Бурная неделя Гидеона [Джон Кризи] (fb2) читать онлайн

Джон КРИЗИ БУРНАЯ НЕДЕЛЯ ГИДЕОНА

Глава I ВАЖНЫЙ ДОКУМЕНТ

Утром в понедельник, отправляясь из дома на работу, Джордж Гидеон, ответственный сотрудник уголовного розыска, отчетливо представил себе, как в эти минуты его подчиненные в Скотленд-Ярде наводят к его приходу последний лоск на рапорт о последних событиях. Он живо представил себе, какие забавные гримасы строит при этом его заместитель Леметр и все те, кто помогал ему шлифовать этот ответственный документ. Но разве он сам не поступал точно так же задолго до того, как его назначили «комендент»? Это совсем недавно введенное звание несколько действовало ему на нервы, и по многим причинам Гидеон предпочитал ему свой прежний титул старшео полицейского офицера "главный суперинтендант". Но это новое качество давало Гидеону определенные преимущества, было уже по-настоящему серьезным звеном в иерархии чинов, и, не лишенный человеческих слабостей, он, достигнув вершины служебной лестницы, мог наконец позволить себе несколько покупаться в лучах славы.

Последние несколько долгих недель на большей части Англии стояли свирепые морозы, дважды парализовывавшие дорожное движение в Лондоне. Поэтому сегодняшнее по-весеннему теплое утро было донельзя желанным. Но только не для Гидеона, который, оставаясь до мозга костей полицейским, предпочитал холодную погоду, ибо тогда вся эта свора правонарушителей, орудовавшая под покровом ночи, попадала в условия, мешавшие им действовать быстро и уверенно, — они ненавидели торчать на углах, клацая зубами, скользить по обледеневшим улицам на пронизывавшем насквозь ветру, от которого сводило руки. Так что ничего удивительного не было в том, что с наступлением морозов произошел спад криминальной активности, и хотя в последнее время было чертовски студено, зато для полиции это был один из самых спокойных периодов.

Гидеон повернул на Парламентскую площадь, какое-то время постоял перед красным глазом светофора, ответив на приветственный жест узнавшего его полисмена, а затем неспешно двинулся вдоль Темзы; река, окутанная белесым утренним туманом, мрачно катила свои воды. Подъезжая к Скотленд-Ярду, он обратил внимание на машину угро, стремительно выскочившую из ворот и на бешеной скорости умчавшуюся в направлении Блэкфраерз и Сити. Что ещё у ним там приключилось, подумал Гидеон, наблюдая, как водитель лавирует между машинами с виртуозностью, редкой даже для сотрудника его службы. Гидеон в свою очередь въехал во двор Ярда, где за ним было закреплено специальное место. Это была одна из привилегий его новой должности: никто не посмел бы покуситься на его стоянку.

Затем, чувствуя, как его появление привлекло всеобщее внимание, Гидеон степенно ступил на лестницу, что вела в служебные помещения. Его и в самом деле заметили все — как полицейские и инспектора, сновавшие по коридорам, так и просто любопытные, стоявшие за окнами, и уж наверняка вот тот капрал, что, таясь, умчался к кабинету главного инспектора Леметра, чтобы предупредить его о приходе «шефа».

Но Гидеон не представлял себе, что даже те, кому было нечего сторожко воспринимать его в силу служебной необходимости, тоже уже почувствовали его присутствие путем какого-то необъяснимого телепатического феномена. А все потоау, что он не слишком хорошо отдавал себе отчет в своеобразии своего физического облика; он знал, что, как и многие его сослуживцы, был крупным мужчиной, но ему и в голову не приходило, что лишь он один обладал таким могучим телосложением и столь широкими плечами. Росту в нем было полных метр девяносто, а пристрастие к просторной одежде лишь усиливало впечатление о массивности его фигуры; передвигался он с подчеркнутой медлительностью, но в четком ритме, становившемся, если того требовали обстоятельства, угродажщим. Гидеон всегда ходил, как человек, точно знавший, куда он направляет свои стопы, и никакое препятствие на пути к поставленной цели неспособно было остановить его.

Гидеон мимолетно усмехнулся при мысли о Леметре, который сейчас спешит поставить последнюю точку в своем отчете, и повсюду мгновенно разлетелась новость о том, что сегодня у начальства хорошее настроение. Когда он достиг последней ступеньки лестницы, его встретил своей неизменной улыбкой дежуривший капрал, в то время как молодые полисмены отдали ему честь строго по уставу. У лифта выжидал свежо выглядевший человек со светлыми глазами, в новом с иголочки костюме со слишком рьяно отутюженными складками и, по-видимому, несколько стеснявшем его в проймах. Когда спустилась кабина, он пропустил Гидеона вперед себя, а войдя, напряженно прижался к стенке, словно тремясь превратиться в барельев.

— Хэлло, Джо! — поприветствовал однорукого лифтера Гидеон.

— Погода, похоже, налаживается, не так ли? — ответил тот с безучастным видом человека, привыкшего за двадцать лет службы возить в своем лифте больших шишек Ярда.

— Добрый день, сэр! — произнес молодой цветущего вида сотрудник, покраснев, как маков цвет.

— Привет! — отозвался Гидеон. Затем, сбив щелчком на затылок шляпу, поскольку в кабине было душновато, бросил ему: — Вы ведь Эббот?

— Так точно, сэр.

Он, казалось, так и засветился от восторга. "Ну что ж, отлично", подумал Гидеон: должно быть, этот сослуживец ещё не пресытился своей работой и не приобрел ещё излишней самоуверенности… или, во всяком случае, не будет таким до окончания опасного для карьеры периода стажировки на инспектора. По всему видно, неплохой парень. Сколько ему: двадцать шесть? Или, может быть, двадцать семь лет? Он прошел свое боевое крещение во время патрулирования улиц города, когда пришлось вступить в стычку с двумя хулиганами, только что угнавшими автомобиль. Для него она обернулась растяжением связок, багровым фигналом под глазом и больничным на неделю. Но ворюги были задержаны и сидели теперь за решеткой! Гидеон это отлично знал, как он был прекрасно осведомлен вообще обо всем, что касалось любого из сотрудников Ярда…

— Если такая погода прочно установится, — продолжал Гидеон, — то, сдается мне, что преступники скоро зададут нам жару.

— Вы так считаете, сэр?

— Думается, что к этому все и идет…

Лифт в это мгновение остановился, и Гидеон вышел, сделав рукой дружеский жест в сторону Эббота, буквально вдавившегося в стенку кабины, пропуская его.

Кабинет, который Гидеон разделял с главным инспектором Леметром, находился тут же, стоило лишь завернуть за угол. Он ничуть не удивился, увидев, что его дверь слегка приоткрыта, чтобы Леметр или, в крайнем случае, кто-то из его сотрудников могли бы увидеть начальника на подходе. У Гидеона мелькнула мысль, не догадался ли Леметр запустить по участкам циркулярку о возможности активизации кримирального мира в ближайшее время, и, решив, что едва ли он это сделал, толкнул дверь.

Леметр, высокий, худощавый, если не сказать просто тощий, стоял с телефонной трубкой в руке. Он был без пиджака, расслабил узел галстука и расстегнул воротник сорочки; его черная и жидкая шевелюра была тщательно зализана, несмотря на то, что по лбу инспектора струился пот.

— О'кей! — закончил разговор Леметр, кладя трубку на рычаг. — Ну и утречко выдалось!

Гидеон прикрыл за собой дверь, а Леметр тем временем скорчил вымученную улыбку.

— Привет, Джордж. Как провел уик-энд?

— Очень даже неплохо. Отдых на полную катушку. Набрался сил на всю предстоящую неделю. А как тут у вас идут дела?

— Да так себе, ни шатко ни валко, — откликнулся Леметр. — Странно как-то получается: стоит тебе укатить на уик-энд, как сразу откуда-то вылезает куча неприятностей, и нас заваливают делами, которые лишь ты знаешь на зубок. Все это отражено в рапорте. Но в целом все довольно спокойно.

Гидеон разместился за своим широким столом, на котором уже лежал подготовленный коллегами отчет о последних событиях, причем, Леметр в последнюю минуту что-то приписал туда от руки.

— Что произошло сегодняшним утром? Я видел, как из Ярда пулей вылетела наша машина.

— В банке Келли, что на Флит-стрит, взломали сейф, — тут же отозвался Леметр. — Я попросил Дули смотаться туда. Кинг-Хедден послал своих парней, чтобы прояснить вопрос с «пальчиками». У них там не было никакой охраны, так что ограбление могло произойти в любой время в течение этого уик-энда. Похоже, мы опоздали, но чем черт не шутит?

В этой реплике был весь Леметр. Целиком. Делает поспешные выводы, а в результате так и не продвигается по службе дальше инспектора. И никакой надежды, что положение может выправиться. Сам себя он удержать был не в состоянии, и ничто не могло сломать эту дурную привычку. Сам тембр его голоса, все его поведение красноречиво подчеркивали одну мысль: Я, Леметр, полагаю, что мы останемся с носом.

— Ты знаешь водителя автомобиля?

— Это недолго установить, — ответил инспектор, снимая трубку телефона, пока Гидеон, вытирая уже вспотевший лоб, освобождался от пиджака. — Полагаю, что единственное, по-настоящему важное, событие с последней пятницы, — продолжал он, — это арест молокососа, убившего малышку Винифриду.

— Ты уверен в этом? — бросил взгляд на своего зама Гидеон.

— Проще пареной репы. Все налицо: отпечатки пальцев, обуви, его нож. Известно также, что в послеобеденное время в четверг он был с ней и крайне ревниво отнесся к тому, что она его оставила. Его зовут Роуз<$F<|>По-английски означает «роза» (примеч. переводчика).>. Вот умора, не правда ли?

— А что тут смешного? — удивился Гидеон чуть ли не в агрессивной манере. Но Леметр уже устремился к телефону.

— А это ты, Фредди?.. Нет, ничего особенного… Шеф на месте… И он хотел бы узнать фамилию водителя, только что выехавшего в банк Келли… Ах так, значит… Сэмми Браун… Нет, не в курсе. Подожди чуток.

Леметр отстранил от себя трубку, но так, чтобы Гидеон и Фредди, оба, могли его слышать, и произнес:

— Он хотел бы узнать, не случилось ли чего-нибудь.

— Да нет, — ответил Гидеон. — Просто Сэмми — преотличнейший водитель, и лучше его использовать для более серьезных дел… Я сам чуть позже переговорю об этом с Фредди.

И Гидеон углубился в рапорт, задержавшись в конце взглядом на разделе, касавшемся обвинения, выдвинутого против некоего Уильяма Роуза в убийстве Винифриды Этель Нортон, названную "девушка с подснежниками". Ее обнаружили мертвой, сжимавшей в руке букетик этих весенних цветов. В пятницу утром пресса только об этом и писала, сделав это дело гвоздем недели, если не месяца.

Впрочем, рапорт мало что добавлял к тому, что уже было известно: расследование велось самым что ни на есть классическим способом и быстренько вывело на Уильяма Сиднея Роуза, приятеля этой девушки. В целом дело это относилось к компетенции квартального участка, хотя представитель Ярда и присутствовал при аресте.

— И все же, чего ты нашел тут забавного? — не угомонялся Гидеон.

— Как? Ты все ещё не понял? Так Роуз же! — с радостным видом воскликнул Леметр. — Ты совсем растерял чувство юмора, Джордж! Смотри: "девушка с подснежниками" убита мужчиной по имени «Роза». Дошло? Ро-уз!

Гидеон опустил взгляд на донесение.

— Гм, насколько вижу, так и не взяли до сих пор этого лихача из Баттерси?

— Нет, — признался Леметр, который наконец-то понял по настроению Гидеона, что с ним сегодня утром особенно не разговоришься. И он принялся разбирать кипу рапортов, которые следовало сначала доложить Гидеону, прежде чем отправить их «наверх» — к помощнику Комиссара.

Обычно самое спокойное в течение дня время приходилось на период с девяти до десяти часов, и телефон с четверть часа действительно молчал. Это позволило Гидеону быстро просмотреть рапорт, сделав на полях напротив некоторых обзацев «галочки» с целью попозже повнимательнее вчитаться в эти места. Ничего суперординарного и впрямь за уик-энд не произошло: в ночь с пятницу на субботу семь краж со взломом, в следующую ночь — четыре; два пожара, один из которых расценивался как явный поджог; дальше следовали банальности типа обычного улова в стельку пьяных проституток, драка перед бистро в Степни, в ходе которой драчуны порезали себе лица стеклами разбитых бутылок (обоих поместили в больницу, но жизнь их была вне опасности). Приводился список лиц, подозреваемых в причастности к валютным махинациям; из Швейцарии поступил сигнал о некоем типе, якобы сокрывшем в багаже пятьсот часов. В сущности абсолютно ничего сенсационного. Не было ничего, что предвещало бы бурную неделю… разве что сообщение о наступлении хорошей погоды. Единственное исключение, которое могло раззадорить Гидеона, — это дело "девушки с подснежниками". И каким бы жестоким и суровым человеком ты ни был, все равно у тебя найдутся свои слабости. У Гидеона было три сына. Но и три дочери тоже, причем самая младшая как раз в прошлый четверг ездила собирать подснежники в какую-то глухомать в провинции Суррей. А эта "девушка с подснежниками" отправилась в те же часы за теми же цветами в отдаленное местечко в Кенте, и именно там её зверски убили, нанеся одиннадцать ножевых ударов. Самого трупа Гидеон не видел, только фото, но в память буквально вгрызлась эта картина: судорожно зажатый в левой руке букетик поникших подснежников…

Тишину разорвала трель телефона. Что за сообщение сейчас поступит? Не предвестник ли это расследования какого-нибудь сенсационного преступления? Или же выхов к замдиректора Си-Ай-Ди<$F<|>CID — уголовно-следственный отдел.>? А может, какая-то смутная информация, какой-то неопределенный вопрос или расплывчатая деталь обыденной текучки? А вдруг предложат кое-что сообщить за определенную плату? А не портной ли это, спешивший пригласить его на примерку заказанного нового костюма? А то и вовсе звонок от сына или жены, хотя сиё случалось крайне редко.

Гидеон поднял трубку, не подозревая о надвигающейся катастрофе. Он и глазом не могнул, когда телефонистка передала ему, что с ним желает переговорить мистер Рипли из Манчестера.

— Соединяйте.

Леметр поднял глаза на Гидеона, изобразившего на лице гримасу.

— Манчестер? Должно быть, это та история с фальшивыми деньгами, пробормотал Леметр. — В прошлую пятницу там конфисковали шестьдесят пять купюр — все достоинством в один фунт стерлингов.

Гидеон молча кивнул, хотя его жест и нельзя было расценить как согласие с мнением инспектора. Рипли ни за что не стал бы звонить из Манчестера по делу, которым Ярд уже занимался. Он слишком хорошо знал этого Рипли ещё с тех времен, когда тот только начинал работать в Скотленд-Ярде. И тот стал его другом в той степени, в какой можно было считать, что у Гидеона имеются таковые. Гидеон был уверен, что Рипли не станет вызывать его из такого далека, если бы дело в действительности не было настолько срочным.

Гидеон терпеливо ожидал; на линии слышались посторонние шумы, перекликались между собой телефонистки. Затем неожиданно прорезался совершенно незнакомый голос.

— Весьма сожалею, мистер комендент, но суперинтендента только что спешно вызвали по делам. Он позвонит вам, как только сможет.

— Ладно, — бросил Гидеон, не выказывая никакого нетерпения. — Но что все-таки у вас там стряслось?

— Массовый побег заключенных из тюрьмы Милуэйз. Мы тут все на ушах стоим. И мистер Рипли хотел, чтобы вы были предупреждены о случившемся как можно скорее. Я перезвоню вам попозже, сэр.

Он повесил трубку раньше, чем Гидеон успел вымолвить хоть словечко.

Глава 2 ПОБЕГ

Джордж Гидеон как-то заторможенно положил трубку на рычаг и сообщил Леметру о происшедшей катастрофе. Тот стремительно встал, пошарив в кармане, достал сигарету и, выйдя на середину кабинета, закурил. Его глаза сузились, губы сжались в узкую полоску. Он отрывисто спросил:

— Массовый побег?.. Держу пари, что Бенсон тоже удрал!

Гидеон в свою очередь извлек свою трубку из дерева дикой вишни, но разжигать её не стал — просто слегка провел пальцами по шероховатому чебуку. Это как-то его успокаивало.

— Леметр, ну что ты так завелся? В тюрьме Милуэйз — более тысячи заключенных. И я не думаю, что сбежало из них более полудюжины. Ничто не дает нам оснований считать, что Бенсон — в их числе.

У Леметра достало ума, чтобы не вступать в дискуссию по этому вопросу.

— Меня поражает другое, — продолжал Гидеон. — Как это они ухитрились совершить побег при той погоде, что стояла в конце недели? Ведь в прошлую субботу на Ланкашир обрушилась снежная буря и мне известно, что всю провинцию замело снегом, особенно в районе Милуэйз. Странная какая-то история!..

— Я мог бы позвонить в Манчестер и… — предложил Леметр.

— Нет, не стоит, — перебил Гидеон. — Лучше-ка сделайте следующее. Побыстрее сбросьте все текущие дела, как если бы нам впредь предстояло заниматься только этим случаем. Не думаю, что беглецам удалось к настоящему времени пробраться далеко на юг. А теперь — за работу!

— О'кей, — подавляя вздох, согласился Леметр. — С его начнем?

— Прежде всего — срочную депешу всем патрульным машинам, в особенности нашим, о необходимости проявлять повышенную бдительность. Ненастье отступает, и боюсь, как бы все это мое жулье не принялось за серьезные дела. Соответствущее указание разошлите во все участки. Подготовьте также полный обзор по досье на "девушку с подснежниками". Постарайтесь разузнать, не приступил ли уже к работе Берди в центральном уголовном суде. Стоит судье немного приболеть и сразу же повсюду возникает такая неразбериха. Приходится из-за этого переносить заседания. Ну, а затем…

Из уст Гидеона, как вода из-под крана, безостановочно потекли инструкции, наметки действий, бесчисленные вопросы. Все, начиная с капрала и кончая инспекторами, не говоря уж о простых «бобби», один за другим, отчитываясь, проследовали через его кабинет. Гидеон так проворно впитывал получаемые о них сведения, что, казалось, был в курсе самых мельчайших событий любого наизначительнейшего дела. Его память словно дублировала картотеку Ярда.

Уже три высокопоставленных лица из руководства полицией звонили ему, интересуясь побегом заключенных. Он даже подумал, не разнесла ли эту новость телефонистка… хотя, может быть, известие об этом поступило в Ярд по телетайпу? Гидеон немедленно отреагировал, осторожно и не привлекая внимания разобравшись в этом вопросе, поскольку терпеть не мог болтливости среди персонала. Оказалось, что все произошло по второму варианту, а именно: вскоре после его разговора с полисменом из Манчестера в Ярд поступило официальное сообщение о случившемся, кстати, мало что добавившее к тому, что уже было известно.

— Почему бы тебе не вызвать на разговор Рипли? — рискнул вставить реплику Леметр.

— Он сам мне позвонит, как только сможет, — невозмутимо отбрил Гидеон.

Лементр покинул кабинет. Гидеон ничуть не сомневался, что его подчиненный проведет следственные действия по делу Милуэйз со всей необходимой тщательностью, но все же предпочитал полагаться только на себя.

А что если Бенсон и в самом деле сбежал из тюрьмы?

Его размышления прервал звонок телефона: то был Рипли.

— Это вы, Джордж?

— Джим, что у вас происходит? Вы что, позамерзли все там что ли?

— Это скорей грозит вам — вот только выложу сейчас всю правду-матку, — угрюмо пробурчал Рипли. — Нужно, однако, честно признать, что они сработали ловко. Использовали момент обильного снегопада. Всего сбежало девять человек. Двоих мы уже прихватили. Они преодолели стену, предварительно утрамбовав нечто вроде лестницы в сгрудившемся около неё сугробе. Кому-то из охранников, понятное дело, положили на лапу, но… Меня не это сейчас терзает… Об этом пусть болит голова у начальника тюрьмы, и должен сказать, что он сегодня утром прилично влип. Главное — в другом: нет сомнений, что среди семерки, все ещё находящейся на свободе, — Бенсон.

— О, неужели! — медленно, растягивая слова, произнес Гидеон.

— Уверен, что когда докопаемся до истины, вскроется, что всю эту заварушку подстроил именно он. Единственный обнадеживающий момент: он десять раз подумает, прежде чем объявиться, даже если сумеет покинуть район Манчестера. Но уверенности в этом — никакой. Я хотел, чтобы вы оказались первым, кто узнал бы эту новость, так как никто лучше вас не знает этого типа Бенсона. Но префект полиции Манчестера не пожелал немного подождать. Вы ведь знаете его норов.

— Спасибо за информацию.

— Я знаю, что Бенсона нужно было бы повесить, — продолжал Рипли, словно угадывая потаенные мысли Гидеона. — Но этого не сделали, и я опасаюсь, что такой выродок, как Бенсон, чуть-чуть не загремевший на перекладину, сегодня не остановится ни перед чем, только бы избежать пожизненного заключения. А вдруг он теперь угомонился? Ведь провести три года в Милуэйз — это что-то да значит!

— Да, внешне так все и выглядит, — с горечью отозвался Гидеон. — А кто ещё удрал с ним? Кто-нибудь из его банды?

— Именно… Джинго Смит и Уолли Элдермен. Остальные работали в одиночку. Полный список немедленно передадим по телетайпу.

— О'кей, Джим. Еще раз благодарю за то, что позвонил.

Хмурый и озабоченный, Гидеон неспешно повесил трубку. Затем, взяв блокнот, набросал список коллег, которым собирался дать указания по этому делу. Но прежде чем обзвонить их, он позволил себе несколько расслабиться. Следовало поразмышлять, хотя бы пару минут, а не чувствовать себя в положении, когда события так и подпирают. Любой побег из тюрьмы чрезвычайно взвинчивал Гидеона. И подобное напряжение, которое к тому же подхлестывала в таких случаях шумиха в печати, кончалось только с поимкой беглеца. А тут речь шла не о каком-то там заурядном преступнике, а о самом Бенсоне! Достаточно сказать, что от этой новости у некоторых от ужаса зайдется сердце и понадобится принять ряд мер, чтобы обезопасить таких лиц. В частности, жену Бенсона. То была давняя история, которую Гидеон, можно сказать, в какой-то степени пережил с самого начала. И главынй вывод, который он вынес из всего этого дела, состоял в том, что Бенсон — настоящий убийца.

Его следовало бы повесить, поскольку было установлено, что за одиннадцать лет он укокошил не менее двух человек. Полиция сумела-таки предъявить ему обвинение в преднамеренном убийстве, но получилось так, что жертва не скончалась от полученных ею ран. Было бы слишком смело утверждать, что этот человек все ещё оставался ижвым, поскольку в сущности, физически и морально, он превратился не более чем в жалкий осколок личности. Но закон не позволяет обвинить кого-либо в убийстве только потому, что тот приговорил другое лицо к "смерти заживо". И тогда Бенсона упекли на пятнадцать лет в тюрьму. Из них три он просидел в Милуэйз.

Внезапно его размышления прервал телефонный звонок. Гдиеон поспешно схватился за трубку.

— Гидеон слушает.

— Джордж, — сухо прозвучал голос заместителя директора или, другими словами, помощника Комиссара. — У вас не найдется пары свободных минут?

— Да, конечно. Тотчас же иду.

Гидеон нажал на кнопку и поднялся из-за стола. Он поправил галстук, надел пиджак и провел рукой по седой шевелюре. Открылась дверь, и на пороге возник молоденький капрал Джефферсон.

— Джефф, будьте добры, побудьте здесь до прихода Леметра. Или пока не вернусь я сам. Меня вызывает начальство.

И Гидеон вышел, двигаясь в своей обычной манере, — неторопливо, но так, что создавалось впечатление, что он сметет со своего пути всякого, кто осмелится ему помешать достигнуть поставленной цели. Неожиданно послышались чьи-то семенившие шаги, и Гидеон подавил появившуюся на его губах улыбку: то был Леметр, который, вывернув из-за угла, едва с ходу не врезался в Гидеона.

— Это был Бенсон! — сверкая от возбуждения глазами, воскликнул он.

— Леметр, бывают моменты, когда у тебя пробуждается талант ясновидца. Джефферсон побудет в кабинете, пока я потолкую с шефом. А ты срочно слетай-ка в архив и, если не трудно, попытайся немедленно разыскать досье на Бенсона и его дружков, Уолди Элдермена и Джинго Смита.

— Они тоже в бегах?

— Да. Возьми также дела на других и дозвонись до пяти полицейских, фамилии которых отмечены у меня в блокноте. Скажи им, чтобы были начеку. Причем, как следует. Думаю, что если мы в самое ближайшее время не отловим этого Бенсона, то нам придется весьма худо.

— Когда-нибудь это должно было свалиться нам на голову, — ответил Леметр. — Слишком уж спокойно все выглядело последнее время. Так что хватит отсиживаться в мягких креслах!

— Хэлло, Джордж! Садитесь, пожалуйста, — пригласил его помощник Комиссара. — Уик-энд удался?

— Прошел на славу. Спасибо.

— Да, за последние шесть недель вы впервые позволили себе отдохнуть в конце недели. По крайней мере, вчера хоть солнце порадовало вас. Садитесь же.

Гидеон обрушился всей своей массой на кресло.

— И что вы предприняли в связи с делом в Милуэйз? Уже получены какие-нибудь сведения?

— Не так уж много, — ответил Гидеон с той особенной улыбкой, которая предназначалась людям, приходившимся ему по душе. — Леметр сейчас как раз ими занимается. Я разослал указания в полицейские участки тех районов, где проживали до заключения сбежавшие, с требованием держать ухо востро. Намерен направить двух своих парней с наказом не спускать глаз с миссис Бенсон. Предпочитаю не передоверять столь ответственное дело местным силам. Ушло распоряжение всей полиции Лондона и близлежащих районов удвоить бдительность. Эх, если бы удалось сграбастать Бенсона в ближайшие часы, сколько бы мы сэкономили времени и денег! Во всяком случае, начало положено, и неплохое.

— Я не очень знаком с делом Бенсона, скорее только понаслышке, но теперь полностью отдаю себе отчет в том, что он действительно опасен и порочен и что материалы на него в этом смысле ничуть не преувеличивают. Вы меня убедили.

— Они верно отражают картину, — безапелляционно заявил Гидеон. — В то же время при тщательном рассмотрелии ситуации становится очевидным, что у него мало шансов уйти далеко по столь заснеженной местности. Полиция Манчестера уже поймала двух беглецов, и у меня есть основания надеяться, что и остальных водворят обратно в камеры ещё до конца ночи. Немного везения и… все утрясется.

— Ну и отлично, — удовлетворенно кивнул шеф. — Давайте рассматривать положение с оптимизмом, только с хорошей стороны. Но, честно говоря, я хотел бы поговорить с вами не столько об этом, сколько о другой истории. Вы уже прочли отчет об этом пресловутом Роузе и убийстве "девушки с подснежниками"?

— Нет. Ознакомился всего лишь с его кратким изложением.

— Мне казалось, что вопрос вроде бы ясен, но вот только что прочитал докладную инспектора Смедда из центрального отделения «Эйч-5»; она-то и заставила меня задуматься, — сказал шеф, протягивая Гидеону несколько отпечатанных листков и фотографию Роуза. — Ему всего лишь двадцать лет, и обычно, когда задерживают таких вот ребят, они после предъявления соответствующих доказательств признаются в чем угодно. Естественно, после разговора с адвокатом, убеждающим их в том, что спасти может только ложь, они берут свои слова обратно. Но странно, что этот парень с самого начала упорно все отрицает. Смедд говорит, что в отличии от своих сверстников, оказывающихся в подобных ситуациях, он абсолютно спокоен. Роуз из хорошей семьи, всего три месяца назад потерял отца, мать до сих пор не может опрвиться от этого горя. У него две сестры, одна старше его, другая моложе.

Все это шеф изложил присущим ему тоном — с этакой долей отрешенности, как если бы хотел извиниться за то, что располагает всеми этими сведениями.

— Смедд, — продолжал он, — кажется, вполне уверен в своих выводах, но я хотел бы, чтобы вы сами взглянули на юного Роуза. А что, если вам позвонить Смедду в удобное для вас время и попросить его… впрочем, может, вы сами заскочите к нему?

— Это вполне реально. Хорошо, я так и сделаю. Это все?

— Не совсем, — сказал помощник Комиссара, скорчив гримасу. Прокуратура направляет к нам нового следователя, который хотел бы поговорить о деле Эдмундсана. Ему впервые приходится заниматься вопросами, касающимися растраты казенных денег, и, если хотите знать мое мнение, он выглядит совсем ещё зеленым. Кому бы его поручить? Во всяком случае, не Гидеону!

Гидеон горячо поблагодарил его.

— Каммингс! Вот кто нам нужен! — воскликнул он. — Он в этом досье здорово разбирается. Конечно, немного не вышел годами, слишком молод, но если ему удастся засадить Эдмундсана за решетку, повышу его в должности. Дело, прямо скажем, трудное, но Каммингс тоже не лыком шит. Теперь все?

— Да. Вы что, очень торопитесь?

— Сдается мне, что сегодня выдастся нелегкий денек и мне следует все время быть начеку, — объяснил Гидеон. — У меня уже невпроворот работы до середины второй половины дня.

Он вышел, все так же неторопливо, и вернулся в свой кабинет.

— Минуточку, вот как раз и он, — воскликнул Леметр, поднимая глаза на Гидеона и прижимая трубку к груди. — Джордж, там, внизу, с тобой требует встречи молодая девушка. Говорит, что это очень важно. Не хочет называть своего имени, но заявляет, что она подруга твоей дочери Пруденс.

— Подруга Пруд? — удивился Гидеон. — О'кей! Пойду узнаю, что ей надо. Ты уже обзвонил всех полицейских, как я просил?

— Не путай быстроту с торопливостью, — дерзко отозвался Леметр.

Гидеон вышел и направился к лифту. Ему редко приходилось оказываться в неловком положении, но в этот раз… Пруденс, его старшая дочь, обзавелась кучей друзей в том мире, который он едва знал — среди музыкантов. Она сама играла на скрипке и обладала достаточным талантом, чтобы в девятнадцать лет сесть за пюпитр в Филармоническом Оркестре, что, как узнал Гидеон, просто замечательно, учитывая её возраст. На неё было совсем непохоже вот так взять и запросто направить к нему в Ярд одну из своих подружек. Если бы возникла такая необходимость, то, по меньшей мере, она предупредила бы его по телефону.

Но Гидеон придерживался принципа смело начинать вот с таких вот необычных ситуаций. Он спустился вниз.

Девушка была почти одного возраста с Пруд. Довольно красивая, свежая с виду, с мягкой кожей, голубыми глазами и явно не увлекалась косметикой. Ее лицо что-то ему напоминало. Но что именно? Приближаясь к ней, он поразился безграничному отчаянию, которым буквально переполнились её глаза, а также той нервозности, которую она — и это было совершенно очевидно пыталась скрыть. Она, несомненно, знала Гидеона в лицо, поскольку сразу же сделала ему шаг навстречу. Но затем, не произнеся ещё ни слова, заметно заколебалась, и Гидеон, чтобы как-то расковать её, мягко улыбнулся, как он сделал бы это в адрес своей дочери Пруденс.

Гидеон вдруг понял, почему с самого начала это лицо показалось ему знакомым.

Она была похожа на Уильяма Роуза, того самого, кого обвиняли в убийстве "девушки с подснежниками", как сестра может быть похожа на брата.

Глава 3 АЛИБИ РОУЗА

В характере Гидеона была некая суровость, без которой он никогда бы не смог занять нынешний пост. Он был сугубым реалистом. Причем настолько, что большинству бросался в глаза лишь этот аспект его личности, и они не замечали других, например, той сентиментальности, которую вызывали в нем уязвимость и слабости молодежи.

И в основе этой мягкости была не мысль о своих шести отпрысках; нет, её истоки восходили корнями к прошлому. В свое время у него был и седьмой ребенок, мальчик, который умер, когда он, несмотря на уговоры жены, ушел на работу. С тех пор он постоянно терзался чувством вины, его мучали всплески угрызений совести. Но особенно сильно на его мироощущении сказалась та боль, которую испытала от этой потери жена Кейт, чье сердце буквально разрывалось от горя.

Так что Гидеон хорошо осознал свое слабое место: с самого начала он подметил, с каким обеспокоенным интересом он воспринял дело о "девушке с подснежниками" и арест юного Уильяма. И сейчас у него не было сомнений, что перед ним сестра последнего, взволнованная, почти испуганная его появлением.

Пожалуй, ей было где-то двадцать один год отроду. Волосы сильно кучерявились, а глаза отливали цветом меда; слегка накрашенные губы плотно сжаты, как если бы она боялась, нечаянно открыв рот, разрыдаться.

Надвигалась довольно-таки опасная ситуация, так что в данный момент у него оставался только один выход: подбодрить девушку и успокоить её. Поэтому он запнулся лишь на какой-то миг и тут же, протянув руку, с дружеской улыбкой шагнул навстречу. Затем, всего лишь в трех словах, Гидеон сумел создать у неё впечатление человека, от которого ничего не скроешь.

— Хэлло, мисс Роуз! Я и не знал, что вы подруга Пруд. Современные молодые девушки так много скрывают от своих отцов! — промолвил он, сжимая её холодную руку и чувствую по ответной, отнюдь не вялой, реакции, что это маленькое вступление возымело свое действие. — Надеюсь, не заставил вас долго ждать?

— Нет… я… Нет, — с трудом выдавила она из себя, закусила губу, и Гидеон почувствовал, что девушка находится на грани нервного срыва.

— А почему бы нам не пройти вон туда и не присесть, — предложил он, беря её под руку и увлекая за собой в небольшой салон, выходивший в коридор. Затем обронил, обращаясь к внимательно наблюдавшему за ними капралу, стоявшему недалеко в компании одного из полицейских.

— Как бы там насчет чашечки чая, Мэт?

— Мигом, сэр!

— Нет, скажем, минут так через десять.

Интересно, курила ли она? Гидеон вытащил из кармана портсигар, до отказа набитый сигаретами, которые предназначались только для угощения.

— Нет… нет, я не курю, — поспешно откликнулась она дрожавшим от волнения голосом, пристально взглянув ему в глаза. — А как вы узнали, кто я? Я ведь никому себя не называла.

— Вы очень похожи на своего брата, Мэри, — ответил Гидеон, который уже вспомнил её имя, прочитанное в отчете Смедда.

От его реклики она вздрогнула, отвернулась в сторону, затем вся напряглась.

— Да, я его сестра… Он не убивал Винифриду.

— В самом деле?

— Он бы не смог этого сделать.

Она произнесла эту фразу с таким пылом и горячей убежденностью, что Гидеон тут же насторожился. В нем сейчас звенела не только та сентиментальная струна, о которой уже упоминалось, но и нечто другое, что-то типа восхищения этим отважным в сущности совсем ещё ребенком, осмелившимся прийти к нему со ссылкой на дружбу с его дочерью.

— Если вы так уверены в его невиновности, помогите нам доказать это, — отреагировал он, внимательно изучая её вблизи.

Теперь она уже не отводила взгляд в сторону, наоборот, буквально вперила его в Гидеона с оттенком вызова, мелькнувшего в её глазищах. Но Гидеон продолжал говорить все тем же спокойным и убедительным голосом:

— Поверьте мне, мы вовсе не стремимся во что бы то ни стало держать его в тюрьме и подвергать такому суровому испытанию.

— Это вы так говорите! Но люди, арестовавшие Уилли, действовали совсем не так. Они с самого начала рассматривали его как виновного, горячо запротестовала девушка. — Его забирали при мне. Кстати, и со мной они вели себя ничуть не лучше. Даже заявили, что я только зря теряю время, пытаясь соврать ради его спасения.

Интересно, подумал Гидеон. Действительно ли все происходило именно так? Впрочем, это его ничуть не удивляло. Суперинтендент подразделения «Эйч-5» медленно, но уверенно приближался к пенсионному возрасту, и его участок работал не так хорошо, как хотелось бы. И, как это часто бывает там, где воцарились небрежность и беспечность, два или три офицера этого подразделения полиции вполне могли начать вести себя слишком вольно, проявляя суровость и даже совершенно нетерпимую жестокость. Полиция, конечно же, пользовалась такими методами, и они оправдывали себя с задубленными рецидивистами, но не с юношей без какого-либо уголовного прошлого и из благополучной семьи…

— Скорее всего полицейские были полностью уверены в том, что именно он убил девушку, — стараясь говорить весомо, ответил Гидеон.

— Нет, это невозможно!

— Почему?

— А потому, что это я была с ним в тот момент, когда, как утверждают, он находился вместе с Винифридой.

— А, вот значит как, — медленно, растягивая слова, ответил Гидеон.

Он ей не верил и теперь понимал, почему ребята из «Эйч-5» обошлись с ней столь бесцеремонно. Девушка собиралась сфабриковать алиби своему брату, и все говорило в пользу того, что она лжет; следовательно, было необходимо действовать быстро, иначе могли возникнуть большие неприятности. Она, несомненно, отличалась напористостью и владела сейчас инициативой, но если Гидеон и продолжал восхищаться её решительностью, то одновременно он и жалел её. Он считал, что у неё нет ни единого шанса его обмануть. Ни его, ни других полицейских. Он читал в её сердце так же свободно, как делал бы это в сердце матери, пытающейся любой ценой спасти свое дитя.

— Да, я была с ним, — настаивала девушка сдавленным от волнения голосом. — Мы ходили вместе в кино.

Да, дело принимало интересный оборот! Она утверждала, что была с братом в кино в тот час, когда зал был переполнен, а на улице народ терпеливо стоял в очереди за билетами. Заметить в это время двух молодых людей среди сотен пар, прогуливавшихся по улице, было практически невозможно. Такого рода алиби Гидеон знал слишком хорошо, так что уж тогда говорить о людях из подразделения «Эйч-5», которые на этом собаку съели.

— Мэри, — спросил он девушку, которая при упоминании своего имени вновь вздрогнула. — Мэри, сделали ли вы по этому поводу официальное заявление?

— Нет… Нет, я…

— Это нужно поправить, — живо ответил Гидеон. — Я сейчас все устрою, чтобы его запротоколировать. А во второй половине дня вы сможете вернуться, перечитать и подписать ваши показания. Я не хочу упускать ни малейшей детали, ни одного свидетельства, но не могу же я сам обрабатывать все это. С другой стороны, я лично вообще это дело не вел.

— Ах, если бы вы им занялись! — воскликнула девушка.

Девушка? Скорее молодая женщина, рассудил Гидеон, рассмотрев её поближе. У девушек совсем другая фигура; а она уже достигла полной зрелости своих форм, сохранив при этом привлекательную свежесть и простоту, граничившую с наивностью. Он незаметно прошелся по ней взглядом — по стройным ногам, вызывающе высокой груди и почувствовал, как сердце захлестнула волна той особенной теплоты, которую любой нормальный мужчина испытывает перед молодым и желанным созданием. Она, конечно, не осознавала, что её возглас: "Ах, если бы вы им занялись!" мог быть расценен им как самое извращенное лицемерие, как не могла почувствовать и того, что её желание польстить ему было слишком явным и бросалось в глаза.

— В конце концов, это дело ведется под моим контролем, и ничто не мешает мне заняться им. Но я должен, как и любой другой мой коллега, сначала изучить улики. Видите ли, что очень важно, так это показания свидетелей. Ну и, понятное дело, ваше заявление тоже. Когда вы его подпишите, мы будем расценивать его уже как свидетельское показание и, если дело дойдет до суда, вы должны будете предстать перед ним и поклясться, что говорите обо всем искренне, вплоть до мельчайших деталей. (Гидеон ожидал, что после этого она сломается. Однако этого не произошло.) Если суд присяжных… ну, в общем… на его решение может повлять и прямо противоположное показание. Представьте, например, что кто-нибудь видел вашего брата в другом месте, в то время, когда…

— Это невозможно, ведь он был со мной, — спокойно возразила Мэри.

