Дорогой незнакомец [Стелла Камерон] (fb2) читать онлайн

Стелла Камерон Дорогой незнакомец

Во имя мира, справедливости и чести

Глава 1

Англия, 1848 год

– Как ты думаешь, у всех мужчин есть таинственные места? – Вопрос Лили Эдлер был обращен в равной мере как к ее спутнице, так и к себе самой.

Шелестя жесткой нижней юбкой из конского волоса, Розмари Гудвин взобралась на скамью и встала за спиной подруги. Она поднялась на цыпочки, стараясь выглянуть в прозрачный квадратик окна с закрашенными стеклами, выходящего на кладбище церкви Святого Седрика, что в местечке Ком-Пиддл, графство Хэмпшир.

– Замечательно. – Лили подняла ржавый шпингалет и толкнула раму. – Прекрасная возможность наблюдать, оставаясь при этом незамеченными.

– Не нужно открывать окно, – прошептала Розмари, округлив глаза. – Он может нас услышать.

– Не будь глупой гусыней. – Лили поднатужилась и наконец-то с трудом смогла приоткрыть тяжелое, в свинцовой раме, окно на пару дюймов. – Он слишком поглощен самим собой. Только взгляни на него. Мне еще не доводилось встречать столь тщеславных и напыщенных субъектов. Кроме того, он от нас довольно далеко, а стены здесь толстые.

– Пожалуйста, потише, – взмолилась Розмари.

Лили вытянулась во весь рост, но едва лишь дотянулась носом до уровня каменного подоконника.

– Дай-ка мне мою Библию. Брось ее так, чтобы я могла на нее встать.

– Лили!

«Вот уж в самом деле, – подумала Лили, искоса взглянув на Розмари, – бывают моменты, когда тесная дружба с сестрой местного священника оказывается весьма утомительной. Весь этот благочестивый вздор порой сильно действует на нервы».

– Ну хорошо, – сказала Лили, решив не возвращаться к идее использования Библии в качестве подставки под ноги. – Ты мне еще не ответила. Вопрос стоит так: у всех ли мужчин есть таинственные места?

Розмари пробурчала что-то так тихо, что Лили не разобрала ни слова.

– Говори громче, – бросила она через плечо, осознавая, что ведет себя чересчур резко, но не испытывая при этом особого раскаяния.

– Я сказала, – кисло ответила Розмари, чуть повысив свой тихий, как обычно, голос, – что я склонна полагать, что у всех. В конце концов, почему один мужчина должен отличаться в этом отношении от другого?

Лили погрузилась в раздумье.

– Ох, я могу себе представить, что, даже обладая сходным строением, они, возможно, устроены не совсем одинаково. Но согласимся, что по крайней мере сущность у них одна. Это уже что-то.

– Да, – согласилась Розмари. – Это что-то.

– Таким образом, для исследования можно выбрать любого мужчину. Ну или несколько для сравнения.

– Может быть, воспользуешься этим? – Розмари вгляделась в высокого темноволосого мужчину, который самым неподобающим образом привалился к надгробию в центре церковного кладбища, обнесенного низкой железной оградой. – В конце концов, для осуществления нашего предприятия у него очень удачное местопребывание. Ни много ни мало в твоем собственном доме. Ну и при известном уме – а кому, как не нам, знать, что он у тебя имеется – можно найти сколько угодно способов сойтись с ним поближе.

– Он мне не нравится.

– Но ты его совсем не знаешь.

– Зато я знаю, что он замышляет. – Лили ощутила новый приступ тревоги. – Он хочет втереться в доверие к папе. Он уже в этом преуспел.

– Тем не менее он красив, – заметила Розмари, и в ее тихом голосе отчетливо прозвучала грусть. – Признай, что Ком-Пиддл не может похвастать изобилием красивых мужчин. Или хоть сколько-нибудь приемлемых.

– Послушай, но наивно считать, что интересное лицо может служить залогом того, что все остальное будет столь же интересно. Он, может быть, не наделен ничем примечательным с точки зрения наших интересов.

Розмари стерла грязь со стекла на уровне своих глаз.

– И все же он какой-то необычный, тебе не кажется? Он, может быть, чересчур крупный, но какой-то очень… привлекательный.

– Высокомерный, я бы сказала, – возразила Лили и фыркнула. – Это свойственно всем красивым людям, которые осознают, что они красивы. У него карие глаза, но, знаешь, уж слишком светлые. Даже как-то жутко. Я его встретила, когда спускалась сегодня утром вниз. Он посмотрел на меня в упор. Ни тени улыбки. Хотя, конечно, нас друг другу не представили, а он в некотором роде всего лишь слуга.

– Ох, Лили!

– Ох, Лили,– передразнила Лили подругу. – Но ведь это правда. Может быть, он и высок, и безумно красив. И глаза у него как у голодного тигра на картине в кабинете папы, но… от одной мысли о нем меня бросает в дрожь.

– От чего? – осведомилась Розмари.

Лили бросила на нее подозрительный взгляд.

Розмари была сама невинность. Гроздья белокурых локонов слегка покачивались возле ее розовых ушек.

– Мне просто интересно, не от волнения ли тебя бросает в дрожь при виде его, – пояснила она с непринужденным видом. – Я слышала, что такая реакция может возникнуть. Я надеюсь, что когда-нибудь мне и самой доведется испытать нечто подобное.

– Надеюсь, это будет не слуга, – сурово сказала Лили. – Или по крайней мере не тот слуга, который узурпировал твое место возле отца.

– У меня нет отца, – напомнила Розмари. – Кроме того, я не избалована вниманием мужчин. И он, как ты знаешь, Лили, вовсе не слуга. Он секретарь твоего отца. И во всех отношениях очень образованный человек, как мне сказал Юстас.

Достопочтенный Юстас Гудвин приходился Розмари братом, был намного старше ее и жил при церкви Святого Седрика. Кроме того, он был чванливым, властным, лицемерным и вспыльчивым грубияном, и Лили терпеть его не могла.

Лили вновь устремила все свое внимание на человека, облаченного в черное, который стоял скрестив ноги и, казалось, был полностью занят своими мыслями. Поглощенный ими, он вальяжно развалился на месте последнего упокоения какой-то бедной усопшей души.

– Оливер Ворс, – пробормотала она. – Из Бостона. Можете себе представить? Оливер Ворс из Бостона – и вдруг в моем любимом Блэкмор-Холле. Только и делает, что слоняется повсюду. Все рассматривает и трогает – когда думает, что его никто не видит, разумеется. Но я-то знаю. Я все видела.

– Он здесь всего несколько дней, дорогая Лили. Тебе нужно как-нибудь с ним поговорить.

О да, ей придется поговорить с ним. Не далее как сегодня утром отец объявил, что он не может больше терпеть ее отказы быть формально представленной мистеру Оливеру Ворсу из Бостона.

– Американец, – с легкой гримаской проговорила она, прислонившись подбородком к холодному камню и жалея, что майское утро одаряет этого человека своим теплом.

– Мне он кажется таким таинственным, – сказала Розмари. – Я уверена, что он будет достойным объектом исследований Общества.

– Не правда ли у него сильное тело? – невпопад отозвалась Лили. – Или таковым кажется. Почему он всегда носит черное? Это немодно.

– Я думаю, потому, что это ему к лицу. И у него в самом деле сильное тело. Мужские плечи, если они, конечно, широкие, всегда казались мне такими… ну, в общем, они вызывают у меня желание прикоснуться к ним. – Розмари внезапно пригнула голову. – О, дорогая, скажи, он же не мог меня слышать?

– Не мог, не волнуйся, – успокоила ее Лили, озадаченно разглядывая широкие плечи объекта. – А вот и еще одна тема для исследования – женская реакция на размеры. Конечно, для их определения, как и для прочих таинственных мест, следует выработать соответствующий метод измерений.

– О, дорогая…

– Пожалуйста, не тверди все время «о, дорогая». Мистер Оливер Ворс из Бостона обладает очень внушительной грудью, Розмари.

– О, дорогая…

– Роза!

– Извини. Да, я и сама так думаю. У него очень внушительная грудь. Лили, сделай милость, отойди от окна.

– Глупости. Никуда я не пойду. Ты отлично знаешь, что он не может меня видеть. И слышать меня он тоже не может, а впрочем, жаль. Бедное, глупое создание! Он, несомненно, умер бы от унижения.

– Уж не от того ли, что мы называли его красавцем и обладателем большого и сильного тела?

Лили наморщила нос.

– Его ноги…

– Лили!

– Как мы можем продвинуться в нашем исследовании, если ты падаешь в обморок от одного упоминания о мужских ногах? У него… да, его ноги производят на меня скорее приятное впечатление. Мне нравится верхняя часть…

– Лили!

– Тише, иначе он наверняка тебя услышит. Лили, Лили, Лили! Мне двадцать пять лет. А тебе двадцать четыре. Уже совершенно ясно, что мы остались в старых девах. И слава Богу. Но мы земные женщины и имеем похвальную решимость не отказываться от всех доступных нам переживаний – даже если некоторые из них будут носить чисто теоретический характер.

– О, дорогая…

Лили сердито взглянула на свою лучшую подругу:

– Чего ты так боишься?

– Я вовсе не боюсь. Просто все это казалось замечательной идеей до тех пор, пока мы реально не начали предпринимать какие-то действия.

– Что в этом может быть замечательного, если ничего не предпринимать? Невозможно провести достойное исследование, не имея в своем распоряжении подходящих объектов.

– О, дорогая…

Лили уже устала одергивать подругу.

– Присядь, если хочешь, моя милая. Я буду докладывать тебе о своих наблюдениях… Интересно все же, почему он там стоит в такой вызывающей позе.

– Может быть, он ждет, – смиренно предположила Розмари.

– Чего ждет?

– Ну… я не знаю.

Девушки умолкли. Наконец Лили изрекла тоном знатока:

– В мужчине очень важен рот. Рот мистера Ворса безукоризнен. Я, как беспристрастный исследователь, вынуждена это признать. Маленькие ямочки в уголках его губ представляются мне очень интригующими. Так, нижняя губа слегка полнее верхней – да, у него четко очерченный, твердый рот. Ну и прекрасные зубы.

– Возможно, все мужчины в Бостоне чрезвычайно крупны, красивы и очень сильны.

– И притом не лишены изящества, – задумчиво добавила Лили. – Я наблюдала за ним из галереи над вестибюлем. У него походка человека, обладающего незаурядной силой, но тем не менее его движения легки и непринужденны.

– Очень интересно.

О да, на этого мужчину, вне всякого сомнения, интересно было взглянуть. И голос у него тоже был необычный. Низкий и ровный – когда он не смеется. Лили слышала, как он смеялся в кабинете ее отца. Отец тоже от души хохотал, и по его голосу чувствовалось, что он в восторге. А ведь он не часто смеялся, несмотря на то что все время сыпал остротами, которые приберегал специально для Лили.

Лили раздумывала, что может вызвать у отца такой восторг в присутствии Оливера Ворса, которого он нанял, никого не предупредив, секретарем. Ее отец вернулся из деловой и лекционной поездки в Лондон и просто поставил ее в известность, что ему крупно повезло повстречать человека одного с ним склада ума. В дополнение к своему преимущественно безмолвному участию в делах прибыльного торгового банка, учрежденного его дедом, отец был в своем роде философом. И до недавнего времени он не проявлял никакой заинтересованности в чьей-либо помощи, кроме помощи Лили.

Появление нового помощника стало для нее равносильно вторжению наглого захватчика, и в душе ее поднялась целая буря возмущения. Ревность. Никогда в жизни она не испытывала столь низменного чувства, пока не появился мистер Оливер Ворс из Бостона.

– Может, пойдем? – спросила Розмари. – Нам еще нужно бы встретиться с Миртой…

– Я знаю. Но, кажется, я не в состоянии сегодня с ней встречаться. – Внезапно Лили безумно захотелось побыть наедине с отцом. Она должна открыть ему глаза на то, что его дурачит мошенник.

Мистер Ворс снял шляпу. Внезапно налетевший ветер растрепал его длинные густые темные волосы. Он откинул назад полы своего сюртука и, уперев руки в бока, подставил лицо солнечному свету.

Лили прижала руку к груди, словно стараясь унять бешено заколотившееся сердце.

Он выпрямился, переменив позу, и снова небрежно скрестил ноги. Его брюки, хотя и очень простые, были отличного покроя и хорошо на нем сидели… Да, они сидели превосходно.

– Я им займусь, – неожиданно сказала Лили, еще секунду назад даже не собираясь произносить ничего подобного.

Розмари не проронила ни слова.

– Если бы он не был чужаком, имеющим намерение воспользоваться доверием моего отца, я бы посчитала его наиболее привлекательным мужчиной, какого я когда-либо встречала… Розмари, он прикрыл глаза и слегка улыбается от ощущения солнечного тепла на своем лице.

– М-м-м.

– А когда он улыбается, у него на щеках появляются ямочки.

– М-м-м.

– Но разумеется, он вполне может оказаться каким-нибудь подлым проходимцем.

– Лили!

Лили вздохнула.

– Да-да, конечно. И все-таки я настаиваю, что он скорее всего проходимец или что-то в этом роде. А кто еще способен так вот проводить свободное время возле кладбищенской могилы?

– На меня это наводит ужас, – призналась дрожащим голосом Розмари.

Лили испытывала то же самое чувство.

– Возможно, нам следует потихоньку навести о нем справки, – сказала Розмари. – И разузнать о нем побольше.

– Возможно, – отозвалась Лили. Она нагнулась, вытащила несколько молитвенников из паза на спинке скамьи и положила их стопкой на сиденье. Удостоверившись в надежности возведенной конструкции, она взобралась на них. – Он и в самом деле довольно красив, – повторила Лили как бы забывшись, и снова без всякого намерения произнести что-либо подобное. Удивленная собственными словами, она едва не поперхнулась.

Розмари безмолвствовала, и, взглянув на нее, Лили увидела неподдельную тревогу на лице подруги.

Глубоко вздохнув, Лили еще раз осмотрела виновника всех этих чрезвычайных происшествий.

– Он будет объектом моего исследования. Только в данный момент, конечно. И только пока я не узнаю о нем всего, что представляет для нас интерес. А потом я найду другой объект исследования.

– Ты назвала его красивым, – запинаясь прошептала Розмари.

Язык Лили всегда имел досадную привычку подводить свою хозяйку.

– Это всего только риторическая фигура, моя милая. Ох!

– Что там такое?

– Он… Страшно сказать, он прилег на могилу. О Боже… Он растянулся там, как огромный кот. На могиле!

– Не может быть, – пролепетала Розмари и тут же всплеснула руками. – Послушай, но ведь это как раз то, что нам нужно.

– В самом деле, – согласилась Лили, не в силах оторвать пристальный взгляд от мистера Оливера Ворса из Бостона. – У мужчин действительно имеются откровенно необычные таинственные места.

Возмутитель спокойствия обеих барышень тем временем улегся поудобнее и закрыл глаза.

– Розмари! Ох, Розмари, не думаешь ли ты… Ну конечно же, нет.

– Что?

– Видишь ли, мне кажется очень подозрительным это внезапное решение папы… Нет, нет, не может быть.

Розмари мигом передвинулась на самый краешек скамейки, и ее розовые шелковые юбки с шумом взметнулись при этом порывистом движении.

– Скажи мне! Пожалуйста.

Новая догадка внезапно озарила Лили со всей ее ужасной очевидностью, но она вовремя заставила себя прикусить язычок.

– Нет, нет, ничего особенного. Я буду действовать, как и запланировала. Решение принято. К следующему собранию Общества, я надеюсь, у меня будет готов доклад, содержащий надежную статистику.

– О, дорогая…

Разумеется, ей не следует сердиться на милочку Розмари, которая, несмотря на огромное желание пуститься в приключение, обладает весьма сомнительной храбростью. А вот отец действительно мог разработать какой-нибудь безрассудно смелый план. Но из него скорее всего ничего не получится. Не должно получиться.

– Мне бы поскорее хотелось отсюда уйти, Лили.

Мог ли отец решиться на такое безрассудство? Он знал не хуже ее, что в Ком-Пиддл, в среде, которая именовалась местным обществом, она слыла барышней приятной, но невзрачной. И он также слышал отзывы о своей дочери как о девице слишком уж бойкой и самоуверенной, чтобы привлечь внимание сколько-нибудь серьезного человека.

Лили оценила прекрасную фигуру лежащего навзничь мистера Ворса. Секретарь? Или предполагаемый муж для дочери, которую, как часто говорил отец, он хочет удачно выдать замуж?

– Я никогда не выйду замуж, – пробормотала она. – Я ни за что не соглашусь подчиниться мужчине, существу, которое претендует на превосходство из-за каких-то там своих таинственных мест.

– Лили…

– Да-да, – спохватилась она. – Пойдем. Все обретает некий смысл. Почему я сразу этого не поняла? Ох, папа, как ты мог!

– Лили…

– Если ты еще раз скажешь «Лили», я сменю имя. Я скоро с тобой свяжусь, чтобы назначить время нашего следующего заседания. А пока можешь рассказать обо всем Мирте. О, я должна суметь достойно сыграть эту партию. Я вполне готова к такому интеллектуальному поединку. Мистер Ворс, вам следует получше оберегать ваши тайны. Я намерена докопаться до них.

– Лили! Ты слишком нетерпелива.

– Да, нетерпелива, – засмеялась она. – Ты даже представить себе не можешь, как я бываю нетерпелива, когда возникает необходимость или, я бы сказала, возможность. Он даже не будет знать, что я наблюдаю за ним, пока не будет слишком поздно что-то скрывать. Я буду нигде и повсюду. Я буду преследовать его неустанно и неумолимо. В один прекрасный день он сбежит из Блэкмора. Он оставит свои замыслы, что бы он там ни замышлял, и кинется искать укромное место в надежде спастись от моих глаз. И даже потом он постоянно будет испытывать потребность прикрыться хоть чем-нибудь.

– Но это ведь всего лишь научный эксперимент в назидательных и познавательных целях, – дрожащим голосом проговорила Розмари.

Лили заставила себя принять безмятежный вид и спустилась с книжной стопки.

– Таковым он и останется. Уходим. – Она легко спрыгнула на каменный пол, испещренный солнечными зайчиками, которые превратились в россыпи драгоценных камней от цветных стеклышек окна. – Я буду вести подробный дневник. Там будет описана каждая мельчайшая деталь, каждая отличительная черта, каждое отклонение. Идем, Розмари. Я пройду прямо мимо него. Уж этого-то он никак не ожидает.

– Мне нужно вернуться в дом к брату, – умирающим голосом проговорила Розмари. – Я как раз вспомнила, Юстас говорил, что я ему понадоблюсь попозже утром.

Что ж, возможно, это и к лучшему.

– Ну хорошо, иди к нему. Я скоро к тебе присоединюсь. Или ты придешь ко мне, если сможешь. – То, что она намеревалась сделать, лучше было делать в одиночку. – Я собираюсь подобрать подходящий объект исследования и для тебя. Я знаю, ты будешь против, но Витлэс может оказаться весьма интересным объектом, несмотря на всю свою тошнотворность.

– Лорд Витмор?^[1] Ох, Лили, ты опять за свое! Даже не предлагай мне этого.

Она решила не продолжать разговора об их соседе в Фэл-Мэнор, по крайней мере до следующей встречи с Розмари.

– Ну тогда идем. От дверей расходимся в разные стороны. Я дам тебе время уйти. Потом я подойду к мистеру Ворсу и выскажу все, что я думаю о невеждах, проводящих свой досуг в местах упокоения других людей.

– Ты этого не сделаешь. Не станешь же ты разговаривать с человеком, которому еще не представлена.

– Я сама себя представлю. – Поскольку у нее были все основания полагать, что он преследовал ее до самой церкви, то почему бы и нет? – И заодно я проведу предварительные исследования.

– Вижу, мне не удастся тебя отговорить, – слабым голосом сказала Розмари, которая все еще сидела съежившись у стенки на самом краешке скамьи. – Знаешь, ты, пожалуй, иди. А я останусь тут еще ненадолго, мне нужно проверить, хорошо ли политы цветы.

Лили взглянула на подругу сквозь пелену кружащихся в солнечных лучах пылинок.

– Как тебе угодно. Да не переживай ты из-за меня так, пожалуйста.

– О, я знаю, ты сильная, – пропищала Розмари. – У тебя все получится. Просто у меня возникли сомнения относительно приключения, которое мы затеяли. Но я, конечно, не откажусь от него, пока ты сама не решишь бросить все это.

– Ни за что, – заверила ее Лили.

– Да я, в общем, на это и не надеялась. Ох, дорогая! Если Юстас когда-нибудь проведает, что Юношеское алтарное общество на самом деле является Обществом выявления и исследования таинственных мужских черт, мне кажется, его может хватить удар.

Глава 2

Без сомнения, она уже от него без ума. Да иного и не следовало ожидать от этой провинциалки. Оливер глубоко вдыхал ароматный воздух, пропитанный запахами сырой травы и ранних роз. Англия. Наконец-то он близок к тому, чтобы обосноваться в краях своих предков, где все по праву должно принадлежать ему.

К несчастью, ему придется согласиться посвататься к Лили Эдлер, но он научился обращать любую ситуацию в свою пользу, а из этой ситуации нужно постараться извлечь максимальную выгоду.

Когда он приехал в Хэмпшир, на него нахлынула волна такой ярости, что он сам был поражен ее неожиданной силой. Оливер думал, что, столкнувшись лицом к лицу со своим прошлым, он испытает лишь облегчение и примирится с ним. Ему казалось, что он уже поборол свой гнев. Он намеревался выяснить, каким образом он лишился всех своих прав, но он не ставил перед собой задачу вернуть себе эти права. Единственная его цель – это добраться до истины.

Он слегка улыбнулся. Он не испытывал неудобств, лежа на твердом камне. Есть что-то успокаивающее в его неподатливости и неподвижности. Камень дает возможность ощутить под собой твердую почву.

Каждый раз, когда он сталкивался с мисс Эдлер, она смотрела на него с очень странным выражением. Его улыбка стала шире. При виде его она, несомненно, теряла голову. Даже теперь, когда он отдыхает в этом приятном местечке, она занята своими богоугодными делами в церкви в полной уверенности, что он и не подозревает, как она сохнет по нему. Но у Оливера глаз наметан. Он знает, какие глубокие страсти кипят за внешней женской суровостью и молчаливостью, за напускной застенчивостью.

Лили Эдлер, видимо, надеется заинтриговать его своей скромностью, но Оливер видит ее насквозь. Он сначала позволит ей поиграть в ее маленькие игры, а потом использует ее. Естественно, он проявит великодушие. Он не собирается причинить кому-либо вред, и уж по крайней мере не молоденькой простушке, которая ничего для него не значит. Ну в крайнем случае ему придется доставить ей некоторое удовольствие, которое послужит ей компенсацией за все те услуги, которые она ему окажет.

Конечно, ей уже давно пора было бы выйти из церкви. Когда она появится, он почтительно ей улыбнется, поклонится – тоже почтительно, шепнет ей что-нибудь почтительное до тошноты, а потом зайдет в часовню. Профессор Эдлер объяснил ему, что его любимая дочь проводит много времени в церкви Святого Седрика. Оливер должен постараться произвести своим благочестием впечатление и на отца, которым он, впрочем, чистосердечно восхищался, и на дочь.

Завтра он под каким-нибудь благовидным предлогом поедет в Лондон, где ему нужно предстать перед Ником Вестморлэндом. Его друг и зять, а теперь еще и партнер по бизнесу, он с превеликой радостью составит Оливеру компанию в этом маленьком развлечении.

За приятную компанию ему, несомненно, придется заплатить, выслушав жестокую критику по поводу безрассудства этого рискованного предприятия.

Оливер нахмурился. Ему нельзя идти на попятную, он теперь уже не может свернуть с полпути. Он просто обязан сделать то, для чего он прибыл сюда. При этом его не покидала странная уверенность, что молчаливая мисс Лили Эдлер может оказать ему огромную поддержку в достижении поставленной цели.

Ему нужно пошевеливаться, чтобы успеть предстать перед ней не только почтительным, но и не на шутку заинтересованным ею. Да, это должно заставить затрепетать ее праведное сердечко.

– Мистер Ворс, если я не ошибаюсь?

Оливер так стремительно подскочил, что в позвонках у него что-то хрустнуло. У края могилы стояла Лили Эдлер собственной персоной. Ее серый шелковый капор сидел на ней слегка криво, а глаза, такие же серые, как и шелк ее шляпки, выражали что угодно, но только не чопорную застенчивость.

– У вас есть стыд, сэр? – Она сжала свой чуточку широковатый рот в жесткую линию. Заостренный подбородок подрагивал. – Для вас, похоже, нет ничего святого.

– Мисс Эдлер! – Со всем достоинством, которое он только смог изобразить, он поднялся на ноги и сделал было движение приподнять шляпу, но вспомнил, что шляпы-то на нем как раз и нет. Скрывая замешательство, он пригладил волосы и одернул сюртук. – Какая приятная неожиданность повстречать вас здесь.

– Вздор, – отрезала она.

Оливер опешил:

– Простите, что?

– Я сказала, вздор. Удивлены? Вздор! Я не глупая девчонка, мистер Ворс. Я знаю все ваши штучки. Запомните это, пожалуйста. Это, – она указала недрогнувшим пальцем на могилу, – освященное место упокоения человека, покинувшего этот мир. У мистера Юстаса Гудвина найдется что сказать вам по поводу вашей непочтительности по отношению к усопшим.

Оливер с озадаченным видом отступил на шаг от могилы.

– В самом деле. И о чем я только думал.

– Мне представляется, что вы вообще мало о чем думаете.

Он рассматривал ее сердитое лицо. Простушка, как ему говорили, она на самом деле таковой не являлась – это было неподходящее для нее слово. Было какое-то неизъяснимое очарование в ее больших, ясных глазах, в ее довольно резких чертах. Ему внезапно пришло в голову, что она похожа на сказочного эльфа… Хотя нельзя сказать, чтобы Оливера когда-либо интересовали женщины, которые не были бы откровенно привлекательными.

Язычок мисс Эдлер, однако, был поистине наделен жалом. И ему до сих пор неизвестно, умеет ли она улыбаться. Чертовски досадно, что ему придется по меньшей мере терпеть эту язвительную крошку, пока он будет продвигаться к своей цели, осуществления которой он ждал столько лет.

– Мой отец – прекрасный человек, – тем временем объявила крошка. – Лучший из всех, кого знаю. Он добр и благороден и очень-очень умен. Но, как и большинство мужчин, он может быть простодушным и доверчивым, когда имеет дело с другими людьми, в особенности наделенными не лучшими свойствами человеческой натуры. Я думаю, что человек, задавшийся целью и обладающий известным умом и хитростью, способен обмануть его.

Боже, она разгадала его. Не до конца, конечно, но до определенной степени. Пора перехватить у нее инициативу в этом разговоре.

– Профессор Эдлер – прекрасный человек. – Тут он не покривил душой. – Я считаю, что мне выпала удача получить у него эту должность. Ваши обвинения по поводу мотивов, по которым я принял это предложение, поражают меня, мисс Эдлер, глубоко поражают. Я оскорблен.

Он покачал головой и отвернулся, как будто от волнения не мог смотреть ей в глаза. Ее нужно отвлечь любой ценой.

– Каким образом мой отец выбрал вас в помощники?

Оливер снова взглянул ей в лицо и тепло улыбнулся.

– Как это ни покажется странным, нас с профессором Эдлером свел общий знакомый. Не правда ли удивительно, как порой судьба играет нами?

– Какой общий знакомый?

Ого! Несгибаемый характер у этой барышни.

– Приятель моего приятеля, мисс. Друг вашего папы повстречал моего друга. В разговоре прозвучало упоминание, что ваш отец ищет секретаря, а мой знакомый знал, что я надеюсь найти место в Англии.

Она переступила с ноги на ногу, и колоколообразная юбка ее серого платья заколыхалась. Не маленькая и не высокая, мисс Эдлер была весьма субтильной особой. Оливер отметил узенькую талию и грудь, лишь слегка обозначившуюся под белым тонким муслином, прикрывающим вырез лифа. Хрупкая, но… прелестная на свой особый манер. Угадывающееся под платьем нежное тело, не полностью скрытое от взгляда, вызвало у него мгновенную вспышку, которой он никак не ожидал.

Обязательно нужно съездить в Лондон.

– Вы – американец, – сказала она так, будто вынесла приговор за какое-то преступление.

– Да. – Еще одна вспышка, но на сей раз гнева, настигла его столь же неожиданно, как и первая.

– Что бы могло заставить американца пойти в услужение к провинциальному профессору в Англии?

Она целенаправленно пыталась загнать его в угол. И будь он проклят, если знает, зачем. Он совсем не так представлял себе их первую встречу.

– Итак, мистер Ворс?

– Вы ставите меня в тупик, мисс Эдлер. Ваш отец – преуспевающий, хорошо образованный человек. И я не рассматриваю свою должность секретаря и помощника в исследованиях как должность слуги, но, если вы придерживаетесь иного мнения, я готов признать свою ошибку. – И как только он не поперхнулся, произнося эту холопскую бессмыслицу. – Ну а что касается причин, по которым американец оказался в Англии, то это было моей мечтой, дорогая леди. Видите ли, я – сирота. Нет, не высказывайте мне ваших соболезнований. Я не привык взывать к жалости. – Он поднял руку точно рассчитанным жестом, в котором соединялись достоинство и сдержанная скорбь.

– Никакой жалости я к вам не испытываю, – заверила его мисс Эдлер. Она пристально рассматривала его сквозь прищур глаз. Если она и почувствовала прилив сострадания, то ей хорошо удалось его скрыть.

Интересно, улыбается ли она… хоть когда-нибудь?

Оливер прочистил горло.

– Ну вот и хорошо, благодарю вас. Ребенком я был отдан на воспитание к прекрасным людям, выходцам из Старого Света. Они часто с любовью вспоминали Англию. Я рос в атмосфере преклонения перед этой страной и мечтал обрести там родной дом. Мне трудно объяснить это более внятно. Я чувствовал, что меня влечет к вашим благодатным берегам и к народу, из которого вышли дорогие мне люди, принявшие участие в судьбе мальчика столь скромного происхождения.

В последовавшей за этим тишине Оливер еще раз перебрал в памяти только что наспех выдуманную историю, которую ему удалось выпалить не моргнув глазом, несмотря на ее почти детскую несуразность.

Но мисс Эдлер также не моргнула глазом. Она вновь уставилась на него и насмешливо произнесла:

– Как это трогательно! Бедный ребенок, которого подобрали ангелы и который возвращается в края этих ангелов милосердия, отдавая дань их корням… В Бостоне все мужчины разговаривают так же, как вы?

– Как разговаривают?

– У вас, как мне кажется, произношение довольно культурного человека, но в нем все же есть что-то необычное.

– У американцев много разных акцентов, – ответил он, подавив раздражение. Как она провинциальна и самонадеянна! Поразительна. Несносна.

Черные волосы составляют резкий и неожиданный контраст с серыми глазами. Ее шляпка, и платье, и тонкая шаль – все безупречного качества, но изрядно поношено. Оливер подметил отсутствие перчаток и одной пуговицы на корсаже, а также то, что желтые маргаритки, украшавшие поля ее шляпы, угрожают в любую минуту оторваться. Девушка выглядела безнадежно отставшей от моды, но, заключил Оливер, поскольку ее отец богат, это скорее всего объясняется тем, что ее совершенно не заботят подобные вещи. Черт побери, он не мог припомнить, чтобы ему приходилось встречать другую такую женщину.

– Вы просто забросали меня вопросами, мисс Эдлер. – Он перешел на более легкий тон, стараясь, чтобы глаза его улыбались так же, как и губы. – После сегодняшнего разговора вы будете знать меня гораздо лучше.

– Я и так достаточно хорошо вас знаю. Я вижу вас насквозь.

Он не находил слов. Она явно старалась раздразнить его, добиваясь, чтобы он вышел из себя и, оскорбленный в своих лучших чувствах, отбыл.

– Разве есть что-нибудь зазорное в том, что человек зарабатывает себе на жизнь, мисс Эдлер, если он это делает честно? Я не ожидаю от вас иного отношения, чем просто как к наемному служащему в доме вашего отца, но я все же надеюсь, что вы не будете меня за это презирать.

Она настолько открыто смерила его взглядом с головы до ног, что ему ничего другого не оставалось, как только стоять не сводя с нее, в свою очередь, взгляда. Он видел, как она судорожно втянула в себя воздух и как между ее бровей залегла морщинка. Ее естественная бледность стала еще более явной, насколько это вообще было возможно.

– Так вы честный человек, сэр?

Налетевший невесть откуда ветер запутался в лентах ее шляпки и, словно потешаясь, растрепал его волосы, хотя утро выдалось абсолютно безветренным. Она была совсем пигалицей, худенькой, бледной и в самом деле чуточку простоватой, но он явственно ощущал ее волю – она была сильной, властной и в то же время трепетной.

Оливер непроизвольно протянул руку, чтобы дотронуться до складки между ее бровей.

– Какие мы серьезные, – промурлыкал он, удивившись, что она не отпрянула. – Если так хмуриться, на этом хорошеньком лобике появятся морщины.

Девушка спокойно отступила на шаг назад и с достоинством вскинула голову.

– Я задала вам вопрос, и вы на него уже ответили. – Ее щеки залились нежным румянцем. – Из всех пороков я больше всего ненавижу ложь. В особенности ложь с жестокими целями. Хорошенькой женщине не нужно говорить, что она хорошенькая, она и так это знает. Я могу вас заверить, что нисколько не заблуждаюсь на свой счет. Желаю приятно провести день.

Черт побери, он все испортил. Оливер подобрал свою шляпу и пустился вдогонку за быстро удалявшейся мисс Эдлер. Она держалась прямо, высоко подняв голову, и ее юбки развевались и хлопали, как паруса, в такт ее стремительным шагам.

Он без труда догнал ее и пошел рядом с ней в ногу.

Только отчетливый стук его каблуков по каменным плитам дорожки да легкое пошаркивание ее мягких туфелек нарушали тишину. Она все убыстряла и убыстряла шаг, почти перейдя на бег. Он слышал ее дыхание, резко вырывавшееся из груди.

– Мисс Эдлер, – сказал он, когда они покинули пределы церковного двора и устремились вдоль главной сельской улицы по направлению к широкому переулку, ведущему к Блэкмор-Холлу. – Мисс Эдлер, пожалуйста, не расстраивайтесь.

– Я… – Она остановилась, и ее лицо еще больше порозовело. – Как вы смеете указывать мне, какие чувства я должна испытывать. Почему…

Две пожилые дамы важно прошествовали мимо них, направляясь в сельскую продуктовую лавку. Мисс Эдлер кивнула в ответ на их приветствие и, едва они исчезли за дверью магазинчика, поспешила дальше.

Он не должен прекращать попыток добиться ее расположения. Он не может себе этого позволить. В гнетущей тишине они продолжали свой путь вдоль рядов серых, крытых соломой каменных домов, окруженных садами, готовыми вот-вот распуститься в весеннем цветении.

Переулок, ведущий к обнесенным оградой землям поместья Блэкмор-Холл, был изрезан следами колес экипажей. Прошедший ночью дождь оставил на земле непросохшие лужи. Мисс Эдлер, почти паря в воздухе, словно эльф, проворно их огибала. Оливеру казалось, что в каждом шаге девушки сквозит охватившее ее отчаяние.

Не он ли является его причиной? С каким упорством эта малышка старается избавиться от него!

– Вы пришли к выводу, что я достоин презрения, – наконец проговорил он с неподдельной горечью. – Не могу ли я узнать почему?

Она заколебалась, пробежала еще немного и резко повернула назад, приблизившись к нему вплотную. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему прямо в лицо.

– Меня кое-что смущает. – Она сложила губки в своей неповторимой манере.

– Пожалуйста, объясните мне, что вы имеете в виду, – тихо попросил он.

В этот момент Оливер особенно отчетливо осознал, какую огромную роль эта девушка еще может сыграть в его жизни, с изумлением ощущая, какое возбуждение вызывает в нем эта мысль.

– Я довольно подробно рассказал вам о себе, – волнуясь, продолжал он. – Разве я дал вам повод для презрения? Но по вашему поведению я понял, что вы считаете меня совсем не таким человеком, как я о себе рассказываю.

– И причина тому – моя проницательность.

Она яростно тряхнула головой, отчего одна из маргариток почти совсем оторвалась от полей шляпы и смешно и уныло свесилась перед ее глазом. Похоже, она этого даже не заметила.

– Согласитесь, что джентльмены хорошо владеют искусством пустой лести, мистер Ворс.

К счастью, ему не пришлось искать ответ на этот решительный выпад.

Две рослые собаки, лая и кружа друг возле друга, выпрыгнули из щели в изгороди и внезапно со всех ног ринулись в направлении Оливера и мисс Эдлер. Та, что поменьше – белая лохматая тварь, – помчалась прямо на девушку, брызгая во все стороны грязью. Оливер обхватил свою спутницу за талию и приподнял над землей.

Она сказала «ох» да так и застыла с открытым ртом. Собака проскочила под ней и пустилась в погоню за своей товаркой. Оливер посмотрел в лицо мисс Эдлер и удивленно заметил:

– Да в вас совсем нет никакого веса.

– Прошу прощения, но какой-то вес у меня все же есть, – парировала она.

– Почти никакого. – Оливер принял серьезный вид и слегка покачал ее, будто проверяя свое открытие. – Поразительно! Я привык к весьма упитанным женщинам. Не к таким, которых в талии можно обхватить пальцами. – Ему доставляло удовольствие ощущать в своих руках ее тело, нравилось слышать ее чистое дыхание на своем лице, нравился рот, до которого сейчас так легко было дотянуться губами. Большой, но не чрезмерно. И нежный. А там, где кончики его больших пальцев слегка касались ее груди сквозь грубый корсаж, он ощущал…

– Не сомневаюсь, что вы привыкли к более женственным фигурам. – Ее тонкие ноздри раздувались. – Я была бы вам крайне признательна, если бы вы опустили меня на землю.

Он поспешно выполнил ее просьбу.

– Конечно. Извините меня.

– Вы поразительно импульсивный человек, но все же я должна вас поблагодарить. – Она оправила юбки и предприняла безуспешную попытку привести в порядок сбившуюся набок шляпку, а также стереть с лица брызги грязи, но при этом умудрилась лишь размазать ее полосками по носу. Увы, платье ее слишком явно демонстрировало последствия встречи с собакой. Когда она вновь заговорила, голос ее прозвучал по-детски беззащитно: – Я вся в грязи с ног до головы. Однако по поводу лести…

– Вы слишком строги, – мягко перебил ее Оливер. – Все мы несовершенны. Если джентльмены и обучены искусству пустой лести, так это только потому, что этого требуют от них сами женщины.

Ее глаза потемнели.

– Я ни от кого не требую лести. И я отлично знаю, что отнюдь не являюсь хорошенькой женщиной. – И прежде чем он успел что-либо возразить, она резко тряхнула головой. – Нет, нет, я не хочу, чтобы вы со мной спорили по этому поводу. Я просто привела этот факт в качестве примера. Я не знаю, с какими целями вы сделали мне комплимент. Возможно, мне не следовало судить вас за это так строго.

Он не находил подходящего ответа.

– Я снова вас спрашиваю, вы – честный человек?

Да, он честный человек. Возможно, он и готов использовать не совсем честные способы, чтобы получить то, что ему нужно здесь, в Ком-Пиддл, но он всегда будет считать себя человеком чести.

– Мистер Ворс!

Его так и подмывало сейчас же спросить ее, нельзя ли ему называть ее по имени. Но он не стал этого делать, вспомнив, что он для нее презренное существо, наемный работник.

– Мистер…

– Да, я – честный человек. – Взяв себя в руки, он продолжал: – Я собираюсь обосноваться в Англии. Доверие, которым почтил меня ваш отец, его решение взять меня к себе на службу укрепили меня в этом намерении.

Это не ложь, совсем не ложь, он готов был в этом поклясться.

Мисс Эдлер отвернулась было, но тут же повернулась опять и, вскинув голову, смело взглянула ему в глаза:

– Положим, что это действительно так. Возможно, я в вас ошиблась. Ваши честность и прилежание заслуживают восхищения. По правде говоря, трудно придумать более похвальные качества.

Оливер что-то промычал в знак согласия. Солнечный свет коснулся ее щеки, шеи, позолотил кончики темных ресниц. Такая серьезная. Такая подкупающе искренняя. Такая гибкая. Он ощутил ее гибкость, когда, поддавшись порыву, приподнял ее.

Оливеру захотелось снова подержать мисс Эдлер в руках… Ему вдруг захотелось испытать, как она будет изгибаться от более интимных прикосновений.

– О чем вы думаете, сэр?

Он закашлялся и склонил голову, пытаясь скрыть смущение.

– Я думаю, что почел бы себя счастливчиком, если бы заслужил ваше одобрение.

Она продолжила свой путь, и Оливер присоединился к ней. То, что он сейчас сказал, тоже не было ложью. Он хотел, чтобы она им восхищалась, чтобы… чтобы доверяла ему.

Ему необходимо добиться ее благосклонности. Стиснув зубы и сцепив за спиной руки, он шагал и обдумывал свою цель. В его планы никак не входило сентиментальное увлечение женщиной, которая никогда не сможет приковать к себе его внимание дольше чем на мгновение.

– Ну а теперь, – смущенно произнесла она, – я хотела бы извиниться перед вами. Папа часто пеняет мне за упрямство и ядовитый язычок.

Он уже приготовился ответить, но вовремя спохватился. У этой игры были совсем другие правила. Ему не следует поспешно пускать в ход пошлости, которые большинство женщин ждут и любят.

– Благодарю вас, но вам нет необходимости передо мной извиняться. Боюсь, что это я был не слишком почтителен.

– Но вы же не могли меня знать. Я, как видите, уже в солидном возрасте, но все еще недостаточно разбираюсь в тонкостях светских отношений между мужчинами и женщинами.

В солидном возрасте?

Они прошли под аркой широких парадных ворот Блэкмор-Холла, увенчанной красивой каменной скульптурой оленя.

– Вам сегодня пришлось изрядно походить, – заметил он.

– Как, очевидно, и вам.

– Вы женщина, мисс Эдлер, и не особенно крепкая.

– Я чрезвычайно крепкая, – возразила она, еще раз обернувшись к нему. – И чтобы предвосхитить ваши замечания относительно моей привычки ходить одной, скажу вам, что я слишком стара и слишком… я слишком стара, чтобы считать, что таким образом рискую своей репутацией.

Он стиснул зубы, вовремя воздержавшись от замечания, что знает, что ей всего лишь двадцать пять. Уже не ребенок, конечно – это правда, – но далеко еще и не старуха. И если бы она только знала, какому риску могла подвергнуться ее репутация, она бы тут же бежала от него без оглядки.

Легчайшая улыбка промелькнула на ее лице и исчезла с такой быстротой, что у него не было полной уверенности, действительно ли он видел ее.

– Я в самом деле ошиблась в вас. Вот видите, – она предостерегающе подняла пальчик, – вы опять порывались сказать мне какую-то лесть, не так ли? Я вижу это по вашим глазам. Но вы все-таки сумели дать правде восторжествовать. Браво, мистер Ворс, браво.

Он должен прекратить все попытки обольщения.

Она протянула ему руку:

– Вы простите меня за грубость?

Он медленно обхватил ее руку своей и осторожно сжал ее пальцы. Какой дух обитает в столь неказистой оболочке! Ну почему она не оказалась одним из тех легкомысленных созданий, которые всегда готовы поразвлечься и вскоре без труда забывают о своих увлечениях?

– Мне нечего прощать вам, – серьезно ответил он мисс Эдлер.

Она снова улыбнулась, но не губами, а только глазами. Они стали мягче и слегкасузились у висков.

– Я не хочу вас смущать, но я вам признательна за то, что вы преодолели все недоразумения между нами. – Ее рука все еще доверчиво покоилась в его руке. – Нужно отдать должное способности папы разбираться в людях.

– Спасибо, мисс Эдлер. – Тут впору праздновать победу, забыв о прежних опасениях.

Ему ничего не оставалось, как откланяться и сопроводить ее к внушительному, увитому плющом особняку с зубчатыми башнями и парапетами.

Когда они подошли к широкой дорожке, идущей по краю просторной лужайки, простирающейся до самого дома, она снова остановилась и взглянула на него.

– Некоторые не могут понять, почему отец содержит такой большой дом, когда нас всего только двое, – сказала она. – Он купил Блэкмор для моей матери, потому что она просто влюбилась в этот дом. После ее смерти он не смог заставить себя расстаться с ним.

– У вашей матушки был поразительно тонкий вкус, – отозвался Оливер.

– Да, это так. Добро пожаловать в наш дом, мистер Ворс.

– Спасибо, мисс Эдлер.

Она кивнула:

– Не за что меня благодарить. Я тоже неплохо разбираюсь в людях и могу вам сказать, что правда на вашей стороне. Ваше лицо, мистер Ворс, светится честностью и искренностью.

Глава 3

Всякий раз, когда Эммалина Фрибл улыбалась ей, Лили ждала каких-нибудь неприятностей.

А Фрибл сейчас улыбалась.

– Входи, Лили, – сказал отец, взглянув на нее из своего глубокого коричневого кожаного кресла, когда она вошла в его кабинет. – Твоя тетушка не даст мне покоя, пока я с тобой не поговорю.

Фрибл оправила многоярусную юбку своего зеленого с пурпуром платья. Ее чепчик извергал гроздья разноцветных бантов, свисающих на каштановые волосы, заплетенные в косы и уложенные за ушами. Она шумно вздохнула.

– Вы только посмотрите на нее, профессор Эдлер. Разве так должна выглядеть благовоспитанная барышня? Вот уж правда, в ней нет ни капли женственности, но все же нам представляется отличная возможность подобрать ей подходящую партию. Если только мы сможем сладить с ней.

Лили встретилась взглядом с отцом, и они, как всегда, поняли друг друга без слов. Фрибл и мать Лили, Китти Эдлер, были сводными сестрами. После безвременной смерти сестры Фрибл бросилась со своими заботами к «бедному ребенку Китти», как она называла девочку. Уже будучи к тому времени вдовой, Фрибл провела десять лет в Блэкмор-Холле, окружая гораздо большей заботой мужа покойной сестры, нежели ее дочь. Фрибл стремилась стать второй миссис Эдлер, но отец Лили не питал никакого интереса к заполнению вакантного места.

– Войди и давай поговорим, – повторил отец, обращаясь к дочери. – Сядь так, чтобы я мог видеть то неприглядное зрелище, которое ты собой представляешь. Твоя тетушка просто сама не своя от тревоги за тебя.

Лили прошла в комнату, сопровождаемая пронизывающим взглядом тетушки и доброй улыбкой отца. Профессор Эдлер, высокий сутулый человек, блестящий куполоподобный череп которого обрамляли серым полукругом немногие оставшиеся на голове волосы, выглядел бодро и энергично вопреки своему возрасту. За стеклами его очков молодо блестели ясные голубые глаза.

– Ох, доложу вам, я прямо вся дрожу от ее вида, – пролепетала Фрибл срывающимся голосом. Она помахала дрожащими руками перед своим хорошеньким круглым личиком. – Может быть, ты все же приведешь себя в порядок?

– Теперь, миссис Фрибл, она…

– Нет, профессор Эдлер, вы не должны давать волю своему чрезмерному великодушию. Я должна наконец исполнить то, чего ожидала бы от меня моя бедная Китти. Настало время – и уже давно настало – выдать Лили замуж. Пусть она не рассчитывает всю жизнь сидеть у нас на шее благодаря нашему добродушию.

Лили снова встретилась взглядом с отцом. Они уже давно пришли к соглашению, что проще позволять Фрибл делать вид, что она занимает в доме положение, которым на самом деле не обладала, чем провоцировать истерику, которую она устраивала всякий раз, как папа пытался, пусть даже мягко, поставить ее на место.

– Посмотри на свою прическу, Лили. – Подавшись вперед всем своим туловищем, увенчанным внушительной грудью, переходящей в шею, прикрытую кружевным воротничком платья, Фрибл засеменила к племяннице. – Ты доведешь меня до слез. Косы растрепаны. Волосы свисают, как у нечесаной крестьянки. А платье! Почему у тебя юбка в грязи? А это что – дыра?

– Да, дыра, – спокойно произнесла Лили, приподняв носком туфли порванную юбку. – Сегодня днем по дороге домой у меня состоялась неожиданная встреча с собакой. И я как раз собиралась уложить волосы, когда вы послали за мной. Если вы припомните, меня просили явиться тотчас, что я и исполнила.

Лили собрала рукой распустившиеся волосы и, поддерживая их на весу, внезапно застыла. Она почувствовала, что в комнате еще кто-то есть, и оглянулась.

Возле секретера, около одного из трех высоких окон, она увидела мистера Ворса. Он стоял совершенно неподвижно, распластав пальцы одной руки по поверхности стола, и, поджав губы, изучающе смотрел на нее своими глазами цвета чистого виски.

От унижения кровь прилила к ее лицу вот уже во второй раз за этот день, и во второй раз по той же самой причине: мистер Ворс обладал способностью выводить ее из равновесия. Сознание того, что она растрепана как помело и что ее только что в его присутствии отчитали за это, как девчонку, привело ее в смятение.

Его взгляд не дрогнул. Он не улыбнулся и вообще не проявил никаких эмоций, если это, конечно, не была просто сдержанность, и возможно, неодобрительная.

Отец кашлянул.

– Мы с Оливером работали над моей статьей, Лили. Нас обоих увлекает поиск причин прогрессирующей тенденции говорить многое о малом. Я придерживаюсь мысли, что полный сосуд, если по нему стукнуть, издает негромкий короткий звук. Но если говорить об излишествах, к которым мы все так привержены, то мужчины и женщины не просто пресыщены – они переполнены так, что едва не лопаются. Они болтают чепуху. Нужда, даже небольшая нужда, способствует развитию вдумчивости и формированию характера. Мы должны исследовать это явление.

Оливер, как благородный и честный человек, уже снискал доверие ее отца, которое раньше было доступно только одной Лили. Она отвела от него взгляд.

– Ты, как всегда, прав, папа. А теперь мне хотелось бы вернуться к себе в комнату.

– Глупости, – сказала Фрибл. – Болтовня про разбитые горшки и все такое прочее может подождать. А теперь, профессор Эдлер, давайте перейдем к делу, о котором, как я вам уже сказала, мы должны поговорить с Лили.

Едва уловимое движение снова привлекло внимание Лили к мистеру Ворсу. Он, склонив голову, продолжал рассматривать ее все с тем же мрачным задумчивым выражением.

– В чем конкретно суть вашего дела, миссис Фрибл? – спросил отец. – Мне кажется, вы этого еще не упоминали.

– Ох, профессор Эдлер, вы меня иногда выводите из себя. Я же вам сказала, что расскажу эту чудесную новость, когда придет Лили. Прекрати теребить свои волосы, Лили. И сядь. Ты меня нервируешь.

Лили откинула волосы за спину. Все равно попытки привести их в порядок ни к чему не привели.

– Сегодня утром я встречалась с графом Витмором. – Фрибл слегка покачнулась на носках, отчего ее грудь и пухлая шея затряслись. – Вот! Что вы об этом думаете?

– Витлэс, – пробормотала Лили себе под нос. Лорд Витмор, их ближайший сосед, имел обыкновение приходить к ним без доклада, и довольно часто.

– Он встречался с вами? – нахмурившись, спросил отец. – Почему же он встречался с вами в отдельности, миссис Фрибл?

От волнения Фрибл так напыжилась, что стала похожа на курицу, пытающуюся снести особенно выдающееся яйцо.

– Его светлость пришел, конечно же, к вам, мистер Эдлер. Как и обычно. Но я бы ни за что не стала отрывать вас от работы даже для такого высокого гостя.

– Высокого, – фыркнула Лили.

– Сделай милость, говори громче, – приказала Фрибл. – А то и в самом деле можно подумать, что ты абсолютно невоспитанна. На это следует обратить внимание, моя девочка, если ты намерена занять прочное место в обществе. Только вчера у меня с миссис Бамвэллоп был разговор обо всех этих удручающих обстоятельствах. Нас обеих одолевают сомнения в том, что вы с Миртой оказываете друг на друга благотворное влияние. И я не могу понять, о чем только думает почтенный мистер Гудвин, позволяя своей сестре бегать под стать уличному мальчишке.

– Тетя! – Это было уже слишком. – Розмари Гудвин – моя лучшая подруга, и она не заслуживает таких упреков. Если у нее и есть недостаток, так это ее излишняя робость. Я никогда не встречала лучшего человека. А Мирта – кроткая душа. Несправедливо плохо отзываться о ком-нибудь из них.

Фрибл, казалось, уже готова была вступить в спор.

– Так зачем лорд Витмор почтил сегодня этот дом своим присутствием, миссис Фрибл? – усталым голосом спросил отец. – Представить себе не могу, чтобы у него была иная, чем обычно, цель визита. И я был бы очень признателен, если бы мы поскорее покончили со всей этой историей, чтобы мы с Оливером могли продолжить наши занятия.

Оливер, Оливер, Оливер…

– Лорд Витмор. – Фрибл покрутила головой и обмахнула лицо рукой. – Я так волнуюсь, когда об этом думаю. Лорд Витмор – он не сказал этого прямо, конечно, но я догадалась, – лорд Витмор намеревается повторно просить твоей руки, Лили. Что ты об этом думаешь?

Лили побоялась, что навлечет на себя гнев, если честно расскажет, что она думает о лорде Витморе. Она отвела взгляд от мистера Ворса и сконцентрировала его на отце. Несмотря на то что великодушие отца обычно распространялось на всех без исключения, она не сомневалась, что он разделяет ее невысокое мнение о высокородном соседе.

Отец снял очки и стал вертеть их в руках.

– Папа, – начала Лили, но, остановившись, взглянула на мистера Ворса. Его присутствие при этом разговоре служило красноречивым доказательством того, сколь быстро он вошел в полное доверие к ее отцу.

Фрибл подошла к профессору Эдлеру и встала у него за спиной. Она наклонилась, приблизившись вплотную к нему, и значительно улыбнулась Лили:

– Я думаю, всем нам тут известно, что желание поклониться месту смерти отца не может быть единственной причиной его частых визитов в течение всех этих лет.

Отец по-прежнему не произносил ни слова.

– Вы что, предполагаете, что лорд Витлэс влюбился в меня без памяти тогда, когда мы только переехали сюда? Когда я была маленькой десятилетней девочкой, еще более невзрачной, чем я есть сейчас?

– Витмор, – строго поправила Фрибл. – Я тебя предупреждаю…

– Ты не невзрачная, Лили, – решительно произнес отец. – Может быть, ты стремишься такой показаться из каких-то своих соображений, но это не так. Ты похожа на свою мать. Ты не обладаешь э-э… столь явно выраженной фигурой, как у большинства молодых леди, но ты не невзрачная.

Она почувствовала себя уязвленной и в то же время тронутой.

– Не будем это обсуждать, папа. Тут обсуждать нечего. Тетушка, вы оказались в плену фантазий. Этот отвратительный Реджи… Лорд Витмор не просил моей руки и никогда не попросит. – «Господи, сделай, чтобы так оно и было». Он уже как-то приходил за этим к отцу, когда ей едва исполнилось пятнадцать. К счастью, тот тогда твердо отказал ему, сославшись на нежный возраст Лили.

Фрибл положила руку отцу на плечо с фамильярностью, которой он предпочитал не замечать.

– Вы должны заставить ее сделать этот шаг в ее же собственных интересах, профессор Эдлер. Лорд Витмор намерен просить ее руки, я вам точно говорю. Такого шанса больше не будет. Больше уже никаких шансов не будет! – Она быстро захлопала ресницами. – Я сказала свое слово и хочу надеяться, что ты воспримешь мои слова именно так, как нужно, Лили. Женщине необходима твердая опора. А одинокой женщине не на кого опереться. – Она извлекла кружевной платок и приложила его поочередно к краешкам обоих глаз. – Послушай меня, моя дорогая. Уж я-то знаю такие вещи.

Лили набралась смелости и бросила еще один взгляд на Оливера Ворса. Он глядел на нее не мигая. В его взгляде была… Она стянула рукой прореху в том месте, где у нее на талии отлетела пуговица. В его взгляде сквозила интимность. С ее стороны это глупо. Глупо. Просто он ко всему проявляет интерес, в том числе и к их семейным делам. Его пристальное внимание объясняется чисто отвлеченным интересом, не более того.

Но когда она снова взглянула на него, ее тело обдало жаром. Легкая дрожь прошла по ее спине. Она должна смотреть в сторону!

Одна из его темных, четко очерченных бровей приподнялась. Это вопрос? Может быть, он безмолвно спрашивает ее о чем-то? У нее возникло ощущение незримой связи с ним, и почему-то ей было страшно разорвать эту связь.

– Ох, ей нельзя позволить упустить эту прекрасную возможность, – запричитала Фрибл. – Поговорите с ней. Убедите ее! Скажите ей, что это ее долг.

– Лили, – наконец произнес отец.

Девушка перевела дух.

– Я никогда не выйду замуж, – отчеканила она.

– Профессор Эдлер, вы должны вмешаться. Она намерена и дальше продолжать упорствовать. У нее нет никакого чувства долга. Лорд Витмор сделает ей предложение, я вам точно говорю. Лили станет графиней. Графиней! Она будет жить по соседству с нами, в Фэл-Мэнор. Ее жизнь сразу изменится к лучшему, да и наша тоже. – Фрибл впала в мечтательную задумчивость. – У нас появятся полезные связи, профессор Эдлер. Мне не нужно говорить вам о преимуществах, которые может дать покровительство в высших кругах.

– И о возможности посещать бесконечные занудные сборища бесконечно занудных людей, – прокомментировала Лили.

– Ох, – взвизгнула Фрибл. – Она просто неблагодарная девчонка. После всего, что я для нее сделала! Я всю свою жизнь положила на то, чтобы заменить ей мать. Конечно, я не ждала признательности – никогда не следует рассчитывать на признательность тех, кто больше всех вам обязан. Но сейчас ей представился случай сделать для нас что-то действительно важное, и ее нужно заставить это сделать!

– Успокойтесь, моя дорогая миссис Фрибл, – примиряюще заговорил отец. – Отдохните, дорогая леди. Вам в комнату принесут чай.

– Я абсолютно…

– Нет, нет. – Отец встал и взял Фрибл за локоть. – Ни слова больше. Сейчас же ступайте к себе в комнату. Отдыхайте. Вы не думаете о себе. Совсем не думаете о себе. А сил у вас немного.

Оливер Ворс, неожиданно кашлянув, опять привлек к себе взгляд Лили. Он совершенно по-совиному приподнял брови.

Лили вдруг поймала себя на том, что стоит с открытым ртом, и поспешно закрыла его.

Он весело подмигнул ей. Она едва удержалась, чтобы не прыснуть.

Отец препроводил Фрибл к двери, по пути украдкой послав Лили улыбку. Фрибл еще на мгновение задержалась на пороге комнаты, после чего удалилась, одарив его томным взглядом.

Оливер Ворс по-прежнему занимал свое место у секретера, но забавная гримаса исчезла с его лица. Казалось, он может пребывать в полной неподвижности сколь угодно долго.

Лили вздохнула и изучающе осмотрела свои руки. Она чувствовала, что он продолжает на нее смотреть.

Она снова подняла взгляд. Он был самым интересным мужчиной, какого она когда-либо встречала.

Кровь застыла в ее жилах. По коже прошел холодок. Потом ее обдало жаром. Они безмолвно рассматривали друг друга, и Лили подумала, что могла бы стоять так бесконечно.

Он поднес сжатую руку ко рту и приставил ноготь большого пальца к нижней губе.

Какой у него рот… Губы Лили непроизвольно разомкнулись. Его взгляд был устремлен на ее рот. Вздох застрял у нее в горле. Ее бросало то в жар, то в холод, внутри у нее все дрожало – это было так ново, так волнующе.

– Итак, Лили, – сказал отец, заняв свое прежнее место возле камина, – лорд Витмор собирается сделать тебе предложение… хм… моя девочка?

На лицо Оливера Ворса, стоявшего вполоборота к ней, набежала тень. Он не произнес ни слова, не сделал ни одного движения, но все же он держался так, будто они были в комнате одни.

– Я с тобой говорю, Лили. Чем ты так поглощена, что не можешь ответить?

Она наконец-то справилась со своим дыханием и повернулась к отцу:

– Извини, папа. Здесь в общем-то и обсуждать нечего, ведь правда? Даже если Витлэс… Даже если лорд Витмор и попросит меня выйти за него замуж – а я в этом сильно сомневаюсь, – мы оба знаем, что все это даже обсуждению не подлежит.

– Вот как? – Отец задумчиво поднял бокал с мадерой, который стоял у него под рукой на столе возле его кресла. – А почему, собственно, это не должно подлежать обсуждению?

Лили удивленно воззрилась на него и прошипела:

– Папа!

– А ты не думаешь, что мне, может быть, хочется понянчить внука или даже парочку внучат до того, как я умру?

Это, должно быть, сон. Нет, ночной кошмар. Знакомство с Оливером Ворсом дурно сказалось на ней.

– Ты смеешься надо мной! Пожалуй, я пойду к себе в комнату. Мне нужно написать кое-какие письма.

– Но только после того, как мы все обсудим, дорогая, если позволишь. Ты знаешь, я никогда не выражал особой симпатии к младшему Витмору, но, возможно, я был к нему слишком строг. Кроме того, если он считает тебя наградой, достойной затраченных усилий, то у него хороший вкус.

– Папа! – Понизив голос, Лили настоятельно зашептала: – Папа, не шути так.

– Я не шучу, – безмятежно проговорил отец. – Я не однажды говорил тебе в последнее время, что мне не терпится увидеть тебя замужней женщиной.

Лили почувствовала незнакомое жжение от навернувшихся слез.

– И ты предашь меня, отдав такому человеку?

Поставив свой стакан, отец медленно провел пальцем по его ободку, прежде чем ответить.

– Я никогда не предам тебя. Ты – самое дорогое, что у меня есть. И ты это знаешь. Но я не вечен, и если ты не хочешь подумать о своем будущем, ну, тогда это должен сделать я.

По-прежнему шепотом Лили сказала ему:

– Я никогда не выйду замуж, я тебе говорю. Никогда. Ничего нет хуже, чем замужество без равенства и без любви. А таких отношений я никогда не видела. Стало быть, их не существует вообще. Поэтому я никогда не выйду замуж.

– Мы с твоей матерью любили друг друга, – мягко возразил отец. – Жаль только, что мне не долго пришлось наслаждаться общением с ней на равных.

Пристыженная, она поморгала, прогоняя непрошеные слезы.

– Извини. Я сказала не подумав. Мне тоже жаль, но я почти не помню свою мать.

– Ты очень на нее похожа. Счастлив будет тот мужчина, который женится на тебе.

Мужчина позади нее стоял в отдалении, но все равно словно касался ее. Лили обхватила себя руками. У нее было такое чувство, как будто он обнимает ее. Она знала, что он ни на минуту не отвел от нее глаз.

– Если Витмор все же попросит твоей руки, я сочту своей обязанностью принять его предложение. – Отец посмотрел на нее, и его лицо было совершенно серьезно. – И я надеюсь, что ты тоже его примешь. Ты должна научиться быть более гибкой. Если ты приняла какое-то решение, ты уже не знаешь сомнений. Это может быть прекрасной чертой. Но может быть и недостатком.

Она не могла поверить своим ушам. После всех их насмешек над лордом Витмором ее дорогой папа объявляет, что готов отдать ее этому человеку. Только во имя традиции, утверждающей, что женщина может состояться только в браке, ее единственный защитник готов обречь ее на жизнь с человеком, которого она презирает.

– Подумай о том, что я тебе говорил, – сказал отец. – Предупреждаю тебя: я не склонен проявлять колебания в этом вопросе.

– Я не могу выйти замуж, если не люблю, – пробормотала Лили. Она едва удерживалась, чтобы не выбежать из комнаты. – И я никогда не смогу чувствовать по-другому.

– Большинство людей не испытывают любви до свадьбы, – заметил отец и кашлянул. – Прекрасно, когда это не так. Но если есть твердая решимость, любовь вскоре придет. Я призываю тебя посмотреть на это дело шире и по-новому взглянуть на лорда Витмора.

– Никогда.

– Тебе не к лицу такое упрямство.

Ее отец говорил не свои слова, он говорил так, как никогда прежде не разговаривал с ней.

– Ты не можешь этого сделать, папа.

– Могу и сделаю.

Лили бросилась к двери.

– Пожалуйста, позволь мне сейчас же уйти!

– Иди, но не забудь то, о чем я тебя просил. Распахни свой разум и сердце и подари лорду Витмору то, что ты сама хотела бы получить, – шанс доказать свою добродетель.

Его намерение было твердым. Лили пошла к двери. Не выдержав, она обернулась и сказала:

– Этого не может случиться. Я этого не вынесу.

– Оливер, – сказал отец, кивая своему секретарю, – так на чем нас прервали?

Лили в отчаянии зажала пальцами рот. Оливер Ворс подал ее отцу открытую книгу. Когда тот склонился над страницами, его помощник поднял глаза на Лили.

В них была жалость.

Этот посторонний человек принял ее сторону в споре с отцом и пожалел ее.

Глава 4

Все складывалось блестяще. Оливер закрыл за собой дверь кабинета. Он подошел к широкой лестнице, идущей вверх, раздваивающейся и огибающей круговую галерею над элегантным вестибюлем.

Она скорее всего пошла не к себе в комнаты, а в северное крыло дома, куда редко заходил кто-либо, кроме Лили. Так сказал Оливеру профессор вскоре после того, как она вышла.

Соглашение, которое он заключил с профессором Эдлером, вначале показалось ему заманчивым и в то же время вполне безобидным. Свою действенность оно уже доказало. Однако он знал, что безобидным оно никак не может быть. В результате деятельности Оливера кто-то неизбежно проиграет. Но это будет не Оливер.

Он широким шагом направился к галерее, миновав несколько длинных коридоров и выйдя на мост, ведущий к северному крылу. На середине моста он задержался, чтобы осмотреть земли Блэкмор-Холла, простирающиеся к западу от дома. У него за спиной находился центральный двор, а прямо перед ним открывался вид на разбитый вокруг озера английский парк, переходящий в чудесную рощу. За рощей тянулись холмы, уходящие вдаль, насколько хватало взгляда. Это все Блэкмор-Холл. Это все его красоты.

Здесь он сможет обрести покой, который всегда ускользал от него.

Но, напомнил он себе, он пришел сюда не за покоем – во всяком случае, не за таким покоем.

Оливер подошел к тяжелой мрачной дубовой двери и распахнул ее. Эту игру нужно сыграть очень тонко. Что бы ни случилось, ему нужно найти способ не причинить слишком сильную боль этим людям, когда он в конце концов их покинет. Эдлеры непричастны к тому, что так долго его угнетало.

Где же отыскать Лили? Нужно было подробнее расспросить об этом профессора. Это крыло казалось более старинным, чем остальная часть дома, может быть, из-за того, что мебель здесь была разрозненна, как будто состояла из предметов, в которых больше не было нужды, но которые было жалко выкинуть. Портреты, висевшие рядами на стенах, были так темны, что казались почти черными. Свечи не горели. Тусклый дневной свет, проникавший сквозь окна, расположенные в глубоких нишах, лишь слегка рассеивал густой полумрак зала. Все двери, мимо которых он проходил, были закрыты.

Звуки музыки заставили его остановиться.

Где-то совсем рядом уверенные пальцы извлекали из клавикордов нежную мелодию – вальс, который он никогда прежде не слышал.

Он обнаружил Лили сидящей за превосходным инструментом. Он занимал широкий полукруглый альков в изящно обставленной комнате, которая, должно быть, использовалась как музыкальный салон. Лили сидела спиной к нему, и в каждом ее энергичном взмахе сквозила поглощенность музыкой. Она оставила всякие попытки уложить волосы, и они свисали, тяжелые, блестящие, иссиня-черные, доставая ей почти до пояса.

Он улыбнулся при виде этой буйной гривы волос и запачканного платья. Она была ни на кого не похожа, оригиналка, но не того типа, который приемлет общество.

Бесшумным шагом Оливер прошел по великолепному шелковому ковру в красных, зеленых и золотых тонах, который напоминал ему старинные церковные витражи. Кроваво-красный шелк покрывал стены, а дамастовые шторы того же цвета были сдвинуты, открывая окна, идущие вдоль алькова, где сидела Лили.

Когда он был уже настолько близко, что мог видеть ее руки, порхающие по клавишам, он остановился и замер. Эта способность подолгу сохранять неподвижность досталась ему от природы, и однажды она спасла ему жизнь в море, когда его загнал в угол один мерзавец. В темноте этот человек прошел с поднятым ножом мимо неподвижной фигуры Оливера. Он предпочитал не вспоминать о том, что случилось потом.

Мисс Лили Эдлер не была мерзавцем, жаждущим крови, но в ее руках было нечто, представляющее для Оливера не меньшую ценность, чем его жизнь. Хотя она об этом не знает, а возможно, никогда и не узнает, но в ней был его единственный шанс спасти честь семьи.

Она с головой ушла в музыку.

Интересно, танцевала ли мисс Эдлер когда-нибудь, подумал он. Ведомы ли ей мужские прикосновения в минуты нежности или прелюдии к страсти? Ее отец оспаривал, что она невзрачна. Оливер смотрел на ее дерзкое лицо и понимал, что старик был прав. Если красота может исходить изнутри, то Лили Эдлер не была невзрачной.

Красота изнутри?

Эта чертова необходимость выжидать и прощупывать ситуацию, когда его одолевает желание немедленно ринуться в бой, сводит его с ума!

Вальс оборвался на лету на высокой ноте. Уронив голову, девушка опустила руки на колени да так и осталась сидеть.

Оливер заметил, что она почувствовала его присутствие. Боясь испугать ее, он попытался отступить.

Слишком поздно.

Она вскочила и повернулась, расширив глаза и прижав руку к сердцу.

– Ох, – выдохнула она, осев на клавиши и снова подскочив от резкого диссонанса звуков. – Я и не слышала, как вы вошли, мистер Ворс. Вы меня напугали.

– Простите меня.

В кабинете отца она привела его в состояние какого-то необычного оцепенения. Он взвесил свои чувства и решил, что они вызваны ее странной, едва уловимой аурой. Она стояла, маленькое, изящно сложенное существо, и казалась почти неземной. Она излучала больше энергии и воли, чем профессор Эдлер и невыносимая миссис Фрибл, вместе взятые.

Лили Эдлер зачаровывала его.

Она была настолько ни на кого не похожей, что ему хотелось понять ее, понять до конца.

– Насколько я понял, вы расстроены тем, что было сказано в кабинете вашего отца. И я подумал, что вы, быть может, нуждаетесь в друге? Или лучше сказать, во внимании кого-нибудь, кто восхищается вами и желает вам добра?

Она выглядела сейчас совсем маленькой и беззащитной. С растрепанными волосами и в жалком платье, она казалась такой покинутой, что Оливеру захотелось заключить ее в объятия и предложить ей свою защиту.

Безумие!

Она действительно была словно из другого мира. Она каким-то образом околдовала его!

– Спасибо, мистер Ворс, но не стоит себя этим беспокоить.

Другими словами, не позволяй себе забывать свое положение. Он отвесил короткий поклон.

– Как скажете. Но тем не менее я беспокоюсь. Все мы только странники в этом мире, и если мы не будем заботиться друг о друге, то кто же позаботится о нас, мисс Эдлер? Дайте ответ.

Она слегка нахмурилась и опустила ресницы.

– Никто, сэр. Никто. Я считаю, что вы очень добрый человек.

Лицемерный человек.

Его спина напряглась.

– А я считаю, что вы не только добрая. У вас есть принципы. – Сам того не желая, он приблизился к ней и потянулся к ее руке. – А этот лорд Витмор… Вы не любите его?

Лили Эдлер опустила свои руки в его и позволила ему вывести себя из-за клавикордов.

– Я ненавижу его, – проговорила она дрожащими губами. – Все эти годы, с тех пор как папа купил дом у его отца, я ненавижу лорда Витмора. Он пользуется тем, что отец чувствует за собой вину. Но это не значит, что у него есть на это какие-нибудь основания.

Не желая подгонять ее, Оливер хранил молчание.

– Это не папина вина, что старый граф умер накануне того, как должен был покинуть этот дом, но я знаю, что он все еще переживает об этом несчастном случае. Мама тоже переживала. Она настояла на том, чтобы Витлэс оставался здесь столько, сколько пожелает. – Она вздохнула и сжала губы. – Мой папа боготворил маму. Я думаю, он и до сих пор ее боготворит. В память о ней он продолжает терпеть этого человека.

– Может быть, профессор полюбил его, – предположил Оливер.

– Нет, не полюбил. Он просто слишком великодушен, чтобы попросить его держаться подальше от Блэкмор-Холла, я это точно знаю.

Оливер еще раз рассчитал свое наступление. Здесь следовало быть очень осторожным.

– Но профессор настаивает, чтобы вы рассмотрели предложение графа выйти за него замуж.

– Я не могу этого понять! – Она судорожно вцепилась в него. – Папа позволял ему появляться здесь почти против своей воли. Старый граф, отец настоящего, умер в этом доме за ночь до того, как ему нужно было выехать. Этот джентльмен продал поместье моему отцу и собирался переехать в Фэл-Мэнор, который также принадлежит их семье.

Оливер слушал с огромным вниманием.

– Почему же это является основанием для частых визитов лорда Витмора?

– Потому что, как он говорит, это облегчает его горе. В тишине и в одиночестве он сидит в комнате, где умер его отец. Мой папа говорит мне, что это свидетельствует о том, что лорд Витмор еще не оправился от своей утраты. Поэтому он приходит сюда. Но я ненавижу его.

Возможно, она никогда не знала страсти с мужчиной, но тем не менее она была страстной. Оливер заглянул в ее ясные глаза и ощутил ее природную пылкость. Он взглянул на ее губы и увидел, как они нежны. Он перевел взгляд на мягкие округлости ее грудей и почувствовал желание поцеловать их. Не в силах удержаться, он представил, как она будет извиваться в его объятиях. О эти ниспадающие черные волосы, и белая кожа, и горячность!

– У него мягкие руки, – внезапно сказала она.

Оливер посмотрел ей в глаза:

– Простите, что?

– У противного Реджи мягкие руки. Мягкие, теплые и влажные. Отвратительные.

– Он дотрагивался до вас? – Его тело неожиданно напряглось.

Мисс Эдлер склонила голову.

– Об этом так неловко говорить.

– Тогда даже не вспоминайте об этом. – Этот человек посмел дотронуться до нее своими руками! На Оливера нахлынул гнев.

– Он пришел в мою комнату, – сказала она. – Он притворился, что заблудился и не ожидал, что окажется там. Потом он… он…

Оливер ждал. Очень осторожно он поглаживал ей руки.

– Он попытался поцеловать меня, и мне кажется, я потеряла сознание от ужаса. – Ее голос сорвался.

Оливер поднес ее руки к своей груди и нежно накрыл их своими.

– Он опрокинул меня на постель и… у него был мокрый рот. В нем нет ничего мужского. И все-таки папа считает, что я должна подумать о том, чтобы выйти за него замуж.

Перехватив одной ладонью обе ее руки, Оливер склонил ее голову себе на грудь и скользнул пальцами ей под волосы, поглаживая ее шею.

Она вздохнула. Оливер устремил взгляд прямо перед собой и стиснул зубы.

Кожа у нее была нежной и бархатистой. Ее волосы скользили по тыльной стороне его руки и едва мерцали в призрачном свете. Почти уверенный, что она отскочит, он скользнул рукой от ее шеи вниз по спине по направлению к талии. Он гладил ее и бормотал какие-то случайные бессмысленные слова. Она даже не пыталась выскользнуть. Оливер осторожно поцеловал ее в макушку и помедлил, не отрывая рта от ее шелковистых волос. Он уловил момент, когда она затаила дыхание. Вот теперь она оттолкнет его. Нет, не оттолкнула. Более того, она повернула голову, поудобнее прижавшись щекой к его груди. И опять вздохнула, долго и тихо.

– Меня зовут Оливер, – сказал он. – Я был бы счастливейшим человеком, если бы вы произнесли это, хотя бы один раз.

Она ничего не ответила, но еще теснее прижалась к нему.

Это все последствия потрясения, шока, вызванного замечаниями отца, досада на то, что ее, как ей казалось, предали.

Возможно, это дурно, что он воспользовался случаем и согласился принять должность, предложенную ему профессором Эдлером, но Оливер всего лишь мужчина, и это предложение показалось ему чрезвычайно заманчивым.

Оно-то в конце концов и привело к их встрече в этой комнате, с ведома и поощрения ее отца.

Профессор Эдлер выбрал Оливера Ворса своим зятем и наследником.

– Оливер…

Его сердце забилось сильнее. Он, наверное, ослышался.

– Оливер!

– Да?

– Ты не чувствуешь, что… Тебя ничего не охватывает? – Говоря это, она всем телом прижималась к нему. Ее руки скользнули к нему под куртку – настолько далеко, насколько могли дотянуться.

Он кое-что ощутил. Он ощутил то, чего не должен был ощущать, и хуже всего было то, что он хотел испытывать эти ощущения.

– Мне нравится слышать свое имя из твоих уст.

– Мне тоже. Не представляю, что со мной произошло, но мне нравится тебя обнимать и нравится, когда ты обнимаешь меня. Это как маленькое безумие, но почему бы не насладиться им, коль уж представился такой случай? Мы выйдем из этой комнаты, и все останется так, будто ничего и не произошло.

Нет, вот именно что все не должно остаться так, будто ничего не произошло. Он должен позаботиться, чтобы ни один из них никогда об этом не забыл.

– Ты обнимаешь меня, потому что ты несчастна. И потому, что тебе нужно утешение и ты считаешь, что я заслуживаю доверия. – Что означает, что она плохо разбирается в людях, по крайней мере в данном случае.

– Я обнимаю тебя, потому что ты первый меня обнял, и мне это было приятно.

Ни одной из знакомых ему женщин не удавалось смутить его до такой степени.

– Я рад, мисс Эдлер.

