Ганнибал, сын Гамилькара [Георгий Дмитриевич Гулиа] (fb2) читать постранично

Георгий Гулиа Ганнибал, сын Гамилькара

От автора

О Ганнибале, карфагенском завоевателе, герое Второй пунической войны, написана уйма книг, главным образом научных, документальных. Имеются о нем и свидетельства древних авторов, среди которых я бы особо выделил Тита Ливия. К сожалению, не осталось ни одной книги, написанной карфагенянином. Поэтому мы лишены возможности сопоставить римскую точку зрения на личность Ганнибала с карфагенской.

Что же до художественной литературы, то трудно назвать роман или повесть, рисующие образ Ганнибала-полководца.

Ганнибал – фигура весьма колоритная. Его можно поставить рядом с Александром Македонским. Может быть, не следовало особо останавливаться на его делах, если бы позже не появились у него рьяные последователи в различных частях света. И конец его тоже показателен для завоевателей разных эпох и народов.

Приступая к роману о Ганнибале – после романов о фараоне Эхнатоне, Перикле, Сулле, Омаре Хайяме, викингах, – я побывал в Карфагене (Тунис), на месте, где кончил свою жизнь Ганнибал (близ Стамбула), а также во Франции, в Неаполе, Капуе, Риме, на перевалах в Альпах и, наконец, в Картахене и Сагунте (Испания), откуда начинался знаменитый поход Ганнибала на Рим. Это тоже оказалось существенным подспорьем, необходимым для того, чтобы мысленно перенестись в глубину веков.

Я хочу выразить свою глубокую признательность Георгию Холопову и доктору исторических наук Илье Шифману, подавшим немало ценных советов. Мне приятно вспомнить доводы доктора Даниеля Райхеля, директора федеральной военно-исторической библиотеки в Берне (Швейцария), доказывавшего с геодезическими материалами в руках, что Ганнибал при переходе через Альпы воспользовался именно перевалом Малый Сен-Бернар, а не каким-либо другим, скажем, Мон-Сени или Мон-Женевром.

Решение

Он сошел со ступенек, ведущих в спальню. Их было всего три, и на каждую он ступал словно с опаской: неторопливо, держа ногу некоторое время на весу, а потом разом опуская ее, как бы пытаясь тяжелой стопой разломить тяжелые камни.

Он появился точно живое солнце на испанском аквамариновом небе – с лучащимися глазами, ясным лбом, с улыбкой, спрятанной в уголках губ.

И вот он, как мраморный столп на каменном полу, внимательно оглядел собравшихся. В эти мгновения он поразительно походил на своего покойного отца: та же осанка воина, та же гордая посадка головы, те же руки, созданные для того, чтобы верно держать меч. Ему не было еще и тридцати лет, однако сходство с отцом было явственное. Братья – Магон и Гасдрубал – не походили на него, хотя и были единоутробными.

Он приветствовал кивком собравшихся военачальников. Были среди них ветераны, воевавшие под началом Гамилькара и его зятя Гасдрубала, павшего от руки подлого убийцы, были и молодые, но уже успевшие показать себя в различных военных действиях на иберийской земле. Верно, по возрасту военачальники были разные. Но это едва ли удивительно. Поразительно другое: какой только народ не был здесь! Вон там, в углу, – карфагенцы, курчавоголовые нумидийцы, прямо перед Ганнибалом – греки и италики, по правую от него сторону – иберы, в сторонке от них – карпетаны. Они представляют разноязычное и разноплеменное войско, где встретишь также илергетов, бастулов, ваккеев, волков, лигуров… Да всех и не перечесть!

– Надеюсь, все в добром здравии и прекрасном настроении, – начал Ганнибал по-эллински и тут же перешел на родной, финикийский: – Если спросить меня о том же – скажу: спал превосходно, здоров, как бык.

Он улыбнулся широкой улыбкой. Это была не царственная улыбка. Нет! Это была улыбка воина, победившего несметные полчища…

– Ганнибал, – сказал его младший брат Магон, смуглый, большеголовый молодой человек, обожавший красивые доспехи, оружие и всегда хорошо вооруженный, – по твоему виду я сразу решил, что тебе есть что сказать нам в это весеннее утро.

– Да, – ответил Ганнибал, – ты угадал. И я скажу нечто, когда все усядутся поудобнее, ибо разговор будет не из простых.

– Мы к этому уже привыкли, – заметил Магон, ища глазами подходящую скамью.

– К чему, Магон?

– К твоим непростым разговорам…

– Ничего не поделаешь, – сказал Ганнибал, – такое время. Римляне шуток не понимают.

Магон обратился к соседу, чтобы слышали все:

– Эти же слова произносят римляне, когда имеют в виду Карфаген.

Ганнибал помрачнел, насупил брови и глухо повторил:

– Такое время.

Зал, в котором происходила эта встреча, был прямоугольный, убранный очень просто, а сказать точнее, никак не убранный. Посредине стоял длинный, из конца в конец, грубо обструганный стол. По обе стороны стола – скамьи, какие можно найти в любом крестьянском доме: плоское бревно на четырех слоновьих ногах. Окна были большие сравнительно с васконскими или галльскими. И, словно из другого мира, – прекрасные финикийские цветные стекла. Эти стекла и были главным украшением зала. Пожалуй, никаких