Мы были очень бедны, но не так бедны, как солдаты. До войны все было иначе,
но с тех пор как началась война, мы жили все беднее и беднее, а все-таки были
не так бедны, как солдаты.
Солдаты стояли лагерем в долине возле нашего дома. Было это в конце года -
кажется, тысяча семьсот восьмидесятого. Зима еще только-только начиналась, и в
тот день, когда они пришли, снег запорошил всю долину, спускавшуюся к реке,
которая видна была из нашего дома. Наш дом стоял на холме, высоко над долиной,
и рекой, и заречными полями. Мать все, бывало, смотрела в долину. Она говорила,
что когда вернется отец, мы увидим, как он едет вверх по долине от реки. Отец
был капитаном, служил в 3-м Континентальном полку. Все это случилось еще до
того, как его убили.
Солдаты пришли берегом реки по проселочной дороге и завернули в нашу
долину, чтобы здесь расположиться лагерем. Это были бойцы Пенсильванских
регулярных войск, все худые, кожа да кости, и с усталыми лицами. Мы побежали их
встречать, и они махали нам в знак приветствия. Мне было совестно перед ними,
такой я был толстый и здоровый.
Во главе колонны ехал верхом командир, а чуть позади него -
адъютант. Увидев меня, командир пустил лошадь в галоп, подскакал ко мне, осадил
лошадь и перегнулся через луку.
- Здорово, сынок, - сказал он.
Я ничего не ответил, потому что боялся, что он думает о том, какой я
толстый, а сам он такой худой. Мундир на нем был разорван и весь в грязи,
треуголка уныло обвисла. Но лицо его мне понравилось. Оно было худое, суровое,
но небольшие синие глаза смотрели весело.
Однако мне не хотелось, чтобы он счел меня круглым дураком, и я лихо отдал
ему честь.
- Так-так, - улыбнулся он, - из тебя выйдет хороший солдат. А сколько тебе
лет?
- Десять, сэр.
- И как же тебя зовут?
- Бентли Корбатт, сэр.
- Ты, наверное, живешь в том большом доме на холме? А это твоя сестра?
- Да, сэр, - отвечал я, немного сконфуженный тем, что Энн такая маленькая.
- Но у меня и еще есть, сэр.
- Еще один дом? - спросил он, по-прежнему улыбаясь.
- Нет, сэр. Еще одна сестра, она гораздо старше вот этой, Энн. А вы к нам
не заедете, сэр?
- Пожалуй... Вы, значит, не за англичан?
- Что вы, сэр, - быстро сказал я, а потом добавил: - У меня отец служит в
3-м Континентальном полку. Он капитан, - закончил я гордо.
- Так, - сказал он, теперь уже без улыбки. Он задумчиво посмотрел на меня,
потом перевел взгляд на наш дом. - Так, - повторил он. Потом продолжал: - Я
генерал Уэйн. Ты, надеюсь, не откажешься познакомить меня с твоей матерью?
- Она умерла, сэр.
- Прошу прощенья. Тогда с твоей сестрой, раз она теперь хозяйка дома.
Я кивнул. Он наклонился, подхватил меня и посадил в седло впереди себя.
Потом сделал знак адъютанту, тот посадил к себе Энн, и мы поехали к дому.
- Когда умерла твоя мать, сынок? - спросил он меня по дороге.
- Около трех недель, сэр, совсем недавно.
Я рассказал ему, как она все смотрела в долину.
- Отец, понимаете, еще не знает про нее. Сестра думает, что лучше ему не
сообщать.
- Понятно. - Он серьезно кивнул головой, но синие глаза его были ласковые и
веселые; они, кажется, никогда не теряли своего веселого блеска. Я изогнулся в
седле, чтобы посмотреть, как войска втягиваются в долину. Солдаты уже шли через
наш фруктовый сад, и многие нагибались на ходу и подбирали с земли гнилые
яблоки. Он проследил за ними взглядом.
