Потерянная любовь [Анна Юрьевна Карпова] (fb2) читать онлайн

Анна Карпова Потерянная любовь

1

— Ребекка, просыпайся. Сколько можно спать?

Алекс пытался разбудить меня в это ранее весеннее утро, но в гамаке было настолько уютно и комфортно, что открывать глаза совсем не хотелось.

— Еще немного, — я лениво ворочалась, укутанная одеялами как кокон.

Зима закончилась, уступив место радостной и свежей весне, которая смывала снег, оголяя промерзлую землю. Уже появились первые ростки травы, хотя был только конец марта. Постепенно мир преображался, одеваясь в зеленые наряды. Кажущаяся бесконечно долгой и безнадежной зима все-таки ушла. Я была безмерна рада этому, с ней у меня плохие выдались отношения в этом году.

— Нам идти пора, — настаивал Алекс. — Вставай. Сколько можно валяться? Всю жизнь проспишь!

В воздухе витал запах костра и жареного мяса. Ночью какое-то мелкое животное попало в силки, что Алекс расставлял вокруг каждого нашего ночлега. Они отлично кормили нас с тех пор, как мы ушли от Эдель.

В то утро, когда на ее порог вступил человек, сказавший, что нашли лекарство от А-2, изменилось все. Агнозия-2, от которой погибло почти все человечество, наконец побеждена. Ее можно вылечить. Когда он ушел, Эдель поднялась к нам на чердак, где мы прятались, когда к ней приходили путники. Старушка со слезами на глазах сказала, что нашли лекарство.

Лекарство от самой страшной болезни на земле, потому что именно А-2 выкосила как траву почти все население планеты.

Мы плакали и смеялись в тот день. Новость была немыслима, радость от осознания ее не помещалась внутри: хотелось петь, танцевать, кружась как сумасшедший. Настолько велико было облегчение. Наконец, я перестала бояться, смело взглянув в будущее, что становилось все светлее. Улыбка не сходила с лица, а сердце бешено колотилось от нахлынувшей внезапно радости.

Безмерное счастье, вот что я ощущала в те дни.

Эдель не согласилась идти с нами, как мы не уговаривали.

— Зачем? Я стара и нерасторопна, буду доживать свой век там, где родилась.

Я ее понимала, сама иногда хотела вернуться в родной город. Но мне возвращаться было некуда — родные места сгорели еще в начале эпидемии А-2. Там теперь только пепелище и призраки прошлого, к которым возвращаться желания не было.

Мы ушли в середине марта, неделю назад, когда снег стал таять под солнцем, а мир вдохнул свежий весенний ветер и возрадовался ему. Зима далась невыносимо сложно. Часть тех, кто не умер от болезни, либо замерзли, либо умерли от голода. Естественный отбор в полном действии.

Эдель хорошо снарядила нас в дорогу. В нашем распоряжении было: два гамака, фонарик, теплые вещи, консервы и сухофрукты, пистолет с двумя магазинами патронов, мотки проволоки и веревки, две кастрюли и столовые ножи с ложками. Жалко, топора моего не было. За зиму я с ним почти сроднилась. С такими пожитками мы могли идти далеко, что и решили делать, взяв направление на юг. Там зимой не так холодно.

— Просыпайся, а то твою порцию съем, — Алекс подошел к гамаку, где я все еще изображала ленивый кокон, и потряс меня. — Ребекка Вай! Встала и пошла кушать! Я что зря силки расставлял? Вставай, говорю!

Его голос был чист и спокоен. Бояться нам теперь стало на один пункт меньше. Лекарство-то нашли. Постепенно мир вернется в старое русло нормальной жизни, вновь воздвигая небоскребы, восстанавливая разрушенные города. Для этого потребуется не один год, но мы сможем. Я в это искренне верю.

Мы все сможем. Теперь все в наших руках.

Правда, есть одно но.

Я подозревала, что у меня осложнение после перенесенного воспаления легких. Периодически страшный кашель разрывал мою грудную клетку, в такие моменты казалось, что легкие сжимаются до крошечных размеров, и воздух категорически отказывается их заполнять.

Алекс делает вид, что не замечает моего страшного кашля, но он с каждым днем становится все сильнее. Периодически я ловлю на себе расстроенный взгляд его серебряных глаз. В такие моменты хочется провалиться сквозь землю.

— Встаю, встаю. Уже поспать нельзя!

Не хочется покидать свое убежище, в котором было очень уютно и тепло. Полуденное солнце приятно согревает лицо, вселяя надежды. С каждым новым зеленым листочком или травинкой моя душа пела. Если А-2 изменила жизнь далеко не в лучшую сторону, то новости о лекарстве перевернули ее обратно.

Спящий обычно в соседнем гамаке Алекс вселял еще больше надежды.

Костер уже догорал, на котором аппетитно дымился наш походный котелок.

— Кто сегодня? Кролик? Кабан? Индюшка? — я подошла ближе, обняв Алекса со спины, вдыхая его запах, смешанный с запахом готового завтрака.

Такой тандем я готова вдыхать всю оставшуюся жизнь каждый день, каждое утро, все минуты, что мне отмеряны на этой зараженной земле. К разговору о чувствах между нами мы больше не возвращались, что немного расстраивало меня. Понимая, насколько мне понравилось, как Алекс смотрел на меня в спальне Эдель, когда признался в любви, я хотела вновь увидеть тот хоровод чувств и счастья в его глазах. Это стало для меня допингом — видеть его улыбку на лице, во взгляде, видеть этот задор и блеск. Быть с ним рядом, говорить с ним, чувствовать его сильное плечо.

Теперь я зависела от него не только в плане выживания. Он заменил пустоты внутри меня, что рождались в течение жизни, заполнив их светом серебряных глаз. Пройди я в тот день мимо заправки, что тогда?

К поцелуям мы тоже больше не возвращались. Лишь иногда он целовал меня в щеку, но этого было крайне недостаточно.

— Кролик, небольшой, но вкусный. Я надеюсь на это, — он обхватил меня свободной рукой, второй продолжая помешивать аппетитные тушеные кусочки мяса.

Готовил Алекс неплохо, иногда даже лучше меня, что, между прочим, было обидно. Я все-таки у нас девушка. Его задача — добывать, моя — готовить. Но когда он принимался за приготовление еды, я не сопротивлялась.

— Завтрак подан! Или обед? Как тебе больше нравится?

— Завтра и обед в одном, плюс десерт.

— Извини, пудинга у меня не припрятано в кармане.

Усевшись на поваленное дерево, я принялась уплетать столь вкусное кроличье жаркое. Не могу не признать, что с приходом весны, кушать мы стали лучше — появлялось все больше диких животных, которых можно было подстрелить, поймать и съесть.

Охотник и его ненормальная подружка.

От таких сравнений всегда хотелось смеяться. Когда-то я окрестила Алекса психом, наткнувшись на него в кладовке заправки. К слову, он тогда и выглядел как псих. Теперь он совсем не похож на ненормального — собранные в хвост отросшие черные волосы, серебряные глаза, широкие плечи и мускулистые руки. Охотник.

Ну, и ненормальная подружка, которая как была немного не в ладах с головой, так и осталась.

— Как ты думаешь, как скоро мы повстречаем какой-нибудь город или поселение?

Мы шли на юг от Объединенного во благо Города, надеясь подальше сбежать от заразы, от холода, от того, что нам пришлось пережить за стенами этого проклятого места. Пока что нам на пути встречались только брошенные маленькие селения или одиноко стоящие фермы, без домашнего скота и хозяев.

— Не знаю, надеюсь, они окажутся более дружелюбными, чем Портер Джонс.

От упоминания его имени я вздрогнула. Знатно он попортил нам жизнь, знатно.

— Интересно, а где лекарство? Раз тот человек сказал, что его нашли, значит, о лекарстве знают уже многие. Такую информацию в секрете не удержишь. Где его хранят? Лечат ли больных?

— Вряд ли. Не думаю, что лекарства очень много. Скорее всего, хранят где-нибудь в крупном городе, запертым на три сотни замков. Для особо важных персон.

— Зачем? Почему не вылечить людей? Зачем тогда пускать информацию о лекарстве? Чтобы народ совсем с ума сошел?

— Если бы я знал, то ответил бы. Я думаю, информация утекла случайно, а такие новости, как эта, в секрете не удержишь. Это то, что будут передавать из уст в уста, кричать на каждом углу. Всех ведь не заткнёшь.

— Значит, врачи должны заниматься в первую очередь разработкой аналогов или увеличением количество этого самого лекарства, чтобы хватило на всех зараженных.

— Надеюсь, что так оно и есть. В любом случае, это огромное открытие для тех людей, что еще остались в живых.

Оставалось лишь согласиться с Алексом. Все еще с трудом верилось, что лекарство от А-2 существует, что планета вновь возродиться, что человечество не канет в небытие столь нелепым способом. Наш век еще не закончен.

Хотя необходимо еще что-то решать с моим кашлем. Мы оба понимали, что он значит, и что так дальше продолжаться не может.

Я снова зашлась в страшном приступе, выронив тарелку из рук. Судорожно пытаясь вдохнуть хоть крупицу воздуха, я упала на землю. Грудную клетку свело судорогой, легкие жгло огнем, а я даже не могла поднять головы.

Алекс отставил свою тарелку, подскочил ко мне и усадил, прислонив к дереву.

— Дыши, Ребекка, постарайся успокоиться, я понимаю, тебе больно, но нужно расслабиться, иначе ты задохнешься, — он осторожно взял меня за руку, сжимая в своих теплых ладонях.

Наконец приступ пошел на спад, позволив мне сделать пару вдохов. Я сплюнула на землю сгусток мокроты, утерлась тыльной стороной ладони и подняла на Алекса полные страха глаза.

Мы больше не могли делать вид, что ничего не происходит. Со мной что-то творится, что-то совсем нехорошее. Я не сильна в медицине, но судя по лекарствам и травам, которыми меня поила Эдель в первые дни, она смогла только снять острый период воспаления легких. Не больше.

— Ребекка.

— Алекс, — мой голос звучал хрипло, словно горло забито песком.

— Ты думаешь, я не вижу, как ты стараешься не кашлять при мне? Ты думаешь, я ничего не замечаю? Я же не слепой.

Я устало вздохнула и закрыла глаза.

— У меня осложнение, наверное. Я не медик, так что… Какое — я не знаю, но оно точно есть.

Алекс угрюмо кивает.

— Мне становится все тяжелее дышать, словно в легкие ваты наложили. Постоянно ощущение, что с каждым вдохом грудь сдавливает чуть сильнее.

Алекс встает и отходит, запустив руку в волосы.

— Я не должен был позволять нам так долго жить у Эдель, должен был сразу все разглядеть. Как я это допустил?

— Прости, Алекс. Кажется, я снова нас подвела. Ты же не мог заранее предугадать, что все сложится именно так. Это не твоя вина!

Меньше всего хотелось, чтобы Алекс считал себя виноватым в том, что произошло.

— Мне…мне просто не повезло.

— Как и всем людям, что заразились этой А-2. Им просто не повезло, Ребекка! И где они теперь? Нам нужна помощь. Мы не справимся одни.

— Да, я понимаю, но не знаю, как долго смогу еще протянуть.

Алекс ходит по кругу, о чем-то размышляя.

— Ночью я видел впереди отблески огней. Мне показалось, там высотка стоит. Может, город какой-нибудь небольшой.

— Город? После того, что с нами произошло, ты хочешь еще раз довериться кому-то, кто живет за стенами?

— Разве не ты недавно говорила про то, как было бы здорово встретить выживших?

Как Алекс мог так быстро забыть то, что произошло в Объединенном во благо Городе? Его тогда чуть не казнили на виду у всех жителей как заразного! Снова довериться кому-то?

— У нас есть другой выбор?

Я молчу. Я понимаю, к чему он клонит.

У нас, действительно, нет выбора. Мне необходима медицинская помощь, без которой я могу очень скоро отправиться на тот свет.

— Нам необходимо найти помощь, найти лекарства, антибиотики, что угодно. Лишь бы спасти тебя, — он подходит, садится передо мной на колени и аккуратно обнимает. — Я не могу потерять тебя снова. Как вспомню, о чем думал, когда стоял на том помосте около Центра, так вздрогну. Я был уверен, что над тобой издевались и убили. Я стоял и не мог простить себе того, что бросил тебя, позволил им забрать меня.

В его глазах стоят слезы. Сердце разрывается от этого, и я спешу вытереть их своими руками.

— Но все обошлось, помнишь? Я здесь, я рядом.

— Но как долго? Нам нужно быстрее найти помощь, иначе все зря.

Он не заканчивает предложение, но я и так понимаю, что он хочет этим сказать. Иначе я умру у него на руках. Сколько же еще родных и близких будет суждено потерять? Когда-нибудь это должно закончиться.

В его глазах цвета летнего дождя читалась первозданная боль. Она пронизывала меня насквозь, поражая в самое сердце. Перед его взглядом невозможно устоять.

— Я посижу еще минут пять, и пойдем, — я снова закрываю глаза, подставляя лицо солнцу. — Дай мне просто посидеть, хорошо? Посиди со мной.

Мне необходимо чувствовать его тепло, как оно согревает своим присутствием мою душу. Так я чувствую, что живу, что еще не все потеряно.

Весна. Как много прекрасного было в одном слове. Все когда-то заканчивается, даже плохие вещи. Скажи мне кто-нибудь это, когда я сидела в камере в подвале Центра по Ликвидации А-2, рыдая как белуга, я бы им не поверила. Или когда я пустила пулю в спину Главнокомандующему Портеру Джонсу. Тоже не поверила бы.

Тем не менее, даже после самых черных туч обязательно выглянет солнце.

После того, как я собралась с силами и поднялась с земли, последний кусок кроличьего мяса был съеден, гамаки свернуты, а все вещи собраны в походные рюкзаки, мы двинулись дальше. Туда, где ночью Алекс видел огни высотного здания.

Знает ли Даган о лекарстве? Я не прекращала думать о мальчишке с его бандой, постоянно возвращаясь в памяти в темные тоннели. Как они там? Смогли ли справиться с неприятностями? Все ли живы и здоровы? К сожалению, ответы на эти вопросы мне узнать не дано.

Мы шли вдоль берега маленькой речушки, что весело журчала, греясь в лучах весеннего солнца. Вода в ней была пресная, благодаря чему удалось наполнить все запасы в наших бутылках.

— Мне страшно, — я пинала камешки, стараясь забросить их в речку.

Вокруг стояли еще голые деревья, на ветвях которых уже набухали почки. Даже самые сухие и скрюченные стволы понемногу возвращались к жизни. Земля приятно скрипела под ногами, а журчание ручья поднимало настроение. Несмотря на кашель, несмотря на то, что ждет впереди.

— Почему?

— Я боюсь, что те люди окажутся недружелюбными или еще хуже, заразными. Что мы будем делать тогда? Искать другой город?

Я могу не дожить до него.

Приходилось постоянно прислушиваться к собственным ощущениям при дыхании. Отвратительная перспектива. Мне кажется, я уже слышу, как воздух покидает мои легкие с каждым вздохом с новыми и новыми хрипами.

— Очень хочется верить, что он окажется более дружелюбным, чем Объединенный во благо Город.

— Он, кстати, называется Вестмайер.

— Серьезно?

— Да, я видела указатель до того, как встретить тебя. Почему они сменили ему название, я не знаю. Но фактически, это Вестмайер.

— Этот вариант мне нравится больше. Лучше звучит.

— Точно, не так пафосно.

— Это все Портер, я думаю, — рассуждал Алекс. — Ему нужно было звучное гордое название для своего обиталища. Я по-другому не могу назвать этот…город.

Мы поднялись на небольшой холм, обрамленный лысыми кустами дикой смородины. Без человеческого вмешательства она за прошлый год разрослась на приличные расстояния, покрывая все вокруг своими приземистыми ветками.

Я увидела ее. Высотку. С пустыми глазницами окон, торчащими неработающими антеннами и огромным баннером, вывешенном почти на половину дома. На огромном белом полотне красной краской был нарисован красный крест с приписанной ниже надписью «безопасная зона».

— Что это может значить? Безопасная зона?

— Не знаю, но это уже что-то. Зараженные не стали бы так заморачиваться. Не думаю, что это ловушка.

— Бред какой-то. Зачем кому-то писать «Безопасная зона»? Привлекать лишнее внимание зараженных, которые еще совсем не выжили из ума? Нелогично.

— Может, его хорошо охраняют?

— Думаешь, там нам помогут? — я заглядываю в его глаза, пытаясь понять, что там творится.

— Я надеюсь.

Он приобнял меня одной рукой, уверенно глядя вперед.

Хотелось бы заразиться от него этой уверенностью.

2

Через три часа мы стояли на подступах к городу. Дорожный указатель, поржавевший и покосившийся от времени, гласил, что перед нами НоунТаун. Никогда не слышала о таком, но я раньше не особо-то и интересовалась географией. Как-то без нее было много дел.

Рядом с высоткой, которую мы заметили, было еще две недостроенные, словно А-2 поразила город в самый разгар строительства. С виду, НоунТаун вселял намного больше доверия, чем Вестмайер.

— Что чувствуешь? — спросил Алекс, разглядывая брошенное двухэтажное здание, находящееся в ста метрах от нас.

Никаких тебе бетонных стен с колючей проволокой. Никаких вышек и патрульных с автоматами.

— Не знаю, не могу точно определиться.

Внутри засело чувство, что все слишком хорошо. Слишком все просто. Так не бывает, только не со мной, у меня всегда все идет наперекосяк. Я боялась довериться этому хрупкому ощущению, что пока все идет нормально.

Здание пустовало, как и большинство других, стоящих за ним. Мы продвигались в центр, стараясь сильно не шуметь и не привлекать лишнего внимания, проверяя дома по обе стороны от дороги. Все вокруг уже вычистили до нас, поэтому поживиться было нечем.

— Здесь так тихо, — кажется, я слышу, как бьется мое собственное сердце.

— Как и везде.

— Иногда я скучаю по звукам прошлого мира.

— Это по каким?

— Ну, звук машин в городе, детский смех, заводы, пароходы, — я перечисляла все эти отголоски прошлого, который теперь казались такими далекими. — Всякое в этом роде.

— Да, я тоже.

Мы все ближе подходили к высотке с баннером.

На удивление пустующий город абсолютно не вселял в меня чувство страха. Он словно восстал из прошлого, из времени, когда я еще не встретила Алекса, и в одиночку выживала на руинах как раз таких городов. Тишина и одиночество — все, чем они могли похвастаться.

Высотка была огорожена двухметровым сетчатым забором с колючей проволокой. Так же по всей округе стояли всевозможные ежи — доски с гвоздями, куски бетона с торчащей арматурой. Неплохие укрепления, это тебе, конечно, не бетонная стена, но о безопасности здесь думают не в последнюю очередь.

Из единственного подъезда этого дома-свечки навстречу нам вышел молодой человек восточной внешности в дутой зеленой куртке с ружьем наперевес.

— Приветствую, брат, куда идем? Что ищем?

Ты еще спроси — «Цель посещения».

Выглядел он в целом дружелюбно. От него не хотелось бежать, сломя голову, куда глаза глядят.

— Нам нужна помощь врачей.

— Заразные?

Расстояние до нас было приличное, с учетом разделяющего забора сетки, поэтому парень чувствовал себя в безопасности, и всячески это показывал.

— Нет, у меня осложнение после воспаления легких, — пробубнила я, чувствуя, как от волнения легкие сжало в стальные тиски. Стало трудно дышать, я снова зашлась в кашле, сплюнув на землю сгусток крови.

Вот и приплыли. Я тут же наступила ботинком на багровую лужицу, чтобы Алекс не успел увидеть, что все стало заметно хуже. С каждым часом болезнь, какая бы они не была, прогрессировала. Мы не можем пройти мимо, оставалось отчаянно надеяться, что здесь мне помогут.

— Кровь покажи, брат, тогда пущу. Вижу, подружке твоей совсем плохо, бледная вся, поэтому давай быстрее, Мастуф еще кушать хочет.

— Мастуф?

— Это я, — отсалютовал парень. — Приятно познакомиться, так что, будешь показывать? Глаза и так вижу, что здоровые, но нужно перестраховаться, сам понимаешь, брат, — говорил он с восточным акцентом, словно приехал откуда-то из теплых стран.

— Да, секунду.

Алекс подошел на пару шагов к сетке, достал нож и сделал небольшой надрез на внутренней стороне ладони. Мастуф внимательно изучил выступившую кровь, удовлетворенно кивнул и манул на меня рукой.

— Теперь она, брат.

Меня уже начала слегка раздражать его привычка постоянно говорить «брат».

Алекс подошел ко мне с тревогой в глазах, прекрасно видя мое состояние, которое было, мягко говоря, отвратительное. Каждый вдох давался со почти свистящим хрипом, обжигаю легкие весенним воздухом.

Я повторила манипуляцию, показывая ладонь Мастуфу. Он снова удовлетворенно кивнул, смело шагнул к воротам, скрепленным огромной цепью и амбарным замком.

— Надеюсь, ваши помыслы чисты и добры, брат. Иначе вам здесь будут не рады, — он демонстративно перебросил ружье с одного плеча на другой.

— Это понятно, не переживай, мы не воевать пришли, не та ситуация, — Алекс подхватил меня под руку, хоть стоять на своих двоих я была еще в состоянии.

Мастуф открыл замок, отодвинул створку ворот и запустил нас внутрь. Я подняла глаза, прикидывая, сколько этажей в этом доме, больше двадцати, кажется. На фоне голубого неба с белокурыми облаками крыша полуразрушенной высотки сводила с ума. Еще немного и закружится голова.

— Проходите, на первом этаже сидит Алиса, она подскажет, куда отвести твою подругу, брат.

— Меня Алекс зовут, — он протянул ладонь для рукопожатия. Алексу тоже уже не нравилось это злосчастное «брат» через каждое слово.

— Хорошо, Алекс, брат, поспеши, как бы твоя подружка копыта не отбросила прямо тут.

С манерами у него все хорошо, высшую школу этикета заканчивал, наверное. Но меня это мало волновало. Лишь бы у них были необходимые лекарства, иначе все зря.

Абсолютно все зря. Я умру, и ничего с этим не поделаешь.

Думаю, Алекс думал о том же. Между бровями пролегла глубокая впадина, а серебряные глаза налились сталью. Он, как обычно, все изучал, не упуская не единой мелочи, продумывая возможные пути к отступлению. А по мне, лишь бы было лекарство. Остальное пока что совсем не имеет значения. Зачем пути к отходу, если на руках у тебя почти труп?

На первом этаже бывшей когда-то жилой высотки было достаточно светло, несмотря на постигшую и это здание разруху: пыльный кафель, потертые стены, пустые плафоны ламп. Все как везде. Хотя она выглядела достаточно «новой» по меркам старого мира.

Слева от входа сидела миловидная девушка чуть постарше нас, разгадывающая кроссворд под звуки старенького радио. Из динамиков доносились звуки кантри, девушка ритмично болтала ногой и грызла карандаш.

— Алиса, говорил тебе, не сажай батарейки, — за нами вошел Мастуф, возмущенный поведением девушки. — Они в дефиците! Выключи радио!

Та лишь подняла глаза на него, сделав вид, что не услышала замечания в свой адрес. Она с интересом разглядывала нас, абсолютно не стараясь скрыть этого. Стало немного неуютно, словно нас привели на допрос.

— Что тебе Мастуф? Опять нашел кого-то?

— Да, подруга его больна, что-то с легкими, отвести надо ее к Гретте, — он махнул рукой в сторону лестницы.

— Вижу, вам на десятый этаж. Лифт не работает уже лет сто, придется идти пешком.

На этом она снова вернулась к разгадыванию безумно интересного кроссворда.

— Прости ее, брат, невоспитанная. Иди, Гретта должна быть на месте.

— Спасибо, Мастуф, — пробубнила я хриплым голосом.

Не кашлять, стараться не кашлять. Я концентрировалась на этой простой мысли, пока Алекс вел за собой вверх по бесконечным ступеням. Никогда бы не подумала, что десятый этаж может быть настолько далеким.

На лестничных пролетах иногда сидели люди, приветствующие нас, на одном из этажей я услышала детский смех, которого мне так не хватало. В Объединенном во благо Городе я детей даже не видела, не считая Дагана с его бандой. Но детьми их назвать язык как-то не поворачивался.

Неужели, удача в этот раз повернулась ко мне лицом?

На десятом этаже на двери семьдесят пятой квартиры был нарисован красный крест.

— Думаю, нам сюда.

Алекс осторожно постучал, терпеливо ожидая ответа. Дверь открыла темноволосая девушка, которой навскидку, было уже больше тридцати. Ее карие глаза за секунду изучили Алекса, потом она перевела взгляд на меня и поменялась в лице. Неужели, я выгляжу настолько ужасно?

— Мастуф привел? Я видела в окно. Проходите, положи ее на кушетку. Только разуйтесь у входа, пожалуйста.

Алекс без вопросов зашел внутрь квартиры, переоборудованной под медицинский кабинет. Неплохо оснащенный медицинский кабинет, между прочим. Я даже разглядела оборудование для переливания крови и стол-тележку с дефибрилляторами.

Хочется верить, что мне они не понадобятся. Я еще не хочу на тот свет.

— Как давно кашель? Расскажи мне общую картину…

— Алекс.

— Алекс, да, я Гретта, но ты уже знаешь об этом. Мне нужна вся информация: когда заболела, чем заболела, чем лечили и все, что покажется тебе важным.

Я лежала на кушетке и теребила кулон в виде куколки, что подарил мне Алекс, пока Гретта прикладывала к груди стетоскоп, прослушивая мое хриплое дыхание. Его подарок — мой личный символ, моя надежда. Алекс — мое все.

— Воспаление легких, около месяца назад, чуть меньше. Лечила бабушка, чем — не знаю, какие-то травы и таблетки, — Алекс расхаживал по комнате, теребя рукой растрепавшиеся волосы. — Около двух недель назад стал замечать кашель, с каждым разом все хуже. Сегодня кашель был с кровью.

Значит, все-таки заметил. Я закрыла глаза, позволяя им все решить за меня. Легкие давило со страшной силой, хотелось разорвать ребра, чтобы вздохнуть полной грудью. Накатившая слабость шептала на ухо, что осталось еще немного, раз и все. Больше не будет страданий, не будет боли и страха.

— У нее жидкость в легких, — резюмировала Гретта, прослушав меня вдоль и поперек и тыкая в грудную клетку тонкими пальцами.

— Вот так просто определила?

— Тут ничего сложного, осложнений после воспаления легких с подобными симптомами немного.

— Ты сможешь ей помочь?

Вот он, самый главный вопрос моей жизни. Она теперь полностью зависела от этой темноволосой незнакомой девушки. Сможет ли она мне помочь, и тогда я пойду на поправку. Или нет.

И тогда я умру.

3

Гретта долго изучала мое состояние, а я продолжала разглядывать белый потолок, устало размышляя над своим будущим. Пускай, она скажет, что все хорошо, и мы пойдем дальше. Или что все плохо, и мне осталось каких-то несколько часов.

— Я думаю, я смогу ей помочь, но у меня нет необходимого лекарства, — она сложила руки на груди, внимательно глядя в глаза Алекса. — На данном этапе я могу лишь снять острый период, поддерживая ее в нормальном состоянии. Но это не то лечение, которое необходимо.

Алекс вновь зашагал вокруг кушетки.

— Что же делать? Где-то можно найти это лекарство? Это реально?

— Я думаю, да. Скоро вернется с вылазки Уолтер, это наш человек, который покидает безопасную зону в поисках всего необходимого — еда, лекарства, приспособления всякие. НоунТаун когда-то был большим городом, и мы далеко не все его районы исследовали. Есть вероятность найти то, что нам надо. На север все равно дальше дороги пока нет, с приходом весны, там сошел сель, полностью перекрыв дорогу.

Я поднялась с кушетки, приняв сидячее положение. Все-таки, речь шла о моей жизни, поэтому я хочу поучаствовать в этом разговоре.

— Насколько это опасно? Жидкость в легких, в смысле.

— Ну, ты можешь умереть без должного лекарства. Жидкость заполнит легочные мешки, и ты задохнешься.

Вот так просто. Выживаешь себе, выживаешь, а потом умираешь от того, что жидкость заполняет легкие.

Алекс сел рядом, приобняв меня одной рукой.

— Сколько у нас времени?

— Я буду поддерживать твое состояние…

— Ребекка, меня зовут Ребекка.

— Да, Ребекка, я буду поддерживать твое состояние в приемлемом, но вы оба должны понимать, что это не дает никаких гарантий. Может стать хуже в любой момент.

— Я могу пойти с Уолтером, если он согласиться. Я неплохо стреляю и чертовски здорово научился спасать свою шкуру. Я могу быть полезен.

Алекс снова спасает меня. Я уже сбилась со счета, сколько раз мы спасали друг друга.

Гретта оценивающе оглядела его, словно прикидывая, правду он говорит или врет.

— Я поговорю с Уолтером об этом, но ничего не обещаю. На самом деле, ему бы не помешал помощник, он один уже не справляется. Спасенных все больше. Но он вернется только где-то завтра вечером, а пока, на, выпей это.

Она протянула мне две разноцветные таблетки. Раньше я с опаской принимала любые лекарства, но сейчас у меня нет выбора. Придется довериться ей, чтобы спасти свою жизнь.

— А эту травку завари кипятком и пей, когда будут приступы, она снимает мышечные спазмы.

Я взяла мешочек с мелкой засушенной травой, думая над тем, как неприятно быть зависимой от другого человека. Тем более, от незнакомого. Жизнь меня научила одному из главных правил — никому нельзя доверять.

Но что я могу сделать?

Уйти мы всегда успеем, вот только куда идти? Дальше на юг? Боюсь, что я и десяти километров не пройду. Мы застряли, капитально застряли в этой высотке.

Гретта так же сказала, к кому обратиться по вопросу заселения.

Мы поднялись по лестнице на пятнадцатый этаж, где располагалось что-то вроде офиса. Там сидел главный парень, заведующий всем хозяйством, если это вообще можно так назвать. Группка людей абстрагировалась от прочего мира, окружив себя не очень-то надежной сеткой с колючей проволокой. Каждый выживает, как может. Несмотря на всю хлипкость здешнего устоя, я не чувствовала себя в опасности, словно сетка намного прочнее бетонных стен Объединенного во благо Города.

Мужчина средних лет с сединой в волосах приветствовал нас.

— Я Тайлер, вроде как, главный здесь. Мастуф сказал, что у нас новенькие. Какими судьбами? Куда путь держите?

Ужасно болели ноги, мне хотелось лечь на кровать и проспать дня три к ряду.

— Я Алекс, это Ребекка, мы сюда пришли потому, что нам нужна помощь.

Мы прошли в светлую квартиру Тайлера с окнами, выходящими на солнечную сторону. Внизу простирался брошенный и полуразрушенный город, поражающий своей пустой красотой. Есть такой тип людей, которые умеют любоваться подобными развалинами. Меня они всегда наталкивали на философские мысли, вроде «зачем мы здесь» и «почему мы все потеряли». Глядя на пустые окна, оторванные двери и ржавые машины, хотелось постоять рядом и помолчать, предаваясь воспоминаниям о прошлом.

— У меня что-то вроде жидкости в легких, — я уселась на подлокотник старого кресла. — Гретта сказала, что нужны лекарства, поэтому нам придется задержаться тут ненадолго.

Тайлер смотрел на меня с какой-то отцовской любовью, улыбаясь как фанатик.

— Мы вас ни в коем случае не гоним. Мы только рады новеньким! Надеюсь, ваши помыслы чисты и добры?

Где-то я это уже слышала.

Мастуф, брат.

— А вы как думаете? — спросил Алекс скорее для приличия. Мы всячески дали понять, что не представляем угрозы для здешних обитателей.

— Тогда позвольте ввести вас немного в курс нашей жизни. Мы называем себя «спасенные», потому что нам посчастливилось выжить в эру великой эпидемии А-2.

Ага, фанатики, точно. Я не ошиблась.

— Спасенные обязаны всячески помогать друг другу, мы встали на путь исцеления человечества. Ведь Бог не зря оставил именно нас в живых, нам уготована великая миссия. От нас зависит будущее всего человечества, — в своих рассуждениях Тайлер отвернулся и отошел к окну.

Поэтому он не видел, как я закатила глаза, слушая этот бред.

Хотя, кто я такая, чтобы судить их? Каждый выживает, как может.

Алекс внимательно все слушал, но по его глазам я поняла, что он плохо верит в эту сказку про Бога и избранных. Так уж мы устроены, я и он, мы больше не верим в высшие силы, мы верим только в себя.

— Нас тут около пятидесяти человек, жилые этажи с двадцатого по седьмой, выше слишком холодно, там сильно продувает ветрами.

— А нижние не заселяете из соображений безопасности?

Тайлер развернулся, сверкнул глазами на Алекса и удовлетворенно улыбнулся.

— Именно, мой друг. Все запасы хранятся выше седьмого этажа, если вдруг случиться что-то непредвиденное вроде нашествия заразных, которые сметут всю охрану внизу.

Одно Мастуфа с ружьем. Так себе охрана, если честно.

— Тогда мы сразу же забаррикадируем лестницу, и они не смогут пробраться наверх, а мы какое-то время еще продержимся на запасах.

— Неплохо придумано, — прохрипела я, закрыв глаза. Зачем он нам все это рассказывает? Почему нельзя пройти в свою комнату, которую нам готовы выделить под проживание? Так хочется лечь.

— Да, мы стараемся заботиться о своих жителях. Мы будем рады, если вы примкнете к нашим рядам спасенных. Ведь важен каждый житель, поверьте мне.

— Посмотрим, надо решать проблемы по мере их поступления, — ответил Алекс. — Хотелось бы узнать, где нам можно расположиться. Тяжелый выдался день.

— Да, конечно, вот ключи от сто сороковой квартиры, она однокомнатная, но думаю, это не проблема. Квартира на восемнадцатом этаже, проходите, если что — вы знаете, где меня найти.

Я была рада покинуть этого крайне положительного фанатика своих суждений, которые, впрочем, тоже имеют право на существование. Перед выходом я обернулась, чтобы что-то спросить у Тайлера, и заметила на его письменном столе записную книжку, на обложке который был нарисован глаз орла в половине солнца.

Вопрос моментально улетучился из моей головы.

— Что-то еще?

— Нет, — пробубнила я, — Спасибо.

Пока мы поднимались на восемнадцатый этаж, я не могла отделаться от мысли, что упускаю из виду что-то очень важное.

Почему меня привлек этот символ?

Где я могла его видеть?

Внезапно я останавливаюсь, как вкопанная. Меня словно молнией поразило и прибило гвоздями к ступеням. Алекс непонимающе остановился рядом.

— Что случилось?

— Алекс, ты заметил символ на его записной книжке?

— Нет.

— Там нарисовал глаз орла в половине солнца.

— И что?

— Я его уже видела! — я схватила Алекса за руки, пытаясь донести всю серьезность ситуации. — Он был нарисован на машине, из которой поливали жителей той деревни, которых сожгли! Помнишь?

Алекс внимательно смотрел на меня стальными глазами, между бровей снова залегла глубокая морщина.

— Давай обсудим это в квартире, лестничный пролет — не лучшее место для подобных разговоров.

Он схватил меня за локоть и потащил наверх с удвоенной силой.

4

— Мы не можем тут оставаться! Алекс, как ты этого не понимаешь?

Я сидела на кровати, заламывая руки от понимая всей сложившейся ситуации. Именно эти ребята, их секта, клан, что угодно, сожгли заживо всю деревню ни в чем неповинных людей. О каком спасении говорил Тайлер? Как можно считать себя избранником Бога и так бесчеловечно вырезать целые деревни?

Алекс вокруг кругами по комнате, сцепив руки на груди.

— Алекс, послушай меня, я нормально себя чувствую, давай просто уйдем.

Внезапно он остановился и полными бешенства глазами посмотрел на меня.

— А что мне делать, если ты умрешь? А без лекарств ты умрешь, Ребекка! Проснись уже, это не мечты, не сказки! Без лечения ты умрешь!

— Хватит это повторять! Мы можем попытаться сами найти лекарства, надо лишь название узнать! До них выживали, и после них сможем!

— А жидкость из собственных легких тоже сама выкачаешь? Дальше на север пути все равно нет, Гретта же сказала. И если выбирать, где ночевать в поисках лекарств — в пустых домах или здесь, где хоть какая-то защита есть, то я выбираю здесь!

Я закрыла глаза, не веря, что Алекс не слышит меня. Как тут можно оставаться? Видя этот знак, я вспоминала лишь один ужас: маленькая девочка с прилипшими черными трусиками и шипящими кудрями, пожилой мужчина со старой тростью, мать, укрывающая собой ребенка. Вот, что я помнила. Вот, что приходит ко мне в кошмарах.

Как он смеет требовать от меня того, чтобы я тут осталась?

— Я не хочу хоронить тебя где-нибудь за заднем дворе разрушенного дома, понимаешь? Не хочу! И даже если нам суждено не так уж и много, то я предпочту пройти эти последние шаги за руку с тобой. А не с воспоминаниями, как ты умирала на руках, а я ничего не мог сделать!

Вот, что он чувствовал, когда нес меня на себе, сраженную воспалением легких. В метель, без права на надежду и спасение. Он просто шел вперед вместе со мной.

В этом вся наша жизнь — бесконечная дорога вперед к возможно светлому будущему.

— Алекс, пожалуйста, без тебя я никто, но я не могу тут находиться, просто не могу, — я сорвалась на истерику, вытирая сопли и слезы. — Я не уйду одна, но умоляю, не заставляй меня тут оставаться! Это выше моих сил! Я до сих пор слышу их крики у себя в голове!

Алекс сел рядом на кровать, осторожно взял ладонями мое лицо и нежно поцеловал в губы. Колени предательски задрожали, а слезы потекли с тройной силой. Я уже забыла, какого это — ощущать вкус поцелуя Алекса. Такой нежный, такой молящий.

Он специально это делает, я знаю. Ведь после такого я точно не смогу уйти без него.

— Зачем ты так… Алекс, я, правда, не могу.

Он заглянул внутрь меня, нашел ту самую нужную струну и уверенно дернул за нее. Ненавижу его за это и одновременно люблю.

Люблю всем сердцем, всем своим существом.

— Ребекка, я не заставляю, я умоляю тебя остаться. У нас нет выбора.