И тут впервые Гидеон задал себе вопрос, не ошибается ли он и не слишком ли поторопился, как Леметр, с выводами.

— Итак, вы желаете сделать заявление и подписать его?

— Естественно.

— Хорошо, — живо отозвался Гидеон. — Сейчас вызову капрала. И все же хотелось бы уточнить одно обстоятельство: почему вы прикрылись именем моей дочери?

Гидеон принял суровый вид. Такой же, какой он напустил бы на себя перед Пруденс. Девушка покраснела, но только слегка.

— М… м… вы знаете, это не совсем неправда.

Взгляд Гидеона ещё больше посуровел. Молоденькая Мэри совсем зарделась, но продолжала мужественно стоять на своем.

— Я её немного знаю. Мы встречались с Пруд в консерватории Гилдхолл, когда я брала уроки фортепьяно. Она… ммм… мы все время приставали к ней с просьбами рассказать об отце потому, что вы интересовали нас. Настоящий детектив — это буквально завораживало, и мы постоянно толкали её на откровенность… В общем, если вы хотите, я вас как бы уже знала заочно.

Гидеон еле сдерживал улыбку перед таким простодушием:

— Да, теперь я понимаю. Все стало на свое место.

— И когда произошло это ужасное событие, — продолжала она торопливо, — а другие полицейские не захотели меня выслушать, я вспомнила о том, что мне говорила о вас Пруд. Вот почему я пришла именно к вам. При этом подумала, что если бы вы узнали, кто я, то не захотели бы встречаться со мной… но уж подругу Пруд примите обязательно.

— Знаете что, Мэри, — простецки произнес Гидеон, — любой человек может прийти в Ярд, чтобы встретиться со мной или с кем-нибудь из моих коллег. Совершенно незачем заручаться чьими-то рекомендациями. И виновен ваш брат или нет, у нас нет иного желания, как помочь вам, вам и вашей матери, и…

Гидеон внезапно замолчал, увидев, что на глаза Мэри навернулись слезы. Похоже, сейчас она ещё более пала духом, чем тогда, когда переступила порог этого салончика. Отвернувшись, она вцепилась в ручку кресла, безучастно устремив полный печали взгляд на зарешеченное окно. Когда, постучавшись, вошел полицейский с полным подносом, Гидеон облегченно вздохнул.

— Поставьте сюда, — распорядился он и шепотом добавил: — Пригласите сюда женщину-полицейского и скажите, чтобы захватила с собой аспирин.

Полисмен, показав кивком головы, что понял, вышел. Гидеон повернулся к девушке и предложил ей чашку чая:

— Выпейте, Мэри, пока ещё он горячий.

Она вскинула на него глаза, но никак не отреагировала на его предложение.

— Вы ведь мне не верите, — с грустью произнесла она. — Как и все остальные, хотя это — сущая правда. Мы и в самом деле были в кино. Уилли поссорился с Винифридой и был в отчаянии. У него не было денег и… я его пригласила. Но никто, абсолютно никто не хочет мне поверить.

Если бы она ещё добавила: "И мне так страшно", то картина приобрела бы завершенность и искренность.

Да, сомнений не оставалось, наступило время пойти познакомиться с юным Уильямом Роузом.

Женщина-полицейский, пришедшая успокоить девушку, по возрасту была не так уж и старше её, но хорошо знала свое дело и сразу все поняла. Затем Гидеон приказал прислать стенографиста, который записал показания Мэри и удалился. Послеэтой беседы Гидеон сделал неожиданное для себя открытие и теперь ясно представлял, как Пруденс, окруженная кучей студенток, хвастается тем, что она — дочь инспектора Скотленд-Ярда. И это Пруденс! Та самая из его дочерей, которую, казалось, пощадил демон тщеславия! Но было нечто другое, что беспокоило Гидеона куда сильнее, чем мелкое стремление его дочери поблистать отраженным светом: была девушка, дрожащая от ужаса Мэри, её сестра, мать и… убитая Винифрида. И ни в коем случае нельзя было забывать, что её ударили ножом Уильяма Роуза. Причем, одиннадцать раз. После того, как она с ним поссорилась.

Глава 4 БЕНСОН

Бенсон сбежал в компании с неким Фредди Тисдейлом, который был моложе его на двенадцать лет. Они решили держаться друг друга с того момента, как начал созревать план побега, но не в голове самого Бенсона, а хитреца Джинго, мозга той банды, которую Бенсон возглавлял многие годы.

В середине декабря прошли ранние снегопады, и Джинго подметил те выгоды, которые сулила зимняя пурга. Он хорошо запомнил, что ветер намел тогда во дворе тюрьмы огромные сугробы, создав что-то вроде насыпи, достигавшей верхнего края стены. Охранники, конечно же, тоже обратили на это внимание и быстренько убрали снежные завалы, когда буря разгулялась не на шутку. Джинго рассказал о своих наблюдениях Бенсону и Уолли Элдермену и все трое стали терпеливо разрабатывать операцию.

Для достижения успеха пришлось, конечно, посвятить в эти замыслы ещё нескольких заключенных из числа самых матерых и, естественно, заручиться поддержкой одного из охранников. Чего же в конечном итоге им нужно было дождаться? Совпадения трех факторов: обильного снегопада, сильного ветра и небольшого отвлекающего инцидента где-нибудь на территории тюрьмы. Сначала предполагался побег шести человек, затем восьми, а в последний момент к ним присоединился и девятый, узнавший о затеянном. Отказать ему было слишком опасно, поскольку тот мог настучать: Бенсон не питал особых иллюзий в отношении кодекса чести своих сотоварищей.

Настал, наконец, момент, когда все эти необходимые условия создались. Отвлекающим маневром послужил поджог прачечной, что заставило охранников сконцентрировать свое внимание на ликвидации возгорания. А в это время все кандидаты на побег проникли в библиотеку на втором этаже тюрьмы, где обезвредили и крепко связали библиотекаря и двух охранников. Затем перепилили решетки и разбили форсированные стекла окон. После этого оставалось только спуститься во двор тюрьмы, ступив на землю, покрытую пятнадцатисантиметровым слоем снега. С обезьяньей ловкостью они вскарабкались по спасительной снежной насыпи и быстро преодолели стену.

Все прошло без сучка и задоринки. Особая заслуга в этом принадлежала Бенсону, который все рассчитал до малейших деталей. Так что операция завершилась вполне успешно, и теперь Бенсон со своим новым дружком Фредди Тисдейлом скрывался в доме, расположенном менее, чем в двух километрах от тюрьмы.

Бенсон был голоден. Страшно голоден.

Бенсон не отличался высоким ростом. Самый что ни на есть середнячок в этом плане. Но за этой, отнюдь не внушительной внешностью скрывалась невероятная сила. Черты лица — резкие, жестокие; он был способен беспардонно и нагло врать, ни разу не моргнув при этом своими бледно-голубыми глазами. Ожидая долгожданного снегопада, он посоветовал всем членам сплоченной им группы сохранить длинные волосы, что они и сделали. И лишь один из них, тот, кто присоединился в последнюю минуту, имел классическую короткую стрижку заключенного. Именно это умение прорабатывать такого рода мелочи отличало Бенсона от других уголовников и помогало ему преуспевать в преступной карьере в течение пятнадцати лет.

Хотя в прошлом он не учел одной существенной детали, которая стоила ему тюрьмы — реакции жены, которая в конце концов настолько стала его не переносить, что передала полиции те улики, которых ей не хватало для ареста Бенсона.

Она, вероятно, была единственным человеком на свете, которого Бенсон по-настоящему ненавидел, так как для него проявление чувств в крайних формах не было характерным. Но этот случай стоял особняком.

Он был преступником самого широкого профиля и был замешан во всем: кража со взломом, битие витрин, ограбление, даже убийство. И все это он совершал с поразительным хладнокровием. Единственное, что его интересовало, так это удачно, без риска провернуть какое-нибудь дельце. Он действительно убил двух человек, но только потому, что боялся, что его выдадут и тем самым будет разом положен конец его подвигам. Он никогда не испытывал никаких чувств в отношении своих жертв.

В сущности, он также не знал, что такое любовь, но был буквально сражен наповал красотой встреченной им в первый раз пятнадцать лет назад женщины, ставшей затем его женой. Некоторое время он даже гордился ею, пока не встретил молоденькую девушку, у которой, в отличие от его жены, не было детей.

Для Бенсона собственные дети никогда ничего не значали. Он не догадывался о том, что они косвенно являлись виновниками его тюремного заключения, поскольку «предательство» жены было вызвано главным образом её боязнью, что он будет оказывать на них преступное влияние.

Ну а теперь Бенсону так не терпелось её «навестить»!

Он выбрал себе в компаньоны Фредди Тисдейла потому, что тот обладал некоторыми качествами, которым завидовали все зэки в тюрьме. Во-первых, он был на удивление гибок телом: настоящий акробат. Во-вторых, его, вероятно, следовало бы считать лучшим взломщиком замков во всей Великобритании. Не было сейфа или запорного устройства, которые могли бы ему противостоять. И, наконец, он выглядел совсем ребенком: всего двадцать четыре года. Попал он в тюрьму за то, что с вызывающей ловкостью вскрыл замки магазина меховых изделий и вместе с тремя своими подельниками был пойман за руку. Правда, при этом они оглушили ночного сторожа, возникшего в самый разгар операции. Но когда они пытались скрыться с места преступления, у них на хвосте повисла полицейская машина. В конечном счете Фредди получил семь лет тюрьмы.

Бенсон быстро сообразил, что покладистость и смирение Фредди носят показной характер и что за ними кроется неуемное вечное желание любого заключенного: сбежать. Но для его реализации нужен дар, своеобразный талант. Они есть, или их нет. Возьмите, например, десять человек в любой английской тюрьме и вы не найдете ни одного, кто бы хотел совершить побег. Это все равно, что попросить их плюнуть в лицо директору тюрьмы. Всем было известно, что в итоге сбежавших всегда арестовывали вновь и водворяли обратно за решетку. Они лишались из-за этого возможности досрочного освобождения. Не было секретом и то, что после таких неудачных попыток им устраивали совершенно невыносимую жизнь в тюрьме, не говоря уж о том, что срок заключения существенно увеличивался. Ну как тут думать о побеге при таких перспективах?

Но на этот раз план блестяще удался девяти заговорщикам: то был настоящий триумф!

Приближаясь вместе с Фреддом Тисдейлом к дому, который теперь должен был послужить им убежищем, Бенсон не знал, что в тот же самый момент полиция задерживала двоих из их компании.

Они сразу же направились по этому адресу, так как прекрасно понимали, что без еды и теплой одежды долго не продержатся на столь ужасном холоде и при таком обильном снеге. Они вышли на этот дом весьма ловким способом через объявления районного еженедельника. Это была одна из немногих газет, доходившая до заключенных после некоторой небрежной цензуры. В них обычно сообщались лишь местные сплетни, и Бенсону удалось так все устроить, что ни библиотекарь, ни наблюдавший за читателями полицейский не заметили, как он тщательно изучал объявления.

Там он и вычитал, что сдавались три жилых помещения, и только одно через посредничество агентства. Из этого Бенсон сделал довольно смелый вывод о том, что дом должен быть пуст.

Еще одним преимуществом Тисдейла как компаньона было то, что он прекрасно знал район Милуэйза, его улицы и улочки, проходы и малейшие закоулки. Полиция, естественно, будет наблюдать за местожительством Фредди и его друзей, но они постараются туда не соваться. Так что Фредди оказался очень полезным, умело доведя его прямо до дома номер 15 на улице Нортофт, чуть на отшибе от других, недалеко от главного канала. Нужно было рискнуть. И они пошли на это, проникнув в строение посреди бела дня, несмотря на опасность быть увиденными соседями.

Судя по всему они остались незамеченными, так что никто не проявил к ним интереса. Удача оказалась на их стороне. Дом был подключен к энергосети, имелись две электрические печки. Следовательно, не будет дыма, который мог бы выдать их присутствие. Они включили обогревательные приборы в комнатушке рядом с кухней; там были кресла, ковры, радиоприемник, который они включили, приглушив звук. Шторы единственного окна оказались плотно задернутыми. Так что можно было включить свет, не боясь быть замеченными.

Внутренне Бенсон радовался успешному исходу их дерзкой операции. Все было хорошо, если бы продуктовый шкаф не оказался совершенно пустым. Ни малейшего, завалящего бисквита, ни единой консервной банки: абсолютно ничего. Было четыре часа пополудни, и на улице было ещё совсем светло. Бенсону чудовищно хотелось есть, но выходить наружу до наступления темноты было слишком опасно. Он потратил на подготовку побега, кажется, целую вечность, но зато теперь, в этом доме, чувствовал себя в безопасности. Они приняли все необходимые меры предосторожности. Так, прежде чем пробраться в нужный район, беглецы остановились у канала и обернули обувь старой мешковиной, тем самым не оставив своих следов на снегу.

Бенсон рассматривал Фредди, развалившегося в кресле рядом с электропечью, натянув на себя найденное в шкафу тяжелое зимнее пальто.

Бенсон тоже оделся потеплее. Их тюремная одежда из грубошерстной ткани сушилась за кухней. Они намеревались сжечь её ночью, когда никто не заметит дыма. Нашли они и обувь, хотя возникла проблема с размерами. Ботинки Фредди оказались слишком велики для его маленьких ступней, а у Бенсона немилосердно жали. Сейчас это не имело особого значения, так как они не стали завязывать шнурки, но когда они выйдут наружу, начнется настоящая пытка.

Фредди, абсолютно равнодушный, судя по его виду, к звучащей музыке, читал книгу. Этот верзила с белокурыми вьющимися волосами, синими поблескивающими глазами и бледным цветом лица (последнее было характерным для всех заключенных Милуэйз), начинал действовать на нервы Бенсону. Они никак не мог взять в толк, как это можно в подобной ситуации зачитываться какой-то книгой. К тому же, Фредди не курил, а Бенсон страшно мучился от желания затянуться сигаретой. Хуже того: он терзался при мысли, что забыл прихватить с собой тюремные порции табака. В его камере его осталось целых два ливра. Вот уж обрадуются эти чертовы охранники, обнаружив его там и, естественно, скрыв находку от директора тюрьмы!

Фредди перевернул страничку книги.

— Фредди! Все-таки нужно чего-нибудь пождарть.

— Следует дождаться полной темноты, — отозвался Фредди, не поднимая головы и явно не желая прекращать чтение. Найти чего-нибудь перекусить да, согласен, но сделать это надобно так, чтобы никто их не заметил. Лавчонка на углу была как раз то, что надо, но она закрывалась не раньше шести. Ничего не поделаешь. Придется подождать до полседьмого. Так будет надежней.

Бенсон, раздраженный, поднялся и вышел из комнатушки, намереваясь побродить по помещениям. На улице все ещё было светло. Небо казалось свинцово-серым, но снегопад закончился. Ветер разметал снег с середины шоссе по сторонам, нагромоздив его большими сугробами по бокам дороги. В соседних домах уже начали зажигаться огни, и на улице слышались истошно радостные крики припозднившихся, играющих в снежки детей. Бенсон, соблюдая осторожность, приблизился к окну. Пейзаж показался ему умиротворенно спокойным, а крики детей доходили до него сквозь закрытые двери и жалюзи, словно чей-то мягкий шепот.

Бенсон вернулся и сел рядом с Фредди, который вдруг, не отрывая глаз от книги, повернул ручку настройки радиоприемника, чтобы поймать другую волну. Музыка уступила место сводке погоды. Бенсон хотел было запротестовать, но воздержался, поняв, что сейчас должны будут прозвучать последние новости.

Оба склонлиись над приемником, звук которого был отрегулирован настолько тихо, что голос диктора доносился как слабое придыхание. Новости из-за границы, парламентские сводки, визит азиатского суверена в Лондон и… и, наконец…

"Трое из девяти сбежавших сегодня утром из тюрьмы Милуэйз, уже задержаны. Двое их них находились всего в пятистах метрах от главного здания тюрьмы, а третий был арестован при попытке купить поношенную одежду у тряпичника в пригороде Манчестера".

Бенсон и Фредди пристально посмотрели друг на друга. По радио передали, что попозже сообщат другие подробности этого дела. Так что им придется следить за всеми выпусками новостей, чтобы быть в курсе, кого из их несчастных друзей уже успели поймать. У Бенсона нервы были натянуты, как струна, а Фредди никак не мог вернуться к своей книге. Скоро наступит ночь. Пора было рискнуть выйти наружу и заняться поисками пропитания.

Наконец, Фредди решился и вышел из дома, в то время как Бенсон остался ждать его возвращения. Его желудок словно сжало тисками от голода.

Глава 5 ДЕВУШКА С ПОДСНЕЖНИКАМИ

Гидеон не сумел сразу заехать в центральный офис подразделения «Эйч-5», чтобы встретиться с юным Роузом. Пока он разговаривал с Мэри, произошли два новых события: была разбита витрина ювелирного магазина в Сохо, а Форейн-Офис был в полной панике, поскольку пропал один из его сотрудников. Последнее дело, естественно, касалось спецотдела Скотленд-Ярда, но и другие полицейские не оставались равнодушными к «ЧП» у дипломатов. Так что Гидеона срочно вызвали по этому поводу. Беседа с шефом спецотдела и представителем Форейн-Офис была недолгой и вскоре он вернулся к себе в кабинет, тут же устремившись к трезвонившему телефону.

— Гидеон слушает!

— Прошу извинить, сэр. С вами говорит инспектор Каммингс. Тут со мной один джентльмен, которого к нам направила прокуратура. Я был бы рад услышать ваше мнение в отношении некоторых вопросов. Можем ли мы зайти на несколько минут, сэр?

— Хорошо, жду.

Гидеон повесил трубку, нахмурив брови, и ввел Леметра в курс дела. У него не было никакого желания хотя бы улыбнуться, когда главный инспектор ответил:

— Эти новые судьи мне ужасно действуют на нервы. Я думал, что Каммингс посильнее и сумеет сам справиться с этим типом.

— Ммм, Леметр, не все, знаешь ли, могут быть такими блестящими личностями, как ты, не правда ли? Кстати, все ли сделано, чтобы обеспечить эффективную охрану миссис Бенсон?

— Все в порядке. Я отправил к миссис Бенсон старину Перси и одного юнца. Да, Эббота. Помните? Того самого, который прыгнул на угнанную машину, рискуя жизнью.

— Руководители местных отделений полиции восприняли проблему с Бенсоном всерьез?

— Все подходят к ней самым ответственным образом. Джордж, позволь я выскажу свое мнение?

— Я всегда готов выслушать советы… Тем более если они исходит от такого знатока своего дела, как ты, — ответил Гидеон, сохраняя самый невозмутимый вид.

— А я всегда расположен тебе их высказывать, — несколько насмешливо воскликнул Леметр. — Да, я знаю, что сейчас ты прикажешь мне заткнуться, но факты — вещь упрямая: не трать зря время на дело "девушки с подснежниками", так как побег урок из Милуэйз, поверь, захлестнет все и займет у тебя много времени. Ставлю три против одного, что ещё до полудня делом поинтересуется Министр Внутренних дел. Сам знаешь, как болезненно они реагируют, когда происходит история подобного рода…

Неожиданно открылась дверь, и вошел Каммингс вместе с заместителем судьи — молодым человеком с прекрасным цветом лица, живым и острым взглядом. Он ничуть не походил на чопорного чиновника, наоборот, производил впечатление вежливого, одаренного и умного субъекта. Во всяком случае в степени, достаточной для того, что Каммингс напрочь отказался от раздраженно-терпеливого и снисходительного вида, который он всегда принимал, имея дело с новичками. Гидеон пожал руку заместителю судьи по имени Гаррисон и, отбросив в сторону всю текучку, приготовился вместе с ним обсудить интересующий того вопрос — дело о крупной растрате государственных средств. В нем прокуратура возлагала свои надежды на показания одного-единственного полицейского. Опасались, однако, что в ходе суда этого служащего могут сбить с толку адвокаты. Молодой Гаррисон рассказал, что тщательно изучил досье, в частности то, что поведал этот свидетель, но был уверен, что защита сумеет поколебать полицейского, как минимум по двум уязвимым пунктам. Предстояло выработать контрмеры, способные «заблокировать» игру адвокатов. Но какие именно? За тем Гаррисон и пришел к Гидеону.

Их беседа продлилась более часа. Каммингс, рано начавший толстеть, сотрудник Ярда с лицом, постоянно покрытым струящимся потом, был дока в этом деле. Со своей стороны Гаррисон, казалось, тоже совершенно свободно в нем ориентировался. Гидеон в ходе разговора подумал, что, безусловно, видел его раньше, но вот где? Несомненно, в суде. Когда обмен мнениями закончился, они поднялись. Было уже около часа дня.

— Видно, лучше нам поразмышлять над этим делом ещё денек, констатировал Гаррисон. — Не хотелось бы, чтобы этот парень вышел сухим из воды после суда.

— Позвоните мне завтра, — предложил Гидеон. — Мы ещё раз обмозгуем это дело.

— Благодарю вас, — почти с детской улыбкой ответил Гаррисон.

Он явно прошел аристократическую школу, подумал Гидеон. Может быть, окончил Оксфорд? Одет с иголочки, и одежда явно влетела ему в копеечку чувствовалась рука большого мастера. И в то же время с Каммингсом, парнем, окончившим среднюю школу, он ведет себя так же естественно, как, уверен, разговаривал бы лично с Министром Внутренних дел.

— Единственный раз, когда я с вами встречался, — заявил напоследок Гаррисон Гидеону, — вы меня, в буквальном смысле слова, разнесли в пух и прах. Поэтому, с вашего позволения, скажу, что тем более удовлетворен нашей сегодняшней встречей.

— Неужели? — откликнулся Гидеон, который так и не мог ничего вспомнить об их прежнем контакте.

— Это происходило в первом отделении Лондонского центрального уголовного суда. Я помогал адвокату Сиднея Бенсона, поскольку шеф вынужден был отлучиться. Я пытался что-то вякать, но вы весьма резко поставили меня на место. За всю свою жизнь я ещё ни разу не был так сконфужен… и настолько неправ, — добродушно добавил он, но тут же продолжил разговор более серьезным тоном: — Я только что узнал, что Бенсон — среди убежавших из Милуэйз. Не очень-то обнадеживающее известие для его жены!

Весьма не глупый малый, решил про себя Гидеон. Человек, который наверняка сделает хорошую карьеру, оставаясь достаточно человечным, чтобы думать с беспокойством о судьбе жены Бенсона.

— Тогда я был совсем ещё желторотым, — продолжал Гаррисон, четко выговаривая слова. — И был почти уверен, что Бенсон невиновен, а полицейские организовали серию ложных показаний. Так продолжалось до того момента, пока не вышла в качестве свидетеля его жена. Вот тогда-то я и перехватил взгляд её мужа. Помните, что он бросил ей вслед, когда она уже возвратилась на свое место? — спросил Гаррисон. Он строго поджал губы и процедил сквозь зубы, талантливо имитируя стиль Бенсона: "Ладно, Руби, ты мне за это заплатишь!" Даже если бы в этот момент он угрожал перерезать ей горло, выражение его лица все равно не могло бы быть более зловещим.

— А, так вот где я вас видел! Ну что ж, насчет Руби можете не беспокоиться, мы оберегаем её.

— А как же иначе.

— Послушайте, у меня родилась отличная идея, — улыбнулся Гидеон. Как насчет того, чтобы вместе пообедать в нашей столовой? Или в бистро напротив?

— Я бы с удовольствием принял ваше предложение, но, к сожалению, должен идти, — ответил ему Гаррисон. — Не поступало ли чего-нибудь новенького относительно Руби Бенсон со времени процесса? Я все время терзался мыслью, а не предала ли она Бенсона ради какого-то любовника, который только этой оказии и ждал?

— Любопытно, — констатировал Гидеон. — Но я слышал как раз на этот счет кое-какие слухи всего несколько недель назад. Так вот, чтобы прокормить своих двоих детей, она начала работать и так преуспела в этом, что сумела стать заместителем директора в одном из домов моды. Недавно она нашла себе друга, с которым, мы уверены — а вы знаете, насколько недоверчивы полицейские, — она раньше не была знакома. Этот человек всего несколько месяцев назад стал директором магазина.

— Да, невеселая перспектива вырисовывается, — задумчиво пробормотал Гаррисон. — Муж в тюрьме, и наверняка по выходу оттуда убьет ее; детей воспитывает достойным образом, а у друга нет ни единого шанса жениться на ней в течение двенадцати, а то и более лет. Ну почему судьба не была так же жестока с самим Бенсоном? Кстати, вы знакомы с остальными сбежавшими? — уже подходя к двери, небрежно обронил Гаррисон.

— Знаю только одного: Джинго Смита. Прочие были осуждены без какого-либо участия с моей стороны.

Он пожал руки Гаррисону и Каммингсу, дружески кивнул последнему, который, похоже, был весьма доволен собой и снова уселся за свой стол. Леметр, судя по его виду, совершенно не интересовался происходившим разговором. Тем не менее он не упустил из него ни единого словечка и готов уже был разразиться комментариями, как неожиданно раздался резкий телефонный звонок. Он схватил трубку одного из трех стоявших у него на столе телефонов.

— Леметр слушает… Хорошо. Превосходно!

Затем столь же быстрым жестом повесил трубку на место.

— Только что взяли лихача из Баттерси, — деланно небрежным тоном сообщил он. — Какой-то коммивояжер из Брикстона. Нашли кровь на брызговиках и покрышках. Не лучше ли будет передать это дело в местное отделение?

— Согласен. Ты часом не проголодался?

Леметр недоуменно покосился на него.

— Можно попросить принести нам сюда несколько сэндвичей, — предложил Гидеон.

— Ах, так значит вот как! Когда дело касается твоих приятелей из аристократических школ, ты их приглашаешь в бистро. А как только заходит речь о настоящих твоих друзьях…

Затренькал телефон Гидеона, но Леметр продолжал зло посмеиваться.

— Ты хочешь побыстрее тут закруглиться, чтобы отправиться в подразделение «Эйч-5». Можно, конечно, попробовать это сделать, но как же все-таки ты относишься к моим советам! Ты ещё пожалеешь об этом, Джордж! Чувствую, что день будет крайне напряженным и… впрочем, к черту! Так о чем ты там говорил?

И он сорвал с рычага трубку своего телефона, который тоже начал трезвонить.

— Леметр слушает! — прорычал он.

Гидеон с видимой неторопливостью, как бы давая себе время поразмыслить, соизволил, наконец, ответить на настойчивую трель своего аппарата.

— Гидеон слушает!

— На проводе ваша жена, — ответила молодая телефонистка. — Она хотела бы поговорить с вами. Я сказала ей, что вы должны быть на месте.

Гидеон задумался на какое-то мгновение. Телефонный звонок от Кейт? Вот уж чего он никак не ожидал! В течение многих лет она ни разу ему не позвонила на работу, разве что в крайне срочных случаях. Это было результатом горького разногласия на эту тему, возникшего так давно и продолжавшегося так долго, что у неё уже выработалась привычка не беспокоить его в служебные часы. По поводу кого она интересуется сейчас? Пруд? Присилла? Пенни? А может, кого из сыновей?

— Соедините меня.

В течение нескольких секунд сердце Гидеона билось в учащенном ритме, но в голосе Кейт он не услышал и намека на беспокойство. Хотя Кейт, надо признать это, была женщиной, умевшей великолепно контролировать свои эмоции.

— Алло, Джордж? Ах, как я рада, что застала тебя, так как обещала Пруд поговорить с тобой. Ты сейчас не очень занят?

— Пообещала Пруд… — Гидеон расплылся в широкой улыбке. — Скажи дочери, что я навещу юного Роуза после обеда или ближе к вечеру. Можешь также напомнить ей, что мы, в Ярде, невиновных предпочитаем оставлять на свободе.

Гидеон, как и Кейт, не стараясь даже сдерживаться, лукаво рассмеялись.

— Пруд будет искренне рада. Она узнала о деле из утренних газет и, кажется, сестра этого молодого человека училась с ней в одном классе.

— Девушка, безусловно, заслуживает внимания. Сестра, посмевшая бросить вызов льву в его логове! Кейт, мне очень жаль, но пора кончать разговор, так как предстоит весьма загруженный день. Я вернусь домой, как только смогу…

— Думаю, бесполезно спрашивать, в сколько, — немного суховато ответила Кейт. — До свидания, — и вдруг спохватилась: — А что с Бенсоном? Вы его уже арестовали?

— Нет еще, но обязательно поймаем, — спокойно отозвался Гидеон и тут же повесил трубку.

Леметр все ещё одной рукой держался за телефон, а другой делал пометки с невероятной скоростью, причем, его почерк непонятно как, но оставался безукоризненным.

— Пока что взяли всего троих, — наконец промолвил он. — Если мы не хотим нарваться на серьезные неприятности, надо поспешить и побыстрее отловить остальных. Еще двоих обнаружили в депо для локомотивов. В районе Ланкастера. Их заметил один из служащих, попытавшийся погнаться за ними. Но они его оглушили здоровенным куском угля. Сейчас там его изучают в надежде найти отпечатки пальцев. А служащий в госпитате и, похоже, его жизнь в опасности. Этих людей пока ещё не идентифицировали, но тип вроде Бенсона вполне способен на такого рода подвиг. Эти ребята просто так не откажутся от обретенной свободы и пойдут на все… Хмм, я бы здорово загнул, если бы счел, что вся эта история сулит нам сладкую жизнь.

— Не смеши меня, Леметр, — улыбнулся Гидеон. — А третий? Кто он? Во всяком случае, не Бенсон.

— Ники Браун.

— Он что-нибудь рассказал?

— Немного. Но теперь мы знаем, что они разделились по двое: Джинго Смит с Мэтт Оуэнсом, Уолли Элдермен с Хуки и Бенсон с одним парнем, неким Тисдейлом, довольно странным акробатом. Именно он в свое время вывел из строя ночного сторожа. Милая парочка. В каждой из этих двоек один закоренелый преступник, настоящий урка! И можешь быть уверен, что все они разбежались в разные стороны. Чтобы ещё предпринять, чтобы ускорить их поимку?

— Все предупреждены, — ответил Гидеон. — Не думаю, что в настоящий момент мы можем ещё что-либо предпринять. Я…

Его прервал телефонный звонок.

— Алло, Гидеон слушает!

— Джордж, — сказал ему суперинтендент Врексол. — Я только что беседовал по телефону с миссис Руби Бенсон, но она хотела бы поговорить с вами лично. Это возможно?

В последующие полчаса произошел целый ряд событий, о которых Гидеон ещё не ведал.

Небольшая спортивная машина остановилась перед витриной ювелирного магазина на Нью Бонд-стрит, всего в нескольких шагах от полицейского участка на Сейвил Роу. Из неё вышел молодой человек. Внезапно раздался оглушительный грохот, как будто столкнулись два автомобиля. На самом же деле это молодой человек, пользуясь молотком, разбил витрину. Как только стекло рассыпалось на мелкие кусочки, к ней ринулись два сообщника, и начали спешно засовывать добычу в большой мешок. В это время водитель кидал в толпу бомбы со слезоточивым газом. Все это длилось не более полутора минут. Злоумышленники вскочили в машину, которая бешено рванула с места и скрылась, чуть не сбив при этом полисмена, который едва успел отскочить.

Другой полицейский, воспользовавшись тем, что машина замедлила ход, поворачивая за угол, бросился на неё и сумел ухватиться за руль. Один из грабителей ударил его по голове, которой по рукам, но тот не ослабил хватку. Машину занесло на тротуар, и она врезалась в стену.

Полисмен отделался мелкими травмами.

В нескольких километрах от места этого происшествия совсем молоденький полицейский услышал крики о помощи. Он перегнулся через парапет моста Патни и увидел женщину с ребенком, барахтающихся в воде. Не теряя самообладания, он попросил двух прохожих подержать его плац, положил каску на парапет и прыгнул в воду. Женщина и ребенок были спасены.

Третье событие не было из разрадя столь уж впечатляющих. «Бобби», совершая свой обычный обход, заметил человека, выходящего из огромного здания на площади Нортон, в западном районе Лондона. Этот субъект не был ему незнаком, так как являлся одним из самых знаменитых «медвежатников» в этом районе и только что отбыл срок.

Было известно, что этот тип, а именно Лефти Блайт, перед каждой предстоящей операцией внимательно изучает место своих будущих деяний. А посему полицейский позвонил своему капралу и доложил об увиденном. Его сообщение тут же было передано в Ярд.

Глава 6 МИССИС БЕНСОН

Гидеон помнил миссис Бенсон как женщину лет тридцати, фигурке которой могла бы позавидовать молоденькая девушка. И все же возраст уже сказывался на её омраченном печалью лице, как если бы она уже ничего не надеялась получить от этой жизни. Во время предварительного заключения мужа Гидеону частенько приходилось разговаривать с ней и порой он подмечал в её взгляде какую-то теплоту, а в чертах лица — утраченную былую красоту. Это все ещё был цветок, но заметно увядавший. Тогда ей было всего лишь тридцать три года, но волосы уже тронула седина.

Такой он и представлял себе мысленно в ожидании телефонного разговора.

— Соединяю, — прервала его раздумья телефонистка.

— Алло, миссис Бенсон?

— Это суперинтендент Гидеон?

Ладно, пусть будет «суперинтендент», подумал Гидеон, поскольку в дни их знакомства он занимал именно такой пост.

— Да, он самый. Вам не мешает пара моих сотрудников, что я направил для вашей охраны?

— Нет, я звоню не в этой связи, — ответила Руби Бенсон голосом, вырававшим её волнение. — Сегодня утром мне рассказали, что там вытворил Сидней, и поэтому я не удивлена, что вы кого-то направили ко мне. Я беспокоюсь не о себе, мистер Гидеон…

Не о друге ли своем она так разволновалась?

— Тогда о ком?

— О детях, — ни секунды не колеблясь, выпалила она. — И я знаю, что говорю.

Он сразу же поверил ей и тут же отбросил мелькнувшую было мысль о любовнике.

— Вы единственный человек, — продолжала она, — с кем я не боюсь говорить откровенно. Вы прекрасно знаете Сида и вполне можете себе представить, на что он споосбен. Я часто об этом думала, мистер Гидеон, и иногда задавала себе вопрос, что он сделает, появись у него возможность отомстить. Так вот, най мой взгляд, он примется не за меня, а за детей. Через них будет нанесен удар по мне. Не смею держать малышей у себя, пока он на свободе. Просто буду не в состоянии продолжать спокойно жить.

— Послушайте, миссис Бенсон. Поверьте, вам сегодня не стоит о чем-либо беспокоиться. При той погоде, что установилась сейчас на севере Англии, Сид не сумеет добраться до Лондона. Движение на дорогах практически свелось на нет, а обеспечивать наблюдение за ними — пустяковое для нас дело. Так что пока нет никаких оснований для волнений. Будете ли вы дома сегодня после полудня или вечером?

— Да.

— Я навещу вас, но не могу сказать, в какое точно время. В любом случае, не раньше половины пятого. Если же вы, несмотря на все сказанное мною, продолжаете, тем не менее, беспокоиться насчет детей, то я могу отправить одного из своих подчиненных в школу и…

— Нет, сегодня, пожалуй, не стоит, думаю, все будет в порядке, перебила его Руби Бенсон уже более уверенным голосом. — Бесконечсно вам благодарна, мистер Гидеон. Жду вас.

Она повесила трубку.

По прошлым встречам Гидеон также помнил, что миссис Бенсон — женщина, далеко не разговорчивая, и ему очень хотелось бы знать, что она на самом деле думала и чувствовала в этой обстановке. Ведь он прожила много лет с Бенсоном и вполне можно было предположить, что за это время он вполне её укротил. Но нет, этого не случилось, и миссис Бенсон наоборот проявила удивительное мужество, выступив со свидетельскими показаниями против него на процессе. Гидеон был несколько удивлен тем, что она разговаривала с ним таким уверенным, живым голосом.

— Я попросил принести нам сэндвичи, — произнес Леметр. — Так, значит, сегодня идешь на свидание? Небось, вырядишься дэнди?

— На что это ты намекаешь? — встрепенулся Гидеон, отодвигая стул.

— Во всяком случае не говори потом, что я тебя не предостерегал! Кстати, ты слышал о парне, задержавшем грабителей, что разбили витрину ювелирного магазина?

— Нет. Ранен?

— Он не захотел оставаться в госпитале и его отвезли домой. Надо же: броситься на машину, когда та мчалась со скоростью пятидесяти километров в час. Да, коллега, несомненно, заслуживает медали!

— Ну, раз так, то он наверняка её получит.

— Хороший сегодня выдался денек для героев, — состроив гримасу, проронил Леметр. — Вот ещё пример: в Патти мальчишка срывается с набережной в воду, ну а мать, естественно, — за ним. И тут же наш человек прыгает вслед и спасает обоих.

— Не забудь узнать для меня его имя и личный номер, — воскликнул Гидеон в порыве полного энтузиазма великодушия.

— Уже запросил. Есть ещё кое-что, что должно тебя заинтересовать, продолжил Леметр, сморщив нос, будто принюхиваясь. — Только что было замечено, как Лефти Блайт выходил из здания Карфакс, что на площади Нортон. Что думаешь предпринять?

— Постарайся узнать поточнее, откуда именно он появился. И отправь туда кого-нибудь, кто хорошо знает его привычки. Неплохо было бы также узнать, что в этом районе может привлечь столь крупного специалиста по вскрытию сейфов. Короче, прими все необходимые меры.

Леметр согласно кивнул головой.

Было уже почти четыре часа дня, когда Гидеон покинул Ярд. Он ехал один на своей черной «волсли», и солнце беспощадно высвечивало все её изъяны: облупившуюся краску, пыль на стеклах и пятна ржавчины на кузове. Гидеон надеялся, что предстоящие день-два пройдут ещё тихо-мирно, но чрезмерного оптимизма при этом не испытывал. У него за плечами было достаточно опыта, чтобы опасаться внезапной катастрофы. И даже не одной, так как такого рода вещи имеют мерзкую привычку наваливаться сразу скопом. И если поиски Бенсона в сущности ещё не возлагались непосредственно на Ярд, пока тот не появился в районе Лондона, и можно было чувствовать себя более или менее спокойно, то ни в коем случае нельзя было не учитывать, что все равно это дело по степени важности сегодня прочно занимало первое место.

Перед тем, как покинуть кабинет, Гидеон пролистал первые выпуски вечерних газет. О массовом побеге из Милуэйз сообщалось под крупным заголовком и на первой полосе, и эта новость отодвинула все другие происшествия на второй план. Тем не менее в них во всех подробностях расписывался и арест Уильяма Роуза, а его фотография красовалась на видном месте. Наглядный пример журналистских нравов: Роуза, естественно, прямо не подавали, как убийцу, явно опасаясь высказать какое-либо категорическое утверждение, которое могло бы повлечь за собой юридический иск против автора статьи. Но при этом все было представлено в таком свете, что девять читателей из десяти не сомневались в его виновности. Руководство подразделения «Эйч-5» не поскупилось проинформировать прессу об этом случае во всех деталях. Особенно насчет ножа юноши. Даже слишком подробно. Гидеон на их месте вел бы себя куда более сдержанно. Вообще это подразделение доставляло Гидеону массу хлопот, и не будет ничего удивительного, если в один прекрасный день возникнут более серьезные основания для беспокойства.

В четыре с половиной часа Гидеон подъезжал к «Эйч-5». Этот район Лондона выглядел довольно грустно, и множество низеньких домов нуждалось в хорошем ремонте. Одним словом, неприглядная картина. Семья Роуз жила недалеко отсюда, в относительно новом здании.

