Два купидона [Патриция Нолл] (fb2) читать онлайн

Патриция Нолл Два купидона

Глава первая

— Кэрри, на минутку, могу я с тобой поговорить?

Кто это ее зовет таким дрожащим голосом? Кэрри Маккой обернулась — и просияла, глаза ее, цвета жженого сахара, вспыхнули радостью. Она как раз размещала по списку свадебных гостей — кому где стоять, чтобы всем было удобно, чтобы все красиво смотрелось. Охапки великолепных цветов в церковном приделе вдохновляли ее. Взволнованная, Кэрри осторожно подобрала подол матово мерцающего белого платья и пошла навстречу подруге.

— Доброе утро, Марсия. Ты что — тоже нервничаешь? Не надо, не надо, это уж оставь для меня, мне полагается. — И засмеялась от всей души. — Чудесный день для свадьбы, а? Наверно, я роль традиций преувеличиваю, но знаешь, мне всегда хотелось выйти замуж именно в июне. Погода-то какая! Мы все так старались, чтоб уж полная уверенность — все пройдет на высшем уровне! Платье у тебя с собой? А туфли? Удобные, не подведут? Стоять ведь долго придется. Представляешь, если соло миссис Минтнор затянется, как вчера вечером на репетиции… — И запнулась на полуслове, заметив, наконец, какое у подруги лицо. — Что-то случилось?

— Пожалуйста, давай выйдем отсюда. — Взгляд Марсии Голлэтин скользнул по грудам роз и гладиолусов, перебежал на открытые двери, ведущие к большому церковному алтарю… Она как-то странно сморщилась и шагнула к выходу.

Придерживая пышные юбки, Кэрри поспешила за ней — Марсия широко распахнула створки, пропуская ее.

— Что с тобой? Ты не заболела? — Кэрри озабоченно разглядывала лицо подруги; непроизвольно коснулась ее щеки — влажная… — Ты… ты, может быть, пришла сказать, что неважно себя чувствуешь и не будешь подружкой невесты? Так ты не беспокойся, мы отлично все устроим, кого-нибудь найдем…

— Нет, не то. — Марсия взяла ее за руку. Что это у нее зажато в пальцах? Какой-то конверт, белый, маленький…

— Есть здесь кто-нибудь с тобой, Кэрри? Сестра?

— Джинни, Брет и дети приедут через несколько минут. Малышка Нэнси так волнуется — ей цветы поручено нести. — Кэрри сделала выразительный жест в сторону церкви. — Папа там, с преподобным Минтнором, — звуковую систему проверяет. Ты же его знаешь — обязательно во все вникнет и устроит суматоху, мы даже специально прибыли с запасом времени. Ну и я, ты меня тоже знаешь: я вообще люблю всегда рано приходить, а уж на собственную свадьбу…

Она уже почувствовала, что говорит лишнее, что надо бы остановиться… Но выражение лица Марсии не давало, рождая смутную тревогу.

— Да-да, знаю, — пробормотала та. — На это и рассчитывала. — И с набежавшими на глаза слезами протянула маленький белый конверт.

— Роберт?! — вскрикнула вдруг Кэрри, дыхание у нее перехватило от ужаса. — Что, что с ним? Что случилось?..

— Ох, Кэрри! — Марсия залилась в три ручья, даже всхлипывала. — Прости, прости меня! Мне так… так жаль, что я… что именно я принесла тебе это!.. — Рыдая и спотыкаясь, она побрела к почти пустой стоянке, мгновенно залезла в машину и тут же уехала.

Изумленная, Кэрри стояла и смотрела ей вслед. Чтобы Марсия — и в таком состоянии… Никогда не видела! Даже в последних классах школы, когда эмоциональные взрывы у многих случались то и дело, Марсия отличалась завидной уравновешенностью. Должно быть, произошло что-то ужасное… Ноготок ее, со свежим маникюром, ловко поддел клапан — конверт открылся; выпал сложенный вдвое листок белой атласной бумаги. Кэрри поспешно расправила его — что там?.. Быстрый взгляд пробежал несколько слов, написанных четким почерком Роберта Голлэтина: «Я не могу на тебе жениться, прости»…

Она замерла — и стала читать снова и снова, пытаясь осознать, привыкнуть… Шок оказался слишком сильным; в конце концов Кэрри просто застыла на месте, уставившись на белый гладкий листок. Написанные слова — то есть подлинный их смысл — стали наконец доходить до сознания, и девушку будто окатило тошнотворной волной ужаса. Он… не может… на ней жениться?! Почему?.. Никаких объяснений, никакой причины… Брошена! Мужчина, которого она любила, вышвырнул ее, как вчерашнюю газету. Руки ее бессильно повисли вдоль тела, невидящий взор устремился куда-то вдаль…

От легкого ветерка чуть покачивались и кивали тяжелые головки цветов на кустах гортензий, обрамлявших с обеих сторон кованые железные перила. Вздыхали и клонились книзу сосны, выстроившиеся вдоль дорожки, ведущей к входу в церковь; но Кэрри ничего не видела. Порыв ветра поднял складки ее воздушной белой юбки, закрутил прозрачную вуаль…

Автоматически она поймала одной рукой вуаль, опустила другую вниз, прижала юбку. Зашуршала у нее в руках бумага… Ах да, конверт… какой он белый… Она отвела руку с конвертом и все смотрела на нее, а в голове беспорядочно проносились сумасшедшие мысли, обгоняя одна другую. Вчера, только вчера вечером она видела его на репетиции. А потом они сидели рядышком за обеденным столом — принимали поздравительные тосты от членов семьи и от друзей. Он не произнес ни слова о том, что не может… не может на ней жениться. Правда, он вообще вряд ли вымолвил хоть слово. На репетиции было так шумно, а это не того рода объяснение, которое происходит за шампанским, когда поднимают бокалы за счастье…

У Кэрри вырвался визгливый смешок — почти истерический. Невероятно! Невозможно поверить!

Разум не вмещал еще всего значения случившегося. Ей следует… да, следует овладеть собой, не допустить себя до чего-нибудь страшного! Дрожащими пальцами она вложила листок в конверт. Это не может быть правдой! Роберт, нежный, чуткий Роберт не способен так поступить с ней! А даже если это и правда, разве он не должен был бы приехать сам и сообщить ей?..

Надо поговорить с ним! Кэрри мгновенно развернулась и вихрем пронеслась через вестибюль в офис преподобного Минтнора. Никого нет — какое счастье! Она мысленно поблагодарила за это судьбу, схватила телефон и набрала номер дома Роберта — почти ее дома. Гудки… гудки… Она напрягала всю свою волю: пусть только Роберт ответит, только бы услышать его голос!.. И вдруг ясно представила пустой дом, пронзительные звонки телефона… В этих таких знакомых ей небольших, уютных комнатах — они вместе их украшали — сейчас ни души. Коттедж ждет прибытия счастливых новобрачных…

Автоответчик не принимает звонка. Значит, все чистая правда: Роберт всегда выключает автоответчик, когда не желает принимать звонок… В глубине души она с первого взгляда и не сомневалась в истинности этого страшного, краткого послания, а теперь пришла уверенность. Но почему? Почему?.. Только это одно слово и стучало в голове, когда она, без всякого осознанного намерения, вернулась на церковное крыльцо, по-прежнему сжимая в руке конверт. Смятение в душе нарастало, ком в горле мешал дышать… Она разжала ладонь, пальцы легким движением отбросили скомканную бумагу. Ненавистный конверт взлетел и упал на ступеньку. Ветер подхватил его и швырнул в кусты…

Кэрри огляделась — не видел ли кто. Хью, ее отец, уже в церкви, с ним несколько человек. Джинни и другие подружки невесты, в своих малиново-розовых платьях и живописных шляпах, прибудут с минуты на минуту. Церковная стоянка заполнится машинами, принадлежащими гражданам Уэбстера, штат Южная Каролина, — города, где она родилась и выросла. Все приедут, каждому интересно посмотреть, как Кэрри Маккой выходит замуж — выходит за Роберта Голлэтина. Еще бы — младшая дочь единственного в городе писателя, к тому же романиста, книги его продаются… Кроме того, он издает местную газету. Но и это не все: Кэрри — сестра и свояченица ее редакторов. А семья Роберта — тоже здешние, богачи, владельцы двух мебельных магазинов. Общество у них тут небольшое, и предстоящую свадьбу окрестили уже событием года. Тем более что ни для кого не секрет — лет десять, как все невесты Уэбстера безуспешно ловят Роберта в брачные сети. Да и на этот раз он не очень-то жаждал, чтоб его поймали, только Кэрри и Марсия все знают.

Секунды бегут… вот сейчас ее начнут искать, звать, и… и придется всем сказать… и гостям… Что им останется делать? Они разъедутся по домам. И через несколько минут весь город начнет перешептываться: «Бедная малышка Кэрри Маккой… Представляете, она так и осталась одна-одинешенька стоять у алтаря, в своем очаровательном воздушном наряде!..»

От чувства жуткого унижения волна тошноты подкатила к горлу. Кэрри непроизвольно ухватилась за живот, смяв развевавшиеся концы атласных лент, опоясывавших талию.

Нет, этого всего она не выдержит — выше сил! Недаром, видно, отец всегда говорил: «Смотри, гордячка, чувство собственного достоинства — это тоже хорошо в меру. Как бы оно тебя не поглотило». Это правда, но ведь себя не изменишь. Чтобы ее жалели — подумать только!

Ноги пришли в движение будто независимо от нее: пересекли небольшое крыльцо, спустились по ступенькам… Еще не оправившись от первого потрясения, Кэрри двигалась медленно, в каком-то оцепенении; но вот шаг ее убыстрился, она побежала. Миновала стоянку и понеслась дальше — лес начинался прямо за белой, обшитой досками церковью. Ветви деревьев цеплялись за вуаль, словно пытаясь сорвать ее с головы. Надо вытащить шпильку… Кэрри остановилась и стянула вуаль с каштановых волос, разрушив тщательно сделанную прическу. Прозрачная ткань зацепилась за низко свисавшую ветку ореха — ну и пусть висит, снимать не стоит. И, оглянувшись, она увидела, как бьется на ветру белый призрак ее надежд и мечтаний. Вот и все, что от них осталось…

Хриплое рыдание вырвалось из горла, Кэрри повернулась и побрела дальше. Еще несколько секунд — и она, миновав узкую полоску леса, оказалась на той стороне не очень оживленной дороги, которая вела к дому. Домой? О нет! Кэрри подобрала платье и пустилась бежать на юг — в противоположном направлении. Для свадьбы она выбрала туфли «а-ля балет», чтобы не быть выше Роберта, и сквозь тонкую подошву мелкие камешки впивались в ступни…

Роберт! В сознании калейдоскопом мелькали эпизоды счастливого, полного надежд общения. Они знали друг друга долгие годы — ведь с Марсией-то дружили со школы. Но встречаться стали, только когда Кэрри окончила колледж, начала работать в рекламном агентстве в Гринвилле и переехала домой.

Она полюбила его намного раньше, чем он ее, но у нее не возникало и тени сомнения — они отлично подходят друг другу! Его спокойная внимательность ее покорила. А как они веселились, когда вместе украшали маленький дом, доставшийся ему по наследству!.. Здесь они поселятся и будут жить; появятся дети — пристроят еще комнаты. Потом он уже не хотел говорить о детях, как, впрочем, и ни о чем другом. Она понимала, конечно, — что-то не так, но предпочла погрузиться в предсвадебные хлопоты и… ничего не замечать!

Захваченная своими переживаниями — почему же, откуда это обрушилось, такая катастрофа? — Кэрри не слышала шума приближавшегося автомобиля — тот выскочил из-за поворота впереди. Тормозит, замедляет ход… Внезапно он круто развернулся в том направлении, в каком шла Кэрри, поехал рядом с ней — и вдруг затормозил так резко, что чуть не встал на нос. Кэрри изумленно огляделась: Уилл Кэлхаун смотрит на нее с переднего сиденья своего «мустанга с откидывающимся верхом. Уилл поднял солнцезащитные очки на макушку.

— Кэрри, что случилось? Что ты здесь делаешь?

Кэрри пробормотала себе под нос несколько слов, вовсе не подобающих леди. Уилла она не видела несколько месяцев, а в этот момент… да хоть бы никогда его не видеть. Если его брат женат на ее сестре, так сам по себе этот факт еще не делает их родственниками. Однако Уилл почему-то решил, что это дает ему право отпускать замечания насчет ее жизни, выбора спутника оной, даже работы в рекламном агентстве. Почти всегда она находила именно эту его манеру невыносимой и сверхскучной!

На нем элегантная синяя пара — пиджак на спинке сиденья рядом, — светло-голубая рубашка с галстуком. Джентльмен шествует на свадьбу… Ага, глаза его снова закрыты зеркальными солнцезащитными очками. Но она успела отметить — на лице его написана высшая степень недоумения.

— Ответь мне, Кэрри! — не отставал он. — Куда это ты несешься как безумная? Что ты здесь делаешь одна? Церковь в другой стороне. — Он снял очки и бросил их на приборную панель.

Поднимается на сиденье, вот-вот вылезет из машины — и тогда от него не избавишься.

— Прекрасно я знаю, где церковь. — Кэрри отступила на шаг и вздернула подбородок. — Как раз оттуда и иду.

— Решила погулять, прежде чем выйти замуж за Роберта?

— Решила погулять, вместо того чтобы выйти замуж за Роберта! — яростно выдохнула она, но честность заставила ее внести поправку: — А вернее, он решил погулять.

— Он что же… он… оставил тебя? — У Кэлхауна аж челюсть отвисла, он выразительно присвистнул, глядя на нее с явным недоверием.

— Ну, объяви всему миру! Почему бы тебе этим не заняться? — Кэрри сделала рукой жест римского оратора.

— Зачем мне трудиться? Сама понимаешь…

— Да уж… шила в мешке не утаишь, — с горечью согласилась она и нехотя поведала ему о записке Роберта.

— Ты хочешь сказать — у этого труса не хватило мужества даже на то, чтобы приехать и объяснить все самому?

— Не называй его так! — запротестовала Кэрри и сама удивилась: ей-то что беспокоиться? Слово точное, другого не подберешь. Но смятение, горечь от этого не улетучились; мысли все так же путались, чувства… какие уж теперь чувства!..

— Поверить не могу — и ты еще его защищаешь?! — Уилл выскочил из машины, мгновенно обежал ее и встал рядом с Кэрри.

— Пожалуйста, оставим это, — пробормотала она. — В данный момент я не готова… ничего обсуждать.

— Тебе надо прямо взглянуть, какой он есть на самом деле… — начал было Уилл, но, наткнувшись на ее свирепый взгляд, тут же поднял руки ладонями вверх. — Ладно-ладно, сдаюсь, не скажу.

— Хотя бы не сейчас, — вздохнула она.

— Уэбстер — чудненький маленький городок. — Уилл гневно сощурился. — Но клянусь: если расплавить слухи, по нему циркулирующие, и обратить их в золото, он станет городком миллионеров.

— А то я не знаю… — Кэрри вызывающе положила руки на свою тонкую талию и подняла на него мятежный взор.

— И чтобы не предстать перед ними, ты решила бежать?

— Попал в точку. — Глаза ее засверкали — то ли слезами, то ли угрозой: мол, мое дело, мое горе — что хочу, то и делаю.

— Пытаешься спасти свою гордость?

— Тебе до этого дела нет. Хотя… ну да, пусть ты и прав! — Она затрясла головой, и несколько каштановых локонов, окончательно выбившись из прически, упали на уши.

Уилл спокойно встретил ее гневный взгляд и с жалостью отметил, как она бледна, как дрожат ее губы, а в глазах-то слезы — вытирать, видно, не хочет, чтоб он не заметил.

— Вот и ладно. Я тебе и помогу.

— Что-что-о?

— Пойдем-ка! — Он взял ее за руку. — Садись в машину. Я отвезу тебя домой.

— Ла…ладно, — пробормотала она, немедленно запуталась в своем торжественном платье, подобрала волны атласа и умолкла.

А он открыл машину, перебросил на заднее сиденье синюю папку с бумагами и помог уложить ее пышную юбку; захлопнул дверцу, обошел машину и, усевшись на свое место, включил мотор. Они с ревом мчались по дороге, и Кэрри, уютно устроившись на роскошном кожаном сиденье, была преисполнена благодарности ему за то, что он ее увозит. Только бы попасть домой, а там уж она укроется у себя, в своей комнате, и решит, что делать дальше. Пусть она трусиха, не меньшая, чем Роберт — трус, ей это сейчас все равно. Но что это? Они проскочили улицу, которая вела к белому дому в георгианском стиле, где она выросла и где жили ее сестра и зять. Кэрри повернулась к Уиллу.

— Я думала… ты домой меня везешь.

— Домой и везу. — Глаза его сверкнули в зеркале заднего вида. — К себе домой.

— В Чарлстон?

— Ну да. — Он небрежно поднял руку и помахал Фэрли Ханклу, шерифу, проезжавшему мимо на патрульной машине.

Фэрли чуть шею не вывихнул — так головой крутил: Уилл Кэлхаун увозит из города Кэрри Маккой — увозит с ее собственной свадьбы.

— Но… но это совершенно невозможно! — запинаясь, пыталась она протестовать. — Мне еще многое надо сделать.

— Что же? — Глаза его сузились. — Свадебные подарки вернуть?

— Да, и это тоже…

— Послушай, Кэрри, — нетерпеливо перебил он, — разве не лучше, если пойдут слухи не что тебя оставили одну перед алтарем, а что именно ты сделала жениху ручкой?

— Что ты имеешь в виду?

— В данный момент ты и я — единственные, кто знает, правильно?

— Еще Роберт и его сестра Марсия.

— Ну, он вряд ли станет распространяться: поступил как трус, и знает это. Марсия — тоже: наверно, так же его презирает, как ты. К тому же она твоя подруга.

Этого Кэрри отрицать не стала, только осведомилась:

— Что ты задумал?

— А задумал я вот что. В данный момент твоей жизни что бы ты предпочла? Слухи, что Роберт нашел кого-то и оставил тебя или — наоборот — ты нашла кого-то и оставила его?

— Я оставила его! Определенно — я оставила!

— Так я и подумал, — кивнул Уилл. — Поэтому, если ты убежишь со мной в Чарлстон, это будет воспринято так: у тебя есть в запасе кое-кто получше. Разве не так?

Логика, конечно, по меньшей мере сомнительная, но зато… зато в глазах горожан она — особа, бросившая жениха, а не брошенная у алтаря невеста. Совсем другой коленкор…

— Что ж, пожалуй… может быть.

— Ты заявишь: мол, свадьба отменена по обоюдному согласию. Хватит у Роберта ума — он отрицать не станет. А станет — так окажется в дураках.

— Да, это может сработать, — подумав, согласилась Кэрри.

— Непременно сработает! — с непонятным апломбом подтвердил он. — Лучшее, что ты можешь сделать, — это поехать со мной в Чарлстон. Я дам тебе работу.

Работу? Он — ей? Да нет, вряд ли что-нибудь путное выйдет. Они никогда особенно не ладили в серьезных вопросах, а он уже ведет себя как босс. Даже мысль, что придется работать у него день за днем, кажется ей дикой. Но есть и другая сторона: Уилл предлагает способ уйти от унижения. А она… ей отчаянно хочется убежать от всего этого кошмара, даже если придется взвалить на отца и сестру неприятные объяснения и все такое. Но они-то любят ее, они сделают для нее все-все… И еще одно: хотя Хью, ее отец, и пытался скрыть свои истинные чувства, она прекрасно видела, что Роберт ему решительно не по нраву. А вот Уиллом он всегда восхищался сверх меры. Да, собственно, а кто им не восхищался?

Она осторожно поглядела на него так, будто видела впервые. Высокий, почти долговязый, но плечи широкие, руки мускулистые; двигается он всегда невероятно легко, даже изящно для человека его роста. С такой же легкостью он шагает и по жизни, словно говорит: «Вот вам грандиозная веселая шутка, и только я один знаю, в чем соль!» Случайный прохожий ни за что не догадается, что перед ним владелец двух процветающих художественных галерей. А ведь у себя в офисе он совсем другой — собранный, деловой.

Лицо Уилла — мечта художника. Волнистые светло-пепельные волосы, зачесанные со лба назад, глубоко посаженные выразительные глаза с густыми ресницами — эти глаза словно торговая марка семьи. Продолговатое, узкое лицо, а подбородок мощный, почти квадратный. Скульптор, стремящийся к совершенству, наверно, закруглил бы эту линию: кто будет судить его работу — все равно не поверит, что такие подбородки бывают у людей. Что поделаешь — Уилл отличается твердым характером и силой духа. Ей не стоит об этом забывать.

Когда она училась в колледже, Уилл регулярно приезжал в Колумбию под предлогом бизнеса, но на самом деле — проверять ее. Вот уж никогда не понимала, почему он взял на себя обязанности ее неофициального опекуна. Так часто отрывается от дел, водит ее пообедать или в кино и все расспрашивает: о занятиях, о соседях по общежитию и друзьях, о свиданиях — особенно о свиданиях. Иногда это настойчивое внимание казалось ей назойливым, она пробовала протестовать. Уилл объяснял спокойно, что он лишь выполняет обязательства перед семьей. «А разве ты член нашей семьи?» Так он тут же изобретал еще какой-нибудь резон — и продолжал свои инспекционные поездки каждые несколько недель. Так продолжалось до последнего года, пока она не начала работать в Гринвилле и встречаться с Робертом.

О Роберте Уилл помалкивал. Когда они обручились — поздравил нехотя, и все. Она украдкой бросила на него взгляд: неужели он и тогда уже подозревал, что у Роберта не хватит пороху донести накал своих чувств до свадьбы?.. Ну и глаза у него — смотрят резко и яростно, голова решительно откинута назад. Кажется, он сосредоточил сейчас на ней могучие силы своей личности. И она не откажется от его плана, не посмеет… И все же, когда он повелительно проговорил: «Поедешь со мной!», Кэрри не выразила немедленного согласия.

Он вдруг затормозил, нажав на педаль, свернул машину на обочину и остановил ее, не выключив мотора. Зачем он это сделал? Видно, так поглощен стремлением обратить ее в свою веру, что не желает отвлекаться на вождение машины. Глаза их встретились — и у нее пересохло во рту. Это безумие, безответственность! Она не может так поступить! Так ему и скажет! Она уже открыла было рот, но выражение его лица ее остановило. «А где же твоя знаменитая гордость?» — взывало оно. Кэрри попыталась заговорить, но получилось у нее какое-то кваканье — пришлось прокашляться.

— Все подумают… что у нас была связь… все это время, пока мы были обручены.

— А тебе что, больше по душе, если все подумают: «Не так уж эта Кэрри Маккой хороша, чтоб на ней женился один из богатых Голлэтинов»?

— Н-не-нет… Конечно, нет.

— Ну так оставь их с носом. Прими мое предложение.

— Н-ну, н-наверно, с-сейчас для меня не лучшее время принимать серьезное решение — сам в-видишь. — Ее трясло от напряжения.

— А ты просто прими не решение, а одно предложение — оно спасет твою гордость. Или откажись. — Голос его прозвучал задиристо. Но Уилл сразу посерьезнел. — Завтра тебе все покажется в другом свете, вот увидишь. — Он помолчал. — Я… я, видишь ли, тоже нуждаюсь в твоей помощи, Кэрри.

Она как-то не очень обратила внимание на его последние слова — душа ее разрывалась между благоразумием и гордостью, и гордость победила, прорвавшись в глубоком вздохе.

— Хорошо, я принимаю твое предложение. Только остановись у первой же телефонной будки: я должна позвонить в церковь — папе и Джинни я скажу все как есть.

— Вот и умница, — одобрил он ее, как маленькую девочку. — Знаешь, я всегда беспокоился о тебе, а особенно когда ты обручилась с этим слюнтяем Робертом. Но по-моему, еще не все пропало, у тебя осталась надежда.

— Ох, ты даже представить не можешь, как потеплело у меня на сердце.

Уилл улыбнулся, успокоенный, и нажал на педаль. Они уже почти выехали из города, когда он сбросил скорость и резко повернул направо.

— Хочу заехать к Сэму, — объяснил он; она поймет: Сэм — это его самый старший брат. — Он сейчас с Лорой и малышом Трэвисом как раз, наверно, на пути в церковь. Я знаю, где они оставляют запасные ключи от дома. Ты от них позвонишь отцу, а я пока выну кое-что из багажника.

— Ладно, давай. — Кэрри печально посмотрела на свое красивое платье. — Как ты думаешь, Лора не рассердится, если я позаимствую у нее что-нибудь из одежды, а… а это платье оставлю здесь? А то, понимаешь, ехать в нем всю дорогу до Чарлстона… И… и, по-моему, лучше мне не являться прямо сейчас к Брету и Джинни — там, наверно, народу…

— Хорошая мысль. — Уилл кивнул и окинул ее быстрым взглядом — в нем было явное дружелюбие. — Мы оставим записку, а Лора, конечно, не будет возражать.

Через несколько минут они остановились перед фасадом большого дома в викторианском стиле. Брат Уилла жил здесь с женой и четырехлетним сынишкой. Он занимался тем, что выращивал, обучал и продавал охотничьих собак. Кэрри осторожно выбралась из машины, опасливо огляделась: слава Богу, вокруг — ни души, никто ее не видит в этом наряде. Уилл извлек ключ из-под стола, уставленного горшками с геранью, открыл и сделал приглашающий жест. А когда она будет готова — пусть ждет его в машине.

Кэрри нередко бывала в этом доме, сидела в няньках с маленьким Трэвисом. Ей ли не знать, где спальня Сэма и Лоры… Но рыться в чужих вещах не очень-то приятно. Ей сразу повезло: в верхнем холле оказалась коробка со старыми вещами, предназначенными для церковной распродажи. Какое великое облегчение! Она нашла поношенные слаксы и белую футболку. Лора на несколько дюймов выше — это ерунда, слаксы подвернуть, и все. А футболка как раз до середины бедер… что ж, сделаем вид, что это последний писк моды. Не до того ей сейчас, хватит с нее: она все утро занималась прической и макияжем, довела себя до совершенства — не помогло… Теперь только нацарапать записку и повесить платье на спинку кресла в спальне.

Вид этого воздушного туалета, символа ее надежд, так небрежно брошенного, будто списанного за ненужностью, снова вызвал мучительное чувство — она с трудом подавила слезы; последний раз коснулась шелковистой белоснежной ткани, стянула с пальца кольцо с бриллиантом-солитером, положила на платье и тихонько закрыла дверь. Все, она простилась со своей свадьбой… Надо спуститься вниз и позвонить в церковь. Отца разыскали не сразу — понадобилось несколько минут. Стараясь говорить как можно спокойнее, она объяснила, что произошло. Что такое?! Да он… да он сейчас возьмет револьвер, найдет этого мерзавца и…

— Папа! — в отчаянии убеждала она отца. — Скажи всем, что в конце концов мы с Робертом мирно-дружно решили не жениться. Я уезжаю из города. Устроюсь — сразу дам тебе знать, где я.

— Но почему? Ты ведь не сделала ничего дурного! Возвращайся и смело гляди людям в лицо!

Кэрри с такой силой наматывала телефонный шнур вокруг пальцев, что побелели костяшки. Наверно, отец прав и предлагает лучший выход из положения. Но сейчас она не может вернуться, и думать нечего!

— Нет, нет, папа. По-моему, от унижения я потеряла способность здраво рассуждать. Пожалуйста, пойми меня! Это не самый лучший день в моей жизни!

— Хорошо, детка, хорошо! Не волнуйся, не надо! Только дай нам знать, куда послать твои вещи.

— Я… я буду у Уилла, в Чарлстоне.

— У Уилла? Ты имеешь в виду Уилла Кэлхауна? Что есть такого в мужчинах Кэлхаунах? Почему они всегда похищают моих дочерей?

— Папа, он просто помогает мне выйти из трудного положения. Предлагает работу, и я думаю согласиться.

Понадобилось еще минут пять, но она убедила отца, что все решила правильно. Наконец он согласился, заверил ее в своей любви и поддержке и повесил трубку. Кэрри поспешила к машине: Уилл уже ждет. Заперла дом, убрала на прежнее место ключ и устроилась на сиденье рядом с ним, а он закрыл верх машины. Погруженная в свои мысли, она не заметила, что в руках у него какой-то комочек. И только когда он повернулся и опустил ей на колени черный, толстый, пушистый шар, она сообразила: да это щенок — месяцев двух от роду!

— Это за ним ты заезжал к Сэму? — Она ласково почесывала малыша за ушками, а он благодарно лизал ей пальцы.

— Да, за ним. — Уилл включил мотор. — Это подарок для моих… в общем, подарок. Я собирался забрать его после твоей свадьбы, но…

— …но так как свадьба не состоялась, ты решил забрать его сейчас, — закончила она вместо него.

— Нет причины ждать.

— Ты прав, как всегда. — Кэрри намеревалась шутливо кивнуть, но нижняя губа предательски задрожала, и она нашла в себе силы лишь выдохнуть, набрав побольше воздуха: — Поехали!

Глава вторая

Уилл вырулил на улицу и взял направление к шоссе, посоветовав:

— Знаешь, Кэрри, вы с малышом лучше расслабьтесь, отдохните — в Чарлстоне будем к вечеру.

Вполне разумный совет. Она вытянула ноги и поудобнее устроилась на сиденье, радуясь теплому комочку, угнездившемуся на ее коленях. По пути несколько раз останавливались — поесть, заправиться, да и щенку надо погулять. Большую часть времени ехали в молчании; Уилл, кажется, тоже ушел в себя — хранил безмолвие. Зато время от времени, судя по спидометру, превышал дозволенную скорость, но тут же замедлял ход, стоило Кэрри встревоженно посмотреть на него.

— Прости, — наконец извинился он с виноватым видом. — Привык ездить ради собственного удовольствия. — И добавил тихо: — Но теперь с этим надо покончить.

Она собиралась спросить, почему все же он намерен себя так ограничить, но, видя, что Уилл весь сосредоточился на дороге, сочла за лучшее промолчать и стала просто наблюдать за ним и вспоминать…

Семейные истории о подвигах Уилла с детства ее зачаровывали. Он всегда так много работал, но вроде бы и находил время ухаживать за той или иной леди, славившейся в городе красотой. Джинни и Брет бывали на многих выставках в его галереях и охотно рассказывали, какая блестящая там собиралась публика и какие приличные цены она охотно платила за представленные работы. Уилл руководствовался девизом: «Дух процветания да вскармливается реальным успехом!» И если уж он любил художника и верил в его талант, то делал для него все, что мог. Легко улавливающий веяния современности, целеустремленный, он ясно видел, на что в данный момент следует направить все силы и средства.

Издавна эта ориентация в жизни служила причиной споров между ним и ею. Уилл утверждал, что напрасно она растрачивает свои способности в такой сфере, как реклама: обладая уникальной манерой выражать свои мысли и чувства, почему не попробовать писать самой? Она не соглашалась, он же полушутливо-полусерьезно осведомлялся: уж не опасается ли она соперничества с другими пишущими членами семьи — отцом и сестрой? Сражались они, что и говорить, не на равных: она все принимала всерьез.

Хоть его покровительство и раздражало порой, Кэрри все же с нетерпением ждала его визитов к ней в колледж. Когда она начала учиться на втором курсе, Уилл открыл галерею в Чарлстоне, а потом и в Колумбии. Друзья и члены семьи предупреждали его: не шагает ли он чересчур быстро, не берется ли одновременно слишком за многое? Но он не обращал внимания, рвался вперед, и вскоре обе галереи стали процветать, а его постоянные наезды в Колумбию позволили ему навещать Кэрри уже как правило.

Теперь она все чаще приходила в восторг: лестно бывать вместе с таким преуспевающим джентльменом, да к тому же сказочно привлекательным. Его визиты возбуждали зависть подруг и соседок по общежитию, ну и слухи, конечно, ходили. Кэрри не утруждала себя объяснениями, что отношения у них чисто платонические и, безусловно, могут оборваться в любой момент.

Ей и самой эти отношения давались нелегко. Пришлось приложить немало вполне сознательных усилий, чтобы просто-напросто не влюбиться. Она помогала себе постоянными напоминаниями: Уилл — мужчина властный, с сильной волей; такой никогда не станет другом — разумным, уступчивым. А ей именно такой нужен…

Но она совсем ушла в грезы о прошлом, даже руки и ноги затекли. Кэрри поменяла позу и потревожила щенка: он встрепенулся, с любопытством осмотрелся блестящими глазками-пуговками и снова прикорнул у нее на коленях. С Уиллом ведь почему трудно, продолжала она размышлять. Человек он беспокойный, вечно куда-то себя гонит… Взять, к примеру, его манеру вести машину: почти на грани безрассудства. И все же как-то умудряется держать свои поступки под контролем.

Забавно вот что: спросили бы у нее, кто из двоих мужчин более надежен — Роберт или Уилл? — Роберт, конечно, ответила бы она. Он тихий, вдумчивый и… «Вот скучища-то!» — сказал бы Уилл. В конечном счете она жестоко ошиблась: Роберт оказался пустышкой, ненадежным. А вот Уилл — он же фактически спас ее, увозит от беды в безукоризненном белом «мустанге»… При одной мысли о Роберте от презрения к себе живот свело. Она зажмурила глаза, пытаясь прогнать набежавшие слезы. Именно сейчас она мчалась бы в другом автомобиле, с другим мужчиной — своим мужем провести свой медовый месяц… С кем и куда она едет теперь?

