О чем плачет иволка [Владимир Алексеевич Рыбин] (fb2) читать постранично

Владимир Алексеевич РЫБИН О ЧЕМ ПЛАЧЕТ ИВОЛКА

— Не плачь, Алешка, ты же мужчина.

— Да-а, — еще громче залился малыш. — Это папино… папино…

Дед поднял разбившийся кристалл и посмотрел, нельзя ли его склеить. Это было нетрудно, но кристалл потерял бы главное достоинство прозрачность, волшебную игру граней. И как он только разбился?! Словно живой, вырвался из рук. И удариться в вездеходе не обо что — повсюду мягко, до чего ни дотронься. А он упал и разлетелся на две равные части. Видно, были в нем свои внутренние напряжения, которые только и ждали, чтобы разорвать кристалл пополам.

— Был у тебя один папин подарок, а теперь стало два.

— Да-а!..

Он не знал, как еще утешить внука.

— Не плачь, видишь иволка и та не плачет.

Алешка посмотрел на иволку с ненавистью, словно она была во всем виновата, и дед перестал его уговаривать: зачем в маленьком человеке множить объекты неприязни?

Иволка и впрямь не плакала. Сидела в углу, втянув свою квадратную голову, и молчала. Это было непонятно, потому что обычно она всегда, днем и ночью, издавала мелодичные звуки, напоминавшие то ли грустную песню, то ли безгоревой детский плач. За эти песни она и получила свое название. "Поет, как иволга", — сказал первый же из переселенцев, услышавший ее. Так и пошло: иволга да иволга. Хотя никакая она была не иволга, даже не птица, а маленькая ящерка из тех, что в обилии водились на плоскогорье. Видно, даже через десятилетия живет, не умирает в людях тоска по родному, если они и на другом конце Вселенной дают всему, что ни увидят, земные имена. Но вскоре почему-то это название преобразилось в иволку. Плач ее не раздражал, даже словно бы успокаивал, вносил в душу чувство благополучия, чего-то доброго. Потому все в поселке мирились с присутствием в домах ящерок, они лазали где хотели, никому не причиняя вреда. Кое-кто из поселенцев даже приваживал их, намереваясь исследовать необычное воздействие плача на психику человека. Но дальше констатации самого факта такого воздействия дело ни у кого не шло.

Иволка молчала, и дед подошел к ней, погладил пальцем гладкую темно-коричневую кожицу на спине. Обычно от такого прикосновения глаза у ящерки взблескивали и она начинала петь громче, но теперь иволка только еще больше втянула голову.

Алешка перестал плакать, тоже заинтересовавшись странным поведением ящерки, и дед, собиравшийся уже оставить ее в покое, все продолжал гладить. Ему казалось: перестань он это делать, и Алешка опять вспомнит о своем горе.

И вдруг ящерка опала вся, лапки ее подогнулись, глаза закатились. Алешка сопел за спиной у деда, и он не оборачивался, боялся увидеть в глазах внука очередной упрек: кристалл разбил, иволку уморил… Слишком много обвинений сразу, достаточно, чтобы потерять в глазах маленького человека весь свой авторитет.

И тут деду показалось, что иволка запела, но не как обычно, а странным, дребезжащим голосом. Он было обрадовался, но тут же и догадался, что это сигналит — зудит какой-то прибор на пульте управления. Оглянулся, увидел красный мерцающий глазок на самом верху приборной панели. Прибор этот, сколько помнил, никогда не включался сам, а только во время контрольных проверок, поэтому дед не вмиг сообразил, что означает его зов. А сообразив, похолодел. Это был сигнал крайней опасности, когда вся компьютерная система уже не знает, что делать и взывает о помощи к человеку. Он кинулся к пульту и тут же упал от сильного удара снизу, покатился по полу.

Очнулся от тряски. Открыл глаза, увидел рядом бледного Алешку, у которого тряслись щеки и дергалась нижняя челюсть. Преодолевая немоту в коленях, вызываемую сильной вибрацией пола, дед поднялся и огляделся, недоумевая, обо что мог так сильно удариться? Стрелка на шкале указателя землетрясений стояла на красной двенадцатибалльной черте. Таких землетрясений на этой планете еще никогда не было. Но пугало другое: почему сигналит прибор крайней опасности? Не мог же компьютер спасовать перед землетрясением, даже очень сильным? В него заложена программа, предусматривающая самые экстремальные ситуации, и компьютер должен самостоятельно принимать решения, даже если вездеход перевернется, свалится с горы, упадет в море. На то он и вездеход, чтобы двигаться в любом положении, по любой поверхности, а если надо, то и над нею, опираясь на воздушную подушку.

Снова сильный удар снизу. Дед успел схватить Алешу и вместе с ним покатился по полу. Снова вибрация, от которой застучали зубы и помутилось в голове.

И вдруг все прекратилось. Только откуда-то доносился непонятный гул, да прибор все ныл надрывно и зудяще, моргая красным глазом. Дед глянул на экран кругового обзора и понял: ничего не прекратилось. Черные камни вокруг вездехода тряслись, как в лихорадке, и пыль клубами стлалась над горной долиной, словно дым. Это компьютер, сообразив наконец-то, что надо делать, поднял вездеход над трясущимися камнями. Было удивительно, что он так поздно сделал это, но