Будь проклят это мир трижды! Ведь он прав, я понимала это, хоть и была уверенна, что мы можем справиться и сами. Уйдем, обоснуемся в каком-нибудь домике на окраине и найдем лекарство. Все ж просто.

Словно в опровержение моих слов, я зашлась в страшном приступе кашля, повалившись на кровать. Господи, дай мне кислорода, я не могу дышать! Легкие отказывались наполняться воздухом, я открывала рот, словно рыба, но это не помогало.

Алекс принес кружку с заваренной травой, что дала Гретта. Осторожно приподняв одной рукой мою голову, второй он влил в меня горький настой. То еще питье.

Через пару секунд спазм стал спадать, мышцы моментально расслабились, а я почувствовала, что могу дышать. Надо будет еще спросить этой травы, отлично действует.

— Лучше?

Я кивнула. Действительно, стало лучше, но как долго я смогу снимать спазмы силами одного лишь настоя? Алекс прав, мне необходимы лекарства.

— К тому же, есть вероятность, что этот блокнот с символом попал к Тайлеру случайно. Вдруг, они нашли его на развалинах. Мы не можем судить их за то, чего они вероятно и не делали. Я бы не хотел снова убивать людей чисто из догадок.

Отличный камень в мой огород. Именно из-за собственных подозрений я пошла в ту ночь в спальню к Рику. К чему это привело? Правильно, Алекс убил его и закопал на заднем дворе.

— Тебе придется смириться с этим. Нам нужны лекарства, и если для этого понадобиться изображать из себя приличных людей, я пойду на это. Я ведь немного от тебя прошу.

— Да, просто засунуть свои кошмары куда подальше, ходить и улыбаться этим людям, делая вид, что все хорошо.

— Ну, это же проще, чем стрелять в главнокомандующего?

— Тогда стоял вопрос жизни и смерти!

Как он вообще может сравнивать подобные вещи?

— А сейчас разве по-другому? Стоит вопрос твоей жизни или смерти, Ребекка! Тогда ты спасла меня, позволь же мне спасти тебя!

Я смотрела на него и понимала, что пропала. Я не могу сопротивляться силе его глаз и голоса, силе своей любви. Конечно, я останусь, забуду на время весь этот кошмар, притворюсь хорошей приличной девочкой.

Так странно изменилась сама любовь в этом мире. Раньше любовь означала романтику, семью, детей, уютный дом с камином. Совместные походы по магазинам, просмотр кино дома с попкорном, рестораны и памятные фотографии. Это было нормально, это было привычно. Все знали, когда слышали слово «любовь», что стоит за этим словом.

Что же стало с этим чувством сейчас?

Города пали, люди убивали друг друга, а чувства остались, хоть и сильно измененные. Спроси любого выжившего: «Что такое любовь?», он либо посмотрит на тебя, как на ненормального, либо не найдется, что ответить. Потому что в нынешнем мире нет места любви.

Но я люблю Алекса. Всем сердцем. Для меня любовь означает лишь одно: чтобы Алекс был жив. Любой ценой, всеми силами. Не нужна совместная семья, походы по магазинам, просмотр кино и прочее. Нужно лишь, чтобы он был жив. Пусть один, пусть без меня, но живой.

Я понимаю, почему он старается всеми силами спасти меня.

Если для этого понадобиться наступить себе на горло, я сделаю это.

Что мне еще остается?

5

Через час пришел Мастуф. Остановившись в дверном проеме, он внимательно и дружелюбно смотрел на нас двоих.

— Привет, брат. Еще раз. Гретта велела мне показать вам устройство нашего дома, раз вы решили тут обосноваться, то вам надо знать правила. Так положено, брат.

Алекс переодевался в предложенные нам вещи, застегивая на груди поношенную кожаную куртку. Выглядел он в ней потрясающе, словно из прошлой жизни: растрепанные черные, как крыло ворона, волосы, стальные глаза, высокое натренированное тело, выцветшие джинсы и кожаная куртка. Она идеально дополняла образ моего Алекса.

— Тебе идет, — прошептала я, все еще завороженно глядя на него.

— Спасибо, ладно, Мастуф, пойдем знакомиться с вашим домом.

— Отлично, брат. Я вам расскажу, где столовая, где душевая. И прочее, ну, ты понимаешь.

Алекс кивнул.

— Мне обязательно идти?

Если честно, шевелиться не было никакого желания. Я хотела лечь на кровать и проспать дня три, когда Алекс уже вернется с вылазки. Получить лекарство, вылечиться и покинуть это сборище фанатиков, прикрывающихся красивыми фразами о жизни, спасении и избрании Божьем. А потом они сжигают целые деревни за подозрение в укрывании заразного. Без доказательств и разбирательств. Таковы их методы.

— Конечно, эээ… Прости, забыл, как зовут тебя.

— Ребекка.

— Да, Ребекка. Конечно, мне Гретта сказала, что Алекс пойдет с Уолтером на вылазку. А ты что будешь делать в это время? Тебе тоже надо будет кушать ходить и прочее. Это не обсуждается, Алекс, брат объясни ей.

Не надо было ничего объяснять.

— Я иду, иду.

Если Мастуф захочет нам показать, где у них хранится оружие и припасы, я должна это знать. На всякий случай.

Мы вышли из квартиры и под мерное бормотание Мастуфа, спускались по лестничным проемам. Один, второй, третий.

— Покидать свою комнату после девяти вечера запрещается, — перечислял Мастуф правила, загибая пальцы. — Просить добавки в столовой, кстати, тоже. Но еда так себе, брат, — он шутливо подмигнул Алексу. — Не думаю, что ты захочешь добавки. Душ принимать разрешается раз в три дня в целях экономии воды.

Раз в три дня, ого. Раньше я и таким похвастаться не могла. Иногда приходилось до месяца ходить, лишь обтираясь влажной тряпкой. Поэтому раз в три дня — это действительно роскошь.

Может, тут не так уж и плохо?

— Гретта местный врач, с любой болячкой — к ней. Многих с того света вытащила. Кто с ранениями, кто еще с чем, тьфу.Как будто А-2 людям мало.

— Тайлер главный у вас? — спросил Алекс.

Я старалась не отставать от них, но силы были на исходе, очень хотелось вернуться в квартиру и лечь на кровать.

— Да, я не знаю, сколько он тут, но лишь благодаря ему, мы все еще живы. Тут даже есть детская комната на девятом этаже.

— Дети?

— Конечно, брат, люди-то продолжают плодиться и размножаться, несмотря ни на что, — он рассмеялся. — Представляешь, снаружи А-2, эпидемия, хаос, у нас на девятом этаже около семи карапузов возрастом до 10 лет. Говорят, даже у Уолтера есть сын, но он потерял его. Оставил и обещал вернуться, но не смог.

Сколько еще таких «потерянных детей» по всему миру? За которыми обещали вернуться, но не вернулись?

— Столовая на восьмом, там же склад оружия, но это на крайний случай, ты же понимаешь, брат. Но там охрана, провизию тоже охраняют, поэтому даже не думайте ничего украсть.

— Да, никто просто так мне пушку не выдаст, это понятно, — Алекс запоминал каждую мелочь, я уверенна.

— Сообразительный, хвалю. Моя комната, брат, рядом с оружейной. Шестьдесят третья, приходи, если что надо будет.

Алекс развернулся и пожал Мастуфу руку.

— Спасибо.

— Да не за что, мы же вроде как должны все помогать друг другу, верно? Верно, брат, верно. Идите в столовую, время обеда уже прошло, но думаю у Стефи найдется для вас что-нибудь.

— Стефи — это повар? — говорить мне было тяжело, но дышать еще тяжелее. Спускаться по лестнице намного проще, чем подниматься, а я уже чувствую себя как отбивная, словно все соки выжали. Зачем я только пошла?

— Да, верно говоришь. Ладно, идите, до встречи.

Мы вошли в светлую просторную квартиру, переделанную под прием пищи: в большом холле рядами стояли столы и стулья, на стенах — перекошенные старые картины. И даже подобие скатерти постелено. В целом, неплохо.

Мы подошли к окошку, выдолбленному в стене, которое вело на кухню, где хозяйничала Стефи. Пожилая седовласая женщина уверенно натирала грязные тарелки в огромной раковине. Ее руки раскраснелись, а непослушные волосы выбились из резинки.

— Стефи? Здравствуйте, Мастуф сказал обратиться к вам. Мы новенькие, не успели на обед, — мягко проговорил Алекс.

Я прошла и уселась на крайний стул, благодаря Бога за возможность дать ногам отдохнуть. Мучала страшная отдышка, словно я кросс в три километра пробежала. А ведь когда-то я могла похвастаться неплохой спортивной формой.

Женщина развернулась, все еще держа тарелку в руках.

— Конечно, мне сказали, что вы придете. Проходите, сейчас что-нибудь сообразим. Не ресторан конечно, но хоть что-то. Извините, запасов крайне мало, выкручиваемся как можем. Даже хлеб редко бывает.

Тут у всех манера говорить как можно больше? Не люблю болтливых людей, я устаю от них. Тем более сейчас, когда мое физическое состояние далеко от идеала. Уже за одну минуту она меня утомила.

— Ничего страшного, мы всему рады.

Если тебя кормят бесплатно, то почему мы должны отказываться от этого? Наши запасы, что мирно лежат в рюкзаках в квартире, нам самим еще пригодятся.

Вскоре Стефи принесла нам немного отварного картофеля и похлебку, цветом напоминающую шпатлевку для стен. Запах был ровным счетом такой же — никакой. Зато на вкус больше напоминала перловку. Даже один стакан разбавленного компота достался. Неплохой обед. Лучше, чем коренья или похлебка из крыс.

После обеда мы вернулись в квартиру. Этот подъем на десять этажей к ряду дался мне крайне тяжело. Не успев толком зайти в квартиру, я повалилась на кровать, мечтая закрыть глаза и прикинуться ветошью.

Проклятая отдышка. Проклятое воспаление легких. Проклятая жидкость в легких.

Я поудобнее устроилась, умоляя легкие дышать нормально.

— Если хочешь, можешь поспать.

Я подняла на Алекса взгляд, выглядел он шикарно. Интересно, если бы на А-2, мы когда-нибудь встретились бы?

— Алекс, если бы не эпидемия, ты бы обратил на меня внимание?

Он удивленно вскинул брови и присел рядом на краешек кровати.

— Ты хочешь сказать, заинтересовала бы меня молодая брюнетка с упрямым характером и топором в руках? — он улыбался, и за эту улыбку с готова продать душу Дьяволу.

— Вроде того.

— Все возможно, — он запустил руку мне в волосы, нежно поглаживая их.

— Не подумай ничего такого, но Алекс. Я ведь ничего не знаю о тебе. Где ты жил? Кто твои родители? Как ты оказался на заправке? Что случилось до того, как я освободила тебя? Ты обо мне практически все знаешь.

Разве что деталь про изнасилования родного брата я опустила.

— А ты сам для меня полная загадка.

— Разве это не придает мне определенного шарма?

— Я просто хочу все знать о тебе. О человеке, с которым делю свою жизнь, свое еду и воду. За кого я готова отдать жизнь.

Алекс заметно напрягся и шумно выдохнул. Я задела не самое приятное воспоминание. Но мне необходимо знать. Ведь, по большом счету, я ничего не знаю о нем, кроме имени и возраста. Отправной точкой была заправка, но что с ним было до, я до сих пор не имела понятия.

— Моя мама умерла одной из самых первых, как и твои родители. Может, ей даже повезло, не хотел бы, чтобы она видела все это.

— Какой она была?

— Ее звали Таисия, она была тихой и наивной. Я лет с четырнадцати стал подрабатывать грузчиком на железнодорожной станции, разгружая приходящие вагоны. В то время мама неудачно упала с лестницы и повредила себе что-то в позвоночнике, знаешь, врачи сыпали кучей страшных терминов, половину из которых я понять не смог. Я понял лишь то, что моя мама заболела очень сильно.

Я внимательно слушала его. Взгляд серебряных глаз отстранился, улетая в непростое детство и юность. Алекс, как и я, слишком рано стал взрослым, хотя относительно себя я бы еще поспорила.

— Передвигалась она с трудом, даже по дому ходила с палочкой. Я стал единственным кормильцем. Бросил учебу, помимо вагонов, устроился раздавать листовки, мыть подносы в какой-то забегаловке, помогать соседям с хозяйством за еду. То дерево спилить, то листья собрать в мешки.

— Она была хорошим человеком, я уверенна.

Алекс аккуратно кивнул, словно боясь потерять последние теплые воспоминания о матери.

— Да, моя мама была очень хорошим человеком. Иногда по ночам она стонала от боли в спине, поэтому, когда я нашел ее мертвой, то даже вздохнул облегченно. Не потому, что мне теперь не надо ухаживать за ней, а потому, что она, наконец, перестала мучиться. Я сразу же ушел, не дожидаясь вечера. Сбежал в тот же день, оставив город и дом далеко за спиной. Выживал, как и все — грабежом того, что еще не разграблено, ночевками в брошенных домах. Один раз повстречал группу ребят лет около двадцати. Они были вооружены битами с вколоченными гвоздями и топорами.

Алекс встал и подошел к окну, где ветер из приоткрытой створки трепал выбившиеся черные пряди волос. Наступал вечер, скоро пробьет комендантский час, когда запрещено будет покидать комнату.

— Одного звали Эван, второго Джозеф, третьего не помню, он вроде помладше был и, в общем, тише, чем они. Я примкнул к ним, мне казалось, что вместе будет проще выживать. Они постоянно говорили о захвате власти, что мы должны пойти отобрать у важных шишек их могущество.

— Восстание против власти? Зачем?

— Я сначала так же подумал, к чему им это. Потом уже, сидя прикованным в кладовой, я понял. Власть имущие имеют все: воду, еду, электричество, теплые вещи и прочее, что стало большим дефицитом с приходом А-2. Понимаешь? Они хотели собрать как можно больше людей под свое начало и свергнуть власть в каком-нибудь городишке, потом промыть мозги жителям, собрать армию еще больше и так далее.

— Чем же они отличаются тогда от простых разбойников?

— Ничем. Я им так же сказал, тогда-то и встал вопрос ребром — либо я иду с ними до конца, либо они бросают меня. Я выбрал второй вариант, но даже не подозревал, чем это может закончиться. Они-то меня и приковали, хоть я и успел напоследок Эвану нос сломать.

— Алекс, прости.

— Нет, все правильно. Мне следовало раньше рассказать, да как-то не решался.

Я с трудом поднялась с кровати, подошла к Алексу и обняла его за талию, прижавшись щекой к теплой спине. Хочу, чтобы он чувствовал, что мне не все равно, что я с ним до конца. До самой смерти, если будет угодно.

— Постой, что это? — спросил озадаченно Алекс, глядя из окна куда-то вниз.

— Где? Дай посмотреть.

Я уперлась руками в подоконник и подтянула себя поближе. Внизу, около входа в высотку, лежало тело человека. Вокруг него бегали дети и тыкали в него пальцами.

— Что за бред? Что там происходит? Может, этот человек плохо себя чувствует?

Паника. Внутри загорелся огромный красный фонарь, сигнализирующий, что все очень плохо.

— Это же не может быть заразный, Алекс? Они же за забором! Верно? Как он пробрался? Пожалуйста, скажи, что он не заразный!

— Не знаю, — я чувствовала, как напряглась спина Алекса. — Я не вижу отсюда, что там не так. Нужно проверить! Вдруг, это все-таки заразный!

Алекс сорвался с места и побежал к двери.

— Если это заразный, то и дети теперь тоже! Я должен предупредить! Где Мастуф? Он же должен там сидеть! Черт!

Если этот человек заразный, то детям конец. Нам всем тут конец, если Алекс не успеет предупредить.

Я вскочила и побежала следом за исчезнувшим в дверях Алексом, умоляя легкие позволить мне добежать как можно быстрее до первого этажа.

6

Алекс бежал впереди, преодолевая по три ступеньки за раз. На улице уже темнело, скоро наступит комендантский час. Кто вообще отпустил детей без присмотра гулять на улицу? Поубивать таких родителей!

Я старалась не отставать от Алекса, контролируя дыхание. Легкие то и дело норовили выплюнуть сами себя, приходилось иногда останавливаться, делать глубокий вдох и снова бежать вниз.

Бесконечные лестничные пролеты. Нам не встретился ни один человек, это и хорошо. Новенькие, которые сломя голову несутся вниз в первый же день, могли вызвать много подозрений. А наша задача сейчас — предупредить тех, кто внизу. Мастуфа, Алису, если эта девушка с кроссвордами еще там. Предупредить беду, потому что если дети уже забежали в высотку, то нам всем конец.

Наконец мы спустились на первый этаж. Легкие горели огнем, отчего я согнулась пополам, хватаясь за перила, умоляя себя сделать вдох. Надо было взять настойку с собой.

Алекс выскочил на улицу через незакрытые двери, я за ним. Он резко остановился, отчего я со всей силы налетела на него и повалилась назад. Алекс стоял, как вкопанный.

— Мастуф? Что ты делаешь?

И тут я увидела.

Мастуф стоял в метре от входа, нацелив свою винтовку на кучку детей, что стояли метрах в тридцати от нас около тела человека. Я поднялась на ноги, желая лишь одного — увидеть глаза этого человека, что бездыханным грузом лежал на асфальтовой площадке. Хватаясь руками за косяк, буквально с силой заставила ноги выпрямиться, а тело принять вертикальное положение.

— Мастуф, что ты делаешь?!

Голос Алекса звенел от шока. Не знаю, чего мы ожидали тут увидеть, но эта картина убивала меня. Винтовка, направленная на детей, Мастуф, стоящий непоколебимо, словно скала.

Что же стало с этим миром, если мы вынуждены убивать собственных детей? Они же еще дети! Если родители не досмотрели и отпустили их, если охрана не досмотрела, и на территорию проник заразный, то это не их вина. А наша, целиком и полностью. Мы собственноручно убили своих детей.

— Алекс, это зараженный. Ты же понимаешь, брат, что это значит?

— Мастуф, успокойся, опусти оружие. Это же дети!

— Они заразные! — Мастуф сорвался на крик, тыкая винтовкой в направлении детей.

Они испуганно жались друг к другу, не в силах вымолвить ни слова. Сердце кровью обливалось от взгляда на них.

— Может, он не заразный? — подала я голос из-за спины Алекса.

Мастуф резко развернулся, по его лицу бежали слезы.

— Посмотри на него сама! Его глаза черные, как задница негра! Посмотри!

Я внимательно присмотрела и увидела широко распахнутые черные глаза мертвого человека, безучастно смотрящие в закатное небо. Он погубил нас, этот заразный.

— Мастуф.

— Брат, я пристрелю их всех! Я не шучу!

— Мастуф! — рявкнул Алекс, он резко подскочил к нему и схватил винтовку за дуло. — Ты не сможешь! Это же дети!

— Не трогай меня! — орал Мастуф, выхватывая оружие. — Это не твоя проблема, а наша!

— Это теперь и моя проблема, я не позволю тебе сделать этого! Посмотри на меня!

Мастуф перевел взгляд на Алекса, и по его глазам я поняла, что он не шутит. Он действительно их пристрелит, всех пятерых детей.

Почему дети должны расплачиваться за наши ошибки? Это мы во всем виноваты, только мы. А им просто не повезло.

Слезы жгли глаза, никогда, никогда я не смогу спокойно смотреть на смерть. К тому же, детей. В голове вспыхивали все кошмарные воспоминания: сожженные дети в деревни, сироты в Городе во главе с Даганом, умирающий на руках Пиф.

Дети — ангелы, они ни в чем не виноваты, но почему-то именно им приходится расплачиваться за наши грехи.

— Алекс, брат, я не могу позволить им зайти внутрь, иначе нам всем конец! Ты же понимаешь это!

Это ясно, как день. Пустит, и считай мы все трупы.

— Но не обязательно же их убивать! Просто отпусти, дай уйти! — кричал на него Алекс.

— И что тогда? Они пойдут заражать других путников? Или что? Мы должны убивать зараженных! Они — главная проблема планеты! Именно из-за них мы все еще дохнем как крысы!

— Нет, умоляю, не надо, — шептала я, но меня никто не слышал.

Мастуф и Алекс смотрели друг на друга как два заклятых врага, как лед и пламя, схлестнувшись в бою. Я знала, Алекс не отступит от своего, ни за что. После всего, что мы пережили, что мы видели, он не позволит Мастуфу сделать это.

— Я сделаю это, плевать на тебя, — уверенно проговорил Мастуф, вновь поднял винтовку, целившись в одного из ребят, и нажал на курок. Алекс резко кинулся на него, сбивая линию огня, но последовал выстрел.

Алекс повалил Мастуфа на землю, а я, закрывая уши руками, пыталась разглядеть, попала ли пуля в цель или нет.

— Отпусти меня, ублюдок! Ты всех нас здесь погубишь!

Дети живы, все пятеро.

Внезапно сзади послышались шаги, и кто-то захлопал в ладоши.

— Браво, Алекс, браво! Я не ошибся в тебе!

Сзади стоял Тайлер, мирно улыбающийся и хлопающий в ладоши. Да что, черт возьми, здесь происходит?!

— Что? Ты? — Алекс непонимающе смотрела на главного, все еще прижимая Мастуфа к земле.

— Алекс, пожалуйста, отпусти его. Это была проверка.

— Что? Какая проверка? Что он несет? — вопила я, переводя взгляд то на Мастуфа, то на Тайлера. Мастуф, к слову, спокойно лежал и ждал, когда Алекс отпустит его.

Дети весело засмеялись, словно только что увидели самое смешное представление в жизни.

— Ты был прав, это всегда весело, — сказал один из мальчуганов. — Это муляж!

Он пнул ногой тело человека. Приглядевшись получше, я поняла о чем он. Перед нами лежала кукла. Манекен, если угодно. Очень реалистичный манекен. В сумерках и не различишь, если не стоять вплотную.

— Какого черта?! — спросил Алекс, резко поднявшись на ноги и сократив двумя шагами расстояние между ним и Тайлером. — Я спрашиваю, какого черта?! Что это за представление?!

— Успокойся, Алекс. Это необходимая проверка. Мы должны были проверить вас, чтобы спокойно отпустить тебя с Уолтером на вылазку. Пойми меня правильно, я не могу рисковать такими людьми, как Уолтер, отправляя с ним кого попало.

— Мы не кто попало! — злобно прошипел Алекс. Его глаза налились злостью, а руки сами сжались в кулаки.

— Теперь я это вижу, но пойми меня правильно. Спасенных осталось слишком мало, я не могу так рисковать.

Как бы странно это не звучало, но я понимала, о чем говорит Тайлер. Он поступил правильно, как глава этой секты, или кем они себя тут возомнили. Он всякими способами защищает своих людей от любой возможной угрозы.

Откуда им знать, что мы не мародеры? Или не убийцы, гуляющие по городам и убирающие всех свидетелей? Никому нельзя доверять, тем более, когда один из новеньких собирается пойти в совместную вылазку с одним из самых ценных жителей. Кто знает, что там с ними произойдет? Убьет и имени не спросит.

Не факт, что я устроила бы такую же проверку, но я понимала Тайлера. Поэтому подошла осторожно к Алексу, положила руки на плечи, заслонив собой Тайлера, и попыталась поймать взгляд стальных глаз.

— Алекс, прошу, пойдем. Он все сделал правильно, и ты это понимаешь, — прошептала я ему в ключицу.

Алекс понимал, я знаю это. Он всегда все продумывал наперед, поэтому прекрасно должен понять истинные мотивы Тайлера. Тот хотел уберечь народ.

С земли поднялся Мастуф, велевший детям идти домой.

— Давай, представление закончено, идите.

Он отряхнулся и подошел к Алексу.

— Прости, брат, но без этого никак, — начал он, но Алекс резко развернулся и ударил кулаком Мастуфа в челюсть. Тот сделал шаг назад и снова упал на землю.

— За что?! Я же ничего не сделал!

— Алекс, успокойся! Если хочешь, поговорим у меня в кабинете, но тебе нужно успокоиться, — залепетал Тайлер.

Ага, боишься, что он и тебе лицо поправит пару раз? Хотелось бы на это посмотреть.

— А есть смысл в этих разговорах? — прошипел Алекс.

— Конечно, я хочу, чтобы вы лучше поняли, зачем я это сделал. Будь на моем месте, ты поступил бы точно так же. Пойдем, нам действительно нужно поговорить.

— Если тебе есть что сказать, говори сейчас.

Тайлер понимающе вздохнул и сложил руки на груди.

— Простите меня. Я знаю, как со стороны это выглядело, но эта была необходимость. Я должен быть уверен, что ты Алекс не бросишь Уолтера в тяжелой ситуации, не пристрелишь его спящего ради куска хлеба.

— И дети — это инструмент на проверку человечности? — возмутилась я хриплым голосом. Даже говорить было больно, словно глотку облили кипятком. — Вы хоть представляете, как это подло?

— Когда-нибудь вы поймете меня. Я должен был убедиться.

Я понимала его, но злость от того, что нас развели, как школьников, бурлила внутри мощными волнами. Хотелось подорваться с места и вырвать все его волосы. Но я дышать-то с трудом могла, не говоря уже о том, чтобы драться с ним. Алекс более ли менее успокоился, ну, или попытался взять себя в руки.

Надо же, дети стали проверкой на человечность. Где же была их человечность, когда люди со знаком орла в половине солнца, что красуется на записной книжке Тайлера, сжигали целую деревню заживо, в том числе и детей. Где тогда была мораль и любовь к ближнему? Где все эти разговоры? К чему они сейчас?

— Может, и поймем. А сейчас мы пойдем, дайте знать, когда Уолтер вернется.

Алекс подошел ко мне, взял за руку и повел внутрь высотки, оставив Тайлера и все еще валяющегося на земле Мастуфа одних. Разговор на этом был окончен.

Вот их методы, теперь в этом точно нет никаких сомнений. Любое подозрение на А-2, и эти сектанты, больные на голову фанатики, без лишних слов сжигают, расстреливают безоружных людей. Я видела это в той деревне, я видела это сейчас. Пусть это и было лишь дурацким представлением.

7

Мы молча поднимались на восемнадцатый этаж, где находилась наша квартира. Легкие проклинали меня за такие приключения, а я их. Дышать с каждым шагом становилось все тяжелее, словно внутрь напихали ваты. Алексу приходилось ждать меня почти на каждом лестничном пролете, когда я останавливалась, чтобы перевести и без того тяжелое дыхание.

Я сразу прошла и завалилась на кровать. Тяжелый выдался день. Меня словно пропустили через соковыжималку, забрав последние силы. Простыни пахли хозяйственным мылом. Я закрыла глаза, позволяя легким успокоиться.

Надо найти лекарство.

И ради этой единственной цели, Алекс наступил себе на горло там внизу, оставив при себе мнение насчет этого спектакля. Он готов пойти на все, лишь бы спасти меня. А я даже вздохнуть всей грудью не могу.

Перевернулась на бок, наблюдаю, как сумерки укрывают крыши недостроенных домов, обволакивая их словно пуховым одеялом. Где-то там внизу ходит Уолтер, местный авторитет, вроде как. А завтра, когда он вернется, Алекс уйдет с ним. Ради этого нам устроили проверку, ради этого Алекс заставил себя заткнуться на громкую речь Тайлера.

Мастуф еще тоже. Мне даже не жалко, что Алекс врезал ему. Заслужил.

Моя задача на ближайшие дни крайне проста — постараться не умереть. И вести себя прилично, словно ничего не случилось. Словно не нас проверяли самым подлым способом, словно не эти ребята сожгли на моих глазах всю деревню живьем.

Я ничего не знаю. Я ничего не видела.

И точка.

— Все хорошо? — раздался рядом голос Алекса.

Он все еще бесился, шумно вдыхая и наворачивая круги по комнате, но нам некуда деваться. Он это понимает, но сделать ничего не может. Как, в прочем, и я.

— Ляг со мной, пожалуйста, — шепотом проговорила я.

Алекс послушно лег рядом, обняв меня одной рукой, второй теребя волосы. От него исходило живительное тепло, напоминающее мне, что мы еще живы, еще не все потеряно. Сколько раз судьба посылала нам самые страшные испытания, когда казалось, что все, вот он конец пришел. И мы все равно находили выход.

Нынешняя ситуация ровным счетом ничем не отличалась. Только почему-то хотелось плакать.

— Это было…

— Подло, — закончил Алекс. — Очень подло.

— Я его понимаю, в смысле, почему он так поступил.

— Я тоже, хоть мне это и против шерсти.

— По нашему же виду нельзя сказать, что мы добропорядочные, — рассуждала я, — поэтому они вынуждены перестраховываться.

— Защищаешь?

— Пытаюсь найти оправдание. К тому же, Уолтер тут вроде важной шишки. Видишь, как его ценят.

Алекс зашевелился за моей спиной, устраиваясь поудобнее.

— Только я не очень понимаю, как ситуация с детьми дала им знать, что я хороший парень?

— Дети — это самое святое, понимаешь? Если ты остался человеком, добропорядочным в меру нынешней жизни, то не убьешь ребенка и не позволишь кому-то убить его. В этом-то вся и суть. Ты не себя спасал, не меня, а ни в чем неповинных детей.

— Я ведь поверил, что они заразные.

— Я тоже, выглядело очень натурально. Но если ты сумел остаться человеком в чрезвычайной ситуации, то ты действительно хороший человек.

— Я не был бы в этом так уверен.

Немного разворачиваюсь к нему.

— Хочешь сказать, ты плохой мальчик?

Я улыбалась. Плевать на все: на болезнь, на это дурацкое шоу, устроенное Тайлером. Плевать.

— Ты хочешь, чтобы я был плохим? — он улыбнулся в ответ.

Раньше от такого вопроса меня бы кинула в пот, но не сейчас, не из губ Алекса. От него этот вопрос звучал так правильно, словно только для него и предназначался.

Я тонула в его бесконечно серебряных глазах. За них я отдам все, что имею; все, что знаю; все, что люблю.

Алекс заглянул в самую глубь души, затем наклонился и нежно поцеловал. Поцелуй был долгим глубоким и томным, словно прощальным. Таким нежным и страстным одновременно, что мне сносило крышу, а по коже побежали мурашки.

— Ребекка, я люблю тебя. Я делаю это ради тебя.

— Не говори так, словно ты уйдешь навсегда, — недовольно пробубнила. — Я тоже очень люблю тебя, но я так боюсь, что с тобой что-то случиться…

— Тихо, тихо, перестань. Ты же знаешь, со мной ничего не случится.

Он обвил мою талию рукой, нежно прижал к себе, поцеловав сначала подбородок, затем шею. В месте прикосновения его руки на спине сильно зажгло, словно настоящее пламя пролегло между нами. Я чувствовала на коже его горячее отрывистое дыхание. Места, которые он целовал, наэлектризовывались, пуская ток по всему телу. Внизу живота разливалась приятная тяжесть, наполняя тело внеземной энергией. Я желаю стать с Алексом одним целым, отдать всю себя без остатка, раствориться в его серебряных глазах.

Так вот как это бывает, когда любишь человека…

— Ты так и не ответил.

Он слегка отстранился, глядя опьяненными глазами.

— Обратил бы ты на меня внимание, если бы А-2 не случилась с этим миром?

Он целую вечность смотрел на меня. Серебряные, как россыпь звезд, глаза. Черные взъерошенные волосы. Темно-красные манящие губы.

— Если бы судьба нас не свела, я бы сам нашел тебя.

Я никогда не испытывала ничего подобного. Хотелось прижать Алекса еще сильнее, слиться с ним в одно целое и никогда не отпускать. Он жадно целовал меня, гуляя свободной рукой по всему телу. От его прикосновений кожа горела, а мозг плавился. Мне не хватало воздуха, я не могла надышаться им, моим Алексом.

Время растянулось как резина, мгновение остановилось, и жизнь вокруг замедлила бег, позволяя нам побыть наедине. В мире, сожранном эпидемией, где два одиноких выживших нашли друг друга, мы имели право на эту любовь. Мы ее заслужили, выстрадали.

Алекс осторожно опускался, прокладывая себе путь из поцелуев по моему плечу. Тело горело словно лампочка, я чувствовала каждой клеткой его рядом, рядом со мной.

От переизбытка эмоций я снова зашлась в приступе кашля. Легкие сжались до размера наперстка, мешая нормально дышать. Алекс отстранился, тревожно глянув на меня, и принес настойку Гретты.

Ну почему сейчас?! Где в этом мире справедливость?! Почему я не могу быть счастлива хотя бы час?

Я послушно выпила половину кружки, чувствуя, как сразу становится легче. Романтика последних пяти минут разбилась о суровую стену реальность. Нет, верните время назад! Отмотайте пленку и поставьте на паузу. Умоляю, дайте побыть с ним наедине чуть дольше.

Мы никогда раньше еще не заходили так далеко.

Я уже физически ощущала, как мне не хватает его поцелуев на собственных губах, на коже, на шее. Это словно наркотик, который дали попробовать и сразу же отобрали.

Алекс выглядел смущенно, чем крайне меня позабавил. Растрепанные и торчащие в разные стороны волосы, румянец на щеках, игривая улыбка и бесконечная нежность в глазах. Хочу запомнить его таким.

— Прости, я… — он тяжело дышал, все еще пытаясь привести прическу в порядок. — Я увлекся. Не следовало…

Я заставила подняться свое уставшее тело, делая вид, что это не стоило тонны усилий, подползла к Алексу поближе и уселась на него, обвив ногами талию.

— Все нормально, не извиняйся, — я коротко поцеловала его. Сладкие губы. Такие сладкие губы. — Я люблю тебя. Знай это, просто знай. Если с тобой что-то случиться, я никогда себе не прощу.

— Ничего со мной не случиться, и не из такого выбирались.

Тут он прав, даже не придерешься.

— Почему все выглядит так, словно мы прощаемся?

— Не знаю, — прошептал он, снова целуя меня в ключицу.

Нет.

Будь, что будет. Он может не вернуться с вылазки живым. Или я могу не дождаться его живой. У нас больше нет такой роскоши, как будущее. Я желаю познать его до последней капли, чтобы ни осталось ничего. Я жадно ответила на поцелуй, переместив его ладонь на свою грудь.

Алекс удивленно вскинул брови, а я лишь прошептала:

— Живи со мной… Здесь и сейчас… Завтра может уже не настать. Я буду жалеть, что не успела сделать то, чего действительно хочу.

Одним рывком я стащила его футболку через голову, обнажив накаченный пресс. Фигура Алекса идеальна, я это отметила еще тогда в деревне, когда он закапывал Рика на заднем дворе. Идеальные пропорции грудной клетки, накаченного пресса, словно его из камня высекли. Алекс был идеалом, моим личным идеалом.

Руками я чувствовала, как напряжены его мышцы на спине. Алекс решил не отставать и одним движением снял с меня толстовку. Я осталась в стареньком лифчике, который когда-то был голубого цвета. Он пьяными глазами осматривал мое тело, словно видел меня первый раз.

— Ты такая красивая, Ребекка.

— Все в полумраке красивые.

Он улыбнулся, и я поцеловала его в краешек губ. Алекс расстегнул лифчик и откинул его в сторону. Я прижалась, чувствуя его бешеное сердцебиение. Уверенна, мое сейчас было ничуть не лучше.

Возможно, это наш последний шанс побыть вместе, любить друг друга всю ночь напролет.

И никто.

Никто не посмеет отобрать у меня это.

8

Давно я так крепко не спала, словно пыталась наспаться на сто лет вперед. Никаких кошмаров, проникающих в сознание противными удушающими щупальцами и сжимающих горло. Никаких криков горящих людей в голове. Это была одна из немногочисленных спокойных ночей.

Когда я проснулась, Алекс уже встал, расхаживая по комнате в одних джинсах. Взгляд невольно цеплялся за тугие мышцы его тела, за правильный изгибы пресса и широкие плечи.

— Что?

Он стеснялся! Боже, стесняющийся Алекс, наверное, самое умилительное, что я видела за последний год. Я невольно улыбнулась этому забавному преображению.

— Что? — еще раз спрашивает, слегка краснея.

— Ничего, просто смотрю.

Воспоминания прошлой бурной ночи нахлынули на меня словно гигантская волна цунами. По телу разливалась приятная дрожь от ощущений, насколько близки мы были прошлой ночью. Алекс любил меня очень нежно, очень осторожно, но в то же время страстно и отчаянно.

Все было по-настоящему, все было правильно. Так отчаянно и нежно.

— Прекращай на меня так таращиться, мне становится неуютно.

— Ой, да ладно тебе, — я расхохоталась, кинув в него подушкой. — Ночью тебе не было неуютно.

Алекс был словно голодный бешеный зверь, одновременно наполненный страстью и нежностью. Это сочетание кружило голову с каждой секундой все сильнее.

В дверь постучали.

На пороге стояла Гретта с крепким высоким мужчиной примерного одного с ней возраста. Уолтер.

Романтичное настроение моментально улетучилось, стоило вспомнить, ради чего мы здесь.

Алекс пойдет на это ради меня. Не очень хочется думать, что там происходит на вылазке, потому что если я начну расспрашивать, насколько это опасно, то не отпущу Алекса. Ни за что.

— Надеюсь, мы не рано?

— Ничего, все нормально, проходите, — ответил Алекс, пропуская пару внутрь.

— Алекс?

— Да, Уолтер?

Мужчины пожали друг другу руки в знак приветствия.

— Гретта мне рассказала о вашей проблеме. Необходимо найти лекарства, это, как ты понимаешь, очень непросто.

— И еще у нас нет времени, — встряла Гретта. — Точнее, у нас очень мало времени.

— Исходя из этого, вылазки будут дольше, чтобы не тратить лишнее время на дорогу, — рассуждал Уолтер. — Можем пойти в район Сквера, там я еще не бывал, поэтому не могу сказать, насколько это опасно.

При слове «опасность» я невольно вздрогнула. Не думать, не думать, только не думать. Я опустила лицо в подушку, словно если я закроюсь от этого мира, проблемы исчезнут сами собой.

— Насколько долгая будет вылазка? — спросил Алекс.

Его не интересовало, насколько это опасно. Он понимал, что выхода у нас нет, Уолтер один рисковать ради меня не станет. Алекс заинтересован в этом, и все в комнате понимали это.

— Думаю, дней пять нам хватит. Постараемся за один заход обойти как можно больше зданий и все проверить. Продержишься столько?

Я не сразу поняла, кому адресован вопрос. Уолтер внимательно смотрел на меня, ожидая ответа.