Гидеон не предупреждал местных коллег о своем прибытии. Но Леметр, зная о его намерениях, позаботился о том, чтобы поставить их в известность, и когда Гидеон вошел в участок, то там все было вычищено, надраено и отлажено, как перед самой тщательной инспекторской проверкой. Дежурный тут же его узнал и, встав навытяжку, доложил, что суперинтендент сегодня уехал домой довольно рано.

— Подхватил дрянную простуду, сэр.

— Да, — ответил Гидеон, — это сейчас случается сплошь и рядом. Кто вместо него?

— Главный иинспектор Смедд, сэр.

— Будьте добры, скажите ему, что я прибыл.

Гидеон не спешил. В этом старом здании лестницы были довольно крутыми, и Гидеон поднимался по ним, не торопясь, чтобы не прийти на третий этаж запыхавшимся. Было бы абсолютно неверным шагом предстать перед подчиненными, отфыркиваясь, как морж, и хватая ртом воздух. По пути он думал о Смедде, инспекторе, который задержал Роуза; он знал его достаточно хорошо, чтобы считать способным обойтись с Мэри довольно грубо. Инспектор был энергичным человеком и чертовски квалифицированным профессиналом, подумал Гидеон, и, что было не одно и то же, почти таким же хорошим полицейским. Гидеон его недолюбливал, хотя по работе они до сих пор никогда непосредственно не сталкивались. В принципе, Смедд был человеком, которому следовало доверять, и если он что-то утверждал, то в этом можно было не сомневаться.

Инспектор поджидал Гидеона на пороге своего кабинета, который он разделял вместе с суперинтендентом, и Гидеон вновь с недоумением подумал, когда же все-таки тот мог уйти домой.

— Хэлло, мистер комендент! Какая неожиданная честь для нас, воскликнул Смедд, встречая его хищной улыбкой и крепким рукопожатием.

Для инспектора Си-Ай-Ди он был, скорее, невысокого роста и едва дотягивал до установленного уставом предела, проходя под ростометром. Раньше к этому относились более сурово, но сейчас норма в пять футов и шесть дюймов уже не так соблюдалась. Смедд был одет во все коричневое, но несколько броского оттенка, а его галстук можно было, пожалуй, посчитать кричаще ярким. Кучерявые, почти рыжие волосы были чрезмерно напомажены; казалось, он только что выскочил из ванны, где энергично растирался жетской щеткой: нежно-розовая кожа отдавала свежестью. Лицо Смедда было сплошь усеяно веснушками.

— Прошу вас, заходите. Очень сожалею, что суперинтендент отсутствует, но сегодня он отбыл очень рано. Они все здесь очень простужены. А вас, этой зимой, эта напасть не коснулась?

— Спасибо, как-то обошлось.

Гидеон уселся за стол и осмотрелся. Было очевидно, что всем здесь заправлял Смедд, даже если суперинтендент и проводил немало времени в участке. Все вокруг было безукоризненно чисто, каждая вещь находилась на своем месте, все аккуратно разложено по полочкам. Гидеон заметил огромный, совершенно новый рабочий стол и подумал, не поставили ли его для Смедда? Он попал в точку! Смедд сел именно за него.

— Вы пришли, полагаю, в связи с делом Роуза? Я рад, что мы взяли этого ублюдка. Если бы это зависело от меня, я бы его повесил.

— Гм, неприятная история. Вижу, вы абсолютно уверены в его виновности? — поинтересовался Гидеон без улыбки. — Сегодня утром я разговаривал с одним из сотрудников Прокуратуры, и тот высказывался в том духе, что дело может развалиться при рассмотрении в суде. Поэтому-то мне и хотелось бы разобраться в нем самому.

— Мы его засадим за решетку, этого Роуза, — отрезал Смедд.

Смедд нахмурил брови. Скорее всего он просто завелся, так как в принципе прекрасно умел сдерживаться в присутствии Гидеона, но сейчас ему трудно было скрыть свою досаду или, по меньшей мере, нетерпение.

— Что касается меня, так я бы прямо завтра представил все материалы на рассмотрение суда. Конечно, если вы считаете нужным, можно попросить недельную отсрочку. Раз уж создалась такая ситуация, то, понятное дело, лучше все обстоятельно обосновать перед тем, как передать дело в суд. Но у меня нет и тени сомнения в его виновности. Это так, между нами, я бы не стал это говорить следственному судье… Так что же получается — вы не ознакомились с досье, которое я отправил?

Ну вот, теперь дошло и до упреков!

— Нет, почему же, но хотелось бы ещё раз оценить вместе некоторые главные моменты.

Смедд ответил не сразу. В его взгляде мелькнул насмешливый огонек, говоривший: ну как же, так я и поверю, что ты прочитал! Держу пари, что нет! Он открыл ящик и вытащил папку, в которой лежало около двадцати тщательно скрепленных листочков разного формата. Некоторые были отпечатаны на машинке, другие написаны от руки. Он начал просматривать один из них, не поднимая взглядя на Гидеона, и давая ему ясно понять, что он предпочитает, чтобы факты говорили сами за себя.

— Роуз и Винифрида Нортон встречались уже в течение шести месяцев. Она постоянно находилась у него или, наоборот, — он у нее. Единственные ссоры, что происходили между ними, были вызваны ревностью молодого человека. Он не выносил, когда видел её в компании иных мужчин. А недавно она, похоже, заинтересовалась другими парнями, нежели Уильямом, и из-за этого они крепко поцапались за несколько часов до того, как нашли её труп. После их перебранки она пошла собирать подснежники и…

— Одна?

— Да. Она сказала одной из своих подруг, куда едет, и уточнила, что делает это, стремясь избежать Роуза, которого начала побаиваться. И это был последний раз, когда их видели вместе, а её живой. Тело было найдено на следующее утро. В левой руке она все ещё сжимала букетик подснежников; всего нанесено одиннадцать ударов ножом. Большинство в грудь. Хотите узнать мою точку зрения? Этот парень — просто чудовище, — убежденно высказался он, словно выплевывая слова. — Таковы факты, касающиеся девушки, — продолжал Смедд. — Ну, а теперь перейдем к юноше. После их ссоры Роуз пошел прогуляться, причем один и домой не возвращался. Он утверждает, что был в кино, но рядом с телом Винифриды были обнаружены отпечатки его ботинок, а среди цветов — также и принадлежавший ему нож. Его лезвие было в крови, а на рукоятке — четкие отпечатки пальцев Роуза. Удары жертве были нанесены сквозь одежду, так что кровь не брызнула. Поэтому-то и не было ни единой капли крови на его руках. Но нам и не нужно доказательств такого рода. Поверьте мне, этот молодой негодяй заслуженно находится сейчас там, где ему место.

Смедд замолчал, как будто бросая тем самым вызов Гидеону.

— А как сам Роуз объясняет то, что его нож нашли на месте преступления?

— Классическая история! Дескать, за день или два до этого он его потерял.

— А отпечатки обуви?

— О, он признает, что виделся с ней там, но затем якобы ушел. Да, он и впрямь еёпокинул… но уже бездыханную, — заключил Смедд в провокационно-агрессивном ключе.

Глава 7

Гидеон ни на секунду не сомневался, что разубедить Смедда будет так же трудно, как и Леметра. В конечном счете он знал, что если Смедд и оставил без внимания или даже специально опустил некоторые детали, то в целом его расследование было проведено вполне серьезно. И если он, Гидеон, и выскажет сейчас пожелание проконтролировать все его действия, то Смедд упрется и будет настаивать на своем с ещё большим рвением. Поэтому Гидеон повел себя с инспектором, как с человеком, которого он знал бы получше и поболее уважал бы: со свойственной ему неторопливостью он кивнул головой, достал из кармана свою внушительную трубку из вишневого дерева и начал набивать её с медленной и мрачной улыбкой на лице.

— Значит, вы действительно расставили все точки над «i». А жаль!

— Жаль? Но, боже мой, что же вам ещё надо? — вскипел Смедд. Его карие глаза с зелеными крапинками никогда ещё так не сверкали, как в эти минуты.

Смотри-ка, сам себе сказал Гидеон, а его можно растормошить, если немного подтолкнуть!

— Этот мерзавец, — снова заговорил Смедд, — сцепился со своей подружкой — честной и красивой девушкой, которая только ещё вступала в жизнь, расправляя крылья. Во всяком случае, отчет медицинского эксперта категоричен в том, что он не пытался её изнасиловать. Посмотрим, как все происходило. Она ему говорит, что между ними все кончено. И чем же он отвечает? Крадется за ней в лес и зверски одиннадцать раз вонзает в неё нож. Защита, конечно, будет утверждать, что он действовал в состоянии аффекта, потеряв самообладание, даже рассудок, и начнут намекать на временное умопомрачение. На самом деле он сумасшедший не более, чем вы или я. Он просто мелкий подонок, которых так много развелось в наши дни. Пока он получает то, что хочет, все идет нормально, но как только начинают сопротивляться его желаниям, он теряет голову! А вы говорите "как жаль!".

Смедд остановился, чтобы отдышаться после столь длительной тирады. Гидеон продолжал все так же мрачновато улыбаться, как бы извиняясь, и, наконец, закончил набивать трубку. У него в запасе было несколько отработанных опытом приемов ведения бесед, о которых Смедд и не догадывался: он умел молчать, особенно в таких ситуациях, давая собеседнику выговориться.

— Только не заявляйте мне, — сжав кулаки, воскликнул Смедд, — что вы симпатизируете этому юному злодею? Если у вас есть сыновья, не забывайте, что и у меня их трое.

— Причем тут наши дети, хотя и это, конечно, тоже имеет значение, осторожно начал Гидеон. — Налицо один факт: сестра молодого Роуза, некая Мэри, знакома с моей дочерью Пруд. Они вместе учились музыке, ну, в общем, что-то в этом роде. И я ей обещал посмотреть, нет ли где в этом деле слабого звена. Я несколько надеялся, что вы не до такой степени уверены в виновности этого парня, но теперь ясно вижу, что это не так. Вы позволите мне встретиться с этим Роузом?

— Естественно. Говорите с ним, сколько угодно. Сами увидите, что его россказни подействуют на вас не более, чем на меня. Так значит, вы виделись с его сестрой?

— Она взяла Ярд приступом.

— Она и у нас тут пыталась проделать то же самое, — язвительно произнес Смедд. — Не люблю, когда молодежь, уверенная, что знает все на свете, лезет к тебе со всеми байками. И я вовсе не желаю, чтобы меня обзывали вруном, даже если это делает явно возбужденная девица.

Гидеон присвистнул сквозь зубы.

— Что, так прямо и говорила?

— Светх того, намолотила ещё и кучу всяких глупостей, — продолжал Смедд. — Закатила истерику, повела свою игру, одним словом! Или блефовала! Но я признаю только одно: факты. А в досье Роуза их набралось уже в два раза больше, чем нужно, чтобы признать его виновным. И единственное, что меня сейчас бесит, это то, что будут пытаться выдать его за невменяемого. Всякий раз, когда по этой причине освобождают из-под стражи какого-нибудь парня, у меня создается впечатление, что тут же двое других совершат новое убийство в надежде отделаться столь же легко. Какая, все-таки, странная вещь — человеческий разум! За сколько же преступлений несет ответственность это подлое подсознание?

— Я с вами полностью согласен. Если не считать этого, есть ли другие слабые места в этом деле?

— Нет, — вновь сжимая кулаки, уверенно ответил Смедд. — Я допросил весь персонал кинотеатра, куда, по словам сестры Роуза, они якобы вместе ходили. Никто её не узнал. Поймите меня правильно. Я не поверил ни единому слову его сестры, но несмотря на это, мы проверили её показания, зря потратив на это то время, когда могли бы оказаться полезными где-то в другом месте.

— Одно другому не мешает, — прокомментировал Гидеон.

— Ну хорошо, пройдемте к этому Роузу, — предложил Смедд. — Я говорил с помощником Комиссара насчет целесообразности уже сегодня во второй половине дня вынести дело Роуза на чрезвычайный суд, но он склонен подождать до завтра. Это мне позволило все ещё раз проверить и убедиться, что у этого молодого стервеца нет и других грехов на совести.

Они спустились по лестнице, ведущей к камерам предварительного заключения. Гидеон и Смедд оказались в подвале с матового цвета окнами, забранными прочными решетками; так что освещение там было довольно скудным. Короче, место было зловещим и мрачным, способным привести в трепетный ужас самого невинного из тех, кто туда попадал. За столом сидел капрал, который при виде Смедда и Гидеона повторно вскочил, вытянувшись в струнку.

— Мы хотим увидеть Роуза, — обратился к нему Смедд.

— Есть, сэр.

Гидеон как-то сразу стал незаметным, отошел на второй план с поразительной для человека его телосложения грацией. Он проследовал за двумя коллегами по узкому коридору, ведущему к камерам. Следует признать, что заявление Мэри не поразило его сверх всякой меры, но сейчас он поймал себя на том, что думает о её младшем брате в таком духе, который Смедд явно бы не одобрил. Ну как ему не заинтересоваться двадцатилетним парнем, у которого вся жизнь впереди, а наверху его поджидает тощая картонная папка, обрекающая на двадцать или тридцать лет заключения, если не на смертный приговор?

Уильям Роуз слышал, как они подходили. Когда полицейские вступили в камеру, он поднялся. То был бледный подросток, более тщедушный, чем представлял его себе Гидеон. Он дал бы ему от силы не более шестнадцати лет; Роуз очень походил на свою сестру, несмотря на то, что та была брюнеткой, а он — блондином с небесно-голубыми, лихорадочно поблескивавшими глазами. Его ботинки были хорошо начищены, а волосы тщательно причесаны этот молодой парень, безусловно, умел за собой следить.

— Перед тобой комендент Гидеон, — пролаял Смедд.

Во взгляде, которым молодой человек окинул его, подняв голову, Гидеон прочитал скорее глубокую потерянность, нежели выражение невиновности или, наоборот, признание своей вины.

— Добрый вечер, Роуз. Я очень сожалею, что вижу вас в таком отчаянном положении, — обратился он к парню, который, как, впрочем и Смедд, явно не ожидал такого начала разговора. — Не знаю, что вам наговорил главный инспектор, но вы должны знать, что по английским законам у вас есть право на защиту и, вы рассматриваетесь невиновным, покуда не будет доказано обратное.

— Теоретически все это звучит очень красиво, сэр.

Интересно, подумал Гидеон, его еще, кажется, не сломили?

— Что именно хотите вы этим сказать? — спокойно спросил Гидеон, сохраняя благодушный вид, чтобы расположить парня к себе.

— С самого начала они все до единого обращались со мной, как с виновным, — ответил ему Роуз без всякой горечи в голосе.

— А вы таковым не являетесь? — задал вопрос Гидеон голосом, полным обманчивой мягкости.

— Я не убивал Винифриду, сэр. Ничего не знаю об этом убийстве. Несколько дней назад я потерял свой нож, и убийца, должно быть, нашел его. Да, я поссорился с Винифридой, а затем пошел в кино. Со своей сестрой Мэри. Все это правда, сэр.

Гидеон его внимательно рассматривал.

— Вы знаете, где потеряли нож?

Парень покраснел.

— Нет, понятия не имею. Это был подарок моей сестры Мэри ко дню рождения, и я старался скрыть, что посеял его… от нее, как и от матери.

— Хорошо. Если вы мне сказали правду, нам следует её доказать. Не так ли, мистер главный инспектор?

— Мы установим истину, — четко ответил инспектор.

— Этого мы все и добиваемся, — прокомментировал Гидеон. — Кстати, не смогли бы вы послать за стенографом. У меня есть несколько вопросов к Роузу.

В этом Гидеону трудно было отказать, и он начал спокойно, без враждебности, скорее дружеским голосом задавать вопросы. Сначала Роуз отвечал с горечью, как если бы чувствовал, что ведет заранее проигранное сражение; затем, постепенно, перешел на более естественный тон и закончил свою исповедь весь пунцовый, чуть ли не в страстной манере.

Его ответы полностью соответствовали двум предыдущим допросам и каких-либо противоречий не просматривалось.

— Большое спасибо, Смедд, — пожал руку инспектору Гидеон перед тем, как расстаться с ним. — Я весьма сожалею, что мне пришлось совать свой нос в эту историю, но вы сами знаете, какие сейчас пошли люди. Только дотронься до молодежи, и они уже начинают орать во всю глотку. По ним, так мы должны воспитывать наших девочек и мальчиков под стеклянным колпаком. Предпочитаю не рисковать и быть уверенным, что не допущу ошибки. Иначе, мы можем здорово с ним залететь. Между нами, я…

Гидеон вдруг резко замолчал. Смедд ждал какой-то откровенности с его стороны, но не той, которую после секундного размышления и несколько неловким тоном выдал ему Гидеон.

— Только держите это при себе, Смедд. Ходят слухи, что к концу года помощник Комиссара подаст в отставку. Поговаривают, что он недавно получил большое наследство. Так что никто не посмеет осудить меня за то, что я стараюсь не упустить своего самого счастливого шанса в жизни. Не так ли? Но вы даже не можете себе представить, какой эффект может произвести в министерстве юстиции оправдательный приговор! Достаточно двух или трех таких штучек, чтобы торпедировать все мои планы. Так что поймите правильно, все эти мелкие симпатии моей дочери тут не при чем… Но извините, мне уже пора.

Когда он удалялся, Смедд проследил за ним уголком глаза. Он прекрасно знал, что рекомендация Гидеона была ему абсолютно необходима для того, чтобы, когда место суперинтендента подразделения «Эйч-5» освободится, возглавлять список претендентов на эту должность. Поэтому Смедд поклялся ещё раз перекопать все дело, попытаться отыскать в нем мельчайшие слабые места, чтобы избежать ошибки или глупости, короче, изучить дело с такой же тщательностью, с которой сделает это адвокат. В конце концов, теперь он уже ничем не рисковал, слепо обрушиваясь на молодого Роуза.

Кстати, симпатичный он все же мальчишка.

Но вот именно такими приятными мальчиками иногда обуревает какая-то необузданная ярость! И не следует забывать, что нож, которым была убита "девушка с подснежниками", все-таки принадлежал Роузу.

Без пятнадцати шесть машина Гидеона въехала на узкую и неприглядную Маскетт-стрит, где жила миссис Бенсон. На углу улицы он заметил старину Перси, бывалого и искушенного в своем ремесле полицейского. Из-за полнейшего отсутствия честолюбия тот никогда так и не поднялся выше среднего звена, но при этом был одним из самых светлых приобретений Ярда. Перси, разумеется, тут же узнал Гидеона, но не подал виду и продолжал наблюдать за задней частью дома Бенсонов, в то время как его коллега, молодой Эббот, следил за дверью, выходившей на улицу.

Как раз в это время Эббот направлялся в сторону машины Гидеона, и оказался почти напротив дома номер 52, где жила миссис Бенсон. Он шел размеренным, медленным шагом. Его манера идти скорее напоминала походку полисмена, осуществляющего свой обход, чем действия инспектора, выполнявшего спецзадание, но Гидеон не видел ничего плохого в том, что сотрудник уголовного розыска напоминал полицейского в форме. Иногда, в какой-то мере, такое поведение становилось даже преимуществом и, в конце концов, со временем у него это пройдет.

Гидеон припарковал машину у тротуара, когда Эббот заметил его и кинулся открывать дверцу.

— Добрый день, сэр.

— Хэлло, — ответил Гидеон, делая вид, что удивлен. — Так это вы занимаетесь этим делом?

— Меня должны сменить в восемь часов, сэр. Капрал — инспектор Лоусен.

— Да, я его видел. Все спокойно?

— С моей точки зрения ничего такого, что давало бы основание для тревоги, не произошло, — отчеканил Эббот, поставив затем Гидеона в известность о перемещениях детей и двух человек, живущих на верхнем этаже; он ему описал также двух лиц, проходивших, но не вошедших в дом — мужчину и женщину. Да, действительно ничего особенного. Во время отчета Эббота Гидеон заметил, как в одном из окон шевельнулась занавеска. Наверное, это была Руби, а может, кто-то из детей. Он подошел к двери в комнату, окна которой выходили на улицу, и увидел внутри мальчугана лет двенадцати и десятилетнюю девочку. Постучав, он услышал, как дети что-то прокричали, но что именно, не понял. Затем до его слуха донеслись наставления матери, раздался шум шагов и дверь открылась.

Гидеон был просто ошеломлен.

Перед ним, несомненно, стояла Руби Бенсон, но насколько же — просто невероятно! — она выглядела сейчас моложе, чем в момент их знакомства. У Гидеона даже создалось впечатление, что он встретил младшую сестру той женщины, которую знал раньше. Ее волосы, конечно же, были уложены искусным парикмахером, а на висках уже не проступала седина. Но этот моложавый вид не был навеян только женской кокетливостью: цвет её кожи стал светлее, глаза потеряли прежнее выражение боли и страдания и, как констатировал Гидеон, на лице Руби стало вроде бы гораздо меньше морщин. Одетая в белую блузку и темно-серую юбку, она по фигуре ни в чем не уступала молодой девушке, для которой прическа Святой Катерины<$F<|>"Прическа Святой Катерины" — незамужняя 25-летняя девушка празднует день Святой Катерины, официально переходя в возраст "перезлелок".> — дело ещё сравнительно далекого будущего.

Гидеон протянул руку.

— Ну и ну, — только и смог проронить Гидеон. — Нужно мне будет взять у вас рецепт! Я бы тоже был не прочь помолодеть лет этак на двадцать.

Комплимент явно пришелся ей по душе, и миссис Бенсон улыбнулась. Она, несколько поколебавшись, пожала протянутую ей руку и, отступив назад, впустали Гидеона в дом.

— Просто нет той мороки и треволнений, что были раньше… по меньшей мере до настоящего времени… Пройдемте в переднюю комнату.

Гидеон хорошо её помнил. Он вошел и — снова сюрприз: все в ней было полностью переделано, и теперь помещение казалось более просторным, а светлые, радостные тона, в которых оно было выдержано, резко контрастировали с этим угрюмым кварталом.

— У меня появилось нечто вроде странного, непонятного предчувствия, внезапно бросила она. — Интуиция подсказывает, что он доберется до Лондона и примется за детей. Я вам уже говорила об этом. Он прекрасно знает, что они для меня — все и как раз в его характере… Он вполне удовольствуется, если я останусь живой, но дети погибнут или станут калеками. В общем, что-то в этом роде! Но я вам ещё не все сказала, — продолжала она прерывисто, скороговоркой, как если бы говорила по телефону. — Я вам не сообщила, что мать Бенсона навещала его в тюрьме Милуэйз. Вы знали об этом?

— Нет.

— Ну так вот, она там была. И когда вернулась, передала мне от него устное послание, смысл которого ей был непонятен. Зато я сразу сообразила, в чем дело. Но ей ничего не сказала и не делались этим ни с кем, но… когда я узнала, что он сбежал, то его слова мгновенно всплыли в моей памяти, мистер Гидеон, и я настолько испугана, что оказалась не в силах что-либо придумать.

Ну ещё бы, подумал Гидеон.

— И что же было в этом послании?

— Он передал мне, чтобы я вспомнила, что произошло с семьей Майклрайт. И все… Не думаю, что вы слышали эту историю. Несколько лет назад глава этой семьи часто работал на Сида. Однажды он заподозрил, что Сид его крепко надул… Тогда я ещё не была уверена в этом, но сейчас, полагаю, что так оно и было.

У Гидеона появилось впечатление, что она несколько непоследовательна. Но в то же время он прекрасно понимал причину этого взрыва эмоций после стольких лет сдержанности и подавления их в себе. Пусть говорит. Это её немного успокоит. Постепенно в голове Гидеона начала складываться цельная картина случившегося, которую Руби начала набрасывать отдельными мазками.

— У четы Майклрайтов было двое мальчиков и, понимаете, в один прекрасный день оба они были раздавлены машиной, которая тут же скрылась. В тот день они шли по улице вместе с отцом. Тот с одним из малышей погиб на месте; другой сынишка остался калекой на всю жизнь. Я не могла быть в то время уверенной, что это сделал лично Сид, но неоспоримо одно: Майклрайт мертв… и мне известно, что стало с его детьми. И вот тогда, когда мать Сида передала мне эту фразу Бенсона, я, естественно, сразу же подумала в том духе, как только что вам сказала.

— Миссис Бенсон, мы не допустим, чтобы с вашими детьми что-нибудь стряслось, — спокойно заверил её Гидеон.

— Это вы так говорите, — пылко, чуть ли не в ярости, воскликнула она. — Но кто ему помешает сделать это? Теперь, находясь на свободе, он позвонит одному из своих друзей. А у него их хоть отбавляй! Я подумала об этом сегодня же утром, когда вы повесили трубку. Вот почему не пустила детей после обеда в школу. Мистер Гидеон, как вы можете точно узнать, что он не принесет зла моим детям?

Ясно, для неё это уже превратилось в болезненную навязчивую идею.

Многие годы подряд она прятала опасения относительно "несчастного случая с семьей Майклрайт" в самый дальний уголок своей памяти, но сообщение матери Сиднея превратило её потаенные страхи в уверенность. Пока тот был в тюрьме, она чувствовала себя в безопасности, но его побег превратил её жизнь в сплошной кошмар, все более и более ужасный по мере того, как день шел за днем, и даже час за часом. Обычные слова в такой обстановке не могли её успокоить, как, впрочем, и внешняя охрана дома двумя полицейскими. Единственное, что могло ей как-то сейчас помочь — это быстрейшее задержание её мужа.

— Я вас очень хорошо понимаю, но постарайтесь оценить ситуацию хладнокровно. Я расставил своих людей повсюду вокруг вашего дома. Они будут торчать здесь день и ночь до тех пор, пока мы его не поймаем. Знаете, я даже удвою их численность, чтобы быть полностью уверенным в…

— Вы не можете быть уверенными ни в чем, — сухо оборвала она Гидеона. Затем, четко произнося каждое слово, добавила:

— Ну разве вы в состоянии, сидя в этой комнате, поклясться, что он уже не позвонил кому-нибудь из своих дружков в Лондоне и не дал соответствующих указаний? Разве не так?

— Этого гарантировать я, естественно, не могу.

— Ну вот мы и приехали! Есть только один способ…

В этот момент резко распахнулась дверь. Она запнулась и вздрогнула, что выдавало её столь тщательно скрываемое напряжение. Но никакая опасность ей в этот момент не угрожала, поскольку это был всего лишь её сын, молодой Сидней, возникший в двери со всей резвостью двенадцатилетнего подростка вместе со следовавшей по его пятам сестрой, казавшейся не менее его возбужденной. Гидеон не видел их три года и нашел симпатичными, хорошо воспитанными, чистенькими, пышащими здоровьем, словом, такими, какими могли быть дети любой нормальной супружеской пары.

— Мама! — воскликнул молодой Сид, заскользив по паркету и тихонько остановившись прямо перед ней как вкопанный. — Мама, знаешь новость?.. Только что передали, что сейчас по телевизору покажут папу!

Глава 8 ОПАСНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Миссис Бенсон сразу же побледнела, и Гидеон заметил, как она в мгновение ока постарела. Но Руби, сжав свою волю в кулак, вскинула голову и плечи, чтобы подавить волнение, тем более сильное, что её больше поразило не что он сказал, а как он это произнес. Она смотрела на Сида, который для своего возраста был довольно невысоким, подумав, насколько же он был похож на своего отца: тот же острый профиль, те же тонкие губы и особенно пронзительный взгляд с такими же голубыми глазами, затемненными длинными ресницами. Он ворвался, как ураган, чтобы сообщить матери, что сейчас появится на экране телевизора его «папа». И сказал это таким возбужденным тоном, который не оставлял никаких сомнений насчет обуревавшего его пламенного желания увидеть отца — так обычно в течение долгих лет ждут желанного гостя. Этот человек, которого так опасалась его жена, боясь, что он выместит свою злобу против неё на собственных детях, оставался тем не менее для них отцом, и три года разлуки не смогли погасить ту привязанность, которую сохранил к нему подросток.

— Мама, — настаивал парнишка. — Это точно он. Диктор сам сказал. Разве тебе не хочется взглянуть? Передача вот-вот начнется…

— Иду, иду, Сид. Может быть, посмотрите вместе с нами, мистер Гидеон?

— С удовольствием, — ответил тот.

— Тогд поспешите, — с нетерпением воскликнул Сид.

И он побежал вместе с сестрой впереди. Руби Бенсон метнула пристальный взгляд на Гидеона, затем, сжав зубы, отвела глаза в сторону. Гидеон последовал за ней по узкому коридору, который привел их в маленькую гостиную, где в углу стоял телевизор с небольших размеров экраном. На улице уже стемнело и в сумеречной комнате четко вырисовывался светлый прямоугольник экрана. В этот момент картинка показывала одно из озер Шотландии, по которому в ужасном реве моторов мчались скуттеры<$F<|>Скуттер — лодка с подвесным мотором (прим. переводчика).>.

— Прошу вас, присаживайтесь, — предложила Гидеону миссис Бенсон, показывая на кресло.

Оба они сели рядом с детьми, которые буквально пожирали экран глазами.

— Вы знаете, я не видел его уже целых три года, — не унимался Сид.

— И я тоже, — тоненьким голосом пропищала Лиза. — А ведь он и мой папа тоже.

Наконец, изображение Шотландии и шум моторов исчезли, чтобы уступить место диктору:

— А теперь мы проведем короткую экскурсию в тюрьму Милуэйз, что на севере Англии. Сегодня утром оттуда сбежало девять опасных преступников. Трое уже арестованы.

Лицо диктора стало расплываться, затем и вовсе стушевалось, а вместе него появилась громадина серых и мрачных стен тюремного здания. Стояла почти абсолютная тишина. Лишь чуть слышно что-то бормотало в громкоговорителе. Кадры были довольно впечатляющими, и диктор воздержался от неуместной в данном случае болтовни, которая могла все испортить. Картинки на экране говорили сами за себя: стены, ощетинившиеся железными изогнутыми крюками, длинные проходы, в которые выходили двери камер (как раз наступал час, когда заключенные шли на прогулку), широкая сетка, подвешанная внизу под проходами, чтобы предотвратить любую попытку самоубийства. Короче, то была полная панорама тюремной жизни с её охранниками, заключенными, такими же невзрачными и серыми, как и их одежда, длинными рядами камер с дверьми, прошитыми глазками. Показали даже одну из камер изнутри с кроватью, стулом, маленьким столом и с фотографиями обнаженных девиц на стене.

Операторы ничего не упустили, чтобы создать у зрителя полное представление об исправительном учреждении.

Виды тюрьмы начали понемногу сходить на нет, и на экране вновь появился диктор. Загремел громкоговоритель: "Внимание! Полиция разыскивает опасных преступников!

Мы покажем вам сейчас портреты шестерых заключенных, которые все ещё находятся в бегах, и полиция разыскивает их на всей территории Англии. Сбоку от каждой фотографии вы увидите описание каждого из уголовников. Это может помочь вам в их опознании. За плечами всей шестерки очень длинный перечень правонарушений…"

У Руби перехватило горло. Она наклонилась к Гидеону и прошептала:

— Видимо, не стоило им позволять видеть это. Не надо мне было их слушать…

— Пусть смотрят, — тихо проронил Гидеон.

Дети, уставившись как завороженные в телевизор, не слышали их диалога.

Сначала: Джинго Смит с его лысой головой, маленьким носом пуговкой, на вид — балагур и весельчак; далее Уолли Элдермен, лицо которого со сплющенным и переломанным носом могло успешно фигурировать в учебнике криминологии; затем Метт Оуэнс, похожий на собаку бассета, вечно поводящий носом во все стороны, левый глаз которого, с его непрестанным тиком, казался на фотографии полуприкрытым.

Подошла очередь и Бенсона.

Фотографы из службы криминального учета начинали понимать толк в своем деле, и снимок был очень удачно сделан. То действительно был Бенсон и, рассматривая его, сын мог вполне представить, каким он будет лет через двадцать. Черты заключенного были грубо и резко очерчены, губы подчеркнуто тонкие, особенно…

Волосы: брюнет Цвет лица: желтоватый Глаза: бледно-голубые.

Эта последняя деталь особенно впечатляла зрителей: светлые, бледно-голубые глаза на фоне желтоватого лица.

Рост: один метр 75.

Особые приметы: родинка на левом ухе; шрам на животе после операции по удалению аппендицита; на мизинце не хватает одной фаланги.

Изображение Бенсона пропало.

За ним последовал Фредди Тисдейл с почти ангельским видом, несмотря на чрезмерную яркость экрана. Создавалось впечатление, что он сейчас улыбнется.

И тут снова заговорил диктор: "Завтра в это же время мы передадим последние новости международной жизни. Наши передачи вновь выйдут в эфир в…"

Гидеон поднялся, то же самое сделали и дети, повернувшись к матери и гостю.

Экран теперь представлял собой лишь небольшое пятно молочного цвета; внезапно комната погрузилась в почти абсолютную темноту.

И тогда ужасающе спокойным голосом заговорил Сид:

— И это вы, грязный легавый, засадили его за решетку! Эх, будь моя воля — что бы я сотворил с вами!

Ведь расследование по делу Бенсона действительно вел Гидеон.

И это он уговорил Руби дать свидетельские показания против мужа.

И вот так, теперь, заговорил её сын!

Трудно было избежать реакции на столь провокационное поведение. Если Гидеон промолчит, то ненависть мальчика только возрастет и породит в конечном счете в нем презрение к полиции. Так что Гидеон принял вызов, стараясь при этом не слишком ранить мать и не выказывая обиды. Ему нужно было так повлиять на сознание этого парнишки, чтобы в будущем это могло пойти ему на пользу.

— Да, Сид, это так. Я и впрямь отправил твоего отца в тюрьму. Но он знал, на что идет, и представлял, что в конце концов полиция его схватит. Рано или поздно, это должно было произойти. Ты умеешь играть в футбол?

Молодой Сид хранил упорное молчание.

— У тебя что, язык отсох? — резко спросил Гидеон. — Отвечай! Ты умеешь играть в футбол? Да или нет?

— Я… Да. Да, — повторил он, сглатывая слюну.

— Он даже играет в школьной команде, — радуясь возможность похвалить своего брата, вмешалась Лиза.

— Это меня не удивляет, — добродушно бросил Гидеон, — на вид он здоровяк. Ну хорошо, Сид. Раз ты состоишь в школьной команде, то, конечно, можешь мне ответить, что происходит, когда ты сбиваешь кого-нибудь, то есть нарушаешь правила игры? Назначают свободный удар? Дело может обернуться и пенальти, и команда противника забивает гол. Почти наверняка. И какие же последствия? Если ты играешь не по правилам и слишком часто сбиваешь соперника, тебя выгоняют из команды. Вот так все это происходит в школе. То же самое — и вне её. Общество установило определенные правила поведения. И их следует соблюдать. Находятся люди, считающие, что их можно обойти и что какое-то время это вполне сойдет им с рук. Возможно, так оно и будет, но заканчивается подобное поведение тем, что их ловят. Рано или поздно. Твой отец играл не по правилам. Иначе он был бы сейчас здесь. Вместе с тобой. Так что видишь, как все это просто. Я считал, что тебе обо всем этом уже известно, и что тебе не нужно будет обращаться к полицейскому, чтобы он тебе объяснил ситуацию. Ты все понял?

— Грязный легавый! Вот и все, что вы из себя представляете! взорвался паренек, выбегая в дверь, выходившую к прачечной. Гидеон поспешил за ним, но тот в один миг проскочил задний двор и ловко, как кошка, перелез через забор, чтобы исчезнуть в узенькой улочке. Лишь звонко процокали по плитам подкованные каблуки его ботинок.

Гидеон к этому времени едва достиг лишь задней двери. Было уже поздно что-либо предпринимать.

— Только не дайте ему убежать, — умоляла его, сжав руку дочери, Руби Бенсон. — Бог знает, что с ним может приключиться. Ради Бога, не упустите его!

Но иногда бывает так, что счастье улыбается вам.

Гидеон тут же выскочил из дома, чтобы отдать необходимые указания Эбботу и Перси. В это время на Маскетт-стрит как раз выскочила полицейская машина. Немедленно по рации были предупреждены соседние патрули. Не прошло и десяти минут, как молодой Сид был обнаружен. Он явно красовался перед дюжиной своих друзей у старого склада, рядом с Темзой. Гидеон не стал посылать за ним своих людей, а отправился туда сам. Тем самым он давал тому возможность пофорсить перед сверстниками, но в то же время это позволяло ему самому создать мнение, действительно ли, несмотря ни на что, в Сиде была заложена хорошая основа, как на то надеялась его мать.

— Сид, поступай как хочешь, но я тебя предупредил. Ты знаешь, что происходит, когда человек не придерживается правил. Так что хорошенько взвешивай свои поступки и покажи, что у тебя ещё осталась хоть капля здравого смысла с голове. Ты ведь любишь свою мать?

Паренек хранил молчание.

Тогда Гидеон обратился к другому подростку:

— А ты любишь свою мать?.. А ты? — добавил он, поворачиваясь к его соседу.

В ответ первый из ребят выдавил испуганное «да», а второй сначала что-то неразботчиво пробормотал, а затем выпалил: "Она потрясная женщина, моя мать!"

— Ты ведь всегда был счастлив со своей матерью? — сурово спросил Гидеон у молодого Сида. — Видишь, другие это прекрасно сознают. Почему же не ты?

— Гм… ну да…

— Она играла по правилам нашей жизни и воспитала из тебя человека. Если бы ты рос в голоде и холоде, ты бы никогда не поступил так, как сейчас. Но не забывай, что твоей матери выпала трудная доля. Я с тобой так говорю потому, что знаю, что ты меня понимаешь. И даже очень хорошо. Твой отец сбежал из тюрьмы, и твоя мать в этой связи нервничает. И ты в силах ей помочь, вернув чуточку того, что она тебе дала в жизни. Но если ты не хочешь… то о'кей, я не могу заставить тебя сделать это.

Если положение обострится, сказал себе Гидеон, лучше будет найти какой-нибудь предлог, чтобы забрать его. В камере он будет чувствовать себя в большей безопасности, нежели дома.

После этого нелегкого разговора он вернулся на Маскетт-стрит, где его ожидал очередной сюрприз: Руби сумела подавить в себе испуг, причем настолько успешно, что встретила его почти радостно.

— Наверное, мне не следовало так уж опекать его, но думаю, он быстро поймет, что к чему, и придет в себя. Меня больше всего беспокоит то, что он встречается с сыновьями тех, кто раньше состоял в банде Сиднея. Но здесь я ничего не могу поделать! Хотя рано или поздно, ему придется выбирать между двумя дорожками — хорошей и плохой. Но как его направить по той, по которой мне хотелось бы? На сегодняшний день главное, — чтобы он не навлек на себя неприятностей. Вы ведь следите за ним, так ведь? — закончила она обеспокоенно.

— Да, и очень плотно. Но думаю, что он будет хорошо себя вести и скоро вернется домой. Сейчас нам надо решить, что делать с обоими детьми. Я конечно, могу их увезти куда-нибудь подальше, но если мы это сделаем, можете быть уверены, что молодой Сид расценит это как наше стремление предотвратить его встречу с отцом. В перспективе это, скорее всего, не сыграет нам на руку. Не хотели бы вы отправить куда-нибудь девочку и остаться с сыном?

— Нет, — после долгого раздумья ответила миссис Бенсон. — Лучше, если мы будем держаться все вместе.

Прежде чем пойти домой, Гидеон сделал крюк и зашел в Скотленд-Ярд. Леметр ушел. В ожидании смены главным инспектором, который должен заступить ночью, дежурство пока нес капрал Джефферсон. Это было очень жесткое правило: кто-то всегда должен был находиться в кабинете комендента Гидеона в его отсутствие. Когда тот вошел, Джефферсон поднял склоненную над отчетом седую голову и тут же встал по стойке «смирно».

— Я как раз думал, зайдете ли вы сами или позвоните, сэр.

— Лучше было заскочить в бюро, — отозвался Гидеон. — Что-нибудь новенькое?