- Трудное это дело - война, особенно для солдат, верно? - Он словно и меня
включал в их число.
- Не такое уж трудное, - ответил я спокойно, - для солдат.
Джейн поджидала нас на пороге, лицо у нее было очень серьезное, как всегда
с тех пор, как умерла мать. Мы подъехали, и генерал спустил меня с седла прямо
на ступеньку. Потом он спешился, отвесил Джейн учтивый поклон, сняв треуголку
изящным жестом, точно она не была вся мятая и рваная.
- Мисс Корбатт? - осведомился генерал.
Джейн наклонила голову.
- Я - генерал Уэйн, Континентальная армия, Пенсильванские регулярные
войска. У меня две тысячи солдат, которых я хотел бы разместить в этой долине -
всего на несколько недель, надеюсь, но, возможно, и почти на всю зиму. Это,
очевидно, ваша земля?
- Да. - Джейн сделала реверанс. - Да, это земля моего отца. Входите,
пожалуйста. Мы поговорим в комнатах.
Генерал Уэйн переступил порог следом за Джейн, за ним шел его адъютант, а я
шел за адъютантом. Энн попробовала было войти за мной, но я оттолкнул ее и
сказал строго:
- Девчонкам здесь не место.
В гостиной меня не заметили, и я притаился в уголке. Джейн сидела на стуле,
красивая как картинка, а оба военных стояли перед ней навытяжку.
- Видите ли, - говорил генерал Уэйн, - нам нельзя быть слишком далеко от
англичан, и слишком близко тоже нельзя. Здесь для нас самое подходящее место.
- Кажется, я понимаю.
- Но вы знаете, что такое солдаты - две тысячи оголодавших солдат.
- У меня отец в армии, сэр.
- Ну, тогда спасибо. Вы храбрая девушка.
- Нет-нет, - быстро перебила его Джейн. - Благодарить меня не за что. Мне
самой будет спокойнее, если рядом войска.
Генерал Уэйн улыбнулся печально.
- Едва ли. Не так уж приятно, когда твой дом превращают в поле сражения.
Как ни взгляни, а война - жестокое дело.
- Я знаю, - сказала Джейн.
- Дом мы взяли бы под штаб-квартиру. Это значит - постой для меня и
двух-трех офицеров. И комната, где заниматься делами.
Джейн кивнула.
- Я надеюсь, вам будет здесь удобно.
- Вы очень добры. А теперь разрешите откланяться и договоритесь,
пожалуйста, обо всем с капитаном Джонсом.
Генерал вышел из комнаты, я за ним. Во дворе он с любопытством оглянулся на
меня.
- Надо полагать, - сказал он задумчиво, - ты, когда вырастешь, тоже
захочешь быть солдатом.
- Да, сэр.
Лицо его было очень серьезно, губы вытянуты в нитку. Одной рукой он
взъерошил мои длинные волосы; другая то сжималась в кулак, то разжималась.
- Давай-ка, - заговорил он, - давай-ка я назначу тебя при себе особым
адъютантом, чтобы помогать мне, если я за чем недогляжу.
Меня так и распирало от гордости, я был до того рад, что чуть не заорал во
весь голос; но я сдержался, отдал ему честь и сказал только: “Очень хорошо,
сэр”. И долго еще стоял, глядя ему вслед, пока он спускался в долину.
Я не мог сразу вернуться в дом. Мне нужно было побыть одному в своей славе;
и я стоял тихо-тихо, глядя вдаль, туда, где река под лучами заходящего солнца
казалась блестящей красной лентой. Постояв так немножко, я вошел в сени.
Из гостиной доносился смех Джейн, это меня удивило: со смерти матери она
еще ни разу не смеялась. Я вошел - и правда, она стояла там с адъютантом и
смеялась каким-то его словам. Увидев меня, она умолкла, а капитан Джонс шагнул
ко мне, протягивая руку.