Все упирается в одно и то же. Нам просто больше нечего предложить, нечего выбрать. Судьба завела нас в тупик и теперь с интересом наблюдает, как мы отчаянно пытаемся найти выход.

— Ребекка? Ты справишься?

Гретта пришла на помощь.

— Я сделаю все, чтобы она вас дождалась. Это вполне в моих силах. Предоставь это мне, Уолтер.

Спасибо, утешила. Я тяжело вздохнула, закрыв глаза, все еще сминая в руках подушку.

— Хорошо, твоя задача сделать так, чтобы она, — он ткнул в меня пальцем, — нас дождалась.

У меня имя вообще-то есть.

— Выдвигаемся после обеда, нет смысла терять время. Постарайся плотно позавтракать, ходить будем весь день. Я соберу тебе рюкзак с провизией и оружием, на этот счет можешь не переживать. Ты же умеешь держать оружие?

Алекс уверенно кивнул. Внезапно я заметила, как он преобразился рядом с Уолтером. Он словно попал в родную атмосферу, в свою стезю. В глазах блестел азартный огонек, а на губах играла легкая улыбка. Ему хотелось действовать, идти навстречу опасности, просчитывать все ходы и риски. Вот его стихия — война. А может, этот безумный блеск в глазах — последствия нашей ночи?

Ночи, когда мы были предоставлены сами себе.

Внезапно в дверном проеме показался Тайлер. Такой же радостный, как и при первой нашей встрече. События дурацкого представления уже не терзают его советь спасенного и помеченного Богом?

— О, хорошо, что вы все здесь. Пришел пожелать удачи в столь нелегком деле.

— Тебе-то откуда знать? — поинтересовался Уолтер.

Тайлер шумно втянул воздух, сжав руки в кулаки. Не очень-то нравится, когда тебя выставляют дураком перед новенькими?

— Друг мой, не забывайся. Я тут главный.

— А то что?

Уолтер стоял, подпирая стену и со злостью глядя на Тайлера. Кто из них на кого зуб точит? Что тут вообще происходит?

— Помни про сына. Удачи в поисках, — коротко закончил Тайлер и поспешил удалиться, не желая далее продолжать разговор.

— Урод, — кинул ему в спину будущий напарник Алекса.

— Милые у вас отношения, о чем он говорил?

— Не важно. Что ж, тогда до встречи? — спросил Уолтер, делая вид, что не услышал вопроса, и протягивая ладонь для прощания. — Я зайду за тобой, будь готов. Чего там ждать, я не знаю, можешь меня даже не спрашивать об этом.

— Далеко находится этот район?

— Нет, около полутора часов ходьбы по прямой, там раньше был элитный район детей богатеньких родителей, если не все еще разворовано, нам может повести.

— То есть мы удачно прошли проверку? Я справился? — спросил Алекс, сложив руки на груди.

Вчерашнее представление, устроенное Тайлером, Мастуфом и детьми, было направлено лишь на одно: уяснить, кто такой Алекс и как он будет действовать в экстренной ситуации.

Уолтер удивленно вскинул брови, облокотился об косяк, затем проговорил:

— Ты про детишек? Что? Тоже устроили вам показательное шоу «Дети заразились от куклы?»

Из уст Уолтера это звучало несколько комично и, словно, уже не так подло. Но я еще помню тот ужас, который испытала, увидев в руках Мастуфа винтовку, направленную на детей.

— Да, то еще было представление.

— Я думаю, ты понимаешь, зачем Тайлер поступил так, — мягко проговорила Гретта. — Уолтер незаменимый в своем роде человек. Мы не можем рисковать им.

— Да, да, и его надо беречь, — пробубнила я, склонив голову. — Понять, не пристрелит ли Алекс его за ближайшим углом.

— Вроде того, — парировал Уолтер. — Мне жаль, что с вами так поступили, но это действительно необходимо. И не обращай внимания на выходки Тайлера, он редкостный говнюк.

— Ладно, закрыли тему, не хочу больше говорить об этом. Есть еще что-то, о чем мне следует знать про вылазку?

— Быстро бегать умеешь?

— Надо будет?

— Возможно, ладно, не буду пугать вас. Я зайду за тобой.

На этом они покинули нашу квартиру.

Хотя она и не наша вовсе. Взяли в безвозмездное пользование.

На обед Стефи сегодня приготовила кукурузные лепешки с яблочным джемом, который удалось найти Уолетру. Алекс без особо аппетита поглощал одну лепешку за другой, сидя напротив меня. Я не могла заставить себя откусить хотя бы кусочек.

Вопрос Уолтера о том, умеет ли Алекс быстро бегать, кружился в голове, словно карусель. Да, вылазка — опасное мероприятие, но от кого стоит убегать в заброшенном районе города?

Настолько ли он заброшенный?

— Чего не ешь?

— Аппетита нет, — я положила лепешку на место. — Мне страшно.

— Ничего не бойся, у нас все получится. Видишь, сколько Уолтер уже ходит по вылазкам, всегда целым возвращается, поэтому я думаю, это просто меры предосторожности.

Опять эта осторожность, на которой тут все построено. Все всего боятся каждого шороха, каждую тень.

А разве я лучше была, убежав из своего дома? Сама-то ходила, пряталась по углам и брошенным домам.

Я встряхнула головой, прогоняя противные мысли.

— Да, ты прав. Что может случиться в заброшенном секторе? Все нормально, — я старалась взять себя в руки. Ну, или дать понять Алексу, что все нормально, что нутро не вопит от ужаса, что это наш последний совместный обед.

— Перестань, Ребекка, все будет хорошо, ты главное дождись меня, — он коснулся рукой моей щеки. Тепло его ладони. Тепло его слов и взгляда.

— Да, как скажешь. Хотя сдается мне, что это не от меня зависит.

— Гретта знает, что делает. Я уверен, она хороший врач.

— Хороший врач, который не даст мне помереть до твоего прихода, = закончила я фразу.

После обеда я считала буквально каждую минуту, прислушиваясь к шагам за дверью. Вот-вот зайдет Уолтер и заберет Алекса с собой, оставив меня наедине со своими страхами и болезнью. Но я справлюсь, мне ведь даже не надо особо напрягаться: просто ждать Алекса все время, что они будут искать мне лекарство. Проще простого.

Я справлюсь.

И не такое проходили.

В дверь постучали, а я подскочила на месте от неожиданности.

— Алекс? Ты готов?

Уолтер зашел, экипированный всем, чем только возможно: оружие, висящее наперевес через плечо, два пистолета за поясом, прикрученный к походному рюкзаку спальный мешок, фонарь на веревке.

ТАК в заброшенный район не ходят. Кого стоит там опасаться?

Настолько ли хороша эта идея?

Паника, до этого маленькой червоточиной пожиравшая меня все утро, разрослась на всю душу, поглотив целиком. Дышать стало сложнее, а перед глазами забегали темные пятнышки.

— Да, я готов, дай мне только минуту? — Алекс кивнул на меня, давая понять, какого рода минута ему необходима.

— Хорошо, жду тебя снаружи.

Алекс подошел и поднял руками мое лицо, заставляя смотреть в глаза. А мне так понравилось рассматривать старый паркет.

— Ребекка, перестань изводить себя уже, в конце концов. У нас есть оружие, еда, припасы, мы не пропадем.

Я еще ни разу после той заправки не отпускала Алекса от себя на такой большой срок. Пять дней, казалось бы, мелочь какая. Но в мире, где каждый день может быть последним, пять дней — это огромный срок.

— Да, я знаю, я просто, — я закусила губу, стараясь не разреветься.

Опять начинается! Я опять расклеиваюсь, как сентиментальная школьница! Сколько можно реветь? Когда-то я должна привыкнуть ко всему этому?

Алекс припал своими губами к моим, даря горячий поцелуй. Я чувствовала, как бьется его сердце, как зашкаливает пульс, как сбивается дыхание.

— Просто дождись, и я вернусь.

— Сказать проще, чем сделать. Я с ума сойду без тебя.

— Не сойдешь.

Он резко отстранился, понимая, что нет смысла растягивать прощание, будет только хуже. Еще секунда и я снова разревусь, как белуга. Поднял с пола принесенный Уолтером рюкзак и вышел.

Я осталась одна в миг опустевшей квартире, словно из нее разом выкачали весь воздух. Стук сердца разрывал грудную клетку.

Вдох-выдох. Только дождись его!

Ничего же не произошло, он просто поищет для меня лекарства. Всего пять дней, пять дней. Ни месяцев. Ни лет.

Пять дней.

Я шумно втянула воздух и села на кровать, обняв подушку.

Вернись ко мне, Алекс. Спаси меня, и мы уйдем.

9

Алекс.

На первом этаже нас встретил Мастуф с распухшим от удара носом. Ничего, заслужил.

— Алекс, брат, привет. Уолтер, брат!

— Здравствуй, Мастуф. Это тебя Алекс так? — спросил мой напарник, прекрасно понимая причинно-следственные связи.

— Да, ничего, проехали, брат. Возвращайтесь скорее, а то твоя копыта склеит тут без лекарства. Как я потом оправдываться перед тобой буду? Опять драться будешь, брат?

Руки яростно зачесались съездить ему по лицу еще пару раз.

— Возможно.

— Пошли, Мастуф, закрой за нами ворота, выйдем через северный вход.

Мы обошли высотку по периметру. За домом я внезапно заметил автомобиль с нарисованным символом глаза орла в половине солнца. Ребекка была права.

Именно эти ребята сожгли всю деревню живьем, когда я нашел ее и спас от неминуемой гибели. Один раз эти ребята чуть не убили ее, а теперь жизнь Ребекки полностью зависит от двоих из этой странной компании.

Это не может быть простым совпадением, как, например, с записной книжкой. Эти фанатики во главе с Тайлером совсем помешались на своей псевдорелигии, думая, что могут творить все, что душе угодно. Например, сжигать людей почем зря.

Как удобно, однако, прикрываться верой в великое будущее спасенных людей, в их особое предназначение, и сжигать людей пачками, мотивируя это тем, что они заразные.

Внутри затянулся противный узел эмоций.

— Привет, Уолтер! — произнес парень, показавшийся из-за машины. — Это что за хмырь?

— Новенький, на вылазку со мной идет.

— Ого! — парень присвистнул. — Совсем недавно здесь и уже на вылазку?

— Он прошел испытание. Все претензии к Тайлеру.

Уолтеру этот разговор тоже не нравился, как и мне.

— Аааа, заразный, дети, все дела? Я думал, Тайлер бросил разводить этот цирк. Мы, кстати, только сегодня вернулись, ты бы видел, что нам удалось найти!

— Пойдем, нам пора. Бывай, Гас.

— Ага, тебе тоже не хворать, — парень заткнулся на полуслове, расстроенный фактом, что нам неинтересно, что же они там такого интересного нашли.

— Это наши вернулись с рейда, — проговорил Уолтер, когда мы отошли на приличное расстояние, чтобы Гас не услышал.

— Рейда? — хотелось побольше узнать, что это значило.

— Да, мы часто отравляем группу ребят на машине по разным точкам в поисках выживших. Они привозят их сюда, а дальше, я думаю, Тайлер тебе уже рассказал.

— Да, спасенные и помеченные Богом.

Уолтер усмехнулся.

— Тоже не повелся на эту брехню?

— Сказка для детей. Я давно уже не верю ни в Бога, ни в черта. А ты здесь почему?

— Да так, — замолчал Уолтер. — Дело есть одно.

Мы шли вдоль пустых домов и магазинов с покосившимся вывесками и разбитыми окнами. Уолтер больше не заводил разговоров, чему я был несказанно рад. В тишине проще услышать, если вдруг кто-то где-то зашевелиться. А с незваными гостями встречаться совсем не хотелось.

Солнце грело уже почти по-летнему, хотя еще только весна. Асфальт высох, кое-где пробивались слабые ростки травы. Ветер трепал куски газеты, валяющиеся на каждом шагу. Разруха, везде сплошная разруха, словно кто-то взял и встряхнул всю планету, как кукольный домик, наблюдая, как падают и рушатся дешевые декорации.

Почему он так спешил увести меня от Гаса? Что не так в этом парне?

Хотя я прекрасно знаю, что не так.

Но все же.

Я шел за Уолтером, включая всю свою чуйку на предмет опасности.

— Можешь расслабиться пока, это мирный район, мы его знаем вдоль и поперек. Где-то через минут сорок пересечем железнодорожные пути, а там еще немного и район Сквера. Вот сразу за путями можешь быть настороже. Как только переступим на тусторону, наденем защитные маски. Они хоть и не новые, но еще рабочие.

Но я все равно не упускал возможности запоминать каждую мелочь, чтобы найти дорогу назад. Чтобы не случилось, я обязан вернуться, Ребекка ждет меня.

Надеюсь, дождется. Если Гретта не справится с данным обещанием поддерживать состояние Ребекки в приемлемом, я лично скручу ей голову. И будь, что будет после этого. Убьют, расстреляют, изгонят. Мне плевать.

Минут через сорок, как и говорил Уолтер, впереди между домов показались блестящие на солнце рельсы. Небольшая насыпь, пару брошенных товарных вагонов, убегающее за горизонт полотно.

— Объявляю привал, надо подкрепиться.

Я не стал возражать, понимая, что слегка передохнуть не помешает.

Уолтер достал из рюкзака две булочки с маком, одну протянул мне.

— Мастуф говорил, у тебя был сын.

Он чуть не подавился.

— Да? Болтливый какой. Он не был, он есть. Он жив, я уверен.

— Где он? О нем говорил Тайлер?

— Послушай, Алекс, я не собираюсь тебе все душу выкладывать. Ладно? Поэтому давай замнем это.

— Ладно, проехали.

Мы молча доели сух паек, больше не возвращаясь к данному вопросу.

У каждого ведь своя история, кто я такой, чтобы лезть к Уолтеру. Да и не собираюсь проникаться к нему доверием или уважением. Все, что мне надо от него спокойно помещается в одном слове «Выживание». Найти лекарство, вернуться к Ребекке, а дальше пусть что хотят со своей сектой, то и делают. Это меня не касается.

Ребекка.

Алекс ушел два часа назад.

Я лежала на кровати и разглядывала надоевший уже потолок. За два часа на нем ничего не изменилось.

Если я буду заниматься тем же самым и дальше, то сойду с ума уже на вторые сутки. Необходимо себя чем-то занять. Вот только чем, когда все мои мысли ушли с Уолтером на вылазку?

Маленькие цели на час.

Вот уж не подумала бы, что снова придется вернуться к ним.

Надо найти Гретту и попросить еще травы, настойка закончилась, а если меня сразит приступ, сбегать за врачом будет некому.

Я поднялась с кровати, чувствуя, как легкие от малейшей нагрузки наполняются свинцом. Умоляю, продержитесь всего пять дней. Я больше не прошу, только дайте мне дождаться Алекса.

Подпирая все стены и хватаясь за косяки, я кое-как добралась до лестничного пролета. Выделенная нам квартира находится на восемнадцатом этаже, Гретта живет на десятом. Восемь этажей вниз — не проблема. Проблемно будет спокойно подняться потом.

Вот мне и занятие на ближайшую пару часов.

Минут тридцать ушло на спуск, на десятом этаже меня встретил молодой парень с волосами цвета пшеницы. Он был конопатым с большими светлыми глазами. Вот только обмундирование в виде оружия, защитного костюма, маски, болтающейся в районе шеи на резинке, кричало о том, что это те, кто сжег деревню.

Ну, может не конкретно он, но одеты те ребята были точно так же.

Ненормальный фанатики. Совсем с катушек съехали.

— О, привет, куколка? Куда путь держишь?

Голос скрипучий, словно расстроенная гитара.

— К Гретте, не видишь, плохо мне?

Я даже стоять ровно не могла, согнувшись почти пополам. Держась за стену, поползла дальше, не намереваясь останавливаться для разговоров с этим парнем. Не было сил даже съязвить ему в ответ.

— Новенькая? Я Гас, только что прибыл из рейда.

Из рейда, значит. Опять убивали ни в чем неповинных людей? Сжигали целые деревни? Или пошли по-крупному: целые города?

Но в ответ я лишь сказала:

— Да, новенькая, но я ненадолго.

— Жаль, я был бы не против развлечься с тобой.

Он пошло дернул бровями, говоря «Ты понимаешь, о чем я».

Меня передернуло. Навстречу показалась Гретта.

— О, Ребекка, ты ко мне? Совсем плохо?

— Значит, тебя зовут Ребекка? Приятно познакомиться, я в сто шестой квартире, заглядывай! — он снова подмигнул, считая, что я дура с первого раза не поняла, о чем он.

— Отвали от нее, Гас! Иди разбирай хабар, что Уолтер принес. И свой тоже! Не трать мое время!

Гретта у них тут в чести, раз Гас спокойно развернулся и, оставив свои похабные шуточки, скрылся на лестничном пролете.

— Извини его, немного дурковатый.

— Я заметила. Слушай, у меня кончилась настойка, да и дышать становится все труднее. А с ней полегче вроде как. Вот я и решила прийти к тебе.

— Правильно сделала, заходи, я помогу тебе.

Она подхватила меня под руку и завела в свою квартиру, плотно закрыв дверь.

10

Алекс

За первый день мы не нашли ровным счетом ничего, кроме горючего и еды. Дома стояли почти нетронутыми, лишь выглядели покинутыми в спешке. Богатое убранство: кругом газон, дорогая мебель внутри и огромные бассейны на задних дворах. Это очень странно, Уолтер сказал, что через километр от района Сквера уже граница города, так почему их никто до сих пор не разграбил? Где все мародеры, что разносили селения в первые месяцы после эпидемии, растаскивая все на маленькие кусочки?

Этот вопрос меня терзал больше всего. Все выглядело крайне подозрительно. Конечно, всему можно найти логическое объяснение, но тут я как ни пытался, не мог его придумать.

Мы остановились на ночлег в двухэтажном особняке персикового цвета с разросшимся газоном и пустой собачьей будкой. Надеюсь, хозяева забрали своего четвероного друга, когда покидали это место.

Уолтер с ноги выбил входную дверь.

— Не очень-то вежливо.

— Ты думаешь, кому-то есть до этого дело? — осведомился он, заходя внутрь. — Всем давно плевать на все, что происходит вокруг. Теперь все пекутся только о собственной шкуре. Разве не так?

Внутри было точно так же пусто, как и везде до этого.

— Я проверю второй этаж, может, удастся найти аптечку, где-то же они хранили лекарства, — сказал Уолтер, поднимаясь наверх по деревянной витой лестнице.

— Хорошо, я займусь первым.

— И в подвал загляни, если найдешь.

Исследования кухни и гостиной ничего не дали, кроме запасов еды и старых газет. Вся кухонная утварь выглядела так, словно только ждала, когда вернуться владельцы и снова ею воспользуются. В своих походах я привык наблюдать брошенные дома, но они отличались от тех, что мы успели исследовать. Эти дома словно стояли нетронутыми, как будет их хозяев просто взяли и выдернули с теплых местечек.

В подвале нашлось три канистры с керосином, неплохой улов.

— Эй, Уолтер, смотри, сколько еды и горючего. Может заберем?

Напарник спустился, неся в руках маленькую белую коробку. Аптечка? Хоть бы это была аптечка.

— На обратном пути заберем, сейчас нет смысла перегружать рюкзаки. Смотри, нам нужно найти для твоей девушки Литаниум.

— Он здесь есть? — кивнул я на белую коробочку.

— К сожалению, нет. Но тут есть бинты и антибиотики, это мы заберем точно. Они всегда пригодятся Гретте.

Надежда таяла, как снег на солнце.

— Прости, но я стараюсь, — Уолтер похлопал меня по плечу, пытаясь поддержать. Видимо, на лице все было написано, насколько великие надежды я возлагал на эту вылазку.

— Что будет если мы не успеем?

— Ребекка умрет.

— Мне жаль.

— Она еще жива! Не хорони ее раньше времени! — рявкнул я, и эхо крика поскакало по комнате, отпрыгивая от стен. — Извини, я не хотел срываться.

— Ты просто на взводе, брат, — проговори Уолтер.

— Хотя бы ты не повторяй через слово брат, хорошо?

Мой напарник рассмеялся.

— Тоже раздражает, да?

— Да, поднадоело уже.

Мы перекусили тем, что оставили после себя хозяева, сидя на пушистом ковре в гостиной. Спустилась тихая ночь, заглядывая в окна белесым глазом луны. Медленные плоские облака то и время скрывали ее из виду, лениво ползая по небу.

За окном послышался вой.

— Собака?

— Вполне, — ответил Уолтер, — возможно, ждет еще, что хозяева вернуться. Кстати я не заметил ни одного трупа здесь, тебе не кажется это странным?

— Я думал об этом. Нетронутые дома, отсутствие тел. Скорее всего, они бежали при эпидемии, если ты об этом. Хотя я видел один скелет почти сразу за путями.

Это непросто странно, это словно неоновая кричащая вывеска «Опасность! Опасность!»

— Да? Я не заметил.

Я устроился поудобнее на ковре, облокотившись на старый темно-зеленый диван.

— Он выглядел… Странно. Вся верхняя часть была обглодана до костей, а нижняя почти не тронута.

Уолтер задумался.

— Может, дикие животные? Я не знаю, ладно, нам нужен отдых. Спать будем по очереди на втором этаже. Я первый заступаю на вахту.

Ребекка

Я до ночи просидела у Гретты в кабинете. Она постоянно брала у меня разные анализы, пичкала разноцветными таблетками и что-то записывала в свой блокнотик. Дышать становилось все труднее и труднее, теперь я могла позволить себе лишь поверхностное дыхание, частное и болезненное.

Она точно врач? Она точно мне поможет?

— Все настолько плохо?

— Ты слышишь, как ты дышишь? — волосы ее растрепались, а глаза покраснели от многочасовой кропотливой работы. Она попросту устала со мной возиться. — Болезнь прогрессирует, я дала тебе сильное лекарство, которое должно значительно замедлить все процессы, что протекают внутри.

— Ты вводишь меня в состояние искусственной комы? Это так называется?

Гретта отошла к столу и сделала очередную запись в блокноте.

— Нет, скорее заставляю твой организм максимально тормозить все процессы. Ближайшие пару дней ты проспишь, я надеюсь.

В ее глазах читалась недосказанность. Не нравится мне этот разговор.

— Я же могу умереть за эти дни, да? Ты это боишься мне сказать?

Вижу, как забегали глаза Гретты, ведь я попала в самую суть.

У меня нет пяти дней.

Даже попрощаться не успела толком.

Опустив лицо в ладони, с силой прижала их, стараясь сдержать внутренние всхлипы.

— Да, Ребекка, прости, но дождаться их с вылазки будет очень тяжело. Я делаю все, что в моих силах, но я не всевышний Бог. Даже я не могу поставить мертвого на ноги.

— Но я-то еще не умерла! Где же Тайлер со своими речами про великую миссию для спасенных? Где он сейчас? В чем заключается моя миссия, если я так глупо умру от какого-то там осложнения? Или Бог пометил всех, кроме меня?

Гретта молчала. Ей нечего было мне ответить.

— Теперь я могу идти?

— Нет, ты останешься у меня, я постелю тебе в соседней комнате. Мне необходимо постоянно наблюдать за твоим состоянием, если вдруг что-то пойдет не по плану.

Да, ведь если ты допустишь, что я умру, Алекс закопает тебя живьем.

— Хорошо, а что у нас по плану?

Таблетки начали действовать, я чувствовала, как выравнивается мое поверхностное дыхание, как веки наливаются свинцом, становясь тяжелыми. Жутко захотелось спать, даже руки стали весть по сто килограмм каждая.

Пока Гретта отвернулась, я незаметно украла с ее стола листок бумаги и огрызок карандаша.

— По плану наблюдать за тобой, прилагая все силы на поддержании тебя…

— В приемлемом состоянии, я поняла.

— Пойдем, я тебя уложу.

В квартиру внезапно, совсем без стука, зашел Тайлер, радостно улыбаясь нам с Греттой, словно только что выиграл большой куш в лотерею. Он всегда ходит с приклеенной улыбкой на лице?

— Как дела, Ребекка?

— Бывало и лучше, — прохрипела я.

— У меня для тебя хорошие новости!

— Да ну.

— Вернулись наши ребята с рейда, ну, знаешь, ездят, выживших собирают по всей округе.

Знаю, встречала таких. Бесцеремонные ребята, прошу заметить, сжигают целые деревни живьем.

— Так вот, я им предложил Алекса, твоего друга, в команду! Здорово, правда? Они согласны брать его с собой!

— А что в этом может быть хорошего?

Я никак не могла уловить смысл, зачем Тайлер пришел сюда. Что ему еще от нас надо?

— Он сможет реализовать себя, как солдат, помогающий спасенным! Он будет нести великую миссию Бога! Вот в чем его предназначение!

Господи, они совсем тут с ума посходили?

— А если он не захочет? Мы вообще-то собирались уходить после того, — я закашлялась, — после того, как Гретта поставит меня на ноги.

— Ну, если вдруг он не успеет, то точно не сможет отказаться. Ведь если тебя не станет, — он скорчил страдальческую мину, словно я поверю ему, — то ему ничего не останется, как помогать людям, чтобы загладить свое горе.

Ах, вот оно что. Тайлер не заинтересован в моем выздоровлении. Ему нужен лишь Алекс, как отличный экземпляр в его коллекцию фанатиков. Только он не знает нас, не знает, на что мы способны. Если Алекс узнает, что по какой-то причине я умру, и если в этом окажется замешан Тайлер, он попереубивает их всех.

Говорить становилось все тяжелее, слова растягивались, словно резина, а мысли путались. Неплохое лекарство, однако.

Я легла на кровать, что постелила мне Гретта, когда сияющий от своей гениальности Тайлер наконец ушел.

— Не слушай его, он немного, — начала Гретта.

— Сумасшедший, псих.

— Вроде того, я не верю в его россказни про весь этот бред со спасенными и Божьим промыслом.

— Хоть в этом я не одинока, тогда почему ты здесь?

Как только голова коснулась подушки, я почувствовала, как нестерпимое желание уснуть становиться жизненно необходимым. Если я сейчас же не закрою глаза, то за себя не ручаюсь.

Мне надо написать письмо Алексу, пока я не вырубилась. Надо успеть попрощаться хотя бы на бумаге, потому что я не имею ни малейшего представления, что может произойти, пока я буду в отключке.

— Как-нибудь я расскажу тебе при случае. А сейчас поспи, это должно помочь.

Алекс

Мы расположились в спальне на втором этаже с окнами на восток. Взяли с собой еды, закрыли дверь и устроились на ночлег. Справа две кровати с уютными полосатыми пледами, слева письменный стол со стеллажами книг. Телевизор в углу и мини-бар.

Уолтер сидел на полу, подпирая спиной дверь и прочищая собственный пистолет. Хорошее дело, помогает занять мысли и руки хотя бы на час. У меня такой роскоши не было, необходимо было поспать. Напарник обещал разбудить через три часа, чтобы смениться.

Поэтому все, что я могу, это смотреть в окно, лежа на кровати. Как там Ребекка? Держится, я надеюсь. Все мысли были только о ней. Я не могу позволить ей умереть, только не так, только не сейчас. Голова шла кругом, надо держать себя в руках!

Сон не шел, приходилось ворочаться на кровати.

— Не спится? — послышался голос Уолтера.

— Нет. Я переживаю за нее.

— Не волнуйся, Гретта хороший врач. Она справится, не даст ей умереть раньше времени.

— Спасибо, утешил. Долбанное лекарство.

Жизнь самого дорого мне человека сейчас зависит от одной баночки каких-то таблеток. Так глупо.

Снова послышался вой, только теперь он был дольше и протяжнее. С другой стороны дома залаяло около трех собак. Не нравится мне все это.

— Опять собаки?

Уолтер заметно напрягся, видимо, думая о том же, о чем и я.

— Не знаю, не многовато ли? За день я не встретил ни одной, или они вышли на ночную охоту?

В какой-то момент мне все-таки удалось задремать. Я проснулся от того, что Уолтер зажал мне рот рукой.

Что за черт?!

Он показывал пальцем, чтобы я не произносил ни звука, кивая головой на дверь. Кажется, у нас гости. Второй рукой осторожно вложил мне в руки пистолет.

Я встал как можно тише, доставая из-за пояса врученный пистолет и проверяя фонарик. Уолтер показал, что открываем дверь на счет три. С той стороны доносились странные звуки, словно кто-то осторожно когтями шкрябал об паркет.

Когда Уолтер показал «три», я резко дернул дверь, направив луч фонаря на то, что могло ждать нас с той стороны.

Он был прав, к нам действительно пожаловали гости.

В коридоре стояла бродячая собака.

11

Ребекка

Алекс.

Если ты читаешь это, значит, я не дождалась тебя.

Тайлер дал понять, что не заинтересован в том, чтобы я выжила. Он нес какую-то чушь про рейдеров, что предложил тебя им в напарники.

Гретта, возможно, с ним в сговоре. Дала мне каких-то таблеток, уверяя, что благодаря им я просплю пару дней.

Надеюсь, когда ты вернешься, я все еще буду жива.

Твоя Ребекка.

Ночным кошмарам нет конца.

Я смотрю в окно нашей квартиры на восемнадцатом этаже. Здесь так высоко, словно можно взлететь к самому небу, искупаться в пушистых облаках, потрогать руками звезды. Опускаю голову, замечаю Алекса с Уолтером, вернувшихся с вылазки. Надеюсь, они нашли лекарство.

Потом вся земля вспыхивает ярким пламенем. Огонь пробивается сквозь асфальт, словно кто-то забыл закрыть портал в ад. Весь город пылает, как картонные декорации. Алекс с Уолтером вспыхивают, словно спички. Мне кажется, я слышу, как горят их волосы.

Пытаюсь кричать, но не произношу ни звука.

Алекс устремляет взгляд вверх. На меня.

Взгляд полностью черных зараженных глаз.

Алекс

— Пошла! — вопит Уолтер, вскидывая на собаку пистолет.

Я последовал его примеру, взведя курок.

Собака постояла еще несколько секунд, втягивая воздух, затем, капая слюной на пол, отступила.

Уолтер схватил торшер и замахнулся, продолжая орать.

— Давай! Пошла отсюда! Чего надо? Пошла вон!

Отмахиваться лампой от бешеного пса то еще занятие.

Пес не стал атаковать, он развернулся и сбежал по винтовой лестнице.

— Что происходит? Чертовщина какая-то!

— Если бы я знал.

Мы спустились следом, но от собаки и след простыл. Пустующий дверной проем смотрел на нас темнотой улицы. Снова снаружи послышался вой.

— Куда она подевалась? — спросил Уолтер.

— Может, испугалась и ушла? Почему ты не пристрелил ее?

— Зачем тратить патроны на одну собаку?

— Может быть, за этим? — кивнул я на дверной проем, в котором показались три собаки. — Это был вожак, а теперь он привел подмогу.

— Черт! Медленно отступаем. Хватай горючее и наверх, — осторожно проговорил Уолтер, отходя спиной к витой лестнице.

Две канистры стояли около дивана, до них два шага. Надо всего лишь подойти и забрать. Интересно, успеют ли псы напасть?

Я делаю шаг, вожак предупредительно рычит, брызгая слюной. Бешеные глаза, голодная стая, крепко мы влипли.

— Давай! — кричит Уолтер и стреляет.

Пуля проходит мимо, я моментально кидаюсь вперед, хватаю канистры и несусь к лестнице. Даже оглядываться не буду, только слышу, что псы пошли в наступление. Они не собираются так легко отпускать свою добычу.

Мы влетаем на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку.

— Нужно забаррикадировать! Иначе они прорвутся! — кричит Уолтер, залетая в спальню. Он рывком закрывает за мной дверь. — Тумбу! Быстрее!

Бросаю канистры на пол, хватаюсь за тумбу и толкаю.

Вожак стаи врезается в дверь и начинает истошно лаять. Новый удар.

— Ну, давай же!

Удары продолжаются, собаки скребутся в дверь, в попытке попасть к нам.

Наконец удается зафиксировать дверь, хоть надолго этого и не хватит.

— Мы не сможем их всех перестрелять!

— Я знаю! — кричит Уолтер, выглядывая в окно. — Алекс, подойди, — внезапно произносит он ледяным голосом.

Снаружи дома нас ждало по меньшей мере пятнадцать собак, или около того. Разных пород, размеров, но всех их объединяло одно — дикий голод и бешенство в глазах.

— Черт бы меня побрал! Уолтер, откуда они взялись?

— Вот тебе и ответ на вопрос, почему мы не встретили ни единого трупа. Эта стая — хозяева здесь, а мы только что зашли на их территорию.

— Они нас загнали, словно мы добыча.

— Мы и есть их добыча. На всех даже патронов не хватит.

— Гранаты есть?

— Смеешься? Нет, конечно, — Уолтер роется в своем рюкзаке, соображая, что нам делать. — Дверь долго не выдержит.

Следуя приказу вожака, собаки пойдут на все, но вскроют нас в этой консервной банке.

— Мы можем попытаться выбраться через окно.

Надо продумать все пути отступления. Выходить из комнаты через дверь — чистое самоубийство, нам даже шаг не дадут ступить, растерзав на мелкие куски. Оставаться тут вечно мы тоже не сможем, пусть еды и хватит минимум на неделю. Но у меня нет этой недели.

— Мы можем сделать зажигательную смесь, — рассуждал Уолтер. — Выльем все бухло из мини-бара, порвем простыни для тряпок. Не зря же я горючее попросил взять.

Неплохая, кстати, идея. Отмахиваться ими, откидываться, поджигать этих бешеных псов, чтоб горели ярче рождественской елки.

— Из ножек стола сделаем факелы. В темноте особо не навоюешься.

Через полчаса мы были готовы встречать врага лицом к лицу: девять бутылок с зажигательной смесью, два ярко горящих факела. На крайний случай, пистолеты. Этого должно хватить.

Я не собираюсь тут оставаться дольше. Если собаки захотят растерзать нас, пускай попробуют подойти и мы посмотрим, кто кого растерзает.

Ребекка

Сквозь сон слышу бормотание Гретты. Я рада вынырнуть из ночных кошмаров, которые мне порядком надоели. Постоянно одно и тоже: смотрю в окно, вижу, как возвращается Алекс, как под его ногами вспыхивает земля. А затем он поднимает на меня взгляд черных зараженных глаз.

Не могу открыть веки, только слышу пиканье каких-то приборов и убаюкивающее пение Гретты. Она напевает какую-то незнакомую мне песню.

Слышу Тайлера. Он зачем-то снова пришел сюда. Да что ему от нас надо? Мы уйдем сразу же, как только будет возможность. Пускай прибережет свое пламенные речи про великое спасение для кого-нибудь другого.

— Здравствуй, Гретта. Рад тебя видеть. Как наша гостья?

Противный скрипучий голос. Плюнуть бы ему в лицо.

— Жива, как видишь.

— Она спит?

— Да, как дитя. Организм в целом еще борется, это хорошие новости.

— Нет, это плохо.

Судя по голосу, Гретта очень удивилась. Вот только я догадалась, с какой целью он пришел.

— Почему плохо? Она скоро пойдет на поправку.

— Если ее парень, Алекс, принесет лекарство, верно? — рассуждал Тайлер.

— Да, тогда я смогу ей помочь.

— Не надо ей помогать, — сухо проговорил Тайлер. — Мне не надо, чтобы она выжила. Мне нужен Алекс здесь, а если она будет жива, если ты поставишь ее снова на ноги, они уйдут. А я этого допустить не могу. Мне нужен такой, как Алекс.

Гретта молчала, а я равнодушно слушала этот малоприятный разговор, не в силах даже открыть глаза.

— Я не понимаю.

— Что тут непонятного? Ты должна сделать так, чтобы Ребекка умерла! Не знаю, введи ей смертельную дозу чего-нибудь, чтобы она сдохла до его возвращения.

— Тайлер, послушай, я не знаю, что за игру ты затеял, но я прежде всего врач! Я давала клятву! — ее голос звенел от злости. — Я обязана спасти ее! Мне плевать, что будет потом, но я поставлю Ребекку на ноги!

— Твоя клятва ничего не значит! Забыла, в каком мире мы теперь живем? Что значит теперь эта чертова клятва? Ничего! Ровным счетом!

— Может, для тебя это и пустые слова, но для меня нет! Я врач, хочешь ты этого или нет!

— Тогда выбирай, либо она, либо Уолтер.

Гретта замолчала.

— Если ты не сделаешь так, как я говорю, то по возвращению я изгоню Уолтера, пускай проваливает искать своего сына, не имея ни малейшего представления, где он.

— Так вот почему, он все еще работает на тебя.

— Он же тебе не безразличен, а? Гретта? — судя по голосу, Тайлер подошел совсем близко к кровати, мне кажется, я даже чувствую его противное дыхание.

— Какой же ты подонок! Надеюсь, ты будешь гореть в аду.

— Все мы там встретимся, — сурово ответил Тайлер.

— Я не могу так поступить! Она живой человек! Кем я буду после этого? Ты не понимаешь, чего просишь!

— Это ты не понимаешь, что стоит на кону, дорогая моя Гретта. Я не стану повторять дважды или уговаривать тебя. Я не прошу, я приказываю тебе сделать так, как я сказал.

Повисла тяжелая пауза, которую при желании можно было потрогать руками.

— Выбор за тобой. Если сделаешь так, как я сказал, я сокращу срок работы Уолтера, давая возможность раньше уйти на поиски сына. Дам ему всю информацию, даже разрешу взять пистолет с собой. Выбирай. Эта девчонка, которая ничего для тебя не значит, ты ее знаешь-то всего день. Или твой горячо любимый Уолтер. Я надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.

12

Ребекка

Сколько прошло дней с тех пор, как Алекс ушел?

Наверное, целая вечность.

Сколько я еще буду находиться под действиями этих таблеток?

Где-то столько же.

Этому нет ни начала, ни конца. Бесконечный круговорот кошмарных снов, калейдоскоп отчаяния. И я застряла во всем этом, зависнув между сном и реальностью, между правдой и вымыслом, между раем и адом.

Пограничное состояние сознания сильно извращает воспоминания, мне порой даже кажется, что я выдумала Алекса, что его никогда не было в моей жизни, а наша любовь — плод моего больного воображения.

Когда уже мое тело снова вернется ко мне? Надоело лежать, как овощ без возможности пошевелиться. Надоело видеть эти бесконечные ночные кошмары. Надоело думать о том, что будет, если Гретта согласиться с условиями Тайлера.

