Жизнеописание Сайфа сына царя Зу Язана [Эпосы, мифы, легенды и сказания] (fb2) читать онлайн

- Жизнеописание Сайфа сына царя Зу Язана 3.15 Мб, 681с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Эпосы, мифы, легенды и сказания

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Жизнеописание Сайфа сына царя Зу Язана

Арабский героико-романтический эпос о Сайфе сыне царя Зу Язана



За многие века формирования этот жанр претерпел значительную эволюцию, вобрав в себя и древнейшие эпические сказания, и волшебные сказки, и разнообразные исторические и псевдоисторические рассказы, почерпнутые из преданий, зафиксированных в средневековых исторических и географических сочинениях, антологиях и других книжных источниках. При этом исторические предания фантазия рассказчиков расцвечивала бесчисленными дополнительными эпизодами, описаниями сражений, красочными диалогами, в результате чего краткие повествования разрастались до размеров многотомных эпопей.

Первоначальные основы таких анонимных романов-эпопей почти во всех странах Востока создавались уже в VIII—XII вв., но до наших дней доходят, как правило, их более поздние версии, обросшие наслоениями, впитавшие в себя самые разнообразные элементы. Однако многовековая обработка чтецов-декламаторов, редакторов и переписчиков сплавила их в более или менее единое целое.

При всем различии в исторической судьбе и в культурных традициях стран Востока народные литературы всюду складывались в сходных условиях однотипной средневековой городской культуры. В отличие от европейского рыцарского романа, пришедшего на смену древнему героическому эпосу, и обязанного своим возникновением, как правило, придворной среде, сложившийся в городах мусульманского Востока эпико-романтический жанр и изначально и на всем протяжении своего развития носит выраженный народный характер. Стойкие пережитки языческих верований сочетаются в этих сочинениях с ортодоксальным мусульманским учением, характерные для горожан этические представления и идеалы – с куртуазной моралью, сюжеты и мотивы народных сказок и городских новелл – с раннефеодальным эпосом. Поэтому народные романы в странах Востока (как и другие жанры народной литературы – дидактическая, бытовая и фантастическая новелла, описание путешествий и т. д.), в отличие от «народной книги» в Европе, реально противостояли строго формализованной придворной панегирической поэзии и «ученой» прозе образованных сословий, восхищая слушателей, а позднее и читателей разнообразием сюжетов, занимательностью разработанной и безграничной фантазией фабулы, новым, свободным воспроизведением и использованием общих для широкого региона сказочных мотивов.

Поскольку средневековье в странах Востока затянулось до XIX, а кое-где и до XX в., традиции народной литературы не прерывались до самого последнего времени, в ряде стран они живы и поныне. Поэтому в отличие от Европы, где влияние «народной книги» на формирование романа и новеллы нового времени относительно невелико, в арабских странах новые жанры складывались под самым непосредственным воздействием народной литературы, ощутимым и в творчестве многих современных прозаиков.

Характер и построение восточных народных романов во многом определены как сложной историей их создания, так и формой функционирования. Обычно декламатор в течение многих часов, а иногда с перерывами на протяжении нескольких дней зачитывал роман, перемежая чтение исполнением стихов-песен (поэтических вставок) под аккомпанемент музыкальных инструментов. Иногда в помощь ему приглашали певцов или певиц. Для такого чтения-действа исполнитель нуждался в заранее подготовленном и «отредактированном» тексте. Этот текст составлялся либо самим чтецом, либо особым сочинителем-редактором, имя которого в большинстве случаев оставалось неизвестным. Иногда рукопись романа предназначалась для продажи какому-либо любознательному горояганину и специально для него редактировалась и переписывалась. Таким образом, в отличие от фольклорных произведений сочинения народной литературы имели «письменную санкцию». И хотя основу народных романов обычно составляли те же произведения фольклора, многочисленные переписчики, исполнители и редакторы вносили в них так много изменений, модифицируя фабулу, перестраивая композицию, вводя новые сюжетные компоненты, порой четко выражая свое отношение к описываемым событиям, что, в конечном счете, народные романы можно считать особым жанром средневековой словесности. Естественно, что при таком многостадийном формировании и множественном авторстве каждое сочинение существовало в разных вариантах, и до нас дошло, как правило, по нескольку редакций каждого романа.

* * *
Арабский средневековый народный роман обычно строится в форме «жизнеописания» (сира). Это рассказ о легендарном герое или историческом персонаже, чьи героические подвиги прославлены в преданиях. Обработка и письменная фиксация устных сказаний, на основании которых складывались народные романы, длилась столетия. Первоначально, по-видимому, декламаторы арабской поэзии (рави) собирали такие предания и включали их в поэтические антологии в качестве комментария. Из того же источника широко черпали материал также авторы «Жизнеописания Мухаммеда» и хадисов (преданий о деяниях и речах пророка), повествующих об арабских завоеваниях хроник, биографических словарей и обобщающих исторических сочинений. Широко использовался также и библейский материал. «Коран и хадисы, – писал известный французский арабист Блашер, – помогли арабам сохранить многие „международные“ легенды и иудео-христианские предания»[1]. Уже после арабских завоеваний и образования арабо-мусульманской империи (халифата) из поколения в поколение передавались сказания о межплеменных войнах доисламской Аравии и о борьбе североаравийских (мударистских) племен с южно-аравийскими (кахтанитскими), которые впоследствии переплелись с легендами и волшебными сказками иранского, греко-византийского, индийского, вавилонского и древнеегипетского происхождения, образуя неисчерпаемый сюжетный фонд арабских рассказчиков.

До наших дней сохранилось более двух десятков арабских народных романов. Представлены они в основном рукописями, изданы лишь немногие, причем, как правило, без предварительной текстологической критики. Средневековые арабские филологи-пуристы относились к таким произведениям пренебрежительно, считая их грубыми и примитивными, предназначенными для необразованного простонародья, а стало быть – не заслуживающими внимания знатоков и любителей словесности. В какой-то мере эта традиционная оценка проникла и в европейское востоковедение, которое обратило внимание на народные романы лишь во второй половине XIX в., и то почти исключительно на одно произведение этого жанра – «Роман об Антаре»[2]. Однако уже в первые десятилетия XX в. в Европе интерес к арабским народным романам возрастает, круг их исследователей расширяется, и, несмотря на отсутствие текстологически грамотных изданий, отдельные отрывки из них переводятся на европейские языки, а некоторые романы даже удостаиваются специальных исследований – статей и монографий.[3]

Хотя детальное исследование отдельных романов еще не осуществлено, однако собранные материалы дают достаточное основание для некоторых прелиминарных выводов о типологии этого жанра. Если в основу классификации романов положить генетический принцип, то без труда можно установить наличие двух основных типов народного романа: наиболее архаического, восходящего к древним историческим преданиям, и позднейшего, возникшего на основе событий средневековой истории, зафиксированных в различных исторических повествованиях. К первому типу тяготеют «Роман об Антаре», «Роман об Абу Зайде, или Повесть о племени бану хилал». Образчиком романа второго тину можно считать «Жизнеописание аз-Захира Байбарса».[4]

В чистом виде первый тип романа встречается довольно редко, обычно к старинным преданиям восходит лишь основа романа, его древнейший стержень, в то время как большинство эпизодов привносится позднее на основе событий средневековой истории. В средние века еще не было ощутимого разрыва между литературой и фольклором и очень часто фольклорные произведения и их литературные обработки сосуществовали. Связь фольклора с литературой обусловливалась единством принципов художественного изображения, что, естественно, облегчало их взаимопроникновение. Фольклор включался в разнообразные исторические и географические сочинения, внося в них элементы вымысла, делая их сухое повествование занимательным, «фабульным». Поскольку романы «смешанного» типа начали складываться еще в первые века ислама, а окончательное завершение получили лишь в период позднего средневековья, они, естественно, испытали влияние не только устных исторических преданий и фольклора, но и книжной историографии (которая, в свою очередь, широко черпала материал из преданий, но перерабатывала его в соответствии со средневековой методологией исторического повествования). Доля и роль фольклора в этих романах на псевдоисторические и псевдогеографические сюжеты различна, и далеко не всегда представляется возможным установить их связь с какими-либо литературными источниками. Однако независимо от степени достоверности событий, положенных в основу того или иного романа, многочисленные «авторы» и «редакторы» в соответствии с принципами эпического повествования вносили в него описания героических деяний, вкладывали в уста героев речи и диалоги, разъясняли мотивы, побуждающие героев совершать те или иные действия, описывали их чувства и переживания или давали некоторые необходимые комментарии к происходящему.

Поскольку средневековый человек не всегда проводил резкую грань между правдой и вымыслом, и осудил бы рассказчика, умышленно сочинявшего небылицы, почти во всех народных романах называется имя автора, который если сам и не был свидетелем происходящих событий, то, во всяком случае, получил о них сведения из надежных источников или от заслуживающих доверия лиц. Таким образом, народные романы, подобно хадисам, надо было подкрепить своего рода «иснадом». Иногда в качество автора в романе называется известное лицо (так, в «Романе об Антаре» автором объявляется известный средневековый филолог аль-Ас-маи), а иногда – малоизвестное (как в «Романе о Сайфе», где автором назван некий Абу-ль-Маали), но сам факт его существования должен внушить слушателям или читателям мысль, что рассказчик не «выдумщик», но опирается на надежный источник. Какую роль реально играл названный в тексте автор в создании того или иного романа, сказать трудно. Он мог быть редактором-компилятором сочинения в целом или создателем какой-либо его части, а скорее всего просто одним из исполнителей, чье имя сохранилось в рукописи.

* * *
«Роман о Сайфе», несомненно, один из лучших образцов арабской народной литературы. Наряду с Антарой и Абу Зайдом Саиф – наиболее популярный герой, и его история еще в XIX в. занимала почетное место в репертуаре чтецов-декламаторов[5]. Тем не менее, в научной литературе «Роману о Сайфе» «не повезло», и единственным исследованном о нем поныпе остается небольшая книга Парета, в основном состоящая из пересказа содержания романа с небольшим историческим и географическим комментарием[6]. Крымский в своей «Истории новой арабской литературы» уделил роману несколько страниц и довольно высоко оценил его значение[7]. На европейские языки роман целиком никогда не переводился, какая-то его часть была издана в Стамбуле на французском языке[8], но перевод этот, к сожалению, оказался нам недоступен. А между тем богатством и разнообразием содержания, занимательностью фабулы и искусством изложения этот роман вполне может конкурировать не только с лучшими произведениями этого жанра, но и с образцами средневековой прозы, вошедшими во всемирно известное собрание сказок и новелл «1001 ночь».

Содержащиеся в тексте географические реалии позволяют с полным основанием утверждать, что родиной романа был Египет. Частое и правильное упоминание географических пунктов Египта весьма резко контрастирует в нем с совершенно фантастическими представлениями о других областях мусульманского мира. В романе встречаются упоминания городов и Верхнего Египта (Сайд) и Дельты[9]: Асуана, Маифалута, Асны, Даманхура, Фуа, Фараскура, Александрии, Розетты, Дамиетты, Саманнуда, Маллави, Ахнаса, Хелуана, Абусира, Гизы. В пределах Каира упоминаются древнейшая часть города (Булак), остров Рода с «ниломером», каирская «горная» крепость, квартал Румайла и т. д. Из средневекового египетского фольклора, возможно, были позаимствованы идеи о том, как возникли египетские города: оказывается, первоначально Сайф с войском пребывал в каирской крепости, но позднее по «просьбе подданных» построил рядом с крепостью город и назвал его в честь своего сына Мисром[10]. Таким же путем возникли и другие города Египта (Даманхур, Гиза, Булак, Ихмим и т. д.), выстроенные по приказу Сайфа и получившие имена его сыновей и приближенных. В романе нашли отражение также некоторые реалии древнейшей эпохи; несомненно, например, что многие картины навеяны памятниками древнеегипетского искусства, поражавшими воображение средневековых египтян и вселявшими в них различные фантастические представления об истории страны. Так, в романе говорится о городе Нут (действительно существовавшем в древнем Египте), где обитал колдун, провозгласивший себя богом. Охраняют город заколдованные каменные львы, – возможно, такой образ возник в сознании средневековых египтян при виде сфинксов.

Связь повествования с египетской, точнее, каирской почвой подтверждается также упоминанием Рамсеса и древнеегипетских верований (например, поклонение божеству в виде барана с позолоченными рогами). Конечно, в упоминаниях этих древние обычаи зачастую искажены до неузнаваемости, но иначе и быть не могло.

Географические пункты за пределами Египта упоминаются гораздо реже, местоположение их указывается неточно. Правда, сын Сайфа Дамар переживает ряд приключений в Дамаске: в эпоху создания романа Сирия была в политическом и экономическом отношении тесно связана с Египтом, и знакомство с ней египтянина было делом обычным. Значительно хуже рассказчики осведомлены об отдаленных по отношению к мамлюкскому Египту восточных областях мусульманского мира – Ираке и Иране. В тексте упоминаются Тебриз, Исфахан, Хорасан и Багдад, но их местоположение никак не фиксируется. Еще более слабое знакомство обнаруживают авторы романа с Аравией, в которой, кроме Мекки и Медины, Санаа и Адена, не названы никакие реальные, поддающиеся идентификации пункты. Полнейшим вымыслом представляются все свидетельства об Индии, Китае, Эфиопии и «стране Румов».

Не менее фантастический характер имеют наименования городов и крепостей, которые завоевывает Сайф. Частично они заимствованы из фольклора, частично явились плодом воображения рассказчиков. Таковы столица эфиопского царя Сайфа Арада – Город дворцов и Семи крепостей, Железный город царя Афраха, Звездная крепость в Стране чернокожих Садуна, заколдованный Алмазный остров царя Касима, Мраморный город, Камфарная страна, Долина света и т. д. Красный город, основанный Сайфом в «эфиопских землях» и захваченный его злобной матушкой Камарией, напоминает Медный город в Йемене из известной южноаравийской легенды, а острова Вак аль-Вак часто упоминаются в арабской средневековой географической литературе.[11]

Значительно большую трудность представляет установление времени создания романа. В качестве героя в нем выведена реальная историческая фигура – химьяритский[12] царь Сайф сын Зу Язана, сыгравший известную роль в истории Южной Аравии во времена изгнания эфиопов, господствовавших в стране с 525 г. Согласно сведениям арабского историка ат-Табари (838—923), эфиопы в 525 г. овладели Южной Аравией и с этого времени Йеменом правили посаженные ими наместники. Борьбу с завоевателями начал один из химьяритских вождей – Мадикариб, выходец из старинного химьяритского царского рода. Дело Мадикариба продолжил его сын Сайф. В годы своего наместничества Сайф боролся не только с эфиопами, но и пытался подчинить своему влиянию племена Северной и Центральной Аравии.[13]

Доисламская история Южной Аравии и войны йеменцев с эфиопами сохранялись в памяти южноаравийских племен и после возникновения ислама. Это можно объяснить не только живучестью бедуинских племенных традиций, но и тем, что борьба с эфиопами оставалась «актуальной» темой, ибо на протяжении многих столетий они считались опасными врагами мусульман, стремившимися проникнуть в Аравию и мусульманские области Африки. Особенно часто к борьбе аравитян с эфиопами возвращалась народная память в Египте, которому в мамлюкскую эпоху приходилось не раз вступать в конфликт с Эфиопией и вести борьбу за влияние в Судане и Сомали. Поэтому предания о событиях арабо-эфиопской войны «обрастали» дополнительными легендами, в которых образ Сайфа всячески героизировался. Главный противник Сайфа в романе – язычник и огнепоклонник Сайф Арад – также фигура не вымышленная. Правитель с этим именем (но не огнепоклонник, а христианин) реально существовал в Эфиопии (1344—1372) и вел постоянную борьбу со своими мусульманскими подданными в восточных областях царства, основанного еще его отцом Амда Сионом (1314—1344).

Поводы для конфликтов между Египтом и Эфиопией были самые различные. Например, во времена правления в Эфиопии Сайфа Арада мамлюкский правитель Египта Салих[14] в отместку за преследование мусульман в Эфиопии и набеги эфиопов на Верхний Египет наложил на александрийского патриарха Абба Маркоса в 1352 г. высокий налог, а когда патриарх отказался платить, заключил его в темницу. В ответ на это Сайф Арад схватил египетских купцов, находившихся в то время в Эфиопии, и под угрозой казни стал обращать их в христианство. Не удовольствовавшись этим, он отправил специальный конный отряд, который должен был воспрепятствовать проникновению в Эфиопию египетских торговых караванов, что нанесло большой ущерб египетской торговле и вызвало в Египте недовольство. Новый мамлюкский правитель аи-Насир (1354—1361) освободил патриарха, а пришедший к власти в 1382 г. основатель мамлюкско-чоркесской династии Баркук отправил в Эфиопию специальное посольство с мирными предложениями. Однако уже в дороге участники посольства узнали, что Сайф Арад умер. Пришедший к власти эфиопский правитель Давит (1382—1411) принял послов и в ответ отправил к Варкуку своих послов с богатыми дарами.[15]

В рассматриваемом нами романе произошла своего рода контаминация: доисламский герой Сайф и эфиопский царь XIV в. Сайф Арад были перенесены народной фантазией в некую условную эпоху, в которой сочетались в фантастической форме черты доисламской Аравии и египетского средневековья (в мамлюкский период).

Таковы некоторые исходные данные для определения времени создания романа. Хотя описанные в «Романе о Сайфе» события формально отнесены сочинителями к доисламскому периоду, на самом деле произведение это возникло значительно позднее. «Роман о Сайфе», естественно, не мог появиться ранее второй половины XIV в., т. е. до времени правления в Эфиопии одного из его центральных персонажей. Не мог он возникнуть и вскоре после смерти Сайфа Арада, когда свежая память о событиях, связанных с его именем, еще делала невозможной столь фантастическую их интерпретацию. Таким образом, роман (или какие-то его первоначальные части) можно датировать не ранее XV—XVI вв. В отдельных чертах романа, как будет показано ниже, в фантастической форме отражены особенности государственного устройства мамлюкского Египта, а встречающиеся в романе термины турецкого происхождения (янычары, ага и т. д.) лишь свидетельствуют, что последние дошедшие до нас его редакции относятся ко Времени турецкого господства, т. с. появились не ранее XVI—XVII вв.

Излагая события недавнего прошлого, автор позднейшей редакции романа старается стилизовать их под древность, но делает это довольно неумело: помимо его воли в романе то и дело всплывают реалии позднего средневековья. Однако кроме таких невольных анахронизмов, проникших в текст вследствие недостаточной осведомленности автора о доисламской эпохе, в романе можно встретить и «сознательные анахронизмы», когда рассказчик, не находя других слов, оперирует понятными слушателям терминами и реалиями (в названиях придворных и военных чипов – везир, хаджиб[16], военных терминах, в изображении придворных нравов и т. д.).

С бытовыми и социально-историческими особенностями жизни доисламской Аравии сочинители романа знакомы слабо. Правда, один из героев романа, Садун, прибывший вместе с Сайфом в город царя Афраха, следуя обычаю кочевников, отказывается ночевать во дворце и требует, чтобы ему раскинули шатер, но подобные «бедуинские реминисценции» носят бутафорски-маскарадный характер и мало связаны с реальной жизнью бедуинов-кочевников. Поразительно мало осведомлены сочинители и в истории древней Аравии, и в проникших в Коран библейских преданиях. Содержащееся в романе утверждение, будто везир царя Зу Язана Ясриб[17] с разрешения своего повелителя строит в цветущей долине город и называет его своим именем, возможно, представляет собой слабый отголосок того известного факта, что жившие в Медине племена аус и хазрадж происходили из Южной Аравии. Лишь отдаленную связь с библейско-кораническими преданиями о Ное и его сыновьях можно усмотреть в постоянно повторяющихся в романе ссылках на так называемое проклятие Ноя, которое библейский старец якобы адресовал своему сыну Хаму, чем и обрек его чернокожих потомков на рабское подчинение белым.

Гораздо точнее воспроизведены в романе многочисленные реалии из жизни Египта в период мамлюкского господства. Так, цари обычно окружены многочисленными военачальниками и помощниками – наибами[18] и хаджибами. После окончательной победы над Сайфом Арадом Сайф ибн Зу Язап производит раздел добычи в соответствии с шариатскими правилами – треть берет себе, треть делит между военачальниками и треть распределяет среди воинов. Жрецы и колдуны города Каймар, как и подобает чиновникам, получают за свою службу «владения, земли и жалованье». Однако мамлюкские порядки – единственно хорошо знакомые рассказчикам – не вызывают их сочувствия. Так, в романе сообщается, как однажды к эфиопскому царю Сайфу Араду явился бывший хаджиб Зу Язана из Красного города и пожаловался на злую правительницу Камарию, которая призывала к себе на службу суданцев, арабов и эфиопов, слуг и рабов и создавала из них сильное войско. «И мы… собирали для нее деньги и добро с городов и селений, – жаловался хаджиб, – а она тратила на войско больше, чем на своих приближенных, и говорила своим воинам: „Эта страна принадлежит вам“. А нас она заставляла повиноваться своим приверженцам и превратила в простых подданных, а ведь раньше мы были сановниками государства! Она сделала своих рабов везирами и хаджибами…». В этом описании легко узнать Египет периода мамлюкского господства.

Во всей социальной картине мира, какой она рисуется в романе, со всеобщей взаимозависимостью и взаимоподчинением героев, без труда можно разглядеть иерархическую структуру мамлюкского Египта. Как и средневековое мусульманское общество, описываемые в романе царства-государства представляют собой пирамиду, у вершины которой находится царь со своими везирами, эмирами и военачальниками, а у подножия – горожане, мечтающие лишь о том, чтобы их царь был добр и справедлив. Жизнь каждого зависит от произвола вышестоящего и от неконтролируемых магических сил, причем этим силам подвластны как люди, так и джинны[19]. Интересная деталь внесена в роман, видимо, уже в период османского владычества: подземелье, куда был брошен Сайф во время одного из своих многочисленных приключений, было покрыто свинцовой кровлей, чем напоминало страшную стамбульскую тюрьму – семибашенный замок под свинцовой крышей, в котором узники очень быстро умирали.

Одним из сюжетных стержней «Романа о Сайфе» служит сказание об изменении течения Нила, якобы повернутого в сторону египетских земель. Нил во все времена служил для Египта источником жизни, обеспечивая плодородие прибрежных земель, резко контрастировавших с бесплодной пустыней, которая простиралась за границей разлива вод. Поэтому египтяне с древнейших времен слагали предания о Ниле, отголоском которых и была легенда о таинственной «Книге Нила». Обладатель этой книги, обретающий власть над течением реки и способный повернуть его по своей воле, как это сделал Сайф, – это своеобразный «культурный герой», принесший плодородие египетским землям, благоденствие стране, закрепивший господство египтян над соседними африканскими странами. Не случайно в романе говорится, что тот, кто владеет «Книгой Нила», становится «властелином всех земель эфиопов и суданцев, а цари этих земель – его рабами и слугами, платящими ему дань». Рассказчика и в этом случае не смущает очевидный анахронизм, как бы отрицающий возможность существования в Египте оседлых земледельческих поселений «до того». Тем не менее, ощущая некоторую историческую несуразность в повествовании, рассказчики в конце романа задним числом «исправляют» дело, сообщая, что в древнейшие времена, еще до «всемирного потопа», Нил протекал через Египет, но позднее река обмелела, русло ее занесло песком и она перестала орошать поля.

Вопреки достаточно широким и зрелым представлениям арабских средневековых географов в романе утверждается, будто у истоков Нила существует водоем, из которого берут начало Евфрат и Нил, а также реки Амударья и Сырдарья. Само возникновение русла Нила предстает в романе как дело рук Черного джинна, а разделение Нила на рукава в Дельте – как результат происков живущего в этом месте колдуна Сайсабана. Так в причудливой, сказочно-мифологической форме роман отразил представления необразованных египетских горожан о прошлом страны.

Гораздо более конкретно – хоть и в самой общей форме – отражены события, связанные с распространением ислама и искоренением язычества. Исламизацией мотивируется и завершается большинство происходящих в романе событий. Сайф постоянно именуется «покорителем неверных и губителем злокозненных язычников». Даже отправляясь на поиски любимой жены Муньят ан-Нуфус, он громогласно заявляет, что идет на священную войну. Все победы Сайфа и его сыновей завершаются насильственным обращением в ислам побежденных правителей и их подданных, даже войны с христианской Эфиопией изображены как борьба с неверными огнепоклонниками. При этом обращенные включаются в орбиту царской милости, а упорствующие в «невежестве» безжалостно уничтожаются.

Весь мир, как человеческий, так и сверхъестественный, делится на хороших людей – мусульман и плохих – язычников и огнепоклонников, а также на хороших и плохих джиннов и марид[20] ов – в соответствии с тем, признают они Аллаха или нет. Тот, кто в ходе повествования принимает ислам и начинает помогать герою в его делах, становится хорошим, какова бы ни была его «предыстория». Нежелание принять ислам – самое убедительное свидетельство «злокозненной» натуры. В «невежестве» упорствуют лишь самые отвратительные персонажи – Камария, Синяя Звезда и др. Правда, и сам Сайф первые годы жизни проводит в «неведении божественного закона» и лишь впоследствии, под влиянием мудрого шейха Джияда, принимает ислам, но зато потом становится ревностным защитником своей новой религии. Здесь мы опять сталкиваемся с одной из неувязок, столь характерных для романа. Ведь герой живет до возникновения и распространения ислама, основанного Мухаммедом лишь в VII в.! Но авторов романа проблема «воспоминаний о будущем», как видно, совсем не тяготит: они лишь слегка видоизменяют мусульманский «символ веры», подставив вместо имени еще не родившегося Мухаммеда имя Ибрахима[21] (библейский Авраам), которого в соответствии с Кораном величают «другом Аллаха». После «исторического» обращения Сайфа о мусульманстве говорится просто как об «истинной вере», знакомой и понятной как автору, так и читателю, с ее обычными намазами, омовением, предстоятелем на молитве и прочими атрибутами.

Единый и всемогущий Аллах заранее определил судьбы героев романа и постоянно вмешивается в земные дела на стороне «правоверных» персонажей, обеспечивая им избавление от опасностей и победу. Когда Камария заносит кинжал над головой новорожденного сына, которому предназначены великие свершения, рука ее по воле всевышнего немедленно отсыхает. Когда царь Заколдованного замка приказывает бросить Сайфа в море, палачу является ночью пророк Хидр[22] и немедленно обращает его в ислам, после чего палачу приходится спасать Сайфа. Пророк Хидр обращает в ислам и персидского царя Шах аз-Замана в городе Тебризе, чтобы он вместе с войском отправился на помощь Сайфу против грозных амазонок. Подобным эпизодам в романе нет числа. Попав в беду, достаточно попросить Аллаха о помощи или просто воскликнуть: «Аллах велик!» – и чудесное спасение тотчас совершится. При этом знаменательно, что ссылки на нравственные предписания ислама (например, «Аллах запретил убийства») встречаются в тексте чрезвычайно редко. Этический критерий прост и ясен: дозволено и хорошо все, что совершается во имя распространения истинной веры. Эта заповеданная Сайфу и его сподвижникам великая миссия оправдывает любую жестокость и коварство.

Язычество в романе не только декларативно отвергается, но и всячески дискредитируется. Поклонение «Книге Нила» или культ барана в Долине великанов изображены предельно нелепыми и неэстетичными: мочой барана царь умывает лицо, а бараний помет, по представлениям великанов, предназначен избавлять от дурного запаха изо рта. Шама бесстрашно бьет бога-барана и кормится приготовленной для него пищей, а позднее Сайф закалывает и съедает самого барана, наглядно демонстрируя бессилие «божества» и ложность языческих верований.

Однако вместе с тем языческая основа еще очень сильна в сознании и героев романа, и его создателей. Волю Аллаха вершат бесчисленные колдуны и ведуны, тайны судьбы открыты «только мудрой Акиле и Аллаху». Творец всего живого ставится, таким образом, в один ряд с волшебными силами, а его могущество трактуется в духе народных поверий, уходящих корнями в доисламское язычество.

В целом «Роман о Сайфе» – яркий памятник примитивно-мистического религиозного сознания, в котором само представление о едином, грозном и всеведущем божестве еще остается по сути своей языческим.

* * *
В отличие от восходящих к древним преданиям народных романов-эпопей, в которых доминирует эпико-героическая основа (ср. «Роман об Антаре»), в более поздних произведениях этого жанра эпико-героический субстрат в значительной степени утрачивает свою первозданную поэтическую силу, а в большой части повествования и вовсе вытесняется сказочно-романтическими и любовно-авантюрными элементами. Так и в «Романе о Сайфе» общая эпическая канва мостами расшита «героическими» образами и мотивами (особенно в ранних, наиболее архаических частях), местами играет роль условного обрамления сказочно-авантюрной фабулы, а кое-где и вовсе вытесняется ею. Такие переходы от древней культуры к средневековой можно проследить на многих аспектах романа: от эпико-героического к сказочному и авантюрному, от бедуинской этики и эстетики к мусульманской морали, и к типичным для средневекового горожанина представлениям об идеале.

Многостадийная история создания и множественное авторство сделали «Роман о Сайфе» своеобразным памятником изменяющихся форм жизни, религиозного сознания, народных представлений и психологии и образного мышления средневекового арабского общества.

С этой точки зрения весьма интересен образ главного героя. Сайф сын царя Зу Язана, занимающий «промежуточное» место между древним богатырем и феодальным князем, наделен почти всеми традиционными чертами эпического героя. Прежде всего, он личность исключительная и по происхождению: в романе говорится, что свою родословную – по рождению и по внешнему облику – он ведет непосредственно от Сима, сына библейского «царя Ноя». Его «избранность» обнаруживается сразу, как только он появляется на свет. Новорожденный Сайф отмечен особой приметой, свидетельствующей о его великом предназначении: «на щеке его имеется родинка, округлая, как полная луна». Брошенный жестокой матерью в пустыне, он был вскормлен сперва газелью, а потом царицей джиннов. Уже в семь лет юный герой обнаруживает богатырский характер: он не пожелал сесть на смирную кобылицу, но предпочел чистокровного «темного как ночь вороного жеребца, который рыл копытами землю», схватил копье и меч и, выехав на городскую площадь, стал состязаться с самыми опытными воинами и, разумеется, всех побеждать. В дальнейшем «красотой, добродетелью и воинским искусством» он превзошел «всех людей своего времени», так что о доблести его «слагали стихи».

Поведение юного Сайфа представляется небезупречным, если посмотреть на него с точки зрения средневековой мусульманской морали, но зато оно соответствовало представлениям древних аравитян о том, каким должен быть истинный бедуинский богатырь. В молодые годы, когда Сайф жил при дворе царя Афраха, он «обижал и старого и малого, и бедняка и богатого эмира». Любопытно, что в романе подобные действия Сайфа вовсе не осуждаются, рассказчик даже восхищается ими как проявлением богатырского молодечества. Такая же разбойничья этика была свойственна и отцу Сайфа – Зу Язану, который, желая овладеть землями царя Баальбека, сперва вызвал его на единоборство, а после победы «захватил его богатства и владения и перебил его воинов».

Однако по мере развития действия Сайф порой ведет себя наподобие европейских рыцарей. Он спасает женщин, находящихся в заточении у злого марида, освобождает пленников, захваченных Садуном, без устали повторяет разные «возвышенные» слова вроде: «благородный рыцарь, когда он на коне, не нападает на пешего» или: «мы, арабы, исполняем то, что обещаем, и милуем того, кого побеждаем» и т. д.

Как и полагается эпическому герою, Сайф на протяжении романа непрестанно сражается с полчищами врагов, уничтожая их тысячами, причем в описаниях его подвигов рассказчик не пренебрегает никакими гиперболами.

Подобно другим эпическим героям, Сайф, выезжая на поединок, всячески поносит врага и хвастается своей родословной и былыми подвигами. При этом в его речах переплетается «богатырская похвальба» древнеарабского традиционного жанра с выражением чувств средневекового воина-мусульманина. Так, вступая в бой с войском огнепоклонников, Сайф восклицает: «Аллах велик! По воле своей он посылает победу, а злокозненных ввергает в гибель. О собаки, радуйтесь тому, что следы ваши исчезнут с лица земли, ликуйте, ведь сейчас настал ваш последний час. Вам не спастись от меня, я царь земли Йемен из рода Тубба племени славных химьяритов Сайф сын царя Зу Язана, губитель неверных язычников».

В жизнеописании Сайфа наличествуют все основные эпические мотивы и ситуации. Он совершает подвиги, добывая выкуп за невесту, достает заколдованное в древние времена оружие, которое в соответствии с эпической традицией получает из рук почтенного старца – сына пророка Сима – и с помощью праведного мусульманского шейха. Присутствует в романе и мотив побратимства. Как и полагается, братанию предшествует поединок между будущими назваными братьями, причем главный герой Сайф лишь с трудом побеждает своего врага. Строго по эпической схеме строятся, например, взаимоотношения Сайфа с Садуном-чернокожим, владельцем Звездной крепости. Оказывается, прежде Садун был страшным разбойником, он «нападал на караваны, грабил их и убивал мужчин и женщин». Царь Афрах требует у Сайфа голову Садуна в качестве выкупа за невесту Шаму, Сайф отправляется в его крепость и вызывает Садуна на единоборство. Сайф трижды побеждает врага, после чего противники братаются, Садун принимает пелам и освобождает своих пленников. Таким образом, поединок с будущим названым братом носит затяжной характер, что должно подчеркнуть способность героя преодолевать в сражении большие трудности и вместе с тем доказать право поверженного противника как выдающегося воина на братание с героем. Сайф братается также с Абу Таджем, Маймуном, Дамапхуром, Сабиком и др. Важную роль в истории Сайфа играют эпические враги – его мать Камария, советники царя Сайфа Арада – Сакрадион и Сакрадис, сам царь Арад и др.

Однако в отличие от героя классического эпоса, который во всем полагался лишь на свои силы, Сайф больше уповает на помощь Аллаха. Воинские доблести героя играют решающую роль лишь в немногих эпизодах романа, большинству своих побед и подвигов он обязан волшебному оружею или вмешательству сверхъестественных сил (волшебству Акилы, колдовству Буриуха, своей молочной сестре царевне джиннов Акисе, джинну Айруду и другим фантастическим силам и существам). Бесчисленные опасности и трудности, которыми усыпан путь Сайфа, также большей частью преодолеваются не столько его богатырской мощью и отвагой, сколько благодаря помощи духов или волшебников или чудесному стечению обстоятельств, которые предопределены самим Аллахом, неустанно опекающим своего избранника. Главные заступники Сайфа – его молочная сестра царевна джиннов Акиса и вездесущий Аллах. Сайф так и говорит: «В беде мне может помочь только всевышний Аллах и моя сестра Акиса». В этом «программном» заявлении отразились два мировоззрения – патриархально-первобытное, с его верой в прочность родовых связей и родственную взаимовыручку, и конфессиональное, с упованием на Аллаха – господина мира, – столь характерное для средневековой мусульманской среды.

Как и все эпические герои, Сайф неразумен и нетерпелив. Одна из основных черт его характера, повышенная любознательность, является причиной многих пережитых героем злоключений. В своем стремлении испытать неизведанное и увидеть все собственными глазами, «даже если ему придется испить чашу гибели», Сайф наивно бескорыстен и готов кинуться навстречу любой опасности. Нарушая данное Акисе обещание, он проникает в мавзолей, где хранится Книга Нила. Несмотря на многократные предупреждения и строгий запрет доброго колдуна Ихмима, помогающего ему овладеть мечом Сима, Сайф, сгорая от любопытства, снимает покрывало с лица сына пророка. Забыв все предостережения, он пробирается в удивительные Сады колдунов, дабы потом «рассказать всем о виденном», и т. д. Не случайно постоянная помощница во всех делах Сайфа, его молочная сестра Акиса, жалуется, что она «вечно сгорает от страха и беспокойства» за брата.

Традиционное неразумие эпического героя в характере Сайфа естественно переходит в ту самую авантюрность, которая вершит судьбы людей и движет фабулу сказок «1001 ночи». В этом смысле показательно, что Сайф несколько раз на протяжении романа, чтобы объяснить, как он оказался в той или иной стране, выдает себя за купца-мореплавателя и рассказывает «синдбадообразную» историю.

Как полагается эпическому герою, Сайф доверчив, и потому беззащитен против козней коварных врагов (в частности, своей матери). И рассказчик, и различные персонажи романа постоянно твердят о простодушии и чистосердечии героя. Однако Сайфу нельзя отказать также в известной хитрости и изобретательности, скорее свойственных средневековому горожанину, нежели эпическому герою. Не желая уступать вожделениям великанши, он мгновенно придумывает отговорку, ссылаясь на обычай (несуществующий), по которому муж не должен входить к жене в первую брачную ночь, и, воспользовавшись отсрочкой, бежит из брачного покоя. Когда от него требуют выкуп за жену-великаншу в виде десяти голов мусульман, он не отвергает оскорбительного требования, как это надлежало бы мусульманину, а лишь напоминает, что в городе нет мусульман, которых можно было бы принести в жертву. С большим коварством Сайф использует Черного джинна, обещая ему в жены свою сестру Акису, если тот пророет русло Нила, а когда Черный джинн завершает свое дело, убивает его во время свадебного пира. При помощи хитрой уловки он выманивает шапку-невидимку у семи братьев, которые получили ее в наследство «от самого Платона» и спорят, кому из них надлежит владеть сокровищем.

Сайф наделен многими добродетелями средневекового горожанина, несовместимыми с психологией бедуина. Он отказывается похитить Шаму, ибо хочет жениться на ней «только по закону». Никакие козни Камарии, семь раз пытавшейся погубить сына, не могут заставить Сайфа поднять руку на мать. При этом рассказчик присовокупляет, что Сайф «был добр и великодушен, ибо был царем и сыном царя и не обращал внимания на людские козни, а уповал лишь на Аллаха». В Сайфе находит воплощение вековая мечта городских простолюдинов о добром и справедливом, щедром и благочестивом царе, живущем строго по мусульманским законам.

Таким образом, характер Сайфа, имея общий (довольно условный) героико-эпический контур, часто изменяется в соответствии с идеалами и представлениями позднейших создателей и слушателей романа.

В самом начале повествования сообщается, что Сайфу предназначена особая миссия: он тот, «кто воздвигнет города и заставит реку Нил течь из страны эфиопов в наши края и земли», т. е, миссия культурного героя, даже, возможно, основоположника египетской цивилизации. «Культурный герой – главная фигура в фольклоре доклассового общества, которая становится центром циклизации различных сюжетов как мифологического, так и сказочного характера… Культурный герой сознательно или случайно становится творцом современного мироустройства. Специальная сфера деятельности культурного героя – добывание необходимых человеку огня, злаков, орудий труда… света солнца, луны и звезд… и пресной воды… При этом культурный герой большей частью добывает необходимые блага готовыми, или отнимает их у первоначального хранителя… Сказания о культурных героях, оторвавшись от генеалогической основы, легко подвергаютсяпереработке в религиозном духе».[23]

По-видимому, именно так трансформировался сюжет «Романа о Сайфе», ибо мотив Нила скорее обрамляет повествование и как бы вытесняется иной миссией Сайфа – мусульманского воина, «покорителя неверных и губителя злокозненных язычников», который огнем и мечом, а изредка и добрым словом обращает в ислам великое множество царей, подвластных им народов, волшебников, колдунов и даже джиннов.

На широком полотне романа выведено множество персонажей, подавляющее большинство которых – традиционные фигуры-стереотипы: эпические богатыри, цари и мудрецы, сказочные правители и везиры, волшебники, красавицы, джинны и т. д.; бурно развивающаяся фабула романа выдвигает те или иные фигуры в поле зрения читателя, но при этом рассказчик как бы пользуется готовыми трафаретами, снабжая их однозначными стереотипными характеристиками и не утруждая ни себя, ни читателя поисками индивидуальности или своеобразия. Лишь некоторые «избранные» персонажи романа описаны живо и ярко и представляют собой некий типовой характер. Таковы «коварная» Камария, «мудрая» Акила, жены Сайфа – Тама, Гиза, Муньят ап-Нуфус, его молочная сестра «из рода джиннов» Акиса. В их обрисовке уже намечается интерес к духовной жизни (наиболее интересен психологический рисунок Акисы).

Огромную роль в романе играют многочисленные мудрецы, волшебники, «ведуны и колдуны», как добрые, так и злые. В их образах нетрудно проследить трансформацию языческих жрецов-колдунов в мусульманских праведников-мудрецов или коварных царских советников (Сакрадион, Сакрадис).

Для эпоса характерен образ мудрого советника, который в отличие от богатыря знает будущее и прошлое и при помощи волшебства может установить, что происходит. Своей мудростью и осмотрительностью он призван сдерживать молодого и отважного эпического героя, чьи вспыльчивость и безрассудство могут быть губительными для общего дела. В «Романе о Сайфе» образ такого мудреца «рассредоточен» среди ряда персонажей. Это, прежде всего, Ясриб – везир Зу Язапа, вычитавший в священных книгах имя будущего пророка Мухаммеда, и уверовавший в него. Он основывает город, получающий его имя, обращает Зу Язапа в истинную веру.

Практически именно Ясриб ведет дела государства, пока его капризный и тщеславный властелин носится с разными сумасбродными идеями. Ясриб вынужден умерять порывы Зу Язапа, однако, когда тот выражает желание завоевать Сирию, дабы «быть единственным в мире могущественным властелином», везир не противится этому, так как считает поход полезным для распространения ислама. Так «отредактирована» в религиозном духе одна из наиболее древних частей романа.

Эпические мудрецы при Сайфе – одновременно сказочные волшебники. Это отшельник шейх Джияд, обращающий Сайфа в ислам, рассказывающий ему о его происхождении и предназначении и помогающий ему добывать Книгу Нила; «поклоняющийся Аллаху» отшельник Абд ас-Самад, который помогает Акисе освободить Сайфа из подземелья; волшебник Ихмим, чья миссия заключается в том, чтобы передать Сайфу меч Сима; пророк Хидр, управляющий действиями добрых волшебников. В самых положительных тонах обрисован и волшебник Вурнух, «глава всех колдунов», первоначально огнепоклонник, который принимает ислам и начинает помогать Сайфу в его делах. Магическая сила колдуна-язычника от его обращения в «истинную веру» тотчас возрастает. Подобное «обращение» переживают ни во что не верующий волшебник Сансабан и другие.

Особую роль при Сайфе исполняет премудрая Акила, колдунья. Хитрая и умудренная опытом, она служит Сайфу, поскольку ей открылась его миссия, предначертанная Аллахом, достать Книгу Нила и повернуть Нил в Египет, а ведь, как говорится в романе, «против воли Аллаха не пойдешь». Есть у нее и другая, корыстная цель – выдать за Сайфа дочь Таму. Акила не слишком щепетильна: помогая Сайфу, она предает своего повелителя, царя Камеруна, весьма ловко обманывая и его, и колдунов поплоше. Вообще мудрая Акила уж совсем мало похожа на благочестивого наставника героя из эпоса, она скорее напоминает хитрого и изобретательного средневекового придворного.

Добрым волшебникам противостоят злые, ненавидящий ислам и всячески пытающиеся погубить Сайфа, о великом предназначении которого они хорошо осведомлены благодаря гаданиям и знамениям. Это, прежде всего, советники эфиопского царя Сайфа Арада и его вассала Афраха, гнусные злодеи – братья Сакрадион и Сакрадис. Изображая их, автор (авторы) предельно сгущает краски. Напомним, что злой советник правителя – традиционный отрицательный персонаж арабской городской прозы. Сакрадион и Сакрадис плетут интриги против Сайфа, направляют против него целый сонм колдунов и волшебников, дают советы врагам Сайфа и даже его злодейке-матери. Вполне вероятно, что греческое звучание их имен явилось отголоском войн мусульман с Византией. Сакрадион и Сакрадис пытались погубить еще отца Сайфа – Зу Язана, но везир эфиопского царя, благочестивый мудрец из Хиджаза[24], вовремя предостерег его. Рассказчик постоянно награждает Сакрадиона и Сакрадиса эпитетом «проклятые» и не только заставляет их позорно бежать с поля боя, но при этом еще вкладывает в их уста постыдное утверждение, что «лучше пережить позор, чем лишиться жизни». Интересно отметить, что действия «проклятых» Сакрадиона и Сакрадиса мало чем отличаются от действий «мудрой» Акилы и некоторых других помощников Сайфа, которые также не гнушаются весьма коварными средствами для достижения своих целей. По существу, Сакрадион и Сакрадис всегда правы в прогнозах и опасениях и действуют в интересах своего правителя, так же как советники Сайфа ибн Зу Язана – в его интересах. Вся разница между «проклятыми» и «мудрыми» сводится к тому, на кого они работают: если на Сайфа – то «мудрые», если на его врагов – то «проклятые». Никакого нравственного критерия тут нет.

Столь же однозначно описан главный враг Сайфа, эфиопский царь Сайф Арад – язычник, поклоняющийся планете Зухаль[25]. Рассказчик награждает его всяческими недостатками: «он жесток и упрям, как дьявол», «он из тех, кто не даст никому попользоваться своим огнем», «вид его ужасает и устрашает», он хитер и коварен. Замыслив погубить еще отца Сайфа, царя Зу Язана, Арад посылает к нему Камарию. Зу Язан и правда погибает, но наследником его становится Сайф – предмет ненависти собственной матери. Когда Камария рассказала Сайфу Араду, как ей удалось заманить Сайфа в пустыню и погубить, тот, радостно улыбаясь, восклицает: «Ты хорошо сделала, такие, как ты, нужны в моем царстве, я вскормил тебя не зря!»

Не вызывают особой симпатии и другие выведенные в романе властелины: ни Камарун – царь города Каймар, пи повелительница Города девушек, ни царь великанов, ни Касим Жестокий, ни другие. Все они деспотичны, мстительны, коварны и наделены многими пороками. Даже принявший ислам Абу Тадж покушается на жену своего побратима Сайфа. В этих характеристиках чувствуется критический глаз горожанина, противопоставляющего «злым царям» своего героя – справедливого и добродетельного правителя.

Наиболее интересна из отрицательных персонажей романа мать Сайфа, злодейка Камария. Многократно в традиционных выражениях говорится о ее удивительной красоте, контрастирующей с ее темной и жестокой душой: «Эта проклятая была столь же прекрасна, сколь коварна». Движимая тщеславием, властолюбием и ненавистью к опасному сопернику, претендуя на трон и царство, Камария жаждет погубить родного сына и для достижения этой цели готова на любые злодеяния. Наряду с хитростью одно из ее излюбленных орудий – лицемерие. Она притворно принимает ислам и, изображая благочестие и покорность, выманивает у Сайфа волшебный талисман, которому подвластен джинн Айруд, и не раз вводит в заблуждение своего доверчивого сына. В обуреваемой ненавистью, мстительной, бесконечно изобретательной в своих кознях, но по-своему отважной Камарии есть своего рода демоническое величие. Не обладая ни богатырской силой воинов, ни таинственной властью волшебников, ни сверхъестественными возможностями джиннов, Камария тем не менее самый опасный враг Сайфа.

Вражда матери к сыну – ситуация предельно трагическая – не только является причиной значительной части злоключений героя, но и порождает в его душе ту нравственную коллизию, которая как бы обезоруживает его против козней Камарии (на чем, кстати сказать, проницательная Камария очень умело играет) и делает ее более сильным врагом, чем все его противники «из людей и джиннов». В борьбе справедливого гнева с сыновней преданностью и заповеданным законом – обычаем почитания матери, которые неизменно побеждают в душе героя, особенно ярко проявляются главные черты Сайфа – доверчивость, чистосердечие, доброта (порой даже чувствительность). Семикратно прощая свою коварную мать, он проявляет такое же неразумие в великодушии, как в других своих добродетелях – в отваге, любознательности и т. д., чем вызывает одновременно и возмущение и восхищение своих приближенных. Поэтому так драматична сцена гибели Камарии, в которой Акиса с помощью Тамы и при сочувствии всех приближенных Сайфа не просто карает коварную негодяйку, причинившую герою много страданий, но противоборствует самому герою, который сопротивляется казни матери преданной сыновней душой, а потом горько оплакивает ее смерть.

Особую группу образов составляет «гарем» Сайфа – его многочисленные жены. Их внешний облик описывается стереотипно. Все они красавицы, все «поражают стройностью стана», «затмевают луну и солнце» и т. д., отличить их друг от друга по этим описаниям невозможно. Однако по типам они весьма различны. Из эпоса в роман проникает дева-воительница – отважная и стойкая помощница героя. Такова в начале романа Шама, дочь воспитавшего Сайфа царя Афраха, ради которой он совершает в соответствии с эпической традицией великие подвиги. Шама «в обличье воина» отправляется вместо с Сайфом за головой Садуна, предварительно сама испытав силы героя в поединке. Линия первой жены Сайфа – традиционно эпическая, и, может быть, поэтому ее образ один из центральных в романе обрисован весьма условно и расплывчато. В иных эпизодах Шама вдруг «меняет амплуа» и предстает «девицей-красавицей», неспособной противостоять воле отца, который хочет выдать ее замуж сначала за марида Мухтатифа, а потом за царя Арада Громогласного.

Воительницей вступает в роман и Тама – дочь мудрой Акилы. Знаменательно, что ее знакомство с Сайфом начинается с поединка, в котором она, переодевшись воином, как и Шама, испытывает силы героя. В отличие от Шамы образ Тамы очень цельный. Страстная, ревнивая и решительная, она всегда верна себе и причиняет герою немало тревог и бед, добиваясь участи, предначертанной ей судьбой (Таме еще до встречи с Сайфом известно от ее матери, мудрой Акилы, что она должна стать женой Сайфа) и обещанной героем. Она крадет у Сайфа шапку-невидимку, покушается на жизнь его любимой жены Муньят ан-Нуфус, убивает другую его жену, Нахид (при этом спасая героя от очередных козней его матери), и постоянно грозит покарать прочих своих соперниц. Не случайно именно Тама выбегает с обнаженным мечом на помощь Акисе в сцене казни Камарии.

Таме близка по типу Гиза, дочь одного из благодетелей и верных помощников Сайфа – мудрого Ихмима. Сайф впервые встречает ее в мужском одеянии в роли предводителя воинов. Как и Тама, Гиза с самого начала знает от своего отца, что ей суждено стать женой героя. Однако «воительницей» Гиза себя не проявляет, ей свойственно скорее коварство. Втайне влюбившись в Сайфа, мстительная и страстная, она, ревнуя жениха к другим его избранницам, трижды пытается погубить его, но проницательный Ихмим догадывается о коварных замыслах дочери и при помощи волшебства отвращает от Сайфа руку подосланных ею убийц.

Самая любимая жена Сайфа – сказочная красавица Муньят ан-Нуфус, Заветная Мечта, дочь повелителя заколдованного Алмазного острова, ради которой Сайф «готов забыть близких, соратников, друзой и родных». Сайф, пренебрегая всеми опасностями, похитил ее из волшебного сада, куда она прилетала вместе со своими подругами в волшебном наряде из птичьих перьев. Муньят ан-Нуфуо превосходит всех жен «красотой, стройностью стана, красноречием и изяществом». Когда жоны одна за другой пляшут на свадьбе Тамы, все дивятся их красоте и восхищаются их искусством, кроме Муньят ан-Нуфус, по мнению которой Умм аль-Хая, дочь предводителя Сабика, пляшет, «словно буйвол», а Гиза и Шама танцуют грубо. И хотя танец самой Муньят ан-Нуфус описан примерно в тех же выражениях, что и другие, но авторам явно хочется показать, что он какой-то иной, необычный и невиданный. Вообще Муньят ан-Нуфус выделена авторами из ряда других красавиц-жен. Когда Сайф, увидав ее, рассказывает об этой встрече и о поразившей его любви своей сестрице Акисе, та сразу заявляет ему, что Муньят ан-Нуфус «не про него», что ее Сайфу заполучить не удастся. Однако Сайф все же завладевает красавицей, но непокорная и свободолюбивая Муньят ан-Нуфус хитростью выманивает у Тамы свое волшебное платье из птичьих перьев и улетает на родину. Очень выразительна сцена ее бегства, когда она, взлетев над изумленными подругами, велит передать Сайфу, что «царских дочерей не похищают, да и жен он взял слишком много». Изящная и гордая, сказочная красавица – эстетический идеал рассказчика и мечта героя, в погоне за ней он отправляется в дальнюю страну, до которой сто лет пути, и выносит тяготы и опасности. Страсть к Муньят ан-Нуфус – единственное живо воспроизведенное в романе любовное чувство Сайфа, во всех остальных случаях о любви героя лишь сообщается в условно-традиционных формулах как о факторе фабулы. Даже Шаму, ради которой он совершает тяжкие подвиги, Сайф вспоминает чрезвычайно редко.

Особое место в галерее женских образов романа занимает молочная сестра Сайфа, дочь Белого царя Акиса – верная помощница героя. Она – дочь джиннов, помогает Сайфу на сказочный, а не на эпико-героический лад, постоянно являясь как deus ex machina и спасая его от опасностей, перенося с одного места на другое, показывая различные чудеса или забрасывая врагов Сайфа камнями и огненными искрами. Акиса частенько бранит брата за неразумие и даже ссорится с ним, но потом снова приходит ему на помощь в трудную минуту. При этом Акиса часто права: ей, представительнице мира духов, лучше известно происходящее в мире, чем человеку Сайфу. Не случайно именно она вопреки воле Сайфа убивает Камарию: только она может позволить себе такое неповиновение.

Акиса капризна и своевольна, ее чувства переменчивы, а поведение непоследовательно, она «нарушает приличие, не слушаясь брата», который просит ее выйти замуж за его слугу, джинна Айруда (чем очень возмущает Сайфа). Чтобы добиться этого брака, Сайфу приходится не только совершать множество подвигов (добывая свадебный наряд царицы Билькис[26], хранящийся в сокровищнице пророка Сулаймана), но в одержать над самой Акисой победу более сложного, «психологического» порядка. Образ Акисы менее ограничен рамками разработанных в эпической или сказочно-новеллистической традиции стереотипов, чем другие, и, может быть, поэтому это самый живой и естественный характер в романе. Вообще женщины романа с их страстями, коварством, капризами, кокетством, даже играми и танцами гораздо живее и реальнее значительно более схематичных и условных мужских образов. По-видимому, изображая женщин, рассказчик свободнее допускал в свое повествование непосредственные жизненные впечатления и бытовые картины, чем описывая мир «героев и храбрецов», царей, их сановников и вельмож, представление о котором задано более определенно и жестче обусловлено традицией.

Из краткого обзора основного типажа и образов романа видно, что в нем пышным цветом расцвела сказочная стихия, которая успешно соперничает с эпической основой, местами полностью ее вытесняя. Здесь можно встретить значительную часть распространенных на мусульманском Востоке сказочных и новеллистических сюжетов или их отголосков. Некоторые известны нам по «1001 ночи» и аналогичным собраниям, другие входят в полуфантастические описания путешествий типа «Чудес Индии» Бузурга ибн Шахрияра или фигурируют в качестве иллюстративно-развлекательного материала в историко-географических сочинениях тина «Золотых россыпей» аль-Масуди. Бесчисленные сказочные ифриты[27] и мариды, злобные великаны, с которыми сражается Сайф, передвигающиеся в кувшинах по воздуху добрые и злые колдуны, девушки в волшебных платьях из перьев, таинственные подземелья, летающие кони из дерева и яхонта, пластинки-талисманы, управляющие джиннами, шапка-невидимка, волшебная чаша, в которой по приказу владельца появляется любая трапеза, волшебный перстень, живая вода в источнике, таинственные заклинания, обращающие человека в ворона, – все эти постоянные аксессуары волшебных сказок в разнообразных комбинациях представлены в «Романе о Сайфе».

Интересно трансформируется в романе столь характерный для раннего героического эпоса мотив любимого коня. В отличие от Абджара, верного помощника героя в «Романе об Антаре», копь Сайфа не играет в развитии действия существенной роли – еще одно свидетельство того, что герой романа, хоть он и доисламский воин, уже почти утратил в воображении горожан какие бы то ни было бедуинские черты, а с ними и чисто мифологическое представление о звере как о чудесном помощнике человека. Однако во второй половине повествования, когда Сайф становится обладателем волшебного яхонтового коня, без которого он не сможет повернуть течение Нила, эпический мотив могучего помощника-коня снова возрождается в сказочном варианте.

В фантастических рассказах о городах и странах, населенными неграми, о чернокожих великанах-язычниках, продающих купцам из дальних стран «семицветных крабов», обладающих магической силой, о городе Каймар, жители которого поклоняются Книге Нила, о фантастических островах Вак аль-Вак и др. заметны следы широких торговых связей арабов-мусульман с немусульманскими народами Африки и Азии.

Многие мотивы и сюжеты навеяны знаменитым «Путешествием Синдбада-морехода». Сайф несколько раз попадает в кораблекрушения, и его выбрасывает то на необитаемый остров, где растут деревья с гигантскими орехами (кокосовые пальмы?) или с плодами в виде человеческих голов, то на острова с фантастическими обитателями-великанами или чудовищами-вурдалаками. Приходится ему переправляться через море и на спине огромного морского чудовища, «плывущего вслед за солнцем».

Однажды Сайф, чтобы объяснить своим преследователям – переодетой предводителем Гизе и ее воинам, – как оп попал в их края, рассказывает историю, очень близкую похождениям Синдбада. Он выдает себя за купца, корабль которого буря забросила к «магнитной горе», притянувшей металлические части судна. В результате корабль затонул, а Сайфа, по его словам, выбросило на остров, с которого его вынесла птица Рух[28]. Однако Гиза относится к его рассказу, как бы пародирующему известный фольклорный сюжет, иронически и доказывает его неправдоподобие с позиции «здравого смысла». Таким образом, в роман о Сайфе проникли не только сказочные сюжеты, бытовавшие в городах халифата, но и скептическое к ним отношение здравомыслящего горожанина. Известный фольклорный мотив о магнитной горе, притянувшей к себе железные части корабля и вызвавшей кораблекрушение, уходит корнями в древнегреческие предания, так же как и рассказ о Городе девушек-амазонок. Может быть, многочисленные развалины греческих поселений на побережье Средиземного моря явились источником рассказа о семи городах с многочисленными статуями и «сирийскими» надписями, которые основали «греческие чародеи».

Встречаются в романе и переосмысленные в сказочном духе библейские предания, проникшие в мусульманскую литературу в коранической интерпретации, обогащенной древней ближневосточной фольклорной традицией. К этой категории относятся рассказ о «предках» Сайфа – Ное и Симе, предание о «пророке» Сулаймане (библейский Соломон), заточившем Черного джинна в столб за дерзкое желание жениться на прекрасной Билькис (царице Савской), и т. д.

Из доисламского фольклора позаимствован рассказ о приключении Сайфа в Долине гулей – волков с человеческими головами, – встречающийся и в доисламской арабской поэзии. Сражаясь с царем-колдуном города Нут в Египте, Акила бросает в сторону противника горсть песка и произносит магическую формулу, после чего волшебник Нут гибнет, хрустальный купол города (давший, по мнению рассказчика, имя городу – Саманут, что означает Небеса Нута) обрушивается. Подобное магическое действо совершалось древнеарабскими прорицателями (кахинами), швырявшими песок во врагов, читая заклинания, чтобы обеспечить своему племени победу. Доисламский магический жест повторил и Мухаммед, когда во время сражения при Бадре бросил в сторону курайшитов[29] горсть песка, после чего, согласно преданию, на его стороне стал действовать сонм ангелов, опрокинувших вражескую армию. Отзвуком популярных преданий можно считать и рассказ о похищении Сайфом платья Муньят ан-Нуфус во время купания в Саду колдунов.

Но более всего в романе ощущается влияние багдадской и каирской новеллистики, так богато представленной в соответствующих циклах «1001 ночи»[30]. В духе багдадских фривольных новелл выдержаны рассказ о том, как Акила поднимает Сайфа в сундуке на стену города Каймар; пикантная сцена, в которой Камария, которая еще не знает, что перед нею – сын, предлагает Сайфу сражаться на поединке без одежды; рассказ о том, как Сайф, переодевшись в женское платье, проникает в темницу к Муньят ан-Нуфус, и многие другие приключения. В них, что характерно для багдадской новеллистики, не участвуют сверхъестественные силы, а колдуны или волшебники действуют вполне «земными» средствами, как изобретательные люди. Именно так ведет себя волшебница Акила, когда, пряча Сайфа в своем доме, обманывает колдунов города.

Иной характер носят те эпизоды романа, которые сложились под влиянием египетского фольклора. В них, как правило, джинны и другие феномены волшебного мира находятся в зависимости от колдовских талисманов, что составляет одну из типологических особенностей египетских новелл из «1001 ночи» (например, новеллы о Мааруфе-башмачнике). Именно в духе каирских новелл нарисован образ сына Красного царя, джинна Айруда, раба пластинки-талисмана, полученной Сайфом от его предка Сима. Айруд предан Сайфу, любит своего господина и ревностно служит ему. «Я служу… Сайфу – повелителю правоверных, ведущему священную войну и приносящему ислам в страны неверных язычников, – говорит он. – И даже если бы у него не было пластинки – моего талисмана, я все равно служил бы ему, потому что это не позор, а честь…»

Но вот благодаря доверчивости и легкомыслию Сайфа пластинкой овладевает Камария, которая, стремясь погубить сына, приказывает Айруду отнести его то в Долину гулей, то в Огненное ущелье, то отдать на растерзание врагам, и Айруд, скорбя и плача, а иногда и браня Сайфа за беспечность, выполняет все ее приказы, ибо иначе его «сожгут тайные имена и письмена», начертанные на пластинке. Правда, порой ему удается кое-как уклониться от того или иного поручения или косвенно помочь герою, сообщив о грозящей ему опасности Акисе. Вся ситуация и образ «чувствующего функционера» Айруда – реализованная метафора той модели поведения зависимого от повелителя чиновника или придворного, которая характерна для восточно-бюрократического стратифицированного общества. Поэтому при всей любви Айруда к Сайфу он помогает герою несравненно меньше, чем его сестра Акиса, свободная и в любви и в преданности, как и во всех своих поступках. В этом смысле символичен эпизод, когда Айруд по приказу Камарии бросает Сайфа на растерзание его врагам, а Акиса на лету подхватывает и уносит брата. Зависимый от волн владельца его талисмана, Айруд безынициативен и беспомощен, поэтому Сайфу приходится «собственноручно» устраивать его судьбу (брак с Акисой). Не случайно гордая Акиса предпочитает страстно влюбленному в нее Айруду своего доблестного брата.

В духе позднего романтического эпоса рисуется история любви Сайфа и Муньят ан-Нуфус, которая составляет особую, почти самостоятельную часть романа. С египетским фольклором связан также рассказ о крокодиле, проглотившем Книгу Нила и замурованном в столб, который становится знаменитым ниломером.

Роль сказочно-фольклорных элементов с развитием фабулы все более возрастает, вмешательство колдовских сил в действие становится все сильнее, а героико-эпические моменты оттесняются на задний план или вовсе исчезают. Вместо сражений войск или поединков прославленных героев конфликты во второй половине романа решаются противоборством волшебных сил. Красочные сцены сражений колдунов, описанные с большим размахом и фантазией, представляют собой интересный пример перехода героического эпоса в сказку. Эпические гиперболы здесь как бы оживают, мотивированные сверхъестественными возможностями сражающихся. Описания этих колдовских сражений выглядят гораздо более яркими, чем условные сцены-штампы богатырских поединков и битв. Очень любопытны в этом смысле слова, которые вкладывают авторы романа в уста Акилы. Вручая Сайфу волшебный пояс, она говорит: «Война с помощью волшебства кончается быстрее, чем стычка на копьях и мечах».

Непобедимый богатырь порой сам оказывается жертвой колдовских сил. Так, например, во время сражения Красной Звезды – мусульманки и Синей Звезды – язычницы, в котором с обеих сторон участвуют колдуны, волшебники и джинны, главный герой романа, колдовством превращенный в ворона, из действия исключен. Торжество сказочно-фантастического начала над эпико-героическим как бы знаменует победу городского народного творчества над традиционной, уходящей корнями в доисламское время культурой бедуинов-завоевателей.

* * *
«Роман о Сайфе» очень занимателен. Его разнообразная, изобилующая неожиданными поворотами и острыми ситуациями фабула, несмотря на обязательную в произведениях подобного жанра эпическую ретардацию (условные описания природы, традиционно-трафаретные сцены битв, многократное повторение в прямой речи уже известного ранее и т. д.), кажется динамичной и увлекательной даже современному читателю, в значительной мере утратившему вкус к сказочным авантюрам. В этом смысле «Роман о Сайфе» – образец прославленного мастерства арабских средневековых рассказчиков. Интересно также отметить, что динамика фабулы «Романа о Сайфе» находится в известном противоречии с концепцией предопределенности всего совершающегося в мире, проходящей через весь текст романа.

То, что предначертано по воле Аллаха, известно не только всемогущему богу, но и живущим на земле и действующим в романе мудрецам и ведунам, проникшим в тайны бытия. От них и читатель с самого начала узнает, что Сайфу суждено стать «властелином всех стран и краев», «губителем неверных язычников» и повернуть течение Нила в земли египетские. Все это случится после его брака с Шамой, «когда две родинки соединятся». Божественная воля определила и детали: Сайф должен овладеть Книгой Нила, должен выйти невредимым из тех семи бед, в которые ввергнет его Камария (по существу, гибель ему не грозит), должен жениться на Шаме и других достойных девицах. Иногда персонажи романа весьма казуистически пользуются идеей предопределения, чтобы оправдать свое неблаговидное поведение. Так, Акила предает своего правителя, царя Камеруна, оправдывая себя тем, что Сайфу предначертано судьбой овладеть Книгой Нила и жениться на Таме. Царю Камеруну, который, зная предсказание о чужестранце, пришедшем похитить Книгу Нила, изо всех сил старается уберечь это сокровище, она резонно замечает: «Но ведь Книга все равно пропадет!» Сайф, когда ему не хочется жениться (на Красной Звезде, например), уклоняется от брака, скромно ссылаясь на волю Аллаха, и т. д.

Казалось бы, такая заведомая предрешенность событий сводит на нет непосредственный интерес к развитию действия, т. е. занимательность. Что же движет фабулу в этом мире предопределенных судеб, что делает ее увлекательной? Таких «побудителей» фабулы несколько: прежде всего путь героя усеян неожиданными поворотами, связанными с удивительными событиями. Сколько раз на протяжении романа перед героем в трудную минуту совершенно неожиданно появляется мудрец или волшебник, ожидающий его здесь долгие годы, чтобы сообщить о предназначенной ему миссии и снабдить всеми сведениями и орудиями для ее осуществления! Кроме того, как всегда в эпосе и в сказке, фабулу подталкивает неиссякающее коварство врагов героя (Камарии, Сакрадиона и Сакрадиса и др.), а также ухищрения добивающихся его любви (Хамы, Гизы, Синей Звезды), капризы Акисы и т. д. Во многих эпизодах развитие фабулы определяется авантюрным характером героя, который каждый раз проявляет инициативу, разрушающую предначертанный ход событий, и терпит из-за этого неисчислимые бедствия и злоключения (что не мешает Сайфу часто оправдывать случившееся сакраментальной фразой: «Значит, так угодно было Аллаху»). Эта авантюрная инициатива героя в романе явно противоречит концепции предопределенности, вместе с тем она, вполне очевидно, импонировала и рассказчикам и слушателям хотя бы по контрасту с малодинамичными формами средневековой жизни.

* * *
Подобно другим произведениям народной литературы, «Роман о Сайфе» первоначально существовал в виде устного сказа, в нем постоянно встречаются пережитки «сказовой традиции». В тексте сохранились обращения к слушателям: «О благородные господа!» или фразы типа «Но мы расскажем обо всем этом в своем месте». Иногда переписчик (или редактор) считает своим долгом специально отметить участие сказителя в повествовании: «И говорит рассказчик, повествуя об этих удивительных событиях».

Несмотря на бесчисленные анахронизмы, рассказчик, несомненно, осознает, сколь велика дистанция, отделяющая его от излагаемых им событий. В романе сосуществуют различные временные плоскости: время, в которое совершаются события повествования, и время (или времена), когда авторы (они же исполнители) зачитывали его аудитории. Так, говоря о сверхъестественных силах древности, рассказчик считает необходимым дать специальную оговорку: «В те времена, – отмечает он, – люди разговаривали и дружили с джиннами, а джинны с людьми, и никто не боялся джиннов».

Устная сказовая традиция в значительной степени определяет построение фабулы и композицию романа. Сочинители или рассказчики с легкостью нарушают хронологическую последовательность событий и возвращаются к уже сказанному, чтобы включить новые персонажи. Пересказ ранее изложенных событий часто вкладывается в уста героев. Цель этого пересказа – введение в курс событий новых слушателей, которые не присутствовали при начале рассказа. Так, например, Акиса неоднократно при разных обстоятельствах просит Сайфа исполнить ее желание (жениться на Таме), и Сайф всякий раз спрашивает: «А какое это желание?» – как будто слышит об этом впервые.

В соответствии с традициями «обрамленной повести» роман изобилует вставными эпизодами, увязанными с главной линией не только стилистическими средствами, но и логически. Так, отправляясь на поиски Муньят ан-Нуфус к амазонкам, Сайф по дороге попадает на семь удивительных островов, где, как бы забыв о цели своего путешествия, любуется всевозможными чудесами и красотами – удивительными деревьями, птицами, сказочными бассейнами из меди. Подобные отступления вытекают из характера самого героя, любознательного и жадно хватающегося за возможность увидеть что-либо необычное и диковинное, и вместе с тем соответствуют законам жанра.

Разумеется, в огромном тексте есть много мелких «неувязок» и противоречий, некоторые детали по ходу рассказа забываются и повисают в воздухе. Например, часто исчезают или «не работают» добытые Сайфом волшебные предметы – мечи, перстни и пр. Но нельзя не отметить, что при всем многообразии сюжетных линий, сложно переплетающихся в фабуле романа, они, в конце концов, весьма гармонично увязываются в единое целое. Этот факт, несомненно, свидетельствует о какой-то завершающей редакции, придавшей роману его окончательную форму.

Вместе с тем в романе сохранилось много деталей, показывающих длительную эволюцию произведения. Выше мы уже останавливались на некоторых «мамлюкских» чертах, внесенных в роман. Если в первых главах еще встречается довольно много реалий бедуинского (или псевдобедуинского) быта, то в последующих частях романа вопреки логике «исторического» повествования появляются большие города, великолепные дворцы, описания пышных придворных празднеств. Аналогично тому, как доисламский южно-аравийский царь Сайф по ходу действия преображается в могущественного египетского правителя XIV в., детали аравийской доисламской жизни сменяются чертами придворного средневекового быта арабо-мусульманской империи.

Как и всякое произведение средневековой литературы, «Роман о Сайфе» строится на основе нормативной поэтики. Черпая из сложившегося фонда метафор, гипербол, эпитетов, сочинители должны были «расцвечивать» повествование привычными штампами-характеристиками. Положительный герой в романе всегда «непобедимый царь и неустрашимый лев». Воин «подобен горной вершине», или «скалистому утесу», или «испепеляющей молнии» и грозен, «как веление неотвратимой судьбы». Глаза героя «сверкают, как у пестрой змеи», он «поит врага из кубка смерти». Эмоции героя проявляются весьма бурно: от гнева или горя «свет меркнет в его глазах» или у него «мутится разум»! Во время сражения Сайф «кричит и рычит, подобно разгневанному льву» или «подобно взбесившемуся верблюду». Коня своего он «пускает навстречу врагу с быстротой сверкающей молнии или бушующего ветра».

Все описания сражений однотипны и также строятся из нормативных штампов: «Сайф бросился на врагов, подобно летящей с небес молнии, устрашая их своим боевым именем, ослепляя сверканием меча и рассыпая вокруг себя горе и гибель, унижение и смерть. Его острый меч пел грозную песню, услышав которую каждый воин думал о спасении своей жизни, а трус не знал, куда бежать. Головы летели, мечи звенели, кони сшибали седоков, кровь лилась, как потоки дождя с холмов, и битва разгоралась, становилась все ужаснее и страшнее».

Подобные же клише используются для характеристики воинов героя. При этом войска всегда «не меньше, чем песка в пустыне или камней на морском берегу». Все воины – также «доблестные герои» и «свирепые львы» – «не боятся смерти и не страшатся гибели». Атакуя врага, они грозят «разлучить его душу с телом» и «привести его к водопою гибели».

Однотипные характеристики-клише служат и для описания женской красоты. Взгляд (на героиню) «влечет за собой тысячу вздохов». На щеках ее «цветут созданные творцом розы», а глаза, «подобные глазам молодой газели, мечут острые стрелы взглядов, которые вонзаются прямо в сердце», точеная шея и мраморная грудь «покоряет отважных львов», она непременно черноока, «с тонким станом и тяжелыми бедрами».

Разумеется, герой не может устоять перед чарами подобной красавицы. Он «сгорает от страсти и страдает от любви», его «поражает любовный недуг, который не поддается никакому лечению и не подлежит исцелению».

Отрицательные персонажи романа также наделяются соответствующей повторяющейся характеристикой, но здесь в тексте встречается и снижение стиля, которое достигается введением бытовизмов и просторечий. Так, рисуя Амлаку-великаншу, жену Сайфа, рассказчик говорит: «Рот ее был похож на печь, в которой выпекают хлеб, он был словно городские ворота, а ровные зубы в нем – подобны лавкам на городском рынке»; готовясь ко сну, великанша «положила Сайфа себе на грудь, как будто поставила на скамью кувшин с водой». Как видим, изображая нетрадиционных героев, сочинитель позволяет себе употреблять «неканонические», бытовые сравнения.

Для арабской средневековой поэтики вообще и для языка народных романов в частности характерно широкое использование синонимических пар типа: «он умер и испил чашу смерти», «цари приказывают нам и повелевают нами», «теперь мы узнали правду и открыли истину», «они пускали в ход хитрость и коварство». Есть формулы, которые исполняют определенную стилистическую функцию. Например, фиксируя движение времени, рассказчик постоянно прибегает к клише типа: «Когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари», – это помогает разделить длинный текст на смысловые отрезки и создает определенный ритм.

Пейзажный фон романа также стереотипно-условен и предельно непластичен, он напоминает изображение природы в арабских книжных миниатюрах; повторяющиеся в тексте клишированные описания не дают никакого представления о реальном месте действия. «Войско очутилось в зеленой долине, где пели птицы и средь покрытых листвой деревьев струились ручьи, а на их берегах состязались в беге газели»; «Со всех сторон там виднелись зеленые сады и прозрачные пруды, полные сладкой воды, похожие на блестящий йеменский меч, извлеченный из ножен, или на змею, сбросившую старую кожу»; «На лугу росли развесистые деревья с гибкими ветвями, там протекали журчащие ручьи с прозрачной водой, а птицы на ветках пели и ворковали, создателя всех тварей прославляли».

В такой же условной манере изображаются в романе дворцы царей и вельмож. Все они похожи друг на друга и скорее отражают представление горожанина о жизни знатных людей, чем реальную действительность.

В значительной части роман состоит из коротких периодов рифмованной прозы, перемежающейся с многочисленными диалогами, как правило, также состоящими из коротких периодов. Переводчики пытались дать представление о структуре подлинника, частично воспроизводя в тексте рифмованные пассажи. В момент эмоционального напряжения (над павшим воином, перед боем, в минуту любовного томления) герои произносят подобающие случаю стихи в жанрах традиционной средневековой поэзии. В романе часто так и говорится: «И он произнес стихи, как это принято у арабов». Таким образом, прозаические и поэтические тексты чередуются, причем стихи составляют одно из естественных (хотя и подчиненных) звеньев, эмоционально окрашивающих все повествование. Однако нельзя не признать, что особой художественной ценности эти стихи не имеют – они не могут идти в сравнение с аналогичными произведениями поэтов-профессионалов. Это позволило нам при переводе сократить большую часть подобных вставок.

Предлагаемый читателю перевод романа о Сайфе (с частичным изложением) выполнен по четырехтомному каирскому изданию 1322/1904-05 г. При сокращении текста переводчики стремились наиболее полно передать основную сюжетную линию романа и сохранить особенно интересные в художественном и культурно-историческом отношении его части, опустив эпизоды периферийные.

И. М. Филыитинский


Жизнеописание Сайфа сына царя Зу Язана

Глава первая

Это рассказ об эмире Сайфе сыне Зу Язана, губителе неверных, язычников и злодеев во всех странах и землях, заклятом враге колдунов и смутьянов. Это удивительный рассказ, который мы вам поведаем, уповая на помощь всевышнего Аллаха, единого, ибо лишь Аллах единый достоин поклонения. Это он сделал сокровенные дела наших предков назиданием для потомков, а сказания о былых народах – уроком для ныне живущих, это он возвысил ислам над всеми верованиями мира. Да будут добрая молитва и вечный мир дарованы его досточтимым святым мужам и всем, кто следует по их стезе, да будут они благословенны вплоть до Судного дня.

Рассказчик Абу-ль-Маали ведет речь о жизни и деяниях того, кто воздвиг города и заставил реку Нил течь из страны эфиопов в нашу землю. Да поможет нам Аллах!

Давным-давно в древности жил один могущественный и великий царь, которого почитали жители городов и селений, обитатели всех его земель и владений. Все подданные склонялись перед его властью, а соседние цари уважали его, потому что был он решителен и силен, и в те времена не было ему равных. Был он из племени славных химьяритов[31], весть о которых разнеслась среди всех народов мира, а рассказы о его деяниях и подвигах передавались из уст в уста, их повторяли цари и правители. Имя этого царя было Зу Язан, и жил он в земле йеменской. Был у него мудрый везир, наделенный всеми достоинствами и добродетелями, осведомленный в делах государственных и обо всем пекущийся, учтивый и красноречивый. Все домочадцы царя любили и почитали этого везира и свято следовали его советам. Он был поставлен и над царскими войсками и командовал ими умно и умело, а они повиновались ему и выполняли его приказания. И не было подобных этому везиру ни на Востоке, ни на Западе. А звали его Ясриб. Он прочел многие древние книги и сказания о делах великих и нашел и в Торе, и в Евангелии, и на скрижалях Ибрахима[32], избранника Аллаха, и в псалмах Дауда[33], мир им, имя господина нашего Мухаммада, да благословит его Аллах! И узнал, что тот происходит из рода Хашимитов[34] племени курайш[35]. Он вычитал в этих книгах описание Мухаммада и узнал, что ему дано будет возвестить истинную веру – ислам и уничтожить верования язычников и притеснителей на всей земле.



И когда он прочел все эти книги и научился отличать правду от лжи, он отбросил то, что было в этих книгах ложного, и посвятил себя истине, уверовав в провозвестника истины, в господина нашего Мухаммада, – да благословит его Аллах! – и в других пророков и посланцев. Он понял, что они идут праведным путем, и решил следовать тому, что было явлено, и стал одним из правоверных рабов Аллаха. Но он скрыл свои верования и никому не рассказал ни о своем исламе, ни о том, как он пошел по пути пророков.

Проходили дни, месяцы и годы, и вот однажды, когда наступил праздник, царь Зу Язан вместе со всеми своими подданными, приближенными, стражниками и воинами выехал из города, оставив в нем только женщин и детей. Царь Зу Язан оглядел свое войско, которое окружило его на страх врагу, и увидел, что воинов у него не меньше, чем песка в пустыне или камней на морском берегу. Тогда он приказалвыстроить перед ним войско и пересчитать воинов. И когда военачальники сосчитали всех и занесли в списки, они сказали царю:

– О доблестный царь и неустрашимый лев! Число твоих воинов четыреста тысяч доблестных всадников, четыреста тысяч гордых великанов, четыреста тысяч закованных в броню, четыреста тысяч пеших воинов, вооруженных дубинками и палицами, подобных свирепым львам.

Когда царь Зу Язан услышал это, он улыбнулся довольно, и его радости не было пределов, и он сказал:

– Клянусь всеми божествами, клянусь Аллат[36] и Уззой, ни у одного великого царя нет такого многочисленного войска ни на Востоке, ни на Западе.



Затем, обратившись к везиру Ясрибу, он сказал:

– О Ясриб, я знаю, что ты разумный и опытный везир и твои суждения мудры. Скажи мне, знаешь ли ты среди повелителей земли, и великих и малых, такого царя, что превзошел бы меня величием и славой, у кого было бы больше войска, чем у меня, знаешь ли ты кого-нибудь выше меня или равного мне?

И везир Ясриб ответил:

– Знай, о доблестный царь и неустрашимый лев, знай, самый мудрый и славный повелитель из всех дальних и ближних, что в землях Востока есть могущественный царь по имени Баальбек, он сильный, доблестный и опытный воин, и власть его простирается и над свободными, и над рабами, а в его войске – великое множество воинов, и конных и пеших храбрецов, подобных тем львам врага рода человеческого, что не боятся смерти и не страшатся гибели. И таких воинов у него не меньше, чем песка в пустыне или камней на морском берегу. Этот царь выстроил за городом дворец, а под ним спрятал свои сокровища – драгоценные камни, серебро и золото. В его землях есть золотые копи, поэтому он построил свой дворец из чистого золота и серебра и держит в нем сто тысяч драгоценных кувшинов и блюд и сто двадцать хрустальных светильников, которые освещают дворец изнутри и снаружи. Дворец его увенчан алмазом в двадцать каратов и окружен прекрасным садом, в котором по воле божьей зреют всевозможные плоды, а на деревьях поют птицы, славя господа на всех языках. А рядом с этим дворцом высится другой, столь прекрасный, что, глядя на него, забываешь и грустные думы, и печаль. В этом дворце царь поселил своих жен.

И когда царь Зу Язан услышал эти слова везира Ясриба, у него потемнело в глазах, и он сказал:

– Клянусь богинями Аллат и Уззой, я отправляюсь к этому могущественному царю и накормлю его битвой! И будет эта пища горячее раскаленных углей и горше долготерпения, ведь я высочайший из царей, я правлю всеми славными химьяритами, и малыми и великими. Я должен отправиться к нему и немедля убить его и освободить от него лик земли, чтобы люди говорили: «Жил когда-то в землях Востока царь по имени Баальбек». Я пройду по всей вселенной, и на Восток и на Запад, и не оставлю в живых никого, кто посмеет покуситься на мою власть.

А вечером того же дня, после того как было совершено жертвоприношение, царь отпустил свою челядь и отправился верхом во дворец. Там он раздал дары и почетную одежду тем, кто был того достоин, а потом позвал всех своих слуг и щедро одарил их. И он снова стал править страной, пребывая в радости и веселье. Но однажды царь вспомнил слова везира Ясриба и свои намерения, тогда он обратился к везиру, говоря:

– О везир, я приказываю тебе готовиться к походу в страну Баальбека, вся моя казна в твоей власти.

И везир Ясриб ответил:

– Слушаю и повинуюсь, все твои приказания будут исполнены, мы подчиняемся каждому твоему слову и не станем перечить тебе ни в чем. Мы готовы двинуться в страны Востока.

И везир стал готовиться к войне, как приказал ему царь. Потом он пришел к царю и сказал ему:

– О великий царь и праведный властитель, войска уже собрались у стен города и готовы к походу. Мы ждем лишь разрешения царя, чтобы двинуться в путь со всем усердием и старанием и совершить то, что угодно нашему повелителю.

Услыхав эти слова, царь Зу Язан тотчас же встал, сел на своего боевого слона и выехал из города. А когда он объехал свое войско и, осмотрев его, понял, что оно сильно и многочисленно, радости его не было предела. Он воскликнул:

– Завтра поутру мы отправляемся в поход на Восток! – и удалился.

Воины провели эту ночь в спокойном сне, а когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, царь сел на слона и приказал своим хаджибам[37] объявить о том, что войску пора выступать. Раздался клич, воины сели на своих слонов и пустились в путь по широкой степи. Так двигались они три дня, а на четвертый день подошли к священному дому Аллаха. И вдруг все увидели, что везир Ясриб спешился и совершил у дома Аллаха земной поклон, говоря:

– Подобает творить земной поклон только перед повелителем, достойным поклонения, создавшим все земное из небытия.

Когда царь Зу Язан увидел, что сделал его везир, он опечалился, но стерпел, пока везир творил поклон, а потом спросил его:

– О везир, почему ты поступил так, ведь ты никогда раньше этого не делал, и я никогда не видал, чтобы ты творил поклон перед этим домом, скажи мне, в чем дело?

И везир ответил:

– Знай, о царь, что это священный дом Аллаха[38], в котором обитают его чистые ангелы, великие пророки и посланцы, да будет им мир. Это – жилище того, кто сотворил семь небесных кругов, и населил их ангелами, кто расстелил семь земных кругов и воздвиг на них высокие горы, кто создал солнце и луну, камни и глину, ясное небо и темную ночь, светлое утро и бурное море, кто сотворил весь мир и сделал так, что все в нем имеет свою причину.

И когда царь услышал это, он воскликнул:

– Кто же это сотворил нас, ведь мы поклоняемся богиням Аллат и Уззе?

И везир ответил:

– Аллат и Узза тоже творения того, чей дом ты видишь перед собой.

Тогда царь спросил:

– Кто же построил этот дом в таком пустынном месте? Ведь кругом нет ни городов, ни селений, ни жителей, ни слуг, ни рабов?

И везир сказал:

– Знай, о великий царь, что всевышний Аллах приказал Адаму, да будет мир ему, отправиться к Каабе[39] и построить там священный дом. И вот Адам стал брать камни с окрестных гор, а Гавриил по повелению славного и всемогущего Аллаха придал ему великую силу. Потом Адам заложил этот дом, а Гавриил указал ему, как надо дальше строить. Так Адам строил, а Гавриил учил его до тех пор, пока дом не был готов. Затем Гавриил сказал ему: «О Адам, этот дом ты построил по приказу господа!» – и велел Адаму ежегодно совершать к этому месту паломничество в сопровождении ангелов. А потом всевышний Аллах, хвала ему, сотворил Ноя, да будет мир ему, и отправил Ноя к его народу. И Ной призвал свой народ обратиться в истинную веру, но не нашел в нем отклика. Тогда Ной проклял свой народ, и Аллах услышал его молитву и приказал ему сделать ковчег и поместить в него всякой земной твари по паре, и Ной исполнил веление господа. А потом бог ниспослал с небес воду, и она разлилась по земле, и произошел потоп. А этот дом Аллах вознес на небеса, поместив Черный камень на гору Арарат, когда вода еще не поднялась до самой ее вершины. Ковчег Ноя кружил вокруг Черного камня, и те, кто был в этом ковчеге, спаслись, а все остальные утонули. И когда всевышний Аллах захотел освободить землю от воды, он приказал дождю остановиться, а земле впитать в себя всю воду. Тогда вновь показались горы и города, и Аллах приказал Ною сделать то, что тебе известно.

И когда царь Зу Язан услышал все это, он спросил:

– О Ясриб, а что подобает мне сделать?

И тот ответил:

– Сойди и обойди вокруг этого дома.

И царь приказал войскам остановиться, а сам спешился, и везир научил его, как совершать обряд обхода. Вот, что было с царем и везиром.

Тем временем воины спешились и установили свои палатки и шатры, расположили значки и знамена. И пока царь обходил вокруг священного дома, воины, глядя на него, отдыхали и готовили пищу. А царь долго смотрел на священный дом, и он ему очень понравился. Он сказал себе: «Я обязательно должен забрать этот дом в свою землю, чтобы гордиться им перед всеми земными царями, тогда я буду единственным царем и султаном. Надо мной не сможет возвыситься никто ни на Востоке, ни на Западе, и я, царь Зу Язан, стану повелителем всей вселенной». И решив так, он обратился к везиру и приказал ему идти за ним в шатер. Везир повиновался, и когда они оба пришли в шатер, который был установлен на четырех сотнях столбов из алойного дерева, черного дерева и благовонного сандала и покрыт шелками и парчой, царь сел на престол во всем величии своей славы, а везиру приказал занять должное место. На каждом столбе высился наконечник из червонного золота, увенчанный ослепительным алмазом, который сиял и во мраке ночи, и при свете дня, а изнутри шатер был освещен алмазными светильниками. Йеменские цари передавали этот шатер друг другу по наследству, а еще раньше он принадлежал Искандару Двурогому.[40]

Усевшись, царь Зу Язан обратился к везиру и сказал ему:

– О везир, я хочу разобрать этот дом, перенести камни, из которых он построен, в свою страну, вновь воздвигнуть его там и гордиться им перед всеми земными царями.

На эти слова везир ответил:

– О великий царь, о эмир-предводитель, чье знамя знаменито, у этого счастливого дома есть хозяин, который хранит его ото всех бед! Никто не сможет ни разрушить, ни испортить его. Это самый высокий дом, и воздвигнут он в центре мира. Не поддавайся же дурным помышлениям, не то потом раскаешься, но уже будет поздно.

Но царь воскликнул:

– Клянусь Аллат и Уззой, я разрушу этот дом!

А везир ответил ему:

– О величайший царь нашего времени, этот дом построили по велению Аллаха пророки и ангелы, его приближенные.

Царь в гневе приказал привести к нему геометров и строителей, а всего было у царя десять тысяч геометров, строителей и каменотесов, и когда они явились, он сказал им:

– Знайте, сегодняшний день уже на исходе, но завтра ранним утром вы должны разобрать этот дом камень за камнем, и если кто-нибудь сломает хоть один камень, я сверну ему за это голову и лишу его жизни.

И они ответили: «Слушаем и повинуемся!» – и удалились, разговаривая об отважном царе и священном доме. Вот что было с геометрами, строителями и каменотесами.

А царь Зу Язан сидел в своем шатре до конца дня, беседуя с приближенными и любимцами. И когда угас ясный день, и ночь окутала землю мраком, все покинули Царя и отошли ко сну. Когда же Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, царь Зу Язан пробудился и увидел, что он весь раздулся и стал похож на слона. Тогда он закричал так громко, что его голос разнесся среди шатров. На крик сбежались приближенные и, увидев, что стало с царем, не знали, что им делать. Тут царь Зу Язан возопил:

– Эй, люди, приведите ко мне везира Ясриба!

Через несколько минут к нему привели везира, и тот, войдя к царю, спросил:

– Что случилось, о великий царь?

И царь ответил ему:

– Помоги мне, о везир, посмотри, что со мной сталось! Сегодня утром я проснулся в таком виде.

И везир ответил:

– О царь вселенной, это тебя поразила стрела господина священного дома. Откажись от своего намерения разрушить этот дом и уверуй во владыку Замзама[41] и гробницы Ибрахима, не то ты умрешь и выпьешь чашу гибели.

И царь сказал ему:

– Будь ты и все присутствующие свидетелями, что я отказался от своего намерения разрушить этот дом и уверовал в его господина.

И они говорили об этом до тех пор, пока не угас свет дня, и ночь не принесла на землю мрак и пока не появились на небе звезды. Царь уснул, – да славится тот, кто никогда не спит! – и проспал до утра. А проснулся он совершенно здоровым, будто никогда не болел. Тогда он снова стал смотреть на священный дом и восхищаться им, и теперь дом понравился ему еще больше, чем в первый раз. И он сказал себе: «То, что со мной приключилось в прошлую ночь, – обычная болезнь, да и только, теперь она прошла, и я должен разрушить этот дом, вот и все!»

Вновь царь Зу Язан послал за геометрами и мастерами, а когда те пришли, сказал им:

– Завтра вы разберете этот дом по камням.

Мастера, выказав повиновение, удалились, а царь с наступлением ночи уснул и проспал на своей постели до утра. Проснувшись же, он увидел, что весь раздулся еще сильнее, чем в первый раз, и стал похож на кусок мяса без рук, без ног и без глаз. Его кожа полопалась, так что он стал подобен ободранной крысе. От страха и боли царь стал вопить и громко звать везира. А когда везир вошел к царю, тот обратился к нему с такими словами:

– О везир, посмотри, что со мной сталось, какое скверное дело со мной приключилось!

И везир ответил:

– О великий царь, единственный и несравненный владыка! Сначала ты уверовал в господина этого священного дома, а потом отступился от своей веры. Откажись от пагубного намерения, уверуй в господина этого дома, в его избранника Ибрахима и в пророка его!

И царь ответил ему в знак согласия:

– О везир, ни за что и никогда я не покушусь снова на этот дом!

Царь отказался от желания разрушить священный дом и отошел ко сну, а, проснувшись наутро, увидел, что он здоров и ничто не беспокоит его.

Когда к царю Зу Язану опять вернулось здоровье, им вновь овладел соблазн, который вступил в противоборство с его благими намерениями. Царь проспал эту ночь, а наутро проснулся и увидел, что его поразил недуг еще более жестокий, чем накануне, так что он даже не мог говорить. А когда к нему явился везир, Аллах вернул царю дар речи, и он сказал:

– О везир, я больше не буду совершать таких поступков и тешить душу тем, что невозможно!

И везир ответил:

– Дважды ты обращался к вере, а потом отступался от нее. Ныне уже третий раз, и если ты не откажешься от своего нечестивого намерения и не уверуешь в великого и славного господина этого чистого дома, в его пророка и избранника Ибрахима и на словах и на деле, то попадешь в число погибших и последуешь за неверными, а господь отречется от тебя, и это будет великое горе. А если ты уверуешь в господина этого дома, да будет мир ему и всем его пророкам и посланникам, то Аллах отделит тебя от неверных, спасет тебя от горя и ниспошлет тебе удачу. Ты укроешься в садах блаженства и избегнешь вечных мук, ты будешь счастливо пребывать среди праведников под сенью престола господа всех миров. И если ты прислушаешься к этим словам и станешь поступать, как я тебе советую, то отойдешь от неверных и воскреснешь вместе с благочестивыми и Аллах-покровитель тебя защитит.



Услышав слова везира, царь сказал:

– О мой разумный и достойный везир, о лучший из друзей, я раскаялся и понял свою ошибку, я свидетельствую пред тобой, как это делают обратившиеся к праведной вере, свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что Ибрахим его пророк и избранник!

И он уверовал в ислам всем сердцем, оставив сомнения и колебания. Теперь он предался истинной вере и на словах и душой, так как познал могущество великого Аллаха, милостивого и милосердного. Отныне все болезни покинули царя, и он приказал своим войскам принять ислам, и все его воины стали исповедовать истинную веру словом и делом, не нашлось среди них такого, кто отказался бы поклониться Аллаху милосердному, и было это милостивым знаком господа – любящего и всеблагого.

После этого везир Ясриб рассказал царю Зу Язану все, что знал об исламе, и царь полюбил его больше родичей своих и возвысил его над всеми. Этот день царь провел в великой радости, пока не угас солнечный свет и не наступила ночь. Людей стало клонить ко сну, и все удалились в свои палатки и шатры.

Царь возлег на ложе и погрузился в сон. И во сне он услышал голос: «О Зу Язан, тебе подобает отметить твое обращение. Сделай же покрывало для священного дома! Помни, что над тобой его благословение и благословение всех тех, кто совершает обход этого дома, прибыв к нему с Востока и с Запада». Очнувшись от сладкого сна, царь потребовал к себе везира Ясриба, а когда тот явился, поведал ему, что услышал во сне.

И везир сказал:

– О царь, сделай так, как тебе приказано.

И царь согласился с ним и велел покрыть священный дом покрывалом. Но когда светлый день покинул землю и сменился темной ночью, царь уснул и снова услышал голос: «Сделай другое покрывало!»

Пробудившись наутро, царь позвал везира и, когда тот явился, рассказал ему о своем сновидении. И везир отвечал ему:

– О величайший царь нашего времени, ты владеешь всей землей, и такое покрывало не подобает твоему сану!

Тогда царь приказал мастерам взять шелку и, приложив все свое умение, сделать новое покрывало и покрыть им священный дом. Так они и сделали. А когда царь уснул в эту ночь, он в третий раз услышал голос: «Сделай другое покрывало!»

Проснувшись, царь позвал везира и рассказал ему обо всем.

И везир ответил:

– Делай так, как тебе приказано!

И царь велел расшить шелковое покрывало серебром и золотом. Мастера исполнили его приказание, и с тех пор все цари стали следовать примеру Зу Язана. После этого царь окончательно исцелился от всех болезней и, по воле Аллаха, пребывал в добром здравии, вот так, благородные господа!

Глава вторая

Через несколько дней царь приказал своим войскам сниматься со стоянки и собираться в поход. Всю ночь до самой зари воины провели в хлопотах и заботах, готовясь выступить, а наутро царь построил своих всадников, героев и храбрецов, и повел их в путь. Войско прошло семь фарсахов[42], на восьмом фарсахе вступило в зеленую долину, где пели птицы и средь пышных зеленых деревьев струились ручьи, а на берегах их состязались в беге газели. Там можно было увидеть куропатку и перепелку, горлицу и цаплю, соловья и журавля, сокола и кречета, воробья и удода, орла и утку, водную птицу и степного страуса, хмурую ворону и нежную голубку. И все эти птицы на гибких ветвях славили красу долины своими дивными песнями. Они то пели, то кричали, смеялись и рыдали, то садились на ветки, то порхали над ручьями. Казалось, это одна из тех райских долин с чудесным источником, о которых слагали стихи поэты.

Царь Зу Язан приказал своим воинам остановиться в этой долине, и они провели там ночь. А когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, везир Ясриб вошел к царю, поцеловал перед ним землю и сказал:

– О счастливый царь, благоденствуй поутру, пусть твое счастье и успех будут еще полнее. Я хочу сказать тебе, что мне нравится это место, ибо здешняя земля благоуханна и плодородна, и я желаю построить здесь город. Знай, о доблестный царь и неустрашимый лев, я читал в древних книгах и сказаниях о великих делах, что этому городу суждено великое будущее. И вот я прошу у царя разрешения заложить здесь город и назвать его моим именем.

Услышав слова Ясриба, царь Зу Язан сказал:

– Делай что хочешь, о везир, я разрешаю тебе построить этот город.

И везир тут же принялся за работу. Он очертил границы города, возвел городскую стену, дома и замки и проложил оросительные каналы. А когда город был готов, он поселил в нем мужей с их женами и детьми.

Везир Ясриб дает жителям города Ясриба грамоту и предупреждает, что тот, кто придет из Мекки в их город и перед кем буквы этой грамоты зазвучат, станет господином Ясриба и Мекки, ибо это пророк Аллаха Мухаммад из рода Хашимитов племени курайш.

После этого царь Зу Язан приказал войскам готовиться к походу, и через три дня на четвертый его храбрые воины двинулись в путь во главе с царем Зу Язаном, подобным гневному льву, и его везиром Ясрибом и направились в земли царя Баальбека. И царь размышлял о своих делах, дивясь им и радуясь, и слагал стихи, – ведь так принято у арабов.

Так они шли несколько дней, пока не приблизились к столице царя Баальбека. Тут царь Зу Язан приказал своим воинам остановиться и окружить город. Повинуясь царю, войска остановились, раскинули палатки и шатры и утвердили знамена.

И вот к царю Баальбеку со всех сторон стали стекаться вести о том, что царь Зу Язан со своими войсками подошел к стенам его столицы. Услышав об этом, царь Баальбек забеспокоился и опечалился и приказал написать царю Зу Язану послание, в котором говорилось: «Мы просим великого царя сообщить нам, откуда он идет и куда направляется, чего он хочет от нас, и что привело его к нам». Затем он позвал одного из своих хаджибов и приказал ему отправиться в сопровождении пятидесяти всадников, чтобы вручить письмо царю Зу Язану и доставить обратно его ответ. Хаджиб повиновался, тотчас собрал пятьдесят всадников и отправился к царю Зу Язану. Прибыв в царский стан, гонец испросил разрешения войти к Зу Язану, поцеловал перед ним землю и пожелал ему вечного величия и благоденствия, избавления от всех бед и несчастий. Затем он вручил ему послание своего господина. Приняв письмо, царь Зу Язан передал его везиру Ясрибу, чтобы тот прочитал послание вслух. Везир сломал на письме печать и прочел его царю. Потом царь наградил гонца и обласкал его, а затем приказал написать ответ. Гонец взял послание, отвез его своему господину, но, когда царь Баальбек прочел это письмо, он затряс головой и даже закачался на своем троне – так сильно был удивлен!

А потом он велел готовить угощение и начинать пиры, провизии же приказал доставить в семь раз больше, чем требовалось войску Зу Язана.

Так продолжалось три дня, а на четвертый день царь Баальбек выехал из города, окруженный своими приближенными и придворными, стражниками и воинами, и направился к шатру царя Зу Язана. Узнав об этом, Зу Язан выехал навстречу в сопровождении своих храбрецов. И когда цари встретились, Баальбек приветствовал Зу Язана и поцеловал его в лоб, а потом они вместе отправились к шатру и уселись там, беседуя друг с другом. Царь Зу Язан приказал заколоть овец и ягнят и приготовить угощение. Вскоре слуги принесли благородным царям пищу, и те ели, пока не насытились. Потом они принялись осушать кубки с вином, и тогда царь Баальбек сказал царю Зу Язану:

– О доблестный царь, скажи мне, что привело тебя в эти земли и края?

А Зу Язан ответил ему:

– Знай, о великий царь, что однажды, увидав, как много у меня воинов, и пеших и конных, и сколь неисчислимы мои богатства, я спросил у своего везира Ясриба: «Знаешь ли ты другого царя, равного мне могуществом и способного тягаться со мной?» И везир ответил: «В землях Сирии есть такой царь, его могущество равно твоему, он не только может тягаться с тобой, но еще сильнее и могущественнее, чем ты». И вот я захотел увидеть того, о ком говорил мой везир, чтобы проверить его слова. Ты спросил меня, и я рассказал всю правду, о доблестный царь!

Когда царь Баальбек услышал эти слова, он удивился и возрадовался, а потом сказал:

– О великий царь, повелитель всех земель! Завтра поутру ты увидишь все, что тебя интересует!

Они провели этот день в веселье и радости, пока солнце не склонилось к закату, и тогда царь Баальбек вернулся в город. А на следующий день Баальбек снова вышел из города, ведя за собой несметное войско, в котором было столько воинов, сколько песка в пустыне или камней на морском берегу. И все это были доблестные герои, снаряженные различным оружием. И когда царь Зу Язан увидел это войско, он смутился и удивился такому великому множеству воинов. А царь Баальбек вместе со своими воинами и приближенными возвратился в город – прибежище его славы. А на третий день царь Баальбек послал к царю Зу Язану десятерых своих хаджибов во главе с великим везиром, чтобы они пригласили царя посетить славный город Баальбека. Прибыв к царю Зу Язану, посланцы поцеловали перед ним землю, а затем везир выступил вперед и сказал:

– О великий царь, мне велено передать, что царь Баальбек приглашает тебя к себе. Окажи ему честь вместе с твоими рыцарями и приближенными, со всеми, кто тебе дорог.

Зу Язан тотчас принял приглашение и, одарив везира и хаджибов, сел на коня и двинулся в путь, а гонцы Баальбека шли у его стремени. Войдя в город, Зу Язан подъехал к царскому дворцу и известил о своем прибытии. Царя и его приближенных ввели во дворец, окруженный великолепным садом. Этот дворец был так высок, что, казалось, парил в воздухе, его не могли коснуться никакие напасти и ничто не могло нарушить его безмятежность и покой. В длину дворец достигал девяноста локтей, такова же была и его ширина. Он был выстроен из мрамора, украшенного жемчугом и зелеными изумрудами, внутрь вели четырнадцать ослепительно сверкавших ворот из андалусской желтой меди, а дворцовые кровли пылали, переливаясь серебром и золотом.

Когда царь Баальбек увидел царя Зу Язана, он встал ему навстречу, приветствовал его и оказал ему наивысший почет. Он усадил царя Зу Язана рядом с собой на трон из слоновой кости, обитый чистым золотом, а затем приказал слугам принести пищу. Слуги вошли, неся на хрустальных и золотых блюдах такие удивительные яства, каких Зу Язану доселе и видеть не доводилось! И они провели трапезу в веселье и радости. А потом царь Баальбек взял царя Зу Язана за руки и повел его в свою сокровищницу, и там перед взором Зу Язана предстали такие удивительные богатства, от одного вида которых может помутиться разум.

И он сказал Баальбеку:

– О великий царь, теперь, когда я видел твои войска и твои сокровища, мне остается только увидеть еще и твою доблесть. Давай сразимся и посмотрим, кто из нас возьмет верх, и пусть победитель владеет царством своего соперника.

И царь Баальбек ответил:

– Я согласен, пусть будет так, как ты сказал.

А Баальбек был опытным и могучим воином – в бою ему не было равных – и всевластным правителем, по воле которого вершились все дела – великие и малые. Цари обо всем договорились, и, когда на смену смеющемуся дню пришла темная ночь, а глаза стали слипаться, желая вкусить свою долю сна, они разошлись по своим покоям. Когда же Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, оба царя выехали на площадь, а с ними все рыцари, чтобы посмотреть, как их повелители будут биться копьями и рубиться мечами. Царь Баальбек приехал на поединок первым. Он то бросался вперед, то гарцевал по полю, призывая своего соперника выступить, а в руке его острый меч сверкал ярким пламенем. Против него выехал царь Зу Язан и крикнул: «Вперед, на бой!» Царь Зу Язан держал копье, подобное корабельной мачте или рычагу камнеметной машины. Противники двинулись друг на друга, являя чудеса доблести, и столкнулись, как две горы.

Царь Баальбек был высокого роста, широкоплечий, крупный и грузный, как слон, и силою тоже походил на слона. Соперники схватились. Они бились острыми мечами и сражались прямыми копьями до тех пор, пока день не покинул землю, и ночь не покрыла ее своим мраком, лишь тогда борцы разошлись. Оба они остались невредимыми и возвратились к своим приближенным. Ночью все спали, а когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, выстроились ряды воинов и к бою приготовились сотни и тысячи.

Тогда на поле выехал царь Баальбек. Он то бросался вперед, то гарцевал по полю, показывая искусство наездника. Царь Зу Язан напал на своего противника, и борцы обменивались ударами мечей и копий, нападая друг на друга и меряясь силами, пока день не склонился к закату. Искусство обоих воинов потрясало разум, глазам больно было следить за их боем! Всадники, которые окружали их, смотрели на этот ужасный бой, то сдвигаясь теснее, то расступаясь, в зависимости от того, как двигались по полю цари. Так продолжалось целый день, и оба воина опять остались невредимыми. Ни у одного, ни у другого не было надежды взять верх над соперником, и поэтому оба были недовольны собой.

На третий день они снова съехались и бросились друг на друга, держа в руках стальные дубинки, и между ними начался поединок, глядя на который поседели бы даже малые дети. Они бились так до вечерней зари, и вдруг царя Баальбека охватила слабость и усталость, и на смену его царственному величию пришло постыдное унижение. Он обратился вспять и бросился бежать в безлюдные степи, не веря в свое спасение и не надеясь избегнуть гибели. Так он ехал день по широкой, раздольной степи, ехал второй и в полдень второго дня увидел впереди облако пыли, которое быстро росло, а когда оно рассеялось, царь Баальбек разглядел за ним огромного льва, который бежал, гордый своей силой. Глаза зверя горели огнем, клыки грозили величайшей бедой, а когти устрашали больше, чем удары судьбы. У льва была огромная голова, нахмуренные брови, плоский нос и темно-бурая шкура. Казалось, его взор метал молнии, пасть разверзлась, и весь он был как грозная судьба.

Когда лев увидел царя Баальбека, он сжался, став втрое меньше, а потом выпрямился во весь рост, зарычал, гордый своей силой, и, бросившись на Баальбека, ударил его лапами и переломал ему все кости, превратив тело царя в бесформенную груду мяса. И Баальбек умер в одно мгновение. Вот что произошло с царем Баальбеком.


Глава третья

А царь Зу Язан после бегства Баальбека захватил все его богатства и владения, перебил всех его воинов и пробыл в городе еще несколько дней. А потом он поставил над городом своего правителя, взял двадцать тюков с драгоценностями и приказал своим людям немедленно собираться в путь. И его войско отправилось в поход, двинулись друг за другом испытанные в боях всадники и храбрецы, направляясь в земли Эфиопии и Судана. Так шли они день и ночь по безлюдной степи, пока не ступили на землю, покрытую зеленью и обильными ручьями. Царь Зу Язан подивился, увидав эту чистую и благоуханную, как камфара разукрашенную узорами садов долину – избранницу владыки вышнего. Повсюду виднелись зеленые сады и прозрачные пруды, полные сладкой воды и сверкающие, как блестящий йеменский меч, извлеченный из ножен, или змея, сбросившая старую кожу. Прохладные струи вращали водяные колеса, деревья гордо покачивали зелеными кронами, на ветвях пели птицы, восхваляя предвечного и славного творца, а цветы источали аромат и веселили сердца своей улыбкой. В этой долине можно было услышать и соловья, и певчего дрозда, и горлинку, и перепелку, и сокола, и кречета, и орла, и кобчика. Были тут и дикие звери, и пантеры, и вороны Ноя, и сельские голуби. И все птицы славили с высоких ветвей того, кто всех мудрей. Словом, долина эта была подобна райскому саду.

И когда царь Зу Язан увидел, как прекрасна эта земля, он склонился на седле, трепеща от радости, и прошептал: «Хвала тому, кто скрыт во всем сущем». Затем, обратившись к везиру Ясрибу, он сказал:

– О везир, я вижу, что тебе ведомы все дела этого мира и пути судьбы. Я решил построить на этой земле город, которым будем владеть я и мой народ – пока я живу и после моей смерти.

И везир ответил ему:

– О великий царь, делай, как пожелаешь, мы твои верные рабы!

Тогда царь приказал своим войскам остановиться в этой долине. Воины и всадники повиновались, и царь тотчас велел привести к нему мастеров-геометров и ремесленников и приказал им построить неприступный и укрепленный город. И они ответили: «Слушаем и повинуемся!» – и тут же очертили границы города, приступили к постройке стен, рытью рвов и колодцев, заложили дома и дворцы, подвели воду и посадили деревья. И через некоторое время над долиной вознесся великий город, и, когда он был построен, радости царя Зу Язана не было пределов. Он тотчас же послал за всеми своими домочадцами и родичами, приказывая всем родам и племенам, всем его женам и детям, челяди и воинам явиться к нему. И они, выполняя веление царя, оставили свои земли и поселились в новом городе, который царь назвал Красным. Там они проводили время в радости и благоденствии, устраивали пиры и осушали кубки.

Однажды царь Зу Язан призвал к себе везира Ясриба, и, усадив его перед собой, сказал:

– О мой везир и великий наставник, посмотри, какую власть и величие даровал нам Аллах! Я должен владеть всей землей, чтобы нигде у меня не оставалось ни врага, ни соперника. Скоро вся земля эфиопов покорится моей власти. Все народы будут мне платить харадж[43], я завладею венцом, мне будет во всем дарован успех и победа, и я проведу остаток жизни, гордясь своим величием.

И везир Ясриб ответил ему:

– Делай, что угодно, о величайший царь нашего времени, ведь мы твои слуги и рабы. Но обычай велит, о царь, чтобы я сначала раскинул гадательные доски, увидел на песке, что тебе предстоит, и рассказал тебе об этом в стихах и вдохновенных словах. Ведь я узнал в древних книгах и сказаниях о деяниях великих, что появится великий царь из рода Тубба йеменских царей, и может быть, ты и есть этот царь, о доблестный воин и неустрашимый лев?

И когда царь услышал эти слова, его охватила радость, и он сказал с улыбкой:

– О везир, поступай, как хочешь, да украсит Аллах твои деяния, ведь ты везир моего государства и вершишь всеми делами царства.

Тогда везир раскрыл свои книги и посмотрел в них, а потом раскинул гадание на имя царя. Он считал, всматривался, чертил фигуры и смотрел на гадальные доски, чтобы узнать, кто же этот великий царь, – Зу Язан или другой? И ему открылось, что это не царь Зу Язан, но плоть от его плоти и имя от его имени. И он сложил об этом вдохновенные стихи.

И повествует далее рассказчик Абу-ль-Маали: Когда царь услышал от своего везира такое предсказание, его охватила великая радость и удивление, он похвалил везира и приказал записать его слова золотыми буквами. Царь Зу Язан отказался от своего намерения захватывать земли и причинять людям зло, потому что так посоветовал ему везир. Он понял, что все в этом мире преходяще и что жизненный срок неизбежно кончится и все пройдет, как прошли другие жизни до него. И еще он понял, что все совершается по велению творца. Тогда царь Зу Язан решил довольствоваться тем, чем владеет, радуясь, что из его рода выйдет великий царь, и вернулся к обычаям благородных арабов, одарив дорогими подарками везира, своих приближенных и домочадцев.

Тем временем вести о царе Зу Язане дошли до царя эфиопов и суданцев, правителя этих земель и краев. Его звали царь Сайф Арад, то есть Сайф Громогласный, потому что голос его был подобен раскатам грома. Царь Сайф был жесток и упрям, как дьявол, он был из тех, кто не даст чужаку попользоваться своим огнем или захватить свои владения. Когда он говорил, речи его приводили всех в трепет, а вид его устрашал и ужасал. Это был царь царей тех мест, у него было множество слуг и рабов, которые повиновались любому слову своего господина, вскакивали на коней, как только он садился в седло, и спешивались, как только он покидал стремя. Они платили ему подушный и поземельный налог и приносили обильные дары. Все рыцари и герои боялись этого царя и, чтобы умилостивить его, присылали ему множество добра и девушек, прекрасных, как луна. А город его назывался Городом дворцов. Половина этого города находилась на суше, а вторая половина – на реке, такой он был обширный и великий. У этого царя было шестьсот тысяч конных воинов, закованных в броню, одетых в кольчуги и бряцающих сталью. И было у него два мудреца-советника, коварных, как дьяволы, одного звали Сакрадион – да будет он проклят! – а второго злополучного звали Сакрадис. И еще был у него благочестивый везир по имени Бахр-Кафкаф ар-Риф.

Однажды царь Сайф Арад созвал всех своих приближенных – обоих мудрецов и везира – и сказал им:

– Посмотрите на этих арабов, безумных невежд, которые расположились на нашей земле, не спросив разрешения у ее царя! Я решил напасть на них, разрушить их жилища, перебить и старых, и малых и забрать у них детей и добро.

Но Сакрадис ответил на это:

– Я хочу дать тебе совет – не ввязывайся с ними ни в войну, ни в сражение, ни в стычку, ни в спор. Боюсь я, что, если ты их заденешь, на нас обрушится предсказанное нам бедствие и совершится наша гибель. Ведь Ной проклял своего сына Хама, нашего прародителя!

Пока они беседовали, к царю пришли местные купцы, они приветствовали царя, поцеловали перед ним землю и сказали:

– О великий царь, которому нет равных в наше время! Мы шли к твоему городу и вдруг по дороге увидели в Красной земле неприступный город, которого мы никогда прежде не видели, а в городе этом растет множество развесистых деревьев, под ними журчат обильные источники, там пасутся газели, кричат вороны и щебечут птицы. Этот город укреплен высокими стенами, которые радуют взор, а за стенами высятся пламенеющие башни, и сияние этих башен видно на расстоянии дневного пути. Когда мы подошли к тому городу, его царь потребовал от нас выкупа – десятой доли наших товаров, и мы отдали ему все, как он сказал.

Царь Сайф Арад услышал это, и свет померк в его глазах, так он разгневался. Он кричал и рычал, бранился и бесновался, клял солнце и заклинал луну. И потом, обратившись к Сакрадису, который стоял перед ним с поникшей головой, царь сказал:

– Ты слышал эти слова и теперь знаешь, что случилось с этими людьми. А я ведь хотел напасть на того могущественного царя, но ты запретил мне, говоря, что это дело опасное.

И мудрец Сакрадис ответил:

– Знай, о великий царь, которому нет равных в наше время, видно, есть у этого царя сила для войны с могущественными правителями, коли он пришел в нашу землю и посмел построить город в нашей стране и оспаривать твою власть. Но знай также, о господин, что мы можем обмануть этого царя и взять над ним верх при помощи хитрости и коварства. Наш бог – звезда Зухаль[44] поможет нам преодолеть все трудности.

Царь Сайф Арад спросил:

– А какая хитрость и какое коварство нужны в таком деле?

И мудрец ответил ему:

– О доблестный царь и могущественный властитель, хитрость будет такая: ты отправишь ему драгоценные дары, а среди них одну из самых прекрасных твоих невольниц и самых доверенных служанок. Дай ей маленькую шкатулку, в которую положи мискаль[45] смертельного яда, и вели подбросить яд в вино или в пищу тому могущественному и самоуверенному царю, как только она останется с ним наедине. Царь от яда тотчас умрет, и таким образом мы избавимся от него, а без него его народ не рискнет воевать и сражаться. Пошли ему девушку как бы в подарок, а на самом деле это будет уловка, чтобы погубить того негодного царя без битвы и поединка, без ударов острым мечом и прямым копьем. Клянусь звездой Зухаль в небесах, вот мой правдивый ответ и полезный совет.



И когда царь Сайф Арад услышал эти слова, он возрадовался и сказал:

– Правильно ты говоришь!

Затем он приказал привести к нему казначея, и тот сей же час явился. Царь велел ему приготовить дорогой подарок, чтобы считался он ценным среди великих царей и властелинов городов и земель, и казначей ответил ему: «Слушаю и повинуюсь!» – и царю тотчас доставили то, что он требовал, – великолепные страусовые перья, шелк и парчу, коней и верблюдов, дорогие украшения и разные другие вещи. Затем царь направился во дворец, сел на трон из слоновой кости, украшенный чистым золотом, и приказал привести всех своих невольниц. И когда к нему явились невольницы и служанки, он выбрал из эфиопок и суданок тех, кто ему больше всех понравился, а среди них он приметил одну прекрасную и стройную девушку, черноокую, с тонким станом и тяжелыми бедрами. Увидев красоту этой девушки, Сайф Арад развеселился, обрадовался и сказал себе, что нашел то, чего искал.

Затем он приказал привести девушку в его покои. И когда она, войдя, поцеловала перед царем землю, он сказал ей:

– Я хочу послать тебя к царю арабов с подарками. Когда он останется наедине с тобой, сядь рядом с ним и отвлеки его ласковыми словами. Когда же он попросит налить ему вина, брось туда мискаль этого смертельного яда. Он выпьет отравленное вино и тут же умрет без мучений, без войны и сражений.

И девушка ответила царю:

– О великий царь нашего времени, я сделаю с тем злополучным все, что ты велишь, я совершу над ним еще худшее и покажу тебе, на что я способна. Когда он умрет, его войско удалится отсюда, и твое сердце утешится, ты избавишься от дум, и будешь снова жить спокойно.

Слова девушки успокоили царя. Он улыбнулся, дал ей шкатулочку с ядом и сказал:

– Спрячь эту шкатулку и никому ее не показывай.

Девушка взяла ларчик и спрятала его в волосах. Царь положил руку ей на голову, но не нашел, где укрыта шкатулка. Тогда он одобрил ее хитрость, обрадовался и сказал:

– Ты хитрая плутовка, с тобой я добьюсь всего, чего хочу.

И царь поблагодарил невольницу и похвалил ее. Девушка эта была из страны персов, из земли, которая называлась Камар, и царь Сайф Арад прозвал ее Камария. Эта проклятая рабыня была хитра и коварна, знала всякие ухищрения, умела искусно лгать и обманывать лицемерными речами. Царь Сайф Арад приказал одеть ее в самые роскошные одежды и украсить так, чтобы она походила на невесту. А потом он отправил дары и велел сказать: «Это все царю Зу Язану из рода Тубба йеменских химьяритских царей, ставшему господином этих стран и земель».

Вот что было с царем Сайфом Арадом.

Везир Бахр-Кафкаф, который был родом из Хиджаза, сочувствует арабам и посылает к царю Зу Язапу гонца, предупреждая его об опасности, но его гонец запоздал и прибыл позже послов царя Сайфа Арада, которые привезли его дары.

Послы царя Арада остановились у ворот дворца царя Зу Язана. И когда хаджиб увидел их, он спросил:

– Кто вы и что вы хотите, откуда вы и куда вы направляетесь.

И они ответили:

– Знай, о господин, что мы послы от Сайфа Арада Громогласного, великого царя, повелителя этих краев и земель, правителя страны эфиопов и суданцев и всех окрестных стран. Мы привезли от него дары и хотим вручить их славному царю Зу Язану.

Тогда хаджиб пошел к царю Зу Язану и известил его об этих послах, сказав:

– О великий царь нашего времени, у ворот эфиопы и суданцы, которые утверждают, что они послы от Сайфа Арада, царя этих краев и земель. Они говорят, что привезли тебе дары от него и просят разрешения предстать перед тобой.

Услышав слова хаджиба, царь Зу Язан приказал послам войти. Послов ввели, они преклонили перед царем колени и поцеловали землю, а потом обратились к нему с красивыми речами и передали слова царя Арада. Царь приказал принести дары, и, когда увидел, что прислал ему царь Арад, остался очень доволен, но особенно ему понравилась Камария. Один взгляд на нее вызвал у него тысячу вздохов, и радости его не было пределов, потому что он полюбил ее великой любовью за ее красоту и прелесть, стройный стан и прочие достоинства. Она понравилась ему больше всех других девушек, а ее чудесный наряд восхитил его, хоть она и не нуждалась в нарядах и украшениях, ибо могла спорить своим сиянием с луною и солнцем. Царь приказал хаджибу отвести послов в покои для гостей и окружить их почетом.

И хаджиб повиновался приказу царя, принял послов почтительно и приветливо, а дары, состоявшие из диковинок и редкостей страны эфиопов, отправил всокровищницу.

Сам же царь решил еще немного побыть в диване[46], а потом подняться в верхние покои дворца, чтобы войти к Камарии в счастливый час, потому что, с тех пор как он ее увидел, она завладела всеми его помыслами, и он не мог думать ни о чем другом. Он горел нетерпением: ведь она заполонила его сердце и приковала к себе все его чувства.

Но, когда царь поднялся и распустил диван, везир Ясриб встал вместе с ним и спросил:

– Куда ты направляешься, о великий царь?

А везир заметил, что царь почувствовал к этой девушке великую страсть, и опасался, как бы с ним не случилось чего дурного. И царь Зу Язан ответил ему:

– Я поднимусь к этой девушке, чтобы насладиться ею, добиться ее любви и погасить огонь моего сердца.

Но везир Ясриб сказал царю:

– Погоди, о великий царь, не торопись, будто нет у тебя никого более близкого, чем эта девушка! Может быть, это хитрости и козни ее господина, пославшего ее по наущению своих везиров или советников. Может быть, за этими дарами скрыто какое-нибудь коварство. Прояви терпение – так будет лучше и для тебя, и для нас. Помни, что мы вошли в страну этих эфиопов, построили город и поселились в нем без их разрешения и соизволения. Мы построили наш город из камней и кусков скал, посадили в нем деревья, провели оросительные каналы, а эти люди – неверные, они поклоняются солнцу, луне и звездам, особенно Зухалю, и не признают великого и славного Аллаха. Мы не знаем, что у них в душе: мы никогда не имели с ними дела. Поверь мне, о великий царь, тебе подобает проявить терпение, оно будет полезнее и для тебя, и для нас, а иначе ты уйдешь от нас, как ушло царство от царицы Билькис[47], так берегись же! Я опасаюсь, о великий царь, коварства эфиопов и негодных жителей этих стран, которые ненавидят арабов, но не хотят вступать с нами в битву, дрожа за свою жизнь. Я боюсь, как бы у этой девушки не оказалось яда. Она положит его тебе в пищу или в кубок с вином, ты тотчас умрешь – и погубишь себя и нас. Вот тебе мой совет, о могущественнейший из царей. Ведь этим людям, без сомнения, известно предсказание о великом царе, который покорит их и повернет Нил в нижние земли, и они боятся, как бы Нил, текущий по их земле, не повернул к Египту. Ведь когда Нил разливается, они направляют его воды в свои пустынные земли и делают это по воле мудрецов – советников царя. Поверь мне, я все это знаю доподлинно.

Так везир Ясриб вел с царем беседу о течении Нила, о долине Египта, об эфиопских и других великих царях, отвлекая его от невольницы. А в то время, пока они так разговаривали, вошел хаджиб и сказал:

– О великий царь нашего времени, у твоих дверей стоит чернокожий раб, который утверждает, будто он гонец и послан Бахр-Кафкафом, везиром царя Сайфа Арада. Он привез письмо от своего господина и просит позволения войти и предстать перед тобой.

И царь Зу Язан сказал:

– Приведи его сюда!

Хаджиб впустил раба, и тот, войдя к царю, поцеловал перед ним землю и пожелал ему вечной славы, долгой жизни и избавления от всех несчастий и бед. Затем он вручил ему письмо. Царь принял письмо и передал его везиру Ясрибу, а тот сломал печать, прочел письмо и, уразумев его смысл, тотчас обратился к царю и сказал:

– Это послание от Бахр-Кафкафа, везира негодного Сайфа Арада, господина этих земель и гор. А в письме как раз то, о чем мы только что говорили, о доблестный царь! В письме везир приветствует тебя, целует твои благородные руки и желает тебе вечной жизни, счастья и здоровья, а потом говорит: «Знай, что дары, посланные тебе, на самом деле хитрость. Среди этих даров ты получил невольницу, подобную райской деве, но на уме у нее только злые дела. Она взяла с собой маленькую шкатулку, в которой хранится мискаль смертельного яда. Ее послал к тебе царь Сайф Арад, потомок злосчастных, чтобы погубить тебя и избежать битвы и сражения с тобой, потому что он боится исполнения предсказания. Берегись же этой девушки, о великий царь нашего времени, не доверяйся ей ни на мгновение. Я говорю тебе всю правду, ведь я один из твоих искренних друзей и советчиков. Поэтому я предупреждаю и предостерегаю тебя так, чтобы дело было для тебя яснее ясного. Да будет мир тебе от господа миров».

И когда царь Зу Язан услышал эти слова, он был так поражен, что свет померк в его глазах, и лицо запылало гневом. Он сказал везиру Ясрибу:

– Какой же ты славный везир: ты знаешь все ухищрения судьбы, нет тебе подобных в моем царстве! Но скажи мне, о мудрый, как нам поступить в этом опасном деле?

И везир Ясриб ответил ему:

– Тотчас вставай, поднимись к себе во дворец и вели привести эту девушку, пусть она предстанет перед тобой. Прикажи ей отдать тебе шкатулку с ядом, пригрозив, что иначе тут же убьешь ее, напоишь из кубка смерти.

Царь Зу Язан вскочил, схватил меч и поднялся во дворец. Войдя в комнату, где находилась Камария, он увидел, что она подобна сияющему солнцу. Девушка встала навстречу царю, поцеловала перед ним землю, преклонив колени, а потом обратилась к нему с прекрасной речью, желая вечной славы и благоденствия и избавления от всех бед и несчастий. И была она похожа на газель, склонившуюся к источнику, на гибкую ветвь и на тонкую тростинку. Но царь не слушал ее сладких речей, а стоял над ней, обнажив меч и грозя убить ее и погубить ее душу. И он спросил Камарию:

– Кто ты и откуда явилась к нам?

А она ответила:

– Я послана в подарок великому царю нашего времени, тому, чей светлый лик способен развеять горе, думы и печаль, от моего господина царя Сайфа Арада Громогласного, правителя этих стран. Он послал меня к тебе, о свет моих очей.

На это царь Зу Язан ответил:

– Да, теперь мы узнали правду и открыли истину. Ты – дар, в котором кроется гибель, о дочь предателей. Ты привезла с собой шкатулку, в которой находится мискаль смертельного яда. Говори, где она, о дочь сатаны и отродье негодных рабов, я знаю, что твой царь дал тебе этот яд, чтобы ты погубила меня скорой смертью!

Но Камария улыбнулась и, глядя царю в лицо, принялась обольщать его и вводить в заблуждение сладкими речами, пуская в ход всю свою хитрость и коварство. Она воскликнула:

– О боже, боже, о великий царь нашего времени, кто еще подобен тебе доблестью и величием!

С этими словами она протянула руку, достала шкатулку из своих кудрей и отдала ее царю, а сама подумала: «На этот раз пантера промахнулась, но та дичь, которую она упустила сегодня, не уйдет от нее завтра. Если я отдам ему яд, он успокоится и поверит мне, и любовь снова завладеет его сердцем и мыслями. А я и без этого яда сумею убить его так, что он умрет в страшных мучениях».

И когда царь Зу Язан получил шкатулку из рук Камарии, он еще сильнее полюбил ее. Его снова охватило желание, и не в силах более противиться своей страсти, он встал, подошел к Камарии и насладился ею, узнав, что она была жемчужина несверленая и кобылица необъезженная. И он взял в левую руку снаряд маиджаника[48] и мощным ударом разрушил стену ее града, по воле Аллаха – всевышнего и всемогущего. И Камария тотчас же понесла от этого царя, по велению великого Аллаха, ибо должен был явиться на свет славный муж, которому нет равных в битвах и сражениях, нет достойного противника и которому предначертано было волею милостивого Аллаха направить несущий счастье Нил к нашим краям и землям. Но обо всем этом мы расскажем в своем месте – с помощью Аллаха всемогущего:

Возвратимся же к нашему рассказу. Когда царь Зу Язан узнал, что Камария понесла от него, он еще больше полюбил ее, так что не мог разлучиться с ней ни на час. Он дал ей полную власть во дворце и позволил управлять всеми его делами. Он возвысил ее над всеми невольницами и женами, над своими ближними и родичами, над челядью и приближенными. Он доверил ей все свои сокровища – и золото, и серебро, и все драгоценности, какими владел, и Камария провела так некоторое время в царском дворце. А того раба, который привез письмо везира Кафкафа, царь Зу Язан щедро наградил и отправил с ответом к его господину, восхваляя его и благодаря за спасительный совет. Вот что произошло с ними.

А Сайф Арад, царь эфиопов и суданцев, правитель этих стран, все время отправлял Камарии тайные послания, в которых говорилось: «Я послал тебя не затем, чтобы ты стала подругой царя, а чтобы ты убила его». А она отвечала ему: «О великий царь нашего времени, кому нет равных в наш век, о повелитель всех наших земель! Достигает цели тот, кто не спешит, потерпи, о доблестный царь, пока мне представится удобный случай, хотя бы во время его сна. В недалеком будущем я убью его и повергну в прах, но сейчас я вижу, что он опасается меня и не доверяет мне ни в одном из своих дел, боясь, как бы я не лишила его жизни. Но я обязательно убью его, и он умрет в страшных мучениях».

Так продолжалось некоторое время, а когда прошло полных шесть месяцев, стало видно, что Камария ждет ребенка. Тут царь Зу Язан опасно заболел – по воле всевышнего Аллаха. Его лечили, но причину того недуга знал один лишь бог – неизвестно, нанесла ли ему какой-нибудь вред коварная Камария, или это была простая болезнь. Царь перестал спускаться в диван, лежал в постели и не покидал своих покоев. А когда недуг совсем подорвал его силы, царь послал за везиром и велел созвать своих хаджибов, полководцев, прославленных храбрецов, вельмож и приближенных. И он спросил их:

– Знаете ли вы, для чего я собрал вас здесь?

И они ответили:

– Нет, о достойный царь, да излечит тебя всевышний Аллах от твоей болезни.

Тогда царь сказал:

– Я собрал вас, чтобы дать вам добрый завет, и пока вы будете исполнять его, вам не грозит никакое зло, никакие беды и несчастья.

И они спросили:

– Что это за завет, о великий царь, да продлит Аллах твои счастливые дни.

А царь ответил:

– Знайте, о люди, что эта девушка беременна от меня. Она будет править вами, пока не родит, а потом будет воспитывать ребенка, пока тот не достигнет зрелости. Если родится мальчик, то он будет править вами, а если девочка – то вашим царем станет тот, кто женится на ней, ведь царские дочери берут себе супруга из царей. Так было и будет во все времена.

И когда люди услышали из уст царя этот завет, они смутились и встревожились, но отвечали ему:

– О великий царь нашего времени, мы твои слуги и рабы, мы повинуемся всякому твоему приказанию и во всем покорны тебе. Мы будем покорны и тому, кого ты оставишь после себя. Мы будем повиноваться царице, как ты приказал, а ты помолись, чтобы Аллах избавил нас от бед и ниспослал нам благополучие.

Сказав так, приближенные царя разошлись.

А царь Зу Язан через несколько дней скончался, возвратившись к господину своему, он умер, и как будто и не бывал на свете. Приближенные и родичи, девушки и женщины – все оплакивали его, а потом его обмыли, одели в саван, отнесли в святилище, которое он построил в своем городе, прочитали над ним молитвы из свитков Ибрахима, да будет мир ему, а на его могиле написали стихи.

Глава четвертая

Когда царь Зу Язан умер и свершилась его судьба – слава тому, чье величие пребудет вечно! – коварная и негодная предательница Камария стала править его царством. Она управляла всеми делами, назначала и смещала сановников, и так продолжалось, пока не наступило время родов. Тогда, по воле творца всего живого, она родила мальчика, прекрасного, как полная луна, а на щеке младенца виднелась черная родинка, такая же, как у его отца. Эта родинка была приметой йеменских царей с давних времен. Когда Камария увидела, какой красивый родился ребенок, ее тотчас охватила сильная ревность. И она сказала себе: «Если этот мальчик останется жить, он отберет у меня царскую власть и захватит все, чем я теперь владею, – и богатства, и моих храбрых доблестных воинов. Но погоди, Камария, может быть, Зухаль даст тебе погубить этого младенца». И она стала молиться Зухалю и просить его, чтобы он избавил ее от сына. Она не кормила его грудью и не давала ему никакой еды, чтобы иссушить его внутренности и умертвить его. Но Аллах не пожелал этого, и ребенок с каждым днем поправлялся и становился все краше и краше. Ведь эта проклятая женщина не знала, что пути господа неисповедимы, ибо он оживляет и умерщвляет, он всемогущ и сотворил Адама из глины, а его потомков – из ничтожной влаги. И Камарию с каждым днем охватывало все большее волнение и тревога, она кипела гневом и ревностью, бессильной злобой и завистью. А по прошествии сорока дней собрались везиры, вельможи царства и сановники дивана. И они сказали Камарии:

– О великая царица нашего времени, покажи нам нашего царя, чтобы мы увидели его, преклонились перед ним и позаботились о нем.

Выслушав их просьбу, Камария пошла к себе в покои, вынесла мальчика и положила его на царский трон перед благородными мужами, рабами и слугами. Когда везиры увидели ребенка, они встали перед ним, и так же поступили хаджибы, наибы[49], все сановники государства. А Камария в это время стояла за занавесом, наблюдая за всем происходящим, и ее гнев, зависть и ненависть закипали еще сильнее, так что она готова была лопнуть от злости. И она сказала себе: «Я должна убить этого младенца, сына греха, я должна привести его к источнику гибели так, чтобы о нем не осталось даже воспоминаний. Я хочу, чтобы царский трон достался мне одной, я не позволю ему оспаривать мою власть и не допущу, чтобы этот мальчик правил после меня. Ему не жить и по моей земле не ходить!»

Потом она стала прислушиваться, о чем разговаривают между собой везиры и вельможи государства, и услышала, что они говорят:

– О великий царь, ты пришел на царство твоего отца, мы все твои рабы.

И от этих слов сердце Камарии разрывалось на части. Потом она взяла сына, унесла его во дворец и там, оставшись наедине с собою, погрузилась в свои злые мысли и разразилась плачем, сгорая от ненависти. Она положила сына на пол, встала над ним, держа в руке острый стальной гребень, и Аллах изгнал из ее сердца всякое милосердие и страх. И вот коварная Камария занесла правую руку с оружием, а левой держала голову ребенка и уже готова была исполнить свой замысел, как вдруг ее рука высохла, по велению Аллаха всевышнего, который судил младенцу долгую жизнь!

В это время вошла кормилица и увидела, что Камария пытается поднять руку, чтобы убить ребенка. И кормилица спросила:

– Что ты делаешь, что у тебя на уме?

А Камария ответила ей:

– О кормилица, держи то, что ты видела, в тайне и не рассказывай об этом никому, даже своим близким. Я хочу убить этого ребенка, сына греха, порождение порока, чтобы избавиться от него, не видеть его и не слышать. Ведь если он останется жив и вырастет, он заберет у меня царскую власть и не даст мне спокойно жить.

Тогда кормилица ответила Камарии:

– Погоди, дочка, если ты убьешь этого младенца, то раскаешься: ведь об этом узнают все жители царства! Они сбегутся к тебе и покарают тебя страшной смертью, и подвергнут жестоким мучениям, так что ты станешь назиданием и примером для всех.

А Камария, да будет ей навеки позор от господа всей земли, сказала:

– Я должна убить этого младенца и избавиться от него, чтобы больше его не видеть, потому что, когда он вырастет, он превратится в гремящий гром и станет жечь огнем. Не мешай же мне, кормилица, убить этого ребенка, потомка презренных, чтобы я могла одна править этим царством, его мужами, везирами и хаджибами, героями и храбрецами.

И кормилица ответила ей:

– О великая царица, пусть Зухаль просветит твои мысли и образумит тебя! Какой грех совершил этот младенец, за что ты мучаешь его и подносишь ему чашу гибели? Послушайся моего совета, ибо он угодней Зухалю и в нем заключается твое спокойствие и избавление.

И Камария спросила:

– О добрая кормилица, один вид которой избавляет от забот и бед, что за совет ты хочешь мне дать и как я должна поступить?

И кормилица ответила:

– Если уж тебе непременно нужно избавиться от этого ребенка, если он должен выпить чашу смерти, то отправь его с одним из твоих слуг и вели бросить его в пустынной степи, подальше от этих мест. Если он останется жив, значит, не пришел его срок, а если умрет, то унесет его рок.

И когда Камария услышала эти слова кормилицы, она обрадовалась и засмеялась. Такое предложение ей понравилось и сразу развеяло ее думы и печаль. Она сказала кормилице:

– О кормилица, это правильное решение, тут и возразить нечего. Это лучше того, что я хотела сделать, и потому я согласна с тобой и повинуюсь твоему совету. Делай что хочешь, да пошлет тебе Зухаль успех и удачу!

Так они говорили до тех пор, пока не угас светлый день, и ночь не простерла мрак над землею. Тогда, обратившись к Камарии, кормилица сказала:

– О великая царица нашего времени, дай мне дорогое алмазное ожерелье и две тысячи динаров.[50]

Камария тотчас встала и, повинуясь словам кормилицы, вынесла ей все, что она просила. Та надела на младенца шелковую одежду, завернула его в узорное парчовое покрывало, которому не было равных, и надела ему на шею ожерелье. После этого она позвала погонщика верблюдов и приказала ему привести самого дорогого чистокровного верблюда и двух лучших коней, годных для войны и сражения. И когда слуга выполнил приказ кормилицы, Камария взяла верблюда и коней и отослала слугу, а сама вместе с кормилицей погрузила на верблюда воду и провизию. Потом кормилица села на одного из коней, а Камария с сыном в руках – на другого, и они выехали из города и направились в степь. Они ехали четыре дня, проезжая то равнины, то холмы, то долы, то горы. А на пятый день Камария увидела обширную долину и раздольный луг, заросший травами, посреди которого росло большое дерево, покрытое шипами. Тут они и остановились. Камария подошла к дереву, расстелила под ним покрывало, радуясь, что нашла подходящее место, и положила ребенка, оставив у него под головой кошелек с деньгами. Аллах изгнал сострадание и любовь из ее сердца, и она, бросив своего сына, отправилась в обратный путь, радуясь тому, что совершила, и избавилась от тоски и печали. Жизнь снова казалась ей прекрасной, и, радуясь успеху своего дела, она даже произносила стихи, восхваляя свой поступок.

И вот, о господа, распевая такие стихи, Камария отправилась в путь, проезжая холмы и степи, и ехала до тех пор, пока не вернулась в свою страну. Вот что было с ними.

А мальчик остался в той долине. На этом месте раньше был большой город, но на его жителей напал мор, и они все погибли, и женщины, и мужчины, и дети, а город опустел и превратился в развалины, в которых перекликались совы и вороны. Вокруг запустелого города располагались цветущие земли, населенные множеством жителей, мужчин и женщин, свободных и рабов, но в этой стране случилась засуха, а за ней пришел голод и дороговизна, так что людям грозила гибель. Тогда жители этих краев отправились к покинутому городу и довершили его разрушение, забирая все, что могло им пригодиться, пока не исчезли последние следы жилья, и местность не уподобилась пустынной долине, заросшей колючими деревьями и кустарниками – по воле всевышнего Аллаха.

А когда Камария бросила своего маленького сына под деревом на полуденном зное, она не знала, что там неподалеку находилось логово газели, в котором та прятала своих детенышей, оберегая их от опасностей и превратностей судьбы. И вот случилось так, что газель вышла из логова и паслась на лугу, там ее увидел охотник, который погнался за нею и шел по ее следам, пока она не скрылась от него, миновав то самое дерево, и убежала в степь. Охотник прекратил погоню, возвратился к дереву и остановился там, поджидая газель. Но тут он увидел ее детенышей и взял их, разлучив с матерью. По велению и воле Аллаха, как только охотник отошел от дерева, унося с собой детенышей газели, туда подошли Камария и кормилица. Они оставили младенца под деревом и возвратились восвояси, уверенные, что мальчика ждет неминуемая гибель. А в это время охотник снова начал погоню за зверями пустыни и расставил в степи силки. И попала в его сеть та самая газель, но порвала путы и побежала к дереву, унося на ногах обрывки сети. А охотник сидел в засаде и видел, как газель порвала его сеть. Он так огорчился и разгневался, что гнался за газелью, пока не добежал до того дерева, где лежал ребенок. Увидев младенца, охотник очень удивился и стал размышлять, что бы это могло значить. Он сказал себе: «Это дивное диво и чудо из чудес – газель родила человеческое дитя!» А мальчик к тому времени уже пробыл под деревом три дня. И когда газель возвратилась к своему логову и не нашла там своих детенышей, но увидела ребенка, брошенного в чужих краях и безлюдных степях и кричащего от голода, всевышний Аллах заронил в ее сердце жалость, и она вложила сосцы в рот младенца, а тот взял их и стал сосать. Газель привыкла к ребенку и кормила его, пока не пришел охотник. Увидев младенца, охотник наклонился, чтобы взять его на руки, и тут к своей великой радости и ликованию нашел кошелек с деньгами.

Охотник возвратился домой, отдал жене ребенка и деньги и сказал:

– Возьми то, что выпало сегодня на нашу долю, теперь мы навеки избавились от трудов и нареканий.

– Что же станем мы делать с этим ребенком, разве он даст нам еду и питье? – спросила жена.

– Это божий дар, я нашел его в логове газели, она кормила его своим молоком, ласкала и берегла, – возразил охотник.

Услышав эти слова, женщина почувствовала горячую любовь и жалость к ребенку. В изумлении она воскликнула:

– Это дивное диво – газель родила человеческое дитя, да это чудо из чудес!

– Я уверен, что этот мальчик – из царской семьи, сын властелина городов и земель, потому что у него под головой лежал этот кошелек с золотыми монетами, и весь его облик говорит о знатном и благородном происхождении, – сказал охотник.

Жена охотника радовалась, глядя на прекрасное дитя, и охотник сказал ей:

– О жена, храни это ожерелье и деньги, мы будем тратить деньги на свои нужды, и нам их хватит надолго.

Этот охотник жил в большом укрепленном городе, который называли Городом куполов. Правил этим городом царь Афрах, доблестный всадник, который во время войны и сражения был подобен разгневанному льву. Это был могущественный властелин, и никто не посмел бы воспользоваться его огнем или обидеть того, кому он покровительствовал. А поклонялся он не всемогущему единому богу, а Зухалю. Царь Афрах подчинялся царю эфиопов и суданцев Сайфу Араду, верховному правителю этих краев и земель, и был самым достойным и уважаемым среди царей, подвластных этому властелину. Когда Царь Афрах выезжал из города, его сопровождали двадцать тысяч всадников, неустрашимых героев, испытанных в боях храбрых молодцов, подобных львам, которые не боялись смерти и не страшились гибели.

Охотник проспал ночь, а когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, он сказал своей жене:

– Этот мальчик – сын великих царей, правителей обширных областей и стран. Я возьму его с собой и отдам царю Афраху, чтоб наши сердца наполнились радостью и весельем. Пусть царь воспитает его в своем царском дворце, он более достоин этого ребенка, чем мы. С нас хватит денег, которые были при нем, а младенец этот – украшение всего рода людского.

Жена ответила ему:

– Делай что хочешь, я повинуюсь твоим словам.

Охотник встал и, взяв ребенка, с легким сердцем отправился во дворец царя Афраха. У ворот дворца он остановился и закричал:

– О великий царь нашего времени!

Услышав голос охотника, царь Афрах сказал:

– Приведите ко мне того, кто зовет меня у ворот моего дворца!

Слуги опрометью бросились к охотнику и втащили его, схватив за руки и за платье, в покои царя. Когда охотник предстал перед царем, он поцеловал перед ним землю и пожелал ему вечной славы и благоденствия, избавления от всех бед и несчастий.

Царь Афрах спросил охотника:

– Это ты звал, выкликая мое имя?

Охотник ответил:

– Да, о великий царь, могущественный и благочестивый!

Царь снова спросил:

– Что же тебе нужно, каковы твои желания и что я могу для тебя сделать?

Охотник сказал:

– Знай, о господин, что я охотник, ловлю в этих пустынях и степях газелей и других зверей. Вчера я вышел, как всегда, на добычу, расставил силки в безлюдной стопи, и вдруг ко мне приблизилась газель, гордо выступавшая среди холмов. Она попала в сеть, но разорвала ее и убежала прочь, унося обрывки пут на ногах. Я погнался за ней, но она скрылась от меня в колючих зарослях, недалеко от большого дерева. И когда я подошел к этому дереву, то увидел под ним вот этого ребенка, под головой у него был кошелек с золотыми монетами, а на шее ожерелье из крупных алмазов. Я сказал своей жене: «Я думаю, что этот мальчик – сын доблестного царя и его подобает отнести в дар царю Афраху, тому, кто оберегает нас от горестей и бед». Ты спросил меня, и я тебе рассказал всю свою историю.

Услышав эти слова, царь Афрах остался очень доволен. Он протянул руки, взял мальчика и, положив его на колени, взглянул ему в лицо. Ребенок улыбнулся, и царь Афрах улыбнулся ему в ответ. И Аллах заронил любовь к этому дитяти в сердце великого царя Афраха. Царь заметил родинку на правой щеке ребенка и подивился его красоте.

А в это время в диване, где находились сановные мужи и доблестные герои, раздался шум и послышались радостные восклицания. Царь спросил, что тому причиной, и один из его хаджибов ответил ему:



– Знай, о бесценный царь, что к тебе прибыла торжественная процессия, а в ней мудрец Сакрадион, брат мудреца Сакрадиса, в сопровождении знатных людей и простолюдинов, а также множества рабов и слуг. Он хочет посетить и приветствовать тебя.

Услышав это, царь встал вместе со всеми своими родичами и приближенными, придворными, свитой и воинами и выехал навстречу гостю. Они встретили Сакрадиона далеко от города, спешились и приветствовали его, оказывая ему наивысший почет.

А этот мудрец, прибывший из дальних земель и краев в страну царя Афраха, был один из советников царя Сайфа Арада Громогласного, это был мудрец и ведун из тех, кто никому не даст попользоваться своим огнем. Звали этого злосчастного Сакрадион – да будет проклят он! – брат злополучного Сакрадиса. Оба они были в те времена советниками царей эфиопов и суданцев.

Встретив гостей, царь Афрах снова вскочил на коня, и все вместе въехали в город, вошли во дворец, где царь воссел на трон, мудрец Сакрадион сел рядом с ним, а рабы и слуги стали перед ними. И когда они уселись, царь Афрах сказал:

– О великий мудрец нашего времени, посмотри на этого мальчика, его принес нам охотник из пустынной земли, он нашел его среди степей и холмов в логове газели, которая кормила это дитя своим молоком.

Когда мудрец Сакрадион услышал слова царя Афраха, его охватила тревога, и он погрузился в горестные размышления. Он взглянул в лицо мальчика и, увидав на его правой щеке прекрасную родинку, округлую, как полная луна, сразу же почувствовал к ребенку ненависть, и Аллах изгнал из его сердца всякое милосердие. И он сказал:

– О великий царь нашего времени, которому не было равных во все века, ты когда-нибудь видел или слышал, чтобы газель рождала человеческое дитя, и оставляла его в степях и на холмах? Это все обман хитрого охотника, чтобы получить от тебя награды и подарки. Знай, о великий царь, что, коли мои опасения верны и мои подозрения меня не обманывают, это – сын греха! Зухаль мне свидетель, мать его согрешила с одним из великих царей и, убоявшись позора и поношения, бросила свое дитя в логово газели посреди безлюдной пустыни. Нет сомнения, что этот ребенок – порождение греха – не сын нашего народа и не принадлежит нашему племени: ведь он белый, а у нас кожа черная. Не советую я тебе, о великий царь, оставлять в живых этого ребенка, нужно убить его и повергнуть во прах. Вот тебе мой правдивый ответ и верный совет. Я боюсь, о доблестный царь, что, если ты воспитаешь этого мальчика, через него исполнится проклятие Ноя, мир ему, нашему прародителю, и мы исчезнем с лица земли, испив чашу гибели. Так я думаю, вот и все!

Сакрадион рассказывает царю Афраху, как Ной проклял своего сына Хама, прародителя эфиопов и суданцев, который посмеялся над наготой отца.

Пока они так беседовали, вдруг раздались радостные крики. Царь послал узнать, в чем дело, и тут вошел великий хаджиб, поцеловал перед царем землю и сказал:

– Счастливая весть, о царь Афрах, прими радость и веселье и расстанься с думами и заботами.

– О чем ты говоришь, что случилось? – спросил царь.

А хаджиб ответил ему:

– О великий царь нашего времени, царица Дахмана родила.

Услышав это, царь Афрах возрадовался и развеселился. Он тотчас встал и отправился к своей жене, а, войдя к ней, увидел, что царица родила дочь, сиявшую дивной красотой, подобно полному месяцу, а на щеке девочки виднелась такая же родинка, как у мальчика-найденыша. Радости царя не было пределов, и на сердце у него стало легко. Взяв свою дочь, он вынес ее к проклятому Сакрадиону и положил рядом с мальчиком. И люди окружили детей, разглядывая их. Царь Афрах воскликнул:

– Посмотрите, как прекрасны эти две родинки и как сияют они на этих щеках!

Но мудрец Сакрадион ударил себя по голове, разодрал одежду и, сорвав с головы чалму, швырнул ее оземь, потом стал рвать свою бороду, бросился на землю и завопил, проклиная и солнце, и луну, захрипел и стал биться головой об пол, так что у него расшатались зубы. Он возопил:

– О Зухаль на небесах, о звезды на своих кругах, как меня страшат эти родинки, как я боюсь, что они соединятся!

– Что с тобой, мудрый советник, что случилось? – спросил царь Афрах.

А тот ответил:

– А то, что ты противишься мне, не слушаешь моих советов и творишь зло. Я же говорю тебе: убей этого мальчика, не оставляй его в живых, ибо я не хочу его видеть и не желаю о нем слышать!

Царь спросил:

– Почему же, о великий мудрец нашего времени?

– Знай, о царь, что, когда соединятся эти две родинки, исполнится проклятие Ноя, мир ему, суданцы станут рабами и слугами потомков Сима, на страну эфиопов обрушится гибель и разрушение, и следы этих народов будут стерты с лица земли. И если ты не хочешь убить этого мальчика и напоить его из чаши гибели, то убей свою дочь – тогда избавишься от трудов и забот, – отвечал Сакрадион.

Когда царь Афрах услышал эти слова, у него потемнело в глазах, и его охватили горестные думы. Он гневно воскликнул:

– О недобрый советчик, о проклятый, отродье сатаны, клянусь Зухалем на небесах и звездами на их кругах, разве возможно, чтобы я убил собственную дочь и поднес ей чашу гибели? Что касается этого мальчика, то в чем же он грешен, зачем мне поить его напитком смерти? Если необходимо, я разлучу этих детей, поселю их в разных домах далеко друг от друга, так что они не смогут встретиться.

Сказав это, царь Афрах встал, взял свою дочь и мальчика и отнес обоих детей к жене. Он выбрал для своей дочери кормилиц и нянек, чтобы они заботились о ней и днем и ночью, с утра и до вечера. Мальчику он тоже назначил кормилиц и нянек и дал ему имя Вахш аль-Фала – Зверек пустыни, потому что охотник нашел его в пустынном месте.

Прошло несколько дней, и однажды, когда нянька Вахта наполняла у источника кувшин, из которого поила ребенка, она услышала голос:

– О невольница, отдай мне Вахша, пусть он растет у меня, пока ему не исполнится три года.

Невольница не обратила внимания на этот голос и ничего не ответила, но голос повторил то же самое во второй раз, а потом – в третий и еще добавил:

– Если ты, о дочь сатаны, не оставишь его здесь по доброй воле, я заберу его насильно!

Невольница так испугалась, что положила ребенка около источника и убежала. А когда она вернулась, то не нашла и следов ребенка. Охваченная горем и страхом, невольница поспешила к царю Афраху и рассказала ему об этом удивительном происшествии. Царь загрустил и задумался, а потом поведал обо всем, что случилось, мудрецу Сакрадиону. Этот проклятый сказал царю:

– Хвала богам, что мы избавились от этого найденыша. Это Зухаль услышал мои молитвы и послал нам спасение.

И он стал веселиться и ликовать, и радость его не имела пределов.

Так проходили дни, месяцы и годы, а к концу третьего года все выяснилось. А случилось это вот как: однажды царь Афрах вышел из дворца и спустился к тому самому источнику. И вдруг он услышал голос:

– О царь Афрах, радуйся доброй вести! Я взяла мальчика по имени Вахш аль-Фала и воспитала его, как могла, среди горячих песков и зеленых холмов. Я обещала вернуть его через три года, поэтому я привела его сейчас, чтобы вручить тебе. Прими его из моих рук и береги как зеницу ока от всех обидчиков и врагов, а тот, кто посмеет причинить этому ребенку вред, тотчас примет от меня гибель, я сведу в могилу и его, и семью его, и род его – все они исчезнут бесследно, и произойдет от этого великое множество бед и несчастий. Знай, о царь Афрах, что этот мальчик – царь, сын доблестного царя, а теперь он стал и моим сыном, потому что я вскормила его своей грудью и буду вечно служить ему.

Царь Афрах взял мальчика, повел его к жене и рассказал ей обо всем. Дочь царя назвали Шамой, поэтому царь сказал своей жене:

– О мать Шамы, возьми этого мальчика, потому что он вернулся к нам.

Увидев Вахша, царица поднялась, обняла ребенка от всего сердца и поцеловала его в лоб. И радости ее не было пределов.

О благородные господа, вы уже знаете, что Вахш был унесен от источника и снова вернулся туда, а причиной тому было дивное диво и чудо из чудес. Когда Камария бросила мальчика в безлюдной степи, среди голых равнин и каменистых дорог, и, оставив его под деревом, вернулась в свои земли, не страшась гнева могучего и славного бога, мимо того дерева прошла одна из цариц джиннов, а с ней была ее дочь по имени Акиса, красотой подобная светлому солнцу. Мужем царицы джиннов был великий царь, правитель обширных земель и краев. Звали его Белый царь, а жил он на Лунных горах у истоков Нила. Этот царь прожил долгую жизнь, но у него не было других детей, кроме этой дочери, его светлого солнышка, которую он назвал Акиса – Длиннокосая, холил и лелеял, одевал в шелка и парчу. И вот ее мать отправилась по какому-то делу и взяла Акису с собой. Она миновала безлюдную пустыню и остановилась в долине среди горячих песков и зеленых холмов, чтобы отдохнуть и поесть, и случилось все это по велению всеведущего бога. Она устроилась под тем самым колючим деревом и хотела немного поспать, как вдруг услыхала голос младенца, который плакал в раскаленной полуденным зноем степи. Царица подошла к ребенку и, увидав его, пожалела и накормила грудью. Когда дитя насытилось, царица оставила его, взяла свою дочь и возвратилась к мужу, которому рассказала о том, как нашла в пустынной степи маленького ребенка, накормила его и ушла домой. Когда царь услышал ее слова, его охватили гнев и тоска, и он стал упрекать свою жену за то, что она сделала, говоря:

– Горе тебе, ты что же, не боишься бесчестия, бесславия, унижения и позора? Как же ты оставляешь малое дитя в дикой пустыне, раскаленной полуденным зноем? Ведь ты кормила его своей грудью, и он стал твоим сыном!

И царь в гневе обнажил меч. Увидев это, царица так испугалась и встревожилась, что взлетела высоко над землей и понеслась над пустынями, степями, равнинами и горами, пока не прилетела к тому месту, где она видела ребенка. Но теперь она не нашла там никаких следов младенца, потому что как раз в этот день охотник взял мальчика, отнес его к царю Афраху, и произошло все то, о чем мы уже говорили. Охваченная тревогой и беспокойством, царица джиннов стала облетать низины и равнины, горы и долины, обходить пустыни и болота, пока не услышала, что этот мальчик находится у царя Афраха. Тогда она отправилась к царскому дворцу, взяла ребенка, и произошло то, о чем мы уже поведали. Потом она полетела обратно к Лунным горам и истокам Нила, все еще тревожась и волнуясь. Прибыв в свои земли, царица отправилась к Белому царю и рассказала ему все, как было. Царь обрадовался и развеселился, а царица стала кормить мальчика грудью вместе со своей дочерью. Так проходили дни, месяцы и годы. А через три года царица, взяв мальчика, возвратилась к царю Афраху, но об этом мы уже говорили. Вернемся же теперь к нашему рассказу после молитвы, вознеся и восславив племена рабиа и мудар.[51]

Глава пятая

Когда царь Афрах снова взял мальчика, все его горести и печали развеялись. Он сказал своей жене:

– Мы отведем ему особое место, где он будет играть и веселиться, назначим ему слуг, которые будут заботиться о нем и днем и ночью, с утра и до вечера.

Царица согласилась с мужем, и он выбрал для мальчика такое место и поручил его заботам своих слуг. Так ребенок рос, пока ему не исполнилось семь лет. Тогда мальчик попросил, чтобы его обучили искусству верховой езды. Царь приказал привести невысокую и смирную кобылицу, но эта лошадь не понравилась Вахшу, и он отказался сесть на нее. Тогда ему привели темного как ночь вороного жеребца, взращенного вождями арабов, который рыл копытом землю. Этот конь пришелся по душе Вахшу, мальчик сразу вскочил на него и выпрямился в седле. Потом он попросил длинное копье и острый меч, и, когда слуги принесли ему это оружие, дивясь его силе, Вахш выехал на площадь и стал состязаться с юношами. Он наносил своим противникам удары мечом, вышибал их из седла длинным копьем, побеждая всех, кто пытался померяться с ним силою. Так он упражнялся до тех пор, пока его плечи не развились и руки не окрепли. Каждый день он выезжал на площадь и вызывал на поединок своих сверстников, а потом стал одолевать не только юношей, но и взрослых героев-храбрецов и посрамлять на поле боя рыцарей. Всякий, кто вступал с ним в поединок, очень скоро раскаивался и мечтал только об одном: как бы выйти из этого боя целым и невредимым. Вахш побеждал всех, рассекая своих противников мечом, потому что он принадлежал к роду стойких мужей и храбрейших рыцарей. Так он стал одним из лучших всадников и храбрейших героев. И когда он прославился своим воинским искусством и превзошел красотой и добродетелью всех людей своего времени, поэты стали слагать о нем стихи, потому что стоило только ему выехать из дому, как он поражал сердца и свободных и рабов – все сгорали от любви к нему.

Когда Вахшу исполнилось четырнадцать лет, он возмужал и окреп, у него на подбородке стал пробиваться темный пушок, а родинки на щеках стали похожи на комочки амбры. Повзрослев, Вахш пристрастился к охоте и к другим молодецким забавам и развлечениям, и они занимали все его время. Так и рос Вахш аль-Фала, так он обучился верховой езде и воинскому искусству.

А царь Афрах однажды спустился в диван и сел на царский трон, окруженный везирами и эмирами, приближенными и доблестными воинами, арабы и слуги стояли перед ним. Вдруг вошел мудрец Сакрадион. Царь поднялся ему навстречу, почтительно его приветствовал и усадил рядом с собой как близкого родича, говоря:

– О великий мудрец нашего времени, знаешь ли ты о том, что известно теперь всем и каждому?

– О доблестный царь-победитель и герой-устрашитель, расскажи мне, в чем дело, – сказал советник.

И царь Афрах сказал:

– Знай, о великий мудрец нашего времени, что мальчик по имени Вахш аль-Фала, найденный охотником и унесенный джиннами, возвращен на то же место, откуда его забрали. А похитила его царица джиннов, которая сказала мне: «Теперь я стала его матерью, а он – моим сыном: ведь я вскормила его своим молоком и вырастила его в своей стране. Береги же этого мальчика и смотри, чтобы никто не причинил ему зла и не нанес вреда. А тому, кто вздумает обидеть Вахша, придется испить чашу гибели из моих рук и навеки распрощаться с этим миром, он бесследно исчезнет с земли, и никто не узнает, где он».

Когда мудрец услышал это, у него чуть не разлилась желчь. Он сказал царю Афраху:

– Знай, о потомок благородных царей, тебе необходимо удалить этого юношу и разлучить его с твоей дочерью, чтобы они не смогли сблизиться, потому что, если только это случится, Зухаль так разгневается на тебя, что погубит всех людей нашего племени в горах и долинах.

Царь Афрах поверил этим обманным словам и сказал Сакрадиону:

– Будь по-твоему, о доблестный мудрец!

А пока Вахш рос, царь Афрах приводил мальчика за руку в диван и усаживал его рядом с собой среди своих приближенных и родичей, брал с собою на охоту и прочие царские забавы. Вахш привык ездить верхом и вступать в поединки и днем и ночью. Каждый день он выходил в город и если находил охотника поиграть с ним, то побеждал его и повергал во прах. А если кто-нибудь пытался обидеть его, когда он гулял по городу, то такого обидчика он убивал на месте, будь то стар или мал, бедный или богатый эмир. Жители города стали приходить в диван царя Афраха и жаловаться на Вахша, а царь отвечал им: «Это ведь маленький ребенок, бедный сирота», а сам радовался его силе великой радостью. Но жители города все чаще и чаще жаловались на обиды, причиненные Вахшем. Никто не мог стать у него на пути, а уж если кто задевал его, тому приходилось совсем туго.

