Из-за какой-то неприятности поезд два часа простоял на полустанке и пришёл в Москву только в три с половиной. Это огорчило Натку Шегалову, потому что адлерский скорый уходил ровно в пять, и у неё не оставалось времени, чтобы зайти к дяде.
Тогда по телефону-автомату, набрав знакомый номер, она попросила кабинет начальника — Шегалова.
— Дядя, — крикнула опечаленная Натка, — я в Москве!.. Ну да: я, Натка. Дядя, поезд уходит в пять, и мне очень, очень жаль, что я так и не смогу тебя увидеть.
В ответ, очевидно, Натку выругали, потому что она быстро затараторила свои оправдания. Но потом сказали ей что-то такое, из-за чего она сразу обрадовалась и заулыбалась.
Выбравшись из телефонной будки, Натка поправила чёрную кепку и вскинула на плечи не очень-то тугой рюкзачок.
Ждать ей пришлось недолго. Вскоре рявкнул гудок, у подъезда вокзала остановился автомобиль, и крепкий пожилой мужчина в кожаной куртке распахнул перед Наткой дверцу.
— И что за горячка? — сказал он сердито. — Ну, поехала бы завтра. А то «дядя», «жалко»… «поезд в пять часов»…
— Дядя, — виновато и весело заговорила Натка, — хорошо тебе — «завтра». А я и так на трое суток опоздала. То билетов нет, то вдруг мать попросила: «завтра». А тут ещё поезд на два часа… Тебе сколько лет? Уже больше пятидесяти, а мне двадцать три. А ты — «завтра», «завтра»…
— Ой, Натка! — почти испуганно ответил Шегалов, сбитый её бестолковым, шумным натиском. — Ой, Натка, и до чего же ты на мою Машку похожа!
— А ты постарел, дядя, — продолжала Натка. — Я тебя ещё знаешь каким помню? В военной форме. Сбоку у тебя кобура с пистолетом. Полуботинки: грох, грох. Ты откуда к нам приезжал? Из Чечни? У тебя рука была прострелена. Вот однажды ты лёг спать, а я и ещё одна девчонка — Светка — потихоньку вытащили твой пистолет, спрятались под кровать и рассматриваем. А мать увидела и закричала на нас. Мы обиделись. А ты утром спрашиваешь у матери: «Даша, а почему девчонки такие невесёлые?» — «Да они, дуры, твой пистолет вытащили. Ещё перестреляют друг друга». А ты засмеялся: «Даша, успокойся. Это я был бы дурак, если б заряженный пистолет в кобуре оставил. Не трогай их, пусть смотрят». Ты помнишь это, дядя?
— Нет, не помню, Натка, — улыбнулся Шегалов. — Давно это было. Ещё в девяносто четвёртом или в девяносто пятом. Я тогда из-под Грозного приезжал.
Машина медленно продвигалась по Университетскому проспекту. Это был час пик и люди возвращались с работы. Без умолку гремели грузовики и трамваи. Но всё это нравилось Натке — и людской поток, и пыльные автобусы, и звенящие трамваи, которые то сходились, то разбегались своими путаными дорогами к каким-то далёким и неизвестным ей окраинам Москвы — к тем улицам, которые она, Натка, знает только по названиям.
А, когда, свернув на одну такую, неизвестную Натке улицу, шофёр увеличил скорость, и машина с лёгким, упругим жужжанием понеслась по асфальтовой мостовой, широкой и серой, как туго растянутое суконное одеяло, Натка открыла окно и скинула кепку, чтобы ветер сильней бил в лицо и трепал, как хочет, её светлые, золотистого цвета волосы.
В ожидании поезда они расположились на тенистой террасе вокзального буфета. Отсюда были видны железнодорожные пути, яркие семафоры и крутые асфальтовые платформы, по которым спешили люди на дачные поезда.
Здесь Шегалов взял два шашлыка, бутылку пива и мороженое.
— Дядя, — задумчиво сказала Натка, — в детстве я мечтала работать в милиции. Или служить в спецвойсках. Начала с того, что пыталась поступить на юрфак. Не взяли. Там надо на лапу дать. Идут туда не те, кто хочет охранять общество, а те, кто надеется за счёт этого общества жить. Работала — то там, то здесь. И получилось так, что прошлым летом мне пришлось пойти работать в детский лагерь. Сначала я думала — ненадолго. Но, вот, уже второй летний сезон… А я всё там же. Опять еду в тот самый лагерь — в лагерь, в котором я провела прошлое лето. Опять — общаться с малолетними недоумками, наркоманами и ворьём.
Натка отодвинула шашлык, взяла блюдечко с розовым, быстро тающим мороженым и посмотрела на Шегалова так, как будто она ожидала ответа на сказанное.
Но Шегалов выпил стакан пива, вытер ладонью жёсткие усы и ждал, что она скажет дальше.
— Вот так, — кивнула Натка. — И похвалиться нечем. Если бы мне разрешили надеть милицейскую форму, я бы чувствовала себя по другому. А теперь… Светка — это та самая, с которой мы вытащили твой пистолет, — учится в МГУ, через год получит диплом экономиста. Хоть это — и не моё, но я ей завидую. Завидую, потому, что она знает, куда идёт в жизни. А я — нет, я не знаю. Меня занесло на обочину.
Шегалов пожал плечами.
— Что тут сказать? Ты не любишь эту работу — замечательно. Бросай её. Я понимаю, ты боишься, что другую найти будет непросто. Но если ты будешь вечно держаться за неё, то так никогда ничего не изменится.
— Не
Последние комментарии
31 минут 39 секунд назад
5 часов 35 минут назад
13 часов 23 минут назад
15 часов 54 минут назад
16 часов 2 минут назад
2 дней 3 часов назад