– Я бы хотела, чтобы вы звали меня Лили. Вы можете всегда называть меня Лили, а я буду звать вас Оливер. Если кто-нибудь спросит об этом, мы можем сказать, что поскольку мы живем и работаем в одном доме и примерно одинакового возраста, то нам удобнее неформальное обращение. Кроме того, мы считаем, что это современно.

Странно. Чертовски странно.

– Я надеюсь, профессор это одобрит. – Он знал, что одобрит, но сказал это для видимости.

– Я уже достаточно стара, чтобы не задумываться всерьез о таких вещах.

– У вас не тот возраст, чтобы говорить о том, что мы с вами ровесники. Мне тридцать один.

– Прекрасный возраст для мужчины. Впрочем, вы будете хороши в любом возрасте.

Оливер вытаращил глаза. Это какая-то дьявольщина. Бесшабашная отвага, должно быть, вскружила ей голову.

– Ты хочешь уйти, Оливер?

– Нет, я хотел бы вот так стоять. Больше этого мне хочется лишь поцеловать тебя. – Никогда еще он так не кидался словами, не думая даже, что говорит. Почему же теперь так происходит?

Лили провела ладонями по его бокам поверх рубашки и жилета.

– Мне приятно, что ты это чувствуешь, – сказала она. Ей доставляло удовольствие ощупывать его талию, бедра и ноги.

Дрожь волной прошла по его телу.

– Ты, наверное, не должна этого делать, Лили.

– Почему? – Она подняла к нему лицо. – Мужчины такие… необычные.

Ее способности поражать его, казалось, не было предела.

– Тебе ведь не противно быть рядом со мной, не так ли? – спросила она.

– Нет, Лили.

– Кажется, ты возбужден. Ой!

– Да, Лили.

– Ты действительно хочешь меня поцеловать?

Довольно скрупулезный анализ.

Оливер приложил губы к ее лбу. Она совершенно сбила его с толку. Он зажмурился. Поднявшись на цыпочки, она дотянулась губами до его шеи. Как слепой котенок, нащупывающий дорогу, она с десяток раз ткнулась губами ему в рот, в щеки, в подбородок.

Оливер держал ее в руках, дрожа от еле сдерживаемого желания прижать ее к себе и завладеть ее ртом, завладеть ею всей.

Зажав ее лицо в ладонях, он не спеша рассматривал его черты. Все слова вылетели у него из головы, все те красивые фразы, которые он намеревался пустить в ход для обольщения женщины, за которой ему поручено было ухаживать. Нужда заставила ее смирить свой нрав и искать утешения в объятиях, в сущности, чужого человека. Нужда же заставила этого чужого человека дать ей это утешение – но это была его личная нужда.

– Оливер, – прошептала она. – Ты весь дрожишь, в этом есть какая-то тайна.

Не такая уж это тайна.

– Да, Лили, – отозвался он и приблизил свои губы к ее губам. Он вдыхал тонкий аромат ее кожи и вдруг почувствовал то, чего никогда прежде не ощущал, – ощущение полета. Касание его губ к губам Лили было совсем легким, но таким дразнящим и жгущим, что он ослабел от желания.

Он был крупным мужчиной, и старания держать ее осторожно и бережно – точно хрупкий цветок, который можно легко надломить, – давались ему с большим трудом. Еще мгновение, и он навсегда отпугнет ее от себя. Но это лишь разжигало его страсть.

– Ты такая сладкая, – сказал он ей, потершись щекой о ее щеку и приложив губы к ее волосам и к нежному местечку чуть повыше воротника ее платья.

Все, достаточно. Более чем достаточно. Теперь он должен отпустить ее.

– Ты как вино, – отозвалась вдруг она. – Я выпила однажды совсем немного, но эффект был таким же. Почти.

– Почти? – Он порывисто вздохнул, ощущая нарастающую волну возбуждения.

– Почти. – Она поискала и снова нашла его рот и, быстро поцеловав его, пригнула его голову к своей шее. – Вино не такое крепкое, как ты. Мне кажется, еще немного, и меня легко будет обмануть, Оливер. – Он никогда еще не слышал, чтобы она так смеялась. Задорно. Счастливо. В упоении от своей собственной дерзости.

– Лили, я боюсь, что нас здесь застанут. Не из-за себя – из-за тебя.

– Ох, – сказала она со смехом. – Конечно. Как ужасно для престарелой девы быть застигнутой в такой ситуации.

– Ты не престарелая. Я забочусь о твоей репутации, даже если тебе она безразлична.

– Ты будешь шокирован, если я тебе кое в чем признаюсь?

– Возможно.

– Отлично. Тогда я тебе скажу. Мне нравится, как ты целуешься. Мне это так нравится, что мне хочется, чтобы ты меня поцеловал еще раз.

Она была неподражаема.

– Мы отсутствуем уже давно, Лили.

– Не теперь, потом, – сказала она, поправляя ему галстук. – Через некоторое время, возможно. Мне кажется, я окончательно решила взять кое-какие дела в свои руки. Меня не привлекает замужество, особенно с тех пор, как от меня стали ждать, что я без колебаний приму предложение лорда Витмора. Но я не вижу причины, почему бы не взглянуть на таинственные места… то есть испробовать волнующую стихию отношений между мужчиной и женщиной.

– Что испробовать? – На этот раз он совсем растерялся. – Ты, конечно, не имеешь в виду…

– Вот как раз таки имею. Нам нужно вернуться в южное крыло. Отец, наверное, разыскивает тебя. А Фрибл прохаживается возле моих комнат, готовясь к защите достоинств лорда Витмора.

А ему нужно готовиться к тому, что она в любой момент может решить испробовать волнующую стихию отношений между мужчиной и женщиной?

Она обернулась, чтобы закрыть крышку клавикордов. В ней не было ни капли жеманства. Почему же она заставляет его кровь быстрее бежать по жилам и пробуждает в нем все мужское, как будто он столкнулся с обнаженной танцовщицей?

Да и обнаженная танцовщица никогда бы не оказала на него такого действия, как она!

– Пойдем, Оливер. – Ее рассеянный взгляд был задумчив и в то же время полон решимости. – У меня зреет план, который может принести пользу нам обоим. Но нам нужно поскорее вернуться. И ты должен молчать о том, что здесь произошло. Обещаешь?

– Обещаю. – Он едва удержался, чтобы не рассмеяться. Она очаровывала его своим сумасбродством.

Они шли по коридору, ведущему к мосту.

– Здесь портреты семьи лорда Витмора. Вся мебель здесь тоже его. Фэл-Мэнор не так велик, как Блэкмор. Старый лорд Витмор хотел продать кое-какие вещи, для которых у него не нашлось места. Они имеют историческую ценность и довольно дорогие, так что папа купил их. – Она протянула руку по направлению к полотнам. – И вот лорды и леди Витмор остались дома.

Оливер замедлил шаг, вглядываясь в каждое лицо, мимо которого он проходил.

– Довольно суровые, – заметил он.

– Мрачные, – поддержала Лили. – Некоторые из них красивы, но ни в одном из них нет ни капли веселья.

– А нынешний лорд Витмор похож на своих предков?

– Да. Только он весь какой-то мягкий. И у него рот красный, чего я терпеть не могу. И лицо тоже. Папа сразу сказал, что это оттого, что он много общается с духами, но это было еще до того, как папа решил, что я должна поощрять ухаживания этого человека. – Она остановилась и обернулась к Оливеру. – Почему папа так возмутительно поступил? Я думала, он шутит, но что-то не похоже.

Оливер кашлянул и сделал вид, что заинтересовался портретом хрупкой пожилой леди с колючим взглядом.

– Это бабушка лорда Витмора. Она до самой смерти жила в Фэл-Мэнор.

Оливер неопределенно хмыкнул и перешел к следующему полотну. И застыл. Как он мог его не заметить, когда проходил мимо?

– Они не говорят о нем, – сказала Лили, стоя у него за плечом. – Он – паршивая овца. Маркиз Блэкморский. Старший брат старого графа. Дядя противного Реджи.

– Паршивая овца?

– Да. Я не знаю почему, но его выслали за что-то ужасное. Говорят, он всю семью чуть не довел до края могилы. Никто не знает, где он.

Оливер смотрел на узкое умное лицо маркиза.

– Мы думаем, что этот портрет был написан, когда ему исполнился двадцать один год, – сказала Лили. – Это поместье должно было принадлежать ему. Мне нравится его лицо. Жаль, я не могу с ним встретиться.

– Интересное лицо, – сдержанно согласился Оливер, глядя в глаза человека, который приходился ему отцом.

Глава 5

Ник Вестморлэнд в полную противоположность Оливеру обладал соломенной шевелюрой. Ему было тридцать два года, и он вдовствовал после смерти сестры Оливера, Энни. С тех пор как они встретились с Оливером на домашней вечеринке в Ньюпорте десять лет назад, Ник никогда больше так не веселился.

Ник сидел напротив Оливера за тяжелым дубовым столом в сумраке крошечной гостиницы «Нежные сердца» в Ком-Пиддл с самым мрачным видом. Он прибыл из Лондона всего полчаса назад, но уже был весь как на иголках.

Хозяин гостиницы поставил две большие кружки эля перед Ником и Оливером.

– Ах, вот тут кто сидит! Подходящая ночка, чтобы утопиться, а? – Румяный мужлан подошел к ним вразвалку и встал невдалеке, явно рассчитывая на поощрение, но, встреченный гробовым молчанием, ретировался, нерешительно покрякивая.

– Я выехал из Лондона меньше чем через час после получения твоего письма, – сказал Ник, когда они остались одни. – Я спешил встретиться с тобой. Ты должен был появиться у меня больше недели назад. Что, ради всего святого, ты затеял?

Оливер знал, что Ник совершенно не одобрял его намерений, и сдержанно ответил:

– Ты знаешь что. Я попросил тебя приехать, потому что для меня было бы крайне неосмотрительно сейчас уезжать, а мне нужно было тебя увидеть.

Был ранний вечер. Несколько хриплых молодых парней были поглощены состязанием, кто кого перепьет. Достопочтенный мистер Юстас Гудвин, словно проглотив шест, торчал возле стойки бара. С тех пор как Ник и Оливер вошли, ему уже дважды заново наполняли бокал.

Насторожившись, Ник бросил взглядна еще одну компанию, состоявшую из двух дорого одетых мужчин и двух пышно разряженных женщин. Сидевшая за столиком неподалеку, эта группа была поглощена громкой беседой и смехом и не обращала на Оливера с Ником никакого внимания.

– Я вынужден просить тебя об одной услуге, – начал Оливер. – Я сейчас никак не могу вернуться в Бостон.

– Черт побери, дружище! – Ник наклонился над столом. – Мы должны поддерживать наше дело. Конкуренты не дремлют, и мы должны стоять плечом к плечу.

– Мы и стоим плечом к плечу, – сказал Оливер, накрыв ладонью стиснутый кулак Ника. – Дай мне немного времени. Я могу принимать решения здесь не хуже, чем в Америке. И потом, там есть еще Габриэль. Я б ему не раздумывая доверил жизнь, как, наверное, и ты. Было бы очень хорошо, если бы ты остался в Лондоне и держал меня в курсе событий, пока я не закончу тут свои дела.

Ник откинулся на спинку стула. Его зеленые глаза омрачились… нет, не гневом, а беспокойством. Он несколько раз с сомнением покачал головой.

Дым сигарет едким туманом висел в воздухе, комната вся пропиталась запахом старого эля. Шумная компания мужчин и женщин все больше расходилась. Скрипучим голосом жалуясь на что-то, попугай ходил из стороны в сторону по своей жердочке возле камина, такого высокого, что туда свободно поместился бы человек в полный рост.

– Ник, ты со мной?

– Я могу тебя переубедить?

Оливер поднял глаза к низким темным потолочным перекладинам. Все оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял.

Изрядно «насоревновавшиеся» парни разразились нестройным, но громким пением, сопровождая взмахами бокалов высокие ноты игривой песенки о веселых девицах.

Оливер поднял свою кружку и отхлебнул тепловатый напиток.

– Дай мне слово, что, как только ты удовлетворишь свое любопытство, сразу же вернешься в Лондон, а оттуда – в Бостон. – Со свойственной ему порывистостью Ник снова подался вперед. – Макинар хочет получить ответ. Согласны ли мы объединить свои корабли с его кораблями, чтобы совместить время наших рейсов для большей безопасности его и наших грузов? Мы должны были дать ему ответ еще неделю назад.

– Если ты согласен, ответь ему «да», – сказал Оливер. – Я над этим думал и не вижу в этом ничего плохого. Это может оказаться весьма полезным. Чем быстрее будут наши парусники, тем меньше я опасаюсь пиратов, но лишняя предосторожность не помешает.

Мрачное выражение на лице Ника немного смягчилось.

– Я согласен. И ты прав, Габриэль вполне может управляться с делами, пока мы в отъезде. Но мне не нравятся твои интриги.

– Нет никаких…

– Черта с два, Оливер! Не дурачь меня. Ты намерен играть в эти глупые и опасные игры. Ты всегда утверждал, что твои титулы ничего для тебя не значат, и все-таки…

– Они для меня ничего не значат.

– Тогда зачем же ты вот уже две недели торчишь в этой Богом забытой деревушке? Ты посмотрел дом. Ты походил по земле, где родился твой отец и где с ним, вероятно, подло обошлись. Теперь пора идти дальше.

Оливер крепче сжал руку Ника.

– С моим отцом в самом деле обошлись подло. Жестоко обошлись. Я в этом не сомневаюсь. И я намерен выяснить, что произошло. Ник, я хочу смыть грязь с имени моего отца.

– Ох… мой… Бог. – Выдернув свою руку из-под руки Оливера, Ник поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. – Я так и знал, – сказал он приглушенным голосом.

– Что ты знал? – также понизил голос Оливер. – Или считаешь, что знал? Я должен это сделать, пойми. Тут есть кое-что, чего я никак не ожидал, – в частности, здесь затронуты мои чувства. С моим отцом дурно обошлись. Со мной дурно обошлись. Я никогда не пасовал перед схваткой до победного конца и сейчас не спасую.

Лицо Ника вспыхнуло.

– Ты спрашиваешь, что я знал? Так вот слушай. За тобой не зря ходит слава тяжелого, упрямого человека, мой друг. Твой отец уехал из этих краев и…

– Он был выслан.

– Выслан. Это имеет значение?

– Для меня это имеет большое значение, так же как это имело значение для него. Он ни с кем не хотел обсуждать это. Он не хотел ничего объяснять, только сказал, что с ним поступили несправедливо, обвинив в том, что он поставил на карту все состояние семьи. Если мой отец сказал, что он был оклеветан, значит, так оно и было. Выслав его на чужбину, его навсегда разлучили с семьей и с местами, которые он любил. Ему казалось, что он умело скрывает свою любовь к Англии и Хэмпширу. Но эта любовь была видна в его глазах и звучала в каждом его слове, когда он рассказывал о них.

Ник вращал кружку по выщербленной поверхности стола своими тонкими длинными пальцами.

– Она мне сказала, что мой отец был паршивой овцой, – горячо продолжал Оливер. – Можешь представить, что я при этом чувствовал? О нем здесь до сих пор говорят как о паршивой овце, как о человеке, который совершил что-то ужасное. И никто не знает, где он и что с ним. Если его здесь упоминают, то говорят о нем как о человеке, который все еще жив. Но они никогда не знали и не хотели знать, что с ним произошло.

– Кто она? – Ник пристально вглядывался в лицо Оливера своими зелеными глазами.

Черт, он не собирался ничего говорить о ней.

– Лили Эдлер, – выпалил он. – Дочь профессора Эдлера.

Взгляд его собеседника не дрогнул.

– Несомненно, она милашка. Я тебя знаю, Оливер Ворс. Ни одной смазливой мордашке в окрестностях нет от тебя защиты.

Оливер не нашел ничего более остроумного, как только сказать:

– Для Лили я сам защита.

– Ох… мой… Бог.

– Что-то ты сегодня слишком часто упоминаешь имя Господне всуе, Ник.

– Не пытайся сбить меня с толку. Ты приехал в это чертово место, и здесь тебе вскружила голову какая-то женщина. Первой неприятности и следовало ожидать. На другую, признаться, я тоже рассчитывал, но не предполагал, что это случится здесь.

– Никто мне не вскружил голову. – Со времени памятной встречи в северном крыле прошла неделя. С тех пор он сохранял дистанцию с Лили Эдлер и больше не подвергал испытаниям свои чувства. – Тебе нечего бояться. Судьба распорядилась так, что у меня отнято то, что было моим. Я смирился с этим. Но я не смирюсь с тем, что имя честнейшего человека, какого я когда-либо знал, запятнано.

Ник отставил свою кружку.

– Твой отец смирился с этим. Он обрел новую жизнь, да еще какую. Он взял с собой только то, что ему дали, и построил империю, и сделал это, приняв имя твоей матери. Он хотел забыть то, что здесь произошло.

– И это говоришь ты! – Оливер больше не мог сдерживать обуревавшие его чувства. – Он почитал тебя за сына. Когда ты женился на Энни, он принял тебя как родного, и я был этому рад. Утрата ее – мое великое горе, и я знаю – твое тоже. Мы так много пережили вместе. Мы с отцом немного несхожи, но в некоторых вещах мы были заодно. И я знаю, что мне в данном случае подсказывает сердце.

– Ну тогда скажи и мне, – предложил Ник. – Признай, что, хотя твой отец предпочел навсегда отказаться от своего титула и корней, ты не можешь с этим смириться. Признай, что, хотя он сделал имя Хелен Ворс своим законным именем – чтобы ни один человек не вспомнил, кем он был, – тебе не терпится воспользоваться подходящим случаем, чтобы объявить, что ты – маркиз Блэкморский.

– Это не так, – спокойно возразил Оливер, но почувствовал пробежавший по телу холодок. – Профессор Эдлер – истинный джентльмен. Ученый. Мне поразительно повезло, что я попал на его лекцию в Тауне. Я решил, что эта удача – знак того, что я должен приехать сюда. Его предложение работать у него было для меня полной неожиданностью, но лучшей маскировки для осуществления моей цели и придумать нельзя.

– Эдлер не знает, кто ты? – подозрительно спросил Ник.

– Он знает, что я – американец. И все.

– И несмотря на это, он пригласил тебя в качестве помощника? Маловероятная цепочка событий.

– Маловероятная, но это правда, – возразил Оливер. – У нас обнаружилось много общих интересов. И когда я сказал ему, что хочу обосноваться в Англии, он… – Черт, это все его пылкое сердце и несдержанный язык.

Ник стиснул край стола и даже привстал от волнения.

– Ты не можешь, Оливер. Ты не можешь, говорю я тебе.

– Мне не следовало этого говорить. – Оливер почувствовал себя виноватым. – Я сам не знаю, чего хочу. Но признаюсь, я сказал профессору, что намерен обосноваться в Англии. Я должен был поступить так, чтобы проникнуть в его дом. Дом моего отца, Ник. Дом, поместье, к которым они его не допустили своей ложью. И я выясню, в чем его обвинили. Я не уеду, пока не сделаю этого.

– Как мне убедить тебя бросить все это?

– И не пытайся. Окажи мне только ту помощь, о которой я тебя попрошу.

Его друг разлепил губы и подвигал челюстью. Его резкие черты застыли в напряжении.

– Это может быть опасно, Оливер.

Они взглянули друг на друга, и Оливер признал:

– Я знаю. Если были причины разделаться с отцом, значит, есть причины разделаться и с сыном. Но дыши спокойней, мой друг, ты же знаешь, что я не новичок в делах, требующих осмотрительности.

– Ты уехал из Лондона, так толком и не объяснив, что собираешься предпринять. – Ник еще раз обвел взглядом шумную комнату. – За всем этим еще что-то кроется, ведь так? Что-то еще, что побудило Эдлера нанять тебя. Помимо ваших общих интересов и твоего решения остаться в Англии.

От Ника не так легко было что-либо утаить. Его всегда отличала тонкая наблюдательность.

– Есть еще одна причина, но я прошу тебя сейчас не допытываться о ней. Если будет необходимо, я объясню. – Эта причина уже превратилась в ежедневную, еженощную пытку. Обманывать отца было уже достаточно скверно, но обманывать дочь стало просто невыносимо.

– Я несчастный человек, – сказал Ник. – Ты знаешь, что я поддержу тебя в любом случае, но боюсь, как бы на сей раз мне не пришлось в этом раскаиваться.

– Я когда-нибудь проигрывал сражение, Ник?

– А это сражение?

Он легкомысленно выдал свои предчувствия!

– Может случиться и так. – Почему бы не сказать правду? – Очевидно, у меня в этих краях остался двоюродный брат. Сын старшего брата моего отца – того, который унаследовал Блэкмор-Холл. Дядя продал это имение, чтобы добыть деньги для выплаты долгов. Если он имел отношение ко всему, что здесь произошло, и мой кузен что-то знает об этом, в этом случае мне следует позаботиться, чтобы ему не стало известно, кто я.

– Ты очень похож на своего отца, – заметил Ник. – Существует опасность, что фамильное сходство будет замечено?

– Никакой, – сказал Оливер, убежденный в своей правоте. Лили при нем смотрела на портрет его отца, написанный, когда Фредерик, впоследствии граф Витморский, был примерно в том же возрасте, что и Оливер, но никак не обнаружила того, что сравнивает их.

– Мне все это не нравится, – пробормотал Ник. – Я, пожалуй, обоснуюсь в Солсбери. Это ближе.

– Ты мне нужен в Лондоне.

– Мы партнеры, – сказал Ник и плотно сжал губы. – И мне тоже необходимо, чтобы ты был рядом со мной. Но ты пошел своей собственной дорогой по своим собственным соображениям. Я принял во внимание эти соображения, но что касается всего остального, я должен руководствоваться своими собственными инстинктами. Габриэль позаботится о делах в Бостоне. Вилкинс – надежный человек, который может взять на себя большую ответственность. Ты сам это говорил. Он может быть нашим связным в Тауне. Если я тебе понадоблюсь, я должен появиться здесь как можно быстрее. Так что пусть это будет Солсбери. Тебе не составит большого труда отлучиться, чтобы там со мною встретиться. А местом наших тайных встреч будет кафедральный собор.

К ним направился достопочтенный мистер Гудвин. Это был приземистый, коренастый тип, со слишком серьезным и унылым выражением лица для человека, которому на вид было не более тридцати пяти. Заметив Оливера, он кивнул ему.

– Будь осторожен, – только и успел сказать Оливер Нику, прежде чем произнести приветствие: – Добрый вечер, мистер Гудвин.

– Добрый ли? – Гудвин задержался возле их стола и печально оглядел сначала Ника, а потом Оливера. Его светло-голубые глаза казались бесцветными на раскрасневшемся от выпивки лице. – Блажен тот, кто находит радость в грешном мире людей, мистер Ворс. Воистину блажен. Тем из нас, кто мыслит глубоко, открывается истина. Не найти нам радости в грешном мире людей.

– Да, – согласился Оливер, не сумев подыскать лучшего ответа.

– Думаю, вам доставляет радость пребывание в Блэкмор-Холле? – спросил Гудвин, слегка покачиваясь и подмигивая. – Должен признаться, я был удивлен, когда узнал, что профессор Эдлер принял в дом незнакомого человека. Это более чем удивительно. Я бы ему этого не посоветовал, но Бог защитит кроткого. Если же ему это не удастся, то я сам позабочусь о безопасности мисс Эдлер, сэр. Хорошенько запомните это.

Повергнув Ника и Оливера в недоумение своими замечаниями, Гудвин побрел прочь. Он извлек из кармана какие-то огрызки и стал кормить ими попугая. Птица отвернулась, кося на священника черным глазом, а потом, к удивлению Оливера, осторожно боднула его руку головой.

– Странный тип, – заметил Ник, когда священник вышел из гостиницы. – Я бы сказал, что он увлечен твоей мисс Эдлер.

– Мою мисс Эдлер, как ты ее называешь, мужчины не интересуют. – Не совсем правда, но вполне удачная выдумка. – Она уже довольно… м-м… зрелая, и, похоже, мужчины не производят на нее впечатления.

Ник засмеялся, наконец-то обретая свой обычный вид и голос.

– Если б я поверил, что это так и осталось после того, как она встретила тебя, я бы стал опасаться за твою репутацию. – Он тронул Оливера за рукав. – Мне кажется, наша компания сейчас пополнится.

Хохоча и поглядывая в сторону Оливера и Ника, грузный, с песочного цвета волосами человек с трудом поднялся из-за ближайшего столика. Он вразвалку направился к молодым людям.

– Сейчас же вернись, Реджи! – закричала одна из женщин, сочная особа с каштановыми волосами, в зеленом платье с пышными оборками и в отороченной лебяжьим пухом оранжевой бархатной накидке. – Реджи! – В ее пронзительном голосе сквозило нетерпение.

Но внимание Реджи было поглощено другой персоной, а именно Оливером.

– Ты его знаешь? – спросил Ник.

На ответ не оставалось времени. Мужчина нетвердой походкой подошел и, потянув к себе по неровному деревянному полу стул, тяжело на него опустился.

– Витмор, – мрачно сказал он, в упор разглядывая Оливера. – Лорд Витмор. Мы с вами, так сказать, соседи. Вы – секретарь. Я правильно выразился?

Волна перегара ударила Оливеру в ноздри, заставив его содрогнуться. Лили была права, когда говорила, что его двоюродный братец весьма дороден. И профессор Эдлер был прав, объясняя это невоздержанностью Витмора. Его раздавшееся, но все еще красивое лицо было испещрено тонкими красными прожилками. Несмотря на различия в сложении и цвете волос – отец Оливера до самой смерти сохранял подтянутую фигуру и темную шевелюру, – несмотря на это, Витмор обладал сверхъестественным сходством со своим дядей, которого никогда не знал.

Витмор хлопнул ладонью по столу с такой силой, что покачнулся на своем стуле.

– Я тебя спрашиваю, черт побери, – заревел он. – И не вздумай юлить, а не то испробуешь моих кулаков.

– Оливер…

Оливер подал знак Нику не перебивать.

– Добрый вечер, ваша светлость, – отозвался он. – Я – Оливер Ворс, помощник профессора Эдлера.

– Вшивый ассистент, да? В какие игры ты играешь, ну?

Оливер переглянулся с Ником.

– Ты смазливый малый, – процедил Витмор сквозь зубы. – И только не говори мне, что тебя интересует безмозглая болтовня Эдлера. Думаю, ты ищешь способ, как бы наложить лапу на толстый кошелек старого дурака, так?

Ник под столом предостерегающе наступил Оливеру на ногу, подав ему своевременный сигнал. Зять слишком хорошо его знал. Сейчас было бы бессмысленно ставить на место этого надравшегося хлыща.

– А это кто? – спросил Витмор, покосившись на Ника.

– Мой старый друг.

– Слуга, одетый как джентльмен, со старым другом, одетым как джентльмен. – Витмор подвигал своей вялой челюстью и снова повернулся к Оливеру, не без труда сосредоточив на нем блуждающий взгляд. – Я узнаю негодяев ср-разу. Слушай, я ничего не имею против человека, который ловит свою удачу. Единственное, чего я прошу, чтоб ты выложил все начистоту.

Оливер подвинул свою кружку Витмору:

– Похоже, вам не помешает освежиться, милорд. Сделайте одолжение.

Распустив слюни, Витмор сделал одолжение, приложившись к кружке и сделав добрый глоток. В горло ему попало ровно столько же вина, сколько потекло по подбородку, замочив сюртук и рубашку. Оливер, взглянув на Ника, слегка качнул головой. Встреча с Витмором в любом случае была неизбежной, если он рассчитывал побольше разузнать, что произошло с его отцом. И не стоило пренебрегать благоприятной возможностью противопоставить свой трезвый ум пьяному.

– Я сразу узнаю разумных людей, – сказал Витмор, с преувеличенной осторожностью поставив кружку и икнув. – Мы можем доверять твоему другу, а? – Он повел головой в сторону Ника.

– За него я жизнью ручаюсь, – без тени улыбки ответил Оливер.

Витмор попытался подмигнуть. При этом у него закрылись оба глаза.

– Этого разговора не было, ты п-пнимаешь?

Оливер положил левую руку на правую сторону своей груди.

– Сердцем клянусь, – сказал он. – Мы даже никогда не встречались.

– Ну а ты? – Граф нашарил взглядом Ника.

Ник приложил руку к уху и прокричал Оливеру:

– Что он сказал?

– Он плохо слышит, – пояснил Оливер Витмору и, улыбнувшись, постучал Ника по голове. – Добрый малый, но немного с приветом. Не обращайте на него внимания, милорд. Он будет делать, что я скажу. – Ему за это еще достанется.

Витмор выпрямился.

– Хотел взглянуть на тебя. Как раз подумал, что ты и есть тот самый парень, когда подошел Гудвин и заговорил с тобой. Надутая подобострастная задница этот Гудвин – ты его знаешь?

Оливер неопределенно хмыкнул.

– Поговаривают, что старина Эдлер от тебя в восторге. Это правда?

Изобразив, как он надеялся, многозначительную улыбку, Оливер уклончиво ответил:

– Мне кажется, что профессор мне доверяет. – Ну теперь выяснится, как обстоят дела во взаимоотношениях этого малого с профессором Эдлером.

– Он тебе прилично платит, да?

– Платы никогда не бывает достаточно. – Очередная многозначительная улыбка Оливера произвела явное впечатление на Ника, с лица которого даже слегка стерлось восхитительно бессмысленное выражение.

Витмор поднял пустую кружку Оливера и выкрикнул:

– Всем еще выпивки, Фуллер. Поторапливайся! – Он оставил без внимания очередной призыв своих друзей вернуться к ним. – Это хорошо сказано. Но ты можешь основательно набить свои карманы. И мне это тоже может оказаться на руку. Говорить дальше?

Конечно, Оливеру хотелось, чтобы его дорогой отвратительный братец рассказал намного больше.

– Если вы нуждаетесь в моей помощи, я всегда готов.

– Очень хороший парень. – Витмор хлопнул Оливера по спине. – Просто смотри в оба. Если случится что-то интересное – сразу ко мне в Фэл-Мэнор. Дверь всегда открыта, чтоб ты знал.

– Может быть, вы слегка намекнете мне, что может представлять для вас интерес?

– Нет нужды. Абсолютно нет нужды. Ты сам поймешь, когда увидишь. Приходы и уходы там, где не должно быть никаких приходов и уходов. Такого рода вещи. Я тебе скажу, в каком месте. Хорошо заплачу. Я держу слово, когда дело касается таких вещей.

Оливер был настолько поглощен разговором, что не заметил, как более молодая из дам вышла из-за своего столика и внезапно возникла за плечом Витмора. Голубоглазая, с каштановыми волосами, она была настоящей красоткой. Возможно, слегка полновата и слишком откровенно заглядывается на мужчин, но тем не менее роскошна.

Оливер и Ник разом встали.

Витмор остался сидеть.

– Реджи, – она жеманно улыбнулась, обвив руками его шею, – бедная Друсилла совсем расстроилась. Она подумала, что ты нас бросил и больше ни капельки ее не любишь. – Дама заметно шепелявила, точно маленькая девочка.

– А я и не люблю ее, – нахмурившись, заявил Витмор. – Она мне временами бывает полезна, вот и все.

– Ох, Реджи! – Дама шаловливо пробежала язычком по губам. – Представь меня, пожалуйста, своим новым друзьям.

– И не подумаю. Дай мне выйти. Убирайся.

– Я – леди Витью Бэмонт. – Ничуть не смутившись от грубости Витмора, она обворожительно улыбнулась Оливеру. – Младшая сестра Реджи. Он всегда так скверно со мной обращается, но я все равно его люблю.

– Ты любишь всех мужчин подряд, – пробормотал Витмор. – Чертовски падка на мужчин.

– Что вам Реджи тут наговорил? – Ее большие невинно-голубые глаза широко распахнулись и вновь томно прикрылись веками. На большинство мужчин этот маневр должен был производить неотразимое впечатление. Но Оливер уловил стальную жесткость в ее взгляде.

– Это Оливер Ворс и его дурак. – Граф пренебрежительно махнул рукой в сторону Ника. – Ворс – тот самый парень, которого Эдлер нанял, чтобы помочь разобраться со своими делами. Я просто попросил его поглядывать вокруг. Он может оказаться нам полезен.

Итак, у него был не один кузен, а еще и кузина. И оба довольно отвратительные.

Леди Витью выпустила шею брата из объятий. Она уперла свои пухлые руки в бока, обтянутые полосатым персиковым шелковым платьем, и стала слегка покачиваться из стороны в сторону. Леди Витью было чем покачивать.

– Не принимайте всерьез моего брата, когда он… ну, вы знаете, что я имею в виду.

– Нет, миледи. – Оливер был сама невинность. – Не знаю. А что вы имеете в виду?

Ее улыбка пропала. Слегка сузив глаза, она продолжала изучающе смотреть на него.

– А мы раньше не встречались?

Оливер одарил ее самой широкой улыбкой, на какую только был способен, чуть не свернув себе челюсть.

– Уверяю вас, если бы мы встречались, леди Витью, я бы никогда этого не забыл. – Его сердце болезненно сжалось.

– Лесть, и ничего более, – брюзгливо сказал Витмор. Выхватив кружку из рук Фуллера, хозяина гостиницы, он жадно припал к ней. – Писатель! Соблазнитель – так будет вернее. – Он икнул и хлопнул себя по коленке.

Леди Витью не спускала с Оливера пристального взгляда.

– Давно вы в Ком-Пиддл?

– Две недели, леди Витью.

– У Эдлеров?

– Именно так.

– В качестве лакея мистера Эдлера?

Он с трудом удержался, чтобы не ответить ей дерзостью.

– Я его помощник и секретарь.

– А та бесцветная маленькая жаба, его дочь? Как там ее? Лили? – Леди Витью передернуло, словно от отвращения. – Набожная приходская жаба. Я не рассматривала ее вблизи, но, думаю, она вся в бородавках.

– Уймись, Витью, – сказал лорд Витмор, хмуря брови и вертя головой из стороны в сторону в тщетных попытках сосредоточиться. – Лили – очаровательная девчушка. Не такая, как ты, конечно, душечка, но приятная в своем роде.

– Вы находите ее приятной, мистер Ворс? – насмешливо спросила леди Витью.

Он не вполне понимал подоплеку вопроса.

– Меня нанял отец, а не дочь, – сказал он, сознавая, что здесь нужно быть осторожным.

– Вы считаете, что она недостойна внимания?

– У кого вскочила бородавка? – внезапно и очень громко спросил Ник, приложив руку к уху.

Оливер подавил приступ смеха. Его старый друг проявлял нераскрытые прежде таланты.

– Ни у кого, Ник, – прокричал он в ответ. – Пей свой эль и будь паинькой.

– Уф-ф! – Дергая застежку на своих штанах, Витмор поднялся на ноги. – Хочу писать. Фуллер, подай мне горшок!

Тут со своего места поднялся другой мужчина, сидевший за столом Витмора, намного старше его, высокий и тощий, со светло-каштановыми волосами и бесцветными глазами. Какой-то нелепой семенящей походкой он подошел к Витмору и, взяв его за руку, вывел наружу.

Леди Витью Бэмонт, нимало не смутившись бестактностью брата, уселась на освободившийся стул.

– Зачем вы здесь, в Ком-Пиддл, мистер Ворс?

Оливер не предвидел возможности таких расспросов со стороны незнакомки, которая, не исключено, могла подозревать, что они не совсем чужие друг другу.

– Я – американец. Я всегда мечтал перебраться на жительство в Англию и наконец-то решил осуществить свое намерение.

– И ваш выбор пал на службу у профессора Эдлера?

– Это он выбрал меня к себе на службу.

Леди Витью склонила голову и осмотрела его с ног до головы.

– И хорошо он вам платит?

– Довольно хорошо.

– Но вы не отвергнете щедрот моего брата, если они будут значительны?

Оливер вышел из-за стола.

– Очевидно, вы меня неправильно поняли. Ну а теперь я вынужден вас оставить. Пойдем со мной, Ник.

Как всегда осторожный и предусмотрительный, Ник с туповатым видом осведомился:

– Что ты говоришь?

– Пойдем со мной! – прокричал Оливер. – Прошу нас извинить, леди Витью.

Она поднялась на ноги, и на мгновение показалось, что она готова перегородить ему дорогу. Но она отошла в сторону.

– Извиняю вас на сей раз, мистер Ворс. – На ее лице появилась кокетливая улыбка. – Мне кажется, мы встретимся снова. И весьма скоро. Вам ведь тоже так кажется, не правда ли?

Он не ответил.

– Вижу, что да. Мы узнали друг друга, вы и я. И теперь мы знаем, что нужны друг другу. Буду рада. Мы непременно должны найти время, чтобы насладиться нашей встречей, поскольку мы можем оказаться друг другу полезны. – Она повернулась к нему спиной и удалилась, присоединившись к другой женщине.

– Давай-ка убираться отсюда, Ник, – сказал Оливер, бросив на стол монеты. – Здешняя атмосфера не подходит для меня.

Ник снял комнату в «Нежных сердцах», но они не стали в нее подниматься, а вышли в темный, раскисший от дождя гостиничный двор, где Оливер оставил коня мистера Эдлера, которого тот отдал в его в распоряжение.

– Ну а теперь, может быть, ты послушаешься меня и выкинешь из головы всю эту ерунду? – сказал Ник, прижимаясь к гостиничной стене в попытке укрыться от дождя. – Проведем ночь здесь, а утром отправимся в Лондон.

– Нет.

– Черт побери, дружище, брось ты все это, заклинаю тебя.

– Я не могу. Ты слышал этого пьяного дурака. Есть что-то в Блэкморе, о чем он пытается пронюхать.

– Возможно. Но к тебе это не имеет никакого отношения.

– А может быть, и имеет. И еще какое отношение! Но даже если и нет, его отец знал, почему у моего отца отняли все, не считая символического наследства, и выслали.

– Это ты так считаешь.

– Я это знаю. Мой отец фактически так и сказал. Его брат оклеветал его. Я не уеду, пока не узнаю, что произошло.

– Оливер, – Ник схватил его за руку и ближе наклонил к нему голову, – она знает тебя. Эта женщина прямо сказала, что узнала тебя.

– Да, сказала. – Оливер заметил, с какой пронзительностью смотрела на него леди Витью. – Она, конечно же, имела в виду некую воображаемую общность наших душ. – Он молил Бога, чтобы это так и оказалось.

Глава 6

«Слушай меня, Оливер Ворс. О, я знаю, ты не можешь меня слышать, но я все равно требую, чтобы ты слушал, дурак!

Ты не замечаешь меня. В твоих глазах я ничтожество в сравнении с тобой. Скоро ты пожалеешь, что не предвидел того, каким опасным врагом я могу оказаться. Но будет слишком поздно. Ты оценишь меня в тот момент, когда заглянешь в глаза своей смерти.

Такой красивый, такой сильный, такой уверенный в себе. Давно ли я осознал, что этот момент должен наступить? Очень давно. Слишком много времени потеряно, и то, что должно было принадлежать мне, оказалось недосягаемо для меня.

Твоя погибель стоит тенью у тебя за спиной. Обернись!

Ты меня не видишь, зато я вижу тебя – и буду следить за каждым твоим движением, вплоть до самого последнего.

Тебе нравится водить за нос высокопарного болтливого профессора и его дочь? Используй их. Я тоже их использую, использую их обоих – вас всех. Ты будешь жалеть о том дне, когда ты явился в их дом.

Оливер Ворс, такой красивый и могучий, как ловко ты сидишь на своей лошади. Бесстрашный. Твои ноздри трепещут от запаха дыма и пота, ты создан для того, чтобы все восхищались тобой, восседающим на коне. Лошадь гарцует под тобой, и ты улыбаешься, уверенный в том, что весь мир принадлежит тебе.

Посмотри! Посмотри сюда, и ты увидишь меня. В темноте возле гостиничной стены. Ты не можешь меня разглядеть? Я наблюдаю за тобой, Оливер Ворс, незваный гость. И я рад, что ты явился именно теперь, потому что я готов положить этому конец, положить конец тебе.

Я уничтожу тебя. Ты меня слышишь? Я здесь, Оливер Ворс, и я выжму из тебя твою душу!

Ты тешился своей силой, строил планы, как смешать меня с грязью. Ты мечтал увидеть, как я корчусь у тебя под ногами, мечтал поставить сапог на мою голову и уничтожить мою честь и мою жизнь.

Ты не знаешь, что я читаю каждую твою мысль, угадываю все, что ты замышляешь против меня. Ты не можешь постичь, откуда я знаю все твои злые умыслы, даже те, что еще не вызрели. Но я осуществлю свою месть, отберу все, что тебе дорого, и буду смеяться, когда ты будешь молить о пощаде.

Самонадеянный. Столь убежденный в успехе своих замыслов. Посмотри на себя. Ты слеп перед лицом угрозы. Я прямо перед тобой, но ты еще не ощущаешь моего присутствия. Я уже прикоснулся к тебе, но ты меня не узнал. Лошадь, на которой ты скачешь, хранит на себе след моей руки, но ты никогда не узнаешь – пока я сам не скажу об этом, – как трудно было мне противостоять соблазну. Я мог бы ослабить подпругу той ночью, а потом плакать вместе со всеми, когда седло сорвалось бы. Все бы кричали в ужасе. Но ты пока еще не должен умереть, я хочу твоего полного поражения.

Ты не догадываешься об этом, но ты не столь грозный противник, каким мог бы быть. Если ты свободен и тебе нужно защитить свою шкуру, ты будешь драться до смерти. Я знаю это. Твоя смерть против моей – если ты меня обнаружишь. Но есть еще девчонка Эдлер. О, я знаю этот мужской взгляд. Ты смеешься, когда тебя спрашивают о твоих планах, но я все вижу, Оливер Ворс. Ты воспользуешься ею, как, без сомнения, воспользовался бы всяким, кто мог бы помочь тебе овладеть тем, что, как ты считаешь, принадлежит тебе по праву. Но держу пари, что твоя спесь заставит тебя оградить ее от беды, если ты окажешься хоть как-то к ней причастен.

А, ты повернулся в мою сторону. Привет, Оливер Ворс. Видишь меня? Видишь мои оскаленные зубы? Я вырву тебе сердце этими зубами. Свяжу тебя и выбью один глаз, но другой оставлю, чтоб ты мог видеть, как я калечу тебя.

Было бы очень мило с твоей стороны, если бы ты проявил больше заботы о Лили Эдлер. Да, думаю, я подожду немного дольше, чем планировал. Мне доставит удовольствие убедиться, насколько ты уязвим. Я знаю о твоей репутации, когда дело касается женщин. Говорят, твои аппетиты изматывают самых похотливых, но они все равно не могут устоять перед тобой. Какое наслаждение наблюдать тебя терпящим унижение от безыскусного создания, которое разоблачает твою притворную слабость. Слабость к слабому. Бесподобно!

Ты не будешь победителем. Ты откажешься от всего, что принадлежит мне.

Ненависть поможет мне уцелеть – она защитит меня. С ненавистью в моем сердце, в моем мозгу, даже в воздухе вокруг меня я одержу победу.

Ненависть будет сопровождать тебя на пути в ад – она даст мне то, что по праву мое. И моим триумфом будет отмечена твоя боль.

Борьба слишком затянулась.

Почти все уже сделано. Если ты посмеешь завладеть ею, я отниму ее у тебя и овладею ею перед тобой. А потом она будет наблюдать твою агонию.

Но если ты не завоюешь ее, ну тогда это будет для тебя гораздо лучше. Ты умрешь немного быстрее.

Я пленник! Я пленник! Лишь истребив тебя, я обрету освобождение».

Глава 7

– Неправда, Лили Эдлер, ты не делала этого!

– Уже сделала.

– О нет! Мари, пусть она скажет, что не делала. – Мирта Бамвэллоп распахнула во всю ширь свои карие глаза и приоткрыла маленький ротик. – Нет, ты не могла, Лили.

Лили сидела на краешке обитого цветастым ситцем стула возле очага в гостиной Розмари Гудвин и раздраженно постукивала носком ноги по ковру.

Склонная к театральным жестам, Мирта приложила тыльную сторону руки ко лбу.

– Ты этого не делала.

– Ну хорошо, не делала, – вздохнув, согласилась Лили.

Розмари оторвалась от своего чая. В глазах ее прыгали веселые искорки, и Лили подумала, что еще немного, и ее застенчивая подруга рассмеется.

– Послушай, я тебя знаю, – сказала Мирта, слегка наморщив свой вздернутый носик. – Ты сделала это, так ведь?

– Да, сделала.

– Ты несносна, Лили, – хихикая, сказала Розмари.

– Ну конечно же, ты этого не делала. – Очаровательно пухленькая Мирта излучала скорее разочарование, чем облегчение. – Так нечестно, Лили. Ты забавляешься, расстраивая меня.

День выдался прохладным. Лили приподняла юбки, подставляя ноги теплу очага, и с улыбкой сказала:

– О да, я известная мучительница своих подруг.

Гостиная в доме священника была обставлена несколько претенциозно, но уютно, и Лили любила бывать здесь, любила эти непринужденные встречи.

– Розмари, – с выражением глубокого волнения на лице Мирта сделала несколько торопливых шажков к хозяйке дома и понизила голос, – как ты думаешь, могла Лили пригласить на одну из наших встреч джентльмена?

– Трудно сказать, – отозвалась Розмари, отхлебывая чай. Платье по последней парижской моде очень шло к ее светлым волосам и выглядело особенно нарядно на фоне насыщенных красных и зеленых тонов, доминирующих в гостиной. – Думаю, это возможно.

– Мне ужасно досадно, – объявила Лили, на самом деле не ощущая, однако, никакой досады. Трепетное волнение боролось в ней со смятением от собственной дерзости. – В самом деле, я всегда делаю все возможное, чтобы продвинуть исследования нашего маленького Общества. Как вы можете упрекать меня за все мои старания?

– Мы должны остерегаться излишней увлеченности, – мягко заметила Розмари, подавая Лили изящную чашечку с блюдцем. – Безусловно, мы все преданны нашему делу, но мы не должны поддаваться влиянию того бессмысленного образчика поведения, которое собираемся исследовать. Во всех его проявлениях.

– Мужского поведения, – уточнила Лили, стараясь не выдать волнения, в которое ее приводила мысль о том, что должно произойти в рамках этого поведения.

Уложив скульптурные складки на своей юбке, Мирта картинно повернула голову, стараясь держать ее в таком ракурсе, в котором, как ей казалось, она смотрелась лучше всего.

– Ну, я не стала бы утверждать, что мужчины всегда ведут себя бессмысленно. Временами они бывают весьма милы.

– Когда у них есть на то основание, – мрачно сказала Лили. – А мы откроем самый сокровенный их секрет: что конкретно движет их… действиями?

– И как, – добавила Мирта, на минуту погрузившись в свои мысли. Ее улыбка стала отрешенной и мечтательной. – О, я надеюсь хорошенько разобраться с тем, что делает их столь мужественными.

– Мирта! – с досадой воскликнула Розмари.

– Браво, Мирта. – Еще выше задрав юбки, Лили, нахмурившись, оглядела большую дыру на одном из своих кремовых шелковых чулок. – Именно поэтому я и попросила мистера Оливера Ворса составить нам сегодня компанию.

Мирта испуганно вскрикнула.

Дверь отворилась, и в комнату влетела экономка Гудвина.

– Там к вам пришел джентльмен, мисс Розмари. Говорит, что он приглашен.

– Проводи его сюда, – сказала Розмари, сдерживаясь, пока служанка не вышла. Но как только та скрылась за дверью, она в панике прижала ладони к щекам и прошептала: – Ты сделала это, Лили! Что же нам теперь делать? Что мы ему скажем?

Как раз в этот момент джентльмен вошел в гостиную.

– Добрый день, Оливер. – Сердце Лили заколотилось, как и обычно даже при самом мимолетном взгляде на него. – Мы очень рады, что вы смогли к нам присоединиться. – Она с ужасом и восторгом почувствовала, что не в состоянии делать что-либо, кроме как любоваться этим незаурядным человеком.

Оливер, как всегда безукоризненно одетый, сначала склонился над ручкой Розмари, потом Мирты и пробормотал какие-то приветствия. Когда он отошел от Мирты, она так и осталась стоять на месте, словно изваяние, продолжая держать руку на весу.

– Добрый день, Лили. – Легкая тень набежала на его только что лучившееся приветливостью лицо. Если бы она не знала характера этого человека, его цветущая красота показалась бы ей дьявольской. Он приблизился к ней, но не взял ее руки. – Довольно прохладный день выдался. К счастью, апрельские ливни уже начались, однако в этой комнате, на мой взгляд, цветов больше, чем снаружи.

Лили не нашлась что ответить на эту неожиданно поэтическую речь и хранила неловкое молчание. С видимым усилием Оливер оторвал взгляд от ее лица и перевел его на ее ноги. Ее слишком оголенные ноги. На ее очень ветхие чулки.

Лили тоже взглянула на них.

Оливер кашлянул.

– Я вижу, вам холодно.

Она опустила юбки, порывисто вскочила и, пытаясь скрыть свое смущение за суровостью, надулась.

– Не желаете ли чаю, мистер Ворс? – спросила Розмари, изо всех сил стараясь исполнять роль хозяйки светского салона. Он продолжал испытующе смотреть на Лили.

– Нет, спасибо, мисс Гудвин.

– Может быть, что-нибудь покрепче?

– Нет, спасибо, мисс Гудвин.

Лили подумала, что она ни у кого не встречала таких светло-золотистых глаз, как у Оливера. И даже когда он не улыбался, возле чуть приподнятых краешков его рта вырисовывались ямочки.

– Прошу вас, не стесняйтесь, мистер Ворс, – расхрабрилась тем временем Розмари. – Я знаю, джентльмены любят время от времени выпить что-нибудь горячительное.

Боковым зрением Лили улавливала колыхание бледно-зеленых юбок Розмари.

– Спасибо, – в третий раз произнес Оливер, и выражение его лица смягчилось. Постепенно губы его расплылись в улыбке. – В настоящий момент вполне всем доволен, мисс Гудвин. Чего еще может желать джентльмен, если он находится в компании очаровательных дам?

Он имеет в виду ее? Нет, он просто отдает дань вежливости, ничего больше. Какая она глупышка. Он просто ведет себя по-мужски. Это всего лишь часть одного целого, но огромная часть, та самая, о которой она говорила всего несколько минут назад. Ей нужно получше сосредоточиться. Словами они прокладывают путь для достижения своих целей, возникающих у них всякий раз, когда они находятся в женском обществе.

Любезность во имя достижения своих тайных целей.

И она мгновенно попала в эту ловушку!

– Ну вот и началось, – провозгласила она на всю комнату. – Это как раз то, что я наблюдала.

Он казался озадаченным.

– А что вы наблюдали?

Лицо Мирты – замечательный образчик притворного ужаса – маячило за левым плечом Оливера. Но в каждом ее жесте сквозил восторг от этой захватывающей игры.

– Я наблюдала, что, несмотря на суровую не по сезону погоду, с цветами ничего страшного не случилось, – сказала Лили. – Спасибо, что вы пришли. Надеюсь, у нас состоится оживленная дискуссия.

Очевидно, Розмари так переполошилась, что забыла, что Оливер отказался от чая. Она принесла ему до смешного миниатюрную чашечку и указала на маленький позолоченный стульчик на тоненьких ножках. Ноги Оливера в его безупречно пошитых брюках представляли для Общества чрезвычайный интерес.

– Папа как-то сказал, что иногда очень полезно наблюдать привычки иностранцев, – сказала Лили, с некоторым беспокойством заметив, как заскрипел под Оливером стул, когда он опустился на крошечное сиденье.

– Профессор Эдлер чрезвычайно любознательный человек, – сказал он, чувствуя, что хлипкий стульчик под ним вот-вот рассыплется.

– Да, мне приходят на ум его слова о том, как редко у нас бывает возможность обсудить наши внутренние дела с людьми иной культуры.

– Как это верно замечено.

– Естественно, папа не имел в виду этих жалких потуг нашего Общества. – На самом деле ее отец пришел бы в ужас, узнай он о ее вопиющем поступке – о том, что она пригласила его секретаря на женское сборище. – Но он так подробно рассказывал мне о своей теории о пользе сравнений, что я решила, что такой случай нельзя упустить.

– Действительно, – пробормотал Оливер.

Как красиво сидел на его широких плечах черный сюртук. Белое полотно рубашки подчеркивало его загар, столь редко встречающийся у английских джентльменов. На фоне смуглой кожи его зубы казались ослепительно белыми. Лили взглянула на его руки. Они были не изнеженными, как у большинства знакомых ей мужчин, а широкими, сильными, с длинными подвижными пальцами. И ее лицо, ее шея хранили на себе прикосновения этих пальцев. Он целовал ее, и она его целовала…

– Ты ничего не сказала о том, как называется ваше Общество, Лили. – Он наклонил голову, и в этом ракурсе очертание его бровей стало особенно эффектным.

Ее тело будто окатило горячей струей.

– Мы – юношеское Алтарное общество, – сказала она твердо, не смея поднять глаз на Розмари или Мирту.

– Потому что есть еще старое Алтарное общество, – на одном дыхании выпалила Мирта. – То есть, я хотела сказать, старшее Алтарное общество. Моя мама – его президент. Они там все такие ретрограды… Ну, понимаете ли, они все там пожилые и, конечно, не одобряют нашей молодой энергии и энтузиазма. Поэтому мы собираемся, чтобы… м-м… приобрести некоторый опыт. Мы…

– Мы считаем, что быть полноправными членами Алтарного общества – это большая ответственность, – перебила Розмари своим тихим голоском, но тем не менее вызвав этим удивление Лили. – Поэтому мы готовим себя к обязанностям, которые должны будем выполнять, стараясь стать… как можно более осведомленными.

– Хорошо сказано, – похвалила Лили. – Совершенно верно, Розмари.

– И вы считаете, что изучение обычаев другой культуры поможет вам стать достаточно осведомленными для выполнения ваших обязанностей?

Она взглянула ему в лицо, пытаясь обнаружить на нем признаки недоверия или насмешки, но ничего подобного не нашла.

– Именно так, Оливер. Мы можем учиться у других. Папа всегда учил меня относиться с уважением к различным мнениям по любому вопросу. Как я себе представляю, в Америке ко всему совершенно иное отношение.

Крошечная, как наперсток, чашечка довольно нелепо выглядела в крупной руке Оливера.

– И как же конкретно вы собираетесь использовать свои знания об американских обычаях при выполнении обязанностей в Алтарном обществе при церкви Святого Седрика? – Его никак нельзя было обвинить в неуклюжести. Он сумел не только поднести чашечку ко рту, но и отпить из нее.

Лили вернулась на свой стул. На этот раз она позаботилась хорошенько прикрыть платьем свои ноги.

– Нас непосредственно больше всего интересуют отношения мужчин и женщин. – Вообще-то она не собиралась так сразу все выкладывать.

– Это как-то поможет вам при выполнении обязанностей в Алтарном обществе?

Ей не следует забывать, что он достаточно умен.

– Извините. Я должна была сначала изложить наши теории и взгляды.

Розмари и Мирта, съежившись, сидели рядом на лилово-коричневой бархатной кушетке позади чайного столика. Мирта взирала на Оливера с нескрываемымвосхищением.

Лили хмуро взглянула на подруг. От них не было никакой помощи.

– Наше кредо – это служение, – поспешила с объяснениями Мирта. – А понимание – это краеугольный камень служения, не правда ли Лили?

Святые небеса!

– А-а, ну конечно. Разумеется.

– Мы живем, чтобы служить, – повторила Мирта.

Оливер допил свой чай.

– Замечательно.

– Чтобы служить как подобает, мы должны проявлять понимание.

– Да, это краеугольный камень служения. Как вы уже сказали.

– Еще чаю? – Розмари подняла серебряный поднос.

Оливер поставил свою чашку и блюдце на круглый инкрустированный столик.

– Нет, спасибо, мисс Гудвин.

Ничего не оставалось делать, как только взять разговор в свои руки, пока все окончательно не погибло.

– Я подумала, что мы могли бы обсудить с вами философские аспекты отношения американских мужчин к женщинам.

– Философские аспекты?

– Их отношения к женщинам. А именно с точки зрения духовности.

То, что он явно затруднялся с ответами, вызвало у Лили тревогу. А казалось бы, какая замечательная была идея – достать настоящий образец для исследования. Теперь же она ума не могла приложить, каким образом приступить к этому исследованию.

– Ну да, поскольку мужчина – глава семьи, а стержнем семьи является отношение ее членов к религии. Теперь вы понимаете, как в этой связи важны отношения между мужчиной и женщиной, Оливер?

Он ответил едва заметным кивком.

– Вот и хорошо, – весело сказала Мирта. – Ты была права, Лили. Это очень проницательный и очаровательный мужчина. Неудивительно, что ты им так увлечена.

Повисла гнетущая тишина. Больше всего Лили хотелось куда-нибудь убежать. Розмари вспыхнула и опустила голову. По улыбке Мирты было заметно, что она пребывает в блаженном неведении о той неловкости, причиной которой она явилась.

– Спасибо, – сказал Оливер, так пристально глядя на Лили, что она вынуждена была отвести взгляд. – Ваш подход к этой проблеме весьма необычен. Ну что ж, спрашивайте. Я постараюсь помочь, чем смогу.

– У вас есть семья? – бодро начала она. – В Бостоне? – Этот вопрос тут же показался ей слишком личным. Он может подумать… О Боже, он, возможно, даже женат!

– Увы, нет. – Унылое выражение его лица свидетельствовало о том, что этот факт его не радует. – Я, кажется, уже объяснял, что мои родители умерли. У меня была сестра, но, к несчастью, она тоже умерла около двух лет назад.

Лили посочувствовала его горю и пожалела, что заставила его возвратиться к воспоминаниям о личной трагедии.

– А жены у вас нет? – осведомилась Мирта.

Застыв в ужасе, Лили тем не менее затаив дыхание ждала его ответа.

– Если бы у меня была жена, мисс, э-э…

– Мирта. Мирта Бамвэллоп.

– Если бы у меня была жена, мисс Бамвэллоп, у меня бы не было возможности шататься по свету в поисках места, где я мог бы обосноваться.

– Воистину, – сказала Розмари. – Я уверена, что в конечном счете наше представление о счастье основано на такой же, как у вас, позиции, мистер Ворс. Семья – основа общества, здорового и благополучного общества.

– А основа семьи – гармоничные отношения между мужчиной и женщиной, – вставила Лили, испытывая благодарность к Розмари за ее глубокомысленные замечания. – То есть в конечном счете между мужьями и женами. Мы бы хотели знать, так ли это в Америке.

Он раздумывал.

– Являются ли мужья и жены основой семьи? Да, это так. Семья – основа общества? Безусловно. – Стул под ним заскрипел. – Кроме того, Лили, без семьи не было бы общества – такого, каким мы его знаем. А без мужей и жен не было бы семьи – такой, какой мы ее знаем.

– Вот видите! – торжествующе воскликнула Мирта. – В Америке все точно так же. Я знаю, что вы сейчас скажете, что без мужчин и женщин не было бы мужей и жен – таких, какими мы их знаем!

Розмари прикрыла глаза.

Оливер улыбнулся Мирте:

– Да, я уверен, не было бы.

Стараясь предотвратить неловкое молчание, которое неизбежно должно было последовать за этим нелепым обменом мнениями, Лили поспешно продолжала:

– Скажите, а в Америке мужчины относятся к женщинам так же, как и здесь?

– В каком смысле?

Да, не так-то просто было найти выход из этого затруднительного положения. То, что еще недавно казалось замечательной идеей, теперь грозило обернуться полным провалом.

– Мы, то есть члены Общества для… члены юношеского Алтарного общества, подметили тенденцию к уменьшению взаимопонимания между мужчинами и женщинами.

– Вы считаете, что это скорее вина мужчины, чем женщины?

– Да. – Нужно отвечать честно. Будет лучше, если она откровенно скажет то, что думает. – Поскольку мужчины считают себя, безусловно, главными и поскольку общество потворствует таким взглядам и дает им власть над женщинами, то мужчины, безусловно, задают тон в этих отношениях.

– В некоторых случаях это может быть и так. Но далеко не во всех.

– Мы стремимся выяснить, зачем мужчинам вообще нужны женщины, если они часто дают понять, что считают их недалекими.

– Я не могу отвечать за всех мужчин, Лили, но уверяю вас, что многие из нас вовсе не считают женщин недалекими.

Ага, это уже прогресс.

– Потому что у вас есть особые потребности, которые только мы в состоянии удовлетворить?

Поразительно, но щеки Оливера залились краской.

– Лили всегда четко излагает мысль, – произнесла Мирта. – Мы придерживаемся того мнения, что между мужчиной и женщиной не должно быть никаких недомолвок.

Розмари подала Мирте вновь наполненную чашку чая и нахмурилась, но Мирта будто бы и не заметила сдвинутых бровей своей подруги.

– Что касается вашего личного опыта в отношении семейной структуры и церкви, мистер Ворс, – решительно вступила в разговор Розмари, как подумала Лили, под давлением необходимости. – Скажите, а в Америке удалось достичь гармонии и согласия в такого рода вопросах?

– Мне кажется, да. – Ответ прозвучал не очень уверенно.

– Возможно, в Америке, которая является более молодой и, думаю, более прогрессивно мыслящей страной, мужчины с большей откровенностью говорят о своих сокровенных желаниях. – Мирта все еще не притронулась к чаю. – Как было бы полезно проникнуть в темные изгибы мыслей мужчины, когда он думает о женщине. Тех мыслей и чувств, которые заставляют его преследовать ее.

Лили не была склонна к мечтательности, но сейчас она сочла, что лучшим выходом из положения будет сделать вид, что она задумалась.

– Отчего вы думаете, что у мужчин темные мысли, мисс Бамвэллоп?

– Ну, это ведь так и есть? Я наблюдала, как взгляд джентльмена становится глубоким, очень глубоким и темным, когда он смотрит на женщину. На женщину, которая кажется ему миловидной. Скажите мне, это оттого, что он каким-то образом распознает в ней близкую себе душу?

Оливер закашлялся. Причем так сильно, что ему пришлось отвернуться.

Лили подозрительно взглянула на него. Если бы она не была уверена, что он чрезвычайно серьезный человек, она бы подумала, что он кашляет, чтобы скрыть разбиравший его смех.

Но этого просто не могло быть.

– Может быть, хотите воды, мистер Ворс? – забеспокоилась Розмари.

Он энергично затряс головой.

– Глубочайший вопрос, – продолжала Мирта, – заключается в том, что именно порождает эту его тягу к ее душе? Или, наверное, лучше сказать – способствует этой тяге.

Очередной приступ кашля потряс Оливера.

– Вы не больны? – Как всегда очень заботливая, Розмари встала со своего места и налила стакан лимонада из кувшина. – Мне кажется, вы простудились.

– От лимонада вам станет легче, выпейте. – Мирту нелегко было сбить с мысли, когда разговор заходил о предметах, к которым она проявляла особый интерес. – Что происходит, когда вам нравится какая-нибудь женщина, мистер Ворс?

Теперь пришла очередь Лили закрыть глаза. Это все ее вина. Ей следовало отрепетировать этот разговор со своими подругами. Нет, ей вообще не следовало организовывать эту встречу.

Оливер отпил немного лимонада.

– Почему вы считаете, что американские женщины более прогрессивны в своих взглядах, чем вы, мисс Бамвэллоп?

Мирта, растерявшись, переводила взгляд с Розмари на Лили и опять на Оливера. Наконец-то, к счастью, она не нашлась что ответить.

– Это из-за того, что Америка – страна, которая кажется нам экзотичной, – ответила за нее Лили. – Мы, возможно, ошибаемся, но нам кажется, что нравы там более прогрессивные.

– Мужчины очень скрытны, – высказалась наконец Мирта. – О, я их не обвиняю, я просто констатирую факт. Мы знаем, что между собой они говорят о женщинах, потому что не раз заставали их за этим занятием. Но они держат эти разговоры в секрете.

– Так же, возможно, как женщины говорят между собой о мужчинах?

– О да, – весело сказала Мирта. – Но, видите ли, мы не делаем никакого секрета из того, что получаем огромное удовольствие, обсуждая мужчин.

– А вы думаете, мужчины делают секрет из того, что получают удовольствие, обсуждая женщин? Вовсе нет, мисс Бамвэллоп.

Мирта подалась вперед:

– А расскажите нам, что именно они говорят. И что вы при этом чувствуете. И возникают ли какие-нибудь физические проявления этих чувств?

– Физические? – задумался Оливер, покачивая в руке стакан. – О да, вполне физические. А как насчет вас, леди? Мне кажется, у вас также должны быть какие-то физические реакции. Если бы их не было, вас бы не интересовало, как эти реакции происходят у мужчин.

– Абсолютно верно! – От сияющей улыбки Мирта еще больше похорошела. – Как вы проницательны, мистер Ворс.

Но он смотрел не на Мирту, а на Лили. Без тени улыбки он произнес:

– Это именно то, что больше всего вас интересует в этом разговоре, Лили? Мои физические реакции на интерес к определенной женщине? К ее душе?

Она готова была умереть. Но сначала она должна сказать Мирте, что это она, и никто другой, является причиной ее смерти.

– Лили? – настаивал Оливер.

– Я нахожу интересными все стороны человеческих взаимоотношений, – сухо отозвалась она. – И с удовольствием приму участие в обсуждении всего, что вы только пожелаете обсудить.

Он уселся так, что только она могла видеть его лицо. Избавившись таким образом от испытующих взглядов ее подруг, он демонстративно оглядел Лили. Всю ее до последней детали – от волос и лица, надолго задержавшись взглядом на ее губах, и до груди! И еще одна оскорбительно длинная остановка, хотя там почти нечем было интересоваться. Он произвел оценку всей ее персоны и подошел к этому довольно основательно, потратив на это несколько томительных минут.

Он намеренно мучил ее.

Лили вся пылала. Горела как в огне. Он, должно быть, заметил это.

– Вы будете рады обсудить со мной все, что я только не пожелаю? – спросил он, и в углах его губ отчетливее обозначились ямочки.

– Да.

– Как это современно, Лили. У меня есть кое-какие мысли на этот счет.

– Что бы это ни было, мы готовы это обсудить, – с воодушевлением заявила Мирта.

– Благодарю вас. – Оливер сохранял полную серьезность. – Я надеюсь снова встретиться с вами и мисс Гудвин. Возможно, скоро. А тем временем, мне кажется, более основательное сопоставление ощущений как нельзя лучше отвечает моим потребностям.

Лили показалось, что сердце у нее в груди остановилось. Оливер поднялся и протянул ей руку.

– Благодарю вас за приглашение, леди. Жаль, что у меня нет времени, чтобы подольше насладиться беседой с членами юношеского Алтарного общества. Это очень… воодушевляет.

Она, словно оцепенев, смотрела, как он подносит ее пальцы к своим губам. Он припал к ним и долго не отрывал их от губ. Мирта и Розмари громко вздохнули в унисон. Оливер заглянул Лили в глаза.

– Наши эмоциональные и физические реакции, хм? С акцентом на различиях между мужчиной и женщиной? Дискуссия? О, я буду ждать ее с нетерпением.

Глава 8

Оливер держался так, будто накануне и не было той встречи у Гудвинов. С той минуты, когда они расстались, он, сталкиваясь с Лили, каждый раз вежливо ей улыбался, но не обнаруживал намерения задержаться.

Ей следовало бы этому радоваться. Но Лили не испытывала радости, она была в смятении и тревоге. Он ей едва кивнул сегодня за ужином. После этого они с отцом поспешили удалиться в кабинет, оставив Лили в одиночестве коротать вечер.

Что имел в виду Оливер, когда говорил о своем желании лично с ней побеседовать?

Рукоделие наскучило ей. Она поднялась со стула возле окна в своей комнате и в досаде бросила на пол пяльцы с неоконченной вышивкой. Глупость. Пустое занятие. От этой пестрой мешанины цветных ниток будет не больше проку, чем от всех ее прежних потуг.

Ею овладело беспокойство, и она принялась мерить шагами комнату, которая по настоянию Фрибл стала девичьей. После обустройства здесь стало совсем неплохо. Конечно, Лили предпочла бы поменьше всяческих украшений и безделушек, но преобладание теплых золотистых тонов – от солнечно-желтого до сливочно-нежного – ее вполне удовлетворяло.

– Лили! Где ты? – нараспев оповестила о своем прибытии тетушка Фрибл. Блистая великолепием фиалкового наряда с пышными сборками на плечах, она вплыла в комнату и плотно закрыла за собой дверь. – Вот ты где! Мое дорогое дитя, нам нужно поговорить. Не я ли делала все, что могла, чтобы заменить тебе мать? Конечно, я не могла полностью занять место нашей дорогой Китти, но я делала, что было в моих силах. Когда я встречусь с Господом, он мне так и скажет: «Эммалина Фрибл, ты сделала все, что могла, для бедного ребенка своей дорогой сестры».

– Да, – сказала Лили, когда Эммалина замолчала, чтобы перевести дух. – Я уверена, так он и скажет.

– И сейчас ты должна мне поверить, что я постоянно пекусь о твоих интересах. О наших общих интересах. Ты должна мне поверить и помочь.

– Вы слишком взволнованны, тетя Фрибл. – В данной ситуации лучшее, что можно было сделать, – это констатировать очевидные факты.

– Взволнованна? – Скрипнув корсетом, Фрибл наклонилась и подобрала пяльцы. – Все наше дальнейшее благополучие в твоих руках, а ты только и можешь сказать, что я взволнованна?

Речь неизбежно должна была зайти о лорде Витморе. Лили уже несколько дней пребывала в ожидании дальнейшего развития этой темы.

– О-ох, ты бываешь такой несносной! – Грудь Фрибл заколыхалась. – И это платье! О, ты меня в могилу загонишь. Поношенное, старомодное и к тому же коричневое. Коричневое! Оно тебе совершенно не к лицу. Почему такая невзрачная девушка выбирает себе такую неприглядную одежду, понять не могу. Почему, Лили? Ты у нас, бедняжка, совсем бесцветная и не делаешь ничего, чтобы придать себе хоть немного яркости. И эти темные волосы… Мужчине они еще, может быть, и к лицу, но у женщины производят просто угнетающее впечатление. И твой рот – он слишком велик. Нет, нет, нам нужно с тобой что-нибудь сделать.

– Спасибо, тетя. – Эти речи обычно не производили на Лили никакого впечатления, но на этот раз она почувствовала себя уязвленной. – Что бы вы предложили мне сделать с моим безобразным лицом?

– Отвлечь внимание на что-нибудь другое.

– На мою безобразную фигуру, вы хотите сказать?

– Ну. – Фрибл выпятила свои накрашенные сердечком губы и изучающе оглядела Лили. – Многое можно подправить при помощи мягких подложек.

– Нет.

– И ярких тонов. Богатых тканей. Оборок. Бус и прочего. Я не одобряю излишеств у молодежи, но теперь как раз самое время представить тебя в наилучшем виде.

– Нет.

– Что ты хочешь сказать этим «нет»? – И без того розовые щеки Фрибл порозовели еще больше. – Я была бы тебе благодарна хоть за некоторое уважение. Тебе нужно попытаться приукрасить себя, моя девочка. Наряды и осанка. Мы должны вместе над этим поработать. И твой обычный удручающий вид, такой… такой неопрятный, нужно изменить. Миссис Бамвэллоп сделала замечание, что ты никогда не приводишь себя в порядок как следует. Какой стыд!

Мнение миссис Бамвэллоп Лили и в грош не ставила.

– Если наш разговор закончен, тетя, то я бы хотела подготовиться ко сну.

Громко шелестя своими оборчатыми юбками, Эммалина проплыла мимо Лили и плюхнулась на диванчик возле окна.

– Я же сказала тебе, что мы должны договориться о кое-каких совместных действиях.

– И вы уже объяснили, о каких именно.

– Нет, не объяснила. Я пришла, чтобы поговорить об этом ужасном Оливере Ворсе.

Лили удивленно взглянула на свою тетушку:

– Об Оливере?

– Это первое, что мы должны прекратить. Такая фамильярность в обращении! Что о тебе подумают? Обращаться по имени к слуге!

– Он папин помощник. Папа о нем очень высокого мнения.

– Чепуха.

– Это не чепуха, – запротестовала Лили. – Папа испытывает к нему большое доверие. Вы, наверное, заметили, что они проводят очень много времени вместе. – Мысль о том, что отец отстранил ее от обсуждений, которые они раньше вместе устраивали, по-прежнему причиняла ей боль.

Фрибл многозначительно поджала губы.

– Да, – наконец произнесла она. – Ты права. Думаю, ты и сама уже могла бы понять то, что поняла я. Этот мужчина представляет собой большую опасность.

– Тетя…

– Не перебивай меня. – Тетя Фрибл хмуро взглянула на рукоделие Лили и отложила его в сторону. – Мы должны действовать заодно. Ясно, что наш дорогой профессор слишком доверчив, чтобы проникнуть в планы этого человека. Но мы не так просты.

Лили смотрела на свое собственное искаженное отображение в темном окне и терялась в догадках, что могла иметь в виду ее тетушка.

– Мы-то знаем, что мистер Ворс считает, что напал на простаков с толстым кошельком. Он намерен втереться в доверие к твоему отцу, добиться его привязанности и найти способ набить свои карманы. Вот! Что ты на это скажешь?

Оливер, строящий планы нажиться на отце? Это никогда не приходило Лили в голову.

– Нет, нет. Конечно же, нет. Почему папа должен поддаться на такой обман? – Теперь, когда она убедилась в том, что отец всерьез рассматривает предложение отвратительного Витлэса, Лили поняла, что была не права, подозревая в Оливере матримониальные намерения. – Что вы подразумеваете под привязанностью, тетушка?

Высоко задрав подбородок, Фрибл величественно поднялась с дивана. Она бросила всезнающий, многозначительный взгляд на Лили:

– Мужчины хотят иметь сыновей.

– Мужчины хотят сыновей, – в раздумье повторила Лили. – Да, как правило… Ну и что из этого?

Грудь Фрибл поднялась, точно девятый вал, и исторгла из своих глубин страдальческий стон.

– Мне очень больно говорить тебе об этом, но я обязана. По правде говоря, я давно знала о том, что твой отец расстроен тем, что у него нет сына. Моя бедная дорогая сестра поняла это раньше меня. Скажу без обиняков, профессор безмолвно страдал все эти годы. Но теперь он нашел мужчину, в котором хотел бы видеть своего сына, и негодяй об этом знает.

Лили лишилась дара речи. Она без сил опустилась на сиденье, которое освободила Фрибл.

– Если мы не будем действовать, мистер Оливер Ворс отыщет способ наложить свою лапу на то, что должно принадлежать… тебе.

– Тетя Фрибл, какая чепуха. Только глупец мог бы решиться на такой план. Папа чрезвычайно умный человек.

– Знаешь ли, у умных людей тоже бывают слабости. Говорю тебе, я знаю, как обстоят дела. Я бы не стала отбрасывать даже такое предположение, что мистер Ворс подумывает жениться на тебе, если возникнет необходимость в этом. Вот! Теперь-то ты понимаешь?

Лили ничего не понимала.

– О Господи, ты вынуждаешь меня говорить тебе неприятности. – Фрибл суетливо забегала взад и вперед, театрально заламывая свои пухленькие ручки. – Мистер Оливер Ворс не в моем вкусе, но я бы солгала, если бы не признала, что он, безусловно, красивый мужчина. Красивый лицом и фигурой. Ну, теперь-то ты понимаешь?

Лили покачала головой.

– Такой мужчина в твою сторону и головы не повернет, глупышка! – Голос Фрибл сорвался на визг. Она прочистила горло. – Но мы обе заметили, что он виляет перед тобой хвостом. Лили то да Лили это. Ведь это он настоял, чтобы ты называла его Оливером. Почему – это абсолютно ясно. Он ищет твоего расположения, чтобы доставить удовольствие твоему отцу. И если он женится на тебе, то только по этой причине и ни по какой другой.

– Но он не собирается на мне жениться, – проговорила Лили онемевшими губами. Ее сердце неистово билось. Конечно, Фрибл права. Такого мужчину, как Оливер, никогда бы не заинтересовала такая женщина, как Лили. А она до сих пор питала иллюзии, что он находит ее привлекательной. Она почувствовала себя несчастной и обманутой.

– Он американец, подумай только, – продолжала твердить свое Фрибл. – Может быть, отпрыск какого-нибудь вора или хуже того – убийцы. Несомненно то, что его семья – если только допустить, что у таких людей может быть семья, – была вынуждена бежать из Англии. А из-за чего еще можно покинуть эту благодатную землю ради необжитого места, населенного дикарями? Ты можешь представить себе весь этот ужас? Наша безупречная репутация будет запятнана из-за потомка преступников. У него свои цели. Он выждет, пока ты станешь наследницей, а потом отыщет способ избавиться от всего, кроме своего новоприобретенного богатства.

Ограниченность этой женщины вызывала у Лили отвращение. Но еще большее отвращение вызывала у нее ее собственная тупость. Она знала свое место в этом мире. Она знала, что ее главные преимущества – это острый ум и доброе сердце. Конечно, у нее иногда возникали разные неосознанные желания, но она не должна позволять им делать себя слепой к своим недостаткам.

– Ты меня слушаешь, Лили?

– Я не собираюсь ни за кого замуж.

– Нет, собираешься. Ты собираешься замуж за лорда Витмора. Он только укрепит наше благополучие, а не пустит его по ветру. Но мы еще вернемся к этому вопросу. А теперь ты должна помочь мне выставить Оливера Ворса из нашего дома. Если ты убедительно попросишь, отец тебя послушает.

От пережитого волнения Лили охватил озноб.

– Я не имею никакого представления о том, какие у вас планы, но я не стану принимать в них участия. Почему вам так ненавистна идея о моем замужестве с Оливером и почему вы так уверены, что мне безумно приятно выйти замуж за Витлэса?

– Витмора, – взвизгнула Фрибл. – Я просто вне себя! И больше не называй этого человека по имени. Это просто неприлично. Конечно, я бы предпочла, чтобы ты вышла замуж за лорда Витмора, а не за ничтожество без единого пенни в кармане, ничтожество, не обладающее положением, которое могло бы принести пользу любому из нас.

– Я устала, тетя. – И голова кружится. И душа в смятении. Она с усилием поднялась и направилась в спальню. – Пожалуйста, извините меня. Я хочу спать.