Когда мудрец Сакрадион узнал об этом, он встревожился и задумался, а гнев его закипел еще сильнее, чем раньше, наполняя злобою и жестокостью его сердце. И вот однажды он с грустным и задумчивым видом обратился к Афраху и сказал ему:

– О доблестный царь, если ты не удалишь этого юношу, не изгонишь его из нашей страны и не избавишь от него нашу землю, клянусь Зухалем на небесах и звездами на их кругах, я напишу своему брату Сакрадису, чтобы он рассказал великому царю Сайфу Араду Громогласному, правителю этих земель и краев, о том, как ты взрастил на нашей земле врага. Узнав об этом, царь Арад пошлет против тебя могучее войско, подобное бушующему морю, отберет у тебя землю, унизит тебя и с позором изгонит из города в самые дальние края, так что тебе никогда больше не видать этих мест. Он разрушит твое жилище и сотрет твои следы с лица земли, и люди скажут: «Был когда-то в этом городе царь по имени Афрах, но его изгнали, и ему пришлось скитаться в пустынях и степях».

Услышав от Сакрадиона эти слова, царь Афрах понял, что он так и сделает, и потому ответил:

– О великий мудрец нашего времени, я не буду противоречить тебе в этом деле.

Мы уже говорили, что царь Афрах был храбрым воином, который отличился в боях и внушал страх, подобно доблестному льву. Но он подчинялся царю Сайфу Араду, который правил всеми этими краями. А среди рыцарей, подвластных царю Афраху, был один доблестный воин и бесстрашный герой, истинный дьявол в человеческом образе, которого звали Атамтам, Пронзающий Деревья. Его сердце было тверже скалы и смелее бушующего потока. Этот рыцарь владел крепостью, которая находилась так далеко от города царя Афраха, что до нее надо было три дня скакать на коне по степям и холмам. А прозвали его Пронзающим Деревья потому, что он был умелым всадником и могучим героем. В крепости его был чудесный сад, в которомзрели разные плоды, росли тенистые деревья, а под ними были вырыты прямые каналы. В этом саду было десять огромных деревьев с толстыми стволами. И когда этот рыцарь садился на коня, он брал копье и ударял им по одному из этих деревьев с такой силой, что пробивал его насквозь. Воинское искусство этого героя славилось по всей стране, отовсюду к нему съезжались воины и рыцари, а царю Афраху он был дороже всех его родных.

И когда Сакрадион сказал царю Афраху то, о чем мы уже упоминали, царь тотчас послал гонца известить Атамтама, что царь требует его по неотложному делу. И посол быстро поскакал по пустыне и степи, чтобы как можно скорее прибыть к замку Пронзающего Деревья. Войдя к Атамтаму, гонец поцеловал перед ним землю, и Атамтам спросил его:

– Откуда ты и куда, о храбрый воин?

– Я от царя Афраха, того, что, как лев, не ведает страха в битве и сражении, – отвечал посол и передал послание царя.

Повинуясь приказу царя Афраха, Атамтам тотчас сел на коня, подобный колонне или последнему из потомков племени ад[52]. Он взял с собой своих храбрецов и отправился в путь по степям и холмам, пересекая пустыни и болота. Прибыв к царю Афраху, Атамтам поцеловал перед ним землю, а царь из почтения к герою встал, а потом усадил рыцаря рядом с собой и оказал ему высшее уважение. Три дня он угощал Атамтама и награждал его дарами, а на четвертый день Пронзающий Деревья обратился к доблестному царю Афраху и спросил его:

– О великий царь нашего времени, которому нет равных во все века, почему ты позвал меня, может быть, тебя обидел какой-нибудь враг или кто-нибудь из царей напал на тебя? Скажи только, и я сотру обидчика с лица земли и разрушу его жилище! Или, может быть, кто-нибудь из жителей этой земли выказал тебе неповиновение? Скажи, и я убью его, хоть бы это был сам царь Сайф Громогласный.

И когда царь Афрах услышал эти слова, он смутился и забеспокоился, а потом ответил:

– Знай, о сын мой, что у меня есть мальчик, который мне дороже всей родни и всего царства. Возьми его с собой в свою крепость и береги его, как только сможешь. Я поручаю его тебе, а ты поступай с ним согласно моему завету, потому что я знаю, что нрав его благороден. Будь с ним почтителен, доброжелателен и ласков, пусть он поучится у тебя доблести, смелости и искусству верховой езды.

А беседовали они в отсутствие Сакрадиона, брата проклятого Сакрадиса. И Атамтам ответил царю: «Слушаю и повинуюсь!» – взял мальчика и отправился с ним в обратный путь по степям и холмам. Их сопровождали всадники, и они ехали три дня, а на четвертый день приблизились к замку, все обитатели которого радостно встретили их, дивясь красоте Вахша. Все спрашивали Атамтама:

– Что это за юноша, о доблестный герой?

А он отвечал им:

– Я усыновил его и хочу по мере сил обучить его воинскому искусству.

И Атамтам стал каждый день выезжать на площадь вместе с Вахшем, обучая его воинской доблести. Подобный разгневанному льву, он показывал юноше различные боевые приемы, учил его наносить удары и отражать их, учил быть храбрым, отважным, сильным, терпеливым и находчивым, наставлял в верховой езде и обучал обороне и нападению. Так прошел год, и Вахшу исполнилось пятнадцать лет. Он научился от Атамтама разным приемам, которые могли пригодиться и в битве и в сражении, и в осаде и в наступлении, и всаднику и пешему воину.

И вот однажды непобедимый рыцарь Атамтам, Пронзающий Деревья, воскликнул:

– О Вахш аль-Фала!

А тот отозвался:

– Я здесь, отец!



– О сын мой, – продолжал Атамтам, – ты стал смелым, доблестным и сильным, ты постиг различные приемы борьбы на копьях и мечах, но тебе осталось овладеть еще одним искусством.

И Вахш аль-Фала спросил:

– Что же это за искусство, о потомок славных отцов?

Тогда Атамтам сказал:

– Пойдем со мной, сын мой, и ты увидишь чудо.

Они вышли вместе и направились в сад. Там они подошли к ореховому дереву, такому огромному, что целый час можно было идти в его тени, а вершина этого дерева пронзала облака – таким создал его всеблагой творец. Листья этого дерева походили на листья банана, а благоухание его цветов – на аромат чистого мускуса. Его вершина возвышалась над всеми окружающими деревьями, а неподалеку от него росло еще девять таких же деревьев, и в каждом из них было отверстие. Вахш аль-Фала спросил:

– О господин мой, что это за дыры в деревьях? Клянусь Зухалем, я не знаю, что и подумать об этом!

Атамтам ответил ему:

– Знай, о сын мой, который мне дороже родных моих детей, это я сажусь на коня, наезжаю на такое дерево и, вонзив в него копье, пробиваю его насквозь. Поэтому меня и прозвали Пронзающий Деревья, а мое настоящее имя – Атамтам, неустрашимый герой.

И Вахш аль-Фала воскликнул:

– О отец, это ты совершил такое чудо и пронзил эти деревья?

– Да, клянусь звездой Зухаль на небесах! – ответил тот.

И Вахш попросил:

– Встань, отец мой, пронзи какое-нибудь из этих деревьев и покажи мне, как ты совершаешь такие чудеса?

Атамтам ответил: «С любовью и уважением», затем встал, подобный непобедимому льву, облачился в доспехи и, сев на коня, взял в руку копье, а потом отъехал от деревьев и обратился к юноше:

– О сын мой, я думаю, что мое счастье покинуло меня, а твоя звезда уже взошла.

Вахш аль-Фала сказал:

– Дай мне это копье и посмотри, что я сейчас сделаю!

Атамтам отдал Вахшу копье, тот взял его и, бросившись к дереву, которое хотел пронзить его приемный отец, ударил его копьем, так что острие прошло сквозь дерево во всю его толщину и вышло на целую пядь с другой стороны. А потом, проносясь мимо этого дерева на коне, который мчался в широкую степь, Вахш протянул руку и без труда вытащил копье. Затем он повернул назад, пронзил дерево еще раз, вытащил копье, не сходя с коня, который проносился среди холмов и скал, и так он поворачивал коня, метал копье в дерево и вытягивал его с другой стороны, пока не проделал в этом дереве сорок отверстий! При этом он нисколько не дивился и не кичился, как будто не находил в этом ничего особенного.

Тогда Атамтам сказал Вахшу:

– Ну-ка, сын мой, проткни вот это дерево!

И показал ему на одно из самых больших деревьев, что росло среди этой безлюдной земли. А это дерево в десять раз превосходило все другие высотой и толщиной.

Услышав эти слова, Вахш повиновался и, отдохнув немного, снова сел на коня, радостно взял в руку копье и с криком: «Клянусь звездой Зухаль, я – Вахш аль-Фала!» – ринулся на дерево и изо всех сил ударил его копьем. И когда копье вылетело из его руки, оно пронзило дерево, а потом разрушило стену замка и ушло в степь, как будто было пущено из камнеметной машины. А из стены от удара этого доблестного всадника посыпались камни.

Атамтам же, увидев это, был поражен и растерян. Его охватил беспредельный гнев, и он, сбросив с головы венец и сняв сандалии, стал бить себя ими по голове, так что у него зашатались зубы, а потом принялся колотить себя руками по щекам, пока из глаз не брызнула кровь. Он хрипел и рычал, поносил солнце и луну, восклицая:

– Клянусь звездой Зухаль, это сын порока и исчадие греха, это враг, выкормленный в нашей стране и взращенный на нашей земле!

Затем, обратившись к Вахшу и не помня себя от неистового гнева и смятения, он вскричал:

– Кто знает, может быть, ты тот самый, кто исполнит проклятие Ноя потомкам Хама? Знай, что это не твоя земля и не земля твоих отцов и дедов, нет, это издревле наша земля и страна наша еще со времени нашего прародителя Хама, а ты убирайся с этой земли, о сын презренных, и когда бы мы тебя ни нашли и где бы мы тебя ни настигли, мы убьем тебя, чтоб тебе пропасть вместе с твоими делами, чтоб тебе не жить и по нашей земле не ходить, о рогач, потомок тысячи рогачей!

Услышав эти слова, Вахш аль-Фала опечалился и разгневался. Оставив коня, он бросился бежать по степям и холмам, спасаясь от гибели. Он бежал по пустынным местам, и слезы текли у него по щекам, а он рыдал и произносил горестные стихи.

Глава шестая

Два дня Вахш аль-Фала шел по пустыням и степям. Днем и ночью брел по холмам и равнинам, питаясь травами, запивая их водой из озер и оплакивая то жалкое состояние, в которое его низверг из славы и величия Атамтам, потомок презренных рабов. Так он странствовал, не зная, где находится, и не различая дороги в этих каменистых степях и песчаных пустынях. А утром третьего дня он заметил в скалах пещеру и направился к ней. Кругом не было никого, ни людей, ни джиннов, и вдруг Вахш аль-Фала услышал человеческий голос, который раздавался из пещеры. Он удивился и сказал себе: «Я войду в эту пещеру, там есть человек, может быть, у него найдется немного еды, и я смогу утолить голод». И вот Вахш, одинокий и затерянный в безлюдной степи, приблизился к пещере и в глубине увидел человека в персидской одежде, глаза которого источали пламя, а весь вид вызывал отвращение и ужас. Вахш аль-Фала подошел к нему, поклонился и произнес приветствие, а перс, видя, что Вахш один, без слуг и рабов, среди этих пустынных холмов, спросил его:

– Откуда ты идешь и куда?

– О господин мой, – ответил Вахш, – я забрел далеко от своей земли, судьба заставила меня терпеть лишения в этих пустынных местах и дальних краях, лишив былого благоденствия и величия, ведь все мы в руках судьбы – и благородные, и ничтожные, и самые презренные рабы – никому от нее не уйти. Вот уже двое суток я скитаюсь по степям и холмам, не зная, куда мне идти, не ведая пути в этой пустыне. Наконец я увидел эту пещеру и пришел к тебе за спасением, иначе мне остается только погибнуть среди этих холмов и горячих песков.

Услышав эти слова, перс посмотрел в лицо Вахша с улыбкой, которая успокоила юношу, и сказал:

– О сын мой, клянусь искрометным огнем, ты достиг своей цели, я уже много дней и ночей жду тебя в этой пещере.

Услышав такие слова, Вахш удивился и спросил:

– О господин мой, что это означает?

– Знай, о сын мой, – ответил тот, – что меня зовут Абд Лахаб, Раб Пламени. Я прочел множество книг и узнал из них, что в этой пещере с незапамятных времен покоится клад, а стерегут его джинны. В числе других сокровищ здесь хранится заколдованный кожаный бич, который охраняет целое сонмище джиннов, населяющих эти степи и холмы. Никому из людей не удастся овладеть этим бичом, кроме юноши-чужестранца по имени Вахш аль-Фала, который придет сюда из необитаемых земель.

Услышав эти слова, Вахш аль-Фала сначала удивился и растерялся, а потом спросил:

– О господин мой, а на что годится этот бич?

Перс ответил ему:

– Знай, о сын мой, я сведущ в колдовстве и познал все его тайны, от отцов и дедов мне достались книги, в которых я прочел, что в этих степях и пустынях есть пещера с кладом и в ней хранится заколдованный бич, сделанный великими мудрецами. Он острее стального меча и убивает наповал, а достать этот бич может только один человек на свете – юноша по имени Вахш аль-Фала. О потомок достойных мужей, я уже давно жду тебя в этой пещере и наконец-то дождался. Теперь, когда все выяснилось, ты стал мне дороже, чем братья и все мои родичи. О сын мой, о самый ловкий из юношей, спустись в эту пещеру и принеси мне бич, а я произнесу такие заклинания, которые ведомы только мне одному и которые устранят все опасности с твоего пути.

Вахш аль-Фала согласился и стал спускаться в пещеру, где был спрятан клад, а Абд Лахаб все время что-то бормотал и твердил, читал свои книги, произносил какие-то заклинания, а потом закричал:

– Бич подвешен над ложем из слоновой кости, обитым червонным золотом.

И вот Вахш спустился в пещеру, опасаясь, как бы не пришлось ему там погибнуть и испить чашу смерти, однако он был так унижен и подавлен, что решил все стерпеть и пойти навстречу гибели.

Так он двигался по пещере и, наконец, дошел до ложа, на котором покоился старец-колдун. Вахш протянул руку, снял бич, подвешенный над изголовьем, и повернул назад, не веря в свое спасение. Дойдя до дверей усыпальницы, он крикнул:

– О господин, клянусь звездою Зухаль на небесах, я выполнил твое повеление!

А перс, который замышлял обмануть юношу, откликнулся:

– Дай же мне этот бич, о ты, кто стал мне дороже моей родни и самой жизни!

Но Вахш аль-Фала закричал:

– Подними меня наверх и тогда возьмешь его из моих рук, а я вечно буду служить тебе!

Про себя же он говорил: «Я должен убить этого перса – предателя и огнепоклонника и навеки завладеть бичом, равного которому не было и у великих царей».

Тогда перс протянул руку, вытащил Вахша наверх, на поверхность земли, и сказал:

– О сын мой, ты мне дороже, чем душа и сердце, но где же этот бич, о потомок благородных отцов, покажи мне его, заклинаю тебя священным огнем.

Однако Вахш аль-Фала испугался, как бы Абд Лахаб не убил и не погубил его, повергнув наземь ударом этого бича и оставив лежать в пещере, так что никогда ему больше не видать ни белого света, ни близких людей, поэтому он сказал персу:

– О господин мой, я отдам тебе бич, когда мы выйдем отсюда в широкую степь.

Затем он отвлек внимание перса и, улучив удобный момент, ударил его тем самым бичом, что был острее стального меча, и голова перса отлетела от тела, а душу его бог отправил в огонь, а что может быть хуже этого?

Совершив это, Вахш аль-Фала стал веселиться и ликовать, радуясь, что стал обладателем чудесного бича, подобного которому не было ни у одного человека на земле, и его покинули все заботы и печали. Потом он оставил это место и двинулся дальше по степям и холмам и шел еще два дня. А на третий день, шагая по степи, перед самым восходом солнца он вдруг увидел город с высокими башнями и укрепленными стенами, выстроенными из камней и обломков скал. Один вид этого города мог свести с ума, так крепки были его стены и ворота, которые в этот ранний час были заперты. Жители города укрылись за стенами и все женщины, мужчины и дети плакали горькими слезами, горюя из-за постигшего их несчастья. Все они были одеты в черное в знак траура, так одеваются те, кто потерял родных или близких, и все стонали и рыдали, плакали и горевали. А напротив города возвышалось два холма, и на каждом холме был установлен шатер. Убранство одного из шатров указывало на то, что он жилище невесты, а убранство второго обозначало прибежище горя и беды.

Когда Вахш аль-Фала увидел все это, он удивился и опечалился и направился к шатру невесты, чтобы посмотреть на нее и утешить, изгнав из ее сердца думы и печаль. Заглянув в шатер, он увидел в нем прекраснейшую из невест, украшенную драгоценностями и облаченную в дорогие одежды. Она была хороша и лицом, и осанкой, щеки ее были нежны, очи темны, стан строен, а бедра тяжелы, и вся она блистала дивной красотой.

Вахш аль-Фала посмотрел на девушку и увидел, что она плачет, омывая щеки обильными слезами. А плакала она о близких и соседях, друзьях и подругах, с которыми ей предстояло разлучиться, и упрекала жестокую судьбу, лишившую ее благоденствия и счастья и пославшую ей бедствия и страдания, потому что она была дочерью султана, а теперь ее отдавали в жены ифриту[53] из рода джиннов. Поэтому она плакала и рыдала и вдруг увидела перед собой Вахта – безбородого юношу, стройного, как меч, извлеченный из ножен. А Вахш аль-Фала также бросил на нее взгляд, который повлек за собой тысячу вздохов. Он увидел на щеке у девушки темную родинку, такую же, какая была у него, и это сходство поразило его. Ему тяжело было слышать ее рыдания и вопли: ведь она захватила его сердце, заполонила его мысли и разум и возбудила в нем страсть и тоску. И Вахш протянул к невесте руки и произнес любовные стихи.



Когда девушка услышала эти стихи, в ней вспыхнула любовь и страсть к Вахшу, так как она увидела, что он строен станом и смел. И она сказала ему:

– О прекрасный юноша, чье лицо сияет подобно луне, затмевая своим светом все светильники! Во имя того, кто сотворил и взрастил тебя, кто наделил тебя красотой, скажи, откуда ты и что привело тебя сюда?

– Мое имя Вахш аль-Фала, – отвечал юноша, – я пришел из этой степи, из земель царя Афраха. А кто ты, о прекраснейшая из красавиц, ты, что изранила влюбленного, хоть в этом и нет твоей вины?

И девушка сказала:

– Знай, о господин мой, мое имя – Шама, я дочь царя Афраха, господина этих краев и земель, правителя города, который ты видишь перед собой, а за стенами этого города – наши близкие и родные.

Услыхав эти слова, Вахш еще сильнее полюбил девушку, и страсть к ней охватила его, как пламя. А когда он узнал, что эта девушка – дочь царя Афраха, который воспитывал его, когда он был ребенком, Вахш лишился чувств и уподобился бездыханному телу.

А причиной всему этому было такое дивное диво, такое чудо из чудес, которое поразит даже рассказчиков и хранителей удивительных событий. И все это было делом рук мудреца Сакрадиона! Когда царь Афрах не послушал его слов и не захотел убить Бахша, бросив его тело в пустыне, Сакрадион разгневался на царя и стал замышлять какую-нибудь хитрость, предательство или гнусную измену. И он решил рассказать своему брату, злополучному и проклятому Сакрадису, советнику царя Сайфа Ара-да, властелина всех этих земель, о происшедших событиях, а потом поступить по его воле и приказанию.

И вот он покинул город царя Афраха и пустился в путь по пустынным местам, по степям и холмам. А по дороге он встретил одного из своих друзей, лукавого и коварного жреца и колдуна по имени Абд ан-Нар, Раб Огня. Колдун увидел, что Сакрадион изменился в лице и сильно разгневан. Он спросил мудреца Сакрадиона, в чем причина его гнева, и тот ответил ему:

– О великий жрец нашего времени, царь Афрах вырастил белокожего мальчика, красотой подобного светильнику. Он не из нашего племени, и цвет его кожи не походит на наш. Когда он встанет на ноги и пойдет, возмужает и возьмет в руку копье, он станет подобен палящему пламени и сверкающей молнии. Я боюсь, как бы его рука не свершила над нами проклятие Ноя. Я говорил царю Афраху: прогони его с нашей земли, не оставляй его в ней, не то я убью его и повергну его во прах, но он не послушал моих слов и поступил мне наперекор. Он позвал одного из своих наместников, храбреца и непобедимого воина, подобного бушующему морю, по имени Атамтам, Пронзающий Деревья, и сказал: «Возьми этого мальчика, о потомок Хама, и научи его верховой езде, воинскому искусству, сделай сильным, храбрым и смелым». И вот я хочу, о великий мудрец нашего времени, поведать обо всем этом царю эфиопов и суданцев.

– Чего же ты этим добьешься? – спросил его жрец, а Сакрадион ответил:

– Я хочу разлучить царя Афраха с его дочерью, чтобы его горю и раскаянию не было пределов. Ведь на щеке мальчика родинка, а на щеке царской дочери такая же родинка. Если эти две родинки соединятся, то нашу страну ожидают бедствия и разрушения, в ней будет слышен только крик сов и карканье ворон.

Услышав слова Сакрадиона, жрец улыбнулся и сказал:

– Изгони из сердца горестные думы, и ты увидишь чудо, о сын благородных мужей, я разлучу их тотчас же, в самое короткое время!

И успокоив Сакрадиона, этот жрец, который был подобен дьяволу в образе человека, встал и отправился туда, где он занимался колдовством. Там он принялся шевелить губами и бормотать, выкрикивать различные слова, то ведомые людям, то неведомые. И вдруг земля раскололась, задрожала и заколебалась, и из-под земли вышел марид, вид его был ужасен, а облик страшен, и глаза его источали пламя. И колдун сказал мариду:



– Я заклинаю тебя тем, кто сотворил тебя и возвысил надо всеми маридами, великими и малыми, отправляйся тотчас в город царя Афраха и прилагай все силы и старания, чтобы его радость сменилась печалью. Созови своим наводящим ужас голосом его жителей, чтобы к тебе вышли и стар и млад, и эмир и везир. Пусть они встанут перед тобой и спросят тебя, кто ты и для чего пришел к ним, пусть они скажут тебе: «Ответь, что тебе от нас нужно, что привело тебя к нам?» А ты скажи им: «Я хочу, чтобы вы привели ко мне дочь вашего царя Афраха, правителя этих краев и земель, я хочу, чтобы вы облачили ее в самые прекрасные одежды, украсили самыми дорогими украшениями, чтобы вы установили для нее шатер за городом и поместили ее в этом шатре. А назавтра я приду к вам, заберу ее и уйду с вашей земли своей дорогой. Если же вы не сделаете этого, я разрушу ваш город, а вас всех рассею по этой степи и сотру с лица земли ваши следы».

Услышав слово колдуна, марид ответил ему:

– Слушаю и повинуюсь, я доставлю тебе радость видеть то, к чему ты стремишься.

А в те времена люди разговаривали и дружили с джиннами, а джинны – с людьми, и никто не боялся джиннов. Сказав это, джинн оставил жреца, поднялся высоко в воздух и полетел в город царя Афраха. А был этот марид нрава злобного, и звали его Мухтатиф Похититель. Он взлетел с порывом ветра, приблизился к городу царя Афраха, опустился и стал кружить над ним. Потом он издал устрашающий вопль, от которого задрожали горы и чуть не рухнули городские стены. От этого ужасного крика в страхе замерли женщины и мужчины и поседели малые дети. Этот крик гремел, подобно грому, он бушевал, как гроза, и сердца жителей города охватил страх и ужас. От него затрепетали все всадники и герои, мужчины и женщины, взрослые и дети, и ужасу их не было пределов. Они вышли за городские стены в степь и, представ перед этим маридом-дьяволом, спросили его:

– О мятежный марид, о непокорный дьявол, о жестокий враг, зачем ты пришел к нам и чего тебе надобно?

Мухтатиф Похититель ответил:

– Я хочу, чтобы вы украсили Шаму, дочь царя Афраха, самыми дорогими украшениями, облачили ее в самые прекрасные одежды, как невесту, установили большой шатер за городскими стенами и поместили ее там. А назавтра я вернусь к вам, заберу ее, отпраздную с ней свадьбу и уйду своей дорогой, покинув ваши края. А если вы не сделаете этого, я погублю вас всех до одного и обрушу ваши дома вам на голову.

От этих дерзких слов жителей города покинули радость и веселье, и в их сердцах поселились горе и печаль. Они тотчас же отправились к царю Афраху, воплями и криками извещая его о том, что к ним пришла беда. Они кричали:

– О великий царь нашего времени и всех времен, слышал ли ты, что сказал этот марид – непокорный дьявол?

– О люди, я знаю обо всем, что случилось в этот день! – ответил царь Афрах и горько заплакал, печалясь о своей дочери Шаме.

И сказали ему подданные:

– О великий царь нашего времени, клянемся звездой Зухаль в небесах и звездами на их кругах, если ты не отдашь свою дочь Шаму этому мариду, не выведешь ее за городские стены, в степи и холмы, он все равно возьмет ее силой. Нам угрожает опасность, мы сами заберем у тебя твою дочь и отдадим ее мариду. Пусть возьмет ее и уйдет с нашей земли.

И все жители города твердили одно и то же.

Тогда царь Афрах встал, не помня себя от горя и гнева, тотчас отправился во дворец и позвал к себе свою жену, мать Шамы. Она пришла, плача и горюя, и он рассказал ей все – от начала и до конца. И царица стала бить себя по лицу, разодрала одежду, и все прислужницы и невольницы начали оплакивать Шаму. Горе охватило и женщин и мужчин, и старых и малых, вместе с жителями столицы горевал весь народ царства Афраха, так что многие теряли сознание от горя: ведь у царя и его жены не было других детей, кроме Шамы. Потом Шаму, царскую дочь, нарядили в самую дорогую одежду и украсили драгоценностями, хотя делали это помимо желания и не по своей воле. Все провели эту ночь в печальных и горестных думах, плача и рыдая, жалуясь и стеная. Девушки сидели возле Шамы, прощаясь с ней. А когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, царь приказал установить для своей дочери, которая была ему дороже души и тела, шатер на высоком холме и еще одну палатку на другом холме, напротив. Подчиняясь приказу царя, Шама попрощалась с отцом, матерью и со всеми жителями города, потом ее вывели за город, усадили в палатке и оставили там на беду и страдания. Затем жители возвратились в город, оплакивая царскую дочь, а мать Шамы и женщины, которые были с ней, вошли во второй шатер и остались там, плача и горюя, предаваясь безутешному отчаянию. Шама сидела в шатре, ожидая марида, а все жители города, от мала до велика, поднялись на стены, чтобы посмотреть, что сделает Мухтатиф с царевной, и спрашивали друг друга: «Интересно, убьет он ее или заберет с собой?»

А сама царевна сидела в шатре, взывая о помощи к тому, кто расстелил землю, воздвиг небеса и открыл Адаму имена всех вещей. И как раз в это время к ней вошел Вахш аль-Фала, увидел, что царевна плачет, спросил, что с ней случилось, и она рассказала ему обо всем. Они никогда раньше не встречались, но тотчас узнали друг друга: ведь они слышали друг о друге множество рассказов. Поэтому они встретились и поздоровались, как влюбленные после разлуки, а потом Вахш сказал Шаме:

– Расскажи мне еще раз, что с тобой случилось!

И она повторила свой рассказ. Услышав ее слова, Вахш был поражен и разгневан. Потом он оказал:

– О услада очей моих и радость моей души, не бойся, любимая, и не печалься, пусть только явится этот чертов ифрит, и я покажу ему, на что способен! Вот увидишь, я буду выкупом за тебя и сумею защитить от зла и уберечь от беды. Когда этот злобный марид явится в наши степи и холмы, я вырву ему глаза и разлучу с телом его душу.

А жители города в это время смотрели на них со стен и дивились тому, что происходит, потому что они думали, что Вахш аль-Фала – тот самый марид, который прибыл за Шамой.

Но вдруг тучи темной пыли взвились до самых небес, над землей поднялись темные вихри, и свет помутился от взмахов крыльев Мухтатифа. А когда тучи рассеялись, из пыли появился великан-марид, прилетевший в эти края из дальних стран. Он опустил руку на венец шатра и, вырвав его из земли, отбросил за спину, и тогда увидел Вахша, который сидел с Шамой наедине. Тут его охватил такой гнев, что, обратившись к юноше, он в бешенстве завопил:

– Эй ты, сын греха, порождение распутницы, как ты смеешь сидеть рядом с моей невестой, женой и подругой? Ведь я прибыл за ней, о отродье жалких рабов, чтоб тебе пропасть, чтоб тебе сгнить и по этой земле не ходить, о сын тысячи рогачей!

Потом он издал такой громовой крик, что от него рассыпались горы, содрогнулись холмы и долины. Этот крик был так страшен, что Вахша охватил ужас, и ему показалось, будто земля уходит у него из-под ног, а суставы разрываются. Но юноша взял себя в руки и, набравшись смелости, взглянул на марида, чей вид внушал ужас, а облик – отвращение. Казалось, будто ступни его росли из земли, его ноги походили на мачты, руки – на вилы, рот – на бурдюк, ноздри были подобны трубам, а уши огромны, как створки ворот.

И когда Вахш увидел, как отвратителен облик этого марида, и услышал его грубые слова, свет померк в его глазах. Он набрался решимости, вскочил на ноги и подошел к мариду, держа в руках заколдованный бич, который он взял в пещере у перса по имени Абд Лахаб, тот самый бич, что острее стального меча. Ведь известно, что простым мечом нельзя нанести вред джинну, его можно сразить только оружием, заколдованным в древние времена. И вот марид протянул руку, чтобы схватить Вахша, но тот ударил его заколдованным бичом. Вахш, хоть и был очень молод, смелостью превосходил бесстрашного льва. Удар пришелся по левой руке марида, и она упала на землю этой безлюдной степи, как будто ее отпилили пилой или отрезали острым ножом. И марид закричал:



– Ах, ах, ты убил меня, о человеческое отродье, о негодный, сын греха и порождение распутства!

Он поднял свою отсеченную руку и положил ее под мышку, а потом прижал ее к тому месту, откуда она была отрублена, боясь, как бы его душа не вылетела из него в виде дыма: ведь в жилах джиннов течет не кровь, а огонь и сотворены они из огня, по воле милостивого и милосердного. После этого Мухтатиф расправил крылья и тотчас улетел. Вот что было с ними.

А жители города все это время стояли на городской стене и видели все, что происходило. Сначала они были ошеломлены и поражены, а потом несказанно обрадовались и начали шуметь, кричать и ликовать, радуясь тому, что горе и беда их миновали, а веселье и счастье вернулись. Женщины и девушки успокоились и перестали оплакивать Шаму. Городские ворота открылись, и из них бежали женщины и дети, девушки и юноши, всадники и пешие воины. А с ними вышел царь Афрах, горе и страх покинули его душу, и шел он со своими приближенными, радуясь и ликуя, а за ним следовали воины, стража и слуги. Впереди шествия курили благовония, и сзади поспешали музыканты и певцы, которые пели веселые песни.

Так они вышли из городских ворот, приблизились к шатру, где оставили царевну Шаму, и осыпали цветами голову Вахша, радуясь и веселясь, и этот день запомнился всем и каждому. Царь Афрах в великой радости обнял свою дочь и поцеловал ее в лоб, а потом обратился к Вахшу, расцеловал его и стал благодарить и хвалить, говоря:

– Да не ослабеют твои руки, да не одолеют тебя враги!

Ибо радость царя Афраха не имела пределов. А потом, взяв Шаму и Вахша, царь вернулся с ними в город. Придя во дворец, он приказал украсить город дорогими тканями и коврами, и все жители, от мала до велика, радовались и веселились. Вот что было с ними.

А Сакрадион возвратился от жреца и увидел, что весь город разукрашен, и услышал, как шумят и кричат жители, рассказывая друг другу о том, что сделал Вахш аль-Фала с маридом в этой степи, среди песков и холмов. Сакрадион пришел в бешенство, и гневу его не было пределов. Он стал бить себя по лицу, рвать бороду, то впадал в уныние, то бесновался, то задумывался над тем, как юноша сумел посрамить его, и от всего этого у него едва не разлилась желчь. И Сакрадион отправился домой, проливая слезы, униженный и растерянный, потому что все его надежды рухнули. Так было с проклятым и злосчастным мудрецом Сакрадионом.

Глава седьмая

Царь Афрах отвел Вахшу отдельные покои, одарил его богатыми одеждами, каких никто еще не носил, а стоили эти одежды тысячу и еще сто монет. А царевна Шама радовалась своему избавлению от этого ужасного джинна: ведь спас ее доблестный рыцарь, бесстрашный герой, и она готова была стать рабой его. Царь Афрах приказал заколоть верблюдов и овец и приготовить оду и устроил богатый пир, празднуя освобождение своей дочери от Мухтатифа. Он велел глашатаю созвать всех горожан, от мала до велика, женщин и мужчин, рыцарей и героев, чтобы все они поутру явились на царский пир – и знать, и простонародье – и пировали бы за столом царя Афраха три дня. И гости угощались целых три дня, возглашая вечную славу и благоденствие царю Афраху и желая ему избавления от всех несчастий и бед. Все веселились и радовались и к кубкам прикладывались, играли, плясали, развлекались и смеялись на весь мир, пока не кончился пир.

Так было с царем Афрахом. А его дочь Шама, которая сияла красой, подобно светильнику, томилась сердцем от любви к юноше, который спас ее среди степей и холмов, а видом был подобен ясному месяцу. В эту ночь она встала, потому что ей не спалось из-за любви и страсти, и когда все уснули, и ночь окутала своим мраком землю, она отправилась в покои Вахша. А Вахш аль-Фала тоже полюбил ее, увидев, как она прекрасна и хороша, молода и стройна. Любовь к Шаме проникла к нему в сердце и так заполонила его душу и разум, что он не мог терпеть и страдал от своей великой страсти. Он совсем потерял голову и был в смущении, не зная, что делать и как заговорить об этом с отцом Шамы. И когда его страсть достигла предела, он стал слагать стихи, читая их нараспев.

А Шама стояла и слушала стихи, которые произносил Вахш. Когда же он кончил, Шама вошла, приветствовала юношу и села рядом с ним, а Вахш при виде ее обрадовался несказанной радостью. Они провели некоторое время, беседуя друг с другом, и любовь их возрастала с каждым мгновением. Потом Шама, обратившись к Вахшу, сказала:

– О Вахш аль-Фала, клянусь звездой Зухаль в небе, если ты любишь меня так, как говорится об этом в твоих стихах, и если любовь ко мне действительно овладела твоим сердцем, то пойди в диван, и посватай меня у моего отца, украшения рыцарей, в присутствии всех сановников царства, потому что ты мне ближе и дороже, чем какой-нибудь чужак, ты мой спаситель и благодетель, ведь это ты избавил меня от джинна, когда я томилась в отчаянии и страхе, и спас меня от смерти и гибели. Ты освободил меня своим мечом и защитил меня своим бесстрашием.

И Вахш аль-Фала ответил ей:

– О возлюбленная моего сердца, о надежда влюбленного, я слушаю тебя и повинуюсь тебе и сделаю все, как ты сказала.

После этого Шама простилась с ним и возвратилась в свои покои, сгорая от страсти еще сильнее, чем прежде.

Так они провели ночь, а когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, Вахш пробудился и, горя любовью и страстью, отправился в диван и приветствовал всех, кто там был. Увидев Вахша, царь Афрах сказал: «Добро пожаловать» – и усадил его рядом с собой: ведь Вахш стал ему дороже всех близких и родных. Так Вахш и просидел рядом с царем, пока диван не кончился, однако стыдливость помешала ему заговорить в присутствии всех воинов и храбрецов о сватовстве и женитьбе, как они порешили с Шамой. Диван кончился, и все разошлись по домам к своим женам и детям. А на следующую ночь Вахш аль-Фала сидел у себя, погруженный в грустные думы. Он и не заметил, как царевна Шама вошла к нему. Она приветствовала его и сказала:

– Почему ты сегодня не посватал меня у моего отца перед моими родичами? Если бы ты это сделал, ты избежал бы упреков и нареканий.

Вахш ответил ей:

– О возлюбленная сердца и души, мне было стыдно!

И Шама спросила его:

– Неужели ты так стыдлив, о господин мой?

– Да, – ответил Вахш, – но завтра утром я отважусь, чего бы это мне ни стоило.

И они провели время, беседуя друг с другом, а потом Шама простилась с ним и ушла к себе. А Вахш аль-Фала дождался утра и отправился к царю Афраху и, придя в диван, увидел, что там уже собрались все сановники государства. Когда царь Афрах увидел Вахша, он приветствовал его с почетом и усадил рядом с собой. И они беседовали до тех пор, пока диван не кончился, и все не разошлись. Тогда Вахш аль-Фала встал и отправился в свои покои, размышляя о своем деле и о том, что он скажет Шаме.

И когда он сидел в своей комнате, погруженный в думы, к нему вошла Шама. Она приветствовала его, села рядом с ним и спросила:

– До каких пор ты будешь стыдиться, о господин мой Вахш аль-Фала? Наберись смелости, сделай усилие и посватай меня или поручи это кому-нибудь, на такое дело согласится каждый.

И они провели некоторое время в беседе, а потом Шама ушла к себе. Утром Вахш аль-Фала вошел к царю Афраху и увидел, что диван уже собрался, – пришли и храбрые военачальники, и мудрые сановники. Был там и мудрец Сакрадион. Тут Вахш аль-Фала собрал все свои силу и всю решимость и встал с места. Тогда царь Афрах окликнул его и приказал ему сесть возле себя. Но Вахш аль-Фала ответил:

– Я слышу тебя, о великий царь нашего времени, которому нет равных во все века!

Потом он пробормотал несколько слов, не зная, как начать, но вскоре взял себя в руки, собрался с духом и произнес красноречивую речь, желая царю вечной славы и благоденствия, избавления от всех бед и несчастий. И царь спросил его:

– Что тебе нужно, о юноша, скажи мне, и я все исполню, о потомок благородных мужей!

Тогда Вахш аль-Фала сказал:

– Я пришел к тебе, чтобы посватать твою достойную дочь, не откажись отдать мне в жены эту свято хранимую госпожу, бесценную жемчужину царевну Шаму.

И когда Сакрадион услышал эти слова, свет померк у него в глазах. Он ударил себя рукой по голове, так что у него зашатались зубы, разодрал одежду и стал рвать свою бороду. И царь спросил его:

– Что с тобой, о мудрый советник и благородный господин? Почему ты так ведешь себя, что тому причиной?

– Случилось именно то, чего я боялся и что предвидел. Ведь если соединятся эти две родинки, настанет конец, страна эфиопов и суданцев будет разорена, их города и селения разрушены, а сами они либо погибнут, либо будут изгнаны из своей родины, либо превратятся в рабов и слуг.

Но царь Афрах воскликнул:

– Что ты говоришь, о великий мудрец нашего времени, ведь вчера этот юноша спас мою дочь от этого дьявола-джинна! Там, в степях и на холмах, когда наше горе не знало пределов, он избавил нас от страха и вернул нам покой.

Сакрадион же ответил царю Афраху:

– Скажи ему, что дело замужества царевны поручено мудрецу Сакрадиону, пусть просит царевну у него, а тот окажет ему милость и отдаст тотчас Шаму ему в жены: ведь он более достоин ее, чем какой-нибудь чужак.

Выслушав Сакрадиона, царь Афрах обратился к Вахшу и сказал:

– О сын мой, твое сватовство мне дороже всего, а ты для меня желаннее всех женихов, но я должен сообщить тебе, что дело замужества царевны поручено нашему советнику.

Услышав эти слова, Вахш аль-Фала подумал, что близится исполнение его желаний. Обратившись к Сакрадиону, он сказал:

– О великий мудрец нашего времени, я пришел к тебе просить в жены дочь царя Афраха, не отказывай же мне и не обмани мои надежды.

И Сакрадион, коварный хитрец и обманщик, ответил:

– Аx, аx, о великий рыцарь нашего времени, Шама твоя раба и невольница, она принадлежит тебе, а ты ей, о величайший храбрец всех стран и земель, она никогда не станет женой другого, пусть Зухаль даст тебе победу над всеми твоими врагами. Но ты ведь знаешь, что за девушек надо платить выкуп, особенно за царских дочерей. За них надо платить дорогой ценой, о доблестный рыцарь!

И Вахш аль-Фала воскликнул:

– О великий мудрец нашего времени, требуй от меня перед этими рыцарями, чего хочешь, и ты получишь все, что потребуешь!

– Я не прошу у тебя денег и даров, верблюдов и верблюдиц, палаток и шатров, – отвечал Сакрадион. – Я прошу только, чтобы ты принес мне голову чернокожего раба по имени Садун аз-Зинджи.

Тогда Вахш аль-Фала спросил:

– А где его найти, как отыскать путь к его жилью?

И Сакрадион ответил:

– Ты найдешь его в крепости, которая зовется Звездной. Она высится среди степей и холмов на расстоянии трехдневного пути от нашей страны. Если ты не принесешь голову Садуна, то не жди свадьбы.

– Я добуду ее, хотя бы мне пришлось осушить чашу смерти! – ответил Вахш. После этого все разошлись, а Вахш уединился в своих покоях, размышляя об этом деле.

А этот Садун, о котором говорил проклятый Сакрадион, был доблестным воином, неустрашимым героем и отважным всадником. Он прославился в странах эфиопов и суданцев своим воинским искусством, и его боялись все цари тех земель. Под началом у него было восемьдесят сильных рабов, которые не страшились ни смерти, ни гибели. Садун был непобедимым воином, он один мог биться с целым войском, как бы многочисленно оно ни было. Он налетал на караваны, грабил их и убивал мужчин и женщин. Все путники и купцы боялись его нападений и страшились его силы. И когда весть о нем дошла до султана, правителя всех стран эфиопов и суданцев, великого царя Сапфа Арада, он огорчился и разгневался, а потом снарядил пять тысяч облаченных в доспехи всадников и отправил их во главе с одним из своих хаджабов против Садуна. Но тот вышел, окруженный своими рабами, и, бросившись как безумный на пятитысячное войско, разбил его, а остатки рассеял по степи. Уцелевшие воины прибыли к царю Араду и рассказали ему о своем поражении, тот подивился могуществу и силе этого раба, а потом снарядил против него еще один отряд, но Садун разбил и его. Тогда царь снарядил многолюдное войско, подобное бушующему морю, в котором было тридцать тысяч облаченных в стальные доспехи всадников в полном боевом снаряжении, и отправил его против Садуна аз-Зинджи. И когда Садун увидел это многочисленное войско, он заперся в крепости вместе со своими храбрецами, и воины Арада ничего не могли с ним сделать, потому что эта крепость была искусно выстроена и надежно укреплена на вершине высокой горы, а проход к ней был так узок, что по нему мог проехать только один всадник. Таким образом, крепость господствовала над этим проходом, и никто не мог ни проникнуть в нее, ни подойти к ней. Поэтому Садун чувствовал себя в безопасности и продолжал выказывать неповиновение царям и нападать на богатых и бедных. Сердца эфиопов и других народов трепетали от страха перед ним, так он был непобедим и силен. И мудрец Сакрадион послал Вахша за головой Садуна лишь для того, чтобы опозорить и погубить юношу.

Как мы уже говорили, Вахш аль-Фала вошел в свою комнату и сел там в глубокой задумчивости. Так он сидел до тех пор, пока не угас ясный день, и ночь не окутала землю мраком. Вдруг он увидел Шаму, которая вошла к нему и спросила:

– Зачем ты дал такое обещание? Ведь этот проклятый хочет свести тебя в могилу, чтобы твои родные и близкие лишились тебя, он жаждет смерти твоей и гибели! Вставай, покинем вместе эту страну, этот злосчастный край, уйдем в другие земли, далеко от родины, там мы будем до самой смерти благоденствовать под властью одного из великих царей нашего времени, вместо того чтобы влачить здесь свои дни в ничтожестве и унижении.

Но Вахш аль-Фала ответил Шаме:

– Как же я могу увезти тебя не по чести? Нет, я возьму тебя в жены только после свадьбы!

Услышав его слова, Шама встала и ушла, разгневанная. А Вахш в эту ночь не ел и не пил и глаз не смыкал, страдая от любви и страшась того, как бы царь Афрах не подумал, будто он слишком ничтожен и ему не по силам выполнить такой приказ. Потом он встал, оседлал коня, облачился в доспехи и во мраке ночи выехал из города. Он проезжал степи и пустыни, горы и равнины, ехал по пескам и холмам и, охваченный страстной любовью, слагал стихи о Шаме.

Так он скакал по холмам и степям, а когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, он, наконец, выехал в широкую долину, покрытую свежими травами. И в этой долине на раздольной равнине он увидел всадника, одетого в кольчугу и облаченного в стальные доспехи. В руке всадник держал длинное копье, был он высок, как вершина горы, и крепок, как кусок скалы, а под ним был конь цвета червонного золота, игривый и своенравный, взращенный царями арабов. Всадник ехал с закрытым лицом, крепко сжимая поводья, он опускался с холма и покачивался в седле, гордый своей силой и подобный бесстрашному льву. Увидев Вахша, он окликнул его:

– Куда ты торопишься, о сын греха и порождение распутницы? Получай то, что тебе положено, и радуйся своей кончине и гибели. Встречай кровавую смерть, она беспощадна и не оставит тебя в живых, о негодный предатель, чтобы таким, как ты, не бродить в одиночестве по пескам и степям!

Затем всадник направил на Вахша копье и с криком поскакал навстречу. И когда Вахш увидел все это и услышал слова всадника, то сначала растерялся и удивился, а затем крикнул на своего коня и пустил его вскачь навстречу врагу по пустыням и степям с быстротой сверкающей молнии или бушующего ветра. И они съехались и стали биться темными копьями и рубиться светлымимечами. И сойдясь, как сходятся бурные реки, они яростно сражались и бились, вздымая облака пыли. Так продолжалось до самого полудня, и, наконец, Вахш аль-Фала рассвирепел из-за того, что ему пришлось так долго задержаться тут и тот всадник помешал ему добраться до цели. И он напал на противника, подобно льву, обитателю холмов, крикнув так, что задрожали горы, долины и пустыни. Этот крик потряс и поразил его соперника, а потом Вахш ударил его тупым концом копья в грудь и выбил из седла. Тогда Вахш аль-Фала спешился, подошел к своему врагу, сел ему на грудь и, приставив кинжал к горлу, хотел его зарезать. Но всадник крикнул:

– Остановись, о доблестный всадник и бесстрашный герой, не то раскаешься, но будет поздно и никакое раскаянье не поможет тебе, ты лишишься радости и покоя, а на смену им придут тоска и печаль.

И Вахш спросил:

– Почему же это, о рогач, потомок тысячи рогачей?

Тогда его соперник сказал:

– О великий рыцарь земли, радуйся и ликуй, не знай горя и бед, ведь я – царевна Шама, дочь царя Афраха.

Услышав эти слова, Вахш потерял сознание и уподобился мертвецу. А потом он спросил Шаму:

– Зачем ты это сделала?

– Чтобы испытать тебя в бою и проверить твое воинское искусство, твою силу и смелость, – ответила Шама. – И я увидела все это своими глазами, о великий рыцарь нашего времени, храбрец из храбрецов. А теперь возьми меня с собой, дабы я могла помочь тебе совершить твой подвиг и достигнуть цели.

– Этого не будет никогда, даже если мне придется осушить чашу гибели! – воскликнул Вахш. – А то потом станут говорить: если бы не Шама, дочь царя Афраха, Вахш аль-Фала не смог бы справиться с Садуном аз-Зинджи.

Шама снова попросила взять ее с собой, и Вахш аль-Фала вновь отказался. Тогда Шама, подняв глаза к небу, воскликнула:

– О тот, кто держит небеса без опоры, о ты, расстеливший землю на затвердевших водах, пошли ему беду, от которой его не сможет избавить никто, кроме меня!

Затем, оставив Вахша, она удалилась в степи и холмы, сгорая любовью и страстью и слагая печальные стихи. Вот что было с Шамой.

А Вахш продолжал свой путь и в этот день, и на второй, и на третий и приблизился к крепости перед наступлением ночи. Когда он подъехал к воротам, то увидел, что они заперты. Он остановился, не зная, как ему поступить средь темной ночи, и не ведая, что делать. Вдруг он услышал ржание коней из-за крепостных стен и увидел, как к крепости подъезжают всадники, подобные степным орлам, верхом на конях, черных, будто смола. Вахш аль-Фала спрятался в тени и под покровом мрака подождал, пока они подъехали ближе и оказались совсем рядом с ним. Он увидел перед собою двадцать чернокожих всадников, отчаянных храбрецов, которые возвращались в крепость, ограбив проходивший по той земле караван. Они забрали все имущество каравана, захватили в плен всех людей, какие там были, привязали их веревками к коням, и те громко кричали в этих пустынных местах.

Когда разбойники подъехали к воротам крепости, Вахш аль-Фала смешался с ними. Один из разбойников постучал, ему открыли, и все въехали в ворота, а с ними и Вахш аль-Фала. В крепостном дворе они остановили груженных тюками верблюдов и сняли с них поклажу, а потом стащили на землю пленников, которые были накрепко привязаны к спинам лошадей и мулов. Сложив тюки и уведя пленников, разбойники с дьявольской ловкостью и быстротой поднялись в крепость, а Вахш аль-Фала остался внизу и ждал, но из крепости больше никто не вышел.

Тогда он сказал себе: «Если они не выходят, то я сам войду к ним и предам их острому йеменскому мечу». И он пошел к тому месту, где поднимались разбойники, и увидел ступени. Он стал на первую ступеньку, но та поддалась у пего под ногой, и он упал в глубокий подвал, где стояли какие-то сооружения с блоками и длинными веревками. Вдруг два острых кинжала вонзились ему в бока и справа и слева, чуть не разрезав его пополам. И чем глубже он опускался, тем сильнее впивались кинжалы в его тело, так что он чуть не лишился жизни. Вахш ухватился руками за кинжалы, уперся ногами в какие-то доски, которые нащупал под собой, и пытался вывернуться и вырваться, но это ему не удалось. Тогда он понял, что спасения нет, и стал возносить молитвы, надеясь, что бог их услышит, плача, стеная и взывая о помощи.

И когда Вахш уже совсем отчаялся и понял, что ему суждено осушить чашу смерти, он вдруг увидел в глубине подвала человеческую фигуру, и человек этот окликнул его, говоря:

– Не бойся, о великий рыцарь нашего времени, услада очей!

Потом незнакомец подошел к Вахшу и высвободил его, вырвав кинжалы из его боков. Тогда Вахш аль-Фала обратился к своему избавителю:

– Скажи мне, о доблестный рыцарь, кто ты, о степной лев, избавивший меня от горестей и страданий, ведь по твоей воле на смену страху пришли радость и веселье!

И тут человек воскликнул в великой радости:

– Я – царевна Шама, дочь царя Афраха.

И Вахш сказал ей:

– О услада очей, бог услышал твое моление и дал тебе спасти меня от смерти.

– Да, – ответила Шама, а Вахш спросил:

– Как же ты пришла сюда, как ты одолела эту безлюдную степь, о прекраснейшая из женщин?

И Шама ответила:

– Я ехала по твоим следам, боясь, как бы ты не погиб в этой крепости, ведь ты ее не знаешь. Я смешалась с чернокожими разбойниками, как и ты, о господин мой, а потом остановилась посмотреть, что они станут делать и что будет с тобой. Потом я увидела, как ты попал в эту ловушку, и пришла сюда, чтобы выручить тебя из беды. Сейчас я с тобой, и если ты хочешь подняться по этим ступеням, ощупывай каждую из них, прежде чем ступить на нее.

Вахш аль-Фала послушал Шаму, потому что она дала ему правильный совет. Он взял в руку меч, держа его острием вверх и рукояткой вниз, и стал пробовать ступени, постукивая по ним мечом, так он проверил и ощупал всю лестницу. Если ступень не поддавалась, он наступал на нее, а если поддавалась, то перешагивал через нее, и так Вахш дошел до вершины лестницы, но увидел там лишь площадку, которая никуда не вела и висела в воздухе.

Тогда Вахш обратился к Шаме, которая шла рядом, потому что не могла расстаться с ним, и сказал:

– Пропасть наверху и пропасть внизу, что же спасет нас от верной смерти? Я думаю, что настал наш последний час, и мы умрем, не достигнув цели.

– А ты попробуй, может быть, тебе удастся, держась вот здесь за стену, повернуться, перепрыгнуть через пропасть и войти в проход? – сказала ему Шама. Вахш аль-Фала сделал так, как она посоветовала, и очутился в проходе, а Шама последовала за ним, и они, наконец, после того как натерпелись страха, оказались в безопасности. И они увидели перед собой широкий проход, построенный здесь в незапамятные времена, а, пройдя по нему, – ворота крепости, сколоченные так крепко, что за ними можно было скрываться, ни о чем не беспокоясь. Ворота эти были двустворчатые, и одна створка была закрыта, а другая открыта, и через нее проникал свет. Вахш аль-Фала спрятался за закрытой створкой и заглянул внутрь. Там он увидел разбойников, которые стояли, выстроившись в два ряда – сорок справа и сорок слева, – и были они похожи на злых духов. А в середине зала сидел их чернокожий предводитель, подобный шайтану или одному из ифритов господина нашего Сулаймана.[54]

Голова его была подобна башне, лицо походило на котел, глаза горели как два факела, губы были будто ведра, руки – огромны, как ноги слона, плечи широки, а ростом он напоминал великана или последнего из племени ад. Это и был Садун аз-Зинджи, предводитель разбойников. Обратившись к стоящим вокруг него чернокожим, голосом, подобным грохочущему грому или бурному ветру, он произнес:

– О скверные рабы, какие муки причинили вы пленникам, какие унижения заставили их претерпеть?

Разбойники отвечали:

– Пленники там внизу, во дворе, о доблестный герой и бесстрашный лев.

– А вдруг кто-нибудь из них недостаточно крепко связан и сможет разрезать путы и освободить своих товарищей, тогда они поднимутся по лестнице, нападут на нас и кого-нибудь убьют! – сказал Садун. – У меня недаром звенит в ушах и рябит в глазах. Пусть кто-нибудь из вас пойдет и посмотрит, что там с пленными.

Услышав слова своего предводителя, разбойники встрепенулись, и один из них бросился, как верблюд, сорвавшийся с привязи, к выходу, сказав Садуну:

– О господин мой, я разведаю, что случилось, и доложу тебе обо всем.

Он положил руку на рукоять меча и направился к проходу, чтобы развеять тревогу своего предводителя. А Вахш аль-Фала, видя, что разбойник приближается к нему, прижался к стене и притаился. Он подождал, пока разбойник подошел ближе, и тогда так ударил его мечом по правому плечу, что меч вышел у бедняги из-под мышки. Все это произошло в одно мгновение, а потом Шама оттащила тело разбойника к стене.

Прошло некоторое время, посланный все не возвращался, и Садун сгорал от нетерпения и тревоги. Он сказал своим людям:

– Ваш товарищ не возвращается неспроста, очевидно, он убит и расстался с жизнью. Пусть кто-нибудь еще пойдет и посмотрит, что с ним случилось, а потом расскажет мне.

И когда Вахш аль-Фала увидал второго разбойника, он ударил его мечом по плечу, и меч вышел, сверкая, из его груди, а Шама оттащила тело убитого к стене и положила его рядом с товарищем. Прошло некоторое время, а второй разбойник все не возвращался, тогда Садун сказал:

– Дело нечисто, туда, наверно, пробрался какой-то охотник, который ловит моих людей.

Затем, окликнув третьего разбойника, Садун сказал ему:

– Пойди и посмотри, что случилось с твоими товарищами, и расскажи мне.

Разбойник вышел, и, когда он поравнялся с Вахшем, тот ударил его мечом и убил, повергнув наземь, а Шама оттащила его тело и положила рядом с двумя другими. Прошло некоторое время, а третий разбойник все не возвращался, тогда Садун крикнул, обращаясь ко всем остальным разбойникам.



– Пойдите все и посмотрите, что случилось!

Но разбойники ответили ему:

– Что ты гонишь нас, как овец к мяснику, иди сам и посмотри, в чем дело!

Тогда Садун встал, подобный разгневанному льву или бешеному верблюду, и двинулся к двери, держа в руках обнаженный меч и зажженную свечу, а за ним последовали все его люди. И Вахш аль-Фала сказал себе: «Сейчас только мой острый меч может спасти меня от этого чернокожего и его злодеев-спутников» – и, встав посреди прохода, приготовился к бою. И когда предводитель разбойников увидел Вахша, который стоял во мраке, держа в руках меч, сверкавший подобно взошедшей в небе звезде, и заметил тела убитых разбойников, он испугался и задрожал, как пальмовая ветвь.

Его товарищи спросили:

– Что там случилось? Почему ты задержался и не выходишь?

А он ответил:

– Вот он, тот охотник, который поймал наших братьев там, за дверьми, это, наверное, джинн-домовой, обитатель этой крепости. Я вижу наших убитых братьев, а он стоит над ними, подобно яростному месяцу.

Тогда разбойники остановились, но Садун пришел в бешенство от всего того, что случилось, и сказал им:

– Мы живем здесь уже давно, но никогда еще не встречали в этом месте никого, ни людей, ни джиннов.

Затем он бросился вперед и крикнул:

– Эй, ты, покажись и скажи нам, кто ты – один из великих рыцарей нашего времени или отродье джиннов? Что привело тебя сюда и чего ты хочешь от нас?

И Вахш аль-Фала отвечал ему:

– О негодный, я человек, я не джинн, а пришел я сюда, чтобы снять голову с твоих плеч и потушить огонь жизни в твоей груди, а потом, покончив с тобой, вернуться домой в великой радости, избавившись от печали и познав покой, потому что голова твоя – выкуп за мою невесту Шаму, дочь царя Афраха.

Когда Садун услышал эти слова, свет померк в его глазах, и он крикнул:

– Кто такая Шама и кто такой царь Афрах, чтоб вам сгинуть, чтоб вам не жить, по земле не ходить?! Но коли ты пришел за моей головой, я сражусь с тобой и убью тебя, повергну во прах здесь, в этой крепости!

После этого Садун сказал своим людям:

– Пусть никто из вас не выходит вперед и не становится между мной и этим человеком, не то вам придется раскаяться. А я померяюсь с ним силами и заставлю его перейти от гордости к смирению и унижению.

Затем он обратился к Вахшу:

– Где ты хочешь сразиться со мной, выбирай место для состязания!

И Вахш ответил:

– Войдем в крепость.

– Ты хорошо придумал! – воскликнул Садун, и все разбойники вошли в крепость, а за ними последовали Садун и Вахш аль-Фала, который остановился посредине. А Садун зашел в одно из укрытий, а потом появился, подобный железному льву или куску скалы, бормоча что-то на своем языке. И когда Вахш аль-Фала увидел, что Садун с пеной на губах наступает на него, заполняя всю крепость своим огромным телом, он встретил его решительно, как гневный лев, читая нараспев стихи о воинской доблести и своих намерениях.

И когда Садун услышал эти стихи и уразумел, что Вахшу от него нужно, враги бросились навстречу друг другу и сшиблись, подобно двум горам или двум бурным потокам, а между ними встала гибель, подобно ослепительной молнии. Противники бились копьями, пока копья не сломались, и рубились мечами, пока мечи не зазубрились, они обливались потом, задыхались и не переставали сражаться, пока не уподобились от усталости призракам или бездыханным телам, от которых отлетела душа. Наконец дошло до решающих ударов, и первым ударил Садун, который обезумел от горя и досады, ибо увидел, как сражается Вахш аль-Фала, и понял, что такого воина нелегко одолеть.

А Шама все время стояла за воротами, и, когда она увидела, что удар Садуна точен и верен, она испугалась, как бы он не поверг Вахша, как бы не убил его в этой крепости: ведь в странах эфиопов все знали Садуна, подобного испепеляющей молнии или грозному бедствию, и все боялись его, как наихудшей из напастей. А у Шамы был острый кинжал, которым можно было пронзить что угодно, хоть каменную глыбу, хоть скалу. Она схватила этот кинжал за рукоятку, прицелилась и метнула его так, чтобы попасть острием в руку Садуна. И как раз в тот момент, когда Садун наносил удар Вахшу, кинжал вонзился ему в руку и перерезал сухожилия, и рука его ослабела. Вахш аль-Фала хотел заколоть Садуна мечом и заставить его испить чашу гибели, но, когда он увидел, что меч выпал у Садуна из рук, он остановился и, повернув голову, крикнул Шаме:

– Да окрепнет твоя рука, да не возрадуется враг, да пошлет тебе бог исполнения желаний!

Потом он сказал Садуну:

– Возьми свой меч, о Садун, продолжи бой и не говори, что Вахш аль-Фала взял тебя предательством. Я одержу над тобой только честную победу, которую признают все люди.

А Садун спросил:

– О великий герой и украшение всех храбрецов, к кому это ты обратился, повернув голову, и с кем ты говорил?

– Не шути со мной, я говорил с царевной Шамой, дочерью царя Афраха, – ответил Вахш.

Тогда Садун спросил его снова:

– О ты, кому не было равных во все времена, неужели она здесь, в стенах этой крепости?

– Да, – ответил Вахш, и тогда Садун попросил:

– Крикни ей, чтобы она вошла.

– Войди, о госпожа Шама, о дочь царя Афраха, – крикнул Вахш, и она вошла и встала перед ними.

Когда Садун увидел Шаму, он так огорчился, что у него помутился разум. И он обратился к Шаме, которая стояла рядом с Вахшем и что-то весело ему говорила, и спросил ее:

– Неужели твой отец не нашел лучшего выкупа за тебя, чем моя голова?

А Шама ответила:

– Что он хотел, то и назначил, ни к чему эти разговоры, вперед, на бой и сражение, бейся копьем и мечом!

Когда Вахш аль-Фала услышал, что Садун так заговорил с Шамой, свет померк у него в глазах, и он крикнул Садуну:

– Брось эти разговоры, о сын презренных, бери свой меч и иди в бой, а я буду с тобой сражаться.

И Садун ответил:

– Боже сохрани, о герой из героев, как я могу сражаться с тобой после того, что ты сделал, ведь ты оказал мне милость и благодеяние, ты победил меня и пощадил, и теперь битва с тобой для меня запретна!

Сказав так, Садун сложил руки за спиной, склонил голову и добавил:

– О великий рыцарь нашего времени, о потомок храбрецов, явивших доблесть в дни битв и сражений, убей меня на глазах у моих товарищей и друзей, отруби мне голову, возьми ее и иди своей дорогой, возвращайся цел и невредим домой и сыграй свадьбу с твоей невестой в кругу ваших близких и родичей.

Тогда Вахш аль-Фала ответил:

– Если ты говоришь от чистого сердца и не обманываешь меня, то выйди со мной за стены крепости.

Садун согласился и, обратившись к своим товарищам, сказал:

– Пусть никто не выходит с нами, посмотрим, что произойдет между мною и этим доблестным юношей.

Все повиновались приказу предводителя и остались на месте, а Вахш, Шама, дочь царя Афраха, и Садун спустились по лестнице и вышли наружу, в горы и долы. Садун приказал запереть за собой ворота, чтобы никто из его верных друзей не мог последовать за ним, и его товарищи вышли на стены крепости, оплакивая своего предводителя и сокрушаясь о своем господине.

А когда Вахш, Шама и Садун вышли втроем в безлюдную степь и остановились посреди равнины, Садун обратился к Вахшу и сказал:

– О доблестный герой и бесстрашный лев, везде и всюду сокрушающий врагов своим острым мечом, не сразиться ли нам сейчас?

– Сразимся, – ответил Вахш.

Тогда Садун предложил:

– Давай трижды схватимся здесь, в горах и степях, и тот, кто победит противника все три раза, получит над ним власть: захочет – убьет его, захочет – возьмет в плен, а захочет – простит и отпустит.

Вахш аль-Фала согласился, и они сняли с себя все воинские доспехи, бросили на землю все оружие, остались в одних шароварах и начали бороться. Казалось, будто это два дерева крепко вцепились в землю корнями! Борцы наносили друг другу страшные удары, и схватка их была еще тяжелее, чем поединок или сражение. При виде легкого и стройного тела Вахша Садун подумал, что с таким худощавым юношей легко справиться, и кинулся на него, стремясь разом покончить с ним. Он схватил Вахша и приподнял, а потом бросил его изо всех сил оземь и решил, что он убил Вахша насмерть. Но Вахш аль-Фала, будто львенок, на землю упал – на ноги встал! Однако и Вахш убедился, что противник его могуч и опасен, и подумал: «Как же мне избежать этой опасности, как уйти от этого великого бедствия?». Он обливался потом, кипел гневом и негодованием, и вид у него был хмурый, потому что Садун поднял его и бросил оземь посреди безлюдной степи на глазах у Шамы, возлюбленной его сердца. И тогда, ослепленный гневом, Вахш бросился на Садуна и, сцепившись с ним в борьбе, схватил своего противника за уши, изо всех сил сжав их. Садун рухнул на землю, как рушится гранитная скала или срубленное дерево. И Вахш аль-Фала сказал себе: «На первый раз сошло, но этот человек – тяжелый и крепкий, а я легкий и худощавый. Он может меня осилить и повалить, а потом нас обоих с царевной погубить, а ведь я еще не достиг цели! Лучше я сейчас убью его, лишу жизни его и его людей, возьму его голову и уйду своей дорогой в свои родные края».

И, сказав себе все это, Вахш аль-Фала подбежал к своему противнику, сел ему на плечи, схватил кинжал и хотел немедля снести голову Садуна с плеч.

Но Садун сказал:

– Откажись от своего намерения, не делай этого, не то раскаешься, но будет поздно. Это ведь только первый раз, осталось еще два.

Услышав от Садуна аз-Зинджи эти слова, Вахш смутился и тут же встал. Садун встал тоже, и они снова начали биться и бороться, и Вахш аль-Фала снова одолел его. Третий раз взялись они бороться и биться на кулаках в этой глухой пустыне, и Вахш почувствовал, что слабеет в схватке с этим богатырем, который был силен, как верблюд, и, собрав всю свою решимость, нанес Садуну такой удар в грудь, что тот упал на землю и потерял сознание. Тогда Вахш стал возле него на колени, вынул из ножен кинжал и приложил его к горлу своего противника. Садун понял, что настал его смертный час, и сказал:

– О господин мой Вахш аль-Фала, тебе не было равных во все времена, неужели ты хочешь зарезать меня, как корову, посреди этих горячих песков?

Вахш аль-Фала тотчас же убрал руку и встал, а за ним встал и Садун. Потом Садун сел на землю, заложил руки за спину и сказал:

– Бей мечом, как делают мужчины, о герой из героев и рыцарь из рыцарей.

Услышав эти слова, Вахш аль-Фала смутился и устыдился и решил отпустить Садуна. Он отбросил меч, который принес сюда, чтобы убить Садуна, поступил он так, повинуясь воле грозного, но милостивого владыки, сотворившего все существующее, который повелел, дабы Садун и все его люди стали слугами Вахша, великого рыцаря своего времени, которому не было равных во все времена.

Когда Вахш аль-Фала, устыдившись, бросил меч, Шама воскликнула:

– Что ты делаешь, о самый доблестный из мужей! Бери меч, рази, убей, лиши его жизни, чтоб ему не видать более ни родни, ни друзей! Сруби ему голову и возьми ее с собой, и мы уйдем своей дорогой в нашу землю, свидимся с родными и близкими, поженимся и заживем в радости и благоденствии!

Огорченный словами Шамы, Вахш аль-Фала ответил:

– Неужели я убью такого героя и повергну его во прах? Этого не будет никогда, даже если мне придется испить чашу гибели!

Затем, подойдя к Садуну, он поцеловал его в голову в сказал:

– Встань, о великий герой, я не сделаю тебе зла.

Садун вскочил как безумный или как верблюд, сорвавшийся с привязи, бросился к Вахшу в великом замешательстве и волнении, обнял его и поцеловал в лоб. И сердца их освободились от заботы и печали.

Вахш аль-Фала хотел вернуться к себе домой, но Садун заклинал его не уходить до тех пор, пока Вахш не разделит с ним трапезу. Затем он крикнул своим людям, которые стояли на стенах, чтобы они открыли ворота. Те спустились и открыли ворота, двигаясь быстро, как степные львы. Садун вступил в крепость, а рядом с ним шел Вахш аль-Фала, который стал ему дороже друзей и родных. Шама тоже вошла с ними в крепость. Они уселись там, и люди Садуна прислуживали им и целовали руки Вахшу, а он хвалил их и благодарил. Потом Садун приказал принести угощение. Слуги и рабы принесли еду, и все ели, пока не насытились. Потом Садун приказал принести вино, и они пили, веселились и наслаждались, играли и смеялись, и так продолжалось три дня. А на четвертый день Садун, обратившись к Вахшу, сказал:

– О доблестный герой и неустрашимый лев, погубитель проклятых врагов, возьми меня с собой, и я буду идти у твоего стремени, пока жив. Если ты не сделаешь этого, то лучше убей меня и отруби мне голову, где хочешь, либо здесь, либо там у вас, и возьми в жены Шаму, возлюбленную твоего сердца.

Услышав эти слова, Вахш аль-Фала обрадовался и развеселился. Он сказал Садуну:

– Я не причиню тебе зла, о Садун-предводитель, ты не заслуживаешь смерти, потому что ты – доблестный герой. Я стану твоим другом не на день, а на годы. Мы ведь вместе ели хлеб, и вражда между нами отныне запрещена. Это признают все, кроме презренных сыновей греха. Я твой раб и слуга, о Садун. Но я хочу, чтобы ты отпустил пленников, которых ты держишь у себя: ведь они честные и благородные люди. Отдай им их деньги и товары, их верблюдов и верблюдиц.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Садун. Он отдал пленникам все захваченные у них товары, все имущество, приказал развязать их и отпустить на волю, и все это он сделал в честь доблестного рыцаря эмира Вахша. Отпустив пленников, Садун сказал им:

– Идите своей дорогой, оставайтесь целы и невредимы и ни о чем не беспокойтесь, потому что вы благородные люди и потому что так пожелал этот доблестный рыцарь и неустрашимый лев.

И они пустились в путь в великой радости, благословляя Вахша аль-Фала. А когда пленники удалились, Вахш аль-Фала велел Садуну собираться в путь, и тот повиновался, приказав своим молодцам седлать быстрых коней и отправляться в дорогу по пустыням и степям. Повинуясь своему господину, разбойники привели коней, надели боевые доспехи, взяли в руки копья, опоясались мечами и, забрав все, что было в крепости из оружия, снаряжения и различных сокровищ, вышли из ворот, направляясь в широкую степь, а всего их было восемьдесят чернокожих молодцов, подобных львам, укрывшимся среди тростников. И они двинулись в путь по горам и холмам, по равнинам и долам. Вахш аль-Фала ехал впереди, подобный яростному льву, справа от него ехал предводитель Садун аз-Зинджи, похожий на разгневанного царя зверей, а слева – Шама, дочь царя Афраха. И все они радовались, потому что миновали заботы и печали, и на сердце у них стало легко, и они ехали по пустыням и пескам, вспоминая о том, что произошло с ними. Вот что было с Вахшем, Садуном и Шамой.

Глава восьмая

А царь Афрах и проклятый рогач Сакрадион поеле отъезда Вахш аль-Фала к Садуну каждый день выходили за стены города и шли по степи до полудня, пока не наступала жара, а потом возвращались в город. И вот однажды они вышли, как обычно, за стены, и царь Афрах сказал мудрецу Сакрадиону:

– О великий мудрец нашего времени, как ты думаешь, что там произошло между Вахшем и этим чернокожим разбойником Садуном?

А Сакрадион ответил:

– Садун давно убил его, и он испил чашу гибели и умер. Не надейся, о царь, он не вернется домой, и ты его больше не увидишь.

Пока они так разговаривали, в степи поднялась пыль, затмившая свет солнца; когда же мгла рассеялась, перед глазами царя и советника предстали могучие мужи, опоясанные острыми мечами, с длинными копьями в руках, скакавшие на породистых конях. В передних рядах виднелся всадник в стальных доспехах, который на целый локоть возвышался над всеми остальными и был подобен горной вершине или скалистому утесу. А рядом с ним ехал закованный в броню и облаченный в кольчугу безбородый юноша, и лицо его сияло и сверкало из-под завесы шлема, подобно извлеченному из ножен мечу или полной луне. Так они скакали по степям и холмам, а за ними следовали восемьдесят чернокожих рабов верхом на стройных, как газели, конях, и всадники эти казались гордыми орлами.



А эту пыль подняли своими копытами кони Вахша, рыцаря из рыцарей, предводителя Садуна аз-Зинджи и его чернокожих рабов, – ведь мы уже рассказали, о благородные господа, о том, как они отправились в путь и шли по степям и холмам, пока не встретились с царем Афрахом и проклятым Сакрадионом. И когда пыль осела, царь Афрах стал всматриваться в подъезжавшего к нему Садуна, который был на локоть выше всех остальных. Узнавши Садуна, царь Афрах встревожился и, обратившись к мудрецу Сакрадиону, вскричал:

– О Сакрадион, вот что навлек на нас твой совет!

– А что такое? – спросил тот, и царь Афрах сказал:

– Смотри, ведь это едет к нам обезумевший от гнева Садун! Я думаю, что, когда Вахш аль-Фала явился в его крепость и предстал перед ним, Садун спросил его, зачем он прибыл, и Вахш рассказал ему обо всем и открыл, что его послал царь Афрах, повелев свести Садуна в могилу, разлучив его душу с телом, отрубить ему голову и привезти ее как выкуп за Шаму. Наверное, Садун тут же убил Вахша, дав ему испить чашу гибели, а теперь сам едет к нам, чтобы разрушить наши дома и опустошить наши края, перебить наших воинов и рыцарей, потому что я знаю, как этот чернокожий силен и своенравен; он из тех, у кого не попользуешься огнем, и кто не даст обидеть своего соседа. И люди его тоже бесстрашные герои, они не думают о смерти и не страшатся гибели.

Сказав это, царь Афрах повернул своего коня и пустился в бегство, а за ним помчался и Сакрадион, и все воины, которые сопровождали царя, также поскакали к городу. И когда они добрались до ворот города и вошли в него, царь приказал закрыть ворота и снарядить оборону. Воины поднялись на стены и стали готовиться к осаде, складывая камни и куски скал, а старые и малые плакали и кричали, думая, что им не избежать беды и гибели от рук этого могучего рыцаря.

Через некоторое время к городу подъехал Садун, а Вахш скакал рядом, беседуя с ним, пока они проезжали по пустыням и степям. А царевна Шама, когда они приблизились к городу, поспешила к себе в покои и прибыла на место раньше своих спутников, чтобы никто из ее родичей не проведал об ее отсутствии. И когда царь Афрах увидел, что всадник рядом с Садуном – Вахш аль-Фала, он обрадовался и развеселился, освободившись от заботы и печали. Он крикнул своим слугам:

– Откройте ворота, о люди, ведь это едет Вахш аль-Фала, победитель героев!

Тут и мужи, и юноши опрометью бросились открывать ворота, обрадованные тем, что они видели и слышали.

Тогда Вахш аль-Фала и Садун, а за ним восемьдесят чернокожих рабов въехали разом в ворота, и все жители города – женщины и дети, юноши и старцы, мальчики и девушки, мужи и храбрецы – все вышли на улицу, чтобы посмотреть на Садуна аз-Зинджи и его чернокожих рабов, потому что вести о них распространились в стране эфиопов и суданцев и во всех окрестных краях. Садун ехал, глядя то направо, то налево, а люди толпились вокруг него, толкая друг друга от страха, и расступались перед ним, дивясь его огромному росту и силе. А когда они приблизились к дворцу, царь Афрах радостно встретил их, приветствовал и приказал им сесть. Вахш аль-Фала повиновался царю и сел, а Садун и его люди продолжали стоять. И царь Афрах спросил Садуна:

– Почему ты не садишься, о храбрец?

И Садун ответил:

– Как же я могу сесть, когда ты послал ко мне Вахша, повелев ему убить меня и лишить жизни. Зачем ты это сделал? Неужели мир показался тебе тесен и ты не нашел другого выкупа за твою дочь царевну Шаму, кроме моей головы и гибели моей?

И царь Афрах сказал ему:

– О великий герой, которому не было равных во все времена, мне не нужна твоя голова, о рыцарь из рыцарей!

И царь Афрах стал рассказывать Садуну, как все произошло, показывая ему знаками, что всему виною мудрец Сакрадион, брат проклятого Сакрадиса. Но Сакрадион сказал:

– Мы оба согласились на этот выкуп, и получили его от Вахша.

Затем, обратившись к царю Афраху, Сакрадион вопросил:

– О великий царь нашего времени, что это за знаки ты делаешь, это на меня ты указываешь?

И царь воскликнул:

– О мудрец, я не хочу умереть один за это недостойное дело, пусть мы оба поплатимся за него!

Тогда коварный и лукавый Сакрадион обратился к Садуну с такими словами:

– О великий царь нашего времени, мы сделали это только для того, чтобы заставить тебя прийти к нам сюда, привлечь тебя и сделать нашим другом, потому-то мы и выбрали для Вахша такой выкуп!

Потом Сакрадион взял Садуна за руку и усадил его рядом с собой, и они провели некоторое время, беседуя друг с другом, пока не поспела еда.

Рабы и слуги принесли угощение, все стали есть, пить, наслаждаться и веселиться, и грустные думы оставили их. Затем царь Афрах приказал своим хаджибам отвести всем покои во дворце, но Садун сказал:

– О доблестный царь, мы хотим ночевать только в наших шатрах, там, за стенами города среди степей и холмов, нам будет спокойнее.

Царь Афрах согласился на это и приказал своим рабам и слугам перенести шатры за городские степы и установить их среди пустынь и песков, а для Садуна поставили огромный и великолепный шатер, который стоил тысячу динаров и был предназначен для великих царей, владетелей городов и обширных земель. После этого Садун встал и попросил разрешения удалиться, а Вахш аль-Фала сказал царю:

– О великий царь, я хочу ночевать вместе с моим другом, любимцем и товарищем Садуном в его шатре, среди степей и холмов.

– Делай, что хочешь, мы не будем противиться твоему желанию, мы твои слуги и рабы, – ответил царь.

Так Садун, его люди и доблестный герой Вахш аль-Фала поселились в шатрах. Каждый день они все отправлялись в диван, садились среди рыцарей и беседовали с прославленными храбрецами. И однажды Садун, обратившись к Вахшу, спросил:

– Когда же ты велишь отпраздновать свадьбу, о господин мой?

– Завтра утром я потребую Шаму в жены, – ответил тот.

Прошла ночь, а когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, собрался диван царя Афраха, и Вахш аль-Фала обратился ко всем присутствующим с утренним приветом. Царь Афрах приветствовал гостей и попросил их сесть. Они поклонились и уселись все, кроме Вахша, который продолжал стоять, вместо того чтобы сесть, как обычно. Тогда царь Афрах окликнул его:

– Почему ты не садишься, о сын мой?

– Я не сяду до тех пор, пока ты не выполнишь мое желание, – отвечал Вахш.

– А каково твое желание? – спросил царь. И Вахш аль-Фала сказал:

– О великий царь нашего времени, я прошу в жены царевну Шаму, прекраснейшую из женщин.

Тогда царь Афрах повернулся к мудрецу Сакрадиону и спросил его:

– А что ты, о мудрец, думаешь об этом деле?

– Дай мне поговорить с ним, и я отвечу ему, – сказал Сакрадион. Он немного помолчал, а потом повернулся к Вахшу и начал: – О герой из героев, мы просили у тебя выкуп за невесту, и ты дал нам этот выкуп, и мы его приняли, отныне Шама принадлежит тебе, а ты принадлежишь ей, как повелось среди людей. Но все же тебе придется еще кое-что сделать, о доблестный герой.

Услышав эти слова, Вахш аль-Фала подумал было, что он уже достиг цели, и произнес:

– Ну что же, о великий мудрец нашего времени, требуй от меня чего угодно, даже такого дела, которое оказалось не по силам великим царям нашего времени.

Тогда Сакрадион сказал:

– Я прошу тебя принести свадебный подарок невесте.

– А какой подарок ты просишь?

– Принеси нам Книгу Нила, о славный царь, и это будет свадебный подарок для Шамы, ведь она прекраснейшая из женщин, и всякий подарок для нее мал, рыцарь из рыцарей, – ответил Сакрадион, а Вахш аль-Фала спросил:

– Где же находится эта Книга?

И Сакрадион ответил:

– Этого я не знаю, но клянусь звездой Зухаль на небесах и светилами на их кругах, свадьбы не будет, пока ты не принесешь мне эту Книгу.

– А зачем тебе нужна эта Книга, и какую пользу принесет она в этих землях и краях? – спросил Вахш.

И Сакрадион ответил:

– О достойный герой и славный господин, тот, кто овладеет этой книгой, станет властелином всех земель эфиопов и суданцев, а они станут его слугами и рабами, цари этих стран будут приносить ему дань, и он будет править всеми царями своего времени.

И Вахш аль-Фала отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» – а потом поклялся самыми страшными клятвами, что если он не достанет Книгу Нила, то Шама будет запретна для него на все годы и времена.

Затем диван разошелся, и каждый отправился по своим делам. Садун уселся в шатре, Вахш аль-Фала – с ним рядом, а чернокожие рабы стали перед ними. И обратившись к Вахшу, Садун спросил его:

– О господин мой, зачем ты пообещал исполнить то, к чему нет никакого пути, ни легкого, ни трудного? Ты не знаешь даже, в каких местах находится эта Книга, в долинах или в горах. Теперь ты сам сделал запретной для себя Шаму, дочь царя Афраха. Давай захватим ее и уйдем своей дорогой! Мы поедем с ней в мою крепость, ты будешь жить у меня, и если весь мир соберется против нас, все равно никто никогда не узнает, где мы, и к нам не проникнет никакой враг – ни пеший воин, ни всадник.

Но Вахш аль-Фала, услышав от Садуна подобные слова, огорчился и опечалился и, обратившись к предводителю, ответил:

– Горе тебе, Садун, что ты говоришь? Боже сохрани, чтобы я взял Шаму не по закону! Она станет только моей законной женой. Никогда больше не говори этого, я выполню все, что обещал, хотя бы мне пришлось испить чашу гибели!

И они говорили о том, что произошло с ними, пока сон не вступил в свои права, смежая усталые веки.

Тогда Вахш аль-Фала встал, вернулся во дворец и вошел в покои, которые были отведены ему. Он уже хотел лечь, как вдруг появилась Шама. Она приветствовала его и поцеловала ему руки, плача и грустя, а потом печально сказала:

– Ты сделал меня запретной для себя, о великий рыцарь нашего времени, на долгие годы и вечные времена!

И Вахш ответил:

– Не бойся, свет моих очей, жизнь души моей, ты еще увидишь меня, и мы поженимся.

Но Шама сказала:

– Как же ты принесешь Книгу Нила, ведь тебе неизвестен путь к ней, о украшение рыцарей! Лучше забери меня, давай уедем отсюда, остановимся где-нибудь и проживем там до самой смерти.

Но Вахш воскликнул:

– Я не сделаю этого, хотя бы мне пришлось осушить чашу гибели!

– Если ты не сделаешь этого сейчас, то потом раскаешься, но будет поздно, – сказала Шама, но Вахш ответил:

– Мы, арабы, исполняем то, что обещали, и прощаем того, кого победили. Если мы сказали «да», то не говорим потом «нет», а если сказали «нет», то не говорим потом «да».

Когда Шама услышала слова Вахша, она опечалилась и огорчилась. Слезы потекли по ее щекам, и, прощаясь с женихом, она сказала печальные стихи про свою любовь, так что страсть и горе Вахш аль-Фала разгорелись еще сильнее, и он, прощаясь с Шамой, тоже сказал горестные стихи о любви и о разлуке.

Затем они простились друг с другом, плача от боли, которую им причиняло расставание, и Шама ушла, оплакивая свое горе. В эту ночь Вахш аль-Фала не ел и не пил и глаз не смыкал. А под утро он встал, оседлал коня, надел свои воинские доспехи, снарядился и отправился в путь во мраке ночи по пустыням и степям, по равнинам и горным тропам, не ведая, куда держит путь, и не разбирая дороги.

Когда же утро осветило землю, Вахш все еще ехал по диким степям без дороги, направляясь куда глаза глядят. Так он ехал день, ехал второй и третий, питаясь степными травами и утоляя жажду водой из источников. Проехал он шестьдесят дней по безлюдным степям и горячим пескам, не встретив никого по пути. Наконец он увидел высокую гору, вокруг которой раскинулся зеленый луг, ласкавший взор. На том лугу росли развесистые деревья с гибкими ветвями, под ними журчали ручьи с прозрачной водой, птицы пели и ворковали, прославляя творца. А на склоне горы Вахш аль-Фала увидел келью и направился к ней, говоря себе: «Может быть, я найду здесь что-нибудь полезное».

Остановившись у дверей кельи, Вахш услышал человеческий голос, читавший молитвы. Это его успокоило, но все же он не знал, кто там, человек или джинн. Подойдя ближе, Вахш крикнул:

– Мир тебе, о живущий здесь, кто бы ты ни был! Я рад тебе, потому что никого, кроме тебя, не встретил в этих долинах и степях.

И вдруг голос сказал:

– Мир тебе, милость и благословение Аллаха, добро пожаловать, царь земли йеменской, повелитель стран, городов и земель! Ты тот, кто повернет Нил из земли эфиопов к селениям и городам Египта, правитель Саны, Адена, эфиопских пустынь и плодородных долин, защитник всех обиженных, царь Сайф сын царя Зу Язана! Сойди же с коня, привяжи его у кельи под сенью скал и войди ко мне сюда, о великий царь нашего времени, я хочу насладиться беседой с тобой и избавить тебя от бедствий и тягот долгого пути. Ты утомился, ведь ты едешь уже полных два месяца.

Услышав эти слова, Вахш аль-Фала сказал:

– О дядюшка, к кому это ты обращаешься? Мое имя среди людей – Вахш аль-Фала.

Но голос ответил:

– Ты сказал правду, о великий царь нашего времени, но знай, что этим именем назвал тебя царь Афрах, а твое подлинное имя – Сайф, то есть Меч, это имя ниспослано тебе богом.

Поверив этим словам, Вахш аль-Фала спешился, расседлал коня и оставил его пастись в этой широкой долине. Затем он вошел в келью и увидел, что она красиво убрана, а человек, который молился, встал и сказал ему: «Добро пожаловать».

Вахш аль-Фала подошел к нему, поцеловал руку и всмотрелся в его лицо. Он увидел, что отшельник смугл, высок ростом и худощав. А имя этого отшельника было шейх Джияд.

Шейх Джияд рассказывает Сайфу о его происхождении и советует принять ислам – единобожие. Сайф ибн Зу Язан обращается в ислам, и шейх Джияд обещает помочь ему. Сайф проводит ночь в келье шейха Джияда.

А наутро шейх Джияд сказал:

– О царь Сайф, сын мой, вставай и собирайся в путь, уповая на Аллаха, и бог поможет тебе и дарует победу. А коня своего оставь здесь, он тебе не понадобится. Поднимись на эту гору, а потом спустись по другому ее склону. Там ты увидишь быстро текущую реку. Оставь ее слева, а сам иди направо. Когда почувствуешь жажду – пей воду из источников, а когда почувствуешь голод – ешь растения и травы. Через три дня пути ты спустишься в широкую равнину и увидишь море, которому нет ни конца ни края. Как дойдешь до морского берега – остановись и жди захода солнца. В это время из моря выходит огромное морское чудовище. Так вот, знай, о сын мой, это чудище всегда движется по морю вслед за солнцем. Когда солнце восходит на востоке, чудовище поворачивает на восток и плывет к солнцу, потому что хочет его поймать, но догнать не может. А когда солнце склоняется к западу, чудище поворачивает в другую сторону, стремясь догнать солнце и схватить его пастью, но ему никак не удается это сделать. Тогда разъяренное чудище ударяет головой о землю, так что голова зарывается в песок, и засыпает, и спит до восхода, а на заре просыпается и, увидав, что солнце показалось на востоке, вновь пускается в погоню и кружит по морю, пока солнце не зайдет. Так вот, когда ты увидишь, что чудище зарылось головой в землю и уснуло, влезай ему на голову или на спину, куда захочешь, – оно такое огромное, что даже если ты ступишь ему на глаз, оно этого не заметит. Это чудище доставит тебя на другой берег: ведь если ты хочешь получить то, чего ищешь, тебе обязательно надо переправиться через море, а это можно сделать только при помощи чудовища. Когда же ты попадешь на другой берег, ты увидишь ту, кто ожидает тебя, по воле могучего и славного царя.

Тогда царь Сайф спросил:

– О господин мой, кто же ожидает меня там?

И шейх Джияд ответил ему:

– Не бойся, от нее тебе не будет вреда, и если бы я не знал, что великий и славный Аллах вершит судьбы по своей воле и желанию, я бы рассказал тебе сейчас, что сделает мудрая Акиса и что произойдет у тебя с ее дочерью Тамой, которая станет твоей второй женой, и с Шамой, твоей первой женой. О сын мой, тебе придется сражаться с неверными, и, когда ты вступишь в битву с ними, взывай к Аллаху – всевышнему царю, чтобы он помог тебе и ниспослал тебе победу над врагом своим благословением и чудом своего имени.

И Сайф спросил:

– Что же мне говорить, дядюшка, если я попаду в беду?

– Говори: «Аллах велик, Аллах велик!» Бей врагов острым мечом и ищи себе победы и славы! – отвечал отшельник, и Сайф поверил его словам. Они провели вместе вторую ночь, а когда мрак покинул землю и на смену ему пришел светлый день, шейх сказал:

– О сын мой, отправляйся, и да благословит тебя Аллах!

Тогда Сайф простился с шейхом Джиядом и отправился в путь по степям и пескам.

А до этого Сайф снял с себя воинские доспехи и броню и оставил коня у кельи шейха, который сказал ему: «Оставь все это здесь и не беспокойся ни о чем, все это будет у меня, а Аллах, милостивый и милосердный, дарует пищу и мне, и твоему коню». Сайф ибн Зу Язан подивился тому, сколь тверда вера шейха, а потом оставил его и отправился в путь, как мы уже говорили.

Три дня он шел по берегу реки, а на четвертый день вечером вышел на широкую равнину, о которой рассказывал шейх Джияд. Тогда Сайф посмотрел на море, но противоположного берега не увидел, так далеко до него было. Ион сказал себе: «Интересно, где же это морское чудище, о котором говорил мне шейх-отшельник?» – и сел на берегу, а потом совершил омовение и молитву, как учил его шейх. Он и не заметил, как появилось чудовище, а было оно такое огромное, что, глядя на него, казалось, будто это гора. Подплыв к берегу, разъяренное чудовище подтянулось и выбросилось на землю, так что половина его тела оказалась на суше, и если бы в этом месте находился укрепленный город, оно разрушило бы его своей тяжестью.



Увидев это огромное и устрашающее чудовище, Сайф воззвал к всевышнему и притаился, а тем временем чудовище изо всех сил билось головой о землю, а потом зарыло голову в песок и, утомленное, уснуло тут же на месте. Сайф видел все это, и, когда чудовище сковал сон, он встал и, взобравшись к нему на спину, как на высокую гору, уселся между его чешуей.

А когда наступило утро, чудовище проснулось, повернуло голову к другому берегу и двинулось туда вплавь, гонясь за солнцем, как обычно. Когда же оно достигло противоположного берега, Сайф спрыгнул на землю, отбежал в сторону, а потом оглянулся и увидел, что чудище бьется головой оземь. Тогда Сайф оставил его и пустился в путь по степям и холмам.

Глава девятая

Сайф шел с утра и до самого вечера. Вдруг перед ним поднялось облако пыли, а когда оно рассеялось, Сайф увидел закованного в броню всадника, скакавшего на стройном и длиннохвостом коне золотистого цвета. Этот всадник был опоясан мечом, посланцем смерти, а в руке он держал гибкое и прямое копье. Его лицо было закрыто, но глаза метали взгляды, подобные острым стрелам. Всадник скакал, гордый собой и подобный гибкому льву, а, подъехав к Сайфу, крикнул ему:

– Эй ты, остановись, не двигайся с места и знай, что сегодня – последний день твоей жизни!

Сайф ничего не ответил на это. Тогда всадник бросился на него, пытаясь поразить его копьем или мечом, но Сайф оставался невредим под его ударами и не обращал на них внимания. И всякий раз, как вражеский конь налетал на Сайфа, он не подпускал его к себе, удерживая рукой и не пользуясь ни копьем, ни мечом.

Так прошел целый час, и ни один удар всадника не попал в цель и не причинил вреда Сайфу. Наконец всадник в растерянности воскликнул, обращаясь к Сайфу:

– Эй, молодец, почему ты не рубишься мечом и не сражаешься со мной так, как я сражаюсь с тобой?

– Потому что я вижу, молодец, что ты не воин и не умеешь рубиться мечом и биться копьем, у тебя нет стойкости и силы, нужной для поединка и боя, – отвечал Сайф. – Ты просто невежда в воинском искусстве, и к тому же тебя ослепила красота твоего коня. Ты увидел, что я иду своим путем пеший, и сказал себе в своем невежестве: «Нападу-ка я на этого человека». А я презрел тебя потому, что ты невежественный и самонадеянный мальчишка, где тебе выдержать поединок со мной, единоборство в добром бою. Ведь если бы ты был настоящим воином, достойным и справедливым, ты не стал бы задирать меня, не приказывал бы мне остановиться, не нападал бы на меня, когда ты на коне, а я пеший. Благородные рыцари так не поступают! И если бы какой-нибудь испытанный воин обошелся со мной так, как ты, он навеки остался бы лежать во прахе среди этих пустынных степей и горячих песков. Если же ты хочешь убедиться в том, что мои слова справедливы, то смотри, вот как поступаю я со смелыми воинами.

И Сайф схватил шею коня правой рукой, а левой поднял всадника в воздух, говоря:

– Вот как поступают мужи, опытные в сражении! – и посадил всадника обратно в седло. Тогда растерянный и испуганный всадник сказал:

– Ты прав, о царь царей Йемена, правитель Саны и Адена, губитель неверных лжецов, очищающий земли от колдунов и жрецов. Ведь ты – царь Сайф сын царя Зу Язана.

– Да, а кто ты среди невежественных мальчишек-глупцов, кто твой отец среди рыцарей, что он за герой и почему ты узнал меня и вызвал на поединок?

– Я не мужчина и не воин, – ответил всадник, – я девушка, я из тех, кто сидит дома, под покрывалом. Я явилась в эти пустынные края и совершила эти дела только из страха за тебя и жалости, о герой из героев. Я царевна Тама, а моя мать – мудрая Акила. А пришла я сюда вот почему. Когда я выросла, я сказала матери: «Посмотри, за кого мне суждено выйти замуж?» Она стала гадать на песке и, разобрав знаки, сказала: «Муж твой – из земли Йемен, это царь Сайф, а отец его – Зу Язан». Тогда я спросила: «Что же соединит нас, ведь он в дальней стороне?» И мать ответила: «Он посватает дочь царя Афраха, тот потребует у него подарок для невесты – Книгу Нила. Он придет к нам и заберет эту Книгу из нашей страны, а я помогу ему это сделать. Ему придется претерпеть великие трудности, но я поддержу его, чтобы женить на тебе». Мы часто говорили с матерью об этом, и однажды она сказала мне: «Царь Сайф посватался, но мудрец Сакрадион встал на его пути и помешал ему достигнуть цели. Потом царь Сайф отправился в Звездную крепость, и его любимая отправилась вместе с ним». Я попросила мать: «Опиши мне эту девушку, чтобы я могла узнать ее». И она ответила: «Его невеста – царевна Шама. Жалея его и боясь, как бы не пришлось ему осушить чашу гибели, она отправилась вместе с ним в крепость Садуна и спасла там Сайфа от смерти, когда он попал в ловушку. После этого они помирились с Садуном». А потом моя мать сказала: «Сайф посватал Шаму второй раз, и у него потребовали Книгу Нила. Он перебрался через море на морском чудовище и теперь едет в нашу страну. Завтра он будет у нас, и я боюсь, что он пропадет и погибнет». Я спросила: «Чего же ты боишься матушка?» И она ответила: «Этот город Каймар стерегут злые духи, и если к нам проникнет чужестранец, они призовут жителей города ловить его. И когда жители города выйдут на улицы, вместе с ними пойдет человек, который сможет указать им, где находится враг, даже если он будет за стенами города. Они станут преследовать Сайфа, догонят его, приведут в город и убьют». Потом моя мать сказала мне: «О Тама, дочь моя, все это дело рук наших главных колдунов, потому что они боятся за Книгу Нила, ведь все жители города Каймар и их царь Камарун поклоняются этой Книге как божеству. Эта Книга досталась им по наследству от их отцов и дедов, и они тщательно хранят ее. Если царь Сайф явится сюда и духи хранители города закричат, оповещая об этом, а страж укажет на него, он растеряется и попадет к ним в руки. И не успеет он предстать перед царем Камаруном, как простолюдины, везиры и вельможи царства разорвут его на тысячу частей». Я спросила мать: «Что же нам в таком случае делать, ведь ты обещала мне, что я буду его женой, и ты поможешь ему достать Книгу Нила. Скажи, что мне делать, и я тотчас исполню все, а если увижу, что ему грозит беда, выкуплю его ценой своей жизни». И мать сказала мне: «Садись на коня, надевай воинские доспехи и снаряжение и выезжай из города будто бы на охоту, направляясь на восток, к той равнине. Если увидишь там человека, который идет по степи в одиночестве, напади на него, притворяясь, будто хочешь его убить, и ударь мечом. Твои удары не причинят ему никакого вреда, но ты тесни его конем, пока он не поднимет тебя с седла левой рукой, а правой не придержит коня. Если он сделает все это, то знай: он тот, кого мы ждем. Тогда предупреди его, чтобы он был осторожен и не входил в городские ворота. Пусть остановится под десятой башней от ворот, а я подниму его на вороте камнеметной машины, и, может быть, бог пошлет нам избавление от бед». Когда я услышала от матери эти слова, я поверила ей и сделала все, как она велела. Что же ты думаешь делать теперь, о царь Сайф?

И царь Сайф ответил:

– Когда я слушаю тебя, мне кажется, будто я во сне! Наверное, все-таки ты воин, который пришел сюда, чтобы сразиться со мной, потому что твои удары были сильны и злобны, как удары врага. Когда же ты увидел, что побежден и унижен, ты вдруг придумал, будто ты девушка, чей удел быть скрытой под покрывалом, и рассказал мне длинную историю, в которой не отличишь лжи от правды. Ничего этого я не видел и не слышал, я не знаю никакой Книги Нила, и пришел сюда не для того, чтобы взять ее. Я не тот, чье имя ты назвал. Твое лицо закрыто, и я ничего не знаю.

На это всадник сказал:

– Ты прав, и об этом предупреждала меня мать. Она сказала: «Он не поверит тебе, пока ты не откроешь лица». Но я докажу тебе, что говорю правду, о доблестный юноша!

С этими словами всадник открыл забрало – и Вахш увидел округлое, как хрустальный диск, лицо, сиявшее подобно светлой луне. На щеках девушки цвели созданные творцом розы, а ее глаза, напоминавшие глаза антилопы или молодой газели, метали взгляды, которые острыми стрелами вонзались прямо в сердце юноши, а ее точеная шея и мраморная грудь покоряли отважных львов. Когда царь Сайф ибн Зу Язан увидел, какой красотой наделена Тама, он был поражен и растерян и сказал ей:

– Отвернись, о дивная красавица, ты погрузила меня в пучину страсти и волнения и увеличила мое горе!

Но Тама ответила ему:

– Не бойся, с тобой не случится ничего дурного, ты увидишь только то, что тебе понравится. Я сейчас возвращусь к моей матери, мудрой Акиле, и расскажу ей, что ты пришел к нам, а ты не входи в ворота, оставь их слева, пройди вдоль стены мимо городских башен, отсчитай девять башен и остановись перед десятой. Там ты увидишь длинное бревно, выступающее из-под кровли, к бревну привязан канат, на конце которого ты найдешь большой сундук. Влезай в этот сундук, ложись на дно, закрой за собой крышку и постучи ногой по дну.

Сайф ответил: «Слушаю и повинуюсь!» – а Тама села на коня, вернулась в свой город Каймар к матери и рассказала ей о появлении царя Сайфа, а потом добавила:

– А теперь вставай и постарайся сделать так, чтобы я вышла за него замуж!

А повелителю города Каймар, царю Камаруну, было известно, что жители его города почитают Книгу Нила как божество, и сам он тоже поклонялся ей. Он поместил эту Книгу в заповедном месте, приставив к ней триста шестьдесят хитрых колдунов и мудрых ведунов, которые знали секреты магии и волшебства. А старшей над ними была мудрая Акила, мать Тамы. Акила прожила больше ста пятидесяти лет, но у нее не было никаких детей – ни девочки, ни мальчика. И вот однажды ею овладел колдун по имени Тайхун, знавший все чары и все заклинания, сущий дьявол в науке волшебства и большой знаток колдовства. После того как Акила разделила с ним ложе и понесла от него, он пожелал, чтобы она показала ему все свои талисманы и научила его своим заклинаниям, потому что он хотел получить власть над духами и джиннами, которые подчинялись Акиле. Но она сказала ему:

– Тайну этих заклинаний и волшебных слов я не открою никому – ни свободному, ни рабу.

Поскольку он настаивал, и дело дошло до ссоры, они стали состязаться в искусстве волшебства. Акила была сильнее его в этом искусстве, однако она увидела, что и его не так-то легко одолеть. Тогда Акила испугалась, как бы Тайхун не победил ее, поэтому она сделала отравленный дротик и, дождавшись удобного случая, ударила его этим дротиком в глаз и убила. А под началом Тайхуна было сто восемьдесят колдунов, которые прибыли к Акиле, чтобы сразиться с ней, но она победила их всех, и с тех пор эти колдуны тоже стали подвластны ей. До этого под ее началом было сто восемьдесят колдунов, а теперь их стало триста шестьдесят. Ежедневно кто-нибудь из них приходил к царю Камаруну, чтобы один день стеречь Книгу Нила, а потом еще один день служить царю, а после этого целый год они ничего не делали. Так что каждый колдун проводил день в диване царя и день стерег Книгу. А управляла всеми этими колдунами Акила, потому что царь не доверял никому, кроме нее, и ничего не делал, не посоветовавшись с ней. И все царства Запада, все окрестные края, земли, города и селения знали Акилу и повиновались ей, а она правила всеми колдунами в этих землях. И вот пришло время, и она узнала, что царь Зу Язан умер, оставив сына Сайфа, благородного рыцаря, которому, по воле славного царя, предназначено взять Книгу Нила и повернуть воды Нила к землям Египта, и она узнала, что он будет мужем ее дочери Тамы, которую она родила от Тайхуна, а если она захочет стать на его пути, у нее все равно ничего не получится, потому что бог сильнее ее, как сильнее всех на свете. И она решила помочь Сайфу, чтобы он возвысил и прославил ее, чтобы он полюбил ее и женился на ее дочери, – раз уже этого все равно не миновать.



И когда Тама вернулась в город и рассказала матери, что царь Сайф уже прибыл в их края, та сказала: «Добро пожаловать», а потом поднялась на стену города, взяла два больших бревна, подобных мачтам, закрепила меж ни-ми блок и пропустила в него длинный и крепкий канат, к концу которого был привязан сундук так, чтобы он не касался стены ни при спуске, ни при подъеме. Потом Акила сама взялась за канат и опустила сундук. А Тама, заметив Сайфа, который ждал внизу, подала ему знак, и он подошел, увидел сундук и сел в него. Тогда Акила, которая стояла на стене вместе с Тамой, потянула канат, сундук поднялся и опустился по другую сторону стены. Акила тотчас подошла к сундуку, открыла его, подняла Сайфа и приветствовала его как самого дорогого и любимого человека и оказала ему почет. Она отвела его к себе в дом и приказала принести угощение. Слуги принесли еду, и Акила села рядом с Сайфом, беседуя с ним и всячески ублажая его. А Тама была очень рада этому, надеясь, что дело примет наилучший оборот.

Но в это время городской страж вдруг закричал:

– О Камарун, этой ночью под покровом мрака чужестранец проник в наш город, это тот, кто захватит Книгу Нила! Ищите его, ловите его, и если найдете – сгубите его, не то он одолеет вас! Спешите же и поспешайте!

Все услыхали этот крик: и жители города, и воины, и стража. Царь Камарун тут же вскочил на коня, а за ним все его сановники и приближенные, хаджибы и стражники. Горожане подняли шум, всюду слышались вопли и стоны, плач и жалобы, народ волновался все сильнее, кричали мужчины и женщины, рыдали старики и дети. И начались поиски по всему городу – во всех кварталах и рынках, в лавках и домах, на улицах, в жилищах и на площадях, в открытых местах и в тайниках. Повсюду искали врага-чужестранца, но никак не могли найти или хотя бы напасть на его след. Царь Камарун совсем потерял голову от волнения и так опечалился, что у него чуть не разлилась желчь. Он возвратился во дворец и был близок к потере разума, да и самой жизни.

А в это время мудрая Акила сидела за беседой с Сайфом, не обращая внимания на смуту. И Сайф спросил ее:

– О мудрая Акила, почему я слышу в городе шум и людские крики, в чем дело?

– О господин мой, это страж города возвестил о том, что ты проник в город, и велел царю Камаруну искать тебя, вот они и ищут, – отвечала Акила. – Но я никому не позволю выведать, где ты скрываешься. Ты только слушайся меня и не противоречь мне ни в чем: ведь в этом городе триста шестьдесят колдунов, которые служат великому царю Камаруну, а я повелеваю ими всеми. Но каждый из этих колдунов хочет прославиться, чтобы занять более высокое место и стать старшим над всеми другими, чтобы все говорили о нем, а не обо мне. Если кто-нибудь узнает, что ты прячешься у меня, я стану в глазах царя изменницей, но я не могу оставить тебя, раз моя дочь Тама полюбила тебя страстной любовью, ради нее я должна помочь тебе достать Книгу Нила, чтобы ты один владел ею.



И Сайф ответил:

– Делай что хочешь.

Тем временем поиски в городе продолжались. И Акила сказала, обратившись к своей дочери Таме:

– О свет очей, я хочу, чтобы ты помогла мне.

– Скажи, что мне делать, – отвечала Тама.

– Пойди к нашему соседу и спроси, есть ли у него рыба, чтобы продать нам. Скажи, что у нас дорогие гости, которые не едят ни говядины, ни баранины.

Тама тотчас встала и привела соседа-рыболова, который нес большую рыбу. И он сказал:

– О мудрая Акила, клянусь Зухалем, большей и лучшей рыбы у меня нет.

– Ничего, эта рыба хороша, – ответила Акила, дала ему дирхем[55], и рыбак ушел. Акила же разрезала рыбе брюхо, выпотрошила ее и содрала с нее кожу, потом обернула этой кожей Сайфа и привязала ее у него под мышками, а плечи, шею и голову оставила свободными. Была у Акилы птица Рух[56], она взяла эту птицу, рассекла ей грудь, положила птичьи лапы на плечи царю Сайфу, а его руки вложила в грудь птицы. Потом она прикрутила Сайфа к птице длинной веревкой и опустила его в колодец во дворе дома, сказав:

– Оставайся там, пока я не вернусь.

Она обмотала конец веревки вокруг столба, а столб вбила в землю, сама же села на мула и отправилась в диван царя Камаруна, заперев двери и сказав своей дочери Таме:

– Смотри за ним и заботься о нем, пока я не приду!

Когда царь Камерун увидел Акилу, он встал навстречу ей и сказал:

– О мудрейшая женщина нашего времени, помоги мне, мир стал для меня тесен, и я вижу, как рушится моя власть.

– Не бойся, о великий царь нашего времени, – ответила Акила, – твоей власти ничего не грозит, и Зухаль посылает тебе свои благословения. Расскажи мне, царь, что случилось с тобой, почему ты так обеспокоен?

Тогда царь Камарун сказал:

– А случилось то, что дух – страж города крикнул нам, оповещая, что в город пробрался враг. Это благородный царь, и он хочет взять у нас Книгу Нила. Поэтому мы встревожились и собрались здесь, и я приказал явиться всем жрецам и колдунам и сказал им: «Посмотрите, куда проник наш враг. Если он прошел в город обычным путем, то почему молчали духи – стражи ворот, а если он пробрался не через ворота, то где он может быть?» И колдуны ответили мне: «О царь, это великое дело, и его может совершить только мудрая Акила». Я спросил их: «Неужели вы ничего не можете сделать без нее?» А они ответили: «Мы можем, но ты, царь, слушаешь только ее».

Услышав это, Акила поняла, что эти колдуны – ее враги, и если они узнают, что она сделала, то не станут этого скрывать; тогда она сказала себе: «Я должна погубить их всех, не то они погубят меня, раскрыв мою тайну». И она сказала царю:

– О великий царь нашего времени, у тебя триста шестьдесят колдунов, которые живут в этом городе. Ты жалуешь их имуществом и деньгами, почему же они не делают своего дела – не говорят, где твой враг, и не помогают тебе найти его?

А царь воскликнул:

– О мудрейшая Акила, теперь ведь ты здесь!

– Я хочу увидеть стража города, – сказала Акила.

А этот страж был изваянием, в котором обитал джинн. Царь встал, и они вместе с Акилой отправились посмотреть на стража. Подойдя к нему, они увидели, что изваяние треснуло, шея его сломана, а голова свисает назад.

– О царь, раз этот страж сломан, значит, он уже никуда не годится, – сказал Акила.

И царь воскликнул:

– Я видел это и сказал то же самое своим вельможам, но они ответили, что не понимают, как это случилось, и что это – дело жрецов и колдунов. Поэтому я и созвал вас всех.

– Вернемся в диван, и я покажу тебе кое-что, – сказала Акила.

Царь вместе с Акилой вернулся во дворец и уселся в диване, а Акила села рядом с ним. И царь спросил ее:

– Разве ты не слышала, как кричал страж города в прошлую ночь?

– Да, я слышала, но не обратила внимания, а что он кричал и что сказали тебе колдуны и жрецы?

– Вот они сидят перед тобою, – отвечал царь Камарун. Тогда Акила предложила царю:

– Выбери из них шестьдесят колдунов, пусть они погадают на песке здесь, перед тобой, чтобы мы увидели, на что они годны и на что способны, а остальных задержи у себя, чтобы они проявили свое искусство и умение.

И царь поступил, как велела ему Акила. Триста колдунов он задержал, а шестидесяти приказал гадать на песке. Колдуны раскинули гадание один раз, а потом второй и третий, но молчали, не зная, что сказать. И царь спросил их:

– Что же вы увидели в вашем гадании, что вам открылось?

И колдуны воскликнули:

– Обещай нам пощаду!

– Пощада дарована вам! – отвечал царь.

Тогда колдуны и гадатели сказали:

– Враг, который проник в наш город, был в деревянном сундуке, этот сундук поднял его в воздух и доставил в город, потом его проглотила рыба и на него набросилась птица Рух, и теперь две трети его тела находятся в рыбе, а одну треть захватила птица, сейчас он обитает в темных краях, рыба плавает в воде, а птица висит над ним. И рыба его не отпускает, и птица не оставляет, так между ними он и пребывает.

Тогда царь обратился к мудрой Акиле:

– Ты слышала, что сказали колдуны? Будто бы нага враг влез в летающий сундук, его проглотила рыба и схватила птица, и все же он жив! Я не понимаю, что означают эти слова.

И мудрая Акила крикнула колдунам:

– Сколько раз я запрещала вам есть грубую и острую пищу, но вы не слушаете меня! От такой пищи разум грубеет и тупеет, она влияет на ум и ослабляет рассудительность!

Услышав это, царь напустился на жрецов и колдунов и крикнул им:

– Подите прочь с моих глаз, собаки!

И они убрались, страшась гнева царя. Тогда Акила велела ему распустить диван и сказала:

– Не бойся, о великий царь нашего времени, я сделаю все, что ты хочешь!

Потом она села на мула и, покинув царский дворец, отправилась домой, а, вернувшись в свой дом, подошла к колодцу, в котором висел Сайф, и вытащила его. Увидев Акилу, Сайф успокоился и спросил ее:

– Что ты делала весь этот день?

– Я была с колдунами, отвлекла и ослепила их, – отвечала Акила, – завтра я сыграю с ними шутку, которая превзойдет то, что случилось сегодня.

Ее слова успокоили Сайфа, и он поблагодарил ее за старание и усердие. Потом Акила приказала принести еду, они ели и пили, пока не насытились. Так они провели время до вечера, беседуя и развлекаясь, а когда померк свет, и ночь укрыла землю своим мраком, мудрая Акила сказала:

– Я хочу спросить тебя кое о чем, обещай мне пощаду!

Сайф ответил:

– О матушка, спрашивай у меня, что хочешь: ведь я твой сын и между нами не может быть никаких тайн.

Тогда Акила сказала:

– Ты пришел в нашу землю, чтобы взять то, что тебе нужно, и, исполнив это, ты покинешь нас, не сделав того, что нужно нам.

– А чего ты хочешь от меня после того, как я выполню то, за чем пришел? – спросил царь Сайф.

И Акила ответила:

– Я хочу женить тебя на моей дочери Таме, ведь я давно обещала ей это и отсылала всех женихов, которые приходили ко мне, суля большие деньги и богатые подарки. Я хочу, чтобы ты стал мужем Тамы, я сказала ей: «Твоим мужем будет только царь Сайф, доблестный герой».

Сайф ответил:

– О матушка, если мне суждено стать ее мужем, а ей – моей женой, то когда-нибудь это сбудется, но я поклялся самыми страшными клятвами, что у меня не будет никакой жены до Шамы, дочери царя Афраха. Твоя дочь Тама мне дороже жизни, но ты знаешь, почему я медлю.

На это Акила сказала:

– О сын мой, ты можешь не говорить мне об этом, я ведь знаю все это давно и верю твоим правдивым словам.

И они провели эту ночь в веселье и беззаботности, а когда на небо взошла заря, Акила сказала:

– Тама, давай то, что у тебя приготовлено!

Тама привела газель, а ее мать спросила:

– У тебя что-нибудь еще осталось?

Тама ответила:

– Нет, матушка!

Тогда Акила приказала ей:

– Принеси крылья сокола, которые у тебя хранятся, они мне нужны.

Тама ответила: «Слушаю и повинуюсь!» – ушла и вернулась с крыльями сокола. Акила взяла крылья, привязала их к палке и расправила так, как птицы расправляют крылья во время полета. Потом она прикрепила эту палку к спине газели так, что та стала похожа на сокола, распустившего крылья, перевязала палку посредине веревкой, конец веревки пропустила в блок и потянула ее.

И газель поднялась в воздух, а крылья на ее спине трепетали, как будто она приготовилась к полету. Тогда Акила закрепила другой блок на голове газели и у ее задних ног, принесла деревянную доску, приказала Сайфу лечь на нее, взялась за одну веревку, а ее дочь Тама – за другую, и при помощи блоков, привязанных к газели, они подтянули доску, на которой лежал Сайф, наверх, так что он, лежа на доске, оказался под брюхом газели, его голова – под головой газели, грудь – под ее грудью, а ноги – под хвостом, так он висел в воздухе, а концы веревок Акила прикрепила к стальным пружинам, укрепленным справа и слева от дома, и сказала Сайфу:

– Оставайся так, пока я пойду в диван и исполню то, что нужно. Все это я делаю для того, чтобы запутать гадания.

Акила облачилась в свою парадную одежду, села на мула и отправилась в диван. Прибыв туда, она спешилась и, подобрав одежды, вошла к царю Камаруну и увидела, что диван уже собрался. Там были и везиры, и наибы, и сановники, и все они разом говорили, сетуя на то, что случилось с ними, а когда прибыла мудрая Акила, они встали ей навстречу. Акила приветствовала их, а они стоя ответили ей, и она приказала им сесть, а сама села подле царя Камеруна и, когда все успокоилось, спросила царя:

– О великий царь нашего времени, что я вижу, отчего все колдуны сидят без дела?

Царь ответил:

– Мы ждем, чтобы ты пришла и сказала нам, что делать, как схватить врага, проникнувшего в город без нашего ведома, дабы украсть у нас Книгу Нила. Теперь ты пришла, решай же, как нам поступить.

И мудрая Акила сказала:

– Вот я пришла, а теперь пусть жрецы и колдуны подойдут и погадают на песке перед всеми собравшимися, и покажут свое искусство, только пусть не болтают бессмыслицы и вздора, как это случилось вчера.

И колдуны ответили: «Слушаем и повинуемся!» – и стали гадать на песке и истолковывать знаки. Они смотрели то туда, то сюда, на фигуры, которые показывали, как оно было на деле, но сказать об этом не могли, потому что правда им не открылась. Они провели долгое время в замешательстве, стараясь связать между собой знаки гадания и понять, что к чему, и увидели, что их дело худо, и испугались, как бы царь не наказал их. Они растерянно переглядывались, потому что знаки были им непонятны, и они не могли объяснить их. Тогда они опрокинули гадательный столик. И когда присутствующие увидели это, все забеспокоились и заволновались, а царь Камарун впал в ярость и хотел наказать колдунов. И он воскликнул, обратившись к Акиле:

– Что ты скажешь, о мудрая Акила, об этих колдунах, которые гадают, да ничего не понимают и вместо ответа опрокидывают столик?

И Акила ответила ему:

– Потерпи, о великий царь нашего времени, пусть они разглядят все знаки, и разберутся в них.

И, обратившись к гадателям, добавила:

– Если вы не поняли, погадайте еще раз, внимательно посмотрите, истолкуйте все знаки и ничего не бойтесь.

А царю она сказала:

– О великий царь нашего времени, не спеши, у каждого гадания свои знаки и свои образы!

Царь замолчал, но его волнение и гнев разгорелись еще сильнее. Гадатели еще раз раскинули свои доски и старались изо всех сил, а знаки и образы ежеминутно менялись перед ними. У них получилось то же самое, что и раньше, и они снова и снова всматривались в знаки и переворачивали столик, и с каждым разом гнев царя все возрастал. И так повторилось семь раз. Наконец царь закричал изо всех сил:



– Что вы там откопали в своем песке, о собаки, невежды, лжегадатели и глупцы?!

И те ответили:

– Знай, о царь, что враг, которого мы ищем, проник в наш город в летающем сундуке, сделанном из дерева, а теперь его схватил какой-то дикий зверь, который поднял его над землей и унес в небо. У этого зверя четыре ноги, как у буйволов и коров, у него два больших оперенных крыла, распростертых в стороны, а сам зверь маленький, словно газель или коза, а его крылья переходят в веревки, а от ног отходит железо справа и слева, а сам враг лежит на деревянной доске, которая движется во все стороны, но он еще жив. Вот что мы увидели на песке, вот что мы прочли в знаках и фигурах. Мы сказали тебе всю правду.

Когда царь услышал от гадателей такие слова, он совсем онемел и оторопел от удивления. Затем, обратившись к своим приближенным, он воскликнул:

– Где это видано, где это слыхано, чтобы дикий зверь схватил человека и унес его в небо? Да еще чтобы у этого зверя были четыре ноги, длинные как у буйвола, а сам он был похож на газель или на козу, чтобы у него было два распростертых крыла, которые держат веревки и железо?

И все присутствующие в один голос сказали:

– О царь, о таком чуде не слыхали ни мы, ни отцы наши, ни наши деды, все это пустая болтовня, потому что такое неслыханно, невиданно и уму непостижимо.

Тогда Акила снова крикнула колдунам:

– Сколько раз я запрещала вам есть грубую и острую пищу, которая притупляет разум, всякий там лук да чеснок, редис да порей и разные пряные травы, сколько раз я велела вам есть легкую пищу, такую, как мед и молоко, – она проясняет дух и укрепляет ум, но вы не слушаете и едите, что вам вздумается! Вот теперь вы ничего не умеете, и я не стану защищать вас, раз вы утратили все свои достоинства. Ведь то, что вы сейчас сказали, нельзя ни понять, ни постигнуть.

Когда царь Камарун услышал слова Акилы, он встал, выхватил меч и стал размахивать им так, что смерть засверкала на его острие, и крикнул колдунам:

– О собаки, что такое вы говорите, чего стоит ваше гадание и какой от вас толк, если враг сумел проникнуть в мой город, для того чтобы взять Книгу Нила у меня из-под рук?!

Сказав это, царь Камарун подошел к одному колдуну и поднял меч и отсек ему голову с плеч, потом ударил второго и рассек его пополам, а потом и еще одного сгоряча, разрубив его от плеча до плеча, а другие колдуны кинулись от него прочь, и убежали из дворца, посрамленные и напуганные. И когда царь увидел, что колдуны удирают от него, он поспешил вслед за ними и кого догонял, того убивал наповал и поил из кубка смерти. Тут и все остальные колдуны разбежались, не веря в свое спасение. А царь вернулся в диван, не помня себя от гнева и негодования и не зная, куда кинуться и что делать. Он молчал и никому не отвечал, а потом, обратившись к своим приближенным, сказал:

– Отправляйтесь к себе, вы мне не нужны, я не нуждаюсь в вашем мнении и в ваших советах.

И все разошлись, а царь Камарун остался один, охваченный таким гневом, что ничего вокруг себя не видел и не слышал.

А мудрая Акила все это время не вставала со своего места, только смотрела и слушала, затаив страх и опасения и выказывая терпение и стойкость. Увидев, как царь расправился с ее врагами колдунами, она приободрилась и обрадовалась. Потом встала, покинула царский дворец, села на своего мула и отправилась домой. А там уже ее дочь сидела как на угольях и ждала Акилу, сгорая от нетерпения. Войдя во двор, Акила позвала Таму, поднялась вместе с ней на крышу дома, отвязала блоки и веревки, опустила Сайфа, развязала его и успокоила веселыми и ласковыми словами, рассказав со смехом, что натворил царь Камарун и сколько он убил ни в чем не повинных колдунов. Сайф и Тама спросили Акилу, что еще она надумала, и Акила ответила им:

– Я совершу дивные дела, от которых придут в ужас бесстрашные герои и поседеют малые дети. Этим колдунам известно, что ты проник в город, и если они сейчас начнут гадать, то непременно узнают, где ты, хотя бы ты спрятался под землю. Но как бы они ни старались, как ни изощрялись, я испортила им все дело, сбила их с толку, обратив их козни против них, так что не тревожься, о сын мой, мы достигнем нашей цели без войны и сражения. Сегодня шестеро колдунов было убито острым мечом, и остальных я погублю так же!

Потом Акила приказала слугам принести им поесть. Слуги подали угощение, и они с Сайфом и Тамой поели, а потом отправились на покой и спали до тех пор, пока не расцвел сияющий день, и темная ночь не покинула землю.

Мудрая Акила встала на заре и сказала дочери:

– Приведи поскорее ту газель, которая была у нас вчера.

Тама привела газель. Акила зарезала ее, спустила кровь в большую медную миску и смешала эту кровь с водой, так что миска наполнилась до краев. Потом она принесла золотую ступку и опрокинула ее вверх дном посреди миски так, что кровь окружала ступку со всех сторон. Затем она поставила наполненную кровью миску в другую, еще большую миску и налила в нее молока, так что оно разлилось вокруг меньшей миски, в которой была кровь, окружавшая золотую ступку, а потом приказала царю Сайфу стать на золотую ступку, сказав ему:

– Стой так, пока я не вернусь из дивана.

С этими словами она села на своего мула и отправилась в диван, покачиваясь в седле, как гибкая и коварная змея.

Прибыв во дворец царя, Акила спешилась и поднялась в диван. Войдя туда, она приветствовала всех, кто там был, и все встали навстречу ей, а царь и его сановники и приближенные сказали ей: «Добро пожаловать!» Акила села рядом с царем и спросила:

– О великий царь нашего времени, что нового произошло? Узнали колдуны, из какой земли прибыл наш враг и где он укрылся, или молчат, как прежде?

И царь Камарун ответил:

– О мудрая Акила, это зависит от тебя и от твоих колдунов, ведь ты старшая над ними, ты приказываешь им и повелеваешь ими. Ты пришла, а теперь делай, что хочешь и поступай, как знаешь!

И Акила ответила:

– Да, я пришла, но ведь и они тоже здесь. Прикажи им раскинуть гадальные доски и погадать на песке, пусть они отыщут нашего врага!

Затем, обратившись к колдунам, Акила сказала им:

– Начинайте гадание, будьте внимательны и старательны, ведь гадание – ваше ремесло!

И колдуны ответили: «Слушаем и повинуемся!» – раскинули доски и стали гадать и размышлять, поворачивали их туда и сюда, смотрели и оттуда и отсюда, но через некоторое время опрокинули столик и смешали песок, стали снова гадать и толковать знаки и фигуры, а потом начали вновь, и так повторялось три раза. Наконец они сказали Акиле:

– О матушка, мудрейшая из всех колдунов и гадателей, мы все в твоей власти, а ты – наша повелительница, ты приказываешь нам и повелеваешь нами. Никто из нас не может превзойти тебя, и все мы преклоняемся перед тобой. Посмотри на эти знаки, объясни их и отдели истину от лжи, ведь наше искусство уступает твоему, а твои познания превосходят наши. Помоги нам, не то царь погубит нас всех, и никто, кроме тебя, нас не спасет!

Но Акила ответила:

– Я могу схватить врага, но я хочу сначала узнать ваше мнение и испытать ваше умение и посмотреть, чему вы научились и на что годитесь. Ведь вы получали от царя владения, земли и жалованье, но, когда вы ему понадобились, оказалось, что от вас нет никакой пользы и вы не можете ему помочь. Пусть же царь знает, что не у вас нужно спрашивать совета и не к вам обращаться в трудном деле.

Тогда царь Камарун сказал ей:

– О мудрая Акила, выходит, если у этих колдунов нет опыта, мы обречены, и наш враг возьмет Книгу Нила, которой мы поклоняемся? Нет, я не оставлю в живых ни одного из этих бездельников, я перебью их всех!

– Успокойся, царь, – отвечала Акила, – я сделаю все, чего ты хочешь, и исполню все, чего ты требуешь. Это все чары, и ты скоро от них избавишься!

Потом она обратилась к колдунам:

– Что же вы увидели во время гадания?

– О мудрая Акила, – ответили те, – этот чужак лишил нас разума: ведь то, что мы видим, уму непостижимо, от этого у кого хочешь голова пойдет кругом. Мы видели, что наш враг находится в самом городе, но стоит на золотой горе, а эта гора плавает в кровавом море, а берега этого моря медные. Вокруг морских берегов течет молочная река, а за нею высится еще одна медная стена. Наш враг стоит на этой золотой горе, обув ноги в башмаки и положив руки на голову. Ты мудрая женщина, ты все понимаешь и все знаешь, скажи, как нам следует выйти из этого затруднения, помоги нам решить эту трудную загадку.

Царь Камарун возопил:

– О матушка, ты слышала, что говорят эти лживые колдуны и лицемерные лгуны, враги моего государства? Они утверждают, будто они настоящие гадатели и истинные мудрецы, но где тому доказательства? Откуда в нашем городе золотая гора, кровавое море, медная стена и молочная река? От этих слов у меня в голове помутилось и мысли перепутались!

Потом царь вскочил, выхватил меч, ударил им одного из колдунов и убил его, а вслед за ним – второго и третьего, но мудрая Акила встала, крикнула на него и, силой удержав его, сказала:

– Зачем тебе убивать их, ведь они ничем не заслужили смерти. Ты ищешь своего врага, и я скоро приведу его к тебе. А эти колдуны как-никак мои дети!

Тут она приказала всем колдунам удалиться, а царю сказала:

– О царь, враг не уйдет из наших рук, мы обязательно поймаем его. Я медлю только потому, что постарела, мой ум сейчас не тот, что бывало, и скоро я умру. А когда я сойду в могилу, царь не найдет себе помощников: ведь те, кого я воспитала, не годятся, и никто из них не знает своего дела! Вот причина того страха, который охватил меня перед тобой, о царь.

Царь Камарун спросил:

– А тебе безразлично, что ли, что враг проник в страну и украдет Книгу Нила? Разве это не стыд и не позор?

И Акила ответила:

– О великий царь нашего времени, не бойся ничего, я поймаю твоего врага и передам его тебе, чтобы ты опозорил его перед всеми царями.

– Когда же это будет? – спросил Камарун.

И Акила ответила:

– Когда кончится этот месяц и покажется молодая луна, мы войдем туда, где находится Священная книга, и спросим ее обо всем, и она укажет нам истинный путь.

И тогда царь сказал Акиле:

– Делай что хочешь, я не буду тебе противоречить!

А жители города Каймар не знали другого божества, кроме этой Книги, и верили, что это она привела к ним воды Нила, благодаря которым они возделывают землю. И всякий раз, как начинался новый месяц, они входили туда, где хранилась эта Книга, и поклонялись ей, а не владыке всех владык, царю всей земли, который заставляет дождь изливаться из облаков, и сотворил Адама из глины. Эта Книга хранилась в ларце из эбенового дерева, облицованного червонным золотом, а ларец этот лежал в большом сундуке тикового дерева, облицованного серебром. Поверх сундука возвышалась высокая деревянная коробка вроде шкафа, покрытая разноцветным шелковым покрывалом, а над нею было выстроено прочное святилище из белого мрамора, двери святилища были выкованы из китайского железа, запоры на них – стальные, а ключи от этих запоров держал у себя царь Камарун. Он не доверял их никому, и никто, кроме него, не отпирал святилища. Всякий раз, как на небо всходил молодой месяц, сюда приходили с царем везиры, эмиры, наибы и хаджибы – все высокопоставленные сановники государства. Царь отпирал дверь святилища, затем открывал дверцу шкафа и вынимал сундук, а из него – ларец. Открыв ларец, он проверял, на месте ли Священная книга, а потом преклонялся перед ней. И когда вельможи видели, что царь преклонил колени, они понимали, что Книга на месте, и становились на колени вслед за царем. А за ними и все подданные, которые собирались перед святилищем, также преклоняли колени.

И Акила сказала царю:

– Я узнаю все и избавлю тебя от горя и забот.

Потом она отправилась к себе домой, где дочь Тамма встретила ее и спросила, что ей удалось сделать. Акила ответила:

– Все идет хорошо. Пойди к царю Сайфу, принеси ему радостную весть и скажи, чтоб он сошел со ступки.

Тама позвала Сайфа, и когда он явился, Акила сказала:

– О сын мой, я сегодня постаралась, а если бы не я, царь Камарун отрубил бы голову всем колдунам. Он уже погубил девятерых, и все из-за моих чудес.

И царь Сайф спросил:

– Что же заставило его убивать колдунов, его подданных? И какая польза в этой Книге?

Тогда Акила рассказала ему обо всем, добавив, что в день поклонения весь народ должен собраться у святилища, а кто не явится, того считают маловером и отступником, и если царь Камарун узнает, что кто-нибудь из его подданных отсутствовал в день открытия святилища и поклонения Книге, он жестоко наказывает провинившегося, заставляя его раскаяться в содеянном.

И царь Сайф спросил:

– Когда же они соберутся, чтобы поклоняться этой Книге?

– Вот пройдет завтрашний день, а на следующий день они соберутся, о непобедимый герой, – ответила Акила.

Пока Акила рассказывала Сайфу все это, Тама принесла еду, а потом уселась рядом с царем Сайфом и стала смотреть на него, наслаждаясь его красотой и статностью, и ее любовь и страсть разгорались все сильнее и сильнее. Они ели и пили, пока не насытились, развлекались, радовались и веселились, и все это время Тама не отрывала глаз от лица Сайфа, пораженная его сверкающей красотой, сгорая от страсти. Потом она сказала матери:

– Послезавтра мы пойдем к святилищу и поклонимся Книге вместе с везирами и хаджибами.

– Зачем нам делать это, – возразила мать, – ведь поклоняться Книге подобает только мужчинам. Слышала ли ты, чтобы женщины приходили поклоняться Священной книге?

Тогда, обратившись к Таме, Сайф сказал:

– О сестра моя, я хотел бы пойти посмотреть, как собираются люди в этом месте и как они поклоняются своей Священной книге.

– О свет очей, зачем тебе делать это? – спросила Тама. – Ведь я слышала, что ты поклоняешься всевышнему Аллаху, и ты сам говорил, что поклоняться Книге грешно и бессмысленно, что это ложь и заблуждение. Оставь эти мысли, ведь ты не из жителей нашего города, ты белокожий, а здесь все темнокожие. Если ты окажешься среди них, тебя обязательно узнают, а если узнают, то убьют и погубят, а я останусь на земле тебя оплакивать, ведь ты мне дороже этой Книги и этого города, и его жителей, и всего, что в нем находится.

А мудрая Акила добавила:

– Знай, о царь Сайф, теперь все колдуны посрамлены и боятся гнева царя, и никто из них не решится стать моим соперником или врагом. Завтра я пойду к царю, узнаю, что он думает, и постараюсь обманными словами отвлечь его мысли от тебя. И если это мне удастся, и он прекратит поиски и преследование, я сама придумаю, как взять Книгу, и исполню твое желание, а потом отправлю тебя с миром в твою страну, ведь я знаю, что ты не забываешь добрых дел и рано или поздно женишься на моей дочери Таме.

Услышав слова Акилы, Сайф развеселился и обрадовался. Он воскликнул:

– О мудрейшая из женщин нашего времени, пусть я вовеки буду с тобой! Если судьба будет благосклонна ко мне и мне суждено возвыситься, я вознагражу тебя достойным образом!

Акила ответила:

– О сын мой, чем же ты вознаградишь меня? Если деньгами и добром, то у меня этого много, если царством, то я своим искусством могу добиться всего, чего пожелаю, если рабами и слугами, то мне служат и передо мной преклоняются духи и джинны. Если ты воистину хочешь вознаградить меня, то я желаю только, чтобы ты взял в жены мою дочь Тамму, и чтобы она стала твоей подругой вместе с Шамой.

Царь Сайф отвечал ей:

– Это все зависит от судьбы, и коли так суждено, значит, так и будет!

Затем, оставив Акилу заниматься своим колдовством и волшебством, Сайф обратился к Таме и сказал ей:

– О любимая, попроси, чтобы твоя мать взяла меня с собой к тому месту, где поклоняются Книге, я хочу посмотреть на жителей этих земель, на страну царя Камаруна, сосчитать его воинов и подивиться на его героев и храбрецов, я мечтаю об этом, ведь увидеть лучше, чем услышать!

И Тама ответила:

– Зачем тебе это? Разве ты не боишься, что тебя узнают, ведь мы стараемся сохранить все втайне!

На это Сайф сказал:

– О Тама, я не обрету покоя, пока не сделаю этого, даже если мне придется испить чашу гибели!

– О брат мой, мне нелегко жертвовать тобой, я готова укрыть тебя в своем сердце! – воскликнула Тама. – Оставайся со мной, посиди здесь в доме!

Но Сайф возразил:

– О Тама, как бы то ни было, ты моя, а я твой, знай, что если так суждено, то ты будешь моей женой, и ты должна повиноваться мне, ты моя единственная опора во всех трудностях. Помоги же мне пойти с твоей матерью и увидеть место, где находится эта Книга, чтобы я мог добиться своего. А если твоя мать не захочет взять меня с собой, я пойду один и сделаю все сам.

Услыхав их спор, Акила сказала дочери:

– Чего он хочет от тебя, скажи мне, и я сделаю для него все, что он пожелает, ведь я готова отдать за него жизнь.

– Он хочет пойти с тобой в диван и, пользуясь твоей защитой и покровительством, посмотреть на сановников царя Камаруна, его воинов и доблестных всадников, увидеть все воочию и отличить трусов от храбрецов. Я отговаривала его от этого, но он не поддался на мои уговоры и не отказался от своего намерения и непременно хочет выполнить то, что задумал.

Мудрая Акила сказала на это:

– О сын мой, зачем тебе испытывать судьбу таким опасным делом? Ведь Камарун – великий царь, повелитель стран и городов, и если он узнает тебя, он не стерпит и не смолчит, а если схватит, то тебе несдобровать! Я же не могу оставить тебя без помощи, я стану сражаться с каждым, кто выйдет против тебя, и отдам свою жизнь, защищая тебя от всякого, кто захочет причинить тебе зло, ведь ты в нашей стране чужестранец, у тебя здесь никого нет. Но раз уж ты решился на это, я не стану тебе мешать и исполню все, как ты хочешь. Только если ты пойдешь со мной, не заговаривай там ни с кем и не отвечай никому.

И Сайф воскликнул:

– Что мне до людей, зачем мне говорить с ними? Ведь они не знают меня, а я не знаю их!

Тогда Акила встала и велела Сайфу снять одежду. Оп повиновался, а Акила принесла бутыль, наполненную какой-то красной мазью, и сказала ему:

– Смажь тело этой мазью.

Сайф натерся этой мазью и стал бронзовым, как эфиоп. Акила одела его, как невольника, дала ему кожаную сумку, в которой лежали астролябии, инструменты для составления гороскопов и все нужное ей для гадания и колдовства, а потом сказала:

– О сын мой, ты понесешь эту сумку на плечах, как будто ты один из моих невольников, но все же старайся не показываться людям.

– О матушка, все в руках Аллаха! – ответил Сайф, а Акила села на мула и, взяв Сайфа с собой, отправилась к дворцу.

Там она спешилась и вошла в диван, а за ней следовал Сайф под видом одного из ее рабов. Войдя к царю Камеруну, Акила приветствовала его, а царь отвечал, встав на ноги, чтобы оказать ей почет. Акила села рядом с царем, а невольники стояли, прислуживая ей. Тогда, обратившись к Акиле, царь Камарун сказал:

– О мудрая Акила, весь вчерашний день такая тревога терзала мое сердце, что я не отведал ни крошки еды и не сомкнул глаз, а все думал о нашем враге, и горести и печали не оставляли меня!

– О великий царь нашего времени, выброси из сердца эти думы и заботы, ведь ты поручил это дело мне, – отвечала Акила. – Я пущу в ход все мое искусство, погадаю на песке по всем правилам и тогда скажу тебе, что случилось с нашим врагом.

Потом, повернувшись к царю Сайфу, Акила приказала:

– Дай мне сумку, невольник, мне нужно посмотреть, что произошло.

Царь Сайф подошел к ней и передал ей сумку. Мудрая Акила открыла сумку, вынула принадлежности для гадания на песке и возвратила сумку Сайфу, говоря: «Встань подле меня!» – и Сайф встал, как приказала ему Акила, среди рабов и невольников, подобный бесстрашному льву. Тогда Акила стала гадать на песке, глядя на фигуры, но истолковывала их ложно. Потом она улыбнулась и сказала:

– О великий царь, о доблестный повелитель, знай, что этот враг пробрался в наш город и хотел украсть нашу Священную книгу, но не смог этого сделать, потому что Книга обладает чудесными свойствами, и одно из них заключается в том, что она сама себя охраняет от врагов, будь то даже могучие цари. И когда наш враг проник в город и услышал, что произошло у тебя с колдунами, он понял, что ты великий царь, и испугался за свою жизнь, а, узнав, каким почетом окружена Книга, он побоялся попасть к тебе в руки и лишиться головы, поэтому он удрал отсюда в степи и долины. Я сказала тебе все, о великий царь, выбрось же из сердца грусть и печаль, я обещаю тебе сохранить Книгу и заверяю, что никакой враг не сможет взять ее и не сумеет приблизиться к ней, хоть бы он прилетел на облаке.

Но царь Камарун возразил:

– О мудрейшая из женщин, что ты говоришь? И мне, и всем жителям этих краев, и тебе, и всем колдунам хорошо известно, что уж если этот враг проник к нам в город, то он не уйдет отсюда без Книги. Ведь нас предупреждали люди, знающие и мудрые, что враг наш – грозный царь и благородный рыцарь, он поклялся овладеть Книгой Нила и прославить свое имя, повернув Нил от этих стран и краев к землям египетских селений и городов.

– Успокойся, о великий царь, – отвечала ему Акила, – ведь страж города сказал, что наш враг проник сюда один, и мое гадание тоже показывает, что он один, и теперь он бежал и ничего не унес из наших краев и земель.

– Я не верю ни одному твоему слову! – воскликнул Камарун. – Сегодня на небо взойдет новый месяц, и, когда мы откроем святилище и шкаф, подойди ты сама к сундуку, в котором хранится Книга, и посмотри, лежит ли она на месте.

Мудрая Акила ответила:

– Воля твоя, пойдем, царь, и я сделаю так, как ты прикажешь.

Царь Камарун и Акила встали, а за ними – везиры, наибы, колдуны и хаджибы, и все отправились к мавзолею, где хранилась Священная книга. А по пути Акила говорила царю:

– Мы посмотрим: если Книга на месте – только этого нам и нужно, – значит, никто не причинил нам вреда, ни враг, ни завистник, а если она пропала, то, поверь моему слову, я скоро верну ее на место.

Но царь отвечал ей:

– О мудрая Акила, этого никогда не будет; ведь если эту Книгу похитит великий царь, он с ее помощью повернет наш Нил, оросит им свою землю и свои края и прославится как достойнейший из царей. Если Книга исчезла, значит, никакие наши предосторожности не помогли, и тогда не говори, что Книга вернется, ты меня этим не утешишь.

Тогда Акила спросила царя:

– Значит, Книга все равно пропадет?

А царь Сайф шел следом за ними, не глядя ни на кого вокруг, ничего не слушая, думая лишь о Шаме, дочери царя Афраха, охваченный любовью к ней, и твердил про себя: «Я должен сегодня же взять эту Книгу, не страшась ни опасностей, ни трудов, ни попреков!» Угадав мысли Сайфа, Акила подошла к нему и сказала:

– О сын мой, я хочу тебя предупредить, чтобы ты остерегался одной вещи.

– Чего же? – спросил Сайф, и Акила ответила:

– Сегодня царь откроет святилище и войдет, чтобы заглянуть в сундук, в котором хранится Священная книга. Тебе суждено овладеть этой Книгой, и никто не сможет помешать этому. Однако помни, что, хотя жителям этого города и царю Камеруну ты незнаком и неизвестен, духи-хранители Книги тебя распознают и отличат, в каком бы виде ты ни явился. Если ты войдешь в святилище вместе с нами, то едва переступишь порог, как сундук сорвется с места, вылетит на середину мавзолея, перевернется трижды, а потом пролетит у тебя между ног. Тогда тебя заметит царь и все его приближенные, наибы, хаджибы и везиры, на тебя бросятся полчища воинов и растерзают тебя остриями своих мечей, подобно тому как трепальщики хлопка раздирают хлопок, потому что их сотни и тысячи, а ты один, о любимый сын мой, у тебя ни защитника, ни помощника, и я не смогу охранить тебя: ведь если я встану на твою защиту, меня объявят предательницей. Берегись, сын мой, не входи в святилище, даже близко к нему не подходи!

Но царь Сайф ответил:

– Не бойся ничего и не требуй от меня осторожности!

Акила воскликнула:

– Смотри, как бы не оправдался стих: «Тот, кого ослепило собственное невежество, погиб, оплакивая свою жизнь»!

Сказав так, Акила оставила Сайфа, но на сердце у нее была тревога, хоть она знала, что сейчас бесполезно его уговаривать, потому что он все равно не послушается. Оно догнала царя Камаруна и поехала дальше на своем муле, следуя за царем и его вельможами. И когда они приблизились к святилищу и открыли его, вслед за царем, его везирами и приближенными туда вошли все стражники и воины, все мужчины и юноши, и знатные и простолюдины. Затем открыли шкаф, вынули сундук, заглянули в него и увидели, что Книга лежит на месте. Тогда все пали ниц, поклоняясь своей Священной книге.

А. царь Сайф в это время стоял у дверей святилища, горя желанием войти, не зная как быть: ведь мудрая Акила не велела ему входить, а он дал ей обещание и поклялся, что не сделает того, против чего она его предостерегала. Но он не мог удержаться: Книга была рядом, и он чувствовал, что не может упустить ее и должен завладеть ею, чего бы это ему ни стоило. К тому же он тосковал по своей родине и хотел вернуться туда как можно скорее и исполнить желание сердца, взяв Шаму в жены. А еще ему хотелось досадить проклятому Сакрадиону, затеявшему все это дело, но он все же помнил предостережения Акилы. Наконец Сайф решился и, переступив через порог и укрепив сердце, вошел в святилище. Там он увидел, как все люди поклоняются Книге, и захотел поклониться Аллаху, господу миров, говоря себе: «Каждый поклоняется своему божеству, а я преклонюсь перед Аллахом!» Но только хотел он встать на колени, как вдруг деревянный шкаф заколебался и задрожал, а потом поднялся вверх и упал, а ларец, в котором хранилась Книга, перевернувшись три раза, сорвался с места и промчался между ног Сайфа. Увидев это, царь Камарун чуть не умер, а вместе с ним все его мужи и герои, везиры, хаджибы и наибы, которые стояли в святилище. Все они поняли, что перед ними враг, который проник в город, чтобы завладеть Книгой, все видели его своими глазами и знали, что теперь им не помогут никакие опасения и предосторожности. Глядя на Сайфа, царь Камарун вскричал громким голосом:

– Вот он, наш враг, хватайте его, мечами пронзайте его! Это враг, который проник к нам в город, чтобы завладеть нашей Книгой, из-за него я убил моих мудрых колдунов и достойных жрецов!

Люди зашумели и заволновались, а рыцари и герои схватились за мечи и тот же час напали на царя Сайфа, чтобы напоить его из чаши гибели.

Тут Сайф понял, что он поступил необдуманно, поторопившись войти в святилище, но теперь медлительность приведет его к гибели, а бездеятельность заставит осушить кубок смерти. Теперь от грозной опасности его могли спасти лишь всемогущество всевышнего да терпение в схватке с храбрецами, в поединке с острыми мечами. Он бросил сумку Акилы, которая молча смотрела на него, и, увидев, что один из хаджибов приближается к нему с мечом в руках, закричал на него, оттолкнул его руку, ударил кулаком в грудь и, опрокинув на спину, выхватил меч из его рук и бросился на проклятых врагов, рыча, подобно льву пустыни. Он испускал крики и рычание, вопли и стенания, изо всех сил сокрушал врагов, подобно гневному льву, и все время восклицал: «Аллах велик!»

Услышав это, царь Камерун обезумел от гнева и стал кричать:

– Убейте его, не оставляйте его в живых!

Царь Сайф услышал это и понял, что ему несдобровать. И он стал наносить во все стороны меткие и беспощадные удары. Меч, который он взял у хаджиба, был острый и гибкий, и он рубил им головы и суставы, проливая кровь обильными потоками, крушил людей, заполнив мавзолей телами убитых, отсеченными руками и головами. Царь Сайф яростно расправлялся с врагами, пробиваясь к дверям святилища, крича подобно бешеному верблюду, изливая на головы врагов чашу мучений и испытывая их своими ударами.

Наконец он выбрался наружу, устелив землю телами убитых. Но враги вскочили на коней и нахлынули на него подобно бурному потоку. Его меч иступился и зазубрился, а враги теснили его со всех сторон. Тогда Сайф посмотрел на всадника, который наступал на него с прямым копьем в руках, подождал, пока тот ударил его, и, уклонившись от удара, ухватился за копье и вырвал его из рук всадника, а потом стал наносить этим копьем удары так, что кровь лилась на землю. Зычным голосом он закричал:

– О собаки, я унесу вашу Книгу и убью вас всех вместе с вашим царем, сколько бы вас тут ни было!

А царь Камарун, слыша голос Сайфа, всякий раз напускался с бранью на своих людей и кричал:

– Горе вам, один человек, пеший, одолевает вас и крушит мечом и копьем! Где же ваша доблесть и решимость?

Но пока он говорил это, царь Сайф нападал на храбрецов и разгонял их, наскакивал на всадников и рассеивал их, и это длилось до тех пор, пока день не угас, и ночь не принесла на землю мрак. Люди теснили Сайфа и справа, и слева, а он изгонял их души из тела и повергал на землю бездыханные тела. Так Сайф то сгибался, то выпрямлялся, то склонялся, то подымался, а ночь настала, и он устал и обессилел. Он наступил ненароком на голову убитого врага и упал. Хотел Сайф подняться на ноги, но на него уже навалились хаджибы, везиры и наибы, которые схватили его за руки, скрутили ему локти за спиной, крепко связали руки и ноги и потащили к царю Камаруну, говоря:

– О великий царь нашего времени, вот враг, который прибыл из далеких стран, чтобы овладеть нашей Книгой и погубить наших мужей и героев.

Царь Камарун отвечал им:

– Не показывайте мне его лица, я не желаю его видеть, я хочу только напоить его из чаши гибели. Отведите его к Подземелью смерти, которое расположено в горах, бросьте вниз – пусть у него не останется никакой надежды на спасение. Там он умрет от злобы, и никто не узнает о его кончине.

Все это время царь Сайф молчал, не отвечал на вопросы и не заговаривал ни с кем, уверившись в том, что гибель его неизбежна.

Глава десятая

Это подземелье было вырыто в середине горы и называлось Подземельем страха и смерти, потому что глубина его была восемьдесят локтей, и вот уже шестьдесят лет его никто не открывал и никто не входил в него. Вход туда был покрыт свинцовой крышкой, а поднять эту крышку могли только пятьдесят отборных Молодых силачей. Эта темница была выстроена отцом нынешнего царя, чтобы заточать в ней тех, на кого он гневался, непокорных упрямцев, или тех, кто совершил какое-нибудь преступление. И когда царь Камарун повелел своим людям отвести Сайфа в Подземелье смерти, они повиновались и выполнили его приказание. Царя Сайфа заковали, приставили к нему стражу, и он провел эту ночь в оковах, а царь Камарун провел ее в радости и веселье. А когда утром поднялись мужи и пробудились храбрецы, они пошли к царю и спросили его, вести ли им Сайфа в подземелье. Царь Камарун подтвердил свой приказ, и его люди повели Сайфа по безлюдным степям, а царь Сайф плакал, и слезы текли у него по щекам.

Стражники вместе с царем Сайфом поднялись на вершину горы, подвели его к входу в темницу и поставили там, а сами стали поднимать тяжелую свинцовую крышку. И когда им удалось открыть подземелье, оттуда вырвался черный туман и зловонный дым. Стражники приостановились, ожидая, когда рассеется дым и можно будет бросить Сайфа в подземелье. Вот что случилось с ним.

А мудрая Акила была очень расстроена из-за того, что произошло с Сайфом. Царь спросил ее:

– Как попал сюда наш враг, что ты об этом думаешь?

– О царь, этот человек сведущ в колдовстве и волшебстве, он может стать невидимым, и поэтому мы не нашли бы его, сколько бы ни искали, – ответила Акила. – Разве не я посоветовала тебе открыть святилище? Ведь я знала, что Книга сама укажет нам его, без нее нам бы его не найти. Когда я узнала о том, что враг проник в город, я сказала тебе: пойдем и посмотрим, что случилось с Книгой, на месте она или пропала? Я ведь знаю, что эта Книга способна творить чудеса и может указать нам нашего врага. А если бы я открыла тебе, что Книга поможет нам схватить врага, он подслушал бы мои слова и не пошел бы за нами. Эти чудеса Книга свершала и встарь. Теперь мы погубили врага, а наша Книга осталась у нас!

И когда царь услышал от мудрой Акилы эти слова, он обрадовался и засмеялся, а потом сказал ей:

– Ты сказала правду, о дочь благородных мужей, только такие, как ты, могут вершить славные дела!

Тогда Акила попросила у царя разрешения удалиться, и он отпустил ее. Она села на мула и отправилась домой вместе со своими слугами. Но, отъехав от дворца, Акила повернула мула и погнала его за город к подземелью. У входа в подземелье она увидела Сайфа, а вокруг него – людей царя Камаруна и сказала им:

– Предоставьте его мне. Не бросайте его в подземелье, лучше дайте мне веревки, мы свяжем его и опустим туда целым и невредимым, пусть он издыхает от голода и жажды и страдает от непроглядного мрака.

– Ты правильно говоришь, о мудрейшая женщина нашего времени! – сказали стражники. Они принесли веревку, длинную, как спуск в подземелье, обвязали Сайфа под мышками, крепко связали ему руки и ноги и опустили вниз. Потом Акила сказала:

– Бросьте веревку на него!

Они бросили веревку, но Сайф понял хитрость Акилы и откатился в сторону. Стражники опустили крышку темницы и заперли ее, а царь Сайф остался один во мраке и понял, что теперь его жизнь кончена, как будто его вовсе и не было на свете.

И когда Сайф оказался в этом безвыходном положении, удрученный горем и отчаянием, оп тяжело вздохнул, поднял глаза к небу и стал молиться, взывая о помощи к незримому, слагая стихи и жалуясь на судьбу. Не успел Сайф умолкнуть, как вдруг в этом глубоком подземелье, забрезжил едва заметный свет. Тогда Сайф осмотрелся и увидел какую-то огромную фигуру, головой достигающую верха подземелья. Это существо вздохнуло, а потом стало втягивать ноздрями запах Сайфа, как будто это был аромат благовоний. Сайфа одолевали страхи, но он сдержался и не промолвил ни слова, решив: «Все равно я погибну, так уж лучше пусть меня убьет это чудовище, чем страдать во мраке от голода и жажды». И вдруг это существо согнулось наподобие арки, поцеловало связанные за спиной руки Сайфа и его ноги в оковах, а потом сказало:

– О великий царь нашего времени, я взываю к тебе о помощи, спаси меня от смерти и избавь от гибели, я прошу твоего покровительства. Меня постигла страшная беда, и никто не может спасти меня, кроме тебя, о великий царь.



И царь Сайф поразился тому, что этот дух склоняется перед ним, хотя Сайф крепко связан и закован, а он свободен, и ответил ему:

– О незнакомец, ты, наверно, слеп, если просишь меня о помощи: ведь мои руки крепко связаны, ноги в кандалах, меня бросили в это темное подземелье, и я обречен на гибель!

Но дух ответил:

– О великий царь нашего времени, твое освобождение близко, а я в большой беде. Я сначала освобожу тебя, а потом расскажу тебе, что со мной случилось.

Тут дух подошел к Сайфу, развязал ему руки и снял оковы. Царь Сайф сказал:

– Я хочу получить обратно свой заколдованный бич.

Дух протянул руку, и Сайф увидел, как его рука прошла сквозь стену подземелья и вернулась, держа бич. Дух сказал Сайфу:

– Вот твой бич, но держи его осторожно, не то ты убьешь меня.

– О незнакомец, кто ты и кем прислан сюда? – воскликнул Сайф, и призрак ответил:

– О царь, я не мужчина, я девушка из рода джиннов, твоя молочная сестра. Когда моя мать кормила тебя грудью, я сидела у нее на плечах. Мое имя Акиса, я дочь Белого царя, а живет наш народ у Лунных гор и истоков Нила. В наших краях есть непокорный и упрямый джинн-марид по имени Мухтатиф Однорукий, он поклоняется огню. И вот, случилось так, что он увидел меня, и один этот взгляд вызвал тысячу вздохов. Он полюбил меня и посватал у отца, а мой отец оказал ему милость и обещал отдать меня в жены Мухтатифу, потому что он боится этого своевольного джинна. Но я не согласна быть его женой и подругой, потому что ненавижу его. И вот в горе и отчаянии я отправилась к почтенному старцу-отшельнику, который живет в келье, поклоняясь Аллаху, и пожаловалась ему на свою беду. А он сказал мне: «Тебе не будет спасения от этого марида, пока не явится к нему царь из рода Тубба славного племени химьяритов, правитель Йемена, гроза злокозненных язычников и неверных, Сайф сын Зу Язана». «Где же он?» – спросила я старца. А старец ответил: «Спроси об этом свою мать, ведь она также и его мать!» Тогда я пришла к матери и спросила у нее о тебе, и она ответила: «О Акиса, царь Камарун бросил его в подземелье. Отправляйся туда, освободи его из подземелья и возьми с собой к Мухтатифу. Ведь он твой молочный брат и должен быть тебе дороже родного брата. Он-то и станет твоим защитником». И вот я пришла к тебе, зная, что никто другой не сможет освободить меня.

А это был тот самый Мухтатиф, о котором мы уже рассказывали: он хотел взять в жены Шаму, но Сайф отрубил ему руку, и тот улетел.

Акиса рассказывает о сватовстве Мухтатифа, о страхе Белого царя перед этим маридом и о совете отшельника Абд ас-Салама освободить Сайфа и привести с собой.

Рассказав Сайфу обо всем, Акиса подошла к нему и ударила ногой о землю, тогда земля расступилась, и Акиса, взяв на руки Сайфа, поднялась высоко в воздух и летела до тех пор, пока не увидела келью старца-отшельника Абд ас-Салама. Там она опустилась на землю и хотела спросить у старца разрешения войти к нему, но услышала, как отшельник говорит:

– Входи, о Сайф сын Зу Язана!

Тогда Акиса взяла царя Сайфа за руку, и они вместе вошли в келью. Старец встал к ним навстречу, приветствовал их, обнял и поцеловал Сайфа, говоря:

– Добро пожаловать, о царь Сайф!

Увидав это, Акиса поднялась в воздух, оставив Сайфа у отшельника, который сказал ему:

– О сын мой, останься сегодня у меня, мне обещано, что я буду принимать тебя до тех пор, пока не вернется Акиса и не заберет тебя в замок марида Мухтатифа.

Царь Сайф сказал: «Слушаю и повинуюсь!» – и остался в келье до утра.

А наутро явилась Акиса. Она приветствовала отшельника и Сайфа, а потом сказала, обращаясь к брату:

– Пойдем со мной!

– Отправляйся с ней, и да пошлет тебе Аллах удачу! – сказал старец.

Акиса взяла Сайфа и летела с ним около часа, а потом опустила его на землю, говоря:

– О царь Сайф, посмотри вперед!

– Я вижу там вдалеке в степи и песке что-то черное! – воскликнул Сайф.

– Это замок проклятого Мухтатифа, – объяснила Акиса.

– Отнеси меня туда, и я покажу тебе, как я расправлюсь с ним своим бичом! – попросил Сайф, но Акиса ответила:

– Я не могу сделать больше ни шагу в этих степях и холмах.

Тогда Сайф оставил Акису и пустился в путь по степи, пока не дошел до замка, но, обойдя его, не нашел ни прохода, ни лестницы, по которой бы можно было подняться. Этот замок был такой высоты, что достигал облаков, длиной он был в пятьсот локтей, а высотой – в двести пятьдесят локтей, покоился он на четырех столбах, подобных которым никогда не видывали.

Сайф остановился, осматривая замок и думая о том, как бы ему взобраться вверх. И вдруг он увидел, что одно из окон открывается и кто-то выглядывает наружу, машет ему рукой и говорит: «Поднимайся к нам, о повелитель мира!»

Тогда Сайф спросил:

– А как же мне подняться к вам, ведь это высоко! Если у вас есть веревка, опустите ее, я обвяжусь ею, а вы все вместе поднимете меня.

А выглядывала из окна одна из девушек, похищенных Мухтатифом. В замке было много веревок, девушки связали их и опустили вниз. Тогда царь Сайф, ничего не страшась, обвязался под мышками веревкой и дал знак девушкам, а те ухватились все вместе за другой конец веревки и подняли его в замок. Там Сайф увидел сорок молодых девушек, подобных сверкающему серебру, и все они говорили:

– Добро пожаловать, о царь йеменской земли, Сайф сын Зу Язана!

Сайф спросил их:

– Кто вы такие, откуда вы знаете мое имя и почему вы живете здесь?

Тогда к нему подошла девушка дивной красоты и сказала:

– О господин наш, я расскажу тебе, кто мы, – и она поцеловала Сайфу руку. – Это я сказала всем девушкам твое имя и объяснила твои приметы!

– А как твое имя, – спросил Сайф, – наверно, оно так же прекрасно, как твое лицо?

И девушка ответила:

– Меня зовут царевна Нахид, я дочь царя Верхнего Китая, а все эти девушки – дочери великих царей, властелинов стран и областей. Все мы незамужние и все похищены этим маридом Мухтатифом из царских дворцов. Он давно принес нас сюда и поселил в этом замке, где мы страдаем и тоскуем. Но вот ночью во сне я услышала таинственный голос, который говорил: «Не печалься, о Нахид, Аллах пошлет вам спасение. В этом году вы будете освобождены рукой царя Сайфа ибн Зу Язана, который убьет проклятого Мухтатифа, и Аллах избавит вас от беды. Ведь это Сайф отрубил Мухтатифу руку в стране эфиопов и суданцев. Когда ты проснешься от этого сладкого сна, ты увидишь, что царь Сайф стоит под окнами замка. Тогда поднимите его, И он убьет вашего врага, а вас всех вернет в ваши земли». И когда я проснулась, я увидела, что ты стоишь под окном, и мы подняли тебя.

Царь Сайф ответил на это:

– Если на то будет воля всевышнего Аллаха, я убью этого проклятого и отошлю всех вас к вашим родным. Ведь что суждено, то и сбудется.



Потом Сайф спросил царевну Нахид:

– А где теперь этот проклятый?

– Сейчас он явится, о великий царь нашего времени, – ответила Нахид, и не успела она промолвить эти слова, как все кругом потемнело, воздух почернел от пыли, и, увидав это, все девушки разбежались. Сайф крикнул им:

– Почему вы убегаете, что вас так испугало?

И они ответили:

– О великий царь, берегись и будь осторожен, марид приближается, он уже здесь, вот он уже вошел в замок. Его ноги подобны корабельным мачтам, от них струится густой дым и образует фигуру отвратительного и страшного на вид ифрита. Его уши величиной с барабаны, рот как бурдюк, ноздри похожи на трубы, каждый из зубов подобен свирепому псу, а выпученные глаза сверкают желтым пламенем, как золото.

