним совсем измучились.

― Что ты. Мне не в тягость. А что касается больницы… Глеб, поговори с ним. Ты же знаешь, какой он упрямый. Я и так и эдак, а он ни в какую. Вот точно Твердохлебов ― грызи не грызи, только зубы обломаешь.

― Я поговорю. А вам больше отдыхать нужно.

― Алёша по ночам почти совсем спать перестал. Как же…

― Вот и договорились. Если не уговорю его лечь в больницу, то беру на себя ночные дежурства.

В дверь позвонили.

― Ой, это Людочка, наверно, пришла, ― засуетилась Марго. ― Ты и не поел ничего. Совсем я тебя заболтала. Ты, давай кушай, а я к отцу.

Глава 39

Цените тех, с кем можно быть собой.

Без масок, недомолвок и амбиций.

И берегите их, они вам посланы судьбой.

Ведь в вашей жизни их — лишьединицы…

Глеб для проформы поковырялся в тарелке. Есть совершенно не хотелось. Странно, он никогда не задумывался, о причинах своей ненависти к Марго. Она никогда его специально не обижала. Вначале, мачеха пыталась пробиться сквозь стену отчуждения, которую возвёл вокруг себя осиротевший мальчик, но натолкнувшись на жёсткий отпор, отступила и сама стала держаться от него подальше. Когда Глеб узнал, что отец женится, то попытался высказать всё, что по этому поводу думает. Отец поступил так, как считал нужным. Этого пренебрежения, Глеб ему так и не простил. Алексей Глебович, после смерти жены, замкнулся в себе. На сына почти не обращал внимания, погрузившись с головой в своё горе. Одно время, даже начал выпивать, но бабушка быстро его на путь истинный поставила. Она как истинная сибирячка, обладала сильным характером и железной волей.

Пока жива была Алёна, Твердохлебовы жили легко и радостно. Она обожала делать своих мужчин счастливыми. Каждый день был наполнен чем-то интересным и увлекательным. Родители любили активный отдых: многодневные походы по лесу с ночёвкой в палатке, сплав по реке на плоту, вело путешествия и тому подобное. Глеб очень рано научился плавать, ездить на велосипеде, кататься на лыжах, лазить по горам, ориентироваться на местности. Для укрепления духа и воспитания дисциплины, отец отдал его в школу боевых искусств, в которой главным тренером работал его лучший армейский друг. И вдруг всё рухнуло, наступило оглушающее безмолвие в почти полной пустоте. Эта школа, фактически спасла Глеба от отчаяния и одиночества, надолго поселившихся внутри его, после смерти матери.

― Спасибо вам огромное, Любочка, ― вывел его из тяжёлых раздумий голос мачехи. ― Что бы мы без вас делали.

― Ну, что вы. У нас все медсёстры очень отзывчивые. Если не я, то кто-нибудь другой, непременно согласился бы вам помочь.

Глеб поднялся и вышел в коридор. Высокая, стройная девушка с длинной рыжей косой, в белом халатике, маленькой медицинской шапочке, весело улыбалась, держа в руках довольно объемный чемодан с красным крестом на боку.

― Здравствуйте, ― вежливо поздоровался мужчина. ― Так вот как выглядит наш Земной ангел.

― Вот ещё, ― покраснела девушка и смущённо опустила глазки, ― скажете то же ― «ангел».

― А почему нет? Вся разница в том, что они о душе пекутся, а вы больше о теле, за которое она цепляется.

― Любочка, познакомьтесь ― это Глеб, сын Алексея Глебовича.

― А я знаю.

― Интересно откуда? ― чуть насмешливо обронил мужчина, заставив девушку снова покраснеть.

― Ваши фотографии у него по всей комнате развешаны.

― Надо же, я думал, что вы лечить моего отца ходите, а не нашим семейным фотоальбомом любоваться.

― Вот ещё, ― неожиданно обиделась Любочка, ― больно надо. Пока капельница стоит, я что же, только на свои ноги смотреть должна?

― Глеб, ― укоризненно покачала головой мачеха.

― Простите, ― тут же извинился мужчина и одарил девушку ослепительной улыбкой, ― я просто пошутил. К сожалению, неудачно. Я бы хотел с вами поговорить. Вы позволите вас немного проводить?

Совершенно покорённая девушка, застыла посреди прихожей, взирая на Твердохлебова, как на ожившее божество. «В жизни, он ещё красивее, чем на фотографиях», ― подумала она и шумно сглотнула. В голове её зашумело, и она почувствовала лёгкое головокружение.

― Кхм, ― громко кашлянула Марго, пытаясь помочь медсестричке выйти из ступора.

Любочка, тряхнула головой, поправила чёлку и слегка прикусила пухлую губку.

― Так как на счёт проводить? ― напомнил мужчина.

― Хорошо, ― покорно кивнула девушка, ― я согласна.

Глеб рассмеялся.

― Я же вас не в загс зову…

― Опять шутите, ― разозлилась девушка, ― а, ну вас. ― Она, как ошпаренная, выскочила из квартиры и захлопнула за собой дверь.

― Глеб, ― устало вздохнула мачеха, ― что ты за человек. Даже такую святую простоту, как наша Любочка, за две минуты разговора до бешенства довёл.

― Простите, Марго, не удержался. Не волнуйтесь, я её сейчас догоню, и мы всё уладим, ― пообещал Твердохлебов и помчался ловить нервную рыжую.

Ему с трудом удалось догнать разобиженную медсестру. Несмотря на внушительный чемоданчик, она довольно далеко успела ушагать на длинных ногах.

― Люба, ― окликнул девушку Твердохлебов. Но она, сделав вид, что не услышала, только прибавила шаг.

― Погодите, не спешите. Я вас мигом проглочу! ― тихо рассмеялся Твердохлебов и одним стремительным рывком настиг девушку.

― Люба, стойте, ― Глеб схватился за ручку чемоданчика и слегка дёрнул на себя, вынуждая девушку остановиться.

― Немедленно отпустите государственное имущество, ― сердито буркнула медсестричка, ― или я закричу.

Не обращая внимания на её угрозу, Глеб, отобрал тяжёлый саквояж, ухватил девушку за освободившуюся ладошку, поднёс к губам и осторожно поцеловал.

― Простите, Любочка. Я не хотел вас обидеть или оскорбить. Просто, имею склонность к шуткам на грани фола. В наказание, готов нести ваш тяжёлый саквояж, куда прикажете.

― Хм, ― девушка прищурилась и посмотрела на него с сомнением, ― даже не знаю. Обещайте со мной так больше не шутить.

― Я постараюсь. ― Твердохлебов изо всех сил старался сделать серьёзное лицо, хотя ему невыносимо хотелось смеяться. Уж больно недоверчиво смотрела на него рыжуля. Только сейчас он рассмотрел, как комично она морщит свой маленький носик и очаровательные маленькие конопушки, рассыпавшиеся по переносице. В тёмном коридоре, наверно, из-за высокого роста, девушка показалась ему совсем взрослой, а тут на улице, при ярком свете солнца, стало понятно, что она совсем молоденькая, почти девочка, видимо, совсем недавно окончившая училище. ― А если что, вы всегда можете огреть меня своим чемоданом, чтоб впредь неповадно было, ― покладисто подсказал он дальнейшие действия, на случай его неправильного поведения.

― Вот все вы такие, ― тяжело вздохнув, вдруг выдала Люба.

― В каком смысле «все такие»? ― осторожно поинтересовался Глеб.

― В прямом, ― отрезала девушка. ― Чем парень красивее, тем противнее характер.

― Зачем же обобщать?

― А что, если на самом деле всё так и есть. Вот сколько мне ни попадалось симпатичных парней, ни одного не было без придури. Причём чем красивее…

― Ага, тогда следуя вашей логике, я полный идиот.

― Ой, ну, что вы, ― спохватилась девушка. ― Извините. Правду говорят, язык мой ― враг мой.

― Не надо смущаться, Любочка. Я заслужил. Вы простите меня, ещё раз.

― Да ладно, ― вздохнула медсестричка, ― чего уж там. Да и мне приятно.

― То есть, ― оторопел мужчина.

― Мне до вас никто ещё рук не целовал. Прямо, как в кино.

― Угу, ― нахмурился Глеб, ― точнее в дешёвом водевиле.

― Опять начинаете, ― грозно сдвинула брови Любаша.

― О, нет, только не это, ― закатил глаза Глеб. ― Боюсь, ещё одного раза я не переживу. Люба, я собственно с вами о моём отце хотел поговорить.

― Что? А, конечно, конечно, ― кивнула медсестричка, тут же настраиваясь на профессиональный лад. Лицо её мгновенно стало более строгим и, казалось, даже повзрослело.

― Вот вы мне как медицинский работник скажите, мой отец идёт на поправку?

― И, да и нет, ― ответила девушка. ― Идёмте, у меня скоро процедуры начнутся, ― сказала она и двинулась вперёд по дорожке.

― Люба, простите, но вы меня, своим ответом, поставили в тупик.

― Понимаете, пневмония у него потихоньку проходит. Во всяком случае, температура больше не поднимается и дышит он лучше, но…

― Вас что-то беспокоит?

― Давление у него постоянно скачет. Сердечный ритм частит. Он сильно похудел, хотя Маргарита Михайловна, старается, чтобы он ел, как следует. Я заметила, что у него участились случаи сильного головокружения. На боль Алексей Глебович не жалуется, но мне кажется, ему срочно надо пройти серьёзное обследование. Что-то там наши врачи не досмотрели.

― Вы так считаете?

― Ой, ― почему-то испугалась медсестричка и всплеснула руками, ― вы только не подумайте… Врачи у нас очень хорошие. Один Виктор Сергеевич, десятерых стоит. Скольких буквально с того света вернул.

― Ну, пока, слава богу, об этом речь не идёт. Я просто пытаюсь понять…

― Нет, ― сердито топнула ножкой Любочка. Она побледнела, и её веснушки выступили ярче. ― Я же вижу, что не пытаетесь. Как можно лечить человека, если не знаешь, чем он болен. Алексей Глебович, он конечно чудесный, но такой…

― Твердолобый?

― Угу, ― покраснела девушка, ― упрямый больно. Это ж надо, с пневмонией отказался от госпитализации. Представляете, вечером Алексея Глебовича привезли в отделение, а утром он сбежал. Прямо в тапочках и халате, ― девушка округлила глаза и хлопнула себя по щеке. ― Ужас! Его даже Виктор Сергеевич не смог уломать вернуться.

― Хорошо, я вас понял. Перво-наперво, надо заставить моего упрямого отца пройти полное обследование.

― Это самое главное, ― одобрительно кивнула медсестра. ― Ой, вот мы уже и пришли. Спасибо вам, что помогли тянуть этот чемодан. Он не столько тяжёлый, сколько жутко неудобный. Так и норовит, проклятущий, углом по ноге ударить. У меня все икры в синяках.

― Дать сдачи не пробовали?

― Ах, Глеб Алексеевич, ну, вас с вашими шуточками, ― сердито буркнула Любочка. ― Давайте сюда этого монстра, меня уже больные ждут, а я тут с вами на крыльце топчусь.

― Спасибо вам за всё.

― Лучшей благодарностью для меня будет, если вы уговорите отца лечь к нам в отделение, ― строго заявила девушка и, махнув рукой, исчезла за дверью.

Глава 40

Если встретил родную душу, береги её от всех ненастий земных!!! Не убережёшь, получишь взамен пустышку, и будешь мучиться всю жизнь… Запомни раз и навсегда, Бог не дурак, он предоставляет схожую с твоей душой, только один раз, и в одном экземпляре… Так что, если нашёл родное, не будь ослом, не потеряй!!!

РАЗНОГЛАЗЫЙ БЛОНДИН

Когда Глеб вернулся домой, в квартире царила абсолютная тишина. Он заглянул гостиную, на кухню, но там никого не было. Марго он нашёл в комнате отца. Он сидела на самом краешке кровати, опасаясь неосторожным движением побеспокоить больного. Супруги о чём-то разговаривали. Точнее говорил Твердохлебов старший. Алексей Глебович, что-то тихо втолковывал жене. Марго, склонив голову, слушала, и время от времени кивала.

― Ну что, догнал? ― усмехнулся он, заметив сына.

― А ты сомневался?

― Марго, ― Алексей Глебович легонько сжал пальцы жены, ― отдохни. И в последний раз прошу, брось эти глупости. Ты думаешь, я не слышу, как ты ночами по коридору бродишь, будто от смерти меня охраняешь. Если она всерьёз за меня возьмётся, тут твоей сковородкой не отмахнёшься. Иди, поспи. Сил нет, на твои круги под глазами смотреть.

― Хорошо, Алёша, ― покорно пробормотала она и немного сутулившись, побрела к двери.

― Вот же, ― Алексей Глебович в сердцах кулаком бухнул по кровати.

― Марго, ― Глеб перехватил женщину в дверях, осторожно сжав её локоть. ― Не обижайтесь, ― шепнул он расстроенной мачехе, ― отец просто за вас беспокоится.

― Да? А мне показалось, что я ему стала неприятна.

― Ну, ты и дурёха, Марго, ― буркнул Твердохлебов старший, притягивая жену к груди и поглаживая по волосам.

― Алёша, сума сошёл! Зачем ты вскочил, ― всполошилась мачеха. ― Тебе лежать надо.

― Полежишь тут с тобой, ― недовольно проворчал Алексей Глебович. ― Что ты надо мной, как наседка квохчешь. Ступай, говорю. Мне с сыном поговорить нужно.

― Я пойду, при условии, что ты пообещаешь не вставать по пустякам.

― Марго, отдыхайте. Я лично прослежу, чтобы некоторые несознательные личности не маячили туда-сюда, когда им предписан полный покой, ― с добродушной улыбкой пообещал Глеб.

― Ну, смотри, ― кивнула мачеха, ― я на тебя полагаюсь.

Мужчины подождали, когда хлопнет дверь в комнату Марго, и только тогда выдохнули.

― Скажи мне, где логика. Когда я на эту дурёху день-деньской рычу, она и ухом не ведёт, а стоит ласково обратиться, ― тут же в слёзы кидается. Вот и пойми этих баб.

― А ты на лаковое слово не жмоться, глядишь, жена привыкнет и пугаться перестанет.

― Тоже мне эксперт выискался, ― недовольно проворчал отец. ― Сначала женись, потом будешь советы давать, щенок.

― Скоро.

― Угу, едет Емеля, а ждать его неделю. Я тут,… случайно, слышал ваш разговор с Марго.

― Надо же, а мне казалось, ты меня учил, что подслушивать неприлично, ― усмехнулся Глеб.

― Ну,… всё подслушать не удалось, ― развёл руками Твердохлебов старший, как будто это могло послужить оправданием. ― Слабость проклятая, ― тяжело вздохнув, признался он и слегка раздражённо добавил, ― да, и слух у Марго, как у рыси. Только ночью с боку на бок перевернусь, она уже у двери маячит.

― Тогда понятно.

― Что там тебе понятно? Понятно… Вам, молодым…

― Отец!

― Вот-вот, и слушать не хотите. А, ладно, ты прав, что-то я совсем разворчался. Старею. Ты чего в дверях торчишь, как неродной. Присядь. Разговор к тебе есть.

Глеб придвинул кресло к отцовской кровати. С удовлетворённым вздохом уселся, вытянув длинные ноги, сложил руки на животе и прикрыл глаза.

― Эээ, сынок. Разговор у нас серьёзный пойдёт. Если ты устал, то так и скажи. Позже поговорим.

― Да нет, ― Глеб выпрямился и внимательно посмотрел на отца, ― я тебя внимательно слушаю.

― Любочка…

― Мы будет о медсестре разговаривать?

― Не перебивай, ― грозно сверкнул глазами Алексей Глебович. ― Сам знаешь, старой — голова с дырой. Забуду, что сказать хотел.

― Стар козел, да крепки рога, ― ехидно буркнул Глеб.

Отец усмехнулся и показал сыну кулак.

― Так вот, Любочка девочка наивная и доверчивая. Про таких, как она, говорят, ― проста до глупости и глупа до простоты, ― но душа у неё чистая, светлая. Ты уж не обижай её.

― И в мыслях не было.

― Ну и ладно, ― одобрительно кивнул головой Твердохлебов старший, рассеяно побарабанил пальцами по матрасу, о чём-то задумавшись.

Глеб не мешал ему. Он воспользовался моментом, чтобы внимательно рассмотреть отца. Не смотря на возраст и затянувшуюся болезнь, Алексей Глебович не выглядел усталым или изнеможённым. В тёмных волосах прибавилось седины, но это, как ни странно, ему даже шло. Морщин стало больше, но они почти не портили красивое лицо, лишь придали ему больше суровости и неприступности.

― Сильно изменился? ― спросил отец, уловив его взгляд.

― Ты выглядишь лучше, чем Марго. Хотя она намного моложе.

― Да,… Марго… Виноват я перед ней сынок. Сильно виноват. А исправлять уже и некогда.

― Всё можно исправить, кроме смерти.

― Думаешь? Ну-ну. Молод ты ещё.

― Это бывает, но быстро проходит. Отец, я же вижу, что ты тянешь время. Так о чём ты хотел со мной поговорить?

― Марго, тебе много всего наговорила о нашей жизни…

― Она солгала?

― Нет, ― отец закашлялся, ― просто судит со своей колокольни. Я твою маму больше жизни любил и, наверно, до последнего вздоха любить буду. Она для меня была всем: моим светом, моим дыханием, моей душой если хочешь. Как бы пафосно это не звучало. Когда её не стало,… ― Алексей Глебович на секунду прикрыл глаза и судорожно сглотнул. ― Больше года я не мог прийти в себя. На баб действительно не смотрел, не до того было. Мне нужно было снова научиться дышать. Три месяца пил беспробудно, до зелёных чертей. Хорошо, хоть домой таким «красивым» не являлся.

― Странно, а бабушка говорила, что ты в длительной командировке.

― Если бы не она, неизвестно, чем могла закончиться, эта «командировка». Когда у неё лопнуло терпение, она отыскала меня у одного из друзей. К счастью, я тогда ещё вменяемым был. Вылила на меня кувшин холодной воды, чтоб окончательно протрезвел и говорит: «Долго я ждала, пока ты одумаешься, но вижу, что на сына тебе наплевать. Раз так, то решила я переоформить опеку над мальчиком на себя. Зачем моему внуку такой бесхребетный папаша. Ты того и гляди совсем сопьёшься, работу потеряешь. Какой из тебя отец? А мне отказали. Стара больно. Так вот, знай, дорогой мой, случись что, твой сын в детдом пойдёт. Вот и подумай». Мне её слова, как обухом по голове. Алёна за такое, меня с того света достала бы.

― Пить бросил?

― Ну, не то чтобы совсем,… но в разумных пределах. Как жизнь потихоньку стала налаживаться, так и к женщинам интерес проснулся. Не для чувств там,… а, так. Природа, сынок, она всё равно берёт своё. Только как мать с Нинкой меня не пилили, мол, женись, да женись, нечего непотребство разводить. Я не хотел. Не понаслышке знаю, что такое мачеха.

― Что? Откуда? ― изумился Глеб.

― А тебе бабушка ничего про деда твоего не рассказывала?

― Почему же, рассказывала. Глеб Никанорович Твердохлебов был сильным и смелым человеком, высочайшим профессионалом, настоящим асом своего дела, погибшим при исполнении.

― Ты прямо, как некролог читаешь. Всё это правильно, но… Мой отец ― красавец, весельчак и балагур, душа любой компании, был настоящим трудоголиком. Для него работа была на первом месте. Он в отделе буквально дневал и ночевал. Отсюда проблемы в семье. Бабушка твоя, Варвара Степановна, в молодости, ух, как была хороша, но при этом характер имела чисто мужской ― прямой и бескомпромиссный. Одним словом, что она могла подумать, когда мужа дома видела только глубокой ночью или по большим праздникам, а подружки, будь они не ладны, нашёптывали «там стоял», «той улыбался». Запомни, сын, всё зло от подружек. Я как на Марго женился ― мигом всех разогнал. Потому и живём столько.

― Маминых тоже разогнал? ― тихо спросил Глеб.

― Алёна,… ― лицо отца смягчилось, в глазах вспыхнула нежность, ― с ней всё по-другому было. Ей никто кроме нас двоих не нужен был. Она детдомовка. В наш город попала по распределению после училища. К тому моменту, как мы встретились, подружками ещё не обросла. Да, и не хотела она в своё личное пространство посторонних пускать. Говорила, что всё её детство и юность были похожи на общественный туалет. Все, кому ни лень, так и норовили грязными ножищами душу испоганить.

― Понятно. Так что там между бабушкой и дедом произошло? ― спросил Глеб, пытаясь отвлечь отца от грустных воспоминаний.

― Мать вдруг собрала вещи и ушла. Хотела меня забрать, но отец не позволил. А когда через два месяца, не выдержав разлуки, вернулась ― было поздно. Отец не только успел оформить развод, но и жениться на Ираиде.

― Значит, права была бабушка. Дед ей изменял.

― Не думаю. Я ещё совсем мальком был. Нужно было за мной присматривать, а у отца работа. На Ираиде он скорей от злости женился, чтоб матери моей что-то там доказать.

― Доказал?

― Угу,… доказал, что дурак был.

― Подожди, но у тебя и твоей сестры одинаковые отчества.

― Нинка, как теперь принято говорить, незаконнорожденная.

― Ты меня совсем запутал. Бабушка была в положении до развода или дед бросил эту Ираиду?

― Если бы. Он, втихаря от жены, к матери шастал. Любил отец её сильно. Да и я, день у матери болтался, а ночевать домой шёл. Ираида как пронюхала, чуть со свету меня не сжила. Она и сынок её, много моей кровушки попили. А я гордый, отцу жаловаться не хотел. Боялся стукачом прослыть. Молодость не без глупости, старость не без дурости. Ираида и сынок её Мишенька, на редкость подлые оказались. Пока отец дома, они сама доброта и забота, а как за дверь…

― А не проще было развестись и жить по-человечески?

― Это теперь проще. Свадьбу сгуляли, месяц пожили и на развод, а то и, вообще, без свадьбы. Раньше за такое по головке не погладили бы.

― Отец, не отвлекайся. Что дальше было?

― А дальше «Санта Барбара» началась. Мать с пузом, беременная Нинкой ходит. Ираида по кабинетам бегает, жалобы строчит. Отца чуть с работы не турнули. И неизвестно как эта катавасия закончилась бы, если бы, однажды, он не вернулся раньше времени домой. ― Алексей Глебович снова закашлялся. Он приподнялся и потянулся к тумбочке. Глеб вскочил, подал отцу чашку с ароматным отваром. Мужчина сделал несколько глотков, отдал чашку и устало рухнул обратно на подушку.

― Может, мы в другой раз продолжим? ― с тревогой спросил Глеб, вглядываясь в слегка осунувшееся лицо отца.

― Не волнуйся, ― это так, ерунда, ― отмахнулся Алексей Глебович. ― В горле немного запершило. О чём это я?... Ах, да,… Ираида в этот день столкнулась с мамой в магазине. Не знаю, что там между ними произошло, но домой мачеха прилетела злая, как фурия. Схватила она меня за вихры и давай дубасить. Ей зло сорвать хотелось, а тут я под руку подвернулся.

― Отец, как увидел… Короче, к вечеру от Ираиды и её сыночка ― след простыл. Как мама не упиралась, но на следующий день, отец привёл её домой.

― А почему упиралась?

― Так он официально на Ираиде ещё женат был.

― Интересная логика.

― А я тебе, о чём толкую. Правда, прожили они совсем недолго. Не успела мать Нинку родить, отца убили. Он там какое-то дело серьёзное раскручивал. Вроде, как о серьёзных махинациях и кражах в особо крупных размерах. Я толком не знаю. После похорон, матери начали звонить с угрозами.

― Зачем?

― Документы, что отец нарыл, пропали. Он никогда бы не стал их дома хранить, но разве кому докажешь. Мать испугалась. Схватила нас с Нинкой в охапку и сбежала из родного города. Пол страны проехала. Боялась, что найдут. Мы потом ещё несколько раз переезжали, пока в этом городе осели. А на старости лет, мать в родные места потянуло.

― Не испугалась, что старое дело всплывёт?

― Что было, то быльём поросло. Слишком много воды утекло. Некого, да и нечего стало бояться. Те, кто был виновен в смерти отца: кто сидел, кто был расстрелян. У матери там дом от родителей остался. В нём она и поселилась. Но когда в нашей семье случилась беда, мать всё бросила и вернулась.

― Почему ты Марго выбрал? Нравилась?

― Да какое там. Она ж на моих глазах выросла. Я её только, как сестрёнку младшую воспринимал. Знал, что любит. Думал ― блажь, пройдёт… Алёна бывало, смеялась: «Смотри, какая мне смена растёт». Будто чувствовала…

― Мама знала?

― Трудно было не заметить. Конечно, когда Марго повзрослела, она скрывать начала, но…

― А сейчас, ты её хоть немного любишь?

― Не знаю. Привык к ней, наверно. Притерпелся.

― Ясно. Значит, из всех женщин, ты решил выбрать ту, что тебя любила?

― Если честно, плевать мне на это было. Что мне в Марго нравилось, так это то, что она никогда ни словом, ни делом не пыталась подгадить нам с Алёной. На её месте, многие бы не удержались. А главное, она тебя с пелёнок знала и всегда хорошо относилась. Я подумал, что тебе к ней будет легче привыкнуть, чем к абсолютно незнакомой женщине. Для себя решил: сыну нужна мать, мне ― жена. Всё остальное ― побоку. Даже твои слова не переубедили меня передумать. Что тут скажешь ― эгоист.

― Почему?

― Я думал о тебе, о себе, а о ней ни минуты. Как женщина она мне была совершенно безразлична. Несколько месяцев после свадьбы мы даже не спали, как муж и жена. Не мог я, понимаешь, не мог. Меня тошнить начинало от одного прикосновения. Казалось, что я инцестом занимаюсь.

Марго меня тогда не упрекала. Ходила печальная. Всю ночь напролёт тихо плакала, думая, что я не слышу. Тёща, соседка наша, меня ненавидела. На всех углах кричала, что я жизнь её дочери сломал.

― А ты сломал?

― Ещё как. Мне по барабану были все упрёки, слёзы и тому подобное. Я хотел лишь одного ― порядка в доме. Как-то меня всё достало, и я рявкнул, мол, не нравиться ― выметайся. Марго плакать перестала, с матерью поговорила. Я больше от тёщи слова плохого в свой адрес не слышал, только в глубине её глаз затаилась боль и обида. Помня об Ираиде, я внимательно за Марго наблюдал. После истории с рубашкой, я успокоился. Понял, что она тебя не обидит.

― Какой рубашкой? ― удивился Глеб.

― Хм, ты уже и забыл. Мы купили тебе к новому учебному году дорогую белую рубашку. Ты, в очередной раз, отстаивая свою независимость, решил постирать свои вещи. В том числе и эту дорогущую рубашку.

― Вспомнил! Она сильно окрасилась. Я замочил её и всё отлично отстиралось.

― Замочил? ― поперхнулся от смеха Твердохлебов старший.

― Ну, да. А что?

― А то, что ни хрена она не отстиралась. Марго купила новую рубашку и положила в воду, а испорченную выкинула. Я бы тоже не знал, если бы случайно на улики не наткнулся. М-да, она могла стать чудесной матерью. А я лишил её этого.

― В смысле?

― Пока ты был маленький, я делал всё, чтобы Марго не забеременела.

― Ты не хотел от неё детей? ― охрипшим голосом спросил Глеб.

― Дело не в этом. Я не хотел, чтобы мой сын чувствовал себя в родном доме чужим, как я когда-то. А когда ты подрос достаточно, чтобы отправиться в свободное плаванье, я уже был не против, но Марго не смогла забеременеть. Вот так-то. Я к чему тут целый час семейное грязное бельё перед твоим носом перетряхиваю. Сын, не повторяй наших ошибок. Мы Твердохлебовы однолюбы.

― Мы опять вернулись к Любочке? Я же пообещал...

― Да, понял я. Я просто хотел сказать, не спеши, не хватайся за первую встречную. Найди сначала ту самую, а как найдёшь, пуще глаз береги. Ты только не торопись. Сломать жизнь человеку легко, а вот сделать счастливым...

― Договорились. Я не женюсь, пока не встречу, единственную и неповторимую.

Глава 41

Болезнь человека не красит. Болезнь и скотину не красит.

Пословица

Алексею Глебовичу понадобилось ещё почти две недели, чтобы окончательно оправиться от болезни. Глебу и Марго совместными усилиями удалось уговорить его пройти полное обследование. Результаты были неутешительные. О чём им сообщил тот самый знаменитый Виктор Сергеевич. После обследования, доктор пригласил их в свой кабинет. Мужчины усадили Марго, а сами устроились рядом. Виктор Сергеевич несколько минут пристально их разглядывал, потом встал, подошёл к окну открыл пошире форточку и уставился на что-то за окном.

― Ну-с, док, нечего тянуть кота за хвост, что вы там у меня нарыли? ― полюбопытствовал Алексей Глебович, ехидно усмехаясь.

― Алёша, ― укоризненно покачала головой Марго.

― Я уже много лет Алёша, ― проворчал Твердохлебов старший. ― Выкладывайте, док. Что вы жмётесь. Я же по вашей физиономии вижу, что дело швах. Пора заказывать макинтош?

― Я бы не торопился с выводами, ― поджал губы доктор. ― Алексей Глебович, скрывать не буду. Дело серьёзное. У вас застарелая болезнь сердца. Если бы вы обратились раньше, то можно и нужно было бы сделать операцию. А сейчас... В вашем возрасте, учитывая проблемы с сосудами, давлением и прочим, никто не возьмётся. Слишком высок риск, что операцию вы не переживёте.

― Но отец никогда не жаловался, что у него болит сердце, ― удивился Глеб.

― Так бывает. Иногда подобное заболевание протекает скрытно, почти незаметно для пациента. Наверняка какие-то симптомы были, но они были столь незначительны, что ваш отец не обратил на них внимание. Если бы он раньше лёг на обследование, мы вовремя выявили бы заболевание и оказали необходимую помощь.

― Док, мы, Твердохлебовы ― народ упрямый. Нас без хрена не сожрёшь.

― Боже, ― глаза Марго наполнились слезами и губы задрожали, ― ... неужели ничего нельзя сделать?

― Ну, почему же... На данный момент, мы можем попытаться укрепить и поддержать сердце Алексея Глебовича. Вам придётся пересмотреть свой режим, избавиться от некоторых вредных привычек.

― Угу, стать овощем, перейти на кефир и мультики.

― Не надо столь категорично.

― Бросьте, док.

― Отец, прекрати! ― Глеб вскочил, подошёл к графину с водой и налил в стакан. ― Марго, успокойтесь, вот выпейте воды.

― Спасибо, ― всхлипнула женщина и прижала стакан к дрожащим губам.

― Марго, ― недовольно скривился Твердохлебов, ― что ты хоронишь меня раньше времени. Хватит сырость разводить, перед людьми стыдно.

― Отец! ― рявкнул Глеб. ―Марго не обращайте внимания. Это у него нервное.

― Спасибо, сынок. Ты меня ещё и в психи записал.

― Тогда не надо истерить и кидаться на всех, кто рядом. Мы тоже за тебя переживаем. Ты не можешь отказать нам в этом праве.

В кабинете повисла напряжённая тишина. После недолгого раздумья, Алексей Глебович повинился:

― Сын, Марго, извините старого дурака. Я не хотел вас обидеть.

― Вот и отлично, что мы со всем тут разобрались. ― Владимир Сергеевич, с облегчением выдохнул и потёр щёку. ― А теперь ― рекомендации. Пневмония у вас, к счастью, прошла практически без последствий. Дадим вам передохнуть, потом милости просим на уколы и капельницы.

― Владимир Сергеевич, если можно, Любочка будет делать все необходимые процедуры.

― Ах, да, Любочка. Поймите, Алесей Глебович, вам лучше лечь в стационар и полежать у нас под наблюдением хотя бы дней десять. Возможно, понадобятся какие-нибудь корректировки в вашем лечении.

― Алёша не упрямься, прошу тебя, ― умоляюще прошептала Марго.

― Отец прекрати вести себя, как ребёнок. Если доктор сказал надо, значит надо.

― А ты не уедешь, пока я буду в больнице бока отлёживать?

― Нет. Мы с Марго будем тебя навещать, как можно чаще.

― Угу,… передачи носить.

― Ну что вы, Алексей Глебович, ― усмехнулся врач, ― ведёте себя, будто в тюрьму отправляетесь. У нас вокруг больницы отличный парк. Вы сможете гулять там со своими родными сколько угодно. Желательно только процедуры не пропускать.

― Ладно, уговорили, ― недовольным голосом проворчал Твердохлебов старший. Вижу, что вам всем не терпится упечь меня сюда. Ох, попьют тут моей кровушки. Чувствую себя зверем, которого пытаются загнать в клетку. Помру я тут у вас от тоски, док. Меня ваши белые казённые стены такую тоску нагоняют, хоть волком вой.

― Не преувеличивай, ― усмехнулся Глеб, ― Ещё не известно, кто у кого попьёт.

― Ничего десять дней можно и потерпеть, ― пожал плечами Владимир Сергеевич.

― Не уверена, что он столько продержится, тяжело вздохнула Марго.

Женщина, как в воду глядела. На седьмой день Твердохлебов сбежал из больницы и возвращаться отказался категорически. Пришлось снова обращаться к Любочке.

Глава 42

Благословенны миротворцы на земле. Люби всех, доверяй избранным, не делай зла никому.

Вильям Шекспир

Твердохлебовы сидели на кухне и завтракали, когда в дверь позвонили.

― Это, наверно, Любочка, ― подхватилась Марго.

― Что-то она сегодня рановато, ― удивился Алексей Глебович, глянув на часы. ― Он неторопливо встал. ― Сиди, ― строго велел он сыну, приподнявшемуся вслед за ним,― завтракай спокойно. Марго вон вне себя от счастья, что хоть кто-то, наконец, оценил её кулинарные шедевры.

― Я никогда не говорил, что Марго плохо готовит, ― пожал плечами Глеб.

― Но и никогда не хвалил.

― А сам?

― Может, я и самодур, но нахваливать жену за котлеты, мне претит.

― Боишься прослыть добряком?

― Угу, типа этого. Старый пёс новые трюки не исполняет. Ладно, потопал я. Невежливо заставлять себя ждать, тем более хорошенькую девушку.

Через пару минут после того, как ушёл Алексей Глебович, на кухню вернулась Марго. На её лице застыло странное выражение.

― Что-то случилось? ― насторожился Глеб.

― Даже не знаю, ― развела руками мачеха. ― Укол пришла делать Марина. Это более чем странно и на Любу совершенно не похоже.

― Может, девушка в отпуск ушла или у неё неотложные дела появились. Вот подругу и попросила подменить.

― Люба ― девочка очень ответственная. Она всегда предупреждает, если у неё прийти не получается.

― А в чём собственно проблема?

Марго выглянула в коридор, потом вернулась и, понизив голос, тихо призналась:

― Алёша терпеть не может эту Марину. Говорит, что она жуткая болтушка. Теперь он весь день будет ворчать.

― Разберёмся, ― пообещал Глеб и ободряюще похлопал мачеху по плечу. ― Спасибо, всё было очень вкусно.

От похвалы лицо женщины разгладилось и как будто даже помолодело.

― Я так рада, что тебе понравилось. Кофе?

― Не откажусь.

Мачеха быстро составила грязную посуду в раковину. Смахнула крошки со стола. Выставила на стол вазочки с джемом и домашним печеньем и поставила перед Глебом чашку свежезаваренного кофе. Женщина открыла воду и стала мыть тарелки. Она тщательно протирала их мыльной губкой, после чего, хорошенько ополоснув, переворачивала вверх дном и раскладывала для просушки на предварительно расстеленное, большое полотенце.

― На сегодня, Алексей Глебович, ― всё. Завтра приду примерно в тоже время, ― долетел до них звонкий голос медсестры.

Марго закрыла кран, торопливо вытерла руки полотенцем и выбежала, чтобы проводить Марину. Глеб вышел вслед за ней.

― Значит так, Маргарита Михайловна. Укол я сделала, таблетки выдала, давление измерила. Результат в таблицу внесла. Пока всё в норме. Вечером, когда будете повторно мерять давление, не забудьте внести в таблицу, ― тарахтела медсестра. Говорила она очень быстро совершенно без пауз, плотно нанизывая слова, как бусины на нитку.

― Не волнуйтесь, Мариночка. Я всё сделаю, ― клятвенно пообещала Марго.

― Да, чуть не забыла. Владимир Сергеевич велел напомнить, чтобы Алексей Глебович побольше гулял на свежем воздухе. Погода сегодня, кстати, отличная. Можете прогуляться к,... – девушка, уловив какое-то движение или звук, отвела глаза от Марго и, увидела темноволосого красавца, взирающего на неё с лёгкой усмешкой на губах. Медсестра застыла, чуть приоткрыв рот и позабыв, что хотела сказать. Мужчина стоял, скрестив руки на груди, прислонившись широким плечом к косяку кухонной двери. У Марины всё внутри свело от жгучего желания, хоть одним пальчиком, прикоснуться к шикарным мышцам незнакомца. Она плотоядно облизнулась, заметив тугие плиты мышц груди и кубики пресса, которые не скрывала, а скорей даже подчёркивала плотная чёрная футболка.

― Кхм, кхм, ― громко кашлянула Марго.

― Ой, ― выйдя из ступора, девушка слегка вздрогнула и немного рассеянно поправила белую шапочку, ― у вас гости.

― Мариночка, познакомьтесь ― это Глеб, сын Алексея Глебовича.

― Надо же, какой красавец, ― неожиданно выпалила медсестра и испуганно прикрыла рот ладошкой.

Глеб рассмеялся, а Марго снова раскашлялась.

― Спасибо, конечно, ― поблагодарил мужчина дрожащим от смеха голосом. ― Марина, раз я вам так понравился, может, приоткроете для нас завесу тайны.

― Какой ещё тайны? ― вытаращила глаза медсестра.

― Не пугайтесь вы так. ― Глеб одарил медсестру своей обворожительной улыбкой. ― Скажите, пожалуйста, куда подевалась Любочка? Марго, понимаете ли, сильно волнуется, не заболела ли...

«До чего же обаятельный… стервец. Ну, весь в отца», ― с невольным восхищением признала про себя мачеха и исподтишка погрозила пасынку кулаком.

― Даже не знаю, ― девушка замялась. ― Мне было велено ничего вам не говорить. ― Медсестра переступила с ноги на ногу. ― Я лучше, пожалуй, пойду, ― нерешительно пробормотала девушка, но с места так и не сдвинулась.

Марго с Глебом переглянулись. Им было ясно, что, несмотря на запрет, медсестру просто распирает от желания поделиться секретом.

― А вы нам расскажите, ― поощрительно улыбнулся Глеб. ― Слово офицера: мы ― никому.

― Мариночка, вы расскажите, что там у вас случилось. ― Марго сложила руки в молитвенном жесте. ― Нам ведь Любочка не чужая. Может, ей помощь нужна...

― Тут такое, ― решившись, выпалила медсестра, ― такое,… ― от переизбытка чувств, девушка широко развела руками. ― Люба у нас в больнице лежит.

― Так она заболела, ― с облегчением выдохнула Марго, но тут же удивилась, ― не понимаю, зачем из этого делать такую тайну. Все мы живые люди. Надеюсь, у неё ничего серьёзного?

― Это как посмотреть... Избили её. Ужас как избили. Фактически отбивную сделали.

― То есть, как избили? - испуганно переспросила Марго и рухнула на банкетку. - Кто?

― Известно кто, ― Артур. Вот говорили мы ей, не связывайся ты с этим Громовым. На морду он, может, и красавец, опять же, ухаживать за девушками умеет, но сволочь редкостная. Так разве Любка умные советы слушает? «Нет, девочки, это плохие люди на него наговаривают. На самом деле, он замечательный», ― ехидным голосом передразнила Марина. Козёл он! Ещё похлеще, чем её придурок Славик. Всё из-за него. Чтоб ему...

― Стоп, стоп, ― прервал сплошной поток Глеб. ― Марина, вы не обижайтесь, но вы нас совершенно запутали. Если можно, ещё раз и помедленнее. Кто такой Славик и какое он имеет отношение к избиению Любы?

― Какое, какое, ― недовольно проворчала Марина. ― Да никакое, ― ошарашила она своих слушателей. ― Но с другой стороны, ― самое непосредственное. Чтоб ему всю жизнь на ровном месте спотыкаться.

― Марина, а нельзя ли поконкретнее, ― поморщился Глеб.

― Славик Малышев. Его папаша очень крупный бизнесмен. Неужели не слышали? ― удивилась Марина, заметив, что на Глеба и Марго, эта фамилия не произвела должного впечатления. ― Ага, у него мать ещё в городской управе работает, как говорят, не на последних ролях.

― Малышев,... Малышев,... ― задумчиво пробормотал Твердохлебов. В голове что-то крутилось, но картинка всё никак не хотела складываться. ― Подождите, ― вдруг его осенило, ―Иннокентий Малышев, владелец сети кафе...

― Точно, точно. Вы знакомы?

― Нет, но я о нём слышал.

― А какое отношение имеет Люба к этой семье? ― удивилась Марго. ― Они же из разных социальных слоёв. Насколько я помню, мать Любочки в сельской школе учителем работает, а отец дальнобойщик.

― Вот то-то и оно, ― вздохнула Марина, ― что из разных. Любка вообще какая-то невезучая. Она как-то рассказывала, что ещё, будучи школьницей, встречалась с парнем. Любовь у них была. Он в армию ушёл и всё...

― Погиб? ― дрогнувшим голосом спросила Марго. Глаза её наполнились слезами.

― Почему погиб? ― хмыкнула Марина. ― Просто встретил там девушку и женился. Интересно, как только умудрился, ― хмыкнула медсестра. ― Я думала они всё время за забором сидят.

― Не всё, ― пожал плечами Глеб. ― Армия не тюрьма. Солдатам увольнительные положены.

― Да? ― почему-то удивилась медсестра и будто отрезала:

― А жаль... Так вот, Любаша познакомилась с этим Славиком, когда медучилище уже заканчивала. Начали встречаться. Малышевы, разумеется, были не в восторге от выбора их наследного принца, но ничего, смирились. Мать у Славика строгая, но правильная. Сказала, мол, раз у вас всё серьёзно ― женитесь. Нечего блуд разводить. Даже квартирку им прикупила. Опять же, Любашу к нам в больницу пристроила. А то, не смотря на красный диплом, отправилась бы наша сирота казанская куда-нибудь в глухую провинцию. Любка ― балда, ещё возмущалась. Не хотела, видите ли, по блату. Хотела, как все. Свекровь быстро её на место поставила. Велела не ломаться, а мозги включить, мол, поработаешь годик и в институт. Нашему Славику жена с высшим образованием нужна. А Люба...

― Всё это понятно, ― немного раздражённо перебил Глеб. ― Нельзя ли сразу к этому Артуру перейти.

― Так я к нему и веду. Люба добрая душа, всем помочь стремится. У кого какие проблемы, все к ней бегут. Люба выслушает, поддержит и пару дежурств на себя возьмёт.

― Марина...

― Ой, да погодите вы, ― рассердилась девушка. ― Я ж по порядку рассказываю, чтоб ничего не пропустить и вам понятнее будет.

― Глеб, ― тихо попросила Марго.

Мужчина пожал плечами и отступил.

― На чём это я... Ага, вспомнила. Так вот, Люба должна была подменить Аллу Львовну. Они заранее сговорились. А тут у Аллы Львовны планы поменялись, и она вышла на смену. Люба, радостная домой побежала. Хотела Славику сюрприз утроить. Устроила...

― Понятно, ― поморщился Глеб. ― Если можно, давайте опустим подробности.

― А никаких подробностей я рассказывать и не собиралась, ― отрезала Марина. - Короче, этот Славик, тот ещё хлыщ оказался, во всём Любку обвинил. Времени ему бедному почти не уделяет, работает день и ночь за сущие гроши, спать с ним до свадьбы отказывается... Гад!

Любаша отношения с ним не выясняла. Сумку собрала и ушла. Мы уговаривали её, чтобы не горячилась, подумала. Он же состоятельный. Квартира опять же… А она: «Не могу жить с человеком, которому не доверяю». Славик сначала уговаривать пытался. Однажды закатил скандал, прямо в отделении. Дурой последней её обзывал, орал, что она ещё сильно пожалеет, потому что в её жизни больше никогда не будет такого шикарного мужчины как он. Мол, никому она со своими старомодными принципами не нужна. Владимир Сергеевич его, конечно, выставил, но Любку на этих словах, по-моему, переклинило.

Вот тогда она и встретила Громова. Только такая святая наивность, как Люба, могла купиться на его очарование. Все в городе знают, что под маской эдакого падшего ангела, срывается настоящий зверь. Ухаживал он, конечно, на зависть всем девчонкам. Казалось, с Любаши пылинки готов был сдувать. Она жалела его, говорила, что его все очернить хотят, а он такой замечательный. Друзья-предатели подставить хотели.

― Она его за муки полюбила, а он ― за состраданья к ним.

― Что?

― Не важно, ― вздохнул Глеб. ― Так что же произошло? Почему влюблённый вдруг взбесился настолько, чтобы наброситься на девушку.

― А случилось то, что должно было случиться. Как-то там Люба узнала, что собой представляет этот Артур на самом деле. Ну, разумеется, тут же с ни порвала. Он сначала уламывал, даже вроде угрожал. Люба, ни в какую. А потом Громов перестал звонить и приезжать. Мы думали ― смирился. А тут говорят, что он Любу с каким-то красавчиком в парке увидел... Громов выловил бедняжку, когда она от пациента в больницу возвращалась. Затащил в укромное место и отметелил по первое число. Нос сломал, пару рёбер... Но это ещё полбеды... Косу её, представляете, косу её отрезал под самый корень и сказал, что если ещё раз с кем-нибудь другим заметит, прямо на этой косе и повесит. Сволочь! Фашист проклятый. Бедная Люба. Громов слов на ветер не бросает. Точно убьёт бедняжку.

― Что? Что вы сказали, ― раздался вдруг хрип. Марго и Глеб резко обернулись. В коридоре, схватившись за сердце, чуть покачиваясь, стоял Твердохлебов старший. Потрясённые рассказом, они не услышали, как он вышел из своей комнаты.

― Отец, ― Глеб метнулся и еле успел подхватить Алексея Глебовича, медленно оседавшего на пол.

Глава 43

— Хочу хомяка.

— За ним надо ухаживать, следить, убирать, кормить, менять воду, играть с ним.

— Хочу стать хомяком.

ЛераВалера

Глава 43

Как только состояние отца стабилизировалось, Глеб начал уговаривать Марго поехать домой, чтобы отдохнуть.

― Нет, нет, ― упиралась мачеха. ― Я останусь.

― Марго, поймите, нет смысла торчать здесь нам обоим. Отцу уже лучше. Нас всё равно к нему пока не пустят. Отправляйтесь домой, поспите. Я тут подежурю, а потом вы меня смените.

― Но, Глеб...

― Всё, отставить разговорчики, ― строго велел Глеб. ― Немедленно в постель. У вас такой вид, ещё немного и вы рядом с отцом ляжете. Пошли, я уже вызвал такси.

― Зачем? Я могла бы совершенно спокойно прогуляться. Тут недалеко, только через парк пройти. Городок у нас тихий.

― Да уж, тихий, ― хмыкнул Глеб. ― Марго, вы не забыли, из-за чего мы сюда попали? Уже поздно. Я не могу вас проводить домой, потому что не хочу отца оставлять одного. Ради моего спокойствия, езжайте на такси.

― Хорошо, ― покорно кивнула мачеха. ― Я тебя утром сменю.

― Договорились.

Глеб усадил мачеху в такси и аккуратно захлопнул дверцу. Потом обошёл машину, сунул деньги таксисту и что-то тихо сказал.

― Не волнуйтесь, ― буркнул таксист. ― Сделаем в лучшем виде.

Женщина махнула на прощание, обессиленно прислонилась к спинке сидения и закрыла глаза. Теперь, когда не нужно было держать лицо, её начало потряхивать после всего пережитого и усталости.

― Заботливый, ― выдал вдруг таксист, выворачивая на главную дорогу.

― Простите, что? ― переспросила Марго, с трудом пытаясь сообразить, о чём её спрашивают.

― Говорю, заботливый у вас сын, ― повторил таксист громче. ― Теперь это редкость. Попросил меня подождать, пока вы подниметесь в квартиру и только потом уезжать.

― Да он такой, ― с нежностью улыбнулась Марго. Она на секунду представила, что было бы, если бы сегодня Глеб не оказался рядом и внутренне содрогнулась. Даже Марина, не смотря на то, что была медсестрой, растерялась. ― Алёша, ― прошептала она тихо, ― у нас с тобой самый замечательный сын на свете. Марго закрыла глаза и задремала, пока её не разбудил водитель.

― Вот вы и дома. Идите, я тут постою. Вы мне только в окошко не забудьте махнуть, чтобы я знал, что вы в порядке.

― Хорошо, спасибо. Ой, деньги… Я же выскочила, в чём была, ― расстроено пробормотала женщина. ― Вы не волнуйтесь, я только в квартиру поднимусь и вынесу. Сколько я вам должна?

― Ваш сын за всё заплатил. Идите уже, а то у вас такое лицо, что краше в гроб кладут, ― добродушно проворчал таксист.

Женщина устало поблагодарила, вышла из машины и, слегка покачиваясь, на одеревеневших ногах пошла домой. Марго поднялась на свой этаж, и оторопело уставилась на запертую дверь. «Интересно, а кто мне теперь откроет», ― подумала она и захихикала. С трудом остановив надвигающуюся истерику, она засунула руки в карманы и с изумлением выудила ключи. Марго совершенно не помнила, как и когда умудрилась их туда положить в той суматохе, что воцарилась в квартире, после того, как муж упал. Даже не могла вспомнить, чтобы закрывала двери.

Устало пожав плечами, она вошла в квартиру и опустилась на банкетку. Посидев несколько минут, женщина вдруг вспомнила о таксисте. Держась за стенку, Марго вошла в комнату, щёлкнула переключателем, отодвинула занавеску и махнула рукой. Ей не удалось рассмотреть такси в слабоосвещённом дворе. Услышав, как сильней заурчал мотор, и отъехала машина, она с чувством выполненного долга, выключила свет, не раздеваясь, рухнула на постель и отключилась.

Марго проспала несколько часов. Во сне она куда-то бежала, с кем-то спорила, даже плакала. Женщина проснулась внезапно, будто от толчка и села на кровати, дико озираясь. Спросонья она несколько минут не могла понять, что делает в гостевой спальне и почему по щёкам текут слёзы. А когда вспомнила, упала обратно на постель и тихо застонала. В квартире царила гулкая, пугающая тишина. У Марго появилось ощущение, что она осталась одна на всём белом свете. Женщина вскочила, одёрнула занавеску и распахнула в окно. В комнату ворвались привычные звуки просыпающегося города.

На улице уже было довольно светло. Где-то вдалеке грохотал первый трамвай. Дворники шли с раннего совещания, устроенного начальством, после нагоняя полученного сверху. Держа в руках мётлы, грабли и другой необходимый инвентарь, они, громко переругивались, неторопливо разбредаясь по своим участкам. Возле соседнего подъезда, тихо урча, стояло такси. Водитель вышел из машины, открыл багажник в ожидании пассажиров. Из подъезда вышел высокий, полноватый мужчина, нагруженный двумя большими чемоданами на колесиках и сумкой. Следом вышла молодая симпатичная женщина, волоча за собой, как на буксире, двоих сонных детей.

Марго вернулась на кровать и прикрыла глаза. Сон не принёс облегчения. Она всё ещё чувствовала себя усталой и разбитой. Можно было ещё поспать, но женщина поморщилась только от одной мысли. Кошмары плохое средство для отдыха. Марго зашла в свою комнату, подхватила чистые вещи и пошла в ванную, решив, что душ лучше всего поможет взбодриться.

Марго открыла воду, подставила лицо под тугие струи. В памяти вдруг всплыли слова её матери: «Риточка, подумай, что ты творишь. Любить хорошо, когда любовь взаимна. Ты же обрекаешь себя на страшные муки и одиночество. Он же никогда тебя не полюбит, даже детей твоих любить не будет. И всё только потому, что они не от Алёны. Алексей однолюб. Как бы ты не пыталась проникнуть в его сердце, чтобы не делала, он будет глух к твоим стараниям. Даже фамилия у него говорящая ― Твердохлебов. Ты молодая, красивая. Зачем тебе всё это?»