Он прав. Я ей никто. Не знаю, какие у них отношения с Уолтером, но этот человек значит для нее значительно больше, чем я.

И что это история про сына?

У меня нет абсолютно никаких гарантий, что выбор Гретты будет в мою пользу. И возможно нынешние кошмарные сны, сложенные как мозаика из счастливых моментов и самого глубоко отчаяния, последнее, что воспроизведет мое больное сознание.

Вереница образов, мыслей и воспоминаний не покидают меня, словно мозг решил поиздеваться, напоминая самые счастливые моменты. Как я нашла Алекса в Объединенном во благо Городе на Третьей улице в сорок восьмом доме. Как он поцеловал меня первый раз в спальне Эдель.

Как мы любили друг друга всю ночь напролет.

Хватит!

Умоляю, прекратите это издевательство, я так долго не выдержу.

Самые счастливые кадры моей жизни постоянно сменяются кошмаром, в котором Алекс смотрит на меня черными, как уголь, глазами. Я знаю, что это значит. Мне постоянно снится, что Алекс заражен.

Алекс

— Уходить будем через окно, я пойду первым, — Уолтер осматривает комнату в поисках потенциально полезных вещей, но все, что нам надо, уже с нами. Бутылки с зажигательной смесью, два горящих факела, сделанных из ножек стола и рваной простыни. — Постарайся прыгнуть так, чтобы бутылки не разбились на тебе, а то вспыхнешь, как спичка.

Обнадеживающая перспектива.

Уолтер разбивает окно, позволяя ночной свежести ворваться в комнату. Снаружи темно, только серебряный диск луны слегка освещает окружающие нас богатые дома, отбрасывая причудливые тени. Внизу собаки. Ждут, когда добыча сама придет к ним в лапы.

Именно это мы и собираемся сделать, только так просто сдаваться никто не собирается. Мы дадим им жару. В прямом смысле этого слова.

Уолтер предусмотрительно поджигает одну бутылки и кидает ее чуть в сторону, целясь в ближайшего пса. От удара с землей, стекло разбивается, осыпая все вокруг искрами. Горючее моментально воспламеняется, охватывая языками одну из собак. Шерсть противно шипит, а в нос ударяет запах жженых волос. Собака начинает скулить и пятиться назад, ударяя лапами по морде в попытках сбить пламя.

— Пошел! — кричу я, Уолтер тут же прыгает вниз, приземляясь на ноги.

— Черт! Давай, Алекс! Прыгай!

Уолтер стоит внизу, размахивая факелом перед псами. Они только ждут момента, чтобы пойти в атаку.

Мой прыжок проходит не столь удачно, как у Уолтера. Тупая боль пробила лодыжку, кажется, подвернул. Что ж, от этого наше путешествие будет только сложнее.

Но деваться некуда. Псы загнали нас в ловушку, выход из которой был только один — в окно.

— Жив?

— Да, ногу подвернул, — сухо отвечаю я. Не хочу жаловаться, но думаю, Уолтер в праве знать о всех нюансах, которые могут нас задерживать.

Пускаю еще одну подожженную бутылку в стаю, заставляя их разбегаться в стороны, давая нам пути к отходу.

Размахивая факелами, мы пробиваемся на главную улицу района. Сколько идти до железнодорожных путей? Я не знаю.

— Они нас не отпустят.

— Никуда не денутся, как только уйдем с их территории, они отстанут. Я надеюсь.

Внезапно Уолтер пронзительно кричит на всю улицу, вспугивая где-то птиц. Вожак успел вывести своих сородичей из дома, обходя нас с тыла. Умные твари. Пес вцепился зубами в ногу Уолтера, повиснув, как прищепка. Огромная собака породы овчарки повалил напарника на землю и потащил к своим словно тряпичную куклу.

— Твою мать! Пошла вон, тварь! — кричит напарник, брыкаясь ногами и пытаясь стряхнуть с себя бешенного пса.

Подлетаю к лежащему Уолтеру и со всей силы ударяю факелом по морде вожака. Собака ослабляет хватку, я, пользуясь моментом, кидаю ей под лапы зажженную бутылку.

Пес занимается пламенем, как листок бумаги. Вожак протяжно скулит и отступает к сородичам, что стоят чуть поодаль, ожидая команды от главаря своей стаи.

Немного керосина попало на Уолтера, он отчаянно лупит руками по джинсам, сбивая пламя. Ниже места, куда пришелся укус, все в крови. Плохи дела.

— Пошли, пошли! Некогда рассиживаться!

Хватаю Уолтера под руку, помогая подняться.

— Давай! Пошли! Чего расселся? Вставай!

Время замедляется, словно заезженная кинопленка. Перед нами стая голодных псов с пораженным вожаком. Держу Уолтера на себе, он сильно хромает. В голове выстраивается план района, как мы сюда шли. Нужно вернуться назад к железнодорожным путям, оттуда совсем немного останется до высотки, до безопасной зоны.

Размахивая факелом свободной рукой, Уолтер кричит на всю улицу:

— Понравилось, твари?! Давай! Нападай! Попробуй подойти! Я вам сам глотку перегрызу!

Приходится тащить Уолтера на себе, нога вспыхивает новыми оттенками боли, напоминая о неудачном прыжке со второго этажа. Два хромых солдата, спасающиеся бегством от стаи голодных собак.

— Долго до железки идти?

— Нашими темпами минут сорок, — за Уолтером по земле тянется кровавый след. Он скрипит зубами, но виду не подает.

Вожак сильно укусил его, надеюсь, не вырвал кусок ноги с корнями, а то Уолтер рискует потерять много крови на пути в безопасную зону.

— У тебя были бинты. В аптечке нашли, давай я тебя перемотаю.

Уолтер молча соглашается, усаживаясь на землю. Выливаю керосин из одной бутылки, формируя вокруг нас круг, и поджигаю его.

— Это на случай, если собаки решат перейти снова в наступление.

Уолтер достает бинты, сжимая челюсть настолько сильно, что белеют суставы на лице.

— Не думаю, только если их вожак совсем бешеный. Мы его неплохо, а?

— Да, давай сюда ногу.

— В медсестры записался? — усмехается Уолтер. — Гретте нужны помощники.

— Тебе сейчас помощник нужен не меньше, — разрезаю ножом штанину, оценивая степень поражения. Опасения не оправдались — псине не удалось отгрызть от Уолтера кусок, но рана была глубокая. — Еще бы немного, и она бы тебе сухожилие перегрызла. Умные твари, знают, где слабые места.

— Конечно, мы же их добыча. Держи, промой раны, не хватало заразу подхватить какую-нибудь, — Уолтер протягивает бутылку воды.

— Потерпишь?

— Шутишь? Я же не девчонка, делай то, что надо. Уж переживем как-нибудь.

Промытая рана выглядела уже не так устрашающе, но все было на грани. Попади клык вожака на три сантиметра ниже, Уолтер бы не смог ходить. Пришлось использовать три бинта, чтобы хоть как-то остановить кровотечение, но они почти сразу намокли от крови.

— Идти сможешь?

— Доползем как-нибудь.

— Ты потеряешь много крови.

— Есть предложения? — Уолтер посмотрел на меня смиренным взглядом, говорящим, что он прекрасно понимает, как мы влипли. — Раз их нет, тогда пошли.

Ребекка

В чем смысл жизни?

Смысл жизни конкретного человека или всего человечества?

Люди столетиями заселяли всю планету, постепенно убивая ее, пока Земля не решила ответить тем же, стерев человечество как представителей своего вида. Не осталось ни плодов цивилизации, ни достояния прогрессивного развития технологий. Уже через сто лет не останется следов пребывания двуногих на этой земле. Все дома рухнут, а асфальтированные улицы снова зарастут травой.

Только пирамиды в Египте останутся стоять там уже, скорее всего, до скончания веков.

Спросите теперь у любого выжившего, в чем его цель? В чем смысл его жизни? Есть ли у него конечный пункт, к которому он хотел бы прийти?

Вам, скорее всего, ответят — я просто хочу выжить.

А ради чего? Осталось ли хоть что-то светлое, ради чего стоило бы восстанавливать цивилизацию?

Найдите ответ в себе, есть ли у вас цель?

Или как все?

Просто выжить?

Жизнь человека настолько скоротечна, что не успеваешь глазом моргнуть. От первого детского крика до гробовой доски всего один прыжок, который пролетит быстрее вздоха. Семья, друзья, любовь — все остается позади, когда ты стоишь на пороге смерти. Есть ли хоть что-то хорошее, чтобы вспомнить, стоя на краю могилы?

Единственное, что я хочу и буду помнить — это Алекс. Кроме него, у меня в жизни не было счастливых моментов, которые стоило бы вспоминать. Хочется вырвать страницы с историей жизни до встречи с ним и сжечь, развеяв пепел. Только он — мой смысл жизни.

Только ради него стоит жить дальше.

Это единственное, что еще держит меня на этой зараженной земле.

13

Алекс

Собаки какое-то время преследовали нас, но атаковать отбитых на голову двуногих с горящими палками больше не решались. Уолтер хромал все сильнее, как и я из-за подвернутой лодыжки.

Когда впереди в свете факелов показались железнодорожные рельсы, я шумно выдохнул и усадил Уолтера на какую-то коробку, валяющуюся прямо посреди улицы.

— Все, привал, мне надо передохнуть, — говорю, стягивая с лица защитную маску, от которой уже половина лица вспотела.

Тело противно ныло, Уолтер ведь не маленький мальчик, а здоровый мужик, которого приходилось тащить практически на себе.

— Кажется, собаки отстали, — констатировал он, вглядываясь в тени домов, что мы оставили за своей спиной. — Я думаю, мы ушли с их территории, вот и отстали. Видел, как провожали до последнего?

— Ага, умные ведь, — я уселся рядом, стараясь вытянуть больную конечность.

— Глупые бы так долго не прожили. Черт его знает, сколько они уже ходят такой стаей. Нам повезло, что еще ноги унесли.

— Вот именно, что еще бы немного, и ты бы точно одну из своих ног не унес, — мрачно заметил я. — Зато псинам был бы отличный ужин.

— Да, тут ты прав, не повезло. Главное, что живы.

Впереди, скрываясь среди домов, я видел горящие одинокие окна высотки. Осталось совсем немного, мы почти у цели.

Только что я скажу Ребекке? Почему я вернулся, не найдя лекарство?

— Эй, Алекс, послушай, я знаю, о чем ты думаешь, — начал Уолтер.

— Да ну, о чем же?

— О девушке своей, конечно же. Как она там, справляется или нет. О том, что ты не справился с поставленной задачей.

— Еще не все потеряно, Уолтер. Почему все хоронят ее раньше времени?

— Потому что сейчас время такое, Алекс. Стоит ожидать самого худшего. Послушай, оставь меня здесь, дальше сам дойду. Иди за лекарством.

— Не искушай меня! Ты же знаешь, я этого не сделаю. Ты самостоятельно идти не можешь! Оставить тебя и смотреть, как вернуться собаки, почуяв легкую добычу на границе их территории? Что потом? Может, лучше сразу тебя отвести обратно им на корм? Не говори глупостей.

Уолтер невесело смотрел на меня. Не знаю, что он задумал, но из-за потери крови, крыша у него определенно немного поехала.

— Я успею, прошел всего лишь один день.

— Пойдешь в одиночку? Обратно?

— Есть варианты? — я смотрел на Уолтера, и мы оба знали ответ.

Как обычно. Никаких вариантов, никакого права выбора.

Выбор — это лишь иллюзия, которой ты можешь тешить себя, а потом оправдываться, что сделал все, что мог.

Только это не мой выбор, я не стану ни перед кем оправдываться. Я пойду до конца. Придется пойти одному — пойду, найду лекарство и спасу свою Ребекку, чего бы мне это не стоило.

— Ты же знаешь, что пойду.

— Знаю, — ответил Уолтер, разглядывая потемневшие от крови брюки. — Давно вы…Вместе?

— Раньше я бы сказал, что недавно, ведь еще и полугода нет. Но теперь, пожалуй, скажу, что очень долго.

— Целая жизнь. Я встретил Гретту уже здесь в высотке, когда пришел сюда в поисках сына. Тоже где-то полгода назад.

— Почему ты вообще работаешь на Тайлера, если он тебе не нравится?

Уолтер потирает пальцами переносицу, словно собираясь с духом.

— У него есть информация о моем сыне.

— А что с ним не так?

Напарник откашлялся, снова сложил руки замком и уставился куда-то вдаль.

— Его маму звали Крис. Мы познакомились очень давно, еще до эпидемии, как ты понимаешь. Но она была немного…легкомысленна, что ли. Постоянные вечеринки, странные компании, алкоголь, наркотики. На этой почве и расстались. А потом выяснилось, что она беременна от меня.

— Это она тебе так сказала? Ты поверил, что ребенок твой?

— Да, Крис затребовала финансовую помощь, но мне необходимо было убедиться, что это действительно мой ребенок, понимаешь? Я сделал ДНК тест, который подтвердил, что именно я отец этой крохи. Маленький такой, совсем крошечный. Крис назвала его Филипп. Я видел его один раз, Крис тогда не дала даже подержать его на руках. Первые пару лет я помогал ей, как мог, умолял дать возможность видеться с сыном, но она постоянно находила всякие отговорки. То занята, то плохо чувствует себя, то еще что-то. А потом внезапно пропала. Как мне передали соседи, Крис укатила куда-то на запад с очередным хахалем.

— А сын?

— Один раз от нее пришла открытка со словами «Не беспокойся за сына. Я сдала его в приют по дороге к счастливой жизни». Я сразу же поехал в город, откуда была послана открытка, обыскал все приюты и детские дома, но нигде не нашел его. И с тех пор я только тем и занят, что пытаюсь найти своего сынишку. Вот такая история.

— Сколько ему сейчас лет?

— Семь с половиной. Она сдала его в детдом в возрасте пяти лет.

— Откуда у Тайлера может быть информация о твоем сыне? Разве есть основания верить, что он не несет очередную чушь?

— Когда он узнал, что я ищу сына, то обещал поспособствовать. Рейдеры ездили по разным городам, селениями, встречали много людей. Так Тайлеру пришла информация, где находится мой сын. Чтобы я ему поверил, он назвал полное имя и фамилию крохи, данные при рождении.

— И теперь он держит тебя на коротком поводке, обещая дать информацию?

— Вроде того. У нас уговор, что я отработаю на него какое-то время, а потом он выдаст все, что знает, и я смогу уйти.

Теперь я понимаю, почему Уолтер все еще здесь, почему ходит изо дня в день в опасные вылазки, рискуя собственной жизнью.

— Он ведь единственный родной человечек на всей планете для меня. Последнее, что у меня осталось.

Ребекка

Гретта расхаживает по кабинету и что-то бормочет.

— Что же ты делаешь, Тайлер, — говорит врач. — На что ты меня подписываешь…

Судя по всему, она подходит и садится рядом, чувствую, как прогибается край кровати.

— Ребекка, я знаю, ты спишь.

Вообще-то я тебя слышу. И все запоминаю.

— Прости меня, но Тайлер не оставил мне выбора. Уолтер мне очень дорог, я не могу позволить его изгнать из общины.

Оооо, община. А я думала вы просто сборище больных на голову фанатиков.

— Я не одобряю методы Тайлера, но по-другому поступить не могу.

От вскипевшей злости хочется съездить ей кулаком по лицу, но я ничего не могу сделать. Я беззащитна перед моим убийцей в шкуре врача, которая обещала Алексу, что будет поддерживать меня в приемлемом состоянии.

Знаешь ли ты, дорогая моя Гретта, что сделает с тобой Алекс, когда узнает? А благодаря моей записке он узнает, что ты в сговоре с Тайлером. Тогда можешь попрощаться со своей жалкой жизнью. Можешь уже начинать готовить завещание!

Он тебя мокрого места не оставит. От всех вас!

Мне не страшно. Я не боюсь умирать.

Столько было ситуаций, которые могли закончиться фатально, что я привыкла ходить по лезвию ножа, на грани жизни и смерти. Твоя жизнь не значит ничего для тебя одного.

Единственное, о чем я жалею, это Алекс. Сердце разрывается от боли при мысли, ЧТО с ним будет после моей смерти. Не хочу об этом думать, но мысли сами лезут в голову и душат меня.

Боже, умоляю, если ты там еще есть. Если ты еще слышишь нас…Умоляю, не дай Алексу сгинуть…

О большем я и не прошу.

Гретта встает и отходит от кровати.

— Ты же меня даже не слышишь, зачем я оправдываюсь перед тобой?

Лучше бы вообще молчала, потому что если я выживу, я лично ей глаза выцарапаю.

Через минут пять она возвращается, разгибает мою руку, стучит по венам на сгибе. Ну, отлично, сейчас врач-убийца вколет мне лошадиную дозу какого-нибудь препарата, и я никогда уже не проснусь.

Замечательно. Такое глупое окончание моей жизни, такое смешное.

За что? Что я ей сделала?

Минута уходит за минутой, а ничего не происходит. Гретта все еще сидит рядом, придерживая одной рукой мою в разогнутом состоянии. Ну, чего ждешь? Зачем медлишь? Решилась убить невинного человека, сделай это!

— Твою мать! Я не могу!

Судя по звуку, она отбрасывает шприц в сторону.

Моя внеплановая смерть, кажется, пока откладывается на неопределенный срок.

14

Алекс

До высотки мы добрались уже к утру, когда рассветное небо окрашивало все вокруг в призрачно голубые тона.

Мы справились. Я дотащил Уолтера до безопасной зоны. Он действительно думал, что я его оставлю одного около железнодорожных путей?

Вы меня плохо знаете.

Усаживаю напарника на землю около ворот, через которые мы ушли вчера на вылазку. Кажется, это было целую вечность назад. Машина с нарисованным глазом орла все еще на месте, значит, и рейдеры или как их там тоже еще здесь. Плевать на них. На всех плевать.

— Я за помощью, посиди тут.

— Боишься, что убегу? — невесело шутит Уолтер.

— Да, прям встанешь и как побежишь, сломя голову.

Обхожу высотку, надеясь внизу найти Мастуфа или другого охранника. Мой побитый друг снова на посту, чему я несказанно рад.

— Алекс, брат! Что так рано? Вы же только ушли? Где Уолтер?

— За домом, ему нужна срочная помощь, его покусали.

Лицо Мастуфа вытягивается и бледнеет, как простыня. Еще б перекрестился для гарантии.

— Покусали?! Заразные?!

— Успокойся, бешеные псы его покусали, и если ты продолжишь тут стоять, он истечет кровью на заднем дворе, поэтому шевелись!

Мастуф, более немедля ни секунды, убегает наверх по лестнице, оставив меня в гордом одиночестве.

Все тело болит, а нога горит адским пламенем, словно ее пропустили через жаровню. Я усаживаюсь на пол посреди первого этажа, мечтая, чтобы поскорее кто-то пришел. Тогда я смогу позволить себе отключиться хотя бы на час, ведь мы сУолтером уже сутки на ногах. И денек выдался не из легких.

Спустя какое-то время, растянувшееся, словно резина, сверху раздался топот. Мастуф ведет помощь, а у меня даже нет сил, чтобы встать. Надеюсь, Уолтер там за эти минуты не истек кровью. Обидно будет умереть на пороге собственного дома.

Хотя высотка и не дом ему вовсе, если судить по истории его жизни, что он рассказал мне по дороге. Он тут волей судьбы, вынужденный прислуживать Тайлеру ради информации о сыне. Мы с Ребеккой тоже не специально тут задержались. Везде имеет место случайность и стечение обстоятельств, которые порой приводят к самым неожиданным концовкам.

— Алекс! Где Уолтер?!

Гретта, конечно. Кто же еще?

Наш горячо любимый врач, которая обещала присматривать за Ребеккой. Выглядит она неважно, словно всю ночь не спала. Боюсь, что присмотр дался не так легко, как хотелось бы. Что тут случилось за те несколько часов, что мы отсутствовали?

За ее спиной стоит растерянный Мастуф, который выглядит так, словно призрака увидел. Может, я и есть призрак. А может, }все человечество теперь призраки. Бесплотные и отчужденные, без будущего и прошлого, застрявшие где-то между жизнью и смертью.

— Он за домом. Как…она? — единственное, на что хватает моих сил.

— Живая, не переживай. Мастуф! Помогите ему кто-нибудь дойти до кровати, и мне еще пару людей в помощь к Уолтеру! — Гретта властно раздавала указания, выбегая на улицу с аптечкой в руках.

Теперь я могу быть спокойным за Уолтера, Гретта не даст ему истечь кровью.

Мастуф подходит и что-то говорит.

— Погоди, брат, я только за мужиками сбегаю, чтобы помогли. Посиди еще немного, хорошо?

Киваю в ответ. Хорошо, брат, посижу.

Ребекка

Белый потолок с серыми подтеками нависает надо мной, словно крышка гроба.

Стоп. Что? Потолок? Я вижу потолок?!

Внезапно понимаю, что это не сон, не очередной кошмар, который снова и снова будет мучать мое сознание. Я проснулась. Действие таблеток, что давала Гретта, прошло. Я наконец смогла вырваться из бесконечной пучины ужасных сновидений, где непонятно, что реально, а что нет.

Надо подняться, но тело отзывается сильной усталостью, словно меня мешками били, пока я спала. Легкие моментально напоминают тяжелым дыханием о том, что внутри них все еще какая-то там жидкость.

С трудом удается принять сидячее положение. Я все еще у Гретты, в квартире, переоборудованной в медицинский кабинет. Ее я рядом не наблюдаю, наверно, пошла отдыхать. Не всю же ночь надо мной трястись.

Тем более в свете последних слов Тайлера я бы предпочла держаться от нее подальше. От всей их секты чокнутых фанатиков, возомнивших себя богами в человеческом обличие.

В комнате пусто, медленно встаю и иду к письменному столу, на полу около которого лежит шприц. Кажется, это тот самый, из которого она планировала меня убить смертельной инъекцией какой-то дряни.

Надо забрать его с собой. Вдруг мне еще пригодится эта темно синяя жидкость в пластиковом корпусе шприца. От этих фанатиков можно ждать чего угодно. Пусть Тайлер только заикнется при мне еще раз, что ему невыгодно мое выздоровление, всажу прямо в шею и пускай корчится.

Из соседней комнаты раздается мерное пиканье приборов. Вот кого, а его я точно не ожидала тут увидеть. На белой медицинской кушетке лежит Уолтер с перебинтованной ногой. Он спит, а рядом на кресле расположилась Гретта, которая тоже провалилась в сон от усталости.

Выглядит Уолтер неважно.

Что он здесь делает? Где Алекс?

Что тут, черт возьми, происходит?!

Медленно подхожу к мирно спящей парочке, держа шприц наготове. Одна бредовая мысль сменяет другую.

Уолтер убил Алекса на вылазке, а теперь они с Греттой готовят план и по моему убийству.

Алекс пытался убить Уолтера, и теперь они вымещают на мне свою месть.

Я умерла, и это мой личный сорт ада.

Выбирай любую, все по-своему хороши и бредовы.

Гретта открывает глаза и тут же вскакивает на ноги, замечая мой бешеный взгляд и шприц, торчащий в руке. Ей одной известно, что там внутри, и раз она так реагирует, то точно не витаминный раствор.

— Ребекка! Ты проснулась, я так рада!

— Что тут происходит?!

Горло сильно саднит, отчего голос звучит хрипло, словно я песка наелась.

— Опусти шприц, пожалуйста. Я не причиню тебе вреда.

Ну-ну. Знаем, слышали.

— Что тут происходит?! Или ты сейчас же объяснишь мне, или я всажу это варево в твоего ненаглядного друга!

— Не кричи, пожалуйста, разбудишь Уолтера.

— И что? Мне плевать, понимаешь? Плевать! Где Алекс? Где он?!

— Давай пройдем к другую комнату, я тебе все объясню.

Если бы Алекс был мертв, она бы так не распиналась передо мной. Надо же, Гретта ведь серьезно боится пятнадцатилетнюю девушку со шприцом в руках, находящуюся почти при смерти. Вот только люди в таком состоянии и ситуации, когда терять уже нечего, способны на очень многое.

Я отхожу назад, не опуская шприц. Если что, всажу в первого, кто попадется под руку.

— Только говори быстрее, я за себя не ручаюсь.

— Присядь, тебе лучше не стоять, нужно больше отдыха, мы еще…

— Я сама решу, что мне делать! Где Алекс?!

— Ушел, — угрюмо произносит Гретта, потупив глаза.

— Как ушел? Куда ушел?! Ты можешь говорить понятнее?! Что значит ушел?!

— Я пытаюсь! Дай мне договорить!

Усаживаюсь на кровать, все тело как катком переехало. По ощущениям я сейчас скорее напоминаю чокнутую бешеную лепешку, чем нормального человека.

— Под утро Алекс с Уолтером вернулись. Как рассказал твой приятель, на них напала стая голодных бешеных псов. Один покусал Уолтера, почти перекусив сухожилие.

Я знаю завершение этой истории. Я слишком хорошо знаю Алекса, чтобы понять, что было дальше.

— Он притащил его на себе?

— Да, Уолтер выживет, спасибо твоего Алексу.

— А я? Я выживу?

Гретта не нашлась, что ответить. Я ведь знаю, что вы тут замышляли за моей спиной.

— Лекарства они не нашли? Я правильно понимаю?

Она кивает. Конечно же. Поэтому Алекс и ушел.

— Он поспал пару часов и ушел один, — быстро заговорила Гретта, словно хотела оправдаться передо мной. Она не знает, что я все слышала, о чем они говорили с Тайлером, что она бормотала себе под нос. — Снова на вылазку. Взял лишь мазь для ноги и утягивающий бинт. Говорит, ногу немного подвернул.

В этом весь Алекс. Таким, каким я его люблю.

— Ушел один, значит. А вы его так просто отпустили?

— А что нам оставалось делать? Тайлер предложил ему в помощь ребят, вернувшихся с рейда, но он отказался.

Я бы тоже отказалась от компании подозрительных типов, что заживо сжигают деревни. Уверенна, Тайлер надеялся, что они начнут его вербовать в пути, заманивать в их дьявольскую секту. К их возвращению, я была бы уже мертва.

— Правильно сделал.

— Ему необходимы были напарники! Но он отказался! Развернулся и ушел! Он один не справится, — возражает мне Гретта.

— Тебе-то откуда знать? Думаете, что понимаете в жизни больше других? Что через многое прошли? Ты даже не представляешь, через что прошел Алекс! Что ему довелось перенести! Поэтому не ставь на нем крест раньше времени. Вот увидишь, он вернется.

Только вот уверенна я в этом не была.

15

Ребекка

Уйти к себе в квартиру или остаться у Гретты в медицинском кабинете? С одной стороны, мне было тошно на них смотреть. На Уолтера и Гретту, эту замечательную пару врача и бравого солдата. С другой, так я ближе к возможному врагу, хотя если бы она хотела, то уже убила бы меня. У нее была прекрасная возможность осуществить задуманное прошлой ночью.

Но Гретта отбросила шприц, сделав свой собственный выбор. Теперь же, в свете того, что Алекс спас ее ненаглядного Уолтера, она вряд ли решиться на такой поступок. Доверять ей больше я вряд ли стану, но возьму на заметку.

Не знаю, как стоит к ней относиться, как вновь доверить ей свое здоровье.

После обеда проснулся Уолтер. Я сидела рядом в кресле, в котором Гретта провела половину вчерашней ночи. Очень хотелось поговорить с ним, узнать, так ли все на самом деле, как она рассказала.

— Привет, Уолтер.

— Ребекка? Здравствуй, — он принял сидячее положение, облокотившись на подушки и глядя на меня заспанными глазами. — Чем обязан?

— Я думаю, ты сам знаешь. Расскажи, что случилось на вылазке, мне необходимо знать все подробности.

— Гретта тебе разве не рассказала, как Алекс спас меня?

— Рассказала, но я хочу услышать это от тебя.

— Не веришь?

— Не решила еще, во что я верю. Ну? Расскажешь? Или я зря теряю время?

Уолтер устало вздохнул, сложил руки на груди и оглядел комнату.

— Мы у Гретты?

— Да. Рассказывать будешь?

— Когда мы остановились на ночлег в одном из домов, нас окружила стая бродячих собак во главе с овчаркой. Они загнали нас на второй этаж, пришлось бежать через окно. А потом…Уже когда мы были на улице, я не углядел, как вожак подкрался сзади и цапнул меня за ногу.

Нога его действительно выглядела неважно, перебинтованная вся ниже колена. Он, должно быть, много крови потерял, пока добирался сюда.

— Он повалил меня и поволок к своим сородичам, но тут подскочил Алекс и ударил его факелом по голове.

— Факелом?

— Да, ножки стола, обмотанные простыней. Мы же не планировали изначально вести боевые действия ночью. А в темноте собак плохо видно, знаешь ли. Так вот, — продолжил Уолтер, — вожак загорелся и отступил, а Алекс на себе потащил меня обратно, сюда. Вот, собственно, и все.

— А потом? Куда он ушел потом?

— Извини, Ребекка, этого я не знаю. На тот момент, когда он проснулся после двухчасового сна, я был уже в отключке, но как мне сказала Гретта, ему предлагали помощь.

— Я знаю. Он не согласился.

— Да, предпочел пойти один.

— Ты бы согласился? — очень хотелось узнать, что за человек этот Уолтер. — Пойти с неизвестными людьми, которых было бы по количеству намного больше? Один ствол против пяти? Шести? Скольких людей готов был дать Тайлер ради спасения неизвестной больной девчонки?

Судя по лицу Уолтера, конкретно в этом ракурсе он не задумывался над вопросом.

— А знаешь, почему он так поступил? Почему отказался?

Рассказать про то, кто такие эти рейдеры на самом деле и чем они занимаются в свободное от собирательства время? Рассказать, чего добивается Тайлер своими ночными визитами в медицинский кабинет Гретты? Рассказать, чем он ей угрожал?

— Потому что в этом весь Алекс. Он никогда не попросит помощи, ему проще пойти одному, чтобы не приключились опять такие истории, — указываю на перебинтованную ногу Уолтера.

— Чтобы ему не пришлось больше никого спасать?

— Именно. Ты меня извини, но, возможно, твоя жизнь будет стоить моей.

Уолтер аккуратно кладет свою ладонь на мою.

— Послушай, Ребекка, я просто хочу, чтобы ты знала, насколько я ему благодарен. Он спас мне жизнь.

— Причем, дважды, — убираю свою руку, неприятно, когда меня трогают другие мужчины. — Сначала отогнав вожака, а потом дотащив на себе сюда. Ты ему теперь по гроб жизни обязан.

Уолтеру нечего противопоставить моим словам, ведь я права. Он теперь в неоплатном долгу перед Алексом. Мы оба понимает, чем может обернуться это спасение.

Я умру, а Уолтер будет жить.

— Послушай, мне Тайлер самому не нравится, — начал Уолтер.

— Я заметила, но мне-то что с этого? Зачем ты мне это говоришь?

— Я это к тому, что если решишь воевать против него, не забудь позвать меня на свою сторону.

Я? Воевать против Тайлера? Зачем мне это?

План предельно прост, Алекс приносит лекарство и мы уходим. Я бы пошла за ним следом, но боюсь, что не найду его там одна, а с моими легкими от стаи собак я убежать точно не смогу.

Приходится сидеть здесь и ждать.

— С чего ты взял, что вообще собираюсь против кого-то воевать?

— По глазам вижу, поверь, я знаю, что значит такой взгляд.

— Ты видел, на кого я похожа? Я без пяти минут труп, о каком противостоянии может идти речь?

— О нет, Ребекка. Ты так просто не сдашься. Даже если… Даже если Алекс не успеет, я уверен, что ты еще покажешь тут всем, на что способна.

Серьезно? Я настолько грозно выгляжу? Полуживой психически неустойчивый подросток со шприцом в руках. Вот смеху-то будет.

— В любом случае, это будет уже неважно.

Не хочу больше с ним разговаривать. Встаю и ухожу в другую комнату, намереваясь лечь на кровать. Можно было бы подняться в нашу квартиру, но боюсь, что если вдруг станет хуже, я не смогу доползти обратно до квартиры Гретты.

— Он справится, — слышу в спину.

— Я знаю.

Внезапный порыв внутри заставляет вернуться к кушетке Уолтера.

— А знаешь, почему Тайлер так настаивал на помощи Алексу? Чтобы те ребята рейдеры пошли с ним? Знаешь? К чему было устраивать весь этот маскарад? По сути, для Тайлера я ничего не значу. Вряд ли бы он стал напрасно рисковать своими людьми ради девки, которая пришла сюда пару дней назад.

— Понятия не имею, зачем ему это.

— Да, ладно? Ты вроде неглупый парень, мог бы догадаться. Тайлер хочет заполучить себе в коллекцию Алекса, чтобы он остался в его этой дурацкой секте, или как они себя тут называют, в общине!

— Тайлеру невыгодно, чтобы ты выжила?

— Именно! Он уговаривал Гретту вчера ночью убить меня, пока я сплю. Ввести мне смертельную дозу вот этого, — показываю ему шприц с темно синей жидкостью, грозно покрутив перед глазами.

— Почему она должна была вообще его послушаться?

Внезапно в дверях появилась Гретта.

— Тайлер угрожал, что выгонит тебя, если я не сделаю так, как он говорит, — произнесла она.

Выглядит наш врач измученно и устало. Она закрывает дверь, предварительно проверив, не подслушивает ли нас кто-нибудь, проходит в комнату и садится около Уолтера. Она смотрит на меня ничего не выражающим взглядом.

— Послушай, Ребекка.

— Будешь оправдываться передо мной? — вся моя злость сошла на нет, когда я увидела, в каком состоянии Гретта. Нам сейчас всем приходится нелегко. — Что? Не ожидала, что я все это услышу? Вот такие у тебя таблеточки! Я все прекрасно слышала, о чем вы тут с Тайлером трепались.

— Ты же понимаешь, что если бы я захотела, то убила бы тебя. Но я сделала другой выбор. Я прежде всего врач, и я обязана помогать больным людям.

— И чего ты этим добилась? Тайлер все равно выгонит Уолтера.

— Я была у него, у Тайлера.

Так-так, а это уже интересно.

— Убедила его в том, что если бы я вчера ночью убила бы тебя, то его план провалился бы.

— Ничего не понимаю, ты можешь говорить понятнее?

— Я смогла убедить его сохранить тебе жизнь до прихода Алекса. Ведь если он придет, а ты уже будешь мертва…

— То черта с два он поверит, что это было случайно, верно? — включился в разговор Уолтер.

— Именно, поэтому мы приняли решение, что как только появляется Алекс, я ввожу тебе смертельную дозу, ты выходишь навстречу к своему любимому и умираешь у него на глазах.

— Зачем ты мне рассказываешь все это? Это нормально, что ты мне только что выложила весь ваш план по моему убийству? Вы все тут умом тронулись что ли?

Ничего не понимаю. Зачем Гретте так открыто рассказывать мне весь этот сценарий? Разве я в нем не главная жертва, которая не должна быть в курсе, что ее планируют убить?

— Потому что я не буду этого делать, Ребекка, — устало отвечает Гретта. — Я не буду тебя убивать.

— Тогда я вообще ничего не понимаю. Что за цирк вы решили тут устроить? Какой тебе резон оставлять меня в живых? Я для тебя никто! Как и для всех остальных! Пару дней назад вы даже знать не знали о моем существовании, а теперь готовы жизнью рисковать ради меня?

— Это не совсем так. Позволь я тебе объясню. Я не буду тебя убивать, это раз. Когда появится Алекс, Тайлер, скорее всего, будет в моем кабинете, чтобы проконтролировать процесс введения тебе смертельной дозы. Но вколю я тебе витамины. Твоя задача — подыграть мне, справишься?

— Дальше, — сухо отвечаю я.

— Потом мы выйдем к Алексу, я введу тебе лекарство, что он принесет и мы тут же все уйдем. Ты, я, Алекс и Уолтер.

— Куда уйдем? Зачем уйдем? — в голове моей царила настоящая каша.

— Я никуда не пойду без информации о сыне, Гретта, — твердо заявил Уолтер. — Только ради него я все еще здесь, все еще работаю на этого чокнутого.

Гретта поднялась с кресла и обвела нас уставшим взглядом, словно мы не понимаем очевидных вещей.

— К этому времени я планирую выкрасть у него информацию о твоем сыне. Поэтому тебя здесь больше ничего держать не будет.

— Извини, Гретта, может, я чего-то не понимаю. Но объясни мне еще раз, зачем вам двоим рисковать ради меня жизнью? Или ради Алекса. К чему этот цирк?

Гретта снова устало села в кресло, сложив руки на коленях.

— Я все еще тут только по одной причине, — начала она.

— Из-за меня, — встрял Уолтер.

— Именно. Сейчас настала точка невозврата, рано или поздно это должно было случиться. Мы не можем находиться тут вечно. Это же очевидно, что Тайлер не собирается делиться информацией о сыне Уолтера, потому что ему это невыгодно.

Уолтер разом помрачнел, словно сам себе раньше боялся сознаться в таких простых вещах.

— Он бы и дальше кормил нас завтраками и заставлял бы работать на него. Мне, по правде говоря, некуда идти. У меня никого не осталось, не к кому возвращаться. Поэтому я все еще тут только из-за тебя, Уолтер.

— Как мило, — не удержалась я.

— Рано или поздно должен был настать этот день, когда так дальше продолжаться не может. И тут, словно сама судьба приводит вас двоих сюда. По-моему, на данный момент, это наш единственный шанс уйти.

— А что вам собственно мешало уйти раньше? Уолтер уходит на вылазку, а ты по простыням через окно и за ним. Так же намного проще, разве нет?

Кажется, я знаю, к чему клонит Гретта.

— Да, я многократно думала об этом, но всегда боялась, что Тайлер так просто нас не отпустит, пошлел следом кого-нибудь выискивать наши следы. Если не вернуть назад, то хотя бы пристрелить. Поэтому…я подумала, что всем вместе нам будет проще выживать.

Именно, я угадала. В самую точку.

— По-твоему, сейчас в этом мире все так просто? — чувствую, как внутри вскипает слепая злость. — Вы просто пойдете с нами, и мы все вчетвером уйдем в закат под титры? Знаешь, чего ты не учла?

Гретта отрицательно покачала головой.

— Доверие. Единственно важный вопрос в выживании, когда рядом есть кто-то еще, это вопрос доверия. Насколько ты доверяешь своему соседу. Способна ли ты доверить ему жизнь?

— Я доверяю Уолтеру.