Не успели девушки договорить, как появился этот ужасный ифрит. Он увидел царя Сайфа и, всмотревшись в него, закричал:

– О людское отродье, о сын греха, несколько дней тому назад ты отрубил мне руку в стране эфиопов и суданцев. Зачем ты явился сюда? Сегодня я отомщу тебе, я отрублю тебе обе руки и сделаю тебя безруким, тогда я отплачу тебе сполна.

Сказав это, марид протянул к Сайфу руку, чтобы схватить его, но Сайф ударил его заколдованным бичом, и удар пришелся по единственной руке Мухтатифа, и она отлетела. Тогда марид закричал:

– О сын греха, о людское отродье, ты сначала отрубил мне одну руку, а теперь и вторую?! Отруби же мне голову и избавь меня от страданий, ведь не могу же я жить без рук! Освободи меня от такой жизни!

Сайф хотел было отрубить ему голову, но услышал голос: «Остановись, Сайф, не бЕй второй раз!» Сайф остановился, и марид сказал ему:

– Ударь меня, о человек!

Но Сайф ответил:

– Я не бью никого второй раз подряд! Если ты еще жив, то вставай и поборемся еще!

Тут вдруг из обрубка руки вышел дым, посыпались искры и показались языки пламени, а марид в это время кричал от боли, пока не сгорел и не превратился в груду пепла. Так он умер и расстался с жизнью.

Тут появилась Акиса и сказала:

– О брат мой, о царь Сайф, пусть Аллах избавит тебя от бед, как ты избавил меня от этого насильника. Клянусь богом, о брат мой, с ним не мог совладать никто, ни человек, ни джинн. Никто, кроме тебя, о доблестный герой, не мог ударить его ни мечом, ни бичом. Да не устанет твоя рука, да не посмеется над тобой враг! Теперь я буду вечно служить тебе, о брат мой! Если только тебе что-нибудь нужно, скажи мне, и я исполню все, потому что я готова отдать свою жизнь, чтобы услужить тебе.

И царь Сайф спросил:

– Ты говоришь, о дочь благородных мужей, что ты моя сестра, но я не понимаю, как это может быть, ведь я из рода людей, а ты из рода джиннов.

– Нe отрекайся и не чурайся меня, – отвечала Акиса, – я твоя сестра, хочешь ты этого или нет.

И Сайф сказал ей:

– Я готов быть твоим другом, готов пожертвовать ради тебя жизнью и буду защищать тебя от всех врагов.

И Акиса рассказала:

– О господин мой, клянусь тем, кто дал светилам лучи, кто подарил людям зрение и слух: я твоя молочная сестра, моя мать кормила тебя своей грудью, когда ты был младенцем, потом она забрала тебя у царя Афраха, и ты жил у нее до трех лет. А если ты, о царь, не веришь моим словам, я приведу сюда мою мать!

Тут Акиса сделала знак рукой, и перед Сайфом предстала ее мать. Увидев ее, Сайф воскликнул:

– Это моя мать, она воспитала и вскормила меня!

Тогда Акиса сказала:

– Ну вот, ты убедился, что это твоя мать, а я – ее дочь.

Сайф поверил словам Акисы и сказал ей:

– О сестра моя, если ты можешь выполнить мои желания, то сначала, сделай милость, отнеси этих девушек к их родным.

Акиса ответила: «Слушаю и повинуюсь!» – спросила всех девушек, из каких они стран, и отнесла их одну за другой во дворцы царей-повелителей, откуда они были похищены. Она ставила каждую девушку на крышу дворца и велела им звать своих родных. И когда родные приходили, Акиса говорила им:

– Вот дочь вашего царя, ее похитил марид по имени Мухтатиф, а освободил ее царь земли Йемен Сайф сын царя Зу Язана из рода Тубба.

И, получая свою дочь из рук Акисы, цари благодарили Сайфа и выражали желание увидеть его и отдать за него свою жизнь.

Так Акиса отнесла всех девушек, пока в замке не осталась одна царевна Нахид. И когда Акиса хотела взять ее, та не согласилась и сказала Сайфу:

– У меня есть к тебе просьба. Мне обещано, что я буду твоей женой, не возвращай меня домой, оставь меня у себя, чтобы я смогла стать твоей женой, а ты – моим мужем.

И Сайф ответил ей:

– О Нахид, я поклялся жизнью, что не женюсь ни на одной девушке, пока не стану мужем Шамы, дочери царя Афраха, и что не познаю ни одной женщины до нее. Не надейся же на то, что я нарушу свое слово.

И Нахид воскликнула:

– Я буду ждать, пока не пройдут дни нашей разлуки, и мы не встретимся вновь. Не отправляй меня домой, а то мое сердце сгорит!

– Но мне негде поселить тебя! – возразил Сайф, и Нахид ответила:

– О царь, я буду жить в этом замке и не покину его, пока не настанет время и не исполнится мое желание.

– Этот замок принадлежал Мухтатифу, которого я убил, – сказал Сайф, – если ты останешься здесь, то джинны неминуемо погубят тебя, и тогда никто, ни я, ни твои родные, не сможет тебе помочь, и твой отец никогда более не увидит тебя.

Но Нахид взмолилась:

– Я прошу тебя и заклинаю великим Аллахом, его пророком Ибрахимом и исламом, оставь меня при себе, чтобы я служила тебе и могла всегда тебя видеть, о сын благородных мужей!

Но Сайф воскликнул в нетерпении:

– Не отвлекай меня, ведь у меня свои дела! Если я оставлю тебя здесь, то буду бояться, что с тобой случится беда!

Потом, обратившись к Акисе, Сайф крикнул:

– Отнеси Нахид в ее страну и отдай ее родичам!

Тогда Нахид сказала:

– Я прошу великого Аллаха, чтобы он привел тебя, о царь Сайф, в мою страну и мою землю нагим и с непокрытой головой в горе и беде и чтобы я могла насладиться твоим несчастьем перед всеми людьми. Я хочу, чтобы сердце твое было разбито, как разбил ты сейчас мое сердце!

И Сайф ответил ей:

– Пусть Аллах услышит твою молитву, но пусть и ты будешь больная и слепая, чтобы я один смог исцелить тебя и возвратить тебе зрение.

Сказав это, царь Сайф в сильном гневе крикнул Акисе:

– Отнеси Нахид к ее родне!

Акиса схватила Нахид и, взмыв в воздух, унесла в ее страну, а там опустилась в царском дворце, и Нахид вновь увидела своих родных.

Сайф возвращается в келью шейха Абд ас-Салама и рассказывает ему обо всем. Шейх благословляет Сайфа и просит его остаться на ночь, а если он умрет, похоронить его по мусульманскому обычаю. В ту же ночь шейх Абд ас-Салам умирает, а Сайф хоронит его и читает над ним молитву.

Глава одиннадцатая

Тут появилась Акиса и сказала Сайфу:

– О великий царь нашего времени, сейчас я хочу показать тебе все чудеса мира.

– О сестра моя, делай что хочешь! – сказал Сайф. Акиса подошла к нему, посадила к себе на плечи и поднялась в воздух. Проносясь над пустынями и степями, она обратилась к Сайфу;

– Когда я пришла в подземелье, ты не рассказал мне, как попал туда.

Тогда Сайф поведал ей о Книге Нила, и Акиса ответила Сайфу:

– Я покажу тебе, что совершает Книга Нила и что она творит.

И она опустилась у высокой горы, говоря Сайфу: «Посмотри вперед!» Сайф посмотрел вдаль и увидел в горах купол, возле которого не было ни одного человека, ни белого, ни чернокожего.

– Это купол на горе, – сказал Сайф.

– Иди туда, посмотри на него, и ты непременно увидишь там что-нибудь чудесное, – сказала Акиса.

– Пойдем со мной, и ты скажешь мне, что делать, – попросил Сайф, но Акиса ответила:

– О брат мой, мне туда путь заказан, а ты человек и принадлежишь к царскому роду, и тебе все дозволено. Ступай и положись на Аллаха.

Царь Сайф пошел туда, куда указывала Акиса, и, подойдя к куполу, увидел, что из-под него течет вода, белая как молоко, сладкая как сахар и душистая, как чистый мускус. Вода вытекала из-под купола четырьмя ручьями: два уходили под землю, а два других бежали по сторонам. Царь Сайф подошел к этим ручьям, совершил омовение, произнес молитву, а потом вошел под купол. Там он увидел ослепительно сверкавшую скалу из красного яхонта. Сайф подошел к этой скале, взобрался на ее вершину и оттуда крикнул Акисе, призывая ее к себе. Но Акиса ответила:

– О царь, я не могу ступить ни шагу, ибо, если я подойду к этим ручьям, из скалы вылетит молния и испепелит меня.

– Но ведь я стою здесь, – возразил Сайф, и Акиса крикнула в ответ:

– Ты тоже не смог бы взобраться на эту скалу, если бы тебе не было предназначено Аллахом совершить великие дела!

– А что это за потоки и куда они текут по степям и холмам? – спросил Сайф.

Акиса ответила:

– Реки, которые текут по поверхности земли, – это Сайхун[57] и Джайхун[58]. По воле всевышнего Аллаха, вечно живого и непреходящего, они направляются к землям тюрков и румийцев[59]. А подземные реки – это Евфрат и Нил, точение которого ты повернешь по своей воле, о славный царь!

Услышав эти слова, царь Сайф спросил:

– О Акиса, не тот ли это Нил, за Книгой которого послал меня Сакрадион, чтобы я принес ее как свадебный подарок Шаме, дочери царя Афраха?

– Да, о рыцарь среди героев, о доблестный лев, но ты поспешил и вошел в святилище, и когда ты стоял там среди врагов, Книга трижды перевернулась и полетела к тебе. Тогда жители города набросились на тебя вместе с царем Камаруном и хотели заставить тебя испить чашу смерти.

– А разве ты знаешь, что случилось из-за этой Книги? – спросил Сайф, и Акиса сказала:

– Да, ведь мудрая Акила помогала тебе, и я хочу женить тебя на ее дочери Таме, но я знаю, что это может случиться только после того, как ты возьмешь в жены Шаму, дочь царя Афраха. Но я, о брат мой, беспокоюсь о том, что происходит в наших краях, не то я показала бы тебе удивительные диковины и великие чудеса.

– А какие еще чудеса ты знаешь? – сказал Сайф.

Он спустился со скалы, подошел к Акисе и стал просить ее:

– Покажи мне другие чудеса!

– После того как я навещу родных и соплеменников, братьев и родичей, я вернусь и покажу тебе в этой земле семь заколдованных городов, построенных чародеями. Великие волшебники своего времени сотворили в этих городах дивные чудеса и удивительные диковины, которые поражают человечески разум. Каждый из этих городов окружает широкая долина, где текут реки, цветут цветы, растут деревья, на ветвях, славя творца, поют птицы, – и все это создали греческие волшебники и мудрецы, повелители джиннов и людей. Они сделали так, что ни один из джиннов, даже тот, кто помогает и служит людям, не может ни войти в эти долины, ни перелететь над ними, ни миновать их, пройдя под землей. Люди также могут только смотреть на то, что есть в этих долинах, но достать рукой того, что видят, не могут.

Услыхав эти слова, Сайф сказал:

– О Акиса, твои рассказы об этих долинах, о заколдованных городах и о дивных чудесах там полонили мой разум! Когда ты рассказала мне обо всем этом, как ты можешь теперь возвратиться к себе и оставить меня, пораженного твоими словами, а еще утверждаешь, что я твой брат! Я хочу, чтобы ты отнесла меня в эти места, я хочу увидеть эти долины, города и чудеса, не то жизнь будет мне не в радость, я потеряю покой и навсегда пребуду в горе и смятении!

– Да хранит тебя господь, о брат мой! – воскликнула Акиса, – я пойду с тобой и отнесу тебя, куда ты захочешь, я отдам за тебя свою жизнь и никому не дам тебя в обиду. Но только, о господин мой, когда мы прилетим к воротам этих городов, ты в них войдешь, а я не смогу.

– А мне и не надо, чтобы ты входила в эти города, – отвечал Сайф, – ты только отнеси меня туда, а сама стой поодаль.

Акиса сказала: «Слушаю и повинуюсь!» – посадила Сайфа на плечи, поднялась в воздух и полетела к тем долинам. Она летела около часа, а потом опустилась на землю и сказала:

– О брат мой, это первая долина, иди и смотри, что хочешь, а я подожду тебя здесь.

Сайф огляделся и увидел широкую долину, заросшую травой и цветами, пошел один по этим пустынным местам и, подойдя ближе, увидел деревья, цветы и ручьи несказанной красоты. И он пошел вперед, дивясь красе этой долины. А в глубине ее он увидел город, выстроенный из красного порфира и белого мрамора и окруженный высокими стенами, над которыми возвышались триста шестьдесят башен с медной вышкой над каждой. Ворота города были сделаны из разноцветного камня и украшены резчиками и зодчими с великим мастерством. На главных воротах города было установлено изваяние человека, отлитое из чистого серебра с таким совершенством, что ему не хватало только души. В левой руке изваяние держало серебряный рог, приложив его к губам, а все тело его было покрыто сирийскими письменами из червонного золота. Перед городскими воротами стояло под сверкающими золотыми седлами семь благороднейших коней, готовых к битве и сражению. На этих конях сидели всадники, подобные свирепым львам, и все они были великаны или потомки племени ад. Опоясаны они были острыми мечами, в руках держали длинные копья, а говорили так громко, что от их голосов сотрясались высокие горы. Все это удивило и поразило царя Сайфа, но он набрался духа и решимости и подошел к этим всадникам, желая спросить их о причине спора. Но тут вдруг они закричали друг на друга и, пустив коней вскачь, начали рубиться мечами и биться копьями, нанося удары острым булатом, так что кровь полилась ручьями. Тогда Сайф крикнул своим зычным голосом, прославившимся среди храбрецов:

– О благородные всадники, я вижу, что вы во всем похожи друг на друга, все вы доблестные герои, и нет сомнения в том, что вы родичи и братья. Почему же вы сражаетесь друг с другом мечами и копьями здесь у городских ворот?

Один из всадников ответил:

– Привет тебе, добро пожаловать, о славный рыцарь. Ты, наверное, чужестранец, но я расскажу тебе обо всем. Все мы братья от одного отца и одной матери. Наш отец был мудрым волшебником по имени Платон. Он оставил нам великое сокровище, каждый из нас хочет завладеть этим сокровищем, вот мы и сражаемся из-за него.

– Что же за сокровище оставил ваш отец? – спросил Сайф, и всадники ответили:

– Это такая шапка, кто наденет ее, тот становится невидимым и для людей, и для джиннов, а сам видит всех.

– Где же эта шапка?

– Она у нашего старшего брата.

– Сойдите с коней, и я рассужу вас, о благородные мужи, вы ведь братья и сыновья великого мудреца своего времени, а споры и ссоры между братьми – позор, – сказал Сайф.

Братья послушались, отдали Сайфу шапку и ждали его приказаний. А он продолжал:

– Дайте мне лук и стрелы, чтобы рассудить вас по справедливости и избрать самого достойного из вас.

Братья принесли Сайфу лук и стрелы, и он велел:

– Подберите полы кафтанов и туго подвяжите пояса, сейчас я выстрелю в воздух, а вы бегите изо всех сил стреле вдогонку. Тот, кто принесет мне стрелу, получит шапку.

– Мы согласны, – ответили братья.

Тогда царь Сайф выстрелил в воздух, и стрела полетела со свистом и звоном, как будто была выпущена из манджаника[60]. Семеро братьев побежали за стрелой в пустыню, они бежали гурьбой друг за другом, потому что каждый из них хотел первым добежать до того места, где упадет стрела. А когда они удалились, царь Сайф надел на голову шапку-невидимку, говоря себе: «Если они не солгали, то они не увидят меня, и я уйду своей дорогой». И как только Сайф надел шапку, появился один из семи братьев, который мчался изо всех сил со стрелой в руке, а другие братья бежали за ним следом. И когда братья добежали до того места, где оставили Сайфа, они стали оглядываться вокруг, говоря:

– Эй, чужестранец, эй, прохожий! Отдай нам шапку, о благородный рыцарь!

Тогда Сайф понял, что они его не видят, повернулся и пошел своей дорогой.



Подойдя к тому месту, где он оставил Акису, и, увидав, что она стоит и ждет его, Сайф сказал себе: «Я испытал, как действует эта шапка на людей, надо попробовать, как она подействует на джиннов». И когда ему пришла в голову эта мысль, он крикнул:

– Эй, Акиса!

Акиса посмотрела направо, потом налево, но никого не увидела. Тотда она сказала:

– О великий царь нашего времени, ты, кажется, унес шапку, сделанную мудрым Платоном, а теперь его сыновья раскаиваются и оплакивают свою потерю?

– Да, я взял ее и надел себе на голову, – отвечал Сайф.

Акиса воскликнула:

– Желание иметь эту шапку погубило повелителей мира, и еще никому никогда не удавалось завладеть ею! Но я не могу нести тебя, пока на тебе эта шапка. Сними ее и отдай мне, я сберегу ее до того времени, когда она тебе понадобится.

Сайф снял шапку-невидимку и отдал ее Акисе, а она посадила его на плечи, поднялась высоко в небо и, пролетев некоторое время, опустилась на землю и сказала:

– Это вторая долина, о великий царь нашего времени, войди и осмотри ее, а я посижу здесь и буду ждать тебя, но не отлучайся надолго!

– Слушаю и повинуюсь, о повелительница всех девушек из рода джиннов! – ответил ей Сайф.

Глава двенадцатая

Царь Сайф оставил Акису и отправился во вторую долину, которая оказалась еще краше первой. Там Сайф увидел большой прекрасный город с каменными стенами и высокими башнями, с укрепленными замками и дворцами, выстроенными из зеленого, синего и красного камня, с мраморными арками, под которыми струились прозрачные каналы. На городских воротах стояло изваяние всадника, сделанное из желтой меди, а конь под ним был из китайской стали. Всадник подносил ко рту рог из блестящего серебра. А перед воротами стояла тысяча закованных в броню всадников, все на кровных конях, с длинными копьями в руках, с острыми мечами на поясах. Со страхом в душе царь Сайф ступил правой ногой на порог городских ворот и хотелуже ступить левой, как вдруг медный стран; ворот поднял руку, затрубил в рог и крикнул:

– Чужестранец у ворот, о жители города, хватайте его, это наш враг, ведите его к царю!

Крик стража раздался громче трубного звука, его услышали все жители города, от мала до велика, и они сбежались к царю Сайфу и окружили его со всех сторон. Увидев это, царь Сайф положил руку на рукоять меча, выхватил его из ножен и, крикнув: «Аллах велик!» – начал сражаться, отбиваясь, как разгневанный лев. Но он был один, а люди навалились на него со всех сторон и справа, и слева. Сайф стал отбиваться острым мечом, а в это время медный страж трубил, народ вопил, а Сайф бился изо всех сил, и так продолжалось до самой ночи. Царь Сайф выбился из сил, устал от ужасного боя, у него ослабели руки и ноги, и он спотыкался во мраке о тела убитых. Тут враги набросились на него, схватили и крепко связали. Все это видела Акиса, которая стояла неподалеку от города, но войти туда не могла. Поэтому она страдала и горевала, как мать, потерявшая сына, и сгорала от тоски, как зерно на угольях.

А воины схватили Сайфа, связанного по рукам и ногам, и привели его к царю этого города. И когда царь увидел, что перед ним безбородый юноша, он крикнул на Сайфа:

– Кто ты и что привело тебя сюда?

– Я прохожий, – ответил Сайф, – я ничего не взял у вас, а вы набросились на меня, хотя я и не сделал вам ничего плохого!

– Разве не ты должен исполнить проклятие Ноя, разве не ты тот, кто повернет Нил? – воскликнул царь.

– Когда это будет, ведь все это лишь слова! – отвечал Сайф, но царь крикнул:

– Поменьше разговаривай! Ты наш враг, это ясно! Потом он позвал палача и приказал ему: – Возьми этого человека и положи его в мешок, а к мешку привяжи два больших камня, один сверху, другой снизу, мешок погрузи в лодку, завтра утром отправляйся в море и плыви, пока не доберешься до той арки под дворцом, где самое сильное течение. Там жди меня, а я выйду на крышу дворца и махну тебе рукой. Тогда положи мешок на край лодки, а когда я махну тебе рукой второй раз, брось мешок в море так, чтобы я это видел. Течение понесет мешок меж острых скал и подводных камней, и этого чужестранца съедят рыбы и морские звери, а мы избавимся от него и от всякой напасти.

Палач сказал: «Слушаю и повинуюсь!» – и увел с собой Сайфа.

А у царя этого города был заколдованный алмазный перстень, доставшийся ему от отца. Этот перстень хранил его от меча и копья и от всякого зла. И когда какой-нибудь враг появлялся перед ним, царю стоило только указать на врага правой рукой с перстнем на безымянном пальце, как вражья голова падала с плеч. Если вражеское войско отходило, царь не причинял ему вреда, а если враги вступали с ним в бой, то всякий, на кого указывал царь, лишался головы. И вот однажды, сидя среди своих придворных, царь спросил:

– А может кто-нибудь отобрать у меня этот перстень?

И придворные ответили:

– Это знают только волшебники и колдуны.

Тогда царь приказал привести колдунов-гадателей и сказал им, чтобы они узнали, может ли кто-нибудь забрать у него перстень. Колдуны погадали, а потом стали просить у царя пощады за плохую весть и сказали:

– Знай, о великий царь нашего времени, этот перстень у тебя отберет безбородый юноша, который подойдет к нашему городу один, без войска и охраны. Ему предначертано исполнить проклятие Ноя и повернуть Нил к землям Египта. Его тебе укажет медный страж ворот, и ты узнаешь его по родинке на правой щеке. Он-то и заберет твой перстень, убьет тебя, завладеет твоим городом и твоим царством и прикажет всем поклоняться не огню, а всевышнему Аллаху.

Услышав эти слова, царь испугался и разгневался. Он тут же приказал снарядить тысячу отборных всадников и поставить их у городских ворот, чтобы они могли поймать врага, как только он появится.

Палач забирает Сайфа, избивает его, заставляя поклоняться огню, но Сайф отказывается. Палач уходит, оставив Сайфа, а через несколько часов вновь появляется, целует Сайфа и говорит, что во сне ему явился пророк Хидр[61] и приказал принять ислам. Он становится мусульманином и принимает имя Абд ас-Самад. Одна из невольниц слышит это и грозит донести царю. Палач решает бросить в море невольницу вместо Сайфа.

Палач сказал невольнице:

– О проклятая, теперь, когда я узнал истинный путь, я не боюсь ни царя, ни султана!

Потом он схватил ее, засунул в мешок, кинул мешок в лодку и поплыл. Когда он очутился под аркой, царь, стоявший на крыше дворца, махнул рукой, палач положил мешок на край лодки и направил ее к тому месту, где было самое сильное течение. Царь снова махнул рукой, давая знак бросить мешок в воду. И когда палач кинул мешок, царь смотрел, как его уносили волпы, и хлопал в ладоши от радости, потому что счастью его не было пределов. Но тут его алмазный перстень свалился с пальца и упал в воду! А Сайф в это время сидел, притаившись, на берегу и видел, как что-то упало в волны, но не знал, что это был перстень. Потом палач вернулся и рассказал Сайфу, как он бросил мешок в море и как радовался царь, думая, что в этом мешке находился Сайф. И Сайф сказал ему:

– Это ты хорошо придумал, но видел ли ты, как царь хлопал в ладоши, и как что-то ослепительно сверкающее полетело с его пальца в море?

– Да, царь, я тоже видел это, клянусь истинной верой! – ответил палач, а Сайф воскликнул:

– Я думаю, что это и был его знаменитый перстень. Всевышний Аллах лишил его этого сокровища, и, может быть, теперь оно достанется мне. Тогда уж я расправлюсь с этим проклятым!

Абд ас-Самад сказал:

– Я поеду на лодке к царскому дворцу и заброшу сети, и если так суждено, ты получишь этот перстень, который упал в море. А если мы ничего не найдем, то наловим рыбы и вернемся домой и будем жить, как нам предначертано.

На это Сайф сказал:

– Пойдем, с благословения Аллаха!

Они оба сели в лодку и отправились в море, а когда доплыли до дворца, Абд ас-Самад забросил свою сеть. Было раннее утро, и солнце еще не взошло. И когда он вытащил сеть, то увидел, что в ней бьется огромная жирная рыба ростом с человека. Абд ас-Самад втащил эту рыбу в лодку и, препоручив себя всесильному повелителю, хотел забросить сеть снова, но вдруг они услышали далекий голос: «О Сайф, то, чего ты ищешь, у тебя в руках!» Тогда царь Сайф сказал:

– Поплывем домой, о Абд ас-Самад, мы больше ничего не поймаем!

Абд ас-Самад повиновался Сайфу, и они вернулись домой. А Сайф все время думал о том, что он слышал, поэтому, вернувшись, он сказал Абд ас-Самаду:

– Разрежь брюхо этой рыбе, я хочу поджарить ее и поесть.

Абд ас-Самад ответил: «Слушаю и повинуюсь!» – и когда он взрезал брюхо рыбы, то нашел там перстень, сверкавший дивным блеском и осветивший своим сиянием все вокруг. Абд ас-Самад отдал перстень Сайфу и сказал:

– Возьми, о господин мой, вот перстень нашего царя, которым он кичился перед слугами и рабами, и не удивляйся, ведь под царским дворцом всегда собираются стаи рыб, которые кормятся остатками с царского стола: царские скатерти вытряхивают в море, поэтому рыбы ждут под окнами дворца угощения. Эта рыба тоже была там и проглотила перстень, когда он упал с руки царя. Чудо только в том, что господь послал эту рыбу нам.



Взяв кольцо, Сайф надел его на палец и увидел, что, по велению Аллаха, оно пришлось ему как раз впору, как будто было сделано для него.

Тогда Абд ас-Самад сказал Сайфу:

– О великий царь нашего времени, у меня больше ста сыновей и друзей, и если ты захочешь, мы сразимся с нашим царем.

Но Сайф ответил:

– Может быть, он уверует в Аллаха, и нам не придется сражаться с ним, ведь лучше будет, если он останется в своей стране и не нужно будет убивать его и захватывать его имущество. Но знаешь ли ты, Абд ас-Самад, что это кольцо царя – волшебное, и оно убивает всякого, на кого указывает надевший его на палец? Я отправлюсь к этому проклятому царю и прикажу ему покориться мне, а если он откажется, я снесу ему голову своим йеменским мечом!

– В этом нет нужды! – воскликнул Абд ас-Самад. – Если ты укажешь на него пальцем, его голова тут же слетит с плеч, и тебе не придется пускать в ход меч!

И когда наступило утро, царь Сайф отправился вместе с Абд ас-Самадом на берег моря. Он сказал своему спутнику:

– О Абд ас-Самад, я хочу, чтобы ты перевез меня на тот берег.

– Слушаю и повинуюсь, садись в лодку.

Они сели в лодку и переправились на тот берег, потом царь Сайф вышел из лодки и направился к городским воротам. Тут страж города снова закричал: «Чужестранец!» – но, когда сбежались люди, Сайф сказал им:

– О люди, не приближайтесь ко мне! Не пытайтесь напасть на меня и вступить со мной в бой, лучше отведите меня к вашему царю и посмотрите, что будет.

– Иди перед нами! – ответили люди.

Сайф пошел к царскому дворцу и, войдя туда, нашел царя в его покоях. Увидев Сайфа, царь вскричал:

– О чужестранец, только вчера я утопил тебя, что же тебя воскресило?

– Меня воскресил Аллах, великий и вечный, – отвечал Сайф. – Я пришел предостеречь тебя. Прислушайся к моим словам, перестань поклоняться огню и перейди в истинную веру. А если ты меня не послушаешься, я снесу твою голову с плеч.

– О пес среди людей, чем же ты снесешь мою голову? – спросил царь, и Сайф ответил:

– Этим перстнем!

И тогда вельможи увидели у Сайфа на руке заколдованный перстень, который давал власть над всеми. Они спросили своего царя:

– А где же твой перстень, о царь?

– Перстень у меня в сундуке, и его не видел ни один человек! – ответил царь.

Тогда Сайф воскликнул:

– О люди, вы, видно, ослепли, ведь его перстень у меня на руке, значит, и царство его принадлежит мне!

Тогда все приближенные царя сказали:

– О царь, раз он владеет этим перстнем, мы переходим на его сторону и становимся его воинами и подданными.

На это царь воскликнул:

– Вы лжете, вас обманывают глаза, мой перстень со мной, и никто, кроме меня, не знает, где он.

Но везиры ответили:

– О царь, ведь свойства твоего перстня всем известны, укажи им на твоего соперника и снеси ему голову, а мы слуги и рабы того, кто владеет этим перстнем.

Затем, обратившись к царю Сайфу, они сказали ему:

– Этот человек много раз обманывал нас, но мы служили ему верой и правдой. Укажи на него перстнем, снеси ему голову с плеч – и мы будем служить тебе.

И Сайф указал перстнем на царя, и голова царя скатилась с плеч. Тогда приближенные царя и вельможи воскликнули:

– О великий царь нашего времени Сайф, мы твои слуги и рабы!

И когда Сайф стал царем города, он сделал Абд ас-Са-мада своим везиром, а всех подданных обратил в истинную веру.

Так прошел месяц, и вот однажды Сайф собрал всех сановников и знатных людей города и сказал им:

– Я хочу вернуться к себе на родину, выбирайте себе царя!

– О царь, тот, кто владеет заколдованным перстнем, владеет и нами! – ответили ему.

Но Сайф сказал:

– Так было тогда, когда вы поклонялись огню, а теперь изберите достойного человека и повинуйтесь ему во всем.

Сановники ответили: «Слушаем и повинуемся!» – а Сайф встал, взял за руку Абд ас-Самада, усадил его на царский трон и возгласил:

– Вот ваш царь! Кто не будет повиноваться ему, тот мой враг, а вы, жители города, выказывайте ему покорность и не поклоняйтесь никакому божеству, кроме господа миров!

Затем Сайф вручил новому царю все сокровища, кроме перстня, который он взял с собой, простился с жителями города и с царем Абд ас-Самадом и вышел из ворот. Пройдя долину, окружавшую город, он крикнул:

– Эй, Акиса!

И Акиса, которая все это время ждала Сайфа, ответила ему:

– Я слушаю тебя, расскажи мне, что с тобой было и что приключилось? Ведь я видела, как ты бился и сражался, но не могла сделать ни шагу. Я все это время думала о тебе, и вот, наконец, я тебя вижу.

И Сайф рассказал Акисе о том, что с ним случилось, и с каким трудом он раздобыл перстень. Потом Сайф воскликнул:

– Теперь пойдем в третью долину!

И Акиса ответила:

– Ты, видно, нарочно идешь навстречу смерти, хочешь погубить и себя, и меня. О брат мой, я не понесу тебя больше никуда, не то ты заставишь меня испить чашу гибели!

С этими словами Акиса подняла его, а он думал, что она несет его в третью долину. Но Акиса опустила его у города Каймар, неподалеку от того подземелья и сказала:

– О брат мой, отсюда я унесла тебя и сюда принесла. Теперь ты владеешь перстнем, возьми также шапку-невидимку, она может пригодиться тебе, а я с тобой прощаюсь.

Сайф спросил:

– О Акиса, почему ты так поступаешь со мной?

– Ты безрассудный храбрец, – ответила Акиса, – и я боюсь, что ты попадешь в великую беду, от которой я не смогу тебя избавить. Ведь так и было, когда враги набросились на тебя, а я не могла тебе ничем помочь, потому что те земли и страны стерегут духи-хранители. Я больше не пойду с тобой и никуда тебя не понесу!

Но Сайф воскликнул:

– Я заставлю тебя показать мне остальные страны!

– Как ты можешь заставить меня? – возразила Акиса. – Клянусь Аллахом, я не пойду с тобой и больше никогда не послушаюсь тебя. Кому охота смотреть, как на глазах убивают брата! Это слишком тяжело!

С этими словами Акиса улетела, а Сайф бранился ей вслед, но она не обращала на него никакого внимания и, не отвечая на его слова, отправилась к себе домой.

Глава тринадцатая

Сайф вспомнил, что если он войдет в город, то закричит страж, как это случилось в первый раз. Тогда он отправился к башне, через которую его тогда поднимали мудрая Акила и ее дочь Тама. А случилось так, что Тама, дочь мудрой Акилы, с тех пор как увидела Сайфа, загорелась любовью к нему и не могла терпеть разлуку с ним. Когда же Тама узнала, что царь Камарун бросил Сайфа в подземелье, она пришла в ужас и отчаяние и сказала своей матери:

– О матушка, как же так, ведь ты сказала, что царь Сайф станет моим мужем! А теперь царь Камарун бросил его в подземелье, и мы никогда не поженимся. Пойди и посмотри, что случилось с ним.

Мудрая Акила погадала на песке и сказала Таме:

– Сайф вышел из подземелья живым и невредимым, а освободила его девушка из рода джиннов по имени Акиса, дочь Белого царя. Потом она отнесла его в замок марида Мухтатифа Похитителя, Сайф убил его и освободил похищенных им девушек, а потом Акиса понесла его к заколдованным городам. В первом городе он завладел шапкой-невидимкой, а во втором – волшебным перстнем. Потом Акиса принесла его к нам, и сейчас он стоит под той же самой башней, что и в прошлый раз. Пойди, Тама, и скажи ему, чтобы он вошел в город и никого не опасался.

– А страж города не закричит? – спросила Тама.

– Я испортила его в тот день, когда царь приказал бросить Сайфа в подземелье, и сохранила Книгу Нила, чтобы он смог прийти и взять ее, – отвечала Акила. – О Тама, дочь моя, Сайф – не простой человек, он возвысится над всеми властителями, станет господином всех царей, властелином всех людей и повелителем всех джиннов, мудрецов и волшебников. Пойди за ним и введи его через городские ворота. Не думай о страже и никого не бойся.

И пока они так разговаривали, кто-то постучал в дверь, и Акила сказала:

– Вот он сам идет, чтоб избавить нас от трудов и забот.

Тама встала и сказала:

– Неужели это, правда, царь Сайф?

Она подошла к двери, открыла ее и, увидав перед собой царя Сайфа, бросилась к нему, прижала его к груди, поздравила со счастливым избавлением и поцеловала в лоб, восклицая:

– О господин мой, наяву я тебя вижу или во сне?! Слава богу, ты жив и здоров, расскажи нам, как ты спасся из подземелья?

Потом они взялись за руки и вошли в дом, а Сайф уговаривал Таму успокоиться. И когда он вошел, Акила встала ему навстречу, приветствовала его и сказала:

– О сын мой, я знала, что Аллах сохранит тебя для великих дел.

Потом они стали есть и пить, наслаждаться и веселиться. Тама не отрывала глаз от Сайфа, и сердце ее горело любовью к нему. Наконец стемнело, и они отошли ко сну. А когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, Сайф пришел к Акиле, сел рядом с ней и сказал:

– О мудрая Акила, я спешу исполнить то, для чего прибыл сюда. Скажи мне, что я должен сделать, чтобы завладеть Книгой Нила и вернуться в родные края.

– О сын мой, ты непременно исполнишь это, и никто не сможет помешать тебе, – сказала Акила.

– Но как же я возьму Книгу? – спросил Сайф. – Пойти мне к царю Камаруну с оружием или действовать как-нибудь по-другому?

Акила ответила:

– Завтра я отправлюсь в диван царя, а ты пойди со мной. Теперь у тебя есть два бесценных сокровища, которым нет равных на земле: шапка-невидимка и волшебный перстень. Вот пройдет этот день и наступит следующий, тогда на небо взойдет молодая луна и настанет день поклонения Священной книге. А когда откроют святилище, может быть, трудное окажется легким и сбудется то, что предначертано Аллахом.

И вот в назначенный день мудрая Акила села на своего мула и отправилась в диван, взяв с собой Сайфа. Увидев Акилу, царь встал ей навстречу, приветствовал ее и усадил рядом с собой. А царь Сайф, который еще до этого надел шапку-невидимку, стал перед царем Камаруном, никому не видимый. И Акила сказала царю:

– Пойдем, о царь, ты откроешь святилище, и мы, как всегда, поклонимся нашей Книге и попросим у нее победы над всеми предателями и злоумышленниками.

Царь Камарун встал и вместе со своими сановниками и Акилой отправился к святилищу в сопровождении воинов, которые довели их до места, где хранилась Священная книга. Тогда царь Камарун, подобный выскочившему из зарослей льву, подошел к храму, отпер двери и вошел, чтобы посмотреть на Книгу, и когда он открыл сундук и убедился, что Книга на месте, все сановники его государства и жители города упали на колени. Увидав это, царь Сайф, который стоял тут же, переступил порог и хотел встать у порога внутри святилища. Но вдруг сундук повернулся три раза и, сорвавшись с места, направился в сторону царя Сайфа и остановился у него между ног. Все окружающие молча смотрели на царя Сайфа, но не видели его, потому что на нем была шапка-невидимка. Тогда Сайф протянул руку к сундуку и взял Книгу без страха и колебаний. И когда царь Камарун увидел, что сундук повернулся и открылся, а Книга поднялась в воздух, он чуть не обезумел и в отчаянии стал бить себя по лицу, так что у него зашатались зубы, разодрал одежды и громко зарыдал. Весь народ и жители города рыдали вместе с ним, и в храме Книги стало тесно от толкотни и давки. Потом царь Камарун приказал своим воинам и страже окружить город со всех сторон и догнать похитителя. Воины, повинуясь приказу царя, рассеялись по пустыням и степям в поисках Книги. Они отсутствовали целый день, обыскав все вокруг, но не нашли и следа похитителя. Вечером они вернулись в город с плачем и воплями и сказали царю, что Книгу они не нашли и обнаружить ее не смогли. Тогда царь Камарун выехал в степь сам, взяв с собой Акилу, которая говорила ему:

– О великий царь нашего времени, успокойся, умерь свое волнение, я достану Книгу и верну ее тебе, где бы она ни была, и приведу к тебе того, кто взял ее, кто бы он ни был, человек или джинн.

Так она говорила, пока царь не успокоился. Потом она повернула мула и отправилась к себе домой.

А Сайф еще раньше вернулся к ней в дом и ждал там Акилу, сидя с Книгой в руках. И когда Акила вошла и увидела, что царь Сайф сидит у нее дома и не выпускает Книгу из рук, она сказала:

– Да пошлет тебе счастье Аллах, даровавший тебе то, чего ты желал. Вот ты и достиг своей цели, о сын мой, а теперь и я хочу добиться своего. Я твое желание исполнила, дело за тобой, исполни мое желание, не прекословя и не переча.

Сайф сказал:

– Скажи, чего ты хочешь, и я все выполню.

– Я хочу, чтобы ты взял в жены мою дочь Таму, подобно которой нет ни в Йемене, ни в Тихаме.[62]

Сайф отвечал:

– Я выслушал тебя, и твоих благодеяний я никогда не забуду. А твоя дочь Тама – красавица из красавиц и повелительница моей души, ее я тоже никогда не покину. Но я не женюсь ни на одной девушке до Шамы, дочери царя Афраха. Оставим эти разговоры, о матушка, не брани и не упрекай меня. Как я сказал, так и будет.

Но Акила воскликнула:

– Я не дам тебе жениться ни на ком, прежде Тамы, ведь сейчас ты здесь, у меня.

Сайф возразил:

– Я не сделаю этого никогда, даже если мне придется испить чашу гибели!

После этого разговора все отошли ко сну, а Сайф улегся на ложе, подложив под голову Книгу и шапку.

Тама же слышала, что говорил Сайф ее матери, и сердце ее наполнилось гневом и горечью. Она дождалась ночи, сгорая от страсти и ревности, и выкрала шапку у Сайфа из-под головы. А Сайф проспал всю ночь и, проснувшись поутру, не нашел шапки. Он спросил у Акилы, где его шапка, но та ответила:

– Клянусь богом, о сын мой, я не брала ее и не знаю, где она.

Тогда царь Сайф встревожился и сказал Акиле:

– Погадай на песке и посмотри, где она, я постараюсь вернуть ее.

Тогда Тама, которая стояла тут же, воскликнула:

– Твоя шапка у меня, это я взяла ее и не отдам тебе до тех пор, пока ты не женишься на мне!

Сайф ответил:

– О госпожа моя, бери себе эту шапку, и пусть Аллах дарует тебе благословение. Уж лучше бы вы не оказывали мне помощи и благодеяний! А то теперь, когда мои дела пошли на лад, вы обращаете добро во зло. Я вовсе не надеюсь на эту шапку, я уповаю только на Аллаха, который раскалывает зерно и выводит из него росток.

С этими словами он взял Книгу и отправился в путь по степям и холмам. А мудрая Акила оседлала мула, поехала во дворец и вошла к царю. Тот встал и спросил ее:

– О мудрая Акила, твой приход всегда желанен для нас, скажи, чем ты встревожена и разгневана?

Акила ответила:

– Знай, о великий царь нашего времени, что тот, кто проник в наш город и похитил Книгу, идет сейчас по широкой степи, направляясь к морю. Я со вчерашнего дня старалась разузнать о нем, и, наконец, мне это удалось, и я его выследила. Если ты, о царь, хочешь захватить своего врага и вернуть Священную книгу, то торопись, отправляйся в путь по степям и холмам и не говори, что Акила промолчала и ничем не помогла тебе, когда наша Священная книга пропала.



Услышав ее слова, царь Камарун вскричал как бешеный:

– На коней, храбрые всадники!

Царские воины тотчас вскочили в седла и поскакали через степи и пустыни в поисках врага. Они гнали коней без отдыха целый день и только перед закатом солнца сели на берегу реки, чтобы утолить голод и жажду. А потом они снова оседлали коней и без отдыха скакали, а были бы у них крылья, они бы летели.

Тем временем царь Сайф шел один по пустыням и степям, радуясь тому, что завладел Книгой. Так он шагал по равнинам и холмам целый день, а вечером остановился у водоема, напился воды и поел диких трав, которые росли вокруг. Немного отдохнув, он встал и пошел дальше. Миновал второй день и третий, когда вдруг показались всадники и окружили его со всех сторон, потрясая копьями и мечами и крича:

– Тебе от нас не убежать, ведь мы скачем вслед за тобой! Не думай, что тебе удастся украсть Книгу Нила и безнаказанно унести ее в широкую степь! Недолго тебе жить, придется чашу смерти испить!

Увидав врагов, Сайф воскликнул:

– Нет силы и мощи ни у кого, кроме Аллаха!

И с этими словами пустился бежать по просторам степи, перелетая, словно птица, холмы и пески, пробегая по ровным низинам и каменистым равнинам, пока не увидел, что солнце склоняется к закату. Тогда он скрылся между камней и скал, и ночь окутала его покровом мрака. Враги же искали Сайфа, но так и не напали на его след. И стали они горевать и по дорогам блуждать, убедившись, что беды им не миновать. А Сайф тем временем сказал себе: «Морское чудовище сейчас на этом берегу. Я сяду на него, и оно перевезет меня на тот берег. А если я опоздаю, то мои враги и вправду схватят меня и не дадут мне уйти отсюда». Сайф продолжал свой путь всю ночь, продвигаясь в сторону моря, чтобы застать там морское чудовище. Но и враги его не дремали, разделившись на группы, шли они по разным дорогам.

Сайф все шел и шел, пока не достиг морского берега. А в это время заря только занималась, и утомленное чудовище еще спало. Тогда Сайф влез к нему на спину и скрылся среди плавников и чешуи. Воины царя Камеруна, которые шли по следам Сайфа, как раз подошли к берегу, но тут свет зари разбудил чудовище, которое увидало, что солнце уже поднимается на небо и ускользает от него, и закричало так, что от его голоса задрожала земля и зашатались горы. Услыхав этот крик и увидев огромное чудовище, воины царя Камаруна испугались и сказали друг другу:

– Если наш враг во власти этого чудовища, то ему нет спасения. Наверное, он принял этого зверя за скалу или за огромный камень и влез на него. А теперь это чудовище уже плывет по морю, и никому из нас его не догнать.

После этого воины, раздосадованные напрасными трудами, вернулись к царю Камаруну ни с чем и рассказали ему обо всем, что случилось. Они сказали:

– Последний раз мы видели нашего врага, когда он взбирался морскому чудовищу на спину.

У царя от горя и гнева чуть не разлилась ягелчь, и он крикнул:

– Приведите Акилу!

И когда Акила пришла, он рассказал ей обо всем, а Акила сказала:

– О царь, подожди, пока я схожу в дом колдовства и ворожбы и проведаю, где наша Книга и где наш враг, если только морское чудовище не проглотило его.

А царь Сайф тем временем плыл на спине чудовища, пока оно не перебралось на другой берег. Сайф дождался, когда чудовище, пытаясь схватить солнце, зарыло голову в землю, спустился с его спины и отправился в путь по равнинам и холмам.

Сайф приходит в келью отшельника шейха Джияда. Тот просит Сайфа побыть с ним, а когда он умрет, – похоронить его. Шейх Джияд умирает, и Сайф хоронит его по мусульманскому обряду.

Глава четырнадцатая

Царь Сайф оседлал коня, которого он оставлял у отшельника, падел воинские доспехи и все свое снаряжение и отправился в путь по пустыням и степям к городу царя Афраха, радуясь и веселясь, довольный тем, что он владеет Книгой Нила. А Садун аз-Зинджи, который все это время оставался у царя Афраха, выехал со своими людьми за ворота города. Вдруг он увидел облако пыли, а когда оно рассеялось, из-за него показался всадник, который скакал по широкой степи на кровном коне, прикрыв лицо покрывалом. Этот всадник походил на упавшее с небес облако, а глаза его сверкали из-под покрывала, как у пестрой змеи. Садун крикнул ему:

– Скажи мне, о доблестный всадник, кто ты такой, что осмеливаешься держать путь по этим пустыням и степям в одиночестве?

И всадник ответил:

– Приветствую тебя, о Садун, я твой друг Вахш аль-Фала!

Услышав эти слова, Садун обрадовался и развеселился, и ликованию его не было пределов. Он подъехал к Сайфу, заключил его в объятия и поцеловал в лоб, а потом они вместе поехали к городским стенам. Сайф остановился у ворот и крикнул громким голосом:

– К вам явился рыцарь стран и городов, губитель злонравных язычников, приносящий врагам горе и беды, царь Йемена, повелитель земель и царств, властелин Саны и Адена, царь из рода славных Тубба по имени Сайф сын Зу Язаиа.

А царь Афрах в это время был во дворце. Услышав голос Сайфа, царь Афрах обратился к Сакрадиону и сказал ему:

– О мудрый Сакрадион, ты слышишь этот голос? Без сомнения, это голос Вахша, который стоит у ворот вместе с Садуном!

– О царь, ты, кажется, напуган сверх меры, потому что ты говоришь как безумец, – воскликнул Сакрадион. – Вахш аль-Фала давно умер, и кости его истлели, а буйные ветры разнесли его прах по миру!

Но не успел Сакрадион договорить эти слова, как вошли его стражники и сказали:

– О царь, к нам прибыл Вахш аль-Фала, он стоит у ворот вместе с Садуном.

– Вы видели его своими глазами? – спросил царь, и они ответили:

– Да, клянемся звездой Зухаль на небесах! Это Вахш аль-Фала, благородный рыцарь, который отправился в город Каймар за Книгой Нила.

Услышав это, царь Афрах велел оседлать коня и отправился к городским воротам навстречу Сайфу. Увидев царя Афраха, Сайф спешился, подошел к царю, обнял его и приветствовал. А царь Афрах спросил Сайфа:

– О сын мой, я не могу понять, как это случилось, почему, когда ты покидал нас, твое имя было Вахш аль-Фала, а теперь ты стал называть себя Сайфом, сыном Зу Язана?

И Сайф ответил:

– О великий царь нашего времени, со мной приключились удивительные дела и невиданные чудеса, от которых поседели бы дети!

Тут Сайф рассказал царю Афраху обо всем, что с ним случилось, и сложил о своих деяниях дивные стихи. А когда он кончил, царь Афрах, пораженный его красноречием, сказал:

– Да благословит Аллах твои уста, пусть сгинут твои завистники, о великий царь нашего времени, о победитель людей и джиннов!

А у проклятого Сакрадиона, когда он увидел и услышал все это, от бессильной злобы разлилась желчь, а сердце от великой ненависти чуть не разорвалось на части. И он сказал себе: «Он уехал от нас под именем Зверек пустыни, а вернулся, приняв имя Сайф – Меч. Воистину, это острый меч, который рассечет землю эфиопов!»

Но делать было нечего, и Сакрадион покинул царя, растерянный и смущенный, а, придя домой, позвал одного из своих людей и дал ему письмо к царю всех эфиопских и суданских земель Сайфу Араду Громогласному, врагу царя Зу Язана, отца Сайфа. В этом письме говорилось: «О царь, к нам вернулся этот сын греха Вахш аль-Фала, а на самом деле он сын Зу Язана и твоей невольницы Камарии, и царь Афрах хочет отдать ему в жены свою дочь Шаму, на которой ты сам собирался жениться. Пошли сюда войско, чтобы разрушить этот город и отомстить им!»

Потом он отдал слуге Книгу Нила, которую взял тайком, без ведома царя Афраха и Сайфа, улучив момент, когда они отвернулись, и велел ему:

– Отдай письмо царю Сайфу Араду, а Книгу передай моему брату Сакрадису и скажи ему, чтобы он берег ее и не спускал с нее глаз. Ведь это – священная Книга Нила!

Слуга взял письмо и Книгу и отправился в столицу царя Сайфа Арада – Город дворцов. Прибыв в город, он явился в диван царя Арада, поцеловал перед ним землю и сказал:

– О царь, прими послание от мудрого Сакрадиона!

Затем, подойдя к Сакрадису, брату Сакрадиона, он отдал ему Книгу Нила. Тот при виде Книги несказанно обрадовался и, повернувшись к царю Араду, сказал:

– О великий царь нашего времени, ведь это Книга Нила, которая хранилась в городе Каймар у царя Камаруна. Один ничтожный юноша домогался Шамы, дочери царя Афраха, а мой брат Сакрадион сказал ему, что свадьбы не будет до тех пор, пока он не принесет в дар невесте Книгу Нила. И вот этот юноша добыл Книгу, а теперь мой брат посылает ее тебе в подарок! И я полагаю, о царь, что тебе следует хранить эту Книгу: ведь если тот, кто ее захватит, повернет Нил от страны эфиопов к египетским краям, это будет для нас самым большим позором, унижением и поношением.

Царь взял Книгу и приказал отнести ее в сокровищницу.

В это время к царю Араду вошел один из его хаджибов, поцеловал перед ним землю и возгласил:

– О великий царь нашего времени, к твоим дверям пришел человек, который говорит, что его обидели, и он хочет предстать перед тобой, чтобы высказать свою жалобу.

– Приведите этого человека, мы выслушаем его, – повелел царь, и хаджиб, отойдя к двери, сказал:

– О человек, говори с царем!

Человек тот вошел и, представ перед царем, красноречиво восхвалил его и пожелал вечной славы и благоденствия, а потом сказал:

– О великий царь нашего времени, наши края разрушены, наше добро захвачено, наши дети и мужи перебиты, а жены уведены в рабство. Мы не знаем, что делать. Приди же нам на помощь и спаси нас!

Царь Арад спросил:

– О старик, кто ты, говори, кем ты обижен в твоих родных землях? Расскажи нам свою историю, чтобы мы узнали, в чем твое горе.

И неизвестный ответил:

– О великий царь нашего времени, когда царь Зу Язан захватил землю в стране эфиопов и построил там Красный город, ты послал ему в подарок Камарию. Он пробыл с ней несколько дней, а потом его настигла смерть. Перед кончиной он созвал своих приближенных, а я тогда был его хаджибом. И он сказал нам, что Камария беременна от него и что он завещает нам охранять ее после смерти его, и повиноваться ей так, как мы повиновались ему, и почитать ее, как мы почитали его, а ее ребенка, если это будет мальчик, назвать Сайфом и беречь как зеницу ока. Царь завещал, чтобы Камария правила царством, пока сын ее не достигнет совершеннолетия и не станет царем, а после этого вернулась в свои покои во дворце. А если бы Камария родила девочку, то царь также повелел, чтобы она правила нами, пока девочка не достигнет брачного возраста, после чего завещал нам выдать его дочь замуж по нашему выбору, чтобы муж ее стал нашим царем. Высказав свою волю, царь Зу Язан умер, и после него стала править Камария, а мы служили ей, о царь, и выполняли все ее повеления. Настало время, и Камария родила сына и назвала его Сайфом, а через неделю после родов она вышла в диван и показала нам мальчика, сказав: «Это ваш царь и сын вашего царя». Нашей радости не было пределов, а Камария взяла сына и отнесла его к себе, и, когда через сорок дней мы спросили ее о сыне, она нам его не показала, и мы не знали, жив он или умер. Каждый раз в начале месяца мы говорили ей: «О царица Камария, покажи нам нашего царевича!» Но она отвечала нам: «Я боюсь, как бы кто-нибудь не сглазил его, ведь глаз завистника страшнее, чем удар острого меча!» И мы всякий раз верили ей. Потом она стала призывать к себе суданцев, арабов и эфиопов, слуг и рабов и вербовать из них сильное войско. И мы, о царь, собирали для нее деньги и добро с городов и селений, а она тратила на войско больше, чем на своих приближенных, и говорила своим воинам: «Эта страна принадлежит вам». А нас она заставляла повиноваться своим приверженцам и превратила в простых подданных, а ведь раньше мы были сановниками государства! Она сделала своих рабов везирами и хаджибами и поставила их у всех дверей дворца, но мы все же чтили завет нашего царя и выполняли все ее прихоти. Так продолжалось долго, а царевич все не показывался и не появлялся, так что мы видели его только один раз, когда ему была неделя от роду. Далее воины Камарии стали нападать на наших воинов, а она им в этом потворствовала. Мы долго терпели, опасаясь смуты и раздоров, а потом все сорок хаджибов разъехались в разные страны, чтобы поселиться там навсегда. Мне же везир поручил остаться в нашем городе и сообщать ему, что станет известно о царевиче, а сам тоже уехал. Прошло некоторое время, и я сказал Камарии: «О царица Камария, если царевич жив, то он уже должен был достигнуть совершеннолетия. Представь же его нам, и пусть он правит нами. А если он умер, то скажи нам». Но она воскликнула: «А какое тебе дело до меня и до моего сына? Если хочешь, оставайся здесь, а не хочешь – уезжай, ты мне не нужен, в твоих услугах я не нуждаюсь!» И вот я пришел к тебе, о великий царь, сказав себе, что если царь Зу Язан умер, то ведь царь Сайф Арад жив, и я прошу у тебя помощи против этой предательницы Камарии. Если ее сын жив, то пусть она покажет его, и пусть он правит нами, а если он умер, пусть скажет, и мы все уйдем от нее своей дорогой.

Выслушав эти слова, царь Арад обратился к Сакрадису и сказал ему:

– О мудрец, ведь эта Камария – моя невольница, это я отправил ее к царю Зу Язану! Теперь царь Зу Язан умер, почему же она вот уже двадцать лет не платит харадж за свою страну? Она, наверно, решила, что стала полновластной правительницей, под стать мне? Можно подумать, что в стране эфиопов и суданцев у меня появился соперник и совладетель и этот соперник – распутница Камария!

И Сакрадис ответил царю:

– Да, это та самая Камария, твоя невольница, ты осыпал ее благодеяниями за то, что она избавила тебя от Зу Язана, который построил свой город на твоей земле, не спросив у тебя разрешения. А теперь тебе следует потребовать от нее уплаты хараджа, начиная с того времени, как она поселилась в этом городе и начала править им, и до нынешнего дня. Если она согласится, то мы не причиним ей зла, а если ослушается – будет другой разговор!

А везир царя Сайфа Арада Бахр-Кафкаф слышал эти слова и, обратившись к царю, сказал:

– Правильнее будет, если ты пошлешь свои войска не против царя Афраха и его воспитанника Вахша аль-Фала, а против Камарии. Царю Афраху, Садуну и Вахшу ты также прикажи выступить против нее, а к Камарии пошли гонца и предупреди ее, чтобы она готовилась к войне с ними. Таким образом, мы избавимся от той стороны, которая будет разбита, а другую сторону ослабим войной. А потом ты одержишь победу над теми, кто выиграет эту войну. У Камарии сейчас больше воинов, чем у тебя, а ее богатство превосходит твое, поэтому с ней трудно справиться другим способом.

На это Сакрадис воскликнул:

– Вот мудрое решение и верное мнение! Везир прав в своих речах и не упустил ничего в своих словах!

Тогда царь Арад приказал приготовить дорогие дары и написал послание царю Афраху, в котором говорилось: «Во имя бога Зухаля! Знай, о царь Афрах, что тебе надлежит собрать своих мужей и воинов и вместе с доблестным Садуном и твоим дорогим сыном Вахшем аль-Фала отправиться против Камарии, чтобы погубить всех ее воинов и завладеть ее городом и всей страной. А если вам удастся захватить саму Камарию, то приведите ее ко мне в оковах, и я дам ей вкусить муки и страдания. Если ты признаешь мою власть, хочешь проявить покорность и повиноваться моему приказу, то постарайся его выполнить. А еще тебя приветствует мудрый Сакрадис».

Запечатав письмо, царь вручил его одному из своих хаджибов, а также передал ему дары для царя Афраха, и хаджиб тотчас отправился в путь, покинув город замков и дворцов и поспешая между пустынь и холмов.

Приехав в город царя Афраха, который прозывался Железным, он послал к царю слугу, чтобы известить о своем прибытии, а сопровождавшим его воинам приказал остановиться неподалеку. Слуга отправился к царю Афраху и сказал ему:

– О великий царь нашего времени, я принес тебе радостную весть и заслуживаю за это награды.

– Что же за радостная весть, о рыцарь арабов? – спросил царь Афрах, а тот ответил:

– Знай, о царь, и все, кто присутствует здесь, что царь Арад, повелитель эфиопов и суданцев, приветствует тебя и прислал тебе дары и всевозможные диковинки, а передаст их тебе его хаджиб, благородный герой, который сейчас стоит у городских стен, окруженный многочисленным войском!

Услышав это, царь Афрах обрадовался великой радостью, потому что боялся гнева царя Арада и сам не знал, верить ему этим словам или нет. И слуга сказал ему:

– О царь Афрах, если мои слова вызывают у тебя сомнения и подозрения, то выйди сам навстречу хаджибу царя Арада.

Тогда Сайф, который был в это время у царя, воскликнул:

– Возьмем свои войска, своих мужей и героев и пойдем, а предводитель Садун пусть охраняет наш город от врагов. Может быть, царь Арад замыслил прибегнуть к такой уловке, чтобы разрушить наш город и захватить наше добро? Если только мы увидим, что нам грозит опасность, я тотчас своим острым мечом снесу голову этому хаджибу и перебью всех его воинов, и конных, и пеших, никого не оставлю в живых, и да будет проклята эта шлюха, мать царя Арада! Если же они действительно пришли с миром, то мы впустим их в наш город и воздадим им добром.

А Сакрадион слышал все это и не мог сказать ни слова, потому что боялся Сайфа и Садуна аз-Зинджи. Но Сайф спросил его:

– Что ты думаешь об этом, о мудрец?

Тогда Сакрадион ответил:

– Ты говоришь справедливо.

Царь Афрах, царь Сайф и их воины выехали из города навстречу хаджибу, а тот встретил царя и поцеловал ему руку, а потом и руку царя Сайфа, подивившись красоте его лица, силе и мужественному виду.

И он сказал:

– О царь Афрах, я привез тебе послание и дары!

Но Сайф воскликнул:

– Дары и послания следует вручать в диване, в присутствии царей и их приближенных!

– Ты прав, о украшение юношей, – согласился хаджиб.

Тогда они все сели на коней и вместе с хаджибом вернулись в диван. Царь Афрах сел на царский престол, усадил царя Сайфа по правую руку, а хаджиба – по левую. Потом уселись и все остальные, каждый сообразно своему званию, и царь велел слугам принести угощение, и все занялись едой. А затем царь приказал принести кувшины с вином, чистым и прозрачным, как слезы влюбленных, и слуги стали обносить всех чашами и кубками.

После этого хаджиб встал и, велев принести подарки от царя Арада, вручил царю его послание. Царь Афрах взял свиток и передал его везиру, чтобы тот прочел его. И когда царь Афрах и все присутствующие выслушали послание и поняли, что царь Арад приказывает им отправиться в поход против Камарии и захватить столицу ее царства – Красный город, они обрадовались и развеселились. Царь Афрах обратился к царю Сайфу и сказал ему:

– О сын мой, я повинуюсь царю Араду и не стану ему прекословить. Давай возьмем наших бесстрашных воинов и доблестных мужей и отправимся вместе с Садуном в поход против этой проклятой Камарии, разорим ее землю и разрушим ее город, и пусть это будет ей воздаянием за неповиновение царю Араду, нашему достойному повелителю.

Тогда Сайф вскочил на ноги и ответил:

– О царь, как же я могу усидеть на месте, когда ты идешь в битву и сражение! Позволь и мне сразиться с Камарией, и я приведу тебе и ее, и всех ее негодных приспешников.

Садун аз-Зинджи ответил так же, как Сайф, без страха и без колебаний. Тогда царь Афрах сказал:

– Если так, то мы тотчас отправимся в Город дворцов, чтобы предстать перед царем Арадом, а потом выполним его повеление. Он даст нам в помощь своих доблестных воинов, и мы поведем их против непокорной Камарии, окружим этот Красный город и захватим его.



И все в один голос сказали:

– Вот правильное суждение и истинное решение!

Тогда царь Афрах приказал своим хаджибам и набибам готовиться к походу со всем усердием. И вот после недолгих приготовлений они покинули город и двинулись в путь по пустыням и степям, по равнинам и холмам, пока не подошли к Городу дворцов. Узнав о прибытии царя Афраха и его воинов, царь Арад послал им навстречу своих приближенных, те встретили их далеко от города и со всем почтением провели царя Афраха, Сайфа, Садуна и их приближенных в диван царя Арада, а царь радостно приветствовал их и усадил рядом с собой. Увидав Садуна и Сайфа, царь Арад спросил царя Афраха:

– А это что за белый юноша и кто тот чернокожий богатырь?

– Знай, о царь, это – Вахш аль-Фала, – ответил Афрах. – Я воспитал его и назвал этим именем, а его мать, которая бросила его, когда он был еще младенцем, назвала его Сайфом.

Тогда царь Арад воскликнул:

– Раньше ты говорил, что его мать – газель!

И Афрах ответил:

– О царь, это так и есть, но его настоящая мать из рода джиннов, она-то и назвала его Сайфом. А когда она увидела, что ее сын одним глотком вытянул все молоко у нее из груди, она испугалась и бросила его в пустыне, газель же сжалилась над ним и стала кормить младенца своим молоком. А потом я взял его и воспитал. А тотчернокожий – это предводитель Садун, известный храбрец.

Царь Арад велел принести угощение, и великие цари ели, пили и веселились, а после них – везиры и сановники, а затем уже – слуги и невольники. А Садун сначала поел с царями, а потом с сановниками, чтобы досадить царю Араду и Сакрадису.

Когда все охмелели и развеселились, царь Арад повернулся к Сайфу и стал беседовать с ним, дивясь его красноречию и находчивости. Глядя на его лицо, Арад увидел, что этот юноша подобен тем, кого воспевали поэты. Царь Арад повернулся к Сакрадису и сказал:

– О мудрец, я хочу тебе сказать, что белые наделены большей красотой, чем чернокожие!

А Сакрадис ответил ему:

– О великий царь нашего времени, это тебе только кажется, я же прошу бога Зухаля, чтобы он пресек жизнь этого юноши и избавил нас от зла, которое он нам причинит, ибо он сокрушит нас, разрушит нашу страну и перебьет наших доблестных воинов.

Арад воскликнул:

– О мудрец, мы не видим в нем ничего дурного, но ведь мы по твоему совету посылаем их на бой! Если они погибнут, мы избавимся от них, а если они погубят Камарию, мы избавимся от нее.

Когда кончили пир, все разошлись и уснули, а наутро царь Арад приказал снарядить десять тысяч всадников в помощь войску царя Афраха. Они готовились три дня, а на четвертый день царь Арад приказал немедля выступать в поход. Он устроил смотр своим войскам, в которых было пятнадцать тысяч воинов, и все они прошли перед ним, а в это время Садун говорил Сайфу:

– Что в этом войске хорошего? Оно только загородит дорогу и не принесет нам ни счастья, ни успеха.

Но царь Сайф ответил ему на это:

– Пойдем вместе, и тогда все, что будет нам на пользу, – будет благом и тебе, а все, что будет против нас, обернется и против тебя также.

И они отправились в путь и шли без отдыха, облаченные в стальные кольчуги и боевые доспехи. А впереди всех шел царь Сайф ибн Зу Язан, подобный неотвратимому бедствию, справа от него – Афрах, царь Железного города, а по левую руку – предводитель Садун аз-Зинджи.

И все они спешили изо всех сил, направляясь в землю царицы Камарии.

А царица Камария, после того как захватила город, стала преследовать там самых уважаемых и достойных людей. Некоторые из них покинули ее и удалились в чужие страны, другие ушли в горы, часть же осталась в городе, терпя унижения. Она была жестока и несправедлива ко всем и собрала вокруг себя столько арабских, эфиопских и суданских воинов, сколько капель в дождевой туче. И вот случилось так, что она получила известие о грядущей беде, ибо один путешественник сказал ей:

– Царь Арад гневается на тебя, и снарядил против тебя войско из эфиопов, суданцев и арабов. Он приказал разрушить твою страну и погубить твоих доблестных воинов. А причина в том, что ты упорно не платишь ему харадж, тогда как другие цари платят ему за владение страной.

И Камария отвечала:

– А что мне до его войска? Этот город постропл царь Зу Язан, который приказал своим людям повиноваться мне. Почему же царь эфиопов вмешивается и требует от меня хараджа? Наши воины сильны, мечи заострены, а копья длинны, и не ему тягаться со мной в битве и сражении.

Но, сказав так, Камария приказала укрепить город и принять все предосторожности против приближающегося войска. Она установила на всех дорогах караулы и разослала лазутчиков, которые приносили ей вести о врагах.

И вот однажды к ней прибыли лазутчики и сказали:

– Мы видели густую пыль, которая поднимается со стороны степей и холмов и говорит о приближении врагов.

Потом пришли караульные и сообщили:

– О царица, пыль рассеялась, и мы увидели войско из десяти тысяч всадников, доблестных героев, испытанных львов, верхом на арабских конях. Они скачут во всю мочь, опоясанные острыми мечами, с хаттийскими длинными копьями[63] и крепкими щитами.

Камария сказала:

– Я слышала от путешественников, что в войске, которое движется на нас, пятнадцать тысяч воинов, как же вы говорите: десять тысяч?

А те ответили:

– Этого мы не знаем!

А дело было вот в чем: когда царь Сайф вышел из Города дворцов, царь Афрах дал ему десять тысяч всадников, и они скакали до тех пор, пока не приблизились к городу Камарии. Тогда царь Сайф сказал царю Аф-раху:

– О царь, возвращайся-ка ты в Железный город, ведь это пустячное дело, стоит ли тебе из-за него беспокоиться? Поезжай домой, а я избавлю тебя от трудов и сам завоюю страну Камарии.

Тогда царь Афрах вместе с пятью тысячами воинов возвратился к себе на родину и остался там со своими родными и близкими.

А царь Сайф подошел к Красному городу, который находился в самых дальних краях Йемена, и увидел, что он укреплен и окружен высокими каменными стенами. Тогда ои обратился к Садуну и сказал:

– О брат мой, эта проклятая не вышла для сражения с нами, и как будто вовсе не думает о нас!

Затем Сайф приказал своим войскам остановиться, и благородные мужи разбили шатры и палатки вокруг Красного города и расставили там свои значки и знамена. А когда шатры были установлены, царь Сайф написал Камарии письмо, в котором говорилось: «О царица Камария, царь Сайф Арад гневается на тебя, ты творишь беззакония и притеснения. Если ты придешь к нему и униженно изъявишь покорность, он взыщет с тебя харадж за владение твоей страной. Если же ты откажешься, и будешь упорствовать, он уничтожит тебя в битве и сражении. Сделай так, как я говорю, иначе тебе не миновать тяжких бед и страданий. Вот все, что я хотел тебе сказать». Запечатав это письмо, Сайф отправил его с гонцом, сказав ему:

– Вручи это послание царице Камарии и принеси мне ответ.

Гонец поскакал, и когда он остановился у закрытых городских ворот, стражи закричали ему с башен:

– Кто ты такой и что тебе надо?

– Я гонец от царя Сайфа сына царя Зу Язана, у меня послание к царице Камарии, владелице этих земель и повелительнице этого города. Пойдите и скажите ей об этом.

Стражи ушли, а потом возвратились, открыли ворота и отвели гонца к царице. Гонец предстал перед Камарией, говоря:

– Я гонец и принес тебе послание.

Он передал Камарии письмо, та взяла его, прочла и сказала гонцу:

– Возвращайся с честью к твоему господину и передай ему: «Не угрожай нам войной, мы не боимся опасностей, а рассудить нас может только жестокий бой, когда мечи звенят, кости трещат и головы с плеч летят».

Гонец вернулся к царю Сайфу и передал ему слова Камарии. Тогда Сайф воскликнул:

– Этот день уже прошел, а завтра, если пожелает Аллах, я покажу ей, чего она стоит на поле боя, когда в поединке сходятся двое!

Удалившись в свой шатер, Сайф поел и встал на молитву во мраке ночи, но вскоре к нему вошел слуга и сказал:



– О господин мой, у дверей твоего шатра человек, по виду знатный и достойный, он хочет предстать перед тобой.

Сайф сказал:

– Пойди к нему и скажи, чтобы он пришел днем, и если он обижен, я помогу ему.

Слуга ушел, но скоро возвратился и сказал:

– О господин мой, этот незнакомец говорит, что он – царица Камария, владычица этой страны и повелительница этого города, и что ей нужно увидеть тебя.

Сайф подумал, что царица Камария пришла, чтобы выразить ему покорность, и приказал слуге ввести ее. Слуга привел Камарию, которая вошла, поцеловала землю, совершила поклон и приветствовала царя Сайфа. Тот ответил на ее приветствие. Тогда Камария сказала:

– О царь Сайф, я слышала о тебе, что ты – рыцарь из рыцарей и храбрец из храбрецов, и я хочу, чтобы даром не проливалась кровь наших воинов. Прежде всего, должны сразиться мы с тобой, и вот я пришла к тебе одна вызвать тебя на честный бой. А тот, кто одержит победу, сделает со своим соперником все, что захочет. Если ты победишь меня в поединке, я вручу тебе этот город со всеми крепостями, а если я одержу верх над тобой, ты выкажешь мне повиновение и станешь моим подданным.

Сайф отвечал:

– Я согласен сделать так, как ты говоришь, чтобы не оказаться обидчиком и притеснителем.

Тогда Камария встала, сняла одежду, и тут обнажилось ее тело, белое, как чистое серебро. Потом она надела тонкую рубашку, которая, когда веял ветер, прилипала к телу так, будто ее вовсе не было, и обрисовывала ее гибкий, как тростник, стан и круглые бедра.

А проклятая Камария знала красоту своего лица и стройность стана и делала все это нарочно, чтобы повергнуть царя Сайфа в пучину любви и страсти. Сбросив одежду, она обнажила тело и сказала царю Сайфу:

– Давай бороться, о доблестный герой!

Но Сайф ответил:

– Боже упаси меня бороться с тобой, когда на тебе нет одежды! Мы будем бороться только в своей обычной одежде, чтобы ни у кого из нас не было никаких отговорок. Только так мы можем сохранить жизнь нашим возлюбленным воинам.

– Что ты говоришь, царь, кто же так борется, – возразила Камария, – ведь ты и сам знаешь, что борьба – это тоже поединок, а если человек борется в своей обычной одежде, он не может быть уверен в успехе!

Камария уговаривала Сайфа коварными речами, пока он не согласился сделать так, как она хотела, и не снял одежду, оставшись в одних шароварах. И вдруг Камария увидела у него на шее сверкающее алмазное ожерелье, блиставшее ярче солнца и луны. А были это те самые алмазы, которые Камария повесила Сайфу на шею, когда оставила его младенцем в пустынной степи. Увидев ожерелье, Камария сразу же поняла, что перед ней – ее сын. Тогда она сказала себе: «Клянусь Зухалем, это дивное диво и невиданное чудо!» Потом она запричитала на языке персов:

– О сын греха, я бросила тебя в безлюдной пустыне, когда тебе было всего сорок дней, и думала, что ты давно погиб и прах твой развеялся по миру, не оставив и следа, но вот ты стоишь передо мной цел и невредим. Тебе уже двадцать лет, и ты явился сюда, чтобы вызвать меня на бой и сражение!

Но коварная и лукавая Камария скоро скрыла свой гнев и, обратившись к Сайфу, воскликнула:

– Ты мой сын, частица моего сердца!

И с этими словами Камария бросилась к Сайфу и поцеловала его в лоб. Но Сайф сказал:

– Брось, о Камария, эти лживые и пустые слова и не пытайся обмануть меня лукавыми речами, меня не так-то легко сбить с толку!

Тогда Камария вскричала снова:

– О сын мой, не будь жестокосердным, поистине я твоя мать, а ты – мой сын. Знай, что я подвержена припадкам, когда меня покидает разум, и я не сознаю, что делаю. Во время одного из таких приступов я и бросила тебя в пустыне, вот почему все так получилось. А отец твой – царь Зу Язан из рода Тубба славного племени химьяритов. Я твоя мать, и у меня есть свидетели, которые могут рассказать тебе обо всем, – это хаджибы и везиры твоего отца.

Услышав эти слова, царь Сайф сын Зу Язана был смущен и поражен. Потом он спросил Камарию:

– Когда же я родился, и когда ты бросила меня в пустыне?

А Камария ответила ему:

– Двадцать лет назад я в помрачении разума бросила тебя в пустыне. А ожерелье это – мое, и я надела его тебе на шею.

– Приведи свидетелей, и я выслушаю их, – сказал Сайф, и Камария ответила:

– Слушаю и повинуюсь!

Потом она с радостным видом надела на себя одежду, быстро вышла, села на коня и поскакала в город, а через некоторое время вернулась вместе с четырьмя всадниками почтенного вида.

Это были хаджибы царя Зу Язана, которых она сумела обмануть, сказав им, что явился сын их прежнего царя, которого похитила бежавшая от нее невольница, и что она не говорила никому об исчезновении своего сына, боясь гнева придворных и народа. Камария сообщила им также, что сейчас ее сын – предводитель того самого войска, которое окружило город. Она сказала хаджибам:

– Я узнала его и сказала ему: «Я – твоя мать!» – но он не верит моим словам и потребовал от меня доказательств. И единственное мое доказательство – это ваши слова, потому что вы были хаджибами царя Зу Язана, а этот юноша – ваш царь, может быть, вы даже узнаете его.

Хаджибы ответили:

– Как же нам не узнать его? Ведь у него на щеке круглая родинка, подобная горошинке из амбры, и он похож лицом на своего отца.

– Но ведь когда я показывала его вам, он был совсем маленький, а сейчас он взрослый. Узнаете ли вы его теперь? – опять спросила Камария, и те ответили:

– Мы обязательно узнаем его, потому что его сходство с отцом вне сомнений.

Тогда Камария приказала им:

– Отправляйтесь со мной и будьте моими свидетелями в том, что Сайф – мой сын и плоть от плоти моей, и я передам ему власть над страной и отдам все, чем владею.

Хаджибы повиновались Камарии и поехали вместе с ней к Сайфу, говоря:

– О царица, если бы ты вовремя рассказала нам о том, что невольница похитила сына нашего царя, мы искали бы его повсюду и нашли бы его, где бы он ни был.

Но Камария ответила:

– Что прошло, того не вернуть, это мой сын, а вы будьте тому свидетелями.

И когда хаджибы увидели Сайфа, они всмотрелись ему в лицо, а потом подошли и поцеловали перед ним землю, говоря:

– Судьба даровала нам ночь, подобной которой не было за всю нашу жизнь, это ночь, когда к нам вернулся наш царь. О царь Сайф, все мы – хаджибы твоего отца, а твое имя – Сайф сын царя Зу Язана сына царя Йемена Тубба сына царя Асада, Льва пустыни, сына царя Сима, брата Хама, а предок твой – Ной, да будет мир ему. И этот город, о царь, – твой город, а царица Камария – твоя мать. Вставай и войди в город вместе со своим войском, здесь никто не будет противиться тебе. Распоряжайся своим царством, как хочешь и суди нас, как судит господин своих рабов.

А царь Сайф слушал их и дивился этому случаю, который был достоин того, чтобы его записали на бумаге и увековечили. Обратившись к матери, он спросил:

– Как же ты могла бросить меня в пустынных степях, я никогда раньше не слыхивал ни о чем подобном! Ведь всевышний Аллах даже в сердце газели вселил жалость ко мне, и она кормила меня своим молоком, когда я был младенцем!

Камария воскликнула:

– О сын мой, всему виной помрачение рассудка, но что было – то прошло!

И Сайф сказал ей:

– Царь Афрах взял меня и воспитал во дворце, среди своих родных и близких, я обучился воинскому искусству, стал сильным, смелым и ловким. Если бы ты знала, каким я буду, ты бы сама постаралась вырастить меня, а если бы ведала, что со мной произойдет, я стал бы тебе дороже всех! Сначала я отрубил руку могучему Мухтатифу из-за Шамы, потом я поехал в Звездную крепость и побратался с прославленным храбрецом, предводителем Садуном аз-Зинджи, потом я отправился за Книгой Нила, с помощью Аллаха завладел ею и принес ее из города Каймар, которым правит царь Камерун. А там Акиса стала моей сестрой и помощницей против моих врагов. Она – дочь Белого царя, и нет на свете сестры и друга лучше ее. Из-за нее я убил Мухтатифа и избавил людей от зла, которое он им причинял. Потом я стал последователем шейха Абд ас-Салама и учеником шейха Джияда, отпрыска благородных мужей. Он обратил меня в ислам и научил меня вере в единого бога. Сначала мое имя было – Зверек пустыни, а потом я стал известен во всех землях и краях как Сайф, Меч, сын царя Зу Язана, губитель злонравных язычников.

И царь Сайф рассказал своей матери, царице Камарии, обо всем, что с ним было, от начала и до конца, уверившись и убедившись в том, что она и есть его мать, что его отец – не царь Афрах, а мать – не степная газель. И он справедливо упрекал Камарию за то, что она бросила его, а та отговаривалась своим безумием. Потом Сайф описал свои приключения в дивных и красноречивых стихах, а когда он кончил, Камария сказала ему:

– О сын мой, с того дня, как я рассталась с тобой, ничто меня не радовало: ни еда, ни питье, ни сладкий сон. И если бы я знала все это время, что ты жив, я бы не усидела на месте и часа и немедля отправилась бы за тобой. И теперь, сын мой, раз ты жив, я не смогу расстаться с тобой, даже если ты этого пожелаешь. А если ты не согласен, чтобы я навсегда осталась с тобой, тогда убей меня, и ты избавишься от моего присутствия. Если ты станешь убивать меня, я защищаться не буду, даже рукой не пошевелю, потому что любовь матери к сыну безгранична!

Тогда царь Сайф спросил Камарию:

– А как же ты бросила меня в пустыне, когда я был грудным младенцем?

И Камария ответила:

– По правде говоря, сынок, всему виной жадность, это шайтан попутал меня, нашептав, что если я брошу тебя, то все царство достанется мне одной. Я надела тебе на шею алмазное ожерелье и положила кошелек с тысячью динаров, сказав себе: «Кто-нибудь возьмет его и воспитает за эту тысячу динаров и алмазное ожерелье». Потом я оставила тебя и ушла, а дальше случилось все то, что тебе известно. И вот теперь ты явился – владей же своим городом и царством, которое завещано тебе твоим отцом, и повелевай своими слугами. А для меня смотреть на твое лицо слаще, чем владеть целым миром.

Потом Камария сложила об этом еще и стихи. И когда она произнесла эти стихи, Сайф подивился ее красноречию и силе духа и понял, что она действительно его мать и что в этом не может быть никакого сомнения. Он думал, что она искренне радуется, а стихи ее идут от самого сердца, и поверил ей, решив, что она раскаялась в содеянном и оплакивает свой поступок: ведь царь Сайф был чистосердечен и прямодушен. А Камария, стремясь обмануть и разжалобить сына, разразилась слезами, и Сайф стал ее успокаивать, говоря:

– О матушка, я простил тебе все, что ты сделала, а если тебе так хочется владеть царством моего отца, то не нужно мне этого царства и никакого другого тоже.

Камария ответила ему:

– О сын мой, если ты, правда, простил мой грех, то не брани меня больше и не упрекай, забудь о том, что было, и правь царством своего отца и его городом, ты более достоин владеть этой страной и ее народом, чем я.

Сайф ответил:

– Будь по-твоему, но ночь проходит, а то, о чем ты говоришь, – дела завтрашнего дня. Возвращайся в город и проведи ночь там, а завтра я явлюсь к тебе, после того как вы расскажете обо всем своему народу и войскам.

Глава пятнадцатая

Тогда Камария села на своего коня и отправилась в город вместе с четырьмя хаджибами, которые сопровождали ее. А, приехав в город, она первым делом убила под покровом ночи этих хаджибов, которые ездили с ней к царю Сайфу и узнали его. Убив свидетелей, она сказала себе: «Выходит все, что я с ним сделала, когда он был маленьким, было бесполезно, потому что теперь этот сын греха вернулся ко мне целым и невредимым, и он заберет у меня царство своего отца. Если я не погублю его, он захватит мой город, и я проведу остаток жизни в ничтожестве и печали». И она той же ночью поспешно возвратилась к царю Сайфу. Увидав ее, Сайф спросил, почему она вернулась так скоро. На это Камария ответила:

– О сын мой, я не могла усидеть ни в крепости, ни во дворце! Мне захотелось спать, и я ненадолго уснула, а во сне мне явился твой отец, который сказал: «О Камария, знай, что я покоюсь в земле, но к тебе пришел мой сын, он и твой сын, плоть от плоти твоей. Вручи же ему крепость и город, все добро и сокровища, которые ты забрала себе после моей смерти». И я ответила ему: «О великий царь нашего времени, ведь он – неопытный юноша, я думаю, что он непривычен к государственным делам и не умеет управлять царством». Но он ответил мне: «О Камария, он захватит земли на востоке и на западе, ему покорятся цари, дальние и ближние, к нему будут приходить на поклон повелители стран арабов и персов». И я решилась, о сын мой, передать тебе все, что оставлено твоим отцом. Вставай же, сын мой, и ты тотчас вступишь в управление своей страной, а я буду сидеть на женской половине с невольницами, которых приставил ко мне твой отец. А еще я хочу сказать тебе, сын мой, чтобы выполнить свое обещание до конца, что после смерти отца твоего я отвезла его сокровища на верблюдах, мулах и лошадях в горы и спрятала их там в потайном месте, на расстоянии трех миль от города. А было у меня более двухсот верблюдов, и каждый из них вез сундук, полный сокровищ, и столько же было мулов и лошадей. А в этих сундуках лежали золотые изделия, драгоценные камни, алмазы, сердолик, халцедон, кораллы, жемчуг и изумруд – все то, что мало весит и много стоит. И когда я привезла все эти сокровища в ту долину, скрытую в горах вдали от городов и селений, я закопала их в землю. Потом я приказала своим людям – а из осторожности я взяла с собой только сорок эфиопов, моих рабов – построить сверху каменный мавзолей. И когда я кормила рабов, я положила им в еду смертельный яд, и они, поев, тотчас умерли – ни один из них не остался в живых. Теперь никто, кроме меня, не знает дороги к сокровищам царя Зу Язана.

Сайф воскликнул:

– Клянусь Аллахом, ты согрешила, погубив живые души, Аллах запрещает убийство!

– Я поступила так, о сын мой, в меру моего разумения, – отвечала Камария, – ведь я знала, что этот город построен твоим отцом, а я его жена и мать его сына, и понимала, что царь эфиопов и суданцев из оставит владения царя арабов невредимыми, и поэтому сделала так, сказав себе: «Если царь эфиопов нападет на меня и захватит город, то у меня останется это добро. Ведь я одна знаю о нем, и мне больше подобает владеть им, чем царю Араду». А еще я подумала, что в случае чего я смогу воспользоваться какой-нибудь его оплошностью, чтобы напасть на него и снова завладеть своим городом. Но раз ты явился ко мне, то знай, что отныне и Камария, и ее войска, и все ее добро принадлежат тебе. Как только ты захочешь, я поеду с тобой и покажу тебе, где спрятаны эти сокровища, и привезу их тебе в любое время.

Сайф воскликнул:

– Я должен сейчас же узнать, где лежат сокровища моего отца, и удостовериться в том, что они целы!

Камария ответила:

– О сын, мой, я приношу хвалы всевышнему Аллаху, который дал мне увидеть твое лицо. Ты получишь и сокровища твоего отца, и его царство, а я буду служить тебе. Если ты хочешь, я тотчас, не заходя в город, отправлюсь с тобой и покажу тебе то место в пустынных холмах, где зарыты сокровища, – ведь я спрятала их из страха перед врагами и завистниками.

– Этого-то я и хочу, – сказал Сайф. – Я не войду в город до тех пор, пока ты не покажешь мне этих сокровищ.

– Слушаю и повинуюсь, я тотчас же отправлюсь с тобой, сын мой, ведь я сама хочу того же!

Тут царица Камария и царь Сайф собрали свое снаряжение, и Сайф, приготовившись и опоясавшись своим острым мечом, спросил Камарию:

– А далеко это место?

И Камария ответила:

– Нет, о сын мой.

И вот они выехали вдвоем под покровом ночи, и никто не знал об этом. В дороге Камария непрестанно отвлекала Сайфа пустыми и лживыми речами, рассказывая ему, как она стала женой его отца. Так они ехали, и Сайф говорил себе: «Обычно матери жалеют и любят своих детей. И если бы моя мать не любила меня, она не стала бы показывать мне место, где спрятала сокровища, которые она утаила для себя». Ведь Сайф не знал, что эта проклятая обманщица пустилась в путь вместе с ним только для того, чтобы погубить его! Так они ехали всю ночь и еще целый день, а когда наступил вечер, Сайф сказал Камарии:

– О матушка, я не знал, что наш путь так далек, не то я взял бы с собой еды, чтобы мы могли поесть и попить. Вот уже целый день мы в пути, и я сильно проголодался.

А Камария ответила:

– Путь наш долог, но так и должно быть; ведь если бы я спрятала сокровища около города, их бы мог найти кто-нибудь другой, а так о них знаю только я одна. А провизии я взяла с собой достаточно для нас обоих.

Сказав это, она развязала дорожный мешок и достала оттуда такую еду, которая могла исцелить больного и немощного. Тогда они спешились, сели у дороги и поели досыта, а потом Камария велела сыну сесть на коня и продолжать путь.

Так они ехали всю ночь до утра, а потом с утра и до вечера, а на закате они снова остановились, чтобы поесть. А эта проклятая хотела одурманить Сайфа, а потом отравить его или зарезать, но ей это не удавалось, потому что Сайф был очень осторожен. Так они ехали все дальше и дальше, иногда спешивались, чтобы поесть, а потом вновь продолжали путь, и все это время Камария старалась отвлечь Сайфа лживыми словами и пустыми речами. Когда она уставала, то говорила ему:

– О сын мой, я устала и хочу немного отдохнуть, а ты постереги меня.

И Сайф отвечал ей:

– Делай что хочешь.

Так прошло три дня и три ночи. А на четвертый день царь Сайф сказал:

– Я поражаюсь твоему уму, о царица Камария, как это ты сумела так далеко упрятать сокровища моего отца!

– О сын мой, – ответила она, – если бы я не сделала этого, на меня бы напали и все разграбили, и я бы не смогла уберечь эти сокровища: ведь я слабая женщина с длинным языком, созданная из кривого ребра. А ты сильнее и смелее меня.

Тогда Сайф сказал:

– У меня нет больше сил продолжать путь по такой жаре, мне хочется отдохнуть, ведь я не сплю вот уже три дня и три ночи! Всякий раз, когда ты засыпаешь, я стерегу тебя, а сам боюсь уснуть, потому что не хочу заставлять тебя стоять на страже. К тому же, если я усну, на тебя может напасть лев или еще какой-нибудь дикий зверь, и я не успею вскочить, как он загрызет тебя.

Камария сказала ему:

– Не бойся ничего и, если хочешь, поспи, а я сяду у твоего изголовья, и буду сторожить твой сон, пока ты не отдохнешь. Давай подъедем вон к тому дерэву.

И они направились к большому, раскидистому дереву, в тени которого могла бы укрыться сотня всадников. Это было вековое дерево, с огромными ветвями, подобное шатру на разных столбах. Царь Сайф посмотрел на это дерево и подивился ему, потому что оно было выше всех других деревьев вокруг, но на нем не было ни цветов, ни плодов. А когда Сайф и Камария подъехали к этому дереву, они увидели, что под ним протекает источник. Они спешились, расседлали коней и пустили их пастись, а сами напились воды из источника и уселись отдохнуть в тени этого дерева. Камария вновь стала занимать Сайфа своими лживыми рассказами и обманными речами, описывая зарытые сокровища и говоря, что они уже совсем близко от того места. Сайф лег на песок под деревом, а Камария сказала ему:

– О сын мой, не отведаешь ли ты моей еды?

Но Сайф отвечал:

– Я хочу поспать, но сначала я поймаю газель и зарежу ее. Ты ее поджаришь, пока я буду спать, а когда я проснусь, мясо будет готово.

Камария возразила:

– О сынок, у меня есть готовое мясо, оно зажарено и хранится в жире, если хочешь, поешь его.

– Если ты будешь есть, я поем с тобой, – сказал Сайф, тогда Камария ответила:

– Я не голодна, лучше мы поедим вместе после того, как ты отдохнешь.

Сайф улегся и собрался уснуть, не ведая, что судил ему всеведущий Аллах. А Камария положила голову сына к себе на колени, как бы от большой любви к нему, и стала говорить с ним. Он слушал ее, пока сон не смежил его веки, а Камария все это время глядела, не отрываясь, ему в лицо.

И вот, удостоверившись в том, что Сайф крепко спит, она сняла его голову со своих колен, переложила ее на камень, который нашла неподалеку, и стала смотреть на темную родинку на щеке сына. И когда она увидела, что лицо Сайфа подобно сверкающей луне без ущерба и изъяна, ее охватила такая ревность и зависть, что она в порыве ненависти воскликнула:



– О сын греха, я бросила тебя в пустыне, когда тебе было сорок дней, а теперь ты пришел ко мне двадцатилетним юношей и принес мне беду, о порождение порока!

И вскочив на ноги, она схватила в левую руку поводья своего коня, а правой рукой извлекла меч из ножен, так что смерть засверкала на его острие. Потом она подошла к сыну и, по воле Аллаха, не зная ни любви, ни жалости, ударила его мечом по голове. Но тут случилось чудо, которое должно повергнуть в изумление всякого, в ком есть разум. Сайф повернулся, голова его соскользнула с камня, который подложила Камария, поэтому ее удар пришелся одновременно и по лбу Сайфа, и по камню. Меч задел лоб Сайфа, он пробудился и хотел встать, но эта проклятая хватила его по плечу и рассекла кость. Потом она ударила Сайфа в третий раз, и тот крикнул голосом, подобным грому. Но тут Камария нанесла четвертый удар – по груди, и Сайф потерял сознание и упал лицом вниз. Тогда Камария ударила его в спину, так что меч сломался. Видя, что Сайф лишился чувств и кровь хлещет у него из ран, как из отверстий бурдюков, Камария подумала, что он мертв. Она стала обтирать свой меч и, увидав, что он сломан, бросила его, села на коня и отправилась в путь по широким степям, по пустыням и холмам. На четвертый день она прибыла в город в радости и веселье, полагая, что достигла своей цели.

А царь Сайф весь этот день лежал, обливаясь кровью. Когда же ночь окутала землю своим мраком, он очнулся от беспамятства и увидел, что весь в крови и не может двинуться, а кругом него беспросветная тьма. Тогда Сайф понял, что наступила ночь. Он поднял глаза к небу и вдруг увидел при свете звезд, как две птицы прилетели из пустынной степи, сели прямо над ним на две разные ветки и поглядели друг на друга. Одна из птиц сказала человеческим голосом:

– Ты видел, о брат мой, что сделала эта проклятая Камарня со своим сыном? Она рубила его мечом, пока всего не изранила! А мы с тобой прилетели сюда и видим все это, что же ты посоветуешь, о брат мой?

А вторая птица ответила:

– О брат мой, знай, что эта проклятая Камария причинит ему семь бед. Первый раз она совершила злое дело, когда он был младенцем, а она бросила его в пустынной степи на полуденном зное. Но милостивый Аллах сжалился над ним и послал ему газель, которая покормила его, и царицу джиннов, которая вырастила его, и внушил царю Афраху любовь к нему. А это – вторая беда, которую причинила ему Камария: она напала на него с оружием, изранила и оставила здесь в этих пустынных краях.

Тогда первая птица сказала:

– Эта проклятая думает, что она убила его и погубила, приведя сюда и изрубив мечом, когда он спал. Но она не знает, что он может излечиться по воле того, кто создал его.

– О брат мой, а как он может излечиться? – спросила вторая птица.

Первая ответила:

– Знай, что листья этого дерева целебны. Если пожевать их, а потом приложить к ране, то она тотчас же затянется, даже если до этого не заживала много лет.

Потом птицы распрощались, и каждая полетела в свою сторону. А царь Сайф все это видел и слышал. Он сказал себе: «Это дивное диво! Теперь я узнал, что листья этого дерева целебны и могут залечить раны, только как же мне достать их? Они растут слишком высоко, и дотянуться до них я не могу. Если птицы знали, что эти листья могут меня исцелить, они должны были постараться помочь мне и дать мне их, чтобы я излечился».

Но Сайф решил потерпеть. Наступил день, и раны его нестерпимо болели. Вдруг поднялся ветер и с такой силой обрушился на это дерево, что оно зашумело и зашаталось, роняя множество листьев, так что вокруг Сайфа оказалась их целая куча. Тогда он собрал листья, разжевал их и приложил сначала к ране на плече, и она тотчас же затянулась, как будто ее и не бывало. Сайф снова набрал листьев, разжевал их и приложил к другой ране. И так он залечил одну рану за другой, пока совсем не выздоровел, так что от ран и следа не осталось. Тогда Сайф вознес хвалу Аллаху, встал на ноги и в великой радости пустился в путь через степи и долины. Вдруг он увидел своего коня, который пасся неподалеку: Камария оставила его, боясь, как бы воины Сайфа не увидели животное и не спросили бы о его хозяине. Царь Сайф подошел к своему коню, оседлал его, вскочил в седло, и поскакал, сам не зная куда. Так он ехал до конца дня и вдруг увидел источник, а рядом с ним дерево ююбы, покрытое спелыми плодами. Он поел сам, накормил теми же плодами коня и провел под деревом ночь, а наутро снова пустился в путь по пустынным степям и ехал весь день. Вечером он подъехал к роще, где было много плодовых деревьев и свежей травы. Там он поел плодов и пустил коня пастись в зеленой траве на всю ночь до утра.

Глава шестнадцатая

Сайф ехал по безлюдным местам, питаясь плодами и травами и утоляя жажду из ручьев и источников, но, в конце концов, силы его иссякли, и терпение истощилось, потому что он пробыл в пути шестьдесят дней без отдыха. А на шестьдесят первый день он увидел перед собой две горы – справа белую, а слева красную. Сайф опять двинулся вперед и ехал, пока не приблизился к этим горам. Тогда он увидел, что слева, на красной горе, установлено знамя, а справа, на белой горе, высится дивный замок, который будто вырастает из земли, а крышей достигает туч и облаков. Между этими двумя горами протекала глубокая и бурная река, которая бурлила и пенилась так, что при виде ее мутился разум. Сайф поднялся к красной горе, которая стояла слева, а белая гора была за рекой. Тут он увидел на горе мраморную крепость, посреди которой высился каменный столб в двадцать локтей, а на столбе были вырезаны различные таинственные знаки и имена. Сайф посмотрел на замок, видневшийся напротив, на белой горе, – и там тоже стоял столб, с такими же знаками и именами. Подивившись этим чудесам, Сайф поднялся на гору, где было установлено знамя, подошел к воротам крепости и крикнул:

– О люди, о жители этой крепости, привет вам!

И услышал в ответ голос, говорящий:

– Добро пожаловать тому, кто пришел в эти края, по ком тоскует его родина и земля, добро пожаловать, о царь Сайф, о властелин стран и царств!

Потом перед Сайфом распахнулись ворота крепости, и из них вышел старец высокого роста и достойного вида. Подойдя к Сайфу, он приветствовал его, а Сайф ответил почтительно и с уважением и спросил:

– О старец, откуда ты знаешь мое имя, ведь я вижу тебя первый раз?

– О господин мой, мне велено выполнять твои приказания, и я вот уже двадцать один год ожидаю здесь твоего прихода, чтобы помочь тебе, о великий царь нашего времени. А сейчас войди со мной в крепость, отдохни от дорожных тревог и тягот и поешь со мной, чтобы скрепить нашу дружбу.

Сайф вошел со старцем в крепость и увидел, что она – одно из чудес света, ибо камни, из которых она сложена, гладкие, как шелк, но пригнаны один к одному так плотно, что между ними не просунешь и иголки. В крепостной стене были проходы и высокие башни, созданные великими мастерами и мудрецами, и Сайф не переставал дивиться тому, что видел. Потом они вошли в зал, устланный собольими шкурками, а в середине зала стоял хрустальный трон с покрывалами из цветной шерсти и узорной ткани. Старец взял Сайфа за руку и усадил его на трон, а потом хлопнул в ладоши, и вдруг перед ними появились столы, а на столах – кувшины с вином, но, кто это сделал, не было видно. Тогда Сайф понял, что этот старец – колдун и волшебник. Обратившись к Сайфу, старик сказал:

– Отведай моей еды и докажи свою любовь ко мне!

– О старец, я не могу есть неведомую мне пищу, а если ты хочешь, чтобы я поел с тобой и чтобы между нами была настоящая дружба, то расскажи мне, кто подал все это на стол и для чего ты находншься здесь и ждешь меня так долго.

Старик ответил:

– Да, клянусь Аллахом, я жду вот уже двадцать один год, а до меня здесь был другой волшебник, который тоже ожидал твоего появления долгие годы. Но он умер, испил чашу смерти, а мне пришлось сменить его, потому что наши цари приказывают нам и повелевают нами.

– А почему вы стережете меня, разве за мной есть какой-нибудь долг, который вам нужно взыскать, или вы должны отомстить мне за что-нибудь? – спросил Сайф.

Но старец ответил:

– О великий царь нашего времени! Царь Сим сын пророка Ноя, да будет мир ему, всю свою жизнь владел бесценными сокровищами и талисманами и завещал передать их тебе, его потомку и отпрыску, потому что такое было ему видение и предсказание во сне. Он держал свои сокровища здесь и велел моему отцу охранять их, а после его смерти я стал стеречь эти сокровища, как полагается по законам науки волшебства, и провел здесь все эти годы, ожидая тебя.

Тогда Сайф воскликнул:

– То, что ты говоришь, повергает меня в изумление! Как же твое имя среди мудрецов?

Старец ответил:

– Мое имя Ихмим, и нам с тобой суждепо стать друзьями и породниться.

– А что это за сокровища и талисманы, о которых ты говорил? – спросил Сайф.

Ихмим ответил ему:

– Клянусь Аллахом, я не видел их и не могу дотронуться до них, ведь все должно иметь своего хозяина и владельца, поэтому никто, кроме тебя, не может завладеть ими. А когда пройдет эта ночь и наступит утро, свершится то, что предначертано Аллахом.

И они уснули, а когда ночной мрак покинул землю и засветился день, мудрый волшебник Ихмим сказал Сайфу:

– Пойдем, сейчас царь Сим одарит тебя наивысшими дарами. Идем со мной, чтобы сомнения покинули тебя и уступили место уверенности.

Они вышли вместе, направляясь к столбу, который стоял посреди крепости. Ихмим сказал Сайфу:

– Посмотри на этот столб. Прежде всего, тебе надлежит взобраться на его вершину.

– О мудрый Ихмим, мне ни за что не взобраться на него, – ответил Сайф. – Но погоди, я вижу на столбе ступени, а над ними железные кольца. Значит, я смогу поставить ногу на первую ступеньку, а потом, ухватившись за кольцо, подняться на следующую.

– Ты верно говоришь, но никто, кроме тебя, не видел ни ступенек, ни колец, потому что духи-хранители открыли все это только тебе, – отвечал Ихмим. – Поднимайся же так, как ты сказал, а Аллах будет поддерживать тебя за руку.

Сайф поднялся на вершину столба, и мудрый Ихмим сказал ему:

– Теперь оглянись и скажи мне, что тебе видно с высоты этого столба и что ты видишь на нем.

– Напротив я вижу высокий дворец, а на этом столбе я вижу в камне два углубления, совсем близко друг от друга, похожие на следы, которые нога человеческая оставляет на песке.

– Теперь поставь ноги в эти углубления, встань и еще раз посмотри на гору, которая находится перед тобой на том берегу, – сказал Ихмим.

Сайф поставил ноги в углубления, выпрямился и сказал Ихмиму:

– Я вижу там столб, весь исчерченный надписями и письменами и тайными именами, подобный во всем этому столбу, и на его вершине – два таких же углубления в камне.

Тогда Ихмим улыбнулся и сказал:

– Да, все знаки совпадают, ты действительно царь Сайф сын царя Зу Язана, и тебе принадлежат сокровища, хранящиеся в этом месте. Пусть же Аллах поможет тебе получить то, что предназначено судьбой.

– А как же достать эти сокровища? – спросил Сайф.

– Сейчас спускайся вниз, а завтра утром ты увидишь, что будет, если пожелает милостивый и всеблагой Аллах!

Они вернулись в крепость, и там Ихмим оказал Сайфу еще больший почет, чем раньше. Потом они уснули, а под утро Ихмим сказал царю Сайфу:

– Вставай, о царь, и поднимись на столб! Когда взойдет солнце, поставь ноги в углубления, как ты делал это вчера, соберись с силами и с духом и прыгай на другой столб – и ты попадешь ногами в такие же углубления на том столбе.

Сайф воскликнул:

– О мудрый Ихмим, кто же может прыгнуть на такое расстояние? Ведь между этими столбами не меньше трехсот шагов! Ты, наверно, хочешь меня погубить, поэтому даешь мне такой совет, ведь я, без сомнения, упаду в эту бурную реку и утону!

– Нет, господин мой, – ответил Ихмим, – тебе нужно только постараться, а духи-хранители сокровищ помогут тебе, и ты достигнешь цели. Тебе нужно лишь быть смелым и не щадить себя.

Тогда Сайф сказал:

– Все в руке божьей! Я только знаю, что, даже если бы ты положил меня в манджаник и выстрелил бы мною в тот столб, я все равно не долетел бы до него, а упал бы в эту глубокую реку и утонул бы в ней, и не было бы мне никогда ни счастья, ни удачи. А я на это не согласен и не пойду добровольно на смерть и гибель! И если владелец этих сокровищ дает их мне при условии, чтобы я свалился в реку и утопился, то не нужны мне никакие сокровища и талисманы, и больше меня не уговаривай.

Поняв, что Сайф страшится гибели, и отчаялся получить эти сокровища, Ихмим, который утомился от долгого стояния, стал ласково увещевать его:

– Не бойся и не печалься, о доблестный герой, клянусь тем, кто скрыт в мире неведомого, с тобой не случится ничего дурного! Ведь духи-хранители тебя поднимут и понесут и доставят на вершину того столба без долгих трудов и тяжких забот.

Наконец Сайф произнес:

– Да пребудет воля Аллаха, сотворившего зиму и лето!

Но тут им овладело вновь искушение, и он сказал себе: «Я знаю, что это – дело джиннов, а я из рода человеческого. Зачем джинну показывать мне сокровища? Наверное, этот столб свинцовый или в нем скрыт яд, и, когда взойдет солнце, свинец расплавится или яд войдет мне в кожу, и я умру». Подумав так, Сайф спустился со столба.

Ихмим спросил его:

– Почему же ты спустился, о царь?

А Сайф ответил:

– О брат мой, я чужой здесь, нет у меня в этой земле ни друга, ни родича. Мне пришла в голову одна мысль, и я хочу спросить тебя кое о чем.

Но Ихмим воскликнул:

– Брось все эти мысли и разговоры, оставь все страхи и верь моему слову и совету!

Тут Сайф устыдился своей слабости, успокоился, вновь поднялся на столб, поставил ноги в углубления и, поручив себя Аллаху, собрался с силами и с духом и прыгнул, как велел ему мудрый Ихмим.

И не успел он опомниться, как почувствовал, что его ноги стоят в углублениях, а он сам – на другом столбе на том берегу реки. Увидев это, Сайф пал ниц, вознося хвалы богу. Потом он посмотрел направо и увидел, что мудрый Ихмим стоит рядом внизу, как будто он был привязан к нему, и говорит:

– А теперь спускайся, о царь, и тебе будут дарованы счастье и удача.

Когда же Сайф спустился со столба, Ихмим сказал ему:

– Подойди к этому дворцу, который ты видишь перед собой, и постучи в ворота. Если ты услышишь голос, который спросит тебя: «Кто у дверей?» – отвечай: «Я Сайф сын царя Зу Язана сына Тубба Йеменского сына царя Асада, Льва пустыни, сына царя Сима, брата царя Хама. А мой дед – Ной, мир ему!» Когда ты произнесешь свою родословную, тебе откроют ворота. Тогда войди, ничего не опасаясь, в самую середину дворца и поверни направо. Там ты увидишь ложе из чистого китайского железа, которое не ржавеет и не плавится, потому что оно заколдовано великой мудростью и умелым колдовством. Увидав это ложе, подойди прямо к нему и откинь покрывало, которым оно покрыто, а под покрывалом ты увидишь мертвого человека, лежащего на спине лицом вверх. Его лицо закрыто семью покрывалами, но ты не прикасайся к нему и не открывай его! Потом посмотри на руки этого человека, и ты увидишь, что правая рука лежит у него на груди, а левая – вытянута вдоль тела, но она длиннее тела и протянулась через все ложе. Встань с правой стороны и скажи:

«О царь, покидая бренный мир и переходя в мир вечный, ты оставил свое сокровище и свой талисман на земле. Тебя призвал твой господь, и ты оставил эту землю. Если ты согласен дать мне то, что обещал, то вручи мне талисман». Когда мертвец услышит твои слова, он поднимет правую руку. Если он сделает это, перейди на другую сторону и скажи ему: «О царь, ты завещал мне свой талисман в этом мире, а ведь этот мир – царство лжи. Выполни же свое обещание сейчас, когда ты находишься в царстве истины, и не скупись – я воспользуюсь этим талисманом для священной войны, а ты получишь воздаяние от Аллаха в день Страшного суда, когда только чистый сердцем сможет пройти по пути праведных». Тогда мертвец поднимет левую руку. Когда обе его руки будут подняты, посмотри ему на грудь, и тыувидишь там пластинку из червонного золота на серебряной цепочке, которая висит на шее у этого царя. Возьми цепочку, расстегни застежку, высвободи цепочку из-под мертвого царя и сними пластинку вместе с цепочкой. А после этого скажи: «Пусть Аллах воздаст тебе за это пребыванием в раю» – и быстро выходи, не делая ничего, кроме того, о чем я тебе сказал. А, взяв пластинку, приходи ко мне, и я научу тебя, как с ней поступить.

Выслушав эти слова, Сайф спросил Ихмима:

– О дядюшка, а кто этот царь?

– Это Сим сын пророка Ноя, да будет мир ему! – ответил Ихмим.

Тогда царь Сайф отправился во дворец и, подойдя к нему, постучал в ворота три раза, Вдруг он услышал голос:

– Кто стучит?

И царь Сайф ответил так, как велел ему мудрый Ихмим. Голос воскликнул:

– Ты явился, наконец, о царь Йемена!

Сайф ответил:

– Да, это я.

Тогда неведомый голос произнес:

– Добро пожаловать, входи, о господин мой, и избавь нас от трудов!

Потом ворота отворились, царь Сайф вошел во дворец и шел до тех пор, пока не увидел ложе. Подойдя к нему, он сделал все так, как велел ему мудрец, взял пластинку и вернулся к Ихмиму. А тот спросил:

– Что ты сделал?

– Я сделал так, как ты приказал, вот пластинка, я взял ее так, как ты меня научил.

– Покажи мне пластинку, я хочу посмотреть на нее! – сказал Ихмим, а Сайф воскликнул:

– Зачем тебе эта пластинка? Может быть, ты замыслил дурное, и хочешь предать меня?

– Нет, клянусь великим Аллахом, которому ведомо все, скрытое и тайное, разве я могу предать тебя, разве такие, как я, бывают предателями?

Тогда царь Сайф протянул Ихмиму пластинку, но едва тот коснулся ее рукой, как лишился сознания и упал наземь недвижимый и безмолвный. В великом замешательстве и удивлении царь Сайф протянул руку, чтобы взять пластинку, опасаясь, как бы джинны не забрали ее. И как только он взял пластинку из рук Ихмима, тот очнулся и воскликнул:

– Нет бога, кроме Аллаха!

– Что это с тобой случилось и почему? – спросил Сайф.

Ихмим ответил:

– О сын мой, никто не может выдержать силы тех тайных имен, которые начертаны на этой пластинке, и если бы ты не взял ее у меня из рук, она сожгла бы меня, и я бы, без сомнения, погиб. А теперь положи эту пластинку передо мной и возвращайся во дворец, царь Сим ждет тебя. Ты увидишь, что правая рука лежит у него на груди, а левая рука поднята, он не положил ее на место. Подними ткань, которая покрывает ложе с левой стороны, и ты найдешь под ней меч. Скажи мертвецу: «Разреши мне взять меч и сражаться им во имя Аллаха, а тебе он воздаст за это добром». Если он не двинет рукой, возьми меч, надень его и возвращайся с миром, но не делай ничего по своей воле. А если ты не послушаешься меня, то тебя ждет гибель.

– Слушаю и повинуюсь! – сказал Сайф и снова вошел во дворец. Там он увидел, что одна рука мертвеца лежит на груди, а вторая поднята. Он подошел, как велел ему Ихмим, поднял покрывало, взял меч и надел его. Но, посмотрев на ножны и увидев, что они покрыты грязью и изъедены ржавчиной, он сказал себе: «Эти ножны уже не годятся, я возьму себе меч, а ножны брошу». И царь Сайф извлек меч из ножен, так что смерть засверкала на его острие, и уже хотел бросить ножны, как вдруг ржавчина, которая их покрывала, отвалилась и упала на землю, и под ней показалось червонное золото, чистое и блестящее, как будто бы только что отлитое. В великой радости Сайф вложил меч обратно в ножны. Тогда духи-хранители, которые находились там, закричали:

– О царь, не извлекай больше этот меч из ножен здесь, не то он сожжет нас начертанными на нем тайными письменами. Бери его и уходи с миром, да принесет тебе этот меч благословение!

Тогда Сайф понял, что, пока этот меч у него в руках, никто не сможет победить его. Он взялся за рукоять меча и увидел, что она пришлась ему как раз по руке, как будто была сделана специально для него. Радости Сайфа не было пределов, и он уже хотел, было, выйти из дворца, но тут шайтан стал искушать его, и он подумал: «Интересно, осталась ли душа в этом мертвеце и откуда у него взялись силы, чтобы двигать руками, когда я брал сначала пластинку, а потом этот меч. Но если бы он был жив, он мог бы говорить, а если бы в нем не было ни капли жизни, то он бы давно сгнил, и кости его рассыпались бы в прах, – а ведь его тело совершенно не тронуто тлением. Я должен откинуть покрывало с его лица и посмотреть, жив ли он и только онемел, или умер много лет назад и от него остался один остов. Если так, то его движения вызваны колдовством и умелым волшебством. А, кроме того, если я расскажу своим друзьям, царю Афраху, Садуну и другим, о том, что я был во дворце царя Сима сына Ноя и взял у него пластинку и меч, кто-нибудь из них может спросить меня: „Ты украл эти сокровища, или он сам дал их тебе?“ Если я скажу, что украл, то это будет неправда, а если скажу, что царь Сим подарил мне сокровища, то они могут возразить: „Царь Сим умер много лет назад“. Нет, я не выйду отсюда до тех пор, пока не увижу его лица и не узнаю, жив он или умер».

Царь Сайф вернулся к ложу царя Сима – а меч он надел на себя еще раньше, и это его потом спасло. И вот, подойдя к мертвецу, Сайф откинул первое покрывало, а вслед за ним – второе и третье, потом им овладело смущение и страх, и он остановился, но, преодолев робость, откинул все покрывала и хотел посмотреть в лицо царя Сима, но вдруг тот открыл красные как кровь глаза и уставился в лицо Сайфа. Потом Сим дохнул на него, и вместе с дыханием изо рта мертвеца вылетели искры и языки пламени, и Сайф услышал громовой голос:

– О невежда, о самый низкий из арабов, ты дошел в своей дерзости до того, что открываешь лицо сына пророка в этом святом месте, после того как тебе оказали милость и одарили благодеяниями!

Тут раздались вопли и крики, дворец зашумел и загудел со всех сторон. Сайфу показалось, что земля уходит у него из-под ног, а небо рушится ему на голову. Невидимые духи-хранители сокровищ набросились на него, рыча, как разгневанные львы, а Сайф не мог ни сесть, ни встать, ни слова сказать, и если бы на нем не был надет волшебный меч, духи растерзали бы его и заставили выпить чашу смерти. Крики и вопли не умолкали, а становились все громче. Джинны-хранители выволокли Сайфа из своего священного убежища и бросили его, бесчувственного и бездыханного, на землю.

Так он пролежал до вечера следующего дня. А назавтра вечером Сайф пришел в себя, произнес: «Нет бога, кроме Аллаха» – и сел у ворот дворца. Тогда он увидел, что Ихмим сидит рядом с ним, а пока Сайф был в беспамятстве, Ихмим сидел у его изголовья, терзаясь жалостью и кусая себе пальцы. Увидев, что Сайф очнулся, он спросил его:

– О царь Сайф, ты открыл лицо мертвеца?

– Да.

Тогда Ихмим воскликнул:

– Разве я не запретил тебе делать это, разве не предостерегал тебя, и не говорил, что тебя ждет гибель?! Ведь я предупреждал тебя, но ты меня не послушался и сам себя погубил. Клянусь печатью на перстне Сулаймана, если бы я только мог, я напоил бы тебя из чаши смерти! Теперь оставайся здесь, умирай в горести, и пусть о твоей смерти никто не узнает. А я предупреждал тебя, так что на мне нет греха. Я прощаюсь с тобой и ухожу своей дорогой, нет мне до тебя дела!

– О отец мой, как ты можешь уйти и оставить меня здесь, – закричал Сайф, – погоди немного и помоги мне вернуться в твою крепость.

Но Ихмим ответил:

– О сын мой, я не в силах ничего сделать: ведь я слуга, а слуги не могут противоречить своим господам. Я ухожу, а если тебе удастся добраться живым и здоровым до моей крепости, то ты спасен.

Тут мудрый волшебник Ихмим хлопнул в ладоши, и перед ним появился большой медный кувшин. Ихмим уселся в кувшин, хлестнул его бичом, и тот поднялся в воздух. Сайф крикнул:

– Погоди, дядюшка, возьми меня с собой!

Но Ихмим с высоты прокричал ему в ответ:

– Тебе нельзя лететь со мной, и так тебе не добраться до крепости. Ты мог бы только подняться на столб и перепрыгнуть на другой столб на том берегу, как в прошлый раз, но теперь тебе уже не под силу такой прыжок, и не спастись тебе отсюда никогда!

– Заклинаю тебя господином твоим Сулайманом и той печатью, что начертана на его перстне, и всеми великими тайными именами, остановись! – воскликнул Сайф. – Я попробую прыгнуть, если смогу – хорошо, а если нет – тогда делай что хочешь.

Услышав это заклятье, Ихмим остановился, а Сайф поднялся на столб, поставил ноги в углубления в камне и хотел прыгнуть, но почувствовал, что отяжелел. У него задрожали руки и ноги, а Ихмим сказал ему:

– О мой сын, все твои старания напрасны. Теперь тебе остается только терпеть, ведь от судьбы не уйдешь, – и через несколько мгновений скрылся из виду. А царь Сайф остался, одинокий и всеми покинутый, на столбе. Он заплакал и стал жаловаться на несчастья и превратности судьбы, а потом спустился со столба, чуть не лишившись чувств, и всю ночь провел без сна.

А когда миновала ночь, и наступил день, он увидел перед собой стеклянную чашу, полную чистого прозрачного меда, а рядом с ней – две пшеничные лепешки и кувшин с водой. Царь Сайф сильно проголодался, поэтому он обрадовался и удивился, а потом начал есть, думая и гадая, кто мог принести ему эту еду и питье? Он провел в этом месте весь день, а вечером уснул тут же, у подножия столба. А утром он опять нашел перед собой мед, лепешки и воду и съел одну лепешку, а вторую оставил на вечер. То же самое повторилось и на третий, и на четвертый день, и так продолжалось три месяца. Сайф одичал, его одежда порвалась, тело покрылось грязью, а ногти и волосы выросли. Наконец терпение его истощилось, и он сказал себе: «Такая жизнь – только бремя, а если есть одну и ту же пищу все время, можно заболеть. Я должен подняться на столб и попытаться еще раз. Может быть, я сумею перепрыгнуть на первый столб, тогда я возвращусь откуда пришел, в мою родную землю, а если я упаду в реку и утону, то, по крайней мере, избавлюсь от этих мучений. Чему быть, того не миновать. Если мне на роду написана долгая жизнь, я обязательно спасусь, а если настал мой конец, то ничто не отвратит веления Аллаха».



И вот царь Сайф поднялся и направился к столбу со словами: «Да будет воля Аллаха!» – встал в углубления для ног и, собрав все свои силы и ловкость, прыгнул, но не успел опомниться, как очутился в самой середине реки. Плыть он не мог, потому что ему мешала тяжелая одежда. Тогда он сбросил с себя все, оставив только шаровары, чалму и меч, который висел на перевязи у него на шее. Если бы Сайф вспомнил об этом мече, то, наверно, сбросил бы и его, но он совсем о нем забыл, потому что изо всех сил боролся с волнами. Течение в реке было сильное, и Сайф несся по волнам, как камень, выпущенный из манджаника. Он барахтался, работая руками и ногами, а течение переворачивало его то на спину, то снова на живот. И всякий раз, как он пытался повернуть к берегу, течение отбрасывало его и уносило дальше. А если после тяжких трудов ему и удавалось добраться до берега, то он оказывался каменистым и гладким, так что Сайфу не за что было ухватиться и удержаться. Сайф совсем растерялся и обессилел, он был чуть жив от усталости, но все же высматривал, не найдется ли на берегу места, где бы он мог выйти из реки, но только ничего такого не видел.

Вдруг впереди показалась гора, и течение понесло его прямо на нее. А в этой горе была пещера, куда вода падала со страшным шумом, так как вся река низвергалась в это отверстие и другого выхода не имела. Сайф хотел как-нибудь задержаться, но ничего не мог поделать, поток понес его и швырнул прямо в водопад. Тут Сайф совсем потерял надежду на спасение и сказал себе: «Нет силы и мощи ни у кого, кроме всевышнего Аллаха». А когда волны влекли его сквозь отверстие, Сайф вытянул руку, чтобы потрогать стену пещеры, и убедился, что она совершенно гладкая, отполированная водой и выбраться из этой стремнины невозможно. Меж тем течение несло Сайфа все дальше, а проход становился все шире. Мало-помалу Сайфу стало легче дышать, и он возблагодарил Аллаха.

А Сайф все время пытался выбраться, но вопреки его стараниям течение уносило его все дальше и дальше, и так продолжалось целый день и целую ночь, хоть Сайф в темноте и не мог отличить дня от ночи и не знал, куда влечет его этот поток. Ему становилось все труднее держаться на поверхности, вода захлестывала его и покрывала с головой, так что он много раз был близок к гибели. Но вот он увидел перед собой светлое пятно – это было узкое, как игольное ушко, отверстие, и вода несла Сайфа прямо к нему, а скалы все ниже и ниже нависали над его головой. Сайф хотел как-нибудь задержаться, потому что боялся утонуть там, но пучина увлекала его с такой силой, что он ничего не мог поделать. И когда его вынесло к выходу из пещеры, он оказался под водой, так что потерял сознание, а течение подхватило его и пронесло сквозь проход и выбросило на острые утесы и камни. Волны швыряли тело Сайфа, били его о скалы и рвали о камни, а потом вынесли к берегу и швырнули там на прибрежную отмель, как будто это была деревянная кукла.

Когда Сайф оглянулся по сторонам, он увидел, что лежит в широкой долине, заросшей плодовыми деревьями, под развесистым абрикосом. Это-то дерево его и спасло, когда волны швырнули Сайфа о берег: его шаровары зацепились за одну из древесных ветвей, а он невольно ухватился за другую ветку и таким образом остался на берегу. Тут Сайф понял, что на этот раз ему удалось спастись.

Отдохнув немного, он почувствовал сильный голод. А на дереве росли огромные абрикосы, каждый величиной с гранат. Сайф наелся этих абрикосов досыта, снял с себя шаровары и чалму, высушил их на солнце, а потом, натянув шаровары и прикрыв плечи чалмой, пустился в путь и шагал по той долине, пока не прошел ее до конца и не увидел город, подобный белой голубке. Тогда Сайф сказал себе: «Слава Аллаху, который дал мне силы дойти до человеческого жилья и обитаемых мест!»

Глава семнадцатая

Подойдя к городским воротам, Сайф увидел, что они заперты, и хотел было постучать, но услышал юлос:

– Отворяйте ворота, выходите и ведите его сюда! Это наш враг, его принесла к нам река, чтобы мы дали испить ему чашу гибели!

И Сайф сказал себе: «Клянусь Аллахом, они меня ищут!» И, возвратившись к абрикосовому дереву, он взобрался на него и укрылся среди листвы. А в это время городские ворота распахнулись, и из города выехал всадник высокого роста на кровном скакуне, а за ним еще четыреста всадников, облаченных в броню и одетых в кольчуги. Они доехали до дерева, на котором прятался Сайф, а там спешились и разбили большой шатер. Тогда предводитель всадников сказал:

– Установите палатки, а потом мы поищем нашего врага.

Воины установили палатки, укрепили значки и знамена, а в шатре предводителя поставили ложе из драгоценного дерева, облицованное червонным золотом и накрытое драгоценным покрывалом. Тогда предводитель уселся на ложе и сказал своим воинам:

– Ищите врага в этой долине!

И воины отправились на поиски и отсутствовали весь день, а, вернувшись к предводителю, сказали:

– Мы никого не нашли.

– Этого не может быть, когда мой отец гадает на песке, он не ошибается, а узнает правду и истину, и гадание никогда не обманывает его. Если вы увидите нашего врага, то ведите его сюда, а если никто его не найдет, значит, он скоро сам придет, и вы сможете его поймать.

Всадники ответили ему:

– Мы не нашли его, клянемся твоей головой!

– Тогда подождите его, он скоро явится и живым от нас не уйдет! А сейчас принесите мне поесть, – приказал предводитель. Всадники быстро расстелили скатерть и расставили на ней всякую пищу, сладости и фрукты, от которых шел аромат, как от чистого мускуса. Предводитель уселся, слуги окружил его, и все принялись за еду.

А Сайф в это время сидел на дереве, скрываясь от преследования, как мы уже говорили. И вот до него донесся запах этой пищи, а он давно не ел и страдал от голода так, что готов был лишиться рассудка. Ведь он несколько дней в рот ничего не брал, если не считать абрикосов, от которых голод его только увеличился, поскольку плоды не насыщают так, как мясо и хлеб. И вот, когда ветер донес до Сайфа запах съестного, он сначала хотел крикнуть этим людям и попросить у них поесть, но отказался от этого намерения, опасаясь, как бы они его не убили: ведь их было так много, а он был безоружен, и ему нечем было бы защищаться, если бы они на него напали. И он сказал себе: «Эти люди ищут меня повсюду, как же я покажусь им? Если они увидят меня, то тут же убыот». И хотя Сайф совсем обессилел, он решил потерпеть голод и сидел тихо.

А предводитель и его люди поели, слуги унесли скатерть, а потом все уснули. Это было в полдень. Вечером предводитель всадников проснулся, уселся среди своих слуг и велел принести ему поесть. Они снова расстелили скатерть, поставили еду и собрались сесть за ужин вокруг своего предводителя. Но тот сказал им:

– Никто из вас не сядет за еду, пока вы не разыщете нашего врага и не схватите его, чтобы мы могли, наконец, успокоиться.



Всадники ответили: «Слушаем и повинуемся!» – встали и, разойдясь в разные стороны, стали рыскать по пустынным степям, по долинам п холмам.

А царь Сайф опять услыхал запах пищи и сказал себе: «Я вручаю себя Аллаху, потерплю еще, может быть, Аллах дарует мне сон». Он привязал себя чалмой к ветви дерева и уснул. А в это время всадники обшарили всю долину и окрестные места и вернулись к своему предводителю ни с чем, говоря:

– Мы не видели в долине никого, ни белого, ни чернокожего.

– Тогда садитесь за еду, – разрешил предводитель.

Они поели досыта, омыли руки и уснули. А когда утром предводитель проснулся, он разбудил всех остальных, говоря:

– Отправляйтесь на поиски, быть может, вы найдете нашего врага.

Всадники искали врага около часа и опять вернулись с пустыми руками. Тогда предводитель приказал подавать еду, и когда слуги поставили перед ним кушанья, он сошел с ложа и уселся за завтрак, пригласив слуг разделить с ним трапезу.

А царь Сайф тоже проснулся рано утром, и когда он посмотрел вниз и увидел, что его преследователи сидят за едой, то едва не лишился чувств от сильного голода. А среди разных блюд, расставленных на скатерти, был яблочный напиток, аромат которого мог свести с ума кого угодно. И вот Сайфу нестерпимо захотелось отведать этого напитка. Он сказал себе: «Я смотрю на еду, а отведать ее не могу, жить в таких мучениях все равно, что схоронить себя заживо. А ведь известно, что если суждено умереть, то жизни себе не прибавить. И от голодной смерти страх меня не спасет. Спущусь-ка я к этим людям и попрошу у них поесть, а если они захотят меня убить, буду защищаться до последнего, пока они не одолеют меня, ведь их четыреста всадников. Конечно, на коне да на сытый живот я бы перебил их всех острым мечом и прямым копьем, не оставил в живых ни единого. Но пока я голоден, они могут разорвать меня в клочки: ведь в моих руках не осталось силы для битвы и сражения, и нет у меня ни оружия, ни снаряжения, и не с чем мне встретить врага. Однако все в руках славного судьи – Аллаха. Я спущусь и им покажусь. А первым делом я наемся и набью себе живот – пусть они убивают меня после того, как я поем. Лучше умереть сытым, чем голодным». И Сайф крикнул во весь голос:

– О жители этой страны, о вы, окружившие свою еду, знайте, что я чужестранец, несчастный скиталец вдали от родины, от близких и друзей, от любимых мною людей. Нет у меня здесь ни товарища, ни друга, кроме всевышнего судии – Аллаха. Вот уже несколько дней я сижу на этом дереве нагой, голодный и холодный. Я прошу вас покормить меня той пищей, которая стоит перед вами.

Услышав голос Сайфа, все оставили еду и, вскочив на ноги, крикнули ему в ответ:

– Слезай и сдайся нам, а если ты останешься на дереве, мы срубим его под самый корень, а потом изрубим тебя своими мечами.

Царь Сайф сказал себе: «Я сам указал им место, где скрываюсь, но нет силы и мощи, кроме как у великого Аллаха». А этим людям ответил:

– Эй, люди, стойте на своих местах, я сейчас спущусь к вам. Делайте со мной что хотите. Убейте меня или отведите к вашему предводителю.

– Спускайся, мы стоим на месте, – ответили они.

И когда царь Сайф спустился с дерева, люди подошли к нему и, окружив со всех сторон, схватили и привели к своему предводителю, говоря:

– Посмотри, тот ли это враг, которого ты ищешь, утомив нас этими поисками до предела? Если ты хочешь что-нибудь с ним сделать, то вот он перед тобой.

Услыхав слова своих всадников, предводитель вскочил на ноги и некоторое время внимательно всматривался Сайфу в лицо, а потом спросил его:

– Из какой ты страны, из какого рода и племени? Отвечай мне правду, не то я снесу тебе голову вот этим мечом.

Царь Сайф ответил ему:

– О храбрый юноша, я чужестранец, время было несправедливо ко мне, и судьба подвергла меня мучениям и страданиям. Но я вижу, что ты разумный и понятливый юноша, перед тобой стоит разная еда, а меня терзает голод. Окажи мне сначала милость – накорми меня твоей пищей, чтобы я хоть немного утолил свой голод, а потом уже спрашивай о чем хочешь, ведь я здесь перед тобой и никуда не смогу от тебя скрыться. И знай, о юноша, чтобы не было беды, разговаривать надо после еды.

Предводитель ответил:

– Ты прав, о потомок благородных мужей, принимайся же за еду и бери что хочешь.

Сайф сел, скрестив ноги, протянул обе руки к скатерти и стал уплетать, что там было, как человек, который ест последний раз в жизни, говоря себе: «Я съем этот кусок и прощусь с жизнью, ведь смерть уже подступает ко мне». Так он ел, пока не насытился, а после него поели все присутствующие. Потом слуги унесли блюда с остатками и принесли чаши с вином, и Сайф пил вместе со всеми. Затем все омыли руки и приступили к беседе.

Предводитель всадников сказал Сайфу:

– Теперь ты поел и можешь рассказать нам, кто ты и по какому делу прибыл в нашу страну.

– Я торговец, – ответил Сайф, – езжу по всему свету, перевожу товары из одной страны в другую, продаю их и так зарабатываю себе на жизнь. В этом году я закупил ткани, погрузил их на корабль и отправился в путь вместе с другими купцами. Мы плыли по морю, а на восемнадцатый день нашего плавания воды стали пениться и волноваться. Ветры дули со всех сторон, и волны бились друг о друга, грозя нам гибелью. Так продолжалось три дня, а на четвертый день мы сбились с пути и не знали, куда нам идти. Наконец море успокоилось, волнение утихло и волны улеглись. Я сказал рулевому: «Посмотри, в каком месте мы оказались, чтобы нам немного успокоиться». Рулевой влез на матчу, посмотрел направо и налево и начал плакать, рыдать и стонать. Я спросил его: «Что случилось?» Он ответил: «Прощайтесь друг с другом, вам нет спасения!» Я спросил его: «А в чем дело?» Он ответил: «Наш корабль подошел к скале, которую называют Магнитная гора, и непременно утонет, потому что эта гора притянет его к себе в вытянет все железные гвозди из его досок, и от этого корабль погибнет. Прощайтесь же друг с другом! Тому, кто спасется, на роду написано прожить долго, у тех, кто утонет, жизненный срок уже подошел. Да помилует всевышний Аллах меня и вас всех». Не успел он закончить свою речь, как корабль притянуло к Магнитной горе, железные гвозди выпали из него, доски распались, корабль развалился на части, и все, кто был на нем, очутились в море. Куски корабельного железа понесло к горе, а мы остались в воде среди обломков. Некоторые сразу же захлебнулись и пошли ко дну, а другие уцепились за доски, которые плавали на поверхности. Я влез на одну из досок, и волны понесли меня по морю, то поднимая, то опуская, пока, наконец, по воле судьбы, не забросили на остров посреди моря. И когда я выбрался на берег, то увидел, что это обширный остров, заросший травами и разными деревьями. Я поел древесных плодов и напился воды из источников. А когда наступил вечер, я стал опасаться, что меня растерзает дикий зверь или проглотит какое-нибудь морское чудовище. Я взобрался на высокое дерево и хотел поспать там, но вдруг на это дерево села птица, которая была раз в пять больше верблюда. Я очень испугался, но птица положила голову под крыло и уснула. Тогда я сказал себе: «Эту птицу послал мне всемогущий господь. Я должен ухватить ее за ноги, когда она полетит, может быть, она отнесет меня в населенное место, где есть люди, и я останусь с ними». Потом я уснул там, где сидел, а, проснувшись рано на заре, стал наблюдать за птицей. И когда наступил светлый день, и ночь унесла свой мрак, птица проснулась, расправила крылья, вытянула одну ногу за другой, встряхнулась и приготовилась к полету. Я схватил ее за ноги, вручив себя Аллаху. И когда птица почувствовала, что кто-то держит ее за ноги, она подумала, что ее хотят поймать, и взмыла высоко в небо, а я летел вместе с ней, ухватившись за ее ноги. Но птице оказалось тяжко нести меня, и она устала. Тогда она вытянула шею и, наклонив голову, хотела ударить меня своим клювом. И когда я понял, что птица хочет разорвать меня на части, я решил ввериться Аллаху, сотворившему землю и море и высокие горы, и оторвал руки от ее ног. И не успел я опомниться, как упал в эту реку, волны выбросили меня на берег, и так я добрался до вашей цветущей долины. Вот я стою перед вами – нагой, голодный и холодный. Когда настала ночь, я побоялся, что дикий зверь разорвет меня, сонного, на части или морское чудовище утащит в море. Поэтому я взобрался на дерево и там уснул и проспал до утра, а потом не мог двинуться от голода, а теперь, раз вы захватили меня, и я очутился в вашей земле, делайте со мной что хотите.

Когда предводитель воинов выслушал Сайфа, он громко рассмеялся и сказал:

– О человек, ты рассказал такую длинную историю, которая не поместится в целой книге, но я думаю – и на то есть у меня основания, – что все это речи лжеца. Во-первых, ты не купец и ничего не понимаешь ни в торговле, ни в товарах. Во-вторых, Магнитная гора, возле которой, как ты говоришь, затонул твой корабль, находится на другом конце света. В-третьих, можно еще поверить, что корабль сломался, некоторые люди утонули, а другие спаслись, уцепившись за доски. Но то, что ты рассказал о птице, – совсем невозможно и невероятно. Если бы ты действительно взлетел высоко в небо, уцепившись за ноги птицы, то тебя унес бы прочь ветер, разорвав на части. Кроме того, у тебя задрожали бы руки и ноги, а тело онемело от такого быстрого полета, и ты бы сразу упал. Вот тебе доводы и доказательства того, что ты солгал. Правдиво только то, что ты провел ночь на этом дереве, голодный и нагой. Говори же правду: ведь ложь никогда никого не спасала!

А когда предводитель говорил это, Сайф по его голосу понял, что перед ним женщина. Он сказал:

– Зачем же мне лгать тебе перед людьми? Я не знаю тебя и никогда в жизни не видел, зачем же мне скрывать от тебя что-то? Разве ты мой кровный враг или я твой неоплатный должник?

– Да, – ответил предводитель, – ты – наш враг, мой отец еще никогда не ошибался, гадая на песке, а всегда говорил правду. Скажи лучше, что ты вошел во дворец Сима, сына пророка Ноя, взял у него чудесный меч и волшебную пластинку, а потом, после того как он одарил тебя, ты отплатил ему неблагодарностью, открыв его лицо из любопытства. Скажи, что он разгневался на тебя и, если бы ты не был его потомком, он поразил бы тебя своим гневом и местью, а еще расскажи, как ты не смог перепрыгнуть на другой столб и упал в реку, которая принесла тебя сюда.

– Откуда ты знаешь все это? – воскликнул Сайф.

Но предводитель ответил:

– Я покажу тебе, где правда, а где ложь.

Потом он крикнул своим воинам:

– Пусть кто-нибудь из вас отправится к моему отцу и приведет его сюда!

Один из воинов поскакал в город, а предводитель, обратившись к Сайфу, спросил:

– Ну что, верно я говорю или нет?

Сайф ответил:

– Все, что ты сказал, правда.

– Я узнал тебя по твоей родинке, о муж Шамы и Тамы, – продолжал предводитель, – и скоро я испытаю тебя и удостоверюсь, чего ты стоишь.

А гонец, приехав в город, отправился во дворец и сказал:

– О царь, пожалуй к своей дочери, она схватила твоего врага и просит тебя прибыть, чтобы ты рассудил, как ей быть.

Царь встал и поспешил к своей дочери, и когда она увидела его, то встала ему навстречу, усадила его рядом с собой, а потом сказала:

– Отец, я нашла нашего врага, вот он перед тобой. Я попросила тебя прийти, чтобы ты рассудил наше дело.

– Приведи его сюда, чтобы я мог посмотреть на него, – сказал отец, а она ответила:

– Он сидит в моем шатре.

И они отправились в шатер царской дочери. Царь посмотрел на Сайфа и радостно улыбнулся, а потом сказал:

– Слава богу, избавившему тебя от гибели и спасшему от смерти, хвала Аллаху, который судил тебе попасть в наши руки, чтобы мы могли получить с тебя то, что нам причитается.

Сайф спросил:

– А что с меня причитается?

Царь ответил:

– Клянусь печатью на перстне Сулаймана, ты не кто иной, как царь Сайф сын царя Зу Язана. Что же ты не признаешься, о великий царь нашего времени? Я приношу хвалу всевышнему Аллаху, избавившему тебя от мучений и унижений и приведшему тебя сюда. Я ведь уже давно жду тебя здесь.

– Кто же ты из моих близких и друзей, да пошлет тебе Аллах исполнение всех твоих желаний? – спросил Сайф, и тот ответил:

– Я твой друг, волшебник Ихмим.

Тогда Сайф поднял голову, обрадовавшись и успокоившись, убедившись в том, что ему ничто не угрожает, и сказал Ихмиму:

– О Ихмим, разве так поступают друзья и братья? Ты ел со мной хлеб, а потом предал меня! Ты взял пластинку, а меня бросил в беспамятстве на волю судьбы, сел в кувшин и улетел своим путем, не зная, что со мной станется: спасет ли меня Аллах от смерти и унижения, или пошлет мне кончину и уничтожение. Где та пластинка, которую ты взял у меня, о Ихмим?

– О царь, боже упаси, чтобы я был предателем, – ответил тот, – но у меня нет силы против духов-хранителей, которые служат царю Симу. О сын мой, я твой верный друг и советчик, клянусь господом миров, но ты не послушал моего совета и сам повредил себе, открыв лицо царя Сима. Это ведь считается позором у сыновей пророка, и это запретно для всех, о доблестный царь! Если бы я мог спасти тебя тогда, я бы не улетел, но мне не суждено было избавить тебя от мук и страданий. В горе вернувшись домой, я стал гадать и узнал, что случится с тобой от начала и до конца. Тогда я возвратился и каждый день готовил тебе еду – хлеб и мед, а потом, когда ты бросился в реку, она принесла тебя сюда, и ты встретился с моей дочерью.

Услышав слова Ихмима, Сайф понял, что он говорит правду, и что если бы он мог спасти его, то сделал бы это. Сайф сказал:

– Ты говоришь правду, но я хочу узнать, кто этот предводитель, всадников, мне кажется, что это девушка.

Ихмим ответил:

– Да, ты не ошибся, о украшение героев, это моя прекрасная дочь, а имя ее – Гиза. Тебе суждено на вечные времена стать ее мужем, а ей написано на роду быть твоей подругой и женой, об этом я узнал при гадании. Но все случится в свое время, о сын мой, с помощью и по воле Аллаха.

Сайф спросил Ихмима:

– А где пластинка, которую я вынес из дворца царя Сима?

– Она здесь, у твоей жены, – ответил Ихмим.

Сайф спросил его:

– О дядюшка, откуда у меня здесь жена?

– Сейчас я покажу ее тебе, о свет моих очей, – сказал Ихмим, а потом крикнул:

– Эй, Гиза!

– Я слушая тебя, отец, – отозвалась дочь.

Ихмим сказал ей:

– Дай пластинку, которую ты носишь с собой.

– Она висит на цепочке у меня на руке, – ответила Гиза. – Но, отец, ты ведь говорил, что это наш враг и противник, а когда ты пришел сюда, он стал упрекать тебя, а ты униженно и покорно слушаешь его!

Тогда Ихмим воскликнул:

– О дочь моя, встань перед великим рыцарем нашего времени, владыкою всех стран и земель, губителем язычников и неверных, который очистит землю от злокозненных лицемеров! Перед тобой царь Сайф сын Зу Язана сын царя Йемена из рода Тубба, тот, который проник в замок царя Сима сына Ноя, мир ему, и взял пластинку и меч.

Гиза сказала:

– Вот пластинка, а где же меч?

– Вот он, у него, – ответил Ихмим.

Тогда Гиза обнажила руку, и Сайф увидел, что ее рука стройна, как тростник, и светла, как хрусталь, потом она сняла с руки цепочку, к которой была прикреплена пластинка, и отдала ее отцу. И Сайф спросил у Ихмима:

– Это и есть моя пластинка?

– Да, это та самая пластинка, которую ты взял во дворце царя Сима, – отвечал тот, – но погоди, царь, я покажу тебе, каковы ее свойства.

Тут Ихмим взял пастинку из рук своей дочери, потер ее, и вдруг послышался голос раба пластинки:

– Я слушаю тебя, о великий царь нашего времени, чего ты хочешь, о мудрый Ихмим?

Ихмим спросил:

– Как твое имя?

– Я Айруд сын Красного царя, раб этой пластинки со времени Сима сына Ноя.

– А ты знаешь, кто стоит передо мной? – спросил Ихмим.

Тот ответил:

– Это царь Сайф, сын царя Зу Язана из славных химьяритов, тебе хорошо известен его род и происхождение, это он взял меня из дворца, это он женится на твоей дочери Гизе на вечные времена. Я сказал тебе все как есть, ведь ты взял эту пластинку и вызвал меня. Чего же ты от меня хочешь?

– Сейчас мне ничего не надо, иди своим путем.

Услыхав это, Гиза обрадовалась и, выхватив пластинку из рук отца, снова повесила ее себе на руку. Отец спросил ее:

– Что ты задумала, Гиза? Что ты хочешь делать с этой пластинкой?

А она ответила:

– Я ничего не буду делать, но я слышала, как ты говорил, что это – мой муж, а я не хочу никакого мужа, и не будет ему от меня ни доброго слова, ни чести, ни удачи, ни успеха.

Ихмим воскликнул:

– Это твой муж, ты принадлежишь ему, а он принадлежит тебе – так показало мое гадание! А ты забираешь у него пластинку, ради которой он так тяжко трудился и претерпел такие ужасные муки.

А Гиза загорелась любовью к царю Сайфу, но делала вид, будто холодна к нему сердцем, скрывая свою страсть и ревность. Она крикнула слугам:

– Подайте еду, наш гость проголодался!

Слуги расстелили скатерть, принесли угощение и стали вокруг, чтобы прислуживать своим господам. Тогда Гиза обратилась к Сайфу и сказала ему:

– Вот еда, бери что хочешь.

Но Сайф возразил:

– Угощение приятно, когда едят все вместе! Если ты не хочешь есть со мной, тогда прикажи унести кушанье.

Но Гиза ответила:

– У нас такой обычай: когда приходит гость, мы ставим перед ним пищу и он ест один, а мы – только после него. А пока он ест, мы стоим, прислуживая ему, к этому обязывает нас уважение к его достоинству и высокому сану.

Сайф поверил ее словам и, принявшись за еду, отвлекся от Гизы, потому что был доверчив и простодушен, а к тому же сильно проголодался. А Гиза в это время потерла пластинку, и, когда явился Айруд, она спросила его:

– Ты раб этой пластинки?

– Да, о госпожа! – ответил он, и Гиза спросила:

– А кому ты служил до этого?

– Сначала я служил царю Симу, а после него моим господином должен стать царь Сайф сын царя Зу Язана.

Гиза спросила:

– А он женат?

– О госпожа, он возьмет в жены Шаму, дочь царя Афраха, – отвечал Айруд, – а потом Таму, дочь мудрой Акилы, потом царевну Нахид, тебя и еще множество девушек, а потом его женой станет Муньят ан-Нуфус – Заветная мечта.

Услышав это, Гиза разгневалась и сказала:

– Я захватила эту пластинку, и ты стал моим рабом!

Но Айруд возразил:

– Не старайся напрасно, у тебя ничего не выйдет: ведь царю Сайфу служат мудрецы, волшебники и чародеи, а я буду лишь одним из его слуг. К тому же у него есть сестра из рода джиннов, дочь Белого царя, которая почти не расстается с ним и готова отдать за него жизнь. Поэтому всякого, кто пойдет против него, ждет поражение.

– А ты разве не можешь убить его? – спросила Гиза.

– Как же я убью его, если у него на поясе меч господина моего Сима! – ответил Айруд, и тогда Гиза в гневе отослала его.

А у нее был слуга по имени Гадир Предатель, который был храбрец и умелый воин. Гиза сделала ему знак, чтобы он подошел к Сайфу сзади, пока тот занят едой, ударил бы его мечом и убил. Этот воин приблизился к Сайфу, который не обращал внимания ни на что, кроме еды, извлек свой меч из ножен и ударил им Сайфа. Удар был сильный и умелый, но вдруг меч повернулся у Гадира в руке и, поразив его самого между плеч, разрубил пополам, а царь Сайф даже и не заметил этого! И когда Гиза увидела это, ее охватило изумление, потому что она не понимала, как это случилось.

А причина гибели Гадира была вот какая: Ихмим заметил, что глаза Гизы горят гневом и светятся коварством. Он понял, что Гиза возненавидела Сайфа за то, что он возьмет других жен из царских дочерей, а она будет лишь одной из них, и захотел помешать ее замыслам. Он призвал одного из джиннов, которые служили ему, и сказал:

– Убей всякого, кто захочет причинить зло царю Сайфу, и не оставляй в живых.

И этот джинн выполнил повеление Ихмима, а был он сильнее Гадира, поэтому, когда тот замахнулся мечом, джинн отвел его удар от Сайфа и разрубил Гадира, так что тот испил горького напитка смерти. А Гиза, обратившись к своим слугам, воскликнула:

– Горе вам, зачем вы убиваете ваших братьев?

– Клянемся Аллахом, царевна, никто из нас не делал этого!

И Ихмим сказал им:

– Так поступать нельзя, если кто-то из вас обижен, пусть пожалуется своей госпоже, и она рассудит вас.

Он сказал это, боясь, как бы его дочь не узнала, что Гадир убит по его приказанию. Но Гиза не захотела продолжать разговор и умолкла, а царь Сайф все еще ел, не торопясь, не зная и не ведая о том, что случилось.

Тогда Гиза обратилась к одному из своих рабов и сказала:



– О добрый раб, я хочу, чтобы ты подошел к тому чужестранцу, который ест у меня в шатре, и, воспользовавшись какой-нибудь его оплошностью, ударил его мечом и срубил бы ему голову. Если ты это исполнишь, я сделаю тебя старшим над всеми моими рабами и слугами.

Раб ответил ей: «Слушаю и повинуюсь!» – потом вошел в шатер и остановился за спиной Сайфа. Он без страха и без колебаний извлек свой меч из ножен и ударил им Сайфа, но тотчас голова раба слетела с плеч, а Сайф продолжал есть, ни о чем не ведая и даже не подозревая, что ему угрожает опасность. Тут Гизу охватил гнев, и она велела одному из своих слуг-арабов убить Сайфа, но и этот слуга был убит так же, как до него Гадир и раб, потом она дала такой же приказ другим рабам и слугам, пока не было убито семеро из ее людей. Тогда Гиза, обращаясь к своим слугам, воскликнула:

– Унесите убитых, пусть вашим отцам не будет покоя в могиле! Этого человека, видно, хранит сама судьба и ему во всем сопутствует удача. Ведь мои слуги хотели убить его, но вместо этого сами испили чашу смерти.

А царь Сайф так и не узнал, что ему угрожало, и продолжал есть, пока не наелся досыта. Потом он встал, воздал похвалу Аллаху и сел рядом с мудрым Ихмимом, а царевна Гиза уселась тут же, не глядя ни на кого и ни с кем не разговаривая. Тут на смену сияющему дню пришла ночь и окутала землю своим мраком. Гиза встала, вошла в свой шатер и вскоре уснула, а душа ее упорхнула в царство того, кто никогда не умирает и вечно бодрствует. Мудрый Ихмим также собрался на покой, а царь Сайф отказался отправиться с ним, сказав ему:

– О дядюшка, я останусь здесь, – и тот удалился, а царь Сайф сидел один, размышляя и говоря себе: «Что же это получается? Ихмим заставил меня войти во дворец царя Сима, я отправился туда и достал волшебную пластинку, употребив все свое усердие и старание и претерпев из-за нее труды и страдания, а теперь эта распутница Гиза, дочь Ихмима, забрала эту пластинку! Что же, все мои труды пропадут понапрасну?!» Тут царь Сайф понадеялся на свою хитрость и ловкость, встал и, переступая через спящих, вошел в шатер царевны Гизы, которая почивала на своем ложе. Сайф протянул руку и стал тихонько ощупывать спящую. Найдя пластинку, Сайф попросил помощи у Аллаха и, расстегнув застежку цепочки, снял ее вместе с пластинкой. Потом он надел цепочку себе на руку и, спрятав пластинку под одеждой, вернулся на прежнее место. Он хотел уснуть, но сон не приходил к нему, и он провел всю ночь, не смыкая глаз и радуясь тому, что вернул свой талисман.

А когда всевышний Аллах ниспослал утро, мудрый Ихмим поднялся и вошел в шатер своей дочери. Гиза встала навстречу отцу, поцеловала ему руки и усадила его, а сама стояла, прислуживая ему. Потом она сказала:

– Ты говоришь, отец, будто я выйду замуж за этого человека, но я узнала, что у него будет множество жен, а я, если стану его женой, буду ему вроде прислужницы.

– Эх, дочка, – ответил ей Ихмим, – видит бог, нет у тебя разума! Ведь я первый стану служить этому царю, который захватит земли, реки и моря, а в услужении у него будут великие мудрецы и почтенные жрецы, колдуны и чародеи, повелители и цари. Он построит города и заселит большие и малые страны, он по своей воле повернет Нил из страны эфиопов в земли Египта, перед ним преклонятся все цари, рыцари и могущественные волшебники. Берегись, о дочь моя, разгневать его, будь ему послушна и не прекословь!

Но Гиза воскликнула:

– Я не согласна, я не желаю его, не хочу, чтобы он был моим мужем, а я – его женой!

– Если это предначертано, в книге судеб, кто может противиться ее велению? – отвечал Ихмим, но Гиза сказала:

– Я прошу тебя, отец, и заклинаю именем славного господа, не говори об этом царе, я не хочу слышать о нем ни хорошего, ни дурного, у меня не лежит к нему сердце, и я больше не желаю его видеть.

Однако отец возразил ей:

– Я не хочу слушать твоих слов, будущее известно одному Аллаху, и никто не сможет воспрепятствовать тому, что должно быть, потому что это неизбежно. А если ты не хочешь стать женой царя Сайфа, то отдай ему пластинку, и пусть он идет своей дорогой.

Но Гиза ответила:

– Я ни за что не отдам ему этот талисман, хоть бы мне пришлось испить из чаши смерти.

– Этому не бывать! Если ты не хочешь выходить за него замуж, отдай талисман, не то я выдам тебя за него насильно, против твоей воли, – закричал Ихмим.

А в то время, пока они вели этот разговор, в шатер вошел царь Сайф и услышал, о чем они говорят. Он приветствовал старца и его дочь, а потом сказал Ихмиму:

– О отец мой, пусть тебя не тревожит это дело, ведь я дал зарок, что не женюсь ни на ком прежде Шамы, дочери царя Афраха. Если Аллах судил твоей дочери стать моей женой, то это когда-нибудь сбудется. Не беспокойся и не тревожься напрасно.

Тогда Ихмим обратился к дочери:

– Отдай ему пластинку, и пусть он идет своей дорогой.

– У меня нет никакой пластинки! – ответила Гиза.

Ихмим воскликнул:

– Заклинаю тебя моей жизнью, дочка, отдай этому человеку то, что принадлежит ему по праву, и не становись его врагом!

Тогда Гиза рассмеялась и хотела снять с руки пластинку, но ее там не было. Тут Гиза побледнела, и ее сердце тревожно забилось. Она сказала:

– Отец, пластинка пропала у меня с руки!..

– Когда я отдавал ее тебе, я надеялся, что ты ее сохранишь! – воскликнул Ихмим.

Гиза ответила:

– В начале ночи она была у меня на руке, а утром я не посмотрела, там ли она, и теперь не знаю, где талисман.

Когда Ихмим услышал эти слова, свет померк в его глазах, и он обратился к царюСайфу:

– О сын мой!

– Я слушаю тебя, отец, – отвечал Сайф.

Ихмим спросил:

– Заклинаю тебя твоей верой, всем, чему ты поклоняешься, скажи мне, это ты взял пластинку, которая была у моей дочери на руке?

– Раз ты заклинаешь меня моей верой, – ответил Сайф, – я отвечу тебе, что действительно забрал у нее талисман, пока она спала и видела сладкие сны. Вот эта пластинка, она у меня, и теперь уж я не выпущу ее из рук, а буду хранить, как свою жизнь.

Тогда Ихмим, повернувшись к дочери, воскликнул:

– Клянусь великим и славным Аллахом, добро всегда возвращается к тому, кому оно принадлежит! Талисман попал к своему хозяину, как я того хотел. Ну как, дочка, что ты скажешь о браке с царем?

Гиза ответила:

– Этого не будет никогда, даже если бы мне пришлось испить из чаши смерти. Если он хочет жениться на мне, то пусть не надеется на это. А если он хочет уйти своей дорогой, пусть отдает талисман, который украл у меня, и меч, который получил благодаря тебе. Ему не уйти от нас с этим мечом и с этой пластинкой.

Тогда Ихмим сказал Гизе:

– О дочь моя, ты неправа! А ты, царь Сайф, что на это скажешь?

Сайф ответил:

– До тех пор пока я не женюсь на Шаме, дочери царя Афраха, я не возьму в жены ни одну девушку, хотя бы она была краше утренней звезды! Я не нарушу свою клятву, хотя бы я испил из чаши любви к другой!

Гневу Гизы не было пределов, и она воскликнула:

– Клянусь Аллахом, Сайф, ты не уйдешь отсюда до тех пор, пока не женишься на мне. А если ты не хочешь, то верни мне пластинку и меч – и иди своей дорогой.

– Этого не будет никогда, – отвечал ей Сайф.

Потом Сайф покинул Ихмима и Гизу и ушел в свой шатер и сидел там, думая свои думы, пока день не покинул землю, и ночь не покрыла ее своим мраком. Он хотел уснуть, но не мог, потому что был встревожен. А Гиза сказала себе: «Клянусь Аллахом, я не оставлю царя Сайфа, я убью его!» В полночь она взяла в руки кинжал, который был острее веления судьбы, и пошла в шатер Сайфа, думая, что он крепко спит. А в это время Сайф, сидя в шатре, говорил себе: «Если меня не обманывает предчувствие, значит, Гиза придет ко мне сегодня, чтобы убить меня и забрать пластинку и меч. А коли это так, то лучше всего мне отправиться в путь и вернуться в Красный город к своему войску».



Тут как раз в шатер вошла Гиза. Тогда Сайф достал пластинку, потер ее, и Айруд отозвался:

– Я здесь, о великий царь нашего времени, которому никто не сможет причинить вреда! Чего ты хочешь, о счастливый царь?

– Я хочу, чтобы ты сейчас же отнес меня в Красный город, потому что там я оставил своего друга Садуна с войском и других моих братьев, – сказал Сайф, и Айруд ответил: «Слушаю и повинуюсь!» – и понес его, летя подобно сверкающей молнии или бурному ветру.

Глава восемнадцатая

Айруд мчал Сайфа около часа, а потом сказал ому:

– О господин мой, ты уже в своей стране, где тебя опустить, в Красном городе, где сейчас твоя мать Камария, или за городом? А может быть, ты отправишься к царю Афраху?

Сайф ответил:

– О Айруд, я слышу, что бьют барабаны, звучат трубы, поют флейты, звенят кубки, я слышу шум и громкие крики. Знаешь ли ты, что здесь происходит?

– О господин мой, я ничего не знаю, – отвечал Айруд, – ведь я долго был прикован к замку царя Сима, и только ты освободил меня и отпустил в эти края и долины.

Тогда Сайф велел Айруду:

– Опусти меня здесь, на этой неприступной горе, а сам отправляйся и быстро принеси мне известия о том, что здесь творится.

– О великий царь, это дело для меня легко, приятно и почетно, – ответил Айруд.

Он опустил Сайфа на вершину горы, а сам отправился узнать, что происходит. Вскоре он вернулся и сказал:

– О царь, там празднуют свадьбу великого царя Арада Громогласного – повелителя всех эфиопов и суданцев, властителя этих земель и стран, правителя Города дворцов и Семи крепостей. А его невеста славится острым умом и чарующей красотой, и лицо ее сияет ярче светильника. Это царевна Шама, дочь царя Афраха.

Когда Сайф услышал эти слова, свет померк в его глазах, и ему показалось, будто на него обрушился весь мир. Он заплакал и закричал от горя и гнева, а потом спросил:

– О Айруд, а брачная ночь уже была?

– Нет, о господин мой, если бы это произошло, для тебя было бы все кончено, – ответил Айруд. – Сейчас люди царя Арада окружили невесту, чтобы отвести ее к жениху.

Сайф приказал:

– О Айруд, отнеси меня туда и поставь у шатра невесты, я освобожу ее ударами меча, от которых у людей царя Арада помутится разум, и эта свадьба не принесет счастья тому, кто ее затеял. А ты наблюдай за мной издали, и если увидишь, что мне приходится туго, не медли, бери меня и мою невесту и уноса нас высоко в небо.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Айруд.

Он отнес Сайфа к шатру Шамы и опустил его у входа, а сам вернулся на вершину горы и сел там, ожидая, что будет дальше. А царь Сайф, очутившись у шатра Шамы, притаился и стал слушать, что она говорит, потому что хотел убедиться в том, что ее выдают за царя Арада насильно, против ее воли и вопреки желанию царя Афраха. И тут он услышал, как Шама рыдает и произносит горестные стихи, плачет, обливаясь слезами, так что увлажнились рукава ее одежды, а потом она сказала:

– О царь Сайф, не успели мы с тобой свидеться, как снова наступили дни разлуки. О господин мой, если бы я только знала, где ты, я пошла бы за тобой в пустыню и отдала бы свою жизнь, чтобы спасти тебя от горя и гибели.

И не успела она вымолвить эти слова, как поднялось полотнище шатра, появился царь Сайф и сказал:

– О Шама, клянусь Аллахом, я не забыл тебя и не покинул и никого тебе не предпочел. Ты свет моих очей, ты сердце в моей груди!

И когда царевна Шама увидела Сайфа, она воскликнула:

– О господин мой, царь Сайф! – и, вскочив на ноги, бросилась к нему и стала целовать его руки и лицо, понимая, что теперь она спасена и что царь Сайф избавит ее от горя.

Потом Шама спросила Сайфа:

– О господин мой, где же ты был, разве ты не знаешь, что случилось со мной, пока ты отсутствовал? Слава Аллаху, что ты вернулся невредимым!

Сайф спросил:

– Что же с тобой случилось и как ты попала в этот шатер?

– О господин мой, царь Арад посватал меня у моего отца через Сакрадиса, но отец поклялся Зухалем, что не отдаст меня Араду, потому что он любит и почитает тебя. Однако царь Арад требовал меня в жены, угрожая, что иначе он двинется на нас войной, разорит нашу страну и погубит наши войска, а меня захватит в плен и сделает своей невольницей и наложницей. Во всем виноват проклятый Сакрадис, он сказал моему отцу: «Отдай дочь за Арада, а если явится царь Сайф ибн Зу Язан, ты скажешь ему: если тебе нравится Шама, возьми ее у Арада». А еще ему помог Сакрадион, который сказал моему отцу: «Ты больше не увидишь Сайфа, потому что его мать Камария убила его в степях и холмах, в пустынных местах». Тогда мой отец, страшась царя Арада, согласился отдать меня ему в жены, и начался свадебный пир и угощение. А я плакала о прошедших днях и горевала о погибших мечтах, пока не пришел ты и не настал этот благословенный час. Но где же ты был, о господин мой, где ты странствовал и что ты видел?

Тогда Сайф рассказал Шаме о том, что сделала его мать, о чудесном дереве, о дворце царя Сима, о волшебной пластинке и о мече.

А в то время как они беседовали, в шатер вошел царь Афрах, который хотел подготовить свою дочь к свадебной процессии. Увидав в ее шатре царя Сайфа, он хотел подойти и приветствовать его, но Сайф сказал ему:

– Отойди от меня, о собака среди царей, предатель, изменник! Как ты смеешь выдавать свою дочь за другого, после того как принял от меня Садуна аз-Зинджи как выкуп за нее и Книгу Нила, от желания получить которую умирали благородные цари, в подарок за нее!

Сказав это, Сайф обнажил меч и бросился на царя Афраха, а тот убежал от него, страшась за свою жизнь и от ужаса ничего перед сабой не видя, потому что ему казалось, будто все вокруг превратилось в мечи и копья. Так он бежал, пока не достиг шатра царя Арада, не веря в свое спасение.

А царь Сайф продолжал беседовать с царевной Шамой, не думая о том, куда девался царь Афрах. Тот же вбежал в шатер царя Арада, взывая о помощи и умоляя защитить его от Сайфа. Тогда Арад спросил Афраха:

– Где же он?

– Я видел его в шатре моей дочери, он сидел там и беседовал с ней, – отвечал Афрах. – Увидав меня, он выхватил меч из ножен, погнался за мной и убил бы меня, если бы я не удрал.

Услышав это, царь Арад кликнул своих прославленных храбрецов и героев и с ними вместе направился к шатру Шамы, крича от гнева и задыхаясь от бешенства.

Потом Арад приказал своим людям окружить шатер Шамы, и они выдернули столбы шатра и хотели захватить царя Сайфа с позором и, отобрав у него царевну Шаму, подвергнуть его унижениям и ужасным мучениям. Воины подняли страшный шум, так что меж тихими холмами разносились их голоса, подобные рычанию свирепых псов. И когда царь Сайф сын Зу Язана услышал эти крики, он обнажил своей острый меч и зажал его в правой руке, готовясь к бою и сражению, ведь он не знал в бою поражения. Вдруг все вокруг потемнело от пыли, так что не видно было ни земли, ни неба. С неба посыпались искры и камни, загрохотал гром и засверкали молнии. Высоко над землей послышались крики и завывания, раздались громкие рыдания, воздух кругом почернел, с неба полетел град камней, задрожала земля, и пеплом покрылись луга и поля. Тут людей объял страх, и они пустились бежать, спдсаясь от камней и языков шамени, и так продолжалось до самого заката.