– Нет, не извиняю. Мы должны быть заодно в этом деле. Если мы с тобой не договоримся, мистер Ворс разрушит все, что я запланировала, я тебе точно говорю.

У Лили не было сил спорить или доказывать, что планы ее родственницы эгоистичны, а ее обращение с Лили жестоко.

– Успокойтесь, тетя. Мы еще поговорим обо всем этом.

– Лили!

– Скоро, – повторила она. – Спокойной ночи.

– Отлично. Спокойной ночи. Но я добьюсь своего, имей в виду. Этот американец меня совсем не устраивает. Если ты мне не поможешь, я найду другой способ от него избавиться. Но я от него избавлюсь.

Лили услышала, как часы на большой лестнице пробили два, и окончательно потеряла надежду заснуть. Она соскользнула с кровати, накинула просторный легкий пеньюар и вышла из комнаты. Она решила направиться в северное крыло дома в надежде, что музыка поможет ей отвлечься от невеселых мыслей.

С тех пор как умерла мама, только уединение в музыкальной гостиной да игра на клавикордах служили отдушиной для Лили. Это было единственное место, где Фрибл никогда не появлялась, поскольку считала его зловещим. Она не раз пыталась убедить отца избавиться от имущества Витморов, хранившегося в комнатах верхнего этажа, и забить дверь, ведущую на мост. Но он обещал покойному лорду Витмору содержать это крыло дома в том самом виде, в каком оно было при его прежних хозяевах, и держал свое слово.

Фрибл ничего не имела против того, чтобы у Витлэса оставались ключи от отдельного входа в крыло, ведущего в комнаты его покойного отца. Фрибл настаивала на том, что это должно быть позволено во имя утешения бедного дорогого лорда Витмора.

Лили приблизилась к пересечению трех коридоров. За ее спиной лежало южное крыло. Впереди ступеньки вели вверх на второй этаж и к мосту. Справа тянулся коридор, граничащий с восточным крылом.

По этому проходу можно было попасть в комнаты, которые занимал Оливер.

За исключением небольшого пространства, освещенного слабым светом лампы, горевшей на некотором расстоянии от того места, где она стояла, все тонуло во мраке.

Ясно тебе теперь?

Да, теперь она отчетливо понимала, что имела в виду Фрибл. Объяснения были излишни. Он был красив и полон сил, он привлекал к себе всеобщее внимание одним своим присутствием, даже не произнося ни слова. А когда он начинал говорить, он мог покорить любую аудиторию.

Она была смешна и нелепа. Ей не следует впредь оказываться в таком положении.

Лили стала решительно взбираться по ступенькам. По необходимости она научилась передвигаться в почти полной темноте при самом скудном освещении. Она делала так, чтобы не привлекать ничьего внимания и тихонько возвращаться к себе в комнату до рассвета.

На сердце у нее было тяжело. Каждая Божья тварь заслуживает, чтобы ее ценили за то, что делает ее неповторимой. Ни с одной женщиной или мужчиной нельзя считаться меньше, чем с любыми другими, только оттого, что случай, который делает лицо и фигуру или красивыми, или неказистыми, обладает силой придать одному человеку больше значимости, чем другому.

Она знала с самого детства – Фрибл постаралась, чтобы она хорошенько это усвоила, – что не слишком щедро наделена природой. Так оно и есть. Она ненадолго забыла об этом. Но теперь она хорошо об этом помнит.

Что подразумевал Оливер, когда говорил, что хочет провести с ней личную дискуссию?

Слова, только слова.

Могут ли у него быть планы каким-то образом обмануть отца? Если это так, она должна помешать ему. Судя по всему, Оливер не делал попыток заставить своего хозяина рассматривать себя как будущего зятя. Если бы он их предпринимал и отец посчитал бы это стоящим делом, едва ли возник бы вопрос о том, чтобы принять предложение лорда Витмора.

Ох, она тысячу раз прокручивала в мозгу все эти соображения.

Но она ничего не потеряет от того, что встретится лицом к лицу с виновником своих переживаний.

Лили повернулась. Она колебалась лишь мгновение, а потом поспешила обратно, туда, откуда только что пришла.

На месте пересечения трех коридоров она поспешно свернула налево и ринулась дальше.

Одно промедление, и она повернет назад – уже бесповоротно.

Эта часть дома годами пустовала с тех самых пор, как умерла мама, а отец постепенно прекратил устраивать приемы. Оливеру предложили расположиться здесь, и он выбрал себе зеленые покои, как называла эти комнаты Фрибл. Тетя считала, что они безобразны и мрачны, но все равно слишком шикарны для слуги.

Лампа, свет которой заметила Лили, покоилась на плоской голове декоративного слона, сделанного из кожи и латуни.

Слон стоял как раз напротив открытой двери в зеленые покои.

Внутри большой, по-мужски убранной гостиной горел свет.

Это означало, что он тоже не спит. Она никогда, никогда не была глупой, пугливой простофилей и теперь не намеревалась таковой оказаться. Она готова встретиться с врагом лицом к лицу и показать себя в истинном свете. Проявить силу.

Она постучалась, но силу ей проявить на сей раз не удалось. Ее робкий стук в темную дверь был едва слышен. Никакого ответа: ни приглашающего войти, ни приказывающего убраться – не последовало.

Лили постучала громче, но опять не получила никакого ответа – те же тишина и безмолвие.

Она шагнула за порог и позвала:

– Оливер! – Но ее голос прозвучал тише, чем ей хотелось.

Черное дерево и подернутая легкой паутиной латунь таинственно мерцали в мягком свете лампы. Вся мебель, собранная здесь, относилась к раннему периоду наполеоновской эпохи и очень нравилась отцу. Стены были обиты зеленым шелком с тонкой золотистой каймой, и шелковый ковер в зеленых тонах покрывал большую часть старинных дубовых полов.

– Оливер! – На этот раз она окликнула его значительно увереннее. Подбодренная звуком собственного голоса, она добавила: – Это Лили. Можно с тобой поговорить?

Она взглянула на дверь справа от нее, тоже открытую, но без малейшего проблеска света за ней.

Лили нахмурилась. Это, должно быть, его спальня. Она вдруг вспомнила о том, который теперь час, и о своем совершенно неподобающем облачении. И одна мысль о том, что она решила встретиться с джентльменом при столь щекотливых обстоятельствах, повергла ее в шок. Может быть, и в самом деле на такую женщину, как она, ни один приличный мужчина не посмотрит, но все же есть предел дозволенного.

По крайней мере она спохватилась прежде, чем он обнаружил ее присутствие. Она поднялась на цыпочки, намереваясь потихоньку выскользнуть, как вдруг почуяла едкую вонь.

Что-то горит?

Угли в камине давно дотлели. Они не источали ни единой струйки дыма, которая могла бы быть источником этого запаха. И тем не менее запах явственно ощущался, сильный и неприятный.

От глухого удара сердца у Лили перехватило дыхание. Он курил сигары с отцом каждый вечер после ужина. Возможно, он курил и здесь.

Курят ли мужчины в постели?

Забыв об осторожности, она бросилась к двери и распахнула ее настежь. Свет из гостиной осветил массивную кровать с пологом, на которой виднелась какая-то бесформенная груда, – это, по-видимому, был Оливер, запутавшийся в смятом покрывале.

Лили напрягла зрение.

Что-то горело именно здесь. Она бросилась к постели и закричала:

– Оливер, Оливер, проснись! Пожалуйста, проснись!

Она бешено металась из стороны в сторону. Он должен ответить! Опершись на матрас, она потянула на себя покрывало.

Внезапно комната осветилась.

– Лили? Что… что вы здесь делаете?

Это был Оливер! Он стоял на пороге спальни. У нее душа ушла в пятки.

– Горит! Я почуяла запах гари и пришла вас разбудить.

– В самом деле? – Держа в одной руке подсвечник, он направился к ней. – Прямо из своей комнаты?

Сначала она не поняла смысла сказанного, но, когда он дошел до нее, вспыхнула и отрицательно замотала головой:

– Нет! Конечно же, нет. Я… я проходила мимо, а дверь была открыта.

– Проходила мимо?

Ох как неловко! Они оба прекрасно знали, что она не могла так просто проходить мимо этой комнаты в глухой полночный час. У нее вообще не было повода проходить мимо. В этот коридор она могла зайти лишь с единственной целью – посетить его комнаты.

Встав рядом с ней, Оливер поднял свечу и бегло осмотрел смятую постель. Он потянул носом воздух, и в тот же миг брови его сошлись на переносице.

– Вы правы. Что-то горит, черт побери. – Он откинул покрывало, потянул ближайшую подушку с матраса и вскрикнул от неожиданности.

Посреди белой простыни красовалось большое пятно. Черное, с дырой, прожженной посередине, и коричневыми подпалинами с боков. На нижнюю сторону подушки налипли кусочки сажи. И все было мокрым.

Оливер прикоснулся пальцами к испорченной простыне.

– Как вы полагаете, что могло бы быть причиной этого?

Лили охватила дрожь.

– Я не знаю.

– В самом деле? Но вы узнаете, если немного поразмыслите над этим.

– Возможно, вы оставили зажженную сигару, – несмело предположила она.

– Вы сообразительны, но это не то. Вы видите здесь какие-нибудь остатки сигары? Нет. Вопрос в том, почему мне сделано такое предупреждение?

– Предупреждение? – Она не могла понять, что он имеет в виду.

Оливер наклонился и подобрал свечу, которую не заметила Лили. Он протянул ее ей:

– А вот и орудие предупреждения, как мне кажется.

Свеча обгорела, но совсем немного.

– Ах, – выдохнула она, – вы, должно быть, ее сбили.

– Я ее не сбивал. Я сейчас держу ту свечу, что стояла в изголовье. И заметьте, здесь нет подсвечника.

Она это заметила.

– А где ваша свеча, Лили?

– Я знаю дорогу. Я с детства хорошо ориентируюсь в темноте.

– Это очень необычно.

– Фрибл говорит, что это дурной тон.

Он опять испытующе оглядел ее.

– Вы меня недолюбливаете, Лили?

Его глаза, казавшиеся золотистыми в неровном свете свечи, завораживали ее. Почему он задает ей такие вопросы?

– Не находите, что сказать? – спросил он. – Не может быть. Только не вы. Если вы хотите, чтобы я уехал из Блэкмора, почему вы мне этого прямо не скажете?

– Я… я вас не понимаю.

Он направился к умывальнику, на котором стояли таз и кувшин.

– Вы подождали, пока я уйду, а потом пришли сюда, чтобы оставить это маленькое предупреждение. Все ясно. Подожгли мою постель, а потом залили огонь водой отсюда. – Он постучал по кувшину.

– Нет, – запротестовала Лили.

– Что вы этим хотели сказать? Что вы готовы сжечь меня заживо в постели, если я не уберусь отсюда? О, возможно, это был лишь первый из подготовленных вами сюрпризов. Хм-м…

Все. Это была последняя капля.

– Оливер Ворс, вы глупец! – Она решительно прошагала мимо него в гостиную, где дверь в коридор по-прежнему оставалась открытой. Она закрыла ее. – Идите сюда и посмотрите мне в глаза как мужчина.

С легкой улыбкой на губах он вышел к ней и непринужденно оперся на массивное бюро. Он был одет только в штаны и рубашку, без жилета и сюртука. Рубашка на нем была расстегнута почти до живота, манжеты свободно болтались у запястий, тем не менее он, казалось, не чувствовал никакого смущения.

– Посмотреть вам в глаза как мужчина, хм-м? – протянул он насмешливо.

– Возьмите назад свои обвинения, сэр. И немедленно.

– Почему я должен это делать?

– Ох, мужчины так отвратительно безмозглы. – Она указала в сторону коридора. – Так вы думаете, я ждала, пока вы уйдете? Какая потрясающая сила дедукции! Я всегда буду теперь просить у вас помощи, когда буду биться над разгадкой какой-нибудь тайны. Ну конечно, я ждала, пока вы уйдете, поскольку заранее знала, что вы вздумаете уйти как раз в это время этой самой ночью.

– Я часто выхожу из комнаты по ночам.

– Ну да, и, конечно, мне об этом было известно. И именно этой ночью я решила прожечь дыру в вашем матрасе. Для того, чтобы вы уехали из Блэкмора. – Она застыла. – Ох, Оливер! Но кто-то же в самом деле это сделал, не так ли? Кто-то сделал… Они сделали.

– Да, они сделали. – Он внезапно лучезарно улыбнулся. – А я думал, что успел понравиться вам, хотя бы немножко.

– Н… нравитесь. – Какой вздор! – Успели.

– Понравиться?

– Понравиться.

– Отлично.

Как быстро и легко он поймал ее в те самые сети, которых она поклялась избегать!

– Мне нравятся многие люди. Почти никто не снискал моей неприязни. – Вот так с ним надо разговаривать, сдержанно и хладнокровно. – Мы должны спокойно обдумать все, что здесь произошло. Кто мог сделать такую вещь?

– Я знаю, кто ее не делал.

Она состроила гримаску.

– Вы, надо полагать.

– Это правда. Но я собирался сказать, что этого не делали вы. Я уже это знаю. Вряд ли бы вы стали орать как сумасшедшая, если бы решили сделать устрашающее предупреждение так, чтобы я не узнал, чьих это рук дело, верно?

– Да, я бы не стала.

– Вот я и подумал, что это не вы.

Лили снова пробрала дрожь.

– Заприте дверь.

– Вы думаете, мне следует это сделать?

– Несомненно. Заприте и не отпирайте. Думаю, вы имеете на это право. Кто-то хочет выжить вас из Блэкмор-Холла.

– Вы полагаете, этот кто-то хочет, чтобы я думал, что они лишат меня жизни, если я останусь?

Убийца? Она нащупала ближайший стул и тяжело опустилась на него.

– Вы так легко об этом говорите, но они и в самом деле могли это подразумевать, не правда ли?

Оливер не спеша отправился закрывать дверь. Его длинные волосы, смелое волевое лицо и к тому же живописная небрежность его одежды навели ее на мысль, что он похож на пирата. Если бы она сейчас не была встревожена до такой степени, она бы рассмеялась. Что бы он ответил на такое сравнение?

Он повернулся к ней лицом. Мрачная линия его рта говорила о том, что он не находит ситуацию забавной.

– Какое странное совпадение, что вы выбрали именно эту ночь, чтобы навестить меня.

Ее лицо вспыхнуло.

– Это чистая случайность.

– Вы не могли знать, что я частенько ухожу в библиотеку, когда не могу заснуть. Но кто-то другой, очевидно, подметил эту мою привычку. Кто-то, кто желает мне зла. Или по какой-то причине боится меня.

– Как может кто-то… – Лили сделала паузу и проверила, все ли тесемки на ее пеньюаре хорошо завязаны. – Ни у кого не может быть причин бояться вас, не так ли? – Фрибл никогда бы не осмелилась сделать что-либо подобное. Она была вздорная и напористая женщина, но, уж конечно, не преступница.

Оливер смотрел на нее – даже не глядя на него, она чувствовала на себе его взгляд.

– И все же, – медленно продолжала она, – я согласна, что у нас есть повод для беспокойства.

– У нас?

Он придирался к каждому ее слову.

– Вы находитесь в доме моего отца. Ваша безопасность здесь – это и моя забота.

– Ваша, а не вашего отца? – мягко спросил он.

Похоже, он считает ее чересчур смелой и самонадеянной.

– Но мы ведь должны обратиться к отцу?

– Вы считаете, что мне необходимо ваше покровительство и что вы должны говорить с отцом от моего имени? Вы думаете, что я сам не способен на это?

Ее охватило смущение.

– Мне следовало сказать, что вы должны обратиться к моему отцу.

– Чтобы он считал меня виновником того, что он чуть было не лишился своего дома?

– Мне пора возвращаться к себе. – Ей вообще не нужно было приходить.

– Сначала вы просите меня запереть дверь и поговорить с вами. Потом вы говорите, что вам нужно уходить. – Он пожал плечами и добавил: – Вы, конечно же, правы.

Лили неловко поднялась на ноги.

– Вы, наверное, считаете меня вздорной. – Она и была вздорной и легкомысленной. – Простите меня. Это все оттого, что я… я шла поиграть на клавикордах, когда вспомнила, что вы хотели что-то со мной обсудить.

– В самом деле?

Если он вообще о ней думал, то, должно быть, считал ее смешной и нелепой. Она попыталась беззаботно рассмеяться, но смех застрял у нее в горле.

– Очевидно, это было мое заблуждение. Пожалуйста, простите меня.

– Считайте, что вы прощены. – Его зевок свидетельствовал о том, что ему все это неинтересно, даже скучно, и он ждет не дождется окончания этой встречи. – Я был бы благодарен вам за помощь в одном деле.

Она уже направлялась к выходу из комнаты, но тут же остановилась и снова повернулась к нему.

– Что вам угодно? – Почему ей так отчаянно хочется ему угодить?

– Возможно, лучше было бы не упоминать о событиях этой ночи ни в чьем присутствии. – Он обошел вокруг нее и отпер дверь, очевидно, горя желанием избавиться от нее. – Кроме того, никакого ощутимого ущерба не причинено, и это маленькое происшествие могло быть своего рода несчастным случаем.

– Да, думаю, что могло, – согласилась она. – Я никому ничего не скажу.

– Отлично. – Он улыбнулся и широко распахнул дверь. – Ну, тогда доброй ночи.

Это было явное пренебрежение. Оливер пренебрег ею. На месте человека, которого, как ей казалось, она начала понимать, оказался чужой, равнодушный человек, который избегал ее общества.

Лили отвернулась от него и, пожелав доброй ночи, удалилась.

Глава 9

Он должен обезопасить себя. Должен. Он не может принести свою целеустремленную решимость, взлелеянную им для этого дела, в жертву какому-то глупому сентиментальному флирту.

Она представляет для него угрозу.

Оливер закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Нужно прекратить это безумие. Даже речи не может быть о том, чтобы всерьез влюбиться в кого-нибудь в этих краях.

Лили Эдлер? Дерзкая, но нежная Лили Эдлер? Которая совершенно не во вкусе Оливера Ворса, известного и всеми признанного ценителя женщин?

Невероятно. Она подошла к нему с этими дьявольски широко распахнутыми серыми глазами. И в тот же момент он был очарован – возможно, даже более чем очарован. Ее безыскусная простота проникла в ту часть его существа, которую лучше было оставить так, как она и была, – наглухо запертой.

Ее открытость, ее прямодушие тронули его с первого момента их разговора во дворе церкви Святого Седрика.

И теперь, оберегая свою независимость, он причинил ей боль, выставил ее в дурацком свете. Его раздраженность, причиной которой была его непреодолимая тяга к Лили, еще можно было как-то извинить. Но заставлять ее испытывать унижение из-за этого было непростительно.

Оливер распахнул дверь и зашагал по коридору, подхватив мимоходом светильник с головы слона. Она, должно быть, нашла прибежище в своей комнате и спряталась там.

Большинство женщин так бы и поступили. Но Лили была не из большинства. Он скорее всего сможет ее найти за клавикордами, отдавшейся во власть музыки.

Сознание безотлагательности этого дела подгоняло его. Он не знал, что ей скажет, знал только, что непременно должен разыскать ее.

Он нашел ее, и очень быстро. Она стояла в центре моста, ведущего в северное крыло, обратив лицо к звездному небу, и никак не обнаруживала того, что слышит его приближение.

Ее пеньюар развевался на ветру. Лунный свет, пробиваясь сквозь тонкий батист, обрисовывал силуэт ее фигуры. Нежное, хрупкое создание. Гораздо более уязвимое, чем ей, вероятно, представляется.

Она заслуживала рыцарского отношения с его стороны, а не насилия над ее личностью, пусть даже совершенного только для вида.

Оливер поставил светильник на пол и вгляделся в ее запрокинутое лицо.

– Лили. Извините меня.

Она так сильно вздрогнула, что он отчитал себя за неловкость.

– Здесь холодно, – сказал он ей. – Пойдемте внутрь.

– Здесь красиво. Я совсем не замерзла.

Ее голос прозвучал, как он того и ожидал, холодно. Перед ним стояла одна из немногих действительно сильных женщин, которых он когда-либо встречал.

– Может быть, и так, но вы одеты слишком легко по ночной прохладе.

– Я не ребенок. – Она откинула назад свешивавшуюся ей на грудь толстую косу. – Спасибо за вашу заботу. Спокойной ночи.

Почему бы ей в самом деле не проявить свою гордость?

– Можно мне постоять с вами?

Она пожала плечами.

– Буду расценивать это как ваше согласие. – Тем не менее несколько шагов по направлению к ней дались ему с большим трудом. – При луне здесь все выглядит совсем иначе, чем при солнечном свете.

– Так же, как при ветре, дожде или снеге.

– Да, действительно. И всегда красиво, как мне кажется. Но при лунном свете в ясную ночь, может быть, лучше всего обозревать окрестности с этого моста.

Она обхватила себя руками за талию.

– Вы с большим успехом могли бы быть англичанином, Оливер.

По крайней мере она не перешла на официальное обращение к нему.

– Думаю, что должен восприниматьэто как комплимент. Но почему вы так считаете?

– Мы, англичане, большие специалисты обсуждать погоду. Мы прибегаем к этой теме при любом удобном случае и даже без всяких удобных случаев. И мы неизменно начинаем интересоваться погодой, когда попадаем в затруднительное положение, которого предпочли бы избежать. Вы подаете большие надежды в этом отношении.

– Вы умеете уязвить мужчину.

– А вы умеете уязвить женщину. – Она с шумом втянула в себя воздух. – Извините, вырвалось. Я так неосторожна на язык.

– Но готов побиться об заклад, что честны.

– Жалость к себе не красит человека.

Как и высокомерие или равнодушие к чувствам других.

– Нам нужно возвращаться. – В эти минуты он сам себя не узнавал.

– Нет, пожалуйста. Идите сами. Мне нужно остаться, хотя бы еще немного.

– Ну тогда и я останусь. – Он готов был остаться с ней где угодно. – То, что я говорил, и то, как я себя с вами держал, – это все от моей неуверенности.

Она бросила на него колкий взгляд:

– От неуверенности? Вашей неуверенности? Вы, конечно, смеетесь?

– В большинстве случаев я бы посчитал себя польщенным, если бы мне сказали, что я решительный человек. Но в ваших устах эта фраза звучит упреком.

– Я не имею права…

– Нет. – Он поднял руку и хотел было дотронуться до нее, но не осмелился. – Нет. Вы имеете право. И вы правы. Я не могу изменить себя, я лишь могу сожалеть, что я не другой. И я был бы так рад, если бы думал… – Его опрометчивость может причинить ему немало вреда.

Лили не стала вытягивать из него слова. Она просто слушала и, когда он прервал свою речь, снова обратила взгляд к звездам.

– Спасибо вам за вашу заботу обо мне, – сказал он ей. – Спасибо, что, рискуя своей репутацией, вы прибежали ко мне в комнату, считая, что я в опасности.

– Вы знаете, что о моей репутации не стоит беспокоиться.

Оливер прищурил глаза. И наконец-то осмелился дотронуться до нее. Он осторожно положил руку ей на спину, чуть пониже тяжелой косы.

– О репутации незамужней женщины всегда стоит беспокоиться.

– Когда я сказала, что направлялась сюда, но потом передумала, я говорила правду. И мои слова о том, что я решила встретиться с вами, – это тоже правда. Но когда я сказала, что пришла только из-за того, что вы как-то упомянули, что хотели бы со мной что-то обсудить, я солгала. Я думала об этом, но только потому, что искала повод для встречи с вами.

Ее кожа, которую он ощущал сквозь тонкую ткань ее пеньюара и рубашки, была холодной, а тело крепким. Он провел рукой вниз до ее талии, а потом обратно вверх, коснувшись пальцами ее затылка.

Лили вздрогнула и опустила плечи.

– Возможно, это и было одной из причин того, что я оказалась в дурацком положении.

– Вы не оказались! Да и как такое вообще могло случиться? Как можно не отдать должное такому чистосердечию? – Он был сам не свой. Эти ее глубокие вздохи, эта переполненность чувствами… Ему следует проводить Лили до ее комнаты и удалиться, пока он не натворил глупостей. – Лили, я должен настоять на том, чтобы благополучно доставить вас обратно. Если кто-нибудь узнает, что мы были наедине в такой ситуации, для вас это будет пагубно.

Чего он никак не ожидал, так это ее внезапного смеха, но тем не менее она рассмеялась – горьким, безрадостным смехом. Он оборвался так же внезапно, как и начался, и Оливер услышал ее полные горечи слова:

– Тут нечего губить. Как вы не понимаете? Вам вовсе ни к чему обо мне беспокоиться. Таким женщинам, как я, не стоит волноваться за свою драгоценную репутацию, потому что никто не считает, что в этом есть какая-то необходимость. По существу, на меня никто не обращает внимания, я – невидимка.

Она просто лишила его дара речи.

– Вы добрый, Оливер. И признаюсь, что у меня были глупые помыслы в отношении вас. Вы очень красивый. Возможно, говорить об этом мужчине непозволительно, но это правда, и мир становится более прекрасным благодаря вам. Ваша доброта вынуждает вас быть вежливым со мной, но я уже опомнилась. Я знаю, что ваше внимание объясняется всего лишь желанием быть в хороших отношениях с хозяевами дома.

– Лили, у меня от вас дух захватывает. – Ее откровенность ошеломила его, вывела из душевного равновесия.

– Не волнуйтесь. Теперь я поняла, какой дурехой я была. Я больше не стану вас смущать. – Она снова повернулась к нему лицом. – Я очень рада, что мой отец нашел вас. Вы для него большая поддержка, я это вижу.

Боже, какой он подлец! Ее отец был бы очень расстроен, узнай он, как больно их затея задела его любимую дочь.

– Пожалуйста, дайте мне сказать. Я никак не могу понять, почему вы считаете себя невидимкой, как вы это говорите. – С этого пути уже невозможно было свернуть, но он, конечно же, мог достигнуть своей цели, не причинив вреда этой девушке. – Уверяю вас, то, что я испытываю по отношению к вам, никак нельзя определить фразой, что вы для меня невидимка. Если бы вы знали, что я сейчас чувствую, вы бы бежали от меня без оглядки.

Ветер разметал пряди ее волос по щекам. По вопросительному выражению ее сумрачно потемневших глаз он увидел, что она не поняла смысла его слов.

– Вы такая тонкая, Лили. Вы знаете, о чем я вам говорю?

Она покачала головой, и ее губы слегка приоткрылись. Он услышал едва различимый звук разлепляющихся влажных губ и легкий вздох.

Он затаил дыхание и, сделав над собой усилие, продолжал:

– Те женщины, которых я знал, были… Вы понимаете, что я подразумеваю под словом «знал», Лили?

– Женщины, которые были… с которыми вы были близки? Таким образом, как обычно мужчина и женщина становятся близки? – Она прижала кончики пальцев к губам. – Я чувствую себя полной идиоткой. Образ моей жизни не позволил мне многого узнать о таких вещах, за исключением того, что я могла прочитать и увидеть. Ну, еще, конечно, сплетни. Но я знаю, отношения какого рода вы имеете в виду.

Он мог смело поклясться жизнью, что она имела об этом самые смутные представления.

– Очень хорошо. Женщины, которых я знал, не похожи на вас.

На этот раз от ее странного смеха все перевернулось у него внутри.

– К несчастью. Для них и для меня, – признался он. – Они были – как бы вам объяснить – весьма незатейливы. Я не могу найти другого слова для того, чтобы определить их. Они занимали и развлекали меня. И, в свою очередь, они наживались на мне. Сказать иначе значило бы покривить душой. Но вы не такая. И вы должны быть рады этому. – Он-то уж точно был рад.

– Вы хороший человек. По-настоящему хороший. Не беспокойтесь о моих переживаниях. Я умею трезво смотреть на вещи, как это умеют делать такие женщины, как я. Мы умеем примириться с тем, что нельзя изменить. У меня нет к себе жалости.

– Да почему она должна быть? – Гнев, нахлынувший на него, был внезапен и неожиданно силен. – Потому что какое-то злобное существо оскорбило вас? Из зависти, поверьте мне. Такие оскорбления можно нанести исключительно из зависти к вашей нежной, неиспорченной красоте.

– Я не красива! – Слезы заблестели в свете луны на ее ресницах. – Но это не трагедия. Это просто факт. И ни к чему вести такие разговоры. Вас, должно быть, раздражает эта чепуха.

Он невольно крепче сжал пальцами ее шею. Она не противилась, и он стал легонько поглаживать ее кожу, и все внутри него сжалось от чувств, нахлынувших на него. Он совсем потерял голову и был этому рад!

– Вы рискуете, Лили Эдлер.

Она фыркнула и пробормотала: «Чепуха», – но как-то неуверенно.

– Посмотрите на меня, – приказал он. – Посмотрите на меня, мисс.

Она не послушалась, и он, взяв ее за косу, слегка потянул, заставив ее повернуть голову. Слегка запинаясь, она проговорила:

– И чем же я рискую, сэр? Только не говорите больше об угрозе моей репутации, пожалуйста. Никто не знает о том, что мы здесь, более того, этот факт ни у кого не вызовет особого интереса.

Оливер выпустил ее волосы – он заставил себя это сделать. Желание привлечь ее к себе и поцеловать переполняло его. Этого нельзя было делать, это было недопустимой вольностью. Всего один поцелуй – а он очень его хотел – не только был непозволителен сам по себе, он положил бы начало другим вещам, которых он жаждал и которые не должны были произойти до тех пор, пока она не осознает их значения.

Высоко подняв голову, она подала ему свою руку.

– Мы не чужие друг другу, – мягко произнес он. – Только чужие люди пожимают друг другу руки или те, кто боится близких отношений. – Но он все же взял ее руку и поднес к губам, глядя ей в лицо и водя губами по ее кисти, медленно и осторожно исследуя ложбинки между пальцами, и ладони, и все нежнейшие местечки на ее запястье.

– Ох, – вырвалось у нее. Больше она ничего не сказала, а только прикрыла глаза и плотно зажмурила их.

– Вы – женщина, созданная для мужской любви. И я хочу быть этим мужчиной. – Его больше уже не тревожило то, что он вступает на зыбкую почву. У мужчины всегда найдутся средства получить то, что он хочет, и он отыщет эти средства.

Она сжала руки в кулаки и отвернулась. Облака загородили луну, и тени легли на ее лицо, волосы, на едва прикрытую одеждой фигуру.

– Позвольте мне… – О чем ему попросить? Как далеко он может зайти, не подвергая риску ее и свое собственное благополучие? – Позвольте мне поухаживать за вами. Может быть, тогда вы поймете, кем вы являетесь в моих глазах.

– Я ничтожество.

Он наклонился, заглянув ей в лицо, и подождал, пока она откроет глаза и посмотрит на него.

– Ничтожество? Вы? Да вы – пламя и душа, мой отважный друг. В вас нет ничего ничтожного.

– Вы уже не будете так считать, если я скажу вам, что с тех пор, как вы появились в нашем доме, я перебрала в уме все самые низкие предположения о том, что привело вас сюда.

– Несомненно. Вы, помимо всего прочего, еще и дрянная девчонка.

– Мне двадцать пять.

– Ах вы, дрянная старушонка!

Ее мимолетная улыбка очаровала его. Она сконфуженно призналась:

– Я думала, что вы приехали сюда с какими-то тайными намерениями, о которых мой отец ничего не знает.

У Оливера кровь застыла в жилах. Она играет с ним?

– Ну вот, теперь вы оценили всю бездну коварства моего воображения? Сначала я решила, что папа, которому не терпится выдать меня замуж, выбрал вас себе в зятья.

Он рассмеялся, хотя ему было совсем не до смеха.

– Видите? Это было глупо и дурно, потому что мои подозрения были порождены ревностью. Я почувствовала, что вы заняли мое место возле отца, и вознегодовала на вас за это. Нет, я вас возненавидела. И тогда мне показалось вполне возможным, что папа мог просто купить мне мужа.

Даже если бы она ударила его, он и тогда не чувствовал бы такой растерянности.

Он по-прежнему сжимал ее пальцы, и она попыталась высвободить их, но Оливер не хотел отпускать ее руки.

– Я – несчастная женщина, – тихо сказала она. – Только на доверии можно построить… дружбу. Мне хотелось считать вас своим другом, но я не доверяла вам. Я сожалею об этом и прошу у вас прощения. Но не рассчитываю, что вы сможете все это забыть.

Каждое ее слово было как удар кинжала. Отбросив всякую осторожность, он сомкнул руки вокруг ее плеч и притянул ее к себе.

– Я знаю, вы не ребенок. И я уверен, что вы будете оттаптывать мне ноги и щипать меня, когда я стану настаивать, чтобы мы вернулись обратно в дом, но я все равно на этом настаиваю.

Лили упиралась, но только первое мгновение. Потом она уже не протестовала, когда он повел ее по коридору к себе в комнату. Войдя в гостиную, он закрыл дверь, усадил ее на стул и разжег угасший огонь в камине.

– Вы умелый человек, – заметила она. – Видно, что ваши руки не боятся работы.

– Спина тоже, – не подумав, обронил он. Вот уж совсем ни к чему говорить о том, что он по нескольку месяцев проводил в море под парусами, если, конечно, не врать при этом, что он был простым членом команды. Он уже и так нагородил немало лжи, наговорив лишнего либо умолчав о многом.

Огонь начал весело потрескивать, и он выпрямился, обтирая с пальцев сажу. С зажатыми между коленей руками, в тонком белом ночном одеянии, Лили выглядела юной и очень беззащитной. В эту минуту они оба остро ощущали всю необычайность происходящего.

– Этого нельзя так оставить, – сказала она ему. – Мы… вы должны подумать о том, что случилось этой ночью, Оливер.

– Я об этом не забыл. Просто решил отложить это на время. Я бы предпочел сейчас поговорить о других вещах. – И заняться другими вещами.

– Это не случайность. Свеча.

Он покачал головой.

– Конечно, нет. Но вас не должно заботить это происшествие. Я сам с ним разберусь.

– Как? – спросила она, вздернув свой острый подбородок. – У вас есть какие-нибудь догадки, кто преступник?

– Ни единой. Этот чертов… Это загадка. Но я буду настороже.

– Я тоже. – Она выпрямилась. – Любой, кто захочет причинить вам зло, найдет во мне грозного врага.

По вполне понятным причинам ему хотелось рассмеяться, но еще больше ему хотелось заключить ее в объятия и прижать к себе. Несгибаемая, отважная маленькая душа.

– Спасибо. Не хотелось бы мне обрести в вас врага.

– Вам нечего бояться. Я никогда не стану вашим врагом.

Никогда? Он уже заранее сожалел об этом, но был почти убежден, что она не сможет выполнить своего обещания.

– Вы оказываете на меня странное влияние, Лили Эдлер. – Его сестра Энни со свойственным ей остроумием однажды продемонстрировала ему, как можно извлечь удовольствие из любой ситуации. Посмотрим, усвоил ли он этот урок. – Вы меня слышите, мисс?

Она вскинула голову.

– Слышу. Вы очень убедительны, сэр, и настойчивы.

– Мне об этом уже говорили. Вас удручают мои манеры?

– Ничто в вас не удручает меня.

Вот она и призналась в своем влечении к нему.

И проговорилась о своем убеждении, что не представляет для него ни малейшего интереса.

– Погодите. – Он подхватил свой сюртук, который бросил на скамейку, и накинул его ей на плечи. – Вот так будет лучше. Я не прощу себе, если вы простудитесь.

– Из-за того, что я решила выйти на воздух? Ваша галантность, конечно, производит впечатление, но сейчас в ней нет никакой необходимости. – Она даже не пыталась помешать ему, когда он стянул воротник сюртука у нее под подбородком.

Встав на колени возле ее ног, он оглядел ее.

– Я достаточно пожил, Лили. И многое пережил.

– Вы хотите сказать, что вы искушенный человек? Я знаю. Ваша искушенность восхищает меня.

Она удивляла его почти каждой своей фразой.

– Почему?

– Потому что я всегда жила простой и замкнутой жизнью, не выходившей за пределы Ком-Пиддл. Ребенком я побывала в Лондоне на коронации королевы Виктории. Это было чудо. Я помню, как меня поразила ванна. Но даже путешествия – в кругу семьи и друзей – мало дают для развития. Я так стремилась расправить крылья. Думаю, не столько уехать подальше, сколько узнать побольше. Знание – это не просто то, что можно прочесть в книге и запомнить, это опыт общения с людьми, которые могут перенести вас туда, где они побывали, поскольку новые места и впечатления уже составляют часть их самих.

– Да вы совсем непростая, – сказал он, коротко рассмеявшись.

– Вы тоже. И мне это в вас нравится. В вас я ощущаю еще одну искушенность – ту, которая идет скорее от самой природы, чем от знания о ней. Особенно в тех вещах, которые, как мне кажется, вы называете опытом. Искушенностью. Вы пробуждаете во мне какие-то необыкновенные ощущения. Это вас шокирует?

Оливер напряг мышцы на скулах. Шокирует?

– Да, в некотором смысле. – Он снова засмеялся, но не потому, что ему было весело, а для того, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. – В том смысле, когда человек бывает шокирован какой-нибудь приятной неожиданностью, как в данном случае.

Она поплотнее запахнула его сюртук и уперлась подбородком в грудь.

– Мне нельзя здесь больше оставаться.

– Мне показалось, вы говорили, что не беспокоитесь о своей репутации.

– Я и не беспокоюсь.

– И все-таки вам следует о ней позаботиться.

– Я ничего не боюсь.

Он опустился на пол и осторожно взял в руки ее застывшую маленькую ножку, обтянутую атласной туфелькой.

– Приятно иметь дело с Лили Эдлер, которая ничего не боится.

– Я жалею только о том, что я некрасива. Хотя это мало что изменило бы, но по крайней мере я не чувствовала бы себя так глупо из-за того, что хочу вас.

Не было никакого сомнения, что она совсем не ждала от него комплиментов. Она даже не догадывалась, какой эффект произвели на него столь небрежно брошенные ею слова. То, что она ему сказала, она сказала совершенно откровенно. Точно так же она могла поведать ему о том, что оборка у нее на пеньюаре совсем оторвалась. Между тем это в самом деле так и было, а ее атласные туфельки так истрепались, что на носках протерлись до дыр. Незаметно, постепенно, непостижимо как она овладевала его сердцем, его душой.

– Лили, выслушайте меня. Я задам вам вопрос и прошу, чтобы вы ответили на него, хорошенько подумав. Сделаете это?

Она поднесла воротник его сюртука к своей щеке и слегка потерлась о него.

– Сделаю.

– Я нахожу вас неотразимой, поверьте. Когда я смотрю на вас, меня переполняют чувства – чувства, которые мужчина испытывает при встрече с женщиной, которая его привлекает. Физически, а в данном случае еще и эмоционально. Мне нравятся ваше лицо и фигура. И вы сами мне нравитесь такая, как вы есть.

Ее бледные щеки порозовели.

– Вы понимаете меня?

– Да. – Ее пальцы впились в отвороты его куртки с такой силой, что костяшки их побелели.

– Вас пугает то, что я сказал?

– Нет.

Он не вполне поверил ей.

– Вы думаете, что я говорю вам все это в своих корыстных целях?

В ответ она только опустила свои густые ресницы.

– Вы так думаете, Лили? Если да, то я не смею винить вас за это.

– Нет, я так не думаю. Я думаю, что вы честный человек, который идет своим собственным путем, образованный человек, который нашел себе подходящее место. Ведь это правда?

Правда, но не вся.

– Это правда. А как насчет вас и меня? Вы… вы примете мою дружбу?

Она так долго рассматривала его с выражением глубокой сосредоточенности на лице, что он было собрался повторить свой вопрос, но она наконец произнесла:

– Да. Ваша дружба была бы мне очень дорога.

От ее серьезности, от ощущения того, что она обдумывает его предложение так, словно оно для нее важнее всего на свете, его губы сами собой расплылись в улыбке, а сердце пустилось вскачь. Он снял изношенную туфельку с ее правой ноги и с нежностью перецеловал все ее пальчики. Рука его скользнула вверх и легла на ее прохладное колено. Неосторожный болван!

Оливер сжал зубы и застыл, ожидая, что она сейчас вскрикнет и убежит.

Когда она дотронулась до его волос, так робко, что он почувствовал ее трепет, он закрыл глаза. Чувства переполняли его. Он замер, едва дыша, не смея пошевелиться или заговорить.

Лили почти невесомыми касаниями гладила рукой его волосы, и эта невинная ласка взволновала его до глубины души. А потом она наклонилась к нему и прильнула щекой к его виску.

Она первой поцеловала его. Поцеловала и вновь прижалась к нему щекой. Ее нежное дыхание ласкало ему кожу.

Оливер Ворс был повесой и своевольным, строптивым упрямцем. Оливер Ворс был человеком, о котором ходила слава, что ни одна женщина не может надолго его удержать. Они были не правы, черт побери, все они. Вот та женщина, которая сможет его удержать надолго, и возможно, навсегда.

– Ты такой большой, – прошептала она. – Совсем непохожий на меня.

– М-м-м. – Совсем непохожий. Удивительно непохожий.

– Знаешь, я не такая уж невежда. Я знаю, что мужчины отличаются и в своих… потребностях.

Он стиснул зубы. Теперь она решила убедить его, что она вовсе не невинна, и эта наивная попытка лишь явственнее обнаружила ее неискушенность.

– Это правда, что женское тело оскорбляет мужчин?

– Что? – Он в упор посмотрел на нее, не понимая, шутит она или говорит серьезно. – Что это за чепуха? Мужчин оскорбляет женское тело?

Ее глаза были широко распахнуты.

– Я просто спросила. Говорят, мужья предпочитают, чтобы их жены были всегда одеты, поэтому я решила, что этому должно быть какое-то объяснение.

– Кумушкина болтовня, – сказал он сквозь зубы. Его внимание было сейчас сосредоточено на ее губах. – Если бы я поцеловал тебя раньше, я поступил бы неправильно. Многие сказали бы, что и сейчас целовать тебя неправильно, но мне очень хочется. Это и многое еще.

– И мне тоже.

Он хотел ответить, но только покачал головой.

Лили подалась к нему всем телом, закрыла глаза и прижалась своим ртом к его рту.

Глава 10

Они поцеловались.

Он сказал ей, что будет неправильно, если он ее поцелует, но ему хочется ее поцеловать и хочется еще гораздо большего. А она сказала: «И мне тоже».

Удивительная девушка.

Погоди. Не торопи события. Дай ей время освоиться. Но ее губы слегка приоткрылись, и горячая волна нахлынула на него, обжигая тело, проникая под кожу. В легком касании он водил губами по ее губам, сгорая от желания большего сближения, но не смея зайти так далеко.

Кончики ее порхающих, как мотыльки, пальцев щекотали его скулы, шею под распахнутым воротом рубахи, теребили его волосы. Нетерпеливые любопытные пальчики ощупывали его, сводя с ума.

Большой бледный рот этого невзрачного создания…

Ник бы смеялся.

Она скользнула языком по его нижней губе.

Ни один мужчина, обнимающий ее, смотрящий в ее голубиные глаза, не преминул бы вознести молитву благодарности.

Она пила его, не подозревая, что иссушает его.

Рубашка слетела с его плеч, откинутая ради того, чтобы эта тихоня смогла расширить свои познания. В комнате было прохладно, но воздух не принес никакого облегчения его разгоряченной груди и голове.

Он вздрогнул.

Ее губы отделились от его губ, но глаза оставались закрытыми.

– Меня абсолютно не оскорбляет твое тело, – сообщила она, словно это было великое открытие. – По правде говоря, мне бы хотелось увидеть больше.

Оливер сжал ее голову в ладонях и несколько раз крепко поцеловал в губы.

– Кое-кто, – сказал он ей и, не удержавшись, поцеловал ее еще раз, – посчитал бы эту просьбу очень нахальной.

Ее глаза распахнулись.

– О! Нет. Нет. Я… Чепуха. Ну, значит, я нахальная. Кроме того, я старая дева, и я одна ночью в комнате мужчины. Кто я после этого, если не нахалка?

– Ты потрясающая. Потрясающее, сверхъестественное создание. И ты пугаешь меня чуть ли не до смерти.

Она недоверчиво нахмурилась:

– Не может быть, чтобы я тебя испугала.

Как мало она знала.

– Ну… Ты испытываешь мои возможности своим деятельным любопытством. Разве это хорошо?

– Если это означает, что ты не отвергаешь таких возможностей, это очень хорошо.

– Боже правый, что бы подумала о твоем поведении ее королевское величество?

Она улыбалась, улыбалась с искренним восхищением, какого прежде он никогда еще не видел на ее лице. Аргумент, рассеивающий все его сомнения. Ее глаза сияли, и маленькая ямочка появилась на правой щеке. Черная коса растрепалась, и волосы в беспорядке падали ей на плечи.

– Тебя не беспокоит мысль о нашей королеве?

– Меня ни капли не волнует, что может подумать королева. Меня волнует другое. Я чувствую себя совсем не так, как обычно. Если это грех, значит, я грешница. Теперь я знаю, что грешники получают самое большое в мире наслаждение. Я не верю лжи. Я уже говорила тебе. Поэтому я не могу скрывать от тебя, что твоя кожа, прикосновение к ней вызывают у меня трепет в тех местах… в тех местах, которые, я знаю, не должна называть.

– Да что ты говоришь! – Будет лучше, если ему удастся перейти на веселый тон. Безопаснее. – А ты не устала, Лили?

– Никогда в жизни я не уставала меньше, чем сейчас. И знаешь, одно из этих мест – здесь. – Она указала на свой живот. – Но это переходит и в другие места.

– В самом деле?

– Ты… Ну конечно же, нет.

– Что – я?

– Ну… Ты нигде не испытываешь какие-нибудь необычные ощущения?

О боги!

– Да. Думаю, необычные – это подходящее определение.

– Дотронься до меня рукой. Там, где я показала. Я уверена, ты что-то почувствуешь.

– О, я тоже уверен, что почувствую. Я просто тебе поверю.

– Но… Оливер, я хочу, чтобы ты это сделал.

Он напомнил себе о сдержанности. Сдержанности и умеренности во всем. Она попросила его дотронуться до нее. Он приложил руку к ее плоскому животу.

И почувствовал, что у нее перехватило дыхание.

И еще он почувствовал потребность освободиться от своих тесных штанов.

– И здесь, – сказала она, поднимая его руку. – Ты чувствуешь здесь огонь, чувствуешь, как он усиливается? – Дрожащими пальцами она прижала его руку к своей груди и задержала ее там.

– Лили…

– Что ты чувствуешь?

– Отчаяние.

В тот же миг она отстранилась, но он притянул ее к себе и распахнул ее пеньюар. Он обхватил сквозь тонкую рубашку обе ее груди и почувствовал, как они напряглись под его ладонями. Он наполовину развязал, наполовину оборвал тесемки, скреплявшие рубашку, и широко распахнул ее.

У нее вырвался вздох, но она не опустила глаз. Она смотрела ему в лицо, будто ожидая упрека.

Оливер улыбнулся ей, наклонился и поцеловал ее в лоб долгим поцелуем. Ему нужно быть с ней очень осторожным.

– Твое тело мне так нравится, что я и объяснить не могу. То, что происходит сейчас в моем мозгу и моем теле, даже я не могу описать. Кое-что я могу показать тебе, но ты не сможешь узнать, что я чувствую. Ты должна мне поверить, что ты приносишь мне большое удовольствие.

Оливер Ворс, ведь ты же порядочный человек. Признайся же наконец, что тебе приятно присутствие этой девушки.

Он устал воевать с самим собой, ему захотелось прекратить эту войну.

– Ну тогда покажи.

Он застыл от испуга. Губы его все еще прижимались к ее лбу, а руки нежно сжимали груди. Ему так хотелось их поцеловать. Она хочет, чтобы он разделся!

– Оливер, тебя не очень стеснит открыть мне свои самые сокровенные места?

– Ты неподражаема, – пробормотал он, поглаживая ее набухшие соски. Он легонько зажал их между пальцами.

Лили вскрикнула – это был короткий крик наслаждения, – и он отпустил ее.

Когда он отстранился, она попыталась прикрыться.

– Не надо, – попросил он. – Мне хочется видеть тебя такой, какая ты есть.

Она безмолвно опустилась на кушетку и откинулась на высокое изголовье. Пеньюар и рубашка остались распахнутыми, обнажая ее девические груди и тонкую талию, переходящую в округлые бедра.

Светильники горели слишком ярко, и Оливер быстро задул их. На мгновение он ощутил беспокойство, но оно тут же испарилось, и он скинул рубашку. Он не помнил себя, не чувствовал своего тела, когда смотрел на нее.

– Ты мучаешь меня, Лили Эдлер. Ты не похожа ни на кого из тех, о ком я мечтал раньше. – Наконец он увидел в ее глазах понимание.

Она подалась вперед и потянулась к нему. Когда он подошел поближе, она дотронулась до его живота, с интересом наблюдая, как напрягаются его мускулы.

– О, мне так приятно ощущение твоего тела, – сказала она.

– А мне приятно ощущение твоего тела. И твой вид. И твой голос.

Ее улыбка шла откуда-то изнутри.

– Мне хочется столь многое узнать. О тебе.

Оливер стиснул зубы и постарался не думать о вещах, которые он должен скрывать от нее, если хочет сохранить ее расположение.

– Ты бы… – Она заглянула ему в глаза. – Тебя бы не стеснило разделить со мной всего себя?

Эта мисс чертовски странно выражала свои мысли. Странно и обезоруживающе.

– Если тебя это не стесняет, то и меня не стеснит. – Но он должен соизмерять свои действия с ее готовностью к ним. Нелегкая задача, когда кровь пульсирует в висках – и в паху.

– Ты откроешь мне все? Всего себя? И те части тела, которые ты обычно прячешь? – выпалила она на одном дыхании.

Какой исключительный способ выражаться! Исключительно странный.

– Ты такая необычная женщина…

– Мне кажется, я вполне нормальная женщина, – парировала она. – Ты читал просветительский труд виконтессы Хансинор?

Боже!

«Разъяснения и советы современной женщине об ухаживаниях и замужестве».

Он в самом деле читал этот «труд». Его шокирующе откровенное содержание вызвало много дискуссий в Ньюпорте.

– Конечно, во многих отношениях это ко мне неприменимо, но я уверена, что многое из этого представляет интерес.

Он почувствовал облегчение.

– Сомневаюсь. – Она этого явно не читала. – Это совсем не для тебя. Позволь мне быть твоим наставником в таких вещах. – О, конечно, ему только позволь быть наставником.

Лили осторожно провела ладонями по его широким плечам, попробовала на ощупь волосы на его груди. Ее полная сосредоточенность на нем безумно возбуждала его. Ему стоило нечеловеческих усилий сохранять спокойствие.

Ее осмотр продвигался в направлении его бедер и ягодиц. Она плотно сжала губы, погрузившись в созерцание.

– О чем ты думаешь, Оливер?

О том, что ему хочется сорвать с нее ее белоснежные одеяния и показать ей все таинства тела, слившегося с другим телом, столь от него отличным и несовершенным в своей неполноте.

– Почему ты молчишь? – снова спросила она, не прерывая своего исследовательского турне.

– Мне трудно говорить, когда ты трогаешь меня, Лили. Это то, что ты должна знать про мужчин. Их тела откликаются на прикосновения женщины. – Даже на само присутствие женщины. То, что она с ним делала, не поддавалось описанию. Его ноги ослабели, губы горели, в голове была полная сумятица – его восставшая плоть больше не желала подчиняться голосу рассудка. Оливер дрожал от напряжения, пытаясь удержаться, чтобы не накинуться на нее. Она окажется совершенно беззащитной, потому что не знает, от чего нужно защищаться.

– Это твоя самая мужская часть? – Она без предупреждения скользнула рукой между его бедер. Удивление отразилось у нее на лице. – Она пульсирует?

– Ох, Лили, – выдохнул он. – Твоя прямота делает меня беззащитным в твоих руках. И исступленным. – Он задыхался, он уже не мог справиться с собой.

– Я не должна тебя так трогать?

Она уже хотела отнять руку, но он остановил ее:

– Ты должна меня так трогать. Теперь уже ты просто обязана так меня трогать, я умоляю тебя. Мне необходимо твое прикосновение.

– Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я исполнила это твое желание без помех? Я имею в виду твои штаны.

Он усмехнулся:

– Ты задаешь такие вопросы! И в таких прямолинейных выражениях. Я совсем не хочу тебя испугать. У тебя и так уже было слишком много испытаний для одной ночи.

– Нет! – Увлекшись, она слишком сильно сжала его. – Ничуть не много. Много еще предстоит.

Оливер почти упал на колени.

– Подожди, малышка. Пожалуйста, подожди, или ты доведешь меня до погибели и позора. Минутку. – Он оперся рукой о ее плечо и нагнулся, чтобы снять с себя сапоги.

При каждом даже малейшем его движении она не упускала возможности воспользоваться его уязвимостью. Дерзкая! Короткий ноготок легонько царапал его сосок, и у него перехватывало дыхание. Ее явно привлекали волосы на его теле. Она гладила их, перебирала и даже легонько дергала.

– Мучительница, – пожаловался он, справившись наконец с сапогами. – А теперь ты не будешь мешать, положишь руки себе на колени и позволишь мне кончить.

От поворота ее головы, глубокого взгляда лучистых глаз у него все оборвалось внутри. Поведя плечами, она скинула с себя пеньюар и рубашку, и теперь ее бедра были полностью обнажены. Она застенчиво прикрыла руками низ живота.

Оливер со смехом выпалил:

– Ты – демон в ангельском одеянии!

– Демон, который скинул ангельское одеяние, ты хочешь сказать.

Он быстро наклонился к ней и поцеловал в губы. Ее руки обвили его шею, и она доверчиво и пылко прильнула к нему. Однако все по порядку. Он должен быть ведущим в этом танце. Зная, что для нее это будет неожиданностью, он припал губами к ее соску и нежно, но довольно сильно втянул его в себя, улыбнувшись, когда она вскрикнула от наслаждения.

При этом она еще и старалась помешать ему отстраниться от нее! Он взял губами другой сосок, заставив ее еще раз вскрикнуть, и направил большой палец в шелковистую ложбинку между ее ног. Она поймала его руку и сильно сдавила. Ее глаза наполняла тревога.

– Тс-с. – Оливер обнял ее и, успокаивая, покрыл легкими поцелуями ее плечи. – Это то, что мужчина и женщина могут сделать друг другу.

Она глотнула воздуха и растерянно сказала:

– Но я же тебе этого не делаю… Ох!

Присев подле нее, он обхватил ее одной рукой и притянул к себе, так что ее грудь прижалась к его груди. Он вздрогнул от прилива желания. Он гладил ее кончиками пальцев, играл ее телом, наблюдая, как она погружается в сладостную боль и страсть, упиваясь каждой ее черточкой, извлекая из ее груди все более глубокие и продолжительные вздохи.

Она корчилась и изгибалась в его руках.

– Что это? – Ее голос был слаб и прерывист. – Что это, Оливер?

– Это прелюдия к другим вещам, милая.

Ее голова запрокинулась. Всем своим телом она призывала его, и он воспринял этот призыв и одним только кончиком языка привел ее к завершающему открытию.

– Оливер! – Ее глаза распахнулись, и она сильно впилась пальцами в его тело. – Ох, Оливер… – По ее телу рябью прошла дрожь. Она, не помня себя, откинулась на его руку, бесстыжая в своем экстазе и своей наготе перед ним.

Когда охватившее ее возбуждение стало угасать, он уложил ее поверх небрежно брошенной одежды, лаская ее поднятое к нему лицо, целуя горящие губы. Он так много еще хотел разделить с ней, но ему следовало быть терпеливым.

Лили подтянула колени к груди и обхватила их руками.

– Это было потрясающе. – Ее голос замирал, как будто она не верила до конца в реальность происходящего. – А теперь я хочу сделать для тебя то же, что ты сделал для меня.

Оливер закрыл глаза и покачал головой. Он провел языком вдоль ее бедра.

– Довольно, – сказала она, судорожно втягивая ноздрями воздух. – Долой их, сэр.

Долой их?

– Что вы хотите этим сказать, мисс?

– Я слабая женщина, сэр. Не испытывайте долее моего терпения, притворяясь непонятливым. Снимите штаны. Я не несмышленыш. И у меня есть глаза. Я вижу, что все это оказало на вас заметное воздействие.

– В самом деле? – Он должен был ощутить что угодно, но только не радостное удивление. Но тем не менее именно его он и ощущал. Это была самая сильная страсть на его памяти.

– Поднимись, – скомандовала Лили. – Раздевайся.

Улыбаясь немного смущенно, Оливер поднялся и расстегнул штаны. Немного помедлил.

– Не могу этому поверить. Ты смущаешь меня! Я не привык демонстрировать себя таким образом.

Она хмыкнула.

– Давай не будем разыгрывать здесь спектакль, Оливер. Может быть, раньше тебе и не приходилось действовать именно так. Но не пытайся обмануть меня, что тебе никогда раньше не приходилось снимать штанов перед женщиной, ибо я тебе все равно не поверю.

– Лили!

– Ты же уже знаешь, что я – нахалка. Ну так давай! Не томи меня, или я подумаю, что ты хочешь что-то скрыть.

– Ты, моя девочка, просто возмутительна.

– Может, и так. – Ее внимание было сосредоточено на том месте, которое, очевидно, возбуждало у нее особенный интерес. – Я всегда отличалась, как говорят, вздорным нравом. Но меня никогда не называли возмутительной. Этот отзыв мне льстит.

Он вдруг понял, что стесняется раздеться до конца.

– Дорогая моя, уже слишком поздно.

– Не слишком, – отрезала она. – Мы ведь должны еще кое-что завершить, не так ли, Оливер?

Нужно ли это делать? Или ему лучше настоять на том, что они уже сделали все, что только можно?

– Тебе помочь? Я очень хочу доставить тебе те же ощущения, какие ты доставил мне.

Прилив чувственного желания застал его врасплох. Он рванул штаны вниз, переступил через них, отбросил их в сторону и предстал перед ней. Расставив ноги и уперев кулаки в бока, он стоял, едва удерживаясь от смеха при виде выражения ее лица.

Прошло довольно много времени, прежде чем она произнесла:

– Оливер!

– Да, Лили?

– Так вот из-за чего все это.

Он нахмурился и наклонил голову.

– Я бы сказала, – продолжала она, – что осязательный подход к таким вещам значительно более уместен. Кроме того, он такой чрезвычайно определенно направленный.

Оливер поскреб щеку.

– То есть… Ну, эта штука прямо устремлена на… на… Ну в самом деле, она слишком определенно направлена, ведь правда?

– В настоящий момент, – услышал он будто со стороны свой собственный приглушенный голос. – Это потому, что ты меня возбуждаешь. Ты понимаешь, что происходит между мужчиной и женщиной при таких обстоятельствах?

– В моменты страсти, ты имеешь в виду? О да, думаю, что знаю. Более или менее. Мне кажется, что мне это понравится.

Оливер застонал.

– Ты не болен?

– Я просто на пределе. Мне больно, Лили. Я дрожу от желания получить облегчение. Я схожу с ума от желания.

Она дотронулась до него прежде, чем он понял, что она встала с кушетки. Ее пальцы сомкнулась вокруг него, и у него перехватило дыхание. Он невольно подался к ней всем телом.

– Чудесно, – пробормотала она, глядя на мерные движения его плоти в своих руках. – Какая сила. Каковы ощущения?

Он покачал головой.

Она подождала.

– Неважные?

– Чудесные, – с трудом выдохнул он. – Но лучше прекратить это, или я тебя шокирую.

– Ничто в тебе не может меня шокировать.

Эта барышня слишком самонадеянна.

– Лили, я больше не могу стоять.

– Ты же сказал, что не болен.

– Я не болен. – Он, удерживая ее руки, медленно опустился на колени и увлек ее за собой. – Я слишком возбужден. Ты… Не останавливайся.

– Не буду. – Она сосредоточенно нахмурилась. – Я хочу объяснить, что ты заставил меня почувствовать, когда ты… ну, когда ты это сделал. Это было…

– Лили.

– В чем дело?

– Пожалуйста, помолчи. Просто делай то, что делаешь. Не останавливайся. Не… останавливайся. А-ах! – Облегчение стало растекаться по его телу. В нем сошлись воедино мощный напор и капитуляция, единственная разновидность капитуляции, которая делает мужчину еще более мужественным.

Она не произнесла ни слова. Молча она опустилась рядом с ним на ковер и вытянулась, тесно прижавшись к нему. Вздыхая, она поглаживала его ягодицы и напряженные бедра, а когда он закинул ногу на ее бедро, она подвинулась так, чтобы касаться его плоти.

Он снова ощутил приступ желания и улыбнулся.

– Ну как, Лили, что ты об этом скажешь?

– Подумать только, я могла прожить всю жизнь, так и не испытав этого замечательного ощущения. Ох, у меня будет о чем рассказать… о чем поговорить с самой собой, о чем подумать.

– Расскажи мне, о чем ты собираешься думать.

– О тебе. Я буду думать о тебе и о том, что ты меня заставил испытать. И я буду видеть тебя таким, каков ты есть на самом деле. С этого момента я буду смотреть на тебя и видеть тебя обнаженным.

Отрезвляющее обещание.

– В самом деле?

– О да! Теперь, когда я точно знаю, как ты устроен, я буду видеть перед собой каждую часть твоего тела. И это. – Она покачала на руке его оживающую плоть. – Я теперь смогу определить, думаешь ли ты об этом или нет. Ведь правда? Мне нужно лишь только взглянуть.

– Вы не станете делать таких вещей, мисс! Молодой барышне не пристало проводить время, глядя на мужские… Вы не будете смотреть на меня.

– На мужские верховные скипетры?

Оливер разразился смехом и прижал ее к себе. Он зарылся лицом в ее спутанные шелковистые волосы.

– Просто не знаю, кто ты – невинная шутница или коварный дьявол.

– Я всего лишь откровенна, – возразила она. – Эта часть твоего тела величественна и прекрасна.

– Хватит. – Он пощекотал ее, и она его отпустила, пытаясь перехватить его руку. – Не тебе со мной тягаться, милая Лили. Насколько я понял, ты вполне удовлетворена событиями этой ночи?

– Я бы этого не сказала. – Ей удалось схватить одну его кисть, но он поднес ее руку вместе со своей к ее груди. – О, конечно, это было очень познавательно, но это никак нельзя назвать вполне удовлетворительным.

– Что? – Он опрокинул ее на спину и навис над ней, опираясь на локти, чтобы не придавить ее. Он, конечно, получил удовольствие, но был еще не полностью удовлетворен. – Следует ли это понимать так, что ты жаждешь большего? – Это приключение далеко еще не было окончено, и он был намерен пройти с ней каждый его поворот.

Она замерла, стала очень серьезной и в волнении облизнула губы, глядя на него снизу вверх.

– Не думаю, что я могла бы когда-нибудь тобой пресытиться. Но я знаю, что мне нужно навсегда сохранить эту ночь в памяти и быть этим счастливой.

Оливер приблизил губы к ее губам и поцеловал долгим, нежным, страстным поцелуем. Ее руки обвились вокруг него, и он сполна ощутил ее силу в этом объятии.

– Вот, – сказал он, с усилием оторвавшись от ее рта. – Этим скреплено мое тебе обещание.

Ее глаза заблестели.

– Обещание?

Осторожно! Он не мог загадывать далеко наперед. Так много опасностей подстерегало его на пути, что не было никакой возможности предвидеть свою судьбу. Даже попытка представить себе будущее с другой была немыслима, и столь же немыслимо было представить, что эта девушка отвергнет его, когда узнает о нем все.

– Какое обещание, Оливер?

– Быть твоим рыцарем.

Она улыбнулась. Такую улыбку он видел только у нее. Она сияла.

– Значит, мы друзья? Не такие, как большинство друзей, это правда, – потому что мы испытали это. – Она обхватила ногами его бедра и сомкнула их за его спиной.

Он молил небеса дать ему силы. Она обращалась с ним, точно дитя с игрушкой, не ведая, с какой опасностью играет.

– Да. Не такие. Более близкие. – Гораздо более близкие, стоящие у той грани, когда уже совсем не останется надежды на то, что можно будет принимать здравые решения. Она уже была скомпрометирована, но не настолько, чтобы все было потеряно – или, наоборот, обретено. Эта мысль отрезвила его.

– Мы будем заботиться друг о друге? Доверять друг другу?

Это был опасный путь, но он должен был ступить на него. Он уже не мог пойти на попятную.

– Так и будет.

– Поцелуй меня еще раз. И покажи мне другие вещи.

– Не думаю, что осталось много, чего бы ты не видела, – сказал он вяло.

– Ты хочешь сказать, что это все?

– Не сейчас, милая. Ах! Я и так был слишком несдержанным с тобой. Что же касается дальнейшего, то поживем – увидим.

Она собралась было что-то сказать, но передумала и подняла подбородок, требуя поцелуя.

Оливер с готовностью оказал ей эту услугу. Она схватывает все на лету, его воробышек.

Резкий хлопок заставил его вздрогнуть. Оливер вскинул голову.

Лили вскрикнула и прижалась к нему. Звук раскалывающегося фарфора или стекла разорвал тишину.

Дверь, распахнувшись, с такой силой отлетела к стене, что китайская фарфоровая ваза слетела со своего постамента из черного дерева на пол.

– Что это? – Страх придал Лили силы. – Что это, Оливер?

Он сделал движение подняться, но она не выпустила его из своих объятий.

– Ничего страшного. Это просто ветер, я уверен, – прошептал он.

– Сегодня почтибезветренно.

– Лили, – твердо сказал он, – пожалуйста, успокойся.

– Я спокойна. Я не пущу тебя одного, это опасно.

Оливер заставил себя непринужденно рассмеяться. Он встал на ноги и помог ей подняться.

– Пойду закрою дверь.

Единственным источником света в комнате был камин. Он увидел свет лампы в коридоре.

– Лили…

Свет, льющийся в темную комнату, пригвоздил его к месту. Свет был ярким, почти ослепительным.

– Кто там, черт побери? – Он глядел на дверь, но в этот момент Лили бросилась к нему и обвила его руками.

– Позволь мне пойти с тобой, – потребовала она. – Там кто-то есть.

– Лампа. Бога ради! – Он грубо оторвал ее от себя. – Кто-то сбросил лампу. Они не знают пощады.

– Не знают пощады! – Голос, гулкий и густой, доносился откуда-то из-под пола. – Лили! Ох, Лили, стыдись. Беги. Беги, или он погубит тебя.

Лили вскрикнула.

Оливер метался по комнате, проверяя, не загорелось ли что-нибудь, потом бросился к двери и выбежал в коридор.

Он сделал всего лишь шаг, и, споткнувшись, упал, растянувшись во весь рост поверх чего-то округлого, очевидно, поверх проклятого кожаного слона.

Он окончательно рассвирепел и тут почувствовал на своей спине мягкие руки Лили. Некто сказал, что он представляет для нее угрозу.

– Сбежал, – процедил он сквозь зубы. – Я не стану гнаться за ним сейчас.

– Не надо. Вставай, пожалуйста. Теперь мы должны убедиться, что понимаем друг друга, Оливер.

Он вскочил на ноги и затащил ее обратно в гостиную, прежде чем запереть дверь.

– Оденься. Я должен доставить тебя обратно в твою комнату. – Ему не следовало допускать, чтобы похоть настолько помутила его разум.

– Хорошо. Но не забывай, мы заключили соглашение. Мы с тобой должны заботиться друг о друге. Мы теперь особенные друзья.

– Я представляю опасность для тебя. Я это чувствую. Кто-то, кто это сделал, не хочет, чтобы мы были вместе. Так тому и быть. Я должен быть уверен в твоей безопасности.

Она обернулась к нему, распрямив спину. Ее грудь вздымалась от прилива чувств.

– Вы, сэр, глупец.

– Лили…

– Не лиликайте. Вы – для меня, а я – для вас. Мы будем вместе. Вы будете хранителем моих сокровенных мест, а я буду хранительницей ваших. Так, сэр, и только так.

Глава 11

«Теперь у меня есть то, чего мне хотелось больше всего, – не считая возмездия. Я обладаю знанием, которое лишает тебя силы.

У меня есть власть над тобой.

Все изменилось теперь, Оливер Ворс. Мудрый человек заботится о том, чтобы не оставить бреши в своей броне. В твоей – зияет пропасть. И ты сам навел меня на нее, сам указал, куда я должен нанести свой роковой удар.

Берегись, хотя это уже не поможет тебе. Но дополнительная острота погони доставит мне удовольствие. Я хочу увидеть, как страх выжмет из тебя холодный пот.

Теперь я знаю, что я должен делать. Я буду следить за каждым твоим шагом. И я спланирую наш финал.

Девчонка придаст ему завершенность, ты не находишь? Я считал ее чем-то мимолетным, пустячком, предназначенным для минутного удовольствия. Но теперь я знаю, что она привнесет остроты в нашу драму. Я знаю таких людей, как ты. В основе твоей репутации – «Ох, он такой сердцеед, мужчина из мужчин, ни одна женщина не может удержать его». В ее основе лежит истина о твоей слабости. Тобою движет страсть. В тебе живет чувствительность сентиментальной дамы, теряющей сознание от любви или от того, что глупцы называют любовью.

Любовь загнала тебя в ловушку. Теперь я это понимаю. И воспользуюсь этим, чтобы сделать мою победу еще слаще. Когда ты обернешься ко мне и узнаешь мое лицо, твоя рука поднимется в гневе. В эту минуту ты будешь думать, что сможешь уничтожить меня. Но я использую Лили Эдлер. И ты отдашь все ради ее спасения.

Она станет твоим возмездием. А ты – ее».

Глава 12

Витлэс должен был явиться с минуты на минуту.

Лили сбежала по винтовой лестнице в вестибюль. Она обдумывала ситуацию. Фрибл показалась в дверях сразу вслед за ней. Запыхавшаяся от волнения, она бросилась к Лили, чтобы сообщить ей нечто из ряда вон выходящее:

– Тебе оказана высокая честь, дорогая. Теперь есть возможность оказать честь всем нам. – Помахивая пальцем, она торжественно изрекла столь желанную для себя фразу: – Лорд Витмор прислал извещение. Он скоро приедет к нам с визитом и просит о встрече с нашим дорогим профессором. Ох, Лили, такая официальность может означать только одно. Поспеши, девочка. Я пошлю к тебе Хильду. Пусть она поможет тебе сменить это ужасное платье. И сделай что-нибудь со своими волосами. И подрумянься, Бога ради. Придай хоть немного цвета щекам. Сейчас же начинай готовиться. – И Фрибл выплыла из вестибюля, озабоченная своим собственным туалетом.

Три дня… Три дня прошло с той чудесной ночи, которую они провели с Оливером, и он снова позабыл о ней. Он держался довольно любезно, но по большей части молчал.

Где он сейчас?

Она поспешила в кабинет отца. Дверь была открыта, а комната пуста.

Так же пусто было в гостиной, в двух маленьких приемных и в зале, где они завтракали.

Позади гостиной, примыкая к ней, располагалась оранжерея, полная пальм, таких высоких, что их кроны упирались в стеклянный купол. Лили уловила там какое-то движение.

Оливер. Она увидела его, и ее сердце замерло. Сцепив руки за спиной, он бродил, очевидно, без всякой цели, из стороны в сторону между обложенными кирпичом растениями. Когда, достигнув края клумбы, он повернул обратно, она увидела его лицо, и застывшее на нем выражение мрачной сосредоточенности встревожило ее.

Но это лицо и эта фигура были такими родными.

О, что ей довелось ощутить в его объятиях!..

Она отворила дверь и шагнула во влажную атмосферу оранжереи. Недавно распустившиеся восковые белые цветы стефании источали нежный сладковатый аромат.

Но Лили было не до того, чтобы наслаждаться запахами. Она неуверенным шагом направилась к Оливеру и остановилась, как только он заметил ее. Брови гневно сошлись у него на переносице.

Он не хотел встречаться с ней.

Обиженная, растерянная, она повернулась, чтобы уйти.

– Стой, черт побери!

У Лили перехватило дыхание. Гнев – это было слишком слабое определение для тех эмоций, которые она уловила в его голосе.

– Иди сюда.

Ей на глаза навернулись слезы. Ноги не слушались ее.

– Проклятая девчонка. Иди сюда, я тебе говорю.

Он говорил с ней, как с непослушным ребенком.

– Как ты смеешь… – Собрав все силы, она снова повернулась к нему. – Как ты смеешь так со мной разговаривать?

– Смею, – пробормотал он, приблизившись к ней и схватив ее за запястье. – Смею, потому что никак не могу выкинуть тебя из головы. Ты преследуешь и мучаешь меня, но так не может дольше продолжаться. Я не могу тебе позволить помешать мне сделать то, что для меня важнее всего.

Она задыхалась, пытаясь сдержать рыдания, рвавшиеся из груди. Он потащил ее за собой в дальний конец оранжереи, где их не было видно из окон гостиной.

– Ну! – Рывком поставив ее перед собой, он расставил ноги, выставил вперед подбородок и упер в нее прищуренный взгляд. – Чего ты добиваешься? Тебе еще недостаточно, что ты нарушила мое спокойствие?

Лили не могла вымолвить ни слова. Она глотала воздух, шмыгала носом и моргала, пытаясь унять жжение в глазах.

– Говори. Ты не только назойливая, ты еще и немая?

Она выдернула у него свою руку и сделала то, чего в жизни никогда раньше не делала. Она ударила человека. Она дала Оливеру пощечину, да так, что отбила ладонь.

Он даже не вздрогнул.

Похолодев, она смотрела на него.

– Я боюсь за тебя. Здесь происходит какая-то дьявольщина, а ты ведешь себя так, будто…

– Тихо. – Он поднял палец.

Лили прикрыла рот. Теперь уже невозможно было сдержать слезы. Она отступила назад, но он протянул руку, удерживая ее.

– Я чувствую себя… уничтоженной. – Она уронила голову. – Это моя ошибка. Я не знаю, что со мною происходит. Я еще ни разу не позволила себе никого ударить. Я сожалею о том, что сделала. Это наш последний разговор. Пожалуйста, позвольте мне уйти.

– Забудь меня.

Странное гробовое спокойствие его голоса заставило ее задрожать.

– Да. Да. Я забуду вас. Конечно, забуду. Всего вам хорошего.

Он схватил ее за плечи и встряхнул.

– Я обязан продолжать свое дело. Ты можешь это понять?

Что она сделала? Из-за чего он так разительно изменился за столь короткий срок?

– У меня есть о чем рассказать тебе, – угрюмо сказал он. – Но сейчас я не могу. Может быть, я никогда не смогу этого сделать. Но я раскаиваюсь. Я совершил большую ошибку. И причинил тебе зло, но, слава Богу, это поправимо.

Ей хотелось только одного – остаться одной. Как она сможет теперь видеться с ним каждый день?

– Вы мне ничего дурного не сделали.

– Если ты будешь держаться от меня подальше, с тобой ничего не случится. Пожалуйста, забудь то, что было между нами.

Приступ ярости смел всю ее робость.

– Забыть? – Резко отведя руку в сторону, она высвободилась из его хватки. – Забыть то, что между нами было? О, я забуду, сэр. И вас я забуду. И вообще, почему я должна помнить о столь малозначительных вещах? Банальных, сэр, очень банальных. Настолько, что, мне кажется, я не могу припомнить, что же мне следует забыть. Тут и забывать нечего.

– Я сам на себя не похож, – сказал Оливер. Его гнев угас, сменившись каким-то другим состоянием, которого Лили не могла определить. Отвращением? – Вы правильно поставили меня на место, Лили. Я не для вас.

Дрожа, она едва выговорила:

– Это я не для вас. Жаль, что это не я первая отвернулась от вас со злобными словами.

– Лили…

– Если бы я была красива, ухожена, умна, я бы забавлялась, пренебрегая вами, не замечая вас. – Она лгала, лгала, ее сердце было разбито.

– Вы обворожительны, – мягко сказал он. – Умны и обворожительны. Вы для меня – самая яркая звездочка в небе. Где бы я ни был, вы будете стоять у меня перед глазами такой, какой вы были тогда под звездами на мосту.

– Тогда зачем вы так обижаете меня?

– Я должен вас обидеть, чтобы спасти вас. То, чего вы хотите, невозможно.

Она не даст снова сделать из себя дуру.

Тут до них донесся громкий голос, и Оливер приложил палец к губам.

– Лили! – Это была Фрибл. – Лили, где ты? Иди сюда сию же минуту.

На лице Оливера отразилось смятение. Собственно говоря, кто он такой? Исполнительный служащий, доверенный помощник ее отца, чужой, посторонний человек.

– Лили! Ты здесь?

– Да, тетя Фрибл. – Она заставила себя вежливо улыбнуться Оливеру. – Пожалуйста, извините меня. Как я понимаю, лорд Витмор должен с минуты на минуту прибыть к нам с визитом. Возможно, он уже прибыл. Он попросил аудиенции у моего отца.

На лице Оливера не дрогнул ни единый мускул. Он поклонился и повернулся к ней спиной.

С сильно бьющимся сердцем Лили оставила его и направилась ко входу в гостиную навстречу своей тетушке.

– О Боже милостивый! Ох, что мне с тобой делать, – проговорила Фрибл, понизив голос, что привело Лили к заключению, что они в гостиной не одни. – Я же велела тебе переменить это безобразное платье. Тускло-зеленое!.. Оно тебе совершенно не идет. Почему ты меня никогда не слушаешь?

– Мне не хватило времени, – сказала Лили. Не хватило времени на то, чтобы переодеться, но достало на то, чтобы найти Оливера. – Я не хотела заставлять себя ждать. – Ну вот, она стала лгуньей.

– Ты выглядишь невзрачно и немодно, – вздохнула Фрибл. – Но тут я уже ничего не могу поделать. Подними голову выше и улыбайся, детка. Сейчас от тебя многое зависит.

Волоча за собой свои пышные золотые шелковые юбки, Фрибл провела Лили в красную приемную.

– А вот и она, – нараспев произнесла Фрибл. – Лили у нас очень образованная. У нее столько разных интересов, что и не счесть. Она знаток экзотических растений, и ее частенько приходится буквально отрывать от их изучения в нашей оранжерее.

Лили с трудом преодолела желание опровергнуть чудовищную ложь.

Витлэс вперился в нее своими налитыми кровью темными глазами, не делая ни малейшей попытки скрыть свое мнение о ней и о ее зеленом платье. Было ясно, что он считает и то и другое абсолютно безвкусным.