Женщина прислонилась к стене и горько заплакала. Нет, она не жалела о том, что не послушала мать. Слишком сильное чувство испытывала она к Алексею. Одна мысль о том, что он может опять связать свою жизнь с другой, убивала её. К Алёне она притерпелась, даже, в каком-то смысле, смирилась с её существованием в жизни любимого, но только с ней. Если бы женщине предоставили шанс начать всё сначала, она бы ничего не стала бы менять, пожалуй, кроме одного…

Марго корила себя, за то, что не проявила большей настойчивости с Глебом. Она так сильно боялась сделать неверный шаг и оттолкнуть его от себя ещё больше, что позволила мальчику не только отдалиться, но и практически, исключить из своей жизни. А в остальном, она была почти счастлива. Алексей её не любил, но был внимателен и по-своему добр. Он был верным мужем и никогда не давал ей повода усомниться в этом. Только почему-то, в минуты полного одиночества, такого как сейчас, ей частенько хотелось завыть от тоски. К счастью, Алексей почти всегда был рядом, не позволяя жене задуматься о причинах её странного желания.

Выплакавшись и почувствовав облегчение, женщина решительно вытерла слёзы. Она тщательно вымыла голову любимым шампунем с миндальной отдушкой. Ополоснувшись цитрусовым гелем, закрыла кран, вылезла из ванны и замерла. Где-то далеко в квартире, еле слышно, настойчиво звонил телефон. Даже не вытершись, только обмотавшись полотенцем, она выскочила и помчалась на звук, молясь про себя, чтобы звонивший проявил терпение.

― Алло, ― срывающимся от волнения голосом крикнула она в трубку.

― Марго, это я ― Глеб. Надеюсь, не разбудил? ― спросил он виноватым голосом.

― Нет, что ты. Я в ванной была и не слышала телефон, … ― Марго замолчала не в силах продолжать. ― Глеб?...

― Я здесь. Марго, успокойтесь. Врачи диагноз подтвердили. У отца случился микроинфаркт. Он уже очнулся.

― Слава богу, ― прошептала женщина немеющими губами.

― Не уверен, что вы скажете так же, когда его увидите.

― Почему?

― Он очнулся недавно, а уже всю бригаду врачей довёл до инфаркта своим ворчанием. А меня, до белого каления. Я пытался его пристыдить, но он мне заявил, мол, так даже интересней, не одному мне здесь с таким диагнозом валяться. Марго, спасайте.

Женщина тихо рассмеялась:

― Ворчит, значит живой. Глебушка, ты уж потерпи там ещё немного. Я приготовлю поесть и сразу к вам.

― Не выдумывайте ничего сложного. Отцу больничная еда только на пользу пойдёт. Глядишь, меньше желчи на окружающих изливать будет. Во всяком случае, Владимир Сергеевич велел передать, что отцу необходима диета: лёгкие бульоны, нежирная рыба или мясо птицы, запеченные или отварные овощи, молочная продукция, фрукты и ягоды. О соли лучше временно забыть. Более подробно, он даст рекомендации лично.

― Да, похоже, нас ждут тяжёлые времена, ― вздохнула Марго. ― Алёша терпеть не может ограничений.

― Ничего, потерпит. Я ему ничего не говорил. Пусть пока переварит строжайший запрет на курение. Короче, Марго я жду.

― Я постараюсь быстро управиться. Господи, надо же Алёше принести тапочки, бельё и прочие личные вещи. У меня вчера прямо из головы вон.

― Успокойтесь и не казните себя понапрасну. Не до тапочек было. Марго, можете пообещать мне одну вещь?

― Какую? ― невольно заинтересовалась мачеха.

― Обещайте, что возьмёте такси, а не поволочёте всё сама.

― Но здесь же недалеко, ― растерянно пробормотала мачеха. ― Зачем же деньги впустую жечь.

― Марго пообещайте!

― Хорошо.

― Когда будете подъезжать, наберите меня, я вас встречу.

― Глеб, ну зачем такие сложности.

― Марго, сделайте это ради меня.

― Как скажешь, ― с деланной покорностью вздохнула Марго, а на губах её бродила счастливая улыбка.

Глава 44

Иногда не худо бывает поплакать, чтобы промыть глаза после того, как увидишь мерзость и грязь.

Мудрослов

Глеб тихонько проскользнул в палату. Люба лежала возле окна. Койка рядом пустовала. Твердохлебов взял стул и присел. В распухшем, синем от побоев лице, с разбитыми губами, заплывшими лиловыми разводами вокруг глаз, заклеенном носике, узнать Любу было практически невозможно. Он смотрел на спящую девушку, и в душе у него поднималась волна ярости на негодяя, посмевшего изувечить такого чудного человечка. Девушка дышала часто, но не глубоко. Глеб подумал, что наверно вздохнуть, как следует, ей мешают сломанные рёбра.

Словно почувствовав его взгляд, Люба открыла глаза и вздрогнула. Девушка испуганно всхлипнула и попыталась прикрыться руками.

― Люба, Любочка, ― окликнул её Твердохлебов, ― не пугайтесь, это я, Глеб.

Девушка, услышав его голос, опустила руки и попыталась лучше рассмотреть посетителя.

― И правда, Глеб Алексеевич, что вы здесь делаете?

― Пришёл на вас посмотреть.

― Что там смотреть? ― вздохнула Люба. ― У меня теперь вместо лица сплошной синяк. По-моему, я теперь на неправильную панду похожа.

― Почему неправильную? ― неожиданно даже для самого себя ляпнул Твердохлебов и смутился. ― Извините, я не хотел.

― Да, чего уж там. У правильной панды мордашка белая, а круги вокруг глаз чёрные. У меня же моська чёрная, а круги лиловые с жёлтыми разводами.

― Не волнуйтесь, я говорил с доктором. У вас всё будет хорошо.

― Конечно, будет. Не хватало из-за какого-то психа загнуться во цвете лет. Не дождётесь! У меня куча планов. Я ещё, назло всем врагам, и счастливой буду. Обязательно!

― Зачем же на зло?

― Из принципа, ― отрезала Люба. ― Они не способны чужому счастью порадоваться, потому что от него их буквально корёжит, выворачивает изнутри. Эти личности отличаются от вампиров только тем, чужим горем питаются. Вот оно им истинную бодрость приносит.

― Мрачновато вы на жизнь смотрите.

― А как ещё можно на неё смотреть, через такие узкие щёлочки, как у меня, ― усмехнулась Люба. ― Вот откроются глаза пошире…

― Следуя вашей логике, все представители монголоидной расы пессимисты.

― Нет, они философы, а у меня менталитет не тот.

― Тогда, скорей бы ваши глазки стали прежними.

― Почему вы так говорите? ― с подозрением спросила девушка.

― Мне больше пришёлся по душе ваш оптимистичный вариант.

― И не только вам, ― вздохнула Люба. ― Потому теперь тут и валяюсь. Вам, небось, про меня Маринка растрепала?

― Люба, я дал слово офицера.

― Ой, не делайте такое лицо, не травмируйте мои рёбра. Увижу ― прибью болтушку несчастную. Просила же, но Маринке проще диарею сдержать, чем язык за зубами.

― Я не сказал, что вашу трагическую историю поведала мне именно Марина.

― Да, ладно вам. У нас, конечно, город небольшой и трепачей в нём проживает, более чем достаточно. Вот только сомневаюсь, что вы из тех, кто к уличным сплетням прислушивается. Как только я вас тут увидела, сразу пожалела, что моя дорогая подружка не родилась немой.

― Сурово вы с ней.

― Да нет, что вы. Маринка, в общем-то, хорошая, добрая, медсестра отличная и если бы не её длинный язык ― цены бы ей не было. Я просто переживаю. Не дай бог, до Алексея Глебовича дойдёт. Ему волноваться нельзя, а тут я со своими Шекспировскими трагедиями.

Их разговор прервал осторожный стук. Дверь открылась, в палату вошёл высокий, светловолосый мужчина.

― Здравствуйте. Старший оперуполномоченный уголовного розыска, капитан Серафим Андреевич Стрельников, ― представился он, и протянул руку Твердохлебову. ― Я веду дело о нападении на гражданку Любовь Дмитриевну Одинцову.

Глеб пожал руку, отметив про себя, что, несмотря на внешнюю худощавость, хватка у парня стальная.

― Майор, Глеб Алексеевич Твердохлебов.

Мужчины несколько минут пристально изучали друг другу. Лицо Серафима с резкими, грубоватыми чертами нельзя было назвать красивым, но, тем не менее, оно было по-своему привлекательным. Крупный, тонкий нос с небольшой горбинкой, оставшейся на память от старого перелома, придавал милиционеру хищный вид. А в купе с густыми слегка нависшими бровями и глубоко посаженными карими глазами, он напоминал ястреба. Капитан был широкоплечим, скорее жилистым, чем мускулистым, узкобёдрым с длинными руками и ладонями похожими на ковш экскаватора. Таких, в народе называют долговязыми. Карие глаза оперуполномоченного, казалось, подобно рентгену, были способны прощупать человека до самого дна, осветить все самые затаённые уголки души.

Серафим хмыкнул, сделав для себя какие-то выводы. Капитан, не спрашивая разрешения, подхватил свободный стул и уселся рядом с Глебом.

― Спецназ?

― Разведка, ― ухмыльнулся Твердохлебов.

― Тоже не плохо. Простите, а вы Любе кем приходитесь?

― А не слишком ли вы любопытный, господин оперуполномоченный, - рассердилась девушка.

― Профессия обязывает, - пожал плечами капитан и требовательно уставился на Твердохлебова.

― Любовь Дмитриевна моему отцу уколы делала.

― Я не об этом спросил.

― Ну, знаете, ― девушка ударила кулаком по кровати и ойкнула от боли. - Стрельников, вы переходите все границы.

― Люба, прекратите волноваться по пустякам. Вам это вредно, - чуть насмешливо буркнул Глеб. ― Серафим Андреевич, мы просто знакомые.

― Понятно, ― вздохнул мужчина. Он потёр переносицу и бросил виноватый взгляд на девушку, смотревшую на него так, будто мечтала собственноручно освежевать.

― М-да, похоже, кротости у нашего ангела поубавилось.

― И не говорите, ― печально вздохнул капитан.

― Серафим Андреевич, ― стальным голосом обратилась Любочка к оперуполномоченному, ― разрешите полюбопытствовать. Какого лешего вас опять ко мне занесло? Я уже рассказала всё, что помнила. Ничего нового мне добавить нечего.

― Зато мне есть что. ― Мужчина полез в сумку и достал какой-то свёрток и положил девушке на колени. ― Простите, я не хочу показаться жестоким, но мне необходимо, чтобы вы это опознали.

― Что это такое? ― дрожащим голосом спросила Люба.

Серафим наклонился и развернул свёрток:

― Это ваше?

Внутри оказалась свёрнутая тугая коса из женских волос. Глеб мгновенно узнал её по золотистому блеску.

― От,... откуда у вас это?

― Нашли у Артура Громова.

― Вы его уже арестовали? ― удивился Глеб. ― Оперативно.

― Громов и не скрывался. Он в крутом запое. Когда мы его задержали, он непрерывно, будто мантру, твердил что-то типа "ангел мой, прости".

― Значит, не вся совесть потеряна у мерзавца, ― буркнул Глеб.

― Его дружки рассказали, что когда Люба с ним порвала, этот парень совсем с катушек слетел.

― Перестаньте, Артур несчастный человек. Он так запутался, не знаю даже, хватит ли у него сил теперь сил вылезти из той ямы, в которую сам себя добровольно загнал.

― Это вы о Громове? ― изумился Стрельников. ― Это он несчастный? Я вам такое могу рассказать о его художествах … Сволочь он редкостная. А за то, что он поднял на вас руку, убить его мало.

― Перестаньте. Я не знаю, что его спровоцировало на то, чтобы напасть на меня, но тогда он точно был неадекватен. Глаза у него были, как у сумасшедшего.

― Громов такой и есть. Самый настоящий бешеный пёс. Это перед вами, он какое-то время ваньку ломал. А когда шелуха слетела, нутро его поганое, тут же наружу полезло. Нашли, кого жалеть, ― возмущался Стрельников.

― Погодите, Серафим, ― прервал возмущённую тираду оперуполномоченного Твердохлебов. ― Похоже, я чего-то не понял. Любочка, как же «назло всем врагам»?

― А причём тут Артур?

― Но я думал, вы его имели в виду.

― Нет. Если честно, я почти не злюсь на Громова. Вот только косы жалко. Зачем он так? Я её всю жизнь растила, ― девушка тихо всхлипнула.

― Он же мог вас убить! ― вскочил оперуполномоченный и заметался по палате. ― А вы… С ума сойти!

― Я перед ним тоже виновата.

― Интересно, что же такого вы могли сделать, чтобы заслужить такие побои?

― Использовала его. Обман никогда к добру не приводит.

― А как же «ложь во спасение»?

― Глеб Алексеевич, давайте оставим философские диспуты на потом. Тут жизнь, понимаете? Если бы я сразу рассказала Артуру всё, как есть.

― А как есть? ― осторожно поинтересовался оперуполномоченный.

― Артур, конечно, парень симпатичный и ухаживал красиво, но, как мужчина, он меня никогда не интересовал. Я просто хотела доказать одному человеку, что я ни такая уж и никчёмная. Меня тоже можно любить… Какая же я всё-таки глупая. Такому как он, ничего доказывать не нужно. Ему наплевать на всех, кроме себя.

― Славик? ― тихо спросил Твердохлебов.

― Нет, я Маринку точно придушу. Она и о Малышеве разболтать успела.

― Люба, ― строгим голосом одёрнул её капитан, ― я как лицо официальное, сделаю вид, что ничего не слышал.

― Аллилуйя! Господин старший оперуполномоченный, вы опознание провели? Провели. Извините, но пора и честь знать. Больным отдых нужен,― ехидно заметила рыжуля. ― Глеб Алексеевич, а вы куда намылились?

― Но вы же сами только что сказали…

― Вы моему отдыху не мешаете.

Капитан побледнел, крепко сжал губы, пытаясь сдержаться. Он извинился и выскочил из палаты, как ошпаренный.

― Вот, балбес, а ещё старший оперуполномоченный, ― пробурчала вредная рыжая. ― Вещдок забыл. ― Теперь возвращаться придётся, а это плохая примета.

Девушка осторожно погладила свою бывшую косу одним пальчиком и прикусила губу, чтобы не разреветься.

Глава 45

Бывают такие удивительные лица, мимо которых невозможно пройти — надо обязательно остановиться и дать в морду.

Автор неизвестен

Глеб сидел в больничном кресле, далеко вытянув длинные ноги. Он уже полчаса крутился, пытаясь принять удобное положение, но в этом орудие пыток, а не средстве для комфортного отдыха, сделать это было практически невозможно. Мужчина старался не шуметь, боясь потревожить чуткий сон отца. С трудом сдерживая глухое раздражение, он вскочил, сел на широкий подоконник и прислонился лбом к холодному стеклу.

Несмотря на то, что Глеб совсем недавно сменил мачеху, он чувствовал себя усталым и разбитым. Может, так на него действовали больничные стены, может, поселившаяся внутри какая-то странная, непонятная тревога. Он несколько часов провертелся дома в кровати, так толком и не отдохнув.

Сначала ему мешал свет, щедро изливаемый полуденным солнцем в огромные окна. Твердохлебов задёрнул ночные шторы и, обхватив подушку, отвернулся к стене, пытаясь уснуть. Потом ему стало душно. Казалось, стены надвигались со всех сторон, давя на психику и мешая расслабиться. Мужчина вскочил, распахнул створку окна, постоял несколько минут, наслаждаясь лёгким ветерком, разогнавшим застоявшийся воздух в комнате, а потом улёгся с довольной улыбкой на губах. Но спустя некоторое время, ему снова пришлось встать и захлопнуть окно, потому что детский гомон во дворе всё больше нарастал, пока не превратился в сплошной гул, перекрывающий даже грохот трамвая, пронзительные сигналы автомобилей, не говоря о воплях мамаш, пытающихся призвать своих чад к порядку.

Когда, наконец, удалось уснуть, то сразу навалились странные сны. Он с кем-то отчаянно ругался, куда-то то ли бежал, то ли за кем-то гнался, пытаясь продраться сквозь лесные заросли, а когда ему это удалось, он увидел Галю. Девушка выглядела усталой и очень грустной. Под огромными глазами залегли тени, а уголки губ были печально опущены. Глаза, наполненные слезами, смотрели на него с невыразимым упрёком. Вдруг маленькая, хрустальная слезинка сорвалась и побежала по бархатной щеке серебристым ручейком. Пронзившая изнутри обжигающая боль, заставила мужчину вздрогнуть и проснулся. Глеб резко сел на кровати и бросил взгляд на часы. Он поспал всего лишь чуть больше часа. Решив, что больше поспать всё равно не удастся, Твердохлебов потопал в душ, чтобы потом отправиться в больницу к отцу.

Из глубокой задумчивости его вывел голос отца:

― Знаешь, сынок, из нас двоих, больным выглядишь именно ты. Случилось что?

― Да нет.

― Глеб!

― Отец, я, правда, не знаю. На душе кошки скребут, а в чём дело, понять не могу.

― К Любе заходил? Как она?

― Нормально. Рвётся Маринку-болтушку придушить, ― хмыкнул Глеб.

― И правильно сделает, ― одобрительно кивнул Твердохлебов старший. ― Глеб, я тут тебя попросить хотел…

― Говори, всё, что в моих силах, сделаю.

― Если со мной, что случится, не бросай Марго. У неё, ближе нас с тобой, никого нет.

― Отец, прекрати выдумывать. Я говорил с твоим лечащим врачом, ты скоро поправишься.

― Пообещай, мне так будет спокойнее.

― Обещаю. Но об этом, ты мог бы и не просить. Я и так… ― Их разговор прервал какой-то шум в коридоре и громкие крики. ― Извини, я на секунду. ― Глеб бесшумно выскользнул из палаты. В коридоре толпились больные, что-то оживлённо между собой обсуждающие. Твердохлебов перехватил пробегавшую мимо медсестру:

― Что случилось? На больницу напали?

― Угу. Точнее больница напала. Любка, своему бывшему розами по физиономии надавала.

― Почему розами? ― удивился Глеб.

― Малышев их ей приволок, ― пояснила словоохотливая медсестра. ― Она его ими и отоварила. Так ему и надо. Сейчас этому остолопу раны в процедурной промывают.

― Может, он мириться пришёл? ― громко возмущался один из пациентов. Низкорослый, худой, довольно плюгавенький, он размахивал руками и презрительно кривил тонкие с синеватым отливом губы. ― Мужик такой шикарный букет притарабанил. Кучу манечек угрохал, не пожалел. Это ж надо. Все вы, бабы, неблагодарные суч…

― Чья бы мычала, ― рявкнула медсестра. ― То-то ваша жена, после ваших букетиков, каждые полгода у нас в отделении от побоев лечится.

― Тебя бы тоже, Лизка, не мешало бы немного поучить. Языкастая больно.

― Миронович, ты что, ― попытался его одёрнуть один из пациентов. ― Лизавета, хорошая сестричка. Рука у неё лёгкая, не то, что у Оксанки. Да и девка она справная.

― Всё зло от баб! ― разглагольствовал мужичонка, собрав вокруг себя небольшой кружок единомышленников. Ощутив их поддержку, он впервые в жизни почувствовал себя жутко популярным, и распоясывался ещё сильнее, воображая из себя великого философа.

― Точно! ― заорал такой же «философ». ― Баба должна знать своё место.

― А где твоё место, домостроевец доморощенный? ― не выдержала одна из женщин.

― Моё там, где и положено, ― отмахнулся «философ».

― Вот, что я вам говорил, ― вклинился Миронович, чувствуя себя, как рыба в воде, на фоне назревающего конфликта. Его душа просила скандала, а он не любил себе в чём-то отказывать. ― Эти курицы бестолковые сначала нам, мужикам, нервы мотают, а потом жалуются, кому не попадя, что с ними плохо обращаются.

― Это ты-то мужик?! ― возмутилась молодая, симпатичная толстушка в голубом спортивном костюме. ― Прыщ на ровном месте.

― Ну, ты…

― Прошу всех разойтись! ― непререкаемым тоном велел главврач.

― Погоди, Сергеевич, дело принципиальное. Мы тут только начали….

― Здесь вам не площадь, не клуб для дискуссий, а больница. Тут каждому второму чрезмерное волнение ― смерть. Пациенты, замеченные в коридоре, без уважительной причины, будут немедленно выписаны без предоставления больничного листа, как нарушители распорядка медучреждения. Медперсоналу немедленно вернуться к своим обязанностям.

Народ, недовольно ворча, стал потихоньку расходиться.

Глеб легонько постучал в палату, где лежала Люба.

― Можно?

― Входите.

Девушка сидела на кровати и её лицо, разноцветное от синяков с грозно сверкающими глазами, выглядело весьма воинственно.

― Смотрю, вам сегодня значительно лучше.

― Телесные раны, рано или поздно, затягиваются, а вот душевные, … ― девушка вдруг залилась слезами.

― Мне уйти? ― спросил Глеб.

― Пожалуйста, не уходите. Я сейчас, я справлюууусь…

Глеб тактично отвернулся, отошёл к окну и уставился на больничный дворик. Он дал девушке десять минут, чтобы прийти в себя. Но когда мужчина вернулся на место, она всё ещё плакала. Твердохлебов протянул свой платок.

― Вот возьмите. Он чистый.

― Я вернууу…

― Верните два. Проценты знаете ли.

― Договорились, ― рассмеялась девушка и, последний раз всхлипнув, громко высморкалась. ― Спасибо.

― Платка мне не жалко.

― Я не об этом. Спасибо за то, что были рядом и дали мне выплакаться. У меня, после всего случившегося, будто ком внутри образовался. Он с каждым днём становился больше, но поплакать, никак не получалось. Я давно заметила, если плакать в одиночку то, никакой пользы.

― А родные ваши где? Может, стоит им позвонить?

― Что вы! Я чуть уговорила главврача ничего им не сообщать. Отец в рейсе, а у мамы сердце слабое. Вот выйду из больницы…

― Понятно. Люба, можно личный вопрос? Если не хотите, отвечать не обязательно. Мне просто очень любопытно…

― Глеб Алексеевич, вы же видели мои слёзы. Так что, мы теперь почти родственники, ― пошутила рыжуля.

Глеб рассмеялся. Эта девушка, подобно солнышку, могла прогнать мрак из самых потаённых уголков человеческой души.

― Почему вы так суровы с капитаном? Он мне показался симпатичным. И вы ему явно нравитесь.

― Вот потому и сурова. Малышев приходил, ― вдруг выпалила девушка и передёрнула плечами.

― Он всё ещё вам дорог? ― осторожно спросил Глеб.

― Когда-то я думала, что парня лучше Славика нет, и не будет на всём белом свете. Знаете, мне очень понравилась его мама. Ева Иосифовна удивительная. С виду, такая суровая, но на самом деле, очень справедливая. Она мне сразу призналась, что не о такой невестке мечтала, но становиться поперёк дороги сыну тоже не станет. Остальное зависит от меня. Для неё главное, чтобы сын был счастлив. Жаль, что Славик похож на неё только внешне. Надо же, сегодня все мои иллюзии относительно его, окончательно развеялись.

― Он вас обидел?

― На правду разве обижаются? Было немного больно, но в основном противно. Он сказал, что я дура и неудачница, что без него, мне в жизни ничего не светит. Представляете, а потом, наверно в виде бонуса, предложил стать его любовницей.

― А вы?

― Очень расстроилась. Я, наивная, верила, что он по-настоящему влюбился в Светку. От этого было больно, но хоть немного оправдывало его в моих глазах. Всё-таки застать жениха за две недели до свадьбы с другой… А оказалось ― это просто интрижка. Светке удалось затащить Малышева в загс, но сомневаюсь, что она с ним будет счастлива.

― Жалеете ту, что отняла у вас любимого?

― Жалею очередную обманутую дурочку. Если бы не она…

― Вы вышли бы за Славика и были бы счастливы.

― Вряд ли. Рано или поздно, гнилая сущность Малышева вылезла бы наружу. Уж лучше до свадьбы увидеть истинное обличье жениха, а не тогда, когда появятся дети и рвать придётся по живому.

― Очень благоразумно с вашей стороны.

― Да какое там. Как услышала «будь моей любовницей», так вскипело всё во мне. Схватила букет его и по мордасам, по мордасам. Никогда ещё в своей жизни такого удовлетворения не получала.

― Наверно, вы были похожи на ангела возмездия.

― Жаль, что я не видел, ― неожиданно вклинился в их разговор Стрельников. ― Люба, я…

Капитан так посмотрел на девушку, что Твердохлебов, почувствовав себя третьим лишним, незаметно выскользнул в коридор. Он шёл к палате отца и улыбался, похоже, не было бы счастья, да несчастье помогло. За судьбу Любы, теперь можно было не беспокоиться.

Глава 46

Дарить себя — не значит продавать.

И рядом спать — не значит переспать.

Не отомстить — не значит все простить.

Не рядом быть — не значит не любить!

Омар Хайям

Через неделю после того, как Твердохлебова старшего выписали, Глебу позвонил Смолин.

― Привет, бродяга.

― И тебе, не хворать.

― Слушай, ну, ты совсем пропал. Я тебе пару раз звонил, а ты всё вне зоны доступа. Когда из своих дебрей собираешься вылезать? Сколько можно от работы отлынивать.

― Борис, тут такое дело, у моего отца микроинфаркт. Я в больнице несколько недель почти безвылазно проторчал.

― Извини, ― стушевался Смолин, ― как он?

― Сейчас уже ничего. Что у нас слышно?

Борис почему-то ответил как-то неуверенно:

― Всё нормально.

― Ты Галю видел?

― Она, в отличие от некоторых, уже вышла на работу, ― не удержался от шпильки Борис. ― Глеб, я могу чем-то помочь?

― Да. Забеги в штаб, напиши от моего имени рапорт на десять дней за свой счёт, по семейным обстоятельствам. С Лесницким, я уже переговорил. Он дал добро.

― Сделаю…

― Почему у меня такое ощущение, что ты мне что-то хочешь сказать и не решаешься?

― Да нет. Ты возвращайся, как только сможешь.

― Куда ж я денусь, ― проворчал Глеб и отключился.

После разговора со Смолиным остался странный осадок, но Глеб не стал зацикливаться, ему пока было не до этого.

Твердохлебов вернулся в город к середине октября. Бабье лето недолго радовало народ, разбалованный жаркими летними деньками и довольно теплым сентябрём.

Сначала зарядили проливные дожди. Казалось, небеса решили компенсировать долгие месяцы, когда на землю не упало ни капли влаги. Город тогда буквально задыхался в пыли и смоге от вспыхивающих то тут, то там лесных пожаров. А теперь, потоки воды, будто стремились смыть то, что ещё не успело сжечь безжалостное солнце и не смог уничтожить огонь. Но едва небеса очистились от плотной пелены свинцовых туч, и выглянуло подобревшее солнышко, уже не стремившееся сжечь всё, что попадалось ему на пути, как пришли заморозки. За ночь весь город покрывался довольно плотной коркой инея, ослепительно переливавшегося в лучах восходящего светила.

Воздух был настолько холоден, что только к обеду, от голубоватого великолепия оставались лишь маленькие, грязноватые лужицы. Ранние прохожие, то и дело ежились, пытаясь руками, воротниками и шарфами прикрыть лица от порывов пронзительно холодного ветра. Они торопливо семенили на работу, совершенно не обращая внимания на чудесное, сверкающее покрывало, придававшему городу сказочно красивый вид. Синоптики грозили, что со дня на день может выпасть снег, но в тоже время обнадёживали, мол, ненадолго.

Глеб не успел ещё толком разобрать чемодан, когда в его квартиру без стука ворвался Смолин.

― Ну, наконец-то, ― с облегчением выдохнул капитан и рухнул в кресло. ― Ещё немного и я забыл бы, как ты выглядишь.

― Мог бы сообщить о твоей проблеме. Я бы выслал фото.

― Чтобы потом остаток жизни доказывать, что я не жираф, а обычный ничем непримечательный верблюд. У нас конечно, толерантность и всё такое, но из армии, с такой репутацией, пришлось бы шустро сваливать.

― Брось. У тебя, господин верблюд, такая репутация, что и сотня моих фото не навела бы на скабрезные мысли.

Борис нервно взъерошил волосы и перевёл разговор на другую тему:

― Ладно, как там твой старик?

― Слава богу, всё обошлось, ― Глеб повертел в руках рубашку и небрежно отбросил. ― Как подумаю, чем всё могло закончиться,… ― мужчина передёрнул плечами. ― Столько времени потеряно! Я, как последний идиот, носился со своими детскими обидами, вместо того, чтобы сесть и откровенно поговорить с отцом.

― Что, нелегко понимать своё несовершенство? ― язвительно ухмыльнулся Борис. ― Добро пожаловать в мир обычных людей, со всеми нашими слабостями и недостатками.

― Прекрати. Я не настолько идеален, как ты думаешь.

― Да ну?! Ты всегда вёл себя безукоризненно.

― Ошибочка. Я старался так себя вести. К сожалению, мне не всегда удавалось, точнее, почти никогда.

― Извини за прямоту, но рядом с тобой, я частенько ощущал себя, слабохарактерным раздолбаем.

― Может, потому что ты такой и есть, ― беззаботно рассмеялся Глеб и швырнул в друга футболкой.

― Караул! ― Борис в притворном ужасе вытаращил глаза. ― Ты кто и куда дел моего зомбированного друга? Мы с тобой кучу времени знакомы, а из тебя обычную улыбку клещами тащить нужно.

― На душе легко, ― признался Глеб. ― Я даже не подозревал, как на меня давит долгая размолвка с отцом. Вот держи, ― он бросил другу увесистый свёрток, одуряюще пахнущий свежей выпечкой.

Борис сноровисто развернул пакет и с наслаждением вдохнул потрясающий аромат. Выхватив самый поджаристый пирожок, откусил и застонал:

― Мама дорогая, где ты достал такую божественную вкусность. Ммм… Неужели я мог пропустить в нашем городе место, где продают подобное чудо.

― Это Марго испекла мне в дорогу.

― Твоя мачеха потрясающий кулинар.

― Борис?

― Ну?

― Не нукай. Сколько можно ходить вокруг да около. Думаешь, я не вижу, как ты круги вокруг меня нарезаешь. Колись, что у тебя произошло?

Смолин от неожиданности поперхнулся, отложил пакет, будто разом потеряв аппетит, и отвёл глаза. Он несколько минут о чём-то напряжённо размышлял. Словно взвешивал все «за» и «против». Глеб ему не мешал, вернувшись к разборке вещей.

― Понимаешь, тут такое дело…

― Не томи.

― У Гали проблемы.

― Что? ― на автомате переспросил Глеб, думая, что ему послышалось.

― Я говорю, у твоей цыганочки проблемы. Если, конечно, ты всё ещё ею интересуешься.

Лицо Глеба окаменело:

― Рассказывай.

Смолин вздохнул, потёр лицо руками, поёрзал в кресле и застыл.

― Ну, что ты молчишь, как рыба об лёд? ― раздражённо крикнул Глеб. ― Борис, не наматывай мои нервы на оголённые провода.

― Тише ты, ― буркнул Смолин. ― Я просто не знаю, с какого бока начать.

― С любого, только не тяни резину.

― Короче, у Гали проблемы с Решетниковым.

― С кем? ― опешил Твердохлебов. ― Причём тут генерал? Она ему на любимую мозоль наступила, когда к автобусу топала?

― Не просто наступила, а переехала. Потом вернулась и ещё раз по тому же месту.

― Ты можешь толком рассказать?

― Мне бы кто рассказал…

― Смолин!

― Да, не кипятись ты. Говорю же, что почти ничего не знаю, только слухи, что по части бродят. Понимаешь, никто не знал о новом увлечении генерала, даже Ирка совсем недавно пронюхала, а она, сам знаешь, как своего папашу пасёт. Так вот, никто, ни о чём не догадывался, пока доведённый до белого каления Решетников, не стал цыганочку открыто преследовать.

― С чего ты взял, что «доведённый»?

― Поверь моему опыту. Ни один мужик не будет пытаться чуть ли не силком предмет своей страсти умыкнуть, если ему оставить хоть немного надежды. Тем более, такой, как Решетников. Он же не какой-нибудь браток.

― Даже так… Сам видел?

― Да ты что! Я тебе уже полчаса толкую, что ни сном, ни духом. Как-то заскочил я в гараж. Дело у меня в ведомстве зампотеха было. Смотрю, а наши водилы столпились возле Селиваныча.

― Какого Селиваныча?

― Ну, прапор у нас такой есть. Воротилин Нестор Селиванович. Колоритный такой мужик. Усищи у него, почти как у Будённого. Он должен был уйти на пенсию ещё в прошлом году, но что-то не срослось. Так вот, этот прапорщик доставляет наших штабных дам в город. Классно, понимаешь, устроился…

― Не отвлекайся.

― Ага, смотрю, обычно спокойный, как танк, Селиваныч буквально кипит от злости. Руками размахивает, глаза, как плошки, усы дыбом, но говорит тихо в двух шагах не слышно, что там у него поперёк. Мне любопытно стало, чего он пыхтит. Подхожу аккуратненько, а он про Галю, мол, это ж надо так довести дивчину, что она бедняжка собственно тени боится. Одним словом, выцепил я Селиваныча и прижал, как следует. Парапор рассказал, как однажды возле его автобуса, вдруг тормознула генеральская машина. Решетников вышел и окликнул садившуюся в автобус Галю. Они о чём-то переговорили, и он усадил её в свою машину. Через пару дней история повторилась, но, что интересно, Селиваныч обратил внимание, что девушка не хотела ехать с генералом. Он её, так сказать, немного подтолкнул. А в следующий раз, Галя отказалась, но генерал ворвался в автобус и типа шуткой, но в приказном порядке вывел. Тогда цыганочка наловчилась тормозить Селиваныча в километре от части, но генерал не зря погоны носит и вычислил её уловку. Стал сопровождать автобус до города, пытаясь перехватить девчонку, но и цыганочка, как чувствовала, избегала западни. Видимо, приходилось бедняжке до города шлёпать пешком. Тогда генерал сменил тактику и стал ждать на остановке, где она выходит. Словом, довёл нашу цыганочку, что она от собственной тени шарахаться начала. Селиваныч говорит…

― Лучше скажи, почему ты мне сразу не позвонил? ― глаза Твердохлебова налились бешенством.

― А ты не сверкай на меня. Ты, что больного отца бросил бы? Вот, то-то и оно. Не хотел тебе душу рвать. Решил, вернёшься и тогда со всей этой ерундой разберёшься. Но… тут такое дело…

― Я уже где-то слышал эту фразу, и её продолжение, мне не понравилось.

― Дело в том, что не сегодня-завтра, я бы точно тебя выцепил. В последнее время, события стали развиваться стремительно. Об увлечении папаши узнала Ирка. Она сначала пыталась прорваться в ОВРА, но ей не удалось. Ты думаешь, она отступила? Как бы ни так. Дождалась, когда Галя выйдет из отдела и такой скандал закатила! Особистам, чтобы утихомирить разбушевавшуюся генеральскую дочку, пришлось вызвать Решетникова.

― Нашла где разборки устраивать. Она лучше об отце подумала.

― Всегда знал, что Ирка эгоистичная стерва, но то, что она к тому же ещё дура и истеричка … Так сказать, три в одном флаконе. Бери и удавись. Глеб, теперь я понимаю, почему ты бегал от неё, как чёрт от ладана.

― Оставь. Это всё?

― Если бы! Поговаривают, что Решетников решил пойти ва-банк и пошёл к родителям Гали. Разразился страшный скандал.

― Хм. Значит, новоявленный зятёк им не понравился?

― Какое там. Говорят, отец нашей цыганочки женишка чуть с лестницы не спустил. А когда попытался вмешаться кто-то из генеральского сопровождения, то папаша выхватил берданку и пригрозил открыть огонь на поражение.

― Ничего себе у нас страсти кипят. Я только одного не могу понять. Борис, почему ты не вмешался?

― Интересно как? Мне надо было, умыкнуть пистолет и добить взбесившегося от переизбытка тестостерона генерала? Может, как наши деды, мордашку ему подправить в кулачном бою? Спасибо, под трибунал пока идти не охота.

― Ты мог, хотя бы, провожать девушку домой.

― Я думал об этом, но…

― Струсил?

― Да почему сразу струсил! Ты же знаешь, Галя мне не доверяет. Сомневаюсь, что она позволила бы мне болтаться возле неё, после того, как я дурака свалял.

― А почему Ростоцкий молчит?

― Его нет в части. Ещё до начала всей истории, он ушёл в отпуск, а потом, даже не появляясь в части, был командирован то ли на переподготовку, то ли курсы.

― Ясно.

Твердохлебов отпихнул чемодан и стремительно облачился в форму.

― Эээ… Глеб, ты куда намылился? ― растерянно спросил Смолин. ― Тебе на службу только завтра…

― Вот и выйду завтра, ― рыкнул Глеб, ― а сегодня мне надо решить ряд личных вопросов.

― Обалдел! Глеб, ты это, не дури. Ты конечно крут, но генерал тебе не по зубам.

― Спасибо за подсказку. Вот туда я ему и врежу, если ничего другого не останется.

― Это же трибунал! Даже если тебя оправдают, можешь погон лишиться или вообще из армии вылететь.

― Эх, дорогой мой друг, честь ― дороже погон будет. Я люблю эту девушку, ― вдруг выпалил Глеб и тут же осознал, что это правда. Та, правда, которую он скрывал даже от самого себя. И теперь одна мысль, что он может снова потерять Галю, причиняла ему боль.

― Какое «люблю»! Глеб, твоя мачеха, часом, в пирожки белены не натолкала, а? Вы виделись всего пару раз.

― А мне хватило одного раза.

― Брось! Любовь с первого взгляда ― это байки экзальтированных барышень.

― Можешь мне не верить, но я говорю, как есть. Для меня она, та самая, одна единственная и неповторимая. Во мне всё замирает только от одного взгляда на неё.

― Тогда, какого лешего ты столько времени тянул!

― Не знаю,… струсил, наверно. А ты говоришь идеальный.

― Погоди, а она?

― Надеюсь, что я ей тоже не безразличен. В любом случае, даже если это не так и я ошибаюсь, я не позволю никому обижать, а тем более, мучить её.

― Но Решетников…

― Ему придётся отступиться, ― отрезал Твердохлебов и спустя мгновение тише добавил, ― если только, она не передумает.

― А если да то, что будешь делать?

― Не пропаду. Я уже большой мальчик. Справлюсь.

― И ты так просто, без боя, отдашь любимую в руки другого человека?

― Я же сказал, если на то будет её желание.

― Вот смотрю на тебя и никак не пойму, то ли ты слегка рехнулся, на почве переживаний за отца, то ли у тебя синдром Дон Кихота. Хотя, если честно больше смахивает на бурно развивающийся кретинизм. Да если бы я влюбился…

― Больше всего на свете хотел бы, чтобы та, которую ты любишь, была счастлива. С тобой или без ― это уже не важно. Важна только она. Ладно, я пошёл.

― Эй, Глеб, смотри, поаккуратней, дров там неналомай.

― Дверь захлопнешь, ― напоследок буркнул Твердохлебов и исчез.

Глава 47

Страх кончается там, где начинается неизбежное. С этого момента страх лишается смысла, и все, что нам остается, - это надежда на то, что мы примем верное решение.

Автор неизвестен

Глава 47

       Густые сумерки окутали улицы очень рано. Небо, плотно затянутое тучами, весь день грозилось разразиться проливным дождём, но из последних сил сдерживало своё желание, темнея всё больше и больше. Его утренняя хмурость постепенно перешла в обеденную сердитость, потом плавно перетекла в вечернюю угрюмость и, судя по недовольному ворчанию и далёкому громыханию, скоро должна была обрушиться со всей яростью на ни в чём неповинный город ураганным ветром и холодными потоками воды.

     По улице шла невысокая девушка. Она старалась ступать как можно тише и держаться в стороне от хорошо освещённых участков.

     «Кто бы мог подумать, что мне придётся красться, как воришке, по родному городу», ― с горечью пробормотала Галя. Конечно, если бы она уступила, домогательствам генерала то сейчас бы с комфортом сидела в шикарном автомобиле, который вёз бы её в лучший ресторан города. А потом… Вот из-за этого «потом», девушка передёрнулась от отвращения. Ей даже в голову не могло прийти, что случайно столкнувшись с Решетниковым на праздновании Дня части, она так усложнит свою только-только начавшую налаживаться жизнь. Этот человек не понимал слова «нет». Галя знала, что стоило ей уступить и, вскоре генерал нашёл бы новую куклу для утех, но она не могла переступить через себя. «Наверно, придётся подать рапорт на увольнение, ― с тоской подумала девушка. ― Эх, как некстати».

     Поиск хорошей работы займёт уйму времени. Её зарплата, как никогда, была важна в их маленьком семейном бюджете. После развода, в квартире пришлось сделать ремонт и купить мебель взамен той, что забрал муж. Да ещё эта поездка на юг. Галя не хотела ехать, даже не смотря на то, что санаторий был оплачен, но мама и отец настояли. Кубышка с заначкой была вычерпана до самого дна.

     Девушка тяжело вздохнула. Она не понимала, почему генерал прицепился к ней, как репейник, и чтобы она не делала, цеплялся только крепче. Осторожно скользя по тёмным переулкам города, она время от времени останавливалась, напряжённо прислушиваясь. От малейшего постороннего шороха или звука её сердце замирало, а потом срывалось в бешеном галопе. «Так и инфаркт схлопотать недолго», ― проворчала она про себя и неожиданно разозлилась. ― «Прямо маленький мышонок, а не офицер российской армии». ― Галя порылась в сумочке, достала перцовый баллончик и уже гораздо уверенней двинулась дальше. По дороге она перебирала в памяти все свои столкновения с генералом, пытаясь понять, где она поступила неправильно, дав мужчине надежду на возможность их романа.

***

     Галя отгуляла всего лишь две недели из положенного отпуска, от остальной части пришлось отказаться и взять компенсацию. Деньги были нужны позарез.

     Ремонт поглотил немыслимое количество наличности, хотя Королёвы всё делали своими руками и старались закупать не самые дорогие материалы. После того, как на кухне в ванной и туалете обновили плитку, пришлось менять сантехнику. Она выглядела уж больно обшарпанной и несовременной на фоне новенькой сверкающей облицовки. А где сантехника, там и трубы.

     Маме сильно приглянулся духовой шкаф, и модная раковина в виде ракушки ― купили. Краска, шпаклёвка, обои, клей и прочая ерунда для обработки стен перед поклейкой, обошлись им почти, как новый спальный гарнитур. Мария Васильевна расстроено вздыхала, Григорий Иванович хмурился и ворчал: «Хорошо хоть пол в своё время покрыли качественным ламинатом. Если бы ещё и с полами пришлось возиться, то вылетели бы в трубу».

     Ростоцкий внимательно выслушал порозовевшую от смущения девушку и молча подписал своё согласие на выдачу компенсации.

     Галя вышла на работу, сразу после того, как вернулась из санатория. Девушку преследовало ощущение, что отпуск ей только приснился, и она никуда не ездила, настолько он был мал. Если бы не загар, сделавший её похожей на настоящую цыганку, то ей показалось бы, что не было бескрайнего синего моря, криков чаек, тёплых ночей, пронизанных плотным, сладковато-хвойным ароматом кипарисов.

     В тот день Галя задержалась в отделе. Большинство сотрудников ушли в отпуск. Девушке приходилось отдуваться за всех отсутствующих, поэтому работы навалилось выше крыши. Галя вылетела из здания, не глядя по сторонам. Боясь опоздать на автобус, она просматривала свою сумочку, на ходу пытаясь определить, не забыла ли чего. Девушка так торопилась, что чуть не врезалась в Решетникова, неторопливо шествующего ей на встречу.

     Мужчина среагировал мгновенно, крепко ухватив девушку за локоть, он удержал между ними дистанцию, не позволив сбить себя с ног.

          ― Галочка, куда это вы сломя голову мчитесь? Так и под машину попасть недолго. Что ж вы так неаккуратно…

     Девушка тут же вытянулась, отдала честь:

      ― Прошу прощения, товарищ генерал. Задержалась в отделе, наш автобус через пару минут отойдёт, ― смущённо пробормотала она, ― а до города идти пешком далековато.

       ― Ааа, ну, если автобус, ― усмехнулся Решетников, ― не смею задерживать.

      ― Спасибо, ― девушка ещё раз козырнула и проскользнула мимо.

      ― Галя…

      ― Слушаю вас, товарищ генерал.

     ― У меня в вашем отделе дело, на пару минут, если подождёте, я вас подброшу прямо до дома.

     ― Да нет, спасибо. Я прекрасно доберусь на автобусе.

     ― Ну, как хотите, ― пожал плечами генерал. Он перестал улыбаться и недовольно нахмурился.

     Гале показалось, что Решетников обиделся. Ей стало стыдно. Человек великодушно предложил подвести, а она ломается.

     ― Впрочем, я подожду, спасибо за предложение.

     ― Вот и чудненько, ― тут же оживился генерал и снова доброжелательно улыбнулся. ― Вы пока присаживайтесь в мою машину. ― Серёжа, помоги лейтенанту, ― махнул он рукой водителю.

    После того, как генерал подвёз Галю прямо к дому, он вежливо попрощался и тут же уехал. Девушка тогда невольно посмеялась над собой. Пока они ехали в машине, на секунду ей показалось, что Решетников испытывает к ней мужской интерес, уж слишком пристально он её разглядывал. Не успела Галя испугаться, как мужчина объяснил своё внимание тем, что загар как-то неуловимо изменил её. В дальнейшем генерал вёл себя безукоризненно, и она успокоилась. Он спросил, хорошо ли она отдохнула, понравился ли ей санаторий, поинтересовался здоровьем родителей, а потом, извинившись, уткнулся в свои бумаги и остаток дороги не обращал на неё никакого внимания.

     Через пару дней они «случайно» столкнулись, когда Галя уже подходила к автобусу. Генеральская машина резко притормозила возле неё, генерал с улыбкой открыл дверь и приглашающе махнул рукой. Ей тогда даже в голову не могло прийти, что Решетников специально караулил её.

     ― Нет, спасибо, ― отказалась девушка и смягчила свой отказ мягкой улыбкой. ― Я прекрасно доберусь на автобусе.

     ― У меня такое ощущение, что вы меня боитесь, ― усмехнулся Решетнитков. ― Или вы считаете, что генерал российской армии не заслуживает доверия? ― насмешливо полюбопытствовал он.

     ― Да нет, что вы, ― смутилась девушка.

     ― Тогда садитесь.

     ― Я не хочу вас задерживать.

     ― Отговорки. А вы мне показались храброй малышкой, неужели я ошибся?

     Вместо ответа девушка села в машину и почти сразу пожалела о своей уступке. Решетников был оживлён и казался слегка навеселе, но спиртным от него не пахло. Мужчина всю дорогу шутил и громко смеялся над своими шутками. Галя вежливо улыбалась, мечтая про себя, чтобы водитель ехал быстрее. В какое-то мгновение она поймала взгляд генерала, и ей стало не по себе. Решетников с откровенным вожделением рассматривал её колени.

      На работу Галя ходила в форме, состоящей из строгой юбки карандаш до средины колена и рубашки с коротким или длинным рукавом, в зависимости от погоды. В холодное время, надевала ещё и приталенный китель, сшитый на заказ. К счастью, Ростоцкий разрешил зимой, сотрудницам ОВРА не болтаться по части в бушлате. Галиного размера на складе не водилось, а Виктория Аркадьевна заявила, что с её ростом, почти метр восемьдесят и пятым размером груди, в бушлате она выглядит, как гренадёр, поэтому лучше расстрел.

    Когда лейтенант села в машину, её юбка слегка задралась, открывая ноги выше колена. Возможно, какая-нибудь другая девушка сочла бы себя польщённой вниманием генерала, но Галя испытывала только неловкость и лёгкое отвращение. Девушка незаметно попыталась одёрнуть узкую юбку, но упрямая ткань упорно не желала прикрывать колени. Решетников прошёлся бесцеремонным взглядом по её ногам, жадно оглядел плотно обтянутые бёдра и плоский живот, одобрительно скользнул по тонкой талии, на некоторое время завис на высокой груди, которую не могла скрыть даже форменная рубашка с откровенным вожделением уставился на сочные, пухлые губы и, наконец, дошёл до янтарных глаз, смотревших на него холодно и слегка презрительно.

    ― Галочка, ― немного стушевался Решетников, ― простите мою бесцеремонность, но вы очень привлекательная девушка.

    ― Вы считаете, что это может послужить оправданием?

    ― Я не оправдываюсь, ― хмыкнул генерал. ― Это нормальная реакция мужчины на красивую женщину. В конце концов, вы не замужем и моё внимание никоим образом вас не скомпрометирует.

     ― Вот как… ― Галя разозлилась. Она на секунду зажмурилась, пытаясь сдержать рвущиеся наружу злые слова. Ей с трудом удалось взять себя в руки. Впервые, после развода, она пожалела, что за её спиной нет мужа.

***

     Галя до конца десятого класса оставалась маленькой, нескладной худышкой с огромными глазищами и густой копной иссиня-чёрных вьющихся волос, заплетённых в тугие косы. Она выглядела ребёнком на фоне вполне сложившихся десятиклассниц. Мальчишки одноклассники относились к ней покровительственно, но без особого интереса, вспоминая о её существовании только на контрольных, когда надо было списать. И вдруг, буквально за лето, из заморыша по кличке «Королёк», сформировалась изящная красавица с экзотичной внешностью.

       Резко прозревшие парни ринулись наперебой за ней ухаживать, но мужское внимание скорее отпугивало её, чем льстило. Девушка была отличницей. Она упорно шла к золотой медали, отдавая всё своё время учёбе. Галя мечтала поступить на физико-математический факультет одного из престижных вузов. На романы у неё не было ни времени, ни желания, поэтому со всеми парнями она держалась ровно и приветливо, а слишком назойливых поклонников предпочитала отшивать.

    Неизвестно, как бы сложилась её судьба, если бы одним дождливым вечером одинокая озябшая фигурка Галины, топтавшейся на остановке в ожидании рейсового автобуса, привлекла внимание молодого человека, проезжавшего мимо в своём новеньком авто.

    Александр Астахов ― симпатичный шатен с карими глазами и белозубой улыбкой, обеспеченный, из хорошей семьи, в глазах местных девиц, был выгодной партией, что позволяло ему менять девушек, как перчатки. Так было до тех пор, пока однажды, поддавшись странной, абсолютно ему не свойственной жалости, он вдруг решил подвезти хрупкую незнакомку, мёрзнущую на пустынной остановке под порывами обжигающе холодного осеннего ветра. Робкая девочка, нерешительно скользнувшая на заднее сидение его машины, непонятно каким образом мгновенно его приворожила.

    Астахов не так давно закончил финансовый факультет одного престижного университета. Получив приглашение поработать в местном банке, он совершенно не расстроился, считая его вполне подходящим местом для приобретения необходимого опыта и отличной площадкой для старта. Александр не прогадал. Он начал быстро продвигаться по карьерной лестнице. Его считали толковым специалистом, и пророчили большое будущее.

      Александр ухаживал весело и немного напористо. Узнав, что Галя ещё школьница, парень не смутился, наоборот, даже обрадовался. Буркнул что-то типа, слава богу, никто ещё не успел испортить мою девочку. Астахов настоял на знакомстве с Галиными родителями и тут же сходу им заявил, что как только девушке исполнится восемнадцать, они поженятся. На робкие возражения Марии Васильевны «а как же институт», решительно заявил, что одно другому не помеха. Детей им заводить ещё рано, потому что сначала надо твёрдо стать на ноги, поэтому у его невесты будет предостаточно времени и возможностей закончить институт. Мол, ему, как известному в будущем финансисту, жена-недоучка будет не по статусу. На вопрос отца: «Дочь, ты хорошо подумала?» Девушка только кивнула, не сводя восторженных глаз с жениха. Александр поразил её воображение целеустремлённостью и уверенностью в себе и своём будущем.