Потом гроза утихла, пыль рассеялась, и все вокруг стало видно. Люди стали узнавать друг друга и понемногу возвращаться к жизни. И царь Арад сказал:

– Приведите мне невесту, из-за которой случились все беды и несчастья, ищите этого Сайфа – это ведь меч, направленный против нас, – и доставьте его ко мне, где бы он ни был.

Но, когда люди Арада бросились в шатер, они не нашли там ни царя Сайфа, ни царевны Шамы и возвратились к царю Араду, чтобы рассказать ему об этом. Царь Арад очень расстроился и спросил своего советника Сакрадиса:

– Что ты об этом думаешь, о великий мудрец нашего времени? Клянусь звездой Зухаль на небесах, я не хотел этого брака, ты вверг меня в эту пучину!

– Знай, о царь, во всем виноват царь Афрах, – отвечал Сакрадис, – ведь он с самого начала строил против тебя козни. Но все его ухищрения против него же и обернутся, а сейчас мы предлагаем тебе совершить дело, которому не было равных.

Арад спросил:

– А почему с неба летели искры и языки пламени и падал каменный град? Куда девались Шама и Сайф и что это были за знаки?

– Это нам неведомо, – ответил Сакрадис, – но мы все узнаем и разыщем их следы.

– Делайте как знаете, – сказал Арад.

Вот что случилось с ними. А устроил все это Айруд. Ведь царь Сайф дал ему наказ прийти на помощь в трудную минуту, а сам вошел в шатер Шамы. И вот, когда воины Арада окружили этот шатер, Айруд сказал себе: «Я сделаю так, как велел мой господин». И он дохнул огнем на окружавших шатер воинов, стал бросать в них камнями, так что все они в страхе разбежались. Потом он спустился с горы, взял Шаму и Сайфа и отнес их на вершину, а врагов оставил в недоумении и страхе. А когда все они очутились на горе, царь Сайф сказал Айруду:

– О Айруд, достань нам шатер, который мы сможем установить здесь, и принеси разные кушанья и напитки, все то, что нам нужно. Но возьми это добро у царя Арада, чтобы он еще больше разгневался и покарал своих советников.

А причиной всех этих событий было вот что. Когда Камария оставила царя Сайфа под деревом, думая, что он убит, она отправилась в столицу царя Арада Город дворцов. Войдя в царский дворец, она попросила позволения явиться к царю, а когда ее пропустили к нему, поцеловала перед ним землю и приветствовала его. А царь крикнул на нее:

– Горе тебе, Камария, проклятая предательница, что привело тебя ко мне в этот час? Ты, наверно, явилась сюда, спасаясь бегством от доблестных мужей, которых я отправил на войну и на бой с тобой, после того как ты, собака, проявила непокорность, захватила город и распоряжалась в нем по своему усмотрению. Разве ты не знаешь, что я могу стереть твой город с лица земли, а камни его бросить в море? Как ты смеешь не подчиняться мне, неужели ты думаешь, распутница, что можешь устоять передо мной, и считаешь себя ровней великим царям, повелителям стран и краев, селений и городов?

И Камария ответила царю:

– О великий царь нашего времени, клянусь звездой Зухаль на небесах, я не проявила непокорности, ведь ты знаешь, что я – твоя невольница, и ты сам послал меня к царю Зу Язану и научил, как мне с ним поступить. Я не нарушила твоего приказа и подсыпала ему яду, как ты велел, так что он умер, и с ним было покончено, да проклянет его Зухаль. Если бы ты послал за мной, я бы тотчас явилась и передала бы город любому, согласно твоей воле, потому что моему сердцу приятнее служить тебе и смотреть на тебя, чем владеть всем миром.

Тогда Арад спросил ее:

– А где Сайф ибн Зу Язан?

И Камария рассказала ему о том, как она поступила со своим сыном, добавив:

– Его кости уже обратились в прах!

Услышав рассказ Камарии, царь Арад радостно улыбнулся и воскликнул:

– Ты хорошо сделала, такие, как ты, нужны в моем царстве, я вскормил тебя не зря!

Камария просит царя Арада дать ей письмо к его войскам с повелением повиноваться ей. Арад отдает Камарии Красный город и приказывает заточить в тюрьму Садуна, который когда-то убил одного из его хаджибов. Камария возвращается в свой город и правит им, захватив Садуна обманом и заточив его. Советники царя Арада, колдуны Сакрадис и Сакрадион, которые ненавидят Сайфа, советуют царю Араду жениться на Шаме. Арад прибывает к Афраху для свадьбы, но является Сайф с Айрудом и похищают ее.

Мы уже говорили, что, когда Айруд опустил Сайфа и Шаму на вершине горы, Сайф послал его за шатром и едой, и Айруд ответил:

– Знай, о царь, что царь Арад приготовил угощение для гостей, приказав зажарить барашков, разную птицу и сделать всевозможные сладости и печенье.

– Принеси нам все это, Айруд, – сказала Шама, и тот ответил:

– Слушаю и повинуюсь!

Айруд тотчас отправился, взял у царя Арада лучшие блюда, принес их и поставил перед Сайфом и Шамой. Они ели, пока не насытились, а потом Айруд доел остальное. Затем Сайф и Шама стали беседовать друг с другом.

А царь Арад был поражен всем случившимся. Он сказал своему везиру:

– Ведь Камария уверяла, что убила своего сына, но вот он явился, похитил Шаму и наслал на нас джиннов, которые погубили наших воинов и помощников. У меня больше нет терпения смотреть на все это, и я не могу допустить, чтобы у меня похитили Шаму.

Потом он позвал Сакрадиона и его брата Сакрадиса и спросил их:

– Вы видели, что случилось с нами по вине Сайфа сына Зу Язана и Камарии? Она сказала, что убила его, но вот он явился к нам и принес нам беды и несчастья.

А те ответили:

– Это вина царя Афраха. Всякий раз, как мы требовали, чтобы он убил Сайфа, Афрах отговаривался и отказывался. Мы отправляли его на погибель, а он всякий раз возвращался, добыв новые сокровища. Он приносит нам все больше и больше зла, а твои войска, о царь, не могут сражаться с джиннами. Если хочешь погубить его, пошли к нему гонца и передай ему, чтобы он не прибегал к помощи джиннов в поединке и вышел бы сам на поле боя. Вот что ты должен сделать, если хочешь оставаться царем городов и селений.

На это царь Арад сказал им:

– Так будьте же вы моими послами.

– Слушаем и повинуемся, – ответили Сакрадион и Сакрадис.

И Сакрадион вдвоем с братом отправился к горе, где пребывали Сайф и Шама. Придя к Сайфу, они приветствовали его, и он ответил на их приветствие, а потом сказал:

– Зачем вы пришли и чего хотите?

Сакрадион ответил ему:

– Знай, о царь, что насилие влечет за собой позор, который возрастает с каждым днем. Ведь человеку надлежит следовать только прямым путем, а тот, кто с него свернул, должен помнить, что ему воздастся злом за зло. Царь Арад взял в жены царевну Шаму у ее отца по закону, а ты явился неведомо откуда, похитил ее и остановился здесь. Это насилие и произвол. Кроме того, в обычае царей сражаться друг с другом на поле боя острым мечом и прямым копьем, а ты прибег к помощи джиннов, но так ведь поступают только жрецы-ведуны и злокозненные колдуны. Если ты будешь сражаться с нами, как это принято у людей, мы вступим в бой с тобой и с твоими войсками, если ты приведешь их сюда, мы поднесем вам всем чашу гибели. Зухаль поможет нам и пошлет нам победу, потому что вы с царем Афрахом – злодеи и лиходеи. Если же у тебя нет силы, чтобы сражаться с доблестными мужами, и ты хочешь снова прибегнуть к джиннам, то тебе придется бороться с нашими колдунами, которых пошлет против тебя наш царь. Выбирай же, о великий царь.

Царь Сайф ответил:

– Ты напрасно говоришь, будто я прибегаю к помощи джиннов, потому что я надеюсь только на Аллаха. Если рыцари будут выезжать ко мне по одному, я встречу их и выдержу самый жестокий бой, но если ваш царь предательски пошлет против меня все свое войско разом и двинет всех своих всадников, то и я прикажу джиннам вступить в бой, и они повергнут вас во прах в этих пустынных степях. Что же касается царевны Шамы, то ведь вам ведомо, что, когда вы приказали мне принести за нее выкуп – голову Садуна, я отправился в страну чернокожих, проник в Звездную крепость и претерпел там тяжкие труды и опасности. После этого вы сами потребовали у меня свадебный подарок, который, как мне кажется, пропал. А сейчас я нашел Шаму, она моя жена, и я владею ею. Если царь Арад хочет получить ее, пусть выходит на поле боя. Он меня победит в сражении мечом и копьем – пусть забирает Шаму силой, а я вернусь ни с чем или останусь на поле боя, сраженный злой судьбою. А коли я его одолею, то освобожу от него эфиопов и суданцев и царей арабов, а его одену кровавым плащом, снеся ему голову острым мечом. Возвращайтесь же к нему, расскажите все, что слышали от меня, и решайте, как вам поступить, чтобы чаши гибели не испить. Ведь против меня вам не поможет ни царь Арад, ни другой покровитель.



Сакрадион ответил:

– О царь, дело посланца – ясно изложить мысль пославшего.

И они возвратились к царю Араду и рассказали ему о том, какой ответ дал им Сайф, а Арад сказал на это:

– Я хочу сам услышать его слова!

Тогда Сакрадион и Сакрадис сказали царю Араду: «Пойдем с нами» – и снова отправились к Сайфу, а царь Арад пошел следом и спрятался недалеко от вершины горы, чтобы подслушать их разговор. Но Айруд сказал Сайфу:

– Знай, о царь, с советниками пришел сам царь Арад.

Тогда Сайф крикнул:

– О царь Сайф Арад Громогласный, тебе не подобает прятаться! Если хочешь взять Шаму – убей меня и возьми ее, я сказал уже об этом твоим послам, и они, наверно, передали тебе мои слова. Если в тебе есть мужская гордость – выходи сам на поле боя и сражайся, как можешь. А если ты надеешься на других, то, Аллах мне свидетель, это недостойное дело!

Тогда царь Арад вскричал в гневе:

– Завтра ты получишь войну и сражение! – и вернулся в свой шатер.

А Сакрадион и Сакрадис поспешили за ним, крадучись, словно волки, и стали радостно нашептывать воинам царя Арада:

– Не бойтесь поединков и сражения, вам не грозит поражение, вы ведь будете сражаться с одним человеком, а он поклялся не призывать против вас джиннов.

И когда Аллах ниспослал утро, суданские всадники выехали на конях, подобных орлам. Увидев их, царь Сайф сказал Айруду:

– Подай мне коня, где мое оружие и броня и все воинское снаряжение, чтобы мне выступить на поле боя и сражения, биться копьем и рубиться мечом и поразить всякого, кто выйдет против меня, йеменским клинком и одарить каждого кровавым плащом.

– Слушаю и повинуюсь, я тотчас же принесу тебе все, что ты просишь, – сказал Айруд, скрылся на мгновение, а потом вернулся, ведя за собой темного как ночь коня из конюшен царя Арада и неся драгоценную броню из его сокровищницы. Тогда Сайф спустился с вершины горы, надел все доспехи, сел на коня и двинулся к полю боя, подобный высокой скале или могучему утесу и грозный, как неотвратимая судьба. Выехав на поле, он несколько раз повернулся в седле, так что поразил своим искусством всех суданских всадников, а потом крикнул:

– Кто выедет ко мне, о герои Судана? Кто узнал меня, тому этого достаточно, а кто не знает меня, я не скрываю своего имени – я царь из рода Тубба племени славных химьяритов Сайф сын царя Зу Язана, а теперь вперед на бой, выходи, противник, я сражусь с тобой!

А царь Арад, обратившись к своим воинам, воскликнул:

– Я дам всякому, кто возьмет его живым или мертвым, сто динаров золотом и эфиопскую невольницу. Я одарю победителя одеждой, которая стоит тысячу царских динаров, и сделаю его своим советником, везиром и старшим над всеми моими подданными!

Услыхав эти слова, все воины бросились, опережая друг друга, на поле боя. Но царь Арад крикнул им:

– Не толкайтесь, лучше бросьте жребий, кому из вас выезжать сражаться.

Всадники бросили жребий, и он пал на одного из хаджибов царя Арада, неустрашимого героя. Этот хаджиб обрадовался и, выехав на поле, остановился против царя Сайфа. Потом он обнажил меч и бросился вперед, но Сайф стойко встретил его удары и вступил с ним в жестокий бой, при виде которого поседел бы малый ребенок. Сайф напал на своего врага и стал теснить его, осыпая градом ударов и не давая возможности защищаться, и, наконец, пронзил его плечо так, что меч вышел, сверкая, с другой стороны. Тогда на Сайфа двинулся брат убитого, но не успел он пустить коня вскачь, как Сайф подъехал к нему и, убив на месте, избавил от него мир. Потом против Сайфа вышел третий воин, но Сайф не медля и его убил, и четвертого также сгубил. Сайф убивал одного всадника за другим, и так продолжалось до полудня. А всего он убил тридцать молодцов, повергнув их в прах, и отослал их туда, где были души их дедов и отцов. Тогда воины царя Арада остановились возле поля сражения и больше не хотели выходить на поединок с Сайфом. А царь Арад крикнул им:

– Горе вам, выезжайте против него вдесятером!

Тогда вперед двинулось десять суданских всадников. Увидев это, царь Сайф пустил своего коня вскачь и стал кружить по полю, настигая то одного всадника, то другого, отсекая им головы своим йеменским мечом и разрубая их пополам, так что не прошло и двух часов, как из десяти воинов стало двадцать. Потом против него выехало еще десять всадников, но их постигла та же участь. И так продолжалось много раз, пока Сайф не убил семь десятков воинов царя Афраха. Пришел вечер, а за ним ночь, и царь Сайф вернулся с поля боя цел и невредим.

А царевна Шама вышла ему навстречу, говоря:

– Вот каким воинам дано защищать женщин и свершать достойные дела!

А Айруд говорил ему:

– О господин мой, если бы ты приказал мне, я не оставил бы в живых ни одного из твоих врагов.

Но Сайф ответил ему:

– Лучше подай нам поесть.

– Еда готова, вот она, перед тобой, – отвечал Айруд. И когда они все трое поели, Айруд обтер пот с коня, накормил и напоил его, а потом вернулся к своему господину, и они сидели и беседовали в радости и спокойствии.

А царь Арад был вне себя от того, что сделал царь Сайф ибн Зу Язан с его воинами, и сильно огорчился, увидев, как доблестно сражается его противник. Он позвал к себе Сакрадиона и Сакрадиса и, пылая от гнева, сказал им:

– Ну, что вы скажете обо всем этом? Сколько я потерял людей, сколько убито доблестных мужей, а наш враг цел и невредим!

Тогда мудрецы ответили ему:

– Знай, о величайший царь нашего времени, война переменчива, сегодня успех на стороне врага, а завтра – на твоей. Сегодня побеждает он, а завтра – ты.

Царь Арад ответил:

– Ну что ж, придется потерпеть, посмотрим, чем кончится дело.

Так они провели ночь, а когда наступил день, войска снова построились для поединков и сражений.

Теперь против царя Сайфа выступил сильный всадник, подобный высокой башне. Он напал на царя Сайфа, но тот встретился с этим смелым воином лицом к лицу, и тут над ними поднялись клубы пыли и бой их от взглядов скрыли. Царь Сайф сначала ускользал от своего противника, стараясь его утомить и сил поскорее лишить, а потом он взял в руки копье и направил на врага острие, так что оно в грудь вошло, а из спины вышло.

Потом на бой вышел второй – и Сайф убил его, вышел третий – и Сайф погубил его, и четвертого Сайф не оставил в живых, и так продолжалось до конца дня. А всего в этот день Сайф убил сто семьдесят воинов царя Арада, и то же самое повторилось и на третий день.

А царь Арад насыпал возле своего шатра кучу денег и богатых подарков и говорил своим людям:

– Тот, кто убьет Сайфа, получит от меня столько денег, богатых подарков и прекрасных невольниц, что ему хватит этого на всю жизнь.

И всякий раз, как воины смотрели на это добро и деньги, их охватывала жадность, и они выходили на поле боя, но надежды их не сбывались, и все они там оставались. Так продолжалось целых двадцать дней. Царь Арад совсем потерял терпение и изнемогал от гнева, а царь Сайф день ото дня становился все сильнее, и никто не мог одолеть его.

А у проклятых Сакрадиона и Сакрадиса от бессильной злобы чуть не лопнула печень, и от страха пересохло во рту, когда царь Арад приказал им явиться к нему и спросил, что ему делать, ведь Сайф ибн Зу Язан обрушил на него бесчисленные беды и погубил множество его людей. Сакрадион сказал:

– О царь, дождись, когда он выйдет на поле боя, а потом выпусти на него все свое войско, всех эфиопов и суданцев, всех своих прославленных храбрецов, и пусть они разорвут его на клочки прямыми копьями и острыми мечами.

Но царь Арад ответил:

– О Сакрадис, это невозможно: ведь тогда получится, что он держит слово, а я – лгун. К тому же подобные поступки не в обычае царей. Нет, так поступить я не могу. Ведь мы условились, что всадники будут сражаться мечами и копьями один на один, а сами посылали против него по десять воинов сразу, но он устоял против них и одолел их всех. Ты говоришь, чтобы я приказал всему моему войску напасть на него, но если мы сделаем так и изменим своему слову, то он вышлет против нас ифритов, которые обрушат камни и скалы и сотрут нас с лица земли. А потом все цари станут порицать нас, говоря: «Все войска царя Сайфа Арада оказались бессильны против одного всадника!» Как же вы об этом не подумали, ведь это будет несмываемый позор на вечные времена!

Тогда везир Бахр-Кафкаф ар-Риф сказал:

– О царь, выслушай меня, я укажу тебе, как поступить, как трудности разрешить. Царь Сайф ибн Зу Язан – стойкий боец, сладить с ним нелегко. Если ты хочешь добиться своего, выпусти против него воина, равного ему доблестью. Тогда ты сможешь сдержать слово и достигнуть цели. Ведь железо можно сломить лишь железом.

Сайф Арад спросил:

– Кто же это среди нас равен ему и устоит перед ним в поединке?

И везир ответил:

– С ним справится только Садун аз-Зинджи, о справедливый царь!

– Но ведь Садун – друг Сайфа и его приверженец, как же мы можем оказать ему милость и отпустить его?! – воскликнул царь Арад. – Почему бы нам не поискать другого храбреца?

Везир ответил:

– У тебя нет никого другого, ибо только он может доставить тебе Сайфа живым или мертвым. Стоит только Сайфу увидеть Садуна на поле боя, он сразу выронит из рук оружие и утратит всю свою стойкость!

– Если дело обстоит так, как ты говоришь, – сказал Царь, – отправляйся к Садуну и обещай ему от моего имени любое вознаграждение – может быть, тебе удастся склонить его сердце к нам. Если Садун убьет Сайфа или возьмет его в плен и приведет ко мне, я сделаю его везиром в своем царстве.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил везир.

Потом он отправился в город, где Садун томился в заключении, вошел к нему и увидел, что тот сидит, погруженный в горестные думы, готовясь испить чашу гибели от страданий, тягот и мучений. Везир приветствовал Садуна, заговорил с ним ласково и завел беседу, переходя от одного предмета к другому, пока наконец не упомянул о Сайфе ибн Зу Язане. Сначала везир описал его доблесть и мужество в бою, смелость и стойкость на поле брани, искусное владение мечом и копьем, а потом сказал:

– О Садун, я думаю, ему нет равных в наше время!

И когда Садун услышал имя своего господина и друга, он застонал и заплакал, проливая горючие слезы, а потом сказал:

– О мудрейший везир нашего времени, клянусь милосердным господом, творцом людей и джиннов, я хотел бы, чтобы проклятая Камария убила меня вместо Сайфа сына царя Зу Язана!

И везир понял, что Садун искренне любит царя Сайфа. Тогда он наклонился и прошептал Садуну на ухо:

– Твой господин жив и здоров, с ним ничего не случилось, а все, что ты слышал о его смерти, – ложь и обман. Он стоит сейчас у стен Города дворцов, и с ним не может справиться ни один прославленный рыцарь.

И когда везир рассказал Садуну обо всем, тот воскликнул:

– Ты говоришь мне правду или шутишь и смеешься надо мной? Коли так, это недостойная шутка!

Везир ответил:

– Клянусь могучим и всеведущим царем, все мои слова – чистая правда и нет в них ни капли лжи!

Услыхав это, Садун начал что-то бормотать, смеяться и рыдать вне себя от радости, потому что его сердце покинули заботы и печали. Потом он сказал:

– О везир, если бы я был свободен, я бросился бы к нему, поцеловал бы его руки и ноги и сразился с каждым, кто смеет оказывать ему неповиновение. Я пожертвовал бы своей жизнью, лишь бы не дать врагу восторжествовать над ним!

Услыхав слова Садуна, везир Бахр-Кафкаф сказал ему:

– А я для того и пришел, чтобы освободить тебя из темницы и избавить от этих бед и страданий, чтобы ты смог вернуться к своему господину в лучшем виде. Я придумал план, о котором будет знать только тот, кто в него посвящен, и против которого ничего не смогут сделать даже самые коварные хитрецы, и этот план осуществится, если ты сделаешь все, как я тебе велю. Я хочу, чтобы ты, когда тебя приведут к царю Араду, был почтителен с ним и поцеловал перед ним землю. Царь повелит тебе выступить против доблестного рыцаря Сайфа ибн Зу Язана, которого он называет сыном греха и порождением распутной невольницы, убить его или взять в плен. Он пообещает за это женить тебя на своей дочери и отдать тебе половину своих богатств. Ты же снова поцелуй перед ним землю и скажи: «О величайший царь нашего времени, я сам хочу отомстить Сайфу, я сопровождал его повсюду только для того, чтобы воспользоваться удобным случаем, и заставить его отпить из чаши гибели, да так отпить, чтобы он захлебнулся напитком смерти! И вот теперь, когда Зухаль дал мне силу, я это сделаю, о великий царь, я либо приведу его к тебе в оковах, либо повергну во прах». И если Арад пошлет тебя на поединок с Сайфом, выходи против него на поле боя, а там делай что хочешь, не возвращайся к царю суданцев и не оглядывайся на него, а помоги царю Сайфу сражаться против его врагов. А когда встретишься с ним, передай ему мой привет. Садун ответил:

– Слушаю и повинуюсь, о везир, да воздаст тебе Аллах за все добром.

Тогда везир покинул Садуна, явился к царю Араду и сказал ему:

– Радостная весть, о великий царь, Садун аз-Зинджи согласился убить царя Сайфа ибн Зу Язана и обрушить на него все несчастья и беды.

Царь Арад приказал везиру привести Садуна, и, когда тот предстал, перед ним и поцеловал землю, Арад обратился к нему:

– О Садун, я приказал вывести тебя из темницы для того, чтобы ты вышел против Сайфа ибн Зу Язана и убил его или взял в плен.

Садун ответил:

– Слушаю и повинуюсь! Я готов пойти на бой с ним и вырвать у него из груди сердце. Я дам ему испить чашу гибели, так что о нашем поединке станут слагать пословицы. А потом я вернусь и все силы положу, чтобы служить славному царю.

Тут царь Арад воскликнул:

– Если ты убьешь его, я женю тебя на своей дочери и отдам тебе половину всех моих сокровищ.

Садун же ответил:

– О царь, это свершится очень скоро, считай, что все трудности позади, и ты увидишь, как Садун совершит великое дело тебе на радость.

Тогда царь Арад повелел снять с Садуна оковы, принести дорогое платье и надеть на героя. Но Садун сказал:

– О царь, я не заслуживаю этого подарка и не надену эту одежду до тех пор, пока не принесу тебе голову твоего противника, которого заставлю захлебнуться горьким напитком смерти. Теперь настал мой час, я сражусь с ним и либо приведу его к тебе, либо принесу его голову. Тогда я заслужу твою милость и твой подарок.

– Если ты сделаешь это, моя сокровищница будет открыта перед тобой, и ты сможешь брать из нее, что хочешь, – сказал царь. – Вперед, Садун, да поможет тебе Зухаль одолеть врага, но сначала поешь и выпей со мной.

Царь Арад приказал подать еду, они ели и пили, наслаждались и веселились. Потом они омыли руки, слуги забрали блюда и кубки, и царь Арад приказал принести Садуну полное воинское снаряжение, доставить ему лучшее оружие и привести самого лучшего коня из всех, какие были у эфиопов и суданцев. Садун встал, облачился в броню, опоясался мечом и стал подобен высокой скале и несокрушимому утесу или неотвратимой судьбе. И он двинулся на поле боя, говоря себе: «В первый раз, когда я сражался с царем Сайфом, он одержал верх и победил меня, а потом простил. Надо мне еще раз счастья попытать и себя испытать. Я сражусь с ним, чтобы в моем сердце не осталось сомнения в том, что он искусный наездник и доблестный воин».

Потом Садун закрыл лицо покрывалом, выехал на поле брани и, пустив коня вскачь, напал на царя Сайфа, подобно неустрашимому льву. Но Сайф укрепил свой дух и встретил его ответным натиском, бурным, как горный поток. И они стали сражаться, как люди, чьи сердца горят местью, нанося друг другу удары темными копьями, а пыль вокруг них клубилась, закрывая их с головой. Они то съезжались, тесня друг друга, то разъезжались, то сближались вскачь, то отдалялись, появлялись то справа, то слева, и кони их мчались по полю то вперед, то назад. Поединок их разгорался и пылал как неугасимый огонь, и так продолжалось до самого конца дня, когда солнце облачилось в желтый наряд.

Тут Садун увидел, что Сайф берет над ним вверх, и понял, что если бой продлится еще немного, то Сайф заставит его испить чашу гибели. Тогда он бросил на землю копье, спешился, подошел к Сайфу и сказал:

– О великий царь нашего времени, твоя рука доказала, что ты величайший рыцарь на всей земле и самый доблестный воин из всех, кто когда-либо садился в седло. О господин мой, не взыщи за недостаточное почтение к тебе, я только хотел испытать себя в поединке.

Потом он откинул покрывало и продолжал:

– О господин мой, я твой раб Садун, это мое невежество и безумие заставили меня сразиться с тобой, а теперь я снова твой верный слуга.

Сказав это, Садун подошел к Сайфу, поцеловал его ногу в стремени и воскликнул:

– Слава богу, что ты вернулся живым и здоровым, ты мне дороже всех, кого я люблю, о, если бы ты знал, что случилось со мной в твое отсутствие!

Но Сайф ответил:

– О Садун, на поле боя не нужны лишние слова, мы с тобой поговорим потом, когда рассеем эти вражеские полчища. А сейчас не время болтать языком, надо разить острым мечом! Скачи на правое крыло, а я устремлюсь на левое, ударим по врагам!

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Садун и бросился на правое крыло вражеского войска, а Сайф ринулся на левое, восклицая: «Аллах велик!»

А Садун кричал громким и зычным голосом:

– Радуйтесь, собаки, мы сметем вас с лица земли и не оставим ваших следов, разорим ваши земли и разрушим ваши города и селения! Теперь мы вместе и можем избавиться от вас без хлопот и забот!

Услыхав это, царь Арад разгневался, и его гневу не было пределов. Обратившись к везиру, он сказал ему:

– Посмотри, Садун сговорился со своим другом Сайфом, когда ему пришлось туго в поединке на копьях и мечах!

Царь Арад в сильном гневе приказывает своим войскам выступить против Сайфа и Садуна. Битва продолжается три дня, и, когда воины царя Арада теснят друзей, Айруд уносит их к Красному городу, осажденному людьми Садуна, которые хотят отомстить Камарии. Воины Садуна приветствуют своего предводителя и с новыми силами продолжают осаду.

Глава девятнадцатая

Когда Камария узнала о том, что происходит, она разгневалась так, что из глаз ее полетели искры, и стала расспрашивать своих людей, почему их город осажден и как это все случилось. А ей ответили так:

– О царица, это чернокожие рабы, люди Садуна, подступили к нашему городу, чтобы сразиться с нами.

Тогда Камария закричала на пих:

– Горе вам, выходите против них, нападайте, перебейте их до последнего и повергните во прах!

Воины Камарии выехали на высоких конях, чтобы сразиться с врагом острыми мечами и прямыми копьями, а сама Камария ехала в первых рядах. Но тут она услышала громкие возгласы Сайфа:

– Аллах велик, он пошлет нам победу и успех, он посрамит врагов наших!

Камария хорошо узнала голос Сайфа и поняла, что, по велению судьбы, ей уготованы великие беды. И она сказала себе: «Ведь я убила этого ублюдка собственными руками, но вот он жив и вернулся, чтобы со мною сразиться, гибели моей добиться! Но я обману его хитростью, погублю коварством». Она закричала своим воинам:

– Горе вам, возвращайтесь обратно в город, как вы можете сражаться с вашим царем, сыном вашей царицы?

– Но ведь ты сама приказала нам выйти против него! – возразили воины.

Камария ответила:

– Я не узнала его, неужели я велела бы вам направить ваши мечи и копья против моего сына, если бы я знала, что это он стоит у городских ворот?

Тогда воины Камарии вернулись в город, а она подъехала к царю Сайфу и, плача, сказала ему:

– О сын мой, бери свой меч и руби мне голову, тебя никто не обвинит в том, что ты пролил мою кровь, – это мой грех. Мне свет был не мил после того, как я рассталась с тобой: ведь ты, о сын мой, мне дороже всего! Сын мой, я обидела тебя и поступила с тобой как враг, ну, так мсти же за себя, возьми меч и убей меня, тогда твоя страждущая душа исцелится, и ты смоешь с себя позор.

Потом Камария, которая была такой ловкой обманщицей, что могла лживыми речами размягчить железо, зарыдала и обнажила грудь, обливаясь слезами и крича:

– О сыночек, плод моего чрева!

При виде этого гневное сердце царя Сайфа смягчилось, ему самому на удивление, и он сказал:

– Что же, матушка, видно, так мне было суждено! Слава богу, что все хорошо кончилось и ничего дурного не случилось, – ведь я приобрел великие сокровища и чудесные талисманы.

Тогда Камария спросила:

– О сын мой, а что это за сокровища и талисманы?

– Я привез волшебную пластинку-талисман, раб которого Айруд сын Красного царя теперь служит мне, – ответил Сайф, – а еще я привез меч царя Сима сына Ноя, мир ему. Я овладел этими сокровищами, которые стоят многих царств, и, по воле всеведущего владыки, вернулся цел и невредим.

Когда Камария услышала слова Сайфа, ее злоба и ненависть разгорелись с новой силой, но она притворилась, будто радуется, и скрыла огонь, пылающий у нее в груди. А Сайф добавил:

– Талисман Айруда может находиться только у людей с чистой душою, потому что его раб – сын одного из достойных царей джиннов.

А коварная Камария воскликнула:

– Слава Аллаху за то, что ты вернулся цел и невредим, о доблестный герой и отважный рыцарь! Входи, сын мой, в свой город, займи престол своего отца и правь царством: ведь это – твое царство, а я была здесь царицей только до тех пор, пока ты не вырос.

Потом Камария отправилась в город и велела всем жителям украсить дома и улицы. И царь Сайф въехал в город со спокойным сердцем вместе с Садуном аз-Зинджи и царевной Шамой, радуясь и веселясь. А Камария прижала Шаму к груди, выказывая самую горячую радость и говоря:

– О царевна Шама, ты мне дорога как невеста моего сына Сайфа, ведь у меня нет детей, кроме него, он единственная моя надежда.

Потом царь Сайф вошел в диван вместе с Садуном, и их окружили везиры, хаджибы, слуги, придворные и вельможи. А когда Камария отвела Шаму в свой дворец, та сказала:

– Скажи моему господину царю Сайфу, что я зову его.

Сайф пришел, и Шама сказала ему:

– О господин мой, ты спас меня от царя Арада, но у него остался мой отец, и я боюсь за его жизнь, ведь Арад жестоко отомстит ему. Если бы я могла, я отправилась бы туда и спасла его. Но это можешь сделать только ты.

Тогда царь Сайф приказал Айруду:

– Отправляйся к царю Афраху и тотчас же принеси его ко мне.

Айруд взмыл высоко в воздух и опустился у Города дворцов. Там он увидел, что царь Афрах стоит на коленях перед царем Арадом, а над его головой занесен меч палача. А случилось это потому, что проклятые Сакрадион и Сакрадис обвинили царя Афраха перед царем Арадом в измене, и тот в гневе приказал отрубить ему голову. Но как только палач занес меч над головой Афраха, все вокруг потемнело, земля задрожала, посыпались искры и засверкали молнии. А когда мрак рассеялся, царь Арад увидел, что Афрах исчез, так как Айруд унес его. Вскоре царь Афрах очутился перед Сайфом и увидел там свою дочь, Садуна аз-Зинджи и царицу Камарию.

– Где я? – спросил царь, и Сайф воскликнул:

– Ты у меня, о безумный невежда! Ты нарушил все свои обещания и выдал в моем отсутствии свою дочь за царя Арада. Но у тебя есть сильный заступник – это достойная царевна Шама, прекрасная и красноречивая, всегда правдивая и со всеми учтивая.

Тогда царь Афрах встал перед царем Сайфом, поцеловал ему руки и стал просить у него прощения за свой грех. Царь Сайф ответил:

– Разве я не сказал тебе, что простил все и отныне ты не увидишь от меня ничего, кроме добра, милостей и почтения, ведь ты вырастил и воспитал меня, ни в чем мне не отказывая, а твоя дочь Шама – моя невеста.

Царь Афрах воскликнул:

– Клянусь Аллахом, сын мой, ты мне дороже жизни и сердца, а то, что случилось, произошло по вине этих проклятых советников – знахарей и колдунов, Сакрадиона и Сакрадиса, из рода презренных.

Тогда Сайф сказал ему:

– О царь Афрах, когда я посватался к твоей дочери, ты попросил за нее выкуп – голову Садуна, и я привел его к тебе живым, а ты согласился принять его. Так или нет?

– Так, – ответил Афрах, а Сайф продолжал:

– Потом ты потребовал от меня свадебный подарок – Книгу Нила, и я принес ее тебе. Правда это или нет?

– Правда.

– Больше тебе не на что ссылаться, чтобы откладывать нашу свадьбу! А если ты надумал еще что-нибудь, то скажи мне! – воскликнул Сайф, и царь Афрах ответил:

– Упаси боже, о сын мой, и я, и мои слуги и подданные – все в твоей власти, я – твой слуга, а моя дочь – твоя невольница. Ведь все эти раздоры сеяли между нами Сакрадион и Сакрадис. Если хочешь, мы отпразднуем вашу свадьбу сейчас же, и я устрою вам свадебный пир, равного которому на свете не бывало. Теперь уж нет к тому никаких препятствий, и никто больше не может помешать вашей свадьбе.

Сайф сказал царю Афраху:

– Если ты говоришь от чистого сердца, и в твоих словах не кроется никакой хитрости и обмана, то я хочу отпраздноватьсвадьбу сегодня вечером.

И Афрах ответил:

– Делай что хочешь, я ничему не буду противоречить.

Тогда царица Камария воскликнула:

– С сегодняшнего вечера начнется радостная и счастливая жизнь, а я позабочусь обо всем.

Она приказала собрать диван, куда явились все сановники и знатные люди царства. А Камария принесла с собой десять алмазных ожерелий, каждое из которых стоило две тысячи динаров, а то и больше. Она положила эти ожерелья перед царем Афрахом и сказала:

– Вот приданое твоей дочери Шамы, красавицы из красавиц.

Потом она дала Шаме еще одно ожерелье из четырнадцати камней – а каждый камень ценой в тысячу динаров! – и роскошную одежду, затканную золотом, одарила дорогими подарками и ценными одеждами везиров и хаджибов, раздала десять тысяч динаров слугам и устроила свадебный пир, который продолжался семь дней. Люди приходили на этот пир отовсюду, пили и ели, сколько хотели, а когда написали брачный договор царевны Шамы и царя Сайфа, Камария приказала заколоть множество овец и накормить и одеть всех вдов и сирот.

На восьмой день забили барабаны, затрубили трубы, раздались звуки песен, и царевну Шаму торжественно повели во дворец царя Сайфа, чтобы они стали мужем и женой, без всяких препятствий и помех. Когда же царь Сайф направился в брачные покои, на его пути встала Камария и сказала ему:

– О сын мой, о плоть от плоти моей, это самая благословенная ночь в моей жизни. Пусть злятся враги и веселятся друзья, а я буду просить у всевышнего Аллаха, чтобы он дал тебе силу и власть и несметные богатства, чтобы жена твоя подарила тебе детей и чтобы вы жили в радости и благоденствии.

Сайф поблагодарил Камарию за добрые слова и поцеловал ей руку, говоря:

– Да будет благословен час твоей молитвы.

Тогда Камария сказала Сайфу:

– О сын мой, сердце говорит мне, что с тобой может случиться недоброе, я боюсь за тебя из-за твоего талисмана – этой пластинки, которую ты носишь с собой. Ведь ты сказал мне, что талисман может принадлежать только чистому телом и душой. Тебе же предстоит брачная ночь, и ты будешь нечист. Береги же этот талисман от своих врагов, ведь это – бесценное сокровище, и многие цари умирали от желания получить его. Тебе, о сын мой, талисман достался без больших трудов и забот – береги же его от скверны, когда войдешь к своей жене, чтобы лишить ее девственности. Я боюсь, как бы тебя не постигла беда, если в это время талисман будет с тобой.

Царь Сайф ответил:

– О матушка, я свято храню этот талисман и никогда не злоупотребляю им. Но ты верно говоришь: как бы со мной не случилось чего дурного в эту ночь. Возьми у меня пластинку, подержи ее у себя и побереги, пока ночь не пройдет. А наутро я опять возьму ее у тебя. Знай, я очень берегу этот талисман и не доверю его никому, кроме тебя.

Камария воскликнула:

– Я буду беречь этот талисман как зеницу ока! – и царь Сайф поблагодарил мать за эти слова.

Царевна Шама ждала в брачных покоях, и вот царя Сайфа окружили придворные и приближенные и повели к жене. И когда он вошел в брачные покои, Шама встала ему навстречу и поцеловала его руку, а Сайф снял с лица Шамы покрывало и подвел ее к брачному дожу. В это время вошла мать Сайфа. Она уселась рядом с ним и сказала:

– О сын мой, да пошлет Аллах благословение тебе и твоей жене, и пусть дарует он вам детей на радость всем нам. Знай, о сын мой, что Аллах явил тебе милость, и ты стал равен его пророку Сулайману, который повелевал и людьми, и джиннами. Тебе суждено одерживать победы над всеми царями и рыцарями.

Когда Сайф услышал от матери эти слова и увидел, как она радуется его женитьбе и не жалеет ни денег, ни добра на пиры и подарки, он подумал, что она раскаялась в своих прежних поступках и что ее любовь и радость искренни. И Сайф сказал себе: «Матери всегда жалеют своих детей и желают им добра». Ведь царь Сайф был доверчив и чистосердечен, хотя мудрецы и учат, что проницательный человек должен быть всегда настороже. И Сайф сказал Камарии:

– О матушка, я хочу только одного, чтобы ты была довольна: ведь если мать довольна своим сыном, то Аллах доволен им.

А Камария ответила:

– О сын мой, я довольна тобой и отдам за тебя свою жизнь, свою душу и все мое добро.



Тогда Сайф сказал ей:

– Матушка, я хочу, чтобы ты взяла мой талисман и сберегла его до утра.

Камария ответила:

– Слушаю и повинуюсь, о услада моих очей.

Сайф встал, снял с руки цепочку с пластинкой и вручил ее проклятой Камарии, не задумываясь, какая беда может с ним приключиться, потому что все мысли его были о царевне Шаме, и ои радовался своей свадьбе, не предполагая, как ему придется раскаяться в том, что он сделал.

А царевна Шама, облаченная в роскошные одежды и дорогие украшения, была подобна драгоценному изваянию. Сайф прижал, ее к груди, обнял и поцеловал, а потом насладился ею. И ои узнал, что была она жемчужиной несверленой и кобылицей необъезженной, и лишил ее девственности. И в это время их родинки соединились, как это было предречено, они провели благословенную ночь, ведь сказано, что бог не сотворил ничего лучшего, чем двое влюбленных на ложе.

Сайф и Шама уснули, а проклятая Камария взяла пластинку-талисман и отправилась в свои покои. Войдя к себе, она заперла дверь, уселась на ложе и потерла рукой пластинку. И тут же перед ней предстал Айруд со словами:

– Я слушаю тебя, о царица!

Камария спросила его:

– Ты Айруд?

– Да, о госпожа!

Тогда Камария сказала:

– Я хочу, чтобы ты как можно скорее выполнил мое приказание!

– А какое будет приказание? – спросил Айруд, и Камария ответила:

– Сначала опиши мне весь мир, все страны земли с равнинами, реками и горами.

Тогда Айруд стал перечислять все земли – холмы и равнины, горы и долины – и назвал среди них край гулей-людоедов и Долину великанов. Тогда Камария сказала ему:

– Возьми моего сына Сайфа и отнеси его в Страну гулей, а его жену Шаму брось в Долину великанов.

Айруд возразил:

– О царица, ведь это твой сын, он не сделал тебе ничего дурного и ничем не заслужил такую кару, ведь он доблестный герой и непобедимый рыцарь. Если я отнесу его в землю гулей, они его не пощадят, в клочки разорвут и съедят.

Но Камария воскликнула:

– Я приказала тебе, и все тут! Делай, как я велела, и скорей возвращайся ко мне.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Айруд, а потом вошел в покои, где спали Сайф и Шама, положил их к себе на плечи и поднялся высоко в воздух.

И когда Сайф и Шама пробудились от сладкого сна, они увидели, что летят между небом и землей, и услышали, как воздух свистит у них в ушах. Царь Сайф всмотрелся и разглядел, что их несет Айруд, и сказал ему:

– О Айруд, что это у тебя на уме, что ты хочешь сделать и куда ты несешь нас?

Айруд ответил:

– Я брошу тебя в долину гулей, а Шаму – в Долину великанов. Я оставлю вас там и возвращусь к той госпоже, которая теперь повелевает мной.



– А кто дал тебе такой приказ? – спросил Сайф.

Айруд ответил:

– Мне велела так поступить эта нежная и любящая мать, эта негодная колдунья, твоя матушка, а моя госпожа, проклятая предательница Камария!

– Как же так, Айруд, ведь моя мать раскаялась в своих поступках, и сердце ее полно искренней любовью ко мне! – воскликнул Сайф, а Айруд ответил:

– Да, и поэтому ты сделал меня ее слугой, а ее – моей госпожой, а я ведь не жаловался на труд, и мне не наскучило тебе служить.

– Я боялся, что буду этой ночью нечист, – сказал Сайф.

Тогда Айруд сказал:

– Никакой любви нет в сердце твоей матери и никакое раскаяние теперь не поможет, а того, что случилось, не поправишь. Ты поступил по своему пониманию и сам погубил свои труды и старания. А слова твоей матери – только ложь и обман.

Услыхав это, Сайф раскаялся в том, что доверился матери, и заплакал о своей несчастной судьбе. Потом он сказал Айруду:

– А ты не можешь оставить нас в одном и том же месте?

– Нет, не могу. Если я ослушаюсь приказа, меня сожгут тайные письмена, начертанные на пластинке. А теперь не говори больше ни слова! Ты не уберег мой талисман, ты меня не ценил и меня погубил, заставил меня горевать и сердцем тосковать.

И когда Айруд долетел до Долины великанов, он опустился, оставил там Шаму и снова взмыл в небо, унося с собой Сайфа, а приблизившись к Долине гулей, он снова опустился на землю, сбросил с плеч царя Сайфа и улетел своей дорогой. Вот что случилось с ними.

А тем временем царица Камария с нетерпением ждала Айруда. И когда Айруд вернулся к ней и сообщил, что он сделал с Сайфом и Шамой, Камария сказала:

– Теперь мое сердце успокоилось и страхи мои миновали. А ты отправляйся по своим делам, пока я не позову тебя снова.

Избавившись от сына, Камария обрадовалась, и веселости ее не было пределов.

Глава двадцатая

А царица Шама, которую Айруд оставил в Долине великанов, совсем растерялась и блуждала в этих пустынных местах, не зная, что ей делать и куда направиться. Она брела по каменистым тропам, среди скал и камней, проливая горькие слезы и еле передвигая ноги, пока не взошло солнце. Зной становился все сильнее и сильнее, солнце палило все жарче, и Шама шла, размышляя о своем одиночестве, о разлуке с родными краями, с мужем и родичами и оплакивала свою участь.

Вдруг среди гор показалось двадцать огромных великанов, которые надвигались на Шаму со стороны пустынных холмов, так что ей некуда было убежать от них. Один из этих великанов отделился от остальных, подошел к Шаме, протянул руку и схватил ее без долгих разговоров, а потом вернулся к своим товарищам, говоря:

– Посмотрите на это удивительное существо, наверное, бог прогневался на нее и в наказание сделал ее такой короткой и маленькой.

– Ты прав, – ответили те, – она не такая, как наши девушки. Давайте отнесем ее к нашему царю, пусть он посмотрит на нее, а потом сделаем с ней, что он прикажет.

И великаны понесли царицу Шаму, не переставая разглядывать ее по пути. А придя к своему царю, они поставили Шаму перед ним и сказали ему:

– Мы нашли ее в пустыне.

И царь великанов спросил:

– Зачем вы принесли ее сюда? Отнесите ее туда, откуда взяли, убейте там и закопайте в землю, потому что она, наверно, прогневила бога. Если она останется у вас, бог рассердится и накажет вас так же, как наказал ее.

Услыхав слова царя великанов, Шама сказала:

– О господин мой, бог меня не наказывал, я всегда была такой, и в моем сложении нет никакого изъяна.

– Почему же ты не такого роста, как все мы? – спросил царь. – Наверно, ты не поклонялась нашему богу.

Шама ответила:

– Бог сотворил меня такой, как вы видите, по своей воле, чтобы я служила ему, и привел меня для этого в вашу землю.

Царь великанов воскликнул:

– Я не хочу слушать этого! Возьмите ее и поступите с ней, как я приказал.

Люди царя уже хотели схватить Шаму, но вдруг к ней подошла дочь царя и, рассмотрев ее, увидела, что хоть Шама и мала ростом по сравнению с ней, но прекрасна лицом. И царевна спросила у отца:

– А что ты хочешь сделать с этой чужестранкой? И узнав о приказе царя, она сказала: – Бог творит и высоких, и маленьких. Приставим ее служить нашему богу, ведь ей нечего и думать о замужестве. Не надо убивать ее, пусть лучше она прислуживает нашему богу.

А дочь царя великанов сама служила их богу и хотела избавиться от этой обязанности, приставив к нему Шаму. Царь ответил дочери:

– Ладно, возьми ее, и если наш бог согласится принять ее услуги, то приставь ее к нему.

Тогда царевна забрала Шаму и отправилась с ней к богатой постройке диковинного вида с мраморным куполом. Подойдя к этому зданию, она открыла дверь и сказала Шаме:

– Входи, о чужестранка, к своему господину!

Шама вошла внутрь и увидела там большого барана, который посмотрел на нее и заблеял. Тогда царевна, имя которой было Садика, сказала Шаме:

– Нага бог приветствует тебя и радуется твоему приходу. Он согласен, чтобы ты служила ему. Вот бассейн с пресной водой. Если бог захочет пить, набери в этот сосуд воды, положи сахару и напои его. А другой бассейн наполнен миндалем, фисташками и чистым конопляным семенем. Этой едой ты будешь кормить нашего бога. А тебе достанется по ячменной лепешке в день.

– Слушаю и повинуюсь, – ответила Шама.

Потом царевна Садика ушла, оставив Шаму одну, и заперла за собой дверь. А царица Шама проголодалась, поэтому, увидав фисташки, орехи и миндаль, она сказала себе: «Сейчас я поем, ведь всевышнему Аллаху ведомо, как я голодна». Она утолила голод и напилась, а потом накормила барана, как учила ее царевна Садика. После этого Шама осмотрелась кругом и, увидав, что помещение завалено зловонным мусором, подмела пол, везде прибрала и почистила, а потом сделала себе из мягкой и чистой травы подстилку, легла на нее и так провела ночь.

А утром пришла царевна Садика и, увидав, что все кругом чисто убрано, обрадовалась и сказала Шаме:

– Ты все очень хорошо сделала, чужестранка. Знай, это – наше божество, на него мы возлагаем все наши упования. Если ты будешь чистосердечно и усердно служить ему, он спасет тебя от всякой беды и, может быть, вернет тебя на родину, к твоим близким. Надейся же на него.

А это был большой баран с огромными рогами, украшенными червонным золотом и драгоценными камнями. Тогда Шама сказала себе: «Если я выскажу свое неодобрение и позволю себе дурное слово об этом баране, они убьют меня, и я осушу чашу гибели. Мне остается только терпеть, пока Аллах не избавит меня от всего этого своим неотвратимым повелением».

А царевна Садика продолжала:

– О чужестранка, если наш бог будет мочиться, собери его мочу в этот золотой таз и береги ее для нашего царя: он по утрам умывает ею лицо, а в серебряный таз собери помет, он избавляет от дурного запаха изо рта и от многих других болезней, и если кто-нибудь попросит у тебя кусочек помета, бери с него за это динар.

Шама ответила: «Слушаю и повинуюсь!» – и царевна Садика ушла, закрыв за собой дверь. На следующее утро царевна пришла, забрала мочу и помет барана и ушла, довольная тем, как Шама служит их богу. На четвертый день царевна снова пришла за мочой и пометом и сказала:

– Я скажу, чтобы тебе готовили каждый день по курице, и ты ешь их сама, потому что наш бог не ест мяса. А еще тебе будут присылать каждый день по две пшеничные лепешки.

– О госпожа моя, поступай как знаешь, – ответила Шама. Царевна отдала приказание, и Шаме стали каждый день приносить по курице и по две лепешки, а Садика сначала тоже приходила к ней, а потом перестала, потому что увидела, что Шама научилась хорошо прислуживать их богу-барану. Она только посылала к ней каждый день невольниц, которые приносили еду и питье, а Шама отсылала с ними мочу и помет барана. Однажды Шама увидела, что баран сходил не в таз, а прямо на подстилку. Тогда она взяла палку и побила его, и так она поступала всякий раз, пока баран не привык мочиться два раза в день – утром и вечером – прямо в таз. Шама ела кур, пшеничные лепешки и отборный миндаль, который приносили для барана, а ему отдавала остатки. Вот что было с царицей Шамой.

А царя Сайфа Айруд бросил в Долине гулей, где он и проспал всю ночь. И когда занялась заря, Сайф увидел, что лежит в просторной заросшей зеленью долине, где струятся ручьи, растут плодовые деревья, на ветвях птицы славят творца на всех языках, а земля источает аромат, подобный благоуханию чистого мускуса. Там было множество разных дивных плодов, и царь Сайф утолил ими голод, а потом напился воды из ручья и стал осматривать долину. Так он провел день, а когда стемнело и наступила ночь, Сайф побоялся уснуть на земле, так как знал, что это страна гулей-людоедов. Поэтому он подошел к высокому дереву, взобрался на него и, доверившись творцу, провел там ночь, то засыпая, то просыпаясь, пока не занялась заря – по воле всевышнего судии.

И когда царь Сайф сидел на суку и глядел на долину и окрестную пустыню, он вдруг увидел, что к его дереву направляется какой-то старик. Сайф пригляделся и рассмотрел этого старика. Лицо у него было круглое, как щит, нос – как у буйвола, уши – как у слона, когти подобны острым клинкам, изо рта торчали клыки, похожие на стальные крючья, выпученные глаза пылали красным пламенем, и казалось, будто голова его горит и источает искры. Тело старика заросло густой шерстью, как у дикобраза, видом он был мерзок, и запах от него шел отвратительный. Увидев это чудовище, царь Сайф воззвал к всевышнему Аллаху и господину нашему Ибрахиму, мир ему, прочел немного из свитка Ибрахима, где были слова, хранящие от несчастья, и положился на волю всеведущего и всемогущего Аллаха. А старик этот был один из людоедов той долины. Он учуял человеческий запах и направился к дереву, на котором сидел Сайф, чтобы растерзать и съесть его. Подойдя к дереву, людоед увидел, что не сможет достать Сайфа, и, простояв некоторое время в нерешительности, вернулся туда, откуда пришел, а царь Сайф восхвалил Аллаха.

После этого Сайф уселся на ветке, думая, что гуль-людоед больше не придет, но через некоторое время тот возвратился, ведя за собой около сорока таких же гулей, как он. Подойдя к дереву, они окружили его со всех сторон и долго смотрели на Сайфа, переговариваясь менаду собой на каком-то непонятном языке, неведомом даже мудрецам. Потом они все ушли, и Сайф снова восхвалил Аллаха за спасение. Но гули опять вернулись, ведя за собой древнюю старуху, волосы которой были белы как молоко, а тело похоже на расчесанный хлопок. Подойдя к дереву, она долго всматривалась в Сайфа, а потом, обратившись к остальным гулям, сказала им что-то на их языке, и они, повинуясь ее приказанию, ушли своей дорогой. Старуха уселась под деревом, а Сайф глядел на нее сверху, и так продолжалось весь день до самого вечера.

Потом старуха сделала Сайфу знак рукой, чтобы он спустился к ней. Но Сайф сказал:

– Я не могу спуститься, ведь того, кто окажется среди гулей, ждет гибель: его либо убьют, либо съедят.

Тут старуха гуль засмеялась и сказала Сайфу на чистом арабском языке:

– Спускайся, о царь Сайф, и не бойся гулей-людоедов, ведь я старшая среди них и повелеваю ими. Я тебя от них защищу и никого к тебе не подпущу.

Сайф успокоился, но сказал ей:

– Я не верю, чтобы гуль, подобный тебе, пощадил человека, это трудно себе представить.

Старуха повторила:

– Не бойся, я буду сидеть здесь и ждать тебя.

Царь Сайф сказал себе: «Положусь на всемогущего милосердного владыку!» – а гуль продолжала:

– Если бы я хотела тебя убить, это дерево не спасло бы тебя, потому что стоит мне только гулям приказать, они станут в тебя каменьями бросать, до смерти забьют, ты с дерева свалишься вниз, а там они тебя съедят, не рассуждая о том, был ты бедняком или земли царем. Спускайся, уже ночь, а ты, должно быть, проголодался. Ведь если я уйду и оставлю тебя здесь, ты уснешь и с дерева упадешь, и гули тебя сожрут.

Царь Сайф сошел с дерева, глядя на старуху людоедку с опаской. А когда он ступил на землю, гуль поднялась и велела ему следовать за нею. Так они подошли к горе, старуха поднялась на нее и сказала:

– Иди за мной и ничего не бойся.

Царь Сайф послушался, и они шли до тех пор, пока не увидели пещеру. Войдя в пещеру, старуха гуль сказала:

– Входи, о царь Сайф, садись!

Потом она принесла ему половину газели и сказала.

– Поужинай этим.

Но Сайф воскликнул:

– Сырое мясо не дозволено, да я и не могу его есть!

Старуха спросила:

– А плоды ты можешь есть?

– Поем! – ответил Сайф. Тогда гуль встала, подошла к абрикосовому дереву, потрясла его, а когда плоды попадали на землю, она подобрала их и принесла Сайфу. Сайф поел плодов, а старуха – сырого мяса.

Старуха рассказывает Сайфу о том, откуда произошли гули, живущие в этой долине. Они – полулюди-полуволки. Отец старухи был волшебником. При гадании он узнал, что в их долину попадет царь по имени Сайф ибн Зу Язан, который уничтожит всех гулей-людоедов, и завещал своей дочери помочь этому человеку, приметы которого он описал ей. Старуха рассказывает Сайфу, как он может спастись от гулей, и обещает свою помощь.

Старуха сказала Сайфу:

– Поднимайся по ступеням, которые ты видишь в углу пещеры, пока не дойдешь до самого верха лестницы. Тогда оглянись, и ты почувствуешь, что у тебя сильно бьется сердце. Там, наверху, ты найдешь большой круглый двор, входи туда и ничего не бойся. Во дворе увидишь здание с высоким куполом, повернись спиной к двери этого здания, отмерь шестьдесят шагов и еще один шаг и там выкопай яму в половину твоего роста и спустись в нее. В этой яме ты найдешь круглую мраморную плиту, в которую вделаны пружина и ручка из красной меди. Поверни ручку три раза – плита поднимется, и под ней откроется дверь подземелья, а под этой дверью ты увидишь ряд ступенек. Спускайся по этим ступенькам, пока не дойдешь до самого низа подземелья. Там ты найдешь склеп, под которым стоят два мраморных столба, а в склепе лежит гроб. Подойди к дверям гробницы и назови свое имя и имена твоих предков. Дверь склепа откроется, и ты сможешь войти в него. Слева на полу ты увидишь пружину и ручку, поверни ручку один раз – влево – пол откроется, и крышка гроба приподнимется. Тогда протяни руку к гробу, в котором лежит мой мертвый отец, и под головой у него ты нащупаешь коробку, на которой начертаны таинственные заклинания и письмена, будто муравьиные следы на песке. Возьми эту коробку и прямо там, у гроба, открой ее. В ней ты найдешь зернышки вроде пшеничных, сверкающие как чистое золото. Положи их к себе в карман, поставь все на место и выйди из подземелья. Потом положи обратно каменную плиту, засыпь землей яму, которую ты выкопал, и возвращайся ко мне. Но берегись и делай все так, как я тебе велела, иначе с тобой случится беда так же, как тогда, во дворце царя Сима, когда ты взял его меч и захотел увидеть его лицо. Помни, если ты сделаешь что-нибудь не так, как я тебе говорю, ты погибнешь! И знай, сын мой, что я твой истинный друг.

Выслушав ее слова, Сайф спросил:

– А как твое имя?

– Меня зовут Гайлуна, – отвечала она, – я живу здесь с гулями, и выросла вместе с ними.

Царь Сайф встал и, вручив себя Аллаху, отправился туда, куда послала его Гайлуна, и, сделав все так, как она велела, положил золотые зерна в карман и вернулся к старухе. Увидев зерна, Гайлуна обрадовалась и сказала:

– Теперь тебе осталось только проникнуть в глубь пещеры. Там будет высокая арка, а за ней – просторное помещение. Пройди под аркой, в середине этого помещения ты найдешь большую клетку, подвешенную к столбу. Ближе подойди, дверцу найди, как свое имя скажешь – так дверь и покажется. На ней ты увидишь пружину и ручку из китайской стали. Поверни, ручку два раза вправо – дверь и откроется. Тогда войди в клетку, там ты увидишь петуха, который стоит, положив голову под крыло. Вытащи его голову из-под крыла и придерживай его за шею, пока он не проснется. Тогда он поднимет голову и крикнет голосом, подобным грому. Если он крикнет один раз или два раза – ты ничего не бойся, но берегись, чтобы он не крикнул третий раз, потому что, если так случится, он улетит, а ты и его никогда не поймаешь, и жизнь потеряешь. Когда петух оживет, брось ему золотых зерен, тогда он выйдет из клетки, перестанет кричать и больше не подаст голоса. Ты подожди, пока он склюет зерна, а потом бери его, ничего не опасаясь, закрой дверь клетки, оставь все, как было, и возвращайся ко мне, а я научу тебя, что делать дальше.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Сайф и сделал все, как приказала ему Гайлуна.

Принеся старухе птицу, Сайф сказал:

– О, матушка, я исполнил все, как ты велела, что же мне делать дальше?

Гайлуна ответила:

– Знай, о сын мой, ты взял этого петуха для того, чтобы покинуть страну гулей целым и невредимым и уйти своим путем. Когда настанет утро, пускайся в путь. Все гули бросятся вслед за тобой, и я вместе с ними, потому что я не могу показать им, что помогаю тебе. А когда они догонят тебя, вытащи перо у этого петуха и брось им в гулей. Перо вылетит из твоей руки, как огненное копье, извергая искры и пламя. И куда бы ни полетело это перо, в кого бы оно ни попало, оно убьет всех гулей, какие только взглянут на него, и всех их обратит в прах. А остальные гули, увидав это, убегут, но потом снова соберутся и опять пустятся в погоню. А когда они догонят тебя во второй раз, брось в них еще одно перо и делай так до тех пор, пока не пройдет три дня, и ты не доберешься до конца Долины гулей. А когда гули увидят, что ты хочешь выйти из их долины, они все бросятся на тебя. Тогда ты кинь в них петуха, и они сразу умрут все до одного, только я останусь в живых после гибели моего народа, и буду жить здесь одна, уповая лишь на помощь Аллаха.

В ответ на это Сайф воскликнул:

– Зачем же тебе оставаться одной в этой долине, когда я стал твоим сыном и ты оказала мне такое благодеяние! Я не оставлю тебя и не расстанусь с тобой, и ты будешь со мной, куда бы я ни пошел. Понадеемся же на всеведущего и милосердного Аллаха и пустимся в путь без страха.

– А ты позволишь мне пойти с тобой? – спросила Гайлуна.

Сайф ответил:

– Да, хотя бы мне пришлось испить чашу горестей и бед.

– Тогда я пойду с тобой, но только с одним условием.

Сайф воскликнул:

– Я возьму тебя, какие бы условия ты мне ни ставила!

Гайлуна продолжала:

– Я хочу стеречь тебя, когда ты уснешь, доставать тебе еду, когда ты проголодаешься, и нести тебя, если ты устанешь в дороге.

Царь Сайф ответил:

– О матушка, что же может быть лучше таких условий? Выходит, если ты пойдешь со мной, я не проиграю, а только выиграю! Клянусь Аллахом, я никогда не забуду твоих благодеяний и готов отдать за тебя жизнь.

Так они договорились, что отправятся вместе, и Гайлуна сказала:

– С этого часа нам незачем оставаться здесь, пойдем, вручив свою судьбу Аллаху.

Они пустились в путь, а когда наступила полночь, Гайлуна сказала Сайфу:

– Тебе трудно идти, я понесу тебя! – и, посадив Сайфа на плечи, она помчалась, как арабский конь, и так они двигались всю ночь. А когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, Гайлуна остановилась у источника под ореховым деревом, усадила Сайфа в тени и, подойдя к дереву, отломила ветку, увешанную спелыми орехами, и сказала:

– Поешь пока орехов, а я принесу тебе газель.

С этими словами она побежала в степь, как быстроходный верблюд, а через некоторое время вернулась, неся с собой двух газелей и говоря:

– Возьми, сын мой, одну из них и делай с ней что хочешь, а мне оставь другую, ведь я знаю, что ты не ешь моей еды.

– Мне нужны дрова, – возразил Сайф, и Гайлуна ответила:

– Слушаю и повинуюсь!

Потом Сайф освежевал газель и попросил Гайлуну принести ему немного соли, на это она ответила:

– Здесь всюду соль, – взяла с земли камень, подала его Сайфу, и он увидел, что это кусок соли! Затем Сайф попросил Гайлуну развести костер, и когда все дрова обгорели, он закопал обеих газелей в горячие угли. Гайлуна хотела еще раз сбегать в степь и принести для себя еще одну газель, но, увидав, что Сайф хочет спать, она сказала ему:

– Спи, а я послежу за тем, чтобы мясо не сгорело.

Сайф уснул и спал около часа, а когда проснулся, мясо было уже готово. Тогда он предложил Гайлуие жареное мясо, говоря:

– О, матушка, поешь вот этого.

Но Гайлуна возразила ему:

– Это твоя еда, ты жарил мясо и трудился, а я принесу себе из степи другую газель.

Но Сайф засмеялся и воскликнул:

– О матушка, ведь я могу съесть не более половины газели! Садись и поешь со мной, а когда мясо кончится, ты принесешь себе еще.

И они принялись за еду, но не съели даже одной газели, когда Гайлуна воскликнула:

– Я уже сыта! О царь Сайф, наверное, я заболела, потому что обычно я съедаю две газели, не поджаривая их, хотя жареное мясо, как я вижу, вкуснее. А теперь я не могу одолеть и одной. Наверно, это оттого, что перед едой ты сказал: «Во имя Аллаха».



Сайф ответил:

– О матушка, когда призывают всевышнего Аллаха, то человек удовлетворяется тем, что у него есть, он всегда сыт и не чувствует жажды.

– Ты верно говоришь, о великий царь нашего времени, – согласилась Гайлуна.

А в это время настал светлый день, и ночь унесла с земли покровы мрака. И при солнечном свете они вдруг увидели, что вдалеке поднялись облака пыли, закрывшие небо, – это к ним неслось отродье злых духов – гулей-людоедов. А гули пустились в погоню потому, что утром они, как обычно, собрались и пришли в пещеру, где жила Гайлуна, но не нашли ни ее, ни царя Сайфа. Тогда их охватил страх, и они прошли под арку, но не нашли там волшебного петуха. В гневе и смятении они принялись кричать:

– Гайлуна забрала волшебного петуха и человека и убежала из наших мест, желая нас погубить и нашу землю разорить. Мы должны догнать ее и этого дьявола! Вперед, догоним их, растерзаем когтями и клыками, а потом съедим и покончим с ними.

И гули побежали по следам Гайлуны и царя Сайфа, пока, наконец, не настигли их.

А тем временем царь Сайф поел, отдохнул, выспался и набрался сил. Увидев погоню, он положил руку на рукоять меча царя Сима, который был с ним, но, когда он извлек меч из ножен и хотел броситься на гулей, Гайлуна воскликнула:

– Что ты собираешься делать, что пользы сражаться с этими тварями, которым нет числа?

– А что же мне делать? – спросил Сайф.

Гайлуна ответила:

– О сын мой, вырви перо из правого крыла волшебной птицы, брось в них, и ты увидишь чудо.

Царь Сайф так и сделал, и перо с силой вырвалось у него из рук и понеслось, подобно пылающей звезде. Оно промчалось среди гулей, рассыпая искры и извергая пламя, от которого погибло великое множество чудовищ, больше, чем песка в пустыне или камней в горной долине. И когда гули увидели это, их сердца дрогнули, и они повернули назад, а царь Сайф обрадовался и сказал Гайлуне:

– Пойдем, матушка, двинемся в путь по степям и холмам.

И они пошли по пустынным местам, пока солнце не склонилось к западу.

Вдруг они увидели, что гули снова их нагоняют и со всех сторон окружают и каждый из них подобен самому дьяволу, а все они кричат и вопят так, что содрогаются горы и долины:

– О Гайлуна, о проклятая предательница, ты забрала петуха и подружилась с человеком, о дочь греха! Куда вы хотите бежать, погони вам не избежать, вы не спасетесь от нас, встречайте свой смертный час!

Тогда Гайлуна крикнула Сайфу:

– О сын мой, брось в них еще одно перо из левого крыла петуха!

Сайф вырвал перо и бросил его в гулей, и это перо извергало языки пламени и губило гулей одного за другим. Увидев это, гули обратились в бегство, оставив царя Сайфа и Гайлуну, которые теперь могли спокойно продолжать свой путь, ничего не опасаясь. Так они шли до самого вечера.

А когда солнце было близко к закату, они остановились на зеленом лугу и вдруг увидели, что гули снова подбираются к ним со всех сторон. И Гайлуна сказала Сайфу:

– О царь, бросай в них перья, ведь всякий, в кого перо попадет, не сходя с места умрет.

Тогда царь Сайф стал вырывать перья то из правого, то из левого крыла петуха, пока большинство гулей не погибло. Остальные пустились бежать, совсем потеряв голову от страха, а Гайлуна сказала Сайфу:

– О царь, я хочу выйти из этой долины, чтобы нам больше не видеть гулей. Но сначала немного поедим.

Потом она свалила два сухих дерева и сказала Сайфу:

– Разведи костер, а я принесу тебе несколько кроликов. – Она отыскала нору, полную кроликов, и стала вынимать оттуда одного зверька за другим. Сайф убил и освежевал эту добычу, посыпал мясо солью и поджарил на костре. Они поужинали, и Сайф уснул, а Гайлуна сидела у изголовья, охраняя его сон. А когда прошла первая треть ночи, Сайф проснулся, а Гайлуна уснула и спала под охраной Сайфа. Наутро же они встали и продолжали свой путь в этих пустынных местах и безлюдных степях.

Вдруг они увидели, что гули снова преследуют их. Тогда Сайф воскликнул:

– Нет силы и мощи, кроме как у великого всевышнего Аллаха!

– Брось в них перо, и с ними будет покончено, – сказала Гайлуна, но Сайф ответил ей:

– На петухе не осталось перьев, я уже вырвал все.

Тогда Гайлуна вскричала:

– Бросай в них петуха!

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Сайф и бросил в гулей петуха.

Птица упала среди тварей, и все они повалились на землю бездыханными трупами. А Сайф и Гайлуна пошли дальше по степям и холмам, не ведая ни пути ни дороги. Гайлуна же, которая во всем подражала Сайфу и постепенно приобретала человеческий облик, перестала есть сырое мясо. Они шли, и Гайлуна стерегла Сайфа, когда он спал, приносила дичь, когда он хотел есть, и поила его водой, когда он чувствовал жажду, а если он уставал от долгого пути, она несла его на плечах. Вот что было с царем Сайфом.

А царица Шама, которая попала в город великанов, продолжала прислуживать их божеству. Сначала она каждое утро била его, но потом сказала себе: «Зачем ты это делаешь, Шама? Ведь этот баран просто животное и совсем не виноват в том, что ему поклоняются. Правда, лучше было бы, если бы эти великаны, вместо того чтобы поклоняться ему, зарезали бы его и съели, – но это уж не его грех». И она перестала бить барана, но начала требовать от жителей города то одной пищи, то другой, потому что была беременна и стала разборчивой в еде. Всякий раз она говорила невольницам, приставленным к ней:

– Бог хочет таких-то плодов, принесите ему то, что он требует.

И вот срок беременности подошел к концу, и настало время родов, и Шама стала оплакивать свою беспомощность и одиночество: ведь с ней не было никого, кто мог бы ей помочь.

Вдруг она почувствовала такую сильную боль, что едва не потеряла сознание, и подумала, что пришел ее смертный час. Но потом боль прошла, и Шама увидела, что она родила мальчика, прекрасного, как полная луна в середине месяца. На правой щечке ребенка виднелась черная родинка, подобная комочку амбры, глаза его светились, а брови напоминали два натянутых лука. Бог помог Шаме в родах, и она, перерезав пуповину, завернула ребенка в чистое платье, которое ей принесли, когда она начала прислуживать барану. Она говорила себе: «Если бы я родила этого мальчика во дворце моего отца, царя Афраха, все кругом радовались бы и веселились, что за подарки мне бы поднесли, какими словами восхвалили! Если бы здесь был царь Сайф, как велика была бы его радость и как счастлива была бы я, забыв горе и беды! Но это дитя появилось на свет в самое тяжкое время, когда судьба занесла меня далеко от близких и родных, а моего супруга забросила неведомо куда, так что он даже не знает, где я. Но ребенку нужно дать имя! Я назову его Дамар». Потом Шама покормила ребенка и положила его возле себя.

Прошло несколько дней, и вот однажды ночью Шама встала, чтобы накормить своего сына, и зажгла свечу, а потом положила Дамара, а сама села возле него. И когда та свеча догорела, она взяла другую и зажгла ее от первой, а огарок выбросила в окно, не потушив, а под окном была куча сухой травы, и когда горящая свеча упала на нее, трава загорелась. А рядом было помещение, в котором хранилось растительное масло и сено. И вот когда огонь перекинулся на эту постройку и вспыхнуло масло, пожар разросся и пламя загудело и зашумело. А неподалеку от этого места были стойла слонов, и, когда слоны увидели пламя, они порвали свои цепи и разбежались во все стороны. Пожар продвигался все дальше и дальше, охватывая дома и приближаясь к городским башням и стенам. В городе поднялись вопли и крики, и жители выбежали из домов, спасаясь от огня. Тогда царь великанов въехал в город и приказал людям разрушать дома и засыпать их землей, так что город превратился в груду развалин.

Но здание, в котором находился баран, огонь обошел, и, когда пожар был потушен, царь созвал своих приближенных в диван и крикнул им:

– Кто из вас преступил закон, кто обижал народ и подданных, за что гневается наш бог и почему он обрушил такое великое бедствие на наши головы?

Те ответили:

– О царь, никто из нас не совершил ничего дурного!

Царь сказал:

– Я знаю, что наш бог насылает на нас огонь за беззаконие, за то, что кто-нибудь отобрал у другого нечто или нанес кому-то оскорбление или обиду. Вы говорите, что никто из вас не совершил ничего дурного, тогда почему же с нами приключилась такая беда? Я пойду к нашему богу и спрошу его об этом!

С этихми словами царь великанов направился в храм своего бога. А в это время привязанный к столбу баран наложил на подстилку кучу помета. Увидев это, Шама встала и гневно сказала:

– Когда, наконец, господь избавит меня от необходимости тебе служить, чтобы глаза мои не видали тебя больше!

Тут она схватила палку и стала колотить барана, а он кричал: «бе, бе!» – но Шама продолжала немилосердно избивать его. Как раз в это время вошел царь великанов и, увидав, как Шама осыпает ударами их бога, крикнул:

– Вот что ты делаешь, дочь нечестивых, да не будет тебе пощады! Я поручил тебе прислуживать нашему богу, а ты избила его и сожгла наш город! О проклятая! Велели тебе богу служить, водою поить и зерном кормить, а ты вместо этого бьешь его!

Тут он крикнул своим людям:

– Хватайте ее, вытащите ее за волосы из дома нашего бога, поставьте рядом с домом виселицу и повесьте преступницу, а потом сожгите ее гело.

Потом царь спросил Шаму:

– Откуда у тебя этот ребенок?

– Это мой сын, – ответила Шама.

Царь воскликнул:

– Но, когда ты пришла к нам, у тебя не было сына!

– Бог, творец всего живого, даровал его мне, – отвечала Шама.

– Вот видишь, бог дал тебе сына, так что тебе не пристало на него жаловаться, а ты платишь ему за это побоями!

И царь крикнул своим слугам:

– Повесьте ее у дверей храма!

Слуги отняли у Шамы сына и повели ее, а Шама горько оплакивала свое одиночество на чужбине, разлуку с любимым мужем, о котором она ничего не знала.

Вдруг вдали показались два человека, которые быстро приближались к тому месту, где столпились великаны и Шама. А к землям великанов никогда до тех пор не подходил ни один путник, потому что все боялись огромных жителей этой страны. Поэтому великаны удивились и стали смотреть на этих людей, с нетерпением ожидая их и говоря друг другу:

– Посмотрите на этих чужестранцев! – а о Шаме совсем забыли. И когда чужестранцы подошли ближе, великаны поняли, что это путники из далеких земель. А это были царь Сайф и Гайлуна. Царь Сайф издали увидел, что великаны ведут какую-то женщину, чтобы повесить или распять ее. Тут его сердце почуяло беду, и он сказал:

– Боюсь, что это моя жена Шама!

Подбежав к этой женщине и убедившись, что это и в самом деле Шама, он едва не лишился чувств, но сдержался и встал перед Шамой, а Гайлуна встала по его правую руку, как высокая скала.

Тогда воины царя великанов спросили их:

– Кто вы и откуда пришли?

– Мы путники, – ответил Сайф.

Воины воскликнули:

– Вы не пройдете здесь, пока мы не расскажем о вас царю и не получим его приказаний!

Сайф сказал им:

– Идите и расскажите о нас вашему царю, а мы будем стоять здесь.

Несколько воинов отправились к царю великанов, и он приказал:

– Приведите их сюда!

Вернувшись к Сайфу и Гайлуне, воины сказали Сайфу:

– Иди к царю, коротыш!

– Я не пойду к нему! – воскликнул Сайф. – Если я ему нужен, пусть идет ко мне, а я не сдвинусь с места.

– Иди к царю без всяких отговорок! Ты хоть и мал ростом, но дерзок сверх меры! – зашумели воины, но царь Сайф оставил эти слова без ответа и спросил великанов:

– Почему вы хотите убить эту женщину, что она вам сделала?

– Ты спрашиваешь о том, что тебя не касается, – отвечали те. – Лучше иди к царю.



Но Сайф воскликнул:

– Разве я не сказал, что не пойду с вами и не хочу выполнять ваших приказаний?!

Один из великанов хотел схватить Сайфа, но тот, взяв меч, ударил великана и отрубил ему голову. Потом он ударил второго великана, и его постигла такая же судьба, а за ними последовали третий и четвертый, а потом пятый и шестой полегли на землю. Так Сайф крушил великанов, разя направо и налево, пока не поверг на землю сорок воинов. А Гайлуна, у которой не было оружия, хватала по великану в каждую руку и ударяла их лбами, так что убивала обоих. Так погибло множество великанов, а остальные, увидав смерть воочию, обратились в бегство, оставив Шаму и забыв о ней.

А царь Сайф подошел к Шаме, но вначале не узнал ее, так она изменилась после всего, что случилось с ней. И он усомнился в том, что перед ним его жена, но хотел ее развязать и снять с нее оковы. Но тут показался царь великанов с оставшимися в живых воинами, которые кричали:

– Вы от нас не спасетесь, вы напитка смерти напьетесь!

А царь великанов вопил:

– Убейте их, не оставляйте в живых!

Тогда Сайф воскликнул:

– О неверные собаки, о день славы, о день возмездия! – и, обнажив свой острый меч, напал на врагов, сокрушая их своей силой и доблестью. Он показал им, что вышел для боя, а не для игры, и головы врагов летели как шары, а руки падали, как листья с деревьев во время засухи и жары. А Гайлуна билась рядом с ним, как неустрашимая львица, никого не щадя. И меч Сайфа пел свою песню, раскалывая черепа и кроша кости, и вся земля была усеяна телами великанов и их отрубленными головами. Так царь Сайф сражался до конца дня, а Гайлуна билась как одержимая, помогая герою в бою и ничем ему не уступая.

Но вот, по воле всевышнего Аллаха, нога Сайфа ступила на отрубленную голову врага, и он упал. Сайф хотел подняться, но великаны набросились на него со всех сторон, за руки схватили, веревками связали, в оковы заковали, и царь поручил десятерым храбрым воинам стеречь его. Увидев это, Гайлуна поняла, что Сайфу грозит гибель, и вскричала:

– О сын мой, о господин мой! – и сражалась одна, пока ее силы не иссякли. Тогда ее схватили и поставили рядом с Сайфом, связав руки и ноги.

День угас, и ночь окутала землю своим мраком. И царь великанов сказал:

– Бросьте их в храм в оковах, а когда наступит утро, мы поставим перед храмом три столба и распнем их всех вместе, а ребенка этой женщины положите пока вместе с ней.

Воины выполнили приказ царя, отвели Сайфа, Гайлу-ну и Шаму в храм, потом они усадили Шаму, не снимая с нее оков, и положили сына ей на колени. После этого люди царя великанов вышли, заперли за собой дверь и встали на страже, дабы не упустить пленных. А несколько человек из них отправились рубить высокие деревья, чтобы сделать столбы и распять на них Сайфа, Гайлуну и Шаму и подвергнуть их пыткам и мучениям.

274

Когда пленные остались одни, Гайлуна сказала Сайфу, который сидел на полу, крепко связанный:

– О сын мой, я боюсь, что они погубят нас, как мы погубили гулей!

Но Сайф в ответ на ее слова только рассмеялся и сказал:

– Все свершится по воле всеславного судии.

Затем он посмотрел на Шаму и, увидев ребенка у нее на коленях, все понял и спросил ее:

– Как же ты попала к этим неверным?

А Шама, подумав, что Сайф не узнал ее, ответила:

– О господин мой, это судьба. Но я, о господин мой, царская дочь, и моего отца зовут царь Афрах, он властелин Железного города.

– Ты ведьШама?

– Да!

– А я царь Сайф сын царя Зу Язана. Тебя бросил сюда Айруд?

– Да, – ответила Шама.

В это время Гайлуна позвала его:

– арь Сайф! Иди сюда, я перегрызу зубами веревки, которыми ты связан, и сломаю оковы, а потом ты освободишь меня. – Сайф подполз к Гайлуне, и она зубами перегрызла его оковы, а потом Сайф освободил Гайлуну и Шаму, и Гайлуна поняла, что она дорога ему. После этого Шама рассказала мужу о том, что с ней произошло с тех пор, как она попала в страну великанов, а Сайф рассказал Шаме свои приключения в стране гулей. Потом Сайф спросил ее:

– А этот ребенок, который лежит у тебя на коленях, – мой сын?

– Да, о господин мой, это твой сын и плоть от плоти моей. Я зачала с первой ночи и здесь родила младенца, по воле Аллаха.

Царь Сайф встал, взял на руки младенца и стал в великой радости прижимать его к груди и осыпать поцелуями, забыв о том, что находится в плену и заточении и что ему грозит гибель. Потом он спросил Шаму:

– Нет ли у тебя здесь какой-нибудь еды?

Шама воскликнула:

– У меня много еды – целых три мешка орехов, фисташек и копопляного семени, которым эти язычники кормят барана, своего бога.

– Принеси нам немного поесть, – попросил Сайф, и Шама, радуясь встрече с мужем, принесла орехов, фисташек и воды, смешанной с сахаром, и они поели и напились, восхваляя господа земли и неба. Потом Сайф спросил Шаму:

– А есть ли здесь большие камни?

– Да, в глубине храма сложены большие обломки скалы, – отвечала Шама, а Сайф сказал Гайлуне:

– Перенеси эти камни и сложи их перед дверью.

Так они загородили дверь, чтобы невозможно было войти в храм, а потом поднялись все на крышу храма, уселись там и провели ночь в беседе.

А люди царя провели эту ночь, срубая деревья и делая из них столбы для распятия, с крюками, блоками и веревками. Когда они кончили свое дело, наступило утро, и они поспешили за пленниками, чтобы привести их к месту казни. Но, подойдя к храму, великаны увидели, что Сайф, Гайлуна и Шама сидят на крыше, освободившись от пут и оков, и беседуют друг с другом, никого не боясь и ничего не страшась. Тогда воины побежали к царю, крича:

– Эти трое чужестранцев, сняли с себя оковы, загородили дверь большими камнями, а сами взобрались на крышу и оттуда забросали нас обломками скал!

Услышав их слова, царь разозлился так, что свет померк в его глазах. В бешенстве он стал бить себя по лицу и двинулся к храму, приказав воинам следовать за ним. Подойдя к зданию и увидев, что пленники сидят на крыше, он в безумной ярости сказал своим приближенным:

– Если мы сломаем дверь, наш бог разгневается на нас и испепелит нас молниями и нашлет на нас ужасные мучения. Лучше осадим их и подождем несколько дней. Когда у них кончится еда, они будут вынуждены сдаться на нашу милость без войны и сражения. А когда они попадут к нам в руки, мы заставим их испить чашу смерти.

– Слушаем и повинуемся! – ответили великаны и, окружив храм со всех сторон, оставались там двадцать дней.

За это время у Сайфа, Гайлуны и Шамы кончились все припасы, они истомились до предела и сильно страдали от голода и жажды. Шама сказала Сайфу:

– Что же делать, ведь у нас нет больше сил переносить голод и жажду.

– Мне пришла в голову одна мысль, – ответил Сайф.

– Что же ты придумал?

– Я зарежу этого барана, – сказал Сайф.

Тогда Шама воскликнула:

– Лучше зарежь его на глазах у наших врагов! Если они увидят, что мы собираемся резать их барана, они предложат за него выкуп, потому что почитают его и поклоняются ему как богу.

И Сайф ответил ей:

– Это хорошая мысль, – а потом он обратился к Гайлуне и приказал ей:

– Приведи ко мне барана, матушка.

Гайлуна спустилась в храм, привела барана и поставила его перед Сайфом.

Увидев это, великаны спросили:

– Что ты хочешь делать, коротышка?

– Я хочу зарезать этого барана, чтобы избавиться от него, – ответил Сайф.

Великаны вскричали:

– И ты не боишься его гнева и возмездия?

Сайф рассмеялся и сказал:

– Нет, не боюсь, а собираюсь зажарить его на костре и съесть.

– А что он сделал тебе дурного? – спросили великаны.

Сайф ответил:

– Он-то не сделал нам ничего дурного, но мы проголодались, а его мясо подкрепит нас. Если вы хотите выкупить его и спасти от гибели, то принесите нам еды и питья.

Тогда великаны стали просить Сайфа:

– Погоди, не режь его, мы пойдем и скажем царю.

– Поспешите, а то я не стану ждать, – отвечал Сайф, – если вас долго не будет, я зарежу вашего барана.

Тогда великаны со страшным шумом побежали к своему царю, вопя и крича:

– Помоги нам, царь!

Царь спросил:

– Что с вами случилось?

– Этот малорослый человек, которого мы хотим захватить и убить, – ответили великаны, – вознамерился убить нашего великого бога и погрузить нас в пучину унижения и гибели.

Царь вскочил на ноги и снова сел, от великого гнева он пенился и кипел. Он спросил воинов:

– Как же он решился на такое гнусное дело?

– Он говорит, что он и двое других голодны и хотят съесть нашего бога. Если ты дорожишь нашим богом и опасаешься за него, пошли им от себя еды и питья.

Услыхав это, царь великанов тотчас отправился к храму и, подойдя к нему, спросил царя Сайфа:

– О малорослый, почему ты хочешь убить нашего бога и навлечь на нас его гнев?

А Сайф тем временем связал барана, повалил его и поставил ногу ему на шею. Услыхав слова царя великанов, он ответил ему:

– О царь, по-моему, будет лучше, если этот баран умрет. Он не достоин поклонения, ведь он не наделил пищей ни меня, ни тех, кто находится со мной, мы проголодались и хотим пить, и если ты не прикажешь, чтобы нам принесли поесть, я зарежу его, и все тут.

– Сейчас тебе принесут еду и питье, и ваши бедствия кончатся, – ответил царь и, обернувшись к своим воинам, сказал:

– Принесите им еды на десять дней.

– Слушаем и повинуемся! – ответили те.

Слуги бросились во все стороны и принесли пленникам муку, молоко, масло и много другой еды, а еще принесли пресной прохладной воды, наполнив все сосуды и кувшины. Царь Сайф, Шама и Гайлуна поели, а потом Сайф сказал царю:

– Знай, что твой бог голоден и печален, прикажи принести ему мяса.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил царь и приказал принести сорок цыплят.

Так они провели несколько дней, пока не съели всего, что у них было, тогда Сайф сказал Гайлуне:

– Приведи мне барана.

Гайлуна привела барана на крышу, и великаны снова стали кричать:

– Не убивай его! – а Сайф отвечал им:

– Я хочу есть.

– Слушаем и повинуемся! – ответили они, и с тех пор это вошло в обычай: всякий раз, как у Сайфа кончалась еда, они приносили ему новые запасы. Так прошло полных два месяца, и всем надоела такая жизнь. И вот однажды царь пожаловался своему везиру и попросил у него совета, а везир ответил ему:

– О великий царь нашего времени, вы поступаете не как мужчина: ведь вы кормите своих врагов, а они ничего не делают, спокойно пьют и едят да сладко спят. Какая же вам польза от этого?

– А что ты мне посоветуешь? – спросил царь. – Неужели я должен допустить, чтобы они зарезали и съели нашего бога?

– О царь, они не смогут убить бога, потому что, если они захотят причинить ему зло, он сумеет постоять за себя. Вот тебе, царь, мой совет: когда они снова потребуют у тебя еды, скажи им: «Я не дам вам больше ничего, вы все равно не сможете убить нашего бога, он этого не допустит, а если он позволит, убейте его!» И знай, о царь, что бог может обрушить на них гром и молнию с неба и погубить их всех, до последнего. Пусть они делают что хотят, а ты их не бойся! – ответил везир.

Царь воскликнул:

– Ты прав, везир, ты лучший друг и советник, ведь наш бог не допустит к себе никого, ни малого, ни великого, и сам сумеет постоять за себя.

На том они и порешили.

И вот однажды, когда у Сайфа и тех, кто был с ним, кончилась еда, Гайлуна, как обычно, привела барана на крышу, а Сайф крикнул великанам:

– Принесите нам еды, или я зарежу вашего бога этим острым мечом!

Но никто ему не ответил. Сайф, удивившись этому, крикнул:

– Эй, вы, язычники, поклоняющиеся барану, принесите мне еду, не то я зарежу вашего бога и навеки погублю его!

Услышав эти слова, приближенные царя великанов поспешили к нему и сказали:

– О царь, знай, что этот чужестранец хочет зарезать нашего бога и погубить его.

– Сейчас я пойду к нему, – ответил царь.

Он отправился к храму и крикнул Сайфу:

– О безумец, ты полагаешь, что наш бог даст себя убить? Этого не будет никогда! Попробуй только причинить ему вред, и он воздаст тебе за это по заслугам, наслав на тебя гибель и самую страшную смерть.



Сайф воскликнул:

– Все эти слова ни к чему. Если ты не принесешь мне еды, я дам волю своему мечу, зарежу этого барана, потом изжарю его на огне и съем, а сам останусь в полном здравии. Так оставь же пустые разговоры, о царь.

Но царь ответил:

– Я не пошлю вам ни еды, ни питья. А если ты думаешь, что можешь убить нашего бога, попробуй!

Услышав такой ответ, Сайф крикнул царю великанов:

– Вы просто лжецы, и ты, и твой народ, и все ваши друзья! Знай, что этого барана можно убить и съесть, но ему нельзя поклоняться, и богом его считают только неразумные невежды вроде тебя. Сейчас я покажу тебе, как я поступлю с вашим бараном.

С этими словами Сайф повалил барана и зарезал его прямо на крыше храма. И баранья кровь потекла по стенам и пролилась на головы великанов, а горе их не имело границ.

Увидев это страшное дело, царь великанов закричал так, что потрескались камни и повалились деревья:

– Сейчас земля поглотит тебя, сейчас небеса низвергнут на тебя молнию, и ты сгоришь в страшных мучениях, сейчас ты ослепнешь и познаешь горе!

Но Сайф ответил:

– Ты лжешь, и в твоих словах нет ни капли истины. Клянусь Аллахом, если бы ты поднялся ко мне, я зарезал бы тебя, как этого барана, или сделал бы с тобой что-нибудь похуже!

Услыхав эти слова Сайфа, царь великанов обезумел от горя и гнева и крикнул своим воинам:

– Нападайте на них, ломайте дверь, пускайте в них острые стрелы, бейте их рассекающими тело мечами, без пощады сражайтесь с врагами! Не оставляйте их, пока не приведете ко мне, чтобы я мог их своими руками убить, пылающий огонь мести потушить и сердце успокоить.

– Слушаем и повинуемся! – ответили воины, потом вскочили на коней, взяли мечи и копья, наполнили колчаны стрелами и стали бить дубинками в дверь храма, пытаясь ее сломать, но не могли сделать этого из-за камней, которыми дверь была завалена изнутри. Тогда одни воины стали карабкаться на стены при помощи крюков и лестниц, а другие пытались разрушить их мотыгами и острыми палками.

Сайф сказал Гайлуне:

– Убери камни!

И Гайлуна спустилась в храм и отвалила камни от двери. Когда воины царя увидели, что дверь открылась, они хотели ворваться в храм, но Сайф стал у двери с мечом в руке. А за это время Шама успела развести огонь и поджарить барана. И едва враги ворвались в храм, Сайф стал убивать их своим острым мечом, а Шама подавала ему куски поджаренного бараньего мяса, так что Сайф одной рукой удары мечом наносил, а другой – мясо ко рту подносил. Головы врагов катились, как шары, отрубленные руки падали, как листья с деревьев во время засухи и жары, а кровь текла на землю, словно потоки дождя. Сайф разрубал пополам каждого, кто входил в храм, но враги теснились у дверей толпой. А Гайлуна хватала в каждую руку по великану и ударяла их лбами один о другого, так что оба падали бездыханными трупами.

Так продолжалось некоторое время, и вот Гайлуна покрылась ранами, а царь Сайф, которого окружили враги, тоже был весь изранен, но продолжал сражаться, подобно свирепому льву пустыни. А Шама стояла позади них, держа на руках сына, она была испугана сражением и молила бога о спасении. По ее щекам текли слезы, она прижимала к себе беспомощного младенца, своего сына, и глядела на то, как царь-Сайф разил толпившихся перед ним врагов, ужасая их своим боевым кличем. Сайф и Шама страдали от голода и жажды, потому что не успели насытиться и у них не было воды, только Гайлуна не чувствовала голода, потому что стала пожирать убитых ею врагов, как она делала раньше в Долине гулей. Так они сражались, пока Сайф не обессилел и не понял, что их гибель близка.

Вдруг с небес слетела огненная молния, извергающая искры и пламя, закрутились дымные вихри, заметались огненные языки, и на великанов посыпался каменный град. Невидимая рука схватила Шаму, и она услышала голос:

– Держи крепче своего сына! – а другая рука схватила царя Сайфа ибн Зу Язана, и они поднялись высоко в небо, где услыхали славословия ангелов и увидали много чудес посреди небес. А Гайлуна повернулась к ним и, увидев, что они взлетают в воздух, остановилась в растерянности. Тут враги воспользовались этим, вонзили в ее тело копья и стали рубить ее острыми мечами. Так настал ее смертный час – по воле всепобеждающего Аллаха.

Глава двадцать первая

Сайф крикнул тому, кто нес его и Шаму:

– Ты Айруд? – но в ответ услышал:

– Я не Айруд, я Акиса, как быстро забыл ты меня, о брат!

Сайф спросил:

– О сестра, почему тебя так долго не было и как ты узнала, что мы в беде? Ты явилась как раз вовремя и спасла нас, а то ведь мы с Шамой были близки к гибели.

И Акиса ответила:

– Помнишь, брат, как мы поссорились в заколдованном городе, когда ты просил меня показать тебе другие диковинки, а я не соглашалась? Тогда я отнесла тебя в страну царя Камаруна, и ты поклялся, что убьешь меня, если я попадусь тебе в руки. И я испугалась за свою жизнь и вернулась в свою страну, решив больше не встречаться с тобой и забыть о тебе. Но сегодня, когда я сидела в своем дворце, ко мне пришел мой отец и сказал: «Акиса, дочка, стыдно платить неблагодарностью за благодеяние, это позор на вечные времена! Клянусь письменами, начертанными на перстне Сулаймана, если бы я мог что-нибудь сделать для этого человека, я не медлил бы ни минуты и отправился бы к нему на помощь». Тогда я спросила отца: «А кто этот человек, отец, из-за которого ты так упрекаешь и бранишь меня?» Отец ответил: «Ты, кажется, забыла того, кто спас тебя от Мухтатифа, убив этого марида волшебным бичом?» Я сказала: «Это мой брат, царь Сайф сын царя Зу Язана, из рода йеменских славных царей». Отец воскликнул: «Если он спас тебя от гибели, то почему ты покинула его, не заботишься о его судьбе, и совсем забыла о нем?» Потом он добавил: «Мне сказал Красный царь, что царю Сайфу достался талисман-пластинка, которой служит его сын Айруд. Царь Сайф взял эту пластинку во дворце Сима. Но мать Сайфа хитростью выманила у него талисман и приказала Айруду схватить Сайфа и бросить его в Долину гулей, а его жену Шаму отнести в Долину великанов. Однако царь Сайф спасся от гулей, а потом направился в Долину великанов и там встретился с Шамой. Сейчас их хотят распять и четвертовать, а они защищаются и с великанами сражаются, но гибель их приближается. Айруд видит все это, но не в силах помочь им, потому что должен во всем повиноваться тому, кто завладел его талисманом. Он рассказал обо всем своему отцу, тот – мне, а я говорю тебе. Если ты, Акиса, помнишь о его благодеянии, то оправляйся туда, помоги ему и спаси его от смерти. Ведь царь Сайф никогда не забывает добра, и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было». Я сказала отцу: «Слушаю и повинуюсь!» – и тотчас отправилась в путь. Сначала я полетела в Долину гулей и там увидела, что все гули убиты, тогда я двинулась по твоим следам в страну великанов и прибыла туда как раз, когда вам приходилось туго. Увидав это, я спустилась, наказала врагов по заслугам, а вас с Шамой взяла с собой, радуясь тому, что Аллах послал вам сына. Вот и все, что произошло. Услыхав это, Сайф воскликнул:

– О сестра моя, спасибо тебе за все! Но сейчас опусти нас на какой-нибудь горе: ведь там Гайлуна бьется с врагами одна, слетай туда и принеси ее, пока великаны ее не погубили.

– Слушаю и повинуюсь! – ответила Акиса, опустила Сайфа и Шаму на вершине горы и возвратилась на место битвы. Там она увидела, что враги убили Гайлуну и изрубили ее тело мечами. Тогда Акиса похоронила ее останки, а великанов забросала камнями, погубив их великое множество. Потом Акиса возвратилась к царю Сайфу и сказала ему:

– О брат, Гайлуна мертва, и я похоронила ее.

– Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха, великого и славного! Последние дни своей жизни она провела в горести и беде! – воскликнул Сайф, а Акиса ответила:

– О брат мой, что случилось, того не вернешь. А теперь вам надо отдохнуть.

Сайф сказал:

– О сестра, я уже давно обессилел от голода и чуть не превратился во прах в этих безлюдных краях. Принеси же нам немного еды, чтобы мы могли утолить голод.

– Слушаю и повинуюсь, – ответила Акиса и скрылась.

Вскоре она вернулась и поставила перед Сайфом двух степных ланей. Сайф зарезал их, а Акиса принесла дров и приготовила еду, и все они поели. Так они отдыхали на этой горе три дня, а на четвертый день Сайф спросил Акису:

– Если мы с Шамой отправимся в путь, через сколько дней мы вернемся в свою страну?

Акиса засмеялась и ответила ему:

– Если вы будете скакать без отдыха днем и ночью на самых быстрых кровных копях, то доберетесь до родных мест лет через двадцать, а если вы пуститесь в путь на верблюдах, как караванщики, то прибудете туда через сто лет. Но что было, то прошло, брат. Теперь и ты, и твоя жена, и твой сын в безопасности, и я донесу вас до вашей земли. Там ты будешь жить в радости и благоденствии, а я буду служить вам и больше никогда тебя не оставлю.

Тогда Сайф сказал:

– Я хочу попасть в Красный город!

Но Акиса возразила ему:

– Ведь там находится твоя мать. Как только она узнает, что ты прибыл в город, она прикажет Айруду отнести тебя в еще более отдаленное и опасное место, чем то, где ты побывал. А мне не так-то легко смотреть, как тебя швыряют туда-сюда, и вечно сгорать от страха и беспокойства. У меня ведь есть еще и другие дела и заботы, мне куда приятнее сидеть в своем дворце, среди близких и родных, чем рыскать по свету в чужих краях, спасая тебя.

– Тогда отнеси меня к границам моей страны и иди своей дорогой, – ответил Сайф, и Акиса взяла Сайфа, Шаму и их сына, поднялась высоко в воздух и летела над землей всю ночь, а когда настало утро, царь Сайф попросил Акису:

– О сестра, опусти меня на землю, мне приспело сходить по нужде.

Акиса опустила их на землю и сказала:

– Побудьте тут, а я принесу вам какой-нибудь еды и питья.

С этими словами она скрылась и вскоре вернулась, неся в руках большое серебряное блюдо с четырьмя лепешками самой лучшей муки, какая бывает только у царей, и четыре золотых блюда с едой, один вид которой мог бы исцелить больного. Тогда они поели, а потом Акиса принесла им чистого вина, прозрачного, как слезы влюбленных. Увидев это, Сайф спросил:

– О Акиса, в какой мы стране и откуда ты принесла нам все это? Ведь такую еду вкушают только великие цари, владеющие несметным количеством слуг и рабов, повелители земель, селений и городов.

И Акиса ответила:

– Да, вы сейчас во владениях повелителя обширной страны, который подчиняется царю Араду Громогласному, а имя этого царя – Абу Тадж. Между его царством и Красным городом шесть месяцев пути, но вас я могу донести за три дня.

Тогда царь Сайф сказал:

– Оставь нас здесь, сестра, но сначала принеси мне острый меч и крепкую кольчугу.

Акиса воскликнула:

– О брат мой, у тебя ведь был меч Сима сына Ноя!

– Этот меч пропал вместе с пластинкой, – ответил Сайф, – если ты можешь, принеси мне его, потому что он охраняет своего хозяина от врагов и злодеев. И знай, что меч – лучший друг в пути, надежней его не найти никому.

Акиса воскликнула:

– О брат мой, твоя мать хранит этот меч как зеницу ока!

Но Сайф сказал:

– О сестра, это моя единственная просьба к тебе, ведь меч мне очень нужен.

– Слушаю и повинуюсь! – сказала Акиса, а потом скрылась и отсутствовала два дня. А на третий день она вернулась, положила перед царем Сайфом меч Сима и сказала:

– О брат мой, возьми свой меч!

И царь Сайф схватил меч с такой радостью, будто завладел всей землей на востоке и на западе. Потом он сказал Акисе:

– Спасибо, сестра, за твое благодеяние, равного которому не совершал никто! А теперь оставь нас, возвращайся к себе и передай привет твоему отцу и матери.

Но Акиса воскликнула:

– Это еще что за речи? Как я могу оставить тебя, ведь чтобы добраться от этих мест до вашей родины, нужны долгие дни и месяцы пути.

– О сестра, теперь мы дошли до населенных мест, и я хочу побыть здесь несколько дней, ведь нам уже нечего бояться, – отвечал Сайф.

Акиса спросила:

– А что вы будете есть и пить, на чем двинетесь в путь?

– Ты права, – согласился Сайф. – Ну, во всяком случае, нам хватит одного коня для Шамы и нашего сына Дамара, а я пойду рядом с ними пешком.

– Я приведу вам двух коней! – сказала Акиса. – На одного ты сядешь сам, а на другого посадишь Шаму с ребенком.

Потом Сайф сказал:

– Я хочу найти место, заросшее зеленью, где мы могли бы немного отдохнуть.

Акиса ответила:

– Тогда остановитесь в этой долине, это как раз то место, которое тебе нужно. Тут, за горой, многолюдный город, а неподалеку от него – зеленый луг.

И с этими словами Акиса улетела и оставила Сайфа.

Глава двадцать вторая

Сайф отправляется в долину, где на него нападает свирепый лев. Он убивает льва на глазах у царя этой страны Абу Таджа, который восхищается силой Сайфа и ведет его вместе с Шамой в свой город. Сайф рассказывает Абу Таджу свою историю, и тот, пораженный красотой Шамы, влюбляется в нее и просит Сайфа подарить ее ему или дать на время. Взбешенный Сайф бросается на царя Абу Таджа, и между ними начинается поединок. В самый трудный для Сайфа момент появляется Акиса, которая уносит его. Сайф отправляется к царю Афраху, но войска Абу Таджа догоняют его, и разгорается битва, которая продолжается десять дней. Сайф побеждает войска Абу Таджа, а потом выступает в поединках против его воинов. Победив в единоборстве царя Абу Таджа, Сайф захватывает его в плен, но тот умоляет Сайфа отпустить его и клянется ему помогать. Сайф отпускает Абу Таджа, они становятся друзьями.

В то время как царь Сайф и Абу Тадж беседовали во мраке ночи, вдруг загремел гром, и неведомая рука подхватила Сайфа и унесла в небо, где он увидел много дивных чудес и услышал славословия ангелов средь небес. Сайф спросил того, кто его нес:

– Кто ты? – думая, что это Акиса, но тот ответил ему:

– Я Айруд. Это я несу тебя, и ты сам – причина моих трудов и хлопот, да и своих бед и забот.

Тогда Сайф воскликнул:

– Как это понять, Айруд?

И Айруд ответил:

– О самый низкий из людей, о ты, кого нет глупей, это твоя нежная мать, проклятая колдунья, меня за тобой послала.

– Это ты рассказал ей обо мне? – спросил Сайф, но Айруд крикнул ему в ответ:

– Нет, ты сам рассказал ей о себе! Сегодня она зашла в оружейную палату и, не найдя там меча Сима, спросила о нем хранителя, и тот ответил: «О царица, мне об этом ничего не известно!» Тогда она призвала меня и спросила, где меч. Я не мог солгать ей, потому что мой талисман был у нее в руках, а я боюсь таинственных имен, начертанпых на нем, ведь они могут сжечь меня! Вот я и рассказал Камарии, что твоя сестра Акиса забрала меч и отнесла его тебе. Узнав об этом, твоя мать воскликнула: «А как же он спасся от гулей?» Тогда я рассказал ей, как ты погубил гулей и ушел из их страны. Услыхав это, Камария закричала: «Где эта распутница Акиса? Я приказываю тебе доставить ее сюда!» На это я ответил, что Акиса из рода джиннов, а не из рода людей, что никто не может приказывать ей и поэтому я не могу доставить Акису. Я сказал ей, что того, кто посмеет посягнуть на Акису, ее отец спалит огнем, потому что он великий султан, повелитель обширных земель и стран и у него в услужении множество таких слуг, как я. Тогда Камария спросила: «А где этот сын греха, Сайф ибн Зу Язан?» Я ответил ей, что ты в царстве Абу Таджа и там с тобой твоя жена Шама и твой сын Дамар, младенец, подобный светлой луне. Тогда Камария приказала мне: «Отправляйся туда, возьми его и брось в Огненное ущелье, что расположено в Стране колдунов и волшебников». И я ответил. «Слушаю и повинуюсь!» Ведь если я ослушаюсь ее приказа, тайные имена сожгут меня в тот же миг.



Услыхав слова Айруда, Сайф едва не лишился рассудка и воскликнул:

– О Айруд, ведь царь Абу Тадж хотел забрать у меня Шаму, теперь он это сделает!

– О царь, я ничего знать не хочу, ведь ты сам погубил себя, отдав пластинку своей матери, – отвечал Айруд. – А теперь тебе придется вытерпеть долгие мучения, и нечего об этом говорить! Клянусь печатью на перстне Сулаймана, если бы на твоем месте был кто-нибудь другой, я не сказал бы ни единого слова!

И Айруд помчал Сайфа, а тот, вспоминая жену и сына, оплакивал свою судьбу в горестных стихах.

Так Айруд нес царя Сайфа к Огненному ущелью в Стране колдунов. Подлетев к этим землям, он опустил Сайфа неподалеку от Огненного ущелья, потому что не мог войти в него, а потом сказал ему:

– Вот то место, куда твоя мать приказала бросить тебя. А я оставлю тебя здесь и прощусь с тобой. Клянусь печатью на перстне Сулаймана, если бы я не знал, что тебе суждено пережить эту беду, я бросил бы тебя вниз с высоких небес, так что ни кусочка от твоего тела до земли бы не долетело. Ведь из-за тебя сердце мое огнем пылает, тоскует оно и страдает!

А та гора, на которую Айруд опустил Сайфа, вздымалась высоко к небу, так что доставала почти до самых облаков, и вся была покрыта острыми скалами и крепкими утесами, которые переплетались между собой, подобно ветвям деревьев. Спуститься с вершины этой горы к ее подножию было невозможно, потому что все ее склоны были прямые, как стволы пальмы, а чтобы обойти эту гору вдоль, нужно было идти три месяца и столько же потребовалось бы, чтобы обойти ее поперек. И когда царь Сайф остался один на вершине этой горы, он увидел, что вокруг него – голые камни, над ним – высокое небо, а больше ничего нет. Тогда он воскликнул:

– Нет силы и мощи, кроме как у великого, всевышнего Аллаха! – и пустился в путь, и шел до вечера, еле передвигая ноги от голода и усталости, утешая себя, как мог. Он то шел вперед, то садился, то падал на землю и засыпал, обессиленный голодом и жаждой. Наконец он добрался до середины горы и увидел там огромное ущелье, которое перерезало всю вершину, и было такое глубокое, что дна не видно, а из глубины этого ущелья поднимались клубы дыма. Тут царь Сайф остановился и стоял, рассматривая диковинное ущелье и дивясь тому, что открылось его взору, пока не наступила ночь. А во мраке дым стал красноватым и видно было, как в нем сверкали искры и метались языки пламени. Увидав это, Сайф воскликнул:

– Храни меня бог от этой горы! На этот раз моя мать ввергла меня в смертельную опасность, от которой мне наверняка не уйти, видно, суждено мне погибнуть здесь, претерпев жестокие мучения.

Вдруг Сайф увидел старика, который направлялся к нему со стороны ущелья. Старик этот был высокий и большеголовый, в грязной одежде, ногти у него отросли, как у дикого зверя, а зубы торчали изо рта, наподобие клыков. Весь вид его внушал ужас, дыхание источало зловоние, а глаза пылали как раскаленные угли. Увидев старика, Сайф сильно испугался и стал разглядывать его издали, спрятавшись за высоким камнем, и говорил себе: «Посмотрим, в какую сторону направляется этот человек». Так царь Сайф некоторое время наблюдал за стариком, боясь, как бы тот не увидел его, сам не зная, куда бежать, потому что он был уверен, что на этой горе нет никакой дороги, ведущей в населенные места. А старик все шел и шел и наконец подошел к ущелью. Тогда он стал ворчать и бормотать, произносить заклинания и разные непонятные слова. Вдруг он наклонился, потом выпрямился, потом снова наклонился и внезапно очутился на другой стороне ущелья! Там он встал на ноги, подобный пятнистому гепарду или пестрой змее, и поглядел сначала направо, а потом налево. Затем он подошел к ущелью и стал смотреть на исходящие из него языки пламени и искры, а когда огонь усилился, и искры полетели гуще и быстрее, он упал на колени, склонил голову и некоторое время пробыл в таком положении. Потом он поднял голову и тут увидел Сайфа, который притаился среди камней. Старик долго смотрел на него, усы крутил и губами шевелил, а потом протянул руку, указывая на Сайфа. Тут царю Сайфу показалось, будто на него навалились высокие горы, и весь мир придавил его своей тяжестью. Что-то сковало его руки и ноги, и весь он словно окаменел и застыл, словно жизнь вовсе покинула его. А когда он очнулся, то почувствовал, что его руки и ноги связаны невидимыми путами, язык скован и только глаза еще двигаются и различают, что происходит вокруг него. А этот проклятый старик не сказал Сайфу ни слова, а взошел на вершину горы, там стал что-то бормотать и читать какие-то заклинания – и вдруг очутился у подножия горы, повернулся к ней спиной и ушел своей дорогой.

Тогда Сайф сказал себе: «Слава Аллаху, который избавил меня от этого человека, он, без сомнепия, хитрый колдун-огнепоклонник, живущий на этой горе среди камней». И царь Сайф попробовал встать, но не смог и едва не лишился чувств, потому что был словно прикован к скале.

Прошла ночь, и наступило утро, и опять угас светлый день, и ночь распростерла повсюду мрак, а царь Сайф все сидел, не в силах сдвинуться с места. А когда все стемнело, появился этот проклятый колдун, а с ним еще восемьдесят таких же колдунов. Они подошли к подножию горы и вместе заговорили и залопотали, заклятия забормотали, а потом прыгнули и очутились на вершине горы, по ту сторону ущелья, из которого вырывались высокие языки пламени. Подойдя к самому краю ущелья, все колдуны пали ниц, поклоняясь огню. Увидев их, царь Сайф испугался и сказал себе: «Они, без сомнения, меня убьют или заколдуют». Его сердце сильно забилось от страха, и он подумал: «Если один колдун сделал со мной такое, то что же будет, когда сюда явятся все восемьдесят!»

Тут один из колдунов, видя, что его товарищи поклоняются огню и потому закрыли лица и ничего вокруг не замечают, поднял голову, а потом встал и направился в сторону Сайфа, который задрожал от страха. Но колдун подошел к Сайфу и, увидев, что тот испуган и смотрит на него с ужасом, сказал:

– Добро пожаловать, привет тебе, господин мой, по которому тоскуют родные края, кому радуется наша земля, привет царю Сайфу сыну царя Зу Язана, который обрушит на неверных громы мести.

Услышав слова колдуна, Сайф успокоился, и страх покинул его. Он спросил:

– О дядюшка, а откуда ты знаешь меня и мое имя и как тебя зовут?

Колдун ответил Сайфу:

– Не бойся ничего, я навеки останусь твоим другом, я – волшебник Бурнух, старший над всеми этими колдунами и ведунами. А узнал я о тебе благодаря чуду, которое приключилось со мной. Знай, что всю свою жизнь я поклоняюсь рассыпающему искры огню. В эту ночь я пришел, как обычно, вместе с другими колдунами, чтобы поклониться нашему божеству, но, когда я пал ниц перед огнем, мне предстало ужасное видение в образе мужа, видом страшного, который держал в руке огненное копье и, грозно потрясая им, кричал: «О Бурнух, до коих пор ты будешь идти по пути заблуждения, поклоняясь рассыпающему искры огню? Доколе будешь ты пренебрегать поклонением могучему царю, славному и всепрощающему, сотворившему ночь и день? Ведь то, чему ты поклонялся всю жизнь, не принесет тебе пользы: всякий, кто поклонялся при жизни огню, будет после смерти навеки повергнут в адское пламя и отделен от райских садов железной стеной, так что даже не почувствует их аромата. Если не отречешься тотчас от поклонения огню, не отправишься к тому человеку, которого ты заколдовал, и не освободишь его от этой беды, если ты не примешь его веру, которая спасает от вечного пламени, я ударю тебя огненным копьем, так что твоя душа навсегда расстанется с телом. Что ты скажешь на это?» Тогда я спросил его: «О господин мой, а кто этот человек и каково его достойное имя? Скажи мне, и я стану его преданным другом и советчиком и приму его веру». И он ответил: «Его имя – царь Сайф сын царя Зу Язана из рода Тубба славного племени химьяритов. А ты опомнись, пока я не заставил тебя испить чашу гибели». Потом он крикнул на меня, и я проснулся и сразу же отправился к тебе. Ответь, что мне нужно сделать, чтобы принять твою веру?



– Скажи: я свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что Ибрахим – избранник его, – ответил Сайф.

Бурнух повторил слова Сайфа и уверовал всем сердцем, искренне и нелицемерно, а Сайф обрадовался этому великой радостью. Потом Бурнух взял немного песка и осыпал им царя Сайфа, и тот сразу же вскочил на ноги, ощущая небывалую легкость во всем теле, и воскликнул:

– Хвала Аллаху за все его деяния! – а потом обратился к Бурнуху: – Что это за колдуны? Почему из этого ущелья днем идет дым, а ночью вылетают языки пламени и сыплются искры?

Бурнух ответил:

– Это все дивные дела. Но сейчас нельзя тратить время на долгие слова и длинные разговоры, пойдем отсюда, пока наши враги, по воле Аллаха, спят.

И они пустились в путь, и дошли до края горы, а там Бурнух обхватил Сайфа руками, стал ворчать и бормотать, шептать и произносить заклипания, и вдруг они оба очутились у подножия горы. Бурнух сказал:

– Слава богу, мы спустились благополучно. А теперь подожди здесь, я приведу тебе коня, и ты сядешь на него.

Бурнух скрылся и через некоторое время возвратился, ведя с собой двух сильных коней. Сайф и Бурнух сели на коней и пустились в путь по пустынным степям, по равнинам и холмам. Так они скакали всю ночь, гоня коней во всю мочь. А когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, они продолжали свой путь, не давая коням отдохнуть. И когда солнце было уже высоко в небе, они все еще ехали не останавливаясь.

Вдруг густое облако пыли закрыло небо и землю. Это их догоняли восемьдесят колдунов, которые кричали и вопили, взывая к рассыпающему искры огню. Они восклицали:

– Куда вы бежите от нас, ведь мы спешим за вами! Радуйтесь, к вам пришли гибель и беда, вам не спастись от нас никогда!

И когда они приблизились, Бурнух вскричал:

– Что мы забрали у этих проклятых колдунов, почему они бросились за нами в погоню и хотят погубить нас?

А Сайф воскликнул:

– О отец мой, я один справлюсь с ними, клянусь господом земли и небес!

Но Бурнух возразил:

– О царь, стой и не приближайся к ним, сейчас ты увидишь, как колдуны сражаются, в чарах и волшебстве состязаются.

– Поступай как знаешь, – сказал Сайф и отошел в сторону.

А причиной погони было вот что: когда колдуны очнулись на следующий день, они не нашли Бурнуха, который привел их к ущелью, сказав: «Я видел человека на горе и хочу принести его в жертву нашему великому богу». И не найдя Бурнуха, колдуны решили: «Он забрал этого человека, которого мы хотели принести в жертву, покинул нашу землю, убежал от нас и скрылся в этих горах и пустынных местах. Пойдемте за ним! Мы догоним их и приведем обратно». И вот колдуны догнали Бурнуха, враги предстали друг перед другом, и Бурнух приказал царю Сайфу отойти в сторону. Потом Бурнух стал напускать на колдунов всякие чары. Сначала он нагнал на них дрожь. Но они победили его колдовство и наслали на него страх. Тогда Бурнух отвратил от себя их чары и наслал на них неподвижность и немоту. Так продолжалось до конца дня, и противники разошлись ни с чем. Тогда колдуны стали говорить:

– Что же нам делать? Нас восемьдесят человек, а мы не можем одолеть в бою одного!

И один из них сказал:

– Лучше всего нам известить царя о том, что с нами случилось, чтобы он прислал к нам на подмогу свои войска, потому что Бурнух – искусный колдун и знаменитый волшебник.

Все остальные колдуны согласились с этим и отправили одного волшебника к царю этих земель. Войдя к царю, гонец поцеловал перед ним землю и рассказал ему обо всем. Царь воскликнул:

– Это дивное диво! Завтра утром я приведу к вам своих воинов и сам выступлю на поле брани, чтобы погубить Бурнуха и его спутника и принести их тела в жертву огню.

Возвратившись, гонец передал колдунам ответ царя, и те успокоились и обрадовались и провели ночь без тревог и волнения. Вот что было с ними.

А Сайф и Бурнух скоротали ночь в дружеских беседах, пока не засиял светлый день, и ночь не убрала покровы мрака. Тут они увидели, что восемьдесят колдунов выстроились на поле боя, приготовившись биться копьями и рубиться мечами. Бурнух хотел выйти против колдунов, чтобы сражаться с ними волшебством, но вдруг поднялась густая пыль, которая закрыла землю и небо, а когда она рассеялась, из-за нее показалось войско царя той страны. Воины вопили и кричали:

– Во имя рассыпающего искры огня! О Бурнух, о коварный изменник, ты забрал нашего врага и убежал вместе с ним в широкую степь, думая, что тебе удастся скрыться на равнинах и холмах, в долинах и песках. Мы хотели принести этого человека в жертву нашему великому богу, а ты помог ему бежать, о предатель, о изменник! А теперь мы прибыли сюда, чтобы ускорить твою гибель и стереть с лица земли твои следы!

Увидев это войско, волшебник Бурнух обернулся к царю Сайфу и сказал:

– О царь, мы очутились меж двух жерновов, и я не знаю, как нам избавиться от этой беды! Если я сражусь с царем и его воинами, то боюсь, как бы колдуны не погубили тебя, если же я начну бой с колдунами, то царь нападет на тебя со своими войсками, ведь этот царь силен и непобедим и к тому же упрям, как сам сатана.

Но царь Сайф ибн Зу Язан ответил ему:

– О брат мой, я буду сражаться с могучим царем и его войском, а ты займешься колдунами, ведь тебе нет равных в искусстве волшебства! Если бы не чары колдунов, перед которыми я бессилен, я перебил бы их всех своим острым мечом или с помощью всеведущего царя, сотворившего свет и мрак, погнал бы их, как стадо овец.

Услышав слова Сайфа, Бурнух ответил:

– Делай что хочешь, я не буду противиться твоему решению.

После этого Бурнух повернулся к колдунам, а царь Сайф извлек свой меч из ножен и стал размахивать им так, что смерть засверкала на острие. Потом он крикнул:

– Аллах велик! По воле своей он посылает победу, а злокозненных ввергает в гибель. О собаки, радуйтесь тому, что следы ваши исчезнут с лица земли, ликуйте, ведь сейчас настал ваш последний час. Вам не спастись от меня, я царь земли Йемен из рода Тубба племени славных химьяритов Сайф сын царя Зу Язана, губитель неверных язычников!

Потом он бросился на врагов, подобно летящей с небес молнии, устрашая их своим боевым кличем, ослепляя сверканием меча и рассыпая вокруг себя горе и гибель, унижение и смерть. Его острый меч пел свою грозную песню, услышав которую каждый воин думал о спасении жизни, а трус не знал, куда бежать. Головы летели, мечи звенели, кони сбрасывали седоков, кровь лилась, как потоки дождя с холмов, и битва разгоралась, становясь все страшнее и ужаснее. А как хорош был Бурнух! Он сдерживал своих врагов чарами и волшебством, заклинаниями и умелым колдовством. И так продолжалось до конца дня. Но царь Сайф сражался один против великого множества врагов, и они теснили его со всех сторон, а пыль от битвы застилала ему глаза, и его терпение истощилось, и стойкость надломилась. Бурнух тоже испил чашу мучений, которую поднесли ему враги, тесня его со всех сторон и насылая на него разные виды колдовства. Он только защищался, но не в силах был нападать и знал, что ему нет спасения и от врагов избавления. Оба они страдали от голода и жажды, мечтая о глотке прохладной воды, утратив всякую надежду и ожидая скорой смерти. И вот в тот час, когда они были близки к гибели, вдруг с неба раздался гром, невидимая рука подхватила Сайфа и Бурнуха, и унесла их с поля боя высоко в воздух, так что они увидели много чудес и услышали пение ангелов среди небес. Сайф и Бурнух были столь изнурены битвой, что не верили в свое спасение. Бурнух спросил:

– О царь Сайф, кто унес нас?

– Это моя сестра Акиса, да не лишит меня Аллах ее помощи, – отвечал Сайф. – О Бурнух, сколько раз она спасала меня от беды и избавляла от смерти и того, что еще хуже смерти! Клянусь Аллахом, я никогда не забуду ее благодеяний и воздам ей за них, как смогу.

Бурнух спросил:

– А откуда она узнала, что с нами, и как могла она спасти нас и явиться как раз тогда, когда мы были на волосок от гибели?

– Она всегда идет по моим следам, – ответил Сайф. Потом он спросил Акису: – О Акиса, кто рассказал тебе о том, что со мной происходит?

– О брат мой, я была у себя во дворце, и ко мне пришел Айруд сын Красного царя, твой слуга, – ответила Акиса. – Он сказал мне: «О Акиса, спеши на помощь твоему брату, царю Сайфу, он попал в большую беду. Его мать снова предательски забросила его в гибельное место, приказав мне отнести его на гору волшебников, где находится глубокое ущелье, извергающее огонь. И когда я оставил Сайфа в этом ущелье, туда пришел главный колдун, чтобы погубить его, но Аллах спас твоего брата, а этот колдун принял ислам и стал его верным другом. Однако за ними бросились в погоню восемьдесят колдунов и войска царя этой страны, и сейчас они бьются смертным боем. Помоги им, не то их не минует чаша смерти». Услышав слова Айруда, я полетела к вам и спасла вас.

Потом Акиса спросила:

– А куда отнести тебя?

– Я хочу, чтобы ты отнесла меня в страну царя Абу Таджа, где сейчас моя жена Шама и мой сын Дамар, – попросил Сайф.

– Слушаю и повинуюсь! – ответила Акиса и понесла Сайфа и Бурнуха в страну царя Абу Таджа. Вот что было с ними.

А царица Шама, после того как Айруд унес Сайфа, осталась с царем Абу Таджем в горе и смятении. Царь Абу Тадж, увидев, что Сайф, муж царицы Шамы, исчез, вновь стал домогаться ее любви. И когда терпение Шамы истощилось, она подняла глаза к небу и стала молить Аллаха об избавлении, и не успела она кончить свою молитву, как руки царя Абу Таджа отсохли! Увидев это, царь Абу Тадж пал перед Шамой на колени и, исполненный ужаса, воскликнул:

– Скажи мне, кто твой бог и кому ты поклоняешься, чтобы я мог принять твою веру и исцелиться!

– Я поклоняюсь всевышнему Аллаху, это царь-судия, сотворивший ночь и день, – ответила Шама.

Тогда царь Абу Тадж спросил:

– А как принять твою веру?

Шама ответила:

– Скажи: нет бога, кроме Аллаха, а Ибрахим – его пророк.

И когда царь Абу Тадж повторил эти слова, он тотчас исцелился! Но царь боялся своего везира и поэтому скрывал, что принял новую веру. Однако везир все же проведал об этом, он собрал войска, покинул город и объявил Абу Таджу войну.

Тогда царь облачился в воинские доспехи и вышел к везиру со своим войском. Тут разгорелась битва, и воины нещадно рубились мечами так, что головы катились, как шары, отрубленные руки летели, как листья с деревьев во время засухи и жары. Вскоре войска везира потеснили царя Абу Таджа, его терпение истощилось, стойкость надломилась, однако он не обратился в бегство, но приготовился к гибели.

В этовремя загремел гром, с неба полетели искры, и на головы врагов посыпались камни. Увидев это, воины царя обратились в бегство, дивясь чуду и ища спасения в широкой степи, а их враги рассеялись по долинам и холмам, и на поле боя не осталось никого, кроме царя Абу Таджа и Шамы. А все это случилось потому, что Акиса, когда принесла цара Сайфа и Бурнуха в царство царя Абу Таджа и хотела опустить их неподалеку от царского дворца, увидела жаркий бой у городских стен и сказала об этом Сайфу.

– Кто же там сражается? – спросил Сайф.

Акиса ответила:

– Это царь Абу Тадж сражается со своими врагами, а твоя жена Шама стоит за его спиной, держа сына на руках.

Сайф воскликнул:

– Погуби всех их врагов, рассей их средь степей и холмов!

Тогда Акиса обрушила на врагов Абу Таджа град камней, дохнула на них дымом и пламенем, и они в страхе разбежались, пытаясь укрыться в песках и пустынных местах. Потом она опустила Сайфа и Бурнуха возле царя Абу Таджа и Шамы. Увидев их, Абу Тадж обрадовался великой радостью, подошел к царю Сайфу, приветствовал его и поздравил с удачей, а потом обратился со словами привета к волшебнику Бурнуху. А царь Сайф приветствовал Шаму, радуясь, что снова видит ее и своего сына и что ему больше нечего опасаться за их жизнь.

Потом царь Сайф и волшебник Бурнух отправились с царем Абу Таджем в диван, а царица Шама ушла к себе. Царь Сайф рассказал царю Абу Таджу обо всем, что с ним случилось, а царь Абу Тадж поведал о том, как он благодаря царице Шаме принял новую веру. Царь Абу Тадж сказал царю Сайфу:

– Я больше не могу оставаться среди этих предателей. Уедем отсюда вместе.

Но Сайф воскликнул:

– Я избавлю тебя от предателей!

Потом он приказал Акисе привести везира-изменника. Когда везир предстал перед Сайфом, тот сказал ему:

– О собака среди везиров, все мы принадлежим Аллаху и к нему вернемся, а ислам – истинная вера. А ты, узнав, что твой царь принял эту веру, восстал против него и поднял на бунт его подданных. Но что было, то было. Согласен ты теперь принять ислам?

Но везир ответил:

– Я признаю только бога Зухаля.

Не успел он произнести эти слова, как царь Сайф ударил его мечом так, что голова с плеч слетела. Потом Акиса закрыла городские ворота, и царь Сайф крикнул:

– Все, кто примет ислам, будут прощены, а всякого, кто станет упорствовать в поклонении Зухалю, мы убьем.

И все жители города до единого приняли ислам. Потом царь Сайф ибн Зу Язан сказал:

– Я хочу покинуть эту страну и переселиться в другую.

И все в один голос сказали ему:

– Мы поедем вместе с тобой!

Царь Абу Тадж приказал приготовить корабли, которые смогли бы вместить всех его воинов, а всего было снаряжено восемьдесят судов, и все воины царя Абу Таджа взошли на них, радуясь тому, что приняли ислам и что следуют за царем Сайфом, искренне и чистосердечно. Царь Абу Тадж и царь Сайф поднялись на самый большой и крепкий корабль, а вместе с ними – волшебник Бурнух и другие приближенные. А царица Шама с сыном и с многочисленными слугами отправились в свои покои на небольшом судне, на котором ехали также жены и дети царя Абу Таджа.

И корабли поплыли, пересекая моря с помощью небесного царя, а путники коротали время, рассказывая друг другу о своих приключениях. Царь Сайф поведал новым друзьям о своем рождении, о том, как воспитал его царь Афрах, как его посылали сначала за Садуном аз-Зинджи, а потом – за Книгой Нила и как встретился он со своей матерью, которая обманом выманила у него талисман Айруда. Он рассказал своим слушателям о том, как достал этот талисман во дворце Сима, как женился на царевне Шаме, объяснил, почему он блуждает по миру и терпит лишения и тяготы, как его всякий раз спасает от беды Акиса, которая следует за ним с одного конца света на другой, и как его мать, узнав об его спасении, всякий раз приказывает забросить его в какую-нибудь еще более далекую и страшную страну.

Услыхав рассказы Сайфа, волшебник Бурнух распалился гневом, которому не было пределов, и сказал:

– О царь, клянусь истинной верой, я должен приложить все силы, чтобы наказать эту проклятую Камарию по заслугам.

Царь Сайф ответил ему на это:

– О брат мой, я позволяю тебе сделать это с условием, что ты не убьешь мою мать, а передашь ее мне, если тебе удастся захватить ее, а уж я сам сделаю с ней что пожелаю.

– Да будет так, – ответил Бурнух, встал, распрощался со всеми и сказал: – Мы встретимся в Красном городе, если позволит бог, воля которого нам неведома.

С этими словами Бурнух прыгнул в море и скрылся, как будто его и не было. А у волшебника Бурнуха были слуги и помощники из рода джиннов. И вот один из них отнес его к горе, которая находилась напротив Красного города, и сказал:

– О господин, если ты взойдешь на эту гору, то увидишь перед собой Красный город.



Бурнух отослал джинна, сказав ему:

– Иди своей дорогой, когда ты мне понадобишься, я позову тебя.

Потом он позвал другого джинна и приказал ему:

– Принеси мне медный лист и стальное перо.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил джинн и скрылся.

Через некоторое время он вернулся и принес Бурнуху, что тот просил. Тогда Бурнух вызвал всех своих слуг-джиннов и велел им выдолбить пещеру в горе, против городских ворот, и джинны выполнили приказ своего господина. Бурнух отправился к пещере, вошел в нее и там начертал стальным пером на медном листе фигуру женщины, написав под ней «Камария», а потом положил медный лист в свинцовую трубку, а когда наступила ночь, Бурнух подошел к городским воротам и закопал под ними свинцовую трубку, поручив своим слугам-джиннам день и ночь мучить Камарию. Затем Бурнух отправился в город и скрылся там в одном из домов, так что его никто не видел. Вот что было с Бурнухом.

А Камария провела эту ночь спокойно, без тревог и забот, а утром встала, не помышляя ни о чем дурном, и тут ее вновь одолел сон. Она проспала около часа и вдруг проснулась, охваченная страхом и дрожа, как пальмовый лист на бурном ветру. Ее сердце сильно билось, голова болела так, словно готова была расколоться. Эти боли и мучения все усиливались, так что душа ее рада была покинуть свое убежище не сопротивляясь. Камария обливалась потом, а все ее тело было холодное, как лед, и неподвижное, как свинец, так что казалось, будто ей пришел конец. То ее бросало в жар, то в холод, она не могла ни сидеть, ни стоять, ни лежать, а уж на еду и питье и смотреть не хотела.

Изнемогая от страданий, Камария потерла золотую пластинку и, когда явился Айруд, сказала:

– Приведи мне лекаря!

– Слушаю и повинуюсь! – отвечал Айруд. А, выйдя от Камарии, он увидел четырех лекарей, которые направлялись из Индии в Йемен. Он принес их к Камарии и сказал:

– О госпожа, вот тебе четыре лекаря.

– Посмотрите, что со мной, – приказала Камария.

Они пощупали ей пульс, и один из них сказал:

– У тебя нет никакой явной болезни, и причина твоих страданий нам неизвестна.

Тогда Камария отпустила лекарей, и они удалились, а она сказала Айруду:

– Я думаю, что моя болезнь не в человеческой власти, – это дело джиннов.

– Да, госпожа, эту болезнь наслал на тебя могущественный волшебник по имени Бурнух, который прибыл от твоего сына, царя Сайфа, – отвечал Айруд. – Когда ты приказала бросить его в то место, где находится Огненная долина, дымная гора и глубокое ущелье, Бурнух встретил там Сайфа и благодаря ему принял ислам.

– Так мой сын жив и здоров?! – воскликнула Камария.

– Да, – ответил Айруд, – всякий раз, как ты посылаешь его на гибель, Сайфа спасает его сестра Акиса.

Тогда Камария крикнула:

– Приказываю тебе привести их обоих – и Акису и Бурнуха, – чтобы я могла их убить!

Но Айруд ответил:

– Я не могу сделать этого, потому что Бурнух сожжет меня заклинаниями, а Акиса – дочь могущественного царя, и никто не смеет причинить ей зло.

Камария спросила:

– А почему они так поступают со мной?

– Из-за твоего сына, – ответил Айруд.

Тогда Камария вскричала:

– Отправляйся к моему сыну, брось его за гору Каф[64] и, не задерживаясь, возвращайся ко мне.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Айруд и, выйдя от Камарии, полетел, как огненная падучая звезда, к царю Сайфу, который приближался к Красному городу вместе с царем Абу Таджем. Подлетев к кораблю, на котором плыл Сайф, Айруд опустился и сказал ему:

– О человеческое отродье, я явился к тебе, чтобы ввергнуть тебя в беду. И знай, если ты отовсюду выходил цел и невредим, то на этот раз тебе не выбраться!

Сайф взмолился:

– О Айруд, заклинаю тебя своей жизнью, не позорь меня перед людьми!

– Что же делать, ведь мне приказано схватить тебя! – воскликнул Айруд.

И Сайф сказал:

– Я прыгну в море, а ты подхвати меня и неси над волнами.

– Поступай как знаешь, – ответил Айруд.

Тогда Сайф встал и сказал людям:

– Я хочу выкупаться в море.

С этими словами он прыгнул в море, а Айруд подхватил его и унес. Царь Абу Тадж был поражен тем, что произошло, а царица Шама поняла, в чем дело, но смолчала и скрыла все от других, лишь слезы потекли у нее из глаз. А в это время Айруд взмыл высоко в небо и улетел, унося с собой царя Сайфа.

Тем временем Камарии становилось все хуже и хуже, и она была уже на краю гибели. Тогда она потерла пластинку так сильно, что все тело Айруда прожгло огнем. Он опустил царя Сайфа на каком-то острове, а сам поспешил к Камарии и нашел свою госпожу при смерти. Камария спросила его:

– Что ты сделал за это время, Айруд?

– Я взял твоего сына и отправился к горе Каф, но ты позвала меня, и я опустил его на каком-то острове, а сам возвратился к тебе, боясь, что тайные письмена сожгут меня. Чего ты от меня хочешь?

И Камария сказала:

– Мне стало хуже. Не можешь ли ты отправиться к мудрому Сакрадису и его брату Сакрадиону и принести их сюда?

Айруд возразил:

– Я не могу сделать этого из-за колдуна Бурнуха. Если ты хочешь, чтобы они явились к тебе, пошли кого-нибудь другого.

Поняв, что Айруд говорит правду и в словах его нет лжи, Камария позвала одного из своих слуг и приказала ему отправиться к советникам царя Арада и привести их к ней. И гонец отправился в путь, направляясь в Город дворцов.

А волшебник Бурнух погадал на песке, узнал обо всем и терпеливо ожидал новых известий о царице Камариц, все время за ней наблюдая, и когда она послала гонца, Бурнух вновь раскинул свое гадание и узнал, чего она хочет.

А Камарии становилось все хуже и хуже, и она в отчаянии позвала Айруда и сказала ему:

– О Айруд, приведи мне лекаря из джиннов, чтобы он излечил меня, ведь лекари из рода человеческого не могут мне помочь.

– Я ведь сказал, что в твоей болезни виноват колдун Бурнух! – возразил Айруд.

Камария спросила:

– А где он находится?

– Он скрывается здесь, за городом.

– Покажи мне это место, – попросила Камария.

– Слушаю и повинуюсь! – сказал Айруд, и царица поднялась, села на коня и отправилась вместе со своими приближенными за Айрудом, который привел их к той горе, где сидел волшебник Бурнух, но тот укрылся в пещере, невидимый для людей и джиннов. Камария спросила Айруда:

– Не можешь ли ты выследить Бурнуха и привести его или показать?

Но Айруд воскликпул:

– Разве я не говорил тебе, что Бурнух может сжечь меня?

Тогда Камария сказала:

– Я останусь здесь и сама выслежу его, а ты иди своей дорогой.

Потом она отпустила воинов и уселась у горы, подстерегая Бурнуха.

А Бурнух тоже следил за Камарией, зная, что она отправила гонца к Сакрадиону и Сакрадису. Он сказал себе: «Клянусь тем, кто направил меня на правый путь, кто научил меня, что Ибрахим – господень пророк, Аллах, ведающий все явное и скрытое, послал мне удачу!» Потом он отошел от города, стал шептать и бормотать и произносить заклинания. Тогда к нему явился огромный джинн, и Бурнух сказал ему:

– Стой здесь и подстерегай гонца, которого Камария послала к царю Араду, и не давай ему вернуться в Красный город до тех пор, пока я не сделаю свое дело.

Потом он произнес еще одно заклинание и, приняв вид проклятого Сакрадиса, двинулся в путь к Красному городу.

И когда Бурнух в облике Сакрадиса вошел в город, жители бросились к нему навстречу, произнося слова привета, а затем отправили людей к царице Камарии, чтобы сообщить ей о приходе мудрого лекаря. Узнав об этом, Камария обрадовалась, и заботы и горе покинули ее. Она тотчас пришла к Бурнуху, поцеловала ему руки и, отведя его во дворец, усадила на царский престол, оказав высшие почести. Потом Камария приказала подать лучшие угощения, и они принялись за еду и за беседу. Камария стала жаловаться на постигшую ее болезнь, но тут Бурнух наслал на нее чары забвения, и она замолчала, забыв обо всем.

Потом ночь окутала землю своим мраком, и усталые глаза попросили сна и отдохновения. Бурнух проспал до утра, а с наступлением дня Камария позвала его к себе и сказала:

– О мудрец, знаешь ли ты, что случилось со мной и зачем я послала к тебе гонца?

Бурнух ответил:

– Нет, клянусь звездой Зухаль на небесах, твой гонец сказал мне только, что ты больна, но я не знаю причины твоей болезни.



– О мудрец, меня постигла болезнь из-за волшебника Бурнуха, – воскликнула Камария и рассказала ему всю свою историю, поведала о талисмане Айруда и о том, как она хочет погубить своего сына, ввергая его то в одну беду, то в другую.

Бурнух ответил:

– Радуйся и успокойся, с тобой не случится ничего дурного.

Камария спросила:

– О мудрец, а почему гонец не вернулся вместе с тобой?

– Царь Арад задержал его у себя, чтобы тот вкусил его гостеприимства, а меня поспешно отправил в Красный город, жалея тебя.

– О мудрец, излечи меня, я погибаю и пью из полной чаши мучений, – стала просить Камария, и Бурнух сказал ей:

– Если дело обстоит так, как ты говоришь, то пойдем со мной к дальней горе, и я укажу тебе место, где таится волшебство и зловредное колдовство, и ты извлечешь его своей рукой без всякого для себя ущерба и вреда.

Услыхав это, Камария обрадовалась великой радостью и последовала за Бурнухом, думая, что перед ней Сакрадис.

А когда они подошли к горе, Бурнух посмотрел налево, потом направо, а потом пошарил по земле и, подойдя к тому месту, где была зарыта свинцовая трубка, стал бормотать и произносить заклинания, нажимая ногой на конец трубки так, что другой ее конец поднялся над землей.

И когда Камария увидела эту трубку, она обрадовалась и сказала:

– Клянусь звездой Зухаль на небесах и светилами на их кругах, тебе нет равных во всем мире! – и, схватив трубку, она бросила ее на землю и приказала своим слугам сжечь ее. И когда слуги исполнили приказ царицы, Камария сразу почувствовала себя здоровой, будто вовсе не болела, и пошла легкой походкой, изгибаясь, подобно пестрой змее. Она приказала принести дорогие одежды и облачила в них лекаря, уверенная в том, что ее излечил Сакрадис. Потом она вернулась во дворец вместе с колдуном, осыпая его похвалами и не переставая его благодарить, целовать ему руки и оказывать всяческие почести. С этого времени она не расставалась с ним ни на минуту, отвела ему роскошные покои во дворце и предоставила все необходимое. А Бурнух не выпускал ее из виду, ожидая удобного случая, чтобы отомстить ей.

А гонец, которого Камария отправила к царю Араду, прошел половину пути и вдруг увидел марида, посланного Бурнухом. Марид схватил гонца и спросил:

– Куда ты идешь?

– Я иду от царицы Камарии к царю Араду, – отвечал гонец.

Тогда марид приказал ему:

– Оставайся здесь со мной, мне велено задержать тебя. А если ты двинешься с места, я сотру тебя с лика земли.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил гонец и остался с маридом.

Глава двадцать третья

А когда Айруд оставил царя Сайфа ибн Зу Язана на острове, как мы уже рассказывали, он стал ходить по этому острову взад и вперед и вдруг увидел подземелье, вход в которое был открыт. Сайф сказал себе: «Без сомнения, здесь спрятан клад» – и стал спускаться по ступеням, высеченным в скале, пока не добрался до самого дна. Там он увидел ручей, который вытекал из одной стены подземелья и уходил в другую. Сайф подошел к этому источнику и увидел около него человека огромного роста, в четыре раза выше его. Человек этот сидел без одежды с непокрытой головой и внимательно всматривался в воду. Царь Сайф направился к незнакомцу, а тот, увидав его, вскочил на ноги и крикнул:

– Пощади меня, о великий герой нашего времени!

Царь Сайф удивился тому, что великан испугался его, и ответил:

– Не бойся, о человек! Тебе ничто не грозит, но скажи мне, почему ты сидишь здесь и смотришь в воду?

Великан спросил:

– Прежде всего, ответь мне: ты из рода человеческого или из рода джиннов?

– Да разве я похож на джинна?! – воскликнул Сайф.

Великан сказал:

– Ты мал ростом, и я в жизни не видел такого, как ты.

– Я из рода человеческого, я путник, странствующий с места на место, вот и вся моя история, – сказал Сайф. – А ты зачем сидишь здесь, голый?

Великан ответил:

– Это чудное дело и дивное диво. Я человек, как и ты. Но я боюсь, что, если я расскажу тебе свою историю, ты отберешь нашу добычу и лишишь нас хлеба насущного!

– Клянусь Аллахом, я не сделаю тебе ничего дурного! – воскликнул Сайф.

Тогда великан сказал:

– Знай, о брат мой, что в начале марта цвет воды в этом источнике меняется, сначала он из белого становится красным, затем зеленым, желтым, черным и так меняет десять цветов подряд. Потом из источника выползает десятицветный краб. Вот я и жду, когда он появится, чтобы поймать его, отнести к себе домой и отдать своему народу. Мы сохраняем этого краба до тех пор, пока к нам не прибывают купцы, путь которых обычно лежит мимо наших краев. Их корабли полны разных товаров – красивых тканей, дорогих сосудов и других изделий. Мы отдаем им этого краба, а за это они дают нам свои товары, и так мы живем из года в год, таково наше ремесло, и таков наш обычай.

– А зачем нужен им этот краб? – спросил царь Сайф.

Великан ответил:

– Этот краб исцеляет слепоту. Даже если человек ослеп двадцать лет назад, при помощи этого краба он может излечиться. Надо взять кусочек крабьего мяса, измельчить его, смешать со свежей розовой водой и приложить к глазам. Если слепой так сделает, он тут же прозреет.

Услыхав это, царь Сайф удивился и сказал себе: «Лучше бы я не поклялся ему, тогда я отнял бы у него этого чудесного краба, и он стал бы самым дорогим из моих сокровищ. Но, когда краб покажется и выйдет из воды, я оторву кусочек его мяса и возьму себе».

Случилось так, что царь Сайф попал на этот остров в седьмой день марта. Три дня он пробыл в подземелье вместе с великаном, а когда наступил десятый день месяца, вода в источнике заволновалась, забурлила, закипела и покрылась пеной, и вдруг среди волн показались два десятицветных краба. Тогда великан воскликнул:

– О малорослый, посмотри, всевышний Аллах послал нам двух крабов! Одного возьму я, а другого – ты.

Сайф протянул руку и, дотронувшись до краба, почувствовал, что он движется и скользит, как змея, а когда Сайф вытащил краба из воды, он перестал двигаться. Сайф подивился этому и завязал краба в свой пояс, а великан взял второго краба. Потом Сайф сказал великану:

– Пойдем, нам здесь больше нечего делать.

– Ты прав, о доблестный рыцарь нашего времени, – согласился великан, и оба они поднялись по лестнице и пошли по берегу моря.

Вдруг они увидели второго великана, который был еще выше ростом, чем первый. Этот великан плыл к берегу на большой лодке, а в руках у него вместо весла была огромная доска, которой он греб. Подплыв к берегу, он крикнул первому великану:

– Сделал ли ты свое дело?

– Да, – ответил тот.

Второй великан спросил:

– А кто это с тобой, о брат мой? Я боюсь его, ведь он не из нашего племени!

Первый великан крикнул:

– Плыви сюда и не бойся, он поклялся не причинять нам вреда.

Тогда великан подвел лодку к берегу, и Сайф вошел в нее вместе со своим спутником. Один из великанов сел на носу, другой на корме, а Сайф поместился посреди лодки и между этими великанами казался малым ребенком. А лодка их была выдолблена из цельного ствола огромного дерева, и великаны держали вместо весел огромные доски и быстро гребли, так что вскоре подплыли к берегу своей страны.

Там было множество людей огромного роста, и когда они увидели Сайфа, Аллах вселил в их сердца ужас, и они бросились бежать, спасаясь от него. Но спутники Сайфа окликнули их:

– Куда вы, возвращайтесь назад, не бойтесь и не пугайтесь!

Тогда великаны спросили:

– Кто этот человечек, который приплыл с вами?

И тот великан, который ловил краба, рассказал им, как встретился с Сайфом и как бог послал им второго краба и чужак взял его. Выслушав великана, его товарищи воскликнули:

– Пусть он уходит от нас, он не даст нам жить спокойно! Ведь чужак получил свою долю, пусть же идет своей дорогой, не то он испортит нашу торговлю с купцами и лишит нас товаров, которые мы получаем каждый год. Мы мирные люди, и у нас нет иных богатств, кроме этого краба, которого мы меняем на разные товары, а из-за него наша торговля может прекратиться.

Тогда спутники Сайфа сказали ему:

– О достойный человек, между нами нет вражды и не будет ссоры. Уходи от нас с миром.

– А по какой дороге мне идти? – спросил Сайф. – Ведь я не знаю пути из вашей земли.

Тогда великаны спросили его:

– А откуда ты родом?

– Из Йемена, – ответил Сайф.

– Путь туда лежит только по морю, потому что мы живем на острове, со всех сторон окруженном водой, – сказали великаны. Но мы дадим тебе лодку и весла, чтобы ты мог грести, когда захочешь, и провизию, чтобы ты утолял голод, и так ты доплывешь до своей страны.

– Да воздаст вам Аллах за все добром! – воскликнул Сайф, а великаны добавили:

– Если море принесет тебя к берегу, спроси у жителей тех земель, где находится твоя страна.

Потом они принесли и сложили в лодку все необходимое для дальней дороги, дали Сайфу доску вместо весла, и он, попрощавшись с великанами, сел в лодку и пустился в путь, уповая на помощь Аллаха-победителя.

Лодка несла его по морским волнам семь дней, и, наконец, он подплыл к заливу, который называли Болотистым. Там Сайф увидел водную гладь, простирающуюся без начала и без конца. Волны высотой с гору вздымались и падали с шумом, подобным небесному грому, сотрясая все кругом. Они подхватили лодку Сайфа и стали играть ею, как играет бурный ветер пальмовой веткой: то они поднимали лодку, так что Сайфу казалось, будто он взлетает к небесам, то швыряли ее вниз, и тогда Сайф думал, что попал на самое дно океана. Так продолжалось десять дней, и все эти дни Сайф не мог ни пить, ни есть, ни лечь, ни сесть и терпел несказанные страдания и невиданные муки. На одиннадцатый день Сайф понял, что ему суждено погибнуть, потому что он уже не видел ни берега, чтобы к нему пристать, ни примет, чтобы найти дорогу к суше. Тогда Сайф поднял глаза к небу и сказал:

– О великий владыка миров, ты научил сына Адама тайне слова, ты сделал твой святой дом запретным для врагов, спаси же меня своим величием и милосердной волей из этой бурной стремнины и жестокой пучины, пошли мне избавление от беды, выведи на сушу из воды, ведь твое могущество не имеет пределов! О боже, мне некуда идти, и с востока, и с запада мне грозит гибель. Спаси меня, о победитель, о милосердный, о всевышний!

И вдруг Сайф увидел над поверхностью моря два огромных паруса. Он сказал себе: «Если мне удастся добраться до этих больших кораблей, я буду спасен и избавлюсь от проклятой лодки, которая не стоит ровно ни на земле, ни на воде». И Сайф стал изо всех сил грести, направляясь к парусам. Но, приблизившись к ним после тяжких трудов и долгих усилий, он увидел, что это не корабельные паруса, а спинные плавники громадной рыбы, плывущей посреди залива. Каждый из этих плавников величиной превосходил раздувшийся под ветром парус большого корабля. Заметив лодку, морское чудовище разинуло пасть, подобную крепостным воротам, и морская вода потоком устремилась туда, увлекая за собой лодку. Расстояние между лодкой и чудовищной рыбой было больше фарсаха, но Сайф видел, как волны несутся в пасть рыбы с быстротой потока, прорвавшегося через разрушенную плотину, и понял, что и он вместе с лодкой попадет чудовищу в глотку. А если это случится, то назад ему уж не воротиться и спасения не добиться. Тогда он крикнул:

– Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха, великого и славного! – и, собрав все свои силы, прыгнул в море и поплыл, удаляясь от рыбы. И в тот же миг лодку принесло к страшной пасти, и рыба проглотила ее.

А царь Сайф хотел плыть дальше, но ему мешала намокшая одежда. Тогда он сбросил с себя все, кроме шаровар и меча, который подвесил на шею, и поплыл. До самого вечера он не останавливался, боясь, как бы ему не встретилось еще одно такое же чудовище, которое проглотит его. Волны били его, а ветер швырял в разные стороны, но Сайф плыл, пока не добрался до берега. И когда царь Сайф вышел из воды, не веря в свое спасение, он сразу лишился сознания и упал на землю. Так он пролежал весь день и всю ночь, а, очнувшись, почувствовал усталость и голод, жажду и холод, потому что на нем не было никакой одежды. Сайф снял шаровары, выжал их и стал сушить на солнце. А когда Сайф развязывал пояс, он вдруг нашел что-то высохшее. Это был краб, которого он поймал на острове великанов. Сайф совсем забыл о нем, но теперь он вспомнил о его целебных свойствах и снова завязал его в пояс, а потом оделся, пустился в путь и шел по этим пустынным местам два дня и две ночи. И не было у него ни еды, ни воды, и он боялся уснуть и хоть немного отдохнуть.



А на третий день Сайф увидел чудо-город с высокими стенами и крепкими домами, к которому со всех сторон стекались люди. Но, взглянув на городские ворота, Сайф увидел над ними отрубленные головы, торчавшие на копьях на виду у всех, кто входил в город. Сайф подивился этому и, подойдя к одному из местных жителей, спросил его:

– Скажи, о брат мой, почему здесь над воротами прибиты эти головы? Ведь это головы людей, и лучше было бы предать их земле. Где же их тела? Я не вижу их ни на земле, ни рядом с головами.

А человек, к которому обратился Сайф, был почтенным старцем, и он ответил ему:

– О сын мой, ты, кажется, странник?

– Да, – сказал Сайф.

– Знай, сын мой, что царь наших земель – могущественный властелин. У него есть дочь, чудо нашего времени, во всем свете нет девушки, которая могла бы поспорить с ней красотой лица и стройностью стана. Ее похитил джинн, пролетавший над нашей землей, но через несколько дней она освободилась от него и вернулась к своему отцу. Однако с тех пор она, не переставая, плачет, так что лишилась зрения и ослепла. Царь сказал своему везиру: напиши во все селения и города, что всякий, кто исцелит мою дочь, получит ее в жены, станет везиром моего царства и моим соправителем. Тогда к нему потоком устремились знахари и лекари, и всякий, кто заявлял, что искусен во врачевании, получал доступ в царский дворец. Все они требовали денег, почестей и дорогих лекарств и получали вдвое больше, чем просили, но никто из них не мог вылечить царевну. Царь награждал их всех и отпускал с миром. Так прошел год. А на следующий год царь стал избивать и прогонять лекарей, которые не могли исцелить царевну, но, влекомые алчностью, лекари не унимались и делали все новые и новые попытки. На третий год царь приказал отрезать уши всякому, кто придет и объявит себя лекарем, но не сумеет помочь царевне. На четвертый год у неудачливых лекарей отрезали уши и носы, и, наконец, царь приказал в назидание всем прочим отрубать у них головы, – но люди все равно приходят. И всякий раз, как появляется новый лекарь, царь сулит ему большие деньги, а когда тот не может справиться с недугом царевны, отрубает ему голову. И вот на воротах города ты видишь головы убитых лекарей, их уже девяносто девять, и никому от этого нет ни пользы ни выгоды. Услышав этот рассказ, Сайф воскликнул:

– О дядюшка, я, кажется, нашел, что хотел, и горе покинуло мое сердце!

– Что же ты нашел, о сын мой? – спросил старец, а Сайф ответил:

– Ведь я умелый и знающий лекарь и явился из дальних стран в эту землю из-за дочери вашего славного царя, известия о болезни которой дошли до наших краев. Я прибыл специально для того, чтобы вылечить ее, получить богатые подарки от ее отца и обрадовать ее близких и родичей.

Старец возразил:

– О сын мой, если ты искусный лекарь и прибыл из дальних стран, почему же ты в таком жалком состоянии? Ты, наверное, болен и твой разум помутился от болезни, коли он толкает тебя на верную смерть.

– О дядюшка, желая исцелить царевну, я сел на корабль, который отправлялся из наших земель к вашему городу, но наш корабль потерпел крушение, а из тех, кто плыли на нем, некоторые утонули, а некоторые спаслись, – отвечал Сайф. – А мне Аллах послал крепкую доску, я ухватился за нее и плыл, пока волны не выбросили меня на берег, а выбравшись на сушу, я оказался в том жалком положении, в каком ты меня видишь.

Старик сказал:

– О сын мой, уходи с миром, не губи себя, ведь ты здесь чужой, и никто не сможет защитить тебя. А у царя на воротах окажется полная сотня отрубленных голов, которые будут видны издали и вблизи, ведь этот царь своеволен, он не уважает стариков, не жалеет младенцев и не боится всевышнего Аллаха, могучего царя, он язычник, который днем и ночью поклоняется рассыпающему искры огню.

Сайф воскликнул:

– О старик, ведь я знающий лекарь и пришел сюда для того, чтобы вылечить царевну.

Тогда старик сказал:

– О сын мой, твоя смерть близка, потому что ты не слушаешь разумных советов. Я чувствую, что чаша смерти не минует тебя, ибо ты из тех, кто не боится ни царей, ни их вельмож и слуг. Ну что ж, пойдем со мной!

И Сайф вошел в город вместе со стариком, который закричал громким голосом, слышным и вблизи и вдали:

– О великий царь, сегодня к тебе прибыл новый лекарь, который утверждает, что искусен во врачевании разных болезней.

Услышав это, царь приказал:

– Приведите ко мне этого лекаря!

Слуги опрометью бросились выполнять приказание и, подбежав к Сайфу, спросили его:

– Это ты лекарь?

– Да, я, – ответил Сайф, и слуги привели его к царю.

И когда царь посмотрел на Сайфа и увидел, что он почти наг, потому что на нем не было ничего, кроме шаровар и меча, подвешенного на шее, он воскликнул:

– О лекарь, кто напал на тебя по дороге, кто ограбил тебя, кто свершил над тобой это позорное дело? Я ведь правитель этих стран, этих гор и долин и хочу очистить мои земли от злодеев и лиходеев!

Сайф ответил:

– О царь, никто не грабил меня. Я лекарь. Услышав о том, что твоя дочь ослепла и что врачеватели из разных стран не могли излечить ее и только мучили понапрасну, я отправился к тебе, чтобы помочь царевне. Но корабль, на котором я плыл, утонул, я же сумел спастись на счастье тебе и твоей дочери, да хранит ее всевышний Аллах и да исцелит он ее от болезни, да пошлет он тебе, о царь, победу над врагами, чтобы ты достиг всего, чего хочешь.

Царь обрадовался словам Сайфа и приказал принести ому дорогую одежду, а Сайф, надев ее, стал прекрасен, как месяц во время полнолуния. И царь увидел, что Сайф не простого рода, потому что во всем его облике было заметно величие, присущее царям. Тогда царь пожалел его и сказал:

– О сын мой, если ты говорил, что знаешь искусство врачевания только потому, что был наг и хотел получить платье, бери его и иди своей дорогой, я не трону и не обижу тебя. Знай, я поклялся отдать свою дочь в жены тому, кто ее вылечит, но, если лекарь не выполнит своего обещания, я напою его вином смерти.

Царь Сайф ответил:

– О царь, я принимаю это условие.

Тогда царь позвал своих жрецов и сказал им:

– Будьте свидетелями между мной и этим лекарем! Если он исцелит мою дочь, она станет его женой, а если его лечение не поможет – я отрублю ему голову.

– Ты согласен с этим условием, лекарь? – спросили жрецы, и Сайф ответил:

– Да.

Тогда царь кликнул старшего слугу и приказал:

– Отведи его к царевне и скажи ей: это, мол, лекарь, которого послал твой отец, чтобы он исцелил тебя от слепоты. Это искусный врачеватель, а прибыл он сюда из дальних стран. Если он не справится с лечением, царь отрубит ему голову и покончит с ним, а если он исцелит тебя, ты откроешь глаза, и к тебе вернется зрение, ты станешь его женой, а он твоим мужем. Если он сказал правду, мы вознаградим его женитьбой на тебе, а если он солгал, мы убьем его и погубим.

Старший слуга привел Сайфа к царевне, которая сидела в своем дворце, испросил разрешения войти, и они оказались в покоях, один вид которых заставлял забыть все заботы и горести. Стены и пол были облицованы разноцветным мрамором, большой зал был украшен пятью арками, а под каждой аркой стояло мраморное изваяние льва, ноги у изваяния были из червонного золота, а тело усыпано жемчугом и драгоценными камнями. Весь дворец был устлан дорогими коврами, вдоль стен стояли ложа и сиденья, всюду были разбросаны шелковые подушки, а с потолка свисали хрустальные и алмазные светильники на золотых и серебряных цепях. Посреди зала сверкал хрустальный фонтан, окруженный золотыми и серебряными фигурами певчих птиц, газелей, орлов и разных зверей, изукрашенными жемчугом и кораллом. Фонтан этот был так прекрасен, что от одного его вида можно было лишиться рассудка. А изо рта каждой фигуры журча изливалась вода, так что казалось, будто птицы щебечут, голуби стонут, а газели зовут своих детенышей. Крыша дворца была из красного сердолика, зеленого нефрита и раздоцветной яшмы и походила на переливающиеся разными цветами перья на голубиной шее. А в глубине одной ниши стояло ложе, покрытое блестящим шелком красного, зеленого и желтого цветов, словно это был трон царя Искандара Двурогого. На этом ложе сидела девушка, подобная взошедшей на небо луне, с алмазным царским венцом на голове, в платье, которое превосходило роскошью одеяния царицы Билькис. Одного взгляда на эту девушку было достаточно, чтобы лишиться рассудка!

Старший слуга подошел к царевне и сказал ей:

– О достойная царевна, к нам явился лекарь, который вылечит тебя.

Но царевна воскликпула:

– Пусть уходит с миром, я не нуждаюсь в нем и не верю ему! Ведь ни один из лекарей не смог меня излечить, и отец мой всех их поубивал, а грех этот пал на наши головы.

Слуга возразил:

– О царевна, но этот человек принесет нам счастье, и твой недуг покинет тебя.

Тогда царевна сказала:

– Ну, ладно, пусть делает, что может, – и слуга сказал Сайфу:

– Подойди, о лекарь, и делай, что считаешь нужным, но я останусь здесь.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Сайф, а потом добавил:

– Принесите мне золотую ступку!

И когда Сайфу принесли все, что он просил, он приказал развести огонь, а потом сел, развязал пояс и вынул оттуда краба, отломал кусок крабьего мяса, обжег его на огне и положил в ступу. Потом он подлил в ступку воды и стал растирать мясо, пока оно не превратилось в тесто. После этого Сайф подошел к царевне и, положив голову царевны себе на колени, взял палочку сурьмы, окунул ее в это тесто и смазал царевне глаза. Царевна испустила страшный крик, который разнесся по всему дворцу, упала замертво на ложе и перестала шевелиться. Увидев это, старший слуга побежал к царю и сказал ему:

– О царь, твоя дочь умерла и лишилась жизни.

– Кто убил ее? – вскричал царь, и слуга ответил:

– Лекарь, которого ты прислал к ней. Он уколол ее в лицо, она закричала, и душа покинула ее тело.

Царь вскочил на ноги и бросился во дворец своей дочери, а за ним последовали все его приближенные и сановники, по пути извлекая из ножен свои мечи. Вот что произошло с царем и его придворными.

А царь Сайф, увидав, как царевпа упала замертво, тоже подумал, что она лишилась жизни и, сильно испугавшись, встал и воскликнул:

– Нет силы и мощи, кроме как у великого Аллаха! Если тебе было суждено умереть молодой, то почему мне надо было стать причиной твоей смерти?!

