Миллион лет до любви [Феликс Давидович Кривин] (fb2) читать постранично, страница - 2

омывалась так далеко, что из Подгорска до нее нужно было два часа трястись в автобусе.

С появлением съемочных групп на жителей городка повеяло одновременно запахом прерий и скандинавских лесов, в ресторане оркестр лихо отхватывал забытую ковбойскую песню «Хорошо в степи скакать», и давно зарубцевавшиеся желания снова напомнили о себе, как старые солдатские раны.

Городок преобразился. На его улицах появились красивые женщины. На углу, где прежде продавались семечки, теперь продавались цветы…

Между тем Алмазов, заместитель директора «Дюймовочки», ехал в автобусе местного назначения по кольцевому маршруту.

Если верить, что бывают люди с душой младенца и лицом преступника, то у заместителя директора «Дюймовочки» было как раз наоборот: душа преступника, а лицо младенца. Это было до такой степени лицо младенца, что в автобусе хотелось уступить ему место на скамейке для пассажиров с детьми, хотя по нему давно уже тосковала другая скамейка.

Длинный трудовой путь Алмазова умещался в короткой, но емкой формуле: от неумения работать — к умению не работать. Если первый этап этого пути сопровождали многословные объяснения с руководством — расспросы, консультации, оправдания, то на последнем этапе все разговоры с начальством сводились к одной короткой фразе: «Уже делается». Хотя обычно не делалось ничего.

Однако Алмазов был совсем не из тех бездельников, которые примитивно сидят сложа руки. Нет, он пребывал в постоянном движении, разъезжал по объектам, но при этом, как старый морской волк, старался держаться поближе к курортному берегу. И везде, где он появлялся, производство начинало буксовать, и его потом долго вытягивали, дружно навалившись плечами.

Сейчас он ехал в автобусе местного назначения. Автобус был кольцевой, и это настраивало водителя на философский лад. Объявляя остановки, он так их выстраивал, что маршрут его автобуса был похож на естественный житейский круговорот: Роддом. — Ясли. — Детский сад. — Школа. — Бульвар Молодости. — Дворец бракосочетаний. — Роддом. Либо с каким-либо скрытым назиданием: Кафе «Отдых». — Закусочная «Мечта». — Ресторан «Дружба». — Больница. — Кладбище.

Преимущество кольцевого маршрута состояло в том, что после кладбища следовало кафе «Отдых», с перспективой «Мечты» и «Дружбы», которых не могли омрачить ни больница, ни даже кладбище, поскольку за ним неизбежно следовало кафе «Отдых».

Заместитель Алмазов вошел в автобус, как рядовой пассажир, и зажил жизнью пассажира внутригородского транспорта. Все пассажиры автобуса жили этой короткой и неутомительной жизнью. Те, кому выпало сидеть у окна, смотрели в окно — в этом состояла их пассажирская деятельность. Пассажиры помоложе смотрели как-то особо сосредоточенно, боясь отвести глаза, чтобы случайно не заметить какую-нибудь зажатую в проходе старушку. Те же, что стояли, держались свободней и непринужденней, их не обременяли заботы, связанные с занимаемым местом, в их взгляде была спокойная уверенность, какая бывает у тех, кто стоит на своих ногах.

Девочка-пассажирка читала пассажирке-бабушке занимательную историю про комиссара Мегрэ, расследующего преступление, совершенное, видимо, еще до посадки в автобус. Пассажиры с интересом следили за ходом расследования, стараясь при этом не пропустить своих остановок, ибо на кольцевом маршруте движение вперед, если забыть о цели движения, может перейти незаметно в движение назад.

О великая, всепобеждающая сила литературы! Иногда ты, сила, томишься в бездействии, не находишь себе применения, размениваешься на мелочи, которые уместны в городском транспорте, но в литературе совсем не нужны… Хотя читатели тебе это прощают, что бы с тобой ни случилось, они все равно будут читать… Великая сила литературы, объединяющая людей и заставляющая пропускать свои остановки, провозящая мимо ресторанов и больниц, приобщая к единому, бесконечному Времени, не к тому короткому, смертному времени, которое живет внутри нас, а к тому, которое вокруг нас, ибо только оно и есть настоящее Время…

— Приехали, — сказала бабушка.

Глава 2. Разъяснение на языке древних римлян

От всех других видов искусства кино отличается, между прочим, и тем, что каждая картина имеет своего директора. Ни одна, даже самая объемистая книга не имеет своего директора. Ни одна, даже самая грандиозная скульптура не имеет своего директора. А кинокартина имеет — в отличие от всех прочих картин, спектаклей и произведений классической музыки.

Слово «директор» происходит от латинского слова dirigo: руковожу. Точно так же, как слово «режиссер» происходит от латинского слова rego: руковожу. Может, из-за этой латинской путаницы и возникают недоразумения между режиссером и директором картины.

Между режиссером и директором «Большого Змея» противоречия если и возникали, то внешне никак не выражались. Хотя противоречия должны были быть, потому что если режиссер был творец, то