     Астахов быстро разогнал всех поклонников своей будущей жены. Им оставалось только скрипеть зубами, а девчонкам завистливо вздыхать, когда видели, как Галину каждый день подвозит до школы один из самых завидных женихов в городе. Девушка окончила школу с золотой медалью, без проблем поступила в институт и после первого курса, они с Астаховым поженились.

     В институте на красивую девушку многие обращали внимание, но Галя любила мужа и сразу давала понять, что она замужем и адюльтер ей не интересен. Она жёстко пресекала малейшие поползновения парней перейти из дружеских отношений к чему-то большему.

     На последнем курсе, отличницу физмата заприметил полковник Ростоцкий и уговорил после окончания института идти работать в ОВРА. Астахов сначала противился. Они тогда первый раз серьёзно поссорились. Муж, в конце концов, уступил, но при этом недовольно ворчал, мол, что это за работа среди одних мужиков. Галина обожгла его вспыхнувшими от ярости глазами, и холодно спросила: «Если ты мне настолько не доверяешь, тогда зачем со мной живёшь?» Александр смутился, ему не чего было возразить. Не признаваться же, что просто хотел проявить свою власть над ней.

     Девушка презрительно скривила губы и дёрнула плечом. По молодости и глупости, она тогда спутала уверенного в себе орла с самоуверенным и эгоцентричным павлином. Жизнь быстро расставила всё по местам, разбив в дребезги розовые очки. Но пока они были вместе, Галя хотя бы могла прятаться от назойливого внимания мужчин, за штемпелем в паспорте, а теперь этого не было.

      Не проходило дня, чтобы Галя не ругала себя за то, что, не желая обидеть Решетникова, согласилась, сесть к нему в машину. С этой совместной поездки всё и началось. Вроде бы ерунда, всего каких-то полчаса, но они будто что-то всколыхнули в генерале, запустив бурную, крайне неприятную для девушки реакцию.

Глава 48

Почему мы уходим, бросаем мужчин?

Не уходим мы просто, без всяких причин!

Не бросаем заботливых, сильных и нежных,

Не бросаем горячих, веселых, мятежных…

Романтичных, надежных и любящих нас,

Не важна нам фигура и цвет ваших глаз…

Мы уходим от тех, кто тиран и слабак,

Инфантильный, зануда, тупица, дурак…

Не уходим мы просто, без всяких причин,

Никогда не бросаем… любимых мужчин!

Марина Бойкова

Глава 48

     Несколько недель назад, Решетников решительно войдя в автобус, приказал: «Лейтенант Королёва, шагом марш на выход». А потом, заметив, что она даже не пошевелилась, генерал непререкаемым тоном добавил: «Лейтенант, вы, что там уснули? Живо на выход».

     Негромкий гул женских голосов мгновенно стих. В полной тишине, воцарившейся в автобусе, слышен был только чуть дребезжащий рокот мотора старенького пазика. Женщины замерли в предвкушении назревающего скандала. Они с любопытством переводили взгляд с генерала на Галку Королёву известную тихушницу. Так уж сложилось, что, проводя большую часть времени на работе в сугубо мужской компании, и не имея возможности пополнять лакуны информационного голода, дамы отводили душу, сплетничая о сослуживцах.

     Если откровенно, воендамы Королёву недолюбливали, считая её гордячкой и немного задавакой. Хотя поводов для этого лейтенант, вроде, не давала. Девушка со всеми вела себя приветливо, никогда не грубила и не огрызалась, даже на довольно грубые шуточки. Прослужив в части несколько лет, лейтенант, каким-то невероятным образом, умудрилась ни разу не попасться на острый язычок местных кумушек. Поддерживая со всеми ровные отношения, Королёва близко ни с кем не сходилась и о своей личной жизни никогда не рассказывала. Удивительным было то, что при такой яркой внешности, лейтенант не то чтобы позволяла себе мимолётных романов, но даже не флиртовала, храня абсолютную верность своему мужу. Она полностью игнорировала откровенный интерес к своей персоне со стороны офицеров, прикрываясь покровительством Ростоцкого. Было общеизвестно, что полковник готов за своих сотрудниц, любому намотать кишки на кулак. После празднования Дня части, кумушки уже приготовились наблюдать за головокружительным романом Королёвой с красавчиком Твердохлебовым, но она и тут их обломала. Всё это сильно раздражало и настораживало. Как, порой, раздражает и вызывает зависть любое совершенство.

     А вот генерал, Решетников Герман Арнольдович совсем другое дело…

     Если бы кто-нибудь задался целью собрать все сплетни о любовных подвигах Германа Арнольдовича, то получилось бы несколько довольно объёмных сборников рассказов из серии «Похождения блудливого генерала». Женщин генерал не просто любил, он их будто коллекционировал. Среди них были: высокие и низкие, стройные и аппетитно-пухленькие, брюнетки и блондинки, шатенки и огненно-рыжие. Его пассии могли быть совсем молоденькими или почти ровесницами, светскими львицами или простушками. Чего стоил бурный роман с парикмахершей, несколько месяцев будораживший весь город. Только военнослужащих, до сих пор, генерал почему-то обходил стороной, наверно, придерживаясь мнения, что в гнездо, в котором живёшь ― лучше не гадить. Объединяла всех таких разных женщин одно ― они все обладали яркой, необычной внешностью. Правда, в последнее время, генерал что-то притих и сплетницы дружно решили ― укатали сивку крутые горки.

     А тут такое, Решетников и лейтенант! ОБАЛДЕТЬ! Дамы застыли, жадно прислушиваясь, присматриваясь, даже, если хотите, принюхиваясь. Это было заметно по тому, как трепетали их ноздри и кончики носов слегка подёргивались. Если бы было возможно, они остановили бы биение собственных сердец, чтобы, не дай бог, за его громким стуком не упустить хоть слово.

     Решетников улыбался, не обращая внимания на повышенный интерес к своей персоне и лейтенанту Королёвой. Ему было в высшей степени наплевать на все разговоры, ходящие о его победах на любовном фронте, пусть даже сильно преувеличенные. Они даже, пожалуй, немного грели его самолюбие, подтверждая, что он ещё ого-го.

    Галя разозлилась. Девушка знала, что уже завтра по части поплывут мерзкие домыслы и самые нелепые предположения. Больше всего на свете, ей хотелось прямым текстом послать генерала в дорогу дальнюю, но субординацию нарушить, она не посмела. Кроме того, заметив в глазах Решетникова азарт хищника, поняла, что малейшее её сопротивление, только усугубит ситуацию, спровоцировав генерала на более решительные действия и, тем самым, даст больше пищи для сплетен. Еле передвигая ноги, девушка неохотно вышла из автобуса. Краем глаза она заметила, как изнывающие от любопытства женщины облепили все окна.

     Генерал схватил Галю за руку и бесцеремонно запихнул в свою машину. А потом, не спрашивая согласия, привёз в самый дорогой ресторан города.

    Шикарная обстановка, вымуштрованный персонал, негромкая музыка, тихий гул голосов посетителей ― всё в этом месте располагало к возможности расслабиться и отдохнуть. Но Галя с первого мгновения почувствовала себя здесь не в своей тарелке. Среди мужчин в дорогих костюмах и женщин в вечерних платьях, они в своей форме, слишком выделялись и на них косились все присутствующие. Девушка ощущала себя невзрачной гусыней случайно попавшую в стаю гордых лебедей.

    Похоже, генерала здесь неплохо знали. Метрдотель метнулся к ним через весь зал. Заказ был принят мгновенно. Спустя пару минут стол сервировали и тут же принесли лёгкие закуски.

    ― Вы уж простите, что заказал, не посоветовавшись с вами, ― добродушно улыбнулся Решетников. ― Я здесь бываю часто и о моих вкусах прекрасно осведомлены.

    ― А мои, следовательно, никого не волнуют, ― усмехнулась девушка.

    ― Нет, ну что вы. Меня очень даже волнуют. Просто мне хотелось, чтобы вы хорошенько поели. Зная вас, девушек, вы только перебирали бы салатные листики в тарелке.

    ― Ну, почему же. Я люблю вкусно поесть.

    ― А по вас и не скажешь. Вы такая хрупкая.

     ― У меня такое телосложение и отличный обмен веществ, ― пожала плечами Галина. ― Я себя ни в чём не ограничиваю.

      ― Вот как? Тогда вам повезло. Моя Иришка изводит себя бесконечными диетами. Что же вы ничего не едите? Лосось в этом ресторане подают отличный, можете мне поверить на слово.

     ― Верю, ― лучезарно улыбнулась девушка и добавила, ― но я не люблю рыбу. Предпочитаю хорошо прожаренное мясо с золотистой корочкой.

     Заметив, как у генерала дёрнулась щека, девушка впервые за вечер испытала удовольствие.

     ― Странно, ― недовольно проворчал генерал, ― большинство моих знакомых дам, преимущественно, всегда заказывают рыбу. Они знают, что я терпеть не могу, когда моя спутница еле ковыряется в тарелке, и вместо того, чтобы уделять время мне, подсчитывает калории.

     ― Обычное мужское лицемерие, ― поморщилась девушка.

    ― Почему лицемерие? ― заметно напрягся генерал.

    ― Потому, что вы, мужчины, хотите, чтобы ваша дама ела с аппетитом, но при этом будете недовольны, если она поправится на пару кило. Как говорил герой одного известного сериала: «Мужчины любят стройных».

     ― Но вы же не поправляетесь, ― подколол генерал.

    ― Как я уже сказала, это не моя заслуга.

     ― В наше время есть масса способов следить за собой. Для этого совершенно не обязательно изводить себя голодом. Дорогая моя девочка, мы мужчины, любим ухоженных женщин. А дамы с излишним весом, в нашем понимании, к таковым не относятся. Лично мне, нравятся аппетитные формы, при условии, если они не слишком заплыли жиром.

     ― Впервые жалею, что я не толстушка, ― бросила Галина и поджала губы, чтобы не сказать больше.

    ― Я вам так неприятен? ― проявил неожиданную проницательность Решетников.

    ― Мне неприятны ваши методы.

     ― Моя дорогая …

     ― Если вы ещё раз так ко мне обратитесь, я немедленно уйду.

     ― Ну, хорошо, ― генерал так сжал в руке вилку, что побледнели костяшки пальцев. ― Галчонок, … ― начал генерал и осёкся, почувствовав волну ярости направленной на него. ― Ладно, ладно, ― мужчина поднял ладони в примирительном жесте, ― как же мне тогда к вам обращаться?

      «Никак!» ― мысленно отрезала девушка. ― «Вам лучше вообще держаться от меня подальше», ― но произнести это вслух не осмелилась. Девушка не понаслышке знала, что такое уязвлённое мужское самолюбие.

     ― Товарищ лейтенант, ― продолжил Решетников и его ноздри гневно раздулись, ― безлико и в неофициальной обстановке, звучит немного глупо. Галина Григорьевна, ещё хуже. Как будто обращаешься к женщине в годах, а вы ещё так молоды. Солнышко…

     ― Галя! Вы можете обращаться ко мне по имени. Не Галюнечка, не Галочка, и даже не Галчонок, а просто Галя.

    ― Ну, если вы так хотите…

   «Я хочу?! Шли бы вы… подальше, товарищ генерал!», ― со злостью подумала девушка. ― «Откуда вы только взялись на мою голову».

   Очевидно, что-то такое отразилось на её лице, потому что Решетников дёрнулся и недовольно скривил губы.

    ― Вижу, ты не хочешь меня понять. Что ж… Я военный, а значит человек прямой. Не буду больше ходить вокруг да около… Боюсь, у меня на это нет времени. Ты слишком лакомый кусочек, и наверняка кто-нибудь уже положил на тебя глаз. Хочу, чтобы ты знала, я ведь не просто так тебя сюда привёз. С сегодняшнего дня, я официально за тобой ухаживаю, ― Решетников щёлкнул пальцами, и метрдотель принёс огромный букет белых лилий, который генерал всучил оторопевшей девушке. ― И ещё… Галя, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

   ― Что?! ― ошеломлённо переспросила девушка.

    ― Ты прекрасно меня расслышала. Подумай над моим предложением, а пока мы откроем «букетно-конфетный период».

    ― Извините, товарищ генерал, но…

    ― Герман, ― генерал ударил по столу кулаком. ― Для тебя, птичка моя, я Герман. И никаких «но»! Я человек обеспеченный. Ты ни в чём не будешь нуждаться. Конечно, с одной стороны, я уже не молод, но с другой, ещё и не стар. Мне давно осточертели случайные, ни к чему не обязывающие связи. Так что в моей верности, можешь не сомневаться. ― Генерал схватил девушку за руки и стал осыпать их поцелуями. ― Солнышко моё ненаглядное, ― лихорадочно бормотал он, ― как только увидел тебя, понял ― ты нужна мне. Я слишком долго был один. Ну, не хмурься, улыбнись, скажи, что ты согласна.

    Прежде чем Галя успела ответить, в её сумочке завибрировал телефон.

    ― Кто это? ― тут же ревниво насторожился генерал.

    Девушке с трудом удалось освободить свои руки из железной хватки Решетникова. Она невольно поморщилась, заметив следы, от мужских пальцев, яркими пятнами, выступившими на белоснежной коже.

    ― Моя мама, ― ответила девушка, едва взглянув на дисплей.

    ― Отключи, у нас важный разговор.

    ― Вы мне ещё не муж и мы не на службе, ― отрезала Галя и, не обращая внимания на недовольство спутника, ответила на звонок.

    Выслушав мать, она пообещала:

    ― Не волнуйся, уже еду, ― положила телефон в сумочку и посмотрела на Германа Арнольдовича холодным, немигающим взглядом. ― Извините, но мне пора. Меня ждут дома.

    ― Хорошо, ― тяжело вздохнул генерал, ― раз так, у тебя будет время подумать над тем, что сказал. В следующий раз мы поговорим более обстоятельно, и так просто ты от меня не сбежишь. Иди. Я распоряжусь, мой шофёр тебя отвезёт.

    ― Спасибо, не надо, ― попыталась вывернуться Галя. ― Я прекрасно доберусь на такси.

    ― Делай, что велят, ― непререкаемым тоном отрезал генерал.

    Девушка передёрнула плечами, но смолчала, решив на этот раз уступить.

Глава 49

Пока женщина заинтересована в мужчине, она не исчезнет.

Пока мужчина заинтересован в женщине, он её всегда и везде найдет, даже если она исчезнет.

Автор неизвестен

Глава 49

    Какое-то время, Гале удавалось избегать генерала. И когда она уже расслабилась, подумав, что Решетников, устав за ней гоняться, всё понял и нашёл себе новое увлечение, его люди поймали её в городе. Не успела девушка выйти из автобуса, как рядом резко затормозила иномарка. Выскочивший из неё крупный мужчина, схватил ошеломлённую девушку и пихнул на заднее сидение. Прежде чем она успела сообразить, что к чему, раздался характерный щелчок блокиратора дверей, мотор взревел, и машина помчалась в неизвестном направлении.

   В салоне находились двое шкафоподобных мужчин среднего возраста.

    ― Кто вы и что вам нужно? ― спросила Галя, стараясь, чтобы её голос звучал ровно и спокойно.

    ― Мы? ― переспросил здоровяк, бесцеремонно запихнувший её в машину, и задумчиво поскрёб в затылке.

   ― Служба купидончиков по вызову, ― вместо него ответил водитель. Мужчины переглянулись и громко заржали.

    ― Не боись, малышка, не обидим, ― осклабился на все тридцать два похититель. ― Один хороший человек приглашает тебя в гости.

    ― По-моему, больше на похищение смахивает, ― возмутилась девушка. ― А что приглашения по телефону нынче не в моде?

    Мужчины опять заржали.

    ― Кто ж его знает. Хозяин велел доставить, вот мы и стараемся.

    ― У вашего хозяина имя есть?

     Похитители промолчали.

    ― Ясно.

   ― Ну, чё те ясно, чё те ясно?! ― неожиданно вызверился похититель.

    ― Коля, успокойся, ― жёстким тоном велел водитель, очевидно знакомый с крутым нравом напарника, ― прекрати психовать.

    ― Не сцы, ― буркнул уже более спокойным голосом Коля. ― Я себя контролирую.

    ― Угу, я заметил. Извини, напарник, но пока ты не пройдёшь курс реабилитации, я с тобой больше не работаю. В последнее время, ты всё чаще впадаешь в буйство на пустом месте.

    ― Хочешь сказать, что я псих?

    ― Я хочу сказать, что контузия ― дело серьёзное, и лечить её надо соответственно. Я понимаю, хозяин тебя пожалел, взял на работу, но ты нам такую свинью подложить можешь, мама не горюй.

    ― Какую ещё свинью? ― недовольно проворчал Коля.

    ― У тебя, рано или поздно, башню сорвёт, и ты кого-нибудь покалечишь. Сам в больничку свалишь, а нам с хозяином придётся всё дерьмо разгребать. Как думаешь, кто стрелочником окажется? Уж точно не хозяин.

    ― Да, ладно тебе.

    ― Я своё слово сказал.

   ― Ладно, не бухти. Пройду я твою реабилитацию. Тем более, хозяин уже договорился. Меня просто немного вывело это её «ясно». Не болталась бы ночью по городу, сейчас сидела бы на кухне и чай пила.

    ― Я не болталась, ― неожиданно даже для самой себя не смолчала Галя, ― я с работы ехала.

    ― С работы, ― противным голосом передразнил её Николай. ― Что это за работа такая? В твоём возрасте замужем пора быть. Дома сидеть и мужу щи варить. Твой мужик, как я слышал, смылся. ― Галя оторопела от такой осведомлённости о её личной жизни совершенно незнакомого человека. ― Запомни, от хорошей бабы мужики не сбегают. Я своей жене не разрешу работать. Женщина должна о муже и детях заботиться, а не чёрте где по ночам шляться. Согласен, Вован?

  ― Нет, ― неожиданно буркнул водитель. ― Женщина должна работать, а то ей в голову всякие глупости лезть начинают. Только профессия должна быть нормальная.

   ― В смысле «нормальная»? ― невольно заинтересовался Николай.

   ― Ну, там, повар, учительница, бухгалтер, а лучше всего ― врач.

   ― Ага, ― развеселился его напарник, ― чтоб клизмы тебе ставить.

    ― Причём тут клизмы? ― отмахнулся Вован. ― Ты знаешь, как теперь детишки болеют? У моей сестры трое. Дашка с больничного не вылезает. Она с племянниками каждый год к морю ездит, а толку нет. Средний из садика инфекции приносит чуть ли не каждый месяц. Болеют коллективно, в том числе и сестра с мужем. У них как в анекдоте: «Всю неделю ломали голову, чем заняться на выходные. Младший принёс из садика инфекцию, проблема решилась сама собой. Все выходные просрали».

    Мужики заржали. Водитель успокоился первым и строго велел:

    ― Так, тихо, отставить ржач. Вон КПП на горизонте. Товарищ лейтенант, ведите себя прилично.

    Галя просто кивнула. Она уже поняла, что везут её в элитный посёлок «Солнечный». Вытроенный за чертой города, он поражал богатством домов и красотой ландшафта. Попасть в него можно было только по личному приглашению, проживающего на территории посёлка. Галя даже не представляла, что ей когда-нибудь «повезёт» здесь побывать. На КПП машину генерала быстро пропустили, мазнув любопытными взглядами по пассажирке, но вопросов никто задавать не стал, как и проверять документы.

    Машина въехала в посёлок и неторопливо покатила вдоль огромных, красиво подсвеченных особняков, построенных по индивидуальному дизайну. «Скромные» двух-трёхэтажные дома в классическом стиле со строгими, но в тоже время нарядными линиями балюстрад и рельефов, соседствовали с настоящими усадьбами и особнячками замкового типа в стиле: ренессанса, готики, барокко, а также эклектики и ампир. Несмотря на довольно высокие заборы, при резком подъёме дороги, можно было рассмотреть ухоженные газоны, великолепные клумбы, полыхающие поздними цветами, идеально стройные туи, а у кое-кого, даже небольшие фонтаны.

   Вместо того чтобы любоваться видами, Галя внимательно следила за дорогой. Ей удалось рассмотреть название улицы и запомнить номер дома, куда её «пригласили в гости», прежде чем машина въехала на территорию и за ней с тихим шуршанием закрылись ворота.

   Не дав толком осмотреться, Николай провёл девушку в дом, легонько подтолкнул в спину и застыл возле двери в позе футболиста, ожидающего пенальти. «Прямо, как преданный пёс», — с иронией хмыкнула Галя и отвернулась. Девушка вздохнула и принялась рассматривать обстановку.

    В холле мебели было немного, но это не вызывало ощущения пустоты, наоборот, помещение выглядело просторным, оформленным элегантно и по-современному. Посредине стоял огромных размеров светлый диван. На полу, выложенном дорогой итальянской плиткой, лежал пушистый ковёр. Галя подумала, что, наверно, очень приятно, удобно откинувшись на диване, зарываться в него пальцами ног. Рядом стоял приземистый стеклянный столик с вазой, наполненной фруктами.

   Вдоль стен, выкрашенных в бежевый цвет, напротив друг друга, притулились несколько уютных двухместных диванчиков. Рядом с одним из них, стоял шикарный бар с огромным количеством спиртных напитков. Почти посреди холла высились две белоснежные колонны, от которых на второй этаж вела широкая лестница с мраморными ступенями. Изящные перила с растительным орнаментом, были явно ручной ковки. Не удержавшись от искушения, девушка подошла к ним ближе и очертила пальчиком несколько тонких металлических лепестков, изумляясь мастерству человека сумевшего создать такое чудо.

    Галя услышала торопливый звук шагов, подняла глаза и увидела торопливо спускающегося вниз Решетникова. Мужчина при виде неё расплылся в довольной улыбке.

   ― Галчонок, ну наконец-то. Я уж совсем заждался.

     Генерал недовольно покосился на Николая:

    ― Коля, в чём дело? Почему так долго?

      Похититель недовольно засопел:

    ― Так, Герман Арнольдович, автобус опоздал. Мы сами задолбались ждать.

    ― Вот как, хм, говорили мне умные люди, на пенсию нужно отправлять вовремя. А я по доброте душевной… Ладно, завтра с прапорщиком разберёмся.

   ― Прекратите немедленно, ― рассердилась девушка. ― Товарищ прапорщик чудесный человек. Как вы можете, как же вам не стыдно.

   ― Ну, ну, ― Решетников покровительственно погладил её по спине, словно капризного ребёнка, и обнял за талию, притянув к себе поближе, ― Галочка, не надо так волноваться,

   Девушка вырвалась и отступила.

    ― Ах, так, ― окончательно разозлилась Галя, ― в таком случае, я немедленно ухожу.

    ― Галя, Галочка, ― генерал схватил развернувшуюся к дверям девушку за руку, пытаясь её удержать. ― Будет тебе горячиться. Не трону я твоего прапора.

    ― Обещаете?

    ― Слово офицера. ― Решетников положил её руку на сгиб своего локтя, и легонько потянул в дом. ― Думаешь, я не знаю, почему ты так за него заступаешься? ― с лёгким ехидством спросил он.

   ― И почему?

    Генерал весело хмыкнул:

    ― Давай не будем ссориться. Я счастлив, что ты согласилась заглянуть ко мне в гости.

    ― Вообще-то моим мнением никто не интересовался: за волосы и в седло.

    ― Если мой человек был груб, ты мне об этом скажи прямо, его накажут.

    ― Выпорют на конюшне?

    ― Какой-то странный разговор у нас получается. Я в толк не возьму, ты на меня сердишься или пытаешься уколоть из вредности?

    ― Из вредности?! У меня до сих пор от пережитого страха всё внутри трясётся.

    ― Что ж ты такая трусишка-зайчишка, ― рассмеялся генерал. ― Ах, нет. Ты у нас дикий котёнок. Вон глазки ― так и сверкают, так и сверкают.

    ― Угу, я ещё поцарапать и даже покусать могу, ― прищурилась девушка, будто примериваясь, куда куснуть в первую очередь, при этом испытывая почти неконтролируемое желание вцепиться наглецу в глотку. Только понимание того, что с довольно крупным, сильным мужчиной ей в одиночку, увы, не справиться, сдерживало её.

    Герман Арнольдович захохотал.

    ― Нет, ты просто неподражаема, ― покачал он головой, вытерев выступившие от смеха слёзы. ― Чего же испугался мой грозный котёнок?

    ― Ночь на дворе, а тут два амбала молча пихают в машину и увозят. Тут кто угодно испугался бы, даже вы. Скажите, а, по-человечески, нельзя было в гости пригласить?

   ― А ты бы согласилась?

    Галя неопределённо пожала плечами.

    ― Вот то-то и оно. Пока я рассусоливал бы, Твердохлебов увёл бы тебя прямо из-под моего носа.

    ― Причём тут майор? ― удивилась Галя.

   ― Девочка, не надо со мной играть. Я в таких играх ― собаку съел.

    «Собаку может и съел, только я больше кошка», ― ехидно подумала про себя Галя. ― «Как бы вам, ваше превосходительство, не подавиться. Мы кошки ― изворотливы. Можем зарвавшегося пса и по морде отхлестать».

   ― Видел я, как майор на тебя смотрит. Да и ты к нему не так равнодушна, как пытаешься мне тут изобразить. Думаешь, почему он отказался тебя по-настоящему на празднике поцеловать?

    ― Не захотел.

    ― Ой, ли. Чего тогда твой майор весь день с тебя с тебя глаз не сводил? На моей памяти, впервые его хвалёная выдержка дала трещину. От мужика жаром так и полыхало. Не один я заметил. Иришка моя прямо взбесилась. Еле удержал ревнивицу, чтоб скандал не закатила. Нет, дорогая. Всё дело в том, что он к тебе неравнодушен и не хотел перед всеми это на показ выставлять. Твердохлебов не дурак, понимает, что настоящие чувства, как редкий цветок, хранить и беречь от завистников надо.

    «Спасибо, убедили, ― тихо хмыкнула девушка. ― Ещё, спасибо за то, что мне всё по полочкам разложили, а то я бы ещё долго в нём и себе сомневалась, подумав, что я принимаю желаемое за действительное. А так, всё ясно и понятно. Найду Глеба, если всё это правда, никуда не отпущу».

   ― Что ты притихла, ласточка моя? ― подозрительно прищурился Решетников. ― О Твердохлебове забудь! ― жёстким тоном приказал он. ― Ты моя женщина! Никому не отдам. Хватит дурить. Хочешь свадьбу? Будет тебе и платье, и лимузин, и банкет. Всё оплачу, ничего не пожалею. В свадебное путешествие махнём на Гоа или Мальдивы.

    ― Вы мне совсем недавно предложение сделали, и, не дождавшись ответа, уже свадьбу планируете, ― изумилась Галя.

   ― С тобой иначе нельзя. Больно строптива. А с виду ― тихоня тихоней. Короче, я тут подумал, что ты сомневаться начнёшь, мол, наобещал с три короба, а сам гол, как сокол. Ты же у меня ни разу не была, вот и приказал мальчикам тебя доставить. Пошли, покажу своё хозяйство. ― Генерал распахнул перед девушкой двустворчатые двери. ― Тут у нас столовая.

    Галя с любопытством осмотрела помещение. Столовая, как и холл, была оформлена в светлых тонах. Большой круглый стол, накрытый скатертью цвета слоновой кости, удобные стулья с высокой спинкой и подлокотниками, буфет, две витрины наполненные дорогой, переливающейся в свете хрустальной люстры, посудой, напольные вазы с живыми цветами, наполняющие воздух лёгким, чуть терпким ароматом ― всё это создавало ощущение уюта и комфорта. Французские окна, в обрамлении светлых портьер, открывали великолепный вид на освещённый сад.

    ― Красиво, правда? ― с лёгкой усмешкой спросил генерал.

   Девушка невольно кивнула.

    ― Ну, хорошо, пошли дальше. Мы ещё сюда вернёмся, налюбуешься.

    Генерал ухватил её за локоть и потянул из столовой.

    ― Вот тут у нас кухня, ―  хозяин приоткрыл дверь в помещение, напичканное самым современным кухонным оборудованием. Галя заметила дорогой импортный духовой шкаф, двустворчатый холодильник, в который запросто могла бы целиком поместиться туша коровы, ещё и место осталось бы, плиту, больше напоминающую танцевальную площадку, шикарную посудомоечную машину, не говоря об огромном количестве самых разнообразных кастрюль, сковородок, ножей и другой кухонной утвари. Возле плиты крутился невысокий плотный мужчина в белоснежном поварском костюме и колпаке. ― Дорогая, это наш Максим. Волшебник по части кулинарии. Какое мясо готовит,… ммм… пальчики оближешь. Он и хлеб печёт чудесный. А его пирожные ― это нечто.

     ― Спасибо, Герман Арнольдович, ― слегка поклонился повар, ― за лестную характеристику.

     ― Ты дорогой, заслуживаешь её целиком и полностью.

     ― Герман Арнольдович, ― окликнула генерала аккуратно одетая женщина средних лет, ― во сколько подавать на стол?

    ― Галчонок, познакомься ― это Валентина Владленовна. Она наша домоправительница. Благодаря её заботе в доме царит образцовый порядок. Валентина Владленовна сама доброта.

    Сама «доброта» холодно кивнула, окинув гостью своего хозяина неприветливым взглядом, сурово поджала губы. Галя спокойно поздоровалась, и, бросив насмешливый взгляд на генерала, еле слышно хмыкнула. Домоправительнице она явно не понравилась, но ей на это было глубоко наплевать. В любом случае, жить в этом доме Галя не собиралась ни под каким соусом. А вот хозяину, такое пренебрежение со стороны домоправительницы, очень не понравилось.

   ― Валентина Владленовна, не ожидал от вас, ― буркнул сердито генерал, грозно нахмурив брови. ― Мы поговорим о вашем недопустимом поведении немного позже. Извини, дорогая, ― Решетников поднёс ладошку девушки к губам и с наслаждением поцеловал. Гале потребовалось приложить неимоверное усилие над собой, чтобы остаться спокойной и не вырвать руку. ― Я мало времени провожу дома, вот прислуга немного распустилась. Ты не сердишься?

    ― На Валентину Владленовну? ― уточнила девушка. ― Нет. «Она, во всяком случае, честна в проявлении своей антипатии и не пытается изобразить приязнь, там, где её нет и в помине. Это уже заслуживает уважения», ― подумала Галя.

    Мужчина несколько минут внимательно разглядывал девушку, пытаясь понять, насколько она искренна с ним. Так ничего и, не понял, тяжело вздохнул.

    ― Тогда, Валентина Владленовна, можете, пока, быть свободны. И не думайте, что я забуду о нашем предстоящем разговоре. Что касается стола… примерно через пол часика можете начинать сервировку, ― отдал последнеераспоряжение генерал и потянул девушку за собой. ― Идём, Галчонок, пройдёмся по дому.

    ― А что находится за этими дверьми? ― спросила Галя, кивнув на несколько дверей за лестницей почти незаметных из холла.

    ― Там помещения для прислуги, ― отмахнулся генерал, ― ничего интересного.

    ― Мне всё интересно, ― упёрлась девушка. ― А вдруг вы какого-нибудь сумасшедшего родственника прячете.

     ― Фантазёрка, ― фыркнул генерал, ― у нас для этого мансарда имеется, или, на крайний случай, подвал. Осматривать будешь?

    ― Я подумаю, а пока хочу тут посмотреть. В народе говорят: «Покажи мне, как живёт твой слуга, я скажу какой ты хозяин».

   ― Ну, если в народе, ― развёл руками Решетников. ― Что ж, прошу. ― Генерал решительно открыл первую дверь. Небольшая комната вмещала диван и кровать, платяной шкаф, небольшой стол и телевизор. ― Здесь у нас обитает Валентина Владленовна. Иногда к ней присоединяется Даша, наша горничная, если остаётся на ночь. У неё сегодня выходной. Познакомитесь в другой раз. Впрочем, они не всегда ночуют здесь, только если это необходимо. Например, когда я уезжаю на учения. Иришка не любит оставаться в доме совершенно одна, а телохранителе действуют ей на нервы. Как тебе комната?

    ― Уютно, но, наверно, тесновато вдвоём.

     ― Девочки справляются. Даша, как и Максим, после работы предпочитает уезжать домой. Остаётся редко. Последнее помещение ― кладовая. Посмотришь?

    ― В другой раз. А там что? ― спросила девушка, ткнув пальцем в оставшиеся две двери.

    ― Лестница в подвал и ванная комната для прислуги. Ты и туда хочешь заглянуть?

    ― В подвал нет, а вот ванную мне бы хотелось, если вы не против.

    ― Почему бы и нет. ― Генерал распахнул дверь и отступил, давая возможность девушке всё осмотреть. ― Впрочем, если ты хочешь освежиться, ванная есть наверху в комнате для гостей.

    ― Да нет, спасибо, ― пробормотала девушка, осматривая помещение, ― может быть позже.

   ― Кстати, отличная идея,… ― Герман Арнольдович щёлкнул пальцами. ― Пока мы тут немного посидим, то да сё, уже будет очень поздно, чего тебе тащиться через весь город, чтобы буквально через пару часов вскакивать на работу. Переночуешь у меня, а завтра вместе и поедем. Как думаешь, дорогая? ― мужчина, прищурившись, пытливо вглядывался в лицо девушки, пытаясь разгадать, о чём она думает.

   Галя, у которой внутри всё застыло от ужаса, постаралась сохранить на лице абсолютное спокойствие и невозмутимость.

   ― Посмотрим, ― ответила она и неопределённо дёрнула плечом. Равнодушным взглядом окинула душевую кабину, две стиральные машины, гладильную доску, несколько шкафчиков, корзину для белья, огромное зеркало над раковиной, красиво подсвеченное изящными светильниками. Особое внимание привлекло большое окно с тонированными стёклами.

   ― Ну, как?

   ― Довольно удобно, ― рассеянно ответила девушка, у которой в голове стал вырисовываться план побега.

    Генерал весело хмыкнул:

    ― Тоже мне... нашла, чем восхищаться. Идём на второй этаж.

     Герман Арнольдович с видом опытного экскурсовода открывал перед Галей двери, демонстрируя гостиную, свою спальню, кабинет. Делая вид, что внимательно всё осматривает, девушка обдумывала детали побега. Незаметно посмотрев на часы, поняла, что времени осталось в обрез. Действовать надо было немедленно, но как убедить вошедшего во вкус генерала вернуться на первый этаж, никак не могла придумать. Перед комнатой Ирины девушка неожиданно заупрямилась. Она наотрез отказалась заходить в комнату Ирины, мотивируя это тем, что в отсутствии хозяйки, вторгаться на её личную территорию невежливо.

    ― Какая же ты у меня тактичная, ― восхитился Решетников, резко прижав к себе, чмокнул её в макушку, висок, прошёлся губами по бархатистой щеке.

    ― Прекратите! Отпустите немедленно! ― испугалась Галя и рванулась она изо всех сил.

     ― Экая ты у меня недотрога, ― тяжело вздохнул Решетников и неохотно выпустил свою пленницу из объятий. ― Галочка, ты уж привыкай. У меня всё внутри горит от желания приласкать тебя, я чуть сдерживаюсь, а ты всё дичишься. Вроде, давно не девушка, а ведёшь себя, как школьница.

    ― Кто вам дал право руки распускать, ― Галя сердито одёрнула рубашку и пригладила волосы. Её руки подрагивали, сердце испуганной птичкой билось в груди. Как же ей хотелось врезать негодяю по физиономии, но она боялась своим сопротивлением спровоцировать генерала на более решительный штурм.

    ― Ничего себе, ― развёл руками Решетников, ― что значит «кто»? Солнышко, я жених твой. В том, что мне хочется обнимать и целовать свою невесту, нет ничего предосудительного.

    ― На вашем месте, я бы не торопилась, ― жёстким тоном отрезала Галя. ― Я вам своего согласия ещё не дала.

    ― Куда ты денешься, ― вдруг психанул генерал. Мужчина схватил девушку за плечи и сильно тряхнул. ― Не обольщайся, девочка, ― приблизив лицо вплотную, с яростью зашипел генерал, ― я не жду твоего согласия! Я просто дал тебе время привыкнуть к мысли, что скоро ты станешь моей женой. И чем быстрей ты это поймёшь, тем легче будет для нас обоих. Не доводи меня до греха. Не заставляй принуждать силой. А я ведь пойду на это… ― Решетников попытался её поцеловать. Гале с трудом удалось вывернуться.

    ― Пожалуйста, не надо, ― взмолилась девушка. ― Дайте мне ещё немного времени. Я ведь вас совсем не знаю.

    ― Хорошо, ― тяжело вздохнул Решетников, ― но не долго. Прости, малышка, но терпение моё не безгранично. Смирись! Чем быстрее мы поженимся, тем лучше, ― мужчина погладил девушку по щеке. ― Ну что, пошли осматривать третий этаж?

    ― Если честно, ― пробормотала Галя, опустив глаза, пряча вспыхнувшую ярость под напускным смущением, ― я ужасно хочу есть. ― Она не хотела больше ни секунды оставаться с генералом наедине.

    ― Желание моей невесты, для меня закон, ― улыбнулся генерал, он захватил маленькие ладошки в плен и осыпал их поцелуями. Галя внутренне передёрнулась от чувства брезгливости. «Слава богу, что мерзавец не может читать мысли», ― подумала девушка. ― «Единственное моё желание ― выбраться из этого дома как можно быстрее».

    ― Клянусь, солнышко, ты не пожалеешь. Я весь мир брошу к твоим очаровательным ножкам, ― бормотал он между поцелуями. ― Ты только скажи…

    ― Мир может пока подождать, ― усмехнулась Галя. ― А вот я, если немедленно не поем, точно рухну в голодный обморок.

    ― Бедная моя козочка. Оголодала совсем. Ну, идём скорее. Я накормлю тебя чем-нибудь вкусненьким, ― Решетников потянул девушку за собой к лестнице.

    «Топайте быстрее, ваше козлиное превосходительство», ― мысленно подгоняла генерала «бедная козочка». ― «Матч уже начался, а вы тут путаетесь под ногами. Будем надеяться, что ваши охранники такие же ярые фанаты футбола, как и мой папа, а то весь план побега коту под хвост».

    Спустившись на первый этаж, генерал потянул Галю к столовой, но она неожиданно упёрлась:

    ― Прошу прощения, я ведь прямо с работы. Мне необходимо немного освежиться, ― пробормотала она, делая вид, что сильно смущена.

    ― Конечно, конечно, без проблем, ― кивнул Решетников и довольно похлопал её по руке. ― Если хочешь, ― добавил он с масляной улыбочкой, ― можешь даже душ принять. Идём, я провожу тебя в комнату для гостей.

   ― Зачем же, я прекрасно освежусь в ванной комнате на первом этаже.

   ― Она же для прислуги, ― поморщился Герман Арнольдович.

    ― Подумаешь, ― пожала плечами девушка, ― меня всё устраивает. Зачем время терять, бегая туда-сюда. Я быстренько ополоснусь, а вы пока распорядитесь накрывать на стол.

   ― А мне нравиться, когда ты командуешь, ― усмехнулся генерал. ― Как будто мы уже женаты.

    «Не дай бог», ― мысленно перекрестилась Галя.

    ― Валентина Владленовна, ― рыкнул Герман Арнольдович на весь дом. Домоправительница торопливо выбежала из кухни. ― А вот вы где… Значит так, Галочка желает немного освежиться пред ужином, здесь на первом этаже. Проводите и проследите, чтобы там всё было как надо.

    ― Но…

    ― Делайте, что вам велят. Валентина Владленовна, не стоит меня разочаровывать. За сегодняшний вечер, вы умудрились заработать несколько штрафных очков. Жаль будет с вами расставаться. Вы меня поняли? ― дождавшись кивка, побледневшей домоправительницы, генерал добавил, ― Вот и славно. После начинайте накрывать на стол и поторопите Макса. Мы ужасно проголодались. Ступайте. Галочка, ты не подумай, я не тороплю, но зная вас девушек, не плескайся там слишком долго.

    Галя в сопровождении Валентина Владленовны зашла в ванную. Девушка терпеливо, стараясь не показывать свою нервозность, подождала, пока домоправительница вынет из шкафа чистое полотенце и сунет его чуть ли не прямо в лицо. Она отрицательно покачала головой на язвительный вопрос, нужно ли ей объяснять, как работает душевая кабина, не позволила забрать свою сумочку, ответив на недоумение, написанное на физиономии вредной домомучительницы, что там необходимая ей косметика и, наконец, с огромным облегчением закрыла за ней дверь на защёлку. Убедившись, что женщина ушла. Галя достала мобильный.

   ― Алло, ― прозвучал в трубке чуть сонный голос девушки, ― диспетчерская.

    ― Могу я заказать такси.

   ― Конечно, вы же в таксопарк позвонили, а не МЧС, ― буркнула она немного раздражённо. ― Куда подать машину?

   ― Посёлок Солнечный, улица Ворошилова пятнадцать. Если можно, поскорее.

   ― Всем надо скорее, ― беззлобно проворчала диспетчер. ― И чего людям дома по ночам не сидится. Куда поедете?

   ― Проспект Мира, улица Гоголя, дом семьдесят два. Девушка, пожалуйста…

    ― Секундочку… Вам повезло, наша машина завозила в ваш посёлок клиента и только что освободилась. Через две минуты будет. Выходите. Сказать водителю, чтоб посигналил?

    ― Ни в коем случает! К самому дому пусть тоже не подъезжает. Лучше, если он чуть дальше станет, я сама подойду.

    ― Хозяин-барин, ― равнодушно буркнула диспетчер, привычная к самым нелепым причудам клиентов. ― Только вы прямо сейчас выходите. Водитель больше пяти минут ждать не будет, у него смена заканчивается. А следующая машина придёт не скоро.

     ― Спасибо, уже выхожу.

    Галя сунула телефон в сумочку. Открыв краны в душевой кабине на полную мощность, перекрестилась и распахнула окно. С улицы потянуло холодом и сыростью. Лейтенант передёрнула плечами. Что ж, придётся потерпеть. Если бы она пошла в ванную, прихватив пальто, генерал тут же заподозрил бы, что дело не чисто.

    Девушка забралась на широкий подоконник. В темноте трудно было сориентироваться далеко ли до земли. Решив, что сломанные конечности ей сейчас ни к чему, она легла животом на подоконник, спустила ноги вниз, попытавшись найти опору, но проклятая стена была абсолютно гладкой. Тяжело вздохнув и мысленно перекрестившись, Галя сначала повисла на руках, потом, с трудом разжав пальцы, спрыгнула. До земли оказалось высоковато. На приземление правая нога отозвалась резкой болью. Девушка подвигала стопой и с облегчением выдохнула. Кажись, обошлось. Она осторожно двинулась вдоль дома, стараясь оставаться в его тени.

    Завернув за угол, замерла. Впереди до самых ворот простирался открытый, хорошо освещённый участок. Девушка прислушалась. В домике охраны громко орал телевизор. «Глухие они что ли», — удивилась девушка и невольно возблагодарила небеса за такой подарок. Расчёт оказался верным. Парни смотрели матч. Хозяин был дома, охрана расслабилась. Галя не пробежала, а буквально пролетела расстояние до ворот. Потратив пару минут, чтобы найти хитрую защёлку, запирающую калитку, наконец-то выскользнула на улицу. Через пару домов впереди, она заметила такси с работающим двигателем и помчалась к машине.

   Плюхнувшись на сидение, захлопнула дверцу и хрипло поздоровалась и нервно бросила:

    ― Проспект мира, как можно быстрее.

    ― От кого, дочка, бежишь? ― хмыкнул пожилой таксист, внимательно рассматривая её в зеркале.

   ― С чего вы взяли? ― оторопела девушка и испуганно ухватилась за ручку, готовясь выпрыгнуть из машины.

    ― Ты, девонька, не бойся, не выдам. Я за годы работы всякого навидался. Раз в такую холодрыгу в одной рубашке выскочила, значит, выхода другого не было. Так кто этот гад?

   ― А может я воровка?

   ― И даже не мошенница, ― буркнул водитель, плавно тронув такси с места. ― Чего-чего, а в людях разбираться научился, жизнь заставила. Не хочешь ― не говори, мне твои секреты без надобности. Это я так, к слову спросил. Некоторым бывает надо выговориться. Ох, и везучая ты, ― внезапно заявил таксист, покачивая головой.

   ― Какая там везучая, ― отмахнулась Галя.

   ― Нет, ты сама посуди. Забор вокруг посёлка такой, что мышь не проскочит, опять же, камеры по всему периметру установлены и собак на ночь спускают. Сюда даже вездесущие журналюги не суются. Выбраться из посёлка можно только через КПП. А кто бы тебя такую красивую выпустил? Если бы такси из города пришло, охрана позвонила бы хозяину, запрашивая подтверждение вызова. Порядок у них такой. Тут ты бы и попалась. А так, поскольку я из посёлка еду, машину сильно шманать не будут. Тем более меня тут хорошо знают. Потому и говорю, что везучая. Ты бы, дочка, лучше на пол села. Там у меня пледик, прикройся. Авось успеем проскочить, пока твой ирод опомнится.

    ― Почему ирод?

   ― Вот, вот, ирод он и есть. Только сволочь последняя может заставить девчонку в такую стужу в одной рубашке тикать. Нормальный мужик слово «нет» понимать должен, а не доводить до крайностей. А теперь тихо, притворись обшивкой. Не дай бог, заметят.

   Таксист оказался прав. На КПП машину долго не держали. Мазнули фонариками по салону и пропустили. Такси вырулило на главную дорогу и помчалось в город.

    ― Прошу вас, ― умоляюще пробормотала девушка, ― быстрее.

    ― Не волнуйся, дочка, ― ободряюще усмехнулся таксист, ― теперь не догонят. Время позднее, пробок на дорогах нет. Я тебя мигом домой доставлю.

    «И что за подонок мог обидеть такую славную малышку», ― подумал он сердито. ― «Девочка такая хрупкая. Если б мог, голову открутил бы, она явно лишняя деталь в его организме».

    Только когда машина плавно заскользила по улицам города, внутренняя пружина, сжавшаяся внутри девушки до предела, наконец, распрямилась и Галя смогла вздохнуть полной грудью. С момента побега, Галя держалась на одном адреналине, а теперь пошёл откат. На неё разом навалилась ужасная усталость, а потом её стало потряхивать.

    Мужчина, заметив, что пассажирка дрожит и ежится, будто от холода, хотя в салоне было тепло, включил печку на полную мощь. Он не сразу сообразил, что это нервная дрожь. Несмотря на то, что таксист включил печку, девушку сильно знобило. Её ладошки были влажными от пота, а рубашка противно липла к телу.

****

    Торопливо открыв дверь на требовательный звонок, Мария Васильевна оторопела, и молча отступила вглубь коридора, прижимая руки к груди. В первую минуту, она даже не узнала дочь, от испуга, чуть не брякнув «вам кого». Галя явно была не в себе.

   Девушка как-то неуловимо изменилась. Кожа сильно обтянула щёки и скулы, чётко обрисовав кости черепа, нос заострился. Её лицо, казавшееся скульптурно-безупречным, с другой стороны, было каким-то неживым. В своей каменной неподвижности, оно скорее походило на посмертную маску, чем лицо живого человека. Галя была бледна до полупрозрачности. Сквозь кожу просвечивали тоненькие венки. Глаза запали и под ними залегли тёмные тени. Они горели странным жёлтым светом, в них то и дело вспыхивали лихорадочные искорки. Обычно яркие, пухлые губы были настолько бледны, что стали почти неразличимы. На фоне почти бесцветного лица, резким контрастом выделялись только волосы и тёмные мазки бровей. Мария Васильевна с изумлением уставилась на влажную форменную рубашку дочери, плотно облепившую её плечи и грудь.

    ― Господи, доченька, что случилось? Почему ты в таком виде? Где твоё пальто?

   ― Не сейчас, ― хрипло пробормотала девушка. ― Я в душ, потом спать. Все разговоры завтра.

   ― Но…

    ― Завтра, ― тихо, но непреклонно сказала дочь и глаза её при этом так полыхнули, что мать невольно отступила, как от толчка в грудь. ― Прости, мамочка, ― виновата пробормотала она, заметив реакцию матери, и, сутулившись, побрела в ванную.

    Мария Васильевна пошла в кухню. Она некоторое время прислушивалась к шуму воды. Первым её желанием было кинуться к телефону и позвонить мужу, но она тут же себя одёрнула. С Гриши станется всё бросить, примчаться домой и устроить дочери допрос с пристрастием. Материнское сердце сжалось от тревоги, но какое-то внутреннее чутьё ей подсказывало, что сейчас лучше дочку не трогать. «Нет, надо дать ей время успокоиться, ― решила про себя женщина, ― «когда она немного отойдёт, сама всё расскажет. Это даже хорошо, что Гриши нет». ― Кивнув своим мыслям, Мария Васильевна поставила чайник на плиту.

   Дверь в ванную открылась, выпустив клубочки пара, и девушка еле передвигая ногами, побрела в свою комнату. Она рухнула ничком в слишком огромную для неё одной постель, свернулась калачиком, тихо всхлипнув, накрылась с головой и устало прикрыла глаза. Даже поплакать сил уже не было. Через некоторое время в комнату тихонько прокралась мама. Она осторожно стянула одеяло.

   ― Галчонок, я тебе чайку принесла.

    Девушка не пошевелилась.

   ― Ну, же, солнышко, это поможет тебе расслабиться и уснуть. ― Галя неохотно повернулась и села на постели. Мама тут же сунула ей в руки тёплую чашку. ― Пей, дорогая.

   Девушка сделала глоток и задохнулась:

   ― Боже, мама, что это?

   ― Всего лишь чай с молоком, ― пожала плечами женщина и, протянув руку, откинула с лица дочери влажные пряди волос.

    ― Мама!

   ― Да ладно тебе, подумаешь, немного бальзама плеснула.

   ― Немного! Да тут один сплошной горячий бальзам, слегка забеленный молоком.

   ― Ты по холоду в одной рубашке бегала. К тому же, это поможет тебе расслабиться и быстрее уснуть. Пей, давай, поздно уже. Скоро на работу вставать, а ты только легла.

   ― Но…

     ― Никаких «но». Пей, ― строго велела Мария Васильевна и подтолкнула руку с чашкой ближе к губам дочери.

    Галя покорно выпила, морщась от отвращения.

   ― Вот и молодец, вот и умница, ― удовлетворённо прошептала мама. Она забрала пустую чашку, помогла дочери улечься, подоткнула со всех сторон одеяло, наклонилась и нежно поцеловала.

   ― Спасибо, мамочка, ― уже сонным голосом прошептала девушка. ― Я так тебя люблю. Тебя и папу.

   ― Мы тебя тоже очень любим, солнышко, ― улыбнулась женщина и погладила кудряшки дочери. ― Спи, наше сокровище.

   Женщина вышла из спальни дочери, немного постояла, прислонившись к косяку. Дочь ничего не сказала, но и так было понятно, что она попала в беду. «Ничего», ― решительно пробормотала она, сжав кружку так, что побелели пальцы, ― «найду негодяя и оторву все выпирающие части, чтоб неповадно было». В том, что в беде дочери виноват мужчина, Мария Васильевна почему-то не сомневалась.

Глава 50

Раневская изобрела новое средство от бессонницы и делится с Риной Зеленой:

— Надо считать до трех. Максимум — до полчетвертого.

Глава 50

     Несмотря на все старания Марии Васильевны, толком выспаться Гале так и не удалось. Выпив чай, из самых лучших побуждений, дополненный матерью щедрой порцией бальзама, девушка мгновенно согрелась и быстро задремала, но спустя час проснулась и до самого рассвета так и не смогла сомкнуть глаз.

     В голове бродили тревожные мысли, вспыхивали какие-то смутные образы и непонятные разговоры, не давая телу расслабиться и отдохнуть. Устав бороться сама с собой, Галя взбила и подняла повыше подушку, откинулась на неё и бездумно уставилась в окно, разглядывая усыпанное звёздами небо. Так и пролежала, а потом, казалось, только на секунду смежила веки, как запищал будильник. Тихонько застонав, девушка неохотно слезла с кровати и поплелась в ванную, слегка покачиваясь и вздыхая. Только после холодного душа, она кое-как смогла разлепить тяжёлые веки, чтобы с тоской уставиться в зеркало.