Потом, не зная, что делать, Сайф сказал себе: «Видно, судьба привела меня сюда, чтобы напоить напитком смерти. Надо было мне дорожить своей жизнью и не стремиться навстречу разным опасностям и бедам. О, если бы хоть какая-нибудь надежда забрезжила мне в этом несчастье!»

И Сайф стал прощаться с жизнью, вспоминая близких и родных.

Но тут девушка вдруг чихнула и пришла в себя. Потом она потерла глаза, и из них потекла жидкость, похожая на гной. Тогда царевна отерла лицо, раскрыла широко глаза и внезапно прозрела! Она стала различать цвета: и белый, и красный, и желтый, увидела высокое небо и широкую землю и забыла обо всех своих горестях. Потом она взглянула на царя Сайфа ибн Зу Язана и крикнула: «О господин мой!» – обняла его и снова лишилась сознания. И когда Сайф внимательно посмотрел на девушку, он увидел, что перед ним – царевна Нахид, которая произнесла заклятье после того, как он отрубил вторую руку Мухтатифу, джинну-похитителю, и приказал Акисе отнести всех похищенных девушек к ним на родину. Сайф вспомнил, как Нахид прокляла его, и как он в ответ на это сказал: «Ты ослепнешь, а я исцелю тебя». И когда Сайф все это вспомнил и увидел, что царевна Нахид исцелилась, он успокоился и перестал опасаться за свою жизнь.

В это время во дворец вбежал царь с обнаженным мечом в руке, а следом за ним его приближенные и слуги, царевна же Нахид пришла в себя и села на ложе. И когда Царь увидал, что его дочь жива и смотрит на него открытыми глазами, он окликнул ее, и она ему ответила:

– Я слушаю тебя, отец!

Потом царевна встала, подошла к царю и поцеловала ему руки. Тогда царь понял, что царевна исцелилась, и обрадовался великой радостью, которой не было пределов. И он спросил царевну:

– Что сделал с тобой этот лекарь?

Нахид ответила:

– Господь исцелил меня благодаря ему, о великий царь нашего времени. Но этот человек еще раньше совершил другое благодеяние: он спас меня от джинна-похитителя Мухтатифа и вернул к родным и друзьям целой и невредимой. А сколько добра он сделал другим людям! Хвала богу за то, что он жив и здоров, о, если бы я могла отдать за него свою жизнь!

Царь воскликнул:

– Откуда ты знаешь этого человека, я ведь видел, как ты обнимала его!

И царевна повторила:

– Это тот, кто убил джинна-похитителя и отправил меня домой. Я ослепла из-за того, что не хотела жить в разлуке с ним.

Услыхав слова дочери, царь сказал:

– Значит, это царь Сайф сын Зу Язана и из-за него-то с тобой и приключилась эта беда?

– Да, это он, – сказала Нахид.

Тогда царь подошел к Сайфу, обнял его и поцеловал в лоб, а потом приказал принести царское платье, расшитое золотом и драгоценными камнями, и отвести царя Сайфа в баню, где слуги омыли его, очистив от дорожной грязи, и облачили в подаренные царем одежды. Выйдя из бани, Сайф сел на коня, которого подвели ему слуги, и направился в диван, а царь сопровождал его. Там царь усадил Сайфа рядом с собой и приказал бить в барабаны, трубить в трубы и украшать город. Потом царь собрал своих приближенных и в их присутствии заключил брак царя Сайфа и царевны Нахид, приказав написать брачный договор. Затем устроили пышное празднество, выпустили из тюрьмы всех заключенных, и по всему городу раздались радостные крики и зазвучали свадебные песни. Пиры продолжались десять дней, а на одиннадцатый день Нахид нарядили в самые дорогие одежды, украсили драгоценностями и отвели к царю Сайфу, и за эту ночь стоило отдать тысячу ночей!

И когда молодые остались вдвоем, Нахид подошла к Сайфу и поцеловала ему руку, потом они обнялись, и Сайф хотел уже увлечь Нахид на ложе, как вдруг в небе прогремел гром. Сайф поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело, и увидел перед собой Айруда, который говорил ему:

– Пойдем, о великий царь нашего времени!

Сайф воскликнул:

– Это ты, Айруд!

– Да, я слушаю тебя! – отвечал тот. Царь Сайф спросил:

– Зачем ты явился ко мне?

Айруд сказал:

– Я прилетел сюда, чтобы отнести тебя в твое царство, которое ты унаследовал от отца.

Тогда Сайф воскликнул:

– Ты говоришь правду, о Айруд?

И Айруд ответил:

– Да, клянусь печатью на перстне Сулаймана!

Услышав это, царь Сайф радостно улыбнулся и спросил Айруда:

– Как же это произошло, Айруд?

И джинн ответил ему:

– О господин мой, сейчас не время разговаривать, пойдем, я не должен задерживаться!

– Слушаю и повинуюсь! – отвечал Сайф, и Айруд посадил Сайфа себе на плечи и хотел уже подняться в небо, но тут Нахид крикнула:

– Если ты не возьмешь меня с собой, я снова прокляну тебя!

– Сейчас это невозможно, – возразил Сайф, – но, когда Айруд отнесет меня, он вернется за тобой.

Нахид подняла голову и хотела произнести проклятье, однако Сайф быстро сказал ей:

– Не надо проклятий, Нахид, а ты, Айруд, возьми ее, потому что ее проклятия исполняются! Ведь с того времени, как она прокляла меня, я терплю страшные беды, и со мной происходят невиданные чудеса.

И Сайф рассказал Айруду, что с ним приключилось после того, как Нахид произнесла свое заклятье, а потом добавил:

– Я боюсь, что она проклянет меня еще раз и навлечет на меня бесчисленные беды.

– Слушаю и повинуюсь! – сказал Айруд и, взяв Сайфа и Нахид, отправился к Красному городу, как ему приказал тот, кто его послал.

Глава двадцать четвертая

А все это произошло вот почему: когда волшебник Бурнух расстался с царем Сайфом, прибыл в Красный город и совершил все то, о чем мы уже рассказывали, Камария приняла его за Сакрадиса и обрадовалась ему великой радостью. Она успокоилась и, думая, что ей ничего больше не угрожает, ввела Бурнуха в свой дворец, а тот все время следил за Камарией. И когда она выпила пьянящего вина и прилегла, сонная, на свое ложе, Бурнух стал рассказывать ей разные притчи, сказания о подвигах героев и занимать ее всякими долгими беседами. Наконец проклятая Камария уснула, но Бурнух разбудил ее и больше не давал ей спать, стараясь ее утомить, пока она не упала на ложе, обессилев и не отвечая на вопросы Бурнуха, который все это делал нарочно. Тогда Бурнух протянул руку, отстегнул цепочку, на которой висела пластинка, снял талисман с ее руки и ушел, оставив Камарию крепко спящей на ложе.

И как только Бурнух возвратился к себе, он сразу потер пластинку, и перед ним предстал Айруд, восклицая:

– Я слушаю тебя, о господин мой!

Бурнух сказал:

– Я приказываю тебе тотчас принести сюда царя Сайфа ибн Зу Язана, где бы он ни был.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Айруд и, охваченный радостью, полетел, как вихрь, и нашел царя Сайфа во дворце царевны Нахид. Он прибыл туда в брачную ночь, как мы уже рассказывали, и унес их обоих, радуясь тому, что произошло. С быстротой молнии домчал Айруд Сайфа и Нахид в Красный город и опустил их в царском дворце, в покоях, отведенных Бурнуху. Увидев Сайфа, волшебник поднялся к нему навстречу, поцеловал его в лоб и, усадив рядом с собой, сказал:

– О великий царь нашего времени, возьми этотталисман и береги как зеницу ока, знай, мне пришлось много потрудиться, чтобы вернуть его.

И Бурнух рассказал Сайфу, как ему удалось достать золотую пластинку. Царь Сайф взял талисман с великой радостью, привязал его к руке, на то место, где он был прежде, все время благодаря волшебника Бурнуха и всячески восхваляя его. Потом Сайф и Бурнух сели рядом и рассказали друг другу обо всем, что с ними случилось за время разлуки. Так они беседовали в радости и веселье всю ночь. А когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, царь Сайф встал и сел на царский престол, а Бурнух – рядом с ним.

А проклятая Камария проспала всю ночь, а утром проснулась, встала и отправилась в тронный зал, чтобы по своему обыкновению занять место на троне, и тут она увидела, что на троне сидит ее сын! Охваченная страхом и разочарованием, Камария забеспокоилась, не пропал ли ее талисман, и левой рукой ощупала правую, чтобы проверить, на месте ли пластинка, – но не нашла ее. Сердце ее сжалось от ужаса, и она чуть не потеряла сознание. Камарии казалось, будто она во сне, но сердце подсказывало ей, что время счастья миновало, и настал срок возмездия. И вдруг она увидела, что справа от ее сына сидит Бурнух и весело улыбается. Камария едва не лишилась рассудка, но взяла себя в руки, решив снова прибегнуть к своей хитрости и коварству. Она смиренно склонилась перед сыном, хотя у нее в груди пылал огонь ненависти, проливая слезы и говоря:



– О сын мой, убей меня своим острым мечом, и ты избавишься от своей матери, и никто не сможет обвинить тебя в том, что ты пролил мою кровь!

Услышав слова Камарии, Бурнух сказал Сайфу:

– О сын мой, если хочешь послушаться моего совета, и правда убей ее, и пусть тебя не обманывают ее коварные речи. В ее смерти твое возмездие и спасение! Клянусь Аллахом, если она еще раз сумеет тебя обмануть, то не пожалеет никаких трудов, чтобы погубить навеки. Не обольщайся ее смирением: она унижается сейчас перед тобой только затем, чтобы прибегнуть к хитрости и коварству, снова забросить тебя на край света и заставить испить чашу гибели!

Но царь Сайф ибн Зу Язан был добр и великодушен, он был царем и сыном царя и не обращал внимания на людские козни, ведь он надеялся только на Аллаха и не боялся тех, кого сотворил господин миров. Он сказал Бурнуху:

– О брат мой, пусть она делает что хочет. Ведь это моя мать униженно стоит передо мной, может быть, она раскаялась. О брат мой, мое сердце полно жалости к ней, я никогда не смогу убить ее!..

Услышав слова Сайфа, Бурнух воскликнул в нетерпении:

– О царь, это все пустые слова, в них нет ни капли истины! Не верь ей, она зла и коварна. Ты говоришь, что подобает почитать свою мать, и это правда, но только в том случае, если мать любит сына и заботится о нем. А твоя мать не такая, как другие. Убей ее своей рукой, или я заточу ее в этом дворце. Если же ты не послушаешь меня, я не останусь и часа в этих краях, и тогда пеняй на себя, коли из-за этой женщины тебя постигнут еще более горькие беды и ужасные несчастья.

При этих словах Бурнуха царь Сайф устыдился и смутился и решил его слушаться. Он не пожелал убить родную мать, но приказал заковать ее в тяжелые цепи и поместить в подземелье под дворцом, приставив к ней невольницу, чтобы она кормила и поила узницу и ухаживала за ней. А Бурнуха царь Сайф одарил драгоценной одеждой и осыпал благодеяниями, и он стал ему дороже всех близких и родичей. Царице Нахид Сайф отвел роскошные покои во дворце и приставил к ней слуг и челядь, окружив ее почетом и уважением. Царь Сайф проводил время с Нахид, но постоянно думал о царице Шаме, беспокоясь о том, что она с сыном задержалась в пути. А волшебник Бурнух приказал джинну отпустить гонца, которого Камария послала к царю Араду, и тот сразу же отправился к царю Араду, – но о нем речь еще впереди.

Царь Сайф стал править царством и Красным городом, и, когда к нему вошли слуги и пали перед ним ниц, он сказал им:

– Поднимите голову, падать ниц подобает только перед небесным царем, а что касается правоверных, то им подобает приветствовать царя, говоря ему: «Мир тебе!». Знайте же это и поступайте так, как я вам сказал.

И слуги ответили ему в один голос: «Слушаем и повинуемся!» – и поблагодарили царя Сайфа за его слова. Известие о возвращении Сайфа достигло царя Афраха, отца Шамы, и он обрадовался великой радостью. Садун аз-Зинджи тоже узнал, что царь Сайф вернулся в Красный город, и тотчас прибыл со своими людьми к царю Афраху и рассказал ему об этом. Царь Афрах воскликнул:

– Я получил такие же известия!

Они тотчас снарядили гонца, чтобы тот все разузнал и доложил им. Гонец ушел, а через некоторое время возвратился к ним, неся верные вести. Тогда царь Афрах и Садун аз-Зинджи собрали своих воинов, приверженцев, жец и детей и все вместе отправились в Красный город. И когда царь Афрах и Садун вошли к царю Сайфу, тот встал им навстречу, усадил их рядом с собой, радуясь их появлению, и приказал бить в барабаны и трубить в трубы. Вся страна ликовала по поводу их прибытия, и этот день затмил любой праздник. Все те, кого разлучила судьба, снова были вместе, и люди поздравляли царя Сайфа с благополучным возвращением, а Сайф раздавал дорогие подарки – роскошные одежды и золотые монеты.

А через несколько дней далеко в море показались корабли, паруса которых были похожи на соколиные крылья. И когда люди Красного города всмотрелись вдаль, они увидели, что эти корабли направляются к берегу. Когда же корабли приблизились, все увидели, что на них развеваются значки и знамена. И когда слуги царя Сайфа сообщили ему о прибытии кораблей, он понял, что это царь Абу Тадж и царица Шама с сыном, и приказал украсить город, а своих приближенных и придворных послал навстречу царю Абу Таджу. Царицу Шаму вместе с ее служанками и невольницами отвезли в ее покои во дворце, а царю Абу Таджу царь Сайф устроил торжественный прием, встретил его с почетом и роскошью. Впереди него бежали слуги и рабы-скороходы, а позади шли воины, облаченные в пестрые одежды и подобные цветущему саду. А когда царь Абу Тадж прибыл в диван, царь Сайф радостно встал к нему навстречу и заключил его в объятия, а потом приказал принести для него еще один трон, и они сели рядом. Затем царь Абу Тадж приветствовал царя Афраха и предводителя молодцов Садуна аз-Зинджи. Царь Сайф спросил Абу Таджа, почему они так задержалась, и тот ответил:

– О великий царь нашего времени, мы блуждали по морям и едва не погибли, но Аллах спас нас от беды.

Царь Сайф воскликнул:

– Ваше благополучное прибытие – счастливый знак, и мы благодарим всевышнего Аллаха за дарованную нам милость!

Вот что было с ними.

А Камария, которая сидела в подземелье, страдая от тяжких оков и от заточения, прибегла к хитрости и коварству и, притворившись тяжело больной, бросилась на землю и так и лежала не поднимаясь, ходила под себя, стонала и кричала не переставая. Невольница, которая была к ней приставлена, испугалась, что Камария умрет от этой болезни, а ее сын даже не узнает. Служанка принесла Камарии еду, но та и не притронулась к ней. Тогда девушка из страха перед царем Сайфом вымыла Камарию, выстирала ее платье и поднялась во дворец, оставив Камарию одну. Там она подстерегла царя Сайфа, когда он выходил из покоев царицы Шамы, подошла к нему и сказала:

– О господин мой, знай, что твоя матушка, царица Камария, занемогла и страдает от сильных болей. Она на волосок от смерти, не ест и не пьет, ходит под себя и лежит без сознания.

Когда Сайф услышал эти слова, он побледнел, и сердце у него сжалось.

– Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха! Я боюсь, что она умрет, гневаясь и проклиная меня! – воскликнул он.

Царь Сайф больше никому ничего не сказал и, заливаясь слезами, отправился вместе с невольницей в подземелье, а когда он спустился туда и вошел к Камарии, то увидел, что та лежит на полу без сознания. Царь Сайф громко зарыдал, горюя о своей матери, и приказал немедля снять с Камарии оковы и вынести ее из подземелья. Он подошел к матери и поцеловал ей сначала голову, а потом руку. Тогда Камария открыла глаза и сказала:

– О сын мой, я несправедливо обижала тебя и грешна перед тобой, потому что сделала много дурного. Пусть Аллах не взыщет с меня за мои грехи!

А говорила она все это слабым голосом, словно умирающая. Тогда царь Сайф приказал отвести Камарию в баню. Там ее вымыли, облачили в самые дорогие шелковые одежды, затканные золотыми узорами дивной красоты, и отвели в наилучшие покои. А эта проклятая все время делала вид, будто она слаба, измучена и унижена, но все это были лишь хитрости, задуманные ею на погибель сыну. Царь же Сайф, боясь упреков Бурнуха, скрыл все то, что произошло с Камарией, и никому не рассказал о своем тайном приказе, велел слугам отвести ее в потайное место неподалеку от дворца.

Но в тот же день к царю Сайфу пришли его слуги и сказали:

– О царь, к нам явились советники Арада, великого царя эфиопов и суданцев. Это Сакрадис, который хитер и лукав, как сам Иблис[65], и Сакрадион, да будет он проклят. Они прибыли из Города дворцов и Семи замков от царя Сайфа Арада Громогласного. Что ты прикажешь нам делать с ними?

Сайф с улыбкой ответил:

– Ведите их ко мне, я спрошу их, зачем они к нам пожаловали.

А Сакрадион и Сакрадис прибыли вот почему: когда тот гонец, которого Камария послала к царю Араду, освободился от джинна, он тотчас направился в Город дворцов и, войдя к царю Араду, поцеловал перед ним землю и сказал:



– О царь, я пришел от твоей невольницы Камарии и принес тебе от нее послание.

Царь взял послание, сломал печать, прочел его и, узнав обо всем, что случилось с Камарией, тотчас приказал Сакрадиону и Сакрадису отправиться к ней. Они ответили Царю: «Слушаем и повинуемся!» – но Сакрадион сказал своему брату:

– О брат мой, я боюсь, как бы это дело не оказалось сложным и трудным и как бы не постигла нас неудача.

– Не бойся, – ответил Сакрадис, – я все рассчитал и пришел к правильному решению. Клянусь своей бородой, в этом деле нет ничего трудного, наоборот, от него следует ждать всяческих благ.

Они отправились в путь и вскоре прибыли в Красный город п подошли к царскому дворцу. Там хаджиб преградил им путь, говоря:

– Стойте здесь, пока я не доложу о вас царице Камарии.

Потом хаджиб пошел к царю Сайфу и сообщил ему о прибытии советников, как мы уже рассказывали. Царь Сайф наградил хаджиба и велел ему привести посланцев. Хаджиб вернулся к воротам и ввел Сакрадиона и Сакрадиса в диван. Они вошли и увидели, что на престоле сидит царь Сайф, справа от него – царь Афрах, а слева – Садун аз-Зинджи, их окружают наибы и хаджибы и несметное число придворных и слуг, а перед царем Сайфом стоит волшебпик Бурнух, который что-то шепчет и бормочет, произнося заклинания, охраняющие царя от колдовства, порчи и дурного глаза. И когда Сакрадион и Сакрадяс оказались лицом к лицу с Сайфом, они готовы были провалиться сквозь землю, но, прибегнув к своему обычному коварству, они склонились и поцеловали перед царем землю. Проклятым почудилось, будто тяжкая гора обрушилась им на голову и придавила сердце, не в силах подняться, оба мудреца повалились на пол и испачкали одежду. Потом они поднялись и знаками дали понять друг другу, что теперь их жизнь в руках того, от кого не приходится ждать милости, поэтому им остается лишь положиться на бога Зухаля.

А царь Сайф сказал им:

– Добро пожаловать, о мудрецы, прибывшие к нам, чтобы продолжать свои козни! Аллах погубил вас, несмотря на всю вашу хитрость, теперь вам уже не спастись от возмездия.

Услыхав эти слова, Сакрадион и Сакрадис были не в силах отвечать Сайфу и, казалось, предпочли бы сложить головы, лишь бы не стоять сейчас перед ним. Царь Сайф приказал схватить их, а Бурнух посоветовал ему:

– Посади их в подземелье вместе с Камарией.

Но Сайф ответил:

– Я освободил мою мать, потому что она была больна и близка к гибели. Я приказал снять с нее оковы и вывести ее из подземелья.

Едва он произнес эти слова, все присутствующие встали в сильном волнении, раздался шум, послышались возгласы, и многие стали говорить:

– О великий царь нашего времени, разреши нам уехать в нашу землю, мы больше не можем оставаться здесь!



– Почему вы хотите уехать? – спросил царь Сайф.

А люди отвечали ему:

– Мы боимся, что твоя мать ввергнет нас в беду. Теперь нам постоянно грозит опасность: у тебя, о царь, есть сестра, которая всякий раз тебя вызволяет, спасает от унижения и горя, а кто выручит нас, когда нам будет грозить гибель? Мы требовали, чтобы ты убил свою мать, но ты нас не послушался и заточил ее в подземелье, а теперь ты совершил недостойный поступок, освободив ее из темницы и вернув ей власть. Разреши нам уехать, чтобы мы снова ощутили себя в безопасности и не боялись за свою жизнь.

Тогда царь Сайф задумался, а потом сказал:

– О братья, клянусь пророком Ибрахимом, я сжалился над своей матерью, увидав ее на смертном одре, но сейчас я не могу прекословить вам.

И царь Сайф приказал снова заключить Камарию в подземелье. Тогда слуги пошли в покои Камарии, схватили ее, отвели в темницу, надели ей на шею стальной ошейник, а Сакрадиона и Сакрадиса сковали вместо с ней, оставили всех троих в подземелье, чтобы они там маялись в оковах и страдали от сырости и мрака, а сами ушли, заперев за собой двери. Только тогда все успокоились, удостоверившись, что им больше ничего не угрожает.

А Сакрадион и Сакрадис, оставшись в подземелье с Камарией, спросили ее:

– О царица Камария, что служилось с тобой после того, как ты отправила к нам гонца? Как ты оказалась в темнице и почему увлекла нас на погибель? Вот как довелось нам, несчастным, встретиться, когда удача изменила нам!

Камария ответила:

– Со мной случилось дивное диво! Я отправила гонца к царю, прося прислать вас, потому что заболела из-за волшебника Бурпуха, который наслал на меня дрожь и лихорадку. Никто из моих врачевателей и лекарей не мог мне помочь, тогда я послала за вами. Но Бурнух задержал моего гонца и сам явился ко мне, приняв вид Сакрадиса, а я ни минуты не сомневалась, что передо мной один из вас. Он отправился со мной к горе, отыскал там трубку с колдовским изображением и приказал ее сжечь, и моя болезнь тотчас прошла. А Бурнух дождался, пока я уснула, и украл у меня волшебную пластинку, а потом послал Айруда за царем Сайфом и отдал ему талисман. Сайф хотел убить меня, но я униженно склонилась перед ним, и он решил заточить меня в это подземелье. Несколько дней назад я притворилась, будто умираю от тяжкого недуга. И когда Сайф пришел ко мне и застал меня в таком состоянии, он пожалел меня, а я обратилась к нему с такими словами: «О сын мой, сжалься надо мной и убей меня, никто не обвинит тебя в том, что ты пролил мою кровь, и на тебе не будет греха. Это враги подговорили меня, и по их наущению я совершала недостойные поступки. Они твердили мне: „Твой сын не любит тебя!“ – а я послушалась их сатанинских советов. Поступи же со мной как должно, своей рукой меня убей и схорони в земле твоей, чтобы я хоть мертвая могла смотреть на тебя». Сайф поддался на мою хитрость и пожалел меня. Но потом он испугался своих негодных везиров и приближенных, которые твердили ему: «Твоя мать совершала с тобой такие дела, а ты еще жалеешь ее!» И вот он снова бросил меня в темницу, тут вы и появились, и тогда они вас схватили и тоже в подземелье заточили. Только лишь коварство станет нам лекарством, оно нас может спасти, не то нам отсюда век не уйти. Я постараюсь освободить вас, чтобы вы могли вернуться в свою страну и в родные края. А уж потом как-нибудь перехитрю Сайфа, снова добуду талисман и заброшу этого ублюдка в такое место, откуда ему не будет возврата и где он лишится и разума, и жизни и выпьет чашу гибели.

Выслушав Камарию, мудрецы сказали ей:

– О царица, мы знаем множество хитростей и уловок, но опасаемся, как бы этот жестокий царь не убил нас, проведав о наших замыслах. Ведь мы в его власти, и нам неоткуда ждать спасения. Лучше ты постарайся освободить нас, а как только мы окажемся на свободе, мы приложим все усилия, чтобы погубить твоего сына.

И Камария, поразмыслив, сказала:

– Я выпью отвар из волшебных трав, от которого мое лицо станет желтым, как у мертвеца, и сделаю вид, будто умираю. И если кто-нибудь из слуг Сайфа увидит меня в таком состоянии, он наверняка отправится к своему господину и расскажет ему об этом. Тогда мой сын придет сюда и освободит меня, что бы ни говорили его приспешники и друзья: ведь он чистосердечен и совсем не умеет отличить правду от лжи и обмана. А если он освободит меня, я постараюсь погубить и его, и царя Афраха, и Садуна, и Бурнуха, и всех его приближенных! Я задушу их в сетях своей хитрости, погублю всех до одного!

Сакрадис воскликнул:

– Вот это правильно! О царица Камария, в моей сумке есть травы, которые как раз годятся для нашего дела и помогут исполнить твои намерения, ибо всякий, кто выпьет отвар из них, сначала побелеет, потом покраснеет, а затем пожелтеет. А у моего брата есть противоядие, которое уничтожает действие этих трав; выпив его, ты снова станешь такой, как прежде, и желтизна с твоего лица совсем исчезнет.

Он подал Камарии травы и сказал:

– Возьми эту траву, от нее желтеет лицо и начинается понос, она поможет тебе сделать так, как ты задумала. А когда ты захочешь выздороветь, тебе понадобится желтая трава, которая есть у моего брата, она излечит тебя от недуга.

С этими словами он взял сумку своего брата и передал Камарии противоядие. Камария взяла у Сакрадиса его снадобья, и, как только она проглотила первое, живот у нее раздулся, лицо пожелтело, так что по виду ее можно было подумать, будго она больна уже лет сто. Тут Камария принялась кричать и вопить, и не унималась до тех пор, пока не пришла приставленная к ней невольница. И когда эта невольница увидала, что происходит с Камарией, она воскликнула:

– Ты опять хочешь нас обмануть, да проклянет Аллах твоего отца, да не пошлет тебе господь милости и спасения!

А Камария сказала ей жалобным голосом:

– У меня болит сердце и ломит все тело. Я не знаю, что со мной случилось.

На это невольница ответила:

– Это, наверное, настал твой смертный час, о подлая распутница!

Потом невольница ушла, оставив Камарию в подземелье и ничего никому не сказав о ее болезни. На второй день Камарии стало хуже, а на третий день все ее тело распухло и боли усилились. Она извивалась, как змея, и вопила, рыдая:

– О сын мой, пусть Аллах не взыщет с меня за мой грех! Я была несправедлива к тебе, я обижала тебя, а теперь меня страшит только одно – умереть, не повидав тебя. Теперь у меня осталось одно желание: я хочу еще раз взглянуть на тебя перед смертью.

Потом Камария лишилась сознания и упала на землю, словно мертвая. И когда невольница увидала это, она испугалась, что царь Сайф убьет ее, если она ничего ему не скажет, и подумала: «Если эта проклятая умрет, а я ничего не скажу царю Сайфу о ее болезни, он станет упрекать меня и бранить, а может и вовсе убить, навеки жизни лишить». Она подождала, когда Камария пришла в себя, и спросила ее:

– Чего ты хочешь, царица?

– Я хочу, чтобы ты отправилась к царю Сайфу сыну царя Зу Язана и рассказала ему о том, что случилось со мной, и какая беда постигла меня, – отвечала та. – Но не говори об этом никому из его приближенных и слуг! А моему сыну скажи так: «Твоя мать умирает, настал последний день ее жизни. Она хочет увидеть тебя, проститься с тобой и высказать свою последнюю волю». Вот чего я хочу от тебя.

И невольница ответила ей:

– Слушаю и повинуюсь! – потом вышла из подземелья, заперла за собой дверь и стала поджидать царя Сайфа.

И когда Сайф распустил диван и собирался идти на женскую половину дворца, невольница подошла к нему, поцеловала ему руки и сказала:

– О великий царь нашего времени, я хочу рассказать тебе о твоей матушке. Но я должна поговорить с тобой так, чтобы нас никто не видел.

Царь Сайф отпустил всех своих приближенных и приказал невольнице:

– Теперь говори.

Невольница сказала:

– О великий царь нашего времени, твоя матушка, царица Камария, не выдержала тягот заточения и заболела: она вся распухла и вот-вот умрет. Она передает тебе свой прощальный привет и с любовью и почтением зовет тебя к себе, чтобы в последний раз повидать тебя перед смертью. Она, о великий царь нашего времени, благословляет тебя и на словах и в душе и прощает тебе все, что ты с ней сделал. А я, о господин мой, пришла к тебе, чтоб передать эти слова.

Услыхав это, царь пришел в неописуемый гнев и воскликнул:

– Нет силы и мощи, кроме как у всевышнего Аллаха! Потом он сказал невольнице: – Отведи меня к матери, может быть, я еще застану ее в живых. Она, наверно, гневается на меня! Клянусь Аллахом, я забыл о ней и оставил ее в заточении, а это величайший позор для меня. Как стыдно мне будет, когда все станут поносить меня, говоря: «Мать царя Сайфа умерла в заточении, в подземелье, куда ее бросил родной сын!»

В это время они подошли к подземелью, и когда невольница открыла дверь, царь Сайф вошел и увидел, что Камария лежит без движения, притворяясь мертвой. Потом она собрала все свое коварство и умение и, будто только очнулась от забытья, стала извиваться по земле, как будто страдала от нестерпимой боли. Увидев свою мать в таком состоянии, Сайф воскликнул:

– Все мы принадлежим Аллаху и к нему вернемся! – и сердце его сжалось от сострадания. Он подошел к матери, сел у ее изголовья и принялся оплакивать ее: ведь Сайф был чистосердечен и прямодушен, поэтому-то Камарии и удалось его обмануть. И увидав, что сын проникся состраданием и что сердце его сгорает от жалости к ней, Камария открыла глаза и простонала с присущим ей коварством и лицемерием:

– О сын мой Сайф!

– Я слушаю тебя, матушка, – отвечал тот, и Камария продолжала:

– О мой сын, прости меня, я поступала с тобой как враг, заставляя тебя скитаться из одной дальней страны в другую. Но теперь я прошу тебя, сын мой, прости меня и не гневайся больше.

– О матушка, это я прошу тебя о прощении, не взыщи с меня за мою жестокость! – воскликнул Сайф, но Камария возразила:

– Сын мой, ты поступил со мной по заслугам, и я простила тебя, потому что ведь ты – мой сын, плоть от плоти моей и вся моя надежда только на тебя. Я от всего сердца прошу всевышнего Аллаха простить тебя и не карать за мою смерть, тебя можно извинить, на тебе нет греха, а виновата во всем я сама.

Потом она заплакала и стала произносить горестные стихи. И когда Сайф услышал это, он не мог больше сдержаться и чуть не лишился рассудка от горя. Он воскликнул:

– Я ни за что не дам своей матери умереть в темнице, даже если мне придется защищать ее и отдать за нее жизнь!

И Сайф, охваченный раскаянием, приказал немедленно вывести Камарию из темницы, отвести ее в баню, надеть на нее приличествующие ее сану одежды и перевести в верхние покои дворца. Слуги ответили: «Слушаем и повинуемся!» – и сделали все, как им велел царь Сайф. Они вынесли царицу Камарию из подземелья, омыли ее в бане, одели и перенесли в дворцовые покои. Потом Сайф вошел к матери, чтобы посмотреть, не стало ли ей лучше, но нашел ее в прежнем состоянии. Тогда он сел у изголовья и снова заплакал, а Камария говорила ему:

– О сын мой, не плачь, да поможет тебе Аллах одержать победу над врагами и завистниками, пусть обнаружит он твое превосходство над всеми людьми!

Потом Камария стала превозносить и восхвалять своего сына, а царь Сайф склонился к ее ногам, целуя их и повторяя:

– О матушка, пусть пропадет весь мир и этот талисман, который разлучил нас с тобой. Если хочешь, возьми его и делай с ним, что тебе заблагорассудится!

Но Камария отвечала:

– Сын мой, этот талисман твой, пусть он принесет тебе благословение.

Потом царь Сайф встал и отправился в диван, оставив свою мать во дворце и никому об этом не сказав.

А когда угас светлый день, и ночь распростерла повсюду мрак, царь Сайф распустил диван и отправился в свои покои. Там он разделся и, по воле творца, снял цепь, на которой висел талисман, положил его в железную коробку, а эту коробку спрятал под подушку, думая, что оттуда ее никто не сможет достать. Потом он лег на постель, положил голову на подушку и сказал царице Нахид:

– Запри дверь.

– Слушаю и повинуюсь! – ответила та и хотела запереть дверь, но тут ее сморил сон, и они оба уснули. А Камария в полночь встала и стала рыскать по всем покоям дворца, говоря себе: «Если кто-нибудь увидит меня, я скажу, что вышла подышать свежим воздухом». Так она шла, пока не добралась до покоев своего сына царя Сайфа ибн Зу Язана. Увидев, что дверь открыта, она заглянула внутрь, чтобы посмотреть, спит Сайф или бодрствует. Услышав же сонное дыхание Сайфа и Нахид, она подошла к постели и увидела, что они оба спокойно спят, лежа рядом на спине, и кроме них в комнате никого нет. Тогда Камария проверила, на месте ли цепочка, на которой висел талисман, и, не найдя ее, стала шарить вокруг и нащупала под подушкой железную коробочку. Она вынула эту коробочку, открыла ее и, обнаружив в ней пластинку, взяла коробочку и вышла из покоев Сайфа вне себя от радости, как будто завладела всеми царствами Запада и Востока.

Вернувшись к себе, она села на ложе, вынула пластинку и потерла ее. В тот же миг к ней явился Айруд и спросил:

– Что тебе угодно, о великая царица?

Камария сказала:

– Приведи мне Сакрадиона и Сакрадиса.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Айруд и скрылся, а через некоторое время вернулся и поставил обоих мудрецов перед Камарией. Увидев ее, они поздравили царицу со спасением, а она приказала Айруду доставить ее и обоих братьев в Город дворцов к царю Араду. Айруд взял их, поднялся высоко в небо и к полуночи отнес в столицу царя Арада. Камария сразу же сказала братьям:

– Придумайте, как нам погубить моего сына.

Первым ей ответил Сакрадион:

– Сначала явись к царю Араду!

В ответ на это Камария гневно воскликнула:

– Вы оба, и ты и твой брат, стоите не больше, чем пустые глиняные горшки, от вас нет ни пользы, ни помощи в беде! Вы не нужны мне больше, я позвала вас к себе, а теперь возвратила вашему царю, отправляйтесь же к нему и передайте ему привет!

Потом, обратившись к Айруду, она приказала:

– Верни меня на родину.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Айруд, а Камария продолжала:

– Мой сын Сайф давно говорил мне, что его сестра Акиса показывала ему город Платона и он забрал там тапку-невидимку. Я знаю, что жители этого города с тех пор питают к нему неугасимую ненависть и неутолимую злобу и если увидят Сайфа, то разорвут его на клочки и упьются его кровью. Я приказываю тебе взять моего сына и отнести его в город мудреца Платона. Как только ты подлетишь к этому городу, кричи изо всех сил и рассыпан искры и пламя. А когда жители города соберутся и спросят: «Что ты хочешь и почему забрасываешь нас огнем?» – скажи им: «Помните ли вы человека, который недавно приходил к вам и украл у вас шапку-невидимку?» И когда они закричат: «Где он?» – отвечай: «Вот он здесь, со мной!» – и отдай им Сайфа.

Выполняя приказ Камарии, Айруд отправляется к Сайфу, упрекает его за доверчивость и легковерие, затем предупреждает Акису, и она отправляется вместе с ними. Айруд бросает Сайфа жителям города Платона, но Акиса подхватывает его в воздухе и уносит к себе. Сайф заболевает во время падения, и Акиса за ним ухаживает. К ней является неизвестный человек, который приносит лекарство для Сайфа, и тот быстро выздоравливает. Камария приказывает Айруду отнести ее в Красный город, а Сайф, беспокоясь о судьбе близких, просит Акису отправиться туда и узнать, что с ними.

Акиса вернулась веселая и радостная. Увидев, что она улыбается, Сайф успокоился и спросил ее:

– О сестра, скажи, как идут дела у моих близких и родственников, у моих друзей и сторонников?

– О брат мой, я принесла тебе весть, которая обрадует тебя, – отвечала Акиса. – Не бойся за свое царство, не грусти и не тревожься. Знай, что твоя мать в большой беде, счастье и удача покинули ее, и всевышний Аллах послал ей муки, горше адского огня и страшнее вечного пламени.

Тогда Сайф попросил Акису:

– Расскажи мне обо всем!

И она продолжала:

– О царь, поутру твои люди встали и не нашли тебя. Два дня они ждали тебя, но тут проклятая Камария успокоилась и вышла к ним. Увидав ее, они чуть не лишились рассудка от страха, а потом отправились к волшебнику Бурнуху и сказали ему: «Погадай и посмотри, где наш царь и что случилось с ним, потому что нас, о мудрец, пугает его отсутствие, и мы боимся за него и за себя». Бурнух ответил: «Слушаю и повинуюсь», вошел в свои покои и раскинул гадание.

Истолковав и разобрав все фигуры, Бурнух понял, что произошло. Он узнал, что Камария, перехитрив сына, ночью украла у него талисман, а потом приказала бросить Сайфа в город Платона. Бурнух воскликнул:

– Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха, великого и славного! – и рассказал обо всем приближенным царя Сайфа. Те растерялись и разгневались, а Бурнух, преисполненный негодования, нахмурился и сказал, горя злобой и пылая ненавистью:

– Как же это негодная язычница совершает такие дела и посрамляет великих и доблестных царей?! Клянусь Аллахом, я не оставлю этого!

И, обратившись к людям царя Сайфа, он добавил:

– Я избавлю вас от нее.

Затем Бурнух открыл сумку, достал листок бумаги, написал на нем тайные имена, ведомые лишь ему, зачернил листок чернилами, положил его на левую ладонь и стал читать заклинания. Черный листок взлетел в воздух и поднимался до тех пор, пока не оказался над дворцом царицы Камарии. Там он стал постепенно увеличиваться, пока не уподобился черному куполу, нависшему над зданием, потом его края опустились на дворец Камарии, как будто его окутало черное покрывало, так что во всех дворцовых покоях воцарился мрак. И когда Камария внезапно очутилась в темноте, она едва не лишилась разума от страха и заметалась, не зная, что ей делать. Она глядела во все стороны, ища света, но видела лишь страшные призраки и пугающие образы, а о талисмане Айруда, который висел у нее на руке, совсем забыла. Камария бросилась к дверям и вышла из дворца, но там ее окружили джинны, представляясь ей то в виде хищных орлов, то в виде диковинных птиц и зверей. Тут Камарию обуял страх, она вся задрожала и затрепетала и, чуть не лишившись слуха, зрения и разума, вернулась во дворец и заперлась в нем. Камария поняла, что все это – дело волшебника Бурнуха, который наказывает ее за то, что она сделала со своим сыном, царем Сайфом ибн Зу Язаном, но всякий раз, как она пыталась взять пластинку и вызвать Айруда, ее руки тяжелели, и она не могла поднять их.

А все это сотворил Бурнух волшебной силой своих колдовских чар. Он хотел погубить Камарию своими заклинаниями, лишить ее жизни и развеять ее прах, но опасался, что царь Сайф будет бранить и упрекать его. Бурнух заколдовал Камарию своим талисманом, а сам отправился в Диван, позвал царя Афраха и сказал ему:

– Знай, о царь, что твой зять занят и не может сегодня явиться в диван. Садись ты на его место, и пусть рядом с тобой будет сын царя Сайфа, твой внук Дамар, чтооы проклятая Камария знала, что если царь Сайф ибн Зу Язан умрет, то у него есть наследник, первенец правоверного царя. Вы с Дамаром сядете на царский трон, справа от вас будет сидеть Садун аз-Зинджи, слева я, а позади пусть стоят ваши воины и приближенные.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил царь Афрах Бурнуху, а тот сел в медный кувшин, прошептал заклинание и взлетел высоко в небо, направляясь к сокровищнице греческих мудрецов. Там он взял предназначенные для излечения царя Сайфа коробочки с лекарством и отправился в замок Акисы, объяснил ей, как лечить Сайфа этими лекарствами, а сам вернулся в Красный город. Он-то и был тот неизвестный, благодаря которому царь Сайф исцелился! Потом Бурнух вернулся в диван, и никто не ведал о том, что он куда-то отлучался. Так они правили царством, ожидая вестей от своего царя, и Бурнух был спокоен, зная, что Сайфу не грозит опасность и что Камария не сможет причинить им зла. А в это время к Бурнуху явилась Акиса, которая прибыла в Красный город по поручению Сайфа, чтобы узнать, что там происходит. Бурнух рассказал ей обо всем и просил хранить тайну. Потом Акиса вернулась к брату и поведала ему о том, что видела своими глазами.

Глава двадцать пятая

Услыхав слова Акисы, Сайф обрадовался и сказал ей:

– Да воздаст тебе Аллах добром за то, что ты успокоила меня и утешила мое сердце!

Они стали есть и пить, радоваться и веселиться, а когда прошло три месяца, и Сайф окончательно исцелился, он сказал Акисе:

– О сестра, уже прошло много дней, я не могу больше оставаться у тебя, мне не терпится вернуться домой к моим родным – к жене, сыну и матери.

Акиса воскликнула:

– Как я могу вернуть тебя к той, что ежечасно причиняет тебе зло!

Но Сайф попросил:

– О сестрица, сделай доброе дело, мое терпение иссякло!

Тогда Акиса ответила: «Слушаю и повинуюсь!» – встала, посадила Сайфа себе на плечи, поднялась высоко в небо и полетела. Вдруг Сайф почуял в воздухе дивный частый аромат и воскликнул:

– Акиса!

– Я слушаю тебя, брат.

– Что это за аромат?

– О брат, не спрашивай об этом, ведь я должна отнести тебя в родные земли!

Но Сайф повторил:

– Что это за аромат, скажи мне, сестра, заклинаю тебя Аллахом.

– Это аромат волшебной долины и заколдованных садов, которые сотворены мудрыми волшебниками, жрецами и колдунами и поэтому называются Сады чародеев, – ответила Акиса. – Никто из смертных не может проникнуть сюда, потому что колдуны сделали эти сады для своих дочерей, чтобы они гуляли в них, и никто другой не осмеливается показаться здесь. А если простой человек, не царского рода, войдет в этот цветник, его тотчас схватят, бросят в пустыне, средь камней и безводных песков, погубят и уничтожат.



Все это Акиса говорила Сайфу для того, чтобы устрашить его и заставить отказаться от мысли опуститься и задержаться в этих местах.

Но Сайф воскликнул:

– О Акиса, сестрица, я хочу посмотреть на эти сады, увидеть диковинные деревья и плоды, зеленые травы и пестрые цветы!

– О брат, слушай меня и не упрямься, – увещевала его Акиса, – прими мой совет и повинуйся мне. Тебе-то что до этих садов? Послушай разумные, речи, оставь ослиное упрямство и позволь мне отнести тебя домой! Ведь я желаю тебе только добра, а здесь тебя может постигнуть беда.

Но царь Сайф, которым овладело безрассудное упорство, сказал:

– Не хочу я слушать твои советы и в указаниях твоих не нуждаюсь. Я должен увидеть эти сады и посмотреть на творение великих мудрецов нашего времени! Заклинаю тебя печатью на перстне Сулаймана и великим храмом, которому поклоняются все джинны, опусти меня здесь! Ведь когда я вернусь к своему народу, к родным и близким и расскажу им, что пролетал над волшебными садами, они попросят меня описать все, что я видел своими глазами, а я не смогу этого сделать, и они станут смеяться надо мной. А лгать мне не подобает, ибо ложь – величайший позор для достойного мужа.

– И только из-за этого ты хочешь увидеть эти сады? – воскликнула Акиса, а Сайф ответил:

– Да, и я обязательно увижу их, сестрица!

Тогда Акиса проговорила: «Слушаю и повинуюсь», – и опустилась на землю. От сильного благоухания цветов Сайф чуть не лишился чувств, и Акиса сказала ему:

– О брат, мой, я хочу все-таки предостеречь тебя. Мне будет нелегко тебя потерять, ведь нас соединяют освященные Аллахом узы родства. И поэтому я оберегаю тебя, хотя знаю, что никакие предосторожности не в силах отвратить веления судьбы.

Сайф спросил:

– О Акиса, а от чего ты хочешь меня предостеречь?

– От двух вещей, – ответила Акиса. – И вот мое первое предостережение: в этом саду есть волшебная беседка, построенная мудрецами. Когда ты увидишь ее, поверни в другую сторону и не приближайся к ней, это принесет тебе счастье и удачу. А еще не оставайся в этом саду более двух-трех часов. Знай, если ты пробудешь там дольше, то выпьешь смертную чашу до дна. Таков мой совет. Не приближайся к деревьям, не рви цветов и не ешь плодов, как бы дивно они ни благоухали, ведь все здесь – дело рук могущественных колдунов и волшебников. Будь осторожен, о брат мой, послушайся меня, не то погибнешь, а я не смогу помочь тебе, потому что духи-хранители этих садов погубят меня.

– Слушаю и повинуюсь, – сказал Сайф, а Акиса промолвила:

– Иди же, да благословит тебя всевышний Аллах, а я буду сидеть здесь и ждать, потому что мне – да и никому другому – нельзя проникнуть в этот сад. Иди и возвращайся с миром, не заставляй меня бояться за тебя.

И вот царь Сайф положился на Аллаха всевышнего и отправился к калитке сада, а, подойдя ближе, увидел, что дверца открыта и из нее веет ароматом, подобным запаху чистого мускуса. Дивясь этому чудесному благоуханию, царь Сайф вошел в сад и увидел оросительные каналы и водяные колеса, лужайки и пестрые цветники. Колеса вертелись сами собой, а вокруг росли различные плоды – тут были и абрикосы, и гранаты, и персики, и миндаль, и орех, и фисташки, яблоки, груши и смоквы, с ветвей свисали виноградные лозы с налитыми ягодами, продолговатые лимоны и покрытые золотым пушком плоды айвы. Здесь росли нарциссы и жасмины, лилии и розы, лотосы и тюльпаны, высились кипарисы и благоухали душистые травы. Птицы на ветвях славили творца на всех языках, чирикали воробьи, щебетали синицы, ворковали голубки, кричали перепелки.

Царь Сайф стал ходить по этому саду и осматривать его со всех сторон, разглядывая каналы и вращающиеся со скрипом оросительные колеса, деревья и перелетающих с ветки на ветку птиц. Наконец Сайф подошел к беседке, о которой говорила ему Акиса. Он совсем забыл о том, что Акиса велела ему сторониться этой беседки, приблизился ней и увидел перед собой постройку, красота которой радовала взор, вызывала восхищение и сводила с ума. Крышу беседки поддерживало сорок серебряных столбов, мощу ними были укреплены решетки из желтой меди, украшенные червонным золотом, а внутри стояла медная скамья высотой в половину человеческого роста и шириной четыре локтя. Эта скамья была устлана дорогими новыми коврами и покрыта атласными покрывалами. Пол беседки был выложен мрамором, кругом стояли сиденья, отделанные чистым золотом и драгоценными камнями, и всего таких сидений было сорок, а перед каждым из них стоял шкафчик, и было понятно, что тот, кому принадлежит сиденье, владеет и шкафом. А дверь беседки была сделана из желтой меди.

Царь Сайф подивился всему, что видел вокруг, и, войдя в беседку, подошел к одному из шкафов и открыл его. Внутри этот шкаф был весь разубран золотом, а его стены из желтой меди были обиты узорным шелком. Там висело роскошное платье, сотканное из золотых и серебряных нитей, с алмазными пуговицами – такую одежду подобает носить лишь великим царям, повелителям стран, крепостей, селений и городов. А сверху на это платье было положено шелковое покрывало. Царь Сайф открыл также и остальные шкафы и увидел, что все они похожи на первый. Тут он понял, что Акиса сказала правду и эти платья принадлежат дочерям царей-волшебпиков, которых джинны приносят на плечах в этот сад. Тогда ему захотелось узнать, различаются ли чем-нибудь эти платья. Внимательно осмотрев их, Сайф увидел, что каждые семь сходны по цвету. Сайф сказал себе: «Каковы же должны быть те, кто носит эти платья! Я думаю, никто на свете не сравнится с ними красотой. Не уйду отсюда, пока не увижу их своими глазами – будь они из рода джиннов или из рода человеческого! Акиса, верно, предостерегала меня от этой беседки только затем, чтобы досадить мне и помешать увидеть этих красавиц».

Сайф отошел в сторону и, укрывшись в густой высокой траве, стал наблюдать за беседкой. Вдруг в небе показалась стайка птиц, летевших по направлению к саду; сначала они снизились и, трепеща крыльями, сделали несколько кругов над беседкой, а потом сели на крышу и принялись щебетать, как бы беседуя между собой, и прыгать по дощечкам, которые были нарочно укреплены там, чтобы птицам легче было взлетать и садиться. А Сайф смотрел на них и говорил себе: «Какие большие птицы!» И пока он размышлял, что же это за птицы, одна из них слетела с крыши и села на землю перед беседкой, а потом осмотрелась вокруг, подняла голову и сказала своим подругам человечьим голосом:

– Летите сюда и спускайтесь, здесь нет ни души.

Услыхав это, птицы опустились на землю, как голуби, и вошли в беседку вслед за первой птицей. Там каждая из них остановилась перед одним из сидений и все они стали клювами развязывать золотые ленты, которые были у них под мышкой, и расстегивать золотые пуговицы на груди и на крыльях. Потом все птицы сбросили с себя кожу вместе с перьями, и положили ее на сиденья. И Сайф увидел, что это не птицы, а девушки, и каждая была подобна мерцающей звезде или восходящей луне. Только одна девушка не стала раздеваться, а вместо этого взлетела и покружила над беседкой, а потом села на крышу и оставалась там, не спускаясь к подругам и не участвуя в их играх и веселье. А остальные девушки, сбросив птичье одеяние, открыли шкафы, достали оттуда шелковые покрывала и завернулись в них. А посреди беседки был мраморный бассейн с прозрачной и чистой водой и фонтаном, который сверкал, как серебро. Девушки подбежали к этому бассейну, расселись вокруг него и, свесив ноги в воду, стали брызгать друг в друга, весело смеясь. Сайф наблюдал за девушками, укрывшись в траве, и все это видел. А они спрыгнули в бассейн и там плавали и ныряли, резвились и плескались и весело смеялись, распустив по воде свои длинные волосы, и так продолжалось около часа. А та птица все сидела на крыше беседки, не снимая своего птичьего одеяния и не двигаясь с места. Но вот одна из девушек подняла голову и крикнула той, которая сидела на крыше:



– О царевна, почему ты не спускаешься к нам и не снимаешь птичьих перьев? Если госпожа не хочет отдохнуть и повеселиться, то как могут радоваться подвластные ей невольницы? Спускайся к нам, царевна, сними одежду, выкупайся, поиграй с подругами и насладись своей молодостью!

И царевна ответила:

– Сердце мое сулит недоброе, оно чует человека, скрытого здесь в саду.

Девушка возразила:

– О царевна, что ты говоришь? Откуда здесь взяться человеку? Если бы кто-нибудь и проник сюда, его сразу погубили бы духи-хранители, ведь вход в этот сад дозволен только нам. Сюда не может проникнуть ни один мужчина!

Пока она так говорила, царевна слетела с крыши и села на землю перед своим шкафом, а около этого шкафа стояло сиденье, больше и роскошнее всех других, все обитое червонным золотом и изукрашенное алмазами. Царевна развязала ленты и расстегнула пуговицы так же, как это сделали ее подруги, сбросила птичью кожу, покрытую перьями, и завернулась вшелковое покрывало, расцвеченное желтыми, красными и зелеными полосами и узорами. Потом она подошла к бассейну, собираясь войти в воду, а красота ее была подобна той, которую воспевали лучшие поэты. И когда царь Сайф увидал, как царевна сбросила одежду, он смутился, и сердце его загорелось любовью к ней. А царевна меж тем спустилась в бассейн и стала играть и веселиться с подругами. Девушки думали, что их никто не видит, и резвились, как хотели, а в воздухе разносился их аромат, подобный мускусу. А царь Сайф, который прятался все время в высокой траве, сгорал от любви и страсти. Он совсем потерял терпение и разум, потому что его поразил любовный недуг, который не поддается никакому лечению и не подлежит исцелению. И он сказал себе: «О Сайф, на тебя обрушилось тяжкое испытание и тебя постигла самая страшная беда, от которой нет ни спасения, ни избавления! Я теперь уподобился птице в клетке. Если я попробую выйти, и попадусь на глаза этим девушкам, они, конечно, набросятся на меня все вместе и убьют, а я не смогу поднять на них руку и защищаться – как мне сражаться с такими прекрасными девушками, особенно с их царевной, которую они называют Муньят ан-Нуфус – Заветная мечта, ведь к ней воистину устремлены все желания. Ей стоит лишь дотронуться до меня, как мои руки и ноги ослабеют. Тогда эти девушки растерзают меня своими взорами и изрубят своими взглядами, которые острее всех мечей, а потом пронзят стрелами своих ресниц. Клянусь Аллахом, я и не помышлял ни о чем подобном, но в этой беде мне может помочь только всевышний Аллах и моя сестра Акиса. Я пойду к ней и расскажу обо всем, что я здесь видел».

А девушки в это время весело плескались в воде: одни брались за руки и становились в круг, другие плескались и кувыркались, не выходя из воды. Когда же солнце начало клониться к закату, Сайф оставил купальщиц и стал осторожно пробираться к выходу из сада. Он крадучись пробегал по лужайкам и холмам, пока не увидел Акису, которая, едва взглянув на него, сразу поняла, что ее брат растерян и встревожен, потому что он ушел от нее радостный и здоровый, а сейчас вернулся бледный, словно его мучила какая-то болезнь. И Акиса спросила Сайфа:

– Что с тобой случилось, расскажи мне, чем ты огорчен?

А Сайф не мог сказать ни слова в ответ, он даже рта не раскрывал, а только тяжело вздыхал, а потом разразился рыданиями и залился слезами – ведь когда любовь ранит сердечко, уста не могут вымолвить ни словечка! Акиса любила своего брата всей душой и была так сильно к нему привязана, что ей тяжело было расстаться с ним даже на короткое время, и когда она увидела Сайфа в таком состоянии, она снова спросила его:



– Что с тобой?

И Сайф рассказал Акисе обо всем, что он видел, а она стала бить себя по щекам, а потом сказала:

– Разве я не говорила тебе, чтобы ты не входил в беседку? Но ты не послушал меня, брат, вот тебя и постигла кара! Не думай об этой царевне, никогда тебе ее не видать и ею не обладать. Я знала, что джинны приносят в этот сад царских дочерей и что у некоторых из этих девушек есть волшебные платья из птичьих перьев – да ты и сам это видел. А знаешь ли ты имя той девушки, которую полюбил?

– Ее зовут Муньят ан-Нуфус, – ответил Сайф.

Услыхав это имя, Акиса снова ударила себя по лицу и горько оплакала. Сайф сказал:

– Я плачу от любви и страсти, а ты почему плачешь, о дочь благородных мужей?

Акиса ответила:

– О брат мой, я плачу потому, что от твоей любви нет ни исцеления, ни лекарства. Ведь та, чье имя ты назвал, – дочь царя по имени Касим Жестокий, повелителя заколдованного Алмазного острова, который расположен на краю света, на расстоянии тридцати четырех лет пути от нас. Этот царь своеволен, жесток и упрям, как сам шайтан! Войска у него на страх врагу – как песка в пустыне и камней на морском берегу, он правит на своем острове сорока царями и окрестными городами, селениями и крепостями, покоряя всех своей воинской доблестью и силой, с помощью славных рыцарей и достойных мужей, волшебников, жрецов и колдунов. А в его стольном городе сорок миллионов войска, и в каждом миллионе тысяча тысяч, и все они снаряжены для битвы и сражения и не знают страха и поражения. И нет среди них ни женатых людей, ни ремесленников, ни купцов, и они не знают иного дела и занятия, кроме войны и битвы. У него есть триста шестьдесят шесть волшебников, по числу дней в году, и каждый день один из этих колдунов приходит к царю. Все царства боятся его силы и опасаются его мощи, так что даже Китай и окрестные земли платят ему харадж и страшатся его гнева. Этот-то царь и приказал сделать для своей дочери и ее подруг волшебную одежду, покрытую перьями, как у птиц. Когда девушка надевает такое платье, всякий, кто ее видит, уверен, что перед ним настоящая птица. В этой одежде легко попасть куда захочешь, потому что в ней можно пролететь за один час такое расстояние, которое путник проходит за целый год. Весь мир во власти этих девушек, а целая страна, с большими городами, долинами, степями и широкими морями для них все равно, что для обычного человека его двор или знакомая улица, где он ходит от дома к дому. Для них нет дальнего пути, о брат мой, и если твоя возлюбленная улетит от тебя, то тебе до нее никогда не добраться.

Выслушав Акису, Сайф спросил:

– А зачем эти девушки прилетели в сад?

– О брат мой, каждый год они прилетают сюда и опускаются в этом саду, чтобы отдохнуть и повеселиться, и остаются здесь семь дней, – ответила Акиса. – Они едят и пьют, радуются, пляшут, смеются и поют, а на восьмой день улетают с миром. Это их привычка и обычай, о сын благородных мужей, сбрось же с себя оковы страсти и страдания и забудь эту любовь, потому что она принесет тебе много горьких и тяжких дней. Я тебя предупреждала, но ты не внял моему совету и попал в беду! Давай лучше я отнесу тебя в твою землю, на радость твоим близким и родным, воинам и приближенным.

Но Сайф воскликнул:

– Клянусь Аллахом, сестра, я не послушаюсь пи тебя, ни другого советчика, я останусь глух ко всем упрекам и уговорам! Я не откажусь от царевны и добьюсь того, чтобы она стала моей женой: и взошла на мое ложе! За это я готов погибнуть под копытами могучих коней или предать свою жизнь острию индийского меча и наконечнику длинного копья!

– Неужели ты останешься в чужой стране и погубишь своих жен, своих близких и родных, своих воинов и приближенных? – спросила Акиса, а Сайф ответил:

– О сестра, нет у меня ни близких, ни родных, ни соратников, ни друзей, я не стану слушать твоих слов, и не нужны мне твои советы. Я добьюсь своей любимой, может, хитростью, может, силой, я добуду ее любой ценой, я пойду за нее хоть на смертный бой.

Акиса воскликнула:

– Но как же ты доберешься до нее?!

Тогда Сайф, не зная, что ему делать, заплакал и сказал:

– О сестра, где моя стойкость и терпение? Душа и тело сгорают в огне страсти! Если можешь помочь мне – помоги, а если не можешь – я не буду на тебя в обиде, иди своей дорогой, а я останусь здесь до тех пор, пока не добуду царевну Муньят ан-Нуфус, хотя бы мне пришлось испить чашу гибели до дна.

И Акиса поняла, что царь Сайф ибн Зу Язан попал в силки любви и страсти, и ему не помогут ни советы, ни утешения, ни разумные наставления. Тогда она стала оплакивать его беду, слезы заструились у нее по щекам, и она проговорила со вздохом:

– О брат мой, если так, я помогу тебе добиться этой девушки, хотя бы ценой своей жизни и гибели всех моих близких и родных. Но мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, что с тобой случилось.

И Сайф рассказал Акисе, как он спрятался в траве и увидел птиц, превратившихся в девушек, и среди них – Царевну Муньят ан-Нуфус. Выслушав его историю, Акиса сказала:

– Этот день уже прошел, пойдем, я принесу тебе поесть, ты отдохнешь и успокоишься, а потом уснешь. Ночью ты вернешься к девушкам под покровом мрака и постараешься украсть у царевны ее птичью одежду, покрытую перьями. Если тебе удастся сделать это, спрячь ее одежду у себя на груди, а сам стань под водяное колесо. Когда девушки увидят, что волшебное платье царевны пропало, они обыщут весь сад, но не заглянут под колесо, потому что к тому времени уже станут птицами, а птицы боятся всего, что вертится. Не найдя своего платья, царевна скажет своим подругам: «Летите домой и принесите мне новую волшебную одежду». А когда девушки улетят и царевна останется одна, ты выйди к ней, скажи: «Вот твоя одежда!» – и покажи царевне ее платье. Она бросится к тебе, чтобы отнять одежду, а ты беги изо всех сил к выходу и не останавливайся до тех пор, пока не отбежишь на сорок шагов от сада. Тогда хватай царевну и держи ее, чтобы она не убежала, а тут уж и я буду рядом с тобой.

Сайф сказал:

– О сестра, а может быть, она отошлет нескольких девушек, а остальные останутся с ней, чтобы развлекать ее?

– Это было бы худо для тебя, брат мой, но так не случится, потому что их страна находится далеко отсюда, и они полетят все вместе. К тому же, если ты возьмешь ее платье и спрячешься под оросительным колесом, она не заметит этого и хватится своего платья только под вечер, когда выйдет из бассейна. Но и тогда царевна подумает, что это шутка какой-нибудь из подруг, и станет спрашивать, кто из девушек взял ее волшебное одеяние. А.когда девушки скажут, что никто из них не знает, где платье, царевна разгневается и крикнет: «Горе вам, обыщите весь сад и узнайте, кто осмелился проникнуть сюда!» Тогда девушки в смущении и страхе начнут искать ее одежду, но не посмеют приблизиться к колесу, а скажут царевне: «Мы не нашли твоего платья и не знаем, кто осмелился забрать его». А царевна скажет им: «Может быть, кто-нибудь схватил мое платье и убежал, придется мне остаться здесь, пока вы не принесете мне новое одеяние. Помогите же мне, пока со мной не случилась беда». Увидев, что царевна разгневана, девушки поспешат выполнить ее приказ, и улетят в свою землю, а она останется одна. И знай, брат мой, что они достигнут своей страны только через три дня, даже если будут лететь без отдыха при свете дня и во мраке ночи, и столько же времени займет обратный путь, как бы они ни спешили. И вот, когда ты увидишь, что подруги царевны улетели, а она осталась в саду одна, выходи к ней, как я тебе говорила.

Выслушав Акису, царь Сайф встал, направился к садовой калитке и вошел в нее, прячась за деревьями и двигаясь легко, подобно летящей по воздуху пушинке. Подойдя к беседке, он увидел, что девушки все еще плещутся в воде, и тела их сверкают, как жемчужные звезды, а Муньят ан-Нуфус среди них подобна окруженной звездами луне. Тогда царь Сайф пробрался среди колонн, протянул руку к платью царевны, взял его, спрятал под свою одежду и возвратился под сень деревьев, а потом встал под водяное колесо и укрылся там. Вот что было с царем Сайфом.

А царевна Муньят ан-Нуфус и ее подруги вскоре вышли из воды и направились к своим шкафчикам. Там они взяли волшебные наряды, покрытые перьями, и оделись все, кроме царевны. А когда Муньят ан-Нуфус не нашла своего платья, ей показалось, будто на нее обрушился весь мир, и она остановилась в растерянности, глядя перед собой неподвижным взором и ничего вокруг не различая. Потом она спросила подруг:

– Горе вам, кто из вас взял мою волшебную одежду, кто захотел подшутить надо мной? Отдайте мое платье!

Но девушки ответили:

– О госпожа, о какой одежде ты говоришь, ведь все мы вышли из воды после тебя!

Тогда Муньят ан-Нуфус воскликнула:

– Я говорю о волшебной одежде из перьев! Тот, кто взял ее, хочет погубить меня! Немедленно приведите его ко мне! С той поры, как мы прилетели в этот сад, моя душа была неспокойна, и сердце чуяло беду, я знала, что враг подстерегает нас здесь. Если вы не брали моего платья, отправляйтесь и обыщите весь сад!

Девушки ответили ей:

– О госпожа, ведь сад заколдован и никто не может войти в него! – но отправились на поиски похитителя. Они обыскали весь сад и заглянули повсюду, только водяное колесо обошли стороной, потому что оно вертелось и скрипело, и пугало девушек. Тогда царевна Муньят ан-Нуфус в отчаянии обратилась к подругам и сказала им:

– Я не могу улететь из сада без волшебной одежды, я останусь здесь, а вы отправляйтесь и летите во всю Мочь над долинами и равнинами, над морями и горами и принесите мне из моего дворца другое волшебное платье. Не медлите, не то враги захватят меня.

– Слушаем и повинуемся, – ответили девушки, поднялись в небо и улетели в свою землю, а царевна Муньят ан-Нуфус осталась одна в саду, вошла в беседку, уселась на скамью и задумалась.

Увидев, что царевна осталась в одиночестве, царь Сайф, который вышел из-за водяного колеса и скрывался среди деревьев, понял, что теперь он достиг цели, и его лицо просияло радостью. Он подошел к дверям беседки и весело спросил царевну:

– Почему ты осталась одна в этой беседке, когда все твои подруги улетели?

Увидев Сайфа, царевна закричала:

– Кто ты и откуда пришел? Ты из рода джиннов или человек? Наверно ты украл мою волшебную одежду, лишив меня покоя и радости.

Сайф ответил:

– Да, я взял твою одежду, чтобы сбылась моя надежда, вот твое платье, о счастье моего сердца!

И с этими словами Сайф вынул волшебное платье царевны. Увидев свое платье, царевна разгневалась так, что у нее в глазах потемнело. Она вскричала:

– Что побудило тебя совершить этот недостойный поступок? Ты сам вверг себя в пучину гибели!

Тут царевна вскочила и бросилась на Сайфа, как свирепая львица или хищная орлица, а он побежал изо всех сил к выходу из сада, оглядываясь на царевну и опасаясь, как бы она не догнала его. На бегу он споткнулся о корень большого дерева и едва не полетел кубарем, но удержался на ногах и, собрав все свои силы, продолжал бежать. А царевна Муньят ан-Нуфус, узнав, что ее волшебная одежда находится у Сайфа, не отставала от него и продолжала преследовать его, пока он не выбежал из сада. Пробежав сорок шагов и выйдя из заколдованной земли, Сайф остановился, а потом бросился к царевне и схватил ее за косы, не веря, что Муньят ан-Нуфус у него в руках.

Тут царевна поняла, что ей грозит гибель, и что нет ей ни спасения, ни избавления, и горестно взмолилась:

– О господин мой, сжалься над своей пленницей, ты добился того, чего хотел!

Но Сайф не ответил ей и не сказал ни слова, а повел, держа за косы, к Акисе, которая ожидала брата. Акиса встала, подошла к царевне и сказала ей:

– О великая царица, о красавица из красавиц, знай, что тебе суждено испытать такое счастье, какого до сих пор не знавал ни один человек. Перед тобой величайший из царей нашего времени, самый доблестный среди всех воинов и рыцарей.

Царевна Муньят ан-Нуфус воскликнула:

– О Акиса, ты дошла до того, что приводишь людей в нашу землю, помогаешь им войти в наш сад, чтобы любоваться нашей красотой, и побуждаешь этого бродягу покушаться на дочь великого царя! Кто спасет вас от моего отца, когда он узнает об этом? Он непременно заставит и тебя и этого ничтожного испить чашу смерти, он разрушит Лунные горы и замутит истоки Нила и погубит в вашей стране всех от мала до велика!

Акиса ответила:

– О госпожа, этот человек – из числа великих царей, у него есть войска, помощники и слуги и из джиннов, и из людей, он повелевает волшебниками и жрецами и могущественными колдунами. Ты ведь не знаешь его, а пословица говорит: «Кто не узнает сокола, может изжарить его». Но поверь мне, царевна, это царь царей Йемена, губитель неверных язычников, царь Сайф, сын царя Зу Язана, из рода Тубба племени славных химьяритов, которому не было равных среди царей и не было соперников среди рыцарей. Он мой молочный брат, это славный герой, непобедимый рыцарь, и не думай, что он взял тебя в плен, нет, это ты полонила его своей красотой и сделала его своим пленником и рабом.

– А зачем он пришел в эти места и зашел в сад, где не ступала нога человека и куда не осмеливаются залетать даже джинны, боясь духов-хранителей и тайных имен, начертанных мудрецами, и опасаясь другого колдовства? – спросила царевна.

Акиса ответила:

– Знай, царевна, что он долгое время гостил у меня во дворце, а потом пожелал отправиться в Красный город. Мы случайно пролетали над этим местом, и он попросил меня опуститься, чтобы ему сходить по нужде. Я опустила его в саду, он увидел тебя в беседке, и им овладела любовь, перед которой склоняются самые могучие владыки. Не в силах терпеть свою страсть, он осмелился выкрасть твое платье, и все это было от века суждено вам волей великого и всемогущего Аллаха, господа миров. Не печалься же, царевна, ты попала в руки того, кто знает тебе цену и кто возвеличит тебя над всеми женщинами земли.

Так Акиса уговаривала царевну, улыбаясь ей, и та, наконец, смягчилась и поняла, что у нее нет иного выбора, и что придется ей покориться Сайфу, потому что она осталась одна и не может сразиться с ним. Тогда она тоже улыбнулась и сказала:

– О Акиса, вернемся в сад, там мы посидим, отведаем вкусной еды и приятного питья, будем радоваться и веселиться.

Но Акиса возразила:

– Я не могу войти в этот сад, давай я отнесу тебя во дворец, который лучше этого сада.

С этими словами она посадила царевну и Сайфа к себе на плечи, поднялась высоко в небо и опустилась во дворце Мухтатифа, которого Сайф убил, когда Акиса попросила его о помощи.

А в этом дворце были ложа из мрамора и дорогого дерева, обитые червонным золотом, и покрывала из драгоценной парчи, усыпанной алмазами. Акиса усадила царевну Муньят ан-Нуфус и Сайфа на ложа и сказала им:

– Побеседуйте друг с другом, а я буду служить вам.

Потом Акиса кликнула слуг и велела им приготовить исцеляющую от усталости пищу. Слуги исполнили ее приказ со всем старанием; они поставили котлы на огонь и приготовили множество куропаток и перепелок. Потом Акиса приказала принести разные напитки и вина, вселяющие веселье и прогоняющие печаль, и молвила царевне:

– О госпожа, ты хозяйка этого дворца, а я и мой брат, царь Сайф ибн Зу Язан – твои слуги и рабы. Развеселись же, не печалься и не грусти и знай: все, что случится пережить человеку, суждено ему от века, и никто не достигает цели без великих трудов и опасностей. Если бы Аллах не послал царю Сайфу счастья и удачи, он не увидел бы тебя даже и во сне. Ты, о царевна, полонила его сердце и захватила его душу и разум, ты предназначена для него, а он – для тебя, ведь ты гордишься своей красотой, стройностью стана, светлым ликом и совершенством сложения, а он прославился своей доблестью, воинским искусством, стойкостью в битве с рыцарями и героями, своими храбрыми войсками, селеньями и городами, дворцами и крепостями.

Так красноречиво Акиса говорила, и, слушая ее, царевна Муньят ан-Нуфус стала есть и пить, смеяться и улыбаться и беседовать с царем Сайфом. Тогда Акиса обрадовалась и, вложив руку царевны в руку Сайфа, сказала:

– Дайте друг другу руки и поклянитесь, что будете мужем и женой.



Потом Акиса принесла царевне платье, расшитое драгоценными камнями, венец и алмазное ожерелье, хоть царевна и не нуждалась в украшениях. И когда Муньят ан-Нуфус надела все это, она засияла светлее луны и ярче солнца, и созерцание ее красоты доставляло такое счастье, перед которым меркла радость бедняка, овладевшего всеми богатствами мира. И, посмотрев на нее, Акиса сказала себе: «Поистине, дочери человеческие прекраснее девушек из рода джиннов!»

Потом Акиса приказала слугам принести вина и разных плодов дивного вкуса, отведав которые мог исцелиться больной, и воскурить благовония. Потом пришли женщины, искусные в украшении невест, и певицы, которые запели и заиграли на флейтах и лютнях, и это был величайший из всех праздников. Царь Сайф пылал страстью и мечтал о царевне Муньят ан-Нуфус, а Акиса беседовала с ним, пока не угас светлый день, и ночь не простерла везде свою тень. Тогда Акиса встала и сказала Сайфу и царевне:

– Насладитесь друг другом, а я оставлю вас, – и ушла, крепко заперев все двери во дворце, чтобы влюбленным ничто не угрожало. Тогда царь Сайф подошел к своей возлюбленной, заключил ее в объятия и стал пить мед ее уст и утолил свое желание, и горе покинуло его. Так они провели ночь, не размыкая объятий до самого утра, и царевна Муньят ан-Нуфус понесла в эту ночь от царя Сайфа.

А утром, когда царевна встала и открыла двери дворца, вошла Акиса, поздравила Сайфу и его жену, благословила их и стала беседовать с ними. Сайф сказал:

– О Акиса, сестрица, я хочу пожить в этом дворце, чтобы отдохнуть от печалей и хлопот, а ты позаботься о том, чтобы у нас всегда была еда и питье, как подобает родным и близким.

– Вы не узнаете нужды ни в чем, слуги этого дворца будут приносить тебе любую еду и питье, хоть бы ты прожил здесь тысячу лет, – отвечала Акиса.

И царь Сайф долго оставался в этом дворце с царевной Муньят ан-Ну-фус, поглощенный любовью к ней, и совсем позабыл о Красном городе и обо всем своем царстве. Но однажды царевна Муньят ан-Нуфус сказала мужу:

– О господин мой, я не раз слышала от тебя, что у тебя множество сторонников и не счесть войска, что же мешает тебе отправиться в свою страну и править там своим царством? Клянусь Аллахом, меня беспокоит твое долгое отсутствие.

Сайф ответил:

– Мне тоже захотелось вернуться на родину, чтобы обрадовать друзей и опечалить врагов.

Потом он обратился к Акисе, которая ни на минуту не покидала их, и сказал ей:

– О сестра, отнеси меня и мою жену в Красный город, дабы мы посмотрели, что там происходит.

На это Акиса ответила:

– Садитесь оба на трон, и я отнесу вас.

Они уселись, а Акиса подняла трон и взлетела высоко в небо, так что они увидели множество чудес и услышали пение ангелов средь небес. Но, пролетев, некоторое время, Акиса вдруг задрожала и сказала Сайфу:

– О брат мой, я не могу больше лететь, я чую колдовство подо мной по всей этой земле! Это дело Устукала, верховного жреца язычников и злокозненного колдуна, у которого нет ни противников, ни соперников. Я не могу лететь в вашу землю, я вернусь в тот дворец, где мы были, и останусь там вместе с вами.

– О сестра, не нужно возвращаться, опусти нас в этом месте, – ответил Сайф.

Акиса возразила:

– Брат мой, ведь под нами нет земли, кругом одно море! Клянусь Аллахом, я не знаю, что делать.

Тогда Сайф попросил:

– Поищи какой-нибудь остров.

– Слушаю и повинуюсь! – воскликнула Акиса.

Она немного снизилась и, наконец, опустила на землю трон, на котором сидели Сайф и Муньят ан-Нуфус. Осмотревшись, они увидели, что находятся на острове, где росли деревья, текли ручьи, а птицы на ветвях славили милостивого творца на всех языках. Неподалеку Сайф увидел дерево, на котором висели орехи, каждый величиной с большой арбуз, и было этих орехов так много, что их хватило бы на тысячу людей. Когда на этот остров попадали люди, они подбирали упавшие орехи и раскалывали их, а там внутри была белая жидкость, видом похожая на молоко, а на вкус сладкая, точно мед, и эта жидкость могла заменить и еду, и питье, а аромат, исходивший от этих орехов, прогонял тоску и печаль. У кого был хлеб, тот макал его в это молоко и ел, а у кого не было хлеба, тот, разломав орех, находил внутри нечто сладкое, вроде миндальной халвы, источавшее аромат мускуса, алоэ и амбры. Акиса спросила у царя Сайфа:

– Чего тебе нужно, брат?

А Сайф ответил:

– Мне хочется, чтобы ты принесла нам какую-нибудь дичь или съедобную рыбу.

Акиса ответила: «Слушаю и повинуюсь» – и исчезла, а через некоторое время принесла жирную антилопу. Сайф ее зарезал и освежевал, а потом отделил мясо от костей. Акиса набрала дров, Сайф развел костер, и они зажарили мясо и ели, пока не насытились. Потом они подошли к источнику, вода которого была чище и белее снега и слаще меда, и напились из него.

Акиса спросила:

– О брат мой, что еще тебе нужно?

– А что ты хочешь делать? – спросил Сайф.

Акиса ответила:

– Я хочу вернуться к себе на родину, ведь я долгое время провела с тобой во дворце Мухтатифа и не знаю, как поживают мои родные и близкие.

Тогда Сайф сказал:

– Если хочешь, отправляйся, но возвращайся поскорее.

И Акиса улетела, а царь Сайф остался со своей женой на этом острове. За три дня они съели все принесенное Акисой мясо, а потом принялись за орехи и долго оставались возле ореховых зарослей. Но через несколько дней им захотелось побродить по острову, они отошли от ореховой рощи и, наконец, вовсе потеряли ее из виду. Тогда царь Сайф и его жена поняли, что заблудились, и решили подождать возвращения Акисы, думая, что она вот-вот прилетит. Но Акисы все не было, и Сайф воскликнул:

– Лучше бы мы оставались на месте и ели орехи, дожидаясь помощи от Аллаха!

Так прошло два дня. Сайф и Муньят ан-Нуфус все время блуждали по острову, тщетно пытаясь отыскать ореховую рощу, но так ее и не нашли. Тогда Муньят ан-Нуфус сказала Сайфу:

– Я постараюсь поймать какую-нибудь дичь. Дай-ка мне твой меч, я вырою яму и спрячусь в ней, и если мимо пробежит газель, я ее поймаю или убью твоим мечом.

– Делай что хочешь, – отвечал Сайф жене.

Муньят ан-Нуфус была очень довольна, что Сайф разрешил ей охотиться, она вырыла мечом яму, спряталась в ней и действительно поймала газель. На радостях Сайф и Муньят ан-Нуфус собрали хворост, развели костер и приготовили мясо, а потом набросились на еду и ели, пока не насытились. К этому времени наступил жаркий полдень, солнце палило вовсю, и их стала так мучить жажда, что они пришли в отчаянье. Царь Сайф решил выкупаться в море, но жажда его от этого лишь увеличилась. В конце концов, они поняли, что настал их смертный час, и Сайф принялся оплакивать себя и свою жену, за которую охотно отдал бы жизнь. Он посмотрел направо и не увидел помощника, кроме Аллаха – хвала ему и слава! – потом посмотрел налево и не увидел заступника, – кроме господа, горе тому, кого он осудил на вечную муку! – потом посмотрел вперед и увидел, что его ожидает гибель, оглянулся назад и понял, что для смерти нет более преград.

Вдруг море потемнело и покрылось бурунами, стало кипеть и пениться, и среди волн показались корабли, которые летели словно орлы, направляясь прямо к острову. Ветер надувал их паруса и нес их к берегу, а когда корабли приблизились, корабельщики бросили якоря и сошли на землю. Увидев Сайфа и Муньят ан-Нуфус, они испугались, так как знали, что этот остров необитаем, и спросили:

– Откуда вы и кто привел вас сюда? Вы люди или джинны?

Поняв их страх, Сайф ответил:

– Я такой же человек, как и вы, не бойтесь меня!

Тогда корабельщики окружили Сайфа и стали расспрашивать его о том, как он попал на остров. Вдруг к Сайфу подбежал их предводитель и, всмотревшись в него, воскликнул:

– О господин мой, не опасайся ничего, я твой слуга царь Абу Тадж, а это мои корабли и мои воины. Что привело тебя на этот безлюдный остров?

Сайф ответил:

– Я ожидаю на этом острове тебя, желая свидеться с тобой. Хвала Аллаху, который соединил нас!

Потом они уселись и стали беседовать. Царь Абу Тадж приказал слугам принести лучшую еду, и они ели, пили, наслаждались, веселясь и восхваляя господа за ниспосланную им милость. Потом царь Сайф приказал одному из кораблей плыть вдоль берега к ореховой роще. Разыскав рощу, люди царя Абу Таджа нагрузили корабль орехами и возвратились к своему царю.

Сайф сказал ему:

– Знай, о царь, это дивное диво!

– А что тут диковинного? – спросил Абу Тадж.

И Сайф рассказал ему о свойствах этих удивительных орехов. Потом все поднялись на корабли и отправились в путь, распустив паруса.

Глава двадцать шестая

Они плыли день и ночь, не зная пути и не видя берегов. Каждый день Абу Тадж говорил одному из моряков:

– Поднимись на мачту и посмотри, не виден ли берег?

И моряк взбирался на мачту, а потом спускался и говорил:

– Вокруг не видно ничего, кроме неба и моря.

Так они и плыли с помощью милостивого Аллаха. И вот однажды моряк, сидевший на мачте, крикнул царю Сайфу:

– О великий царь нашего времени, я вижу, что мы приближаемся к берегу, я вижу кругом степи и долины, а вдали городские стены. Это стены Красного города.

Сайф воскликнул:

– За счастливую весть тебе причитается награда!

Корабли пристали к берегу, и все воины царя Абу Таджа сошли на берег, радуясь счастливому прибытию. Забили барабаны, затрубили трубы, воины установили шатры и палатки в долинах и на холмах и три дня отдыхали от тягот морского пути.

В это время Камария, заколдованная Бурнухом, отправляет письмо царю Араду, и просит его о помощи. К Красному городу подходит большое войско царя Арада. Начинаются поединки между воинами царя Арада и воинами царя Сайфа, в которых отличается храбростью Садун аз-Зинджи. К Араду присоединяются восемьдесят колдунов, врагов волшебника Бурнуха, прибывшие из Огненной долины, которые сражаются с Бурнухом колдовством. Им помогают Сакрадион и Сакрадис.

Многолюдное войско царя Арада остановилось возле Красного города, и воины провели ночь в своих шатрах, а когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, проклятый Сакрадис явился к Маймуну, доблестному военачальнику царя Арада, и сказал ему:

– О великий военачальник нашего времени, мне кажется, правильнее всего будет нам сесть на коней и тотчас же выступить против наших врагов. Мы возьмем Красный город, предадим мечу всякого, кто осмелится сопротивляться нам, и погубим всех от мала до велика. Прикажи приготовить камнеметные машины, чтобы мы могли разрушить стены и войти в город сегодня же. Мы нападем на них без долгих разговоров, не щадя ни свободных, ни рабов, и всех изрубим острым мечом. А ты захватишь негодного Садуна, порождение злодеев, и перебьешь всех его людей.

Сакрадион тут же воскликнул:

– Вот истинное решение и правильное суждение.

А Маймун ответил им:

– Делайте, как хотите, я не стану перечить вам.

Тут воины царя Арада сели на быстрых коней, взялись за рукоятки мечей, приготовили крепкие копья и рассеялись по степям и холмам, подобно свирепым львам, направляясь к Красному городу. Они хотели снести стены и сломать ворота и мчались к городу с быстротой огня, сжигающего сухую траву. Но когда воины приблизились к городу, они увидели, что его окружает необозримое бурное море, на поверхности которого катятся высокие волны, а меж ними плывут большие корабли и рыбачьи лодки под сенью белых парусов. При виде этого воины царя Арада остановились в недоумении и растерянности, говоря друг другу:

– Вчера мы подходили к самому городу, и никакого моря здесь не было, а кругом простирались лишь безлюдные степи. Откуда же сегодня взялось это море, ведь из-за него мы не можем добиться цели!

А Сакрадис воскликнул:

– Клянусь звездой Зухаль на небесах и звездами на их кругах, это дело волшебника Бурнуха, он способен на все, и вот теперь он помешал нам подойти к городу. Что же нам делать?

– С нами восемьдесят волшебников, да нас с тобой двое, – отвечал Сакрадион. – Мы уничтожим чары Бурнуха и добьемся цели.

Тогда Сакрадис призвал колдунов и сказал им:

– Мы с братом уберем это море, а вы уничтожьте чары, которыми Бурнух околдовал Камарию, наслав на нее мрак, или наоборот, вы займетесь морем, а мы Камарией.

И колдуны ответили:

– Лучше мы рассеем мрак, а вы отгоните море.

После этого волшебники ушли, рызмышляя о том, каким колдовством и заклинапиями сумел Бурнух за один час создать это бурное море. И тогда братья позвали военачальников царя Арада и сказали им:

– Мы удалимся к себе и не выйдем до тех пор, пока не уничтожим это море вместе с плывущими по нему кораблями и не преодолеем колдовство Бурнуха. Будьте настороже и берегите себя и своих людей, пока мы не разрушим чары Бурнуха и не вернемся к вам.

– Слушаем и повинуемся, – ответили военачальники, – мы будем готовы начать сражение в любое время.

Колдуны вошли в свои шатры и провели там весь день и всю ночь, творя заклинания и стараясь разрушить чары Бурнуха, а наутро они вышли из палаток, держа в руках лист белой бумаги, на котором были начертаны колдовские знаки, тайные имена, сирийские и иудейские письмена. Над этим листом они стали бормотать и заклинания повторять, пока он не поднялся высоко в воздух и не повис над дворцом Камарии. Там он начал разрастаться и становился все больше и больше, так, что, в конце концов, покрыл все здание: и кровлю, и балконы, и стены, а опущенными краями коснулся земли, собрав весь мрак, которым был окутан дворец Камарии. Потом белый лист снова поднялся в воздух, унося с собой мрак, и когда чары рассеялись, весь дворец озарился дневным светом, а царица Камария пришла в себя и ее перестали мучать страшные видения. Вот что сделали волшебники.

А Сакрадион и его брат Сакрадис сделали с помощью колдовства четыре трубки из олова и свинца и начертили на них таинственные знаки и письмена и волшебные неведомые имена, похожие на следы муравьев на песке. Потом братья взяли эти трубки и, подойдя к берегу моря, окружавшему Красный город, установили волшебные трубки по четырем сторонам света, а сами уселись и стали бормотать заклинания, ведомые только им. Вдруг трубки раздулись так, что каждая из них уподобилась устью широкой реки, и морская вода устремилась в них, с грохотом исчезая в земле. Не прошло и часа, как от моря не осталось и следа, как будто его и вовсе не бывало, а лодки с кораблями тоже попали в трубы и исчезли, так что кругом осталась только пустая земля и бесплодные пески.

Увидав, что море, окружавшее город, исчезло, волшебник Бурнух сказал:

– Нет силы и мощи, кроме как у всевышнего Аллаха! Если бы я знал, что они уничтожат это море, созданное мной им на погибель, я сделал бы что-нибудь другое!

Но когда волшебник Бурнух взглянул на Садуна, он увидел, что тот от гнева кипит, как котел на огне. Садун воскликнул:

– О Бурнух, брат мой, лучше оставим всякое колдовство и сразимся с врагом своим острым мечом! Посмотри, они окружили нас со всех сторон, а мы все еще не нанесли им никакого урона. Сейчас ты увидишь, что сделает твой раб Садун, как он унизит врагов и погубит и Арада, и его колдунов.

Сказав это, Садун облачился в воинские доспехи, иадел кольчугу и шлем, потом опоясался стальным мечом, так что уподобился высокой горе, несокрушимой скале и неотвратимой судьбе, а его люди тоже приготовились к бою и сражению, и окружили своего предводителя, который крикнул громким голосом:

– Отворите городские ворота!

Воины поспешно открыли ворота, и Садун, подобный свирепому льву, выехал за стены Красного города вместе со своим отрядом.

Увидав это, царь Афрах тоже вскочил в седло, приготовившись к бою, и за ним последовали его придворные и воины, и все они присоединились к Садуну, опасаясь, что враги погубят его и напоят его из чаши смерти. А проклятые Сакрадион и Сакрадис, зная, что в их войске нет доблестного героя, подобного Садуну аз-Зинджи, приказали всему войску царя Арада, которому не было ни конца ни края, подобно бушующему морю, выступить против отряда Садуна и воинов царя Афраха. Тогда воины царя Арада, эфиопы и суданцы, сотни и тысячи всадников; не знавшие в бою поражения, надели свои доспехи, оседлали коней и, приготовившись к битве, помчались на поле брани. И начался жестокий бой, в котором всякий воин грудью встречал удары острых мечей и прямых копий. Садун аз-Зинджи, царь Афрах и их воины врагов разящими мечами губили, их головы крушили, руки и ноги им рубили. Так продолжалось до тех пор, пока не угас светлый день, и ночь не простерла повсюду тень. Тут войска хотели разойтись на покой, но проклятый Сакрадион вошел в шатер Маймуна, военачальника царя Арада, и сказал ему:

– О сын мой, мы не найдем более удачного времени для мести, а смерть сорвет все маски и смоет позор.

Тогда предводители эфиопов, собрав все свои силы, бросились на утомленных боем людей Садуна и царя Афраха, и воины стали острыми мечами рубиться, прямыми копьями биться и так сражались всю ночь. А Садун и его люди терпеливо и стойко защищались, но враги были многочисленны, и, в конце концов, они поняли, что настал их последний час. Садун огляделся вокруг и, видя, что смерть близка, бросился в бурную пучину сражения. Он хрипел и вопил, головы с плеч рубил, отсекал суставы от жил и, видя, что враги навалились на него со всех сторон, отрезав пути к победе и спасению, от бешенства стонал и зубами скрежетал так, что у него выступила пена на губах. Садун крушил пеших и валил конных, так что враги не осмеливались приблизиться к нему. Но вот он устал и обессилел, его решимость ослабела, а рука отяжелела.

И когда Садун совсем потерял надежду на спасение и почувствовал приближение гибели, он огляделся вокруг и увидел, что враги далеко оттеснили его всадников и воинов царя Афраха, и они бьются из последних сил, а над ним витает ангел смерти. Тогда он поднял глаза к небу и взмолился о помощи, и не успел он произнести слова молитвы, как вдали показалось облако пыли, закрывшее землю и небо, а когда оно рассеялось, из-за него засверкали мечи, заблистали острия копий, и показались всадники, летящие на быстрых конях. Впереди всех скакал царь Сайф ибн Зу Язан, царь царей Йемена, на правом крыле – царь Абу Тадж, а на левом – царица Муньят ан-Ну-фус, а рядом с ними были доблестные рыцари и бесстрашные герои, подобные мчащемуся с гор потоку или надвигающемуся ночному мраку, и земля гудела от их боевых криков.



Когда царь Сайф услышал голос Садуна, взывающего о помощи, и понял, что тот попал в беду, в нем закипела арабская гордость, и он бросился на врага во главе своих неустрашимых отрядов. Царь Сайф был облачен в украшенные червонным золотом доспехи из голубой стали, которые ослепительно сверкали, на царе Абу Тадже виднелась такая же броня, и оба они опоясались индийскими мечами, чьи удары опережают судьбу, а в руках они держали самхарийские копья[66], чьи наконечники тоньше и острее, чем язык змеи. И когда войска сшиблись, крики воинов гремели громче грома, острия копий пронзали сердца и печень, мечи, сверкая, слепили взоры, а доблестные всадники сталкивались, как тяжкие горы; головы летели как шары, а отрубленные руки падали, как листья во время засухи и жары. Царь Сайф врезался в ряды врагов и выбивал их из седел, разрубая мечом и пронзая копьем. Воины царя Арада не думали, что им придется испытать подобные мучения, их постигли тяжкие унижения, многие из них вкусили смерть от острого меча и погибли от удара пронзающего копья. И когда толпа врагов, окруживших Садуна, рассеялась, и вокруг него образовалось свободное пространство, он смог снова обрушиться на поредевшие ряды эфиопов и суданцев. Тут Садун дал своему мечу разгуляться, повергая противников во прах, превращая их в пищу для хищных зверей и утоляя сжигавшую его жажду мести.

И войско царя Арада обратилось в бегство, рассеявшись по степям, холмам и бесплодным пескам, осталось только три прославленных предводителя и военачальника царя Арада – Маймун, Даманхур и Сабик, которого называли Тройной Копьелом, потому что он мог согнуть руками три стальных копья, сложенных вместе. Это были самые доблестные герои среди эфиопов и суданцев, и царь Арад дорожил ими более всех своих воинов. Они храбро сражались против войск царя Сайфа и его друзей и не обратились в бегство вместе с другими воинами царя Арада, но храбрецы Садуна окружили героев и, закрыв им все пути к спасению, набросились на обессилевших от долгого боя Маймуна, Даманхура и Сабика, крепко связали их и привели к царю Сайфу.

Когда они предстали перед царем Сайфом, тот спросил их:

– Что вы скажете о том, чтобы принять ислам, о великие рыцари нашего времени? Клянусь Аллахом, мне нелегко видеть таких людей, как вы, среди огнепоклонников и неверных язычников.

Те ответили:

– О царь, мы в твоей власти, делай с нами, что хочешь, но мы еще никогда не видали, чтобы кто-нибудь, захватив противника в плен, обращался к нему с добрым словом, как это делаешь ты.

Тогда царь Сайф приказал развязать пленников и велел им сесть рядом с собой, а потом, обратившись к ним, сказал:

– Я хочу дать вам добрый совет – примите ислам и сражайтесь вместе со мной и вашим братом Садуном.

И воины ответили ему:

– Научи нас, как надо принять ислам.

Царь Сайф ответил:

– Скажите: мы свидетельствуем, что нет бога, кроме Аллаха, и что Ибрахим – его пророк и посланец!

И все трое сказали то, чему научил их царь Сайф, и приняли ислам всем сердцем. Потом герои побратались с Сайфом и с Садуном и поклялись всегда держаться вместе и помогать друг другу в битве с врагами. Вот что было с ними.

А когда проклятые Сакрадион и Сакрадис узнали о пленении доблестных военачальников царя Арада, они занемогли от горя, задрожали от ярости, как в лихорадке, и стали бить себя по лицу, не зная, что делать. Они призвали к себе всех колдунов и сказали им:

– Вы преодолели долгий путь и пришли к нам из Дальних стран для того, чтобы захватить колдуна Бурнуха, который был причиной всех ваших трудов и странствий. Вы сразились с ним не одни – царь всех эфиопов и суданцев, повелитель обширных земель Сайф Арад прислал вам в помощь многолюдное войско, и мы оба тоже были с вами. Почему же вы отказываетесь выполнить то, ради чего пришли сюда? Почему вы не стараетесь отомстить вашему врагу, колдуну Бурнуху?

И волшебники ответили:

– Не печальтесь и успокойтесь, клянемся рассыпающим искры огнем, вы увидете такое колдовство, которое поразит ваши взоры и потрясет ваш разум.

Сакрадион и Сакрадис ответили им:

– Если вы сумеете одержать победу, то посрамите наших рыцарей и героев.

Тогда все восемьдесят колдунов с усердием принялись за свое дело, а больше всех старался волшебник по имени Абд ан-Нар – Раб Огня, которого они избрали своим предводителем после Бурнуха и который был самым знающим, умным и проницательным из них. Абд ан-Нар сказал:

– Прежде всего, мы должны заколдовать царя Сайфа и его друзей так, чтобы они окаменели, но я не знаю, удастся ли это сделать с самим царем Сайфом, потому что на нем надет меч пророка Сима, который хранит его от колдовства.

Колдуны ответили:

– Подождем, когда соберется диван, и заколдуем всех, а потом начнем сражаться с Бурнухом, ведь он останется один, и некому будет ему помочь. Тут-то мы и сумеем одержать над ним победу.

Порешив на этом, колдуны стали готовиться к сражению, а Абд ан-Нар сел в медный кувшин, поднялся в воздух и, перелетев над городскими стенами, приблизился ко дворцу Сайфа и остановился над крышей. А в это время во дворце собрался диван, и все придворные заняли места, согласно своему положению: тот, кому подобало сидеть, сел, а кому подобало стоять, встал. Тогда Абд ан-Нар вылил на крышу дворца полный таз воды, над которой он сжег щепотку благовоний и прошептал тайные заклинания. И тотчас все, кто был в диване, окаменели, глаза их остекленели, а тела сковала неподвижность, и так они оставались весь день и всю ночь.

А наутро воины царя Сайфа, как обычно, оседлали коней, сотни и тысячи всадников выехали на площадь и выстроились вряды, ожидая появления царей Сайфа, Афраха, Абу Таджа и прославленных предводителей Садуна аз-Зинджи, Даманхура, Маймуна и Сабика и радуясь, что эти храбрецы присоединились к ним и отныне будут помогать им в бою. Войска долго ждали, но так и не дождались своих царей и военачальников. Тогда несколько воинов отправились в диван и, увидав, что там все окаменели, выбежали из дворца, крича от страха, и сообщили своим товарищам о том, что случилось, говоря:

– Это проклятые волшебники заколдовали наших царей!

И когда весть о случившемся дошла до женщин, прислуживающих царице Шаме, они вошли к ней и воскликнули:

– Иди и помоги твоему отцу и твоему мужу, колдуны своими чарами превратили их в камень!

Тогда Шама вне себя от горя бросилась в диван вместе со своими невольницами и прислужницами. Увидев, что ее отец и муж, и все их приближенные окаменели, Шама громко закричала и стала плакать и рыдать. Потом она приказала находившимся при ней рабам и воинам:



– Приведите сюда волшебника Бурнуха.

Рабы побежали за Бурнухом, он пришел в диван и увидел, что случилось с царем Сайфом и со всеми остальными, а Шама сказала ему:

– Посмотри, о великий мудрец нашего времени, что сделали с ними проклятые жрецы и колдуны!

– Не бойся, колдуны наслали на наших царей чары неподвижности, но я уничтожу их колдовство, – отвечал Бурнух. Затем он приказал принести ему медный таз, наполнил его пресной водой и прочел над ним ведомые только ему заклинания. Вода тотчас закипела, как в стоящем на огне котле, и из таза раздались громкие крики, а потом стихли. Тогда Бурнух сказал Шаме:

– Возьми этот таз, и когда вода перестанет кипеть, обрызгай этой водой царя Сайфа и всех остальных, и они сразу очнутся, как будто с ними ничего не было. А я пойду к этим проклятым колдунам и сражусь с ними, уповая на помощь господа миров.

Сказав это, Бурнух вышел из дворца и направился к городским стенам, а за стенами все восемьдесят колдунов стояли в ряд, свирепые, как дьяволы, и такие же лохматые. Они запретили всем эфиопам и суданцам, воинам царя Арада, выходить на поле боя и сражаться мечом и копьем, сказав им:

– Оставайтесь на своих местах, пока мы не захватим колдуна Бурнуха и не погубим его перед войсками мусульман, потому что он – их опора.

И когда Бурнух вышел на поле боя, каждый из колдунов придумал какое-нибудь колдовство и волшебство. Один приготовил огненное копье, чтобы пронзить Бурнуха, другой задумал наслать на него огромную змею, третий – льва, четвертый выучил заклинания, чтобы заставить Бурнуха вертеться на одном месте, пятый хотел поразить его глухотой, шестой – слепотой, седьмой сделал волшебную стальную стрелу, которая не знает промаха, и каждый из восьмидесяти был искусен в том виде колдовства, который он избрал для сражения с Бурнухом.

И когда началась битва колдунов, Бурнух стал разрушать волшебство своих противников, одного за другим, но они насылали на него все новые и новые чары, и только Бурнух успевал отразить козни одного из врагов, как на него нападали другие, измышляя все новые хитрости и произнося еще более сложные заклинания. Бурнух стойко переносил все муки и страдания и сражался с врагами различным колдовством и волшебством, всеми силами защищаясь от их чар. Наконец колдуны иаслали на Бурнуха каменный дождь, с неба полетели большие глыбы, посыпались искры и показались языки пламени. И если бы Бурнух не был великим волшебником, ему не было бы спасения в этот день, но он был непревзойденным мастером колдовства, и его сила увеличилась, когда он принял ислам, потому что он говорил себе: «Никто не сможет, причинить мне зло, потому что меня хранят Хидр и Ильяс[67]». А Сакрадион и Сакрадис все это видели, они оставили колдунов с Бурнухом, а сами возвратились к своим воинам и сказали им:

– Знайте, мы заколдовали царей и предводителей мусульман, обратив их в камень, так что теперь никто из них не может двинуться. Что может быть благоприятнее для сражения? Нападите же на войско царя Сайфа и на всех воинов Красного города и предайте их мечу, пока не уничтожите всех до единого. Разграбьте все их добро, а их жены пусть станут вашей законной и дозволенной добычей. Не щадите никого, оставьте жалость и чините над ними зло.

Услыхав эти слова, воины вскочили в седла и направились к Красному городу, потому что войска царя Сайфа рассеялись перед ними, как овцы без пастуха. А Бурнух все это видел и понял, что мусульманам грозит неминуемая гибель. Но он мог только поднять глаза к небу, куда люди обращают свои молитвы, и смиренно молить Аллаха всевышнего, проливая потоки слез. Он говорил:

– О боже, ты знаешь, что я прожил долгую жизнь, поклоняясь огню, но ты указал мне истинный путь, и я стал поклоняться тебе; не оставь же меня без помощи, не дай злокозненным язычникам одолеть меня, не подвергай меня жестоким испытаниям, я твой верный раб и стараюсь вершить добрые дела. Я был язычником по неведению, так не допусти же, чтобы, уверовав, я был повержен нечестивыми. Отврати от меня твоих и моих врагов, ослепленных своим неверием и произносящих недостойные и лживые речи! О боже, я слаб, удвой же мои силы, спаси меня от беды, в которую я попал, ведь ты всемогущ!

Бурнух произносил эти слова с пылающим сердцем и израненной душой, и Аллах, вняв его мольбе, ниспослал ему победу над врагами, – ведь он не оставляет без помощи тех, кто взывает к нему и к его милости.

Вдруг в дальней дали поднялась пыль до небес, а когда она рассеялась, показался рыцарь – герой и воитель и врагов погубитель, верхом на коне, черном, как ночь, который летел над землей, как облако по ночному небу. Лицо всадника было закрыто покрывалом, но его сияние проникало сквозь покров, как свет луны из-за облаков. За плечами всадника развевался шелковый стяг, который, казалось, парил над степями и холмами, а перед ним в медном кувшине летела старуха. Приблизившись к дяерям дворца, где находились Сайф и другие заколдованные цари и военачальники, старуха увидела Шаму, стоящую с обнаженным мечом в руке. И она сказала Шаме:

– Не бойся, с тобой не случится ничего дурного, мы принесли тебе успех и надежду. Ведь ты Шама, дочь царя Афраха?

Шама ответила:

– Да, о госпожа моя, а это мой муж, мой отец и их последователи и сторонники, знатные мусульмане, и все они, как ты видишь, заколдованы.

Говоря это, Шама дрожала от страха, потому что, увидав старуху, которая летела в кувшине над землей, пренебрегая пространством, она очень испугалась. А старуха продолжала:

– О Шама, кто из них царь Сайф ибн Зу Язан?

– Вот он сидит околдованный в самой середине зала и не может двинуться.

– Радуйся, о Шама, – воскликнула старуха, – он жив и здоров, и сейчас он очнется по воле того, кто сотворил все живое.

А в то время, как старуха беседовала с Шамой, о благородные господа, к ним подъехал тот всадник и спросил старуху:

– О матушка, с кем это ты разговариваешь?

– Это Шама, жена царя Сайфа ибн Зу Язана, – ответила старуха.

Услыхав это, всадник разгневался и воскликнул:

– Отойди от нее, сейчас я отрублю ей голову и лишу ее жизни, и пусть близкие и родные оплакивают ее гибель!

А этот всадник был не мужчина, а Тама, дочь мудрой Акилы, и, увидев Шаму, которую царь Сайф предпочел ей, она захотела ее убить. Но Акила сказала своей дочери:

– Опомнись и не поступай опрометчиво, о Тама! Шама жена царя Сайфа, и тебе незачем на нее посягать. Перестань упрямиться и помни, что нам предстоит совершить важные дела, ведь мы прибыли сюда для того, чтобы избавить мусульман от беды.

Но Тама воскликнула в ответ:

– О матушка, ведь я поклялась перебить всех жен царя Сайфа. Это – его первая жена, и я должна убить ее, чтобы сдержать свою клятву, иначе я буду лгуньей и клятвопреступницей.

Когда царица Шама услышала эти слова, свет померк в ее глазах, и она тоже закричала:

– В чем это ты поклялась, негодная распутница? Как ты можешь меня убить, – разве я твоя пленница и ты распоряжаешься моей жизнью?

Тут обе они выхватили мечи из ножен и бросились друг на друга, но мудрая Акила, глядя на них, рассмеялась и приказала слугам стать между Шамой и Тамой, а потом, обратившись к дочери, сказала:

– Как тебе не стыдно, мы прибыли сюда, чтобы помочь им, а ты из-за своей любви и ревности хочешь повредить человеку, который и без того попал в великую беду!

Потом Акила повернулась к Шаме и сказала ей:

– О дочка, не обижайся на нее, ведь это твоя сестра и моя дочь, но ты мне дороже!

Так мудрая Акила уговаривала их, пока не помирила. Тогда царица Шама спросила ее:

– Кто ты, о тетушка, что привело тебя в эту страну и откуда ты узнала, что царь Сайф заколдован во время битвы и сражения?

И Дкила ответила ей:

– Я должна рассказать тебе, почему я прибыла к вам. Когда царь Сайф отправился за священной Книгой Нила, он пришел ко мне, и я ему помогла и спасла его от гибели. У него тогда была шапка-невидимка мудрого Платона, при помощи которой он завладел этой книгой, а когда он совершил то, для чего пришел, я хотела женить его на моей дочери Таме, но он не согласился, говоря, что только царевна Шама станет его первой женой. Тогда мы взяли у него шапку-невидимку, отдали ему Книгу Нила, и он уехал от нас. Проходили дни, а царь Сайф не появлялся у нас, и мы не видали его, но недавно моя дочь Тама вспомнила о нем и сказала мне: «О матушка, где же царь Сайф, который обещал, что вернется к нам и женится на мне? Он завладел Книгой Нила и совсем забыл и обо мне и о тебе, а ведь ты помогла ему добыть эту книгу и уехать с миром! И вот он до сих пор не вернулся и нарушил свое обещание!» Я сказала ей: «О дочка, наверное, этому есть какое-нибудь объяснение, но я все узнаю и скажу тебе». Потом я раскинула свое гадание и сказала: «Знай, о Тама, волшебники из Огненной долины заколдовали твоего мужа и обратили его в камень, а вместе с ним они также заколдовали доблестных военачальников и благородных царей. С этими колдунами сражается мудрый Бурнух, но сейчас колдуны его теснят и великой бедою грозят. Ради тебя я отправлюсь туда, чтобы всех их освободить, а царя Сайфа на тебе женить». Потом я приказала одному из моих слуг-джиннов привести коня, на которого села Тама, а сама я влезла в свой кувшин и прилетела к вам.

Рассказав это, Акила посмотрела на медный таз, который был у Шамы в руках, и спросила ее:

– О Шама, откуда у тебя этот таз?

– Мне дал его волшебник Бурнух, – отвечала та. Акила взяла таз в руки, произнесла над ним заклинания, и когда вода перестала кипеть и успокоилась, она обрызгала этой водой сначала царя Сайфа, потом всех остальных заколдованных, и они сразу очнулись. Потом Акила поздравила царя Сайфа со счастливым избавлением, а он спросил ее:

– Кто ты, о матушка?

– Я Акила, а это моя дочь Тама, которая из-за любви к тебе испытала страдания горше, чем муки Страшного суда. Ты поскупился на ласку и не выполнил своего обещания, а ведь царям подобает держать свое слово, – сказала старуха. Сайф воскликнул:

– Где же твоя дочь Тама? Клянусь Аллахом, я тоже люблю ее и не могу более терпеть разлуку с ней, она услада моих очей и радость сердца, бьющегося у меня в груди!

И когда Тама услышала слова Сайфа, у нее потеплело на сердце, и она подошла к нему, поцеловала ему руки и, поняв, что царь Сайф любит ее, обратилась к своей матери, говоря:

– Теперь, когда мы пришли к царю Сайфу и более не разлучены с ним, о нас можно сказать словами пословицы: «Страдания влюбленного вблизи от любимого подобны мукам верблюда, погибающего от жажды под грузом бурдюков с водой».

Сайф отвечал:

– О Тама, клянусь величием господа, сейчас ничто не мешает нашему браку, подожди только, пока кончится эта битва, и тогда наш свадебный пир станет и победным пиром.

– Я буду сражаться против колдунов вместе с Бурнухом, я верю твоей клятве! – воскликнула Акила. Она вошла в шатер царя Сайфа, скрылась от людских глаз, а затем призвала к себе одного из своих слуг-джиннов и приказала ему узнать имена всех восьмидесяти колдунов. Потом Акила вырезала из бумаги восемьдесят человеческих фигурок, покрыла их колдовскими письменами и таинственными знаками, а на каждой из фигурок написала имя одного из колдунов, и, наконец, села в медный кувшин и полетела на поле боя.

А в это время Бурнух был на краю гибели и, поняв, что ему нет спасения от смерти, взмолился Аллаху, сложив красноречивые стихи, как мы уже рассказывали. И тут вдруг появилась мудрая Акила: она сидела в медном кувшине, распустив по плечам волосы. Долетев до Бурнуха, Акила пустила бумажные фигурки по ветру, и они поднялись высоко над землей и стали парить в воздухе. И вдруг все фигурки превратились в огненные копья и полетели к земле, поражая колдунов, пронзая их в грудь и выходя из спины. Не прошло и часа, как все восемьдесят колдунов были повержены на землю, подобно стволам срубленных пальм, и ни один из них не остался в живых. Волшебник Бурнух радовался своему спасению и гибели своих врагов и дивился деяниям мудрой Акплы, а души колдунов Аллах отправил прямо в пламя ада – такова за злодейство награда!

Акила сказала:

– О Бурнух, пойдем со мной, может быть, ты принесешь нам счастье, если будет на то воля всевышнего. Я хочу выдать замуж свою дочь Таму за царя Сайфа ибн Зу Язана, пусть она будет его женой, а он – ее мужем. О брат мой, прошло уже много времени, а ты знаешь, что женщины не думают ни о чем ином, кроме замужества. Я беспокоюсь за свою дочь Таму, которая мне дороже жизни, и хочу, чтобы ты помог мне устроить ее свадьбу. Он говорит, что может жениться на ней только после того, как справится со всеми врагами. Но ведь он оказался бессильным против них, это я рассеяла врагов и погубила их своими заклинаниями, и не оставлю в живых, ни господина, ни раба.



Волшебник Бурнух ответил:

– Ты права, о мудрая Акила.

Потом они возвратились к царю Сайфу и приветствовали его. Увидев Акилу и Бурнуха, царь Сайф встал им навстречу и приказал сесть, и они заняли почетное место, радуясь своей победе. Затем Акила сказала:

– О царь Сайф, сын мой, вспомни, что однажды обещанное нужно выполнять!

Потом, обратившись к дочери, Акила спросила:

– О Тама, где шапка-невидимка, которую ты взяла у него?

– Вот она, здесь у меня, – отвечала Тама.

Акила взяла шапку и продолжала:

– О великий царь нашего времени, не говори, что мы забрали шапку, потому что не можем сделать ничего, подобного ей. Вот я сделала для тебя пояс из дубленой кожи, и Аллаху ведомо, что он лучше этой шапки. Ведь от нее нет никакой пользы, она только делает того, кто ее надевает, невидимым для всех остальных. А свойства пояса, который я сделала, таковы, что если ты опояшешься им и выйдешь на бой, то твои враги, сколько бы их ни было, не смогут устоять перед тобой и потерпят поражение.

Сказав это, мудрая Акила вынула пояс из газельей кожи, на котором были начертаны греческими буквами тайные имена и неведомые никому заклинания, и подала его царю Сайфу, говоря:

– Надень его сейчас же и выходи против врагов, чтобы предать их мечу и рассеять по степям и холмам. Или позволь мне сразиться с твоими врагами, и ты увидишь, что не пройдет и часа, как все они полягут бездыханными трупами на лике земли, потому что война с помощью волшебства кончается быстрее, чем стычка на копьях и мечах. О царь, только прикажи мне, и я перережу всех твоих врагов как скот! Разреши, и я рассею их по широким степям и бесплодным пескам, я повергну их во прах в долинах и на холмах.

Но царь Сайф кликнул своих воинов и приказал им садиться на коней и выступать на врагов, с ними вместе на поле боя двинулись царь Афрах, царь Абу Тадж, предводители войск Садун, Маймун, Сабик и Даманхур. И когда все воины выстроились в боевые ряды, царь Сайф крикнул:

– Аллах велик, вперед на злокозненных и надменных язычников, не верующих в Аллаха!

И они напали на неверных, погрузившись в пучину битвы. Царь Сайф колол прямым стройным копьем, рубил своим острым мечом, отсекая врагам руки и головы, а за ним с грозным криком неслись Садун аз-Зинджи, Маймун и другие прославленные предводители и военачальники. Они обрушили на врагов неисчислимые беды, подобно туче, изливающей на землю потоки дождя, рубили машрафийскими мечами[68] и кололи самхарийскими копьями. Это была битва из битв, потомкам в назидание о которой слагали легенды и предания. За царями и предводителями на врагов напали рыцари ислама, заработали неумолимые копья и острые мечи, раскалывались черепа, трещали кости, и тела врагов грудами падали на землю. Над полем боя поднялись облака пыли, неверные метались в ужасе и многие испили чашу смерти.

А проклятые Сакрадион и Сакрадис, глядя на все это, поняли, что им суждено погибнуть, и один из них сказал:

– Посмотри, о брат мой, как эти восемьдесят колдунов были убиты за один час. Судьба обернулась против них, и их тела были растоптаны копытами боевых коней. Все наши старания не принесли нам пользы, а теперь, если мы попадемся в руки мусульман, они наверняка поднесут нам чашу гибели. По-моему, нам нужно бежать, ведь царь Сайф больше всего стремится захватить нас, и если ему это удастся, сегодняшний день станет последним днем нашей жизни, потому что он отрубит нам головы острым мечом. Бегство – единственное наше спасение, а стыд не беда, ведь лучше вытерпеть позор, чем лишиться жизни. Взгляни, как гибнет войско эфиопов и суданцев, как враги грабят их палатки и шатры! Всякий, кто пытался сопротивляться, повергнут во прах, и никому не удалось спастись и избежать смерти во время этой битвы.

И они решили оба бежать, потеряв всякую надежду на спасение и страшась гибели.

И когда воины царя Арада увидели, что их предводители покинули их и присоединились к царю Сайфу, что все колдуны убиты, а Сакрадион и Сакрадис обратились в бегство, они, горюя и сокрушаясь, бросили свое имущество и снаряжение, нужное для битвы и сражения, оставили свои палатки и шатры, повернули своих коней и поскакали прочь, убегая от воинов Сайфа. Мусульмане преследовали их целых четыре фарсаха, а потом вернулись, уничтожив почти всех врагов и воздав им за их недостойные деяния. Говорят, что из полчищ царя Арада уцелело не более четверти, а остальные погибли, изрубленные мечами на куски, как хлопок на гребне. А царь Сайф ибн Зу Язан и его сторонники подобрали все, что оставили эфиопы и суданцы: их коней, палатки, оружие и деньги, снаряжение и припасы и всякое другое добро, – и возвратились веселые, радуясь своему успеху, победе и добыче и прославляя Аллаха, господа миров.

Потом царь Сайф уселся в своем шатре, и ему стали приносить захваченное добро. Треть всей добычи он взял себе, треть разделил по своему разумению между царями Абу Таджем, Афрахом и четырьмя предводителями – Садуном, Маймуном, Сабиком и Даманхуром, а последнюю треть царь Сайф велел разделить между воинами – две части конным и одну часть пешим. Добыча была богатая, потому что в войске царя Арада было много тысяч воинов, а кувшины тех восьмидесяти колдунов были полны золотых украшений и драгоценных камней и другого добра, которое и описать невозможно. Все это досталось мусульманам и принесло им не бедность, а богатство, так что они развеселились и успокоились. А что касается тех храбрецов, которые погибли в бою, то царь Сайф позвал к себе их жен, детей и родичей и дал им ту часть добычи, какая причиталась их отцам и мужьям. И в городе воцарилось спокойствие и благоденствие.

А тем временем беглецы один за другим прибыли в Город дворцов и Семи крепостей в самом жалком состоянии, упав духом, криками и воплями извещая о постигшей их беде. Весть об этом дошла до царя Сайфа Арада, и он приказал своим приближенным привести к нему беглецов. И когда эти воины предстали перед царем, он спросил их:

– Какие вести вы принесли, кто причинил вам зло?

И они отвечали:

– О царь, за нами гонится кровавая смерть и верная гибель! Те военачальники, которые вели нас, стали мусульманами, когда их захватили в плен, а все восемьдесят колдунов погибли в один час. А от твоих двух советников тоже не было никакой пользы, они обманули наши надежды и сплоховали, вот враги и одолели нас, рассеяв по пустыням и степям. Вот что случилось с нами, и вот почему ты видишь нас в таком положении.

И когда царь Арад услышал эти слова, свет померк в его глазах. Он то садился, то вставал, кипел и пенился гневом, изнемогал от ярости. Потом он крикнул:

– Где мои советники?

Сакрадион и Сакрадис тотчас явились и поцеловали перед ним землю. А он сказал им:

– Я вижу, что бог Зухаль гневается на нас! Если бы он был доволен нами, то помог бы одержать победу над врагами, а он, напротив, даровал победу нашим врагам, а горечь поражения предоставил вкусить нам.

Сакрадион и Сакрадис ответили царю:

– О царь, Зухаль не имеет силы над Сайфом ибн Зу Язаном. А если бы он и смог справиться с ним, то все равно не одолел бы царей Абу Таджа и Афраха и четырех прославленных военачальников, которые приняли ислам и примкнули к царю белокожих. А если бы даже Зухаль и имел силу против всех них, то ему все равно не сладить с волшебником Бурнухом и мудрой Акилой.

– Как это Зухаль не может справиться с какими-то ничтожными врагами?! – воскликнул царь Арад. – Вы ошибаетесь, ведь он много раз посылал нам победу, когда мы приносили ему достойную жертву. А от Сайфа, от этого меча белокожих, я не отступлюсь и снова снаряжу против него войско. Я не успокоюсь, пока не погублю его и всех его приверженцев, пока не захвачу его страну, чтобы люди не говорили, что у меня не хватило сил сразиться с ними! Когда на небо взойдет молодой месяц, я снова начну битву и сражение и больше не допущу поражения.

Вот что случилось с ними.

Глава двадцать седьмая

А царь Сайф ибн Зу Язан и думать забыл о войне. Но самым странным и удивительным было то, что никто не вспомнил о царице Камарии и не задумался о ее судьбе. А царица Камария, мать царя Сайфа, очнулась от бреда и видений, когда колдуны рассеяли мрак, который окутывал ее дворец. Она растерялась и не знала, как ей поступать, а всякий раз, как она приказывала что-нибудь Айруду, он отказывался выполнить ее повеление, говоря:

– Пока волшебник Бурнух находится рядом с Сайфом, ты ничего не сможешь сделать с ним и не утолишь свою жажду мести. Тебе удастся отомстить сыну, только если он останется один.

Камария решила потерпеть и вышла тайком из замка, чтобы разведать все новости. И она узнала, что власть ее сына упрочилась и что у него не осталось ни одного врага. И вот однажды, когда, сидя в своих покоях, она потерла пластинку, Айруд явился и сказал:

– Я слушаю тебя, о госпожа!

Камария приказала:

– О Айруд, тотчас же отправляйся к моему сыну, схвати его за горло и не разжимай рук до тех пор, пока не оторвешь ему голову и не отделишь ее от тела. Я хочу, чтобы он умер самой страшной смертью! А если ты не можешь сделать этого, то принеси его ко мне и я убью его своими руками и повергну во прах у тебя на глазах. Я терпела его в живых все эти дни, думая, что воины царя Арада дали ему испить чашу смерти. Но я вижу, что все случилось не так, как я полагала, и гибель его миновала. Жители заколдованного города не убили его, а ты не бросил его им на растерзание, как я тебе приказывала.

Айруд ответил:

– О царица, я все сделал так, как ты велела, но когда я бросил Сайфа с высоты, его подхватила Акиса, его сестра, она одна всему виною. А теперь с ним Бурнух и колдунья Акила, цари и военачальники, приверженцы и помощники, он ими всеми повелевает, а они ему повинуются.

– Ты убей его, как я тебе сказала, либо принеси ко мне, как я тебя научила, – воскликнула Камария, и Айруд ответил:

– Я принесу его к тебе, а ты делай с ним, что угодно.

И Айруд покинул Камарию, грустя и сокрушаясь о том, что потеряет Сайфа, и плача так, что слезы бежали у него по щекам. Подойдя к царскому дворцу, Айруд хотел войти к Сайфу, как обычно, но вдруг почуял таинственный аромат, исходящий от заколдованного пояса, который был надет на Сайфе. И Айруд сказал себе: «О радость! Царю Сайфу не страшны теперь никакие козни! Если Аллах хочет уберечь какое-нибудь из своих созданий, он находит способ отвратить от него всех врагов». Потом Айруд повернул назад, зная, что если сделает хоть шаг к Сайфу, то погибнет. Он думал: «Мне остается только вернуться к этой проклятой и рассказать ей обо всем». И когда Айруд вошел к Камарии, она бросилась к нему и закричала:

– Отчего ты так быстро вернулся? Где мой сын Сайф, за которым я тебя послала?

– О царица, знай, когда я приблизился к твоему сыну, я увидел, что на нем надет волшебный пояс из газельей кожи, на котором начертаны таинственные знаки, подобные муравьиным следам на песке, – ответил Айруд. – Этот пояс хранит его от всех джиннов, маридов и шайтанов, потому что если они попробуют приблизиться к нему, то будут сожжены начертанными на нем тайными именами и древними волшебными письменами. Если бы я подошел к царю Сайфу, эти письмена испепелили бы меня.

И Камария сказала в ответ:

– О Айруд, ты увеличил мое горе, добавив новую тяжесть к тому, что лежит у меня на сердце. А откуда у него этот пояс?

– От мудрой волшебницы Акилы, которая хочет женить его на своей дочери, она спасла Сайфа от меня и от всех джиннов. И знай, эта волшебница днем и ночью стережет его и делает все, чтобы охранить его от бед.

Айруд говорил все это нарочно, чтобы Камария еще больше томилась бессильной злобой. А Камария спросила его:

– А откуда эта Акила?

– Она из стран Магриба[69] и служила царю Камаруну, повелителю острова Каймар. Это она помогла Сайфу взять Книгу Нила и с тех пор верно служит ему и приходит к нему на помощь во всяком трудном деле.

Слова Айруда разгневали Камарию, и она крикнула ему:

– Иди своей дорогой! – и Айруд удалился в великой радости.

А царица Камария всю ночь терзалась злобой, а на следующий день она и вовсе не могла сдержать гнева, а была она хитрее и коварнее всех людей на земле. И вот Камария позвала одного из своих рабов и сказала ему:

– Приведи ко мне какого-нибудь ювелира из нашего города.

Раб вышел и через некоторое время привел к ней ювелира, и Камария приказала ему сесть, и всех своих слуг отпустила. И когда они остались вдвоем, Камария вынула золотую пластинку – талисман Айруда и сказала ювелиру:

– Мастер, я хочу, чтобы ты сделал мне точно такую же пластинку. Рассмотри ее хорошенько и изготовь другую пластинку такого же размера и вида, такой же формы и покрытую точно таким же узором, как эта.

– Слушаю и повинуюсь, госпожа, – ответил ювелир, – но мне для этого нужно золото, серебро, драгоценные камни и уголь.

Камария дала ювелиру все, что он просил, и сказала:

– Если у тебя получится точно такая же пластинка, я дам тебе золота весом в семь раз больше того куска, из которого сделана эта пластинка.

Ювелир взялся за дело и работал семь дней, приложив все свое умение и стараясь изо всех сил. А он славился своим мастерством, и пластинка получилась у него точь-в-точь такая же, как талисман Айруда, и он покрыл ее таким же дивным рисунком. И когда мастер закончил свою работу, он отправился к Камарии, поцеловал ей руки и отдал пластинку, которую сделал для нее. Но за все это время ювелир ни разу не притронулся к настоящей пластинке, а если ему нужно было посмотреть на талисман, Камария показывала его ювелиру из своих рук.

Увидев, что работа закончена, Камария взяла у мастера пластинку и, радуясь великой радостью, велела надеть на ювелира драгоценную одежду, а потом приказала принести целую кучу червонного золота и одарила им ювелира, говоря:

– Это тебе, а теперь я хочу угостить тебя, чтобы ты вкусил моего гостеприимства.

С этими словами Камария позвала того слугу, который привел к ней ювелира, и велела ему принести наилучшей еды и поесть вместе с мастером, чтобы развлекать его во время трапезы и тем самым оказать ему больший почет. Ювелир и слуга обрадовались и уселись за еду, польщенные оказанной им милостью. Но не успели они проглотить пищу, как оба распухли, кожа на них полопалась, и мясо отделилось от костей. А Камария подождала до наступления ночи, потом сама привела коня, положила на него трупы мастера и раба и отвезла их в пустыню, а затем возвратилась как неотвратимая беда, будто вовсе и не уезжала никуда.

Сотворив все эти дела, Камария провела ночь в великой радости, а утром она спрятала настоящий талисман, взяла с собой поддельную пластинку и пошла босиком, с непокрытой головой к царю Сайфу, своему сыну, плача и говоря:

– О сын мой, возьми свой талисман и прости меня. Этот талисман не принес мне счастья, потому что шайтан искушал меня, и я творила зло. О сын мой, в эту ночь я заснула и увидала во сне твоего отца, царя Зу Язана, который сказал мне: «О злосчастная Камария, знай, скоро ты придешь ко мне, и я хочу, чтобы ты была моей союзницей и чтобы после смерти мы снова были вместе, как при жизни». А я спросила его: «О господин мой, что же может разлучить нас?» И он ответил мне: «Твое неверие и моя истинная вера!» Я сказала ему: «О господин мой, научи меня, что делать, чтобы после смерти я могла соединиться с тобой». А он ответил мне: «Пойди к нашему сыну Сайфу, отдай ему талисман Айруда, который ты взяла у него, и попроси его научить тебя исламу». А я спросила его: «Как же я пойду к нему после того, как причинила ему столько зла: ведь я отняла у него волшебный талисман и много раз пыталась погубить его?» Он же ответил: «Иди к нему, мой сын великодушен и незлопамятен, и нет для него большей радости, как увидеть тебя мусульманкой». Потом он оставил меня и удалился, а я проснулась и больше не могла уснуть до самого утра. Вот я и пришла к тебе с открытой душой. О сын мой, возьми свой талисман, он мне не нужен.

Потом она протянула Сайфу пластинку, говоря:

– О сын мой, научи меня, что мне сказать, чтобы стать мусульманкой и чтобы с моих глаз и с моего сердца спал покров неверия.

А царь Сайф обрадовался обращению своей матери в истинную веру больше, чем талисману. Он взял пластинку, надел цепочку, на которой она висела, себе на руку и сказал Камарии:

– Скажи, я свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что Ибрахим – его пророк.

И он стал учить Камарию основам ислама, ни о чем другом не помышляя, но его приближенные не поверили хитростям Камарии и говорили ему:

– О царь, отпусти нас или позволь нам убить ее!

Но Сайф отвечал им:

– Это невозможно, ведь она приняла ислам. Я теперь никому не дам ее в обиду!

И с тех пор царь Сайф стал почитать Камарию, и когда она приходила к нему, он вставал ей навстречу, усаживал ее рядом с собой и оказывал ей полное доверие. Он так радовался обращению своей матери, что совсем забыл о талисмане и ни разу его не потер. А проклятая Камария тщательно спрятала настоящий талисман, и все время обдумывала новые козни против своего сына. Дни и ночи шли своим чередом, и Камария ежедневно приходила к сыну, садилась рядом с ним и высказывала свои суждения, как бы участвуя в делах правления. Но на самом деле она лелеяла свои коварные замыслы и выжидала удобного случая, чтобы украсть заколдованный пояс из газельей кожи, который хранил Сайфа от духов, а потом погубить своего сына. А Сайф доверился ей полностью, ничего не опасаясь, и не ожидая от нее никакого зла. Он говорил Камарии:

– О матушка, я знаю, что все это случилось по велению Аллаха.

Цари, приверженцы Сайфа, и мудрые люди, такие как Бурнух и Акила, терпели все это, зная, что на все воля божия. А военачальники Сабик, Даманхур и Маймун попросили у царя Сайфа разрешения временно покинуть его и вернуться на родину, чтобы свидеться с близкими и родными. У предводителя Сабика была дочь, достойная и красивая девушка, и через несколько недель после отъезда Сабик вернулся к царю Сайфу и сказал ему:

– О царь, моя дочь приняла ислам, и я дарю ее тебе. Пусть она будет твоей невольницей. Если ты примешь ее, это будет счастьем для меня, а если отвергнешь – значит такова моя злая судьба, клянусь верой ислама, о великий царь нашего времени!

– А как зовут твою дочь? – спросил Сайф.

– Ее имя – Умм аль-Хая – Стыдливая.

– Я принимаю ее, – решил Сайф.

Потом он дал Сабику десять тысяч динаров как выкуп за невесту, заключил в присутствии ее отца брачный договор и тут же приказал устроить свадебный пир. Умм аль-Хая отвели покои на женской половине дворца и устроили богатую свадьбу, заколов множество верблюдов и овец и приготовив обильное угощение. Певцы пели свадебные песни, вино лилось рекой, и чаши ходили по кругу одна за другой. Царь приставил к новой жене невольниц и слуг, и она стала такой же царицей, как и другие, оставалось только провести с ней брачную ночь. Поздно ночью пир кончился, и все гости разошлись.

А на следующее утро, когда приближенные царя Сайфа уже собрались у него, к нему вошла Тама, дочь мудрой волшебницы Акилы, и сказала:

– О великий царь нашего времени, ты, кажется, отрекся от меня и даже не вспоминаешь обо мне, хотя я ради тебя приняла ислам. Если ты покинешь меня, после того, как обещал на мне жениться, это будет позор на твою голову. Ты нарушил свой обет и не сдержал слова, и я клянусь тем, кто наставил меня на истинный путь, милостивым и милосердным небесным судией, который не забывает ни о чем, что убью всех жен, которых ты взял, не желая жениться на мне, и бог взыщет с тебя за пролитую кровь в день Страшного суда, в день скорби и раскаяния.

И царь Сайф ответил Таме, глядя ей в лицо и ласково улыбаясь, так как любил ее большой любовью и почитал ее ради ее матери, оказавшей ему неисчислимые благодеяния и совершившей ради него многие добрые дела:

– О Тама, клянусь Аллахом, я не забываю тебя, и каждая частица моего тела стремится к тебе и желает тебя. Ты услада моих очей и сердца, бьющегося у меня в груди. Бог даст, мы обязательно поженимся. Но все надо делать в свое время. Ведь ты знаешь, о дочь благородных мужей, что я поклялся великим Аллахом не жениться на тебе, пока ты не отдашь мне шапку-невидимку, которую ты забрала у меня, хоть мне эта шапка и не нужна, потому что я надеюсь не на нее, а на всевышнего судию. Отдай же мне шапку, тогда я сдержу свое слово и стану твоим мужем, а ты – моей женой и подругой.

Но Тама ответила:

– О царь, я тоже поклялась, что пока ты не женишься на мне, я не отдам тебе шапку! Посмотрим, кто из нас одержит верх, а кто потерпит поражение.

С этими словами Тама удалилась в сильном гневе, а слова ее глубоко обеспокоили Сайфа, и он стал тревожиться за жизнь своих жен. Особенно боялся он за царицу Муньят ан-Нуфус, которую любил больше всех, поэтому он приставил к ней стражу и приказал беречь ее как зеницу ока. А царица Шама подружилась с Тамой благодаря Акиле, как мы уже рассказывали.



Царь Сайф не беспокоился за себя и проводил время в веселье и наслаждениях, думая, что носит талисман Айруда на руке. Он был счастлив и доволен – ведь он владел мечом Сима и волшебным поясом. И вот однажды к нему пришел хаджиб и сказал:

– О великий царь нашего времени, к нам прибыл знатный человек, почтенного и достойного вида.

– Приведи его сюда, и я посмотрю, кто это, – велел Сайф.

Человек вошел к царю и, представ перед ним, пожелал ему вечного благоденствия, и славы, и избавления от всех бед и напастей. Поклонившись царю, он поднял голову, и Сайф увидел, что перед ним – мудрый Ихмим. И когда Царь Сайф узнал волшебника, он встал, подошел к нему, заключил его в объятия и поцеловал в лоб. Потом он взял Ихмима за руку и, усадив рядом с собой, сказал:

– О отец мой, ты осветил своим присутствием наш город, не отведаешь ли ты нашего угощения?

Но Ихмим ответил:

– О сын мой, мне не хочется есть, я пришел к тебе для совершения важного дела. Я узнал, что моей дочери суждено стать твоей женой, а тебе – ее мужем. Еще тогда, когда ты, овладев талисманом Айруда и мечом Сима, уехал от меня с миром, по воле всеведущего Аллаха, я обещал своей дочери, что она выйдет за тебя замуж, но сказал ей, что это случится лишь после того, как ты покончишь со всеми своими делами. Но дни шли за днями, а ты все не возвращался к нам. Моя дочь не покидала меня все это время, а когда ей надоело ждать, она стала тревожить и беспокоить меня, грозя, что если ты не женишься на ней, она потребует у тебя обратно талисман Айруда и меч царя Сима. Я старался успокоить ее, но когда ее терпение иссякло, она сказала: «Если ты не отвезешь меня к нему, я убью себя». Тогда я ответил ей: «О дочка, я отвезу тебя к нему, может быть, он выполнит мою просьбу». И вот я привез ее к тебе и прошу тебя, сын мой, взять ее в жены. Вот и все мое дело.

Услыхав слова Ихмима, царь Сайф рассмеялся и ответил:

– Слушаю и повинуюсь, ты просишь меня о том, чего я и сам желаю.

Царь Сайф отвел мудрому Ихмиму и его дочери отдельные покои во дворце и приказал доставить им все необходимое – утварь, ковры, дорогую посуду, изысканные кушанья и напитки, а через три дня велел позвать кади[70], а когда кади пришел, царь Сайф сказал в присутствии своих приближенных и придворных:

– Вы знаете, что Тама, дочь мудрой Акилы поклялась самыми страшными клятвами, что убьет всякую женщину, на которой я женюсь прежде, чем на ней, и поднесет ей чашу смерти. Но я тоже поклялся, что не женюсь на ней до тех пор, пока она не отдаст шапку-невидимку, отобранную у меня. И вот Тама говорит, что поклялась не отдавать мне эту шапку до тех пор, пока я не женюсь на ней, а я не могу жениться на ней из-за своей клятвы. Она хочет, чтобы исполнилась ее клятва, но этого не будет, ведь я никогда не женюсь даже на царских дочерях, отцы которых полагают, что этот брак принесет им выгоду, и что внуки осуществят их затаенные мечты, о которых знает только всесильный и всевышний судия. Будьте же свидетелями между мною и Тамой и знайте, что этот человек – мудрый Ихмим – принес мне спасение и к жизни возвращение, когда я был на волосок от смерти. Он указал мне, как добыть талисман Айруда, сына Красного царя, и меч царя Сима сына Ноя, мир ему, – сокровища, подобными которым не владел еще никто из людей. Я обещал ему жениться на его дочери, и теперь он прибыл, чтобы я исполнил свое обещание. Что вы мне скажете на это, как вернее рассудить, как мне лучше поступить? Я боюсь, что Тама убьет дочь мудрого Ихмима, а если она это сделает, я не смогу ее наказать, прежде всего потому, что я люблю ее, а еще из-за того, что ее мать, мудрая Акила, не раз оказывала мне неоценимые услуги в своей стране – она укрыла меня в своем доме, предала из-за меня подвластных ей волшебников и погубила своих людей. Она спасала меня от врагов и избавляла от тяжких трудов, а потом достала для меня священную Книгу Нила. Ради той, которая сделала для меня так много, я должен простить ее дочери все, что угодно. Вот, я рассказал вам все, как есть, и прошу у вас совета и достойного ответа.



Тогда Ихмим сказал:

– О царь, я принимаю твое извинение. Ведь мудрой Акиле дочь дорога так же, как и мне, и ни один человек не примирится с тем, чтобы убили его дочь.

Но мудрая Акила воскликнула:

– Ничего не бойся и не опасайся моей дочери Тамы! Мудрый Ихмим наш друг, он находится под нашим покровительством и под нашей защитой. Он не из тех бессильных людей, чью дочь можно убить безнаказанно, и не ему бояться моей Тамы. Я удержу свою дочь от опрометчивых поступков и от непослушания – ради царя Сайфа и мудрого Ихмима, который помог царю и сделал для него доброе дело. Если моя дочь Тама посмеет покуситься на жизнь его дочери, это будет гнуснейшее предательство, и я убью ее собственными руками.

Тут вмешалась Тама:

– Для чего царь Сайф говорит это? Не для того ли, чтобы отказаться взять в жены мою названую сестру, дочь мудрого Ихмима, и взвалить вину на меня? Пусть же все присутствующие будут свидетелями в том, что я не трону ни одной из его жен, которых он взял себе до этого времени. Их четверо – первая Шама, потом Мунь-ят ан-Нуфус, затем Умм аль-Хая и Гиза, дочь Ихмима. Клянусь верой ислама, я не трону их и не причиню им никакого зла! Но что вы скажете, если он возьмет еще одну жену до меня?

Все присутствующие воскликнули:

– Да воздаст тебе Аллах добром!

А царь Сайф сказал Таме:

– Ты что же – не отдаешь шапку, чтобы не выходить за меня замуж?

– Я не поступлюсь своей клятвой! – ответила Тама, и Сайф воскликнул:

– И я тоже!

На том и порешили. Кади заключил договор о браке между царем Сайфом, сыном царя Зу Язана, и Гизой, дочерью мудрого Ихмима. Началась свадьба, и вскоре всех оставила печаль и покинуло горе, все радовались и веселились, вином и яствами насладились. Закололи множество верблюдов и овец, приготовили угощение, созвали на пир и знатных, и простолюдинов и пировали семь дней, а джинны и мариды, люди и духи играли и танцами развлекали гостей. Так царь Сайф отпраздновал свадьбу, а потом провел брачную ночь с двумя женами – Гизой, дочерью Ихмима, и Умм аль-Хая, дочерью Сабика, в наслаждениях и радостях не смыкая очей, и этой ночи не сравниться с тысячью ночей! А когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, все проснулись и каждый отправился на свое место и занялся своим делом.

А проклятая Камария сторонилась всех, плетя свои козни и замышляя коварные дела. И когда она увидела, что ее сын взял в жены еще двух девушек, она еще пуще преисполнилась злобы и ненависти, но сделала вид, будто радуется женитьбе царя Сайфа. А царь Сайф, выйдя из дворца, направился в свою крепость и сел на престол. Все его приближенные собрались вокруг него и расположились согласно своему сану: кому подобало стоять – встал, а кому подобало сидеть – сел. Собрался весь диван, и вдруг мудрый Ихмим встал и воскликнул:

– О господин великих царей нашего времени, знай, я принес тебе сокровище, которого ни у одного царя не найти, даже если всю землю обойти и вдоль и поперек, и на запад и на восток. И это сокровище предназначено только тебе.

– Что же это за сокровище, о Ихмим? – спросил Сайф.

Тот ответил:

– Это перстень из желтой меди, а не из золота и не из серебра, и не из дорогого камня.

Сайф сказал:

– На что же годится такой перстень?

– Если ты наденешь его, тебя будут бояться цари людей и джиннов всей земли, – отвечал Ихмим. – Я заколдовал его только твоим именем, так что никто другой не может стать его владельцем. Надень же перстень и береги его.

Царь Сайф взял перстень и надел его на правую руку. Потом он усадил Ихмима рядом с собой. Вот что случилось с ними.

А проклятая Камария смотрела на все происходящее и размышляла о том, что бы ей такое сделать. Наконец, потеряв всякую надежду, она оставила царя Сайфа, который сидел в диване, и отправилась к Нахид, дочери царя Китая, которая заставила Сайфа взять ее с собой. Войдя к Нахид, Камария приветствовала ее, а Нахид, обрадовавшись приходу Камарии, встала ей навстречу и любезно встретила ее, улыбаясь и говоря:

– Добро пожаловать, матушка, тебя послал ко мнесам господь, тот, кто избавляет своих рабов от козней их недругов и противников. Я и сама собиралась просить твоей помощи, может быть, тебе удастся облегчить мою участь.

– А что с тобой случилось? – спросила Камария, и Нахид ответила:

– О госпожа моя, твой сын, царь Сайф – мой муж, мы поженились по велению моего отца в его царстве. Царь Сайф исцелил меня от слепоты, а потом хотел оставить во дворце моих родных, но я пригрозила ему проклятием. Тогда он взял меня с собой и привез в эту страну, но с тех пор он ни разу даже не вспомнил обо мне, будто я ему не жена вовсе! Даже если он посещает ночью мои покои, он все равно ко мне не подходит и держится в отдалении. Я всю ночь напролет ожидаю его, а утром он оставляет меня и уходит в диван. Но с тех пор, как он приходил в мои покои последний раз, прошло много времени, и он уже давно совсем не показывался мне на глаза. Скажи ему, о госпожа моя, чтобы он сжалился надо мной и пришел ко мне, как приходит к другим женам.

Камария спросила:

– А ты дочь царя Китая?

– Да, о госпожа, – ответила Нахид.

Тогда Камария воскликнула:

– Так радуйся же счастливой вести, сегодня ночью мой сын будет у тебя! Но у меня тоже есть одно желание, и я прошу тебя исполнить мою просьбу не прекословя.

Нахид спросила:

– А что я должна сделать для тебя, о госпожа?

И Камария ответила ей:

– Когда мой сын придет к тебе и захочет лечь в постель, он сначала снимет платье и положит его себе под голову, а потом уже обратится к тебе. А ты подожди, пока он заснет, а потом протяни руки, достань одежду царя Сайфа из-под его изголовья и передай ее мне.

Но Нахид возразила:

– О госпожа моя, как же я осмелюсь вынуть одежду царя у него из-под головы?

– Зиай, о дочь моя, – стала уговаривать ее Камария, – что у меня по ночам ужасно сильно болит голова и я совсем лишаюсь сил. А если я надену на себя платье моего сына, то головная боль пройдет, силы вернутся ко мне, и я избавлюсь от всех бед и несчастий. Платье царя нужно мне совсем ненадолго, а потом я верпу его тебе, а ты положишь все на место. Может быть, заколдованный пояс царя Сайфа исцелит меня с помощью всемогущего Аллаха, потому что начертанные на нем тайные имена излечивают от всех болезней и предохраняют от мук и страданий.

Выслушав это, Нахид воскликнула:

– Но ведь царь Сайф – твой сын! Попроси у него, и он даст тебе пояс, о котором ты мечтаешь.

На это Камария сказала:

– О дочь моя, разве ты не видишь, что его друзья постоянно нашептывают ему всякие небылицы и беспрестанно клевещут на меня. И если бы мой сын не был столь благороден и великодушен, как подобает законному сыну великого царя из славных правителей Йемена, то он погубил бы меня, подвергнув жестоким мучениям по их коварным наущениям.

– Ты права, госпожа моя, – согласилась Нахид, – он и о женах так заботится, почитая каждую за ее родителей и близких. Муньят ан-Нуфус он любит из-за ее дружбы с его сестрой Акисой, Шаму чтит из признательности к ее отцу царю Афраху, Умм аль-Хая – из-за ее отца Сабика, а Гизу – ради Ихмима.

Камария продолжала:

– О дочь моя, знай, мой сын мне ни в чем не прекословит, и все его жены также повинуются мне. Всякий раз, как у меня болит голова, я прошу у той, с кем он проводит эту ночь, дать мне на время его платье и пояс, и они никогда не отказывают мне в этом, а Сайф благодаря мне часто посещает их. Если ты согласишься исполнить мою просьбу, то я уговорю его проводить все ночи только у тебя.

Тогда Нахид пообещала Камарии сделать все так, как та просила, и сказала:

– Если он придет ко мне в эту ночь, это будет благом для всех, а я попрошу всевышнего Аллаха послать тебе исцеление.

Нахид поверила Камарии и потому согласилась исполнить ее просьбу. Она осталась в своих покоях, а Камария ушла к себе, но от волнения и нетерпения не могла усидеть на месте, поэтому она встала и отправилась в диван к царю Сайфу.

Войдя, Камария приветствовала сына, а он ответил на ее приветствие, вскочил с места и, усадив ее рядом с собой, сказал:

– Добро пожаловать, матушка!

Тогда Камария обратилась к Сайфу:

– Знай, о сын мой, я пришла сюда, чтобы попросить тебя выполнить одно мое желание.

– Что же это за желание, о матушка? – спросил Сайф. – Ты можешь просить у меня, чего хочешь.

Камария сказала:

– Нахид, дочь царя Китая, пожаловалась мне, что ты покинул ее и совсем о ней забыл, а все время проводишь с другими женами. Разлука печалит ее, она хочет насладиться твоей любовью и порадоваться свиданию с тобой. Ведь с тех пор, как она прибыла сюда из своей страны, ты ни разу даже не вспомнил о ней. Это грех, сын мой! С тех пор, как я приняла веру ислама, я стала жалостливой и сердобольной, поэтому прошу тебя, сынок, посети ее сегодня ночью, и исполни мою просьбу, чтобы мое посредничество было счастливым.

И царь Сайф ответил ей:

– Слушаюсь и повинуюсь, сегодня ночью я пойду к Нахид ради тебя, и не стану прекословить твоим приказаниям.

Камария же добавила:

– Сделай ее равной другим твоим женам, как того требует ислам.

И Сайф повторил:

– Слушаю и повинуюсь.

Камария вышла из дивана веселая и довольная, радуясь тому, что ей удалось обмануть сына и что он поддался на ее хитрость. Она пришла к Нахид и сказала ей:

– О Нахид, выслушай радостную весть, сегодня почью царь Сайф будет у тебя. Но смотри, не забудь сделать так, как я тебе сказала, а я всегда буду помнить о твоем благодеянии.

– О госпожа, это я должна помнить о твоем благодеянии! – отвечала Нахид, и Камария пошла к себе, а Нахид принялась наряжаться и примерять всякие украшения, готовясь к приходу царя Сайфа. Она провела весь день за этим занятием, а потом уселась и стала ждать своего мужа.

А царь Сайф распустил диван, о благородные господа, и отправился на женскую половину дворца в покой Нахид, которая к тому времени приукрасилась и ожидала его. Когда царь Сайф подошел к Нахид, она встала и поцеловала ему руки, радуясь его приходу и улыбаясь. Нахид усадила мужа на свое ложе, а сама встала рядом, приветливо и учтиво служа ему. Она принесла царю еду и налила чистого вина, все время развлекая его веселой беседой, и рассказывая занимательные истории. И когда царь Сайф поел, он встал и прочел короткую молитву, а потом принялся играть с женой и ласкать ее. Он снял с себя одежду и заколдованный пояс, который сделала для него мудрая Акила, и, положив все это под изголовье, обратился к Нахид и утолил свое желание. Потом Сайф положил голову на подушку и уснул, хвала всевышнему, который никогда не спит! А царица Нахид, увидев, что ео муж крепко спит, достала из-под его изголовья одежду и заколдованный пояс из кожи газели, не ведая, что судьба готовит ей гибель по воле всевышнего судии, который всем определил долю и назначил жизненный срок.

А Камария сказала Нахид, что будет ждать ее за дверью, поэтому Нахид поспешила выйти из своих покоев, чтобы передать платье Сайфа его матери, как обещала. Но вдруг во мраке ночи блеснул меч, который вспыхнул пад головой Нахид ярче молнии и одним ударом отсек ей голову, так что она упала замертво, сжимая волшебный пояс в руке. Дверь была приотворена, и проклятая Камария увидела, что случилось с Нахид. Она испугалась: что ее постигнет такая же участь, и убежала к себе, исполненная ужаса. А когда Нахид увидала меч, она успела крикнуть и разбудила царя Сайфа. Встревоженный криком, он поднял голову с подушки и, не найдя рядом с собой Нахид, встал с постели и направился к двери. Там царь Сайф увидел Нахид, умирающую в луже крови, и он огорчился и пожалел ее, ведь она была чужестранкой, и в его стране у нее не было никого из близких, не то что у других его жен. Царь Сайф не знал, кто убил Нахид, и в смятении стал стонать и плакать, проливая слезы жалости и говоря себе: «У меня было верное предчувствие и справедливое опасение: Нахид убита Тамой, дочерью Акилы, в этом нет никакого сомнения. Тама так ослеплена любовью и страстью, что забыла клятвы и нарушила свое слово».



И вдруг перед Сайфом предстала Тама и сказала:

– Да будет благословенна эта ночь, о великий царь вашего времени, о единственный, кому нет равных, о повелитель земель Йемена, о губитель злокозненных язычников!

– Ты что, издеваешься надо мною, что ли? – воскликнул Сайф. – Зачем ты величаешь меня царем? Ведь меня постиг величайший позор, невиданный среди царей арабов с давних времен!

На это Тама ответила:

– Да, ты прав, и случилось это потому, что у тебя нет разума, не то что у других царей арабов. Ведь никто на свете, ни богач, ни бедняк, не станет вести себя так, как ты.

Тут царя Сайфа охватил такой гнев, что он хотел ударить Таму, но сдержался, опасаясь смуты и раздора. Он спросил ее:

– О Тама, кто убил Нахид?

И Тама ответила:

– Не знаю, господин мой.

Но Сайф настаивал:

– Заклинаю тебя верой ислама, скажи мне правду!

Тогда Тама воскликнула:

– Клянусь тем, кто создал свет и мрак, клянусь ночью и днем, это я убила ее вот этим острым мечом!

Тогда царем Сайфом снова овладел гнев и он сказал:

– Зачем, о Тама, ты погубила живую душу, ведь Аллах запретил убивать безвинных!

Но Тама возразила ему:

– Упаси меня боже! Этот грех на тебе! Разве ты не помнишь, что я дала обет и поклялась убить всякую девушку, на которой ты женишься до меня, кроме четверых твоих жен: Шамы, Муньят ан-Нуфус, Гизы и Умм аль-Хая. Они все живы, а эта новая – о ней мы не уславливались и не упоминали ее в клятве.

– А разве она заслужила смерти от меча, без вины и без ссоры? – вопросил Сайф, но Тама ответила:

– Ее вина велика, я убила ее по правде и по справедливости, ведь я боюсь Аллаха – творца всего живого. Когда ты спал, она вынула у тебя из-под изголовья заколдованный пояс из газельей кожи и хотела отдать его твоей матери. А если бы твоя мать завладела этим поясом, она приказала бы Айруду тебя на край света отнести, и тогда уж тебе от ее злобы не уйти – ведь она упрямее и лукавее, чем сам сатана, а талисман Айруда у нее в руках.

– Талисман Айруда у меня! – воскликнул Сайф, а Тама спросила:

– Где же он?

– У меня на руке!

– Ты человек с чистым сердцем, поэтому Аллах добр к тебе и спасает тебя от всякой великой беды, ибо он милосердный царь и знает о тебе все, – сказала Тама. – Но я заклинаю тебя верой ислама, которую ты исповедуешь, о царь, скажи мне, тот ли это талисман, раб которого является к тебе по любому твоему зову, правдиво отвечает тебе и не прекословит твоим приказаниям, ибо боится начертанных на талисмане страшных заклятий, тайных имен и волшебных письмен?

Царь Сайф ибн Зу Язан не поверил словам Тамы и, взяв талисман, потер его три раза в великом гневе. Но никто не откликнулся, никто не появился, не видно было ни Айруда, ни другого могучего джинна, ни человека простого. Тогда Сайф убедился, что он обманут и что Тама говорит правду. Он понял, что если бы не Тама, то его мать, коварством подобная мятежному духу, заманила бы его в ловушку и там предательски погубила, низвергнув в пучину смерти. Тогда царь Сайф воскликнул:

– Как же так, Тама? Разве это не талисман Айруда?

– О великий царь нашего времени, талисман Айруда у твоей любящей матери, которая то и дело обманывает тебя, да будет она навеки проклята Аллахом, всевышним судией! А эту пластинку сделал из золота нанятый ею мастер. Он изготовил точное подобие талисмана Айруда, который она припрятала до поры до времени. Но когда она замыслила этот обман тебе на погибель, Аллах обратил ее хитрость и коварство против нее самой, и сейчас она бежала отсюда в пустыню.

Тут царь Сайф вскочил и опрометью бросился во дворец Камарии, чтобы наказать ее и отобрать силою талисман Айруда. Он искал Камарию по всему дворцу, но не нашел и следа ее и ничего о ней не узнал, и тогда Сайфу стало тесно на просторной земле.

Глава двадцать восьмая

В это время ночь покинула землю и засиял светлый день. Сайф поспешно спустился в диван и созвал всех своих приближенных и военачальников. Но когда Маймун и Даманхур вошли и приветствовали его, он даже не повернул к ним головы, а только приказал сесть. Потом пришли Садун и Сабик и приветствовали своих друзей, говоря:

– Что случилось, почему наш царь так огорчен и задумчив?

А те отвечали им:

– Сейчас все объяснится.

Наконец явились все мудрецы, цари и прославленные воины, и весь диван был в сборе. Тогда царь Сайф ибн Зу Язан сел на трон, окруженный своими приближенными, А когда волшебник Бурнух посмотрел на царя Сайфа, он сразу увидел, что тот мрачен и хмур, и сказал ему:

– О великий царь, ты созвал нас, вот мы и явились, а вместе с нами все цари и вельможи. Мы привыкли собираться в твоем диване спокойно и без боязни, ты с нами всегда мягок, справедлив, и жестокость чужда тебе. Скажи нам, что случилось, почему ты такой хмурый? Мы все в твоей власти, и каждый из нас готов служить тебе и исполнить твое повеление. Расскажи нам обо всем, пусть твое сердце не томится тоской и заботой.

Тогда царь Сайф повернулся к Бурнуху в сильном замешательстве и сказал ему:

– О Бурнух, брат мой, как же мне не грустить и не печалиться, когда убита Нахид. Убила ее Тама, а виной всему мать моя Камария, которая предала меня и хитростью захватила талисман Айруда. Из-за козней Камарии Тама убила Нахид. Я спросил Таму, почему она это сделала, и она мне ответила: «Я видела, как Нахид по наущению проклятой Камарии взяла у тебя заколдованный пояс из газельей кожи». Я потер пластинку-талисман, которая хранится у меня, но никто не явился на зов мой. Это еще больше опечалило меня. Тогда я вышел, чтобы отыскать эту проклятую Камарию, но так и не узнал. куда она скрылась. Вот причина моего горя и моего гнева. Вот я и созвал вас, чтобы рассказать обо всем этом. Тогда волшебник Бурнух рассмеялся и сказал Сайфу:

– О великий царь нашего времени, знай, что Камария – одна из величайших предательниц, однако вспомни, о царь, что я не раз говорил тебе: «Убей ее и отдай мне талисман Айруда, ибо никто из рабов божьих не сможет сохранить его лучше меня». Я бы уберег этот талисман и от любопытных взглядов и от всяческих козней. Но ты не послушал меня, и тебя обманули. И если мои предположения верны, то твоя мать укрылась от твоей мести у одного из великих царей, властелина земель и стран, рек и морей. Но я знаю, что теперь ты уже не простишь ее.

И все присутствующие поклялись, что если кто-нибудь из них захватит Камарию, то изрубит ее своим острым мечом.

А в то время, как они вели этот разговор, с небес опустилась Акиса и приветствовала всех. Все присутствующие в диване обрадовались ей и сказали:

– О царевна Акиса, ты явилась как раз вовремя.

– А что случилось с вами? – спросила Акиса. – Я вижу, что вы оживленно беседуете.

Царь Сайф ответил ей:

– О сестра, знай, что моя мать Камария снова обманула меня.

И он рассказал Акисе обо всем, что сделала Камария, от начала и до конца. Тогда Акиса обратилась к царю Сайфу и сказала ему:

– О брат мой, а если я разыщу Камарию и доставлю ее сюда, позволишь ты мне убить ее, чтобы смерть послужила ей возмездием за злодеяния?

– Да, сестра, делай с ней что захочешь, никто не будет препятствовать тебе, – ответил Сайф.

Но Акиса потребовала:

– Пусть все присутствующие будут свидетелями тому, что ты сказал, а ты поклянись мне.

Сайф воскликнул:

– О сестра, если ты доставишь Камарию ко мне, ты сама увидишь, как я с ней поступлю.

– Я знаю, что у тебя на уме, просто ты не хочешь, чтобы присутствующие здесь были моими свидетелями, и потому не клянешься, – сказала Акиса. – Но ведь и мне, и всем остальным хорошо известно: кто зол по своей природе, того ждет казнь при народе. Сейчас ты хочешь, чтобы я доставила ее к тебе, а когда она предстанет перед тобой и начнет плакать и вздыхать, ты смягчишься и пожалеешь ее, и станешь защищать от меня. Но клянусь печатью на перстне Сулаймана, о брат мой, после всех тех дел, которые она натворила, я не отступлюсь от нее и не оставлю ее в живых, нравится тебе это или нет!

Потом, обратившись к присутствующим, Акиса сказала:

– А вы что скажете, о правоверные?

И все в один голос ответили:

– Это правильное решение и истинное суждение.

– Я буду искать Камарию и не вернусь, пока не найду ее, – сказала Акиса, поднялась высоко в небо, расправила крылья и полетела, а царь Сайф остался в диване, ожидая ее возвращения и полагая, что его мать отправилась к царю Сайфу Араду и что Акиса скоро принесет известие о ней.

Так он провел два дня среди своих приближенных и воинов, а на третий день Акиса спустилась и поцеловала землю перед царем. Сайф обрадовался Акисе, а она сказала ему:

– О брат мой, я хочу спросить тебя о дочери царя Китая Нахид, что сталось с ней?

На это Сайф ответил Акисе со слезами:

– Клянусь Аллахом, сестра, она убита безвинно из-за моей матери Камарии, да пошлет ей Аллах неисчислимые беды!

– А ты похоронил Нахид? – спросила Акиса.

– Да, – ответил Сайф, – а ты принесла мне известия о Камарии?

Акиса сказала:

– Я нашла ее с большим трудом и теперь хочу, чтобы ты разрешил мне убить ее.

Царь Сайф ответил:

– Если только она попадет ко мне в руки, я отдам ее тебе.

– Я принесла тебе вести о ней, – сказала Акиса.

А царица Камария, увидав, что Нахид убита, Сайф проснулся и все раскрылось, испугалась за свою жизнь. Тогда она потерла настоящую пластинку-талисман Айруда, которая была у нее на руке, и когда Айруд явился, сказала ему:

– Я хочу, чтобы ты отнес меня к отцу Нахид, царю Китая. Ты знаешь его имя?

Айруд ответил:

– Да, его имя Самсам, он жестокий тиран, который поклоняется огню и не признает Аллаха – великого небесного владыку.

И Камария приказала:

– Отнеси меня к нему!

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Айруд и, посадив Камарию на плечи, поднялся высоко в воздух, и полетел по поднебесью, а потом опустился в столице царя Самсама, у дворца повелителя Верхнего Китая, отца Нахид. Все цари Китая были подвластны этому правителю, так же как все цари эфиопов и суданцев подчинялись Сайфу Араду Громогласному. А проклятая Камария обладала отважным сердцем, и никто, кроме нее, не осмелился бы на такое дело. Она приказала Айруду опустить ее на крыше царского дворца, потом спустилась по лестницам внутрь здания и с сердцем, тверже железа, отправилась на поиски этого великого царя.



А царь тем временем сидел у себя во дворце, окруженный рабами и невольниками, которые прислуживали ему. И тут к нему вошла Камария, подобная драгоценному изваянию, извлеченному из сокровищницы, ведь прежде чем покинуть свой дворец, она надела самые роскошные одежды, лучшие ожерелья из драгоценных камней и золотые украшения. А мы уже говорили, что Камария была очень красива. И вот царь, подняв голову, вдруг увидел перед собой это прекрасное существо. Он воскликнул:

– Кто ты и откуда явилась? Ты не из моего дворца! Кто же ты, из людского рода или дух?

– О царь, не бойся, я не дух, я из рода людей и зовут меня царица Камария, а пришла я к тебе, о царь, из земель Йемена. Помнишь царя Сайфа ибн Зу Язана, который явился сюда к тебе голый и босый и излечил твою дочь Нахид от слепоты? Ты, о царь, оказал ему милость и женил его на своей дочери, а он увез ее в свою страну. Там он мучил ее, взяв еще множество жен, и, наконец, убил, потому что она сказала ему: «Верни меня к моему отцу, я не могу больше выносить этого». Он убил ее, не думая о тебе и не посчитавшись с тобой. А я сказала ему: «А ты не боишься возмездия, которое ожидает тебя, если ты убьешь ее? Ведь отец Нахид дал ее тебе в жены, и ты Должен был почитать царскую дочь так же, как царь почтил тебя». Но он в ответ замахнулся мечом и хотел убить меня. Тогда я убежала от него и пришла к тебе. А случилось все это три дня тому назад, – сказала Камария.

Тогда царь Самсам спросил ее:

– Как же ты смогла прибыть за это время в мою страну из земель Йемена?

И Камария ответила:

– У меня есть заколдованная золотая пластинка, которой служит джинн по имени Айруд. Я потерла эту пластинку и джинн доставил меня сюда без всяких трудов и тягот. И вот я явилась к тебе и рассказала обо всем. Если ты хочешь сразиться с царем Сайфом, я помогу тебе добиться цели и отдам тебе мой талисман, подобного которому нет и не было ни у одного из великих царей мира.

Услышав эти слова, царь Самсам сначала огорчился тому, что его дочь Нахид убита, но, взглянув в глаза Камарии, он пленился ее красотой, ведь мы уже говорили, как прекрасна была проклятая.

И царь Самсам сказал Камарии:

– Если Нахид убита, то она сама виновата в этом, потому что убежала с этим человеком без моего ведома. А от тебя, о царица Камария, я хочу, чтобы ты приняла мою веру, стала моей любимой женой и правила бы моим дворцом, и всем моим царством.