— Пока что, сэр, все спокойно. Ничего нового по делу Милуэйз. Железнодорожный служащий, оглушенный беглецами на стрелке, похоже, ранен тяжело. Если он умрет, то на нас повиснет неприятная история. В зале, где находятся сейфы Банка Келли, нашли отпечаток ботинка. Это может пригодиться, но по-моему улика пока жидковата. Что же касается остального, сэр, то это обычная текучка. Банальные происшествия. Но я сильно удивился бы, если завтрашний день будет таким же спокойным, как сейчас. Сегодня намного теплее, не так ли, сэр? — вежливо закончил он.

— Нам, ветеранам, опытным, заслуженным полицейским, есть ещё кое-что показать этой молодежи. Вы что, не верите? Ну ладно, я возвращаюсь домой, сказал Гидеон и, уходя, добавил: — Желаю вам хороших снов.

Проходя мимо кабинета Большого Шефа, он заглянул в него: тот был пуст. Затем зашел в диспетчерскую, где просмотрел только что пришедшие по телетайпу и рации сообщения. У него создалось впечатление, что сегодня вечером скапливается немало новостей: минимум пять краж со взломом, но в пригороде, что, в принципе, не интересовало напрямую центральные подразделения.

Внезапно он вспомнил, что завтра одного из арестованных повезут в тюрьму Эндсворт. Навсегда. Он убил свою жену и был приговорен к пожизненному заключению.

В его памяти всплыло и то, что в мрачной камере подразделения «Эйч-5» находится парень, которому грозит такая же трагическая участь.

А в это время он, Гидеон, спокойно возвратится в свой уютный дом, увидит жену, поужинает и затем будет спать в кровати… если только, конечно, его не поднимут на ноги ночью.

Глава 9 ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!

Бенсон не знал, что его фотография и описание были высвечены на всех экранах английского телевидения. Он находился один в кухне, далеко от радио, которое что-то невнятно нашептывало в углу соседней комнаты. А в близлежащем доме, наоборот, радио было запущено на полную мощность, и от доносившегося оттуда шума и гама нервы Бенсона были взвинчены до предела. Впрочем, сейчас ему все приходилось не по душе, и даже, где-то подсознательно, тот факт, что так славно удался в полном соответствии с его тщательно продуманным планом их побег из тюрьмы.

Фредди Тисдейл какое-то время назад покинул их убежище.

Было без десяти семь. Фредди должен был вернуться с минуты на мимнуту.

И вдруг Бенсон задумался, а стоит ли вообще ему доверять?

Уходя, Фредди посоветовал ему спокойно оставаться на месте, в тепле. Зачем выходить вдвоем, заметил он, когда вполне будет достаточно одного, и дело-то в общем было пустяковое: требовалось всего пять минут, чтобы добраться до бакалейной лавки, что на углу. А там для него — просто детская забава: так сказать, «изъять» немного продуктов и вернуться. У Фредди, судя по всему, нервы были покрепче, и он совершенно не испытывал никакого беспокойства в отношении своей вылазки. Он был уверен, что все пройдет, как по маслу.

Но несмотря на это, уже минуло двадцать минут с момента его ухода.

Бенсон открыл ящики буфета, чтобы просмотреть их содержимое. Его, казалось, загипнотизировали ножи. Особенно заинтересовал один, для разделывания с вытянутым кончиком, с лезвием, которое от частой заточки было вогнуто в середине. Рядом лежал войлочный чехол с другим ножом для резки хлеба. Бенсон принялся шарить в ящиках, пока не нашел точильный камень, который тут же смочил водой из-под крана. Затем начал затачивать лезвие. В комнате слышался лишь скрежет металла о камень, не считая тех моментов, когда Бенсон прерывался, чтобы прислушаться к посторонним, вне дома, звукам.

По-прежнему все было тихо. Условленного с Фредди кода — стук три раза подряд — так и не слышалось.

Бенсон закончил свое дело. Провел большим пальцем по острию: оно резало, как бритва. Он засунул новоприобретенное оружие в войлочный чехол и прикрепил его к поясу, привязав к пуговице штанов, чтобы тот случайно не выпал.

Теперь Бенсон улыбался.

Семь часов пять минут! Улыбка постепенно сошла с его лица. Фредди заставлял себя ждать!

Возможны, подумал он, три варианта причины его отсутствия. Первый: Фредди просто задержался и скоро появится с продуктами. Вот тогда устроим пиршество! Второй: тот, заранее все продумав, сбежал, бросив его здесь одного. И, наконец, третий: его задержали!

Второе предположение вряд ли было правдоподобным, но третье следовало принять во внимание. Несмотря на дрожь от холода, Бенсона прошиб пот — да ещё какой! — и снова, ещё сильнее, чем раньше, стало сводить живот. Соразмерно усилению этих мук от голода росли и его опасения. Он знал о Тисдейле только то, что ему удалось выведать о нем в тюрьме, и не был абсолютно уверен в том, что тот выдержит и не сдаст его полиции. Полиция? А вообще, может ли он услышать, как они подкрадутся к дому, учитывая обильный снег, который заглушал шум шагов?

Он поднялся на второй этаж, проскользнул в спальню, где царил пробиравший до костей холод, и, по-прежнему, весь дрожа, подошел к окну. Заметить его снаружи никак не могли, поскольку Бенсон прислонился к стене, как если бы за ним следили тысячи глаз. Он всмотрелся в ночь, внимательно изучая улицу, тротуары и белесовато поблескивавшие заросли кустарника.

Никого.

Если бы легавые окружили дом, он наверняка заметил бы их.

Бенсон возвратился в кухню и уже вошел в коридор, когда услышал приглушенный шум. Кто-то осторожно приближался к дому. Он тут же остановился, замерев, как статуя. По всем показателям это должен быть Фредди, и все же, несмотря на это, по мере приближения к двери сердце его бешено колотилось в груди. А вдруг за Фредди был «хвост» и он нарочно тяжело ступал, чтобы предупредить Бенсона, что за ним следом идет легавый?

А что если он придет с пустыми руками?

Бенсон вжался в стенку рядом с дверью, вытащил из-за пояса нож, сунув его в карман, и левой рукой повернул ключ в замке. Затем слегка приоткрыл дверь.

Фредди протиснулся в кухню. Он настолько продрог, что у него зуб на зуб не попадал. Его била дрожь; лихорадочно блестевшие глаза, похоже, были готовы вывалиться из орбит; щеки и нос приобрели фиолетовый цвет от мороза, но зато в руках он нес большую коробку, а карманы его плаща были набиты съестным.

Ну теперь-то уж точно попируем!

Бесшумно закрыв дверь, Бенсон включил свет и с облегчением глубоко вздохнул. Фредди поставил коробку на стол и вывалил все из карманов, не переставая при этом содрогаться всем телом от холода.

— Там торчали две клиентки, настоящие стервозы, заботлавшиеся с хозяином и его гребаной женой! И ведь никак их оттуда не вытуришь. А какой адский ветер! Так хлестал по лицу, будто полосовал бритвой. Ну ладно, жри, что принес, а я пойду согреюсь.

Бенсон не проронил ни слова.

Устроить подобную пирушку они не имели возможности целых три года! Горячий суп, ветчина, горошек и картошка, сыр, ржаной хлеб! Они ели медленно, с расстановкой и в течение двадцати минут не обменялись ни единым словом. Фредди, закончив первым, рыгнул.

— Эх, пивка бы сейчас, — внезапно с тонкой ухмылкой произнес Бенсон. — Ты, случаем, не принес?

— Хочешь, чтобы я за ним для тебя сбегал? — спросил Фредди. Он тоже растянул губы в улыбке, гораздо более открытой и любезной.

— Ты клевый парень, Фредди. Сделал все, что мог. Хорошо, так что будем делать, выбравшись отсюда? Останемся вместе или каждый потопает своей дорожкой?

— А у тебя ничего нет на примете? — спросил Фредди.

— Выбор, естественно, есть. Но сначала я тебе кое-что объясню. Ты знаешь, что у меня голова отнюдь не пустая. Забита прелюбопытнейшими данными! Тот ещё списочек, лучшего не найдешь во всей стране: в нем все! Имена и адреса не только всех тех, кого полиция считает способными к сговору с нами, но и таких, кого она в этом и не подозревает! Вот с ними-то я и свяжусь, как только проберусь на юг. И они сделают все по моей просьбе. Надежно укроют и снабдят капустой. Кстати, и совсем не обязательно там задерживаться долго. Есть у меня деньжата и в заначке. И я смоюсь из этой страны, но только после того, как решу одну личную проблему.

— Это какую еще?

— Ты знаешь, Фредди, кто меня выдал легавым?

— Нет.

— Моя женушка!

— Неужели, твоя половина могла пойти на это? Видно, из-за любовника?

— Не думаю, что она это сделала из-за кого-то, но все равно намерен прояснить и это.

Бенсон, прищурившись, замолчал на какое-то время, внимательно всматриваясь в Фредди сквозь черные и шелковистые, как у сына, длинные ресницы.

— А ты уже определился, куда направишь стопы? — продолжил Бенсон.

— Сид, — спокойным голосом отозвался Фредди Тисдейл, — все, что я хотел, это смотаться из этой чертовой тюремной камеры, и теперь у меня нет другого желания, кроме как не возвращаться больше туда. Честное слово, первого, кто попробует меня задержать, убью на месте. А прежде, чем они наложат на меня лапу, покончу с собой. Другого выхода просто не вижу.

— Я тоже, — согласился Бенсон. — Так что давай поступим следующим образом. Остаемся вместе, чтобы пробраться на юг. Понимаешь, вдвоем нам легче будет отбиться от этой своры. А потом я отправлю тебя к одной марухе, которая займется тобой все то время, пока придется скрываться. А как только все поутихнет, смотаемся из страны. Ну как, согласен вместе отправиться в Лондон?

— Ты мне преподносишь настоящий подарок, — только и мог вымолвить фредди.

— Ну и отлично! Теперь, слушай меня внимательно. Не нужно верить в Деда Мороза. Иначе останься мы здесь ещё на три-четыре дня, и у нас могут возникнуть крупные неприятности. Лично я думаю, что нам лучше смотаться отсюда втихую до восхода солнца… Не знаешь, есть ли поблизости какая-нибудь автостоянка?

— Есть тут одна, рядом с рынком.

— А нельзя ли туда наведаться завтра к полудню и, уведя тачку, смотать удочки?

— В конце концов, все равно нужно что-то предпринять, — признал Тисдейл. — А если кто-то и увидит, как мы выходим отсюда, где-то в одиннадцать тридцать, то подумают, что мы осматривали дом в надежде снять его. Ну как, клеится?

— Клево! Слушай, Фредди, вот ты только что сказал… ну, по поводу того, что пришьешь любого, кто встанет у тебяпоперек дороги, ты и взаправду сделаешь это?

— А как же!

— О'кей, — ответил Бенсон. — Я тоже.

На следующее утро Гидеон проснулся около семи часов и несколько минут неподвижно лежал, наблюдая за первыми солнечными лучами, пробивавшимися через уголок окна. В доме было совсем тихо; до него доносилось лишь дыхание жены, спавшей рядом на соседней кровати. Дети ещё не встали, так как, старея, их родители приобрели привычку просыпаться все раньше и раньше, ни свет ни заря.

Гидеон медленно, чтобы не разбудить Кейт, приподнялся на локтях; он неспешно надел домашний халат, который ещё больше подчеркивал его крепкое телосложение, и направился к двери. Кейт получит, как это бывало частенько, свой завтрак прямо в постель. Гидеон повернулся, и лицо его озарила улыбка: сетка, стягивавшая волосы Кейт, немного съехала набок. Во сне, конечно, люди выглядят не всегда наилучшим образом, но его жена все ещё оставалась красивой женщиной. А уж когда Кейт соизволяла прибегнуть к косметике, то результат был и вовсе поразительным!

Гидеон вышел из комнаты и спустился на кухню.

Он хорошо выспался и, находясь в отличном настроении, начал заваривать чай: для Кейт и для себя. В семье существовало правило, имевшее силу закона, что дети готовили себе чай сами, не считая воскресенья, когда завтраку уделялось гораздо больше внимания, чтобы доставить удовольствие девочкам.

Внезапно ему показалось, что наверху текла вода из-под крана; он поднялся по лестнице и достиг верха как раз в тот момент, когда открывалась дверь комнаты Пруденс.

Удивительно, подумал Гидеон, как можно наблюдать за своим ребенком каждый день с того самого мента, когда тот начал ходить, и вплоть до достижения им двадцатилетнего возраста, и только сейчас заметить, что перед тобой уже цветущая женщина. Такая же красивая и миловидная, как и сестра Уильяма Роуза. Бувально со всех точек зрения.

На Пруд был пеньюар цвета персика, и Гидеон наконец-то заметил, что у неё завидная фигура. Ее мать — хитрая бестия! — должно быть как-то устраивала таким образом, чтоб её повседневные платья в этом смысле более скрадывали изящные формы, нежели этот пеньюар, подчеркивающий её стройность.

— Папа, — с озабоченным видом прошептала она, — скажи честно, ты веришь, что у Уильяма Роуза есть шансы выкарабкаться?

— Пруд, если он не убивал эту девушку, то все обойдется.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно.

— Ты не рассердился, что Мэри потревожила тебя на службе?

— Конечно, нет, — немного поколебавшись, ответил Гидеон. Затем, подозревая, что она что-то скрывает от него, внимательно взглянул на дочь. — Что ты от меня утаиваешь, Пруд?

— А ты меня простишь?

— Естественно.

— Спасибо, папа. И хвала небесам! Есть кое-что, о чем я тебе не рассказала. Вчера утром мне позвонила Мэри. Она страшно нервничала и попросила кое-что сообщить тебе. Я ответила, что будет лучше, если она сама пойдет к тебе и… ты знаешь, что произошло дальше, не так ли? Я не думаю, что без моего совета она решилась бы на этот шаг, а затем я начала мучаться угрызениями совести, не подвела ли тебя таким образом.

— Да нет, Пруд. Нужно всегда бороться за то, что ты считаешь правым делом, особенно, если дело касается твоих друзей. Действительно ли она твоя близкая подруга?

— Не совсем. Она старше меня на два года, и мы просто знакомы.

— А она тебе нравится?

— Да, она на всех производила самое благоприятное впечатление.

— Какая у неё репутация?

— Папа, — насторожившись, ответила ему Прудент. — Мне бы очень хотелось выяснить, почему ты мне задаешь все эти вопросы. Что именно ты хочешь узнать?

— Не врунья ли твоя Мэри?

Пруденс ничего не ответила.

— Считали ли её обманщицей?

— Нет. Она действительно всем нравилась.

— Ну что ж, превосходно, — решил Гидеон. — Если она сказала мне правду, утверждая, что провела вторник со своим братом, то для нее, как и для него, все закончится наилучшим образом. Если же она солгала… гм… это им не поможет. А теперь иди-ка оденься. Если захочешь чаю, то я оставил чайник на плите на маленьком огне.

— О, папа, спасибо! Большое спасибо!

Кейт уже проснулась; она сняла сетку и своими тонкими длинными пальцами навела некоторый порядок в своих непослушных волосах. Нет ничего удивительного, мелькнуло в голове Гидеона, в том, что у неё такие красивые дочери! У жены глаза всегда сохраняли живость, и сама она до сих пор излучала свежесть, которой так и веяло от Пруденс.

— Ты слышала?

— Да, — ответила Кейт. — Я все же твердо надеюсь, что Мэри не соврала.

Было уже чуть более полдевятого, когда Гидеон сел в машину. Пруденс уйдет из дома не раньше полудня и весь день будет заниматься арпеджио; Пенелопа, младшая из дочерей, ходила ещё в школу, и ей предстоял путь в противоположную с отцом сторону, Присилла, которой исполнилось шестнадцать лет, только что закончила школу и устроилась на работу в Челси. Гидеон подбросил её на угол улицы, рядом с офисом её фирмы, и проследил, как она удалялась. Присилла была само очарование, в сущности тоже уже настоящая женщина в своих туфлях на высоком каблуке и нейлоновых чулках. Перед тем, как войти в здание, она повернулась и помахала ему рукой. Гидеон ответил улыбкой и, снова взявшись за руль, тяжело вздохнул. Утром Пруденс, а теперь вот Присилла. Гидеон начинал чувствовать приближение старости. Но это настроение быстро исчезло и остаток дороги до самого Ярда он перебирал в уме вчерашние события. Затем подумал об ожидающем его отчете и лукаво усмехнулся.

Может быть, к этому времени поймали ещё кого-нибудь из беглецов, удравших из тюрьмы Милуэйз?

Нет! Вся шестерка ещё была на свободе.

Хотя кое-что и изменилось по сравнению со вчерашним днем. Наступила теплая погода, а вместе с ней — прощай обманчивое спокойствие последних дней! Всего лишь за одну ночь было отмечено сорок девять ограблений и произведено семь арестов. Дактилоскопические службы как в Ярде, так и на местах, были начеку.

Да, денек обещал быть насыщенным событиями.

Леметр и Джефферсон уже находились в кабинете Гидеона, и в течение двадцати минут они изучали текущие отчеты, снабжая их обильными комментариями.

Всего произошло девятнадцать происшествий, подпадавших под квалификацию преступлений, три из которых непосредственно относились к компетенции суда присяжных, а остальные — к исправительному суду. Дело об ограблении на Бонд-стрит (когда разбили витрину ювелирного магазина) было уже закончено следствием и готово к передаче в судебные инстанции.

Лефти Блайт, знаменитый медвежатник, по имеющимся данным, нашел место курьера в небольшом агентстве, которое, по странному совпадению, находилось как раз над офисом одного букмекера, у которого была привычка хранить большие суммы наличных денег в ультра современном сейфе.

— Лефти скоро попробует пощекотать его, — сделал вывод Гидеон. Направьте туда двух человек, чтобы поймать его с поличным.

— Хорошо, — согласился Леметр.

Перед тем, как провести обычную оперативку, Гидеон внимательно изучил два отчета медицинских экспертов, касавшиеся молодого Роуза. Первый оказался позитивным: подозреваемый расценивался специалистом как человек трезвого и ясного ума, без малейших признаков душевной неуравновешенности; другой, составленный незнакомым Гидеону врачом, делал упор на том, что выявлены некоторые характерные черты нестабильности сознания и советовал внимательно изучить медицинское прошлое молодого человека.

Гидеон позвонил Смедду, у которого уже должны были быть копии этих документов.

— Да, — ответил инспектор, — они у меня на столе. Я позабочусь о том, чтобы порасспросить личного врача их семьи, а также школьного. Данные будут у меня уже сегодня, а я вам немедленно направлю копии.

— Бесконечно вам благодарен. Позвольте мне кое-что предложить.

— Очень рад буду услышать ваше мнение.

— Спасибо ещё раз. В этом деле слабым моментом является нож, которым совершено преступление. Парень ведь и впрямь мог его потерять. Не хотели бы вы проверить это, расспросив семью, друзей, коллег по работе и убедиться в том, что он никому не говорил о потере ножа?

— Я этим займусь, — согласился Смедд.

— Отлично! Нельзя оставить ни малейшей трещины в этом деле. Сделайте так, чтобы все было железно обосновано, — подчеркнул в заключение Гидеон с чувством выполненного долга перед Пруденс.

Затем он перешел к отчетам, присланным из Мидлэнда и с Севера. Пожалуй, они страдали некоторой расплывчатостью: того или иного сбежавшего преступника якобы «видели» в том или другом месте. Некоторые из этих сообщений пришли из таких отдаленных от Милуэйз районов — иногда отстоявших от него на многие сотни километров — что не выдерживали даже самого поверхностного анализа. В провинциях полицейские участки были буквально завалены подобного рода информацией, каждую из которых, конечно, требовалось проверять. А затем настанет черед и Гидеона, и к нему рекой поплывут рапорты. Увы, это не заставит себя долго ждать.

Наконец, Гидеон приступил к утренней оперативке, и к одиннадцати часам большинству дел был уже дан необходимый ход. Теперь он сможет немного расслабиться и следующие полчаса провести за составлением плана обеспечения безопасности Руби Бенсон и её двух детей. Пока, вроде бы, все шло нормально, и его проинформировали по телефону, что сын и дочь Руби утром нормально пошли в школу в сопровождении двух полисменов, которые остались там в их ожидании, чтобы затем проводить домой.

— Особенно следите за подростком, — приказал Гидеон. — Он вполне сможет сбежать.

— Хорошо, сэр, — ответил ему Эббот, который вновь в этот день заступил там на дежурство. — Никаких новостей о Бенсоне, сэр?

— Нет, но все равно смотрите в оба, как если бы ожидали его появление в любой момент.

— Все понятно, сэр, — ответил тот голосом, явно выдававшим его мысли: "Если бы это действительно так и произошло!"

Едва Гидеон повесил трубку, как телефон снова зазвонил. Это был помощник Комиссара. Слушая его, Гидеон насупился и ответил, что прибудет немедленно. Но, положив трубку, он оставался некоторое время в неподвижности, в то время как Леметр, со слезящимся от сигаретного дыма глазом, пристально смотрел на него, не скрывая выразительными гримасами своего нетерпения узнать, в чем дело.

— Ну что там ещё произошло? — не выдержал он.

— Прокуратура беспокоится по поводу Эдмундсана.

— Уж пора бы им научиться верить нам на слово, — с глубоко обиженным видом произнес Леметр.

— Не исключено, что они что-то обнаружили новое. И если это правда, то я предпочитаю выявить это «что-то» сам, а не ждать, когда придут мне это сообщить. Так, ну ладно, я должен идти. Меня не вызывай, разве что по делу Бенсона.

— Хорошо, — ответил Леметр. — Послушай, а какую шумиху развели газеты, а?

— Это можно было вполне предвидеть. Сбежал Бенсон — это же сенсация!

Гидеон провел двадцать минут с Большим Шефом и ответственным сотрудником прокуратуры. Слабые стороны в досье Эдмундсана беспокоили буквально всех. Достаточно было совсем немного для того, чтобы обвинение рассыпалосья, и этого прожженного негодяя признают невиновным и он угрем выскользнет из заброшенной на него сети правосудия.

У защиты мог внезапно появиться новый свидетель, или она могла подвергнуть сомнению правдивость свидетельского показания обвинения.

Беседа у шефа, к сожалению, ни к чему не привела, и Гидеон вернулся в свой кабинет. Леметр его проинформировал, что ничего серьезного за время его отсутствия не произошло, и развернул газету «Ивнинг-Стандар», где огромными буквами выделялся заголовок:

СБЕЖАЛ ЛИ БЕНСОН ДЛЯ

ТОГО, ЧТОБЫ ОТОМСТИТЬ?

ПОЛИЦИЯ ОХРАНЯЕТ ЕГО СЕМЬЮ.

— Ну вот тебе раз! — спокойным голосом констатировал Гидеон.

— Думаешь, он дастся нам в руки живым? — спросил Леметр. — По-моему, он…

Затрезвонил телефон. Медленным, степенным жестом Гидеон снял трубку.

— Гидеон слушает!

— Миссис Бенсон на проводе. Передать её вам или суперинтенденту Врексолу? О вчерашнем её звонке вам сообщал он. Помните?

— Соедините меня с ней, — спокойно бросил Гидеон.

Был ровно полдень. Прошло уже более суток с того момента, как заключенные перепрыгнули стену тюрьмы.

Глава 10 РОВНО ПОЛДЕНЬ

Сначала Гидеон услышал лишь сдавленное дыхание, выдававшее волнение, охватившее Руби Бенсон. Может, она уже получила новости от своего мужа? Были ли это с его стороны угрозы, столье же жестокие, сколь и недвусмысленные? Конечно, долг Гидеон состоял в том, чтобы её успокоить, но он не собирался тратить на неё много времени, если только это не будет какое-нибудь воистину важное сообщение. У него было слишком много неотложных дел, ожидающих принятия мер.

Но если это могло в чем-то помочь, то почему бы и не выслушать ее?

— Алло, миссис Бенсон? Как вы себя чувствуете сегодня утром? спросил он своим низким, таким благодушным и сердечным голосом. — А как дети?

— Да, они…

Внезапно она остановилась и её дыхание участилось.

— Ну как, вы его взяли? — наконец смогла она выдохнуть.

— Еще нет.

— Я понимаю, мистер Гидеон, что не должна вам надоедать, но я так выбита из колеи. Прошлой ночью я почти не спала, а сегодня утром…

Руби Бенсон снова замолчала и её голос прервался всхлипываниями.

— Ну так что же произошло сегодня утром?

— Я очень сожалею, — вновь продолжила она каким-то срывающимся голосом, — но я пережила такое потрясение… Ведь не только дети, но и я сама подвергаемся опасности… тут есть кое-что другое… Короче, у меня есть друг в магазине, где я работаю. Может быть, вы меня и осудите, но я так долго была одинока, что… в общем, нужно было с кем-то сблизиться. Это директор магазина, и сегодня утром ему позвонили.

— Бенсон? — недоверчиво воскликнул Гидеон.

— Нет, не сам Сид лично. Неизвестно даже, откуда был звонок. Какой-то незнакомец спросил, что он больше предпочитает: лилии или розы? И все. Но сказал он это в такой странной манере… Да и кто, как не Сид, может сообразить подобное послание? — заключила Руби дрожащим голосом.

Теперь Гидеон начал понимать, почему она так взволнована.

— Да, это похоже на шуточки Бенсона, — согласился Гидеон. — И мы знаем, что у него в Лондоне множество связей. Мы присмотрим за вашим другом, миссис Бенсон. Я уже направил одного своего человека занять пост рядом с магазином. И сейчас пошлю ещё кого-нибудь, чтобы обеспечить безопасность вашего друга… Кстати, как его зовут?

— Артур… Я хочу сказать: Артур Смолл.

— Хорошо. Не будем терять его из виду, — пообещал Гидеон. — Вы по-прежнему настаиваете, чтобы дети оставались с вами? А что, если мы все же отправим их в какое-нибудь спокойное местечко? Пока все не успокоится?

Миссис Бенсон молчала.

В это время на столе Гидеона заверещал другой телефон. Леметр вскочил, чтобы схватить трубку как раз в тот момент, когда зазвонил ещё один телефон, но уже на его бюро.

— Не кладите трубку. Шеф сейчас занят на другой линии, — нахмурив брови, рявкнул Леметр. Затем возвратился к своему столу.

— Теперь, мистер Гидеон, вы понимаете, почему я не могу никак заснуть? Что я должна делать? Знаю, что это глупо, но я не хочу расставаться с ними… У меня какое-то предчувствие. Если я их отправлю куда-нибудь, то больше не увижу.

— Да что вы, увидите, — заверил Гидеон, прекрасно осознавая, что от его увещеваний не будет проку. — А чем занимается парень?

Руби Бенсон снова замолчала.

— Как?! — заорал в этот момент в трубку Леметр, уставившись сверкающим от ярости взглядом на Гидеона. — Поторопитесь!

Что там такое могло произойти, среагировал Гидеон. Какое-нибудь суперужасное происшествие? Новости о Бенсоне?

Леметр совсем разбушевался и, с гримасой на лице, подавал отчаянные сигналы своего шефу.

— Миссис Бенсон, подождите минуточку, — закрывая своей лапищей трубку, чтобы она не услышала. — Что там происходит, Леметр?

— Эдмундсан! — бросил Леметр. — Он пытался покончить жизнь самоубийством. С помощью лезвия бритвы. Его только что перевезли в госпиталь. Он может не дотянуть до вечера. Кого отрпавить-то?

— Каммингса, — без колебаний ответил Гидеон. Затем, на время отодвинув от себя это происшествие, он вернулся к миссис Бенсон. Извините, на чем мы остановились?

— Вы меня спросили, чем занимается мой сын. Я вам ответила, что он очень интересовался отцом, и я не думаю, что имела право… настраивать его против него. По правде говоря, я всегда себя утешала в том, что Сид вырастет и тогда будет способен все понять, прежде чем увидит… моего мужа и… Но не это главное, мистер Гидеон! Я действительно не знаю, что мне с ним делать. Его безмерно поразило увиденное по телевизору — эта тюрьма и фотография отца. Вчера вечером у него был какой-то странный вид; он, казалось, повзрослел, если вы понимаете, что я хочу сказать… Как если бы он над чем-то упорно размышлял, а теперь не доверяет мне.

— Но он же вполне здоровый парень, миссис Бенсон, и у него есть все данные, чтобы преуспеть в жизни. Этот шок у него пройдет, не беспокойтесь. А теперь я должен с вами попрощаться.

— Да, я все понимаю, и извините, что злоупотребляю вашим вниманием, поспешила ответить Руби. — До свидания и большое спасибо.

— Если вы посчитаете, что я вам нужен, звоните в любое время. Не стесняйтесь.

Гидеон повесил трубку и, нахмурив лоб, слушал, как Леметр давал указания Каммингсу по телефону. Леметр, который плавал, как рыба в воде, во всех инструкциях Ярда, был сейчас в своей стихии. Если дни Эдмундсана были действительно сочтены, то Каммингс должен попробовать добиться отчета от медиков, при этом ни в коем случае не обижая их и не поторапливая. Ему также предписывалось, как только он сможет, тут же связаться с Ярдом.

— И еще… — продолжал Леметр. — Не забудьте, если Эдмундсан заговорит, то необходимо обеспечить присутствие свидетелей. И помните: нужно до зарезу узнать, куда Эдмундсан припрятал деньжата…

Ровно в полдень, в то время, когда Гидеон разговаривал по телефону с Руби Бенсон, её муж закрывал дверь дома, где он провеал ночь вместе с Фредди Тисдейлом.

Потеплело. Но снег, подтаяв, затруднял их продвижение. Взломав шкафы, они тепло оделись и даже нашли шляпы; одна из них была котелком, несколько великовата для Бенсона. И, наконец, их шеи укутывали теплые шарфы, а на руках были надеты перчатки. Теперь одного запросто можно было принять за возможного съемщика пустого дома, а другого за служащего агентства по сдаче в аренду помещений. Так, кстати, и подумали два соседа, видевшие, как они выходили из своего временного пристанища.

Добравшись до перекрестка, они оставили справа автостраду с её непрерывным потоком машин, втянулись в боковую дорожку, которая вела к автостоянке, находившейся за рынком. Оба шли молча, и было слышно лишь хлюпание воды из-под их обуви. Ни в коем случае нельзя было поскользнуться, чтобы не привлечь внимание прохожих, которые, закутанные, как и они, спешили по своим делам, не обращая внимания на беглецов.

Остался последний перекресток, за ним покажется автостоянка. Они уже направились к нему, когда заметили полицейского капрала, склонившегося над своим велосипедом и разговаривавшего с другим полицейским. Оба их уже заметили.

Не обменявшись ни единым словом, Бенсон и Фредди направились в их сторону уверенным шагом. Да, испытание предстояло серьезное. Они шли по той же стороне улицы, что и двое полисменов, остановившихся у пешеходного перехода. Движение на дороге было настолько интенсивным, что Бенсону и Тисдейлу ничего не оставалось, как идти этим путем, прямо под носом у блюстителей порядка. При этом им надлежало идти прямо, никуда не сворачивая и ничем не выказывая обуревавшее их беспокойство.

Они продолжали продвигаться вперед, причем осторожно, чтобы не поскользнуться на мокром снегу. Теперь Бенсон уже находился всего в трех метрах от полицейских.

Капрал на них даже не взглянул, но его подчиненный следил за ними краем глаза.

Бенсон чувствовал, как его сердце готово было выскочить из грудной клетки. Он был готов рвануться вперед, к автостоянке, но при этом прекрасно понимал, что если его узнают, то у него нет ни малейшего шанса ускользнуть. Фредди, подумал он, наверняка чувствует себя не лучше.

Внезапно, в двадцати шагах от них, какой-то ребенок выскочил на проезжую часть. Есть мать истошно закричала, водитель одной из машин принялся непрерывно сигналить, а велосипедист со страшным скриптом тормозов резко остановился. Полицейские повернули головы в сторону происшествия. Оба преступника уже стояла перед самым перекрестком. Они пропустили две машины и, с головы до ног закутанные в теплую одежду, не спеша пересекли улицу, настороженно поглядывая в сторону полицейских, поспешивших на помощь к ребенку.

Достигнув другой стороны, они спустились по узенькой, опасной для пешеходов из-за наледи улочке, которая выходила к стоянке. Поскользнувшись, на них налетел какой-то парень, отбросив Бенсона к тянувшейся рядом стене. Мальчишка был примерно одного возраста с Сидом; с бледно-голубыми глазами и пышными, румяными, как наливное яблочко, щеками.

Наконец, они достигли стоянки.

Это была громадная территория, на окраине которой ярмарочные продавцы с лотков разбили свои палатки и развернули полотняные навесы. Здесь стояло в ряд не менее трех сотен машин. Площадка имела небольшой уклон и две большие стрелки показывали в сторону выхода. Народу почти никого не было.

— Там, рядом с выходом, стоит машина, — заметил Бенсон. — Постарайся узнать, заперты ли у неё дверцы.

Они проскользнули между двумя рядами машин, где было поменьше снега. Недалеко от них какая-то машина направлялась к выходу, оставляя за собой густой и едкий шлейф выхлопных газов. Фредди проскользнурл между зеленым «ягуаром» и более скромной машиной. Боковые стекла последней оказались опущенными, а двери свободно открылись.

— Вот эта подойдет.

— О'кей, — отозвался Бенсон, с трудом пробираясь между ней и «остином», который прижимал её с другого бока. Он сел рядом с Фредди.

Фредди уже приступил к делу. Вооружившись железной провлочкой, он принялся за манипуляции с зажиганием, но его пальцы, несмотря на перчатки, настолько замерзли, что он никак не мог задействовать свой самодельный ключ. Пока Фредди ругался сквозь зубы, Бенсон увидел в зеркале заднего обзора приближавшегося большого и грузного человека. Появившийся тип, должно быть, разговаривал с кем-то, кто следовал за ним, так как его губы шевелились. И действительно, к нему сбоку тут же пристроился сухой и морщинистый человечек.

Бенсон так глубоко вздохнул, что его сообщник занервничал.

— Что с тобой? — сухо бросил Фредди.

— Давай быстрее, отчаливай!

— Дай мне немного времени. Что…

Бенсон свистнул сквозь зубы. Встревоженный Фредди поднял глаза и удивленно проследил за его пристальным взглядом, вперившимся в зеркало заднего обзора. Тут же повернув голову, он увидел крепкого на вид мужчину, который продолжал идти своей дорогой вдоль ряда машин. Тем временем небольшого роста старичок направился прямо к ним.

Это был сторож стоянки.

Сейчас его уже можно было хорошенько рассмотреть, и Бенсону бросились в глаза некоторые характерные черты его лица: серые волоски трехдневной щетины, какие-то бесформенные губы и слезящиеся глаза. Он также подметил его каскетку и шерстяной шарф, обмотанный вокруг тощей шеи, и то, что тот здорово укутался от холода. Сторож нес ленту с талончиками, а на поясе у него болталась кожаная сумка.

— Что ему нужно? — скороговоркой выпалил Фредди.

— Это Тэффи Джонс, — шепотом ответил Бенсон.

Фредди в свою очередь шумно вздохнул, присвистнув сквозь зубы, как если бы Бенсон сказал ему: "Это — директор Милуэйз". Они познакомились с Джонсом в тюрьме год назад, когда тот отсиживал там короткий срок. В принципе, за свое преступление Джонс должен был отсидеть десять лет, но он выдал трех своих сообщников и суд отнесся к нему со снисхождением. Он просто родился стукачом и такому человеку ни в коем случае нельзя было доверять.

А Джонс, конечно же, не применует их узнать.

Он уже подошел к их машине сзади и теперь пробирался к ним. Стекло дверцы было опущено всего на несколько сантиметров, и Джонсу пришлось нагнуться, чтобы лучше рассмотреть их внутри. В его взгляде не было никакой враждебности, пока он вдруг, не раскрыл от удивления свой огромный рот с отвратительными обломками зубов. И тут Бенсон прочитал в его остекленевших глазах выражение ужаса, которое не оставляло никаких сомнений: он их узнал.

А ведь Джонс был стукачом.

Так они все трое и застыли на какое-то мгновение, пока на табло не зажглась маленькая красная лампочка. Фредди, наконец, удалось подключить зажигание. Бенсон тут же одной рукой отстегнул ремень, а другой открыл дверцу. Тэффри Джонс испустил приглушенный крик и пустился бежать. Недалеко отсюда, здоровый парень, который был с ним, запустил двигатель в оглушающем шуме выхлопов. Проход между рядами машин был очень узок, и Джонс к тому же по щиколотку увязал в мутной жиже. Неожиданно он поскользнулся и, как-то невнятно взвизгнув, растянулся в грязи, щедро обрызгав Бенсона, выскочившего из машины и рванувшего к нему. Фредди, выскользнув в другую дверь, осматривался по сторонам. Судя по всему, никому не было дела до происходившего. Джонс извивался, как угорь, в этом мерзком месиве, испуская пронзительные вопли, но они потерялись в шуме взревевшего мотора. Ему, наконец, удалось повернуться на спину; глаза Джонса вылезли от страха из орбит, а из уголка рта тянулась, как у настоящего дебила, тонкая струйка слюны.

— Я буду молчать! Нет, не вымолвлю ни слова. Только не убивайте, умоляю. Клянусь, буду нем, как рыба, — жалобно скулил он.

Тут поскользнулся и Бенсон, но сумел удержаться на ногах, а затем присел на корточки с ножом в руке. Да, обращался он с ним виртуозно. Нож легко прошел через плотный слой верхней одежды, пронзил рубашку, кожу и в конце концов впился в плоть. Точнехонько в сердце. И тут же завывания Джонса смолкли, и он перестал судорожно биться. Из горла вырвался последний предсмертный хрип, тело дернулось ещё разок и застыло навечно.

Фредди подошел к Бенсону.

— Надо бы избавиться от него. Причем, немедленно. Но не забудь прихвать его сумочку. Может, пригодится.

Глава 11 КРОВЬ НА СНЕГУ

Бенсон медленно приподнялся, вытерев лезвие ножа о пальто убитого. Молча. Только губы, пожалуй, были сжаты чуть плотнее, чем обычно. Но выражение лица ни в чем не изменилось. Одним взмахом перерезав ремень сумки, он поднял её, закрыл клапан и забросил на сиденье машины. Монетки при этом весело звякнули, а одна даже выпала и, покатившись, затерялась в снегу.

Вдали к выходу двигалась пара автомобилей, но разыгравшаяся драма не привлекла ничьего внимания.

— Заметил машину, покрытую целлофановым чехлом? — бросил напарнику Бенсон.

— Да, такая маленькая. В левом ряду.

— Под нее-то и пристроим его.

— О'кей. Поднять сможешь?

— Ага.

— Тогда я постою на стреме, — предложил Фредди.

Он приподнялся на цыпочки и, выглянув из-за машины, стал внимательно следить за водителями, спешившими к выходу. Все они находились достаточно далеко, но несмотря на это Фредди никоим образом не чувствовал себя в безопасности, остерегаясь чьего-либо нескромного взгляда.

Бенсон, приподняв труп, выпрямился, держась столь непринужденно, как если бы он нес пустой мешок.

На его лице никак не отражались те усилия, которые ему пришлось при этом прилагать. Он вдруг почувствовал, что по рукам потекло что-то липкое, вязкое и с тревогой покосился на Фредди.

— Давай, все машины проехали, — скомандовал тот.

Следуя подсказкам Фредди, Бенсон быстрым шагом продвигался вперед. Малолитражка была на месте, завернутая в мокрый от таявшего снега чехол из пластика, притороченный кручеными шелковыми шнурками к колесам. Фредди ничего не стоило бы просто перерезать их, но он предпочел начать развязывать узлы окоченевшими от холода пальцами. Справившись с этой задачей, он приподнял целлофан, доходивший до подножки автомобиля, в то время как Бенсон, бросив сначала свою ношу на землю, затолкал её под шасси, действуя сначала руками, а затем помогая себе и ногами. Теперь труп был надежно спрятан. Фредди торопливо завязал расхристанные узлы шнурков чехла.