     «М-да, красавица, ничего не скажешь. Краше в гроб кладут», ― констатировала она, при виде себя. Тени под глазами, вместо того, чтобы исчезнуть, как будто только увеличились, наползая даже на виски. Колдовские очи, как когда-то назвал их генерал, сейчас больше походили на провалы, полыхающие демоническим огнём. Тёмные густые локоны торчали во все стороны.

     Галя покусала губы, чтобы они хоть немного обозначились на лице. Тональник, тональник и ещё раз тональник, дорогой товарищ лейтенант. А то ещё чего доброго за зомби примут. Народ, телевиденьем развращённый, у нас пошёл нервный, с перепугу может начать отстреливаться. Начальству, опять же беспокойство. Пиши рапорты, куда это так незапланированно был израсходован боезапас. Хотя… «Нашествие зомби отбито. Территория зачищена. Готовы к приступить к выполнению новой боевой задачи…», ― тоже звучит неплохо.

Приведя себя в более или менее пристойный вид, Галя поплелась на кухню. Есть не хотелось совершенно. А зачем пошла? За «надом». Девушка знала, что если уйдёт, не позавтракав, мама еще больше встревожится. «Соберись, развалина», ― строго велела она сама себе. Желудок взвыл и задёргался в истерике: «Не хочу, не буду!». «Заткнись!», ― отрезала хозяйка. ― «Мобилизуйся и… ладно, так и быть, кофе прими». «Я подумаю», ― недовольно проурчал желудок. «Кто тебя спрашивать будет». «А если стошнит?» ― ехидно булькнул вредина. «Переживу. Главное из дома выбраться, а там…» «Жестокая!», ― громко взвыл несчастный. «А ты думал. Жизнь — не поле, так, вдруг ― не перескочишь».

― Дорогая, ― окликнула Галю Мария Васильевна и девушка от неожиданности подскочила.

― Ой, мама, ― схватилась она за сердце, ― напугала до потери пульса.

― Прости, мне и в голову не пришло, что ты можешь не услышать, как я тут гремлю сковородками. Что ты там себе под нос бормотала?

― С желудком вела воспитательную работу, ― призналась Галя.

― И как успехи?

― Всю дорогу пытался сопротивляться и проявлять характер.

― Я так и поняла, когда услышала его громкое бурчание, ― рассмеялась женщина. ― Садись скорее за стол. Сейчас сырнички подам.

― Сырнички?! Это ж насколько я зомби, что даже не почуяла их умопомрачительный аромат, ― изумилась девушка. ― Мам, ну зачем ты в такую рань вскочила. Поспала бы ещё. Я бы прекрасно обошлась бутербродом и чашкой кофе.

Женщина обхватила ладошками лицо дочери, заглянула в глаза и вздохнула:

― Ты выглядишь не просто усталой, а измученной. Плохо спала?

― Стыдно признаться, бессонница одолела. Я и барашков считала, и звёзды за окном…

Мария Васильевна на мгновение прижала дочь к себе, погладила её по голове, как маленькую, чмокнула в макушку и подтолкнула к столу:

― Это всё нервы, будь они не ладны. Вот я балда, ― женщина расстроенно хлопнула себя по лбу, ― надо было тебе снотворного дать.

― Вот этого точно не надо было. Всё хорошо, мам. Подумаешь, не выспалась. Приду с работы и лягу пораньше. Помнишь, когда я училась: ночь зубрёжка, утром экзамены, потом лекции, а вечером Саша… И откуда только силы брались… Сейчас такого режима, точно не выдержала бы.

Мария Васильевна поставила перед дочерью горячие, ароматные сырники с золотистой корочкой и чашку свежезаваренного крепкого кофе.

― Ешь, давай. Тебе скоро выходить, ― ласково улыбнулась она и придвинула ближе тарелку.

― Мам, ― растерянно пробормотала девушка, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, ― прости, но…

Женщина, пристально всмотрелась в побелевшее лицо дочери, хотя казалось, куда больше, итак бледная до синевы и опять тяжело вздохнула:

― Хоть, кофе выпей.

― Мамочка…

― Не переживай, я тебе их в контейнер положу, на работе пообедаешь. ― Женщина присела напротив дочери и с улыбкой стала наблюдать, как она, прихлёбывая ароматный напиток, жмурится от удовольствия. ― Галчонок, ты мне ничего не хочешь рассказать? ― мягко напомнила она.

Девушка вдруг застыла, будто окаменела.

― Нет, нет, ― невольно испугалась Мария Васильевна такой реакции дочери на свой вопрос, ― не хочешь ― не говори. Мужики, обычно, ищут решение своих проблем в водке, а нам бабам, чтобы разобраться, выговориться надо.

Девушка поставила чашку с недопитым кофе на стол, и устало потёрла щёку:

― Ты права, тем более я обещала.

Женщины помолчали. Мария Васильевна терпеливо ждала, когда дочь соберётся с мужеством и начнёт свой рассказ.

― Дело в том… так получилось…. Даже не знаю с чего начать, ― начала девушка и так сцепила пальцы, что они побелели. ― В общем, один человек весьма настойчиво за мной ухаживает, если это можно так назвать и даже предложил выйти за него замуж.

― Вот как? ― слегка удивилась женщина. Дочь выглядела, какой угодно, но только не влюблённой.

― И в чём проблема?

― Всё очень просто. Я не хочу.

― Ну, так скажи ему об этом и дело с концом. Отказ не обух, шишек на лбу не будет.

― Понимаешь, он довольно высокопоставленный человек…

― Ааа, понятно… По божьему веленью, по царскому уложенью, по господской воле, по мирскому приговору.

― Что-то типа того. Если я ему откажу… Мама, мне придётся подать рапорт на увольнение.

― Увольняйся.

― Ты не понимаешь… Что?!

― Я сказала ― увольняйся. Доченька, мы с отцом поддержим любое твоё решение. Раз нет другого выхода, уходи из армии. Он ведь твой начальник?

― Откуда…

― Догадалась, ― отмахнулась Мария Васильевна. ― Ты говорила с ним? Пыталась объяснить, что чувствуешь?

― Мама, его волнуют только собственные чувства и желания. Клянусь тебе, я не делала ничего такого, чтобы привлечь его внимание. Мы даже толком не знакомы.

― Судя по всему, он напыщенный индюк и полный болван. Галчонок, Галчонок, не успела от одного истукана отбиться, как другого прибило. Может, отцу расскажем?

― Ой, мама, только не это. Давай тяжёлую артиллерию прибережём на крайний случай. Ты что папу не знаешь. Он на уши не то, что часть, всю армию поставит.

― Ты права, Гриша может, ― кивнула Мария Васильевна. ― Такое заварит ― век не расхлебаем.

Глава 51

Это был не мой день. Думала, вечер всё поправит….

Глава 51

          Галя вошла в служебный автобус. Не обращая внимания на любопытные взгляды и шепотки за спиной, села на свободное место, прислонилась лбом к холодному стеклу и отключилась, будто провалилась в бесконечный космос. Во всяком случае, тьма перед глазами присутствовала, да и звёзды, то и дело вспыхивали, медленно кружась со всех сторон. Очнулась от лёгкого прикосновения к плечу. Вздрогнула и испуганно вскинулась.

        ― Не пугайтесь, товарищ лейтенант, приехали, ― сказал Селиваныч, почему-то виновато. ― Вы так крепко уснули…

        ― Ничего, всё в порядке, спасибо, что разбудили, ― ободряюще улыбнулась девушка и тяжело вздохнув, встала.

          Но на лице добродушного прапорщика, вопреки обыкновению, не появилось ответной улыбки. Он встревоженно рассматривал лейтенанта:

          ― Вы не заболели часом? ― Мужчина покачал головой: «Это ж надо было додуматься, в такую холодину выскочить из дома в тонкой курточке, рискуя подхватить воспаление». ― Серьёзных морозов пока не было, но за ночь неглубокие лужицы покрывались довольно толстой коркой льда, которая таяла лишь к обеду. А главное сырость, казалось, она пробирала до костей, невзирая на тёплую одежду. Но, при этом, по городу шастала целая куча дурёх, пренебрегающих сохранением тепла и здоровья, ради демонстрации своих прелестей. Юбчонки короткие, колготки тонкие, курточки, едва прикрывающие спину, и как следствие ― носы синие, губы трясущиеся, ноги буро-красные. «Тьфу. Совсем эти молодые безголовые. Но за лейтенантом раньше, он таких глупостей не замечал».

          ― Да нет, ― девушка широко улыбнулась, надеясь бодрой улыбкой прогнать тревогу заботливого прапорщика, ― не выспалась. Наверно, осенний авитаминоз.

          Мужчина явно не поверил её напускной весёлости и тяжело вздохнул.

          ― Ну, бегите, а то опоздаете. Хотя, погодите минутку.

          Прапорщик развернулся, быстро подошёл к водительскому сидению, наклонился, чем-то там сбоку пошуршал, выпрямился и протянул Гале большое яблоко.

          ― Это мне? ― изумлённо спросила девушка.

          ― Вам. Берите, не стесняйтесь. Это из моего сада. Жаль, что только одно захватил. Если б знал,… ― мужчина развёл руками.

          ― Спасибо, ― пробормотала девушка, чувствуя, как защипало в глазах, от почему-то навернувшихся слёз. Она обхватила яблоко обеими ладошками, не в силах оторвать от него восхищённого взгляда. Большущее, с одного бока покрытое тоненькой, полупрозрачной, янтарно-жёлтой кожицей, а с другого, облитое сочными ярко-красными брызгами, оно будто сошло со страниц детской книжки. Именно таким рисовало его воображение маленькой Гали, когда мама читала сказку, где рассказывалось про наливное яблочко. Не удержавшись, она прижала плод к лицу и вдохнула медово-сладкий аромат. По щеке медленно пробежала влажная дорожка.

          ― Товарищ лейтенант, ― севшим от расстройства голосом, окликнул Селиваныч, ― вы прямо сама не своя. Может в санчасть, а? Вы только скажите, я мигом.

          ― Всё хорошо, всё нормально, ― смахнув предательскую влагу, попыталась улыбнуться девушка. Испытывая стыд, за то, что выставила свои чувства на показ. ― Просто, так трогательно… И яблоко… Оно невероятное…

          Галя ещё раз поблагодарила прапорщика, выскользнула из автобуса и заторопилась, в глубине души надеясь, что слёз на сегодня пролила уже достаточно. Но… С чего это она решила, что достаточно? Бессонная ночь, перетекла в мрачное промозглое утро, что по логике неизбежно должно было привести к паршивому дню, а вот каким будет вечер лучше вообще не думать,… нервы целее будут. В справедливости этого, Галя убедилась едва пришла в отдел.

          Не успела она раздеться и усесться возле своего компьютера, растирая покрасневшие от холода ладони, ибо перчатки так и остались лежать в кармане пальто, оставленном на память генералу, как дверь резко распахнулась, и вошли два офицера в сопровождении заместителя Ростоцкого.

          Татаринцев Марат Георгиевич, был опытным офицером и неплохим человеком. Среднего роста, полноватый, добродушный офицер с хорошим чувством юмора, пользовался всеобщим уважением. Он давно мог бы стать начальником какого-нибудь подразделения ОВРА, если бы не одно «но»… В отличие от Ростоцкого, Марат Георгиевич в сложных ситуациях не мог сконцентрироваться сам, не говоря о том, чтобы правильно настроить подчинённых. Кроме того, он побаивался начальства и всяких проверяющих, поэтому совершенно терялся в их присутствии. Осознавая свои недостатки, на первые роли Татаринцев не рвался и был вполне доволен своей должностью. Вот и сейчас он был излишне суетлив, хотя оба приезжих офицера, в последнее время,  бывали в их отделе довольно часто.

          Тот, что повыше, темноглазый подполковник, с довольно красивым лицом восточного типа, обвел взглядом всех, вскочивших и отдавших честь при его появлении офицеров. Найдя Галю, иронично усмехнулся. Его спутник, мужчина среднего роста, сухощавый, с незапоминающимся лицом, передвигающийся плавной кошачьей походкой, был офицером особого отдела. Он молча кивнул всем и, как обычно, отошёл в сторонку, предпочитая слиться с обстановкой.

          Девушка тихо застонала. Вот только Азарова ей сегодня и не хватало для полного счастья. Впервые они имели честь лицезреть подполковника вскоре после проверки. Ребята тогда несколько дней ликовали, потому что в кое веки их отдел сумел утереть нос кое-кому, умудрившись решить задачу, поставившую столичных аналитиков в тупик. Ростоцкий, при всей своей сдержанности, сиял, ярче, чем начищенный чайник. И она радовалась,… гордилась, что в этом есть и её заслуга… Правильно мама говорит ― все беды от гордыни.

          Спустя две недели, на их голову, а точнее на голову одной глупой курицы, вообразившей себе невесть что, свалился вот этот коршун, за глаза прозванный ребятами Чингисханом. Он стремительно ворвался в отдел, и, пользуясь тем, что Ростоцкий где-то задержался, сходу попытался взять Галю в оборот.

          ― Так это вы, тот офицер, который похерил всю работу моего отдела?

          ― Простите, ― оторопела Галя, разглядывая незнакомца.

          ― Простите? ― ядовито переспросил он, нависая над Галиным столом грозовой тучей.

          ― Товарищ подполковник,… ― попыталась вмешаться в экзекуцию Виктория Аркадьевна.

          ― Я не с вами разговариваю, майор, ― отбрил мужчина, даже не посмотрев в её сторону. ― Он прошёлся по лицам застывших офицеров холодным, не предвещающим ничего хорошего взглядом. ― Прошу всех вернуться к работе, ― жёстко велел подполковник. ― Если у меня появятся к вам вопросы, я дам всем желающим высказаться.

          ― Сатрап, ― буркнула еле слышно Виктория Аркадьевна, и, бросив виноватый взгляд на Галю, мол, прости подруга, я пыталась, уткнулась в свой монитор.

         Девушка по губам прочла то, что сказала майор и, не выдержав, издала тихий смешок. Подполковник окаменел, на щеках вздулись желваки.

          ― Что касается вас, ― ледяным тоном бросил он и опять глыбой навис над столом девушки, ― вы, товарищ лейтенант, выставили высококвалифицированных специалистов кучкой недоумков, не способных решить те задачи, которые ставит перед ними командование, со всеми вытекающими последствиями.

         ― Извините, товарищ полковник, вы действительно считаете это моя вина? ― тихо спросила девушка и её глаза полыхнули жёлтым огнём. Она в упор, не мигая, уставилась на подполковника.

          ― Ведьма, ― еле слышно прошипел он. ―  Ну, погоди, ты у меня попляшешь. Я тебе устрою аутодафе.

          А дальше… тихим, безэмоциональным голосом, с точностью опытного хирурга препарировал лейтенанта, разложив её и всю её подноготную на составляющие, при этом умудрившись, не опуститься до мата и прямых оскорблений. Он тонким слоем размазал девушку, пытаясь вывести её из себя. Спустя пять минут разговора, он уже мечтал довести непокорную до слёз. Все его потуги, разбивались о непробиваемое спокойствие лейтенанта, что доводило, итак взбешённого офицера, до исступления. Любая другая уже билась бы в истерике, а эта только чуть побледнела, крепче сжала губы и смотрела на него, как на таракана, внезапно выскочившего из любимого пирога.

          Ростоцкий появился очень вовремя, чтобы предотвратить убийство, на которое уже готова была пойти Виктория Аркадьевна, до которой, несмотря на тихий голос подполковника, доносилось кое-что из сказанного им.

          ― О, ты уже здесь, ― расплылся полковник в довольной улыбке при виде москвича. ― Оперативно. Извини, начальство задержало, сам понимаешь.

          ― Да, ничего, Иван Васильевич. Я тут понемногу с работой вашего отдела знакомлюсь.

          ― Вижу, вижу, ― хитро прищурился Ростоцкий, неверно расценив интерес со стороны своего знакомого к Гале. ― Товарищи офицеры, прошу любить и жаловать. Азаров Аслан Алексеевич, сын моего старинного друга. Аслан Алексеевич занимает должность начальника схожего по специфике отдела. Вот приехал обменяться опытом.

         ― Это мы уже поняли, ― язвительно бросила Виктория Аркадьевна.

          Ростоцкий изумлённо выгнул бровь.

          ― Я что-то пропустил?

          Окинув внимательным взглядом своих офицеров, оценил застывшие физиономии и повисшее в воздухе напряжение, сделал логичный вывод и, слегка прищурившись, уставился на Азарова.

          Тот с самым невозмутимым видом пожал плечами:

          ― Полковник Зарубин, по результатам проверки, не поленился посетить наш отдел, ― сказал он, многозначительно хмыкнув, ― Много… кхм… рассказал, на многое… кхм,… так сказать, раскрыл глаза. Особое внимание, он уделил такому высококлассному специалисту, как лейтенант Королёва. Я тут не мог не выразить персональное «восхищение» товарищу лейтенанту. Моё и моих сотрудников.

          Ростоцкий разом растеряв всю приветливость сухо спросил:

          ― Надеюсь, Аслан Алексеевич, вы не перегнули палку?

          ― Ну, что вы, ― вместо подполковника, не сдержавшись, вдруг процедила Виктория Аркадьевна, ― не перегнул… Товарищ подполковник, отхлестал ею лейтенанта. А за что?! Я вас спрашиваю, за что? ― вскочила из-за стола и гневно уставилась она на Азарова. ― За то, что она решила задачу, которую ваши «умники» сочли невыполнимой? Что задела больное самолюбие? Так мы не в салочки играем.

          ― Товарищ майор, ― негромко одёрнул её Ростоцкий. Виктория Аркадьевна недовольно поморщилась, но рот закрыла и села на свой стул.

          ― М-да, дисциплинка у вас явно хромает и с субординацией проблемы. Впрочем, пока не об этом. Извините, Иван Васильевич, но когда мы с вами говорили по телефону, я умолчал о некоторых деталях моего визита.

          ― Хм, оказывается, в жизни бывает ещё более страшно, чем в самой жуткой сказке, ― печально брякнул Колобков.

          ― Тебе, Колобок, виднее, ― прохрипел Асадян голосом мультяшного волка.

          Офицеры переглянулись и нервно рассмеялись.

          ― Отставить! Асадян…

          ― Прошу прощения, товарищ полковник, ― покаялся вытянувшийся в струнку капитан, на лице которого не было ни грамма раскаяния.

          Московский гость хмыкнул и покосился на Ростоцкого, но от комментариев воздержался.

          ― Итак, результаты проверки вашего отдела были признаны,… ― Азаров на мгновение замолчал, подыскивая наиболее подходящее слово, ― неоднозначными.

          ― Что?! Неоднозначными! ― дружно возмутились офицеры и зашумели.

          Ростоцкий одним жестом заставил всех заткнуться, но дружелюбия во взглядах, бросаемых на московского гостя, не прибавилось. Азаров с самым невозмутимым видом продолжил:

          ― Я был откомандирован провести с вами ряд дополнительных тестов. Заранее могу сказать, ваш отдел расформировывать не будут.

          ― Фух, ― дружно выдохнули ребята и заулыбались. Это главное. А дополнительная проверка… так им не привыкать.

          ― Но для того, чтобы вы не расслаблялись, поясняю, ― подполковник в упор уставился на Королёву и ехидно ухмыльнулся, ― тот, кто не справится, отдел покинет.

          Вот так и познакомились. С тех пор, Азаров стал частым гостем в их отдела и постепенно сумел со всеми наладить дружеские отношения. На поверку, подполковник оказался очень харизматичным мужчиной. Только Галя, как бы он не старался, держалась с ним сухо и строго официально.

***

     Девушка тихо застонала. Ну, почему сегодня, почему, леший его возьми! Именно сегодня, когда мозг буквально кипит, изо-всех сил бьётся в череп с требованием «свободу попугаям!», отчего по лбу и затылку растекается тупая, ноющая, как воспалённый зуб, боль. Вдруг в памяти всплыл анекдот:

Идут два мужика. «Плюх», на одного ворона насрала.

- У тебя бумажки не будет?

- А зачем тебе? Жопа все равно улетела...

          При виде Азарова, лейтенант поняла, что её… кхм… ворона осталась.

         ― Доброе утро, товарищи офицеры. Прошу садиться. Товарищ лейтенант, а я по вашу душу, ― ухмыльнулся подполковник.

          «Кто бы сомневался». Галя окатила подполковника таким взглядом, что его улыбка тут же куда-то улетучилась. Мужчина поставил на стол небольшой металлический кейс, который принёс с собой, быстро набрал код, достал папку с документами и положил перед Галей. Потом протянул флешку и сухо бросил:

          ― Ваши данные, ― Полковник кинул взгляд на свои часы. ― Я всё заберу, независимо от того, успели вы или нет, ровно через два часа. Самолёт, увы, ждать не будет. Галина Григорьевна, разрешите личный вопрос, ― попросил он вдруг.

          Девушка оторвала взгляд от уже открытой папки и вопросительно посмотрела на подполковника.

        ― Разрешаю,… ― немного поколебавшись, согласилась она и тут же добавила, ― но не обещаю, что отвечу.

        ― Вы никому не прощаете ошибок?

         ― Смотря каких. Могу я приступить к работе?

          Мужчина несколько минут пристально её разглядывал, кивнул, холодно бросил, ― приступайте, ― и отошёл.

          Подлковник явно обиделся, но сегодня лейтенанту было наплевать на ранимую душу офицера, у неё совершенно не было сил для политесов. Как говориться: «Кушайте, или освободите стул». Галя быстро просмотрела папку с данными, сунула флешку в разъём. Когда на экране поползли первые вводные, девушка тихо зашипела. Задачка была не из лёгких, а тут, как назло, желудок закручивает, словно на американских горках, мозг норовит сбежать в самоволку, а в глаза, будто песка сыпанули, но делать нечего, приказ есть приказ…

          Спустя полтора часа, Галя всё ещё возилась с данными, не замечая встревоженных взглядов коллег. У девушки над губой выступила испарина, а лицо, казалось, стало бледнее обычного. Сквозь тональный крем проступили синяки под глазами. Наконец, закончив, она сохранила данные, и, закрыв глаза, с облегчённым вздохом откинулась на спинку стула.

          ― Товарищ лейтенант, вы плохо выглядите. Вам надо обратиться в санчасть, ― выдернул её из долгожданного отдыха, озабоченный голос подполковника.

          ― Обязательно последую вашему совету, ― хрипловато с еле уловимой насмешкой в голосе ответила девушка. Тяжело вздохнув, она открыла глаза и вернулась к работе. Галя распечатала полученные данные. Ещё раз пробежала их глазами. Подчеркнула в нескольких местах, делая акцент на те цифры, что по её мнению заслуживали особого внимания. ― Всё готово. Вот ваши данные, ― протянула она документы офицеру и холодно обронила, ― счастливой дороги.

           Азаров недовольно поморщился, положил всё в свой кейс, ни на кого не глядя, попрощался и ушёл, громко хлопнув дверью, прихватив с собой особиста.

          Как только дверь за ними закрылась, Галя закрыла глаза и положила голову на лежащие на столе руки и еле слышно застонала, пытаясь справиться с накатившей слабостью, звоном в ушах и проклятыми молоточками, бодро взламывающими её черепнуюкоробку изнутри.

Глава 52

Это был не мой день. Думала, вечер всё поправит….

Оказалось, ― это вообще не моя неделя, даже, не мой месяц и, вероятно, не мой год.

Автор

Глава 52

          ― Кхм, кхм, ― разорвало напряжённую тишину лёгкое покашливание Виктории Аркадьевны. ― Я понимаю, что ещё немного рановато, но, мальчики, может, вы сходите пообедать, а? Говорят сегодня в столовке чудный рассольник, а запах булочек витает над всей частью.

          ― Но,… ― начал было Колобков.

         ― Заткнись, ― тихо осадил его Граждиеру.

          ― Конечно, Виктория Аркадьевна, ― одобрительно закивал понятливый Татаринцев, ― можно и пообедать. Опять же булочки… Идёмте товарищи офицеры, пока там ещё народ не набился.

          Офицеры дружно подхватились и исчезли.

          ― Ну и зачем вы их прогнали? ― устало спросила Галя.

          ― В работе с мужским коллективом, есть свои недостатки. Их немного, но они есть.

          ― Например? ― равнодушно полюбопытствовала лейтенант, по-прежнему не отрывая голову от стола.

           ― О своём, о девичьем невозможно поговорить.

           ― Тогда, может, и не надо? ― без всякой надежды на успех, тоскливо спросила Галя.

          ― Э нет, детка, ты уж потерпи. Ответь всего на два вопроса, и я от тебя отстану.

          ― Обещаете?

         ― Клянусь!

          Галя, смирившись, выпрямилась и покорно посмотрела на Викторию Аркадьевну.

          ― Вот скажи, дорогая, чего ты так взъелась на бедного подполковника. Азаров, поначалу, мне тоже показался полным придурком, но когда узнала его получше… Ничего себе. Вполне. Если честно, мне его искренне жаль. Ходит вокруг тебя, как кот вокруг сметаны, а ты то рычишь, будто он тебе на хвост наступил, то в упор не замечаешь. Совсем извела беднягу. Ты пойми, Зарубин Аслану и его ребятам, неслабый разнос устроил, вот он на тебя и наехал. Можно сказать, цепная реакция. Сама знаешь, у мужиков с нервами полный пробел.

         ― А у женщин, значит, нервы канаты?

         ― Дорогая, вся наша жизнь, один большой стресс, причём весьма болезненный. Женщины быстрее адаптируются и не так остро реагируют. Вон у мужика чуть задели самолюбие, он тут же с катушек и слетел. Но, с другой стороны,… его бы хоть на день в нашу шкурку. У меня неделю назад машина сломалась, а на другом конце города, дело было срочное. Пришлось на общественном транспорте добираться. На такси денег пожалела. Зря. Не успела в автобус втиснуться, меня тут же какой-то недоумок облапал. Самое противное, что ни отодвинуться, ни в морду его поганую плюнуть. Народу набилось, как селедок в банку. А этот гад совсем распоясался. Юбку мне на спину задрал, а сам мой зад оглаживает и под резинку колготок пытается прорваться. Сволочь! Посмотрела бы я на нашего подполковника на моём месте.

         ― И что вы сделали? Закричали?

         ― А току-то. Подними я крик, так наши «добрые» граждане ещё порадовались бы за мужика и позлорадствовали на мой счёт. Я, молча, шаг назад сделала и ему на ногу наступила. На мне, к счастью, мои любимые сапожки были, на металлической шпильке. Муж всё ворчал, мол, зачем такие вызывающие купила, к тому же, в машине неудобно, за коврик цепляться будешь. Вот как чувствовала, что пригодятся. А когда мерзавец заверещал, извинилась, вежливость наше всё, и со всего маху, ему вторую ногу припечатала. Если после первого раза он взвыл, то после второго уже мог только хрипеть. А я, чтобы закрепить эффект, ещё немного потопталась. Надеюсь, что к тому моменту, когда этот извращенец сможет ходить, его будут интересовать не женщины, а только кефир и домино.

         ― Круто.

         ― А то. Мне правило: «Когда вас насилуют, расслабьтесь и получите удовольствие», ― не подходит. Всегда считала, что дать в морду, отгрызть ухо или откусить нос ― правильнее, чем безропотно позволить какой-то мрази попользоваться тобой, как бумагой в общественном туалете. Впрочем, мы отвлеклись. Так что там насчёт Азарова?

          ― Второй вопрос.

          ― Жаль. Бедный подполковник. А я уже размечталась. Зря, Галчонок. Он мужик хороший не то, что твой Астахов ― сноб, жлоб и сволочь. Пояснения требуются?

          ― Нет, спасибо. Верю вам на слово. Виктория Аркадьевна, задавайте ваш второй вопрос, а то ребята скоро вернуться.

          ― Ну,… даже не знаю, как спросить… ― Гале очень не понравилось такое начало, и она невольно напряглась. ― Я всего пару дней как вышла из отпуска… Галчонок, ты не подумай там. Ты же знаешь, что я сплетнями не интересуюсь, но часть буквально гудит… Слушай, что у тебя с генералом?

          ― У меня с генералом ― ничего, а у генерала… это его трудности.

          ― Ничего себе, ― Виктория Аркадьевна рухнула на стул, ― а я не поверила. Нет, ты у нас умница и красавица, но, … ― женщина сделала неопределённый жест рукой и замолчала.

          ― Что «но»?

         ― Тихоня. Да и богатые папики не твой профиль. Ты у нас романтичная натура. Тебе любовь подавай. Шекспировские страсти.

          ― О, нет. Чего-чего, а шекспировских страстей, благодаря товарищу генералу, у меня море. Как бы не захлебнуться.

          ― Сума сойти. Что делать-то будешь?

          ― Подамся в бега.

          ― Кто бы мог подумать… Решетников, конечно, мужик ещё ничего, но он для тебя не подходит. Тоже мне Ромео на пенсии. Галчонок, это не моё дело, но позволь дать тебе совет. Будь с ним поаккуратнее.

         ― Смахнуть пыль, смести песок, и поместить на полку?

          ― Боюсь, генерал не даст тебе так просто от него отделаться. Раз не побоялся скандала, значит на многое готов пойти.

          ― Это вы о свадьбе?

          ― Что?! ― Виктория Аркадьевна от изумления вытаращила глаза. ― Шутишь?!

          ― Какие шутки, если плакать от отчаяния хочется. Вбил себе в голову, бог знает что, а потом вцепился мёртвой хваткой.

          ― Очуметь!

          ― Вот и я об этом. Как говорит наш Колобок, чем дальше в лес, тем гуще бурелом, ― устало вздохнула Галя и закрыла глаза. ― Боюсь, придётся увольняться.

         ― Отставить пораженческие разговоры, где наша не пропадала. Скоро Ростоцкий вернётся, нам главное до этого времени продержаться. А пока… возьми паузу, типа, мне подумать надо.

         ― К сожалению, Герман Арнольдович терпением не отличается. Я твёрдо решила рапорт писать.

         ― Не горячись. Не стоит жизнь себе ломать, только потому, что кому-то седина в бороду, а бес в ребро. Ты тут не причём. В конце концов, его фантазии ― его проблемы.

        ― Девчонки, ― в отдел вернулись довольные офицеры, ― мы вам булочек захватили.

        ― А как же фигура? ― поморщилась Виктория Аркадьевна.

        ― Глупости всё это.

        ― Кто бы говорил, Колобок.

        ― Виктория Аркадьевна, да вы в прекрасной форме, ― наперебой стали уверять майора офицеры. ― А Галчонка, вообще, скоро ветер сдувать будет.

       ― Ладно, уговорили, тащите свои булочки, ― милостиво позволила Виктория Аркадьевна.

         После разговора с Викторией Аркадьевной, Галя почувствовала даже облегчение. Выпила с ребятами чаю, съела булочку и вернулась к работе, но к концу дня головная боль вернулась и усталость навалилась в двойном размере. Знобило, горло стало ощутимо саднить, перед глазами слегка поплыло.

         ― Галя, да ты вся горишь, ― испуганно воскликнула Виктория Аркадьевна, коснувшись лба девушки. ― Так я на стоянку. Пока буду прогревать машину, то да сё, ты ступай в санчасть. Я тебя подожду, а потом в аптеку и домой подброшу.

         ― Зачем? Вам же потом через весь город по пробкам добираться придётся. Я прекрасно доберусь…

          ― Отставить разговорчики! ― неожиданно вмешался Татаринцев. Виктория Аркадьевна права, вам надо к врачу. Товарищ лейтенант, собирайтесь, а я в санчасть звякну, доктора предупрежу, что вы сейчас зайдёте.

           Галя покорно кивнула.

          ― Вот и правильно, вот и умница, ― похлопала её по руке майор. ― Всё я побежала. Жду тебя на стоянке.

           Девушка сложила все документы, навела порядок на столе, потянулась и выключила компьютер. Несколько минут посидела, пытаясь справиться с головокружением. Когда в глазах немного прояснилась, встала и пошла к шкафу. На встревоженное от Колобкова и Асадяна: «Галь, тебя может проводить?» ― только отмахнулась. Девушка натянула куртку, повесила сумочку на плечо, проверила, не забыла ли чего и, попрощавшись, вышла из кабинета, не обращая внимания на ворчание Татаринцева, мол, как тут не заболеть, если в такую холодину в тонкой курточке бегать.

           Галя неторопливо брела по коридору, пытаясь сдержать то и дело накатывающуюся тошноту. Она не сразу заметила стремительно несущуюся ей на встречу Ирину Решетникову. И только было открыла рот, чтобы поздороваться, как услышала:

           ― Шлюха, тварь беспринципная!

            Лейтенант оторопела. Она отступила на несколько шагов и прислонилась плечом к стенке. Какая никакая, а опора, чтобы не рухнуть бесформенной грудой у ног генеральской дочки. А дальше, она услышала о себе много нового. Ирина вошла в раж, совершенно не стесняясь в выражениях. На её вопли из кабинетов повыскакивали офицеры. Решетникова, не обращала внимания на все их попытки успокоить её и тем более еле слышное бормотание Гали «всё не так, как вы себе напридумывали». Дело приняло совсем крутой оборот, когда появился офицер особого отдела, майор Хорьков.

          Особист, было дело, уже ушёл домой, но по дороге на КПП обнаружил, что в запарке забыл на столе ключи. Пришлось вернуться. Едва войдя в здание, он услышал чьи-то истеричные крики и естественно пошёл посмотреть, что случилось. Майор, ухватил Решетникову за локоть и попытался её урезонить:

          ― Девушка, успокойтесь, что вы кричите, как торговка на рынке.

             Это он зря сказал. Потерявшая над собой контроль девица крутанулась, освобождая свой локоть из захвата, хрясь… и с разворота нанесла в челюсть офицера хорошо поставленный удар, вложив в него всю свою ярость. Невысокого, худощавого майора, бывшего почти на голову ниже девицы, буквально снесло. Офицер пролетел несколько метров по коридору и не рухнул только по тому, что успел как-то извернуться и ухватиться за стояк батареи, выступающий на несколько сантиметров от стены.

          В коридоре повисла звенящая тишина, которую вдруг разорвал бешеный рёв особиста, заставивший вздрогнуть не только тех, кто находился в здании, но и в километре от него:

         ― Дежурный, ко мне!

         Молодой лейтенант, мгновенно материализовавшийся, будто из воздуха, цветом лица слился с белоснежной штукатуркой. Бедняга внутренне приготовился к расстрелу на месте.

         ― Почему на территории секретного отдела находится гражданское лицо?! На каком основании пропустили постороннего без спецпропуска?! Под трибунал захотели?! ― Далее майор подробно объяснил лейтенанту, кто он такой, откуда он взялся и кем были его настоящие родители, причём в его объяснении не матерными были только союзы и предлоги. Завершил он свою обличительную речь почти мирно:

         ― Сдать оружие! Двое суток ареста!

          Офицеры искренне посочувствовали салаге-лейтенанту, только два месяца, как вылупившегося из училища, но быстренько рассосались по своим местам, потому как попасть под раздачу никто не хотел. Майора за глаза звали Хорьком не столько из-за фамилии, сколько личных качеств: полного бесстрашия перед лицом любых чинов и званий, весьма злобного нрава, крайней мстительности и злопамятности.

          Ирина, выплеснув свою ярость в ударе, успокоилась и сообразила, что лучше, пока не поздно, исчезнуть. Она успела сделать всего пару шагов, но Хорёк мгновенно среагировал и вцепился в неё, как клещ.

          ― А вас, гражданочка, я попрошу задержаться. Так сказать, до выяснения личности.

          ― Как вы смеете! ― попыталась возмутиться Ирина. ― Я дочь генерала Решетникова.

             На Хорька подобное заявление не оказало никакого эффекта. Он совершенно невозмутимо буркнул:

          ― Пройдёмте в мой кабинет. Там разберёмся, чья вы дочь и кому кума. А главное, с какой целью проникли в секретный отдел.

          ― Майор, ― взвизгнула Ирина, ― вы, что тупой! Я же сказала, мой отец генерал Решетников.

          Хорьков хищно оскалился:

         ― Я бы посоветовал вам воздержаться от оскорблений. ― Особист крепко ухватив нарушительницу за локоть, поволок к своему кабинету. ― Лейтенант Королёва, что вы торчите посреди коридора, как зомби на прогулке? Ну и видок у вас. Жуть. Моя покойная бабуля на смертном одре смотрелась живее. Ступайте домой или куда вы там направлялись.

         ― Но, это она, ― начала было возмущаться Ирина, ― это из-за неё…

         ― Разберёмся, ― шикнул на неё майор, ― кто, когда и при каких обстоятельствах.

            Решетникова рванулась, пытаясь вырваться из захвата, но Хорёк к такому финту был готов и вцепился ещё крепче. Теперь его от нарушительницы мог оторвать разве что прямой выстрел в голову и то не факт, что даже после смерти, он расцепил бы пальцы.

        ― Да какое вы имеете право! ― начала снова заводиться Решетникова. ― Что вы ко мне, как клещ присосались! Почему Королёву отпускаете?

       ― Лейтенант имеет полное право находиться на территории вверенного мне объекта, о чём у неё имеется пропуск со специальным допуском. У вас он имеется? Если да, то предъявите.

         ― Какой к чёрту пропуск!

         Галя не слышала продолжение вновь разгорающегося скандала, поторопившись унести ноги, пока особист не передумал.

          Выйдя на улицу, она нос к носу столкнулась с генералом. В руках он держал знакомое пальто.

         ― Галочка, ― Герман Арнольдович укоризненно покачал головой, ― ну что за детский сад. Это уму непостижимо. От меня ещё ни разу в жизни не сбегала женщина, тем более через окно.

         ― Всё бывает в первый раз, ― дрожащим от злости голосом заявила Галя. Её накрыло волной ярости на генерала. Стоит себе такой вальяжный, такой самодовольный, а его доченька всего пару минут назад низа что ни про что, вываляла её в грязи перед кучей народа.

          ― Девочка моя, но как же так. Одна, ночью, без пальто… Зачем? Я бы тебя не обидел. Если бы ты знала, как же я испугался, когда выяснилось, что ты исчезла. Любопытно, как тебе удалось совершенно незаметно выскользнуть из охраняемого посёлка?

          ― Не важно. Товарищ генерал, вы просили меня подумать над вашим предложением, так вот, я готова дать ответ прямо сейчас. Я НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСЬТВАХ НЕ СТАНУ ВАШЕЙ ЖЕНОЙ. СМИРИТЕСЬ. ― Галя выхватила из ослабевших рук генерала своё пальто и попыталась его обойти. Решетников преградил ей дорогу, схватил за руку, притянул к себе ближе и зло зашипел:

         ― Послушай меня, девочка…

           Что там хотел сказать генерал, осталась тайной, потому что их неожиданно прервал его заместитель, полковник Лисницкий.

         ― Товарищ генерал, а я вас ищу. Вас срочно вызывают в особый отдел.

          ― Не видите, я занят. Как только освобожусь ― подойду, ― сердито рявкнул Решетников, продолжая удерживать девушку, испепеляя её яростным взглядом.

         ― Боюсь, дело срочное. Что-то касающееся вашей дочери.

         ― Что?! Причём тут Ирина?

          ― Я не знаю, но предлагаю это выяснить, как можно скорее. Товарищ лейтенант, можете быть свободны.

          Галя дёрнулась, пытаясь освободиться, но Решетников сердито зашипел:

         ― Я тебя не отпускал.

         ― Герман Арнольдович, ― тихо, но настойчиво начал Лисницкий, ― успокойтесь. Отпустите лейтенанта, на вас смотрят.

          ― Да мне плевать…

          ― Вам может и да, а вот лейтенанту ― сомневаюсь. Ей ещё служить и служить. Герман, прошу, будь благоразумен.

          ― Хорошо, ― генерал крайне неохотно разжал пальцы. ― Мы ещё поговорим.

          ― Мне с вами больше не о чем говорить, ― отчеканила Галя. ― Всё что я хотела вам сказать, я сказала. Решение своё не изменю. А если вы меня вынудите, готова подать рапорт.

          Решетников зашипел, как рассерженный кот и дёрнулся, пытаясь схватить строптивую девицу, но его руку перехватил Лисницкий.

          ― Товарищ генерал, прекратите немедленно, ― а потом тихо добавил, ― ты, что совсем с катушек слетел. Лейтенант, свободны.

          ― Слушаюсь, ― отчеканила Галя, и постаралась, как можно быстрее исчезнуть.

Глава 53

Что хорошего вцепиться в человека и не отпускать?

Рэй Брэдбери.

Глава 53

         ― М-да, ― невольно покачал головой пожилой военврач, ― стремительно развивающаяся ОРВИ на фоне сильнейшего стресса. Я понимаю, работа у вас довольно напряжённая, но разве ж так можно. Товарищ лейтенант, нервы беречь нужно. Вы не в курсе, что все болезни от нервов?

        Галя только пожала плечами. Не говорить же доктору, что все дело не в напряжённой работе, а окончательно слетевшем с катушек генерале, решившим, что ему всё позволено. Поэтому девушка промолчала, печально улыбнулась доктору и развела руками. «Я в курсе, но что поделаешь».

         ― Что ж, голуба мая, тогда будем исправлять то, что вы с собой сотворили. Послушайте, может вы в наш госпиталь ляжете, а? Полежите, отдохнёте, заодно и подлечитесь. Там вас быстро на ноги поставят. Ну, что вы мотаете головой.

           ― Нет, пожалуйста, доктор. Я не хочу в госпиталь.

          ― Вот все вы молодые такие. Думаете таблетку выпил и полный порядок, а потом, к сорока пяти, полная развалина с кучей хронических болячек. Лейтенант, чтобы до генерала дослужиться, здоровье смолоду беречь надо. Манкировать своим здоровьем…

          ― Пожалуйста, ― прохрипела Гаял и молитвенно сложила руки, ― я с родителями живу. Мама меня быстрее всяких докторов на ноги поставит.

           ― С мамой говорите? ― доктор задумчиво пошевелил бровями. ― С мамой это хорошо, но госпиталь всё же лучше. Ну, ладно, что вы право в самом деле. Прекратите немедленно! Тоже мне вояка, с глазами на мокром месте. Бог с вами, не надо, так не надо. Вот возьмите рецепты. Как принимать, я написал. Через, ― доктор задумался, побарабанил пальцами по столу, тяжело вздохнул, ― так уж и быть, четыре дня покажетесь. Будьте любезны, плакса-вакса, к приёму сдать анализы. И не надо меня благодарить, ― отмахнулся он от радостно вскочившей девушки. ― Не будь у вас чистые лёгкие, от госпитализации не отвертелись бы.

            ― Спасибо, Арсений Маркович.

            ― Когда выздоровеете, будете меня благодарить. А теперь внимательно слушайте мои рекомендации. Значит так, помимо всех пилюль, что я вам выписал, назначаю полный, слышите, полный покой. Никакого телевизора. Боже упаси, от любых новостных каналов. От теперешних новостей и у здорового человека может нервный срыв случиться. Да, и никаких газет, будь они неладны. Прав был профессор Преображенский, от них сплошной стресс, выраженный в потере аппетита и угнетённом состоянии. Прописываю вам только положительные эмоции, голуба моя.

           ― Арсений Маркович…

          ― Всё, брысь, а то руки чешутся вас в госпиталь упечь. И попробуйте мне только не поправиться! Имейте виду, я из-за вас в ад для эскулапов попадать не желаю. Мои коллеги, знаете ли, в большинстве довольно скучные люди, у них юмор и тот чёрный, а черти ребята занятые. С грешниками возни полно. Я там от скуки загнусь и помру. А черти меня взашей, чтоб я им статистику не портил.

          ― Та вы же к тому моменту уже, так сказать, неживой будете, ― не выдержала и захихикала Галя.

         ― Да? Хм… Брысь, кому говорю! Ей постельный режим нужен, а она тут сидит хохочет.

         Галя, посмеиваясь, выскользнула на улицу и заторопилась к КПП, где её уже довольно долго ждала Виктория Аркадьевна. Голова всё ещё болела, тошнота немного притихла, но время от времени, накатывала волной, но девушка шла и улыбалась, потому что на душе у неё, впервые за последнее время, было легко и спокойно.

***

         Решетников вышел из кабинета особиста взбешённым. Ярость, исходившую от генерала, можно было не только почувствовать, но и казалось, пощупать руками. Ирина, воспользовавшись моментом, вовремя смылась, почуяв, что впервые в жизни может бы получить от отца прилюдную головомойку или чего похуже. Решетников неторопливо шёл по коридору, с потемневшим, как грозовая туча, лицом. Офицеры, ещё издали заметив генерала, предпочитали нырнуть в первую попавшуюся дверь, лишь бы избежать встречи с ним, каким-то шестым чувством ощущая полную невменяемость начальства. А те толстокожие, у которых инстинкт самосохранения был развит слабо, и потому не успевшие вовремя убраться с дороги, срочно переходили к плану «Б», то есть изображали статуи с поднятой в приветствии рукой, стараясь не моргать и практически не дышать, чтобы полностью соответствовать образу.

          Уже на выходе, генерала догнал Лисницкий:

        ― Герман Арнольдович, задержитесь на пару минут.

        ― В чём дело, Павел Олегович?

        ― Нужно кое-что обсудить.

        ― Это срочно? ― недовольно скривился Решетников.

         ― Лучше не откладывать.

        ― Хорошо, так и быть. Только давай по-быстрому. Извини, устал.

          Офицеры молча вошли в штаб, прошли по длинному коридору, остановились возле своих кабинетов, располагавшихся напротив друг друга.

         ― К тебе или ко мне?

         ― Если не возражаете, ко мне, ― Лисницкий открыл свой кабинет и посторонился, ― Мне на своей территории будет удобнее.

          Генерал пожал плечами и вошёл. Он осмотрелся, будто зашёл сюда впервые и застыл посреди кабинета.

        ― Присаживайтесь, Герман Арнольдович. У меня к вам важный разговор, а в ногах правды нет.

        ― Даже так. Паша, может, отложим, а? Меня Хорьков, мать его, со своими разговорами задолбал, а тут ты ещё. Мне домой надо. Я с тобой пошёл только для того, чтобы немного остыть. Дочурку страсть, как прибить хочется.

         ― Ирина никуда не денется, успеете. Хотя, если хотите знать моё мнение, поздно её воспитывать.

        ― Говорят, лучше поздно, чем никогда. У тебя выпить есть?

         Лисницкий встал, подошёл к стене, открыл фальшивую панель за которой скрывался мини холодильник. Извлёк оттуда тарелки с нарезанным лимоном, бутербродами и слегка запотевший графин с водкой. Поставил всё на стол перед генералом, достал рюмки.

          ― Махрово живёшь.

         ― А вы хотите, чтобы я бутылку по старинке в сейфе хранил? Грибочки, маринованные будете?

         ― Грибо-о-о-чки, ― насмешливо протянул генерал, ― да нет. Хозяйский ты мужик, Лисницкий. Сколько лет тебя знаю, а как был ты куркулём, так куркулём и помрёшь. Никакая армия этого из тебя не вытравит.

         ― Лучше быть нуворишем?

         ― Ты на что это намекаешь?

         ― Да, так, пустое.

           Решетников неопределённо хмыкнул, налил водку и одним махом опрокинул внутрь. Зажмурился, прислушиваясь к чему-то в себе, и спустя мгновение выдохнул:

        ― Хороша, чертовка, ― взял графин и разлил по рюмкам. ― Давай, Олегыч, выпьем. Спасибо, что помог уболтать этого проклятого особиста. Всё нутро выел гад, ― генерал опрокинул ещё рюмку и довольно хекнул.

           Лисницкий взял в руки рюмку, повертел и поставил на стол:

          ― Это не значит, что он завтра не подаст рапорт. Герман Арнольдович, объясни, что ты творишь?

          ― Паша, о чём разговор?

         ― Герман Арнольдович, мы ведь ещё с училища знакомы.

         ― Ну и?

         ― Мне всегда импонировало в тебе то, что, ставя службу превыше личного, ты не превратился в типичного салдафона.

        ― Хм, спасибо, конечно, но, если у тебя всё, я пошёл. О том, как ты меня уважаешь, расскажешь в другой раз.

        ― Дело не в этом.

        ― Тогда переходи ближе к делу.

        ― Ты всегда был ещё тот ходок, но мне на это было наплевать, потому что дам выбирал на стороне, предпочитая не гадить в своё гнездо.

         ― Понятно. ― Решетников налил ещё рюмку опрокинул в рот, взял ломтик лимона и задумчиво пожевал. ― Знаешь, что, Павел Олегович, не лезь. Я уже взрослый мальчик и мне твои нотации,… ― мужчина, сделав выразительный жест рукой, ― побоку. Это всех касается. Галя моя невеста и пошли вы все…

          ― Вот как, ― хмыкнул Лисницкий, ― а мне она не показалась счастливой невестой. По-моему, ей твои… ммм… ухаживания, мягко говоря, неприятны.

          ― А мне до фонаря! Она будет моей женой, ясно! ― Решетников грохнул по столу кулаком. Жалобно задребезжал графин, с лёгким звоном опрокинулась пустая рюмка. ― Я так решил и точка.

          ― Хм, значит мнение девушки…

           ― Какое мнение, Лисницкий! Она соплюшка ещё. Сама не понимает счастья своего. Я ж её любить буду. На руках носить буду.

             ― Надорваться не боишься? ― усмехнулся Лисницкий.

             ― ЧТО?!

            ― Герман Арнольдович, успокойся. Ты сам признал, что девушка ещё очень молода. Через двадцать лет, она в самом соку будет, а ты…

           ― Отец мой в восемьдесят ещё вовсю по бабам ходил.

          ― Ну, мой дед в девяносто тоже ходил. Брал клюку и ходил… Кого конфеткой ублажал, кого анекдотом.

          ― Издеваешься?

         ― Ни в коем случае. Мы не один год вместе служим.

         ― Вот именно. Я с тобой, Паша, так откровенно разговариваю, потому что знаю ― не предашь. За все эти года, ты ни разу меня не подставил, а возможности были.

         ― Герман Арнольдович, послушайте моего дружеского совета…

         Решетников жестом попросил минутку, поднял опрокинувшуюся рюмку, налил водки, выпил. Генерал застегнул бушлат, поднялся подошёл к двери, распахнул и застыл на пороге:

         ― А давай свой совет, ― буркнул он, не оборачиваясь, а потом повернулся и, ехидно усмехнувшись, заявил, ― я даже ему последую. ― Генерал качнулся с носка на пятку, ― Возможно… Только если ты хочешь, чтобы я отказался от Галчонка, то можешь засунуть свой совет в задницу, понял. Я сума схожу по этой девочке. Никого и никогда так не любил, как её. Я готов на всё ради неё.

          ― Даже уйти из армии? ― тихо спросил Лисницкий. ― Ты понимаешь, что можешь вылететь с треском. Стоит ей только подать рапорт, такое начнётся! Это всё равно, что потревожить лавину. Думаешь у тебя нет недоброжелателей? Будь спокоен, найдутся.

          ― А хрена им! Руки коротки. Галя, будет моей и я убью любого, кто станет на моём пути.

           Решетников вышел, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. Лисницкий некоторое время сидел неподвижно, потом тяжело вздохнул и снял трубку с аппарата:

          ― Соедините с Москвой, срочно, ― полковник продиктовал номер. Пришлось прождать почти час, когда человек, которого он разыскивал, наконец-то, ответил. Услышав, знакомый голос, Лисницкий поздоровался:

          ― Здравствуй, Иван Васильевич. Извини, что беспокою, у нас проблема. Боюсь, нам без тебя не справиться.

Глава 54

― Да сколько же вы будете мне нервы трепать?!

Я вам в сотый раз говорю: это строительный магазин!!! Нету у нас кефира!!!

― Ну ладно, ладно... А ряженка?

Глава 54

Четыре дня пролетели, как одно мгновение. Галя очень быстро пошла на поправку. Мария Васильевна довольно улыбалась, уверенная в том, что в это её заслуга. В молодости она хотела стать врачом, но девчонке из маленькой кубанской станицы это казалось какой-то далёкой, почти неосуществимой мечтой. Подружки подсмеивались: «Вот придумала ― врачом! Куда ты со свиным рылом, да в калашный ряд».

Тётка, приютившая осиротевшую Марию, после ранней смерти её родителей, ворчала, мол, на что тебе сироте институт сдался. С голоду подохнешь, пока выучишься. Иди работать в колхоз, на кусок хлеба с маслом всегда заработаешь. А если так уж учиться приспичило, поступай в медучилище. Пару лет и своя копейка в кармане, а там можно будет и об институте подумать. Только всё сложилось, как сложилось.