– А какова твоя вера, о достойный царь? – спросила Камария.

Он ответил:

– Я поклоняюсь огню.

– Я согласна, о могучий царь, ведь я об этом давно мечтаю, потому что мне известно, что поклоняться Зухалю нехорошо, ибо верующих в него ждут неудачи. Раньше я следовала вере царя эфиопов и суданцев, но раз уж я попала к тебе, то приму твою веру, стану следовать твоему примеру и буду послушна тебе во всем.

Царь Самсам обрадовался ее словам и, призвав к себе жрецов огня, рассказал им о случившемся. Потом они все вместе отправились в храм огня, потому что хоть царь совсем потерял рассудок от красоты Камарии, но боялся сделать ее своей женой, до того как она обратится в его веру. И когда они вошли в храм огня, царь приблизился к святилищу и преклонился перед ним в своем невежестве, так как он был язычником, а Камария тоже преклонилась перед святилищем, забыв о всемогущем небесном царе.

Потом жрецы заключили брачный договор по своему обычаю, и Камария стала законной женой царя Самсама. Ее ввели во дворец, и царь провел с ней ночь.

А в это время туда прилетела Акиса и увидела, что там происходит. Тогда она стала расспрашивать джиннов, обитающих в той земле, и те рассказали ей обо всем, что случилось, от начала и до конца. А потом она вернулась к царю Сайфу ибн Зу Язану и повторила ему все, что услышала. Царь Сайф сильно разгневался и, проклиная коварство своей матери, сказал Акисе:

– О Акиса, почему же ты не принесла ее сюда?

Тогда Акиса спросила:

– А если я доставлю ее к тебе, ты выполнишь мое условие?

Сайф воскликнул:

– Никогда я не сделаю этого, хотя бы моя мать поднесла мне смертную чашу своей рукой.

– Ну, и я тоже не стану зря стараться и не только не принесу ее, но задержу всякого, кто за ней отправится, и не дам ему сделать ни шагу, – сказала Акиса.

Сайф взмолился:

– О сестра, если ты принесешь ее сюда, я сам отомщу ей и утолю жажду мести.

Но Акиса ответила:

– О царь, никто не может сладить с ней, пока она владеет заколдованной пластинкой. Раз талисман в ее руках, никто из джиннов не осмелится приблизиться к ней.

Тут вмешался волшебник Бурнух:

– О царь, я отправлюсь к царю Китая вместе с Акисой, может быть, я сумею выкрасть у Камарии этот талисман.

– С богом, – воскликнул Сайф, – садись в свой кувшин и лети.

– Отправляйся со мной, – сказал Бурнух Акисе, и они поднялись в воздух и летели, пока не прибыли в город царя Самсама.

В самом начале ночи они опустились на землю, и Бурнух подождал до полуночи, а потом тихонько пробрался к окну покоя, в котором пировали царь Самсам и Камария. Заглянув в окно, он увидел, что они пьяны, а Камария, лежа рядом с царем, говорит ему:

– До каких пор ты будешь терпеть, когда же ты отомстишь за свою дочь?

А царь отвечает ей:

– Клянусь огнем, я должен отправиться в страны Йемена, никого я не оставлю там в живых, истреблю всех от мала до велика.

– А я буду помогать тебе в бою и заставлю царя эфиопов и суданцев прийти к тебе на подмогу со своими воинами, посланцами скорой смерти, – вторила ему Камария.

Так они беседовали, не переставая пить вино, и вскоре совсем опьянели и вовсе лишились рассудка. Тут терпение Камарии истощилось, она встала и вышла из дворца и потерла пластинку, а когда явился Айруд, сказала ему:

– Отправляйся в мою страну, я хочу знать, что сделал царь Сайф после того, как я покинула его.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Айруд и улетел.

А Камария вернулась к себе, и ее сморил сон, и царь Самсам тоже крепко спал.

Тогда Бурнух произнес заклинание, чтобы сковать Камарию и лишить ее возможности двигаться, а потом вошел во дворец. Там он поднялся на ложе Камарии, скользя подобно пестрой змее и повторяя имя всевышнего Аллаха, снял пластинку с руки спящей и, взяв талисман, обрадовался ему так, словно завладел целым светом. Потом он выпрыгнул из окна и сел в свой медный кувшин. Акиса, которая стояла тут же, ожидая его, спросила:

– Ты сделал свое дело?

– Да, Акиса, теперь летим к царю Сайфу ибн Зу Язану.

Тогда Акиса предложила:

– Возьмем с собой эту проклятую!

Но Бурнух возразил:

– О Акиса, не делай ничего без приказа царя Сайфа, он наш повелитель, и нам подобает повиноваться ему.

И они полетели в Красный город, где царь Сайф ждал их с нетерпением. Увидев Акису и Бурнуха, он спросил:

– Вы сделали свое дело?

– Да, с твоего благословения мы принесли талисман, – и Бурнух отдал Сайфу пластинку, а тот обрадовался ей великой радостью. Потом, обратившись к Акисе, Сайф спросил:

– А где Камария?

– Мы оставили Камарию у ее мужа, – ответила Акиса.

Сайф попросил:

– Принесите ее ко мне этой ночью!

– О царь, мы выполним твой приказ, но клянусь печатью на перстне Сулаймана ибн Дауда, да будет мир им обоим, я принесу ее сюда только на том условии, о котором я тебе говорила.

Сказав это, Акиса поднялась высоко в небо и улетела. Наступило утро, царь Сайф сел на царский трон, окруженный доблестными мужами и прославленными героями. А вскоре в небе показалась Акиса, которая несла Камарию. Она опустилась на крыше дворца и крикнула голосом, который прогремел как гром небесный:


– О великий царь нашего времени, вот Камария, твоя мать, она причинила тебе столько бед и несчастий, что невозможно их перечесть. Я хочу отплатить ей за все своей рукой, она спустится на землю только мертвой, а не живой, и ты избавишься навсегда от ее коварства и зла и от горя, что она тебе принесла. Что ты скажешь, если я сброшу ее отсюда?

А Сайф крикнул:

– О Акиса, спустись сюда и принеси ее мне, чтобы я сам мог отомстить ей.

– Я не желаю слышать об этом, я должна исполнить свое намерение, – отвечала Акиса. – Ты никогда больше не увидишь ее в этом мире!

Тогда Сайф закричал Акисе что было мочи:

– Спускайся вместе с ней ко мне!

Акиса опустилась немного, а потом опять поднялась и, паря над землей, подбросила Камарию вверх изо всей силы, и та взлетела на высоту в пятьсот раз больше человеческого роста, а потом стремглав полетела вниз, но Акиса подхватила ее и снова подбросила вверх. А в это время Тама обнажила меч и хотела подбежать к Камарии, когда та будет падать, чтобы не дать ей упасть на землю живой. Но Акиса выхватила меч у Тамы и подставила его острие под летящую Камарию, так что меч рассек ее пополам. Потом Акиса подбросила обе половины ее тела, снова подставила меч и разрубила ее на четыре части. И так она сделала в третий и в четвертый раз, пока не разрубила тело Камарии на мелкие куски.

Совершив это, Акиса подошла к Сайфу и бросила голову матери ему на колени, а Сайф крикнул:

– Чтоб у тебя отсохли руки, проклятая, если только ты окажешься в моей власти, я поступлю с тобой так же, о отродье джиннов!

Но Акиса ответила:

– О брат мой, мы с тобой больше не увидимся, ведь после смерти этой проклятой мне нечего опасаться за тебя, потому что теперь никто из созданий Аллаха не причинит тебе вреда. Это твоя мать бросала тебя из одного конца света в другой, а мне из-за этого приходилось трудиться, разыскивая тебя повсюду. Прощай, о великий царь нашего времени!

С этими словами Акиса оставила царя Сайфа и полетела над долинами и степями. Вот что было с ней.

А царь Сайф остался сидеть в своем диване, горюя и скорбя о смерти своей матери. Потом он собрал останки Камарии своими руками и, похоронив их около дворца рядом с Нахид, горько плакал над могилой. Цари и мудрецы говорили ему:

– О великий царь нашего времени, так горевать подобает женщинам! Да и кто такая эта распутница, язычница, которая не верила ни во что и которой ни в чем нельзя было верить? Клянемся Аллахом, да святятся его небеса, если бы не твоя сестра, каждый из нас убил бы Камарию собственными руками и, если бы не уважение к тебе, мы заставили бы ее вкусить жестокие муки! Пожалей себя, о великий царь, забудь печаль и грусть!

Так они не переставали уговаривать царя Сайфа, пока он не утешился. Царь Сайф заколол на могиле матери множество жертвенных животных и раздал милостыню беднякам. Наконец, время скорби миновало и царь Сайф зажил счастливо и весело.

Глава двадцать девятая

И вот однажды, когда царь Сайф ибн Зу Язан сидел в своих покоях, к нему вбежали повивальные бабки, и одна из них держала в руках золотое блюдо, говоря:

– О царь, это – добрый знак, одари нас за радостную весть. Царица Гиза, дочь мудрого Ихмима, родила мальчика, прекраснее светлого месяца. Мы просим тебя, о царь, которому нет равных в наше время, дать ему имя.

– Я называю его Наср – Победа, – сказал Сайф и в великой радости стал раздавать подарки, наделять всех драгоценной одеждой, серебром и золотом и распустил диван в честь рождения сына. Прошла неделя, и все узнали, каким именем царь Сайф нарек младенца.

Дни шли за днями, и вот однажды вечером царь Сайф вышел из дивана и направился в покои царицы Муньят ан-Нуфус, у которой долгое время не был. Когда он вошел к Муньят ан-Нуфус, она поднялась ему навстречу, поцеловала ему руки и стала прислуживать ему, развлекая его приятными речами. Потом Муньят ан-Нуфус спросила мужа:

– Почему ты покинул меня и сторонился меня, о великий царь нашего времени? Ты совсем меня забыл, даже не вспоминаешь обо мне и не хочешь на меня смотреть!

Царь Сайф отговорился смертью матери и добавил:

– Я никого не люблю так, как тебя, и лучшие мои дни те, которые я провожу с тобой.

Тогда Муньят ан-Нуфус сказала:

– Если бы ты любил меня, о царь, и знал бы мне цену, ты не покидал бы меня.

Царь Сайф стал успокаивать Муньят ан-Нуфус, и она встала, принесла ему кушанья и напитки, и они ели и пили, веселились и наслаждались, а после приятной беседы их стало клонить ко сну. И когда Сайф побеседовал с женой и приласкал ее, они оба уснули, хвала тому, кто никогда не спит на небесах!

Царь Сайф спокойно спал, но вдруг открыл глаза, потому что у дверей послышался шум, подобный шелесту пальмовых листьев, и увидал блеск обнаженного меча, который сверкал ярче, чем зажженная свеча. Сайф прижал к груди свою жену Муньят ан-Нуфус и, подняв голову, увидел, что над ним, подобно факелу, пылает отточенный меч. И Сайф крикнул голосом, подобным раскатам грома или бурному ветру, что проносится над крышами:

– Это ты, Тама?

И голос Тамы ответил ему:

– Я слушаю тебя, о великий царь нашего времени, о ты, кому не было равных во все времена!

– Почему ты хочешь совершить это ужасное дело? – спросил Сайф, и Тама ответила:

– Я пока еще ничего не сделала!

– Тогда зачем же ты пришла сюда?

– Знай, о царь, я явилась сюда в этот час только для того, чтобы убить твою жену Муньят ан-Нуфус, так же, как убила другую, ведь ты помпишь мою клятву! – сказала Тама, а Сайф ответил:

– О Тама, убей всех, кроме этой великой царицы, к ней ты пути не найдешь и ее никогда не убьешь!

– Не трать попусту слова, – воскликнула Тама, – я убью ее и делу конец!

Но Сайф взмолился:

– Заклинаю тебя всевышним Аллахом, оставь нас, дай нам спокойно поспать и иди с миром! И молю тебя, ради меня, не тревожь Муньят ан-Нуфус, ведь любовь к ней заполняет мое тело и душу.

– Я не исполню твою просьбу, потому что поклялась убить ее этой ночью, – возразила Тама.

Но тут появилась мудрая Акила, которая поспешила к ним, услыхав их крики и споры.

– Что случилось? – спросила она.

Увидев Акилу, царь Сайф успокоился и сказал ей:

– О мудрая Акила, Тама хочет убить Муньят ан-Нуфус, мою жену. Но в чем же она виновата? О матушка, посоветуй, раз ты пришла к нам, рассуди, что нам делать?

Акила отвечала:

– Мою дочь можно простить, как и всех твоих жен, которые видят одни только муки ревности, потому что ни одна из них не добилась от тебя того, чего хотела. Разве ты не знаешь, что моей дочерью движет любовь к тебе? Из-за тебя она не спит, не ест и не пьет, а тебе подобает ее благодарить и не гневить, потому что она заслуживает только искренней любви и сердечного покоя. А ты вместо этого все откладываешь женитьбу на ней и собираешь у себя во множестве жен, ее соперниц.

Царь Сайф воскликнул:

– Клянусь тем, кто заставил сухое дерево покрыться листьями и высек воду из скалы, я обязательно исполню свой обет и свою клятву, так же как Тама, и сделаю все, чего она захочет! Просто я горевал из-за того, что Акиса мою мать Камарию убила, ее тело на куски разрубила, а потом разбросала их по земле.

Тама ответила ему:

– А о чем тут горевать, о великий царь ислама? Клянусь твоей головой и нашим всеведущим господом, это я дала твоей сестре Акисе меч и приказала ей изрубить тело твоей матери, этой неверной собаки. Оставим эти разговоры, лучше отвечай, как нам теперь поступить.

И царь Сайф сказал, обратившись к Акиле:

– О матушка, вели Таме оставить нас до утра! Меж ду нами не осталось никакого зла.

Услыхав это, Тама обрадовалась великой радостью, а ее мать сказала:

– Уходи, бесстыдница, ты входишь к мужчине, когда он уединился со своей женой, и не боишься греха и позора!

Тама устыдилась матери и вышла, а царь Сайф еще больше полюбил ее.

Царь провел с царицей Муньят ан-Нуфус оставшуюся часть ночи весело и спокойно, а когда взошла заря, он встал с постели и спустился в диван, куда сходились цари, военачальники, мудрые колдуны и волшебники, вельможи и сановники. И когда все приверженцы и приближенные царя Сайфа собрались, был уже светлый день. Обратившись к присутствующим в диване, царь Сайф сказал:

– Знайте, я дал клятву, а теперь хочу, чтобы вы признали, что я ее нарушил и не сдержал.

Но придворные ответили ему:

– О царь, мы все покорны тебе, и если ты поклялся в чем-нибудь, никто не может противоречить тебе. Зачем же нам признавать, что ты не сдержал клятву?

Однако царь Сайф ибп Зу Язан настаивал:

– Знайте, что, отправившись на поиски Книги Нила, свадебного подарка для царицы Шамы, я дал обет о поклялся, что не женюсь ни на ком раньше Шамы. Когда я отправился в город царя Камеруна, мудрая Акила приложила все силы, чтобы достать эту Книгу, и совершила ради меня множество добрых дел, и в конце концов Аллах дал нам возможность завладеть этой диковиной. А я привез ей шапку-невидимку, сделанную мудрым Платоном, но Тама забрала у меня шапку и поклялась, что не вернет ее до тех пор, пока я не женюсь на ней. Я же зарекся жениться на Таме, пока она не отдаст мне шапку. Так проходили дни за днями, а теперь я хочу взять в жены Таму, мать которой одарила меня сокровищами более драгоценными, чем эта шапка. Мне не нужна шапка-невидимка, я хочу сейчас же взять в жены Таму. Вышел срок моего терпения, ничто меня не утешит и никто более не заменит мне Таму. Что же мне делать, чтобы исполнилась моя мечта и Тама стала моей женой?

Все приближенные царя ответили ему в один голос:

– Что может быть проще этого! Дай за Таму выкуп н составь брачный договор, тогда она станет твоей женой, но ты не входи к ней до тех пор, пока она не отдаст тебе шапку, так ты исполнишь свою клятву, а Тама – свою, Но Сайф ответил им:

– Я сомневаюсь, что это будет правильно. Скажите мне лучше, какой выкуп полагается платить человеку, который отрекается от своей клятвы?

И приближенные ответили Сайфу:

– О великий царь нашего времени, если человек отрекается от самой торжественной клятвы, он должен отдать двух жирных коров.

Тогда царь воскликнул:

– В таком случае я дарю вам семь жирных коров как выкуп за свою клятву!

И он приказал тотчас зарезать семь коров как выкуп за клятву, которую он не сдержал и от которой отрекся, а потом сказал:

– Нынешний день прошел, а назавтра все мои придворные и приближенные должны явиться ко мне, а кто не придет, тот свободен от моей службы.

– Слушаем и повинуемся, – ответили придворные и разошлись.

На следующий день во дворце собрался диван. Все, кому подобало сидеть, сели, а кому подобало стоять, встали. И царь Сайф сказал:

– Я даю за Таму выкуп: десять тысяч динаров золотом. Спросите ее, согласна ли она на это.

И когда Таму спросили, согласна ли она, она ответила:

– О великий царь нашего времени, если ты желаешь меня, то я желаю тебя еще больше. Я хочу только одного – быть твоей невольницей и служить тебе, больше мне ничего не нужно. Зачем мне выкуп и приданое, у меня и так есть все. Я хочу только, о великий царь ислама, чтобы ты исполнил одно мое желание, не отказывай же мне, ведь я твоя невольница, а ты меня облагодетельствовал.

Акила спросила Таму:

– О чем это ты хочешь просить его? Скажи лучше мне, я сама исполню твое желание.

Но Тама ответила ей:

– О матушка, я прошу только того, кому я буду женой и послушной подругой.

– О Тама, я не откажу в твоей просьбе, клянусь единым богом! – сказал Сайф, и Тама обрадовалась его словам.

Тут же заключили брачный договор, и царь Сайф спросил Таму:

– Когда мне войти к тебе?

– Сегодня ночью, – ответила Тама, а Сайф воскликнул:

– Как, Тама, без свадебных обрядов и пиров?

– Мне не нужны никакие пиры, – отвечала Тама, но тут вмешалась мудрая Акила:

– О великий царь нашего времени, за мою долгую жизнь у меня не было других детей, кроме Тамы, и я хочу, чтобы ты устроил ей богатую свадьбу.

И все присутствующие подтвердили:

– Нужно отпраздновать свадьбу царицы Тамы! Мы хотим пировать, наслаждаться и веселиться.

Тогда царь Сайф сказал.:

– Милости просим, добро пожаловать!

И по приказу царя Сайфа семь дней продолжались свадебные торжества. Кололи баранов, резали верблюдов и коров, и каждый день подавали гостям по сто верблюдов, сто коров и пятьсот баранов утром и столько же вечером, и все люди, и мужчины, и женщины, веселились и угощались. И случилось так, что жены царя Абу Тад-жа, царя Афраха, жены предводителей и военачальников Садуна аз-Зинджи, Маймуна, Даманхура и Сабика, а также жены царя Сайфа – Шама, Умм аль-Хая, Муньят он-Нуфус и Гиза – собрались на этом пиру, чтобы вместе поесть и повеселиться. Они шутили друг с другом, пили и смеялись, а некоторые из них плясали. И первой пустилась в пляс Умм аль-Хая, дочь предводителя Сабика. А плясала она так, что все женщины, глядя на нее, дивились, но царица Муньят ан-Нуфус сказала:



– О Умм аль-Хая, ты пляшешь словно буйвол, но так уж вы танцуете, сообразно вашему разумению, так вы цривыкли плясать на ваших свадьбах!

Тогда вперед выступила Гиза:

– Погодите, сейчас я вам спляшу!

И дочь Ихмима начала свой танец, то наклоняясь, то изгибаясь, сводя с ума всех, кто смотрел на нее. Но Муньят ан-Нуфус, глядя на Гизу, сказала:

– О Гиза, ты очень красива, но танец твой груб.

И Гиза села, устыдившись от этих слов Муньят ан-Нуфус.

А мы говорили, что Муньят ан-Нуфус превосходила всех жен своей красотой, стройностью стана, остроумием и изяществом, и царь Сайф всегда восхищался ею и любил ее больше всех. Поэтому все женщины во дворце старались угодить Муньят ан-Нуфус, ведь красота ее была так необычна, что она единым словом убивала, единым взглядом во прах повергала, улыбкою радость дарила, влюбленных с ума сводила, любящим раны наносила, а отвергнутых насмерть губила. Хвала тому, кто сотворил ее, сделав соблазном для взора и красой времени!

А когда Гиза села, поднялась Шама и стала плясать, красуясь перед своими подругами. Шама тоже была хороша собой, и на щеках ее виднелась родинка, похожая на родинку царя Сайфа. И когда Шама окончила свой танец и села, она обратилась к Муньят ан-Нуфус:

– Ну, что ты скажешь мне – то же, что и другим?

А царица Муньят ан-Нуфус ответила Шаме:

– Я видела такие пляски только в вашей стране, а в наших краях женщины совсем по-другому танцуют.

Тогда Шама воскликнула:

– Я прошу тебя именем того, кто даст тебе благополучно разрешиться от бремени, кто хранит тебя от зла и бедствий времени, от горя и страдания, от раскаяния и разочарования, встань и спляши перед нами, как мы все плясали! Не пренебрегай нами, сделай нам одолжение, а мы отплатим тебе любовью и почтением.

Царица Муньят ан-Нуфус ответила:

– О госпожа, не лежит мое сердце к этому, потому что я среди вас чужестранка и к тому же беременна, и мне не под силу тягаться с вами. Но ты заклинала меня великим заклятием – нашим милосердным господом.

С этими словами Муньят ан-Нуфус встала, чаруя всех женщин гибкостью и стройностью стана. Она склонилась, как ветвь жасмина среди цветов и душистых трав, а потом выпрямилась, радуя сердца своим изяществом, ее плечи дрожали и трепетали, подобно мерцающим звездам, а руки взлетали, подобно крыльям голубки, и так она плясала целых два часа, приводя всех в восторг и сводя с ума.

А Тама в это время сидела среди других женщин и думала о том, что никто в мире не сравнится с царицей Муньят ан-Нуфус, что, увидав ее, никогда не захочешь смотреть ни на какую другую женщину, и она воскликнула:

– О госпожа моя Муньят ан-Нуфус, я в жизни не видела никого, кто мог бы сравниться с тобой, ни одна женщина не умеет танцевать так, как ты, ведь только в вашей стране девушки пляшут подобным образом в час радости и веселья!

И когда царица Муньят ан-Нуфус услыхала слова Тамы, перед ней открылся путь к достижению цели. Она сказала Таме:

– О госпожа моя Тама, я знаю еще и другой танец, но его я смогу сплясать, только если надену свое волшебное платье, в котором могу делать все что хочу, потому что оно сделано из птичьих перьев и заколдовано. В нем я смогу кружиться, как волчок, во все стороны склоняться и на все лады сгибаться, и если бы господин мой царь Сайф согласился отдать мне это платье, я бы показала вам, как мы танцуем, когда радуемся и веселимся.

И Тама спросила:

– А это платье хранится у нашего господина царя Сайфа?

– Да, – ответила Муньят ан-Нуфус, а Тама сказала:

– А ведь он обещал мне, что выполнит любое мое желание! Я попрошу у него это платье, и в этом не будет ничего дурного.

И Тама твердо решила попросить у царя Сайфа волшебное платье Муньят ан-Нуфус.

День прошел, и все женщины разошлись по своим покоям. А у царицы Муньят ан-Нуфус по воле небесного творца начались роды, и она родила мальчика, подобного полной луне. Известие об этом дошло до царя Сайфа —гонцы радости явились к нему в тот час, когда он восседал на ирестоле во всем блеске своего величия и могущества. Они сказали:

– Радостная весть, о великий царь нашего времени! Знай, царица Муньят ан-Нуфус родила!

И царь Сайфпозабыл о свадьбе с Тамой и, несказанно радуясь исполнению своих надежд, встал и отправился к роженице. Там повивальные бабки спросили его:

– А как ты назовешь этого счастливого младенца, о великий царь? Ты ведь назвал сына царицы Гизы Наср – Победа.

И Сайф воскликнул:

– Пусть сын царицы Муньят ан-Нуфус прозывается Миср – Плодородный край, пусть он будет счастлив, а его имя благословенно.

И в знак радости царь Сайф одарил всех своих приближенных дорогими платьями и ценными подарками. А мудрая Акила сказала:

– О великий царь нашего времени, этот младенец родился под счастливой звездой! Ему суждено построить большой город и назвать его своим именем, ведь он родился в дни славы и победы. А когда этот город будет построен, возле него потечет река Нил.

И мудрый Бурнух сказал:

– О великий царь нашего времени, мы несказанно рады рождению этого младенца, ведь это твой третий сын после Дамара и Насра.

А в эту ночь царь Сайф должен был войти к царице Таме. Дворец разукрасили червонным золотом и сверкающими драгоценными камнями, а вокруг брачного ложа горела сотня светильников из хрусталя, которые сияли ярче солнца и луны. И на каждом светильнике сиял алмаз, подобный огненной звезде. А ложе было устлано парчой и разноцветными шелками. Царь Сайф взошел на это мягкое ложе с подушками из страусовых перьев, а царица Тама поднялась к нему навстречу, сияя красотой. Царь Сайф хотел насладиться Тамой, но она сказала ему:

– А как будет с желанием, которое ты обещал мне исполнить?

И Сайф ответил:

– Клянусь господом, кроме которого нет иного божества, чего бы ты ни пожелала, я ни в чем тебе не откажу.

Тогда Тама проговорила:

– О великий царь нашего времени, я желаю тебе долгой жизни и здоровья, и хочу я только одного: и утром, и вечером глядеть на тебя и наслаждаться. А если с тобой что-нибудь случится, то я отдам за тебя жизнь, и так же поступят и мое племя, и мой род, и все мои близкие.

На том дело и кончилось, а потом Сайф и Тама насладились друг другом, достигнув предела своих желаний.

Наутро царь Сайф хотел спуститься в диван, чтобы принять поздравления, но Тама, поцеловав ему руку, сказала:

– О царь, я хочу, чтобы ты выполнил мое желание. Покажи мне волшебное платье из перьев, которое носила моя сестра царица Муньят ан-Нуфус!

Царь Сайф ответил ей:

– О Тама, этого не будет, потому что я поклялся никогда не вынимать это платье и никому его не показывать.

– О великий царь нашего времени, прошу тебя и заклинаю верой ислама, покажи мне его, хотя бы из своих рук, я ведь хочу только взглянуть на эту волшебную одежду, – воскликнула Тама. – А если ты боишься, что царица Муньят ан-Нуфус наденет ее на себя, то подумай сам, кто же отдаст ей это платье? К тому же она занята сейчас царевичем Мисром, своим сыном, который ей, наверно, дороже всего света, и никогда не оставит его. Ведь ты, о господин мой, обещал мне исполнить мое желание, не нарушай же своего слова и сделай это ради меня.

И Тама стала смиренно просить мужа, склонившись перед ним, а он сказал ей:

– О Тама, я боюсь, что Муньят ан-Нуфус, выманит у тебя свою волшебную одежду хитростью, ведь она давно уже хочет повидать своих родных, а я не стерплю разлуки с ней. Кроме того, у нее теперь есть сын и если она улетит и покинет его, то ребенка будет кормить другая женщина, а мне бы этого не хотелось, а если она заберет его с собой, то мне будет еще тяжелее расстаться сразу и с матерью и с сыном.

И Тама ответила:

– Не бойся, о великий царь ислама, эта одежда пробудет у меня не больше часа.

Тогда царь Сайф встал, вошел в ту комнату, где хранились его сокровища, и вынул ящик, в котором лежала волшебная одежда царицы Муньят ан-Нуфус, но, прежде чем отдать ее Таме, велел позвать Акилу и сказал ей:

– О матушка, знай, что твоя дочь Тама попросила меня исполнить одно ее желание, а я поклялся, что выполню любую ее просьбу. А сегодня она потребовала у меня волшебную одежду царицы Муньят ан-Нуфус, и я не могу отказать ей в этом. Я дам ей это платье, чтобы она угомонилась, но боюсь, как бы царица Муньят ан-Нуфус не выманила у нее свою одежду хитростью.

– Муньят ан-Нуфус, как нам известно, занята своим сыном, да сохранит его нам Аллах! – ответила Акила – А Тама хочет только посмотреть на это платье, так что тебе нечего бояться.

И царь Сайф отдал волшебное платье Таме, предупредив ее, что ей следует соблюдать осторожность. Но если настало время свершения божественной воли, все предосторожности напрасны!

Глава тридцатая

В это время люди продолжали пировать, празднуя свадьбу Сайфа и Тамы и рождение царевича Мисра, а всадники выезжали на праздничные состязания. Торжества и праздничные ристалища длились семь дней. Всадники собирались на площади и бились копьями без наконечников, вокруг них раздавались радостные крики, а потом, окончив свои воинские игры, воины спешивались и шли во дворец, где угощались и пили чистое вино. А жены царя Сайфа ибн Зу Язана собирались во дворце царицы Муньят ан-Нуфус, радуясь рождению счастливого младенца. Они пировали и веселились, и к ним приходили жены других царей и военачальников, так что празднику и веселью не было конца. И так продолжалось до тех пор, пока Муньят ан-Нуфус не оправилась после родов.

И вот однажды, когда Муньят ан-Нуфус пришла на пир, Тама сказала ей:

– О сестра, я видела твою волшебную одежду из птичьих перьев, которая хранится у царя Сайфа. Он сказал, что взял ее у тебя после женитьбы.

А Муньят ан-Нуфус ответила:

– О сестра, эта одежда мне теперь ни к чему. Во-первых, я надевала ее только для того, чтобы лететь из моей страны в заколдованный сад и волшебную долину, а теперь она мне не нужна, потому что я стала супругой великого царя. А во-вторых, у меня уже есть сын, и я все время смотрю на него и не расстаюсь с ним. К тому же меня окружают сады, деревья и дивные плоды, зачем же мне надевать одежду из птичьих перьев и своевольничать?

А Тама сказала:

– Помнится мне, ты обещала сплясать нам другой танец, еще лучше того, который ты танцевала без волшебного наряда. К тому же, нам хочется посмотреть, как ты полетишь в этой одежде, ведь мы никогда не видали ничего подобного. Я видела только, как моя мать летает в медном кувшине, но она передвигается благодаря волшебным чарам.

Царица Муньят ан-Нуфус ответила:

– Это платье тоже сделано с помощью волшебства п колдовства, а его творцы – колдуны, изготовить же подобную одежду могут только несколько великих жрецов с помощью тайных слов. И хотя я телом не худа, но в этой одежде становлюсь легче ветерка. Когда царь Сайф отнял у меня это платье, я послала своих подруг за другим таким же, но все случилось по велению судьбы, и я стала одной из жен этого великого царя. Наверно, мои подруги принесли новое платье и хотели отдать его мне, но, не найдя меня в саду, возвратились домой.

Все это Муньят ан-Нуфус говорила только для того, чтобы легче обмануть Таму, в то время как сердце ее горело желанием получить платье, и Тама поддалась на ее хитрость. Потом Муньят ан-Нуфус встала и начала дивный танец, то сгибаясь, то распрямляясь, так что все женщины дивились ее искусству. Так они провели весь день и всю ночь в радости и веселье. Вот что было с ними.

А тем временем царь Сайф ибн Зу Язан захотел отправиться на охоту и ловлю, чтобы повеселиться и потешиться. Он выехал в степь вместе с царями и предводителями, оставив волшебника Бурнуха и мудрую Акилу охранять город. И когда царица Тама узнала, что диван опустел, потому что царь Сайф со своими приближенными уехал на охоту и ловлю, она позвала в свои покои царицу Муньят ан-Нуфус, и женщины стали петь, плясать, наслаждаться и веселиться. Так они провели всю ночь, с вечера и до утра, а потом вторую ночь и третью, и не переставали пировать еще несколько ночей. И вот однажды ночью Тама обратилась к Муньят ан-Нуфус и сказала ей:

– О сестра, мне хочется посмотреть на тебя в наряде из перьев, этого зрелища я никогда не забуду и всю жизнь вспоминать буду.

Муньят ан-Нуфус ответила:

– О госпожа моя, если тебе так хочется, принеси мне волшебную одежду, и я исполню твое желание.

– Но я боюсь, о сестра, – сказала Тама, – что ты наденешь волшебное платье и улетишь в свою страну, оставив меня в горе отпивать по глоткам из чаши мучениц из-за того, что ты покинула нас навеки.

Муньят ан-Нуфус воскликнула:

– Если твое сердце чует беду – не надо, не доставай это платье и не давай его мне!

– Я хочу только, чтобы ты дала мне верную клятву, что наденешь волшебную одежду ненадолго, а потом снимешь ее и вернешь мне, – попросила Тама, и Муньят ан-Нуфус ответила:

– О сестра, клянусь жизнью твоих очей, клянусь твоей головой и головой твоей матери, мудрой Акилы, я возьму у тебя это платье, надену его и спляшу в нем, чтобы вы убедились, что я говорила правду, а потом сниму его и отдам тебе.

Тогда Тама, разум которой точно помутился, поверила, что Муньят ан-Нуфус говорит правду и что клятва ее искренняя, встала, чтобы принести волшебное платье из птичьих перьев. Она отправилась в сокровищницу, открыла сундук, вынула заколдованное платье и, вернувшись, отдала его царице Муньят ан-Нуфус, дочери грозного царя Аббуса. А Муньят ан-Нуфус в это время сидела, держа своего младенца на коленях. Увидев волшебное платье, она несказанно обрадовалась, положила царевича Мисра перед собой, сняла с себя тяжелые одежды и стала легкой как перышко. А потом она надела волшебную рубашку из птичьих перьев, застегнула все пуговицы и расправила крылья, которые подняли ее к самой крыше.

Муньят ан-Нуфус облетела весь дворец изнутри, поднимаясь все выше и выше, подобно легкому ветерку, затем опустилась и стала плясать всем своим подругам на удивление. Окончив танец, Муньят ан-Нуфус присела, говоря:

– Я хочу покормить своего сына.

Она взяла Мисра, накормила его грудью и сказала:

– А теперь посмотрим, смогу ли я летать с сыном на руках?

С этими словами Муньят ан-Нуфус взяла большой шелковый платок, обвязала его вокруг груди, положила туда ребенка так, что он был закрыт со всех сторон, поднялась в воздух и трижды облетела дворец, а потом вылетела на открытую галерею, уселась на ее краю и воскликнула:

– Я боюсь, как бы мой сын не упал!

Она еще раз проверила, крепко ли привязан платок и не выпадет ли из него младенец, и посмотрела вниз на своих подруг, как бы прощаясь с ними взглядом, а те молча глядели на нее, не зная, что сказать. Наконец Тама крикнула:

– О Муньят ан-Нуфус, сестра моя, спускайся к нам, и пусть ничто не нарушает нашего счастья и веселья!

Но Муньят ан-Нуфус ответила:

– О сестра, не торопи меня, ведь я так давно не надевала этого платья! И вот, наконец, я получила его без всякого труда и без особых стараний!

При этих словах Муньят ан-Нуфус громко рассмеялась, так что у Тамы едва не разлилась желчь, и она стала осыпать себя упреками, ибо поняла, что ее перехитрили.

А в это время вошла мудрая волшебница Акила. Она посмотрела на Муньят ан-Нуфус, сидевшую на галерее, в платье, которое переливалось, как павлиньи перья, а потом перевела взгляд на свою дочь и спросила ее, нахмурившись:

– Это ты дала ей волшебное платье из перьев? Ну, теперь конец, теперь дело сделано!

А Тама ответила:

– Да, матушка, я не могла поступить иначе, ведь она поклялась мне твоей головой, что только покажет нам, как она умеет летать.



Тогда Акила подняла голову к царице Муньят ан-Нуфус и крикнула:

– О свет очей моих, спускайся к нам, я хочу приветствовать тебя! Ведь меня привело сюда только страстное желание тебя увидеть. Спускайся же, и мы с тобой побеседуем.

Но Муньят ан-Нуфус отвечала ей:

– О Акила, я не желаю беседовать ни с кем, теперь я вспомнила своих родных и близких, свою землю и свое царство и хочу только одного – отправиться туда, их увидеть и тоску свою утолить. Вы меня не браните, добрым словом помяните.

Услыхав эти слова, мудрая Акила стала сокрушаться и горевать, зная, что теперь никакое волшебство ей не поможет, потому что на Муньят ан-Нуфус было надето заколдованное платье, которое хранило ее от всех чар. И она стала увещевать Муньят ан-Нуфус ласковыми словами и льстивыми речами, говоря:

– О дочка, спустись к нам, о услада очей, не прекословь мне!

Но та, смеясь над Акилой, говорила:

– О волшебница, если бы ты могла, ты бы заколдовала меня и отдала мужу твоей дочери, но этому не бывать! Теперь никто из вас не сможет мной завладеть, теперь я полечу над степями и холмами, и вам меня не поймать и в неволе не удержать!

Потом Муньят ан-Нуфус обратилась к подругам:

– О подруги, я больше не спущусь к вам, а когда вернется царь Сайф ибн Зу Язан и спросит вас обо мне, скажите ему: «Она улетела в родную страну, чтобы успокоить свое сердце, и унесла с собой сына». Скажите ему, что теперь уж ему не поймать Муньят ан-Нуфус, дочь царя Аббуса, как не видать ее и другим царям. Царских дочерей не похищают, их сватают и к мужу провожают с почетом. Скажите царю Сайфу: «Муньят ан-Нуфус велела передать тебе такие слова: „Ты похитил меня, ты лишил меня подруг, истомил меня ревностью, беря в жены одну девушку за другой, ты то и дело забывал обо мне. Но что было, то было, а если ты и вправду смел и стоек, то приходи в мою землю, где находится Остров девушек. Если ты действительно хочешь увидеть свою жену и своего сына, то вот тебе знак – они будут неподалеку от островов Вак аль-Вак“.»

Сказав это, Муньят ан-Нуфус еще крепче привязала своего сына к груди, расправила крылья и полетела. Она поднималась все выше и выше, а Тама, Акила и другие женщины смотрели на нее, пока она не скрылась в небе. Тут волшебница Акила чуть не лишилась рассудка, но сделать ничего не могла. Тогда она напустилась с бранью на свою дочь Таму, говоря ей:

– Когда царь Сайф вернется с охоты и спросит о ней, кто избавит тебя от его гнева? Он убьет тебя, сказав: «Ты с самого начала хотела погубить Муньят ан-Нуфус из ревности, а когда тебе это не удалось, ты хитростью выманила у меня волшебное платье, дала Муньят ан-Нуфус надеть его и отослала ее домой». Все это из-за твоей ревности, о безумная, о безрассудная, о своевольная!

Услышав слова матери, Тама заплакала от горя и сердечной боли и спросила ее:

– Что же теперь делать, о матушка?

– По-моему, нам надо эту беду скрыть и никому о ней не говорить, а я попробую уладить дело, – ответила Акила.

Сказав это, мудрая Акила приказала привести к ней мастера и велела ему сделать из дерева фигуру, похожую на царицу Муньят ан-Нуфус. Когда мастер закончил свою работу, Акила раскрасила эту фигуру, так что казалось, будто она вот-вот оживет, а потом отнесла деревянную куклу во дворец Муньят ан-Нуфус и положила ее на ложе царицы. Потом Акила стала кричать и вопить и, когда сбежались служанки и невольницы царицы, они увидели, что госпожа их лежит на ложе мертвая. Они заплакали и заголосили, и весть о смерти царицы Муньят ан-Нуфус разнеслась по всему городу, и все говорили, что ее сын умер вместе с ней. Царицу похоронили во дворе ее дворца, и об этом узнали приближенные царя и придворные. Стали говорить, что царица Муньят ан-Нуфус выпила слишком много вина и от этого умерла. А все эти разговоры шли от волшебницы Акилы. Тогда приближенные царя Сайфа пришли к Акиле и спросили ее:

– Что нам делать, о матушка, мудрейшая из мудрых?

И Акила отвечала им:

– Царь Сайф на охоте и ловле. Если мы пошлем к нему гонца, он либо приедет сам, либо скажет нам: «Схороните их». А я уже похоронила и царицу, и ее сына, и когда царь Сайф вернется и спросит о них, вы скажете ему: «Они умерли». А если он спросит вас: «Почему вы не известили меня?» – я скажу ему: «Вот их могила, делай с ними, что хочешь».

На это придворные и приближенные ответили:

– Вот правильное решение и истинное суждение!

Вот что было с ними.

А царь Сайф ибн Зу Язан через несколько дней вернулся вместе со своими людьми веселый и радостный. Войдя в Красный город, царь Сайф отправился во дворец, сел на престол, окруженный своими приближенными, и пробыл в диване до самого вечера. А распустив диван, царь направился на женскую половину и хотел посетить царицу Муньят ан-Нуфус, но увидел, что ее покои заперты, а на дверях уже свил свою паутину паук. Тут сердце его почуяло беду, и он крикнул громовым голосом, от которого содрогнулись камни:

– Что случилось? Где моя жена Муньят ан-Нуфус?

– О царь, обещай нам, что пощадишь нас, и мы расскажем тебе, что случилось, – сказали слуги.

Сайф ответил:

– Я обещаю вам пощаду, только говорите всю правду, ничего от меня не таите.

Слуги стали рассказывать:

– Когда ты уехал, твоя супруга Тама, дочь мудрой Акилы, пригласила к себе царицу Муньят ан-Нуфус, и они вместе пили, ели, наслаждались и веселились и вскоре совсем опьянели. Тогда царице Муньят ан-Нуфус что-то попало в горло, она задохнулась и умерла, а потом умер и царевич, ее сын. Тогда мы приготовили им могилу и похоронили их тут, во дворце. Она лежит вот здесь. То, что мы сказали тебе, о царь, – чистая правда, и в этом нет ни капли лжи.

Когда царь Сайф услышал эти слова, свет померк в его глазах. Он плакал и стонал, сокрушался и рыдал, слезы катились у него по щекам, как бурный поток по гладким камням, и ему казалось, что отныне величие его умалится, а слава сокрушится. Он плакал и слагал горестные стихи, скорбя об утрате Муньят ан-Нуфус и Мисра. Потом царь Сайф встал и, сверкая пылающими очами, направился к Таме. Увидев царя, Тама встала ему навстречу, приветствовала его и поздравила со счастливым возвращением. Но Сайф спросил ее:

– О Тама, где моя жена Муньят ан-Нуфус?

На это Тама ответила ему так же, как до нее говорили слуги. Услыхав ее слова, Сайф вскрикнул изо всех сил, упал без сознания и пролежал недвижимый до полуночи. Слуги брызгали ему в лицо розовой водой, но он не приходил в себя. А когда сознание, наконец, вернулось к нему и он очнулся, то сразу же вспомнил о Муньят ан-Нуфус и стал бить себя по лицу и раздирать на себе одежду, так что совсем обезумел и не ведал, что творится вокруг Него. Потом Сайф подошел к могиле царицы, сел около нее на землю и принялся плакать и стонать, не умолкая ни на минуту. Царь мучился и терзался, не зная сна, не принимая ни пищи, ни питья, и так он провел двадцать дней ни жив, ни мертв, потому что и днем и ночью плакал и горевал.

А в это время Акила без устали бранила и попрекала свою дочь Таму, говоря ей:

– О Тама, ты поступила как презренная дочь греха, ты погубила величайшего из царей ислама!

Таме нечего было на это ответить, поэтому она молчала, а оставшись одна, непрестанно плакала и горевала. Наконец, мудрая Акила пошла к Сайфу и, увидев, как он изменился и пожелтел, поняла, что близкая смерть – его удел. Она взмолилась:

– О великий царь нашего времени, не губи себя, ведь царица Муньят ан-Нуфус не умерла, она жива, и это так же верно, как и то, что ты жив! Я скажу тебе всю правду и открою тебе то, что скрыто от всех.

Услыхав эти слова, царь Сайф воскликнул:

– Как это может быть, о матушка? Успокой же мое горе, пока оно не свело меня в могилу!

Тогда Акила рассказала ему, как было дело, от начала и до конца и прибавила:

– Если бы царица Муньят ан-Нуфус любила тебя, она не улетела бы отсюда, ведь она сказала: «Царь Сайф не может обойтись без меня ни единого мгновения, если он узнает, что я улетела, то отправится странствовать но свету, искать Остров девушек, будет терпеть муки и тяжко страдать».

А эти слова Акила прибавила от себя, чтобы удержать царя Сайфа от поисков жены, а еще и для того, чтобы он не заподозрил Таму и не попрекал ее за то, что она сделала. Но стоило Сайфу услыхать речь Акилы, как его лицо прояснилось, взор посветлел, и он сказал с улыбкой:

– О матушка, отчего же ты не сказала мне раньше, не избавила меня от горя и страданий, и от невыносимых терзаний, которые мучат меня столько дней?

На это Акила ответила:

– Я опасалась за тебя из-за дурных предзнаменований, и сейчас только всеведущий небесный царь дал мне силу говорить.

Обрадованный этой вестью, царь Сайф ибн Зу Язан перестал горевать, освободился от превратностей времени, сбросил одежду скорби и облачился в покровы спокойствия и веселья. Он отправился в баню, а потом провел ночь у Тамы, радуясь и наслаждаясь. А Тама сказала ему:

– О царь, я поступила неправильно, когда взяла волшебное платье Муньят ан-Нуфус – она хитростью выманила его у меня, чтобы надеть и вместе с сыном улететь в свою страну.

Но царь Сайф рассмеялся и ответил ей:

– О Тама, прихоти Муньят ан-Нуфус я готов терпеть, ведь тот, кто хочет владеть драгоценностью, должен заплатить за нее дорогую цену! И раз она жива, то я не теряю надежды снова встретиться с ней, хотя бы мне пришлось отдать за это жизнь.

Услыхав эти слова Сайфа, Тама разгневалась, но затаила свои чувства. А вторую ночь Сайф провел у Шамы, беседуя с ней и лаская ее. И Шама сказала ему:

– О царь, смотри, как поступила Тама – она отдала Муньят ан-Нуфус ее волшебное платье, и та улетела в свою страну!

Сайф ответил:

– Тама сделала это по неведению, она не знала, что из этого получится, ведь Муньят ан-Нуфус дала ей клятву, и Тама поверила, потому что она доверчива и простосердечна. Я не гневаюсь на Таму, потому что у нее есть сильный заступник – это ее мать, мудрая Акила, которая выполняет все мои желания и повеления. Ты, о Шама, – мой правый глаз, а Тама – мой левый глаз, Гиза – мое сердце, а Муньят ан-Нуфус – мой разум. Я прошу Аллаха не разлучать меня ни с одной из вас и соединить меня как можно скорее с Муньят ан-Нуфус, ведь Аллах все слышит и исполняет наши мольбы.

А третью ночь царь Сайф провел у Гизы, и, прощаясь с ней и ее сыном Насром, он сказал:

– О Гиза, не давай никому смотреть на твоего сына, пока я не привезу назад его брата Мисра, которого Муньят ан-Нуфус унесла в свою страну.

– О господин мой, Аллах скоро даст тебе свидеться с ней! – ответила Гиза, и царь Сайф поблагодарил ее за доброе слово и отправился в диван.

Он сел на престол, окруженный своими приближенными, как вдруг в небе загрохотало нечто подобное грому, так что всякий смертный ощутил смертельный страх, и перед царем Сайфом предстала его сестра Акиса. Она приветствовала царя, а он ответил на ее приветствие, а потом спросил:

– О Акиса, ты, наверное, увидала мое горе и печаль и явилась ко мне, вспомнив, как убила мою мать?

Акиса ответила:

– Клянусь Аллахом, ты счастливо отделался от нее и от ее злодеяиий! Как я могла не убить ее, когда она то и дело замышляла твою погибель и забрасывала тебя в чужие края, обрекая на смерть? Она была неверной язычницей, и если ты еще раз ее помянешь, я больше не вернусь к тебе никогда.

– Ладно Акиса, оставим ее, сейчас я хочу расспросить тебя об Острове девушек, которым правит царь Аббус, отец Муньят ан-Нуфус, – сказал Сайф, и Акиса воскликнула:

– О царь, сдается мне, что царица Муньят ан-Нуфус завладела своим волшебным платьем из Птичьих перьев, надела его и улетела в свою страну!

А Сайф повторил:

– Я хочу расспросить тебя об этой стране. Сколько дней займет путь, если я поведу туда свое войско и мы будем скакать по долинам и холмам без отдыха и без остановки?

– До ее страны сто лет пути! – ответила Акиса, а Сайф спросил:

– О Акиса а как же девушки пролетают это расстояние за три дня?

– Весь секрет, брат мой, в их волшебных платьях, с помощью которых девушки могут в одну минуту пролететь такой путь, на который другим людям потребуется целый месяц, – объяснила Акиса. – Все это – тайпы великих колдунов.

Сайф воскликнул:

– Не говори так, Акиса, ведь нас с тобой связывает скренняя любовь и дружба! Сейчас меня постигла беда, и помочь мне на этот раз можешь только ты, ведь ты мне естра и должна сделать то, о чем я тебя прошу!

– Как бы там ни было, я исполню твое желание, говори, что тебе нужно, и ты получишь все, что захочешь, хотя бы это стоило мне жизни, – ответила Акиса.

Тогда Сайф попросил:

– О Акиса, сестрица, отнеси меня на Остров девушек!

Услыхав слова Сайфа, Акиса разгневалась и громко крикнула:

– А зачем тебе этот остров? Разве твоя жена Муньят ан-Нуфус не с тобой?

– Если бы она была со мной, – отвечал Сайф, – зачем бы мне понадобилась ее страна?

Потом Сайф рассказал Акисе обо всем, что случилось, от начала и до конца, и добавил:

– Мне нужен только мой сын!

Акиса сказала в ответ:

– О брат мой, пусть его хранит Аллах, как драгоценное сокровище, а ты не рвись навстречу гибели и знай, что даже если ты доберешься до того острова, все равно ты погибнешь, потому что на ту землю еще никогда не ступала нога чужестранца. А если даже ты найдешь их город, ты все равно не сможешь войти в него, потому что там на воротах стоит страж-хранитель, у которого в услужении триста шестьдесят шесть помощников. Как только он увидит, что в город проник мужчина, он тотчас закричит, а вместе с ним закричат все его помощники: «К вам в город проник мужчина, имя его такое-то и скрывается он в таком-то месте!» И едва жительницы города услышат это, они набросятся на пришельца и изрубят его стальными мечами без лишних слов. А населен этот город несчетным числом девушек, и все они умелые всадницы и доблестные воительницы, не боятся ходить по ночам, скачут на конях, и никогда им неведом страх. И среди них нет ни единого мужчины, кроме царя Аббуса, ибо они изгнали всех мужчин прочь из города. А причина этому – колдовство и ссора между царем Аббусом и его братом.

Но Сайф сказал:

– О Акиса, все эти речи ни к чему, я должен попасть туда, вот и все!

– Послушайся меня, о царь, я не хочу потерять тебя, – уговаривала его Акиса. – Клянусь печатью на перстне Сулаймана, я не могу отнести тебя на этот остров, я боюсь колдовства и духов – хранителей города.

Сайф воскликнул:

– О сестра моя, ты только отнеси меня туда и оставь, а мне окажет покровительство тот, кто создал день и ночь, кто ниспослал мне эту судьбу и кто один всесилен мне помочь!

Акиса спросила:

– Тебе обязательно надо лететь туда?

– Да, клянусь тем, кто рассекает ночь мечом рассвета!

– Тогда прощайся со всей семьей и назначь другого царя над своими владениями, а я тоже отправлюсь к Лунным горам и источникам Нила и прощусь со своими родными, а через три дня вернусь к тебе.

С этими словами Акиса оставила Сайфа и полетела в свою страну.

Глава тридцать первая

А царь Сайф ибн Зу Язан собрал великий диван, на котором присутствовали цари и прославленные военачальники, волшебник Бурнух, мудрый Ихмим и Акила, и сказал им:

– Знайте, о люди, я собрал вас для того, чтобы сообщить, что собираюсь отправиться за своей женой Муньят ан-Нуфус. Может быть, мне удастся вернуть ее в мою страну, и она подчинится мне, а может быть, я встречу смерть в тех местах, в неведомых краях. А царем над вами, вельможи моего царства и опора моей власти, я оставляю моего старшего сына Дамара. Повинуйтесь же ему во всем и исполняйте всякое его повеление, а я отправляюсь на священную войну, дабы разрушить колдовские чары язычников и жрецов той земли. А завет мой вам таков: будьте послушны вашему царю и подчиняйтесь ему во всем. Вам известно, что он еще молод, помогайте же ему и будьте его верными друзьями и советниками.

– Слушаем и повинуемся! – ответили все.

А вечером царь Сайф простился с Шамой, сказав ей:

– Я сделал твоего сына царем Красного города и повелителем этих земель и краев. Поручаю его Аллаху.

Затем царь Сайф простился с Тамой, Умм аль-Хая и Гизой, простился со своими доблестными воинами, а потом вышел за стены города, где ожидала его сестра Акиса. Увидев Сайфа, Акиса приветствовала его, а потом спросила:

– Что же ты решил?

– Летим, и будем надеяться на милостивого Аллаха, – ответил Сайф.

– А ты оставил царя вместо себя?

– Да, сестрица.

Тогда она осведомилась, где талисман Айруда и другие бесценные сокровища – шапка-невидимка, заколдованный бич и меч Сима, и Сайф ответил:

– Они со мной, сестра.

Акиса попросила:

– Позови сюда Айруда, он мне нужен.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Сайф, потер пластинку, и перед ним появился Айруд, говоря:

– Я слушаю тебя, о великий царь нашего времени!

Тогда Акиса сказала ему:

– О Айруд, знай, что твой господин царь Сайф собирается лететь в Город девушек, который находится в заколдованных местах.

– А зачем он отправляется в эту страну? – спросил Айруд.

– Потому что его жена Муньят ан-Нуфус взяла своего сына Мисра и улетела из дворца в свою страну, а твой господин решил отправиться за ней следом и, если бог того захочет, вернуть ее назад. А мы с тобой должны сопровождать его.

Тогда Айруд спросил Акису:

– А ты рассказала ему о стражах города и о его духах-хранителях?

– Я рассказывала ему обо всем и просила отказаться от этого намерения, но он не слушает меня, – сказала Акиса. – А я не могу оставить его одного, поэтому я полечу с ним и, если потребуется, отдам за него жизнь. А что ты скажешь об этом?

– Что я могу сказать? – ответил Айруд. – Он позовет меня – и я пойду с ним, положившись на милость всемогущего Аллаха.

Тогда царь Сайф обратился к ним:

– Подождите меня, я хочу дать наказ своему сыну Дамару, чтобы он был милостив с народом и правил царством по справедливости.

И, вернувшись к Дамару, Сайф сказал ему;

– О сын мой, будь справедлив и поступай по совести, ведь справедливость – признак благородства. А вас, о цари и предводители, я поручаю Аллаху и моему сыну Дамару, а сам отправляюсь в путь, вверив себя воле мудрого небесного царя.

Сказав это, он покинул диван, вышел из городских ворот и молвил Айруду:

– Неси меня, о сын Красного царя, а ты, Акиса, лети с нами, как мы условились.

На это Акиса сказала:

– Слушаю и повинуюсь, о брат мой.

Айруд посадил Сайфа к себе на плечи, взлетел в небо, и вскоре они скрылись из виду. Так царь Сайф, Айруд и Акиса летели полных два месяца, и за это время они проделали путь, на который всаднику потребовалось бы сто лет. Наконец, они приблизились к горе, вершина которой вздымалась высоко к небесам, касаясь облаков, и там опустились. Был вечер, Акиса и Айруд принесли еду и питье, они поели, попили и проспали всю ночь до утра. А утром Акиса спросила Сайфа:



– О брат мой, что видишь ты перед собою?

Тот ответил:

– Я вижу что-то черное.

– Это и есть начало тех самых островов, которые ты ищешь, – сказала Акиса. – Но попасть туда мы не можем, потому что нам нельзя ступить ни шагу дальше, мы остановились здесь оттого, что почуяли духов, охраняющих эти места. Знай, эти джинны – наши враги, поэтому мы не можем ступить ни шагу дальше.

Сайф воскликнул:

– Как я благодарен вам! Ждите меня здесь, и я к вам вернусь. Не уходите до тех пор, пока не увидите меня или не узнаете, что я погиб.

Акиса ответила ему:

– Не бойся, брат мой, с тобой не случится ничего дурного!

Тогда Сайф попросил Айруда опустить его у подножия горы, там он простился и с ним, и с Акисой, а сам направился к островам, которые виднелись вдалеке.

Так он шел, пока солнце не стало клониться к закату, и, наконец, увидел перед собой город. В это время наступил вечер, и Сайф уснул, положившись на единого Бесславного Аллаха. А когда наступило утро и занялся день, царь Сайф проснулся и увидел, что у его изголовья сидит кто-то и как будто молится. При виде этого человека Сайф сначала устыдился своего сана, по потом, преодолев смущение, встал, подошел к нему, поцеловал ему руки и спросил:

– Кто ты, о господин мой?

Тот ответил:

– О великий царь нашего времени, я один из твоих друзей и братьев, рассеянных в этих местах, я твой брат по вере, а послал меня к тебе наш шейх.

Тогда Сайф спросил его:

– А кто ваш шейх, о господин мой?

Неизвестный ответил:

– Наш шейх – Хидр, мир ему, он послал меня к тебе, сказав: «Иди к царю Сайфу и помоги ему в его странствиях». И я пришел к тебе, о царь, согласно его повелению. Скажи мне, чего ты ищешь и что тебе нужно в этой земле.

Царь Сайф ибн Зу Язан ответил:

– Знай, о брат мой, однажды я пролетал над волшебными садами, что находятся неподалеку от источников Нила, и увидел девушек в облике птиц. Тогда я прибегнул к хитрости и выманил волшебное платье у их предводительницы, Аллах привел ее к истинной вере, и я женился на ней. Она жила у меня и родила мне сына, а потом воспользовалась моей оплошностью, забрала свое волшебное платье, надела его, привязала сына к груди и улетела обратно в свою страну, а я последовал за ней. И вот я прибыл сюда, чтобы вернуть свою жену и сына, разлука с которыми разрывает мне сердце.

Услыхав слова Сайфа, незнакомец ласково улыбнулся и сказал:

– По воле всеведущего Аллаха все трудное станет легким.

Тогда Сайф стал просить его:

– О господин мой, если ты можешь чем-нибудь помочь мне, то поторопись, ведь, клянусь Аллахом, я в большой беде!

– Слушаю и повинуюсь, погоди немного, я сейчас вернусь к тебе, – отвечал тот.

Старец скрылся и через некоторое время вернулся, держа в руках шкатулку, разукрашенную узорами из золота и серебра. Он сказал Сайфу:

– Возьми этот ларец и открой его, и ты увидишь дивное диво. И знай, эта шкатулка предназначена для тебя, наш шейх поручил мне передать тебе ее, а вместе с ней и другие сокровища.



Царь Сайф взял шкатулку и, открыв ее, увидел в ней женскую одежду из блестящего атласа, вышитую серебром и золотом. Он спросил:

– А зачем мне эти вещи?

Старец ответил:

– Они тебе очень пригодятся. А теперь возьми еще одно сокровище, – и с этими словами вручил царю Сайфу большой изумруд. Потом он добавил: – А вот третье сокровище, это кубок, он тоже тебе понадобится.

Царь Сайф взял все эти дары, говоря себе: «Непонятно, зачем мне все эти разные разности?» Потом старец сказал:

– А теперь возьми шары и клюшку для игры в поло.

Сайф взял и это, а сам спросил старца:

– А для чего мне все это?

И тот ответил:

– О брат мой, каждая из этих вещей имеет свою тайну и свой секрет. Платье, которое лежит в шкатулке, предназначено для тебя – ведь ты направляешься в Город девушек, в котором нет ни одного мужчины, и девушки эти все одеты в такие же платья. Если ты наденешь это платье, тебя в нем никто не узнает по воле шейха нашего Хидра, который принес его для тебя из сокровищницы Куша ибн Канана, так же как и остальные сокровища. Все они сделаны мудрецом, – да будет Аллах милостив к нему, – одним из тех греческих мудрецов, который умер, приняв истинную веру. Сейчас ты, о брат мой, приближаешься к Городу девушек, тебя отделяет от него только остров Вак-аль-Вак. Так вот, приготовься, надень на себя эту одежду. А изумруд этот будет тебе полезен вот чем: если кто-нибудь из джиннов, неся тебя, поднимется высоко в небо, то сей изумруд предохранит тебя от холода и благодаря его чудесным свойствам ты не почувствуешь, как свистит воздух при быстром полете. Изумруд спасет тебя и от солнечных лучей, так что тебе не будут страшны ни холод, ни жара. У этого камня есть еще одно полезное свойство: если в пути тебе захочется спать, стоит только положить изумруд под голову справа, и тотчас почувствуешь, будто лежишь на постели. Тогда ты сможешь уснуть, а джинн даже и не узнает об этом. И если он захочет заговорить с тобой, пока ты будешь спать, изумруд сам ответит ему вместо тебя. А кубок этот – волшебный. Пока он с тобой, тебе не грозят ни голод, ни жажда, потому что ты найдешь в нем любую еду и любое питье, какие попросишь. Шары же и клюшка пригодятся тебе для игры на Острове девушек. Все, что я сказал тебе – чистая правда, ты сам в этом убедишься. Вот что приказал мне передать тебе наш шейх, вот с чем он послал меня к тебе. А я хочу сделать тебе подарок от себя, ведь ты мой друг и брат, ты здесь чужой, тебе неведомы эти края и ты не знаешь, что таят в себе эти места.

Царь Сайф ответил:

– Да воздаст тебе Аллах добром, веди же меня, куда знаешь.

Старец продолжал:

– Добро пожаловать, я уже долго ищу тебя. Я расскажу тебе о духах-хранителях этой земли и всех этих стран и дам тебе сокровище, которому нет равных.

Потом он встал и отправился к пещере, которая находилась неподалеку, а потом вернулся и подал Сайфу пластинку из червонного золота, висящую на серебряной цепочке. На этой пластинке были начертаны тайные имена и неведомые письмена, но не такие, как на талисмане Айруда и других талисманах. Старец сказал Сайфу:

– О брат мой, этой пластинке служит один из джиннов, могучий великан по имени Хайрукан, который в своей силе и высокомерии восстал против джиннов всех стран. Он будет тебе полезен, потому что может перенести тебя через остров Вак аль-Вак. Если ты потрешь эту пластинку, к тебе явится Хайрукан, так же как приходит по твоему зову Айруд, но Айруд не в силах проникнуть в эти земли. Это тебе подарок от меня. А вот и мой наказ тебе, о царь: когда Хайрукан донесет тебя до того места, куда ты направляешься, и ты выполнишь то, за чем пришел, верни Хайрукану его талисман и освободи его от рабства, пусть он идет своим путем. Я обещал ему это, и ты выполни это обещание, тебе он больше не понадобится, так как в вашу страну ему нет пути.

И Сайф ответил:

– Слушаю и повинуюсь, о господин мой.

Потом царь Сайф поблагодарил старца и спросил его имя, а тот ответил:

– Меня зовут Абу-н-Нур аз-Зайтуни.

Старец Абу-н-Нур простился с царем Сайфом и ушел своим путем. А Сайф вынул пластинку и легонько потер ее, и перед ним тотчас предстал огромный, подобный грозной туче, джинн, который сказал:

– Я слушаю тебя, о царь арабов! Проси, чего хочешь, а потом отпусти меня, ведь великодушные цари отпускают своих рабов.

Сайф отвечал ему:

– Сначала выполни мое приказание, а потом я отдам тебе твой талисман и освобожу тебя от рабства.

– А ты царь Сайф ибн Зу Язан? – спросил джинн.

– Да, – ответил Сайф.

– Что же тебе нужно?

– Донеси меня до островов Вак аль-Вак.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Хайрукан.

Потом он посадил Сайфа к себе на плечи, поднялся высоко в небо и полетел. Так они летели до полудня и за это время проделали дальний путь, ибо Хайрукан был сильный и могущественный джинн. Потом он немного опустился и наконец сел на землю, чтобы отдохнуть, и сказал Сайфу:

– Посмотри, вон первый остров из семи островов.

Царь посмотрел вперед и увидел широкие луга, а рядом с ними бурное море. А на берегу моря виден был бассейн из красной меди, посреди которого возвышался столб из китайского железа. Царь Сайф спросил Хайрукана:

– Что это за диковины?

– О господин мой, это начало островов Вак аль-Вак, а это старые талисманы, сила которых уже иссякла, – ответил тот. – Это те самые места, куда ты стремишься. Если хочешь взглянуть, я покажу тебе эти острова, а если хочешь лететь дальше, то полетим.

– Я в жизни не бывал в этих краях, – воскликнул Сайф. – Мне хочется остаться здесь на один денек и осмотреть эти места.

– Как пожелаешь, – ответил джинн.

Тогда Сайф достал волшебный кубок и накрыл его белым покрывалом, как научил его Абу-н-Нур. Потом Сайф положил правую руку на покрывало, говоря: «Во имя Аллаха, дай мне жареное мясо газели», – и не успел он произнести эти слова, как кубок в его руке стал горячим и над ним заклубился пар! Тогда Сайф поднял покрывало и увидел, что кубок полон жареного газельего мяса. Он сказал себе: «Клянусь Аллахом, этот кубок – лучшее из сокровищ, он дает еду без всяких трудов и забот, воистину это чудо из чудес». Поев, Сайф вознес хвалу всевышнему Аллаху, а потом встал и отправился осматривать остров. Потом он вернулся к Хайрукану и сказал ему:

– А теперь полетим на другой остров, но только не поднимайся очень высоко, потому что я хочу видеть землю.

– О царь, между первым островом и вторым ничего нет, кроме моря и гор, а дивные чудеса, от которых мутится разум, находятся на других островах, – ответил джинн.

Сайф его спросил:

– А когда мы будем на следующем острове?

– К утру, – отвечал Хайрукан, и Сайф сказал:

– Тогда лети, как хочешь, – и, положив изумруд под голову, проспал всю ночь, пока джинн летел в поднебесье.

А когда забрезжил свет зари, джинн сказал Сайфу:

– О господин мой, вот и второй остров.

И опять Сайф попросил Хайрукана:

– Лети ближе к земле, я хочу посмотреть на этот остров.

Хайрукан немного опустился, и Сайф увидел обширный остров, посреди которого возвышались две горы из гладкого камня. На острове росло множество высоких деревьев, вершины которых достигали недоступной взору высоты. Листья на деревьях сияли яркими красками, поражая взор, а плоды походили на прекрасных девушек, подвешенных за волосы к ветвям и качающихся на ветру из стороны в сторону. Увидав это, царь Сайф прошептал: «На все есть воля божья!» – потому что он принял эти плоды за живых девушек. Обратившись к джинну, он воскликнул:

– О Хайрукан, наверное, царь этой земли зол и жесток, раз он так сурово покарал этих девушек! Расскажи мне, что они сделали дурного, чем заслужили такое наказание?

А Хайрукан, засмеявшись, ответил Сайфу:

– О царь, повелитель этих обширных краев не кто иной, как всевышний Аллах, господин миров, тот, кто посылает ночь вослед дню, кто правда нашими сердцами и умами. Это он создал деревья с плодами, похожими на девушек. Их едят и местные жители, и путники, идущие этим путем в темную ночь и светлым днем. И когда наступает ночной мрак, покрывая своей сенью рабов божьих, эти плоды обретают язык и голос и громко кричат: «Вак-вак, хвала творцу, создавшему небеса, древеса и всякий злак!» И они хором повторяют эти слова много раз. А если какой-нибудь из плодов падает на землю, он живет три дня, а потом умирает. На одном дереве растут большие и малые плоды, видом похожие на мужчин, а на других деревьях плоды напоминают полногрудых девушек, подобных лунам.

Выслушав Хайрукана, Сайф вскричал:

– О Хайрукан, я хочу опуститься здесь и остаться на этом острове на ночь, чтобы своими ушами услышать, как они кричат, потому что я в жизни не видал и не слыхал ничего подобного! Я хочу воочию увидеть чудеса, сотворенные нашим господом.

– Как пожелаешь, – ответил Хайрукан и опустился на землю.

Наконец ушел светлый день, и ночь распростерла повсюду тень, и когда миновала первая часть ночи, поднялся прохладный ветерок, способный излечить больного и исцелить недужного. И вдруг Аллах ниспослал плодам, подвешенным за волосы к ветвям, дар речи, и они в один голос крикнули: «Вак-вак, хвала господу нашему, сотворившему небеса, древеса и всякий злак!» Они повторили эти слова дважды и трижды, и продолжали восклицать так до тех пор, пока ночь не посветлела и не забрезяшла полоска зари. Тогда Хайрукан сказал царю Сайфу:

– О царь, летим на третий остров, он больше этого и чудеса на нем еще удивительнее.

– Да, полетим, если того пожелает всемогущий Аллах! – отвечал Сайф. Потом он достал кубок, покрыл его тканью, возложил иа него правую руку и сказал: – Я хочу пшеничную лепешку и молока, – а затем открыл кубок и нашел там то, о чем просил.

Сайф поел и насытился, а Хайрукан понес его, и онилетели день и ночь, а потом опустились посреди четырех высоких гор, где росли огромные деревья. Плоды этих деревьев также походили на девушек и мужчин, и голоса их были подобны голосам тех плодов, которые Сайф слышал раньше. Сайф сказал джинну:

– О Хайрукан, неси меня дальше.

– Слушаю и повинуюсь! – отвечал тот, и они летели по поднебесью, пока не опустились в просторной долине, где текли быстрые ручьи и росли свежие травы и цветы.

Там Сайф увидел широкую реку с бесчисленными притоками, а у берегов этой реки тоже красовался бассейн с краями из красной меди, на которых были начертаны тайные письмена и неведомые имена, подобные муравьиным следам на песке, а посреди высился стальной столб. Сайф спросил:

– О Хайрукан, что это за бассейн?

И тот ответил:

– Знай о царь, каждый из этих семи островов заколдован и на каждом есть подобный бассейн и столб. Раньше здесь обитали духи-хранители этих мест, а сейчас колдовство уничтожено, и духи-хранители покинули острова.

Отдохнув и поев, они отправились дальше, а когда они опустились на пятом острове, Сайф сказал Хайрукану:

– Я хочу, чтобы ты принес мне какого-нибудь мяса!

– О господин, в этих землях дичь не водится, – ответил джинн, и тогда Сайф сказал ему:

– Слава богу, я могу сам достать себе еду, всевышний Аллах позаботился о моем пропитании. Сейчас ты увидишь, как мы получим мясо, которое ты не можешь достать, потому что здесь нет ничего, кроме плодов.

С этими словами царь Сайф поставил перед собой кубок, накрыл его большим покрывалом и сказал:

– Я хочу похлебки с пшеничным хлебом и жареной баранины, по воле всевышнего Аллаха, творца всех людей и народов.

Потом Сайф поднял покрывало, и они увидели барашка, зажаренного целиком. Обратившись к Хайрукану, Сайф воскликнул:

– О Хайрукан, посмотри, как велика милость и благодеяние всевышнего Аллаха!


– А как можно творить такие чудеса? – спросил джинн, и Сайф ответил ему:

– Только положившись во всем на всепобеждающего Аллаха, господа Востока и Запада!

Сайф и Хайрукан провели ночь на пятом острове, а утром отправились дальше и опустились на шестом острове. Там царь Сайф увидел большую реку, которая орошала весь остров, а на берегу этой реки опять был медный бассейн с железным столбом, как и на других островах. А вокруг росли высокие деревья с огромными широкими листьями, величиной с большое блюдо, такими крепкими, что на них мог бы сесть взрослый мужчина. От этих листьев исходил аромат, подобный запаху чистого мускуса, а с ветвей свисали плоды разных цветов – белые, черные и красные, с виду похожие на человеческие лица. А еще там были разноцветные плоды наподобие человеческих ног, большей частью красные, как плоды ююбы, и другие, похожие на разных зверей, отличающиеся друг от друга цветом, – хвала тому, кто несравненен!

Увидев все это, царь Сайф удивился и сказал:

– О Хайрукан, нигде в мире нет ничего подобного!

Джинн ответил:

– Знай, о царь, эти плоды прекрасны на вкус и говорят на дивном языке, не переставая прославлять творца. И если кому-нибудь вздумается сорвать такой плод и отведать его, плод возрадуется великой радостью, не ощущая ни боли, ни гнева, даже если его съедят целиком. А если от плода останется хоть малая часть, она наполняется воздухом, и из нее снова вырастает целый плод, точь-в-точь такой же, каким он был раньше. А когда наступает вечер, сюда прилетают птицы, которые поднимают эти плоды и снова прикрепляют их к ветвям деревьев, как будто их никто не срывал и не ел.

Выслушав все это, Сайф воскликнул:

– Нет бога, кроме Аллаха, всевышнего и всемогущего! О Хайрукан, я не могу поверить тому, что ты говоришь, пока не увижу этого собственными глазами. Дай же мне один из этих плодов.

Тогда джинн принес Сайфу чудесный плод, Сайф откусил кусочек, а больше не стал есть. И тут плод спросил Сайфа:

– Ты наелся?

– Да, – сказал Сайф.

Плод выкатился из рук Сайфа и упал на землю, и царь увидел, что съеденная им часть отросла и плод снова стал таким же, как раньше. Сайф спросил плод:

– А ты вернешься на свое место?

– Да, когда прилетит птица, она отнесет меня туда, где я рос, – ответил тот, и Сайф воскликнул:

– О Хайрукан, улетим отсюда, я боюсь потерять рассудок!

Хайрукан поднял Сайфа на плечи, отнес его на шестой остров и, опустив там, сказал:

– На этом острове тоже есть большая река, а на берегу ее – медный бассейн и железный столб. А называется он Львиный остров, потому что плоды на его деревьях похожи на львов.

– Воистину Аллах творит, что пожелает, неужели такое возможно?! – воскликнул Сайф, а Хайрукан ответил ему:

– А есть еще и другие плоды, похожие на страуса, и все они говорят: «Вак-вак, хвала Аллаху, сотворившему небеса, древеса и всякий злак!» Знай, о великий царь нашего времени, повелитель людей и джиннов, это – шестой остров Вак аль-Вак, и теперь, когда ты его повидал, остался только седьмой остров, который называют Огненным и куда не может попасть ни человек, ни джинн из-за его могущественных духов-хранителей. Никто туда и не стремится, потому что на этом острове нет никаких чудес и диковинок. Жители этого острова поклоняются своим духам и не веруют в единого творца. Они никогда не покидают своего острова, и к ним не приходят чужестранцы. А если какой-нибудь чужак и проникнет к ним, то его сожжет огонь, потому остров и прозвали Огненным.

Царь Сайф спросил:

– А что находится за тем островом?

– А за тем островом, – отвечал джинн, – лежит другой, тот самый, куда ты держишь путь, это Камфарный остров, которым правит царь Аббус. Справа ты увидишь Город девушек, а слева – Город мужчин.

– А когда мы достигнем этого острова, все опасности и трудности будут позади? – спросил Сайф. Хайрукан ответил:

– О царь, трудное становится легким и спокойствие сменяет тревогу по воле всемогущего бога.

Тогда царь Сайф ибн Зу Язан сказал:

– О Хайрукан, лети к Острову девушек, теперь нам больше ничего не нужно.

Хайрукан обрадовался скорому концу пути и, посадив царя Сайфа на плечи, поднялся высоко в небо и полетел с быстротой стрелы, выпущенной из туго натянутого лука. Он крикнул Сайфу:

– О царь, заложи уши ватой!

Но Сайф ответил:

– Не бойся за меня, лети с благословения Аллаха! Так они пролетели весь этот день и ночь, и следующее утро до полудня. Потом Хайрукан спустил Сайфа на землю, сказав ему:

– О царь, это начало Острова девушек. Возьми, о господин мой, те вещи, которые ты дал мне – шары, клюшку, шкатулку и кубок, и проверь, все ли я отдал тебе, а я прощаюсь с тобой, и теперь ты должен исполнить свое обещание и отпустить меня.

Царь Сайф воскликнул:

– О Хайрукан, почему ты отдал мне все это, разве ты не понесешь меня дальше? Как это ты больше не хочешь служить мне – ведь твой талисман остается у меня!

– О господин мой, – ответил Хайрукан, – если ты хочешь заставить меня служить тебе всю жизнь, то никто не сможет помешать тебе, но я не могу следовать за тобой в эту землю. Ведь у каждой страны свои законы и запреты, иначе госпожа Акиса и Айруд, сын Красного царя, были бы тебе более достойными спутниками и слугами, чем я. О великий царь нашего времени, я останусь здесь и буду ждать тебя, а когда ты вернешься, доставлю тебя к моему господину шейху Абу-н-Нуру.

Царь Сайф понял, что Хайрукан прав. Он спросил его:

– А как мне идти?

– Иди направо, Аллах поможет тебе, и ты вернешься с победой и славой.

Тогда царь Сайф ибн Зу Язан попрощался с Хайруканом, снял свою одежду, надел женское платье, подаренное ему шейхом Абу-н-Нуром, и стал похож на девушку. Потом он взял волшебный кубок, мячи, клюшку и изумруд – все те сокровища, о которых мы уже рассказывали, и со словами: «Я вручаю себя Аллаху, творцу земли и небес», – отправился в путь по неведомым местам, по долинам и степям. Так Сайф шел день, потом второй и третий. Когда он чувствовал голод или жажду, то прибегал к помощи волшебного кубка, а когда страдал от жары, ему помогал изумруд. День за днем он шел, а ночью, прежде чем заснуть, взывал к Аллаху всевышнему, всеведущему, небесному царю, уповая на помощь и защиту его славных имен.

Наконец он дошел до зеленого луга, где росли деревья и протекала река с белой, будто молоко, водой. А с другой стороны этого луга возвышалась белая гора, и река струилась как раз между лугом и горой, а на ее берегах росли цветы, травы и деревья, на ветвях которых птицы славили творца. Царь Сайф осмотрелся кругом и, не найдя никого, кто помог бы ему или развлек его беседою, остановился в раздумье. А эту реку колдуны создали нарочно, дабы отделить город девушек от города мужчин, и девушки приходили сюда в разное время года, чтобы повеселиться на широком лугу. Царь Сайф иби Зу Язан постоял немного на берегу, а потом поднялся на гору и увидел перед собой другую гору, такую же высокую, как и первая, а вокруг нее луга, ручейки и острова. Тогда Сайф спустился вниз, вошел в пещеру и провел ночь в молитвах. А когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, он встал, совершил утреннюю молитву, вышел из пещеры, подошел к реке и уселся на берегу.

Вдруг он увидел девушек, которые спустились в долину и направились в сторону моря. Но когда царь Сайф поглядел повнимательнее, он увидел, что платья на девушках не такие, как у него. Царь Сайф на некоторое время погрузился в молитву, а окончив молиться, вновь посмотрел на девушек, которые играли и резвились, и увидел, что к ним присоединились другие девушки, в новых нарядах, но опять не похожих на его платье. Это огорчило и обеспокоило Сайфа, и он не знал, что ему делать, а девушки тем временем веселились и играли, но Сайф не решался приблизиться к ним, опасаясь, как бы они не увидели его и не догадались, кто он такой – ведь он был одет совсем не так, как они. Потом в долину спустились еще девушки, и опять их платья не были похожи на то, которое дал ему отшельник. При виде этого Сайф огорчился еще пуще, и, боясь, что терпение его иссякнет, решил вовсе не смотреть на девушек. А тем временем в долину спускались еще девушки, и у каждой группы была своя одежда, не похожая на одежду других. Царь Сайф опять принялся их разглядывать и сравнивать их одеяние со своим, но не нашел никакого сходства, так что чуть не лишился рассудка и пришел в отчаяние. И тогда царь Сайф устремил глаза к небесам, куда надлежит возносить все молитвы, и стал взывать о помощи к владыке земли и неба, говоря:

– О господи, тебе известны тайные мысли, твое имя – славный и всепрощающий, прошу тебя и заклинаю твоей Священной книгой и благословенным домом, смилуйся надо мной, одари меня благою судьбой, помоги мне в беде, о славный и милосердный, о вершитель всех дел!

И не успел царь Сайф произнести свою молитву, как увидел в небе облако пыли, а когда оно рассеялось, в долине появилось вдвое больше девушек, и на всех них были надеты точь-в-точь такие же платья, как на Сайфе. Тогда он утешился и повеселел, вновь обретя былое спокойствие и рассудительность. Он пал ниц, вознося благодарность Аллаху и говоря:

– Хвала господу, который исцелил мое сердце от мучений и страданий и избавил меня от опасности и беды, ведь он совершает все, что пожелает.

Потом царь Сайф, одетый в женское платье, стал, крадучись, подбираться ближе и ближе к девушкам, пока, наконец, но смешался с их толпой. Девушки обменялись приветствиями, а потом стали играть и веселиться, причем каждая из них достала клюшку и шары, в точности такие же, как у Сайфа. Наконец, все девушки собрались на лугу, Сайф шел с ними, подражая им во всем. Вдруг он услышал голос девушки-глашатая, которая трижды возгласила:

– О девушки, царица приказывает вам сесть за трапезу, а потом вы сможете вдоволь поиграть и повеселиться на этом лугу!

Услыхав этот призыв, все девушки повиновались, и ни одна из них не ослушалась приказа царицы. Усевшись, они расстелили скатерти на зеленой траве и расставили разные кушанья. А там было одиннадцать групп девушек, одетых в разное платье, и, когда каждая группа уселась на свое место, началось пиршество, все ели, пили, наслаждались и веселились. Потом девушки омыли руки, убрали посуду и принялись за напитки и сладости, а после еды им захотелось поиграть. Тогда десять девушек, которые были телохранителями царицы, провозгласили, как и в прошлый раз:

– Эй, девушки, царица повелевает вам играть и развлекаться! Берегитесь же ослушаться приказа царицы! А не то вам зол и бед не миновать и царского гнева не избежать!

Услыхав этот призыв, девушки тотчас поднялись, сняли с себя верхнее платье, чтобы легче было двигаться, а потом одна из девушек встала перед царицей и попросила разрешения сыграть с ней. Царица бросила ей золотые мячи, которыми они обычно играли, и та стала отбивать их клюшкой, а за ней вступили в игру и все остальные девушки.

Тут и царь Сайф подошел к играющим и стал бросать и отбивать мячи вместе с ними, – ведь он не отличался от девушек видом, потому что был одет в такую же одежду. В это время одна из девушек ударила по мячу, и тот покатился по земле к царю Сайфу, а царь ударил по нему изо всех своих богатырских сил, и удар этот был достоин его мощной руки. Мяч полетел, подобно падучей звезде, опустился далеко на лугу и покатился еще дальше. Девушка пустилась вдогонку за мячом, но догнала его только через полмили, да и то с большим трудом и после долгих стараний. А царь Сайф опередил всех и, добежав до мяча первым, подхватил его и снова ударил клюшкой еще сильнее, чем в первый раз, и мяч полетел обратно. Девушки опять побежали за мячом, потому что им не хотелось уступать Сайфу в игре, но он снова перегнал их и, подбежав к мячу, ударил по нему клюшкой и отбросил его еще дальше. И всякий раз, как девушки пытались догнать мяч, Сайф опережал их и сильным ударом посылал мяч то туда, то сюда, так что девушки в конце концов устали и вспотели и больше играть не хотели. Недовольные и сердитые, они побросали на землю свои клюшки и шары и воскликнули:

– Мы не станем больше играть, мы пожалуемся царице и узнаем, кто эта бесстыдница! Она расстроила все наше веселье, утомила и огорчила нас, потому что забрасывает мяч слишком далеко и мы не можем отбить его!

Но другие сказали:

– Лучше начнем игру снова, а ту девушку вы не выдавайте и не корите и на первый раз простите! Вот если она опять будет вести себя недостойно, мы царице все расскажем и негодницу накажем!

Тогда все собравшиеся воскликнули:

– Вот истинное решение и правильное суждение!

Услыхав эти слова, царь Сайф сказал себе: «Не следовало мне так поступать, ведь я огорчил их и испортил им веселье. Конечно, им не сравниться со мной ни смелостью, ни ловкостью, ни силой». И когда девушки подняли с земли свои клюшки и мячи и возобновили игру, царь Сайф стал играть, приноравливаясь к их силам. Так они забавлялись с Сайфом, не подозревая, кто он такой, а когда устали, то сели отдохнуть. Тут девушки-глашатаи возгласили:

– Исполняйте обычай, о девушки, не забывайте его! Услыхав этот призыв, девушки ответили: «Слушаем и повинуемся!» – а царь Сайф удивился, потому что он ведь не знал, что у них за обычай такой. Тут все девушки встали попарно и каждая ухватила свою соперницу за псяс, приготовившись к борьбе. А царь Сайф не успел подобрать себе пару, потому что не догадался, что предстоит делать.

И вот, все девушки, какие были на лугу, начали бороться, и те, которые побеждали, опрокидывали своих соперниц на землю и садились им на грудь. Увидев это, Сайф сказал себе: «Клянусь Аллахом, это замечательный обычай! Но если кто-нибудь из них вздумает бороться со мной, что мне делать, если ныне спящий восстанет? Я надеюсь, что всевышний Аллах укроет меня своей милостью, но все же опасаюсь, как бы со мной не приключилось такого, коли я возьмусь бороться с девушками». В это время самая красивая из девушек подошла к Сайфу и, взяв его за пояс, потянула к себе изо всех сил, говоря:

– Что же ты не борешься, лентяйка?

Ее слова показались Сайфу слаще, чем жаждущему чистая вода. Он также схватил ее за пояс, притянул к себе и прижал, а она прижалась к нему. Они тесно прильнули друг к другу, и Сайф повторял за девушкой все, что она делала. Но всякий раз, как Сайф хотел покрепче стиснуть девушку, она вывертывалась из его рук, подобно скользкой рыбке, и с каждым разом чувства Сайфа возбуждались все сильнее и сильнее. Так продолжалось до тех пор, пока Сайф совсем не ослабел, он ощутил во всем теле томление, так что девушка стала превосходить его и силой, и ловкостью. Но когда дело дошло до борьбы, Сайф совладал с собой и, собравшись с силами, опрокинул девушку на спину и сел ей на грудь! Но тут уж его затрясло как в лихорадке, в нем закипело желание, и спящий восстал, несмотря на все старания Сайфа этому воспрепятствовать. А девушка, почувствовав, что с ним случилось, поняла, что боролась с мужчиной, и воскликнула:



– Горе тебе, о самый презренный среди мужчин, о самый ничтожный среди воинов! Ведь ты мужчина, как же ты смел проникнуть в эти земли в одежде, которую пристало носить только женщинам? Ты пришел сюда с девушками, ты играл с ними, а ведь ты – не такой как они! Но теперь настал час твоей гибели и смерти, теперь ты расстанешься с душой и жизнью дорогой. Сейчас я крикну девушкам, и они все прибегут ко мне и изрубят тебя своими острыми мечами! Стоит мне только сказать: «К нам в город проник мужчина, дабы подсмотреть, чем мы занимаемся».

И она уже хотела закричать, но царь Сайф зажал ей рот ладонью и взмолился:

– Я под твоей защитой и покровительством! Видишь, я покорился тебе и стал твоим рабом, невольником и слугой, не выдавай же меня, не говори обо мне! У меня есть причина, которая меня извиняет, и теперь я прошу твоей помощи во всех своих делах!

Девушка спросила:

– А из какой ты страны и как попал в наши земли и края?

– Я расскажу тебе обо всем, – ответил Сайф, – но сначала я хочу, чтобы ты поклялась не выдавать меня, а потом я открою тебе всю правду.

Девушка воскликнула:

– Мир тебе! Не бойся и не опасайся, ты под моей защитой, и я клянусь всевышним судией и обещаю тебе, что с тобой ничего не случится. Но скажи мие, как ты не побоялся погубить себя, ведь если бы тебя узнали, ты напрасно искал бы спасения и надеялся на избавление.

Сайф ответил ей:

– О госпожа моя, я чужестранец, я не из ваших земель. А пришел я к вам только из-за своей жены, которая родом отсюда и бежала от меня к себе на родину, взяв с собой сына. Я отправился в путь только из-за нее и сына, а сейчас не знаю, где они. Вот почему я проник в вашу землю, вот зачем я прибыл в вашу страну.

Услыхав слова царя Сайфа, девушка сказала ему:

– О юноша, если бы ты напал не на меня, а на любую другую из этих девушек, они бы не стали укрывать тебя. А если бы девушки узнали, кто ты такой, они изрубили бы тебя своими мечами. Если же царица узнает, что ты проник к нам, она развеет твой прах по ветру, и ни единая капля твоей крови не достигнет земли. О юноша, я подвластна только нашей царице, а все эти девушки повинуются мне. Я помогу тебе добиться того, чего ты хочешь, но скажи мне, если ты отыщешь свою жену, как же ты проникнешь к ней, как увезешь ее, как заговоришь с ней в присутствии других? Постараюсь помочь тебе, юноша, мокнет быть, всевышний ниспошлет тебе встречу с женой и сыном.

Сайф стал благодарить и восхвалять девушку, а потом спросил:

– А как твое имя, сестра?

– Мое имя Марджапа, – ответила та.

Тогда царь Сайф спросил:

– А какую должность ты занимаешь при вашей царице?

– Я везир и правлю делами царства. Все другие девушки подвластны мне, а я подчиняюсь лишь царице.

Тогда Сайф сказал Марджане:

– Я хочу быть под твоей защитой и покровительством. Ты меня ни царице, ни девушкам не выдавай, на погибель им не отдавай.

– Не бойся, ты теперь в безопасности и можешь не страшиться превратностей судьбы, – отвечала она. – Я непременно исполню то, о чем ты просишь, и благодаря мне ты вновь встретишься со своей женой и сыном. Но вот что меня удивляет: ведь все эти девушки никогда не знали мужчин, и они девственницы, а ты говоришь, что у жены твоей есть ребенок. У наших девушек нет детей. Как же зовут твою жену?

– Ее имя – Муньят ан-Нуфус, а я – царь Сайф, сын царя Зу Язана, – ответил он.

Тогда Марджана сказала:

– Если ты надеешься забрать жену к себе, то знай, что это трудно осуществить.

Царь Сайф воскликнул:

– Клянусь Аллахом, госпожа, я добрался сюда с великим трудом, пусть же господин миров делает со мной что пожелает!

И охваченпый горем, с пылающим сердцем, царь Сайф стал произносить горестные стихи, а Марджана слушала его, и ее сердце разрывалось от горя и сочувствия. Потом она сказала:

– О юноша, как ты убиваешься! Любовь и страсть терзают тебя, видно, что ты сильно любишь свою жену, иначе ты не прибыл бы сюда из дальних стран и не обрек бы себя на тяготы и гибель.

– О сестра, – отвечал Сайф, – моя жена достойна того, чтобы я отдал за нее жизнь и все свое достояние, свою душу и зрение.

Марджана воскликнула:

– Клянусь Аллахом, я не оставлю тебя! Скоро ты соединишься со своей женой, если только она здесь и если вам суждено встретиться.

Потом Марджана отвела Сайфа в сторону, опасаясь как бы другие девушки не услышали их разговора, и сказала:

– Я тебя мимо всех девушек проведу, каждую, чье имя – Муньят ан-Нуфус, к тебе подведу, чтобы ты мог жену свою найти и утраченный покой обрести. Но когда ты увидишь ее, не заговаривай с ней, а только молча опусти голову. Если же ты не найдешь здесь своей жены, сделай мне знак, отвернись и иди дальше.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Сайф, а Марджана сказала:

– Я сделаю это, когда закончатся игры, которыми девушки заняты по приказу царицы.

Потом Сайф и Марджана вновь принялись играть и развлекаться, пока не пришел срок и не настало время расходиться. Все девушки направились туда, где сидела их царица, и Марджана с Сайфом пошли вместе с ними. И когда все девушки собрались вместе, они снова расстелили скатерти, расставили блюда со снедью и яствами, плодами и сладостями. Каждая группа девушек ела отдельно, как и в прошлый раз, а Сайф и Марджана смотрели на них. Поев, девушки омыли руки, потом Марджана села на коня и поскакала к реке, а царь Сайф следовал за ней вместе с другими девушками. Подойдя к реке, девушки разошлись в стороны, сняли одежду, обнажив хрустальные тела и распустив по плечам и спине густые волосы, и вошли в реку. Тогда Марджана стала объезжать берег и, останавливаясь перед каждой группой девушек, восклицала: «Муньят ан-Нуфус!» В первый раз на ее зов отклинулась одна девушка, говоря:

– Я слушаю тебя, госпожа!

Марджана сказала:

– Я еще не видала тебя сегодня, вот я и позвала тебя, дочь моя!

С этими словами Марджана обернулась к царю Сайфу и подмигнула ему, как бы спрашивая, не это ли его жена. Но Сайф только покачал головой. Тогда Марджана подъехала к другой группе девушек и позвала:

– Муньят ан-Нуфус!

Тут к ней вышли сразу три девушки, и Марджана опять повернулась к Сайфу и сделала ему знак, но он и на этот раз покачал головой.

Тогда Марджана сказала девушкам:

– Царица просила передать вам, чтобы вы не оставаясь в реке слишком долго, а то сегодня вода холодная, и она боится, как бы купанье не повредило вам.

– Мы сейчас выходим, – отвечали девушки, а Марджана оставила их и направилась к третьей группе, и так она переезжала с места на место, пока не объехала всех евушек.

Наконец, она знаком показала Сайфу, что больше нет девушек по имени Муньят ан-Нуфус, а потом повернулась нему и сказала:

– О юноша, остались только приближенные царицы, те девушки, которые стоят у ее трона и сидят в диване. Пойдем со мной и я покажу их тебе так же, как показывала этих.

И она опять двинулась в путь, а Сайф последовал за ней. И когда Марджана вошла в диван, все девушки встали ей навстречу, а царь Сайф смешался с ними. Потом царица приветствовала Марджану, а Марджана поклонилась царице и стала подзывать к себе девушек, которых звали Муньят ан-Нуфус, и беседовать с ними, глядя на Сайфа, но тот каждый раз знаками показывал Марджане, что его жены среди них нет. И когда среди придворных больше не осталось девушек по имени Муньят ан-Нуфус, Марджана сказала царице:

– О госпожа моя, я хочу знать, тебя еще зовут Муньят ан-Нуфус, или как-нибудь по-другому.

Царица рассмеялась, а Марджана посмотрела на царя Сайфа, показывая ему знаками, что никакой другой девушки по имени Муньят ан-Нуфус, кроме царицы, не осталось, и Сайф молча наклонил голову в ответ. Увидев это, Марджана улыбнулась, встала и вышла из дивана, и царь Сайф последовал за ней.

Выйдя из дворца, Сайф сказал Марджане:

– Та, что правит этим-и девушками, и есть Муньят ан-Нуфус, моя жена!

Но Марджана возразила:

– О царь царей, знай, имя царицы вовсе не Муньят ан-Нуфус, я назвала ее так только в шутку.

– Но ведь она и есть моя жена, и в этом нет ни малейшего сомнения! – воскликнул Сайф.

Тогда Марджана, потупившись, спросила:

– О великий царь нашего времени, ведь ты – царь Сайф ибн Зу Язан из славных царей Тубба племени химьяритов?

– Да, – ответил Сайф.

Марджана продолжала:

– Что же привело тебя сюда из дальних стран по трудным дорогам?

– Только то, о чем я тебе уже говорил, и я прошу тебя помочь мне в этом деле, ведь я под твоей защитой и покровительством, – сказал Сайф.

Тогда Марджана сказала:

– Ты прав, о великий царь нашего времени, но знай, что наша царица совсем не та, о ком ты думаешь, ибо это сестра твоей жены и ее имя Hyp аль-Худа – Свет истинного пути. А сестру ее действительно зовут Муньят ан-Нуфус, она дочь царя Касима Грозного. Знай, Муньят ан-Нуфус уже давно вернулась из твоей страны и сейчас томится в темнице и заточении, вкушая горе и мучения. Послушайся моего совета, оставь ее, возвращайся к себе домой к своим родным и близким, к своим приближенным и воинам и женись на другой девушке. Не скрою от тебя, ей нет спасения и не будет избавления. О царь, возвращайся в свою землю, только так ты можешь остаться цел и невредим, сохранить душу и честь.

Но царь Сайф воскликнул:

– Этому не бывать, я никогда не оставлю ее и не вернусь домой один, ведь она – моя душа и мой покой, она все унесла с собой – мое сердце и разум, тело и душу, зрение и слух. Хотя ее и нет со мной, но она вечно живет у меня в сердце. Неужели после того, как я добрался сюда и оказался вблизи от нее, я могу вернуться в свою страну один? Я согласен погибнуть, коли это нужно для ее спасения, или вытерпеть с ней любые мучения. О Марджана, ты величайший везир нашего времени, а я – под сенью твоей защиты и покровительства! Прошу тебя, приложи все силы и сделай так, чтобы я мог хоть разок взглянуть на Муньят ан-Нуфус, а потом пусть она терпит унижения и оскорбления, пусть тоскует и страдает и радости не знает. А я вернусь к себе жив и здоров, брошу ее в стране врагов и буду думать, что она умерла, чтобы хоть немного утешить свое сердце, а она пусть сидит здесь в горе и страдании и знает, что все это постигло ее потому, что она нарушила клятву и не сдержала слова!

Марджана ответила:

– О великий царь нашего времени, которому нет равных во все времена! Царица Муньят ан-Нуфус вспоминает о тебе каждое мгновение, и всякий раз, как я вхожу к ней, она говорит мне: «О Марджана, все это случилось со мной по моей глупости. Я виновата перед царем Сайфом – я обманула его!» Она часто говорила мне, что хотела бы перед смертью хоть разок взглянуть на тебя. Знай, видеть тебя – ее страстное желание, ибо разлука принесла ей раскаяние и страдание.

Царь Сайф спросил:

– Кто же заточил ее и почему она попала в темницу?

– О царь, это удивительное дело. Но сейчас не время, говорить об этом, я потом расскажу тебе все, о сын благородных мужей, а сейчас постараюсь провести тебя к твоей жене. Но помни, в наш город не может проникнуть ни один мужчина, а царица Муньят ан-Нуфус заточена в городскую темницу, и я не знаю, как быть. Сейчас девушки возвратятся в город, но ты не входи вместе с ними в городские ворота, потому что иначе духи-хранители закричат и девушки сразу узнают обо всем. Следуй за девушками до ворот, но в городские стены не вступай, а иди вдоль крепостной стены, пока не дойдешь до башни, украшенной резьбой. Сядь там и ожидай наступления ночи. А когда взойдет звезда Сириус и все уснут, я подойду к башне и спущу тебе веревку, а ты обвяжешься ею, и я подниму тебя на стену. Может быть, духи-хранители будут молчать. А потом я отведу тебя в город и провожу к твоей жене Муньят ан-Нуфус, чтобы ты повидал ее и немного утешился. После этого я снова подниму тебя на башню, переправлю через стену, и ты пойдешь своей дорогой. Вот что я придумала, какую хитрость измыслила, не забудь же исполнить точно все, о чем я говорила, и сделать так, как я тебя учила, о господин мой царь Сайф.



Сайф ответил ей:

– Ты права, Марджана, твой план прекрасен и бесподобен.

На этом они и порешили.

Потом Марджана села на коня и, вернувшись к девушкам, крикнула им, чтобы они выходили из воды. Девушки вышли на берег, оделись и направились в город, Марджана ехала впереди, а царь Сайф смешался с толпой и шел позади. Наконец, они достигли городских ворот, и девушки стали одна за другой входить в город. Тогда Сайф отделился от них и пошел вдоль городской стены, пока не увидел ту башню, о которой ему говорила Марджана. Тем временем царица, Марджана и все остальные девушки вошли в город и разошлись по домам, а царь Сайф спрятался в условленном месте. И когда в полночь Марджана поднялась на башню и выглянула в окно, она увидела, что царь Сайф сидит внизу и ждет ее, как они договорились. Тогда Марджана спустила с башни веревку, привязав к ней большую корзину из прутьев. Увидев эту корзину, Сайф сел в нее и дернул за веревку. После этого Марджана стала подтягивать корзину к окну башни, говоря служанкам, которые ей помогали:

– Скорее, не то кто-нибудь увидит нас!

Девушки изо всей силы тянули за веревку и, наконец, подняли Сайфа, который обрадовался этому великой радостью. Он уселся среди девушек, а Марджана приказала принести еду, и они ели и пили и восхваляли всевышнего Аллаха.

Глава тридцать вторая

Потом Марджана сказала царю Сайфу:

– Пойдем, я отведу тебя к Муньят ан-Нуфус!

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Сайф, и они пустились в путь, а Аллах укрыл их, так что они дошли до темницы, в которой томилась Муньят ан-Нуфус, и никто их не заметил. У дверей темницы царь Сайф увидел хрустальный светильник, наполненный миндальным маслом, а возле двери, на скамье из слоновой кости сидела девушка, и царь Сайф понял, что это тюремщица. Подойдя к ней, Марджана спросила:

– Это ты, Каукаб?

– Да, я, о Марджана, великий везир нашего времени, – откликнулась та. – Знай, что царица Муньят ан-Нуфус только что вспоминала тебя и говорила мне: «О, если бы пришла Марджана и увидела меня в этом унижении и горе! Может быть, она помогла бы мне, потому что она больше всех любила меня». После этого царица заплакала, раскаиваясь в том, что совершила.

Услыхав слова Каукаб, Марджана воскликнула:

– Лучше бы мне лишиться глаз, чем видеть ее в таком положении! Открой же мне двери, я хочу посмотреть на нее!

– Слушаю и повинуюсь! – отвечала Каукаб. – Но кто эта девушка, которая пришла с тобой?

– Это одна из любимиц Муньят ан-Нуфус, а сейчас она моя служанка и попросила меня повести ее в темницу, чтобы посмотреть на бедняжку.

Каукаб отворила дверь темницы и вошла, а Марджана, пройдя за ней, крикнула:

– Эй, девушка, войди, взгляни на Муньят ан-Нуфус, видишь, какое горе с ней приключилось!

И царь Сайф уже собрался шагнуть в дверь, но тут Каукаб сказала:

– О Марджана, ты наш везир, но мне не велено пускать к царице Муньят ан-Нуфус никого, кроме тебя. Я боюсь, как бы мне не пришлось поплатиться за это.

– Не бойся, Каукаб, ведь эта девушка не чужая нам, – ответила Марджана, – она была служанкой царицы Муньят ан-Нуфус, а теперь она хочет повидать свою госпожу и упросила меня взять ее с собой. Не бойся, мы никому не расскажем об этом, и никто не узнает, что она была у царицы.

– Ты права, о Марджана! – сказала Каукаб, но потом она неожиданно подошла к царю Сайфу, одетому в женское платье, и, подняв покрывало, в которое он был закутан, увидела, что он не похож на женщину!

Тогда тюремщица в гневе воскликнула, обращаясь к Марджане:

– Это все твоих рук дело! Ведь это не женщина, а мужчина!

– Что ты, Каукаб, как может мужчина попасть к нам? – возразила Марджана. – Ведь наш город заколдован и его оберегают духи-хранители, и они предостерегли бы нас, если бы мужчина попытался проникнуть сюда.

– Но госпожа, я вижу, что у него усы и борода, которых не бывает у женщин, – сказала Каукаб в замешательстве. – Я боюсь как бы не приключилось горя и беды.

– Ну и что ж, – отвечала Марджана, – видно такой сотворил ее бог земли и неба.

– Если это так, то пусть она разденется, – продолжала Каукаб, – и мы посмотрим на ее грудь и на все ее тело.

Услыхав слова Каукаб, Марджана поняла, что попала в затруднительное положение, а царь Сайф чуть сознание не потерял и стоял без движения, ни жив ни мертв от волнения. Он сказал себе: «На все воля Аллаха!»

Тогда Марджана повернулась к тюремщице и воскликнула:

– Я расскажу тебе все, но заклинаю тебя всевышним и всемогущим господом, повелевающим всем родом человеческим, не двигайся с места, не то я разрублю тебя пополам этим острым мечом! Знай, это действительно но женщина, а мужчина, он прибыл из дальних стран, шел по трудным дорогам и претерпел великие беды и невзгоды. Я первая обнаружила его среди девушек, но взяла под свою защиту, обещала ему помощь и покровительство и дала верное слово, что постараюсь помочь ему свидеться с женой и сыном.

Каукаб спросила:

– О госпожа, кто же он, кто такая его жена, и почему ты стараешься помочь им?

– Его жена – наша госпожа царица Муньят ан-Ну-фус, дочь царя Касима Грозного, которая долгое время томится в заточении, – отвечала Марджана, – а его зовут царь Сайф сын царя Зу Язана, нам о нем рассказывала Муньят ан-Нуфус. Он тот, кто покорил могучих храбрецов, перед кем склонились люди и джинны. Мы все видели его смелость, отвагу и силу, когда он играл с нами в мяч. А царица Муньят ан-Нуфус оказала нам немало благодеяний и совершила множество добрых дел. Она покинула нас и вышла замуж по закону, а ведь это не грех и не позор. А вернулась к нам она потому, что соскучилась по родине и близким и не знала, что ее подвергнут такому унижению. А все то, что сделала с ней ее сестра, клянусь Аллахом, жестоко и несправедливо! Рассуди же сама, Каукаб, и пусть твой разум подскажет тебе, как надлежит поступать.

Услыхав слова Марджаны, Каукаб удивилась и, обратившись к царю Сайфу, спросила его:

– О великий царь нашего времени, как же ты добрался сюда?

И Сайф ответил:

– Я пришел за своей женой и сыном, чтобы спасти их вернуться с ними вместе к себе домой или умереть и отдать за них жизнь. Если меня ждет гибель, я приму ее с готовностью, значит так судил Аллах, мой милосердный господь. А если я освобожу их, то посрамлю своих врагов и завистников.

– Знай, о господин мой, – сказала Каукаб, – что царице Муньят ан-Нуфус раньше не было равных по красоте лица и стройности стана. Я полюбила тебя и хочу помочь тебе искренним советом и делом, чтобы ты выполнил то, что задумал. А твоя жена вся иссохла и исхудала, так что стала похожа на мертвеца, облаченного в саван, и пропахла могильным смрадом. Сейчас даже я красивее ее! Если хочешь, я могу заменить ее тебе, вот я стою перед тобой и готова тебе служить. Я поеду с тобой в твою страну и никогда не покину тебя. Оставь Муньят ан-Нуфус, пусть она выпьет чашу мучений, а эта темница пусть станет ее могилой. Тут она умрет и покончит счеты с жизнью, а когда придет тебе время умереть, вы снова встретитесь.

Но царь Сайф ответил ей:

– О Каукаб, мне сейчас не до любви и не до красоты, я пришел сюда вовсе не для того, чтобы жениться на какой-нибудь из здешних девушек и не из-за Муньят ан-Нуфус. Я хочу только побранить ее за то, что она обманула меня, похитила моего сына и улетела, а потом я оставлю ее здесь, в этой темнице, и вернусь туда, откуда пришел.

Услышав эти слова, Каукаб сказала:

– О великий царь нашего времени, мне кажется, что ты хочешь меня обмануть этими речами. Ведь царица Муньят ан-Нуфус говорила нам о твоем мужестве, благородстве и гордости. Уж коли ты увидишь свою жену, ты не бросишь ее на произвол жестокой сестры. Ты наверняка попытаешься освободить ее мечом и обрушишь всяческие беды на ее обидчиков. Ты же говоришь, что хочешь побранить ее, а потом вернуться в свою страну, будто ты пришел к нам только для того, чтобы убедиться в ее несчастии. Все это непохоже на правду. Вот твоя жена перед тобой, войди же и посмотри на нее!

И царь Сайф переступил порог темницы.

А пока царь Сайф разговаривал с тюремщицей Каукаб, Марджана вошла к Муньят ан-Нуфус и увидела, что та лежит на земле, а рядом плачет ребенок. А в этот день в темницу приходила сестра Муньят ан-Нуфус Hyp аль-Худа и дала ей пятьдесят ударов плетью, и теперь Муньят ан-Нуфус рыдала и стонала от нестерпимой боли.

Марджана спросила:

– Как ты себя чувствуешь, о царица Муньят ан-Нуфус?

– Ты сама видишь, нечего меня спрашивать, – отвечала та. – Только что приходила моя сестра и избила меня, нанесла мне пятьдесят ударов плетью без всякой жалости.

– О госпожа моя, раньше ты ни минуты не могла оставаться в покое, как будто сидела на горячих углях, – воскликнула Марджана. – Ты всегда поручала мне управлять твоим царством и говорила, что не можешь оставаться здесь долго. Ты надевала свое волшебное платье и перелетала в нем с места на место, кружа по свету, пока у тебя не украли твой волшебный наряд. Мы послали тебе другое платье с девушками, и они отсутствовали несколько дней, а воротясь, сказали: «Мы не нашли Муньят ан-Нуфус». Тогда я послала гонца к твоему отцу в город Сердоликовых лугов, чтобы сообщить ему, что ты не вернулась. Но твой отец приказал, чтобы место царицы заняла твоя сестра Hyp аль-Худа, и больше о тебе не спрашивал. Он радовался твоему отсутствию и разгневался, когда узнал о твоем возвращении. И когда ты вернулась в нашу страну, колдуны твоего отца узнали, что ты стала женой царя Сайфа и родила ему сына. За это твоя сестра Hyp аль-Худа и заточила тебя в тюрьму.

Муньят ан-Нуфус ответила:

– Да, Марджана, я сама виновна в том, что случилось со мной, ведь я обездолила своего мужа, покинула его и забрала у него сына. Но послушай, Марджана, тот, кого я считаю одним из великих везиров нашего времени, сердце говорит мне, что муж мой царь Сайф не оставит меня, ведь в нем заключена вся доблесть мира, он – воплощение мужества и благородства.

На это Марджана сказала ей:

– А если придет царь Сайф и будет стараться освободить тебя, ты возьмешь меня в их страну и выдашь там замуж за какого-нибудь доблестного героя?

– Да, клянусь Аллахом, Марджана, тебе будет принадлежать все мое достояние и вся моя жизнь, – ответила Муньят ан-Нуфус. Потом она зарыдала и стала произносить стихи, оплакивая свою участь.

А тем временем царь Сайф, который стоял за приоткрытой дверью и слышал слова Муньят ан-Нуфус, разглядел, как изменилась царица, как она изнурена и истощена, а водь раньше она была прекрасна лицом и стройна! Тогда из глаз Сайфа потекли слезы, мысли его смешались, так что он едва не лишился рассудка. Вне себя от горя он, как это принято у арабов, произнес красноречивые стихи:

– Я пришел за тобой, о свет очей, не бойся же, Я спешу к тебе, прилагая все старания…

И когда царица Муньят ан-Нуфус услыхала слова Сайфа, сердце ее наполнилось радостью. Она хотела встать, но пошатнулась и вновь упала, потому что не в силах была держаться на ногах от слабости и боли. Тогда царь Сайф сказал:

– О царица Муньят ан-Нуфус, что побудило тебя совершить этот недостойный поступок? Ты прибегла к хитрости, чтобы унести моего сына, и заставила меня отправиться за тобой в эту дальнюю страну по трудным дорогам!

С этими словами царь Сайф подошел к Муньят ан-Нуфус и положил руку ей на голову. Тут Муньят ан-Нуфус вскочила, словно львица, и, бросившись в объятия Сайфа, прильнула к нему, а он прижал свою жену к сердцу, и оба они лишились чувств и упали наземь, как мертвые. Увидев это, Марджана побрызгала водой на Сайфа и Муньят ан-Нуфус, которые лежали, держа друг друга в объятиях. И когда Муньят ан-Нуфус пришла в себя, она сказала:

– О господин мой, правда ли, что мне довелось увидеть тебя перед смертью, или это только сон? Прошу тебя и заклинаю верой ислама, если ты действительно царь Сайф ибн Зу Язан, не оставляй меня, пока не завернешь в саван и не похоронишь, а тогда возвращайся с миром в землю Йемена. А если это все только мне снится, я прошу тебя простить меня, вот и все.

Сайф ответил ей:

– Ну, раз уж так случилось, я не стану больше тебя попрекать.

– О господин мой, слава Аллаху, господу миров, который подарил мне встречу с тобой, – воскликнула Муньят ан-Нуфус. – Ты сам видишь, надо мною совершили зло и учинили несправедливость, и вот я заточена в этой темнице. Постарайся же освободить меня, о господин всех царей, первый среди властелинов!

Царь Сайф спросил:

– А за что эти неправедные тираны заточили тебя в темницу?

Муньят ан-Нуфус ответила:

– Сейчас не время спрашивать. Меня заточили из-за тебя, но об этом мы поговорим в другое время, а теперь нужно подумать, как нам спастись из тюрьмы и убежать из этой страны.

Сайф воскликнул:

– Мы – одна душа и одно тело, и я не расстанусь с тобой, пока не водворю тебя в твой дворец и не окружу прислужницами, рабынями и слугами.

– О царь, это недостижимо, теперь мне и во сне не увидеть моего дворца! – ответила она.

Тогда царь Сайф вынул свой волшебный кубок, накрыл его, как обычно, и сказал:

– Я хочу пшеничного хлеба, масла и меда.

Потом он открыл кубок, и все увидели, что там лежит хлеб, масло и пчелиный мед. Сайф обратился к Марджане:



– О Марджана, Каукаб и Муньят ан-Нуфус, скажите, было ли все это здесь или появилось благодаря чуду?

И Марджана ответила:

– О великий царь нашего времени, ты сказал своей жене правду, ты можешь спасти ее! Сейчас мы поедим все вместе, и царица Муньят ан-Нуфус тоже поест с нами. А эту ночь вы с царицей Муньят проведете у меня, ведь теперь ты – единственный наш защитник в этой стране.

Они сели за трапезу, а потом Марджана отвела всех в свой дом, который был неподалеку от темницы. Она приказала принести еды и питья и оказала своим гостям почет.

Но не прошло и четверти ночи, как к Марджане явилась одна из прислужниц царицы Hyp аль-Худа и сказала:

– О госпожа, царица просит тебя тотчас явиться к ней.

– Слушаю и повинуюсь! – ответила Марджана и отправилась к царице Hyp аль-Худа. И когда она вошла к царице, та сказала:

– Знай, я сейчас спала и увидела во сне, будто в нашем городе бушует пламя и все девушки бегут, спасаясь отнего. Потом мне привиделось, что меня схватила белая птица и, подняв высоко над землей, разжала когти и бросила на землю в безлюдной степи. А когда я упала на землю, меня схватил какой-то зверь и отнес в город моего отца. Там я увидела сестру Муньят ан-Нуфус, которая сидела верхом на сером коне, а в руках сверкал меч. Увидев меня, она переложила меч из левой руки в правую и закричала, указывая на меня: «О негодная, о распутница!» Я хотела подойти к ней, но тут какой-то зверь толкнул меня в грудь и отбросил далеко в сторону. А ты, Марджана, стояла рядом с моей сестрой, которая вновь обрела здоровье и красоту, а позади нее был могучий лев, который защищал ее от всех, потому что никто не мог с ним справиться. Я удивляюсь тебе, о мой везир, как ты могла оказаться с моей сестрой и бросить меня на волю злой судьбы.

Марджана ответила:

– О царица, это всего лишь сон и истолковать его могут только люди, искушенные в науке колдовства.

– Ты права, – ответила царица, – а сейчас посиди со мной, пока у меня не пройдет испуг, потому что этот сон устрашил меня и встревожил.

Потом царица приказала:

– Приведите ко мне колдунью Зазуа.

И когда колдунья явилась, царица велела ей сесть, а потом повторила свой рассказ. Колдунья воскликнула:

– О царица, я скажу тебе всю правду, но сначала я раскину гадательные доски и погадаю перед тобой на песке, чтобы порадовать тебя.

И колдунья уселась, погадала на песке, а затем сказала:

– О царица, обещай мне пощаду!

Hyp аль-Худа ответила:

– Тебе дарована пощада, говори!

– Твоя сестра Муньят ан-Нуфус вышла из темницы, и Марджана, твой везир, взяла ее к себе в дом вместе с тюремщицей Каукаб. С ними там мужчина, это один из великих царей, повелитель стран и городов, селений и дворцов. Когда он выезжает из своего дворца, за ним следует многолюдное войско, которому нет числа, а воинов у него – словно песка в пустыне и камней на морском берегу. Это муж царицы Муньят ан-Нуфус и отец ее ребенка. Он явился в наш город ради нее, и его руками будут низвергнуты все талисманы и изгнаны духи-хранители нашего города, а девушки и женщины станут жить вместе с мужчинами, заключать браки и рожать детей. Скоро к нему на помощь прибудет великий царь, повелевающий обширной страной и могучим войском. Остерегайся же, царица, не то враги сведут тебя в могилу.

Тут Hyp аль-Худа обратилась к Марджане и спросила ее:

– Ты слышала, что сказала колдунья?

– Я не верю этим словам и не хочу даже слушать их, – ответила Марджана. – Она сказала, будто я впустила в свой дом мужчину и освободила Муньят ан-Нуфус. Как может мужчина проникнуть в наш город, ведь город заколдован и его стерегут духи-хранители! Если бы чужак вошел в город, они предупредили бы нас, как всегда.

– Марджана права! – воскликнула царица, но колдунья возразила:

– О царица, это лживая отговорка, сейчас я расскажу тебе, как проник в город этот мужчина.

И она стала шептать и бормотать над гаданьем, а потом сказала:

– О великая царица нашего времени, этот хитрец сначала играл в мяч с нашими прекрасными девушками, а потом проник в город через башню, где нет талисманов, и помогла ему в этом Марджана, твой везир.



Тогда разгневанная Марджана положила руку на рукоять меча, но Hyp аль-Худа сказала ей:

– О сестра моя, не начинай раздора и ссоры и пощади ту несчастную. Ведь я ей не верю, а тебя не обвиняю во лжи и не говорю, что ты замыслила против меня дурное. Затем, обратившись к колдунье, она сказала: – Уходи прочь, я не желаю слушать твоих речей.

Колдунья ушла, а Марджана осталась у царицы и развлекала ее шутками и беседами всю ночь, пока не засияла заря. Тогда Hyp аль-Худа сказала:

– О сестра моя, иди вместо меня в диван и побудь там, пока я не высплюсь. Бессонница и тревожные мысли утомили меня, и я нуждаюсь в отдыхе.

– Слушаю и повинуюсь, – ответила Марджана, пошла в диван и села среди девушек. А Нур аль-Худа только сделала вид, будто спит, а сама отправилась в темницу, где прежде томилась Муньят ан-Нуфус, чтобы проверить, правду ли сказала ей колдунья, но не нашла там ни своей сестры, ни Каукаб. Тогда она поспешила к дому Марджаны и постучалась в дверь. Невольницы спросили, кто стучит, а Нур аль-Худа ответила:

– Я Захра, невольница госпожи Муньят ан-Нуфус. Я ходила к ней в темницу, но не нашла ее. Тогда я спросила Марджану, везира нашей царицы, и Марджана сказала мне: «Она у меня, а с ней Каукаб и мой господин, муж Муньят ан-Нуфус».

Девушки ответили ей:

– Наша госпожа сказала тебе правду, они сейчас спят. А где же наша госпожа Марджана?

– В диване, – ответила та. Потом царица Нур аль-Худа вернулась в диван и приказала схватить Марджану, а когда девушки-стражницы набросились на везира, царица в сильном гневе крикнула:

– Ты замышляла недоброе против меня и помогла врагу проникнуть в наш город! Я только что была у тебя дома и видела его!

Но Марджана сказала ей:

– О царица, и из-за этого ты приказала меня схватить?! Ну что же, раз ты была у меня дома и видела их, этого уже не скрыть. Но ведь это тебе должно быть жаль Муньят ан-Нуфус, она твоя сестра, а не моя. А этот человек – ее муж, он непременно освободит ее силой и снесет вам головы своим мечом. А я хотела перехитрить его и захватить живым, а потом привести к тебе. Но теперь я вижу, что у тебя нет разума. Не обольщайся, он все равно либо убьет тебя, либо захватит в плен, ведь твой противник – повелитель всех царей нашего времени, ему повинуются и люди, и джинны.

На это Нур аль-Худа ответила ей:

– Ты еще увидишь, что я сделаю сегодня.

Сказав это, она тотчас послала весть о том, что произошло, своему отцу в Город мужчин и приказала девушкам отправиться к дому Марджаны и окружить его.

А царь Сайф поднялся с зарей и в это время сидел и на царицу Муньят ан-Нуфус глядел, жену утешая, к терпению и стойкости ее призывая, пока она кормила маленького сына. Вдруг дом окружила толпа девушек, которые налетели на него со всех сторон, словно туча саранчи. Увидев их, царь Сайф рассмеялся и сказал:

– О Муньят ан-Нуфус, как глупа твоя сестра, она хочет, чтобы подвластные ей девушки сразились со мной, но я покажу ей, как поступают храбрецы!

С этими словами Сайф выхватил меч из ножен, стал размахивать им, так что смерть засверкала на его клинке, восклицая: «Аллах велик!»

– О царь, не спускайся к ним, – закричала Муньят ан-Нуфус, – а если спустишься, то не отдаляйся от дома, я опасаюсь женского коварства, ведь оно может нас разлучить, так что ты забудешь обо мне, и мы погибнем.

Но царь Сайф ответил ей:

– Не бойся, до этого не дойдет!

Потом он обнажил меч и бросился на девушек, нанося им разящие удары, он колол и рубил, убивал и кричал, так что сотрясались горные твердыни.

Царь Сайф сражался с вражескими полчищами, нанося раны и увечья, и защищал Муньят ан-Нуфус, никого к ней не подпуская. А враги то нападали на него, то отступали, и царь Сайф рубил головы, будто бросал шары, а отрубленные руки летели, как сухие листья во время засухи и жары. Царица же Нур аль-Худа продолжала нападать на него, говоря приближенным:

– Это ваш день, день победы, ведь перед вами один человек, а вас многие тысячи. Сразитесь с ним, пусть ваша стойкость не ослабевает в тяжкой битве.

Услыхав эти слова царицы, девушки забыли страх и бросились в бой, полные решимости проявить отвагу в сражении. А царица тем временем позвала колдунью Зазуа и сказала ей:

– Я думаю, что только ты сможешь схватить этого человека.

– Слушаю и повинуюсь, – ответила колдунья, удалилась на некоторое время, а потом вернулась, распустив волосы по плечам и держа в руках курильницу, в которой горели благовония. Колдунья закричала, и на ее зов откликнулись духи-хранители города. Тогда над городом засверкали молнии, загремел гром, земля затряслась, небо потемнело и свет померк, будто настал срок Страшного Суда. И царь Сайф внезапно почувствовал, что все тело его словно обмякло и обессилело. Тогда девушки со всего города нахлынули на Сайфа и захлестнуиш его, будто морские волны, стараясь захватить живым, увидев это, Муньят ан-Нуфус поняла, что ее мужу, который пришел в эту землю, чтобы снасти ее, грозит неминуемая гибель, а виновата во всем она. Тогда Муньят ан-Нуфус подняла голову к небесному своду, укрывающему мир, и, протянув своего сына к тому, кто один может спасти всех, униженно и смиренно взмолилась со слезами на глазах и с горем в сердце: «О Аллах!» А потом сложила горестные стихи.

Так царица Муньят ан-Нуфус, держа сына на руках и со слезами на глазах, молила Аллаха о спасении, чтобы избавиться от беды и мучения, глядя то на небо, то на своего супруга, застигнутого бедой.

А самое удивительное во всем нашем рассказе это то, что господин наш Хидр Абу-ль-Аббас совершал путешествие. И великий и славный Аллах пожелал, чтобы рукой Хидра свершилось избавление царя Сайфа. Хидр увидел, в каком положении пребывает царь Сайф, и, взглянув на тайную скрижаль судеб, прочел, что там записано. Затем Хидр, да будет мир ему, направился в город под названием Давариз, величайшую из столиц персов, которым правил царь Шах аз-Заман, царь царей персов. Прибыв в город Давариз, Хидр предстал перед царем и сказал ему:

– О Шах аз-Заман, скажи: «Нет бога, кроме Аллаха, а Ибрахим – его собеседник и пророк!» И вели своим везирам, вельможам и простолюдинам сказать то же самое, чтобы истинная вера распространилась по всему вашему городу.

И Аллах вложил в сердце царя Шах аз-Замана свет истинного пути и веры, и он принял ислам на словах и в душе. А потом вельможи, везиры и все жители города последовали его примеру и уверовали в Аллаха. И менее чем за час весь город преобразился, избрав покровителем Аллаха, творца всего живого, и предпочтя истинную веру ислама неверию и заблуждению.

Тогда Хидр сказал царю Шах аз-Заману:

– Вставай, садись на коня и отправляйся в поход вместе со своим войском, ты призван к священной войне!

– Слушаю и повинуюсь! – отвечал царь.

А Хидр не объяснил царю, куда ему следует направиться, только приказал царским воинам садиться на коней, когда же они были готовы, он пустился в путь, говоря: «Следуйте за мной!» – и поехал вперед, не оглядываясь. Не прошло и двух часов, как они оказались возле Города девушек. Тогда Хидр приказал войску войти в город, и когда первый всадник приблизился к воротам, страж города крикнул:

– О жительницы Города девушек, к вам пришли шестьдесят тысяч всадников. Все они из города Давариз, все они исповедуют истинную веру, а ведет их царь Шах аз-Заман. Первой их жертвой буду я, а джинны освободятся от своих трудов и мучений, которые терпят, охраняя этот город!

И не успел страж произнести эти слова, как Хидр ударил его жезлом, который держал в руке, и страж упал с городской стены на землю и разбился. Тогда мусульмане вошли в город, возглашая имя всевышнего Аллаха, единого и предвечного.

А в сердца девушек вселился страх, и они разбежались по улицам и кварталам города, со всех сторон окруженные бедой. А когда наступил вечер, царь Шах аз-Заман вошел в диван и встретился там с царем Сайфом ибн Зу Язаном. Подойдя к нему, Шах аз-Заман поцеловал его руку и сказал:

– О господин мой, занеси меня в число борцов за истинную веру!

– А кто ты такой? – спросил Сайф, и тот ответил:

– О господин мой, мое имя Шах аз-Заман, я долго поклонялся огню, а потом ко мне явился твой наставник Хидр, научил меня истинной вере ислама и приказал отправиться в эту землю. А я никогда не покидал своей страны и не был в этих землях.

И как только Шах аз-Заман произнес эти слова, он услышал неведомый голос: «О Шах аз-Заман, оставайся здесь и служи этому царю, пока он не уладит свои дела в этом городе, и к концу ночи ты окажешься в родной стране».

А в это время Муньят ан-Нуфус воспользовалась общим замешательством и сначала освободила Марджану, потом приказала схватить и связать свою сестру, а сама села рядом с царем Сайфом на царский трон.

Глава тридцать третья

После долгих приключений, странствий и битв царь Сайф и Муньят ан-Нуфус с помощью джиннов Хайрукана, Айруда и Акисы прибывают в безопасное место. Айруд убивает джинна, который хотел похитить Акису, и просит ее руки у ее названого брата царя Сайфа.

Айруд стал перед царем Сайфом и сказал:

– О великий царь нашего времени, моя жизнь проходит в службе тебе, а ты не сделал мне никакого добра и ни разу не оказал мне благодеяния, как того требует твоя доблесть и воинское достоинство. Почему ты не говоришь мне: «О Айруд, пожелай, и я исполню все то, чего ты захочешь»?

Тогда царь Сайф спросил его:

– А чего же ты хочешь? Проси, и я исполню твое желание, и ты будешь доволен и удовлетворен.

Айруд ответил:

– О великий царь нашего времени, я прошу у тебя в жены Акису, красавицу из красавиц среди джиннов, прелести которой несравненны. Мне не нужно никого, кроме нее, о царь, пусть она будет мне наградой за мою службу, а я останусь тебе верным слугою до конца дней моих и никогда не покину тебя!

– А как мне сказать ей, что ты просишь ее в жены – говорить, что не можешь без нее жить? – спросил Сайф.

Айруд ответил:

– Клянусь Аллахом, о великий царь нашего времени, это правда. Ведь я, клянусь Аллахом, ревную к воздуху, который касается ее тела! А по роду, положению и высокому происхождению мы с ней равны, потому что если она – дочь Белого царя, то ведь я – сын Красного царя.

Тут Акиса, которая услышала его слова, крикнула:

– О пес, кто бы ты ни был, как бы ни было высоко твое происхождение, но ты слуга моего брата и потому стоишь намного ниже меня!

Тогда Айруд заплакал и сказал:

– Я пленен и околдован! Пусть я слуга, но ведь я же не язычник и не многобожник, я служу во имя победы истинной веры.

На это царь Сайф тихо ему отвечал:

– Не горюй, Айруд, если того пожелает господь, который заботится о всех своих творениях, и если ты этого хочешь, я женю тебя на Акисе, когда мы вернемся на родину и мое сердце не будет занято думами о битвах и сражениях, и не посмотрю, хочет она этого или нет. Считай, что будет так, как я сказал, а сейчас лети в Красный город и скажи моим вельможам и воинам, что я возвращаюсь, пусть они не беспокоятся обо мне.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Айруд и, взлетев в небо, направился к Красному городу.

Тогда Акиса спросила царя Сайфа:

– Что ты ответил Айруду?

– Я успокоил его, чтобы он выполнил мое поручение, – сказал Сайф. – Сейчас не время для сватовства и свадеб!

Но не успел Сайф вымолвить эти слова, как Айруд внезапно опустился на землю и сказал:

– О великий царь нашего времени, ведь Красный город далеко отсюда, поэтому я хочу, чтобы Акиса летела со мной вместе: чтобы мне не горевать и по ней не тосковать!

Тут царь Сайф, убедившись, что Айруд и вправду сильно любит Акису, обратился к ней:



– Заклинаю тебя жизнью, отправляйся с ним, сделай это ради меня!

– Слушаю и повинуюсь! – ответила Акиса и поднялась в небо с Айрудом.

А когда они отлетели далеко, так что Сайф уже не видел их, Акиса сказала Айруду:

– О тупоголовое отродье джиннов, почему ты не полетел один?

– Я боюсь, как бы тебя не похитил кто-нибудь из могущественных духов, – отвечал Айруд.

Акиса воскликнула:

– Разве я боюсь кого-нибудь или нуждаюсь в таком защитнике, как ты? Ведь ты не то что меня, ты и себя-то не сумеешь защитить!

Но Айруд сказал:

– Ничего не бойся, никого не страшись и не говори мне грубых слов, о дочь благородных джиннов!

– А чего мне бояться? – воскликнула Акиса.

– Моего господина царя Сайфа. Я ведь могу пожаловаться ему на тебя.

– Я больше не хочу лететь с тобой, – закричала Акиса, но Айруд ответил:

– Я прощаю тебе эти слова, лети вперед, а я последую за тобой.

Так они продолжали свой путь, пока не достигли Красного города в Йемене.

В Красном городе все придворные с нетерпением ожидали своего царя, а царевич Дамар сгорал от нетерпения увидеть отца. Все они как раз вспоминали о царе Сайфе, когда вдруг увидели, что к ним с высоких небес спускается Акиса, а за нею следует Айруд, подобный молнии на ясном небе. Придворные встали им навстречу и приветствовали их как любимых друзей, а потом стали расспрашивать о царе Сайфе. Тогда Айруд и Акиса рассказали им все от начала и до конца и сообщили, что царь Сайф скоро вернется домой, потому что он горит нетерпением увидеть своих сыновей, приближенных и подданных. Акиса и Айруд передали привет всем царям, предводителям войск, вельможам и дворцовым слугам и попросили вынести трон царицы Муньят ан-Нуфус. И когда люди услышали это, о благородные господа, их охватила великая радость, и все в городе – и знатные люди и простолюдины – принялись радоваться и ликовать. К женам Сайфа во все дворцы отправились с радостной вестью гонцы: сообщить, что скоро царь изволит прибыть. Украсили все улицы, кварталы и площади города, а из дворца царицы Муньят ан-Нуфус вынесли ее трон и под крики радости и ликования украсили его шелком и парчой.

Царь Сайф исполнил свое обещание и выдал Марджану замуж за одного из военачальников Шах аз-За-мана, а Муньят ан-Нуфус помиловала свою сестру, и царь Сайф выдал ее замуж за самого царя Шах аз-За-мана. Затем Сайф приказал разрушить все талисманы, охранявшие Город девушек, и когда духи-хранители покинули город, девушки приняли к себе мужчин, живших в соседнем городе, а многие из них стали женами воинов царя Шах аз-Замана.

А когда Айруд и Акиса вернулись и принесли трон царицы Муньят ан-Нуфус, царь Сайф приказал Айруду доставить царицу и ее сына в Красный город, и Айруд поднялся высоко в небо, неся трон, на котором сидела царица Муньят ан-Нуфус с царевичем на руках.

Царь Сайф обнял царя Шах аз-Замана и простился с ним, а потом попросил сестру отнести и его в Красный город, и Акиса, пролетев полдня, опустила его вблизи от Красного города. А когда царь Сайф встал на землю, он увидел, что к нему приближается мудрая Акила. Она радостно встретила царя Сайфа и сказала ему:

– О великий царь нашего времени, сейчас к тебе выйдет все твое войско, стань же во главе народа, войди в свой город и приветствуй своих детей, родичей, приближенных и подданных, а потом навести своего сына царевича Мисра. А я за все труды и заботы, которые выпали мне на долю во время твоего отсутствия, прошу тебя по праву провести первую ночь у моей дочери Тамы.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил царь Сайф, – в память о твоих благодеяниях Тама для меня дороже всех моих жен, и я никогда не забуду о том, что ты для меня сделала.

В это время навстречу Сайфу выехало его войско, и царь Сайф встал во главе своих воинов, окруженный царями и военачальниками. А Айруд уже кликнул клич в городе, и встречать царя Сайфа спешили все его приближенные и придворные, все, кто мог оседлать коня, и вот царь Сайф въехал в город с такой пышностью и великолепием, что и описать невозможно. Красный город Йемена был празднично разукрашен, и все жители вышли на улицы, чтобы посмотреть на торжественное шествие.

Царь Сайф приказал установить шатер йеменских царей и уселся там вместе со своими родичами, вельможами и приближенными. И когда принесли разные кушанья и напитки, все ели и пили, наслаждались и веселились. А затем принесли вино, кубки зазвенели, певцы запели, музыканты заиграли, и все провели семь дней в веселье и наслаждениях. А царь Сайф одарял царей и вельмож, знатных и простолюдинов, и так продолжалось долгое время.

А потом царь Сайф сказал тем царям, которые приняли ислам, а теперь гостили у него:

– Если кто-нибудь из вас хочет остаться у меня, то я скажу ему: «Добро пожаловать!», а если кто хочет вернуться к себе на родину, я не стану этому препятствовать. А что вы будете делать, когда вернетесь?

Те ответили ему:

– О великий царь нашего времени, первым долгом мы сломаем алтари, на которых горит огонь, и будем поклоняться единому всепобеждающему Аллаху.

Царь Сайф сказал им:

– Я хочу от вас только одного, чтобы вы написали на ваших знаменах: «Нет бога, кроме Аллаха, а Ибрахим – его пророк и собеседник» – так же, как написано на наших знаменах.

– Слушаем и повинуемся, – ответили цари.

Так царь Сайф остался в Красном городе, а цари со своими войсками пустились в путь, громко прославляя Аллаха. А когда они дошли до того места, где их пути расходились, цари распрощались, как самые близкие люди, наказав друг другу не забывать заветов царя Сайфа и поклоняться великому небесному царю. И каждый из них отправился вместе со своими людьми в свои земли и в родные края, чтобы встретиться там с близкими и родными. Вот что было с ними.

А царь Сайф в Красном городе Йемена занимался делами своего государства и правил подданными по справедливости. И вот однажды к нему вошел его слуга джинн Айруд. Он поцеловал перед царем землю и сказал:

– О великий царь ислама, я буду служить тебе, пока жив, и, как тебе ведомо, не могу оставить тебя ни охотой, ни неволей. Я пришел к тебе движимый любовью, чтобы просить у тебя руки девушки, хранимой как жемчужина, твоей сестры царевны Акисы, на которой ты обещал женить меня. Не дай же мне уйти, потеряв надежду.

И царь Сайф ответил Айруду:

– О Айруд, иди к отцу Акисы и у него проси ее руки, ведь он распоряжается судьбой своей дочери и никто, кроме него, не сможет ее заставить выйти за тебя замуж.

Услыхав эти слова, Айруд заплакал и сказал:

– О великий царь ислама, я не осмелюсь пойти к ее отцу, ведь я не из его людей и приверженцев, я служу тебе и повинуюсь твоему слову, а отец Акисы не имеет над ней такой власти, как ты. Отцу она может не подчиниться, и он не властен над ней, а твоего приказа она не посмеет ослушаться. О господин мой, у меня нет других помощников, кроме Аллаха и тебя.

Сказав это, Айруд залился слезами и стал стонать, сраженный любовью, от которой нет спасения, и побежденный страстью, от которой нет исцеления. Потом он сложил любовные стихи и, произнеся их, упал замертво. Увидав это, царь Сайф пожалел своего верного слугу Айруда. Он приказал принести воды и обрызгал несчастного, тот очнулся, но сердце его сжигал огонь любви, так что он ничего не замечал вокруг себя. Он снова обратился к царю Сайфу и воскликнул как потрясенный великой бедой безумец:

– О великий царь ислама, я под твоим покровительством, не разлучай меня с Акисой! Ведь вкус любви горек и для свободного и для раба.

Тут царь Сайф понял, что любовь Айруда к Акисе не знает границ, и стал утешать его, говоря:

– Не плачь, ведь я с тобой, радуйся же исполнению заветного желания и осуществлению твоей мечты.

Тогда Айруд радостно засмеялся и, поняв, что его господин не откажется от своих слов, поцеловал Сайфу руку. Потом он встал перед ним, ожидая, что будет дальше. А царь Сайф приказал:

– Приведите ко мне Акису!

– Ее здесь нет, – отвечал Айруд.

Тогда Сайф повелел:

– Отправляйся, Айруд, за Акисой, где бы она ни находилась, и не возвращайся без нее. Найди ее, где хочешь, и скажи ей: «Повинуйся зову твоего брата царя Сайфа, он ищет тебя». И горе тебе, Айруд, если ты не приведешь ее ко мне!

– Слушаю и повинуюсь! – воскликнул Айруд, вышел вне себя от радости и, поднявшись высоко в небо, опустился у Лунных гор и источников Нила. Там он увидел, что Акиса расхаживает перед своим дворцом, красуясь, словно пестрый павлин, и сказал себе: «Скоро она станет моей женой». Айруд хотел скрыть свою страсть, но не смог сделать этого и произнес стихи, в которых воспевал свою любовь к Акисе.

Она услыхала эти стихи и, поняв, что Айруд любовью сражен и ее красотою пленен, сказала ему:

– О собака среди джиннов, горе тебе, зачем ты явился сюда?

И Айруд, оторвавшись от созерцания Акисы, ответил:

– Я пришел к тебе по приказанию моего господина, который послал меня за тобой и велел немедленно привести тебя, потому что ты ему нужна.

– А зачем он зовет меня? – спросила Акиса, но Айруд ответил:

– Я не знаю.

Тогда Акиса сказала:

– Иди вперед, а я пойду за тобой.

Айруд возразил:

– О госпожа моя, я не могу оставить тебя, я должен явиться вместе с тобой, так приказал мне мой господин!

– О Айруд, а его приказ был строг? – спросила Акиса, и Айруд подтвердил это.

Услыхав это, Акиса заперла двери своего дворца и вместе с Айрудом поднялась высоко в небо, она летела впереди, а Айруд следовал за ней. И всякий раз, как Айруд смотрел на Акису, он вздыхал, но не мог высказать, что с ним происходит. Так они летели до тех пор, пока не достигли Красного города Йемена. Там Айруд вошел к царю Сайфу раньше Акисы и, поцеловав перед ним землю, сказал:

– О господин мой, я доставил Акису из ее дворца, как ты мне приказал. Вот она идет за мной.

И Акиса вошла и приветствовала мужей, собравшихся в диване, – эмиров, волшебников и везиров. Поцеловав руку царя Сайфа, она спросила:

– О брат мой, зачем ты посылал за мной и приказал мне немедленно явиться к тебе?

И Сайф ответил:

– Я хочу выдать тебя замуж за моего слугу Айруда, потому что он просил у меня твоей руки и умолял отдать тебя ему в жены. Что ты скажешь на это?

Тогда Акиса разгневалась донельзя и воскликнула:

– Этот рогач обнаглел! Я царевна, дочь царя, и стану женой лишь того, кто равен мне!

– Ради меня тебе придется стать его женой, – сказал Сайф.

И Акиса поняла, что Айруд просил у царя Сайфа помощи и покровительства, и, обернувшись к Айруду, закричала:

– О негодный, самый ничтожный из слуг, о собака среди джиннов, кто ты такой, чтобы сватать царских дочерей?! Как ты осмелился просить меня в жены у царя Сайфа ибн Зу Язана?

И тогда, о благородные господа, Айруд обратился к царю Сайфу и сказал:

– О царь, если Акиса – дочь Белого царя джиннов, то я – сын Красного царя, у меня есть шесть сестер, подобных ей, они живут у моего отца в горах Хильджана и на островах Балхаша. И если ты спросишь ее отца, он расскажет тебе о моем отце, потому что цари знают друг друга.

– Если ты – сын царя, то тебе не подобает быть слугой! – возразила Акиса.

Айруд ответил:

– Меня сделал слугой Сим, сын Ноя, пророка Аллаха, он заколдовал меня с согласия моего отца. А после него я служил только царю Сайфу – повелителю правоверных, ведущему священную войну и приносящему ислам в страны неверных язычников. И даже если бы не было у него пластинки – моего талисмана, я все равно служил бы ему, потому что это не позор, а честь, которая подобает лишь царям и потомкам царей. А почему ты, дочь Белого царя, служишь царю Сайфу, моему господину?

– Это мой брат! – воскликнула Акиса.

Айруд ответил ей:

– Да, но тебя привела к нему божья воля и судьба!

Тут Айруд заплакал, обиженный словами Акисы, и в гневе покинул диван. Но царь Сайф понял, что он так поступил из-за сильной любви к Акисе, и сказал ей:

– О Акиса, Айруд рассердился.

Акиса же ответила:

– О царь, если тебя это беспокоит, жени его по своему выбору, а я все равно не выйду замуж ни по твоему приказу, ни по приказу своего отца, никому и никогда силой не получить меня в жены, я сама изберу себе мужа.

Сказав это, Акиса хотела было выйти, но вдруг почувствовала, что не может двинуться. Тогда она обратилась к колдунам и волшебникам, которые находились в диване, и сказала им:

– Отныне я никогда больше не войду в диван моего брата, а если я нарушу свою клятву, и он увидит меня здесь, пусть делает со мной, что пожелает!

А все это было делом мудрой Акилы. Когда она увидела, что царь Сайф старается уговорить Акису и что Айруд вышел из дивана рассерженный, Акила заколдовала Акису так, что та не могла покинуть диван царя Сайфа. Потом мудрая Акила сказала ей:

– Не нарушай приличий, ведь ты находишься перед великим царем ислама. Почему ты упрямишься?

Акиса ответила:

– О мать всех мудрецов, мой брат хочет унизить меня так, как еще никогда не унижали царских дочерей, отдав меня в жены своему слуге Айруду.

– Если ты не хочешь выходить замуж за Айруда, то царь Сайф женит его на другой царевне из числа джиннов, – сказала Акила, а Акиса ответила:

– Пусть делает со своим слугой, что хочет, я не скажу против этого ни слова.

Тогда царь Сайф обратился к ней:

– Никогда я не думал, что мне могут оказать неповиновение перед моими приближенными и слугами!

– О царь, я слушаю тебя во всем, кроме этого, – воскликнула Акиса, – но я не хочу выходить замуж!

– Будет так, как я сказал, и Айруд не женится ни на какой царской дочери, кроме тебя, – заявил Сайф, а Акиса вновь ответила:

– О брат мой, я его не хочу и не желаю, и не буду его женой никогда, хоть бы ты напоил меня напитком смерти!

Царь Сайф умолк и не ответил Акисе ни слова. Туг встал Даммар, и, подойдя к Акисе, сказал ей:

– О тетушка, сделай это ради меня!

Так же поступили Миср, Наср, Бурнух и все колдуны, и волшебники, и эмиры, пытаясь заставить Акису изменить ее решение. Они много раз упрашивали и уговаривали, но Акиса отвечала:

– О мудрые вельможи и волшебники, отпустите меня, я должна подумать, а потом я скажу вам свое истинное решение!

Тогда царь Сайф воскликнул:

– Отпустите ее, пусть она идет своей дорогой и поступает, как хочет, ведь она уже сделала то, что не посмел бы ни один доблестный муж: вы видели, как она, стоя передо мной, отвергла мою просьбу и нарушила приличия!

Акила сказала:

– Клянусь Аллахом, о царь, если бы она не была твоей сестрой, я бы избила ее и бросила в подземелье без всякой жалости и почтения, наказала бы ее по заслугам за своеволие.

Тогда Акиса воскликнула:

– Я побраталась с ним только потому, что он убил джинна-огнепоклонника Мухтатифа, который хотел взять меня в жены против моей воли, а вот сегодня мой брат принуждает меня к такому же позору!

– Если ты станешь женой Айруда, это не будет для тебя позором, – возразила Акила. – Ты ведь знаешь, что Айруд служит только сыновьям пророков, да будет мир им! Кто еще из джиннов удостоился такой чести? А сейчас Айруд служит великому царю ислама! Разве ты не видишь, Акиса, что мы все покинули родные земли и поспешили к царю Сайфу, чтобы служить ему. Мы оставили своих прежних владык и царей, которые повиновались нам, если мы не хотели повиноваться им. Разве ты не знаешь, что царь Сайф – владыка мира? Посмотри, ведь Бурнух бросил своих и верно служит царю Сайфу так же, как царь Абу Тадж, царь Афрах и царь Самсам, повелитель Китая. Царю Сайфу повинуются джинны, а мудрые колдуны не жалеют сил, служа ему. Как же ты, его сестра, оставляешь слова царя Сайфа без ответа и повиновения? У всякой девушки должен быть муж, чтобы рождались дети, восхваляющие господа земли и неба. Когда человек умирает, люди говорят: «Это сын или дочь такого-то!» У каждого должны быть дети, продолжающие его род.



Так Акила увещевала и уговаривала Акису, пока та не смягчилась и не согласилась выйти замуж. И она сказала, обратившись к присутствующим:

– Знайте, я не хотела выходить замуж ни за кого, кроме царя и сына царя. Но ради вас я согласна стать женой Айруда. Как же мне выходить за него, с выкупом или без выкупа?

Все ответили:

– Он обязательно должен дать тебе такой выкуп, какого ты пожелаешь.

Акиса продолжала:

– От вас я ничего не хочу, а тот, кто хочет жениться на мне, должен принести мне выкуп. Сейчас мой брат вызовет его своим талисманом.

Царь Сайф хотел потереть пластинку, но в это время Айруд сам спустился с небес и предстал перед ним. Акиса сказала:

– Спросите его, ищет ли он моей руки и может ли, посватавшись ко мне, принести выкуп.

Услыхав слова Акисы, Айруд подошел к царю Сайфу, поцеловал перед ним землю и сказал:

– О господин мой, я пришел к тебе, полный надежды и желания, чтобы просить в жены твою сестру царевну Акису, не отсылай же меня, сделай так, чтобы мои надежды сбылись!

– Добро пожаловать, – отвечал Сайф, – но я отдам ее только за выкуп.

– Проси любой выкуп! – вскричал Айруд, а Сайф спросил:

– О Акиса, какой выкуп ты хочешь от меня?

– О царь, выкуп должен дать жених, который хочет взять меня в жены, – возразила Акиса. – Но если ты, брат мой, хочешь отдать меня своему слуге без выкупа, или тот не может заплатить, – тогда другое дело.

– Что ты скажешь на это, Айруд? – спросил Сайф.

– О великий царь нашего времени, клянусь твоей головой, я добуду все, чего пожелает Акиса, клянусь печатью на перстне Сулаймана! – воскликнул тот.

Тогда царь Сайф ибн Зу Язан сказал:

– О Акиса, проси, чего хочешь!

– Я хочу от Айруда корону, венец, пояс и полный свадебный наряд Билькис, царицы Савской, в котором ее привели к царю Сулайману ибн Дауду, да будет мир им, – ответила Акиса. – Если он принесет мне все это, я буду вечно служить ему, стану его женой и подругой, буду слушать его и повиноваться ему во всем. А если он не сможет добыть эти сокровища, пусть не зарится на царских дочерей и поищет себе ровню, подстать такому нищему бродяге, как он.

Услыхав слова Акисы, Айруд в сильном волнении произнес:

– О великий царь нашего времени, теперь я уже не могу отказаться, и на то у меня есть множество причин. Во-первых, моя любовь к Акисе сильна, и я не стерплю разлуки с ней, я либо умру, либо стану ее мужем. Во-вторых, я обещал принести любой выкуп, какой Акиса потребует, и теперь честь не позволяет мне сказать: «Я бессилен сделать то, чего ты просишь», потому что тогда надо мной станут смеяться все джинны. В-третьих, я поклялся твоей головой, о царь, что любой ценой доставлю ей все, чего бы она ни пожелала. В-четвертых, я поклялся печатью на перстне Сулаймана, что приложу все старания, чтобы добыть любой выкуп, и от своего слова не отступлюсь. В-пятых, госпожа моя Акиса не хочет выходить за меня замуж и потребовала такой выкуп только для того, чтобы заставить меня от нее отказаться. Но если я возьму свое слово обратно, мне больше никогда головы не поднять, мне даже посмотреть в глаза джиннам стыдно будет! Знай, о великий царь ислама, что платье царицы Билькис, ее венец, корона и пояс находятся среди сокровищ царя Сулаймана, мир ему, он заколдовал эти сокровища и теперь их охраняют духи-стражи, которые не подпускают к ним никого из смертных, и джинны, которые губят всякого, приходящего в те земли. Там обитают многие племена джиннов, и число их ведомо лишь милостивому и милосердному Аллаху, а правит ими могущественный царь, пред которым склоняются все джинны и духи, все сотворенные из огня и все мариды от мала до велика, а его имя – царь Шарашир. Этому царю подвластен другой царь по имени Кахраб, его везир. Господин наш Сулайман, пророк Аллаха, поставил их царствовать над джиннами, повелел стеречь эти места. А у царя Шарашира семь голов, семь лиц и семь языков, на каждой голове имеются нос, глаза и уши, а покоятся все эти головы на одном туловище. А расстояние от одной головы до другой – сто человеческих шагов. Вот каков этот царь, и такой же у него везир. А его неисчислимые подданные свирепы и могущественны, и только самый незначительный и слабый из них подобен мне. Как же может твой слуга отправиться в подобное место? Значит, Акиса ненавидит меня и добивается разлуки со мной.

Царь Сайф спросил Айруда:

– Ты говоришь правду?

– Да, клянусь тем, до кого наши взоры не достигают и кого наши помыслы не постигают, клянусь единым всемогущим Аллахом! – ответил тот.

Тогда царь Сайф обратился к Акисе:

– О сестра моя, проси какой-нибудь другой выкуп!

– Мне не нужно никакого другого выкупа! – воскликнула Акиса. – И если Айруд хочет получить меня в жены, усть знает, что тот, кто вздумает достать луну с неба, может и обжечься! А если его желание еще не прошло, пусть отправляется и достанет мне то, о чем я прошу, или же пусть оставит меня и забудет мое имя.

На это Айруд, сгорая от любви, ответил:

– Это близко, а не далеко, это не трудно, а легко. О великий царь ислама, я тотчас же отправлюсь в путь и принесу Акисе выкуп, который она просит, хотя бы мне пришлось провести в сокровищнице царя Сулаймана тысячу лет и много месяцев в заточении и перенести множество превратностей времени. И даже если я умру, это не будет слишком дорогой ценой за любовь госпожи моей Акисы! Я возьмусь за это дело, и, если того пожелает Аллах, оно окажется легким, – ведь всевышний по своей воле посылает нам облегчение.

Царь Сайф спросил:

– О Айруд, а это место очень далеко отсюда?

Айруд ответил:

– Если двигаться и днем и ночью, и утром и вечером, если без отдыха скакать по степям и холмам, не задерживаясь в пути и не останавливаясь по дороге, то человек может прибыть туда через триста лет. Но я могу пролететь это расстояние за три месяца, и столько же времени мне потребуется на обратный путь. Мой талисман остается у тебя. Если я через шесть месяцев не вернусь, потри пластинку, а если я и тогда не явлюсь – потри пластинку еще раз. Но заклинаю тебя, не пытайся потереть пластинку в третий раз! Знай, о господин мой, если я буду вне стен сокровищницы и на свободе, когда ты потрешь пластпнку, я тотчас явлюсь к тебе, потому что начертанные на ней имена притянут меня своей тайной силой, даже если я буду на востоке, а мой талисман – на западе. Если я не покажусь сразу же, это будет означать, что я внутри сокровищницы. А если ты потрешь пластинку во второй раз, и я все-таки не явлюсь к тебе, то знай, что я заточен, и в этом нет сомнений. Но остерегайся потереть пластинку в третий раз, потому что, если ты это сделаешь, я тотчас погибну. Я уповаю на помощь господа в этом трудном деле, теперь я узнаю, что мне суждено судьбой. Оставайтесь с миром и вспоминайте обо мне всякий раз, как застонет влюбленный голубь.

Говорит рассказчик: Когда царь Сайф услышал эти слова, он сказал:

– О Айруд, если бы та, которую ты сватаешь, не была моей сестрой Акисой, я выдал бы ее за тебя замуж против ее воли, принудив ее к этому мечом. Но ты ведь просил руки той, что дорога мне и связана со мной родством. А тебя я считаю не слугой и даже не другом или товарищем, а родным братом. Иначе я запретил бы тебе отправляться в этот путь, но я боюсь за твое сердце – ведь огонь любви может сжечь человека. Если же я позволю тебе отправиться за выкупом, это значит, что я пошлю тебя на верную гибель… Но Акиса не из тех, кого я могу подчинить своей воле, и мне нелегко обижать ее. Если ты послушаешься моего совета, то я скажу волшебникам и мудрецам, чтобы они поискали для тебя девушку, которая будет еще прекраснее Акисы, еще лучше и знатнее ее, потому что Акиса, видно, хочет погубить тебя и ввергнуть в пучину гибели.

Но Айруд отвечал:

– О господин мой, видел ли ты когда-нибудь в своей жизни, слышал ли ты, чтобы можно было отвратить от себя то, что суждено? А я, о великий царь ислама, уже много лет люблю Акису страстной любовью и из-за этого не вкушаю сладкого сна. Я и сам не поверил бы, если бы мне раньше сказали, что со мной может такое приключиться! Я отправлюсь к сокровищам царя Сулаймана, употреблю всю свою силу и прилежание, усердие и старание и либо Аллах пошлет мне удачу, и я вернусь, радостный и счастливый добытыми сокровищами, либо, если близок мой срок, умру и осушу смертную чашу до дна. Тогда мое сердце обретет покой и избавится от терзаний любви и страсти, поразивших меня мучительным недугом.

– Значит, тебе необходимо отправиться за выкупом? – спросил Сайф.

И Айруд ответил:

– Да, о господин мой, ибо я хоть и жив, но подобен покойнику, потому что любовь к Акисе меня иссушила, в мертвеца меня превратила. Я надеюсь лишь на то, что всевышний своею волей дарует мне счастье и исполнение желаний, я уповаю, что он не даст мне умереть, пока я не выполню свое дело и не вернусь.

Сказав это, Айруд подумал о том, какие опасности его ожидают и какие беды подстерегают, и сложил стихи об этом. И услыхав эти стихи, все, кто был в диване, – эмиры, знатные господа, цари и вельможи – заплакали, горюя о разлуке с ним и о том, что ему предстоит трудный путь по неведомым местам и гибельным путям, только Акиса, громко засмеявшись, сказала Айруду:

– Вот ты сейчас оплакиваешь себя, по подумай сам, какое ослепление побудило тебя взяться за это трудное дело и подвергнуть себя опасностям? Откажись от этого, оставайся дома и служи своему господину, это лучше, чем труды и мучения.

Но Айруд воскликнул:

– Клянусь тем, кто заставил вращаться небесный свод, я возьму тебя в жены, хотя бы мне пришлось для этого погрузиться в море гибели!

Затем, обратившись к царю Сайфу, Айруд добавил:

– О великий царь ислама, запомни мой завет и вы-олни ого: через шесть месяцев потри мой талисман один раз и второй, если же я не явлюсь через полчаса, знай, о царь, что я в темнице! Тогда прости меня и не пытайся потереть пластинку в третий раз, не то Ьы убьешь меня и сделаешь то, чего хотят мои враги. Знай, царь, хранители сокровищ царя Сулаймана не убьют меня, ибо наши племена не враждуют, и только пролитая кровь может возбудить между нами вражду и ненависть. Моя жизнь зависит от тебя.

Сказав это, Айруд распрощался с царем Сайфом, поцеловал ему руку, потом простился с царевичами Дамаром и Мисром, с царями, колдунами и мудрецами, которые были в диване, и хотел попрощаться с Акисой, но она снова засмеялась и сказала:

– Не прощайся со мной. Если ты хочешь поцеловать или обнять меня, то знай, Аллах никогда не позволит тебе добиться этого!

Сказав это, Акиса отвернулась, а Айруд взлетел высоко в небо, направляясь к сокровищнице господина нашего Сулаймана, да будет мир ему. А когда Айруд скрылся, Акиса сказала Сайфу:

– О великий царь ислама! Знай, твой слуга Айруд уже умер и осушил смертную чашу, и ты вовеки не увидишь его.

И Сайф в гневе отвечал ей:

– А всему виною ты! Если Айруд не вернется, чтобы верно служить мне, я отплачу тебе за это!

– Таково воздаяние тем, кто претендует на царских дочерей, а тебе-то какой от этого вред? – возразила Акиса. – Ну и пусть Айруд отправился на верную гибель – я смогу служить тебе вместо него, а ведь я сильнее и хитроумнее его. Я сделаю все, о чем ты попросишь.

Но царь Сайф сказал:

– О Акиса, знай, я не оставлю без помощи своего слугу Айруда и никого из тех, кто в моей власти и под моим покровительством. И если бы ты действительно любила меня, то полюбила бы ради меня и Айруда и не оставила бы без внимания мою просьбу. А теперь уходи прочь, чтоб глаза мои тебя не видали, сгинь, отродье джиннов!

Вне себя от гнева царь Сайф выхватил из ножен меч и бросился на Акису. Но Акиса, спасаясь от него, взлетела высоко в небо и оттуда крикнула:

– О брат мой, это ты виноват в том, что случилось с твоим слугой, это ты бросил его в пучину гибели! Если бы ты отказал ему сразу, он бы не настаивал на своем. А теперь я прощаюсь с тобой.

С этими словами Акиса полетела к себе на родину, но о ней речь еще впереди. А волшебники и мудрые колдуны сказали царю Сайфу:

– Если бы не ты, мы не пощадили бы ее и подвергли бы жестоким мучениям.

Потом они стали развлекать царя Сайфа рассказами о древних народах, чтобы отвлечь его и развеять царский гнев.

Глава тридцать четвертая

А в это время Айруд продолжал свой путь к дальним землям и летел день и ночь, не останавливаясь ни утром,ни вечером. Так он двигался три месяца и, наконец, всмотревшись вдаль, увидел перед собой сокровищницу царя Сулаймана, а возле нее могучего марида, не похожего ни на каких других духов. Этот марид восседал на стальном троне у входа в сокровищницу и своим видом внушал боязнь и почтение, так что Айруд, увидав его издали, весь задрожал от страха и затрепетал от ужаса. Однако робость и растерянность он скрыл, а стойкость и терпение проявил. Опустившись, Айруд подошел к этому мариду, поцеловал перед ним землю и сказал:

– Мир тебе, о великий царь!

– И тебе мир и привет, о мятежный дух, кто ты будешь, откуда пришел и куда направляешься? Что привело тебя в эти края?

И Айруд, в ушах которого слова могучего марида отдавались громом и отзывались трепетом, ответил, скрепя сердце и собрав всю свою решимость:

– Я один из царей-скитальцев, которые облетают горы и острова. Я пролетал мимо этого места, увидел тебя и вот явился, чтобы просить у тебя защиты от обитающих здесь джиннов, потому что я боюсь, как бы они не обидели меня, о повелитель.

А этот марид был сам царь Шарашир, семиголовый великан, о котором мы говорили раньше. Он повернул к Айруду все семь лиц, уставился ему в лицо семью парами глаз и говорил с ним семью языками из семи уст, и семь раз повторенные слова казались Айруду громом, перекатыва ющимся в тучах. И царь Шарашир прогремел:

– Ты лжешь, отродье джиннов, ты обманщик и предатель! Разве ты не знаешь, что у меня есть соглядатаи и тайные надзиратели, которые приносят мне вести о том, что происходит во всех странах, и знают, что случилось с каждым из рабов божьих?! Разве ты не Айруд, слуга царя Сайфа ибн Зу Язана из йеменских царей Тубба? Разве не ты посватался к Акисе, желая взять ее в жены, разве не явился ты сюда для того, чтобы достать выкуп за нее, похитив из сокровищницы царя Сулаймана венец, платье п пояс?

И Айруд ответил с сильно бьющимся сердцем:

– О господин мой, я никогда в жизни не слышал ни о каком Айруде и не видел его, я ведь только странник.

Тогда царь Шарашир пришел в ярость и раздулся так, что стал величиной с огромную высокую гору. Он весь забурлил от бешенства, подобно бушующему морю, и закричал так, что Айруду показалось, будто на него обрушился весь мир:

– Где мои высшие мариды?

И вдруг вся долина заполнилась джиннами, которые восклицали:

– Что тебе угодно, о великий царь нашего времени?

Тогда царь Шарашир крикнул:

– Хватайте этого сына греха, наденьте на него оковы и закуйте в цепи.

Услыхав слова своего царя, джинны бросились на Айруда, схватили его, заковали в тяжкие кандалы и железные цепи, а потом спросили царя Шарашира, что с ним делать. Тот повелел избить беднягу железными дубинками, и джинны тотчас нахлынули со всех сторон и стали колотить Айруда, а он звал на помощь, но некому было отозваться. Когда же Айруд лишился чувств, царь Шарашир сказал своим людям:

– Оставьте его и бросьте в подземелье под моим троном.