На снегу алели огромные пятна крови.

Не сговариваясь, подельщики одновременно сгребли пригоршнями снег с крыши авто и забросали им выдававшие их следы преступления. Только после этого они вернулись к «своей» машине, нарочно волоча ноги, чтобы стереть кровавые прогалины. На бортовой доске яркой точкой пылал красный огонек. Фредди нажал на стартер. Мотор жалобно взвыл. Фредди удвоил усилия. Теперь тот уже не ныл, а принялся чахоточно кашлять.

— Да, трогай же, черт побери! — хрипло выплюнул Бенсон.

Фредди буквально истекал потом.

— Заткни пасть!

Бенсон уже открыл было рот, чтобы рявкнуть в ответ, но передумал и смолчал. Фредди же все жал и жал на стартер, но в итоге получался лишь какой-то дикий вой, который больно стегал по их натянутым, словно струны, нервам. Издалека стали подтягиваться какие-то люди. Бенсон сумрачно наблюдал за ними, опираясь на дверцу и держа вторую руку в кармане…

Наконец мотор довольно заурчал.

— Есть… — взвился Фредди. Машину начало бить мелкой дрожью, но Фредди, сняв ручной тормоз, медленно тронулся с места. Ох, только бы эта колымага не принадлежала кому-нибудь из тех типов, что продолжали продвигаться к ним!

Они проехали мимо них, взяв курс на ворота. Но Фредди не спускал глаз с незнакомцев, глядя в зеркало заднего обзора. Те, похоже, приостановились. Тогда он включил вторую скорость, затем — третью, миновал выезд и выехал на улицу. Спустя десять минут они уже покинули город и катили по автостраде, тянувшейся к югу.

Бенсон, откинувшись на сиденье, подхватил сумку убитого и стал хладнокровно оценивать добычу. Эта операция оказалась не из самых простых. Во всяком случае ему понадобилось двадцать минут, чтобы насчитать пять фунтов стерлингов без двух шиллингов.

— Оставь мне эту мелочь, — улыбнулся Фредди.

— Вот еще! А бензин?

— Так бак наполовину пуст.

— А ты постарайся смотреть на вещи оптимистически, считая, что он наполовину полон. За рулем будешь пару часов, после чего я сменю тебя. Мне ещё нужно позвонить?

— Кому?

— Одному корешу, — улыбнулся в свою очередь Бенсон. — Дружку, на которого я вполне могу положиться. Знаком он и с моей, так сказать, супругой. Через жену Джинго кое-что сообщил мне. Довольно уже давно. Ты что, не знал? У неё появился хахаль. Что-то вроде фрайера, владельца магазина. Говорят, джентльмен. Весь такой видный из себя.

— И ты намерен с ним посчитаться?

— Тут со многим требуется разобраться, — уклонился Бенсон. — Этим я и займусья. А пока что, Фредди, информация к размышленю. Если не унесем ноги из этой забытой богом дыры, нас сцапают за шухер на автостоянке. Посему, нужно сматываться отсюда и побыстрее… Есть тут у меня на примете один малый, который мог бы нас прикрыть. Но до чего же гурман: потребует не менее пяти сотен фунтов. Ты сколько сможешь наскрести?

— Без понятия. Но вполне надежно могу заверить: если это спасет меня от виселицы, я их из-под земли добуду! Слушай, а не передохнуть ли нам малость? Заодно я купил бы сигарет. Да и неплохо было бы пропустить чашечку кофе.

— Но сначала надо где-то сховать тачку, — энергично откликнулся Бенсон. — Причем, недалеко от города.

— Вот именно, — согласился Фредди, подумав. — Знаешь что, давай завернем в ближайший город и притулим её где-нибудь в парке или на незаметной улочке. Сейчас мы недалеко от Стоука. Может, туда и двинем?

— О'кей, — кивнул Бенсон.

Была четверть второго.

Через час они добрались до Стоука. Им удалось незаметно припарковаться в парке, уже забитом машинами, и они спокойно вышли на улицы города. Они перекусили по сэндвичу в какой-то забегаловке, не снимая, как и остальные клиенты этого заведения, шляп с голов. Затем вышли прошвырнуться по городу, двигались, едва перекидываясь парой слов, как во сне, — среди нормально одетых людей, которые вполне могли их принять за двух в достаточной степени преуспевающих дельцов. Бенсону несколько жали ботинки, но он стойко переносил это неудобство.

Полчетвертого он загрузился в телефонную будку, оставив Фредди на стреме. Бенсон запросил номер в районе Майл-Энд в Лондоне и ожидал ответа, спокойно прислонившись к стене и поглядывая сквозь стекло на Фредди и прохожих.

Внезапно пронзительный голос телефонистки вывел его из этого несколько задумчивого состояния.

— На линии Лондон, что вы заказывали! Нажмите на кнопку «Эй».

— Это ты, Чарли?.. Слушай меня внимательно, дружочек. Через денек-другой хотел бы тебя навестить. Случились непредвиденные вакансы, ты понял? Здорово привалило, не находишь?

— Да, да… я… слушаю тебя. Будь остор… — залепетал абонент.

— Не дрейфь! — успокоил его Бенсон. — Будь спок, промашки не дам. Но ты кое-что сделаешь для меня. Я хотел бы встретиться с пацаном. Да ты его знаешь, с сынишкой. Его, наверное, сейчас, жестко пасут, не так ли, Чарли?

— Лучше не скажешь! — с готовностью подтвердил Чарли срывающимся от волнения голосом.

— Надо выкрасть парня. Думаю, ему не терпится увидеть папочку, а, Чарли? — с сатанинской улыбкой пророкотал Бенсон. — И позаботься о мальчугане до моего прибытия. И чтобы без глупостей, ты меня понял? Знаешь, небось, прекрасно, что тебя ждет, если я вдруг расколюсь! Так что до скорого, старый пень!

Бенсон повесил трубку и вышел из кабины.

— Ну что, позаимствуем у кого-нибудь другую машину? — весело спросил он Фредди.

— Не стоит слишком испытывать судьбу, — ответил ему в тон Фредди. Попробуем увести тачку у кого-нибудь, кто хватится её не ранее следующего утра. А пока укроемся где-нибудь в пустом доме, а потом совершим набег на соседний гараж. О'кей?

— Не возражаю, — одобрил Фредди.

Через двадцать минут они нашли то, в чем нуждались: незаселенная вилла, с почти напротив расположенным домом, чей гараж был пока пуст и не закрывался. Тем не менее дом уже был подключен к освещению, и временами в его окнах вырисовывался весьма аппетитный на вид женский силуэт.

А тут Фредди Тислейду так и не удавалось оторвать от него жадного взгляда!

Ночь была в самом разгаре, когда они заметили муженька, вернувшегося в пенаты, предварительно разместившего в гараже свою машиненку. Молодая женщина тотчас же бросилась ему на шею, ничуть не подозревая, что за её действиями наблюдают чьи-то любопытные до чужих секретов глаза.

— Явно молодожены, — расплылся в улыбке Бенсон. — Это нам очень даже подходит.

Для Гидеона день выдался по-настоящему неудачным, а к концу откровенно скверным. О шестерке беглецов так ничего конкретного и не поступило, за исключением весьма неопределенных сообщений, согласно которым их присутствие было зафиксировано в районе, границы которого час от часу все расширялись. Ярд, его дивизионные филиалы и пригородные участки, особенно район Мидлэнда и Севера Англии, завалили всякого рода донесениями доброхотов. Но ни в одном не было конкретики — побеседовали уже не меньше, чем с сотней подозрительных лиц, но результат был нулевой.

И Гидеон, естественно, даже ещё и не подозревал, что где-то там, в Мидлэнде, под старенькой машиной скрывался труп.

Как, впрочем, ему ничего не было известно ни об эпизоде с меблированным домом, ни об ограблении бакалейной лавки, ни о том, что пара беглецов нашла себе прибежище в пустом особняке напротив дома 24 по Уиттеринг-стрит в Стоук-он-Трент.

Газеты отводили душу, костя полицию. В вечерних выпусках в язвительном тоне возмущались беспечностью режима, поддерживавшегося в тюрьме Милуэйз, и подчеркивали большую опасность, которую представляли для общества шесть опасных преступников, оказавшихся на свободе.

Беспокило Гидеона и ещё одно дело. В своей камере в тюрьме Брикстон покончил самоубийством Эдмундсан, не оставив после себя никакой посмертной записки. Столь крупное хищение средств — сорок тысяч фунтов стерлингов! — в ущерб одному из крупнейших столичных банков редко обходилось без соощников, и Каммингсу, как и его коллегам из финансового подразделения, было над чем поломать голову. Скорее всего им придется теперь весьма основательно поработать, разыскивая соучастников и суммы, припрятанные усопшим.

Около семи часов Гидеон, внимательно изучив всю документацию, зевнул, застегнул воротник сорочки, поправил галстук и распрощался со стариной Джефферсоном.

— Ну, я пошел, Джефф. Буду у себя весь вечер. Случай что, звоните.

— Постараемся вас не беспокоить, мистер комендент.

— Я с десяток минут пробуду ещё в дежурном помещении инспекторов. Пока!

Он поднялся этажом выше, войдя в большое помещение, где Каммингс и Эббот тут же вытянулись во фрунт при его появлении.

— Да ладно, сидите. Ну как, Эббот, что новенького?

— Все спокойно, сэр. Я только что разговаривал с одним из инспекторов подразделения. Ничего серьезного. Никаких известий о местонахождении дружков Бенсона… Я имею в виду, тех, кто известен и находится под наблюдением.

Ничего себе, добрые новости!

— Но нас интересуют как раз те, о ком нам ничего не известно, вспылил Гидеон. — Еще что-нибудь?

— Женушка Бенсона, видно, здорово волнуется насчет своего дружка, Артура Смолла. Он навестил её вчера вечером. Я так понял, что он решил оставаться у неё до тех пор, пока ситуация будет сохраняться серьезной? Да и он, похоже, порядком струхнул.

— Еще бы! А как насчет детей?

— Дочка не отходит от матери. Ну а парень… В общем, сэр, — рискнул с огорченным видом Эббот, — у меня тако впечатление, что… Я его, конечно, знаю недостаточно, но полагаю, что позднее из этого птенчика вырастит та ещё птица. Он ничего мне не сказал, но…

— Ну не убийца же? — в сердцах, хоть и улыбаясь, промолвил Гидеон. Да, разумеется, в один прекрасный день он может и стать похожим на отца. И за ним требуется глаз да глаз, верно?

— И ещё как!

Гидеон удержался от новой улыбки. Его всегда забавляло то пылкое рвение, которое прорывалось у молодых полицейских. Он повернулся к Каммингсу.

— Не повезло нам с Эдмундсаном, — посетовал он.

— Я мигом очутился у его изголовья, как только он поступил в клинику, но не сумел выведать ничего существенного. Прежде чем отдать концы, он раза два-три прошептал имя жены… и все.

— У вас не создалось впечатления, что кто-то помог ему отправиться к праотцам?

Каммингс с минуту сосредоточенно молчал.

— Ну как?

— Не хотелось бы играть в прорицателей, — наконец выдавил он из себя, чувствуя молчаливую поддержку Гидеона, — но, как вам известно, основной свидетель обвинения все время казался как мне, так и мистеру Гаррисону, типом весьма сомнительным. Да вы его знаете, это директор фирмы, созданной Эдмундсаном. Парень далеко не дурак! Тип, что продает в рассрочку мебель и хозтовары. Когда-то был весьма продувной бестией, поверенным в делах, нечистым на руку и знавшим все тайные приемы сделок. Вполне возможно, что он, поставленный обо всем в известность Эдмундсаном, повел на него атаку, обвиняя во всех тяжких, чтобы устранить его. Это — всего лишь предположение. Но его стоит изучить.

— Что вы реально думаете об этом типе? — тут же среагировал Гидеон. Кажется некоем Эллиоте?

— Да, речь идет о нем. Внешне — сама любезность, но стоит ли ему доверять?

— Наверняка нет, — согласился Гидеон. — Ладно, я все устрою, чтобы вы вплотную занялись этим делом, подошлю на подмогу ещё двух-трех парней. Мне совсем не по нраву, что кто-то вот так безнаказанно ускользнет с сорока тысячами фунтов стерлингов в кармане. Так вы говорили, что Эдмундсан перед смертью взывал к своей жене, я вас правильно понял? И она вовремя появилась?

— Спустя минут десять.

— Держалась мужественно?

— Пожалуй, да. Точнее, восприняла все очень спокойно.

— На вашем месте, — посоветовал Гидеон, на лбу которого прорезалась морщина, порожденная раздумьем, — я бы поспешил с ней встретиться. Не говорите ничего определенно. Но дайте ей почувствовать вашу глубокую убежденность в том, что муж действовать отнюдь не в одиночку и что в его смерти виновны сообщники. Если она в курсе дел, то это, возможно, побудит её раскрыться. В любом случае попытка — не пытка.

— Я начну завтрашний день с этого, — резво заверил Каммингс.

Гидеон был уверен, что так тот и поступит.

Гидеон припарковал свою машину в гараже соседнего дома, поскольку его здание таковым не располагало. Затем он некоторое время прошагал по слабо освещенной улице. Подходя к дому, он заметил неясный силуэт, пытавшийся вжаться в тень главного входа. Гидеон замедлил шаг и попытался с ловкостью старого индейца племени Сиу приблизиться незамеченным…

Его лицо озарила широкая улыбка.

Конечно, они старательно прятались, но за одним силуэтом хорошо просматривался второй, и он не сомневался, что речь шла о его дочери Пруденс, которую крепко прижимал к себе какой-то молодец. Гидеону даже послышался звук поцелуев, и он счел необходимым деликатно откашляться. Парочка при этом заметно вздрогнула. Пруденс несмело взглянула на отца, явно смущенная, а молодой парень несколько напряженно выпрямился.

— Не боитесь простудиться? — нашелся Гидеон. — Хэлло, Пруд! Хэлло, молодой человек!

— Добрый вечер, сэр!

— Ой, папочка, позволь представить тебе Реймонда!

Кейт пребывала на кухне в гордом одиночестве. Обе сестры Пруденс, как и один из сыновей, вышли погулять. Второй сын забавлялся наверху с игрушкой — электрическим поездом. Кейт, в великолепном голубом халате, выглядела сегодня вечером на редкость привлекательной и не скрывала своей радости при виде появившегося мужа. Гидеона взбодрили столь теплое участие, проявленное в связи с его возвращением домой, и которое, как ему казалось, уже кануло в вечность. Оба они, однако, проявили обоюдную сдержанность и даже не поцеловались.

— Ты знаешь этого Реймонда? — спросил Гидеон.

— Двадцать лет бывает лишь единожды в жизни, — усмехнулась Кейт. Пруденс только что сдала экзамены и может теперь чуть больше уделять время поклонникам… У тебя ничего нового? — спросила она, на сей раз без улыбки и явно имея в виду "девушку с подснежниками" и молодого Уильяма Роуза.

— Представь себе — без перемен, — ответствовал Гидеон, бросив взгляд на часы, показывавшие восемь с половиной.

А ровно в девять раздался звонок.

Присилла, настолько же блондинистая, насколько брюнетистой была Пруденс,устремилась к телефону с такой поспешностью, что Гидеон бросил многозначительный взгляд на жену. Кейт ему, как хороший сообщник, подмигнула, в то время как Гидеон в знак полнейшей беспомощности воздел руки вверх.

— До чего же быстро вырастают эти девчонки! — довольно мрачно проронил он.

— Просят тебя, папа, — произнесла тем временем Присилла. — С тобой желает переговорить капрал Джефферсон.

Гидеон с сожалением покинул свое уютное кресло и поплелся к телефону.

— Хэлло, Джефф…

— Я счел необходимым проинформировать вас, что арестовали ещё двух сбежавших из Милуэйз — Элдермена и Хуки Дженкинса. Их взяли в депо на вокзале в Манчестере, куда они прибыли на товарняке. Практически нет сомнений, что это они пришибли того беднягу-железнодорожника. Полиция Манчестера сообщила, что она им устроит сейчас хорошую вздрючку, чтобы выведать, куда могли направиться их сообщники.

— Ну и отлично, — флегматично одобрил Гидеон. — И спасибо за то, что позвонили.

Итак, теперь в бегах числились всего четверо. Зато самые опасные. Особенно Бенсон.

Вскоре Гидеон улегся спать. И это случилось в то самое мгновение, когда где-то в Лондоне Лефти Блайт просвещал одного из своих молодых подручных насчет того, как без излишнего шума вскрывать сейфы. Он вооружился кислородным резаком скромных размеров и приступил к вскрытию несгораемого шкафа одного из букмекеров, где была припрятана весьма солидная сумма… готовая сменить своего владельца.

Лефти под восхищенным взором своего сообщника уже успел взломать дверь помещения, отключить сигнализацию и направлялся непосредственно к сейфу, как его высветили светом мощного электрического фонарика.

— Гляди-ка, сам Лефти! — деланно воскликнул один из инспекторов Ярда. — Какая встреча!

Лефти, конечно, изобразил не самую милую гримасу на своем лице, но он был не из числа тех, кто предпочитает прибегать к насилию, а посему позволил без труда себя арестовать. Его «ученик» попытался удрать, но попал в лапы другого констебля, что наблюдал за лестницей, и в целом без больших трудностей тоже дал себя загрузить в «воронок».

Глава 12 НАПРАВЛЕНИЕ: ЛОНДОН

В тот самый момент, когда Гидеон разговаривал по телефону, Бенсон и Фредди Тисдейл пристально следили за домом, в котором весьма аппетитно выглядевшая молодая женщина так приветливо встретила мужа.

Бенсон при этом примостился на пустом ящике, пододвинутом к окну здания, служившего им временным пристанищем, — в нем совсем не было мебели и отсутствовал какой-либо комфорт. Но поскольку ночи заметно потеплели, оба беглеца не очень-то страдали от этих неудобств. Они только что поужинали, и провизии ещё оставалось вполне достаточно, чтобы не беспокоиться на этот счет до утра.

В доме напротив супружеская пара тоже насытилась — прямо с подносов на коленях, сидя у камелька. Затем, тесно прижавшись друг к другу, они потушили свет в столовой и поднялись этажом выше, в спальню. Там горела лампа, и Фредди начал плотоядно облизывать разом пересохшие губы.

— Ну вот, сейчас начнется похабщина! — выдохнул он, видя, как молодая супруга приблизилась против подчеркивавшего её формы света к окну. — Эх, все на свете сейчас отдал бы, чтобы оказаться на месте её мужа! Эй, Бенсон, а ты что об этом думаешь?

— Терпел же ты три года, можешь и ещё несколько дней подождать, проворчал его подельщик. — Подождем здесь, пока они не заснут, а затем спустимся в гараж за машиной. Придется толкать её до дороги.

— О'кей! Постараемся не тревожить их сладкие грезы.

Молодая женщина, вместе с обнимавшим её супругом, снова подошла к окну и неожиданно задернула шторы. Подтекст этой сцены был настолько очевиден, что Фредди даже ругнулся сквозь зубы. Теперь виднелись лишь расплывчатые силуэты, а вскоре комната вообще погрузилась в темень.

Беглецы выждали ещё какое-то время и к полдвенадцатого покинули свой наблюдательный пост, выбравшись на пустынную улицу. Люди уже разбрелись по домам после последнего ночного сенаса в кино, и было крайне маловероятно, что они наткнутся в этот час на какого-то прохожего. Из всех домов по улице светилась лишь пара окон, а припаркованных машин с кем-то внутри не было видно вовсе.

Они пересекли проезжую часть и стали тихо спускаться по аллее, ведущей под легким уклоном к гаражу. Фредди присмотрелся к замку — обычный висячий, блокирующий задвижку. Детская забава для него! Он тут же принялся за дело, орудуя простой отверткой, найденной в пустом доме.

Бенсон тем временем следил за улицей и поглядывал в сторону спальни, где уединилась молодая чета. Уличные фонари погасли и тишину нарушал только легкий скрежет отвертки по металлу замка. Вскоре Фредди взломал его.

— Готово! — прошептал он.

Они толкнули раздвижную створку ворот, но та поехала с таким ужасающим скрипом, что сообщники застыли на месте, дружно устремив взгляды на верхнее окно.

Дженис Моренси не спалось. Замужем всего три недели, она уютно пристроилась на теплом плече мужа, недоумевая, как это мужчина, всего несколько минут назад болтавший с ней с таким блеском, вдруг смог мгновенно погрузиться в сон… рядом со столь прелестной женщиной? Как снаружи, так и в доме стояла полнейшая тишина. Только что погасили уличные фонари. Значит, уже половина двенадцатого.

И вдруг она заслышала скрип открываемых ворот гаража.

Она слишком хорошо знала этот противный звук, так как он раздавался каждое утро, когда муж уезжал на работу. Оцепенев от испуга, она приподнялась в кровати. Ошибка исключалась.

— Фрэнк, — еле слышно произнесла она, — вставай!

Как только миновала первая волна нервного напряжения, Бенсон вполголоса велел Фредди войти в гараж.

— Но представь, что…

— Входи и закрой дверь!

— И все же вдруг они заявятся сюда?

— А ты вообрази, что не придут… — оборвал его Бенсон.

Они оба проскользнули в узкий проем и закрыли за собой дверь. На сей раз она даже не скрипнула. Продвигаясь в темноте, они подобрались к небольшому окошку, откуда можно было наблюдать за фасадом дома. Бенсон ещё ни разу не видел, чтобы Тисдейл так нервничал, но он отнес это на счет окружавшего их мрака. В данный момент его больше заботил дом, чем страхи Тисдейла. Только бы они не зажгли свет…

— А что если мы угодили в ловушку? Именно здесь, — как-то неуверенно произнес Фредди.

— Если кто-нибудь выйдет посмотреть, открыта ли дверь, я знаю, что мне останется сделать. Замок обратно не замкнешь, и с улицы все будет видно… В любом случае если он спустится, то поднимет хай. Так что, понимаешь?..

Фредди прекрасно все уразумел.

В спальне включили лампу. Кто-то раздвинул шторы. Задвигались тени на фоне резкого света. В окне показалась голова мужчины, вглядывавшегося в сторону гаража.

Ясно, что они могли отлично рассмотреть его дверь, но виден ли им висячий замок? Бенсон застыл, словно статуя, и выжидал, судорожно сжимая правой рукой рукоять столового ножа.

Фрэнк Моренсу открыл окно и выдвинул наружу свои широченные плечи и взлохмаченную голову. Жена буквально прильнула к нему сзади. Но они видели перед собой только голые стенки гаража, крышу соседнего дома и погасшие высокие уличные фонари. Фрэнк вдруг зябко поежился от налетевшего восточного ветра и втянулся обратно в комнату.

— Тебе, должно быть, приснилось.

— Уверяю, что нет.

— Ну ладно, тогда ступай туда и убедись сама, — предложил он. Накинь только халат. Не хочу, чтобы ты появлялась в таком виде в общественных местах, — расхохотался он.

Но тут же, видя выражение её лица, оборвал свой смех и, обняв жену, нежно привлек к себе.

— Дорогая, ты действительно хочешь, чтобы я сходил к гаражу?

Она не удостоила его ответом.

— Так я стрелой слетаю туда сейчас же.

— Ну, если ты и впрямь уверен, что дверь закрыта…

— Абсолютно!

— Да, тогда мне, видно, и в самом деле все это приснилось.

Но она так не думала, поскольку была убеждена, что явственно что-то слышала. Но был ли то шум от ворот гаража?

Они вернулись в постель, и на какие-то несколько минут все её тревоги улетучились близ этого мужественного и такого теплого тела. Вскоре муж задышал спокойнее, ритмично, и Дженис впервые с момента замужества вдруг испытала мучительное чувство одиночества. Но затем забылась сном в свою очередь…

Фредди Тисдейл, вооружившись масленкой, смазывал под внимательным взглядом Бенсона петли ворот. Свет в спальне потушили уже с полчаса тому назад, а улица выглядела совершенно пустынной.

— А теперь попробуй, — шепотом обратился он к Бенсону.

— О'кей.

Бенсон, соблюдая крайнюю осторожность, начал толкать так потрепавшую им нервы створку двери. На полпути она вновь скрипнула, но столь тихо, что лампа в спальне молодых супругов на сей раз не зажглась.

Они, поднапрягшись, выкатили машину на улицу, затем на автостраду, подальше от дома молодой четы.

— Вот это везуха! — возликовал Фредди. — Ключики-то он позабыл выдернуть.

Бенсон удовлетворенно хмыкнул, и они двинулись в путь. Метров через триста беглецы выехали на перекресток и свернули влево — на Лондон. При этом они посмотрели в обе стороны и справа, в направлении Стоука, заметили примерно в километре от себя красные и желтые огни, подсвечивавшие смутные силуэты людей и машин.

— А вот и заграждение, — процедил сквозь зубы Тисдейл. — А если бы мы поехали по той дороге!..

— Верно, но мы этого не сделали, — сухо обронил Бенсон. — Поедем с потушенными фарами. В случае другого заслона они не заметят нашего приближения, а у нас появится шанс вовремя остановиться и смыться.

Фредди промолчал.

Так и «ползли» они со скоростью в тридцать километров в час, не зажигая огней и не привлекая внимания обгонявших их изредка автомобилистов. Никто из них и не подумал остановиться, чтобы поинтересоваться, не нужно ли чем помочь.

Фредди, превосходно знавший местность, выбирал только второстепенные дороги, избегал крупных населенных пунктов, где можно было нарваться на полицейскую засаду, и к пяти добрался до предместий Бирмингема.

Фредди был уверен, что здесь он найдет укрытие у надежного человека. По меньшей мере, так он заверял.

В то утро Гидеон вошел в свой кабинет бодрым шагом. Почему? Он и сам этого не ведал. Может, причиной тому была поимка накануне двух беглецов? Или же восемь часов крепкого сна, которые он себе позволил? Если только это не объяснялось стыдливым румянцем на лице Пруденс, когда та увидела отца за завтраком? Она спросила его, нет ли чего новенького в деле Уильяма Роуза, но он подозревал, что, говоря это, она думала о ком-то другом. Гидеон подумал, а давно ли она знакома с этим Реймондом и дал себе слово лично навести о нем справки. Для того, чтобы убедиться, что это и в самом деле достойный молодой человек. Но он тут же успокоил себя, решив, что Кейт наверняка уже провела необходмую на этот счет работу.

— Привет, Леметр, — сходу бросил он своему заместителю, который в одиночку, сидя за своим столом, корпел над ночной сводкой. — Что-то не так?

— Как, и ты меня ещё об этом спрашиваешь? — вскинулся Леметр, вымученно рассмеявшись. — Одна морока, если хочешь знать. Вчера вечером опять вдрызг разругался с Фифи. Ей очень хотелось выйти в свет. А мне посидеть дома. Эх, Джордж, не ценишь ты своего счастья!

Семейные неурядицы Леметра были гораздо более серьезными, чем он себе их представлял, но Гидеон не считал своим долгом говорить ему об этом.

— Ничего, к вечеру все уладится, — отозвался он, чтобы полить хоть немного бальзама на его душу.

— Я порой задумываюсь, — протянул Леметр, — а что если… Впрочем, хватит об этом. Этой ночью сцапали Элдермена и Хуки. Совсем даже неплохо. Манчестерская полиция обнаружила кровь вперемешку с угольной пылью как на их одежде, так и под ногтями. Полагаю, теперь этих двоих нескоро выпустят. А всего, — продолжал старший инспектор, — в Лондоне, согласно рапорта, за ночь совершено двадцать девять преступлений и разного рода правонарушений. Задержано пять матерых рецидивистов, которые уже сегодня утром предстанут перед исправительным судом. Смедд — настоящий ас, этот парень, — выслал нам медицинское заключение на Уильяма Роуза в трех экземплярах. Мерзкая история в Сохо: проститутку полоснули лезвием по лицу. Ничего не попишешь присущий этой профессии риск! Еще одно неприятное происшествие в Уимблдоне: девчонка девятнадцати лет возвращается с танцев, ссорится с дружком, продолжает свой путь в одиночку, а в это время к ней пристают трое парней и пытаются изнасиловать. Иногда просто диву даешься — что там у некоторых типов в черепушках? Но девица оказалась не промах, защищалась, аки разъяренная тигрица, и отделалась всего несколькими царапинами. Ну и как, хорошенькое сегодня выдалось утречко, не находишь?

— Если не хочешь познать неприглядные стороны жизни, тогда чего же ты поступил на работу в полицию?

Гидеон начал просматривать прессу. В газетах четко прослеживалась линия на проведение параллели между «небрежностью», допущенной в тюрьме Милуэйз, и тем, что случилось в Брикстоне, где заключенный Эдмундсан покончил с собой. В печати разделывали под орех всю администрацию исправительных учреждений. Порядком доставалось и полиции. Ей ставили в вину то, что она не в состоянии выловить вырвавшихся на волю опасных преступникеов, хотя некоторые газеты с солидным тиражом и вынесли на первую полосу аршинные заголовки об "арестах Элдермена и Хуки".

Затем Гидеон прочитал подготовленный на его имя рапорт о ночных происшествиях.

Он сделал себе кое-какие пометки и прежде чем провести ежедневную оперативку, внимательно ознакомился с медицинскими заключениями в отношении Уильяма Роуза. Один из них составил семейный доктор Роуза, лечившей его много лет.

Выходило, ему стоило доверять.

Гидеон прочитал… и скривился.

На полях жирным красным карандашом были проставлены две буквы NB<$F<|>NB — сокр. латинское "Nota bene" (Заметь хорошо"). Памятка, служащая для того, чтобы обратить внимание на какую-либо особо примечательную часть текста.> с тем, чтобы привлечь внимание читающего к параграфу, где излагалось жестокое заключение.

"В возрасте от шести до одиннадцати лет этот ребенок отличался темпераментом, склонным к крайностям и насилию. Его мать обращалась тогда ко мне с просьбой провести соответствующее лечение, но было очевидно, что данный случай выходил за рамки компетенции районного врача. Насколько я понял, этот мальчик успешно прошел курс, прописанный ему психиатром, и вновь обрел душевное равновесие. Впоследствии я не раз интересовался его состоянием у матери, и та меня неизменно заверяла, что приступы у него полностью прекратились".

Интересно, интересно! Значит, он склонен к насилию? А если копнуть глубже, выяснится, что молодой Роуз был подвержен частым кризам буйного помешательства. Обычно ведь мать ведет сына к доктору только тогда, когда приступы станут по-настоящему опасными. Так что нет ничего удивительного в том, что Смедд пометил это место в документе «NB». Намерение доктора проступало уж слишком явно, когда он настаивал на этой истории с психическим расстройством. Он совершенно очевидно опасался, не болел ли в действительности его молодой клиент, и не сомневался в том, что аргумент о припадках преходящего безумия повлияет определенным образом на чашу весов правосудия.

Гидеон подметил, что Смедд умолчал, как по вопросу о посещении им кино, так и об «утере» ножа.

В середине дня Гидеон велел привести к нему в кабинет некоего Лефти Блайта, содержавшегося в изоляторе временного задержания в ожидании суда, который должен будет состояться через неделю. Лефти уже оправился от потрясения, испытанного им при аресте, и явился беззаботно улыбающимся.

— Здравствуйте, начальник! Будете мораль мне читать, так что ли?

— Лефти, вы форменный идиот. Но, на мой взгляд, ваш случай абсолютно неизлечим. Кстати, не доводилось ли вам что-нибудь слышать в последние дни о Сиднее Бенсоне?

Как по мановению волшебной палочки улыбка тотчас же сползла с лица «медвежатника».

— Мистер Гидеон, да за все золото мира я бы не согласился работать в сговоре с этим типом!

— А что, если вы набросаете для нас список его друзей? Это зачтется вам на следующей неделе.

Маленькие бегающие глазки жулика сделались такими горестными и полными молчаливого укора, что способны были бы заставить покраснеть от стыда любого. Но не Гидеона.

— Неужели вы хотите, чтобы я настучал на него, мистер Гидеон? Вы же прекрасно знаете, что даже если бы я и знал его сотоварищей, то все равно не сказал бы о них вам!

Выходя после полудня из дому, молодой Сид Бенсон заметил Эббота, испепелил его гневным взглядом и отправился в школу. Эббот потянулся за ним. Ему впервые приходилось вот так следить за столь юным парнишкой, и только сейчас он начал понимать, насколько неблагодарным был этот труд. Когда сегодня утром тот вышел из школы, то чего только, куражась, не вытворял: еле волочил ноги на обратном пути, передразнивал и высмеивал вид и манеры своего ангела-хранителя, поносил в кругу друзей на чем свет стоит этих гнусных шпиков, легавых и всю собачью братию, короче, хорохорился самым бессовестным образом. Эббота поначалу все это сильно задевало, но потом он успокоился и воспринимал все выходки подопечного философски.

На полдороги к школе Сид придумал что-то новенькое и внезапно, сорвавшись с места, побежал. Эббот колебался всего какое-то мгновение и в свою очередь припустился за ним, рискуя потерять лицо. Прохожие тут же остановились, наблюдая за развернувшимся соревнованием. Молодой Сид опережал его на добрых метров пятьдесят, поскольку бегал стремительно, как заяц. Он даже счел возможным прежде чем завернуть за угол, пристроить развернутую пятерню к носу и подразнить своего преследователя. Улица взорвалась от хохота, тявканья собак и воплей других животных. Давненько так люди не смеялись!

Эббот, сжав зубы, побежал быстрее. Постепенно он нагонял мальчишку. Неожиданно какой-то велосипедист, насмешливо наблюдавший за разыгравшейся сценой, нарочно симулировал падение прямо под ноги полисмену, которому, чтобы самому не растянуться на тротуаре, пришлось его грубо оттолкнуть. Тот, завопив, рухнул на асфальт, но полицейский даже не обернулся. Однако все насмешки прохожих и визги животных как по волшебству вдруг смолкли.

Эббот свернул за угол. Парнишка оказался совсем рядом, преспокойно играя в шары с товарищами. В уголках его рта притаилась наглая успешка. Запыхавшийся инспектор чуть в сердцах не свернул ему шею, но сумел сдержаться. Какой-то полицейский в форме, издали учуяв неладное, двинулся к ним широкими шагами. То был констебль из районного участка, а людям такого рода не было ничего более приятного, чем увидеть своего коллегу из Ярда в нелепой и комичной ситуации.

К тому же Эббот рисковал навлечь на себя гнев толпы, и уж тогда этот чертов велосипедист не преминет закатить ему скандал. Так что лучше было выбросить из головы мысль о том, что он — такой же человек, как и все, и думать только о своем долге инспектора и о главной задаче — оградить от неприятностей этого парня, совсем ещё ребенка. А уж его коллега в форме пусть займется восстановлением порядка в толпе.

Какая-то женщина подошла к группе подростков и, ничуть не заботясь о том, что разбросала их шары, воздвигнулась перед молодым Сидом. Она была уже в возрасте, одета в платье из вискозы с ослепительными бликами на нем и в черной соломенной шляпке, украшенной красными вишенками. Ее глазки, словно два зернышка кофе, пылали гневом на багровом лице любительница пропустить рюмочку.

— Эй, послушай-ка меня, малыш Сид, — выкрикнула она на удивление зычным голосом. — Если бы ты был моим сыном, я давно бы уже тебя как следует взгрела, чтобы научить вести себя подобающим образом. Ты же видишь, что все, к чему стремится этот джентльмен, — это оказать тебе услугу, тебе, твоей матери и маленькой сестренке. Вот уж чего не скажешь о твоем отце! Если бы он зарабатывал на жизнь честным путем вместо того, чтобы путаться с недостойными женщинами, бросить твою мать и отправиться на отсидку, оставив её в одиночку заботиться о вас двоих, тогда бы он поступил правильно. Но у твоего отца в башке никогда не было здравого смысла ни на грош, и, по мне, так и ты собираешься потопать по той же дорожке. И не забывай, — закончила она, взвизгнув, — что этот джентльмен всего лишь исполняет свой долг и не желает ничего иного, как оказать тебе услугу.

Сид больше не смотрел в её сторону. Его столь живой голубизны глаза были устремлены на Эббота.

— А я не желаю никакой помощи от мерзкого легавого!

И молодой Сид поспешил улизнуть с места событий.

Он направился к школу, распаленный гневом против только что отчитавшей его женщины, против матери за её утреннюю выволочку. Его сердце пылало ненавистью к Гидеону. Но особенно глубоко его задевала враждебность, окружавшая отца. Рядом с ним вышагивал злоровенный дылда, некий Саймон, довольно безобидный бедняжка-полоумок с довольно редкими проблесками ума. Этот Саймон вообще-то посещал школу для умственно отсталых детей, но на переменах ему разрешали смешиваться с учащимися из соседней школы.

Эббот опасался, как бы Сид не решил прогулять уроки, но тот, напротив, решительно вошел в здание школы. Она имела два выхода — оба находились под наблюдением полиции. Инспектор начал осознавать, что скучать ему сегодня в послеобеденное время не придется.

Школьники, увлеченные бегом наперегонки, не обратили внимания на приход Сида в сопровождении Саймона, у которого с уголка губы стекала струйка слюны, когда он наблюдал за играми сверстников. Лишь один из них быстро подошел к Сиду и, раздуваясь от сознания собственной важности, шепнул ему:

— У меня послание для тебя.

— Можешь оставить его при себе, — язвительно и с горечью откликнулся Сид.

— Ладно, ладно, ты не очень-то задавайся! — воскликнул Чарли, отступая, однако, на всякий случай от товарища на добрый метр, так как тот легко пускал в ход кулаки. — Учти, послание — от моего отца и он мне сказал, что это — очень важно. Он и сам был бы непрочь сказать тебе это лично, но знает, что ты находишься под наблюдением фараонов.

В зло сузившихся глазах Сида промелькнул интерес.

— А, собственно, в чем дело-то?

— Мой отец хочет встретиться с тобой сегодня вечером, но так, чтобы легавые об этом не пронюхали. Ты сможешь от них отделаться?

— Эти мерзавцы-фараоны не отпускают меня от себя ни на шаг.

— Вот что просил передать тебе мой отец. Это вовсе нетрудно сделать. Достаточно перемахнуть через стену во двор соседнего предпринимателя. А там тебя будут ждать на грузовичке, и тебе останется только забраться в него. Отец сказал, что это — очень важно.

Глаза Сида заблестели.

— О'кей! Я согласен.

По выходе школьников Эббот с тревогой констатировал, что молодого Сида среди них не было. И лишь спустя полчаса он узнал от другого парня, что того видели в тот момент, когда он перелезал через стену в соседний двор… не оставив за собой никаких следов.

Глава 13 ВЕСОМЫЕ УЛИКИ

Звонок. Гидеон снял трубку. Говорил Эббот, сомнений не было, но каким-то подавленным голосом, в корне отличном от его обычного, полного энтузиазма тона. В конечном счете, подумал вдруг Гидеон, ему не повредит время от времени попадать в мелкие передряги. Напротив! Иначе нередко слишком крупные успехи в начале рискуют быстро привести к моральному разложению служащего, и все же Гидеону было искренне жаль, что Эббот проходил свою обкатку как полицейский в столь неблагоприятных условиях!

— Превосходно, — проговорил Гидеон, выслушав донесение Эббота. — Не забывайте, однако, что ничего ещё не потеряно. Я поговорю с центральным управлением. Выделили уже женщину-полицейского, чтобы заняться маленькой Лизой. Вы же тем временем сможете уделить больше времени обеспечению безопасности миссис Бенсон и её друга, Артура Смолла. Вы ведь знакомы с ним?

— Так точно, сэр. Если припоминаете, я вам говорил об этом вчера вечером…

— И то верно. Отлично. Всего доброго.

