уезжать.
— Ты думаешь, там мёд? Да? Как же, держи карман шире!.. Ты знаешь, какая там холодюга? Все замерзают… Даже кино про это показывали. Идут, идут люди по снегу, трясутся, трясутся и замерзают. Тебе охота замёрзнуть?
Холода Вовка не любил, замерзать ему не хотелось, и он честно в этом сознался:
— Неохота…
— Вот! А едешь… Скажи отцу, что остаёшься у дедушки, и весь разговор!
— А мама?
— Что — мама? Мама тоже пусть не едет… Хочется твоему отцу ловить шпионов — пусть едет, а детей и женщинов не полагается морозить! Ты видал когда-нибудь, чтобы женщинов и детей на льдины высаживали?
Таких случаев Вовка никак вспомнить не мог. А Сенька продолжал:
— И темнота там всё время… Уж про это я всё знаю. Возьми вот и закрой глаза надолго-надолго и походи с закрытыми глазами, тогда узнаешь, какая там на Севере житуха…
Вовка пробовал ходить по двору с закрытыми глазами, вытянув вперёд руки. Было интересно и страшновато. А Сенька ещё подбавлял:
— Ты вот ничегошеньки не видишь, а тамошние белые медведи к темноте привычны с мальства — всё видят. И ты идёшь, значит, вот так, как слепец, а медведь станет у тебя на дороге да как трахнет тебя лапой мохнатущей, и ты… будь здоров! Не кашляй! С полярным приветом…
Сенька обрабатывал Вовку каждый божий день. И день ото дня нагонял всё больше страху. Взяла как-то Вовку обида за отцовский Север.
— А папа говорит, что на Севере хорошо… Он там был. А ты не был, ты, наверно, не знаешь, как там…
Но Сенька не сдался:
— Ну и что же, что не был? И не поеду никогда. Что я, маленький? Не был, а знаю. По книжкам и по кино знаю… Нюрка наша читала про Север и рассказывала мне своими словами. Она уже в четвёртом учится. Хочешь, я тебе покажу ту книжку?
Сенька сбегал домой и притащил толстую книжку с картинками. На картинках были корабли, обросшие сосульками, и засыпанные снегом люди в меховых одеждах, ледяные горы, белые медведи у полыньи и ещё какие-то страшные чёрные звери с клыками. На одной картинке была нарисована упряжка лохматых собак. На санях человек в мохнатой одежде с длинным шестом в руках. А на другой картинке такие же сани, но вместо собак в них запряжены олени с ветвистыми рогами.
— Я попрошу, и меня покатают на собаках…
— Как же, покатаешься на таких собаках! — засмеялся Сенька. — Это же самоедские и эскимосские собаки… Они сами себя едят, а тебя и подавно на куски поделят…
— А эскимосы? Они что, эскимо едят? — спросил Вовка.
— Там никакого эскимо не захочешь… — проворчал Сенька. — Сам в такое эскимо замёрзнешь, что не угрызёшь…
Рассматривая картинки, Вовка не испытывал никакого страха, но Сенькины рассказы сделали своё дело: Вовке стали по ночам сниться такие страшные северные сны, что он начал метаться и вздрагивать. Мать даже забеспокоилась — не заболел ли Вовка?
Сенька был старше Вовки на несколько месяцев и до поры до времени счастливее его: у него была шикарная с узорами красная тюбетейка неизвестного происхождения. Она точно приросла к Сенькиной макушке, и, если бы он однажды появился без тюбетейки, его просто не узнали бы. Поэтому и прозывался он Сенькой-тюбетейкой.
И Вовка не выдержал.
— Хочу тюбетейку! — потребовал он у тёти Вали. — А то у Сеньки она есть почему-то, а у меня почему-то нет… Красную хочу.
— А зелёную не хочешь? — спросил у него двоюродный Коля. — Фуражку пограничную, зелёную хочешь? Настоящую…
Вовка растерялся: конечно, неплохо бы носить настоящую пограничную фуражку, как у отца, но кто знает — может, тюбетейка лучше?
— Чудак ты! — сказал Коля. — Тюбетейку можно на любой барахолке купить за рубь за двадцать, а настоящую пограничную фуражку поди купи… Её за службу выдают.
На барахолке Вовка никогда не бывал, а в магазинах и на базаре, даже на привозе, действительно им с тётей Валей никогда не попадалось пограничной фуражки.
А почему Коля предложил Вовке пограничную фуражку? Да только потому, что она у него была. Когда Вовкин папа был ещё курсантом пограничного училища, а сам Коля был таким, каким был сейчас Вовка, он тоже потребовал себе на голову что-то особенное, не как у всех, и молодой его дядя, Вовкин папа, отдал ему свою курсантскую фуражку. Её пришлось малость переделать: перелицевать и уменьшить. Но зато получилась «вещь», как сказал сосед, фуражечных дел мастер.
И вот на улице Ефремова, кроме Сеньки-тюбетейки, появился Вовка — зелёная фуражка. И улица покачнулась от изумления, а Сенькина тюбетейка сама собой свалилась с макушки хозяина.
— Не настоящая… — изрёк Сенька, приходя в себя. — Переделка не считается!
Опять выручил двоюродный Коля:
— А из какой переделана? Из настоящей пограничной! Это тебе что? Так себе? Да эта фуражечка в Карпатах побывала, на Западной Украине… Ясно тебе это? А твоя тюбетейка где побывала? На барахолке?
На это Сенька ничего ответить не мог: его тюбетейку действительно купили на барахолке.
Всем захотелось поносить настоящую пограничную фуражку
Последние комментарии
10 часов 43 минут назад
18 часов 42 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 13 часов назад