Не успела Мария окончить школу, как влюбилась в Гришу Королёва, высокого статного сибиряка, приехавшего в гости к армейскому другу. Уж как его станичные красавицы не обхаживали, а он ни на кого, кроме невысокой, хрупкой, кареглазой Маши, и смотреть не хотел. Сам ходил уламывать суровую опекуншу своей зазнобы. Тётка долго упиралась и сдалась только после того, как Григорий клятвенно пообещал, что они с Марией её не забудут и непременно, хотя бы раз в год, будут приезжать в гости. Расписались. Увёз сибиряк молодую жену в таёжную глухомань. Так мечты и остались мечтами, но любовь к врачеванию осталась навсегда.

Галя не стала разубеждать маму, но в глубине души, была уверенна, что своему стремительному выздоровлению была обязана, как ни странно, последнему разговору с Решетниковым. Отказав генералу, девушка почувствовала неимоверное облегчение. Она будто сбросила с себя невидимый груз, который давил с такой силой, что мешал даже дышать. Галя была уверена, что её угроза подать рапорт, будет держать назойливого поклонника на расстоянии. Наконец-то, можно расслабиться и подумать о своей дальнейшей жизни.

Пока болела, Галя приняла несколько важных для себя решений. Во-первых, она твёрдо решила, если Решетников не отстанет, то, не взирая ни на что, уйдёт из армии. На всякий случай, сделала в памяти пометку, поинтересоваться свободными вакансиями в городе. Во-вторых, как только вернётся Твердохлебов, встретиться с ним и поговорить, чтобы раз и навсегда прояснить их отношения. Конечно, женщине проявлять инициативу не принято, но прятать голову в песок и ждать непонятно чего, она тоже уже не могла. И пусть, сердце сладко ныло и замирало только от одного упоминания имени этого мужчины, но если он ничего к ней не испытывает,… тогда нужно покончить с этим и жить дальше. В конце концов, её чувства, это её проблемы. Она справится.

Арсений Маркович был доволен стремительными темпами, с которыми его пациентка шла на поправку.

― Голуба моя, молодец, порадовала. Четыре дня назад передо мной сидела тень человека, а теперь совсем другая песня: глазки блестят, щёчки порозовели, губы налились вишнёвым соком. Ну-ну, не смущайтесь, ― доктор покровительственно похлопал девушку по руке. ― Но, тем не менее, лапушка, на работу не спешите. Давайте дадим вашему организму время для того, чтобы окончательно оправиться. Работа, она, как известно, не волк… Учений, насколько я знаю, в ближайшее время не предвидится, Ростоцкий, ваш бог и царь и воинский начальник, пока в Москве прохлаждается, так что отдохните ка до понедельника. Нервишки окончательно успокоите. Согласны?

Галя радостно улыбнулась и кивнула.

― Вот и умница. Если распогодится, непременно погуляйте в парке, подышите свежим воздухом и зарядитесь положительными эмоциями.

― Арсений Маркович, а общаться с детьми мне уже можно? Дело в том, что у меня два потрясающих племянника.

Доктор на секунду задумался, а потом, пожав плечами, весело хмыкнул:

― А почему бы и нет. Вы теперь, так сказать, не заразны, но не переутомляйтесь. Племянники большие?

― Во втором классе учатся.

― Понятно, значит целых два энерджайзера. Как говорил, не переутомляйтесь. Дети ― это здорово, но они забирают уйму энергии. Загляните ко мне в понедельник, прямо с утра, если всё будет нормально, во вторник вернётесь работе. Ступайте, голуба моя.

Глава 55

Из инструкции целителя:

...Если не открывается путь к сердцу, попробуйте постучать в печень...

(анекдот с форума www.avvadon.org)

Глава 55

Проведав, что любимая тётушка болеет, Галины племянники пристали к своим родителям с требованием не только позволить её навестить, но и предоставить им возможность лично проконтролировать ход выздоровления. Два маленьких торнадо, Гришка и Мишка, были уверены, что без их непосредственного участия, тётушке от болезни не отбиться. Чтобы убедить родителей в серьёзности своих намерений, приступили к изготовлению страшных масок.

На вопрос отца, уж не решили ли они окончательно добить тётку и довести её до инфаркта, ребята дружно заявили, что он ничего не понимает в деле исцеления. Им как-то учительница рассказывала о шаманах. Эти таинственные колдуны надевали такие штуки, для отпугивания злых духов, которые вселялись в человека. Шаманы могли чудесным образом исцелять людей при помощи песен и постукивания в бубен. Бубен у них имеется, к сожалению, небольшой, но есть ещё барабан. Ребята решили, что для компенсации, они будут колотить посильнее и петь погромче. Дело осталось за масками. Мальчики поделились своей идеей: болезнь нужно как следует напугать, тогда она мигом смоется. Отец рассмеялся и заявил, что от их воя, да ещё в сопровождении бубна и барабана, кто хочешь убежит.

Переговорив с родителями, и узнав, что Галя практически здорова, а значит, инфекции можно не опасаться, Настя и Олег решили совместить приятное с полезным. Малышню оставили с родителями и любимой тёткой, а сами, воспользовавшись моментом, сняли домик в уединённом месте, чтобы пару дней побыть только вдвоём.

Галя с племянниками оторвались по полной. Чего они только не вытворяли. К концу выходных, дедушка авторитетно заявил, что теперь не только знает, что такое Бедлам, но и на какое-то время стал его пациентом. Воскресным вечером, когда вся семья собралась за одним столом, с аппетитом поглощая потрясающие пироги бабушки Маши, сопровождая всё это действо рассказом ребят о паническом бегстве от их лечения тёть Галиной болезни, дед, под хохот зятя и любимых дочерей, ворчал, что сам чуть срочно не подался в эмиграцию.

Отсмеявшись, Настя попыталась потискать своих сынишек, по которым за два дня успела жутко соскучиться, но те изо всех сил пытались уклониться от материнской ласки:

― Ну, мам, ну чего ты. Хватит нас чмокать, ― недовольно ворчал Гришка.

― Ага, ― вторил ему Мишка, ― мы уже совсем большие, как папа, а ты с телячьими нежностями, ― сердился девятилетний «взрослый».

― Ах, вы мои большуны, ― ворковала Настя, целуя светлые макушки и недовольные мордашки своих сыновей. Женщина крепко прижала обоих к груди. ― Что ж вы так быстро растёте, ― пробормотала она с лёгкой ноткой сожаления.

― Мам, нам бы ещё братика. Ты обещала подумать, ― напомнил Гришка.

― Нашей команде вратарь позарез нужен, ― заявил Мишка.

— Зачем нам вратарь?! ― скривился Гришка. ― Хомяк неплохо справляется. Лучше ещё одного нападающего. Такого же быстрого, как Юрка Комаров.

— Неплохо?! Это только потому, что задница Хомяка занимает половину ворот. Он же здоровый, как бегемот, а мозгов у него…

― Что за слова?! — возмутились взрослые.

Сообразив, что серьёзно проштрафились, мальчики, выдохнув дружное «упс», попытались нырнуть под стол, но были ловко перехвачены матерью:

—А если сестрёнку? ― лукаво спросила она, пытливо вглядываясь в их мордашки.

― Девчонку,… ― хором переспросили братья и растерянно уставились друг на друга.

― Ладно, ― махнул рукой Мишка, ― согласны и на девчонку.

― Мы из неё сделаем настоящего футболиста, ― поддержал брата Гришка.

— Обалдел! — завопил Мишка — Зачем футболиста?! Луше путь будет капитаном группы поддержки.

— Это ты обалдел! Бабушка Комарова говорила, что они все пустоголовые вер,... верти,… блин, как это… А! Вертихвостки! Ты что, хочешь, чтобы наша сестра была дурой хвостатой?!

— Сам ты дурак, хоть и бесхвостый.

— Щас, как тресну! — разозлился Гришка и пихнул брата.

— Это мы ещё посмотрим, кто кому треснет, — не остался тот в долгу.

Мальчишки вцепились в плечи друг друга и упёрлись лбами, как два молодых козлика. Они кряхтели, пыхтели, сопели, будто два маленьких паровоза, столкнувшихся на рельсах, пытаясь столкнуть противника с места, но ни один не желал уступить.

― Хватит! ― строго велел Олег. Но два маленьких упрямца, не обратив на повеление отца никакого внимания, продолжили свою потасовку. Мужчина, выпрямился во весь свой двухметровый рост и схватил сынишек за шкирку, оторвал друг от друга и легонько встряхнул, как нашкодивших котят. ― Я велел прекратить. Сколько раз вам повторять, что использовать кулаки в качестве аргумента последнее дело. Для этого существуют слова. Умные люди сначала пытаются договориться, чтобы найти устраивающее всех решение и избежать конфликта.

― Вот именно, ― сердито сжав кулачки, выкрикнул Мишка, ―  но у некоторых мозгов для этого маловато.

― За себя говори, ― взбрыкнул ногами в воздухе Гришка. ― Тебе пока по башке не треснешь, ничего умного туда не придёт.

― Ребята, своим поведением вы расстраиваете маму, ― тихо бросил Олег. Его слова как масло, пролитое на бушующие волны, мгновенно усмирили драчунов. ― Мир? ― уточнил он. Мальчики тяжело вздохнули, переглянулись и согласно кивнули.

― Прости, мам, ― в унисон затянули они. ― Мы больше не будем.

― Вот и славно, ― усмехнулся отец и отпустил драчунов. ― Хотя, на счёт «больше не будем», сильно сомневаюсь. Идите и попытайтесь найти правильное решение. Мальчики, посовещавшись, гордо выдали:

― Мам, ты не волнуйся. Из девчонки мы воспитаем настоящего парня.

― Только этого нам и не хватало, ― схватилась за сердце Мария Васильевна.

― Ах, вы мои воспитатели, ― восхитилась Настя и опять осыпала сыновей поцелуями. ― Какие вы у меня молодцы. Куда? ― дёрнулась она, безуспешно пытаясь удержать мальчишек, которым, наконец, удалось вывернуться из материнских рук и броситься наутёк.

― Будешь к девчонке приставать с телячьими нежностями, ― заявили беглецы, под хохот взрослых, выглядывая из-за стула на котором сидел дед.

― Ну, вот посмотри на них, ― пожаловалась Настя мужу, ― лишний раз приласкать не даются.

Олег улыбнулся, осторожно обнял и притянул её к себе на колени:

― Иди ко мне. Я уже большой мальчик, но возражать против поцелуев не буду.

― А я думала, что ты их получил достаточно, ― слегка порозовев, насмешливо проворчала Настя и прижалась лицом к плечу мужа.

― Сколько бы та мне их не подарила, мне всё равно мало.

― Жадина.

― Угу, ― согласился Олег, с удовольствием погружая пальцы в густые светлые локоны жены. ― Тебя мне всегда мало. Дорогая, я тоже не против ещё одной девчонки в нашей семье, особенно если она будет похожа на маму.

― Да уж, ― не удержался от подколки тесть, ― если дочка унаследует папочкин рубильник, трудновато ей будет найти жениха.

― Не дай бог, ― содрогнулся Олег.

― А мне нравиться твой нос, ― сердито вскинулась Настя. ― Он красивый.

― Дорогая, у слона хобот тоже красивый, ― пожал плечами мужчина и чмокнул жену в щёку.

Взрослые переглянулись и рассмеялись.

Галя смотрела на свою сестру и её мужа с улыбкой на губах. Она искренне радовалась за Настёну, но вместе с тем чувствовала тоску и лёгкую зависть, наблюдая за семейной идиллией сестры.

Олег ― двухметровый, широкоплечий светловолосый гигант, с огромными ладонями похожими на ковш экскаватора, слегка неуклюжий, но, несмотря на внушительные габариты, способный передвигаться с молниеносной быстротой, чем-то неуловимо напоминал на медведя.

Лицо мужчины с крупными, резкими чертами, нельзя было назвать красивым. Его длинный нос ― широкий у переносицы, к тому же кривоватый и с горбинкой, из-за неправильно сросшегося перелома, как иногда шутил его обладатель, был похож на таран корабля. Небольшие, глубоко посаженные серые глаза, прятались под широкими, слегка нависшими бровями, придававшими мужчине суровый, а порой и неприступный вид. Они смотрели на мир проницательно и чуть насмешливо. Тонкий рот, квадратный подбородок, немного впалые щёки ― завершали довольно грубый портрет.

Чтобы ни случилось, Олег всегда сохранял невозмутимость и непробиваемое спокойствие. Наверно, даже взрыв бомбы, был не способен вывести этого гиганта из равновесия. Он встречал все жизненные трудности с неизменной добродушной усмешкой на губах, заранее убеждённый в том, что нет таких проблем, с которыми нельзя справиться. А они, будто попавшись на удочку его уверенности, быстро перед ним пасовали.

Зато улыбка этого мужчины была просто необыкновенной. От неё разглаживались сурово сдвинутые брови, становились заметны весёлые искорки в глазах, раздвигались тонкие губы, открывая крупные, безупречно ровные зубы. Она мгновенно скрашивала все недостатки лица, делая его если некрасивым, то довольно привлекательным. Благодаря своей внутренней силе, уверенности в себе в сочетании с житейской мудростью, Олег вызывал доверие у мужчин и симпатию у женщин. Он боготворил свою жену и обожал детей.

Настя ― стройная, длинноногая, натуральная блондинка, ростом почти метр восемьдесят, с развитыми плечами и крепкими руками тренированной пловчихи, да ещё третьим размером груди, выглядела эдакой, белокурой воительницей, настоящей Валькирией, какими их изображают в фэнтезийных книжках и дешёвых комиксах. На фоне своего медведеподобного мужа, она выглядела довольно изящной.

Её красивое лицо с точёными чертами очень напоминало Григория Ивановича. Ярко-синие глаза женщины под тёмными дугами бровей, в опушке густых, тёмных ресниц смотрели на мир спокойно и открыто. Она была окружена той особенной аурой, которая самую обыкновенную ничем не примечательную женщину делает невыразимо прекрасной, ― аурой счастливой женщины.

Мужчины завидев её на улице сворачивали шеи, порой, навязчиво пытались познакомиться, осыпали комплиментами, но для Настёны не было никого желаннее мужа. Она любила его глубоко и самозабвенно, всем сердцем. Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. После всех испытаний, выпавших на её долю, которые в очередной раз подтверждали общеизвестное «не родись красивой, а родись счастливой», Настя даже не могла представить, что когда-нибудь встретит человека, которому вновь сможет довериться, который согреет и исцелит её измученную душу.

Отсмеявшись Олег легонько хлопнул по столу, привлекая всеобщее внимание:

― Дорогие родители, ― весело начал он, ― у меня для вас грандиозная новость.

― Внучка уже на подходе? ― ухмыльнулся тесть.

― Эм, пока рано об этом говорить, ― с сожалением развёл руками Олег, ― но мы над этим работаем. Тут дело в другом.Помните вы говорили, что хотите избавиться от этих хором? Так вот, если вы ещё не передумали, есть классный вариант.

― А ну ка, а ну ка, ― заинтересовались Королёвы старшие.

― Короче, у меня есть друг. Мы лет шесть или семь не виделись, потому как он перебрался поближе к морю, но связь не теряли: время от времени созванивались или переписывались в одноклассниках. У Антона здесь оставались родители. Я иногда навещал их, помогал если надо было чего. Полтора года назад, его отец, довольно ещё крепкий мужик, вдруг скоропостижно скончался. Вроде, тромб у него оторвался. После смерти мужа, Анна Романовна, мать Антона, сильно сдала, много болеет. Родни у них здесь нет, ухаживать за ней не кому. Я, конечно, когда не в рейсе, к ней забегаю, но сами понимаете ― это не решение вопроса. Так вот, Антон решил забрать мать к себе. Полгода уговаривал, а она ни в какую, только недавно уговорил. Антоха мне позвонил, спрашивает не купите ли вы дом. Мать кому попало продавать его не хочет. Цена вполне подъёмная.

Королёвы переглянулись.

― Тут дело такое, ― тяжело вздохнув начал Григорий Иванович, ― мы-то хотим, но, как говориться, не всегда наши желания совпадают с возможностями. Все накопления в этот проклятый ремонт вбухали. Можно попробовать по-быстрому продать квартиру, но сам понимаешь, много бабла потеряем. А мы уже не в таком возрасте, чтобы деньги на ветер выкидывать.

― Батя, ― от вас требуется только согласие. ― Нужная сумма у нас с Настёной есть. Мы вам одолжим, а там, продадите свой мавзолей ― рассчитаетесь. В конце концов мечты должны сбываться.

― Ой, ― схватилась за горло Мария Васильевна, ― даже не знаю… А посмотреть-то, можно?

― Ну ты, мать, даёшь, ― возмущённо всплеснул руками Григорий Иванович, ― покупать кота в мешке что ли будем? Ты вот мне, Олежка, скажи лучше, дом-то стоящий?

― Он небольшой, но добротный: просторная кухня совмещена со столовой, две комнаты, ещё мансарда, но она толком не оборудована. Хозяева использовали её как чердак. Вода в доме есть, газ по улице. Подключиться можно в любой момент. Павел Фёдорович, отец Антона, хотел пристроить веранду, а заодно и удобства в доме сделать. Пристройку из блоков построил, фундамент под веранду залил, а дальше не успел.

Участок вокруг дома небольшой, но для грядок места вполне хватит. Есть гараж, правда построена только коробка и крыша, до остального, руки у хозяина не дошли. Ещё крепкий сарай, мать Антона курей там держала, и крохотная летняя кухня. Сад состоит из двух яблонь, сливы, старой груши, пары вишен, вроде алыча ещё была.

― А баня? ― с жадным любопытством спросила Мария Васильевна.

― Баня есть, но она требует ремонта. Анна Романовна, ею после смерти мужа не пользовалась, к соседям ходила.

― Когда поедем смотреть? ― по-деловому строго спросила Галя, заметив, как загорелись родители.

― Завтра с утра нас будут ждать. Я подскочу часиков в десять и вас отвезу.

― Жаль, ― расстроилась девушка, ― я не смогу поехать с вами. Мне надо на приём к врачу, а потом заскочить в отдел. Коллеги телефон оборвали. Спрашивают, когда появлюсь.

― Ничего, доченька, ― ласково погладила её по плечу мать, ― мы ж не покупать едем.

― Вот именно, ― кивнул Григорий Иванович, ― будет и на твоей улице свадьба. Мы только глянем, как и что, а там видно будет. Без тебя всё равно решения принимать не будем.

― И без нас тоже! ― хором объявили Гришка и Мишка.

― Ну, куда уж, без вас, ― развёл руками дед.

Глава 56

СМС любовнице:

— Еду к тебе в гости! Чайку приготовишь?

Ответ:

— Где я тебе её возьму? Давай курицу приготовлю!

Анекдот

Глава 56

На следующий день Галя с утра отправилась к врачу. Получив больничный и пожелания доброго здоровья, тепло попрощалась с Арсением Марковичем и заскочила в отдел, чтобы предупредить о том, что завтра явится на работу. Коллеги встретили её появление бурным восторгом, изрядная доля которого была подпитана шикарным пирогом, который приволокла с собой девушка. Татаринцев, по такому случаю, расщедрился и объявил получасовой перерыв.

К их спонтанному чаепитию неожиданно присоединился Хорьков. Галя знала о репутации особиста, и от том, что многие офицеры его откровенно недолюбливают и предпочитают избегать, но к ней, он относился хорошо и поэтому, особого недоверия и неприятия к этому человеку она не испытывала. Кроме того, в отделе все знали, что Хорьков неровно дышит к Виктории Аркадьевне. Он смотрел на неё с таким восхищением и поклонением, что если бы не его репутация, то парни из ОВРА дано осыпали бы его кучей подколок и глупых шуточек.

Выйдя из части, Галя несколько минут постояла, раздумывая, отправиться домой или прогуляться в город. Она достала телефон, решив вызвать такси, пролистнула контакты и вдруг остановилась на записи «Салон красоты». Не давая себе времени на раздумья, ткнула на кнопку вызова.

― Салон красоты «Лада», ― приветливо прозвучал в трубке мелодичный голос администратора, ― меня зовут Анна, чем могу вам помочь?

Переговорив несколько минут с администратором, Галя выяснила, что ей сказочно повезло. Одна из постоянных клиенток вдруг отказалась от забронированного времени и у них появилось окно. Договорившись, что подъедет к назначенному времени, девушка вызвала такси и пока ждала, позвонила матери.

― Мама это я. Ну как там у вас дела?

― Ой, Галочка, ― оживлённо защебетала она в трубку, ― ты не представляешь, как нам всё понравилось. Отец просто весь сияет. Дом действительно отличный. Работы конечно предстоит много, но Олег сказал, что со следующей недели уходит в отпуск и обещал нам помочь с документами и ремонтом. Если хотим подключить газ, надо поторопиться. Оказывается, трубы уже подведены, но нужно ещё купить котёл и оформить кучу бумажек. Впрочем, всё это ерунда. Ты знаешь, оказывается, Настёна с Олегом живут тут совсем рядом, да и тебе будет ближе до работы добираться.

― А отцу?

― Ничего, будет на пораньше из дома выходить ― успеет. К тому же, он не каждый день ездит.

― Когда покупку пойдёте оформлять?

― Так, как только ты посмотришь. Если тебе понравиться, тогда можно и…

― Мама, я вашему мнению доверяю. Если дело только за мной, то можете не ждать.

― Но как же… Отец, слышишь? Галя говорит, что согласна…

― Что ты вопишь? ― раздался в трубке далёкий голос отца.

― Я говорю…

― Я уже слышал, что ты говоришь, как и весь наш микрорайон, ― услышала Галя недовольное ворчание Григория Ивановича. ― Обязательно так орать? Эта язва Нина Тимофеевна, опять меня будет подкалывать: «Совсем вы одряхлели, уважаемый Григорий Иванович. Ваша бедная супруга вынуждена день и ночь надрывать свои голосовые связки. Слуховым аппаратом обзавестись не пробовали? Для пенсионеров скидки», ― передразнил он противным женским голосом. ― Тьфу ты! Да у меня слух, как у рыси! А всё из-за твоей привычки орать, будто в лесу живём.

― Ладно тебе, если ты рысь, то не бубни, как фазан неощипанный.

― Вот поговори мне. Разбудишь зверя ― пеняй на себя. Кто не спрятался, я не виноват.

― Тоже мне, зверь, ― со смешком в голосе фыркнула Мария Васильевна.

― Зверь не зверь, а устроить концерт по заявкам могу. Давно не слушала «Шумел камыш»?! Я ещё могу «Ой, мороз, мороз», ну и так, по мелочи.

― Знаем мы твоё «по мелочи». Я понимаю если бы дело к весне шло. Тогда соловьи звенят, тетерева фыркают, дрозды заливаются, коты песни орут, а у тебя какой-то сбой в программе.

― Я кот, который поёт круглый год. Вот.

― Ой, ой, выкрутился. Только это не кот круглый гот поёт, а петух.

― Дай сюда трубку, ― ласково начал Григорий Иванович, ― курочка ты моя…ммм… любопытная. И… лети отсюда на кухню, ― грозно рыкнул он, ― пока я в серого волка не обратился. Галчонок, что там у тебя стряслось?

― Пап, не ссорьтесь.

― Да кто ж тут сорится? Это мы так…

― Театр одного актёра проводим.

― Кому сказал, лети на кухню! Вот неугомонная. Так, Галчонок, быстро и подробно: на что ты там согласна?

― Я о покупке дома.

― Эээ, нет, дорогая. Так дело не делается. Мы же не канарейку приобретаем.

― Я всё равно ничего в этом не понимаю, а вы с мамой, уверенна, всё до самой последней досточки осмотрели.

― Это точно. Всё с низу до верху облазили.

― Тем более. Если вам понравилось, тогда чего тянуть. К тому же, я с завтрашнего дня на работу выхожу. Значит, придётся осмотр отложить до выходных, а Олег говорил, что хозяева торопятся.

― Даже не знаю… Это как-то неправильно. А вдруг, мы купим, а тебе что-то не понравится?

― Вы пока начинайте оформлять документы. Дело это не быстрое, поэтому уверена, что успею осмотреть наши будущие владения, до того, как надо будет поставить подпись в купчей.

― Ну, разве только так. Ты скоро домой явишься? Может, посидим…

― Обязательно. Мне надо в город, а к ужину буду.

― Ладно, только не задерживайся, ― проворчал отец. ― Пойду скажу матери, чтобы что-нибудь вкусненькое сварганила.

― Ага, я побежала.

― Осторожно там бегай, ― напоследок буркнул Григорий Иванович и положил трубку.

Глава 57

— Гидрометцентр? Вы же на сегодня передали, что без осадков, а льёт как из ведра.

— Сюрпри-и-из!

Глава 57

Галя вышла из салона и ошеломлённо осмотрелась. На улице уже было темно. Она бросила взгляд на часы. Ничего себе! Думала заглянуть на пару часиков, а проторчала больше пяти часов. Девушка закрыла глаза, втянула холодный осенний воздух, отдающий сыростью, прелыми листьями вперемешку с обычными запахами большого города.

Салон красоты, окружённый небольшим парком из десяти клёнов и пары берёз, располагался внутри целого комплекса высотных зданий, которые защищали его посетителей от внешнего гула и суеты одной из довольно крупных артерий города. В нём всё было обустроено так, чтобы клиент, отрешившись от внешних проблем, мог полностью погрузиться в процесс релаксации и восстановления красоты. Чем дольше он релаксировал, тем больше денежек оседало в карманах специалистов этого замечательного заведения. Впрочем, здесь работали действительно мастера своего дела. Хозяйка салона весьма придирчиво набирала персонал. По слухам, своим работникам она платила прилично, но и требования предъявляла очень высокие.

Галя не жалела ни о потраченном времени, ни о деньгах. На душе царило спокойствие и полное умиротворение. После всех процедур, в теле ощущалась лёгкость и приятная расслабленность. Она чувствовала себя посвежевшей и похорошевшей. Внутри всё бурлило от переполнявшей энергии и готовности к новым свершениям.

Девушка вышла на центральную улицу и, проигнорировав подошедший автобус, неторопливо двинулась по широкому тротуару, рассматривая прохожих, витрины магазинов, ненадолго задерживалась возле газетных киосков, освещавших пространство вокруг себя мягким светом, внешне чем-то напоминавших китайские фонарики. До дома идти было довольно далеко, но лезть в переполненный общественный транспорт ей не хотелось.

На фоне вечернего города, переливающиеся огоньки вывесок и ярко освещённых витрин, с красиво расставленными товарами, выглядели очень привлекательно. Галя останавливалась возле некоторых магазинов, внимательно рассматривая и прикидывая, как бы на ней смотрелась бы та или иная вещь. Дойдя до парфюмерного магазина, не удержалась и зашла. Долго перебирала пробники, наконец, отложила из всего многообразия, наиболее понравившийся, с тонким цветочный ароматом, освежающей ноткой лимона и едва уловимой лёгкой горчинкой. Маленький флакончик стоил весьма недёшево. «Ааа, живём один раз! Гулять, так гулять», ― махнула рукой Галя и решительно направилась к кассе.

Выйдя из магазина, девушка бросила взгляд на часы и заторопилась, вспомнив, что обещала отцу появиться к ужину, а время уже поджимало. По пути она заскочила ещё в несколько магазинов и, прикупив разных вкусностей, двинулась к остановке. Заметив, выруливший из-за угла свой автобус, стремительно рванула и успела вскочить на подножку за минуту до того, как водитель закрыл двери. Мужчина покачал головой и выразительно погрозил ей пальцем. Девушка пожала плечами, мол, ну, очень нужно, в виде извинения улыбнулась и прошла в салон.

Проверив на месте ли проездной, Галя села возле окна, слегка удивившись, что в автобусе были свободные места. Очевидно, пока она бродила по городу, час пик миновал, и основной поток пассажиров уже рассосался. Приготовившись к долгой поездке, девушка расслабилась и прикрыла глаза. Салон быстро пустел и на Галиной остановке вышли всего трое, включая её. К сожалению, попутчика ей не нашлось. Пожилой мужчина двинулся в противоположную сторону, за ним поплелась грузная тётка с огромными авоськами. Проводив взглядом почти пустой автобус, девушка вздохнула, удобнее перехватила сумку и решительно направилась к ближайшему переулку.

Тут надо немного поведать об особенностях микрорайона, в котором жила Галя. Придётся начать издалека.

Их город, как и многие другие города, появился на месте маленькой деревеньки, когда-то скромно притулившейся на берегу небольшой реки с весьма бурным течением. Впрочем, река слишком громко сказано, скорей речушки. Воды в ней, в самом глубоком месте и только в момент половодья, было взрослому мужчине по шею, а уж летом… Летом в некоторых местах, она едва доходила до бедра, но зато была прозрачной, как слеза и очень холодной.

Молодой стране, едва оправившейся от разрухи, нужен был лес. Много леса. Из небольшого поселения, всего пятнадцать дворов, быстро вырос довольно крупный посёлок. А потом, строящаяся где-то в отдалении железнодорожная ветка, вдруг резко вильнула и прошла по его окраине, тем самым, не дав заглохнуть, постепенно раствориться и исчезнуть, как случилось со многими другими похожими посёлками, практически не оставив после себя никаких следов, лишь краткие упоминания в краеведческих трудах, местных энтузиастов.

К середине тридцатых годов двадцатого века, здесь уже был посёлок городского типа, который через несколько лет после войны, получил статус города. Он потихоньку рос и развивался, несмотря на все катаклизмы, происходящие в государстве.

Пережив времена застоя, перестройку с ломкой социализма, лихие девяностые с разгулом бандитизма и массовой приватизацией, дождавшись, наконец, относительно спокойных времён, он стал разрастаться ещё стремительней. Несколько довольно крупных предприятий и пару помельче, сумевших не только выстоять и подняться с колен, но и пережить глобальную модернизацию, обеспечили город рабочими местами и стабильным заработком. Это дало городу возможность не только удержать его жителей, не дав разбрестись по другим городам и весям, но и обеспечить приток свежей крови. В последние годы новые микрорайоны появлялись, как грибы, но, несмотря на это, спрос на жилье всё равно превышал предложение.

Обычно, новостройки постепенно окружают и практически поглощают более старые строения. Во многих городах старые дома отдавали под снос, возводя на их месте более современные здания, но так происходило не всегда и не везде.

Первые трёхэтажки в их городе были построены в центре города, в самом оживлённом месте. Окружённые простыми одноэтажными и двухэтажными домами, в большинстве своём деревянными, они выглядели шикарно и по-современному. Большинство из них отдали под административные здания и разные учреждения: горисполком, банк, училище сельского и лесного хозяйства, пединститут, центральный магазин, дом культуры, дворец пионеров и прочее. Рядом начали строить жилые кварталы из таких же трёхэтажек. Объединённые в единый комплекс состоящий из шести домов плотно пристроенных друг к другу, имеющий общий двор с единым въездом и выездом, они чем-то напоминали соты.

В послевоенные годы, с началом бурного строительства и возникновения новых архитектурных форм, то, что в тридцатые было новым и шикарным, теперь устарело и не отвечало современным требованиям. После открытия деревообрабатывающего завода и целлюлозного комбината город начал расти ещё стремительнее. С центральных улиц постепенно исчезали деревянные постройки, да и сам Центр сместился, а вместе с ним большинство важных учреждений, которые переехали в новые здания, отдав свои прежние помещения под архив, библиотеку, краеведческий музей, а некоторые, после перепланировки, даже вернулись в жилищный фонд.

Новый микрорайон, в котором жила Галя, был окружён кружевной вязью из старых дворов-сот. Чтобы в него попасть, нужно было пересечь любой из трёх проходных дворов. Они были похожи друг на друга не только архитектурным решением, но и тем, что на весь комплекс, состоящий из шести домов, имелся только один работающий фонарь.

Время от времени, обычно перед выборами или другими не менее масштабными мероприятиями, начальство вспоминало о многочисленных жалобах по поводу плохого освещения. В старые дворики отправлялись бригады электриков, и они за пару дней подключали ещё несколько фонарей, но… Едва проходила волна хвалебных публикаций в местных СМИ, освещение вновь пропадало и на весь двор привычно светил только один фонарь. Остальные стояли с разбитыми колпаками и лампами, а у некоторых даже была вывернута наружу вся начинка. Хулиганов, как правило, поймать не могли.

Местная шпана, жившая по принципу: «Бей чужих, чтобы свои уважали», этих самых «своих», как правило, не трогала, но над молодой, тем более симпатичной женщиной, покуражиться могла запросто.

Галя, вынужденная проходить через эти дворы, чтобы попасть домой, старалась сделать это как можно быстрее. Каждый раз, едва попав в такой закрытый со всех сторон дворик, она ощущала себя мышкой, по глупости нырнувшей в мышеловку, которая должна вот-вот захлопнуться. Ей казалось, что стены надвигаются на неё и от этого начинала кружиться голова и слегка подташнивать.

Эти внезапные приступы клаустрофобии мгновенно проходили, стоило пересечь дворик, пройти через глухую широкую арку и выйти в свой хорошо освещённый, просторный двор. Один вид двенадцатиэтажек, тут же её успокаивал. Они, подобно фантастическим стражам, обступали её со всех сторон и прогоняли тьму туда, откуда она пыталась выползти на свет, вызывая в ней чувство защищённости.

Год назад девушка выходила из автобуса на несколько остановок дальше. Зато, пройдя немного вперёд по хорошо освещённой улице, она оказывалась прямо возле своего дома. Но теперь, из-за строительства нового квартала, это стало невозможно. Там, где ещё недавно красовались ровные дорожки, аккуратные газоны с высаженными молодыми деревцами, теперь всё было перегорожено и перерыто. В темноте запросто можно было свалиться в котлован, нарваться на компанию забулдыг, время от времени забредавшую на стройку в поисках спокойного места, чтобы выпить или стаю бродячих собак, рыскавших по округе в поисках поживы.

Вот и сейчас, вынырнув из арки, Галя облегчённо выдохнула: «Ура! Наконец-то. Дом, милый дом». Девушка направилась к своему подъезду. Заметив, что несмотря на довольно позднее время и неожиданно поднявшийся промозглый ветер, там всё ещё толпились местные кумушки, удивилась. Странно. Обычно, в такое время они уже сидели у экранов телевизоров, внимательно следя за развитием событий в очередном сериале, чтобы, собравшись на следующий день было что обсудить, помимо сплетен.

― Добрый вечер, ― вежливо поздоровалась она со всеми сразу.

Женщины, до её появления что-то бурно обсуждавшие, замолчали и обернулись.

― Добрый, ― нестройно ответило большинство.

― Кому как, ― с ехидной улыбочкой заметила Нина Тимофеевна, дородная дама лет шестидесяти и заступила ей дорогу.

― Да ладно тебе, Тимофеевна, ― сердито одёрнула её кругленькая, Дарья Степановна из первого подъезда.

― Что значит «ладно»? ― высокомерно приподняла бровь Нина Тимофеевна. ― Я молчать не собираюсь.

― Прекрати, ― хором возмутились остальные женщины.

― Нинка, ― нахмурилась тётя Сима, жившая несколькими этажами выше Королёвых. Она была страстной собачницей, восторженной почитательницей кинематографа и театра, любительницей женских романов и подругой Галиной мамы. ― Что ты злобствуешь?! Отстань от Григория Ивановича, что ты к нему всё время цепляешься?

― Вот ещё! Нужен он мне больно, грубиян неотёсанный. Мы с Олей завтра к участковому пойдём. Да, Оля?

― Чего я там забыла, у участкового-то? ― тихо спросила Ольга Викторовна, соседка Королёвых по площадке.

― Как это «чего»? ― поджала губы Нина Тимофеевна. ― Заявление напишем на соседа твоего, дебошира и пьяницу.

― Ты, Нинок, совсем очумела, ― развела руками тётя Сима. ― Это какой же Гриша дебошир, тем более пьяница?

― Самый настоящий, ― злобно фыркнула Нина Тимофеевна. ― Вон Олюшка сколько раз жаловалась на то, что Григорий Иванович, извиняюсь за грубое слово, нажравшись, поёт по ночам.

― Поёт ― не плачет, ― пожала плечами Ольга Викторовна. ― Да и не жаловалась я вовсе. Просто так, к слову тебе рассказала, а ты… ― женщина отмахнулась рукой. ― Голос у него красивый, поёт он душевно, так чего жаловаться?

― Ночь же на дворе! Спать мешает!

― Кому? Мне лично нет. У меня вообще бессонница. А его как послушаю, жизнь свою горемычную вспомню, поплачу чуток, ну и усну.

― Угу, ты ему ещё благодарность напиши.

― Надо будет и напишу.

― Эгоистка, ты Оля. Одна ты что ли в подъезде живёшь? Не у всех жизнь горемычная. Да и нечего тебе жаловаться-то. Сынок из Москвы раз в год приезжает. Квартиру тебе в нашем доме купил, а то ютилась бы в своей халупе.

― В том то и дело, что раз. А я тут всё одна и одна.

― Тфу на тебя. Пойдём говорю к участковому. Расскажешь ему о сегодняшних художествах соседа.

― Нет. Я ничего не видела, ничего не слышала. У Скворцовых вечно телевизор так орёт, что в соседнем подъезде слышно. Может, Зинаида Петровна боевик смотрела, мне и привиделось.

― Да ты, да ты, … ― возмущённо запыхтела Нина Тимофеевна. ― Струсила, да?

― Ничего я не струсила, ― сжала кулачки Ольга Викторовна. ― Только я на Гришу кляузничать не буду, ― твёрдо заявила она. ― Сколько рядом живём, я от него слова грубого ни разу не слышала. А если случилось что, Королёвы всегда готовы помочь. Сколько раз Григорий Иванович ко мне приходил то замок починить, то кран заменить, то карниз повесить. Ведь из ЖЭКа не дозовёшься. А Маша… у неё всегда душа на распашку. Всех готова обогреть. Да и Галочка сколько раз для меня в аптеку бегала. А ты хочешь, чтобы я своими руками… Ну нет!

― Правильно! ― одобрила тётя Сима. Это у неё зуб на Гришу, вот она тебя и подбивает.

― Я прошу прощения, ― напомнила о себе Галя Нине Тимофеевне, злобно зашипевшую на тётю Симу― изложите суть ваших претензий, а если нет, то пропустите. Меня дома ждут.

― Ах, суть, ― подчёркнуто гротескно всплеснула руками Нина Тимофеевна. ― Что ж, суть такова, ваш отец, Галина Григорьевна, допился до того, что окончательно слетел с катушек. Он на людей с оружием кидается. И мы, как сознательные граждане, должны сигнализировать об этом куда следует.

― Что?! Как вы смеете! Да вы сума сошли. Папа никогда,… ― у Гали от возмущения перехватило дыхание. ― А вы, вы…

― Старая, злобная сплетница, ― подвела черту Тётя Сима. Она оттолкнула вдруг растерявшуюся Нину Тимофеевну. ― Отойди, чего встала на дороге. Девочка уставшая, голодная, а ты тут стоишь вся из себя такая расфуфыренная, хороших людей помоями поливаешь и пройти не даёшь. Беги, Галочка, домой. Твои, небось, беспокоятся.

― Сима, ― пришла в себя Нина Тимофеевна, ― у тебя от твоих любовных романов, мозги в сахарную вату превратились.

Галя не стала слушать их дальнейших препирательств и метнулась в подъезд.

Глава 58

― Милый, ты меня любишь?

― Да…

― А как?

― Как ни странно…

Автор неизвестен

Глава 58

Галя открыла дверь, вошла в квартиру и невольно вздрогнула. Посреди коридора на стуле, прикрыв глаза и сложив руки на коленях, сидел отец. Его лицо выглядело усталым и будто разом постаревшим. Сбоку к стулу была прислонена старая винтовка.

― Папа, ― тихо окликнула она. Отец слегка вздрогнул, будто очнувшись, посмотрел на неё немного растерянным взглядом. ― Папочка, ― девушка обронила сумки на пол подошла к отцу и присела рядом с ним на корточки, ― что случилось?

― А, Галчонок, наконец-то ты пришла. Я уж думал идти тебя искать.

― Почему?

― Мы с матерью тебе уже полчаса барабаним, а ты всё вне зоны доступа.

― Извини, наверно, батарея села. Папа, что случилось, почему ты здесь сидишь? Да ещё винтовку свою приволок?

Из кухни торопливо вышла Мария Васильевна. В руках она держала стакан с водой и на ходу отсчитывала капли, расплывающиеся в воде маслянистыми коричневато-жёлтыми разводами. По коридору поплыл противный сладковатый запах.

― Ой, доченька, слава богу, ты дома, ― обрадовалась она и на её бледном лице, появилась ласковая улыбка. ― На вот, выпей. ― Женщина попыталась всучить мужу стакан, но тот с досадой отмахнулся.

― Не пляши ты вокруг меня со своей валерьянкой. Сто грамм лучше налей, а то у меня мозг кипит.

Мария Васильевна покладисто кивнула, глянула на стакан, зажатый в руке, и, по-видимому, решив, что нечего добру пропадать, решительно опрокинула противно пахнущий раствор себе в рот. Поморщилась и передёрнула плечами от отвращения.

― Иди тогда на кухню, не в рюмочной чай, а я не официантка. И пукалку свою убери, от греха подальше, ― строго велела она и опять исчезла на кухне. ― Галчонок, раздевайся, руки мой и тоже ступай на кухню. Ужин давно готов.

― Да что у вас тут происходит?! ― не выдержала Галя.

― Не кричи, ― буркнул отец. ― У тебя будет ещё возможность высказаться. Слышала, что сказала мать? Вот и исполняй. Шагом марш! ― Григорий Иванович тяжело встал, подхватил винтовку и, шаркая ногами, поплёлся в спальню, где у него был оборудован сейф для оружия.

Когда Галя появилась на кухне, отец уже сидел за столом. Мария Васильевна торопливо расставляла тарелки с горячей картошкой. Девушка выложила купленную к ужину колбасу, копчёное мясо, большую банку оливок, свежие огурцы и помидоры, фрукты. Пока мама торопливо всё нарезала и ставила на стол, девушка выложила на тарелку пирожные и присела напротив отца.

― Маш, ― ты ничего не забыла? ― не выдержал Григорий Иванович.

― Ах ты, господи. Сейчас, сейчас. Женщина достала их холодильника бутылку водки, рюмку и поставила перед мужем.

― Нет, уж, девочки, разговор у нас предстоит нелёгкий. Так что, мать, доставай ещё две рюмки и сядь, наконец. Голова кругом от твоей суеты.

― Пап, ты же знаешь,… ― попыталась отвертеться Галя.

― Знаю, ― буркнул Григорий Иванович, ― но для шампанского сегодня повода нет.

Мужчина налил себе полную рюмку, женщинам по половинке.

― Будем, ― отсалютовал он рюмкой, и, дождавшись, когда они пригубят, одним махом опрокинул жидкость в рот. Зажмурился, шумно выдохнул, отставил бутылку с рюмкой в сторону и уставился на Галю. ― Ну, а теперь, поведай нам, дочушка, о своём женихе.

― О каком ещё женихе? ― оторопела Галя, смутно начиная догадываться о том, что случилось.

― Видишь, мать, твоя порода, ― ткнув пальцем в жену, процедил Григорий Иванович. ― Молчит, как партизан. Нет, чтоб отцу с матерью, так, мол, и так…

― Мам, объясни толком.

― Этот… твой заявился, ― поджав губы, обронила Мария Васильевна.

― Твой? ― тихо, почти ласково переспросил Григорий Иванович. ― Твой?! Так ты всё знала и молчала! ― рявкнул он и грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки, жалобно звякнули рюмки и пустая опрокинулась.

― Не шуми, ― поморщилась Мария Васильевна. ― Я знала только, что у Галочки появился настойчивый поклонник и,… ― она несколько минут колебалась сказать или не сказать, но потом, решившись, тихо добавила, ― и то, что он ей не по душе.

― Что ж ты не расспросила? Кто? Почему?

― Она не хотела о нём говорить, а я не настаивала.

― Здорово! Она не хотела, ты не настаивала, а я вообще, как последний болван, был не в курсе. А тут бах-тарарах, ― Григорий Иванович опять шваркнул кулаком по столу, ― жених на пороге, а я осёл ослом Может, кто-нибудь из вас, дорогие мои, объяснит, какого чёрта я в собственном доме, как посторонний? Что я такого сделал, что собственная дочь мне больше не доверяет? А?

― Папа, папочка, прости, не сердись. ― Галя вскочила, обошла стол, прильнула к спине отца и обняла его за шею, прижавшись щекой к его щеке. ― Я ничего не говорила о Решетникове, не потому, что пыталась от вас что-то скрыть. Просто, я не собиралась впускать этого человека в свою жизнь. Он чужой, посторонний,… никто.

― Галчонок, ― отец погладил руки дочери, обнимающие его за шею, расцепил и крепко сжал её маленькие ладошки в своих огромных, шершавых руках, ― если бы ты знала, как мне сегодня было больно и обидно. Этот напыщенный генерал сидел тут и вещал о ваших отношениях, а мне ты ни пол словечка не обронила. Думаешь, я не понял, что он пытался тебя принудить? Думаешь, твой отец не сможет тебя защитить?

― Прости. Я не хотела вас волновать по пустякам.

― Хорош пустяк, ― хмыкнул Григорий Иванович, ― в центнер весом. Вот, что, давай-ка выкладывай, что там между вами происходит. Это женишок не мальчик уже, а от него жаром так и пышет. Хотя, судя по тому, что он мне тут успел сказать, пока я его с лестницы не спустил, ты, вроде, не особо его привечаешь. Мне интересно, что ж ты такого сделала, что мужик буквально с катушек слетел.

― Что?! Ты его с лестницы спустил?

Мария Васильевна вдруг захихикала:

― Ты бы видела, Галчонок, его лицо, когда отец на него свою пукалку наставил. Я сама чуть не сомлела.

― Мам, винтовка же сломана, ― усмехнулась Галя. ― У отца всё руки не доходят её починить

― Ага, больно я там присматривалась, что он навёл. А если бы он свой браунинг или штуцер достал?

― Ну, мать, ты даешь, ― развёл руками отец. ― Я ещё из ума не выжил, чтобы в собственном доме пальбу открывать. Как бы я из тюрьмы дочку от этого упыря смог защитить? ― Григорий Иванович вскочил, несколько раз нервно прошёлся по кухне, заметив, стоящую на подоконнике почти полную бутылку дорогущего французского коньяка, резко распахнул окно, вышвырнул её на улицу и захлопнул створку.

― Гриша! Сума сошёл! ― Мария Васильевна испуганно задохнулась. Женщина подбежала к окну, открыла и выглянула наружу, напряжённо прислушиваясь.

― Что?! Пожалела, да?

― Совсем очумел! Мусорное ведро на что? А если ты кому-нибудь по голове заехал?

― М-да, ― Григорий Иванович смущённо почесал грудь. ― Хотя помереть от бутылки коньяка ― это даже символично. Всё-таки, не кирпич какой-нибудь. Мать, закрой окно, холодно. Тихо, значит не нашла бутылка своего героя. Чего ты всполошилась? У нас, из-за этой проклятой стройки, уже больше года под окнами даже собачники не ходят.

― Ох, Гриша, Гриша, ― укоризненно проворчала Мария Васильевна. ― Не мальчик давно, а руки вперёд головы думают. Ты хуже, чем обезьяна с гранатой.

― Это почему я хуже обезьяны? ― возмутился мужчина.

― Потому что с ней возможны варианты: бросит, не бросит. С тобой таких вариантов нет. Ты точно бросишь, причём туда, где меньше всего ждёшь. Рванёт, будь здоров, а тебе плевать хотелось на последствия.

― Спасибо ― уважила, ― обиделся Григорий Иванович.

― Да, ну тебя, ― отмахнулась женщина. Она села напротив дочери, наклонилась к ней ближе и тихо начала рассказывать:

― Представляешь, звонок в двери. Я открываю, а там он. Весь такой вальяжный, при погонах и с огромным букетом.

― Батюшки, а про веник я и забыл! ― Григорий Иванович выбежал из кухни и спустя пару минут вернулся с целой охапкой тёмно-бордовых роз. Распахнул окно и вышвырнул букет.

― Тфу на тебя! Что за человек. Хоть кол на голове чеши, ― сердито зашипела Мария Васильевна. ― Так вот, поздоровался, представился твоим начальником. Говорит, пришёл тебя навестить. Я ещё, дура, обрадовалась, ― тяжело вздохнула женщина, ― подумала, как же нашей Галочке повезло с командиром. Ты же рассказывала, что он человек хороший.

― Мам, я о полковнике Ростоцком говорила, причём тут генерал?

― Ой, больно я там в этих ваших погонах разбираюсь. Военный и военный.

― Ага, ― ехидно буркнул, всё ещё дуясь, Григорий Иванович, ― ей по барабану. Даже если бы маршал к нам заявился, она бы не удивилась. Тоже, кстати, Галочкин начальник.

― Молчи уж, язва.

― Я, между прочим, в своём доме, ― начал заводиться Григорий Иванович.

― Пап, ― тихо попросила Галя.

― А что, я ничего, ― тут же сдулся отец. ― Ты только обрати внимание, как она из меня верёвки вьёт. А я молчу, терплю.

― Опять завёл свою шарманку, ― поморщилась Мария Васильевна. Она схватила бутылку, налила в рюмку водки и поставила перед мужем, ― На вот, выпей. Закусить не забудь.

― Ээээ,… ― даже растерялся Григорий Иванович.

― Займи рот, говорю, а то не дашь спокойно поговорить.

― А я, может, тоже хочу дочке рассказать, как дело было, ― возмутился мужчина. ― Ты же мне, слово вставить не позволяешь.

― Гриша!

― Ааа, ― отмахнулся мужчина, опрокинул содержимое стопки в рот и, насупившись, стал жевать уже остывшую картошку.

Мария Васильевна ещё несколько минут побуравила его сердитым взглядом, вздохнула и продолжила:

― Он, значит, мне цветы вручил. Грише руку пожал и спросил, мол, где бы нам спокойно поговорить.

― Она его тут же в кухню потащила, ― наябедничал мужчина. ― За стол усадила и давай разносолы метать на стол.

― Так я думала гость, ― расстроено всплеснула руками Мария Васильевна. ― Ещё на отца рассердилась, что волком глядит, ― призналась она. ― Руку пожал, даже не улыбнулся, а глаза холодные, настороженные. Вот, думаю, хороший человек пришёл, а он смотрит на него, будто в прицел примеривается.

― Это потому, мать, что я в своё время на таких субчиков, во как, нагляделся, ― мужчина провёл рукой по горлу. ― Он тебе в глаза глядит, руку жмёт, улыбается, как лучшему другу, а если, что не по нём, только держись. Такую подлянку подстроит, мама не горюй.

― Что ты выдумываешь?! На вид вполне приличный и, я бы даже сказала, красивый мужчина.

― Вот, вы бабы-дуры. Вам бы только на морду посмазливее, а что у него нутро с душком ― плевать. Потом плачете.

― Ты, между прочим, в молодости тоже не Квазимодо был, ― ехидно напомнила жена. ― И сейчас ещё наши дворовые кумушки на тебе засматриваются. Думаешь, не знаю, как ты перед ними хвост распускаешь?

― Нет, вот дал же Бог в жёны язву! Такая маленькая, а такая вредная. И за что я тебя люблю…

― За вредность, ― подколола женщина.

― Ууу, ― рыкнул мужчина, ― неожиданно схватил жену и крепко поцеловал. ― Сил нет, как же ты мне душу выматываешь.

― Гриш, ты совсем ополоумел, при дочке-то, ― Мария Васильевна покраснела, как девчонка, и уткнулась, пылающим от смущения лицом, ему в плечо.

― Ласточка, ты моя ясноглазая, ― нежно погладил Григорий Иванович жену по чёрным с проседью, но всё ещё густым волосам. Мужчина поднял взгляд на дочь и весело ухмыльнулся, заметив её улыбку. ― Меня, Галчонок, одна фраза твоего «начальника» насторожила. Внешность она, конечно, обмануть может, но то, что он пришёл к тебе, а сам, вроде даже обрадовался, что тебя нет дома, мне сразу не понравилось. А генерал коньяк налил и давай тебе дифирамбы петь: умница, красавица, работник незаменимый. Мать уши-то и развесила. Слёзки умиления полотенчиком утирает. Вспомнила про баночку огурчиков, припрятанную для особого случая, и умчалась. Тут он мне всё и выложил. Так, мол, и так, решил я на вашей красавице жениться, а она глупая упирается. Вы поговорите с ней. Девочка ни в чём нуждаться не будет, да и вам сможет помочь. Я для любимой жены ничего не пожалею, а сам коньячку мне подливает. У меня прямо шерсть на загривке стала. Ну, я ему вежливо и говорю, что бери-ка ты, мил человек, свою бутылку и топай отсюда подобру-поздорову. Нам помощь не нужна. Не голодаем. Руки, ноги есть ― заработаем. А он возьми и упрись.