— А мне? — смотрю на нее в упор, не отводя взгляд. Упрямо, настойчиво. — Ты доверишь мне свою жизнь? Не боясь, что я ночью перережу тебе горло?

Гретта отвечает стойким взглядом.

— Да, доверю. Хочешь знать, почему? Нет, не потому, что ты все еще жива благодаря моим стараниям, и вроде как в долгу передо мной. А потому, что ты такой человек. Я все-таки не первый год живу на земле и неплохо разбираюсь в людях. Решающим фактором будет Алекс. Он доверится Уолтеру, это понятно.

А я пойду за Алексом. Она все четко просчитала, не упустив не единой мелочи.

— Если доверится Алекс, то и ты тоже. Даже если вдруг захочешь перерезать мне горло ночью, именно он не даст тебе этого сделать. Поэтому, мой ответ — да, я доверю тебе свою жизнь.

16

Алекс

Еще один день утекает сквозь пальцы, словно вода. Поиски бесполезны, нашлось кучу разных лекарств, кроме того, которое было мне необходимо. Литаниум, чертовы ампулы.

Упрямо обшариваю дом за домом, хотя от усталости почти что валит с ног. Нога все еще ноет, хоть бинт немного спасает от постоянной боли. Всерьез подумываю прилечь отдохнуть, но понимаю, что напарника рядом со мной теперь нет, разбудить меня через пару часов будет некому. Стоит сейчас принять горизонтальное положение, как уставший мозг моментально отключиться. И я могу проспать ночь, если не сутки.

А у меня нет этого времени.

Я не могу позволить себе такую роскошь, как отдых.

Близится прохладный вечер, неся с юга ватные облака, стелящиеся настолько низко, что почти задевают макушку. Подставляю лицо свежему ветру, позволяя трепать выбившиеся волосы. Это немного освежает и отвлекает от надоевших мыслей.

Литаниум. Литаниум. Единственное, о чем действительно стоит думать — Литаниум.

До конца своих дней буду помнить это дурацкое название.

Опасаюсь снова встретить стаю голодных и озлобленных псов, но с тех пор, как мои ноги переступили железнодорожное полотно, я не заметил ни единого намека на их присутствие. Ни воя, ни лая, ни мелькнувшей в подворотню тени.

Странно. Ушли залечивать раны? Вполне возможно. Или же они выходят на охоту только по ночам. Если это окажется так, то поиски заметно затрудняться. Придется либо воевать с ними один против всей стаи, либо отсиживаться где-то до рассвета.

Вся восточная часть этого района прочесана вдоль и поперек. Выхожу на центральную улицу и усаживаюсь на капот брошенного и уже начавшего ржаветь кадиллака. Мастуф дал мне в дорогу немного батончиков с отрубями и прочими злаками, которые делает местный повар Стефи. В них много полезных микроэлементов и витаминов, что в моей ситуации очень кстати. Плюс оружие, защитная маска, водруженная на лицо.

На поиски уходит очень много времени, мне приходится одному обшаривать буквально каждый шкафчик. Помощник бы, конечно, не помешал, но только не рейдеры, которых Тайлер предлагал мне в помощь.

Я ему категорически не доверяю, а находиться бок о бок с людьми, заживо сжигающими целые деревни, совсем не хотелось. Возможно, за это мне придется заплатить слишком высокую цену. Цену в жизнь Ребекки.

Выбрасываю обертку прямо под ноги и направляюсь к очередному двухэтажному дому, что стоит по левую руку. Включаю фонарь, облизывая белым пятном прихожую, выхватывая из темноты очертания полупустых комодов и шкафов.

В гостиной ничего, на кухне удалось найти разве что упаковку крекеров, рассыпавшихся в крошки, стоило только сжать пачку посильнее.

— Твою мать! — срываюсь и швыряю крекеры куда подальше.

Неважно. Я упираюсь в столешницу руками и шумно выдыхаю, пытаясь успокоиться и не поддаваться панике.

— Я тебя обязательно найду, чего бы мне это не стоило! — кричу в пустоту дома, которое отзывается еле слышным эхо, отскакивающим от высоких потолков.

По витой деревянной лестнице поднимаюсь наверх, выбирая, какую из двух спален обшарить первой. Левую. Комната выполнена в светлых тонах и скорее напоминала детскую: кое-где валялись детские игрушки, по центру комнаты лежал перевернутый игрушечный самосвал.

Тут вряд ли будут лекарства, но на всякий случай, все-таки осматриваю прикроватные тумбочки. Ничего, пусто. Осталась вторая комната.

На вскидку, мне осталось проверить около двадцати домов, после чего на миссии можно будет смело ставить крест.

Ребекка

— Прошу тебя, тебе надо поспать, — умоляет меня Гретта, страдальчески закатывая глаза. — Если ты не будешь нормально отдыхать, то не доживешь до прихода Алекса. Зачем ты себя так изводишь?

— Все еще боюсь, что ты ночью вколешь мне какую-нибудь дрянь, и тогда я точно не проснусь.

Кушетку Уолтера мы пододвинули ближе к кровати, на которой я провела последнюю ночь. У нас тут вроде коалиции создается, вот только членам ее я не доверяю до конца. Уолтер еще хоть как-то внушает доверие хотя бы тем, что не пристрелил Алекса на вылазке, то к Гретте я отношусь все еще крайне настороженно. Да, она тоже не убила меня по приказу Тайлера, но все же.

Ее мотивы не были для меня столь внушающими доверия, как, например, мотивы Уолтера.

— Ребекка, сколько можно это повторять? — словно обиделась Гретта.

— Да, да, если бы ты хотела, то уже убила бы меня, — повторяю уже раз пятый ее слова. — Знаем, слышали.

— Тогда в чем проблема?

— Не знаю, просто…я ко всем отношусь настороженно.

— Просто постарайся довериться хоть кому-то, кроме себя и Алекса. На это ты способна?

В ответ я лишь махнула рукой на нее. Учитель нашелся.

— Давай оставим этот разговор? Как к кому относиться — мое лично дело.

— Да, твое, — отвечает Гретта. — Но, знаешь ли, я хочу быть уверенна, что из-за своих опасений ты не пойдешь против меня.

Уолтер разбавил обстановку, громко рассмеявшись.

— Девочки, успокойтесь. Здесь никто никому не верит, все просто пытаются выжить. Вас послушать, так вы только и ждете момента, чтобы перерезать друг дружке горло.

А что, хорошая идея.

— Если мы действительно собираемся сбежать отсюда так, как и запланировали, вам придется научиться доверять друг другу. Алексу же я доверился, когда пошел с ним, верно?

— Я думаю, ты просто недооценил его изначально, — я не могу не сказать об этом. — Посмотри на него: молодой зеленый пацан. Ты, скорее всего, даже не подозревал, на что он способен. Верно? Подумал, что за юнца отправили со мной.

Кажется, я застала Уолтера врасплох своим вопросом.

— Да, есть такое. Но он оказался крепким орешком со стальными яйцами. Понимаешь, я доверил ему свою жизнь и не прогадал.

— У тебя выбора тогда уже не было. Признайся, Уолтер, — я пододвинулась к нему чуть ближе, — у тебя были мысли, что он тебя бросит там умирать? Были?

— Конечно, были.

— В любом случае, он этого не сделал, — встревает Гретта.

— Да, не сделал. Ладно, нам всем надо хорошенько отдохнуть, — сказал Уолтер. — Если мы хотим осуществить задуманное, то силы пригодятся. Это всех касается, — повторил он, обведя нас с Греттой наставническим взглядом. Внезапно я ощутила внутри странное чувство, что рядом с Уолтером чувствую себя защищенной. Этот мужчина мог бы нас с Греттой защитить, уверена в этом. — Девочки, давайте ложиться.

— Да, я так устала за последние сутки, — проворчала Гретта, выключая свет и укладываясь на соседнюю от Уолтера кушетку.

— Мы все устали. Никто из нас даже толком не спал.

— Верно подмечено.

Комнату окутывает мрак, я слышу мерное пиканье каких-то приборов и собственное хриплое дыхание. Приходится делать маленькие короткие вдохи, стиснутые, словно в тиски, легкие не дают вздохнуть полной грудью.

Алекс, как ты там?

Гляжу в темноту перед собой, а темнота глядит внутрь меня. Она наблюдает за мной, за моими возможно последними днями на этой земле. И я ей благодарна.

Потому что в темноте не видно моих слез, что осторожно стекают по лицу и теряются в ткани подушки.

Алекс

Соседний дом тоже не принес желаемого, как и последующий.

Остался последний трехэтажный, стоящий в самом конце этой улицы. После этого у меня останется еще около трети сектора для поисков.

Под открытым небом передвигаюсь как можно тише, чтобы не привлечь возможных гостей на свою голову. Небо к ночи стало кристально чистым, разглядывая меня миллионами мелких блестящих звезд. Белесый диск луны отлично освещает улицу, что мне только на руку. Надеюсь, если псы все-таки заявятся, я смогу заметить их раньше.

Последний дом намного шире предыдущих, словно тут жили действительно богатые люди. Умолкнувшая много месяцев назад плазма в гостиной, дорогая техника на кухне и мраморные полы. Дорогие ковры и старинные вазы на камине. Все это теперь превратилось в абсолютно бесполезный хлам, который даже своровать никто не удосужился.

Первым делом ищу ванную, где обычно за зеркалом находится шкафчик с лекарствами. На первом этаже полки пустые.

Поднимаюсь на второй. Ноги от усталости подкашиваются все больше, приходится заставлять себя делать шаг за шагом.

Лестница выводит в длинный коридор с рядами комнат по бокам и ванной в самом конце. Без раздумий иду туда.

Рывком открываю дверцу-зеркало, чуть не вырвав ее с корнями из петель. Ничего, точно такие же пустые полки.

— Твою мать! Долбанный Литаниум! — кричу в пустоту ночного дома.

Внезапно слышу легкий шаг за спиной, но прежде, чем успеваю развернуться, получаю удар в затылок и отключаюсь.

17

Алекс

Голова сильно болит в месте, куда пришелся удар. Я не успел заметить, кто напал на меня сзади, как этот человек умудрился остаться для меня незамеченным. Помню, как в последний момент засверкало перед глазами от удара.

Хотя я сам виноват, не проверил толком все комнаты, не обезопасил дом, прежде чем кидаться в поиски с головой. Навязчивая идея найти Литаниум приглушила осмотрительность, и теперь мне приходится расплачиваться за это.

Кто это? Что ему надо?

Почему не убил сразу? А судя по тупой боле, разрывающей висок, я все еще жив.

Медленно открываю глаза, и взгляд упирается в деревянный потолок. Значит, я все еще в доме, возможно, в подвале. Мне надо привести мысли в порядок, сколько прошло времени? Сколько я был в отключке?

Черт, сколько же времени я потерял?

Пытаюсь подняться, но обнаруживаю, что мои руки и ноги привязаны к кровати бельевой веревкой. Меня еще и связали, замечательно. Отличное завершение ужасного дня.

— Проснулся? — слышу тонкий женский голос, доносящийся откуда-то сзади так, что я не могу развернуться и посмотреть, кто там.

Что? Девушка? Здесь?

Как такое возможно?

— Как видишь. Где я?

— Хорошо, что проснулся, я думала, что убила тебя, — голос девушки слегка дрожит, словно она волнуется или боится.

Сзади раздается легкое шевеление.

— Спрашиваю еще раз, где я?

— В доме, в который ты так стремился.

— Кто ты?

В ответ лишь тишина. Судя по голосу, девушка совсем молодая, возможно, возрастом как Ребекка или чуть старше. Семнадцать-восемнадцать лет, хотя я могу и ошибаться. В голове все еще не укладывается, как я смог позволить девчонке вырубить меня.

У нее могут быть сообщники, только до сих пор непонятно, что она тут делает. Мародер? Грабитель? Плохо верится.

— Я спрашиваю, кто ты?

— Человек, — отвечает моя собеседница на высоких интонациях, словно ягненок перед волком.

— Это я заметил, спасибо за разъяснение. Что тебе от меня надо?

— Я просто защищала свой дом! — внезапно кидается в оправдания моя собеседница. — Ты залез в мой дом! Ты наглый грабитель! Мне пришлось вырубить тебя и связать! Я не хотела этого делать, но ты вынудил меня!

Что? Хозяйка дома? Серьезно?

— Ты влез в мой дом и пытался меня обокрасть!

— Обокрасть? Я, по-твоему, похож на мародера?

Девушка замолчала. Никак не могу понять, она действительно меня боится? Девчонка, вырубившая взрослого парня, притащившая его сюда и связавшая, боится его? Бред какой-то.

— Ну что? Похож на грабителя?

— Не особо, но тем не менее. Что ты тогда делал в моем доме? Что искал?

— Это не твое дело.

— Ошибаешься, очень даже мое дело. Ты посягнул на мое имущество!

— Какое имущество?! — кричу в потолок. — Не работающий телевизор и фарфоровые вазы? Кому это надо? Зачем ты оправдываешься передо мной? Отпусти и будем считать вопрос закрытым. Я пойду своей дорогой, ты своей.

— Ох, к сожалению, я не могу тебя отпустить, — в ее голосе послышалась нескрываемая печаль. — Не могу.

Да что тут происходит? Кто-нибудь может мне объяснить?

— Почему? Что не так? Почему ты не можешь развязать мне руки? И тогда я спокойно уберусь куда подальше, а ты забудешь, что я вообще тут был.

— Говорю же, я не могу так просто тебя отпустить! — судя по голосу, девушка обиделась. — Прости, я правда не хотела, это все получилось случайно! Так не должно было быть! Я не хотела, пойми!

— Что случайно? Чего не должно было быть?!

В ответ на мои крики девушка лишь ушла в глухую оборону и замолчала, как рыба. Отголоски моего крика скакали как эхо, перепрыгивая от стенки к стенке. О чем она говорит? Что вышло случайно? Она случайно вырубила меня?

Моя собеседница молчала минут двадцать, прежде чем я решил нарушить ставшую невыносимой тишину.

— Как тебя зовут?

Надо заходить с другого фланга. На мои крики она замыкается в себе, ни ответа не вытащить даже клещами. Молодая еще, лет шестнадцать или около того.

— Эй, — стараюсь говорить как можно мягче, — как тебя зовут?

— Джанин, — послышался робкий писклявый ответ. Она все еще за моей спиной, просто стояла и смотрела на меня двадцать минут? Совсем у девчонки крышу снесло? — А тебя?

— Алекс. Приятно познакомиться, — сейчас я — само очарование. — Послушай, Джанин. Давай поговорим спокойно, без лишних криков, идет? Я хочу разобраться в сложившейся ситуации.

— Давай, — она подошла на пару шагов ближе к изголовью кровати, но я все еще не мог разглядеть ее.

— Послушай, мне жаль, что я посягнул на твое имущество, каким бы оно не было. Но я ищу лекарство, от которого зависит жизнь очень близкого для меня человека, поэтому я хожу тут уже второй день, пытаясь его найти. В твой дом я зашел ровно с такой же целью.

— Что за лекарство?

Говорить или нет?

— Литаниум. Слышала о таком?

Девушка в ответ молчит.

— У меня очень мало времени, чтобы успеть найти его и дойти обратно. Джанин, подскажи, сколько я был в отключке?

— Часов семь или около того, я не считала, — тихо отвечает девушка. — Без часов сложно, сужу по солнцу.

Мне надо выбираться отсюда, время катастрофически быстро заканчивается, а я еще даже не нашел лекарство. Все идет не по плану, вся жизнь после А-2 идет не по плану! Сколько времени потрачено впустую.

— Я слышала, как ты кричал на втором этаже, прежде, чем я…

— Прежде, чем ты вырубила меня.

— Вроде того, прости… — девушка переходит почти на шепот. — Я, правда, не хотела делать этого! Все вышло случайно, я не хотела! Боже, прости меня, я правда не хотела!

— Не хотела чего?! Ты можешь объяснить нормально?

Внезапно девушка начинает плакать. Этого я совсем не ожидал, и теперь не знаю, как реагировать на такое.

— Джанин, успокойся, слезами делу не поможешь. Отвяжи меня, верни мое оружие и я уйду, тебе больше не надо будет извиняться за то, что поступила так.

— Да не могу я тебя отпустить! — в порыве истерике кричит Джанин. — Не могу!

— Почему??!!!! — ору в ответ на всю комнату.

Внезапно девушка подскакивает к кровати, включает фонарь и направляет яркий луч на свое заплаканное осунувшееся лицо.

— Потому что ты теперь такой же, как и я!

И я вижу.

Угольно черные белки глаз.

Джанин не выжившая. Не хозяйка дома. Она зараженная.

Девушка видит мои округлившиеся от ужаса глаза и отступает от кровати, выключив попутно фонарь, словно свет доставляет ей невыносимую боль. Она продолжает плакать, более не стесняясь своей истерики, рыдая в голос на всю комнату.

— Прости, Алекс…. Когда я… нападала на тебя, от удара у тебя слетала защитная маска! Но я понятия не имела, что ты здоров! Я не знала! — кричит она на меня, размахивая руками. — Понимаешь? Не знала! Я думала, ты заразный!

С силой прикусываю себе язык и резко сплевываю кровь в сторону, попав ну рукав. Черная. Моя кровь черная. Сомнений быть не может.

Я заражен.

18

Алекс

— Сука! Тварь! Чтоб ты сдохла! — кричу в приступе бешенства на Джанин, срывая голосовые связки. — Ты заразила меня! Тварь!

В ответ девушка начинает рыдать еще громче. Садится на пол и закрывает лицо руками. Теперь понятно, за что она всю дорогу извинялась. Нет, не за то, что вырубила меня или связала. А за то, что заразила.

Откидываюсь на подушку, пытаясь собрать мысли в подобие порядка.

— Ты хоть понимаешь, что ты натворила?!

Джанин не отвечает, продолжая плакать.

— Боже, как же теперь Ребекка…Боже…Все потеряно…Все зря. Абсолютно все зря…

Закрываю глаза и чувствую, как в уголках встают слезы. Я подвел ее. Подвел единственного человека, ради которого я готов умереть.

— Алекс, — раздается дрожащий голос Джанин, хотя рыданий больше не было слышно. — Я не стану больше извиняться, потому что это бесполезно. Извинениями нас не вылечить. Послушай…Я могу тебе хоть немного помочь…

— Чем? Достанешь из кармана лекарство и вколешь мне по доброте душевной? Чем ты можешь мне помочь?!

Девушка какое-то время топчется на месте, что-то сжимая в руках.

— У меня есть Литаниум, — тихо отвечает Джанин и кладет мне на грудь белую коробочку с заветным лекарством.

— Откуда он у тебя? Как такое может быть?

— Я собрала лекарства со всех окружных домов, как и припасы, и все, что может мне помочь…Выжить…

— Прожить чуть дольше, чем А-2 сожрет тебя.

Джанин скривилась, но не отвернулась.

— Да, прежде чем этот вирус убьет меня. Я никогда…Никогда не хотела другим зла, сбежала от всех как только поняла, что больна, чтобы не заразить семью. Понимаешь? — она поднимает на меня зареванные глаза. — Я не хотела этого всего.

И никто не хотел. Все человечество не желало этой эпидемии.

— Я отдам тебе его. Правда, — Джанин снова отходит от кровати, словно я могу силой ненависти убить ее. — Отдам Литаниум, забирай, отнеси тому, кому оно действительно нужно.

Она ни в чем не виновата. Ни она, ни я, ни миллиарды людей, погибших в первые месяцы после начала эпидемии. Просто А-2 случилась с нами со всеми. Случилась с планетой. Ужасно, наверное, убить человека по случайности.

Плевать, главное — получить Литаниум.

— И ты так просто мне его отдашь?

Девушка качает головой.

— Нет, у меня есть только одно условие.

Устало закатываю глаза, пытаясь держать себя в руках.

— Какое?

— Я пойду с тобой. Ты возьмешь меня с собой.

— Куда? Джанин! Оглянись! Кругом развалины! Куда я должен взять тебя с собой?!

— Ну…Ты отнесешь лекарство для того, кто без него умрет. А после… Ты же все равно не сможешь с ними остаться, верно?

Верно. Я не смогу остаться рядом с Ребеккой. Мне придется оставить ее. Бросить. Предать.

— Я слышала как-то от двух вояк, что прохаживались тут пару месяцев назад о лекарстве. Оно действительно существует? Лекарство от А-2? Оно есть?

— Да, — и это мой единственный шанс вернуться к Ребекке хоть когда-нибудь. — Я тоже слышал об этом.

Не могу не заметить, как загорается легкий огонек надежды в ее глазах.

— Это же замечательно! Алекс! — она пытается улыбаться сквозь слезы. — Не все потеряно! Мы еще сможем выжить! После того, как ты отнесешь Литаниум, мы сможем отправиться искать лекарство!

— А что мне мешает пристрелить тебя? А? Джанин? Почему ты так слепо готова довериться мне?

— Мне терять-то уже нечего, как я ни старалась сбежать от своей семьи, чтобы не заразить их, у меня не вышло. А-2 забрала их даже раньше, оставив меня бродить среди брошенных домов и разбитой жизни.

— И что? Давай я облегчу твои страдания и пущу пулю прямо между глаз? Ты умрешь мгновенно, даже не успев понять, что умерла. Давай? Как тебе такой вариант?

— Но я хочу жить! Я хочу дышать свежим воздухом многие годы! Я хочу этого! Я хочу чувствовать и знать, что завтра я проснусь, и настанет новый день!

— Я тоже хочу! И до сегодняшнего дня тоже хотел, пока ты фактически не убила меня! Так что мне мешает пристрелить тебя? А?

— Твое оружие у меня, ты не сможешь этого сделать, — пискляво отвечает моя собеседница.

— А потом ты меня развяжешь, и я скручу тебе голову одной левой!

Какое-то время Джанин молчит. Она ходит из угла в угол небольшой комнаты, в которой я теперь узник.

— Да, ты можешь это сделать. Можешь пристрелить меня, задушить, разбить голову моей же фарфоровой вазой, но что тебе это даст? Выпустить злобу? Мне нечего терять, пойми. Я уже все потеряла, а если ты сделаешь то, что говоришь, то, по большому счету, это не будет иметь для меня значения. Одна я лекарство не найду. Поэтому…Я просто загнусь тут от А-2, доживая свои последние дни. В любом случае, я — труп. Быстрее или медленнее — так ли важно?

Мне придется согласиться на ее условия.

Почти безвыходная ситуация. Ну, хотя бы я знаю, что мне необходимо делать в первую очередь — получить Литаниум и донести до высотки. А дальше — пусть все горит синим пламенем.

Ребекка

Сижу на кровати и изучаю улицу, что видно из окна квартиры Гретты. Вдруг, удастся увидеть Алекса еще издалека. Где же он? Почему так долго? Сверху дома кажутся словно игрушечными, а дороги и перекрестки — нарисованные грубой кистью нелепого художника.

Неужели он не смог найти лекарство, и все наши попытки хоть что-то изменить — пустой звук?

Ночь прошла спокойно, утром Гретта принесла нам с Уолтером завтрак из столовой.

— Что тут у нас? — спросил Уолтер, усаживаясь на кушетке.

— Бобы, стручковая фасоль и по кукурузной лепешке на человека. Неплохо, я считаю, — ответила Гретта, раскладывая завтра по тарелкам и передавая каждому в руки.

— Об Алексе ничего не слышно? — аккуратно спрашиваю. — Мастуф ничего не говорил? Рейдеры? Хоть кто-нибудь?

В ответ Гретта лишь медленно качает головой.

— Пока тишина, но я уверенна, что он скоро вернется.

— У меня такое ощущение, что ты ждешь его возвращения не меньше моего, — замечаю, откусывая от кукурузной лепешки.

— Ну, это же один из пунктов, способствующих нашему успешному побегу отсюда, поэтому да, в какой-то степени, я тоже очень жду возвращения Алекса.

— Только вот твоя жизнь не зависит от этого, согласись.

Опять бесполезные разговоры ни о чем в попытках скоротать время. Продолжаем завтрак молча, как вдруг в дверь раздается стук. Быстро переглядываемся, кто мог пожаловать к Гретте?

В квартиру входит Тайлер, и меня чуть не выворачивает завтраком обратно на тарелку.

— Привет выздоравливающим! — бодро вещает он, проходя без спроса дальше в комнату. Уолтер настороженно изучает главу фанатиков, который является главным нашим врагом на данный момент.

— Как ваши дела?

— Пока не сдохли, — отвечаю Тайлеру, демонстративно и громко поставив тарелку на стол. — Чем обязаны?

— Да я зашел проверить, как ваши дела. Зачем так агрессивно?

Потому что ты хотел бы, чтобы я уже была мертва, — хочется крикнуть в его самодовольное лицо. Уолтером ты помыкаешь с помощью информации о его сыне, а Гретте просто не повезло влюбиться в одного из главных твоих вояк.

Вместо этого, сжимаю кулаки до белых костяшек.

— Выздоровление идет по плану, — медленно отвечает Гретта, подбирая правильные слова. — Нога Уолтера идет на поправку, скоро он снова будет нормально ходить.

— Это отлично, а то, знаешь ли, Уолтер, без тебя на вылазки ходить некому, — Тайлер глупо подмигивает Уолтеру, словно это какая-то великолепная шутка.

— У тебя же полно рейдеров, почему не отправишь их?

— Они по одиночке не ходят, только группой, а отправлять толпу ради нескольких батареек и канистры с топливом, накладно. Не имеет смысла.

— Поэтому ты так радеешь за мое здоровье? — хмуро спросил Уолтер. — Потому что я — незаменимый?

— Незаменимых людей нет, мой друг, — парировал Тайлер.

Так вот на чье место ты планировал взять Алекса. Прекраснопонимая, что долго удерживать Уолтера он не сможет, Тайлер очень грамотно нашел ему замену. Одна проблема. Это я. И я еще жива.

Облить бы его самого керосином и поджечь. Пускай горит, как рождественский огонь.

— А как твои дела? — внезапно Тайлер разворачивается ко мне, стараясь показать свою заботу обо всех раненых и слабых. Они же тут избранные, помеченные Богом. Должны помогать всем.

— Состояние Ребекки стабильное, хоть все еще на грани, — ответила за меня Гретта, видя, как я буквально скриплю зубами, чтобы не вцепиться в глотку этому психопату. — Я делаю все возможное в моих силах, чтобы поддерживать ее жизнеспособность на уровне до прихода Алекса.

— Поддерживать жизнеспособность, — рассеянно повторил за ней Тайлер, оглядывая медицинский кабинет, который стал для нас убежищем. — Это ты хорошо, что поддерживаешь жизнеспособность.

Поскорее бы он ушел, тошнит от одного вида это напыщенного и самоуверенного тирана.

— Я надеюсь, Алекс скоро вернется, тогда я смогу сделать Ребекке укол, и она сразу же пойдет на поправку.

— Я тоже на это очень, очень надеюсь, — на этом Тайлер многозначительно посмотрела на Гретту, развернулся и покинул квартиру.

Шумно выдыхаю, заметив, что последние минуты практически не дышала. Легкие к таким испытаниям оказались не готовы, и я моментально захожусь в приступе кашля. Гретта подскочила и принесла мне настой своей чудо-травы, которая помогает снимать мышечные спазмы.

— Ребекка, побереги себя, — она умоляюще заглядывает мне в глаза. — Ты нужна нам. Давай, я дам тебе еще таблеток?

— Нет, спасибо. Не надо возвращать меня в те кошмары, что снились, пока таблетки действовали. Конечно, я вам нужна, без меня Алекс хрен согласится с вами сотрудничать.

— А может, я за тебя переживаю? — обиженно спрашивает Гретта. — Об этом не подумала? По-твоему, тут все только и желают друг другу смерти?

— Вроде того, — травка действует, чувствую, как расслабляются грудные мышцы, позволяя мне снова дышать. Хоть и поверхностно. Хоть как-нибудь.

Дождаться Алекса. Дождаться Алекса.

Это все, о чем я прошу свои легкие.

19

Алекс

— Ну что, по рукам? — спрашивает Джанин, все еще стоя немного поодаль от кровати, к которой меня привязала. — Я отдаю тебе Литаниум, а ты позволяешь мне пойти с тобой. Нам нужно лекарство от А-2. Нам обоим.

На последних словах она делает небольшой нажим голосом, словно я — глупый мальчик, и сам не понимаю, что без лекарства мы обречены.

— Вместе будет намного проще его найти, ходят слухи, что где-то в округе есть поселение зараженных, куда сбегаются такие, как мы. Можно попробовать поискать их, может, они знают про лекарство больше.

— А может, они уже все передохли, — сухо отвечаю, разглядывая бревенчатый потолок.

— И такое возможно, но проверить, я думаю, стоит. Что нам еще делать-то? Что?

— Ну, ты же что-то делала до моего появления. Жила, ела, пила? Книги читала? Протирала пыль с ненужного хлама? Чем ты занималась?

— Я пыталась не сойти с ума от ужаса, что все потеряно. Постепенно смирилась, уже ведь ничего не изменить, так зачем лишний раз грызть себя. Что случилось, уже случилось.

— Скажи это почти семи миллиардам, которые погибли от А-2. Я думаю, им придутся по вкусу твои взгляды. Что на счет моего оружия?

Джанин молчит, покусывая нижнюю губу.

— Ты вернешь мне то, что забрала?

Например, мою здоровую жизнь.

Интересно, насколько она боится умереть в одиночестве? Насколько сильно поверила в надежду найти лекарство вместе?

— Ну, если нет, тогда можешь меня не отвязывать. Я предпочту умереть сейчас, чем получить от тебя пулю в затылок из моего же пистолета.

— А как же Литаниум? — голос Джанин дрожит от неуверенности, кажется, я нажимаю на правильные рычаги.

— Если я не успею его принести, то человек умрет. А если она умрет, то и мне жить незачем.

Глаза Джанин странно округлились, словно она услышала невероятную новость.

— У тебя есть девушка? Это для нее ты искал лекарство?

— Да, для нее.

Продолжаю смотреть на собеседницу взглядом человека, которому нечего терять. Джанин напряженно кусает губу, теребя пальцами коробку с Литаниумом.

— Хорошо, если я отдам тебе лекарство, оружие и развяжу тебя, ты возьмешь меня с собой?

Отлично, я пытался подвести ее под выбор, который она сама предложит, а не я потребую вернуть все законному владельцу. Теперь Джанин будет думать, что сама решала свою судьбу. Глупая девочка.

— Да, — уверенно отвечаю, глядя ей в глаза.

Джанин еще какое-то время ходит из угла в угол, не решаясь развязать меня, но потом все же подходит с ножиком в руках и разрезает веревки.

Как только освобождаются руки, я резко тяну Джанин на себя за плечи, переворачиваю, выхватывая нож, и вдавливаю в кровать всем телом. Резко вздергиваю нож, прижав лезвие к горлу девушки.

— Что ты…

— Молчи, — шепчу ей на ухо, склонившись настолько низко, насколько было возможно. Ее волосы пахнут ванилью, а на шее от страха резко выступили вены.

Внутри рождается странное болезненное желание перерезать ей горло, но это было…словно не от меня, словно кто-то положил в голову абсолютно чужую мысль. А-2 уже действует? Это она так влияет на меня?

Почти вижу, как нож перережет пульсирующую вену, как потечет черная кровь, стекая по шее и теряясь в прядях волос. Приходится стряхнуть головой, чтобы прогнать это наваждение.

С силой отвожу руку с ножом от ее горла, от греха подальше. Я чуть не зарезал ее. Просто так. Джанин пытается сбросить меня, свободной рукой перехватываю ее ладони и резко вздергиваю над головой, и она моментально затихает. Мы просто смотрим друг на друга, глаза в глаза. Двое зараженных, чьи дни без лекарства сочтены.

— Чтобы убить тебя, мне даже оружие не нужно.

— Тогда сделай это! — выплевывает она в лицо. — Потому что я устала жить, боясь, что завтра не проснусь! Я НЕ ХОЧУ ТАК БОЛЬШЕ ЖИТЬ! Давай! Убей меня! Избавь от этого дерьма!

Она плачет и боится. Боится, что я действительно сделаю это.

Резко встаю, оставив ее на кровати, забираю Литаниум со стола и свои вещи, что стояли в углу около входной двери в комнату. Наспех проверяю карманы, оружие, все ли хорошо сидит и не потеряется по дороге. Я больше не могу терять ни секунды.

— А как же я? — слышу сзади сдавленный голос Джанин.

— Делай, что хочешь. Мне плевать.

На этих словах открываю дверь и ухожу.

Ребекка

Солнце медленно перекатывается по небу, растягивая день в бесконечные минуты ожидания чуда. Не перестаю вглядываться с проулки, идущие от железнодорожной насыпи, словно вот-вот появится фигура Алекса. Я так боялась пропустить этот момент, что готова сидеть тут сутками.

— Так и будешь гипнотизировать улицы? — спрашивает Гретта, размешивая очередную порцию трав для меня. Все-таки, она старается мне помочь.

— А что мне остается делать? Делать-то, все равно, нечего, — мрачно отвечаю, подставив руки под голову.

Гретта садится рядом на кровать и кладет ладонь мне на плечо.

— Послушай, Ребекка. Если вдруг Алекс…

— Он вернется! Даже слышать ничего не хочу!

Не даю Гретте закончить фразу. Не желаю слышать и решать, что мы будем делать, если Алекс не вернется. Точнее, что они будут делать, со мной-то все понятно: умру у нее тут на кровати и все. Потом меня закопают где-нибудь на заднем дворе и забудут, что я вообще существовала.

— Я понимаю, просто…Я делаю все возможное, но я тоже не Бог, чтобы излечить всех больных.

— Ты хочешь заранее попросить прощения, что не спасешь меня? — вижу по ее глазам, что вопрос пришелся в самую цель. — Что ж, можешь не отвечать. Я прощаю тебя, Гретта, если вдруг Алекс не вернется, и ты ничем больше не сможешь мне помочь. Прощаю, можешь быть спокойна.

— Прости, Ребекка…Я не…

— Только давай договоримся об одном? Если он не вернется, а мне будет становиться все хуже, и если настанет такой момент, когда ты подумаешь «Лучше бы она умерла», то сделай одолжение — вколи мне снотворного смертельную дозу. Хорошо? Не хочу умирать, чувствуя, как легкие сжимаются до размеров теннисных мячей.

— Я не смогу этого сделать, я же врач!

— Погоди, как это называлось раньше? — не могу вспомнить это страшное слово.

— Эвтаназия, — скупо отвечает Гретта. — Ты предлагаешь мне добровольно убить тебя? Нет, я не могу.

— А если я буду корчиться у тебя тут на кровати? О, поверь, а я буду сильно корчиться, чтобы сниться потом тебе в самых страшных снах! Поэтому тебе же лучше будет сделать то, о чем я прошу.

— Нет, Ребекка, я не смогу, нет, не проси. Ты не понимаешь, о чем ты просишь.

— Гретта, я прекрасно понимаю, о чем говорю. Мне хоть и пятнадцать лет, но я не глупая. Будь ты на моем месте, просила бы того же самого.

— Но как? Я…нет, я не смогу.

— Я смогу, — внезапно подает голос Уолтер. — Когда настанет критичный момент, ты просто скажи мне, и я вколю тебе то, что надо. Если это облегчит твою смерть, то да, я сделаю это.

— Что ж, хоть на этом спасибо, — не очень нравится обсуждать собственную смерть, но жизнь вынуждает это делать. — Так, теперь, когда мы решили, как и когда мне лучше помереть, может, поговорим о чем-нибудь хорошем?

— Например? — Уолтер усаживается к нам на кровать, стараясь уложить раненую ногу поудобнее.

— Как ты встретила Алекса? — спрашивает Гретта, и я на секунду теряюсь. — Если не захочешь рассказывать — твое право, но нам, все равно, больше нечем пока заняться.

Слышу внизу звук приближающегося автомобиля, резко вскакиваю к окну, вглядываясь вниз.

— Это рейдеры вернулись с очередной вылазки, Труман с компанией. Неплохие ребята, между прочим, — произносит Уолтер, мелькнув глянув вниз.

— Раньше я уже имела несчастье с ними познакомиться, поэтому позволь с тобой не согласиться, что они неплохие ребята.

Гретта с Уолтером вопросительно переглядываются, спрашивая друг друга «как такое возможно?»

— Не хочешь рассказать? Ни разу не слышал от наших рейдеров, чтобы они кого-то встретили. Обычно, если им удается найти выживших, они их привозят сюда.

— А что они делают, если встречают зараженных?

— Тут не могу сказать уверенно, но лично у меня от Тайлера приказ убивать всех зараженных, которых я встречу на вылазках.

Ах вот как.

— Ну, так что? Расскажешь про вашу встречу?

— Как-то я набрела на деревню. Она была небольшая, домов пятнадцать, наверное. А эти рейдеры устроили там зачистку — согнали жителей в яму с фонарным столбом, приковали всех цепями и сожгли заживо якобы за то, что один из жителей укрывал заразного.

Гретта тихонько ахает, Уолтер прожигаем меня напряженным взглядом.

— Они были здоровы?

Уверенно киваю. О да, они были здоровы.

— Почему же они убили их? Они сожгли всех заживо? — полушепотом спрашивает Гретта.

— Один из них сказал, что поступила информация, якобы в одном из домов удерживали заразного, но я думаю, что это вранье. Будь хоть один зараженный, то вся деревня бы заразилась. А-2 не спрятать за замками.

— Тогда зачем они сделали это?

— После этой…зачистки…Рейдеры обшарили и вынесли из домов все, что могло им пригодиться: припасы, горючее, чистящие средства.

— Боже мой! Как такое возможно, Уолтер? Ты знал об этом?

Уолтер отрицательно качает головой. Конечно, не думаю, что рейдеры распространяются о своих методах добычи провизии. Более того, я уверенна, что они так поступали с молчаливого разрешения Тайлера.

— Вот таким образом и добываются припасы для тех, кто живет здесь.

— И для нас в том числе, — с ужасом произносит Гретта. — Боже…

— Теперь вы понимаете, как я отношусь к местному сборищу съехавших с катушек фанатиков? Если бы не кашель, мы бы даже не остановились тут, скорее всего.

— Но с чего ты решила, что это одни и те же ребята? — задумчиво спрашивает Уолтер, словно все еще не верит, что его напарники по делу могу оказаться настолько гнусными типами.

— Тот же знак — глаз орла в половине солнца, был нарисован и на их транспорте. Сомнений быть не может.