Кэрри открыла глаза и принялась изучать профиль Уилла: прямой, четко очерченный красивый нос, густые подрагивающие ресницы… Жители Уэбстера с легкостью поверят, что ради Уилла она оставила Роберта. Тот, кого она исподтишка сейчас разглядывает, принадлежит как раз к тому типу преуспевающих, притягательных мужчин, с какими почти каждая готова убежать хоть на край света. Неожиданное открытие? Нет, конечно. И все же, несмотря на жуткий фортель, который сегодня выкинул Роберт, она еще не чувствовала, что ее любовь, ее привязанность к нему скоропостижно скончалась. Долго ли ей еще придется освобождаться от этой любви, так внезапно налетевшей на нее тогда? От этой мысли ей стало не по себе; она поглубже устроилась на сиденье, покрепче обняла щенка и изо всех сил постаралась… ни о чем не думать.

Должно быть, ей это удалось, потому что она погрузилась в беспокойный сон, а проснувшись, разморенная, не понимающая, где она и что происходит, с удивлением обнаружила, что машина уже въехала в Чарлстон. В сгущавшихся сумерках подмигивают фонари, мелькают за окном улицы красивого города… Остановились перед широко раскинувшимся белым домом; Кэрри заморгала и потянулась.

— Это твой? Я думала, ты живешь в квартире…

— Я и жил в квартире. — Уилл помолчал, будто обдумывал, что говорить дальше. Руки его на руле разжались и снова сжались; он надавил на прикрепленный к крылу «мустанга» сигнал, открывавший дверь гаража, и тяжелая дверь откатилась в сторону. — Но вот пришлось купить дом.

— Что ж, это, наверно, неплохое вложение капитала, — пробормотала она, неуверенно оглядываясь по сторонам.

— У меня были другие причины. Ты их поймешь… увидишь, когда мы войдем.

Он ее озадачил, но объяснять не стал. Она взяла на руки щенка и выбралась из машины, невольно примечая все, что видит в этом незнакомом месте. Груда нераспакованных ящиков в гараже…

— Ты еще не полностью переехал? Уилл, если у тебя нет свободной комнаты, я ведь могу и в отеле…

— А в чем ты носишь деньги? — Он устало улыбнулся, взял с заднего сиденья пиджак и синюю папку и открыл дверь дома. — Ты где-то оставила сумочку.

— Ох!.. — Она машинально протянула руку к пустому сиденью, и у нее вырвался беспомощный короткий смешок. — Я и не подумала об этом, пока ты не сказал.

— Так всегда и бывает при шоке. — Уилл задержался на пороге. — Шоковое состояние заставляет человека делать такие вещи, каких он и не ожидал от себя. Входи. — Уилл распахнул дверь и пропустил ее вперед.

Кэрри вступила в просторную кухню: в нише окна, выходившего во двор, помещался маленький обеденный стол и стулья из березы.

— Вот мебели у меня еще немного, но где тебе поселиться и на чем отдохнуть — найдется.

Кэрри прошла за ним по дому. Туфельки «а-ля балет» беззвучно касались плиток пола на кухне, толстых кремовых ковров, покрывавших полы в остальных комнатах. Какой-то слабый звук в дальнем конце дома заставил ее остановиться и прислушаться.

— Уилл, это котята? По-твоему, это правильная затея — присоединить к ним щенка?

— Это не котята, — покачал он головой. — Пойдем.

Миновали пустую столовую и гостиную, где стояли два длинных, обтянутых кожей дивана и грациозно им сопутствовали несколько столиков; широкий коридор, куда выходило несколько дверей. В конце его оказалась комната — должно быть, спальня хозяина.

Уилл быстро перешагнул порог, а Кэрри, будто споткнувшись, замерла в дверях: помимо обычной мебели — кровати, ночных столиков, комода с множеством ящиков, — которую она ожидала увидеть и увидела, у стены стояли… две детские кроватки. В кресле-качалке сидела женщина и держала в каждой руке завернутый в одеяло сверток. Один из них издавал тоненький, мяукающий звук. Кэрри недаром приезжала из колледжа домой, чтобы несколько недель после родов сестры помогать ей с детьми, — этот звук вблизи ни с чем не спутаешь.

— Новорожденный? — вопросительно взглянула она на Уилла.

— Вообще-то двое новорожденных, — рассеянно бросил он, положил папку на комод и подошел к женщине.

Увидев его, та облегченно вздохнула.

— О, Уилл! Вы рано вернулись. Они, — она кивком показала на свертки у себя в руках, — по-моему, уже окончили вечерний концерт — вот-вот уснут. Можно положить их в кроватки — готовы.

— Я об этом позабочусь, Эдит, — заверил хозяин дома и, взяв свертки на руки, представил: — Эдит Уиггинс — Кэрри Маккой. Кэрри немного поживет у нас. — Он перевел глаза на малышей и обернулся. — Кэрри, рад представить тебе Ариану и Джейкоба. Мои дети.

— Твои… твои дети? — Голос изумленной девушки невольно дрогнул.

— Да, мои. Им три недели. — Он опустил голову, его внимательный взгляд пытливо изучал детские личики.

Кэрри не видела эти мордашки, но отметила выражение заботы и глубоко спрятанной гордости в глазах отца. Сама она, совершенно ошеломленная, уже несколько раз закрывала свой собственный рот, открытый было, чтобы нечто произнести. Объяви Уилл внезапно, что они сию же минуту отправляются в кругосветное плавание на плоту, — и то она меньше бы удивилась.

— Де-ети, — протяжно повторяла она — ровно, монотонно. На нее вдруг навалилась такая слабость, что она чуть не уронила щенка, но тут же подхватила его и прижала к животу. — Трехнедельные младенцы. Вот это… это таки сюрпризец… Не знаю, что и сказать, Уилл. — Она качала головой, прижимала руку к груди и вдруг ни с того ни с сего присвистнула: — Двойня-ашки! Мальчик и девочка! Фью-у!

— Шшш! — зашипел Уилл. — Не разбуди — только заснули. — Поглощенный созерцанием этих комочков, он, кажется, абсолютно игнорировал ее реакцию.

Кэрри изо всех сил старалась взять себя в руки, но глаза ее таращились сами собой. Неужели это Уилл, плейбой в семье Кэлхаун, направляется к кроватке… согнув коленки, кладет туда одного младенца, наклоняется, осторожненько помещает рядышком второго… Отсюда ей не определить, где девочка, а где мальчик, — одеяльца одинаковые, цвета сливочного масла.

— Я купил две кроватки, но всегда позволяю им спать вместе, в одной, — полушепотом сообщил Уилл, обращаясь к Кэрри через плечо. — Слушал по телевидению педиатра, он сказал, что вначале близнецы так лучше себя чувствуют.

Он стоял, опершись локтем на край боковой стенки кроватки; воротник рубашки расстегнут, рукава закатаны. Оба младенца извивались и тихо хныкали, а он пытался их успокоить, нежно похлопывая по спинкам ладонью. Кэрри, глядя на Уилла, припомнила похожую картину: брат его, Брет, вот так же похлопывал одного из своих детишек, унимая его перед сном. И вдруг почувствовала, что сердце ее оттаивает от собственного горя. Почему-то ей стало приятно от мысли, что она тоже часть этой милой семейной сцены.

Уилл поднял голову, поймал ее взгляд — он будто чего-то ждал. Она не сразу сообразила, что он нуждается в подтверждении высказанного педиатром совета.

— О, конечно, это вполне разумно, — поспешно проговорила она. — Они так близко друг к другу находились в чреве матери, что им лучше и теперь оставаться рядом.

Отчаянно хотелось спросить: а кто же их мать и где она теперь? Но опять Кэрри промолчала — он всецело занят детьми. Взглянула на миссис Уиггинс — та рассматривала щенка, спавшего на руках у гостьи.

— Ну и отважный вы человек, Уилл, — покачала она головой. — Двое младенцев, да еще и щенок. Забот не оберешься.

— Тот же педиатр считает, — Уилл быстро взглянул на нее, — пусть дети учатся ухаживать за животными с самого раннего возраста.

— С трех недель? — вырвалось у Кэрри. А домоправительница только вздохнула:

— Я подписывала контракт на ежедневную работу, а не на уход за животными.

В ответ на ее тихую жалобу Уилл только пожал плечами.

— Не беспокойтесь, Эдит, это не входит в ваши обязанности. — И, не обращая внимания на ее скептическое фырканье, предложил как ни в чем не бывало: — Почему бы вам не показать Кэрри задний двор? Она выпустит там этого симпатягу погулять и обследовать новое обиталище.

— О'кей, — кивнула миссис Уиггинс. — Что касается меня, то я поеду в свое обиталище. В холодильнике свежее питание для малышей. Запомните: подогревать его в микроволновой печи надо на самой малой мощности, потом тщательно размешать, чтоб не было горячих комочков и воздушных пузырьков.

— Спасибо, запомню, — пообещала Кэрри.

— Мисс Маккой, если вы пойдете со мной, — пожилая дама повернулась и направилась к двери, — я покажу вам, куда поместить это животное.

Все еще не оправившись от нового потрясения, Кэрри последовала за ней — маленькой, проворной. Едва они вошли в кухню, Эдит шагнула к черному ходу и распахнула дверь:

— Пожалуйте, вот здесь его место. — Она все время ворчала себе под нос насчет «этих мужчин — вечно откусывают больше, чем могут прожевать».

Кэрри обрадовалась — вот молодец миссис Уиггинс: во дворе две миски, с водой и едой для щенка, а в углу патио — новая собачья постель. Больше, правда, здесь ничего нет, что еще раз свидетельствует, как недавно Уилл владеет домом. Неужели он купил новый дом и поспешно перебрался, специально чтобы у детей было много места? Его дети… два этих слова чуть ли не сбивали Кэрри с ног. Конечно, братья еще не знают, а то кто-нибудь из них обязательно упомянул бы о близнецах. Да что там, Сэм и Брет тотчас сами примчались бы в Чарлстон — поглядеть, в какое положение попал самый младший брат, помочь. А вместе с ними — Лора и Джинни. Знала бы Джинни, так и она тоже была бы в курсе, такого рода новость сестра не стала бы держать в секрете.

Кэрри опустила щенка на пол — малыш заковылял прямо к миске с едой — и вернулась в кухню, хоть и не особенно надеялась, что ее четвероногий питомец останется «у себя». Конечно же, ему будет одиноко, и он начнет искать компанию. И тут она заметила: внизу кухонной двери проделана небольшая лазейка — специально, стало быть, для щенка. Уилл уверял ведь, что он уже обучен, как жить в доме. Но она сомневалась — такой малюсенький. Ну, свобода передвижения ему обеспечена.

Домоправительница взяла сумку и приготовилась уходить. Кэрри наконец представилась возможность как следует рассмотреть ее — в спальне свет был притушен. Маленькая, крепкая, с коротко стриженными мягкими серебристо-седыми локонами и живыми, яркими глазами.

Эдит взглянула на Кэрри и усмехнулась.

— Добро пожаловать в дом сюрпризов. Мы здесь никогда не знаем, что произойдет в следующую минуту.

— Ох, не шутите так, — вздохнула Кэрри. — А где… где же мать? Спит в другой комнате или…

— Об этом лучше пусть Уилл сам вам расскажет. — Миссис Уиггинс чуть-чуть нахмурилась, открыла сумку и достала ключи от машины. — Спокойной ночи, — пожелала она, направляясь к парадной двери.

Кэрри осталась в кухне одна, недоуменно глядя ей вслед: интересно, почему она не захотела ответить? Акухня просто очаровательна: мебель отливает всеми оттенками натурального дерева; стены весело сверкают свежей солнечно-желтой краской. Дом не новый, но заново отделан, ковры только что куплены — на затраты здесь не скупились. Только мебель не успели подобрать и привезти, ну и все остальное — декор и прочее. Видно, дому еще долго пребывать в таком состоянии, вряд ли Уилл найдет возможность заниматься убранством нового жилья. Хватит ему работы и забот о близнецах. Дом — ладно, но двойняшки: такие крохи, совсем беспомощные и, как видно, без матери. Кэрри рухнула на кухонную табуретку и уставилась на телефон, висевший на стене: позвонить бы сестре, поделиться с ней…

Но трубку взять она не успела — услышала мягкие шаги Уилла. Он вошел в кухню и остановился, как и она, щурясь от яркого света. На лице его морщинки усталости — почему она их раньше не замечала? Двое новорожденных в доме, а он все-таки поехал в Уэбстер, на ее свадьбу, — наверное, не без причины.

— Всего три недели, как я папа, — улыбнулся он. — Минут двадцать, даже побольше, у нас есть, пока они проснутся. Ты проголодалась? — Он достал из холодильника бутылку апельсинового сока и протянул ей. Кэрри отказалась, покачав головой, — совсем не хочется. Уилл открыл бутылку, сделал несколько больших глотков, глубоко вздохнул, с облегчением повел плечами и, уперев руки в бедра, с любопытством посмотрел на нее, словно приглашая: «Ну теперь давай, обстреливай меня вопросами». Она и не замедлила:

— Уилл, спасибо, ни пить, ни есть не хочу, а вот задать тебе несколько вопросов… Откуда появились эти дети?

Он усмехнулся, а она продолжала серьезно:

— Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Разумеется, я знаю, откуда появляются дети. Хотелось бы узнать, где…

— Моя жена?

— Ты… ты женился?

— Да. — В глазах его сверкнула веселая искра. — Ты скажешь, что я сегодня начинен сюрпризами.

— Не надо шутить сейчас.

Веселая искра пропала без следа.

— Лени, моя жена, умерла, когда родились Ариана и Джейкоб.

— Ох, Уилл! — горестно выдохнула Кэрри, моментально вскочила, подошла, сострадательно коснулась его руки. — Сочувствую тебе. Это, должно быть, ужасно.

— Ужасно, да, но не в том смысле, как ты думаешь. — Он смотрел на ее руку, лежавшую чуть ниже закатанных манжет рубашки, потом взял ее пальцы и сжал своими, — длинные, артистические, они грели ее руку.

И прежде не раз он вот так же держал ее руку, хотя это часто бывало прелюдией к спору. Но сейчас Кэрри встретилась с ним взглядом — и непривычное тепло разлилось по всему телу. Они оба пережили утрату, будь это смерть или злой умысел. И обоим потеря все еще причиняла боль.

— И я слишком устал, чтобы сегодня все объяснять, — продолжал Уилл. — Мне надо поспать, пока ребятки не проснулись. — Он отпустил ее руку, зевнул и поскреб в затылке. — Знаешь, я раньше думал, что Сэм и Брет шутят, когда говорят, что новорожденные дети научили их бодрствовать двадцать четыре часа в сутки. Оказывается, это не шутка. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. — В коридоре, ведущем к спальням, он открыл дверь в комнату: двуспальная кровать, комод, еще какие-то мелочи — все это там было. — Тебе не трудно последить сегодня ночью за щенком?

— Ну конечно, нет! — горячо откликнулась Кэрри. — Иди ложись, Уилл, ты едва держишься на ногах.

— Это правда. Не так я надеялся провести день. — Он поморщился и виновато поглядел на нее. — Конечно, ты тоже… не такого дня ждала… да и ночи.

— Что-что?

— Твоей свадебной ночи, — уточнил он.

— Ах да, конечно… — Она покраснела.

— Не хочешь же ты сказать, что забыла. — От удивления он чуть отпрянул назад.

— А знаешь, — Кэрри глубоко вздохнула, — только на секунду, но забыла. Не могу поверить, но забыла. — Мгновенно все происшедшее вновь нахлынуло, и болезненнее всего — чувство унижения; она вздернула подбородок. — Пойду заберу щенка и его постель, уложу его здесь, рядом с собой. Надеюсь, он-то не будет плакать всю ночь.

— Ну, если и будет, так составится трио вместо дуэта, — устало пошутил Уилл и направился к двери; на пороге обернулся и показал на комод: — Там ты найдешь белье. Я купил его для Лени, но она им не воспользовалась, даже не видела. Может, что-нибудь подойдет. — И он вышел.

Кэрри спустилась в кухню, забрала щенка вместе с его новой постелью и принесла в свою комнату. Толстенькое маленькое тельце вертелось и ворочалось, стараясь устроиться как дома в собачьей корзине. Кэрри с сомнением глядела, как он все обнюхивает и крутится. Наверняка еще не кончится ночь, а он уже уляжется в кровати, рядом с ней. Наконец малыш затих, положил голову на лапы, но при этом скорбно глядел на нее, издавая низкое горловое хныканье.

Одарив его сочувственной улыбкой, Кэрри подошла к комоду. Разбираться в вещах покойной жены Уилла — это еще похуже, чем в доме Лоры; нервы как-то неприятно возбуждены. Но она овладела собой и открыла ящики. В верхнем — простое хлопчатобумажное белье, даже с ярлыками, а на них цена; по бокам — пакетики с носками, тоже нераскрытые. Она аккуратно задвинула ящик и заглянула в следующий: белые и одноцветные футболки, хлопчатобумажные широкие слаксы. В следующем ящике — ночные рубашки: ничего потрясающего, но ткань мягкая, шелковистая — это дорого. Тут же лежит легкий хлопчатобумажный халатик. Поразмышляв над увиденным, она осторожно водворила ящики на место. Никаких личных предметов, ничего поношенного, не нового, и никакого запаха — ни одна вещь не говорит о любимых духах. Даже расческа и щетка сверху, на комоде, абсолютно новые. Все это почему-то вызывает необъяснимую тревогу…

Совершенно новые вещи добавляют к нынешнему дню потрясений еще один странный поворот. Уилл сказал — Лени даже не видела ничего; значит ли это, что он купил все и положил в комод для Лени, когда она еще не вернулась из больницы домой? Кэрри нашла эту мысль очень огорчительной и гнетущей. Зато, размышляя о судьбе Лени, оберегала себя от погружения в собственные беды.

Осмотрела она и шкаф и обнаружила там три доверху набитые картонные коробки — ни на одной нет ярлыка магазина. Видимо, их содержимое тоже принадлежит жене Уилла. Она невольно положила руку на одну из коробок: женщины, для которой все это предназначалось, уже нет на свете… Уилл признал, что смерть жены была для него ужасным ударом; «…но не в том смысле, как ты думаешь», — добавил он. Интересно, что он имел в виду? Она вернулась к комоду, выбрала нижнее белье, а вместо ночной рубашки — футболку.

Быстро приняла душ, приготовилась ко сну, вернулась в спальню: щенок, слава Богу, спокойно спит. Облегченно вздохнув, Кэрри забралась в постель с мыслью: «Ох и засну же я сейчас тоже!» Но вместо этого лежала, уставившись в потолок, а сон не приходил, хоть она порядком устала. События всего этого дня — с того момента, как утром она проснулась в своей комнате; готовилась к свадьбе; потом получила записку Роберта; наконец, встретилась с Уиллом и ошеломляющими сюрпризами, с ним связанными, — одно за другим проплывали в сознании… Она повернулась на бок и взбила подушку под щекой. Одно несомненно: этого свадебного дня она не забудет никогда!

Сначала Кэрри, полусонная, подумала, что эти тихие мяукающие звуки издает щенок. Повернулась, протянула руку, чтобы его успокоить… да нет, он крепко спит. Она и сама еще не совсем проснулась; оперлась на локоть и прислушалась: звуки стали громче… Да это плачет один из малышей! А вот и второй присоединился. Она включила свет и взяла с ночного столика часы: час ночи. Должно быть, время кормления, Уиллу понадобится ее помощь.

Натянула слаксы и носки из комода, пригладила двумя руками волосы и направилась по коридору в комнату Уилла. На этот раз в спальне горит яркий свет; Уилл, склонившись над кроваткой, меняет пеленки. Оба малыша разоряются вовсю, будто соревнуясь, кто громче. Уилл, словно почувствовав, что она стоит на пороге, поднял голову: пепельные волосы спутаны, глаза запали от недосыпа, щеки темные от пробивающейся щетины. Он ласково ей кивнул.

— Три часа проспали — очень хорошо.

Кэрри улыбнулась: он так радуется, не стоит ему напоминать, что, когда имеешь дело с младенцами, это ничего не значит. В следующий раз они могут проснуться в восемь. На нем спортивные брюки и футболка; под рукавами четко выделяются бугры мощных мышц. Странно как-то и неловко видеть такой образец мужественности за домашними хлопотами. Невольно она подумала еще раз о его мужской привлекательности — и тут же ужасно смутилась. Что за противоречивые чувства ее раздирают, какое непостоянство! Она смеет сознаваться себе в привлекательности другого мужчины, в то время как все еще влюблена в Роберта… Но сейчас не время! Прогнав посторонние мысли, Кэрри поспешила к озабоченному отцу.

— Позволь мне помочь.

Он окинул ее сомневающимся взглядом, и Кэрри тихонько засмеялась.

— Помогала же я ухаживать за твоими племянниками, так разве не сумею помочь тебе с твоими собственными детьми?

— Ох, да, я совсем забыл, что ты нянчила Трэвиса и первое время оставалась у Брета и Джинни, когда родились Нэнси и Брайан.

— Насчет детей я дока, — заверила она, пытаясь разглядеть личики младенцев.

Но не тут-то было, как и в первый раз: оба яростно кривились и хмурились и громко протестовали, возмущенные задержкой еды. Кэрри взяла из рук Уилла памперсы.

— Давай-ка я с этим закончу, а ты пока подогрей для них бутылочки.

Он кивнул и вышел из комнаты. Так, Джейкоб уже чистенький, а Ариана ждет своей очереди. Кэрри быстренько переменила ей пеленки и взяла на руки обоих малышей, осторожно поддерживая им головки и спинки. До сих пор ей приходилось нянчить детишек постарше у своей сестры Джинни, а эти такие крохотные, вместе вряд ли весят больше четырех килограммов.

На несколько секунд близнецы успокоились, почуяв приятную перемену, но еда запаздывала, и они снова устроили концерт. Новоявленная няня принялась ходить с ними по комнате, нежно покачивая малышей и тихо напевая что-то вроде: «Как плохо быть голодными, правда? А это очень часто случается, у вас ведь такие крохотные желудочки. Потерпите еще чуточку — сейчас папа принесет ваши бутылочки. Не беспокойтесь, папочка вас голодными не оставит, он хорошо о вас заботится».

Почти не сознавая, что бормочет, Кэрри кружила по комнате; еще поворот, еще один — и она замерла: Уилл на пороге. В каждой руке по бутылочке, стоит и смотрит на нее с каким-то странным, напряженным выражением. Серые глаза потемнели и сузились, будто он поглощен какой-то неожиданной мыслью, а взгляд изучает ее — от ступней в чистейших белых носках до спутанных волос. Да-а, вид у нее сейчас… не держи она близнецов — конечно, автоматически пригладила бы волосы, но он, кажется, ее и не видит. Что означает этот странный взгляд?

— Уилл, что-нибудь случилось?

Вопрос словно вернул его к реальности, он шагнул вперед.

— Вот, — отрывисто бросил он, протягивая ей бутылочку, — я покормлю Джейкоба, если ты справишься с Арианой.

— Конечно, справлюсь. — Она взяла у него бутылочку и продолжала изучать его лицо: что у него на уме?

— Ты садись в кресло-качалку, — предложил он, забирая Джейкоба и устраиваясь на краю кровати. — Прости, но у меня только одно такое кресло, обычно мне никто не помогает.

— И что же получается? Один орет, пока ты кормишь другого?

— А что делать, — угрюмо проворчал он, пока Джейкоб жадно сосал. — Няню я нашел, но у нее заболела мать, и ей надо быть дома, она не сможет у меня работать. А замену ей еще не подыскал.

Кэрри уселась в кресло-качалку, расположила Ариану на сгибе локтя и придвинула к ней бутылочку. Девочка несколько секунд отчаянно вертела головой, нашла наконец соску и моментально успокоилась. Установилась желанная тишина, и Кэрри, вздохнув, сама начала потихоньку раскачиваться. А что Уилл? Прислонился к спинке кровати, расслабился, голова откинута назад на резное дерево, глаза закрылись…

Какая у него сильная шея, широкие, прямые плечи, а мышцы предплечий как пушечные ядра. Она поймала себя на том, что восхищается им. Кажется, явное несоответствие — прижимать младенца к таким могучим мышцам и держать бутылочку в больших, сильных руках. Но вся эта сцена выглядит очень естественно, даже красиво. Мысленно она сравнивала его с Робертом — у того довольно хрупкое телосложение, спокойные манеры. Смешно, но она всегда полагала, что предпочитает мужчин подобного типа; что именно Роберт, вот такой, каков он есть, станет хорошим отцом. А сейчас сильно сомневается, принял бы Роберт отцовство так же легко и естественно, как Уилл.

О Господи, что у нее в голове! Самые неподходящие мысли в самое неподходящее время…

И вообще, с какой стати ей их сравнивать? Уилл никогда особенно не занимал ее мысли, кроме тех случаев, когда ее раздражали его непрошеные советы. Может быть, она потому так много о нем думает, что он моментально и столь решительно все совершил: забрал ее из Уэбстера, привез к себе домой; а здесь… здесь он открылся ей совсем с новой стороны. Покачав головой, Кэрри выпрямилась — и побеспокоила Ариану. Та выпустила соску, тихонько всхлипнула, пришлось снова пристроить к ней бутылочку. И вдруг, подняв голову, она заметила, что глаза у Уилла открыты, он за ней наблюдает.

— Уилл, а почему ты не позвал никого из семьи на помощь? Лора и Джинни тут же приехали бы, если бы знали.

— Как так? — Он удивленно вскинул брови. — Они же занимались приготовлениями к свадьбе, ты что, опять забыла?

— Ах да, да, конечно. — Смутившись, она сосредоточилась на Ариане, подняла ее и прижала к плечу, чтобы малышка отрыгнула воздух. — Ну, хотя бы сказал им, что произошло.

— А они бы настаивали, чтобы приехать. В ту же секунду примчались бы, ты сама понимаешь. Я и собирался после свадьбы сказать Сэму и Брету, потому и поехал вчера в Уэбстер. Вы — ты и твой жених — отправились бы на запад, а я бы тотчас с ними и поговорил. Такие вещи все же надо сообщать лично, при встрече. А миссис Уиггинс согласилась побыть с детьми весь этот день — как раз удобно, чтобы поехать и все рассказать.

— Так ты, значит, ехал вовсе не на мою свадьбу? — Уголки ее рта вздернулись в иронической улыбке.

— Присутствовал бы на ней, — без всякого энтузиазма возразил он. — Но, слава Богу, не пришлось.

Глава третья

— Что ты делаешь? Подложи лучше пеленку на плечо, Кэрри. Ариана обычно срыгивает молочко. — Он посмотрел на Джейкоба. — А этот парень — наоборот: никогда ничего не отдает.

Кэрри подстелила на плечо пеленку, дождалась, пока Ариана срыгнула, и снова приложила бутылочку, но малышка, видно, уже насытилась и постепенно погрузилась в сон. Осторожно выпрямившись, Кэрри положила ее в кроватку, повернула на бок и подперла свернутым вдвое одеяльцем спинку и голову — пусть поддерживает. Девочка начала было хныкать, но Кэрри быстро успокоила ее, похлопывая по спинке.

— Так вот как ты это делаешь, — пробормотал Уилл. — Педиатр по телевизору говорил, что укладывать надо на спину или на бок, но я не мог догадаться, что сделать, чтоб они лежали на боку.

— Я научилась у Джинни, — объяснила Кэрри, взяла у него Джейкоба и положила так же.

Мальчик завопил, конечно, а она стала водить кончиком пальца взад-вперед у него над бровками. Несколько минут — и крошечные веки словно налились тяжестью, он уснул.

— Ты, я вижу, знаешь, что надо делать, — вздохнул Уилл, когда близнецы угомонились. — Я-то обычно целый час хожу с ними по комнате, как накормлю обоих. Женское прикосновение им нужно.

— Да понятно, Уилл, просто у меня чуть больше опыта, чем у тебя. — Кэрри, улыбаясь, наклонилась над кроваткой и укрыла детей желтыми одеяльцами.

— Ты, может, думаешь, я хоть что-то помню с того времени, когда сестры были маленькими? Ни-че-го! И по-моему, мне надо учиться. — Он едва успел прикрыть ладонью рот — так неожиданно зевнул. Потер лицо, прижал ладони к глазам. — Сколько Ариана высосала питания?

— Меньше пятидесяти граммов. — Кэрри взяла бутылочку и посмотрела на деления.

— Тогда опять проснется не вовремя. — Уилл взял бутылочки, отнес в кухню и вернулся.

— Тебе обязательно надо поспать, — нахмурившись, заметила Кэрри. — Ты иди в мою комнату, а я здесь останусь, посплю в кресле-качалке и покормлю Ариану, когда проснется.

— Ложись рядом со мной, кровать широкая.

— Что-о? — Она выпрямилась и даже зажмурилась в изумлении.

— Да нечему тут так уж удивляться, — возразил он с едва заметной насмешливой улыбкой. — Нам ведь очень скоро снова вставать и заниматься детьми. Полный смысл обоим поспать с удобствами.

Что-то в его тоне заставило ее внутренне насторожиться; во рту пересохло.

— Услышать-то я их услышу из спальни…

— Ну, здесь-то слышимость лучше не надо. — Он напряженно смотрел ей в глаза.

Хотя ни один мускул не шевельнулся на его лице, у Кэрри возникло ощущение, будто он держит ее, притягивает к себе…

— Конечно, конечно, но щенок… — Она сложила и сжала ладони, уговаривая себя быть спокойнее.

— Соскучится — найдет к нам дорогу.

Она беспомощно посмотрела на дверь — ускользнула легкая возможность избежать странного предложения.

— Так, значит, больше ты мне сегодня ночью ничем не поможешь?

Ох, какая же она свинья — от чувства вины сжалось сердце.

— Нет, что ты, что ты! Я все, все сделаю!..

— Тогда ложись со мной, Кэрри. — Он как бы обхватил жестом руки королевских размеров кровать.

И опять от его тона у нее мурашки забегали по спине. То, что он предлагает, абсолютно разумно. Нелепо вкладывать в его слова смысл, которого они явно не имеют. Или имеют? Для нее не остался незамеченным чувственный блеск в его глазах, легкий лукавый изгиб губ. Но не может же она отказать ему в помощи. Не спуская с него глаз, она подошла к противоположному от него краю кровати, откинула покрывало, скользнула под простыни, поправила под головой подушку и укрылась.

Уилл выключил свет и лег рядом — широкий матрас прогнулся под его весом и снова выпрямился. Кэрри почувствовала внезапную подавленность и потом — сильное желание. Сама не могла бы объяснить, что больше тревожит и почему это возникло. Она сердито прогнала прочь неуместные мысли — не время заниматься самокопанием. Просто усталость, и физическая и эмоциональная, дает о себе знать. Отдохнет, и все наладится. И если приходится отдыхать в постели Уилла Кэлхауна — что ж, так тому и быть.

— Еще раз спокойной ночи, Кэрри, — пророкотал в темноте низкий голос.

— Спокойной ночи, Уилл. — От звуков его голоса ее вдруг охватило ощущение покоя и надежности. Расслабиться теперь нетрудно — мысли замедлили свой бег, куда-то уплыли…

Кэрри почти уже спала, когда услышала тихий смешок Уилла. Но во сне это или наяву? Как и его слова:

— Кто бы мог подумать, что малышка Кэрри Маккой окажется в моей постели в свою свадебную ночь.

Проснулась она от чудесного аромата кофе, но затуманенное сознание мешало додуматься, откуда он идет. Как тепло, уютно и удобно, только голова лежит будто на камнях. Не хочется расставаться с упоительным покоем, остатки сна лениво кружатся в голове…

Ночью Ариана просыпалась дважды, а Джейкоб — один раз. Кэрри и Уилл вместе выполняли свои обязанности: кормили младенцев, ходили с ними по комнате, пока те не уснут. Уилл еще раз повторил, как он благодарен ей за помощь — совсем другое дело. А Кэрри не понимала, в чем он видит облегчение, — все равно встает к детям, хоть она вполне сама справляется. Когда она сидела в кресле-качалке и кормила одного из малышей, он садился напротив, упирался спиной в изголовье кровати и не спускал с нее глаз. Это, мол, для него как урок: он изучает ее методы, чтобы перенять.

Но воспользоваться ими вроде не спешит: кормит, а сам уделяет ей не меньше внимания, чем младенцу на руках. Она же видит: Уилл изучает ее лицо, ее саму, а не ее методы, и словно пытается разгадать, о чем она думает. Воображает, наверно, что о Роберте, об унижении, которое перенесла, о несостоявшейся свадьбе. Да это было бы и вполне естественно. Но как-то так получилось, что в долгие ночные часы, когда все представлялось каким-то нереальным — как на экране, — не Роберт занимал ее мысли, а хозяин дома и его дети. Нет, не приснилось ей то, что он констатировал на сон грядущий, — о малышке Кэрри Маккой, которая оказалась в свадебную ночь в его постели. Кровь прилила к щекам — она и не подумает размышлять, что он там имел в виду. Приходится, однако, признать удачной саму мысль спать здесь вместе. Оба они немного отдохнули, а ей это дало успокоение, в котором она так нуждалась.

Но воспоминание вернуло ее к мыслям о Роберте — пришлось подавить болезненный стон. Как хирург, осматривающий рану, она проверила свои чувства и открыла, что сегодня ей так же больно, как и вчера. Слезы лучше бы выплакать, а они заперты в сердце, и она не готова пока выпустить их на волю. Для этого надо прямо взглянуть на обиду и справиться с ней. Проще снова переключиться на Уилла, на детишек… Твердый предмет у нее под головой зашевелился. — Да это плечо Уилла: она уютно к нему прижимается, а его рука лежит у нее на талии…

Кэрри вытаращила на него глаза. И здорово же затуманился ее разум, если она не сознавала, что Уилл ее обнимает. Она даже вообразить не могла, что когда-нибудь окажется в подобном положении с Уиллом. Лишнее доказательство, что все в ее жизни встало с ног на голову. Собственно, ничего особенного не произошло — они просто спали в одной постели. Но за одну ночь он что-то расшевелил в ней, и она охотно пошла ему навстречу.