― Вот-вот, ― кивнула головой опомнившаяся Мария Васильевна. ― Они сначала так мирно беседовали. А тут бац! Гриша как заорёт: «Пошёл вон, индюк плешивый! Что захотел за бутылку коньяку малышку мою сторговать?! Так я дочерью не торгую! И тому, кто купить попробует, живо нос набок сверну, либо дополнительных дырок, для вентиляции, наделаю». А тот ему: «Я никуда не пойду, пока мы не договоримся». Гриша мгновенно, как чёрт обернулся, смотрю, а у него в руках винтовка! ― Мария Васильевна схватила свою рюмку и одним махом всё выпила.

― Эээ, тише, Машунь. Ты бы поаккуратней, а то с непривычки голова закружиться, ― осторожно погладил её по плечу муж, заботливо подтолкнув ближе тарелку с солёными огурчиками. Закуси, душа моя.

― У меня от твоих фокусов, всю жизнь голова кругом, ― незлобиво проворчала женщина и покладисто захрустела огурцом.

― А дальше, что было? ― нетерпеливо спросила Галя.

― Так, не поверил он, что я выстрелю, ― хмыкнул Григорий Иванович. ― Попытался изобразить героя, готового ради любви умереть. Тоже мне, Ромео облезлый. Только, когда я затвор-то передёрнул, смекнул, что не шучу. Решил, лучше быть живым героем, чем памятником ему на кладбище. Я дверь распахнул и вытолкал, враз растерявшего весь свой форс, генерала на лестничную площадку, а там его холуй дежурил. Здоровый такой детина. То ли характер хотел показать, то ли перед хозяином выслужиться, короче, попёр на меня. Я в одиночку на медведя ходил, меня габаритами не запугаешь. Ну, как заору: «Первый, предупредительный ― по ногам, второй, на поражение ― по корпусу!» А тут, соседка наша, Ольга Викторовна, очень вовремя выглянула на шум. Увидала этого кабана, а у меня в руках ружьё и как завизжит: «Караул! Полиция! Грабят!» А дальше перешла на чистый ультразвук, ― восхищённо прищёлкнул языком Григорий Иванович. ― Если бы её этот, как его, а Витас услышал ― на неделю бы в запой от расстройства ушёл. Наши «грабители» с перепугу по лестнице и ломанули, а я им ещё прикладом ускорения добавил. Надеюсь, хоть немного покалечились, пока до первого этажа докатились.

― Гриша…

― Что Гриша… У меня руки чесались, заряд соли им в ж…, пятую точку пустить, чудом сдержался. Убить не убил бы, но с недельку поспали бы стоя. Глядишь и пыл поумерили бы.

― Пап, винтовка сломана, ― напомнила Галя.

― Ну и что? Не всё в той винтовке так безнадёжно. Как там писал классик: «Если в начале пьесы на стене висит ружьё, то…». А у нас ружьё даже не на стене, а в моих умелых руках. Тут уж хочешь, не хочешь, стрельнуло бы.

― На этой ноте предлагаю завершить и спокойно поужинать, ― предложила Галя.

― Э, нет, погоди, дочушка. Рассказывай, как ты умудрилась, этот геморрой с генеральскими погонами подцепить.

― Григорий Иванович, ― сердито нахмурилась Мария Васильевна, ― что за выражения. Ты же с дочерью говоришь, а не в пивнушке треплешься.

― Геморрой, дорогая, это вполне литературное слово, название одной не смертельной, но крайне неприятной болячки. Излагай, Галюня.

Девушка тяжело вздохнула и в общих чертах рассказала о своём знакомстве с генералом и последующих событиях, постаравшись опустить, как можно больше подробностей. Но и того, что она рассказала, хватило с лихвой, чтобы Григорий Иванович пришёл в ярость. Он вскочил и заметался по кухне.

― Какая сволочь! Мерзавец! ― бормотал он, сжимая кулаки. ― Подумать только, как он посмел. Жаль, что я его не пристрелил.

Мария Васильевна побледнела и умоляюще посмотрела на дочь. Галя перехватила отца, крепко обняла, успокаивающе погладила по спине и заставила сесть на стул.

― Пап, всё нормально, успокойся.

― Твой отец никому не позволит тебя обижать. Увольняйся, ― решительно заявил он.

― Что?!

― Завтра же подавай рапорт на увольнение. Поверь, этот упырь от тебя так просто не отстанет. Нервы все вымотает, а когда поймёт, что ты на уступки не пойдёшь, начнёт гадить.

― Галя любит свою работу. И что же теперь, из-за какого-то негодяя, всё бросить? ― тихо спросила Мария Васильевна.

― Что ты предлагаешь? ― мрачно полюбопытствовал отец.

― Может, попробовать подать жалобу?

― Ну, ты мать, даёшь. Сериалов что ли насмотрелась. У нас здесь не Америка, где можно попасть под суд только за то, что слишком пристально рассматривал ножки своей сотрудницы. К тому же, кляузников нигде не любят. Как бы наша дочь ещё больше не пострадала. У генерала наверняка полно связей. К гадалке не ходи, её же и сделают во всём виноватой.

― Отец прав, ― кивнула девушка. ― Решетников не моя весовая категория. Я завтра подам рапорт.

― Жаль, ― тяжело вздохнула Мария Васильевна, ― но, надо так надо.

― Чего тебе жаль, Галиной работы? ― удивился Григорий Иванович.

― И этого тоже, а ещё… Ты прости, доченька, с моей стороны это чистый эгоизм, но я уже размечталась, какие цветы посажу, какую зелень, как летом, по вечерам чай будем пить на свежем воздухе…

― А что тебе может помешать? ― удивилась Галя, присаживаясь рядом с матерью.

― Ну, раз так получилось, мы же теперь будем вынуждены отказаться от покупки дома…

― Это, с какого перепугу? ― изумился Григорий Иванович. ― Всё остаётся в силе. Деньги на покупку Олег нам даёт. Антон договорился, послезавтра мы едем к нотариусу. Галя, пока не устроится на новую работу, может помогать с ремонтом.

― А на какие шиши его делать? Денег будет в обрез, а ты ещё говорил, что они нужны на газ.

― Эти проклятые бумажки всегда нужны, ― Григорий Иванович крепко обнял жену и дочь. ― Не волнуйтесь, девочки, разберёмся. Я ничего вам не говорил, сюрприз хотел сделать, но Галкин «жених» меня переплюнул.

― Папа! Гриша! ― возмутились девчонки хором.

― Ну, ладно, ладно, ― рассмеялся он. ― Короче, меня поставили бригадиром. Так что денежек теперь будет немного больше. Суду на заводе попрошу. Выкрутимся.

― Пап, ты выбился в начальники?

― Угу, что-то типа того. Не переживай, Галчонок, справимся.

― Гриш, ты уверен? ― нерешительно спросила Мария Васильевна. ― Я о покупке дома.

― Конечно. Я же вижу, как ты устала от этой проклятой коробки. Чёрт нас дёрнул в неё влезть. А ещё мне жутко не нравиться, что наша дочь вынуждена теперь в темноте, по этим кошмарным переулкам домой добираться. Там же шпаны, что блох у бродячей собаки. У меня прямо душа не на месте, пока Галчонок домой не придёт, а встречать она не позволяет. Эту треклятую стройку, похоже,закончат как раз тогда, когда наши правнуки своих детей в школу отправят.

― На щите написано,… ― начала было возражать Мария Васильевна.

― Ага, а ты свято веришь в то, что кто-то там накалякал на заборе? Мать, да ты ещё большая простота, чем я думал.

Глава 59

Не беда, если нет друзей. Беда, если они фальшивые и продажные.

Афоризм

Глава 59

― Товарищ лейтенант, вы с ума сошли, ― громко возмущался побелевший майор Татаринцев, ― Смерти моей хотите!

― Всем привет, ― бодро поздоровался Хорьков. ― Татарин, ты чего вопишь ни свет, ни заря?

― Да ты только посмотри, что наша тихоня наваяла, ― швырнул майор особисту лист бумаги. ― Вот уж воистину говорят, ― исподтишка, как из мешка.

― Вы не против? ― из вежливости поинтересовался офицер.

Галя усмехнулась и у неё мелькнула мысль, интересно, что, если бы она ответила: «Против». Поборов искушение, девушка просто кивнула.

Хорьков внимательно прочитал и скривился:

― Вот же сука, ― не сдержавшись, выругался он. ― Довёл-таки девчонку.

― Да ладно тебе, ― неожиданно зло заговорил Татаринцев, ― подумаешь, генерал глаз положил. Тоже мне трагедия. Ну, погуляла бы чуток. Дело-то молодое. Да и не девица давно, чего ломаться-то. Сам знаешь, наш генерал, недельку другую погуляет и новую кобылку в стойло ведёт.

Девушка с изумлением уставилась на заместителя Ростоцкого. Ей показалось, что вместо добродушного толстяка, перед ней на стуле вдруг развалилось нечто отвратительное, похожее на помесь жабы с гадюкой, покрытое слизью и ощутимо пованивающее гнильцой. Она выпрямилась и резко выдохнула, чтобы не сорваться. Девушка смотрела на офицера, которого знала не один год, точнее думала, что знала, как на мерзкое насекомое.

― А если я не хочу становиться одной из многочисленных кобылок в конюшне вашего звёздного жеребца? ― спросила она тихо, подрагивающим от ярости голосом. ― А если бы на моём месте оказалась ваша жена или дочь?

Татаринцев вскочил и визгливо заорал:

― Смирно! Как вы смеете, товарищ лейтенант, разговаривать со старшим по званию таким тоном! Да я вас, да я на вас…

― Что?! ― свистящим шёпотом, полюбопытствовала девушка и шагнула ближе, сжав кулачки. В её глазах вспыхнули холодные демонические огоньки.

Татаринцев испуганно вздрогнул и почувствовал, как по спине сбежал холодный пот.

― Ах, ты ж дерьма кусок, ― с другой стороны налетела на подполковника разъярённая Виктория Аркадьевна. ― Ты ж вчера её пироги жрал, а сегодня смешал девочку с грязью.

― Товарищ майор, не забывайтесь!

― Я даже не подозревала, какая вы мразь, господин Татаринцев. Как же ловко притворялись эдаким добрячком. Да вы…

― Тихо! ― вдруг жёстко скомандовал особист, и все заткнулись. ― Чувствую вы договоритесь до трибунала, ― предупреждающе зыркнул он на женщин. ― Слушай сюда, Татарин, в виде благодарности за то, что я сейчас спас твою трусливую задницу… Да, да, именно спас. Если бы не я, то девочки порвали бы тебя на подвязки для своих чулок. Так вот, в виде благодарности, ты закроешь свою варежку и никто, слышишь, никто не узнает об этом инциденте. Девочки тоже будут молчать. Девочки? ― особист исподлобья глянул на Викторию Аркадьевну и Галю и дождавшись их неохотного кивка, продолжил. ― Слава богу, что остальные ещё не явились. Боюсь, парней, я один не сдержал бы. А теперь чётко и внятно изложи суть своих претензий к лейтенанту.

― Подписать её рапорт ― это всё равно, что добровольно накинуть на шею петлю. Как только в часть вернётся Ростоцкий, он сделает всё, чтобы эту петлю затянуть. Ему надо будет найти крайнего, и я буду самой лучшей кандидатурой.

― Хочешь я скажу тебе, кто виноват в сложившейся ситуации? ― вкрадчиво спросил особист.

― Кто? ― не замедлил войти в расставленную ловушку заместитель Ростоцкого.

― Ты!

― Но…

― Без «но»! Я же тебя предупреждал. Я говорил, доложи полковнику о сложившейся ситуации. А ты?

― Я не хотел его по пустякам беспокоить, ― пожал плечами Татаринцев и вытер липкий пот, сбегающий по трясущимся щекам, ― не думал, что всё так далеко зайдёт. Чёрт бы побрал этого Решетникова с его сладострастием. Ему пора о внуках думать, а он по бабам шляется.

― А ты не завидуй, ― хмыкнул Хорьков. ― Не у всех,… жиром заплыли. Жрать надо поменьше, а физподготовкой заниматься побольше. У тебя задница, как у тёти Зины, что в кулинарии булками и пирожками торгует, матери шести детей.

― Работа у нас нервная, ― тяжело вздохнул Татаринцев, ― а я, когда нервничаю, много ем.

― Татарин, бросай такую работу к лиху одноглазому. Ты уже бегемота запросто перевесишь. Такими темпами, скоро в двери пролезть не сможешь. Иди в пастухи. Ах, да, ты же у нас технарь? Тогда комбайнёры. Свежий воздух и никаких нервов, да и хлеб под,… короче, ты понял.

― Издеваешься?

― Немного. Давно меня так из себя не выводили. Смотришь много лет на человека, говоришь с ним, даже дружишь, а он,… вдруг,… неожиданно… оказывается и не человек вовсе. Это, знаешь ли, кого угодно может выбить из колеи.

― Что мне делать? ― жалобно спросил Татаринцев и с надеждой уставился на особиста.

― Как начёт сдохнуть?

― Галя, ― тихо позвалТатаринцев, ― Галина Григорьевна, ― поправился он, когда заметил, как её передёрнуло от его обращения, ― простите меня, ради бога. Я не хотел вас обидеть. Увидел ваш рапорт и струхнул, ― признался майор. ― Вот меня и понесло. На человеке, который создаёт проблему, проще сорвать зло, чем пытаться решить эту самую проблему.

― М-да, Сеня, похоже, ты для человечества не совсем потерян, ― хлопнул по плечу особист, рухнувшего на стул Татаринцева, ― что-то там у тебя на самом донышке имеется. Немного, но всё же лучше, чем ничего. Ладно, с тобой я позже разберусь. Твоё счастье, что извиниться догадался, а то бы,… ― шепнул он еле слышно на ухо майору.

Татаринцев тихонько заскулил. У Хорькова презрительно дёрнулись губы.

— Заткнись, и приведи себя в порядок, — строго велел он. — Твои ребята, вот-вот появятся, а ты как снежная баба, под весенним солнышком. Лейтенант, можно вас на мгновение? — особист отвёл Галю в сторону. — Значит так, от этого желе недоваренного, вы всё равно толку не добьётесь. Перепишите ваш рапорт, как положено, на имя командира части и ступайте в штаб. Спокойно, — придержал он девушку за локоть, заметив, как она дёрнулась, будто от пощёчины. — Решетникова там нет. Я точно знаю. Вчера поздно вечером генералу пришёл приказ явиться в Москву. Деталей не знаю, но пару дней, чтобы перевести дух, у вас есть. Идите к полковнику Лисницкому. Поговорите с ним. Он, хоть и дружит с Решетниковым много лет, мужик толковый и порядочный.

— Спасибо, Константин Владимирович, — искренне поблагодарила Галя.

— Пока не за что, лейтенант, — кивнул особист.

Глава 60

В этой жизни не важно, как ты падаешь. Важно, как ты поднимаешься.

Шэрон Стоун

Глава 60

Лисницкий неторопливо зашёл в штаб, машинально ответил на приветствие дежурного и невысокой, темноволосой девушки в погонах лейтенанта, мгновенно вскочившей со стула, при его появлении. Он уже сделал несколько шагов к лестнице и вдруг замер, когда до него дошло кто это:

― Вы ко мне? ― глуховатым голосом спросил он лейтенанта.

― Да, товарищ полковник, ― ответила девушка.

― Что ж, тогда пойдёмте.

Пока они шли к кабинету, в голове Лисницкого крутилось множество вопросов и предположений, зачем эта девица явилась к нему. Но получить на них ответы, можно было лишь тогда, когда он их задаст, поэтому офицер решил не торопиться с выводами. Подойдя к двери своего кабинета, Лисницкий достал ключи и открыл дверь:

― Прошу, ― сделал он приглашающий жест рукой, дождавшись, пока лейтенант войдёт, подполковник вошёл следом и плотно прикрыл дверь. ― Присаживайтесь, ― спокойно велел он. Мужчина прошёл к шкафу, открыл дверцы, снял фуражку и слегка встряхнув, положил на верхнюю полку. Потом достал плечики, аккуратно накинул на них свой бушлат и повесил в шкаф. ― Чай будете? ― спросил он, щёлкнув тумблером чайника, и тут же разозлился на себя, потому что понял, пусть не специально, но на подсознательном уровне, он всячески пытается оттянуть начало нелёгкого разговора.

― Нет, спасибо.

Подполковник кивнул, сел на своё место, приготовившись к худшему, бросил:

― Слушаю вас.

Девушка открыла папку, достала лист, положила его на стол и придвинула ближе к полковнику. Лисницкий, тяжело вздохнул, взял предложенный документ, поморщился выцепив глазом слово «РАПОРТ», но заставив себя сосредоточиться, начал читать. Прочитав, он пристально уставился на лейтенанта. Девушка ответила таким же прямым, немигающим взглядом.

Её глаза ― большие, цвета пронизанного солнечными лучами янтаря ― завораживали. Полковнику вдруг пришло в голову, что в представлении древних египтян, именно такими они должны были быть, у богини Баст. Мужчина почувствовал растерянность и странное головокружение. Оно чем-то напоминало то ощущение, которое у него возникало, когда ещё мальчишкой, отдыхая у бабушки в деревне, он, лежа на земле, пристально вглядывался в ночное небо.

― Вы уверенны? ― спросил Лисницкий, с трудом выныривая из странного омута, чем-то похожего на лёгкий транс. Лейтенант, будто почувствовав его состояние, отвела глаза и кивнула.

― Хм, ― полковник сжал пальцами переносицу и с силой помассировал. Это всегда ему помогало собраться с мыслями. ― Дело в том, ― начал он медленно, стараясь осторожно подбирать слова, ― что я в курсе вашей, так сказать, проблемы.

― Вся часть в курсе, ― не сдержавшись, язвительно буркнула Галя, ― только помочь никто не может,… или не хочет.

Лисницкий взял в руки рапорт, ещё раз пробежался глазами и отложил в сторону.

― Галина,…

― Григорьевна, ― подсказала девушка.

― Ваше решение уйти из армии связано с этой… ммм… непростой ситуацией, или есть что-то ещё?

― Первое, ― кратко бросила лейтенант и сжала ладони с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

― Понятно…

― Павел Олегович, скажите прямо, вы подпишите? ― девушка умоляюще посмотрела на полковника, а он не в силах вынести почти гипнотическую силу её глаз, уставился на свои руки.

― Галина Григорьевна, ― начал он мягко, ― простите, что сую нос не в своё дело, поймите меня правильно, мы с Германом Арнольдовичем не только сослуживцы. Нас связывает многолетняя дружба. Он всегда был большим жизнелюбом, но всё в пределах разумного. Решетников никогда женщин не принуждал, да ему и ненужно было этого делать. Он всегда умел завладеть вниманием той, что была ему, скажем так,… симпатична.

― Я поняла, но со мной этот фокус не прошёл, ― пожала плечами Галя. ― Заявлять, что я не такая как все, по-моему, слишком самонадеянно, но факты вещь упрямая. Скажите, вы знали его жену?

― Да, знал.

― Я действительно на неё похожа?

― На мой взгляд, ― нет. У вас только имена одинаковые и цвет волос. Хотя, пожалуй, они у вас даже немного темнее. Она была выше вас на голову, крупнее, но не толстушка. У неё были красивые серые глаза и чертовски обаятельная улыбка. Она была энергичной, заводной и душой компании. А вы, как я понял, не любите привлекать к себе внимание, несмотря на весьма неординарную внешность.

― Далась вам всем моя внешность, ― проворчала Галя.

Подполковник тихо рассмеялся.

― Удивительно, но вы как-то умудряетесь оставаться в тени. Понятия не имею, как вам удаётся этот фокус. Может, поэтому, стоит вам выйти на свет… у мужчин перехватывает дыхание. И тогда, не обратить на вас внимания — невозможно. Хотя, если честно, простите за прямоту, но Галина Решетникова была всё-таки красивее вас. У неё были почти идеальные, я бы даже сказал, классические черты лица, доставшиеся ей от бабушки, в своё время, очень известной балерины, но вы… Есть вас что-то такое восточное,… яркое,… почти мистичное… не знаю, какая-то загадка.

― Ерунда, ― сердито отмахнулась Галя. ― Я самая обычная женщина. Никаких тайн и загадок. Как я уже сказала, ничем не примечательная обывательница. Вся моя жизнь: дом ― работа, работа ― дом. На остальное нет ни времени, ни сил.

― Вот уж не скажите. Вы женщина, а значит, загадка присутствует по определению, тем более, служите в армии. Знаете, я долго ломал голову над тем, чем же вы могли так зацепить Германа и  почему вы у него ассоциируетесь с покойной женой.

― Догадались?

― Пожалуй. Галина была единственной женщиной, которую Герман не смог покорить сразу. Ему пришлось, изрядно потрудится, чтобы она дала согласие стать его женой. При всей видимой покладистости и доброжелательности, характер у Галины был стальной.

— Понятно. Я оказалась второй по счёту, некупившейся на его… ммм… мужское обаяние, и он тут же сделал стойку? Чтобы там Герман Арнольдович себе не напридумывал, меня он не интересует ни в качестве любовника, ни тем более мужа.

― Так я к этому и веду. Галина Григорьевна, поговорите с ним прямо и откровенно. Объясните…

— Уже.

— Что уже? — слегка опешил полковник.

— Поговорила и объяснила.

— Давно?

— Неделю назад.

— Тогда мне не понятно, зачем вы написали рапорт об увольнении?

— Я объяснила, а вчера товарищ генерал пришёл ко мне домой. Разразился жуткий скандал.

— Насколько «жуткий»? — немного помолчав, спросил Лисницкий.

Галя поколебалась, но ответила:

— Настолько, что отец достал ружьё, пытаясь избавиться от навязчивого гостя.

— Что?! У вас дома хранится оружие? — изумился полковник.

— Мой папа отличный охотник. Он долго работал егерем и сейчас, каждый сезон ездит охотиться.

— Постойте, постойте… Гриша-Егерь ваш отец?

Галя невольно улыбнулась, вспомнив, откуда появилось это прозвище. Когда она была ещё совсем маленькая, то на вопрос, папиных друзей, кто твой папа и как его зовут, гордо отвечала ― Гриса-Егерь. Мужчины хохотали до слёз, а эта детская аббревиатура так к нему и прилипла.

— Вы знакомы?

— Только шапочно. Мир охотников достаточно тесный, но я, в силу своей занятости, редко могу себе позволить, побродить по лесу с ружьишком. М-да… вот уж, воистину… Я много чего слышал о вашем отце и если хотя бы половина того, что о нём болтают, правда… Герману повезло, если он ушёл от вас с целой шкурой.

— Не совсем, — призналась Галя. — Я не видела, но возможно, генерала, вдобавок, спустили с лестницы.

— Хм, если бы он что-то сломал, я бы уже был в курсе, а пару ссадин и синяков… Впредь умнее будет. Скажите, ваш отец знает о том, что вы решили подать рапорт?

— Да.

— Странно.

— Сегодня утром, когда я уходила на работу, он мне сказал, что если я всё-таки решу бороться, то он меня поймёт и поддержит.

― Тогда почему…

― А потом предупредил: «При таком раскладе, будь готова к тому, что тебя вываляют в грязи и некоторые из тех, кого ты считала друзьями, таковыми перестанут быть». Если у меня и были какие-нибудь сомнения на этот счёт, то они полностью развеялись полчаса назад. В справедливости его слов, я убедилась наглядно. Можете считать меня трусихой или страусом, пытающимся спрятать голову в песок, как вам будет угодно, но я хочу уйти из армии, не испачкав хороших воспоминаний. И ещё… не хочу терять друзей.

― Вы так им не доверяете? ― чуть насмешливо бросил полковник.

― Они вынуждены будут принять чью-то сторону. Это неизбежно. А я никого не хочу ставить перед выбором. Зачем? Будет гораздо проще, если я уйду.

― Я вас понимаю, ― кивнул Лисницкий, ― и во многом согласен, но давайте ненадолго отложим окончательное решение этого вопроса.

― Почему?

― Галина Григорьевна, ситуация в любой момент может поменяться. Мне очень бы не хотелось, чтобы мы потеряли такого отличного специалиста, как вы. Обещаю вам, если в течение двух-трёх дней, ничего не изменится, я лично принесу вам подписанный рапорт. Заметив скептический взгляд лейтенанта, добавил:

― Слово офицера.

― Спасибо, ― кивнула девушка. ― Разрешите идти?

― Идите.

Глава 61

Три четверти людей, с которыми вы завтра встретитесь, жаждут сочувствия. Проявите его, и они поймут вас!

Дейл Карнеги

Глава 61

Майор Татаринцев с трудом пришёл в себя, после утреннего инцидента. Он виновато косился в сторону Виктории Аркадьевны, но она его демонстративно не замечала. В отдел заглянул Хорьков.

― Королёва ещё не вернулась?

― Нет, ― сердито буркнул майор.

― Вот смотрю на тебя Марат и удивляюсь.

— Чему это?

— Знаешь, в большинстве людей есть червоточина, маленькая или большая, но она есть. Ты, с виду весть такой здоровый, положительный фрукт: добрый, юморной, заботливый и прочее, прочее, прочее. А на поверку, оказался совсем гнилым. Кто бы мог подумать.

― Да иди ты.

― Уговорил, пойду. Бесплатный совет, на досуге подумай о переводе.

― Это зачем ещё? ― вскинулся Татаринцев.

― Пошевели мозгами, если они у тебя не заплыли окончательно жиром. Хотя, судя по твоему сегодняшнему выступлению…

― Я сейчас дам тебе в морду, ― психанул майор. ― Костян, прекрати, я же извинился.

― Ну, да. Только сомневаюсь, что девочки смогут такое забыть.

― Ты думаешь? ― Татаринцев бросил задумчивый взгляд на Викторию Аркадьевну. Женщина в ответ так полыхнула, что он тут же отвернулся.

― Поражаюсь я тебе, Марат. Дожил до таких лет, а наивный, как подсолнух. Тебе надо было в детский сад идти работать. Угу,… нянечкой.

Майор обиженно скривился, но не сдержался и полюбопытствовал:

― Почему это нянечкой?

― А кто в трезвом уме, такому слюнтяю детей бы доверил? Запомни, Марат, женщины терпеть не могут трусов и предателей. Впрочем, их никто не любит, но женщины особенно. А ты, к тому же много лет их дурачил. Изображал эдакого душку. Вот если бы я такой фокус выкинул, мне бы, возможно, сошло с рук. У меня репутация классического негодяя. Как говориться, что со сволочи взять.

― Я не понял, ты издеваешься.

― А я думал, что до тебя никогда не дойдёт. Но ты не переживай, это я так, по-дружески. Морально подготавливаю тебя.

― К чему? ― с горечью хмыкнул Татаринцев. ― К тому, что сдерёшь с меня рога и копыта?

― Хорошая мысль. Жаль, что не подсказал раньше. Нет, друг мой, к мести. Ты же не думаешь, что Виктория Аркадьевна так просто спустит тебе с рук подобную выходку. Держу пари, она уже продумывает план. И зная нашу Викторию, могу заранее предсказать ― месть, будет грандиозной. На твоём месте, я уносил бы ноги. Пойми, ты же умудрился ей прямо в душу нагадить. Во-первых, начисто поломал её представление о тебе, а во-вторых, и это главное, задел её материнские чувства. Она же к Гале, как собственному котёнку относится. За неё она кого угодно порвёт, а от тебя и лоскутков не останется.

Татаринцев вздрогнул и побледнел. Он сцепил руки, чтобы сдержать нервную дрожь.

― Хм, инстинкт самосохранения у тебя развит хорошо, ― язвительно обронил Хорьков, продолжив свою экзекуцию. ― Только настоящий мужик, а тем более офицер, должен уметь справляться со своими инстинктами. Не они должны руководить нами, а мы ими. Понял? А ты сидишь здесь, трясёшься, как заяц. Противно смотреть

― Костян, будь другом, помоги. Подскажи, как мне всё исправить?

― Ну,… можешь облачиться в хламиду, бухнуться на колени и для придания ещё большей трагичности, всё время посыпать голову пеплом.

― Сволочь же ты, Костян, ― с горечью обронил майор.

― А я тебе всё время об этом твердил.

Особист несколько минут сверлил взглядом его поникшие плечи, потом вздохнул: «Блин, старею, наверно. Становлюсь жалостливым, как баба. Непорядок. Может к врачу сходить», ― пробубнил он себе под нос и раздражённо поскрёб щёку.

― Ладно, скажи спасибо, что я с твоей женой в один садик ходил. Она мне даже пару раз своё яблоко куснуть давала.

― Что?! ― вскинулся Татаринцев. Его лицо стало наливаться багровым цветом. ― Какое ещё яблоко?!

― Успокойся, обычное яблоко. То ли антоновку, то ли малиновку, я в них ни хрена не понимаю. У её деда сад был, вот она и таскалась везде с яблоками. Короче, предупреждаю в первый и последний раз, если ещё раз что-нибудь подобное выкинешь, лучше тебе сразу эмигрировать на Луну. Нет, на Юпитер. На Луне я тебя достану. Понял? ― Майор судорожно закивал. Его пухлые щёки затряслись. ― Я прослежу, чтобы Виктория Аркадьевна тебя не покалечила. Галя такой ерундой заниматься не будет. Просто вычеркнет тебя из списка знакомых и дело с концом. Как вину перед девчонками искупить ― сам думай. Тебе голова дана не только для того, чтобы фуражку таскать. Ладно, некогда мне тут с тобой. Мужику почти сороковник, а я тут с ним воспитательные беседы веду. Тьфу ты! Детский сад, штаны на лямках.

― Ты куда?

― Пойду, покараулю нашу принцессу Турандот.

― Галю? Так ты же сказал, что Решетников уехал в Москву.

― Ишь ты! Если бы ты думал так же хорошо, как слышишь, то цены бы тебе не было. Открою тебе одну интересную закономерность. Оказывается, даже самые прожжённые негодяи, частенько бывают сентиментальными.

― Ты думаешь…

― Вот именно. Я не знаю точно, когда у генерала самолёт. Он вполне может заскочить в часть и устроить прощание Славянки.

Вскоре после того, как ушёл особист, в отделе появился Решетников. Весело со всеми поздоровался и, оглядев сотрудников, полюбопытствовал:

― Товарищ майор, а где лейтенант Королёва? Мне нужно ей сказать пару слов.

― Ээээ, ― растерянно протянул Татаринцев.

― Так она в штаб ушла, ― жизнерадостно подсказал наивный Колобков. Я её по дороге в отдел встретил.

― Понятно, ― нахмурился генерал и, торопливо распрощавшись, ретировался.

― Идиот, ― обронила Виктория Аркадьевна.

― Это что…

― Диагноз, ― отрезал сообразительный Граждиеру. ― Что делать будем?

― Асадян, ты у нас самый шустрый. К штабу бегом, ― решительно приказал Татаринцев.

― Зачем?

― Там Хорьков болтается. Предупреди, что генерал на подходе. Чего сидишь?! Ты уже две минуты, как бежать должен! ― рявкнул майор.

***

Галя вышла из штаба и не успела сделать пару шагов, ка кто-то схватил её за руку и поволок за угол. Девушка открыла было рот, чтобы закричать, но его тут же запечатала сильная ладонь.

― Тихо, Галина Григорьевна. Это я, Хорьков. Узнали?

Мужчина убрал ладонь, только когда она утвердительно кивнула.

― Что случилось? ― подрагивающим голосом спросила она.

― Проще сказать чего не случилось, ― проворчал особист и осторожно выглянул за угол. ― Наводнения и цунами, точно обошли нас стороной, но вот землетрясение на подходе. Решетников прикатил. Спасибо Татаринцеву ― предупредил. Он, конечно, «если друг оказался вдруг», но, возможно, мои душеспасительные беседы всё-таки вернут ему человеческий облик. Я чуть успел вас перехватить.

― Но вы говорили…

― Говорил, но у генерала свои тараканы в голове. Оказывается, самолёт у него поздно вечером. Вот он явился ― не запылился. Вы с Лисницким поговорили?

― Да.

― Рапорт он подписал?

― Велел подождать. Сказал, что через пару дней всё изменится. Вы не в курсе, что именно?

― Вот и чудненько. Торопиться, так резко менять свою жизнь, действительно не стоит. Раз Лисницкий пообещал, значит так и будет. Он не из тех, кто попусту языком треплет. Идёмте, я провожу вас в отдел. Не думаю, что Решетников туда вторично нагрянет. Павел Олегович в курсе событий. Он мужик башковитый, и глаз с нашего Тристана не спустит.

― Спасибо вам огромное, Константин Владимирович, ― пробормотала Галя.

― Отставить, лейтенант Королёва. Слушай сюда, девочка, ― Хорьков наклонился к её уху и еле слышно зашипел, ― если ты думаешь, что я, как долбаный рыцарь в сияющих доспехах, примчался тебя спасать, то ты глубоко ошибаешься. Я на тёмной стороне. Просто у меня к генералу свои счёты. И нечего из меня лепить героя. Понятно! Если ты, цыганочка, испортишь мне репутацию ― берегись. Во веки веков со мной не рассчитаешься. ― Особист отстранился и, как ни в чём не бывало, громко велел:

― А теперь, раз вы ещё не уволены, идите на своё рабочее место.

― А вы?

― Я что за ручку вас водить должен? Галина Григорьевна, вспомните на минутку, что мы не в детском садике, и вы не кисейная барышня, а офицер российской армии. Рабочий день в разгаре, а вы тут стоите и глазами хлопаете. Шагом марш в отдел!

Девушка резко выпрямилась, распрямила плечи и, отдав честь, отчеканила:

― Разрешите исполнять?

― Топайте, ― отмахнулся особист.

Мужчина проследил взглядом за девушкой, а потом не выдержал и окликнул:

― Галина Григорьевна, товарищ лейтенант, ― дождавшись, когда она обернётся, негромко сказал, ― не волнуйтесь, я буду рядом.

Офицер резко развернулся и пошёл к штабу. «Чип и Дейл, мать его», ― недовольно ворчал он себе под нос. ― «Говорил же Ростоцкому, предупреждал…».

Глава 62

«Боже мой, всегда случается что-то неожиданное. Я хочу сказать, стоит немного расслабиться, как Господь дает тебе пинка».

Рэй Брэдбери

Глава 62

Галя с трудом доработала этот день. Она просидела, не отрывая глаз от своего компьютера, не обращая внимания на сочувствующие взгляды коллег, и каждый раз невольно вздрагивала, когда открывалась дверь. Девушка даже не подозревала, что ежеминутное ожидание появления генерала, может так взвинтить и совершенно измотать её нервы. Только после обеда, она смогла наконец-то расслабиться, когда заглянувший на огонёк Хорьков, еле слышно шепнул, мол, принцесса может выдохнуть ― дракон улетел.

Выключив компьютер, Галя растерянно огляделась. Она только сейчас поняла, что её беспокоило на подсознательном уровне. Весь день в отделе царила странная, неестественная тишина. Не было обычных шуточек, негромких переговоров, тихого смеха, даже телефон звонил всего пару раз. Закончив работу, ребята тихо попрощались и быстро разбежались. Даже Татаринцев, вечно копавшийся в своих бумажках допоздна, в этот раз ускользнул, стоило только на часах обозначиться ровно семнадцать ноль-ноль. В отделе, кроме Гали и Виктории Аркадьевны, никого не осталось.

Белокурая Валькирия, накинув на плечи пальто, стаяла, сложив руки на груди и прислонившись к широкому подоконнику.

― Ну, наконец-то, ― выдохнула она, когда Королёва, наконец-то, встала. ― Галь, ты как?

― Всё в порядке, ― пожала плечами лейтенант.

― Не похоже. Я думала, ты тут ночевать собралась. Слушай, мне вот только что в голову пришло. Народу в отделе немало, а живём все в разных концах города. Нам чтобы пообщаться вне рабочей обстановки надо специально куда-то ехать, что совсем не удобно.

― М-да, баров у нас тут не предусмотрено.

― А жаль…

― Виктория Аркадьевна, ― удивилась Галя, ― вы же всегда самая первая убегаете. Жалуетесь, что ваш Мусик, если вы хоть немного задерживаетесь, сильно нервничает, а потом изливает своё недовольство на вас.

― Что поделаешь, ― развела женщина руками, ― такова судьба всех красивых женщин. А тебя твой Шурик не ревновал?

― Да нет. Может, вначале, немного…

― Твой Шурик был самовлюблённым болваном. Он любил лишь собственное отражение в зеркале. Как ты только столько лет его терпела? Тайна, покрытая мраком.

Галя улыбнулась.

― Любила, наверно.

― Вот то-то и оно, что «наверно». Мы, бабы, сами себе навыдумываем, а когда розовая пелена немного спадёт, ― понять не можем, где были наши мозги. Как вообще можно было влюбиться в такого урода!

― Саша таким не был.

― Внешне ― нет, а по сути… Ладно, как говориться, что было, то сплыло. Галюнь, ты сегодня сама не своя, какая-то нервная. Давай я тебя домой подброшу, а?

― Вы же говорили, что машину на профилактику отдадите.

― Уууу, когда это было. Ещё до того, как ты, мой котёночек, заболела. Моя ласточка уже готова. Мусик эсэмеску прислал. Он сегодня её из сервиса пригнал и ждёт на нашей стоянке, психууует, ― протянула Виктория Аркадьевна с довольной улыбкой на губах. ― Пошли скорее, — мурлыкнула она.

― Нет, спасибо. Я лучше на автобусе, ― отказалась Галя, подумав, что для полного счастья, ей сегодня, только психованного мужа коллеги и не хватало.

― Зря. На своей машине быстрее и комфортнее.

― Ничего. Я давно Селиваныча не видела и сплетен свежих не слышала.

― О, да, ― поморщилась Виктория Аркадьевна. На этот автобус можно смело повесить вывеску «Передвижной дом сплетен» или «Сплетни на колёсах», а ниже приписать «Приглашаем всех, у кого уши свободны», ― передёрнулась от отвращения майор. ― Что ж, тогда, до завтра.

― До завтра, ― кивнула Галя.

Девушка издалека заметила массивную фигуру Селиваныча, топтавшегося возле КПП, и невольно ускорила шаг. Ей нравился этот неторопливый, основательный прапорщик, любивший поговорить за жизнь.

― Здравствуйте, товарищ прапорщик, ― весело поздоровалась она с Селиванычем.

― И тебе привет, стрекоза, ― улыбнулся мужчина, но тут же нахмурился. Он шагнул ближе и понизил голос. ― Ты вот, что, стрекоза, беги на второе КП. Иди вдоль дороги, на дорогу не суйся, как увидишь автобус ― выходи. Я тебя подхвачу.

― Что случилось? ― побледнела Галя.

― Я тут, случайно, несколько знакомых упырей заметил, ― мужчина выразительно пошевелил бровями. ― Подъехали почти час назад. Зуб даю ― тебя поджидают.

― Господи, ― застонала девушка, ― когда же всё это закончится.

― Не переживай, дочка, отобьёмся. Ты давай, беги. Я уже полчаса как тут торчу, как бы они чего не заподозрили.

Галя несколько минут раздумывала, а потом решительно бросила:

― Товарищ прапорщик, можно попросить вас об одолжении?

― Всё, что смогу, ― развёл руками мужчина.

― Не торопитесь, хорошо? Если можно, время от времени, немного притормаживайте, будто ждёте кого-то.

― Понятно, обманный манёвр. А вас, где подхватить?

― Увы, я сегодня своим ходом. Не волнуйтесь, ― добавила она, заметив, как мужчина поморщился, ― вызову такси.

― Ааа, тогда, счастливо. Потопал я, а то, наши курочки раскудахчутся. Такой переполох устроят, только держись.

― Спасибо, ― поблагодарила девушка.

― Да чего уж там, ― отмахнулся прапорщик. ― Здравствуйте, Елена Михайловна, ― окликнул он торопливо шагающую худощавую женщину, невысокого роста в форме капитана.

― О, Слава Богу, Селиваныч! ― громко выдохнула женщина, пытаясь совладать с хриплым дыханием. ― А я несусь сломя голову. Боялась, что вы уже укатили.

― Да, только вас и ждём, ― подмигнул прапорщик Гале и зашагал рядом с опоздашкой.

Девушка тяжело вздохнула и быстрым шагом направилась ко второму КП. Отец сегодня дежурил, значит, допроса не будет, но опаздывать тоже не стоило, чтобы лишний раз не волновать маму. Вдруг в сумочке запиликал телефон.

Галя, не сбавляя шага, открыла сумку, нащупала телефон, вытащила и хотела уже ответить, но тут, по закону подлости, её каблук зацепился за какую-то то ли выбоину, то ли трещину. Девушка вскрикнула и полетела, инстинктивно выставив руки вперёд, чтобы не оставить лицо на асфальте. И тут какой-то незнакомый сержант схватил её за локоть и резко дёрнул на себя, не давая упасть. От рывка, телефон, зажатый в руке, выскользнул и, пролетев несколько метров, ударился об бордюр «бамс», срикошетил и, полетел в обратную сторону, будто решил вернуться к законной хозяйке, но не долетев, звонко шлёпнулся на асфальт «хрясь», «блимц», «дзынь». На этом терпение страдальца закончилось, он рухнул окончательно разбитый, разбрасывая внутренности по всей округе.

― Упс, ― растерянно прошептал сержант, ― простите. Я хотел помочь.

― Спасибо, ― вежливо пробормотала Галя, печально разглядывая жалкие останки своего телефончика, верой и правдой прослужившего несколько лет.

Девушка подняла глаза и увидела курносое лицо, покрытое россыпью задорных веснушек, совсем зелёного салаги. Невысокий, худощавый паренёк с расстроенным видом смотрел на остатки её телефона.

― Бедняга пал смертью храбрых в неравной схватке с более крепким противником, ― грустно констатировал сержант. ― Хозяйка спаслась, но потеряла хорошего друга.

― Ничего, она как-нибудь справиться с горечью утраты, ― пошутила Галя и улыбнулась. ― Я цела благодаря вам. Согласитесь, такой вариант всё же лучше, чем, если бы сейчас на дороге валялись мои запчасти.

― Это точно, ― весело расхохотался паренёк. ― Но всё равно, телефон жалко, ― печально вздохнул он, снова став серьёзным.

― Ничего, видно карма такая. И потом, он был совсем старенький. У меня теперь будет повод приобрести новый аппарат, ― попыталась Галя утешить расстроенного сержанта.

― Правда? Знаете, а я хорошо в технике секу, ― затараторил он. ― Всем своим родственникам и знакомым помогал покупать телефоны и компьютеры. Никто не обижался. Хотите и вам помогу. Чтобы не дорого, качественно и удобно.

― Спасибо, сержант. Я запомню, ― кивнула девушка. ― Вы можете отпустить мой локоть, я уже твёрдо держусь на ногах. Приступ асфальтной болезни прошёл.

― Ой, ― сержант, будто обжёгшись, резко отдёрнул руку, ― извините.

― Ничего, всё нормально. Это даже хорошо, что вы меня ещё немного придержали, а то, знаете ли, сердце по инерции, тоже чуть не выскочило наружу.

Девушка с помощью сержанта, собрала остатки телефона, и, попрощавшись с пареньком, бодро двинулась своей дорогой, молясь про себя, чтобы на этом её сегодняшние приключения закончились.

Выйдя из части, Галя растерянно замерла. С Викторией Аркадьевной она ехать отказалась, автобус ушёл, а телефон разбился, значит, вызвать такси будет проблематично. Можно, конечно, пойти к дежурному на КП попросить вызвать машину, он ей не откажет, но сначала придётся долго и нудно объясняться: что, почему, как, а этого ей ужасно не хотелось. Девушка прикинула в уме варианты.

С одной стороны, лучше всего идти по дороге. Своим ходом до города ― около часа. Освещение хорошее, асфальт без выбоин и есть слабый шанс поймать попутку... или попасться в лапы людей генерала. Эти точно подвезут,… правда, не в том направлении, что ей нужно. Если срезать через лесок, то до первой автобусной остановки идти минут тридцать-сорок, но сумерки надвигаются быстро, среди густых посадок деревьев ― ещё быстрее, а у неё с собой ни телефона, ни фонарика. Заметив двух офицеров, которые сбежали с крыльца КПП, и свернули на лесную тропинку, она тут же сделала выбор. Девушка пристроилась к ним в хвост, и бодро зашагала следом.

Мужчины шли быстро, о чём-то негромко переговариваясь и на ходу жестикулируя руками. Галя к разговору не прислушивалась, все её силы уходили на то, чтобы от них не отстать и не грохнуться, зацепившись за какой-нибудь торчащий прямо посреди дорожки корень. Как она и предвидела, стемнело быстро. Офицеры достали фонарики и, не сбавляя шага, продолжили движение. Девушка заметно отстала. Передвигаться стало труднее. Она то и дело цеплялась за корни. Пришлось идти медленнее, но она всё равно торопилась, ориентируясь на свет от фонариков. Ей не хотелось остаться посреди леса совершенно одной и в темноте. Дикие животные сюда не заходят, сказывается близкое соседство города, но всё равно неприятно.

И тут случилось то, что рано или поздно должно было случиться, если пытаешься идти быстро, не видя дороги. Она зацепилась и чуть не упала, с трудом устояв на ногах. Правая лодыжка отозвалась резкой болью. Девушка наклонилась и стала ощупывать ногу. Слава богу, вроде всё обошлось, просто немного потянула мышцу. Не успела она выпрямиться, как глаза ослепил яркий свет.

― Девушка, вы в порядке? ― спросил один из офицеров.

― Вроде да, ― ответила Галя, ладошкой прикрывая глаза.

Мужчины разом опустили фонарики.

― Извините.

― Постойте, я вас знаю, ― вдруг воскликнул один из них. ― Вы Галя. На Дне части, вы были цыганкой.

― Ошибки молодости, ― пожала плечами девушка.

Офицеры тихо фыркнули.

― Вы в город?

― Нет, я просто обожаю гулять по тёмному лесу, ― язвительно буркнула Галя. — Конечно в город.

― А почему…

― Ребят, не сочтите меня не вежливой, но, может, отложим вопросы. Поздно, холодно, домой жутко хочется. Пошли, а? ― жалобно попросила она, скорчив печальную рожицу.

Парни рассмеялись.

― Идёмте, меня Андрей зовут, ― представился один з них.

― Костя, ― представился второй.

― А меня вы уже знаете. Ребят, не сочтите за наглость, у меня к вам небольшая просьба. Не могли бы вы идти чуть помедленнее.

― Без проблем, ― дружно кивнули парни.

Дальше пошли втроём, но всё равно, не смотря на подсвеченную фонариками дорогу, Галя, время от времени, спотыкалась. Офицеры то и дело подхватывали её, удерживая от падения.

― Ребят, какое счастье, что вы меня подобрали, ― пробормотала девушка. ― Если бы не вы, я бы точно, разбила лоб, оставила глаза на берёзе, а остатки шевелюры подарила ёлке.

― Послушайте, вы не подумайте ничего такого, — начал Андрей. — Нам, конечно, приятно поддерживать такую красивую девушку, но хотелось бы, вывести вас из леса более или менее невредимой.

― Точно, ― согласился Костя.

― Ваши предложения.

Мужчины одновременно предложили свои локти:

― Цепляйтесь, ― велел Андрей.

― Так будет быстрей и безопасней, ― добавил Костя.

К остановке вышли за полчаса. Галя ещё раз поблагодарила парней, и они расстались. К сожалению, им было не по пути. Ребята предложили, проводить, но девушка отказалась, решив, что на сегодня, лимит неожиданностей для неё точно исчерпан. В такой уверенности, она вышла на своей остановке, огляделась и, не заметив ничего подозрительного, спокойно вошла в уже привычно полутёмный двор.

Одинокий фонарь, немного кривой и обшарпанный, унылой фигурой застывший посредине двора, еле-еле освещал крошечный участок вокруг себя тусклым оранжевым светом. Его едва хватало, чтобы припозднившемуся, на свою беду, прохожему хоть немного сориентироваться куда двигаться дальше, иначе пришлось бы ощупывать стены и идти от подъезда к подъеду. Время от времени в старом фонаре, что-то замыкало и свет начинал мигать, усиливая и без того неприятные ощущения, который возникали, когда человек попадал в практически в замкнутое пространство, из построенных вплотную друг к другу домов.

«Хичкок отдыхает», ― проворчала Галя, когда фонарь мимо которого она в этот момент проходила в очередной раз замигал. ― «Этим киношникам даже не снилось, какими жуткими бывают наши обычные подворотни. Сколько хочешь тревожной неопределённости и напряжённого ожидания. Приезжай и снимай готовый триллер, без всякой бутафории». Будто в подтверждение промелькнувшей мысли, ей на встречу из темноты бесшумно двинулась высокая, широкоплечая фигура мужчины.

Глава 63

«Любовь действует наугад, как придется, и всегда падает вам на голову неожиданно, как чума».

Джоанн Харрис.

Глава 63

Девушка будто окаменела. Крепко зажав рот ладонью, она застыла, изо всех сил пытаясь сдержать рвущийся наружу испуганный крик. Её сердечко встревоженно сжалось и на миг остановилось, гулко ударив о грудную клетку.

― Галя, ― окликнул знакомый голос. ― Галя, это я, Глеб.

От звука этого низкого голоса, сердце вновь встрепенулось и сорвалось в бешеном галопе, а следом за ним рванула и хозяйка. Она молниеносно пересекла разделяющее их пространство и впечаталась в мужчину с такой силой, что он слегка покачнулся. Девушка обхватила его руками и спрятала лицо на груди.

Не ожидавший такого приёма, Твердохлебов на мгновение слегка растерялся, но потом одной рукой обвил её талию и крепче прижал к себе, а другой зарылся в густых локонах.

― Испугалась? Прости, не хотел. Я только сегодня вернулся, ― начал рассказывать Глеб мягким успокаивающим голосом, давая девушке время прийти в себя. ― Когда узнал, что происходит, помчался в часть, но тебя уже и след простыл. Пытался тебе позвонить, но ты, как назло, трубку выключила. Пришлось гнаться за автобусом. Прапорщик, с перепугу сначала чуть монтировкой меня не отоварил, а когда разобрался, шепнул, что ты на такси поехала. Я рванул к тебе домой, имея смутное представление, где ты живёшь. Хорошо во дворе встретил симпатичную даму с собачкой.

― Тёть Симу, наверно, ― глухо пробормотала Галя, не отрывая лица от мужской груди.

― Весьма словоохотливая дама, ― с тихим смешком заметил Твердохлебов. ― Она сообщила, что перед тем, как идти гулять, заходила к вам, но тебя дома не было. Твоя мама сильно волновалась, потому что не могла тебе дозвониться. Поскольку дама со двора никуда не уходила, она предположила, что ты ещё не пришла. Я понятия не имел, где тебя искать и чуть с ума не сошёл от одной мысли, что могу разминуться с тобой в этих чёртовых подворотнях. Тут что вампиры живут?

― Почему вампиры?

― Это первая нечисть, которая пришла мне на ум.

― Да нет, обычные граждане.

― М-да? ― недоверчиво хмыкнул майор. ― А как они тут передвигаются? На дороге колдобина на колдобине, освещения практически нет. Это идиотский фонарь, может служить, только маяком, чтоб окончательно не заблудиться. Больше, он ни на что не пригоден.

― Привыкли, ― пожала плечами Галя.

― Что ещё раз доказывает постулат о живучести наших людей. Галина Григорьевна, вы сегодня поставили на уши кучу народа.

― Даже не представляешь, насколько ты прав, ― хихикнула девушка и с наслаждением потёрлась щекой о его грудь.

― Вот и умничка, ― ласково пробормотал мужчина, легонько поцеловав её волосы, ― быстро справилась с нервами. Ну, что, потеряшка, пошли домой? Мама волнуется.

― Угу, ― ответила Галя и ещё крепче вцепилась в мужчину, испытывая почти физическую боль, от одной мысли, что надо разжать руки.