- Здравствуйте, сэр, - сказал я с достоинством, помня, что я теперь
военный.
- Здравствуйте, - ответил он.
- Капитан Джонс, генерал Уэйн и еще несколько офицеров будут жить у нас,
Бентли, - сказала Джейн.
- Знаю.
Я пошел прочь и в дверях услышал, как капитан Джонс сказал:
- Уж вы извините мой мундир. Мы все теперь смахиваем на нищих.
Следующие несколько дней были, кажется, самые интересные в моей жизни. Я
всегда считал, что наш дом - скучное место, потому что мне не с кем было
играть, кроме Энн и Джека, сына сторожа. А тут сразу две тысячи солдат - и в
саду, и на лугах, и вдоль длинного спуска к реке. За одну ночь всюду, как
пузыри, повыскочили палатки, а под навесами и возле них стояла целая сотня
лошадей. На лужайку перед домом вкатили шестнадцать пушек - черных,
безобразных, но я просто глаз не мог от них отвести.
А солдаты! Я подружился с многими из них до того, как явился книгоноша, но
про книгоношу я расскажу после. Генерал Уэйн, как видно, всем дал знать, что
произвел меня в офицеры, потому что солдаты стали звать меня “лейтенант”, и я
очень этим гордился, хоть и старался не показывать вида. Я таскал для них на
кухне лепешки и хлеб - у нас у самих было не так уж много, но у них вовсе
ничего не было; и все свободное время я проводил в лагере. Солдаты рассказывали
мне всякие истории, кое-кто из них знал моего отца. Иногда они позволяли мне
взять в руки мушкет, но мушкеты были большущие, больше меня, и такие тяжелые,
что я еле-еле их поднимал. От того, что я видел в лагере, мне порой становилось
скверно на душе. Люди вечно мерзли: им не хватало одежды и одеял; редко у кого
были башмаки, а уж худые все были - смотреть жалко. У меня становилось скверно
на душе, и я уже сам не знал, хочу ли я быть солдатом. Но они не переставая
толковали о том, что когда-нибудь им пришлют из Филадельфии жалованье - и тогда
все будет не в пример лучше.
Надвинулась зима, а солдаты всё стояли у нас в долине. Их подходило всё
больше, пока не набралось около трех тысяч. По ночам их костры поблескивали в
темноте, как светляки, а днем у них шли сплошные ученья и разводы. Я не мог
понять, к чему им столько муштры, но однажды капитан Джонс объяснил мне: затем,
чтобы помнили, что они солдаты, и забывали, что голодают. Я дивился, как это
можно голодать и все-таки жить так долго. Но война - очень странная вещь, в ней
многое непонятно.
В доме у нас стало людно. Гостиная служила генералу Уэйну штаб-квартирой,
иногда он проводил там целые дни - писал, сидя за столом, принимал курьеров,
отправлял курьеров. Я знал, что если он пишет – значит, требует денег и
провианта для своих солдат, все разговоры вертелись вокруг этого. Целыми днями
верховые подъезжали к дому и отъезжали, и не раз, проснувшись ночью, я слышал,
что у крыльца бьет копытом лошадь.
Наверно, капитан Джонс успел приглянуться нашей Джейн, да и неудивительно,
ведь он столько времени проводил у нас в доме и такой был видный молодой
джентльмен, и здоровый, и румяный, не то что генерал Уэйн.
Солдаты уже недели три жили в нашей долине, когда явился книгоноша. Теперь
таких книгонош почти не осталось. Они ездили по стране, продавали на фермах
книги и сообщали всякие новости. Некоторые и сами писали книги, печатали их и
продавали, вот как пастор Уимс - свои рассказы из жизни генерала Вашингтона.
