Казнить нельзя помиловать. Бескомпромиссный подход к пунктуации [Линн Трасс] (fb2) читать постранично, страница - 3

disco/party night for free, it will be a ticket only evening. {Искаж. от It’s party time. On Saturday, May 24th, we are having a disco/party night for free. It will be a ticket-only evening. – Пора повеселиться. В субботу 24 мая состоится бесплатный танцевальный вечер; вход только по билетам.} Реклама предлагает услуги декораторов для wall’s — ceiling’s — door’s ect. {Искаж. от walls, ceilings, doors, etc. – стены, потолки, двери и т. п.} Газета оповещает о FAN’S FURY AT STADIUM INQUIRY {Искаж. от FANS’ FURY AT STADIUM INQUIRY – «Расследование буйства фанатов на стадионе».} – звучит весьма загадочно, пока не прочтешь заметку и не узнаешь, что речь идет о целой толпе болельщиков, а вовсе не об одном разбушевавшемся безумце, как можно было бы подумать, поверив заголовку.

Куда ни глянь, всюду следы невежества и равнодушия. Взять хотя бы фильм Two Weeks Notice. {Искаж. от Two Weeks’ Notice – «Уведомление за две недели». В российском прокате фильм шел под названием «Любовь с уведомлением».} Выписанное аршинными буквами – без всяких признаков апострофа, – это название красовалось на автобусах, словно прямой вызов фанатикам пунктуации. Помнится, весной 2003-го, в самом начале рекламной кампании фильма, я беспечно (чуть ли не насвистывая) вышла из здания автовокзала «Виктория» – и замерла как вкопанная, зажав рукой рот. Где же апостроф? На этом автобусе непременно должен быть апостроф! Ведь в one month’s notice {уведомление за месяц} апостроф необходим (объясняла я самой себе), и в one week’s notice {уведомление за неделю} он тоже был бы тут как тут; значит, и в two weeks’ notice без него не обойтись! Нужные мне автобусы (73-й и два 38-х) благополучно укатили по Букингем-Палас-роуд, пока я горестно вела эти дискуссии со своим внутренним «я», утратив способность двигаться и всякое чувство реальности.

Хуже всего то, что миру нет никакого дела до маленьких трагедий фанатиков пунктуации. Пока мы с ужасом перечитываем безграмотное объявление, мир живет своей жизнью, равнодушный к нашим бедам. Мы – как тот мальчик из фильма «Шестое чувство», только он видел умерших людей, а мы видим мертвые знаки препинания. Шепчем по-детски беспомощно: «Мертвые знаки препинания невидимы для других, а мы видим их на каждом шагу». Никто не понимает нас – людей, наделенных седьмым чувством. Нас считают чокнутыми. Когда мы указываем на ошибки, нам то и дело предлагают «заткнуться» – причем, что любопытно, предлагающие явно не готовы следовать собственному совету. Понятно, что в такой враждебной обстановке не всегда рискнешь поделиться своими открытиями – охота на ведьм по-прежнему популярна. В окне благотворительной организации вывесили плакат: Can you spare any old records {Искаж. от Can you spare any old records? – Вы не поделитесь старыми пластинками?} – без вопросительного знака. Каждый день, проходя мимо, я в нерешительности застываю перед этим окном: сказать им или нет? Отсутствие вопросительного знака в конце вопросительного предложения – это совсем не ерунда. Это вопиющее невежество. Но вдруг пожилая дама-благотворительница, недоверчиво посмотрев на меня, посоветует заткнуться, валить подальше и не лезть не в свое дело?

С другой стороны, я прекрасно понимаю, что призывать к состраданию фанатикам – дело неблагодарное. Нашим проблемам трудно сочувствовать. Мы отказываемся ходить в магазины, где есть кассы для тех, кто купил eight items or less {не более 8 предметов (искаж.)} (потому что должно быть fewer); после событий 11 сентября мы взвинчены до предела не столько из-за Осамы бен Ладена, сколько из-за того, что по радио твердят enormity вместо magnitude, {В контексте масштабов катастрофы enormity звучит неуместно, вызывая – в отличие от magnitude – положительные ассоциации (грандиозная катастрофа), в то время как подразумевается чудовищная катастрофа.} чем совершенно выводят нас из себя. Слыша конструкцию Mr Blair was stood {господин Блэр стоял (искаж.)} (вместо standing), мы в бешенстве стискиваем зубы; а когда со словами типа phenomena, media или cherubim обращаются как с существительными в единственном числе (The media says it was quite a phenomena looking at those cherubims), {По мнению прессы, вид этих ангелов совершенно уникален (искаж.).} у нас вырывается самый настоящий вопль. Читая книгу, фанатик неизменно сжимает в руке карандаш, чтобы исправлять опечатки. Короче, мы неприятные, занудные, не знающие меры умники, и нас с трудом переносят даже близкие.

Я хорошо помню день, когда во мне проснулся этот чертов фанатик. Осенью 2002-го я делала для Би-би-си-4 серию передач о пунктуации под названием «Знаки отличия», и продюсер пригласил в программу Джона Ричардса из Общества защиты апострофа. В то время я была очень увлечена идеями этой организации, на сайте которой красовались фотографии неграмотных объявлений наподобие The judges decision is final {Искаж. от The judge’s decision is final – Решение судьи окончательно.} и No dog’s. {Искаж. от No dogs – Вход с собаками запрещен.} Мы сводили господина Ричардса на рынок на Берик-стрит, чтобы посмотреть, как он отреагирует на пунктуацию некоторых торговцев (Potatoe’s {Искаж. от Potatoes – Картофель.} и т. п.),