― Хм, ― весело фыркнул Твердохлебов. ― Мы рискуем свернуть себе шеи, если пойдём эдаким крабиком.

Девушка тяжело вздохнула, признавая его правоту, но рук не разжала.

― Хочешь, я понесу тебя на руках?

«Да! Очень хочу!», ― легкомысленно завопил её внутренний голос, но здравый смысл возобладал. Сделав над собой невероятное усилие, девушка отцепилась от майора и отступила.

― Лучше не надо,… сам говорил ― выбоины.

Глеб обхватил лицо девушки большими, тёплыми ладонями, погладил бархатистые щёки и, уловив взволнованный вздох, не выдержал и легонько коснулся сладких губ своими губами, вобрав в себя, её то ли стон, то ли всхлип. Гале показалось, что это длилось всего лишь мгновенье. Мужчина, с сожаленьем, вздохнул и отстранился.

― Мама сильноволнуется, ― наполнил он не столько ей, сколько себе, ― идём. Мужчина взял её за руку и повёл за собой. — Скажи мне на милость, как ты ходишь здесь каждый день, да ещё совершенно одна, — недовольно ворчал он, с недоверчивым видом разглядывая закоулки, практически полностью погружённые в непроницаемый мрак.

— Приходится, — пожала плечами девушка. — Летом нормально: светлеет рано, темнеет поздно. Только в осенне-зимний период неприятно.

— Всего лишь неприятно? Интересно, какому болвану пришло в голову построить дома подобным образом. Как только сюда попадаешь, то начинаешь ощущать себя крысой, которую загнали в угол.

— Год назад, мы со стороны бульвара ходили, но теперь там развернулась стройка. Папа хотел меня встречать, но я отказалась. Пришлось соглашаться на альтернативу.

— Любопытно какую.

— Вот, — Галя сунула руку в карман и продемонстрировала газовый баллончик, при этом умолчав, что носить его стала только после того, как её схватили люди Решетникова.

― Тогда почему, когда мы столкнулись, ты не держала его в руках? Если бы я планировал на тебя напасть, ты ничего не успела бы сделать.

Галя, виновато вздохнула и, вспомнив о последних событиях, с тревогой спросила:

— Глеб, ты у нас во дворе, случайно, ничего подозрительного не заметил?

Мужчина так резко развернулся, что девушка не успела даже уловить его движение. Вот он только что вёл её за руку, двигаясь немного впереди, а тут — раз и уже крепко держит за плечи, напряжённо вглядываясь ей в лицо, при этом, тихо кляня проклятый фонарь, вздумавший вновь поиграть на нервах прохожих. От неожиданности она слегка вскрикнула.

— Что ты имеешь в виду под словом «подозрительного»?

— Легковую машину с амбалами внутри.

— Тааак, — протянул мужчина. — Цыганочка, а ты мне ничего рассказать не хочешь, а? Какие ещё амбалы и что они забыли в вашем дворе?

— Не забыли, — печально поведала Галя, — они меня потеряли.

— Милая, ты что чемодан или щенок?

— Ни то, ни другое, — сердито буркнула девушка. — Я сбежавший трофей.

— Уж не доблестного ли генерала Решетникова? — хмыкнул Твердохлебов.

— Ох, Глеб, — Галя прислонилась лбом к плечу мужчины, — не могу больше бегать. Это так изматывает. Ты знаешь, я сегодня подала рапорт.

— Разберёмся, — пообещал ей мужчина и пригладил растрепавшиеся прядки пушистых волос, — но, по-моему, товарищ лейтенант, ты сильно поспешила. Идём. Во дворе ничего подозрительного я не видел, но на всякий пожарный держись за моей спиной. — Майор, чмокнул девушку в нос и потянул за собой. — А пока на нас никто не напал, поведай мне полную версию, что между тобой и Решетниковым произошло.

— Не получится.

— Почему?

— Полной она была бы, если бы мы с генералом рассказывали вдвоём. Я могу изложить только свою часть. Понятия не имею, почему Герман Арнольдович, так настойчиво добивается моего внимания.

— Точнее говоря, ― преследует. Не волнуйся, цыганочка, меня вполне устроит твоя версия, а за дополнительными вопросами, если они появятся, я обращусь к «виновнику торжества».

— Не стоит. Мне показалось, что он не вполне адекватен. Знаешь, я где-то читала, что психопаты в обычной жизни могут ничем не отличаться от обычных людей. Они очень хитрые и изобретательные.

— Сомневаюсь, что нам удастся объявить генерала сумасшедшим, по крайне мере до тех пор, пока он не начнёт бросаться на окружающих и пускать слюни.

— Слюни он уже пускает, — проворчала Галя.

— Как только судьи увидят тебя, они сразу его оправдают.

— Издеваешься?

— Нет. Я знаю Решетникова, поверь мне, с головой у него полный порядок. Не тяни время, рассказывай!

Галя тяжело вздохнула и подчинилась. Глеб слушал внимательно, не задавая лишних вопросов и не уточняя. При этом он сканировал окружающее пространство, следил, чтобы девушка не попала в лужу и не оступилась. Он прервал её рассказ, как только он дошли до конца арки, ведущей во двор, где жила девушка.

— Цыганочка, постой тут минутку, — попросил её Глеб. — Я только двор осмотрю. Хорошо?

Галя кивнула. Мужчина бесшумно выскользнул из тёмной арки и растворился. Как девушка не напрягала зрение, разглядеть его не могла. Вернулся он быстро.

— Галя, это я, — предупредительно окликнул её мужчина, прежде чем войти в арку. — Идём. Всё в порядке. Рассказывай дальше.

— Так я практически всё рассказала.

— Не всё. Ты подала рапорт, значит, случилось что-то ещё.

— Герман Арнольдович, решил познакомиться с моими родителями и через них надавить на меня.

— Получилось?

— Не очень. Папа спустил его с лестницы.

— Плохо. Теперь Решетников не остановится. Как говорил товарищ Саахов: «У меня теперь только два выхода: или я ее поведу в загс, или…».

— Я не собираюсь вести его к прокурору.

— Дело не в этом. Генерал потеряет лицо, а для него — это гораздо важнее.

Молодые люди молча зашли в подъезд. Галя вызвала лифт. Она чувствовала себя разбитой морально и физически. Выйдя на восьмом этаже, открыла сумочку и стала искать ключи, которые, как на зло, куда-то завалились.

— Галя, — тихо окликнул её Твердохлебов.

Она подняла голову и посмотрела вопросительно. Мужчина сделал шаг и обнял её. Он легонько погладил девушку по щеке, обвёл контур бровей, коснулся подбородка. Его тёмно-синее глаза потемнели.

— Ты выглядишь усталой.

— Для меня ― это слишком. Чувствую себя персонажем дешёвого водевиля, — пробормотала Галя и закрыла глаза, наслаждаясь нежностью его прикосновений.

— Если ты позволишь, я хочу быть рядом с тобой и разделить всё хорошее и плохое.

— И в горе, и в радости? — прошептала она.

— Да, — улыбнулся Твердохлебов и осторожно, с невыразимой нежностью поцеловал её лоб, глаза, — и в горе, и радости, — прошёлся лёгкими едва ощутимыми поцелуями по линии скул.

— Так не бывает, — изумлённо выдохнула девушка. — Мы почти незнакомы.

— Почти, — подтвердил мужчина и поцеловал маленький, аккуратный носик. — Но ты свела меня с ума, цыганочка.

— Правда? — улыбнулась девушка. — Я думала, что это невозможно.

— В жизни всё возможно, — усмехнулся мужчина и поцеловал уголок её губ.

— Я не верила в любовь с первого взгляда.

— Я тоже не верил, пока однажды в обледеневшем, холодном парке, у застывшего фонтана не встретил мечту. Она смотрела на меня тигриными глазами, и впервые в жизни я испугался, что это всего лишь мираж, и он навсегда исчезнет из моей жизни.

— Почему же ты так долго…

— Сначала сам себе не поверил, — признался мужчина, ― а потом… боялся спугнуть.

― А теперь не боишься? ― лукаво улыбнулась девушка и погладила его по щеке.

― А теперь боюсь только одного ― потерять.

Глеб заглянул в Галины горящие счастьем глаза и крепко её поцеловал.

Глава 64

Сказать «люблю» не сложно. Трудности начинаются потом.

Секс в большом городе

Глава 64

― Кхм, кхм, молодые люди, ― как сквозь вату услышала Галя голос своей мамы. ― Мне очень неудобно вас прерывать, но…

Глеб тут же отстранился.

― Добрый вечер, ― поздоровался он.

― Мам, ― укоризненно пробормотала Галя.

― Дорогая, поверь, я не стала бы вам мешать, но если ты немедленно не позвонишь отцу, он всё бросит и отправится тебя разыскивать.

― Боже, Папа! Мам познакомься ― это Глеб. Глеб ― это моя мама Мария Васильевна, ― скороговоркой выпалила девушка и метнулась мимо матери в квартиру.

Глеб и Мария Васильевна переглянулись.

― Приятно познакомиться, ― с улыбкой кивнул Твердохлебов.

― Взаимно. Ну, что ж мы знакомимся, чуть ли не через порог. Проходите, молодой человек, поужинаем, заодно, как следует, познакомимся.

― Поздно уже, ― покачал головой мужчина.

― Поздно-не поздно, а хотя бы без чашки чая, я вас не отпущу.

Твердохлебов вошёл. Из глубины квартиры раздавался голос Гали:

— Прости, папа. Телефон… он разбился. Согласна ― растяпа. Да. Нет, папа. Хорошо.

— Раздевайтесь и идёмте на кухню. — Заметив, что мужчина выжидающе посмотрел туда, откуда раздавался голос девушки, она отмахнулась. — Это надолго. Пока Гриша, как следует её не допросит, разговор не закончится. Давайте вашу куртку.

— Ну, что вы, я сам.

— Глеб…. эээ…

— Глеб Алексеевич, но можете звать меня просто по имени и на «ты».

— А я…

— А вы, Мария Васильевна.

Женщина улыбнулась и протянула руку, которую мужчина осторожно пожал.

— Ну, вот видите, так гораздо правильнее знакомиться, чем на полутёмной лестничной площадке.

— Почему? — полюбопытствовал Глеб.

— Глаза собеседника видны. — Женщина открыла шкаф-купе, достала плечики и протянула их Глебу. — Будьте, как дома. Ванная там. Вы же с работы, голодный, небось.

— Вообще-то с поезда. Я сегодня вернулся из отпуска.

— Ох, ты ж, тем более, — озабоченно засуетилась женщина, — мойте скорее руки. Жду вас на кухне.

К тому моменту, когда Галя освободилась, Глеб и Мария Васильевна сидели на кухне. Твердохлебов наслаждался домашними тефтелями с воздушным пюре. Мужчина встретил её появление довольной улыбкой.

— Если ты так же потрясающе готовишь, я готов прямо сейчас вытащить из кроватей сотрудников загса.

Девушка рассмеялась.

― Ты ещё маминых пирогов не пробовал.

― Надеюсь, мне удастся это исправить. Так, что насчёт тебя?

― Мне с мамой никогда не сравниться. Ты расстроен?

― Нет, ― насмешливо хмыкнул Твердохлебов. ― Как говорил герой одного известного фильма: «У каждого свои недостатки». Но ты меня убедила,… так и быть, поход в загс отложим… на завтра, нет послезавтра. Мне ещё надо убедить твоего отца, что я не проходимец, и он может мне доверить своё сокровище. Некоторые мужчины в том, что касается их дочерей, ведут себя, как настоящие драконы. Думаю твой отец как раз из такой породы.

― Удачи, ― весело подмигнула Галя и взъерошила волосы Глеба.

Глаза мужчины потемнели и твёрдые губы смягчились. Он отодвинул девушке стул и помог сесть.

Мария Васильевна поставила перед дочерью тарелку с ужином и присела напротив. Молодые люди ели молча, время от времени бросая друг на друга жаркие взгляды. И когда их глаза случайно встречались, между ними будто вспыхивали искры. Мария Васильевна подумала, что забыла уже, когда в последний раз видела свою дочь такой счастливой.

А потом, они все вместе пили чай, с брусничным вареньем и домашними булочками, ведя тихий, неспешный разговор. И у всех было чувство, что так было всегда: уютная кухня, приглушённый свет, стол, порытый белоснежной скатертью, темноволосый мужчина, неторопливо намазывающий булочку брусничным вареньем, чтоб потом заботливо предложить её Гале. Твердохлебов удивительно быстро и органично вписался в этот дом.

― Глеб, а кто ваши родители? ― поинтересовалась Мария Васильевна.

― Отец много лет работал в суде, сейчас он на пенсии.

― А мама?

― Мама умерла… давно, я ещё был маленьким.

Галя вздрогнула. Она этого не знала. Девушка осторожно коснулась руки мужчины. Он улыбнулся, и сжал её тонкие пальцы.

― Извините, ― растерялась Мария Васильевна. ― Вы скажите мне прямо, если мои вопросы вам неприятны.

― Всё в порядке, ― пожал плечами мужчина. ― Это нормально, что вы интересуетесь, откуда на вашу голову свалился тот, кого выбрала ваша дочь. Глеб повернулся и в упор посмотрел на Галю:

― Уверена? ― спросил он, вопросительно приподняв одну бровь.

― Да, ― твёрдо ответила девушка и слегка порозовела от выражения его глаз. Как же ей хотелось прильнуть к нему, но она не смела, боясь показаться излишне навязчивой. Мужчина довольно кивнул.

― Спрашивайте.

― Ваш отец так и остался один?

― Нет, через пару лет он женился. Мы не поладили с Марго. Как только я достаточно подрос, ушёл из дома, ― мужчина замолчал и покрутил чашку в руках.

― Она была намного моложе вашего отца? ― мягко спросила Мария Васильевна.

― Да, но дело не в этом. В сложившейся между нами ситуации, было больше моей вины, ― признался он, ― Я поступил в суворовское, дальше военное училище, а потом мотался по гарнизонам. С отцом мы виделись редко. Несколько лет я не был дома и в этот раз решил ненадолго заехать. Когда я был у отца,… ― голос мужчины слегка дрогнул. ― У него давно были проблемы с сердцем, но Марго никак не могла заставить его толком обследоваться. Мой отец бывает очень упрямым. Если бы меня не оказалось рядом…

Глеб говорил и сам себе удивлялся. Он терпеть не мог откровенничать о своей личной жизни, а тут всё получалось как-то легко, почти непроизвольно. Женщины этого дома умели слушать, не перебивая, ни на чём, не настаивая, давая возможность собеседнику самому выбрать, что и сколько, он готов рассказать, а взамен дарили ощущение теплоты и поддержки.

— Знаете, пока врачи сражались за жизнь отца, сидел в коридоре и думал, каким же я оказался дураком. Столько лет глупо потратил на детские обиды. Отец единственный, родной мне человек. Кроме него, у меня никого нет, — Глеб нахмурился и сжал губы.

— Но сейчас всё хорошо? — с тревогой спросила Галя. — Вы помирились?

— Да, — Глеб улыбнулся и крепче сжал пальчики девушки. — Мы поговорили. Отец обещал, как только окрепнет, приедет ко мне погостить. Да, и с мачехой, впервые за много лет, мы смогли объясниться. Она любит отца, он для неё смысл жизни, а я просто не хотел этого замечать.

— Главное, что вовремя нашли в себе силы простить и понять, — мягко улыбнулась Мария Васильевна. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на такую ерунду, как злость и обида.

Глеб мельком бросил взгляд на часы и вздохнул:

— Тепло у вас… очень… Спасибо вам за всё, дорогие хозяйки, но уже очень поздно и мне пора.

— Глеб, послушай, зачем тебе ехать куда-то на ночь глядя, — остановила его Мария Васильевна, заметив, как сразу погрустнели глаза дочери. — Пока ты до дому доберёшься, пора уже будет вставать. У нас полно места. Отдохнёшь, завтра встанешь пораньше и съездишь домой.

— Нет, — покачал головой мужчина, — не в этот раз. Я машину бросил, припарковав кое-как. К утру её могут раздеть. Да и дома полный бардак. Я даже сумку не успел разобрать. Всё бросил и помчался Галю искать.

Глеб заставил себя встать и выйти коридор, но как же ему не хотелось покидать это гостеприимный дом. Галя вышла следом. Она, пряча глаза, протянула Твердохлебову куртку, боясь выдать своё страстное желание вцепиться в него и никуда не отпускать.

— Цыганочка, в чём дело? — спросил Твердохлебов, ощущая какое-то напряжение, повисшее между ними.

— Почему?

Галя задала всего лишь один вопрос, но мужчина её понял. По лицу его скользнула еле уловимая усмешка.

— Может, это немного старомодно, но я не останусь в доме мужчины, которому не сказал о своих намерениях относительно его дочери.

— Глеб, — фыркнула девушка, — я давно не школьница.

— Какая разница. Если бы у меня была дочь,… — мужчина нежно погладил её по щеке. — Во сколько обычно ты выходишь на работу?

— В полвосьмого.

— Завтра в это время, я буду ждать тебя внизу. И вообще, никаких больше поздних забегов по вашим жутким подворотням. Я буду забирать тебя с работы, и отвозить домой.

— Началось, — девушка закатила глаза. — Ты прямо, как мой папа.

— Спасибо за комплимент, — ухмыльнулся мужчина.

— А если ты будешь в наряде?

— Разберёмся. У тебя права есть?

— Есть. Только не вздумай доверить мне руль. Если конечно не планируешь сдать машину на металлолом. Где газ и тормоз я различаю, но опыта вождения у меня маловато.

— Ты, что не видишь бордюров, или из принципа таранишь все встречные столбы?

— Почти.

— Плохо, товарищ лейтенант. Ладно, это мы позже исправим, а пока, если я буду занят, то тебя будет отвозить кто-нибудь из моих друзей, — Глеб легонько щёлкнул её по носу и направился к двери.

Галя изо всех сил сжала губы, чтобы не начать молить «пожалуйста, не уходи, останься». Ей казалось, стоит только Глебу выйти за двери, и он исчезнет из её жизни, как мираж. Мужчина уже открыл дверь, но вдруг замер, будто почувствовал, что с ней твориться, вернулся, обхватил ладонями её лицо:

― Я обещаю, завтра утром, ты увидишь меня прямо у твоего подъезда. Ты мне веришь? ― Галя кивнула, пытаясь улыбнуться. ― Умница. Цыганочка, ты впустила меня в свою жизнь, и теперь будь готова к тому, что я никому тебя не отдам. Слышишь? И можешь сколько угодно ругаться и кричать «домостроевец», но я не отступлю. У тебя есть ночь, на раздумья, а потом…

Глеб наклонился и властно её поцеловал. Не успела ошеломлённая Галя толком ответить, как Твердохлебов исчез, бесшумно закрыв за собой дверь.

Глава 65

Не обижайте любимых упреками,

Бойтесь казаться любимым жестокими.

Очень ранимые, очень ранимые

Наши любимые.

И. Шаферан

Глава 65

Галя вышла из лифта, подошла к входной металлической двери и застыла. Ей оставалось сделать шаг и только толкнуть её, чтобы выйти на улицу, но она никак не могла решиться. Где-то там, в глубине души, пребольно грыз червячок сомненья «а вдруг не пришёл».

Девушка плохо спала. Большую часть ночи, она проворочалась с боку на бок, находясь в какой-то полудрёме. Она то и дело вскакивала, проверяя будильник. Её терзали сомненья и смутные страхи. Галя гнала их, но стоило только закрыть глаза, они наваливались на неё с удвоенной силой. В результате, когда прозвонил будильник, девушка с трудом разлепила глаза и еле сползла с кровати.

Потоптавшись несколько минут у двери, Галя глубоко вздохнула, решительно её распахнула и задохнулась от счастья.

Твердохлебов стоял у крыльца, заложив руки за спину, и наблюдал за тихим полётом снежинок. На шум открывающейся двери, он обернулся и, увидев застывшую девушку, насмешливо выгнул красивую бровь.

Галя с трудом удержалась, чтобы птицей не слететь с крыльца и не повиснуть у майора на шее. Вместо этого, она не торопясь спустилась, вложив свои пальчики в протянутую руку мужчины, и улыбнулась.

Глеб погладил её по щеке, заглянул в янтарные очи.

— Не поверила, — констатировал он. — Думала, что исчезну.

— Угу, — смущённо потупилась Галя и, повинуясь сильным рукам, покорно приникла к мужчине.

— Недоверчивая моя, — нежно шепнул Твердохлебов, и погладил её по спине. — У меня для тебя небольшой сюрприз. Я чувствовал, что ты сомневаешься и всё думал, как мне тебя убедить. Вот посмотри, может, это поможет. Мужчина сунул руку в карман и достал маленькую бархатную коробочку, для ювелирных украшений. ― Не знаю, понравится ли тебе, но, если что не стесняйся, говори прямо. Ну, смелее…

Галя открыла коробочку и тихо ахнула. На тёмно-бардовой поверхности лежало маленькое изящное колечко. Тонкий золотой ободок венчала ажурная вязь лепестков, на которых, подобно бутону, сиял небольшой ярко-жёлтый бриллиант, в окружении крошечных, похожих на капли россы бриллиантиков.

— Нравиться? — спросил мужчина, затаив дыхание.

— Очень.

— Примерить не хочешь?

— А можно?

— Цыганочка, — с шутливой угрозой, проворчал Твердохлебов. — Вашу руку, мадам,… — мужчина взял тонкие пальчики, погладил их большим пальцем, — уверена?

— А ты?

Вместо ответа Глеб надел колечко, которое будто влитое село на пальчик. Майор несколько минут полюбовался, потом не удержался и прошёлся губами по нежной коже.

— Более чем. Идём.

Усадив Галю в машину, Глеб сел на место водителя и завёл мотор.

— У тебя симка от телефона осталась?

— Только она и осталась, — вздохнула девушка.

— Это поправимо, — Глеб открыл бардачок и достал аппарат. — Он не новый, но в рабочем состоянии.

— Майор Твердохлебов, вы меня сегодня пугаете. Кольцо, телефон… Стесняюсь спросить, чем вы ночью занимались?

Глеб хохотнул.

— Ну, у тебя и фантазии. Или ты думаешь, что после того, как я кого-то ограбил, заодно прихватил телефон?

— Меня волнует иное.

— Любопытно, излагай,… — усмехнулся майор и вырулил со стоянки.

— Надеюсь, ты не держишь колечки специально для таких случаев, потому что… — девушка не успела договорить, мужчина резко ударил по тормозам. Он всем корпусом повернулся к своей пассажирке.

— Ой, прости, ― испуганно прошептала она.

Лицо Твердохлебова окаменело, превратившись в прекрасную, но холодную маску ледяного принца. Глаза потемнели, став почти чёрными.

― Послушай меня, малышка, ― язвительно начал он. ― Я давно уже взрослый, здоровый мужчина, который обет целибата никогда не давал. Да, у меня было много женщин, но я всегда придерживался правил трёх «Не»: не обещай, не обманывай, не предавай. Я не собираюсь тебе что-то рассказывать, объяснять или оправдываться, если ты ждёшь от меня именно этого. Ты первая и единственная, кому я сделал предложение.

― Ага, ― кивнула Галя, начиная закипать от его тона, ― значит, можно не опасаться, что рано или поздно, на пороге возникнет твоя бывшая со словами «у тебя есть ребёнок».

Мужчина скрипнул зубами.

― Не имею привычки бездумно заводить детей, поэтому делаю всё от меня зависящее, чтобы не доставить подобных проблем моим партнёршам.

― Ну, конечно, товарищ майор, вы же ответственный мальчик.

― Не понимаю твоей иронии. Не вижу ничего плохого в том, чтобы быть чистоплотным в отношениях с женщинами.

― В твоём понимании, может быть.

― Что ты хочешь этим сказать?

― Я хочу сказать, что твоё правило трёх «Не» звучит здорово, но найдётся очень немного женщин, которые встречаясь с таким интересным мужчиной, не стали бы надеяться на что-то большее. Исходя из этого, ты, так или иначе, всё равно нарушал хотя бы одно из твоих «не». Даже если твои дамы от тебя это скрывали, ты не мог быть настолько твердолобым, чтобы этого не понимать или хотя бы догадываться.

― Теперь вижу, почему ты работаешь в ОВРА, ― хмыкнул Глеб.

― Это к делу не относится. Выходит, ты закрывал глаза…

― Прекрати. Я встречался с взрослыми, самостоятельными женщинами, которых вполне устраивали отношения без обязательств. По крайней мере, никто из них мне претензий не предъявлял.

― Вслух, может быть. ― Галя понимала, что её занесло, но остановиться уже не могла. ― Лично мне, так сходу, в голову приходит только два типа женщин, которые могли быть согласны на подобные отношения.

Щека Твердохлебова дёрнулась. Галя попыталась незаметно отодвинуться. Ей показалось, что ещё секунда, и майор оторвёт ту самую голову, в которую приходят такие «светлые» мысли. Но вместо этого, от него вдруг повеяло таким холодом, что она невольно поёжилась. Губы мужчины презрительно искривились.

― Во-первых, шлюхами никогда не интересовался. Извините, брезглив. Во-вторых, если ты намекаешь на замужних, то эти женщины для меня не существуют, особенно те, что бегают на сторону. В моём понимании, они настоящие…

Галя будто с разбега врезалась в стену. У неё разом перехватило дыхание. Ярость огненным потоком заполнила её всю, без остатка. Не дослушав, она бросила телефон и выскочила из машины, даже не потрудившись захлопнуть за собой дверь. Девушка не видела, как мужчина от души врезал ладонью по приборной панели и выскочил следом. Уйти далеко, майор не позволил. Он быстро догнал её, развернул к себе лицом, и, сжав хрупкие плечи, слегка встряхнул.

― Я не хотел тебя обидеть или оскорбить.

― Настоящие ― кто?!

Девушка упёрлась руками в грудь Твердохлебова и оттолкнула.

― Кто?

― Предательницы. Послушай, я не собираюсь извиняться за своё прошлое, и было бы глупо, если бы я потребовал чего-то подобного от тебя. Я не спрашиваю…

― У меня никогда и никого не было, кроме мужа, ― губы девушки дрогнули, в глазах стремительно набухли горькие слёзы.

Твердохлебов тихо застонал и крепко прижал её к груди.

― Прости, ― мужчина погладил девушку по голове. ― Послушай, цыганочка, прежде чем ты скажешь своё окончательное «да», я хочу, что бы ты чётко понимала. Для меня нет ничего страшнее предательства. Я многое могу понять и простить, но есть вещи, через которые, я никогда не смогу переступить.

― Потребуешь клятвы?

― Кровью, ― рыкнул мужчина и рассмеялся. ― Нет, конечно. К чему эти глупости.

― А мне свои требования тоже можно озвучить? ― проворчала она.

― Даже изложить у нотариуса на десяти листах мелким шрифтом.

― Только на десяти? ― капризным голосом избалованной девочки спросила она.

Молодые люди рассмеялись.

― Глеб, что это было?

― Первая ссора.

― Всё у нас шиворот-навыворот,

― Почему?

― Нормальные люди букетно-конфетный период начинают с эйфории любви, а мы с ссоры.

― Зато, когда они уже начнут ссориться, у нас, этот самый период, будет в самом разгаре.

― Верю тебе на слово. Глеб,…

― М?

― Откуда кольцо?

― Кто бы мог подумать! Такая маленькая, а такая настырная, ― весело хмыкнул мужчина.

― Ты не ответил.

― Один мой хороший знакомый, хозяин ювелирного магазина. За ним был должок. Вот и пришлось ему, прямо посреди ночи, распахнуть передо мной свою сокровищницу. Цыганочка, пообещай мне, чтобы не случилось, как бы мы не ссорились, не уходи. Мы со всем разберёмся. Ругайся, кричи, топай ногами, только не убегай.

― Договорились.

― Вот и умница, ― довольно улыбнулся Твердохлебов и легонько чмокнул девушку в кончик носа. ― С первой ссорой тебя. Как отметим?

― Как насчёт горячего, сногсшибательного поцелуя?

― Ты определённо моя женщина, ― рассмеялся майор и выполнил требование.

Глава 66

Не допустит же Господь Бог — или фатум, — чтобы простой смертный предугадал Его решение... Ему непременно нужно, чтобы удары, которые Он обрушивает, сохраняли всю чистоту неожиданности.

Том Вулф.

Глава 66

Галя открыла дверь своими ключами и вошла в квартиру. Отец громко что-то рассказывал. Прислушавшись, девушка поняла, что не маме, потому что она, время от времени, вставляла своих пять копеек в его рассказ. Похоже, у них были гости. Галя невольно поморщилась. Она расстегнула пальто, сняла сапоги, открыла шкаф и застыла, увидев военный бушлат.

— О, Галчонок прилетела! — жизнерадостно объявил Григорий Иванович, появляясь на пороге кухни. — Наконец-то. Тут такое творится…

— Что творится? — осторожно спросила она.

— Чёрте что! — доходчиво объяснил отец. — Слушай, Галчонок, а жених твой, где?

— Пап, он приедет попозже. Глеб первый день после отпуска, сам понимаешь, много дел накопилось. Он меня привёз, а сам в часть вернулся. А что?

— А то, дочушка, что чуть трагедь у нас не случилась.

Девушка рухнула на банкетку.

— Какая трагедь? Пап, ты выпил?

― Выпил? Да тут вдрызг напиться надо было. Но! ― Григорий Иванович со значением поднял палец вверх. ― Я держу себя в форме.

― Ничего не понимаю. Ты можешь толком рассказать, что случилось? Чей бушлат висит в шкафу?

― Наблюдательная ты моя, ― неизвестно чему обрадовался отец и громко чмокнул её в щёку.

― Папа! ― в голосе девушки прорезались нотки раздражения.

― Так фальшивого жениха, ― доложил отец и дурашливо развёл руками.

Девушка обхватила голову руками и застонала.

― Да, ладно тебе, Галюнь, переживать. Всё обошлось, ― обрадовал Григорий Иванович. ― А всё мать твоя. Сбила меня с панталыку, и я чуть не опростоволосился. ― Отец присел на вторую банкетку, сделал таинственное лицо и начал:

― Дело было так. Пришёл я утром с дежурства такой весь: усталый, голодный и злой.

― А почему злой? ― с улыбкой спросила Галя, смирившись с тем, что прежде чем узнает о сути событий, сначала придётся послушать длинную присказку.

― Ну, как почему? ― растерялся рассказчик и несколько минут напряжённо думал над ответом. ― Так с ночи же. А как человек толком не спамши, он знаешь какой. Ого! Мать чего-то там сунула мне пожевать, и пока я перемалывал завтрак, она мне курлыкала, что-то про твоего жениха. Нашла время! Я ж с работы. Все силы уходили на то, чтоб жевать. Пока я спал, мать тут разных разносолов наготовила, чтоб, значит, не сразу женишок сбежал, хоть перекусил на дорожку. Ага, сидим, ждём. Тут звонок. Я к дверям. Стоит на пороге мужик, песок ещё не сыплется, но уже проседает. «Здрасьте», ― говорит, ― «Я полковник такой-то, начальник Галины Григорьевны». А я ему: «Здрасьте, минутку». А сам за штуцером метнулся. Галчонок, ты пойми, я ж с ночи, а тут мать со своими «женихами». То ни одного, то вдруг косяком потянулись. У меня мозги набекрень.

― У тебя они по жизни набекрень, ― проворчала Мария Васильевна, выбежавшая из кухни проверить, куда провалился благоверный, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем. ― Галочка, наконец-то.

― Мать, я уже пять минут назад доложил, что дочка пришла. А если ты там так трещала, что ничего не услышала, тут моей вины нету, ― недовольно проворчал Григорий Иванович.

― Гриш, что ты держишь ребёнка на пороге? Она же голодная.

― Мам, кто пришёл и почему папа решил его пристрелить?

― А кто ж его знает? Твоему отцу в башку, как что-то втемяшится…

― Мария Васильевна, я попросил бы, ― сердито буркнул отец.

― Проси, ― пожала плечами женщина. ― Это ж додуматься надо, человек на порог, а он ему штуцером в нос тычет.

― Так я думал жених! ― рявкнул Григорий Иванович.

― А если и жених, так что его сразу до инфаркта доводить нужно?

― Знаешь, мать, я по сей день жалею, что в своё время не встретил так Сашку.

― Да, ну тебя. Галчонок, мой руки и идём на кухню, там сюрприз тебя ждёт. А где Глеб? Вы что поссорились?

― Дочушка, ты только посмотри. Ещё толком не зять, а она уже переживает, ― язвительно скривил губы Григорий Иванович. ― Маш, вот учу, я тебя, учу, а ты вместо тёщи, матерью своим зятьям стать норовишь. Ты тёща, поняла! Вот и веди себя соответственно. А матери у них свои имеются. Я тебе сборник анекдотов про тёщу для самообразования дал? Дал.

― Гриша, не морочь мне голову, а то я сама за штуцер возьмусь.

― О, как! ― восхищённо всплеснул руками Григорий Иванович и, не удержавшись, громко чмокнул жену.

Мария Васильевна, еле вырвавшись из медвежьих объятий, хлопнула мужа полотенцем:

― Совсем с ума сошёл. Вот баламут. Гриш, ну сколько можно. Ступай на кухню. Галя, чего ты сидишь? Там человек тебя заждался. Где Глеб?

― Он скоро приедет, ― ответила девушка, приподнимаясь с банкетки, ― а кто…

― Здравствуйте, Галина Григорьевна.

Галя рухнула туда, где сидела, с изумлением уставившись на Ростоцкого.

― Иван Васильевич, … какими судьбами?

― Я приехал по вашу душу, товарищ лейтенант, ― усмехнулся полковник. ― Галина Григорьевна, ― укоризненно покачал головой Ростоцкий, ― почему вы мне не позвонили?

Глаза девушки полыхнули, а губы сердито сжались.

― И что я должна была вам сказать?

― Вы должны были мне сказать, что вышестоящий по званию офицер вышел за рамки служебных отношений и оказывает на вас давление.

― И вы бросили бы Москву и примчались меня спасать?

― А что я, по-вашему, здесь делаю? Галина Григорьевна, если вы забыли, то напоминаю, офицеры моего отдела неприкосновенны.

― Но генерал…

― Для всех. Вы подчиняетесь и отвечаете только передо мной, как своим непосредственным командиром и вышестоящим по званию офицером. Остальное ― моя печаль. Давайте присядем. Нам надо поговорить. Кухня вполне подойдёт, ― торопливо добавил он, покосившись на Марию Васильевну.

***

Подождав, когда внимание всех собравшихся полностью сосредоточится на нём, Иван Васильевич изложил свой план. Спокойно и чётко привёл все «за» и «против», а потом спросил у Гали, согласна ли она.

― Галина Григорьевна, я не хочу на вас давить, но на раздумья у вас всего десять минут. Извините, что я не приехал раньше, но было чертовски не просто, так быстро оформить все документы. Хорьков ждёт меня с подписанными бумагами, ровно через полчаса. Ваш перевод будет оформлен через особый отдел. В нашем отделе, вы будите числиться в служебной командировке. За полгода, в крайнем случае год, многое может измениться.

― Ну, ты Васильевич ― голова, ― восхищённо прищёлкнул языком Григорий Иванович. ― Это типа: «Либо падишах помрет, либо ишак сдохнет?»

― Не так кардинально, конечно. Решетников, за последние годы, нажил достаточно много врагов. И, не смотря на высоких покровителей, сейчас ходит по очень тонкому льду.

― Галочка, а как же Глеб? ― грустно спросила Мария Васильевна. ― Вы же только-только начали встречаться.

― Глеб? ― Ростоцкий бросил на Галю заинтересованный взгляд.

― Майор Твердохлебов, ― пожала плечами девушка, не видя смысла скрывать.

Ростоцкий слегка прищурился и кивнул:

― Одобряю. Толковый офицер и, как я слышал, человек с твёрдыми принципами, несмотря на киношную внешность. Судя по вашему колечку, у майора самые серьёзные намерения.

Мария Васильевна восторженно ахнула, только сейчас обратив внимание, ни изящное украшение. Григорий Иванович, с которого разом слетела напускная дурашливость, внимательно уставился на дочь:

― Галчонок, ты уверена?

― Пап, я люблю его, ― ответила девушка прямо, но немного рассеяно. Её мысли витали сейчас далеко. Она невольно вспоминала разговор с Твердохлебовым.

***

Майор, как обещал, ждал её после работы. Не обращая внимания на любопытные взгляды, он посадил Галю в свою машину и увёз. Девушка тяжело вздохнула и мысленно закатила глаза, только представив, какого размера достигнут сплетни к завтрашнему утру.

― Что вздыхаешь?

― Да, вот прикидываю, под каким кустиком Решетникова со своими подружками меня прикопает. Она за папочку, чуть меня не придушила, хотя я ни сном, ни духом, а за тебя точно убьёт. Её даже танк не остановит, не то, что какой-то особист. Бедняга Хорьков, ни за что, тогда пострадал.

― Как это, ни за что, ― усмехнулся Твердохлебов. ― Он тебя защищал? Защищал. А защита дам, дело, как известно, не всегда безопасное.

― Он меня защищал, как сотрудницу ОВРА, а не дамочку, по глупости ввязавшуюся в какую-то склоку.

― Галь, успокойся. У Ирины нет никаких прав меня ревновать.

― Это твоя версия. У неё свои тараканы. Можешь даже не сомневаться, она меня убьёт, а потом выкопает, чтобы убедиться в том, что я не воскресла и опять закопает… поглубже.

― На твоём месте, я бы больше волновался на счёт её папаши.

― Мой рапорт лежит у Лисницкого в сейфе.

― Угу. Только это не выход.

Всю оставшуюся дорогу, до самого дома, они молчали. Остановив машину у подъезда, майор помог Гале выйти и проводил до крыльца.

― Боишься дракона? ― спросила девушка, сообразив, что он не собирается заходить.

― Щит дома забыл, а меч мой в ремонте, ― со смешинками в глазах посетовал мужчина.

― Повезло мне, ― вздохнула Галина, ― мой рыцарь оказался растяпой.

Глеб не выдержал и захохотал. Он крепко прижал к себе девушку и ласково пригладил пушистые пряди.

― Прости, дел очень много. Если позволишь, подъеду часа через два.

― Хорошо. Я буду ждать.

― Цыганочка, послушай, я уверен, как только Ростоцкий вернётся, он предложит тебе перевод. Соглашайся. Это лучшее разрешение создавшейся ситуации.

— Но...

— Галя, — мужчина сжал её плечи и легонько встряхнул, — пойми, всё может закончиться очень плохо. Ты же не хочешь, чтобы твой отец пристрелил Решетникова или я ему шею скрутил?

— Нет, конечно, но…

— Никаких «но». Генерал не привык к отказам. Ты довела его до края. Я даже не подозревал, что он способен так опуститься.

— Ты так говоришь, будто в этом моя вина, — поёжившись, прошептала девушка.

— Не смей так думать, слышишь?! Странно было бы, если бы ты не сопротивлялась. Принуждать женщину ― мерзко и отвратительно. Это недостойно настоящего мужчины. В сумасшествии генерала нет твоей вины. Но если в результате, с твоим отцом или со мной, что-нибудь случиться, ты всё равно будешь винить себя.

— Хорошо, я уеду, — прошептала она, опуская глаза, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы.

Твердохлебов мягко обхватил ладонями её лицо и лихорадочно пробормотал:

— Милая, не надо плакать. Это ненадолго, обещаю. Как только всё наладится, я приеду за тобой или переведусь.

Сердце девушки дрогнуло, а потом зашлось в бешенном ритме. Она быстро заморгала, пытаясь прогнать, так не вовремя набежавшие слёзы, мешавшие, как следует разглядеть выражение лица мужчины. Майор тихо застонал, осторожно кончиками пальцев стряхнул горькие капельки. Его синие глаза, обычно такие спокойные и холодные, смотрели на неё с невыразимой нежностью.

— Я так долго искал тебя, любовь моя. Почти утратил надежду… Но теперь, когда нашёл, никому, слышишь, никому тебя не отдам.

Мужчина наклонился и страстно её поцеловал. Когда она пришла в себя, и её голова перестала кружиться, он уже уехал.

***

― Галина Григорьевна, я всё понимаю…

― Я согласна, давайте бумаги.

Ростоцкий слегка удивился, он ждал протестов и возражений. Полковник внутренне был готов к тому, что Галю придётся ещё долго убеждать, приводя один аргумент за другим, и её довольно быстрое согласие немного выбило из колеи.

Окинув девушку внимательным взглядом, офицер достал необходимые бумаги. После того, как Галя их подписала, сложил в свой портфель, чтобы забрать их с собой. Мария Васильевна тихо всхлипнула.

— Тихо, мать, тихо, — Григорий Иванович крепко обнял жену за плечи и утешающе слегка похлопал по спине, — не реви, так надо. Василич прав, если Галя останется, Бог его знает, чем закончится вся эта история. Этот гад так просто от нашей девочки не отстанет.

— Я много лет знаю Решетникова, если он закусил удила, его не остановишь. Не расстраивайтесь, Мария Васильевна, это не навсегда. Как только страсти поулягутся — Галя вернётся. У вас нет оснований тревожиться. Пока я в Москве, помогу ей устроиться и присмотрю, чтобы у неё было всё в порядке. Майор в любой момент может тоже перевестись, чтобы быть ближе к невесте. Правда, Галина Григорьевна?

Девушка просто кивнула.

― А теперь слушайте последние инструкции. Завтра на работу вы не выходите.

― Но…

― Хорьков скажет Татаринцеву, что вы в командировке. Где вы находитесь никому не сообщать, кроме самых близких. Телефон оставите дома. В Москве купите новый.

― К чему такие сложности? ― изумилась Галя.

― Лучше перемудрить, чем… ― Ростоцкий достал из портфеля и положил на стол билет. ― Кой смысл затевать всё это, чтобы через неделю генерал топтался у вас на пороге. Жду вас завтра на вокзале в шесть часов утра. Не опаздывайте.

― Что, так скоро?! ― вскочила Мария Васильевна и засуетилась. ― Надо ж в дорогу собраться, а час уже поздний.

― Мать, успокойся! Разделим обязанности. Ты ― продовольствие, Галчонок ― обмундирование, я ― матчасть, жених ― доставку до места. Успеем, ― прикрикнул на неё Григорий Иванович. ― Василич, до Москвы на поезде? ― изумлённо развёл руками Григорий Иванович. ― Это сколько ж вы пилить будете.

― Мы пересядем на самолёт там, где нас невозможно будет отследить. Спасибо за всё, а теперь мне пора.

Ростоцкий подхватил портфель, попрощался и ушёл.

― Ой, доченька, ― запричитала Мария Васильевна, едва за ним закрылась дверь.

― Мать, прекрати! Не на войну провожаем! Можно сказать, у нас операция по спасению резидента.

― Гриш, ― укоризненно уставилась на него жена, вытирая полотенцем набежавшие слёзы. ― Что за глупости ты болтаешь.

― Девчонки мои! ― Григорий Иванович сгрёб жену и дочку в медвежьи объятья. ― Ох, и люблю же я вас, дорогие мои крохотули.

Глава 67

В жизни не только можно наследить, но еще и нагадить.

Афоризм

Глава 67

― Маш, а Маш, не рви мне сердце. Хватит сырость разводить, ― недовольно бурчал Григорий Иванович, на всхлипывающую жену, пряча от неё свои встревоженные глаза. ― Василич присмотрит за Галчонком.

Мужчина обнял Марию Васильевну и успокаивающе погладил по спине. У него самого кошки скребли на душе, но он боялся ещё больше растревожить свою и без того расстроенную жену.

― Глеб, ты нас до дому подбросишь?

― Конечно, поехали. Заодно, до работы успею посмотреть Галин компьютер. Она просила вам скайп подключить.

― Это что ещё за штука? ― заинтересованно спросила Мария Васильевна, моргая мокрыми от слёз ресницами.

― С помощью её, вы сможете с Галей не только разговаривать, но и видеть её.

― Ой, как здорово. Поехали скорее. Я завтрак согрею.

Григорий Иванович с ехидной улыбочкой переводил взгляд с одного на другого.

― Понятно, спелись. Слушай, зятёк, у меня есть предложение…

― Гриш, не выдумывай.

― Да я не о том. Глеб, тут такое дело, я через два дня в ночь ухожу. Не хочу Машу одну оставлять. Может, ты у нас переночуешь? Хочешь, вообще переезжай. Места полно. Сделай доброе дело. Нашу Марию Васильевну хлебом не корми, а дай о ком-нибудь позаботиться.

― Да я, в общем-то, не против. Только я ведь ухожу рано, а прихожу поздно, не хотелось бы вас беспокоить.

― Это всё ерунда, ― отмахнулась Мария Васильевна. ― Мы с Галей привыкли. Отец, ты это хорошо придумал. А то я всё утро думала, как теперь буду одна. Боязно.

― Вот и пойми вас баб. В лесу одна неделями сидела ― хоть бы хны, а среди людей ей боязно.

― Так медведю плевать на мои сбережения и кабану побоку новый телевизор, даже волку начхать на дорогущий духовой шкаф.

― Маша, очнись, какие сбережения? Мы же в ремонт всё, что было у нас, вбухали. Сомневаюсь, что воры ради телевизора или духовки рисковать станут.

― А ради штуцера?

― Вот ёлки-иголки. Мать, может, продать его к чёрту? Деньги нам сейчас будут нужны позарез.

― А как же…

― Я свой браунинг ни на что не променяю. Штуцер хорош, даже очень, но…

― Жалко… Гриш, ты же мальчикам хотел его завещать. Да и кто в нашем городе захочет выложить сумасшедшие деньги за ружьё. Не в Швейцарии живём.

― Такой дорогой? ― удивился Глеб.

― Штуцер немецкий, сделан на заказ, считай ручная работа, ― пожав плечами, ответил Григорий Иванович. ― Раз тебе жалко, пока продавать не будем. В случае чего, не стесняйся ― стреляй. Ну, ты мать даёшь, полный сейф оружия, а она ночевать боится.

― Вы умеете стрелять? ― Глеб с изумлением уставился на Марию Васильевну.

― А как же, ― женщина озорно улыбнулась. В тайге без этого никак. Меня и девчонок Гриша лично учил.

― Галя умеет охотиться?

― Не пугайся зятёк.Галчонок охоту не любит,… но стреляет отменно. А вот наша Настёна настоящая Девана ― богиня охоты.

***

В один из вечеров, когда Григорий Иванович был на дежурстве, Глеб и Мария Васильевна уютно устроившись на кухне, чаёвничали и вели неспешную беседу.

― Мария Васильевна, а почему у ваших дочерей такая большая разница в возрасте, если не секрет.

― Да какой там секрет? ― со смешком отмахнулась женщина. ― Только так просто и не ответишь, да и длинная эта история.

― Я никуда не спешу.

― Так получилось, что когда я Настёну под сердцем носила, мы с Гришей почти на два месяца застряли в зимовье. У мужа работы было тогда по горло, а я без него не хотела сидеть на кордоне. Он день-деньской по тайге бегает, я в зимовье по хозяйству вожусь.

― Не скучали?

― Некогда было. Удобств в зимовье, считай никаких. Гриша ещё затемно дров принесёт, воды натаскает, а потом на целый день пропадёт, а мне сготовить, постирать, прибраться, воды к приходу мужа нагреть и всё на одной буржуйке. По вечерам я с травами возилась, шила, вязала. Готовила приданое своему малышу. Муж хотел отправить меня в райцентр, а я упиралась. Как представила, что целый месяц до родов одна-одинёшенька буду, сразу в отказ. Женщины в положении бывают жутко упрямы, а во мне и до беременности этого добра было с избытком. Гриша ― убеждал, уговаривал, даже ругаться пробовал, а я, чуть что ― сразу в слёзы. Он слёз моих не выносил. Ну, поворчит для порядка, а потом плюнет да замолчит.

Когда мне до родов осталось около двух недель, к нам в гости заглянул Гришин друг с женой. Посидели. Это я потом догадалась, что муж их для моральной поддержки позвал. Знал, при чужих ― шуметь не посмею. Гриша объявил, что завтра идём на кордон, а оттуда поедем в райцентр. Я уже не сопротивлялась, понимала, дальше капризничать глупо. От нас до кордона часа два по тайге топать. И то, что на лыжах, не легче. Тайга тебе не парк, где дорожки расчищены, да лыжня наезжена. А у меня спину ломить уже начало. Было ясно, ещё немного и идти не смогу.

К вечеру неожиданно завьюжило, ночью начался настоящий буран, а вместе с ним вдруг воды мои отошли. ― Женщина на секунду замолчала и поморщилась. ― Намучилась, ― передёрнула она плечами, от болезненных воспоминаний. ― Роды очень тяжёлыми были. Я маленькая, а Настёна крупной была. Если бы не Вера… ― Мария Васильевна махнула рукой. ― Она ветеринаром работала. Это тебе не гинеколог и даже не акушерка, но лучше, чем совсем никого.

Гриша за ночь чуть сума не сошёл. Позже кричал, мол, дочка чудо, но ещё раз такого не переживу, никаких больше детей. Весь наш домик состоял из крохотного предбанника, да одной комнатки. Мужики из занавески перегородку сделали, а от криков, да стонов моих куда деться? Ну, ничего, Бог миловал. Родилась наша Настёна, под жуткий вой разбушевавшейся стихии. А когда метель немного утихла, мужики волокушу соорудили, спеленали меня с малышкой и бегом.

― Рискованно, ― покачал головой Глеб.

― Другого выхода у них не было. Я потеряла много крови. Мужчины боялись, что на смену снегу, ударит сильный мороз. У нас так бывает. Они меня тащили по очереди. Один впереди лыжню прокладывал, другой следом, потом менялись.

― Понятно…

― А дальше… Я даже не помню толком всех мест, где мы жили. Только обживаться начнём, а нас на новый участок переводят. Да такой, ― женщина печально вздохнула и махнула рукой, ― порой людей месяцами не видели. Гриша… он только с виду весельчак и балагур, а в работе… в работе его участок браконьеры десятой дорогой обходили. Знали, если что, из-под земли достанет. Хороших охотников не обижал. Якуты звали его Байанай. По-ихнему ― это что-то вроде духа, что животных и тайгу охраняет. Уважали. Вот только с начальством Гриша не ладил. Мы больше десяти лет так и мыкались, ни угла своего, ни кола. А потом Гриша каким-то неведомым чудом, стал по служебной лестнице подниматься.

― Почему же чудом?

― Так говорю же ― характер колючий. Начальство таких не больно жалует. ― Женщина ненадолго замолчала, углубившись в свои воспоминания. ― Дом свой поставили, ― продолжила она со светлой улыбкой. ― Настёна наконец-таки смогла завести постоянных друзей. А то не успеет толком раззнакомиться, а мы уже на новое место переезжаем. Потом и Галочка у нас появилась.

― Вы храбрая.

― Да какое там.

― После тяжёлого первого раза…

― О боли женщина быстро забывает, как только в руки возьмёт долгожданный тёплый комочек. Это же настоящее счастье ― слышать тихое сопенье своего малыша, видеть, как он недовольно морщит крохотный носик…

― Пачкает памперсы, кричит по ночам…

― А что, и это тоже счастье, ― расхохоталась Мария Васильевна.

― Скажите… Мне просто любопытно,… а, впрочем,…

― Глеб, ну, что ты мямлишь. Говори прямо.

― Если мой вопрос покажется вам не корректным, можете не отвечать. Вы действительно имеете какое-то отношение к знаменитому цыганскому роду.

― Ах, вот оно что, ― женщина усмехнулась, поставила недопитую чашку и вздохнула. ― Возможно.

― И всё, что в легенде…

― Да. Хотя, скорее всего, приукрашено сильно. Впрочем, кто его знает, как оно в точности было.

― А проклятие?

― Может, и было.

― А кто научил Галю так петь и танцевать? Вы?

― Нет, что ты. Цыгане.

― ЧТО?! Как, когда?!

― Давно. Ей тогда лет восемь или девять исполнилось. Вот это, ― женщина ткнула себя в седую прядь, словно белая лента, струящуюся среди тёмных локонов, ― я получила тогда.

― Расскажите.

― Тяжёлые это воспоминания, ― вздохнула Мария Васильевна.

― Тогда лучше…

― Погоди, дай собраться с мыслями. Какое-то время мы очень хорошо жили. Дружно, весело. Дом полон гостей. А потом как-то разом всё полетело к чёрту. Вся наша жизнь, как карточный домик, стала разваливаться. Будто не строили мы её, а так, впопыхах склеивали. Первая трещина ― Настин развод.

