Вход в систему

Что такое OpenID?

Солнце во гробе [Рюрик Ивнев] (fb2) читать постранично

- Солнце во гробе 62 Кб, 7с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Рюрик Ивнев

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Рюрик Ивнев Солнце во гробе

«По изрытым как оспа дорогам…»

По изрытым как оспа дорогам
Судорожно мечется
Душа — проклятая, оставленная Богом,
Еще теплая от ласк вечера.
Будто корабль, накреняющийся
Расщепленным корпусом,
Неприютной блудницей шатается,
Улыбается глазами раскосыми.
Как люблю этот запах смертный
Полоумных и светлых глаз.
Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный,
Помилуй нас.
7 ноября 1020.

Москва-Петербург (дорога).

«Виденья Рейна, торная Двина…»

Виденья Рейна, торная Двина,
Сухая пыль и солнце в Туркестане.
Я опьянел от черного вина
Географических воспоминаний.
В моем мозгу качаются сады,
И черепки, что раковины моря,
Перекликаются на все лады
В них звуки человеческого горя.
Отвага, мощь голландских моряков
И хитрость хлеборобов наших,
Во мне, в последнем, рвется из оков
Весь род мой, как вино из чаши.
Во мне, в последнем, вся тревога их,
Весь груз их душ — святых и изуверов,
И точно мышь меж прутьев жестяных
Христолюбивая томится вера.
Не потому ль душа моя полна
Таких несбыточных мечтаний?
Я опьянел от черного вина
Географических воспоминаний.
1910 Февраль

М.

«Сквозь мутные стекла вагона…»

Это стихотворение посвящается Григорию Колобову.

Сквозь мутные стекла вагона
На мутную Русь гляжу.
И плещется тень Гапона
В мозгу, как распластанный жук.
Распутин, убитый князьями,
В саване невского льда,
Считает в замерзшей яме
Свои золотые года.
Кому оценить эти муки?
Он жмет мне под черной водой
Живые, холодные руки
Горячею, мертвой рукой.
И третий, слепой, безымянный,
Желавший над миром царить,
Сквозь окна, зарею румяной,
Меня начинает томить.
И жжет меня Зимней Канавкой
И гулким Дворцовым мостом.
Последнею, страшною ставкой,
Языческим, диким крестом.
Сквозь мутные стекла вагона
На мутную Русь гляжу
И в сердце своем обнаженном
Всю русскую муть нахожу.
1918 Зима

М.

«В моей душе не громоздятся горы…»

В моей душе не громоздятся горы,
Но в тишине ее равнин
Неистовства безумной Феодоры
И чернота чумных годин.
Она сильна, как радуги крутые
На дереве кладбищенских крестов.
Она страшна, как темная Россия,
Россия изуверов и хлыстов.
Зачем же я в своей тоске двуликой
Любуюсь на ее красу?
Зачем же я с такой любовью дикой,
Так бережно ее несу?
1919 январь

М.

«И я отравлен жалом свободы…»

И я отравлен жалом свободы,
Чума запахнулась в мои уста.
Как государства и как народы
Я отвернулся от креста.
Но мертвый холод все бьется, бьется
В костях, как пойманная мышь.
Кто от креста не отвернется
Тот будет голоден и наг.
А неба черного широкий бак
Морозом мрамора в лицо мне дышет.
21 декабря 1920

М.

«Руки ломай. Не поможет…»

Руки ломай. Не поможет.
И на душе темнота.
Из'язвленным белком слепого
Смотрит ночь на меня.
Этот белок, будто стены
Мокрой и липкой тюрьмы.
Что же мне делать над трупом
Шумно зеленой реки?
Руки ломай. Не поможет.
Хруст отгоревших костей.
Вечер. Широкое небо.
Люди. Луна. Паруса.
1919 февраль

М.

«Вот она — темная повесть…»

Вот она — темная повесть
Продавшего раны Господни.
Теплая, липкая совесть,
Точно белье исподнее,
Оставленное в предбаннике.
Вот она — темная повесть,
Горестной горечи горсть.
На красной ниточке челюсть,
Качаясь, как трупик детский,
Просится к совести в гости
Сквозь кровь, мускулы,