— Почему мне Алекс ничего не сказал, мы же видели их машину, когда уходили на вылазку?

— А зачем? Вдруг, ты такой же? Расскажи он тебе, а ты возьми и пристрели за ближайшим углом, как лишнего и слишком много знающего свидетеля.

— Как тебе удалось избежать сожжения?

— Они меня не заметили. Я пришла уже к моменту, когда жителей поливали горючим. Рядом оказался Алекс, который смог утащить меня и спрятать. Мы просидели почти сутки в темном подвале, пока рейдеры ходили над нашими головами, вынося все из домов.

Внезапно в квартиру Гретты зашел один из приехавших рейдеров.

— Приветствую! О, как вас тут много! Привет, — он пожал руку Уолтеру.

— Здравствуй, Труман, как вылазка? Много насобирали?

Много награбили?

Уолтер старался вести себя, как ни в чем не бывало. Мне лишь оставалось молчаливым укором убивать этого парня на месте одной силой моей ненависти.

— Да ничего, средненький улов. Гретта, ты не могла бы посмотреть? Кажется, лодыжку вывихнул.

Гретта молча кивает, все еще пребывая в немом шоке от сказанного мною. Извините, что приходится разбивать вам розовые очки, но реальность куда страшнее, чем мы можем себе представить.

— Садись, снимай обувь, дай осмотреть.

Труман внимательно изучает меня, скорее всего заметив, что я смотрю на него, как волк.

— Новенькая? Чего такой взгляд суровый? Я же тебе ничего не делал, а складывается впечатление, что дай тебе сейчас пистолет, тут же пустишь мне пулю в лоб.

— Я не новенькая.

— А чего злая-то такая?

— При смерти нахожусь, вот и не вижу поводов радоваться, — хмуро отвечаю рейдеру и отворачиваюсь к окну. Видеть не могу этих подонков.

— Ты ее научила таким манерам? — смеется Труман, обращаясь к Гретте.

— Нет, она такая всегда была. Давай посмотрим, что у тебя тут.

Пока Гретта проводит осмотр ноги Трумана, Уолтер перебрасывается с ним незначительными фразами о том, какие районы уже пройдены, какие дальнейшие планы и что еще необходимо найти.

— Представляешь, нашли тут заразного полуживого, он все просил помочь ему дойти до деревни какой-то.

— Что еще на деревня? — спрашивает Уолтер.

— Как мы поняли, где-то недалеко от Вестмайера есть деревня зараженных что ли, или тот парнишка просто бредил. Он все стремился туда попасть, говорил, что там зараженных сотни. Прикинь?

Сотни зараженных? Вместе? Недалеко от Вестмайера, где мы с Алексом уже побывали один раз? Все это звучит, как бред умалишенного.

— Зачем кому-то селить зараженных так близко к здоровому городу? — спрашивает Гретта, продолжая ощупывать опухшую лодыжку рейдера.

— Не знаю, — задумчиво отвечает Труман. — Может, они сами там поселились? Это всего лишь бредни живого трупа, я бы не стал им особо верить. Но мысль интересная, надо будет ее проверить как-нибудь, если будем в тех районах.

Проверить и сжечь всех к чертовой матери.

— Вывих несерьезный, но пару дней советую поменьше ходить и прикладывать холод, — закончила осмотр Гретта. — Можешь идти, и будь осторожнее.

Ведь скоро нас здесь уже не будет, и тогда тебе не к кому будет обратиться за медицинской помощью.

— Спасибо, Гретта, я постараюсь, — Труман отсалютовал нам троим и, слегка хромая, вышел из квартиры.

— Ты веришь ему? — спрашиваю Уолтера, прикидывая в голове, чем в будущем это может нам грозить. Если не идти в сторону Вестмайра, то ничем. Ну, живут себе и живут, лишь бы остальным не мешали.

— Не особо, хотя сама идея целого поселения зараженных — интересная.

20

Алекс

Судя по солнцу, что ярко заливает своим светом пустые улицы, сейчас около полудня. На секунду вдыхаю полной грудью, закрыв глаза и чувствуя, как свежий воздух заполняет легкие.

Сворачиваю на нужную улицу и уверенно направляюсь к железнодорожной насыпи. Ватные ноги подкашиваются, мешая перейти на бег. Сказывается многодневная усталость или симптомы А-2? Не уверен.

Не могу не заметить начавшиеся изменения моего организма. Как-то ярче стало солнце, или весь свет, не могу понять. Приходится приставить ладонь ко лбу козырьком, потому что смотреть на яркий свет действительно болезненно. В остальном, пока вроде изменений не заметно.

Если не считать маниакальное желание зарезать Джанин, возникшее из ниоткуда. Как будто кто-то шепнул мне прямо в мозг «Убей ее». Я действительно чуть не сделал этого. Пришлось хорошо постараться, чтобы отвести нож от ее горла.

Странное звериное чувство возникло внутри при этом, словно я хищник, а мне кинули кусок свежего мяса. Нет, не голод. А жажда крови. Если так пойдет и дальше, то я за себя не ручаюсь.

Один перекресток сменяется другим, превращаясь в калейдоскоп разноцветных брошенных домов. Пустые глазницы окон, висящие на петлях двери, разбросанные по асфальту обрывки газет и каких-то вещей. Вот оно — лицо нашего мира. Грязное, полупустое, с черными дырами пустых городов и скелетами умерших людей.

На очередном перекрестке присаживаюсь около старого почтового ящика с фамилией «Слайеры». Запрокидываю голову, подставляя лицо солнцу, пытаясь понять внутренние ощущения и малейшие изменения. Пока, вроде все также.

Слышу позади легкий шорох, словно кто-то преследует меня.

— Я слышу тебя, Джанин. Выходи, хватит прятаться.

Девушка выходит из-за угла одного из домов, робко держа перед собой синий рюкзак.

— Ты все-таки пошла за мной.

Девушка не отвечает.

— Иди сюда, не бойся, садись.

— А ты не убьешь меня, как только я подойду на расстояние вытянутой руки?

— Хотел бы, уже убил.

— В подвале мне показалось, что ты действительно хочешь меня убить.

Джанин аккуратно подходит и садится в двух метрах от меня. Все-таки боится. Может, оно и к лучшему, я сам себя начинаю бояться.

— Это говорит в тебе вирус, — внезапно произносит Джанин. — У меня было так же, странное желание внутри растерзать кого-то в клочья, прям зубами разорвать. Я чувствовала прямо в груди, словно кто-то рвется наружу, требуя крушить и ломать все, что попадается на глаза.

Уверенно киваю, именно так, именно этого я и хотел.

— Это самая первая реакция организма на вирус.

— Расскажи, что будет еще, не хочу больше таких сюрпризов.

До сих пор в голове не укладывается, что это действительно произошло, и теперь я обсуждаю с зараженной возможные последствия. Раньше про А-2 нам только передавали из уст в уста, что такие и такие симптомы, но ни разу я не слышал ничего непосредственно от зараженного.

Что ж, теперь придется испытать все на собственной шкуре.

— Больно смотреть на свет, поэтому я передвигалась в основном ночью.

— Ночное зрение как приятный бонус?

Джанин отрицательно качает головой.

— А-2 не приносит почти ничего полезного. Единственное, что я заметила — слегка притуплены чувства голода и жажды. То есть ты все также хочешь есть и пить, но уже намного меньше, чем раньше.

— Что-то еще?

— Жажда крови, только не голод, как у вампиров из книг. А желание убивать. Я бы назвала это так.

— Как же ты с ним справлялась? Тайно убивала зазевавшихся незнакомцев?

— Запиралась в подвале и, как ни странно, занималась уборкой. Точнее я по сто раз подметала одно и то же место, вцепившись в палку до онемения рук. Иногда переламывала ее пополам. Или в приступе бешенства начинала крушить все, что видела вокруг.

— Отличная перспектива. Крушить и ломать! Подумать только…А если я захочу свернуть тебе шею? Или ты мне? Что мы тогда будет делать?

— Я думаю, мы будем стараться не допустить этого. Поэтому я еще хотела пойти с тобой. Если я снова впаду в это состояние неконтролируемой агрессии, ты сможешь, например, связать меня. А когда пройдет — освободить.

— Так и будем искать лекарство, связывая друг друга по очереди?

— Ну, хоть что-то. Это лучше, чем перегрызть друг другу горло, — отвечает Джанин, вглядываясь в проулок впереди.

Замечаю там стаю псов, тех самых, что знатно потрепали нам с Уолтером нервы. Резко вскакиваю, доставая пистолет из-за пояса.

— Алекс? Что ты, успокойся, — Джанин осторожно кладет ладонь мне на руку. — Они нас не тронут.

— Это еще почему? Я уже пообщался с ними разок, главарь, думаю, меня еще помнит.

— Они нас боятся, чувствуют, что мы…не такие, иные.

— Что мы тоже звери? — медленно опускаю пистолет, наблюдая, как псы втягивают носом воздух и, разворачиваясь, уходят.

— Вроде того. Мы еще пострашнее звери, чем они, — мрачно отвечает Джанин.

— А может догнать и перегрызть им глотки?

— Зачем?

— Как ты там говорила? Выпустить злобу. Вот зачем.

— Тебе это ничего не даст. Это непросто контролировать, но все-таки можно. Поэтому если что…Если вдруг почувствуешь…

— Что хочу вцепиться тебе в горло голыми руками?

— Да, то сразу говори мне.

— И что? Ты кинешься меня связывать?

Джанин кивает.

— Не успеешь. Понимаешь, когда я прижал нож к твоему горлу, желание возникло настолько резко, что я испугался. Только лишь поэтому я не сделал этого. Боюсь, чем дольше я буду думать нам тем, каким способами тебе можно оторвать голову, тем сильнее будет желание сделать это. Поэтому, когда оно возникнет в следующий раз, тебе лучше держаться подальше от меня. Я сильнее, ты кинешься меня связывать, а я тебя не позволю тебе этого сделать, моментально свернув шею.

Джанин заметно помрачнела. Я-то ее в приступе ярости смогу скрутить, а вот она меня — вряд ли.

— Что же нам делать? — она была растеряна, не на такой вариант развития своих дальнейших поисков она рассчитывала. Никому не захочется ходить рядом с настоящим монстром.

— Не знаю, посмотрим. Ты сделала свой выбор, решив пойти со мной. Еще не поздно передумать. Если хочешь — уходи. Но только не вини меня потом в том, что я пытался убить тебя, ведь я не знаю, чего ждать от самого себя.

Встаю и направляюсь к высотке, до которой осталось рукой подать. А у меня впереди еще разговор с Ребеккой. Как я ей скажу, что заражен? Как это сделать? Как посмотреть ей в глаза и увидеть там эту боль?

— Ну, что? Идешь со мной или как? — спрашиваю Джанин, даже не оборачиваясь.

Судя по шагам, быстро догнавшим меня, она сделала свой выбор.

— Только у меня одно условие, — говорю себе за спину.

— Какое?

— Когда я подойду к высотке, ты спрячешься за углом и не будешь высовываться. Даже чихать запрещаю. Если ты хоть как-то выдашь, что я пришел не один, честное слово, я продырявлю тебе голову. Понятно?

— Да, я поняла. Это не мое дело. Не моя проблема, поэтому делай то, что надо, и уходим.

— Отлично.

Уже через пятнадцать минут впереди между домами показался забор-сетка, окружающий высотку. Я у цели. Осталось совсем немного, и Ребекка получит свое лекарство.

За три дома до заветных ворот велю Джанин остаться на месте и ждать меня тут, чтобы ни случилось.

— Ты вернешься? — она все еще сомневается в моих намерениях.

— Да, — устало потираю переносицу, зажмурив глаза. — Я надеюсь на это.

На посту, как всегда, сидел Мастуф. Он увидел меня еще на подходе к высотке и радостно подскочил, размахивая свободной рукой.

— Алекс, брат! Ты вернулся! Удалось найти лекарство? Чего встал, как вкопанный? Проходи давай, неси лекарство своей девушке, брат.

Наклоняю голову, чтобы не было видно моих черных глаз. Не к чему пугать его раньше времени.

— Привет, Мастуф. Я пройду, да, чуть позже. Сейчас срочно позови Гретту, Уолтера и Ребекку. Срочно.

— Что-то случилось? Алекс, брат, ты пугаешь меня.

— Я СКАЗАЛ, СРОЧНО! — кричу на всю улицу, Мастуф вздрагивает и убегает внутрь.

Время растягивается, капая на сердце раскаленной лавой, прожигая его насквозь. Томительное ожидание конца.

Конца нашего с Ребеккой совместного пути. Найти лекарство от А-2 у меня шансы крайне малы, поэтому…стоит готовиться к худшему. Мы больше никогда не увидимся. Никогда не будем вместе.

Ребекка.

Сбиваясь с ног, в квартиру Гретты влетает Мастуф с винтовкой наперевес. Он сильно запыхался, словно преодолел все десять этажей одним махом.

— Алекс, — только и мог сказать он.

— Алекс вернулся?! — подскакиваю с кровати, не в силах держать себя в руках. Он смог! Он справился! Он нашел лекарство! — Он вернулся? Он внизу?! Да не молчи же!

Мастуф кивает, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться.

— Просил вас троих срочно вниз!

Гретта хватает со стола подготовленную заранее аптечку со шприцами и прочими медицинскими вещами, чтобы сразу сделать мне укол.

Мы втроем моментально подрываемся с мест и бежим к лестнице. Я стараюсь контролировать дыхание, делая короткие и быстрые вдох-выдох, чтобы не потерять сознание, не добежав до первого этажа.

На эмоциях я даже не заметила, что Мастуф выглядел скорее испуганным, чем радостным.

Алекс.

Пока Мастуфа нет, подхожу к сетке, пропихивая за нее белую коробочку с Литаниумом. Толкаю как можно дальше от себя и снова отхожу на несколько шагов назад. Так будет лучше для всех.

Слышу возню на первом и этаже, а потом появляется она. Ребекка. Она бежит впереди всех, прижав одну руку к груди. Ее волосы развеваются от бега, а лоб блестит от пота. Она сейчас так прекрасна.

Увидев меня, расплывается в счастливой улыбке.

Боже, как же я люблю ее.

Ребекка кидается к воротам, но я резко кричу на всю улицу:

— Стой! Ребекка! Стой на месте!

Следом появляется Гретта, Уолтер и запыхавшийся Мастуф. Думаю, Тайлер тоже скоро подтянется, не может же он пропустить такое важное событие.

Ребекка в недоумении останавливается, замерев на месте.

— Алекс? Что происходит?

— Просто стой, где стоишь! Не подходи ближе!

А затем я делаю то, что убьет ее. Я медленно поднимаю на нее свои черные, зараженные глаза.

Ребекка.

Это сон. Снова кошмар. Я опять вижу Алекса зараженным, значит, мне это сниться. Это таблетки, что дала мне Гретта, все еще действуют. Очередной кошмар, не иначе. Иначе просто быть не может. Но все настолько реально?

Это все реально?

Немой крик застревает в горле, мешая дышать, думать, жить. Это не сон, не кошмар, это моя реальность, обрушившаяся тяжелой снежной лавиной на плечи. Она вот-вот переломит мне хребет, навсегда пригвоздит в земле.

— Не смей делать ни шага больше в мою сторону! — кричит Алекс. — Стой на месте!

А я продолжаю смотреть в его угольно черные глаза и терять, терять… Терять его, нас, терять себя в глубине его взгляда. Все потеряло смысл: высотка, люди за моей спиной, лекарство от проклятой жидкости в легких. Мир растворился, оставив нас наедине друг с другом. Есть только я и он, словно две одинокие звезды на пустом небосклоне. И целая пропасть между нами. Ее не перейти, не сделать шаг навстречу друг другу.

По щекам побежали слезы, я чувствую их соленый вкус на губах. Алекс. Я потеряла его, не спасла, не уберегла.

Чувствую, как подгибаются ноги, словно из них вытащили кости. Падаю на колени, хватаясь руками за сетчатый забор, словно он — моя последняя опора в этой жизни.

— Алекс, — хриплю, — почему? Как? Когда?

Сердце забыло, как биться, а легкие отказались пускать хоть каплю кислорода. Но это неважно, ничего теперь неважно. Все, абсолютно все вокруг потеряло смысл. Алекс сделал то, что обещал — нашел Литаниум. Но какой ценой?

Ценой собственной жизни.

— Алекс, что происходит? — слышу, как далеко из другой жизни говорит Уолтер у меня из-за плеча. Его слова долетают, словно из-под толщи воды — размыто, расплывчато. Не желаю ничего слышать, ничего видеть, кроме него — моего Алекса.

— Я заразился, Уолтер. Неудачная вылазка. Литаниум на земле, — он кивает на белую коробочку, которая лежит недалеко от моих ног. — Заберешь, как только я скроюсь из виду. Гретта, сделай ей укол как можно скорее. Не хочу, чтобы…Чтобы это все было зря.

Он говорит все это Уолтеру, но не отводит от меня взгляд. Алекс плачет, как и я. Мы оба плачем над тем, что потеряли. Слезы тихой скорбью омывают наши лица, стекая по щекам, по шее.

— Алекс! Ты заражен?! — кричит Мастуф и резко вздергивает винтовку. — Уолтер, чего ты стоишь?! Его же надо убить, это приказ Тайлера!

Уолтер резким движением выворачивает Мастуфу кисть и отбирает оружие. Слышится хруст ломаемой кости, а затем крик.

— Ты мне руку сломал! Да что с вами такое?! Его надо пристрелить!

— Я сейчас сам тебя пристрелю! — грозно произносит Уолтер, направляя дуло в лицо Мастуфу. — Даже глазом не моргну.

— Брат, ты что? С ума сошел? Он же заразный!

— Заткнись! Просто заткнись! Не испытывай меня! — шипит Уолтер.

— Что ты будешь делать дальше? — внезапно подает голос Гретта.

— Искать лекарство, — мрачно отвечает Алекс, продолжая смотреть на меня так, словно в последний раз. — Что мне еще остается?

Кто знает, может, я больше никогда его не увижу. Никогда не обниму. Никогда не скажу ему, как сильно его люблю.

Мне хотелось кричать о том, как он пророс в каждой клетке моего тела, как заполнил всю мою жизнь, как поселился в душе. Если бы это что-то могло изменить, вернуть время вспять, предоставив нам еще один шанс. Он — моя опора, мой луч света, мой единственный смысл жить.

— Я найду лекарство от А-2 и вернусь. Верь мне и жди. Просто дождись меня. Я найду тебя, где бы ты ни была!

— Я пойду с тобой! — пытаюсь подняться, цепляясь за сетку и приводя тело в вертикальное положение.

— НЕТ! — кричит Алекс, отшатываясь еще на пару шагов назад. — Не смей!

— Ты меня не остановишь! — хочу кричать, но горло отказывается. Получается лишь хрипеть. — Я пойду с тобой! Ты это знаешь! До конца, до самой смерти! Помнишь?

— Нет, Ребекка, — со слезами молит Алекс. — Я не позволю тебе пойти со мной, только не так. Я не позволю тебе!

— Да мне плевать на себя, понимаешь?! Без тебя я — никто! Я жить без тебя не хочу и не буду! Не нужно мне никакое лекарство, если рядом не будет тебя!

Встаю и, держась за забор-сетку, продвигаюсь к воротам, которые все еще закрыты.

— Я не прощу себя, если позволю тебе заразиться от меня! Как ты этого не понимаешь?! — вопит Алекс, яростно размахивая руками.

Ворота все ближе. Подхватываю с земли Литаниум. Еще несколько шагов и я уйду. К черту все!

— Плевать! Мне плевать! Я без тебя не выживу!

— Я не могу собственноручно убить тебя, любимая… — говорит Алекс, и в этот момент у меня сносит крышу. — Уолтер! Останови ее!

Когда я уже почти открыла замок на воротах, сзади подлетает Уолтер и, обхватывая меня за талию, поднимает от земли и тащит прочь.

— Отпусти меня! Это не твое дело! Я убью тебя, Уолтер! Отпусти меня, твою мать! — наполовину кричу, наполовину хриплю, лупя кулаками по мощным рукам Уолтера, которые мертвой хваткой держат мое дергающее тело. — Не смей меня трогать! Отпусти!

— Алекс, уходи! — кричит он.

— Прости… — еле слышно произносит Алекс. — Я не справился.

Он опускает голову, и я вижу, как дергаются его плечи.

— Уолтер, береги ее, — мертвым голосом говорит мой единственный родной человек. — Пожалуйста.

— Хорошо, — даже у Уолтера голос слегка дрогнул. — Прощай Алекс! Давай! Иди уже!

Алекс в последний раз поднимает на меня взгляд и уходит, скрываясь за поворотом ближайшего дома. А я начинаю еще более неистово дергать руками и ногами, пытаясь задеть Уолтера, чтобы он, наконец, отпустил меня.

— Тварь! Отпусти меня! Чтоб ты сдох, Уолтер! Я тебя придушу! Клянусь богом, я прострелю тебе голову! Кто ты такой, чтобы не пускать меня! Отпусти!

Только что я потеряла единственный смысл своей жизни. Он был всем для меня. Тем маяком в пучине ужаса, ради которого я готова сворачивать горы. Как и он за меня. Именно это он и сделал — свернул горы, нашел лекарство и спас меня. А я не смогла, не справилась, не уберегла его.

Когда Алекс скрывается из виду, а мои попытки вырваться все больше походят на дерганья отчаянного, Уолтер отпускает меня, аккуратно ставя на землю. Ноги тут же подгибаются, и я снова бухаюсь на колени. Коробочка с Литаниумом вылетает из руки, да и черт с ней.

Беззвучно смотрю туда, где только что стоял Алекс, словно не веря в то, что это все действительно произошло с нами. Мы через столько прошли вместе, столько пережили. Ради чего? Ради того, чтобы А-2 все-таки победила?

Вот так нелепо? Так глупо?

Хрипло кричу на всю улицу, срывая голосовые связки. Кричу по тому, кого я потеряла.

21

Алекс.

Слезы жгут глаза, стекая маленькими каплями по лицу. Перехожу на бег, боясь, что не удержусь и вернусь, чтобы в последний раз посмотреть на ее лицо, запомнить, какой она была все это время. Не хочу забывать ее. Никогда.

Слышу за спиной душераздирающий хриплый крик и невольно вздрагиваю.

— Прости, прости, прости меня… — шепчу под нос, словно она может меня услышать. — Господи, надеюсь, ты когда-нибудь меня простишь…

Джанин стояла там, где я ее оставил — около старого мусорного контейнера. Она растеряно теребила синий рюкзак, не зная, как себя вести. И обливалась слезами, тихонько всхлипывая.

От крика Ребекки, разнесшегося по округе, она вздрагивает на месте, крепче вцепившись в рюкзак. Он звучал, как крик раненого животного, загнанного в ловушку. Хриплый, надломленный.

— Как…

Вместо ответа яростно бью кулаком в стену, разбивая его в кровь, сдирая кожу. Хочется вытащить свою душу и вывернуть ее наизнанку. Выкинуть за ненадобностью.

Джанин испугалась и отскочила назад, резко увеличив между нами расстояние.

— Это не приступ, успокойся. Это не А-2. Это я. Это все я…

Упираюсь руками в стену, склонив голову. Сердце внутри бьется со сбивчивым ритмом, словно не желая делать каждый новый удар. Как я его понимаю.

— Прости меня, — шепчет Джанин. — Это я во всем виновата…

Резко подрываюсь к ней и хватаю за плечи.

— Заткнись! Заткнись! ЗАТКНИСЬ!

Трясу ее как тряпичную куклу, ударяя в кирпичную стену. Но это не приступ ярости, порожденный А-2. Это мой личный гнев, моя личная боль. Джанин тихо стонет, испуганно глядя на меня.

— Просто помолчи! Сейчас я не желаю слышать ни одного слова от тебя! Ни единого! Ни на какую тему!

Мне необходимо время, чтобы справиться с этим, принять, попытаться найти решение, которое может быть только одним — искать лекарство.

— Поселение зараженных, говоришь? Это ты слышала?

Вместо ответа, Джанин дергано кивает. Значит, это и будет моя ближайшая цель — найти это поселение.

А там уже решим, что же делать дальше.

Ребекка.

Уолтер первым делом усаживает меня на стул, где сидела девушка с кроссвордами, когда мы только пришли сюда. Резко поднимаю на него взгляд, полный ненависти.

— Ты…Ты не пустил меня… — шепчу, сквозь стиснутые зубы. — Как ты смел? Это не твое дело!

— Так для тебя будет лучше!

Вместо ответа, отвешиваю Уолтеру звонкую пощечину. А он даже глазом не моргнул.

— Потом спасибо мне скажешь! — разворачивается и отходит от психически ненормальной девки, только что потерявшей единственного любимого человека.

Гретта набирает в шприц инъекцию Литаниума. Ее взгляд хладнокровен и сосредоточен. Конечно, она же врач, для нее самое главное — помочь больным. А раз один больной только что сбежал из моей жизни, то остаюсь лишь я с проклятой жидкостью в легких.

Она протирает салфеткой сгиб моего локтя и делает укол. Молча наблюдаю, как пустеет шприц. Я буду жить. Благодаря Алексу. Алекс умрет. Благодаря мне.

Если бы не легкие, мы уже давно были бы далеко на юге.

— Уолтер! Что же нам делать? Надо сказать Тайлеру! — причитает Мастуф, баюкая сломанную кисть. — Надо ему все рассказать, это же приказ — отстреливать всех зараженных. А ты его нарушил!

— Еще одно слово, и я нарушу один из своих собственных принципов — не убивать невиновных. Посмеешь рассказать Тайлеру, я лично выпущу тебе кишки, ты меня понял? — грозно нависает над Мастуфом Уолтер.

— Да, п-п-понял, брат. Сам рассказывай, делайте, что хотите. Мастуф все понял, Мастуф не враг сам себе. Я ничего не видел и ничего не знаю.

— Так-то лучше, — Уолтер хлопает его по плечу и возвращается к нам.

— Пойдем, тебя надо уложить поспать, — Гретта пытается поднять меня, а я не хочу никуда идти. Словно если я уйду от места, где десять минут назад стоял Алекс, то предам его. Словно я приму этот кошмар, ставший нашей реальностью, соглашусь на правила игры А-2, признаю наше поражение.

Я не хочу принимать. Не хочу понимать, что потеряла его.

— Ребекка, вставай, пойдем.

— Я не хочу.

— Тебе придется это сделать.

— Оставьте меня тут, я ничего не хочу.

Гретта устало вздыхает, складывая руки на груди.

— Тогда подумай об Алексе.

— Я только о нем и думаю! — срываюсь, выжимая последние остатки крика из грудной клетки.

— Тебе надо отдохнуть, если этого не сделать, лекарство будет намного дольше действовать. И тогда не факт, что поможет. И получается, что жертва Алекса была напрасной.

Поднимаю на нее опухшие глаза, пытаясь понять, шутит она или издевается надо мной.

— Поэтому возьми себя в руки и пошли! Чем раньше ты встанешь на ноги, тем быстрее мы уйдем отсюда!

— А куда мне идти? Подскажи? Зачем мне идти куда-то?!

Гретта наклоняется, наши лица оказываются на одном уровне.

— Затем, чтобы помочь Алексу найти лекарство. Если мы тоже займемся поиском лекарства от А-2, то шансы найти его заметно возрастут. Или ты решила опустить руки? Сесть тут и рыдать до скончания времен, что тебе не разрешили пойти с ним?

Она точно издевается надо мной. Хочется и ей залепить пощечину, чтоб след от ладони раскраснелся на лице.

— Поэтому хватит раскисать, погорюешь еще. А сейчас нам надо действовать, и тебе — в первую очередь! — Гретта грубо хватает меня за локоть и тащит по лестнице наверх.

Что ж.

А она ведь права. Я обязана помочь Алексу найти чертово лекарство.

Зайдя в квартиру, вырываюсь из цепких рук Гретты и падаю на кровать, желая закрыть глаза и никогда больше их не открывать.

Рядом на кровать садится Гретта, положив ладонь мне на спину.

— У меня была дочь Стефани. Ей было всего три года, когда А-2 забрала ее вместе с моей мамой. Они вместе гуляли на детской площадке, вернувшись оттуда уже зараженными. Я нашла их дома в обнимку. Моя мама сидела на диване со Стефани, и казалось, словно они спали перед телевизором. Но рядом валялась пустая банка из-под снотворного. Мама решила все за нас. Она убила мою дочь и покончила с собой, наглотавшись таблеток.

Я молча слушала Гретту, не зная, как реагировать на подобное заявление.

— У меня не было выбора, все решили за меня. Я ее не виню, у них не было шанса. Инкубационный период у Стефани оказался очень маленьким. Буквально за два часа ее ручки изогнулись в другую сторону, а глаза потемнели, как два маленьких уголечка.

Ее голос дрогнул.

— Мама все сделала правильно, но я даже не успела попрощаться.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Не знаю. Просто захотела, чтобы ты знала.

— Спасибо, теперь я знаю.

Я отвернулась к стене. Я совсем не хотела быть грубой с Греттой, так само вышло. Никто не просил ее разводить откровения, слушатель из меня в данную минуту крайне отвратительный.

— Послушай, я не собираюсь больше тебя как-то утешать или уговаривать. Твоя жизнь, только тебе решать, что делать дальше. Еще не все потеряно. Есть же лекарство.

— Ага, — буркнула я в подушку, — которое в ограниченном количестве храниться где-то у правителей или у тех, у кого больше оружия. Ты сама-то в это веришь? В том, что мы сможем найти его, потом отобрать и найти Алекса? Посмотри на нас! Психопатка, врач и бравый солдат! Как тебе такая компания?

— Мы можем попытаться достать его. Лучше попытаться, чем сидеть и ничего не делать. Иначе А-2 победила, — сурово замечает мне Гретта, и я понимаю, что она права.

— Но если ты продолжишь так валяться, то можешь не успеть помочь Алексу. Помни, у Стефани инкубационный период составил всего несколько часов.

Уолтер притаскивает с собой Мастуфа, мотивируя тем, что ему нужно загипсовать сломанную кисть. Но я думаю, что он просто старается максимально обезопасить нас. Бедный парень, он вообще не понимает, что происходит и что нам от него надо.

— Гретта, глянь его руку.

— Брат, не надо! Заживет, честное слово!

— Ага, сама возьмет и заживет. Давай, не выделывайся, — Уолтер одной рукой усаживает Мастуфа на свободный стул. Гретта достает материал для гипсования и бегло осматривает руку несчастного охранника высотки.

— У меня нет рентгена, поэтому не могу сказать, насколько все серьезно. Я могу лишь загипсовать тебе кисть и надеяться, что все срастется правильно.

— Спасибо, Гретта. Ты хорошая, — Мастуф постоянно оглядывал нашу троицу испуганными глазами, все еще гадая, пристрелим мы его после этого или нет.

— Я лишь делаю то, что должна сделать. Я же врач, забыл?

Пока она оказывает первую помощь, отворачиваюсь от них всех. Тошно видеть эти лица.

Снова подступили слезы, пришлось сильно сглотнуть, чтобы сдержать себя в руках. Размышляя о том, какого сейчас ему, я далеко не продвинусь в помощи. Гретта, безусловно, права, но что я могу сделать? Что мы можем сделать? Каким образом добудем лекарство?

Кинемся по всем городам с криками: «Срочно подайте лекарство»?

Казалось, что все безнадежно потеряно.

Но сколько раз за последний год мне казалось, что хуже уже быть не может? Что все, вот она черта невозврата, после которой только боль и тьма, и все равно находились решения. И мы еще живы.

Пока что.

В голове набатом било последнее «Прости, я не справился», кинутое мне в руки из губ Алекса. Я держала его «Прости» как хрупкое хрустальное сокровище. Прощение. Какое тут может быть прощение? За что я должна его простить?

За то, что он заразился?

За то, что он бросил меня, хоть и выбора у него не было?

За то, что все случилось именно так, и он ушел?

То, что я сейчас чувствовала к Алексу, можно было описать несколькими словами. Гнев за то, что поступил именно так, как поступил. Отчаянье от мысли, что он заразен и вскоре умрет.

И безграничную нехватку его рядом. Я физически ощущала, как без него тяжело дышать. Он стал для меня всем — воздухом, светом, моим смыслом жизни. Я не представляю, как жила до этого, и совсем не вижу будущего без него.

Оно бессмысленно.

И что мне делать теперь?

Гретта права, я, во что бы то ни стало, обязана попытаться ему помочь.

Осталось лишь придумать, как именно мне это сделать.

22

Алекс

Весь день мы шли куда-то на запад от высотки, пробираясь через пустующие дома и брошенные машины. Постепенно Ноун-Таун закончился, сменившись расцветающим полем с далеким пролеском на севере. Деревьяплотной стеной опоясывали опушку по северной границе, выстроившись, словно стражи леса.

Асфальтовая дорога серой змеей убегала вперед за горизонт. Прошлогодняя трава и листва, спящая зимой под снегом, пахла сыростью. Этот запах отчего-то сильно давил на меня, словно я сам — прошлогодняя трава, которая скоро рассыплется в труху.

Оставив за спиной последний дом Ноун-Тауна с двускатной крышей из красной черепицы, угрюмо оборачиваюсь, словно хочу что-то еще увидеть там, найти отблеск надежды, крохотный шанс на успех нашего мероприятия.

Уже скучаю. Черт, какие-то девчачьи мысли. Надо от этого избавляться. Если я и дальше позволю себе раскисать на каждом шагу, то не видать мне Ребекки больше никогда.

Джанин к моему облегчению всю дорогу молчала, как я и просил. Тихо шла позади, иногда кашляя или шмыгая носом. Плевать на нее, сама увязалась. Я предлагал ей уйти, когда еще было время.

Жгучая пустота внутри росла с каждой минутой, возвращая в памяти счастливые моменты нашей жизни с Ребеккой. А-2 скоро сотрет все воспоминания о ней. И я забуду даже, как выглядело ее лицо. Отвратительно понимать, что совсем скоро я забуду самого близкого для меня человека.

— Привал, — сухо говорю, остановившись около поваленного дерева.

Черт, а я ведь даже не позаботился о провизии, словно заразившись А-2, потребность в еде отпадет сама собой. Но это не так, чувствую, как в животе ноет сосущее чувство голода.

Джанин усаживается на поваленный ствол дерева, расстегивает рюкзак и достает упаковку печенья из топленого молока. Я в детстве очень любил такие. В детстве…Словно целую жизнь назад.

— Угощайся, — она протягивает пачку мне. — У них скоро срок годности закончится, надо доесть.

— Срок их годности беспокоит меня сейчас меньше всего, — мрачно отвечаю, но от угощенья не отказываюсь. Я же не враг сам себе. — Спасибо.

— Да не за что, ты, как я вижу, решил идти налегке. Ни припасов, ни воды, — она не знает про скромные пожитки, что дали в высотке перед вылазкой. Припасы там, конечно, были, но они не рассчитаны на многодневный поход неизвестно куда.

— Некогда было об этом думать.

— Ну, что будем делать? — после некоторого раздумья спрашивает Джанин.

— Если бы я сам знал. Пока что — не имею ни малейшего представления, где искать. У нас даже карты нет.

— У меня есть, старенькая, правда, — замечает Джанин и достает из рюкзака сложенную в несколько раз карту местности.

— Где ты ее взяла?

— Нашла в одном из домов.

— Украла?

— Взяла в прокат, я так предпочитаю это называть. Если встречу когда-нибудь хозяев, непременно заплачу им за пользование. А пока что, она моя.

Беру из ее рук разлинованный лист, пытаясь определить, где мы, где Вестмайер и остальной мир.

— Это карта штата?

— Да, тебе нужна всего земного шара? В Индию собрался? Я посчитала, что эта нужнее. Не тащить же с собой всю картотеку.

— Верно, а можешь показать, где город, из которого мы только что ушли. Не могу сориентироваться.

Джанин доедает последнее печенье, выкидывая пустую упаковку под ноги, забирает карту и раскладывает ее на дереве.

— Вот это, — она указывает пальцем на город, — Ноун-Таун, где мы были полчаса назад. Где-то тут должен быть Вестмайер, — она ищет глазами его по карте. — Ага, вот он.

— Какое расстояние между ними?

— Не знаю, я же не картограф, — она смешно надувает губы, словно я сказал что-то обидное. — Я не очень умею читать карты.

— Так, а что ты там говорила про слухи? Что где-то есть поселение зараженных?

Джанин молча кивает. Если это действительно так, то самый простой способ — найти их и попытаться разузнать хоть что-то про лекарство. Не факт, что они еще живы, или что нам удастся их найти, но это уже хоть какая-то цель. Все же лучше, чем бездумно шарахаться по полям в поисках лучшей жизни.

— Нам нужно обозначить на карте все возможные места вокруг Вестмайреа, где могут жить эти самые зараженные. И проверить их все.

— Одно за другим?

— У тебя есть другие варианты? — смотрю на Джанин, только сейчас осознав, что до этого времени я толком даже не разглядывал ее.

Молодая девчонка с коротко стриженными каштановыми волосами и большими серыми глазами. То есть, когда-то они были серыми, теперь они больше напоминают пепел на углях — кружок серого на чернеющем белке глаза.

— Нет, это все же лучше, чем ничего.

Да. Теперь все вокруг все же лучше, чем ничего.

Ребекка.

Раздается стук в дверь, и мы втроем нервно переглядываемся. Кажется, наше представление не прошло незамеченным. Один Мастуф испуганной ойкает, встает со стула и забивается в дальний угол комнаты, сползая по стене.

— Кто это? — почти одними губами спрашивает Уолтер.

Гретта лишь пожимает плечами.

Пришедший не заставил себя долго ждать, и уже спустя секунду, в квартиру вошел Тайлер. Со своей обычной наглой улыбочкой.

— Приветствую вас! Ого! Какая у нас тут дружная компания собралась!

От его слов внутри все сжимается.

— Тайлер, я… — начинает оправдываться Мастуф, но Тайлер одним взмахом руки затыкает его.

— Чего тебе надо? — спрашивает Уолтер, сжимая руки в кулаки.

— Да вот зашел, узнать хотел, что за представление вы устроили внизу. Не расскажете?

Стискиваю до боли челюсть, лишь бы не ляпнуть лишнего. Осторожно лезу одной рукой в рюкзак и достаю шприц Гретты.

— Алекс заразился, вот и ушел, — спокойно отвечает Уолтер, хотя я даже с кровати вижу, как напряжена его спина. — Что ты еще хочешь узнать?