― Но я думал Настя с Олегом…

― Не с Олегом. Закончила наша Настёна школу с отличием. Мы так ею гордились. Гриша думал, что она дальнейшую жизнь с лесом свяжет, но Настя выбрала экономический факультет. Я даже рада была. Ещё чего не хватало. Молодой девушки день-деньской по тайге бегать. Дочка приезжала к нам на каникулы, а мы с нетерпением ждали. В один свой приезд, она познакомилась с Андреем Ворониным. Он егерем устроился к нам на работу. Андрей парень видный да ладный, не удивительно, что Настёне он приглянулся. Отец расшумелся, мол, свадьбу скорее играйте. Сыграли, ― женщина горестно вздохнула и, помолчав немного продолжила, ― на свою голову. Молодые поселились отдельно. А спустя год поползли слухи, что гуляет Андрюша. Город, в котором тогда мы жили, был небольшой. Все друг у друга на виду.

Я молчала, не хотела дочку тревожить и к ней с расспросами не лезла. А зря. На суде такое всплыло… Этот гад проклятый, сломал нашу девочку, как вздорный мальчишка игрушку. Всю душу ей выморозил. Когда слухи дошли до Гриши, он с зятем поговорил по-мужски. Если бы, он узнал, что зятёк поднимал на Настёну руку,… убил бы. Только это всплыло уже после того, как Андрей из города смылся. Он даже на суд не явился. Но подгадить успел. Воронин накатал заявление на Гришу в милицию.

И тут, словно лавина хлынула… вся наша жизнь начала скатываться в пропасть. На работе, будто только этого и ждали. Посыпались какие-то жалобы, анонимки, доносы. Началось служебное расследование. Мы с отцом посоветовались и решили отправить Галчонка к моей тётке на всё лето. Не хотели, чтобы она всю эту грязь слышала. Думали, что разберутся… Наивные… Никто не хотел, ни в чём разбираться. Гриша своей принципиальностью и бескомпромиссностью сильно мешал. Ему, что только не хотели навесить: от превышения должностных полномочий, до взятки в особо крупных размерах. О штуцере вспомнили, ― Мария Васильевна горько рассмеялась и покачала головой. ― Это ж надо такое придумать.

― А откуда он у вас? ― осторожно спросил Твердохлебов, опасаясь обидеть хозяйку.

― Так подарок же.

― От сослуживцев? ― недоверчиво полюбопытствовал мужчина.

― Да какое там. Открылась у нас в городе одна шарашкина контора ― фирма, предлагающая охотничьи туры для обеспеченных клиентов. Среди них немало было иностранцев. Говорят очень прибыльный бизнес. К слову сказать, народ там работал, конечно же, разный, но и опытные егеря среди них были.

Так вот, в этой фирме купил тур один богатенький немец, но то ли аврал у них какой-то случился, то ли на хороших егерей напал мор, судить не берусь, а сопровождать его на охоту вдруг стало не кому. Немец с друзьями уже на пороге, хозяин слюной исходит в предвкушении отхватить крупный куш, а тут бац и облом. Короче немца и его людей в тайгу повели неопытные люди. Как всегда понадеялись на русский авось. Что там у них пошло не так, я не знаю, не спрашивала. Но немец не только умудрился оторваться от группы, но и ранить медведя. Медведь попался матёрый и чуть этого горе-охотника не заломал.

Гриша, когда начальником стал, не возгордился. По лесничествам часто мотался. Не любил в кабинете штаны просиживать. Там знаешь хозяйство какое. Везде глаз да глаз нужен. Ну и в тайгу, само собой, ходил. Если б не Гриша, на одного фрица стало бы меньше. Только мужу тоже досталось. Как только немец оклемался, в больницу пришёл, благодарил. Чек в руки совал, только Гриша ни в какую. Немец уехал. Мы уж о нём и забыли. И вдруг приезжает его посланник и привозит этот самый штуцер и документы на него. Вот и вся история.

Так вот, в самый разгар служебного расследования, пришла срочная телеграмма от моей тётки. Галя пропала. Муж к начальству, так, мол, и так, нужно ехать. Начальник ему, ты что обалдел, пусть жена едет, а ты здесь нужен. Гриша заявление «по собственному» на стол и мы помчались. К моменту, как мы добрались до станицы, нашей девочки двое суток не было дома.

― Не искали?

― От чего же… искали. Только участковый там один на несколько станиц. Пока приехал, пока начал опрашивать. Сначала почему-то все решили, что девочка просто заблудилась в округе. Ходили, кричали ― никого не нашли. Тётка слегла. Мы приехали и всё по-новому завертелось. И вдруг кто-то вспомнил, что в день Галиного исчезновения возле станицы на пару часов останавливались цыгане. Дали представление и тут же свернулись.

― Почему о них сразу не вспомнили?

― Да кто ж его знает. Загадка. Может, потому что они были очень недолго. Никто не мог точно сказать, когда конкретно исчезла наша девочка. Детишек по станице носится много и приезжих среди них хватает. Кто на них внимание обращает. Бегают и ладно, лишь бы не шалили. Табор вскоре нашли. Цыгане отъехали от станицы всего на несколько километров. Мужчины, разгорячённые погоней, чуть было не затеяли драку. Гриша схватил барона за грудки. Старая цыганка вмешалась. Увидела меня и как заорёт: «Ты виновата. Твоя дурная кровь всех нас губит».

А я стою, глазами хлопаю. Понять не могу, о чём это она токует. Немного успокоившись, поговорили. Я очень мало знаю о своих предках. Мама рассказывать об этом не любила. А бабушка после того, как мои родители погибли, она немного была не в себе, но иногда кое-что вспоминала. Например, о том, что все в нашем роду умирали слишком рано. Моей маме и отцу не было тридцати. Дед умер до моего рождения, а бабушка через год после аварии, ей едва исполнилось пятьдесят. Из всех родных, только тётка по отцу и осталась.

Старуха сказала, что Галю к ним привела судьба. Девочку потрясли песни и танцы одной молодой цыганки. Она пошла с ними добровольно, потому что хотела этому научиться. Для них это стало отличным шансом вернуть долг. А дальше бормотала сущий бред. Что-то вроде того, что Зара, когда проклинала своих родичей, за компанию прокляла не только их, но и своих потомков. Кровь-то одна. И если не снять проклятья… Я такого страха тогда натерпелась.

― Обряд такой страшный?

― Причём тут обряд. Боялась, что эти ироды, нам дочь не отдадут.

― Вы же нашли их.

― Просто цыгане не скрывались, а если б хотели,… ищи ветра в поле. Мы сразу смекнули, Барон не хотел конфликта, но и старухе, видно, тоже побаивался прекословить. Чем-то она его крепко держала. Вот они между собой и сцепились. Барон выиграл, велел привести девочку. Молодая цыганка, нырнула в палатку и вышла оттуда, ведя нашу малышку за руку.

Мы сперва даже её не узнали. Хрупкие плечики обтягивала ярко-красная блуза с облегающими рукавами, расклешёнными от локтя, вместо пояса, повязан чёрный платок. Многоярусная цветастая юбка, с кучей воланов и рюш доходила до щиколоток, на которых при каждом шаге позвякивали золотые браслеты. Она шла босиком совершенно свободно, будто ходить ей так не в новинку. Её волосы были распущены и рассыпались по плечам и спине густым, тёмным водопадом до самых колен. Девочка подняла голову, и мы оторопели. У неё было лицо взрослой женщины, ― Мария Васильевна поёжилась, будто от холода и понизила голос. ― А взгляд холодный, не добрый такой. Она смотрела, никого не узнавая. Мы невольно попятились, на нас всех разом напал какой-то необъяснимый, почти суеверный страх. Заметив нашу реакцию, хищно усмехнулась и на губах так и застыла ироничная, злая насмешка. Я беззвучно заплакала. Если бы не Гриша, то я вцепилась бы в глотку проклятой старухи с воплем: «Что вы, сволочи, с моей дочерью сделали?!»

Старуха сказала ей что-то. Её голос звучал мягко, тягуче. Девочка-женщина повела плечами, плавным движением откинула волосы со лба, слегка прикусила пухлую губку и капризно стукнула изящной ножкой. В повисшей тишине, нежным перезвоном зазвенели браслеты. Я была в шоке. Это были жесты не девочки, а опытной обольстительницы. В её мимике, движениях, даже чертах лица, почти ничего не осталось от нашей дочери. Старуха протянула ей чашу с каким-то питьём и снова стала о чём-то просить, с явной мольбой в голосе.

Девочка, передёрнула плечами, тяжело вздохнула, мол, как же вы мне все надоели и, схватив чашу, одним махом всё опрокинула в рот. Потом на мгновенье застыла, вытянувшись будто тростинка, и, злобно рассмеявшись, швырнула чашу прямо в старуху. Та с трудом увернулась и крикнула что-то, громко хлопнув в ладоши. Где-то за табором нежно запела скрипка, и тихо заплакали струны гитары. Девочка замерла, полуприкрыв глаза, напряжённо прислушиваясь к музыке, на её лице появилась счастливая улыбка. Звук приближался. Она, не мигая уставилась на музыкантов, а потом, приподнявшись на носочки, заскользила, на ходу, плавно поводя плечами и запела. Голос низкий с легкой хрипотцой, вторил гитаре и сливался с переливами скрипки…

Я не помню, сколько это продолжалась. По-моему, мы все впали в состояние чем-то напоминающее транс. Не знаю, как других, а меня заставил вынырнуть из этого странного омута яростный крик Гриши: «Галочка, очнись, радость моя. Я твой папа. Я пришёл за тобой. Не оставляй меня, доченька!»

Голос певуньи резко оборвался, она упала на колени и пронзительно закричала, сжав руками голову. Гриша хотел броситься к дочери, но старуха вцепилась в него мёртвой хваткой. Шептала: «Погоди, не спеши. Дай ей самой к вам вернуться». А потом всё закончилось. Галя подняла голову и с изумлением оглядела кучу народа, столпившегося на поляне. Она вскочила и испуганно попятилась, а потом увидела нас с Гришей и опрометью бросилась к нам.

Когда мы вернулись в свой город, поняли, что жить там больше не можем. Продали дом и переехали сюда, чтобы быть рядом с Настей. Гриша устроился на комбинат. Смеялся, мол, я раньше лес охранял, а теперь превращаю его в труху. Жизнь потихоньку снова наладилась.

― Зачем же такие кардинальные перемены? Здесь тоже можно было бы устроиться в лесничество.

― Гриша не захотел начинать всё сначала… Сломалось в нём что-то. Сказал, мол, я нужен своим девочкам дома. Настёна с заочного перевелась на очный. Галя пошла в хорошую школу.

― Не тосковал?

― Первое время ужасно. Я пыталась его уговорить. Девочки взрослые, мы бы справились сами, а он ни в какую. После долгих споров, мы пришли к компромиссу. Когда бы Гриша ни срывался на охоту, я без звука всегда его отпускала.

В дверь позвонили. Глеб бросил взгляд на часы и удивлённо приподнял брови:

― Странно. Поздно уже для того, чтобы ходить в гости. Вы кого-нибудь ждёте?

― Да нет вроде.

Мужчина поставил чашку и стал подниматься.

― Ой, это Сима, наверно. Ты сиди, я сама, ― забормотала Мария Васильевна и торопливо вскочила. ― Она сегодня ходила на премьеру.

― Она так впечатлилась, что перепутала квартиры?

― Скорее жаждет поделиться впечатлениями.

― А до завтра это не подождёт?

― Глебушка, Сима же лопнет, ― по-девчоночьи захихикала Мария Васильевна и пошла открывать.

― Аааа, ну, если так, то конечно. Мария Васильевна, ― окликнул женщину Глеб.

― Да?

― Не открывайте, пока в глазок не посмотрите, ― мягко попросил мужчина, зная о её неосторожной привычке, открывать двери не глядя.

Женщина подмигнула и торопливо убежала, потому что в дверь опять настойчиво позвонили.

Глава 68

«Во всем, что ты видишь,

Ты ищешь себя!

И даже безумно кого – то любя,

Всё, что ты в нём ищешь –

лишь только себя!»

Кира Борг

Глава 68

Глеб прислушался и невольно улыбнулся. Мария Васильевна демонстративно громко спросила: «Кто там?». Услышав, как она завозилась с замком, понял, что ответ её вполне удовлетворил. Мужчина ополоснул свою чашку и решил потихоньку проскользнуть в свою комнату. Уже знакомый с повадками Симы, знал, что если не успеет вовремя смыться, то рискует застрять на кухне до рассвета. Глеб поставил чашку в сушилку и вдруг застыл.

― Добрый вечер, Мария Васильевна, ― дошёл до его слуха явно мужской баритон. Голос ему был совершенно не знаком.

Глеб выключил свет и бесшумно выскользнул из кухни. В коридоре стоял высокий импозантный мужчина, одетый дорого и со вкусом. Отличный крой фирменного пальто, выгодно подчёркивал широкие плечи владельца, а, главное, почти скрывал оплывшую талию и наметившийся живот. Пухлое, слегка обрюзгшее лицо незнакомца, выглядело довольно привлекательным. Жир пока не успел полностью поглотить его, превращая некогда безупречные черты, в бесформенную одутловатую маску. В руках мужчина держал шикарный букет белых лилий, коробку с пирожными и бутылку виски.

― Саша, … ― Мария Васильевна смотрела растерянно на позднего гостя, но испуганной не выглядела.

Глеб прислонился плечом к косяку двери и застыл неподвижно. Ему прихожую было видно отлично, а вот для гостя, на фоне тёмной кухни, был незаметен. Он не собирался вмешиваться или тем более подслушивать чужой разговор, но и уходить не торопился. Что-то его удержало на месте. Твердохлебов решил, что уйти он всегда успеет, а пока решил понаблюдать. Следующая фраза, заставила его напрячься и внутренне подобраться:

― Дорогая моя тёща, если бы вы знали, как я соскучился.

― Бывшая тёща, ― спокойно отрезала женщина, ― бывшая.

― Это детали, ― весело хохотнул незнакомец. ― У нас, как всегда, божественно пахнет. Булочки пекли или пироги? А Галя, где? Что, уже дрыхнет? У меня к ней есть разговор. Как-то тихо у нас. Где же Григорий Иванович? Не поверите, но я по его подколкам тоже соскучился.

― Гриша на работе, а Гали нет.

― Опять где-то шляется, ― недовольно поморщился толстячок.

― Тебя это уже не касается, ― буркнула «тёща» и, сложив руки на груди, полюбопытствовала, ― а ты к нам, каким ветром.

― Попутным, вестимо, ― заметно хохотнул мужчина. ― Что это вы, Мария Васильевна, не предлагаете мне даже раздеться?

― Перетопчешься.

― Хм, ― недовольно поморщился бывший зять, ― ваши манеры определённо испортились. Раньше, бывало, не успеет человек в дом войти, а вы его на кухню тащите, разносолами потчуете. Я, конечно, понимаю, что теперешнее ваше финансовое положение…

― А тебе, что за печаль?

― Ну, как же… Вот я пришёл, а у вас даже присесть негде. Хотя, ― мужчина окинул взглядом прихожую и продолжил, ― ремонтик, смотрю, сделали. Новые обои, полы… На мебель не хватило?

― Саша, зачем ты пришёл?

― А я не сказал? Я тут подумал и решил, что нам с Галей надо снова пожениться. Ну что вы смотрите на меня, как на душевнобольного. Мы ведь хорошо жили, пока Галке моча в голову не ударила. Вы знаете, а я в последнее время частенько вспоминаю наши тихие, спокойные вечера. Нет, светские тусовки, рестораны ― это, может, всё и престижно, но не каждый день и тем более не тогда, когда тебе завтра на работу, ― мужчина обиженно скривил губы. ― Конечно, если у тебя из проблем только испорченный маникюр…

― Да погоди ты со своим маникюром. Саш, я в толк не возьму, а куда твоя длинноногая делась?

― Анжелка? Слава Богу, сбежала. Решила, что наш генеральный ей больше подходит. Думала, что станет миссис банкиршей. Только эта дура одного не учла, наш генеральный мужик состоятельный, только на стальном поводке сидит. Контрольный пакет в руках его жёнушки. Из-за этой идиотки, моё продвижение медным тазом накрылось. Марина Сергеевна, как только прознала о шашнях своего благоверного, ― мужа к ноге, и мне заодно кислород перекрыла. На моё «почему и за что», ответила просто: «Вы не такой умный, как мы о вас думали». Стерва! Старая маразматичка сделала из меня козла отпущения, ― жаловался бывший зять. ― Вот так-то. Но ничего, скоро эта глупая история забудется, и я своё получу. ― Мужчина вскинул руку, посмотрел на часы и недовольно поморщился. ― Мария Васильевна, позвоните Гале, пусть поторопится. Не могу же я всю ночь проторчать в коридоре. Кстати, что у неё с телефоном, я так и не смог ей дозвониться?

― А торчать не придётся. Она не придёт.

― Что значит не придёт? ― прищурился мужчина. ― Не успел я за порог…

― Галю перевели в Москву, ― резко оборвала его бывшая тёща.

― Ничего себе, вот это новость! А что, так даже лучше, ― расплылся в довольной улыбке Александр. ― Осточертел мне наш провинциальный город. В Москве больше перспектив для роста. Завтра же пойду к генеральному. Он мне кое-что должен. Выбью перевод в наш головной офис.

― Смотри не надорвись, ― язвительно усмехнулась Мария Васильевна.

― Что-то не нравитесь вы мне, … дорогая тёща, … ― зло бросил Александра и угрожающе навис над невысокой женщиной. ― Грубости от муженька своего набрались? Странно, раньше за вами такого не замечал, ― понизил голос и злобно зашипел, ― Проклятые бабы! Как же вы все меня достали.

― Я думаю, вам пора, ― ледяным тоном бросил Твердохлебов, привлекая к себе внимание незваного гостя.

От неожиданности Александр резко осекся и с изумлением уставился на незнакомца:

― Ты кто? ― повернулся к тёще и требовательно уставился на неё. ― Мария Васильевна, что это за мужик у вас тут шарится?

― А это, … Галочкин муж.

― Что?! Какой ещё муж! ― возмутился мужчина и подозрительно прищурился. Спустя мгновение на его лице промелькнула догадка. ― Аааа, это вы специально сказали, чтобы меня позлить, ― констатировал он, почти с детской обидой. ― Не смешно. Глупая шутка.

― Саша, я не шучу подобными вещами.

― Ах, вот как! ― заорал мужчина, и швырнул букет на пол. ― Значит, мои подозрения были небеспочвенны. Эта сучка мне изменяла. Не успел я уйти, как она тут же нового мужика приволокла. Шлюха!

Что дальше произошло, Александр так и не понял. Вспышка боли и вот он стоит на лестничной площадке, перед дверями своей бывшей квартиры, одной рукой, судорожно прижимая к груди букет, другой, коробку с пирожными, а карман оттягивала бутылка виски. Первым порывом было изо всех сил грохнуть ногой в закрытую дверь, но тупая боль в рёбрах и челюсти намекала, что так поступать не стоит. Мужчина с трудом сглотнул, швырнул ненужный букет на пол и от души вытер об него ноги. Несколько мгновений полюбовался, и хотел было, полученную композицию сверху дополнить принесённой с собой сдобой, но взглянув на аппетитные пирожные, передумал, перехватив удобнее коробку, погрузился в лифт и уехал.

Глава 69

Шутим, шутим, а тоска все растет, растет.

М. Цветаева

Глава 69

― Я же просил не открывать, кому попало двери, ― слегка укорил Глеб расстроенную Марию Васильевну и, мягко обняв её за плечи, повёл на кухню. ― Идёмте, чайку попьем, успокоим нервы.

― Нет, каков гусь! ― немного отойдя от посещения бывшего зятя, начала возмущаться женщина. ― Сам почти сразу после развода стал жить с длинноногой лахудрой, а Галя должна была сидеть у окошка и ждать, пока благоверный надумает вернуться.

Глеб пожал плечами и усмехнулся.

― Я очень рад, что она так не поступила.

― Не ты один, ― кивнула Мария Васильевна. ― Слава Богу, что я сегодня была не одна, а то пристрелила бы гада. Как же хорошо, что ты с нами живёшь.

Глеб вдруг смутился.

― Хотел сказать вам об этом завтра, когда Григорий Иванович будет дома. Я скоро уеду.

― На учения?

― Нет. Перевожусь поближе к Гале.

***

― Глебушка, смотри, осторожней в дороге, ― вытирая набегающие слёзы, напутствовала Мария Васильевна, ― люди стали бессердечные, злые, мошенников тьма-тьмущая развелось. Каждый так и норовит хорошего человека обидеть.

― Мать, ну, ты даёшь. Глеб сам, кого хочешь, может обидеть. И потом, он же к Галчонку едет, а ты ревёшь, будто на войну провожаешь.

― Я так рада, … так рада…

― Угу, ― язвительно хмыкнул Григорий Иванович, ― так «рада», что в слезах нас всех скоро утопишь. ― Ну, давай, держись там, ― мужчины обменялись крепким рукопожатием. ― За Галчонком, как следует, присмотри.

― Всё будет хорошо, ― пообещал Глеб. Он осторожно обнял Марию Васильевну за плечи и ласково погладил. У него самого стоял ком в горле, будто с мамой прощался. ― Вы тоже пообещайте мне, что не будете открывать двери не глядя, ― тихо сказал он, вызвав на губах доброй женщины мимолётную улыбку.

― Я тебе в дорогу бутерброды сделала и пирожков напекла, ― пробормотала она, ― ты покушай. ― Вдруг что-то вспомнив, испуганно заметалась, ― Ой, Гриша, где наши гостинцы?

― Да тут они, ― Григорий Иванович ткнул пальцем в довольно объёмную спортивную сумку. ― Вот заполошная.

― Глебушка, я там немного всяких вкусностей вам положила: варенья, помидорчиков, огурчиков, колбаски, курочку пожарила, фарша домашнего пару кило сунула, ну и так, по мелочи. Галочка ведь уехала второпях и не взяла почти ничего.

― По мелочи? Да от веса этой мелочи, самолёт может не взлететь.

― Типун тебе на язык, ― женщина сердито ткнула мужа кулачком. ― Вот, что ты городишь?

― Ничего. Ты тоже сообразила, как он жевать пирожки в самолёте будет? А из-за твоих помидорчиков ему за перевес, знаешь, сколько доплачивать придётся?

― Ничего не придётся, ― поспешно ответил мужчина, заметив тревогу в глазах женщины. Он бросил выразительный взгляд на будущего тестя. «Вот стервец», ― про себя восхитился Григорий Иванович, ― «смотри ж ты, от родного мужа тёщу уже защищает», ― и пришёл в отличное расположение духа.

― У меня к вам будет небольшая просьба. ― Глеб достал ключ и протянул Марии Васильевне. ― Это от моей квартиры. Если вам нетрудно, заглядывайте время от времени. Я хотел оставить другу, но…

― Конечно, мне не трудно, ― заверила его женщина. ― Не волнуйся.

― Спасибо, ― улыбнулся ей Глеб. ― Григорий Иванович, а вот это вам, ― он протянул документы и ключи от машины, ― доверенность в техпаспорт вложена.

― А как же ты? ― растерялся Григорий Иванович.

― Мне она пока ни к чему. Говорят, в Москве сплошные пробки.

Прозвучал музыкальный фрагмент и красивый, женский контральто пригласил пассажиров, вылетающих в Москву, на посадку. Глеб подхватил сумки и, махнув на прощанье, ушёл.

― Маш, ну что ты опять плачешь? ― тяжело вздохнул Григорий Иванович и прижал к себе расстроенную жену.

― Сначала Галочка… теперь Глеб, … ― всхлипывала она. ― Привязалась я к нему, как к родному. Теперь в доме будет совсем пусто.

***

― Мам, пап, тут такое дело…

― Галчонок не тяни кошку за хвост, ― сердито нахмурился Григорий Иванович. ― Что там у вас стряслось?

― Всё в порядке, … ― поспешно выпалила девушка, и нервно откинула волосы со лба. ― Мы не хотим больше ждать и подали заявление.

― Вот и молодцы, ― довольно заулыбался Григорий Иванович.

― Галочка, ― слегка растерялась Мария Васильевна, ― а, как же свадьба?

― Глеб сказал, что он готов выполнить любой мой каприз, лишь бы я согласилась. А я… Мам, пап, в моей жизни уже было белое платье, лимузин с кольцами на капоте и толпа совершенно незнакомых людей. Мне всё это не принесло счастья. Мы просто распишемся, а потом посидим в ресторане. А когда вернёмся домой, то напечём пирогов и пригласим родных и друзей.

― Раз вы так решили, ― развела руками Мария Васильевна, ― пусть так и будет.

Сквозь микрофон Королёвы услышали, как где-то в глубине квартиры хлопнула дверь.

― Глеб пришёл, ― просияла Галя и вскочила. ― Не отключайтесь, подождите немного, он точно захочет с вами поздороваться.

― Здравствуйте, ― перед экраном появился сияющий Глеб. ― Рад вас видеть.

― О, смотри мать, сияет, как начищенный чайник, ― весело хмыкнул Григорий Иванович.

― Мы тоже рады тебя видеть, ― ответила Мария Васильевна и озабоченно нахмурилась, разглядывая его лицо. ― Глебушка, по-моему, ты похудел и осунулся.

― Во глазастая тебе тёща досталась, ― восхищённо заметил Григорий Иванович и похлопал жену по плечу. ― Галчонок, ты, что мужа совсем не кормишь? Смотри, не доползёт до загса.

― Я, даже будучи при смерти приползу, ― заверил Твердохлебов.

― А вот это нам совсем ни к чему. Какой нашей дочке толк от полудохлого жениха.

― Прекратите этот странный разговор, ― нервно передёрнула плечами Галя.

Глеб притянул девушку к себе на колени и крепко обнял.

― Прости, мы просто шутим. ― Глеб повернулся к экрану. ― Со своей стороны заверяю, Галя меня отлично кормит. Работы сейчас много. Калории не успевают толком усваиваться. Мария Васильевна, Григорий Иванович, у меня тут проблема одна образовалась и без вашей помощи не знаю, что и делать.

― Рассказывай, ― буркнул Григорий Иванович, ― что мечешься вокруг да около, как телёнок на привязи.

― Мне сегодня отец позвонил прямо из поезда. Он решил устроить сюрприз ― без предупреждения приехать ко мне в гости. Вот только не знал, что я в Москве. Он завтра утром, вместе с моей мачехой, будет в нашем городе. Вы не могли бы их встретить.

― Конечно же, встретим, ― заверила Мария Васильевна. ― Заодно познакомимся. Отец, чего ты сидишь? Давай скорее собирайся. Надо сходить в магазин. У меня муки мало осталось, а надо успеть пироги замесить.

― Да погоди ты, со своими пирогами. Слушай, Глеб, а что они у тебя будут делать? Телевизор смотреть? Как ты смотришь на то, чтобы они у нас пожили. Мы пообщаемся, город покажем.

― Если это вас не стеснит.

― Ну, ты тоже скажешь. Диктуй, каким поездом и номер вагона.

Глеб продиктовал, и вдруг раздалась трель телефона. Глеб глянул на экран, нахмурился и, извившись, вышел, чтобы ответить.

― Галочка, вас-то, когда ждать? На Новый год или Рождество. Что ты качаешь головой?

― Прости, у нас не получится. Глеб скоро уезжает в командировку. ― Девушка на несколько мгновений прикрыла глаза, но родители успели заметить промелькнувший в них страх. Справившись с эмоциями, она продолжила:

― Мы же не гражданские, нам каникулы не положены. Иван Васильевич скоро заканчивает свои дела, и возвращается домой. Я с ним передам для вас подарки, ― голос девушки дрогнул.

― Что ж, дочка, ты там это, держись, ― тяжело вздохнул отец, ― раз не захотела жить с пентюхом, а выбрала воина. За подарки спасибо, но лучшим подарком для нас будет ваш приезд. Вы как с делами своими разберётесь, ― приезжайте. Будем ждать.

― Галочка, солнышко, мы все так скучаем. Мальчишки замучили всех вопросами, когда вернётся их тётя Галя.

Девушка придвинулась ближе к экрану и с глазами полными слёз тихо сказала:

― Я всех вас люблю и тоже очень скучаю.

Эпилог

В какую бы позу не поставила жизнь ― стой красиво!

Автор неизвестен

Первое время, после исчезновения Гали, генерал впал в буйство. Он начал пить и совершать разные глупости, отчаянно пытаясь выведать, куда она исчезла. Но все его попытки заканчивались ничем, наталкиваясь на глухую стену секретности. Наконец, Решетников не выдержал и пошёл к родителям Гали. Разразился страшный скандал. Отец девушки его даже на порог не пустил, пригрозив ружьём, но они наделали столько крику, что местным кумушкам хватило для пересудов на неделю. Совсем отчаявшись, генерал при помощи одного офицера, соблазнённого щедрыми посулами, сделал попытку влезть в личные дела сотрудников ОВРА.

Герман Арнольдович весь вечер, проторчавший в кабинете с нетерпением ожидая звонка, так его и не дождался. Ни через день, ни через два, а потом в его кабинет пришёл офицер из особого отдела и полчаса отчитывал, как провинившегося мальчишку. Этот разговор мгновенно отрезвил генерала. Он каким-то звериным чутьём почуял, что на сей раз зашёл слишком далеко, и над ним начинаются сгущаться тучи, поэтому бросил пить, притих и затаился. Если Решетников вроде как отделался нотацией, то неудачливый взломщик, попавшийся на месте преступления, мгновенно был уволен из армии с волчьим билетом. Чудо, что не посадили. Когда прошёл почти два месяца, и за совершённую глупость, не последовало никакого серьёзного наказания, генерал невольно выдохнул и расслабился, решив, что и на этот раз всё обойдётся. Но, тем не менее, начал потихоньку приводить дела в порядок, а главное, спешно сплавил дочку замуж.

Сначала Ирина от идеи отца была не в восторге и всячески противилась навязываемому браку, но постепенно прислушалась к доводам Германа Арнольдовича, чему немало способствовал перевод на новое место службы Твердохлебова. Майор не оставил ей никаких надежд, а отец с его «жить, как королева», «блистать в столице» и так далее, плюс дорогими подарками совершенно очарованного её прелестями жениха, постепенно сломили сопротивление капризной красавицы.

Конечно, жених был не молод и далеко не мачо, но с другой стороны, ни старик, ни урод, к тому же, ещё достаточно энергичный мужчина, чтобы самостоятельно управлять весьма преуспевающей компанией. Отец мягко ей намекнул, мол, пусть ты его совсем не любишь и не хочешь, зато, благодаря замужеству, автоматически взлетишь на верхушку пищевой цепи и сможешь вести светский образ жизни не где-нибудь, а в столице. Да и подруги откровенно завидовали. Вздыхали, мол, какая Ирка везучая. Вот Решетникова и согласилась. Сыграли грандиозную свадьбу, человек на триста. Сначала в родном городе, а потом для родственников мужа, близких друзей и деловых партнёров в столице. Генерал ради дочки раскошелился, выполнял любые, самые сумасшедшие её фантазии, да и жених от него не отставал.

Вернувшись после свадьбы из столицы, Решетников с головой окунулся в повседневные дела. Быстро, почти незаметно пролетали дни и недели, складываясь в месяцы. Как-то незаметно прошли Рождественские и Новогодние праздники с их весёлой суетой и неразберихой. Традиционный новогодний бал, вместо обычно приподнятого настроения, вызвал в генерале лишь грусть и глухую тоску. Ириша отказалась приехать, слишком была занята, а Галя… О ней генерал приказал себе пока не думать, надеясь, что рано или поздно, но она вернётся в город. Тем более, её родители остались здесь и, по его сведениям, никуда уезжать не собирались.

Не успел Решетников после целой череды праздников толком втянуться в работу и тут, как обухом по голове, приказ об его увольнении в связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья. Генерал было дёрнулся, попытался возмутиться, но один телефонный звонок и он понял: не забыли и не простили его самовольства. Кабы не его связи и знакомства на самом верху, давно бы спровадили, а тут он сам подставился. По случаю ухода Решетникова на пенсию, организовали банкет. Приехало много высоких чинов, были представители даже из Москвы. Говорили много красивых слов, типа, какой он прекрасный человек, отличный офицер, опытный руководитель… Решетников слушал, кивал с лёгкой улыбкой на губах, а в душе всё переворачивалось от злобы и ненависти. «Гады, сволочи, лизоблюды, лицемеры проклятые», ― костерил он всех про себя. И чем больше хвалили, тем цветастее была ругань.

После увольнения Решетников закрылся на даче и запил. Друзей не хотел видеть, боялся, что будут жалеть, а прихлебатели, исчезли сами. Ириша наотрез отказалась приехать, чтобы хоть немного утешить сломленного отца. Она только-только начала завоёвывать свое место среди столичного бомонда и бросить всё, чтобы мчаться утирать слёзы бывшему генералу, а теперь простому пенсионеру, категорически не желала. Вот и сидел Решетников на даче, как сыч, один. Пил день и ночь без просыпу, выбирался в город только чтобы продуктами и спиртным затариться.

Может, так и умер бы от тоски и одиночества, проклиная всё человечество, если бы однажды его не разбудил настойчивый солнечный свет, бьющий через неплотно закрытые шторы. Решетников, заворочался, возмущённо засопел и перевернулся на другой бок, но солнце не отстало, нещадно грея затылок и кончик уха. Бывший генерал, кряхтя и громко матерясь, слез с кровати. Он был зол, как тысячу чертей, в голове у него жутко гудело, во рту всё пересохло, а язык, будто прилип к гортани. Давно немытое, потное тело сильно зудело и чесалось.

Решетников подошёл к окну и злобно дёрнул проклятую занавеску, пытаясь закрыть щель. Непривычная к такому грубому обращению ткань жалобно затрещала, но выдержала, зато один конец карниза сорвался и пребольно треснул его по пальцам. Мужчина громко и со вкусом выматерился. Он от души толкнул проклятый карниз, и тот, поддавшись на уговоры, окончательно отвалился и с грохотом рухнул на пол. Бывший генерал, несколько минут осматривал, произведённое им разрушение, потом махнул рукой, поскрёб небритую щёку, и еле волоча ноги, побрёл на кухню.

Воды в чайнике не оказалось. Тяжело вздохнув, Герман Арнольдович открыл кран и шумно напился, не утруждая себя поиском кружки. В кухне напротив мойки находилось большое окно, и мужчина чисто автоматически посмотрел на улицу. На дворе стоял удивительно погожий денёк. Немного постояв у окна, Решетников повернулся и, тяжело ступая, пошёл на веранду.

Она имела удручающий вид. Дорогая итальянская плитка почти не просматривалась под толстым слоем пыли и комьями занесённой с улицы грязи. С люстры затейливым кружевом свисала паутина. Вся мебель, была сдвинута к дальней стене, а свободное пространство, заполонили пустые бутылки. Герман Арнольдович недовольно скривился, обвёл осоловелым взглядом своё стеклянное воинство и тихо хмыкнул. Он двинулся к выходу, отшвыривая с дороги то и дело попадающиеся под ноги бутылки. Наконец, пересёк превращённую в склад стеклотары веранду, рванул недовольно взвизгнувшую дверь и вышел во двор.

В Первую минуту, мужчина буквально задохнулся от ощущения упоительной сладости, кристально чистого воздуха. Из глаз невольно выступили слёзы, так сильно, просто невыносимо слепил кипельно белый снег, переливавшийся в солнечных лучах разноцветными искорками.

Решетников рухнул на крыльцо, закрыл лицо руками и горько заплакал. Когда слёзы закончились, он почувствовал неожиданное облегчение. Мужчина встал, выпрямился в полный рост, вздохнул полной грудью и вдруг понял, а жить оказывается хорошо. «Господи, ― пробормотал он вслух, ― прости меня грешного за всё. Что же это я, чуть сам себя в гроб не загнал. Ведь я ещё о-го-го! Дом есть, дача, сбережения, а главное здоровье, чего мне дураку ещё надо. Какого хрена я с катушек слетел. Живи, как говориться, и радуйся. С бабёнкой какой, пока Галочка не вернётся, можно роман закрутить. Всё, с сегодняшнего дня начинаю жизнь с нового листа!»

Герман Арнольдович бросил пить, привёл себя в порядок, вывез огромное количество скопившейся стеклотары, нанял нескольких отличных уборщиц, которые буквально за несколько дней выдраили сверху донизу не только его порядком заброшенный особняк, но и дачу, которую хозяин умудрился превратить в настоящий свинарник.

Поразмыслив, что жить на два дома ему одному слишком обременительно, Решетников сдал особняк в аренду, а сам окончательно обосновался на даче. Он возобновил свои заброшенные контакты и теперь, время от времени, ездил к друзьям отмечать праздники, дни рождения и юбилеи. А по субботам у него на даче собиралась небольшая тёплая компания: ловили рыбу, жарили шашлычок, играли в карты и шахматы, обменивались последними новостями и сплетнями. Конечно, выпивали, но в разумных пределах и без фанатизма. Решетников в компании позволял себе опрокинуть рюмку другую, но не больше. Жизнь потихоньку наладилась и Решетников начал получать от неё удовольствие.

Закончилась зима, пролетела весна, отшумело лето, промелькнула осень и незаметно снова подкралась зима. Решетников съездил в столицу и навестил дочь. Думал, его, наконец, обрадуют известием, что он скоро станет дедом, но зять только вздохнул и развёл руками, а дочь с досадой отмахнулась. Какие дети! Дай пожить для себя. Погостив несколько дней, Решетников вернулся домой, не поддавшись на уговоры зятя, задержаться и пожить у них подольше. Он жутко устал от столичной суеты, толп людей, день и ночь, снующих туда-сюда.

Вскоре и родной город охватила предрождественская лихорадка. Раз в неделю, выбираясь за продуктами в супермаркет, Решетников с усмешкой наблюдал, за народом, бегающим с кучей свёртков и пакетов из одного магазина в другой. Он удивлялся про себя, откуда в наших людях эта неистребимая вера в чудо, особенно в Новогоднюю ночь. Если даже предыдущий год выдался тяжёлым, а текущий ещё хуже, всё равно люди верили в то, что следующий точно будет лучше.

Несмотря на иронию, мужчину вдруг тоже охватил предпраздничный азарт. Герман Арнольдович накупил стеклянных шаров, мишуры, разных гирлянд и украсил свой дом. Внимательно рассмотрев результат своего творческого порыва, остался доволен. Переливающиеся в свете ламп огромные стеклянные шары, весело мигающие лампочки разноцветных гирлянд и особенно высокая, пушистая ёлка, наполнившая воздух его холостяцкой берлоги удивительно уютным, ароматом хвои ― всё это создавало удивительную атмосферу и настраивало на праздничный лад.

Проведя ревизию кладовой и погреба, мужчина решил заранее основательно пополнитьсвои запасы, чтобы потом в последний момент не изнывать в многокилометровых очередях. С этой целью он направился в один из самых больших супермаркетов города.

Решетников заполнил тележку и стал в очередь в кассу. Мужчина ещё раз проверил, всё ли взял из того, что запланировал. Перебрав содержимое, обнаружил, что забыл про шампанское. Сам он его не любил, предпочитая хороший коньяк, или водку, но чем чёрт не шутит, вдруг кто-нибудь из друзей решит заглянуть с женой, а он окажется не готов к визиту дамы. Немного поколебавшись, Решетников всё-таки вернулся в винный отдел. Внимательно осмотрел довольно внушительный ассортимент, выбрал несколько бутылок самого дорогого шампанского и с чувством полного удовлетворения, бодро зашагал к кассе.

Небольшая очередь продвигалась медленно, не только из-за того, что в предпраздничные дни корзины покупателей были заполнены с верхом, но и потому, что молоденькая неопытная кассирша частенько что-то путала, и вредный кассовый аппарат, весело свистнув, тут же зависал, доводя её чуть ли не до слёз. На её счастье, время было ранее, до магазина ещё не добрался основной поток народа, готового с удовольствием сорвать на ней свою злость и усталость после тяжёлого трудового дня. Те, кто сейчас стояли в очереди, никуда не спешили и поэтому снисходительно наблюдали за мучениями порозовевшей от злости кассирши, остервенело тыкающей тонким пальчиком кнопки в очередной раз зависшего аппарата.

В ожидании своей очереди, Решетников от нечего делать, взял выбранную им бутылку коньяка и стал внимательно изучать этикетку. Будь кассирша чуть постарше и немного посимпатичнее, Герман Арнольдович непременно попытался бы с ней пошутить и даже слегка пофлиртовать. Тогда, возможно, девушка перестала бы так нервничать, и, глядишь, дело пошло бы на лад, но девица лет восемнадцати, с ярким, вульгарным макияжем, тонким крысиным хвостиком, тёмных не совсем чистых волос, его совершенно не привлекала. Вдруг до его слуха донёсся смутно знакомый, мелодичный, с лёгкой хрипотцой голос.

Оторвав взгляд от бутылки, генерал уставился на темноволосую стройную девушку, в тёмном пальто с большим капюшоном, отороченным красивым мехом, расплачивающуюся за покупки в соседней кассе. Ещё не веря своим глазам, он совершенно неподвижно наблюдал, как она, расплатившись, подошла к специальному столу и аккуратно предложила свои покупки в пакеты. И только когда девушка повернулась, и направилась к выходу, Решетников понял, что не ошибся. Это была ОНА — Галя.

— Галя! Галочка! Девочка моя, — заорал он на весь магазин.

Девушка вздрогнула, обернулась, обожгла его янтарным взглядом, своих огромных глаз, почему-то побледнела и опрометью бросилась из магазина. Решетников, отшвырнул корзину и ринулся следом, не обращая внимания на тех, кого отбросил со своего пути. Он выскочил на улицу, но её нигде не было. Завернув за магазин, мужчина увидел девушку в знакомом тёмном пальто, торопливо, почти бегом, шагающую по тропинке. Решетников бросился её догонять.

— Галя! Боже, неужели ты наконец-то вернулась, — выдохнул Герман Арнольдович, догнав беглянку. Он схватил девушку за плечи, развернул к себе и слегка встряхнул. — Куда ж ты опять бежишь, маленькая. Я так долго тебя ждал. Отчаялся совсем.

Галя испуганно всхлипнула, уронила пакеты и рванулась, как птица, пойманная в силки. Но мужчина изо всех сил прижал её к себе и начал лихорадочно целовать, пытаясь поймать сочные губы, не обращая внимания, на невольный крик боли и попытки оттолкнуть. Когда девушка поняла, что вырваться из рук обезумевшего мужчины у неё нет шансов, она громко и отчаянно закричала.

— Ну, что ты, что ты, милая, — это же я. Не вырывайся, прошу, позволь насладиться твоими сладкими губками. Галочка, девочка моя, я так ждал, так верил, что рано или поздно ты ко мне вернёшься. Не отталкивай меня. Я всё, слышишь, всё для тебя сделаю, любой каприз.

— Отпустите меня, — придушенно закричала девушка и ударила его своим сапожком по голени.

Но Герман Арнольдович, только скрипнул зубами и ещё сильнее сжал в руках такую желанную добычу.

— Нет, моя птичка, теперь я тебя никуда не выпущу, — он, как тряпичную куклу встряхнул девушку, так что она клацнула зубами и чуть не прикусила язык. — Слышишь, дорогая, хватит с меня твоих побегов. На цепь посажу, пока не покоришься, — зашипел он прямо ей в лицо, брызгая слюной от злости из-за её глупого сопротивления. — Ничего, никуда ты от меня не денешься. Вот родишь мне малыша и, как говорится, стерпится-слюбится. А пока в подвале у меня посидишь, охолонешь малость, глядишь и поласковей будешь, ласточка моя.

— Вы ненормальный, настоящий психопат, — всхлипнула Галя.

— Дорогая, я влюблён в тебя до безумия. А что сумасшедший, что влюблённый…

Решетников схватил девушку за волосы, сжав их в кулаке, зафиксировал голову и невольно заурчал от удовольствия, в предвкушении, как сейчас, сомнёт эти сладостные губы, что день и ночь мучили его во сне. Он заглянул в огромные, полные ужаса и бессильной ярости, янтарные глаза, пленённой пантеры. Это зрелище невероятно, почти до боли возбудило его. Мужчина наклонил голову и почти коснулся желанных губ, когда вдруг за его спиной, прозвучал холодный, полный с трудом сдерживаемого бешенства приказ:

— Стоять! Немедленно отпусти девушку!

— Эй, мужик, ты, что? — миролюбиво откликнулся Герман Арнольдович, не оборачиваясь и добродушно рассмеялся, при этом крепко зажимая одной рукой Гале рот. — Мы с женой тут повздорили немного. Иди своей дорогой.

— Это тебе лучше идти своей дорогой, — язвительно откликнулся смутно знакомый голос, — потому что удерживаешь МОЮ ЖЕНУ. И если ты, мразь, немедленно не уберёшь от неё свои грабли, я без малейшего сожаления сверну тебе шею.

От изумления, Решетников невольно разжал руки и обернулся. Воспользовавшись его растерянностью, девушка выскользнула, подбежала к своему спасителю и спряталась у него за спиной. Герман Арнольдович застыл, как кролик перед удавом, под взглядом тёмно-синих, полных жажды убийства глаз бывшего подчинённого. Несмотря на то, что мужчина был одет в гражданку, генерал тут же узнал майора. У Решетникова вдруг взмокла спина. Он знал, что против такого противника у него нет никаких шансов.

― Майор Твердохлебов, ― пробормотал Герман Арнольдович, ― надо же, не знал…

― Подполковник.

― Хм, поздравляю, — язвительно буркнул Решетников. — Когда вы поженились? ― спросил он, чувствуя, как внутри расползается онемение и где-то там на самом донышке будто просыпаясь, заворочалась звериная злоба на того, кто посмел отнять его самку.

― Какая разница. Галя моя жена, держитесь от неё подальше. Это первое и последнее моё предупреждение.

Мужчина осторожно обхватил ладонями лицо жены:

― Родная, ты как? Он тебя обидел?

― Нет, ты успел вовремя. ― Девушка попыталась улыбнуться, но потерпев неудачу, уткнулась лицом ему в грудь, чтобы скрыть невольно выступившие от облегчения слёзы. Твердохлебов явно не поверил её словам, и она почувствовала, как он буквально окаменел от ярости. Чтобы его хоть немного успокоить, Галя крепче прижалась к мужу и умоляюще прошептав «поцелуй меня», потянулась к его губам.

― Моя маленькая колдунья, я не в силах устоять перед таким предложением, ― пробормотал Глеб и осторожно накрыл губы жены, мягким, полным невыразимой нежности поцелуем.

Твердохлебов хотел коснуться её губ лёгким, едва ощутимым поцелуем, но она не позволила: приоткрыв рот, впустила его в сладостную теплоту и страстно застонала. Если бы не Решетников, мужчина точно потерял бы голову. Присутствие конкурента, не давало расслабиться и остыть вспыхнувшей в крови ярости, чтобы насладиться страстностью жены. Шестым чувством он уловил, как напрягся его соперник, готовясь ринуться в атаку. С сожалением оторвавшись от губ жены, он шепнул: «Погоди, секунду», ― и мгновенно развернулся к бывшему генералу.

Герман Арнольдович не смог парировать удар в лицо, от которого в голове зазвенело и в глазах всё помутилось, тем более увернуться от второго удара в корпус, казалось выбившего из его лёгких весь воздух. Он отлетел на несколько метров и тяжело рухнул в кусты. Сверху на него посыпался снег, превратив в огромный сугроб. Несколько минут он лежал неподвижно, пытаясь вздохнуть полной грудью. От резкой боли он поморщился и окончательно пришёл в себя. Решетников с трудом приподнялся, кряхтя и проклиная Твердохлебова, чтобы снова замереть. На него в упор, не мигая смотрели страшные, равнодушные глаза настоящего убийцы. Он тихо охнул и попытался отползти.

Галя вскрикнула:

― Глеб, пожалуйста, не надо! Хватит с него. Не пачкай руки. Прошу тебя.

Мужчина пожал плечами и с сожалением кивнул. Несмотря на своё жгучее желание, ещё раз врезать генералу, он сдержался, не хотел, чтобы жена переживала.

― Не волнуйся, солнышко, всё будет хорошо. ― Твердохлебов подошёл ближе к поверженному сопернику и присел на корточки возле него. ― А, вы везунчик, Герман Арнольдович, ― холодно заметил бывший подчинённый.

― Это почему ещё? ― с трудом разлепив разбитые губы, дрожащим, немного хриплым голосом, спросил генерал.

― Вы напали на мою любимую, а отделались только лёгким испугом и парочкой трещин в рёбрах, — сказал Глеб и, понизив голос, еле слышно добавил, — у меня руки чешутся вырвать вам глотку. — Бросив взгляд на жену, громко добавил с ехидной усмешкой на губах, — это вам за то, что посмели напугать маленькую, беззащитную женщину.

― Я люблю её!

― Не пачкайте, светлое чувство, называя так, то, что вы испытываете к моей жене. Вы мерзавец и негодяй, заставивший беззащитную женщину бросить своих родных и близких, чтобы скрыться от ваших грязных домогательств.

― Почему же грязных? Я хотел, чтобы она стала моей женой.

― Точнее, вы хотели её принудить стать вашей женой. Это не делает вам чести ни как мужчине, ни тем более, как офицеру.― Твердохлебов встал и отошёл на несколько шагов, потом слегка развернувшись в пол оборота, негромко бросил через плечо:

― Не попадайтесь мне больше на глаза, иначе я вас просто убью, ― пообещал он спокойно, почти буднично. Решетников вздрогнул и невольно поёжился, потому что понял — точно убьёт. Причём сделает это без сожалений и без угрызений совести. Твердохлебов постоял несколько секунд, с ледяным спокойствием наблюдая, как по лицу генерала, несмотря на мороз, медленно стекла капелька пота и кивнул, ― вижу, что мы поняли друг друга.

Мужчина подхватил оброненные Галей пакеты, подошёл к ещё бледной от пережитого ужаса и волнения, жене, легонько чмокнул в лоб и кончик носа и покачал головой:

― Глядя на тебя, я уже жалею, что не врезал ублюдку ещё хотя бы раз.

― Да бог с ним, ― отмахнулась девушка.

— Цыганочка, я же просил подождать. Ты зачем без меня пошла в магазин? — покачал головой мужчина. — Я же предупреждал тебя, что сейчас по городу шатается куча придурков, начавших провожать Старый год, в предвкушении встречи Нового, — ворчал он, отряхивая пальто жены. — Да и пакеты тяжёлые, — недовольно заметил мужчина. Глеб накинул на голову жены капюшон и нежно погладил её по щеке. — Сильно испугалась?

Галя взяла в руку ладонь мужа и с наслаждением прижалась к ней щекой, мгновенно согреваясь не столько от её теплоты, сколько от одного его присутствия рядом, прижалась к ней губами, а потом легонько лизнула, просто тая от наслаждения.

Глеб судорожно выдохнул и с сожалением пробормотал:

― Маленькая, мне невыносимо тяжело это говорить, но тебе придётся отпустить мою ладонь. Нам лучше поспешить домой, иначе я утащу тебя в ближайшую гостиницу, и наши родители вынуждены будут подать в розыск, потому что выйдем мы оттуда только через неделю.

― А почему бы и нет, ― лукаво усмехнулась девушка.

― Не искушай, цыганочка, ― прохрипел мужчина, жадно её поцеловал и, схватив за руку, потянул к стоянке, где в спешке бросил свою машину, даже не удосужившись толком припарковаться. Он невольно вздохнул, вспоминая, как придя домой и, узнав, что Галя, не дождавшись его, поехала в магазин, движимый странной тревогой метнулся к выходу. А в след ему летело насмешливое от тестя: «Совсем ты, зятёк, ошалел. Скоро жену в ванную будешь водить под конвоем».

Решетников лежал на земле совершенно раздавленный. Он с тоской наблюдал, как обнимаемая другим мужчиной, от него навсегда уходила его любовь, его сумасшедшая страсть, его утраченная надежда на счастье.

Дорогие читатели, вот и закончена моя история о женщине, мечтавшей о счастье и сильной любви. Её мечты сбылись, как надеюсь и ваши. Благодарю за внимание к моему творчеству и комментарии. С наступающим вас Новым годом и Рождеством.

Оглавление

Обманутые надежды, или Чудеса случаются Александра Стецинская

Глава 1

Эпилог