Среди присутствующих в гостиной повисла неловкая пауза.

Стоявшая у самой двери леди Витью рассеянно смотрела в пространство перед собой. На ней были платье темно-вишневого цвета и в тон ему шляпка со складочками снизу на полях и атласными розетками по бокам. Лили была вынуждена признать, что она очень хорошенькая. Хорошенькая, но пустая и посредственная. Лили приходилось наблюдать, как нелюбезно обращалась леди Витью Бэмонт с теми, кого она не считала важными особами.

Вертевшийся около нее тощий мужчина, значительно старше ее, состоял компаньоном при лорде Витморе. Здесь же была еще Друсилла, баронесса Алкомб, вдова, которую в Ком-Пиддл не любили, так же, впрочем, как и леди Витью. Баронесса предпочитала одежду невообразимо ярких тонов и со множеством украшений.

Тощий мужчина, которого Лили не знала, отличался таким же сногсшибательным вкусом, как и у его спутников. Пурпурный бархатный сюртук, брюки в желто-черную клетку, свободно свисающий розовый шейный платок и персиковый атласный жилет делали его похожим на престарелого клоуна. Лили едва смогла сдержать смех при виде его ненатурально красных губ, ярко подкрашенных щечек и заботливо уложенных редких светло-каштановых волос.

Слышалось только покашливание, хмыканье и шарканье ног.

– Лэйкок, – неожиданно провозгласил тощий пижон. – Сэр Сесил Лэйкок к вашим услугам. Добрый день.

– Добрый день, – пропела Фрибл, приседая в реверансе и так часто моргая, что Лили удивилась, как она при этом умудряется что-то видеть. – Ваше присутствие делает нам честь.

– Вот и хорошо, – сказал отец. На нем был его любимый сливового цвета сюртук и такие же бриджи. – Лорд Витмор посетил нас с визитом. Мы очень рады, правда, Лили?

– Но лорд и без того навещает нас довольно часто, – отозвалась Лили, нисколько не смущаясь от своей невежливости. На сегодня с нее уже было достаточно. – Впрочем, я желаю ему доброго здоровья.

Комната, казалось, накалилась от еле сдерживаемой ярости Фрибл. Лили видела, что ее тетушке не терпится дать ей нагоняй за этот нерадушный прием.

– Я вам тоже желаю доброго здоровья, Лили, – сказал Витлэс. Он слегка подался вперед. – Позвольте мне сказать вам, что вы выглядите очень привлекательно в этом платье. Мне кажется, зеленый цвет хорошо оттеняет ваши глаза.

Она не сочла нужным благодарить его за столь неприкрытую и грубую лесть.

– Это так мило, – проворковала Фрибл, когда стало ясно, что ее племянница намерена проигнорировать любезность Витлэса. – Лорд Витмор привел с собой свою сестру, ее подругу и своего компаньона навестить нас.

– Да, я заметила, что с ним еще кто-то пришел, – сказала Лили, стыдясь своего ребячества, но уже не в силах совладать с собой.

– Ох! – громко воскликнула баронесса и прижалась к сэру Сесилу. – Кошка, Сесил! Кошка! Я всегда говорила, что терпеть их не могу, но они все время меня преследуют. Убери ее сейчас же.

Лили оглядела комнату и обнаружила виновника ужаса баронессы.

– Ах, вот ты где, – сказала она, погнавшись за маленьким, но пушистым черным котом с круглыми желтыми глазами. – Где ты был, Равен? Я сбилась с ног, разыскивая тебя. – Она никогда прежде не видела этого животного.

– Лили, – начала Фрибл. – Когда…

– Ох, прошлой ночью, – перебила ее Лили. – Он, должно быть, выскользнул из моих комнат и спрятался здесь в укромном уголке. Иди ко мне, Равен.

– Я сейчас упаду в обморок, – предупредила баронесса, прикрыв лицо кружевным платком. – Сесил, я не могу здесь оставаться.

– Заткнись, – отрубил Витлэс. – Витью, выведи отсюда Друсиллу.

– Ну уж нет, – капризно надув губки, возразила леди Витью. – Я пришла сюда, чтобы присутствовать при этом событии. Пусть Друсилла сама расплачивается за свою глупость. И будьте так добры, держите животное подальше и от меня тоже.

Кот промчался по красному с золотом ковру и устремился прямиком к баронессе.

Если бы Лили не была до такой степени удручена мыслями об Оливере, она получила бы большое удовольствие, наблюдая за этой сценой.

– Вот видишь, – завизжала глупая женщина. – Они все злобные. Он чувствует, что я его не выношу, и нарочно меня изводит.

– Действительно, очень мило с вашей стороны навестить нас, – сказала Лили, поймав кота, который вскарабкался ей на плечо и стал тереться об ее шею. – Мне очень неловко, что мой кот причинил вам столько беспокойства, так что я покидаю ваше приятное общество. У меня есть неотложные дела. Надеюсь, вы меня простите.

– Скажите ей, профессор, – выдохнула Фрибл.

– Чертовски невежливо, – сказал сэр Сесил, выставив вперед ногу и уперев руки в бока. – Что может быть более неотложным, чем прием высоких гостей?

– Я распорядилась подать чай, – объявила Фрибл. Семеня и покачивая бедрами, она суетливо поправляла подушки на диванах. – Проходите, леди Витью, отдыхайте. Мы настаиваем, не правда ли, профессор?

– Да, можно так сказать, – послушно согласился отец. – Мы бы не хотели, чтобы вы перенапряглись. Может быть, хотите прилечь?

Лили узнала его манеру шутить, доводя мысль до абсурда, и с трудом сдержала смех.

– Прилечь? – Леди Витью плюхнулась на диван, милостиво позволив Фрибл поудобнее устроить вокруг нее подушки. – Мы пришли сюда, чтобы поддержать моего брата, а не затем, чтобы прилечь, сэр.

– Точно, – согласился сэр Сесил, изогнувшись в пояснице и выставив вперед другую ногу. – У вас тут есть чертовски аппетитные кусочки, Эдлер. Она у вас здесь совсем зачахнет среди ваших ночных горшков.

– Ночных горшков?

– Ведь этим же зарабатывает себе на жизнь этот парень, а, Витмор? – спросил сэр Сесил так, будто отца и не было в комнате. – Ручаюсь, ты что-то говорил про ночные горшки.

Витлэс налился краской.

– А я ручаюсь, что ты ослышался. У профессора водятся кое-какие банковские связи. Но вообще-то он философ.

– Философ, подумать только! – Сэр Сесил всплеснул руками. – Деревенский мыслитель, да? Скажите-ка мне, как человек может так чертовски разбогатеть, сидя в деревне и раздумывая?

– Профессор, – громко произнес Витлэс. – Спасибо, что приняли нас. Без сомнения, вы понимаете, что у нашего визита должна быть некая веская причина?

С котом на плече Лили решительно направилась к баронессе Алкомб. Эта леди была слишком поглощена тем, что собирался сказать Витмор, чтобы заметить, что она вот-вот окажется в непосредственном соседстве с опасным зверем.

– Думаю, вы хотите поговорить с профессором один на один, лорд Витмор, – сказала Фрибл, затаив дыхание. – Я предлагаю всем нам переместиться в другую гостиную.

– Нам и здесь удобно, – отрезала леди Витью. – Давай заканчивай это дело, Реджи. Кроме того, едва ли есть необходимость вдаваться в детали.

Лили подкралась поближе к баронессе и улыбнулась про себя, когда животное прыгнуло на злосчастную даму, приземлившись на ее плечо. Было много крику, и сэр Сесил был призван «спасать» компаньонку леди Витью. Кот спрятался в углу, а живописная пара еще долго перешептывалась, склонив друг к другу головы и бросая колючие взгляды на Лили.

– Вы разобрались наконец с этими мелкими пакостями? – ледяным тоном осведомилась леди Витью. – Пожалуйста, Реджи. Я сегодня должна еще успеть к модистке.

– А я должна вернуться в свою комнату, – сказала Лили. – Я собираюсь закончить подарок для своего знакомого, и у меня остается мало времени.

– Какой подарок? – равнодушно спросила леди Витью.

– О, – Лили небрежно махнула рукой, – я делаю вышивку.

– Она такая культурная, – подхватила Фрибл. – И очень расторопная. Я никогда еще не видела, чтобы девушка столь проворно управлялась с иглой. Я все время вынуждена настаивать, чтобы она отложила свое благородное занятие хотя бы для того, чтобы покушать и погулять на свежем воздухе.

Леди Витью не потрудилась ответить что-нибудь на эту назойливую болтовню.

Лили едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться, внимая удивительным фантазиям Фрибл, но ей было абсолютно все равно, что говорит эта глупая женщина.

– Превосходно, – заметил Витлэс. Он слащаво улыбнулся Лили, являя собой при этом весьма неприглядное зрелище, и сделал движение подойти к ней поближе. – Я бы хотел, чтобы вы имели удовольствие познакомиться с моими планами, дорогая.

– О, я очень хорошо знаю свое место, лорд Витмор. Мой отец объяснил мне, как важна для девушки скромность. Я и помыслить не могу о том, чтобы вторгаться в ваши личные дела.

– Но я настаиваю, – сказал Витлэс. – В данном случае мои личные дела тесно связаны с вами, дорогуша.

Как раз в этот момент на скамейке в оранжерее, прямо напротив открытой двери в гостиную, возникла высокая, облаченная в черное фигура Оливера. Там он, безусловно, не пропустит ни одного слова, произнесенного в комнате.

Лили отвела взгляд от спины Оливера Ворса в тот момент, когда он раскрыл книгу у себя на коленях.

Его ничуть не занимало то, что здесь происходит. Просто скамейка показалась ему довольно удобным местом.

– Что ты на это скажешь, Лили? – спросила Фрибл, всем своим видом выражая нетерпение. – Лорд Витмор считает, что ты чрезвычайно много значишь для его личного счастья.

– Это так, лорд Витмор? – спросил отец.

Витлэс облизнул губы и промямлил:

– Можно и так сказать. Я не жду от вас благодарности, Лили. Я рад сделать это для вас. Ваш отец всегда был нам хорошим соседом, и, знаете ли, объединение двух семей ради всеобщего блага более чем уместно.

– Нет, не знаю, – буркнула она.

Выступив вперед и браво подбоченясь, сэр Сесил стал вышагивать по комнате, нелепо пружиня на носках. Его семенящий аллюр немало позабавил бы Лили, не испытывай она такого ужаса и отвращения от предложений Витлэса.

– Не вижу причин больше ждать, – сказал Витлэс. – Она не становится моложе. Лучше не откладывать это дело в долгий ящик. Кроме того, самое время позаботиться о будущих поколениях.

Лили почувствовала, что бледнеет.

– Не тяни, Реджи, – попросила леди Витью.

И от нее ждут, что она всерьез рассмотрит предложение породниться с этими людьми? Уж лучше смерть. Лили еще раз взглянула на спину Оливера. Если она не сможет даже видеть его, то тогда она не хочет вообще кого-либо видеть.

Он ненавидит ее. Он жалеет, что… он жалеет, что проводил с ней время.

– Ну, стало быть, дело сделано, – сказал Витлэс. Он протянул руку Лили: – Встаньте рядом со мной, пожалуйста. Так будет уместнее.

Фрибл испустила восторженный возглас и не особенно деликатно подтолкнула племянницу к графу.

Витлэс извлек неподвижную руку Лили из складок ее платья и обхватил своей холодной влажной ладонью.

– Я знаю, ты оправдаешь наше доверие. У тебя очень скромное происхождение. Но мы смирились с этим, правда, Витью?

– Хм… Да, наверное.

– Теперь у тебя будет все. Мы об этом позаботимся.

– Чертовски мило с вашей стороны, – вставил отец. – Чертовски мило, не правда ли, Лили?

Она не верила своим ушам. Поведение отца внушало ей больший ужас, чем поведение лорда Витмора.

– Видите ли, девочка слишком взволнованна, – сказал он, почтительно склонив голову перед Витлэсом. – Она и надеяться не могла на внимание такого знатного человека.

Витлэс покровительственно похлопал его по плечу.

– Это меньшее, что я могу сделать для человека, о котором мой отец придерживался столь высокого мнения. Так значит, решено?

– О, хотелось бы так думать, – с воодушевлением отозвался отец.

Лили глядела на него в изумлении.

Фрибл подпрыгнула, как дитя, и захлопала в ладоши.

Леди Витью откинулась на подушки и прикрыла глаза.

Баронесса проверила, достаточно ли обнажена ее грудь.

Сэр Сесил вооружился моноклем, чтобы не пропустить какой-нибудь подробности.

– Ну вот и отлично, – обрадованно провозгласил лорд Витмор. – Давайте поднимем за это бокалы. Через три недели подойдет? Ну конечно, подойдет. Я понимаю, что вы сейчас все взбудоражены. Это простительно.

– Простительно, – согласилась леди Витью.

Сэр Сесил и баронесса повторили в унисон:

– Простительно.

– Бокалы чего? – осведомился отец.

– Шампанского, – тут же последовал ответ внезапно оживившейся леди Витью. – И несколько маленьких пирожных. Я люблю отведать маленьких пирожных, когда проголодаюсь.

– А мне бренди, – сказал Витлэс. Он сжал руку Лили. – Ну, теперь тебе нет больше необходимости здесь оставаться, моя дорогая. Можешь вернуться к своим акварелям.

– К вышивке, – поправила Лили. – Я делаю саван.

– Саван? – вскрикнула баронесса. – Для кого саван? Такая работа, безусловно, займет много времени.

– Не больше, чем возможно при нынешних обстоятельствах, – заверила ее Лили. – В конце концов можете себе представить, какие могут возникнуть проблемы. Я слыхала, что, когда тела слишком долго не хоронят, это чревато опасными последствиями.

Отец поперхнулся и, кашляя, отступил в глубину комнаты. Он поспешно разлил бренди по бокалам и по очереди предложил их всем присутствующим.

– Тост, – проревел он в несвойственной ему разбитной манере. – А действительно, за что мы будем пить?

– Я полагал, что это очевидно, – сказал Витмор, поднимая свой бокал. – За здравый смысл и великодушие. За разумный порядок вещей. За то, при виде чего сам Бог не сдержал бы улыбки.

Тут уж отец сам не сдержал улыбки и произнес:

– Кто славится словами – не делами, похож на сад, заросший сорняками. Это слова Сюзанны Симмонс. Мудрая женщина. Прежде полагали, что под ее именем скрывался мужчина, которого предположительно звали Сэмюэль. Но потом выяснилось, что это действительно Сюзанна, и ее слова пополнили бесценное наследие.

Лили с трудом заставляла себя оставаться в комнате. Весь мир сошел с ума, и ее любимый мудрый, рассудительный отец вместе с ним.

– Лили, – сказал он, широко размахивая бокалом, – я когда-нибудь говорил тебе о том, какое у лорда Витмора доброе сердце? Я говорил тебе, что в этом человеке сокрыто многое? Можете держать собаку в воде сколько угодно, она все равно никогда не станет крокодилом. Постойте, или там было вино? Возможно, это звучит так: даже бревно превратится в крокодила, если подольше подержать его в вине. Думаю, это тоже Симмонс. А может быть, и Квик. – Отец потер шею и тряхнул головой, казалось, не замечая, что вся компания застыла и притихла. Он задумчиво крякнул. – Не та цитата. Дурака губит язык. Вот что я хотел сказать.

– Черт меня побери, – проговорил сэр Сесил, изумленно шевеля своими бесцветными бровями. – Какую чушь он несет? Сдается мне, он хочет тебя оскорбить, Реджи.

– Чепуха, – сказал Витлэс улыбаясь. – Он просто не в себе, правда, Эдлер?

– Безусловно, – согласился папа. – Лили и ее маленькое общество навечно останутся у вас в долгу.

– О-о, – с явной тревогой завыла Фрибл. – О-о, дорогой!..

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Витлэс. Широкая улыбка постепенно сползала с его лица. – Какое общество?

– Не пытайтесь меня обмануть своею скромностью, Витмор, – добродушно сказал отец. – Вы, несомненно, слышали, что юношеское Алтарное общество под руководством Лили намерено основательно обновить церковь Святого Седрика. Ваше обещание взять это дело под свое покровительство более чем великодушно. Просто чрезвычайно великодушно, правда, Лили?

Только огромным усилием воли она удержалась, чтобы не рассмеяться, и едва выдавила из себя:

– Да. Более чем великодушно. – Как она любит отца! Он всегда такой тихий, отрешенный от повседневной суеты, но тем не менее в нужный момент в нем просыпается плутовская смекалка.

– Во сколько, ты говорила, обойдется тот ковер на ступени алтаря?

Она откашлялась.

– Всего несколько сотен фунтов.

– Юношеское Алтарное общество? – взревел Витлэс. Его и без того красное лицо сделалось багровым. – Меня не интересуют какие-то дурацкие сборища кумушек. К чертям это все, Эдлер! Я имел в виду только то, что готов забрать у вас вашу дочь.

Фрибл застонала и повалилась на стул.

Баронесса заерзала в своем кресле.

Сэр Сесил, казалось, готов был лишиться сил.

– Я решил жениться на вашей дочери, – подытожил Витлэс и осушил свой бокал. Едва переведя дух, он протянул его профессору. – Еще. У меня что-то разыгрались нервы.

– Почему же вы сразу не сказали? – Отец взял графин и до краев наполнил стакан гостя. – Так-так, вот, значит, что вы подразумевали. А я-то думал, что речь идет о пожертвованиях, которые объединят нас в добрых целях. Так-так… Предложение руки…

– Через три недели, – с напором продолжал Витлэс. – Конечно, нужно будет соблюсти формальности и все такое прочее. Но здесь заминки не будет. Все будет чин по чину.

Лили испытывала к нему непреодолимую неприязнь. Он расценивал ее просто как средство для овладения поместьем, которое по неосторожности утратила его семья.

– Что ты об этом думаешь, Лили? – спросил отец. – О предложении жениться.

– Она станет графиней, – еле слышно пропищала Фрибл.

– Конечно, стала бы, – согласился отец.

– Приемы в Лондоне, – продолжала Фрибл с застывшим взглядом. – Общество знатных людей.

– Мы тут все закончили, Реджи? – осведомилась леди Витью.

Он опрокинул второй бокал бренди.

– Думаю, да. Подъезжайте ко мне завтра, Эдлер. К тому времени будут готовы бумаги.

– Нам оказывают честь, ведь правда, Лили? – сказал отец. – Мы непременно должны обсудить этот вопрос.

Надежда на спасение, на мгновение зародившаяся в ней, тут же растаяла.

Лорд Витмор отставил стакан в сторону.

– Нечего тут обсуждать. И можете меня не благодарить. Пошли. Я вижу, мы утомили этих людей, и потом, нам нужно заняться и другими делами.

– Ну, – сказал отец, – спасибо, что уделили нам время.

– Не стоит благодарности. Итак, до завтра. Скажем, до полудня?

На беду Лили ее отец сказал:

– До полудня, – и отхлебнул глоток бренди.

Пестрая свита поднялась и последовала за Витмором, даже не подумав попрощаться. Они уже пересекали вестибюль, направляясь к дверям, как вдруг из кармана у сэра Сесила выпал какой-то предмет и, сверкая и звеня, покатился по мраморному полу. Сэр Сесил, казалось, даже не заметил этого, и Лили, нагнав его, подняла золотую статуэтку короля Генриха VIII. Эта старинная ценная вещица принадлежала ее отцу.

– Сэр Сесил, – окликнула его Лили. – Вы, кажется, уронили это.

Он остановился, стремительно вскинул руки, будто обжегся, округлил глаза и рот и залепетал:

– Я уронил это? Я? Нет, нет, заверяю вас, нет. Я ничего не знаю и не имею к этому никакого отношения.

– И это, – сказал отец, когда компания удалилась, – называется уважаемый человек. Он к тому же дурак.

– Он друг лорда Витмора, – сказала Фрибл, дрожа от волнения. – А поскольку лорд Витмор скоро станет членом нашей семьи, мы обязаны уважать его друзей.

Отец забрал у Лили статуэтку.

– Думаю, твоя тетушка права, моя дорогая. Мы просто должны научиться терпеть глупых друзей лорда Витмора.

– Папа!

Он похлопал ее по руке.

– Извини, дитя мое. Мне нужно детально все обдумать в одиночестве.

Лили в ужасе смотрела, как он удаляется через вестибюль в свои комнаты.

Глава 13

Тень легла поперек лунной дорожки и пересеклась с тенью Лили.

Она прервала свою уединенную прогулку и застыла в ожидании, зная, кто догоняет ее.

– Лили, можно составить вам компанию?

Отказаться было бы ребячеством.

– Если вам угодно.

Ее отчаяние только усилилось с тех пор, как их посетили лорд Витмор и его ужасающая свита. Ей необходимо было побыть в одиночестве и попытаться освоиться с мыслью, что отец, похоже, готов отдать ее в руки этому отвратительному человеку. И еще ей нужно выкинуть из головы Оливера Ворса. Он доставлял ей мучение уже одним своим присутствием.

– Куда вы идете? – спросил Оливер, шагая рядом с ней по тропинке, вьющейся вдоль озера.

– Как можно дальше отсюда, – сухо ответила она, и это была правда, хотя лучше было бы соврать.

– Во имя вашей безопасности мне не следовало бы появляться рядом с вами.

Она немного помолчала.

– Простите, что вы имеете в виду?

– Вы меня понимаете, я уверен. Может быть, вы поостережетесь гулять одна в темноте? Особенно здесь, где очень легко поскользнуться и очутиться в воде.

– Я этого ничуть не боюсь. Кроме того, при такой луне никакой темноты и нет.

Он дотронулся до ее щеки.

Лили отдернула голову и поплотнее закуталась в кашемировую шаль.

– Со мной ничего не случится. Благодарю вас за беспокойство обо мне, но я гуляю здесь со времен моего раннего детства. Мне знаком здесь каждый дюйм земли.

– Может, и так. Но мы оба знаем, что сейчас надо принимать во внимание и другие обстоятельства.

– Оливер, – она повернулась к нему, но глаз не подняла, – я уверена, что вы добрый человек. Я не хочу думать, что вы намеренно мучаете меня. Кроме того, вы не просили меня врываться к вам в комнату посреди ночи или набрасываться на вас. – Слава Богу, темнота скрыла краску стыда на ее лице.

– Со своей стороны я ничуть не жалею об этом эпизоде. – Это было сказано явно из вежливости.

– Спасибо, – так же вежливо ответила она. – Я тоже. Так что мы можем считать, что этот инцидент забыт, и вы можете заниматься своими делами и больше уже не думать обо мне.

– Это все равно что предложить мне отрубить свою руку и забыть о том, что она у меня была.

Повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шорохом ветра в высокой траве и тихим плеском воды у берега. Два лебедя, сверкая в свете луны блестящим оперением, проплыли мимо.

– Вы понимаете, о чем я вам говорю, Лили?

– Вы смущаете меня. Сегодня днем я пришла к вам, чтобы объясниться, но вы рассердились. А теперь вы хотите, чтобы я поверила, что во мне ваше счастье.

– Мое счастье и мое горе, – сказал он. – Я был в досаде от своих собственных чувств и от того, к чему все это привело. Я устал бороться с этими чувствами, но – о, вас озадачивают мои слова – не думайте об этом.

– Не буду. – Конечно, будет. – Я не хочу вас задерживать. Я уже сказала вам, что всегда здесь гуляю.

– Я не случайно встретил вас здесь. Я целый день за вами слежу.

– Это неправда! – Она слышала, что мужчины и мысли не допускают, что женщине может быть неприятно их внимание. – Я была в своих комнатах.

– Я знал это и ждал, когда вы их покинете. Я намеревался улучить момент и поговорить с вами.

– Чтобы убедиться, что я не впала в отчаяние от вашего обращения со мной? Я это переживу, уверяю вас. А теперь, пожалуйста, позвольте мне продолжить прогулку.

– С большой радостью. Мы сделаем полный круг вокруг озера? Или у вас какие-то другие планы?

– Я не рассчитывала на то, что у меня будет сопровождение. – По правде говоря, у нее был план провести некоторые расследования – но только в одиночку.

– Если вы решили вернуться в дом, то я вас покину.

Лили сорвала пушистый стебелек травы, росшей пучками вдоль кромки воды, и провела ее мягкой метелочкой у себя под подбородком. Можно ли доверять Оливеру? И если можно, то насколько? Если ее подозрения верны, подозрения, которые только укрепились с момента ухода Витлэса, то ей понадобится союзник.

– Я не собираюсь возвращаться домой. Мне нужно кое-что тщательно обдумать. И мне пришло в голову сделать это в… в одном месте. Я пошла этой дорогой, потому что часто хожу здесь, и никому не придет в голову, что я направляюсь совсем в другое место.

– Вы – абсолютная загадка, – вздохнул он. – Лили, не забывайте о тех двух неприятных инцидентах, произошедших прошлой ночью.

– Всего лишь двух? – с иронией отозвалась Лили, не претендуя, впрочем, на остроумность своего ответа, и продолжила путь.

Он без труда поспевал за ней своим размашистым шагом.

– Я имел в виду происшествие со свечой и назидания, прозвучавшие чуть позже. Я думаю, все остальное едва ли можно назвать неприятным.

– Это никак нельзя назвать. Об этом вообще не следует говорить.

– Ох, сомневаюсь, что это будет возможно. Но предупреждаю вас: здесь орудует какая-то злая сила. Я не сомневаюсь, что главная ее цель – очистить Блэкмор от моего присутствия. Уверен, этот человек не остановится перед тем, чтобы скомпрометировать вас, если я не выполню его оскорбительных требований.

– Каким образом он меня скомпрометирует? – Она слегка взмахнула своими юбками. – Если он это сделает, он разоблачит себя. В любом случае мы будем отрицать все его обвинения.

Он внезапно рассмеялся:

– Вы неподражаемы. Ваш острый ум – опасное орудие.

– Я направляюсь в северное крыло.

Тут уже Оливер застыл в неподвижности.

– Этой дорогой? Я считал, что нижний этаж заперт, если не считать комнат лорда Витмора.

Она подождала, пока он поравняется с ней, и ответила:

– Так и есть. Я стащила ключ из кладовой дворецкого.

– Зачем, Бога ради?

– У Витлэса нет ни чести, ни совести. Он подлый, надутый, самодовольный, похотливый прохвост.

– Он вам не нравится, – сказал Оливер со смехом в голосе.

– Не насмехайтесь надо мной. Я сейчас не в том настроении. И мы с вами не в тех отношениях, чтобы по-дружески препираться. Я не верю ни единой минуты, что он ходит в комнаты своего покойного отца, который уже десять лет как умер, чтобы говорить с духом покойного.

– Тогда зачем же?

Лили поджала губки и глубоко задумалась.

– Я бы хотел обсудить наши отношения, – помолчав, сказал Оливер. – Если позволите.

– Не позволю, – резко ответила она. – Я думаю… Почему я должна вам доверять? Я о вас почти ничего не знаю.

– Вы многое обо мне знаете, мисс. – Теперь его голос звучал абсолютно серьезно. – Сомневаюсь, что есть еще хоть один человек за пределами моей страны, который бы изучил меня настолько хорошо, как вы.

Или который относился бы к нему лучше, чем Лили.

– Вам небезопасно выходить одной, – настаивал Оливер. – Я еще раз прошу вас: сделайте мне одолжение, будьте осторожны. Стоит вам только попросить, и я буду сопровождать вас, куда вам будет угодно.

До каких пор? Пока отец не отправит ее в Фэл-Мэнор? Она покачала головой.

– Упрямство вам не к лицу.

Он решил, что она отказала в его просьбе.

– Поскольку я упряма от природы, я, должно быть, всегда выгляжу ужасно непривлекательно.

За этой легкой словесной пикировкой скрывались их истинные чувства. Они оба старались не обнаружить раздражения, разделившего их. И страсти, которая их соединила. Дойдя до развилки тропы, Лили повернула направо, к темному северному крылу.

– Вы поделитесь со мной своим планом? – спросил Оливер. – Клянусь честью, вы можете мне доверять. Во всем. Я вас никогда не предам, Лили Эдлер.

Она не позволила себе придавать значение той нежности, которая слышалась в его голосе.

– Пойдемте, если хотите. Но имейте в виду, я не вижу необходимости делиться с вами всеми мыслями, что бродят у меня в голове.

Подъем к северному крылу был обрывист и крут. При помощи Оливера, который поддерживал ее под локоть, Лили взобралась на склон. Даже это легкое прикосновение заставило ее нервы напрячься, но заметить его и каким-то образом отреагировать означало показать свою слабость.

Зазубренные крыши северного флигеля чернели на фоне серебристого ночного неба. Высокие тисы образовывали мрачный туннель, по которому надо было пройти к дверям. Лили пробрала легкая дрожь, и по телу ее побежали мурашки. Глупость, да и только. Если бы Оливер не стал ее запугивать, она бы чувствовала себя значительно увереннее.

Она была рада, что он рядом с ней.

Это место было чертовски зловещим.

Сова с криком сорвалась откуда-то с карниза, и было слышно, как в тисовом туннеле захлопали ее крылья. Лили затаила дыхание и с трудом преодолела желание схватить Оливера за руку. Собрав все свои силы, она достала ключ и держала его наготове, пока не смогла вставить его в замок.

Оливер примолк. Он темной громадой нависал над ней и казался таким же предметом окружающей обстановки, как тисы, странный, призрачный и в то же время непоколебимый.

Дверь со скрипом подалась и приотворилась, но с таким трудом, что Лили вынуждена была упереться в нее обеими руками.

– Стойте здесь, – сказал Оливер. – Позвольте мне пойти вперед и зажечь свет.

– Никакого света, – прошептала она. – Кто-нибудь может заметить. Там, куда я направляюсь, мы можем зажечь лампу. Там нет окон. Или по крайней мере ни одного, которое бы Витлэс не забил наглухо.

– Мы тут себе шеи свернем.

Лили, по обыкновению сложив губы трубочкой, обдумала ситуацию. Она должна действовать осмотрительно. Она плотно закрыла дверь и нащупала руку Оливера.

– Делайте то, что я вам скажу, и вы не упадете. Идти совсем недалеко. Здесь две ступеньки вверх, – руководила она им. – Теперь сюда.

– Да, если я и не верил раньше, что вы никогда не обманываете, то теперь уж точно верю. Вы говорили правду, что видите в темноте. Как кошка.

Она словно не расслышала его слов.

– Сейчас нам нужно повернуть. – Он с ходу налетел на нее и выругался.

– Вы слишком торопитесь, – сказала она. – И черт тут ни при чем.

– У вас ядовитый язычок, мисс.

– А вы туповаты. Налево. А теперь погодите немного. – Она достала второй ключ и вставила в следующий замок. – Это комната, где умер старый граф. Витлэс приходит сюда пообщаться с его духом.

Оливер безмолвно проследовал за ней в глухую святая святых, где нынешний лорд Витмор провел множество часов. Лили нашла лампу и зажгла ее. Свет мгновенно озарил необычную восточную мебель.

Не говоря ни слова, Оливер взял лампу из ее рук и высоко поднял ее. Он с большим вниманием осмотрел комнату. Высокие сундуки, покрытые черным лаком, украшенные золотом и драгоценными камнями, стояли вдоль стен. Около огромного камина из серого мрамора стоял стул, покрытый шкурой леопарда с золотыми когтями на кончиках лап. Перед стулом располагалась подставка для ног в виде трех нефритовых драконов, поддерживающих красную бархатную подушечку на раздвоенных хвостах.

– Боже, – прошептал Оливер. – И Витмор любит приходить сюда и сидеть здесь?

– Кто знает, чем он тут занимается, – мрачно сказала Лили. – Но я намерена это выяснить.

– Эта кровать – потрясающая вещь. Почему ваш Витмор не забрал ее с собой?

Ярость вспыхнула в глазах Лили.

– Он не «мой» Витмор. И если когда-нибудь им станет, то ненадолго.

– Ого! И почему же ненадолго?

– Не важно. – Нужно попридержать свой неосторожный язык. – Эта мебель была в числе той, что мой отец приобрел, чтобы оказать услугу старому графу. Я уже говорила, что он крайне нуждался в деньгах. Кровать принадлежала китайскому императору, как мне однажды сказал отец. Покойный граф истратил целое состояние, чтобы доставить ее сюда на корабле, специально приспособленном для ее транспортировки.

– Золотая, – заметил Оливер. – Или по крайней мере позолоченная. До самого балдахина. Может быть, ваш Витмор понемногу соскребает в незаметных местах золото и уносит.

Она нестала вновь возражать против «ее» Витмора.

– Ну, как вы могли убедиться, я вполне способна ориентироваться здесь самостоятельно. Я уверена, что вам не терпится заняться своими собственными делами.

– А я ими и занимаюсь.

Она, прищурившись, взглянула в его лицо, в его тигриные глаза.

– Лорд Витмор чего-то добивается, – сказала она, совсем не собираясь говорить ничего подобного.

– Я догадывался, что вы так думаете.

– Неужели так легко прочитать мои мысли?

– Для меня – возможно. Это в порядке вещей между мыслящими людьми.

Она не стала с этим спорить.

– Я долго ломала над этим голову. Теперь я считаю, что лорд Витмор преследует сразу две цели. Первая – завладеть Блэкмор-Холлом, женившись на мне и дождавшись смерти отца. А вторая – под благовидным предлогом проводить здесь столько времени, сколько ему захочется, не возбуждая ничьих подозрений. О его посещениях этой комнаты уже ходят слухи, и я уверена, что они дошли и до его ушей. В конце концов в своем кругу он слывет самым большим сплетником.

Оливер вновь обвел глазами комнату.

– Богатство нужно заслужить. – С лампой в руке он подошел к кровати и взобрался на высокий пуховик.

– Оливер, – одернула его Лили, – пожалуйста, не делай этого.

Он лег на спину и поставил лампу себе на живот.

– Я всегда испытывал слабость к большим кроватям. Эта драпировка самая роскошная из тех, что мне доводилось видеть. Соткана из золота, не иначе. Излишество, конечно, но чертовски впечатляет. Хотел бы я посмотреть на остальную обстановку императорской лачуги.

– Оливер, – прошипела Лили, – убирайся с кровати.

– Зачем? Разве ты ожидаешь еще каких-нибудь гостей?

– Не шути со мной.

– Я не шучу. Ложись рядом.

Лили отступила на шаг.

– Немедленно уходи отсюда!

– Нет. Это невозможно. – Он похлопал по пуховику, смяв красное покрывало с узором из золотых драконов. – Мы должны поговорить, ты это знаешь. Самый приятный разговор между мужчиной и женщиной бывает, когда они лежат рядом в удобной постели. Эта кровать исключительно удобна.

– Абсолютно нет, – сказала Лили.

– Ну тогда я остаюсь здесь до тех пор, пока ты не согласишься.

– Я и не подумаю соглашаться.

– А зачем ты вышиваешь саван?

Лили смешалась и вспыхнула:

– Некрасиво подслушивать.

– Несомненно. Но едва ли можно обвинять в подслушивании столь громкой беседы, что ее было слышно во всей округе. Так для кого саван?

Он мог быть совершенно несносным. Он и был таким. Почти все время.

– Ни для кого в особенности… Для любого, кому он понадобится в первую очередь. Такие вещи всегда должны быть готовы на случай необходимости.

– Ты это выдумала.

Она не сдержалась от улыбки.

– Ну а тогда зачем ты меня об этом спрашиваешь?

– Потому что мне понравилось, как ты подшутила над теми отвратительными людьми.

– Мой отец хочет, чтобы я породнилась с ними.

На это он ничего не ответил, и она, проглотив боль и обиду, заговорила о другом:

– Думаю, в этой комнате есть что-то такое, что Витлэс искал все эти годы.

Оливер вскинул голову и приподнялся на локтях.

– Что-то?

– Что-то или ключ к чему-то. Он приходит и уходит с таким раздраженным видом. Если он и находит здесь успокоение, то этого совсем незаметно.

Оливер нахмурился и пристально обвел взглядом темные углы.

– За столько времени он, безусловно, мог найти все что угодно.

– Может, и так. Но мне что-то не верится, что он проводит здесь время, оплакивая своего покойного отца. Лорда Витмора никак нельзя назвать сентиментальным. По деревне ходят слухи о его долгах. Лавочники могут вытрясти деньги из любого должника, но у него они ничего не требуют, потому что он для них слишком важная персона. Так мне по крайней мере говорили. Такие, как он, платят тогда, когда посчитают нужным. Но мне кажется, он на мели и готов на все, чтобы пополнить свой кошелек.

– С твоей помощью, – сказал Оливер. – Он собирается использовать тебя для его пополнения.

Его словно совсем не трогало ее отчаяние. Лили туго стянула на груди концы шали.

– Иди сюда, – мягко позвал ее Оливер. – Просто приляг рядом. У меня неприятности, Лили, и только ты способна вывести меня из уныния.

Лили вся напряглась. Она с трудом сдерживалась, чтобы не броситься к нему.

– Не в твоем характере предаваться такому настроению, – сдержанно ответила она. – Но я не склонна к развлечениям.

– Отлично. Я тоже… Скажи мне, как ты думаешь, что лорд Витмор надеется здесь найти?

– Это загадка. Безусловно, если бы тут были какие-то сокровища, его отец смог бы избежать разорения.

Оливер поставил лампу на высокий сундук рядом с кроватью.

– Я уверен, что у тебя есть догадки на этот счет, – сказал он.

– Но ведь ты считаешь меня глупой женщиной, которая от нечего делать выдумывает разные байки.

– Напротив, я считаю, что ты чрезвычайно умная женщина, которая обнаружила нечто действительно важное. – Его голос сделался каким-то далеким, будто он едва замечал ее присутствие. Он сел на кровати. – Мне твой Витмор нравится не больше, чем тебе.

– Он не… Ты нарочно меня изводишь?

– Это просто чтобы отвлечься от того, что у меня в действительности на уме.

У нее сжалось сердце.

– Нет смысла прятаться от неприятных вещей.

Он взглянул на нее и хмыкнул:

– В данном случае речь идет не просто о неприятных вещах. Об опасных. Ты мне позволишь помочь тебе разузнать, нет ли у твоего соседа тайной причины приходить сюда?

В ее руках все еще оставалась травинка, и она провела ее пушистым кончиком по своему подбородку.

– Я-то уж, во всяком случае, его никогда не интересовала.

– Ну и дурак.

Лили пристально взглянула на Оливера.

Он скривил рот.

– Я знаю, что говорю. Любой мужчина, которого ты не заинтересовала, просто дурак.

Она не стала ничего отвечать.

– Ты готова выйти за него замуж?

– Нет! – Она вспрыгнула по ступенькам на кровать. Не думая о последствиях, она свернулась клубком возле Оливера и уткнулась лицом в его шею. – Никогда, ни за что. Я лучше умру, хотя я слишком дорожу своей жизнью, чтобы сделать это с радостью.

Его оглушительный смех был для нее полной неожиданностью. Она подняла голову и вгляделась в его лицо. Его прищуренные блестящие тигриные глаза смотрели на нее в упор.

– Тебе смешно?

– Я пытаюсь поддержать твой дух в трудную минуту.

Лили хотела встать, но Оливер так крепко сжал ее в объятиях, что она чуть не задохнулась.

– Ты теперь моя, Лили Эдлер. Теперь ты не уйдешь, пока я не соизволю тебя отпустить. А я сейчас не склонен этого делать.

Она попробовала сопротивляться, но он опрокинул ее на постель, прижав своим телом, и поцеловал. В этом поцелуе слились и страсть, и отчаяние.

Тело Лили запылало. Она запустила руки под его сюртук, стараясь прильнуть к нему как можно ближе.

Каскад легчайших поцелуев покрыл ее рот, щеки, шею. Оливер сорвал с нее шаль и отшвырнул ее на пол. Вырез ее платья был неглубоким, но широким, и он нашел неприкрытый кусочек тела у нее на груди и припал к нему губами.

Ей не стоило обольщать себя надеждами и воображать, будто она может чем-то заинтересовать Оливера Ворса. Но она знала, чего хочет, и другой возможности сказать ему об этом не предвиделось.

Она с силой оттолкнула его.

Он смотрел на нее сверху вниз. Лицо его застыло в напряженной гримасе, ноздри раздувались. От него исходила какая-то угроза, какая-то опасность, которая пробуждала в ней неясный страх. Страх, который завораживал и возбуждал ее.

– Пожалуйста, Оливер, – сказала она, и ее собственный приглушенный голос показался ей чужим. – Я хочу опять побыть с тобой без одежды.

У него вырвался вздох, долгий и шумный. Она заметила испарину у него на висках.

– Ты будешь преследовать меня всю мою жизнь, – проговорил он, тяжело дыша. – Ты для меня как пьянящее зелье. Думаю, мне нужно… О Бог мой. – Он привстал и обхватил голову руками.

Лили встала на колени. Она даже не попыталась дотронуться до него. Вместо этого она принялась поспешно расстегивать юбку.

Оливер застонал:

– Лили, заклинаю тебя, не мучай меня.

– Но ты сам захотел пойти со мной, – язвительно напомнила она. – Теперь ты обязан отвечать за последствия. Я постараюсь, чтобы это было для тебя не слишком неприятно.

Он снова испустил стон.

Не так-то просто оказалось раздеться без посторонней помощи, но она справилась с юбкой и лифом и дрожащими руками разложила свой наряд в изножье постели.

– Может быть, ты согласишься снять с себя одежду? – спросила она, чувствуя, как бешено бьется сердце. – Я вдруг поняла, что мне не терпится восстановить в памяти некоторые… фрагменты.

– О Боже…

– Пожалуй, следует устроить тебе еще одно посещение юношеского Алтарного общества. Тебе необходимо духовное напутствие.

– Мне – духовное напутствие? Сомневаюсь, чтобы ты со своими очаровательными подругами была в состоянии мне его дать.

Лили сбросила нижние юбки и переступила через них, балансируя на пышном пуховике. Она позволила им соскользнуть на пол и, оставшись в корсете и сорочке, бросила взгляд на лицо Оливера. Его губы слегка приоткрылись. Мускулы возле рта подрагивали. Он протянул к ней руки.

Лили тряхнула головой и как ни в чем не бывало спросила:

– Что это с тобой?

– Ты сама не знаешь, что со мной делаешь. Иди сюда. Я сам разберусь с остальными предметами твоего туалета, которые тебе, вероятно, кажутся незатейливыми, а мне – страшно соблазнительными.

– Моя сорочка? Мои панталоны? Мой корсет?

– Вы бесстыдница, мисс. Даже произносить такие слова – неслыханная дерзость.

– Знаю, ну и что? – Она знала и то, что у нее на губах сейчас играет весьма вызывающая улыбка. – Мне доставляет удовольствие вести себя таким образом. Я даже готова признать, что выгляжу эксцентрично.

Прежде чем она успела отстраниться, он дотянулся до нее и привлек к себе, усадив верхом себе на колени.

– Сиди здесь, соблазнительница. Мне кажется, тут слишком жарко. – С этими словами он снял с себя сюртук и жилет, а следом за ними стянул рубашку.

– Ох, – вырвалось у Лили, которая не в силах была скрыть своего восторга при виде его широкой груди и сильных плеч. Она пробежалась пальцами по блестящим темным волосам у него на груди и снова повторила свое «ох», но почти беззвучно. Она отважилась провести указательным пальцем там, где волосы полоской спускались по его торсу, скрываясь под штанами.

Он поймал ее руку.

– Ты несносна.

– Ты сам виноват, Оливер. Даже когда я просто смотрю на тебя, я чувствую, что вот-вот упаду в обморок от желания до тебя дотронуться. Ну а глядя на тебя без одежды, я вообще впадаю в неистовство. О, я должна поцеловать тебя вот сюда. – С этими словами она прильнула губами к его соску. Лицо его исказилось в гримасе, он прижал ее к себе, обхватил рукой ее зад, и пальцы его скользнули по аппетитным округлостям, чтобы погладить ее там, где она совсем того не ожидала. Она только ахнула от неожиданности и наслаждения.

– Ну а теперь, – сказал он, поглубже усадив ее на коленях, – нам нужно сделать одно дело.

Она приподняла брови:

– Дело?

– Да, и займемся мы им прямо сейчас. Для начала я хочу показать тебе кое-что. – Уверенными пальцами он расшнуровал ее рубашку и смахнул ее с плеч, обнажив грудь.

Лили попыталась прикрыться, но Оливер помешал ей сделать это.

– Ты должна лучше узнать себя. И меня, и то, что ты со мной делаешь. Видишь, какая ты красивая?

Корсет соблазнительно приподнимал ее грудь. Он нежно прикоснулся к ее шелковистой белой коже, и она почувствовала, что чудесная часть его тела налилась, стала твердой и горячей, и ощутила ответный трепет своей плоти.

Он играл с ее грудью, перекатывая между пальцев соски и с улыбкой глядя, как они твердеют и заостряются. Она, замерев, наблюдала за его руками, и вдруг ее окатило жаром. Тяжело дыша, она подхватила свои груди руками и наклонилась к нему.

– Способная ученица, – сказал он, прежде чем поцеловать их. Он жадно припал к каждой из них по очереди, и она затрепетала под его поцелуями.

Он прижался щекой к ее истомившемуся по ласке телу и приподнял ее, чтобы расстегнуть штаны. Лили подтянулась на руках, опершись на его мускулистые плечи, и с интересом наблюдала, как он освобождается из пут тесной одежды.

Он снова усадил ее к себе на колени, а она не могла отвести от него глаз.

– Тебе понравилось то, что произошло между нами тем вечером, – сказал он. – Не желаешь ли повторить?

Лили не могла вымолвить ни слова. Она обхватила ладонями его гладкую плоть и сжала.

Оливер тут же отвел от себя ее руки.

– Так все закончится, мое сокровище, еще не начавшись. Позволь мне руководить тобой.

Он приподнял ее так, что она полулежала на его согнутых коленях. Она беспокойно заерзала, опасаясь, что с обнаженной грудью и с растрепанными волосами являет собой неприглядную картину.

– Я открою тебе еще одно наслаждение, – сказал Оливер, словно не замечая ее беспокойства, и спустил с нее панталоны. Она не успела возразить, как он припал ртом к самому сокровенному уголку ее тела, заставив ее вскрикнуть и запустить пальцы в его волосы.

Мгновение она отчаянно пыталась остановить его:

– Нет, Оливер. Не надо так…

Но он не отвечал и продолжал проделывать с ней невероятные вещи. Постепенно теплая волна накрыла ее, и она уже готова была умолять его не останавливаться никогда.

Ее тело было словно чужое. Она опрокинулась на спину, бессознательно царапая его плечи.

И тут она почувствовала спазмы, чудесные, доводящие до изнеможения.

До нее смутно донесся его голос:

– Ты – моя любовь. Ты – мое сердце.

Страсть делает мужчин глупыми. Эта истина уже была известна ее маленькой компании.

Но ее не заботило то, что он говорит глупости. Ее мозг заволокла красноватая темнота, и она погрузилась в нее всем своим существом, растворяясь в ней, упиваясь неведомым блаженством.

И прежде чем это безумие отпустило ее, она подняла голову и взглянула в глаза Оливера. Он смотрел на нее, улыбаясь, и на лице его проступило жесткое, свирепое выражение, которое скорее возбуждало, нежели пугало ее.

Ее панталоны были низко спущены. Не отрывая взгляда от ее лица, он установил атрибут своей мужественности напротив того укромного местечка, которое только что изучил. Лили подалась вперед…

– Ты угадываешь, чего я хочу, – сказал он. – Ты меня просто восхищаешь.

Он откинул голову назад, и на его сильной шее проступили жилы. Лили снова коснулась его и вздрогнула от его вскрика.

– Чего ты хочешь? – спросила она. – Пожалуйста, Оливер. Научи меня.

– Ты сама не знаешь, о чем просишь, малышка. Ты испытываешь мое терпение тем, чему ни один мужчина не в силах сопротивляться. Ты делаешь все, что нужно. Больше ничего не надо.

– Прикасаться так, как сейчас? – Соприкосновение их тел вызывало у них обоих новые всплески наслаждения. Она судорожно глотнула.

– Бесподобно, – пробормотал он, упав на постель. – Не останавливайся, Лили. Не останавливайся.

Она продолжала, приподнимаясь на коленях, снова и снова прижиматься к нему, и их совместное напряжение, а вместе с ним и наслаждение становилось все сильнее и сильнее. Оливер не мог сдержать громких стонов, рвавшихся у него из груди.

Лили старалась для него и для себя самой, доставляя себе удовольствие такой силы, что ее тело покрылось испариной.

Его крик эхом разнесся в гулкой комнате, и его соки выплеснулись ей на руки, омывая их. Она бросилась поверх него. Была какая-то магия в том, как его тело исторгало из себя нечто, созданное специально для нее.

Они оба притихли.

Позднее, и, как она поняла, значительно позднее, потому что светильник весь уже выгорел, Оливер натянул поверх них роскошное покрывало и прижал ее поплотнее к себе.

– Я не жаждал встречи с тобой, моя Лили. И было бы лучше, если бы она не состоялась. Но я не жалею ни о единой минуте, проведенной с тобой.

– Только мне бы хотелось еще много минут провести с тобой, – грустно ответила она. – Но завтра папа идет к лорду Витмору обсудить свадебные приготовления.

– Я это понял.

Ну конечно, он знал. Он слышал. Радость угасла у нее в груди. От отчаяния ее бросило в дрожь.

– Я бы хотел избавить тебя от всего того, что тебе так ненавистно.

– Тогда избавь, – неожиданно сказала она, приподнявшись на локте. – Помоги мне.

– Как?

Она должна набраться смелости и выговорить это.

– Скажи папе, что ты хочешь на мне жениться.

– Лили! – Его глаза широко распахнулись.

– Я знаю, что ты сейчас не собираешься обзаводиться семьей, но ты спутаешь все их планы. Ты заставишь папу отказаться от этой ужасной затеи. Я убеждена, что его единственное желание – выдать меня замуж.

– Но не за своего помощника.

– Почему бы и нет? Он любит тебя. – Тут она устыдилась своего отчаяния. – Извини. Я опозорила себя. Прости меня, пожалуйста.

– Ты не можешь опозорить себя. И не нуждаешься в прощении. – В задумчивости он поглаживал ее грудь тыльной стороной пальцев. – То, что мы с тобой сделали, не совсем… Как бы это сказать, мы не дошли до конца. Ты меня понимаешь?

Она приподняла бровь.

– Не дошли?

– Ты, конечно, скомпрометирована, но не окончательно опорочена.

Она не обратила внимания на то, как он бесстрастно говорит об этом.

– Что бы ты со мной ни сделал, я никогда не посчитаю это бесчестьем. Но если ты говоришь, что есть еще что-то, мне неведомое, ну тогда я буду ждать, что ты мне это откроешь.

– Ты не должна меня к этому подталкивать. Напротив, я должен приложить все усилия к тому, чтобы впредь не забываться. Это нелегко, когда ты рядом со мной. Ты должна мне помочь.

Она опустила ресницы, решив, что в данный момент ей простится недостаток застенчивости.

– Это можно понимать так, что будут и следующие встречи?

Он нежно ущипнул ее сосок.

– У меня есть подозрение, что нечто подобное может произойти. У тебя чрезмерные аппетиты, моя дорогая. Ты и вправду подарок для любого мужчины. Но я обнаружил, что мне невыносима мысль, что другой мужчина может вот так же быть рядом с тобой.

– Такого никогда не будет, – со всей откровенностью сказала она ему. – Я всю свою жизнь буду вспоминать то время, что провела рядом с тобой.

– Но есть еще лорд Витмор.

От этой мысли ей стало дурно.

– Пожалуйста, помоги мне, Оливер. Не обрекай меня на этот кошмар.

– Нам пора возвращаться в южное крыло.

– Оливер…

– Я помогу тебе одеться.

У Лили горло перехватило от сдерживаемых рыданий. Ему нравилось проводить с нею время, но не более того. Хотя он и сказал, что не хочет, чтобы она была с другим мужчиной, но он не станет ничего предпринимать, чтобы предотвратить такую ситуацию.

В полной тишине он помог ей одеться, стараясь избежать интимных прикосновений. Сам он оделся быстро, но без суеты, и стал помогать ей укладывать волосы, да так умело, будто был специалистом по части женского туалета.

Она стояла перед ним, как послушный ребенок, но на сердце у нее было невыразимо тяжело.

– Так сойдет, – сказал он наконец, подбирая ее шаль и накидывая ее ей на плечи. – Для меня ты красива в любом наряде. Мне очень по душе твоя простота.

– Спасибо. Но боюсь, мне не хватает вкуса.

– У тебя свой особенный стиль.

– Тебе видней. – Она почувствовала, что у нее нет сил поддерживать легкую болтовню ни о чем.

Оливер протянул ей руку.

– Я погашу лампу. Тебе придется меня вести, поскольку я не обладаю таким чудесным зрением, как у тебя.

Она знала, что слишком крепко вцепилась в его руку, но не могла с собой совладать. Когда огонь погас, она вывела его в коридор и заперла за ними комнату.

Пройдя несколько шагов, он высвободил свою руку и положил ее ей на плечо.

Глотая наворачивающиеся слезы, Лили осторожно продвигалась по направлению к главной двери.

– Стоп, – сказал Оливер, когда они завернули за последний угол. – Я закрывал дверь, ведь так?

– Да, – подтвердила Лили, все еще не до конца веря, что ощущает сильное дуновение ветра на своем лице и видит квадрат неясного света в дальнем конце тисового туннеля. – Ты ее закрыл, а я тщательно задвинула на место щеколду. Она не могла открыться сама по себе. Ее кто-то отодвинул.

– Чертовщина!

Она задрожала.

– Кто-то следит за нами, Оливер.

– Они хотят добиться, чтобы я держался подальше от тебя, – почти беззвучно проговорил он.

– Мы не дадим им себя запугать.

Он вывел ее наружу и подождал, пока она закроет дверь на замок. Ведя ее за собой, он шел впереди, пока не вышел на озаренную лунным светом площадку и огляделся.

– Он – трус. Он хочет тягаться со мной, не рискуя собственной шкурой, потому что знает, что может ею поплатиться.

От его мрачного спокойного тона по телу Лили пробежали ледяные мурашки.

– Возможно, это из-за меня. Вероятно. Конечно, это имеет отношение к лорду Витмору. Только он жаждет использовать меня в своих интересах. Опасение, что ты можешь расстроить его планы, – уже достаточное основание для того, чтобы желать избавиться от тебя.

– Да, – согласился Оливер. Он снова взял ее за руку и направился по тропинке, которая напрямую вела к Блэкмор-Холлу. – Ты, наверное, права. Мы победим его в этой игре. Завтра я первым делом поговорю с профессором.

– И что ты скажешь? – тревожно спросила Лили. – Я хочу пойти с тобой.

– Я скажу, что мы хотим пожениться.

На самом деле он не хотел этого. Его намерения были продиктованы чувством долга и порядочностью.

– Ты слишком добр. Я не могу позволить тебе сделать это.

Он даже не замедлил шага.

Лили в отчаянии дергала и тянула его за руку, призывая остановиться.

– Ты честный, порядочный человек. Порядочный до глубины души и слишком благородный, чтобы не испытывать желания спасти меня. Мы оба… мы оба получили удовольствие, и я рада этому. Но я знаю, что все это затеяла я. Сам бы ты никогда не подошел ко мне.

– Я подошел к тебе сегодня вечером, – тихо сказал он. – Ты не просила меня идти за тобой.

– Ты просто боялся за меня. Мы оба это знаем.

– Я принял решение. Если это не приводит тебя в ужас, я попрошу у твоего отца твоей руки.

Лили не могла вынести этого. Он предлагал ей то, чего ей хотелось больше всего на свете, но только потому, что считал это своей обязанностью. Она выдернула у него руку и отвернулась.

– Я не дам согласия, Оливер. Если уж мне суждено выйти замуж за человека, который меня не любит, то пусть уж лучше это будет тот, кого я тоже не люблю.

– Лили…

– Извини меня, что я так близко к сердцу приняла твою доброту. Я выдержу. Я смогу. Я сильная.

Он взял ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Пообещаешь мне одну вещь?

В лунном свете его лицо было изрезано резкими тенями.

– Я пообещаю тебе все, что ты захочешь, – сказала она ему.

– Даже если я попрошу, чтобы ты постаралась не возненавидеть меня, если ты во мне когда-нибудь разочаруешься?

Загадочный мужчина, необычайно загадочный мужчина.

– Я никогда не смогу тебя возненавидеть.

Он уронил руки.

– Прости меня, Господи, но я это сделаю.

Она ждала, но он больше не сказал ни слова, и тогда она робко приложила руку к его щеке.

Оливер схватил ее кисть и поцеловал ей пальцы, запястье, ладонь. Из груди его вырвался сдавленный стон.

– Что с тобой? – Лили погладила его волосы. – Ты страдаешь?

– Страдаю от страстного желания. Я постараюсь сделать все как положено. Ты выйдешь за меня замуж, Лили?

Ее сердце замерло. Кровь застыла в ее жилах.

– Лили?

– Из чувства долга? Ты собираешься сделать это только потому, что я была слишком несдержанна и из чувства долга ты хочешь помочь мне.

Он сжал обе ее руки в своих ладонях, поцеловал в щеку и потерся подбородком о ее лоб.

– Выходи за меня замуж, Лили.

– Чтобы потом наблюдать, как ты меня станешь ненавидеть?

– Никогда, глупая девчонка. Никогда. Это совсем ни к чему. Я собираюсь взять то, что хочу, и надеюсь, что судьба улыбнется мне. Я хочу тебя, Лили. Я люблю тебя.

Глава 14

– Насколько они велики? – спросил Реджиналд Бэмонт, граф Витмор, подставляя ухо ко рту своего друга. – Ты не сказал. – Он описал руками большие полушария перед своей грудью и захохотал. Ручеек мадеры заструился по его подбородку.

Сэр Сесил Лэйкок наморщил нос и отвернулся от дышащего перегаром компаньона.

– Я-то считал, что ты уже снял с них мерку, старый развратник, – сказал он. – Ну так как, Витью, не говорил ли я тебе, что у Друсиллы груди размером с тыкву?

Витью не обращала на него ни малейшего внимания. Она перебирала богатые, но старомодные наряды в ветхом гардеробе в алькове прямо под скатом крыши. Сесил набрел на эту комнату, исследуя заброшенные помещения в Фэл-Мэнор.

Витью скучала по Лондону и по оживленным светским салонам своих друзей. Она надеялась, что сегодняшние вечерние развлечения окажутся не столь скучными, как последняя попытка Сесила потрафить своим хозяевам. Однако она ощущала непривычное беспокойство. Было что-то почти дикое в мрачной решимости, написанной на лице Сесила. Дикое и незнакомое. Он дал ей понять, что устроил эту маленькую вечеринку не только для забавы. Говоря с ней, он так сильно сжимал ей руки, что на них остались синяки, и особенно налегал на то, что их будущее, его и ее, может зависеть от того, что произойдет сегодня ночью. Но к чему эта угрюмая остервенелость? Они ведь и так всегда получали все, что хотели, разве нет?

Она была столь поглощена своим занятием, что не заметила, как Сесил подкрался к ней и подхватил ее под мышки своими костлявыми руками. Он рывком приспустил корсаж платья с ее грудей и игриво покачал ими.

– Прекрати! – Она попыталась оттолкнуть его, но Сесил оказался гораздо сильнее, чем можно было подумать. Он приподнял ее над полом и закружил по комнате. – Реджи! Останови его сейчас же!

– Это не мое дело, – пробурчал Реджи, не пытаясь скрыть зевоты. – Я бы сказал, Витью, что ты сама уже большая девочка.

– Ну, не такая большая, как Друсилла, – заметил Сесил. – Но все равно, мужчинам здесь есть на что посмотреть, а?

Витью предпочитала получать удовольствие в более уединенной обстановке. Способы для этого она изобретала сама, особенно не затрудняясь в выборе партнеров. Этим вечером ее заставили прийти сюда только грозные предостережения Сесила. Но она уже начала сомневаться в мудрости этого решения.

– Тащи ее сюда, Сесил. Я…

– Заткнись, Реджи, – сказала Витью. – Кажется, ваше поведение начинает выводить меня из терпения. Будьте любезны, опустите меня. Мы обсудим, что нам следует делать, в другой раз.

– Чушь, – возразил Сесил. – Сейчас тебе самое время разобраться с тем, как обстоят дела, моя дорогая. Хватит валять дурака. А я люблю перемежать дела с потехой. Так, знаешь ли, гораздо больше удовольствия.

Витью все еще качалась в дюйме от пола, а Сесил продолжал бесцеремонно хватать ее за грудь, заставляя ее испытывать просыпающееся возбуждение. Ну так и что с того, что она не выносит этого человека? В отсутствие других обожателей он мог сослужить ей службу. Она шаловливо потрепала его по плечу и испуганно отдернула руку, когда он заурчал, как кот.

Сесил внезапно разжал руки и отвернулся. Она едва не свалилась на пол.

– Потерпи, – сказал он с невозмутимостью, не на шутку разозлившей ее. – У меня есть дела поважнее твоих запросов.

Его слова уязвили ее. Тут она заметила, что Реджи уставился на ее груди. Она тряхнула ими разок ради его удовольствия и подняла корсаж на место.

– Ты очень неблагосклонна ко мне, Витью, – промямлил Реджи. – Ты бы по крайней мере могла быть со мною поласковей. Подушевнее, не больше, конечно. Это никому не принесет вреда, да никто даже и не узнает. Кроме того, мы с тобой на самом деле даже не родственники. Всего лишь сводные.

Отец Реджи был вторым мужем ее матери. Витью была рождена от первого брака.

– Что это тебе вдруг захотелось ласки? – сказала она, приходя тем не менее в возбуждение от мысли о возможности немного поразвлечься со своим сводным братцем. Он не волновал ей кровь, но в этом была сладость запретного плода.

– Я нуждаюсь в ласке, потому что мне придется жениться на женщине, которую ты вполне справедливо назвала жабой. – Он капризно надул губы, тем временем потихоньку подвигаясь ближе к Витью. – Представь себе, дорогая. Я должен буду терпеть эту маленькую тощую кикимору, пока не умрет ее болтливый папаша.

Витью проворно увернулась от рук Реджи. Она подняла крышку с верхней из кожаных шляпных коробок, сложенных стопкой, и вынула оттуда широкополую шляпу с развевающимся белым пером.

– Да это местечко – истинный кладезь сокровищ. Как ты его обнаружил, Сесил?

Сесил вытянулся на кушетке и положил руку тыльной стороной на лоб.

– От скуки, дорогая. Исключительно от скуки. Мне нечем было заняться, если не считать того серьезного дела, которое мне еще предстоит, и я бродил по комнатам и коридорам этого вашего удручающе крохотного жилища. И нашел это все. – Он махнул свободной рукой. – И решил, что это великолепное место для не совсем обычной вечеринки.

– Не понимаю почему, – сказала Витью.

Сесил прикрыл глаза.

– Скоро увидишь. Выпей, Реджи, старый развратник. Налей и мне.

Реджи послушно опрокинул бокал и снова наполнил его. Последнюю просьбу Сесила он проигнорировал.

Витью нахлобучила пыльную шляпу на голову Реджи и сунула перо ему под нос.

– Белые усы! Это так импозантно. Ручаюсь, ими можно было бы щекотать в разных местах.

– Почему бы не продемонстрировать, в каких именно? – Он попытался ее схватить, но она опять увернулась. – Может быть, начнем, Сесил? Я очень устал.

Витью ожидала ответа Сесила. Он был из тех людей, которые обожают испытывать чужое терпение. И в этом он обладал особой изобретательностью, она должна была отдать ему должное.

– Уже поздно, – сказала она. – Почти час ночи. Кроме того, мы с Реджи должны обсудить подготовку к визиту этого профессора ночных горшков.

– Ха! – Сесил направил на нее палец. – Это ты виновата. Из-за тебя я считал, что этот старый осел занимается ночными горшками. И тут я узнаю, что он совладелец одного из крупнейших банков в мире. Это удача, что он к тому же еще и сентиментальный дурак, который выполняет желания своей покойной жены. Это чертовски удобно, что он все еще дает тебе неограниченную возможность наведываться туда, Реджи.

– Витью пр-рава, – сказал Реджи, нетвердо держась на ногах и проявляя признаки хмельной слезливости. Он опорожнил свой бокал и вновь наполнил его из одной из полудюжины бутылок, стоящих в ряд на исцарапанном морском сундуке. – Права. Тысячу раз права. Мы не должны допустить ошибки в наших действиях, когда придет Эдлер. Все мое будущее зависит от успеха этого дела. Я должен жениться на этой жабе и сделать ей ребенка. Это заставит замолчать злые языки. А потом вся надежда на то, что старикашка скоренько отбудет в лучший мир.

Витью поймала взгляд Сесила. Он ответил ей таким же многозначительным взглядом, и наконец-то между ними установилось взаимопонимание. Они должны были что-то предпринять в отношении Реджи, который частенько намекал, что Витью и Сесилу нечего надеяться, что им что-то перепадет из того состояния, которым он завладеет, женившись на девчонке Эдлер. Они задумали воспользоваться страхом Реджи перед публичным разоблачением его глубоко развратной натуры, чтобы обеспечить себе благосостояние в будущем. Очевидно, Сесил решил начать действовать – и именно сегодня. Витью снова пробила дрожь, на сей раз от предвкушения неведомых событий. Что у Сесила на уме?

– Конечно, – разглагольствовал Реджи, одной рукой размахивая бутылкой, а другой поднимая бокал, – эта бледненькая мисс может оказаться весьма забавной. Я поцеловал ее как-то, з-знаете ли. И помню, какие у нее твердые маленькие грудки. Забавно. Я давно знал, что мне придется овладеть ею.

– Жаба, – пробормотала Витью.

Реджи все еще размышлял над своим будущим с Лили Эдлер.

– Она способна дать отпор. Мне это нравится. А толстый бумажник ее папаши сделает мое семейное блаженство еще полнее.

Сесил покачал головой, подавая знак Витью придержать язык. Они кое о чем столковались между собой, о чем Реджи до поры до времени не должен был догадываться – пока они не заставят его делать, что ему велят.

По-прежнему с пышной шляпой на голове Реджи шатаясь направился к одному из открытых шкафов и нащупал там алое атласное платье с жемчужной вышивкой спереди. Лиф его был скроен так, что, поднимаясь мыском по центру, сходил на нет по краям, будто для того, чтобы обрамить грудь.

Реджи внимательно осмотрел старинный наряд.

– Несколько вызывающе, как на ваш взгляд? – Он засопел и зафыркал.

– Это носят поверх другой одежды, – презрительно заметила Витью.

– Хотелось бы взглянуть на это без всякой поддевки. – Реджи покачнулся и медленно моргнул. – Как считаешь, Лэйкок?

– Первоклассная идея.

– А еще лучше брыжи, – сказал Реджи. – Чудесные штуки эти сборчатые воротнички. Одежда, которая ничего не скрывает. – Он захохотал. – Понимаете, о чем я? – Голова Реджи исчезла внутри одного из шкафов, и он принялся там чем-то шуршать.

Сесил подошел поближе к Витью.

– Он уже ничего не соображает, – зашептал он ей на ухо, чтобы не услышал Реджи. – Мы должны сделать так, чтобы он выпил изрядно, но не чересчур много.

– Он и без того будет делать, что сказано.

– Может быть. А может быть, и нет. Он должен запомнить, что здесь произошло. Пока он будет это помнить, его лицемерная забота об общественном мнении будет нам на руку. Хорошо, что этот дурак не понимает, что в обществе его уже считают безнадежно опустившимся.

– Ты заходишь слишком далеко, – сухо сказала Витью. Она искоса взглянула на Сесила. – Не забывай, что ты оскорбляешь члена моей семьи.

Сесил мерзко захихикал.

Она вскинула голову.

– Мы слишком долго ходим вокруг да около. Ты говорил, насколько я помню, что мы должны защитить свои интересы, загнав его в ловушку. Как я понимаю, ты придумал, как этого добиться?

– О чем вы там говорите? – громко спросил Реджи, высовываясь из шкафа. – Не перешептывайтесь, черт вас дери. Говорите громче.

– Замолчи, – бросила ему Витью, снова приходя в раздражение.

– Черта с два, – с хмельным упрямством ответил Реджи. – Что это на тебе напялено? Ну-ка раздевайся. Твои тыквы ничуть не хуже, чем у Друсиллы, ручаюсь. Я желаю на них взглянуть. Покажи мне их, Витью.

– Реджи прав, – подхватил Сесил, подмигнув ей. – А еще лучше надень то красное платье, дорогая. Для Реджи. Он сам его выбрал, и я думаю, что ты – единственная женщина, которой оно подойдет. Можешь переодеться вон за той китайской ширмой.

Витью скептически оглядела чересчур смелый наряд и снова направилась к шкафу, чтобы покопаться среди другой одежды, но Сесил преградил ей путь, прошипев:

– Устрой ему это проклятое представление. Удовлетвори его или заставь его поверить, что ты его удовлетворила. В этом и состоит мой план, дорогуша. А потом под угрозой разоблачения он сделает все, что бы мы ему ни велели.

Она легонько шлепнула его по руке и сделала вид, что возмущена:

– Нет, и еще раз нет. У тебя голова не в порядке, Сесил.

Он снова зашептал:

– Не будем спорить сейчас, у кого из нас плохо с головой. Это будет всего лишь имитация, я тебе говорю. Держись поближе к нему, чтобы он подумал, что овладел тобой, когда протрезвеет. А я буду свидетелем того, как он с тобой обращался. Только не говори мне, что тебя все это не вдохновляет.

Пожалуй, он был прав. Витью ощутила нарастающее возбуждение. Бросив напоследок взгляд на Реджи, она направилась за поломанную китайскую ширму.

Сесил встал так, чтобы иметь возможность наблюдать за ней. Он поднял плечи и потирал руки.

– Название этой игре – шантаж в некотором роде, – сказал он ей тихо. – Твой дурной братец не посмеет перечить нам из страха, что мы выставим его мерзким растлителем, каковым мы его сейчас и сделаем. Друсилла тоже будет знать, что ей следует сказать, если спросят.

– Это опасно, – заметила Витью, с удовольствием подмечая вожделение, вспыхнувшее во взгляде Сесила, когда она спустила с себя платье и сняла рубашку. Ее грудь будет совсем обнажена в этом вызывающем платье, которое она собирается надеть.

Слова Сесила не успокоили ее окончательно, но она была согласна с тем, что нужно что-то предпринять для того, чтобы получить от Реджи то, что они заслуживают, то, что им полагается.

Реджи поправил свою ширинку. Он подался всем туловищем вперед, пытаясь разглядеть Витью.

– Поторапливайся, – сказал он, краснея и покрываясь испариной.

Она протиснулась в жесткую юбку, справилась с корсетом и выкрикнула:

– Вы готовы решить, подходит ли мне этот костюм, Реджи?

– Готовы, – сказал ей Сесил, облизнув губы. – Мы ждем затаив дыхание, моя красотка.

Семенящим шагом Витью вышла из-за ширмы. На ней было совершенно невероятное красное платье, которое оставляло открытой всю ее грудь. Она с удовлетворением уловила приглушенный стон, вырвавшийся у ее сводного братца. Покачиваясь и кокетливо выставляя ножки, она вышла на центр потертого ковра, разложенного поверх грязно-серых досок.

– Ну, как я вам? Думаю, я произведу фурор на приеме, как считаете?

– Приеме, – раздраженно буркнул Реджи. – Каком приеме? Что за глупые секреты!

– Ты же знаешь на каком, мы об этом говорили, – напомнила Витью. – После твоего венчания, Реджи. Торжественная церемония. Возможно, в нашем фамильном поместье. Мы устроим костюмированный бал.

Реджи фыркнул и чмокнул губами.

– Я буду загадочной дамой в красном, – объявила Витью.

– До тех пор, пока все не увидят вот это, – выпалил Реджи, указывая на ее грудь. – Все без труда распознают эти тыквочки.

Витью покусала губы, чтобы они стали ярче, и повернулась в профиль, демонстрируя свою пышную грудь в другом ракурсе.

– Я буду в маске, – пообещала она, улыбаясь и ощущая сладостное покалывающее возбуждение.

Сесил наполнил бокал Реджи, проследил за тем, чтобы тот его осушил, и налил еще добрую порцию.

– Дверь заперта, Реджи, – вкрадчиво произнес он. – Почему бы тебе не сделать то, что тебе так хочется? Возьми Витью. Она ведь просит тебя об этом.

– Сесил! – в страхе пролепетала Витью, испытывая в то же время возбуждение от этого страха.

Реджи с осоловевшими глазами, готовый в любую минуту упасть, вертел головой из стороны в сторону, стараясь остановить взгляд на Сесиле.

– Мне это нравится, – сказал он. – Подержи ее для меня.

Витью играла сосками своих грудей так, чтобы Реджи видел.

– Ты только взгляни на это! – взвизгнул Сесил. – Давай, Реджи! Дай ей то, чего она хочет.

Витью тяжело дышала. Она поняла наконец, насколько опасной становится эта игра.

– Полегче, Сесил, – сказала она. – Не заходи слишком далеко.

– Я ж-желаю, чтобы она меня изнасиловала, – промычал Реджи. – Иди сюда и изнасилуй меня, Витью. С-сейчас же! Я приказываю тебе немедленно меня изнасиловать.

– Какой дурак, – процедил Сесил сквозь зубы. – Но он нам нужен, и нужно, чтоб он был в наших руках. – Он повысил голос: – Мы заставим ее это сделать. Ты лучше помоги ей. Подготовься к ее приему.

Реджи расстегнул штаны и спустил их с бедер.

– Он действительно хочет, чтобы его изнасиловали, – пробормотал Сесил. – К счастью, он мало что будет помнить к утру, кроме того, что мы заставим его запомнить. И так, как нам захочется, чтобы он это запомнил.

– Когда же она ко мне придет? – промурлыкал Реджи.

– Она уже идет, – сказал ему Сесил. – Обопрись на меня, старый развратник, пока она готовится. – Он нетерпеливо прошептал Витью: – Взгляни на него. Он уже ни на что не годится, черт побери. Нужно что-то придумать.

Витью попыталась прикрыть грудь руками.

– Это так необходимо?

Реджи запутался в своих штанах и бухнулся на четвереньки. Он, шаркая, подполз к Витью, задрал ей юбку и начал сдергивать с нее чулки, разрывая их на части.

– Ну, черт меня побери, – пробормотал Сесил, – этот дурак облегчает нам задачу. Лорду Витмору не сойдет с рук то, что он изнасиловал свою сводную сестру.

Вид обнаженных ягодиц Реджи будоражил Витью. Она предавалась усладам с посторонними, но с родственниками – никогда, даже если это было не кровное родство.

Сесил вложил ей в руку бокал, да так неожиданно, что она чуть не выронила его.

– Пей, – приказал он. – Ты слишком бледна. Сейчас нет времени на то, чтобы распускать слюни.

Реджи плюхнулся на живот и провозгласил:

– Насилуй, я т-тебе говорю. – Он был почти без памяти. – Заставь меня сделать это, Витью. – Ему наконец удалось перевернуться на спину.

Витью ощутила зуд в самых нежных местах. Она и не думала, что у Реджи такие внушительные пропорции. От вина он стал бессильным, но сложен был, как жеребец.

– Садись на м-меня. – Язык у него заплетался. Он расслабленно потянулся к ней и сник.

– Кончай со всем этим, – скомандовал Сесил и подтолкнул оробевшую даму в спину, но она словно оцепенела. Тогда он грубо встряхнул ее, расставил ей ноги и насильно опустил ее на Реджи, придавив к нему. – Ну-ка, быстренько, пока мы не упустили его окончательно.

Несмотря на охвативший ее жар и возбуждение, она сопротивлялась из ужаса перед тем, что от нее требовал этот чудовищный человек. Тем временем Реджи под ней зашевелился.

– Довольно, – сказала она Сесилу упавшим голосом. – Того, что мы ему скажем, будет достаточно.

– Но не для того, чтобы обеспечить мою власть над тобой, дорогуша, – возразил он, осклабившись. Он упал на колени, чтобы убедиться, что возбужденная плоть Реджи целиком внутри нее. Хихикая, Сесил держал Витью, пока Реджи работал бедрами.

– Этого довольно, – настаивала Витью, на этот раз уже нетерпеливо. – Дай мне уйти. Мы добились чего хотели.

– Это ты добилась, чего хотела, – сказал Сесил. – Теперь я должен добиться того, чего хочу я.

Голова Реджи была безвольно откинута, но он вошел в нее раз, другой, и с третьим она ощутила теплую струю его семени, всего лишь за мгновение до того, как последовало ее собственное облегчение, сотрясшее ее лоно, места, о которых не принято говорить вслух, ее грудь.

Витью пылала, трепетала. Но когда она взглянула в холодные глаза Сесила, ее одолел ужас. Да он же намерен использовать это против нее самой! Он намерен установить свою власть над ней и над Реджи. Она с трудом поднялась на ноги.

– Что такое? – Реджи открыл мутные глаза и стремительно изверг из себя на ковер содержимое желудка.

Сесил, отворачиваясь и морщась, оттащил приятеля на диван.

– Проспись, – сказал он, прежде чем снова повернуться лицом к Витью. – Все-таки он добился своего, – лицемерно покачал головой Сесил. – Конечно, при необходимости я припомню, что ты его к этому подстрекала. Но будем надеяться, что это останется тайной между нами троими. Пока я буду получать то, что хочу, так оно и будет. Ладненько?

Витью подавленно кивнула. Не поднимая глаз, она принялась оправлять свою юбку.

– Не утруждай себя, – остановил ее Сесил. –Снимай ее. Совсем снимай.

Она не обратила на него внимания и продолжала отряхивать взбитую юбку.

– Мы партнеры, – сказал ей Сесил. – А партнеры должны быть уверены, что они полностью удовлетворяют друг друга. По-моему, тебе самое время удовлетворить меня.

– Я устала, – едва слышно сказала она, ощущая дурноту.

Сесил принялся снимать с себя одежду.

– Не так уж ты и устала, моя дорогая. Теперь командую я. Ты будешь в точности делать то, что я скажу.

– Ты знаешь обо мне не больше, чем я знаю о тебе.

Он уже стоял голый, тощее, худосочное существо, но с удивительной для его комплекции эрекцией.