Это Роберт должен бы обнимать ее. В первое утро медового месяца на курорте Хилтон-Хед-Айленд она проснулась бы рядом с молодым мужем, в предвкушении дня, который они вместе проведут на пляже; потом долгие прогулки при луне, теннис, гольф — в общем, все удовольствия, которым предаются молодожены в свободное от любовных наслаждений время. А вместо этого она лежит в постели с Уиллом Кэлхауном… И вдобавок, к величайшему ее смущению, это кажется ей вполне естественным — ненормально естественным. Сбитая с толку, расстроенная, она исполнилась намерения встать, уйти… но лишь осторожно приподняла голову и стала изучать его лицо.

Уилл крепко спал, дышал глубоко и ровно. В утреннем свете она видела его длинные, густые ресницы, будто лежащие на верхних скулах, потемневший подбородок щетинился ранней бородой. Беспокойная ночь и недостаток сна углубили морщины усталости, пересекавшие лицо. Рука сама тянулась разгладить эти морщины, хоть чем-то облегчить его бремя… Но она не посмела его коснуться Уилла. Зато его рука, Кэрри это прекрасно сознавала, весьма по-собственнически лежит на ее талии. Уступи она своему стремлению, сделай жест расположения и заботы — это каким-то образом сблизит их, соединит. И она неизбежно окажется запертой в кругу собственного желания. Нет, к этому она не готова.

Неужели ночью она прижималась к нему, воображая или, того хуже, притворяясь, будто принимает его за Роберта? Кэрри поспешно прогнала эту мысль, даже раньше, чем она сложилась. Нет, никоим образом она бы не спутала этих двух мужчин. Ей все еще кажется, что она любит Роберта, несмотря на то, что он так жестоко и трусливо ее отверг. Уилла она не любит, хотя и находит привлекательным, сексуальным, полным жизни. Но это еще не означает, что мысленно она ставит его на место Роберта. В конце концов, она всегда признавала за Уиллом его достоинства, но никогда прежде не позволяла себе клюнуть на эту приманку.

Кэрри высвободилась из-под его руки и выбралась из постели. На цыпочках подошла к кроваткам: близнецы мирно спят, личики ангельски беззаботны… Ласковая улыбка заиграла на губах у Кэрри. Дети такие красивые, какова же была их мать? Как она выглядела? Темные волосики и темные глазки, наверное, от нее. В семье Кэлхаун они будут выделяться — полный контраст со всеми другими детьми, те блондины. А у Брайана волосы как хлопок — почти платиновые.

Джейкоб и Ариана в своем роде безукоризненно хороши. Удивительно, что она думает об этих детишках как-то… по-собственнически, будто они ей принадлежат. Окруженные заботой Уилла, они вырастут здоровыми и сильными; непременно станут такими людьми, какими их покойная мать могла бы гордиться. Вот только сейчас научились бы спать всю ночь — это очень помогло бы отцу сберечь энергию, чтобы их вырастить. Но, увы — они заставляют взрослых вставать несколько раз за ночь. А теперь им пора просыпаться — младенцы не могут долго спать. Еще несколько недель пройдет, прежде чем они установят для себя нечто вроде нормального расписания.

В своей спальне Кэрри обнаружила, что щенок исчез. Остается одна надежда — что он нашел дорогу во внутренний двор и не оставил в доме маленьких неприятных сюрпризов. Она надела слаксы цвета сливочного масла и футболку из купленных Уиллом вещей и пошла вниз — через холл на кухню, на манящий запах кофе. Налила из кофейника чашку только что сваренного кофе, сделала глоток, пошла к холодильнику за молоком, щедро добавила, еще отпила и улыбнулась: Эдит определенно умеет так варить кофе, чтобы угодить Уиллу. Стоя у окна, выходившего во двор, и потягивая кофе, Кэрри наблюдала за щенком: носится вокруг, обнюхивая новое место, — хорошенький маленький зверек. Но зачем Уиллу понадобилось при двоих новорожденных взять в дом еще и щенка? Эдит называет дом Уилла «домом сюрпризов» — удачное определение. Быть может, сегодня ей удастся найти причины всех сюрпризов. И захватив с собой кофе, она направилась в прачечную: домоправительница складывала в стопку крохотные ночные рубашонки и ползунки.

— А-а, измученная ходьбой встала. Доброе утро! — Эдит улыбнулась, окинув заспанное лицо Кэрри беглым критическим взглядом.

— Я так плохо выгляжу, Эдит? — улыбнулась Кэрри.

— Нет, вполне прилично, если учесть, что вас, наверно, мобилизовали для укачивания малышей, и вы спали не больше двух-трех часов.

— У меня хватило глупости добровольно взяться за эту работу.

— Ну-ну, все получилось не так уж плохо. — За спиной у нее появился Уилл. — Они и, правда, спали ночью спокойно.

Кэрри оглянулась и отметила, что он принял душ, побрился, надел свежую рубашку и потертые, но чистые джинсы. И вдруг перед глазами у нее вспыхнуло недавнее: он спокойно спит, расслаблен, густые, длинные ресницы не дрогнут, на щеках пробивается щетина… Какой-то нежный, медленный перезвон начался в груди от этого воспоминания. Нахмурившись, она отвела взгляд: не слишком ли быстро проглотила она горячий кофе?

— А я-то надеялась, ты подольше поспишь, — приветствовала она его.

— Да я и собирался. — Серые глаза исподволь наблюдали за ней. — В галерею сегодня мне нужно позже. Но нам надо поговорить.

Кэрри кивнула — наверно, теперь он ответит на ее вопросы. А еще лучше, если расскажет о работе в своих галереях, которую ей обещал. Самое полезное — заняться планами на будущее и не думать о вчерашнем фиаско.

— Да, конечно. Но мне бы лучше сначала пойти посмотреть на малышей, — может, им что-нибудь нужно.

— Я иду к ним, не беспокойтесь. — Эдит держала в руках свежевыстиранные детские вещи. — Мне все равно надо уложить белье. Вы спокойно позавтракайте, а я посмотрю за ними. — На пороге она на секунду остановилась. — Да, кстати, дважды звонила Джинни Кэлхаун, но просила вас не будить. Родственница?

— Моя сестра и невестка Уилла. — Кэрри улыбнулась, представив, сколько вопросов заготовила для нее сестра.

— Ах, так, она сказала, что позвонит попозже.

— Не сомневаюсь, что через секунду, — проворчал Уилл и жестом предложил Кэрри: «Давай выйдем отсюда». — Пойдем завтракать, и я расскажу все, что тебе надо знать, прежде чем звонить Джинни. А она как раз распространит новости, и к концу недели вся семья сюда нагрянет, — закончил он на долгой, страдающей ноте.

Они вернулись в кухню, и, пока он доставал коробки с хлопьями и молоком, Кэрри приготовила тосты. Они ели за столом в залитой солнцем нише окна. Уилл справился первым, налил себе еще чашку кофе и без предисловий перешел к рассказу:

— Джейкоб и Ариана — мои законные дети, но не биологические.

Кэрри отложила треугольный тост, который намазывала клубничным джемом, — он ее больше не занимал.

— Продолжай, — попросила она.

— Их мать, моя жена… — он запнулся на этом слове, словно ему казалось странным произносить его, — Лени Грей, была художницей. Ее работы я представлял в своей галерее. Двадцати лет от роду, блестящая творческая натура. Она рисовала маслом замысловатые полотна — в темных, насыщенных тонах, передавая образы своего измученного воображения. Но вдохновение приходило к ней не всегда, и доход — тоже.

— Она была… несчастна? — вырвалось у Кэрри, и она тут же виновато умолкла и посмотрела на Уилла: Господи Боже мой, ей не следовало задавать такого рода вопросы о его жене.

Но Уилл, кажется, не обиделся, только подумал несколько секунд и слегка нахмурился.

— Несчастна и очень больна. У нее был диабет, и она совершенно не заботилась о себе. Не раз попадала в больницу из-за того, что не следила за уровнем сахара в крови. А когда забеременела, не пошла к врачу из страха, что он порекомендует ей сделать аборт в связи с диабетом. Она была совсем неопытна и впала в панику. К врачу явилась уже на седьмом месяце.

— Она ужасно рисковала. — Кэрри только покачала головой.

— Да, правда. — Уилл смотрел в окно. — Она надеялась, что, родив ребенка, удержит своего возлюбленного — мотоциклиста. От него осталось только имя, под которым он здесь крутился, — Следж. Как только она ему сказала, что ждет ребенка, этот негодяй моментально удрал: вскочил на свой «Харлей» и был таков. Вероятно, где-нибудь в Калифорнии дурачит нежными речами следующую юную, наивную девушку.

Внезапно Кэрри почувствовала острую боль, будто кто-то схватил ее сердце и безжалостно сжал. Она тоже брошена, свежая обида еще живет в сознании. С сосредоточенной осторожностью она подняла чашку с кофе.

— Подонок; представляешь, он не мог вынести такую ответственность. Здоровенный лоб, даже записки не оставил. — Уилл фыркнул от отвращения. — А может, и писать не умеет. Идиот и трус!

Днем раньше он то же самое говорил о Роберте, и слова эти прозвучали как эхо. Кэрри побледнела, рука ее опустилась, и чашка застучала о блюдце. Уилл резко повернул голову, и его проницательные глаза тут же заметили, в каком она состоянии. Он подался вперед и схватил ее руку.

— Прости, Кэрри! Вот проклятие! Я сам бесчувственный идиот.

Она глубоко вздохнула, но горло не пропустило воздуха. Невыплаканные слезы будто накапливались где-то внутри и грозили вот-вот прорваться.

— Ничего… ничего, продолжай, о чем говорил.

— Я говорил, что Следж не сдержал слова и удрал.

— Возможно, у него была уважительная причина, — неуверенно начала она, но запнулась под его мрачным взглядом.

— Не существует причины, оправдывающей такой поступок! Бросить больную, беременную женщину без семьи, почти без средств, без медицинской страховки и с крохотными возможностями заработать на жизнь.

— Да, не существует. — Кэрри машинально наклоняла свою чашку, пока кофейная гуща не достигала края, и снова выпрямляла. — Конечно, нет.

Она так ясно понимала, о чем он думает, будто он выразил свою мысль словами: возлюбленный Лени ничем не отличается от Роберта. Но ей есть что возразить: она и Лени — большая разница. Она, благодарение Богу, здорова и может сама содержать себя. Но собственную обиду надо отставить на второй план, подумать об Уилле: он-то никогда не откажется от ответственности; наоборот взвалил на себя ответственность другого мужчины. Внезапная вспышка понимания озарила ее: вот почему он так возмущался Робертом и кипел из-за того, что сама она отказывается осудить его.

— Ты женился на Лени, чтобы помочь, чтоб было кому о ней позаботиться? — проговорила она. На самом деле ей хотелось знать, любил ли он эту женщину, — уж во всяком случае, она нравилась ему, раз решил жениться.

— Да, она нуждалась в чьей-то поддержке, а я оказался ближайшим к ней из тех, кто мог бы стать ее другом. Болезнь, беременность, а тут еще беда — пожар в квартире. Ее не было дома, и она потеряла почти все. Шок, больница. Пока она была там, я купил для нее и для детей этот дом и кое-какую мебель. Потом больничный капеллан нас обвенчал. Ариана и Джейкоб родились на месяц раньше — кило шестьсот каждый. — Голос Уилла звучал ровно, будто все сделанное им само собой разумеется.

Вот это вызвало у Кэрри восхищение, даже нечто вроде преклонения. Он взвалил на себя гору всевозможных забот. Но — ясно видно — ничуть не сомневается, что поступил правильно, что иначе нельзя.

Типично для мужчин Кэлхаунов, всегда уверенных в себе, а часто и в своих возможностях выручать других. Раньше ей как-то не приходило в голову, что иметь такую уверенность для представителей сильного пола совсем неплохо.

Она вдруг внутренне замерла, осознав: а ведь за эти сутки ее восприятие Уилла разительно изменилось. Лавина новых мыслей, неиспытанных чувств обрушилась на нее. Среди них — почтительное изумление, уважение; неприятно ощущать собственную слепоту. Почти пять лет знает она этого мужчину, а по правде говоря — не знает его вовсе. Прошла целая минута, прежде чем ей удалось справиться с этими новыми для нее переживаниями.

— И, в конце концов, Уилл, Лени умерла… от диабета?

— Когда близнецы родились, она впала в диабетическую кому. Мы надеялись, что она выберется. Но организм ее вынес слишком много — не справился.

Слезы, со вчерашнего дня грозившие вылиться, наконец вырвались на волю. Кэрри наклонилась и коснулась его руки.

— Ох, Уилл, я так тебе сочувствую… Она… удалось ей увидеть детей до того…

— Нет, она так и не пришла в сознание. Это самое тяжелое, — мрачно пробормотал он. — Лени так отчаянно боролась, чтобы выносить их… родить… чтобы иметь их. Понимаешь, сама она осиротела в десять лет — родители погибли в кораблекрушении. Росла у приемных родителей. Воспитывали ее, но у нее не было никого, кто бы ее любил и кого она могла бы любить. Потому она так отчаянно и хотела иметь детей. — У него скривились губы — не выдержал. — Ты бы видела, как она разволновалась, когда узнала, что у нее двойня.

Кэрри запустила пальцы в керамическую вазу, вытащила бумажную салфетку и, не стесняясь, высморкалась.

— О, бедная девушка… несчастная, несчастная девушка, — бормотала она дрожащим от слез голосом. — Ох, Уилл, никогда я не слышала истории печальнее. И всего-то три недели прошло. Как ты все это выдержал? — Она подняла глаза цвета жженого сахара, блестевшие от омывших их слез.

— Ариана и Джейкоб нуждались во мне. Пришлось сосредоточиться на них.

— О, это я понимаю, конечно.

Уилл сидел, уставившись в чашку, серые глаза его потемнели от мрачных воспоминаний. Ей о многом еще хотелось спросить, но она не решалась. С нее тоже, пожалуй, хватит пока. Узнать, что у него дети, и так большое потрясение. Но она не догадывалась, как велика его привязанность к ним, хотя могла бы догадаться. Уилл продолжал долгую череду мужчин, всегда бравших ответственность на себя. Отец их умер, когда Сэму было пятнадцать, Брету — десять, а Уиллу — шесть. Они сплотились, чтобы заботиться о матери и двух младших сестрах, Бет и Лизе.

Уилл очень удобно сидит, чтоб его разглядывать. Кэрри скрестила руки на груди и подалась вперед. Как случилось, что она не рассмотрела его раньше? Несколько лет подряд они много времени проводили вместе. Неужели так была занята собой, что не удосужилась хоть немного понять его? Это совсем не говорит в ее пользу.

— После пожара, когда Лени попала в больницу, врачи предупреждали, что она вряд ли переживет роды, — продолжал Уилл. — Социальный работник больницы сообщил мне, что занимается устройством малышей, еще не появившихся на свет. У Лени нет близких родственников, и, если она не выйдет из больницы, близнецов определят приемным родителям. Семей таких много — длинный список; все ждут детей, чтобы усыновить, удочерить, но нет уверенности, что этих младенцев возьмут. Ведь у матери диабет и она не была во время беременности под наблюдением врачей.

Кэрри сжала губы, пытаясь удержать вновь набежавшие слезы. Положение Лени несходно с ее собственной ситуацией, и сравнивать нечего.

— И тебе… тебе пришлось сказать ей об этом, ну, насчет детей?

Она спросила, хотя знала ответ; конечно, самое тяжелое он взял на себя: такое дело никому не доверишь — ни врачу, ни приятелю.

— Да, и я тотчас предложил, чтобы мы поженились. Тогда у детей будут и мать и отец.

— Хотя ты и предполагал, что мать может не выжить?

— Да, по правде говоря. — Уилл иронически вскинул темные брови. — Я знал, что Лени не перенесет родов. Понимаю, ты можешь сказать — у меня было предчувствие. Но мы так и сделали, и через несколько дней я стал отцом.

— И вдовцом.

— Хотя я предполагал, что отцовство придет ко мне не таким путем, — подхватил он. — Странно, какие изгибы допускает жизнь.

— Не шути, — с лихорадочным вздохом возразила Кэрри.

— Наверно, после всего, что произошло вчера, ты ожидала гораздо большего, — усмехнулся Уилл, пружинисто встал, подошел к раковине, сполоснул чашку, поставил на стол. — Сейчас мне надо поехать на работу, последний месяц я почти не бывал в офисе. Мой управляющий говорит, что стопки бумаг высятся до самых стропил. Постараюсь вернуться пораньше. Ты поможешь сегодня Эдит?

— Конечно. — Она поднялась и заспешила за ним, пересекая холл. — Но, Уилл, а как насчет меня? Ты ведь говорил, что дашь мне работу.

— Поговорим об этом вечером. Тебе вовсе не обязательно тотчас приниматься за новое дело после того, что ты перенесла.

Раздражение вспыхнуло в ней, но Кэрри сдержалась и постаралась быть рассудительной, и чтобы голос звучал спокойно.

— Мне не нужно, чтобы со мной нянчились. Мне нужна работа.

— У тебя есть работа, Кэрри. — Он вскинул одну бровь — ее этот жест всегда особенно раздражал. — Тебе надо оправиться от эмоционального шока, который ты перенесла, когда этот подонок оставил тебя стоять в одиночестве у алтаря.

— Ох, Уилл, как мило сказано! — Кэрри уперла руки в бедра.

— Я не из тех, кто плетет словесные кружева.

— И я это хорошо знаю, — проворчала она, мрачно взглянув на него.

Если она выйдет из себя, ни к чему хорошему это не приведет. Как обычно, Уилл уверен в своей правоте.

Ситуация развивалась знакомым путем — по кругу. Точно такие же споры они всегда вели, когда он приезжал навестить ее во время учебы в колледже. Но, как бы то ни было, она не позволит Уиллу думать, будто он вправе управлять ее жизнью, — пусть он вчера и помог ей спасти «лицо», пусть несколько минут назад она им восхищалась и испытывала к нему нежность за то, что он сделал для Лени.

Он вышел из комнаты, а она шагала за ним по пятам и настойчиво повторяла:

— Уилл, мне самое время думать о будущем. Я не такой человек, чтобы весь день сидеть и ничего не делать.

— С новорожденными близнецами в доме? — Он обернулся, окинул ее насмешливым взглядом. — Поверь, ты будешь очень занята. Вот увидишь — уже к обеду устанешь куда больше меня.

Сознавая, что он, скорее всего, прав, Кэрри все равно придумывала новые возражения. И в этот момент из спальни донесся детский плач. Она мгновенно забыла, что собиралась сказать, и помчалась наверх посмотреть, что случилось. Эдит возилась с Арианой, а в это время Джейкоб громко ревел, задирал ножки и яростно брыкался в воздухе, возмущенный, что ему немедленно не уделили внимания. Кэрри поспешила к нему и, ласково приговаривая, взяла его на руки. Уилл назидательно воззрился на нее.

— Вот это самое я и имел в виду, — сухо констатировал он.

Кэрри взглянула на него исподтишка, укачивая и прижимая к плечу Джейкоба. Вот Уилл извлек из шкафа галстук и, подняв воротник рубашки, тщательно завязал. А Эдит, между прочим, все здесь прибрала, застелила постель, — интересно, поняла ли она, что прошлую ночь в ней спали двое? Уилл продолжал собираться: надел пиджак от костюма, открыл ящик, достал голубую папку, которую положил туда вчера вечером, уложил в кейс, защелкнул замок и взялся за ручку.

Но он еще не ушел, а взял у Эдит Ариану, поцеловал в щечку и снова отдал домоправительнице. Пробормотав, что ей надо приготовить малышам ванну, Эдит, с девочкой на руках, удалилась.

Уилл подошел теперь к Кэрри, которая одной рукой держала Джейкоба под крохотную попку, а другой поддерживала головку и спину. Уилл положил руку мальчику на спинку, и Кэрри отметила, что пальцы его обняли все маленькое тельце и сомкнулись на грудке, но прикосновение легче пера. Наклонившись, Уилл поцеловал Джейкоба. Губы его проскользили и по пальцам Кэрри, и ей пришлось подавить внезапную волну желания. Слабый запах его одеколона раздразнил ее, она задышала чаще. Уловив, видимо, ее дыхание, он поднял глаза и встретился с ней взглядом поверх головки малыша. Рука опустилась, закрыла ее руку и чуть-чуть пожала — как будто Кэрри такая же хрупкая, как его малюсенький сын.

— Сегодня вечером, Кэрри, мы поговорим, — пообещал Уилл.

Она поняла: больше никаких споров об этом не будет. И хотя он не оказывал ни малейшего давления на ее плоть, у нее осталось впечатление, что он отпечатался на ней. Тело наполнилось желанием, и она невольно вздрогнула в попытке подавить его. Он, должно быть, что-то почувствовал — она увидела мгновенный огонь интереса в его глазах.

— До вечера, Кэрри. — Он подождал, пока она в знак согласия наклонила подбородок, кивнул и вышел из спальни.

Оставшись с его сыном на руках, Кэрри поймала себя на совсем не к месту мелькнувшей мысли: на что она только что дала согласие?

Глава четвертая

— Кэрри, я поверить не могла, когда папа приехал и рассказал нам, что сделал Роберт.

Взволнованный голос Джинни Кэлхаун вылетал из телефонной трубки и бил ее по барабанным перепонкам. Она отодвинула трубку подальше, состроила гримаску.

— Да, для меня это тоже оказалось сюрпризом.

Но Джинни не восприняла иронию сестры — ее красивая голова кипела от возмущения, она и не думала снижать накала, не выплеснув гнев на виновного.

— Посмотрела бы ты на лица его родителей! У них такой вид, будто их ударили в спину.

— Ох, нет! — в отчаянии пробормотала Кэрри, совсем позабывшая о родителях Роберта. Они ей всегда нравились, и она нравилась им. Невыносимо думать, что и они обижены, расстроены. — Ты имеешь в виду, он им не сказал и они сидели в церкви со всеми другими?

— Совершенно верно. Папа подождал, когда все расселись, и только тогда сделал объявление. Так ему пришлось говорить один раз. В этот момент я смотрела на Голлэтинов — у них лица стали просто больными. Кажется, единственная, кому он сказал, — этосестра, Марсия. Конечно, Голлэтины думают, что это сделала ты — бросила их сына и убежала с Уиллом.

— Вчера мне показалась удачной эта мысль — чтобы папа сказал так. — Кэрри потерла лоб. — Но я не собиралась огорчать родителей Роберта.

— Знаю, но интересно знать, сам-то он о них думал хоть чуточку?

— Что ты имеешь в виду?

— Да мог бы, кажется, позаботиться об их чувствах. В конце концов, он единственный сын и они его всегда баловали.

Это правда, мысленно признала Кэрри. Но она не позволяла себе думать о таких нюансах, давать им место в своем сознании. Ее вообще не очень-то занимало, как сложатся у нее и Роберта отношения с его родителями. Слишком она увлеклась деталями свадебной церемонии, все другие заботы отошли в сторону.

— Да, кстати, — снова обрушился на нее голос Джинни, — мы с Лорой прямо поехали в ваш дом — я имею в виду дом Роберта — и упаковали все свадебные подарки, какие нашли. Ключ, слава Богу, лежал в твоей сумочке. Кстати, как ты ухитрилась ее оставить, собираясь в дорогу? Мы нашли полный список всех, кто посылал подарки, и теперь их возвращаем.

— Спасибо, сестренка. Уверена, это самое лучшее, — промямлила Кэрри.

— Все, скажу я тебе, были в шоке. Слухи все еще будоражат город. Нэнси в отчаянии, что ей не пришлось во время венчания держать букет.

— Скажи ей — я все исправлю. — От огорчения судорогой свело желудок. — И что, когда я обоснуюсь в своем жилье, она летом приедет и поживет у меня. — «Конечно, если будет оставаться время от работы, которой еще нет», — добавила она про себя.

— Я передам. Что касается Роберта, могу сказать только одно: папа, Брет и Сэм готовы убить его, но вроде бы никто не знает, куда он делся.

— Что ты имеешь в виду? — Кэрри выпрямилась на стуле.

— А что он просто-напросто исчез. Нет, конечно, мы с Лорой и не надеялись найти его вчера в подготовленном для вас доме. Но даже его родители и Марсия, кажется, не знают, где он. Вчера утром он отдал Марсии записку и уехал из города. Его отец сказал, что не выйдет в отставку и вернется к управлению семейными мебельными магазинами. Из того, что я слышала, могу заключить, что Роберт позвонил мистеру Голлэтину и предупредил, что на время уезжает. Но не сообщил, откуда звонит. Глупец и трус.

— Точно так же титулует его Уилл.

— Кстати, об Уилле. Как это он оказался в нужном месте в нужное время и умудрился уговорить тебя поехать с ним в Чарлстон?

— Он обещал мне работу.

— Ну, по-моему, это неплохо. Но ты не думаешь, что тебе будет лучше здесь, дома, где я могу о тебе позаботиться?

Кэрри вздохнула — ожидала от сестры такого предложения.

— Джинни, ты заботишься обо мне по-матерински с тех пор, как мне исполнилось пять лет. Надо же мне когда-нибудь встать на собственные ноги. Кроме того, я здесь нужна.

Она опустила глаза на близнецов. Катастрофа со свадьбой как-то уходит на задний план, когда она любовно их разглядывает. Спят себе так мирно в своих детских загончиках, а она сидит на кухонной табуретке, упершись ступнями в перекладину, а локтями — в рабочий стол. После утреннего кормления они с Эдит искупали младенцев. Потом, пока Эдит занималась домашними делами, Кэрри поиграла с ними, укачала, они и уснули; потом снова покормила. Ей удалось немного поспать, растянувшись на кровати Уилла, теперь она готова к предстоящей полубессонной ночи.

День близится уже к вечеру; близнецов она устроила у застекленных дверей в патио — пусть лупят глазенки во дворик. Но похоже, огромный мир, где они родились, пока их не очень интересует: несколько минут — оба заснули. Приковылял щенок и обнюхал двух маленьких человечков, словно обследуя. Запах ему, видимо, понравился, он плюхнулся у кроватки и тоже задремал. Все трое создавали такую мирную картину, что Кэрри хотелось сфотографировать их — Уиллу на память. Пока все спокойно, Эдит, прежде чем готовить обед, поехала сделать покупки в бакалее, оставив малышей на попечении Кэрри. Весь этот прошедший день мгновенно пронесся в голове у Кэрри после предложения сестры.

— Нужна для чего? — требовательно вопросила Джинни. — Что есть у Уилла такого, чем ты могла бы заниматься? Ты ничего не знаешь о бизнесе художественных галерей.

— Я научусь, — возразила Кэрри, негодуя на тон Джинни: «я-старшая-сестра-я-все-знаю-лучше». — Ну а в данный момент ухаживаю за его детьми.

Кэрри почти слышала шипящий звук — будто пар выходил: горячность Джинни резко остыла; после мгновенной паузы она проговорила:

— За его… чем? Связь, наверно, плохая. Мне послышалось, ты сказала «детьми».

— Связь в порядке, — заверила Кэрри. — Я так и сказала — «детьми». У Уилла двойняшки, мальчик и девочка, трех недель от роду. Он подумал, ты и Брет, наверно, захотите приехать на уик-энд посмотреть на них. Сэма и Лору он тоже будет рад видеть.

Джинни издала удивленное кваканье, рассмешив Кэрри: решила, видно, что сестра над ней подшучивает. Пришлось объяснять, убеждать. Воспользовавшись тем, что Джинни временно потеряла дар речи, Кэрри перечислила нужные ей вещи: покинув свою квартиру в Гринвилле, она их сложила в ящики и оставила у Джинни. Собиралась перевезти в дом Роберта, когда они вернутся после медового месяца. Как здорово, что не успела. Наконец сестра, похоже, выговорилась. Кэрри только засмеялась, когда услышала, как Джинни зовет мужа, — связь еще не прервалась.

Повесив трубку, Кэрри повернулась на табуретке и обратила взор на Джейкоба и Ариану. Их нежный, невинный вид буквально перетянул ее на пол, и она уселась возле них. Потрогала ручки — тепло ли им — и спохватилась: что она, собственно, беспокоится, ведь стоит июньская жара… Дети такие красивые — утром, во время купания, она хорошенько их рассмотрела и пришла в восторг. Несмотря на жестокое начало жизни и преждевременное рождение, оба хорошо сложены и, насколько она может судить, здоровенькие. Безукоризненны во всех отношениях. Перевела руку, погладила щенка: ухитряется дремать, а один глаз держать открытым. Этот глазик без всякого интереса посмотрел на нее, веки опустились.

— Надо найти тебе имя, молодой человек, — тихо пробормотала она. — Такое, чтоб подходило к твоему характеру, — вроде Засони или Лентяя.

Она чесала щенка за ухом и перебирала в памяти все сказанное сестрой. Сейчас, когда прошел день и можно оглянуться назад, она жалеет, что так поспешно уехала, оставив другим расчищать завалы. Хотя вроде бы Джинни не возражает — это дает ей возможность выплеснуть гнев на Роберта. А вообще-то остаться бы ей в Уэбстере и заняться тем же: снять украшения в церкви, отослать подарки, ответить на вопросы. Это дало бы ей чувство завершенности. Ведь на вопрос, почему Роберт ее бросил, у нее еще нет ответа.

От мысли об этом начинает болеть грудь в области сердца. Интересно, как долго ей придется освобождаться от влюбленности в Роберта? Если бы только понять причину его поступка! Тогда это самое чувство завершенности, которого ей так не хватает, появится. Кроме того, что в последние несколько недель он проявлял явное нежелание разговаривать, о занозах в их отношениях она не припоминала. Он на несколько лет старше, но это ерунда — они всегда находили много общего. С ним легко проводить время, он спокойный, внимательный. Не то, что Уилл — на каждом шагу бросает ей вызов.

Она попыталась что-то восстановить, понять, когда же в Роберте начались изменения. Но на ум приходили лишь разные мелочи, и проявились-то они уже после возвращения его, в конце апреля, из деловой поездки в Атланту. Правда, Кэрри и не догадывалась, какое они имели отношение к ней.

Вот эти два крошечных создания только входят в мир — такие чистые, ничем не затронутые. А сколько всякого сложного и тяжкого ждет их впереди… Но нет, ничто и никогда не обидит близнецов; Уилл будет замечательным отцом, он сделает все, что в его силах, чтобы защитить их от жизненных невзгод. Но кто может поручиться за чье-то счастье и просто удачу?

Зато ей очень легко и отрадно наполнить свое разбитое сердце любовью к малюткам. Тем более что никогда ей, верно, не иметь своих собственных. Понадобится много времени, чтобы ей захотелось кому-то поверить и снова кого-то полюбить. И слезы наконец пришли к Кэрри. Печаль об утрате Роберта, своих надежд, гнев на его трусость и предательство, досада на свое положение — все слилось в один поток. Она поспешно схватила чистую пеленку, висевшую на спинке загончика Арианы.

Эти слезы совсем не походят на те, которые она проливала по Лени. Причина их — жалость к себе, она знает это. Но надо же ей поплакать хоть раз. И она позволила себе съежиться на полу и тихонько порыдать над своей болью, обидой и печалью. Всхлипнула еще раз, обернулась — Уилл стоит в кухне, у края рабочего стола; в руке кейс, галстук ослаблен, пиджак накинут на плечи, лицо гневно нахмурено…

— Ох, Уилл, и напугал же ты меня — до потери сознания. — Кэрри автоматически подняла руку к груди. — Я… я не слышала, как ты вошел. — Она поспешно вытерла глаза.

— Увлеклась оплакиванием своей несчастной доли, а?

— Ничего подобного! — моментально вспыхнула она.

Но протест тут же угас: она уже подумала про себя, что именно этим и занималась. Но она скорее прокляла бы себя, чем призналась Уиллу в самооплакивании. Собрав все достоинство, какое еще оставалось, поднялась и стала с преувеличенным старанием отряхивать пыль со слаксов, шлепая себя по ягодицам.

— Доктор Пол говорит, — бесстрастно заметил Уилл, — если хотите иметь счастливых детей, они должны жить в счастливой атмосфере. Если ты еще долго собираешься продолжать в том же духе, может, тебе лучше уйти в свою комнату?

— Кто такой доктор Пол? — Она вздернула по привычке подбородок.

Серые глаза Уилла стали колючими, когда он разглядел ее опухшие веки и непокорное выражение лица.

— Телевизионный педиатр. На прошлой неделе, когда ходил с детьми по комнате, я видел много его передач. — Он опустил кейс на кухонный стол, положил сверху пиджак, прошел по кухне и присел возле детских загончиков. Потрогал каждого из близнецов, взглянул на нее. — Думаешь, для них хорошо лежать вот так, у двери?

— Там не тянет. — Она обрадовалась, что он не стал распространяться о причине ее слез. — И нет прямого солнечного света.

Он кивнул, поднялся и носком ботинка осторожно прикоснулся к щенку. Толстый комочек зевнул и откатился в сторону.

— А как этот молодой человек?

— Поочередно то обнюхивал двор, то спал. За этими двумя занятиями и провел весь день. Вот и вся энергия, которую он проявил.

— Он станет хорошим компаньоном, — улыбнулся Уилл.

