Обреченные на смерть [Джерри Остер] (fb2) читать постранично, страница - 3

заключение для животного, убивающего полицейского, шерифа, охранника, солдата национальной гвардии, любого представителя правопорядка, является чрезвычайно мягким наказанием. Как мы объясним родным и близким убитого полицейского, шерифа, заместителя шерифа, охранника, гвардейца, любого пред…

Элвис не желал слушать эту парашу. Он выключил радио. Всякий раз, когда кто-то называл Нью-Йорк «Эмпайр Стейт», Элвис вспоминал свою мать. Ребенком он думал, что люди называют этот город Вампайр ^[2]Стейт, и его мать считала это до такой степени остроумным, что заставляла его без конца повторять эту ерунду. Она показывала на здание Эмпайр Стейт Билдинг, которое было видно из района Корона, где они жили, и говорила:

— Ну, как называется это большой дом, Элвис?

И он отвечал:

— Вампайр Стейт Билдинг, мама.

Он говорил так даже после того, как узнал, что это не Вампайр Стейт Билдинг. Думать о матери было даже хуже, чем слушать этого придурка-полицейского, желающего несчастливого Нового года всем потенциальным убийцам полицейских.

Элвис сделал кое-какие подсчеты. Оставалось около часа до того времени, когда они должны были вернуться в тюрьму. То есть до того времени, когда начнутся поиски. За это время он может спокойно проделать пятьдесят миль и оказаться в другом штате. Там, может быть, ему начнет наконец везти? Может быть, фортуна повернется к нему лицом?

Он снова включил радио, как раз в тот момент, когда закончили передавать новости, и Фрэнки Крокер уже говорил: «Нет на свете никого лучше друга моего». А затем он проиграл вещь Трейси Чэпмен «Крошка, удержу ли я тебя?» в исполнении Фокси Браун.

Элвис подпевал:

В свете автомобильных фар уже крутился вихрь метели. На сидении, на приборном щитке автомобиля — кровь и мозги двух представителей закона.

Глава 2

— Попроси диск-жокея поставить какую-нибудь медленную вещь, — сказала Энн Джонс.

— Стареешь? — спросил Джо Каллен.

— Становлюсь старомодной. Я хочу ощущать своего партнера по танцу. Попроси его, чтобы он поставил «Время проходит».

— Мне кажется, этот диск-жокей не включает музыку по заявкам. Он настоящий артист.

— Что-то вроде ветчины со ржаным хлебом? Мария хотела, чтобы Фрэнки стал диск-жокеем.

— У Фрэнки это отлично получилось бы, — сказал Каллен.

Энн подняла глаза к небу и покинула танцзал, оставив Каллена одного дотанцовывать шимми. Некоторое время он делал вид, что может прекрасно танцевать и один, потом ему надоело и он отправился искать Энн. Он держался рукой за левое бедро, которое побаливало после танца. Он не часто танцевал.

Энн стояла, облокотившись о перила лестницы, которая спиралью уходила вниз на первый этаж. Когда Каллен подошел, она резко повернулась к нему.

— Боже, опять это со мной. Мне показалось, что ты подходишь ко мне не сзади, а спереди.

Это было одно из самых странных мест в городе. Расположенное на стыке районов Квинс и Нассау, оно было похоже на кегельбан. Снаружи сплошной бетон, мощные углы, только кое-где смягченные снегом, которого за ночь навалило столько, что движение транспорта почти прекратилось. Внутри все было очень изящно и все в зеркалах: стены, потолки, двери, холлы; везде, где не было ковров, располагались зеркала. Одни зеркала отражались в других, отражая при этом всех и все. Отражая и отражая вновь и вновь. Человек, приближающийся к вам (а может быть, он удаляется от вас?), — это вы или кто-то другой? Эта кокетка улыбается вам или кому-то еще? А может быть, она улыбается самой себе? В узких коридорах человек раздваивался, растраивался, выстраивался в ряд и исчезал за правым поворотом, растворяясь в историческом прошлом, в то время как слева надвигался, надвигался еще один ряд людей, марширующих в будущее. А может быть, наоборот?

В туалете (он был там один, по крайней мере так ему казалось) Каллен громко напевал вещь Трейси Чэпмен «Крошка, удержу ли я тебя?». Выходя из кабинки и одергивая пиджак, он вдруг увидел, что рядом с ним находится около десяти других мужчин, одергивающих свои пиджаки, но тотчас фыркнул, так как понял, что это только его отражения в зеркалах.

Это здание называлось «Манор», но могло бы и вообще никак не называться, потому что «Манор» не отражало сути происходящих здесь событий — это был дворец бракосочетаний. Здесь игрались роскошные свадьбы с подружками невест и шаферами, цветочницами и специальными людьми, которые несли кольца на подносах. Двоюродная сестра невесты (а, может быть, тетя жениха?), которая когда-то проходила слушание на роль в