А подземелье это было триста локтей в длину и столько же в ширину и высоту. Потом Шарашир сказал своим слугам:

– Назначаю ему три трапезы в день – ведь нам надлежит оказать ему должный почет, – поэтому утром, в полдень и вечером выдавайте ему его долю побоев.

И джинны стали трижды в день беспощадно избивать Айруда железными дубинками, как приказал им их царь. И Айруд пребывал там в мучениях, крича и вопя в бессильном гневе:

– О господин мой, ведь я твой слуга, а твой обычай – помогать обиженным. Как же ты оставил меня в руках этих обидчиков и притеснителей? О отец Дамара, я прибегаю к твоей помощи и защите, спаси меня, как ты спас царицу Муньят ан-Нуфус на островах Вак аль-Вак, приди ко мне и избавь от побоев и цепей.

Услыхав это, джинны сказали:

– О Айруд, ты, видно, лишился разума! Кто это услышит твои крики и вопли, кто может тебя спасти и к тебе прийти?

– Мой господин – повелитель всей земли, величайший из царей нашего времени, властелин людей и джиннов, Сайф, сын царя Зу Язана из йеменских царей Тубба, подобного которому нет в наше время, – отвечал Айруд.



Джинны спросили его:

– А кто доставит его в наши края?

– Он обязательно явится сюда, и тогда вы увидите, что станет с вами! – отвечал Айруд, и джинны продолжали избивать беднягу, а услышав из его уст имя Сайфа, набрасывались на него с еще большей жестокостью. Вот что было с Айрудом.

А царь Сайф оставался в Красном городе Йемена, занимаясь делами своего царства и восседая в диване среди своих воинов и военачальников. И когда прошло шесть месяцев и наступил срок, назначенный Айрудом для возвращения, царь Сайф вспомнил о нем и со стеснившейся грудью стал ждать, сгорая от нетерпения. И вот однажды царь Сайф вынул пластинку и потер ее один раз, но Айруд не появился. Тогда из глаз Сайфа потекли слезы, омочив все лицо, он стал оплакивать своего слугу Айруда и от сильной любви к нему сложил, по обычаю арабов, стихи, упрекая судьбу за жестокость. Потом Сайф, изнывая от жалости к Айруду и стремясь увидеть его снова, потер пластинку еще раз, но Айруд так и не появился. Тогда Сайфа охватило еще большее отчаяние, и он почувствовал, что бессилен что-либо сделать. Вне себя от горя Сайф схватил пластинку и хотел потереть ее в третий раз, по, вспомнив предостережение Айруда, понял, что тот заточен в сокровищнице. Тогда Сайф позвал колдунов и мудрецов и сказал им:

– Мой товарищ и друг Айруд заточен в сокровищнице царя Сулаймана, у царя Шарашира, старшего стража сокровищницы, и я хочу отправиться туда, чтобы избавить Айруда от мучений, которым он подвергается. Если я не спасу его, это будет для меня позором и унижением среди джиннов и людей, среди владык и царей на долгие века и вечные времена.

Услыхав от царя Сайфа такие слова, колдуны заволновались и ответили ему:

– О царь, кто же доставит тебя к сокровищнице царя Сулаймана? Ведь нас от тех мест отделяет расстояние, которое можно пройти только за триста лет, а если кто-нибудь из нас попытается отнести тебя туда, его ждет гибель и беда, и он ничего не сможет сделать. Царю Шараширу подвластны сотни могучих джиннов, и сам он силен и могуч. Послушай нас, о царь, откажись от этих замыслов, ведь сокровищница царя Сулаймана это не то, что острова Вак аль-Вак с их духами-хранителями, она гибельнее, чем Огненная долина и Великое ущелье. О великий царь нашего времени, те земли населены могучими джиннами, и никто из нас не может помочь тебе в этом деле.

Ио царь Сайф ответил им:

– Я должен отправиться туда, чтобы мне не жить в унижении и позоре среди царей. Ведь люди станут говорить: «Слуга царя Сайфа ибн Зу Язана заточен в сокровищнице царя Сулаймана, а Сайф не может спасти его». Нет, я никогда не соглашусь на это, уж лучше приму смерть, чем позор. Я должен отправиться туда, клянусь верой ислама! Отвечайте, кто из вас поможет мне в этом деле?

Но все колдуны хранили молчание, и никто из них не произносил ни слова. Наконец мудрая Акила вскочила со своего места и сказала:

– О великий царь нашего времени, тебе постоянно сопутствует счастливая звезда, ибо намерения твои праведны. Только ты задумаешь совершить что-нибудь – как твое желание исполняется. Я погадала на песке и узнала, что и это твое намерение исполнится, по воле Аллаха, господина миров, и ты добьешься того, к чему стремишься. Отправляйся же с миром на это свершение, положившись на помощь всеведущего Аллаха. А что до нас, о сын мой, то в этом деле мы не можем принести тебе никакой пользы, потому что наше волшебство и колдовство в тех краях бессильны. Аллах охранит тебя, и я знаю, что ты одержишь победу и спасешься. Вот и весь сказ.

Услыхав слова Акилы, царь Сайф тотчас встал и сказал своим вельможам и приближенным:

– Слушайте мой завет: если я вернусь живым и невредимым, то снова буду править в моем царстве, а высшая власть всегда у Аллаха! Если же я не вернусь, вашим царем станет мой сын Дамар, который будет управлять после меня всеми моими воинами и подданными. Тебе, Дамар, я поручаю весь свой гарем, своих жен и детей. О сын мой, храни царство отца и не давай спуска врагам, не то они погубят тебя! А тебя, о мудрая Акила, мать всех мудрецов, я оставляю вместо себя над всеми волшебниками и колдунами.

И Акила ответила царю Сайфу:

– О сын мой, нам будет нелегко расстаться с тобой, но все в руках Аллаха, царя всех царств. Возьми с собой волшебный кубок, он пригодится тебе, где бы ты ни оказался, и пусть пребудет с тобой Аллах!

Сайф завязал кубок в свой пояс, потом взял с собой меч Сима, сына Ноя, да будет мир им, простился с родными краями, с родичами и друзьями, и вышел один из города. Воины и мудрецы проводили его до городской стены, но он уговорил их вернуться, и они возвратились к себе, плача, рыдая и горюя. А царь Сайф стал прощаться с родиной, женами и детьми, слугами и служанками в полных печали стихах, и слезы разливались потоками у него на щеках. Потом он повернулся спиной к Красному городу Йемена и направился в степи и пески, понадеявшись на того, кому ведомо тайное и явное, кто не подвластен превратностям времени и судьбы. Он пустился в путь к своей цели, влекомый волей и промыслом всемогущего Аллаха.

Так он ехал до конца дня, не зная дороги к сокровищам царя Сулаймана и не ведая, куда держит путь. Ночь он провел под открытым небом, вручив себя творцу света и мрака. А когда забрезжило утро, царь Сайф стал страдать от голода и почувствовал себя больным. Тогда он обратил взор к небу и стал просить о помощи у величайшего из великих, говоря:

– О боже, о господин мой, о моя надежда, внемли моей мольбе, заклинаю тебя, во имя твоего пророка и собеседника Ибрахима, да будет мир ему, пошли мне от этой беды избавление и в моих тяготах облегчение. Ведь ты всемогущ!

И не успел царь Сайф промолвить эти слова, как небо потемнело и над головой Сайфа появилась Акиса, трепеща крыльями, подобно огромной птице. Увидав Акису, царь Сайф обрадовался, так как она была воистину нужна ему, потому что могла указать дорогу к сокровищнице, но отвернулся и не заговорил с ней, так как был на нее сердит. Опустившись на землю, Акиса приветствовала его, а Сайф ответил на приветствие, на нее не глядя. Акиса спросила:

– О брат мой, в какую сторону ты направляешься по этим пустынным местам, по холмам и степям? Ты, наверно, хочешь освободить своего слугу Айруда, который заточен в сокровищнице царя Сулаймана?

– Да, и бог даст, я сделаю это, – ответил Сайф.

Акиса воскликнула:

– Нечего жалеть о том, что было! Кто такой этот Айруд, чтобы тебе накликать на себя беду и подвергать жизнь опасности?

– О Акиса, Айруд не безразличен мне, и я не могу оставить его в руках врагов, – ответил Сайф.

Акиса сказала:

– Зачем же он отправился в ту долину бед?

В ответ Сайф попрекнул ее:

– Разве не ты вынудила его на это, разве не ты заставила меня отправиться за Айрудом? Зачем же ты явилась сюда теперь?

– Я не знала, что Айруд назначит срок в шесть месяцев, и прилетела в Красный город, чтобы посмотреть, что там происходит, а потом покинула его вместе с тобой, – отвечала Акиса. – Послушайся меня, брат, и возвращайся домой, потому что туда, куда ты направляешься, не может добраться никто, ни тот, кто превосходит тебя храбростью, ни тот, кто уступает тебе доблестью. Я страшусь за тебя, не губи же себя из-за Айруда, вернись и займись лучше делами царства, а Айруда оставь погибать в сокровищнице.

Но Сайф ответил:

– Не трать слов попусту, я поклялся, что не вернусь домой, пока не освобожу своего слугу из темницы. Я войду в сокровищницу, разобью его оковы и вернусь вместе с ним. Я доберусь туда, хотя бы мне пришлось осушить чашу смерти! Неужели я не сделаю доброго дела для того, кто не раз совершал благодеяния и спасал меня из беды? Как могу я оставить его в цепях и оковах и в тяжелых колодках и молча стерпеть его горе? Так поступают только презренные. Ты, о сестра, всему причиной, но, видно, это случилось по воле небесного царя, и если ты верна нашему уговору, то помоги мне добраться до сокровищницы и будь мне опорой в этом деле.

– Я не могу этого сделать, – возразила Акиса, – потому что земли, в которые ты направляешься, гибельны, и охранять их поручено царям джиннов и духам-хранителям, и если мы туда попадем, они сожгут нас огнем, и нам не поможет ни Айруд, ни другой джинн, и ему от нас пользы не будет.



Тогда Сайф попросил Акису:

– Пронеси меня сколько сможешь, а потом оставь.

– Слушаю и повинуюсь, – ответила она. – Если бы я знала, что по моей вине такое приключится, я бы не требовала выкупа от Айруда.

С этими словами Акиса посадила Сайфа к себе на плечо и полетела, направляясь к сокровищнице царя Сулаймана. По пути она вновь стала уговаривать Сайфа:

– О брат мой, послушайся меня и возвращайся в свою землю.

Но Сайф отвечал ей:

– Перестань, Акиса, я не успокоюсь до тех пор, пока не спасу своего слугу Айруда, пока не добуду выкуп и не женю его на тебе.

Тогда Акиса сказала:

– Лучше я выйду замуж за тебя – без всякого выкупа, стану твоей служанкой и женой и буду выполнять все твои приказания.

– Нельзя жениться на сестре! – воскликнул царь Сайф.

При этом он так рассердился на Акису, что покраснел, и она поняла, как дорог Сайфу его слуга, и убедилась, что Сайф ее все равно не послушает. И Акиса быстро полетела дальше, не отвечая Сайфу и более с ним не заговаривая. Наконец, прилетев в просторную долину, она опустилась на землю и сказала:

– Ты не хотел вернуться, а я не могу лететь к сокровищам, дальше мне пути нет. Если тебе нужен Айруд, добирайся дальше сам, а я прощаюсь с тобой.

Акиса оставила Сайфа, поднялась в небо и полетела так быстро, как будто у нее была сотня крыльев. А царь Сайф ибн Зу Язан крикнул ей вслед:

– О Акиса, сестрица, я не сержусь на тебя, я надеюсь на помощь властелина всех царств, который спасет меня от гибели. Но ты всегда платишь мне злом, а твой последний поступок превосходит все, что было раньше. И если ты попадешься мне в руки, я убью тебя, и ты умрешь страшной смертью.

– Если я вернусь к тебе – делай со мной, что хочешь, – закричала в ответ Акиса, а потом скрылась, оставив его одного.

И Сайф продолжал свой путь, взывая к тому, кто указывает дорогу сбившимся с пути, кто защищает страшащихся гибели. Так он шел до конца дня, пока не вспомнил о своем волшебном кубке. Он поставил его пред собой, попросил хлеба, меда и масла. А когда в кубке появилась еда, Сайф поел досыта, совершил молитву и уснул.

А утром Сайф встал и шел до полудня, пока не очутился на морском берегу, где бушевало соленое море. Увидав море, царь Сайф совсем отчаялся и сел на землю. Вдруг он заметил, что к берегу приближается корабль и все моряки смотрят на него – а это они высматривали землю. Увидав сушу, корабельщики направили свое судно к берегу, а наблюдатель заметил Сайфа и решил спросить его, что это за страна. И когда корабль подошел к берегу и капитан увидел, что Сайф – чужестранец, родом не из этих краев, он приказал доставить его на корабль. Тогда корабельщики спустили на воду лодку и, взяв Сайфа, отвезли его на корабль, и Сайф отправился с ними, не зная, кто они и куда держат путь.

– А что это за место? – спросили его корабельщики. – Здесь нет ни городов, ни селений, для одинокого человека это могила, потому что в этих краях обитают лишь дикие звери и злые духи.

– Я купец из Йемена, – сказал им Сайф. – Я был на торговом корабле вместе со своими товарищами. Но внезапно ветры задули со всех сторон и корабль разбился на куски. Все утонули, а я, по милосердию божьему, ухватился за доску и спасся, а потом волны выбросили меня на этот берег. Вот и вся моя история.

На это корабельщики сказали Сайфу:

– Добро пожаловать! Но ты, должно быть, голоден?

И они принесли ему еды и пресной воды, он поел, попил и бога восхвалил. А корабль плыл до вечера, и Сайф спрашивал купцов:

– В какую страну вы направляетесь?

– О человек, – ответили они, – мы из страны Масикия, это остров в соленом море. Мы везем с собой товар – камни, добытые в рудниках. Вот уже несколько дней, как мы блуждаем в этом соленом море – ведь оно широко и бескрайне – и не знаем, где нам бросить якорь, и не можем добраться до населенных мест. Мы направлялись к себе на родину, когда внезапно задул сильный ветер, и мы потеряли дорогу.

– На все воля Аллаха! – сказал Сайф.

Вместе с мореплавателями Сайф попадает в Город великанов, где побеждает в поединке лучшего дворцового борца-великана и становится первым богатырем страны. Царь великанов, желая наградить его, женит Сайфа на своей дочери, но царевна-великанша приводит жениха в ужас, и во время брачной ночи он бежит из дворца вместе со своим новым другом Арфаджей. Великанша преследует их по морю, но Сайф убивает ее выстрелом из лука, и они с Арфаджей остается одни в море.

Глава тридцать пятая

Сайф и Арфаджа провели в море ночь, а утром волны выбросили их на остров на краю этого моря. Они вышли на сушу и хотели высушить свое платье, как вдруг перед ними появилось трое великанов, каждый высотой в семь локтей! Увидев Сайфа и Арфаджу, великаны приветствовали их, а Сайф спросил:

– Кто вы, что это за земли и почему вы поселились здесь?

– Мы здесь по делам, которые поручил нам наш Царь, – ответили они.

Сайф спросил:

– А как зовут вашего царя?

– Его имя – Симхак, властелин всех великанов. Мы рассказали вам о себе, а теперь вы поведайте нам свою историю.

Царь Сайф ответил:

– Мы чужестранцы, наш корабль утонул, паши товарищи погибли, а мы блуждали по морю и попали в эти земли.

Тогда великаны сказали:

– Нас постигла такая же участь! Теперь мы не расстанемся с вами и отпустим вас только тогда, когда попадем в населенные места.

Царь Сайф согласился, и все пятеро отправились в путь.

Они шли по степям и долинам полных два дня, а на третий день увидели чудесный сад, где текли ручьи и росли плодовые деревья. Царь Сайф сказал:

– Я хочу войти в этот сад, – но вдруг он услышал, как таинственный голос произнес: «Остановись!» Тогда Сайф сказал Арфадже:

– Знай, этот сад заколдован, и тот, кто войдет в него, погибнет. Я думаю, что дух-хранитель этого сада не даст нам войти.

– Мы ведь чужестранцы, – возразил Арфаджа, – а чужестранцам подобает оказывать почет, поэтому всякий встречный отнесется к нам с добротой и сочувствием и никто не обидит нас. Давай войдем, уповая на Аллаха.

Арфаджа и Сайф вошли в сад, а великаны остановились у входа и войти побоялись. Увидев их нерешительность, царь Сайф позвал их, и вот они все впятером вошли в сад и стали есть плоды и пить воду из ручьев, пока не насытились и не утолили жажду. А в этом саду никого не было видно. Напившись и поев плодов, трое великанов покинули сад, а Сайф и Арфаджа увидели в середине сада виноградную лозу, увешанную ароматными гроздьями, запах которых опьянял трезвого и отрезвлял хмельного.

Сайф и Арфаджа были утомлены тягостным путем по морю и по суше, и они уснули в этом саду, овеянные ароматами цветов. Но едва они смежили веки, как почувствовали, что на них навалилась неведомая тяжесть. Проснувшись, они увидели, что на них сидят какие-то чудища, похожие на людей, но голенастые и длиннорукие. Эти чудища обвили своими длинными ногами шею каждого из друзей и принялись тузить их кулаками, указывая вперед, будто говоря: «Несите нас туда, где растут плодовые деревья, вы наши ослы и останетесь ими на всю жизнь». Так они колотили Сайфа и Арфаджу руками и ногами, то по бокам, то по голове, и боль заставляла тех переносить своих наездников с места на место. И Сайф воскликнул, обращаясь к Арфадже:



– Клянусь милосердным Аллахом, они превратили нас в своих коней!

– О брат мой, потерпи до вечера, а там мы освободимся от них, – ответил Арфаджа.

Они подождали наступления ночи и стали обсуждать, какое средство им избрать для спасения, но ничего не смогли придумать. А эти чудища так и уснули на них верхом. Тогда Сайф сказал Арфадже:

– О брат мой, они наконец уснули, и сейчас самое время избавиться от них. Что же нам делать?

– Клянусь Аллахом, я ничего не могу придумать! – отвечал тот.

Сайф сказал:

– У нас есть только одно средство: надо нарвать винограда, положить в бассейн в саду и дождаться, пока виноградный сок забродит на солнце и превратится в вино. Тогда мы выжмем из него сок и покажем этой нечисти, что его можно пить, и если они попросят у нас вина, мы дадим им, пусть пьют, пока не опьянеют, и всевышний Аллах поможет нам.

Сайф и Арфаджа нарвали виноградные гроздья и наполнили ими до краев пустой бассейн, и через три дня виноград забродил под солнцем. Тогда они стали выжимать сок и пить его. Увидав это, существа, которые оседлали их, знаками показали, чтобы они дали им попробовать сока. Тогда Сайф и Арфаджа стали поить их вином, не жалея, и чудища опьянели и перестали понимать, что с ними происходит. Тогда царь Сайф ибн Зу Язан обнажил меч Сима, сына Ноя, мир ему, и ударил мечом наездника, который сидел на нем верхом, и рассек его пополам, а потом расправился с тем, кто оседлал Арфаджу.

Вдруг весь сад наполнился такими же существами, и они с криком набросились на Сайфа и Арфаджу. Но Сайф воскликнул: «Аллах велик!» – и устремился к ним, пробивая путь к воротам сада. И всякий, кого Сайф ударял своим мечом, падал наземь, разрубленный пополам. Пробившись к воротам, Сайф вылетел оттуда подобно орлу, а Арфаджа мчался следом, подобный легкому облаку. Они направились в степи и долины, и вдруг в обширной пустыне встретили тех самых трех великанов.

– Где вы были? – спросил их Сайф.

Великаны ответили:

– Мы были здесь, ели плоды из этого сада и спали посреди широкой степи, в просторных долинах. Мы видели, как эти дьяволы преследовали вас, а вы летели мимо деревьев, как птицы.

Царь Сайф воскликнул:

– Что за диво, отчего же на вас эти дьяволы не покусились?

– Это потому, что мы спали не в саду, а только в открытой степи и в долине. А у этих дьяволов сила только над спящими, которых они могут оседлать и превратить в свою скотину.

Сайф с помощью своего волшебного меча расколдовывает сад. Они отправляются дальше, и Сайф попадает к царю Тайлакану, во владениях которого поселился огромный змей. Сайф убивает змея и женится на дочери царя. Та внезапно умирает и, по обычаю этой страны, Сайфа кладут в могилу вместе с женой. Его спасает Акиса, которая оставляет Сайфа в пустыне, где он скитается в течение семи месяцев. В пути он убивает джинна по имени Барк аль-Лами, у которого есть сестра – мусульманка Армиша. Армиша просит Сайфа выдать ее замуж за джинна по имени Армиш-ослушник. Сайф соглашается, причем вместо выкупа за невесту просит Армиша отнести его к сокровищам Сулаймана. Армиш соглашается, но предупреждает, что нести Сайфа будет в соответствии со своим именем.

Тогда составили брачный договор, и Армиш праздновал свою свадьбу с Армишей семь дней, а по прошествии восьмого дня вошел к Армише и провел у нее брачную ночь. Утром он вышел к присутствующим и поцеловал каждому руку, а Армиша спустилась вместе с ним и поцеловала руку царя Сайфа, говоря ему:

– О великий царь ислама, я проведу время в веселье и радости среди своих слуг, невольниц и рабов, а Армиш-ослушник отнесет тебя к сокровищам Сулаймана, – туда, куда ты стремишься.

– Летим, о Армиш! – воскликнул Сайф.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил тот, посадил Сайфа на плечи, вышел на открытое место и спросил:

– О Сайф, куда нести тебя?

– Туда, где находятся сокровища.

Армиш поднялся высоко в небо и летел весь депь, пе отдыхая и не останавливаясь, пока не ушел свет дневной и почь не расстелила повсюду покрывало мрака.

Тут Сайф сказал Армшпу:

– О Армиш, опустись на землю, мне надо по нужде.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Армиш и поднялся еще выше, так что Сайф услышал, как ангелы возносят хвалу Аллаху в небесах.

– Эй, Армиш, я голоден и хочу есть! – крикнул Сайф.

Армиш повторил:

– Я голоден! – и опять замолчал. Тогда Сайф вспомнил о волшебном кубке и, сидя на плече марида, достал его, прикрыл полой, а когда открыл вновь, то нашел в кубке мед, масло и хлеб. Поев на плече у Армиша, Сайф почувствовал жажду, тогда он попросил у кубка воды и напился. А Армиша Сайф больше ни о чем не просил, видя его упрямство и понимая, что он все равно не послушается. Поэтому Сайф молчал, за всю ночь больше к джинну ни разу не обратился. А утром он снова сказал ему:

– О Армиш, мне нужно сходить по нужде!

Марид повторил:

– Мне нужно сходить по нужде, – и Сайф понял, что он все равно не опустится на землю.

Так он и справил нужду, сидя на плечах джинна. Они летели по поднебесью, пока не наступил вечер. Тогда Сайф спросил джинна:

– О Армиш, разве мы ничего не поедим?

Армиш ответил Сайфу:

– Мы ничего не поедим?

И вновь они летели пять дней и ночей, а на пятый день сильно похолодало, и Сайф замерз. Тогда он воскликнул, обращаясь к Армишу:

– О Армиш, здесь очень холодно!

Но джинн ничего ему не ответил. А в конце того же дня они пролетали над землей, полыхавшей жаром, точно адское пламя, так что казалось, будто земля горит. Сайф крикнул:

– О Армиш, этот жар сожжет нас! – Но Армиш не ответил ему. А когда наступила ночь, их окружил воздух белый, как известь, так что оба они, и марид, и царь Сайф, побелели. Сайф спросил:

– О Армиш, что это такое?

Но джинн не издал ни звука. В полночь цвет воздуха стал красным, так что и джинн, и Сайф покраснели и одежда их тоже стала красной. К утру цвет воздуха снова изменился и стал черным, так что почернело все вокруг, и марид, и Сайф, и их одежда. Тогда Сайфа охватпло недоумение и беспокойство, и он спросил:

– О Армиш, что это за перемены?

Но джинн не ответил, и Сайф убедился, что его упрямство не сломить ничем. Тут Сайф умолк и больше с Армишем не заговаривал, и так прошло восемь дней и ночей. А на девятый день марид опустился на землю, и царь Сайф слез с его плеч. Тогда Армиш воскликнул, обращаясь к Сайфу:

– Мир тебе, о господин всех повелителей, прощай!

– Да не пошлет тебе мира Аллах, о собака среди джиннов! – ответил Сайф. – Почему ты не отвечал мне, когда я говорил с тобой?

– О господин мой, я слышал только, как ты повторял: «Я голоден, я хочу пить, мне холодно, почему воздух красный, почему воздух черный»… Но ведь во всем этом не было ничего для нас важного.

Сайф возразил:

– Если бы Аллах не послал мне волшебный кубок, который давал мне еду, когда я хотел есть, и воду, когда я хотел пить, я бы умер с голода! Я спрашивал тебя, почему воздух в тех краях, над которыми мы пролетали, стал белым, черным и красным, но ты опять не ответил мне.

– О господин мой, эти земли населены духами, и если бы я заговорил, то мы оба погибли бы, – ответил Армиш. – Поэтому я должен был молчать, пока не доставил тебя в то место, куда ты направлялся, вот и весь сказ.

– А что это за места? – спросил Сайф. – Я вижу перед собой высокие вершины и скалы, которые смыкаются одна с другой.

– О господин мой, а видишь ты эту зеленую гору и те круглые вершины, которые окружают ее со всех сторон? – спросил Армиш.

Сайф воскликнул:

– Не это ли сокровищница?

– Да, в этой горе находится сокровищница царя Сулаймана, потому и горы эти называются Сокровищница.

Сайф возразил:

– Но эти вершины похожи на гору Каф!

– Это ты и тебе подобные так называют эти вершины, а по-моему, это Сокровищница, – воскликнул Армиш.

Тогда царь Сайф вне себя от гнева положил руку на меч Сима, но Армиш убежал от него, и Сайф остался один, не зная, что ему делать, и понимая, что очутился у вершины горы Каф.

Так царь Сайф стоял на месте, чувствуя, что его беспокойство и страх все возрастают. Потом он увидал реку, которая протекала неподалеку и, подойдя к берегу, совершил омовение и стал возносить хвалу Аллаху. И в то время, как Сайф поминал имя божие, он увидел человека, который направлялся к нему, держа в руке пучок душистых трав. Сайф пошел к нему навстречу и спросил:

– О господин мой, как называется эта земля и эта гора?

– Это вершина горы Каф и сама гора Каф, а ты ведь направлялся к сокровищнице царя Сулаймана? Тот джинн, который принес тебя сюда, – непокорный ослушник, но сегодня вечером сюда явится наш господин, и он прикажет этому мариду отнести тебя к сокровищнице.

– Кто же ваш господин, о брат мой? – спросил Сайф.

Тот ответил:

– Наш господин – Абуль-Аббас Хидр, мир ему.

Услыхав эти слова, царь Сайф ибн Зу Язан умолк и терпеливо ждал до вечера. Вдруг с той стороны, куда обращался при молитве пророк Аллаха, появился Хидр. Сайф обождал, пока Хидр приветствовал его, а потом подошел, поцеловал ему руку и сказал:

– О господин мой, я тот, кому ты оказывал благодеяния. Этот непокорный джинн занес меня сюда, а мне ведь нужно к сокровищнице царя Сулаймана, потому что я хочу освободить моего слугу, который заточен там, и я уже много дней в пути.

Услыхав слова Сайфа, Хидр позвал Армиша и вопросил:

– Почему ты не доставил царя Сайфа к сокровищнице?

– О господин мой, это и есть сокровищница! – возразил Армиш.

Тогда Хидр сказал ему:

– Да, верно, но нам нужна вершина горы Каф!

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал Армиш, – но пусть кто-нибудь объяснит царю Сайфу, каков мой нрав.

– Я объясню ему, – сказал Хидр. Затем, обратившись к царю Сайфу, Хидр продолжал: – О царь, знай, имя этого джинна – Армиш-ослушник. Если тебе захочется есть, когда он будет нести тебя, скажи ему: «О Армиш, я сыт, принеси мне воды!» Тогда он принесет тебе еду. А если тебе захочется пить, скажи ему: «О Армиш, мне нужно поесть, я не хочу пить». Если захочется опуститься на землю, скажи ему: «Поднимись выше, летим дальше». Если хочешь лететь, говори: «Сегодня я хочу отдохнуть», – и знай, что, если ты его о чем-нибудь попросишь, он всегда сделает наоборот.

Затем Хидр приказал Сайфу:

– Садись к нему на плечи и держись крепче за его шею.

А Армишу Хидр сказал:

– О Армиш, не торопись, не спеши, через три года вы прибудете к сокровищнице.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Армиш и, подняв Сайфа, понесся как стрела, спущенная с тугой тетивы лука, и летел так, пока не пришла ночь.

Царь Сайф сказал ему:

– О Армиш, я сыт и хорошо отдохнул.

Тогда джинн спустился на землю у подножия горы, притащил газель, зарезал ее и поджарил мясо, а потом подал его Сайфу. Сайф сказал Армишу:

– Мне не нужна вода, я не чувствую жажды.

И Армиш тотчас же принес Сайфу воды. Поев и напившись, Сайф сказал:

– Я не хочу лететь дальше.

Армиш посадил Сайфа на плечо, и они поднялись в небо и летели до утра. А утром Сайф увидел, что они очень высоко над землей, и сказал Армишу:

– О Армиш, земля так близко от нас, а я хочу, чтобы ты летел высоко, под самыми небесами.

И Армиш сразу же опустился и полетел низко-низко. И Сайф увидел, что они пролетают над белой, как чистое серебро, землей, которая издавала аромат, подобный благоуханию мускуса и амбры, и от которой веял душистый ветерок, подобный дуновению рая. Царю Сайфу очень захотелось опуститься на этой земле, и он сказал:

– О Армиш, осторожнее, не коснись земли и не опускай меня здесь!

И едва Армиш услышал эти слова, как тотчас опустил Сайфа на землю. Царь Сайф сказал:

– Посиди рядом со мной, не уходи никуда до вечера.

Армиш тотчас оставил Сайфа и направился в сторону горы. А Сайф стал прохаживаться по земле, которая была белее снега и пахла, как камфара. А издали виднелось что-то похожее на белый купол. Сайф направился в ту сторону и, подойдя ближе, увидел, что это мавзолей, у которого кто-то совершает омовение. Заметив Сайфа, человек окликнул его:



– Добро пожаловать, о Сайф, подойди и соверши омовение, а потом мы вместе помолимся за веру Ибрахима, собеседника Аллаха, мир ему.

Царь Сайф совершил омовение у источника, а потом подошел к мавзолею. Было время вечерней молитвы, и царь Сайф увидел, что в мавзолее находится множество молящихся. И вдруг оказалось, что Сайф возглавляет молитву, а за ним собралось более тысячи человек. Но когда молитва окончилась и Сайф оглянулся, он увидел только одного человека, того, который приветствовал его. Сайф спросил:

– О брат мой, заклинаю тебя Аллахом, сотворившим тебя из праха, скажи мне, что это за мавзолей?

А тот человек сказал:

– Почему ты спрашиваешь меня об этом?

– Я вижу, что его окружает зеленое сияние, а все вокруг бело.

И этот человек ответил:

– Этот мавзолей – обиталище нашего господина Хидра, мир ему, а зеленый молитвенный коврик – это один из райских лугов, а те, кто молились за тобой – праведники, которые просили Аллаха о воздаянии непокорным, – а их молитву господь всегда слышит! А тебя марид принес сюда, чтобы ты получил благословение от обитателей этих мест и сам дал им благословение, ведь ты заслужил громкую славу, заложив основы истинной веры, и стал, подобно им, опорой земли, ее степей и холмов, гор и долин.

Сайф спросил его:

– А что мне теперь делать, как добраться до сокровищницы? Ведь мне нужно найти моего слугу и освободить его из темницы.

– Бог даст, ты доберешься до сокровищницы пророка Аллаха Сулаймана и выполнишь то, что задумал, по воле щедрого и милостивого Аллаха, – сказал незнакомец.

И Сайф спросил его:

– А ты, о господин мой, кто будешь, как твое имя и как называется этот остров, такой белый, что на него трудно смотреть?

– Я слуга этого места, а это остров Самоцвета и зеленого моря, – отвечал тот. – Я поставлен над этими благословенными местами, потому что здесь творятся дивные чудеса: над этим местом каждую ночь раскрываются небесные врата и на землю спускаются ангелы милосердия, исполняя повеления милосердного небесного судии. А свет, который ты видишь перед собой, кажется тебе близким, но до него шесть месяцев пути! Он кружит вокруг этого места, а вслед за ним идет по земле мрак. А гора Каф круглая и вертится, как оросительное колесо, а все то, что есть на земле – и реки, и моря – кружится вместе с ней. И укрепленные на ней небеса также кружатся по воле Аллаха. А за горой Каф обитают существа не из людей и не из джиннов, и числа их не ведает никто, кроме Аллаха всевышнего, а за теми местами – горы самоцветов и драгоценных металлов.

Сайф воскликнул:

– Славен наш господь, всевышний небесный царь! Но скажи мне, кто правит этими местами?

– Ими правит твой наставник Хидр, мир ему.

Сайф попросил:

– О господин мой, покажи мне какие-нибудь из чудес этих мест.

– Добро пожаловать! – отвечал незнакомец.

Он взял Сайфа за руку, они прошли семь шагов и остановились. Тут Сайф почувствовал дивный аромат, а вглядевшись вдаль, увидел высокие дворцы, на которых висели самоцветные светильники. Они светили и ясным днем, и темной ночью, хотя не были наполнены маслом и не горели. И Сайф подивился этим чудесам. Потом он сказал стражу этих мест:

– О господин мой, теперь я хочу отправиться к сокровищам.

– Один? – спросил тот.

Сайф ответил:

– Со мной слуга из джиннов по имени Армиш.

– А где он? Я хочу спросить его кое о чем. Это ведь джинн-ослушник?

– Да, о господин мой.

Страж сказал:

– Если я позову его и скажу: «Иди сюда!», – он не придет. Для того чтобы он пришел, надо сказать: «Оставайся на месте!», – потому что он все делает наоборот. Позови же его и, если он явится, я устрою твое дело.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил царь Сайф, он поцеловал руку праведного стража и пошел за Армишем, но не нашел и следа его. В гневе царь Сайф возвратился к тому человеку и сказал ему:

– О господин мой, я не нашел его!

Но праведник утешил Сайфа:

– Я пошлю тебя к тому, кто сильнее его. Закрой глаза и сделай десять шагов, а когда ты откроешь глаза, то увидишь перед собой дворец. Иди прямо туда.

Сайф ответил:

– Слушаю и повинуюсь, – а потом закрыл глаза и сделал десять шагов, как научил его праведный старец.

Царь волшебников, имя которого Зат аль-Умуд, зовет Армиша и хочет казнить его. Сайф заступается за Армиша, и тот опять несет Сайфа, но по дороге хочет убить его; тогда Акиса, которая узнает об атом, убивает Армиша. Сайф попадает к заколдованному замку, расколдовывает его с помощью девушки но имени Такрур и женится на ней. Отец Такрур – волшебник – гонится за Сайфом, но Акиса опять приходит ему на помощь и уносит его. Сайф сражается с колдунами и великанами, побеждает их и обращает их подданных в ислам. Сайф встречается с отшельниками Сатихом и Сирином, которые помогают ему, затем сражается с людоедами-человекособаками, побеждает их и расколдовывает город, которым правит царь Шазлух. Царь с почетом принимает Сайфа и просит его вступить на царство и править его городом – крепостью Марса, но Сайф отказывается, объяснив, что он должен освободить Айруда. Тогда царь Шазлух предлагает ему коней и денег, но, Сайф отказывается их принять.

Тогда царь Шазлух сказал Сайфу:

– О великий царь нашего времени, у меня есть сокровище, которое пригодится тебе повсюду, даже там, где ничто другое помочь не может. Это конь из красного яхонта. Он состоит из отдельных частей, и когда тебе понадобится конь, ты скажешь: «Стань конем, во имя того, что начертано на перстне Сулаймана!» И тотчас же к конскому туловищу прирастут и ноги, и голова, и хвост, и пред тобой встанет красный яхонтовый конь. Ты увидишь, что его седло сделано из алмазов и зеленых изумрудов, а поводья – из червонного золота. Садись на него и поезжай, куда пожелаешь! А если ты захочешь остановиться – сними с него поводья, и он встанет среди степей и холмов.

Затем, положив руку себе на пояс, царь Шазлух продолжал:

– О великий царь ислама, вот какой вид имеет тот конь, о котором я тебе говорил, – и он вынул из пояса восемь кусков яхонта, говоря:

– Этот большой кусок – тело коня, четыре меньших – его ноги, а это голова, шея и хвост.

Царь Шазлух разложил кусочки яхонта и, ударив по ним самым большим куском, сказал: «Стань конем!» И в тот же миг царь Сайф увидел перед собой красного яхонтового коня с седлом из самоцветов, со стременами из яхонта и с поводьями из червонного золота, а голова и бока коня тоже были украшены золотыми полосами. Это было чудо из чудес, так что царь Сайф подивился коню и понял, что это дар, посланный ему всевышним Аллахом, и величайшее из его благодеяний. А царь Шазлух обратился к царю Сайфу со словами:

– О великий царь нашего времени, прими от меня это сокровище!

Сайф воскликнул:

– Я принимаю этого коня, и если даже ты попросишь его обратно, я все равно не верну его!

Засмеявшись, царь Шазлух ответил:

– Для тебя не жаль не только добра, но даже жизни.

Эту ночь царь Сайф провел у царя Шазлуха, а наутро, простившись с ним, отправился в путь.

Царь Сайф ехал, пока не утомился, от жары уморился и захотел отдохнуть. Вдруг он увидел посреди степи шатер. Земля вокруг была полита водой, а шатер устилал парчовый ковер, расшитый крупными яхонтами, перед входом же стоял прекрасный юноша. Подойдя к нему, Сайф приветствовал его, а юноша поцеловал ему руку. Царь Сайф вошел в шатер, уселся на драгоценный ковер, а юноша тотчас подошел, неся на голове столик, уставленный едой. И когда он водрузил перед царем Сайфом столик и снял с него покрывало, то там оказались изысканные царские яства. Царь Сайф поел, а потом его одолел сон, и он проспал до конца дня, а, проснувшись, увидел, что юноша стоит перед ним. Сайф попросил его принести воды для омовения, совершил омовение и прочитал молитву, а когда наступил вечер, Сайф обратился к юноше и спросил его:

– Чей это шатер и кому принадлежат эти места?

– Это твой шатер, – отвечал юноша, – и где бы ты ни остановился, он всегда будет перед тобой, а я – твой яхонтовый конь, и мое имя – Сверкающая Молния.

Сайф спросил:

– А где же твои слуги и повара?

Юноша ответил:

– О великий царь нашего времени, я – дух, заключенный в теле яхонтового коня. Мой отец, Ибн Гальгаль, правит землями от вершин горы Каф до сокровищницы пророка Аллаха, царя Сулаймана. У меня есть слуги на всех горах мира, и куда бы я ни направился, они без моего приказания приносят все, что мне нужно. Пока я с тобой, оставь заботы о пище и о питье, об одежде и о коне. Я сказал тебе все, что ты хотел узнать.

Царь Сайф воскликнул:

– Поистине, ты – лучшее из сокровищ!

Потом Сайф встал и сказал, что желает продолжать путь, и юноша тотчас превратился в коня, и они продолжали свой путь всю ночь и все утро до полудня. А в полдень Сайф спешился и опять увидел перед собой шатер. Он поел, напился и уснул, а к вечеру проснулся и снова пустился в дорогу. Так продолжалось четыре месяца.

И вот однажды, когда Сайф хотел сесть верхом на своего яхонтового коня, он заметил, что тот стоит, понурив голову. Но Сайф не обратил на это внимания и ни о чем не спросил, а сел в седло и проехал всю ночь без остановок. А причиной недомогания коня было то, что как раз в это время они проезжали по землям, покрытым развалинами, мимо Камфарной горы, и конь был одурманен запахом камфары, он обессилел и тяжело дышал. Однако царь Сайф гнал его дальше, пренебрегая его слабостью, так что конь в конце концов упал на землю. Тогда царь Сайф соскочил с седла и стал тормошить коня, но увидел, что все напрасно, потому что тот мертв. Царь Сайф воскликнул:

– Нет силы и мощи, кроме как у великого Аллаха! – а потом заплакал в сказал: – Клянусь Аллахом, он был мне верным другом и лучшим спутником.

Потом Сайф встал и отправился дальше по степям и холмам, оставив коня лежать на земле.

Увидав гору, Сайф направился к ней и вдруг услышал с небес шум, как будто от взмахов крыльев Бурака[71], и голос:

– Привет тебе, великий царь нашего времени!

И когда царь Сайф посмотрел в небо, он увидел Акису.

– Что привело тебя сюда? – спросил он.

Акиса ответила:

– Я опередила тебя на пути к сокровищам царя Сулаймана! Ты погубил своего яхонтового коня Сверкающую Молнию, как же ты теперь станешь поворачивать реку Нил из страны эфиопов к городам Египта? Ведь это можно сделать только верхом на яхонтовом коне!

Сайф воскликнул:

– О Акиса, бог с тобой, ты всегда предсказываешь мне одни несчастья, словно по книге читаешь!

– О брат мой, клянусь Аллахом, никто, кроме этого коня, не смог бы пронести тебя через эти края, – возразила Акиса. – Ведь он проехал покрытую развалинами страну и довез тебя до Камфарной земли и Долины света, так что трудное стало легким на твоем пути и тебе осталось пройти совсем немного. Теперь ты доберешься до сокровищницы Сулаймана, выполнишь то, что задумал, и получишь то, к чему стремился. Скоро ты освободишь своего Айруда и добьешься того, чего хотел.

С этими словами Акиса оставила царя Сайфа и улетела.

С помощью новых благородных волшебников Сайф преодолевает последний участок тяжелого пути и приходит к чудесным садам, окружающим сокровищницу Сулаймана. Полюбовавшись на диковины, которыми полны сады, созданные Сулайманом для царицы Билькис, Сайф оказывается прямо передгорой, на которой стоит сулайманова сокровищница.

Глава тридцать шестая

Сайф тут же встал и без промедления отправился к сокровищнице. Подойдя к горе, он увидел, что она вздымается высоко к небу, и ему пришлось взбираться вверх день и ночь без остановок. А когда он был голоден или чувствовал жажду, он ел и пил из волшебного кубка и через семь дней добрался до вершины горы. В этой горе было семь уступов, и идти от первого до последнего нужно было целый день. Так царь Сайф шел, как мы уже говорили, перебираясь с одного уступа на другой, пока не достиг вершины. Посмотрел он оттуда на сокровищницу и увидел, что она состоит из пяти пирамид: белой, красной, желтой, зеленой и синей, которые соединены между собой железной цепью. А в середине той цепи прикреплена серебряная доска, на которой начертаны подобные муравьиным следам письмена. Между пирамидами Сайф увидел большую корзину и высокую скамью, на которой сидел огромный ифрит, а перед ним было целое войско других ифритов, словно туча саранчи. Этот ифрит был из числа самых могучих джиннов и самых злобных ифритов. Голова его была подобна высокой крепости, рот напоминал ворота, а зубы – мельничные жернова. А звали его царь Кайхуб.

В левой руке Кайхуб держал связку ключей, а в правой – каменную дубину, весом не менее двухсот кинтаров[72]. И каждый из стоявших перед ифритом воинов также держал каменную дубину, величина которой соответствовала его росту.

А этот Кайхуб был их правителем и государем, которого господин наш Сулайман поставил стражем над своими сокровищами. Он-то и схватил Айруда, чтобы его заточить, и велел подвергнуть наказанию в присутствии своих войск. Как раз в это время он приказал привести Айруда, и когда его привели и поставили перед ифритом, тот распорядился избить его дубинками. Айруда положили на землю и стали нещадно избивать, бедам и мукам подвергать. Он звал на помощь, но некому было помочь ему, взывал о защите, но некому было защитить его. И вот, в то время как люди царя Кайхуба истязали Айруда, взывавшего о помощи, он вдруг оглянулся и увидел позади себя своего господина царя Сайфа! Айруд узнал его и понял, что царь Сайф пришел, чтобы спасти его. Тогда он обрадовался и успокоился, и не в силах больше терпеть, крикнул громким голосом:

– Помоги мне, о господин мой! Я погибаю!

Услыхав это, Кайхуб приказал своим людям остановиться, прекратить избиение Айруда и спросил его:

– О Айруд, с кем это ты говоришь?

– Я говорю со своим господином, которого я увидел. Он пришел спасти меня, и сейчас напоит вас из кубка смерти и унижения с помощью своего разящего меча, – ответил Айруд.

Кайхуб спросил:

– А кто такой твой господин, чтобы поить нас из кубка смерти и унижения, что это за меч у него и как он может с нами справиться – ведь мы самые могучие из джиннов и нам не страшны ни копья, ни мечи!

– Сейчас вы увидите, кто окажется побежденным, – вскричал Айруд. – Вот он, мой господин, он приближается к вам!

Услыхав слова Айруда, царь Кайхуб приказал своим джиннам узнать, в чем дело.

– Отправляйтесь и приведите ко мне этого человека, пусть он окажется вместе со своим слугой, который завидел его издалека.

И тогда более пяти тысяч могучих джиннов отправились, чтобы исполнить приказ своего предводителя. Они говорили друг другу:

– Мы схватим и убьем его, но сначала подвергнем пыткам и мучениям и господина, и слугу.

С этими словами они двинулись на царя Сайфа. Увидев их, царь Сайф взялся за рукоять своего волшебного меча, вынул его из ножен и замахнулся на врагов. И вдруг из лезвия меча полетели в могучих джиннов огненные молнии, разя на месте всякого, в кого они попадали. И когда джинны увидели это, они бросились бежать без оглядки и бежали до тех пор, пока не предстали перед своим царем Кайхубом. Увидев, что его воины бегут сломя голову, Кайхуб крикнул им:

– Что с вами, кто причинил вам зло и где тот враг, за которым я вас послал?



Один из джиннов ответил:

– От него-то мы и убежали!

– Он из рода людей или из рода джиннов? – спросил Кайхуб.

Ему ответили:

– Он не джинн, а человек, и даже роста невысокого.

– А у него большое войско или он один? – вновь спросил Кайхуб.

Джинны сказали:

– Это маленький человечек без всякого войска.

Тогда царь джиннов воскликнул:

– И вы все так перепугались маленького человечка, что убежали от него?! Что же будет с вами, если против вас выступит войско могучих джиннов?

Но джинны ответили ему:

– О предводитель, мы не испугались его, напротив, мы посмотрели на него с презрением и собирались напасть, но он первым обнажил против нас меч, и, когда он вынул его из ножен, из этого меча вышли огненные молнии. Эти молнии стали разить нас и губить всякого, в кого попадали. Из нашего войска уцелели только мы, а если бы нам не удалось бежать, некому было даже рассказать тебе о том, что случилось.

Услыхав этот рассказ, Кайхуб удивился и растерялся, а потом встал и направился туда, где оставался царь Сайф. Увидав Кайхуба, царь Сайф хотел было обнажить меч, но царь джиннов крикнул ому:

– Погоди, о славный герой, заклинаю тебя всеведущим небесным царем, не извлекай меча из ножен, а сначала скажи мне, кто ты, откуда пришел, куда направляешься и чего тебе от нас надобно.

– Я – царь Сайф ибн Зу Язан из йеменских царей Тубба славного племени химьяритов, и пришел я из Красного города земли Йемен, – ответил Сайф. – А нужны мне от вас три вещи: во-первых, я хочу посмотреть на сокровища царя Сулаймана, во-вторых, взять подвенечный наряд госпожи Билькис, а в-третьих, я желаю, чтобы вы освободили моего слугу Айруда, который томится у вас в заточении.

Услыхав от царя Сайфа эти слова, Кайхуб удивился и сказал:

– Скажи мне, какого ты рода-племени, из какой ты страны, из какой земли, перечисли свою родословную.

И царь Сайф сообщил Кайхубу свою родословную, рассказал о своей стране, родне и царстве, рассказал ему всю свою историю от начала и до конца, поведав обо всем явном и тайном.

Тогда Кайхуб сказал:

– Если ты говоришь правду, то, без сомнения, добьешься того, к чему стремишься, потому что, когда госпожа наша Билькис отдавала нам на сбережение свой подвенечный наряд, она завещала хранить его до тех пор, пока не явится странник, покинувший свои земли и родные края, и сказала, что этот чужестранец будет меньшего роста, чем мы, белолицый и с черной родинкой на правой щеке. Он будет вооружен острым мечом, а по имени – Сайф, потомок славных йеменских царей Тубба из племени химьяритов. Царица сказала нам: «Отдайте ему мой подвенечный наряд, пусть это будет подарком ему из моих сокровищ». Тогда я спросил царицу Билькис: «О госпожа, а как мы узнаем, правду ли говорит тот человек, который придет к нам, или лжет?» И царица ответила: «Когда пройдет много дней и к вам явится этот юноша, приведи его к воротам сокровищницы и прикажи назвать свой род и племя. Если он говорит правду, то ворота откроются, н он возьмет то, что ему нужно. А если ворота не откроются, то знай, о Кайхуб, что человек этот – лжец, тогда убей его и повергни во прах». Теперь прошло много дней, и вот ты явился и назвался царем Сайфом, и мне надлежит узнать, правду ты говоришь или лжешь.

Услыхав эти слова, царь Сайф пал на колени и вознес хвалу всевышнему Аллаху, а Кайхуб сказал ему:

– Пойдем с благословения Аллаха всевышнего, и я проверю твою правдивость. Если ты сказал мне правду, ты спасен, а если солгал – тебе не миновать гибели.

И когда они подошли к воротам сокровищницы, Кайхуб сказал Сайфу:

– Назови свой род и свое племя, и если ты сказал правду, то ворота откроются перед тобой, и ты получишь то, к чему стремишься.

Тогда царь Сайф приблизился к ведущим в сокровищницу воротам, взялся за кольцо и постучал им о створку. Изнутри отозвались стражи сокровищницы – могучие джинны:

– Пусть отсохнут твои руки, пусть посмеются над тобой враги, кто ты такой, что осмеливаешься стучать в эти ворота?

Сайф ответил:

– Я царь Сайф сын царя Зу Язана сына Льва Пустыни сына Хассана царя Тубба из Йемена сына Махлуля сына Махиля сына Арджувана сына Бахруна сына Джаидаха сына Химьяра сына Хани сына Мирвана сына Ширвана сына Химьяра сына Афифа сына Куша сына Хама, брата Сима, сына Ноя, мир ему!



И когда он кончил перечисление своих предков, ворота сокровищницы распахнулись, и все затворы с них упали, а могучие джинны закричали:

– Входи, ты тот, кого мы ожидали, тот, кому обещано судьбой счастье! Да будет благословенно то, что ты получишь, ты добился того, чего хотел, тебе дарован господом счастливый удел.

И тогда Кайхуб подошел к Сайфу, поцеловал ему руку и сказал:

– Ты сказал правду, о доблестный герой, о рыцарь всех веков и времен. Войди в сокровищницу, осмотри все, что хочешь, и возьми то, за чем ты пришел.

И когда царь Сайф вошел в сокровищницу и стал осматриваться по сторонам, он увидел там редкостные самоцветы, от вида которых может помутиться разум, разные драгоценности, золото и серебро, россыпи крупного и мелкого жемчуга, изумруды и яхонты и дорогие камни, вид которых повергал в смущение и поражал воображение.

Потом он подошел к стоявшему посреди сокровищницы ложу. Его покрывала ослепительно сверкавшая в полумраке жемчужная сеть, на которой волшебной силой были вытканы разные изображения. И когда Сайф приблизился к ложу, неведомый голос сказал:

– О великий царь ислама, возьми подвенечный наряд и уходи отсюда.

И Сайф спросил говорившего:

– А где этот наряд?

И услыхал в ответ:

– Он на этом ложе, под сетью.

Тогда Сайф попросил:

– Убери сеть, о страж сокровищницы!

И тотчас сеть исчезла, и Сайф увидел ложе. Оно было выточено из индийского черного дерева и усыпано жемчугом и алмазами, а подойдя поближе, Сайф увидел на этом ложе еще одну тонкую и прозрачную сетку, вроде кружевной, а на ней коробку, украшенную алмазами, красными яхонтами и зелеными изумрудами. Царь Сайф протянул руку, взял эту коробку и положил ее себе под мышку, а потом опять покрыл ложе жемчужной сеткой и задернул занавеску. Затем он повернул к выходу, все еще продолжая осматриваться.

И тут он увидел Айруда, закованного в цепи и железные кандалы. Айруд был в самом жалком положении, он стонал и звал на помощь, от мучений страдая и на избавление не уповая. И когда Сайф увидал его, он бросился к нему и, плача от жалости, разбил его оковы и снял с него тяжелые колодки. Взяв Айруда за руку, Сайф увидел, что от мучительных страданий и тяжких испытаний у него кости проступают сквозь кожу, но Айруд словно и не чувствовал боли, так сильно он обрадовался.

Сайф вывел Айруда из сокровищницы, подвел его к Кайхубу и вне себя от гнева вскричал:

– Так-то ты поступаешь с моими слугами, о Кайхуб!

Тогда Кайхуб стал просить у Сайфа прощения, говоря:

– О господин мой, не взыщи, ведь я раб и выполняю повеление, будь ко мне снисходителен.

И подойдя к Айруду, Кайхуб поздравил его с благополучным возвращением. Они уселись и провели всю ночь, беседуя друг с другом. А когда Аллах ниспослал утро, и мир засиял в лучах зари, царь Сайф сказал:

– Теперь наряд, из-за которого мы пришли сюда, у нас в руках, и мой слуга Айруд, ради спасения которого я очутился здесь, освобожден. Нам больше нечего делать в этих краях и ни к чему оставаться в этих местах, пора отправляться в путь.

– О господин мой, поступай как знаешь, – отвечал Айруд, и Сайф приказал ему:

– Иди вперед!

Тогда Кайхуб встал и сказал Сайфу:

– О господин мой, хочешь, чтобы я сам пошел с тобой или лучше мне послать джиннов, чтобы они довели вас до вашей земли?

– Мне не нужно ни стражей, ни провожатых, – отвечал Сайф, – я надеюсь лишь на милостивого Аллаха.

Сказав это, он простился с Кайхубом и, взяв Айруда за руку, пустился в дорогу, и Айруд шел, вне себя от радости по степям и холмам, будто завладел все миром. Вдохнув свежего воздуха, он вновь почувствовал боль от ударов, но сносил ее стойко и терпеливо.

Так они шли, пока не достигли заколдованного источника под горой. Завидев их, страж источника бросился навстречу, приветствуя и поздравляя их со счастливым возвращением. А царь Сайф сказал ему:

– Посмотри, о брат мой джинн, что сделали стражи сокровищницы с моим слугой Айрудом! Они едва не погубили его нестерпимыми и жестокими побоями! Но они ведь охраняли сокровища пророка Аллаха Сулаймана.

Тогда страж источника, имя которого было Шайхуб и который доводился Кайхубу племянником, сказал:

– О великий царь нашего времени, ты ведь знаешь, что Кайхуб выполнял приказ, потому что все мы слуги сокровищницы пророка Сулаймана, и никому из нас не дано делать ничего по своей воле, а лишь с разрешения наших господ. И если бы Кайхубу не было приказано отдать тебе подвенечный наряд, тебе ни за что бы его не получить, хоть бы ты погубил нас всех. Не бойся за своего слугу, о великий царь нашего времени, пусть он только войдет в этот источник и искупается в нем – он тотчас исцелится и все раны его заживут.

– Но ведь этот источник заколдован, – сказал Сайф.

Шайхуб ответил:

– Да, и я его стерегу, но в знак почтения к тебе я разрешаю Айруду войти в этот источник, а когда он из него выйдет, он будет здоров и невредим, потому что это – Источник исцеления.

Тогда Айруд спустился в источник, испил его воды и омылся в нем. И когда он вышел из воды, на нем не осталось следов побоев и признаков изнурения, он больше не чувствовал боли и стал еще здоровее и крепче, чем был раньше.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Сайф, и Айруд ответил:

– О господин мой, я совсем здоров.

Тогда Сайф и Айруд простились с Шайхубом и отправились ко второму источнику, в котором омылся царь Сайф. Тут к ним подошел страж источника, чье имя было Гайхуб – он также доводился племянником Кайхубу. Он поздравил Сайфа со спасением Айруда и с благополучным возвращением из тех мест, куда до сих пор не проникал никто из людей и джиннов. И Сайф ответил ему:

– Знай, мы правоверные и нас хранит небесный судия.

Эту ночь они провели у источника, а утром увидели, что к ним приближается Акиса. Она поздравила их с благополучным возвращением и спросила Айруда:

– Ты уже опять на свободе, о Айруд?

И Айруд ответил:

– Да, благодаря моему господину царю Сайфу.

И Акиса осталась с Сайфом и Айрудом, и они проводили время в беседе. Наконец, царь Сайф решил:

– Нам пора отправляться в дорогу.

Тогда Акиса сказала:

– О великий царь нашего времени, дай мне подвенечное платье царицы Билькис, чтобы я могла на него посмотреть. Ведь это платье достал ты, а Айруд не мог этого сделать, и если бы не ты, он бы погиб. Дай же мне платье, венец и пояс, и я буду знать, что мое желание исполнено. Я хочу также рассказать об этом моему отцу, пусть знает, как это произошло.

Царь Сайф ответил ей:

– О Акиса, клянусь Ибрахимом, собеседником Аллаха, я не отдам тебе этот наряд, пока ты не согласишься на то, о чем я тебя просил.

– Что же это такое, о брат мой? – спросила она.

Сайф ответил:

– Ты должна выйти замуж за моего слугу Айруда, который вытерпел из-за тебя лютые муки. И меня ты заставила отправиться в это долгое путешествие, которое, слава Аллаху всевышнему, закончилось исполнением желаний – ведь ты своими глазами видела, что мне пришлось претерпеть из-за тебя.

Акиса возразила:

– О великий царь нашего времени, причем тут Айруд? Что он такого сделал, чтобы я выходила за него замуж? Ведь это ты достал свадебное платье царицы Билькис, да и я сама следовала за тобой, куда бы ты ни шел, – ведь ты мой брат. А если ты перенес мучения и страдания, то и я вынесла немало испытаний: я пролетала над заколдованными землями, которые запретны для меня, так что мне приходилось кружить и облетать их, а ведь если от одной земли до другой идти, то пробудешь год или два в пути. Я парила над тобой повсюду, из-за тебя я убила Армиша-ослушника, и ты видел это своими глазами. А Айруд только заявился сюда и безрассудно бросился к сокровищнице, и, если бы не ты, помер бы там.

Царь Сайф сказал:

– Что было, то прошло! Слава управляющему судьбами своих рабов, господину, который спас нас. Вот свадебный наряд царицы Билькис, и, если ты теперь согласишься на свадьбу с Айрудом, хорошо, а если нет, то берегись!

Акиса воскликнула:

– О царь, поступай, как знаешь, а сейчас прощай.

С этими словами Акиса поднялась в небо и улетела вне себя от ярости.

И когда Айруд увидел, что Акиса разгневана, просторная земля стала ему тесной, и сердце его едва не сгорело от боли и тоски. Обратившись к царю Сайфу, он сказал;

– О господин мой, зачем ты рассердил ее? Ведь мы вынесли эти ужасные муки только из-за нее, и этот наряд для нее достали. Я заставил тебя потрудиться, о господин мой, ведь тебе этот наряд был ни к чему, ты претерпел мучения, спасая меня, потому что я – твой слуга, и никто, кроме тебя, не смог бы меня выручить. Слава богу, господин мой, свадебный наряд у нас, а она хочет лишь взглянуть на него – наверно, боится, как бы мы не обманули ее и не принесли ей из сокровищницы другое платье. Я прошу тебя, господин мой, отдай мне этот наряд, и я полечу вслед за Акисой, покажу ей одеяние Билькис. И когда она увидит его своими глазами, она поверит, что наш выкуп – подлинный. Тогда уж она послушается, и у нее не останется больше никаких отговорок.

Царь Сайф отвечал ему:

– О Айруд, разве ты не знаешь, какие мучения и страдания перенес я ради этого сокровища, сколько раз был на краю гибели, и уцелел лишь по воле Аллаха. Я добывал этот наряд в тяжких трудах и боюсь, как бы Акиса его у тебя не отняла, и как бы тебя не постигла неудача. Подумай, какое раскаяние и разочарование тебя постигнет, если мы отдадим наряд, а потом явимся в диван, потребуем при свидетелях, чтобы Акиса выполнила свое слово, а она откажется! Брось же эту затею и подожди, пока мы не вернемся в нашу землю, к своим. Тогда мы отдадим ей этот наряд в присутствии всех вельмож и сановников, и если она примет его у них на глазах, то ей уж не отречься от своего слова. А платье это теперь принадлежит ей.

Пока они вели этот разговор, с небес вдруг спустилась Акиса и сказала Сайфу:

– Ведь этот наряд – твоя награда мне, не так ли, о великий царь нашего времени? Я вынесла из-за тебя великие тяготы, летая за тобой над пустынями и безлюдными степями, почему же ты теперь отказываешься отдать мне это платье, которое сам для меня раздобыл?

Царь Сайф твердо ответил:

– Этот наряд принадлежит тебе, но получишь ты его в диване в присутствии моих друзей и братьев.

– Ты добыл это платье для меня, отчего же ты не отдаешь его мне? – настаивала Акиса.

Сайф воскликнул:

– Этого не будет никогда!

– А почему? – спросила Акиса.

– Разве я не сказал тебе, почему?

– Потому что ты сердишься на меня из-за этого платья?

И Сайф ответил ей:

– Да!

Тогда Акиса оставила его, плача и стеная, и улетела своей дорогой. Айруд же, увидев, как она рассердилась, подошел к царю Сайфу, поцеловал ему голову и руки и сказал:

– Заклинаю тебя Аллахом, о господин мой, отдай мне этот наряд вместе с венцом и поясом, я полечу за Акисой, помирюсь с ней и покажу ей это одеяние, из рук его не выпуская и Акисе не отдавая, хотя бы мне пришлось испить смертную чашу. Я заставлю ее вернуться к тебе, целовать тебе ноги и повиноваться твоим приказаниям.

Вымолвив это, Айруд зарыдал, и царь Сайф понял, как сильна его любовь к Акисе. Он сказал:

– О Айруд, я не дал Акисе платье и поссорился с ней только из-за тебя. Ты просишь у меня этот наряд – ну что ж, возьми его и отдай Акисе. Но если она после этого откажется выйти за тебя замуж, это будет не моя вина!

Айруд воскликнул:

– Я не дам платье ей в руки, но сердце не позволяет мне оставить любимую в гневе.

Тогда царь Сайф понял, что Айруд хочет задобрить Акису, и сказал ому:

– Возьми этот наряд и убирайтесь от меня оба.

И с этими словами Сайф бросил Айруду свадебный наряд царицы Билькис. Айруд с великой радостью схватил его, поцеловал своего господина в голову и, поднявшись высоко в небо, полетел вслед за Акисой. Вот что было с Айрудом.

Глава тридцать седьмая

Так царь Сайф оставил их и пошел один по степям и холмам. Он шел три дня и три ночи, а на четвертый день у него кончились припасы, и он проголодался. Тогда он огляделся кругом в поисках зелени или воды и вдруг увидел, что вдали поднялось облако пыли, которое закрыло небо и землю, а когда оно рассеялось, из-за него появилось многолюдное войско, подобное несущемуся потоку или все покрывающей тени. Царь Сайф остановился и стал смотреть на приближающееся войско. Подойдя к Сайфу, воины приветствовали его, и Сайф спросил их:

– Кто вы, о воины?

Те ответили:

– Мы джинны, верующие в господа милостивого, милосердного, на нас напали неверные джинны. Мы узнали о твоем прибытии и пришли просить твоей помощи, о великий царь ислама.

– Где же ваши враги? – спросил Сайф.

– Их столица – Мраморный город. Отправляйся с нами, о великий царь нашего времени, кому нет равных, и ты погубишь их своим волшебным мечом.

Услыхав их слова, царь Сайф приказал войску разделиться на четыре части, говоря:

– Рассейтесь по долинам и холмам, окружите этих неверных со всех сторон и нанесите им невиданный урон.

Джинны выполнили приказ царя Сайфа и двинулись к Мраморному городу. И когда наступила темная ночь, войска правоверных джиннов окружили неверных со всех сторон. А те не ожидали нападения и большая часть их спала, так что они не были готовы отразить врага, и вдруг они услыхали со всех сторон крики: «Аллах велик!» Правоверные стали рубить джиннов-язычников своими острыми мечами, и война разгорелась, так что гудела земля и содрогались горы. Так продолжалось до зари, и неисчислимое множество неверных было убито, а остальные ранены. Тогда царь Сайф велел прекратить битву, потому что оставшиеся в живых язычники попросили пощады и согласились принять ислам. Царь Сайф испытал их своим волшебным мечом, и тот, кто принял ислам и на словах и в душе, проходил мимо меча цел и невредим, а того, кто лицемерил, меч разрубал пополам.

После этой великой победы царь правоверных джиннов остался править в Мраморном городе, а царь Сайф, простившись с ним, снова отправился в дорогу. Он шел три дня, а на четвертый день подошел к берегу моря, усталый и голодный. А на берегу моря валялось много рыбы, но взяв одну из рыбин, Сайф увидел, что она дохлая. Тогда он выбрал большую рыбину, вымыл ее в морской воде, развел костер, поджарил и съел. Потом он напился дождевой воды, которая скопилась в ямах на берегу, и его сморил сон, так что он уснул в пещере под берегом. А проснувшись, царь Сайф схватился за свой меч, но не нашел его. Тогда Сайф воскликнул: «Все в руках Аллаха!» – и заплакал, говоря себе: «Кто же это явился сюда и украл мой меч? Какой враг выследил меня здесь?» И не успел Сайф задать себе этот вопрос, как увидал Акису, которая подошла к нему и приветствовала его, а Сайф сказал ей:

– О Акиса, пока я спал в этой пещере, у меня кто-то украл волшебный меч, я проснулся и увидел, что его нет.

– О великий царь нашего времени, никто не может к тебе приблизиться, – отвечала Акиса, – это я взяла твой меч.

– Зачем же ты взяла его? – воскликнул Сайф.

Акиса сказала:

– Ты проделал путь через горы и губительные пустыни, претерпел труды и лишения, а мне пришлось повсюду следовать за тобой. И когда ты попал в беду, невзирая на все предостережения, я летела за тобой, не оставляя тебя и не желая ничего, кроме твоего покоя и благополучия. Я пролетела до самой сокровищницы, потому что не могла вынести разлуку с тобой. А когда ты с помощью Аллаха достиг цели и осуществил свою мечту, когда ты освободил Айруда, своего слугу, и достал свадебный наряд царицы Билькис, которым завладел для меня и по моему желанию, ты не захотел отдать его мне. Почему ты поступил так?



– Твой наряд сейчас у Айруда, он покажет его тебе, а потом вернет, – ответил Сайф.

Акиса воскликнула:

– Как же ты мог отдать этот наряд Айруду, если ты не отдал его мне?!

Сайф сказал ей:

– Это по твоей вине мне пришлось вынести все тяготы, которые были мне вовсе не нужпы, и знай, если Айруд отдал тебе это платье, то я убью и его, и тебя!

– Но ведь я забрала у тебя твой волшебный меч, – ответила Акиса, – он сейчас у меня, и клянусь великим Аллахом и его собеседником Ибрахимом, если ты не отдашь мне свадебный наряд и венец, я брошу твой меч в море, так что ты утратишь его и всю жизнь будешь пить чашу скорби глоток за глотком.

Тогда царь Сайф, которому стало невмочь слушать слова Акисы, воскликнул:

– А я клянусь великим, единым и вечным Аллахом, ты должна стать женой Айруда, по своей воле или нет – все равно.

На это Акиса ответила:

– Я никогда не выйду за твоего слугу Айруда, хотя бы мне пришлось осушить чашу гибели, а ты можешь убить джинна только своим волшебным мечом, только он хранит тебя в степях и на холмах, и я обязательно брошу его в море.

Сайф крикнул:

– Ты не сделаешь этого, или я напою тебя напитком смерти!

На это Акиса не ответила ни слова, вне себя от гнева поднялась она в воздух и, долетев до моря, бросила меч вниз, так что он погрузился на самое дно. Потом она взлетела высоко в небо и молча умчалась прочь. А царь Сайф ибн Зу Язан, увидев, что Акиса бросила его меч в море, крикнул ей вслед:

– О злая ведьма, если только ты попадешь мне в руки, я сумею тебе отплатить, я заставлю тебя испить чашу смерти!

Тогда Акиса обернулась и крикнула ему в ответ с небесной высоты:

– Если я попадусь тебе в руки – делай что хочешь! – и улетела, оставив Сайфа одного на морском берегу. Вот что было с Акисой.

А у царя Сайфа грудь стеснилась и терпение истощилось. Он гневался на Акису, и не знал, что ему делать. Но в это время в морской дали вдруг показался корабль, на котором плыли купцы. Увидев парус, царь Сайф снял чалму и стал размахивать ею. Тогда корабль подошел к берегу, и купцы стали расспрашивать Сайфа, есть ли здесь вода, потому что их запас кончился. Сайф ответил утвердительно, и они пристали к берегу, чтобы напиться и набрать воды.

– Кто ты и как попал в эти места? – спросили они, Сайф ответил им:

– Я купец, плыл по морю с товарами. Корабль наш утонул, а я спасся, уцепившись за доску. Волны выбросили меня сюда, и я томился на этом берегу, пока не увидел вас. Тогда я стал делать вам знаки, и вы пристали к берегу. Вот и вся моя история, а теперь я прошу вас взять меня с собой.

Купцы ответили:

– Мы тоже путешествуем по торговым делам, вот уже семь месяцев по этим морям блуждаем и где бросить якорь не знаем. Мы увидели тебя и пристали к берегу. У нас кончилась пища и вода, и теперь мы в бедственном положении. Однако пойдем с нами на корабль – наша судьба в руках того, кто сотворил день и ночь.

И царь Сайф взошел с ними на корабль и отправился в путь.

Они плыли всю ночь и весь следующий день, когда вдруг увидели высокую гору, вершина которой вздымалась к небесам. Рулевой хотел отвести корабль в сторону от этой горы, но не смог сделать этого. Тут поднялся сильный ветер, который погнал корабль вперед и бросил его прямо на гору. Корабль разбился вдребезги, так что от него не осталось ни одной целой части. Случилось это во время прилива, волны были высокие, а ветер – сильный, а из моря выплывали акулы и хватали утопающих.

И когда царь Сайф увидел, как эти огромные рыбы пожирают его спутников, он испугался за свою жизнь и нырнул на самое дно, сказав себе: «Сейчас не время сражаться!» Так он плыл под водой, боясь высунуться на поверхность, пока течение не отнесло его далеко от акульей стаи. Тогда он вынырнул и поплыл по волнам, моля о помощи вечно живого творца. Сайф плыл и оглядывался по сторонам, и взорам его открылся дворец, который высился на берегу на четырех столбах. Тогда царь Сайф вышел на берег и вдруг заметил свой меч, выброшенный волнами в этом месте! Увидев меч, Сайф пал на колени и вознес хвалу всевышнему Аллаху, а потом направился к дворцу и, приблизившись к нему, увидел у ворот четырех огромных и могучих джиннов. Он сказал себе: «Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха, великого и славного, к чему мне эти джинны?» Сайф хотел было повернуть назад, но один из джиннов протянул руку, схватил его и поставил перед своими товарищами, говоря:

– Я нашел этого маленького человечка у воды, он, наверное, утонул.

А другие джинны ответили ому:

– Оставь его у ворот дворца, пусть он придет в себя.

Джинн-великан поглядел на Сайфа, а потом поставил на землю у ворот дворца, и Сайф пробыл там около часа. Отдохнув и придя в себя, Сайф спросил маридов, куда он попал. Те ответили ему:

– Ты у нас, у джиннов. Вставай и входи во дворец! Если хочешь есть, мы дадим тебе еды и питья. Не беспокойся ни о чем, ты в безопасности, и тебе не грозит никакая беда ни от людей, ни от джиннов.

Тогда царь Сайф встал и, поминая имя божие, вошел во дворец. Дворец этот был убран разными шелками, парчой и златоткаными коврами, его стены покрывали великолепные рисунки и резьба, лестницы были сделаны из разноцветного мрамора, усыпанного крупными яхонтами, кораллами, изумрудами, алмазами и лазуритами. Дворец окружал большой сад, в котором росли разные плодовые деревья, дающие обильную тень и аромат. Посреди сада стоял невиданной красоты бассейн, украшенный изображениями птиц, зверей и людей. Одни из этих фигур были высечены из гранита, другие из мрамора, а третьи – из желтой меди, серебра и золота, и все эти дивные изваяния окружали бассейн, а изо рта у них струилась вода, журча подобно певчим птицам.

Насмотревшись на сад, царь Сайф прошел внутрь дворца и увидел, что он покоится на четырех позолоченных столбах, которые изумляли редкостной красотой и поражали великолепием. Дворец был украшен изображениями птиц и зверей, газелей и львов, высеченными из хрусталя разных цветов, а внутри стояло ложе можжевелового дерева, ножки которого были украшены червонным золотом и чистым серебром, а на ложе – маленький столик с блюдами, полными разнообразными изысканными яствами: жареной птицей и бараниной, печеньем и сладостями, описать которые невозможно. Рядом со столом стояли два больших кувшина чистой прохладной воды, от которой исходил аромат как от мускуса, и два кувшина с вином, один золотой, а другой серебряный, все усыпанные редкостными жемчужинами и крупными алмазами.

Тем временем царь Сайф сильно проголодался. Подойдя к столу, он сказал:

– Во имя Аллаха и с благословения Ибрахима, собеседника Аллаха! – и с этими словами принялся за еду и ел, пока не насытился, а потом напился воды.

Затем царь Сайф отправился к бассейну, омылся, совершил два земных поклона и прочел молитву из свитков Ибрахима, собеседника Аллаха, мир ему. Потом его сморил сон, и он успул, с надеждой на всеведущего Аллаха. Так он проспал до захода солнца, а проснувшись, не нашел возле себя никого. Он вышел из дворца и вновь стал осматривать сад. Там не было ни единого творения божьего, но вдруг Сайф услышал беседу стоящих у ворот джиннов, и один из них говорит другому:

– Много раз проходил я по берегу моря, находя там потерпевших кораблекрушение, но никогда еще не встречал никого, подобного человеку, которого мы привели во дворец.

А его товарищ отвечал:

– Пойди и расскажи о нем царице, а мы будем стоять на страже, чтобы этот человек не ушел.

И тот джинн ушел, а царь Сайф понял, что они не выпустят его из дворца, и сказал себе: «Я останусь здесь, пока они не расскажут обо мне своей царице. А когда я увижу ее, то спрошу, зачем здесь эти джинны-великаны и почему они подбирают потерпевших кораблекрушение. Ведь все это происходит по воле Аллаха!» Потом царь Сайф вернулся во дворец, наслаждаясь приятной прогулкой, роскошными покоями и вкусной едой, радуясь и веселясь. Он хотел было уснуть, когда к нему подошли джинны и сказали:

– О великий герой, иди к царице!

Сайф спросил их:

– А что это за царица?

– Владелица этого дворца! – отвечали джинны, и Сайф отправился с ними, не зная, кто они и кто их повелительница.

Они пришли к огромному дворцу, высоко вздымавшемуся к небесам, и этот дворец был еще красивее и богаче, чем первый, так что описать его невозможно. Сайф переступил через порог, и тотчас же к нему подбежали девушки-невольницы, говоря:

– Добро пожаловать, о великий герой, хвала Аллаху, что ты благополучно прибыл к нам!

Царь Сайф удивился их словам и поблагодарил их. Тогда девушки окружили Сайфа и взяли его под руки – а всего их было сорок девушек, и каждая из них была подобна луне. Поддерживая Сайфа под руки, они ввели его в зал, устланный разноцветными коврами, и усадили на высокий помост длиной в пять локтей, на котором было установлено сиденье из слоновой кости. Царь Сайф сел на него, а девушки встали перед ним двумя рядами. Одеты они были в роскошные платья и украшены драгоценными серьгами, браслетами и ожерельями, а стояли они перед царем Сайфом, положив руки на грудь в знак покорности. А царь Сайф смотрел то на девушек, удивляясь их красоте и стройности, то на убранстве дворца, дивясь его неописуемому богатству.

В это время в зал вошли еще сорок пленительных девушек, шли они по двое, а одна из них походила на луну среди звезд. Казалось, эта девушка сотворена Аллахом из живой воды и предназначена для того, чтобы услаждать взоры своими нежными щеками, томным взглядом, тонким станом и тяжелыми бедрами. Увидав эту красавицу, царь Сайф ибн Зу Язан встал ей навстречу, полагая, что это царица, владелица замка. Но девушка, подойдя к Сайфу, поцеловала его руки и спросила:

– О доблестный герой, ты подумал, что я царица? А ведь я лишь одна из служанок царицы и ведаю ее казной.

Услышав ее слова, царь Сайф удивился и сказал:

– Славен великий творец, создающий подобные творения и наделяющий их красой и всеми совершенствами, да погибнет тот, кто поклоняется другому божеству!

С этими словами царь Сайф снова уселся на трон, и все девушки встали рядами перед ним.

Вдруг в зал вошли другие сорок девушек еще прекраснее прежних. Царь Сайф посмотрел на предводительницу этих девушек и увидел, что она подобна сверкающему солнцу на ясном небе. И когда они стали приближаться к нему той плавной походкой арабских женщин, которая сводит с ума и похищает разум, царь Сайф хотел встать, но девушка-казначей усадила его, говоря:

– Не встречай ее так, как меня, ведь это не царица, а лишь одна из ее служанок, старшая над всеми невольницами. Если царица узнает, что ты встал, когда вошла ее служанка, она убьет ее и прольет ее кровь.

А та девушка тоже подошла к царю Сайфу поцеловала ему руку и села рядом с ним, в то время как остальные девушки встали в ряд перед царем, и он восседал окруженный девушками, восхищенный их красотой и прелестью. Сайф говорил себе: «А где же сама царица, неужели она прекраснее этих девушек?» Так царь Сайф сидел в неведении, в мечтах и размышлениях о царице.

Вдруг над его головой пронесся ветер и он увидел, что на землю опускается марид ужасного вида и отвратительного облика, с длинными руками, широкими плечами, с красными глазами и с мордой, как у слона, но только еще безобразнее. Нос этого марида был подобен бурдюку, пятки напоминали кожаные щиты, а рот походил на трубу. И когда невольницы увидели его, они все встали, дрожа от страха, а царь Сайф удивился еще больше. Этот марид приблизился, и царь Сайф увидел у него на голове троп из можжевельника, обитый листами червонного золота, украшенный крупными алмазами и устланный покрывалом, глядя на которое можно было подумать, что оно похищено из сокровищницы волшебника Махраша. А поверх покрывала восседала подобная сияющему солнцу девушка, красота которой могла бы сбить с толку праведника и внушить страсть отшельнику. Слово даю, всякий, кто увидит ее, будет околдован, к ней одной помыслами прикован!

И как только царь Сайф увидел ее, он погиб, пораженный ее дивным совершенством, и сказал себе: «Это уж, без сомнения, царица!» Потом Сайф встал на ноги, подошел к царице, помог ей сойти с трона, который нес марид, и, усадив на почетном месте, стал смотреть на нее, восхищаясь ее дивным совершенством. Потом он спросил девушек, стоящих перед троном:

– Кто эта царица?

– Эта царица – госпожа своего народа, и все царские сыновья стали ее слугами, – отвечали они.

Услышав это, царь Сайф подошел к царице, пожелал ей вечного благоденствия и избавления от несчастий и бед. Царица поблагодарила его за прекрасные и красноречивые слова и выказала большую радость, говоря:

– Да не запечатает Аллах твои уста, да пропадут твои недруги и завистники, о великий царь ислама, о владеющий острым мечом и метким копьем, всегда первый во всем, о ты, кто поразил неверных язычников, людей и джиннов!



Потом царица стала беседовать с Сайфом, и он узнал, что ее имя – Красная Звезда, и что у нее есть сестра, злая колдунья Синяя Звезда, которая столь же уродлива, сколь эта сестра красива. А царь Сайф рассказал царице всю свою историю от начала и до конца. И когда Красная Звезда услышала рассказ Сайфа, она поверила ему во всем и подивилась выпавшим ему на долю тяготам. Взяв Сайфа за руку, царица перешла в меньший зал, и они уселись там, беседуя. Потом она приказала подать кушанья и напитки, и ее служанки принесли все, о чем она просила. Тогда царица и царь Сайф поели, а потом служанки принесли вино, и царица своей рукой наливала Сайфу, и сама пила вместе с ним. Наконец, его щеки, покраснели, по жилам разлился хмель, зрачки расширились, а лицо и губы стали гореть, как в огне.

И когда Красная Звезда посмотрела на захмелевшего Сайфа и увидела, как бело его лицо, как румяны щеки и как прекрасна на них темная родинка, в ее душу закралась любовь, и она стала вздыхать, мечтая о том, чтобы ее надежды исполнились. Тогда она поднялась, взяла в руки чашу и кувшин и, забыв стыдливость и отбросив докучные мысли, стала наполнять чашу за чашей и подавать их Сайфу, пока не завладела его сердцем и рассудком, и не лишила его разума. Увидав, что царь Сайф потерял голову от хмеля и от любви, охваченная страстью царица отправилась в свою опочивальню, а там открыла коробку, в которой хранилось роскошное одеяние, надела его и вышла к Сайфу, нарядная и разукрашенная. А платью этому не было равных во всем мире, оно было соткано из алмазов и других бесценных камней. И когда царица вышла к Сайфу гордой походкой, он поглядел на нее и увидел, что на голове царицы надет венец, а ее стан опоясан драгоценным поясом. Царь Сайф еще раз посмотрел на платье, пояс и венец, и узнал свадебный наряд царицы Билькис, который он добыл в сокровищнице царя Сулаймана и отдал своему слуге Айруду.

Тут тревога и волнение его охватили, разом голову его отрезвили, и он, чувствуя недоброе, спросил Красную Звезду:

– Откуда у тебя это платье, этот венец и этот пояс? Скажи мне, о царица, ведь я претерпел величайшие беды для того, чтобы добыть этот наряд!

Услышав слова царя Сайфа и увидев, как он изменился в лице, царица Красная Звезда ответила:

– Знай, о великий царь нашего времени, которому пет равных во все времена и века, что этот наряд принес мне мой слуга, джинн Увайс аль-Кафи. Однажды я послала его по делу, и он встретил на пути другого джинна, который нес под мышкой коробку с этим нарядом. Увайс схватил того марида, отобрал у него наряд и принес его мне, а того джинна привел с собой. Я приказала Увайсу посадить джинна в темницу, а наряд взяла себе, и с тех пор он хранится у меня. А когда я развернула платье, то нашла в нем этот венец и этот пояс. Вот и вся история.

Выслушав рассказ царицы, царь Сайф ибн Зу Язан сказал ей:

– Это мой наряд, и пояс, и венец – все это принадлежит мне, а тот марид, без всякого сомнения, мой слуга!

На это царица отвечала:

– Знай, великий царь, мне известно, что этот наряд принадлежит тебе, но я и сама хочу тебе принадлежать! И если ты выполнишь мое желание, то я освобожу твоего слугу, отдам тебе этот наряд и сама стану твоей служанкой. Моя страна и мое царство, мои дворцы и города – все это будет твоим, и я не пожалею для тебя жизни.

– О царица, а какое твое желание я должен выполнить, не противореча тебе? – спросил Сайф.

Царица ответила:

– Я хочу, чтобы ты женился на мне и стал моим мужем, а я – твоей женой. Слава богу, мы одной веры и ты мне ровня по благородству, так что я могу гордиться тобой. Вот я раскрыла перед тобой свое сердце, и теперь ты не уйдешь от меня, пока не женишься.

Царь Сайф ответил ей:

– О царица, ты прекраснее всех женщин нашего времени и тебе нет равных на земле, но браки совершаются только по воле Аллаха, чего он захочет, то сбывается, а чего не пожелает – тому не бывать, но, бог даст, все будет хорошо.

Услышав эти слова, царица подумала, что Сайф согласен на ней жениться, ей во всем покориться. И она опять стала беседовать с царем, улыбаясь ему и всячески его развлекая. Но Сайф сказал:

– О царица, мне тяжело знать, что мой слуга томится в цепях и оковах, в то время как я жив и здоров.

– Раз я стала твоей женой, – отвечала царица, – я буду исполнять твои приказания и повиноваться тебе во всем, отныне ты властен над всем, чем я владею!

А Сайф ответил:

– Поступай, как знаешь.

И они провели эту ночь в радости и наслаждениях, а когда всевышний Аллах ниспослал утро, царь Сайф пробудился и увидел, что царица Красная Звезда стоит перед ним. Царь Сайф встал, совершил омовение, помолился и хотел уже попросить царицу выпустить его слугу Айруда, как вдруг вошел гонец, который поцеловал перед царицей землю и сказал:

– Я пришел от твоего отца, царя Амаруна, который послал меня к тебе, чтобы ты выдала ему человека, потерпевшего кораблекрушение, ибо этого требует царь Камерун, твой дядя, отец царицы Синяя Звезда. А царица Синяя Звезда, узнав о его появлении, сказала, что это дурная примета для наших стран и что если ты не выдашь этого человека, она начнет с тобой войну, как это уже было однажды. И царь Камарун послал гонцов к твоему отцу, требуя выдачи потерпевшего кораблекрушение, которого Синяя Звезда хочет убить. А если ты его не выдашь, то тебе не миновать войны и сражения на острых мечах и прямых копьях. Вот твой отец и послал меня к тебе, чтобы я привез этого человека.

Выслушав эту речь гонца, царица сказала ему:

– Моя сестра не дождется от меня ни любви, ни уважения! Как я могу выдать человека, потерпевшего кораблекрушение, который находится под моей защитой и моим покровительством, который ел мой хлеб? Нам не за что ему мстить, и нечего с него взыскивать, и, клянусь Аллахом, я не выдам его никому и никогда и чтобы взять его у меня, нужно будет отразить удары копья, разрушающие горы, и смертоубийственного меча. Возвращайся к моему отцу и передай ему мои слова. Если же ты снова явишься ко мне с подобными речами, я убыо тебя! А теперь прощай.

Она крикнула на гонца, и он вышел, путаясь в одежде и спотыкаясь, не веря в свое спасение. Потом гонец отправился к царю Амаруну,своему господину, и рассказал ему обо всем.

А царь Амарун, узнав, что его дочь не хочет выдавать этого человека даже ценой жизни, больше не настаивал и известил своего брата Камеруна о решении царицы. Он послал к Камеруну гонца, велев передать ему: «О брат мой, я считаю, что истина на стороне моей дочери, царицы Красная Звезда. Ведь этот человек под ее защитой и покровительством, он ел ее хлеб. Как же может она выдать его на смерть своей двоюродной сестре?» А царь Камарун отправил Амаруну новое послание: «О брат мой, отошли мне этого человека, который нашел приют у твоей дочери, его появление не сулит нам добра, из-за него между нами разразится война!» Но царь Амарун ответил: «Этот человек – наш гость, он искал у нас защиты, а гостя выдавать не дозволено, не то все цари станут порицать нас. Дождитесь его отъезда, нападите на него по дороге – тогда и схватите его. Пошлите лазутчиков, чтобы они стерегли его и доносили вам о нем, а когда он отъедет подальше от наших земель, делайте с ним, что хотите. Так будет лучше и для вас, и для нас».

Когда это послание дошло до царя Камеруна, он сказал своей дочери, Синей Звезде, злой колдунье:

– О дочь моя, пошли туда соглядатаев, и когда этот человек покинет их страну, мы нападем на него и предадим его острому мечу. Не нарушай же закон покровительства, которое предоставила ему Красная Звезда, ведь она твоя двоюродная сестра, и в ваших жилах течет одна кровь.

Услыхав эти слова, Синяя Звезда пришла в ярость, и ею завладели подозрения. Она воскликнула:

– Клянусь нашими идолами и их изображениями, если она не отдаст мне его добровольно, я возьму его силой, добьюсь своего мечом!

Тогда ее отец, царь Камерун, велел передеть царю Амеруну, отцу Красной Звезды: «О брат мой, хоть мы с тобой и цари, мы бессильны наставить на путь истинный своих дочерей».

Царь Амерун попросил свою дочь явиться к нему, а царица Красная Звезда ответила: «Слушаю и повинуюсь!» Потом она прикезала позвать царя Сайфа и сказала ему:

– О великий царь нашего времени, знай, ты мне дороже всех на свете! Любовь к тебе овладела моим сердцем, лишая меня сладкого сна и покоя. Ты измучил меня бессонницей и ночным бдением, зевледел всяким моим помышлением.

А царь Сайф ибн Зу Язан ответил:

– И ты, царица, дороже мне, чем свет моих очей, дороже жизни и души моей.

Красная Звезда сказале:

– Если ты любишь меня, почему же ты на мне не женишься?

А царь Сайф ответил:

– Бог даст, скоро мне улыбнется счастье, и мы сочетаемся браком. Все будет хорошо, о царица.

– Знай, о царь, – продолжала царица, – мой отец прислал ко мне гонца из-за тебя, и я должна отправиться к нему и выслушать, что он мне скажет. Я пробуду там только один день и одну ночь, потому что боюсь оставить тебя здесь – ведь среди моих невольниц могут быть наши враги! Поэтому я хочу запереть за собой все двери, а ключи отдать тебе. Если тебе надоест и наскучит тот покой, в котором ты пребываешь, открой дверь и перейди в другой. Всего во дворце сорок покоев, и если тобой овладеет скука или ты будешь охвачен тоской, любую дверь пред собою раскрой, все покои осматривай, только в последний не заглядывай и двери той не открывай. Все эти покои стерегут духи-хранители, а тот, последний, я всегда сама стерегла.

Царь Сайф ответил:

– О царица, если тебя не будет только один день и одну ночь, я вынесу это, а потом ты вернешься, и тоске конец!

Царица продолжала:

– Я не хочу, чтобы мои девушки с тобой разговаривали, но знай, что весь дворец в твоей власти и все, чем я владею, принадлежит тебе. Все двери для тебя открыты, кроме той, о которой я тебя предупредила. А теперь прощай.

С этими словами царица позвала своего слугу-джинна, тот поставил себе на голову трон, царица уселась на него, и джинн поднялся высоко в небо и понес ее к отцу. Джинн летел весь день и наконец прибыл к отцу царицы. Увидев свою дочь, царь Амарун встал, обнял ее и поцеловал в лоб, а она поцеловала его руку. Потом она сказала:

– Ты звал меня, отец, вот я пред тобой. Чего ты хочешь?

– Я хотел только видеть тебя, потому что очень по тебе соскучился, – ответил царь, и царица Красная Звезда успокоилась, а царь Амарун стал говорить с ней ласково и приветливо. Потом он приказал принести еды и вина и завел с дочерью веселую беседу, всячески ее развлекая.

А когда разговор зашел о Синей Звезде, царь Амарун сказал:

– Если хочешь совершить доброе дело, дочка, отдай этого человека мне, а я отошлю его к ней. Так мы избавим людей от смуты и избежим кровопролития.

Но царица, чье сердце было полно страстной любовью к царю Сайфу, сказала:

– Отец, клянусь тем, кто заставляет веять ветры, клянусь милостивым Аллахом-победителем, пока я владею своим телом и языком, я не отдам того человека, о котором ты говоришь! Пусть Синяя Звезда оставит меня в покое и пожалеет свои войска, не то она дождется дня, когда не сможет пальцем пошевелить! И не противоречь мне, отец! Я раньше боялась свою двоюродную сестру, потому что помощницей у нее волшебница Кайхуна, проклятая колдунья, но теперь я сама научилась всяческому колдовству и разному волшебству и, даст бог, смогу ее одолеть.

– О дочка, я хочу лишь кровопролитие предотвратить, ссоры и раздоры меж вами прекратить, – возразил царь Амарун, а царица сказала ему в ответ:

– Оставь эти разговоры, отец, ты ее боишься, а я не боюсь, я эту Синюю Звезду к водопою гибели приведу. Что между нами будет, ты еще увидишь, о моих деяниях ты услышишь, я отдам за своего гостя жизнь и стану его жертвой. И если к тебе явится гонец от нее или от ее отца, ты его не принимай и ко мне не посылай, а убей его, не то я его убью. И даже отца ее, если он заявится, я убью и не оставлю в живых. Вот и весь сказ.

Услыхав слова своей дочери, царь Амарун понял, что она его не послушает и что его ласковые уговоры не достигли цели. Тогда он сказал ей:

– Делай, что хочешь, пусть. Аллах пошлет тебе успех.

Потом они стали беседовать и проговорили всю ночь.

Глава тридцать восьмая

А когда показалась на небесах заря, и мир засиял в ее лучах, Красная Звезда встала, простилась с отцом и полетела к себе домой. Войдя во дворец, она увидела, что все двери открыты, и стала искать царя Сайфа. Она входила в один покой за другим и, не видя Сайфа, всякий раз думала, что он в следующем зале. Наконец, она дошла до последнего покоя, того самого, в который она запретила Сайфу входить, и увидела, что дверь открыта настежь, и когда она вошла внутрь, то нашла там лишь одежду Сайфа, а самого его не было и в помине. Увидав это, царица чуть не обезумела, вне себя от волнения она стала бить себя по лицу, а потом от сильного горя лишилась чувств. А когда она очнулась, то ей показалось, будто у нее в груди горит огонь. И она воскликнула:

– Клянусь верой ислама, это несчастье приключилось из-за Синей Звезды, чтоб ей пропасть, чтоб ей не жить, и по земле не ходить, она всегда навлекает на меня беду!

Потом царица стала расспрашивать своего слугу Увайса аль-Кафи, и он рассказал ей вот что.

Когда Красная Звезда улетела, одолела Сайфа тоска, надоело ему одиночество. Встал он, начал открывать одну дверь за другой и увидел, что все комнаты полны серебром и золотом, кораллами и жемчугами, парчой и шелками. Так он осматривал эти роскошные покои, пока не дошел до последней двери. Тут дьявол стал искушать его, и Сайф сказал себе: «Хотел бы я знать, почему она запретила мне входить сюда? Я думаю, там находится что-нибудь чудесное, лучше всего того, что я видел до сих пор, и я должен посмотреть на это чудо». С этими словами царь Сайф приблизился к двери и распахнул ее, но не увидел ничего, кроме витой каменной лестницы, наподобие улитки. Сайф подошел к этой лестнице и стал подниматься по ступеням, пока не очутился на самом верху. Там он оглянулся по сторонам и увидел вокруг безбрежное море с бушующими волнами.

Насмотревшись на море, Сайф хотел было вернуться туда, откуда пришел, как вдруг на землю перед ним спустилась огромная птица странного и диковинного вида. У этой птицы была красивая голова, зеленая спина и красные ноги. Глаза ее казались сделанными из зеленой яшмы, перья в крыльях были разноцветными, и от нее исходил аромат, подобный благоуханию мускуса и шафрана. И когда Сайф увидел эту прекрасную птицу, он почувствовал восхищение и стал потихоньку приближаться к ней, а она сидела, не двигаясь, и глядя на него без страха. Наконец царь Сайф отважился и, подбежав к птице, схватил ее, и стал разглядывать ее туловище, крылья и ноги. И тут птица вцепилась в него когтями и поднялась в воздух, унося с собой Сайфа, который, чтобы не упасть на землю, изо всех сил уцепился обеими руками за птичьи лапы. Так они летели около часа, а потом птица опустилась у высокого дворца и поставила Сайфа на землю.

Потом она встряхнулась и превратилась в зловонного ифрита отвратительного и устрашающего вида с безобразным телом и лицом. Его руки были подобны бревнам, а ноги – мачтам, рот походил на бурдюк, нос – на две трубы, а глаза горели как два факела. Увидав его, царь Сайф сказал про себя: «Нет силы и мощи, кроме как у всевышнего Аллаха!» А этот марид оставил царя Сайфа и отправился к своей госпоже, Синей Звезде, которая послала его за Сайфом, и доложил:



– О царица, я принес тебе добрую весть!

Та спросила:

– Что же ты сделал?

– Я без особых трудов принес тебе из дворца твоей сестры потерпевшего кораблекрушение.

Синяя Звезда воскликнула:

– Если ты говоришь правду, то я не буду больше ничего поручать тебе, от службы тебя освобождаю и от всех трудов избавляю!

Услыхав это, марид обрадовался великой радостью, покинул царицу и скрылся, а через некоторое время вернулся, неся Сайфа, и поставил его перед своей госпожой.

И когда Синяя Звезда увидела Сайфа, она чуть не обезумела, потому что в ее сердце разгорелся огонь страсти, все ее чувства устремились к Сайфу, и она полюбила его сильнейшей любовью. И она спросила Сайфа:

– Это ты – потерпевший кораблекрушение?

– Да, а ты кто? – сказал Сайф.

– Я – Синяя Звезда, я полюбила тебя сильной любовью и сгораю в ее огне. Клянусь своей верой, я приказала принести тебя сюда только для того, чтобы убить, так как я гневаюсь на Красную Звезду. Но теперь я увидела тебя и понимаю, что ее можно извинить, ибо ты отличаешься красотой и наделен всеми совершенствами. Но только теперь Красной Звезде тебя не видать, из рук моих не забрать! Ведь я, конечно, больше заслуживаю твоей любви, чем она.

Сказав это, царица Синяя Звезда усадила Сайфа рядом с собой, а он стал смотреть на нее и увидел, что это полуседая старуха самого отвратительного вида, с морщинистым лицом, косыми бесцветными глазами, со зловонным ртом и с трясущейся головой. Увидев перед собой эту уродину, Сайф произнес про себя: «Упаси меня боже от сатаны, побиваемого камнями!» А в придачу к прочему безобразию все ее тело заросло седыми волосами, она была тощая и костлявая, будто плоть ее высохла, а кости выросли. И царь Сайф сказал себе: «Лучше бы мне утонуть в море, чем глядеть на эту образину!» А тем временем Синяя Звезда говорила Сайфу:

– Не бойся и не горюй, ничего дурного с тобой не случится, ты – моя любовь и свет моих очей, и никого дороже тебя у меня нет и не было. Ты моя доля счастья, я избрала тебя среди всех людей и народов. Я подарю тебе свое царство и все мое добро и имущество с условием, что ты на мне женишься.

И когда царь Сайф услышал из ее уст слова о женитьбе, его сердце затрепетало, чресла ослабели, и он весь задрожал. Он сказал себе: «Я не хотел брать в жены Красную Звезду, прекраснейшую и умнейшую изо всех женщин. Уж как она красива, рассудительна и красноречива, но я не захотел жениться на ней… Так неужели соглашусь я на брак с этой презренной, которую Аллах выделил среди всех людей своим проклятием, сделав назиданием для всех поколений?! Клянусь Аллахом, этого не будет никогда, хотя бы мне пришлось осушить смертную чашу! Но лучше мне скрыть печаль и выказать стойкость и терпение». Подумав так, царь Сайф сказал Синей Звезде:

– Все будет к добру, – и она вообразила, что Сайф принял ее условия и согласился на брак с ней. Тогда она обрадовалась великой радостью и приказала подать изысканные яства, и когда их принесли, царь Сайф сказал:

– Клянусь своей верой, я не буду ни есть, ни пить с тобой, пока ты не расскажешь мне, что это за птица, которая похитила меня, и не поведаешь мне ее историю с начала и до конца.

И Синяя Звезда сказала:

– Знай, о великий царь нашего времени, я много раз посылала к моей двоюродной сестре, требуя, чтобы она выдала тебя, но она всякий раз отказывалась это сделать. И я поклялась своей верой, что если она не отдаст мне тебя по доброй воле, я заберу тебя насильно. Потом я созвала всех подвластных мне джиннов и сказала им: «Тому, кто принесет мне из дворца Красной Звезды человека, потерпевшего кораблекрушение, я дам все, чего он захочет». И этот ифрит сказал: «Я доставлю его тебе, где бы он ни был. Я подстерегу его, когда он выйдет из ее дворца, захвачу его и доставлю к тебе». Потом он вышел от меня и обратился в птицу и принес тебя сюда, а я освободила его, и он улетел своим путем, а ты остался у меня, я ведь люблю тебя больше, чем Красная Звезда. Поешь со мной – ведь ты ныне под моей защитой и покровительством.



И царь Сайф начал есть с разбитым сердцем, не зная, как ему спастись и избавиться от этой беды. Вот что было с царем Сайфом и Синей Звездой.

А Красная Звезда на следующий день везвратилась от отца, поспешила во дворец и стала звать царя Сайфа, но нигде его не нашла. Обезумев от горя, она лишилась сознания, а потом она обыскала весь свой дворец и, убедившись, что Сайф пропал, сказала:

– Мой враг – это проклятая Синяя Звезда, да поразит ее Аллах всеми бедами и несчастьями! Но скоро мы это узнаем, и я ее не оставлю, пока чашу гибели испить не заставлю!

Потом Красная Звезда позвала Увайса аль-Кафи и спросила:

– Где царь Сайф?

– О царица, мне ничего не известно, – ответил тот, – ведь я был с тобой у твоего отца и не знаю, что произошло в наше отсутствие.

Царица воскликнула:

– Клянусь печатью на перстне Сулаймана, сына Дауда, мир ему, ты отыщещь мне этого человека, потерпевшего кораблекрушение!

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Увайс и скрылся.

Он шел по степям и холмам, высматривая следы Сайфа и выспрашивая джиннов и духов, обитающих в тех местах, но ничего не узнал, и на след его не напал. Тогда Увайс аль-Кафн огорчился и сказал духам:

– Неужели на земле может случиться что-нибудь такое, о чем вы не знаете?

– Тот, кто совершил это, должно быть, сведущ в колдовстве и ведовстве, он ослепил нас заклинаниями и сотворил, что ему было нужно, а мы ни о чем не догадались.

Тогда Увайс воскликнул:

– Вы сказали правду, это дело Синей Звезды!

В это время к ним подошла старуха из рода джиннов, и, услышав о чем идет речь, сказала Увайсу:

– Если я наведу тебя на след и избавлю от тревог и сомнений, ты исполнишь мою просьбу?

– А какова твоя просьба? – спросил Увайс.

Старуха ответила:

– Красная Звезда рассердилась на меня и прогнала прочь от своих дверей. Вот как это было: когда Синяя Звезда потребовала у нее этого пришельца, а она отказала, я при том присутствовала, и я сказала царице: «О госпожа, если ты отошлешь его, ты предотвратишь кровопролитие и ссоры между героями, потому что из-за него возникнет смута». А сказала я это только жалея себя, своих детей, и весь наш род джиннов. Но как только царица услыхала мои слова, она страшно разгневалась и воскликнула: «Ах ты проклятая, успокоенная моей добротой! Как подобная тебе смеет обращаться ко мне с такими речами?! Ты ведь знаешь мою силу, неустрашимость, доблесть и воинское мастерство! Я не боюсь ни своей сестры, ни кого иного! Разве ты не знаешь, что он – мой гость, и что я отдам жизнь за него. И если бы ты не была жалкой старухой, я сожгла бы тебя огнем за эти слова! Поскорее прочь убирайся, на глаза мне не попадайся, не то тебе несдобровать!»

Увайс сказал старухе.

– Я помирю тебя с нашей госпожой, только расскажи мне, где сейчас ее возлюбленный, чтобы она успокоилась и за него не тревожилась.

Тогда старуха, обрадованная этими словами, начала:

– Знай, Синяя Звезда отправила марида по имени Талаюн – Проклятый колдун, за этим человеком, и марид похитил его у нашей царицы и отнес Синей Звезде, а та взяла его у марида и отпустила на волю.

Выслушав старуху, Увайс отправился к своей госпоже и рассказал ей о том, что узнал. И Красная Звезда, слушая его, стала вздыхать, горевать и слезы проливать, а потом сложила прекрасные стихи, в которых говорила с своей любви к царю Сайфу и о горестях разлуки.

А в это время к царице прибыл ее отец и увидел, что она вне себя от горя и тяжко страдает от разлуки с Сайфом. Царь Амарун сильно любил свою дочь и, увидав ее мучения, огорчился до крайности. Он спросил Красную Звезду:

– Что это с тобой?

И царица рассказала ему обо всем от начала и до конца, поведав явное и тайное. Услыхав историю царицы, царь Амарун разгневался и сказал ей:

– О дочь моя, если Синяя Звезда похитила у тебя этого чужеземца, то я выеду на бой вместе с тобой, а с нами – неисчислимые войска. И если царь Камарун будет помогать злодейке, я пошлю на них беду, жизни их на нет сведу, так что они будут рады смерти. Пусть нас рассудит меч, и ты увидишь, какие мучения и страдания я на них обрушу. Так что не плачь и не печалься.

Услышав эти слова, царица успокоилась сердцем и душою и сказала отцу:

– Поступай, как считаешь нужным.

И они собрали свои войска, и те рассеялись по земле, словно стаи саранчи. А среди них были и люди, и джинны, и могучие великаны, и доблестные всадники, и неустрашимые воины в таком великом множестве, что казалось, земля не сможет их вместить. Потом Красная Звезда села на свой трон и приказала Увайсу аль-Кафи нести ее вслед за войсками. Всадники и пешие двинулись вперед, а Красная Звезда поклялась преславным господом, что она не повернет вспять, пока не разорит державы Синей Звезды, пока не уничтожит ее войско, и не сотрет ее следы с лика земли.

А Синяя Звезда подослала своих соглядатаев, которые замешались в ряды войск ее сестрицы, и донесли ей обо всем. Тогда и она собрала своих воинов и приказала им выступать. И войска двинулись навстречу врагу и шли, не останавливаясь, пока не сошлись на полпути между городами обеих цариц.

Раздались громкие крики, и начался жестокий бой. Мечи и копья взялись за работу, продавая жизни ни за грош, оба войска смешались, решив биться до конца. Мечи звенели, люди и джинны вопили, камни гремели, пламя сверкало, головы слетали, души тело покидали, падали свирепые мариды и могучие джинны, храбрецы склонялись, хребты ломались, а трусы бежали, свою жизнь спасали. Что это была за битва? Храбрецы вели за собой полки, сражая врагов силой руки, а трусы теряли свое достояние, страшась ратных испытаний. Из войска Синей Звезды погибло множество воинов. Среди приверженцев Красной Звезды тоже было много убитых, но у Синей Звезды все-таки потери были больше. А войско Красной Звезды охранял ее слуга Увайс аль-Кафи, который губил врагов без счета.



И когда Синяя Звезда увидела это, она поняла, что ей не выстоять в этой битве, потому что войско Красной Звезды сильнее. Тогда она приказала своим воинам отступить, и решила вызвать сестру на единоборство. И глашатай призвал всех храбрецов и героев отойти и очистить поле боя, они тотчас повиновались, и вперед выступила Синяя Звезда, подобная рассерженному дьяволу. Вокруг ее шеи обвилась огромная змея, толщиною с высокую пальму, из змеиного рта торчали клыки, подобные стальным пружинам, а с них капал яд. Эта негодная распутница Синяя Звезда обкрутилась этой змеей, будто канатом, и прикрылась ею, как щитом. Змея шипела и свистела, изрыгала искры и плевалась ядом. Вот так Синяя Звезда вышла на поле боя, крича:

– Где Красная Звезда, где распутная негодница, где эта влюбленная бесстыдница? Выходи ко мне на бой, и мы увидим, кто трус, а кто смельчак. Сегодня я сражусь с тобой и поднесу тебе смертную чашу!

Услыхав эти слова, Красная Звезда приготовилась к бою и вышла против своей сестры, восклицая:

– Молчи, проклятая развратница, негодная колдунья! У тебя есть змея, но и у меня есть такая же, и даже побольше!

Обе соперницы сидели в медных кувшинах, которые несли могучие джинны. Влетев в своем кувшине на поле брани, Красная Звезда сделала знак своей змее, и они спустились на землю, и то же самое сделала Синяя Звезда. И когда царицы бросились в бой, их змеи также напали друг на друга и сплелись в единоборстве. Они сражались так, что всякий, кто видел их, изумлялся. Продолжался их поединок весь день, пока солнце не стало клониться к закату. Красная Звезда теснила свою соперницу, и та чувствовала сильное беспокойство и тревогу, но ей некуда было бежать, хотя ее растерянность все возрастала.

И вдруг вдали показалось облако пыли, которое закрыло небо и землю, а когда оно рассеялось, все увидели, что к полю боя приближаются знатные люди и вельможи обоих царств. Они кричали:

– Оставьте этот поединок и сражение, пожалейте жизнь ваших подданных и воинов, разойдитесь, и мы решим это дело между вами, а если вы не перестанете, мы все уедем от вас, покинем ваши царства, и станем жить в других землях.

Тогда царицы разошлись, и войска отступили друг от друга, оставив поле боя. А вельможи говорили:

– Это недостойное и неправедное дело – никому не в радость гибель родичей и сыновей. И все это из-за чужестранца, потерпевшего кораблекрушение! Жили же вы раньше в мире, и ничто вам не мешало!



Тогда Синяя Звезда, утомленная сражением, подошла к вельможам и вручила им свою судьбу, а Красная Звезда, обратившись к ним, сказала:

– Знайте, эта негодная распутница и проклятая колдунья нанесла мне обиду, она напала на мое жилище и похитила гостя из моего дворца. И когда я узнала об этом, я послала к ней гонца, с просьбой вернуть моего гостя, но она ответила, что никогда не вернет его, хоть он ей и ни к чему. Из-за этого и началась война, вот что было причиной понесенного нами урона. Если вы такие поступки одобряете – то и мне нечего возразить. Что вы на это скажете?

И когда старейшины и вельможи услышали слова Красной Звезды, они ответили:

– Ты права, а твоя сестра во всем виновата, это она обидела тебя. Но что было, то прошло, и воздаянием ей послужит гибель ее воинов. А теперь ради нас прекратите сражения и раздоры, а мы заберем у нее этого человека и передадим его тебе. Забирай его и отправляйся в свою землю. Или ты желаешь еще чего-нибудь?

И Красная Звезда ответила старцам:

– Этого-то я и хочу, а больше мне ничего не надобно, ни от нее, ни от вас. И если бы она попросила у меня мой город, я и его отдала бы ей, лишь бы она возвратила мне этого человека.

Старцы обратились к Синей Звезде и сказали ей:

– То, что ты сделала, неправильно и недостойно, твоя сестра права, а ты виновата. Мы договорились, что ты отдашь ей того человека и не будешь нападать на нее. Тогда и она оставит тебя.

Но Синяя Звезда, рассерженная и огорченная их словами, сказала:

– О старцы, она лжет и наговаривает на меня! Я ничего подобного не делала, никого у нее не похищала. Мой город и дворец перед вами – отправляйтесь туда и сами посмотрите. Если вы найдете того человека – заберите его и отдайте ей, а если не найдете – накажите ее за клевету и наговор.

– Завтра утром мы отправимся к тебе во дворец, поищем этого человека и рассудим вас, – сказали старейшины. И Красной Звезде они то же сказали, и она ответила им:

– Я со своими войсками подойду к ее дворцу и окружу его. Мы будем стеречь дворец до наступления утра, потому что я боюсь, как бы она не бросила моего гостя в море или не сделала с ним чего-нибудь дурного.

Тогда Синяя Звезда вернулась в свой город и вошла в свой дворец с разбитым сердцем, горестная, униженная и побежденная, а Красная Звезда приказала своим воинам окружить ее дворец. Синяя Звезда села на трон, приказала привести свою кормилицу, волшебницу Кайхуну, и стала жаловаться ей на то, что случилось. Она говорила Кайхуне:

– В один день убито множество могучих царей джиннов и сто тысяч их подданных, а остальные бежали. Красная Звезда одержала верх надо мной, но и этого ей мало – она окружила мой дворец, договорившись об этом с нашими вельможами. И все это из-за человека, потерпевшего кораблекрушение, которого я похитила из ее дворца! А теперь договорились, что старейшины войдут ко мне во дворец и обыщут его, потому что я отрицала, что спрятала этого человека у себя. И теперь я не знаю, что мне с ним делать и куда его отослать?

Кайхуна отзетила:

– Раз это необходимо, спрячь его получше, укрой подальше. И когда к тебе явятся старцы от Красной Звезды, поклянись, что пришельца у тебя нет, и что ты не ведаешь, где он. А если она захочет обыскать твой дворец – пусть ищет в присутствии старцев. И тогда они увидят, что того человека у тебя нет, и тут же оправдают тебя, а она окажется твоей обидчицей. Тогда и война между вами кончится, и все дело уладится.

И Синяя Звезда ответила своей кормилице:

– Ты верно говоришь, твой совет правильный.

Синяя Звезда взяла волшебный таз, наполнила его водой и стала над ним шептать и заклинания бормотать. Потом она отправилась к царю Сайфу, – а его поселили в отдельном дворце, в соответствии с его саном, но двери заперли, чтобы враги не проведали о нем, и чтобы он не сбежал. Войдя к царю Сайфу, Синяя Звезда обрызгала его водой из заколдованного таза и сказала:

– Выйди из человеческого облика и стань степным вороном, с черными перьями, острым клювом, длинными когтями и широкими крыльями, которые поднимут тебя в небо.

И не успела она произнести эти слова, как царь Сайф весь затрясся и задрожал, забился и затрепетал и тотчас вороном стал. Его человеческий вид изменился, и он по заклятию Синей Звезды превратился в зловещую черную птицу. Царь Сайф хотел сказать: «В чем моя вина, за что ты учинила надо мной такое?», – но из его клюва вырвался только крик: «Карр, карр!», – ведь он потерял дар человеческой речи, и не мог сказать ни слова, а никто из людей не понимает языка воронов. И когда он увидел, что с ним сталось, его охватила великая печаль, и поразило сильное горе, так что у него чуть не разлилась желчь.

Потом Синяя Звезда позвала одного из царей джиннов и сказала ему:

– Я поручаю тебе этого ворона. Отнеси его в сад, где множество плодов, рек и прудов, и где водятся птицы, с которыми он сможет водить дружбу и развлекаться. А сам оставайся там, и отгоняй от него других птиц, если они будут его обижать. Пусть он ест вдоволь плодов, пьет воду из ручьев, а ты смотри за ним днем н ночью, остерегайся покинуть сад, хотя бы к тебе явился господин наш Сулайман! Береги же его пуще глаза!

Джинн ответил царице: «Слушаю и повинуюсь!» – и полетел, а царь Сайф в облике ворона следовал за ним. И когда они прилетели в сад, похожий на один из райских садов, марид обратился к царю Сайфу и сказал ему:

– Оставайся в этом саду и не покидай его до поры до времени. Знай, Синяя Звезда сделала это с тобой нарочно, чтобы спрятать тебя от Красной Звезды. А когда Красная Звезда снимет осаду и уйдет в свою землю, Синяя Звезда опять возьмет тебя во дворец, расколдует, и к тебе вернется радость и счастье.

Царь Сайф слушал джинна, но всякий раз, как он хотел заговорить, из его клюва вылетал вороний крик. По воле Аллаха, всевышнего творца, его язык оцепенел, и вместо слов мог только издавать хриплые крики: «Карр, карр!». Так было суждено и записано в книге велений Аллаха, которому ведомо все тайное и скрытое, ниспославшего Сайфу эти испытания.

А Синяя Звезда, заколдовав царя Сайфа, спокойно провела ночь, а когда наступило утро, она вышла из дворца и отправилась к старейшинам, которые были с Красной Звездой. Войдя к ним, она приветствовала их, а потом обратилась к сестре:

– Неужели тебе недостаточно гибели людей и джиннов, неужели не стыдно тебе этих старцев? Зачем ты упорствуешь в недостойном поведении? Оставь ссоры и склоки, возращайся домой, дай нам жить спокойно на нашей земле!

Красная Звезда ответила ей:

– Я не желаю слушать тебя, о проклятая, и никуда не вернусь, пока не заберу у тебя моего гостя. А не то – я убью тебя, заставлю принять самый ужасный конец. И не останется в твоих землях ни дома, ни жилища, только руины да пепелища!

С этими словами царица встала и вместе со старцами отправилась во дворец Синей Звезды. Они обыскали весь дворец и весь город, но нигде не нашли и следа Сайфа. Тогда они разослали людей по всей стране, которые все исходили, все осмотрели, но так ничего и не отыскали.

Царица Красная Звезда совсем потеряла терпение, она скорбела и горевала, поняв, что потеряла царя Сайфа ибн Зу Язана навеки. Она даже не знала, жив он или мертв, и просторный божий мир стал ей тесен. Воскликнув: «Все в руках Аллаха!», царица приказала своим людям собираться в обратный путь и простилась со старцами. А Синяя Звезда до того обнаглела, что подошла к сестре, чтобы проститься и помириться, но Красная Звезда только отвернулась и сказала:

– Клянусь предвечным господом, я тебе не верю и оставляю тебя только из уважения к этим старцам! Я-то знаю, что мой гость у тебя! Но все тайное станет явным, и если он убит и зарыт, я не оставлю в живых ни тебя, ни твоих людей, и никто не помянет вас добром, пока солнце греет, а луна светит.

Сказав это, Красная Звезда стала плакать, стенать и жаловаться на свою беду. Она приказала своим вельможам возвращаться, отослала джиннов по домам, простилась со всеми, а потом села на свой трон, приказала Увайсу аль-Кафи, царю страны Каф, нести ее домой.

А прибыв в свой город, царица Красная Звезда оплакивала разлуку с царем Сайфом день и ночь, отдыха себе не давая, покоя не вкушая, и вместе с ней горевали ее невольницы. Потом она вспомнила об Увайсе аль-Кафи, позвала его к себе и сказала:

– О брат мой, приложи все силы, собери всех своих людей и слуг, пролети над землей и морем, но не возвращайся без царя Сайфа ибн Зу Язана, избавь мое сердце от этих мучений.

И Увайс, царь земли Каф, отправился в путь. Он пролетел всю землю, от сокровищницы царя Сулаймана до вершины горы Каф, без устали и без страха, чтобы спасти царя Сайфа от того, что было ему назначено небесным царем. Но по воле всевышнего, в том саду он не опустился, потому что проклятая Синяя Звезда заколдовала сад так, чтобы никто не мог увидеть его. И, облетев все земли, Увайс возвратился ни с чем, и его слуги тоже обшарили все края и моря, но всевышний и благословенный Аллах ослепил их, и не дал им увидеть тот сад и птиц, которые были в нем.

И когда прошло десять дней, Красная Звезда поняла, что ей не миновать смертной чаши, тогда она обратилась к Увайсу аль-Кафи и сказала ему:

– Я хочу, чтобы ты отнес меня в какой-нибудь сад, самый прекрасный в мире, чтобы я могла там отдохнуть телом и душою, потому что я совсем потеряла рассудок от долгих слез и скорби и хочу немного утешиться, позабыв тоску и печаль.

Увайс ответил:

– Слушаю и повинуюсь, я сейчас же отнесу тебя туда, куда ты хочешь, – и, посадив Красную Звезду на плечи, он отнес ее в тот самый сад, где был заточен царь Сайф ибн Зу Язан. А сад тот был неподалеку от моря и прозывался Садом чистоты. Осмотревшись вокруг, Красная Звезда увидела великую красоту сада, от созерцания которого мог помутиться разум. Там росло множество разных деревьев и цветов, душистых трав, ароматных плодов и зеленых кустов, там струились ручьи, и били ключи. И когда Красная Звезда увидела все это, она восхитилась, и сердце ее преисполнилось покоя. Она сказала Увайсу:

– Опусти меня здесь, это место похоже на один из райских садов.

И по воле всевышнего творца, Увайс опустил Красную Звезду в самой середине сада.

Была весна, земля уже облачилась в дивный наряд из свежей зелени и трав, и повсюду веяли ароматы весенних цветов. Красная Звезда заплакала, и слезы потекли у нее по щекам, а потом она поднялась и стала прохаживаться среди деревьев, глядя по сторонам и наслаждаясь видом зеленых трав и пестрых цветов. И когда она углубилась в сад, то увидела там бассейн, полный прозрачной воды, сделанный из белого мрамора и окруженный мраморными перилами, а над этим бассейном наклонялись ветви деревьев изумительной красоты и невообразимой прелести. И когда царица уселась над водой среди зелени, невольницы сказали ей:

– О царица, в этом мире три вещи могут развеять печаль: вода, зелень и прекрасное лицо. Мы уже забыли нашу тоску, любуясь этими водами, деревьями и твоим прекрасным лицом, которое сияет как солнце.



Услышав эти слова, царица вспомнила своего любимого, царя Сайфа ибн Зу Язана, и сказала:

– Кляпусь своей верой, моим горестным мукам может прийти конец только лишь, если царь Сайф окажется здесь, у меня перед глазами. Если бы он был со мной, мое счастье было бы полным, и меня бы покинули грусть и тоска. Мы бы сидели с ним в этом саду и вкушали радости жизни.

И не успела царица Красная Звезда произнести эти слова, как большая птица слетела с верхушки дерева и опустилась на землю подобно дождевому облаку. Царица увидела, что это ворон, который подлетел к ней, словно радуясь ее появлению, и громко крикнул: «Карр!» Услышав этот крик, царица залилась слезами и сказала своим слугам:

– Отгоните эту зловещую птицу, ведь это ворон, а он разлучает влюбленных. Я знаю, Синяя Звезда убила моего любимого, заставив меня вечно плакать и тосковать, и этот проклятый ворон – знак его смерти. Не давайте ему подойти ко мне, гоните прочь!

Девушки отогнали ворона, и он улетел, но скоро вернулся, и царица, снова увидав ворона, сказала себе: «Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха всевышнего!» Потом она крикнула своим слугам:

– Подстерегите этого ворона и схватите его!

Слуги стали подкрадываться к птице, но та оставалась на месте, не пугаясь и улететь не пытаясь. Девушки схватили ворона и принесли его царице. Красная Звезда сказала:

– О злосчастная птица, доколе я буду отгонять тебя, а ты будешь возвращаться? Если ты вернешься еще раз, пеняй на себя!

С этими словами царица отпустила ворона и добавила:

– Лети, я отпускаю тебя ради царя Сайфа ибн Зу Язана, царя земель Йемена, городов Сана и Аден, губителя неверных язычников!

Ворон отлетел и сел на соседнее дерево, нахохлившись, как это обычно делают вороны, и хлопая крыльями, будто обращаясь к царице за помощью в беде. Потом он опять спустился на землю, и, остановившись перед царицей среди ее невольниц и слуг, стал стучать клювом по земле, будто кланяясь и взывая о помощи к царице. И когда царица увидела, что ворон вновь вернулся к ней, она, ничего не ведая и ни о чем не догадываясь, сказала:

– О птица, приносящая несчастье, о вестник зла, ты роешь клювом землю, предвещая неминуемую могилу. Тебя, наверно, обделили счастьем и лишили благоденствия, раз ты злишься на всех!

Потом царица приказала девушкам ловить птицу, но в нетерпении сама вскочила на ноги, подбежала к ворону и схватила его. Однако, посмотрев на него повнимательнее, царица увидела, что из глаз ворона текут слезы. Она удивилась этому и спросила его:

– Ты голоден или поражен любовью и страстью? Может быть, ты в разлуке с любимой, с близкими и родными?

Ворон ничего не ответил, только слезы полились у него из глаз еще сильнее. Тогда царица взяла ворона в руки, приказала своим слугам принести несколько палок, и когда ей принесли четыре толстые ветки, она привязала лапы птицы к двум ветвям, а крылья к другим ветвям и отдала его слугам, а сама сказала:

– Держите эту скверную птицу, я сейчас придумаю, что с ней делать!

Но слуги Увайса – джинны, которые принесли в сад челядь царицы, – сказали ей:

– О царица, отпусти его ради Аллаха всевышнего!

– Молчите, отродье джиннов, сколько раз я отпускала его, а он все равно возвращался, своим карканьем предвещая нам беду!

Тут царица взяла лук и стрелу и натянула тетиву, готовясь убить ворона, а он смотрел на нее, понимая ее намерения, но не мог заговорить с ней и отвратить ее от убийства, и вручил свою судьбу тому, кто сотворил небо и землю, кому ведомо все скрытое и тайное.

Вдруг к царице подбежали ее слуги и сказали:

– О царица, посмотри на море, к берегу подплывает корабль, который сверкает так ослепительно, что на него невозможно смотреть.

Красная Звезда повернулась, чтобы посмотреть на корабль, о котором говорили слуги, и не выстрелила в ворона. Позабыв о птице, Красная Звезда обратилась к своему слуге Увайсу аль-Кафи и сказала ему:

– Отправляйся туда, узнай, что это такое.

Увайс пошел на берег, все разузнал и быстро вернулся, говоря:

– О царица, это ладья пророка Аллаха Сулаймана ибн Дауда, мир ему, а в нем мудрый отшельник, твой друг, имя его – мудрый Сирин, а с ним маленький мальчик и женщина, которых я не знаю.

А Красная Звезда слышала об отшельнике Сирине, но никогда его не видела и давно хотела с ним повстречаться. Поэтому она обрадовалась и сочла прибытие отшельника добрым знаком. Она встала и оставила ворона, а слуги отвязали его отпустили. Царица же отправилась на берег моря, и встретила там мудрого отшельника Сирина.

Глава тридцать девятая

Мудрый отшельник Сирин послан Хидром на помощь Сайфу. Женщина, сопровождающая его, – красавица Такрур, на которой царь Сайф женился во время одного из своих приключений, а мальчик – его сын Булак. Сирин узнает, что Сайф заколдован и находится в этом саду в облике ворона. Он хочет расколдовать его, но Синяя Звезда вновь произносит у себя во дворце заклинания, и ворон скрывается.

Тем временем волшебники Сакрадион и Сакрадис уговаривают царя Арада отправиться в поход против Красного города, столицы царства Сайфа. Мусульмане сражаются с войсками царя Арада, при этом царевичи Миср, Наср и Дамар особо отличаются доблестью. Но язычники прибегают к помощи колдунов и осаждают город. Мусульмане уходят в долину Сайсабан. Колдуны похищают царевичей, после чего те долго скитаются в чужих краях, сражаются с язычниками, после множества чудесных приключений добывают золотую бусину – талисман Куша ибн Канана и талисман Хайладжана и Кайладжана, дающие им власть над джиннами, и возвращаются в долину Сайсабан.

Случилось так, что однажды царевич Миср отправился вечером во дворец своей матери царицы Муньят ан-Нуфус и увидел, что она плачет и горюет в разлуке со своим мужем царем Сайфом. С разбитым сердцем и с полными слез глазами она жаловалась на боль разлуки и слагала дивные стихи, в которых оплакивала свою судьбу. И когда Миср увидел, в каком горе его мать, он едва не лишился чувств и сказал:

– О матушка, что случилось с тобой, какая беда тебя постигла?

Муньят ан-Нуфус ответила:

– О сын мой, разве ты не знаешь, какое испытание послала мне судьба, как я страдаю от разлуки с родными и близкими?

– Чего же ты хочешь? – спросил Миср, и она ответила:

– О сын мой, ты овладел талисманом и стал повелителем людей и джиннов, у тебя есть колдуны и мудрецы, герои и храбрецы. Но вот уже много дней никто не напоминает тебе о том, что у тебя есть отец. Твой город разрушен врагами, но никто из вас не пошевелил пальцем и не сказал: «У нас есть родной город!» А ваш отец отправился на поиски своего слуги Айруда и с тех пор пропал, но вы забыли о нем и даже не спрашиваете, где он. Вам нет прощения и не может быть снисхождения! О сын мой, как могли вы забыть царя Сайфа ибн Зу Язана, губителя неверных язычников, разве вам не хочется узнать, жив он или умер, томится ли во вражеской темнице, или скитается по пустыням и степям. Вы все теперь стали царями, у каждого из вас много войска, а вы так и не узнали, что случилось с вашим отцом, в каком он краю, вы даже не пытаетесь отыскать его, забыв о том, что это навлечет на вас позор среди рабов божьих. О горе, погиб славный герой и великий царь! Сын мой, найди мне мое волшебное платье из птичьих перьев, я надену его, полечу искать царя Сайфа, и не вернусь, пока не узнаю, что с ним. Не дай бог мне найти его в таком месте, откуда я не в силах буду его спасти!

И когда царевич Миср услышал от царицы Муньят ан-Нуфус эти слова, его сердце чуть не разорвалось от ее жалоб, упреков и слез. Он ответил ей:

– О матушка, знай, если бы с нами не приключились такие дивные дела, мы бы не оставили нашего отца. Бог даст, мы обязательно освободим его!

Затем царевич Миср отправился в диван и послал за мудрым Ихмимом, волшебником Бурнухом, мудрой Акилой, а еще созвал предводителей и царей и велел собраться всем царедворцам и вельможам. И когда они все явились, он сказал им:

– Я хочу, чтобы каждый из вас дал мне совет и помог в моей беде.

Потом Миср позвал своего брата Дамара и сказал ему:

– О брат мой, ты старший из нас и должен править нами. Вся власть принадлежит тебе, но теперь не взыщи с меня за мои поступки и не гневайся, если я нарушу обычай, потому что это дело касается и тебя также.

Дамар ответил:

– О брат, говори что хочешь, я желаю только добра, и мы все смиренно выслушаем твои слова.

И царевич Миср сказал:

– О великие мудрецы ислама, разложите свои гадальные доски, погадайте на песке, посмотрите, где теперь мой отец, царь Сайф ибн Зу Язан.

– Слушаем и повинуемся, – ответили мудрецы и колдуны. Они стали гадать на песке, внимательно рассмотрели все фигуры, помолчали, а потом сказали: – Знай, о царевич, твой отец заключен в царстве злой волшебницы Синей Звезды, которая живет в городе, стоящем на пути к сокровищнице царя Сулаймана. У нее есть противница и соперница по имени Красная Звезда, и между ними произошли страшные раздоры и жестокие битвы.

Царевич Миср воскликнул:

– Почему же вы не стараетесь спасти его?

И волшебники ответили:

– О царевич, никто из нас не вспоминал о нем, а сейчас все мы поспешим ему на помощь. Но знай, о царевич, эта Синяя Звезда – храбрый воин, и с ней, может справиться только самый смелый и умелый боец, сведущий в воинском искусстве, в битве копьем и рубке мечом.

– Если дело обстоит так, – сказал Миср, – то разве позволено нам оставлять у нее отца и даже не вспоминать о нем? Достойно ли это, хорошо ли? Разве это не приведет и к его гибели, и к нашей?

Колдуны сказали:

– О царевич, мы принадлежим тебе и не поскупимся отдать за тебя жизнь. Мы поддержим тебя, что бы ты ни предпринял, и выполним любое твое повеление, даже если ты прикажешь нам вброд перейти море.

– По-моему, нам следует пойти по следам отца, положившись на волю Аллаха, – сказал Миср. – Если Аллах поможет нам против наших врагов, и мы сумеем освободить отца, значит такова его воля, а если и мы попадем в беду, то нас будет ободрять пример царя Сайфа ибн Зу Язана, знаменитого героя и доблестного бойца.

Все присутствующие ответили Мисру:

– Поступай как хочешь, а мы будем послушнее слуг и рабов.

Тогда царевич Миср обратился кволшебнику Бурнуху и спросил его:

– Сколько в твоей власти воинов-джиннов?

– Мне подчиняются семьдесят старейшин джиннов, а каждый из них повелевает тысячью джиннов-воинов, – ответил тот.

– Возьми всех своих джиннов, собери слуг и помощников и отправляйся на Синюю гору, где мы встретимся с тобой, – сказал Миср, наградил Бурнуха драгоценпым платьем, и тот пустился в путь, как приказал ему царевич, а за ним последовали подвластные ему джинны.

Затем царевич Миср обратился к волшебнику Ихмиму, отцу царицы Гизы, и сказал ему:

– И ты тоже, дядюшка, возьми своих людей и джиннов и отправляйся на Синюю гору, мы встретимся там.

И Ихмим изъявил согласие, а Миср наградил его драгоценным платьем и дорогими подарками, и он отправился в путь со своими джиннами, слугами и помощниками.

Так царевич Миср обращался поочередно ко всем царям, предводителям, волшебникам и колдунам, а потом собрал свои войска, и вместе с братьями выступил к Синей горе. А гора эта стояла в земле Антиохии, а напротив нее была другая, именуемая Красной горой. Синяя гора входила во владения Синей Звезды, а Красная гора принадлежала Красной Звезде. И вот царевич Миср подступил со своими войсками к Синей горе, поставил там шатры и окружил гору со всех сторон, а цари и волшебники, прибывшие туда раньше, выехали ему навстречу в пышном шествии. Забили военные барабаны, и всякий, кто слышал их грохот, думал, что мир переворачивается, небо низвергается на землю и сотрясаются горы. Воздух потемнел от пыли, поднятой многочисленным войском людей и джиннов, так что духи – обитатели этих мест – пустились в бегство.

Услыхав о прибытии войск царевича Мисра, Синяя Звезда встревожилась и, собрав свои войска из людей и джиннов, приказала им отправиться к Синей горе, а сама села в медный кувшин, и вместе со своей кормилицей волшебницей Кайхуной полетела следом за войсками, которые остановились неподалеку от Синей горы. В это время день угас, и наступила ночь, и все войско Синей Звезды провело ночь в приготовлениях к битве, пока не забрезжил луч зари. Кайхуна хотела выйти на поле сражения первой, но Синяя Звезда сказала ей:

– Этот день будет моим!

Она кликнула своих слуг, и те отнесли ее на троне на поле боя. Тогда Бурнух опустился на поле против царицы на таком же троне, который несли джинны. И тут начали Синяя Звезда и Бурнух шептать и бормотать, заклинания читать, реветь и вопить, колдовство творить. Проклятая колдунья все уловки Бурнуха отражала и сама на него нападала. Так продолжалось до тех пор, пока не ушел светлый день, и ночь не простерла вокруг свою тень. Забили барабаны, возвещая об окончании поединка, но противники все не хотели разойтись. Они нападали и отступали, шептали, кричали и бормотали, и так продолжалось всю ночь, пока не забрезжила заря. Они сражались три дня и три ночи, и, наконец, Бурнух обессилел, исчерпав все свое колдовство и волшебство.

И когда Синяя Звезда увидела это, она протянула к нему руку и произнесла сильное заклинание, и Бурнух вдруг замер и уподобился сухой ветке! А Синяя Звезда схватила его, отобрала волшебную книгу и сумку, где хранились его колдовские принадлежности, и приказала своим слугам-джиннам заковать Бурнуха в цепи и отвести в ее лагерь и там бросить в темницу как ничтожного и презренного пленника. Слуги повиновались ее приказу и скрылись, уводя волшебника. Когда мусульмане увидели это, они сильно огорчились и стали скорбеть великой скорбью.



Потом Синяя Звезда выступила на поле боя и стала вызывать воинов на поединок, восклицая:

– Выходите ко мне, о людское отродье!

И к ней вышел отшельник Ихмим со своим войском и джиннами, а за ним последовали все джинны, подвластные талисманам. И когда Синяя Звезда увидела их, она кликнула своих слуг и воинов, людей и джиннов, и велела им вступить в битву и сражение. Синяя Звезда схватилась с Ихмимом, а джинны стали бороться друг с другом, и два войска стали биться на копьях и мечах, изгнав из сердец робость и страх. Они бросали друг в друга огненные молнии, метали искры и изрыгали дым – да спасет нас Аллах от боя джиннов! Ведь их битвы и сражения лишают рассудка и разума. Когда джинны бьются, их голоса рокочут подобно грому, приводя душу в содрогание и трепет. Битва продолжалась до самого вечера, а когда ночь окутала землю мраком, бойцы продолжали сражение в темноте, и оно разгоралось все сильнее, над головами воинов парили черные вороны, слова замирали у них на устах, и лишь длинные копья и острые мечи говорили всю ночь, не умолкая.

А когда рассеялся ночной мрак и день озарил землю своей улыбкой, отшельник Ихмим продолжал сражаться, то защищаясь, то нападая.

А проклятая Синяя Звезда ждала какой-нибудь его оплошности, чтобы нанести ему предательский удар, но увидела, что он все время настороже. Тогда она позвала колдунью Кайхуну и сказала ей:

– Это войско нам не разбить, если мы до конца дпя не одолеем отшельника Ихмима.

А через некоторое время Ихмим захотел взять одну из своих колдовских книг, чтобы лучше отразить колдовство врагов, но не нашел своей сумки, очень испугался и от ужаса растерялся. И пока он стоял в растерянности, Синяя Звезда набросилась на него, связала и увела с собой, заткнув ему кляпом рот, потому что боялась, как бы он не прочел заклинание, которое освободило бы его.

Так Синяя Звезда брала в плен одного колдуна мусульман за другим, волшебника за волшебником, и мудреца за мудрецом, пока не захватила всех, кто был сведущ в науке колдовства, и тогда у царевича Мисра осталась только мудрая Акила.

Акила была вне себя от гнева оттого, что эта язычница предательски захватила в плен всех колдунов, а удалось ей это потому, что колдунья Кайхуна украла все их сумки и колдовские книги, и они не могли противостоять Синей Звезде. Дело было плохо, и мудрая Акила сказала:

– Остается только мне самой выйти на поле боя. Либо Аллах всевышний пошлет мне победу над этой проклятой, либо она одолеет и меня, как других. Все может статься – ведь не лучше я царя Сайфа ибн Зу Язана и его сыновей, не мудрее отшельника Ихмима и других мудрецов и колдунов!



С этими словами мать мудрецов приготовилась к сражению, надела на себя воинские доспехи, позвала своих слуг и подвластных ей джиннов и бросилась вперед, рыча, подобно рассерженному льву, читая заклинания и произнося заклятья. Выйдя на поле боя, она указала перстом на Синюю Звезду, и не успела та опомниться, как ее медный кувшин сорвался с места и очутился перед Акилой.

Тут Синяя Звезда воскликнула:

– Это ты – Акила, которая служила моему отцу, царю Камеруну, а потом сговорилась с царем Сайфом ибн Зу Язаном, чтобы женить его на своей дочери Таме? Ты подчинилась его власти, а ведь прежде ты была полновластной повелительницей и пользовалась почетом и уважением в долине Нила. Ты унизилась и покорилась царю Сайфу и забыла свою родину!

И мудрая Акила ответила ей:

– О ты, врагиня Аллаха и его пророка и посланца, к чему эти лишние разговоры, вперед на бой и сражение – и вкусишь ты горечь поражения!

И начался поединок мудрой Акилы с Синей Звездой, которой помогала волшебница Кайхуна. Враги стали напускать на Акилу разное колдовство, от которого лишились бы рассудка даже самые разумные из людей, но мудрая Акила отражала их чары своими заклинаниями. Потом стала колдовать мудрая Акила, и ее заклинания разили, как мечи и копья, так что кругом раздавались лишь вопли джиннов и крики духов, и людям казалось, будто мир в дым-туман обратился, земной лик густым мраком покрылся.

Акила посылала против джиннов – слуг Синей Звезды – стрелы, причинявшие им страшные муки, а Синяя Звезда старалась отразить их. Так поединок между двумя колдуньями длился весь день, а когда солнце село, они все равно не пожелали разойтись и продолжали сражаться, пока не забрезжила новая заря. Тогда Синяя Звезда сказала мудрой Акиле:

– Не пора ли нам разойтись, покинуть поле боя, чтобы отдохнуть немного?

Но Акила ответила:

– Что в этом пользы, пока ни одна из нас не одержала победы? Не думай, что тебе удастся освободиться и спастись, не питай напрасных надежд. А если хочешь отдохнуть – тебе это позволено. Остановись здесь и проси у своих слуг, что пожелаешь.

Синяя Звезда вскричала:

– Не хочу ни есть, ни пить, буду я мечом рубить и сражаться до конца!

И Акила воскликнула:

– Вперед! – и они вновь бросились друг на друга.

А в то время, пока Акила сражалась с Синей Звездой, царевич Миср, обеспокоенный пленением колдунов, и, боясь за Акилу, приказал оставшимся колдунам раскинуть гадальные доски. Они так и сделали, а потом сказали ему:

– О царевич Миср, тебе надлежит отправиться к Белому царю джиннов, отцу Акисы, и попросить у него помощи. Только тогда ты сможешь одолеть Синюю Звезду.

Услышав эти слова, царевич Миср немедля приказал подвластным ему джиннам отнести его к Белому царю и рассказал ему свою историю. Царь тотчас приказал позвать к нему семерых царей-вассалов и отправил их к Синей горе на помощь мусульманам.

И вот Акила, сражаясь с царицей, вдруг увидела, что семеро царей-джиннов летят к полю боя, их боевые барабаны гремят подобно раскатистому грому, а сами они вопят и кричат, сотрясая высокие горы. Тут Акила обрадовалась, ее решимость укрепилась, она бросилась на врагов, расстроила их ряды и, подбежав к злой колдунье, старой Кайхуне, сказала ей:

– О противница Аллаха, всеведущего небесного царя, до каких пор ты будешь изо всех сил стараться губить мусульман?!

Затем мудрая Акила вырвала волосок у себя из головы, произнесла над ним тайные заклятья и добавила:

– Заклинаю тебя Аллахом, сотворившим ночь и день, всемогущим небесным царем, стань крепким копьем, горящим огнем, чтобы мне поразить эту язычницу!

И когда волосок превратился в огненное копье, Акила взяла его в руку, раскрутила, а потом бросила в стоящую напротив нее Кайхуну. Но та только усмехнулась и сказала, выставив плечо:

– Пусть мое плечо отразит это копье.

И не успела Кайхуна произнести эти слова, как копье отскочило от ее плеча, не причинив никакого вреда. Кайхуна закричала:

– Эй, Акила, получай свое копье, в нем – твоя гибель! – и, перехватив копье, бросила его в Акилу. Но Акила знала, что это лишь ее волосок, поэтому она раскрыла грудь и крикнула:

– Стань чем был, во имя того, кто ниспослал чудесную трапезу!

И копье снова стало волосом, каким было раньше. Увидав это, Кайхуна поняла, что Акила искусна в колдовстве. Тогда она вырвала волосок у себя из головы, прочитала над ним заклинания, как это делала Акила, и ударила Акилу огненным копьем, но та открыла грудь, и копье отскочило, не причинив ей никакого вреда и не оставив следа. Кайхуна растерялась, а мудрая Акила схватила ее копье, потрясла им, а потом крикнула:

– Аллах велик, он накажет гордецов и непокорных! – и бросила копье назад в Кайхуну.

Та хотела поступить подобно Акиле и открыла грудь навстречу копью, но оно вонзилось ей в тело и вышло, сверкая, у нее из спины! Тут раздались вопли джиннов, заклубилась пыль, поднялся дым, а в дыму запели свою песнь йеменские мечи.

Вдруг вдали показалось облако пыли, которое закрыло небо и землю, а когда оно рассеялось, все увидели отшельника Ихмима, волшебника Бурнуха и других колдунов, царей и волшебников, которых Синяя Звезда захватила в плен. Их освободили семь царей джиннов, посланных Белым царем. И когда Синяя Звезда узнала о том, что Кайхуна убита, она растерялась и словно обезумела от горя, так что забыла все заклинания и заклятья. Но она сделала вид, что сохраняет терпение и стойкость, и скрыла свое горе. Приказав своим джиннам отнести ее трон на поле боя, и, приблизившись к Акиле, Синяя Звезда сказала:

– Вперед, на бой, сейчас я отплачу тебе за то, что ты сделала!

Акила встретила ее, и они, начав бой и сражение, нападали и отступали, в смертные игры играли. И это был для них страшный день, когда им обеим пришлось отпить по глотку из смертной чаши.

Но мудрая Акила одержала верх, она утомила свою соперницу и ввергла ее в беду, а потом произнесла над ней заклинания, и та замерла, уподобившись сухой ветке. Тогда Акила, которая теперь получила полную власть над ней, протянула руку к Синей Звезде, схватила ее и заткнула ей рот кляпом, боясь, как бы Синяя Звезда не произнесла тайные имена, с помощью которых она могла бы освободиться и сбежать из-под стражи. И все стали радоваться исходу сражения, злых врагов поражению.

А Белый царь уселся в своем шатре и приказал привести к нему Синюю Звезду. Он велел вынуть кляп у нее изо рта и спросил:

– Где царь Сайф ибн Зу Язан, которого ты держишь у себя?

– Нет у меня никого, я не знаю, о ком ты говоришь, – ответила та.

Белый царь приказал обыскать ее дворец, но там и правда никого не нашли. Тогда Белый царь сказал Синей Звезде:

– Отвечай, где наш царь, о проклятая!

– Я вашего царя знать не знаю, ведать не ведаю, – упорствовала та.

И царевич Дамар воскликнул:

– Ужели его поглотила земля, о неверная?

– А разве у тебя нет колдунов, сведущих в науке волшебства? – спросила Синяя Звезда. – Пусть они поищут вашего царя, пусть покружат по земле, покажут свои знания и умение!

Тут царевич Миср ударил ее, а за ним и Дамар, и все другие, они стали ее бить и пытать, требуя, чтобы она сказала, где царь Сайф, но она отказывалась и упрямилась. Тогда мудрая Акила сказала:

– Надо нам прибегнуть к гаданию.

Все волшебники и мудрецы стали гадать на песке, но не знали, как истолковать то, что видят. Обратившись к Акиле, они сказали:

– О мать всех мудрецов, это твое дело, оно по плечу только тебе одной, а мы не в силах ничего понять.

Акила же сказала:

– Я полагаюсь на Аллаха, и прошу помощи у его собеседника.

Затем она разложила гадальные доски и взялась за гадание. Она внимательно рассмотрела все фигуры и истолковала все знаки, но так и не увидела ничего о царе Сайфе. Тогда она разделила весь песок на семь частей – горсть для мужчин, горсть для женщин, горсть для скота, горсть для собак, горсть для диких зверей, горсть для гадов вроде змей, горсть для птиц – и снова стала гадать. Она гадала на мужчин и женщин, на скот и собак, но не увидела ничего о царе Сайфе. Потом она стала гадать на диких зверей и пресмыкающихся гадов, но снова ничего не нашла. Тогда она принялась гадать на птиц и, внимательно рассмотрев все знаки, увидела, что царь Сайф заколдован, превращен в ворона, и летает среди других птиц.

Тут мудрая Акила воскликнула:

– Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха всевышнего!

Она стала плакать, горевать и убиваться по царю Сайфу и сложила красноречивые стихи, оплакивающие его судьбу. А те, кто при этом присутствовал, подумали, что царь Сайф умер и покончил счеты с жизнью. Они тоже стали плакать, и рыдания их поднялись до небес. А Белый царь джиннов, обратившись к Акиле, спросил ее:

– Жив он или умер?

– Он среди живых, но его постигла величайшая беда, – ответила Акила. – Эта проклятая заколдовала царя Сайфа, превратила его в ворона и причинила ему величайшие мучения. Слушайте все: царь Сайф сейчас в прекрасном саду в облике ворона. Найдется ли среди вас тот, кто сможет вызволить его из этой беды?

Тут вперед выступила Красная Звезда и сказала:

– О доблестные цари, я видела его, когда была в том саду. Он подлетал ко мне, а я, полагая, что это простой ворон, хотела его убить, но в это время прибыл мудрый Сирин, и это помешало мне. Однако сердце говорит мне, что моя сестра послала в тот сад одного из своих джиннов, чтобы царя Сайфа оттуда удалить, от наших глаз скрыть.

И все волшебники сказали:

– Мы бессильны в этом деле, вся надежда только на тебя, о Акила, мать мудрецов!

Акила ответила:

– Слушаю и повинуюсь, а теперь идите в чудесный сад, а эту проклятую Синюю Звезду бросьте в темницу.

Синюю Звезду оставили в темнице с кляпом во рту, и приставили к ней стражу. Потом все поспешили в сад, а если бы у них были крылья, они бы полетели. И едва они вошли в сад и сели там, к ним слетел царь Сайф ибн Зу Язан в облике ворона и, подойдя к мудрой Акиле, заплакал, как бы жалуясь и говоря: «Ах, ах!» Но всякому, кто слышал его, казалось, будто он кричит по-вороньему: «Карр, карр!» – ведь царь Сайф утратил дар человеческой речи. Когда мудрая Акила увидела это, ее глаза наполнились слезами, и она сказала:

– О бедняжка ворон, ты ведь наш друг и любимейший из любимых!

Тут царевич Миср воскликнул:

– О мать мудрецов, мы шутим или занимаемся серьезным делом? Мы сейчас под твоей защитой и покровительством, посмотри же, где наш отец и куда он делся?

А говорил он так, потому что все это очень огорчало его. Вслед за ним то же повторили и царевич Дамар, и предводители войск, и все присутствующие. Но Акила ответила:

– Зачем мне искать его и кружить по свету, когда он здесь перед вами, но вы его не узнали.

Тогда все крикнули в один голос:

– Это тот самый ворон?

– Это он, – отвечала Акила, – и если кто-нибудь из вас сможет расколдовать его и вернуть ему прежний облик, он снова станет нашим правителем и предводителем, и мы все покоримся ему.

– Мы бессильны и не можем сделать этого, только ты способна помочь нам, ведь ты среди нас самая сведущая и опытная. Много раз мы это говорили, а теперь в присутствии великих царей мы снова подтверждаем, и клянемся быть твоими слугами и помощниками, а ты будешь править всеми волшебниками и колдунами.

Выслушав волшебников, мудрая Акила сказала:

– Знайте, он примет снова человеческий облик, только если кто-нииудь принесет мне талисман из Долины жажды.

– А что это за талисман, матушка? – спросили колдуны.

Акила ответила:

– Это таз из желтой меди, который называется Сосуд превращений. Таз спрятан в сокровищнице Заколдованный клад, и лежит этот клад в колодце по имени Колодец летучих мышей, а колодец стоит в пустынной земле. Этот клад спрятал древний мудрец, который прежде был жрецом, но потом по воле божьей стал на истинный путь и принял ислам, тогда вместо прозвища «жрец» ему дали имя Мудрец. Джинны, которые подслушали разговоры ангелов на небесах, рассказали ему, что случится с царем Сайфом – как он будет вести священную войну против неверных, и как поступит с ним эта проклятая колдунья. И мудрец сделал на этот случай волшебный таз, которые и назвал Сосуд превращений, потому что с его помощью можно вернуть человеку его первоначальный облик. Он поместил этот таз в сокровищнице, где потом схоронили и самого мудреца. Найдется среди вас такой, кто пойдет туда и принесет мне волшебный таз?

Все в один голос ответили:

– Это можешь сделать только ты.

Акила согласилась, со всеми простилась, села в медный кувшин и полетела, как стрела, сорвавшаяся с тетивы. Не прошло и часа, как Акила прилетела к заколдованному колодцу, заглянула вниз, произнесла заклинания, и вся вода тотчас ушла. Тогда Акила спустилась в колодец и постучала в дверь сокровищницы. Духи – хранители клада закричали со всех сторон:

– Кто ты???



Но Акила крикнула им в ответ:

– Откройте двери, мне нужен волшебный Сосуд превращений, я волшебница Акила.

Потом Акила рассказала им, какого она рода и племени, и сокровищница тут же открылась. Акила переступила порог и, миновав все ловушки, устроенные стражами, направилась к главному хранителю этого клада, забрала таз и полетела назад. И на все на это ей понадобилось только три часа!

Увидав Акилу, волшебники подивились ее скорому возвращению, а мудрая Акила наполнила волшебный таз водой, прочитала над ним таинственные заклинания и ударила этим тазом ворона, говоря:

– Если ты, ворон, в этом облике сотворен – не меняйся и вороном оставайся, а если ты околдован, волшебством в птицу превращен, то встань, встряхнись, изменись, в прежний облик вернись!

Потом Акила обрызгала ворона водой из таза, ворон затрепетал, встряхнулся и превратился в человека, но говорить он еще не мог. Тогда Акила наполнила таз водой из ручья, протекавшего в саду, напоила ею Сайфа, и тотчас дар речи вернулся к нему, и он восславил могущество Аллаха.

Все присутствующие подбежали к царю Сайфу, приветствовали его, стали целовать ему руки и ноги и возрадовались самой великой радостью. Царевичи Миср и Дамар подошли к царю Сайфу, поцеловали ему руки и ноги и сказали:

– Слава господу, что он вернул нам тебя здравым и невредимым.

А царь Сайф ответил:

– Слава Аллаху, который избавил меня от этой беды! Но знайте, о дети мои, что я не успокоюсь, пока не утолю жажду мести и не отомщу Синей Звезде, дав ей вкусить чашу горестей.

Тогда мудрая Акила сказала:

– Эта мерзавка у меня в заточении.

И она велела привести Синюю Звезду. Слуги бросились исполнять ее приказ, отправились в тюрьму Антиохии, спустились в подземелье, но не нашли там и следа колдуньи. Тогда они возвратились к Акиле и рассказали ей, что Синяя Звезда бежала. Акила воскликнула:

– Я сама ее поймаю, клянусь господом земли и неба! Я не дам ей уйти, и никакое бегство ее не спасет.

И Акила тотчас снарядила войско и, приказав подвластным ей джиннам следовать за нею, отправилась в погоню.

Синяя Звезда пытается скрыться у государей Семи невидимых крепостей, но Сайф со своими помощниками настигает и убивает ее. Красную Звезду царь Сайф выдает замуж за царя Маймуна, а сам отправляется в долину Сайсабан. По дороге Сайф встречает свою жену Такрур и сына Булака. Царевичи Миср и Наср после удивительных приключений женятся и спешат к отцу, который отправил Акису, Айруда и Увайса аль-Кафн искать их.

А царь Сайф отправил на розыски своих сыновей Акису, Увайса аль-Кафи и Айруда, как мы уже говорили раньше. Они скрылись, но скоро вернулись и сказали царю Сайфу:

– Мы несем тебе радостные вести, – и рассказали ему о женитьбе сыновей.

Царь Сайф обрадовался и приказал своим войскам из людей и джиннов приготовиться к встрече царевичей, а потом созвал всех царей и предводителей войск, колдунов, мудрецов и волшебников, и сам поехал во главе на волшебном яхонтовом коне. Так они ехали, пока не прибыли в Красный город Йемена, куда царевичи возвратились после своих удивительных приключений. Тут царь Сайф встретился со своими сыновьями, которые выехали ему навстречу, поздравляя со счастливым возвращением.

Царевичи усадили царя Сайфа на лучшее место и встали перед ним, а цари и предводители войск окружили их, и каждый занял место соответственно своему положению. Потом царевичи Миср и Наср приказали украсить город в честь прибытия их отца, а затем начались празднества и торжества, и царевичи рассказали царю Сайфу о своих приключениях. Царь Сайф сказал Мисру:

– Знай, о сын мой, я построил в твою честь город и назвал его твоим именем.

И все присутствующие дивились, слушая рассказы царя Сайфа и его сыновей о тех страданиях и тяжких испытаниях, которые им пришлось пережить.

– Отправляйся со мной в Горную крепость, она выстроена наилучшим образом и заселена, – сказал Сайф Мисру, а сын ответил ему:

– Отец мой, ты выстроил город – и я выстроил город. Пусть каждый живет в своем городе, со своей семьей, войсками и подданными.

Но царь Сайф возразил:

– Этого не будет, хвала Аллаху, который даровал нам счастье встречи и соединил нас! А вам подобает слушаться меня и повиноваться мне, ибо это ваш долг и обязанность. А теперь, сын мой, пора в путь.

И сыновья Сайфа собрались в дорогу, поручив управление Красным городом одному из своих приближенных. А прибыв в Горную крепость, они устроили празднества и прожили некоторое время в радости и спокойствии.

Глава сороковая

И вот однажды царь Сайф сидел, как обычно, среди своих воинов и вельмож, как вдруг целая толпа простолюдинов ворвалась в диван, крича:

– Нас обидели, помоги нам, о великий царь нашего времени!

И царь Сайф воскликнул в ответ:

– Я взываю к помощи Аллаха, да защитит он нас от притеснений и обид, а обидчиков и притеснителей я не пощажу! Кто обидел вас, о люди?

И они ответили:

– О царь, мы собрались из разных селений и городов, все мы подданные нашего господина, великого государя и правителя. И когда наш господин начал строить и заселять этот город, мы прибыли сюда, чтобы поселиться здесь, и вот уже несколько дней мы живем в этих местах. Некоторые из нас живут в войлочных шатрах, другие – в палатках, а у многих нет над головой иного крова, кроме собственного плаща, а ведь в Красном городе Йемена мы жили в домах, и сюда мы прибыли в надежде, что ты построишь нам жилища и что каждый сможет жить на своем месте. А теперь солнце нас сжигает и усталость снедает. Вот каково наше положение.

Царь Сайф ответил им:

– Не бойтесь ничего, я приложу все усилия, чтобы построить здесь, рядом с Горной крепостью, город, назначу его в удел моему сыну Мисру, и назову его именем. Если пожелает всевышний Аллах, это будет большой и славный город, с высокими строениями и дивными сооружениями.

Тут царевич Миср сказал:

– Отец, когда ты начал строить этот город, ты приказал мне отправиться на поиски моего брата Насра, и я думал, что ты сам построишь город для меня. А когда я вернулся, то увидел, что ты построил и заселил только Горную крепость. И вот теперь пришли наши подданные и жалуются на то, что им негде жить! Идите же, люди, бог даст, все будет хорошо!

И люди ушли, довольные и радостные, потому что их успокоили слова царевича Мисра. А царь Сайф собрал мудрецов, волшебников, предводителей войска и вельмож и, когда все они явились в диван, спросил их:

– Вы повинуетесь мне?

– Да, о великий царь нашего времени, – ответили они.

Царь Сайф продолжал:

– Знайте, что войск у нас много, как песка в пустыне и камней на берегу, хвала тому, кто сотворил и собрал их! Эта крепость вмещает лишь немногих предводителей и их приближенных, а простые воины живут в шатрах. А наши подданные-горожане укрываются в палатках, а у кого их нет – тем приходится совсем худо. Поэтому я хочу назначить каждому из вас место неподалеку от этого города, чтобы вы, согласно вашему званию и положению, застраивали и заселяли эти места, а потом дали бы им свои имена. Что вы на это скажете?

Колдуны и мудрецы слушали слова царя Сайфа, когда к нему подошла Акила и сказала:

– О великий царь нашего времени, знай: тебе удастся успешно построить и полностью заселить этот город и его окрестности, только если вокруг будет много воды – источников или рек. Если же начать строительство города так, как ты говоришь, то где же его жители возьмут воду для питья, стирки и омовения?

Царь Сайф ответил:

– О мать всех мудрецов, ты, конечно, права, но ведь это долгое дело! А люди под жарким полуденным солнцем будут страдать и погибать. Мы застроим эти места, создадим здесь селения и города, уповая на господа всех миров, выроем вокруг колодцы и водоемы, и всевышний Аллах пошлет нам дожди и водные потоки, ведь он милостив и укрывает своих рабов от всех несчастий. А потом, построив дома и укрыв людей за надежными стенами, мы отправимся в путь в поисках счастья и удачи и сокрушим все препятствия, положившись на бога – ведь уповающему на Аллаха больше нет нужды ни в ком! Может быть, нам удастся повернуть русло Нила с помощью небесного царя.

И когда мудрая Акила услышала слова царя Сайфа, она сказала:

– О великий царь нашего времени, знай, тебе суждено свершить это великое дело, но всему свое время.

Потом Акила села за гадание, рассмотрела все фигуры на песке и сказала Сайфу:

– Знай, о царь, твой предводитель Даманхур построит город, который будет назван его именем, а царица Гиза даст свое имя другому городу. Сын твой Дамар обоснуется в землях Сирии, а твоему сыну Мисру будет принадлежать город, воздвигнутый здесь. Брат Наср будет жить вместе с ним, а соседние поселения будут названы по имени твоего сына Булака и его матери Такрур. Мудрый Ихмим тоже построит город и назовет его своим именем. Сейчас все эти места пустынны и безлюдны, но там живет могучий колдун, самый искусный ведун среди всех волшебников нашего времени – он восстал против своих собратьев и возгордился перед всевышним Аллахом. Этот проклятый провозгласил себя богом и живет в этой стране в городе страшного вида, который называют Нут. В этом городе он разбил большой сад, в котором растет великое множество разных плодов, с помощью волшебства он провел там реки и каналы и построил хрустальный шатер в виде небесного свода, на котором вращаются планеты. Весь город укрыт этим сводом. Есть у Нута огромная медная печь, и когда он разжигает в ней огонь, оттуда вырываются языки разноцветного пламени. Раз в месяц этот проклятый поклоняется огню, принуждая к этому и своих подданных, и кто ему повинуется, тот попадает в чудесный сад, а кто отказывается – того он приносит огню в жертву, бросая в раскаленную печь. Он поставил на стенах города триста изваяний из желтой меди, все эти фигуры заколдованы, и каждая держит трубу, поднося ее ко рту. Самая главная из этих фигур – ростом с огромного слона и сделана из железа. И когда чужой пытается проникнуть в город, эта фигура оживает и поднимает тревогу, трубя в трубу и возглашая: «В городе чужестранец!» Тогда и все остальные изваяния оживают и начинают кричать: «О жители города Нут, к вам пришел такой-то, сын такого-то, он проник в наш город вот с какой целью!» И жители города просыпаются, все как один выходят против пришельца, а найдя его, подвергают страшным мучениям. А у ворот этого города, покрытого хрустальным куполом, проклятый колдун поставил двух заколдованных каменных львов, которых все принимают за настоящих. Так что если чужестранцу, который проник в город, удалось ускользнуть от жителей города и подбежать к воротам, опередив горожан, то эти львы набрасываются на него, разрывают его на куски и пожирают.

И когда царь Сайф услыхал слова мудрой Акилы, свет померк в его глазах, и он сказал:

– Клянусь Аллахом, я должен погубить этого проклятого, сжечь его сад и разрушить все, созданное его колдовством и волшебством, я сделаю это по воле небесного царя, и поселю там царицу Красную Звезду с ее мужем Маймуном, храбрым царем. А жителей этого города обращу в мусульманство, стерев всех огнепоклонников с лика земли. Я должен начать с этой страны.