Повесив трубку, Гидеон принялся разглядывать фото Смолла, которое ему только что прислали. Артур возглавлял один из филиалов крупной фирмы мод и под его началом находилась Руби и ещё три молоденьких продавщицы, помогавшие ему управляться с магазином. То был мужчина лет под пятьдесят, который очень заботливо относился к своей внешности и выглядел, пожалуй, скорее симпатично. Он начал слегка лысеть и носил громадные очки в роговой оправе, которые придавали ему весьма респектабельный вид. Его связь с Руби носила столь серьезный характер, что Гидеон невольно задавался вопросом, чем же это в конце концов кончится, поскольку разрыв с Бенсоном отнюдь не сопровождался их формальным разводом. Иными словами, в данной ситуации женитьба его на Руби по этой причине исключалась.

Сведения, собранные на Смолла полицией, говорили о его безупречной репутации.

С ним несколько раз беседовали, и он все время четко и недвусмысленно заявлял, что не покинет дом Руби до тех пор, пока Бенсона не поймают. И тем хуже, если это его поведение не нравилось полиции. Такой человек, расценил Гидеон, должен обладать определенным мужеством.

А теперь о молодом Сиде.

Гидеон задействовал в его розыске буквально все возможности Ярда. Подростка искали повсюду; во все газеты были разосланы его фотографии; были опрошены все его друзья, школьные учителя и персонал соседнего с учебным заведением предприятия. Никаких результатов. Гидеон начал нервничать.

Нельзя было исключать, что Бенсон, возможно, уже в Лондоне и сам похитил сына. Быть может, он был где-то совсем рядом, метрах в ста от Ярда?

И все же — нет: в Лондоне его не было. Ночь — третью на свободе — он провел в одном из домов в пригородах Бирмингема. И какую ночь! В очень веселой женской компании.

Тем временем труп, слишком быстрому разложению которого препятствовали холода, преспокойно валялся под машиной прямо на снегу и промерзшей земле.

Никто до сих пор ещё не побывал в том меблированном доме, что первоначально приютил двух беглецов.

Правда, поступили сообщения об угоне машин с автостоянки недалеко от Милуэйза, а затем и другой — из частного гаража, но в этом районе за последние несколько недель увели уже с добрую дюжину автомобилей. Ничто не доказывало, что в этих двух случаях были замешаны удравшие из тюрьмы преступники.

Менее чем через сутки после пропажи обе машины отыскались. В первой из них не обнаружили никаких отпечатков пальцев, но зато нашли небольшой рулончик билетов типа тех, что вручали клиентам на паркинге в Милуэйз. Сразу же обратили внимание на внезапное исчезновение охранника, но по единодушному мнению он просто-напросто сделал ноги, прихватив выручку. В течение трех дней те члены муниципального совета маленького городка, которые энергично противились принятию на должность сторожа бывшего заключенного, имели блестящую возможность без всякого стыда и совести торжествовать, возвещая на всех углах: "Вот видите, говорил же я вам!.." Пока на четвертые сутки одна из собак, подвывая, уткнувшись носом в землю, не вывела своего старика-хозяина к трупу несчастного билетера.

— Боже мой! — только и смог вымолвить Гидеон.

Да, теперь было чем заняться. Причем, вполне серьезно и основательно! Удалось быстро установить причинную связь между убийством охранника и угоном автомашины. Был также сделан вывод о том, что в случае, если оба беглеца сумели достичь Стоука, то много факторов говорило в пользу того, что они продвинулись к югу ещё дальше. А затем поступило сообщение, что полисмен из Стоука, внимательно осматривая вторую машину, нашел отпечатки перчаток.

Как было сказано в рапортре: "из свиной кожи или кожзаменителя; большой палец стерт с внутренней стороны".

Постепенно посыпались одно донесение за другим.

От Элдермена и Хуки пришло подтверждение, что четверо остававшихся ещё на свободе заключенных разбились на пары, а обнаружение этих перчаток давало основание предположить, что они смогли сменить одежду. Один из сотрудников «Си-Ай-Ди» выяснил, что в Милуэйз ограбили бакалейнуб лавку, а на консервных банках и на этажерке он снял отпечатки, весьма сходные с теми, что проявились в авто. И, наконец, проверяя все пустые дома в округе, вышли на временное укрытие беглецов.

По получении этих известий Гидеон почувствовал, как его охватило сильное возбуждение.

— Вот теперь мы начинаем и в самом деле продвигаться вперед. В доме Бенсон и Тисдейл наследили основательно. У нас появился список украденной ими одежды и шляп, а также размеры обуви. Съемщик описал их в мельчайших деталях.

— Немедленно разошлите эти данные повсюду. Ну уж, теперь мы скоро прихватим этих негодяев!

Но этой ночью поймать их не удалось, так как они находились все ещё в Бирмингеме и вели очень веселый образ жизни.

Помощник Комиссара, любивший задерживаться на работе допоздна, заглянул в кабинет Гидеона где-то к девяти тридцати вечера. Комендент был один, изучая пачку донесений, скопившихся у него на столе. Он как раз вчитывался в отчет психиатра, лечившего в детстве юного Роуза… когда, подняв глаза, заметил в дверях начальство. Он тут же отодвинул документ в сторону, откинулся назад, затем наклонился вперед, открыв один из ящиков стола.

— Знаете, что вас ожидает? — обратился к помощнику Гидеон, доставая и ставя на стол бутылку, сифон и два бокала. — Так вот, на днях я подошлю дополнительный листок к моим расходам на представительские цели: в нем будут фигурировать бутылка виски, поданная на официальном приеме гостя! И если хотите знать, чем заняты сейчас мои мысли, извольте: признаюсь, что эта неделя — одна из самых паршивых из тех, что я провел в Скотленд-Ярде!

— Неделя как неделя, Джордж, — откликнулся собеседник, прислушиваясь к приятному бульканью из бутылки. — Это не значит, однако, что вы собираетесь от неё впасть в депрессию.

Гидеон протянул ему бокал.

— О, конечно, все это пройдет, но случаются в жизни такие моменты, когда, куда ни глянь, видишь одни тупиковые варианты. Я вообразил было, что, напав на следы Бенсона, мы хоть чего-то, да добьемся, но теперь склоняюсь к мысли, что чудес не бывает.

— Что это вас так завело? — удивился шеф. — Уж не пресса ли?

— Будь моя воля, — угрюмо проронил Гидеон, — я бы всех этих репортеров хорошенько мокнул в холодную речку. — И он громко расхохотался. — Я понимаю, что их трудно винить: ведь на свободе шастают четверо опасных преступников; к тому же случились самоубийство Эдмундсана плюс исчезновение молодого Бенсона… Так что нет ничего удивительного в том, что они выносят все это на первую полосу. Но кто меня волнует, так это — Эббот. Он, похоже, во всем происшедшем винит самого себя.

— Каков генерал, таковы у него и солдаты. И Эббот — подстать Гидеону, — поддержал его шеф, улыбнувшись на миг. — А что там с младшим Бенсоном? Странная все же это история. О нем так ничего и не слышно?

— Нет, и это для меня чертовски неприятно.

— Вы полагаете, что он скрывается у кого-то?

— Не исключено, что он и сам нашел себе какое-то тайное убежище, задумчиво произнес Гидеон. — Но, насколько известно его матери, при нем было всего несколько пенсов, а у ребят его возраста обычно очень быстро пробуждается голод. Не хотел бы заключать на этот счет пари, но, на мой взгляд, он скорее всего отправился к кому-то из знакомых ему лиц. Мы проверили всех приятелей Бенсона. Результат — нулевой. С тех пор, как он сиганул через стенку во дворе школы, никто и нигде его не видел. Двор этого предпринимателя выходил на Майл Энд Роад, где ежедневно проходят сотни людей. И никто из них не видел мальчонку.

— Вы допускаете, что здесь как-то замешан Бенсон?

— Бенсон, убежден, способен на все, — отрезал Гидеон, дегустируя виски. — Да, наверное, я стал одержимым. Этот Бенсон для меня — просто какая-то навязчивая идея. Так и вижу, как он разгуливает на свободе с ножом в руке… а орудовать им — он мастер. Достаточно взглянуть, как он зарезал этого беднягу сторожа: одним ударом — и прямо в сердце. Ему не понадобится больше времени, чтобы так же легко расправиться с женой или её любовником.

— Джордж, что-то я вас больше не узнаю. Вам же прекрасно известно, что мы не дадим ему приблизиться к ним так близко.

— Ну, разве что его скоро поймают, — отозвался Гидеон, пожимая плечами. — А иначе я могу ожидать любого исхода. Но, видимо, вы все же правы. Мои рассуждения, насколько вижу, уже не дельные и не здравые.

— Не обязательно так, Джордж. А что нового насчет "девушки с подснежниками"?

— Мне ещё не приходилось в жизни читать более четкого и ясного документав. — Гидеон похлопал по соответствующему досье. — У меня тут медицинское заключение, которое недвусмысленно указывает на душевное неравновесие задержанного; там же собраны Смеддом все улики, и все это, как мне представляется, весьма прочно и солидно увязано между собой… за исключением одного обстоятельства.

— А именно?

— Речь идет о том, что мне рассказала его сестра. И она твердо стоит на своем, как и её брат. А последний ко всему прочему ещё и утверждает, что потерял этот нож. Он якобы действительно разругался с Уинни Нортон в лесу и в гневе покинул её. А возвращаясь домой, встретил сестру, с которой и провел остальное время за её счет в кино. Если он и в самом деле просидел эти часы в кинотеатре, он физически не мог убить молодую девушку. Преступление было совершено где-то около семи часов, если верить остановившимся часам и рапорту судебного паталогоанатома. Мэри заверяет, что вместе с братом пришла в кино ещё до шести часов, и мы почти на сто процентов уверены, что она и впрямь там была. Она подробно рассказала всю программу сеанса: содержание фильма, документальной ленты, хроники, мультпьески и даже показанной на экране рекламы. Она пропомнила даже мелодию, которую играли во время антракта. Смедд утверждает, что он сделал все возможное, чтобы найти кого-нибудь, кто видел бы их в это время, вместе или по отдельности, но впустую.

И вот здесь-то как раз и возникают мои сомнения: если бы объявился свидетель, видевший её без брата, нам нечего было бы ломать голову, задавая себе вопросы, но такового не обнаружилось. Более того, мы твердо знаем, что она говорила о своем намерении пойти в кино. На этот счет есть неоспоримые свидетельства. Получается, что она вроде была в кино, но ни один человек её не заметил, но тогда, с какой стати парочка привлекла бы к себе большее внимание?

— Вижу, что вы хотите этим сказать, — задумчиво произнес помощник Комиссара. — Вам больше нечего добавить?

— Только то, что завтрашний день будет очень трудным. В суде должны будут давать показания девять старших инспекторов, столько же инспекторов с мест, а также двенадцать капралов. Просто раздирают моих людей на клочки! Старина Берди выступает в Первом суде, Леметр там должен быть. Кроме того, один из осведомителей сообщил нам, что на завтра готовится кража золотых слитков с аэродрома Крайдона. Пришлось направить туда с десяток парней, чтобы сорвать это ограбление. Вполне возможно, что эта тревога — ложная, но я предпочитаю предпринять необходимые меры предосторожности. Что же касается дела Бенсона, то, поверьте, лучше было бы заниматься им на прошлой неделе. Сейчас уже слишком поздно, ибо у меня попросту не хватает людей. Ну и последняя капля, переполнившая чашу терпения, — эта попытка изнасилования в Уимблдоне.

— Ну, прямо хоть плачь от всего этого, — с легкой иронией поддел шеф. — И что же вы успели сделать за последнее время?

— Переговорил с молодым Каммингсон. У него предчувствие, что так просто с этим делом Эдмундсана не разделаются. Завтра встречусь сам с женой Эдмундсана, поскольку, по мнению Каммингса, она может знать людей, работавших с её мужем…

Помощник комиссара разразился хохотом.

— Ну нет, Джордж, меня на этой мякине не проведешь! Леметр мне только что заявлял, что это вы внушили подобную мысль Каммингсу. И вы полагаете, что это что-нибудь даст?

— Насколько я понял, жена Эдмундсана любила мужа, — улыбнулся Гидеон. — Этакая куколка, полная огня и темперамента. Но зато уж если кого возненавидит, то, мне думается, она должна пойти до конца.

— Отлично, оставляю это дело за вами. Сдаюсь, — усмехнулся шеф. — А не пора ли вам домой, Джордж? Уже поздно.

— Ну, тут грех жаловаться. На неделе мне удалось два-три раза вовремя отужинать, и, судя по всему, сегодня вечером я приду достаточно рано, чтобы ещё до сна посмаковать порцию доброго грога.

Гидеон встал, сумев подавить желание зевнуть.

— А как насчет слухов относительно вашей отставки? Под ними есть какие-то основания? — вдруг выпалил он, прямо глядя в глаза помощнику Комиссара. — Как можете убедиться сами, я тоже читал "Сандей Сентинел".

— Я и заглянул-то к вам как раз по этому поводу, Джордж. Нет, я пока ещё не собираюсь никуда уходить… если, конечно, не уйдут меня! Я все время намеревался протянуть на этом посту семь лет. Остаются ещё четыре. Когда вы смените меня, вам будет примерно пятьдесят три годан, и вы легко сможете удержаться в этом кресле лет одиннадцать-двенадцать.

— Ну, они мне вашего места не отдадут, — с горечью и уверенно произнес Гидеон.

— Если они этого не сделают, значит, они совсем выжили из ума. Спокойной ночи, Джордж!

Когда Гидеон вернулся домой, его жена, Пруденс, Пристилла и Мэтью ещё не спали и играли в вист. Гидеон понаблюлал за игроками, и, увидев, что Кейт выбросила не ту карту, что позволило Пристилле взять отличную взятку, подмигнул ей и поднялся к себе, в спальню. Пока он готовился ко сну, Кейт пробежала газеты. Он воздержался от вопросов, но видел, что жена вчитывалась во все заметки, имевшие отношение к молодому Сиду. Тогда он сообщил ей, что о подростке ничего нового так и не удалось узнать.

В полпервого супруги уже спали праведным сном.

Но в два ночи заверещал телефон.

Гидеон, погруженный в глубокий предутренний сон, слышал его трель как сквозь какой-то вязкий, волокнистый туман. В кровати что-то задвигалось. Кейт склонилась к нему, прижавшись грудью к его могучему плечу. Он с трудом разжал веки, что-то глухо проворчал, давая ей понять, что уже проснулся.

— Это в связи с беглецами, — шепнула ему Кейт, зажигая лампу на тумбочке рядом с телефоном.

— Неужто сграбастали и остальных? — взволновался Гидеон, хватая трубку. — Хэлло… Это Гидеон… Где?

Кейт увидела, как губы её мужа плотно сжались, заходили желваки, а в глазах появился живой огонек.

— О'кей, сейчас буду.

Кейт не стала спрашивать, а "действительно ли ему нужно было уезжать", а просто приготовилась соскочить с кровати.

— Тебе вовсе необязательно вставить, — запротестовал Гидеон.

— Ничего, я успею приготовить тебе чашечку чая. Не пойдешь же ты в такую рань, не приняв чего-нибудь горячего! Речь идет о Бенсоне?

— Нет, о двух остальных — Джинго Смите и Мэтт Оуэнс. Их выследили вплоть до склада, что у набережных, но они забаррикадировались в лаборатории, угрожая всех взорвать там, если полиция не выпустит их. Вот уж действительно кретины! — в сердцах бросил Гидеон. — Это как раз в стиле Джинго Смита. Большего идиота, пожалуй, и не сыскать. А мои коллеги! Тоже не совсем честно сработали, предупредив меня в самую последнюю минуту. Не удивлюсь, если сейчас туда, на место, примчались уже пожарные и слетелась половина всех лондонских полицейских.

— О! — не нашлась что ответить Кейт.

— Ты не тревожься, — успокоил её Гидеон, заметив испуганное выражение у неё на лице. — Выше нос, малышка Кейт! Все образуется, вот увидишь.

— Я иногда просто теряюсь, — призналась она, — не понимая, а знакомо ли тебе вообще чувство страха. Оденься потеплее, а то сегодняшней ночью прохладно.

— Ясное дело, — бодро улыбнулся Гидеон. — Вы, женщины, это сразу чувствуете с вашими нейлоновыми чулукми и всякими там финтифлюшками из паутинки!

Глава 14 ЗАГНАННЫЕ ЛЮДИ

Все окружавшие склад улицы были блокированы полицейскими кордонами. Чтобы их преодолеть, Гидеону пришлось удостоверять свою личность. Совсем рядом с осажденным зданием он заметил пожарные машины с выдвинутыми вверх лестницами. На платформе, которая, как ему показалось, вздымалась на головокружительную высоту, склонившись, стояли два человека. Фоном при этом служили странно выделявшиеся на звездном небе мрачные пятна высотных домов, портовые подъемные краны и мачты кораблей. Место буквально кишела полисменами в форме и инспекторами в штатском. Все они, завидев и узнав Гидеона, приветствовали его. Он медленно продвигался вперед на машине, пока это было ещё возможно, затем остановился и вышел, направившись к небольшой группе людей, стоявших непосредственно близ окруженного склада. Тот сиял игрой света направленных на него автомобильных фар и даже морского прожектора, особенно за счет отражений в стеклах окон. В стоявшей тут же «скорой» двоим оказывалась первая медицинская помощь.

— Серьезно раненных нет? — резко осведомился Гидеон.

На его голос обернулись сотрудник Ярда Трэберт, вызывавший его по телефону, и инспектор из местного подразделения Уилсон.

— Хэлло, Джордж! — поздоровался Трэберт. — Сожалею, что не смог предупредить вас пораньше, но я и в мыслях не держал, что мы столкнемся с подобными безумцами. Все зависит от того, что вы понимаете под словом «серьезно»… Одного из наших парней пырнули ножом в плечо, а другому проломили череп. Хороши пташки, эти сволочи из Милуэйз!

— Вы их видели?

— Нет. Они спрятались вон в том углу, — показал Трэберт, худой, небольшого росточка и с седыми волосами человечек, казалось, где-то затерявшийся в складках своего широкого пальто. — В этом месте находится лаборатория. Они в ней закрылись, заблокировав стальные двери. Проникнуть туда можно только через окно. Там достаточно нитроглицерина, чтобы весь склад взлетел на воздух, а половину Лондона охватил бы пожар. Я переговорил с инженером-химиком… и он подтвердил мне это. (Этот Трэберт, вспомнил Гидеон, прослыл полицейским, наделенным пылким воображением, ничуть не меньшим, чем прославившиеся на весь мир фанзатеры-марсельцы.) Я только что обращался к этим двум горе-шутникам через громкоговоритель, и они ответили мне через мегафон…

— Наших внутри здания нет? — поинтересовался Гидеон, всматриваясь в окно.

— Я приказал всем покинуть помещение: на случай взрыва предпочитаю уменьшить потери до минимума.

— Может, это и неплохо, — согласился Гидеон. — Кстати, могли бы начать и сами отходить понемногу.

Говоря это, Гидеон сосредоточенно разглядывал освещенное окно,пытаясь представить себе, на что могут пойти забаррикадировавшиеся внутри здания преступники. Джинго Смит был из породы самых отчаянных головорезов, ничуть не уступая в этом смысле Бенсону. Его напарника, Мэтта Оуэнса, не считали склонным к насильственным методам, но следовало исходить из того, что он, вероятно, отчетливо представлял, что его ожидает в случае задержания, и наверняка рискнет пойти на все ради того, чтобы остаться на свободе.

И все же сейчас оба беглеца должны были уже понять, что выпутаться из этой передряги у них не было ни единого шанса. Но это лишь делало их ещё более опасными.

— Признаю, что это произошло по моей вине, — угрюмо заявил Уилсон. Информация пришла по телефону от одного из моих осведомителей с указанием, что они прячутся в этом складе. Посчитал себя достаточным хитрованом, чтобы самому наложить на них лапу. Но я не ведал одного: Смит и Оуэнс знали, что попали в наше поле зрения. А я-то считал, что без труда совладаю с ними и преподнесу их вам прямо на серебряном подносе. Нет, я, по-видимому, и в самом деле рехнулся!

— Кто время от времени не ошибается? — просто изрек Гидеон, хотя внутри весь клокотал от бешенства при виде ответственного полицейского чина, решившего проявить такую инициативу. И ради чего, спрашивается? Прославиться ему видите ли захотелось! У Гидеона мелькнула мысль насчет того, что среди мужчин, видимо, всегда найдутся так и не повзрослевшие за всю свою жизнь большие дети!

— Пожалуй, неплохо было бы поставить в известность помощника Комиссара, а также какую-нибудь шишку покрепнее в МВД, — решился он.

— Послушайте, Джордж, — обратился к нему Уилсон. — Дайте мне возможность попытаться уговорить их и образумить, а?

— Этим займемся чуть позже. Может ли кто-нибудь указать путь, которым можно было бы проникнуть в склад через крышу или с черного входа?

— Джордж, — откликнулся Трэберт, — путь туда только один — через это окно. Стальную дверь не взломаешь. Она по крепости не уступит броне танка. Нет смысла играть в героев. Это было бы чистейшим безумием. Конечно, можно бы попытаться выкурить их оттуда, поливая из брандсбойтов пожарных машин, но в этом случае велика опасность разбить сосуды с нитроглицерином и взорвать все к чертовой матери. Может, лучше подождить, пока их не сморит голод…

Внезапно со стороны разверзнутой пасти окна донесся усиленный мегафоном голос, хотя кричавший в проеме сам и не появился.

— Эй, «Джи-Джи», неужто сам решил прошвырнуться! — звонко резанул голос Джинго Смита. (Джи-Джи была кличка, производная от инициалов имени и фамилии Гидеона, присвоенная ему воровским миром.) Быстренько же они тебя из кровати вытащиши, не находишь? Ну и что ты обо всем этом думаешь?

— Считаю, что это мне никак не нравится. Но ещё меньше радости видеть, как ты валяешь дурака.

Гидеон прокричал это с силой, не уступавшей мегафону Джинго, для чего сложил руки рупором у рта. Человек пятьдесят полицейских присутствовали при этой перекличке и число их возрастало с каждой минутой.

— Но я далеко не дурак, — взвизгнул Джинго.

Тщеславие! У него, как и у большинства дружков, это было единственно слабым местом. Ведь он был сейчас в центре внимания и его буквально распирала гордыня. Наверняка, не обошлось тут и без алкоголя, подумал Гидеон, поскольку в лаборатории, конечно, полно технического спирта, а то есть и чистый, медицинский, до которого преступники уже, несомненно, добрались.

— Знаешь, что мы сейчас сделаем? — горлопанил Джинго. — Так вот, старина Гидеон, у меня в кармане емкость с нитроглицерином, и я сейчас выйду. Любая попытка остановить меня — и в радиусе пятнадцати метров вокруг все будет разнесено в клочья. Это так, на заметку тем легавым, кто горит желанием бесплатно сопроводить меня в ад!

— Кончай трепаться! — прикрикнул на Джинго Гидеон. — Тебе же не спастись, и ты прекрасно это понимаешь. Так уж лучше провести ещё несколько дополнительных лет в Милуэйз, чем устраивать здесь фейерверк, а?

— "Джи-Джи", мы выползаем через десять минут, — упрямо гнул свое Джинго. — И если только кто-либо попытается к нам приблизиться — тут и камня на камне не останется, всех сотру в порошок.

Гидеон молчал на сей раз с добрую минуту. Нервы всех присутствующих были нап пределе. В воздухе зримо ощущалось какое-то необычайное напряжение. Джинго громко прокашлялся, но Гидеон не дал ему возможности заорать снова. Задрав голову, он взревел сам:

— Оуэнс, если не хочешь отправиться надолго в путешествие без возврата, тресни его как следует, чтобы в этой дурьей башке появилась хотя бы частица здравого смысла! Тебе это засчитается.

Хватит ли у Мэтта Оуэнса достаточно мужества, чтобы…

Воцарилась мертвая тишина, которую неожиданно взорвали вопли Джинго.

— И не вздумай… или живо получишь по морде!

Но его голос тут же стих, а мегафон покатился по земле. Не сговариваясь, Трэберт, Уилсон и ещё двое полицейских ринулись — Гидеон впереди всех. А там, в лаборатории, драчка разгорелась, видать, не на шутку! Снаружи застыло томительное ожидание, как перед катастрофой — всех парализовал ужас, казалось, неминуемого взрыва. Гидеон, подскочив к стоявшей у стены лестнице, взлетел по ней, не хуже молодого пожарника. Оказавшись наверху, он лучом карманного фонарика стал обшаривать внутренние помещения лаборатории.

Джинго и Оуэнс, тесно сплетясь, катались по полу, энергично нанося удары друг другу. Луч фонарика выхватывал из темноты то брошенный мегафон, то реторты, пробирки, бутыли — словом все то, чему и полагается находиться в лаборатории.

Гидеон резким движением распахнул окно.

Дерущаяся парочка налетела на рабочий стол, загроможденный пробирками и колбами, — те задергались и стали сталкиваться между собой со зловещим звуком. Был ли в них нитроглицерин? Гидеон не имел на этот счет никакого понятия, но если ответ — да, а одна из них ещё и шлепнется — пиши пропало! А Гидеон совсем не стремился ещё к вечному покою!

Он вскочил в помещение лаборатории как раз в тот момент, когда Джинго нанес сокрушительный удар бутылкой по черепу Мэтта и с протянутой рукой устремился к столу, на котором стояла все ещё покачивавшаяся после" удара небольшая металлическая емкость…

Глава 15 ГИДЕОН СТАНОВИТСЯ ГЕРОЕМ

Все — никаких колебаний! Гидеон теперь четко знал, что ему оставалось делать, — и он обернулся героем. Это оказалось совсем простым делом, когда тебе не оставляют иного выхода. Сосуд был совсем рядом — в метре от Джинго, который уставил на него пылавшие безумием и ненавистью глаза, с дьявольской ухмылкой на губах. Извивавшийся от боли на полу Оуэнс с ужасом следил за происходящим.

Гидеон мгновенно подобрался и своей — огромных размеров — правой ногой нанес Джинго сильный удар в живот. Чтобы дотянуться до сосуда, бандиту оставалось всего несколько сантиметров. Негодяй издал какой-то неопределенный приглушенный вопль и зашатался, как в отчаянии ломается человек, видящий, что у него на глазах ускользает последний шанс на спасение. И все же ему удалось подхватить один из стаканов, запустить им в сосуд, явно чтобы вызвать взрыв. К счастью, Гидеон успел перехватить тот в момент падения, а Мэтт Оуэнс, уцепившись за лодыжку Джинго, сильно дернул, так что тот тяжело рухнул на пол. Гидеон, тяжело дыша, ринулся на одержимого и, приподняв его за лацканы пиджака, ребром ладони, что было сил, резко стукнул по затылку. И лишь после этого до Гидеона дошло, что от стены глухо отскакивают эхом шумы, а вскоре на верху лестницы появилось и лицо Уилсона, а за ним — не менее запыхавшегося Трэберта.

— Я недоумеваю, зачем только сюда нагнали пожарных, — показывая на сосуд с нитроглицерином, выдохнул Гидеон. — С такой работой отлично можем справиться и мы сами. И давайте поосторожнее с этой халупой, а то, глядишь, искры полетят.

Гидеон твердо, но с некоторой показной небрежностью, забрал сосуд и запер его в остававшемся все это время открытом сейфе, где посвечивала довольно угрожающе целая вереница его аналогов.

За Трэбертом в помещение ввалились уже другие полицейские. Увидев, как один из них, здоровенного вида детина, весьма энергично и бесцеремонно схватил за руку пытавшегося подняться с пола Мэтта Оуэнса, Гидеон вспылил:

— Эй, не слишком-то с ним обращайтесь грубо. Без него, нас бы всех здесь давно размазало по стене. Мэтт, если вы поведете себя по-умному, постараемся избежать для вас слишком суровой меры наказания за побег из тюрьмы. Поверьте мне, вам лучше отсидеться сейчас в тюрьме тихо-мирно, и вам впоследствии подарят шанс вести далее жизнь порядочного человека. Сделаем для вас все, что в наших силах. Вы давно обедали?

Черты Оуэнса заострились от страшной усталости, его била дрожь — не только нервная, от пережитого страха, но и от холода, поскольку на нем кое-как болтались лишь старое порванное пальто и летние фланелевые брюки.

— Во рту не было и маковой росинки почти с того часа, как мы убежали, — хриплым голосом признался он. — Мы ведь прятались в товарняке, который прокатил нас почти по всей Англии. Знаете что, мистер Гидеон, он был чертовски пьян, этот Джинго. Заглотал полпинты метилового спирта. В общем, считайте, что был сродни сумасшедшему, иначе не учинил бы весь этот тарарам…

— Хорошо, что хоть вы остались трезвым, — с легким оттенком сочувствия произнес Гидеон. — Прежде чем отправить вас обратно… к себе, мы вас хорошенько наркормим. Эй, — обратился он к двум случившимся поблизости инспекторам, — отведите-ка его в кафе, что на углу улицы, и если сумеете, удержите его подальше от журналистов.

— Э, да им сейчас не Оуэнса подавай, — расплылся в улыбке Трэберт. Они требуют вас. Вы что, не знаете, что стали настоящим героем!

Гидеон и в самом деле превратился в героя!

Все без исключения утренние газеты опубликовали восторженные отчеты о ночных событиях с набором фото Гидеона и описанием его биографии. Дело Эдмундсана и коллективный побег из Милуэйз отошли тем самым на задний план в рубрике новостей. Звездой дня стал Гидеон. Газета "Дейли Глоб" даже затеяла лотерею в честь славной полиции. Так и сяк расписывали, каким ежедневным опасностям подвергаются её сотрудники; вспомнили о храбром полицейском, сумевшим задержать двух гангстеров на Нью Бонд-стрит, как и полисмена из Панти, спасшего жизни матери с ребенком. Всей этой шумихи оказалось вполне достаточно, чтобы Гидеон буквально мурлыкал от удовольствия, а с лица всех служащих в Ярде не сходили приветливые улыбки, тем более обоснованные, что этому всячески способствовала установившаяся превосходная погода. Судя по всему, май собирался в этом году наступить на шесть недель раньше обычного.

В то утро, примерно в полдень, пять дней спустя после побега заключенных из Милуэйз, к Гидеону явился Каммингс с намерением доложить о ходе следствия по делу Эдмундсана.

— Прямо и не знаю, должен ли я доводить эти сведения до вас, сэр, начал он, — сдается мне, что я наткнулся на очень скверную и дурно пахнущую историю. Словно Эллиот, директор предприятия ныне покойного Эдмундсана, держал навозную яму, упорно отказываясь приоткрыть её крышку. Когда вы, мистер комендент, намерены навестить миссис Эдмундсан?

— Что за вопрос?

— Представляется, что с этим не следовало бы затягивать, поскольку они вполне способны попытаться её устранить.

— Вы что, говорите это на полном серьезе?

— Все, что я могу сказать, — отозвался Каммингс, который, более чем обычно, выглядел бледным, вялым и обеспокоенным, — все, что мне ясно сейчас, так это то, что я крайне недоволен тем оборотом, которое начинает приобретать это дело. Понятно, несколько нетактично подвергать допросу вдвову так вскоре после постигшего её горя, но если Эллиот или кто-то другой захочет добраться до нее, то, смею вас заверить, они не будут стеснены подобными сентиментальными предрассудками.

— Ладно, сейчас же с ней и переговорю, — решительно заявил Гидеон.

Он направился к миссис Эдмундсан один. Она жила в Бэйсуотер, в скромном, но очень комфортабельном помещении. Горничная провела его в большую залу, выходившую окнами в парк. Миссис Эдмундсан не заставила себя ждать. Ее нельзя было назвать красавицей в полном смысле этого слова, но обладала она превосходной фигурой и парой очаровательных глаз.

— Я все же надеялась, что полиция, наконец-то, оставит меня в покое, мистер Гидеон! — сразу же перешла она в наступление, теребя деликатно сложенной рукой визитку, которую он передал ей через служанку. Последовала пауза, как если бы она бросала ему вызов осмелиться после этого грубо допрашивать слабую и беззащитную женщину.

— Я пришел с единственной целью: помочь вам, миссис, — ничуть не смутился Гидеон, спокойным и уверенным тоном. — К тому же было бы вполне справедливо попытаться вернуть доброе имя вашему супругу, оказывая и вам тем самым услугу, поскольку ваш муж в ходе всего следствия упорно твердил о своей полной невиновности.

— Я убеждена, что так оно и есть на самом деле.

— Ну так что же, есть прекрасный способ доказать это, поскольку исчезнувшая сумма денег была переведена на счет с платежами в рассрочку, которые полностью оказались фиктивными. Знали ли вы об этом и сообщал ли он вам?..

— Я рассказала полиции все, что мне было известно по этому делу, твердо держалась своей линии миссис Эдмундсан. — Если вас, мистер Гидеон, это не устраивает, я буду вынуждена прибегнуть к помощи своего адвоката. Если вы полагаете, что этого недостаточно — потерять…

На её глазах появились слезы.

Да, эта вдовушка, так элегантно одетая в темного цвета платье, чтобы оттенить её красоту, могла при случае держаться так непоколебимо и твердо, как глыба гранита. Гидеон, лично убедившись в привлекательности этих замечательных глаз и проникновенности столь сладкого голоса, отлично понимал теперь обуревавшее Каммингса беспокойство. Но как могло случиться, что эта женщина, которая слыла страстно влюбленной в мужа, могла проявлять столько хладнокровия после столь недавней трагедии?

Что произошло?

Гидион оставил её, уйдя, так сказать, по-дипломатически, т. е. ничем себя не связывая и не заверяя её, что его коллеги больше не появятся в этом доме, чтобы досаждать ей. Теперь он все больше и больше укреплялся в своем убеждении, что у Каммингса четко срабатывала интуиция. Все это дело было каким-то выходящим за рамки обычного, но как обеспечить необходимые улики? Гидеон решил дать своему подчиненному ещё несколько недель на распутывание этого клубка противоречий, поскольку у него сложилось мнение, что следствие отнюдь не закончится враз, а будет тянуться и тянуться.

Входя в кабинет, Гидеон увидел, что его поджидает Смедд. Он пожал ему руку, испытывав, как внезапно в нем пробудилось что-то похожее на легкую надежду… Разве не ясно, что Смедд ни за что на свете не покинул бы ввереннего ему участка не будь у него необходимости доложить ему какие-то серьезные свежие новости.

Гидеон пригласил его присесть и предложил закурить, поскольку он начал симпатизировать этому человеку. Смедд, поблагодарив, стал пыхать мелкими нервными затяжками.

— Я вполне осознаю тот особый интерес, который вы проявляете к этому делу, а посему предпочел прийти к вам сам, чтобы переговорить о нем лично.

— Весьма мило с вашей стороны.

— Дело в том, что я разыскал одного свидетеля, который мог бы нам помочь в выяснении этой ситуации с кино: речь идет о молодом парне, примерно того же возраста, что и Уильям Роуз. Один из моих сотрудников в беседе с кассиршей выяснил, что, по её словам, этот парень регулярно, пару раз в неделю, бывает в кино.

— Ну и что из того?

— Так вот, он уверяет, что видел Мэри, но только в одиночку, степенно произнес Медд. — Он божится, упоминая всех возможных святых… что никто её не сопровождал. Он заметил её, ибо несколько знает Мэри и, вероятно, слегка вздыхает тайком по ней, так сказать, испытывая безответную и невысказанную любовь! — несколько насмешливо прокомментировал свои слова Смедд. — Это свидетельство, впрочем, подтверждает все выводы следствия. Я уже стольких допросил на счет этого ножа. Никто не слышал от Уильяма, чтобы тот терял его. Напротив, никто и не видел его при нем после того момента, когда он, по его заявлению, потерял нож. И все же, — вполне искренне заключил свою тираду Смедд, — это нельзя рассматривать как доказательство.

Да, подумалось Гидеону, чего-чего, а добросовестности этому полисмену не занимать.

— В то же время есть один вопрос, который мне хотелось бы обсудить с вами лично, мистер комендент. — Должно ли вынудить эту молодую особу признаться, что она сказала неправду насчет посещения кино, или же стоит все же немного выждать? Ведь в следующий вторник Роузу предстоит второй допрос и его дело, естественно, будет затем отослано на усмотрение присяжных заседателей.

— Знаете что, — раздумчиво ответил Гидеон, — было бы надежнее проверить этого юнца на полную надежность его высказываний, прежде чем отправлять дело в суд. Следовало бы постараться разыскать других свидетелей. Не забывайте, что адвокат и защита расшибутся в лепешку, чтобы выудить кого-нибудь, кто видел их вместе и слышал, как Уильям жаловался на то, что потерял этот злополучный нож.

— Постарайтесь правильно понять то, что я вам сейчас скажу: уверен, что защитники сделают ставку на душевное расстройство. Они отлично понимают, что это — единственный стоящий аргумент. Поэтому я лично предпочел бы не устраивать в суде показания молодой сестры обвиняемого, чтобы не втягивать присяжных заседателей на ложный путь, а перед процессом мне хотелось бы ясно дать ей понять, и только ей, что мы твердо убеждены в том, что она солгала.

— О! На это времени у нас ещё предостаточно! — воскликнул Гидеон. Его дело пройдет слушанием не ранее июня месяца, самое позднее в конце мая. И я уверен, что вы ничего не оставите в нем на волю случая.

— Да, это не в моих правилах, — чуть ли не агрессивно согласился Смедд.

Гидеону ничего не было известно о том, что именно в эти минуты адвокат Уильяма вел беседу с его матерью и сестрой и в их загородном домишке, расположенном неподалеку от центрального участка подразделения «Эйч-5». Адвокат был человеком средних лет, одетым в скромную, видавшую виды одежду, и на его черты, казалось, наложился длительный и суровый опыт его профессии. Он сидел в комнате, выходившей на улицу, перед миссис Роуз старой на вид матушкой, усталой, бесконечно печальной и выглядевшей лет на десять старше своего возраста.

— Мэри следует очень ясно представлять себе одну вещь, — говорил адвокат, четко произнося слова. — А именно: полиция будет из кожи лезть вон, чтобы оспорить её заявление. Просто жизненно необходимо, чтобы ей поверили. Я не хочу, чтобы прокурору удалось сбить её с толку… а может быть, даже попытаться убедить её публично сознаться во лжи.

Он быстро метнул искоса взгляд на Мэри.

— Я ничего не выдумала, и они не смогут доказать обратное, — уверенно и спокойно ответила Мэри. — Я встретила Уияльма на Хай-стрит, и он мне поведал о своей ссоре с Уинни. У него был такой несчастный взгляд, что я просто не знала, что делать. И тогда я пригласила его сходить вместе в кино, поскольку у него совсем не было денег.

Повисла пауза, которую нарушила мать:

— И все же, Мэри, ты взаправду…

Гидеон не ведал также и того, что к часу пополудни того же дня Артур Смолл беседовал с Руби Бенсон в глубине магазина Майл Энд Роуд. В это время остальные продавщицы были заняты обслуживанием клиентки, и пара разговаривала за закрытой задней дверью тихим голосом в окружении платьев, манто и дамских костюмов, бережно завернутых в пластиковые чехлы.

— Послушай, Руби, да попытайся же ты больше так не изводиться, умолял её Смолл. — Ты становишься просто неврастеничкой, и это никак не ускоряет решение проблемы, ни твоей, ни Лизы. Ты же знаешь, что рано или поздно полиция отыщет маленького Сида.

— Эх, если бы ты и в самом деле знал Бенсона, — еле слышно вздохнула Руби, — ты бы никогда даже и не заикнулся об этом. Уверена, что именно он похитил моего мальчугана, он отнял у меня сына.

Смолл, не находивший места, настолько он был взвинчен, сунул в рот сигарету, даже не подумав её прикурить.

— Руби, тебе известно, как ты мне дорога, не правда ли? Для тебя не секрет, что я люблю тебя больше кого или чего-либо на этом свете. И все же надо смотреть правде в глаза. Если удалось так быстро настроить юного Сида против тебя, значит, он в сущности никогда не испытывал большой привязанности к своей матери. Он всегда предпочитал отца… Поверь мне, Руби, я не хочу причинить тебе зла, но мне невыносимо видеть, как ты страдаешь… Поверь мне: все в конце концов уладится. Если удастся вернуть обратно Сида, будет расчудесно… если этого не получится… ну что же… у нас остается Лиза и… ты… ты и я.