Так вот, книгоноша появился однажды под вечер, приехал верхом, но не от
реки, а по тропинке, что вела к нам из-за холмов. На нем было поношенное
домотканое платье и старая широкополая шляпа, а к седлу с обеих сторон
приторочены пачки книг. Он не стал подъезжать к дому, а остановился у сарая, и
я побежал к нему поглядеть, что он привез. Я знал, что это книгоноша, и знал,
что за войну они почти совсем перевелись.
- Эй, - закричал я, - эй, книгоноша, здравствуйте!
Он посмотрел на меня очень серьезно и сразу мне ужасно понравился. Глаза у
него были маленькие, синие, блестящие, как у генерала Уэйна, длинные льняные волосы
падали на плечи. Тогда он показался мне старым, как почти все взрослые, но едва
ли ему было многим больше тридцати лет.
- Здравствуйте, сэр, - сказал он. Выговор у него был странный, но как будто
знакомый. Я решил, что он приехал издалека, из самой глуши. - Как поживаете?
- Очень хорошо, - отвечал я. - А у вас есть книжки из Англии? Мы бы купили,
хоть Джейн и говорит, что сейчас их нельзя читать.
- Почему же их сейчас нельзя читать? - спросил он.
- А у нас же, знаете, война.
- Да, это я знаю. Я сюда еле добрался из-за этих окаянных часовых.
Послушать его, так выходило, будто он не одобряет, что во время войны
выставляют часовых. Потом взгляд его скользнул мимо меня, в долину. Он увидел,
сколько там солдат и палаток, и сказал с удивленным видом:
- Ого, какой большой лагерь.
Я гордо кивнул головой.
- Да, тут чуть не все Пенсильванские регулярные войска.
Но ему, видно, не хотелось говорить об армии и о войне.
- Ты какие книги любишь? - спросил он, приглядываясь ко мне.
Тут я спохватился, какой я невежа.
- Зайдите в дом, - пригласил я его, - выпейте чего-нибудь, погрейтесь. Моя
сестра, наверно, тоже захочет посмотреть ваши книги.
Он подхватил свой товар и пошел за мной на кухню, и пока Мэри, кухарка,
ставила чайник на огонь, я побежал за Джейн. Джейн всегда радовалась, когда
появлялся книгоноша, - все-таки живой человек.
- Простите, что мы принимаем вас в кухне, - сказала она, - но дом наш
превратился в самый настоящий бивак. Я бы предложила вам чаю, да чая у нас
теперь нет - вы сами знаете.
- Вы, наверно, очень лояльная семья? - спросил книгоноша.
- Мой отец служит в 3-м Континентальном, - тихо ответила Джейн.
Книгоноша посмотрел на нее, точно знал, о чем она думает – что, мол такому
крепкому мужчине куда больше пристало бы служить в армии, чем разъезжать по
дорогам со связкой книг. По губам его поползла улыбка, и он сказал:
- Кто-нибудь должен же продавать книги. Они нужны не меньше, чем война.
- Может быть, - сказала Джейн.
Тут меня позвала Энн, и мы с ней пошли в долину. Когда я вернулся,
книгоноша показывал Джейн свой товар.
Книги были разложены на полу, а они с Джейн стояли на коленях, близко друг
к другу, и в сумерках его льняные волосы красиво выделялись рядом с темными
волосами Джейн. Когда я вошел, Джейн подняла голову.
- А ты не хочешь посмотреть книжки, Бентли?
- Я был в долине, - ответил я важно. - Там большое оживление. Думаю, войска
скоро выступят, пожалуй, в конце этой недели, а то и раньше.
Книгоноша глядел на меня очень внимательно, у меня даже мелькнула мысль,
что это странно, раз он совсем не интересуется войной. Но я тут же забыл об
этом и стал разглядывать книжки вместе с Джейн. У него было много детских книг
с разноцветными картинками, мы таких почти и не видели. И все их он, видно,
прочел - я еще не слышал, чтобы кто-нибудь так говорил о книгах. И о книгах для
Джейн он тоже говорил, и я видел, что многое в нем нравится Джейн так же, как
мне.