— Но не обязательно хорошей сторожевой собакой. По-моему, тебе надо назвать его Засоня.

— Звучит подходяще. — Он огляделся. — А где Эдит?

Кэрри объяснила, потом осведомилась, как прошел его день, преисполненная благодарности, что Уилл будто не видит больше ее зареванных глаз и красного носа. Лучше всего сейчас приготовить два стакана холодного чая, для Уилла и для себя. Ее поразила мысль: а ведь точно так же делала сестра, когда Брет вечерами возвращался домой из редакции своей газеты. Такого же рода заботу она сама проявляла бы к Роберту… На этой мысли она и запнулась. Правда, хватит! Пора прекратить, нечего пережевывать свою потерю, Уилл прав. Настало время выкарабкиваться из жалости к себе, раз уж она в нее впала, и чем раньше, тем лучше. Надо заняться своей жизнью, обдумать будущее. И она рассказала Уиллу о своем звонке Джинни.

— На уик-энд сестра собирается привезти сюда кое-какие мои вещи и мою машину. Я сообщила ей новость о Джейкобе и Ариане. — Кэрри взглянула на часы. — Прошло полчаса. По моим подсчетам, сейчас о них знает уже весь Уэбстер.

— Тогда с минуты на минуту надо ждать звонков от братьев. И лучше я позвоню маме и сестрам в Виргинию раньше, чем это сделают другие. — И он тут же набрал номер. Новость вызвала такой же отклик, как и у Джинни. Миссис Кэлхаун пообещала приехать в самое ближайшее время и посмотреть на своих самых младших внуков. Закончив разговор с матерью, Уилл поднял оба детских загончика и понес в гостиную, а Кэрри шла за ним с двумя стаканами. Он поставил загончики со спящими детьми на пол перед софой, сел и испустил долгий вздох облегчения.

Кэрри вручила ему стакан и тут же выдала то, что держала на уме весь день:

— Уилл, ты сказал, что вечером мы поговорим о моей работе.

— Ты настойчивая, а? — вскинул он бровь.

— Мне и надо быть такой. Я должна справиться… с разными делами, наметить планы.

— Почему такая спешка? — Он положил ноги на мягкую кожу кофейного столика и расслабился.

Кэрри села рядом и поджала под себя одно колено.

— Я оставила агентство в Гринвилле, потому что Роберт пообещал, что я буду работать с ним в мебельных магазинах — заниматься рекламой и связями с общественностью.

— И сколько он планировал тебе платить? — Уилл с любопытством посмотрел на нее.

— По правде говоря, мы не обсуждали этот вопрос.

— Вероятно, он надеялся получить твои профессиональные услуги даром.

— Веришь ты или нет, Уилл, но я и правда профессионал. — Кэрри сдержала свой пыл. — Этого я бы не позволила. Я знаю свое дело и знаю, сколько оно стоит.

— О, вот как? — Уилл с интересом ее рассматривал. — И сколько же оно стоит?

— Прости, не поняла? — моргнула она.

— Твой профессиональный опыт. — Он махнул в ее сторону стаканом. — Что он предполагает и сколько стоит?

Кэрри мысленно пришлось буквально отбивать чечетку, чтобы погасить скорость, с какой нарастало в ней раздражение.

— Ну, ммм… — Она помолчала и прокашлялась. — Я писала рекламу всех магазинов для местных газет, проводила рекламные кампании отдельных товаров, вовлекала магазины и их служащих в местные мероприятия для установления связей с общественностью.

— Звучит успокаивающе: ты знаешь, о чем говоришь. — Он склонил набок голову и изучал ее сощуренными глазами. — И это утверждает женщина, которой на самом деле следовало бы быть писательницей.

— Ох, Уилл… — Глаза ее заблестели, она помахала рукой, будто отметая его слова, — опять этот старый аргумент.

— Знаешь, почему я всегда думал, что ты должна стать писательницей? — Он покачал у нее перед носом стаканом с чаем.

— Не-ет, — с ехидной слащавостью ответила она, — но уверена, что ты хочешь мне объяснить.

Он оставил без внимания ее тон.

— Потому что это у тебя в крови. Джинни — великолепный репортер. Таким же был и твой отец. Сейчас он чертовски хороший романист.

— Я знаю, Уилл. Но это вовсе не значит, что я тоже должна быть писательницей.

— Глупости! — бросил он, сделал глоток холодного чая, подался вперед и резко поставил стакан на стол. — Мне надо что-нибудь покрепче чая. — С этими словами Уилл встал и направился в кухню. Вернулся он с бутылкой пива; сделал глоток, назидательно поднял палец и продолжал: — Ты боишься рискнуть.

— А разве не я села вчера к тебе в машину?

— Ты знаешь, что я имею в виду, — насупился он.

— Да, Уилл, — вздохнула Кэрри, — ты говорил мне об этом много раз.

— Когда я тебе это говорил?

— Бесчисленное множество раз, когда по делам приезжал в Колумбию и приходил меня навестить.

— Ох, правда? Приведи пример.

— Когда была опубликована первая книга папы, ты приехал с мыслью, что я, как ты считаешь, тоже должна писать. — Кэрри подняла руку и, пока говорила, загнула один палец.

— Ах да, — согласился он, глядя в пространство. — Что-то об убийце с топором, помню.

— Ох-ох, — Кэрри вздрогнула, — и это еще не все. Когда бы ты ни брал меня с собой на ленч или на обед, если я хотела взять что-то простое, ты настаивал, чтоб я попробовала какое-нибудь экзотическое блюдо. Ходили мы в кино — ты выбирал психологические триллеры или боевики вместо…

— Любовных историй? — перебил он.

— Правильно. Любовные истории — это то, что любят женщины. — В памяти мелькали их встречи, и вдруг она подумала, что у нее, собственно, нет оснований предъявлять ему такие резоны. Она будто жаловалась: ты не давал мне права выбора, куда и на что пойти при свидании. А по правде говоря, это вовсе не были свидания — никаких намеков на влюбленность в их отношениях никогда не проявлялось.

— Большинство любовных фильмов ужасная чушь, — раздраженно нахмурился Уилл. — Если ты всерьез задумаешься над этой темой, вероятно, сможешь написать гораздо лучше.

— Уилл, разве я совсем недавно не говорила тебе, — она подчеркнуто вздохнула, — что иногда ты напоминаешь… этого героя мультфильма, который заблудился в трех соснах?

— Нет, ты не говорила мне об этом примерно год. — Он задумчиво наморщил лоб и потер подбородок. — Приблизительно с того времени, как начала встречаться с Робертом…

— Не надо об этом! — вырвалось у Кэрри, и она отмахнулась от его слов рукой.

— А ты… ммм… еще с ним не покончила? — саркастически осведомился Уилл. — Водил он тебя на такого рода фильмы, какие любят женщины?

— Да, ну и что же? — Кэрри взъерошила волосы и с вызовом посмотрела на него.

— Что еще он делал? — Уилл отпил из бутылки и принялся безостановочно кружить по комнате.

— Ну… всевозможные вещи, которые любят женщины.

— За исключением приезда в церковь.

Кэрри выпрямилась и со стуком поставила стакан на кофейный столик. От грохота близнецы разом вздрогнули — она кинула на них испуганный взгляд, — но не проснулись. Тогда она с гневом уставилась на Уилла, но он обезоружил ее, подняв кверху обе руки, прежде чем она успела броситься в яростную атаку.

— Прости. Этого не надо было говорить.

— Да, — она глубоко выдохнула, и прядки волос поднялись надо лбом, — не надо было.

— В особенности теперь, когда он ушел из твоей жизни.

— Да, когда ушел. — У Кэрри судорогой свело живот от этого напоминания.

Уилл помолчал, изучая ее, а потом продолжал:

— Так что же делал Роберт такого, что тебе нравилось?

— Он никогда со мной не спорил, — неуверенно пробормотала она.

— Да, он, видимо, принадлежит к тому типу людей, которые позволяют другим в большинстве случаев поступать по-своему.

— Ну да. Да, позволял.

— Гммм…

— Но в этом нет ничего плохого, Уилл! — раздраженная его тоном, с жаром выпалила Кэрри.

— Черт, конечно, нет — если мужчине нравится быть болонкой.

— Он не был… это не имеет значения, — проговорила она, сдерживая гнев. — Важнее другое: Роберт умел заставить женщину чувствовать себя особенной. Умел за ней ухаживать.

Уилл опустился в кресло напротив, поставил бутылку на стол, наклонился вперед и положил руки на колени, — кажется, вот-вот расхохочется.

— Умел ухаживать за женщиной?

«О Боже, — подумала Кэрри. — Лучше бы я этого не говорила!» И принялась старательно изучать собственные ногти. А вслух небрежно согласилась:

— Да, вот именно.

— Потрясающе! — рокотал Уилл, напрасно стараясь подавить смех в голосе. — Кэрри, я знал многих женщин, встречался с многими. Неужели ты думаешь, что я не умею ухаживать и не представляю, как это делается?

— Откуда мне знать? Я никогда не видела этой стороны твоей натуры. Со мной ты всегда бывал очень деловитым, вечно командовал и спорил.

— Неуже-ели?

— А сам ты разве итого не признаешь?

Судя по выражению лица, он сейчас поступит в полном соответствии с ее обвинением, но оспаривая каждый его пункт. А он вдруг мирно произнес:

— Ладно. И что делал Роберт, когда за тобой ухаживал?

— Он часто посылал мне цветы.

— Я тоже приносил тебе цветы, — запротестовал Уилл.

— Которые рвал на клумбе перед моим общежитием.

— Это только один раз. И кроме того, я торопился, — защищался он. — Расскажи мне больше о Роберте как о… возлюбленном.

«Новое прозвище звучит не лучше, чем "подонок" или "трус"», — промелькнуло в голове у Кэрри.

— Он постоянно говорил о том, что ему нравится во мне, что он ценит.

— Я ценю тебя.

— Ты только критикуешь! — всплеснула руками Кэрри.

Спохватившись, встала, подошла к малышам проверить, не проснулись ли. Нет, к счастью, проспали весь спор. Щенок (для нее он теперь Засоня) проковылял у нее под ногами, немножко пообнюхивал гостиную и снова хлопнулся на пол дремать.

Все это время Кэрри не слышала голоса Уилла, но когда выпрямилась и отвернулась от малышей, то обнаружила, что он стоит прямо у нее за спиной. Теперь в его серых глазах не осталось и следа смеха, они стали серьезными и спокойно-сосредоточенными.

— Мне очень многое нравится в тебе, Кэрри. — Он кивнул в сторону близнецов. — Во-первых, твое сострадание и твоя голова. Но я всегда считал, что ты недооцениваешь свой интеллект.

— Недооцениваю? — Она пыталась проглотить комок в горле.

— Ну да. Почему-то ты считаешь, что у вас с Джинни нечто вроде соревнования. Но в то же время убеждена, что конкуренция между вами невозможна, ведь она, по твоему мнению, способнее тебя.

— Не только меня, но и очень многих, кого я знаю.

— Это правильно, ее коэффициент умственного развития где-то в стратосфере. Но это вовсе не причина, чтобы ты отрицала за собой право на писательскую карьеру. Ты думаешь, что не сумеешь достичь такого же успеха, как она.

Все, что он сказал, — это правда, возразить нечего. Но никто раньше так не разжевывал ей эту правду, — естественно, кроме него самого. Он-то всегда старался убедить ее в этом. Она вздернула подбородок и прокашлялась.

— Мы как будто не на эту тему собирались сейчас говорить.

— Не на эту. — Он внимательно поглядел ей в лицо — оно будто захлопнулось, как книга. — Я получил инструкции по ухаживанию за женщинами. — Улыбка, нежная, призывная, заиграла на его губах, когда он подошел к ней и коснулся кончиков ее волос. — Я каждый раз, когда видел тебя, думал: твои волосы как осенние листья.

— Уилл? — Кэрри обомлела от изумления.

— И глаза тоже; хотя, по-моему, они ближе к цвету жженого сахара.

— Жженого сахара?

— И еще мне нравится твоя походка. Я обычно любовался, как у тебя изящно покачиваются бедра — словно подпрыгивают при каждом шаге.

— Ну, вот еще, что я — матрасная пружина?!

— Ага, кому теперь не хватает романтики? — Он вскинул бровь. — На чем я остановился? — Уилл наморщил лоб. — Ах да. Какие еще приятности нашептывал тебе Роберт?

«Какой Роберт?» — чуть не спросила Кэрри, но вовремя сделала шаг назад, от Уилла, и прокашлялась.

— Он, например, танцевал со мной и…

— Можно подумать, я танцевать не умею! — обиженно вставил Уилл.

— Техасский тустеп, шег, — ехидно уточнила Кэрри.

— Ага, шег — официальный танец штата Южная Каролина. Шег мне нравится.

— Мне тоже. Но все это не то, что называется ухаживанием.

— Как сказать. Все зависит от того, с кем танцуешь шег.

Кэрри вытаращила глаза — и онемела.

— Вы желаете романтического ухаживания? — Уилл выбросил вперед обе руки. — Вас мне нетрудно окружить романтикой. — Он обхватил ее за талию и повел в медленном танце. — Вообразите: на стерео — пластинка «Райтчес бразерз», они поют «Вы потеряли это чувство — любовь»; или Майкл Болтон, «Когда мужчина любит женщину».

Еще не оправившись от изумления, Кэрри сначала запиналась и путалась, но быстро поймала ритм. В томном танце они плыли вдоль гостиной. Кэрри никогда не танцевала с ним раньше, даже на свадьбе Брета и Джинни. Как он замечательно чувствует ритм — неважно, с музыкой или без нее. Он закончил танец, взял ее руку, и она сделала благодарственный пируэт. А он обнял ее за талию и ласково, но упорно наклонял, пока голова ее не оказалась в нескольких сантиметрах от пола.

— Уилл! — только и выдохнула она, выпрямляясь и повиснув на его плечах.

— Ты расслабься, расслабься. Ведь ты понимаешь, что такое романтическое ухаживание.

— О да… — Она задыхалась. — Только… мне вся кровь бросилась в голову.

— Пустяки, я тебя мигом вылечу. — Уилл приподнял ее ровно настолько, чтобы их губы оказались вровень; дыхание его обжигало ей рот. — Он заканчивал танец поцелуем?

Глаза Кэрри прямо смотрели в его глаза: чуть затуманились, но в них обычное упрямство.

— Да, иногда.

— Ох, Кэрри, ты пойми, не могу я позволить тебе думать, будто этот… будто он более романтичен, чем я.

— Нет, конечно, нет! В тебе очень развит дух конкуренции.

— Хорошо, что ты понимаешь. — И он прижал свой рот к ее губам.

Глава пятая

После танца у нее еще оставалась способность дышать — теперь он отнял последний воздух. Его рот, теплый и твердый, требовал и одновременно увлекал ее последовать за ним, словно Уилл хотел чему-то ее научить и сам научиться у нее. Он чуть откинулся назад и посмотрел на нее нежно и властно.

— Получается еще лучше, когда ты участвуешь. — И снова поцеловал ее.

Против такого Кэрри не в силах оказалась устоять. Ей оставалось лишь дать ему то, чего он ждал, что просил. И чего она тоже хотела. Невероятное открытие пришло само собой. Руки его обвились вокруг нее. Теплые на ее плоти, они посылали мурашки, бегавшие по всему телу. Несколько секунд — и ее губы последовали за ним. Она забыла о споре, который они вели; о Роберте; по правде говоря, она забыла обо всем — существовал только он, Уилл… Раньше он никогда ее не целовал, обычно только будто клевал в щеку. А жа-аль, очень жаль! И в то же время — счастье, что не целовал. Поцелуи всех других мужчин не выдерживали никакого сравнения. Словно вторя ее мыслям, он опять откинулся назад.

— Ну, как тебе показалось? Я целуюсь лучше, чем Роберт?

Кэрри была слишком потрясена, чтобы скрывать свои чувства.

— По-моему… ты… по-моему, ты целуешься лучше всех мужчин в Соединенных Штатах!

Удовлетворение сверкнуло в его глазах.

— Но не во всем мире?

— Я никогда не выезжала из Соединенных Штатов, — пролепетала Кэрри. — Вот и не знаю.

Уилл хихикнул и поставил ее на пол. Комната закружилась, как веретено, и он с минуту поддерживал Кэрри, пока не восстановилось дыхание.

— Ты сама очень хороша, Кэрри. А я путешествовал и за пределами Соединенных Штатов.

Она засмеялась, счастливая, что он так поддержал ее женское «я». Она и сама, быть может, не сознавала, как нуждалась в этой поддержке. Вчерашний кошмар почти совсем стерся из памяти, выветрился.

— Знаешь, по-моему, немного практики — и я ничем не уступил бы иным романтичным ухажерам.

— Что ты, куда им до тебя… — проскрипела Кэрри и рухнула на софу, потянувшись за чаем; лед уже совсем растаял, и она сделала огромный глоток.

Кто бы подумал, что Уилл Кэлхаун способен так резко измениться! Она коснулась рукой лба — фью-уть, когда это здесь стало так жарко? — и оттянула вырез футболки в жажде хоть легкого ветерка. Наконец ей удалось отдышаться, и она все же вернулась к своему:

— О чем это мы говорили, когда ты перескочил на посторонние темы — о моем писательстве, о том, как кто ухаживает?

— О твоей работе. — Уилл усмехнулся, но ответил ровным голосом.

— Ах да, конечно. — Она уже говорила под стать ему. — Теперь слушай, Уилл: я могу выполнять всю рекламную работу, вести все связи с общественностью для твоей галереи. Даже для двух твоих галерей. Договоримся так, что каждую неделю я езжу в Колумбию, или как ты…

— Ты принята на работу.

— Но… ты не знаешь…

— Я сказал: ты принята на работу. Я рассчитываю, что поначалу ты будешь работать в галереях неполное время и помогать здесь с Арианой и Джейкобом. По крайней мере до тех пор, пока я не найду няню на полный день. Что же касается зарплаты… — Он помолчал, подумал и назвал цифру, от которой ее глаза цвета жженого сахара чуть не вылезли из орбит. — Как это тебе кажется?

— П-п-прекрасно, — еле выговорила она и откинулась на спинку софы, обмахиваясь руками. — Ты не тратишь времени даром.

— Не вижу в этом смысла. — Он допил пиво, поставил бутылку на стол и только потом искоса взглянул на нее и усмехнулся. — По крайней мере, хоть раз я тебя полностью приструнил.

— Про-хин-дей, — пробормотала она.

— С боссом надо говорить ласково, — поддразнил он. — И есть еще одно.

— Что такое? — озабоченно спросила она.

— Пока не переезжай на другую квартиру. Ты мне будешь нужна здесь. — Глаза у него потемнели и стали непроницаемыми, а голос упал до самых низких нот. — Во всяком случае, ночью.

Кэрри почувствовала себя так, словно электрический разряд прошел от плеча к плечу; вздрогнула, выпрямилась, отодвинулась от него на край софы. После безумного импровизированного танца такая близость — он рядом — ей ни к чему.

— О'кей, я могу остаться… на время, но только пока ты не найдешь няню на полный день. — Она кинула любовный взгляд на спящих малышей.

— А в чем дело? Не выносишь моих детей? — Твердый рот скривился в улыбке.

— Не говори глупостей, они очаровательны. — Если б он только знал, как близка она к тому, чтобы без памяти полюбить их!.. Тогда бы он, наверно, настоял, чтоб она немедленно переехала и осталась у него в доме, пока они не кончат школу! — Мне нравится ухаживать за ними.

— О, правда?

Уилл произнес это как раз в тот момент, когда Джейкоб с воплем проснулся, а Ариана немедленно присоединилась к нему.

— Пора претворить слова в действия, мисс Маккой. Над вечерним приступом колик занавес уже поднят. Возьмите верх над партнерами, мисс Маккой. Цитирую незабвенную Бэтт Дэвис^[1]: «Пристегните ремни — предстоит бурная ночь».

Кэрри улыбнулась его саркастическому комментарию и заторопилась к Ариане, а Уилл взял Джейкоба. Покормили, поменяли памперсы и принялись вышагивать по комнате, пытаясь успокоить орущих младенцев.

— Доктор Пол предлагает положить их в кроватки и оставить — пусть покричат, — в какой-то момент заметил Уилл.

— В три недели? — Кэрри окинула его уничтожающим взглядом. — Не понимаю, что за чудовище этот человек?!

Уилл смущенно пожал плечами и продолжал мерить шагами комнату. Вернулась с покупками Эдит, приготовила обед и уехала домой, к мужу. Уилл и Кэрри ели на ходу, с детьми на руках. А малыши все никак не могли удобно устроиться — кто бы и в каком положении их ни держал.

Позвонили оба брата Уилла. Кэрри слышала, как он предложил им приехать на уик-энд и извинился, что в этот момент он не может уделить больше времени разговору.

Неутомимые, они все продолжали вышагивать по комнате. Начинала затихать Ариана — оглашал весь дом воплем Джейкоб. А если он замолкал на несколько минут — сестричка тут же будила его громкими жалобами.

— Как ты думаешь, они могут координировать свой плач? — Уилл переворачивал на ладонях сына личиком вниз. — Ну, парень, давай попробуем вот это положение.

— Думаешь, это удачная поза? — Кэрри на минуту остановила хождение и, нахмурившись, смотрела на Уилла. — Слишком большое давление на желудок, а он только что высосал почти сто граммов.

— Ничего с ним не случится, — ответил отец и, когда Джейкоб успокоился, бросил на Кэрри взгляд превосходства.

В тот же момент младенец срыгнул на ковер. Кэрри засмеялась и побежала за тряпкой.

— Предполагалось, что у тебя, парень, железный желудок, — жаловался Уилл. — Интересно, что сказал бы на этот счет доктор Пол.

— Наверно, что не надо давить малышу на животик, у него колики, и он только что принял сто граммов.

— Кстати, прямо сейчас идет его программа. — Уилл перевел несколько недовольный взор с нее на часы.

— Чья? Доктора Пола? Так надо включить. — Кэрри переместила Ариану с одного плеча на другое: спина уже ноет и зверски хочется сесть. Надо попробовать… — И тут же Ариана заплакала. — Посмотрим, что нам поведает образцовый знаток детей.

Уилл скептически вскинул бровь, но телевизор включил. Кэрри фыркнула: на экране появился маленький, сморщенный человечек и повел речь о начинающих ходить детях и о их способности самим выбирать себе меню.

— Каким еще его советам ты следуешь? — Кэрри взяла пульт дистанционного управления и выключила телевизор.

— Он написал книгу. Я недавно ее купил. — Уилл показал на битком набитый книжный шкаф в углу гостиной.

Кэрри переместила свой крохотный груз на левую руку и подошла к шкафу поискать книгу. Просмотрела названия на корешках, и глаза ее округлились.

— Уилл, да у тебя здесь восемь книг об уходе за детьми!

— Да, я подумал: если в одной недостаточно раскрыта определенная тема — в другой найду более полный ответ.

Он говорил с такой горячей убежденностью, что Кэрри подавила желание поддразнить его зависимостью от советов так называемых специалистов.

— Ну что ж, давай посмотрим, что они рекомендуют. — Нежно покачивая Ариану вверх-вниз, она перелистывала по очереди все книги и, недовольная, закрывала. — Гмм… большинство этих детских врачей утверждают, что почти у всех детей колики, а родители ничего не могут поделать. Но все дети выживают.

— Да, они так считают, — пробормотал Уилл.

Джейкоб в сотый раз выплюнул пустышку и начал кричать.

— По-моему, эти люди никогда даже не видели младенца.

— Тогда каким же образом они стали специалистами?

— Заплатили кому-то, чтобы их так называли, — сухо бросила Кэрри. — Ты когда-нибудь раньше слышал хоть об одном из этих специалистов?

— Нет. Но три недели назад, когда искал детских врачей, нашел их очень быстро.

— Поверь мне, заплатили кругленькую сумму за текст для обложки — авторов объявили лучшими специалистами.

— Ты циник.

— Нет, просто работаю в рекламе. — Она опустила подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. — Некоторые люди верят только тому, что видят напечатанным.

— Ты имеешь в виду меня? — Серые глаза вспыхнули вызовом.

— И тебя тоже.

— Хорошо, ты забраковала все мои книги, а что ты предлагаешь? — довольно резко спросил Уилл.

— Что говорит педиатр, специалист по близнецам?

— Почти то же самое, что и другие врачи.

— В таком случае я предлагаю позвонить настоящему специалисту — Джинни. У Брайана были такие колики, что он и Нэнси первые три месяца плакали не переставая. — И передала девочку Уиллу.

Он зашагал с двумя малышами на руках по почти не заставленному мебелью пространству спальни, а Кэрри пошла на кухню звонить сестре. Вернулась она быстро, минут через пять, и забрала у него обоих младенцев. Уилл с любопытством уставился на новоявленного специалиста: что прикажет?

— Сейчас ты поедешь в магазин и купишь еще одно кресло-качалку; приготовишь две бутылки с горячей водой.

— Я? — Он откинул со лба волосы и устало опустил взгляд. — Я куплю все кресла, какие есть в Чарлстоне, лишь бы у нас появилось хоть немного тишины и покоя.

— Тогда поезжай. Когда вернешься — расскажешь, каким гениальным способом тебе удалось всунуть в маленькую машину кресло-качалку.

— Очень просто, — пробормотал Уилл. — Подниму крышу и поставлю кресло на заднее сиденье. Представляешь — я еду так по скоростной автостраде…

Пока его не было, она все ходила-кружила по комнате, почти механически укачивая, поглаживая, похлопывая малышей, — ничего не помогало. А когда он вернулся, она так обрадовалась, увидев его, что впору поцеловать.

— Теперь мне понятно, почему природа создала двоих родителей, — пробормотала Кэрри, с облегчением отдав ему детей, и плюхнулась в новое кресло-качалку, оно встало в спальне хозяина рядом с первым. Посидела чуть-чуть и заспешила наполнить бутылки горячей водой. — Если мать дойдет до белого каления от этих их колик, так может капельку отдохнуть, пока не возьмет себя в руки.

Уилл не ответил, и Кэрри обернулась, держа бутылки с очень горячей водой в руках: его напряженный взгляд направлен прямо на нее.

— Что случилось? — испугалась она.

— Каждый ребенок, Кэрри, заслуживает семьи, состоящей из двоих родителей! — почти торжественно объявил он. — Но не каждый имеет такую семью.

— Я пошутила, Уилл. — Улыбка исчезла с ее лица. — Ведь я выросла без мамы, помнишь? А ты — без папы. Я знаю, что такое семья, где только один родитель. — Она вручила ему бутылку и взяла Джейкоба.

Уилл посмотрел ей в глаза и значительно кивнул.

— Да, думаю, знаешь. — И умолк, с серьезным выражением лица наблюдая за ней. — Конечно, знаешь.

Озадаченная его тоном, Кэрри оглянулась — она шла через холл в спальню, а он шагал сзади, задумчиво уставившись ей в затылок. Попытаться разгадать, о чем это он размышляет? Нет уж, легче сесть в кресло-качалку, положить на колени завернутую в одеяло бутылку с горячей водой, а к ней примостить крошечный животик Джейкоба, одновременно всунув ему в рот соску. Мальчик моментально успокоился. Уилл повторил все ее движения — Ариана тоже затихла, Со вздохом благодарного облегчения Кэрри прислонила голову к спинке кресла, немного покачалась, тихонько стала смеяться.

— Над чем ты смеешься? — Уилл поднял голову со своего кресла.

— Если так проводят вечера все женатые пары, когда у них рождаются дети, — глаза у Кэрри заблестели от забавного предположения, — так неудивительно, что в стране падает уровень рождаемости.

Она считала это шуткой, но Уилл окинул ее таким взглядом, что у нее жарко запылали щеки.

— Это все равно что притушить романтические мечтания человека мокрым одеялом, — прорычал он. — Я бы сказал: наверно, поэтому такой большой спрос на помощь нянь, особенно по вечерам.

Кэрри ответила коротким горловым смешком — у нее громко стучало сердце. Атмосфера менялась: от отчаянной — к приземленной, а теперь — к интимной. Надо найти в себе силы и справиться с бурным вихрем эмоций, пережитым за последние три часа и за прошедшие тридцать часов. А для этого одно средство — побыть одной. Только тогда можно обрести равновесие. Как ни невыносимо жаль оставить Ариану и Джейкоба, вероятно, все же придется подыскивать собственную квартиру.

Пятью днями позже Кэрри со вздохом облегчения закрыла дверь за последним уезжавшим родственником. На целый день прибыли братья Уилла с женами, Джинни и Лорой, оставив дома детей. Женщины давали полезные советы, охали и ахали над близнецами. Малыши устали от такого обилия внимания и теперь отсыпались.

Джинни и Лора заявили: «Мы тоже хотим еще младенцев, своих собственных!» На их мужей Ариана и Джейкоб произвели такое впечатление, что те пообещали немедленно выполнить требование жен.

— В жизни не отвечала на столько вопросов в такое короткое время. — Кэрри вернулась, закрыв парадную дверь, и с усталой улыбкой взглянула на Уилла. — А ты?

— А зачем, думаешь, братья загнали меня в угол и так долго держали в кабинете? — Уилл рухнул на софу и вытянул на кофейном столике длинные ноги. — Сэм давал советы, как создать портфель ценных бумаг для близнецов, а Брет делал заметки для статьи в газете. Столько снимков нащелкал, что у близнецов, боюсь, навсегда останутся в глазах пятна вспышек.

Кэрри слушала его жалобы с улыбкой — на самом-то деле он доволен и горд, что братья и их жены с такой готовностью приняли его новую семью.

— Подожди, что еще будет, когда твоя мать их увидит. Она так нежно относится к внукам. Наверняка пожелает носить в сумочке дюжину больших сверкающих фотографий или, может, видеокассету… — И остановилась. — Что случилось, а?

— Да ничего, просто подумал: в понедельник буду ехать с работы — заскочу в магазин и куплю видеомагнитофон, — с лукавой улыбкой посмотрел на нее Уилл.

— Потрясающая идея! — Кэрри засмеялась и села напротив. — Ведь они так быстро растут. Выросли и изменились уже за ту неделю, что я пробыла здесь. Ты и правда должен этот процесс засвидетельствовать на пленке — когда-нибудь они захотят увидеть…

— Мне тоже это пришло в голову, — удовлетворенно кивнул Уилл.

— А я попрошу у тебя иной раз пленку на время. Вот устроюсь своим домом — посмотрю на детей хоть на экране, — беззаботно тараторила Кэрри, но от собственных слов у нее словно сжалось горло.

Она уже безнадежно любила этих малюток, Джейкоба и Ариану, — несмотря, а может, и благодаря двум ночным кормлениям, вечерним коликам, моментам отчаяния, когда ни она, ни Уилл не понимали, что происходит с одним или с обоими. Всего лишь сегодня утром она пережила неописуемое волнение, когда Джейкоб сжал в крохотном кулачке ее указательный палец и заглянул ей прямо в глаза. А Ариана, кажется — нет, точно! — реагирует на ее голос. Стоит заговорить с ней — и перестает плакать, даже когда голодненькая, а однажды улыбнулась. Но этот секрет Кэрри решила хранить только для себя — Уилл-то, конечно, надеется стать первым свидетелем достижений своих детей.

Сама же она понимает: зародилась и развивается такая связь с детьми, какая бывает у матери, их родившей, и бороться с этим бесполезно. Что касается Уилла, партнерство с ним в уходе за детьми ей легко удалось установить, но это мало что меняет. Они хорошо работали вместе, но Кэрри теперь соблюдала осторожность и больше не проводила ночей в его постели. Вместо этого она настояла на приобретении электронных мониторов, которые следили за детьми. Один поставила в своей комнате и просыпалась, чуть только нужна была помощь малышам. Когда Уилл принес домой это устройство, глаза у него насмешливо поблескивали, но комментировать ее желание он воздержался, хотя понимал, конечно, что Кэрри решила сохранять дистанцию. Обычно такая сдержанность не была ему свойственна.

Погрузившись во все эти мысли, Кэрри лишь через несколько минут поняла, что Уилл молчит и сосредоточенно ее разглядывает — тоненькая морщинка легла между его густыми бровями.

— В один прекрасный день ты влюбишься, выйдешь замуж, у тебя будут свои дети, и ты совсем забудешь об этих двух.

— Вряд ли это случится, — сухо заметила она, отбросив назад каштановые пряди и вздернув подбородок. — Не имею ни малейшего желания еще раз влюбляться. — Одна мысль об этом наполнила ее ужасом.

— О-о! Почему же так?

— Сам понимаешь, первый раз оказался слишком болезненным. — Она сморщила нос в гримасе отвращения. — Не намерена повторять эту ошибку.

— Даже если встретится такой романтичный герой, как Роберт?

— Даже. Видно, романтизм и помешал ему предстать пред алтарем. А ты? Есть намерение еще раз жениться?

— Пока не уверен. Хотя моя женитьба не была основана на любви, я не считаю ее ошибкой. Смотри, кого она принесла мне.

— Значит, это ценный для тебя брак. — При мысли о детях лицо Кэрри смягчилось. — Для меня такой тоже был бы ценен.

— Понимаю. — Уилл продолжал молча ее изучать; потом будто встряхнулся. — Так ты полагаешь, место Роберта в твоей жизни никто занять не сможет?

Улыбка Кэрри тут же пропала. Неужели он не понимает, что рана еще слишком свежая, чтобы спокойно обсуждать эту тему! Пока ей не удается и вспоминать обо всем происшедшем, не впадая в самую черную меланхолию. А тут еще, как назло, каждый раз, когда Уилл о том заговаривает, у нее срабатывает чувство самозащиты.