Его светло-серые глаза за стеклами очков в черепаховой оправе были устремлены на Руби. В них таилась немая мольба.

Она взглянула на него и внезапно её поразила такая ясная в своей простоте мысль: в трудное для неё время этот человек с того момента, как она с ним познакомилась, всегда обеспечивал ей достойное материальное существование и окружал теплотой искреннего чувства.

— Да, я знаю это, Арт… но почему ты так упорно не хочешь отказаться от меня? Я дурно поступаю, так как никогда не смогу выйти за тебя замуж до тех пор, пока этот человек будет в живых. А ему отбывать срок ещё по меньшей мере двенадцать лет. Тебе надо расстаться со мной…

— Не надо так жестоко говорить, — перебил её Смол и он взял её руки в свою, такую уверенную.

— Послушай меня и прекрати болтать глупости. Мы не в состоянии пожениться? Ну и что из этого? Кто нам помешает жить вместе и создать семейный очаг? Кому придет в голову просить предъявить наше брачное свидетельство? Мы оба имеем право на немножечко своего счастья, и нет причин, почему бы нам не позволить себе его. Он пробудет теперь в тюрьме не менее двадцати лет. Мне глубоко наплевать на то, о чем судачат и думают другие, и было бы преступным с твоей стороны так долго оставаться в одиночестве… и… и, начнем с того, что я и не подумаю тебя оставить.

Смолл сильнее сжал её в объятиях. Они оказались теперь так близко лицом друг к другу — что Руби неожиданно судорожно разрыдалась и вцепилась в его плечи. Затем она понемногу успокоилась, и через десяток минут её покрасневшие от слез глаза приняли нормальный вид.

— Итак, вопрос отныне решен, — жетско подвел итог Смолл. — Мы начнем нашу новую жизнь, как только Бенсон очутится опять за решеткой. И тем хуже, если некоторые считают, что мы совершаем грех, живя вместе! Ладно, а теперь пойду поговорю с Рубинштейном. Если бы суметь отхватить эту партию платьев со скидкой в двадцать процентов, мы бы неплохо заработали…

Он обнял её и вошел в магазин. Все клиенты уже разбрелись, и молодые продавщицы посматривали на шефа со все понимающим видом. Смолл сделал дружеский жест в их сторону и вышел. Рядом с магазином он тут же заметил констебля в форме, а чуть подальше — инспектора Ярда Эббота. Некоторые прохожие задерживались у витрины магазина, а на тротуаре на углу улицы таращился еле прикрытый лохмотьями с ползущей изо рта струей слюны мальчишка Саймон-придурок.

Никто не обращал внимания на это обиженное богом существо.

— Здравствуйте, мистер инспектор Эббот, — произнес Смолл, обращаясь к сотруднику Ярда. — Что-нибудь новенькое?

— Боюсь, что для вас ничего нет, мистер Смолл.

— Между нами, я буду чертовски рад за вас, лишь бы скорее кончалась эта катавасия. Вам, должно быть, уже порядком осточертело стоять здесь столбом, сознайтесь? — живо и столь радостно осведомился Смолл у Эббота, что тот по его настроению понял, насколько эмоциональное состояние его подопечного улучшилось.

— Мне за это платят, — счел он нужным слегка сурово подправить Смолла.

Они в этот момент находились чуть больше, чем в двух метрах от Саймона. Тот неожиданно выхватил из кармана небольшую бутылку с очень широким горлышком, похожую на те, что по утрам оставляют развозчики молока на ковриках перед домами. Но налито в неё было отнюдь не молоко, а какая-то густая и маслянистая жидкость. Эббот сумел краем глаза подметить этот жест и собирался перехватить бутылку. Он не успел этого сделать, поскольку речь шла об этом бедняге-несмышленыше Саймоне, и Эбботу никогда бы и в голову не пришло подумать, что такую миссию можно было бы доверить идиоту.

Но тот неожиданно размахнулся своим сосудом и одним рывком выплеснул её содержимое на Смолла. Полицейский, наконец-то сообразивший, какая грозит тому опасность, громко вскрикнул и рванулся к Саймону. Он ощутил жгучую боль, опалившую ему внешнюю сторону ладони, когда он отталкивал руку дурачка, но бутыль уже разбилась о мостовую… в то время как Смолл, прижав руки к лицу, корчился, громко стеная, от боли.

Глава 16 СЕРНАЯ КИСЛОТА

В это славное весеннее послеобеденное время Гидеон чувствовал, что оптимизм так и бьет из него ключом, причем до такой степени, что он почти позабыл о том неважном повороте, который наметился в деле "девушки с подснежниками". Он даже как-то отрешенно-философски воспринимал отсутствие известий о местонахождении молодого Сида, полагая, что если ребенка убили, то его труп был бы уже наверняка к этому часу обнаружен. Поэтому Гидеон никак не был готов к той новости, что приберег для него Леметр.

— Джордж, а Бенсон все же поимел любовника своей жены! — воскликнул он при виде комендена. — Серной кислотой! Ужас, что творится! Его достивили в клинику. Досталось и Эбботу.

— Случай со Смоллом серьезен?

— Поражены одна сторона лица и глаз.

— А у Эббота?

— Насколько знаю, затронута только левая рука. Не настолько опасно, чтобы потребовалась госпитализация. Сейчас его везут сюда, в Ярд.

— Это был сам Бенсон?

— Нет. Пацан.

— Уж не молодой ли Сид? — буркнул Гидеон.

— Понятия не имею.

Гидеон с похоронным лицом уселся за стол, ослабил воротничок сорочки и узел галстука, а затем, вытащив трубку, провел несколько раз пальцем по шершавому чубуку.

— Еще что-нибудь? — с трудом выдавил он из себя.

— Ничего особенного, — охотно откликнулся Леметр. — Две взломанные витрины в Сохо и Бэрбл Арч, но утащили так себе, всякую мелочь. Два…

— Вы уверены, что Эббот серьезно не пострадал?

— Убежден.

— Миссис Бенсон в курсе?

— Полагаю, что да. Это случилось прямо перед магазином.

Одновременно залилась пара телефонов. Гидеон снял трубку неспешно, гораздо медленнее, чем делал это обычно. Перед его взором стоял образ Смолла — серьезного мужчины, верного друга, очень следившего за своей внешностью, хорошо сохранившегося в свои годы, с лицом, несколько бледноватым, четкими чертами лица, над которыми торжественно восседала пара очков в черепаховой оправе.

— Сэр, только что прибыл инспектор Эббот. Вы хотите с ним встретиться?

— Да, пришлите мне его немедленно.

Гидеон начал набивать трубку, постепенно успокаиваясь. Да, разумеется, это дело было важным и серьезным, но имелись ведь ещё и другие, и Гидеон чувствовал, что не имеет морального права ради них, даже на несколько минут, дать мыслям об этом свежем провале навязчиво овладеть собой. Да, это был настоящий и крупный срыв! Как же так оказалось возможным позволить на глазах у всех изуродовать человека, защиту которого тебе было поручено обеспечить? Это был шах и мат, страшное фиаско, которое в одну секунду свело на нет работу, проделанную прошлой ночью. Пресса, МВД, помощник Комиссара, сами сотрудники Ярда, возможно, найдут какие-то смягчающие это поражение обстоятельства. Но Гидеон, несмотря на это, чувствовал всю тяжесть вины на себе. Почему подобное задание доверили человеку такому молодому и неопытному, как Эббот, в то время как надо было бы послать ветерана? Сразу же сложится мнение об этом решении как о глупом и некомпетентном. И что же?

Постучали в дверь.

— Входите, — крикнул Гидеон.

В кабинет протиснулся Эббот. Лицо его, вопреки загару, выглядело землистым. Было видно, что сотрудник все ещё находится под впечатлением только что пережитого им тяжелого нервного шока, и Гидеон тут же решил предоставить ему день-два отдыха. Одна рука Эббота была забинтована, а на правой щеке, в двух сантиметрах от глаза, сверкал белизной довольно обширный четырехугольник из пластыря.

"Интересно, а как его зовут, — вдруг подумалось Гидеону. — Ах, напрягся он, — вспомнил — Майкл!"

Эббот впился в Гидеона полным ужаса взглядом, как если бы ожидал, что комендент прямо сейчас превратится самым неожиданным образом в дракона, из ноздрей которого, шипя, повалят огненные струи.

— Хэлло, Майкл, — задушевно обратился к нему Гидеон. — Давайте-ка, сядем. Рад видеть, что вы выпутались из этого дела не так уж и плохо.

Гидеон говорил просто, не формируя казенного оптимизма. Он протянул застывшему с ошеломленным видом полисмену свой портсигар.

— Когда это произошло? — спросил Гидеон в надежде, хотя бы слегка растопить бедного полицейского.

Его слова неожиданно прервал звонок.

— Чертов аппарат! — бросил, вскипев, Гидеон, но трубку снял спокойно. — Гидеон слушает! Все звонки направлять в адрес старшего инспектора Леметра до… Что?

Гидеон слушал с таким напряженным видом, что Эббот, раскрыв рот, даже забыл прикурить сигарету, которую он, наконец, решился взять. Леметр в свою очередь встревожился и, поднявшись, подошел к столу шефа.

— Ну слава Богу, — наконец, выдохнул Гидеон. — Да, он здесь… Нет, поражение не из самых серьезных… Да, он потрудился на славу… Очень хорошо… До свидания, сэр!

Он положил трубку с улыбкой, но не с той любезной, которая завоевывала ему сразу же столько симпатий, но с абсолютно лучезарной. Леметр был, не скрывая, поражен этим, зато Эббот как-то сразу успокоился.

— То был помощник Комиссара, — объяснил им положение Гидеон. Молодого Сида разыскали целым и невредимым. Он, видите ли, спрятался у Чарли Малливера. Ну что за болван: согласился устроить его у себя, прекрасно зная, что у нас у всех — ушки на макушке! Смоллу в конечном счете удалось все же сохранить правый глаз, и он выскочил из этой передряги в итоге с незначительным, даже изящным, шрамиком на щеке. Леметр, звони сейчас же в магазин и сообщи это известие миссис Бенсон. Если её там нет, позвони в квартальный участок и чтобы не забыли ей затем сообщить об этом… если только она уже не в курсе. Вот видите, Майкл, зачастую все не так уж мрачно и черно, как часто видится на первый взгляд, — заключил, наконец, свою речь Гидеон, поднося курительную трубку ко рту. — Ну как, полегчало?

Эббот проглотил слюну; из его сдавленного горла послышались какие-то плохо различимые фразы.

— Я обязан все же честно признать, что должен был бы не дать улизнуть этому чертенку Сиду и помешать другому парню брызнуть свою порцию серной кислоты. Но с другой стороны, никогда бы не подумал, что он способен на этакое. Я скорее все время жалел этого полупридурка, и ломаю голову над тем, как это Бенсону удалось войти с ним в контакт.

— Вы говорите, полупридурок? — мгновенно среагировал Гидеон.

— Да его знают, мистер комендент, как местного дурачка в его квартале, — ответил Эббот более уверенным тоном и уже в несколько более убыстренном темпе. — Его прозвали «Сай», Саймон-Простак. Это просто постыдно посылать такого парня в школу, когда ему место в реабилитационном учреждении. Сейчас он в участке «Джи-5» в сопровождении медика. Они там считают, что не стоит его возить в Ярд. Он рискует совсем свихнуться от этого, да и вообще, как его заставить в чем-то признаться, даже если ему и известна фамилия лица, толкнувшего его на преступление?

— Попытаться все же можно, — поправил его Гидеон. — Итак, рассказывайте по порядку, как все это происходило.

Эббот сделал доклад по всей должной форме и вскоре уже полностью обрел равновесие и нормальный тон голоса. Гидеон, отправив его домой на некоторое время отдохнуть, стал размышлять о новом аспекте, который приняло дело Бенсона.

Одан факт был налицо: Бенсон входил в контакт с этим дурачком и передал ему сам или скорее всего через кого-то свои инструкции. Но через кого, спрашивается?

Отныне следовало просеять сквозь мелкое сито и порасспрашать целую толпу людей и дружков, с которыми Бенсон был как-то связан. Следовало проследить за маршрутами за последнее время этого молодого любителя поливать граждан серной кислотой. Если повезет, то результат, наверняка, появится достаточно скоро, но главным во всем этом был следующий факт: Бенсону удалось добраться до Лондона, и он полон жажды утолить свою месть. И несмотря на добрую весть о возвращении молодого Сида, жена Бенсона и его дочь обречены на то, чтобы пережить в ближайшее время самые ужасные в своей жизни моменты.

Мысленно Гидеон вернулся к Чарли Малливару, тому самому, кто пригрел молодого парня. Этот негодяй содержал где-то на набережных Темзы весьма темное заведение, где за шиллинг можно было "вздремнуть по очереди", как и притащить туда чего-нибудь поесть, а также поубивать персональных крыс и мирно подавить личных клопов. Этот притон по-хорошему давно было бы пора прихлопнуть, но Чарли Малливеру всегда как-то удавалось соблюдать минимум санитарных норм, принятых в Лондоне.

Малливер, несмотря на то что уже достиг средних лет, в целом-то, конечно, давно превратился в жалкую развалину, но слыл человеком отзывчивым, всегда готовым помочь попавшему в несчастье. Его взаимоотношения с полицией были достаточно сносными, хотя до уровня осведомителя он не поднялся, как и не опустился, насколько было известно, до людей типа обыкновенных жуликов и пройдох.

Так, интересно, приютил он у себя юнца Сида из чистой жалости, или же уступая чьему-то нажиму? Например, Бенсона.

Это была всего лишь рабочая гипотеза, но она имела право на существование.

Хотя её ещё требовалось доказать!

Гидеон навел порядок на своем столе, где скопилось уже изрядное количество бумаг, и в полчетвертого отбыл в подразделение «Джи-5». При этом он поставил перед собой сразу несколько задач: в первую очередь познакомиться с агрессором-придурком; затем проконтролировать работу, проделанную личным составом подразделения; заняться, наконец, молодым Сидом.

В любом случае была запущена в ход гигантская машина. Вся полиция Лондона, начиная с комиссаров местных подразделений и до самого простого констебля в форме будут находиться в полной боевой готовности до тех пор, пока Бенсон не будет пойман и лишен возможности нанести ущерб жене и своим детям.

Гидеон, более чем кто-либо другой, чувствовал на себе весь груз этой тяжкой ответственности за успех дела.

Малливер клялся на чем свет стоит, что приветить на какое-то время его уговорил сам малыш Сид.

— И чего в этом плохого? — возмущался владелец притона. — Я лично, не вижу, мистер Гидеон! Честное слово, не вижу.

Тип отказался изменить хоть слово в своих показаниях. А между тем…

Глава 17 ОТЕЦ И СЫН

Полиции был отлично известен Чарли Малливер, но она не подозревала о том, о чем прекрасно был осведомлен Бенсон: Малливер был убийцей.

Конечно, не тот тип душегуба, каким являлся Бенсон, поскольку он ещё сохранил где-то в глубинах своей души нерастраченные чувства жалости к себе подобным, что само по себе могло показаться поразительным в той особой среде, где он вращался.

Но… случилось так, что Малливер прикончил свою жену.

Дело произошло тому уже лет пять. Миссис Малливер помогала супругу содержать отель и специально занималась его спальной частью, отведенной женщинам, в то время, как Чарли присматривал за мужской половиной. Нельзя сказать, чтобы миссис Малливер отличалась очень суровой нравственностью, и она оделяла своими прелестями клиентов-мужчин с известной долей либерализма. А потом разразилась драма, и Чарли прибил её в пылу драки. В тот день он был сильно под мухой и вообще-то хотел ограничиться солидной взбучкой… Но результат был поистине катастрофический! Чарли теперь попросту грозило пожизненное заключение.

Бенсон оказался единственным свидетелем преступления и охотно помог виновнику сбросить труп в Темзу. Полиция, знавшая о весьма фривольных нравах миссис Малливер, не очень удивилась, обнаружив сию откровенно жуткую находку. Ясное дело, допросили мужа, но Бенсон оформил тому столь безупречное, хитроумное и правдоподобное алиби, что полиция заглотала его с закрытыми глазами.

Малливер, таким образом, овдовел и пять лет провел спокойно, во всяком случае никто его в связи с этим случаем не беспокоил. Но он постоянно помнил, что в один прекрасный день Бенсон явится и потребует от него какую-нибудь услугу в обмен на свое молчание. Что за услугу? Возможно, даже совершить преступление? Какое это имело значение, главное, чтобы не всплыло это давнишнее убийство, а тем самым Малливер отдаст свой должок Бенсону, причем раз и навсегда купит его молчание!

У Малливера, как видно, выбора не было.

Если бы можно было позабыть об… этом печальном происшествии с женой, то Чарли Малливера нельзя было бы считать убийцей в общепринятом смысле этого слова, хотя в основном и не потому, что он уж так ненавидел саму эту форму насилия, сколько страшился его последствий. Эта его осторожность в целом помогала ему в делах: преступный мир доверял ему, а полиция просто терпела.

В конечном счете это естественное великодушие и известная щедрость вполне могли быть всего-навсего чем-то вроде неосознанной реакции или разновидностью расчета на то, что доброта в итоге могла оказаться "прибыльным делом". Чарли, однако, был свидетелем такого числа злодеяний, стольких нарушений законности, что взволновать его чем-либо было уже не так просто. Бродяги, пьяницы, моряки, черные, желтые, метисы и белые всех национальностей — сколько же сотен их прошло перед ним в грязных номерах его «ночлежки». И немало их было с разрисованными бритвами и ножами бандитскими рожами и даже подпорченными… серной кислотой! Что касается всякого рода шрамов, то они мельками перед ним каждый день, и это уже никак не удивляло его. Поэтому он и не увидел ничего особенного в идее побрызгать на Смолла серной кислотой, используя юного дурачка Саймона. Он знал их дюжинами, людей, на которых покушались серной кислотой, и они от этого жили ничуть не хуже прежнего! И в конечном счете он ведь должен был заплатить должок Бенсону, верно? Он сам сделал первый шаг на этом пути, когда, проявив инициативу, позвонил дружку Руби, сказав тому по получении известия о побеге её мужа из тюрьмы: "Предпочитаете розы или лилии?" Ну и покатится Бенсон со смеху, едва узнает о его выходке.

Но Малливер был достаточно хитер, чтобы не входить для свершения затеянного в прямой контакт с Саймоном-дурачком. И тот, следовательно, в самом худшем случае мог вывести полицию на второго пособника, который в данный момент находился вне поле досягаемости, спокойно плывя на пароходе в Австралию. Стало быть, с этой стороны Малливеру опасаться было нечего. Единственное, что могло как-то подпортить ему жизнь, — это указание дать прибежище молодому Сиду, но его он получил непосредственно от самого Бенсона и даже не минуты не помышлял как-то уклониться от его исполнения. Насчет всякого рода тайников он был большой дока, зная их, по меньшей мере, с добрую дюжину. Но он счел, что в наибольшей безопасности ребенок будет у него в отеле, в одном из небольших частных кабинетиков, что были зарезервированы для особо уважаемой клиентуры. Молодой Сид, впрочем, держался вполне классно, когда узнал, что Малливер действовал по указанию его отца.

Ибо голова у парнишки была забита лишь одной идеей: увидеть Бенсона.

И юный Бенсон встретился с отцом, которого он не видел четыре года, как раз в то утро, пять дней спустя после побега заключенных из Милуэйз, когда поймали Джинго Смита, в те славные для Гидеона минуты, когда он прослыл человеком дня, героем, о котором говорил взахлеб весь Лондон.

Бенсон сильно похудел, и его лицо, частично скрытое бородой, имело злобный и свирепый вид. Он прибыл в Лондон накануне ночью вместе с Тисдейлом, протрясясь до столицы в кузове огромного грузовика, который вели его бирмингемские покровители. Они не стали останавливаться в отеле Малливера, а спрятались в складе, недалеко от того места, где Джинго бесславно закончил свою карьеру пиротехника.

В то же время их логово находилось достаточно близко от отеля Малливера, чтобы они по крышам могли легко туда проникать, пополняя запасы провизии, а затем незаметно уходить к себе в пристанище при малейшем подозрении на то, что полиция вышла на их след. Лачуга Чарли была днем обычно свободна, и в ней оставался лишь её владелец да старая грязнуля-прислуга, занимавшаяся уборкой помещений. Итак, Чарли дождался ухода своего последнего клиента, а затем поднялся в комнатку молодого Сида, чтобы в духе деланной приветливости предложить тому:

— Тебя хочет видеть отец, Сид. Так что потопали.

Бенсон-подросток, совсем сбитый с толку, стоял на пороге мрачной конуры, где расположился его отец. Ребенок ещё не осознавал, что перед ним, во плоти и крови, тот самый отец, встречи с которым он так ожидал! Малливер, слегка подтолкнув его в комнату, незаметно удалился, прикрыв дверь. Но продолжал все же держаться достаточно близко, чтобы в случае чего успеть подать сигнал тревоги.

Юный Сид в сущности жил в мечтах, точнее каждый раз заново переживал тот трепетный для него момент, когда он увидел в течение нескольких минут на телеэкране изображение своего отца. Для него мало что значали эта щетинистая борода, опавшие черты лица, некрасивые складки в уголках рта! Сид весь потянулся только к одному, что так влекло его: эти бледно-голубые глаза, которые как-то странно неподвижно следили за ним. Блестящие, чудесные, впрочем, глаза, выделявшиеся на лице с массивной челюстью и носом с горбинкой, которое имело свою притягательность, свойственную особой красоте некоторых морских пиратов!

Молодой Сид, сначала парализованный этой неожиданной встречей, вдруг ощутил, как в нем поднялось волнительное чувство.

У Бенсона все происходило иначе. И в то же время он впервые почувствовал забавное ощущение гордости и удовлетворения при виде сына, который обещал в будущем быть достойным своего отца. Породистого пса видно сразу. Сомнений не было: перед ним была его плоть от плоти, в его жилах текла его собственная кровь!

— Ну что, сынок, — произнес Бенсон, приподняв сжатым кулаком подбородок своего чада. — Ты доволен, что встретился с отцом, а, сын мой?

Его голос звучал холодно, грубо, почти агрессивно, а его леденящий взгляд глубокопроникал в глаза ребенку.

— Я жил этим… так долго, — ответил задрожавшим от волнения голосом молодой Сид.

Отец клещами ухватил его за плечо и крепко сжал, раза два-три качнув: сын даже не моргнул и продолжал все также, не отрываясь, смотреть на отца с выражением, близким к обожанию.

— Ну что же, и я не прочь тебя увидеть, — бросил Бенсон, отпуская сына. — Чувствуешь, как в теле бурлит сила? К тебе хорошо относились?

— Да.

— На вид так оно и скажешь, пожалуй, — воскликнул отец, улыбаясь. Не ждали, видно, что я дам деру из этой каталажки, а?

— Лично я в это верил, — убежденно заявил сын. — Я, не переставая, твердил об этом всем ребятам, говорил, что ты ни за что не останешься в кутузке. Я был прав отец, так ведь?

— Выглядишь ты парнем смышленым, — протянул Бенсон, чей взгляд вроде бы потеплел. — И хочу тебе доверить одну вещь: больше твой отец не позволит лишить себя свободы.

— О, как я тебе верю!

— Раз теперь я вырвался оттуда, это — уже по-настоящему… Но, когда хотят преуспеть в жизни, иногда вынуждены идти на кое-что такое, что не всегда тебе нравится. Усек? Ты что-либо слышал об этом типе, найденном в автопарке Милуэйз? — более низким тембром спросил Бенсон, зло прищуриваясь.

Подросток, проглотив слюну, кивнул.

— Ага, значит, слышал! Но ты не знаешь, что этот субчик сделал бы первым делом? Он меня тут же сдал бы фараонам, Сид. И ты полагаешь, что после этого я должен был позволить ему поступить так, как он задумал?

Сид крепко сомкнул губы и снова согласно качнул головой. Ему перехватило горло, на глаза навернулись слезы — нет, не от того ужаса, который вызывает само по себе преступление, а от нахлынувших чувств. Он сжал зубы и челюсти в попытке сдержаться, но крупные слезы все равно предательски заблестели на глазах. Бенсон не очень хорошо понимал состояние своего сына и почувствовал, как его начали захлестывать недоверие и раздражение, когда подросток внезапно кинулся ему на шею с криком:

— Отец, о, мой отец!

Бенсон держался неподвижно, несмотря на давление юного ребячьего тела, взведенного от напряжения, как пружина, и крепко обхватившие его руки сына. Он чувствовал, как где-то у него, в самой глубинке естества, рождается некое странное ощущение, непонятное ему, но начинавшее пощипывать глаза.

Подростка стала бить нервная дрожь, но он достаточно быстро успокоился. Бенсон тихонько отодвинул его от себя, сказав с какой-то хмурой приветливостью, поразившей его самого:

— Да ладно, чего уж там, успокойся. Вот увидешь — все пойдет путем.

Сид принялся шмыгать носом, вытирая рукавом своего старенького шерстяного свитера нос и глаза, а отец наблюдал за ним с чувством гордости и удовлетворения, которое испытывают перед преданными вам душой и телом существами.

— Послушай, кончай с этим базаром, слышишь! Я сейчас ещё кое о чем с тобой поделюсь. У меня созрел план покинуть эту страну и отправиться в места, где этим треклятым фараонам не видать меня как своих ушей.

— Правда? Ты…

— Еще бы! В Южную Америку. Один из моих старых корешей обещал все устроить и принять меня на судно членом экипажа. Он же подготовит новые документы и вообще всю прочую муру! Так что и паспорта никакого не потрубется. А окажись я в трех милях от английского берега — буду свободным, как ветер, человеком. Капитан — в курсе, но с этой стороны опасаться нечего. Он иностранец, и ему положили на лапу приличную сумму. Так что все пройдет, как по маслу.

Бенсон неожиданно жестким указательным пальцем приподнял подбородок парня, чьи красные и вспухшие глаза все ещё застилали слезы.

— Что это все значит? Ты что, не хочешь, чтобы я уехал?

— Дело в том, что я опять надолго с тобой расстанусь, — воскликнул подросток, не пытаясь более отвести глаз от сурового отеческого ока.

Бенсон вновь улыбнулся и закурил.

— Так вот что тебя беспокоит? Тебе не хочется опять меня потерять, так ведь, сынок? Не порть себе кровь. Конечно, нас попытаются разлучить, но я постараюсь все уладить. Не знаешь как? Так вот, я попрошу тебя кое-что сделать для меня, а затем мы уедем вместе… на корабле! Тебя возьмут туда как посыльного. Ну как, нравится такой вариант?

— Неужели… я и впрямь… могу на это рассчитывать? — прерывающимся от волнения голосом пролепетал Сид.

— Да как ты смеешь допускать, что я мог бы солгать собственному сыну? — возмутился Бенсон. — Ты уедешь со мной, да с каким ещё блеском! Я займусь этим, но не забывай: сначала ты должен исполнить мое поручение.

— В чем оно заключается! Скажи — и я сделаю.

— Вот это то, что надо. Ты становишься настоящим мужчиной! воскликнул Бенсон, черты лица которого обрели выражение жестокой хитрости, пока он изучал сына. — Превосходно! — ещё раз неожиданно добавил он. — А как поживает твоя мать?

— Она… очень хорошо.

— Она не заговаривает обо мне?

— Нет… не часто.

— Пытается ли она восстановить тебя против меня?

— Нет, — ответил Сид, не понимая, что его отец был бы счастлив услышать как раз обратное. — Она вспоминает о тебе только при случае. А это бывает не часто. Вот, например, тогда, когда ты сбежал из тюрьмы. Скажи-ка, отец, это ведь ты подстроил весь побег, верно?

— Да, это была моя, и только моя идея, — заважничал Бенсон.

— Я так и думал. Так и говорил всем приятелям в школе. Там был один парень по имени Льюис, который утверждал, что все дело провернул Джинго Смит. Я ему за это отвесил такую заплеуху!

— И правильно сделал! — одобрил Бенсон с чувством большого удовлетворения. — Когда тебе вешают лапшу на уши, нечего церемониться! Врежь прямо по уху, да хорошенько! Вот так, сынишка, запомни: побег из Милуэйз организовал именно я, и именно я заберу тебя с собой на судно. Помчимся в Южную Америку! А что твоя мать, у неё по-прежнему случаются головные боли?

— Да, иногда бывают.

— И она в этих случаях все так же принимает аспирин?

— Да, — ответил удивленный Сид.

— Значит, ничего не изменилось, надо ведь! А тот тип, что клеится сейчас к ней, он тебе по нраву?

— Ах этот! — бросил Сид с презрительным оттенком в голосе. — Он постоянно в доме не проживает. Но так часто заявляется на ночь, что это одно и то же! А когда его нет, значит, они куда-то отправились вместе. В кино или уж не знаю куда еще.

— И он тебе нравится?

— Не совсем, — медленно, словно выбирая слова, ответил Сид.

— Ладно, черт с ним! А как сестренка? Она жива-здорова?

— О да, чувствует себя очень хорошо.

— Ты с ней ладишь?

— Она — девчонка, что надо. Настоящая сестра! Ты знаешь они, сестры, все одинаковы.

Бенсон улыбнулся.

— Ну, сынок, в этом деле ты не прав. У меня вот сеструхи не было. Никогда. Как не было ни отца и ни матери. Я сирота. Еще совсем пацаном было мне тогда лет девять — я уже был вынужден изворачиваться в жизни, чтобы добыть себе кусок хлеба. И я научился отстаивать себя. А теперь, сынок, выслушай меня. Ты сейчас вернешься тихо-мирно домой и никому не скажешь, что встречался со мной. Сообщишь только, что провел все это время у Чарли Малливера. Тем самым полиция больших хлопот мне не доставит. Итак, возвращаешься домой и малость приходишь в себя. Ни с кем ни о чем не болтай. Следи за собой и веди себя так, как если бы ты на всю оставшуюся жизнь останешься с матерью. Скажи ей: вернулся потому, что не видел ясно, куда тебя заведет этот путь — долго отсиживаться у Чарли. Хорошенько все понял, Сид?

— Да, — с жаром подтвердил подросток.

— Ну и ладушки! А теперь слушай меня внимательно. Ты мне сказал, что у матери все ещё случаются приступы головной боли и что она, как и раньше, прибегает при этом к аспирину?

— Да, это так.

— Расчудесно. Ладно, я тебе дам специальные аспириновые таблетки и будь внимателен с ними, как только вернешься домой. И как только мать захочет принять аспирир, ты ей дашь тот, что получишь от меня. Усек? Одну или две таблетки — значения не имеет.

— О'кей, я могу это сделать. Но зачем? Они что, лучше, чем те, что продаются в обычном порядке? — с несколько меньшим энтузиазмом поинтересовался Сид.

— Верь мне, сынок, — ответил Бенсон с сатанинским блеском в глазах и двусмысленной улыбочкой на устах. — Они в тысячу раз лучше обычных. Она после них сразу же заснет, а ты сможешь смотаться из дому и вернуться ко мне. Можешь быть уверен: она и не услышит, как ты покидаешь дом. И после этого мы вместе с тобой отправимся на судне… в Южную Африку! Смекаешь, а?

От сверхвозбуждения глаза парня буквально запылали, и он, не в силах вымолвить ни слова, только молча кивнул. Он все хорошо уразумел! Отец протянул ему небольшой флакон с двумя белыми таблетками и вновь крепкой рукой сжал ему плечо.

— Ну что, о'кей, сынок?

— Само собой разумеется!

— Ну и прекрасно! — откликнулся Бенсон, ослабляя хватку. — Но будь осторожен! Полиция тебя забросает вопросами. Ты ведь знаешь, какие они мерзавцы, эти фараоны, а? Главное — ни о чем им не рассказывай! Ты меня не видел, ты ничего обо мне не слышал, и ты отправился к Чарли сам, просто потому, что это взбрело тебе вголову, о чем весьма теперь сожалеешь. Все ясно?

Бенсон, сделав короткую паузу, сжал плечо ребенка с такой силой, что тот чуть задохнулся от боли, но даже не попытался как-то вырваться из этих могущих тисков.

— Ты все хорошенько усвоил, а? Скажешь хоть единое слово о нашей встрече — и тогда прощай наше совместное путешествие. Ждать не буду и отчалю один. Понял?

— Пусть меня скорей убьют, — воскликнул Сид, — чем я вымолвлю хоть что-нибудь на этот счет!

Глава 18 ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА

После того, как его сын ушел, Бенсон ещё с час оставался у Малливера, а затем выскользнул на улицу. Оттуда, выбравшись на крыши, он, перебираясь с одной на другую, добрался до склада, куда проник через окно, внешне выглядевшее как закрытое, но легко открывавшееся от несильного толчка. В руках он нес громадный пакет с продовольствием, четырьмя бутылками пива, сигаретами, спичками, шоколадом и набором игральных карт.

В их убежище стоял зловонный запах, ибо в здании хранилось несколько тысяч металлических бочек с бензином и другими видами горючего. Одним словом, такого количества воспламеняющихся веществ хватило бы на то, чтобы при малейшей неосторожности выгорел целый близлежащий квартал! Место, за исключением небольшого участка непосредственно перед окном, было зловещим, мрачным и затемненным, но Бенсон не стал доставать карманный фонарь. Он начал пробираться вглубь на ощупь, натыкаясь то и дело на бочки, пока не вышел к двери, открывавшейся на деревянную лестницу, ведущую рядом с грузовым подъемником на верхние этажи. Поднявшись по ступенькам до первой лестничной клетки, он три раза стукнул по перилам. Фредди тут же отозвался на условный сигнал и тихо спросил:

— Ну как, все в порядке?

— Все вокруг о'кей. Я принес жратву.

— Вот это кстати, — обрадовался Фредди, ожидавший его в темной комнатушке, где вдоль стен валялась куча всякого тряпья, служившая им матрасами. Кроме того, в их распоряжении были одеяла, укрывавшие беглецов от холода, небольшой стол, пара ящиков, служивших стульями, свеча, воткнутая в горлышко бутылки, а также потайной фонарь. Помещение освещалось мертвенным светом, проникавшим через слуховое окошко, затянутое матовым стеклом.

Бенсон водрузил свой пакет с провизией на стол. Фредди тут же набросился на него, поспешно развязал обтягивавшие его бечевки и, схватив бутылку пива, жадно, с дикой прожорливостью, осушил её. При этом он запрокинул голову, и Бенсон, глядя на его напрягшуюся шею, попытался представить себе, как бы эффектно вошло сейчас в эту плоть лезвие бритвы. Лопнуло бы, словно тетива чрезмерно натянутого лука! Бенсон получил настоящее наслаждение всего лишь при мысли об этом.

— Ну вот и полегчало, — тяжело выдохнул Фредди, ставя бутылку на стол.

Оба скрывавшихся заключенных затем плотно поели, покурили, потолковали о том о сем. Так тянулось время вплоть до того момента, когда Фредди поинтересовался, видел ли Бенсон сына.

— Само собой, — ответил тот и заговорил о нем в таком тоне, который глубоко поразил Тисдейла. — Это такой парень, скажу тебе! Настоящий сын своего отца. Вот увидешь, лет через десять он меня превзойдет по всем статьям. У этого малыша — большое будущее. Можешь смело поверить мне, Фредди. Я бы все же предпочел иметь его на своей стороне, чем в команде соперника…

Он неожиданно замолчал, скривив рот в мерзкой ухмылке.

— В любом случае счеты с ней теперь окончательно сведены.

Он закурил сигарету, казалось, не замечая странного взгляда Фредди.

— Ну что еще? Не надоело на меня пялиться?

— Сид, — наконец сумел выдавить из себя Фредди, проглотив застрявший в горле комок слюны, пока Бенсон пристально рассматривал его. — Неужели ты ходил туда ради того, чтобы покончить с ней?

Бенсон в свою очередь округлил глаза и расхохотался. И смеялся он впервые с тех пор, как они покинули тюрьму. Фредди это потрясло.

— Нет! Ну что ты себе вообразил, ума не приложу? Чтобы я отправился к старухе прямо в когти Гидеону и всего этого племени легавых, что кишет в округе? Ну-ну, да прояви же ты хоть чуточку здравого смысла, эй, парень!

— Но ты только что мне заявил, что…

— Что уже счеты с ней я свел, это, как пить дать. И сделал я это сам, вот! Но не так, как ты мог бы себе это вообразить… И тебе очень хотелось бы знать, каким образом, не так ли? — воскликнул Бенсон с отвратительным смешком… — Так вот: этим займется пацан.

— Молодой Сид? — задыхаясь, пролепетал Фредди.

— Это в чем-то мешает мистеру?

— Не можешь же ты в самом деле просить собственное дитя угробить мать. Он, возможно, и был рад тебя повидать, но…

— Хватить молоть языком. Да, он был в восторге от того, что повстречался со мной, и если бы я попросил его остудить свою матушку, он сделал бы это. Но дело в том, как ты правильно заметил, что он ещё ребенок. Неужели ты думаешь, что я хотел бы, чтобы он сознательно пошел на то, что ему предстоит сделать? Нет, я бы тогда дурно поступил. Он всего лишь даст ей немного аспирину, несколько таблеток. И все! Он даже не сообразит, что произошло. Врачи ему не скажут ни о чем. Возможно, они поинтересуются, где он раздобыл их… если это придет им в голову. И не более того. Поверь мне, Фредди, с нынешним поколением детей уж слишком нянчатся. Самое больше, что грозит мальчику, — это провести несколько лет в исправительном учреждении, а хуже ему от этого не станет! Напротив, Сид с честью выйдет из этого испытания. А мать, ну что же, она поймет все, как только ей начнет выворачивать кишки наизнанку после принятия аспирина. А вместе с обугленной мордой своего дружка получится просто замечательная заключительная сцена!

— Тебе виднее, — каким-то необычныо слабым голосом произнес Фредди.

— Да уж, я своего не упущу, это точно!

Повисла тяжкая пауза.

— Сид, — произнес, наконец, Фредди, — все ли готово к нашему отъезду? Ничего не сорвется?

— Полный верняк! Капитан валяется половину времени мертвецки пьяным, да к тому же, он столько кокаину понавез в страну, что и рта не посмеет раскрыть, чтобы отказать. Заплаченные пятьсот фунтов стерлингов — это не его доля. Они пошли на всякого рода взятки. Разве тебе не рассказывали, что порой приходится идти и на это?

— Будто я не знал ничего такого, — фыркнул Фредди, сквозь силу ухмыляясь.

— У нас будет отдельная кабина, — продолжал Бенсон с улыбкой, которой он хотел придать ангельский вид. — В принципе мы отплываем в качестве членов экипажа, но как только выйдем в открытое море, тут же переоденемся в пассажиров. Причем привилегированных. И никто не посмеет нарушить наше одиночество! Вот житуха начнется! Как у Христа за пазухой! Знай принимай себе солнечные ванны на палубе, да переваривай обеды, полеживая в шезлонгах!

Руби Бенсон вернулась к себе на Маскетт-стрит.

Как только стало известно о покушении на Артура Смолла, его тут же подменил новый управляющий. Он старался всячески приободрить Руби, заверил её в своей полной симпатии, посоветовал проявить в столь трудный момент мужество и разрешил пойти отдохнуть домой, пока не пройдет этот ужасный и тревожный период. Он заверил её в том, что пусть Руби хорошенько расслабится и не волнуется попусту: все, на его взгляд, окончится благополучно. Окрестности вокруг здания буквально были напичканы полицией. Одни вели наблюдение за магазином, другие неотступшно следовали за ней с Майл Энд Роад до Маскетт-стрит, а когда она переступила порог своей скромной квартиры, два констебля попросили её чуточку обождать и обшарили предварительно жилище сверху донизу.

Было около двух часов пополудни.

Лиза вернулась в школу, поскольку Руби не хотелось удерживать её в четырех стенах.

