Я, мой черт и... [Олег Евгеньевич Авраменко] (fb2) читать постранично

Олег Авраменко Я, МОЙ ЧЕРТ И…

Чертей я поминаю часто. Среди множества всевозможных выражений, с помощью которых я даю выход своим чувствам, от разочарования до восторга, есть одно наиболее часто употребляемое мной — «черт меня возьми». На протяжении многих лет своей земной жизни я по нескольку раз в день ритуально призывал чертей взять меня, но ничего особенного со мной как будто не случалось. Да я и не хотел, чтобы что-то случилось, просто выражал свои эмоции, и все. Как и другие люди, кстати. Так продолжалось до определенного времени и, казалось, так будет всегда. Однако…

Был жаркий, душный летний день. Я поставил последнюю точку на последней странице моего романа, затем, после недолгих, но горестных размышлений, добавил к ней еще две, перевел курсор на следующую строку и нажал еще пять клавиш. На экране компьютера появилось самое желанное и самое ненавистное для всех писателей слово: КОНЕЦ.

Подперев голову руками, я тупо смотрел на него, ощущая, как на меня накатывается девятый вал безнадежного отчаянья. Со мной всегда так бывает, когда я заканчиваю работу над своим очередным опусом, и, наверное, поэтому я очень неохотно берусь писать повести и рассказы, отдавая предпочтение романам, — чтобы поменьше в моей жизни было таких моментов, похожих на острые приступы похмелья после продолжительного запоя.

Я выключил компьютер, встал из-за стола и растянулся на диване. У меня началась жесточайшая депрессия. Мне было горько, мне было грустно, мне было тоскливо. Хуже быть не могло. Я чувствовал себя совсем одиноким, покинутым своими героями, к которым успел привязаться, полюбить их всем сердцем, как близких родственником, самых лучших друзей, любимых… И когда сказал в сердцах: «Черт меня возьми!» — то имел ввиду только то, что на душе у меня мерзко, и я не знаю, куда деться со своим паршивым настроением. Вызывать черта я не собирался. Честное слово!

Но, как это не странно, он появился. Настоящий черт: хвостатый, рогатый, волосатый, с поросячьим рыльцем и копытами. Он стоял посреди комнаты, грациозно помахивая хвостом со стороны в сторону, и пристально осматривал меня с головы до ног.

При других обстоятельствах я, возможно, прореагировал бы на появление черта более бурно — нервы у меня никудышные; но в тогдашнем состоянии глубокой апатии, безразличия ко всему на свете, я был неспособен чему-либо удивляться. Поэтому я не потерял сознания, не забился в истерике, и даже не сообразил ущипнуть себя за ухо, чтобы убедиться, что не брежу. Ну а насчет того, не свихнулся ли я, то меня ни на секунду не посетила такая безумная мысль.

Одним словом, я воспринял это, уж никак не обыденное явление, с олимпийским спокойствием, словно чуть ли не каждый день мне приходилось сталкиваться с нечистой силой. Я лишь немного приподнял голову и вяло произнес:

— Ты черт?

Рогато-хвостатый мой гость в ответ вытянулся в полный рост, залихватски цокнул правым копытом по полу, щелкнул хвостом, как кнутом, и отрекомендовался:

— Альфред фон Бурбурмуло, дьявол-искуситель восьмой категории.

В ноздри мне ударил резкий запах серных испарений. Я откинулся на подушку и зажмурил глаза.

«Ну конечно же, — подумал я с горечью. — Восьмой категории, иначе и быть не могло… А кто я, собственно, такой, чтобы ко мне присылали чертей первой, второй или хотя бы третьей категории? Да никто!»

Я сокрушенно вздохнул, отчаянным усилием воли заставил себя раскрыть глаза и внимательнее присмотрелся к черту. Вне всяких сомнений, моему гостю было далеко до выходца из адской элиты — жалкий с виду был бес. А вонь какая — просто ужас!

— Если не возражаешь, — сказал черт, — я присяду.

Я не возражал. Черт, поджав хвост, устроился на стуле рядом с диваном, где я лежал. Серный смрад становился все более нестерпимым.

— Гм, — несмело начал я. — Нельзя ли… это… без серы?

— Само собой, — ответил черт. — Можно и без серы. Просто это наш традиционный, так сказать, имидж. Ты думаешь, мне это приятно?

Я медленно покачал головой:

— Ничего я не думаю.

— Ну если так, — сказал черт, — то обойдемся без серных испарений.

В тот же миг смрад исчез, будто его и не было. Воздух в комнате стал чистым и свежим, напоенным приятным цветочным ароматом, а на журнальном столике возникла красивая хрустальная ваза с букетом красных роз.

Я оживился и с интересом посмотрел на вазу. Как это ни парадоксально, но должен признать, что появление вазы с розами удивило меня гораздо сильнее, чем появление черта.

Черт отметил мой интерес к вазе и сказал:

— Это в общий счет не входит. Считай ее просто небольшим презентом от фирмы перед нашей сделкой.

Я вопросительно поднял брови:

— Перед какой сделкой?

Черт принял деловой вид.

— Человек! — торжественно промолвил он. — Что ты хочешь в обмен за свою душу?

Всему на свете есть свой предел, моей апатии — тоже. Эти слова черта пробудили во мне критичность мировосприятия, я наконец-то понял ирреальность