Я пообедал, и когда кончил обедать, Джейн все еще разговаривала с
книгоношей о книгах и обо всяких других вещах. Тогда я вышел на крыльцо, где
капитан Джонс курил трубку.
- Это что за оборванец? - спросил меня капитан Джонс.
- Да так, просто книгоноша.
- Ах, просто книгоноша?
- Да, - кивнул я и подсел к нему для компании.
В тот вечер я сидел на кухне и слушал книгоношу. Он рассказывал не про
войну, как солдаты, а про далекие чужие страны. Я чувствовал, что понравился
ему, а меня к нему тянуло так, как никогда еще не тянуло к постороннему
человеку. Позже пришла Джейн и тоже подсела к огню, и тогда книгоноша стал
больше обращаться к ней. Кое-что из его слов я запомнил.
- Египет... словно старинное запястье в песке. Там три огромные пирамиды,
они стоят все вместе, и когда смотришь, как за ними садится солнце... - И все в
том же роде. Казалось, нет той страны, где бы он не побывал, хотя как было
попасть туда книгоноше - этого мы не могли себе представить.
- А война? - один раз спросила его Джейн.
- Я иногда думаю о войне, - отвечал он, - но не знаю, нужна она или нет.
Эта новая страна такая большая, такая пустынная - к чему из-за нее воевать?
- Наша Америка - очень красивая страна, - сказала Джейн.
- Да, и в ней много красивых женщин.
Не знаю, рассердилась ли Джейн на эти слова, только она ничего не сказала.
- Страна храбрых мужчин и красивых женщин, - продолжал книгоноша. - Вон
солдаты там, в долине, медленно умирают с голоду - разве я не знаю? Как ни
безобразна война, все мы ради нее делаем больше, чем в человеческих силах.
- И все-таки вы не настолько в нее верите, чтобы идти воевать?
- И без меня достаточно льется крови.
- Может быть.
- Я люблю книги, - сказал книгоноша. - Когда-то я мечтал о просторном доме,
где мог бы спокойно доживать свои дни, и чтобы вокруг было много-много книг...
и мир. Я часто мечтал об этом.
- Я понимаю, - кивнула Джейн.
- О чем только не мечтаешь, правда?
Когда я пошел спать, Джейн все еще сидела и разговаривала с книгоношей. Она
сказала: “Спокойной ночи, Бентли”, а книгоноша пожал мне руку и сказал: “Не
увлекайся войной, малыш”.
Ночью мне снилось то, о чем рассказывал книгоноша. Его устроили ночевать в
сарае, потому что в доме не было места, и я уже предвкушал, как увижу его
утром.
На следующий день в лагере было и того оживленнее. Все утро шел снег, но
солдаты, высыпав из палаток, и под снегом продолжали учение, и к ним
прибавлялись все новые и новые. Дома генерал Уэйн бушевал так, что я не решался
заглянуть в гостиную. Среди дня к крыльцу подъехал высокий усталый офицер с
двумя адъютантами и больше часа пробыл у генерала Уэйна. Я слыхал, как часовые
шептались, что это - генерал Вашингтон, но это был совсем не тот великий
человек, о котором я столько слышал, а просто высокий усталый мужчина в
залатанном мундире.
Я побрел в кухню поглядеть на книжки, и пока я там был, вошел сам
книгоноша. Я обрадовался, что он еще не уехал. Мне хотелось, чтобы он очень
понравился Джейн и она уговорила бы его погостить у нас недельки две. Я готов
был без конца слушать его мягкий, баюкающий голос.
- Вот, почитай-ка это, - сказал он, протягивая мне книгу Мэлори про короля
Артура, и я пристроился с ней к огню.
Прошло еще два дня, книгоноша гостил у нас, и я заметил, что Джейн проводит
с ним все больше времени. А капитану Джонсу это было явно не по душе. Прежде я
видел раз, как он обнимал Джейн, и когда Джейн говорила о нем, взгляд у нее
делался какой-то странный, словно задумчивый. Даже теперь, когда у нас гостил
книгоноша, Джейн становилась все печальнее по мере того, как войскам подходило
время выступать.