Итак, она осталась одна, предаваясь хандре по поводу Смолла, человека, который привнес в её жизнь хоть немножко тепла. В какой-то момент, выглянув в окно, она заметила направлявшегося к дому полисмена.

Он отрывисто постучал в дверь. Руби, поколебавшись, в конце концов все же встала и пошла открывать. Что нес с собой этот визит, какие новости — добрые или хорошие? Она внезапно ощутила, как затылок буквально раскалывается от боли, гораздо сильнее, чем обычно. Она неподвижно замерла, преодолев жуткое недомогание, все же распахнула дверь.

Увидев, что полисмен выглядел очень возбужденным, у неё мелькнула мысль, а не с известием ли о поимке Бенсона он явился?

— Миссис Бенсон, ваш сын найден. Он вот-вот подойдет сюда… Не знаю, покажусь ли я вам нескромным, — добавил он, увидев, как она изменилась в лице, — но вам бы следовало что-нибудь принять для поднятия духа.

— Сид вернулся? О, мой малыш! — воскликнула Руби, чувствуя неожиданно, как с души свалился камень, и как её охватывает чуть ли не радостное настроение.

— С вашего позволения, миссис Бенсон, не советовал бы вам очень бранить его за проступок. Будьте любезны с ним. Все ещё может устроиться.

— Надеюсь, он не ранен?

— Нет, он чувствует себя хорошо… — Но он замолчал, когда Руби, отодвинув его с дороги, устремилась на улицу навстречу приближавшемуся сыну. Он и в самом деле был совсем на подходе, шел с высоко поднятой головой и несколько вызывающим видом рядом с инспектором в штатском. У Руби вдруг сдавило сердце — настолько этот ребенок, её сын, удивительно походил в этот момент на своего отца, особенно в том, с какой удалью он вглядывался в жизнь.

— Сид, о мой маленький Сид, — воскликнула она, бросаясь к сынишке.

Но тот отнюдь не устремился к ней навстречу. Ничто в нем не показывало, что он был счастлив вновь обрести свою мать, и когда та нагнулась, чтобы расцеловать его, Сид, наоборот, весь напрягся, словно стараясь отодвинуться от нее. Руби заметила это. Ее радость была сильно омрачена этим, и она осознала, что отныне ей придется долго бороться за то, чтобы вновь завоевать доверие сына. Она мгновенно поняла также, что должна относиться к нему с очень, очень большой осторожностью.

Она повела Сида в дом.

— Что с тобой, мама? У тебя не болит голова?

Она недоуменно подумала про себя, с чего это её сын интересуется, мучается она или нет головной болью, и весьма удивилась ожесточенности, прозвучавшей при этом в его тоне.

— Да, есть немного.

— Тогда я пойду и принесу тебе аспирину, — предложил подросток. — Я знаю, где он лежит…

— Но как раз перед твоим приходом я приняла две табтелки. Пока этого достаточно, Сид. Но где… — Она сдержалась и решила, что задаст обуревавшие её вопросы позднее. Сейчас самое важное состояло в том, чтобы снова привлечь сына на свою сторону, завоевать заново его симпатии. Хотя она и не ведала, где же пропадал эти дни её сын, Руби чувствовала, что тот пытался каким-то образом встретиться с отцом…

— Ты не голоден, Сид? — осведомилась она, ласково обращаясь к нему. Чего бы тебе хотелось вкусненького?

В полпятого из школы вернулась Лиза и бросилась к Сиду, чтобы обнять его.

В в пять двадцать миссис Бенсон нанес визит Гидеон.

Глава 19 СИД И САЙМОН

Гидеон пришел в семейство Бенсонов прямо от Малливера. У него не было — ну ни малейшей! — уверенности в том, что тот сказал ему всю правду, потому что тот явно был не в своей тарелке из-за этой в общем-то безобидной для него истории. Гидеон, естественно, скрыл от него сложившееся у него впечатление, но по выходе не преминул позвонить Леметру.

— Леметр, это говорит Гидеон. Быстренько слетай в местный участок соответствующего подразделения и передай им мое распоряжение нагрянуть к Чарли Малливеру, но действовать осторожно, типа устроить нечто вроде простой проверки, кто у него селился и выбывал в последнее время.

Спустя десяток минут он уже входил в небольшой домишко на Маскетт-стрит. Он подозревал, что Руби будет выступать против того, чтобы он допросил мальчишку, но через это надо было пройти независимо от того, понравится это ей или нет.

Из гостиной, куда ввела его Руби, Гидеон отлично видел стоявшую снаружи черную машину полицейских, толпившихся зевак всех возрастов, а ещё чуть дальше — других полисменов. А может, Сид Бенсон, жаждавший мести убийца, спрятался где-то совсем неподалеку, поджидая свою добычу? А ещё Гидеон приметил опытным глазом на лице Руби Бенсон такую же тревогу и то же самое напряжение, которые он отмечал в то время, когда её муж стоял перед судом присяжных. Она как-то сразу показалась ему постаревшей, уставшей, надломившейся, с потухшим взором и, тем не менее, исполненной такого возвышенного волнения, которое его буквально потрясло.

— Надедсь, вы не станете, — сразу решительно заявила она, — изводить и мучать моего сына?

— Нет. У меня вовсе нет такого намерения, миссис Бенсон. Но поговорить с ним я обязан, — непреклонно заявил Гидеон, поглядывая на эту невысокую женщину, которую он превосходил на добрую голову и которая не должна была по весу превышать пятьдесят килограммов.

— Это одно и то же.

— Выслушайте меня хорошенько. Лично в моей семье — шестеро детей. Шесть, — повторил он, для вящей убедительности исторгая улыбку, несколько успокоившую её. — Неплохая семейка, не так ли? Старшему уже двадцать шесть лет, а самый молодой — на год — два моложе Сида. И я знаю мальчуганов с того возраста, когда они ещё барахтаются в колыбеле вплоть до прохождения ими воинской службы! Для меня нет секретов, что там таится в их головках, что они чувствуют. И мне хорошо известно, что если перед таким парнем, как ваш, вы начнете повышать голос и подвергать его наказанию, то не услышите от него ничего, кроме лжи и дерзостей… Сид, — продолжал Гидеон, — должен был сбежать из дому по двум причинам, и одна из них, несомненно, оправдывает его. Тот спектакль, что разыграли перед ним по телевидению, мое у вас присутствие, тот факт, что вы, судя по всему, меня поддерживали, все это настолько взволновало его, что он больше не мог выносить подобное. У мальчишек этот тип убегания из дому встречается достаточно часто. Боже мой, да не мне же вам сообщать столь известные истины! Если это так, тогда и не будем говорить на эту тему. Он исполнил свой каприз и вернулся домой по собственной инициативе. Что же тогда с него спрашивать сверх этого?

— Тогда какова же другая причина, побудившая его удрать?

— Вполне возможно, что он ходил встречаться с отцом.

— О, нет! — внезапно полным тревоги голосом всполошилась женщина.

— Я также не верю в это, миссис Бенсон, но сие надо ещё проветить. И если есть в мире два человека, способные выяснить это, то они — вы и я, верно ведь? Достаточно ли вы его знаете, чтобы определить, когда он лжет, а когда говорит правду?

— Это мне удается не всегда, — ответила она.

— Ну хорошо, давайте попытаемся сделать это вместе.

— Отлично. Согласна. Вы же не причините ему зла, насколько я поняла?

— Вам прекрасно известно, что нет. Кстати, прежде чем прийти к вам, я звонил в клинику. Мистеру Смоллу сохранят глаз, а шрам не будет уж таким заметным.

Прежде ыем открыть дверь, Руби Бенсон повернулась к Гидеону.

— Вы знаете, что не случись рядом этого мистера Эббота, — мягко произнесла она, — Артур получил бы в лицо всю порцию целиком. Я это знаю, потому что видела всю сцену собственными глазами. Так что умоляю вас: не будьте очень суровы с этим полисменом. Не браните его.

Гидеона так тронула эта просьба, что он не нашелся, что ответить.

Агрессивность, которую молодой Сид проявил по отношению к Гидеону несколько дней тому назад, теперь выглядела ещё более наглядно. Мальчик стоял перед окном, и Гидеона поразило его сходство с отцом: та же манера твердо сжимать челюсти, столь же тонкие губы и такой же с вызовом огонек, блестевший в глазах. Да, подумал Гидеон, из него не только ничего не выжмешь, но этот парень, должно быть, что-то скрывает. Но что?

— Я всего лишь навестил Чарли, — упорно повторял Сид. — Я знал, что смогу скрыться у него на какое-то время.

— Ты уже бывал там раньше?

— Что за вопрос? Мне приходилось выполнять его отдельные поручения.

— А как ты добрался до него?

— Спрятался в грузовичке предпринимателя, — несмешливо бросил Сид. Он стоял как раз во дворе.

— И никто не знал, что ты находился у Чарли?

— Конечно, нет. Машина остановилась у Майл Энд Роад, там я и сошел, чтобы прямиком отправиться к нему.

— Ты ни с кем из знакомых там не встречался?

— Это было бы трудно сделать. Вы же знаете, сколько людей у него околачивается.

— А отца ты не видел? — все тем же спокойным тоном задал вопрос Гидеон.

Молчание. Подросток, похоже, был застигнут врасплох и проявил колебания. На его лице появилось двусмысленное выражение: то ли он разговаривал с отцом, то ли был попросту поражен тем, что его сочли на это способным.

— Нет! — неожиданно вскрикнул он. — Нет! Разумеется, я не встречался с ним?

— Сид, ты морочишь мне голову! — твердо обратился к нему Гидеон. Где ты беседовал с ним?

Глаза молодого Сида метали от ярости искры, губы дрожали, он сжал кулаки и вскинул их вверх.

— Нет, не видел я его. Вы что полагаете, что я не понимаю, к чему вы клоните? Вы пытаетесь подстроить мне пакость. Как вам это уже удалось проделать с моим отцом. Мерзкий легавый, вот вы кто! И нечего тут со мной лясы точить!

Саймон, тот самый Саймон-придурок, что облил серной кислотой Смолла и полицейского, сидел в комфортабельном кресле центрального участка полицейского подразделения «Джи-5» рядом со столом, на котором стояли чашка с молоком и лежали бисквиты с шоколадом. Он полуоткрыл свои веки с редкими ресницами, прикухшие и гноящиеся, чтобы взглянуть на Гидеона, но никакого выражения не появилось на его лице с дряблой и нездоровой кожей. Рядом стоял коренастый седовласый мужчина. То был учитель из школы для умственно отсталых детей, которую посещал Саймон. Он поставил Гидеона в известность об умственном состоянии своего воспитанника, уточнив, что если в нормальных условиях от него ещё можно было добиться чего-то членораздельного, то, напротив, оказывая давление, из него вытянешь лишь кое-какие неразборчивые звуки.

— Итак может продолжаться долго? — поинтересовался Гидеон, не зная, что же ему делать с этим бедолагой.

— Это трудно предвидеть, — ответил учитель. — Я бы знал, как надо с ним поступить, но сомневаюсь, что вы последуете моему совету.

— А все же?

— Я бы отпустил его домой. Ничуть не лукавя. Он живет с матерью, которая подрабатывает прислугой в соседних домах. Думаю, что он мог бы вернуться в свое обычное состояние, оказавшись в знакомом ему окружении, либо дома, либо — в школе. Полагаю также, что ему пошло только бы на пользу общение с нормальными детьми. Впрочем, именно поэтому ему и разрешено вместе с двумя-тремя другими воспитанниками нашего учебного заведения ходить в соседнюю школу поиграть со сверстниками. Тем самым они чувствуют себя менее изолированными, правда? Если же держать Саймона вдали от привычных для него обстоятельств, боюсь, что его нынешнее состояние только ухудшится на предстоящие несколько недель. У него — что-то вроде умственного паралича, явившегося следствием испытанного им потрясения. Такие дети зачастую более чувствительны к подобным переживаниям, чем обычные их погодки.

— Ну что же, согласен, — уступил Гидеон, скрепя сердце. Довольствуемся тем, что будем приглядывать за ним. Нельзя же все-таки оставлять разгуливать на свободе человека, способного облить людей серной кислотой, даже принимая во внимание его невменяемость! Он вполне способен повторить свой жест, если не вытворить чего-нибудь похуже. И кто бы мог прояснить нам вопрос, где он достал эту кислоту?

— А вот этого я не знаю, — признался учитель. — В то утро он был в школе и, как мне думается, ему всучили её в то время, когда он отправился домой обедать. Я расспросил всех его товарищей. Похоже, никто не видел, как он с кем-то разговаривал. Единственное, что удалось выяснить — он ходил в сторону набережных. Саймон обожает созерцать плавающие суда, поэтому никто на него не обращает там внимания.

Гидеон попросил учителя пройти с ним в соседние помещение.

— Вы знакомы с молодым Сидом Бенсоном? — спросил он.

— Даже очень хорошо. Я несколько лет преподавал в его школе, и он был моим учеником.

— И какого вы о нем мнения?

— Это неглупый парень, — взвешивая слова, ответил ему собеседник. Такой же, как любой из его приятелей. Если что-то его интересует, то он всегда впереди других. А так, каких-либо усилий и не думает прилагать.

— А каков в целом его характер?

— Упрям.

— Честен?

— Вы задаете мне трудный вопрос, мистер комендент, — посетовал преподаватель горестным тоном. — Что такое честность и лояльность для подростка его возраста? Если вы спросите, подворовывает ли он у своих дружков-приятелей… сразу же отвечу, что нет. Но если вопрос поставить так: способен ли он поколотить кого-либо из тех, кто послабее его, чтобы завладеть чем-то ему понравившимся, то я отвечу утвердительно. В школе у нас — добрая дюжина детей, чьи отцы или родители, в целом, уже находились в весьма щекотливых взаимоотношениях с законом. Поэтому следует признать, что в таком окружении их восприятие добра и зла не всегда соответствует нашим. Очень трудно убедить парнишку, что его отец или мать поступают нечестно. Вот так-то и появляются поколения преступников! Что до юного Сида, то я не знал его до того, как был осужден его отец, но зато впоследствии слишком часто слышал от него: "Вот выйдет из тюрьмы отец…" Был ли вправе я или кто-то из моих коллег, обманывать его?

— О, эту проблему я знаю, — угрюмо буркнул Гипдеон.

— Уверен в этом, — ответил учитель, — и очень бы хотел быть вам в чем-нибудь полезным. Меня лично беспокоит миссис Бенсон. Вот её ситуация представляется мне трагической — с двумя детьми на руках, особенно в том что касается столь хорошо воспитанной малышки Лизы. Как, кстати, поживает миссис Бенсон?

— Сдается мне, что она просто физически рухнет, если мы в самое ближайшее время не сцапаем этого Бенсона… Но мы все равно добьемся своего, мистер Томас. И спасибо за то, что вы мне изложили свою точку зрения.

После ухода Гидеона и семейного обеда у Руби сложилось впечатление, что её сын весь вечер не спускал с неё глаз. Он следил за ней рысиным взглядом, будто подстерегал каждый её маленький жест. Чувство, разумеется, не из приятных…

И ребенок трижды интересовался, не болит ли у матери голова.

Ей и впрямь было очень плохо, но она всякий раз ограничивалась тем, что отвечела: "Бывало и похуже", в ожидании, что вскоре останется наедине с перспективой провести ещё одну бессонную ночь.

Глава 20 НОЧЬ

Наступил вечер. Часы показывали полвосьмого. Кварталы восточного Лондона уже погрузились почти в беспросветную темень. Но это спокойствие, равно как и наступившая тишина, носили тот необычный и беспокойный характер, который предшествует крупным операциям полиции. Личный состав участков был усилен до максимума, а блюстители порядка собирались самым тщательным образом прочесать сектор.

В этом многолюдном уголке Лондона все знали об истории Бенсона, его жене и Артуре Смолле, как и о побеге юного Сида. Было известно, что беглец, не колеблясь ни секунды, пойдет на убийство, защищая свою шкуру, и что он попытается также разделаться со своей женой.

Полицейские прибывали отовсюду — из других участков, из Скотленд-Ярда, из окрестностей Лондона, двигались на чем угодно — на машинах, велосипедах, автобусах и даже в «воронках». Молчаливые группы на перекрестках наблюдали за этими перемещениями, но общественное мнение было на стороне полицейских и никто не рискнул освистать их или как-то оскорбить.

В то время, как полисмены приступали к этой обширной операции, действуя спокойно и методично, сам квартал был на удивление пустынен. И если район прочесывания кишел констеблями, то всюду, на других участках Лондона, ощущалась нехватка кадров, и преступный люд мог только благословлять небо за то, что им представилась столь благоприятная возможность порезвиться. В эту ночь можно было спокойно «работать» во всех других кварталах столицы. Гидеон понимал, что утренняя сводка завтра будет исключительно богата на преступные деяния, но был бессилен как-то исправить положение. В эту ночь лишь одно имело значение: арестовать Бенсона.

Еще раз провели обыск у Чарли Малливера — опять безрезультатно.

Искали всюду — на набережных, в складах, на кораблях и на судах, стоявших под разгрузкой в заливах, на баржах и лихтерах, в портовых доках, на фабриках, в пустых домах и развалившихся зданиях. Обшаривали буквально все уголки.

В штаб-квартире подразделения «Джи-5» вывесили гигантский план всего района его компетенции. Гидеон, которому помогали суперинтендент Симпсон и старший инспектор Трэберт, следили по карте за продвижением своих подчиненных. Начали с того, что весь сектор операции перекрыли, выставив вдоль набережных и основных транспортных каналавх патрульные заграждения, продублированные на некотором от них расстоянии вторыми заслонами. Последние охватили даже и другую сторону реки. Учитывая, что Бенсон мог попытаться ускользнуть на лодке, привели в состояние боеготовности речную полицию.

Отовсюду в Центр поступали донесения — по телефону, радио, с помощью посыльных, и на карте маленькими цветными флажками отмечали продвижение полицейских нарядов.

Гидеон молча разжег свои большую трубку из вишневого дерева и взглянул на суперинтендента, который в этот момент втыкал очередной зеленый флажок близ одного из складов.

— Где они сейчас находятся?

— Группа "Юг 22" только что вышла к Рам Корнер.

Гидеон задумчиво покачал головой. Итак, добрались до самого нервного узла сектора.

Не столь уж далеко от места развертывавшейся полицейской операции Мэри, лежа в кровати, с навернувшимися на глаза слезами думала о своем брошенном в тюрьму брате. В двух-трех километрах от описываемых событий молодая и весьма привлекательная вдовушка мистера Эдмундсана изучала рекламные проспекты одного из туристских агентств, грациозно склонив над ними свое обаятельное личико, обрамленное двумя замечательными бриллиантовыми сережками — подарок, сделанный ей сегодня в послеобеденное время. В квартире, которую он делил с овдовевшей матерью, курил инспектор Каммингс, целиком уйдя в размышление насчет личности Эллиота, бывшего директора предприятий Эдмундсана. В другом конце Лондона Эббот тоже не спал, внутренне все ещё терзаясь угрызениями совести, несмотря на полученное от миссис Бенсон письмо, в котором она благодарила его за спасение зрения своего друга. Еще в одном районе Лондона спал на больничной койке Артул Смолл с перевязкой на глазу. Чуть далее два ворюги, обчистившие банк Келли, поднимали половицу у себя в комнате, чтобы достать из тайника несколько из припрятанных туда купюр. Метрах в трехстах-четырехстах от них старший инспектор Леметр под градом едких сарказмов своей прелестной жены-блондинки мечтал только об одном: отдать сейчас все на свете, чтобы иметь возможность оказаться в этот момент при исполнении служебных обязанностей рядом с Гидеоном.

Еще немного подальше семь из девяти убежавших из Милуэйз преступников, схваченных к этому часу полицией, мирно посапывали в своих камерах. В Ярде диспетчерская походила на растревоженный улей. В кабинете Гидеона восседал капрал Джефферсон и готовил сводку происшествий для доклада утром шефу. В Харлингэм Кейт Гидеон мучилась бессоницей и, вздыхая, поглядывала на настенные часы, в то время как её дети спокойно спали в своих кроватях.

Руби Бенсон все ещё не ложилась, так как опасалась той тревоги и беспокойства, которые охватывали её по ночам. Сын, она уж и не знала, что за неожиданная и трогательная забота обуяла вдруг его — положил на ночной столик так, чтобы их было хорошо видно, две белые таблетки аспирина…

Бенсон и Фредди тоже не смыкали глаз.

Фредди Тисдейл, стоя у стены около слухового окна комнатушки, служившей им убежищем, тщательно просматривал улочку, выводившую на набережную. Время от времени его сменял Бенсон, но ни тот, ни другой ни на мгновение ока не упускали из виду одно из окошек отеля Малливера. Так, в бдении, прошли два часа, как неожиданно в нем появился обусловенный сигнал — зажженная свеча. Он означал, что полиция закончила обыск притона и удалилась.

Иными словами: знак окончания состояния тревоги!

Но нет, для них она, отнюдь не прекратилась! Бенсон и Тисдейл ничего друг другу не говорили, но оба что-то чувствовали звериным чутьем. Слишком много было кругом моторов на ходу, треска мотоциклов, шума от шагов. Должно быть, их действительно было немало… И тут Бенсон заметил компактный наряд полиции, пересекавший улицу справа, а Тисдейл одновременно обнаружил вторую группу, разместившуюся слева, с другой стороны. Затем они услышали, как полисмены начали обследовать соседнее складское помещение.

Бенсон внезапно бросился к лестнице и слетел по ней вниз. Отвинтив металлическую затычку у одной из бочек, он обильно полил кругом бензином, а затем бегом вернулся в каморку.

Тисдейл отошел от своего наблюдательного поста у слухового окна.

— Думаешь, они ищут нас? — хриплым и дрожавшим от волнения голосом прошептал он.

— Я не против! — прорычал Бенсон.

— Не оставаться же тогда нам здесь. Что будем делать?

— Не трогаемся с места, — решил Бенсон. — Дождемся, когда явятся сюда. Улицы так и смердят легавыми. Нет ни единого шанса выскользнуть из этой сети. Как только они покажутся здесь, поднимемся на крышу и…

— Но они тоже туда полезут!

— Послушай, Фредди! Ты что в панику что-ли впал, а? Если побежим сейчас, они нас заметят. Прощай тогда надежда на корабль.

— Надо было раньше туда отправляться… Засиделись мы здесь.

— Мы торчали здесь потому, — отрывисто и зло рубанул Бенсон, — сто судно уходит только с началом утреннего прилива. Мы должны были подняться на борт в самую последнюю минуту, чтобы нас не засек кто-нибудь из экипажа или фараон из речной полиции. Ты же прекрасно знаешь, что они всегда держат ухо востро… А теперь слушай меня внимательно! Поднимаемся на крышу и прыгаем на другую, что напротив. Расстояние — всего три метра. Сигай, хоть зажмурившись! Напротив — никакой опасности, поскольку легавым, занятым в пути, крыша будет не видна.

— Оно верно, но вдруг они оставят кого-нибудь снаружи… пробормотал Тисдейл.

— А вдруг не оставят? — прикрикнул Бенсон. — Риск, конечно, есть, но идти надо!

— Если бы не пошел встречаться со своим отпрыском, легавые не пронюхали бы, что мы — в Лондоне.

Бенсон мгновенно распрямился, как пружина, и, в диком прыжке схватив Фредди за запястье, резко вывернул ему руку. Причем с такой силой, что едва не сломал её. Фредди с трудом подавил крик боли.

— Парень нас не заложил! Понял! — глядя на него взглядом, в котором бушевала смерть, произнес он.

— Я этого не говорил! — простонал Фредди. — Я просто хотел сказать, что надо было смываться раньше, прошлой ночью, вместо того, чтобы…

— Фараонам легче легкого — стоит только захотеть — добыть ордер на обыск любого судна. А если это почему-либо трудно сделать, они засылают таможенников, — прорычал Бенсон, свирепо крутанув ещё раз запястье Фредди. — А если бы мы поднялись на борт вчера, то сейчас, как миленькие, уже сидели бы за решеткой. Этой ночью перевернули вверх дом все корабли. Если бы у тебя была хоть одна извилина в мозгу, ты бы уже должен был давно это понять. Ну как, теперь будешь следовать моим указаниям?

— Да, — еле-еле удалось выдавить из себя Фредди.

— О'кей, — проговорил Бенсон, отпуская его руку. — Итак, если они сунутся сюда, тут же поднимаемся на крышу и прыгаем. Затем подождем, пока они не уйдут отсюда, и вернемся той же дорогой. Они, ясное дело, заметят, что кто-то укрывался здесь, и рванут искать нас где-то поблизости. Им никогда и в голову не придет, что нам хватит наглости вернуться назад.

— Тебе прекрасно известно, — прошептал Фредди, — что надежды удрать у нас — никакой.

— Нет, не так. При условии, что ты не закатишь истерику. О'кей, давай…

Они разом застыли, заслышав шум шагов на улочке. Медленная, размеренная поступь — походка полицейских. Их было, видимо, пять или шесть человек, и оба беглеца живо представили, как они, идя один за другим, подходят к двери склада.

Фредди бросило в дрожь.

— Не дрейфь, Фредди! Пошли! — прошептал Бенсон, хватая Тисдейла за руку, чтобы провести его к лестнице. Может, Фредди и был малым не промах, но он явно относился к тем людям, которые легко теряют голову при известии, что их окружили. Бенсон наконец-то понял, что лучше было удирать на судне в одиночку… и не взваливать на себя ещё и столь тяжкую ношу.

Но время ещё не пришло…

Послышались приглушенные звуки. Тогда они начали — медленно и осторожно — подниматься вверх по деревянной лестнице и откинули люк, выходивший на крышу. Они придирчиво осмотрелись: там, вдали, темнел силуэт судна, чья погрузка должна была вот-вот закончиться… вскоре закроют трюмы и корабль с ближайшим приливом покинет причал, направляясь в длительный вояж через Атлантику… к Южной Америке.

— Лезь первым, — приказал Бенсон.

Они предварительно хорошо ознакомились с ближайшими подступами к своему убежище и теперь прекрасно знали, куда продвигаться. Оставалось проскочить всего несколько метров, затем — прыжок. Фредди, клацая зубами, уже собирался с силами для полета под ледяным взглядом Бенсона, который все уже рассчитал… включая и убийство Тисдейла, как только они схоронятся снова… Ударом ножа.

Но у Бенсона был также и пистолет, которым снабдил его Чарли. Если он попадет в кольцо, то всю обойму расстреляет по легавым.

Фредди, на пределе нервного напряжения, — прерывисто дыша, сталразбегаться… И в этот момент он неожиданно увидел, как на противоположной крыше появились два полисмена. Резкий свисток разорвал тишину. Это полицейские предупреждали своих коллег. Фредди хотел застопорить свой бег. Слишком поздно. Он был чересчцр близко к краю крыши, зашатался, поскользнулся и с дикими воплями свалился вниз.

Бенсон стремительно развернулся. Повсюду на крышах соседних складов воздвигнулись очертания фигур, прячущихся в тени ради лучшего обзора улицы.

Оставался лишь один-единственный шанс на спасение! Бенсон с пистолетом в руках кубарем скатился вниз.

В отделении подразделения «Джи-5» Гидеон вдруг заметил, как взгляд одного из радистов заблестел. Тот вскочил, крикнув срывающимся от волнения голосом:

— Тисдейл только что упал с крыши. Бенсон укрывается в старом складе фирмы Сабра.

— В путь! — решительно поднялся Гидеон.

Руби Бенсон стояла в пеньюаре перед газовой плитой, наблюдая за кастрюлей подогреваемого молока. Две таблетки аспирина все ещё сиротливо лежали на ночном столике…

Глава 21 ПОСЛЕДНИЙ ХОД

Бенсон успел добраться до третьего этажа склада в то время, как полицейские взобрались на второй. Их было трое. Остальные ещё оставались внизу. Пронзительные трели свистков рвали на куски недавнюю тишину, и полисмены вскрикивали и вопили от злости, натыкаясь с разбега на стоявшие кругом бочки.

Бенсон прыгнул и выстрелил три раза. Первая пуля ушла куда-то в пустоту, две других ранили одного и того же полицейского — в бедро и в ногу. Тот зашатался и опрокинулся на двух своих коллег, которых Бенсон в своем рывке отбросил в стороны, добравшись до лестничной полуплощадки. Затем, обернувшись, выстрелил вновь в констебля, который поднимался, чтобы возобновить преследование. Попал он в него или нет — осталось неясным, но тот явно отказался от своей затеи. Бенсон же ринулся вниз к первому этажу. На фоне света от карманного фонаря вдруг четко оборзачился силуэт полицейского, рванувшегося вперед с намерением преградить ему путь. Но он без колебаний предпочел нырнуть в темноту, как только увидел, что Бенсон размахивает пистолетом. Так что бандит в итоге беспрепятственно добрался до того места, где он чуть ранее вылил на пол бочку бензина. Он чиркнул спичкой и бросил её на землю.

Та погасла.

Вместе с ней рухнули и все расчеты Бенсона. Отомстить он уже не мог! Бенсон, прислонившись к стене, бросил вокруг взгляд затравленного зверя полицейские на каждом шагу. И набегало их отовсюду все больше и больше. Держа пистолет в левой руке и продолжая под его угрозой держать блюстителей порядка на почтительном расстоянии, Бенсон одновременно сунул правюу руку в карман, вытащив оттуда коробку с тремя белыми таблетками, идентичными тем, что он передал сыну. Он поднес руку ко рту, но в этот момент дюжий полисмен кинулся ему в ноги, повалив на пол. Бенсон выплюнул таблетки и выронил пистолет, который при падении выстрелил сам по себе, никого, к счастью, не ранив. Тут же сухо звякнули металлом стальные наручники, замкнувшись на мускулистых запястьях убийцы.

Гидеон прибыл на склад через пять минут после этой схватки. Все уже заливал ослепительный свет осветительных средств полиции. В окружении пятнадцати полисменов стоял Бенсон, рядом с которым высился инспектор с внушительной фигурой. Пойманный уголовник стоял, твердо упершись ногами в землю, раздвинув плечи. Напрягшись в своей вызывающей позе, сжав тонкие губы и злобно прищурив глаза, он с вызовом взглянул на Гидеона.

— Стоило ли все это затевать, чтобы так бесславно все закончить, Бенсон? У тебя что: ветер гуляет в голове? — бросил ему Гидеон, делая над собой усилие, чтобы не подать и виду, какую ненависть испытывает он к этому выродку, и, наоборот, выглядеть невозмутимым и беспристрастным…

Бенсон молчал…

— И что же ты сказал сыну этим утром?

Бенсон вздрогнул, затем уставился на него недоверчивым взглядом.

— Он ещё молод, этот парнишка, — продолжал Гидеон. — Если он пойдет по той же дорожке, что ты ему начертал, то и кончит так же. Нут, так что же ты ему заявил?

— Неужели он настучал, сучонок? — сорвалось как-то картаво у Бенсона.

Гидеон мог бы ему солгать, наказать его последним и жестоким для него разочарованием, послать его на эшафот с ещё одной ненавистью в сердце. Но ничего этого он делать не стал.

— Нет. Он тебя не выдал. Ну так как: что же ты ему сказал?

Но Бенсон молчал. Однако его взгляд пылал каким-то воистину адским удовлетворением.

В нескольких сотнях метров от склада в домишке, что на Маскетт-стрит, Руби готовилась лечь спать. Она положила две белых таблетки в рот и запила их глотком теплого молока.

Бенсон, конечно, ничего не скажет. Это было ясно. Гидеон повернулся к капралу, который руководил всей операцией на этом участке, и выслушал его рапорт. Раненого полицейского уже отправили в госпиталь, но, как пояснил капрал, он, похоже, отделался довольно легко. Затем он в деталях расписал все перепитии состоявшейся схватки. Когда он дошел до эпизода с тремя таблетками, что хотел проглотить Бенсон, Гидеон их внимательно осмотрел. Целыми из них остались лишь две — третью в этой суматохе растоптали.

— Смотри-ка, он пытался покончить с жизнью самоубийством! Что это такое, Бенсон?

Последний устремил на него взгляд, в котором прежний вызов теперь смешивался с гордостью за такого, достойного своего отца, сына. Гидеон это понял, и ему стало противно.

— Ну ладно, Бенсон, так что же это за таблетки?

И Бенсон допустил ошибку.

— А почему бы вам не поинтересоваться на этот счет у моей жены?

Руби только что легла и вдруг почувствовала, что с желудком что-то явно не в ладах. Внезапно рядом с домом взвизгнули тормоза подъехавшей автомашины. Она поднялась и выглянула в коридорр. Дежуривший в гостиной полисмен, тяжело ступая, направился к двери. Затем Руби услышала мужской голос, тут же поняв, что он принадлежит Гидеону.

— Где миссис Бенсон?

— Наверху, сэр. Она только что поднялась в спальню.

Гидеон, не говоря ни слова, утстремился в коридор и одним махом преодолел лестницу. Руби, у которой в непривычно бешеном темпе заколотилось сердце, запахнув дрожащей рукой пеньюар, села, почувствовав, как у неё подкашиваются ноги. Гидеон, запыхавшись, остановился при виде Руби, затем бросился к ней и ответил на немой вопрос, сквозивший в её глазах.

— Да. Все отлично. Мы взяли его. Давал ли вам сегодня вечером ваш сын Сид какие-нибудь таблетки? Аспирин или…

— Да… — прошептала онаа, воздев в ужасе вверх руки.

Гидеон развернулся к стоявшему сзади полисмену.

— Быстро: несите соль и горчицу и сейчас же приготовьте рвотное. Да поживей! — рявкнул он. — А вы, миссис Бенсон, — уже более ровным голосом продолжал Гидеон, — успокойтесь. Вы успеете ещё освободиться от них и вреда они причинить не успеют. Неприятностей всего на пару минут. Эти таблетки Сиду вручил Бенсон.

— О, нет! — воскликнула она, заливаясь слезами. — Нет, только не малыш Сид! Нет…

Когда на следующий день ровно в десять часов Гидеон входил к себе в кабинет он с радостной неожиданностью увидел, что там уже собрались Леметр, помощник Комиссара и четверо суперинтендентов. Ежедневная сводка событий выглядела настолько пухлой, что у Гидеона екнуло под сердцем. Сегодня Леметр и в самом деле превзошел себя! Но видя как радостно его приветствуют собравшиеся, Гидеон расцвел, словно солнышко, и счел, что жизнь, несмотря ни на что, все ещё имела и свои приятные стороны.

Беседа продолжалась двадцать минут, после чего четверо супер-интендентов покинули кабинет, оставив в нем Гидеона, Леметра и помощника Комиссара.

— Гидеон, порядка тридцати журналистов ждут не дождутся встречи с вами, — вымолвил шеф. — Я сказал им, что вы дадите пресс-конференцию.

Гидеон пожал плечами.

— Почему бы им не вручить списочный состав всего пресонала Ярда? Это бы, по меньшей мене, позволило всем нам стать знаменитостями. Бенсон так и не разговорился, и я не считаю, что от него удастся что-либо узнать и впредь. Главное — удалось спасти его жену.

— Вы сказали мне, что в таблетках содержался яд?

— Да. Малливер признался, что достал их у капитана судна, которое отбыло вчера утром. Его арестуют по прибытии на место назначения. Малливер же добыл пистолет для Бенсона. Так вот, миссис Бенсон повезло, что она будет по-настоящему счастлива лишь когда, когда мы сможем ей доказать, что её сын ничего не знал об истинном содержании таблеток.

— А вы думаете ему и в самом деле об этом ничего не было известно? поинтересовался шеф.

— Не знаю, — признался Гидеон. — И предпочитаю оставаться в неведении. Сама мысль, что подросток в двенадцать лет дает своей матери… В общем, этим парнишкой мы займемся. Привлечем семейного доктора, учителей из школы или… Другое доброе известие: Артул Смолл в конечном счете отделается совсем даже неплохо — едва заметным шрамом.

— Превосходно, превосходно, — согласился шеф после. После чего тоже ушел.

Леметр, на которого присутствие шефа всегда действовало впечатляюще, наконец-то позволил себе расслабиться, подскочил на месте от радости, раздавил в пепельнице окурок от сигареты и тут же начал готовиться закурить новую.

— Эх, как жаль, что меня не было с вами, но ты ведь знаешь Фифи…

Гидеону было известно о ней даже чересчур много, об этой Фифи, чтобы понять, что после очередной ссоры в семействе Леметров, должно быть, воцарился мир. В голосе Леметра на сей раз отсутствовали горькие и язвительные нотки, обычные для него в тех случаях, когда он упоминал свою нелегкую для совместной жизни подругу. И он с энтузиазмом предложил спокойно приступить к очередной ежедневной рутине.

— Послушайте, а не издеваются ли они над вами? — спросил Гидеон, раздраженно поглядывая на гору отчетов и донесений, скопившихся на столе.

— Да что ты, Джордж! Да разве это работа? Обычная мелочевка! В минувшую ночь отвели душу все эти рыцари «фомок». Но крупных взломов не было. Только что опять отловили Джима Ри, когда он по веревочной лестнице взбирался на здание, что на Гровенорской площади. Обнаружили три купюры из тех, что выкрали в банке Келли. Надо бы поскорее проконтролировать это дело, чтобы попытаться разыскать тех, кто платил ими в одном из ресторанов Сохо. Каммингс сделал открытие, что миссис Эдмундсан неожиданно проявила повышенный интерес к литературе о путешествиях, а мистер Эллиот вчера приобрел великолепную пару бриллиантовых сережек. До чего же упрям, однако, этот Каммингс. Если удастся защемить хвост Эллиоту, то вся заслуга в этом будет принадлежать ему. Ах, есть и кое-что другое…

— Что именно? — флегматично осведомился Гидеон.

— Недавно звонил Смедд. Он ещё доберется до вас попозже. Думаю, что он вновь захочет доказать свою правоту.

— Хм, это возможно.

Гидеон сам набрал номер Смедда, который почти сразу же подошел к аппарату.

— Доброе утро, мистер комендент, — резко, но сухо проговорил тот. — Я подумал, что вам будет небезынтересно узнать последние новости, которые мне удалось выявить в связи с делом об убийстве Винифриды Нортон. Один из постоянных посетителей кинотеатра «Рокси» уверял, что в прошлый четверг он видел молодую Мэри и её брата, которые сидели на сеансе рядом с ним. У меня есть его письменные показания на этот счет. Он заявляет, что узнал молодую девушку в сопровождении парня, приметы которого, пожалуй, сходятся с данными Уильяма Роуза. С другой стороны, один из служащих фирмы, где работает Уильям, уточнил, что он хотел одолжить на время нож у Роуза за три дня до преступления, на что молодой человек ответил ему, что потерял его… Разумеется я самым плотным образом проверяю эти показания…

Глаза Гидеона разом вспыхнули внутренним огнем и он почувствовал, как в нем поднимается волна оптимизма.

КОНЕЦ

Оглавление

Глава I ВАЖНЫЙ ДОКУМЕНТ

Глава 2 ПОБЕГ

Глава 3 АЛИБИ РОУЗА

Глава 4 БЕНСОН

Глава 5 ДЕВУШКА С ПОДСНЕЖНИКАМИ

Глава 6 МИССИС БЕНСОН

Глава 7

Глава 8 ОПАСНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Глава 9 ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!

Глава 10 РОВНО ПОЛДЕНЬ

Глава 11 КРОВЬ НА СНЕГУ

Глава 12 НАПРАВЛЕНИЕ: ЛОНДОН

Глава 13 ВЕСОМЫЕ УЛИКИ

Глава 14 ЗАГНАННЫЕ ЛЮДИ

Глава 15 ГИДЕОН СТАНОВИТСЯ ГЕРОЕМ

Глава 16 СЕРНАЯ КИСЛОТА

Глава 17 ОТЕЦ И СЫН

Глава 18 ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА

Глава 19 СИД И САЙМОН

Глава 20 НОЧЬ

Глава 21 ПОСЛЕДНИЙ ХОД