— Да, никто! — бросила она и резкоподнялась. — Ни у кого нет шанса занять место Роберта в моей жизни. — Повернулась и вышла из комнаты, спиной ощущая задумчивый взгляд Уилла, молча смотревшего ей вслед.

В холле она остановилась у стола и потрогала лепестки желтых роз — Уилл принес их ей два дня назад. Безмерно удивленная, она не скрыла, как ей приятно. Глупый разговор о том, что Уилл не умеет романтически ухаживать, принес неожиданные и добрые плоды. Правда, какие у него мотивы — это вызывает у нее сомнения. Ну, был этот поцелуй, но у нее нет все же оснований думать, будто он готов закрутить с ней роман. Она ясно высказалась: снова влюбляться не намерена. Но совсем не вредно чувствовать, как высоко тебя ценят.

А странно, мелькнуло у нее в голове: почему один этот жест Уилла значит для нее больше, чем все обещания и льстивые речи Роберта? Может быть, дело в том, что Уилл гораздо больше занят, чем Роберт, и куда сложнее как человек. Главное же, предательство бывшего жениха свело на нет все его романтическое ухаживание. Вообще-то, не хочется и думать о нем… Джинни говорит — он все еще избегает показываться в Уэбстере. Разумеется, это лишь раздувает слухи, и ей в них отводится звездная роль. Слава Богу, она далеко и разговоры ее не задевают. А кому она должна быть за это благодарна, как не Уиллу…

Всю прошлую неделю ей хватало времени для ненужных мыслей и тягостных воспоминаний. Ведь раздавались маленькие сигналы, ей бы тогда и прислушаться. Одно нежелание Роберта разговаривать с ней должно было насторожить. В последние недели перед свадьбой он несколько раз уезжал по делам, обычно в Атланту, и никогда не звонил ей оттуда. Она находила это странным, но, увлеченная предсвадебными хлопотами, не придавала значения, а зря. Эх, выяснить бы все тогда! Теперь-то понятно: видимо, Роберта подталкивали к женитьбе родители. Ведь ему скоро тридцать, кто же возьмет на себя семейный бизнес? Бедный, нерешительный Роберт! Она испытывает к нему почти жалость… почти…

У себя в комнате она огляделась с сомнением: все заставлено чемоданами, коробками — все это Джинни и Брет привезли из Уэбстера. Распаковывать не стоит, только достать необходимые вещи и те платья, костюмы, обувь и все, что к ним полагается, чтобы ходить на новую работу.

Вытащив из кучи самый большой чемодан, она взгромоздила его на кровать и открыла крышку. Сюда Джинни (вот молодец!) уложила все лучшее — для новой жизни; рукава элегантного кремового шелкового платья любовно переложены тонкой жатой бумагой. Как типично для ее скрупулезно аккуратной, доброй сестры не жалеть времени на такие мелочи. Освободив платье от бумаги, она достала его, встряхнула — морщинки разгладились, — приложила лиф к груди: мельчайшие складочки уложены от ворота к талии, изысканные пуговицы, развевающаяся юбка восхитительно шуршит… Ее любимое, хотя, пожалуй, слишком шикарное, такие она никогда не носила. Но это предназначалось для медового месяца… С сожалением вздохнув, Кэрри перебросила платье через руку, набрала полную охапку вещей и понесла к шкафу.

Опять ей мозолят глаза три картонные коробки с вещами Лени Грей. Чтобы вешать свои наряды на вешалки, придется осторожно отодвинуть коробки в сторону. Раньше она не замечала, что крышка верхней не заклеена скотчем. Непроизвольно положив на нее руку, Кэрри размышляла о молоденькой женщине, на которой женился Уилл. Что надела она в день свадьбы? Наверно, больничный халат… О чем думала, понимая, что может не выжить? Даже не увидеть детей, которым так упрямо хотела дать жизнь… Пальцы сами скользнули под податливую крышку. Каким человеком была Лени Грей, кроме того, что еще очень молодым и очень несчастливым? Какие вещи казались важными ей, не имевшей ни семьи, ни настоящего дома — своего собственного? Что, уходя, оставила она детям, которых не знала?

Любопытство мучило Кэрри. Интересно еще, что осталось из вещей Лени после пожара в квартире? Она осторожно подняла угол крышки: нет, здесь, в шкафу, слишком темно, ничего не разглядишь. Разве что немножко вытянуть вперед и заглянуть внутрь: сверху лежит что-то мягкое… Кэрри нагнулась и вытащила мохеровую шаль — дорогую, густого темно-красного цвета, с длинной бахромой. Одобрительно мурлыкая от удовольствия, растянула шаль на руках и принялась рассматривать: какая тонкая, сложная вязка… уж не сама ли Лени вязала?.. Непроизвольно накинув шаль на плечи, она гладила мягкую шерсть. Пожалуй, надо сложить эту вещь отдельно и позаботиться, чтобы ее не попортила моль. Когда-нибудь пригодится Ариане…

— Какого черта! Что ты делаешь?

Вскрикнув от неожиданности, Кэрри обернулась: в дверях стоит Уилл, упираясь руками в дверные притолоки; густые брови слились в одну прямую сердитую линию — настоящий шквал, несущийся над Атлантикой.

— Ох, пожалуйста, никогда больше так не делай, — с трудом переводя дыхание, проворчала она. — Напугал меня до смерти…

— Я задал тебе вопрос. — Он шагнул в комнату и встал рядом с ней; желваки вздулись.

И вправду рассердился — с чего бы?

— Там стояли коробки, — она слабо махнула рукой в сторону шкафа, — и я…

— …решила сунуть нос. — Уилл забрал у нее шаль, сложил и водворил на место в открытую коробку.

— Я не… — начала она, автоматически занимая оборону.

Уилл обдал ее холодным взглядом. В чем она провинилась, почему он так разозлился — для нее загадка, но она готова смягчить его, показать, что сожалеет. И, положив руку ему на предплечье, Кэрри почувствовала, как разом напряглись мышцы под ее ладонью.

— Уилл, прости. Ты прав, мне не следовало открывать коробку. Я сунула туда нос из любопытства. Мне интересно, что за человек была Лени. Какие вещи берегла? Какой матерью стала бы для Арианы и Джейкоба? Что оставила им?

— Она умерла, — буркнул он и, взяв ее руку, лежавшую на предплечье, крепко сжал пальцы. Посмотрел на них, потом прямо ей в глаза. Злость явно прошла, но серые глаза потемнели, наполнились печалью. — Разве теперь это имеет значение — каким человеком она была?

— Конечно! Когда-нибудь дети спросят о своей матери. Что ты им ответишь?

И вдруг она обнаружила, что ее страшно волнует, как большая, могучая рука Уилла сжимает ее пальцы. Должно быть, он ощутил ее волнение — в тот же миг заиграла, заискрилась в его глазах какая-то непонятная сила. Никогда Кэрри не воспринимала себя как маленькую женщину, но сейчас, рядом с Уиллом, глаза в глаза, ощутила себя прямо «карманной». Однако в то же время какой-то… способной на какие-то свершения… Откуда это чувство? Ведь это Уилл Кэлхаун, она знает его много лет; стояла рядом с ним на свадьбе своей сестры и его брата; спорила с ним о выборе для себя профессии. Но еще и танцевала с ним в его гостиной, целовала его…

Кэрри тут же придумала объяснение своей странной дрожи. Причиной всему его непривычная злость, а вовсе не ее совсем недавнее открытие, что он неотразимо привлекателен как мужчина и еще выручил ее, да что там — просто спас в труднейшей ситуации. И ее состояние никак не связано с тем, что она видела, как он просыпается среди ночи, сползает с кровати — щетина на щеках и заспанные глаза ему только прибавляют сексуальности, — и меняет пеленки и готовит для близнецов бутылочки с питанием. Не стоит забывать, что временами она все еще находит его невыносимым — к примеру, когда он вовсе некстати упоминает о Роберте.

Господи, как она позволила себе упустить тот факт, что за его обманчиво степенной внешностью скрывается так много примитивной силы? И это несмотря на то, что ее можно считать просто экспертом по его командирским замашкам. Когда он злится на нее, в глазах его пылает огонь. Но теперь пламя затихло и сменилось светом — обжигающим, искрящимся, готовым снова вспыхнуть.

С недоверчивым изумлением вглядывалась она в него, не понимая, откуда эта внезапная перемена. В прошедшую неделю между ними складывались нелегкие отношения. И дело даже не в напряжении, возникавшем время от времени, — это были отношения между мужчиной и женщиной. Смущенная и встревоженная своим открытием, Кэрри попыталась высвободить пальцы. Но он только крепче — сжал их, мешая ее отступлению, притягивая ближе к себе.

Они так долго смотрели в глаза друг другу, а изменения в атмосфере происходили так быстро, что Кэрри уже точно не помнила, о чем спросила его. Очевидно, он лучше сохранил ясность мысли — он-то помнил, потому что ответил спокойно:

— Я расскажу детям то же, что говорил тебе, Кэрри. О детстве Лени и о ее таланте. О том, как сильно она хотела, чтобы они родились, ее дети.

— Да, п-понимаю. — Нервно отведя взгляд, Кэрри снова посмотрела на коробки. — Ты не думаешь, что им понадобится что-то материальное? Что-то оставшееся от матери, что можно потрогать, прижать к себе?

— Может быть. Когда придет время. — Уилл положил вторую руку ей на плечо.

Сквозь футболку она ощущала ее жар и тяжесть. Что-то в этом простом прикосновении сказало ей: в Уилле таится гораздо больше страсти, чем она подозревала, чем ей нужно в этот момент.

— Кэрри, разве ты не знаешь еще, что самое главное в жизни — выбор времени?

— «Выбор времени»? — Она облизала губы.

О Боже, о чем он говорит? Почему вводит ее в смущение? Все шло так хорошо. Ей не нужны эти новые, будоражащие чувства, которые борются в ней. Паника вспыхнула в ее глазах цвета жженого сахара, она дернула плечом, вырвалась и отшатнулась.

— Но время нельзя подталкивать. — Насмешливая улыбка мелькнула на губах Уилла. Он скрестил руки и прислонился к дверце шкафа. — Как ты, готова начать работать с понедельника?

— Работать?

— Да, знаешь, такой вид физической и умственной деятельности, за которую получаешь плату. — Снова мелькнула улыбка.

Кэрри обрадовалась, что они вернулись к обычным отношениям. С его поддразнивающим юмором она справится, привыкла. Но бессильна против его откровенной сексуальности.

— Благодарю, я знаю, что такое работа.

— Вот и хорошо. — Он повернулся и шагнул к двери. — Тогда приезжай в понедельник и посмотри галерею.

— Договорились. — Когда он уже был у двери, она подняла руку: — Уилл?

— Да? — Он оперся о притолоку двери.

Кэрри набрала побольше воздуха. Это глупость, и она знала, что глупость, но для нее это важно.

— Я принесу свой портфель. — Она показала на большой кожаный кейс с молнией, прислоненный к краю комода.

— Портфель?

— Да, — она вздернула подбородок, — я хочу, чтобы ты провел со мной такое же собеседование, как с любым другим кандидатом на должность, относящуюся к рекламе и связям с общественностью.

— Собеседование с тобой? — На красивом лице Уилла появилась озадаченная улыбка. — Почему я должен это делать? Я уже сказал, что беру тебя на работу.

— Мне необходимо сознание, что я принята за собственные достоинства, за то, что я умею делать, а не из… — Кэрри запнулась.

— А не потому, что я жалею тебя?

— Верно, — она почувствовала облегчение оттого, что он понял, — совершенно верно.

— Кэрри, я посмотрю твой портфель и прочту твои рекомендации. Потом ты мне покажешь все, что собираешься сделать для моей галереи. Поверь, это не жалость. Пусть я не соглашаюсь с твоим выбором профессии, но я ценю твои способности.

— Раз ты думаешь, что я выбрала не ту профессию, — в ней нарастал гнев, — почему ты нанимаешь меня на работу?

— А ты подумай почему, Кэрри. — Уилл с легким смешком изобразил пальцем в воздухе волну и быстро вышел из комнаты.

Кэрри в отчаянии закусила нижнюю губу. Она с радостью займется рекламой галереи, лишь бы заработать денег, снять квартиру и не видеть этого мужчину утром, в поддень и ночью!

Глава шестая

Галерея «Кэлхаун» выглядела совсем не так, как она ожидала. Уилл ко многому в жизни относится спокойно, стало быть, галерея его, считала Кэрри, приговорена носить налет случайности — ну, будто с калифорнийского пляжа ее перенесли в другое, неподходящее место. А здесь, хотя в залах и не царила формальная атмосфера, случайным подбор экспонатов уж никак не назовешь.

Здание, должно быть, предназначалось под жилой дом. Когда планировали прочное двухэтажное строение, в уме явно держали семью. Широкие, двойные парадные двери высотой до крыши, красивые двусветные окна — все задумывалось с расчетом, что летом ветры Атлантики станут освежать воздух и приносить в помещение прохладу. Окна снабжены плотными ставнями; их можно быстро закрыть, если легкий ветерок превратится в ураганный ветер.

Кэрри задержалась у входа, осматривая здание. Поблескивает на стенах свежая белая краска; красивыми буквами написанная вывеска сообщает, что галерея «Кэлхаун» специализируется на американском искусстве и характерных работах примитивистов. Что это значит, она не совсем поняла; ясно одно — направление уникальное. Именно на это ей и надо опираться при проведении рекламных кампаний и построении связей с общественностью.

Соседние постройки тоже не ударили в грязь лицом: Дорога кошачьей рыбы теперь не «благоухает» продуктами моря, отчего получила свое название, — когда-то их продавали на улице прямо с повозок. Сохраняя дух истории в колоритном наименовании, сама улица сияет светом новых денег. В прошлом бедный район города выставляет напоказ дорогие магазины и частные дома, цену которых Кэрри не могла и вообразить. Один раз, много лет назад, ей довелось здесь быть, и разительные перемены произвели на нее сильное впечатление. Окружение у галереи респектабельное, что и говорить. Раз Уилл сумел открыть ее здесь — успех его несомненен. Она и раньше не сомневалась в его преуспевании, но видеть воочию — нечто иное.

Поднявшись по широким пологим ступеням, Кэрри открыла парадную дверь и вошла: просторно, интригующая, необычная живопись размещена на светло-кремовых стенах; на полу расставлены стилизованные лари, по пояс высотой, с репродукциями и гравюрами. Впечатление теплоты, приветливости, ничего пугающего, мрачно-таинственного (обычная атмосфера многих престижных галерей). Залы с широкими дверями плавно переходят один в другой, словно приглашая тех, кто постоянно здесь бывает и покупает, к неспешному, раздумчивому выбору. А не выставлены ли где-нибудь работы Лени Грей? Но не успела Кэрри как следует осмотреться, к ней подошла улыбающаяся молодая женщина.

— Доброе утро, я — Бренда Крест. Чем могу быть вам полезна?

— Я должна встретиться здесь с Уиллом Кэлхауном. — Она чуть-чуть нервничала и тоже улыбалась. — Я — Кэрри Маккой.

— О да, он говорил, что вы придете. — Она показала на ступени, ведущие на второй этаж. — Его кабинет прямо возле лестницы, первая дверь направо.

Кэрри поблагодарила и направилась к лестнице. Ситуация, кажется, довольно нелепая: она провела ночь в его доме, вместе с ним убаюкивала и унимала близнецов, меньше двух часов назад завтракала за одним столом. Не глупо ли, вырядившись в свой лучший костюм небесно-голубого цвета и очаровательные черные лодочки, явиться сюда с набитым портфелем, чтобы продемонстрировать ему, что она может предложить галерее? К тому же заранее зная, что уже принята на работу… И это ее твердое решение — проявить профессионализм не только в смене пеленок и приготовлении детского питания… С одной стороны, это выглядит глупо, но с другой… Уилл просто скрывает свои сомнения насчет нее и пользы от нее для его галереи. Что ж, она ему докажет на деле, что ее специальность — успешно популяризировать и рекламировать в том числе и художественные галереи!

Эти мысли еще крутились в голове, а Кэрри уже поняла: да нет, не беседа с Уиллом, не работа занимали ее ум в дороге — одни только близнецы. Прекрасно ведь знает, что часа два-три Ариана и Джейкоб спокойно проведут под опекой Эдит, тревожиться не о чем. В конце концов, она им не мать и, кроме того, вскоре переедет в свою квартиру. А думает только о них…

Матовое стекло закрывает верхнюю половину дверей. Имя хозяина кабинета написано золотыми буквами в нижнем правом углу, недалеко от ручки. Кэрри тихо постучала. Он говорит по телефону — надо подождать.

— Если он не подходит к телефону, я сам к нему приеду, — доносилось до нее. — Поверьте, такое предложение он не захочет упустить… Да-да, понимаю. Примерно через час?.. Буду.

Вот, положил трубку… Она открыла дверь и заглянула в кабинет: любопытно увидеть Уилла за работой. Как она и ожидала — таковы его привычки в доме, — в офисе безукоризненный порядок. Стол — антикварное шведское бюро с выдвижной крышкой — из тщательно отполированного красного дерева; бумаги разложены аккуратными стопками, одна придавлена каким-то странным предметом, похожим на кусок ржавого металла. А из маленьких ящиков бюро выглядывают бумаги, словно подобранные по цвету, — интересно узнать, что означает каждый цвет.

— Входи, Кэрри, — пригласил Уилл, вставая и показывая на кресло рядом с высоким столом у стены.

Кэрри села на предложенное место и оказалась в удивительно удобном антикварном кожаном кресле. Положила портфель на стол, раскрыла молнию и стала показывать образцы своей работы: пресс-релизы, которые писала, и рекламные кампании, которые планировала или в них участвовала, — каждый документ она объясняла.

— Многие из этих идей, в несколько измененном виде, подойдут и для твоих галерей, — заключила она.

— Мне надо несколько минут на обдумывание, — проговорил Уилл. — Если у меня будут вопросы, я их задам.

Кэрри не удивилась: Уилл не такой человек, чтобы впопыхах принимать решения или позволить кому-то думать за него. Почему бы спокойно не подождать, раз он просит? Посидев немного, она встала, напуганная его долгим молчанием, и принялась ходить по кабинету.

На стенах спокойного голубого цвета очень плотно, в идеальном порядке висели картины и рисунки. Одна работа привлекла ее внимание: небольшая картина, не больше тридцати шести сантиметров в длину и высоту, изображала, кажется, сцену из жизни знаменитой Радужной улицы в Чарлстоне. Но свинцовые тучи на заднем плане и облик людей, выходивших на улицу с какими-то мешками в руках, словно приглушали живой, светлый спектр окраски домов. Жители убегают от урагана, решила Кэрри, а потом прочитала маленькую медную табличку внизу рамы: «Семейный пикник». Стала разглядывать картину пристальнее — и правда, мешки похожи на пакеты для пикников. Какая же семья, по мысли художника, отправится на пикник при надвигающемся урагане?

Поискала и нашла фамилию художника — крохотные квадратные буковки в нижнем правом углу: «Лени Грей». Отступила назад — надо как следует рассмотреть. Семейный пикник во время урагана… видимо, этой семье суждено быть разнесенной ветрами. «Унесенные ветром»… да, ведь родители Лени погибли в кораблекрушении. Заинтригованная, расстроенная, она обернулась: Уилл конечно, наблюдает за ней своими проницательными серыми глазами. Смятение ее не осталось для него тайной.

— Понимаешь теперь, что я имел в виду, когда говорил о ее живописи?

— Да, и это внушает мне такую жалость, к ней.

— Она была очень несчастной. — Уилл уложил в портфель работы Кэрри и застегнул молнию. — Получилось, что, когда она забеременела, а этот грязный тип, ее милый, удрал, и сгорела квартира и все, что в ней, кошмары ее стали явью.

— Как это все печально. Такая молодая… Лени, верно, никогда не имела реального шанса стать счастливой. — Кэрри помолчала и потом тихонько, задумчиво выговорила: — Уилл?

— Что, Кэрри?

— Есть ли опасность, что Джейкоб и Ариана унаследуют ее диабет и ее…

— Депрессию?

Она кивнула, с тревогой и печалью глядя на него.

— Не стану тебя обманывать — риск большой. Но педиатр говорит, что их здоровье так же зависит от окружающей обстановки, как и от наследственности.

— И ты создаешь здоровое окружение?

— Или начну создавать, — Уилл подавил зевок, — как только они научатся спать по ночам. — И встал, расправляя плечи, словно стряхивая горькие мысли. — Теперь, когда я видел твои работы, — он кивнул на ее портфель, — у меня есть для тебя дело.

— Как скажешь, — улыбнулась она.

— Я имею в виду — прямо сегодня, — он посмотрел на часы, — через сорок минут.

Кэрри собиралась запротестовать, но вовремя спохватилась — с какой стати ей увиливать от работы? В конце концов, это то, чего она хотела.

— Хорошо. Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Поедешь со мной убеждать скульптора по металлу, по имени Кир Литтл, поместить у нас свои произведения.

— Чтобы понаблюдать за работой гения? — Кэрри состроила насмешливую гримасу.

— Ох, нет. — Он встал и распахнул перед ней дверь. — Чтобы показать художнику, как много мы можем сделать для того, чтобы он стал богатым человеком.

Они спустились по лестнице, и внизу Уилл сказал Бренде, где его найти, если он понадобится. Сели в машину, и, включая мотор, он пробормотал, что ему давно пора приобрести мобильный телефон.

— А тебе приходила эта мысль раньше, пока ты не стал отцом? — улыбнулась Кэрри.

— Нет, — он застенчиво улыбнулся в ответ, — я всегда считал, что телефон в машине нужен только для чрезвычайных ситуаций. Из-за телефонов слишком многие отвлекаются от дороги, когда ведут машину. А в моей работе чрезвычайных ситуаций не так уж много. — Он пожал плечами, вывел машину со стоянки и свернул на улицу. — Но теперь все по-другому. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Даже точно знаю. — Кэрри метнула на него иронический взгляд. — Я три раза проверяла, как чувствуют себя близнецы, прежде чем выйти из дома. И один раз прибежала из гаража — убедиться, что у Эдит есть все необходимое.

— Знаешь, Кэрри, ты начинаешь говорить как мать. — Он искоса поглядывал на нее, а опытные руки плавно крутили руль.

— Кажется, знаю, — вздохнула Кэрри.

Два часа спустя Кэрри с хохотом рухнула на переднее сиденье машины Уилла.

— Ну и дама! — прохихикала она. — Дама по имени Кир. Бедняжка!

— И мужененавистница, съесть меня готова. — Удивленно покачивая головой, Уилл сел за руль и включил мотор.

— Разве можно ее в этом упрекнуть? — Глаза Кэрри лучились смехом. — Отец назвал ее своим именем, всю жизнь подавлял ее. Слава Богу, что она направила свое отчаяние в искусство.

Скульптуры Кир Литтл, несомненно, уникальны, и Уилл горел желанием подписать с ней контракт. Однако художница отнеслась к нему с великим подозрением и согласилась иметь дело только с Кэрри.

— Сло-ожный характерец! — скривился Уилл. — Ты молодчина, справилась с ней профессионально. Вижу еще раз — знаешь свое дело.

— Что я и пыталась тебе доказать, — со скромной ухмылкой парировала она.

— Мисс Маккой, вот и заключительная точка в собеседовании о работе. Вы приняты. — Уилл, довольный, отъехал от дома Кир Литтл. — Ну, поскольку насчет твоей работы мы договорились, есть еще одно дело, где мне нужна твоя помощь.

— О! Какое же?

— Помоги мне выбрать няню для детей.

Почему-то у Кэрри заныло сердце от этих слов, но она тут же одернула себя: «Не будь смешной!» В конце концов, ведь именно так они договорились.

— Конечно, Уилл, — болезненно улыбаясь, согласилась она: только бы не заметил. — С удовольствием, и… и надо мне искать квартиру.

— Не стоит так спешить, — повернулся он к ней.

— Уже пора, я встала на собственные ноги, — решительно кивнула она. — Не вечно же мне от тебя зависеть.

— Может, и пора, — проворчал Уилл, сощурился и переключил внимание на дорогу. — А может, и нет.

— Что тебе не понравилось в этой? — Кэрри раздраженно закрыла дверь за молодой женщиной, симпатичной и вполне подобающе одетой.

Уилл все собеседование просидел хмурым, Кэрри одна задавала вопросы. И только на нее произвели впечатление дипломы этой энергичной особы. Вклад Уилла в разговор ограничивался односложным мычанием и таким мрачным взглядом, будто он подозревал в ней потенциальную похитительницу детей. Теперь он сердито посмотрел на Кэрри, встал, вынул Джейкоба и Ариану из нового манежа на полу в гостиной и, словно защищая, прижал к груди.

— Не похоже, что она по-настоящему любит детей.

— Уилл, она закончила одну из лучших в стране школ для нянь. Она не может не любить детей! Кроме того, она старшая из четырех сестер и всегда была окружена малышами.

— Ха! — воскликнул Уилл, потрясая пальцем у нее перед носом. — Это только доказывает мою правоту. Если в доме много детей, так она, наверно, их обижала.

— Уилл, это полная бессмыслица! — всплеснула руками Кэрри. — Ты один из пятерых детей, разве ты обижал своих братьев и сестер?

— Это совсем другое дело, — фыркнул он, нежно покачивая на руках близнецов.

Кэрри подошла и забрала у него Ариану, поправила крохотный алый эластичный обруч, который она надела на темно-каштановые волосики, вернее, пушок, торчавший во все стороны. Глазки девочки проследили за движением пальцев Кэрри, та улыбнулась малышке, прижала к себе и поцеловала в щеку. Мгновение посмаковала нежный младенческий запах и снова вернулась к спору:

— Почему «другое дело»?

— Просто другое. Может быть, потому, что я мужчина.

— Уилл, я знаю тебя уже много лет, — Кэрри вскинула голову и пошла в атаку, — и я никогда не слышала от тебя подобных замечаний в духе мужского шовинизма.

Слава Богу, хоть на мгновение он почувствовал неловкость, но быстро пришел в себя.

— А ты сама? Карэн Пирсон, с которой мы беседовали, безупречна, но тебе почему-то не понравилась.

«Безупречна»? О да, с точки зрения мужчины — ошеломляюще безупречна, чересчур. С ногами, которые вытягивала на шесть миль; с глазами голубыми, как скандинавские фьорды; со светлыми волосами до пояса. Правда, волосы она скромно заплела в косу, а платье надела настолько чопорное, что оно порадовало бы сердца самых строгих бабушек. Но Кэрри не понравилось, какие взгляды эта потенциальная няня бросала на Уилла. Так в него вцепилась, будто он — бык-призер на деревенской ярмарке, а она — судья, который призван пришпилить ему голубую ленточку.

— Уж очень старалась получить место, — пояснила Кэрри, не глядя ему в глаза. — Вот я и подумала: а почему она ушла с предыдущего?

— Она же объяснила: ребенок, за которым она ухаживала, стал ходить в детский сад при школе, там программа рассчитана на полный день, и ее услуги оказались не нужны. Разве ты не слышала?

— О, конечно, я слышала, — высокомерно бросила Кэрри. Безусловно, все так и есть. Но что она могла поделать с приступами смешной ревности — сам-то он пялил глаза на потрясающие ноги мисс Пирсон! И с видом превосходства она вскинула голову. — Кроме того, я нашла недостатки только у нее, а ты находил у всех, кроме нее.

— Ты преувеличиваешь.

Кэрри знала, что не преувеличивает, но на минуту забыла о пререканиях: Ариана обхватила своими малюсенькими пальчиками ее большой палец. Восхищенная этим жестом, она целовала крохотные пальчики и шептала Ариане, какая она красивая и безупречная.

В прошедшие две недели все прекрасно устроилось. Каждое утро она уезжала с Уиллом на работу, а в полдень возвращалась к Джейкобу и Ариане. Эдит имела возможность заботиться о малышах и вести домашнее хозяйство. Оснований беспокоиться нет: если Уилл наймет няню, а Кэрри переедет в свою квартиру, налаженный порядок сохранится.

Если вообще существует на свете няня, которая понравится Уиллу. За две недели они побеседовали с шестью кандидатками, но ни одна не отвечала его взыскательным требованиям. Хотя Уилл и заявлял о своем желании взять близнецам няню, он, похоже, надеется найти такую, которая совмещала бы в себе все достоинства Мэри Поппинс, матери Терезы и Мэрилин Монро.

Вздохнув, Кэрри мысленно призналась: нет, она не жалеет, что выбор няни затянулся. Близнецы приближаются к периоду, когда они с каждым днем бодрствуют чуть дольше, и она может играть с ними. От этого они лучше спят по ночам. Джейкоб и Ариана теперь обычно просыпаются ночью для кормления только один раз, а потом снова засыпают. А Кэрри и Уилл научились почти в полусне совершать процедуру смены пеленок, подогревания бутылочек и кормления.

Оба они укачивали детей, сидя рядом, бок о бок, в креслах-качалках. И каждую ночь Кэрри очень ясно ощущала, как уютно, как хорошо она себя чувствует здесь — с Уиллом и близнецами. Вместе они с Уиллом делали маленькие открытия: к примеру, малыши лучше спят ночью, если вечером их вынести на прогулку. Уилл купил просто настоящий «роллс-ройс» — прогулочную коляску для двойняшек, — и в ясные вечера они брали детей и отправлялись гулять. Соседи уже с ними здороваются и, когда они проезжают мимо, расспрашивают о детях.

Думают, что они муж с женой и это их дети. Стоит ли исправлять эту ошибку? Кэрри часто мечтала быть матерью близнецов, она знала — разлука с малышами разобьет ей сердце.

Смущал ее и другой момент. Уилл совершенно серьезно воспринял тот разговор об ухаживании и ее уроки. По крайней мере, два раза в неделю он приносил ей цветы — стоят по всему дому. Ей пришлось поехать и купить еще несколько ваз, чтобы разместить все цветы. Еще он сделал ей чудесный подарок — маленькую антикварную шкатулку: когда-то в ней держали экзотические чаи из Китая. Даже представить страшно, сколько может стоить такая прелестная вещица, вырезанная из вишневого дерева, с мозаикой из нефрита на крышке. Но истинная ее ценность — это щедрость дарителя. Внимательность Уилла трогала Кэрри, но от этого ей еще труднее его оставить.

— Может, я вообще зря ищу няню? — вторгся Уилл в ее мысли. — Может, это не самый лучший вариант для детей?

— А какой, по-твоему, самый лучший? — Кэрри подняла голову и встретилась с его взглядом: серые глаза его потемнели от тяжких раздумий.

— Самый лучший? Мать, конечно.

— Это правда. — Она озадаченно посмотрела на него: к чему он ведет?

Уилл как-то торжественно кивнул, будто ему приходилось собирать мысли воедино для одного важнейшего, финального решения. Он подошел и встал рядом с ней. Заинтригованная, Кэрри подняла голову.

— Знаешь, что я думаю? Что матерью должна быть ты.

Кэрри поразилась — он, будто эхо, повторяет ее мысли. Сердце забилось, подскочив к самому горлу.

— Я? Уилл, но я…

— Да, ты. — Он протянул руку, забрал у нее Ариану и отнес обоих детей в манеж.

Кэрри не отрывала глаз от манежа, словно там за загородкой двигались цирковые звери. Уилл качнул манеж, прежде чем обернуться к ней.

— Уилл, как я могу стать их матерью? Я не…

— Ты можешь выйти за меня замуж.

Глава седьмая

— Выйти за тебя замуж? — Кэрри прижала руку к горлу, ладонью чувствуя биение сердца.

— Только не говори, что замужество для тебя хуже смерти, — вскинул Уилл густую бровь.

Она стиснула руки, но они бессильно опустились. Глаза цвета жженого сахара заняли чуть не пол-лица.

— Просто… я удивлена. Не знала, что ты думаешь о…

— Да, о браке! — Он внезапно нахмурился и гневно поглядел на нее. — Ты могла бы так сказать. Конечно, твой опыт с трусом Робертом не привлекает тебя к браку.

— Да-да-да!.. — Кэрри задыхалась и почти прокричала это горячее, троекратное «да». Сердце так стучало, что не хватало воздуха. — Да, я говорила тебе, как я отношусь к…

— И что никто не займет места Роберта, знаю, — мрачно перебил он. — Ты никого и никогда больше не полюбишь.

Кэрри засомневалась: а это ли она тогда хотела сказать?

— Я имела в виду — не хочу и думать снова о такой возможности. Вот только… я так люблю Джейкоба и Ариану, и… и моя мечта… это было бы замечательно — стать их матерью, но…

— Но нет, если в нагрузку иду я?

— Ох, Уилл! — Она всплеснула руками. — Не придумывай того, чего я не говорила. Я сказала тебе лишь одно: знаю, что никогда еще раз не влюблюсь.

— Кто говорил о любви? — Он свел брови на переносице и наклонил голову, словно стараясь лучше расслышать.

— А я, видишь ли, всегда считала… — Она умолкла, от неловкости ее бросило в жар.

— Никаких «считала», Кэрри, — прервал он ее резким взмахом руки. — Мы оба взрослые люди. И оба знаем, чего хотим в жизни. Уверен — после пережитого с Робертом ты отказалась от фантастических мечтаний. Ведь так?

Кэрри медленно покачала головой, заправила выбившуюся каштановую прядь за ухо и иронически подтвердила:

— Да, по-моему, после того как жених бросил меня у алтаря, я полностью излечилась от фантастико-романтических иллюзий любого рода.

— Тогда почему бы тебе не вступить в брак, заключенный на гораздо более прочных основаниях?

— На каких, к примеру? — Она подозрительно сощурилась.

— На обоюдных интересах. — Он решительно кивнул. — Ведь тебе нравится работать в галерее?

