В старой просторной избе Ефима Урюпина, служившей для казаков села Верхние Ключи поселковой сборной, с утра многолюдно, шумно и жарко. Сегодня воскресенье, и молодые казаки собрались сюда на очередное военное занятие.
На дворе уже вторые сутки бушует мартовская пурга, а поэтому обучающий казаков младший урядник Дремин решил строевых учений в этот день не проводить, а заняться зубрежкой «словесности».
По установившейся у казаков традиции, обучать военному делу молодых казачат начинали с двенадцатилетнего возраста и продолжали вплоть до ухода их на службу в армию. Поэтому среди собравшихся наряду со взрослыми парнями немало подростков и ребятишек школьного возраста.
Казаки старших возрастов одеты почти все одинаково: в форменные, из дымленых овчин, полушубки, обшитые на груди меховыми полосками из серой мерлушки. Все они в папахах с кокардами, в сапогах, в брюках с желтыми лампасами и при шашках. В отличие от старших, молодые казачата пестрели разнообразием верхней одежды. Кто в рваной шубенке, кто в полушубке, кто в ватнике, на головах овчинные шапки, отцовские папахи и даже монгольские, из тонкого войлока, ушанки. Но когда, томимые жарой, многие разделись, побросали свою одежду под лавки и на печь, стало видно, что и на ребятишках форменные, защитного цвета, рубашки с погонами и штаны с лампасами. Лишь немногие из взрослых казаков сидели на скамьях вдоль стен, большинство же и все без исключения ребятишки были на ногах.
Обучающий Дремин, худощавый, с черными усиками человек, сидел в переднем углу. На столе перед ним лежали списки казаков и казачат.
— Подкорытов! — заглянув в список, негромко сказал он, вызывая очередного казака.
— Я! — Среднего роста черноглазый казак вскочил со скамьи, придерживая левой рукой шашку, шагнул к столу и, ловко козырнув обучающему, встал «во фронт».
— Скажи-ка мне, кто у нас в войсковом управлении инспектор молодых казачат?
— Его высокоблагородие войсковой старшина Беломестнов!
— Какие у него знаки отличия на погонах?
— Два просвета и четыре звездочки.
— А у полковника?
— Два просвета без звездочек.
— Хорошо, садись.
Дремин снова посмотрел в список.
— Чащин Федор!
— Чево? — донеслось из заднего угла избы.
— Я т-тебе, морда неумытая, покажу «чево»! Зачевокал. А ну! Выдь сюда!
— Чи-ча-ас! — И к столу протискался толстый, неуклюжий парень в розовой ситцевой рубахе, к которой, словно для смеху, были пришиты погоны. На маленькой, не по росту, голове парня клочьями торчали белокурые, давно не чесанные волосы, на мальчишески розовом лице его блуждала виноватая улыбка, а синие, как васильки, глаза смотрели по-детски испуганно и наивно.
— Встань как полагается! — заорал на парня Дремин. — Пятки вместе, носки врозь, руки по лампасам, ну! Балда, раскорячился, как старый бык на льду. И нарядился, как баба, в ситцевый сарафан. Почему не в форме?
— Да у меня… это само… — розовое лицо парня стало густо-красным, — нету ее…
— Заработать должен и приобрести, дубина осиновая! Вот заявись-ка в следующее воскресенье в таком виде, так я тебе покажу, где раки зимуют! А теперь отвечай, кто у нас поселковый атаман?
— Атаман-то? А ты что, не знаешь? Тимоха Кривой.
Грянул хохот. Дремин, которому атаман был двоюродным братом по матери, разозлился, хлопнул кулаком по столу.
— Ты что, с-сукин сын, с ума сошел? Кто это тебя научил атамана так называть?
— Никто не учил, его все так зовут.
— Все так зовут! Чучело огородное, называть его нужно «господин поселковый aтаман приказный Болдин». Понял?
— Понял.
— Отвечать нужно: «Так точно, понял, господин обучающий». Теперь дальше. Ты кто?
— Зовут меня Федька, а дразнят «Левша». А ты что, не знаешь?
Новый взрыв хохота, даже Дремин не утерпел, засмеялся, обвел взглядом казаков.
— Ушаков Егор.
— Я! — Голубоглазый, с русым кучерявым чубом Егор подошел ближе.
— Ты кто?
— Забайкальский конный казак, — кинув руку к папахе, четко ответил Егор, — третьего военного отдела, Заозерской станицы, поселка Верхние Ключи, Егор Ушаков!
— Правильно, опусти руку. Слышал? Ты, дуб обгорелый, слышал, как надо отвечать?
— Слышал.
— Повтори.
Чащин кашлянул, шмыгнул носом.
— Ну!
— Это само… как ее… Заозерской станицы Егор Ушаков!
— Здорово живем! Фамилию свою не можешь назвать! Да разве ты Ушаков? Ох, Федька, Федька!.. — Откинувшись спиной к стене, Дремин горестно вздохнул: — Что мне с тобой делать? Медведя, понимаешь ты, медведя скорее можно научить словесности, чем тебя. И за какие такие грехи накачало тебя на
Последние комментарии
10 часов 13 минут назад
10 часов 48 минут назад
11 часов 41 минут назад
11 часов 46 минут назад
11 часов 57 минут назад
12 часов 10 минут назад