— Заразился, значит, — повторяет Тайлер, складывая руки на груди. — Ты видел его черные глаза?

— Да, сомнений быть не может.

— Ага, понятно. Ты отпустил его?

— Да, — отвечает Уолтер.

— Я пытался его остановить! Тайлер, брат! Я старался! Они не послушали меня! — начинает вопить Мастуф из своего угла комнаты.

— Заткнись! — шипит Уолтер.

— Можешь не затыкать его, — произносит Тайлер. — Вы так орали, что вся округа теперь знает, что у нас тут возникли некоторые проблемы. У меня один вопрос, каков приказ относительно зараженных?

Уолтер молчит, а Мастуф робко произносит:

— Отстреливать.

— Молодец! — щелкает пальцами Тайлер. — Тогда позвольте спросить вас троих, почему вы не пристрелили его?

— Он еще человек! — не сразу понимаю, что это говорю я. Во мне закипает дикая ярость, смешанная с обидой.

Надвигаюсь на Тайлер, сжимая за спиной щприц.

— Он заражен, дорогая моя! Вы позволили зараженному уйти живым! Дальше продолжать сеять вирус вокруг! Это животное теперь заразит всю округу!

У меня окончательно сносит крышу.

— Как ты назвал его?

— Ребекка, успокойся, — шепчет Гретта, пытаясь перехватить меня за локоть.

— Отстань, Гретта! Ну-ка повтори, как ты его назвал?!

— Животное, мутант, ходячий труп, — бездушно повторяет Тайлер.

В ту же секунду срываюсь с места и кидаюсь на него, всаживая шприц в бедро и нажимая на поршень. Тайлер успевает перехватить мою руку прежде, чем я волью в него полный объем этой дряни.

— Что? Что ты делаешь!!! — вопит Тайлер, отбрасывая меня в сторону одной рукой. Второй он судорожно трет место укола, словно это поможет вывести яд из его организма. Как бы не так!

— Ребекка! Нет! Ты убьешь его! — кидается ко мне Гретта, когда я уже почти накинулась на него во второй раз, чтобы уж точно всадить полную дозу.

Тайлер моментально теряет сознание и падает на пол, распластавшись как звезд.

— Что ты творишь?! Совсем с ума сошла?! Ты же чуть не убила его! — верещит Гретта.

— Очень жаль, что не убила! Он заслуживает смерти!

— Что же вы творите? — со слезами причитает Мастуф, еще сильнее вжимаясь в стену. — Тайлера! Что вы за звери такие?

На него никто не обращает внимания. Гретта проверяет пульс главного.

— Живой.

— Помогите мне связать его, — говорит Уолтер. — И уложить около кровати.

Через пять минут Тайлер напоминает бездыханный кокон.

— Гретта, иди в его кабинет и найди информацию о моем сыне. Я отправлюсь за оружием. Нам срочно надо уходить отсюда.

— Может, все не так страшно? — спрашивает Гретта.

— Хочешь посидеть и подождать, пока рейдеры придут к нам в гости? Я — нет, поэтому меньше вопросов, больше дела. Тайлер прав, нас действительно слышала вся высотка. А очень скоро его хватятся и пойдут искать. Лично я планирую в это время быть далеко отсюда.

Сажусь на кровать, укладывая в свой старый рюкзак скромные пожитки: что-то осталось от Эдель, что-то дала мне Гретта, плюс сохраненный шприц с тем, что в ту ночь они планировала мне вколоть. Что ж, снова в бега, снова постоянно ждать удара в спину, снова бояться каждой удлиняющейся тени.

Привет, паранойя, я так соскучилась.

Руки трясутся. То ли от злости, то ли от понимая, что произошло за прошедший час.

— Ребекка, собери в аптечку все, что может пригодиться: бинты, антибиотики, антисептики, шприцы, — распоряжается Гретта на ходу, убегая из квартиры.

— У меня в одном доме есть небольшой тайник, который я пополнял в вылазках, — замечает Уолтер, заново перебинтовывая свою ногу. — Складывал туда потихоньку патроны, пистолет. Старался делать таким образом, чтобы не сильно было заметно пропажу при моем возвращении. Говорил, что встретился с заразными, животными, кем угодно. Никто особо и не спрашивал.

— Ты уверен, что он еще на месте?

— Нет, не уверен. В последнюю с Алексом вылазку я не рискнул туда идти.

— Не доверял ему? — выплевываю ему в лицо.

Уолтер смотрит на меня, как на идиотку.

— Да, не доверял. Потому что я очень долго готовил себе почву для побега, чтобы разом поставить ее под удар. Припасы там тоже немного есть, — Уолтер чешет затылок, прикидывая, на сколько их хватит. — Будем охотиться. Вы же с Алексом как-то выживали, вот и мы сможем.

— А как же он? — кивает на Мастуфа, который старается максимально раствориться в стене. От того, что о нем вспомнили, Мастуф вздрагивает и быстро качает головой из стороны в сторону.

— Я ничего не слышал, ничего не знаю. Мастуф не глупый, Мастуф не враг сам себе.

— Вот и молодец, — говорит Уолтер, скрываясь в дверях. — Меньше знаешь, дольше живешь.

23

Алекс

День клонится к завершению, окрашивая небо густыми темными мазками. Одна за другой зажигаются холодные звезды. Прохладный ветер теребит растрепавшиеся волосы, бросая их на лицо.

Шоссе виляет, убегая вперед серым полотном, сплошь и рядом покрытым старой прошлогодней листвой и травой. После привала мы с Джанин обозначили ближайшее поселение для проверки. Завтра уже должны дойти до него.

— А где мы будем спать? — внезапно спрашивает моя попутчица, догнав и поравнявшись со мной. — Нам же надо переночевать где-то.

— Собираешься спать в открытом поле?

— Нет.

— Тогда придется идти всю ночь до тех пор, пока мы не найдем нормальное место для ночлега.

— Не люблю передвигаться ночью, страшно.

— Чего теперь бояться-то? — спрашиваю скорее у себя, чем у нее. — Зараженных? — развожу руки в стороны, сделав поворот вокруг себя. — Оглянись! На ближайшие километры никого нет, кроме нас!

— Браконьеров я боюсь! Мародеров и прочих. Даже не смотря на то, что я заражена, я все еще боюсь умереть, знаешь ли. Еще есть дикие животные, собаки, медведи.

— У нас есть пистолет. К тому же, ты сама говорила, что раньше передвигалась по Ноун-Тауну только ночью. В чем теперь проблема?

— Одной пулей уложишь целого медведя? Сколько у тебя патронов-то?

— На тебя хватит, если будешь слишком много болтать.

Джанин обиженно поджимает губы и отворачивается. А что? Я не обещал ей светские беседы и хорошее отношение. Сама решила пойти со мной, нечего теперь пенять.

Дальше мы идем молча. Звенящая вокруг тишина, разрезаемая иногда далеким взмахом крыла ворона, давит на мозг. Лишь звук шагов Джанин за моей спиной напоминает, что я не один и не оглох.

Через три часа, когда серебряный диск луны поднялся над нашими головами, освещая все вокруг мягким светом, а небо стало темнее моих глаз, впереди показались очертания брошенного белого автомобиля. В лунном свете он выглядел как памятник нашему прошлому.

— Надо же, даже стекла на месте, — подхватываю пальцами ручку, и дверь с глухим щелчком открывается.

— Мы будем спать в машине? — Джанин топчется на месте, постоянно оглядываясь и обнимая себя руками. — У меня есть спальный мешок, я могу лечь на улице.

— Чтобы ночью тебя загрыз проходящий мимо волк, да? — залезаю внутрь, ощупывая приборную панель и обыскивая бардачок. Вдруг, удастся найти ключи. — Не говори глупостей, залезай на заднее сиденье.

Джанин еще какое-то время стоит, осматривая окружности, но усталость берет свое, и очень скоро она садится в старенький Ситроен.

— Ключей нет?

Отрицательно качаю головой. В этот раз не повезло. Откидываю назад водительское сиденье, пытаясь устроиться поудобнее. Не очень хорошее место для ночлега, но все же лучше, чем под открытым небом.

Джанин возиться сзади, раскладывая спальный мешок.

— Послушай, Алекс. У этой модели же вроде заднее сиденье тоже откидывается. Может… Эм, — слышу нотки неловкости в ее голосе. — Может, ты ляжешь ко мне, а спальником укроемся? Так теплее будет!

Забавно.

— Уже не боишься меня?

— Пытаюсь не замерзнуть ночью, — шепчет Джанин и замолкает.

— Только что ты собиралась спать на улице.

Не хочу ложиться рядом с ней, но она права — так будет намного теплее. Автомобиль промерз насквозь, кажется, что я сейчас примерзну даже к сиденью, хоть на улице уже весна.

Не хочу ощущать рядом никого, кроме Ребекки. Но заболеть воспалением и умереть, не найдя лекарство, — тоже не вариант.

Черт!

Тихо ругаясь, перебираюсь на откинутое заднее сиденье, где Джанин разложила спальник на манер одеяла. Она сразу отворачивается, избавляя меня от ненужной неловкости, и огромное спасибо ей за это. Укладываюсь на другой бок, устремив взгляд в спинку пассажирского сиденья, где из сетчатого кармашка торчит старенький журнал про поп-звезд. Кажется, я в детстве собирал похожие.

— Ты веришь, что мы сможем найти лекарство? — спрашивает Джанин, когда я почти отключился.

— Надежда способна творить чудеса.

— Сам-то в это веришь?

— Не особо. Прекращай задавать глупые вопросы и спи. Не знаю, как у тебя, но у меня выдался крайне тяжелый день.

Ребекка.

Я сижу на кровати, подогнув ноги под себя, и раскачиваюсь взад-вперед, покусывая губу. Литаниум действует, не могу не отметить, что дышать мне стало легче. Гретта говорит, что придется делать еще уколы. Ничего, не проблема.

Ненавижу подобное томительное ожидание. Словно сидишь и ждешь конца. Чтобы хоть как-то себя занять, принимаюсь вновь перебирать вещи. Теплая одежда, фляга с водой от Эдель. Бинты, сложенный гамак, моток веревки, батарейки для фонарика. Внезапно среди вещей нахожу подарок Алекса — деревянную куколку размером с монету, которую сам выстрогал из ветки дуба.

Кручу в руках теплую деревянную куколку на черном шнурке, разглядывая со всех сторон. Алекс подарил ее на мой день рождения целую вечность назад. Недолго думаю, натягиваю куколку-кулон на шею и прячу под футболкой. Это единственное, что мне осталось от него.

Не могу простить Уолетра, что не пустил. Не могу простить Алекса, что не позволил пойти с ним. Внутренняя обида терзает, пожирая душу кусочек за кусочком.

— Ребекка, — стонет Мастуф.

— Заткись! Я не желаю ничего слышать от тебя! Ни слова! — подхожу к нему, демонстративно показывая ополовиненный шприц. — Ты хотел пристрелить его, да? Пристрелить Алекса, а?

Парень молчит, изображая каменную статую.

— Убить его хотел… — злобно говорю, прокручивая перед его глазами шприц. — Уничтожить хотел, да?

— Ненормальная ты, — отвечает Мастуф. — Психопатка! Шайтан, чокнутая! Вы все тут ненормальные! Чокнутые! Отойди от меня!

Возвращается Уолтер с добытой винтовкой наперевес и сумкой с патронами, прерывая меня на самом интересном месте нашей с Мастуфом беседы.

— Ого!

— Пришлось соврать, что иду в долгий рейд на север по специальному приказу Тайлера.

— Они не будут проверять?

— Будут, конечно, но нас здесь к тому моменту уже не будет, — Уолтер ставит сумку на пол, оглядывает комнату и шумно выдыхает. — Там даже защитные маски есть. Как он?

— Боится нас, говорит, ненормальные.

Уолтер одобрительно кивает. Да, мы те еще психи.

— Надеюсь, Гретте удастся выкрасть информацию, — произносит Уолтер. — Послушай, Ребекка. Я знаю, ты все еще злишься на меня, но пойми, так будет лучше.

— Заткнись! Это не твое дело! Ты не имел права сдерживать меня!

— Хорошо, поговорим об этом позже, когда ты поймешь, что к чему.

В следующую минуту в комнату влетает наш врач с растрепанными волосами.

— Уходим!

— Ты нашла?

— Да, я нашла то, что нам надо! Информация о твоем сыне в этой папке, а теперь уходим! Нечего тут больше сидеть.

Вскакиваю с кровати, накидывая на плечи заранее собранный и пять раз перепроверенный рюкзак.

Уже через минуту, как Гретта влетела в квартиру, мы были наготове: все собранные, с вещами, медикаментами и оружием в руках Уолтера. Как я не просила, пистолет мне не дали. Придется довольствоваться шприцом.

— Почему ты не хочешь дать мне оружие?

— Застрелишься еще, — парирует Уолтер.

— Я, между прочим, знаю, с какой стороны вылетает пуля!

— Тем более не дам, меня еще от обиды застрелишь, нет уж.

Перед тем, как покинуть комнату, Уолтер подходит к Мастуфу и присаживается перед ним на корточки.

— Ты же понимаешь, что ничего не видел?

Мастуф кивает.

— Ничего не слышал? Ничего не знаешь?

Парень снова кивает.

— Молодец.

— Уолтер, — произносит Мастуф, когда мы уже стоим в дверях. — Не брат ты мне больше!

— Я никогда им и не был.

Быстрым шагом мы преодолеваем один лестничный пролет за другим. По пути нам попалась только повар Стефи, которая лишь вопросительно посмотрела нам вслед, но ничего спрашивать не стала. Молодец, целее будешь.

Мы покинули высотку, выйдя в весенний вечер под причитания Мастуфа. Меня даже совесть не терзала за него. Я потеряла ее где-то на дороге выживания за ненадобностью.

О чем ни капли не сожалею.

24

Ребекка.

— Что дальше будем делать? Идти к твоему тайнику? — спрашиваю Уолтера, который заметно повеселел, покинув ненавистное ему здание.

— Да, придется пройти несколько кварталов, тайник в самом крайнем доме, за старой аптекой.

Приходится постоянно оглядываться, чтобы учуять, если вдруг Тайлер пошлет за нами погоню. Не могу отделаться от мысли, что мы слишком просто ушли, и никто нам не попытался воспрепятствовать.

— Нервничаешь? Перестань, Тайлер еще, скорее всего, спит на полу своего кабинета, — замечает Гретта. — Если вообще придет в себя.

— Что в шприце? Не хочешь сказать?

— Нет, но если бы ты все в него вогнала, Тайлер уже отправился бы на небеса.

— Вдруг, его кто-нибудь уже нашел?

— Даже если так, то что? Они же не знают, что именно с ним не так, а откачать нечем, будет спать как миленький минимум до утра. Даже если Мастуф проболтается. Без промывания крови они не скоро приведут его в чувство.

— Ты славно потрудилась, — замечаю я, понимаю, чего это стоило для нее. — Практически спасла наши задницы.

— Ребекка, кто тебя научил таким словам? — со смехом хмурится Уолтер.

— А что я такого сказала? Ты еще скажи, что думал, что я приличная!

— Догадывался об этом.

Мы вышагиваем по темным улицам Ноун-Тауна с покосившимися вывесками и разбитыми витринами по сторонам. Справа остался магазин видеопроката, дальше за ним высилась кондитерская с большим кренделем на вывеске. Слева пустые прилавки овощного магазина со смешным названием «Овощ в помощь». В полумраке все казалось таким ненастоящим, словно дешевые декорации, а мы — артисты бродячего театра, случайно оказавшиеся здесь.

— Ночевать сегодня не будем, слишком опасно, — говорит Уолтер, разглядывая обрывки каких-то бумаг под ногами. — Хоть я и сомневаюсь, что Тайлер вообще станет тратить время и силы на наши поиски.

— Ну, если учесть, что ты забрал у него добрую порцию патронов, он может быть крайне зол. Еще и доктора увел.

— Зато я не тыкал в него шприцом! — замечает Уолтер, и я понимаю, что своим поступком могла создать для нас еще больше проблем. Надо было опускать поршень до упора. — А патронов там еще много, как и оружия. Не разорится.

— Хочется верить, что он действительно не пошлет за нами никого, — шумно выдыхаю, разглядывая асфальт под ногами. — Хотя я бы на его месте постаралась бы найти нас и перестрелять всех, даже не разбираясь, кто прав, кто виноват.

— Почему ты остановила меня, Гретта? Он не заслужил этого, по-твоему?

— Я не знаю, — мой вопрос поставил ее в тупик. — Я не уверенна, что он заслужил это, но и убивать его мы не в праве. Кто мы после этого? Чем мы тогда лучше животных?

— Поверь, он не станет спрашивать разрешения, чтобы пришить тебя. Придет и застрелит, и все. Отлеталась птичка.

Гретте не нравятся мои слова, но она понимает, что я права. Далеко не у всех остались такие высокие понятия о человечности и порядочности.

— Кто-нибудь знает еще о твоем тайнике? — обращаюсь к Уолтеру, чтобы перевести тему разговора.

— Нет, я же почти всегда ходил один. Устроим небольшой привал, как доберемся до тайника.

— Хорошо, Ребекке необходимо периодически отдыхать, — говорит Гретта.

— Так! Давайте уже перестанем обращаться со мной, как с больной! Ничего мне не надо, никакого отдыха. Если надо будет идти три дня к ряду, я пойду. Ничего, не развалюсь. Литаниум действует, поэтому хуже уже точно не будет. Вы не позволили мне пойти с Алексом, поэтому не надо тут играть в заботливых друзей!

Гретта взволнованно качает головой, а Уолтер лишь хмурит брови.

— Как скажешь. Здоровая, значит, здоровая. Кстати, мы уже почти на месте.

За очередным перекрестком Ноун-Таун заметно редел: домов все меньше, разграбленных магазинов почти не осталось, а те, что были, не пестрили яркими вывесками. По левую руку в конце стояла старая аптека с выцветшим зеленым крестом.

— Что ж, — сказал Уолтер, когда мы зашли в маленький домик, спрятавшийся за аптекой, — располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

— Это и есть твой тайник? — Гретта ходила по дому и рассматривала пыльную мебель и брошенные вещи.

— Ну, это дом, в котором есть тайник, — заметил Уолтер.

— Почему здесь? Его же могли найти.

— Начнем с того, что в этой части города вообще мало кто ходит — здесь давно уже все разграблено. А даже если такие и появятся, я специально выбрал дом за аптекой, чтобы в первую очередь обшаривали ее.

— Неплохо, — усаживаюсь на темно-коричневый диван, поднимая облачка пыли.

Уолтер уверенно проходит на крохотную кухню, совмещенную с гостиной, и открывает дверь кладовки.

— Здесь есть погреб, в котором я и спрятал все, что удалось натаскать за все время, — он поднимает деревянную крышку и извлекает из-под пола огромного плюшевого медведя высотой метра под полтора.

— Что? Плюшевая игрушка?

Уолтер, слегка смущаясь, смотрит на нас, укладывая медведя на диван рядом со мной. Следом достает нож и вскрывает медведю спину.

— Как мило. Зачем ты режешь игрушку?

И тут я понимаю почему: внутри среди оставшегося синтепона виднеются коробки с патронами и приклад винтовки. Спрятать оружие внутри мягкой игрушки? Серьезно?

— Ты совсем того, да? — немного с опаской смотрю на Уолтера, но не могу не отметить неплохое решение для тайника. Внутри игрушки кто-то вряд ли додумается искать патроны.

Уолтер смотрит на меня, а я не выдерживаю и начинаю смеяться. Спустя секунду меня поддерживает Гретта, а даже Уолтер не может скрыть улыбки.

— Внутри игрушки! — не могу остановиться, продолжая хохотать в голос. — Серьезно? Оружие в игрушке!

Не знаю, почему эта идея кажется мне настолько смешной, но никак не могу заставить себя остановиться.

— У тебя нервная истерика, — замечает Гретта, которой намного быстрее удалось совладать со своими эмоциями. — Это все нервы, Ребекка. Может, успокоительного?

— А у тебя не нервная истерика? Даже если и так, черт с ней. Засунь свое успокоительное знаешь куда?

Наконец, и я немного успокаиваюсь. Лишь Уолтер продолжает стеснительно стоять около распотрошенного плюшевого медведя.

— Разбирайте по карманам, кому что влезет.

— Пистолет снова не дашь? — знаю ответ наперед, но все равно спрашиваю.

— Нет, извини.

Жаль. Я все-таки надеялась получить хоть какое-нибудь огнестрельное оружие в свои руки. С ним спокойнее.

— Гретта, дай мне папку, — как-то совсем тихо произносит Уолтер. — Я хочу посмотреть.

Врач молча достает коричневую папку, что украла у Тайлера и протягивает Уолтеру. Он отходит от нас, внимательно разглядывая страницы при свете фонаря.

Повисает неловкая тишина, отчего хочется срочно ее чем-то нарушить, словно мы неприлично вторгаемся во что-то очень личное, где нам с Греттой быть не положено. Ничего не остается делать, поэтому я снова усаживаюсь на диван и подбираю под себя ноги.

— Когда будем делать второй укол?

Гретта слишком резко поднимает на меня взгляд, словно я и ее вырвала из серьезных размышлений.

— Завтра днем, по уколу в сутки, пять дней.

— И потом я снова буду здоровая?

Гретта кивает.

— Хорошо, а то надоело уже чувствовать эту вату внутри.

Уолтер изучает папку уже около получаса, задумчиво переворачивая страницу за страницей.

Замечаю, как глаза Уолтера внезапно распахиваются от радости, затем он поворачивается и произносит:

— Он жив! Мой сын жив!

Гретта радостно всплескивает руками, а я лишь молча киваю. Не подумайте, что мне безразлично, найдет Уолтер сына или нет. По большому счету, должно быть безразлично, но за последние дни он стал для меня небольшим авторитетом. Ведь именно Уолтер не позволил Мастуфу застрелить Алекса, когда мы поняли, что он заражен.

Я по-человечески рада за него, но лично у меня есть собственные проблемы, которые кажутся для меня серьезнее.

— И где он? Где твой сын?

Уолтер продолжает смотреть на нас в край счастливыми глазами и радостно произносит:

— В Вестмайере! Мой сын в Вестмайере!

25

Ребекка

Гретта подбегает и обнимает Уолтера, нежно целуя своего мужчину. Он тоже не может перестать сиять, как медный таз, от понимания, что его сын настолько близко, что даже голова идет кругом.

Вот только я не разделяю их радости. Для меня Вестмайер должен был стать конечным пунктом, а чуть не стал могилой, в которую я сама лично нас с Алексом затащила.

— Тогда мы идем в Вестмайер? Да? Мы же отправимся туда искать твоего сына? — Гретта трясет Уолтера за руку, а тот продолжает улыбаться как на параде.

— Конечно! Подумать только! Он все время был так близко, а я и не подозревал! Убить Тайлера за это мало! Если еще когда-нибудь повстречаю, то заставлю сполна ответить за его ложь и шантаж.

Сижу на диване и качаю головой.

Нет, я ни за что не вернусь в Вестмайер. Ни за какие коврижки. Да и что мне там делать? Что я там забыла? Я не хочу окунаться в те ужасные воспоминания, какими меня наградил этот Объединенный во благо Город. Только не сейчас, когда моя душа растерзана и кровоточит.

— Что такое Ребекка?

— Извините меня, конечно, но я не пойду в Вестмайер. Нет. Ни за что.

Лицо Гретты моментально бледнеет, а глаза так и норовят выпасть из орбит. Уолтер лишь, как и всегда, хмурится чуть больше обычного.

— Почему? Что не так?

Чувствую, как внутри прорывает давно застоявшаяся лавина, и вываливаю на них все, что есть. Без запинки, без угрызений совести.

— Потому что Вестмайер чуть не стал для нас с Алексом могилой! Я хотела попасть туда с тех самых пор, как покинула родной сгоревший город! Я хотела найти там цивилизацию: свет, горячую воду, еду и нормальных людей. Понимаешь?

Поднимаюсь с дивана и начинаю нарезать круги вокруг него.

— Я думала, что там смогу остаться жить, но стоило нам переступить за стены этого города, как мы тут же загремели в тюрьму! И думаешь, было за что? — выкрикиваю все это им в лицо, словно Уолтер с Греттой виноваты в том, что мы так серьезно облажались.

— Не было! Мы ни в чем не были виноваты! Но главный! Этот Портер Джонс! Он решил, что будет неплохой идеей выставить Алекса перед всем городом как заразного и убить его у всех на глазах! Спросишь зачем? Чтобы укрепить свою власть в этом гнилом месте! Они чуть публично не казнили Алекса просто за то, что Джонс так захотел!

Мои крики разбегаются по дому и теряются в темных углах.

Уолтер больше не хмурится, скорее наоборот — лицо его вдруг стало каким-то без эмоциональным. Что не скажешь о Гретте — с каждой моей фразой глаза ее все больше округлялись, а рот открывался все шире и шире.

— Я же говорила вам! Не судите ни Алекса, ни меня! Вы даже не представляете, через что нам пришлось пройти!

Усаживаюсь без сил обратно на диван и роняю голову на руки.

— А как же вы…Как же вы выбрались? — аккуратно спрашивает Гретта.

— Я устроила целое шоу в своей камере, вырубила охранников. Одному из них дубинкой лицо разбила в кровавое месиво, второго оглушила электрошоком. Потом украла снайперскую винтовку, — шепчу себе в ладони. — А утром выстрелила в спину Портера Джонса в момент, когда они собирались всадить Алексу укол со смертельной дозой какой-то дряни. Очень надеюсь, что убила этого подонка! Я же говорила тебе, что знаю, откуда вылетает пуля!

Делаю глубокий вдох, переводя дыхание.

— Это дало Алексу шанс сбежать, и он воспользовался им. Сиганул прямо в толпу со связанными руками и затерялся среди обезумевших людей!

Слышу, как подходит Уолтер и усаживается передо мной на корточки.

— Только не надо меня жалеть! — вскидываю голову с красными от подкатывающих слез глазами, намереваясь остановить Уолтера в его словах поддержки. — Тем более, ты не смей меня жалеть!

Но он молчит, он не собирается меня успокаивать. Он всего лишь держит пистолет, отдавая его мне.

— Держи, он тебе пригодится.

— Зачем? Уже не боишься, что решу застрелиться или тебе пустить пулю в спину? — горько усмехаюсь, ведь эта идея не кажется мне настолько бредовой.

— Нет, ты пойдешь с нами в Вестмайер.

Резко вскакиваю с дивана, намереваясь выплюнуть ему в лицо все, что думаю о сложившейся ситуации, но Уолтер одним движением усаживает меня обратно.

— На, прочитай внимательно, — сует в руки коричневую папку, открытую где-то посередине.

— Что это? Зачем ты мне это даешь? Какое это имеет отношение ко мне?

— Читай внимательно. Именно это заставит тебя пойти с нами в Вестмайер.

Ничего не остается делать — забираю у него фонарик и принимаюсь изучать исписанные листы.

Привет Тайлер.

Вчера через проверенные источники уточнял информацию о Филиппе. Он все еще в городе. По словам источника, обитает в компании детей сирот. Как ты и просил, вся информация максимально конфиденциальна. Никто не заподозрит тебя в этом.

Зачем тебе так сдался этот пацан? Опять не скажешь? Что ж, не новость. Приехал бы уже и забрал мальчишку, раз так печешься о нем. Ладно, не мое это дело.

Также спешу сообщить тебе радостную новость! Вчера на всеобщем городском собрании Портер Джонс объявил, что в город поставили лекарство. Целый грузовик! Представляешь? Нам теперь А-2 не страшна! Народ чуть с ума не сошел от радости! Толпа не расходилась до самой ночи!

Так что, если вдруг тебе понадобится лекарство или еще какая информация, ты знаешь, где меня искать.

Твой Р.

Слышу, как внутри бешено колотится сердце, разрывая грудную клетку. В ушах шумит кровь, а руки начинают дрожать.

Поднимаю полные слез глаза на Уолтера.

— Теперь ты понимаешь, о чем я?

Медленно киваю.

— В Вестмайере есть лекарство для Алекса. Нам необходимо будет его достать любой ценой.

Снова усаживаюсь на уже почти ставший родным диван и закрываю глаза. Слишком много информации за короткий промежуток времени.

Лекарство есть! И оно совсем рядом! Лишь протяни руку и забирай!

Алекс…Еще не все потеряно…

— Я думаю, нет больше причин мне объяснять, почему ты пойдешь с нами, — говорит Уолтер, а затем произносит почти шепотом. — Ты же пойдешь?

Могу лишь кивнуть. Конечно, я пойду. Куда угодно, если там будет лекарство для Алекса. Он сделал все, чтобы спасти меня, а я сделаю все возможное, чтобы спасти его.

— Вот и славно, я знал, что ты решишься, — Уолтер как-то нелепо похлопывает меня рукой по плечу. Я даже больше не злюсь на него.

Гретта, все это время молчавшая в сторонке, подходит и усаживается рядом со мной.

— Мы все вместе найдем сына Уолтера и лекарство для Алекса.

— Как ты и хотела, да? — спрашиваю для того, чтобы хоть что-то сказать.

— В каком плане?

— Ну, ты же очень хотела, чтобы мы все вместе сбежали и продолжили свой путь. Все сложилось как нельзя кстати.

— Что-то я не слышу в твоем голосе радости, — упрекает Гретта, и я не виню ее.

Я сама ее не слышу. Потому что до сих пор не осознала, что почти попрощавшись с Алексом, я еще могу его вернуть. Раньше судьба не преподносила мне таких подарков, предпочитая лишь забирать и убивать последние остатки надежды.

Но кажется, кто-то там наверху, вечно играющий с чужими судьбами, сейчас выбрал себе другую жертву.

— Прости, все слишком быстро произошло. Сейчас голова треснет, — сдавливаю ладонями виски, приводя мысли в порядок.

Маленькие цели на час. Дойти до Вестмайера.

Найти лекарство.

Спасти Алекса.

26

Алекс

Просыпаюсь от легкого толчка в плечо, вырывающего из теплой пелены сна, где рядом была Ребекка.

— Алекс, вставай, нам пора, — спокойно произносит Джанин, продолжая трясти меня.

Лучи солнца пробиваются сквозь окна автомобиля и нагло светят в лицо. Зажмуриваюсь и вспоминаю, что вчера произошло.

Ах да. Как такое можно забыть.

Снова надкусываю внутреннюю сторону щеки и сплевываю кровь на ладонь. Черная.

— Надеешься на чудесное исцеление? — Джанин отошла от машины и пытается собрать руками волосы в подобие хвоста. — Я тоже так делала, пока окончательно не смирилась.

— Смирение — не мое, — выбираюсь из-под спального мешка на свежий воздух. — Я собираюсь найти лекарство.

— Да, ты уже говорил. Будешь бороться и все такое.

За ночь вокруг нас ничего не изменилось — то же поле со стеной леса впереди, асфальтовое шоссе, убегающее далеко за горизонт.

— А ты не будешь? Если бы смирилась, не пошла бы со мной, — сурово замечаю, раскладывая на капоте карту.

Джанин подходит и тоже принимается изучать ее, хотя еще вчера сказала, что мало в них понимает.

— Давно встала?

— Часа полтора назад.

— Где всходило солнце?

Джанин машет рукой в сторону правее от нас.

— Значит, правильно идем. Если идти по этому шоссе, то по идее, к концу дня мы можем выйти сюда.

Тыкаю пальцем в карту, где обозначен поселок.

— Думаешь, это и есть то поселение зараженных?

— Откуда мне знать. Дойдем — узнаем. Они могут быть где угодно.

Забираюсь обратно на водительское сиденье, достаю из рюкзака припасы, выданные мне еще в высотке: упаковка сушеных водорослей и маленькое печенье в форме рыбок. Отправляю горсть рыбок в рот, запивая глотком воды.

Хоть А-2 и не отбила чувство голода, но оно явно стало не таким острым, как раньше. Чувствую, как еда проваливается в желудок, и он начинает противно урчать, требуя еще. Извини, придется потерпеть. Джанин с ногами забирается на капот и обнимает колени, глядя куда-то вдаль.

Выхожу и протягиваю ей горсть печенья.

— Спасибо, я перекусила утром. Оставь на потом.

— Как знаешь, — пересыпаю рыбок обратно в упаковку и прячу в рюкзаке.

— Послушай, Джанин. А ты еще помнишь своих родителей? Друзей?

Девушка поднимает на меня взгляд и внимательно изучает мое лицо.

— Боишься забыть ее? — звучит как-то безжизненно.

— Я задал тебе вопрос.

— Да, еще помню. Может, какие-то мелкие воспоминания уже стерлись, я не знаю. Сложно понять, что ты помнил, когда ты это уже не помнишь. Маму звали Джоли, а отца Бен. Братьев и сестре нет, либо я о них уже забыла, но это вряд ли.

— А как давно ты…

— Заражена? Около трех месяцев. Не все, что нам рассказывали об А-2 — правда. По крайней мере, я так думаю. Может, ты и не теряешь память со временем, а просто тупеешь от вируса. Не знаю, чем больше думаю об этом, тем больше кажется, что половина из того, что мы знаем об А-2 — чистой воды вранье.

Не нахожу, что ответить, поэтому просто молчу, глядя на поднимающийся солнечный диск. День сегодня будет достаточно теплый, и даже низкие пушистые облака не сделают его холоднее.

— Пойдем, нам пора, — Джанин ловко спрыгивает с капота автомобиля и принимается сворачивать спальный мешок.

— Спасибо, что не дала ночью замерзнуть.

— Не за что, — Джанин слегка покраснела и быстро отвернулась. Не люблю подобные неловкие ситуации, но не поблагодарить тоже не могу. — Надеюсь, к ночи у нас будет возможность поспать в более приличном месте, чем на заднем сиденье брошенного автомобиля.

Мы выдвигаемся в путь, держа направление на поселок, что я нашел на карте. Не уверен, что это именно то, что мы ищем, но надо же хоть с чего-то начинать.

Смотрю на убегающий под ногами асфальт и думаю, каковы у нас шансы выжить. Даже если удастся найти поселение зараженных, дальше что? Спросим у них, не завалялось ли где-нибудь лекарство? Не поделятся ли они им с нами?

Бессмысленно. Но это уже хоть какая-то цель, хоть какое-то направления движения.

Быстро настает полдень, и солнце уже во всю силу пригревает опустевшую землю. Вдоль шоссе тянется линия электропередач с черными витыми проводами, но я больше чем уверен, что ток по ним не бежит с начала эпидемии. А столбы все еще стоят, никому не нужные. Прямо как мы.

Джанин идет молча, иногда напевая под нос какую-то незнакомую песню. Не могу перестать думать о Ребекке. Как она пережила нашу последнюю встречу? Как смогла найти в себе силы на движение вперед?

Слишком хорошо ее знаю. Я был для нее всем — смыслом, опорой, единственным дорогим человек. Но я не справился, подвел ее. Она сильная, она справится. Хочу и буду в это верить.

— Что мы будем делать, когда найдем их? Зараженных? — озвучивает мой вопрос Джанин.

— Не знаю. Понятия не имею, — зато честно.

— Обнадеживает, — мрачно вздыхает.

— А ты что хотела? С самого начала наш поход был похож скорее на фантастическое приключение, чем на реальный шанс выжить.

— Но это все же лучше, чем сидеть три месяца в подвале и ждать, когда ты умрешь.

Тут с ней не поспоришь.

— Если найдем их, на месте разберемся, куда бежать и кого ловить. Если они вообще захотят с нами разговаривать.

— Не очень веришь в эту идею?

— Не очень им доверяю, — замечаю, как бы между прочим поправив винтовку.

— Мы же даже их еще не нашли, а ты им уже не доверяешь.

— Я никому не доверяю.

— Но ты теперь один из них! — громко восклицает Джанин, словно я сам не понимаю, кто я теперь. — Один из нас! Они нас примут, я уверенна. Главное, не строй из себя такого всезнайку и недоверчивого воителя собственной судьбы.

— Не указывай мне, что делать, — мы подходим к развилке, достаю карту и еще раз с ней сверяюсь. — Если так хочешь, я тебя там оставлю и пойду дальше, если они вдруг не захотят принять меня в свою семейку инфицированных полумутантов.

Джанин останавливается и складывает руки на груди, просверливая злым взглядом мне дырку в голове.

— Ты тоже теперь полумутант!

— Спасибо, я это уже понял.

Она специально меня злит?

— Хотела бы попросить тебя относиться более уважительно!

— А не все ли равно?! Какая разница, как я отношусь к зараженным? — тоже останавливаюсь, резко разворачиваясь к Джанин всем корпусом. — Всем на всех плевать! Кому какое дело, что я думаю о них!

— Потому что я тоже одна из них!

— И тебе не все равно, что я думаю о тебе?!

Джанин отстраняется, теряясь от моего вопроса. Да, ей уже не все равно, считаю ли я ее мутантом или нет.

Внезапно она срывается с места и кидается на меня. Лицо перекошено от злости, а в черных глазах плещется что-то дикое, что-то бешеное.

Не успеваю вовремя отреагировать, позволив ей повалить меня на землю и усесться верхом. Джанин бьет меня кулаками в грудь, словно хочет выбить всю дурь. Это вирус, это ее приступ бешенства. Неужели в том подвале, когда я ей чуть горло не перерезал, мои глаза были такими же безумными?

Перехватываю одной рукой летящий в лицо кулак и резко отвожу в сторону. Джанин заваливается вперед, ткнувшись носом в грудь. Второй рукой толкаю ее от себя. И вот мы уже поменялись местами: Джанин лежит на земле, а я стою сверху. Резко переворачиваю ее лицом в асфальт и хватаю за руки, сводя локти вместе.

Еще секунд пять она истерит подо мной, выкрикивая все возможные ругательства, а потом затихает. Вижу, как часто дышит, чувствую, как напряжены мышцы на спине и руках.

— Скажи, как успокоишься, — произношу максимально беспристрастно.

— Отпусти меня, — шепчет в землю.

— Успокоилась?

Джанин кивает, и я ослабеваю хватку. Она тут же переворачивается и усаживается на землю, вытирая рукавом грязь с лица.

— И что это было?

Не отвечает, прячет взгляд. Встает и начинает оттряхивать одежду от грязи.

— Джанин, я спрашиваю, что это было?

— Как будто, не знаешь. Приступ это был, вот что! — поднимает свой рюкзак с земли и идет дальше вперед. — Придушить вдруг тебя захотелось. Вот и все.