— Да, очень нравится, — не скрыла Кэрри, а сама подумала: «О чем это он?»

— Тебя интересуют художники, покупатели — все, что связано с этой работой. Больше того, ты преуспеваешь в своем деле, особенно в налаживании отношений с творческими натурами, столь трудными, что… ну, вроде Кир Литтл.

Сел на любимого конька: разгуливает по комнате от софы к камину, жестикулирует и вещает. Голос красиво вибрирует — то возвышается, то затихает: прямо-таки прокурор в суде. Задумавшись, Кэрри услышала лишь конец речи:

— Ты говорила, что ты профессионал и знаешь свое дело. И доказала, что это так и есть.

Наблюдая за ним, Кэрри думала: наверно, это самое странное предложение брака женщине, какое известно в истории. Словно для того, чтобы вернуться к реальности, она посмотрела на близнецов. Что им эта драма, хоть она непосредственно затрагивает их судьбы? Пусть ее разыгрывают взрослые — малыши должны крепко спать.

— Я рада, что ты высоко оцениваешь то, что я делаю в галерее, — посмотрев на Уилла и набрав побольше воздуха, начала Кэрри. — Но люди не вступают в брак только потому, что им хорошо вместе работается.

— Нет, конечно, нет, это только одна причина. У нас есть и много другого общего: друзья, семейное окружение. Но две самые убедительные причины спят здесь, — закончил он, показывая на близнецов.

— Ты прав. — Она тоже посмотрела на них, и выражение ее лица смягчилось. — Мне невыносима мысль оставить их и видеть только во время посещений или на семейных сборищах у Джинни и Брета.

— Тогда не оставляй их. — Уилл перестал ходить, приблизился к ней, встал рядом и с торжественным видом взял ее руку — пальцы Кэрри заледенели в его теплом пожатии. — Кэрри, ты говорила, что не желаешь больше и думать о замужестве. Но я знаю, ты хочешь иметь детей: сужу по тому, как быстро ты полюбила этих двух.

— Не могу этого отрицать, — спокойно согласилась она.

— Тебе известно, что это значит — расти без матери. А мне — без отца. Я не хочу этого для своих детей. Они уже потеряли биологическую мать. Дети не должны терять тебя, и как раз в такой момент, когда они формируются и уже привязались к тебе.

Он ударил ее в самое уязвимое место, и сделал это намеренно, она не сомневается.

— Ох, Уилл! — пролепетала Кэрри, подняв на него полные слез глаза. — Не знаю… не знаю…

— Что мне сказать, чтобы убедить тебя? — развел он руками.

— Что делаешь это не из жалости ко мне. — Она закусила губу.

— Из жалости к тебе? Почему…

— Потому что Роберт меня бросил. И еще: все в Уэбстере уже говорят, — она замолчала и перевела дыхание, — что ты из жалости женился на Лени.

— Она просто нуждалась в моей помощи. — Уилл задумчиво потер подбородок. — Понимаю, каким путем твое живое воображение пришло к такому выводу. Но там все было совершенно по-другому, я тебе рассказал. Лени — несчастная девушка, в отчаянном, безнадежном положении. Как можно сравнивать с тобой! Подвернулся я тебе случайно в тот момент, когда тебе тоже было несладка. Но и не встреть ты меня — сама нашла бы выход.

— Думаю, ты прав.

— Конечно, прав. Ты всегда была сильной и независимой. И мне всегда это нравилось в тебе.

— Я и не подозревала, что тебе что-то во мне нравится.

— Ты удивишься, — он серьезно посмотрел на нее, — как много мне нравится в тебе или, по крайней мере, нравилось, до тех пор… пока ты не обручилась…

— …с этим червяком Робертом, — закончила она за него.

— Это изменило мое мнение о твоем интеллекте, — признал он. — Но ты восстановишь себя в моих глазах, если выйдешь за меня замуж.

— О, ты же идеальный парень! — Кэрри не удержалась от смеха.

— Все в городе так думают, — усмехнулся он. — Ты — единственное исключение.

Ну и самомнение — она только головой покачала.

— Хотела бы быть так же уверена в преимуществах брака, как ты. Но мне нужно время обдумать.

Глаза Уилла изучали ее растревоженное, пылающее лицо. Наконец он отступил — будто освободил для нее пространство.

— Да, время тебе нужно. Вот и прекрасно. Мы ничего не станем делать в спешке. Я подожду — пусть ты будешь так же уверена, как я.

Это невозможно, мрачно думала Кэрри. Насколько она может судить, Уиллу не свойственно сомневаться в себе. Спасибо на том, что он не пустил в ход всю мощь своей личности, чтобы убедить ее, а дал ей время подумать, не стал больше приводить всяких убедительных доводов.

— Обещаю тебе — я подумаю. А сейчас… пойду погуляю.

— Отличная мысль. Спрошу-ка Эдит, не могла бы она сегодня вечером остаться подольше. Тогда мы с тобой куда-нибудь пойдем и все обсудим в другой обстановке.

Кэрри кивнула:

— Я к себе, переодеться.

Сняла платье, в котором беседовала с последней кандидаткой в няни, облачилась в джинсы, футболку и кроссовки, положила в карман газовый баллончик (его приобрел Уилл: теперь она живет в городе и ей надо носить с собой какое-нибудь средство защиты) и направилась к парадной двери.

Уилл встретил ее в холле; его длинное, узкое лицо казалось мрачным и задумчивым; пепельные волосы слегка растрепаны — наверно, сидел и ерошил по своей привычке.

— Кэрри?

— Да, Уилл?

Уилл подошел и вдруг крепко обнял ее. Удивленная Кэрри от неожиданности уткнулась ему в грудь.

— Есть еще одно. — Хриплый, низкий голос походил на рычание; руки, обхватившие ее, еще крепче сжались и притянули ее ближе; одной рукой он поднял ее голову.

Но Кэрри и так смотрела ему в глаза.

— Что, что, Уилл? — выдохнула она.

— Вот что. — Его рот завладел ее губами.

Кэрри что-то протестующе пролепетала. Она уж и не помнит, когда целовалась с кем-то. Не считая, конечно, Роберта. Внезапно в голове забрезжила смутная догадка, почему у нее почти нет обиды на бывшего жениха: ее безумно влечет к Уиллу. От первого же его прикосновения в ней вспыхивает пламя, которое разгорается в пожар, когда Уилл целует ее.

Все чувства целиком заполнились ощущением его упругих губ, ласкающих ее мягкий рот, опьяняющим запахом его кожи, щекотанием чуть колючей щеки, касавшейся ее лица, — вообще его вкусом, каким-то необыкновенно теплым, просто восхитительным… Ей в голову не приходило, что огонь имеет вкус.

Отбросив опасения, переполненная желанием Кэрри страстно целовала его. Руки вцепились в его серую в полоску оксфордскую рубашку — она держала ее как бы в пригоршнях; потом прижалась к нему, чтобы ощущать движение и напряжение его мышц. Тело его сотрясала дрожь желания, идущая из самой глубины, но он откинулся назад и поднял голову. Кэрри встала на цыпочки, чтобы быть выше, в надежде снова захватить его губы, но он чуть-чуть отодвинул ее, его руки дрожали — почти незаметно.

— Помни об этом тоже, Кэрри, — глаза у него стали угольно-серые, — когда будешь решать, выходить ли за меня замуж. Не думай, что нас ждет ненастоящий брак — еще какой настоящий. Мы станем такой же семейной парой, со всеми радостями любви, как самые оголтелые романтики, понимаешь?

— Знаешь, ты сейчас применил самый убедительный метод, — задыхаясь, пробормотала Кэрри, не отрывая от него взгляда.

— Надо бы мне чаще испытывать его на тебе. — Он улыбался. — Я заметил — это удерживает тебя от дискуссий.

Да откуда у нее возьмется дыхание для дискуссий?! С этой мыслью, жадно наполняя легкие воздухом, она, запинаясь, побрела к парадной двери. Закрыла ее за собой и с наслаждением вдохнула ветерок близившегося к вечеру дня. Вот это да! Этот мужчина умеет целоваться… Как умеет делать все, за что берется. Ей понадобилась целая минута, чтобы сориентироваться, но в конце концов она повернула направо, выбрав дорогу, по которой они ходили с Уиллом, когда вывозили на прогулку близнецов.

Опустив голову и засунув руки в карманы, она медленно миновала дом Уильямсонов. Эта пожилая пара обычно предлагала: «Мы посидим с детьми в любое время, когда вам понадобится!» Что же, решиться позвонить им и попросить сделать это сегодня вечером, чтобы они с Уиллом куда-нибудь вышли? Решиться вместе с ним направлять жизнь близнецов, которых она уже так сильно любит? Быть женой Уилла Кэлхауна — каково это?

Выйти замуж за незнакомого до той поры человека — это совсем другое дело, размышляла Кэрри, дойдя до конца улицы и повернув за угол. Уилла она знает много лет; они стояли рядом на свадьбе Брета и Джинни: он — красивый, в смокинге, а она — в вечернем синем бархатном туалете. Конечно, даже тогда она почувствовала его привлекательность. Но ей не понадобилось много времени, чтобы понять: он еще и напористый, и самоуверенный. Интересовал он ее всегда, однако что-то в нем отпугивало, а часто и раздражало.

Кэрри дошла до маленького парка: сейчас здесь почти пусто, детей позвали домой — умываться, готовиться к ужину. Воздух напоен ароматом жимолости… Она села на скамейку пустой карусели и, упираясь носком в край бороздки, попыталась привести карусель в движение. Годами сандалии и теннисные туфли отталкивались вот здесь, углубляя бороздку…

Медленный круг, еще один, еще… она снова вернулась к своим мыслям. Уилл ни в чем не походит на Роберта, спокойного, ровного. Раньше она считала, что спокойствие идет от силы. Теперь-то понимает — оно всего лишь отражает застарелую скрытность.

Одно говорит в пользу Уилла: с ним она всегда будет видеть, какое занимает место в его жизни, что он думает об их общих проблемах. И непреложна истина: если он сказал, что женится, явится в церковь в назначенный день и час или умрет, добираясь до нее. Кэрри резко остановила карусель и встала, не в силах оторвать зачарованного взгляда от раскачивающихся скамеек. Ей стало почти холодно от мурашек, пробежавших по спине. Все эти годы до нее не доходило главное в Уилле, а теперь она внезапно осознала свою ошибку: решительность его она путала с упрямством; спокойствие Роберта принимала за силу. А все оказалось совсем наоборот: Уилл тверд и самостоятелен в жизни; мягкость и ровность Роберта лишь прикрывают его упрямство в желании все делать только для себя.

Да собирался ли он вообще жениться на ней? Скорее, просто следовал своим планам, намеревался скрыть какую-то собственную цель, а для этого пришлось успокоить родителей. Кто его поймет? Чем дальше он уходит в прошлое, тем меньше ее интересует. Это открытиесловно ударило ее — будто свалился груз, который почти месяц она несла на своих плечах. И вовсе она не была влюблена в Роберта — любила не его, а саму идею любви. Считая его ровным, заботливым, щедрым, приписывала ему все качества, которые хотела видеть в муже. Целый месяц ей понадобился, чтобы прояснить это для себя самой. И вот настало время, и она поняла: никогда он не обладал этими качествами! Зато все они — в самой основе характера Уилла.

Кэрри вскочила и заспешила из парка на улицу и домой. Еще один небольшой удар: оказывается, домом она считает просторное белое здание с большими комнатами почти без мебели. Ну и что же, она и Уилл сумеют сделать это здание настоящим домом, наполненным любовью обоих родителей к детям.

Едва влетела в парадную дверь — увидела Уилла: стоит и ждет ее. У нее перехватило дыхание, во рту пересохло, так он хорош: угольно-серые слаксы, расстегнутый ворот ослепительно белой рубашки открывает сильную, загорелую шею; легкий пиджак перекинут через руку. Он обвел пронизывающим взглядом ее пылающие щеки и развевающиеся волосы и вдруг мягко, почти нежно проинформировал:

— Эдит посмотрит за ребятишками. Я заказал столик — пообедаем, если хочешь переменить обстановку.

— Хо… хорошо, — едва выговорила Кэрри и проскользнула мимо него в холл.

Что готовилась она сказать ему, вернувшись в дом? Стоило узреть его в ожидании ее персоны, полного мужской силы, прекрасного, уверенного в себе, — все мудрые мысли разлетелись, как осенние листья на ветру. Снять дневной грим, принять душ — это быстро. Что бы такое надеть? Вот, подойдет это красивое летнее платье из набивной ткани в подсолнухах и маках; к нему легкие, открытые плетеные туфельки, алые, с Т-образной застежкой. Волосы она скрутила в пушистый, кудрявый узел на макушке. Сделала свежий макияж, брызнула дрожащей рукой духи и, помедлив с минуту, прижала пальцы к бунтующему животу. Сейчас обедать, вероятно, не лучшая идея — она так себя чувствует, что и кусочка не проглотит. Но не надо быть трусихой! Кэрри подхватила невесомую шаль и как на крыльях помчалась к Уиллу. В его быстром взгляде мелькнула тень одобрения.

— Уже готова? Отлично. Я опущу крышу — твоя прическа не пострадает.

— А проверить, как там дети, перед отъездом? — Она нервно улыбнулась и облизала губы.

— Видишь, у тебя уже срабатывает материнский инстинкт.

Она ответила быстрой улыбкой и заспешила в его спальню. Ариана и Джейкоб спокойно спят в своих кроватках; Эдит, в кресле-качалке, с журналом в руках, успокоила ее:

— Все в полном порядке, Кэрри, желаю вам обоим весело провести время.

Знала бы Эдит, как натянуты у нее нервы. Веселым этот вечер уж точно не будет. Уилл открыл и галантно подержал для нее дверь. Она уселась, завозилась с ремнем безопасности и принялась разглядывать пейзажи, встречные машины, каждую секунду ощущая рядом присутствие нового Уилла — мужчины, который за ней ухаживает. В течение двух прошедших недель, когда они оставались вдвоем, им было о чем поговорить: близнецы, галерея, Кир Литтл и выставка ее работ, запланированная на август. А сейчас молчание тянется, как эластичная лента, — натяжение такое сильное, что лента вот-вот вырвется…

У ресторана Уилл помог ей выйти из машины и провел в зал, заботливо направляя ее движение легким прикосновением руки к спине. Метрдотель сопроводил их до уединенного столика: ваза с роскошными красными розами на длинных стеблях ждала ее здесь. От их красоты у Кэрри перехватило дыхание; она села, не отрывая глаз от цветов и слыша, как Уилл заказывает шампанское.

— Это ты… все сделал? — Она наконец на него взглянула.

— Конечно, а кто же? — В глазах его сверкнуло изумление. — Ресторан прогорел бы, если бы ставил дюжину роз на каждый стол.

— И шампанское… — Кэрри прокашлялась.

— Не каждый вечер в жизни я собираюсь обручиться.

— Уилл, я еще не сказала, что выйду за тебя замуж. — Она откинулась на спинку стула и потрогала дрожащими пальцами лоб.

— Что ж, назови меня оптимистом.

— Ты оптимист, — послушно согласилась она. — И я беру назад свои слова, что тебе надо учиться ухаживать за женщиной.

— Но я не романтик.

— Розы, шампанское… остается обручальное кольцо.

Уилл опустил руку в карман, и она судорожно сглотнула, пробормотав:

— О Боже!

— За этим дело не станет. — Уилл извлек черную бархатную коробочку.

— Ты все спланировал заранее? — Подозрительная сдержанность в ее голосе не предвещала бурной радости.

— Заранее, — признался он. — Ты же знаешь, я состоял в бойскаутах Америки.

— Нет, не знаю.

— Так я все еще следую их девизу — «Будь готов!».

— Уверена — руководители скаутов гордились бы тобой.

Уилл усмехнулся и, держа коробку в пальцах, открыл крышку: на бархатной подушечке искрился и играл гранями изысканный рубин — грушевидный, в простой золотой оправе.

— Ох, Уилл! Какое чудо!

— Значит ли это, что я могу надеть его тебе на палец?

Волна разноречивых чувств — страха, мечты, ожидания — нахлынула, зажгла румянцем щеки. Она смотрела ему в глаза, но приглушенный свет в зале не позволял разглядеть выражение его лица. Правда, голос полон решимости.

— Да, Уилл, — кивнула она. — Надень его. Я буду счастлива выйти за тебя замуж.

Уилл удовлетворенно наклонил голову, вынул кольцо из коробочки и зажал его в пальцах.

— Я не дарю тебе бриллиант, потому что этот камень тебе подарил Роберт. И желал бы с самого начала прояснить, что в нашем браке нет места Роберту.

— Что ты имеешь в виду? — Кэрри перевела взгляд с красного пламени, мерцавшего в глубине кольца, на серьезное лицо Уилла.

— Я знаю, что ты не любишь меня, — прямо ответил он. — Но мне неизвестно, какие у тебя чувства к нему.

Кэрри уже приготовилась рассказать ему, что она поняла, пока в полдень сидела в парке, но он движением руки остановил ее:

— Кэрри, я не хочу слышать, что ты все еще любишь Роберта. — Голос у него был хриплый и такой тихий, что ей пришлось наклониться ближе к нему, чтобы расслышать. — Я не хочу этого знать.

— Хорошо, Уилл, я не буду этого говорить. — Да и как она могла сказать, если это неправда? Она все объяснит ему потом, когда они уже будут женаты, и она будет больше уверена в своих чувствах к нему.

Он взял ее палец, кольцо скользнуло по нему, и ей пришлось мысленно признаться, что дрожь, пронзившая ее, свидетельствует о чувстве, очень похожем на любовь.

— Ты уверена, что понимаешь, что делаешь? — Джинни Маккой-Кэлхаун широко распахнула парадную дверь и ворвалась в холл, едва сестра отворила.

Кэрри пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть снесенной вихрем.

Джинни положила сумку и ключи от машины на столик возле двери и обернулась к сестре, уперев руки в бедра.

— Ну, отвечай мне! Ты понимаешь, что делаешь, выходя замуж за Уилла?

«Не понимаю», — честно призналась себе Кэрри, встретив горячий, тревожный взгляд сестры. Но гордость перекрыла дорогу правде.

— Конечно, понимаю. — Она заносчиво вздернула подбородок.

— Гмм! — фыркнула Джинни, опустила взгляд — и заметила обручальное кольцо Кэрри. — О Боже! — выкрикнула она, поднимая левую руку сестры и рассматривая рубин. — Невероятная вещица!

— Красивое, правда? — Кэрри подняла руку вверх, к свету.

С того момента как Уилл надел ей на палец кольцо, Кэрри часто ловила себя на том, что рассматривает рубин, поворачивая то так, то эдак, то при искусственном свете, то при дневном. Сторонний наблюдатель, пожалуй, счел бы это ребячеством, игрой. Но кольцо вызывало в ней очень серьезные чувства и размышления: она воспринимала его совсем иначе, чем то, бриллиантовое, что подарил Роберт. Этот камень уникален — и совсем другие отношения в браке ждут ее и Уилла, непохожие на неопределенно-радужное будущее с Робертом.

— Очень красивое и необычное. Точно такого я бы и ожидала от Уилла, — согласилась Джинни, направляясь в гостиную. — Кстати, где он?

— На работе. — Кэрри посмотрела на часы. — Будет дома часа через полтора.

— Вот и славно, — не оборачиваясь, бросила Джинни. — У нас есть время поговорить. — И подошла к манежу, где Джейкоб и Ариана лежали на спинках и таращили глазенки на передвижения где-то вверху, над ними. Засоня, побродив по комнате, занял свое обычное спальное местечко недалеко от близнецов. — Вот повезло-то мне — мы как раз проснулись! — Джинни открыла стенку манежа и села на пол: так удобно брать младенцев на руки, разглядеть, повосхищаться ими по очереди. — Ты посмотри, как они выросли всего за две недели! — Она шептала малышам какие-то ласковые слова.

— Проходи, сестренка, будь как дома, — бормотала Кэрри, следуя за стремительной Джинни.

Сестра как ни в чем не бывало играет с близнецами… Ей бы предвидеть случившееся: сегодня утро понедельника, а она только в воскресенье вечером позвонила Джинни и сообщила о своем обручении с Уиллом; потом и отцу, конечно. Ей бы догадаться, что Джинни поставит рекорд и пересечет штат, чтобы поговорить о помолвке с глазу на глаз. Удивительно, как это Хью не сопровождает ее.

Кэрри села на пол, взяла Джейкоба и оперлась спиной о софу; подняла колени и положила на них малыша, нежно покачивая. Джинни, улыбаясь, наблюдала за ней.

— Умело справляешься, сестренка! — одобрила она.

— Спасибо, Джинни. — Кэрри с удовольствием приняла похвалу. — Сейчас вроде бы с ними полегче стало.

— Поверь мне, так и будет, пока ползать не начнут. — Джинни отбросила назад светлые волосы и принялась изучать лицо Кэрри; улыбка постепенно исчезала. — Кэрри, мне ведь не стоит брать на себя смелость и учить тебя жить.

— О нет, конечно, стоит, — с признательностью возразила Кэрри. — Ты всегда заботишься обо мне, еще с тех пор, как я была маленькой. И папа тоже. Кстати, а где он? Я-то надеялась — он примчится, как и ты, и скажет свое слово.

— Это я убедила его остаться дома, — виновато пожала плечами Джинни. — Думала — сначала сама с тобой поговорю.

— Ты имеешь в виду — попытаешься меня отговорить?

— Нет, не совсем так. Нет, если брак с Уиллом — это то, чего ты хочешь.

— Это то самое, — убежденно подтвердила Кэрри, но Джинни по-прежнему глядела на нее нахмурившись. — Ты… ты не уверена, что я делаю правильный шаг?

— Нет, — покачала головой Джинни, — совсем не уверена.

Убежденности Кэрри немного поубавилось. Легко сказать себе: мол, я не сомневаюсь, что все делаю правильно. Еще легче объявить об этом Джинни. Но в иные моменты всякие страхи и опасения вгоняли ее почти в панику. Вот, к примеру, торжественный обед, когда они обручились и Уилл так убежденно и холодно заявил: она его не любит. Сама она уже не сомневается — любви к Роберту больше нет. Но определить свои чувства к Уиллу пока затрудняется. Влечение? Безусловно. Уважение? Несомненно. Но ведь все это не любовь…

— Кэрри, фиаско с Робертом случилось меньше месяца назад.

— Думаешь, Уилл тоже способен бросить меня у алтаря?

— Святые небеса, нет! — поспешно запротестовала Джинни. — Он парень ответственный, совсем другой. Ну а если что — братья свяжут его и приволокут к алтарю силком.

Кэрри слегка улыбнулась — шутка недалека от истины.

— Главное — есть ли у тебя четкое убеждение, что ты не выходишь за Уилла вроде как рикошетом? Только чтоб доказать себе и всем: «А я вовсе не такая уж нежеланная добыча!»?

Глава восьмая

— Честно, Джинни, — глаза у Кэрри округлились, она заморгала, — вот это мне и в голову не приходило. Вспомни, почти все в Уэбстере думают, что я бросила Роберта и убежала с Уиллом. А теперь выхожу за него — все логично. Да и знаешь… — Кэрри развела руки в стороны, — пусть говорят и думают, кто что хочет, мне-то что?

— Это ты правильно. Но сама, что ты сама думаешь о своем замужестве?

— По-моему, у нас получится брак… что надо. Мы… мы отлично знаем друг друга — это раз, это уж точно. У нас много общего, и оба мы полны одного стремления — сделать как лучше для близнецов. — Она остановилась, видя, что Джинни не отвечает и хмурится; надо все-все ей объяснить, до конца. — Еще вот что: бывает, сама слыхала, довольно много таких вариантов. Один из родителей возвращается — и пошло: начинает судиться с другим за опеку над детьми. Нам это вряд ли грозит. Мы с Уиллом поженимся — и пусть объявится этот негодный бойфренд^[2]. Так у него никаких шансов забрать близнецов. Да и не захочет он, такой-то тип.

Джинни, положив Ариану на колени, похлопывала ее по спинке. Темные глаза девочки смотрели вдаль, будто она погрузилась в глубокие размышления.

— А что о любви, Кэрри?

— Джинни, не каждая пара — как вы с Бретом. Оторваться не могли друг от друга с той минуты, как встретились. И поженились через две недели.

— И разошлись через полгода, и снова поженились десять месяцев спустя, — закончила Джинни за сестру. — Солнышко, не надо говорить мне, что каждая пара отличается от другой. Сама знаю. И еще знаю, что, даже если двое так любят друг друга, как мы с Бретом, проблем все равно не оберешься. Иной раз думаешь — ну, все… А когда любви нет — при таких-то камушках, пожалуй, придет в голову: «А зачем мне все это нужно?»

— Я тебе говорила…

— Да, помню. — Джинни взмахнула рукой. — У тебя будут дети. Но поверь мне, Кэрри, бывает, что и этот клей не склеивает.

— Я думала об этом, правда думала. — Кэрри подалась вперед и положила руку на плечо сестры. — И, по-моему, мы заставим этот клей держаться. Ты же знаешь, Уилл — упрямец, а я… гордячка. Наши недостатки будут работать на нас и станут достоинствами.

— Да я, поверь, и не пытаюсь тебя отговорить. — Джинни улыбнулась, но глаза оставались серьезными, пытливыми.

— Конечно, сестренка, ты за меня. Скажи откровенно — неужели у тебя есть мысль, что Уилл… может как-то меня обижать?

— Это — нет, — смущенно признала Джинни и вдруг весело махнула рукой. — О'кей, свой сестринский долг я выполнила — и оставим это. Как свадьбу думаете праздновать?

Наконец-то… Кэрри подавила вздох облегчения.

— Мы не очень-то это обсуждали. Тихо как-нибудь, здесь, дома, — только друзья и семья. К чему нам все эти приготовления, расходы, как я… — И запнулась: Джинни поймет.

— А медовый месяц?

— Не планируем. — Во всяком случае, о том речи не было.

— Еще как планируем! — На пороге стоял Уилл. Обе женщины вздрогнули от неожиданности и мгновенно обернулись. Кэрри наблюдала, как Уилл идет по комнате, и у нее мелькнула мысль: долго ли он стоял и слушал их разговор? Для такого крупного мужчины он двигается совсем неслышно — вот котище. А он, подходя к ним, медленно развязывал галстук, с облегчением стянул его с шеи и бросил на спинку софы.

— Кэрри, я сегодня все устроил: мы проведем несколько дней в Миртл-Бич. А моя мать приедет сюда и займется Джейкобом и Арианой.

— Ох, да… это… замечательно, Уилл.

Лучше бы он сказал ей раньше — Джинни поняла, что они вовсе не обсуждали эту тему, теперь-то ей ясно, что невеста ничего не знала. Она искоса взглянула на сестру, но та переключилась на Уилла.

— Привет, Джинни. — Уилл подошел, взял у нее Ариану и, заботливо прижав ее к себе, осведомился: — Ты здесь, чтобы уговорить сестру не повторять твою ошибку — не выходить замуж за Кэлхауна?

— Да нет, всего лишь настаивала на осмотрительности, — сухо, в тон ответила Джинни.

— И как, добилась успеха? — Всевидящий взор Уилла пронизывал то одну сестру, то другую.

— Я не обманываю. Меня обманывают, помнишь? — Кэрри подняла левую руку и вытянула палец с кольцом.

— Больше этого никогда не будет. — Уилл опустился на пол рядом с ней; в одной руке он держал дочь, а второй обнял Кэрри за плечи.

— Именно это, — она посмотрела на него, — я и говорила Джинни, и…

Уилл прервал ее, повернув к себе и зажав ее рот своим. И в тот момент, когда их губы соприкоснулись, все сомнения улетели прочь, будто их никогда и не было. Его теплота и нежность наполнили ее, она подняла к нему лицо… Поцелуй был долгий, и, когда Уилл оторвался от нее, Кэрри с трудом могла вспомнить собственное имя, не то что думать о каких-то грядущих невзгодах брачной жизни.

— Уфф, это только мне или здесь в самом деле так жарко стало? — пошутила Джинни.

Кэрри ошеломленно завертела головой: Джинни (вот насмешница!) оттягивает ворот майки и обмахивается рукой, словно веером…

— Только тебе, Джинни. — Уилл не сводил глаз с Кэрри и вдруг усмехнулся и подмигнул ей.

Наслаждение окутало Кэрри, как успокаивающая шаль. Она в чем-то сомневалась? Что ж, ее сомнения естественны в таких обстоятельствах. Но она не совершает ошибку, о нет! Уилл, будто почувствовав ее мысли, улыбнулся как-то особенно — приглашающе, возбуждающе?.. Никогда она не угадала бы, что у него на уме. Ей вдруг пришло в голову, что в следующие лет пятьдесят она так и будет это разгадывать.

— Так какая у вас свадьба, сестренка, должна быть? — прервала ее мысли Джинни.

— Гмм… а-а… — рассеянно протянула Кэрри — и заработала одну из разбойничьих ухмылок Уилла. И вдруг вопрос до нее дошел. — Ах, свадьба! Мы хотим самую простую свадьбу, правда, Уилл?

— Очень простую, — согласился он и крепче обнял ее за плечи. — И как можно скорее.

— Так… «простую» и «скорее», — суммировала пожелания Джинни, постукивая пальцем по подбородку. — По-моему, справимся. Ты не собираешься надевать свое свадебное платье?

Кэрри почувствовала, как напряглась рука Уилла, увидела, как сдвинулись его брови. Но он не вымолвил ни слова.

— Нет, не собираюсь. Не хочу надевать платье, которое купила для свадьбы с Робертом, если выхожу замуж за Уилла. Кроме того, вуаль осталась висеть на дереве в лесу возле церкви.

— Интересно, что с ней стало! — расхохоталась Джинни.

— Я лучше надену свое самое красивое — кремовое шелковое.

— Вот и отлично, сестренка! — Джинни встала. — Надо бы позвонить Лоре — нет ли у нее каких идей насчет этого праздника. Ты же знаешь, когда она работала в Государственном департаменте, то обычно отвечала за все грандиозные мероприятия. С ее опытом и моими идеями… да мы способны проделать для вашей свадьбы огромную работу. — И она вышла из гостиной.

Уилл посмотрел на Кэрри несколько растерянно.

— Почему-то я себя чувствую как янки, когда они сдали Форт-Самтер конфедератам-южанам.

— А это потому, — хихикнула Кэрри, — что, нравится нам это или нет, по-моему, мы сдали контроль над нашей свадьбой моей сестре.

— Ладно, пусть, — пробормотал Уилл, устраиваясь рядом с ней и прижимая к плечу Ариану. — Во всяком случае, всё в семье.

Свадьбу назначили на следующую субботу, в полдень. Церемонию решили проводить в гостиной дома Уилла. Мебели там совсем немного, лишнее нетрудно вынести, а потом взять напрокат стулья и расставить. Уилл договорился с местным священником, другом преподобного Минтнора из церкви в Уэбстере, — он их и соединит.

В четверг, пока Кэрри и Уилл были в галерее, Джинни и Лора приехали украсить гостиную: привезли массу цветов, а огромную виноградную лозу обвили вокруг камина и прикрепили к ней множество разноцветных шелковых лепестков. Когда Кэрри вернулась домой, то обнаружила, что гостиная преобразилась в прекраснейшую беседку.

А Джинни и Лора уже обсуждали на кухне с Эдит детали приготовления свадебного торта. Оставалось еще красиво и удобно расставить в палисаднике столы и стулья для свадебного приема. Для себя решили: хоть свадьба пройдет и в узком кругу, но уж они постараются устроить все как можно лучше.

Оставшись одна, Кэрри подошла к высокому антикварному столу, который Джинни и Лора выбрали в галерее Уилла и замечательно украсили: здесь почетное место для регистрации свадебных гостей. Кэрри открыла книгу регистрации гостей и провела рукой по рельефным буквам и цифрам — дата ее свадьбы, — выгравированным на чистом первом листе. Недаром у нее сестра с великими организационными способностями и работает в газетном бизнесе: ей ли не знать, куда обратиться, чтобы спешно напечатать что-то красивое.

Улыбаясь, она закрыла книгу. Ирония судьбы: всего месяц назад она стояла возле такой же книги — для другой свадьбы. Месяц как миг — и жизнь ее изменилась безвозвратно и, несомненно, к лучшему. Она с радостью выходит замуж за Уилла, и ей теперь не надо расставаться с Джейкобом и Арианой! Готовая семья… Их брак с Уиллом вряд ли отвечает принятым условностям, но он будет не хуже, а быть может, счастливее традиционных. Кто знает?..

Кэрри обернулась на звук шагов: Уилл стоит на пороге с большой белой коробкой в руках и несколько ошарашенно оглядывает свою неузнаваемую гостиную.

— Мои невестки… гмм… устроили набег на похоронную контору? — сдавленным голосом проговорил он.

— Постарайся быть терпимым. — Едва удерживая смех, она подошла к нему. — Они-то ведь думают, что оказывают нам большую любезность.

— Придется нам, видно, запастись таблетками от противогостевой аллергии. — Он испуганно огляделся. — Вот бы сбежать…

— Они никогда нам этого не простят. И, кроме того, для Джинни и Лоры это настоящее развлечение.

Уилл поставил коробку на стол — и заметил книгу для гостей, лежавшую рядом. Прочитав имена приглашенных, несколько секунд смотрел на исписанные страницы, потом глубоко вздохнул, закрыл книгу и положил на стол.

— Уилл, что-то не так? — Озадаченно нахмурившись, Кэрри наблюдала за ним.