– Кое-какие вещи совершенно непростительны, дорогуша. Как ты будешь оправдываться, если я расскажу, что ты наслаждалась близостью со своим собственным братцем? Вы оба должны молиться, чтобы я ничего не сказал, и я ничего не скажу до тех пор, пока вы оба будете ко мне очень-очень добры. Нет, Витью, у тебя против меня ничего нет. Мы будем действовать заодно, как я и планировал. А сейчас снимай юбку, или я сорву ее с тебя. Это, безусловно, тебе зачтется. Выбор за тобой.

Дрожа скорее от ярости, чем от желания, она сбросила с себя все, оставшись в корсете и панталонах. Последние стараниями Реджи были влажны.

– Ну а теперь, пока мы будем себя услаждать, мы оба должны достичь полного понимания, что в результате наших усилий должно произойти. Три недели до венчания этого горького пьяницы на девчонке Эдлер – и мы близки к своей цели. Иди сюда.

– Реджи женится на этой жабе, и она у меня пожалеет, что вообще родилась на свет, – вдруг невпопад перебила Витью. – Я быстро разрушу ее уютный мирок. Она будет ходить по струночке и молиться, чтобы ее оставили в покое.

Сесил протянул к ней руку и торопливо принялся расшнуровывать ее корсет. Не закончив, он в нетерпении сорвал его, сел на диван в ногах у Реджи и заставил ее сесть верхом себе на колени, без предисловий вторгшись в нее. Он с шумом втянул в себя воздух и сдавил ей грудь так, что она вскрикнула.

– Чтобы теперь все было понятно, – сказал он, двигаясь в ней.

Тело Витью откликнулось, она тяжело задышала.

– И так все понятно. Девка Эдлер будет у нас под каблуком. Когда ее папаша умрет, мы с Реджи вернемся в наш законный дом и возвратим себе все, что потеряли. Мы получим еще и кругленькое состояние профессора.

Ей неприятно было ощущать у себя на груди руки Сесила, его дряблые губы, прилипшие к ее соскам, но она закрыла глаза и изобразила восторг. Так было проще, чем испытывать на себе его дурной характер.

С урчанием и стонами Сесил закончил свое дело, но задержал ее у себя на коленях, когда она уже хотела уходить.

Он улыбнулся, обнажив тусклые зубы.

– Отлично, дорогуша. Мне не следовало так долго ждать. Я переберусь в комнату по соседству с твоей.

Она сдержала протестующий возглас.

– Ну, теперь ты почти верно все себе представляешь.

– Абсолютно верно, на мой взгляд. И я уже начинаю сомневаться, что была какая-то необходимость так жестоко использовать Реджи. Он в той же мере настроен востребовать обратно наше кровное, как и я.

– Он рассчитывал забрать все себе и избавиться от нас, – возразил Сесил. – Но он дурак. Ты тоже дура. Но теперь я буду распоряжаться вами, и вы не посмеете противоречить мне.

– Но все уже сделано.

– Это ты так думаешь. Ты думаешь, я намерен ждать, пока умрет Эдлер, чтобы получить то, чего хочу? Я уже достаточно долго жил без всякого состояния. Это должно измениться, и очень скоро.

– Это наше состояние, – подчеркнула она, но в душе ощутила ужас. Она поспешно добавила: – Хотя мы всегда будем благодарны тебе за дружбу, и тебе, конечно, тоже кое-что от нас перепадет.

Его руки, сомкнувшиеся у нее на шее, заставили Витью замолчать.

– Ты должна понять, как это будет на самом деле, – хладнокровно сказал Сесил, все сильнее сжимая ее горло. – Это вы будете благодарить меня за все, что я соизволю вам дать. Тебе и твоему братцу одним с этим в жизни не справиться. К счастью, вы не одни и не останетесь одни. Со мной все будет сделано, и очень быстро.

Зубы Витью стучали, и она не могла их остановить.

Сесил оскалился.

– Приближается утро, самое ответственное утро. С него начнется наша новая жизнь, наше полное счастье.

– Я хочу встать, – сказала она ему.

– Ты не встанешь, пока я не удостоверюсь, что ты точно поняла, что вскорости произойдет. Сразу же после свадьбы с профессором Эдлером произойдет прискорбное несчастье. Он умрет, и в качестве мужа Лили Эдлер наследником будет объявлен Реджи.

Витью глядела на него во все глаза, до нее медленно доходил смысл его слов.

– Это очень опасно.

– Предоставь это мне. Впоследствии вопросов у тебя не возникнет.

Она несмело улыбнулась, и постепенно ее улыбка становилась все шире.

– И вот тогда эта маленькая жаба будет целиком в нашей власти. Она смеет жить в нашем доме, распоряжаться там, принимать меня в качестве гостьи! О да, она расплатится за унижения, которые мне пришлось вытерпеть.

– Ну конечно, она расплатится, моя кошечка.

– Ее нужно выгнать. Она будет жить здесь. Да, мне это нравится.

– Секретаря Эдлера нужно будет срочно выслать.

– Ах! – Витью вспомнила угрюмо-молчаливого и чрезвычайно красивого мистера Ворса. – Может быть, ему не обязательно так быстро уезжать.

– Немедленно, – повторил Сесил, и его лицо исказилось. – Первым делом после того, как мы избавимся от старикашки.

Она постаралась скрыть сожаление.

– Как скажешь, Сесил.

– И тогда останется всего лишь одно дело.

– Всего лишь одно?

– Девчонка. Лили Эдлер тоже умрет.

Глава 15

– Молчание – золото, – сказал профессор Эдлер Оливеру, сидя напротив него за столом, накрытым к завтраку. Он в задумчивости поглаживал Равена, свернувшегося клубком у него на коленях.

– Вам виднее, сэр. – Оливер не всегда понимал ход рассуждений профессора. – Но вы одобряете мое намерение просить руки Лили?

– Мы созданы для неизбежного, – сказал его собеседник. – Ешьте, молодой человек, ешьте.

Свежеприготовленные почки и яйца, которые его работодатель достал из буфета, совсем не возбуждали у Оливера аппетита, но он послушно проглотил немного еды. Небольшая гостиная, обычно служившая столовой для членов семьи и Оливера, выглядела приветливо и уютно. Причудливые фрески с изображением девушек, пляшущих среди цветов, покрывали плафоны потолка, в том же стиле был выдержан и белый алебастровый камин. Картины в позолоченных рамах с изображением фруктов и цветов оживляли обитые розовым шелком стены. Даже мебель была светлой, женственной. Эта комната совсем не подходила для мужчины, но тем не менее профессор любил ее и каждое утро после завтрака, подававшегося ровно в шесть, имел обыкновение задерживаться здесь подольше. За те два часа, что Оливер провел в это утро с профессором, тот умудрился произнести много слов и при этом сказать очень мало и, главное, ничего, что непосредственно касалось бы вопроса, который поставил перед ним Оливер.

– Можно сожалеть о сказанном, но редко кто сожалеет о том, что промолчал.

Оливер с умным видом кивнул. Профессор редко бывал в подобном философском настроении в столь ранний час.

– Если человек держит рот на замке, его не будут проклинать за его слова.

Это уже был более ясный намек.

– Ваша мудрость будет для меня руководством. – Другими словами, во время предстоящей встречи ему следовало взвешивать каждое слово, прежде чем его произнести, и вообще не быть многословным.

– Мужчины должны стойко переносить всплески женских эмоций.

– Безусловно.

– А эмоциональные всплески непременно будут, – сказал профессор. Он взял ломтик поджаренного хлеба с серебряного блюда и положил его к себе на тарелку. Скормив кусочек Равену, профессор произнес: – Я привык завтракать попозже, Оливер. Когда моя дорогая жена была жива, мы завтракали вместе, и я получал большое удовольствие от ее компании.

– Она, должно быть, любила эту комнату, – сказал Оливер. Судя по всему, эта гостиная и предназначалась для богатой знатной дамы.

– Совершенно верно. Этот дом она выбрала сама. Он, конечно, слишком велик, но она мечтала, что он всегда будет полон. С тех пор как я ее потерял, я утратил интерес к светской жизни, но мне приятно находиться там, где любила бывать Китти. – Внимание профессора целиком переключилось на блюдо с хлебцами, в созерцание которого он погрузился. Мыслями он перенесся в далекое счастливое прошлое, и голубые глаза его приобрели какое-то потустороннее выражение.

После бессонной ночи, прошедшей в напряженных раздумьях, Оливеру не терпелось поскорее уладить все, что касалось их с Лили отношений. От того, как сейчас поведет себя ее отец, зависело, будет ли Оливер счастливейшим или, напротив, самым несчастным человеком – по крайней мере в Англии. Он допил свой кофе и отставил чашку.

– Мне кажется, что от Лили не следует ждать серьезных возражений в этом вопросе. По правде говоря, мое общение с ней привело меня к уверенности в ее благосклонности. – Он не позволил себе слишком углубиться в воспоминания о подробностях общения, о котором так церемонно выразился. Неизвестно, какими глазами профессор стал бы смотреть на своего ассистента, если бы узнал, каким образом тот общался ночной порой с его дочерью.

Оливеру пришлось немало сил употребить на то, чтобы не обнаружить в присутствии профессора, до какой степени переполняют его воспоминания об этих ночных свиданиях.

– Как у вас нынче с нервами? – внезапно спросил профессор Эдлер, откинувшись на спинку стула и взявшись руками за отвороты своего жилета. – Может быть, глоток чего-нибудь не помешает?

– Нервы у меня в полном порядке. – На самом деле они были весьма истрепаны. – Сэр, я знаю о вашем безграничном доверии…

– Полноте, мой друг! Я не скрывал своих надежд. И я рад, что вы смотрите на вещи моими глазами. Лили – чудесная девушка и станет превосходной женой.

Наконец-то профессор решил высказаться об их заговоре со всей прямотой.

– Вы никогда не говорили, почему вы выбрали меня.

– А зачем?

– Согласитесь, наша встреча произошла достаточно случайно. И до сих пор вы не можете утверждать, что много обо мне знаете. – Это еще мягко сказано. – Когда мы встретились, я был для вас всего лишь незнакомцем, пришедшим на вашу лекцию, не более того.

Профессор Эдлер бросил на него проницательный взгляд.

– Не думаю, что сегодня я мог бы дать вам исчерпывающие объяснения, как, впрочем, и вообще когда-нибудь. Но я полагаю, что являюсь неплохим знатоком человеческой натуры. Я всегда узнаю честного человека, встретившись с ним.

Оливер отодвинул в сторону свою тарелку. У него не было никакого аппетита. Он обманывает этих честных людей, и то, что они не замечают этого обмана, не вызывало у него никакого восторга.

– Вы – хороший человек, Оливер. Я не говорю, что у вас нет ничего, о чем вы бы предпочли забыть, но ваше сердце чисто. И вы чрезвычайно умны и образованны. Быстрый, хорошо натренированный ум – дар, который я очень высоко ценю. Все это и заставило меня выбрать вас тогда, когда я вовсе не собирался кого-либо выбирать.

– Спасибо, сэр, – тихо произнес Оливер. Что бы ни произошло, он должен отыскать способ причинить как можно меньше вреда Эдлерам.

– У меня сильная интуиция, – продолжал профессор. – На нее-то я и полагаюсь, делая то, что большинство людей сочли бы безрассудством. Посмотрим, прав ли я на этот раз, Оливер. Посмотрим.

Он поднялся, подошел к камину и позвонил в колокольчик. Через несколько мгновений появился Гэмбл, старомодный дворецкий Эдлеров. Он склонился так низко, что ему пришлось закатить глаза вверх, чтобы видеть своего хозяина. Его морщинистое лицо светилось неизменной доброй усмешкой.

– Доброе утро, профессор.

– Гэмбл, – сказал Эдлер, – пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы мисс Эдлер и миссис Фрибл присоединились к нам.

– Миссис Фрибл? – озадаченно спросил Оливер.

Глаза профессора блеснули.

– А как вы думаете, кого я имел в виду, когда говорил о всплеске эмоций? Не Лили, конечно. Чем скорее, тем лучше, Гэмбл. И пожалуйста, попросите миссис Виллис подать свежего чая и прочего.

Гэмбл ушел.

Через несколько минут, в течение которых Оливер и профессор тщетно старались найти тему для разговора, чтобы заполнить тишину, отворилась дверь и вошла Лили.

Оливер встал. Только слепой не увидел бы, что ее улыбка была предназначена ему, и только ему. Она, улыбаясь, кивнула, разрешая ему сесть.

Из ее небрежно заплетенных кос, уложенных над ушами, выбивались пряди, но она воткнула в каждую из них по бутону белой розы, которые делали ее восхитительно свежей и юной.

– Ты нынче недурна, – сказал профессор Эдлер чрезвычайно сердечно. – Свежа, как эти цветы в твоих волосах, моя дорогая.

– Спасибо, папа.

– Ты очень хорошенькая, Лили, – шепнул ей Оливер. – Розы тебе идут.

Она слегка подрумянилась, но это не могло скрыть ее усталости. Под ее выразительными глазами залегли темные круги. Ее утреннее желтое, в мелкий белый горошек, муслиновое платье сидело на ней как-то неловко, словно с чужого плеча. Уже не в первый раз у Оливера возникало ощущение, что наряды Лили уже отслужили свой срок.

– Это платье, – сказал профессор, будто подслушав мысли Оливера. – Я его видел раньше?

Лили теребила конец голубой ленты, повязанной вокруг талии как пояс. Эта лента абсолютно не гармонировала с платьем.

– Мирта давно собиралась отдать его кому-нибудь. Она была столь добра, что предложила его мне. Я так ненавижу всю эту суету с модистками и весь этот вздор, папа. И я его с благодарностью приняла. – Она подергала ленту на своей талии. – А это была моя идея. Я подумала, что его нужно чем-то оживить.

– Пожалуй, – сказал профессор. – Все окрестные леди, без сомнения, будут тебе завидовать. Что скажешь, Оливер?

– Несомненно. – То, что на ней было надето, представляло для него интерес лишь постольку, поскольку служило выражением ее натуры. Она не была тщеславна.

Глухой удар возвестил о прибытии миссис Виллис, экономки. Она неизменно отказывалась доверить кому-нибудь из более молодых слуг прислуживать хозяину во время завтрака.

Стук происходил оттого, что она открывала дверь в столовую крепким ударом ноги, поскольку руки у нее были заняты подносом. Она была вся в черном, от шелкового чепца до туфель, а ее пухлое лицо казалось серым и имело кислое выражение.

Она шмякнула нагруженный поднос на буфет и сняла с него большой серебряный чайник с чаем, свежие хлебцы и два покрытых крышками блюда на замену тем, что уже остыли.

Ни слова не сказав, миссис Виллис снова удалилась, слегка задержавшись за дверью, чтобы закрыть ее пинком ноги.

– Ну вот, – сказал профессор. – Горячий чай. Ты должна восстановить силы, Лили.

– Зачем?

– Хм… Потому что это необходимо. Ты энергичная молодая женщина и должна пополнять свой запас энергии.

Лили на мгновение встретилась глазами с Оливером и тут же отвела взгляд. Он знал, что у нее возникла та же самая мысль, что и у него: что они оба были чрезвычайно энергичны сегодня ночью.

– Оливер сказал, что ему нужно о чем-то со мной поговорить, – объявил профессор Эдлер. – Видимо, это имеет отношение к тебе, поскольку он высказал просьбу, чтобы ты присутствовала при этом разговоре.

На самом деле он ни о чем таком не просил, но сейчас не время было спорить.

– Ко мне? – Лили принесла на стол чашку чаю и села лицом к Оливеру. Она была сама невинность. – Что же может иметь ко мне отношение?

Этот спектакль нужно сыграть до конца.

– Я знаю, это покажется вам внезапным, неожиданным, возможно, даже возмутительным, но у меня возникла мысль, которую я хочу сейчас изложить.

– Оливер – непредсказуемый человек, Лили. Он не устает удивлять меня, – с одобрением заметил профессор.

Она не сводила глаз с лица Оливера.

– Он уже давно составляет мне компанию за завтраком, но с тех пор сделал всего лишь несколько намеков о каких-то своих планах, сказав при этом, что не станет их разглашать в твое отсутствие.

– Как загадочно, – сказала она.

Оливер прочистил горло. Он поражался способности профессора тонко обыгрывать ситуацию. При этом лицо его не выражало ничего, кроме искреннего интереса.

Тут Гэмбл отворил дверь и отступил в сторону, давая дорогу миссис Фрибл. Зевая и морщась, бедная невыспавшаяся дама с несчастным видом дотащилась до стола и уселась. Розовый чепец, точно кучевое облако, покрывал ее блестящие каштановые волосы. Она представляла собой на редкость живописное зрелище в своих розовых бантах и пышных оборках. Она подперла щеку ладонью и сонно прикрыла глаза.

– Доброе утро, миссис Фрибл, – прогудел профессор, выпуская из рук Равена, тут же забившегося куда-то в угол. – Моя дорогая, у вас просто цветущий вид.

При этих словах миссис Фрибл встрепенулась и одарила его измученной улыбкой.

– Спасибо, профессор. Я так ужасно себя чувствую, что не могу представить, откуда у меня мог взяться цветущий вид, но если это так, я рада. Я надеялась поспать подольше в преддверии этого знаменательного дня. Но, конечно, по вашему зову я явилась тотчас же.

– Чаю, тетя Фрибл? – спросила Лили и, получив в ответ только вздох, налила чай и поставила перед тетушкой. Кроме того, Лили наложила ей полную тарелку яиц, копченой рыбы, бекона, сосисок и картофеля.

Бедная недомогающая миссис Фрибл приступила к поглощению пищи.

– Ну, Оливер? – ободряюще проговорил профессор Эдлер. – Мы все в ожидании, правда, Лили?

– Ну конечно, папа. – Уж в чем не было никакого сомнения, так это в том, что она была в ожидании. Но это, однако, было радостное ожидание. Ее бледное, обеспокоенное лицо выдавало ее волнение и горячее нетерпение.

– Эта глупая Мирта Бамвэллоп приходила вчера днем, – прошамкала Фрибл с набитым ртом. – Я сказала ей, что мы сейчас заняты чрезвычайно важным и очень деликатным семейным делом, и выпроводила ее.

– Тетя Фрибл! – Лили чуть приподнялась и снова упала на стул. Она плотно сжала губы. – Я пойду к ней сегодня и извинюсь.

– Вы обошлись с ней несколько неделикатно, вам не кажется, миссис Фрибл? – мягко сказал профессор. – Приятная девчушка эта Мирта. Честная и скромная. И отец у нее достойный человек. Морской капитан, знаете ли.

Миссис Фрибл не стала больше задерживать свое внимание на Мирте Бамвэллоп и переключила его на Лили. Со звоном отбросив от себя нож и вилку, она негодующе воскликнула:

– Что на тебе надето? Ох, профессор, я вынуждена наконец просить вас повлиять на нее. С ней одно бедствие. Ох! Ну что это за фигура? Конечно, с этим ничего нельзя поделать, но кое-что все-таки можно исправить с помощью некоторых ухищрений. – Она наклонилась поближе к Лили. – Материя кое-где совсем протерлась. Это платье изношено до дыр.

Лили вздернула подбородок.

– Я собираюсь нашить по поясу голубые розетки. Это его освежит.

Миссис Фрибл хлопнула себя ладонью по лбу.

– Ты меня в могилу сведешь. Тотчас после завтрака ты отдашь мне эту вещь, и она будет пущена на тряпки.

– У тебя было какое-то важное дело, Оливер, – устало проговорил профессор.

– Важное? – громко произнесла миссис Фрибл. – Сегодня единственное важное дело – это скрепление помолвки Лили с нашим дорогим лордом Витмором. Поистине счастливый день! Наконец-то мы обретем достойное нас родство.

Профессор Эдлер наклонился к Оливеру:

– Вы не могли бы рассказать нам о нем прямо сейчас? Прошу вас.

– Да. – Он кашлянул и двумя пальцами ослабил воротничок. – Сэр, у меня к вам одна просьба. А именно рассмотреть предложение, которое я хотел бы сделать. Я кое-что задумал, и вы в силах мне в этом посодействовать. Если вы найдете эту идею заслуживающей внимания, вы могли бы способствовать ее воплощению.

И тут Лили опрокинула свою чашку, разлив чай по зеркально отполированной поверхности стола вишневого дерева.

Миссис Фрибл вскрикнула и стала промокать растекающуюся лужу салфеткой.

– Ты безнадежна, – сообщила она Лили. – Мы должны поскорее довести дело до конца, пока наш дорогой граф не обнаружил, насколько ты неуклюжа.

– Оливер! – повторил профессор с отчаянием в глазах.

– Мне бы хотелось… Так вот, мне бы доставило большое удовольствие, если бы вы соизволили благосклонно отнестись к моей просьбе высказать просьбу. – Черт побери, он говорит, как идиот.

– Просите.

– Слуги за хозяйским столом, – заметила Фрибл, неодобрительно сложив губки бантиком. – В доме моих родителей такого никогда бы не потерпели.

– Профессор Эдлер, я хотел бы попросить у вас руки вашей дочери.

При слове «руки» черный кот вспрыгнул на стол рядом с тарелкой миссис Фрибл, и та истошно взвизгнула.

Животное привязалось к Оливеру сразу же после его прибытия в Ком-Пиддл. Обычно кот проводил дни, свернувшись клубочком на его постели, а по ночам куда-то уходил.

– Позовите Гэмбла, – приказала миссис Фрибл, вжавшись в спинку стула. – Пусть он вышвырнет отсюда эту тварь.

– Эта тварь моя, – сказал Оливер. – Не обращайте на него внимания, и он уйдет.

Миссис Фрибл посмотрела на него, и кровь медленно стала отливать от ее лица.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что кот мой и что, если вы не будете обращать на него внимания…

– До этого. Что вы сказали до этого?

– Я спросил профессора, не сочтет ли он возможным позволить мне предложить руку и сердце его дочери.

Миссис Фрибл раскрыла рот и, прижав руки к груди, стала растерянно переводить взгляд с профессора на Лили и обратно на профессора.

– Он хочет знать, не позволите ли вы ему сделать предложение Лили? Он хочет… Профессор! Ох! Я так и знала, что ничего доброго не получится, если ввести в дом чужого человека и потворствовать его превратным представлениям о его положении. Прогоните его. Прогоните его сейчас же!

Пока она верещала, кот преспокойно начал лакомиться копченой рыбой с ее тарелки.

– Успокойтесь, миссис Фрибл. – Профессор Эдлер в глубокой задумчивости оглядывал Оливера. – Вы хотите жениться на моей дочери? В этом в конечном счете и заключается ваша просьба?

– Да, сэр.

– Ох! – простонала миссис Фрибл. – Мир сошел с ума.

– Лили, а что ты можешь сказать по этому поводу?

От Лили помощи ждать не приходилось. Она дрожала и не отрывала взгляда от Оливера, будто он мог вложить слова в ее уста.

– Я знаю, что это неожиданно, – сказал Оливер. – Но если вы немного поразмыслите, то увидите, что эта идея заслуживает внимания. У нас с Лили много общих интересов. Мы оба увлечены вашей работой и исследованием вопросов, которые наводят нас на споры и эксперименты. – Его язык когда-нибудь окончательно его погубит. – Ведь правда, Лили?

Она кивнула.

– Все, довольно, – простонала миссис Фрибл. – Более чем достаточно. Выгоните его, профессор Эдлер. Отныне и навсегда. Я не позволю ему испортить своим присутствием нашу великолепную свадебную церемонию.

Будто не видя и не слыша миссис Фрибл, профессор скрестил руки на груди, сильно нахмурился и произнес:

– Этот вопрос я должен очень хорошо обдумать. Женитьба? На моей дочери? Не так уж часто в течение двух дней двое мужчин делают предложение. Это говорит о том, каким желанным бременем ты являешься, Лили Эдлер.

Лили не могла сдержать улыбки.

– Ну хорошо, – продолжал профессор. – Я сейчас удалюсь и обдумаю вашу просьбу, Оливер. Должен вам признаться, вы меня удивили. – С этими словами он вышел из столовой.

– Отлично! – Мисс Фрибл хлопнула по столу раскрытой ладонью, отчего ее тарелка подпрыгнула. Кот тоже подпрыгнул, но от тарелки так и не оторвался.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, тетя, – сказала Лили так тихо, что ее едва было слышно. – Можно мне налить вам горячего чаю?

– Тебе можно немедленно отправляться в свою комнату и готовиться. Уверена, что твой отец захочет, чтобы сегодня днем мы сопровождали его в Фэл-Мэнор. А поскольку уже через несколько часов надо отправляться, тебе следует начинать готовиться, хотя я не уверена, что нам хватит времени что-нибудь с тобой сделать.

Оливер сжал руки в кулаки. Ему хотелось высказать этой бездумной и жестокой женщине свое мнение о ней.

– А вы, – сказала миссис Фрибл, показывая на Оливера, – вы показали себя в истинном свете. Я предупреждала профессора, что вы пройдоха, но он не слушал. Теперь вы помогли мне доказать, что я была права. Если в вас есть хоть капля здравого смысла, вы не станете дожидаться, пока он вернется сюда и велит вам съехать. Вы начнете паковать вещи по собственной воле.

– Тетя, – вмешалась Лили, – пожалуйста, не оскорбляйте Оливера.

– Лили…

– Нет, – твердо сказала Лили. – Он мой друг, и я уважаю и люблю его. Оскорбляя его, вы оскорбляете меня.

Дверь снова отворилась, и вошел профессор.

– Да, – сказал он.

Оливер поднялся на ноги.

– Простите, сэр?

– Я сказал, что должен удалиться и все обдумать. Я удалился. Я обдумал. Мой ответ – да, вы можете жениться на моей дочери.

Миссис Фрибл взвизгнула.

В этот момент кот уронил рыбий скелет ей на колени.

Глава 16

Через час прибыл достопочтенный мистер Юстас Гудвин. Вместе с ним приехала Розмари, которая от волнения была еще молчаливее, чем обычно. Она вошла в гостиную, где в ожидании сидела Лили вместе с обезумевшей от горя тетей Фрибл, и, бросившись к подруге, стиснула ее руку.

– Мистер Гудвин, – жалобно проскулила миссис Фрибл. – Не могу сказать, какое для меня облегчение видеть вас. Наконец-то голос рассудка в пучине… Ох, мистер Гудвин, мне стоит большого труда принудить себя говорить о том неописуемом ужасе, что здесь происходит.

Развить эту тему она не успела, поскольку вслед за мистером Гудвином появился отец, а за ним – Оливер.

Лили взглянула на Оливера и только вздохнула. Он, по существу, сделал этот шаг ради нее, чтобы спасти ее от Витлэса. Правда, он говорил ей, что любит ее, но она все же не решалась ему поверить. Невзирая на его уверения, что он будет счастливейшим человеком, если женится на ней и проведет свои дни в Блэкмор-Холле, где, по его словам, он обрел спокойствие.

Он сказал, что любит ее.

– С тобой все в порядке, Лили? – прошептала Розмари. – Я так взволнованна. Он самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала.

– Он лучший мужчина в мире, – тихо ответила ей Лили. – Самый достойный и самый честный. Он открыл мне свою душу, и он убежден, что нас ждет счастливая совместная жизнь.

– Я так и знала, – сказала Розмари, сжимая руку Лили. – С того самого момента, когда я увидела его, я поняла, что в нем есть какая-то исключительность. На мгновение мне показалось, что я знаю его, хотя и не могла понять, откуда. Но теперь я понимаю, что именно я тогда ощущала. Я чувствовала его доброту, и у меня было предчувствие. Ох, только не говори об этом Юстасу, это его совсем не обрадует. Но это правда. У меня было предчувствие, что он сыграет очень важную роль в твоей жизни. Может быть, это было связано с тем, что ты чересчур горячо настаивала, что он тебе не нравится. Говорят, такие утверждения очень часто свидетельствуют об обратном.

Лили с удивлением взглянула на свою подругу. За все годы их тесной дружбы Розмари еще никогда не произносила столь длинной речи.

– Я попросил мистера Гудвина навестить нас, – сказал отец. – Нам бы хотелось сделать все как можно скорее.

– Скорее? – Тетушка Фрибл плюхнулась на диван и закатила глаза. – Где моя нюхательная соль?

– Есть какие-то основания для спешки? – спросил мистер Гудвин, и в его тоне сквозила подозрительность. – Может быть, мне следует об этом знать?

– Вовсе нет. – Отец похлопал его по спине. – Я просто имел в виду, что, когда два молодых человека любят друг друга, нет причин для отсрочек. Вы согласны, Оливер?

– Согласен.

– Мы были бы вам очень обязаны, если бы вы провели маленькую беседу с этой счастливой парой, достопочтенный отец. Потом, если позволите, мы попросим вас объявить о помолвке. Сегодня суббота. Это значит, что мы можем запланировать свадьбу, хм-м… через три недели и еще один день, считая с завтрашнего дня. Превосходно.

Мысли Лили бешено вертелись в голове, и она никак не могла привести их в порядок. Три недели и еще один день, и она будет замужем за Оливером? И тогда она навсегда будет свободна от лорда Витмора?

Она должна стать женой Оливера!..

– Это вас устроит, Лили? – спросил Оливер. Он улыбнулся ей улыбкой, которая одновременно была отчасти роковой, отчасти нежной, отчасти вопросительной.

– Безусловно, – выдохнула она.

– Тогда давайте начнем, мистер Гудвин. Мне кажется, нужно выполнить некоторые формальности.

Брат Розмари положил Библию на камин, повернулся спиной к огню и приподнял полу своего блестящего черного сюртука. Несмотря на приближение лета, погода была холодной, и отец велел, чтобы огонь разжигали каждый день до тех пор, пока не потеплеет.

– Достопочтенный Гудвин, – с надрывом начала тетя Фрибл. Она с трудом поднялась с дивана и впилась умоляющим взглядом в лицо священника. – Здесь еще многое нужно прояснить. О да, несомненно, очень многое. Я… Вот что, мы должны обратить внимание на связи этого человека. У него их нет.

– В таком случае, – сказал отец бесстрастно, – нет смысла обращать внимание на то, чего нет, не так ли?

Однако, вместо того чтобы умолкнуть, Фрибл продолжала:

– Даже речи не может быть о том, чтобы объявить о помолвке без тщательного предварительного расследования. Видите ли, он – американец.

– Его приемные родители были англичанами, – возразил отец. – Оливер вернулся на родину этих достойных людей и собирается здесь обосноваться.

– И то, что он приехал именно в Ком-Пиддл, чрезвычайно странно, – выпалила Фрибл, дрожа от возбуждения. – Мне с самого начала это казалось странным. Теперь я уверена: он охотник за приданым, вот и все. Зачем бы еще этот человек торчал здесь несколько недель, а потом попросил руки такой девушки, как Лили?

– Миссис Фрибл, – сказал Оливер с бесстрастием, которое должно было удержать Лили от вступления в спор. – Позвольте просить вас думать о том, что вы хотите сказать, прежде чем вы открываете рот.

– Что-о? Ты смеешь…

– Миссис Фрибл, – перебил ее отец. – Мы с вами обсудим это дело позже. Возможно, мне следовало еще раньше найти время для того, чтобы поговорить с вами отдельно. Мы сделаем это сегодня чуть попозже.

– Но нам нужно ехать в Фэл-Мэнор! – воскликнула Фрибл. – Сейчас же! Или мы опоздаем.

– Воистину тяжела та ноша, которую невозможно сдвинуть с места, – заметил отец. – Мистер Гудвин, мы можем начать?

– Лили! – Мистер Гудвин сосредоточил на ней взгляд своих водянисто-голубых глаз. – Я считаю своим долгом упомянуть здесь о ваших взглядах на замужество, хорошо известных в нашей округе. Вы часто говорили, что не считаете мужчин достойными уважения и что никогда не согласитесь выйти замуж.

Она слегка улыбнулась.

– Да, я говорила это много раз. – Она взглянула на Оливера, чьи темные брови вопросительно поползли вверх. – Но это было до того, как я встретила Оливера. Теперь мои взгляды изменились.

– Может быть, вы объясните, каким образом он заставил вас их изменить?

– А это не ваше чертово дело, – отрезал Оливер, вызвав возмущенные охи мистера Гудвина и Фрибл. Розмари захихикала, но тут же смущенно притихла.

Лили попыталась спасти положение:

– Узнав Оливера ближе, я нашла его умным, обаятельным и деликатным человеком. У нас очень много общих интересов, включая глубокое желание делиться друг с другом самым сокровенным.

На этот раз Розмари в панике схватила кувшин, налила стакан воды, расплескав половину, и принялась с жадностью шумно пить. Лили подождала, пока ее подруга утолит внезапную жажду, и украдкой состроила ей зверское лицо.

– Сокровенным, – фыркнув, сказал достопочтенный Гудвин. – Будем надеяться, что это сокровенное доставит удовольствие вам обоим.

– Мы уверены, что так и будет, – заверил его Оливер. – Ну а теперь, если вы расскажете нам о наших обязательствах в свете этих событий, мы не станем вас долго задерживать.

– Прежде всего я должен покончить со своими обязанностями, сэр. И мой долг заметить, что вы можете оказаться вовсе не тем, кем представляетесь.

В ту же секунду Лили почувствовала, что Оливер застыл. Она взглянула на него повнимательнее. Он, казалось, затаил дыхание и ждал. У нее перевернулось сердце.

– О человеке судят по его компании и месту, где он водит эту компанию.

– Выкладывайте все, – сказал отец.

– Возможно, в этом нет ничего особенного, – с ехидством произнес мистер Гудвин, сложив руки на груди, и на лице его появилось выражение злобного предвкушения. – Ваш друг, мистер Ворс. Я полагаю, ваш хозяин знает и одобряет вашего друга?

После короткой паузы отец спросил:

– О каком друге идет речь?

– Ага! – Мистер Гудвин поднял голову, задрав свой длинный нос. – Выходит, хорошо, что я упомянул об этом деле. Чрезвычайно богато одетый мужчина. Несомненно, он занимает такое положение, что снискал себе превеликое уважение мистера Оливера. Или то был страх?

Лили затаила дыхание.

– Говорите яснее, – сухо попросил Оливер. – Вас трудно понять.

– Не увиливайте. Будьте любезны объяснить, кто тот человек, с которым вы пинтами глушили эль в «Нежных сердцах».

– Ник? – сказал Оливер. – Вы имеете в виду Ника Вестморлэнда?

– Если это тот человек, который оказал на вас столь глубокое влияние, что заставил забыть об умеренности в отношении алкоголя, то да, я имею в виду именно этого человека. Я бы попросил вас пояснить, что вас с ним связывает.

Миссис Фрибл заломила руки и привстала на цыпочки.

– Так он еще и кутила, – залепетала она. – И у него есть сообщник! Я говорила вам, профессор. Ему нельзя доверять. Он организовал заговор, чтобы осуществить свой план.

– И какой же это может быть план? – Оливер похолодел.

– Ясно, какой – добраться до наших карманов, разумеется.

– Ваших карманов, миссис Фрибл? – В тигриных глазах Оливера мелькнула угроза. – А каким образом моя женитьба на Лили даст мне доступ к вашим карманам?

– Ах, – вздохнул отец, – логике трудно пробиться сквозь глубины высокомерия.

Лили ожидала найти признаки обиды на лице Фрибл, но ничего не обнаружила.

– Что касается этого Вестморлэнда, – сказал Гудвин. – Вы отрицаете, что тайно с ним встречались?

– Мы встретились в «Нежных сердцах» на виду у всех, кто там в то время оказался, включая вас самого, сэр.

Гудвин окинул взглядом присутствующих.

– Мистер Вестморлэнд знаком с вами со всеми? Приглашал ли его к вам мистер Ворс?

Все молчали.

– Так я и думал.

– Ник Вестморлэнд – мой очень старый друг, – сказал Оливер. У его рта залегла складка. – К тому же он был моим зятем. Моя сестра Энни была его женой до своей внезапной смерти от лихорадки.

Движимая желанием поддержать его, Лили подошла к нему и взяла под руку, прошептав:

– Оливер, дорогой, не надо…

– Ник приехал в Англию по делам, – с твердостью продолжал он. – Он остановился в Солсбери, и, если профессор позволит, я бы хотел пригласить его и познакомить со всеми вами.

Отец внезапно и деятельно оживился:

– Конечно, старина, конечно. Мне очень жаль слышать о вашей сестре. Нам всем очень жаль. Пусть ваш приятель приезжает и останавливается у нас. В любое время. И на любой срок. Ваши друзья – наши друзья, правда, Лили?

– О да, – с жаром отозвалась Лили, всем сердцем жалея, что не может ничего сделать, чтобы смягчить боль Оливера. – Пошли за ним сейчас же, Оливер.

– Ох, какая будет свадьба, – сказала Розмари. – Твоя свадьба, Лили. Какой счастливый день!

– День, достойный сожаления, – пробормотала Фрибл. – День, о котором вы долго будете сожалеть, если всего этого не удастся предотвратить. Что ж, можете не слушать меня. Потом сами же будете спрашивать, почему я этому не помешала, когда все произойдет. Беда не заставит себя долго ждать. Попомните мое слово, будет беда.

– Мы можем рассчитывать, что вы позаботитесь о формальностях, мистер Гудвин? – спросил отец. Он не склонен был шутить. Лили знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он находится в редком для него состоянии едва сдерживаемого гнева.

– Мистер Гудвин, – не унималась Фрибл. – Наше будущее в ваших руках.

– Доверьтесь мне, моя дорогая. – Взяв Библию, Гудвин засунул ее себе под мышку и отвесил глубокий поклон Фрибл и еще один – отцу. – Вы еще будете благодарить Бога за то, что меня сюда сегодня позвали. Вам вскорости понадобится моя помощь, и вы себе еще не представляете как.

– Гудвин, – предостерегающе сказал отец. – Прекратите нести вздор. Или извольте объясниться, или делайте свое дело. И не забывайте, кому вы обязаны вашими средствами к существованию.

Отцу было совсем несвойственно ставить денежные вопросы превыше прочих. То, что он это сделал, свидетельствовало о его глубоком отвращении к мистеру Гудвину. Лили не могла заставить себя поднять глаза на Розмари, потому что знала, что ее подруга очень огорчена.

– Именно потому, что я обязан вам своими средствами к существованию, я бы пренебрег своим долгом, если бы не защищал ваши интересы, профессор Эдлер.

Оливер с прищуром смотрел на лицо богослужителя, но сохранял спокойствие.

– У меня пока нет доказательств, – добавил Гудвин. – Но есть подозрения.

– Гудвин! – заревел отец.

– Я извиняю вам грубое обращение со мной, поскольку вы сейчас явно не в себе, – сказал Юстас Гудвин. Он ткнул своим коротким указательным пальцем в Оливера. – Остерегайтесь этого человека. И прежде чем отдать ему свою дочь, убедитесь в том, что он женится на ней не для того, чтобы использовать ее… и что он действительно является тем, кем себя называет.

Никто не сдвинулся с места.

– Или, возможно, – заключил мистер Гудвин, – он не является тем, кем он себя не назвал.

Если бы у него было время – или возможность, – Оливер не преминул бы навестить Ника сам, прежде чем свалиться ему на голову вместе с Лили. Но поскольку он чувствовал, что обязан покинуть Ком-Пиддл сразу же после недвусмысленных выпадов Юстаса Гудвина в свой адрес, у Оливера не было времени, чтобы предупредить Ника о своем визите. И сейчас ему оставалось лишь надеяться, что его друг проявит свою обычную сообразительность в неожиданной ситуации.

Профессор Эдлер с радостью отправил Лили и Оливера с Розмари Гудвин в качестве сопровождающего лица навестить друга, относительно которого достопочтенный мистер Гудвин сделал столь зловещие предположения.

Для поездки в Солсбери было заложено темно-красное ландо Эдлеров. В пути Оливер как мог старался проявлять внимание к случайным замечаниям Розмари Гудвин. Было очевидно, что она затевает разговор только для того, чтобы сгладить тягостное молчание подруги.

– Смотри, Лили, маки, – сказала мисс Гудвин, вертя по сторонам белокурой головкой. В волнении переводя взгляд с одного своего спутника на другого, она даже не замечала, что руки ее находятся в постоянном движении, придавая ей сходство с перепуганной птичкой, беспокойно машущей крылышками.

– Маки – мои любимые цветы, – подхватил Оливер, когда Лили замешкалась с ответом. – Вы, очевидно, хорошо разбираетесь в полевых цветах, мисс Гудвин.

Она стала почти такой же красной, как те самые маки, которые ковром покрывали поле, простирающееся перед ними.

– Совсем немного, – сконфузившись, призналась Розмари.

Оливер закусил губу. Нить разговора грозила вот-вот оборваться.

– Здесь очень красивые сельские пейзажи. – Пожалуй, это более безопасная тема. – В Америке ландшафты в основном протяженнее и как-то жестче. Они, конечно, по-своему живописны, но им недостает этой мягкой перспективы.

– Мне бы так хотелось увидеть Америку, – мечтательно сказала Розмари.

Лили вдруг словно очнулась ото сна:

– Ты хотела бы увидеть Америку? Ты меня удивляешь. Ты никогда не изъявляла желания поехать даже в Лондон.

Бледные щеки Розмари ярко зарделись под испытующими взглядами Оливера и Лили.

– Это все оттого, что мистер Ворс так интересно рассказывает. На самом деле мне вряд ли понравилось бы столь длительное путешествие.

За окном кареты был солнечный, ясный день, но на душе у Оливера сгущался мрак. С растущим в нем тяжелым предчувствием он смотрел на названия проплывающих мимо деревень. Средний Кулак шел за Нижним Кулаком, а потом, повернув на запад, они достигли Верхнего Кулака. Из разговора с возницей он понял, что их прибытие в Солсбери уже не за горами.

– Горицвет, – проговорила Розмари напряженным голосом. – Мне всегда нравились его бледно-розовые цветы. Он растет у ограды церковного двора.

Возможно, Ника не окажется дома.

Но это были зыбкие надежды. В городке таких размеров, как Солсбери, хотя он и намного больше Ком-Пиддл, разыскать Ника было не такой уж сложной задачей.

Не исключено, что в ближайшие дни Витмор предпримет какие-то шаги, которые помогут Оливеру достичь своей цели.

Может быть, Витмор искал что-то в комнате своего отца? Могло ли то, что он искал, послужить разгадкой той причины, по которой отца Оливера лишили семьи и родины?

– Шпиль! – Лили прижалась к окну, и ее лицо осветилось лучезарной улыбкой. – Вы только посмотрите на его верхушку. Как величественно!

Опасность становилась все ближе и ближе. Отгоняя дурные предчувствия, Оливер любовался ее просиявшим от восторга лицом, которое многие называли невзрачным, но которое ему невыносимо было видеть печальным. Когда Лили оживлялась, ее серые глаза темнели, становились глубокими и лучистыми, а ее большой выразительный рот изгибался, будя воспоминания о вкусе ее поцелуев.

Некоторые сочли бы то, что он затеял, безрассудством. В отсутствие свидетелей, которые помнили бы его отца и события, сопутствовавшие его отъезду из Англии, затеянное им расследование могло ни к чему не привести. Женившись на Лили, он окажется навсегда привязанным к Блэкмор-Холлу. Он изучающе посмотрел на нее. Однажды сделав этот шаг, он уже не в силах будет что-либо изменить. Сможет ли он жить делами и заботами ее отца и найти умиротворение независимо от того, удастся ему или нет завершить то, что он задумал?

Витмор, этот отвратительный человек, которого Оливер предпочел бы никогда не встречать и родство с которым не хотел признавать, возжелал Лили не потому, что чувствовал к ней какое-то влечение. Ему был нужен Блэкмор-Холл – в этом не было сомнения. Но, в этом Оливер был уверен, этому человеку необходимо было получить еще и свободный доступ в любой уголок дома.

Оливер не мог отделаться от мысли, что он и его двоюродный брат вполне могли искать одну и ту же вещь. Оливер хотел докопаться до правды, которая очистит имя его отца. Но какова была цель Витмора? А если она прямо противоположна его собственной? Были ли у Витмора основания бояться, что все откроется?

Проклятие, ему приходилось полагаться только на волю случая. По крайней мере Витмор должен был знать, что онразыскивает. Задача Оливера – найти кого-нибудь из обитателей Ком-Пиддл, кто помнил его отца и хоть что-нибудь мог рассказать о нем. Если, конечно, такие люди еще были живы.

– Полагаю, вся прислуга в доме новая? – спросил он столь внезапно, что сам был ошеломлен своей неловкостью.

– Какая прислуга? – не поняла Лили. – Ты имеешь в виду нашу прислугу?

Оливер выдавил из себя деланный смех.

– Не могу понять, почему я об этом подумал.

– Возможно, из-за того, что в Блэкмор-Холле у всех возникает такое чувство, что вещи там стояли на своих местах всегда, – сказала Лили. – Прислуга не менялась с тех пор, как я себя помню. Мне кажется, их оставили, когда мама и папа купили Блэкмор-Холл. А почему ты спрашиваешь об этом?

– Я просто подумал, какой, должно быть, нелегкий труд управлять таким обширным поместьем. – Ему нужно следить за своими словами. – Ну вот. Теперь вы можете его увидеть. Кафедральный собор. В солнечных лучах он особенно великолепен.

– Как звезда, – сказала Лили. – Посмотрите, как он сияет золотом. Сколько труда должно быть вложено, чтобы создать такое совершенство.

– Несомненно. – Он уже давно обещал Нику приехать. Первым делом придется пресечь малейшие вспышки раздражения со стороны своего друга.

Солсбери был большим торговым городом. К счастью, это был не базарный день, и толкотни на деловых улицах было не больше, чем в любом другом подобном городке. Кабриолеты сновали вперемежку с телегами, колеса и конские копыта издавали скрежет и грохот. Ряды магазинных витрин сияли в солнечных лучах, выставляя на обозрение всевозможные товары.

– Процветающий город, – заметила Розмари, разглядывая в окно экипажа оживленные улицы и разряженных горожан.

Они приблизились к ограде вокруг монастыря и поехали в направлении ворот Святой Анны, где возница, следуя указаниям Оливера, свернул на Вестри-лейн.

– Чем занимается мистер Вестморлэнд? – спросила Лили.

Удивительно, что она не заинтересовалась этим раньше.

– Будет лучше, если вы сами спросите об этом у Ника. Он будет польщен вашим интересом к нему. – Трус.

– Какое тут все милое! Я люблю маленькие садики. Сколько здесь маргариток! И пионов! Какие красивые пионы и львиный зев.

Оливер, мучимый своими мыслями, пропустил мимо ушей восторги барышень по поводу красот Солсбери. Карета подъехала к стоянке у дома, выделявшегося среди остальных своими размерами, и возница соскочил, чтобы откинуть лестницу. Он помог Лили и Розмари спуститься.

– Подождите, пожалуйста, здесь, – сказал Оливер кучеру.

Он провел девушек через парадные ворота к дому номер десять по Вестри-лейн с ощущением полной обреченности. Он медленно поднял медный молоток и нехотя опустил его.

Намеки Гудвина потрясли его. Этот человек не мог знать, кем является Оливер на самом деле, тем не менее он вел себя так, будто что-то знал.

Оливер припомнил угрозу священника, что если кто-либо будет угрожать счастью Лили, то он, Гудвин, защитит ее, даже если самому Богу это будет не под силу. Напыщенный осел.

Но что произойдет, когда Оливер будет разоблачен? А он в конце концов неизбежно будет разоблачен. Что тогда будет думать Лили о его порядочности и чести? Как она перенесет открытие, что вышла замуж за человека, уличенного в том, что она ненавидела больше всего, – во лжи?

Из дома не доносилось ни звука. Лили предположила:

– Вероятно, мистера Вестморлэнда нет дома. Ведь мы явились без предупреждения.

– Это было глупо с моей стороны, – сказал Оливер, подумав, что должен быть благодарен судьбе. Ему нужно отвезти барышень домой, а самому возвратиться и подготовить Ника.

Торопливые шаги разрушили все его планы. Дверь отворила женщина на вид лет тридцати. Но в свои тридцать она обладала фигурой, которую ни один мужчина не оставил бы без внимания, и лицом, которому позавидовала бы любая женщина.

– Доброе утро, – вежливо сказала она. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

Растерявшись, Оливер еще раз проверил номер дома. Все сходилось.

– Мы ищем мистера Вестморлэнда.

Женщина тут же смерила взглядом Лили и Розмари. По выражению ее лица было ясно, что конкуренции со стороны посетительниц она ничуть не опасается.

– Он не говорил, что ожидает гостей.

«Вот как, – подумал Оливер, – после недолгого пребывания здесь Ник уже успел обзавестись подружкой, которой докладывает о своих делах».

– Он, должно быть, забыл. Я – Оливер Ворс, его старый друг. Из Бостона. Эта леди, – Оливер указал на Лили, – моя невеста. А это – ее подруга.

– Понятно. – Женщина окончательно успокоилась и отступила в глубь прихожей. – Я скажу Нику, мистеру Вестморлэнду, что вы здесь.

Едва она ввела их в респектабельную приемную, со вкусом отделанную в зеленых и кремовых тонах, как раздались тяжелые шаги. Появился Ник. В рубашке и жилете, но без сюртука и галстука он выглядел растрепанным.

При виде Оливера он остановился и на его лице появилось раздраженное выражение.

– Где, ради всего святого, ты был, дружище? Весь наш проклятый мир рассыпается на части, а ты прохлаждаешься со своими очередными девками.

Оливер испустил громкий стон.

Глава 17

На взгляд Эммалины Фрибл, Фэл-Мэнор был довольно приятным местечком – если, конечно, приходится жить в стесненных обстоятельствах. Но если живешь в таком огромном доме, как Блэкмор-Холл, любое жилище покажется тесным.

Серая, оплетенная плющом квадратная глыба со множеством уродливых осыпающихся горгулий и чередой каменных урн, в которых должны были расти, но не росли цветы, по обе стороны от внушительных парадных дверей.

Ох бедняга, у него в этом доме, вероятно, не более двадцати спален. Окна в три этажа не шире бойниц в крепостной стене. Да, не каждому тут могло понравиться.

Во времена Бэмонтов – Эммалина считала, что это было задолго до того, как они вынуждены были продать Блэкмор-Холл, – в те времена Фэл-Мэнор был вдовьим приданым. Мать теперешнего лорда Витмора умерла, когда он был еще маленьким ребенком. Второй женой старого лорда стала мать этой высокомерной леди Витью, тогда уже вдова, но и она прожила не настолько долго, чтобы успеть вселиться в этот дом. Фэл-Мэнор пустовал и был в запущенном состоянии, когда дорогой лорд Витмор туда въехал.

Лорд Витмор… Эммалина закрыла глаза и ощутила сладостный трепет. Если бы она, а не Лили могла удовлетворить его амбиции…

«Эммалина Фрибл, твое будущее сегодня в твоих руках, – сказала она себе, стоя возле ветхого кабриолета, которым вынуждена была воспользоваться из-за того, что эта неблагодарная негодница Лили забрала ландо в Солсбери. Подумать только, она отправилась туда с этим типом! – В моих руках, и я не оплошаю!»

– Останься здесь, – приказала она Леонарду, обыкновенному грубому конюху, которого ей пришлось взять вместо кучера. – И посмотри, что можно сделать, чтобы улучшить вид этой повозки. Она просто позорная.

Леонард повернул к ней свое наглое лицо и улыбнулся. Он еще смеет улыбаться! У него были выгоревшие, давно не стриженные волосы и слишком миловидное для человека его положения лицо.

Он подмигнул ей!

Эммалина, задрав подбородок, решительно направилась к дому. Какая наглость. Вот уж в самом деле нынче не приходится рассчитывать на хороших слуг.

Она с достоинством вскинула голову, поднялась по парадной лестнице к дверям и потянула шнурок звонка. Дверь открыл громадный детина.

– Я миссис Эммалина…

– Фрибл.

– Да, и я пришла…

– К ним. Они говорили, что вы придете. Закройте за собой дверь.

Застыв с открытым ртом, Эммалина едва пришла в себя, и, собравшись с духом, шагнула внутрь. Огромный, грубый детина удалялся от нее неуклюжей походкой. На нем был зеленый бархатный кафтан, такой старый, что лоснился на локтях.

И шотландская юбка!

Из-под которой торчали голые коленки!

Его ноги напоминали могучие стволы вязов.

Эммалина прижала руку к груди. Так много странных событий произошло за такое короткое время. Это, должно быть, какой-то родственник Бэмонтов, иначе невозможно объяснить его поведение.

– Простите, – сказала она, поспешив его догнать. Ей нужно разузнать все о Бэмонтах. – К какой ветви семьи вы относитесь…

– Я Маклюд. Не думал, что вы знаете мою семью.

– Нет, – поправилась Эммалина, семеня сбоку от него. – Бэмонтов, я имею в виду. К какой ветви Бэмонтов…

– Родственник ли я? Нет. – Он хмуро взглянул на нее, опустив выразительные лохматые брови, такие же рыжие, как и копна его волос. – Я шотландец, мадам. У Бэмонтов нет корней в Шотландии, к их несчастью. Я – дворецкий.

Удивительно. Возмутительно!

– Я…

– Женщина, что живет с Эдлерами.

– Да, миссис Эммалина.

– Фрибл. Мы говорим так.

Эммалина почувствовала, что готова упасть в обморок.

– Произошли некоторые изменения…

– В планах. Да, знаем. Я уже несколько часов слушаю, как лорд ругается по поводу этого надувательства. Почти с того времени, на которое была назначена встреча, на которую профессор не явился.

– Ох! – На Фрибл вдруг нахлынул страх перед встречей с разгневанным лордом Витмором. – Он еще не успокоился?

– Нет.

– Вы хотите сказать, что он все еще не в очень хорошем расположении духа?

– Угу, можно и так сказать. Вот, взгляните сами. – Не потрудившись постучаться, Маклюд распахнул дверь в гостиную, утопавшую в клубах едкого дыма. – Удачи. Она вам потребуется.

И в следующий момент Эммалина оказалась в компании лорда Витмора, сэра Сесила Лэйкока и леди Витью. Все трое развалились на пурпурных бархатных диванах, причем сэр Сесил и леди Витью делили один диван. Эммалина, неуверенно вздохнув, прошла вперед. Неприличие этой сцены потрясло ее, но она улыбнулась, постаравшись вложить в эту улыбку весь свой запас доброжелательности.

– Доброе утро, – пролепетала Эммалина, сделав глубокий реверанс. – Не берусь предполагать, что вы могли о нас подумать, но я пришла заверить вас, что произошло непредвиденное осложнение и потребуется совсем немного времени, чтобы все уладить.

Сэр Сесил посасывал странную трубочку, прикрепленную к высокому медному сосуду. Эммалине никогда раньше не приходилось видеть такой курительный прибор. Пока она разглядывала его, леди Витью тоже взяла трубку и стала ее покуривать, облокотившись на сэра Сесила в развязной откровенной позе. Эти двое казались расслабленными и умиротворенными. Леди Витью была в постыдном дезабилье. Эммалина увидела, куда сэр Сесил возложил свою руку, и стыдливо отвела глаза.

– Вы помните, что я вам говорил, миссис Фрибл? – грозно вопросил лорд Витмор. Вот уж в ком не было и тени спокойствия.

Эммалина нервно глотнула воздух.

– Я пришла, потому что предвидела ваше недоумение по поводу нашего отсутствия. Несмотря на записку профессора, я уверена, что вы не можете не быть в замешательстве от последних событий.

– Я спрашиваю, помните ли вы то, что я вам говорил.

Она опять глотнула.

– О чем конкретно?

Он так стремительно ринулся к ней, что у нее на губах застыл крик. Лорд неожиданно ущипнул ее за щеку, и пребольно.

Слезы навернулись на глаза Эммалины и потекли по щекам.

– Это предупреждение, – ухмыльнулся Витмор. – Не шутите со мной, иначе расплатитесь за это. Я могу напомнить вам, что мы с вами кое о чем уже разговаривали. Мне будет нетрудно доказать, что инициатором этих разговоров были вы. После этого вашему уютному пребыванию у Эдлеров придет конец.

– За что? – прошептала Эммалина. – Почему вы со мной так обращаетесь? Я пришла предложить вам свою помощь и утешить вас.

– Помощь? – Он бесцеремонно смерил ее взглядом с ног до головы. – Утешить? Вы – ничтожество. Как вы можете мне помочь? И в чем, по-вашему, мне нужна эта помощь?

Она собралась с духом и приготовилась дать отпор.

– В достижении того, чего вы хотите. Сами-то вы не слишком в этом преуспели, не так ли?

– Ага! – Лорд Витмор отступил на шаг и упер руки в бока. – Так уже лучше. Что ж, вы мне можете в конце концов пригодиться. Я уже говорил вам, Эммалина, что, если вы поможете мне жениться на Лили Эдлер и добиться обладания Блэкмор-Холлом, вы будете хорошо вознаграждены.

– Да. И вы получите то, что хотите, ваша светлость. За этим я здесь – заверить вас, что, если вы наберетесь терпения, настоящее затруднение будет преодолено.

– Затруднение? Что вы называете затруднением?

Она вздрогнула.

– Ну, э-э… то, что породило эту ситуацию. Мужчина.

– Мужчина? – Лорд Витмор навис над ней мрачной глыбой. Ей пришлось задрать подбородок, чтобы взглянуть ему в лицо. В очень красное и злое лицо. – Какой мужчина? О чем вы говорите?

– Э-э…

– Да брось ты эту облезлую старуху, Реджи, – промурлыкала леди Витью, махнув рукой на Эммалину. – Иди сюда и попробуй кой-чего для успокоения нервов. Иди посиди со мной и Сесилом.

Эммалина запахнула на себе шаль и обеими руками вцепилась в свою бархатную сумочку.

– Кажется, мне лучше уйти, – сказала она, хватая воздух ртом. – Я пришла оказать вам услугу, лорд Витмор, но мои усилия не находят благодарности.

Лорд Витмор снова поверг в шок и без того уже потрясенную даму, фамильярно обхватив ее рукой за плечи и увлекая за собой к двери. Он вывел ее в фойе, где, скрестив на груди руки и вперив в пространство бдительный взгляд, стоял громила Маклюд.

– У нас с миссис Фрибл есть кое-какие дела в черном будуаре, – значительно сказал лорд Витмор своему дворецкому.

Сердце Эммалины билось так тяжело и часто, что она боялась, что умрет прямо на месте.

– По правде говоря, лорд Витмор, мне нужно возвращаться в Блэкмор-Холл. Они будут гадать, куда я пропала.

– Сдается мне, что это вранье. Я уверен, вы позаботились о том, чтобы ваше отсутствие не обнаружили.

Неторопливым шагом он подвел ее к маленькому будуару, отделанному черным дамастом. Гравюры на серебре оживляли черные, обитые шелком стены. Кончики подушек, наваленных грудой на диване, были отделаны серебряными шнурами с кисточками на концах. Такие же подушки были разбросаны по обитым плюшем стульям и свалены грудой перед камином. Даже пол был из такого темного дерева, что казался почти черным.

– Садитесь, – распорядился лорд Витмор, указывая на стул. – Мы должны многое обсудить, вы и я. И мы будем заниматься этим столько времени, сколько потребуется.

Выхода не было. Она должна была оставаться здесь до тех пор, пока он не позволит ей уйти.

– Да, – сказала она еле слышно.

– Садитесь же, – повторил лорд Витмор, но не стал дожидаться, пока она это сделает. Он обхватил ее за талию и повалил на диван.

Он был таким сильным. Таким мужественным. Эммалина оправила свои юбки и бросила на него кокетливый взгляд – ей всегда говорили, что глаза у нее особенно хороши.

Лорд Витмор засмеялся.

– Вы очень красивая женщина, Эммалина. Можно мне называть вас Эммалиной?

Ее сердце затрепетало. Он заигрывает с ней!

– Конечно. – Она распрямила спину и позволила шали соскользнуть с плеч. В конце концов он прав, она все еще была женщиной, способной задевать мужские сердца, что бы там ни говорила эта ужасная леди Витью.

Лорд Витмор положил руку на спинку дивана и посмотрел на нее сверху вниз.

– Я был вынужден скрывать свои истинные чувства, Эммалина. Выгода – неумолимый страж. Но больше я не в силах сдерживать себя. Мы с вами – умудренные жизнью люди. И мы отыщем способ получить все, моя дорогая, все, что хотим. А я хочу вас.

Ее снова обдало жаром, и она опустила ресницы. Он заставил ее вздрогнуть, потянув за ленты шляпки, завязанные узлом под подбородком. Шляпка полетела в сторону.

– Мужчина, ты сказала. – Он взглянул в ее лицо. – Я возвращаюсь к нашему разговору о событиях в Блэкмор-Холле. Кто это может быть?

– С моей помощью с ним можно будет справиться. Юстас на нашей стороне. Все, что нам нужно, – это найти доказательство того, что этот человек не тот, за кого себя выдает. Вполне возможно, он преступник, и тогда профессор быстро прогонит его.

– Посмотри на меня, Эммалина.

Она томно подняла на него глаза.

– Дорогуша, я хочу, чтобы ты хорошенько собралась с мыслями и сказала мне точно, почему профессор послал письмо об отмене встречи со мной.

Эммалина кивнула.

– Итак? – настаивал лорд Витмор.

– Я надеюсь, профессор Эдлер принес свои извинения?

– Да.

– И сказал, что придет к вам, чтобы все обсудить?

– Да.

Она стала перебирать бахрому на своей шали.

– Но если мы будем сидеть и ждать, станет слишком поздно.

– Поздно не будет, потому что этого не может быть, – сказал он. – Если я не получу, чего я хочу, это будет равносильно смерти. Никто из нас не заинтересован в таком обороте событий, не правда ли? Особенно если учесть, что кто-то может случайно узнать о вашей роли во всем этом деле.

– Нет. То есть да. Ох, дорогой!

Прикосновение его руки, мягко опустившейся ей на плечо, вырвало из губ Эммалины беззвучный стон. Медленно, церемонно он нагнулся, пока его губы едва не прикоснулись к ее губам.

Она задрала подбородок и в ожидании прикрыла глаза.

Сейчас он ее поцелует.

Эммалина вздыхала и ждала.

– Нет, я не должен, – с надрывом сказал лорд Витмор.

Ее глаза открылись.

– Что?

– Я не должен, не так ли?

– О да. О да, вы должны.

– Ты настаиваешь, Эммалина?

– Да, настаиваю.

Она отчаянно закивала головой. Ну вот он и добился своего: она от него без ума.

– Скажи мне это. Скажи вслух. Я хочу твоей любви. Скажи это. – Его глаза были так близко к ее, что казались расплывчатыми. – Я тебе нужен, помни об этом, – сказал он ей.

– Ты мне нужен, – выдохнула она, как эхо.

– Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал это.

– Я хочу, чтобы ты сделал это.

– Громче. Ты хочешь стать моей.

– Я сделаю все, если ты сделаешь меня своей. Ох, Реджиналд, я твоя.

– Хорошо. А теперь сосредоточься, если можешь. О каком мужчине ты сейчас говорила? О мужчине, который может помешать мне в моих планах?

– Оливер Ворс. Слуга. Ничтожество из Америки.

Он встал на колени у ее ног и пригнул голову так, чтобы смотреть ей прямо в глаза.

– Какое отношение этот секретаришка может иметь ко мне, дорогуша?

– Он попросил руки Лили.

Граф перевел взгляд на ее губы. Он провел языком по своим собственным губам.

– Попросил ее руки? И Эдлер его, конечно, выгнал?

У Эммалины голова пошла кругом.

Поднявшись с колен, он с прищуром оглядел ее.

– Эдлер прогнал его?

– Нет, – пробормотала она, задыхаясь. – Он дал ему свое согласие.

– Это невозможно. Он уже согласился прийти ко мне, чтобы сделать необходимые приготовления.

– Не совсем так, – возразила она. – Думаю, тебе только показалось, что он согласен.

Граф улыбнулся, но Эммалина не сказала бы, что ей понравилась эта улыбка.

– У нас с тобой был договор, – напомнил он. – Я сказал тебе, что, если ты позаботишься о том, чтобы не было никаких препятствий для моей женитьбы на Лили Эдлер и для возвращения всего, что является моим по праву, ты станешь богатой женщиной.

– Да, я помню.

– Но я еще не сказал, что, если мой план не удастся, я буду уничтожен. И ты, дорогая, погибнешь вместе со мной.

– Почему? – выдавила она. – Я всего лишь делаю, что могу. Я обещала постараться и старалась. И буду стараться.

– Хорошо. Ты сказала, что Гудвин на нашей стороне. Но я отлично знаю, что он не любит меня. Почему же он должен быть на нашей стороне?

– Он на своей собственной стороне, – сказала Эммалина, утратив всякую осмотрительность. – Он сам имеет виды на Лили.

– Гудвин хочет жениться на Лили Эдлер?

– Он хочет получить в наследство Блэкмор-Холл.

– Откуда ты это знаешь?

– Он сам мне сказал. – По правде говоря, ей не хотелось вести разговор на эти темы сейчас, когда Реджиналд только что поверил ей свои истинные чувства к ней. – Он считает меня своим задушевным другом, а я поощряю его откровения со мной на тот случай, если он сможет оказаться нам полезным. Тебе и мне, Реджиналд.

Реджиналд снова как-то странно улыбнулся.

– Очень мудро. Но я бы попросил тебя удержаться от ответных откровений.

Эммалина слегка расслабилась. Она отважилась сделать шаг вперед и уткнулась лбом в его плечо.

– Ты можешь доверять мне во всем.

– Я уверен, что могу. Мы не станем сильно беспокоиться из-за Гудвина. Его довольно легко будет удержать под контролем. Как я понимаю, день венчания назначен?

«Вот оно какое, – подумала Эммалина, – настоящее блаженство».

– Через три недели и один день.

Его подбородок коснулся ее виска.

– Это самый больший срок пребывания в Англии, на который может рассчитывать мистер Ворс. Как это печально. А ведь, похоже, ему тут нравится. Где он сейчас?

– В Солсбери.

Витмор нахмурился.

– В Солсбери? С какой целью?

Эммалина подняла голову и взглянула на него.

– Навестить друга. Юстас видел его с этим человеком в…

– В «Нежных сердцах». – Злобная гримаса исказила его черты. – Ну конечно. Я тогда ни о чем не подозревал, но я его помню. Я встречал этого приятеля тем вечером. И я дал Ворсу понять, что вижу его насквозь. Но я думал, что он вынашивает планы завладеть не девчонкой, а только кошельком старика. Проклятие!

– Вы не должны так расстраиваться, милорд, – отважилась сказать она.

Он не обратил на нее внимания.

– Так вот как обстоят дела. А Лили? Где она и что она обо всем этом думает?

– Она очень рада. Она с ним в Солсбери.

Лорд Витмор сильно сдавил ее лицо пальцами.

– Ее отец позволил ей поехать в Солсбери с мужчиной – без провожатых?

– С ними Розмари Гудвин.

– Слава Богу. По крайней мере проходимец не сможет утверждать, что скомпрометировал ее. Но времени терять нельзя. Ты будешь делать в точности то, что я тебе скажу. Поняла?

– Да.

– Если ты это сделаешь, я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

– Спасибо. Но как вы избавитесь от мистера Ворса?

– Найду и раскрою его слабость. У каждого человека имеются свои слабости, и я выясню, какая есть у него. Само его присутствие здесь – это загадка, которая может мне в этом помочь.

Эммалина едва дышала.

– А что, если вы не найдете в нем этой слабости?

– Тебе лучше помолиться о том, чтобы такого не случилось.

Он поцеловал ее. Его рот впился в нее с властной силой, чего она так ждала. Эммалина ослабела и затрепетала.

Но скоро поцелуй прервался, этот чудесный, мастерский поцелуй, столь много обещавший. Наконец-то такой знатный и важный человек оценил по достоинству то блаженство, которое она может ему принести, ту страсть, которая таится в ее груди, дожидаясь своего часа, и жаждет выхода.

Она вздохнула, не раскрывая глаз, и улыбнулась с видом глубокого удовлетворения.

– Ну вот, моя дорогая. Вы получили то, чего хотели. И вы должны постараться сделать так, чтобы мне не помешали получить то, чего хочу я. Если же я этого не получу, то вас ждет очень незавидное положение. Вы будете ославлены как аморальная женщина.

– Нет!

– Представьте себе, что подумает профессор об этой маленькой сцене. Он вышвырнет вас из дома, если узнает, что вы были наедине с мужчиной, который должен был стать мужем его дочери.

Она попыталась подняться.

– Вы не скажете ему.

Лорд Витмор не дал ей пошевелиться.

– О нет, если придется, скажу. Но мне не хочется этого делать. Вы мой союзник в конце концов, миленькая. Я лишь упомянул о таких вещах, чтобы вы не забывали, сколь это важно.

Она облегченно захихикала.

– Я знаю, вы никогда никому о нас не скажете. – Порой она бывала такой аппетитной, как булочка. – Да они и не поверят вам, разве нет?

Лорд Витмор засмеялся и встал.

– Ты ведь слышал все, что говорила миссис Фрибл, не так ли, Маклюд?

Рыжеволосый детина с полным бесстрастием на лице ввалился в комнату.

– Ага, господин, слыхал. И видал.

Она застонала и прижала руки к щекам.

– Вот это зрелище, господин, позвольте сказать. Пылкая озорница вам попалась.

– Вот уж действительно пылкая, Маклюд. Можешь теперь идти.

Когда они остались одни, Эммалина с трудом поднялась на ноги и натянула шаль на плечи.

– Я ожидал, что вы придете, миссис Фрибл. По правде говоря, как только я получил записку от профессора, я уже знал, что вы будете здесь. Я понял, что, должно быть, произошло нечто непредвиденное, что угрожает моим планам, а это означает, что ваши планы тоже под угрозой. И то, что сейчас произошло, я спланировал заранее. И мне это доставило почти такое же удовольствие, как и вам. Это так хорошо, что вы столь предсказуемы.

Она одарила его надменным взглядом.

– А вам, я вижу, это пришлось весьма по вкусу. Я буду ждать нашей следующей встречи.

Ему ее не запугать, и, несмотря ни на что, она готова была снова испробовать его восхитительных поцелуев.

– Вашей задачей будет помочь мне устранить этого человека, Ворса, – продолжал между тем лорд Витмор. – Я непременно найду, чего он больше всего боится, и использую это против него.

Эммалина подхватила свою шляпку и напялила себе на голову.

– Вы согласны, что у вас нет другого выбора, кроме как помочь мне?

– Выбора нет. – Она должна это сделать для того, чтобы защитить себя и свои дальнейшие интересы.

– Хорошо. А теперь идите и ждите моих указаний. Оливер Ворс покинет Хэмпшир, прежде чем истекут три недели и один день.

– Ему нельзя позволить жениться на Лили, – сказала она, нащупывая ленточки шляпки. – Если это произойдет, мы не увидим ни пенни из профессорских денег.

Лорд Витмор схватил ее за руку и больно сжал.

– Вы не слушаете меня. Ворс уедет прежде, чем истекут три недели и один день. Если он так поступит, он останется в живых.

Глава 18

– Девки, – прошептала Розмари на ухо Лили, – это особы не самого достойного поведения.

Они обе сели в экипаж возле дома номер десять по Вестри-лейн, ожидая, пока Оливер выйдет от своего дружка-грубияна.

– Да, так и есть, – сказала Лили, страдая от унижения, но изо всех сил стараясь этого не показывать. – Но что еще обиднее, мистер Николас Вестморлэнд считает, что мы слишком глупы, чтобы понять, кем он нас назвал.

– Тише, – взмолилась Розмари, беспокойно поглядывая по сторонам.

Лили махнула рукой:

– Никто нас не слышит. Представь себе, если бы мы в свое время не позаботились о том, чтобы ознакомиться с такими вещами, мы бы пребывали сейчас в полном неведении о смысле слов этого человека. А что, если приказать кучеру ехать без Оливера Ворса?

– Ох, ты не можешь так поступить.

– Почему? Человек, лучший друг которого считает, что любые женщины в его компании – это не самые достойные особы, заслуживает, по-твоему, какого-то другого обращения?

– Ты иногда бываешь такой резкой, Лили. Мистер Ворс – хороший человек. Я это чувствую, и ты тоже это признаешь, если будешь хоть чуточку справедливой.

Лили просунула палец сквозь маленькую дырочку в платье, подаренном ей Миртой.

– Я хочу нашить на него голубые розетки, – сказала она. – Из атласа. Ярко-голубые. Как ты думаешь, они оживят это платье?

– Я думаю, что ты пытаешься перевести разговор на другую тему. Как ты всегда делаешь, когда тебе приходится признаваться, что ты не права.

Так ли она не права?

– Как ты думаешь, зачем Оливер отправил нас обратно в карету и остался наедине со своим другом? Может быть, он боялся, что мистер Вестморлэнд сделает еще более откровенные замечания по поводу его характера и репутации?

– Конечно, это может быть, – нахмурившись, сказала Розмари. – Ты иногда бываешь такой… фриблоголовой.

– Фриблоголовой?

Розмари зажала рот руками. Ее глаза искрились смехом.

– Может, я злая, но, мне кажется, это подходящее сравнение. Это значит быть жутко надменной и говорить совершенно очевидные вещи с таким видом, будто ты сама их изобрела. Вот! Теперь ты видишь, какая я язва.

Несмотря на беспокойство, Лили рассмеялась:

– Ты изобрела новое слово! Ты такая умная. Но мне нужно держать в узде свое сердце, Розмари. Я могу любить его – и признаюсь, я его в самом деле люблю, – но я не настолько потеряла голову, чтобы пожертвовать для него самоуважением.

– Конечно, нет. – Веселье Розмари сменилось суровым раздумьем. – Ты говоришь разумные вещи. Но ты сказала, что любишь его. Я это уже знала. И я твердо намерена помочь тебе разглядеть хорошее в мистере Ворсе, потому что любовь – редкий дар, Лили.

– Ты мудрая, – тихо сказала Лили. Она ощутила неловкость оттого, что столь откровенно делится с подругой своими чувствами. – Я буду помнить все, что ты мне говорила. Не волнуйся, я обещаю не горячиться. Так как насчет голубых розеток? Как ты думаешь?

– Ну-у… может быть, не голубые?

– Они не подойдут к фасону этого платья?

– Ох, у него и без того исключительный фасон, Лили.

Ей было приятно одобрение подруги. У Розмари был замечательный вкус. Все так говорили.

– Спасибо! Мне предстоит заняться свадебным платьем, и побыстрее. Если я не приму решения сейчас же, может так случиться, что я в конце концов не пойду замуж за Оливера.

– Ты выйдешь за него… А вот и он идет. С мистером Вестморлэндом. Лили, у мистера Вестморлэнда чемодан – он едет с нами! Ох, что мы ему скажем? О чем мы будем с ним разговаривать?

– Абсолютно ни о чем, – мрачно сказала Лили, забиваясь в угол на мягкие кожаные подушки. – Я не намерена разговаривать с таким отвратительным человеком.

Мистер Вестморлэнд передал свой чемодан кучеру и полез в экипаж, пока Оливер придерживал дверь. Поскольку Лили и Розмари сидели рядом, оба джентльмена устроились напротив них, положив свои шляпы на колени.

Оливер захлопнул дверцу, и кучер тронул экипаж, оставляя позади Вестри-лейн и хорошенькие садики Солсбери. Впрочем, Лили едва ли что-то ясно различала, хотя напряженно глядела в окно.

Ей не было нужды смотреть на Оливера, чтобы удостовериться, что он смотрит на нее. Она и так это знала. Ну и пусть смотрит. И пусть сам ищет слова, чтобы выпутаться из этой неприятной ситуации.

– Прекрасный день для прогулки в деревню, как ты считаешь, Ник?

– Конечно. Со стороны отца мисс Эдлер было большой любезностью пригласить меня в гости.

– Профессор – великодушный человек. Он очень добр ко мне. И как мне не восхищаться человеком, у которого такая дочь.

– Я хотел сказать как раз то же самое, – согласился мистер Вестморлэнд. – Ты счастливчик…

– Довольно, – резко оборвала их Лили, сдвигаясь на самый краешек сиденья. – Наберитесь здравого смысла и постарайтесь вести себя в этой сложной ситуации как мужчины. Как мужчины, которые осознают, что они находятся в присутствии порядочных женщин.

– Простите…

– И, – сказала она, перебивая мистера Вестморлэнда, – я имею в виду не тех женщин, которыми мы, по вашему предположению, являемся. Мне стыдно за вас.

Мистер Вестморлэнд покраснел, но не отвел своих зеленых глаз от ее лица.

– Мисс Эдлер, – сказал он сдержанно. – Мисс Гудвин. Я очень огорчен. У меня были причины досадовать на Оливера, но они не извиняют несдержанности моего языка.

Оливер улыбнулся и наклонился к Лили так, будто они секретничали наедине.

– Ты бесподобна, – шепнул он ей, блестя глазами. Ямочки в углах его губ проступили очень явно, и она не могла оторвать взгляда от его рта. – Ты поражаешь меня. Я никогда не перестану удивляться твоему уму, твоему здравому смыслу. Твоя прямота достойна восхищения, и я буду восхищаться тобой всю жизнь.

Он лишил ее дыхания, и разума, и слов. Она не станет улыбаться ему! Он не должен так легко отделаться.

– Признаюсь, – громко сказал он, выпрямляясь, – что много повидал в этом мире, и многое из того, что я узнал, доставляло мне радость. Я вел далеко не монашеский образ жизни.

– Очень хорошо, – колко сказала Лили. – Мне кажется, что ты подошел к сути вопроса настолько близко, насколько это можно сделать так, чтобы в действительности не приблизиться к нему. Ты вел не монашеский образ жизни?

Его улыбка угасла.

– Хм. Нет. Честно говоря, было время, когда я пользовался репутацией довольно лихого парня.

– Лихого парня? – На сей раз она рассмеялась. – Какие забавные термины вы, мужчины, склонны применять, когда речь идет о вашем характере.

– Ну хорошо, скажем иначе. Я, бывало, сильно увлекался женщинами.

Сдавленное хихиканье донеслось со стороны мистера Вестморлэнда, который заслужил этим грозный взгляд своего друга.

– И когда же твое увлечение женщинами прекратилось? – продолжала допрашивать его Лили.

– Да пропади все это пропадом, ты слишком прямолинейна, – сказал Оливер, все еще бросая грозные взгляды по сторонам. – Если тебе так необходимо это знать, то знай, что именно ты изменила мой характер в этом отношении.