- Но книгоноша останется у нас, - сказал я ей однажды.
- Да, - отвечала Джейн.
Войска должны были выступить на следующее утро. В тот день они начали сниматься
с лагеря, и пушки укатили с нашей лужайки на дорогу, к реке. В гостиной генерал
Уэйн заканчивал свои дела, и видно было, до чего он волнуется.
- Старый лис что-то задумал, - сказал мне один из часовых.
- Недаром он шушукался с генералом Вашингтоном, - добавил другой.
Мне тут делать было нечего, раз все были так заняты, и я отправился искать
книгоношу. Я полез под крышу сарая, где он жил в каморке над сеновалом, решив
подкрасться к нему потихоньку. В двери была щель, я заглянул в нее. Книгоноша
сидел на полу и писал что-то, держа на колене тетрадку. Тогда я постучал. Он
сразу насторожился. Бумагу, на которой писал, он сложил и засунул в щель между
половицами, а письменные принадлежности закрыл сеном. Потом пошел к двери.
Увидев, что это всего-навсего я, он как будто успокоился.
- Да, - сказал он, - я как раз хотел поговорить с твоей сестрой. Я скоро
уезжаю, надо выяснить, какие книги она возьмет.
- Вы уезжаете?
- А тебе не хочется меня отпускать, паренек? Но всем нам рано или поздно
надо отправляться в дорогу. Может, я еще когда-нибудь вернусь.
Я пошел вместе с книгоношей к дому, совсем забыв про бумагу. Потом вспомнил
и под каким-то предлогом отстал от него. Не думая о том, что делаю, я бегом
вернулся на сеновал, в его каморку. Теперь я весь дрожал от волнения, потому
что твердо решил узнать, кто же такой наш книгоноша.
Я вытащил бумагу из щели и прочел:
”Ваше превосходительство!
Я сделал, что мог, однако обнаружил весьма немного. Сейчас здесь
сосредоточено не менее трех тысяч войск при двадцати двух орудиях. В то утро,
когда Вы получите это письмо, они выступят на север - возможно, на соединение с
генералом Вашингтоном...”
Я пробовал читать дальше, но все расплывалось перед глазами. Сначала я
плакал, и мне было очень стыдно; потом сообразил: нельзя, чтобы книгоноша
застал меня здесь. Зажав бумагу в руке, я спустился с сеновала прямо в снег, и
холодный воздух прояснил мне мозги. Все вокруг меня кружилось и падало.
- Почему именно он? - сказал я тихо.
Я пошел в кухню взглянуть на него еще раз, наверно для того, чтобы
проверить, неужели это он, мой чудесный книгоноша. Я тихо отворил дверь. В
кухне книгоноша целовал Джейн.
- Уходите отсюда, - прошептала она.
- Но ведь ты меня любишь, - сказал он.
- Не знаю... не знаю.
- Так я тебе скажу. Ты меня любишь, но очень уж много забрала в свою
очаровательную головку. Я - оборванец, бродяга, который заворожил тебя своими
рассказами, и глупо губить себя ради такого, как я. Но ты меня любишь.
- Да.
Джейн покачала головой, и я помню, что даже тогда подумал, какая Джейн молодчина.
- Нет, - сказала она. - Я не жалею. К чему жалеть? Я вас люблю, вот и все.
- Значит, ты понимаешь. За те несколько дней, что я пробыл здесь, ты
поняла.
- Да, я поняла.
Лицо книгоноши было видно мне сбоку, я, кажется, никогда не видел такого
печального лица. И такого красивого. Да еще эти его льняные волосы, спадавшие
до плеч... Даже не пойму, как у меня хватило сил стоять и смотреть на все это,
зная его тайну.
