Утро Земли [Алексей Борисов] (fb2) читать постранично

Алексей Борисов Утро Земли

Как?

Это внутри меня целиком,

Но также лежит вокруг.

Протянешь руку – совсем далеко,

Растает и эха звук.

Сладкий запах острого ветра.

Мне его не поймать губами.

Он летел через всю планету,

Говорят, облетал кругами.

Расскажи, прошепчи мне странник.

Внемлю тайне твоих откровений.

Спрячу в сердце источник знаний,

Пусть других теребят сомнения.

Как я знаю о том, как ведаю.

О невидимом и непознанном.

Слышишь, ветер со мной беседует?

Он вокруг, он внутри, он со мною.

Элиза Делайт.

Из книги стихов «Музыка солнца», Союз Юга, 98 год после Утра Смерти.

Белая тьма (первая новелла) Первый год после Утра Смерти, север Уральских гор.

Над головой было ярко-синее, ослепительно чистое, свежее, словно умытое, небо. И ни облачка, ни пылинки в лазоревой бесконечности.

Где-то у самой границы взгляда лицо щекотали солнечные лучики, только ресницы их и чувствовали, а где само солнце – не разглядеть. Но оно где-то есть, именно так, и никак иначе. Вся синева пронизана каким-то странным, невидимым узором. Этот узор не рассмотреть глазами, его можно только почувствовать. Легко представить: что солнце там, высоко-высоко.

Вот только солнце не видно уже несколько месяцев.

Но память ещё живёт, и стоит всего-то вспомнить, оторваться от реальности, уткнуться головой в подушку и сжать до боли веки. Зашелестят сквозь память светлые зелёные листочки, где-то зазвенит над головой, задребезжит над ухом.

Шум жизни, его ни с чем не спутаешь.

– Проще забыть, – прошептал себе под нос Евгений. У него не осталось сил кричать и в исступлении бить кулаками морозно мокрые бетонные стены. Все силы растрачены на борьбу с немой яростью и бессилием.

Он заставил себя, напряг руки, оттолкнулся и поднялся с мятой постели, пропитанной застарелой сыростью. Бывало, раз в месяц он предпринимал попытку привести постель в порядок, выползал наружу со счётчиком в руках, искал поблизости чистый снег, а потом устраивал стирку.

На него смотрели как на сумасшедшего. Давно никто не заботится о таких пустяках, как чистая постель. Был бы в порядке химический фильтр, была бы вода, а там, Бог даст, до весны хватит консервов.

– Ты как? – спросил его Пётр.

Евгений посмотрел в лицо товарища, и словно увидел себя со стороны. Да уж, за эти месяцы они стали похожи. У всех худые, серые лица, люди измученны затхлой сыростью убежища: и Стас, и Вера, его сестра, и умник Гришка. Тот вообще отвергает гигиену, говорит, это бессмысленно. Вот придёт весна, твердит умный придурок, из Москвы прибудут войска, всех откопают, вытащат на свет, отмоют от вшей и будет всем счастье.

– Нормально, – Евгений ответил хриплым голосом спросонья.

– Твоя очередь фильтр чистить, – скривился Пётр и зашёлся громким сухим кашлем.

– Знаю, – кивнул Евгений, снял с гвоздя телогрейку и набросил на плечи.

– Ничего, скоро весна, – Петр не то поморщился, не то улыбнулся воспаленными губами, – Я предложу Верке выйти за меня, вот увидишь, она не откажется.

Евгений легонько постучал товарища по плечу. Кто знает, сколько ему осталось? И кто обвинит Петра в том, как он воспринимает сочувствие немолодой женщины к смертельно больному? Тут в пору выдумать все, что угодно, лишь бы с ума не сойти. А Вера молодец, никому из них не даёт и не даст. Иначе началось бы такое, что и представить трудно. К тому же брат её, Стас, крутой парень. Такой сестру не позволит обидеть. Может, сам её трахает по ночам, кто их разберёт?

Евгений с остервенением сплюнул под ноги. Нельзя, – сказал он себе, – надо прогнать из головы этот бред.

– Конечно, она выйдет за тебя, – кивнул Евгений Петру, – Весной.

Пётр вздохнул и тихо, нехорошо рассмеялся. Потом опять закашлялся. И Евгений подумал, что до весны этот точно не дотянет. И когда она будет, весна-то? Он начинал считать, а потом сбился со счёта.

С тех пор, как по радио звучал растерянный голос, прошло дней двести, не меньше. И если бы не убежище, рассчитанное на сотню людей, тогда… Об этом страшном тогда Евгений старался не думать. Но память снова и снова пробуждала надорванный голос в треске эфира.

«В это утро многие не успели проснуться, им повезло. А я вот не сплю. Но меня клонит в сон. И тошнит ужасно. Я-то знаю, чем всё кончится. Мне даже не нужно выходить наружу. Странно, что радиовышка устояла. Оплавилась только, но, может, ещё работает. Всем, кто меня слышит, помоги вам Бог. Это радиостанция города Сыктывкар. Я пойду немного прилягу, посплю. Слушайте эфир, может кто-нибудь ещё…».

Второй раз они не поймали голос облучённого радиста. В эфире где-то на краю слышимости были и другие голоса, но слишком далеко, неразборчиво и недолго. Потом у радио сели батарейки. Стас и Гриша собрали динамо-машину, но как-то криво собрали, приёмник только потрескивал, и тускло мигала лампочка под шкалой. А делать отводку от кабелей не решились, вдруг