– Я стала причиной того, что ты больше не увлекаешься женщинами? Вот это прелестно, и тем не менее ты утверждаешь, что увлечен мною.

Мистер Вестморлэнд засмеялся в полный голос.

– Вот она тебя и приперла к стенке, Оливер. Ты нашел себе достойную невесту, старина. Поздравляю! И вас, Лили, если мне можно называть вас Лили?

Она кивнула.

– Ну а вам, Лили, я скажу, что вы счастливая женщина. Этот человек – мой друг вот уже десять лет, и лучшего человека еще не носила эта земля.

Розмари сжала руку Лили и пробормотала:

– Спроси его, почему он так сердит на мистера Ворса, если мистер Ворс столь хорош.

– Розмари интересуется, поскольку мы обе…

– Потому что я просил его приехать ко мне и дать мне деловой совет. Я переживал, беспокоился, а он приехал не так скоро, как мне хотелось бы. Всего-навсего, мисс Гудвин. Я – архитектор, специализирующийся на… проектировании зданий для богослужений. По предложению Оливера я решил провести некоторое время в Солсбери за изучением собора.

– О, это замечательно! – воскликнула Розмари очень искренне. – Мой брат – священнослужитель. Он живет при церкви Святого Седрика в Ком-Пиддл. Благодаря покровительству отца Лили. Я знаю, Юстасу будет интересно обсудить с вами американские богоугодные заведения.

Мистер Вестморлэнд кивнул.

– Как вы познакомились? – спросила Оливера Лили.

– На приеме, – ответил Оливер, вздрогнув.

– Ну конечно же. А потом мистер Вэстморлэнд познакомился с твоей сестрой и женился на ней? – И, смешавшись, добавила: – Пожалуйста, примите мои соболезнования по поводу потери вашей жены. Это очень печально.

– Да. – Ник отвернулся.

Все замолчали и, казалось, погрузились в созерцание пейзажа, проплывающего за окнами экипажа.

Розмари быстрыми движениями поправила свои перчатки. При том, что сама она могла долгое время оставаться безмолвной, она ощущала странную неловкость, когда молчали другие.

– Это так прекрасно, когда дружба не проходит и только крепнет с годами, – заговорила она, набравшись храбрости. – Это может оказаться такой поддержкой в трудные времена… Чем вы занимались до того, как приехали в Англию, мистер Ворс?

Мистер Вестморлэнд рассмеялся:

– Скажи им, Оливер. Они, конечно же, этому никогда не поверят, но скажи им.

Оливер, казалось, не разделял веселого настроения своего друга.

– Я… учился.

– Да, он учился. Но вы, конечно, знаете, он должен был учиться. Очень много. Оливер – широко образованный человек. Ваш отец уже об этом, конечно же, знает. Пожалуйста, называйте меня Ником. Профессор Эдлер читает лекции, как говорил мне Оливер. Он сказал, что так они с ним и познакомились. На одной из лекций вашего отца. По астрономии. Оливер всегда наблюдает за звездами.

Последовало гнетущее молчание, и звук колес экипажа стал казаться неестественно громким.

И тут вдруг Оливер повернулся к Нику и, к ужасу Лили, набросился на него. Он сбил шляпу приятеля на пол экипажа и продолжал дубасить его, пока Ник не поднял руки, прося пощады.

Розмари слегка вскрикнула и прижалась к Лили.

– Ты! – закричал Оливер. – Корчишь из себя шута! Астрономия, да? Мои звезды? Ты заплатишь за эту шутку.

– Довольно, – проревел Ник. – Я сдаюсь. Я раскаиваюсь в своих грехах.

– Как мальчишки, – сказала Лили, смутившись. – Жеребячьи игры – ни дать ни взять лихие парни.

– Вот что я вынужден терпеть, – сказал раскрасневшийся, запыхавшийся Оливер, указывая на Ника. – Он все время изводит меня своими насмешками. Философ становится астрономом, и все ради его излюбленной привычки играть словами. Это он хочет смутить меня, напомнив, что я ему говорил, что никогда не посмотрю на тебя и не буду бегать к тебе на свидания под звездным небом.

Милая фраза. Она улыбнулась ему и подумала, сколько удовольствия ей доставляет смотреть на его лицо и слушать его голос. Но действительно ли Ник шутил, когда по ошибке назвал ее отца астрономом? Или, может быть, Ник на самом деле не знал, что ее отец – философ? И к чему эта внезапная, неуместная и довольно глупая потасовка? Просто ли это ребячество молодых людей или один из них таким образом отвлекает внимание от досадной оплошности другого? Если Ник и Оливер – близкие друзья, то Ник должен знать об интересах Оливера. Человек, способный быть ассистентом у астронома, скорее всего будет в меньшей степени знаком с философией.

Оливер продолжал проявлять большое внимание ко всему, что касалось Блэкмор-Холла. Лили часто заставала его за осмотром какого-нибудь предмета обстановки или картины и даже видела, как он водит пальцами по картинной раме. Как будто определяет ее ценность…

– Лили, – сказал Оливер, сдвигаясь вперед на своем сиденье и беря ее руку. – Ты такая задумчивая. Поделись со мной своими мыслями.

Она взглянула на его руку, длинные сильные пальцы и подумала, уже не в первый раз, что Оливер Ворс не всегда жил изнеженной жизнью секретаря.

– Я думаю, – что она, по сути дела, не слишком-то хорошо знает человека, за которого согласилась выйти замуж, – что мужчинам доставляет удовольствие оберегать свои сокровенные тайны.

Розмари поперхнулась и закашлялась, так что Лили даже пришлось дать ей нюхательной соли.

Глава 19

«Я сделаю то, что должен сделать. Я и так уже слишком долго откладывал, но я отчасти получаю наслаждение, наблюдая, как ты все больше запутываешься в моих сетях.

Сначала я говорил себе, что должен найти способ пощадить тебя. Я собирался проявить к тебе милосердие, хотя твой род не проявлял никакого милосердия ко мне. Еще недавно я думал, не отступить ли мне от того плана, что я избрал. Но я не смогу и не сделаю этого.

Я думал, что у меня впереди еще достаточно времени, что я буду забавляться тобой, смеяться над тобой. Но ты сам поторопил мою руку.

Лили Эдлер? Женитьба?

О нет, этого не будет. В качестве забавы она бы устроила меня. Играть с существом, которое обожало бы тебя больше – много больше, – чем любая красотка. Существо, которое видит только тебя, только тебе хочет доставлять радость, забывает о себе ради тебя. Это приятно возбуждает, не так ли?

Но ты не можешь жениться на ней.

Нет, это разрушило бы мои планы.

Сколько осталось времени? Мало. У тебя очень мало времени, Оливер Ворс, – счастливчик, человек, забравший то, что должно принадлежать мне.

Я должен остановить тебя сейчас».

Глава 20

Он был рискованным человеком. Рискованный человек иногда должен принимать рискованные решения.

Смотреть на Лили Эдлер, слышать ее, предвкушая чудесную возможность дотрагиваться до нее, стало для Оливера насущной потребностью. Она была нужна Оливеру, и совсем не для тех целей, как он предполагал, когда они впервые встретились, она ему могла понадобиться.

Он любил ее.

Оливер притаился в сумраке коридора возле ее двери.

Притаился? Оливер Ворс, богатый, добившийся успеха человек, которому было хорошо знакомо ощущение пресыщенности красивыми, на все ради него готовыми женщинами? Да, вот он притаился, как вор, поджидающий удобного случая, чтобы умыкнуть желаемое. Подходящее сравнение.

Послышались легкие шаги, и он вжался в стену. Ему не обязательно было видеть Лили, чтобы убедиться в том, что приближается именно она. Черт, он совершенно околдован.

Он быстро выскользнул из своего укрытия, подскочил к ней, как только она вышла из двери, и накрыл ей рот ладонью, прежде чем она чуть было не вскрикнула.

Она возмущенно бормотала что-то под его ладонью, но он, продолжая зажимать ей рот, втащил ее в гостиную и закрыл дверь.

– Я не могу этого вынести, – пожаловался он, прижимая ее к стене и целуя в теплый, нежный висок, в высокий гладкий лоб. – Тут все будто сговорились нам мешать. Вот уже три дня, как мы помолвлены, а я вижу тебя меньше, чем когда-либо прежде.

Она неожиданно укусила его за руку и, когда он охнул и отдернул руку, обоими кулачками стала колотить его в грудь.

– Оливер Ворс, вы возмутительны! Неугомонны. Почтенный светский человек, говорите? Ха! Прячется и выскакивает, чтобы до смерти меня испугать.

– Я и не рассчитывал на такую страстную отповедь, любовь моя. Я думал, что ты из тех женщин, которые обожают сюрпризы.

Сжав губы и пыхтя, она пыталась высвободиться из его объятий.

– Мне нужно было увидеться с тобой, Лили. Нам нужно побыть наедине. Я битый час ждал в этом проклятом коридоре, прячась от твоей ужасной приемной матери, от твоего отца, от Ника, от Юстаса Гудвина, от слуг, от твоих снующих повсюду подруг. Я не хочу видеть никого, кроме тебя, ты меня понимаешь?

Ее глаза расширились. Она, успокаиваясь, кивнула, и он провел большим пальцем по ее подбородку.

– Ты меня обезоруживаешь, шалунья. Я не могу сердиться на тебя и минуты, даже когда ты изводишь меня. – Он нежно поцеловал ее. Если бы он поцеловал ее со всей страстью, которая в нем накопилась, она наверняка бы задохнулась.

Вдруг чье-то хихиканье заставило его вздрогнуть и поднять голову. Лили поглядела на него ошеломленно, поднялась на цыпочки и выглянула из-за его плеча.

Снова послышалось приглушенное хихиканье, и Оливер быстро обернулся. Служанка Хильда, которая, как он знал, прислуживала и Лили, и миссис Фрибл, стояла в углу комнаты. Его стремительное вторжение не оставило ей никакой возможности ускользнуть ни в коридор, ни в спальню, и теперь она смотрела на Оливера и Лили отчасти с жадным любопытством, отчасти со смущением.

– Хильда, – сказала Лили, – я не посылала за тобой.

– Да, мисс. Меня послала миссис Фрибл. Она велела мне постелить еще одну постель в этой комнате, чтобы не оставлять вас одну.

– Я привыкла быть одна, Хильда. Я нахожусь одна в этих комнатах с десятилетнего возраста.

Хильда опустила глаза.

– Миссис Фрибл сказала…

– Мне все равно, что сказала миссис Фрибл. Я…

– Я разберусь с этим. – Оливер подхватил Лили и повлек ее прочь из комнаты. – Мы с мисс Эдлер собираемся на прогулку, Хильда. Можешь пойти к миссис Фрибл и доложить ей об этом, если хочешь. Скажи ей, я просил тебя, чтобы ты сказала.

Он все время торопил Лили, пока они не пришли в его комнаты и надежно не заперли за собой дверь.

– Вот теперь они, – сказал он, махнув рукой в неопределенном направлении, – не смогут помешать нам. Ты меня понимаешь, Лили? Я ни минуты больше не потерплю их вмешательства. Я как будто нахожусь в сумасшедшем доме. А я хочу одного – быть с тобой.

Она суровонахмурилась и, якобы пытаясь восстановить дыхание, уклонилась от его протянутых рук.

– Погоди минуточку, Оливер, будь добр. У меня есть один – нет, два вопроса, которые я вот уже несколько дней собираюсь тебе задать.

– Задавай.

– Ты от меня что-то скрываешь?

От неожиданности он едва не потерял дар речи. Осторожно, она не может знать, что ты смертельно боишься, как бы она не добралась до твоих тайн.

– Я много чего скрываю, – сказал он ей непринужденно, но в горле у него пересохло. – Я должен все это от тебя скрывать, или ты никогда не выйдешь за меня замуж.

Она даже не улыбнулась. Прохаживаясь вокруг него кругами и глядя, как он поворачивается вслед за ней, чтобы видеть ее лицо, она закусила нижнюю губу. Он почти физически ощущал ее напряжение. Она отпечатывала каждый свой шаг. Ей никогда не приходилось перепроверять свои слова или поступки, потому что не в ее характере было совершать необдуманные действия, по крайней мере ей это доводилось делать не часто. Боже, она подозревает его.

– Если я скажу тебе, что ем по ночам в постели тушеный ливер, ты выйдешь за меня замуж, Лили?

Она продолжала описывать круги.

– Плохи мои дела. – Он почувствовал пот у себя под мышками. – Ты в ужасе от тушеного ливера. Ну, может быть, мне удастся расстаться с этой привычкой. Но тут еще такое дело…

– Не шути над этим, Оливер. Мой вопрос очень прост. Ты что-то от меня скрываешь? Что-то важное?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – Если он скажет ей сейчас правду, останется ли у них будущее или он потеряет не только надежду завершить свое расследование, но и саму Лили? Он, конечно, не может отступиться от своих намерений, но и потерять Лили было бы для него совершенно невыносимо.

– Я так мало о тебе знаю, Оливер.

– Я рассказал тебе все, что мог. – Ложь, опять ложь.

– И нет ничего, что ты скрываешь и что может принести вред нам обоим после того, как мы поженимся? После того как совершим шаг, который я вообще никогда не собиралась делать?

Он задержал дыхание.

– Нет.

– Ты женишься на мне, потому что хочешь получить мое наследство?

– Как ты груба, моя девочка!

– Глупости. Я честна. Я не прячу свои опасения за красивой позой.

– Я хочу жениться на тебе вовсе не из-за твоего наследства. – Это была правда. Он приехал в Англию не затем, чтобы претендовать на состояние – оно у него уже было. – Чего я хочу, так это тебя. И ты знаешь обо мне больше, чем многие молодые женщины знают о своих женихах в преддверии свадьбы.

Он почувствовал момент, когда ее сомнения рассеялись. Ее плечи опустились, и беспокойство в глазах сменилось мягким сиянием – предвестником страсти.

– Лили…

Она поспешно прижала пальцы к его губам.

– Ш-ш-ш. Давай немного помолчим. Просто побудем вместе. Прости меня за мои сомнения, любовь моя. Все это из-за того, что я не могу до конца поверить, что я тебе нравлюсь. Или, может быть, я и верю, но боюсь, как бы кто-нибудь не украл у меня счастье, которое я нашла в тебе.

Оливер взял ее за руку и закрыл глаза. Он потерся щекой о ее ладонь, поцеловал каждый пальчик, каждую ложбинку между пальцами.

– Может быть, эти докучливые люди знают, что делают, когда пытаются помешать мне быть с тобой, – пробормотал он. – У меня возникают такие мысли, которые шокировали бы их всех. Я представляю опасность для вашей чести, мисс Эдлер.

– Моя честь принадлежит вам, мистер Ворс.

– И я угрожающе близок к тому, чтобы вступить во владение ею.

– Ты имеешь в виду… – Она прочистила горло. – Ох, ты имеешь в виду это?

Он открыл глаза и сказал:

– Безусловно, это.

– Мы должны пожениться через…

– Через три недели без двух дней. Целая вечность. К тому времени я засохну, съежусь, и от меня ничего не останется.

Она посмотрела на него с непритворным ужасом.

– Ох, я надеюсь, что нет. Если ты чувствуешь, что не можешь терпеть… Если ты опасаешься, что ожидание приведет к умственным или телесным повреждениям, то мой долг предложить себя для предотвращения такого несчастья.

Предложить… Ах да, сладостное слово, породившее в его воображении соблазнительнейшие картины.

– Я должен крепиться, – сказал он ей.

Не разочарование ли промелькнуло на ее лице?

– Уж лучше не надо, если это чревато тем, что ты весь высохнешь. Нет, я этого не допущу.

Он поднял руку.

– Это неопасно.

– Ты уже ознакомил меня в некоторых общих чертах, что необходимо для твоего благополучия – и моего тоже, – но признаюсь, что, хотя я имею представление о… об Акте, я не вполне представляю, как он завершается. Мне это не совсем ясно.

Оливер почувствовал непривычный жар на лице и еще более нестерпимый жар в другом, укромном месте. Странная, необъяснимая нежность захлестнула его, ему захотелось подхватить ее на руки, качать ее как ребенка, убаюкивать ее. Лили и только Лили вызывала у него эту жажду покровительства по отношению к женщине.

– Я вижу, что смутила тебя, – сказала она с неподдельной обеспокоенностью. – Это непростительно с моей стороны. Я действительно очень глупо выражаюсь, говоря о таких вещах. Оливер, мне бы очень сильно хотелось совершить с тобой этот Акт. Весь, до конца. Если у тебя есть настроение и все прочее.

Во второй раз за этот неполный час она лишила его дара речи.

– О Бо… Я говорю какие-то глупости. Я все только порчу. Если ты не хочешь тратить сегодняшний вечер на обучение меня этим вещам, скажи мне об этом прямо. Я понимаю, что для такого опытного человека, как ты, начинать с самых азов со мной – не самое увлекательное занятие.

Оливер застонал, он просто не смог сдержаться. Он заключил ее в объятия, прижал к себе и запустил пальцы ей в волосы, растрепав косы. Сквозь шелк ее розовато-лилового платья с высоким воротом он ощущал тепло ее тела. Нет, он не может воспользоваться ее простодушным предложением.

Не должен.

– Ты сильно устал, Оливер?

Он был весь в огне. Он трепетал. Каждый его мускул, каждое сухожилие были напряжены до боли – оттого, что он прижимал ее к себе, но прижимал не так, как того жаждало его тело.

– Немного.

– Тогда, может быть, отдохнем? Твоя постель – в ту ночь, когда я ее видела, – показалась мне такой уютной. Мы можем полежать обнявшись и поразмыслить о нашем будущем, о нашей свадьбе. И давай обсудим, что я должна сделать, чтобы как жена угодить тебе. В отношении супружеских обязанностей. Точнее, Акта.

Он вспомнил предыдущий раз, когда они «отдыхали» вместе.

– Лили, я не уверен, что это хорошая идея.

Он, видимо, не понимал, какая это была замечательная идея. Ведь он мог дополнить обсуждение практическими занятиями.

– Ты, должно быть, устала, иначе не стала бы говорить, что тебе нужно отдохнуть. Я должен отвести тебя в твою комнату.

– Нет.

– Мне не следовало приводить тебя сюда. Пойдут разговоры.

– Пусть говорят. Я не устала. Если ты расскажешь мне по пунктам, что происходит во время Акта, я, вероятно, впредь буду менее неловкой. Я должна представлять себе последствия своей неловкости. Кроме того, я подозреваю, что во время выполнения таких вещей возникают какие-то затруднения, и, если бы я могла составить список очередности действий, все могло бы пройти более гладко.

Она его вгонит в гроб!

– Мы полежим рядышком. – Чертова слабость. – Просто чувствовать тебя рядом – это мечта, Лили. Не знаю, почему мне так повезло встретить тебя и понравиться тебе.

– Это мне повезло. Розмари сразу сказала, что ты очень интересный, и оказалась права. Я всегда слишком поспешно сужу о людях, к тому же тогда я слишком ревниво воспринимала папино внимание к тебе, чтобы задуматься о своих истинных чувствах.

С этими словами она взяла его за руку и потянула за собой к спальне.

Это был опасный путь. Немного помедлив, он попытался остановить ее.

Лили потянула его сильнее и улыбнулась ему через плечо. Когда Лили улыбалась своей дерзкой, многообещающей улыбкой, она была обворожительна. Более чем обворожительна. Ее лицо было для Оливера самым прекрасным лицом в мире.

– Пойдем, – настаивала она. – Или прогони меня, если ты считаешь это своим долгом.

И он сдался. Идя за ней, он на ходу ослабил и сорвал с себя галстук, вдруг ощутив, что тот душит его.

Она выпустила его руку и пошла зажечь лампу возле кровати. Равен, шипя, сорвался с покрывала и исчез в гостиной.

– Оливер! – изумленно воскликнула Лили, обводя взглядом комнату. – Слугам нужно сделать выговор. Тут ужасный беспорядок. Они прибирались здесь хотя бы вчера? Не могу поверить, что такой бедлам можно сотворить за один день.

Оливер, оторопев, озирался по сторонам. Его кровать, вероятно, месили, как тесто для хлеба, а потом переплели, как плетеную булку с обвисшими краями. Все ящики комода были открыты, а содержимое вывалено. Дверь гардероба широко распахнута. Одежда сорвана с вешалок и разбросана по полу.

– Теперь я понимаю, – смеясь, сказала Лили. – Ты не хотел демонстрировать мне, как бережно ты обращаешься со своими вещами. Боже, представляю, сколько времени уйдет у нас на уборку.

Прищурив глаза, Оливер еще с минуту обозревал чудовищный беспорядок, а потом направился прямиком к своим чемоданам, сложенным возле одной стены. Все они были раскрыты и обысканы. Встав на колени, он придвинул к себе один из них и занялся его осмотром. Загородив своим телом чемодан, так чтобы Лили не могла ничего видеть, он придавил его края, вытащил фальшивое дно и обшарил тайник. Пусто. Тот, кто обыскивал эту комнату, нашел то, что искал, – так по крайней мере следовало думать.

– Оливер! Что это?

– Не обращай внимания.

– Ох, Оливер, это не… Это работа воров, да? Кто-то здесь побывал и перерыл твои вещи? Ох, дорогой, нам нужно сейчас же идти к папе.

– Нет, в этом нет необходимости.

– Определенно есть. Нужно немедленно учинить расследование.

– Нет, Лили, пожалуйста. – Он надавил на дно чемодана, пока не услышал щелчок замка. – Кто-то просто хочет досадить мне. Кажется, ничего не пропало. – Дальнейшее обследование показало, что умелый преступник вскрыл дно и у других двух чемоданов, но это уже не имело большого значения и лишь служило доказательством того, что он знал, где искать, и, вероятно, имел представление о том, что ищет.

Кто-то знает, кто он. Оливер был в этом уверен.

Лили, вставшая рядом с ним на колени, будила в нем нежное, волнующее влечение и в то же время отчаяние.

– Мистер Ворс! Вы здесь, сэр? Мистер Ворс!

Оливер, точно пружиной подброшенный, вскочил на ноги, чтобы броситься в гостиную, но Лили повисла у него на руке, удерживая его.

– Стой, – сказала она. – Успокойся, это Гэмбл. Мы здесь, Гэмбл! В спальне.

Оливер вздрогнул. Подчас прямота Лили шокировала.

Старик робко протиснулся в дверь, вытянув свою согнутую шею, чтобы получше видеть всю комнату.

– О Боже, – проговорил он. – Ох, голубчики мои! Такое безобразие, мистер Ворс. Я вижу, что у вас побывал непрошеный гость, не так ли? Вор. Ох, голубчики мои… Что же пропало?

– Ничего, – отозвался Оливер. – Кажется, это была просто скверная выходка, но этот шутник ничего, слава Богу, не взял.

– Нужно сказать папе, – сказала Лили, прижимаясь к Оливеру и заглядывая ему в лицо. – Он должен об этом узнать.

– Не думаю, что это удачная мысль, мисс Лили, – неожиданно возразил Гэмбл. Он, шаркая, вышел вперед. – Это будет для него большой удар, поверьте. Уж больно это все похоже на историю с Троянским конем. Удар изнутри его собственного дома. Потрясение не пойдет ему на пользу. Ваш отец уже не так молод и крепок, как прежде.

Оливер взглянул на Гэмбла. Ему было лет восемьдесят, и, значит, он был на добрых лет двадцать старше профессора Эдлера.

– Нет, – продолжал Гэмбл. – Я не стал бы рисковать, заставляя профессора переживать. Ну ладно, если я не могу ничем помочь, тогда я, пожалуй, пойду.

Когда старик ушел, Лили сжала плечо Оливера, заставляя его повернуться к ней лицом.

– Все это очень странно, – сказала она, опускаясь на пол возле чемодана. – Тебе не кажется?

Оливер был слишком поглощен мыслями о возможных последствиях уличающей его пропажи, чтобы обращать внимание на выжившего из ума старого слугу.

– Не особенно, – рассеянно ответил он.

– Нет, очень странно. Зачем он сюда пришел? Он так и не сказал. И что значит не нужно волновать моего отца? Он невозмутим, как вареное яйцо.

– У тебя исключительная способность подбирать слова, – сказал он наобум.

– Знаешь, что я думаю?

– Хм? – Ему следует срочно обсудить это все с Ником. Нужно выработать план. Возможно, придется удалить Лили из этого дома, поскольку вполне вероятно, что оставаться ей тут небезопасно.

– Думаю, Гэмбл уже знал о том, что случилось.

Ее слова постепенно обретали для него смысл. Он приблизил свое лицо к ее лицу.

– Обо всем этом, ты имеешь в виду? – Он обвел рукой, указывая на окружающий их кавардак.

– Ну конечно, об этом. Он пришел посмотреть, насколько ты потрясен. Почему, Оливер? Я всегда любила Гэмбла. Что могло послужить причиной такого поведения?

– Ты делаешь поспешные выводы, дорогая.

– Ничуть. Послушай. Он пришел, чтобы… Нет, он пришел, потому что не хочет, чтобы папа обо всем узнал, а вовсе не потому, что опасается за папино здоровье. Это нелепость. Если сам Гэмбл не делал этого, тогда он знает, кто это сделал. Это гораздо более правдоподобно. – Ее губы сжались и побелели. – Кто-то пытается заставить тебя уехать, и Гэмбл знает об этом. И он покрывает их.

– Это весьма интересное умозаключение. – И, возможно, весьма логичное. – Но у нас нет доказательств. Не можем же мы пытать этого человека. Давай лучше поговорим о другом. Мисс, не прошлись бы вы со мной кое-куда, где мы можем надеяться побыть наедине, если, конечно, сумеем пробраться туда незамеченными?

Лили вскочила на ноги, но тут же споткнулась и наклонилась, чтобы отцепить кайму своего платья от носка туфельки.

– Слишком длинное, – сказала она. – Это еще одно платье Мирты. Она выше меня. Пойдем, Оливер. Я последую за тобой, куда захочешь; мы найдем надежное укрытие и поразмыслим, что нам делать со всем этим абсурдом.

При других обстоятельствах такая перспектива привела бы его в трепет.

– Отлично. В северное крыло? – Он подхватил свой галстук и наспех повязал его.

– В северное крыло, – согласилась Лили. – Мы убедимся сначала, что там, как и положено, никого нет, и запремся изнутри.

Они вошли в гостиную и столкнулись с миссис Фрибл. Ее лицо пылало от праведного гнева.

– Ну вот я и застала вас, – сказала она, испепеляюще глядя на Оливера. – Я предупреждала профессора, что вам нельзя доверять, что у вас виды на Лили совсем не по тем причинам, о которых вы говорите, но он не слушал меня. Ну а сейчас ему придется меня послушать.

– Миссис Фрибл, уверяю вас…

– Вы не правы, – перебила Лили, расставив ноги и уперев руки в бока. – Как вам не стыдно, тетя Фрибл.

– Ах вот как! – Прижав руку к груди, миссис Фрибл отступила на шаг. – И это после всего, что я для тебя сделала! Отлично. Но тут я обязана переступить через свою гордость. Твое благополучие прежде всего, Лили. Всегда. Это мой долг перед памятью бедной дорогой Китти. Ты неопытна и, возможно, не отдаешь себе отчета в том, что этот мужчина ставит под удар твою репутацию.

– Этот мужчина собирается жениться на мне.

Даже Оливера поразило крайнее раздражение, звучавшее в голосе Лили.

Но Фрибл, казалось, ничего не замечала. Она продолжала:

– Потому что он хочет заполучить это поместье. Если ты хоть на минуту поверила, что мужчина, который выглядит, как мистер Ворс, заинтересовался бы тобой, если бы ты была бедна, то ты еще глупее, чем я думала.

Кровь застучала у Оливера в висках. Столь мелкие ничтожные уколы не удостоились бы его внимания, если бы они не были нацелены на то, чтобы уязвить Лили.

– Мадам, – обратился он к раскипятившейся даме. – Что вы хотите сказать? Вы считаете, что дочь вашей бедной дорогой сестры недостойна любви?

– Вздор! – провозгласила Фрибл. – Не старайтесь опутать меня умными словесами, сэр. Вы не любите Лили. Вы любите только себя самого и, возможно, какую-нибудь вульгарную особу – время от времени, пока это вам удобно. Вы заморочили голову профессору Эдлеру, заморочили голову этой глупенькой девочке. Но вы не одурачите меня. Пойдем, Лили, мы здесь ни минуты больше не останемся.

Лили взяла Оливера под руку и демонстративно прошествовала мимо своей приемной матери.

– Вам нечего опасаться, что пребывание здесь подпортит вашу затхлую репутацию, – сказала Лили. – Мы с Оливером уходим. Оставайтесь, если хотите, или идите и рассказывайте всем ваши жуткие сказки. Я только не понимаю, почему вы не хотите, чтобы я была счастлива?

– То есть как это не хочу? Хочу! – воскликнула миссис Фрибл, семеня рядом с Оливером и Лили по коридору. – Но ты не слушаешь меня, Лили. Лили! Как ты смеешь поворачиваться ко мне спиной и уходить, когда я с тобой разговариваю?

К удивлению Оливера, Лили развернулась в противоположную сторону, подхватила его под руку с другой стороны и пошла в обратном направлении.

– Мне ничего не остается, как только слушать вас. Вы все время кричите. Пожалуйста, идите по своим делам. Мы с Оливером хотим побыть наедине.

– Ох! – Щеки миссис Фрибл приобрели невероятный фиолетовый оттенок. – Какое неуважение! Но что остается ждать от молодежи в наше время? Ты избалована, слишком избалована. Ты неблагодарна. Я сейчас же пойду к твоему отцу и скажу ему, как ты со мной обращаешься и как ты себя неприлично ведешь.

Оливер потянул Лили в сторону, чтобы дать дорогу миссис Фрибл, которая, шурша юбками, пронеслась мимо них с высоко поднятой головой.

– Она хочет сделать так, чтобы папа стал меня искать, – сказала Лили. – Ох, она очень ошибается, если думает, что я не знаю, что она собирается делать.

Прежде чем Оливер смог что-либо ответить, Лили повернулась и двинулась вслед за миссис Фрибл. Он позвал ее:

– Лили!

Но она в ответ лишь прижала палец к губам, покачала головой и подала ему знак следовать за ней.

Стремительной бесшумной походкой она прошла до конца коридора и, вместо того чтобы повернуть в северное крыло или вернуться к себе в комнату, направилась в южное крыло дома.

Желая остановить ее, Оливер большими шагами следовал за ней вплоть до лестницы, ведущей в галерею над вестибюлем.

Внезапно Лили остановилась и так резко отпрянула назад, что наступила пяткой Оливеру на ногу, и он с шумом втянул в себя воздух.

– Тсс! – зашипела она, не слишком деликатно зажав ему рот рукой. – Глазам своим не верю. О Боже… О дорогой… Ох, как замечательно, ужасно замечательно!

Она приподнялась на цыпочки, стиснула зубы, чтобы не расхохотаться, и потыкала рукой, указывая на что-то.

Оливер осторожно наклонился и заглянул за угол. Уже с меньшей осторожностью он откинулся назад, качая головой и ухмыляясь.

Лили переступила с ноги на ногу, беззвучно скомандовала:

– Вперед! – И, изобразив на лице невозмутимость, скользящим шагом вышла вперед, увлекая за собой Оливера.

Перед ними, привалясь к дверному косяку, стоял лорд Витмор.

– Вы уверены? – услышал Оливер его слова, обращенные к миссис Фрибл. – У вас не будет трудностей с тем, чтобы посеять сомнения в голове профессора?

– Никаких, Реджиналд, – задыхаясь, отвечала женщина. Ее руки обвивали шею Витмора. – Они предоставили то, что мне требовалось. А теперь пойдем ко мне в комнату.

– Вам лучше сразу же пойти к профессору.

– Его нет дома. Он на собрании Общества мыслящих людей Ком-Пиддл.

Витмор разразился хохотом.

– Реджиналд! – Миссис Фрибл с трудом переводила дыхание. – Это так дерзко. У меня просто дух захватывает от восхищения.

Оливер затолкал Лили себе за спину.

Она тут же высунулась снова.

Он насупил брови и оттащил ее за другой угол.

Лили вырвалась из его рук и встала прямо на виду у любовной пары.

– Я хочу еще раз услышать твое обещание, – сказал лорд Витмор. – Ты добьешься, чтобы Ворс не женился на ней.

– О да, – сказала миссис Фрибл. – О да, Реджиналд.

– Ты дискредитируешь этого человека и добьешься, чтобы его прогнали.

– О да, Реджиналд.

Реджиналд опрокинул Фрибл на свою руку и, не размыкая рта, запечатлел на ее губах поцелуй. Он тут же отпустил ее, и она прислонилась к двери, хихикая от удовольствия.

– О, Реджиналд, – пропела она. – О… – Ее взгляд мечтательно устремился поверх плеча Реджиналда и уперся прямо в глаза Оливера.

Глава 21

Лили старалась поспеть за Оливером, шагающим по коридорам северного крыла. Она бежала и смеялась, а потом, выбившись из сил, привалилась к стене, тяжело дыша.

– До чего же смешной у них был вид, – сказала она, наблюдая, как Оливер открывает очередную дверь и входит, высоко подняв лампу. – У них был совершенно дурацкий вид, – продолжала она. – А разговор еще более дурацкий.

– Тебе не следовало подсматривать, – строго сказал он, возвращаясь, беря ее за руку и увлекая за собой. – Ты совсем не признаешь моей власти.

– Что за чепуха. – Она встала как вкопанная и отстранилась от него. – Я не признаю твоей власти? Какой власти?

Оливер повернулся и пристально взглянул ей в лицо.

– Ты должна стать моей женой. И моя обязанность заботиться о тебе. Значит, моя обязанность позаботиться о том, чтобы ты не впутывалась во всякие неблаговидные истории.

– Я пока еще только собираюсь стать твоей женой.

– Давай не будем сейчас препираться, Лили. Мы…

– О нет, сэр. Нет. Я знаю, что это обычное дело для многих супружеских пар. Жены покорно сносят, когда мужья щелкают их по носу. Но со мной все обстоит не так, сэр. Если вы хотите иметь кроткую, покорную жену, ищите ее в другом месте.

Он воздел руки к небу и стал шагать взад-вперед, каждый раз останавливаясь перед тем, как повернуться, чтобы бросить на нее свирепый взгляд.

– Ох, Оливер, прекрати, пожалуйста. У меня есть свой здравый ум. И он не изменится внезапно только потому, что я стану миссис Ворс. Это тебя не устраивает?

– Мне нравится твой здравый ум, – сказал он сердито. – Мне нравится твоя твердая воля. Ты мне нравишься – почти во всем.

– Почти – это еще недостаточно. – Стараясь сдержать улыбку, она наблюдала, как он расхаживает из стороны в сторону. – Очевидно, мы друг другу плохо подходим.

Он остановился и приблизил свое лицо к ее лицу.

– По всем статьям. Но тебе придется измениться.

Теперь настала очередь Лили воздевать к небу руки.

– Мужчины! Они невыносимы. Я верю, что какая-нибудь светлая голова – смелая женщина – однажды провозгласит миру, что с мужчинами жить невозможно, но и без них невозможно. Как это удручает.

– Позвольте мне окончательно удостовериться, что мы здесь одни, мисс.

– Позволить вам? – передразнила она. – Позволить вам окончательно удостовериться, что никто не помешает вам делать со мной все, что вам заблагорассудится?

Это окончательно отрезвило его.

– Разве это не твоя идея? Ты же сам мне сказал, что тебе нужно побыть со мной наедине.

– Я сказал, что дурно… э-э… совершать… ну и все такое до свадьбы.

– Акт, – сказала она, получая особенное удовольствие при виде того, как лицо его заливается краской всякий раз, как она упоминает об этом. – Да, ты так сказал, но мне кажется, что ты просто отдавал дань правилам поведения джентльменов. Ты говорил то, что считал необходимым сказать, в то время как сам мечтал только о том, чтобы привести меня сюда и чтобы нам никто не помешал.

– Давай переменим тему. – Оливер махнул рукой в сторону другой части дома, той, где могли находиться Фрибл и Витмор. – Это было из ряда вон выходящее зрелище.

– Ужасное, – согласилась она.

– Но ты с удовольствием досмотрела его до конца.

Она кивнула:

– До конца.

– Молодым барышням не подобает смотреть на такие вещи.

– А тебе приходилось быть молодой барышней? – с совершенно невинным видом спросила она.

– Я… – Он нахмурился и прикрыл глаза. – Я люблю в тебе все, Лили Эдлер. Как я мог допустить глупость подумать, что я хоть как-то могу на тебя воздействовать.

– Не представляю. Могу я по крайней мере быть уверена, что в дальнейшем такой ошибки не повторится?

Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой и, устало кивая головой, сказал:

– Можешь. Боже, сделай так, чтобы эти дни до нашей свадьбы пролетели побыстрее. Ты должна стать моей. Я жду не дождусь, когда ты постоянно будешь рядом со мной.

– Да, – отозвалась она, беря его за руку и ведя к лестнице, спускающейся на нижний этаж здания. – Ты все время будешь со мной. А я с тобой. И Фрибл не посмеет ни слова сказать против тебя, Оливер. Ох, я никогда не забуду ее лица в тот момент, когда она нас увидела.

Они спустились по лестнице и принялись за дальнейший осмотр.

– Больше всего мне понравился Витмор, – сказал Оливер уже серьезным тоном. – В дальнейшем он будет поосторожнее в словах и поступках. Ему даже не хватило смелости остаться и защитить эту женщину.

– Он сбежал, – сказала Лили. – Натурально сбежал. Жалкий трус. Можешь себе представить, что Фрибл всегда заискивала перед папой? И притворялась, будто хочет, чтобы я вышла замуж за Витмора, потому что она считает, что он будет мне хорошим мужем и принесет полезные связи для нашей семьи. Единственная связь, которая ей в действительности была нужна, это ее собственная – с Витмором.

– Лили!

– Ты знаешь, что я права. – Она забрала у него лампу и стала осматривать маленькую пустую кладовку. – Она по-настоящему хочет его.

– Лили.

Еще две спальни и гостиная не обнаруживали никаких признаков жизни.

– Меня страшно интересует, что скрывает Витмор. У всех мужчин есть свои тайны, ты знаешь.

– Это очень мило, что ты меня просветила.

– На этом этаже никого нет. Мы можем запереть дверь внизу следующего пролета, и тогда останется только подвальный этаж.

Оливер обхватил ее рукой за талию, и они спустились на последнюю ступеньку и заперли дверь на засов.

– Я пытаюсь представить себе Витлэса без одежды.

– Лили!

– Что? Почему ты без конца повторяешь «Лили, Лили»? Розмари постоянно делает то же самое.

– Несомненно, она поступает так, когда ты ее шокируешь – вот как сейчас меня.

– Гораздо сильнее, уверяю тебя.

Он застонал.

– Итак, мы здесь одни. Прекрасно. Теперь мы можем заняться тем, чем нужно.

Сердце Лили затрепетало.

– Да, Оливер, – мягко сказала она. – Я готова сделать все, что ты скажешь.

– Я рад, что хоть в чем-то ты готова слушаться.

– Я знаю, когда в моих собственных интересах признать твою безусловную компетенцию.

– Отлично. Я бы предпочел спальню графа.

– Ты читаешь мои мысли. Мне она кажется такой экзотической и интригующей.

Его темные волосы, еще больше отросшие, отсвечивали в свете лампы, и ей хотелось провести по ним рукой. На его лицо падали тени, ложась широкими мазками на угловатые скулы и подбородок, что делало его еще выразительнее. Его глаза светились единственным желанием, отчего у Лили замирало в груди и рождались неожиданно острые ощущения где-то в потаенных уголках ее тела.

– Бедная Фрибл, – пробормотала она, сама того не ожидая.

Оливер в недоумении приподнял брови. В узком пространстве коридора он возвышался над ней, как утес, и Лили подумала, что ей приятно ощущение его превосходства.

– Я сказала «бедная» потому, что она вынуждена довольствоваться отвратительным Реджи, а не чудесным тобой. – Она снова вздрогнула. – Я помню, как он прижался ко мне своими мокрыми губами. Отвратительно. Подумать только, как это было бы омерзительно, если бы он снял с себя одежду.

– Довольно, – сказал Оливер, схватив ее за руку. – Я не хочу больше слышать ни единого слова этих непристойностей.

Лили, нисколько не пристыженная, почувствовала даже удовлетворение, что ей удалось вывести его из себя.

– Как хочешь. – Она направилась за ним к комнате, где мерцали золотые драпировки, на черном лаке, покрывавшем мебель, отсвечивали драгоценные камни, а нефритовые драконы поддерживали свою красную бархатную подушечку в ожидании высочайшей ноги.

Оливер пересек комнату и, отдернув штору, исследовал оконный переплет.

– Витлэс забил окно досками, – сказала Лили. – Как он сказал, чтобы сохранить комнату его любимого отца в первоначальном виде. Чтобы ничего не выцвело.

– Хм-м, – промычал Оливер.

– Так что нам нет нужды беспокоиться о том, что нас кто-то увидит. – Они были абсолютно одни. Наедине, как он и хотел. Лили обхватила себя руками.

Оливер обвел глазами комнату.

– Потрясающе, правда?

– Потрясающе, – мечтательно произнесла она. Это он был потрясающим.

Скинув сюртук, он опустился на колени и заглянул под кровать.

Лили засмеялась:

– Оливер, что ты делаешь?! Там никто не прячется.

– Нет, – согласился он рассеянно. Он мельком взглянул на нее и отбросил сюртук в сторону. – Мне почему-то кажется, что нам предстоит здесь долгая ночь, моя любимая. Не расположиться ли нам поудобнее, а?

– О да! – Ее сердце стучало так громко, что, казалось, он мог услышать этот стук.

Он снял одной рукой галстук, а другой одновременно откинул золотое покрывало.

Его поспешность возбуждала Лили до дрожи.

– Что делать мне? – спросила она.

– Узнаешь, – сказал он. – Смотри на меня и делай со мной. И когда у нас получится, я обещаю навечно связать с тобой свою судьбу, Лили. Я должен быть уверен, что, когда тебе полностью откроется моя душа, ты найдешь в своей душе любовь и одобрение.

От жара, с которым он говорил, от напряжения, с которым он смотрел на нее, у нее перехватило дыхание.

– Лили?

– Да, Оливер. Да, конечно, ты прав. Веди меня туда, куда посчитаешь нужным, я с радостью последую за тобой.

Его улыбка, нежная, но вместе с тем исполненная страсти, наполняла ее жгучим теплом.

– Спасибо, – ответил он просто. – Я не заслуживаю тебя, но уже никогда не выпущу из рук.

Лили застенчиво прошла по красивому старинному ковру к кровати. Оливер повернулся к ней спиной. Его внимание, казалось, было поглощено окружающими предметами.

Он хочет дать ей время немного успокоиться, подумала Лили. Он очень добрый и такой деликатный.

Она сбросила туфельки и взошла по ступенькам красного дерева на высокое ложе. На четвереньках она добралась до середины и легла, опершись головой на руку.

– Черт, в этой комнате слишком жарко, – сказал Оливер, поглядывая на нее. Он расстегнул пару пуговиц на своей рубашке и закатал рукава. – Располагайся, моя любимая. У нас довольно времени. Столько, сколько понадобится.

Ее волосы уже рассыпались по плечам, и она обнаружила, что это доставляет ей удовольствие.

– Вся ночь, – пробормотала она и откинулась на подушки. – Я абсолютно не чувствую усталости.

– Я тоже.

Нужно ли ей раздеться? С корсетом не так-то легко справиться, но Оливер ей поможет. От этой мысли она покраснела, но все же развязала маленький атласный бант, закрывающий высокую горловину платья Мирты.

– Я обратил внимание вот на эту штуку, – сказал Оливер, направляясь к черному лакированному секретеру с рядами маленьких ящичков, обтянутых тисненой кожей.

– Потрясающее мастерство. Какая изобретательность! Настоящий лабиринт из укромных местечек и ниш. – Он начал один за другим вытаскивать ящички из пазов и обследовать их со всех сторон. Закончив их осматривать, он отодвинул секретер от стены, заглянул за него, провел рукой по задней стенке и пригнулся, чтобы рассмотреть вблизи ножки и ощупать их золоченые зубчатые основания.

Лили приложила руку к груди. Каким невероятным это ни казалось, но Оливер тоже волновался в эти минуты. Его бурная деятельность свидетельствовала о настоящем беспокойстве.

– Кажется, будто мы никогда раньше и не были… в особенных отношениях, – сказала она. – В этой самой комнате. Мы уже близки, Оливер, и станем еще ближе.

– Несомненно, – подтвердил он, задвигая секретер на место и подходя к кровати. – Ты отвлекаешь меня, моя колдунья. На самом деле мне кажется, что тебе доставляет удовольствие лежать там, подобно распутнице.

– Я распутница только с тобой, – сказала она хрипловатым голосом. – Ты делаешь из меня распутницу.

– Три недели без трех дней, – сообщил он, наклоняясь, чтобы запечатлеть поцелуй на ее губах, – останется после полуночи. Никогда я еще не испытывал такой радости оттого, что дни проходят.

С глубоким вздохом он отвернулся от нее и встал, уперев руки в бока. Лили медленно расстегнула корсаж до конца и развязала полоску оранжевого атласа, который, с ее точки зрения, служил потрясающим поясом к лилово-розовому шелковому платью. В неровном свете лампы она различала сквозь тонкую рубашку очертания широкой спины Оливера, сужающейся к талии. Его обнаженные руки были мускулисты и загорелы.

– Интересно, с чего бы начать, – сказал Оливер. – Если мы хотим добиться успеха, нужно разработать план.

– О, я думаю, что здесь можно смело положиться на твою интуицию. Делай так, как тебе нравится. Я буду потакать всем твоим желаниям.

Он слегка тряхнул головой.

– Спасибо. Молю Бога, чтобы не уронить чести в твоих глазах.

Ее одолевало нетерпение.

– Иначе и быть не может. – Она снова откинулась на подушки. Ленточка на корсаже развязалась легко, и она, распахнув ворот платья, спустила его с плеч.

Распутница?

Да, она чувствовала себя распутницей, и ей это нравилось.

Оливер подошел к стулу с сиденьем, обтянутым леопардовой шкурой.

Он погладил мех, легко поднял стул и перевернул его ножками кверху.

Лили заерзала на кровати, пытаясь успокоиться. Но не смогла. Где-то в глубине, под самой кожей, она ощущала нарастающий жар. Она томилась в ожидании его ласк.

Она похлопала по полотну рядом с собой и позвала:

– Иди сюда, Оливер. Мы сделаем это вместе, будем направлять друг друга. – Ее внимание привлек парящий над ней балдахин. – Под нашим собственным золотым небом. Тут даже звезды есть. Или это только кажется? Давай начнем, здесь и сейчас.

– Не думаю, что мы найдем там то, что ищем, любимая.

– Что? – Лили привстала.

Его внимание было поглощено нефритовым драконом.

– Нужно быть последовательными. Нельзя упустить из виду ни одной вещи в этой комнате. Мы исследуем каждую щелочку и каждую трещину.

– Оливер! О чем ты говоришь? – Она похолодела и в то же время покрылась испариной.

Он взглянул на нее:

– Я же тебе говорил. Мы используем возможность не торопясь обследовать эту комнату. Дюйм за дюймом. Если понадобится, проведем тут всю ночь. Если бы Витмор нашел то, из-за чего он сюда приходил, он бы больше здесь не появлялся. Тут, может быть, ничего и нет. Но если есть, мы это обнаружим.

Глава 22

Ну почему женщины не могут быть такими же, как мужчины? Последовательными и разумными? Оливер краем глаза видел, что Лили, натянув на себя золотисто-красное покрывало, укрылась им с головой и приготовилась к отдыху! Она лежала абсолютно неподвижно и не издавала ни звука. А всего лишь пару минут назад утверждала, что намерена ему помогать.

Он продолжал осматривать одну за другой все вещи в комнате. Высокая конторка отняла у него много времени. Когда он открыл дверцу, перед ним оказались по крайней мере полсотни крошечных ящичков с красными шелковыми шнурами на всех золоченых ручках. И он вытаскивал их один за другим, чтобы проверить их дно и отделения, в которые они были помещены. Утомительно, но необходимо, если действовать методом исключения.

– Ты невероятен, Оливер Ворс.

Он вздрогнул от звука голоса Лили.

– Прости, что ты сказала?

– Я сказала, что ты невероятен. – Она села, стянув покрывало вокруг шеи. Она выглядела очень мило с растрепавшимися темными волосами, красиво оттенявшими ее лицо.

– А можно узнать, почему ты сделала такое заключение?

– А ты и не догадываешься? Это еще более поразительно.

– Ну тогда просвети меня, дорогая. Нам важно понимать друг друга. Я думал, ты хочешь помочь мне.

– Я понятия не имела, что ты собираешься делать.

Оливер нахмурился. Разве он не объяснил?

– Вот как? – задумчиво произнес он. – Нет, я в самом деле тебе об этом не сказал? Это моя вина. Я действительно имею обыкновение мчаться вперед, считая, что другие уже знают, что я задумал. Прости меня.

– И не подумаю. По крайней мере не сразу. – Что-то было такое в ее глазах… Боль? Нет, не может быть.

– Ты согласна, что Витмор, вероятно, приходил сюда что-то искать?

– Я согласна, что такое могло быть. Это может быть объяснением.

– Я в этом уверен. – Но он не сказал ей, что именно, с его точки зрения, Витмор мог искать. Да он и сам догадывался об этом только в самых общих чертах. – Я пришел к мнению, что он ищет то, что может угрожать его положению.

На этот раз нахмурилась Лили.

– Что ты имеешь в виду?

Еще рано. Он проглотил слюну. Накануне он решил улучить момент, когда они будут одни, чтобы рассказать ей о себе всю правду. Оливер стремился устранить все недопонимание между ними. Но было еще слишком рано. Если он скажет ей сейчас, он может потерять ее.

– Оливер, что ты имеешь в виду? – повторила она.

– Только то, что упорство, с которым Витмор ищет здесь что-то уже столько лет, и то, что он даже пытался заполучить тебя в жены, свидетельствует о том, что им движет не просто жадность.

– Не понимаю.

Конечно, она не могла понять. А возможно, ей и не нужно этого понимать. В конце концов его собственный отец порвал все связи со здешней жизнью и утверждал, что совершенно не хочет их возобновлять. Отец начал новую жизнь, и весьма успешно. Идея вернуться в Англию, чтобы попытаться исправить давнюю несправедливость, принадлежала Оливеру. Встреча с Лили не входила в его планы, но это было чудесно, и он не может потерять ее сейчас. Что плохого в том, что он хочет оставить прошлое позади, особенно если оно может нанести ущерб их союзу – или даже разрушить его? Он потер щеку.

– Оливер?

– Я просто имею в виду… мне кажется, Витмор считает, что в этом крыле дома что-то есть – и очень возможно, что в этой комнате, поскольку он проводит здесь так много времени, – что-то, что он должен заполучить. Он так упорствует в этом, что я могу только догадываться, что это нечто может оказаться губительным для него, если оно откроется.

– Ты его не любишь. Я тоже. Но мне все же кажется, что ты делаешь слишком далеко идущие выводы.

Она, как всегда, разумна и рассудительна.

– Возможно. – И возможно, она была права, но ему ничего не оставалось, как полагаться на собственное чутье. – Но ты же не будешь отрицать, что он ищет здесь что-то, не так ли?

Она задумалась.

– Я думаю, что такое возможно. Когда он здесь, никому не позволяется беспокоить его, и он всегда уходит отсюда в раздраженном состоянии и выглядит каким-то растрепанным.

– Вот именно! – торжествующе воскликнул Оливер. – Зол он оттого, что ничего не может найти. А растрепан, потому что пытается это сделать. – Желание добраться до истины, которое привело Оливера в Англию и свело его с прекрасной девушкой, которую он обожал, снова пробудилось в нем.

Лили уткнулась лбом в согнутые колени.

– Ох, я ужасно беспечный, – сказал он. – Ты устала, бедная девочка. Отдохни, любимая. Поспи.

– Я не хочу спать.

Он не знал, что еще сказать.

– Ну хорошо. Мне нужно продолжить поиски. Помоги мне, если хочешь. Я уверен, что мы отыщем следы усилий Витмора. Такие, как этот. – Он показал ей заднюю поверхность обтянутого кожей стула. – Видишь, тут оторвано. Несомненно, он пытался заглянуть внутрь.

– Ты прав, – согласилась она, но как-то вяло, без энтузиазма.

– Ну конечно, я прав, – сказал он, вновь обретая уверенность. – Он прощупал все поверхности мебели. – А теперь он сам этим занимается. – Он делает это так часто, что здесь совсем нет пыли. Он ощупывает и осматривает все.

– Да, я понимаю.

– Каждую картину и раму. – Его внимание привлек витиеватый золоченый багет на картине с изображением китайского воина в доспехах. Он изучил полотно поближе, потом приподнял картину и заглянул за нее. – Везде остались его следы. Он ищет непрерывно.

– Так же, как и ты.

Оливер застыл с картиной в руках.

– Так же, как и я?

Ее тонкие черты окаменели, а в серых глазах засверкал недобрый огонек.

– Да, Оливер, так же, как и ты. С тех пор как ты приехал в Блэкмор-Холл, ты все время занимаешься осмотром нашего имущества.

Он сглотнул.

– Скорее, это ты что-то ищешь.

Он медленно повесил картину на место, выигрывая время, чтобы обдумать ответ. Сейчас был неподходящий момент, чтобы обо всем рассказать; он был абсолютно уверен, что любое его признание разрушит ее доверие к нему прежде, чем он успеет укрепить их связь.

– Сожалею, если проявил более чем чисто академический интерес к этому дому. Боюсь, что я слишком легко поддаюсь очарованию подобной экзотики. – Он ощутил кисловатый привкус на языке. Он так же, как Лили, ненавидел ложь, но он сам загнал себя в ловушку.

– Я считала, что ты знаток философии. Но потом философия обернулась астрономией.

– У тебя ядовитый язычок, Лили. Я уже объяснял тебе, каким пустомелей иногда бывает Ник. Он отчасти забывает, что ему говорили, отчасти из озорства нарочно говорит не то. Только поэтому произошел тот досадный инцидент в экипаже.

– Это ты так говоришь. А где он сейчас?

Составляет депешу Габриэлю в Бостон. Ник не скрывал того, что считает планы Оливера бессмысленными, а возможно, даже опасными и губительными. События этого вечера могли только усилить тревогу Ника и прибавить ему решимости настаивать, чтобы Оливер оставил Блэкмор-Холл, Ком-Пиддл, Хэмпшир и Англию. Навсегда. И Лили вместе с ними.

– Я спрашиваю, где Ник, – сказала Лили.

Оливер потер рукой шею и подошел к ней.

– Он в своей комнате. Пишет. – Чем ближе подходил он к правде, тем больше запутывался. – Ник – тихий человек. Он предпочитает уединение.

– Архитектор.

Будь проклят Ник с его идиотскими выдумками.

– Хм-м.

– Юстас собирается пригласить его для беседы.

Боже!

– Я уверен, что Ник будет этим очень воодушевлен.

– Я рада, что хоть кто-то воодушевится.

Он озадаченно смотрел на нее, но она была занята каким-то делом у себя под покрывалом.

– Что ты там делаешь? – спросил он.

– Неприлично задавать такие интимные вопросы. – С этими словами она накрылась с головой. Он различал лишь движение ее локтей.

Оливер шагнул к ней и сорвал покрывало.

Она вскинула на него глаза, застигнутая за явными попытками завязать тесемки рубашки. Попытка не увенчалась успехом, и она в испуге прижала тонкую ткань к груди.

– Любимая, что… – О черт побери, какой он дурак. – Лили, дорогая! Моя самая дорогая, самая замечательная девочка.

– Прекрати! – Стягивая на груди вырез рубашки под расшнурованным корсетом, она отползла от него и сбежала со ступенек, ведущих к кровати. – Ты не смеешь обращаться со мной свысока, Оливер Ворс. Ты не смеешь меня жалеть.

– Я и не жалею.

– Ох! – Она стояла с противоположной стороны кровати, дрожа всем телом, но – и Оливер понимал это – вовсене от холода. – О, ты… ужасен! Ты унижаешь меня. Пренебрегаешь мной. И после этого заявляешь, что тебе это безразлично.

– Я не говорил… Дай я тебя обниму.

Она гордо выпрямилась.

– Спасибо за предложение, но тебе еще нужно обыскать комнату.

Он обогнул кровать, направляясь к ней.

– Для меня нет ничего важнее тебя.

Лили переминалась с ноги на ногу, влезая в туфли.

– Как великодушно с твоей стороны сказать мне об этом! Желаю успехов в ваших трудах.

– Лили, пожалуйста. Я не представлял себе, что ты… Черт побери. Я не заметил, что ты разделась.

– Отличный комплимент.

Он повернулся на каблуках и взъерошил рукой волосы.

– Это невозможно! Что бы я ни сказал, ты все передергиваешь.

– Я считаю, что мне лучше уйти, Оливер. Пожалуйста, извини меня.

– Ты, – сказал он, оборачиваясь к ней, – никуда без меня не пойдешь. Поняла?

– Я вам не дитя, сэр. Спокойной ночи.

Вот они и поссорились. Они ругаются, когда могли бы предаваться страсти.

– Ну пожалуйста, останься со мной, – попросил он, приближаясь к ней и протянув к ней руку.

– Неужели ты ждешь, что я останусь, после того как оказалась в таком неловком положении? Я думала, что ты хочешь… ну, что ты хочешь.

– Но я действительно хочу.

Она отпрянула.

– Ты так сильно хочешь, что даже не заметил, что я раздеваюсь.

– Бога ради, я просто отвлекся.

Она быстро заморгала, и губы у нее задрожали.

– Ну конечно, этим все и объясняется. Как это ужасно унизительно.

– Лили, не надо…

– О, я не буду. – С этими словами она резко повернулась и выбежала из комнаты.

Схватив свой галстук и сюртук, Оливер поспешил за ней.

– К черту все, – бормотал он, одеваясь на ходу. – Чертов сюртук. Наденешь – снимешь. Наденешь – снимешь. Чертова женщина.

Лили подбежала к лестнице, дрожащими руками отперла дверь и ринулась вверх по ступенькам.

Он мог, если б захотел, догнать ее одним или двумя прыжками. Но было бы ошибкой делать это в состоянии гнева и когда она была так расстроена. Поэтому он держался на шаг позади нее на всем пути до верхнего этажа.

Там она наконец-то обернулась к нему.

– И еще одно, – сказала она, – ни одному мужчине не пристало богохульствовать.

Он только открыл рот для ответа, но она уже снова спешила от него прочь в направлении музыкальной комнаты.

Оливер снова последовал за ней, но уже не так быстро. Лили направилась прямиком к клавикордам и зажгла несколько свечей.

– Я давно заметила, что игра действует на меня успокаивающе, – сказала она, не оборачиваясь и поправляя свечи. – Мне нужно побыть одной. Когда закончу, я сама найду дорогу обратно.

– Я не могу оставить тебя.

– Ты можешь и сделаешь это, – холодно возразила она. – Я здесь живу много лет и чувствую себя здесь очень спокойно. И я никогда не нуждалась в том, чтобы кто-то меня сопровождал.

– Держу пари, что до сих пор тебе не приходилось сталкиваться со свидетельствами присутствия в этом доме вора. И ты не подвергалась такой опасности, когда какой-то неизвестный разбил лампу и угрожал тебе в темноте. Ты забыла об этом?

– Ты раздуваешь из мухи слона. Ты же сказал, что ничего, в сущности, не пропало. В любом случае это, наверное, Витлэс. Он уже больше не потревожит нас. Он попал в слишком щекотливое положение, чтобы снова показаться нам на глаза.

Хотелось бы Оливеру быть в этом столь уверенным.

– Может быть, ты и права.

– Конечно, я права. Это очевидно.

Он задумался.

– Да, думаю, что так.

Лили, придя в себя, успела тем временем зашнуровать корсет. Теперь она начала играть, мягко и прочувствованно. Через пару минут она, казалось, позабыла о нем. Покорные музыке, ее пальцы порхали по клавишам.

Оливер впервые слышал эту пьесу. Он стоял позади нее, зачарованный быстрой чередой звуков, лившихся как чистая серебристая река по отполированным течением камням. Музыка навевала на Оливера светлую радость и одновременно щемящую тоску. Лили играла как одержимая, казалось, упиваясь своей одержимостью.

Отзвучал последний аккорд, и она, замерев, сняла руки с клавиш.

Он взглянул вниз на ее распущенные волосы, небрежно откинутые на спину, на неправильно застегнутый корсаж платья – и улыбнулся. Какая свобода духа! Какое безразличие к вещам, являющимся главнейшей в жизни заботой для большинства молодых женщин.

– Как называется эта пьеса? – спросил он.

– Ты вряд ли о ней слышал. «Грация». Считается, что это сочинение какого-то молодого композитора, русского или немца, не могу вспомнить его имени. Но говорят, что на самом деле шотландский дворянин, маркиз Столенхэвен, написал ее несколько лет назад и посвятил своей жене. Музыка любви. Такой она виделась ему в музыке. Это необыкновенно, когда тебя так любят.

Оливер склонил голову и подумал о другом человеке, том, о котором она говорила. И подумал о Лили, играющей на инструменте, который – он был в этом почти уверен – когда-то принадлежал его отцу.

Ему понравилась бы Лили.

– Когда я играю «Грацию», я вижу женщину, кружащуюся на залитой солнцем траве, – сказала Лили. – Она смеется и жестами зовет мужчину присоединиться к ней. Это, конечно, маркиз.

Она прижала руки к груди и отвернулась.

У него сжалось горло. Он погладил ее волосы, пропуская их пряди между пальцами.

Лили не двигалась.

Здесь, сейчас он как никогда ощущал связь времен. С его прошлым, и через его прошлое с настоящим, и – через эту женщину – с его будущим. Осторожно ступая, он подошел к противоположной стороне клавикордов. Опершись локтями на корпус, он мог наблюдать за ней из-за откинутой крышки. Свет от свечи мягко ложился на ее задумчивое лицо.

– Мне бы хотелось побыть одной, Оливер.

Он вел себя отвратительно.

– Позволь мне остаться.

Она пожала плечами.

Оливер опять приблизился к ней, встав рядом с клавиатурой и глядя на нее сверху вниз.

Корсет ее платья приподнялся от вздоха. Эта маленькая хрупкая девушка очаровывала его больше, чем любая другая когда-либо в его жизни.

– Подскажи мне, что я должен сделать, Лили?

– Я боюсь.

Он почувствовал боль, словно от удара.

– Это я причина твоего страха?

Она покачала головой, и он увидел, что на ресницах ее поблескивают слезы. Проклятие! Это он виноват. Терзаясь раскаянием, он проговорил:

– Как легко и как глупо увлечься незначительными вещами и не заметить, что можешь потерять то, что действительно ценно.

– Не ты причина моего страха… Я чувствую его постоянно с тех пор, как встретила тебя.

– Но тогда как ты можешь утверждать, что это не моя вина?

– Потому что она моя. – То, что он прочитал в ее глазах, когда она подняла их, проникло ему в самое сердце. Там был страх, о котором она говорила. – Это моя вина, Оливер. Я прятала свои чувства к тебе за резкими словами и притворной самоуверенностью. Но все это время… меня интересовал только ты.

Он склонился над ней, чтобы заглянуть ей прямо в глаза:

– Интересовал?

– Интересовал, – повторила она, по обыкновению упрямо вздернув свой острый подбородок. Он заставил себя сдержать улыбку. – Я не думала, что ты можешь заинтересоваться мной. Но потом, когда ты, как казалось, проявил интерес, во мне родилась надежда.

– А потом ты убедилась, что я… хм-м… интересуюсь тобой, ну а теперь ты знаешь, что так будет всегда.

– Это правда?

– Ты усомнилась, потому что настроилась… любить меня, а я не откликнулся. Я глупец, любимая. Единственное извинение для меня – это то, что слишком многое случилось за короткое время, и совершенно неожиданно. – Это совсем не извинение. – Если хочешь, я уйду. Я понимаю, что тебе, возможно, необходимо побыть одной, чтобы осмыслить все, что случилось сегодня вечером.

Она не отвечала, и он собрался уходить, но она поймала его за руку, удерживая возле себя.

Она по-прежнему сидела, положив одну руку на колени, а пальцы другой сплетя с пальцами его руки. Если бы он мог осмелиться подхватить ее на руки, он бы сделал это. Его преследовало странное ощущение, что она может в любой момент испариться, и он затаил дыхание.

Шли минуты.

Они оба не двигались. Оливеру казалось, что они уже не дышат и даже кровь не пульсирует в их жилах. Они застыли во времени и пространстве.

Ему было невыносимо находиться так близко от нее, но не касаться ее; он чувствовал, что это причинит ей боль, потому что теперь он носил ее боль в себе. Склонившись, он погрузил лицо в волну ее чудесных волос и поцеловал ее в шею.

Она испустила трепетный вздох.

Оливер снова поцеловал ее долгим, медленным и нежным поцелуем. Он легонько зажал зубами мочку ее уха.

Лили вздохнула, и ее глаза прикрылись.

– Прости меня, – прошептал он.

– Прости меня, – эхом отозвалась она. – Я такая глупая. Я не подумав, да и не выслушав, кидаюсь вперед. А потом, попав впросак, сама же обижаюсь.

– Тебе нечего стыдиться. Я хочу тебя обнять, Лили.

– Потому что тебе меня жаль.

Он поднял голову.

– Жаль? О нет, моя дорогая, вовсе не поэтому. Потому, что я хочу тебя так, как мужчина хочет женщину. – Ему не следует продолжать. Для этого будет подходящее время, но не сегодня – не прежде, чем она станет его женой.

– Я в растерянности, – призналась она, внезапно поднимаясь со скамейки и закрывая крышку инструмента. – В растерянности. То ты не хочешь меня, то хочешь. Я…

Он стиснул ее руку и повернул к себе лицом.

– Я хочу. Я всегда хочу тебя. Ты понимаешь?

Ее губы приоткрылись, и он увидел, что испугал ее.

– Ты так бойко рассуждала о том, что знаешь мужчин, их сокровенные тайны и все такое прочее. Но ты не знаешь хода мыслей мужчины, который всем своим существом жаждет женщину. Так, как жажду тебя я. В таких случаях мужчина хочет женщину постоянно. Каждую минуту. Он засыпает в поту, томимый беспокойством и готовый для нее, Лили. И просыпается с мыслью о ней. Он поворачивается в постели, чтобы заключить ее в объятия, и ощущает опустошенность, не найдя ее рядом.

В ее лице не осталось ни кровинки. Она сказала:

– Понимаю.

Но он знал, что она совсем ничего не понимает.

– Каждый раз, когда он смотрит на нее, он не может просто смотреть на ее лицо, он хочет охватить взглядом ее всю. – Так он и сделал, начав с макушки, слегка задержался взглядом на груди и перевел его к узкой талии и далее. – Ему важно все, на что бы он ни смотрел. Ее гладкие нежные плечи. Ее груди, высокие, маленькие и такие приятные на ощупь, если обхватить их руками, и на вкус, если потрогать губами их соски.

Она вздрогнула и негромко вскрикнула.

– Ее талия стройна и тонка, в своих мечтах он может обхватить ее руками, ощутить под пальцами ее гибкость. И ее живот, плоский и крепкий. Ее бедра и то местечко между ними, в котором заключено ее женское начало с его влажными изгибами, и жаром, и выпуклостями, – и жажда, трепетное наслаждение, заставляющее ее кричать…

– Не надо! – Она осела, присев на крышку клавиатуры и уронив голову на грудь. – Пожалуйста, не надо. Это неприлично.

– Это слово странно слышать из твоих уст, дорогая. Ты по тысяче раз на дню раздвигаешь рамки приличий.

– Ты делаешь меня слабой.

Он улыбнулся.

– Надеюсь, что так. Слабой, а потом сильной. Сильной, когда ты со мной. У тебя красивые ноги, длинные и хорошей формы. Я трогал их. И я хотел бы снова до них дотронуться.

– Теперь тебя уже ничто не отвлекает? – Она подняла лицо, и в глазах ее сверкнул гневный огонек. – Теперь ты уже не занят осмотром моего приданого?

Прелестная упрямица! Она все еще упорствовала в своих заблуждениях.

– Мне нужно найти способ укротить тебя, мисс. Укротить твой язычок, пока он не поранил меня.

– Ты никогда не укротишь меня, Оливер Ворс. Я стыжусь того, что ты заставил меня забыться. Но сейчас я уже овладела собой, и больше этого не повторится.

– Чтобы ты не владела собой? – Он засмеялся. На него вновь нахлынуло жгучее желание обладать ею. – Надеюсь, это все же произойдет, дорогая Лили. Смею думать, что я смогу заставить тебя отдать мне право владеть тобой.

– Вы слишком высоко о себе думаете.

– Вовсе нет. Мне кажется, ты хочешь раздразнить меня. Что ж, у тебя это получилось. Я решил, что наступило время скрепить наш союз. – Не отводя взгляда от ее лица, он придвинулся к ней вплотную и раздвинул ногами ее колени. – Да, время пришло.

Она попыталась высвободиться, но только вжалась в клавикорды.

– Ты не принудишь меня.

– Нет, – сказал он. – Я не стану тебя принуждать. Разденься, пожалуйста.

Оливер снял сюртук и отбросил его, потом этот чертов галстук, потом рубашку.

Лили по-прежнему не шевелилась, даже не начала расстегивать свое платье. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, губы ее увлажнились.

Он развязал банты на вороте ее уродливого платья, мимоходом подумав, что нужно повезти ее в Лондон и купить ей там новое платье – много платьев. Все они должны быть красивыми, чтобы, увидев себя в них, она наконец почувствовала себя красавицей.

Затем последовали нижние пуговицы на корсаже и вопиющая полоса оранжевого атласа, обвязанная вокруг талии.

От каждого движения, которое он делал, она вздрагивала, но не пыталась его остановить.

Платье было слишком велико ей. Лиф без особого труда соскользнул с ее плеч. Он окинул взглядом ее тонкую фигуру, облаченную в нелепый, но провоцирующий корсет. Он высоко подпирал ее дерзкие груди, которые, впрочем, не нуждались в этой поддержке. Ее соски проступали сквозь тонкую ткань рубашки. А ниже, там, где платье ниспадало с ее бедер, красовались невообразимейшие банты и бесконечно длинные тесемки, которые поддерживали каскад нижних юбок.

Оливер ослабил бесчисленные завязки, спустил юбки и скользнул руками под ее крепкий круглый зад.

Она оперлась на его плечи, и он приподнял ее, позволив платью упасть к ее ногам.

– Но мы же не можем, да? – пробормотала она. – Здесь?

– Что мы не можем здесь? – спросил он, не давая ей опомниться.

Лили откинула назад свои волосы, и Оливер залюбовался тем, как приподнялась ее грудь в своем жестком облачении.

– Ну не можем же вот так вот сделать то, что ты хочешь? Мы ведь должны лечь?

Он запрокинул голову и весело рассмеялся.

Его смех внезапно прервался в тот момент, когда она провела пальцами по волосам на его груди и сказала:

– Почему ты смеешься надо мной? Я что, все время такая смешная?

– Нет, – ответил он искренне, – не все время. Ты всегда соблазнительная, но не всегда смешная. Это моя задача – научить тебя всему, Лили. Ты не хочешь проверить, насколько хорошо тебе удастся выполнить последующие инструкции? Если я объясню тебе, как и что делать, тебе доставит удовольствие слушаться меня, дорогая?

Ее пальцы до боли вцепились в волосы на его груди.

– Да, это доставит мне удовольствие, – церемонно ответила она.

– Нам совсем не обязательно ложиться. Когда мы останемся одни в нашей спальне, мы несомненно… Но сейчас это не имеет значения. Есть множество способов заниматься любовью, много способов соединить наши тела. Мы сами можем выбирать, когда, где и как. Лишь бы это приносило нам удовольствие.

– Да, Оливер.

– Ты мне кажешься неотразимой в таком наряде. Он возбуждает меня. Дай мне руку. – Когда она протянула ему руку, он прижал ее между своих ног, с удовлетворением заметив, как расширились ее глаза. – Такое происходит, только когда я смотрю на тебя, и только на тебя. Сожми его, Лили.

– Хорошо, Оливер. – С увлеченной сосредоточенностью она сжала пальцы и охнула, почувствовав ответный импульс его плоти, и снова сжала. – Мне хочется поцеловать тебя туда.

У него чуть не подогнулись колени. Он с трудом выдавил:

– Ты так и сделаешь. В свое время. А сейчас я хочу поцеловать твою грудь.

Она возилась с рубашкой, пока та не была наконец расстегнута и не упала с плеч, обнажив ее набухшие груди.

– Каковы они на ощупь? – спросил он.

Она нахмурилась.

– Потрогай их. И скажи мне, каковы они на ощупь.

Не сводя глаз с его лица, она быстро скользнула пальцами по своим соскам.

– Нет, – сказал он. – Нет, дорогая. Подольше. Потрогай себя и слегка ущипни. Закрой глаза и отдайся своим ощущениям. Я хочу на тебя посмотреть.

Она сделала то, что он просил. Ее голова медленно откинулась назад, она приподняла свою грудь, зажала соски между пальцами и застонала.

Кончиком языка Оливер провел по бугоркам, которые она держала в руках, и сжал ноги, когда ее бедра устремились навстречу ему.

– Это так, как должно быть? – спросила она. – Оливер… Ох, Оливер.

Он припал губами к ее груди, одновременно обхватив руками ее руки снизу и приподнимая ее нежную плоть.

– Оливер…

– Тебе приятны эти ощущения?

– Да. Да.

– Тогда все идет как надо. – Или вскоре пойдет.

– Я вся мокрая, Оливер. Почему?

Неистово вздыбившаяся плоть чуть не лишила Оливера самообладания.

– Так и должно быть, – выдохнул он. – Это облегчит нам путь.

– Тогда иди ко мне и воспользуйся этим.

– Тише, – умоляюще произнес он. Он не должен был этого делать, но теперь уже не мог. Его защита рушилась. – Лили, ох, Лили.

Его штаны уже давно едва сдерживали напор, сводя его с ума. Он рывком сдернул их с себя и, не в силах больше сдерживаться, погрузился в ее гладкую плоть.

Ее крик отозвался у него в голове далеким эхом, и темнота и тепло обрушились на него. Его тело следовало своему собственному ритму. Он воспринимал ее как что-то мягкое, нежное, податливое, предназначенное для хранения всего мужского в нем. Оливер наслаждался полнотой своего обладания этой женщиной.

– Оливер! – простонала она.

Он открыл глаза, но был бессилен остановить ритмические движения своего тела внутри нее. Пот жег ему глаза. Он жадно хватал воздух.

Рот Лили скривился в гримасе. Она стиснула своими сильными тонкими пальцами его плечи, и он почувствовал ее ответное движение, напором на напор. Сдавленный крик клокотал в ее горле.

Когда его семя выплеснулось, когда произошла разрядка, которая, казалось, расколола его тело, разорвала его, породив в нем желание, чтобы это состояние длилось вечно, он обхватил и прижал ее к груди, а она обвила руками его шею и стала быстрыми, жалящими поцелуями покрывать его лицо.

Он почувствовал ее судороги. А он был так слаб, что ему хотелось упасть на нее и умолять остановиться, и в то же время умолять не останавливаться.

Буря улеглась.

Они стояли в обнимку, прерывисто выдыхая слова, которые не требовали понимания. Обретя способность двигаться, Оливер поднял Лили. Все еще оставаясь внутри нее, он закинул ее ноги себе на бедра и пошел вместе с ней к зачехленному дивану.

Он повалился, повернувшись так, чтобы она была сверху него.

– Я и не знала, – прерывисто произнесла Лили. – Я даже предположить не могла, каково это. Я… Быть с тобой, быть частью тебя – это истинное блаженство.

Оливер прижал ее лицо к своей груди и откинул спутанные волосы с ее лба.

– Ты – мое дыхание, моя кровь, моя плоть, Лили. Ты – ветер в моих волосах, песня в ушах, поэма в моем сердце. Ты – солнце на моей коже. Ты – звезда на небе моей мечты. Ты – моя жизнь и моя единственная любовь.

Не один час прошел, прежде чем они наконец оделись. Лили снова и снова смотрела на лицо Оливера в поисках разгадки того таинства, которое он открыл ей, тайны, которую она обрела с ним.

Она найдет удобный случай, чтобы спросить его об этом, но не сейчас.

– Позволь мне, – сказал он, глядя, как она возится с застежками на своем платье. И он своими ловкими, прекрасными пальцами быстро завязал все тесемки, застегнул пуговицы, завязал банты. Его брови сосредоточенно сошлись на переносице, и, лишь почувствовав на своем лице ее взгляд, он поднял на нее глаза.

– Спасибо, – сказала она. – Я очень безнравственная женщина?

Он приподнял бровь.

– Безнравственная?

– Оливер, ты переполняешь меня. Не существует ничего, что я не смогла бы сделать вместе с тобой. И мне доставляет удовольствие делать это! – Она захихикала, прикрыв рот рукой, ощущая себя юной и изумительно глупой. – По-твоему, я безнравственная особа, да?

– Ты, моя девочка, восхитительная особа. Я не буду спать до тех пор, пока ты не станешь моей женой.

– Как же так?! Если ты не будешь спать, мы не сможем пожениться, потому что ты заснешь прямо на алтаре.

– Ты все воспринимаешь слишком буквально, – сказал он, вздохнув. – Пойдем, мне лучше отвести тебя обратно в твою комнату, хотя я не представляю, как смогу с тобой расстаться.

Ей хотелось предложить ему остаться с ней, но она знала, что не должна этого делать.

Держась за руки, они побрели по переходу, ведущему на мост, осознавая, что этой прогулкой они пытаются оттянуть минуту расставания.

– Я люблю тебя, – застенчиво произнесла Лили.

Оливер приподнял ее лицо и нежно поцеловал, прежде чем продолжить путь.

– Я знаю, что ты меня любишь, – сказал он. – Почти так же, как я люблю тебя.

Она не возражала, но про себя улыбнулась, уверенная в том, что он не может любить ее даже приблизительно так, как она любит его.

Они продвигались по сумрачному коридору с явной неохотой расставаться на ночь.