С этими словами царь Сайф приказал снарядить войско из людей и могучих джиннов и отправился в город Нут, с надеждой на Аллаха – вечно живого, оставив в долинах и строящихся городах своих наместников. Так он шел, пока не приблизился к городу Нут, а потом остановился у городских стен и приказал войскам окружить крепость кольцом, как Нил охватывает всю страну. Джинны установили для него палатки и шатры, и царь Сайф приказал бить в боевые барабаны. А проклятый колдун услыхал барабанный бой и спросил у своих джиннов, что случилось.

– Это войско царя Сайфа ибн Зу Язана, – ответили ему.

– А зачем он пришел сюда? – спросил Нут.

Джинны ответили:

– Он пришел, чтобы призвать тебя к вере ислама и отвратить от поклонения искрометному огню.

Тогда колдун приказал своим слугам и помощникам выйти за городские стены и немедля вступить в бой. И когда его войско покинуло город, он выстроил его в боевом порядке, а мусульмане, увидев это, поступили так же и построились в ряды. Царь Сайф хотел написать послание к царю города Нут, колдуну-язычнику, призывая принять веру ислама, но тут перед шатром царя Сайфа предстал могучий джинн и сказал:

– О царь людей, у меня к тебе послание от царя города Нут, и я хочу передать его тебе на словах.

– Говори! – приказал Сайф, и джинн начал:

– «О царь, ты окружил мой город. Чего тебе надо от нас? Если ты пришел к нам, спасаясь от врагов, против которых ты оказался бессилен, чтобы просить у нас помощи, – добро пожаловать, мы тебе поможем. Если нет у тебя иного места, чтобы поселиться, и ты пришел к нам – добро пожаловать. Но если ты пришел сюда, чтобы сразиться с нами – берегись, ты нам не ровня, и тебе не под силу тягаться с нами!» – Вот что наш царь приказал передать тебе, и я жду от тебя ответа на его послание, потому что иначе он подвергнет меня пыткам и мучениям без всякого сожаления.

Царь Сайф ответил:

– У меня три условия для вашего царя и жреца, и если он согласится хотя бы на одно из них, этого будет достаточно. Пусть он примет истинную веру, перестанет поклоняться огню и признает власть небесного царя! А если он не хочет этого сделать, то пусть покинет эти земли и страны или сразится со мной на поле боя.

И джинн возвратился к своему царю и передал ему в правдивых словах то, что сказал царь Сайф. Тогда царь города Нут сильно разгневался и, выехав на поле боя в кувшине из желтой меди, крикнул:

– Эй, волшебники и жрецы, предводители войск и колдуны, выходите на поединок, будем биться копьем и рубиться мечом, а если желаете, будем сражаться волшебством и колдовством.

Тогда к нему выехал венец колдовства и вершина ведовства сам волшебник Бурнух, также в медном кувшине. Выйдя на середину поля, Бурнух воскликнул:

– А ну-ка, покажи свое искусство! И я от боя не уклонюсь, от поединка не откажусь!

И они напали друг на друга и стали сражаться с помощью магии, напуская друг на друга разные виды колдовства и защищаясь от противника волшебным покрывалом, и это было куда страшнее, чем копьями биться и мечами рубиться. Так они сражались три дня и три ночи, и волшебник Бурнух ослабел, а подвластные ему джинны бежали с поля боя. Тогда злой волшебник города Нут протянул руку и, захватив Бурнуха в плен, увел его с собой, посрамленного и униженного.

Тут царь Сайф испугался, что его люди не смогут сладить с проклятым язычником, который показал свою силу. Они провели ночь, советуясь о делах битвы и сражения, а когда всевышний Аллах ниспослал утро, злой волшебник снова вышел на поле боя. Тогда на поединок с ним выступил отшельник Ихмим, но продержался недолго и тоже попал в плен к противнику. Так волшебники и колдуны один за другим выходили против царя города Нут, за ними последовали и предводители войска, а он их побеждал и всех в плен забирал, кого одолевал в битве на копьях и мечах, а кого в поединке с колдовством и волшебством.

Увидав, что сделал этот проклятый колдун с его людьми, царь Сайф сильно разгневался и хотел сам выйти на поле боя, но тут царевич Миср вскочил на ноги, вынул свой бесценный талисман – золотую бусину царя Куша ибн Канана, который он добыл в трудах и повсюду носил с собой, и приказал джиннам – рабам этого талисмана напасть на слуг царя Нута, проклятого волшебника. Тогда со всех сторон налетели джинны и между ними завязался бой и началось сражение. Йеменский меч пел свою страшную песнь, а от боя и сражения пыль поднималась до самого стремени. И в это время царевич Миср бросился на царя Нута, нанося ему смертоносные удары, но проклятый стоял, словно скала, не шевелясь, и не отступая ни на шаг. Потом царевич Миср ослабел и обессилел до того, что не мог поднять руку, а случилось это потому, что проклятый колдун напустил на него своими чарами немочь и оцепенение. Царевич Миср застыл на месте, уронив меч, в назидание всем, кто видел его, а проклятый язычник, видя, что его чары оказали свое действие, протянул свои длинные и толстые, как верблюжья шея, ручищи и, захватив царевича в плен, увел его с собой, униженного и посрамленного.

Тут царь Сайф приказал оседлать его яхонтового коня и хотел выехать на поле боя, но мудрая Акила сказала ему:

– Погоди, о великий царь нашего времени, не спеши, ведь всевышний Аллах сделал тебя могучим царем, перед которым трепещут все земли и края!

– О мать всех мудрецов, – воскликнул Сайф, – разве легко мне оставить в беде царевича Мисра, сына Муньят ан-Нуфус, ведь ты знаешь, что это мой любимый сын!

Но Акила ответила:

– О великий царь нашего времени, в эту ночь, бог даст, твой сын вернется к тебе, и ты снова увидишь его, и сердце твое успокоится. Ради твоего сына, о великий царь, я спасу всех твоих воинов – и джиннов, и людей, всех, кого захватил в плен этот проклятый злодея, всех твоих волшебников и колдунов, слуг и рабов. О великий царь, я никогда не оставлю царевича Мисра, хотя бы мне пришлось отдать жизнь за него. И когда скроется светлый день и ночь укутает землю мраком, ты увидишь нечто радостное.

О добрые господа, царь Сайф тотчас поверил ее словам, зная, что она заботится о нем, и решил терпеть. А когда настала ночь, все успокоились, и на небе заблистали звезды, царь сказал мудрой Акиле, которая сидела в его шатре:

– О мать всех мудрецов, настало время исполнить обещанное.

Акила ответила:

– Слушаю и повинуюсь. Но успех зависит от тебя, поэтому я хочу, чтобы ты был со мной, о царь, ведь без тебя я ничего не смогу сделать, ибо только твой меч сможет нанести решительный удар.

Царь Сайф встал, взял мудрую Акилу за руку, и они отправились к городу Нут. И когда они подошли к городским воротам, Акила сказала ему:

– О сын мой, взгляни на этих львов, о которых я тебе рассказывала. Стань здесь и смотри, что я стану делать.

С этими словами Акила распустила волосы, нагнулась и набрала полные пригоршни песка. Потом она подошла к изваяниям, шепча, бормоча и произнося заклинания, а окончив свои заклятья, бросила песок из левой руки в изваяние льва справа, и из правой руки – в изваяние слева, воскликнув при этом:

– Станьте мертвым камнем, каким были раньше!

И вдруг львы перевернулись и упали на землю, а духи, которые вселились в них и оживляли этих львов, погибли. Увидав, что сделала мудрая Акила, Сайф оценил ее мастерство и признал ее превосходство над всеми колдунами и волшебниками.

А мудрая Акила взяла свою сумку и вынула из нее кожаный кисет, а из кисета достала деревянные шарики. Начертав на них тайные письмена и неведомые имена и прошептав над ними заклинания, Акила подошла к воротам и бросила эти шарики в огромную фигуру человека с трубой в руке, которая стояла на городской стене. Шарики попали статуе в лоб, прямо между глаз, и она перевернулась и упала, и труба выпала у нее из рук. Это была самая большая статуя среди других изваяний, охранявших город, и теперь, когда она упала, дух-хранитель города покинул ее. А мудрая Акила сказала царю Сайфу:

– О великий царь нашего времени, знай, это изваяние главное над всеми остальными, и теперь, когда оно расколдовано, другие также потеряли свою волшебную силу и не могут ожить.

Затем Акила снова взяла царя Сайфа за руку и подвела его к городским воротам. Там она прошептала заклинания, ворота открылись, и царь Сайф вошел в город за волшебницей Акилой, не уставая поминать имя Аллаха всевышнего, а Акила повторяла свои волшебные заклинания.

Так они шли, пока не дошли до темницы, где находились мудрецы, эмиры, предводители войск мусульман и царевич Миср. Там мудрая Акила освободила всех мусульман и повела их, шепча, бормоча и читая заклятья, чтобы укрыть их от чужих глаз, и так продолжалось, пока Акила не вывела их из города и не привела в шатры мусульманского войска, а никто из проклятых язычников так и не видел их. И царь Сайф воскликнул:

– Клянусь Аллахом, о мать всех мудрецов, ты совершила доброе дело!

И все мусульмане стали благодарить ее.

А царь города Нут спокойно проспал всю ночь, надеясь на своих стражей, а когда наступило утро, он послал своих слуг к пленным, которых захватил накануне, а сам хотел выйти на поле боя. Но слуги вернулись и сказали ему:

– Пленных никого не осталось, ни одного человека.

Царь крикнул:

– Кто же осмелился освободить их?

– Это, наверное, волшебница Акила, – ответили слуги, – ведь она действует и словом, и делом.

И царь города Нут, разгоревшись яростью, вошел в свой храм и произнес заклинание, насылающее огонь, и не успели мусульмане опомниться, как их лагерь со всех сторон окружило пламя. Тогда мудрая Акила сказала:

– Пусть никто из вас не двигается с места.

И, взяв лист бумаги, начертала на нем тайные письмена, а потом прошептала заклинания и, подняв глаза к небу, сказала:

– О великий боже, научивший сынов Адама именам всех вещей, я прошу тебя и заклинаю, о всесильный, ты знаешь, что я слабая женщина, и мне не на кого надеяться, кроме тебя. Ты видишь, что приверженцам твоей веры угрожает огонь, а потушить его может лишь обильный дождь, о всесильный и милостивый, ведь ты способен разрушить козни неверных.

И Аллах услыхал молитву Акилы, и ниспослал дождь, который хлестал, словно из полных бурдюков. А волшебница Акила продолжала вызывать дождь, пока вода не поднялась до самого верха городских стен. Тогда злой волшебник Нут, видя, что его город почти затоплен, крикнул своим слугам:

– Принесите мне четыре тростинки!

Слуги принесли ему тростинки и он, прошептав над ними заклинания, воткнул тростинки в четырех концах крепости, и они превратились в огромные желоба и стали поглощать воду, которая потекла по ним с шумом, подобным грому.

Тогда тучи на небе разошлись, мрак рассеялся, и все вокруг просветлело, а проклятый волшебник выбежал на поле боя и крикнул:

– Эй, волшебники, цари и всадники, пошлите ко мне колдунью Акилу, и я потягаюсь с ней на поле боя. Она разрушила мои чары и освободила моих пленных из оков и заточения!

И не успел он произнести эти слова, как к нему вышла мудрая Акила и сказала:

– Вперед, на бой, твой час настал, мне поможет всевышний Аллах, а ты уже осужден судьбой.

Услыхав слова Акилы, злой волшебник наслал на нее страх, но она отразила его колдовство со всем своим искусством и наслала на него дождь. Но волшебник приложил все старания, чтобы ослабить ее чары, а сам прочитал заклинания, останавливающие сердце, но Акила воззвала к господу, он услышал ее мольбу и уничтожил чары волшебника. Тогда мудрая Акила напала на своего противника со всей решимостью, и колдун увидал ее силу и испугался, что она одолеет его. Он вырвал волосок у себя из бороды, прочитал над ним заклинание, а потом сказал:

– Заклинаю тебя тем, кто сотворил тебя и взрастил тебя в моей бороде, заклинаю тебя тайными именами, стань пронзающим копьем и пробей грудь этой старухи, моей противницы, а потом выйди из ее спины!

И когда волос превратился в копье, колдун метнул его изо всех сил, и оно вылетело у него из руки, подобно разящей молнии. Но Акила поняла, что ей угрожает, и подставила копью широкий рукав своей рубахи, и вот волшебное копье влетело в рукав Акилы и там свернулось наподобие змеи, а потом Акила сказала:

– Стань снова волосом! – и копье стало прежним.

Увидев, что сделала Акила, царь Нут понял, что она знает великие и страшные заклинания, сведуща в науке волшебства и колдовства. Тогда он снова вырвал волосок из бороды, прочел над ним новые заклинания и приказал ему превратиться в ядовитую змею. И как только он произнес свои заклятия, волосок превратился в огромную змею, ростом с пальму, которая двинулась на Акилу. Но Акила приготовилась к нападению змеи и с грозными криками произнесла страшное заклинание, а потом сказала:

– Вернись ни с чем, пусть этот пес обманется в своих надеждах, стань снова тем, чембыл!

И змея превратилась в волосок, не причинив мудрой волшебнице Акиле ни малейшего вреда.

Увидел это волшебник Нут и понял, что он ничего не добьется в поединке с Акилой, он растерялся и задумал спастись бегством, но она напустила на него новые чары, и у него отсохли руки и ноги. Он хотел сесть на коня, чтобы бежать с поля боя, но Акила закрыла ему все пути для бегства, так что он оказался как бы в заточении, не зная, куда обратить свой взор. Потом Акила наслала на него болезнь, которая жгла все его внутренности, так что язык вывалился у него изо рта и свесился на грудь.

А в это время джинны, подвластные Акиле, сражались дубинами и палицами с джиннами царя Нута. Тогда Акила вызвала заклинаниями Акису, дочь Белого царя, и когда та явилась, сказала ей:

– Скажи царевичам, чтобы они вызвали всех джиннов, подвластных их талисманам – золотой бусине и золотым пластинкам, мне на помощь, пусть они сражаются с джиннами Нута над городом, и ты вместе с Айрудом и Увайсом аль-Кафи тоже помоги мне в этом сражении.

– Слушаю и повинуюсь! – ответила Акиса, а потом отправилась к царю Сайфу и передала ему слова Акилы.

Тогда царь Сайф крикнул, приказывая всем джиннам-мусульманам начать священную войну против джиннов-язычников. Тут все вокруг потемнело, небо покрылось тучами и воцарился мрак. Джинны швыряли друг в друга огромными камнями и обломками скал, в тумане и в дыму сплетались летучие языки пламени, и людям казалось, что Исрафил затрубил в свою трубу, а мертвые восстали из могил, и настал день Страшного суда, когда грешникам не будет спасения и пощады. В конце концов джинны, подвластные Нуту, погибли, а хрустальный купол, покрывавший город, раскололся, разбитый камнями и огромными скалами. Так неверных джиннов постигло великое бедствие, ниспосланное им Аллахом, всемогущим небесным царем, они погибли все, от мала до велика, не стерпев страшной битвы и сражения, испытав горечь поражения. Некоторые пытались спастись бегством, но не нашли пути и не знали, куда идти, лишившись счастья и удачи, так что спастись удалось лишь немногим. Слуги Нута были перебиты и повержены во прах.

А когда колдун Нут очутился перед мудрой Акилой, то она сказала ему:

– О волшебник, знай, что нет другого истинного бога, кроме Аллаха, господа миров. Послушай меня и прими веру ислама, прежде чем выпьешь смертную чашу! И знай, тебе нет иного спасения от смерти, избавления от гибели.

А волшебник Нут не мог ответить Акиле ни слова, потому что у него горело все нутро, но он все же знаком показал, что отказывается принять ислам. Тогда Акила воскликнула:

– Ислам в тебе тоже не нуждается!

И с этими словами она обнажила свой острый меч и снесла ему голову с плеч. И Нут упал на землю бездыханным трупом, вдоволь вкусив горького напитка смерти, а Аллах отправил его душу прямо в адский огонь – место, хуже которого не бывает.

Тогда все талисманы, сделанные Нутом, потеряли силу, а хрустальный купол обвалился. И люди стали говорить: «Это Саманут – небеса Нута». И с тех пор этот город стали называть этим именем.

А мудрая Акила возвратилась в лагерь мусульман, где ее встретили со всеми почестями, и царь Сайф встал ей навстречу, чтобы поблагодарить за славные деяния. А в это время Красная Звезда и доблестный Маймун проникли в город, и побуждали его жителей принять ислам, и когда царь Сайф подошел к городским воротам, люди встретили его радостными криками и приветствиями. А у колдуна Нута была сестра, еще более хитрая и коварная колдунья, которую звали Фустука. Она была моложе Нута. Узнав о гибели своего брата от руки мусульман, Фустука пожелала сразиться с ними, но, погадав на песке, увидела, что ей с врагами не совладать. Тогда она бежала и укрылась в горах.

Царь Сайф приказал каждому предводителю построить отдельный город и поселиться в нем со своим войском, и они выполнили его приказ, так же, как и его жены Даджва, Гиза, Рауда, Такрур, его сын Булак и волшебники Ихмим и Акила. Сайф написал каждому из них жалованную грамоту и дал разрешение на постройку и заселение этих городов, сказав:

– Я буду жить в Горной крепости, а мой сын Миср – в своем городе, и я буду приезжать к нему. А когда вы кончите постройку ваших городов, тотчас возвращайтесь ко мне.

Все изъявили покорность царю Сайфу и, покинув его, отправились в свои уделы, названные их именами. Они ревностно принялись строить города, и не успокоились до тех пор, пока не воздвигли семь новых городов, по мере своих сил и средств. В этих городах они поселили своих подданных, и, закончив это дело, возвратились к царю Сайфу и сообщили ему, что завершили строительство и заселение городов.

Глава сорок первая

Тогда царь Сайф отправился в город, названный именем царевича Мисра, собрал диван, и, созвав всех царей, предводителей войск, мудрецов и колдунов, сказал им:

– Я хочу посоветоваться с вами.

Его приближенные сказали: «Слушаем и повинуемся!» – и явились в диван все до единого, царь за царем, предводитель за предводителем, мудрец за мудрецом. И когда они собрались, чтобы послушать, что прикажет им царь, Сайф ибн Зу Язан сказал:

– О братья мои, я хочу вам кое-что сказать, а вы слушайте меня. Мы заселили страну и погубили наших врагов и завистников. Но нам будет трудно без воды, мы не сможем одолеть засуху и жажду. Поэтому я хочу, о братья, чтобы вы помогли мне отвести в эти долины реки и устроить водоемы, потому что без них нам не обойтись. Что вы на это скажете?

Услыхав эти слова, мудрая Акила выступила вперед и сказала:

– Знай, о великий царь, праведный правитель, в древние века и давние времена протекала в этой долине река Нил. Так было до всемирного потопа, а потом всю землю занесло илом и песком, Нил обмелел и вода его стала негодной для питья. А случилось это потому, что Аллах сотворил двух мудрецов. Одного звали Джабарса, а другого – Джабалка. И каждый из них построил себе город и назвал его своим именем – Джабарса на востоке, а Джабалка – на западе. И Джабарса захотел, чтобы Нил протекал у его города. А в то время Нил протекал через озеро, которое называли Озеро Касима. И вот, этот мудрец приказал своим слугам наполнить бутыль водой из Нила, а когда ему принесли бутыль, полную нильской воды, он заколдовал ее и поставил посреди города. И тут все жители увидели, что Нил течет по их городу, они стали радоваться и ликовать, и радости их не было пределов. А потом они начали сеять хлеб и собирать урожай, есть, пить, играть и развлекаться, наслаждаясь близостью великой реки. И весть об этом передавалась из города в город, пока не дошла до города Джабалка. И тогда все жители этого города собрались в путь к городу Джабарса, потому что в их земле не было рек, а только колодцы с солоноватой водой. Жители Джабалка приготовились покинуть свой город, но некоторые благоразумные люди стали говорить: «Не будем уходить без разрешения нашего мудрого царя, может быть, он сможет сделать то же самое». И они пожаловались своему царю, говоря: «О великий царь и мудрец нашего времени, мы хотим, чтобы ты провел в нашем городе реку, дабы мы могли орошать из нее наши посевы и пить пресную воду». А колдун уже знал, что произошло в городе Джабарса. Он стал гадать на песке о всех реках и увидел, что через город Джабарса протекала некогда большая река, берущая начало неведомо откуда. И он сказал себе: «Этого не будет никогда!» А потом сел в свой медный кувшин и полетел в город Джабарса, опустился там на берегу реки и набрал полную бутыль речной воды. Он прошептал над этой бутылью заклинания и полетел к себе домой. Там он вылил воду из бутыли, и по городу тотчас потекла бурная река, волны которой бились о берега – это река Нил переместилась из города Джабарса в город Джабалка, и жители этого города стали радоваться и ликовать. А жители города Джабарса спокойно проспали всю ночь, но, встав поутру, не нашли реки на прежнем месте. Тогда они стали плакать и горевать, и горю их не было пределов, а потом они отправились к своему царю и рассказали ему, что река исчезла. Царь погадал на песке и увидел, кто свершил сей недостойный поступок. Тотчас сел он в свой медный кувшин и отправился в город Джабалка, чтобы снова наполнить бутыль нильской водой, заколдовать ее, и унести в свою землю. Там он вылил воду из бутыли, и Нил вернулся в город Джабарса и потек по старому руслу.

А когда на следующее утро колдун Джабалка проснулся и увидел, что река пропала, он опять отправился к Нилу и украл его.

И так они крали реку друг у друга семь раз, а после этого колдун Джабалка написал волшебную Книгу Нила, заколдовал ее, положил в бассейн и приставил к ней духов-хранителей, а потом сказал жителям своего города: «Не бойтесь, теперь никто из волшебников и колдунов не сможет украсть у нас Нил, потому что отныне река пойдет только за тем, кто будет держать в руках эту волшебную книгу». И когда прошло много лет, и волшебник Джабарса умер, как и волшебник Джабалка, когда эти цари Востока и Запада прошли свой жизненный путь, в странах Востока появился ты, а Книга Нила хранилась, как ты знаешь, в городе царя Камеруна, где я правила всеми колдунами, которых было всего восемь десятков: И когда ты пришел, чтобы взять волшебную Книгу Нила, я помогла тебе ради моей дочери Тамы, которая хотела стать твоей женой. Я приложила все старания, о царь, чтобы спасти тебя, а ты взял Книгу Нила и отвез ее в свою страну. Знай также, о царь, колдун Джабарса хотел украсть у своего соперника Нил в восьмой раз, но, погадав на песке и рассмотрев все знаки, он понял, что сможет украсть реку только тогда, когда пропадет Книга Нила. Вне себя от гнева он приказал создать множество каналов и ручьев, повелев джиннам и подвластным ему духам-хранителям охранять их.



И мудрая Акила продолжала:

– О царь, если ты забыл о Книге Нила, то я напомню тебе о ней: когда ты хотел жениться на Шаме, царь Афрах сначала потребовал у тебя голову Садуна аз-Зинджи, как выкуп за невесту, а когда ты прибыл к нему вместе с Садуном, он потребовал от тебя другого свадебного подарка – Книгу Нила, за которой ты и прибыл в страны Востока. Ты завладел тогда этой книгой и принес ее царю Афраху. Где же теперь эта книга, о великий царь нашего времени?

Царь Сайф ответил:

– О матушка, клянусь Аллахом, я забыл о ней и не знаю, где она.

Но мудрая Акила ответила:

– А я знаю, о царь, где Книга Нила. Ее взял у тебя колдун Сакрадис и нарочно отдал царю Араду, боясь, как бы Нил не ушел от них и не потек бы к нашим долинам. А царь Арад, взяв книгу, отдал ее своему везиру по имени Бахр-Кафкаф ар-Риф, сказав ему: «Храни эту книгу как зеницу ока, пока я не потребую ее у тебя». А везир поместил волшебную книгу в свою сокровищницу. Я узнала об этом от своих слуг-джиннов и из гадания на песке. Тогда я отправила одного из моих могучих джиннов за Книгой Нила, и он принес ее мне. Я все время держала эту книгу у себя, зная, что она еще понадобится тебе, ибо только с ее помощью ты сможешь повернуть в наши края благословенный Нил. Она и сейчас со мной, и я ее берегу. Раньше ты не знал, что это за книга, а теперь я тебе о ней рассказала.

Услыхав слова мудрой Акилы, царь Сайф сказал ей:

– Что же нам теперь делать, о мать всех мудрецов?

Акила ответила:

– Если ты хочешь приняться за это дело, то тебе нужно достать семь талисманов, без которых ты не сможешь повернуть течение Нила.

– Что же это за семь талисманов и чудесных вещей? – спросил Сайф.

Акила продолжала:

– Тебе нужен волшебный меч, которым ты сможешь сразиться с враждебными джиннами и жрецами-колдунами, а не то джинны и злые духи могут погубить тебя. Тебе нужна волшебная Книга Нила, потому что река пойдет только за тем, кто владеет этой книгой. Тебе нужен также волшебный яхонтовый конь, которого называют Сверкающая молния, потому что ты должен ехать именно на этом коне, и никакой другой конь тебя не донесет куда надо, и ты не выдержишь страшных воплей джиннов. Тебе нужен еще заступ Яфета, сына Ноя, мир ему, потому что ручьи и каналы в эту долину можно провести только этим заступом. Затем тебе нужна золотая бусина – талисман Куша ибы Канана, потому что только джинны, подвластные этому талисману, могут помочь тебе прорыть каналы и протоки. Еще тебе понадобится талисман джиннов Хайладжана и Кайладжана, могучих братьев, и, наконец, непобедимый Черный джинн, вот и все семь вещей. А кроме того, о царь, тебе нужны волшебники и колдуны, доблестные воины и непобедимые герои, ты должен целиком отдаться этому делу, и только тогда ты сможешь направить великий Нил по новому руслу. Знай, о царь, это – нелегкое дело.

И царь Сайф ибн Зу Язан ответил на это мудрой Акиле:

– Волшебный меч у меня, золотая бусина – талисман Куша – у моего сына царевича Мисра, а пластинка – талисман братьев Хайладжана и Кайладжана у моего сына царевича Насра. Книга Нила находится у тебя, о мать всех мудрецов, а волшебный яхонтовый конь принадлежит мне, и я езжу на нем. Вот пять чудесных вещей. Остается только заступ Яфета и Черный джинн.

На это Акила сказала Сайфу:

– Прежде чем проводить сюда Нил, ты должен достать этот заступ и перехитрить непобедимого Черного джинна.

Тогда царь Сайф крикнул своим людям:

– Нам нужен Черный джинн и заступ Яфета, сына Ноя, без этого мы не сможем направить Нил в новое русло.

И когда царь Сайф возгласил эти слова и произнес имя Черного джинна, всех джиннов охватил беспредельный ужас и они, трепеща от страха, разбежались и рассеялись в разные стороны. Мудрая Акила стала их успокаивать, а джинны воскликнули:

– О мать всех мудрецов, этот Черный джинн могуч и несокрушим! Если царь хочет, чтобы мы служили ему, мы приложим все старания и будем трудиться сверх сил своих. Но ведь рассказывают, что сила этого Черного джинна равна силе сорока самых могучих наших старейшин, а сила каждого старейшины джиннов равна силе сорока наших десятников, сила же каждого десятника равна силе сорока маридов, а каждый марид равен по силе сорока джиннам или ифритам, но джинн превосходит ифрита тем, что может принимать какой захочет образ и представать перед людьми в любом облике, а ифрит этого не может.

И еще джинны прибавили:

– Мы слишком слабы, чтобы встретиться с Черным джинном, ведь стоит ему только нас увидеть, как он никого не оставит в живых.

Услыхав эти слова, царь Сайф сказал мудрой Акиле:

– О мать всех мудрецов, что же это за Черный джинн и где он есть? Эти могучие джинны боятся его, а я не видел его ни разу и впервые о нем слышу.

Акила ответила:

– О царь, он теперь в темнице, а если бы он был на свободе, он не оставил бы на лике земли ни людей, ни джиннов, ни стран, ни селений, потому что он силен и своеволен, упрям и непокорен, как сам сатана. На него не действуют никакие заклинания, и ни один меч не может ранить его. Не знаю, возьмет ли его даже твой волшебный меч, может быть и он не повредит ему, не оставит на нем ни раны, ни следа. И этот проклятый поклоняется огню и не признает всемогущего небесного царя, создавшего день и ночь. Это самый сильный из джиннов, он взбунтовался против пророка господа, господина нашего Сулаймана, и тот заточил его в железной крепости внутри полого гранитного столба. А случилось это тогда, когда царь Сулайман женился на царице Билькис, и построил для нее дивный дворец с бассейном, в котором плавали живые рыбы из золота, серебра и меди. А воду для этого бассейна качал насосом Черный джинн, которым повелевал царь Сулайман. И вот однажды царица Билькис вышла прогуляться в сад и спросила слуг, где тот насос, который подает воду в бассейн. А Черный джинн в это время стоял у насоса, накачивая воду. Царица Билькис подошла к нему, один раз взглянула и вышла. А Черный джинн простоял некоторое время молча, но когда царь Сулайман пришел со своим везиром проверить насос, Черный джинн сказал: «О пророк Аллаха, я прошу тебя во имя того, кто дал тебе царство и пророческий сан, жени меня или убей на месте». Сулайман ответил ему: «Я женю тебя на той, кого ты выберешь». И Черный джинн сказал: «Жени меня на дочери человеческой, которая была у меня здесь». Тогда царь спросил у слуг, кто приходил к Черному джинну, и они сказали: «Здесь была царица». Узнав, что речь идет о его жене, пророк разгневался и хотел было приложить печать, начертанную на его перстне, ко лбу Черного джинна, чтобы сжечь его, но везир сказал ему: «Погоди, о царь, в недалеком будущем появится йеменский царь из рода царей Тубба, который заселит и застроит разрушенные и лежащие в руинах города, тогда этот Черный джинн пророет заступом Яфета, сына Ноя, каналы и протоки, чтобы повернуть реку Нил в сторону этих городов, а без его помощи этот царь, имя которого будет Сайф, не сможет выкопать эти каналы и повернуть течение Нила». Услыхав от везира эти слова, царь Сулайман послал джинна в свой новый дворец и заключил его там в каменном полом столбе, залив сверху столб свинцом и запечатав своей печатью. А этот дворец входит в число сокровищ Худа, мир ему. Все джинны и мариды обрадовались тому, что пророк Сулайман заточил Черного джинна, и он по сей день пребывает там в заточении.

Услышав этот рассказ, царь Сайф молвил Акиле:

– О мать всех мудрецов, теперь мы знаем, кто такой Черный джинн. Расскажи нам еще о заступе Яфета.

Акила продолжала:

– Как известно, у Ноя, мир ему, было три сына – Хам, Сим и Яфет. От Хама пошли чернокожие и берберы, от Сима – арабы, румийцы и персы. Что же касается Яфета, то его потомки – племена Яджудж и Маджудж[73]. И они узнали, что румийский царь Искандар ион Дараб построит на их пути непреодолимую преграду и запрет их среди пустых земель, не позволяя им проникать в заселенные страны из-за их великого множества, ибо они рождают детей, но не умирают. И когда Яфет, гадая на песке, узнал об этом, он приложил все свое искусство и старание и сделал огромный железный заступ с рукоятью толщиной в огромное ореховое дерево, а длиной – сорок хашимитских локтей. Эта рукоять была сделана из железа, конец ее был похож на молоток, а края были окованы сталью и закалены заговоренной водой, и резали лучше, чем острый меч, так что заступом этим можно было прорубить что угодно – и скалу, и гранитную стену, и железо. Яфет думал, что он доживет до времени царя Искандара и сломает этим заступом преграду, которую тому суждено было построить перед его потомками – племенами Яджудж и Маджудж. Поэтому он заговорил тот заступ и заколдовал его особыми чарами, чтобы ломать им стены и прорубать каналы. Но Яфет умер, и его заступ так и лежал без дела, пока о нем не узнал царь Сулайман и не приказал доставить его к нему. Увидев этот заступ, царь Сулайман спросил своего везира Асафа ибн Бархая: «А на что нужен этот заступ?» Везир ответил: «Этот заступ может поднять с земли только Черный джинн, а послужит он для того, чтобы прорыть протоки и прорубить каналы, когда будут поворачивать Нил по новому руслу». И везир Асаф заколдовал заступ, поручив духу-хранителю стеречь его, и он лежит там и до сего дня.

Царь Сайф спросил Акилу:

– А тебе известно, где хранится этот заступ?

– Да, – ответила Акила.

Глава сорок вторая

Тогда царь приказал своим людям снарядиться в путь, потер талисман Айруда, и когда тот явился, сказал ему:

– Приведи ко мне Акису, она мне нужна.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Айруд и скрылся, а через некоторое время вернулся вместе с Акисой.

Царь Сайф сказал:

– Айруд, Увайс аль-Кафи и Акиса, будьте с нами и не отлучайтесь никуда, летите над войском и возьмите с собой всех джиннов и маридов, подвластных вам.

Они ответили:

– Слушаем и повинуемся!

Потом забили походные барабаны, и многочисленные отряды воинов двинулись в путь один за другим. Там было сто тысяч воинов царя Сайфа и царя Афраха, и восемьдесят тысяч воинов царя Абу Таджа. А царевич Булак тоже выступил в поход, оставив царицу Такрур править в городе Миср. Войскам мусульман не было ни числа, ни счета, а сколько их всего, знали только всевышний Аллах и мудрая Акила, которая ведала всеми делами войска. Она поручила целому отряду подвластных ей джиннов доставлять воинам еду и питье, заботиться о корме для верховых и вьючных животных, и расставлять шатры и палатки, а волшебникам и колдунам приказала помогать ей.

И когда все приготовления были закончены, цари людей оседлали коней и двинулись в путь, а волшебники и колдуны уселись в свои медные кувшины, и мудрая Акила повела свое войско, состоящее из колдунов и джиннов, но не по той дороге, по которой направился царь Сайф в поисках Книги Нила, а по другому пути, ведомому только ей одной. Так мудрая Акила вела воинов по равнинам и горам и по пустынным местам, пока они не подошли к городу Джабарса. Там войско остановилось на отдых, и Акила устроила для царя Сайфа и его воинов угощения и пиры, и они пробыли там три дня. А на четвертый день мудрая Акила отправилась к сокровищнице Худа, пророка божия. Царь Сайф ехал верхом на волшебном яхонтовом коне, а Акила сидела в своем кувшине. Подъехав к сокровищнице, царь Сайф увидел, что вход в нее плотно закрыт гранитной плитой. Он спросил мудрую Акилу:

– Как же войти сюда?

– Через эту дверь, – ответила она. – Назови свою родословную и входи первым.

Сайф сказал свою родословную, но плита не двинулась. Тогда мудрая Акила сказала:

– Ударь ногой по плите, и еще раз назови свое племя и род свой.

Царь Сайф сделал так, как велела Акила, и тогда гранитная плита поднялась, и под ней они увидели лестницу. Акила сказала:

– Спускайся, о царь, я иду с тобой, и Аллах не оставит нас.

Царь Сайф спустился и прошел до середины подземелья, а там увидел сорок железных столбов, укрепленпых внизу тяжелыми камнями, так что нижний конец столба погружался в гранит, а верхний достигал до самого потолка сокровищницы. Все эти столбы были соединены толстыми железными цепями, которые сходились посередине у самого толстого столба. Царь Сайф сказал Акиле:

– О мать всех мудрецов, погляди на этот столб, прикованный цепями ко всем другим столбам!

Акила ответила:

– Знай, о царь, перед тобою тот самый полый столб, в котором заключен Черный джинн, а таких цепей по десять с каждой стороны, и они связывают этот столб с другими и укрепляют его. Ведь Черный джинн силен и могуч и постоянно раскачивает этот столб, и когда столб наклоняется, его удерживают цепи. И если бы не все эти столбы и цепи, Черный джинн давно повалил бы свой столб и вышел бы из него.

Царь Сайф спросил:

– Если этот джинн так силен, то почему он не может выйти из этого столба сверху?

На это мудрая Акила ответила:

– О сын мой, сверху на столбе печать господина нашего Сулаймана, и если джинн захочет выйти, он натолкнется на эту печать и ничего не сможет сделать. Поднимись на самую вершину этого столба, постучи в него три раза и скажи: «О Черный джинн!» Если же он не ответит тебе ни в первый, ни во второй, ни в третий раз, тогда спускайся и предоставь это дело мне.

– А как же мне подняться на этот столб, ведь он совершенно гладкий? – спросил Сайф.

Акила ответила:

– Духи-хранители поднимут тебя, ведь они давно ждут твоего появления.

И царь Сайф подошел к столбу, обхватил его руками и без всякого труда взобрался на самый верх! Потом он поднялся на ноги, ударил о столб и крикнул:

– О Черный джинн! – сначала в первый раз, а потом и во второй. И вдруг столб заходил ходуном, словно корабль в бурном море, и Черный джинн закричал изнутри:

– Освободи меня, Сулайман, я прибегаю к твоей помощи и покровительству.

И царь Сайф ответил джинну:

– Сулайман умер.

Тогда джинн воскликнул:

– Я прибегаю к тебе, о везир Асаф!

– И Асаф тоже умер, – ответил Сайф.

Джинн крикнул:

– Кто же теперь освободит меня из темницы, я ведь слишком долго сижу здесь.

Тогда Сайф спросил джинна:

– О создание Аллаха, и ты не знаешь никого, кроме Сулаймана и Асафа, кто может тебя освободить?

На это Черный джинн ответил:

– У меня был друг в Земле алмазов, его звали Зульфи, и он был предан мне. Он где-то слышал и передал мне, что в конце моей жизни человек из рода йеменских царей Тубба спасет меня, а имя этого человека будет царь Сайф.

Услыхав это, царь Сайф сказал:

– О творение Аллаха, я и есть тот самый царь Сайф, и пришел сюда, чтобы освободить тебя из заточения, потому что ты мне нужен и мне понадобилась твоя помощь. И если ты будешь повиноваться мне и дашь честное слово, что меня не предашь, и не будешь мне противоречить, я освобожу тебя, а если ты не согласишься помогать мне, я оставлю тебя в темнице и заточении без всякой жалости.

На это Черный джинн ответил:

– Подожди, человек, я должен немного подумать.

Затем джинн сказал себе: «Этот человек безумец! Я всю жизнь обманывал всякого, с кем имел дело. Я не подчинился Сулайману ибн Дауду и его везиру Асафу ибн Бархая, неужто я покорюсь этому ничтожному и стану его слугой или помощником? Пообещаю-ка я ему покорность, а когда он освободит меня, – убью его и выйду в широкий мир, а уж там стану убивать всякого встречного-поперечного, так что очищу лик земли и от людей, и от джиннов, никого не оставлю в живых! А потом буду жить один во всем мире». Так Черный джинн затаил в душе коварные и предательские мысли и, окликнув Сайфа, сказал ему:

– Освободи меня, о великий царь нашего времени, и я стану твоим слугой и рабом, выполню все, что ты захочешь, и облегчу для тебя всякое трудное дело.

Услыхав слова Черного джинна, царь Сайф преисполнился великой радости. С улыбкой на лице он подошел к печати, которой был заперт столб, сорвал ее, и в тот же миг почувствовал, как Черный джинн бьется внутри, стараясь высвободиться из столба. Все цепи спали, крышка столба поднялась, а Черный джинн закричал громовым голосом, от которого задрожало все вокруг, и с грохотом вырвался из столба в облаке черного дыма, а потом предстал перед Сайфом, подобно высокой пальме. Оказавшись на свободе, Черный джинн схватил царя Сайфа и поднял его высоко в воздух, крича:

– Эй, людское отродье, как это тебе в голову пришло, что я тебе покорюсь и служить тебе соглашусь? Или ты не знаешь, что я взбунтовался против тех, кто был сильнее тебя?

Царь Сайф сказал:

– Если ты не хочешь служить мне по своей воле, то ведь теперь ты свободен и сам знаешь, как тебе лучше поступить. Если хочешь оставаться со мной – хорошо, а если хочешь уйти своей дорогой – то вот перед тобой широкие долы и просторные степи.

Но Черный джинн ответил ему:

– Ты, возможно, прав, но я уже дал обещание себе, что тебя в живых не оставлю, испить чашу смерти заставлю.

Царь Сайф воскликнул:

– В чем же я виноват, за что ты хочешь воздать мне смертью?

– Самая маленькая твоя вина в том, что ты ошибся во мне и сказал: «Служи мне!», ведь все цари людей и джиннов боятся меня! – ответил Черный джинн и уже хотел бросить Сайфа оземь, и тот понял, что ему не миновать гибели, как вдруг джинн обернулся и увидел перед собой Акису, которая стояла плача и рыдая, но и в слезах была прекрасна и желанна, поражала прелестью, красотой и стройным станом. И когда Черный джинн увидел Акису, Аллах заронил любовь в его сердце. Держа Сайфа в руке, он подошел к Акисе и спросил ее:

– Почему ты плачешь, о красавица?

Акиса ответила:

– Я оплакиваю своего брата, о украшение героев.

И Черный джинн спросил:

– Кто же твой брат?

– Мой брат тот, кого ты держишь в руке, собираясь его убить, – сказала ему Акиса, а джинн воскликнул:

– Если это твой брат, я не буду убивать его, а отпущу ради твоих прекрасных глаз!

С этими словами Черный джинн тихонько опустил царя Сайфа на землю, говоря:

– О великий царь нашего времени, кем приходится тебе эта дочь джиннов, которая так заботится о тебе?

Сайф ответил:

– Это моя сестра.

– Как же она может быть твоей сестрой, если ты из рода людей, а она из рода джиннов?

– Она – моя молочная сестра, потому что ее мать кормила меня грудью в своих землях, – объяснил Сайф. Черный джинн сказал:

– О царь, я сделаю все, чего ты хочешь, и буду служить тебе как верный раб! Знай, о царь, я буду исполнять все, чего ты от меня потребуешь, и не нарушу повиновения, а ты за это окажи мне благодеяние и отдай мне в жены твою сестру, чтобы я стал тебе верным помощником и слугой твоего трона.

Царь Сайф воскликнул:

– Милости просим, я приветствую тебя, ты более всех достоин моей сестры и заслуживаешь ее руки, но я отдам ее тебе лишь при условии, что ты будешь помогать мне во всем, чего я захочу, будешь служить мне вблизи и вдали с должным усердием и старанием. Тогда и я буду всегда рад тебе.

На это Черный джинн ответил:

– Клянусь печатью и письменами, начертанными на перстне Сулаймана, если ты обещаешь отдать мне в жены свою сестру, я буду служить тебе, пока мы оба живы, и уничтожу всякого, кто не захочет покориться тебе или воспротивится твоему приказу.

Сайф воскликнул:

– За мной дело не станет – я отдам тебе в жены свою сестру!

И Черный джинн, обрадовавшись его словам и веря, что добьется желаемого, униженно склонился перед царем Сайфом, позабыв о спорах и раздорах.

А в это время Айруд стоял неподалеку и слышал все, что они говорили. Вначале из страха перед Черным джинном он молчал, но потом любовь взяла верх и он сказал Сайфу:

– О великий царь нашего времени, я потратил целую жизнь, служа тебе, я отправился к сокровищнице царя Сулаймана и вытерпел там величайшие мучения и страдания, и тебе все это известно! Как же ты можешь предать меня и выдать Акису замуж за другого?

Но царь Сайф ничего Айруду не ответил, его не пожалел, будто и не слышал его слов. И Айруд с горестным видом отошел в сторону, и слезы потекли у него из глаз, ибо он понял, что Акиса потеряна для него. И если бы Акису сватал не Черный джинн, а кто-нибудь другой, Айруд убил бы его на месте, теперь же ему осталось только возносить жалобы творцу, милосердному господу, ведающему все тайны бытия. Вот что было с Айрудом. А Черный джинн сказал Сайфу:

– О великий царь нашего времени, расскажи мне, что тебе нужно, и я исполню твою просьбу, и помогу тебе достигнуть желаемого, а ты женишь меня на царевне Акисе, она станет моей женой, и я буду наслаждаться ее красотой. Вот я стою перед тобой, о царь, я твой слуга и покорен твоему повелению! И если ты прикажешь мне снести с лица земли все горы, я быстро исполню твой приказ. И знай, о великий царь нашего времени, я в жизни не служил ни одному властелину и не покорялся ни смертному, ни джинну, я ослушался даже пророка Аллаха Сулаймана. А тебе я покорился лишь потому, что ты обещал женить меня на этой невесте, один взгляд на которую оживляет душу.

А в это время мудрая Акила, которая укрывалась от взгляда Черного джинна волшебством, сказала ему, увидав, что он загорелся страстной любовью к Акисе, и из-за этого покорился Сайфу:

– О могучий джинн, добро пожаловать, я приветствую тебя! Если ты пожелал вступить в брак с Акисой, сестрой царя Сайфа, то мы еще более желаем этого. Но мы хотим, чтобы ты прорубил для нас семь протоков и каналов, и чтобы по ним воды Нила потекли к нашим городам. А когда ты проложишь эти семь протоков, а остальные наши слуги и помощники пророют мелкие каналы, воды Нила повернут к нам, разольются и оросят все наши земли, а потом впадут в соленое море. И когда волны Нила сомкнутся с морскими волнами, мы устроим тебе веселую и пышную свадьбу, и ты войдешь к твоей супруге Акисе, и твое заветное желание исполнится.

На это Черный джинн ответил:

– Я обещаю вам, что выкопаю протоки, работая без устали, прорублю каменные пороги и проложу каналы и русла для всех обильно текущих вод Нила. И если у вас есть крепкий заступ с острыми краями, достаточно большой для того, чтобы я мог прорубить им те пороги, о которых идет речь, давайте его мне.

На это мудрая Акила ответила:

– Для этого дела годится только заступ Яфета, сына Ноя, который он изготовил, чтобы разрушить Великую стену. И если ты хочешь отправиться с нами, взяв с собой свою невесту, дабы она радовалась, глядя на тебя, на твою силу и ловкость, то это будет лишь к добру, потому что Акиса не раз говорила: «Я выйду замуж лишь за того, кого сочту достойным этого, кто будет обладать силою и красотою, потому что мне нечего делать с неумелым и слабосильным. Я не хочу никакого другого приданого, мне нужно только, чтобы он провел каналы и протоки и прорубил пороги».

И Черный джинн сказал:

– Если моя невеста этого хочет, я ради нее сворочу все горы на лике земли, будь они из камня, железа или крепких скал! Идите же за заступом и покажите мне, где он.

Тогда царь Сайф сел на своего волшебного яхонтового копя Сверкающую молнию, мудрая Акила влезла в медный кувшин, Акиса села с нею вместе, и Черный джина сказал:

– О мать всех мудрецов, разреши мне нести кувшин, в котором вы сидите, я думаю, что твои слуги устали.

Акила ответила:

– Да воздаст тебе Аллах добром! Как только я и твоя невеста Акиса увидели тебя, мы обрадовались и развеселились, потому что до сих пор не могли найти мужа, который был бы ровней Акисе. Ты один достоин ее. Так покажи же нам твою силу, проруби каменные пороги!

И они отправились в путь, а Черный джинн ни на мгновение не покидал Акису, шел рядом с ней, охраняя ее как слуга и брат. И когда Акиса сидела справа от Акилы, Черный джинн шел справа, а когда она пересела налево, то и он пошел слева, но Акила волшебством и заклинаниями воздвигла между ними невидимую стену и создала завесу, внушив джинну страх и почтение к Акисе, так что он не осмеливался протянуть к ней руку. Так они шли по степям и холмам, направляясь к Великой стене.

А случилось так, что царь Сайф ехал до конца дня, и вдруг увидел на берегу ручья расставленный шатер из зеленого шелка. Войдя в этот шатер, царь Сайф нашел там трон из можжевелового дерева, усаженного жемчугом и алмазами, а рядом с троном – сидения из слоновой кости, обитые сверкающим золотом. Тогда царь Сайф расседлал яхонтового коня и отпустил его, а потом сел на трон и отведал разных кушании, которые принес ему слуга. А этот слуга и был волшебным яхонтовым конем, и когда царь Сайф отдохнул, он сказал ему:

– О великий царь ислама, мудрая Акила остановилась перед нами на Холодной горе, не привести ли мне ее, чтобы тебе было веселее? А Черный джинн не расстается с ней, желая, чтобы она сделала его своим ослом и села на него верхом, и если бы она сказала ему: «Открой мне свое сердце и я войду туда» – он согласился бы и на это, потому что он, о царь, потерял голову от любви к Акисе. А твой слуга Айруд из-за всего этого умирает.



– А где Айруд? – спросил Сайф, а потом достал пластинку, потер ее, и когда Айруд явился, царь увидал, что одежда висит на нем, так он исхудал от страданий, высох от горя и рыданий. Царь Сайф спросил его:

– Что это с тобой происходит, Айруд?

– Это все из-за тебя, о царь, это ты меня убил и сгубил, ты вселил в мое сердце недуг и обрек меня на погибель, – ответил тот. – После того как я прослужил тебе всю жизнь, ты оставил меня и возложил свои надежды на Черного джинна. И теперь мое горе возрастает с каждым днем, о господин мой, потому что я и подумать не мог, что ты будешь так жесток со мной.

Сказав это, Айруд начал цлакать, рыдать и жаловаться на свою судьбу. Царь Сайф пожалел его и сказал:

– Ты давно служишь мне, и я не могу допустить, чтобы ты погиб из-за этого! Если бы ты был мне безразличен, я не отправился бы за тобой в сокровищницу царя Сулаймана и не претерпел бы там такие тяготы. Клянусь единым Аллахом, сотворившим все живое, пока я жив и брожу по лику земному, я не отдам Акису никому, кроме тебя! Я ведь только обманываю этого неверного Черного джинна, чтобы заставить его сделать то, что нам нужно. Пусть он прорубит каменные пороги, чтобы воды Нила потекли к нашим городам, а потом Аллах, ведающий все тайное, поможет нам от него избавиться. Удовлетворись же этими словами, которые ты от меня слышал, и не думай, что я оставил тебя.

Тут Айруд успокоился и развеселился, и страх покинул его.

А мудрая Акила продолжала свой путь вместе с Акисой. Прибыв к Великой стене, они увидели, что вся она испещрена тайными письменами. И когда все собрались там, мудрая Акила сказала:

– Знай, о великий царь нашего времени, что заступ Яфета находится здесь, и увидеть его можешь только ты. Назови свое племя и род, чтобы сошли эти письмена и колдовские знаки.

Царь Сайф спросил:

– А зачем эти знаки здесь начертаны? Ведь сюда никто не приходит.

Акила ответила:

– Заступ – не клад и не сокровище, после смерти Яфета он уже никому не нужен, но Яфет заколдовал свой заступ, чтобы он не заржавел и не затупился, до тех пор пока не придет Черный джинн и не возьмет его, дабы прорубить им пороги. Этот заступ дробит камень, как острый меч – кости.

Тогда царь Сайф подошел и назвал свою родословную – и тайные письмена тотчас исчезли и все увидели заступ, подобный огромному утесу. Тогда Черный джинн обратился к Акиле и Сайфу:

– Я слышал, что у вас много верных слуг – могучих джиннов, которые вас охраняют и помогают вам. Я не возьму этот заступ и не пойду прорубать пороги и копать протоки, о которых вы хлопочете, пока не увижу этих ваших слуг, о которых столько слышал.

Мудрая Акила сказала:

– О сын мой, мне кажется, ты хочешь затеять с ними ссору и напасть на них?

– Нет, клянусь вашей жизнью и жизнью госпожи моей Акисы, я не сделаю им ничего дурного, – ответил Черный джинн, – я только хочу познакомиться с ними.

Тогда Акила стала называть ему одного за другим джиннов: подвластных талисману Куша ибн Канана, Увайса аль-Кафи, слугу Красной Звезды, Кайладжана и Хайладжана, Айруда, сына Красного царя, а также и других, кем повелевали волшебники и колдуны. И всякий раз, как она называла ему какое-нибудь имя, он смеялся, а потом говорил:

– Я хочу, чтобы ты позвала их всех!

Первым явился Увайс аль-Кафи. Увидев Черного джинна, он склонился перед ним и униженно приветствовал, а Черный джинн сказал ему:

– Ты как будто стал повелителем великих царей, у тебя появился талисман, ты служишь царю, а какой от тебя прок?

Увайс аль-Кафи ответил:

– О господин мой, я всего лишь твой раб.

– Не бойся, мне ничего не надо от джиннов, – сказал Черный джинн, – я хочу только, чтобы ты привел всех тех, кто служит царю Сайфу, его сыновьям и приверженцам, дабы я познакомился с ними, – ведь я тоже стал слугой царя Сайфа и хочу знать своих товарищей.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал Увайс, а потом исчез и снова вернулся, приведя с собой всех слуг царя Сайфа.

И когда они явились, Черный джинн не стал говорить с ними, а приказал им стоять на месте, а потом сказал Увайсу:

– Гони сюда всех маридов и шайтанов, всех старейшин джиннов и джиннов-юношей, но не говори им, что я здесь.

И Увайс тут же стал собирать джиннов одного за другим, и все они, прибыв туда и увидев Черного джинна, со страхом и дрожью склонялись перед ним. Но Черный джинн крикнул:

– Не пугайтесь и не страшитесь, я дарю вам жизнь и не сделаю ничего дурного! Я хочу только, чтобы вы подняли с земли этот заступ и отнесли его поближе к Нилу. Мне надо прорубить пороги и сделать семь протоков, по которым воды Нила протекут из Джабарса в Страну городов, а я устал с дороги и поэтому прошу вас содействовать мне: отнести этот заступ и избавить меня от трудов.

– Слушаем и повинуемся! – ответили джинны и успокоились, не страшась более за свою жизнь. Потом они воскликнули: – Добро пожаловать, о доблестный герой, мы приветствуем тебя! – и с этими словами собрались вокруг заступа, пытаясь поднять его, однако на это не хватило сил ни у одного джинна, ни у двоих, ни у десятерых, ни у сорока, ни у ста! Тогда джинны все вместе захлопотали вокруг заступа, но, как ни старались, все равно его не подняли. При этом одни говорили: «Этот заступ врос в землю и приклеился к скале», другие кричали: «Он слишком велик и тяжел!», а третьи утверждали: «Заступ заколдован, и его сможет поднять только Черный джинн, вот в чем дело». А Черный джинн стоял и смеялся над ними, и царь Сайф дивился всему этому.

Тогда мудрая Акила, обратилась к Черному джинну:

– О господин мой, эти джинны служат нам уже давно, и если бы мы думали, что они пригодны для настоящего дела, мы бы выбрали из их числа мужа для Акисы. Нам нужен только ты, и никто другой, потому что ты один можешь избавить нас от всех бед.

И Черный джинн ответил ей:

– Я хотел только показать вам, что все эти джинны никуда не годятся!

– А я и так об этом знаю, подойди же и сделай то, о чем мы тебя просили, а потом мы устроим тебе свадьбу, и ты войдешь к своей супруге, – сказала Акила.

Тогда Черный джинн ответил: «Слушаю и повинуюсь», – а затем подошел к заступу, поднял его одной левой рукой и понес, восклицая: «О светлый огонь!», и тогда все поняли, что он поклоняется огню, не признавая всемогущего Аллаха. Потом он бросился вперед, держа заступ в руке и крича: «За мной!» Царь Сайф вскочил на яхонтового коня Сверкающую молнию, Акила и Акиса сели в медный кувшин, а Черный джинн летел впереди огромными прыжками, высоко подбрасывая заступ Яфета, сына Ноя, и перехватывая его то левой рукой, то правой, так что царь Сайф, Акила, Акиса и все джинны еле поспевали за пим. И как только Черный джинн добежал до первого порога, он крикнул так, что вокруг задрожала пустынная земля, а потом высоко поднял заступ, изо всех сил ударил им в первый порог и раздробил его на огромные куски. Потом он крикнул остальным джиннам:



– Ну-ка, живей, унесите отсюда все эти камни и обломки!

При виде того, что сделал Черный джинн, царь Сайф удивился и растерялся, пораженный уважением и страхом. Обернувшись к Акисе, он сказал ей:

– Не отходи от него и не расставайся с ним, чтобы он не разгневался!

И Акиса, подойдя к Черному джинну, воскликнула:

– Да поможет тебе огонь прорубить остальные пороги, о доблестный герой!

И вот, о благородные господа, когда Черный джинн услышал слова Акисы, он подошел ко второму порогу и крикнул еще громче, чем прежде: «О светлый огонь!» От этого страшного крика все джинны разбежались, а Черный джинн ударил заступом второй порог, раздробил его на куски и приказал унести обломки. Потом он бросил работу и уселся, глядя на Акису, которая стояла возле царя Сайфа. Но Акиса сказала ему:

– Пойдем, любимый, к третьему порогу!

Тогда Черный джинн встал и прорубил третий порог. Так он рубил и дробил и шесть порогов разбил, и остался только седьмой, из всех порогов самый большой. При этом он все время смотрел на Акису, совсем потеряв голову, и обезумев от любви. Наконец, он ударил и по седьмому порогу, отбив от него ровно половину, по воле всевышнего Аллаха, восседающего на небесном троне. И когда Черный джинн занес заступ, чтобы разбить вторую половину скалы, к нему подошел один из джиннов и прошептал ему на ухо:

– Я хочу дать тебе искренний совет. Не думай, что царь Сайф отдаст за тебя Акису, на это тебе нечего надеяться! Он просто смеется над тобой, а когда ты прорубишь все пороги, он либо убьет тебя, и ты умрешь страшнойсмертью, либо снова заточит в столб.

Услыхав это, Черный джинн разгневался так, что гневу его не было пределов. Он изо всех сил швырнул на землю заступ, который вонзился в скалу возле седьмого порога и уподобился огромному мосту, вздымающемуся в небо, а потом бросился бежать в горы, отчаявшись получить Акису в жены, и обезумев от любви к ней. Царь Сайф спросил Акилу:

– Что случилось с этим джинном?

И Акила ответила:

– Я, ей-богу, не знаю, о великий царь нашего времени, но, видно, это случилось по велению Аллаха: ведь если бы он сломал седьмой порог, подобно тем шести, то вода Нила хлынула бы прямо на нас и затопила бы людей. Это Аллах смилостивился над нами и внушил Черному джинну так поступить, потому что он предвидит то, о чем мы не подумали!

Царь Сайф спросил:

– Значит, нам не нужно убирать этот заступ отсюда?

– Нет, о великий царь нашего времени, пусть все остается, как есть, – ответила Акила.

И этот заступ так и остался на том же месте до сего дня, и люди прозвали его Порогом.

Потом Акила сказала:

– О царь, раз этот заступ здесь, мы больше не нуждаемся в Черном джинне, нам нужно только, чтобы наш господин царь Сайф узнал, где река Нил начинается.

– А разве ты не знаешь этого, о мать всех мудрецов? – спросил Сайф, но Акила ответила:

– Я не могу этого узнать.

Тогда царь Сайф встал и сказал всем присутствующим:

– Я должен посмотреть, где Нил начало берет и куда он течет.

Акила подтвердила:

– Да, это можешь сделать только ты.

Тогда царь Сайф один направился в горы и стал взбираться на вершину, положившись на предвечного Аллаха и говоря себе: «Воды, которые текут к этим порогам, должны иметь исток, и я непременно должен найти его».

Сайф пошел дальше, и когда он дошел до последнего порога, то увидел, что издалека, устремляясь на скалы и камни, текут воды большой реки. Но он понял, что без проводника ему здесь не пройти, и не отыскать истоков реки. И вдруг перед ним оказался какой-то человек с сияющим, подобно светлому месяцу, лицом. Царь Сайф подошел, поцеловал ему руку и спросил:

– О господин мой, не поможешь ли ты мне?

И человек ответил:

– О царь Сайф, Аллах внушил тебе мысль повернуть течение Нила, чтобы он протекал в Стране городов и пустынных мест, чтобы он послужил на благо живущих там людей. Знай, о царь, Черный джинн еще не закончил своей работы, неверные джинны вселили смуту в его душу. Пошли к нему Акису и никого другого не посылай, а сам садись на своего волшебного коня, возьми Книгу Нила и прижми ее к груди, привяжи к правой руке золотую бусину – талисман Куша ибп Канана, а к левой руке пластинку – талисман братьев Кайладжана и Хайладжана, достань из ножен свой волшебный меч и держи его в правой руке. Потом вели Акисе отправиться к Черному джинну, чтобы она любезным обращением заставила джинна взять заступ, отнести его к соленому морю и выкопать там побольше земли, а все джинны и их цари пусть разносят эту землю налево и направо, чтобы очистить русло, по которому воды Нила потекут к городам, а ты будь с ним и не оставляй его до тех пор, пока вода не дойдет до нужного места.

Тогда царь Сайф сказал:

– О господин мой, я хочу узнать, откуда текут воды Нила.

И тот человек сказал:

– Нил берет начало в райских реках, которые потом собираются в озеро. Оттуда вытекают четыре реки: одна из них идет к землям неверных и называется Сайхун – река-странница, потому что она блуждает по земле без постоянного русла, в виде нескольких рукавов, соединяющихся друг с другом. Вторая река – Джайхун – течет в земли румийцев, и от ее начала до конца три месяца пути. Третья река – Ал-Фурат течет в страну персов, в ее пустыни и заселенные области и доходит до земли, о которой говорят, что в поздние времена там поселятся люди из рода Аббасидов[74], родичи пророка того времени. Они пророют для этой реки русло с помощью колдуна по имени Ясаг, построят там город и проложат русло другой реки, которую назовут Дижла. Вот три реки, вытекающие из этого озера. А четвертая река – это великий Нил, который потечет в эти земли благодаря тебе, если того пожелает всевышний Аллах. И знай, что этот Черный джинн – язычник и неверный, и ему суждена погибель от твоей руки.

Царь Сайф сказал:

– О господин мой, я хочу увидеть эти воды и места, где они протекают.

Тогда человек сказал Сайфу:

– Иди со мной! – и, взяв его за руку, отвел к озеру, показал ему источники и сказал: – Эти четыре реки текут с вершины вот той горы и собираются в озеро, а потом каждая из них направляется в свою сторону. А теперь приложи все свое усердие и старание, и, как тебе сказано, садись на своего волшебного яхонтового коня. Если ты услышишь крики и вопли, не оборачивайся и не обращай на них внимания, пока не доедешь до соленого моря.

Потом этот человек прибавил:

– Дай мне твою руку, а то ты слишком удалился от твоего войска.

И, сделав три шага и проведя с собой Сайфа, он попрощался с ним, и когда царь Сайф оглянулся, то увидел, что стоит подле мудрой Акилы. В это время настало утро и Акила, подойдя к Сайфу, сказала ему:

– Пусть каждое твое утро будет благословенным, и пусть тебе сопутствуют благо и успех.

Царь Сайф улыбнулся и ответил на ее приветствие, а мудрая Акила, которой было известно все, обратилась к Акисе и сказала ей:

– Возьми это заклинание, положи его как амулет себе под язык, а потом отправляйся к Черному джинну и скажи ему: «Почему ты меня оставил и из-за чего покинул, ведь я не могу без тебя обойтись, пойдем же, кончай свою работу, и тогда мой брат, царь Сайф, поженит нас. Я теперь не откажусь от брака с тобой и не променяю тебя ни на какого другого жениха, ни на дальнего, ни на ближнего. Знай, мой брат хочет поручить другим джиннам рыть русло реки, и тогда эта работа займет много времени, а я хочу, чтобы ты помог им и ускорил дело, и чтобы мы с тобой поженились».

Так Акила научила Акису, что ей делать, и та, найдя Черного джинна, сказала ему:

– О любимый, почему ты покинул меня – разве ты отказался от своего намерения?

Обернувшись к Акисе, Черный джинн отвечал ей:

– Ты свет моих очей и душа моя, но один из джиннов сказал мне, что твой брат хитрит и никогда не отдаст тебя мне.

Акиса воскликнула:

– Клянусь твоими глазами, – а это у меня сейчас самая священная клятва – я твоя невольница и раба, и если бы мы не опасались позора, мой брат отдал бы меня тебе без выкупа и без подарка! Но я боюсь, что тогда надо мной будут смеяться во всех краях! И кроме того, я горжусь тобой и говорю всем, что мой жених может сделать такое, что не под силу никому другому. Я скажу всем, что ты взял меня в жены только после того, как совершил невиданные подвиги, непосильные даже для прославленных героев-маридов.

Черный джинн воскликнул:

– Тогда и я изъявляю покорность твоему брату и отныне буду служить ему как верный раб.

– Следуй за мной, – сказала Акиса, – и когда ты кончишь свою работу, которая служит выкупом за меня, мы поженимся!

С этими словами Акиса отправилась к берегу соленого моря, и Черный джиин последовал за ней. И там она сказала ему:

– Я хочу, чтобы ты прокопал землю от этого места и до последнего порога.

Черный джинн ответил:

– Слушаю и повинуюсь! – и побежал к порогу огромными прыжками, словно летящая птица. Не прошло и часа, как он оказался там, вырвал заступ из земли и огляделся вокруг. Увидав, что из семи вырытых им протоков три очищены и приведены в порядок, а четыре еще не убраны и не освобождены от камней, Черный джинн крикнул:

– Эй, джинны! Эй, могучие мариды и старейшины! Того из вас, кто не будет работать как следует, убирать камни и землю, ждет скорая смерть, потому что я ударю его этим заступом и размозжу ему голову!

Тогда все джинны крикнули:

– Слушаем и повинуемся! – и не прошло и часа, как все четыре протока были очищены.

А Черный джинн копнул заступом землю и прорыл русло реки на расстояние полдневного пути, потом копнул второй раз, третий и четвертый, и так до десяти, а потом обернулся и увидел, что тучи джиннов за ним собрались, поспешно за работу взялись, но еле-еле за ним поспевали, хоть полными охапками камни и землю таскали. Тогда мудрая Акила поняла, что каналы и русло уже прорыты, и сказала царю Сайфу:

– Садись на коня, о великий царь, и уповай на милостивого и милосердного Аллаха!

И царь Сайф сел на яхонтового коня, положил на грудь под рубаху Книгу Нила, привязал к левой руке талисман Хайладжана, а к правой руке – талисман Куша ибн Канана, а все колдуны, волшебники и цари джиннов встали за ним. Пришпорив коня, он сказал:

– Вперед, о Сверкающая молния, мой яхонтовый конь, скачи без остановки, с надеждой на великого и славного Аллаха!

И яхонтовый конь рванулся вперед, как стрела, выпущенная из лука, а колдуны в своих медных кувшинах полетели вслед за ним.

Вдруг со всех сторон засверкали молнии, запахло дымом, раздались страшные крики и вопли, заклубились пыльные вихри, закрыв небо и землю, заплясали языки пламени, и огненные стрелы стали поражать людей и джиннов, губя множество доблестных воинов и неустрашимых героев, которых Аллах занес в число мучеников, павших за веру. Решимость волшебников и колдунов ослабела, и если бы мудрая Акила не поддерживала и не ободряла их, от них не осталось бы и следа. А царь Сайф был так поражен и ослеплен, что не знал, на небе он или на земле. Он лишился чувств и ехал, словно мертвый, ему казалось, будто каждый час длится тысячу лет. А гром с каждым часом гремел все сильнее, а крики и вопли становились все громче. Так они ехали, пока не достигли пределов Мисра, и тогда шум еще усилился и стал совсем нестерпимым.

И вдруг царь Сайф увидел пред собой какого-то человека. Тот подошел к нему и крикнул:

– Вот твой сын Дамар! – и, поставив Дамара перед Сайфом, этот человек отрубил царевичу голову и швырнул ее в Сайфа! После этого он привел Мисра и поступил с ним так же, а затем отрубил голову Булаку и Насру. А царь Сайф думал, что все, что он видит, и правда происходит на самом деле. Пораженный страшным горем, он остановился у горы, которую называли Водоем волшебников или Коровье брюхо. И как только он остановился, воды Нила, которые текли за ним, остановились тоже. Тут мудрая Акила крикнула джиннам:

– Почему остановился великий царь?

Мать мудрецов догнала стоявшего в оцепенении Сайфа и стала говорить ему: «Вперед, о царь!» Но он не повернулся к Акиле, потому что не слышал ее слов и не понимал их смысла. А все спутники Сайфа от страшного шума, воплей и криков перепугались и лишились рассудка, ряды их смешались: некоторые остановились, одни пошли направо, другие – налево, иные – вперед, а многие были убиты врагами. И от этого места Нил разделился на рукава, которые шли в сторону Дамьетты и Рашида. Тогда мудрая Акила крикнула на яхонтового коня, и он двинулся вперед, устремляясь к великому соленому морю, и по мере того, как он проходил протоки, они все наполнялись чистой пресной водой.


Глава сорок третья

А царь Сайф остановился вот почему. В тех местах жил хитрый и лукавый колдун по имени Сайсабан, который умел заклинаниями замораживать воду и заставлял дым стелиться по земле. Он был безбожником и, не признавая никакой веры, надеялся только на свои силы и не поклонялся ни идолам, ни священным камням, ни луне, ни солнцу. В этой долине стояло семьдесят высоких дворцов, в которых жили семьдесят волшебников-огнепоклонников, не признававших всемогущего Аллаха, поэтому-то это место и называли Водоем волшебников. Но тот проклятый безбожник ненавидел всех других волшебников, потому что они призывали его поклоняться огню, а он отказался, сказав: «Что такое огонь, почему я должен поклоняться ему или еще чему-нибудь? Не стану я ничему поклоняться, и буду следовать только своим желаниям и разумениям».

И когда колдуны поняли, что Сайсабан не послушает их, они сговорились погубить его. Между их землей и тем местом, где остановился царь Сайф, было расстояние дневного пути, а тот проклятый жил в своем замке среди семидесяти дворцов, и назывался тот замок Крепость мятежника. И вот все волшебники покинули свои дворцы, отправились к этой крепости и окружили ее. Увидав это, колдун вышел к ним спросить, что им нужно. Они потребовали, чтобы он принял их веру, угрожая иначе убить его. Тогда он стал читать заклинания против них, и они также стали напускать на него разные виды колдовства, перед которыми не устоял бы и камень. Но он только смеялся над их чарами и поносил огонь, которому они поклонялись. Так колдуны пытались погубить Сайсабана, но их усилия были безуспешны. И когда колдуны перепробовали все известные им чары, Сайсабан взял свечу белого воска, обстругал ее наподобие копья, начертал на ней ведомые лишь ему письмена, и бросил свечу в волшебников. Восковое копье вылетело у него из руки и пронзило одного за другим всех колдунов, не оставив в живых ни единого! После этого Сайсабан отправился к Водоему волшебников и приказал подвластным ему джиннам разрушить там все дворцы, а сам покинул свою крепость и стал жить в новом месте. Потом он раскрыл свое гадание и увидел, что в эти края придет человек из потомков йеменских царей Туба, и с помощью колдунов и волшебников проведет воду в эту засушливую землю. Узнав из своего гадания, что вода затопит его дворец, он изготовил из меди фигуру коровы и заколдовал ее так, чтобы это изваяние стало неуязвимо ни для людей, ни для джиннов. Потом он поставил духа-хранителя, который должен был удержать за ноги волшебного яхонтового коня и помешать ему идти перед текущей водой. А за фигурой коровы колдун вырыл протоки для воды, чтобы река, остановившись в этом месте, разделилась на рукава и потекла в разные стороны.

И когда оцепенение охватило царя Сайфа, когда джинны разошлись в разные стороны, и река растеклась по рукавам, мудрая Акила, увидав все это, сказала царю:

– О царь, почему ты остановился – ведь ты сидел на волшебном яхонтовом коне?!

– О мать всех мудрецов, я не знаю, почему это случилось, – ответил Сайф.

Акила воскликнула:

– О царь, ведь всему должна быть причина!

Потом она расспросила собравшихся джиннов, и те сказали ей:

– Знай, это волшебник Сайсабан остановил всех джиннов и разделил воды Нила, заставив их протекать по этим долинам.

Тогда царь Сайф попросил:

– Расскажите мне об этом волшебнике, имя которого вы назвали. Если это он разрушил то, что мы так долго готовили, я предам его скорой смерти и поднесу ему чашу гибели.

А в то время как они разговаривали, с небес вдруг опустился трон из индийского черного дерева, который несли джинны, а на этом троне восседал сам колдун Сайсабан. Увидав его, все волшебники и колдуны, которые были с Сайфом, растерялись и испугались, понимая, что они не в силах сразиться с Сайсабаном. И они поспешили удалиться и разошлись в разные стороны, так что с Сайфом осталась только мать всех мудрецов, мудрая Акила. А царь Сайф посмотрел на Сайсабана и увидел, что его трон выложен блестящим серебром и покрыт тигровой шкурой, а на голове у колдуна ослепительно сверкает высокая шапка, на которой укреплены изображения льва и львицы, и эти изображения рычат и ревут, как живые звери. Сойдя с трона, колдун Сайсабан сказал Сайфу:

– О людское отродье, вы хотите уничтожить мой труд и пустить сюда воду без моего разрешения и позволения? Сдается мне, что вы полагаете, будто у этой земли нет хозяина! А меня вы, верно, хотите сразить и погубить? Вот я и пришел к вам сам, чтобы посмотреть на вас и на ваши дела! Куда же вам спастись от меня и ускользнуть из моих рук?

Но царь Сайф возразил ему:

– О волшебник, то, что мы сделали, не принесет вреда ни тебе, ни кому-либо другому. Зачем ты явился к нам как коварный враг, зачем ты напал на меня и остановил воду Нила, не дал ей течь дальше? Это коварство и злое волшебство! И после этого ты явился к нам, возводя на нас напраслину, и не опасаясь господа земли и неба. Если ты примешь ислам, то мы с тебя не взыщем и простим тебе, как не ведающему собственного невежества, а если ты останешься при своем неверии и заблуждении, и будешь почитать себя превыше Аллаха всевышнего и милосердного, дающего хлеб насущный и определяющего жизненный срок, то не жди от нас ничего, кроме войны и сражения, жестокой битвы и схватки. И если ты надеешься на свое колдовство, то твои надежды напрасны, потому что всевышний сулит победу правоверным рабам. Поэтому хорошенько подумай и вспомни того, кто тебя создал, ведь он властен и погубить тебя! А если ты утверждаешь, что я пришел в твою страну и привел воду в засушливую землю, то ведь этот поступок заслуживает только похвалы – вода напитает землю, и она взрастит злаки и плоды, и люди, живущие в этих краях, будут пить из реки воду.

Колдуп ответил Сайфу:

– О великий царь нашего времени, знай, я прожил долгую жизнь, не поклоняясь никому, а сейчас я хочу сказать тебе, что принял веру ислама. Это случилось недавно и вот как: я был в своей крепости, и никто не мешал мне. И когда я узнал, что ты придешь в эту землю и доставишь сюда воды Нила, я сделал изваяние коровы из меди и заколдовал его, чтобы помешать вам исполнить то, что вы задумали. Это изваяние внутри пустое, оно поглотит всю ту воду, которая дойдет сюда, и река не сможет соединиться с великим соленым морем. Но однажды ночью во сне ко мне явился человек, который сказал мне: «О Сайсабан, брось свое злодейство и неверие и приобщись к вере небесного царя! Возьми этот подарок – он приносит пользу всякому, кто им владеет». И я взял из рук пришельца его подарок и увидел, что это яблоко размером со страусовое яйцо. Это яблоко было разделено на семь полос, окрашенных в семь разных цветов, и от каждой полосы исходил свой особый аромат. Никогда доселе не видал я такого яблока, и не вдыхал подобных ароматов! Я взял яблоко в руки и стал рассматривать его, а посланец сказал мне: «Посмотри, что у тебя в руке и погляди, что в руке у меня!» Я посмотрел на этого человека и увидел в его руке огненное копье с семью остриями, и каждое острие горело своим особым пламенем. А человек продолжал: «Выбирай же между этими двумя вещами!» Потом он крикнул: «Доколе, о проклятый, ты будешь восставать против Аллаха, сотворившего тебя? Ведь кроме него нет другого божества, он творец живых душ и губитель народов! Он вывел тебя из небытия и научил тебя тому, о чем ты не ведал, он сотворил человека и создал все живое! А ты нанес такой вред исламу! Если ты окажешь повиновение, Аллах пошлет тебе мир, и ты будешь наслаждаться в дивных райских садах, где живут черноокие красавицы и безбородые юноши, и будешь есть эти огромные яблоки. А если ты ослушаешься, я заставлю тебя вкусить наказание за твое непослушание – ударю тебя этим копьем, и ты отправишься прямиком в геенну огненную, в такое место, хуже которого не сыскать. Я предоставляю тебе выбор – либо стань мусульманином, либо отправляйся к неверным – и вкуси несказанные муки». И когда, о царь, я услышал эти слова, меня охватил страх, и я сказал тому человеку: «О человек, а ты кто такой и что это за яблоко? Если я съем одно такое яблоко, какая мне будет польза от него, ведь оно не насытит меня». И человек ответил: «Ешь, пока не насытишься, это яблоко не уменьшается и не кончается, и если ты откусишь от него кусок с одной стороны, оно тотчас же отрастает снова! Послушай же меня и скажи слова, которые приведут тебя к счастью: „Я свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что Ибрахим – его пророк и собеседник“. А я – Хидр, которому приказано наставить тебя на истинный путь. Если ты примешь ислам – это пойдет тебе на пользу, а если нет – сам увидишь, что с тобой произойдет». И когда я сказал те слова, которым он научил меня, то ощутил на устах несказанное блаженство, которое проникло мне в сердце и разлилось по всему телу. Потом он сказал мне: «Знай, тебе надлежит разрушить все созданные тобою колдовские ловушки». Я ответил ему: «Слушаю и повинуюсь, я сейчас же разрушу их собственными руками». И я изготовил маленькие талисманы в виде коровы и теленка, чтобы с их помощью разрушить свое колдовство.

Царь Сайф воскликнул:

– Это дивное диво! – а волшебник Сайсабан продолжал:

– Но я раскинул свое гадание и узнал, что только ты можешь помочь мне разрушить эти ловушки. Ты должен сесть верхом на волшебного яхонтового коня, а я отправлюсь с тобой к медному изваянию коровы, и когда ты ударишь ее своим чудодейственным мечом, ее голова упадет на землю, и перед тобой откроется пустота. Тогда ты должен назвать свой род и племя, и к тебе поднимется книга. Ты ударишь по этой книге амулетами в виде коровы и теленка, и когда они соединятся, воды Нила сольются и потекут по вновь проложенному руслу.

И мудрая Акила сказала:

– О великий волшебник нашего времени, поклянись нам именем творца, что ты не обманешь нас и не предашь царя Сайфа!

И колдун Сайсабан поклялся в этом, а потом они все вместе отправились к медному изваянию коровы. Царь Сайф встал перед изваянием и назвал свою родословную, а потом, ударив корову волшебным мечом, отсек ей голову и, засунув руку внутрь полой фигуры, вынул оттуда волшебную книгу, и ударил ею по амулетам коровы и теленка. И тотчас медное изваяние упало и погрузилось в реку, так что воды Нила сомкнулись и потекли по руслу, подготовленному для них. Царь Сайф обрадовался этому, а колдун Сайсабан, подойдя к нему, сказал:

– Знай, о великий царь нашего времени, я больше не расстанусь с тобой и, пока жив, буду служить тебе. Ведь я пытался преградить Нил и заставил тебя потрудиться, потому что хотел, чтобы Нил не достиг города твоего сына Мисра. Но теперь, что было, то прошло.

Затем колдун Сайсабан прибавил:

– Знай, это колдовское изваяние утонуло в реке и о нем никто больше и не вспомнит.

И с тех пор это место, которое раньше называлось Водоем волшебников, прозвали Коровье брюхо.

Затем царь Сайф собрал всех своих воинов и колдунов, людей и джиннов, и Сайсабан сказал ему:

– Садись на своего волшебного коня, обнажи волшебный меч, возьми его в руки и иди вперед, а Нил потечет за тобой.

– А как же я вернусь, когда доведу Нил до моря? – спросил Сайф, и Сайсабан ответил:

– Знай, о великий царь нашего времени, пока эта книга с тобой, и Нил будет течь за тобой следом, хотя бы ты взобрался на вершины гор.

Сайф сказал:

– Я забыл все, что было, и никогда не напомню тебе об этом, а раз в этой книге – ключ к Нилу, я хочу, чтобы ты помог мне установить ее перед городом моего сына Мисра, дабы она всегда оставалась там.

– Вот правильное решение и истинное суждение! – воскликнула Акила, а Сайсабан сказал:

– О великий царь нашего времени, выслушай мои слова, ибо, клянусь господом миров, я хочу дать тебе искренний совет.

– Говори, я тебя слушаю, – отвечал Сайф.

– Я измерю землю и назначу место, где можно будет поместить эту книгу так, чтобы вода не повредила ей, не достигала бы до нее, – сказал Сайсабан.

Потом колдун сел в свой кувшин и скрылся, а через некоторое время возвратился к царю Сайфу. Тот собрал своих людей, и они доехали до места, отмеченного Сайсабаном, и все вместе остановились там. А в это время вода залила все земли и долины, вырываясь из источников, которые были в горе, и из озера Коровье брюхо, из тех мест, по которым проезжал царь Сайф, и которые измерил благородный волшебник Сайсабан.

И весть об этом разнеслась по всем селениям и городам, и это был для людей великий праздник, равного которому не было за всю их жизнь. Племена и народы из дальних стран, восточных и западных, из Сирии и из Йемена отправились к этой великой реке, чтобы поселиться на ее берегах. Они остановились в этих землях и странах и стали там жить. И когда люди пришли к Нилу, то они увидели, что вода в этой реке слаще, чем во всех реках мира, но в ней водятся хищные твари, которые нападают на людей. Некоторые из этих тварей были величиной с собаку, а некоторые – с большого осла или даже со слона. Когда люди собрались на берегу реки, они увидели, как из воды вышло несколько таких зверей, которые направились прямо к ним. Тут Аллах вселил страх в их сердца, и они в ужасе разбежались, вообразив, будто весь мир полон этими зверями – хищными крокодилами. Тогда люди стали громко кричать и вопить, а царь Сайф, услыхав эти крики, спросил:

– Что случилось?

И когда ему рассказали о нападении крокодилов на людей, царь Сайф спросил:

– А кто привел этих тварей?

И волшебник Сайсабан, обернувшись к Сайфу, сказал ему:

– Знай, о великий царь, для того чтобы изгнать этих зверей, я должен установить высокий столб, приготовленный специально для этого великого дела. Этот столб надо установить здесь, и в него вложить волшебную книгу, запечатав ее так, чтобы она оставалась там на вечные времена, и чтобы никто не прикасался к ней. Этим завершится наш труд, и отныне река Нил будет вечно протекать по нашим землям.

Царь Сайф спросил:

– А где же этот столб, о великий мудрец нашего времени?

Сайсабан ответил:

– Он стоит в землях Сирии, на горе Хауран. И знай, этот столб пребывает там еще со времен Асафа ибн Вархая, везира царя Сулаймана ибн Дауда, мир ему, он установлен на двух опорах – первая покоится в земле, а над ней стоит вторая. Асаф изобразил на этом столбе крокодилов, и эти изображения сохранились там по сей день. А сделал он так по совету пророка Аллаха, Сулаймана ибн Дауда, мир ему, и это было одно из его чудес. Говорят, что царь Сулайман все знал от подвластных ему джиннов, которые поднимались на небеса, узнавали все новости и передавали их людям.

И царь Сайф спросил Сайсабана:

– Но если этот столб, как ты говоришь, стоит в землях Сирии, кто же принесет его сюда?

Сайсабан ответил:

– Это может сделать только Черный джинн. Сейчас он разгневался на вас и спрятался на этой горе в пещере, и только мысль об Акисе отвлекает его и заставляет забыть обиду, которую вы ему нанесли, не то он погубил бы всех вас, и ближних, и дальних.

А Черный джинн разгневался на царя Сайфа, но, поддавшись, как мы знаем, уговорам Акисы, вернулся и стал рыть протоки. А когда он выполнил свою работу, то заметил замешательство среди людей и джиннов, и стал искать Акису. А она в это время отправилась к мудрой Акиле и попросила ее:

– Скрой меня от этого злодея!

И Акила сказала ей:

– Отправляйся к моей дочери Таме и вели ей дать тебе шапку-невидимку.

Акиса полетела к Таме и передала ей слова матери, и Тама сказала:

– Я дам тебе эту шапку, но ты должна поклясться, что когда она тебе больше не понадобится, ты вернешь мне ее.

Аниса поклялась, и Тама отдала ей шапку. И когда Акиса надела ее, она стала невидимой и для Черного джинна и для Айруда, и для всех людей и джиннов.

А Черный джинн стал рыскать повсюду как безумный, в поисках Акисы, но не находил ее. Тогда, отчаявшись, он бежал в горы и укрылся там в пещере, надеясь что-нибудь узнать о ней от джиннов. Тут Сайсабан сказал царю Сайфу, что ему нужен Черный джинн, и Сайф узнал, что он прячется в пещере. Сайсабан обещал привести его. Он вынул из сумки фигуру человека, вырезанную из бумаги, и пошептал над ней, произнеся тайные заклинания. Потом он бросил бумажного человечка вверх, и тот полетел, как стрела, сорвавшаяся с туго натянутой тетивы, а Сайсабан крикнул ему вслед:

– Пусть явится ко мне Черный джинн!

Не прошло и часа, как небо потемнело, заклубилась пыль и появился Черный джинн, подобный бурному ветру, один вид его вселял ужас в сердца. Волшебник Сайсабан и мудрая Акила поднялись ему навстречу и приветствовали его с почетом и лаской, как будто он был им близким другом. А Черный джинн сказал:

– О волшебник, в этот час я как раз думал о тебе и понял, что это ты зовешь меня.

Сайсабан ответил:

– Ты прав, я сейчас нуждаюсь в твоей помощи, ты явился вовремя.

– Чего ты хочешь от меня? – спросил Черный джинн, а Сайсабан сказал:

– Не пора ли женить тебя на Акисе, дочери Белого царя?

Джинн ответил:

– Да, о господин мой, я люблю ее великой любовью, я околдован ее красотой и очарован ее прелестью. С того дня, как я увидел ее, меня поразил любовный недуг. В жизни не служил я человеку, а вот из-за нее стал рабом и слугой, я не покорился даже Сулайману, пророку Аллаха, но согласился служить царю Сайфу ради Акисы и ее неописуемой красоты!

– А зачем же ты ее оставил, если любишь и хочешь жениться на ней?

– О господин мой, я не оставлял ее! – ответил Черный джинн. – Как я могу это сделать, если без нее глаза мои не знают сна! Царь Сайф обещал отдать Акису за меня замуж, если я прорублю пороги в русле реки. Я прорубил их, а потом узнал, что он хочет обмануть меня. Тогда я бросил заступ и бежал в горы, но там меня увидела моя госпожа Акиса и сказала мне: «Не держи зла против моего брата, царя Сайфа, я твоя и буду принадлежать только тебе». Я поблагодарил ее за доброе слово и поспешил окончить свою работу. Я отправился помогать слугам царя Сайфа и прорыл прямое русло реки. А когда царь Сайф остановился у Водоема волшебников, я был далеко, у истоков реки. Если бы я был с ним, никто не посмел бы остановить его, и никто не устоял бы передо мной. Но что было, то было. И вот с того часа я не видел Акису и не могу найти ее, и теперь я уподобился мертвецу среди живых. Я мог бы убить царя Сайфа, но не хочу омрачать жизнь моей госпожи Акисы, и теряю разум от разлуки с ней.

Тогда волшебник Сайсабан сказал джинну:

– Знай, я послал за тобой, чтобы помочь тебе в твоем деле, ведь я никогда не допущу, чтобы тебя обидели, я ведь и сам никого не обижаю. Мы вовек не забудем, чем мы обязаны тебе – ведь ты прорубил для нас пороги. И царь Сайф не обманывал тебя – тот марид, который явился к тебе и вселил смуту в твою душу, сам хотел посмеяться над тобой, потому что он тебя ненавидит. Это все из-за того, что ты – самый могучий и стойкий среди джиннов! А царь Сайф доволен и рад, что ты станешь мужем его сестры, он ведь хочет с твоей помощью заселить страну и держать в страхе своих подданных. Проси у меня – и я женю тебя на царевне Акисе, она тоже любит тебя.

И Черный джинн воскликнул:

– О великий мудрец нашего времени, я твой раб, требуй от меня, чего хочешь!

Волшебник продолжал:

– Ты напрасно рассердился на царя Сайфа и бросил заступ, но что было, того не вернешь. А теперь мне поручено совершить ваш брак, и я потребую с тебя свадебного подарка и выкупа, как это принято у людей и джиннов.

Черный джинн спросил:

– Какого же подарка и выкупа ты требуешь от меня, о великий мудрец?

– Свадебным подарком Акисе будет заколдованный столб, который со времени Сулаймана ибн Дауда стоит в землях Сирии на высокой горе Хауран. Ты ведь знаешь об этом заколдованном столбе, о самый могущественный из джиннов? Я прошу у тебя выкуп, достойный царской дочери и твоего высокого положения, ведь ты не из простых джиннов, и твое могущество не обманет надежды того, кто прибегнет к твоей помощи.

И Черный джинн, которому польстили речи Сайсабана, сказал:

– О господии мой, я буду слушать тебя и повиноваться тебе, я сейчас же отправлюсь за тем, чего ты требуешь, но я хочу, чтобы ты отправил со мной джиннов, которые помогут мне взять столб, а уж оттуда я принесу его сам и без всякой помощи.

– Я согласен, о сын благородных джиннов! – ответил Сайсабан и приказал тысяче самых сильных джиннов и маридов сопровождать Черного джинна в земли Сирии.

И они подчинились приказу волшебника, и пустились в путь по степям и пустыням, пока не достигли тех земель. Они прибыли туда темной ночью, и сразу же отправились в сад, где стоял заколдованный столб. Подойдя к столбу, Черный джинн сказал своим помощникам:

– Поднимите этот столб и вырвите его из земли!

Тогда все джинны принялись за работу и, тучей облепив столб, стали его раскачивать, а Черный джинн помогал им, и лишь благодаря его силе им удалось оторвать столб от земли – ведь он был заколдован, и без помощи Черного джинна, которому не были страшны ни заклинания, ни колдовство, никому не под силу была эта работа. Наконец столб подняли, и тогда Черный джинн нагнулся и приказал своим помощникам взять столб за верхушку, и медленно наклонять его к земле. И джинны стали потихоньку наклонять столб, пока не уложили его на спину Черному джинну, а когда тот почувствовал, что столб лежит у него на спине, он распрямился и крикнул: «О светлый огонь!» – и голос его раскатился по пустынным холмам. Джинны хотели идти вместе с ним, но он сказал им:

– Никто из вас не двинется с места, пока я не донесу этот столб, и не вернусь к вам.

И они повиновались его приказу, дивясь его великой силе, потому что этот столб по тяжести был равен укрепленной крепости.

Черный джинн собрал все силы, поднялся в небо и полетел, а прилетев к царю Сайфу и волшебнику Сайсабану, положил перед ними столб, и Сайсабан воскликнул:

– Ты совершил великое дело, о доблестный герой, ты принес нам столб, а теперь мы хотим, чтобы ты принес его основание, и да поможет тебе палящий огонь! Царевна Акиса может гордиться твоей несравненной силой и доблестью. Только она достойна быть твоей супругой, разделять с тобой ложе и повиноваться твоему слову и приказу. Она будет гордиться тобой перед всеми женщинами, потому что тебе нет равных в силе и стойкости.

И Черный джинн ответил, наслаждаясь словами Сайсабана:

– О великий мудрец, если бы ты приказал мне перенести сюда стены Дамаска и Хаурана, я бы сделал и это, но с условием, что ты сдержишь свое обещание.

Сайсабан сказал:

– Ты будешь ее мужем!

Тогда Черный джинн полетел обратно в земли Сирии, торопясь изо всех сил. Прилетев туда под покровом ночи, он подошел к своим помощникам, которые ждали его, и сказал:

– Помогите мне и положите мне на спину основание!

– Слушаем и повинуемся, – ответили джинны.

Тут Черный джинн встал на колени, как верблюд, а джинны все вместе взвалили ему на плечи основание, которое было такое же тяжелое, как столб, и даже еще тяжелее. Потом он поднялся и полетел, смеясь и как бы не обращая внимания на свою ношу, а джинны следовали за ним, дивясь его силе и думая, что он смеется нарочно, чтобы показать, будто ему совсем не тяжело. И когда Черный джинн принес основание и положил его перед царем Сайфом и волшебником Сайсабаном, он сказал Сайсабану:

– А теперь, о Сайсабан, поскорей выполняй свое обещание!

Сайсабан ответил:

– Слушаю и повинуюсь, только я прошу тебя подождать, пока мы завершим наше дело, а потом устроим тебе свадьбу, на которую пригласим наших друзей, царей джиннов и людей, а ты тоже пригласи своих приятелей, чтобы наши друзья и твои друзья радовались и веселились все вместе!

– Хорошо, я жду вашего зова! – воскликнул Черный джинн.

А волшебник Сайсабан отправился в то место, где он занимался колдовством, вынул из своей сумки кусок желтой меди, сделал из этой меди изображение крокодила, начертал на нем стальным пером письмена, а потом шептал и бормотал, пока это изображение не ожило. Тогда Сайсабан взял медного крокодила, отправился к царю Сайфу ибн Зу Язану и сказал ему:

– Дай мне волшебную Книгу Нила!

И царь Сайф отдал ему Книгу Нила, которую принесла мудрая Акила, зная, что она понадобится. Сайсабан взял Книгу Нила, подошел к медному крокодилу и трижды сделал знак рукой, говоря:

– Заклинаю тебя письменами, начертанными на тебе, и тайными именами, которые я прочел над тобой, открой рот и проглоти эту книгу во имя господа миров!

И не успел Сайсабан произнести свои слова, как медный крокодил открыл свою пасть и проглотил книгу, будто кусок мяса, так что она очутилась у него в брюхе, а потом захлопнул пасть. А все стояли вокруг и смотрели, дивясь тому, что произошло.

А гранитный столб и основание, которые Черный джинн принес из Сирии, лежали на земле. Сайсабан подошел к столбу, осмотрел его и увидал, что он полый снизу доверху. Тогда Сайсабан повернулся к медному крокодилу и прочел над ним заклинания, и тот двинулся к столбу, а Сайсабан сказал:

– Входи сюда, по воле Аллаха, великого и славного.

И крокодил вполз в отверстие полого столба, которое было как раз такой величины, что сквозь него могло пролезть это чудище. Затем Сайсабан встал на берегу реки и начал шептать и бормотать, указывая руками на речные волны. Тут воды расступились и обнажили речное дно. Тогда Сайсабан крикнул подвластным ему джиннам:



– Копайте, пока не дойдете до камня!

Джинны выкопали глубокий колодец и дошли до каменного основания земли. Сайсабан приказал Черному джинну опустить в этот колодец основание столба, а потом воткнуть столб в отверстие, выдолбленное в этом основании. Но Черный джинн возразил:

– Я один поставил это основание, а что делали при этом твои помощники? Пусть они и воткнут этот столб.

И он крикнул на других джиннов, и они испугались его и подбежали к столбу, но не смогли приподнять его с земли даже на локоть. Тогда Черный джинн засмеялся, а Сайсабан сказал ему:

– О Черный джинн, не меряйся силой с этими джиннами, ведь ты могущественнейший из джиннов, кроме тебя, никто на свете не сможет установить этот столб, и без тебя нам не справиться с этой работой. Поставь нам этот столб, и тогда мы сможем заняться другими делами, устроим свадьбу и будем радоваться и веселиться, потому что на этом кончатся наши труды и заботы.

И когда Черный джинн услышал эти слова, он обрадовался, и радости его не было пределов. Он подошел к столбу и, приподняв его над землей одним рывком, воткнул в углубление основания, так что столб встал прочно и неподвижно. Тогда волшебник Сайсабан взял свинец, положил его в колодец и разжег сверху огонь, так что свинец расплавился и залил все основание столба снизу доверху. Потом он приказал самым сильным джиннам принести с горы верхнюю опору, и они вырубили огромный кусок камня и обтесали его в виде четырехугольника, а он сказал им:

– Поставьте этот камень сверху столба так, чтобы столб удерживало две опоры – верхняя и нижняя.

И джинны выполнили приказание Сайсабана и установили этот камень сверху столба, где он стоит и поныне. Потом они стали обкладывать этот столб с постаментом большими камнями, а Черный джинн опережал в работе их всех. И когда работа была закончена и столб окончательно укреплен, крокодилы ушли из нашей реки, и, пока заколдованный столб стоит на своем месте, им нет в нее доступа. Потом волшебник Сайсабан сделал знак рукой, и вода вернулась в свое русло, затопила столб и потекла над ним – и так будет до тех пор, пока волшебная Книга Нила хранится на своем месте в медном крокодиле.

И когда работа была окончена, царь Сайф собрал своих людей и приказал им отправиться в Горную крепость, украсить ее и начать празднества по случаю того, что в страны ислама пришла вода. И люди бросились навстречу волнам, радуясь завершению этого великого дела, благословляя царя Сайфа ибн Зу Язана и желая, чтобы царствование и власть его продолжались вечно ради того доброго дела, которое он совершил. Они стали пить воду Нила, подобную воде райского источника, а царь Сайф ибн Зу Язан выехал в торжественной процессии во главе царей, предводителей войска, эмиров, волшебников и мудрецов. Они подъехали к воротам Горной крепости, забыв горе и печаль, и народ получил чудесную воду Нила, которую милость божья для них сотворила.

Царь Сайф пробыл там до окончания лета, а потом пришло время разлива счастливого Нила, река поднялась, ее чистая вода помутнела и покраснела, – а раньше она была белее молока или падающего с неба снега, – но при этом стала еще слаще и вкуснее. Вода все прибывала, река поднималась, пока, наконец, не разлилась по всей стране, проникнув в селения и города, и чуть не затопив всю землю вместе с полями и посевами, так что люди стали терпеть из-за этого бедствия. Увидав, что цвет воды изменился, люди подумали, что она смешана с кровью, и стали говорить:

– Что это за колдун сотворил это ужасное дело людям на погибель!

И они сговорились отправиться к царю Сайфу и вошли в диван, где царь сидел среди вельмож своего государства, и, бросившись к нему, стали кричать:

– О царь, Нил залил нашу землю, разрушил жилища людей и испортил наши посевы! Если вода будет и дальше прибывать, нам беды не миновать, потому что она поднимется выше гранитных скал и гор!

Но царь Сайф утешил их, сказав:

– Оставьте дурные мысли, скоро вода спадет, и все будет по-прежнему, по воле Аллаха, внемлющего нашим мольбам. Вас ожидает только радость, не бойтесь ничего и ступайте по домам!

Люди ушли, а царь Сайф обратился к волшебникам и мудрецам и сказал:

– Что нам делать и как быть, как избавиться от этой беды?

Колдуны ответили ему:

– О царь, не тревожься, беда невелика, мы подумаем, как поступить, и сделаем все, что нужно, чтобы без промедления остановить воду.

Тут мудрая Акила встала с места и сказала:

– Я буду преграждать путь воде со стороны Верхнего Египта и со стороны Дельты, где вода поднимается быстрее всего.

Отшельник Ихмим сказал:

– А я сделаю отводы для воды!

Волшебник Бурнух и все остальные мудрецы тоже обещали сделать протоки и трубы, куда вода сможет уйти, если поднимется еще выше. Потом царь Сайф спросил Сайсабана:

– А ты что сделаешь, о великий мудрец нашего времени?

Мудрый Сайсабан ответил:

– Ты еще увидишь, о справедливый царь, что я сделаю для тебя!

С этими, словами он отправился к гранитному столбу и начертал на нем тайные знаки и письмена, ведомые лишь ему одному. А потом он научил всех мудрецов, как мерить воду Нила, сказав:

– По этому столбу вам станет ясно, когда вода Нила прибывает, превышая отметку на кират[75] или два кирата, а когда спадает.

Он назвал этот столб «мерой Нила», и царь Сайф поблагодарил Сайсабана. Мудрая Акила сделала преграду водам Нила со стороны Дельты, а Бурнух прорыл проток для стока вод, и так же поступили все остальные мудрецы и предводители войск. Каждый из них прорыл канал, по которому мог приплыть в свой город, и творец помог им в этой работе. Тогда все жители страны уверились в своей безопасности и успокоились.

Сочинитель этой книги, да помилует его Аллах, говорит о счастливом Ниле, что им ведает ангел, который каждый год отмеряет на весах его меру и посылает на землю воду точно по этой мере, ни больше и ни меньше, а потом поручает другим ангелам, и они возвращают воду на небеса той же мерой. Это все трудно понять человеческому разуму, но для всеведущего Аллаха все постижимо. Может быть, кто-нибудь скажет: в один год Нил разливается больше, а в другой меньше, иногда Нил поднимается на двадцать мер и больше, а иногда на девятнадцать или и того меньше, а ответ на это вот какой: «Аллах может все, и если ты видишь, что вода в Ниле поднимается, то это значит, что Аллах приказал земле опуститься, а если ты видишь, что вода в Ниле убывает, это значит, что Аллах приказал земле подняться, после того как она находилась на среднем уровне, а сам счастливый Нил никогда не поднимается и не убывает.» Вот что мы можем рассказать о русле Нила и о его течении.

Глава сорок четвертая

А когдакончились все эти дела, и все люди успокоились, и вода Нила вошла в свое русло, царь Сайф предался веселью и радости. А Черный джинн тем временем терпеливо ждал, когда все кончится. И вот однажды царь Сайф сидел в диване среди своих храбрых мужей и доблестных героев. Вокруг него собрались колдуны и мудрецы, цари джиннов и старейшины маридов, и все они славили небесного царя-судию. Царь Сайф усадил возле себя мудрого Сайсабана, к которому преисполнился почтения, а Сайсабан платил ему любовью, так что они стали будто одно тело и одна душа А царевич Миср восседал в диване, радуясь своему городу и своей стране, которую стали называть Миср, хранимый Аллахом, потому что всевышний послал этой земле счастливый Нил и заселил ее праведными мужами. И в то время, как они находились в диване, вдруг в дверях появился Черный джинн, восклицая:

– О великий царь, отдай мне то, что обещал, соверши доброе дело, о царь Сайф и мудрый Сайсабан, будьте верны своим словам и обетам! Отдайте мне в жены Акису, царицу всех джиннов. Ведь вы знаете, что я не склонялся ни перед кем из великих царей, и не покорился даже господину нашему Сулайману, мир ему, а перед вами меня заставила смириться только моя страстная любовь к Акисе!

Услыхав слова Черного джинна, царь Сайф хотел ответить ему, но мудрый Сайсабан удержал его словами:

– Оставь его и предоставь это дело мне.

А потом, обратившись к Черному джинну, Сайсабан спросил:

– О Черный джинн, а ты принес нам выкуп?

Тот воскликнул:

– О господин мой, мне нетрудно принести тебе какой угодно выкуп, проси, что хочешь, ведь мне доступно все! Даже если ты попросишь у меня сокровища Сулаймана, я доставлю их тебе, и убью всех людей и джиннов, которые вздумают мне помешать.

Тогда Сайсабан сказал:

– Мы не требуем от тебя никакого выкупа, ведь ты стал одним из нас, и мы считаем тебя родным на вечные времена. Принеси нам, что сможешь, из того, что у тебя есть или что ты достанешь, и этим докажи свою доблесть. А я не стану назначать тебе никакого выкупа, а то вдруг ты не сможешь достать то, о чем я тебя попрошу, и это будет обидно для тебя и несправедливо с моей стороны, ведь я уже узнал твое усердие и старание и вижу, что ты и сам знаешь цену царевне Акисе.

Черный джинн вскричал:

– Ну, а если ты хочешь знать, чего стою я, то все сокровища царей в моей власти, и моя невеста достойна того, чтобы ее выкупом были царские венцы и короны!

Сайсабан ответил:

– О Черный джинн, принеси какой угодно выкуп, и я женю тебя на Акисе, хочет она того, или нет.

Черный джинн ответил:

– Слушаю и повинуюсь! – и ушел, оставив их.

А после его ухода царь Сайф обратился к мудрому Сайсабану и сказал:

– К чему все эти слова, ведь я отдам Акису только Айруду!

Сайсабан возразил:

– Все это так, но послушайся, великий царь, моего совета, и поверь мне, так будет лучше.

Сайф спросил:

– А какой это совет?

Сайсабан ответил:

– Когда он принесет выкуп, мы примем его и поздравим жениха, оказав ему наивысший почет. Ты усади его рядом с собой и заведи с ним ласковый разговор, поговори о свадебном шествии и о том, когда начать свадебный пир, пусть поверит, что мы сдержим свое обещание. Я тоже буду отвлекать его льстивыми и любезными речами, а ты воспользуйся его оплошностью и ударь его своим волшебным мечом, и если тебе удастся нанести ему рану размером хотя бы в один кират, то меч сожжет его, и от него не останется и следа.

А Айруд, сын Красного царя, стоял в это время за царем Сайфом и слышал эти слова. Он сказал Сайфу:

– О великий царь нашего времени, помни, что у меня нет защитников, кроме тебя, и мне было бы лучше умереть в сокровищнице Сулаймана, чем вернуться и увидеть, что Акиса стала женой другого. Уж лучше бы глазам моим ослепнуть и не видеть этого! А если ты скажешь, что я сам должен с Черным джинном сражаться, то я отвечу: мне не под силу с ним тягаться. Мне остается только себя убить или дать Черному джинну меня погубить.

На это царь Сайф ибн Зу Язан ответил:

– О Айруд, мужем Акисы не будет никто, кроме тебя, пока у меня голова на плечах и душа в теле!

– Будь же благословен, о великий царь нашего времени! Аллах и ты – единственная наша опора, – воскликнул Айруд, а царь Сайф сказал в ответ:

– Да будет и тебе благословение.

Так они беседовали до конца дня, и Айруд все время плакал, не переставая.

А когда диван был распущен, царь Сайф отправился на женскую половину дворца. Эту ночь он должен был провести у царицы Шамы, дочери царя Афраха. Царь Сайф сел, беседуя с Шамой, и вдруг к нему вошла царевна Акиса. Она приветствовала царя Сайфа, царицу Шаму и царевича Дамара и сказала:

– О великий царь нашего времени, ты приложил великие старания и труды, чтобы повернуть реку Нил от земель эфиопов в края городов. Ты грозный царь, тебе повинуются цари и везиры, вельможи и эмиры, волшебники и мудрые колдуны и доблестные воины. У тебя есть войска, и пешие, и конные, ты привел Черного джинна, который прорыл для тебя протоки, прорубил пороги и проложил русло для Нила. И за эти великие труды и заслуги ты хочешь отдать меня ему в жены, как будто вы не нашли иного вознаграждения за его работу, кроме меня! Вы хотите мною с ним расплатиться, моею свадьбой откупиться. Клянусь Аллахом, царская доблесть не такова! Вы отдаете меня Черному джинну потому, что не можете с ним справиться, хотя я, клянусь Аллахом, никогда тебя не покидала, не оставляла тебя с самого детства. А если ты хочешь мне возразить, то вспомни сам, куда только мне не приходилось следовать за тобой, вместо того, чтобы спокойно жить у себя во дворце. О великий царь нашего времени, вот ты сейчас отрекаешься от меня, а я никогда от тебя не отрекалась и не переставала служить тебе, хоть я и женщина. Как же ты, могучий царь, бросаешь меня, ведь твоим повелениям покорны все земли и страны! А за Черного джинна я не выйду замуж ни сейчас, ни потом, и вообще мне не нужны никакие мужья! Если же вы хотите погубить меня, то вам это не удастся! Я отплачу вам тем же – отправлюсь к Черному джинну и скажу ему, что цари и колдуны налгали, а я сама распоряжаюсь своей судьбой и хочу от него совсем другого выкупа – я желаю получить головы этих царей и колдунов. А еще я скажу ему, чтобы он отломил кусок горы размером с дворец, в котором собирается ваш диван, поднялся в небо на высоту в сто раз большую человеческого роста и сбросил бы эту скалу на дворец, чтобы от вас остались лишь обломки костей да куски мяса. Тогда никто из вас не уцелеет и не помогут вам ни чары, ни колдуны, ни волшебники, ни ведуны. А уж потом либо я от Черного джинна уйду, вокруг пальца его обведу, либо он своего добьется и судьба против меня обернется.

Тогда Айруд, который стоял рядом с царем Сайфом, сказал:

– О госпожа моя, я повинуюсь твоим словам и буду служить тебе!

Но Акиса воскликнула:

– Молчи, рабское отродье, бессильный трус! Если бы у тебя была мужская гордость, ты бы ни стерпел таких обид и унижений!

Повествует рассказчик этих удивительных событий: Акиса говорила все это, а слезы потоком струились у нее по щекам. И царь Сайф сказал ей:

– О Акиса, клянусь тем, кто раскалывает косточку плода, клянусь всемогущим Аллахом, восседающим на небесном престоле, всякий, кто посмеет покуситься на тебя без твоего согласия, будет убит мной, и я не отрекусь от тебя, пока во мне есть разум и силы, я буду защищать тебя от джиннов и людей, от обид и скорбей, или я умру и упокоюсь в гробнице своей!

А волшебник Сайсабан, который сопровождал царя Сайфа повсюду, добавил:

– О царевна Акиса, не думай, что я согласен отдать тебя Черному джинну в жены, мы ему тебя не отдадим, хотя бы всем нам пришлось умереть и сойти в могилу.

И то же самое говорили мудрая Акила, отшельник Ихмим и волшебник Бурнух. А царь Сайф сказал им:

– Посоветуйте нам, что делать, и мы поступим согласно вашему разумению.

Сайсабан сказал:

– Когда Черный джинн принесет вам выкуп, принять с большой радостью, что бы он ни принес. Потом тебе надо ласково заговорить с ним и усадить его рядом с собой.

А мудрая Акила добавила:

– Все, что ты сказал, – правильно, но это вроде несоленой пищи – ведь любая еда вкусна и приятна лишь тогда, когда в нее добавлены соль и пряности.

Царь Сайф попросил:

– О мать всех мудрецов, научи нас, что нам делать, ведь я – твой сын, а Акиса – моя сестра, и она будет слушать тебя, как твоя родная дочь. Если мы не умеем как следует посолить и приправить пряностями блюдо, которое мы готовим, то ведь ты здесь с нами. Научи же нас, а мы исполним все, что ты скажешь.

И мудрая Акила начала:

– Когда Черный джинн принесет вам выкуп, примите его с благодарностью, а мы сразу же, о царь, начнем приготовления к свадьбе. Повсюду будут играть, петь и веселиться. И если вы хотите убить Черного джинна, то не делайте этого в диване. Выберите для этого самую большую пещеру в горах, певцов и музыкантов туда пригласите, чаши и кувшины с вином туда отнесите и собирайтесь там каждую ночь. Днем мы будем спать, а ночью беседовать, веселиться, слушать музыку и песни среди собравшегося народа. Мы будем проводить там каждую ночь, но Акиса всегда будет рядом со мной, никуда от меня не отлучаясь. И если Черный джинн узнает, что Акиса с нами, он обязательно пойдет за ней. И где бы он ни уселся, Акиса должна будет смотреть на него с ласковой улыбкой и поить его чистым вином, тем, что долгие годы хранилось зарытым в земле, пока он не опьянеет. А если вы увидите, что он настороже и не доверяет вам, не обращайте на это внимания, и он привыкнет к вам, удостоверившись, что ему ничего не угрожает. И тогда, может быть, всевышний Аллах даст вам одолеть его, и поможет вам покончить с ним.

Акиса сказала:

– Это добрый совет! Я буду развлекать его беседой и разговорами, а когда царь Сайф сможет воспользоваться его оплошностью, он убьет его.

На этом они и порешили.

А в это время Айруд стоял за царем Сайфом и слушал все это, и его печень едва не разрывалась от нестерпимого гнева. И вот на следующий день прибыл Черный джинн, а с ним семьдесят могучих джиннов, и каждый из них нес трон, размером с большой корабль. На этих тронах лежали груды драгоценных тканей, сверкающей парчи, разноцветных шелков, светлого серебра, червонного золота и драгоценных каменьев – крупных алмазов и красных яхонтов. А один из джиннов нес трон, на котором были сложены ожерелья из крупного отборного жемчуга, не менее чем по сто зерен в каждом, и алмазные ожерелья, не менее чем по четырнадцати крупных алмазов, а по цене каждый из этих камней был равен хараджу с большой страны, а также ожерелья из тех необработанных камней различного вида и цвета, которые добывают в Море мрака, и красоту которых невозможно описать. Один вид этих богатств поражал и сводил с ума всякого, кто на них смотрел.

Увидав все это, царь Сайф воскликнул:

– Клянусь Аллахом, такие сокровища может добыть лишь один из великих царей, ведь самая малость из них превратит тысячу бедняков и бродяг в богачей!

А потом, обратившись к Черному джинну, он сказал:

– О Черный джинн, никто, кроме тебя, не смог бы добыть и собрать даже часть таких сокровищ. Я правлю страной и мне подвластно множество доблестных воинов, но мне не по силам собрать такое богатство. Откуда ты взял все это, о повелитель всех доблестных джиннов?

И Черный джинн, преисполнившись гордостью, ответил:

– Знай, о Сайф, я с давних времен взимаю подать и дань со всех царей джиннов. Вот я и отправился к ним и потребовал у них подать с того часа, когда Сулайман заточил меня, и до наших дней. Но я взял только часть податей, а джизью[76] за весь этот год оставил у них. О царь, мне нетрудно добыть любые богатства, потому что я, коли захочу, могу проникнуть в любое хранилище и забрать все клады и сокровища, и никто мне в этом не помешает – ни стражи, которые их охраняют, ни цари, которые их собирают, – ибо я легко убью их всех.

Выслушав Черного джинна, царь Сайф сказал ему:

– Садись, о доблестный герой, ты стал моим лучшим спутником и любимым другом. Теперь осталось только устроить свадьбу и поженить вас с Акисой, красавицей из красавиц.

И царь Сайф приказал глашатаям обойти город его сына Мисра и объявить о свадьбе Акисы, сестры царя Сайфа, и Черного джинна. Он приказал фаррашам[77] расставить столы, расстелить скатерти и поставить угощение для всего народа. Тут встал мудрый Сайсабан и сказал:

– О Великий царь нашего времени, я хочу выбрать в горах место, которое подходило бы для меня, всех моих слуг, приверженцев и друзей.

И царь Сайф ибн Зу Язан ответил:

– Делай, что хочешь!

А мудрая Акила воскликнула:

– И я тоже буду с вами вместе с моей дочкой Акисой, а когда она отправится к жениху, мы оттуда и снарядим свадебное шествие.

– Хорошо придумано! – согласился Сайф. – И я тоже буду у вас ради моей сестры Акисы.

Тогда Сайсабан отправился в горы и выбрал пещеру на горе Желтого камня. Это высокая гора, простирающаяся от долины городов до великого соленого моря, а город, который построили царь Сайф и царевич Миср, расположен рядом с ней, а Горная крепость стоит на вершине этой горы и поэтому так называется. А пещера, которую выбрал Сайсабан, находилась на расстоянии фарсаха от Горной крепости. Сайсабан приказал слугам расширить и убрать эту пещеру, разровнять в ней пол, вычистить потолок и стены, и пробить сверху окошко, чтобы внутрь проникал дневной свет. А когда все остальные волшебники и мудрецы увидели, как Сайсабан украшает эту пещеру, они тоже выбрали себе по пещере на той же горе и украсили их, как могли. Начались свадебные пиршества, Черный джинн радовался своему успеху и удаче, и все вокруг от мала до велика разделяли его радость, и никто не знал, что за всем этим кроется.



Тогда Сайсабан вошел в свою пещеру, созвал всех волшебников и колдунов, а потом позвал к себе царя Сайфа ибн Зу Язана и сказал ему:

– О великий царь нашего времени, пусть твой сын, царевич Миср, правит делами царства, чтобы ты мог побыть с нами и присутствовать на свадьбе, пока все не копчится как надо.

А мудрая Акила сказала Акисе:

– О дочка, побудь со мной, я улажу твое дело, а когда тебя поведут к жениху, ты пойдешь к нему отсюда.

А Черный джинн, который стоял неподалеку, все видел и слышал. Он сказал царю Сайфу:

– О великий царь нашего времени, приведи меня туда, где будет моя госпожа Акиса!

Царь Сайф ответил:

– Сегодня вечером я отведу тебя к ней, и когда невесту поведут к жениху, это будет счастливым завершением вашей свадьбы и венцом нашей радости и веселья. А когда, о брат мой, настанет твоя брачная ночь, я предоставлю тебе свои лучшие покои в Горной крепости, во дворце матери моего сына царевича Мисра, царицы Муньят ан-Нуфус, – это самый большой, роскошный и красивый из всех дворцов.

Черный джинн обрадовался словам Сайфа и поблагодарил его за внимание и доброту.

И когда начались свадебные празднества, Акила приказала самым красивым девушкам из джиннов надеть их лучшие наряды, сесть вокруг царевны Акисы, и развлекаться играми и пением. Девушки собрались в пещере и стали весело проводить время, осушая чаши с вином, слушая музыку и песни и беседуя с друзьями. И когда Черный джинн узнал, где теперь Акиса, он пришел к царю Сайфу, поцеловал ему руку и сказал:

– О великий царь нашего времени, окажи мне благодеяние, сделай милость и отведи туда, где поют песни и веселятся. Тогда я забуду свое горе и тоску, потому что, как ты знаешь, о царь, я обезумел от любви к Акисе. Свадьба затянулась, и моя страсть не находит исхода.

Царь Сайф сказал ему:

– О Черный джинн, приветствую тебя на нашем пиру, ведь я и все собравшиеся здесь – твои искренние и любящие друзья. Я приказал подготовить эти пещеры специально для пиров и угощений, и если ты хочешь пойти туда, никто не может тебе запретить или удержать тебя от этого, потому что ты здесь хозяин, и если хочешь, можешь даже лечь спать в этой пещере. Пойдем со мной, я тоже иду туда.

Сказав это, царь Сайф ибн Зу Язан отправился в пещеру, где собрались все вельможи и знатные люди государства, а Акиса уселась рядом с мудрой Акилой, делая вид, будто радуется и ликует, и день этот был равен тысяче жизней. Затем туда пришел и Черный джинн, ничего не зная о сговоре против него и не ведая, что уготовано ему единым небесным царем. Он уселся на почетном месте, так что все остальные оказались ниже его, и сказал Акиле:

– Я хочу, чтобы моя супруга Акиса встала возле меня, подавала бы мне чашу с вином и услаждала бы меня беседой.

Акиса тотчас же вскочила на ноги и сказала ему:

– Добро пожаловать, о доблестный герой, горящий любовью ко мне! Настал час веселья, радости и смеха. Будем же пить вино и забудем все горести и беды. Вот я стою перед тобой и готова служить тебе, не жалея своей жизни.

С этими словами Акиса налила себе в кубок вина и выпила его, потом она налила вина в другой кубок, разбавила его чистой прохладной водой и подала влюбленному в нее Черному джинну. И он осушил кубок с сердцем, исполненным любви к Акисе.

А в это время Айруд стоял у дверей пещеры, и сердце его горело огнем гнева и ревности. Царь Сайф сказал ему:

– Сегодня не твой день, выйди отсюда, чтоб тебе пропасть!

И Айруд понял, что хотел сказать царь Сайф, и, выйдя из пещеры, поднялся наверх, туда, где было проделано окошко для света, и стал ждать, что будет дальше. А в пещере началось шумное веселье, и красавицы девушки из рода джиннов стали петь и плясать, отбросив стыдливость. А Акиса все время прельщала Черного джинна улыбками и занимала его всякими разговорами, пока он совсем не потерял голову. Она же наполняла один кубок за другим и поила его, так что он забыл об осторожности и вообще обо всем на свете. И вот, опьянев от выпитого вина, Черный джинн напыжился и, повернувшись к царю Сайфу ибн Зу Язану, который сидел рядом с ним, сказал ему:



– Эй, Сайф, у тебя стало много войска из людей и джиннов, но ты все равно не властен ни над кем, пока я жив. Ты хочешь гордиться перед всеми, говоря: мне служит сам Черный джинн! Клянусь огнем, я возьму у тебя Акису насильно, а если ты станешь у меня на пути, я лишу тебя жизни!

Тогда мудрый Сайсабан повернулся к царю Сайфу и подмигнул ему, а потом, обратившись к Черному джинну, сказал:

– Кто же мешает тебе жениться на Акисе, ведь мы приняли выкуп за нее!

Но Черный джинн, повернувшись к Сайсабану, воскликнул:

– Ах, ты, собака среди колдунов, как ты осмеливаешься сидеть в моем присутствии и болтать языком без страха и опасения!

А в это время царь Сайф держал руку на рукояти своего волшебного меча, но Черный джинн ничего не опасался и ни о чем не подозревал. И царь Сайф ударил Черного джинна этим мечом, и удар пришелся тому как раз посреди головы. Тогда Черный джинн, собрав все силы, вскочил на ноги, чтобы вылететь в верхнее окошко, но тут вдруг сверху прямо ему на голову поверх волшебного меча упал гранитный столб, и меч под его тяжестью вонзился джинну в голову, и его тело загорелось жарким огнем. От страшной боли Черный джинн бросился к выходу, но огонь разлился у него по телу и не успел он выйти из пещеры, как все его члены были охвачены пламенем. Он кричал: «Огонь, огонь!» – а на него обрушился гнев всемогущего Аллаха. И все цари, волшебники и предводители войска смотрели на то, как проклятый Черный джинн метался по пещере, сгорая в пламени и издавая зловоние, которое свидетельствовало о том, что он неверный злодей и насильник. А через некоторое время его тело задымилось и распалось на куски, превратившись в пепел, который рассеялся по лику земли. И все, кто видел гибель Черного джинна, вознесли хвалу всевышнему Аллаху, который наконец-то избавил от него и людей, и другие творения-господа.

Тогда Акила приказала девушкам-джиннам вернуться в свои родные земли. А царь Сайф ибн Зу Язан вышел из пещеры и сел на лучшего своего скакуна, его вельможи, сыновья и приближенные гарцевали вокруг него, и все его войско последовало за ним. И по городу Мисра распространилось известие о том, что свадьба, которую устроил царь Сайф своей сестре Акисе, была только хитростью, чтобы убть Черного джинна и ускорить его гибель. Тогда царь Сайф устроил пышное шествие, приказал украсить город и начать празднества, и шествие было так велико, что протянулось до самой Горной крепости. И когда царь Сайф сел на свой царский трон в большом диване, его окружили предводители войска и эмиры, а царевич Миср уселся в своем диване, и перед ним встали его воины и приближенные. А царевич Дамар отправился в свой диван вместе со своими вельможами и помощниками, а царевичи Наср и Булак также уселись на своих местах. Так все цари восседали среди воинов, вельмож и челяди, не страшась превратностей времени, и все люди возносили громкую хвалу царю Сайфу ибн Зу Язану, который привел к ним реку Нил, напоил их его чистой и сладкой водой, подобной воде райского источника, и прославился среди всех племен.

Глава сорок пятая

И вот однажды, когда царь Сайф сидел в диване, к нему подошел его слуга Айруд. Он поцеловал перед царем землю и сказал:

– О великий царь нашего времени, хвала Аллаху, который избавил нас от Черного джинна, погубив его с помощью твоей руки, о господин мой! Завершены и великие, и малые дела, а я, как и прежде, повинуюсь тебе. О господин мой, ты обещал женить меня на госпоже моей Акисе, исполни же свое обещание, да продлит Аллах твое счастье и благоденствие! Ты знаешь, что она – дочь Белого царя, а я – сын Красного царя, и я пережил из-за нее множество горестей и бед.

А в это время Акиса стояла вместе с другими приближенными возле царя Сайфа, потому что Аллах вселил любовь к нему в ее сердце, и она не могла оставить Сайфа ни на миг. Обратившись к ней, царь Сайф сказал:

– О Акиса, я хочу, чтобы ты сама призналась и сказала: «Я выбрала Айруда, чтобы он был мне мужем, а я – его женой».

Но Акиса гневно ответила:

– Клянусь Аллахом, царь, я не хочу, чтобы он был моим мужем, а я – его женой, а если ты будешь принуждать меня к этому, я брошу тебя, и мы больше с тобой не увидимся.

Царь Сайф воскликнул:

– Неужели тебе не стыдно противиться моим велениям перед моими людьми и подданными?

– Что это за веления? – возразила Акиса. – Почему Айруду понадобилась именно я, неужели у джиннов нет других девушек и нет достойных юношей, и я должна выбрать только Айруда, твоего слугу? Жени его на ком хочешь, а я за него не выйду!

Тогда царь Сайф разгневался и извлек из ножен свой волшебный меч, так что Акиса в страхе отбежала от него. А царь Сайф крикнул:

– Недостойное отродье джиннов, чтоб тебе не жить и по нашей земле не ходить!

И Акиса, огорченная словами Сайфа, помчалась по степям и пустыням в свою страну, поклявшись не возвращаться больше в страну городов Нила, и не видеть царя Сайфа. Вот что было с Акисой.

А царь Сайф успокоил Айруда, сказав ему:

– Не бойся ничего и не грусти, никто, кроме тебя, не будет мужем Акисы, она не уйдет от меня, хотя бы она спустилась в глубокое подземелье, или поднялась в высокие небеса. И если она попадет мне в руки и снова скажет что-нибудь подобное, я поднесу ей чашу смерти.

И они продолжали радоваться и веселиться три дня, а на четвертый день вечером царь Сайф отправился во дворец царицы Муньят ан-Нуфус. Он побеседовал с ней некоторое время, потом удовлетворил свое желание и лег, чтобы уснуть и дать покой телу и душе, витающей во сне по высшему царству духа. Так он спал до тех пор, пока не миновали две трети ночи. И вдруг пробудился и, придя в себя, понял, что меж небом и землей летит, а в ушах у него ветер свистит. Царь Сайф несказанно удивился и спросил того, кто нес его:

– О могучий джинн, о бесстрашный марид, непокорный шайтан, кто ты, кто послал тебя ко мне, чтобы ты меня похитил? Чего ты от меня хочешь и как ты осмелился проникнуть ко мне и унести меня от друзей и родных?

И джинн ответил ему:

– О великий царь нашего времени, я унес тебя только для того, чтобы ты присутствовал на свадьбе своей сестры Акисы, потому что она выходит замуж, и когда царь джиннов спросил ее: «Кто может выдать тебя?» Она ответила: «Я хочу, чтобы меня выдал замуж только мой брат, царь Сайф ибн Зу Язан».

Царь Сайф спросил:

– Кто же ее жених?

И джинн ответил:

– Ее жених – царь джиннов Черных островов, один из приверженцев Черного джинна, по имени Аббуд. Он хочет жениться на Акисе и послал за тобой.

А причиной всему было дивное диво и чудо из чудес. Когда Акиса в гневе улетела от царя Сайфа, она по дороге опустилась в чудесном саду, где росли зеленые деревья, пели птицы и текли прохладные ручьи. Акиса стала прогуливаться в этом саду, наслаждаясь прохладой и тенью. И вдруг перед ней опустилось несколько могучих джиннов, и один из них подошел к ней и спросил:

– Откуда ты, о красавица из красавиц, и что привело тебя в этот сад?

Акиса ответила ему:

– Я летела из своей страны и заблудилась в этих местах, и, увидав этот сад, опустилась здесь, чтобы немного отдохнуть.

А этот джинн, посмотрев на Акису и увидев ее дивную красоту, почувствовал любовь, породившую тысячу страстных вздохов. Он воскликнул:

– Знай, о госпожа моя, что я – Аббуд, повелитель Черных островов, и мой властелин – Черный джинн, которому нет равных силой и могуществом. Скажи мне, кто ты и кто твои родичи, чтобы я мог попросить у них о милости и посватать тебя.

Акиса испугалась его и, опасаясь, как бы он не унес ее и не взял в жены насильно, сказала:

– Я дочь одного из царей джиннов, а мой опекун – царь Сайф ибн Зу Язан, повелитель стран и городов. Если ты хочешь жениться на мне, проси моей руки у него.

Говоря это, Акиса надеялась, что царь Сайф убьет Аббуда своим волшебным мечом. Тогда Аббуд позвал одного из своих слуг и приказал ему доставить царя Сайфа в его дворец. Затем он обратился к Акисе и сказал ей:

– О красавица из красавиц, отдохни немного в моем дворце, пока прибудет твой брат, и тогда мы сыграем свадьбу.

И Акиса, боясь этого могучего джинна, отправилась с ним. Не прошло и часа, как они достигли дворца Аббуда, повелителя Черных островов, и Акиса увидела, что это огромный дворец, возносящийся высоко к небесам. Она опустилась на землю и отправилась во дворец, как вдруг с небес раздался гром, и перед Аббудом предстал Айруд, и в это же время перед дворцом опустился слуга Аббуда, который нес Сайфа. И как только царь Сайф опустился на землю, он вскочил на ноги и ударил джинна своим волшебным мечом. И когда меч вонзился ему в тело, джинн тотчас загорелся и через несколько мгновений превратился в кучу пепла. Увидев это, Айруд бросился на Аббуда, и они стали бороться, но Аббуд был сильнее и стал одолевать своего противника. Он повалил Айруда и сел на него, и уже собирался вонзить ему в грудь свой нож, как вдруг над ним сверкнул волшебный меч царя Сайфа, который поразил его. Аббуд воскликнул: «О светлый огонь!» и, оставив Айруда, бросился бежать, а из его раны вырывались языки пламени, и вскоре он превратился в пепел.

А царь Сайф вместе с Акисой и Айрудом отправились во дворец Белого царя, отца Акисы.

Увидав царя Сайфа, Белый царь принял его с уважением и, усадив на почетное место, приказал принести изысканные кушанья и лучшие вина, и они ели и пили, пировали и веселились. Так они провели три дня в радости и благоденствии. А на четвертый день царь Сайф попросил Белого царя позвать Акису, и когда она явилась, сказал ей:

– Я хочу, чтобы ты три раза повторила: «Я желаю выйти замуж за Айруда!» и знай, мы все собрались здесь только для того, чтобы присутствовать на твоей свадьбе.

Но Акиса ответила ему:

– К чему лишние слова? Я никогда не пожелаю этого, даже если ты поднесешь мне смертную чашу!

Сказав это, Акиса оставила всех, вышла и хотела улететь подальше, но ее догнала мать, говоря:

– Куда ты идешь, дочка, я присутствовала при том, что случилось, и знаю все с начала до конца. Но я научу тебя, как тебе избавиться от этого марида.

И она шепнула несколько слов Акисе на ухо, чтобы никто их не подслушал. И Акиса, обрадованная словами матери, вернулась к царю Сайфу, встала перед ним и спросила:

– Что я тебе сделала?

Сайф ответил:

– Ты заставила меня перенести множество трудов и лишений, и если бы я не боялся оказаться неблагодарным, я наказал бы тебя. Скажи мне, чего ты хочешь?

Акиса ответила:

– Знай, Айруд мне не ровня, потому что он слуга, а я могу стать женой только свободного. Ведь может случиться, что мы с Айрудом будем в постели, а тебе что-нибудь понадобиться от него, и ты потрешь пластинку, тогда Айруд должен будет встать и отправиться к тебе и оставит меня одну, а меня в это время обидит кто-нибудь из джиннов. А если ты потрешь пластинку, и Айруд задержится, он тут же сгорит!.. А может быть, у меня будет ребенок от Айруда, но Айруд, боясь сгореть, оставит меня и моего ребенка на погибель. Это все не приличествует сыновьям царей, и поэтому я не желаю его.

И когда царь Сайф услышал эти слова, он спросил Акису:

– И ты из-за этого отказываешь ему?

– Да, – ответила Акиса.

Сайф воскликнул:

– Так водь нет ничего легче этого!

С этими словами царь Сайф вынул талисман Айруда, вручил его Акиле и сказал:

– Сотри те письмена, которые начертаны на пластинке, и отдай ее Айруду, я освобождаю его ради всевышнего Аллаха и отпускаю со службы. А если он останется со мной, то будет моим братом, подобно другим царям. Если же он захочет оставить меня, то отныне у меня нет власти над ним, и все вы свидетели этому.

Мудрая Акила взяла пластинку и стерла все начертанные на ней письмена, и пока она это делала, Айруд едва не сгорел. Потом она отдала пластинку Айруду, а тот взял ее, разломал на куски и бросил их на пол. Так кончилась служба Айруда, и он стал хозяином самому себе.

И когда Акиса увидела, что хитрость, которую ей подсказала мать, не удалась, она вышла, говоря:

– Все равно я никогда не выйду за него!

Тут она снова встретила свою мать, и та сказала ей:

– Теперь Айруд сам себе господин, и никто не может им повелевать. Этого-то нам и надо было, дочка!

Но Акиса ответила ей:

– Если ты не подскажешь мне какую-нибудь уловку, которая поможет мне освободиться от него, я убью тебя, и ты умрешь ужасной смертью.

Тогда мать Акисы научила ее еще одной хитрости, и она обрадовалась и, оставив мать, снова вошла к царю Сайфу и сказала ему:

– Не противоречь мне, о брат мой, и знай, что я царевна, царская дочь, и на мне может жениться только царь вроде моего отца, а такой царь – лишь ты.

Услыхав это, царь Сайф рассмеялся и ответил Акисе:

– Знай, я почитаю тебя из-за двух вещей, из-за твоего отца и потому, что ты моя молочная сестра. Где ты видела и где слышала, чтобы брали в жены собственную сестру? Это не дозволено в исламе. Что же касается твоего желания выйти замуж за царя, то нет ничего легче. Только погоди немного.

С этими словами царь Сайф встал, снял со своей головы венец, а с пальца – царский перстень и надел все это на Айруда. Потом он взял Айруда под руку и усадил его на престол. И первым, кто преклонился перед Айрудом, вознес ему хвалу в прекрасных речах и пожелал величия и благоденствия, был сам царь Сайф ибн Зу Язан. Потом он крикнул громким голосом:

– Все, кто здесь есть, знайте, что Айруд – великий султан, повелитель людей и джиннов, и всякий, кто ослушается его, станет моим врагом!

Услыхав это, все присутствующие цари и старейшины джиннов и маридов, все доблестные мужи и герои подошли к Айруду, поцеловали перед ним землю, и встали у его трона, вознося ему хвалу. Тогда царь Сайф обратился к Акисе и спросил ее:

– Ну, что ты скажешь теперь, Акиса?

И Акиса ответила:

– О царь, я выйду замуж за царя Айруда.

И царь Сайф сказал:

– Ты согласилась выйти замуж за Айруда. Если ты действительно хочешь этого, повтори свои слова три раза, потому что я поклялся, что отдам тебя за него только добровольно и после того, как ты трижды подтвердишь свое согласие.



Тогда Акиса встала и при всех громко сказала:

– Будьте свидетелями вы все: я говорю, что выйду замуж только за Айруда.

И она повторила свои слова три раза. Тогда царь Сайф обратился к Айруду и сказал:

– О царь Айруд, знай, Акиса согласилась стать твоей женой. Твое желание исполнилось, и теперь никто не сможет помешать тебе.

Айруд воскликнул:

– О господин мой, это все благодаря твоей милости и доблести!

Царь Сайф сказал:

– Будь благословен, Айруд! – И тут же приказал начать приготовления к свадебному пиру и веселью.

Тут колдуны приложили все свое искусство и показали поражающие разум чудеса. Так началась свадьба и продолжалась она тридцать дней и ночей, утром, в полдень и вечером, а на тридцать первый день Акису отвели к мужу в свадебном шествии, и вела ее мудрая Акила. Вокруг невесты шло сорок полногрудых девушек из рода джиннов, а на Акисе был надет сверкающий свадебный наряд царицы Билькис. А перед процессией ехали юноши из рода джиннов на кровных конях и шли музыканты и певцы. Акису привели во дворец и усадили на драгоценное ложе. Вот как отвели Акису к жениху.

А Айруда усадили верхом на Сверкающую молнию, волшебного яхонтового коня царя Сайфа ибн Зу Язана, а вокруг него шли цари людей и джиннов, мудрецы и волшебники. Так они обошли город Миср, неся камфарные свечи в серебряных и золотых подсвечниках, а самые прекрасные юноши из дворцовых слуг несли кропильницы, полные розовой и жасминной водой. Потом расстелили скатерти и расставили угощения, чтобы их могли отведать все, и знатные, и простолюдины. Тогда Айруд оставил своих гостей, занятых едой и питьем, и поднялся во дворец к своей жене, а перед ним шли слуги и челядь. И когда Айруд вошел к Акисе, она поднялась ему навстречу, сияя красотой и волшебным нарядом. Акиса проявила к нему нежность и была благосклонна к его объятиям, и Айруд увидел, что она подобна непросверленной жемчужине и необъезженной кобылице. И он поступил с ней так, как поступают мужчины, и провел всю ночь в ее объятиях до самого утра. Так царевна Акиса стала женой Айруда.

Царь Сайф переживает еще множество удивительных приключений: сражается с джиннами, которые хотят отомстить ему за Аббуда, приобретает чудесного двухголового морского коня, женится еще на нескольких девушках, покоряет язычников и обращает их в ислам. Сын Сайфа, царевич Дамар, женится на царице Армиде. Сайф приобретает нового помощника – могущественного колдуна Худхуда, которого Хидр заставляет принять ислам. Соперники из зависти отравляют Худхуда, но Сайфу помогают его ученики.

Однажды к Сайфу приходят купцы с жалобой на притеснения царя Арада, и Сайф решает отправиться на него войной. От брака Акисы и Айруда рождается могучий трехрукий джинн Афаша, с помощью которого царь Сайф совершает по дорого множество славных подвигов и завоевывает страны язычников, которые принимают ислам. Так, Сайф сражается против колдуна Рамсеса и побеждает его с помощью Афаши, а жители страны Рамсеса принимают ислам. Затем войско Сайфа и царей мусульман – его союзников продолжает путь в земли Арада. Сакрадион и Сакрадис, узнав об этом, также снаряжают войско и собирают колдунов. Войска Сайфа и Арада встречаются, поединки и сражения продолжаются много дней. Дамар убивает царя Арада, и войско мусульман захватывает его столицу – Город дворцов, жители которого принимают ислам. Сакрадион и Сакрадис бегут из города. Один из людей Сайфа ловит их, и Сайф приказывает приготовить орудия пытки для казни колдунов, но Афаша отпускает их. Царь Сайф ведет войско в погоню за колдунами, которые прячутся у язычников в Каменной долине. После битвы и поединков Сайф захватывает эту область и жители ее принимают ислам. Но Афаша снова освобождает Сакрадиона и Сакрадиса. И так повторяется много раз. В погоне за колдунами царь Сайф покоряет ряд городов и стран, и обращает их жителей в ислам. После долгих и чудесных приключений и битв с язычниками и колдунами он завоевывает множество стран, находит Сакрадиона и Сакрадиса и предает их мучительной казни.

Царь Сайф собрал несметное войско, хвала Аллаху, ибо один Аллах мог счесть всех воинов и каждого одарить его долей. И вот это войско выступило в поход и двинулось по горам и долам. Потом царь приказал установить чудесный шатер и расстелить в нем волшебную скатерть, чтобы все, кто был в лагере, – цари, военачальники и воины – ели до тех пор, пока не насытятся. А подавали кушанья служители этого чудесного шатра.

Так войско Сайфа много дней и ночей продвигалось по пустыням и степям, долинам и холмам, пока не достигло города Мисра. А еще раньше в город прибыли посланцы и сообщили радостную весть о его приближении.

Получив это известие, царь Булак в сопровождении пышной свиты вышел навстречу своему отцу и братьям. И когда царь Сайф во главе торжественного шествия вступил в город, все улицы были заполнены жителями. А всего царь Сайф отсутствовал и пребывал в походе тридцать шесть лет и шесть месяцев.

Когда Сайф и его свита прибыли в диван, все собравшиеся там радостно встали им навстречу. Царь Сайф велел царям расположить и накормить прибывших с ним воинов, а потом сел на трон в Горной крепости и приказал украсить город и устроить семидневное празднество. Весь город погрузился в радость, веселье и ликование. А на восьмой день царь Сайф приказал оповестить жителей о султанском шествии и о распятии врагов-притеснителей. Заслышав глашатаев, народ сбегался со всех сторон, чтобы посмотреть на новое зрелище.

Царь Сайф ибн Зу Язан выехал верхом, облаченный в дорогое одеяние. Сын его Дамар выступал по левую руку от Отца, а сын Миср – по правую, а рядом с ними ехали Булак и Наср – все в дорогих одеждах. И всего в середине шествия ехало пять всадников – царь Сайф, а справа и слева от него по два сына, а уж за ними цари и эмиры.

Тут привели осужденных на казнь проклятых колдунов Сакрадиона и Сакрадиса, и жители, которым они принесли столько вреда, стали их мучить и терзать и на части разрывать. При виде этого женщины издавали радостные крики, а царь Сайф бросал в толпу пригоршни червонного золота. Так двигалось это торжественное шествие, пока не достигло кварталов ар-Румайлы и Бахр аль-Алим. Там царь приказал повесить колдунов вниз головой, и все жители радовались этому. А когда наступил вечер, царь Сайф приказал сжечь злодеев, и под их головами развели костер, и огонь охватил их тела, а проклятые завыли как собаки. Оба они сгорели, их мерзкие души прочь отлетели, и Аллах поспешил отправить их в ад – место, хуже которого нет. Жители же радовались такому обороту дела.

А царь Сайф ибн Зу Язан, довольный тем, что Аллах дал ему силу покарать врагов, повернулся к сыну своему Дамару и сказал ему:

– Сын мой, поезжай в Сирию с женой и детьми, укрепи там веру ислама, защити ее острым мечом. Я назначил тебя царем Сирии, отправляйся же туда со своим войском и поселись в городе, который я основал.

Дамар ответил: «Слушаю и повинуюсь», – и отправился в Сирию с женой, детьми и войском, а войска у него было сорок тысяч человек.

После этого царь обратился к Мисру:

– Ты же, Миср, оставайся в городе, который носит твое имя.

Потом он повернулся к военачальнику Маймуну и сказал ему:

– О Маймун, отправляйся в город, который носит твое имя, обоснуйся там, и пусть Аллах всевышний хранит тебя.

С такими же словами он обратился и к Даманхуру. Так каждый из эмиров и военачальников получил власть над каким-либо городом, который назвал своим именем, и стал управлять им справедливо и по совести, как предписывают мусульмане, а тот из жителей, кто отказывался повиноваться, принимал гибель от острого меча.

Так продолжалось до тех пор, пока Сайф не наделил всех воинов и героев и пока он не остался в диване лишь со своим сыном Мисром и несколькими слугами. И зажил он, разъезжая от Булака к Дамару, от Дамара к Насру на своем яхонтовом коне, подобном сверкающей молнии. У Сайфа был волшебный перстень, и когда хотелось ему куда-либо отправиться, достаточно было лишь повернуть этот перстень на пальце в ту сторону, и он сразу попадал в те края, в какие хотел. Так счастливо для него текло время и проходили дни.

Однажды, когда царь Сайф находился в крепости Мисра, он увидел наставника своего Хидра, мир ему, и поднялся к нему навстречу.

– О великий царь нашего времени, я оживил землю истинной верой и получил от Аллаха награды и милости, – сказал Хидр.

– О наставник, я хотел бы прилепиться сердцем к чему-нибудь, что меня утешило бы, мне ведь осталось жить недолго, – ответил Сайф.

Тогда сказал ему Хидр:

– Если ты хочешь этого, ты должен прежде всего почитать Аллаха всевышнего, верховного судию, ведь поистине в нем высшее благо и довольство. Коли таково твое желание, то поселись в необитаемом месте, а самое лучшее для спасения души – отдаленные горы. Знай, о царь, что ты собрал здесь неисчислимое войско. Поселись теперь на вершине за Горной крепостью и будь стражем там, я приказываю тебе это. Сына же своего Мисра оставь вместо себя управлять подданными и устанавливать порядок среди подвластных народов за пределами государства. Для тебя пришло время посвятить себя Аллаху, зачем тебе большое войско?

И ответил ему царь Сайф: «Слушаю и повинуюсь». После этого он начал готовиться выполнить то, что приказал ему наставник. Оп провел ночь с царицей Муньят ан-Нуфус и приказал, чтобы она либо возвратилась к своим родным, либо оставалась в доме и поклонялась Аллаху.

Муньят ан-Нуфус сказала:

– О великий царь нашего времени, я буду поклоняться Аллаху здесь.

А когда настало утро и день засиял в лучах зари, царь Сайф прибыл в диван и призвал туда сына своего, Мисра. Миср пришел, отец усадил его на свой трон и сказал ему:

– Займи этот трон, ибо ты имеешь на это больше прав, управляй справедливо и по совести, избегай несправедливости и беззакония.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Миср, сел на место отца и взял в свои руки управление страной и войском.

Тогда Сайф сказал:

– О сын мой, я хочу поселиться на горе и поклоняться Аллаху всевышнему. Ведь мой шейх – наставник Хидр, мир ему, назвал меня Джуюши-Воин, ибо я собрал большое войско. Это Хидр приказал мне поклоняться Аллаху в тех местах. А тебе я желаю победы.

После этого царь Сайф обнял сына и прижал его к груди. Прощаясь с отцом, Миср заплакал, но Сайф сказал ему:

– Почему ты плачешь? Я поселюсь на горе, чтобы поклоняться Аллаху вечному, а ты будешь управлять этой страной. Если же ты соскучишься – подымись ко мне, ведь ничто не помешает тебе сделать это.

– Слушаю и повинуюсь, о отец мой, – отвечал Миср.

После этого царь Сайф ибн Зу Язап припомнил все дела своей жизни и сложил стихи, в которых рассказал обо всем, что случилось с ним со дня рождения и до последних дней. Царь Сайф произнес эти стихи, а потом попрощался со своим сыном и со всеми, кто был в диване, поселился на горе, возвышавшейся позади крепости, и стал поклоняться Аллаху всевышнему. Вместе с ним тудаотправились некоторые равные ему по рождению цари и мудрецы. А царь Миср стал управлять Египтом, и все владыки на суше и на море подчинялись ему. Также и Дамару подчинялись все в его владепиях.

Царь Сайф, вместе с теми знатными людьми, которые пожелали его сопровождать, поклонялся Аллаху всевышнему, пока за ним не пришла все радости разрушающая, всех близких разлучающая губительница смерть. При кончине царя Сайфа присутствовал его сын Миср, который предал тело отца земле и написал на могильном камне: «Это могила царя Джуюши-Воина, да будет милостив Аллах всевышний к нему и ко всем умершим мусульманам».

И стал Миср править страной справедливо и по совести до тех пор, пока не испил чашу смерти. Хвала тому, кто не умирает, ибо он вечен!

Примечания

1

R. Blachиre. Regaпds sur la littйrature narrative en arabe au 1-er siиcle de l'Hйgire (VII-е s. de J. S.),– «Semitica», VI, Paris, 1956, стр. 85.

(обратно)

2

См. вступительную статью И. M. Фильштинского в книге «Жизнь и подвиги Антары», пер. И. М. Фильштинского и Б. Я. Шидфар, М., 1988, стр. 5—31.

(обратно)

3

Сведения об исследованиях XIX в., посвященных народным романам, собраны у Шовена, см.: V. Chauvin. Bibliographie des ouvrages arabes ou relatifs aux Arabes, publiйs dans l'Europe chrйtienne de 1810 а 1885, vol. III, Liиge – Leipzig, 1898, стр. 138, 139. Работы более позднего периода частично названы Брокельманом, см.: С. Brockelmann. Geschichtc der arabischen Litteratur, I—II, Weimar – Berlin, 1898—1902; SBd I—III, Leiden, 1937—1942 (см. указатель). Дополняет названные обзоры свод Пирсона (включает статьи из периодики и сборников): Л D. Pearson. Index Islamicus

(обратно)

4

1906—1955. Cambridge, 1956, стр. 751—752; егоже. Index Islamicus, Suppl 1956—1960. Cambridge, 1962, стр. 247; 2nd Suppl. 1961—1965, Cambridge, 1967, стр. 262—263; 3rd Suppl. 1966—1970, 1972, стр. 314—315; 4th Suppl., pt I, 1971—1972, 1973, стр. 74. Большой раздел о народных романах содержится в книге А. Е. Крымского «История новой арабской литературы» (М., 1971). Народных романов касается также И. Ю. Крачковский в статье «Исторический роман в современной литературе», – Собрание сочинений, т. III, стр. 20—25. Роману об Антаре посвящены работы венгерского востоковеда Хеллера: В. Heller. Der arabische Antarroman. Ein Beilrag zur vergleichenden Literaturgeschichte, Hannover, 1925; B. Heller. Die Bedeutung des arabischen Antar-Romans fur die vorgleichende Literaturkunde, Leipzig, 1931; роману о племени баиу хилал – работы чешского арабиста С. Пантучека: S. Pantucek. Das Epos uber den Westzug der Banu Hilal, Prague, 1970; роман об Умаре аи-Ну'ма-не исследовал немецкий арабист Парет: R. Paret. Der Ritter-Roman von Umar an-Nu'man und seine Stellung zur Sammlung von Tausen-dundeine Naзht. Tubingen, 1927; роману о Зат аль-Химма посвящены исследования французского арабиста Канара: M. Canard. Delhcm-ma, epopee arabe des guerres arabo-byzantines, – «Byzantion», X, 1935, стр. 283—300; M. Canard. Delhemma. Sajjid Baltal et Omar al-No'mann, – «Byzantion», XII, 1937, стр. 183—188; M. Canard. Les Principaux personnages du roman de Chevalerie arabe Dat al-Himma wa-1-Battal, – «Arabica», VIII, f. 2, 1961, стр. 158—173. Недавно вышла еще одна работа об этом романе: U. Steinbach. Kulturgeschicht-liche Untersuchungen zu einem arabischen Volksroman, Wiesbaden, 1972. Стоит отметить также следующие работы: M. Hartmann. Die Beni Hilal-geschichten, – «Zeitschrift fur africanische und ozeanische Sprachen», IV, Berlin, 1898, стр. 289—315; R. Goossens. Autour de Digйnis Akritas. La Geste d'Omar dans les Mille et Une Nuits, – «Byzantion», VII, 1932, стр. 303—316; R. Goossens. Elйments iraniens et folkloriques dans le conte d'Omar en-No'man, – «Byzantion», IX, 1934, стр. 420—428; H. Grйgoire und R. Goossens. Byzantinisches Epos und arabischer Ritterroman, – «Zeitschrift der Deutschcn mor-genlandischen Gesellschajt», XIII, 1934, стр. 213—232; H. Wangelin. Das arabische Volksbuch Von Koenig az-Zaliir Baibars, Stuttgart, 1936; H. Рйгиs. Le Roman dans la littйrature arabe des origines а la fin du Moyen Age, – «Annales de l'Institut d'йtudes orientales», XVI, Alger, 1958, стр. 5—40.

(обратно)

5

Е. W. Lane. The Manners and Customs of the Modern Egyptians, London, 1923, стр. 420.

(обратно)

6

R. Paret. Sirat Saif ibn Dhi Jasan, Ein arabischer Volksroman, Hannover, 1924.

(обратно)

7

A. E. Крымский. История новой арабской литературы, стр. 73—76.

(обратно)

8

Там же, стр. 74.

(обратно)

9

Дельта – северная часть Египта.

(обратно)

10

Миср – арабское название Египта.

(обратно)

11

G. Ferrand. Le Wakwak est-il le Japon? – «Journal Asiatique», CCXX, Paris, 1932, стр. 193—243.

(обратно)

12

Химьяриты – народ, живший в древности в Йемене.

(обратно)

13

Подробный анализ арабских источников, в которых сообщается о борьбе химьяритов с Эфиопией и о жизни Сайфа, см.: А. Г. Луидии. Южная Аравия в VI веке, – «Палестинский сборник», вып. 8 (71), 1961, стр. 84—90.

(обратно)

14

Салих – легендарный пророк племени Самуд, по преданию, уничтоженного Аллахом за неповиновение.

(обратно)

15

Е. A. W. Budge. A History of Ethiophia, Nubia and Abyssinia (according to the Hierogliphic Inscriptions of Egypt and Nubia and the Ethiopian Chronicles), t. II, New York, 1970, стр. 298—299; /. Doresse. L'Empire du Prкtre-Jean, Paris, 1957, t. II, стр. 100—103; Я. Basset. Йtudes sur l'histoire d'Ethiopie, pt 1. Chronique йthiopienno d'aprиs un manuscrit de la Bibliothиque National de Paris, – «Journal Asiatique», eept, ser., XVIII.

(обратно)

16

Хаджиб – первоначально хранитель завесы при входе в покои правителя, позднее – высокий придворный чин, иногда равный по значению министру.

(обратно)

17

Ясриб – древнее название Медины – одного из священных городов мусульман, куда бежал в 622 г. основатель ислама Мухаммад. В «Жизнеописании Сайфа» Ясриб – имя легендарного везира царя Зу Язана, который якобы основал город, названный его именем, – характерное для эпического творчества стремление истолковать топонимику при помощи мифических героев.

(обратно)

18

Наиб – у средневековых арабов наместник, управляющий областью или городом по поручению (или во время отсутствия) царя.

(обратно)

19

Джинн – в арабской демонологии духи, как добрые, так и злые, состоящие из огня и воздуха и внешне подобные человеку. Джинны постоянно упоминаются в доисламской поэзии, в Коране и в фольклоре.

(обратно)

20

Марид – в арабской демонологии дух, добрый или злой.

(обратно)

21

Ибрахим – библейский Авраам. Мусульмане также считают его пророком и называют «собеседником божьим», так как, согласно библейскому преданию, он беседовал с богом.

(обратно)

22

Хидр – мусульманский пророк и волшебник, популярная фигура арабского фольклора.

(обратно)

23

Е. М. Мелетинский. Происхождение героического эпоса, М., 1963, стр. 25—29.

(обратно)

24

Хиджаз – область на западе Аравийского полуострова, в которой расположены города Мекка и Медина – колыбель ислама.

(обратно)

25

Зухаль – планета Сатурн; по народным представлениям, отразившимся в романе, одна из звезд. Поклонение небесным светилам отвергалось исламом как идолопоклонство.

(обратно)

26

Билькис – царица Савская, по преданию влюбившаяся в царя Сулаймана и ставшая его женой.

(обратно)

27

Ифрит – в арабской демонологии дух, отличающийся особой злобностью и безобразной наружностью.

(обратно)

28

Птица Рух – в арабском фольклоре фантастическая гигантская птица.

(обратно)

29

Курайш – арабское племя, к VI—VII вв. жившее в Хиджазе, главным образом в Мекке.

(обратно)

30

О важнейших циклах этого жанра см.: М. I. Gerhardi. The AU of Story-Telling, A Literary Study of the Thousand and One Nights, Leiden, 1963, стр. 115—375.

(обратно)

31

Химьяриты – народ, живший в древности в Йемене.

(обратно)

32

Ибрахим – библейский Авраам. Мусульмане также считают его пророком и называют «собеседником божьим», так как, согласно библейскому преданию, он беседовал с богом.

(обратно)

33

Дауд – библейский Давид, иудейский царь, отец царя Соломона (Сулаймана).

(обратно)

34

Хашмиты – один из родов мекканского племени курайш, из которого происходил Мухаммад.

(обратно)

35

Курайш – арабское племя, к VI—VII вв. жившее в Хиджазе, главным образом в Мекке.

(обратно)

36

Аллат, Узза – древнеарабские языческие божества.

(обратно)

37

Хаджиб – первоначально хранитель завесы при входе в покои правителя, позднее – высокий придворный чин, иногда равный по значению министру.

(обратно)

38

Дом Аллаха – распространенное название святилища мусульман – храма Кааба

(обратно)

39

Кааба (букв, «куб») – главное святилище мусульман, здание кубической формы, в котором находится Черный камень – остаток монолита, видимо, метеоритного происхождения, которому поклонялись древние арабы еще до возникновения ислама. После принятия арабами ислама культ священного Черного камня был сохранен. Черный камень, состоящий из нескольких кусков, вделан в одну из стен Каабы.

(обратно)

40

Искандар Двурогий – прозвище, данное арабами Александру Македонскому, имя которого часто встречается в арабском фольклоре. Легенда об Александре Македонском имеется и в Коране.

(обратно)

41

Замзам – священный колодец в Мекке, по преданию вырытый еще пророком Ибрахимом

(обратно)

42

Фарсах – мера пути, расстояние, которое конь может пройти за час, т. е. меняющееся в зависимости от характера местности; обычно его приравнивают к 7 км.

(обратно)

43

Харадж – налог, который платили мусульмане с площади пахотной земли, объема урожая или количества скота.

(обратно)

44

Зухаль – планета Сатурн; по народным представлениям, отразившимся в романе, одна из звезд. Поклонение небесным светилам отвергалось исламом как идолопоклонство.

(обратно)

45

Мискаль – мера веса, около 4,68 г.

(обратно)

46

Диван – торжественный прием во дворце халифа или эмира, на котором присутствуют все придворные правителя и должностные лица.

(обратно)

47

Билькис – царица Савская, по преданию влюбившаяся в царя Сулаймана и ставшая его женой.

(обратно)

48

Манджаник – камнеметная машина, употреблявшаяся при осаде городов, крепостей.

(обратно)

49

Наиб – у средневековых арабов наместник, управляющий областью или городом по поручению (или во время отсутствия) царя.

(обратно)

50

Динар – старинная золотая монета.

(обратно)

51

Рабиа и Мудар – наиболее сильные и многочисленные североарабские племена.

(обратно)

52

Племя ад – мифический народ, якобы уничтоженный богом за беззакония и непослушание пророку Худу.

(обратно)

53

Ифрит – в арабской демонологии дух, отличающийся особой злобностью и безобразной наружностью.

(обратно)

54

Сулайман – библейский царь Соломон, включенный исламом в число пророков, живших до Мухаммеда. По преданию, Сулайману были покорны также звери и духи.

(обратно)

55

Дирхем – старинная серебряная монета (3,148 г серебра).

(обратно)

56

Птица Рух – в арабском фольклоре фантастическая гигантская птица.

(обратно)

57

Сайхун – арабское название р. Сырдарья.

(обратно)

58

Джайхун – арабское название р. Амударья.

(обратно)

59

Румийцы – здесь греки, византийцы.

(обратно)

60

Манджаник – камиеметная машина, употреблявшаяся при осаде городов, крепостей.

(обратно)

61

Хидр – мусульманский пророк и волшебник, популярная фигура арабского фольклора.

(обратно)

62

Тихама – область на Аравийском полуострове, по берегу Красного моря.

(обратно)

63

Хаттийские копья – боевое оружие, получившее название от местности аль-Хатт, на побережье Персидского залива, близ Бахрейнских островов, где находился рынок, на котором продавались изготовленные в Индии копья, славящиеся своим высоким качеством.

(обратно)

64

Каф – мифическая горная цепь на краю земли. Возможно, у арабов древности отождествлялась с Кавказским хребтом.

(обратно)

65

Иблис (греч. diabolos) – дьявол, который, по Корану, был изгнан из рая за отказ поклониться Адаму.

(обратно)

66

Самхарийские копья – копья, изготовлявшиеся в эфиопском солении Самхар, отличались высоким качеством (существует также предание о бедуинском вонне Самхаре, мастерски владевшем копьем).

(обратно)

67

Ильяс – библейский Илия, признаваемый в исламе пророком.

(обратно)

68

Машрафийские мечи – мечи, изготовлявшиеся в местности аль-Машраф в Йемене, и знаменитые своими высокими качествами.

(обратно)

69

Магриб (букв, «запад») – название стран Северной Африки: Алжира, Туниса и Марокко. Магриб в арабском фольклоре – страна колдунов и злых волшебников.

(обратно)

70

Кади – мусульманский судья.

(обратно)

71

Бурак – мифическое крылатое верховое животное, на котором Мухаммад, согласно легенде, совершил путешествие в Иерусалим из Мекки.

(обратно)

72

Кинтар – арабская мера веса, около 45 кг.

(обратно)

73

Яджудж и Маджудж – библейские Гог и Магог – мифические народы, для отражения набегов которых, по преданию, Александр Македонский построил стену и которые перед концом света сломают эту стену и завоюют мир.

(обратно)

74

Аббасиды – династия, правившая на востоке халифата (со столицей в Багдаде) с 750 по 1257 г.

(обратно)

75

Кират – мера веса для драгоценностей, около 0,195 г, а также мера сыпучих тел и жидкостей – 0,064 л.

(обратно)

76

Джизья – подушная подать, которую платили иноверцы: христиане и иудеи.

(обратно)

77

Фарраш – слуга.

(обратно)

Оглавление

  • Арабский героико-романтический эпос о Сайфе сыне царя Зу Язана
  • Жизнеописание Сайфа сына царя Зу Язана
  •   Глава первая
  •   Глава вторая
  •   Глава третья
  •   Глава четвертая
  •   Глава пятая
  •   Глава шестая
  •   Глава седьмая
  •   Глава восьмая
  •   Глава девятая
  •   Глава десятая
  •   Глава одиннадцатая
  •   Глава двенадцатая
  •   Глава тринадцатая
  •   Глава четырнадцатая
  •   Глава пятнадцатая
  •   Глава шестнадцатая
  •   Глава семнадцатая
  •   Глава восемнадцатая
  •   Глава девятнадцатая
  •   Глава двадцатая
  •   Глава двадцать первая
  •   Глава двадцать вторая
  •   Глава двадцать третья
  •   Глава двадцать четвертая
  •   Глава двадцать пятая
  •   Глава двадцать шестая
  •   Глава двадцать седьмая
  •   Глава двадцать восьмая
  •   Глава двадцать девятая
  •   Глава тридцатая
  •   Глава тридцать первая
  •   Глава тридцать вторая
  •   Глава тридцать третья
  •   Глава тридцать четвертая
  •   Глава тридцать пятая
  •   Глава тридцать шестая
  •   Глава тридцать седьмая
  •   Глава тридцать восьмая
  •   Глава тридцать девятая
  •   Глава сороковая
  •   Глава сорок первая
  •   Глава сорок вторая
  •   Глава сорок третья
  •   Глава сорок четвертая
  •   Глава сорок пятая
  • *** Примечания ***