— Нет-нет. — Он постучал костяшками пальцев по крышке стола — не сглазить бы удачу! — и поднял коробку. — Где сейчас две потрясающие миссис Кэлхаун?

— Вытащили Эдит в палисадник и обсуждают, как устроить там прием.

— А близнецы?

— Ребятки мирно почивают и при этом посапывают.

— Ладно. Пойдем-ка в кабинет, я хочу тебе что-то показать. — И он направился в комнату, которую мог бы назвать исключительно своей: там хранилась коллекция деревянных птиц, служащих манками; там стояли кресла с подлокотниками и антикварное шведское бюро с выдвижной крышкой, заваленное бумагами. В этой комнате, казалось, воплощена самая суть Уилла — и потому Кэрри любила ее больше других.

Хозяин водрузил на стол коробку и долго задумчиво смотрел на нее; потом задал вопрос:

— Кэрри, есть ли какая-то особая причина, по которой ты совсем не участвуешь в свадебных приготовлениях? Почему ты позволяешь все делать Джинни и Лоре?

Кэрри в смятении посмотрела на него и прислонилась к краю стола. Вот резное пресс-папье, оно ей поможет: она взяла его и стала перекладывать из руки в руку.

— Не знаю, сумею ли хорошо объяснить…

— Попытайся, ведь ты неплохо владеешь словом. — Он сел в кресло с подлокотниками и протянул вперед длинные ноги, жестом приглашая ее сесть в такое же кресло напротив.

Кэрри покачала головой — ей легче сейчас стоять.

— Когда я собиралась выходить замуж за Роберта, в приготовлениях к свадьбе не было ни одной мелочи, которую бы я считала не заслуживающей моего внимания. Я тщательно проверяла и планировала абсолютно все, чтобы церемония, прием, украшение помещения — все было без сучка без задоринки. Даже заставила подружек невесты примерить платья и туфли и ползала на четвереньках с сантиметром — подолы их юбок должны быть точно на одинаковом расстоянии от пола. Понимаешь, считала жизненно важным, чтобы все они выглядели на фотографии словно в униформе.

— Нечто вроде навязчивой идеи. — Уилл только чуть-чуть вскинул брови.

— Это было предзнаменование. — Кэрри поставила пресс-папье и потерла кончиками пальцев виски. — Я сосредоточилась на свадьбе… сильнее, больше, чем на отношениях с мужчиной, за которого собиралась выйти замуж.

— И ты думаешь, поэтому Роберт тебя оставил?

— Не знаю, не думаю. — Она пожала плечами. — Но повторять ту же ошибку не собираюсь. Сейчас я… постоянно держу в уме мысль, что сам брак… важнее церемонии.

Уилл уперся локтями в подлокотники, соединил подушечки пальцев и, образовав арку, поглядел сквозь нее на Кэрри.

— Иди сюда.

Кэрри настороженно подошла. Он взял ее за запястья и подтянул к себе. Ойкнув от удивления, она шлепнулась ему на колени.

— Уилл, что ты делаешь?

— Готовлюсь к свадьбе и к медовому месяцу.

Кэрри оттолкнулась ладонями от его груди и откинулась назад.

— Интересно, сколько девушек уже попались в эту ловушку?

— Не знаю, какого успеха добивались другие парни, но этот способ я испытал на тебе первой. Позволь мне проверить, как он работает.

И Уилл словно продернул свои руки между ее и развел их в стороны, так что она поневоле упала ему на грудь. Тихонько смеясь, он обнял ее и поцеловал. К тому моменту, когда Кэрри привела в порядок свои чувства, она полностью погрузилась в тепло и нежность, омывавшие ее, наполнявшие страстью и желанием. Она обвила его шею и вернула поцелуй. Через несколько минут он откинулся назад.

— Ну, как я работаю?

— Могло бы быть… и еще… лучше, — облизав воспаленные губы, проурчала Кэрри. — Ты же знаешь — совершенство достигается практикой.

Уилл засмеялся и снова поцеловал ее. Потом, обнимая Кэрри одной рукой, протянул другую, стянул со стола белую коробку и легонько бросил ей на колени.

— Это тебе свадебный подарок.

— Ты шутишь! Ведь ты уже подарил мне дюжину разных вещей.

— Этот подарок — особый. Открой-ка!

Кэрри послушно сняла крышку: под ней поблескивали слои серебряной жатой бумаги. Ее проворные пальцы быстро перебрали их и открыли роскошный утренний комплект из темно-синего, как полночь, шелка: длинный, до пола, пеньюар, со свободными рукавами и вышитыми белой атласной нитью бортами, и ночная сорочка, с глубоким вырезом спереди, еще более глубоким сзади и тоненькими, как спагетти, бретельками. У нее перехватило дыхание.

— Ох, Уилл! — Она благоговейно перебирала в коробке синий шелк. — Какая красота!

— Это чтобы ты знала — наш брак не будет одним только названием.

— А я… и не думала так никогда.

— А я не думаю быть тебе этаким… дружком-приятелем. — Голос Уилла стал низким и гневным. — Никаких платонических отношений. На них я потратил пять проклятых лет.

— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, Уилл.

Вместо ответа он опять поцеловал ее, и к тому времени, когда отпустил, она уже забыла свой вопрос. Уилл поставил ее на пол, встал рядом и поддерживал, пока она пыталась снова наполнить легкие воздухом. Кэрри вспоминала — о чем это важном хотела его спросить, — когда зазвонил телефон.

— По-моему, Эдит вместе с Джинни и Лорой в палисаднике. — Кэрри смущенно прокашлялась. — Лучше я подойду. — И, спотыкаясь, направилась к телефону.

Усмехнувшись, Уилл чуть отступил назад, чтобы она могла подойти к столу и взять трубку, шагнул к двери и, прислонившись к притолоке, наблюдал за ней потемневшими, затуманенными глазами.

Вздрогнув от этого взгляда, Кэрри взяла трубку.

— Алло?

Ответом ей было молчание, потом неуверенный голос произнес:

— Привет, Кэрри. Это Роберт.

Кэрри почувствовала, как кровь отлила от лица и через секунду снова ударила в голову.

— Роберт! — с хрипом вырвалось у нее, а глаза цвета жженого сахара автоматически метнули испуганный взгляд на Уилла — тот прыжком отскочил от двери. — Ты… почему ты… звонишь мне?

— Я знаю, что ты временно живешь у Уилла Кэлхауна. Марсия сказала, ты у него работаешь. Ну, я и подумал — не могли бы мы где-нибудь встретиться.

— «Где-нибудь встретиться»? — Наконец ей удалось восстановить дыхание. — Ты имеешь в виду — сейчас?

— Да. Я сегодня приехал в Чарлстон, надеясь, что увижу тебя.

— Ты шутишь?

— Знаю, что не имею права просить тебя об этом после того, что сделал. Но я должен принести извинения и, конечно, хотел бы все объяснить.

Уилл в два шага пересек комнату и положил ладонь на микрофон.

— Скажи, что не можешь с ним разговаривать! — Лицо его и голос обжигали яростью.

Ошеломленная требованием Уилла, сбитая с толку криками Роберта, призывавшего к вниманию, Кэрри выдернула трубку из руки Уилла, попросила Роберта минуту подождать и в свою очередь закрыла ладонью микрофон.

— Уилл, почему я не могу говорить с ним? Потому что ты сказал, что не могу?

— Черт возьми, именно так! — рявкнул Уилл. — Через два дня ты собираешься выйти за меня замуж. У тебя нет причины говорить с ним.

— «Нет причины»? — Она махнула трубкой в его сторону. — Я хотела бы знать, почему он бросил меня!

— Теперь это неважно. Ты выходишь замуж за меня. Ему нет места в твоей жизни! Он больше не имеет значения.

Кэрри несколько секунд, не отрываясь, смотрела на него: жесткие складки вокруг рта, непреклонная решимость в глазах… Он сейчас потрясающе хорош, никогда раньше она его таким не видела. Звонок Роберта — полная неожиданность, и она еще не справилась с шоком. Но шестым чувством поняла: то, как она сейчас поступит, жизненно важно для Уилла.

Ее приучали быть сильной и независимой, иметь собственную голову и принимать самостоятельные решения. Ее учили нести ответственность за свои поступки. Но теперь, посмотрев Уиллу в глаза, она приняла решение: это как раз тот случай, когда надо уступить или по крайней мере пойти на компромисс. А что такое брак, как не серия компромиссов? Как ни хотелось ей знать, почему Роберт ее оставил, Уилл ей важнее, он — главный для нее человек. И, не сводя глаз с Уилла, она убрала руки с микрофона.

— Роберт, нам с тобой нечего сказать друг другу. — И, не обращая внимания на его протесты, положила трубку.

Руки отвратительно дрожат — она по привычке прижала их к животу. Уилл подошел, поднял ее подбородок и легко поцеловал в дрожавшие губы.

— Через два дня ты выходишь за меня замуж, — повторил он. — Роберт Голлэтин имел свой шанс — и профукал его. Ему нет места в твоей жизни — в нашей жизни! — Уилл повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Кэрри пришлось ухватиться за угол стола, чтобы устоять на ногах. Ну и реакций! Никогда не напарывалась на такое чувство собственности, какое прочла только что в его глазах. Это поразило, но и… пожалуй, обнадежило. Он хочет ее — это она знала, он никогда и не держал это в секрете. Но сейчас… сейчас она стала свидетельницей чего-то большего. И от этого отчаянно забилось сердце и вспотели ладони.

Ей боязно определить словами свое открытие — это означало бы признать факт: причины, по которым она выходит замуж за Уилла, причины, по которым он женится на ней, вовсе не такие четко очерченные и простые, как она думала.

Следующие два дня расплылись для Кэрри в одно неясное пятно. Уилл забронировал в ближайших мотелях комнаты для всех членов семьи, избавив ее от забот о гостях. Она предложила тоже до свадьбы переехать в мотель. Но Уилл ничего не хотел слышать: этот дом скоро станет и ее домом. И кроме того, ее переезд нарушит ритм ухода за близнецами — такой аргумент произвел неотразимое действие.

Приехали Сэм и Брет с детьми. Обе семьи то приходили, то уходили, помогая Кэрри все подготовить, а она радовалась, что может контролировать некоторый хаос, вызванный их присутствием. Но вскоре обнаружила, что два крохотных обитателя дома — лакомая приманка для двух детей, уже делающих первые шаги: Нэнси и Брайан вознамерились играть с близнецами как с живыми куклами.

За день до свадьбы ей повезло вовремя увидеть, как трехлетний Брайан пытается поднести к окну Джейкоба — пусть полюбуется на машины, проезжающие по улице. Пришлось и Джейкоба и Ариану отнести в спальню Уилла, где они вместе с ней, расположившись на широкой постели, приходили в себя от внимания большой семьи.

Получив передышку и оставшись наедине с детьми, Кэрри лишний раз убедилась, что делает правильный поворот в своей жизни. Близнецы заметно подросли с того дня, как она сюда приехала, личики пополнели, похорошели, да и отношение к миру совершенствуется. Вот только колики эти проклятые — приступы стали реже, но все продолжаются… Кэрри повернулась на бок и, обняв обоих малышей, придвинула их ближе друг к другу — так им лучше. Она станет им теперь мамой и по закону и постарается всю жизнь добавлять что-то хорошее в каждый их день. А сейчас ей так отрадно разговаривать с ними и показывать забавную игрушку — она сжимается и очертаниями похожа на гиппопотама. Может быть, дети сумеют сфокусировать на ней глазенки… Но малыши не проявляли интереса и скоро задремали.

— Привет! — улыбнулась она вошедшему Уиллу.

После телефонного звонка Роберта они не оставались наедине, если не считать кормления в два часа ночи. Как обойдется он с ней, памятуя вчерашний эпизод? Но никаких следов гневного Уилла она не обнаружила — на лице его обычная приветливая улыбка. Правда, он что-то засмотрелся на ее обнаженные ноги (она в шортах) и полоску кожи на талии под свободной футболкой.

Кэрри избегала его взгляда — и так обдает жаром и судорогой сводит живот. Ей и страшно и приятно оттого, что она ясно видит — его влечет к ней. Сам он куда больше ей нравится, когда небезупречен, вот как в эту минуту, с взлохмаченными волосами. Это, верно, Нэнси, любимая племянница, оставила след, когда он ее поднимал и целовал. Галстук развязан, концы свисают на грудь — зачем он вообще его носит, ведь терпеть не может.

— Мои братья, обе невестки и обожаемые племянница и племянники опустошают там мой дом, а ты здесь лежишь и злоупотребляешь своим положением невесты, — поддразнил он Кэрри. — Постыдилась бы.

Кэрри повернулась и подперла рукой голову.

— О, я и стыжусь, так стыжусь! — улыбаясь, заверила она. — Как только перестану лентяйничать — помчусь туда, помогу докончить разгром.

— По-моему, у тебя нет ни малейшего уважения к моей собственности.

— Этого нет.

Уилл достал из кармана рубашки блокнотик и ручку и что-то записал.

— Что ты пишешь, Уилл?

— Заметку для памяти. Как только вернемся из Миртл-Бич, перепишу дом на твое имя.

— Уилл! Зачем это?

Он бросил на крышку комода блокнотик — тот лег рядом с коробкой малышовых салфеток.

— Это мой дом, что хочу с ним, то и делаю.

— А если наш брак… — она подбирала выражение, — окажется неудачным?! Так что же, у меня будет дом, а у тебя…

— Наш брак обязательно будет удачным и никогда не рухнет! — твердо объявил он. — Мне казалось, ты уже это поняла. — Он подошел и похлопал ее по бедру — мол, подвинься, и я сяду. Кэрри откатилась подальше, и он устроился рядом с ней. — Не для того я много лет старался, чтобы он рухнул. Возникнут проблемы — будем решать.

— То есть как это «старался», ты о чем, Уилл?

— А о том, что женитьбу планировал заранее, задолго, — ровным тоном объяснил он. — Это нелегко ко мне пришло. На Лени я женился, зная, что брак долго не продлится — увы, она умирала. — Осторожно, чтобы не потревожить малышей, он положил руку на подушку рядом с головой Кэрри. — Не делай ошибки, Кэрри Дайэн Маккой, — брак тебе предстоит постоянный.

— Ви-ижу… — Кэрри облизала губы.

— Ведь ты не ждешь, что мы заключим соглашение на случай развода? Поверь, в нем нет необходимости — никогда этого не произойдет. Пока я жив — я твой муж, единственный и неповторимый.

— Ты очень уверен в себе. — Кэрри не сумела скрыть легкую дрожь в голосе.

— И хочу, чтобы ты тоже была уверена.

Кэрри посмотрела в его серьезные глаза — и прочла в них железное обещание мужчины. Сначала робко, а потом все настойчивее она, чуть приподнявшись, схватила концы галстука и притягивала Уилла к себе, пока он не оказался на одном уровне с ней.

— Не была бы в тебе уверена, Уилл, меня бы здесь не было. — Она еще чуть-чуть поднялась и поцеловала его в губы.

Глава девятая

Уилл на мгновение будто остолбенел — ни разу прежде она не проявляла инициативы, не побуждала его к каким-либо интимным отношениям. Опомнившись, он горячо притянул ее к себе и поцеловал в ответ. Каждую секунду, целуя его, Кэрри чувствовала, как все полнее открывается, душой и телом, будущему мужу. Пусть бы он чаще обнимал ее и целовал — тем лучше она его узнает. После звонка Роберта ей особенно важно, чтобы он знал, как она относится к нему, Уиллу.

— Только так мы понимаем друг друга! — наконец выдохнула она, чуть откинувшись назад.

— О, я соглашаюсь с этим. — Потемневшие серые глаза спокойно смотрели на нее.

— Значит, я смело могу верить, что ты не оставишь меня у алтаря? — прокашлявшись и чуть задыхаясь, проговорила Кэрри.

— Еще бы. — Уилл встал. — Тем более что алтарь поместится прямо в моей гостиной. Вроде не похоже, что я забуду туда явиться. — Он взял ее за руку, поставил на пол и еще раз быстро поцеловал. — Уж такого дурака не сваляю, как Роберт Голлэтин.

Именно в этот момент Кэрри поняла, что она любит его. Он обладает всеми качествами, которые она мечтала видеть в муже, в мужчине. Она любит — это теперь несомненно. Но он, как он относится к ней? Стоит ли рассказать ему о своем чувстве, поверит ли он? Ведь всего месяц назад она полагала, что любит Роберта… Потрясенная своим открытием, Кэрри бессильно склонила голову ему на грудь. Его руки мягко подхватили ее, словно укладывая в колыбель, — он неверно истолковал ее внезапную слабость.

— Кэрри, не волнуйся, Кэрри! Все будет прекрасно.

— Я знаю, Уилл. — Она подняла голову, посмотрела на него, но почти ничего не видела: глаза заволокло нежданными слезами.

Уилл чуть нахмурился — казалось, он собирается еще что-то сказать. Но она отступила, задержала дыхание, сглотнула, чтобы скрыть слезы. Руки Уилла упали, несколько раз сжались в кулаки и снова раскрылись. Он обошел ее, поднял обоих малышей и протянул ей Джейкоба.

— Моя мать и сестры только что звонили из мотеля: едут сюда, жаждут познакомиться с этой парочкой. Чувствуешь ты себя готовой принять так много Кэлхаунов?

— Почему же нет? — Кэрри уложила Джейкоба и поменяла ему подгузник. — Я и раньше их встречала. Они мне нравятся, и я собираюсь стать одной из них.

— Ох, нет! — запротестовал вдруг Уилл, берясь за ручку двери. — До меня вот только дошло, что я добавляю Ариану и тебя к клану женщин Кэлхаунов. Теперь их станет больше, чем Кэлхаунов-мужчин.

— А говорят, что в мире нет справедливости, — усмехнулась Кэрри.

Уилл взглянул на нее насмешливо и покорно и распахнул дверь — его семья выходит.

— Кэрри, ты готова?

— Готовее быть не может. — Кэрри прижала руки к бунтующему животу и поморщилась: голос ее прозвучал так, будто на нее нагрузили что-то, чего она вовсе не желает, а ведь это не соответствует действительности.

— Тогда я скажу Брету — пусть включит музыку. — И Джинни заспешила из комнаты.

Несколько секунд — и Кэрри услышала начальные звуки «Музыки на воде» Генделя, которые лились из стерео в гостиной. Еще раз она нервно окинула себя взглядом в зеркале: определенно ее бледнит сегодня любимое кремовое платье, надо подрумяниться. Вот, теперь другое дело. Эх, если бы так же просто было загримировать некоторый ужас в глазах и снять судороги в животе… С того времени, как она ощутила всем существом, что любит Уилла, ее страх, ее опасения лишь усилились. Ей удавалось до известного момента ожидать предстоящего события с убеждением, что она выходит замуж ради благополучия близнецов. А теперь вынуждена признать: нет, столько же — ради себя самой! Знать бы точно, каковы истинные чувства Уилла к ней…

Слабый стук в дверь — это отец. Хью вошел, не ожидая ответа, — худощавый, с седыми волосами. Вид у него как у завзятого тихони интеллигента, и не подумаешь, что у этого человека стойкий пробивной характер газетчика старых времен.

— Пора, солнышко, если ты не надумала отменить всю эту затею.

— Ну что ты, папа! А я-то думала, Уилл тебе нравится, — засмеялась она, подошла и взяла его под руку.

— Уилл мне нравится, а вот видеть тебя обиженной — нет.

— Уилл не обидит меня, — заверила она, обнимая отца. — Все идет прекрасно. — Кэрри улыбнулась: на этот раз она уверена — Уилл предан ей.

— Единственное, что могу сказать, — хорошо, что у меня больше нет дочерей и Кэлхаунам больше не на ком жениться.

— Папа, ведь ты всегда любил Брета и Уилла, всегда любил. — Она поправила ему галстук и поцеловала в щеку.

— Может, и так, но не мешало бы иметь зятьев поразнообразнее. — Хью вдруг просветлел. — А с другой стороны, этот снабдил меня двумя внучатами.

— Тогда веди! — Кэрри положила ему руку на сгиб локтя.

— Чего еще может желать отец? — С видом собственника он погладил ей пальцы. — Только чтобы ты была счастлива.

— Буду, папа! — Она взяла букет невесты — алые розы и лаванда — и скомандовала: — Пошли!

Хью взыскательно осмотрел ее и, видимо удовлетворенный, повел к двери и потом через холл в гостиную. С их приближением (Джинни дала знак Брету) музыка сменилась — зазвучал свадебный марш. Остановились на пороге гостиной; Кэрри быстро оглядела комнату: Уилл стоит рядом со священником у камина, украшенного цветами. Прекрасно сшитый серый костюм придает ему вид торжественной почтительности. Он увидел невесту, и глаза его вспыхнули радостью, он протянул к ней руку.

Она любит его, доверяет ему — вдруг Кэрри успокоилась, нервозность, мучившая ее весь день, ушла, появилось чувство определенности. Девушка улыбнулась, крепче сжала локоть отца и смело пошла навстречу будущему с любимым — Уиллом Кэлхауном.

— Твой папа всегда так плачет, как сегодня? — три часа спустя спросил Уилл, когда они собирались уезжать в свадебное путешествие.

Кэрри смеялась и махала рукой толпе родственников, стоявших на тротуаре. А они бросали рис, птичий корм и лепестки цветов в отъезжавшую машину Уилла.

Мать Уилла подняла Джейкоба, а одна из сестер — Ариану: дети должны видеть, как уезжают в свою первую поездку их родители. Кэрри радовалась, что за близнецами взялись ухаживать бабушка и тети, но сама она все равно будет беспокоиться и скучать. На вопрос она ответила, только когда машина завернула за угол, и дом скрылся из виду.

— Нет, никогда не видела, чтобы папа так плакал. Может, он знает о тебе что-то, чего не знаю я?

— Да много, наверно, всего знает обо мне, чего ты не знаешь, — вскинул брови Уилл. — Но воспринял все так эмоционально потому, что ты — его малышка.

— Возможно. Мне он сказал, что рад моему замужеству.

— А мне — что у него гора с плеч: больше нет дочерей, которых могут увести эти коварные Кэлхауны.

— Мне он тоже это говорил — без эпитета «коварные».

— Ну, на то он и писатель, чтобы применять подходящие к случаю эпитеты. — Уилл свернул на улицу, которая выходила на 17-е шоссе, ведущее в Гранд-Стрэнд и Миртл-Бич, и искоса взглянул на нее. — А как себя чувствует бывшая мисс Маккой замужем за Кэлхауном?

— Счастливой, — призналась Кэрри, опустив взгляд на усыпанное бриллиантами свадебное кольцо, соседствовавшее с рубиновым обручальным.

От красоты этих двух драгоценностей у нее захватывало дух, и когдаона смотрела на кольца — и вправду чувствовала себя уже замужней женщиной, счастливой в браке. У них с Уиллом не было времени писать индивидуальные обеты, как она делала с Робертом. Священник провел традиционную свадебную церемонию, и Кэрри нашла это вполне естественным. Необычность ситуации в том, что их мысленные обеты на самом деле далеко не традиционны для только еще вступающих в брак. Уилл, кажется, остался доволен ее ответом — одобрительно кивнул.

Ехали уже по побережью, и он вдруг заявил, что непременно приобретет новую машину — для нее, и чтобы она отвечала самым высоким требованиям безопасности, и чтобы, конечно, были встроенные сиденья для Джейкоба и Арианы. Кэрри согласилась: да, все это необходимо. Но когда он начал подробно описывать детали и качества будущего семейного экипажа, тяжко вздохнула.

— Что ты, Кэрри, что-нибудь не так? — испугался он.

— Ты очень практичный, Уилл. Знаешь, у меня такое ощущение, будто наш медовый месяц кончился, не успев начаться.

— Ага, опять я, стало быть, не заслуживаю звания романтика.

— Не-ет, по-моему, ты вполне…

— До этого момента?

— До этого.

— Так придется мне что-то предпринять, чтоб изменить твое мнение, миссис Кэлхаун.

— Что ж, дерзай, — улыбнулась ему Кэрри и стала любоваться мелькавшими по сторонам дороги пейзажами.

Улыбка ее скоро исчезла — вспыхнуло воспоминание о словах Уилла в тот вечер, когда он сделал предложение: не стоит путать романтическое ухаживание с любовью. Но печаль незаметно ушла — сколько радостей уже принадлежит ей и сколько еще ждет впереди…

Отель, к которому они подъехали, оказался для Кэрри первым сюрпризом. Прекрасное многоэтажное здание, у элегантного входа гостей встречают служащие в красных ливреях, их «мустанг» мгновенно припарковали. Окруженный просторными полями для гольфа, ухоженными садами, отель сверкал, как драгоценный камень на бархате.

— Ну и как? — скромно осведомился Уилл, когда портье унес багаж, а красавец в красной ливрее уехал в «мустанге» ставить машину в гараж. — Обстановка для романтики подходящая?

— Потрясающе, Уилл! Я и не ожидала ничего подобного.

— Получше, чем романтическое гнездышко, куда собирался тебя везти Роберт?

— Не знаю, я же никогда там не была, ты забыл?

— И я чертовски рад, что не была.

Он взял ее за руку, и они вошли в вестибюль, полный ярких цветов и папоротников, трепетавших под ветерком кондиционеров. У роскошной стойки они впервые зарегистрировались как муж и жена. Как это Уилл ухитрился забронировать номер в разгар летнего туристского сезона, да еще в таком отеле, оставалось только гадать. Портье распахнул высокие двери и отошел в сторону. Уилл подхватил Кэрри на руки и внес в их апартаменты.

— Уилл, что ты делаешь?! — Она поспешно ухватилась за его плечо.

— Ты же женщина что надо — все знаешь. Вот уж не поверю, что это тебе неизвестно. Я должен перенести тебя через порог. — И он поставил ее на пол в середине комнаты, велел не двигаться и вручил чаевые улыбавшемуся во весь рот портье, который тут же удалился. — Скажи-ка мне честно, сколько очков по десятибалльной системе я заслуживаю?

— Примерно… ну… семь. — Кэрри, смеясь, бросила сумочку на канапе.

— Всего семь… — Уилл горестно развел руками. — Никуда не годится, надо продолжать тренировки. А как тебе здесь?

Кэрри огляделась: из широких, двустворчатых стеклянных дверей открывается захватывающий вид на залив. Мебель, плетенная из ротанговой пальмы, обитая яркими, великолепно подобранными набивными тканями, — дух и колорит какого-нибудь экзотического острова Южных морей. В ведерке со льдом охлаждается шампанское, а на столе рядом с двумя искрящимися бокалами — ваза с темно-красными розами. О Господи, да их по крайней мере две дюжины… С того места, где она стоит, видна спальня: та же цветовая гамма, несколько смягченная, и в центре — королевских размеров кровать, точно такая же, как в спальне Уилла. На той они будут спать, когда вернутся из свадебного путешествия, и отнюдь не так платони чески, как в первую ночь, которую она провела в его доме. На ночном столике тоже цветы: розы, незабудки и лаванда; рядом — толстые белые свечи. Все это так тронуло и взволновало Кэрри, что у нее комок появился в горле, и она поскорее отвернулась. Уилл заметил, конечно, ее реакцию и взгляд в спальню, но не стал комментировать. А она, совладав с собой, объявила:

— По-моему, такой шатер и все, что в нем, тянет на крепкую… восьмерку.

— Чего же не достает для десятки?

— Вида на Французскую Ривьеру! — торжественно провозгласила она.

— Так храни эту мечту, жена, не теряй!

Кэрри засмеялась, но веселое настроение тут же улетучилось — Уилл шагнул к ней и, широко раскинув руки, обнял.

— Посмотрим… как ты оценишь наш первый поцелуй теперь, когда мы муж и жена, — прошептал он, крепче прижимая ее к себе.

— Но… он уже был, этот первый поцелуй, — растерянно, тоже шепотом ответила Кэрри, откинув голову и глядя ему прямо в глаза.

— Тот не считается — на публике. — Он нагнул голову и обхватил ее губы своими.

«Мы уже много раз целовались, — словно в тумане думала Кэрри, — и каждый раз это по-новому, по-другому…» Но ни один из прошлых поцелуев не походил на этот. Может быть, новизна — от его рук, крепко и плотно обхвативших ее, или от ярости, с какой губы его раздвигают ее рот, или от жара, с каким его руки пробежали по ее спине, и от этой ладони, которая, словно чашу, держит ее голову… Или все дело в том, как он прижимает ее к себе, буквально пожирая ее рот… Низких, хриплых звуков, вырывавшихся у него из глубины груди, она не слышала до сих пор. А главное, этот поцелуй — откровенный поцелуй собственника. Его рот ласкал ее, пробовал, изучал… И Кэрри почувствовала, как от его запаха и вкуса жар ударил ей в голову. Чем дольше тянулась встреча их губ, тем громче стучало ее сердце… наверно, Уилл слышит эти удары сквозь шелк платья и белья. Наконец он откинулся назад — прерывисто и часто дыша, как и она.

— И… и как ты оценишь? — В глазах его пылал буйный жар.

— Ох, Уилл… конечно, на десять! — выдохнула она, подняла руку и прижала к сердцу.

— Наконец-то! Постараюсь не дать тебе повода снизить оценку… всю нашу брачную жизнь.

— А я и не сомневаюсь — ты успешно справишься, дорогой.

Уилл издал короткий смешок и провел губами по ее рту.

— Ты проголодалась?

— Это зависит от того, что ты имеешь в виду. — Желание пронзило ее.

— Просто еду. Обед у нас заказан на восемь.

— Сейчас только шесть. — Подняв руку, Кэрри посмотрела на часы.

— Так нам надо убить два часа. Можно пойти погулять по берегу.

— Можно. — Она поднялась на цыпочки и принялась развязывать его галстук.

Он сощурился, и Кэрри заметила, как в глазах его снова разгорается пожар.

— Или можно заказать что-нибудь выпить и посидеть на балконе.

— Посидеть и поболтать. Неплохо придумано. — Кэрри отбросила галстук и принялась расстегивать пуговицы на рубашке. — Но у нас уже есть шампанское.

— Ох, черт с ним! — хрипло пробормотал Уилл, взмахнул руками, притянул ее ближе, снова подхватил на руки и понес в спальню.

«По шкале романтических деяний это уж на полную десятку», — успела подумать Кэрри, пока он ее нес. Уилл положил ее на край кровати и стал расстегивать маленькие перламутровые пуговки, бежавшие вниз по всей длине кремового шелкового платья. У нее как-то сразу вылетела из головы вся эта глупая система оценок — мир перед ней тихо закружился и поплыл… А он, склонив голову, целовал каждый дюйм обнажавшейся под его руками кожи.

— Кэрри, — прошептал он ей в шею, — пока я не хочу больше детей.

Она чувствовала, как плавится кожа от его прикосновений, и так наслаждалась этим ощущением, что не восприняла его слов.

— Что… что ты?..

— Ты готова? Ты пользуешься противозачаточными пилюлями?

Кэрри вздрогнула от неожиданности — вот так практичность, — но нашла в себе силы ответить, несколько, правда, задыхаясь, запинаясь и очень тихо:

— Роберт настаивал… чтобы я… я начала их принимать. — Она ощутила, как напряглись руки Уилла. — Ну… ты понимаешь… я перестала… зачем? А потом, когда ты сделал мне предложение, снова…

— Хорошо, это многое облегчает.

Он обхватил и сдавил ее губы — краткий миг насилия, — руки обхватили ее талию, потом ягодицы, он прижал ее к себе. Ошеломленная силой его возбуждения, она что-то бормотала, протестовала, пыталась высвободиться, но он крепко держал ее. Голова у нее совсем закружилась… надо приспособиться к нему, к этому новому Уиллу. Только что он был сплошная нежность, а сейчас ведет себя так, будто хочет застолбить свою собственность. И эта собственность — она сама.

Что ей сделать? Что сказать? Придется ведь опять упомянуть о Роберте. О, ей понятно, что на уме у Уилла. Роберт, конечно, дурак, но одно его имя выводит Уилла из себя. Вспомнить только, как он реагировал на тот телефонный разговор. Ей удалось просунуть между ними руку и заглянуть в его сверкающие, ставшие совсем темными глаза.

— Уилл! — выдавила она воспаленными губами. — Ты не понимаешь? Я начала принимать таблетки, готовясь к брачной жизни.

— Да, это я понял. — Ноздри его раздувались от напряжения — он пытался контролировать свое дыхание.

Тронутая силой его страсти и тяжелой борьбой, какую он вел, чтобы не выплеснуть ревность, Кэрри решилась успокоить его:

— Уилл, я не спала с Робертом.

— Что-о? — Он вытаращил глаза, потом сощурился и смотрел на нее, гневно нахмурившись.

— Хотела подождать, а он… не настаивал, — проговорила она с глухим смешком. — Теперь-то я понимаю — это потому, что он не любил меня… и не желал меня.

Лицо Уилла прояснилось, улыбка медленно расплывалась от глаз к губам.

— Слава Богу! — пробормотал он и резко отпрянул от нее. — Побереги мое место, я сейчас вернусь.

Она затихла и смотрела на него: он позвонил в бюро обслуживания — отменил заказ на обед; нашел коробку спичек и зажег все свечи рядом с кроватью. По комнате поплыл слабый аромат ванили… Уилл повесил на наружную ручку двери табличку «Просим не беспокоить», захватил шампанское и бокалы, открыл бутылку, налил и протянул ей бокал.

— Как твоя романтическая шкала?

Кэрри сглотнула, сердце екнуло и подскочило к самому горлу; глаза почему-то наполнились слезами.

— Ты достиг совершенства… десять! — Она задыхалась.

— Еще нет. Могу я провозгласить романтический тост?

— Я… я вся внимание, Уилл.