Оливер вглядывался в портреты, проходя мимо, Лили тоже скользила взглядом по строгим лицам в рамках.

– Думаешь, они нас сильно осуждают? – спросила она.

– Думаю, они завидуют, – ответил он. – Мы взбудоражили их рисованные сердца. – Он внезапно остановился.

Лили нахмурилась и проследила направление его взгляда.

– Ох, Оливер. Бог мой! Как такое могло случиться?

– Этого следовало ожидать, – сказал он тихо. – Еще один знак, черт его побери.

Лили не могла понять, что он имеет в виду. Утром ей придется сказать папе, что портрет изгнанного маркиза пропал.

Глава 23

– Вас хочет видеть мистер Николас Вестморлэнд, мисс. – Хильда присела в реверансе на пороге гостиной Лили.

Лили тут же отошла от модистки, возившейся с ее свадебным платьем, не обращая внимания на то, что женщина раздраженно закатила глаза.

– Пожалуйста, пусть он войдет, Хильда. – Кого она уж никак не ожидала увидеть в своей комнате, так это мистера Вестморлэнда. Может быть, он хотя бы ненадолго спасет ее от нелепой суеты модистки.

– Доброе утро, Лили, – сказал Ник, который вошел, не дожидаясь, пока Хильда пригласит его. – Я пришел к вам с поручением.

Хильда бросила на мистера Вестморлэнда лукавый взгляд, прежде чем удалиться и закрыть дверь.

– Доброе утро, – отозвалась Лили. – Надеюсь, вам нравится гостить у нас. – Ей была по душе близость между Оливером и Ником, которой она была свидетелем.

– Мадемуазель, – взмолилась модистка. – Силь ву пле.

– Мадам, – сказал Ник модистке, – для вас у меня тоже есть известие от мистера Ворса. Надеюсь, он вам говорил, что хочет, чтобы вы кое-что сделали по его просьбе.

– Ох! – Лили уперлась кулаками в бока. – Вы искусный актер, сэр. Или законченный лгун. Вы говорили, что вы ничего об этом не знаете.

Серьезное выражение на его лице ничуть не изменилось.

– Но я не могу быть уверенным, что мы с вами говорим об одном и том же, не правда ли? – заметил он, обращаясь к Лили. – Мистер Ворс хотел бы увидеть вас, прежде чем вы уйдете, мадам. – Это относилось уже к модистке.

Вместо того чтобы уйти, Ник встал неподалеку, пока мадам Спортес продолжала скалывать, присборивать, одергивать и восклицать.

Лили было неловко от оценивающих взглядов Ника. Она взглянула на него и смущенно улыбнулась.

Он кивнул, но не улыбнулся в ответ.

– Очень привлекательно. Вы совершенно не похожи на других женщин Оливера.

Других женщин Оливера. Лили пристально взглянула на него.

– А что, у него их так много?

Ник рассмеялся. Он был более чем привлекателен со своими яркими зелеными глазами и густыми золотистыми волосами. Высокий, подвижный, он создавал вокруг себя атмосферу бьющей ключом энергии. Он беспокойно ходил из стороны в сторону, заложив руки за спину.

– Оливер стал совсем другим человеком, Лили. Очевидно, что теперь он никого вокруг не замечает, кроме вас.

Она почувствовала огромное облегчение.

– Вы его изменили.

– А он изменил меня, – сказала она, медленно поворачиваясь по мере того, как модистка закалывала булавками подол ее платья.

Ник по-прежнему не проявлял никакого намерения уйти.

– Я отделаю ваш лиф бельгийским кружевом, мадемуазель. И будет много жемчуга.

Лили махнула рукой:

– Как хотите. Но я бы хотела что-нибудь яркое.

– Яркое? – Женщина сделала неопределенный жест рукой. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду цветное. Моя свадьба должна быть настоящим праздником. Ярким, разноцветным. Мне особенно нравятся розетки.

Мадам Спортес выпятила губы и нахмурилась.

– Да, – неуверенно протянула она. – Это можно. Белые атласные розетки. Например, по подолу.

– Лили, – сказал Ник. – Я обещал присоединиться к компании в саду.

– Какой компании? – спросила Лили, хмуро глядя на свое отражение в зеркале.

– Ваш отец и Оливер. А также лорд Витмор со своей сестрой и их друг.

Лили забыла об иголках, которыми был заколот низ ее длинного узкого рукава, и опустила руку. Но тут же вскрикнула и снова подняла ее.

– Витмор? Здесь? Трудно поверить в такую наглость. – Она знала, что Оливер рассказал Нику о предшествовавших событиях, о некоторых из них. – Чего он хочет? Как он смел показаться на глаза?

– Он напыщенное дерьмо, – сказал Ник и смущенно кашлянул. – Простите. Я хотел сказать, что у него не слишком сильный характер. Оливер хотел бы, чтобы вы как можно быстрее к нам присоединились.

– Быстрее, – сказала Лили модистке. – Мы можем закончить с этим позже. Я должна послушать, что Витлэс может сказать в свое оправдание. Тетя Фрибл там?

– Когда я уходил, ее там не было. Можно, я буду откровенен с вами, Лили?

– Конечно.

– Ну тогда прямой вопрос. Вы уверены, что вы с Оливером подходите друг другу?

Сначала она подумала, что ослышалась. Но вопрос в его глазах убедил ее в обратном.

– Вы застали меня врасплох.

– Я уверен, что вы – честная, серьезная девушка. Поверьте, я желаю только добра своему старому другу. Я также уверен, что вы – прелесть, и понимаю, почему он так увлечен вами. Я только хочу спросить одно. Вы считаете, что он сможет прожить всю свою жизнь в маленькой английской деревушке?

Она не могла сказать то, что хотела, – что она уверена в том, что Оливер никогда не будет сожалеть о решении поселиться здесь.

– Как мы можем знать наверняка о том, к чему будет лежать наша душа в будущем? Я знаю, что люблю его, и это никогда не изменится. И я уверена, что он столь же сильно любит меня.

– Хороший ответ. Но что, если он будет скучать по своей родной стране? Ведь его родина не Англия.

Лили закусила нижнюю губу. Золотистая комната уже не казалась ей светлой, и на сердце у нее уже не было той легкости.

– Я не знаю, – тихо сказала она. Позволит ли он ей войти в свою американскую жизнь?

Ник поклонился и отступил.

– Спасибо. Я рад слышать, что вы считаете, что эта свадьба во благо вам обоим.

Она плотно сцепила пальцы, прижав их к животу.

– Я знаю, вы спросили об этом только потому, что заботитесь об Оливере.

– Да. И несмотря на то что с вами мы знакомы совсем недолго, вам я тоже желаю самого хорошего, Лили. Вы совершенно особенная женщина. Но, может быть, это все к лучшему, и вскоре выяснится, что мое беспокойство напрасно. Я на это надеюсь. Можно мне по крайней мере сказать Оливеру, что вы выглядите восхитительно в своем подвенечном платье? – Внезапная улыбка преобразила его серьезное лицо. Он обрел юношеское очарование.

Лили ответила ему вымученной улыбкой.

– Вы можете сказать ему это. Я вскорости к вам присоединюсь.

– Отлично. Ждем вас у большого дуба в саду роз. – Он отсалютовал и удалился.

И вместе с ним исчезли последние остатки радости этого дня.

– Розетки по подолу и что еще, мадемуазель?

Сможет ли она сделать Оливера счастливым?

– Да, – рассеянно сказала она. – У меня есть для этого подходящий материал.

Она все еще не могла отвлечься от мыслей об Оливере. Даже если она была эгоистична, позволив ему жениться на ней и поощряя его поселиться здесь, она не могла поступить иначе.

– Я должна взять материал из того же отреза, – предупредила модистка.

– Я же сказала вам, что хочу что-то яркое, – сказала Лили, ощущая раздражение. – Погодите. – Она побежала в другую комнату, порылась в коробке в своем гардеробе и вернулась. – Вот. Используйте это.

– Это? – Мадам Спортес переводила взгляд с мотка атласной ленты на Лили. – Но…

– Это как раз подойдет. Кроме того, можно будет сэкономить – все равно это платье будет надето всего лишь раз.

Женщина приподняла ленту и позволила ей развернуться.

– Но она полосатая, мадемуазель, в пурпурную, зеленую и розовую полоску.

– Да. И ее очень много. Так что наделайте побольше розеток.

Внимание Оливера постоянно обращалось к дверям в задней части дома. Час без Лили – потерянный час. Вскоре появился Ник и не спеша спустился по ступенькам.

– Красивый мужчина, – заметила леди Витью, глядя на Ника сквозь прищур глаз. – Но он торговец. Как жаль.

– Мистер Вестморлэнд – архитектор, – сказал профессор Эдлер. – Очень интересный человек.

– Очень интересный, – пробормотала леди Витью.

Оливер подумал, что надо предупредить Ника о повышенном интересе к его персоне.

Сэр Сесил Лэйкок храпел на одеяле возле лорда Витмора, который развалился на белом деревянном стуле, балансируя на ладони бокалом шампанского, которое он принес с собой.

– Ну, – сказал он, поднимая бокал. – Когда придет маленькая леди, я подниму бокал еще раз. Но этот за вас, Ворс. Мои поздравления лучшему парню и все такое.

– Мистер Ворс едва ли лучший парень, чем ты, Реджи, дорогой, – возразила леди Витью, не отрывая взгляда от приближающегося Ника. – Он просто приглянулся Лили. На нее, без сомнения, произвело впечатление то, что он иностранец. Это примерно то же самое, когда девушки влюбляются в парней в военной форме. Это всем известно.

Тут на лужайке появилась еще одна заметная фигура – огромный парень с рыжими волосами. На нем были зеленый бархатный сюртук, шотландская юбка, и над красно-зелено-желтыми гетрами виднелись его мощные коленки. Он пришел с большой корзиной, опустил ее на траву, присел рядом и откинул крышку.

– Ах, отлично, Маклюд, – сказал Витмор. – Вот еще одно подношение, чтобы скрепить мир между нами.

– Уверен, что вам совсем не следует приносить какие-то подношения, – сказал профессор. – В конце концов вы хотели жениться на Лили, но она не захотела за вас замуж. Все, кажется, просто. Кто может постигнуть глубины женской натуры? Если она пытается докопаться до души, но откапывает только луковицы, ну, вот так и получается, не правда ли?

Оливер чуть было не рассмеялся над выражением серьезной сосредоточенности на лице Витмора. Этот человек, по всей видимости, посчитал, что только что услышал философский перл.

– Сесил. – Витмор привстал. – Просыпайся, Сесил. Паштет, профессор? Пироги с дичью? Икра? Лосось? Студень из оленины? Маклюд прислужит нам.

– Хорошо тебе живется, Маклюд? – спросил профессор слегка натянуто, как показалось Оливеру.

– Ага, – сказал великан. – Прилично, сэр. Попробуете вареных голубиных сердец?

– Маклюд работал у меня, – пояснил профессор Эдлер Оливеру, – до того, как лорд Витмор переманил его.

Легкой походкой подошел Ник и встал несколько в стороне от остальных. Молчаливый, как умел быть молчаливым только он, привлекая при этом всеобщее внимание, он отвечал на кокетливые улыбочки леди Витью невозмутимым поклоном.

Оливер тут же забыл обо всех остальных, увидев Лили, сбегающую по ступенькам дома. Он пошел ей навстречу. Еще издали он увидел широкую улыбку на ее лице. Она протянула к нему руки, и он ускорил шаг.

– Одиннадцать дней, – сказал он ей. – Никогда еще дни не тянулись так долго.

Она покачала головой и поднялась на цыпочки, чтобы запечатлеть на его щеке легкий поцелуй.

– Никогда. Я же говорила, что нам бы следовало поехать в Гретна-Грин, Оливер.

– Ну тогда пойдем сейчас, – сказал он ей. – Немедленно.

– Хм-м. Думаю, папа нашел бы, что процитировать по этому поводу. Но лучше скажи, чего хочет Витлэс? Я просто сгораю от любопытства. Оливер, ты можешь найти оправдание тому, что он посмел показать здесь свою физиономию?

– Мало того, что он показал свою физиономию – он, похоже, рассчитывает на всеобщее расположение. Это поразительный человек.

– Неудивительно, что Фрибл нигде не видно, – сказала она, сузив глаза. – Уж ко мне-то он в доверие не вотрется.

Рука об руку они присоединились к пиршеству под могучими ветвями древнего дуба, тесно окруженного клумбами роз.

– А вот и наша маленькая новоявленная невеста, – объявила леди Витью тоном, которым принято разговаривать с младенцами. – Оливер сказал, что вы примеряете подвенечное платье. Позаботьтесь о том, чтобы оно было как можно проще, дорогая. Очень тщедушным людям нужно делать все возможное, чтобы сгладить впечатление недоразвитости фигуры.

– Уверен, что платье будет чудесным, – сказал Оливер. – Ваши соседи пришли пожелать нам счастья, Лили.

– И устроить пикник, – зычно возвестил лорд Витмор. – Это нужно отметить, а?

Леди Витью поднялась со стула. Она оглядела Лили, нахмурив брови.

– Вы здоровы? Вы очень бледны, моя дорогая. И такая худенькая. Почти одна кожа да кости. – Ее верхняя губа вздернулась от отвращения. – У вас нездоровый вид. Замужество – тяжкая ноша, милочка, вы должны хорошенько поправиться, чтобы выдержать это.

– Спасибо, я очень выносливая, – сказала Лили.

– Мы с Реджи пришли предложить вам свою помощь, – продолжала леди Витью. – В конце концов, вы не очень искушены в светских тонкостях, не правда ли, Лили? Поскольку все соседи ожидают, что ваша свадьба будет безупречна, без помощи вам не обойтись. Мы с Реджи согласны ее вам оказать.

Сэр Сесил чмокнул и так громко захрапел, что чуть было не проснулся от своего же храпа, но всего только повернулся на бок.

– Где тетя Фрибл? – спросила Лили, глядя на Витмора.

– Ей нездоровится, – тут же ответил отец.

Фрибл постоянно нездоровилось с той самой ночи.

Оливер чувствовал, что Лили беспокойно вертится на стуле возле него. Не сделав даже попытки соблюсти приличие, она проговорила:

– Я уверена, что папа будет рад, если вы насладитесь здесь вашим пикником, лорд Витмор. Но я с сожалением вынуждена сказать, что у нас с ним есть некоторые неотложные дела.

Другими словами, леди не обнаруживала ни малейшего желания проводить время со своими отвратительными соседями.

Профессор Эдлер стремительно поднялся.

– Как скажешь, дорогая.

Злобная раздражительность отнюдь не красила леди Витью.

– Вы абсолютно правы, Лили. Конечно, у вас сейчас столько дел. – Она встала по другую руку от Оливера. – Продолжайте с Сесилом ваш пикник, Реджи. Лили необходимо в это особенное время побыть со сверстницей, не правда ли, Лили?

– Вообще-то я…

– Ну конечно же. Я хочу знать все о вашем свадебном наряде. К тому же вам нужно будет обсудить и другие вопросы. Не то чтобы я могла существенно помочь, поскольку я тоже не замужем… – Она послала Оливеру игривый взгляд. – Но разговоры о некоторых интимных сторонах брака могут сделать их не такими страшными.

Оливер был в ярости, он просто проигнорировал Витью.

– Если вы нас извините, – сказал он Витмору и его назойливой сестре, – мы вас оставим, а вы продолжайте ваш пикник.

– И слышать об этом не хочу, – упорствовала леди Витью. – Мы с Реджи пришли предложить любую необходимую помощь. У меня есть необычайно красивое бриллиантовое ожерелье. Я думала, что Лили было бы приятно надеть его на свою свадьбу.

Оливер не склонен был доверять этой женщине.

– Очень мило с вашей стороны, – сказала Лили. – Но я предпочла бы отказаться.

Леди Витью засмеялась:

– О, не беспокойтесь. Конечно, оно будет в центре всеобщего внимания, но ведь это хорошо, вы не считаете? Все будут смотреть на ожерелье, а потом сочтут вас красавицей только потому, что оно было на вас. – Она захлопала в ладоши и снова засмеялась.

Оливер стиснул зубы.

– У меня есть даже еще лучшее предложение. – Она вцепилась в локоть Оливера и приникла к нему. – Пусть все остаются здесь, Оливер. Я хочу поделиться с вами одной моей совершенно замечательной идеей. Мы ведь оба знаем, как вы быстро схватываете идеи.

Красивые голубые глаза этой женщины были столь холодны, что у Оливера пробежали мурашки по спине. Желая досадить Лили, она задумала намекнуть на некую связь между ними. Очевидно, размышлял Оливер, отчаяние побудило этих людей продолжать свои козни.

– Я не представляю себе, – сказал Оливер, отрывая от себя ее руки, – что у нас с вами могли бы быть какие-то общие интересы, леди Витью. Ну а теперь, надеюсь, вы нас извините.

Он отвернулся от нее и взял Лили за руку. Проходя мимо сэра Сесила, он заметил, как тот, продолжая храпеть, наблюдает за происходящим сквозь смеженные веки.

Ник присоединился к ним в кабинете профессора.

– Как вы думаете, к чему все это? – спросил он.

– Последняя попытка Витмора добиться руки Лили, – быстро ответил профессор. – Я еще не видывал такого глупого парня. А этот Лэйкок еще глупее.

– А ты еще хотел, чтобы я рассмотрела предложение отвратительного Реджи выйти за него замуж, – мягко пожурила его Лили.

– В самом деле? – Профессор водрузил на нос очки. – Вот до чего может докатиться человек, когда он обременен дочерью с чрезвычайно трудным характером.

Лили заметила, как Ник взглянул на Оливера и слегка махнул головой в сторону двери. После маленькой паузы он сказал:

– Извините нас, профессор. И вы, Лили. Нам с Оливером нужно отлучиться по важному делу. – Одна из его редких улыбок, без сомнения, произвела надлежащее впечатление на профессора, который посмеивался и кивал, когда мужчины вдвоем выходили из его кабинета.

– Ты счастлива? – спросил он Лили, когда они остались одни.

– Счастливей и быть нельзя.

Он оглядел ее поверх своих очков.

– Оливер – отличный парень. Я почувствовал это в тот самый момент, как с ним встретился. Я рад, что тебе он тоже понравился.

– Я склонна полагать, что ты на это рассчитывал, – заметила Лили, изо всех сил стараясь изобразить полное равнодушие к теме. – По правде говоря, меня не раз занимал вопрос, не нанял ли ты Оливера с тайной мыслью, что он может оказаться твоим зятем.

Профессор сел, раскрыл книгу и сказал:

– Так, значит, тебе идет подвенечное платье? Ну, я надеюсь.

Ей не давало покоя предположение – нет, уверенность, – что отец подстроил ее свадьбу с Оливером.

Ночью, когда Оливер вопреки ее ожиданиям так и не появился, у Лили было достаточно времени, чтобы обдумать, что произошло между ними. Ей казалось почти невероятным то, что она знала Оливера всего лишь шесть недель. Не может быть, что он вошел в ее жизнь столь недавно. Как она могла жить столько времени без него?

Ждать было совсем не в ее характере.

Лили вышла из своей гостиной и отправилась искать его. Ее тянуло прочь из дома. Она видела, как отбыл Витлэс со своей свитой. Если она отыщет Оливера, она предложит ему прогуляться по саду и, может быть, даже по лугу.

Оливера не было в его комнатах.

Откуда начать поиски? Ей не хотелось спрашивать у слуг, где он может находиться. Фрибл держала всю челядь в страхе и повиновении. Любой человек из прислуги, несомненно, доложит ей, что Лили пыталась разыскать Оливера. И тогда тетя Фрибл могла устроить из-за этого какую-нибудь неприятность.

Лили отправилась к апартаментам Ника Вестморлэнда. Задолго до того, как она приблизилась к двери, она услышала рокот мужских голосов, доносящихся из-за нее. Эти голоса поднимались в гневном крике.

Постеснявшись вторгаться к двум старым друзьям в разгар их спора, она прошла мимо и решила подождать на резной деревянной скамье дальше по коридору. На противоположной стороне была открыта дверь в небольшую уютную комнатку, и Лили вспомнила, что она когда-то служила прибежищем для ее матери, куда та уходила почитать.

Лили попыталась вспомнить ее лицо, но так и не смогла. Это заставило ее остро ощутить свое одиночество, и на душе у нее стало невыразимо грустно.

Она ждала довольно долго. Настолько долго, что решила наконец уйти, чтобы Оливер не заподозрил ее в подслушивании, когда выйдет из комнаты своего друга.

Самым естественным было бы постучать в дверь.

Можно было найти множество оправданий того, почему она ищет Оливера в такой час.

Она встала и, подняв руку, чтобы постучать, приблизилась к двери.

– В этом нет никакого смысла, Ник, – услышала она слова Оливера. – Мы теряем драгоценное время. Ты не заставишь меня изменить мое решение.

Более тихий голос Ника заставил Лили наклониться ближе к двери, чтобы расслышать.

– Я повторяю, – сказал он. – Ты совершаешь ужасную ошибку. Или совершишь ее, если доведешь это дело до конца.

Она схватилась за дверной косяк, и в этот момент какое-то движение за спиной заставило ее обернуться – как раз вовремя, чтобы заметить дворецкого Гэмбла, появившегося из бывшей читальни ее матери и изо всех сил старавшегося проскользнуть незамеченным.

Лили намеренно отвернулась от него. Она почувствовала себя усталой и потерянной.

– Оливер, – снова донесся из-за двери голос Ника. – Ты слышал все, что я тебе сказал?

– Каждое слово. Я слушал тебя значительно дольше, чем мне того хотелось. Я непоколебим. Мое решение окончательно.

– И твое решение – связать свою судьбу с эксцентричным музеем, который представляет собой этот дом? И ничто не сможет убедить тебя, что через пару месяцев ты станешь таким же сумасшедшим, как некоторые тут?

Лили ощутила такую слабость, что у нее подогнулись колени. Ей нестерпимо захотелось присесть, но она сомневалась, что ей хватит сил добраться хотя бы до скамьи.

– Ты забываешь, что я хорошо знаю тебя, Оливер Ворс, – сказал Ник. – Ты – мой друг, мой лучший друг, и я люблю тебя как брата, которым ты для меня стал. Но я знаю все твои слабости.

– И мне кажется, ты собираешься напомнить мне о них, – заметил Оливер. – Только побыстрее, Ник. Я еще должен кое-что сделать.

– Ну конечно. Например, продолжить эту игру, в которой тебе отведена главная роль. И плевать, что есть люди, готовые почти на все, чтобы помешать тебе. Здесь опасно оставаться, Оливер. Сколько еще неприятностей тебе нужно пережить, чтобы убедиться в этом? Брось все это, дружище, пока твой таинственный недруг не совершил чего-нибудь такого, о чем я буду очень сожалеть, даже если тебе это безразлично. Я не смогу пережить твоей потери.

Лили прислонилась спиной к стене возле двери и закрыла глаза. Ей нужно уходить, быстро.

– Я уже решил, – сказал Оливер. – Я остаюсь в Блэкмор-Холле.

– Дурак, – сказал Ник, и Лили ясно представила, как он говорит это сквозь стиснутые зубы. – Я надеялся, что ты оставишь свои грандиозные замыслы, но ты не желаешь этого сделать. Ты хочешь остаться здесь и жениться на Лили Эдлер, чтобыполучить то, к чему ты всегда стремился.

– К чему же это? – В голосе Оливера сквозила угроза.

– К власти, которая вот-вот свалится тебе прямо в руки. Власти распоряжаться этим старинным поместьем. И ты пойдешь на все, чтобы добиться этого. В том числе и на женитьбу на девушке, хоть и довольно приятной, но на которую ты не обратил бы никакого внимания, если бы она не могла дать тебе то, к чему ты так стремишься.

– Осторожно, – сказал Оливер. – Ты заходишь слишком далеко.

– Потому что говорю правду? Но я все же отважусь и выскажусь до конца. Ты сделаешь все это для того, чтобы в один прекрасный день увидеть, как все кланяются тебе. Ты сделаешь это, чтобы стать хозяином поместья. Лордом Блэкмор-Холла.

Глава 24

«Хорошие подруги – это бесценное сокровище», – подумала Лили. Даже если у одной из них исключительно лицемерный и докучливый брат.

Она взглянула на Розмари, встретив ее ответный взгляд, потом на Мирту и, наконец, на Юстаса Гудвина.

– Думаю, мы должны сделать предложение старшему Алтарному обществу, – сказала Мирта.

Лили посмотрела на нее с интересом. Мирте не было свойственно придумывать способы отвлечь внимание священника от истинных устремлений юношеского Алтарного общества.

– Ну, говори, – сказала Розмари.

Удобно устроившись перед очагом, одетый в чересчур теплое для этого времени года пальто и, как обычно, в кожаные гамаши, Юстас громко фыркнул, чем привлек всеобщее внимание.

– Я намерен сделать заявление, – изрек он, выпятив нижнюю красную губу. – Принимая во внимание неблагоприятные тенденции, которые я наблюдал по крайней мере у одной из вас, я должен незамедлительно предпринять усилия для осуществления морального руководства вами.

– Ох, Юстас! – с жаром, которого от нее никто не ожидал, воскликнула Розмари, вскочив со своего стула. – Или выражайся яснее, или будь добр оставить нас для наших занятий. Мы давно уже не девочки, чтобы выслушивать лекции.

Лили не сразу осознала, что сидит с открытым ртом, и закрыла его, как раз когда Мирта хлопнула в ладоши.

– Я не стану обращать внимания на эти выпады, – заявил Юстас. – Не надейтесь меня поколебать. Отныне и впредь я буду настаивать на том, чтобы присутствовать по крайней мере на некоторых из ваших собраний.

Лили оглядела редкие светлые волосы этого человека, его тусклые глаза и влажный рот, его торчащий упитанный животик, но все же решила, что ее неприязнь к нему едва ли объясняется его непривлекательной наружностью. Он был нудным и озабоченным лишь самим собой. Льстивым. И амбициозным.

– Я бы предпочел поговорить с тобой наедине, Лили, – сказал он. – Но поскольку у обитателей Блэкмор-Холла сейчас на уме иные заботы, нежели нравственное здоровье, мне едва ли будет открыт вход в дом.

– Но это не так, – горячо возразила Лили. – Разве не вас я видела там еще только сегодня утром?

Он слегка кашлянул.

– И вчера тоже. Фактически вы появляетесь там почти каждый день.

Он прочистил горло и повел своим вздернутым носом.

– Ну да, ваша тетушка очень благочестивая женщина. Она так же, как и я, очень обеспокоена этим вашим нелепым намерением выйти замуж. И поскольку у нее нет другого единомышленника, она пришла за утешением ко мне. Ты платишь ей неблагодарностью за то, что она вырастила тебя, Лили. Иначе бы ты послушалась ее из уважения к ее житейской мудрости.

Мысль о том, что Фрибл нажаловалась Юстасу, рассердила Лили. Она подавила искушение спросить, не говорила ли ее тетушка об угрызениях совести из-за того, что она флиртовала с мужчиной, которого по-прежнему прочила в мужья племяннице.

– Этот человек, за которого, как вы говорите, вы хотели бы выйти замуж, здесь чужак, незнакомец, – сказал Юстас. – Американец. Что вы о нем знаете? Ничего. У вас просто вскружилась голова. Вас сразило то, что мужчина со столь приятной и броской внешностью проявляет к вам интерес. Более рассудительная девушка поняла бы, что этот человек не увивался бы за ней, если бы она не была богатой наследницей.

– Ох, – вырвалось у Мирты.

Розмари побледнела.

– Юстас, мне стыдно за тебя. Будь добр, оставь нас. Нам еще многое нужно сделать. Не могу сказать, что мы будем рады видеть тебя на наших собраниях.

Он не проявил никаких признаков угрызения совести.

– Что ж, сейчас я уйду. Но поскольку это мой дом, впредь я буду посещать здесь все, что сочту нужным. А вы хорошо сделаете, если подумаете над тем, что я вам сказал, Лили. Отнеситесь с должным вниманием к тем, кто знает вас и кто всю вашу жизнь заботился о вас. – С этими словами он вышел из комнаты.

Три подруги подождали, пока за ним не закрылась входная дверь, а уж потом Розмари и Мирта бросились к окну посмотреть, как он идет через сад, направляясь к церковному двору.

– Ох, – сказала Розмари. – Мне так неловко.

– Тебе не из-за чего испытывать неловкость, – отозвалась Лили. – Ты не в ответе за недостойное поведение других.

– Но что это на него нашло? С чего он вздумал делать такие ужасные заявления?

Лили обхватила свою подругу за талию и повела ее обратно к стулу.

– Юстас очень серьезно относится к своим обязанностям. Может быть, лучше поговорим о других вещах? Я послала вам записки, чтобы встретиться, потому что вы мне обе до крайности нужны. Я просто сама не своя и не знаю, что делать.

Разумеется, она тут же завладела всеобщим вниманием. Мирта, не скрывая своего нетерпения, сказала:

– Ну говори же, Лили. Что произошло?

Теперь, когда все подруги были в сборе и готовы были выслушать ее сердечные тайны, Лили обнаружила, что не знает, с чего начать и до какого предела открыться им.

– Лили, – сказала Розмари. – Это Оливер? Тебя тревожит что-то, что касается Оливера?

– Нет. – Глупо. Она не может запираться и в то же время рассчитывать на их сочувствие.

– Отлично, – сказала Мирта, вдруг захихикав. – Есть у тебя для нас новости наконец или нет?

Лили нахмурилась.

– Новости? Какие новости?

Мирта принялась теребить оборки на своих юбках.

– Ты знаешь, – сказала она застенчиво. – Мы с Розмари просто умираем от нетерпения услышать об этом. В конце концов, у нас с ней нет возможности сделать сообщение по теме нашего заседания на основе непосредственных наблюдений.

– Мирта, – с укором заметила Розмари, – мы не должны настаивать на таких вещах.

Но Мирта была непоколебима.

– Нет, должны. Ведь Лили помолвлена. Подумай только, Розмари, помолвлена! С одним из них. Ну давай, Лили, продолжай. Что ты узнала о таинственных местах?

Внезапно Лили сотряс приступ рыданий. Она глотала слезы и копалась в сумочке в поисках платка.

– Смотри, что ты наделала, Мирта, – сказала Розмари. – О, Лили, дорогая. Не говори ничего, чего бы тебе не хотелось.

– Зверь, – произнесла Мирта. – Впрочем, мы это знали. Мы знали, что какой бы ни была эта штука, которая делает их столь непохожими на нас, она способна погубить женщину. И вот тому доказательство. Бедная Лили.

– Это не то, – сказала Лили, вытирая глаза. – Я люблю его. В самом деле люблю.

– Я знаю, что любишь, – тут же отозвалась Розмари. – И должны же быть способы… приспособиться.

Способы приспособиться… Лили охватил жар при мысли о том, каким способом она уже приспособилась к Оливеру Ворсу.

– Скажи, чем мы можем тебе помочь, – сказала Розмари.

Мирта, которая, как всегда, не могла вовремя остановиться, заявила, тряхнув головой:

– Вертопрах. Мы выставим его тайны напоказ всему свету.

– Ох, – застонала Лили. – Ты совсем ничего не понимаешь. От него это не зависит. По крайней мере я так думаю. Он, возможно, даже не представляет себе, какое влияние на меня имеет. Он этого просто не знает. Видите ли, он очень скрытный. Определенно есть вещи, которых он о себе не рассказывает.

– Его тайны, – тут же догадалась Мирта.

– Я почти уверена, что он что-то скрывает от меня. Интересно, не потому ли это, что он мне не доверяет.

– Мы так рады, что ты пришла к нам, – сказала Розмари. Она подошла к Лили и обняла ее. – Мы рады, что ты вспомнила о нас. Ведь мы – твои друзья и всегда готовы разделить с тобой радость и горе, так же, как ты разделяешь наши радость и горе.

– Я люблю вас обеих, – сказала Лили. Но она не знала, как объяснить им, что именно ее тревожит, совершенно не представляла.

– Может быть, вы просто привыкаете друг к другу? – предположила Розмари. – И Оливеру так же трудно, как и тебе? Вы оба вступаете в новый период своей жизни, когда один несет ответственность за благополучие другого.

– Если бы мужчины не скрывали ношу, которой они обременены, и были бы искреннее в отношениях с женщинами, нам не пришлось бы так страдать, – сказала Мирта.

– Но, может быть, они не считают это бременем, – предположила Розмари. – В конце концов, это дано им от рождения, и они считают, что это вполне нормально. Как ты считаешь, Лили?

– Я считаю, что ты, как всегда, необыкновенно проницательна. Но я все же допускаю, что здесь может быть какой-то элемент стыдливости, который препятствует полной откровенности в этих вопросах.

– Ты, возможно, слишком много от него ожидала и тем поставила его в неловкую ситуацию, – продолжала рассуждать Мирта. – Я говорю о том, что ты открыла ему всю правду, указав на источник его тайны. Ты обнажила его и заставила ощущать стыд за то, в чем он не виноват. В конце концов он был таким рожден.

Лили хотела сообщить ей, что по большому счету ей чрезвычайно понравилось, каким был рожден Оливер, но потом передумала.

Экономка Гудвинов постучала в дверь и просунула голову в комнату:

– Мисс Лили? Тут вам принесли послание из поместья. Только ваш слуга не хочет заходить в дом.

Лили тут же вскочила и пошла в прихожую, где, держа обеими руками шапку, на пороге раскрытой двери стоял Леонард, один из конюхов Блэкмор-Холла.

– Леонард, – удивилась она, – что-нибудь случилось?

Он выглядел смущенным и переминался с ноги на ногу.

– Да нет, мисс Эдлер. Я ничего такого не знаю. Меня попросили сказать вам кое-что лично. – Пятясь за порог дома, он не спускал глаз с лица Лили, и она вынуждена была последовать за ним. Он понизил голос: – Мне велели передать вам, что вас ожидают в соборе.

Лили ждала, что он еще добавит к этому. Но так и не дождавшись, спросила:

– В соборе, Леонард? И это все? Это и есть послание?

– В Солсбери, мисс Эдлер. Как можно быстрее. Вот все, что мне сказали.

– От кого это послание?

– От помощника профессора, мистера Ворса. Вам нужно идти… – Он почесал лоб. – К часовне Святого Михаила. Это дело большой важности для вашего будущего. Вот так. Точно так и было сказано. Ну так как, мисс Эдлер?

Она рассеянно кивнула и оглянулась, осматривая прихожую дома. К счастью, экономка уже ушла. Розмари и Мирта были в гостиной и не могли оттуда ничего слышать.

Уже после того, как Леонард, не дождавшись ее ответа, вышел из приходского сада, Лили осознала, что даже не представляет себе, как ей добраться до Солсбери. Она бросилась было за конюхом, чтобы позвать его обратно, но потом передумала. Что-то ей не понравилось в Леонарде.

Но она должна попасть в Солсбери. «Дело большой важности для вашего будущего». Оливер не передал бы такого послания и таких указаний без крайней необходимости.

Под предлогом, что она нужна дома, и после горячих уверений, что они продолжат дискуссию, Лили распрощалась с Розмари и Миртой.

Солсбери сравнительно недалеко отсюда. Безусловно, она сможет найти кого-нибудь, кто направляется в ту сторону и кто возьмет ее с собой.

Подходя к воротам приходского сада, Лили налетела прямо на массивную фигуру Леонарда. Он отступил, снял шапку, поклонился и пробормотал какие-то извинения.

– Я сама виновата, – сказала Лили. – Я была слишком неосторожной. – Она уже собиралась пожелать ему всего хорошего, когда увидела на противоположной стороне узкой улицы один из экипажей отца.

– С вами все в порядке, мисс Эдлер? – спросил Леонард.

– Да. Мне необходимо, чтобы ты отвез меня в Солсбери.

– Ага, мисс Эдлер. – Он улыбнулся. – Верно. Я так и думал. Вам нужно туда поехать.

– Да, – сказала она, облегченно улыбаясь. – К собору.

– Ага. Я бы сказал, вам повезло, мисс. Я едва не уехал. Пошли со мной.

– Спасибо, – торжествующе сказала Лили. Действительно, везет тогда, когда ты сам не дремлешь.

В лучах закатного солнца шпиль собора отливал слепящим светом. Как и во время прежних своих визитов, Лили восхищалась красотой впечатляющего здания, на сооружение которого ушло столько времени. Но подспудная тревога скоро вытеснила все другие чувства.

Что могло привести Оливера в такое отчаяние, чтобы заставить ее просить о встрече безотлагательно и именно здесь?

Леонард направил экипаж мимо поворота на Вестри-лейн, и она вспомнила тот день, когда она и Розмари приходили сюда вместе с Оливером. Ее жизнь, до сих пор такая спокойная – и до отвращения скучная, – полностью изменилась с появлением Оливера Ворса.

Как долго еще будет светло?

Лили ближе придвинулась к окну. Она должна вернуться в Блэкмор до того, как отец обеспокоится ее отсутствием.

Она еще не говорила с Оливером после подслушанного ею разговора. Они даже не виделись с тех пор, как Оливер с Ником покинули кабинет отца.

Возможно, поэтому Оливер захотел ее увидеть. Он, вероятно, расстроен тем, что сказал ему Ник… Она подыскивала ему оправдание, еще не зная правды. Ник заявил, что Оливер всегда хотел быть «хозяином поместья». Не в этом ли заключалась причина его страсти к ней?

Экипаж проехал через каменные ворота за ограду собора, и вскоре колеса замедлили движение и остановились. Рессоры просели, когда Леонард спрыгнул и подошел, чтобы помочь ей выйти.

– Все в порядке, мисс Лили? Мне ждать вас здесь? – Леонард огляделся. – Я что-то не вижу тут других экипажей.

– Да, – сказала Лили, испытывая необъяснимую радость от сознания того, что всегда может вернуться домой. – Да, Леонард. Большое спасибо.

Она вошла в здание через вход, расположенный справа от главного фасада. Ее тут же обволокли запахи священных благовоний, и древнего камня, и пыли в щелях, и застоявшейся воды в вазах с цветами.

Торопливым шагом, ощущая беспокойство от своего одиночества в этом огромном пустынном сооружении на закате дня, она направлялась к нефу. Одинокая фигура в черной рясе и со склоненной головой двигалась медленно от хоров – с противоположного конца нефа – и постепенно таяла в темной глубине собора. Вскоре за ней последовала другая фигура и тоже исчезла из виду.

Лили замедлила шаг, ясно слыша свое собственное дыхание и шарканье своих туфель. Меркнущий свет, сочащийся сквозь витражи, доверху покрывал громадные, уходящие ввысь колонны неяркими разноцветными заплатами.

Солнце быстро клонилось к закату.

Издалека, видимо, из монашеской кельи, послышалась короткая перекличка мужских голосов, и потом снова все стихло.

Лили остановилась. Все это до странности походило на бульварный роман, в который она вторглась, оставаясь сама невидимой.

Какая же она глупая! Папа привозил ее сюда несколько раз, и она помнила часовню Святого Михаила. Оливер должен ждать ее там.

Поворот направо между нефом и рядами деревянных скамей на хорах – и она увидела витиеватые решетки, которые, как ей показалось, образовывали внешние стены часовни.

И снова ее собственное дыхание показалось ей чересчур громким.

Прозвучал колокол.

Лили положила ладонь правой руки на сердце и прикрыла глаза. Очень маленький колокол. Слава Богу, в церкви всегда есть колокола.

Она подошла к часовне и проскользнула внутрь. На алтаре, красиво задрапированном богато расшитым гобеленом, горели свечи.

Оливера тут не было.

Ее сердце забилось еще сильнее и громче. Она должна немедленно вернуться к экипажу. Но он не стал бы посылать за ней просто так, чтобы побеспокоить ее.

Леонард, вероятно, перепутал название часовни, их много в этом соборе. Пустившись на поиски, она может разминуться с Оливером. Так что искать другую, где он, вероятно, ждет ее, не имело ни малейшего смысла.

Стараясь не терять из виду вход, она пошла обратно. Света становилось все меньше, и ее пугал этот полумрак.

Прежде чем выйти наружу, она подошла к алтарю, чтобы преклонить колени и вознести краткую молитву.

– Ты пришла.

Она едва удержалась, чтобы не вскочить на ноги.

– Оливер!

– Не поднимайся с колен, – сказал он едва слышно. – И говори потише, пожалуйста. Склони голову так, чтобы любой, кто войдет сюда, подумал, что мы молимся.

Лили не любила интриг – интриг такого рода, – но сделала так, как ей было велено.

Его мерная поступь гулко отдавалась под сводами собора. Она почувствовала, как он приблизился, и, оглянувшись, испытала еще одно потрясение.

На Оливере было темное монашеское одеяние, капюшон надвинут на лицо, руки скрещены и скрыты под рукавами.

– Что ты делаешь, Оливер? Бога ради, что ты замышляешь? Эта монашеская одежда, зачем…

– Тсс! – остановил он ее мягко, но настойчиво. – Умоляю тебя говорить потише.

– Хорошо, – прошептала она. – Ты так странно говоришь. Не так, как обычно.

Он опустился на колени невдалеке от нее.

– Слушай меня. У меня есть важные сведения, и мой долг довести их до тебя.

Лили уставилась на него. Это был…

– Ты не Оливер, да? – Она начала подниматься. Это был незнакомец. – Мы не знакомы?

– Это не имеет значения. Встань на колени, иначе пожалеешь о своей опрометчивости.

Она снова медленно опустилась.

– На сегодня с меня уже и так достаточно.

– Несомненно. Ты не знаешь меня. Но я знаю кое-кого, кто знает тебя. Кто восхищается тобой и кто принимает близко к сердцу твои интересы.

– Кто это? – спросила Лили. – И какая была необходимость обманом завлекать меня сюда?

– Потому что ты невысоко ценишь моего друга. Я не стану больше это обсуждать. Знай только: то, что я сделал, тебе же во благо. Оливер Ворс – не тот, за кого себя выдает.

– Ох, в самом деле, это уже слишком.

– В самом деле, мисс Эдлер. Это слишком уже слишком. Этот тип Ворс хочет использовать вас. Иначе бы он на вас не женился.

Вспышка гнева заставила Лили забыть о страхе.

– Это лорд Витмор вас послал?

Молчание.

– Это он? Отвечайте! Это лорд Витмор попросил вас заманить меня сюда, чтобы вы смогли поделиться со мной грязными сплетнями об Оливере?

– Вовсе нет. Я не знаком с лордом Витмором.

– Ну а тогда кто?

– Мне не дозволено раскрывать вам его имя. Но я вам скажу, что интересующая вас персона уже давно издали обожает вас. Он знает, что ему не суждено добиться вашей благосклонности, но тем не менее считает своей обязанностью спасти вас от гибельного союза.

– И чтобы спасти меня, он посчитал необходимым подвергнуть меня такому оскорблению?

– Он сожалеет об этом. Он не смог придумать другого способа.

– Но Леонард передал мне послание от Оливера.

– Я к этому непричастен. Позвольте мне закончить. Этот человек, Ворс, – мошенник. Он не тот, за кого себя выдает. Если вы выйдете за него замуж, то вы, по существу, не будете замужем.

Лили склонила голову.

– Глупости. Я вам не верю.

– Отмени свадьбу. Мой друг умоляет тебя отменить свадьбу – по крайней мере до тех пор, пока ты не узнаешь все о происхождении Ворса. Мы полагаем, что он приехал в Англию с секретной миссией и считает, что ты поможешь ему выполнить эту миссию.

– Я…

Лязгающий грохот прервал Лили. Она вскочила на ноги и в страхе обернулась:

– Что это?

Послышались шаркающие, быстро удаляющиеся шаги снаружи. Свет померк, и пылинки кружились серо-голубыми вихрями вокруг желтого пламени свечей.

– Останься, – сказал человек в рясе. – Бояться нечего. Может быть, кто-то и слышал наш разговор, но он уже далеко, и вряд ли этот человек знает тебя. Я проверю. Не сходи с этого места, или я не поручусь за твою безопасность.

Лили сделала шаг к нему.

– Пожалуйста, позвольте мне пойти вместе с вами.

– Ты будешь меня задерживать. Сделай так, как я прошу. Сейчас.

Он поспешно вышел из часовни. Лили с напряжением вслушалась в его стихающие в отдалении шаги.

Колокол, который она слышала до этого, снова зазвонил, и Лили вздрогнула.

Рядом прошел кто-то еще, невидимый, но шаги его быстро пропали.

Лили осталась одна. Ее сердце сильно билось, удары его громко отдавались в висках и ушах, ладони вспотели.

На алтаре поблескивал золотой крест. Она смотрела на него и молила Бога придать ей смелости. Она ощутила прилив храбрости, но только очень небольшой.

Если не Витлэс, тогда кто же послал ей это так называемое предостережение в отношении Оливера?

Почему она должна верить этому незнакомцу, который уверял, что не Витлэс послал его? Если его послал этот человек, он, несомненно, приказал ему отрицать это.

Но это мог быть кто-нибудь еще.

Небо за стрельчатым окном окрасилось в густо-лиловые и пурпурные тона. Дождется ли ее Леонард? Или пойдет ее искать? Лили никогда не предполагала, что когда-нибудь будет испытывать такое желание увидеть его лицо.

Она прислушивалась, стараясь уловить звук возвращающихся шагов, но ничего не было слышно.

Если бы этот человек действительно беспокоился о ее безопасности, стал бы он оставлять ее здесь одну? И так надолго?

Не лучше ли ей уйти?

Закрывают ли они ворота собора на ночь?

Чувствуя нарастающее удушье, она часто хватала ртом воздух. Она умрет от страха, если останется здесь ночью одна.

Монах – или кто бы то ни был – не возвращался.

Крадучись, Лили на цыпочках вышла из часовни. Снаружи на камнях лежало то, что было источником испугавшего ее звука: большой медный подсвечник с разбросанными вокруг него свечами.

Она огляделась по сторонам, но не увидела ни души.

И тогда Лили побежала. Она мчалась самым размашистым шагом, какой только допускали длина ее ног и тяжесть юбок. На бегу она непрерывно оборачивалась через плечо. Статуи отбрасывали длинные темные тени на пол и скамьи.

Что-то порхающее в воздухе скользнуло по ее щеке, и она вскрикнула.

Летучая мышь! Летучая тварь взвилась вверх к пещерообразной нише под сводами.

У нее сдавило горло. От сухого дыхания саднило небо и язык. Сквозь сгущающиеся сумерки она увидела экипаж на дальнем конце поросшего травой двора и чуть не зарыдала от облегчения.

Воздух был неподвижен и душен. Но Лили не замечала этого. Развязав ленты на своей шляпке, она сняла ее и, качая ею, пошла по траве. Наконец-то она увидела живых людей. Два пожилых человека стояли в дверях одного из домов, выходящих фасадами в сторону церковной ограды.

Она засмеялась почти истерически. Столь велико было ее облегчение, что она почувствовала слезы у себя на щеках.

– Леонард! – закричала она, ринувшись через ворота в сторону экипажа. – Леонард!

Должно быть, он заснул там у себя на козлах.

Она взглянула вверх и улыбнулась. Ох, отныне она будет всегда думать о нем только как о самом полезном человеке. Даже если он вздремнет на службе.

Взобравшись на приступку, она дружелюбно проговорила:

– Леонард, я хотела бы сейчас же вернуться в Ком-Пиддл.

Она слегка потянула его за рукав – и едва успела отскочить в сторону, за колесо, чтобы ее не сбило с ног его падающее тело.

Леонард упал на мостовую с глухим стуком, ужасным безнадежным стуком.

Он упал на бок, но не издал ни звука.

Его глаза были открыты. Изо рта сочилась кровь, стекая по подбородку.

Леонард был мертв.

Глава 25

Черт бы их всех побрал. Оливер пришпоривал гнедую кобылу, которую он взял из конюшни профессора, гоня ее по окраинам Солсбери.

Кто, черт побери, посмел передать послание Лили от его имени? Он задавал себе этот вопрос всю дорогу из Ком-Пиддл. Ответ напрашивался сам собой и был совсем неутешительным. Но ведь Витмор не законченный глупец? Он, конечно же, не пойдет на такое безрассудство, как похищение Лили?

Резвая гнедая кобыла галопом мчалась к собору, громыхая копытами под арочным входом во двор, образуемый внушительными, серого камня, домами.

Несмотря на то что уже почти стемнело, он без труда обнаружил одинокий экипаж – карету Эдлеров, по-видимому, брошенную здесь.

Он взглянул в сторону собора и поморщился при мысли, что Лили, может быть, бродит одна где-нибудь внутри.

Спешившись, он подвел лошадь к ближайшей ограде и обвязал поводья вокруг столба.

– Помогите! – Крик был срывающийся, хриплый и настойчивый.

Оливер повернулся в ту сторону, откуда он донесся, и ахнул. Прямо на земле, сжавшись в комочек, положив себе на колени голову какого-то человека, сидела Лили.

– Что за черт… – Он бросился к ней и упал на землю рядом. – Лили, дорогая! Что здесь произошло?

– Ох, Оливер. – В ее голосе слышалась глубокая боль, но она не плакала. – Это Леонард, Леонард, который служит – служил – кучером у моего отца. Я звала на помощь, но никто не услышал меня. Он мертв!

Оливер взглянул на карету. Он встал, зажег фонарь и снял его, держа над конюхом.

– Боже, – сказал он тихо. – Он действительно мертв, бедняга.

– С ним, должно быть, случился апоплексический удар, – сказала Лили. – А он был так молод.

Оливер заметил все еще свежую пенистую кровь на лице Леонарда и распахнул его куртку.

Приглушенный крик замер на губах у Лили, и он услышал ее частое дыхание.

– Так вот оно что, – мрачно произнес он. – Нам придется вызвать констебля.

Леонарду в бок был всажен нож – по самую рукоятку.

– Я бы отдал все, чтобы избавить тебя от этого, – сказал Оливер Лили, сидящей впереди него на гнедой, когда они возвращались домой. – Но я доберусь до конца.

– Но без Леонарда как мы узнаем, кто на самом деле его послал? Он сказал, что это был ты.

Оливер свистнул сквозь зубы.

– Мне кажется, что именно из-за этого парня его и настигла безвременная кончина.

– Я тоже так думаю, – согласилась Лили. – Оливер, здесь готовится какой-то ужасный заговор, чтобы помешать нашей свадьбе.

– Это им не удастся, – мрачно сказал он.

Втиснувшись в седло, предназначенное для одного, Лили устроилась между бедрами Оливера, причинив ему этим немалое беспокойство.

– Что скажет папа, когда мы расскажем ему, что случилось? – уныло проговорила Лили.

– Что именно из того, что случилось? Что ты решила отправиться в Солсбери, не сказав никому ни слова?

Она изогнулась всем телом, чтобы заглянуть ему в лицо. Оливер скрежетал зубами и благословлял темноту.

– Как ты можешь? – резко сказала она. – Ты передал мне срочное послание с просьбой, чтобы я немедленно ехала в собор, вот я и поехала.

Стараясь говорить мягко и спокойно, он уточнил:

– От меня не было никакого послания.

– Не было? – Она все еще сидела вполоборота к нему. – А тогда как же ты узнал, что я туда поехала?

– Ты считаешь, что я – участник этого ужасного замысла?

– Отвечай мне.

– Ты слишком несправедлива ко мне, моя девочка. У меня сегодня и так уже был тяжелый день. Очень тяжелый. Я пошел тебя искать в надежде хоть немного утешиться, увидевшись с тобой. Я проследил твой путь до дома священника. Увидев меня, твоя подруга, Розмари Гудвин, кстати, очень милая девушка, чуть в обморок не упала. Она сказала, что слышала, как ты получила послание от меня с просьбой приехать в собор в Солсбери, чтобы встретиться там со мной.

– Выходит, она подслушивала, – пробормотала Лили и коротко рассмеялась. – У Розмари, оказывается, более сильный характер, чем я предполагала.

– Так ты довольна, что я сейчас с тобой?

– Ох, Оливер, я просто сама не своя. Папа такой добрый человек. Он будет горько оплакивать смерть Леонарда, и я тоже. Я уверена, он будет думать, что в какой-то мере в этом есть и его вина, поскольку он послал его в Солсбери с поручением.

– Пока мы еще не знаем, было ли вообще какое-то поручение, – сказал Оливер.

Они выехали из города и продолжили свой путь вверх по склону большого холма, окаймленному с обеих сторон колоннами густых почтенных буков. Оливер приметил их на пути из Ком-Пиддл.

– И карета, – вспомнила Лили. – Впрочем, папу это будет беспокоить меньше всего. Он поймет, что констебли не захотели отдать нам ее до тех пор, пока не убедятся, что убийца не оставил после себя никаких следов.

– Витмор – подонок, – сказал Оливер. – Жадный, завистливый подонок. Я ошибся, недооценив его. Но я не мог предположить, что он хладнокровно убьет человека – слугу. И если он это сделал, то зачем? Для какой цели понадобилась ему смерть этого простого человека?

С неожиданной силой, так что Оливер едва не потерял равновесие, Лили закинула руки ему на шею и крепко прижалась к нему.

– Любимая, – сказал он, посмеиваясь и стараясь удержаться в седле, – какая бурная атака. Кое-кто может подумать, что ты испытываешь к нему страстные чувства.

– Кое-кто может оказаться прав, – проговорила она, уткнувшись ему в грудь. – Но я так боюсь, Оливер. Это действительно какое-то проклятие. До сих пор мы его только ощущали, а теперь убедились воочию. Этот голос с угрозами. И свеча в твоей постели. Не могу понять, почему украдена одна из картин, если это, конечно, не было сделано в расчете на то, что в этом обвинят тебя. Ну а потом…

– Да, да. – Он хотел отвлечь ее от обсуждения обыска в его комнате, ведь он продолжал утверждать, что у него ничего не пропало. О том, чтобы признаться в своей лжи сейчас, и речи быть не могло. – Я нашел тебя, Лили. Тебе со мной ничто не угрожает. – Он молил Бога о том, чтобы это оказалось правдой.

– Бедный Леонард. Не могла ли его смерть быть нам предупреждением?

Оливера занимала та же самая мысль.

– Нет, это совсем другая история, я уверен. – Если бы он мог избавить ее от опасностей и тревог! Ощущение ее хрупкого тела, прижавшегося к нему, пробуждало в нем стремление защитить ее и жажду обладать ею.

– Проклятие. – Слава Богу, у него еще безупречное зрение. – Какой-то идиот фермер разбросал тюки с сеном прямо на дороге. Еще несколько ярдов, и наша лошадь споткнулась бы. – Оливер внимательно огляделся кругом и пробормотал: – Или это сделано намеренно, чтобы поймать нас в ловушку?

Он натянул поводья и взял левее от дороги. К счастью, дождей последнее время было немного, и земля была довольно твердой. Он хотел, не теряя лишней минуты, доставить Лили домой.

– Стой! – раздался хриплый голос, надломившийся от крика и сорвавшийся на высокую ноту. – Кошелек или жизнь.

Попытка ограбления или его инсценировка? В тот момент, когда Оливер этого не ожидал, ему был нанесен беспощадный удар. Ему пришлось остановить коня.

– У меня два пистолета, направленные в ваши головы, и я не побоюсь пустить их в ход. Прыгайте с вашей клячи, я сказал. Не то я выбью из вас все мозги.

– Не бойся, – прошептал Оливер Лили. – С тобой ничего не случится.

Но он чувствовал, что ее бьет крупная дрожь, и ненависть к этому дурацкому разбойнику росла в его душе. Его душила досада на самого себя за то, что он завел их прямиком в ловушку.

– С коня, я сказал, – проревел грабитель, осмелев, и показался наконец из густой тени. Перед Оливером стоял человек в длинной развевающейся накидке. Лицо у него было замотано шарфом, так что только глаза сверкали из-под нелепой широкополой шляпы, которая, вероятно, когда-то принадлежала проповеднику.

Человек схватил лошадь за поводья, отчего та взбрыкнула и заржала.

– Слазьте, не то я вас сам стащу.

– Будьте так добры, позвольте мне успокоить лошадь, милейший, – сказал Оливер, оценивая своего противника. – А потом мы с удовольствием выполним ваши указания.

Бестолково суетясь, грабитель всем телом повис на узде, дергая ее что было сил.

Оливеру едва удалось справиться с лошадью. Он сидел не двигаясь, крепко прижав к себе Лили. Он слышал, как бьется ее сердце, и погладил ее по затылку.

– Вниз! – пронзительно закричал мужчина. – Вниз, а то я вас продырявлю и вы будете покойниками. Мне это быстро.

– Сделай так, как он говорит, – прошептала Лили Оливеру.

Он слез с коня и опустил Лили на траву рядом с собой.

– Очень хорошо, любезный. Давай-ка посмотрим, что у нас есть из того, что может вас заинтересовать.

– У меня ничего нет, – сказала Лили. – Я не ношу драгоценностей.

Оливер лихорадочно раздумывал, что можно предпринять, чтобы выйти из положения, и как можно скорее.

– Отличные золотые часы вас устроят? – сказал он. – Кошелек с парой монет?

Ощущая холодок пистолетного дула, приставленного к его ребрам, Оливер отступил на шаг. Мужчина шагнул за ним.

– Оливер, – простонала Лили. – Ох, Оливер, отдай ему все, что он хочет. У меня есть старинный серебряный флакончик, который я ношу с собой на счастье. Он принадлежал моей матери, она в нем хранила опавшие лепестки роз, потому что ей нравилось, как они пахнут. Возьмите его, сэр. Уверяю вас, он вам понравится, и…

– Тихо! Язык что помело… И как мужчина может выносить женщину, которая столько болтает? – «Разбойник», забывшись на мгновение, перешел на грамотную речь.

Спохватившись, он ткнул в Оливера и другим своим пистолетом.

– Если вы хотите… хочете, чтоб ваш дружок остался живой, леди, то будете делать, что я скажу. Его кишки у меня на мушке. Один шаг, и он навсегда потеряет вкус к рождественским ужинам.

Оливер был глубоко благодарен Лили за ее молчание и горд ею. Она совсем не кисейная барышня, его любимая.

– Лили, – сказал он. – Отойди чуть в сторону, пожалуйста. Пока я не закончу дела с нашим другом.

Мужчина засмеялся во весь голос и сильнее ткнул Оливера пистолетом.

– Тут я решаю, кто и что должен делать. – Теперь голос был совсем знакомый. – Встань справа от меня, Лили. И не двигайся.

Оливер услышал, как Лили вздохнула и выполнила приказание.

– Хорошо, – сказал человек. – Ну а теперь я сделаю то, что следует, и тогда мы отправимся дальше.

– Отличная идея, – сказал Оливер.

– Сомневаюсь, что вы вскоре будете так говорить. Сомневаюсь, что вы вскоре вообще будете что-то говорить. Лили, встань справа от меня. Недалеко, так, чтобы я мог тебя видеть.

– Это… Сэр Сесил, вы в своем уме? – Голос Лили звучал с оскорбленным надрывом. – Что означает эта выходка? Останавливать ни в чем не повинных людей и угрожать им пистолетами! Что за глупости?

После короткой паузы их похититель принялся испускать какие-то истошные вопли, которые могли походить разве что на безобразный вой поверженного демона.

– Вуу, вуу, витти, вуу! – завывал и ухал он. – Вит, вит, вахоо!

– Перестаньте паясничать, – отрезала Лили, когда дикие вопли затихли. – Вы позорите себя и всех мужчин. Дайте сейчас же сюда эти нелепые пистолеты.

– Я не знаю, за кого вы меня приняли. – Сэр Сесил Лэйкок – а Оливер был уверен, что Лили оказалась права, опознав этого человека, – сделал слабую попытку вернуть себе поддельный образ. – Я вас никогда не встречал. Я собираюсь пристрелить тебя, дружище, а леди забрать с собой. Вот зачем я сюда пришел. Можешь оставить себе часы и монеты, чтоб было на что тебя похоронить. А на леди у меня есть покупатель, который заплатит за нее гораздо больше.

– Ну что ж, – сказала Лили, – хорошо. Мне еще не случалось делать такого. Но моему терпению пришел конец. Сэр Сесил, я сейчас ударю вас по голове вот этой дубиной.

Дула пистолетов отклонились от живота Оливера.

– Брось-ка это, шалунья, – сказал Лэйкок уже своим обычным голосом.

Оливер бросился на него, обхватил за колени и повалился вместе с ним на землю.

Лили как-то подозрительно весело вскрикнула, и лицо Оливера тут же было накрыто многочисленными шелковыми юбками. Он отплевывался и барахтался, пытаясь выбраться из-под шуршащих оборок, лезущих ему в глаза.

– Вот тебе! – услышал он возглас Лили, после чего послышался стук. – И еще!

Лэйкок испускал придушенные вопли:

– Прекратите! Вы делаете мне больно. Ох! Прекратите, я говорю.

Оливер получил увесистый удар по уху набитой сумочкой Лили.

– Вы негодяй! – кричала она на Лэйкока. – Хам! Ничтожество! Я ненавижу трусов, у которых нет чести. Оливер, нам нужно связать его и прямо сейчас отвезти обратно в Ком-Пиддл. Посадить его под замок. Я буду сама его сторожить и продавать гнилые яблоки, чтобы все кидали ими в него. Вырученные деньги, я, конечно же, отдам бедным.

Оливеру наконец удалось выбраться из-под Лэйкока и придавить его к земле, схватив рукой за горло. Лили стянула с него шарф. В бледном свете луны появились неприятно знакомые черты.

Лэйкок испустил стон досады.

– Ну, – сказал Оливер. – Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Вы в самом деле собирались меня похитить? – спросила Лили, вставая на колени рядом с Оливером и всматриваясь в лицо Лэйкока. – Это Витлэс велел вам похитить меня?

– Вуу, вуу, витти, вуу! – вновь завыл Лэйкок.

– Да, сэр Сесил, – послышался из темноты звучный голос. – Сей момент иду. Ох, очень трудно ходить, когда приходится прыгать через навозные кучи, а вы даже не можете разглядеть, где скотина их наделала.

Оливер переглянулся с Лили поверх распростертого тела Лэйкока.

– Пистолеты, Маклюд, – заорал Лэйкок. – Давай пистолеты, ты, деревенщина неповоротливая. Где тебя так долго носило?

В тот же момент Оливер стоял на ногах, оглядываясь вокруг.

Слишком поздно.

– Это те самые, сэр Сесил? Те, что с серебряными ручками? Мне кажется, я их видел у лорда Витмора…

– Да, это те, дурак ты этакий. Убери его от меня и дай мне пистолеты.

К полному изумлению Оливера, огромный шотландец вложил пистолет ему в руку и поставил ногу на грудь Лэйкоку.

– Вам лучше стоять там, где вы стоите, мисс Эдлер, – сказал он удивительно вежливо. – Вы так хотели, сэр Лэйкок? Чтобы я дал ему пистолет и убрал вас от него?

– Ты болван! – Лэйкок беспомощно извивался и лупил по ноге с барабан обхватом. – Я сказал, дай мне пистолет и убери.

– Ох! – Маклюд тут же попятился. – Простите. Ошибся. Пожалуй, мне кажется, мне сейчас лучше будет пойти заняться делами лорда Витмора. Он беспременно хватится меня, если меня слишком долго не будет.

– Маклюд, не оставляй меня здесь.

– Ох, вам теперь нет нужды в таком болване, как я. Мистер Ворс и мисс Эдлер защитят вас от опасностей, ведь правда, мистер Ворс?

– Уж я позабочусь, – согласился Оливер, с улыбкой глядя, как Маклюд зашел за деревья и вскоре появился в сопровождении крепкого мула. Он кряхтя уселся на него, подобрал ноги повыше, чтобы они не волочились по земле, и без лишних слов направился в сторону Солсбери.

– Вернись! – Лэйкок уселся на мокрую от росы траву и зарыдал. – Вернись, я говорю! Вернись, негодяй, или я… я устрою тебе большие неприятности.

Сильный, низкий голос, оглушительно распевающий в ночи о «девушке в желтой накидке», удалялся, постепенно затихая.

– Ну, – сказал Оливер, – холодает, сэр Сесил, и моя невеста может простудиться, если я вскоре не доставлю ее домой. Мы были бы вам очень признательны, если бы вы коротко объяснили нам это недоразумение.

– Отпустите меня, – заскулил Сесил. – Я не причинил вам никакого вреда.

– Лили, – сказал Оливер. – Не двигайся, пожалуйста. – Он направил в воздух пистолет, который вручил ему Маклюд, взвел его и нажал на курок. Последовавший за этим выстрел продемонстрировал, что оружие было готово к употреблению.

Лили вскрикнула:

– Оливер! Он бы застрелил тебя. Я была уверена, что все это какой-то глупый спектакль.

– Нет. Ты собирался убить меня и забрать Лили, правда, Лэйкок?

– Нет.

– Ты хнычущий лжец, Лэйкок.

– Нет.

– Очень хорошо. Одно яйцо за первую ложь. Еще одно за вторую. – Он схватил оба тонких запястья мужчины одной рукой и приподнял его.

– Вы не смеете, – сказал Лэйкок дрожащим голосом.

Оливер ткнул его дулом пистолета в интимное место.

Последовал дикий вопль.

– Я собирался тебя убить и забрать Лили.

– И ты хнычущий лжец? – Оливер ткнул его еще раз, и был вознагражден еще одним воплем. – Хнычущий лжец, хам и негодяй, кормящийся за счет других, как коршуны кормятся телами?

– Да. Но это не моя вина, я все расскажу вам.

– Вот как!

– Если вы дадите мне шанс. Один шанс покончить со всем этим – это все, о чем я прошу. Дайте мне этот шанс, и я расскажу вам все, что вы хотите знать. – Он вытянул шею, чтобы видеть Лили. – Если вы хотите ее спасти, вам нужно об этом знать.

Лили подошла поближе.

– Нам не нужно знать ничего из того, что он может нам сообщить, Оливер. Сделай с ним еще раз то, что ты делал сейчас – как там называются эти вещи… Ему нужно закалять свой характер.

Несмотря на неприличие шутки и чрезвычайность ситуации, Оливер улыбнулся.

– Я бы согласился с тобой, любимая, но мы можем узнать очень интересные вещи, если согласимся на его условия.

– Он лжет и при этом думает, что мы сдержим слово.

Оливер не ответил.

– Хм-м, – сказала Лили. – И мы действительно его сдержим. Давай выслушаем и избавимся от него. К его сокровенным местам у меня уж точно нет никакого интереса.

Оливер решил не дожидаться пояснений к этому заявлению.

– Отлично, Лэйкок. Скажи нам что-нибудь существенное, и мы тебя отпустим. Начни с того, как ты узнал о том, что встретишь нас на этой дороге.

– Да, да. О да, я расскажу. В самом деле расскажу.

– Так рассказывайте, – поторопила его Лили. – И перестаньте бормотать.

– Да. Бэмонты плохо обошлись со мной. А до меня они плохо обошлись с моей старшей сестрой. Ужасное, унизительное обхождение. Они уничтожили ее. Это из-за нее, только из-за нее я решил отомстить.

Эти новости не представляли для Оливера никакого интереса, и он молча ждал, надеясь, что самые ценные признания ждут их впереди.

– Я шел за Лили. Мне сказали, что Леонард принес ей послание и она после этого поехала в Солсбери к собору. Я тоже направился туда в надежде захватить ее там, но я запоздал – сделал неверный поворот, – и, когда я наконец добрался туда, я увидел только Леонарда на козлах кареты, Лили же нигде не было видно.

– Захватить меня? – недоверчиво повторила Лили его слова. – Зачем, скажите Бога ради, вы решили сделать это?

– Я объясню.

– И с чего вы взяли, что вам бы это удалось? Я бы все окрестности на ноги подняла при одном вашем появлении.

– Продолжайте, – сказал Оливер, подавляя смех.

– Я спрятался, ожидая, когда она выйдет. Потом я увидел, как монах убил Леонарда.

– Монах? – охнула Лили. – Ох, как такое могло быть?

– Монах, – повторил Лэйкок. – Он вышел из собора и подошел к экипажу. Потом он поднялся к Леонарду, стал говорить ему что-то на ухо и в то же самое время заколол его. Все произошло очень быстро, и убийца проскользнул в подвал собора, прежде чем я понял, что случилось.

– И вы не пришли Леонарду на помощь? – потрясенно спросила Лили.

Лэйкок втянул голову в плечи.

– Не было смысла. Я сразу это понял. Вы вышли всего через несколько минут после этого. Потом приехали вы, Ворс. Я посмотрел, как все складывается, и пустился в обратный путь, чтобы встретиться с дураком Маклюдом, как мы договаривались на случай необходимости. Он должен был ждать неподалеку, пока я не заговорю с вами, и помочь мне в остальном. Дурак.

– И вы не предприняли никакойпопытки догнать убийцу? – спросил Оливер.

Лэйкок извернулся:

– Я побоялся. Дайте мне встать, Ворс.

– Пока нет, – сказал Оливер. – Рассказывайте покороче. Потом, если мы вам поверим, вы уйдете… когда мы этого захотим.

– У меня болят руки, – заскулил Лэйкок.

– Говори.

– Бэмонты – дрянь люди, – сказал Лэйкок. – Жестокие, безжалостные. Нет, Реджи не такой. Он тише воды, ниже травы. Но его отец и дед…

Оливер заметил, что Лили придвинулась поближе. Ни он, ни она не проронили ни слова.

– Это Джордж во всем виноват, отец Реджи. Он когда-то задумал крупное дело. И моя дорогая сестра была втянута в эту историю. Джордж обещал жениться на ней. Она намного старше меня, вы понимаете. Сейчас немного трясется. Но тем не менее…

– Дальше, – коротко сказал Оливер.

– Это было крупное, опасное дело. Они осуществили какую-то скандальную кражу, по крайней мере я склонен думать именно так.

– А подробнее ты ничего об этом не знаешь?

– Я не знаю, что было украдено. И не думаю, что кто-то еще это знает. Но это было что-то чрезвычайно важное, раз вызвало столько неприятностей. А потом Джордж пришел в ужас от последствий и умудрился обвинить во всем своего старшего брата Фредерика. Бедняга был изгнан. Покинул Англию без ничего, с одним титулом, и никто про него больше ничего не слышал. Наверное, такой же слабовольный и кровожадный, как и другие Бэмонты.

Оливер напряг все свои мускулы, стараясь сдержаться, чтобы не придушить Лэйкока. Он затаил дыхание. Наконец-то этот тип выложил правду, понятия не имея, что его пленитель – сын Фредерика Бэмонта, оклеветанного так давно.

– Моя сестра отвлекала охранников. Совершенно невинно, конечно. Вы можете себе представить, как это было.

– Да, могу себе представить, – сказал Оливер.

– Да, так вот, Джордж – он получил наследство после того, как Фредерика изгнали, – Джордж со своим другом украли это. Что бы это ни было, но потом они в страхе ждали наказания. Но его не последовало. Или оно было, но только для Фредерика. Джордж, вероятно, чувствовал себя в безопасности. Моя сестра никогда не говорила мне, что именно было украдено и где точно это было спрятано. Только то, что Джордж сделал это где-то в северном крыле в Блэкморе.

Испустив долго сдерживаемый вздох, Оливер требовательно произнес:

– Должно быть, случилось еще что-то. Для того чтобы гордый лорд изгнал своего старшего сына, должно было еще что-то произойти.

– Вы на самом деле делаете мне больно, – пролепетал Лэйкок.

– Отвечайте мне.

– Да, было еще кое-что. Но я знаю про это очень немного. Моя сестра говорила, что старый маркиз заставил всех поклясться молчать, потому что, если преступление обнаружится, это навсегда опозорит род Блэкморов.

– И, – Оливер старался говорить осторожно, – и Фредерик ничего не предпринял, чтобы себя защитить?

– Нет, глупец. По-видимому, старина Джордж, который был гораздо сильнее духом, убедил своего брата помалкивать во имя чести семьи. Фредди так и сделал и исчез во мгле, вот так.

– Какая страшная история, – сказала Лили. – Как все ужасно обернулось для бедного Фредерика. Но нам-то с Оливером что до этого?

– Остерегайтесь, – ответил Лэйкок. – Это как раз то, что я собирался сказать вам.

Пистолетное дуло, приставленное к горлу пленника, исторгло из него бульканье.

– Отвечай леди, – приказал Оливер.

– Разве не ясно? – проворчал Лэйкок. – Мы должны избавиться от вас, Ворс, чтобы вы не смогли жениться на Лили. Если вы все же женитесь, вы, вероятно, найдете способ, как перекрыть нам доступ в северное крыло. А это где-то там, говорю вам. Где-то там.

– Да, да, – сказала Лили. – Давай отпустим этого негодяя, Оливер. Он ужасный человек.

– Я хочу, чтобы ты закончил эту историю, Лэйкок, – сказал Оливер. – Что у тебя еще?

– Да ничего, в сущности, – пискнул он, когда пистолет ткнулся в него снова. – Мы должны были женить Реджи на Лили. В этом случае Блэкмор-Холл перешел бы к нему, а до тех пор мы могли бы являться туда, когда нам вздумается. Ничто другое не могло заставить Реджи жениться на этой невзрачной девчонке, уж поверьте мне.

За последний комментарий Лэйкок получил удар, за которым последовал громкий хруст. Он взвыл, и Оливер с удовольствием подумал, что нос Лэйкока в скором будущем станет еще безобразнее.

– Отпусти его, – тихо сказала Лили. – Я хочу домой.

– Хорошо, – сказал он и встал, потянув Лэйкока вверх за воротник. – Ты вскоре уедешь из этих мест, понятно?

– Вы сломали мне нос.

– Ты понял меня?

– Я понял. Уеду.

– После того как ты выполнишь мои подробные инструкции, ты исчезнешь и никогда сюда не вернешься. Я предлагаю тебе вообще уехать из Англии. Если я вновь увижу тебя после этого, все, что ты пытался здесь сделать, будет предано огласке. Я отпускаю тебя, потому что это послужит моим интересам.

– Уехать из Англии?

– Исчезнуть, – сказал Оливер, непроизвольно придвигаясь вплотную. – Бесследно. Ты пойдешь к Витмору и скажешь, что тебе не удалось похитить Лили.

– Но…

– Делай то, что тебе сказано. Пока я не скажу, что тебе делать с Витмором, веди себя как ни в чем не бывало. Я позабочусь о том, чтобы в случае твоего предательства власти обратили на тебя свое внимание. Я ясно выразился?

– Ясно, – пробормотал Лэйкок. – Надеюсь, что этот дурак Витмор сгинет.

Оливеру хотелось сказать, что ему хочется того же.

– Где твоя лошадь?

– Там, в лесу.

– Бери ее и возвращайся в Фэл-Мэнор. И берегись. В случае необходимости я приведу в исполнение свои угрозы.

Лэйкок скользнул за деревья и вскоре вернулся верхом на коне. Последние его слова, обращенные к Оливеру, перед тем как он направился в сторону Ком-Пиддл, были:

– Пусть все Блэкморы сгинут к дьяволу!

С горькой улыбкой Оливер прижал к себе Лили. Его только что послали к дьяволу – ни больше ни меньше. Но он узнал всю правду или то, что вполне могло быть правдой. Он чувствовал гнев и печаль.

– Вот так, – сказала Лили. – Что-то – никто не знает что – спрятано где-то, причем никто не знает где, и еще есть несколько дурных, жадных людей. И человек, пострадавший из-за их лжи.

Пользуясь тем, что темнота скрывает его лицо, он скорчил гримасу. Вот так положение, в самом деле. Женщина в его объятиях и понятия не имела, что человек, о котором она говорила, был его отцом. Но момент, когда все должно было быть раскрыто, неотвратимо и стремительно приближался.

– Оливер, – сказала Лили. – Я очень благодарна за твою заботу обо мне. Ты умеешь сделать так, что я забываю, что я невзрачная.

Его гнев исчез, сменившись огорчением, что она не может увидеть себя такой, какая она есть.

– Это я тебе благодарен, Лили. Ты очень привлекательна. Привлекательна и внешне, и душой. Я смотрю на тебя и не могу поверить, что ты выбрала меня в мужья. Я самый счастливый человек.

Она подставила ему лицо для поцелуя и вернула его с искренней страстью.

В перерыве между поцелуями она попросила:

– Пообещай мне кое-что, Оливер.

– Все что угодно.

– Пообещай, что, поскольку мы доверяем друг другу, обман никогда не встанет между нами.

Глава 26

Наконец-то настал день венчания.

За органом сидела одна из престарелых мисс Вилли – сестры были близнецами, и Лили их не различала, но одна из них играла на церковном органе, щедро украшенном резными гирляндами, виньетками и прочими излишествами, предназначенными специально для того, чтобы скрыть множество ошибок, производимых во время игры, вне зависимости, какая бы из мисс Вилли ни играла.

– Я очень счастлив, дорогая, – сказал отец. Он повторил эту фразу уже многократно с тех пор, как они прибыли в церковь Святого Седрика. – Оливер – самый лучший из мужчин.

Лили вздохнула:

– Да.

Ее ужасала мысль, что ей придется пройти через всю церковь, где соберутся все жители деревни и обитатели всех домов, от больших усадеб до маленьких ферм, со всей округи.

– Надеюсь, ты не пожалеешь об этом дне, моя девочка, – сказала тетушка Фрибл, избегая, однако, смотреть Лили в глаза. – Ты могла удостоить нашу семью огромной чести, но ты избрала…

– …гораздо лучшего человека, – закончила за нее Лили.

Отец прервал их:

– Послушайте, послушайте.

Они ожидали в маленькой комнате в задней части церкви, но даже через закрытую дверь они могли слышать гомон снаружи.

Орган заиграл что-то величественное и торжественное.

Разговоры стихли.

Матушка Мирты Бамвэллоп приоткрыла дверь и попросила миссис Фрибл встать у боковой двери, чтобы не мешать церемонии.

Тетя Фрибл фыркнула в ответ, но все же сделала так, как ее просили.

– Мы готовы? – спросила маленькая, похожая на птичку миссис Бамвэллоп и, когда Лили кивнула, подала сигнал кому-то невидимому. – Ты выглядишь чудесно. Ну, теперь выходи.

И она вышла, опираясь на твердую отцовскую руку. Он пожал ее холодные пальчики и сказал:

– Я так горд тобой. Жаль, что тебя не видит твоя мама.

Лили с усилием глотнула и сжала розу, которую она несла, плотно прижав к животу.