— Видишь, я был прав! В случае приступа, я тебя спокойно могу успокоить! Что ты будешь делать, когда я впаду в бешенство?

Джанин молча удаляется, не считая нужным отвечать. Ничего не остается, как пойти следом.

— Буду надеяться, что не прибьешь одним движением руки. Вот что я буду делать, — отвечает совсем тихо, когда я догоняю ее.

Сам за себя не ручаюсь. Я тоже хочу надеяться, что не оторву ей голову при первой же возможности.

27

Ребекка

Мы шли половину ночи, пока Уолтер не разрешил устроить ночлег в заброшенной лесной сторожке и спать по очереди, вызвавшись дежурить первым.

Предыдущий день для всех нас выдался крайне тяжелым, поэтому было принято решение отдохнуть как можно лучше. В итоге лишь после полудня следующего дня мы снова выдвинулись в путь.

Гретта с утра сделала мне второй укол, и теперь я совершенно точно могу сказать, что Литаниум помогает.Дышать становится все легче, а противное чувство, сдавливающее грудную клетку, постепенно отступает. Если бы еще противные мысли, заполнившие голову, также отступили бы.

Если мы не успеем? Если не сможем достать лекарство? Если я потом не найду Алекса?

Если бы да кабы, во рту росли б грибы.

Так я точно ни к чему не приду.

— Сколько нам идти до Вестмайера? — озвучиваю давно мучавший меня вопрос.

— Если идти прямо и много не останавливаться, то дня три от силы, — отвечает Уолтер. — Думаю, при желании, мы можем даже в двое суток уложиться.

Вспоминаю, что после дома Эдель и перед тем, как набрести на Ноун-Таун, прошло около недели нашего с Алекса похода. Может, мы дали крюк? Я же, на самом деле, понятия не имею, где находился дом Эдель и сколько до него идти на самом деле. К тому же, тогда мы с Алексом никуда особо не спешили. Никогда не была сильна в географии, и это лишний раз подтверждается.

Не могу не отметить приподнятое настроение этой парочки: Уолтер счастлив, что, наконец, у него появилась возможность найти своего сына, а Гретта счастлива оттого, что счастлив Уолтер. Вот такая несложная математика.

Не пойму, почему я не испытываю счастья по поводу лекарства. Должна же скакать от радости по земле, весело хлопая в ладоши. Но внутренне чутье мне подсказывает, что все не будет так просто, как представляет себе Уолтер или Гретта. Они не были в Городе, а я была. Я прекрасно помню, на чем там все держится и кто управляет этим проклятым местом. Единственное, на что я могу попробовать понадеяться — это помощь Дагана. Если он еще живой.

Внезапно, меня озаряет одна мысль, о которой я раньше почему-то не подумала.

— Уолтер, послушай! — подбегаю к нему и хватаю за рукав. — Ты уже думал, как будешь искать сына в Городе?

Он снова хмурится.

— Попытаюсь выяснить, где там обитают сироты, и обойду все точки. Буду искать до тех пор, пока не найду, даже если для этого понадобиться перевернуть каждый камень в этом городе.

— Тебе этого не потребуется. Если нам повезет, то мы найдем одного моего знакомого.

— Знакомый? — спрашивает Гретта. — У тебя в Городе остались знакомые? Я думала, вы бежали оттуда без оглядки.

— Так и было, но знакомый все же есть. Он — сирота, глава своей маленькой банды. Знает всех беспризорников, можем попробовать узнать у него.

Глаза Уолтера наполняются такой радостью, что аж завидно становится, а улыбка растягивается все шире и шире.

— Серьезно? Ребекка? Это действительно так?

Киваю.

— И он нам поможет? Ты в нем уверенна?

Снова киваю.

— Если он еще жив, то непременно поможет нам. В Городе слишком опасно спрашивать у каждого встречного, где обитают сироты. Там даже отвечать никто не станет: всем плевать на всех, поверь мне. А привлекать к себе лишнее внимание все равно, что подписать смертный приговор.

— Почему?

— Портер Джонс очень держится за свою власть над жителями. Он в корне пресекает любые попытки неповиновения. Поэтому там опасно быть другим, выделяться среди серой толпы. Понимаешь? Если ты не такой послушный, как все, тебя очень быстро уберут.

— Значит, найдем твоего друга и попробуем узнать через него, — резюмирует Уолтер с довольным лицом.

— Вроде того. По крайней мере, мы можем попробовать.

Через два часа устраиваем небольшой привал на окраине поляны со свежей салатовой растительностью, пробивающейся сквозь прошлогодний настил пожухлых листьев и травы.

Гретта делит на всех прихваченные лепешки и наш запас воды. Надо бы найти ручей и набрать еще. Не могу отделаться от привычки контролировать собственные запасы.

Гретта сидит рядом и изучает мое лицо, пожевывая свою порцию ланча.

— Жалеешь, что не пошла с ним?

— Что?

— Жалеешь, что не пошла с Алексом? — спрашивает более настойчиво. — По лицу вижу, что переживаешь.

— А ты бы не переживала на моем месте? Между прочим, вы меня не пустили, а я хотела.

— Не суди Уолтера за это. Он сделал все правильно, к тому же, Алекс сам попросил его. Поставь себя на его место. Ты бы позволила Алексу пойти с тобой, если бы заразилась ты, а не он?

А мне нечего ответить.

Конечно, нет. Не позволила бы.

Гретта придвигается ближе.

— Я тебя очень хорошо понимаю, но ты была бессильна. Поверь, я конечно, не очень хорошо знаю Алекса, но уверенна, что он ни за что на свете не позволил бы тебе пойти с ним.

— Я знаю, но все равно не могу отделаться от ощущения, что не сделала все, что могла.

— Сделала. Остальное было не в твоих силах, — она обнимает меня одной рукой, и я в кой-то веки благодарна ей за поддержку. Вот уж не думала, что она будет меня утешать.

— В моих силах попытаться найти лекарство, — чувствую, как в уголках глаз скапливаются дурацкие слезы. Надоели.

— Правильно мыслишь, подруга! — она чуть сильнее сжимает объятия. — Рада, что ты поняла это. Так что, вешать нос еще рано.

— Ты не представляешь, что может ждать нас в Городе. Я была там, по ту сторону бетонных стен. Поверь, кроме постоянной опасности и безнадеги, там больше ничего нет.

— Ничего, справимся.

На этом наш привал заканчивается. Уолтер заставляет подняться и идти дальше.

Вперед.

Туда, где я найду спасение для Алекса.

Алекс

Наступает вечер, принесший весеннюю прохладу и низкие тяжелые серые облака. Ночью будет дождь, крыша нам не помешает.

Всю дорогу от брошенного автомобиля мы молчим, погруженные каждый в свои мысли. Джанин даже напевать песню перестала. Чувствует себя виноватой в том, что накинулась? Я вот не чувствую вины за то, что тогда чуть не перерезал ей горло.

Наконец, за очередным поворотом бесконечного шоссе, я вижу выглядывающий из кустов указатель «Хилли».

— Это оно? — сомнительно спрашивает Джанин.

Достаю карту, что она отдала мне утром, свечу фонариком в нашу точку назначения.

— Да, вроде оно. Посмотрим, что там?

С шоссе влево уходит давно не езженная автомобильная колея. Идем осторожно, прислушиваясь к каждому шороху.

Но нашим надеждам не суждено было исполниться. Хилли оказался брошенным пустым поселением с тремя десятками домов. Ни единого намека на присутствие жизни в этом месте я не заметил, как ни старался.

Джанин стоит посередине поселка на дороге, сложив руки на груди.

— Я же говорил, передохли все уже, — язвлю, замечая, как ее лицо становится еще более грустным.

— Может, их тут и не было. С чего мы вообще взяли, что вот так просто возьмем и найдем их? — успокаивает сама себя.

— Эй! Ребятки! — внезапно слышится с другого конца деревни мужской незнакомый голос.

Джанин подпрыгивает на месте, а я моментально выхватываю винтовку, целясь в сумерки, откуда раздался вопрос.

— Да, успокойтесь! — второй голос. Их минимум двое. — Не надо в нас стрелять!

На дорогу выходят трое молодых людей в камуфляже, с фонарями и оружием наперевес. Самый высокий приветственно поднимает руки ладонями вверх, демонстрируя, что не собирается нападать на нас.

— По какому поводу спор? — спрашивает он. — Вас за три мили слышно! Вы нас нешуточно перепугали!

Голос его звучит дружественно и словно по-братски.

— Вы нас тоже напугали, — пищит Джанин. — Кто вы и что вам надо?

— Мы? Собиратели. Ходим и собираем, — ребята останавливаются метрах в тридцати от нас.

— Что вы собираете? — спрашиваю, предупреждающе поднимая винтовку выше и прицеливаясь четко в голову тому, что посередине.

— Вы зараженные? — переспрашивает один из них.

Мысли пулями летают в голове, звонко ударяясь об стенки. Ответить, что да? Вдруг, он сейчас выпустит нам по пуле в лоб. Соврать, что здоровые? Как только подойдем ближе, увидит цвет глаз и точно пристрелит.

— Да, — не отвожу глаза, выдерживая изучающий взгляд. Не вижу отсюда, какого цвета его радужки.

— Не боишься в таком признаваться?

— Уже нет, — чувствую, как за спиной трясется Джанин.

— Ты, парень, либо смелый, либо глупый.

— Одно от второго недалеко ушло.

Парень справа поднимает фонарь, бесцеремонно направляя луч нам в лица, отчего приходится жмуриться.

— Отлично! — резюмирует он. — То, что надо. Не соврал!

— Что надо? Кто вы такие? Что вы, черт возьми, собираете?

— Тише, тише, парень, — снова заговорил центровой. — Или ты не знаешь, что бывает с зараженными, когда они злятся?

Откуда он знает? Они такие же, как мы?

— А вы? Что с вами не так?

— С нами? — переспрашивает центровой. — С нами все не так, как и с этим миром. Мы тоже заражены, мой друг.

В подтверждение своих слов он светит сам себе в лицо фонариком, давая шанс убедиться в его правоте. Надо же, мы встретили вооруженных и хорошо экипированных зараженных. Мир совсем с ума сошел? Или мне это снится?

— Алекс, что происходит? — шепотом спрашивает Джанин, прячась мне за спину.

— Если бы я знал. Что вам надо? Кого вы собираете? — спрашиваю уже более настойчиво.

Центровой выходит чуть вперед, продолжая держать руки ладонями вверх.

— Мы собираем таких, как вы, как мы. Зараженных.

— Зачем?

— Знаешь ли, тут недалеко есть поселение, в котором таких, как мы, около сотни. Не желаете познакомиться?

Джанин тихонько ахает, а я понимаю, что это как раз то, что мы так ищем. То самое поселение зараженных.

— И вы нас туда так просто заберете? А вдруг мы ненормальные? Или психи с заточкой в каждом кармане?

Парень по центру звонко смеется в ночной тишине.

— Поверь, там и таких хватает. Ну, что? Идете с нами или придется вас уговаривать?

— Зачем вам это? — не унимаюсь.

— Вот придем, поговорите с нашим главным, он вам все расскажет.

Оглядываюсь на Джанин и вижу, как она слегка кивает, глядя на меня огромными и полными надежды глазами.

— Идем. Нам нужна помощь.

— Так бы сразу, а то чуть что, уже за винтовку хвататься! Я Сэм, — говорит центровой, — это Джоб и Стен. Вас как звать?

— Алекс и Джанин.

— Приятно познакомиться, ребятки. А теперь милости прошу к нашей карете!

28

Алекс

— У вас есть автомобиль на ходу?

Не знаю, что меня больше удивляет: что у зараженных есть приличный военный автомобиль, что он вообще на ходу, или все вместе. Не могу придумать, зачем мы так понадобились в этом самом поселении, но пока Сэм вез нас по ухабистой дороге, то рассказывал, что они давно собирают всех зараженных в одном месте.

— Так проще выживать, мы вроде как прокаженные. Весь мир отвернулся от нас, — вещает Сэм, ловко крутя баранку.

— От мира-то не осталось почти ничего. Отворачиваться особо некому.

— Тут ты прав, приятель, не поспоришь. Но те, кто остались, так и норовят всех нас перестрелять. А нас это, как ты понимаешь, совсем не устраивает. Мы все-таки еще люди, пусть и разной степени адекватности.

Джанин пришлось усадить себе на колени, иначе бы мы не влезли в военный внедорожник, хоть он и был весьма просторным.

— У нас неплохо там, вот увидишь. Еще благодарить нас будете, что мы нашли вас.

— То есть вы просто рассекаете по округе и собираете всех, кого находите?

— Вроде того.

— Для чего? Совместно выживать — это, конечно, хорошо, но так надо больше пропитания искать и воды. Не вижу логики в твоих словах.

— Главный тебе все расскажет, — отмахивает Сэм. — Потерпи немного! Я понимаю, любопытство — вещь забавная, но будь добр, подожди. Кстати, как давно вы заражены?

— Я пару дней, Джанин около трех месяцев, — отвечаю за нас обоих.

Деревья в темноте проносятся мимо автомобиля, сливаясь в сплошную стену сумрака. За их кронами не видно даже звезд. Свет луны тоже не пробивается в эту лесную чащу.

Сэм останавливает автомобиль на небольшой лесной полянке, на которой стоят еще два таких же внедорожника. Что ж. У них не просто военный автомобиль. У них три военных автомобиля.

— Дальше дороги нет, придется идти пешком, — говорит Сэм, покидая водительское сиденье.

Мы следуем его примеру. Ночь стоит на удивление тихая и достаточно теплая для весны — хочется дышать полной грудью. Оглядываю поляну, на которой мы остановились, и замечаю далеко впереди слабо светящиеся огни.

— Это оно? — указываю Сэму на огоньки.

— Да, глазастый, пойдемте, нечего тут стоять.

Через минут двадцать мы доходим до мини-городка, обнесенного бетонным забором с колючей проволокой. Даже вышки для постовых есть, правда они пустуют. Невольно напрягаюсь, снова перехватывая винтовку поудобнее.

Сэм машет кому-то впереди на воротах, и тот парень открывает их нам навстречу.

— Что? Еще нашел кого-то? — спрашивает парень на воротах. — Я думал, в округе уже нет ни живых, ни мертвых.

— Ага, на этот раз двое. Еще немного, и сможем выдвигаться!

— Замечательно, — удовлетворённо кивает. — Проходите, Джейкоб, думаю, еще не спит.

Сэм с друзьями провожают нас вглубь поселения, и я не могу перестать удивляться. Это не просто деревня, это словно развернутый полевой лагерь исследований, обросший мелкими строениями и сараями. Скорее напоминает небольшой городок. Белые куполообразные палатки соседствуют с наспех сколоченными постройками. Где-то стоят одноэтажные здания серого цвета с решетками на окнах. Везде на улице сидят группы людей, где-то жгут костры, где-то ходят с факелами. О чем-то переговариваются, около костра слева кто-то играет на гитаре и поет заунывную песню.

Справа громоздится высокий темно-зеленый тент, под которым рядами стоят столы со стульями. Слева еще одна куполообразная белая палатка с закрывающимся на молнию входом светится изнутри, словно в ней собралась куча народу.

Не могу отделаться от ощущения, что все это выглядит более чем странно. Не так я представлял себе поселение зараженных. Если быть честным, я больше был уверен, что увижу тут разлагающиеся трупы, но никак не жизнь, бьющую ключом.

Это скорее напоминает военный городок. Или научно-исследовательский городок. Или и то, и другое вместе.

Сэм иногда оглядывается, словно проверяя нашу реакцию на здешний быт. Джанин перестала таращиться на все округлившимися глазами и трястись, как током ударенная. Идет, молча вцепившись в руках моей левой руки.

— Пришли, ребятки, — Сэм указывает на темное двухэтажное строение впереди, справа от которого стоит военный автомобиль с открытым верхом. Слева от него гудел генератор, мощности которого хватит, чтобы обеспечивать светом весь городок.

Лабораторные палатки? Военный транспорт? Работающий генератор? Зараженные? Серьезно? Славный коктейль.

— Не бойтесь, он вас не пристрелит, — Сэм открывает дверь и заходит в светлую прихожую, оставляя факел снаружи в специальном кольце на столбе.

Проходим следом и оказываемся в маленькой комнате с двумя бардовыми креслами, складным стулом и деревянный столом с кипами бумаг и карт. За ним сидит статный мужчина в серой клетчатой рубашке и шляпой на голове, как у ковбоя.

Джанин позади меня как-то странно икает, и мужчина отрывается от разглядывая бумаг. Смотрит внимательно и как-то изучающе.

— Новенькие, только что нашли в Хилли, — рапортует Сэм, словно даже вытянувшись по стойке «смирно».

Мужчина за столом кивает, отложив бумаги и сложив руки перед собой. От него веет какой-то уверенностью и властью, что мне тоже хочется выпрямить спину. Даже Портер Джонс не источал ничего подобного.

— У этого, — кивает на меня, — оружие есть. Девчонка боится. Говорят, помощь им нужна. Девчонка средняя, а парень свежий совсем.

— Спасибо, можешь идти, — голос же главного совсем не отличается от его вида — хриплый, словно он вчера всю ночь песни пел под гитару. — Присаживайтесь, — кивает на единственное свободное кресло.

Усаживаю Джанин в кресло, а сам опускаюсь на складной стул. Кладу винтовку на колени, а рюкзак к ногам. Джанин не желает расставаться со своими пожитками, все еще сжимая их в руках.

Мужчина внимательно смотрит на винтовку, затем поднимает на меня взгляд черных глаз и хрипло произносит:

— Меня зовут Джейкоб.

— Я Алекс, это Джанин. Что значит, что мы свежие и средние? — решаю сразу выяснить интересующий меня вопрос.

— Средние — заражен от двух месяцев до полугода, свежий — меньше месяца, — отвечает наш собеседник, делая пометку на какой-то бумаге.

Джанин снова странно икает.

— Что с ней?

— Долго была одна, отвыкла от людей.

Мужчина встает из-за стола, достает пачку сигарет и закуривает, выпуская сизые клубы дыма под низкий потолок.

— Прежде, чем мы перейдем к основной части нашей беседы, я должен задать вам несколько вопросов. Отвечать на них или нет — ваше право, но от ваших ответов будет зависеть, разрешат вам тут остаться или нет. Советую не врать, так как в этом все равно нет смысла.

— Можно я спрошу сначала? — я еще не задал важные вопросы, которые помогут лучше понять здешнюю ситуацию.

Джейкоб делает затяжку и кивает.

— Валяй.

— Почему у меня не отобрали винтовку?

— А ты хотел бы? Мы тут как бы все уже трупы, парень, — Джейкоб тушит сигарету в пепельнице и снова усаживается за стол. — Сэм сказал, вам нужна помощь. Смысл тебе в нас стрелять? Никакого. А теперь можешь излагать суть своей проблемы. За какого рода помощью вы пришли?

Набираю полную грудь воздуха и выдаю одним предложением:

— Нам нужно лекарство.

Джейкоб две секунды смотрит на нас, а затем начинает хрипло смеяться.

29

Алекс

Чувство надежды осыпается с каждой секундой смеха Джейкоба, словно я крайне удачно пошутил, а он никак не может остановиться.

Спустя минуту он берет себя в руки, достает еще одну сигарету, но, передумав, убирает обратно в пачку.

— Лекарство ищете? А нам оно, по-твоему, не нужно?

Куда же мы попали? Что здесь творится?

— Тогда позволь, я тебе расскажу все с самого начала. Вот что вы оба знаете об А-2?

Его вопрос откровенно загоняет меня в тупик.

— То же, что и все, — начинаю вспоминать, что нам говорили по телевизору и радио, когда они еще работали. — Почернение радужки глаз, черная кровь…

— Я не про симптомы, парень. Что ты знаешь о ее возникновении?

— Эпидемия началась больше полугода назад, скоро год уже почти. Кто-то в Африке заболел. Вроде, ничего не путаю, — поднимаю уверенный взгляд на Джейкоба.

— Вранье! — шумно отвечает наш собеседник, громко стукнув ладонью по столу. Джанин от этого подпрыгивает на месте. Беру ее за руку и слегка сжимаю. Не знаю, что творится с этой девушкой, но меньше всего хочется, чтобы она и дальше продолжала так бояться каждого шума.

— А теперь слушайте сюда, я расскажу вам, как все начиналось, — произносит Джейкоб с каким-то трепетом, словно собирается поведать нам самую захватывающую историю.

Он снова встает и прохаживается от окна к столу и обратно.

— Началось все намного раньше, чем все думают. Почти три года назад где-то нашли больного человека. Врачи не смогли точно сразу определить, что с ним не так. Было понятно лишь, что это какой-то вирус, с каким раньше врачи не сталкивались. Его очень быстро доставили сюда.

— Сюда?

— Тут, чтобы ты знал, располагался Центр по контролю заболеваний в нашем округе. О нем мало кто знает, слишком хорошо его прятало правительство. Видел палатки и серые медицинские корпуса? Это их дела. Только это далеко не все, лишь верхушка айсберга. Настоящие лаборатории и центр исследований и испытаний находится прямо под нашими ногами.

— Под землей?

— Конечно! Кто станет строить такую махину у всех на виду? А так, на беглый взгляд это место скорее напоминает полевой лагерь исследований популяции насекомых в местных лесах, — Джейкоб усмехается своей шутке, только мне не до смеха.

Чувствую, как начинает подсасывать противное чувство, что услышанное мне совсем не понравится.

— Парня быстро отправили под землю, в карантинный отсек. Поместили в герметичную камеру и начали изучать вдоль и поперек. Его штамм болезни назвали Агнозия. Почему — не знаю. Изучали какое-то время, пока пацаненку становилось все хуже и хуже. Пробовали разные лекарства, антибиотики, терапии. Ничего не помогало. Они продолжали брать у него анализы раз за разом. Пока не изобрели лекарство, антидот. Так им казалось, что они изобрели. Что они смогут помочь ему.

Джейкоб кидает на стол фотографии с запечатленными на них больничными койками, камерами карантина и врачами в защитных костюмах.

Тихий ужас заполняет маленькую комнату, буквально слышу, как бешено стучит сердце и кровь шумит в ушах. Нам врали. Всему миру врали.

— Но их лекарство уже не спало его. Когда парень умер, у него взяли кровь для испытаний. Слишком непонятной и странной им казалась эта болезнь. Слишком устойчивой для почти любых сильнодействующих антибиотиков. Почти сразу нарисовалось правительство во главе с какой-то важной шишкой, который, тыкая бумагами нам в лицо, требовал сделать из Агнозии биологическое оружие. Им ничего не оставалось сделать, поэтому группа ученых взяли и заразили другого человека вирусом, полученным из крови первого больного после введения антидота для дальнейшего изучения.

Джейкоб многозначительно замолкает, выдерживая долгую паузу.

— Затем они стали играться с генной инженерией, пытаясь сделать вирус заразным. Поначалу-то, Агнозия не представляла угрозы для других людей, разве что кровь больного перелить в здорового. Она не передавалась воздушно-капельным путем. Такой ее сделали ученые.

— Поверить не могу, что группа ученых самолично заразила кого-то ради исследований. Это же варварство!

Джейкоб щурит на Джанин один глаз и продолжает:

— Как, по-твоему, разрабатывалось лекарство от сифилиса, например? Больных просто не лечили, наблюдая за реакцией организма на те или иные раздражители. Целая куча людей погибла ради того, чтобы мы имели это лекарство. Так всегда было, есть и будет. Это наука и медицина, написанные кровью других людей. Новый подвид вируса назвали Агнозия-2, какой мы ее знаем. Они пошли дальше, моя дорогая. Чтобы проверить порог заразности А-2, они в карантинный отсек второго больного подсадили трех здоровых людей. Они хоть и были преступниками, приговоренными к смертной казни, но все же.

До меня начинает доходить. Именно ученые погубили все человечество.

— Уже через пару часов они получили подтверждение тому, что А-2 стала крайне заразной. Бедные ребята!

— Но…Как же случилась эпидемия? Если болело всего три человека глубоко под землей? Как это произошло?

— Ученые на трех больных не остановились. Правительство исправно поставляло смертников в Центр, их пачками отправляли под землю. Их заражали, затем тела вскрывали и исследовали, как изменяется организм со всеми внутренними органами.

Джейкоб снова встает и закуривает сигарету.

— А в один день произошла страшная трагедия. Из-за технической неисправности там под землей из строя вышел генератор. Не такой, что вы могли видеть около здания, а раз в пять больше. Его мощности хватало на весь подземный комплекс. Он отвечал не только за свет, но и за систему безопасности. Пока запустился вспомогательный генератор, все уже было потеряно: камеры и отсеки с зараженными разгерметизировались.

— И смертники заразили всех остальных?

— Они уже превратились в зверей, парень. Конечно, они кинулись кто куда, заражая всех, кто попадался по пути. Пока снаружи спохватились, было уже поздно — все, кто находился в тот день под землей, были заражены. За герметичность центрального входа отвечали оба генератора — один наземный и тот, что вышел из строя. Это было сделано как раз на случай подобных ситуаций. Если что-то происходит там внизу, всегда есть шанс запечатать муравейник. Что и сделали, не давая даже шанса им выбраться.

— Их буквально похоронили заживо, — произносит с ужасом Джанин.

— Оставшиеся на поверхности ученые сбежали в Вестмайер. Обнесли свой город высоченными бетонными стенами, закрывшись внутри как в клетке. Вот как часто ты встречал до эпидемии города, обнесенные забором? А? Правильно, никогда! Кому это надо? А тут врачи сразу просекли, чем это может закончиться, и законсервировались в городе, наплевав на все распоряжения правительства. Опечатали здесь все, приставили частную охрану, дав четкие указания — за любую попытку подойти к пульту управления центральным входом — стрелять на поражение.

Джанин притихла, все больше и больше бледнея, а Джейкоб спокойно продолжил.

— Целый месяц шли переговоры между правительством и учеными по вопросу, что дальше со всем этим делать. Военные не хотели терять такой продуктивный вирус. Они требовали разгерметизировать муравейник и вывести зараженных на поверхность, чтобы использовать их в своих военных целях.

— А ученые противились.

— Конечно. Кто захочет выпускать эпидемию на поверхность? В один день приехал целый взвод вооруженных людей с чиновником, который продолжал размахивать у всех перед лицом бумагой, подписанной самим президентом. Пока шли переговоры, кто-то проморгал поехавшего крышей солдатика. Он кричал, что у него там под землей невеста.

— Он открыл вход?

Джейкоб мрачно кивает.

— Оттуда сразу же полезли зараженные смертники на пару с учеными в белых халатах. Ты бы видел, что тут началось! Большинство перестреляли прямо на выходе, но зараженных было больше! В тот день, когда генератор дал сбой, под землей было около сотни ученых и смертников. Того парнишку, что собственноручно открыл затвор, затоптали насмерть.

— Когда поняли, в чем дело, было уже поздно, — шепчу себе под нос.

— Эпидемия началась не в Африке, мой друг. Она началась у нас под боком. Когда правительство поняло, что дело пахнет жареным, они сбежали, бросив все лететь к чертовой матери. А дальше…Дальше я думаю, ты знаешь, как все развивалось.

В голове не укладывается. Я даже предположить не мог, что этот кошмар, который можно было встретить только в книгах или фильмах типа «Обитель зла», станет нашей реальностью. Не случайным заболеванием, а роковой ошибкой одного человека, имя которого даже никто не знает. Безымянный убийца целой планеты, пытающийся спасти свою невесту.

— Трудно в это поверить? — спрашивает Джейкоб, и я киваю. — Тем не менее, это так, приятель.

— Откуда у вас вся эта информация? Вы были одним из первых?

Джейкоб горько усмехается.

— Да, я был командиром взвода, что приставили к лагерю как охрану, когда ученые сбежали и оцепили тут все. Именно мои ребята круглые сутки несли службу, сидя на пороховой бочке.

— Остальные тоже здесь? Из тех, что заразились самыми первыми?

— Почти все уже умерли, остался лишь я и девушка-лаборант по имени Далина. Правда, она ушла от нас около четырех месяцев назад, поэтому я не знаю, где она сейчас и что с ней. Ей было всего девятнадцать, — с какой-то отцовской горечью произносит Джейкоб. — Она писала дипломную работу на тему новых вирусов и эпидемий.

— И стала ее главным участником.

— Даже после того, как она заразилась, она не бросила заниматься своим делом, всячески пытаясь найти лекарство или хотя бы что-то, что могло бы продлить нашу жизнь. Почему, по-твоему, я все еще жив? Должен был умереть уже давно, но Далина постаралась на ура, смешивая какие-то лекарства с веществами в уцелевших кабинетах муравейника, она продолжала проводить опыты над собой. И в итоге изобрела что-то вроде замедлителя.

— А почему умерли остальные?

— Кто-то отказывался принимать ее варево, кому-то это не особо помогло. У всех же организмы разные, как и инкубационный период перед тем, как превратить окончательно в зверя.

Джейкоб достает маленький пакет с серо-белым порошком.

— Это ее детище, — кивает на содержимое пакетика. — Вылечить полностью оно нас, к сожалению, не сможет, но продлить деньки — очень даже.

— Куда же она ушла?

— Не знаю. Ушла вместе со своими формулами и рецептами. А у нас запас этого добра подходит к концу. Скоро народ начнет возникать и требовать лекарства.

Джейкоб хмуро кивает, хлопает руками себя по коленям, и уже более бодро спрашивает:

— Хотите услышать самую главную новость?

Неуверенно киваю. Даже не знаю, готов ли я воспринять еще хоть какую-то информацию об А-2.

— Мы планируем восстание. Восстание зараженных. Пойдем отбивать лекарство у тех, у кого оно есть. Если я этого не сделаю, мои же люди из лагеря заживо меня закопают.

Джанин тихо ахает, а я спрашиваю:

— Вы знаете, где его можно найти?

— Это же элементарно, парень! Где искать лекарство, как не в городе, с которого все и началось?

— В Вестмайере?

Джейкоб кивает.

— У нас есть связи с людьми по ту сторону бетонных стен, которые являются нашими информаторами. Как правило, это те, у кого тут родные и близкие. Один из главных информаторов — брат Далины, той, что сбежала. Я не сказал ему еще об этом, иначе он перестанет работать на нас. Пишу письма от ее лица ему, пускай думает, что с его сестренкой все хорошо. Проверить-то все равно никак не сможет. У нас вроде как негласный договор передавать важные новости из-за стен города.

— И как же это реализовано? Передача сообщений? Голубями отправляете?

— Пару раз в неделю с южных ворот уходит грузовик, вывозящий трупы из города. А работник, что складывает трупы в кузов — наш информатор, брат Далины. Он вкладывает записки в руки мертвецам, а потом мы уже находим их на свалке. В какой-то момент был небольшой сбой, то ли грузовик пропал, то ли его украли, я так и не понял, но теперь все снова наладилось.

Свалка. Трупы. Помним. И я даже знаю, кто украл тот самый грузовик.

Джейкоб встает и упирается руками в стол.

— Правда с восстанием есть одна проблемка.

— Какая? — спрашиваю, уже предполагая, какой будет ответ.

— У нас нет оружия. Точнее, оружие есть. Оно осталось еще с того великого дня кровавого побоища около центрального входа в муравейник. Даже немного транспорта есть, как ты уже наверняка заметил. А вот патронов осталось разве что самому застрелиться. Не подскажешь, где взял боеприпасы?

Долгое время молчу, собираясь с мыслями.

Хочу ли я участвовать в восстании? Если это позволит раздобыть лекарство, да. Хочу ли я убивать невинных людей? Нет. Готов ли я лично заразить всех жителей по ту сторону бетонных стен Вестмайера? Нет.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Что мы придем и заразим всех бедных жителей, верно?

Киваю. Джейкоб крайне проницательный парень.

— Тогда позволь сказать тебе, что информатор доложил о том, что Портер Джонс выступил перед всем городом с известием о целом грузовике лекарства. Якобы его в город завезли. Вот только я больше чем уверен, что его и разработали в городе, только Джонс не имеет права говорить об этом простым смертным.

— Где гарантия, что на этот раз лекарство поможет.

— Гарантии нет, но что нам остается делать? Сидеть тут, сложив руки, и ждать у моря погоды, я не хочу. Лучше попытать счастья там, за бетонными стенами.

— К чему ты клонишь?

— Нас в поселении не больше сотни. По ампуле на каждого — не так уж и много. А потом они пускай сами думают, как лечить своих собственных жителей.

Он обижен на них — на ученых, бросивших больных здесь, в карантинной зоне. Обижен на судьбу, что не посчастливилось оказаться в тот роковой день на службе. Обижен на весь мир, которого уже по сути-то и нет. Не осталось ничего и никого.

— Я понимаю, это непростое решение. Мы все равно пойдем на город, с твоей помощью или нет. Только если у нас будут боеприпасы, мы сможем сделать это с наименьшими потерями.

— Просто зайдете с табличкой «Мы зараженные! Отойдите от нас и дайте лекарство»? Да вас расстреляют еще на подходах.

— Нет, если мы зайдем с южных ворот. Их почти не охраняют. Зачем сторожить дорогу, ведущую к трупам? Правильно, не за чем. Если у нас будет оружие с патронами, мы сможем прочистить себе дорогу к лекарству.

— Идя по чужим головам, — холодно замечаю, как Джанин кивает моим словами. — Вы собираетесь угробить несколько сотен жизней ради своих.

Джейкоб наклоняется ближе и дышит мне в лицо.

— Парень, я сделаю это. Задам тебе один вопрос. Тебе есть, к кому возвращаться?

Он не просто проницательный. Он читает людей, как открытую книгу.

— Да.

— Ты готов ради этого человека раздобыть для себя лекарство?

— Да.

— Сможешь ли ты убить другого, если у вас окажется одна ампула на двоих?

Молчу. Не знаю. Ребекка готова была убить Портера Джонса, чтобы спасти меня. Готов ли я убить кого-то, чтобы спасти себя для нее?

Не могу найти ответа. Совесть внутри говорит, что я не смогу стать палачом для других людей. А какой-то другой голос, дикий, бешеный, шепчет, что смогу.

Что лично буду голыми руками рвать всех, кто встанет на моем пути к лекарству. Чем больше думаю, тем больше склоняюсь ко второму варианту.

Мне даже нравится это новое чувство, новая черта характера. Это А-2, уверен. Она породила внутри животный инстинкт выжить.

— Печешься о других людях? А они пеклись о тебе? Если бы у них была возможность пристрелить тебя ради лекарства, то они, не задумываясь, сделали бы это, поверь. Решайся, парень. Все или ничего.

В день моей казни народ яростно кричал «Убить», даже не думая о других вариантах. Стоит ли жалеть и оберегать тех животных, что спрятались за стенами? Смотрю на Джанин. По ее глазам понимаю, что она свой выбор уже давно сделала. Ей плевать на остальных, она хочет выжить.

А я хочу вернуться к Ребекке.

— Ладно, — надеюсь, я не совершаю самую большую ошибку в своей жизни. — Я знаю, где достать патроны, — отвечаю Джейкобу и себе самому.

Эпилог

Алекс

Джейкоб распорядился выделить нам два спальных места в центральном медицинском корпусе, который уже давно не используется по назначению.

Внутри по всему полу лежали старые матрацы и тюки с вещами. Люди кто парами, кто поодиночке укладывались спать. Боже, здесь даже дети есть. Больно смотреть, отворачиваюсь.

Нам выделили два полосатых матраца в дальнем углу около небольшой керосиновой печки. Грела она постольку-поскольку, но все же лучше, чем без нее.

— Спать будем по очереди? — спрашивает Джанин, укладывая рюкзак под голову.

— Да, я первый несу вахту.

— Я не сомневалась, — она стала более тихой. Не пытается задушить — уже хорошо.

— Я разбужу тебя, спи.

— Ты действительно хочешь пойти на это? — спрашивает с закрытыми глазами. — Мы ведь заразим там всех!

— Я сказал, спи, Джанин.

Не доверяю местным больным, которые как бездомные в ночлежке ползают по полу и спят практически на нем. А чем я сейчас лучше них? Ничем. Разве что — у меня есть винтовка.

Такой же бездомный. Бездушный и бесчувственный. Придется заглушить в себе все крики совести, если я хочу выжить. А я хочу. Мне действительно есть ради кого.

Джанин очень скоро засыпает, тихонько посапывая. Как и прочие жители. Кто-то тушит последний факел, и мягкая темнота наполняет помещение, как вода. Сижу, упершись спиной в стенку, и держу винтовку на коленях.

Глаза быстро привыкают к отсутствию света, и теперь все вокруг напоминает спящее море ненужных людей. Сколько их здесь? Человек двадцать, включая нас? По патрону на всех не хватит.

О чем это я? Странная жгучая мысль перестрелять всех одним рожком приходит так же резко, как и уходит. В этот раз приступ удалось подавить почти в корне. Не хватало еще устроить тут массовое побоище. Интересно, а как местные жители справляются со своими приступами бешенства?

В попытке переключить мысли перевожу взгляд на Джанин, которая все так же мирно спит. Думаю, она совсем отчаялась найти спасение, поэтому и согласилась пойти с таким сумасшедшим, как я. Чего ей терять? Оставшиеся дни, которые как листы отрывного календаря, улетают один за одним?

Чего им всем терять? Теперь я понимаю Джейкоба. Нам уже нечего терять от слова совсем. Наши дни сочтены. И если есть возможность еще побороться за лекарство, то мы должны это сделать.

Завтра я обещал Джейкобу рассказать, где найти патроны, чтобы пойти восстанием на Вестмайер.

Да, я собираюсь снова навестить Тайлера и его ненормальную компанию. У Тайлера много оружия и боеприпасов.

Надеюсь, ему это понравится.

Ребекка

Вестмайер с каждым шагом все ближе. Физически ощущаю панику, сковывающую при мысли о том, что произойдет по ту сторону. Стараюсь всячески отогнать противные мысли. Все равно, от них толку никакого.

Гретта с Уолтером идут за руку, и в наступающей ночи напоминают два маячащих впереди призрака. Даже немного завидно, они есть друг у друга, а я свою опору потеряла.

Надеюсь, Даган сможет нам помочь. Уолтер так и не показал ни фотографию сына, ни какую информацию еще смог о нем найти в той папке. Да я особо и не просила, не мое это дело. Своих проблем хватает с головой.

Не знаю, что буду делать там, как искать лекарство, куда бежать. Не имею ни малейшего представления. Маленькие цели на час. Дойти до Вестмайера. А там разберемся.

Что ж.

Привет, Город.

Я возвращаюсь.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

Эпилог