- Если бы ты знала все... но, слава богу, ты не знаешь. Слушай, Джейн. Я
тебя поцеловал один раз. Больше я тебя не поцелую... если только не вернусь
сюда когда-нибудь. Ты будешь ждать?
- Я вас люблю, - сказала Джейн. - Я знаю, что никогда никого не полюблю
так, как вас.
Больше я не мог этого выдержать. Я ушел к себе и расплакался. Потом я
вспомнил, что солдаты не плачут. Кажется, я вспомнил, что произведен в офицеры.
Генерала Уэйна я застал в гостиной и сразу увидел, что он не рад моему
приходу, потому что очень занят. Но он кивнул мне.
- По какому делу, сэр? - осведомился он.
- Можно у вас спросить одну вещь?
Он отодвинул свои бумаги. Глаза его уже блестели, и я знал, что теперь он
меня не прогонит. Он всегда хорошо ко мне относился.
- Что, если солдат убежит? - спросил я.
- Бывает, что и самые лучшие солдаты бегут - приходится, - улыбнулся
генерал.
- Но если он знает, что его долг - наступать?
- Тогда он, значит, трус и изменник, - медленно произнес генерал, глядя на
меня очень внимательно.
- Тогда он трус, сэр?
- Да.
Я протянул ему смятую бумагу. Но я не заплакал, а смотрел прямо ему в
глаза.
- Что такое? - Он прочел все до конца, поджал губы, перечитал снова. - О
черт, - пробормотал он. - Где ты это взял, сынок?
Я ответил. Сказал, где можно найти книгоношу, а потом спросил:
- Можно мне теперь уйти, сэр? - Я знал, что, если сейчас же не уйду, что-то
у меня внутри оборвется.
В тот вечер книгоношу расстреляли. Капитан Джонс пытался удержать Джейн
дома.
- Тебе нельзя это видеть, - уговаривал он ее. - Ради бога, Джейн, ну зачем
тебе это видеть?
- Зачем? - Она посмотрела на него удивленно, потом обеими руками коснулась
его лица. - Ведь ты меня любишь, Джек?
- Пора бы тебе это знать.
- И ты знаешь, что делает с человеком любовь. Ну так вот, я должна это
видеть, должна.
Но он не понял. И я в то время тоже не понял.
Пока они разговаривали, в комнату вошел генерал Уэйн. Он остановился,
поглядел на нас, потом сказал отрывисто:
- Пусть смотрят, капитан, если им хочется. Я думаю, Бентли это не повредит.
Этот шпион - храбрый человек.
Книгоношу поставили к стене сарая, спиной к каменному фундаменту. Когда ему
хотели завязать глаза, он только улыбнулся и попросил, чтобы ему не связывали
руки.
- Можно мне с ним поговорить? - спросил я.
- Можно, только недолго.
Лицо у книгоноши было усталое. Пока я не подошел к нему, он не отрываясь
смотрел на Джейн. Тут он взглянул на меня.
- Прощай, паренек, - сказал он.
Глаза у меня были полны слез, я видел его как в тумане.
- Хорошие солдаты не плачут, - улыбнулся он.
- Я знаю.
- Ты хочешь сказать мне, что видел, как я прятал бумагу, верно?
- Да.
- А теперь тебе жаль?
- Я не мог поступить иначе.
- Я понимаю. Дай мне руку, паренек.
Потом я вернулся к Джейн, и она обняла меня за плечи так крепко, что стало
больно. Я все смотрел на книгоношу.
- Сэр! - крикнул он вдруг. - Доведите до сведения моего командования. Меня
зовут Энтони Энгл. Чин - подполковник.
Генерал Уэйн кивнул. А потом грянул залп, и книгоноши не стало...
Последние комментарии
54 минут 10 секунд назад
4 часов 35 минут назад
4 часов 56 минут назад
5 часов 50 минут назад
8 часов 49 минут назад
8 часов 50 минут назад