Музыка смолкла, и, к чрезвычайному смущению Лили, все собравшиеся как один встали на ноги и стали вытягивать шеи, чтобы ее увидеть. Потом под весьма угрожающе бухающие раскаты нижнего регистра и после легкого напутственного толчка миссис Бамвэллоп Лили двинулась в сторону Оливера.

«Они считают себя в безопасности. Они думают, я в растерянности. Какая глупая ошибка.

Она выглядит вполне неплохо, моя маленькая Немезида. Да, именно ты и есть моя настоящая Немезида, Лили.

Какая суматоха. Сколько зевак. Какой церемониал. И Оливер Ворс, пылкий, нетерпеливый жених. Такой красивый, как они единогласно решили своим глупым шепотком.

Радуйтесь, Оливер и Лили, милые дураки. Теперь мне нечего терять, но я могу выиграть все. Мне нужно действовать немедленно, и я буду действовать.

Следующая церемония, на которой вы будете присутствовать вместе, будет вашими похоронами».

Благодарный Нику за дружескую поддержку, Оливер сохранял торжественную неподвижность, в то время как ему не терпелось ринуться ей навстречу.

Навстречу этой маленькой, хрупкой женщине с любимым лицом, порозовевшим от волнительности момента. Ее платье белого атласа с лентой, поддерживающей высокий воротник, безупречно сидело на ее тонкой фигурке. Оливер с удовольствием представил себе, как снимет с нее этот атлас, и кружево, и жемчуг и станет полным и безусловным обладателем этого прелестного тела. Ему хотелось, чтобы она этой же ночью зачала ребенка.

Эта мысль сразу захватила его.

Музыка стихла, и слышались только шорохи движений присутствующих и шуршание атласа. Над каждым ее ухом в ровно уложенные кольца волос было вдето по крошечному бутону розы. Но им было не сравниться с Лили.

Из сосборенного воротника, сделанного в точном соответствии с указаниями Оливера модистке, трогательно выступала ее стройная шея, вокруг которой покоилось редкой красоты ожерелье из бриллиантов. Блеск камней отражался на безупречной коже ее лица.

Он сказал ей, что она узнает позже, как он достал эти бриллианты, и, смеясь, уверял ее, что не украл их.

Но время разбираться со всем этим еще настанет. Он с большим усилием отогнал от себя гнетущее беспокойство, преследующее его на протяжении нескольких прошедших недель.

– Она восхитительна, – пробормотал Ник.

– Более чем, – сказал Оливер. – Более, чем я могу выразить словами.

Когда она медленно подошла поближе, он взглянул в ее глаза, она встретила его взгляд, и так они смотрели друг на друга, пока она не остановилась рядом с ним.

Вместе они встали перед Юстасом Гудвином, кислое выражение лица которого говорило о том, что он находит мало удовольствия в церемонии.

Подошел профессор, чтобы похлопать Оливера по спине и улыбнуться ему поверх головы Лили. «Хороший человек, – подумал Оливер. – Если бы мне предоставили на выбор союз с любой семьей в мире, я выбрал бы именно эту».

Гудвин начал свою монотонную декламацию венчальной службы. Лили взглянула на Оливера и попыталась улыбнуться, но кончики ее губ задрожали, и он легонько провел пальцем по ее нижней губе.

Преисполненный важности священнослужитель громко откашлялся и сказал:

– Если здесь присутствует кто-либо, кто знает о каких-либо обстоятельствах, препятствующих этому бракосочетанию, пусть он скажет о них сейчас или навсегда сохранит их в тайне.

Оливер и Лили продолжали смотреть друг на друга. Он черпал в ней свою силу и знал, что она тоже черпает в нем свою силу. И она уже почти принадлежит ему – навсегда.

Молчание все длилось, пока Оливер, нахмурившись, не взглянул на Гудвина.

Тот захлопнул Библию и прижал ее к груди.

– Я надеялся, что кто-нибудь освободит меня от этой обязанности. В отсутствие таковой персоны я вынужден объявить, что препятствия этому бракосочетанию имеются.

По церкви прошел взволнованный ропот.

Оливер взял в руку обе руки Лили и крепко сжал их.

– Это не так, – сказал он тихо.

– Тишина, – проревел Гудвин. – Этот мужчина, Оливер Ворс, желает взять в жены Лили Эдлер. Но Ворс – не тот, за кого он себя выдает. Пусть Бог простит меня за то, что я не высказал этого раньше, но я молился о том, чтобы я был освобожден от этой обременительной обязанности.

Наступила полная тишина.

– Этот человек не Оливер Ворс, а Оливер Бэмонт. Маркиз Блэкмор, сын изгнанного Фредерика Бэмонта.

«Вот она, победа!

Спасен посланцем Бога, не иначе. Взгляните только на этого благочестивого ревнивого паука, пожирающего свою добычу.

Не будет никакого венчания.

Игра будет продолжаться. Недолго, но достаточно для того, чтобы продумать все тончайшие детали.

Как приятно. Я буду утешать страдающую несостоявшуюся невесту, сочувствовать ее отцу, сокрушающемуся по поводу разоблачения самозванца.

А потом мы пойдем чуть дальше, еще немного утвердив мое торжество, и загоним нож – снова».

Лили не могла оторвать глаз от его лица, даже когда ее отец подошел сзади и попытался встать между ними. Оливер так сильно сжимал ей руки, что ей стало больно. Боль была единственным ее ощущением.

– Почему? – спросила она его.

Он покачал головой и возвел глаза к потолку.

– Ответь ей, Оливер, – сказал отец. – Тебе придется отвечать и передо мной тоже.

– Я боялся, – наконец вымолвил Оливер. В его янтарных глазах отразился свет, и она не смогла удержаться, чтобы не прижаться к нему поплотнее. У нее было такое чувство, как будто он ее ранил. – Я признаю, что сначала я действительно изворачивался и лгал, и винюсь в этом перед вами. Я хотел каким-то способом попасть сюда, в дом, который был домом моего отца и откуда он был навсегда изгнан.

– Ты лгал, – сказала она ему. Если она ослабит хоть один мускул, она упадет. Слезы были невозможны, ее глаза были до боли сухи от ужаса. – И ты чуть не вовлек меня в незаконный брак.

Отец снова повторил:

– Почему ты поступил так с Лили? Она…

– Она неповторима, – со страстью перебил его Оливер. – Она стала смыслом моей жизни, и я не смогу жить, если потеряю ее.

– Почему? – спросила Лили.

Он поднес ее бледные пальчики к своим губам, и она не сделала попытки остановить его.

Вздох пронесся по церкви.

– Я боялся, что ты не примешь меня. Но я не лгал о своем имени. Я – Оливер Ворс. Это девичье имя моей матери. Она была последней в своем роду, и мой отец взял себе ее имя – законно. Да, он был маркиз Блэкморский, но он никогда не пользовался своим титулом. После того, что здесь произошло, он предпочитал не называть своего имени и вообще редко говорил об Англии.

– Ты думал, что я никогда не обнаружу обмана?

Его руки по-прежнему крепко сжимали ее.

– Я собирался рассказать тебе обо всем. Но, Лили, я никак не ожидал, что полюблю тебя. Ты все изменила.

– Мне очень жаль.

– Нет! Нет, моя любимая, ты убьешь меня этими словами. Когда ты рядом, в моей душе нет яда, нет жажды мстить. Я по-прежнему хочу узнать правду о том, что произошло, но если мне этого так и не удастся, но при этом у меня будешь ты, я буду счастливейшим из смертных.

– Ах, – сказал отец, – как пылкое сердце может ослепить влюбленного. А вы предназначены друг для друга, дети мои.

– Пожалуйста, начинайте расходиться, – громко сказал Юстас собравшимся. – Венчания не будет.

– Лили, – сказал Оливер, стремительно наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку. – Я именно тот, за кого себя выдавал. Я очень сожалею о том, что хранил это в секрете от тебя. Могу я надеяться на прощение?

Испытывая желание обнять его, но все еще обиженная его ложью, она лишь позволила ему прижаться щекой к ее щеке. Она закрыла глаза и молила Бога вразумить ее и избавить от невыносимых мук, истощающих ее.

– Побыстрее и поспокойнее, – перекрикивая поднявшийся ропот, ревел Юстас.

Профессор повернулся к собравшимся и поднял руки.

– Сделайте милость, сядьте, пожалуйста. Мы задержим ваше внимание еще ненадолго. – Он серьезно взглянул на Лили. – Скажи мне свое решение, дочь. Одно твое слово, и мы тут же уйдем. Но если ты любишь этого человека настолько, чтобы выйти за него замуж и прекратить вашу ссору, то так и сделай с моего благословения.

Если она любит его настолько? Ох, впереди будут трудные времена. Оливеру Бэмонту, маркизу Блэкморскому, многое еще предстоит объяснить. Он потряс ее, разрушил ее веру в него, но она любит Оливера.

Лили повернулась к почтенному Юстасу Гудвину и сказала звонким голосом:

– Маркиз носит законное имя Оливер Ворс.

Затем она обратилась к гостям:

– Может быть, кто-то еще пожелает придумать какую-нибудь причину, чтобы расстроить мою свадьбу? Не считая того, что я уже однажды совершала брачную церемонию с Тимоти Варреном, когда нам было по десять лет.

Последовал взрыв смеха.

Лили еще раз взглянула на Юстаса:

– Будьте добры, продолжайте.

Совершенно неподобающим образом Оливер обхватил рукой ее за плечи и коснулся своим лбом ее лба.

– Спасибо, дорогая.

Она оглядела его как можно невиннее и сказала:

– Прибереги свою благодарность. Сегодня наша дорога не будет усыпана розами.

Его удрученный вид причинял ей боль, но он должен был понять, что она не станет терпеть его лжи в дальнейшем и что ей, возможно, потребуется какое-то время, чтобы свыкнуться с теми новыми обстоятельствами, в которых она оказалась.

– Вы уверены? – хрипло прошептал Юстас. – Ведь он солгал вам.

– Он не решился кое о чем мне сообщить, – возразила Лили. – А позже я должна буду кое-что вам сообщить, Юстас Гудвин. Ну а теперь обвенчайте нас, будьте так добры. Не можем же мы торчать здесь целый день.

С явной неохотой Юстас продолжил. Лили не слышала почти ни слова и отвечала так, как следовало отвечать, только после подсказок, порой неоднократных.

– …Я объявляю вас мужем и женой. Тех, кого Бог связал навеки, пусть никому не удастся разлучить.

Оливер заключил ее в свои объятия. Она уловила желание в его глазах за слегка опущенными ресницами. Глядя на ее рот, он начал приближать свои губы к ее губам.

Она слегка приподняла и отвернула в сторону лицо, так что его поцелуй пришелся ей в щеку. Его пальцы сдавили ей плечи.

– Я люблю тебя, Лили, – сказал он ей. – Я обожаю тебя, моя прекрасная маркиза.

Ошеломленная одной только мыслью о том, что ей придется носить этот титул, она взглянула на него, потом через его плечо на Николаса Вестморлэнда.

Она послала старому другу Оливера натянутую улыбку, и Ник улыбнулся ей в ответ и произнес:

– Позвольте мне первым поздравить жениха и невесту.

«Так тому и быть.

Ради большого наследства я женился на бесчувственной женщине. И работал. Боже, как я работал ради того, что должно было стать моим!

Я был надежной правой рукой для отца моей жены. Лишь мне можно было доверить стоять рядом с ним и ни разу не дрогнуть. Я был преданным мужем, пока моя жена не умерла, – для этого потребовалось несколько больше времени, чем я планировал. Теперь у меня больше опыта.

Я, а не Оливер, должен унаследовать флот Ворса. Он мой, говорю я вам. Он будет моим.

Мне нужно было устранить только Оливера Ворса, но это несчастное стечение обстоятельств усложнило мою задачу.

Тем не менее это будет довольно легко исполнить. В конце концов, какой момент может быть лучше для того, чтобы застичь человека врасплох, чем тот, когда он находится в супружеской постели.

Правильно, Лили, смелее улыбайся мне».

Глава 27

– Мне некого винить, кроме себя, – сказал Оливер Нику. – Она сильная женщина. Мне давно следовало сказать ей правду и позволить ей самой решать, как к этому относиться.

– Она переживет это, – заметил Ник. – В конце концов, она теперь маркиза.

Оливер взглянул на него:

– У меня никогда не было никаких намерений пользоваться своим титулом. Ты это знаешь.

– Положим, что так, но, мне кажется, тебе нелегко будет отказаться от него теперь, когда все стало известно. По крайней мере здесь, в Англии.

– Это мы еще увидим.

– Нам еще многое предстоит здесь увидеть.

Оливер отнюдь не нуждался в напоминаниях о тех осложнениях, с которыми он столкнулся.

– Я буду заниматься тем, чем нужно. Флот Ворса не должен пострадать из-за того, что я женился на прекрасной женщине.

– И заставил весь мир узнать, что ты маркиз, сын человека, изгнанного за какое-то тайное преступление, которое теперь все захотят раскрыть.

– Сегодня день моей свадьбы, – сказал Оливер, не желая в этот момент думать о столь неприятных вещах. – Я намерен увезти свою жену на медовый месяц. На одном из моих кораблей, если она захочет. Я был бы рад показать ей свой дом в Бостоне.

– Безусловно. – Ник церемонно поклонился. – А я готов тебе помочь чем только смогу.

Оливер сжал плечо Ника.

– Спасибо, старина. Ах, вот она идет.

Как только все, кто мог ее видеть, остались у нее за спиной, Лили стерла со своего лица улыбку.

– Мы должны находиться среди гостей, Оливер. По крайней мере еще некоторое время.

– Твоей жене не терпится остаться с тобой наедине, Оливер, – засмеялся Ник. – Ты счастливчик.

Оливер рассердился на Ника за это бестактное замечание, заставившее его покраснеть, но он сдержался и только сказал:

– Ты, должно быть, устала, Лили.

– Разумеется, – ответила она, само бесстрастие и сдержанность. – Я улыбалась и вела пустые беседы почти весь день. Я была бы рада нарушить этот нелепый обычай.

– Приближаются неприятности, – сказал Ник полушепотом, и он имел в виду не откровенно плохое настроение Лили.

Лорд Витмор и леди Витью приближались, заметно запыхавшись, в сопровождении сэра Сесила, держащегося позади них, и так широко улыбались, что Оливер удивился, как у них не лопнут физиономии. Они расточали льстивые улыбки, и хлопали ресницами, и приседали в реверансах, и размахивали своими оборками.

Каждым своим движением они заискивали перед ним.

Оливер взглянул Лэйкоку в глаза, и они друг друга поняли. Со времени происшествия в Солсбери они не встречались, но Оливер знал, что Лэйкок осознает, что от него требуется.

– Братец, – пропела леди Витью, – не могу поверить в такое счастье. Через столько времени – и после полного неведения о твоем существовании – ты вернулся к нам домой. Мы просто в восторге! Ох, как мы будем предаваться воспоминаниям. Какие приемы мы устроим вместе. Какие балы! Мы станем неразлучны.

– Витью права, – сказал лорд Витмор, протягивая руку. – Давай пожмем друг другу руки, как братья. Чертовски рад, что ты здесь, могу тебе сказать. Теперь я могу взять на себя обязанность обставить для вас детскую, что скажешь?

Оливер проигнорировал протянутую руку.

– Спасибо, что поздравили нас с Лили со свадьбой.

– Ох, но мы же вас поздравили, – сказала Витью, снова приседая, отчего ее оборчатые фиолетовые юбки и целый лес перьев на голове пришли в неимоверное колыхание. Она внезапно обхватила руками Лили и закричала: – Наконец-то я обрела сестру!

Лили пошатнулась от этого неожиданного штурма со стороны гостьи.

– Ты полегче налегай на малышку, – сказал Витмор. – Ты собьешь ее с ног, Витью. Поздравляем, Ворс… э-э… Оливер. Ты здорово провернул это дело. Нужно отдать тебе должное, ты сделал удачный ход. Женился на малышке и обеспечил возврат фамильных поместий обратно в свой карман. Небольшой скачок из должности секретаря профессора Эдлера, а? Но мы чертовски рады, что ты с нами. Плечом к плечу. Верность семье – стоящая штука. Я тебе тут все покажу. Мы с тобой вместе объездим все поместье.

Оливер не видел необходимости объяснять свое настоящее положение этому человеку, так же как и то, что он не нуждается во вмешательстве в свою жизнь со стороны этих нежелательных родственников и не потерпит его.

– Спасибо вам обоим, – сказал он. – Ну а теперь прошу нас извинить. Ник, мы поговорим утром?

Обитатели Фэл-Мэнора все не уходили.

– Возможно, – сказал Ник со всеведущей улыбкой. – Кто знает, в каком состоянии ты будешь утром.

Профессор Эдлер, подошедший в сопровождении хмурого Юстаса Гудвина, помешал Оливеру ответить на эту реплику.

Профессор с обожанием взглянул на дочь, а потом, как с благодарностью заметил Оливер, лишь только с немного меньшим удовольствием – на него.

– Юстас хочет кое-что сказать вам, – сообщил профессор Эдлер. – Я говорил ему, что ни один из вас не держит на него зла, но он не поверил мне.

Лили положила руку на грудь и потрогала бриллианты, которые подарил ей Оливер. Она бросила на Юстаса непроницаемый взгляд.

– Ну, – сказал профессор, – пойду-ка я удостоверюсь, что наши гости хорошо развлекаются за мой счет. – Он засмеялся своей собственной шутке и удалился, увлекая за собой Витмора, леди Витью и сэра Сесила.

– Неприятная история, – сказал Юстас Гудвин, задирая нос. – Я вас подозревал, лорд Блэкмор.

Еще не успевший привыкнуть к этому титулу, Оливер на минуту замялся.

– Это извинение?

– Этого недостаточно, я знаю, – продолжал Гудвин. – Мое поведение во время церемонии было непростительным.

– Не так уж много есть на свете вещей, которые невозможно простить, Юстас, – сказала Лили. – Я прощаю вас.

Не без усилия, но Оливер повторил вслед за ней:

– Прощено и забыто. Но как вы узнали?

Священник отвел глаза.

– В мое распоряжение попало одно свидетельство.

Оливер чуть было не обвинил Гудвина в том, что тот обыскивал его комнату, но вовремя сдержался.

– Какое свидетельство?

– Я уже довольно наслушалась про все это для одного вечера, – сказала Лили. – Благодарим вас за ваши извинения, Юстас. Мы еще поговорим.

Было очевидно, что разговор окончен. Гудвин поклонился и немедленно удалился.

– Подозрительный малый, – заметил Ник.

– Да, – согласился Оливер. – Желаю приятно провести время, Ник.

Он взял Лили за руку и повел через танцевальный зал, открытый в восточном крыле и богато украшенный в честь торжественного события. Гости сидели за длинными столами, расставленными вдоль стен. На возвышении играл струнный квартет. Оливер испытывал искушение настоять на танце с Лили, но благоразумно решил не испытывать судьбу.

Они прокладывали себе путь между ломящимися от яств столами и разряженными гостями, слишком поглощенными своими собственными делами, чтобы заметить, что виновники торжества собираются удалиться.

Оливер остановился, поднял бокал и несколько раз стукнул по нему ложечкой, пока постепенно не установилась тишина.

– Спасибо, что помогли нам с женой весело отметить это событие. Пожалуйста, извините нас, если мы вас сейчас покинем.

Послышался хор непристойных замечаний, и Оливер сделал знак, вновь прося внимания:

– Я приготовил небольшой сюрприз для дам. Мой подарок вам в память о сегодняшнем дне. – Он кивнул нескольким лакеям. – По одному для каждой из присутствующих здесь дам.

Вскоре в зеленом с позолотой бальном зале с массивными хрустальными люстрами послышались изумленные восклицания.

Голубые бархатные коробочки были раскрыты, и в них обнаружились белые атласные подложки. На подложках устроились золотые брелоки в форме звезды с бриллиантами в центре каждого.

Лили наклонила голову, и Оливеру не видно было ее лица.

– Звезды для нас имеют особый смысл, – сказал Оливер сдавленным голосом. – Мы говорим вам «до свидания». Желаю приятно провести время.

Лили доверила Оливеру решать все, что касалось их послесвадебного обустройства, и не удивилась, когда он привел ее к своим комнатам.

– Наконец-то одни, – пробормотал Оливер. – Я мечтал об этом.

– Сомневаюсь, чтобы действительность оправдала ваши мечты, сэр. – Нельзя было позволить ему так просто отмести все в сторону, ни в коем случае.

Он положил ей руку на талию и, когда она попыталась отстраниться, подхватил ее на руки и понес.

– Опусти меня, – сказала она ему сквозь зубы. – Усвой себе правила приличия. Это неприлично.

– Это абсолютно прилично. Я несу мою супругу в наши покои, и мы будем наедине впервые в нашей супружеской жизни.

Она ощутила трепет, который не смогла подавить, но она должна ему сопротивляться что есть силы и побороть его, если сможет. Ее мужу нужно прежде многое объяснить… Оказывать сопротивление сейчас было бы нелепо, поэтому Лили не стала вырываться и лишь скрестила руки на груди и приняла суровый вид.

Оливер внес ее в гостиную и опустил на пол. Она так и осталась стоять со скрещенными руками.

Его вздохи не в силах были смягчить ее.

– Лили, позволь мне отнести тебя в постель.

Ее тело готово было предать ее, но она сдержалась и отвернулась.

– Сейчас еще день.

– Ах, – сказал он нежно. – Какая разница? Мы – муж и жена, моя любимая, все дни и ночи теперь наши. Я хочу снять с тебя твое прекрасное платье и увидеть тебя при свете солнца.

Лили откинула длинный шлейф и отошла к камину, в котором уже был разведен огонь. Графин вина и два хрустальных бокала сверкали на серебряном подносе на низеньком столике рядом с камином. Она налила в один из бокалов вина до самой кромки и быстро осушила его, задохнувшись от непривычного тепла, окатившего ее.

– Лили…

Она налила еще один бокал.

Оливер перехватил ее руку и мягко забрал бокал из ее пальцев.

– Моя бедная возлюбленная. Как я обманул тебя своим молчанием.

Лили поджала губы.

– Меня никогда никто не обманывал. И никто не обманет.

– Если ты будешь продолжать поглощать вино, как сейчас, тебя определенно обманут. – Он обхватил ее одной рукой и сам сделал несколько глотков вина, прежде чем поставить бокал. – Мне тебя многому предстоит научить.

Она сморщила нос.

– Чему это?

– Искусству любви. Чему же еще? Я так долго ждал момента, когда я смогу распоряжаться всем твоим телом и отдать тебе в распоряжение свое.

– Мне казалось, мы уже ими распорядились.

Веселье, которое она уловила в его глазах, не понравилось Лили. Он сказал:

– Доверься мне, любимая, еще так много всего. Так много способов. Я хочу посмотреть, как нальются твои красивые груди и как соски станут твердыми. Я…

– Оливер! – Она задрожала. Она ничего не могла с этим поделать.

– В самом деле. И я хочу слышать, как ты без конца твердишь мое имя.

Он приподнял ей подбородок и поцеловал ее, и вкус вина на их губах смешивался и пьянил их обоих. Он забавлялся, легонько покусывая ее верхнюю губу, качая ее голову из стороны в сторону, ласкал языком ее нежный влажный рот.

Она не должна так легко сдаться!

Самыми кончиками пальцев он ласкал ее лицо, подбородок, шею, потом нагнулся, чтобы поцеловать чувствительное местечко чуть пониже уха.

Лили зажмурила глаза и прижала руки к груди. Тепло волнами растекалось по ее телу, но скорее всего это не имело никакого отношения к вину.

– Расслабься, любимая, – пробормотал Оливер. – Я не сделаю того, чего ты не захочешь.

Лили отступила на шаг и погрозила ему пальцем. Судорожно глотнув, она постаралась выровнять сбившееся дыхание.

– Я настаиваю, – сказала она. – Я настаиваю на том, чтобы между нами была ясность, прежде чем… ну, прежде.

Он важно кивнул.

– Мы можем поговорить об этом в постели.

Качая головой, она попятилась.

– О нет, сэр. Мне уже случалось беседовать с вами в постели, и, по моим наблюдениям, там происходит что угодно, но не разговор.

Огорченное выражение его лица не смягчило ее.

– Мы снимем одежду и будем трогать друг друга, – сказала она. – Одно за другим, и ты, без сомнения, сумеешь заставить меня забыть все вопросы, которые я намереваюсь тебе задать.

Он задумчиво покивал и сказал:

– Это замечательная мысль. Давай начнем прямо сейчас.

– Ты же не хотел влюбляться в меня.

Оливер не отвел взгляда.

– Да, не хотел. Но вот влюбился. И рад этому.

– Ты лгал моему отцу, что ты секретарь и что ты ищешь работу.

– Я не совсем так выражался.

– Но более или менее так?

Он нахмурился.

– Да.

– И ты лгал.

– Да.

– И когда ты притворялся, что ты посторонний в этом доме, ты лгал.

– Я на самом деле был посторонним в этом доме.

– Но ты знал о нем. Ты, по сути, не был здесь посторонним, как старался заставить нас думать.

– Это верно.

Лили вернулась к столику с вином и сделала пару больших глотков из стакана, который оставил Оливер. Ощущение теплоты, охватившее ее, было исключительно приятным. Как ни странно, оно подбодрило ее.

Она выпрямилась и сухо проговорила:

– Не сказав об этом, ты солгал.

– Да. – У него был крайне мрачный вид.

– Те добрые люди, которые приняли тебя в свою семью после смерти родителей, учили тебя бояться Бога?

– Я не вижу оснований для такого вопроса.

– Богобоязненным людям отвратительна ложь. Эти люди не учили тебя быть правдивым?

Он заметно покраснел.

– Не было никаких людей, принявших меня.

Лили открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь веское, но вместо этого снова припала к бокалу. Еще один глоток восхитительного красного вина обволок ее теплом до самых кончиков пальцев. И придал ей решимости довести дело до конца.

– Так ты не был усыновлен четой англичан?

– Нет.

– Ты говорил, что был.

– Я знаю.

– Когда умерли твои родители?

– Боже, – пробормотал он. – Моя мать умерла несколько лет назад. Мой отец, Фредерик Бэмонт Ворс, ушел из жизни год назад.

– Ты лгал.

– Ну…

– Ты лгал.

– Да, черт побери! Я лгал.

Лили слегка покачнулась и направилась к стулу. Она осторожно несла стакан в обеих руках.

– «Всегда нам лгут мужчины», – сказала она печально.

– Что?

– Шекспир. «Много шума из ничего». Как верно. Как поразительно верно.

– Я не хотел намеренно тебя обманывать. Я попал в силки своей собственной глупости. Но теперь все позади, и я счастливейший человек.

– Хм-м, – протянула она, глядя в свой бокал. – Ты еще можешь изменить свое мнение по этому поводу. Некоторые люди говорят, что я не только невзрачная, но что у меня еще и очень острый язычок.

– Ты прехорошенькая. И мне нравится твой язычок.

– Н-да, – сказала она. – Вино было действительно чудесное. Насколько я понимаю, Ник никогда не был женат на твоей сестре. И, как я понимаю, у тебя вообще никогда не было никакой сестры.

– Клянусь, она была у меня, и Ник в самом деле был ее мужем. – У Оливера был обиженный вид. – Я бы не стал лгать о таких вещах.

– Отлично. Значит, он знал о твоем замысле пробраться сюда?

– Да.

– И, насколько я понимаю, именно поэтому он решил изучить архитектуру богоугодных сооружений в Солсбери.

Последовала долгая пауза, прежде чем Оливер сказал:

– Нет.

– Это была случайность?

– Ник – не архитектор.

– Но вы оба уверяли…

– Я знаю! Я лгал! – Он налил себе стакан вина и залпом осушил его. – Я оказался негодяем, и я не заслуживаю тебя.

– Да, пожалуй, не заслуживаешь. Что на самом деле Ник делал в Солсбери?

– Он расположился поближе ко мне, чтобы иметь со мной связь по делам.

– Каким делам?

Он сел на стул лицом к ней и уставил взгляд на свои руки.

– Флот Ворса, – пробормотал он. – Я – владелец флота Ворса. Быстроходные парусные суда. Самая успешная линия в мире. Я унаследовал их от отца. Ник многие годы работает в этом бизнесе. Он – моя правая рука. Я бы доверил ему свою жизнь.

– Ты никогда не говорил, – его очертания стали слегка расплываться, – ты не говорил нам обо всем этом.

– Ну как я мог, Лили? Я погряз в своих собственных увертках.

– Так, значит, ты богат?

– Да.

– Очень богат?

– Чрезвычайно.

– И поэтому ты смог раздать столь экстравагантные подарки всем женщинам, бывшим у нас на свадьбе? И мне вот это. – Она коснулась ожерелья.

– Да.

– Ты лгал.

– Да, я лгал, черт побери!

– Оливер. Ты не будешь богохульствовать в моем присутствии.

– Извини.

– Нам нужно многое преодолеть.

Он откинулся на спинку стула.

– Похоже на то, но я – упорный человек. Теперь мы можем отправиться в постель?

– Это может быть небезопасно.

– Прости, что?

Она улыбнулась, очень довольная, что чувство юмора не изменяет ей в столь тяжелой ситуации.

– Я могу напасть на тебя в минуту твоей слабости.

– Я в ужасе.

– Я не шучу, Оливер. Там, в церкви, я приняла очень важное решение. Я люблю тебя и хочу тебя. Я хотела за тебя замуж, и теперь я замужем. Но у меня не может быть полной уверенности в том, что я не сделала большой ошибки, ведь так?

– Да. О да, Лили.

Она находила его совершенно неотразимым.

– Вот видишь! Ты тоже так считаешь. Но, возможно, самым лучшим будет отложить вступление в…

– Нет! Если ты хочешь предложить, чтобы мы подождали с началом нашей совместной жизни, мой ответ таков: безусловно, нет.

– Ты хочешь сказать, что принудишь меня? – Она вовсе не чувствовала в себе той уверенности, с которой говорила.

– Я никогда не стану тебя принуждать, – сказал Оливер, поджав губы. – Но что мы выиграем от этого промедления? Только время восстановит доверие между нами. Я с готовностью вверяю тебе свою жизнь и надеюсь на твою благосклонность. И прошу тебя о том же. Может статься, мне еще не раз предстоит оступиться. И я сделаю еще немало ошибок. Но с этого дня и впредь ты будешь знать обо мне все, без утайки.

Трудно было устоять перед ним.

– Я решила, что ты должен понести наказание. – Как глупо это прозвучало! – Ох, Оливер, я не в силах сердиться на тебя. Но мне кажется, нам нельзя терять бдительности. Мы по-прежнему доподлинно не знаем, кто нам угрожал. И кто убил бедного Леонарда.

– Витмор, – тут же сказал Оливер. – Я найду способ это доказать. Но не раньше, чем улажу все дела с тобой, моя дорогая женушка. Ник позаботится о том, чтобы мой кузен не причинил нам тем временем каких-нибудь неприятностей.

– Я по-прежнему не могу понять, как Витлэс пробрался сюда, чтобы обыскать твои вещи.

– Не знаю как, но ему это удалось. Он мог легко проникнуть в северное крыло и подобраться оттуда.

– Интересно, что он надеялся отыскать.

– Фамильная печать, должно быть, вполне его удовлетворила. Она дала ему необходимое доказательство. Она и…

Лили встрепенулась:

– Фамильная печать и?..

– Отцовские именные часы и печатное кольцо, – нахмурившись, договорил Оливер. – Мне не хотелось оставлять это все в Бостоне.

– И их украли той ночью?

– Да.

– А ты сказал, что ничего не украли.

Он уставился неподвижным взглядом на огонь.

– Ты лгал.

– О, ради… Да, Лили, я лгал. Но это было тогда. А теперь – это теперь.

Не следует усугублять его уныние.

– Да, теперь – это теперь… Разденься, пожалуйста.

Он вскинул голову и удивленно поднял брови:

– Я не ослышался? Ты действительно попросила о том, что я услышал?

Лили откинулась на спинку стула, поставила ноги на скамеечку и склонила голову. Она пребывала в каком-то легкомысленном, шаловливом настроении.

– Ты хочешь сделать меня счастливой?

– Ты же знаешь, что хочу.

– Отлично. Тогда, будь добр, разденься. И я буду счастлива.

– Будь я проклят, если я… А впрочем, почему бы и нет. Ты смущаешь меня, колдунья. – Он снял сюртук и уронил его на пол, развязал и стянул с себя галстук. – Это выходит за все рамки. Ты же это не всерьез? – Он засмеялся, но смех его прозвучал несколько принужденно.

– Абсолютно всерьез. Твое тело доставляет мне необычайно восхитительные ощущения. А поскольку я убеждена, что мы равны во всех отношениях, я не понимаю, почему я не должна хотеть, чтобы ты разделся, столь же сильно, как ты хочешь, чтобы разделась я.

Серьезное выражение его лица свидетельствовало о том, что она дала ему повод для глубоких раздумий.

– Возможно, ты и права, но ты чертовски необычная женщина.

– В самом деле? – Это польстило ей. – А это правда, что женщине не подобает получать удовольствие от Акта?

Его очевидное замешательство по-настоящему позабавило ее. Это была маленькая месть за его прегрешения.

– Ты так прямолинейна, – сказал он. – Но, с моей точки зрения, женщина, которая получает удовольствие от мужского внимания, должна, в свою очередь, приносить удовольствие. В этом нет ничего плохого. Мне продолжать раздеваться?

Она засмеялась и поудобнее устроилась на своем стуле.

– Теперь рубашку.

Не сводя взгляда с ее лица, он расстегнул рубашку и вытащил ее из-за пояса.

– Ты такой большой, Оливер, – сказала она ему. – Мне кажется, что немногие мужчины могут сравниться с тобой. Когда я смотрю на твои плечи и шею, у меня все поет внутри. И возникает желание ощутить твои руки на своем обнаженном теле.

– Лили, ты сводишь меня с ума. Давай пойдем ляжем в постель.

– О нет. Пока нет. Я хочу еще немного продлить удовольствие. Теперь штаны.

– Лили…

– У меня есть причина на то, чтобы осмотреть тебя полностью.

– Осмотреть меня?

– Ваши штаны, сэр.

Сузив глаза и стиснув зубы, Оливер расстегнул штаны и обнажился несколькими резкими движениями.

– Ну вот. – Он стоял перед ней, расставив ноги в стороны и уперев руки в бока. Комната озарялась огнем, пылающим в камине.

Отблески его падали на Оливера.

Темная полоска волос на его груди, сужаясь, устремлялась вниз. Такими же волосами были испещрены его сильные, мускулистые ноги.

Лили попыталась вздохнуть, но ей сдавило грудь, и она подумала, не заметил ли Оливер, насколько она возбуждена.

Она покрылась испариной.

Вот оно.

– Ну? – сказал Оливер каким-то не своим голосом.

Лили немного пришла в себя и села прямее. Потом она подалась вперед и сосредоточила свое внимание на этом. Оно, несомненно, обладало чрезвычайной подъемной способностью и, однажды поднявшись, так и оставалось в этом положении.

– Ну, – повторил Оливер.

– Ну, – пробормотала Лили. – Вот уж действительно ну и ну.

Сдвинувшись на самый краешек стула, она стала присматриваться еще внимательнее. Оно брало начало из пучка густых волос, столь же темных, как и остальные волосы на его теле. Она осторожно протянула руку, чтобы потрогать его.

– Лили! Мне необходимо быть с тобой.

– Тише, – сказала она ему. – Он влажный.

– О боги…

– Опять…

– Это мольба, а не проклятия.

Лили повернула голову, чтобы заглянуть снизу.

– Глазам своим не верю, – сказал Оливер. – Чего ты добиваешься, жена?Ничего, придет моя очередь.

Лили быстро обхватила рукой обнаруженную ею мошонку. Обхватила, подержала на весу и слегка сдавила. И отдернула руку, прежде чем Оливер успел схватить ее.

– Нет, нет, – покачала она головой. – Сильный мужчина – это терпеливый мужчина. А теперь скажи мне, это твои яйца?

– Святые, охраните меня, – простонал он.

– Оливер?

– Да. А тебе абсолютно не пристало так разговаривать.

– Хм, всего лишь два?

– Что? – Он нагнулся, упер руки в колени и заглянул ей в лицо. – О чем ты меня только что спросила?

– У тебя только два яйца.

– Правильно. Два. Что тебе еще хочется знать?

Она начала пересчитывать свои пальцы.

– Что, ради всего святого, ты делаешь?

– Я вспомнила, каким образом ты грозился наказать за ложь сэра Сесила, и считаю, сколько раз ты солгал. У тебя нет столько яиц.

Они долго смеялись этой маленькой шутке. Но она добилась того, на что не рассчитывала: никогда еще Оливер не был так возбужден.

Лили не сопротивлялась, когда он подхватил ее со стула и повлек за собой. Но она воспротивилась, когда он начал чуть ли не срывать с нее одежду:

– Оливер, мое платье!

– Мы уже женаты. Подвенечное платье тебе уже никогда не понадобится. – Он пытался справиться с ее корсетом. Ему наконец удалось расшнуровать и сорвать его, и, когда она осталась в одной сорочке, он потащил ее в спальню.

– Что я надену, чтобы вернуться в свои комнаты? – спросила она затаив дыхание.

– Чепуха, – сказал он ей. – Теперь больше не будет моих комнат и твоих комнат. Только наши комнаты. Ты думаешь, я не отдал распоряжения, чтобы твои вещи перенесли сюда?

– Я стесняюсь, Оливер. Это так необычно.

Он через голову стянул с нее рубашку и спустил панталоны к ее лодыжкам. При виде ее розоватых грудей, округлых бедер и стыдливо сжатых ног Оливер стал терять над собой контроль.

Обхватив ее за талию, он увлек ее к кровати. Она наклонилась и потянулась откинуть покрывало, повернувшись к нему спиной, и он залюбовался ее чудесной попкой и точеными ногами в белых чулках.

Она уже собиралась выпрямиться, когда Оливер удержал ее в таком положении, пригнув к кровати лицом вниз.

– Погоди, любимая. Погоди. Существует столько способов любви.

Она замерла.

Оливер погладил ее зад и покрыл его множеством поцелуев, заставляя ее вскрикивать от наслаждения. Он снял с нее чулки и провел языком по внутренней стороне бедер, отчего она принялась повизгивать. Потом он щекотал ей груди кончиками пальцев, с улыбкой слушая ее стоны.

Желание, которое она будила в нем, становилось нестерпимым.

– Иди ко мне, любимая, – сказал он, перевернув ее на спину и крепко целуя в губы.

Она запустила пальцы ему в волосы и потянула к себе.

Оливер лег на нее сверху и стал обводить губами и языком каждый миллиметр ее кожи, медленно передвигаясь вниз. Ее розовые соски заострились и отвердели, и тело ее извивалось в постели, когда он притрагивался к ним языком.

Он пытался определить, как далеко он может зайти. И он ощутил ее доверие, ее готовность ко всему, что бы он ей ни предложил.

Он приложился ртом ко входу в ее тело и победно улыбнулся, когда она вскрикнула и прижалась к нему еще плотнее.

От сильных толчков его языка, имитирующих то, что должно было вскоре последовать, ее руки беспокойно заметались по постели. Она вцепилась в простыни и металась по ним, пока ее бедра не содрогнулись в спазмах облегчения.

Тут уже Оливер не мог ждать, пока она охладеет. Он наклонился к ее уху и прошептал:

– Ты мне позволишь взять на себя инициативу? Сделать все по-моему?

– Все что угодно, Оливер, – пробормотала она.

Он снова перевернул ее на живот и лег сверху.

Но инициатива все равно осталась за ней.

Глава 28

Лили проснулась от стука дождя о стекло. Шторы не были задернуты, и ничто не заглушало звука тяжелых капель. Ей было тепло, но она по самый нос натянула на себя покрывало.

Она была голой.

Голой в объятиях кого-то, кто тоже был обнажен.

Оливер.

В отдалении сверкнула молния. Секундой позже раздался негромкий рокот грома.

Лили прислушивалась к своим новым ощущениям, положив голову на плечо Оливеру и прижавшись щекой к его щеке.

Он прижимал ее к себе, соприкасаясь с ней бедрами и ногами. Ее розовая узенькая ступня покоилась на его мускулистой, покрытой волосами ноге. Она едва заметно улыбнулась. Они так по-разному устроены, так абсолютно по-разному устроены.

Очень осторожно Лили повернулась к нему, прижавшись грудью к его жесткому телу. Легкими касаниями она стала поглаживать его шею, ключицы, волосы на его груди.

Лили приподнялась, чтобы взглянуть на его лицо. В этот момент снова сверкнула молния, на сей раз уже ближе. Бледно-голубой свет ворвался сквозь оконный переплет и упал поперек кровати ослепительно яркой полосой.

Оливер взглянул в ее глаза.

Она испугалась:

– Ты проснулся.

– Ты, я вижу, тоже. Проснулась и уже в действии, мадам. Неизменно любознательная особа, не так ли?

– М-м-м.

Гром грянул со злобной силой, и через мгновение дождь хлынул сплошным потоком.

– Я почувствовал, что ты проснулась, – сказал Оливер. – Ты как звереныш, который все обнюхивает и везде шарит. – Он засмеялся.

Лили обводила пальцем круги на его животе.

– Пытливый ум – это хорошая вещь. Мне еще многое предстоит узнать о тебе. Мне все интересно, Оливер. Я думала, что муж и жена обычно носят ночную одежду.

– Мы не обычные муж и жена.

– И я думаю, что нет. И еще я слышала, что обычно мужья и жены занимают отдельные спальни. После… Ну, когда они непосредственно… не занимаются Актом.

– Мы не обычные муж и жена.

– Ох! – Она стала толкать его, пока он не схватил ее за руку. – Это все, что ты можешь сказать? Что мы – не обычные?

– Я предпочитаю спать без одежды, и, поскольку у меня есть жена, которую я обожаю, я предпочитаю спать с ней. Все время. Ты устала?

– Устала? Почему ты спрашиваешь?

Он без предупреждения втащил ее поверх себя и принялся гладить ее спину от шеи до самого низа, не упуская ни одного местечка. С особенным удовольствием он щекотал ее груди с боков, заведя руки ей за спину, когда она попыталась помешать ему.

– Мучитель, – сказала она, приподнимаясь, чтобы взглянуть на него.

Он проворно ущипнул ее за сосок, и она скорчилась.

И снова ударила молния, на этот раз с оглушительным треском, разорвавшим небо за окном белыми жилами. Гром сотряс весь дом.

Оливер перевернул ее на спину и наклонился над ней, неторопливо и старательно целуя ее под медленно стихающие за окном раскаты.

Послышался стук.

Лили открыла глаза и замерла.

Стук, донесшийся до нее, был вызван не бурей – кто-то колотил в дверь гостиной. Она вцепилась в плечи Оливера и трясла их, пока тот не поднял голову.

– Дверь, – сказала она. – Кто-то очень настойчиво стучится.

– Нет. Это буря. – Он замер и прислушался. – Вот дьявол. Это и в самом деле стучат в дверь. Если это не что-то безотлагательное, кто-то сейчас полетит отсюда кувырком за то, что прервал нас в такой момент. Оставайся здесь, дорогая.

– Не бросай меня одну.

– Я тебя не бросаю, Лили. Я просто пойду отвечу. Тот, кто там колотит, похоже, не собирается уходить, пока не получит ответа.

Он встал с кровати и зажег лампу, потом натянул штаны и отправился в гостиную.

Снова раздался стук, еще громче прежнего.

Лили соскользнула с постели и нащупала рубашку и пеньюар, приготовленные для нее. Надев их, она на цыпочках пересекла комнату и притаилась у двери.

– Черт бы тебя побрал, – услышала она голос Оливера. – Что все это значит?

– Впусти меня, – послышался голос Ника. – Тут нам на голову свалились неприятности. Скорее закрой за мной дверь. И запри ее.

Лили плотно запахнула пеньюар и завязала пояс. Ей не терпелось выйти в гостиную, но она решила, что будет осмотрительнее послушаться Оливера, по крайней мере на этот раз.

Она услышала, как ключ повернулся в замке в гостиной, и затем слова Оливера:

– Давай выкладывай, Ник. Что случилось?

– Этот дурак Витмор совсем спятил. За столом он и эта кляча, его сестрица, напивались все больше и больше. В конце концов женщину пришлось препроводить домой. Лэйкоку хватило ума отправиться вместе с ней. Но Витмор отказался уехать.

У Лили учащенно забилось сердце.

– Но здесь, без сомнения, вполне достаточно здоровых мужчин, чтобы усмирить одного пьяного идиота, – сказал Оливер.

– Да, достаточно. И они усмирили – по крайней мере мы так думали. Он остыл. Но сейчас он исчез, и мы не знаем, где он, знаем только, что он скорее всего в доме.

– Может быть, нам повезло, и он на дне озера, – предположил Оливер.

– Он в доме, говорю тебе. А до этого он ускользнул от человека, который пытался его остановить, и тот утверждает, что он заявлял, что намерен убить тебя и Лили. Он сказал, что если она не досталась ему, то пусть и тебе не достанется.

Оливер нервно засмеялся:

– Ты что, испугался, что он заявится сюда? Пусть приходит. Мне тут нужно свести с ним кое-какие счеты.

– Согласен, – сказал Ник. – Но мне кажется, ты выбрал для этого не самый подходящий момент. Возвращайся к своей жене. У меня есть пистолет, я покараулю.

Оливер понизил голос, но Лили по-прежнему могла разобрать каждое слово.

– Давай говорить потише, Ник. Я не хочу испугать ее. Она снова заснет, а мы вместе посторожим до рассвета, а потом найдем мерзавца.

– Что ж, годится. Жаль, что вы прикончили все свадебное вино. Я бы чего-нибудь выпил.

– Выпей бренди, – предложил Оливер. – Сядь, я тебе принесу.

– Спасибо. Ты необычайно оживлен. Как проходит первая брачная ночь?

Лили покраснела и напрягла слух, но Оливер не ответил.

– Прости меня, старина, – сказал Ник. – Я перешел границы, да? Но ты никогда не стеснялся обсуждать своих поклонниц.

– Лили – не поклонница, – возразил Оливер. Послышался звон бокалов. – Она – моя жена. Она – ах!

Последовал короткий, резко оборвавшийся вскрик. Бокал разбился.

Это вскрикнул Оливер.

Лили распахнула дверь и ринулась в гостиную. С остатком разбитого бокала в простертой руке Оливер лежал на ковре лицом вниз.

– Он упал, – сказал Ник. – Только вскрикнул и упал. – Он опустился на колено возле своего друга.

– Оливер! – Лили подбежала к нему. – Оливер!

– Он без сознания, – сказал Ник. – Мне кажется, он ударился головой о стол, когда падал.

– Позови кого-нибудь, Ник! Я останусь с ним, только поскорее, Ник. Что могло случиться? С ним ведь никогда раньше такого не было?

– Нет.

Под правым ухом Оливера виднелась кровь.

– Он поранился, – сказала она, промокая ранку подолом своего пеньюара. – Наверное, стеклом. О, побыстрее, пожалуйста.

– Нет.

– Он, возможно, серьезно ранен. – Она подняла на него взгляд и отпрянула.

Ник смотрел на нее немигающим тяжелым взглядом своих зеленых глаз.

– В чем дело? – спросила она.

До этого она не видела его правой руки. Он поднял ее, показав пистолет, который он держал.

– Поднимись, пожалуйста, – сказал Ник. – И отойди от него.

Но Лили старалась загородить своим телом Оливера, насколько это было возможно, и не двигалась.

От короткого резкого пинка в бедро, который отвесил ей Ник, у нее перехватило дыхание.

– Убирайся, или я пристрелю его сейчас же. – Чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений, он нацелил свой пистолет Оливеру в голову. – Делай, что тебе сказано, и я, может быть, подумаю, как получить то, что я хочу, оставив вас в живых.

– Я не дура, – отрезала Лили. – Ты слишком далеко зашел, чтобы теперь отступить. Я не знаю, чего ты этим добиваешься, но ты бы не обращался с Оливером так, если бы хотел сохранить его дружбу.

Ник фыркнул:

– Дружбу? Дружбу с человеком, укравшим все, что должно было принадлежать мне? Боже мой, женщина, не болтай чепухи.

Она еще не попадала в столь безнадежную ситуацию. С малых лет отец учил ее, что спокойные размышления могут привести к решению любой проблемы.

Но ему не приходилось иметь дело с человеком, приставившим пистолет к виску ее мужа.

Ник склонил голову.

– А ты, в общем, недурна. – Он схватил ее так быстро, что она не успела увернуться. – Вполне недурна. – Он поднял ее практически без усилий.

Приходилось выбирать между тем, чтобы, бросившись на него, нанести ему как можно больший ущерб и принять неотвратимые последствия этого или изобразить послушание в надежде найти способ избавления.

Она улыбнулась Нику, моля Бога о том, чтобы он не услышал клокотания у нее в горле.

Его глаза превратились в щелочки. Он взглянул на неподвижную фигуру Оливера и ухмыльнулся:

– Долго я мечтал об этой минуте. Я думал, что это произойдет не так скоро, но он поторопил меня, приехав сюда. И женившись на тебе. За это он должен поплатиться. Он умрет.

Лили в ужасе смотрела на мужа. Он не двигался. Кровь из пореза за его ухом перестала сочиться. Кровавые полосы засохли на ладони, сжимавшей разбитый стакан.

– Я знаю, куда нужно бить, – сказал Ник, раздувая ноздри. – Он уже не двинется.

– Неправда.

– Ты уже знаешь, я был женат на его жалкой сестре. Анне. Тошнотворное создание. Потом она умерла. Ужасно жаль. – По его взгляду она поняла, что он не испытывает никакого сожаления. – Когда Фредерик умер, его дело должно было перейти ко мне. Я работал как вол. Я был все время с ним рядом, пока его сынок развлекался. Я отдал на это семь лет моей жизни. А потом Оливер, замечательный Оливер, решил проявить интерес к делу и занял мое место.

– Оливер очень благодарен тебе за все, что ты сделал. Он мне говорил об этом.

– Благодарен? Как это трогательно. Мне не нужна его благодарность, мне нужно то, что я заработал. И теперь у меня это будет. В случае его смерти состояние перейдет ко мне.

Лили смотрела на него раскрыв глаза.

– Плохо, что я не смог отговорить его жениться на тебе. Тогда ты могла бы остаться в живых. Но он все же женился на тебе, и теперь ты тоже должна умереть.

– Отпусти меня. – Она попыталась вырваться. – Пусти меня к Оливеру. И убирайся. Или я закричу, сбегутся люди и схватят тебя.

Он запрокинул голову и рассмеялся:

– Оттого, что ты закричишь, люди побегут в свадебные покои? Едва ли, моя дорогая. Это скорее всего воспримут как часть ночного ритуала.

– Убей нас, и тебе не достанется состояние Оливера. Ты не являешься моим наследником.

Он скрутил ей руку так, что она охнула.

– Достанется. При отсутствии детей оно перейдет ко мне.

– Тебя обвинят в убийстве.

– В убийстве обвинят лорда Витмора. Опоить его не составило никакого труда. Он в коридоре. Его найдут рядом с вашими телами и с пистолетом в руке.

Лили натолкнулась ногой на стол, завела руку назад, чтобы сохранить равновесие, и ее пальцы сомкнулись вокруг медного молоточка, который Оливер использовал в качестве пресс-папье.

– Меня всегда занимало, что Оливер нашел в тебе, – сказал Ник. – Но я тоже могу это выяснить. В конце концов небольшое развлечение и забавы вполне согласуются с предполагаемым поведением Витмора.

Что-то едкое обожгло ей горло. Нельзя паниковать, иначе все будет потеряно.

Ник схватился за ворот ее рубашки и разорвал ее до пояса.

У Лили все дрожало внутри от страха и ненависти, но она стояла прямо и смотрела Николасу Вестморлэнду в лицо.

Дулом пистолета он откинул в стороны лоскуты ее ночной одежды и принялся осматривать ее.

Его палец лежал на спусковом крючке. Малейшее движение, и он пристрелит ее.

– Правильно, – сказал он тихо. – Я вижу, ты понимаешь, что сопротивляться мне абсолютно неразумно.

Он в точности знал, о чем она думает. Это потрясло ее.

– Я уже говорила, что я не дура.

– Ты могла бы попробовать меня соблазнить. Любая разумная женщина догадалась бы дать мне стимул пощадить ее.

– Ну, в таком случае я не разумная женщина. Я не верю, что ты, насладившись моим унижением, не убьешь меня потом в любом случае. Я не стану унижаться. Мой муж не одобрил бы этого.

Он обвил Лили левой рукой, прижав ей обе руки к бокам. Боже, не дай ему заметить, что у нее в руке молоток.

Он приподнял ей подбородок дулом пистолета. Его рот с удушающей силой впился в нее. Он раздвинул ей губы и проник языком глубоко внутрь ее рта.

Остатки самообладания, которое она изо всех сил старалась сохранить, постепенно оставляли ее. Он пожирал ее, прижав к себе, вызывая у нее ощущения, которых она не хотела делить ни с кем, кроме как со своим мужем.

Ник поднял голову.

– А ты вполне приятная. Следует отдать тебе должное. На вкус. Женщины бывают приятными только на вкус.

Вдруг на нее снизошло озарение. Если она сейчас потеряет голову, она предаст и Оливера, и себя.

– Поцелуй меня, Ник. Я хочу тебя. Ох, как я тебя хочу.

Его лицо снова приблизилось, и она увидела, что он обезумел от похоти. Он отрывисто дышал, на его висках вздулись вены.

– Уверен, что хочешь, – пробормотал он. – Оливер подготовил почву… Ну почему бы и нет.

Он стал спускать с себя штаны, хмурясь в досаде из-за нелегкости этой задачи, и, чтобы справиться с нею, отпустил Лили.

И Лили подняла медный молоток. Со всей своей силой и ненавистью она ударила им по его голове. Он застонал и вытянул вперед руку. Она еще раз ударила его, на этот раз по лбу, и с удовлетворением и ужасом увидела, как кровь хлынула из зазубренных ран.

– Сука, – заорал он, отшвыривая ее. Она отлетела к деревянному столику и упала на пол. Все предметы со стола посыпались на нее.

Мыча от боли, Ник уселся на нее сверху. Она в ужасе смотрела на его лицо, залитое кровью. Он нацелил на нее пистолет, но потом отвел его, чтобы вытереть глаза.

Лили извивалась под его ногами.

– Довольно, – проскрежетал Ник. Он наступил ей на руку, и она выронила молоток. – Тебе не следовало идти мне наперекор. Анна пошла мне наперекор. И я вынужден был ее наказать.

Она закрыла глаза и стала ждать. Ее рука оцепенела от боли, но она сдерживала крик. В голове у нее нарастал звенящий звук.

Потом добавился еще один звук. Уже другой. Над ее почти обнаженным телом всколыхнулся воздух.

– Я убью тебя, Ник. – Голос Оливера.

Она всхлипнула.

Всей своей тяжестью Ник обрушился на нее вместе с Оливером, чуть было ее не придушив. Они перекатились набок, освободив ее.

– Оливер! – Лили встала на четвереньки. – Оливер!

Мужчины сцепились вместе, вновь и вновь перекатываясь, осыпая друг друга яростными ударами.

Оливер не умер. Он не умер. Слезы радости застилали ей глаза. Она поднялась на ноги и закуталась в лохмотья своей одежды, пытаясь стянуть их поясом от пеньюара.

– Прекратите! – закричала она.

Лица Ника и Оливера были теперь сплошь залиты кровью. Лежа на спине под Ником, Оливер приподнял и отбросил его. Лакированный сундук опрокинулся и упал. Запор не выдержал, крышка отворилась, и наружу посыпались книги и бумаги.

– Я убью тебя! – выкрикнул Ник, вытирая кровь с лица окровавленными руками. – Вас обоих. Я добуду то, что должно принадлежать мне.

Он снова бросился к Оливеру, но Оливер откатился в сторону и вскочил на ноги.

Тут Лили заметила пистолет под стулом, куда он, видимо, отлетел во время потасовки. Оливер бросился на Ника и сдавил ему горло руками.

Из горла Ника послышалось бульканье.

Лили бросилась к пистолету.

Кулаком Ник нанес удар по горлу Оливера. Лили с ужасом увидела, как тот разжал пальцы и, задыхаясь, схватился за собственное горло.

Она подобрала пистолет и, держа его обеими руками, подняла до уровня груди.

Николас Вестморлэнд встал на ноги и двинулся к ней.

– Еще один шаг, и я пристрелю тебя, – с угрозой произнесла она.

Он остановился и сказал:

– Отдай его мне. Ну-ка. Мы оба знаем, что ты не пустишь его в ход. Отдай его мне.

– Не делай этого, Лили, – выдавил из себя Оливер.

Ник сделал еще один шаг по направлению к ней, и Лили нащупала спусковой крючок.

– Ваш нос у меня на мушке, сэр, – сказала она. – Думаю, что ваши мозги находятся примерно там же.

Вдруг дверь распахнулась от мощного удара. Вернее, дверь слетела с петель и полетела через комнату, упав на кресло.

Ник обернулся и не обнаружил ничего, кроме совершенно пустого коридора и слона из кожи и меди у дальней стены.

Прежде чем он успел опомниться, Оливер одним броском опрокинул его и придавил к полу. А Лили проворно уселась верхом на поверженного врага, уперев пистолет ему между ног.

– Только дернись, и уже никому не придется любоваться твоими прелестями.

– А вот и я! – Ревя и размахивая над головой шишковатой дубиной, в комнату ворвался Маклюд. – Теперь вам уже ничто не грозит, леди. Кто-то здесь сейчас отправится к праотцам.

Выглянув из-за Оливера, Лили в изумлении воскликнула:

– Маклюд? Что ты здесь делаешь?

Все еще держа дубину над головой, он откинул назад копну своих рыжих волос и подошел поближе, наклонившись, чтобы получше рассмотреть распростертого на полу человека.

– Гэмбл, – рявкнул он. – Иди сюда, безголовое создание. Ты слишком поздно позвал меня. Они его уже укокошили.

– Не совсем, – возразил Оливер. – Может, вы нам поможете…

– Он еще не мертв? – сказал Маклюд. – О, ну я это поправлю. Ну-ка, посторонитесь, лорд Блэкмор.

В комнату смущенно протиснулся Гэмбл.

– Простите меня, хозяин. Последнее время мне трудновато быстро передвигаться. Я не думал, что мистер Вестморлэнд так скоро сюда проберется. Вы знаете, он связал лорда Витмора там, снаружи. Думаю, он собирался обвинить его…

– Нам совсем не нужна тут твоя чертова лекция, Гэмбл, – сказал Маклюд и, схватив Ника за волосы, поволок его обмякшее тело в коридор. – Позаботься о лорде и леди, пока я разберусь с ним.

– Хм, могут возникнуть проблемы с полицией, Маклюд, – сказал Оливер, поворачиваясь, чтобы обнять Лили. – Убийство мистера Вестморлэнда будет…

– …слишком роскошно для него. Да, вы правы, сэр. То есть ваша светлость. Я позабочусь об этом. Знаете, ведь это он убил Леонарда. Я видел это собственными глазами. Это он, переодетый монахом, убил его. Чтоб он сгинул! Я об этом позабочусь. А тут еще этот дурак Лэйкок тоже добавил хлопот, решив разыскать то, что они там искали и не находили столько лет. Гэмбл вам об этом расскажет. Нам там пришлось уладить парочку проблем, а то бы мы избавили вас от всего этого. Но мы за вами присматривали. Мы не хотели рисковать, дав ему возможность выйти сухим из воды. Ну а теперь все в порядке. И с лордом Витмором я тоже разберусь.

– Спасибо, Маклюд, – сказал Оливер.

Лили безмолвствовала, пока шотландец выходил из комнаты вместе с Ником, перебросив его через плечо.

Гэмбл стиснул руки.

– Вначале я был не совсем уверен, видите ли. И уж, конечно, мне совсем не хотелось допустить ужасную ошибку.

Оливер и Лили помогли друг другу подняться и с трудом добрались до дивана.

– Может быть, расскажете обо всем завтра? – предложил Оливер.

– Хорошо, хозяин, если только вы хотите, чтобы Маклюд выпустил мне кишки – простите, но это его собственное выражение, – а он так и сделает, если я не выложу вам всего прямо сейчас.

Оливер кивнул и откинул волосы с лица Лили.

– Извини, моя дорогая.

– У меня все в порядке, если у тебя все в порядке, – сказала она ему.

– Я думал, что вы… ну, я думал, что вы – тот, кто вы и есть, – ворчливо произнес Гэмбл. – Видите ли, я служил здесь во времена вашего отца. Как раз когда его изгнали. Поверьте, мне еще не доводилось встречать лучшего молодого человека. Не то что мастер Джордж, от которого всегда были сплошные неприятности. Мы, слуги, всегда знали, что во всем виноват мастер Джордж, а обвинен был мастер Фредерик. Но у нас не было доказательств. Да никаких доказательств и не было вовсе, кроме того, что после смерти отца, мастера Джорджа, нынешний лорд Витмор так много времени проводил в поисках в северном крыле. Вот поэтому мы и попросили Маклюда уехать из поместья и пойти в услужение в Фэл-Мэнор. Чтобы он там мог следить за развитием событий.

От этой пространной речи старик совсем выбился из сил. Оливер и Лили терпеливо ждали, пока он придет в себя.

– Видите ли, сестра Маклюда пострадала от рук лорда Витмора, и то, что Маклюд легко пошел на это, сначала не имело никакого отношения к нашим тревогам. Тогда мы объединили наши усилия и набрались терпения. Мы ждали, ну а потом вы вернулись. Я не мог в это поверить. Я узнал вас почти сразу же. Я вынужден был спрятать портрет мастера Фредерика, потому что боялся, что кто-нибудь еще заметит сходство. А потом я видел, как лорд Витмор выходил из этих комнат, когда вас там не было. Я должен был позаботиться о том, чтобы здесь не находилось ничего, что может вызвать подозрения. Я, конечно, верну вам ваше имущество.

– Спасибо, Гэмбл, – сказал Оливер. – Большое спасибо. Мы с женой никогда не сможем сполна отблагодарить вас за это.

– Хм-м, тут не за что благодарить, сэр. Я приношу извинения за все остальное.

Лили бросила на него взгляд:

– Остальное?

– Мне не следовало ходить к мистеру Гудвину. Я-то думал убедиться, что был прав, взяв портрет и ваши вещи, сэр. Только лишь пока я не смогу спокойно их вернуть. Я не хотел, чтоб на моей душе был грех.

– Забудьте об этом, – сказал Оливер, а Лили была почти уверена, что он едва сдерживает смех. – Идите спать. Мы поговорим обо всем утром. И закройте за собой дверь, пожалуйста.

Гэмбл согнулся еще ниже и попятился к двери. На пороге он нахмурился и огляделся.

– Что случилось? – спросил Оливер.

– Дверь, сэр. Я очень сожалею, но я не могу ее закрыть. Ее здесь больше нет.

Глава 29

Если бы у него так зверски не болела голова, будто раскалываясь пополам, смех его необычайно бесстрашной супруги доставил бы ему куда больше удовольствия.

Оливер расположился на диване, закрыл глаза и притворился спящим. В конце концов Маклюда попросили установить дверь на место, и Фрибл с профессором, чей встревоженный визит был неизбежен, наконец-то удалились.

– Ты не спишь, – сказала Лили, старательно притворяясь веселой. – А ты, оказывается, обидчив, мой дорогой. Ну а теперь скажи честно: я тебе надоела?

– Ну конечно же, нет.

– Ага, – с торжеством произнесла она. – Ты все же не спишь. Но выглядишь ты ужасно. Интересно, будешь ли ты когда-нибудь снова хотя бы чуть менее безобразным, чем сейчас.

Он взглянул на нее сквозь щелочки заплывших век.

– Я прихожу в себя после удара по голове, мадам.

– Ну тогда я дам тебе одно верное лекарство. – Она покрыла его лоб множеством нежных поцелуев и потом откинулась на диване. – Меня, разумеется, ничуть не смущает эта твоя внезапная утрата былой красоты. Все равно я буду любить тебя так же, а может быть, и еще сильнее. В конце концов, поскольку я сама неказиста, я себя уютно чувствую в обществе такого же, нет, почти такого же неказистого мужчины.

Тут Оливер возмутился:

– Мадам, чтобы это был последний раз, когда я слышу от вас такие замечания в свой адрес. Во всей Англии – нет, во всем мире – не найдется женщины красивей, чем моя жена. У нее отвратительный язык, но внешность – замечательная. Единственный ее изъян – это то, что она росла среди слепых олухов, которые навязывали ей свое превратное представление о ней. Ну а теперь, если она помолчит и даст покой раненому человеку, цены ей не будет.

Лили накрутила на палец одну из выбившихся прядей своих волос.

– Хм, хм, хм. Мы оба пострадали, муженек.

– И оба остались в живых благодаря тому очевидному факту, что я женился на тигрице в женском обличье.

Улыбка на ее лице растаяла.

– Нам предстоят нелегкие времена. Ты будешь оплакивать утрату друга.

– Он никогда не был моим другом, – сказал Оливер. Он потянулся рукой к волосам, чтобы пригладить их, но, вспомнив о повязках, которые наложила ему Фрибл, передумал.

Лили присела на подлокотник дивана.

– Ведь ты считал Ника своим лучшим другом. И ты будешь сожалеть об этой утрате. Но ты не будешь одиноким, Оливер.

Он улыбнулся и придвинулся поближе к ней.

– Я уже никогда не буду одиноким. Мы уладим все дела здесь. Потом я собираюсь увезти тебя в Бостон на одном из моих кораблей. Как тебе это нравится?

Она наклонилась над ним с задумчивым выражением на лице.

– Морское путешествие с любимым человеком? В другую страну на одном из самых знаменитых и быстрых кораблей? В Америку, в Бостон? Ох, Оливер, мне кажется, нельзя требовать от женщины, чтобы она всерьез рассматривала столь малопривлекательные перспективы.

Он хотел схватить ее, но она оказалась проворнее и вовремя отскочила.

– Я собираюсь идти в постель, – сказала она.

Оливер послал ей свою самую сладострастную улыбку.

– Ты ненасытна.

– А ты больной человек, – сурово сказала она. – С головной болью, как ты сам мне сказал. Ты нуждаешься в отдыхе.

– Моей голове стало намного легче. – Он встал на ноги. – У меня всего несколько царапин и синяков. И у тебя, женушка, тоже. Неужели мы позволим им помешать нашему удовольствию?

Лили поспешила в его объятия. У них обоих были синяки, не все из которых были на виду. Но профессор, которого спешно вызвали и чье присутствие заставило смолкнуть все другие голоса, мудро посоветовал им исцелить друг друга и исцеляться наедине столько времени, сколько на это потребуется. После этого он ушел и увел всех вместе с собой. Теперь, когда Ник сидел взаперти, законные разбирательства и другие неприятные дела могли подождать.

– Надеюсь, что когда-нибудь меня перестанет интересовать, за какое преступление был изгнан мой отец, – сказал Оливер. – Несправедливость угнетает меня, но если должно случиться так, что я останусь в неведении, – что ж, значит, так тому и быть.

Лили погладила ему спину поверх белой полотняной рубашки, надетой на нем. От теплого прикосновения ее руки по его телу пробежала дрожь.

– Я не смогу спать, – сказал он ей. – И нужно честно признать, что другие попытки заснуть могут оказаться более болезненными, чем хотелось бы.

– Ох. – Она повернула к нему голову и улыбнулась. – Вполне возможно, что другие ощущения отвлекут нас от боли.

– Может, и так. – Он прижал ее к груди и уперся подбородком ей в голову. – Буря прошла. Самое большее через два часа станет светать.

– Мне что-то захотелось прогуляться, – сказала Лили. – Если ты, конечно, можешь. Например, в северное крыло. Мы могли бы еще раз там оглядеться…

– Там нечего искать, любовь моя. Нам нужно с этим смириться. Мне нужно с этим смириться.

– Да. – Ее глаза затуманились.

Оливер поспешно сказал:

– Но мне будет приятно прогуляться с тобой. Все равно ясно, что нам нелегко будет уснуть.

Рука об руку они направились к мосту, ведущему в северное крыло.

На середине моста они задержались. Бледнеющее ночное небо начало покрываться легчайшей серебристой поволокой.

– Буря так мимолетна, – сказала Лили, прижавшись к Оливеру. – Немного погремит и умчится.

– И умоет все вокруг, – подхватил он. – И подарит мне несколько звезд.

– Только тебе?

– Да, только мне. Они предназначены специально для меня, потому что, когда я вижу под ними тебя, это производит на меня ошеломляющее впечатление.

– Глупости, – улыбнулась она. – Здесь холодно.

Оливер провел ее в северное крыло, заметив по пути, что портрет его отца водворен на место.

– Папа позировал в музыкальном зале, – сказал он. – Возле тех самых клавикордов, на которых ты играешь.

Лили внимательнее присмотрелась к полотну.

– В самом деле. Как странно видеть его пальцы на тех же самых клавишах. – Без дальнейших обсуждений Лили направилась прямиком к лестнице, и они спустились на нижний этаж.

– Лили…

– Мне здесь нравится, Оливер, – сказала она, настойчиво перебив его. – И тебе тут должно нравиться. Забудь о Витлэсе. Здесь обитали твои предки. И твой отец, несомненно, испытал в этих комнатах много счастливых моментов.

Он ничего не ответил. Их путь неуклонно лежал в экзотическую комнату, послужившую последним земным пристанищем его дяде.

– Замечательно! – Лили уперлась руками в бока и сделала полный оборот, оглядывая комнату. – Можешь себе представить? Этот твой проклятый братец умудрился еще раз здесь побывать.

Оливер поставил на место покрытое шкурой кресло и сел, оглядывая последствия торопливого неряшливого обыска. На этот раз не было сделано даже попытки скрыть чье-то бесцеремонное вторжение.

– Он даже поднял паркет, – сказала Лили, указывая на несколько зияющих отверстий в полу. – И разломал мебель. Ох, Оливер, как тут все разрушено! Как он посмел?

– Не надо забывать, что это все мог сделать и Лэйкок. Хотя не думаю, что он такой отважный, чтобы пойти на риск вывести меня из себя.

Лили подняла с пола покрывало и положила его на кровать.

– Он сюда больше не придет.

– Нет, – сказал Оливер в ярости. – Никогда. Мы позаботимся о том, чтобы твой папа увидел то, что здесь произошло. Это решит дело.

– Посмотри, что он сделал с комодом. – Лили принялась подбирать крошечные ящички, вытащенные из своих гнезд и брошенные на пол. – Это просто безумие. Столько лет этот ужасный человек пользовался добротой моего отца! Что заставило его совершить такое бесчинство?

– Брось это, – сказал Оливер. – Иди сюда. Я хочу тебя обнять.

Она подошла к нему, держа в каждой руке по ящику, но не дала ему усадить себя на колени.

– Он даже сорвал полог с кровати, Оливер. Ох, нужно будет обсудить это с Розмари и Миртой.

Любопытство оказалось сильнее утомления, и Оливер встрепенулся:

– Да? А зачем тебе это делать?

Избегая его взгляда, она обошла вокруг кровати, которая была отодвинута от стены.

– Лили! Ответь мне.

– У нас вошло в привычку обсуждать… человеческие особенности. Такое вот маниакальное поведение. – Она взглянула на него, будто оценивая его реакцию на ее заявление.

Он только пожал плечами.

Лили задвинула ящики на место. Она развязала несколько последних шнуров, на которых держался обвисший полог, и прикрыла голову руками, когда над ней закачался навес.

Один из столбиков кровати треснул и просел под матрасом.

– Лили! – Оливер вскочил на ноги, подхватил ее и перенес на безопасное расстояние. – Этот дурак Витмор все здесь поломал. Знаешь что, давай вернемся в более приятную обстановку. Позже я предложу твоему отцу очистить эту комнату. Так будет лучше.

Его жена замерла, ее серые глаза застыли, губы приоткрылись. На щеках вспыхнул яркий румянец.

– Дорогая! – Оливер обеспокоенно потрогал ей лоб. – Тебе нужно отдохнуть. У тебя сегодня было слишком много переживаний.

– Нет, – прошептала она. – Ох, не может быть.

– Все будет хорошо, – сказал он ей. – Нам обоим просто нужно поспать.

– Оливер! – Ее пальцы вонзились в него. – Ох, Оливер, посмотри.

Он посмотрел, но не увидел ничего, кроме комнаты в ужасном беспорядке.

Лили отстранилась от него и подошла к кровати. Она указала на верхнюю часть золоченого балдахина, изрядно помятого и впервые целиком открытого взору.

– Я… – Он подошел к ней. – Это не…

Она громко сглотнула и хриплым голосом сказала:

– Это оно.

– Нет. Не могу в это поверить. – Но он убрал несколько резных украшений, увенчивающих кровать. Под ними сияла… Он даже не мог найти слов тому, что они обнаружили.

С осторожной почтительностью Лили взяла находку, держа ее обеими руками.

– Это оно, да? – спросила она, слегка задыхаясь. – А украшения на балдахине были сделаны так, что полностью ее закрывали. Кому могло прийти в голову заглянуть под деревянную корону в поисках другой… Ох, Оливер, это в самом деле она!

– Да. Невероятно. Она была там все это время.

Лили погладила ее.

– Отличное потайное место. Почти на виду. На него смотрели миллион раз.

– Как они могли… Сестра Лэйкока отвлекала стражу, так он, кажется, сказал?

– Да, – кивнула Лили. – Ну а после того, как Джордж с друзьями заполучили то, что хотели, приключение перестало быть забавным. Оно стало опасным. Они, должно быть, до смерти боялись, что их обвинят. В измене, как мне представляется. Они, вероятно, были в таком ужасе, что даже не попытались вернуть ее.

– Оскорбление, – пробормотал Оливер.

– Королевы?

Оливер кивнул и сказал:

– Королевы, конечно. Но как же прошла коронация?

– Что они надели ей на голову? Может быть, это копия?

Оливер присмотрелся повнимательнее и покачал головой.

– Я достаточно хорошо разбираюсь в алмазах, чтобы распознать настоящие камни. Вот две большие жемчужины. Подарены королеве Елизавете Первой Екатериной Медичи. Обрати внимание, как они расположены. Это точно соответствует описанию. – Он почувствовал себя дурно. – А сапфир Стюартов? А сапфир, снятый с пальца проповедника Эдварда, когда Генрих Второй перемещал его останки в Вестминстер?

– И камень Черный Принц, – сказала Лили. – Нет, этого не может быть. Ведь коронация состоялась, Оливер.

Он обхватил Лили рукой за плечи и повел ее к стулу. Там он сел и усадил ее себе на колени, а уже у нее на коленях покоилось то, из-за чего его отца несправедливо лишили наследства.

– Ни королевская семья, ни другие люди, которые могли знать об этом, не обмолвились ни единым словом. – Лили провела пальцами по поверхности, плотно усыпанной сотнями алмазов. – А твой дед и дядя держали эту кражу под таким строжайшим секретом, что о ней не узнали даже твой отец и Витлэс. Витлэс был уверен, что есть что-то очень ценное, но не знал, что это. Все решили, что Витлэс ищет какое-то сокровище. Обычно слугам известно обо всем, но не на этот раз. Святые небеса, Оливер, эта тайна умерла вместе с Джорджем.

Помолчав, она продолжала:

– Власти, должно быть, опасались общественной реакции на такую идиотскую беспечность. А может быть, даже восстания. Но коронация состоялась. Что же тогда было на королеве?

– Подделка, – сказал ей Оливер.

– А теперь? На всевозможных государственных церемониях…

– Та же самая подделка. Нам нужно придумать, как вернуть подлинник на место. Тайно. По крайней мере они не будут настороже, как тогда, когда Джордж только взял ее. Может быть, они даже подозревали его, и поэтому он никогда сам не пытался вернуть ее.

Порывисто вздохнув, Лили высвободилась и подошла к кровати. Она хотела было попробовать, как чувствует себя человек, носящий королевскую корону, хотя бы только мгновение, но вместо этого положила на место сверкающую виновницу всех несчастий и накрыла ее резным футляром.

– Нам нужно придумать простейший способ избавиться от этого, дорогая, – заметил Оливер.

Лили подняла глаза к потолку и сказала:

– Я знаю. – Она вернулась к нему на колени и начала расстегивать ему рубашку. – Что я могу сказать… Глупость. Какое несчастье.

И с этими словами она поцеловала своего мужа, и еще раз, и еще.

Послесловие

Несколько лет назад в моем распоряжении оказались кое-какие бумаги. Среди них я обнаружила некоторые из ряда вон выходящие сведения о семье Бэмонт, известной еще и как лорды Блэкмор в Ком-Пиддл, Хэмпшир, Англия.

Они касались обнаружения предмета, который я не смею здесь упомянуть. Достаточно, если я скажу, что этот предмет явился причиной больших потрясений в семье, пока Оливер, маркиз Блэкмор с 1848 года, и его жена Лили не решили возвратить предмет на его законное место. Ясно, что о его утере не было последующих упоминаний, по крайней мере для широкой публики.

Еще в одной бумаге упоминается, что граф Витмор, двоюродный брат Оливера, женился на некоей Фрибл и что их считали очень подходящей парой.

Некий мистер Николас Вестморлэнд заболел лихорадкой в тюрьме и умер прежде, чем смог предстать перед судом за преступления, которые, впрочем, не описаны в подробностях, хотя читатель может догадаться, что они были тяжкими, а может быть, и самыми тяжкими.

Я должна пояснить, что бумаги попали в мое распоряжение благодаря моему родству с семьей Ворсов из Бостона по женской линии. По сути, я являюсь дальней родственницей этих Ворсов, и именно в журнале, принадлежавшем моей прапрабабушке, я обнаружила ссылку на изыскания Общества выявления и исследования таинственных мужских черт.

В перечне членов общества значились Лили Эдлер, Розмари Гудвин и Мирта Бамвэллоп. И, принимая во внимание особенности их эпохи, я не перестаю удивляться их незаурядным аналитическим способностям. Мне представляется, что добросовестное изучение того, что они называли «мужскими тайнами», привело к некоторым неоспоримым выводам: женский разум настолько отличается от мужского, что последний всегда будет являться тайной для первого, а первый – для последнего.

Стелла Камерон.

Местечко Фрог,

Найзер-Пиддл

Примечания

1

В переводе с английского Витмор – «ума больше», Витлэс – «ума меньше». – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Послесловие

*** Примечания ***