Он поймал ее взгляд, помолчал, серые глаза его потемнели в раздумье.

— За Кэрри Кэлхаун! — наконец произнес он. — За ее единственную свадебную ночь!

Кэрри придвинула свой бокал, они чокнулись и выпили, а она все размышляла над тостом: странный какой-то и определенно не очень романтичный. Ей хотелось бы услышать в завершение тоста: «Я люблю тебя». Но нет, этого ждать бесполезно.

— Это упадочничество, — сказала Кэрри, у которой голова наполнилась пьянящими пузырьками шампанского.

— Вовсе нет. — Уилл забрал у нее бокал и поставил на пол рядом со своим. — Дай мне минут пять — покажу тебе настоящий декаданс. — И его рот, жадный и дающий, закрыл ее губы.

Кэрри вся отдалась изумительным ощущениям от его прикосновений. Руки его скользили по всему ее телу, постепенно расстегивая пуговки, — вот уже платье соскользнуло с плеч, потом с рук, бедер… наконец шелк, сникнув, мягко лег на пол. За платьем совершили полет ее белье и одежда Уилла. С нетерпеливым рыком он отбросил все ногой и обернулся к Кэрри, обнаженный…

Они лежали в постели, позабыв весь мир вокруг, сплетая руки, губы, которые искали, трогали, удовлетворяли. Желания сотрясали Кэрри, и едва она успевала испытать их, прочувствовать, как он дарил ей новую страстную ласку. Ее руки сжимали и гладили его спину, плечи, касались тугих мышц, которыми она восхищалась. Она с радостью чувствовала его тело на своем, ощущала его плоть в своем лоне, потому что он уже покорил ее сердце. И когда он поднял ее к вершинам чувственного наслаждения, ее сердце кричало о том, чего не могли выговорить губы, — о ее любви к нему.

Ярчайший цвет, ослепительный свет пронзили разум — наслаждение взорвалось над ней снопом золотистых искр…

Потом в течение нескольких минут ни он, ни она не говорили, кажется, даже не дышали. Наконец Уилл поднял голову.

— Ты о'кей?

— Потрясающе! — задыхаясь, прошептала она. — Представления не имела, что можно быть такой счастливой.

Он усмехнулся, довольный, и подвинулся, чтобы уложить ее рядом с собой. Она повернулась и пробежалась ноготками по золотисто-песочным волосам на его груди.

— Было время, когда я думал, что этот день никогда не наступит, — чуть слышно проурчал он.

— Ты имеешь в виду — день твоей свадьбы? — Кэрри приподнялась, опираясь на локоть.

— Да… день моей свадьбы. — Он скользнул взглядом по ее разгоряченному лицу, поднял голову и прижался губами к ее шее, бормоча какие-то слова… Но она ничего не понимала, потому что он одновременно делал с ней восхитительные вещи, возвращавшие ее на тот путь, который они только что прошли.

К полуночи молодожены умирали от голода. Но звонить в бюро обслуживания они не стали, а вместо того натянули джинсы и майки и заспешили к месту парковки. Там ухмылявшийся служащий подогнал к ним «мустанг» и что-то буркнул Уиллу, чего Кэрри не разобрала. Они сели в машину и отправились на поиски какого-нибудь заведения «фаст фуд»^[3]. Кэрри вдруг повернулась к своему только что обретенному мужу — почему это у него на лице играет такая самодовольная улыбка?

— Что тебе сказал тот парень? — спросила Кэрри.

— Какой парень?

— Не притворяйся тупицей. Конечно, служащий, подгонявший машину.

— Ммм… ничего особенного. — Уилл затормозил перед красным сигналом светофора и покосился на нее застенчиво-счастливым взглядом.

— Уилл, ты…

— Женат меньше двенадцати часов, а жена уже ворчит! — голосом, полным жалости к себе, простонал Уилл.

— Уилл!

— Ох-ох, ладно. Он сказал: «Поздравляю, счастливчик!»

— С чем «поздравляю»?

— По-моему, с женитьбой.

— Ох, перестань! Каким образом он мог узнать, что мы новобрачные?

Зажегся зеленый свет, но Уилл задержался на секунду, потянулся и опустил перед ней козырек от солнца, на котором сверкнуло зеркало.

— Посмотри-ка на себя, — посоветовал он, переключая скорость.

Кэрри послушно взглянула в зеркало — и ахнула: волосы взлохмачены, глаза горят, губы воспалены, помада стерта…

— Ты это нарочно сделал! — накинулась она на Уилла.

— Что я такое «нарочно сделал»?

— В последнюю секунду, когда мы выходили из номера, ты схватил меня и поцеловал, чтобы я выглядела как…

— Новобрачная? — подсказал Уилл. — Счастливая жена? Да, я это сделал специально.

Воинственность моментально испарилась, и Кэрри завершила атаку хихиканьем. Да, она и правда выглядит именно так, что уж там… Уилл свернул на стоянку магазина, работающего всю ночь, выключил мотор и повернулся к ней.

— Нельзя упрекать парня за желание дать знать другим мужчинам, что ты — «запретная зона». — И помог ей выйти из машины.

В магазине, пока они выбирали закуски и напитки и раскладывали их перед заспанным кассиром, Кэрри раздумывала над его словами. Уиллу хочется, чтобы люди знали: она — «запретная зона» для других мужчин. Оба они принадлежат только друг другу. Волна счастья нахлынула на нее, — это не декларация вечной любви, но уверенное заявление о прочной привязанности. Когда Уилл доставал бумажник, она взяла его под руку и улыбнулась. В данный момент она и не ждет, и не желает большего.

В Миртл-Бич они провели неделю. Плавали в океане и в бассейнах отеля, играли в теннис, гуляли по берегу и обедали в сказочных ресторанах, где подавали блюда из продуктов, подаренных океаном. Этот район славился такими ресторанами и еще — разнообразными магазинами. Кэрри накупила так много одежды и игрушек для Арианы и Джейкоба, что Уилл даже ворчал: мол, его кредитные карточки расплавятся от столь частого использования.

Они путешествовали вдоль берега и побывали в Джорджтауне, который в прошлом служил важным портом, куда поступал рис с плантаций, процветавших в этих местах. Посетили Брукгрин-Гарденз, где восхищались скульптурами, и дивились всяким диковинам в музее Рипли «Хочешь верь — хочешь нет».

И все же больше всего времени они проводили на супружеском ложе у себя в номере, и Кэрри радовалась: Уилл — такой нежный и чуткий любовник; какое счастье, что она дождалась его. С каждым днем она все больше его любила, замирала от счастья, слушая, как он говорит, что ему нравится чувство, какое она заставляет его переживать, он горит от ее прикосновений и обожает на нее смотреть — особенно в бикини. Правда, он не позволял ей выходить в бикини из номера и даже носить его на пляже. А кончалось все тем, что две ярко-оранжевые полоски ткани падали на ковер.

Кэрри наслаждалась его близостью и тем, что они только вдвоем и больше ни с кем не видятся. Пусть причина их брака необычна; кроме того, она все не могла забыть предупреждение Уилла — не путать ухаживание с любовью. Все это так, но она сейчас счастлива и не сомневается: рано или поздно он полюбит ее так же, как она любит его. У них много времени впереди — вся оставшаяся жизнь.

Глава десятая

Уиллу и Кэрри с первых же дней удивительно хорошо, ладно жилось вместе. В течение двух недель после возвращения из свадебного путешествия они почти все время проводили вдвоем — или на работе, или дома, в заботах о близнецах. Уилл дал знать своему адвокату, и тот начал готовить документы, чтобы Кэрри могла усыновить Джейкоба и Ариану.

Пока Кэрри работала, по-прежнему полдня, за детьми смотрела Эдит. А когда в полдень Кэрри возвращалась домой, малыши не спали, и она наслаждалась временем, которое проводила с ними. К трем месяцам вечерние колики у них стали случаться реже. Близнецы начали смотреть в глаза родителям, улыбаться, агукать. Уилл был твердо убежден, что дети у него гениальные и со дня на день заговорят законченными предложениями.

Радость заботы о малышах, безраздельное внимание и страстное влечение к ней мужа наполняли жизнь Кэрри безоблачным счастьем. Любовь ее к Уиллу крепла, углублялась, расцветала новыми красками, и она не могла представить, как и почему прежде боялась полюбить его. Иногда она просто горела желанием поведать ему о своей любви, узнать больше о его чувстве к ней, но сдерживалась. А вдруг он не поверит ей, скажет — прошло еще слишком мало времени, чтобы она разобралась в истинном своем к нему отношении.

Как-то раз Кэрри пригласила на ленч одну художницу — из тех, кого опекала галерея: обсудить ее предстоящую выставку, продумать подготовительную работу. Уилл пообещал присоединиться к ним, если сможет оставить дела и прийти. Встреча уже закончилась, гостья ушла, и Кэрри собирала и складывала в портфель бумаги, низко склонив над столом голову. Кто-то подошел в этот момент, и Кэрри, подумав, что это официант, приготовилась попросить счет. Подняла голову — у стола стоял Роберт Голлэтин…

— Роберт! — вздрогнув, вскрикнула она. — Что ты здесь делаешь?

— Ты не стала разговаривать со мной по телефону, не хочешь со мной встречаться. Поэтому я приехал в Чарлстон и следовал за тобой от галереи Кэлхауна.

— Роберт, мне это вовсе не нравится — что ты… следовал за мной. И я правда не считаю, что нам с тобой есть о чем говорить.

— Кэрри, пожалуйста… Я уже несколько недель хочу объяснить тебе все. Ты должна дать мне эту возможность… А сейчас… я ждал, пока уйдет та леди. Нам обоим нужно, чтобы… наша помолвка не кончилась вот так, как это случилось. Ты… ты не заслуживаешь того, что я сделал.

«Пожалуй, с этим даже Уилл не стал бы спорить», — мелькнуло в голове у Кэрри.

— Ладно, Роберт, садись, — наконец смилостивилась она.

С сомнением в душе наблюдала, как он проскользнул в нишу, где стоял стол, и сел напротив. Вся эта затея вызывала у нее чувство неловкости, но ее мучило любопытство: что он собирается сказать? Никогда она его не любила, хотя тогда и убеждала себя, что любит, и все же искренне сожалела, что их отношения закончились таким неблаговидным образом. Вот он сидит напротив нее — как с неба свалился. Любопытно бесстрастно понаблюдать за ним, как за совершенно незнакомым человеком.

Удивительно, что эта встреча с ним не вызывает у нее ни малейшей боли, а ведь она думала, что обида еще жива. Прошли первые минуты неловкости, и она открыла, что не испытывает ничего, кроме вполне естественного любопытства.

Поразительно, насколько он абсолютно ординарная личность, если смотреть на него взглядом, не окрашенным самовнушенной любовью. По сравнению с Уиллом Роберт совсем не выглядит крупным мужчиной: глаза его находились на одном уровне с ее, руки и ноги небольшие — в общем, сложения он отнюдь не богатырского.

— Спасибо, Кэрри, что ты готова выслушать меня. — Он неуклюже взмахнул рукой. — Ты не хотела бы еще что-нибудь съесть? Или, может быть, выпить? Мартини?

Кэрри изумилась: для алкоголя как будто рано, к тому же ей надо сохранить ясную голову.

— Нет, Роберт, ничего.

Роберт кивнул, в глазах мелькнуло огорчение; заказал проходившему мимо официанту мартини для себя.

— Кэрри, ты хорошо выглядишь, правда хорошо.

— Это точно, я не чахла от горя.

— Вот и славно, очень рад. Вовсе этого не хотел, — проговорил он деланно-сердечным тоном. — Только меня удивило, когда услышал, что ты уехала из церкви с Уиллом Кэлхауном.

— У меня не было причины болтаться там дольше. — Кэрри иронически вскинула брови.

— Конечно, не было, ммм… да, не было.

Официант принес мартини, и Роберт, о котором Кэрри знала, что он не большой любитель выпивки, одним глотком опорожнил чуть ли не полбокала и заказал еще порцию. Кэрри решила, что с нее хватит.

— Роберт, почему бы тебе прямо не сказать, из-за чего ты меня бросил и по какой причине теперь хотел видеть? А потом мы оба могли бы разойтись по домам.

Он поморщился от прямоты ее тона и после паузы решился:

— Ну ладно. — Снова глубоко вздохнул и замолчал, так надолго, что у нее появилось желание стукнуть его хорошенько. И тут он как раз заговорил: — Наверно, ты заметила, что я был сам не свой в последние несколько недель перед…

— …свадьбой, — закончила она за него. Господи милосердный, почему ему так трудно выразить то, что у него на уме?

— Да, правильно. А мама и папа сильно давили на меня, заставляя жениться.

— Я это чувствовала, — призналась Кэрри.

— Тотчас после женитьбы они собирались переписать на меня весь бизнес.

— Поэтому ты и сделал мне предложение?

— Отчасти. Вернее, главным образом. — После очередного глотка и вторая порция мартини заметно уменьшилась.

— А я думала, ты любил меня. — Кэрри оперлась лбом на кончики пальцев.

— Я тоже думал, Кэрри, что люблю тебя. У меня не было намерения расстаться с тобой. Но за несколько недель до свадьбы я поехал по делам в Атланту.

— Помню.

— И встретил там девушку.

— Встретил девушку? — Кэрри взглянула на него с любопытством.

— Она танцовщица.

— Танцовщица?

— Да, понимаешь… нас собралась группа — торговцы мебелью, дизайнеры; были на конференции и вместе пошли в этот клуб. На сцене танцевала она. — В голосе его явственно слышалась ностальгия, взгляд устремился вдаль. — На ней было… ну, неважно… Но с первой же минуты началась магия.

— «Магия»? — Поистине Роберт преподносит ей сюрприз за сюрпризом. — Так ты говоришь мне, что бросил меня ради танцовщицы из ночного клуба, и называешь это… магией?

Роберт понял, что сморозил глупость, и моментально попытался ее замять:

— Но это не значит, что я по-своему не любил тебя.

Ну, хватит с нее, сколько можно выдерживать подобные признания!

— И поэтому, Роберт, все так вышло? Минуту назад ты сказал, что твои родители подталкивали тебя к женитьбе, а ты встретил другую и поэтому бросил меня. Правильно я поняла причину?

Роберт допил свой мартини и сделал знак, чтобы ему принесли еще.

— Да, все правильно, кроме того, что… ммм… произошло между нами в ту ночь. И она… ммм… забеременела.

Кэрри уставилась на него и молчала, наверно, целую минуту, пытаясь осмыслить то, что услышала.

— И ты знал об этом до свадьбы, так?

— Да. — Он не сумел посмотреть ей в глаза.

— Боже милостивый, почему ты тотчас же не сказал мне все как есть? Позволил строить планы, продолжать приготовления?

— Ну, мне было… неловко, ты понимаешь?

— Да-а уж!

— Все развивалось слишком быстро… Будто… будто я еду в поезде, а он потерял управление. И я старался, но не мог ничего придумать, чтобы остановить его… чтобы… ну, не было этой свадьбы.

— И ты придумал — послал несчастную Марсию с трусливой коротенькой запиской. Поверить не могу. — Кэрри покачала головой. — Никак не могу!

Роберт, не отвечая, тянул третий бокал мартини.

— Знаешь что, Роберт? Я всегда уважала тебя. Думала, ты настоящий джентльмен. Ты так красиво ухаживал — цветы, прогулки при луне и все такое… Романтично — сам понимаешь, как это важно для женщины. Но Уилл прав: ты просто трус.

Роберт, казалось, вот-вот разнюнится.

— Понимаю, ты разочаровалась во мне. И я этого заслуживаю.

Она заметила, конечно, его состояние, и ей стало жалко его, всю злость словно смыло.

— Ох, Роберт, никогда я не думала, что ты из тех, кто не способен нести ответственность.

— Я буду нести ответственность. Завтра еду в Атланту, чтобы жениться на ней.

Кэрри нетерпеливо потянулась за жакетом и кошельком.

— Надеюсь, что вы будете очень счастливы. Кстати, как ее зовут?

— Бум Бум Ла Флейм. — Роберт расплылся в дурацкой улыбке.

Для Кэрри это оказалось слишком — она вытаращила глаза и несколько секунд смотрела на него, потом вдруг взорвалась громким хохотом.

— Ты женишься на женщине, которую зовут… ох… Бум Бум Ла Флейм?

Роберт мгновенно стал мрачнее тучи.

— Э-э… послушай, ты не должна так говорить. Она милая девушка.

Но Кэрри умирала от смеха. В сознании у нее выстроилась картина: Бум Бум, в едва прикрывающем наготу наряде с блестками, пьет утренний чай с утонченной дамой — матерью Роберта…

— Ох, ох… да-да! — сквозь хохот вдохнула она. — Готова держать пари — она очень милая. И здорово поладит со всеми нашими леди в Уэбстере. Почему бы ей не давать уроки танцев в Городской библиотеке или в Женском клубе…

— Кэрри, это немилосердно с твоей стороны. — Роберт с трудом поднялся со своего места.

Да, она согласна, немилосердно! Но кто здесь удержался бы… Хватаясь за бока, она, скорчившись, прижалась к стене ниши, смех сотрясал ее.

Посетители за соседними столиками все к ним повернулись и наблюдали необычную сцену.

Роберт воровато огляделся — и вдруг ухватил ее за плечо.

— Прекрати! — прорычал он. Мартини уже начал действовать, превратив мрачность в злобу. Он еще крепче сжал ее плечо.

— О-ох, Роберт, перестань!

— А ну-ка, прочь руку от моей жены, пока я не сломал ее!

— Ох! — Обернувшись Кэрри увидела: к ним несется Уилл. — Уилл, я не знала, что…

— Я за тобой приеду? — шелковым голосом помог он ей. — Ну, естественно, ты не знала, Кэрри.

— Послушайте, Кэлхаун! — Роберт, покачиваясь, уставился на него. — Вы не имеете п-права… так себя… в-вести!

Уилл приблизился к ним, протянул руку и поставил Кэрри на ноги.

— А, по-моему, Роберт, это вы не имеете права так себя вести, тем более с моей женой.

Когда Уилл второй раз произнес это слово, до Роберта наконец дошло.

— С вашей… ж-женой?..

— Именно так. — Уилл поднял левую руку Кэрри и показал кольца. — Мы женаты уже три недели.

— Это случилось в то время, Кэрри, когда ты была помолвлена со мной? — Глаза у Роберта превратились в узкие щелки.

Кэрри задохнулась от возмущения, но Уилл не дал ей ответить:

— Вам не кажется, что поступок, который вы совершили, лишает вас права задавать такой вопрос?

— Ну, этого я не знаю! — угрожающе фыркнул Роберт. Стоять прямо ему не удавалось, его клонило из стороны в сторону, но он силился глядеть на Уилла свысока. И трезвому ему это было бы не под силу, а под хмельком и вовсе. — Кэрри, — с фальшивым смешком он посмотрел на нее, — теперь я все тебе объяснил, так что могу идти. Надеюсь, ты будешь счастлива.

— То же самое желаю тебе и твоей… — Кэрри умолкла — как бы опять не расхохотаться, произнося это имя. — Во всяком случае, живите счастливо!

Роберт оставил на столе деньги, повернулся и неуверенно побрел к выходу. На улице он остановил такси и уехал.

— Уфф! — облегченно вздохнула Кэрри. — Хорошо еще, что он не за рулем.

— Единственный разумный поступок за сегодняшний день! — Уилл подхватил портфель, взял ее за руку и направился к стойке у выхода. Оплатил счет за ленч и в каменном молчании заспешил к двери.

— Что ты, Уилл? — озабоченно взглянула на него Кэрри.

— Ох, ничего, — пробормотал он, держа для нее дверь. — Просто мне доставляет удовольствие оберегать тебя, да еще повезло найти тебя дерущейся с другим мужчиной — твоим бывшим женихом.

— Вовсе я с ним не дралась! — заняла оборону Кэрри.

Но Уилл ее не слушал.

— Почему, Кэрри, ты встречаешься с ним?

— Я… с ним… встречаюсь?!

Он обжег ее яростным взглядом.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Встретилась, но инициатор-то не я. Ты об этом спрашивал?

— Да, об этом. — Выйдя из ресторана, он остановился возле ствола магнолии, бросил к корням портфель и повернул ее лицом к себе. — Объясни.

Кэрри почувствовала, как закипает, и очень быстрыми темпами. Но объяснить — ладно.

— Он приехал сегодня в Чарлстон, специально чтобы увидеть меня, и следовал за мной от галереи. Когда я осталась за столом одна, он подошел и сказал, что хочет объяснить происшедшее — почему бросил меня у алтаря.

— И ты тут же поспешила пойти ему навстречу? — Серые глаза Уилла сверкали, подбородок окаменел и стал мраморным.

— Ничуть не поспешила. Я же говорю — он сам подошел ко мне. — Кэрри вздернула голову. — Ты ведь знаешь, мне интересно, почему он меня бросил.

— Потому, что он трус.

Причин множество, но она расскажет о них позже, когда у нее пройдет злость. Она задиристо скрестила на груди руки — в одной жакет, в другой кошелек.

— Уилл, я рада, что поговорила с ним. Мне это было необходимо.

Губы Уилла вытянулись в струну, он шагнул вперед и почти прижал ее к стволу магнолии. Падавшие белые лепестки кружились возле их ног, но Уилл не обращал на них внимания.

— Я говорил тебе, что в нашем браке нет места Роберту Голлэтину.

— А я склонна думать, что в нашем браке нет места еще и твоему упрямству, — сердито бросила она.

— Думаешь об отступлении, Кэрри? Слишком поздно.

— Нет, думаю, тебе надо слушать меня, когда я пытаюсь что-то тебе сказать. Иначе мы недалеко уйдем.

В глазах Уилла вспыхнул вызов, он ниже наклонился к ней.

— И что же, предполагается, я должен слушать? Твое извинение за поступок бывшего жениха?

— Нет, я не собираюсь за него просить извинения.

— И что? Он дал себе труд сказать правду? Упомянул он о некой танцовщице, по имени Бум Бум Ла Флейм?

— Да, он сказал мне все… ты знал? — В ужасе она уставилась на него.

У Уилла вздулись желваки, будто он пожалел, что не может взять свои слова назад.

— Да, знал, — медленно проговорил он и вдруг взорвался: — Я нанял частного детектива проверить твоего жениха. Обнаружилось, что он встречается с этой девушкой и что она беременна. Отчет детектива у меня был с собой. Я специально пораньше поехал на твою свадьбу, чтобы показать его тебе. Но нашел тебя на дороге и…

— …и я согласилась уехать с тобой. — Кэрри смутно помнила синюю папку с бумагами… Уилл бросил ее на заднее сиденье, а потом спрятал в ящике комода; в конце концов, сунул в кейс и унес на работу.

— Да, и слава Богу, что согласилась!

Покачивая головой, Кэрри не сводила глаз с его лица. Почувствовав неожиданную слабость, чуть ли не дурноту, она прислонилась к стволу магнолии.

— Ты знал… — проговорила она обиженно. — Знал — и не сказал мне ни слова!

— Детектив стал работать всего за несколько дней до свадьбы. Когда Джинни мне пожаловалась, что Роберт куда-то исчез…

— Джинни тоже знала?

— Нет, нет. Черт возьми, перестань перебивать меня!

Кэрри вскинула подбородок и сверкнула глазами. Уилл, раздраженный, нетерпеливо вздохнул.

— Такие вещи не сообщают по телефону. И я был занят с Джейкобом и Арианой.

— А почему, собственно, ты взял на себя обязанность проверять Роберта? Кто назначил тебя моим…

— Потому, что я люблю тебя с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать! — В ярости он повернулся, отошел на несколько шагов и снова приблизился. На лице его застыло глубокое потрясение. Он втянул воздух, перестал дышать, спросил: — Я только что… сказал то, что… я сказал?

Кэрри тоже была сильно взволнована: истина только начала доходить до нее.

— Ты… ты сказал, что любишь меня с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Почему ты не говорил мне об этом раньше?

Уилл сжал кулаки, и они бессильно повисли вдоль тела.

— Потому что ты была очень молода. Я старше, уже в бизнесе. И твердо решил: ты станешь моей, я сделаю так, что ты меня полюбишь, женюсь на тебе. Но я взялся за дело слишком энергично и только отпугнул тебя. И бросил прямо в объятия Роберта.

Кэрри подняла руку и прижала к тому месту, где рвалось наружу ее сердце.

— Уилл, — чуть слышно проговорила она, — тебе бы сказать… я никогда не догадывалась. Думала — ты видишь во мне… кого-то вроде младшей сестры или особы, которая нуждается в руководстве, в твоих советах.

— Знаю, знаю, — пожал плечами Уилл. — Сам все, что можно, испортил. Хотел ухаживать за тобой, но так боялся, что ты меня не полюбишь, что все время подталкивал тебя и запугивал. И от этого Роберт казался тебе еще более привлекательным.

Неспособная выговорить ни слова, Кэрри лишь слабо взмахнула рукой в знак протеста. Уилл испытующе глядел на нее, потом сжал ее пальцы.

— Это случилось на свадьбе Брета и Джинни. Конечно, я видел тебя и раньше, но считал ребенком. А потом, в церкви, ты вышла из бокового придела — впереди невесты, в темно-синем платье, — и я пропал. Меня всегда манил этот оттенок синего на красивой женщине.

Кэрри улыбнулась, вспомнив о пеньюаре цвета южной ночи — его подарке.

— Должно быть, тогда я полностью зациклилась на себе самой, вот мне и в голову не приходило.

— А я прятал это от тебя, пытался быть только другом. Но мне надо было видеть тебя, быть рядом. Поэтому я и открыл в Колумбии галерею намного раньше, чем планировал, — это давало мне повод приезжать и видеть тебя, пока ты училась в колледже. Думал — привыкнешь ко мне, и я смогу сделать следующий ход. Но вместо успеха все проиграл. Ты нашла работу в Гринвилле, потом начала встречаться с Робертом. Мое будущее разлеталось на мелкие кусочки, и мне некого было проклинать, кроме самого себя. Ни на ком больше жениться я не хотел, но Лени нуждалась во мне, близнецы нуждались во мне. Если уж я не мог иметь тебя, то хотя бы — семью.

— Ты ошеломил меня, — призналась Кэрри. — Мне приходилось предпринимать большие усилия, чтобы не влюбиться в тебя.

— И теперь? — Уилл притянул ее в свои объятия.

— А теперь… я люблю тебя без меры. — От радости, бурлившей в ней, глаза наполнились слезами. — Тогда я боялась, что ты будешь подавлять меня своей силой и решительностью. До меня не доходило, что ты с их помощью защищаешь меня. — Вся в слезах, она смеялась. — Пока ты не попросил меня выйти за тебя замуж, я ведь не знала, что люблю тебя, Уилл. Спасибо, что ты не перестал убеждать меня.

— Поверьте, миссис Кэлхаун, это для меня наслаждение. — Он стал целовать ее.

Кэрри обвила руками его шею, прижалась к нему и замерла. Ей вспомнились намеки Уилла в прошедшие недели: он надеялся — она поймет его истинные чувства, как долго он ждал ее, как сильно ее хотел. А она оказалась невероятно тупой, не сумела услышать его раньше.

— Почему бы нам не поехать домой — я уже беспокоюсь, как там наши дети. — Не сводя с Уилла обожающего взгляда, Кэрри наконец оторвалась от него.

— Да, это лучше, чем стоять здесь, чтобы глазели прохожие. Отправим Эдит домой, уложим детей спать и останемся наконец вдвоем.

— А не понадобится ли нам случайно на это время темно-синий пеньюар? — Кэрри подарила мужу таинственно-манящий взгляд.

— Еще как понадобится. — У него глаза засверкали.

— Что поделаешь, если я полюбила мужчину, у которого одно на уме! — вздохнула Кэрри и поцеловала его. — Поедем, муж, домой!

— Кто-то из малышей плачет… — сонно пробормотал в подушку Уилл.

— Да уж, один из наших. — Кэрри перекатилась на его сторону и потянула на себя его руку.

— У нас только один, ты не забыла? — Он целовал ее волосы. — Двум другим уже четыре года, о чем они и сообщают каждому встречному.

— Ох, милый, я благодарна судьбе, что они так хорошо развиваются. Кто бы подумал… близнецы, несчастливое начало жизни — и они стали неугомонными бутузами. — Кэрри попыталась остановить его руку, которая блуждала по ее телу, украдкой подбираясь к бедрам. — Хотя, если как следует подумать, они очень похожи на отца.

Уилл засмеялся и повернул жену на спину, чтобы лучше справляться со своим делом — целовать ее, стараясь не сделать больно нежной груди. Он полностью погрузился в свое занятие, но тут с порога донесся негодующий детский голосок:

— Мама, папа! Джейк говорит, что я не могу принести Анну Ли, потому что я очень маленькая! — Крохотная фигурка в пижаме, закрывающей ноги, вихрем пронеслась по комнате и плюхнулась на постель.

Застонав, Уилл переместился на свою сторону, сел и осторожно потянул Кэрри, помогая ей сесть рядом.

— Ведь это неправда, да, папа? — сердито добивалась ответа Ариана. Пухлая нижняя губка обиженно отвисла, курчавые черные волосы спутались — она походила на веселую, разбитную цыганочку. Кэрри с ласковой улыбкой слушала ее, а малышка не унималась: — Я не очень маленькая! Я точно такого же расмера, как и Джейк. Просто он… дудира.

— «Дудира»? — тихо повторил отец, вопросительно глядя на Кэрри.

Она только плечами пожала.

— По-моему, она имеет в виду — задира. — Кэрри прижала к себе и чмокнула Ариану. — Конечно, ты не очень маленькая. Ты такая, как надо, и ты очень хорошо мне помогаешь.

— Знаю, — посерьезнев, кивнула девочка. — Мама, ты это Джейку скажи.

— Обязательно, моя помощница, — пообещала Кэрри.

Уилл начал было вставать с кровати, но снова опустился на нее — вкатился Джейкоб, гордо неся четырехмесячную сестру, с пушком светлых волос на головке. Она приветствовала мир широко открытыми голубыми глазками и сияющей улыбкой.

Джейкоб положил девочку на кровать и вручил отцу подгузник.

— Она мокрая и голодная, — сообщил он. — И я не поменял ей пеленку.

— Спасибо, сынок, — ответил Уилл. — Мы возьмем тут другую.

— Эдит здесь! — объявил Джейкоб. — Оладушки жарит.

Ариана с воплем соскользнула с кровати, и оба помчались в кухню. Уилл рассмеялся, взял агукающую дочку и понес в ванную поменять пеленки. Тем временем Кэрри, улыбаясь, усаживалась, готовясь кормить малышку. Она радостно встречала каждый день, наслаждаясь полнотой своей жизни. Джейкоб и Ариана растут чудными детьми, она любит их так же, как Анну Ли. Биологический отец близнецов за все годы не проявил к ним ни малейшего интереса, так что усыновление детей прошло для Кэрри без сучка и задоринки. Вещи, оставшиеся от матери, их родившей, Кэрри и Уилл тщательно упаковали и спрятали до того дня, когда они расскажут близнецам о Лени, о том, как она любила и ценила их, как дала им жизнь. Уилл прав — близнецам нужна полная семья, с двумя родителями. Да и чтобы справиться с ними, требуется энергия их обоих.

Уилл оказался прав и еще в одном, о чем она ему пока ничего не сказала: за несколько месяцев до рождения Анны Ли Кэрри начала писать рассказ для детей. Поговорила с одним художником насчет иллюстраций, а потом взяла и послала издателю письмо с предложением книги. Он как будто заинтересовался. Она расскажет о своей затее Уиллу, когда это станет свершившимся фактом, а то он не устанет повторять: «Говорил я тебе, помнишь?»

Уилл вернулся, вручил ей Анну Ли и подложил подушки за спину и под локти — пусть сидит удобно во время кормления. Потом забрался в постель и обнял жену и дочь. Кэрри поцеловала пушистую головку девочки и улыбнулась мужу.

— В такое беспокойное утро, как сегодня, не жалеешь, что в тот день подобрал меня на шоссе?

— Ох-ох! А ты не жалеешь, что тогда села ко мне в машину?

— Ни одной минуты! Уилл… ведь я давно уже понимаю… если бы тот брак… состоялся — все равно ненадолго.

— Да, в брачной игре он единственный проигравший. Даже если бы эта красотка Бум Бум не водила его так долго за нос.

— Ну, она-то…

— Хотелось бы мне видеть выражение лица Роберта в тот момент, когда она сказала ему, что вовсе не беременна. А через месяц после свадьбы подала иск о разводе. — Уилл покачал головой. — Молодец, хорошенько его обчистила, — добавил он со смехом.

— Марсия говорит, он теперь совсем ни с кем не встречается. После Бум Бум он и правда сник, погрузился целиком в семейный бизнес. И не удивительно — почти все ведь потерял по соглашению о разводе. Мне жаль его, знаешь.

— Не стоит он твоей жалости. — Уилл наклонился и долго, медленно целовал ее. — Сосредоточься на своей семье, на мне.

— А я… Уилл, дорогой, на ком же еще. — Кэрри улыбнулась и поцеловала его. — Покормлю, передам мою крошку Эдит — и все мое внимание тебе.

— Миссис Кэлхаун, я весь ваш! — Он окинул ее вспыхнувшим взглядом.

— Навсегда, Уилл. — Она потянулась, нагнула его голову и нежно провела губами по его рту.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Выдающаяся американская киноактриса (1908–1989), звезда Голливуда в 30-е — начале 40-х гг.

(обратно)

2

Дружок(англ.).

(обратно)

3

Буквально: быстрая еда (англ.).

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

*** Примечания ***